Оглавление
АННОТАЦИЯ
А хочешь, я расскажу тебе сказку?
В некотором… хм, лесу… в некотором, хм, болоте… Жила-была Баба Яга, и было ей чуть-чуть за… Короче, молодая она еще была. А по соседству жил, хм, Леший… И… Короче, мужик он был видный…
Неплохая «затравочка»? То ли еще будет. На Ивана Купалу авторов наших посещают не простые, а дюже болотные музы, и поддавшись порыву, рождаются на свет божий былины да сказки, а что из них что, вам судить.
ЧАСТЬ. Как Леший жениться задумал. Ника Веймар
Леший со злостью запустил в ближайший куст букетом лесных колокольчиков и сорвал с головы выходную шляпу с самым красивым мухомором. Довелось же, прости лес-батюшка, влюбиться в Бабу Ягу! И была бы она ещё нормальной: вредила бы всей округе, путала бы вместе с ним, Лешим, случайных грибников, да сбивала с пути редких богатырей. Так нет же, ударилась в науку! И слово-то мерзкое какое. Теперь всё по симпозиумам да конференциям пропадает. Обмен опытом с коллегами из других стран, постоянные звонки на волшебное блюдце. А он всегда говорил, что нечего Бабе Яге в академии делать. Ишь, научилась в своих академиях… На свидание второй год времени не находит. Как ни придёшь, только и слышно: «Ой, Леший, не могу сегодня, у нас важная онлайн-конференция с коллегами из Англии. Нет, завтра я улетаю на Лысую гору. Нет, на следующей неделе у меня встреча с китайским драконом». А он, Леший, между прочим, к ней со всей душой и самыми серьёзными намерениями. Чай, не мальчик уже, пора бы о семье подумать, завести десяток лешачат.
— А она мне всё «может быть, через неделю, после дождичка в четверг, но никак не раньше пятницы, так что приходи в субботу, глядишь, к воскресенью и найду минутку», — пожаловался Леший сороке, с любопытством глазевшей на него с еловой ветки. — Ещё и избушка сегодня клюнула прямо в… да что ты стрекочешь! Не туда! В плечо! Видите ли, моя Ягинюшка её с Пряничным Домиком свела, и теперь избушка высиживает яйца. Кто из них получится — никому неведомо!
Сорока застрекотала ещё насмешливей и взлетела.
— Эй, пернатая, ты помалкивай-то! — запоздало крикнул ей вслед Леший.
Подобрал брошенную шляпу, поправил покосившийся мухомор и крепко призадумался. Не дело Бабе Яге наукой заниматься, ох, не дело. А всё братец её двоюродный, Кащей, виноват. Задурил голову сестрице, интернетами всякими пользоваться научил, Василисе словечко замолвил, а та живо смекнула да и в свою академию Бабу Ягу утянула. Недаром же Премудрая! И как теперь заставить ненаглядную Ягинюшку взор глаз колдовских, зелёных, покоя лишивших, перевести от симпозиумов да прочей научной заумной ереси к нему, Леший не знал.
Бумц! Прошлогодняя шишка сорвалась с ветки и обидно стукнула по темечку.
— Идея! — завопил Леший, приплясывая от радости. — Ай да я, ай да пакостник! Всё придумал!
Нахлобучив на макушку шляпу, Леший крутанулся вокруг своей оси и рассыпался ворохом листьев.
***
Молодой мужчина в кожаных штанах и косухе, потягивавший на скособочившейся лавчонке квас из глиняного кувшина, и не подумал оторваться от своего занятия, когда рядом с ним закружился и собрался в человеческую фигуру вихрь из листвы.
— Мужик, а Горыныч где? — с недоумением спросил Леший, оглядываясь вокруг.
Ладную высокую избушку с широким крыльцом и мутными окнами, сквозь которые едва-едва можно было разглядеть серые от пыли и паутины занавески, он признал. А самого хозяина почему-то видно не было. Да и двустворчатые двери, обычно распахнутые, оказались прикрыты.
— А ты ко мне по какому поводу, Лешак? — поинтересовался незнакомец знакомым голосом, отставляя кувшин. — Зачётная шляпа, кстати.
— Горыныч?! — изумился Леший, оглядывая давнего приятеля. — А как же… Ты же это… ну, того.
— Сам ты того, — фыркнул тот. — Запамятовал, что ли, что у меня и человеческая ипостась имеется?
— Да людь с тобой, я ж её и не видел ни разу! — отпёрся Леший, не желая признаваться, что и впрямь забыл. — Герыч, у меня дело к тебе. Важное. Жениться хочу.
— Э, нет, — замотал растрёпанной головой Горыныч. — Я убеждённый холостяк и к тому же натурал. Даже не мечтай!
— Дурень! — сплюнул Леший. — Помощь мне нужна. Зазноба моя всё в делах да заботах научных, на меня ни минутки не находит. Вот я и подумал: ты её похитишь, а я спасу из плена, значит. И тогда она точно поймёт, что мы с ней, как речка да мосток, как ветка да листок, как…
— ...гриб да червячок, — оборвал его Горыныч. — Леший, ты меня ни с кем не путаешь? Чужеземных девок драконы похищают, а местных — Кащей. Ко мне-то ты чего явился?
— Не могу я к Кащею пойти, — потупился собеседник. — Сестрица его двоюродная моя зазнобушка. Не станет он её похищать. Горынушка, будь другом, выручай! На тебя одна надежда. Ты ж змеем как оборотишься, так чисто дракон! А с иллюзиями своими ещё и трёхглавый.
Горыныч отнекивался. Леший убеждал. Горыныч возражал. Леший уговаривал. Горыныч протестовал. Леший давил на жалость, умоляя помочь соединиться двум влюблённым сердцам. Точнее, пока одному, но второе наверняка забьётся в унисон с первым, едва его обладательница узрит спасителя.
— Герка, я ж ей даже стихи сочинил! — выпалил он. — Послушай.
Не давая собравшемуся было возразить приятелю и слова молвить, Леший набрал в грудь побольше воздуха и с чувством начал декламировать:
— Твой нос, крючком и с бородавкой, мне сердце захлестнул удавкой…
— Хватит! — взвыл Горыныч. — Уговорил! Утащу я твою Бабу Ягу! Завтра же! Нет… Сегодня!
— Вот и порешили! — обрадованно потёр ладони Леший и поправил шляпу с мухомором. — Познакомитесь заодно, а то ты из гор своих в наш лес носа не кажешь. Ты её позапугивай маленько, скажи, что съешь, аль ещё чего-нибудь. Ну а я ровно через неделю явлюсь спасать.
Посчитав вопрос решённым, Леший вновь осыпался ворохом листвы. Один лист, с выточенной на нём жучками картой, спланировал на лавку рядом с Горынычем.
— Мда, — протянул тот, мысленно прикидывая маршрут. — А через неделю у меня тут будут все окрестные богатыри, которым удаль некуда девать, и Кащей с вопросом, не ополоумел ли я в расцвете лет. Эх, носки собрать с пола, что ли. А то стыдно даже Бабу Ягу в холостяцкое логово притащить. Не в подвал же её запирать. Неровен час, весь квас выпьет. Удружил Лешак, ничего не скажешь…
Качая головой и продолжая бурчать под нос что-то нелицеприятное в адрес шебутного приятеля, Горыныч поднялся на крыльцо и скрылся в избушке. Через несколько секунд оттуда раздался смачный чих.
— Да ну этот порядок в пень-колоду! — рявкнул Горыныч, выскакивая обратно на крыльцо.
В один глоток допил оставшийся в кувшине квас, провёл ладонями по лицу, оставляя на смуглой коже пыльные полосы, встряхнулся, крутанулся вокруг своей оси и обернулся громадным серо-зелёным крылатым Змеем. По блестящей чешуе пробежали яркие всполохи, и вместо одной головы у чудовища стало три. Расправив крылья, Горыныч мягко оттолкнулся от крыльца и взлетел.
***
Целую неделю Леший готовился к важному событию. Причесал мох на воротнике, вырастил на парадной шляпе не один мухомор, а целых пять, до зеркального блеска отполировал сапоги и даже побрился. Собрал новый букет, на этот раз из лесных фиалок, для вида и солидности выбрал корягу поувесистее, и явился к избушке Горыныча. Оглядел её и присвистнул. За неделю здесь многое изменилось. Появились забор и калитка. Вымытые окна сверкали прозрачно-синими стёклами, отражая солнечных зайчиков, кокетливо колыхались занавески с нежным цветочным рисунком. На всю округу вкусно пахло борщом, чесночными пампушками и еще какой-то вкуснятиной. На крыльце лежал разноцветный тканый коврик. Вместо скособоченной старой лавки стояла новая, с резной спинкой, и на ней гордо умывался до боли знакомый чёрный кот.
— Герыч! — позвал Леший. — Эй!
— А, явился, — приветствовал его вышедший на крыльцо Горыныч.
Чисто выбритый, аккуратно причёсанный, в свежей белоснежной рубахе с накрахмаленным воротником. От прежнего Горыныча остались разве только штаны.
— Ты это, Ягинюшку похитил? — настороженно поинтересовался Леший.
— Понимаешь, какое дело… — Горыныч сбежал по ступенькам, вздохнул, обхватил приятеля рукой за плечи и повёл в сторону калитки. — В общем, Ягу-то я утащил, как и договаривались. Только какая ж она Баба? Девка совсем. И нос нормальный у неё, не крючком. Принёс её сюда, а она осмотрелась, руки в бока упёрла и затребовала ведро воды и тряпку. Порядок мне навела, ужин сварила. Про Избушку свою рассказала. Знаешь, что та наседка сейчас?.. Знаешь, конечно. Слово за слово, чашка чая с липовым мёдом за чашкой, тут и ночь подоспела. Ягуша спохватилась, говорит, чуть йогу не пропустила, асаны свои. Да как показала мне парочку. Ну я и… Тоже показал. — Горыныч заметно смутился. — А потом мы совместной практикой занялись, мда... Короче, извини, Лешак, не отдам я тебе Ягушу свою! Да и сама она уходить не хочет. Люб я ей. И Кащей одобрил.
— Герочка, обед стынет! — раздался из избушки звонкий голос Бабы Яги. — Учти, разогревать не буду, у меня через полчаса онлайн-конференция по блюдечку!
— Слышал? — Горыныч приосанился. — Герочкой зовёт, как матушка меня называла. Благодарствую тебе, Лешак, если бы не твоя идея, век бы мне холостяком ходить! Ну, бывай, друже. На свадьбу приходи, через месяц гулять будем. Раньше не получается: у Ягуши какой-то коллоквиум.
От души хлопнув Лешего по плечу, Горыныч запер за ним калитку и поспешил в дом. Растерянный Леший замер как статуя, держа в руках ненужную уже корягу. Мухоморы на шляпе горестно поникли. Наконец, немного придя в себя, Леший рассыпался листвой, чтоб вновь собраться в родном лесу.
— Была у меня любовь, и нет любви, — прошептал он, отбрасывая далеко от себя корягу. — Был друг, и нет друга… Остался я, горемыка, один, как трухлявый пенёк. А вместо свадебного венка получил соломенный.
Шмыгнув носом от жалости к самому себе, Леший выпрямился, обвёл невидящими от горя глазами полянку. Взгляд сфокусировался на замшелом камне, и решение пришло само. Что ж, он не будет мешать чужому счастью! Леший споро сплёл из лыка корзинку с длинной ручкой, загрузил в неё камень и, сгибаясь от тяжести, побрёл вглубь леса, к болоту.
На подходе к нему Леший услышал отчаянный женский плач. И чем ближе он подходил, тем громче были рыдания. Незнакомка горевала истово и искренне, словно обиженный ребёнок. И добродушный Леший не выдержал, свернул с почти неприметной тропки, ведущей в самую топь, туда, откуда доносился плач. Вскоре он увидел тонкую фигурку с зелёными волосами. Девушка сидела, поджав под себя босые ноги, закрыв лицо ладонями, а её плечи тряслись от рыданий.
— Эй, — негромко окликнул её Леший. — Что стряслось? Заблудилась?
Девушка вздрогнула, отняла ладони от бледного личика, взглянула на него прозрачно-голубыми глазами и заплакала ещё горше.
— Никто меня не люби-и-и-ит! — выкрикнула она. — Конечно, кто ж Кикимору-то полюбит? И волосы зелёные, как болотная тина, и глаза водянистые, блёклые, и кожа бледная, как у утопленницы. Зубки острые, пальцы тонкие и с перепонками. Утопиться хотела, так разве ж утопнешь в родном болоте? Все женятся, все любятся, вон, Кащей и тот к Василисе женихается. А я, может, тоже семью хочу. Деток! А меня никто не люби-и-и-и-т, замуж не зовёт. Да и кто знает, что я сижу тут в болоте?
— Я теперь знаю. — Леший пошарил за пазухой и вытащил чуть помятый, но ещё вполне пристойно выглядящий букет фиалок. — Вот, это тебе.
— Правда? — Кикимора кокетливо захлопала ресничками. — Правда мне? А корзина с камнями тебе зачем?
— Так это… — Леший на миг запнулся, но тут же сообразил: — Топиться буду, если не согласишься моей женой быть! Люблю я тебя, Кикимора. Как есть, люблю. Вот увидел, и сразу сердце затрепетало.
— Не надо топиться! — занервничала Кикимора, утирая последние слёзы. — Согласная я.
— Вот и ладно, — довольно кивнул Леший. — А свадьбу через месяц сыграем. В один день с другом моим, Горынычем!
Бухнув корзину с камнем на ближайшую кочку, Леший обнял Кикимору и подумал, что, в общем-то, всё не так уж плохо сложилось. Уж Кикимора точно ни о каких симпозиумах да научных работах и думать не будет.
***
— Василиса, а Василиса, — опустошивший очередную чашу хмельного мёда Кащей придвинулся ближе к ректору волшебной академии. — Может, хватит скрываться уже? Давай жениться! А то все свадьбы гуляют, а мы по лабораториям обжимаемся, да от глаз чужих прячемся.
— Как только защитишь докторскую, — отчеканила Премудрая, сбрасывая нахальную Кащееву ладонь со своей коленки.
— Василисушка, так я её сегодня утром защитил, — расплылся в улыбке Кащей. — От кота Ягушкиного. Он уже на стол всеми лапами влез и пасть на кусок «Докторской» раскрыл. А я его шуганул. Защитил «Докторскую», стало быть. Выполнил твоё условие.
— И это декан факультета некромантии, — вздохнула Василиса. — Шут гороховый!
Но вернувшуюся на колено ладонь снова сбрасывать не стала. Ободренный успехом Кащей продолжил:
— А станешь моей женой, так я под твоим руководством живо все научные степени получу! Ну же, Василиса. Я и колечко с собой принёс. С самоцветами, как ты любишь.
Госпожа ректор зарделась, как девчонка, и тихо кивнула.
— Горько молодым! — рявкнул Кащей, подскакивая. — А мы им мёд подсластим!
И прильнул к алым губам Василисы страстным и жарким поцелуем.
Древний китайский дракон, прибывший на свадьбу по приглашению Яги, в очередной раз посмотрел на свою соседку, представительницу редкого вида белорусских водных цмоков, и решил, что неоправданно долго пренебрегал приглашениями Зюзи Поозерского. Пора бы навестить Деда Мороза из Синеокой. А в дороге продолжить знакомство с красавицей соседкой. Чем бог-дракон не шутит, вдруг и у них сложится?
С любовью, Ника Веймар
***
Автор на Призрачных мирах: https://feisovet.ru/%D0%BC%D0%B0%D0%B3%D0%B0%D0%B7%D0%B8%D0%BD/%D0%92%D0%B5%D0%B9%D0%BC%D0%B0%D1%80-%D0%9D%D0%B8%D0%BA%D0%B0/
Автор на ПродаМан: https://prodaman.ru/Nika-Vejmar
ЧАСТЬ. Урманный дракон и лесная хозяйка. Марьяна Сурикова
— Надо повелителю доложить.
— C ума сошел! Велел же его не беспокоить.
— А если не скажем, он с нас три шкуры сдерет, когда из транса выйдет.
— Триста лет медитировал, еще столько же просидит.
— За это время он половины территории не досчитается. Народ там ушлый, отхватывает, что плохо лежит.
— Ты смелый, ты и докладывай.
Юркий сухонький человечек ростом не больше лесного пня и внешне очень похожий на корягу бочком протиснулся мимо своего старого сослуживца, напоминавшего тонкое лесное деревцо, и забренчал ключами. С легкостью отворив тяжелые резные двери, он указал рукой внутрь белоснежной залы с зелеными колоннами и полом, выложенным из отполированных малахитовых плит, а сам спрятался за одной из створок.
— Давай, давай, — поторопил он второго, — ступай. Я вечность эти двери держать не буду.
С грустным вздохом на чуть подрагивающих ногах тонкий человечек просочился в тускло мерцающий зеленью проем и бесшумно поскользил в центр огромной залы, посреди которой застыл, свернувшись в клубок, огромный изумрудный ящер.
— Повелитель, — шелестящий голос пробился извне, нарушив концентрацию и разбив состояние внутреннего умиротворения и вселенского спокойствия. На владыку повеяло напряжением внешнего мира, отчего замедлившиеся процессы огромного драконьего организма внезапно ускорились, а чувство удовлетворения, единения с природой и любви ко всему живому сменились элементарным драконьим раздражением.
В груди заклокотало пламя, в носу засвербило от дыма, и потревоженный владыка медленно открыл глаза, чтобы недовольно оглядеть совершенно пустое пространство.
Дыхнув дымом пополам с огнем, изумрудный ящер поднялся на четыре лапы, махнул огромным хвостом, подкосив толстенную мраморную колонну, а после полыхнул зеленым пламенем и обратился в высокого мужчину, облаченного в роскошный бархатный костюм. Длинные волнистые волосы, казавшиеся почти черными, отливали все той же насыщенной зеленью, а проницательный взгляд миндалевидных глаз, оттенка молодой листвы, остановился на одной из уцелевших опор.
— Выходи, — пророкотал под сводами залы низкий с хрипотцой голос.
— Владыка, — дрожащий прислужник, мгновенно ставший видимым, медленно отделился от своего убежища и склонился в раболепном поклоне.
— Как ты посмел прервать медитацию?
— Владыка, я следовал исключительно вашим указаниям.
— Я велел вам разбираться со всеми вопросами и наделил необходимой магией.
— О, повелитель, возникла такая проблема, решить которую выше наших сил. Только вы способны на это.
— Какая проблема?
От глухого рыка и без того перепуганный прислужник поежился и скороговоркой поведал владыке дремучих и непроходимых лесов обширных просторов от реки Огненной и до Снежных гор об ужасном произволе и нечеловеческой наглости.
— Переоделась бы, Ягуся. Погляди на себя! А если очередной богатырь в нашу непролазную чащу забредет? А ты тут в сарафане, косища по спине стелется, фартук по талии завязан. Не признает ведь.
— Ну тебя, Васька! Жарко с носом накладным да с горбом ватным, лето такое стоит, даже в чаще нашей семь потов сойдет, пока в огороде травки целебные прополешь. Ты мне на что? Предупредишь о богатыре или молодце добром, или кому там еще по лесам шляться вздумается.
— Что бы бабка твоя сказала? Оставила внучку заместо себя за просторами лесными приглядывать, о зверях да птицах заботиться, а молодежь нынче такая пошла, что старых заветов и вовсе не уважает.
— А нечего бабке было за Степняка замуж выскакивать на старости лет. Я едва школу Ежек закончила, распределиться не успела, как на меня такое хозяйство свалилось. И повсюду глаз да глаз нужен, везде поспевай, а как я в костюме да по кочкам лесным прыгать буду?
— Вот осерчают духи, нашлют на тебя Урманна-басурмана, будешь знать, как со старшими пререкаться.
— Кого нашлют?
— Урманного дракона, Лешего, если по-нашенски. Он прежде в этих местах заправлял, да сгинул куда-то.
— И любишь ты, Василий, пустословить. Бабка мне про Лешего еще в детстве рассказывала. Отдал он леса родственнику своему, а тот их пропил. У бабки самогонка, сам знаешь, крепости какой. Ни один иноземец не устоит. Как миленький договор подписал, а после и убрался восвояси с рецептом и аппаратом самогонным.
— Ну, как знаешь, — сплюнул пушистый серый котяра, отчаявшись переупрямить упертую ежескую натуру. Стянул в сердцах с глаза пенсне, встал на четыре лапы, махнул хвостом и ушел. Недалеко ушел, поскольку за молодой Ягой приглядывать нужно было, а то ведь пропадет или одичает совсем без помощника, а бабка строго наказала — за дитятком присматривать.
— Во-о-от такой кусок от владений ваших отхватили! — на обширной карте, занявшей треть пола мраморной залы, обводил крючковатым пальцем человечек-пень. — На землях этих теперь богатыри и царевичи орудуют, леса вырубают и города строят. Непорядок, владыка.
Подперев ладонью голову, изумрудный Урманн сидел на малахитовом троне и лениво наблюдал за ползающими по карте помощниками.
— Так прогнать их, города спалить и новым лесом засеять.
— Не прогоняются, господин. Уж пытались. Больно народ ушлый. Там в лесах этих бабуся одна орудует, хозяйкой себя величает, пронырливая, почище лесного разбойника. Мы когда дело миром решить пытались, она нам договор сунула, будто бы родственником вашим, степным драконом, подписанный, которому вы леса эти во временное пользование давали. Только он отнекивался, владыка, клялся предками общими, что обманом его бумаги заверить заставили. Сперва опоили чем-то, голову задурманили, а после земли отобрали и теперь там произвол творят.
— Задурманили, говоришь. А сам он где сейчас?
— Сгинул, владыка. Никак бабуся эта руку приложила.
— Сгинул?
В низком голосе отчетливо прозвучало рычание.
— Готовьте мой лесной наряд, сам полечу. Пожалеют, что на драконий род руку подняли, покажу, кто во владениях истинный хозяин.
— Чую, гости у нас будут, Яша. Усы дрожат и хвост топорщится.
— Что ж это за гости? На прошлого Ивана-царевича у тебя только правое ухо чесалось.
— Непростой гость, — Ваську даже передернуло, — облачайся, Ягуся, поскорее облачайся, летит он к нам, только ветер свистит.
— Летит? — девушки мигом и след простыл, бросилась в избу, только тяпка огородная о камушки звякнула.
— Ва-аська! — донеслось из избушки, — бабкино платье безразмерное в бане позабыла. Поднеси-и.
— Горе-луковое, — покачал головой кот, — рановато бабуся наша замуж собралась. Обучить бы девку сперва, а то ж сразу на передовую. Эх! — и со всех лап рванул к баньке.
— Отворяй! — дверь в избушку сотряслась от мощного удара, а девушка, пусть и одетая в ежкину форму, и готовая встречать гостя, вздрогнула от неожиданности.
Старательно копируя бабкин лесной говор, Ягуня старчески проскрежетала: «Так не заперто, милок, заходи».
Дверь бахнула о стену и, жалобно скрипнув, сорвалась с одной петли. В проеме, освещенном лунным светом, замерла мощная фигура гостя.
Васька мигом шмыгнул под лавку, ежкина метла осторожно протиснулась подальше в угол, а ступа и вовсе притворилась бездушным транспортным средством.
— Кто такой будешь, милок? — по всей форме, зазубренной еще в школе, приветствовала визитера Яшка.
Доброму гостю в ответ следовало выдать другую не менее типичную фразу о том, что сперва бы полагалось накормить, напоить, в баньке попарить и спать уложить, а после уж допытываться.
Васька честь по чести уже и веник запарил, на печке постелено было, а на столе самогоночка красовалась, тарелочка с огурцами солеными и каша с маслом. Только гость оказался с законами гостеприимства вовсе незнакомый.
— Я Урманн Лесной! Владыка необъятных и дремучих просторов от реки Огненной до Снежных гор. Ты Яга будешь? — с недобрым прищуром рявкнул он.
— Ну, буду, — на миг растерялась девушка от длинного представления и мощного напора.
— Ты мне и нужна, — очень многообещающе заявил незнакомец и рванул к Яшке через всю избу.
В подобной ситуации школьный учебник советовал действовать по этой самой ситуации, а учителя добавляли, что не грех воспользоваться подручными средствами.
Метнувшись в сторону, невзирая на неудобный ватный горб и крючковатый нос, достающий почти до подбородка, Ягуня шустро перехватила метелку и ткнула визитеру в ноги крепкие прутики, а когда запнувшийся Урманн пролетел вперед и стукнулся лбом в стену, быстро спряталась под столом, успев стащить с нее пузатую бутыль.
— А ну выходи! — зарычал незваный гость и одним движением сдвинул стол в сторону, а после резко склонился, поймать Ягуню, но был встречен бутылкой крепкой бабушкиной самогонки, нацеленной прямо в высокий мраморный лоб.
Владыка необъятных и дремучих просторов замер, повел осоловелыми глазами, качнулся, и избушка вновь сотряслась от удара мощного тела о деревянный пол.
— Вася, — почему-то шепотом позвала девушка.
— Ась? — также тихо ответил юркнувший за печку кот.
— Ты это, помоги мне его в ступу утолкать.
— Зачем еще?
— Она у меня волшебная, отвезет его, кто он там, домой.
— А если он сюда снова явится?
— У бабули настойка крепкая, после такой он дорогу до избушки мигом позабудет.
— Не, этот не позабудет. Это ж тот самый басурман и есть.
— Кто?
— Леший, владыка земель этих бывший.
— Так ты ж почему мне раньше-то не сказал?
— Я сам сейчас только признал.
— Зубы не заговаривай. Говорил же, что он к нам летит, значит тогда учуял, что это за гость.
— Я, Ягуня, нарочно промолчал. Напугать мог, а ты б напуганная разве с таким совладала? Тут, Яшка, по ситуации смотреть нужно.
— И на все у вас ответ один — по ситуации! Обращайся теперь и помогай, больше нечего делать.
Крякнув, серый котей крутанулся вокруг себя и обратился невысокого роста мужичком, крепким и жилистым с кошачьим полосатым хвостом и пушистыми серыми ушами.
— Ай-да взяли! — скомандовал он подхватившей тяжелого незнакомца под мышки Ягуне. — Упихивай его в ступу, да метлой себе помоги, заталкивай. Ух, ты ж неподъемный какой! Теперь вели ступке его домой снести, ну а дальше думать будем, если он вновь сюда заявится.
— Владыка, может еще компрессик? Холодненький, со льдом.
— Прочь поди! Мельтешишь, от тебя голова сильнее болит, — прорычал обессиленный дракон, завалившись на высокую спинку трона.
— Как вам угодно будет, как угодно! — пятясь, худенький Лесовик выскользнул сквозь резные двери и с трудом перевел дыхание.
— Уф!
— Ну как там? — спросил Пенек.
— Насилу вырвался. В такую ярость наш правитель пришел! Крышу хоть успели заделать, которую он пробил, когда из ступы вывалился?
— А как же! Сразу и заделали. А то коли напомнишь ему лишний раз, на месте от злости спалит.
— То-то и оно, что уже дней семь как успокоиться не может. Ведьму крючконосую все поминает, план захвата земель своих продумывает.
— Эй, там! — громыхнул из-за дверей голос хозяина.
— Да, господин, — сунув нос в узкую щель, но не рискуя входит целиком, верный прислужник приготовился подобострастно внимать приказам владыки.
— Неси камень.
Физиономия с ветвистым носом и парой дрожащих листочков на нем заметно вытянулась.
— Тот самый, владыка? — благоговейным тоном уточнил он.
— Тот самый, — кивнул дракон и помассировал ноющие виски.
Дверь в залу со скрипом затворилась.
— Ну, чего велел?
— Портал открыть додумался.
— О-о-о, чего творится. Вот же допекла его ведьма.
— А ты как думал? Ему хоть раз кто вызов бросить решился? А тут бабуся совладала.
— Значицца, собирается без предупреждения явиться? Чтобы среагировать не успела.
— То-то и оно.
— Коварно!
— Хитро!
Ягуня стояла у печи и помешивала ложкой ароматную и наваристую кашу.
— Кто там к ночи пожалует, говоришь?
— Богдан-богатырь. Уж сквозь чащу продирается, только треск стоит.
— И хорошо. Измается, устанет, а у нас все готово. И не как в прошлый раз — готовились, готовились и все зазря.
— Да что с иноземца взять? Вон сколько веков вдали от земли нашей живет, все обычаи позабыл. Вломился тут, доски в полу поломал, местами менять пришлось.
— В следующий раз мы заранее заслоны поставим, Васька, такие, которые и Лешего сдержат, — грозно помахала ложкой Яшка, повернулась к коту да так и застыла с открытым ртом.
Посреди избы полыхнуло изумрудным пламенем, выскочил из него давний знакомец и в два счета возле взлохмаченной Ягуни очутился. Очутился и тоже замер, разглядывая с прищуром.
— Ты еще кто такая?
На беду Яшки у нее инстинкты ежеские наперед смекалки сработали. Сперва за метлу, рядом стоявшую, схватилась, а после припомнила, что наряд бабы-Яги аккуратно на лавке сложен.
Дракон еще злее прищурился, когда знакомый замах метлой усмотрел. Поглядел долю секунды, охватив взглядом всю ладную девичью фигуру, а потом вдруг схватил обомлевшую Яську, закинул на плечо и рванул в портал. Васька вдогонку только мявкнуть успел.
— А ну выпусти, драконище! — стукнув ладонью по запертой двери сокровищницы, потребовала Яшка. — Выпускай, говорю, а то пожалеешь!
— А вы бы, Ягуня Ежковна не бунтовали, тогда, может, и хозяин смилостивится, — раздался по ту сторону тонкий скрипучий голос, точно деревце на ветру зашаталось и заскрипело.
— Это как так не бунтовала? Он меня из дома похитил, среди драгоценностей своих запер, а там гость к ночи пожалует.
— А за то запер, Ягуня Ежковна, что вы владыку нашего в обман ввели. Бабкой своей притворились, а после нанесли хозяину тяжкие телесные повреждения.
— Он первый на людей бросаться вздумал! Нет бы поговорить по-человечески, сперва вломился в избу, а потом меня ловить принялся.
— Родственника вы его извели, почем зря, чтобы нечестные делишки свои скрыть.
— Это какие еще делишки? Все у нас честь по чести и везде порядок.
— А договор о передаче земель кто степного дракона обманом подписать вынудил?
— Обманом? Не было никакого обмана! Этот Степняк сам их на самогон выменял, а как запасы закончились, а варить не вышло, принялся бабушки домогаться и уболтал ведь, чтобы замуж за него вышла! Никуда не сгинул родственник ваш, в свадебном путешествии он, а меня на хозяйстве оставили.
— Как же! Чтобы дракон такого славного рода на Яге женился! Вы это еще хозяину расскажите, — и скрипучий голос протяжно рассмеялся по ту сторону двери, а Яшка со злости стукнула ногой по толстенной створке.
Кругом лежали груды сокровищ, доходившие чуть не до потолка огромной комнаты и выхода нигде не было видно.
— Ну, Васька со ступой меня не бросят, наверняка до дворца Лешего долетели, но как к ним выбраться?
Ощупав карманы платья, с удовлетворенным возгласом Яшка извлекла наружу волшебный желудь.
— Не зря положила, — улыбнулась она, устроив тот на раскрытой ладони, — дуб вековой вырастить собиралась взамен грозой поваленного. И выращу. Не там, так здесь выращу. А то пустовато у хозяина лесного во дворце. И где это видано, чтобы Лешие в таких палатах обитали вместо чащи дремучей? Совсем непорядок.
И с этими словами она аккуратно положила желудь на груду золотых монет и поспешно отошла подальше, прижавшись к стене.
Сперва корешки удлинились, протиснулись между сокровищ до самого пола, пробили насквозь плиты ровные и укоренились в земле, а после и росток появился. Удлинялся, удлинялся до тех пор пока в могучий ствол не превратился, и крона над ним раскинулась зеленая и густая, которой залюбуешься, а потом задрожал дворец, и пробило могучее дерево потолок сокровищницы.
Сквозь образовавшуюся дыру увидела Яська голубое небо, солнечный свет, а после заслонила все тень от верной ступы.
— Ух, Яша! Что теперь будет?
— Ты, Васька, доставай, доставай, какие там у бабули еще запасы остались?
— Зелий тут на сто лет хватит.
— Самые убойные в ступу тащи.
— Что-то хвост дрожит, Ягуня, и лапы подергиваются.
— Сразу обе?
— То одна, то другая. Довела ты Урманна этого, как есть довела. Сперва из избы прогнала, после дворец его разрушению подвергла.
— Всего-то семян сверху набросала, будет у него в залах безразмерных лес расти. Одичал он среди мрамора и золота своего, простора, воздуха свежего не хватает.
— Вот не знаю, как он на то посмотрит.
— Узнаем скоро.
— Совсем уж скоро!
— Порталом идет?
— По воздуху, вон и дрожь в небесах ощущаю, готовься, Ягуся.
— Р-р-р, — громогласный леденящий кровь рык сотряс землю, даже домик пошатнулся. И ведь убежать бы, да бабка давно вместо волшебной избушки на курьих ножках обычную обустроила. Объясняла, что мутить ее на старости лет начало, болезнь морская разыгралась в таком жилище шатком, вот и переехала на землю, а внучка теперь отдувалась.
— Отворяй, Васька, — вооружившись метелкой, велела коту младшая Ежка, — не на ту напал, Леший пень!
Кот распахнул дверь, и Яшка выскочила наружу да так и замерла за порогом.
Сидел во дворе настоящий изумрудный дракон. Злющий, глаза зеленым огнем полыхают, из ноздрей пар идет, хвост так и подрубает мелкие деревца, влево махнет, там груда поленьев складывается, вправо махнет, и с той стороны дрова в штабеля укладываются.
— Ты ж посмотри, красота какая! — восторженно выдохнула Ежка.
У дракона глаза округлились и пар из ноздрей валить перестал.
— Чешуйки ровные, одна к одной, и светятся! А хвостище какой! — девица отставила метлу и погладила растерянного дракона по морде. — Теплый и гладенький. Прежде таких только на картинках видела.
Полыхнуло зеленое пламя и перед Яшкой вновь стоял давний знакомый.
— Ты бояться должна, — рявкнул Урманн на девушку, — а не по морде гладить! Я сюда явился территории свои вернуть, так что подавай договор, Яга, буду его уничтожать.
Девушка подбоченилась и ответила Лешему суровым прищуром на прищур.
— Ва-а-ась! Неси-ка сюда договор!
— Вот, — протянула она аккуратный свиток, поданный подергивающейся кошачьей лапой, — уничтожай.
Дракон бросил на Ежку еще один подозрительный взгляд и неторопливо развернул свиток. Вчитался, рассмотрел печать, а затем щелкнул пальцами, и договор объяло зеленым огнем, который даже не повредил бумаге.
— Убедился? — нахохлилась Ягуня, — действующий договор.
— Не от моего имени подписан, а земли отданы на время, пришла пора возвращать. Начнете упираться, так спалю все города, что в лесах моих понастроили.
— Чем тебе города не угодили?
— Я разрешения на строительство не давал!
— Представитель твой дал! И земли он нам на неоговоренный срок в аренду сдал.
— Я законный владыка!
— И чем докажешь? У меня хоть договор есть. Я здесь по праву хозяйствую.
— Чем докажу? — разъярился дракон. — Вот не хотел по-плохому, но довела!
Обернулся в один миг, и махнули широкие крылья, пригибая деревья к земле, Яська даже попятилась и за дверной косяк ухватилась, чтобы на ногах устоять. Устремился дракон в небо, а Ежка бросилась к ступе.
— Ва-а-аська!
— Да здесь я уже, внутри! — отозвался кот.
— Догоняем! Ступочка, родимая, гони что есть мочи. Ну точно полетел города жечь.
— Нет у тебя опыта, Яшка! Характер вредный имеется, а опыт вот ни пол столечко. Кто ж так переговоры ведет? Бабку твою сюда, так она Лешего этого вмиг бы заболтала, как миленький срок аренды продлил бы еще лет на тыщу. А теперь что? Богатырей созывать, чтобы ящера победили?
— Типун тебе на язык, Васька. Догнали!
Ступа взлетела выше, теряясь среди облаков, а Ежка наклонилась, высматривая внизу парящего над лесами дракона.
— Вон он, как раз под нами. Подавай снаряд.
— Который?
— Шарик вон тот зеленый с жидкостью мутной. Она его ослепит, а сверху еще синий тот, чтобы добить так уж добить. Все обоняние отобьет.
— Держи, Ягуня.
— Первый пошел!
Взволнованная Яша выбралась из ступы и вытащила наружу кота. Быстренько занесла в дом и без сил упала на деревянный табурет.
— Эх, как он на землю рухнул. Вспомнишь, и до сих пор сердце сжимается.
— Ничего ящеру не сделается.
— Вернутся нам следовало. Яга я или нет? Домой забрать и выходить.
— Никак понравился тебе Леший этот?
Девушка покраснела немного и, подперев щеку, задумчиво посмотрела в окно.
— Ну, ты погляди! Кругом царевичи и богатыри так и вьются, а ей ящер приглянулся. И когда только успел?
— А когда на плечо взвалил и в замок свой поволок. Прежде я всех волокла, из топей и чащей вытаскивала, обхаживала болезных. Баньку им, накормить, напоить, спать уложить! А помощи какой взамен? Легко ли одной такое хозяйство вести? За лесом присматривать, за зверьем? И все сама да сама! А плечо где надежное и широкое, на котором и Ежке повиснуть не зазорно будет?
— Ишь чего удумала.
— Ничего не удумала. Бабка вон тоже за дракона пошла и назад не сильно торопится.
Кот только лапой махнул и тоже к окну повернулся.
— Что-то хозяина долго нет.
— Дракона голыми руками не возьмешь, он и к магии, и к ядам стойкий. А ну погодь. Лесовик, никак там владыка наш по дороге бредет, шатается!
Верные слуги мигом выскочили из зеленеющего роскошными кронами бывшего дворца и едва успели подхватить хозяина у самого порога да чуть тут же из рук и не выпустили. Такой смрад от повелителя шел, что головы разом у обоих закружились. Пришлось, пока тащили, воздух ртом заглатывать.
— Как будто отмылся, почти не воняет. Всю неделю из ванн его пенных не выпускали.
— Стойкий запах оказался, нечего сказать! Только ты заметил, Пенек, загрустил наш владыка? Взад-вперед по зале расхаживает, все думает о чем-то.
— Еще как заметил! Я ему предложил в красивый столичный град наведаться, жертву себе запросить, ну чтобы отвлечься, а он мне такое ответил.
— Что ответил?
— Надоели, говорит, девы эти, при виде дракона в обморок падающие. Все визжат и боятся. Мне б такую, которая не испугается. И вздохнул еще.
— Ха! Это где такую найти, которая ящера изумрудного не испугается?
— Вот и я о том же, а он все продолжает: «И ведь если не связать, так бегут со всех ног, никто не погладит, слова доброго не скажет».
— А может он того, головой сильно стукнулся, когда упал?
— Кто ж разберет? Однако блажь точно в голову стукнула. Недавно вон в сокровищнице что-то искал, а как нашел, так сразу спрятал.
— Эх, зря мы его к тем землям подпустили. Одного дракона там уж потеряли, теперь и второй следом.
— Может, одумается еще?
— Кто там так вежливо стучит, Васька? Еще молодец какой с пути сбился? Скажи, что нет Яги дома. Никакого настроения у меня сегодня гостей привечать.
— У тебя его и вчера, и позавчера, и неделю уже как нет. Бабка на хозяйстве оставила, а ты что? Забросила угодья свои. Как с Урманном этим расправилась, так и махнула на все рукой.
— Ничего я не махнула, утомилась, отпуск мне нужен, — пробурчала Ягуня и повернулась на печке спиной к коту.
С тяжким вздохом Васька поплелся к двери и отворил. В этот раз у него ни усы не топорщились, ни лапы не дрожали, а потому не ожидал кот лесной на пороге Лешего увидеть. Подпрыгнул сразу чуть не до потолка: «Ягуня, метлу хвата-а-ай!»
А конец фразы так и затих вдали, поскольку дракон недолго думая схватил кота за шкирку и в кусты подальше зашвырнул. А сам зашел в избу и даже дверь за собой притворил, тихонько так, осторожно.
— Да поставь ты метлу, — поморщился и присел к столу. — Как там у вас говорят: накорми, напои?
— А ты, что ли, с миром пришел?
— Ну, пришел, — вздохнул дракон, продолжая сверлить глазами квадратное окошко.
Яша осторожно отставила метелку в угол, пригладила волосы и бочком протиснулась к печке.
— Ну так бы сразу, — пропыхтела она, вставая на цыпочки и пытаясь дотянуться до пузатой бутылки бабушкиной самогонки на самой верхней полке. Не дотянувшись, стала искать глазами табурет, а дракон уж сзади подошел. С еще одним грустным вздохом легко бутылку достал и протянул смутившейся хозяйке. А пока она пузатую посудину к груди прижимала, руку в карман сунул и достал из него что-то.
— Подарок тебе принес, примешь?
И ладонь раскрыл. Яшка зажмурилась на миг, потому что от сияния кольца волшебного всю избу озарило.
— С миром он пришел, как же! Очередной хозяйке голову дурить явился и на свою сторону сманивать, басурманище!
Метелка грустно стояла рядом со взъерошенным котом, чей хвост раздраженно подметал ступеньки крыльца.
— Вот так прилетают и сманивают, сманивают. А кого мне теперь на хозяйство брать?
Достав пенсне, кот сморщил нос, когда из избушки долетел веселый смех, а затем развернул длинный свиток и принялся читать имена.
— Вот эта нам сразу не подойдет. Здесь порядок нужен, а у нее в табеле неуды одни, отлично только за вредность стоит. Хм, хм, — продолжил он бурчать себе под нос, — а эта тебе как? — протянул листочек метле.
Тонкие прутики дрогнули и чуть склонились.
— Неплохая, кажется, подойдет. Похозяйничает тут, заменит временно. Пока и Ягуня от свадебного путешествия отойдет. Хотя... — кот замолчал и прислушался, — а может не сладится у них там?
Он прытко отложил свиток, заскочил на поленницу и заглянул в квадратное окошко. Усы вновь встопорщились, и Васька спрыгнул обратно.
— Ты гляди! Шустрые какие эти драконы, уже хозяйку целует. Я-то думал, поживем с Ягуней, похозяйствуем. Ведь сразу видно, что девка серьезная, а налетел этот Урманнище и все, ищи теперь новую Ежку, в школу письма засылай. Тьху на них!
И кот, сплюнув с досады, вновь развернул длинный свиток и принялся предлагать метле новые кандидатуры.
***
Автор на Призрачных мирах: https://feisovet.ru/%D0%BC%D0%B0%D0%B3%D0%B0%D0%B7%D0%B8%D0%BD/%D0%A1%D1%83%D1%80%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D0%B0-%D0%9C%D0%B0%D1%80%D1%8C%D1%8F%D0%BD%D0%B0/
Автор на ПродаМан: https://prodaman.ru/Marjana-Surikova
ЧАСТЬ. Страж завесы. Юлия Удалова
-Ох, беда, Ядвигушка, ох, напасть тяжкая, ох, горе горькое нам, бедным сиротинушкам!
Причитающий пьяненький болотник, который битый час сидел за столом, аккурат под образами, уже успел порядком мне надоесть. Во-первых, приятного в его виде было мало: весь в толстом слое грязи, к которой налипли в беспорядке водоросли, улитки, жуки и другие водные насекомые, потому и запах в избе воцарился соответствующий. А во-вторых, больше всего на свете я не люблю, когда вдрызг пьяная нечисть отнимает мое драгоценное время пустыми разговорами. Но, к сожалению, по роду своих занятий каждого заявившегося гостя я обязана внимательно выслушать и даже зафиксировать его жалобу. Даже если это бессвязный бред упившегося болотника.
-Какое горе-то, Борис? – стараясь казаться спокойной и даже вежливой, поинтересовалась я. – Березовица кончилась, что ли?
-Какая березовица, Ядвигушка? – болотник взмахнул перепончатыми руками, с которых на мою любимую скатерочку закапала зеленоватая грязь. – До березовицы ли ноне? Ох, тошненько мне, тошненько и сердечку тяжеленько – чую беду неминучую, погибель страшную! Прямо вот как черная туча надвигается на весь Тихий лес.
В очередной раз услышав это его «Ядвигушка», я поморщилась: звучало оно, как «фигушка», и настроения точно не добавляло.
-Так ты, Боря, может, прекратил горячительными напитками злоупотреблять, все и наладилось бы? – рискнула вставить я, но болотник не слушал, в красках изображая сон, который ему приснился неделю назад.
-И вот иду я, Ядвигушка, по болоту, да вижу - клюквы видимо-невидимо, как в давешний год, когда кикиморе драконье яйцо подкинули. Иду я, значит, еще дальше и ягоду, которая самая крупная, в туес собираю. Решил попробовать – да что это такое-то? Клюква сладкая оказалась – ну чисто на вкус мед! Ох, думаю, делать-то чего? Непорядок, чтоб ягода кислая, болотная аки земляника сахаристая какая была! Прибежал к лешему, рассказал все, как было. А он мне и говорит: «Старый ты пень! Ты ж не по болоту шел, а по лесу!». Посмеялись с ним вместе – я-то думал, что это болото и ягода болотная, а оказалась чаща леса и ягода лесная.
«Бред!», - думала я, с грустью подперев кулачком подбородок. Болотник меж смотрел на меня в ожидании бурной реакции на свой захватывающий сон. Я не разочаровала:
-Боря, а ты не мог бы не отвлекаться? Ты же мне про напасть какую-то говорил… Кощей, что ли? Прореха в Завесе?
-Да нет, какой там Кощей… - махнул перепончатой рукой болотник. – Я его прислужничков знаешь, как раньше гонял? Они ж ко мне в болото десятками из дыр шли, но никто обратно в Черный лес не возвращался! Тю, нежить глупая! - Борис хихикнул и закончил уже серьёзнее. – Нету, не Кощей то, иное там, Ядвигушка.
Тихий, Янтарный, Холодный и Черный – четыре лесомира, одна Завеса, отделяющая их друг от друга и один Страж. Нет, я на свою работу не жалуюсь, особенно после того, как залатали дырья в Завесе, через которые обитатели Четырехлесья то и дело кочевали из одного леса в другой. Оно и так-то беды не оберешься – не должны лесомиры друг с другом соприкасаться, иначе сгинут все, но хуже того, что в Черный лес прорехи в Завесе сквозили.
Властвует над ним Кощей с нежитью в услужении, да спит и видит, как остальные три лесомира к своим костлявым рукам прибрать и порядки свои в них установить. Слава Сирину, удалось обновить истончившуюся Завесу, а если откроется где прореха, то я ее тут же залатаю. Зорко следить за Завесой страж должен! Я и слежу, когда нечисть пьяная не отвлекает! Любят нечистки ко мне с разговорами ходить, особенно когда в подпитии, много раз и по ложной тревоге поднимали. Похоже, с болотником та же история.
Болотник между тем взялся рассказывать свой очередной сон про какую-то «ненасытную пиявицу», который постепенно перерастал в совсем нездоровую фантазию:
-Я ей говорю: «Нет! И не трогай меня боле!». А она мне говорит: «Борис, я вся ваша!» и как бросится на меня и кааак… - на этом увлекательном месте болотник вдруг замолчал, уставясь в одну точку у меня над головой.
И что он там заприметил такое? Я рассматривала стену за своей спиной минуты три, но
решительно ничего интересного углядеть не смогла. А когда повернулась опять к болотнику, то выяснилось, что он самым наглым и бессовестным образом спит. Потом и прихрапывать начал: так, что горшки с фиалками и геранью на окошке затряслись.
С одной стороны, конечно, хорошо, что я так и не узнала, что с Борисом в его сне делала «ненасытная пиявица», но с другой – после ночевки в моей избе болотника ее придется капитально вымывать и проветривать. Но не выставишь же его на улицу – хоть и нечистк, да живой!
Уставясь на стоящий в углу ткацкий станок, на котором был растянут отрез чуть мерцающей фиолетовой ткани, я грызла ноготь и думала. Нет сейчас на нем прорех – значит, нет и прорех в Завесе. Ничего конкретного не сказал болотник, даже в какой части Тихого леса напасть обнаружилась (и есть ли она вообще на самом деле!), да и станок надолго оставлять без присмотра нельзя… Но на Гнилое болото, в котором обитает Борис, все-таки сходить надо - посмотрю, что там да как, и быстро обратно вернусь.
Дверь в избу сейчас выходила на Янтарный лес, над которым плавал тихий, теплый вечер. Я повернула стрелку висящих на уровне дверной ручки часов на три деления вперед, так, что указывала она теперь аккурат на крошечную темно-зеленую елочку. Щелчок – и мир за окном изменился. В Тихом лесу было раннее утро, тонущее в туманных предрассветных сумерках, когда воздух свеж, прозрачен и тих.
Кинула последний взгляд на благостное лицо мирно спящего болотника и на станок с колыхающейся на нем миниатюрной и очень упрощенной копией завесы, и ахнула. Правый край фиолетовой ткани истекал пульсирующей чернотой и ее маслянистые, тягучие капли тянулись по дубовому подножью станка, собираясь на полу в отвратительную лужицу.
Прав был болотник – недоброе творилось в Тихом лесу!
Объятая тревогой, я выскользнула за дверь, завертелась, закружилась, привычно чувствуя, как подступает к горлу дурнота, а все внутри превращается в хаос, и вихрем пронеслась по лесу, спустя несколько мгновений оказавшись на подступах к Гнилому болоту. Не очень люблю этот способ передвижения, равно тебя взболтали в гоголь-моголь в одном месте, а вылили в другом, но сейчас сердце подсказывало – медлить нельзя!
Несмотря на малосимпатичное название, вотчина болотника - место довольно живописное: огромные деревья со свешивающимися до самой воды ветвями, изумрудные мхи, торчащие из воды корни…
Что дело неладно я поняла сразу: болото не пахло. Вот совсем. Обычно тут такое амбре стояло: ощущалась и сырость, и болотные растения, например багульник, и тухлой водой несло, и гнилью… А сейчас пустой воздух, в котором различался лишь едва слышный треск.
По сухой кромке я продвинулась немного вперед и обомлела: черные, будто сожженные стволы деревьев, затвердевшая вода, окаменелые мхи и кустарники. Не веря своим глазам, присела на корточки над странным, будто заиндевевшим белокрыльником. Едва притронулась к крупному белому цветку, как он в моих пальцах с сухим треском разлетелся на мелкие кусочки, словно сгнившая бумага.
Подобного я не встречала никогда – непонятная напасть медленно наступала с севера, превращая вполне себе живое, дышащее и существующее болото в мертвую, рассыпающуюся от малейшего прикосновения породу.
Вытянув вперед обе руки, я попыталась воздействовать на умертвие ограничительным заклятьем, одним из самых сложных в моем арсенале, но с таким же успехом просто могла махнуть сломанной с первого же куста веточкой и повелеть: «Остановись!». Попробовала еще природные и трансформирующие, не без всякой на то надежды и успеха. И так было ясно - дело серьёзное. Настолько серьезное, что надо созывать Вече с самим Ярилом во главе.
Вызвав в воздухе хранильную сферу, я присела, чтобы наполнить ее хрупкой, как стеклянной травой (будет, что показать, а то Вечцы еще пошлют меня к чертовой бабушке без доказательств, с них станется!), но не успела.
Он вышел с северо-западной стороны, прямо по центру с тихим треском наползающего на болото умертвия, как во сне. Был он в черных сапогах, штанах и рубахе, отделанных черным, как ночь, гагатом. Черным же был его
кожаный плащ с темно-зеленым подбоем. Темные, чуть завитые волосы до плеч были гладко зачесаны назад, открывая узкое бледное лицо с зелеными глазами и крючковатым носом.
-Лесх, - одними губами прошептала я.
-Ну, здравствуй, Ядвига, - тонкие губы его искривились в усмешке. – Здравствуй, голубка моя!
Глубоко потрясенная, я никак не могла прийти в себя. Но уже понимала, что ничего хорошего нежданная встреча не сулит. На дурной ноте мы с ним расстались.
-Три года пролетело с тех пор, как мы из Княжей школы вышли, а ты все та же, - разглядывая меня, заметил Лесх. – Волосы те же… Цвет такой пепельным зовут, да? Жаль, нет тут солнца, красиво они на солнце голубым отливают.
Справившись с собой, я, наконец, заметила то, на что должна была внимание в первую очередь обратить: в левой руке Лесх небрежно сжимал посох, напоминающий черную сожженную ветвь дерева. Держал за рукоять, самого древа не касаясь.
-Зато тебя не узнать, - негромко проговорила. – Был лешим, духом Янтарного леса, а стал… Кем ты стал, Лесх? Лешему свой посох не положен, или я ошибаюсь? Никак к Кощею подался? Он, говорят, посохи за просто так своим слугам выдает.
Если бы Лесх пошел в услужение к Кощею, я об этом знала, но сейчас нужно было сразу перевести разговор на этот странный посох, потому что волновал он меня чрезвычайно.
-Да ты не пытайся у меня правду выведать, Ядвига, я тебе и так ее скажу, - усмехнулся мужчина. – Ты же Страж, потому обо всем, что в твоей вотчине происходит, знать обязана. Вот только скоро ее не будет, вотчины твоей-то, и Завесы не станет – нечего будет сторожить, драгоценная ты моя. Думаешь, что это? – он поднял посох выше, и я всем своим существом почувствовала исходящую от него опасность. – Я на север ушел, далеко, Ядвига, очень далеко, почти к самому земли краю, туда, куда даже странные люди захаживать боятся. Ох, и холодно там было, ох и студено, Ядвига, свет очей моих… Но не холодней, чем в твоей постели.
-Я тебя не гнала, - я закусила губу, потому что последнее его предложение вывело меня из зыбкого равновесия, в которое себя привела.
-Не гнала… - эхом повторил Лесх и сделал шаг вперед. – Если б я не ушел, душа моя, то висеть тебе на первом суку в крапивовой петле рядом с мальчишкой своим, с которым ты под каждым кустом миловалась. А где он теперь, Иван-царевич-то, где любовь всей твоей жизни, ради которого ты забыла все, что меж нами было?
Я молчала, не в силах проглотить застрявший в горле ком. Лишь во снах видела я свою с Лесхом встречу, то в кошмарных, то в блаженных, и вот теперь кошмары явью стали.
-Молчишь, ненаглядная? Я сам скажу, уж я-то знаю, - тихо проговорил Лесх, неотрывно глядя мне в глаза. – Бросил он тебя, к прекрасной Василисе ушел и сел с ней княжить в Тридевятом царстве. Ты сгоряча им отомстить попыталась, и чуть было в острог не угодила. Но дочь Ужиного князя, которая у тебя в Княжей школе в подругах ходила, заступилась – и стала ты Стражем Завесы Четырехлесья, оно и дом твой теперь, и тюрьма. Не можешь далеко и надолго от пограничной своей избы уйти, иначе настигнет тебя гнев Великого Вече.
-Значит, мстить возвернулся? – слова дались с трудом.
-Да чего мстить-то? Жизнь тебе похлеще меня отомстила, - отозвался он.
Но я знала - лжет. Злопамятным Лесх всегда был, худое помнил долго, а я ему слишком много плохого сделала – досыта болью накормила.
-Ой ли? – выгнула бровь. – Посох тебе тогда на что?
-Не посох это, Ядвига, – он мечтательно улыбнулся. – Долго я шел по студеному краю, пока не увидел чудо расчудесное. Посреди снега и вечной мерзлоты дерево росло с черным, будто в жгут скрученным стволом и листьями красными, как кровь.
-Чорндрево! - ахнула я и с ужасом посмотрела на посох. – Ты… древо смерти нашел, про которое нам в Княжей школе сказывали? И это его ветвь? Оно же все, что к нему не прикоснется, в тлен превращает, и любая магия против него бессильна! Опомнись, Лесх! Ты, лесной дух, хочешь Тихий лес погубить?
-Не только Тихий, Ядвигушка, - Лесх подступил ко мне еще ближе и протянул руку к моему подбородку, но не коснулся. – Завесу. Четырехлесье. И твою
избушку тоже. Так что я посоветовал бы тебе подыскать новый дом, голубка моя. Может статься, Ужиное княжество тебя приютит, правда, вряд ли надолго – тамошний князь нынче у Ярилы не в почете. Хочешь скажу, что будет потом? Ты станешь обивать пороги, нигде не останавливаясь надолго, нигде не находя своего дома, своего места, дела своего, мелкой работенкой перебиваясь. И тогда, бесприютная и уставшая скитаться, ты придешь ко мне. В том новом мире, который я построю на месте мира, превращенного в тлен, тебе найдется место игрушки для моих страстей. Вот тогда ты постель мою отогреешь, да, Ядвига?
Я слушала его с возрастающим ужасом. Нет управы на чорн, сам Ярила супротив древа смерти бессилен. Никогда бы подумать не могла, чтобы из нескладного, молчаливого, беззаветно влюбленного в меня лешего Лесх превратился в чудовище, которое задумает Четырехлесье изничтожить. Почище Кощея теперь Лесх стал, с таким-то посохом.
Мысленно выдохнула, успокаиваясь. Много воды с тех пор утекло. От меня сейчас все зависит.
-Лесх, знаю обиду твою, - не отрываясь от его глаз, сказала и накрыла тыльную сторону его ладони, прижала к своей щеке. – Глупая я была, что тебе отказала, Иванушка этот дурачок и мизинца твоего не стоит. Все эти три года о тебе я думала, тебя хотела, да только искать боялась – слишком тяжкое оскорбление тебе нанесла… Лесх, любимый мой, желанный мой…
А потом прильнула к нему в горячем, жарком поцелуе. И хоть он не поверил ни одному моему слову, но отстраниться все ж не смог. Ответил, прижал к себе, стиснул так крепко, что дыхание у меня перехватило.
Не я смогла за рукоять его посох выхватить, уцепила голыми пальцами за самое черное древо и, чувствуя уж, как они немеют и подчиняться отказываются, разломила чорндрево пополам. Не станет у Лесха его смертельного посоха, который все живое в тлен обращает – не сможет он стереть с лица земли Четырехлесье, а что со мной будет – то неважно, я же Страж – обязана от лесомиров всякую беду отводить, даже и ценой своей жизни.
И в последний момент, уже не руки, рассыпающейся на глазах, как цветок белокрыльника болотного, не чувствуя, поняла, что правду ему сказала.
-Ядвига! Ядвига, что же ты наделала, черт бы тебя побрал! – его голос, похожий на вой раненого зверя отдалялся. – Дура, твою мать, ставь на руку блок и конструкцию усиления! Идиотка хренова, кто тебя просил чорндрево голыми руками хватать?
Разумеется, никакого заклинания блокировки на руку я не положила – во первых, потому что сознание мое угасало и сил уж не оставалось, а во вторых, потому это все равно было бесполезно – чорн антимагичен, никакая магия на него не подействует. Тлен распространился от моей руки на все тело, и я превратилась в пепел, разлетевшийся по ветру.
Жаль… Жаль, я не успела сказать Лесху то, что осознала за эти три долгие-долгие года вдали от него – я думала, что люблю Ивана-царевича, а на самом деле любила его. Но поняла это слишком поздно.
Первое, что я увидела, с трудом разлепив веки, было озабоченное круглое лицо болотника. Его едкий болотный дух, которым пропиталась вся моя изба, и мертвого мог воскресить, что, собственно, произошло.
-Ядвигушка, очнулась, лебедушка! – всплеснула руками нечисть, отчего мне прямо на грудь шлепнулся комок водорослей.
Я отдыхала на лавке, заботливо укрытая лоскутным одеялом и сразу почуяла - что-то не так. И тут мой взгляд упал на собственные руки, лежащие поверх покрывала, то не сдержала стона. Висевшая плетью левая конечность, которой я сломала ветвь чорндрева, выглядела совсем паршиво: была она какая-то твердая, беловато-голубоватая, и напоминала скорее гипсовый слепок, нежели живую плоть. Но, как ни странно, когда я попыталась подвигать пальцами, они отозвались на это легким, едва заметным шевелением.
С ужасом смотрела я на то, что сталось с моей рукой, но зато осталась жива!
