Мессере Джованни, ваш кот слишком умен! Анна Дашевская

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ЧАСТЬ 1
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25

АННОТАЦИЯ

Лукка, один из прекраснейших городов Тосканы… Лукка с её древними башнями, на крышах которых растут деревья, с её широкими стенами, превращенными в бульвары; улицы и дома этого славного города, окрестные холмы, рощи и виноградники – всё это навсегда останется в сердце каждого, кто хоть раз войдет в городские ворота. Джон Довертон возвращается в этот город снова и снова. Вот и в этот осенний день он прошёл по знакомым улицам и встретился со старыми друзьями…

   Для Лизы фон Бекк в Лукке всё только начинается: работа в здешнем ресторане в новой для неё роли шеф-повара, жизнь в Тоскане, встречи с незнакомыми людьми, новая любовь, может быть?

   Только вот странная магия творится в Лукке, в Лации, во всем Союзе королевств, странная и нехорошая. И, если Джон Довертон влезает в самую гущу неприятностей по долгу службы, то зачем это нужно Лизе?

   Дороги сплетаются и вновь расходятся, ведут из Лукки в Фиренцу, а оттуда в Медиоланум. И каждый поворот высвечивает всё яснее того, кого ищет Довертон: мага, решившего, что для достижения его цели можно не считаться с чужими жизнями. Тёмного мага – убийцу, которого Джон должен найти и обезвредить.

ЧАСТЬ 1.

ГЛАВА 1.

   Он вошел в город через Южные ворота на закате, как раз в тот момент, когда из башни Сан-Коломбано, позевывая, появились патрульные городской стражи. На туриста этот человек похож был не больше, чем устрица на грушу, так что старший патруля, капрал Валлиснери, подтянулся, вскинул ко лбу ладонь в салюте и строго сказал:

   - Документики попрошу!

   Гость города, с любопытством оглядывавший широченную стену и растущий перед ней неимоверной толщины дуб, повернулся к патрульным и осмотрел и их с неменьшим интересом. Потом вежливо сказал лежащему у него на плечах черному с серебристыми подпалинами коту:

   - Прости, Неро, придется тебе прогуляться пешком.

   Кот раскрыл зеленый глаз, чихнул и мягко спрыгнул на землю. Судя по тому, как мужчина распрямился и повел плечами, они освободились от немалой тяжести.

   - Ну и зверь у вас, - уважительно произнес второй патрульный, младший капрал Гуинери. – Сколько ж он весит? Это порода такая?

   - Весит около десяти килограммов. Да, такая порода, мейн-кун. Из Нового света происходит, - ответил мужчина, копаясь в дорожной сумке в поисках удостоверения личности. – Ага, вот оно!

   Капрал Валлиснери подумал, что, судя по длительности поисков, сумка-то явно непростая, а как бы и не магическая, с расширением пространства, и раскрыл паспорт.

   - Джон Довертон, из Люнденвика, так-так, - прочитал он и поднял взгляд на поименованного Джона. – А к нам в Лукку по делам, или так, по любопытству?

   - По делам, пожалуй что, - ответил тот как-то неуверенно, потом сам себе кивнул и сказал уже твердо: - Да, вот именно. Просто дела очень любопытные.

   - Надолго ли? И где планируете остановиться?

   - Пока на неделю, там видно будет. А жить буду у синьора Арригони. Теперь, с вашего позволения, я позволю себе откланяться, - на последней фразе голос его посуровел, да и улыбаться путешественник перестал.

   - Добро пожаловать в Лукку, синьор Довертон, - Капрал вновь вскинул ладонь возле серо-голубого берета и отошел в сторону.

   Джон Довертон шагнул вперед. В этот момент откуда-то слева донесся густой, мощный звук большого колокола, созывающего к службе почитателей Единого. Гость Лукки повернулся к патрульным и спросил:

   - В соборе звонят?

   - Да, синьор. Собор святого Мартина, - ответил младший капрал.

   - Вот и отлично... – пробормотал Довертон и свернул в переулок.

   Кот оглянулся на патрульных, будто запоминая их, и неторопливо последовал за ним.

   Переулок был коротеньким и узким; справа высились три трехэтажных дома, жилых, судя по верёвкам с бельём на балконах верхних этажей. Слева же на всем протяжении виднелась стена, выложенная полосами белого и зеленого мрамора. Деля стену на равные части, эти полосы прерывали три глубокие ниши; в двух крайних журчала вода, перетекая из одной мраморной ракушки в другую, средняя же была занята скульптурой. Женская фигура представала закутанной в покрывало. Неведомый мастер сумел в мраморе, самом лучшем, каррарском, передать полупрозрачную легкость ткани. Губы женщины трогала печальная улыбка, правая рука приподнялась в благословляющем жесте...

   - Милостивая Ниала, прошу тебя, направь меня на верный путь и не дай оступиться.! – Джон Довертон преклонил колено и замер на мгновение.

   Потом выудил из кармана золотой дукат и опустил в чашу для пожертвований.

   Кот тем временем остановился возле третьего, последнего дома по правой стороне переулка, сел возле входной двери и коротко мяукнул. На подоконник второго этажа сквозь приоткрытую створку окна вытекла изящная дымчатая кошечка и улеглась, свесив пушистый хвост.

   - Неро, не время сейчас, – укоризненно сказал коту подошедший хозяин.

   Мейн-кун встал, раздраженно дернул хвостом и пошел впереди своего человека к соборной площади.

   Собор, посвященный святому Мартину, был построен в Лукке через шесть сотен лет после Открытия Дорог, не раз перестраивался, пока, наконец, более тысячи лет назад обрел свой окончательный вид. Портик и фасад, созданный мастером Гвидетто да Комо, приковывали взгляд высокими изящными арками, множеством прекрасно вырезанных фигур, дивными орнаментами и величественной фигурой покровителя города, чьим именем собор и был именован. Лицо святого Мартина удивительным образом изменялось в зависимости от того, кто смотрел на святого. Говорят, что, когда на него взглянул убийца, лик этот был столь ужасен, что преступник упал бездыханным...

   Впрочем, все это сказки, которые рассказывают старые нянюшки самым юным своим подопечным. Вряд ли бы поверило в них дитя, уже покинувшее люльку...

   В тот момент, когда Джон Довертон и его мохнатый спутник подошли к дверям собора, те отворились, и на площадь вышли горожане, посещавшие службу, и звон большого колокола с высокой башни отметил этот момент. Примерно половина жителей города придерживалась именно веры в Единого. Понятно, что были среди горожан и те, кто поклонялся Ниале, Пятерым или Симарглу, были и у них любимые храмы, но вот Джону понадобился в этот вечер отец Паоло.

   Вернее, наоборот – отцу Паоло понадобился совет Джона Довертона, да настолько срочно, что два дня назад в дополнение к письму по электронной почте был отправлен магвестник.

   Джон пропустил последнюю выходящую из храма женщину, подхватил кота под мышку, слегка крякнув от тяжести, и открыл тяжелую дверь, дубовую, окованную латунью с изображенными на ней сценами из жизни святого Мартина.

   Священник стоял справа от двери, возле мраморной чаши со святой водой, и беседовал о чем-то с крошечной старушкой, совершенно седой. Повернувшись, она окинула взглядом невежду, посмевшего войти в собор после окончания службы. Глаза у нее оказались ясными, светло-голубыми и вполне молодыми.

   - Я постараюсь поговорить с Басси, синьора Гаттоне, - улыбнувшись, сказал отец Паоло. – Думаю, вам не стоит беспокоиться.

   - Спасибо, святой отец, - старушка распрощалась и засеменила к двери, которую Джон почтительно перед нею раскрыл.

   Когда хлопнула тяжелая створка, он посадил Неро на скамью, подошел к отцу Паоло и мужчины обнялись, похлопывая друг друга по спине.

   - Ну, здравствуй! - священник отстранился и поглядел на друга. – Прости, что я выдернул тебя так срочно...

   Откуда, кстати?

   - Ты не поверишь, я сидел в Люнденвике и писал отчеты по последней командировке! Так что твой вызов был воспринят как милость богов.

   - И путешествуешь теперь не один, – отец Паоло кивнул в сторону кота, который спрыгнул со скамьи и шел по мраморному полу к хорам, подняв голову и принюхиваясь. Усы его подрагивали, желтые глаза отливали зеленью.

   - А! Это Неро, в мы встретились в одной из прошлых поездок, и он меня серьезно выручил, так что теперь моя очередь.

   - Расскажешь?

   - Непременно. Но сначала ты.

   - Пойдем... в ризницу что ли, мне не слишком хочется, чтобы кто-то услышал.

   Закрыв дверь поплотнее, отец Паоло скинул со стула несколько листов исписанной нотами бумаги, освободил табуретку для себя, сел и задумчиво почесал правую бровь.

   - Даже не знаю, с чего начать...

   - Начни сначала, дойди до середины, а уж к финалу мы доберемся вместе, – усмехнулся его гость.

   - Что-то происходит в городе, и мне это происходящее совсем не нравится.

   - Рассказывай, Паоло, рассказывай, иначе как я пойму, где именно искать причины неустройства?

   - Ты понимаешь, Лукка – город небольшой, даже если учитывать все пригороды. Половина здешних жителей - приверженцы церкви Единого, и своих прихожан я знаю всех. Так вот, уже какое-то время назад я стал замечать некие... странности. Разные странности – плохие, хорошие и нейтральные, но непонятные.

   - Например?

   - Ну... – священник задумался. – Хорошая странность: все школьники стали учиться идеально. Причем пойми, когда я говорю «все», это означает, что, в кого ни ткни пальцем из тысячи ста восьми детей от семи до восемнадцати лет, получишь табель с одними десятками.

   Довертон слегка оторопел.

   - Брось, Паоло, такого не бывает!

   - В марте я бы и сам так подумал, - покачал головой его собеседник. – Но, когда школьники вернулись после каникул, учителя обнаружили именно такую картину. Год был закончен так, как я сказал, и с пятнадцатого сентября все продолжилось. Только десятки по всем предметам во всех пяти школах Лукки.

   - Ладно. Ну, а плохая странность?

   - Неожиданно вернулся Уго делла Кастракани.

   - Погоди, он же пропал давным-давно... – Джон был весьма удивлен. В этот город он наезжал часто, и был знаком и с историей его, и с основными его семействами. – Лет десять назад?

   - Одиннадцать.

   - Да, точно, в семьдесят третьем или семьдесят четвертом... И, насколько я помню, из всей семьи оставалась только старуха Козима, его прабабка?

   - Она и сейчас живет в Каза Гранде, - кивнул отец Паоло. – Не стала ни моложе, ни добрее, и, как и раньше, языком ее можно порезаться. Уго она не признала, в дом пустить отказалась, и он арендовал башню Фортиджи.

   - Интересно... И как молодой человек доказал свою принадлежность к семье?

   - Он предложил самый простой способ, сравнение его ауры с записью в городских книгах. Только вот беда, за неделю до того, как объявился блудный сын, книгу делла Кастракани забрал семейный нотариус Чивитали. Это разрешено законом, никто и не возражал. А наутро Альма, домоправительница Чивитали, прибежала с вытаращенными глазами в городскую стражу и сообщила, что хозяин ее пропал ночью, а в кабинете все перевернуто...

   - Так, стоп! – Довертон решительно прервал рассказ. – Это, я чувствую, история длинная, и рассказывать ее лучше за стаканом красного Чильеджоло. Поэтому давай так: я сейчас наведаюсь в Каза Арригони, поприветствую хозяев и оставлю вещи, а потом мы встретимся... Кантина деи Сапори еще открыта?

   - Куда ж она денется...

   - Вот там и встретимся. В девять, договорились?

   - Буду ждать.

   Скромное название Casa Arrigoni ни в коей мере не отражало действительности. Семейству Арригони, одному из самых влиятельных в городе Лукка и его окрестностях, принадлежало здание, которому больше приличествовало бы название Palazzo, дворец. Вместе с пристройками, двориками, соседними домами и всяким прочим занимал он целый квартал. Здесь жили члены семьи, начиная с патриарха, Лоренцо Арригони, недавно отпраздновавшего сто двадцать пятый день рождения, и заканчивая самой мелкой его праправнучкой, полуторагодовалой Рози.

   Джон Довертон когда-то служил в одном полку с Винченцо Арригони, внуком старого Лоренцо, на границе с Парсом они и сдружились. Позавчера, заказав билеты на дирижабль до Фиренцы, Джон отправил приятелю электронное письмо, так что уверен был, что комната на втором этаже, окнами во двор, уже готова, а на кухне варят его любимую похлебку farinata*) и пекут хрустящий хлеб buccellato с анисом.

   Центральная дверь Каза Арригони была закрыта; впрочем, на памяти Довертона – а он приезжал сюда уже больше десяти лет – ее открывали лишь трижды, на юбилеи самого Лоренцо и его первого наследника и в честь восхождения на престол короля Виктора-Эммануила IX. Наш герой и не стал в эту дверь стучать, а зашел сбоку, с переулка, и попросту открыл неприметную калитку в выкрашенных коричневой краской воротах.

   Здоровенный лохматый пес, лежавший на солнышке посреди мощеного камнем двора, открыл левый глаз, шевельнул хвостом и лениво гавкнул. Таким образом он обозначил, что пришедший ему знаком и опасности для дома не представляет. Шедшего следом за гостем кота охранник презрел, не из деликатности, а потому что рос вместе с кошачьим выводком, и всех их считал просто за своих неудачных родственников.

   - Бакко, приятель! – Джон присел возле пса и почесал тому пузо. – Где твой хозяин?

   - Здесь я! – раздался голос из распахнутого окна второго этажа. – Поднимайся в мой кабинет. Дорожку не забыл еще?

   *) Farinata – похлебка из фасоли сорта борлотти, кудрявой капусты, сала, томатов и кукурузной муки

   Главный дом Каза Арригони представлял собою четыре корпуса, соединенных в неправильный пятиугольник вокруг просторного внутреннего двора; неправильный, поскольку здание, фасадом выходящее на пьяцца дель Кармине, было самым большим. В этом здании располагались комнаты главной ветви семьи – Лоренцо и его жены Лоры, старшего из сыновей Микеле и его прекрасной Малены, а также спальня и кабинет старшего внука, Винченцо.

   Дорогу в этот кабинет Довертон хорошо знал, поэтому, не сомневаясь, подошел к неширокой деревянной лестнице с резными перилами. Тут он приостановился, подождал кота и спросил у него:

   - Пойдешь со мной, Неро?

   Коротко муркнув, его мохнатый спутник в несколько прыжков поднялся до площадки и свернул налево, безошибочно придя к нужной двери.

   Друзья обнялись, и Винченцо за рукав подтащил Джона к окну:

   - Ну-ка, ну-ка, дай я взгляну на тебя при свете дня. Да, брат, нельзя сказать, чтобы ты сильно изменился за эти два года... Где тебя носило, Джованни?

   - То здесь, то там - сам знаешь, такая работа, - пожал плечами его гость. – Впрочем, вот как раз последние два года я практически сиднем сидел на месте, в Люнденвике. Меня, видишь ли, попросили прочесть курс в Университете, и я неожиданно увлекся преподаванием.

   - Да? И что же ты преподаешь? Науку магического преследования преступников? – разговаривая с Джоном, хозяин кабинета успел достать из шкафа хрустальный графин со светло-золотистой жидкостью, коробку с печеньем и пару старинных кубков, серебряных, с прихотливо сплетенными буквами В и А.

   Довертон тем временем сел в кресло и похлопал себя по колену:

   - Неро, присоединишься?

   Кот покосился на него, независимой походкой прошел по кабинету и взмыл на подоконник. Там сел спиной к комнате и, жмурясь, стал наблюдать за ласточками, чьи гнезда в изобилии лепились под крышей.

   Винченцо плеснул в кубки золотистую тяжёлую жидкость, и по кабинету поплыл густой запах переспелого винограда.

   - Я рад тебя видеть, - сказал он серьезно, приподнимая свой кубок. – Хотя и догадываюсь, что в Лукку тебя привело дело.

   - Ты прав, - Джон пригубил напиток, и приподнял брови. – Однако, такой граппы я еще не пробовал! Весьма хороша, и слишком легко пьется.

   Он отставил напиток в сторону и продолжил:

   - Я приехал по приглашение Паоло Скальки.

   - Отец Паоло... – Винченцо покачал головой. – Добрый человек, но чересчур доверчив и склонен видеть в людях только хорошее. Впрочем, если он тебя вызвал, значит, сумел разглядеть даже больше, чем я. Я-то пока только размышлял, пора ли уже начинать беспокоиться... О чем он тебе рассказал?

   - О школьниках, загадочным образом поголовно ставших отличниками, и о возвращении Уго делла Кастракани. А что беспокоит тебя?

   - Школьники? – форменным образом вытаращил глаза хозяин кабинета. – Вот об этом я ничего даже не слышал. Впрочем, от детей я стараюсь держаться подальше... И Уго, да, это и впрямь паршиво. У меня тоже есть, что рассказать. Вот такой граппы, - тут он покачал в воздухе кубком, и жидкость маслянисто плеснула по серебру, - больше не будет. Вся лоза Canaiolo Nero, что была у семьи Арригони, почти два гектара лучшего старого винограда, выродилась. Как раз вчера по участку ходил сам мэтр Дельгато...

   - Погоди, как – выродилась?

   - А вот так. Вместо плотных гроздей черно-сизых ягод на лозах висят какие-то жалкие ошметки. Мелкие ягодки, с горошину размером, о вкусе я и не говорю...

   - Вот Тьма... И что сказал Дельгато?

   - Сказал – будет думать, - мрачно ответил Винченцо, и одним залпом допил все, что оставалось в его кубке.

   - Мы с Паоло договорились поужинать в Кантине деи Сапори. Может, присоединишься? Не знаю, какая между вами пробежала кошка, - при этих словах Неро отвернулся от ласточек и вопросительно мурлыкнул. – Не знаю, и знать не хочу, но обсудить ситуацию было бы полезно.

   - Присоединюсь, – поморщился Винченцо. – Во сколько?

   Скандал был слышен уже на подходе к старинной кантине. Голосов доносилось два: виноватый мужской и неприятно подвизгивающий женский, но, когда приятели свернули в переулок, возле входа в таверну они увидели трех человек. Толстый повар, обмотанный заляпанным фартуком, комкал в руках совершенно уже потерявший форму колпак. Высокая костлявая женщина, уперев левую руку в бок, правой потрясала перед носом у хрупкой девушки. В кулаке скандалистки была зажата свернутая в трубку бумага, ее оппонентка упрямо качала головой и молчала.

   - Что-то непохоже, чтобы нас тут ждали, - вздохнул Винченцо.

   В этот момент в конце недлинного переулка показался отец Паоло. Окинув взглядом диспозицию, он хмыкнул, подошел к тетке, как раз перешедшей к описанию происхождения собеседницы и интимных привычек её родителей, и похлопал ее по плечу. Та взвизгнула и от неожиданности подпрыгнула.

   - Ты что это удумала, Франка? – ласково спросил Паоло. – Такими словами рот свой поганишь, а если я тебя отправлю с мылом его вымыть?

   Франка захлопнула рот, решительно сунула в карман фартука измятую бумажку и присела в неуклюжем реверансе.

   - Святой отец, простите, виновата! Но вы бы только послушали, что эта... – тут она явно проглотила пару слов, - тут собирается творить!

   Трое мужчин взглянули на организатора конфликта. Перед ними стояла невысокая сероглазая молодая женщина со светло-русыми волосами, заплетенными в тугую косу, в джинсах и белой вышитой блузке. Она сморщила нос, буркнула:

   - А шуму-то сколько! – и протянула ладонь для рукопожатия. – Здравствуйте! Меня зовут Лиза фон Бекк, синьор Корнелли пригласил меня стать директором и шеф-поваром этого ресторана.

   И она кивнула в сторону потемневшей деревянной двери, возле которой примостилась табличка «Cantina dei Sapori».

ГЛАВА 2.

   Ну, вот и заканчивается первая неделя моей работы в качестве шеф-повара маленького ресторанчика в Лукке. Крохотный городок в сердце Тосканы, куда меня занесло случайно пару месяцев назад, и где я решила остановиться после полутора лет путешествий. Таверна в самом центре городка, тоже невеликих размеров, на каких-то два десятка столиков – повар, два помощника, четыре официанта и кассирша.

   Кто-то может вспомнить, что не прошло и двух лет с тех пор, как я жила в Люнденвике и работала в одном из самых шикарных ресторанов второй гастрономической столицы Старого света; ну, так ведь жизнь меняется. И мы меняемся вместе с ней.

   Был большой и шумный мегаполис – сменился на городок едва в десять тысяч жителей. Был роскошный ресторан - а теперь маленькая таверна, она же по-местному кантина. Ну, правда, не помешает упомянуть, что эта самая «Dei Sapori» числится на третьем месте в списке лучших гастрономических заведений Тосканы, и, чтобы получить в ней столик на вечер, нужно записываться недели за две, не меньше.

   Нужно было. До недавнего времени. До внезапной смерти старого папаши Бронтолоне.

   Ладно, начну хотя бы с середины, если уж не с начала.

   Меня зовут Лиза фон Бекк.

   Довольно долго я жила в собственном доме в Верхнем городе Люнденвика, столицы Бритвальда, работала в ресторане «Олений рог» в качестве сомелье по пряностям и забот не знала, несмотря на потерянные магические способности. Два года назад неожиданно я оказалась запутанной в странную и страшноватую историю, начавшуюся с отравленного бульона на нашей кухне и окончившуюся раскрытием заговора против его величества короля Кристиана II.

   Тогда я стала совладелицей «Оленьего рога», побывала на королевском балу в честь Самайна, чуть не погибла, чуть не вышла замуж... В общем, повеселилась на всю катушку, что уж тут скажешь. *)

   *) Эта история рассказана в романе «Кастрюлька с неприятностями»

   Когда великолепная Лавиния Редфилд, коммандер Службы магической безопасности, изловила злоумышленников, эта история закончилась, а я уехала к родителям в Сиам. Мой компаньон по ресторану вполне понял мое желание сменить обстановку... в отличие от жениха. Поэтому совладелицей успешного бизнеса я остаюсь – в удаленном доступе - и по сей день, а вот с замужеством не сложилось.

   Из Сиама я отправилась в Чинь, оттуда в Новый свет, потом вернулась в Старый, и вот застряла в Лации.

   А потом Бронтолоне умер. Внезапно, на кухне, когда рабочий день закончился, столы были отмыты и посуда убрана, он побагровел, схватился за горло и упал лицом в стопку скатертей. Маг-медик прибыл через десять минут, чтобы констатировать смерть из-за закупорки какого-то сосуда.

   Говорят, за десять минут мозг успевает умереть. Уже никто и никогда не узнает, как папаша Бронтолоне собирался приготовить пирог с грибами.

   Синьор Корнелли, хозяин кантины – а заодно восьми гектаров виноградников и винодельни, масличной рощи и фермы с сыроварней, винных погребов и небольшого симпатичного замка на холме в пяти километрах от Лукки – закрыл заведение на неделю после похорон Бронтолоне. На второй день он пришел ко мне с деловым предложением...

   Не стану говорить, что согласилась сразу, пару дней поразмышляла. Что я теряла? Возможность когда угодно переехать с места на место, еще не увиденные страны и города, свободу, легкость бытия. Что приобретала? Точку в пространстве, где была необходима сейчас.

   В конце концов, когда мне надоест – или не получится! – я всегда могу сказать Лукке «прощай!». И я решила согласиться. Несколько дней присматривалась к сотрудникам, оборудованию, запасам, посетителям... и поняла, что почти все нужно менять.

   Собственно, сегодняшний скандал с Франкой Польпеттоне, занимавшейся в «Кантине» пастой, был финальным, вишенкой на торте. С самого начала я уволила почти всех официантов, кассиршу и сомелье. Она ходили жаловаться к синьору Корнелли, тот только посмеивался в сивые усы и кивал мне – продолжай, мол. Франку я как раз хотела оставить: паста выходила из-под ее неласковых рук совершенно волшебная, никогда до этого я такую не пробовала. Но увы, один из уволенных официантов приходился ей близким родственником (племянник деверя – для Лукки родство несомненное), поэтому синьора пастайя взбунтовалась.

   Ладно, разберемся! Сцепив зубы, я повернулась к ней спиной и пригласила клиентов пройти к удобному столику на веранде, под сенью оплетенного виноградом навеса. Подала меню и отошла, искоса наблюдая за новыми лицами.

   Ну, то есть, новое-то лицо было одно, представленный мне несколько минут назад господин Джон Довертон, высокий мужчина, широкоплечий, загорелый, словно работал в поле. Длинные темные волосы его были связаны в небрежный хвост, только одна прядка на виске сплеталась в косичку с темно-зеленым тонким шнурком. Не сразу я заметила, что этого человека сопровождал громадный черно-серебристый кот.

   Двое его спутников были мне знакомы: отец Паоло, священник церкви святого Мартина, частенько сидел за стаканом вина еще с папашей Бронтолоне. Я сама к почитателям Единого не принадлежала, моя семья традиционно верила в Симаргла, но в собор я заходила несколько раз – очень уж хороши были каменные кружева на его стенах. Ну, а не узнать Винченцо Арригони не смог бы никто, хоть денек проведший в Лукке...

   Винченцо поднял на меня глаза, и я подошла к гостям.

   - Вы выбрали, синьоры, или вам что-то подсказать? – с любезной улыбкой я нацелилась карандашом на страницу блокнота.

   - Ну, я так понимаю, что пасту сегодня лучше не заказывать? – хмыкнул отец Паоло.

   - Я бы рекомендовала с этим пару дней подождать...

   В конце концов гости остановились на супе Garmugia**), нарезке biroldo по-гарфаньянски***), и говядине с виноградным соусом.

   **) Гармуджа (Garmugia) – суп, возникший в тосканском городе Лукка (Lucca) в XVII веке. В книгах он был описан как «сытный суп, неизвестный за пределами Италии». Его основные ингредиенты: куриный или овощной бульон, спаржа, артишоки, фасоль, горох, лук, мясо (свинина или говядина). Могут также использоваться, морковь, сельдерей и листья свёклы. Современные повара для аромата добавляют немного панчетты. Некоторые версии гармуджи включают говяжий фарш, мортаделлу, а также сыры (пармезан, пекорино). В старые времена этот суп варился в основном весной, а сейчас – по желанию.

***) biroldo della Garfagnana - колбаса, приготавливаемая из самых невостребованных частей свиной туши: голова, сердце, лёгкие, язык, ножки, которые после отваривания перемешиваются с кровью, солью, специями, иногда с изюмом и грецкими орехами. Оболочкой для этой колбасы служит мочевой пузырь или желудок свиньи. Точные пропорции и рецепт варьируется от производителя к производителю - одни добавляют такие травки, другие - эдакие, поэтому даже в Лукке, в мясных лавках, бирольдо может быть разным.

- А для вашего четвероногого спутника что-то будете заказывать? – поинтересовалась я, взглянув на кота. Он сидел на стуле, придвинутом для него Довертоном, и, прикрыв глаза, принюхивался.

   - Думаю, Неро с удовольствием съест несколько кусочков бирольдо, - ответил хозяин зверя. – Он вообще любит колбасы.

   Я готовила соус к мясу, посматривала на Пьетро, нарезающего овощи для супа, и думала о дальнейшей жизни. Ну, хорошо, я согласилась работать в Cantina dei Sapori; взяла на себя не привычную уже часть работы, приправы и пряности, а решилась полностью вести меню. Руководить, тьма меня побери! Второй день я работаю на кухне, смотрю на персонал и, честно говоря, сильно сомневаюсь, что мечта синьора Корнелли достижима. Добиться включения ресторана в знаменитый справочник Брессонье, ха! Очень живо себе представляю, как ужинают у нас инспектора этого справочника, а с кухни вываливается Франка Польпеттоне в грязном фартуке и с мукой в волосах и начинает орать во всю глотку.

   Ладно, я несправедлива. Синьора пастайя работает в безукоризненной чистоте, этого у нее не отнимешь, а ее тальятелли – лучшее, что я пробовала в этом жанре. Но как убедить ее, что можно готовить не только так, как учила ее бабушка, но и иначе?

   Да и тьма с ней, с Франкой. Не хочет – не надо, найдем другую. Понятно, что ориентироваться я должна на местные продукты, местные вина и, хочешь – не хочешь, на персонал из местных жителей. Но никто не заставляет меня предлагать то же самое меню, которым славилась «Кантина» сорок лет назад.

   Значит, первое, что от меня требуется – это идея. Вот над ней и буду думать.

   Я обещала синьору Корнелли предоставить свою концепцию через месяц. Прошло только два дня. Значит, у меня есть ровно четыре недели на то, чтобы сформулировать эту самую концепцию, разработать и опробовать меню и подобрать поваров и помощников.

   Попробовав соус, я удовлетворенно кивнула и сдвинула кастрюльку в сторону. То, что получилось, ближе к бритвальдскому чатни, чем к традиционным местным приправам для мяса. Осталось протереть всё это через сито, и тогда посмотрим, как понравится моя работа местным уроженцам.

   Первое, что сделала вчера, придя к полудню в ресторан – это установила кристалл-наблюдатель в обоих залах; картинка транслировалась пока на мой коммуникатор, дальше решу, как быть. Сейчас, взглянув на экран, я увидела, что гости закончили с супом, да и их бокалы с белым вином пусты. Самое время выйти и спросить, подавать ли говядину. На самом деле, говядина должна еще минут пять-семь отдохнуть на решетке, ну да пока поговорим, разольем красное вино, как раз и поспеет.

   Бутылку Bibi Graetz Toscana Colore новый сомелье, пришедший со мною вместе Марко Фонтерутоли, открыл полчаса назад, на глазах у клиентов перелил в декантер, прикрыл крахмальной салфеткой и оставил на приставном столике. Сейчас он с волнением следил за тем, как гость из Люнденвика поднес бокал к носу, принюхался, покрутил, понюхал снова и, наконец, отпил первый глоток.

   Подойдя к столику, я улыбнулась; тем временем Джемма, официантка, собирала грязные тарелки и приборы. Я поняла, что стараюсь левым глазом контролировать, как она это делает, в то же время правым изучая выражение лица Винченцо Арригони. Да я с такой работой расходящееся косоглазие получу!

   - Итак, синьоры, готовы ли вы к главному блюду?

   - Говоря откровенно, я уже сыт, - улыбнулся Довертон. – Но не могу устоять перед соблазном еще раз съесть кусок настоящей говядины с лукканских холмов. Да и вино просто требует хорошего мяса!

   Отец Паоло согласно кивнул, Винченцо крошил хлеб и о чем-то думал. «Ну, скажи что-нибудь, Арригони! За тобой повторяют здесь всё, от манеры одеваться до спортивных пристрастий, так помоги же и мне!» - сердито подумала я, и в то же мгновение молодой человек поднял голову и сказал:

   - Здесь многое изменилось, но, пожалуй, пока мне это нравится.

   - Вот и отлично! Тогда я попрошу Джемму подавать говядину, - я приветливо кивнула и отошла к другому столику, где усаживалась только пришедшая компания шумных туристов, судя по громким голосам и обилию записывающих кристаллов – из Нового Света.

   К девяти вечера оба зала были забиты битком, только успевай поворачиваться. Ну, мы и успевали: я вместе с двумя поварами и двумя помощниками готовила, Джемма, Марио, Луиза и Лука подавали еду, приносили и открывали вино, убирали грязные тарелки, уворачивались от похлопываний по разным частям тела и шутили с постоянными гостями. А постоянных сегодня было много, почти все столы были заняты жителями Лукки и ее окрестностей. Надо же, как быстро разошлись слухи о том, что замечательного папашу Бронтолоне заменила какая-то бритвальдская пигалица! Что же, туристы приходят и уходят, а вот если местные меня не примут, останется только собирать манатки и снова переезжать.

   Последняя компания, хозяин крупной винодельни Джузеппе Гредиано с приятелями, засиделись до глубокой ночи. Около полуночи я отпустила официантов, еще чуть раньше ушли, убрав кухню, повара и поварята. Наш милейший сомелье составлял мне компанию, тем более, что гостей неожиданно стало больше, потребовалось еще вино, и Марко крутился с бутылками и бокалами.

   Я вышла из кантины подышать. К ночи небо расчистилось и сияло такой звездной россыпью, какую никогда не разглядишь в Люнденвике. Справа за крохотным облаком пыталась скрыться полная луна. Переулок наш был пуст и темен, большая часть горожан уже сладко спала в своих постелях. Сейчас выпроводим последних гуляк и тоже отправимся по домам: Марко к матушке, в маленький домик на виа дель Торо, я в арендованную квартиру на виа Филлунго.

   Повернувшись, я заметила совсем рядом, в арке, высокую темную фигуру и от неожиданности взвизгнула, на пальцах у меня загорелся огонек огненного удара. Фигура шагнула вперед и, освещенная фонарем, оказалась высокой и нескладной девушкой. Я развеяла заклинание и протерла глаза: от усталости мне, что ли мерещится? Да нет, точно: волосы девушки выкрашены в синий цвет, а уж как выстрижены!.. С боков практически сбрито наголо, справа свисает длинный чуб, сзади заплетена тонкая косичка...

   - Здрасте, - сказала девица.

   - Доброй ночи, - приветливо ответила я, правой приоткрывая дверь в кантину, чтобы было куда шмыгнуть в случае чего.

   - Это... мне бы госпожу Лизу повидать...

   «Ты бы еще на пару часов позже пришла!» – подумала я, но сразу обижать гостью не стала. Мало ли, что незваная, а вдруг пригодится.

   - Лиза – это я. А кто вы, можно узнать?

   - Я Стефания... Мне сказали, что вам нужна пастайя, ну вот... Я и пришла.

   - Очень хорошо, Стефания. Пастайя нам действительно нужна, только вот время уже позднее. Может быть, вы придете завтра часам к двенадцати, и мы поговорим?

   - Да не смогу я! – сказала она с досадой. – Меня мама из дому не выпустит просто так!

   - А кто у нас мама?

   - Вы ж ее сегодня уволили, Франка Польпеттоне...

   Опаньки... Это что, блудная дочь мятежной Франки? А если я возьму ее на работу, мне повыдергают волосы и сделают такую же прическу без помощи ножниц? С другой стороны, с пастой и вообще с тестом она должна уметь управляться. Известное дело, здешние матери своих детей к семейному ремеслу приучают с самых ранних лет...

   - Стефания, сколько тебе лет? – поинтересовалась я, отбросив лишние церемонии.

   - Восемнадцать. Правда-правда, уже исполнилось! Уже две недели назад!

   - То есть, ты полноправная гражданка королевства Лаций, несешь ответственность за свои поступки, имеешь право на защиту короны и наделена совокупностью всех прав и обязанностей, из этого вытекающих?

   Она пошевелила губами, повторяя про себя эту формулировку, выученную мною на лекциях по гражданском праву, и твердо кивнула:

   - Да. Несу, имею и наделена.

   - Ладно, - сказала я, открывая дверь пошире. – Проходи, и сразу направо, на кухню. Поговорим.

ГЛАВА 3.

   К вечеру Довертон изрядно проголодался: последний раз он ел еще на борту дирижабля «Королева Елена». Это было давно, да и тамошнее меню, прямо скажем, не радовало разнообразием. Потом был поезд от Фиренцы до Лукки, потом рюмка граппы в Каза Арригони... В общем, есть хотелось очень.

   И тем не менее, он едва не предложил друзьям поискать другое место для ужина, когда у самых дверей некогда любимого ресторана обнаружил некрасивый скандал, а в ресторане – нового шеф-повара.

   - А куда дели папашу Бронтолоне? – спросил он у Винченцо, пока девушка, представившаяся директором и прочим, ходила за меню.

   - Умер он две недели назад. Тромб оторвался, это же мгновенно, вот маг-медик и не успел, - ответил Арригони, осматривая зал. – Вроде всё пока по-старому, только лица все новые.

   - Ну, если честно, официантов тут стоило поменять еще пару лет назад, - возразил отец Паоло. – Последнее время они совсем обленились, да и вежливостью особой не страдали. Старый Бронтолоне обслуживанием не занимался, он всё рецептуры совершенствовал.

   - Интересно, почему синьор Корнелли выбрал не кого-то из местных мастеров, а приезжую девицу? – Винченцо повернулся и посмотрел в сторону кухни.

   - Узнаем, - отец Паоло пожал плечами. – Мы ведь никуда не торопимся. Итак...

   И он раскрыл принесенное меню.

   В конечном итоге выбор был сделан, Лиза фон Бекк ушла на кухню, высокий молодой человек в смокинге, волнуясь, открыл бутылку отличного местного вина, перелил его в декантер и отставил в сторону.

   - Может быть, пока по бокалу просекко? – спросил он.

   - Хм... Ну что же, давай. Как, говоришь, тебя зовут?

   - Марко. Я сын Лоредано Фонтерутоли, парусного мастера.

   - Ну что же, отлично! Неси просекко, Марко, и знаешь что... Пожалуй, к супу подай нам по рюмке хереса. Амонтильядо, если есть.

   - Да, отец Паоло! – молодой человек слегка поклонился и ушел, чтобы через минуту вернуться с бутылкой игристого вина.

   Только тогда, когда было разлито по бокалам густое и терпкое красное Bibi Graetz, и попробован был первый кусок говядины, Довертон спросил:

   - Итак, с чего начнем?

   - С Уго делла Кастракани, - решительно ответил Винченко. – И дело вовсе не в том, что это семейство всегда было с нами на ножах, просто это наиболее тревожащее событие. О школьниках я сегодня впервые услышал, надо все проверить, а вырождение лозы вообще непонятно.

   - Я бы сказал, что формулировка «вообще непонятно» в равной мере подходит ко всем трем упомянутым историям, - хмыкнул Джон. – Между прочим, Винс, попробуй чатни – с мясом просто превосходно!

   Арригони с сомнением посмотрел на темно-красное, почти фиолетовое желе и обмазал им кусок мяса.

   - И правда, неплохо, - согласился он, прожевав. – Паоло, ты расскажешь про нотариуса?

   - Расскажу. Итак, Альма, домоправительница нотариуса Чивитали, прибежала в городскую стражу с рассказом...

   Альма, седая грузная старуха, была кухаркой нотариуса Чивитали всю жизнь, сколько помнили себя его соседи. Видно, в ее родословной отметился кто-то из сильных магов, и женщина получила в дар долгую жизнь и железное здоровье. Только поэтому Альма не потеряла соображение и сумела добежать до стражников, когда обнаружила, что в кабинете нотариуса все перевернуто, бумаги разбросаны по полу и затоптаны, а самого синьора Чивитали нет нигде в доме. Ясное дело, она проверила в спальне (а вдруг заспался или плохо себя почувствовал?), в ванной (ну, мало ли что!), во дворе и даже на кухне, куда хозяин в жизни носу не казал. Все было напрасно.

   Помощник начальника городской стражи Лукки, капитан Дальвени, для начала попробовал набрать номер нотариуса на коммуникаторе: тот хоть и был уже довольно стар, но от технических новинок не отказывался. Однако там, на другом конце воображаемого провода, никто не откликался, суховатый голос Чивитали не прозвучал. Капитан отправил двоих подчиненным все обследовать, потом подумал и сам тоже пошел. Ничего нового в доме нотариуса он не обнаружил, однако сообразил снять следы ног с документов на полу и отпечатки пальцев со стола, книжных полок и дверных косяков. Замки не были взломаны, окна оставались закрытыми, правда, вот собака... Пес был почти таким же старым, как Альма, плохо видел и слышал, но лаял громко. Тем августовским утром его обнаружили в конуре уже остывшим.

   - Может, просто от старости умер? – перебил рассказчика Довертон.

   - Нет, умер он от сильного удара по голове.

   - Капитан догадался отправить собаку на вскрытие?

   - Более того, - кивнул отец Паоло, - патологоанатом предположил, что удар был нанесен чем-то вроде трости с металлическим набалдашником.

   - Трость... и ночной грабитель. Как-то не очень вяжется. А что пропало, удалось установить?

   - Удалось, - продолжил рассказ Винченцо. – Пропала семейная книга делла Кастракани... И еще двух семей, Гуэррани и Белладжио.

   - Я не такой знаток истории города, чем они примечательны, эти семьи?

   - Ну, для начала, они весьма богаты. Гуэррани принадлежит завод масла и гектары оливковых рощ, а Белладжио на своем небольшом участке нашли жилу орихалка.

   - Ого! Я считал, что его добывают только в орочьей Степи!

   - Вот представь себе, и здесь нашли, примерно сорок лет назад, на чем и разбогател Лука Белладжио. У него шесть сыновей, все разъехались по свету, потом вернулись, но не все. Самый младший, по слухам, добрался до Нью-Зееланда и там погиб... в семьдесят третьем году.

   - Погиб?

   - Тоже по слухам.

   - В семьдесят третьем... – задумчиво повторил Джон, покачивая бокал с вином. Жидкость лениво растекалась по стенке сосуда и так же лениво сползала, оставляя длинные следы.

   - Я позволю себе добавить, что пятеро оставшихся сыновей Луки ни в какой степени не могу быть названы образцами нравственности и примерами для подрастающего поколения, - негромко сказал отец Паоло. – Мы все живые и никто не совершенен, но это молодые люди переходят все границы.

   - Например?

   - Ни один отец не выпустит из дома дочку, а муж – жену, если прошел слух, что братья Белладжио приехали в город...

   - А обычно где они живут? – Джон перебил священника вопросом.

   - Как я говорил, у них есть участок земли в пятнадцати километрах от Лукки, рядом с монастырем Вальдоттаво, - ответил Винченцо. - Там большой дом, где и живут братья, а их отец – в семейной Casa в городе.

   - Понятно. Извини, что перебил и продолжай, Паоло!

   - Да, собственно, я все сказал. Они пьют все, что горит, считают добычей любую женщину в возрасте от тринадцати до сорока, и к чужой собственности относятся без какого-либо почтения. Пока что братья Белладжио находятся в шаге от того, чтобы быть арестованными за нарушение общественного порядка, и тогда уже никакие деньги папаши их не спасут. Ну, я надеюсь на это.

   - А что, начальник городской стражи?..

   - Нет-нет! – Винченцо усмехнулся. – Я могу сказать это с полной ответственностью, поскольку этот самый начальник стражи мой кузен, Томмазо Арригони.

   - Ладно, с этим понятно. Единственный вопрос – а как у семейства Белладжио с магией?

   - Слава Единому, - отец Паоло осенил себя знаком святого круга, - по нулям.

   - И у того пропавшего младшего?

   - А это неизвестно. Ему не было ещё и двадцати, магия могла просто не проснуться. Но вообще в семье никогда не было магов.

   - Хорошо, - Джон допил вино, нашел глазами сомелье и помахал ему, показывая опустевшую бутылку Bibi Graetz. – Теперь о втором семействе, как его?..

   - Гуэррани. У Паскаля и Филиппы была только одна дочь Лаура, поздний ребенок, поэтому он официально усыновил племянника. Лаура художница, довольно известная, живет уже давно в Нордхейме с мужем.

   - Надо же, как ее далеко унесло от родных холмов! – хмыкнул Довертон, разливая вино. – А что племянник?

   - Да он такой же племянник, как я – чиньский мандарин! – Винченцо слегка опьянел и говорил громче, чем следовало бы. – Тихий, как мышь, типичная конторская мышь! Серый весь такой...

   - Пойдем-ка прогуляемся, - сказал отец Паоло. – Кажется, всем нам не помешает проветриться и поговорить на свежем воздухе.

   Понятное дело, свежесть была относительной. Все же в середине сентября в Лукке и ее окрестностях еще почти лето, и ночь приносит не прохладу, а только отдых от жары. Но все же после духоты небольшого зала ресторана, набитого посетителями, в ночном городе было хорошо. Ничьи больше шаги не нарушали тишину пустынных улиц, только полное яблоко луны иногда выглядывало между высокими башнями.

   Возле поворота в один из переулков Неро приостановился с коротким «Мрр», на что Джон ответил:

   - Иди, конечно, где меня искать, ты знаешь!

   Кот растворился в темноте.

   В молчании друзья дошли до Каза Арригони, свернули к боковым воротам, и Винченцо сказал:

   - Про нотариуса мы тебе не рассказали.

   - Пока не надо, - покачал головой Довертон. – Для начала мне нужно расспросить его экономку. Затем я бы хотел увидеть семейную книгу Арригони, если это возможно, а уже потом буду задавать вопросы. И еще, прямо с утра стоило бы встретиться с мэтром Дельгато, поговорить о винограде.

   Паоло и Винченцо переглянулись.

   - Книгу... Не знаю, что скажет на это дед...

   - Думаю, Лоренцо не станет возражать. До завтра, Паоло. Я зайду к тебе после утренней службы.

   Войдя в отведенную ему комнату, Джон первым делом распахнул окно. В подоконник упиралась толстая ветка старого вяза, так что, когда Неро решит вздремнуть рядом с хозяином – или все-таки партнером? – ему не придется прилагать лишних усилий. Щелкнув пальцами, маг зажег фонарик и осмотрелся: нет, ничего в комнате не изменилось с тех пор, как он приезжал в Лукку в прошлый раз. Широкая кровать с балдахином на витых деревянных столбиках, письменный стол с резными львиными головами на боковых панелях, комод, украшенный резными перламутровыми вставками, кресло возле стола... Креслом Джон временно пренебрег, уселся на подоконник и, глядя на луну, стал размышлять.

   Он не сказал друзьям, что в Лукку его привело не только и не столько письмо от отца Паоло; оно стало, скорее, последней каплей. Вот уже несколько месяцев коммандер Службы магической безопасности Союза Королевств Джон Уильям Довертон, барон Рексхэм, складывал картинку из разрозненных событий, происходящий то в одном, то в другом уголке подведомственной СБ обширной территории. И паззл выходил поганенький.

   В Союзе королевств шестнадцать государств Старого света плюс империя Новый свет. Центральный офис Службы магбезопасности находится в Лютеции, а подразделения в каждой из столиц специализируются на чем-то своем. Ну, например, коллеги из Монакума расследуют магический промышленный шпионаж, а вот слишком любопытными гостями из Парса или Белуджистана займутся в Москве; дела тех, кто практикует запрещенную магию крови, оседают в Барсе; преступления на почве ксенофобии – в Кракове. Офис же в Люнденвике собирал все, что выламывалось из определенных рамок, чему нельзя было сразу дать определение.

   Для начала эпизодами, привлекшими внимание Довертона и его коллег, были таинственные исчезновения невест. Первое из них произошло полгода назад в чинном, насквозь прозрачном Кембридже. Юная леди Селена, дочь профессора Грауэрмана, пропала из «часовни невест» в церкви Великой матери, где, по традиции, девушку оставили за пятнадцать минут до начала церемонии бракосочетания, чтобы она могла в последний раз взвесить все за и против грядущего брака. Когда взволнованный профессор выскочил из часовни с вытаращенными глазами, кое-кто решил, что леди Селена передумала и сбежала. Да-да, сбежала прямо в пышном белоснежном платье, фате с длинным шлейфом и жемчугах, подаренных женихом, а никто из собравшихся возле церкви её и не заметил. Грауэрман слёг, жених, несмотря на горе, потребовал возврата стоимости ожерелья, местные сплетницы пару недель ни о чем другом не говорили.

   Вот только девушка так и не нашлась, несмотря на самый тщательный поиск по параметрам ауры и прочим.

   Потом было еще несколько похожих случаев в разных местах и разных церквях; один из младших коллег Довертона, сержант Симпсон из городской Стражи Люнденвика, был родственником Селены Грауэрман, он-то и сумел провести аналогию. В вычерченной Симпсоном таблице все было предельно ясно: пропадали девушки из хороших и весьма обеспеченных семей, очень молоденькие (самой младшей из жертв было семнадцать, старшей - двадцать), имеющие в числе близких родственников магов, или же являющиеся носителями хотя бы четверти эльфийской крови.

   Количество свадеб в Бритвальде резко сократилось.

   Сотрудники Службы магбезопасности насторожились.

   Следующая серия, выламывающаяся из любых рамок, оказалась столь же возмутительной. По всему Бритвальду, а также по Царству Польскому и Царству Русь прокатилась волна отравления… чаем. Известно, что из всех стран, входящих в Союз королевств, только в этих трех чай употребляют для утоления жажды и излечения от простуды, для разговора и удовольствия, вместо вина, кофе и лекарства от неприятностей. Когда Довертон и его коллеги отсеяли лишнее, оказалось, что ядовит был чайный лист, поступивший с чиньских плантаций в короткий период в середине марта. Специалисты СБ рыли, словно сумасшедшие кроты, но источник яда не находился. Один из молодых энтузиастов даже вырастил чайный куст, ускоренно, действуя поочередно магией смерти и воды… и чудом остался жив, когда попробовал заварить собственноручно ферментированные листья. Оказалось, что именно такое сочетание формул плюс ферментация дают в итоге ту самую искомую отраву.

   По счастью, смертельных случаев оказалось немного, но и полтора десятка жизней разумных никто не может обрывать безнаказанно.

   Третий комплекс странностей как раз позволил связать все случаи в некую несуразную цепочку. На сей раз снова был задет Бритвальд – плюс Лаций и Дойчланд. Во всех трех странах традиционно в июне проводятся выставки кошек, куда в неимоверном множестве съезжаются поклонники мурлыкающих домашних тиранов. Июнь 2185 года от Открытия Дорог ничем не отличался от любого из предыдущих, за тех исключением, что не удалось выявить победителей. Выставочные коты и кошки, холеные, обученные, любимые и благосклонно принимающие любовь, неожиданно сходили с ума и бросались на хозяев. Кое-кто из участников получил столь тяжелые травмы, что маги-медики с трудом вернули их к жизни.

   Кстати, именно тогда Довертон свел знакомство с Неро, который после ряда совместных приключений милостиво согласился его сопровождать.

   Джон ждал лишь нового витка странностей, и письмо отца Паоло послужило сигналом: началось.

   Надо ли говорить, что совсем не все его коллеги по Службе магической безопасности готовы были согласиться с тем, что перечисленные происшествия представляют собой серию. Ерунда, твердили они, нет ничего общего между сбежавшими невестами в Бритвальде и сумасшедшими кошками в Лации. Но Джон упрямо складывал в толстеющую папочку новые и новые документы. Он никому не говорил, но каждый раз, когда попадался ему этакий несообразный случай, где-то за левым ухом он слышал гадкий, зловредный смешок – то ли Дар его срабатывал вот так неожиданно, то ли каким-то непостижимым образом лично Довертон был связан с магом, устраивающим все эти неприятности…

   Лунный лик затянула маленькая тучка. Джон спрыгнул с подоконника, достал из резного высокого шкафа серебряную рюмку и графин с граппой. Той самой граппой семьи Арригони, которой больше не будет. Н-да… Со стороны окна раздалось короткое басовитое мурлыканье – Неро вернулся с прогулки.

   - Ну как, попалось что-нибудь интересное? – спросил у него Джон, наливая себе граппы. – Тебе не предлагаю, извини.

   Кот проигнорировал неостроумные, по его мнению, замечания и улегся на кровати. Залпом опустошив рюмку, человек последовал его примеру.

ГЛАВА 4.

   Со Стефанией мы долго беседовали, и я готова была бы взять девушку на работу, но останавливало лишь одно: сколько поняла я характер её матушки, боевой Франки Польпеттоне, с той станется запереть дочурку в комнате и не выпустить.

   - Надо как-то договариваться, - сказала я. – Ничего не поделаешь…

   - Последний раз мне удалось с ней договориться, когда мне было шесть лет, - мрачно ответила Стефания. – И то это касалось лишь цвета ленточек в косах… Вот разве что…

   Тут глаза её загорелись мрачным огнем, стало сразу видно, что с Франкой они очень похожи.

   - Ну-ну, - подбодрила я будущую пастайю. – Говори, что придумала, не ночевать же нам здесь…

   - Мне же не показалось, у вас сегодня ужинал Винченцо Арригони? – имя молодого человека Стефания произнесла с придыханием, как мои подруги в монастырской школе выговаривали имена самых популярных актёров головидео.

   - Не показалось.

   - Ну, вот…

   - Поясни, пожалуйста!

   - Семья Арригони в Лукке самая главная, понимаете? Сам Лоренцо не управляет городом, не принимает решений и не собирает налоги, но все делается по его слову. А его любимый внук… Если Винченцо прикажет, камни из городской стены своим ходом пойдут на площадь!

   - Стефания, но ведь твоя матушка вчера его видела, как раз, когда он пришел сюда, в ресторан.

   - Госпожа Лиза, да мама вчера злая была, словно северный ветер! Она и не увидела, что это Винченцо, у нее в глазах красный туман был, как у быка.

   - И что ты предлагаешь? Я не могу идти к синьору Арригони и просить его…

   - Ой, ну, конечно, нет! Довольно будет, если я скажу маме, что он вас одобрил и что видел меня здесь.

   - Ну… - сказала я неуверенно, - ну, давай попробуем. Но если так, Франка ведь и сама сможет вернуться!

   - Не-а! – Стефания энергично покрутила головой. – Не может. Она свои слова назад не возьмет никогда, а я ж знаю, она вам тут наговорила…

   Девушка убежала, окрыленная. Я покачала головой и отправилась запирать ресторан на ночь. Проверила кухню – столы протерты, скоропортящиеся продукты в холодильном агрегате или под стазисом, винный погреб заперт на первый замок… Добавив второе запирающее заклятье, уже моё, я закрыла кухню, замкнула входную дверь и повесила охранное заклинание. Поправила на плече сумку и шагнула к узкому проулку, что вел к виа Норте. Голос, раздавшийся за спиной, заставил меня вздрогнуть…

   - Доброй ночи, синьора фон Бекк! Не боитесь ночью ходить по городу?

   Я резко развернулась и уставилась прямо в веселые зеленые глаза Винченцо Арригони.

   - И вам доброй ночи, синьор Арригони. Не боюсь, привыкла. Кроме того…

   Из кармана моей сумки вылетело давнее и привычное оружие, кийога, подаренная мне несколько лет назад Норбертом Редфилдом, другом и деловым партнером. Увесистый набалдашник закачался на крепкой пружине, и я договорила с улыбкой:

   - Как видите, я вооружена!

   - И очень опасна! – Арригони рассмеялся. – У нас тихий город, вообще-то, и все же мне бы хотелось проводить вас. Можно?

   - Можно, - согласилась я без раздумий.

   Да и почему я должны была бы отказываться от прогулки по старинному городку волшебной лунной ночью в компании весьма симпатичного мужчины?

   - А может быть, прекрасная синьора согласится чуть-чуть пройтись в моей компании по нашим городским стенам? – вкрадчиво поинтересовался он.

   Часы на городской ратуше как раз пробили половину второго. Детское время, в Люнденвике, когда я работала в ресторане «Олений рог», он закрывался иной раз часа в три-полчетвертого ночи.

   - Почему бы и нет? – я улыбнулась. – Мне много говорили об этом необычном маршруте, но вот пройти по нему еще не доводилось.

   Городские стены Лукки и в самом деле были необычными. Уже больше трёхсот лет они служили местом прогулок, городским парком; кое-кто из горожан попытался даже ездить по стенам в экипаже, но это безобразие быстро прекратил дедушка моего сегодняшнего спутника.

   - А триста восемьдесят лет назад, – нашептывал мне Винченцо, пока мы медленно шли под желтеющими деревьями по пешеходной дорожке, - эта стена спасла город от большой беды. Наша река Серкио вышла из берегов и грозила затопить Лукку. Представьте себе, уровень воды был выше нормы на три с половиной метра!

   Представив, я содрогнулась. До вторых этажей домов! А «Кантина деи Сапори», между прочим, вообще в полуподвале…

   - Неужели эти стены – для убедительности я топнула каблуком по мощеной дорожке, удержали такой напор воды?

   - Да, представьте, синьора фон Бекк! Конечно, ворота затворили и обложили мешками с песком, а городской маг зачаровал их на непроницаемость. Но вы сами знаете, под напором стихии магия отступает. А вот стены выдержали…

   Мы оба шли молча. Наконец я остановилась, кивнув вниз:

   - А вот и бастион Сан-Мартино и моя виа Филлунго. Пять минут до моего дома…

   На пороге я приостановилась, чтобы поблагодарить Винченцо за прогулку. Он поцеловал мне руку и, склонившись к самому уху, прошептал:

   - Я не прощаюсь надолго, синьора!

   Стефания пришла в «Кантину» даже чуть раньше меня. Во всяком случае, когда в одиннадцать я подошла к двери, она стояла, прислонившись к стволу толстой липы, и пинала камушек.

   - Доброе утро! – распахнулись мне навстречу голубые глаза. – Я маму уговорила!

   - Сейчас войдем, сварим кофе, и расскажешь поподробнее! – невольно я сцедила зевок в ладонь.

   Ну, да – гуляли мы с синьором Винченцо час с лишним, легла я в три и сколько-то ещё проворочалась… не скажу, почему. Мысли одолевали.

   -А давайте, я вам сварю кофе! – жизнерадостностью синеволосая девушка напоминала щенка сенбернара, только что хвостом не виляла.

   - Давай, - вяло согласилась я.

   Кофе оказался густым, сладким и таким крепким, что я даже поперхнулась. Но зато сонливость сняло как рукой.

   - Ну как, нравится? – с тревогой спросила у меня Стефания. – Это меня бабушка научила так варить, она вообще-то из Анатолии родом.

   - Знаешь, непривычно, но… Научишь меня так варить?

   - Конечно!

   Я достала из стазисного ларя сливки и булочки с изюмом, поставила их на стол и посмотрела на часы.

   - Ага, до прихода остальных у нас с тобой есть минут тридцать-сорок. Давай позавтракаем, и рассказывай попутно, чего ты напела маме.

   - Ну-у…

   Девушка слегка покраснела. Вот интересно, ей стыдно оттого, что она врала маме, или ей неловко передо мной из-за того, что вранье было обо мне?

   - Рассказывай-рассказывай! – безжалостно поторопила я. – А то сейчас придут и поговорить не дадут. И, между прочим, никто не помешает Франке тоже появиться и проверить, не обижают ли здесь деточку!

   - Ну, в общем, я сказала, как мы и договорились, что у вас здесь ужинал сам синьор Винченцо и остался очень доволен. Это же правда?

   - Правда, - пожалуй, я не стану тебе говорить, что этот самый синьор сюда еще и вернулся…

   - Ну, вот. А мама очень почитает семью Арригони, поэтому она долго ходила и бурчала, что пасту тут никто готовить не умеет. Тогда я сказала, что пасту никто и не заказывал, и что я хочу поработать в «Кантине».

   - И что тебе ответили?

   Инстинктивно Стефания потерла затылок, видимо, разговор был экспрессивным.

   - В общем, в конце концов мы договорились, что я проработаю здесь месяц, а она потом проверит, что и как.

   - Хорошо, так и решим.

   Я вымыла чашки, убрала сливки и взяла в руки тетрадку, куда мой помощник Пьетро записал, что именно было куплено сегодня на рынке. Ага, полтуши козленка, это интересно; козлятину редко подают в ресторанах. Многие даже и с бараниной не хотят заморачиваться, и напрасно, на мой взгляд. Очень выигрышное мясо - если его хорошо приготовить, разумеется.

   Свежая рыба сегодняшнего улова, ракушки, зелень, овощи… О, цуккини, отлично! Можно сделать на пробу суп-пюре…

   Вы хотели ресторан с высокой кухней, синьор Корнелли? Ну, что же, мы приступаем!

   К половине двенадцатого весь персонал ресторана был на месте. Конечно, не так его и много, этого персонала – помимо меня и Стефании, два повара плюс два их помощника, кондитер, сомелье, восемь официантов и уборщица, которую можно не считать, потому что она приходит рано утром. Но в данный момент тринадцать пар глаз смотрели на меня выжидательно, и радостного, по-моему, кроме нашей юной пастайи никто не ждал. Глубоко вздохнув, я сказала:

   - Итак, для начала о хорошем. Во-первых, на ближайшие два месяца, пока мы все будем привыкать к работе по-новому, синьор Корнелли повысил всем плату на двадцать пять процентов. – Переждала радостный шепот и продолжила: - Во-вторых, больше никаких перекусов: Пьетро, возьмешь на себя обеды для персонала?

   Тощий, жилистый помощник повара молча кивнул.

   - Отлично. Значит, с половины первого до половины третьего подаем обед. В половине третьего кухня закрывается и Пьетро её занимает. В четыре обедаем и начинаем готовиться к вечеру. На ужин открываем в семь и работаем до последнего клиента. В понедельник выходной день, мы втроем, - я взглянула на поваров, - разрабатываем и утверждаем меню на следующую неделю. Предлагаю раз в месяц делать тематическую неделю…

   - Поясни? – спросил Марко.

   - Ну, например, следующую – неделей пасты, от наполитанской мафальдине до лигурийской баветте, плюс равиоли. В октябре будет неделя тыквы, в ноябре – трюфелей… Принимается?

   Судя по одобрительному гулу, идея понравилась.

   Впрочем, я не обольщалась: сейчас, глядя на своих будущих соратников в ярком свете рабочих ламп на кухне, я чётко видела границу между персоналом, работавшим в ресторане «всегда», и теми, кого привела я. Вот справа стоит сомелье Марко, за его спиной мнётся Стефания. Рядом –Джемма и еще тройка моих протеже. А слева плотной группой оба повара и их помощники, кондитер и ещё четверо официантов «из старых». Старший из поваров, Джузеппе, смотрит на меня уж точно без какой-либо симпатии: он рассчитывал, что синьор Корнелли назначит шефом его, а тут появилась какая-то пигалица… И можно говорить сколько угодно, что я год отучилась в самой знаменитой поварской школе Союза королевств, в Лугадун-Лионнэ, честно получила звание сомелье по пряностям, четыре года отработала в одном из самых роскошных ресторанов Люнденвика… Никто попросту не услышит, я чужая, и точка.

   Да и Темный с вами! В конце концов, у меня всегда есть два выхода: уволить персонал и набрать новых, или отступить. Это для Джузеппе мир начинается и кончается здесь, в Лукке, а я могу… да хоть в Люнденвик вернуться!

   - Ладно, хватит, - махнула я рукой. – Беремся за работу, через час ресторан открывается на ланч. И всем советую помнить: прибавка в двадцать пять процентов будет утверждаться лично мной по результатам работы!

   Глядя на высокую и толстую немолодую женщину, Джон молчал со всей возможной доброжелательностью и ждал, пока она утрёт слёзы. Наконец, она в последний раз промокнула глаза краешком белоснежного фартука и сказала со вздохом:

   - Ну, может ещё вернется он домой-то? Как вы думаете, мессере Джованни?

   - Синьора Альма, я могу только сказать, что приложу к этому все усилия! – Довертон взял её за руку, подивившись мысленно тому, какие мозоли образовались на этой пухлой конечности, и сказал доверительно: - И вот как раз для этого мне бы хотелось ещё раз услышать от вас, не заметили ли вы чего-то необычного в его спальне, или вообще где-то в доме?

   Домоправительница снова вздохнула и сдвинула брови:

   - Кроме раскиданных бумаг?

   - Да.

   - Ну, вот клянусь Ниалой, остальное было как обычно!

   - А давайте так: закройте глаза и представьте себе, что сейчас то самое утро. Вы отпираете дверь и входите в дом…

   Закрыв глаза, женщина еще сильнее нахмурилась:

   - Прихожая… я сложила в кухне покупки на стол, открыла окно и растопила плиту… поднялась по лестнице на второй этаж… - тут глаза её открылись. – Погодите-ка, на лестнице пахло чем-то странным. Цветами и ещё чем-то тяжелым таким…

   - Приятный запах?

   - Был бы приятный, кабы не такой сильный. – Альма покачала головой. – Вот знаете, мессере Джованни, похоже на духи, которыми пользовался старый делла Кастракани. Амбра, мускус, что-то такое. Я тогда подумала, что сквозняком занесло из цветника, сосед наш больно уж редкие растения жалует, а сейчас вот думаю, благовония это были.

   - Хорошо, синьора, пошли дальше, - кивнул Довертон.

   Домоправительница снова зажмурилась и продолжила:

   - В спальне господина нотариуса не было, я удивилась. Он обычно просыпался поздно… собственно, я его и будила, а я прихожу в половине девятого. Открываю окна, потом спускаюсь на кухню и варю кофе. Господин нотариус выпивает… выпивал чашечку, - тут Альма не удержалась и всхлипнула. – Ох, милостивая Ниала, неужели я больше никогда не увижу синьора Чивитали?

   - Мы пока не знаем, что с ним произошло, - Джон погладил её по плечу. – Но узнаем, обещаю. Так что же вы увидели в спальне?

   - Да в том-то и дело, что окна были открыты! Хозяин на ночь зашторивает наглухо, чтобы ни лучик света не попал в комнату, очень уж он беспокойно спит, а тут я вошла, а всё нараспашку! Постель не раскрыта, тапочки в углу брошены, халат на кровати…

   - Раз окна были открыты, никакого запаха не чувствовалось?

   - Нет, тут ничего такого не было. Только дымком откуда-то тянуло, ну, так это, я думаю, хлеб ставили по соседству. Так вот, я удивилась, конечно, но мало ли какие у господина нотариуса дела, может, понадобилось встать пораньше. Тапочки подобрала, на место поставила, халат в ванной комнате повесила и стала убираться. Вышла в коридор, начинаю-то я всегда с гостиной, а по дороге смотрю – дверь в кабинет приоткрыта! – Женщина немного успокоилась, и рассказ её полился свободнее. – Понимаете, мессере Джованни, хозяин, даже если куда на минуточку выходил, он кабинет всегда закрывал на обычный замок, а уж если надолго, так и магические запоры, и сигнализацию самую дорогую, всё включал. Потому что там хранится, как синьор Чивитали говорил, самое ценное, что может быть у семьи – её история.

   - Вы имеете в виду книгу рода?

   - Да, её. Вернее, их, у господина нотариуса хранились четыре книги – делла Кастракани, Гуэррани, Белладжио и Гуиниджи.

   - Мне говорили только о трёх… - медленно проговорил Довертон.

   - Так ведь семья Гуиниджи пресеклась, если до конца этого года никто не докажет права на наследство, на башне перевернут герб и продадут её с аукциона.

   - Неужели никого не осталось?

   Джон и в самом деле заинтересовался. Башню Гуиниджи знал в Лукке и окрестностях каждый, да и не удивительно: она была самой высокой в городе, и на крыше её росли несколько могучих старых дубов. Оттуда никогда никто не выходил, да и окна соседнего дома были закрыты ставнями, но мало ли у кого какие правила или проблемы? И Довертон проходил по своим делам, в очередной раз мимоходом подивившись чудачествам старой лукканской аристократии. Но если и в самом деле никого осталось, кто мог бы принять под свою руку имя, башню, права и обязанности, а также немалую собственность именитой семьи, это может серьезно изменить расстановку сил в Лукке…

   Альма поджала губы:

   - Может, кто и остался. Да только законных наследников рода, имени, герба и магии нету, а с приблудышами господину нотариусу возиться не след. Вообще, конечно, покойный Андреа Гуиниджи сеял, где мог, но ни у одной его жены детей не случилось… Впрочем, на все воля милостивой Ниалы!

   И женщина осенила себя молитвенным знаком.

   - И то правда, – согласно вздохнул Довертон. – Тёмный с ними, с семейством и его наследниками. Давайте вернемся к тому утру, когда пропал почтенный синьор Чивитали. Что-то еще сможете рассказать?

   Но больше ничего домоправительница не вспомнила…

ГЛАВА 5.

   В глубокой задумчивости Джон шагал по узенькой улочке. Настолько глубокой, что и сам не заметил, куда принесли его ноги. Не замечал бы и дальше, но, во-первых, зацепился носком сапога за камень брусчатки и чуть не приземлился лицом на дорогу, а во-вторых, его остановил Неро довольно громким мявом.

   Довертон остановился, встряхнул головой и сообразил, что видит знакомую деревянную дверь и скромную вывеску «Кантина деи Сапори».

   - Кот, ты что, опять проголодался? – спросил он с некоторым возмущением, но взглянул на часы и сообразил, что провел с домоправительницей нотариуса несколько больше времени, чем планировал. – Ладно, ты прав. Надо перекусить. Но только слегка, потому как у Арригони снова будут кормить!

   Неро дал понять снисходительным мурлыканьем, что он совершенно не возражает против третьего и четвертого завтрака, и Джон толкнул дверь.

   Ресторан только-только открылся на ланч, народу почти и не было. Только в дальнем углу сидел над гигантской порцией тальятелле неизвестный Довертону бородач. Похоже было, что незнакомец не столько ест, сколько медитирует над пряно-острым паром, поднимающимся над соусом. Джон сглотнул слюну и понял, что тоже голоден.

   Он выбрал столик на террасе, в тени вьющейся виноградной лозы, то здесь то там поблёскивавшей сизо-зелеными крупными ягодами, Неро мягким прыжком занял стул напротив. Знакомая уже девушка с блокнотом подошла к столику и сказала:

   - Меню могу принести, но я бы рекомендовала попробовать равиоли с рикоттой и шпинатом. Вам понравится.

   - То есть, проблема с пастой решена?

   - Вроде бы да, - Лиза коротко улыбнулась. – Вашему спутнику что будете заказывать? Может быть, говяжий тартар без перца?

   На серебристо-черной морде кота появилось вопросительное выражение.

   - Если тебе не понравится, я сам его съем! – с досадой сказал Джон. – И, пожалуй, мне бокал домашнего вина… белого, похолоднее.

   Ясное дело, тартара ему не досталось, хотя, когда официант принес тарелку с горкой взбитой сырой говядины, на вершине которой поблескивал темным золотом яичный желток, Довертон пожалел, что не заказал этого блюда и себе. Но жалел он недолго: равиоли были забавными, в белую и зеленую полоску, тесто - упругим и нежным, а начинка таяла во рту. Вот соус… соус оказался неожиданным, какой-то был в нем акцент, который никак не удавалось разгадать. Впрочем, Джон и не пытался: он насладился каждой каплей этого соуса и вытер тарелку кусочком хлеба, подобрав последнее. Вино чуть нагрелось, он допил свой бокал и откинулся на спинку стула, насмешливо наблюдая, как Неро вылизывает своё блюдце.

   - Скажите, Лиза, - произнёс он негромко, - вы ведь не отсюда и даже вообще не из Лация?

   Девушка не ответила, и он продолжил:

   - Я вчера еще подумал, что чатни, даже виноградный, не самый характерный продукт для этих мест. А сегодня вспомнил, что вот точно такой соус, - и для убедительности он ткнул пальцем в пустую тарелку, - пробовал в Люнденвике.

   - В «Оленьем роге», - подтвердила Лиза. – Истинная правда, я там работала сомелье по пряностям.

   - По пряностям… - задумчиво повторил Джон. – Скажите, Лиза, а что вы знаете о мускусе и амбре?

   - О-о! Ну и вопросы вы задаёте! Вообще-то ни то, ни другое не относится к пищевым пряностям…

   - Но ведь вы с обоими запахами сталкивались?

   - Да, это правда. Они… схожи и чем-то отличаются. Знаете, больше всего мне понравилось, как запах мускуса определялся в одном древнем эльфийском свитке: запах тела молодой женщины, идущей летним вечером из купальни к ложу, где её ждёт любовник.

   - Ого! Поэтично, но все равно не даёт понятия о том, чем же должны пахнуть мускусные благовония.

   - Ну, господин Довертон, вы спросите иначе! – девушка рассмеялась. - Вы что хотите, купить даме духи с таким запахом, или у вас сугубо научный интерес?

   - Вообще-то вопрос возник при расследовании… Свидетель запомнил необычный запах… м-м-м… рядом с местом преступления, ему показалось, что это некие благовония. Амбра или мускус.

   - Хм, интересно… - Лиза потерла кончик носа и села, рассеянно погладив кота на соседнем стуле. - Ну, начнём с того, что амбра сама по себе в составе духов почти не заметна. Она придаёт нотку телесности, она даёт всей композиции устойчивость, задаёт глубинные тона, но не играет ведущей роли. А вот мускус… Если там действительно чувствовался этот аромат, значит, фигурант очень богат.

   - Это редкий запах?

   - Пожалуй, да. Я знаю около десятка парфюмерных композиций на основе мускуса, ну, плюс ещё могут быть личные, специально созданные духи. Но в основном этим занимаются эльфы, а они традиционно не используют животные компоненты. Боюсь, господин Довертон, таким способом преступника не поймать.

   - Мы пока даже не знаем, в чем состав преступления, - он взглянул на Лизу с улыбкой. – Все местные называют меня Джованни, может быть, и вы?..

   Аудиенция у главы дома Арригони была назначена на два часа дня, и ровно в это время секретарь, сухощавый военного вида мужчина с седым ёжиком волос и холодным взглядом, распахнул перед визитёрами дубовую дверь кабинета.

   Хозяин обнаружился возле книжного шкафа; он держал в руках толстый том в кожаном коричневом переплёте, перелистывал страницы и над чем-то тихонько посмеивался. Увидев вошедших, он поставил книгу на полку, захлопнул стеклянную дверцу шкафа и приветливо сказал:

   - А, Джованни! Рад видеть, проходите. Садитесь, выпьете что-нибудь? Жарко сегодня, так что просекко будет уместным.

   - С удовольствием, – склонил голову Довертон.

   Самому себе он мог признаться, что перед Лоренцо Арригони он невольно испытывал трепет - втягивал живот, разворачивал плечи и вспоминал хорошие манеры, привитые ему прабабушкой. И дело было не только во внешности, хотя немалое впечатление мессере Лоренцо производил сразу, с первого взгляда - мощной фигурой, черными глазами под темными бровями и белоснежными волосами, сколотыми в длинный хвост.

   Хлопнула пробка от бутылки просекко, и в три высоких узких бокала-флейты полилась светло-соломенная пенящаяся жидкость. В воздухе запахло виноградом. Лоренцо пригубил вино и кивнул:

   - То, что нужно! Итак, мессере Джованни, я слушаю вас.

   - Изучая обстоятельства исчезновения нотариуса Чивитали, я узнал, что из его кабинета были похищены четыре семейных книги. Четыре, а не три, как мне говорили вначале. Мессере Лоренцо, мне нужно увидеть такую книгу, чтобы понять, зачем это понадобилось злоумышленникам.

   - Служба магической безопасности взяла на себя расследование этого происшествия? – глава дома Арригони приподнял бровь.

   - Пока нет. Я занимаюсь им в частном порядке, но, если выяснится, что происходящее может затрагивать интересы Союза королевств, СБ немедленно подключится.

   - Скажите, мессере Джованни, вы ведь не просто так приехали в Лукку в этот раз?

   - Вы правы, - согласился Довертон. – За последние полгода нами было отмечено немалое число… скажем так, странных, необъяснимых и несообразных ни с чем событий, которые, на мой взгляд, выстраиваются в систему. Непонятную нам пока, но - систему.

   - Я слушаю вас, - Лоренцо вновь пригубил вино и воззрился на гостя с интересом.

   Вздохнув, Джон в нескольких словах рассказал о пропавших невестах, отравленном чае и прочих историях, выламывающихся из нормального течения жизни, и добавил в заключение:

   - Сюда меня вызвал отец Паоло, и здешние странности вполне логично встают в общий ряд. Пока я не могу понять, то ли кто-то пробует силы, то ли просто развлекается, но я разберусь.

   - Как же я не люблю магов! – с досадой произнёс Лоренцо. – Ну, можешь ты управлять той или иной стихией, так радуйся. Нет же, они всё в вершители судеб лезут…

   - Ты и сам маг вообще-то, - на грани слышимости буркнул Винченцо, и немедленно получил доказательство магических сил своего деда, крепкий воздушный подзатыльник.

   - Значит, книгу… - яркие черные глаза хозяина кабинета смотрели, казалось, прямо в душу гостя. – Клятву дадите?

   - Да.

   - Хорошо.

   Лоренцо вынул из висящих у пояса ножен узкий длинный стилет и протянул его Джону. Взяв оружие, тот увидел на лезвии несколько рун и поднял глаза:

   - Я плохо знаю венд-руны.

   - Там написано «Эттир справедливый не проливает кровь напрасно». Эттир – имя клинка.

   - Хорошо, - и, не сомневаясь более, Довертон резанул по ладони.

   Книга была… ну, скажем так, весьма неожиданной. Нет, в самом деле, от таинственной Книги рода Арригони он ждал цветного сафьяна, золота, рубинов и, быть может, страниц из какого-нибудь пергамента из кожи птицы Рух. Но перед ним на специальном пюпитре лежал толстый том in quarto в темно-красном кожаном переплете без каких-либо надписей.

   - Можно открыть? – спросил он у Лоренцо.

   - Прошу вас, - тот приложил ладонь к переплету и через мгновение раскрыл книгу.

   Чуть желтоватая бумага, четкие строчки темными коричневатыми чернилами.

   «Лодовико из Капаннори, сын Пьетро Хромца, родился у Марии двенадцатого августа 1164 года от Открытия дорог. В сражении под Энгели первым ворвался в ворота крепости, за что светлейшим герцогом Эрколе Маласпина пожалован был поместьем Арригони и правом носить фамилию…»

   - Как видите, это первая запись в книге, – прокомментировал глава семьи. – Лодовико Арригони считается основателем рода.

   - Больше тысячи лет… Однако, немало! А на последние записи можно взглянуть?

   Без лишних слов Лоренцо раскрыл том на середине, и Довертон прочитал:

   «София Карлотта Тереза, дочь Микеле и Франчески, родилась в 2174 году от О.Д. Дар певческого голоса, обучается в Колледже Canta Rinucchini, ведущий педагог – Клара Фонсека»

   Внезапно последнее имя побледнело, затем исчезло и на его месте стали проявляться новые буквы: «Клара Ринальди».

   - Ну вот, а теперь ты смог увидеть главный секрет родовой книги, - с кривой усмешкой сказал Винченцо.

   - Ты хочешь сказать, что здесь отражаются все изменения, происходящие с членом семьи? - неверяще спросил Довертон.

   - Именно так, мессере Джованни, именно так, - кивнул Лоренцо. – Разумеется, на этих страницах мы видим только важные события. Например, когда кое-кто сломал руку, упав с лошади, об этом довольно долго знал только он сам и его тьютор в Университете.

   Винченцо недовольно фыркнул:

   - И вовсе я не падал, это лошадь подо мной упала, запнулась о препятствие…

   - Неважно, – отмахнулся любящий дед. – Кость срослась после магического вмешательства через три дня, так что, к счастью, эта история стала известной его матери, а моей невестке Малене только через пару месяцев, когда Винченцо приехал на каникулы.

   - А изменение имени преподавателя считается существенным?

   - О да! София станет настоящей оперной сенсацией, и педагог здесь очень важен. Клара сегодня вышла замуж за Луиджи Ринальди, и наша семья должным образом поздравила их.

   - Благодарю вас, мессере Лоренцо, - сделав шаг назад, Довертон почтительно поклонился.

   .Глава рода Арригони сделал жест, и пюпитр с семейной книгой вновь скрылся за магической завесой.

   - Ну что же, через пятнадцать минут нас позовут обедать, - сказал он. – А пока, Джованни, скажите, это было вам чем-то полезно?

   - Думаю, что да… Я понимаю теперь хотя бы то, почему исчез нотариус. Боюсь, что всем его клиентам придется искать себе нового хранителя фамильных секретов.

   После короткого и довольно легкого обеда друзья брели под сенью старых лип и вязов, что превращали городскую стену в парк. Джон подцепил носком ботинка камушек и ударом отправил его вперед. Винченцо проводил камень взглядом и сказал:

   - Все равно я не понимаю, как связан нотариус и хранившиеся у него семейные книги с порчей винограда или твоими пропавшими невестами.

   - Слава всем богам, невесты были не мои! – Довертон содрогнулся. – Я пока и сам этого не понимаю, но наличие такой связи для меня очевидно. Найдем связь, никуда не денемся. Вот поверь мне, Винс, за пятнадцать лет работы следователем магбезопасности я понял одно: убивают из-за денег.

   - А как же знаменитые убийства из-за мести? Или из ревности?

   - Никак. В любом случае, точно тебе говорю, так или иначе в дело будет замешан финансовый интерес, и в какой-то момент он выйдет на первый план.

   - Циничный ты, – пробормотал Винченцо, прикусывая сорванный стебелек травы. – Ну что, пойдем к Дельгато? Мэтр как раз должен был вернуться с виноградника в «Старую кошку».

   Винный погреб «Gattavecchia» (старая кошка) располагался в старом-престаром доме близ ворот Санто-Порфири. Четыре подслеповатых окна первого этажа кокетливо заслонялись от прохожих розовыми занавесками, на втором, кажется, никто не бывал уже лет сто, во всяком случае, никто из живущих в Лукке не мог бы утверждать, что хоть раз видел там свет. Впрочем, Антонио Дельгато это не слишком волновало – вся его жизнь давным-давно была соединена с виноградниками, чанами и бочками, большим прессом, машиной для закупорки бутылок, стеллажами и корзинами. Мэтр Дельгато был виноделом, и глава рода Арригони не забывал как можно чаще благодарить милосердную Ниалу и вдохновенного Вакхуса за то, что этот Мастер работал на него.

   Винченцо благоразумно не стал искать мэтра в доме; как и прочие горожане, он хорошо знал, что в одну из комнат первого этажа Дельгато приходит только спать, да и то зачастую предпочитает оставаться на ночь в небольшом домике рядом с лозами. Поэтому друзья толкнули дверь, отполированную почти до зеркального блеска руками посетителей, спустились на шесть ступеней и вошли под кирпичные своды погреба.

   По стенам тянулись стеллажи, на которых лежали бутылки с вином, от простенького розового годичной выдержки до культового Брунелло ди Монтальчино, густого, темно-красного. Несколько деревянных столов, простые табуреты и высокая стойка завершали убранство этого храма вина. Разумеется, дальше, в глубине зала, была еще одна дверь, неразличимая в полутьме для глаз какого-нибудь торопыги из Нового света. Но Винченцо, как, впрочем, и его бритвальдский приятель, не раз бывали в трёх главных хранилищах «Старой кошки», где стеллажи были уже не деревянными, а известняковыми, и покой драгоценных бутылок хранили самые мощные амулеты, предохраняющие от лишней влажности, сквозняков или громких звуков. Первое хранилище, где температура поддерживалась на уровне семнадцати градусов, предназначалось для красных вин; соседнее, чуть более прохладное – для десертных и граппы; и наконец в последнем, самом холодном, до двенадцати градусов, вылёживались белые.

   Слева возле стола хорошенькая девушка с волосами, выкрашенными светлыми и темными полосами, просвещала группу из пяти или шести посетителей, иллюстрируя свой рассказ плавными взмахами руки с бокалом белого вина. Гости заворожено следили за тем, как светло-соломенная жидкость вспыхивает вдруг в лучах потолочных светильников то золотым, то белым, то вдруг зеленым. Винченцо подмигнул ей, получил в ответ ослепительную улыбку, проигнорировал завистливый взгляд рыжебородого гнома и толкнул неприметную дверку за стойкой.

   Антонио Дельгато обнаружился в своей лаборатории с пробиркой в одной руке и тонкой пипеткой в другой.

   - Мэтр, к вам можно? – спросил молодой человек.

   - Только помолчи минутку, - буркнул в ответ Дельгато.

   Оба гостя сели на табуреты чуть в стороне от алхимического стола и затихли.

   Не прошло и десяти минут, как мэтр аккуратно поставил пробирку в штатив, положил пипетку в кучу использованной посуды и, схватив карандаш, что-то записал в толстой тетради.

   - Ну, вот, - удовлетворенно сказал он. – Кислотность в норме, слава Вакхусу. Знаешь, после такой сокрушительной неудачи с нашей лучшей Canaiolo Nero я опасался, что на наши виноградники залетела некая неведомая зараза…

   - И что же? – жадно спросил Винченцо.

   Мэтр воздел указательный палец и сразу стал так похож на профессора Снустульварссона, гнома, преподававшего Довертону в студенческие годы магию земли, что он невольно хмыкнул. Дельгато поглядел на него. Глаза винодела были голубыми и такими яркими на загорелом лице, что, казалось, они сияли.

   - Что вас развеселило, молодой человек? – немного сварливо спросил он.

   - Простите, мэтр, - повинился Джон. – Вы напомнили мне одного из преподавателей в Академии Лютеции.

   - Ладно… В тот момент, когда ты, Джованни, меня перебил, я хотел сказать, что предположил иное происхождение наших неприятностей. И не только предположил, но и доказал! Вот! – Дельгато приподнял штатив с пробирками, содержащими разноцветные жидкости. – Вот мои доказательства!

   - И что же это было? – терпеливо спросил Довертон.

   - Проклятие!

   - Хм… Интересно… И оно было наложено на конкретный виноградник?

   - Пока не знаю. У нас пострадал лишь кусок… я бы сказал, клин в форме неправильного треугольника, занятый лозами Canaiolo Nero. Хочу связаться с соседями и узнать, не задело ли их.

   - То есть, Canaiolo все-таки погублен не полностью? – переспросил Винченцо. – Ну, слава всем богам!

   - Простите, мэтр, - Джон взял за локоть Антонио, уже увлекшегося какой-то этикеткой. – Вы не могли бы на карте нарисовать границы этого участка?

   - Что? А, конечно! Только карты у меня нет…

   - Это не проблема, - Довертон пробормотал формулу заклинания, и в воздухе развернулась карта Лукки и её окрестностей. – Прошу вас!

   Что-то бормоча под нос, Дельгато осмотрел предложенную схему и уверенно ткнул пальцем в её угол.

   - Вот эту зону увеличь, пожалуйста! Ага, очень хорошо! Примерно вот так…

   Его карандаш обрисовал треугольник, вершиной направленный к северо-востоку от города; след карандаша загорался в воздухе холодной голубой линией и будто прилипал к карте.

   - Интересно… Может, конечно, и проклятие… Но я бы осмелился предположить, что это был откат от неверно кастованной формулы. Я видел что-то подобное. Причем возникает откат именно в такой форме тогда, когда ошибка не в текстовой части, а в жесте.

   - И тогда получается, что искомый маг сидит где-то здесь?

   Карандаш уперся в точку на самой границе зоны, показанной картой.

ГЛАВА 6.

   Известное дело, если утро начинается паршиво, то самое разумное, что можно сделать – это снова влезть под одеяло и оставаться там до конца дня.

   Вчера я закончила работу в два ночи, вполне могла бы уже через четверть часа обнимать подушку, но… Вот именно, что «но». Прогулка под темными кронами старых деревьев на городской стене в компании Винченцо Арригони показалась мне привлекательнее свидания с Морфеусом. На тот момент.

   Но в восемь утра, когда кошка синьоры Марии, моей квартирной хозяйки, громко пожелала непременно войти в мою комнату, полуторачасовая прогулка уже не представлялась разумной.

   Кошка устроилась на моих ногах, тщательно вылизалась, спрыгнула с кровати и потребовала её выпустить. Видимо, с ней вместе улетел и сон. Поворочавшись с полчаса, я сдалась и встала. Продержусь денёк на кофе…

   Войдя в ресторан, уже привычным движением я потянулась к своему шкафчику за белой курткой, когда краем глаза заметила движение за спиной. Удивившись – вроде никого ещё не должно было быть на месте – я начала было поворачиваться, когда на мою голову обрушился сильный удар. В глазах потемнело, и я успела лишь заметить, как метнулся к моему лицу терракотовый кафель на полу.

   В себя пришла от того, что за шиворот мне лилась холодная вода, а чья-то рука похлопывала по щекам. Приоткрыла глаза: на коленях надо мной стояла Стефания.

   - Ну, слава святому Мартину, очнулась! – сказала девушка. – Да не лей ты уже воду, лучше налей полстакана келимаса, чтобы синьора могла прийти в себя.

   Я трепыхнулась, попытавшись сесть, но холодная рука Стефании прижала меня к полу.

   - Рано ещё. Синьора, полежите минутку, пока Марко принесет келимас. А потом осторожненько попробуем встать.

   - Сколько… - прохрипела я, откашлялась и договорила: - Сколько я так провалялась?

   - Сейчас без четверти двенадцать, мы здесь минут десять.

   - А я пришла в одиннадцать… То есть, примерно тридцать пять минут у нашего злоумышленника было… - Взяв протянутый мне стакан, я отпила глоток, перевела дух и залпом допила остальное. – Марко, помоги мне встать, пожалуйста.

   Сомелье подхватил меня под руку, и я поднялась. Ноги, надо признаться, подгибались, но я храбро проковыляла к креслу, села и огляделась. Опрокинутые стулья, куча битого стекла на полу, резко пахнущие разноцветные лужи… Кто-то тут неплохо порезвился.

   - Наши потери?

   - Ерунда! – уверенно ответила Стефания. – До винного погреба они не добрались.

   - А стазисный ларь? – тут по моей спине строем пошли мурашки.

   В стазисном ларе хранились самые дорогостоящие и скоропортящиеся продукты: свежие трюфели, деликатесная рыба, ягоды, икра… Если вандалы добрались до него, сумму потерь сразу можно будет умножать на десять. Правда, чтобы вскрыть на совесть зачарованную ёмкость, нужно быть достаточно сильным магом или иметь специальный амулет, но я же пока не знаю, кто тут так поработал.

   - Сейчас проверю! - девушка сорвалась с места.

   - Марко, напиши объявление, что сегодня «Кантина» откроется только на ужин, с семи часов, и повесь на дверь.

   Молодой человек кивнул и тоже умчался, а я потрогала затылок. Шишка была, но не чрезмерная. Все-таки меня не хотели убить, что не может не радовать…

   - Ларь пытались вскрыть, но не преуспели! – доложила Стефания, после чего виновато потупилась. – Но в комнате с пряностями того… побили кое-что и разбросали.

   Я перевела дух. Какое счастье, что я забыла пакет с драгоценным шафраном у себя в комнате! Все остальное легко восстановить, а вот настоящий шафран мне только вчера прислали из Сиама родители. Пакет весом в сто граммов стоил восемь сотен дукатов, это единственная пряность, цена на которую не изменилась за тысячу лет.

   - Ничего, приберемся, – махнула я рукой. – Вон уже Карло пришёл, начинайте потихоньку приводить всё в порядок, а я вызову городскую стражу.

   - Вам бы полежать, Лиза…

   - Переживу.

   Вызвав наряд стражи, я минуту подумала, потом достала карточку, сунутую мне в карман Винченцо еще на первой нашей прогулке, и набрала номер. Глупо было бы не воспользоваться знакомством с одним из главных людей в городе…

   Начальник патруля, долговязый сержант с бритой наголо головой, поглядел на поцарапанный стазис-ларь, почесал за ухом и спросил:

   - Ущерб большой?

   - По имуществу и продуктам дукатов сорок – пятьдесят.

   - То есть, небольшой, - глубокомысленно кивнул он. – Значит, дело заводить не будем?

   - А вас, сержант, не смущает то, что в городе есть кто-то, способный разгромить приличный ресторан и ударить по голове девушку? – разозлилась я. – И моя голова тоже, знаете ли, мне дорога! Откуда мне знать, что сегодня вечером этот некто не подстережет меня на улице и не повторит попытку?

   - Я понял, понял! – под моим яростным напором стражник даже отступил на шаг. – Тогда прошу вас, синьора, обдумать, кого вы подозреваете?

   - Кого подозреваю? – задумчиво потрогав шишку на затылке, повторила я. – Слушайте, у меня, кажется, мозги совершенно не работают после удара! Я же записывающие амулеты поставила в ресторане! Правда, только в зале… Надо проверить, работали ли они в момент нападения.

   Амулеты работали и во всех подробностях записали, как весело пересмеивающаяся троица открывает двери и входит в главный зал следом за… Джузеппе. Нет, я конечно, знала, что он меня недолюбливает, но чтобы до такой степени?

   Марко протянул мне пакет со льдом, чтобы приложить к затылку, я благодарно кивнула, и определённое чувство déjà vu царапнуло по душе – вот точно так же два года назад я прикладывала лёд к пострадавшей голове, только протягивал мне его не синьор Фонтерутоли, а Дэн Паттерсон…

   Проведя несложную параллель, я хмыкнула. Снова ресторан, снова удар по голове, что дальше? Убийство?

   Ох, я бы без этого обошлась…

   Размышления мои были прерваны Винченцо, ворвавшимся в ресторан. Он зло посмотрел на сержанта, тот вытянулся и отрапортовал:

   - Преступник установлен, отправляю наряд для розыска и препровождения в Стражу.

   - Кто?

   - Джузеппе Фаначчи, повар! Мессере Арригони, разрешите идти?

   - Мага-медика к синьоре вызвали?

   Ту я запротестовала:

   - Мне дали лёд на затылок и келимас внутрь, этого вполне достаточно! – Тут я помолчала мгновение и добавила с некоторой неловкостью: - Спасибо, что пришёл.

   - Это мой город, - сердито ответил Винченцо. – И моя… Да, вот именно, моя девушка!

   Тем временем официанты, руководимые вполне хорошо соображающей Стефанией, привели в порядок оба зала, собрав осколки и вытерев винные и ликёрные лужи, заменили испачканные скатерти, расставили по местам приборы и букеты. С кухни доносилось звяканье кастрюль, подтверждавшее, что жизнь потихоньку налаживается. Я огляделась – белые скатерти, яркая посуда, живые цветы на столах. По стенам висят вперемешку рисунки и небольшие картины, фотографии владельца ресторана с именитыми гостями, вышивки… Над каждым столом закреплен магический светильник, при желании гость может активировать и полог тишины. Негромкая музыка, аромат свежей травы и печеных яблок – ах, какую гору исследований я прочитала, сколько библиотек и лабораторий излазила, чтобы получить доказательства того, что именно это сочетание запахов подталкивает случайного посетителя остановиться, сесть за столик, открыть меню…

   Да, при папаше Бронтолоне было иначе, так что же, надо остановиться и закостенеть?

   Иди ты к Тёмному, ревнивец Джузеппе! Я буду делать то, что считаю нужным. Точка.

   Винченцо потрепал меня по руке, отрывая от размышлений:

   - Тебя проводить домой?

   - Зачем? – спросила я с искренним недоумением. – Со мной всё в порядке, мы сегодня откроемся на ужин. Придёшь?

   - Постараюсь, - неопределённо ответил он.

   - Стефания! – позвала я. – Мне пока трудно говорить громко, попроси поваров подойти сюда.

   - Так синьора, поваров, кроме нас с вами, не осталось! Пьетро и не приходил…

   - А закупки он сделал, ты смотрела? – прервала я её.

   - Ничего он не сделал! В холодильной камере осталось немного козлятины, десяток кусков говядины, грибы и яйца. Ну, сливки ещё есть, сыр и овощи, понятное дело. Рыбы нет…

   - И рынок уже закрыт… - я посмотрела на часы. – Да, почти два. Ну что же, так ещё интереснее! Я сделаю начинку для равиоли, пару соусов к пасте и подготовлю суп. А ты, пока творишь тесто, поразмысли, как нам организовать закупки.

   - Угу… - девушка сдула со лба прядь волос, надвинула поглубже белый поварской колпак и крикнула так громко, что у меня зазвенело в ушах: - Лючано! Идем, будешь мне помогать сегодня!

   Винченцо разбудил приятеля довольно рано. То есть, по мнению самого Джона, это была совершено несусветная рань, особенно если учесть, как они вчера засиделись в «Старой кошке» - десять утра, время самого сладкого сна! Но неумолимый рок в лице Арригони-младшего твердой рукой повлек Довертона в умывальню, а затем и завтракать.

   Умытый, наевшийся и проснувшийся бритвальдец допивал третью чашку кофе, когда коммуникатор Винченцо засигналил. Достав аппарат, тот молча выслушал сказанное и так переменился в лице, что Джон насторожился и по привычке зафиксировал время: без десяти двенадцать.

   - На Лизу напали и разгромили «Кантину», - сообщил Арригони, запихивая коммуникатор в карман. – Я пошел туда, а ты спустись в конюшню и выбери, как мы поедем к определенной вчера точке, в экипаже или верхом. Пусть Лука подготовит всё, я вернусь, думаю, через полчаса!

   Договаривая последние слова, он выбежал из малой столовой.

   - Вот так вот, Неро, - со вздохом сказал Довертон; кот, сидящий на соседнем стуле, приоткрыл один глаз и посмотрел на него без интереса, после чего дернул спиной и отвернулся. – Между прочим, это ты должен решать, как мы поедем, мне-то все равно. А тебя в прошлый раз в экипаже укачало.

   Неро спрыгнул со стула, подошёл к двери и коротко мявкнул.

   - Ну, хорошо, пойдем, - Джон со вздохом взглянул на последнюю фокаччу и отворил дверь, пропуская мохнатого компаньона вперед.

   Конюшня в Каза Арригони была большая, два десятка лошадей и пара пони. Ну, так и семья не маленькая… Разумеется, глава рода, мессере Лоренцо, внимательно следил за последними новинками в конструировании экипажей, и в каретном сарае стояли три роскошных экземпляра, в том числе последний «Даймлер 640 ТК». Но сердце мессере Лоренцо было навсегда отдано подопечным Луки, конюха. И по делам глава рода чаще всего ездил на великолепном караковом жеребце по кличке Тонанте (Громовержец).

   Следом за котом Джон вошел в конюшню, поздоровался с Лукой и сказал:

   - Ну, Неро, если ты желаешь ехать со мной верхом, так выбирай лошадь.

   - Что это вы выдумали, мессере Джованни, кота спрашивать? – хмыкнул конюх. – Вы бы меня спросили, так я бы и сказал…

   - Тс-с! – Довертон поднес палец к губам; глаза его смеялись. – Мой компаньон изъявил желание познакомиться с конюшней. Может, он сюда ночевать придет?

   Неро выразил своё отношение к этому предположению, в очередной раз дернув спиной, и продолжил неспешную прогулку вдоль стойл. Притормозил возле Тонанте, что-то коротко мурлыкнув и получив в ответ негромкое ржание; задержался около серебристо-серой красавицы Паломы, на которой любила выезжать супруга Лоренцо, синьора Лаура; и, наконец, сел у стойла соловой кобылы по кличке Луна, привезенной в подарок мессере Арригони от давнего друга из Хереса. Кобыла с интересом наклонила голову, так, что светлая грива почти коснулась опилок, и обнюхала кота.

   - Что скажешь, Лука? – спросил Довертон.

   - У вашего кота губа не дура, мессере Джованни! – покачал тот головой. – Кобылка хорошая, четырёхлетка, выезжена идеально, хоть вальс на ней танцуй. Но с характером, конечно.

   - В чём это выражается?

   - Пугаться любит… - широкая ладонь конюха ласково погладила бархатный чёрный нос лошади. – Как-то взвилась на прогулке, я никак понять не мог, в чём дело – а оказывается, она тень свою увидела. Другой раз птица из куста вылетела, сойка, она ж шумная…

   - Ну, с этим, думаю, я справлюсь, - с улыбкой прервал его Джон. – Сейчас придет Винченцо, и мы отправимся.

   - Оседлай еще Монелло, - раздался от дверей голос. - С нами поедет Паоло.

   Бурча, что негоже священнику разъезжать верхом, словно мальчишке, Лука пошёл за сёдлами, а друзья вышли во внутренний двор Каза Арригони и уселись на газоне в тени башни.

   - Что там произошло в «Кантине»? – поинтересовался Довертон.

   - А! – Винченцо махнул рукой. – Один идиот из старых работников решил, что, если запугать Лизу, она уедет, и все будет как раньше. Взял дружков, взломал двери, испакостил, что мог…

   - Ты ж сказал, на девушку напали?

   - Ну да! Она пришла открывать заведение, один из этих уродов её ударил по голове тарелкой.

   - Сильно пострадала? Маг-медик смотрел?

   - Смотрел, сказал, что даже сотрясения нет. Она и рада. Тут же впряглась в работу, хочет, несмотря ни на что, открыть заведение вечером, - с досадой ответил молодой человек.

   - Боевая девчонка, молодец!

   - Это да…

   Она помолчали, потом Джон раскрыл в воздухе карту, на которой накануне они делали пометки:

   - До интересующей нас точки километров пятнадцать получается?

   - Пятнадцать – это как птица летит, а дорога среди холмов прямой не бывает. Думаю, все двадцать. А то и побольше. Час, если не спешить.

   - А мы пока и не спешим…

   Они и в самом деле не спешили. Дорога вилась под голубым небом среди холмов – коричневых, зеленых, рыжих, и почти каждый холм венчал замок, окруженный садами дом под красной черепичной крышей или белоснежный храм. То вправо, то влево от дороги отходила кипарисовая аллея, ведущая к воротам, за которыми располагалась ферма: строение с арочным входом, двором для волов, свинарником, конюшней для мулов, а над всем этим жилые помещения, в которые можно подняться по наружной лестнице. Возле каждой фермы - стог сена, уложенный вокруг шеста, наверху непременный горшок с цветком. Солнце стояло в зените и пекло не меньше, чем летом, так что Джон надвинул поглубже широкополую светлую шляпу.

   За одним из поворотов дороги навстречу им попалась телега, запряженная парой белых волов; на широкой спине каждого из них можно было бы спать вдвоем, не теснясь; плоские лбы гигантов были украшены красными кисточками. В телеге стояли ящики с овощами, от палящего зноя их защищал охлаждающий полог, в магическом зрении видимый как лёгкое марево.

   - О! – сказал Винченцо, останавливая своего вороного. – Артишоки! День добрый, Карло!

   Молодой мужчина в свободной белой одежде и соломенной шляпе спрыгнул с телеги и с достоинством поклонился.

   - И вам доброго дня, мессере Винченцо.

   - На рынок вроде поздновато везти?

   - Так я у брата переночую и с утра торговать начну, а сегодня дела ещё в городе, в банк зайти надо, к нотариусу опять же…

   - Не синьор Чивитали, случаем?

   - Нет, синьор Казоре.

   - Ясно… вот что, Карло. Скажи мне, тут у тебя артишоки, томаты, ещё что-то есть?

   - Салат четырёх видов, - неспешно начал тот. – Капуста цветная белая и фиолетовая, романеско…

   - Давай так, - прервал его Винченцо. - Каждого вида по ящику завези в Каза Арригони и в «Кантина деи Сапори», знаешь такое место?

   - Как не знать, у папаши Бронтолоне бывал, и не раз, светлого ему перехода! – и Карло осенил себя знаком Единого.

   - Там теперь девушка… молодая женщина, синьора фон Бекк. Вот ей отдай и скажи, что это я заказал. Сколько будет стоить?

   - Так… - шевеля губами, мужчина стал загибать пальцы. – Так тридцать два дуката за всё, синьор.

   Винс повернулся к Довертону:

   - Дай листок из твоего блокнота и ручку, пожалуйста!

   Получив требуемое, он быстро написал записку, запечатал её своим перстнем – магическая печать сверкнула, и в воздухе резко запахло озоном – и протянул капустовладельцу:

   - По этой записке тебе выплатят в Каза Арригони тридцать пять дукатов.

   - Благодарю, синьор!

   Крестьянин упрятал сложенный листок в глубокий карман, вновь поклонился и хлопнул левого вола по крупу, давая сигнал вновь начать неспешное движение. Скрипнуло колесо, Карло пошёл рядом с волом, что-то говоря ему на местном наречии, и телега медленно скрылась за поворотом.

   Точка на карте, которую они вычислили накануне, на местности представляла собой каштановую рощицу, перед которой лежала обширная поляна, поросшая высокой травой. Под ветвями одного из деревьев, самого высокого и мощного, прятался каменный сарайчик. Никого не было, вокруг стояла тишина, только где-то среди ветвей чирикала пичуга да в залитой солнцем зелени стрекотала цикада.

   Неро спрыгнул с кожаной подушки, на которой возлежал всю дорогу, и нырнул в траву

   - Странно, - Джон последовал его примеру и слез с седла, похлопав Луну по шее. – Хороший кусок земли, не видал я, чтобы здесь такая простаивала.

   - Включи магическое зрение, и увидишь: здесь было поле, - откликнулся Винченцо. – Ничего особенного, что-то вроде рапса или кормовой кукурузы, и было это давно, земля уже почти не откликается.

   - Ты же знаешь, земля – не моё, - пожал плечами Довертон. – Насколько давно?

   - Лет десять точно, – он зажмурился, и, растопырив пальцы, вытянул правую руку в сторону рощи. Пошевелил пальцами, будто ловил в воздухе нити паутины, поморщился и открыл глаза. – Но вот этот сарай мне категорически не нравится. От него несет… смрадом каким-то.

   - Сейчас глянем, - Довертон отлично понимал, что друг имеет в виду вовсе не дурной запах… - Только Паоло дождемся, он, как всегда, отстал.

   Через несколько минут священник и в самом деле подъехал к ним, спешился и немного смущено сказал:

   - Прошу прощения, встретилась у поворота дороги моя прихожанка… у нее мать больна, пришлось пообещать, что заеду ближе к вечеру. Что тут у нас?

   - Неро! – негромко позвал Довертон.

   Трава зашевелилась, и появился довольный кот с полевкой в зубах. Мышь он положил перед Джоном и стал вылизывать левый бок, игнорируя тот факт, что добыча резво шмыгнула назад, в зеленую тень. Трое мужчин подошли поближе к неказистому строению в тени старого каштана.

   Дверь из плохо оструганных толстых досок была закрыта. За ржавые дужки цеплялся столь же ржавый громадный замок. Джон дотронулся до него, и с устрашающим скрипом замок раскрылся.

   - Даже и не заперто! – с удивлением отметил Винченцо. – Такое впечатление, что мы тут ловим пустышку.

   - Но грязную ауру-то ты почувствовал?

   - Это да… Вот что, - Арригони потер левый висок. – Паоло, отойди подальше. Что-то кажется мне, что тебе придется это место чистить полным молитвенным кругом, лучше тебе даже не касаться того, что там есть.

   - Хорошо, - священник не стал спорить и отошёл на несколько шагов.

   Джон аккуратно вытащил замок из дужек, отряхнул пальцы от ржавчины и потянул створку двери. Снова раздался скрип, дверь открылась наполовину и застряла; из тёмного нутра сарая пахнуло подгнившей зеленью, пылью и лежалыми кожами. Винченцо резко дернул створку, и, не выдержав напора, она распахнулась. Мужчины вошли внутрь; Неро с удивительной для его габаритов гибкостью и проворством проскользнул между ними и устремился в дальний угол, скрывшись за серым камнем высотой чуть ниже обычного стола.

   - Алтарь? – спросил Винченцо.

   - Погоди, может, тут просто пастухи обедали, - ответил Джон, подходя ближе.

   - Ага, точно! Пастухи и пастушки, как это я сразу не подумал?

   Перекидываясь незначащими фразами, они тем временем не переставали действовать: Довертон зажег несколько ярких магических фонарей и развесил их по углам. В голубоватом резком свете сарай стал похож на заброшенную операционную в какой-нибудь старой больнице. Высветились полотна паутины по углам, какие-то брошенные в углу лопаты, серп, длинный секатор. Подведя один из фонарей к камню, маг присмотрелся к его поверхности и длинно присвистнул:

   - Винс, погляди-ка!

   Тот хмыкнул, вытащил из кармана белоснежный платок и аккуратно протер серую поверхность, стараясь не прикасаться незащищенной кожей. Теперь стали хорошо видны углубление в центре и проточенные вправо и влево желобки. Но даже не это привлекло особое внимание обоих, а тщательно вырезанные рисунки над каждым из желобков: справа странный зверь с шакальей мордой и крыльями летучей мыши, слева непонятная геометрическая фигура из скрученных колец и прямоугольников, от взгляда на которую начинало подташнивать.

   - Зверушку узнал? – мрачно поинтересовался Винченцо.

   - Ангхра-Майнъю, - ответил Довертон с отвращением. – Здесь-то этот выползок откуда взялся?

   Он вытянул правую руку над камнем и одними губами проговорил формулу; ладонь начала светиться, сперва чуть-чуть, потом все сильнее. Постепенно бледно голубое свечение залило поверхность алтаря, но маг недовольно нахмурился и сжал ладонь.

   - Алтарь не использовался, - сказал он, стряхивая с кисти что-то невидимое. – Такое впечатление, что великовозрастное дитя тут игралось в темного kaldu, но что-то не получилось. Посмотри повнимательнее на септаграмму…

   - Окстись, Джек! – перебил его приятель. – Какая септаграмма, тут до Тёмного лучей и каких-то кривых!

   - Винс, тут двойная септаграмма, переплетённая скрученными кольцами. Если бы знак был создан правильно, он бы качал энергию из любого живого существа в радиусе десяти метров… По счастью, его надо не только верно начертить, но ещё и произносить должные формулы в процессе, а их мало кто знает.

   - Но кто-то знает?

   - Безусловно. Глава кафедры рунологии и магических знаков Академии в Лютеции, например.

   - Ну, что-то подсказывает мне, что если бы мессере Джованьоли тут баловался, процесс был бы завершен…

   - Несомненно, - коротко ответил Довертон, продолжая осматривать алтарь. – Винс, ты бы не языком болтал, а глянул, что тут ещё есть… неправильного вокруг.

   Не вступая в спор, Винченцо пошёл осматривать всё вокруг сарая.

   Тем временем кот вышел из-за алтаря, неся в зубах бумажный лоскут, подошёл к Джону и сел рядом.

   - Что ты добыл? – маг взял обрывок бумаги и стал рассматривать. – Листок из тетради, чернила расплылись, видны только отдельные буквы. Ну-ка…

   Небольшой магический импульс пробежал по краям листа, Довертон осторожно поднес его к лицу и понюхал, затем накрыл стазисом и убрал в пространственный карман.

   - Недели три пролежал. Это хорошо, что дождей не было, текст можно будет попытаться восстановить…

   Минут через двадцать приятели подошли к отцу Паоло; тот сидел на краю поляны в тени каштана и дремал, закрыв лицо соломенной шляпой.

   - Просыпайтесь, святой отец! – усмехнулся Винченцо. – Ваша очередь вносить гармонию в пространство!

   - А я и не сплю вовсе, - ответил священник, приподнимая шляпу. – Я размышляю, знаешь ли… Ну, что там нашлось?

   - Странная картинка, - ответил Довертон. – Потом расскажу детали, когда сам обдумаю, а пока точно знаю, что ритуал не состоялся, и никакая тёмная сущность вызвана не была. Но откат случился, именно он и задел виноградник. Я там сделал, что мог, расколол камень и уничтожил изображения, дело за тобой. Постарайся сделать так, чтобы больше ни у кого не возникла мысль устроить на этой земле… капище.

   Отец Паоло коротко поклонился и направился к приземистому каменному строению, бормоча на ходу начало очистительной молитвы.

ГЛАВА 7.

   Вообще-то проблема, решением которой я шутя озадачила Стефанию, стояла перед нами во весь рост. Я имею в виду закупку продуктов для ресторана. Пьетро занимался этим лет восемь, сперва ездил на рынок и к фермерам вместе с папашей Бронтолоне, а потом, когда тот постарел – сам. У него были наезженные маршруты, налаженные связи, свои мясники, зеленщики и виноторговцы. И что-то подсказывает мне, что контакты эти он не отдаст, а значит, мне придётся начинать с нуля. Второй вопрос – время. На рынок нужно приезжать к открытию, к пяти утра летом и к семи зимой. Пьетро привозил купленное в ресторан, уходил домой и спал, появляясь уже к трём часам дня. А я вчера легла в три ночи… Боюсь, такой режим мне долго не выдержать. С другой стороны, Стефании такое тоже не потянуть.

   Брать специального человека на должность су-шефа? Помнится, в «Оленьем роге» так толком и не нашли никого, а это ведь Люнденвик, одна из столиц мира; что ж говорить о крохотной Лукке?

   Мысли крутились в голове, а руки мои тем временем процеживали овощной бульон, смазывали оливковым маслом мясо для антрекотов, нарезали белые грибы и толкли в ступке можжевеловые ягоды…

   В половине десятого ресторан всё ещё был заполнен до отказа, а Марко Фонтерутоли, писавший сегодня заказы на будущее, переворачивал уже пятую страницу в блокноте. Ладно, это пока ничего не значит: по городу разнеслись слухи, и интерес к «Кантине» пока что ничего, кроме любопытства, не подразумевает. Вот если и через пару месяцев столики у нас будут заказывать заранее, тогда я смогу утверждать, что победила.

   Я присела передохнуть. Затылок ломило ужасно, несмотря на периодически прикладываемые пузыри со льдом. Увы, амулет, снимающий боль, перестал работать ещё часа два назад, а зарядить его было некому.

   Дверь с грохотом распахнулась, и я невольно поморщилась, так отдался этот удар в нисколько не уменьшившейся шишке. Но когда я увидела, кто влетел в кухню, вытаращилась не хуже, чем какая-нибудь рыба-солнечник.

   На пороге стояла Франка Польпеттоне. Из-за её плеча выглядывала Стефания, корчившая рожи, которые я могла, наверное, расшифровать, как предупреждение.

   - Добрый вечер, - сказала я.

   - Добрый, добрый! – парой широких шагов женщина пересекла открытое пространство и остановилась передо мной. – Голова болит?

   - Немного.

   - Джузеппе мерзавец, - сообщила мне Франка информацию, без которой я бы обошлась. – И мне за него стыдно.

   Я вздохнула. Надо вставать со стула и вытаскивать из духовки запечённую рыбу. Заказы принимать уже перестали, десерты давно готовы, так что остаётся только всё убрать, вымыть столы из нержавеющей стали и подготовить на завтра то, на что с утра никогда не бывает времени. И никаких свиданий сегодня!

   Тем временем синьора Польпеттоне прошла к двери бельевой комнаты, зашла туда и через минуту вышла в фартуке и туго завязанном платке.

   - Начинку для равиоли я сделаю сегодня, - проворчала она. – А завтра с утра мы с вами вдвоём поедем на рынок, и пусть только кто-нибудь из этих farabutti*) попробует подсунуть недостаточно выдержанную говядину!

   *)farabutto – проходимец

   У меня даже усталость прошла, словно и не было. Ай да Стефания! Беспроигрышный ход сделала девочка, страшно подумать, как она станет мыслить к тридцати годам? Франка, что о ней ни говори, истовая патриотка Лукки. А поступок Джузеппе Фаначчи бросает тень на облик лукканца из народных побасенок, хитрого, но честного.

   И это означает, что теперь у меня, а значит и у «Кантины деи Сапори» будет лучший из возможных су-шефов.

   Кстати, неплохо было бы запомнить, что ни в коем случае нельзя при синьоре Польпеттоне так назвать её должность…

   - Договорились, - ответила я. – Спасибо, Франка! С утра – это во сколько?

   - Я зайду за тобой в шесть утра, и можешь не завтракать, на рынке и перекусим.

   Шесть утра, конечно Тьма знает, как рано… Ничего, сегодня уйду до полуночи, пусть припозднившимися клиентами занимается… да хотя бы Джемма. Вот именно, Джемма, а завтра ресторан откроет Марко. Кивнув в знак согласия, я поставила на поднос подогретую тарелку, куда выложила обжаренные в масле артишоки и томлёный со сливками шпинат. Достала из духовки керамическую форму с камбалой и разместила по соседству: Лука на глазах у клиента разделает рыбу, переложит на тарелку с овощами и польёт растопленным сливочным маслом с лимонным соком, красиво называемым соус Меньер. Всё, это было последнее блюдо на сегодня!

   - Идите домой, Лиза. Вам завтра вставать рано, - заботливо сказал официант, забирая у меня поднос. – Мы здесь всё уберём.

   - Спасибо, Лука!

   Я отдала ключи от ресторана, попрощалась со всеми и вышла в ночь. Совсем рядом, в двух шагах, шелестели листвой могучие деревья на городской стене. От лимонного дерева, кадка с которым стояла возле двери «Кантины», пахло столь же сильно, как и от куста чайных роз, что рос возле дома напротив. Ароматный воздух кружил голову не хуже хорошего вина. Луна скрывалась за легким, полупрозрачным облачком, но света хватало, чтобы различим был каждый камень в булыжной мостовой. Глубоко вздохнув, я подумала, как причудливо смешиваются два таких обычных запаха, лимон и роза; интересно было бы сделать десерт с таким сочетанием…

   Улицы Лукки ещё не были пусты, за десять минут, что я шла до своего дома, встретились мне несколько компаний гуляющих туристов, две или три парочки, целующиеся в густой тени портиков, два добродушных пьяницы, что выцеживали последние капли из бутылки граппы.

   Винченцо не дождется меня сегодня вечером у дверей «Кантины», подумала я, тряхнула головой и закрыла за собой двери.

   Когда-то пьяцца делле Чибо (площадь Провизии) называлась пьяцца ди Майале, Свиная – нетрудно догадаться, с чего начинался рынок. Мясные ряды и сейчас были впечатляющими, но уже не главенствовали. Сразу у входа бросались в глаза пирамиды разноцветных помидоров, алых, жёлтых, фиолетовых, чёрных; рядом лежали жёлтые цветы цуккини с крохотными завязями, и я сделала пометку в блокноте – внести в меню Fiori di Zucchini ripieni (фаршированные цветы цуккини). Но Франка неумолимо тащила меня дальше, и я перестала вглядываться, только отмечала, что мы пролетели овощные и фруктовые ряды, проскочили мясные, просвистели мимо молока, сыра, мёда и пряностей и, наконец, затормозили возле рыбы.

   Металлический прилавок был засыпан колотым льдом, среди кристаллов которого золотилась чешуя карпов, розовела форель, светились желто-чёрными полосами плавники камбалы…

   - Значит, так, - деловито сказала Франка. – Самая лучшая рыба бывает у Массимо, сардины и осьминоги – у Карло Пикьери… Жареные сардины на закуску будем делать?

   - Можем, - кивнула я. – И острый соус с изюмом к ним?

   - Точно, - моя спутница кивнула и, развернувшись к прилавку, что-то завопила на местном диалекте. Я лишь угадывала отдельные знакомые слова.

   Через полтора часа всё было закончено, решено и подписано, и мы с Франкой сели за столик крошечного кафе.

   - Мария, - сказала она толстой рыжеволосой женщине, - сделай нам по большой кружке кофе… ты с молоком пьешь?

   - Со сливками… но сейчас, наверное, лучше чёрный, что-то у меня глаза не открываются, - ответила я вяло. Действительно, силы как-то вдруг разом кончились.

   - Так иди сейчас спать, с обедом без тебя управятся! – воскликнула Франка. – Два больших кофе со сливками и корицей, Мария, пирог с тыквой и пекорино с тимьяновым мёдом. Завтракайте, синьора фон Бекк, и идите спать. Всё будет хорошо.

   И я ей поверила.

   Лоренцо Арригони сидел за своим рабочим столом неподвижно, словно мраморная статуя, наблюдая из-под тяжёлых век за внуком. А тот метался по кабинету, ни на миг не останавливаясь.

   - Если бы у тебя был хвост, - сказал Довертон, поднося к губам рюмку с граппой, - он бы безостановочно хлестал тебя по полосатым бокам. Сядь уже, давай поговорим.

   Четвертым участником этого импровизированного совещания был, разумеется, отец Паоло. Он расположился в удобном кресле, обтянутом тёмно-зеленой кожей, пролистывал лежащий у него на коленях толстый том и делал вид, что его в комнате нет.

   Винченцо остановился перед Джоном, но смотрел на деда:

   - Это моя земля! И я обязан знать, кто забылся настолько, чтобы проводить на ней ритуал призыва столь вредоносной сущности!

   - Обязан – так узнавай, - спокойно ответил Лоренцо. – А присутствующие тебе посодействуют по мере сил. Мессере Джованни у нас представляет именно ту магическую структуру, которая и должна заниматься подобными вещами, Паоло здесь вроде как от высших сфер, - священник тихонько хмыкнул на это, - ну, а я помогу, чем смогу. Да и ты, мальчик мой, не так прост, как иной раз хочешь казаться.

   Негромкий голос его успокоил молодого человека; тот выдохнул, подвинул к себе стул и сел на него верхом.

   - Что в Земельном реестре указано, кому принадлежит тот кусок земли? – спросил Джон.

   - Был получен Пьер-Антонио Кваттроки сорок два года назад в наследство от двоюродного деда, - ответил Лоренцо, вызывая в воздухе отражение экрана его компьютера. – Поскольку этому самому Пьер-Антонио на тот момент было всего тринадцать, собственностью в течение пяти лет управлял назначенный мной уполномоченный. И управлял неплохо, виноградник и прочее приносили устойчивый доход. Не слишком большой, но устойчивый.

   - Ага, - подхватил Винченцо, читая строки хозяйственных записей, - Передано синьору Кватрокки в день его восемнадцатилетия… но на этом информация заканчивается. Сейчас Пьер-Антонио должно быть пятьдесят пять… Кстати, он маг?

   - Неизвестно, - качнул головой мессере Арригони. – У меня нет более никаких сведений об этом человеке. Наш управляющий синьор Понтедра соберёт информацию, но это дело не пяти минут.

   - У меня есть кое-что, - откликнулся отец Паоло. – Правда, тоже… не слишком свежие новости. Синьор Кватрокки женился в 2163 году и перешёл вслед за супругой в общину исповедующих культ Тунара.

   - Давненько я не слышал об этом божестве… - покачал головой Лоренцо. – Бог грозы, коней и дубовых рощ? Неожиданно. Разве в Лукке есть такая община?

   - Нет, только в Фиренце, там же и часовня. Впрочем, насколько мне известно, Тунар услышит своего приверженца, если тот будет молиться просто под дубом.

   - Удобно, - усмехнулся Довертон. – Но, что ни говори, Тунар – вполне светлое божество, я пока что не вижу связи с Ангхра-Майнъю.

   - Надо дождаться информации о дальнейшем пути Кватрокки и его жены, - резюмировал Винченцо, вставая и склоняясь перед Лоренцо. – Мессере, разрешите откланяться?

   - Иди. И не забывай держать меня в курсе, - в солнечном луче сверкнул рубин на руке патриарха, и благословляющий жест осенил внука и его друзей.

   Втроём они спустились на этаж и прошли в апартаменты Винченцо.

   - Кстати, Джек, я забыл спросить, тебе удалось что-то извлечь из того листа бумаги, что нашёл Неро? – поинтересовался молодой человек, доставая бокалы. – Кто-нибудь откажется от «Верначчи»?

   Запотевшая бутылка белого вина была извлечена из ледника; капелька воды сползла по стеклу и расплылась на тёмном дереве столешницы.

   - Увы, я попрошу воды, - покачал головой отец Паоло. – Меня ждёт месса в шесть вечера, надо готовиться.

   - Ну, а мы можем себе позволить, для охлаждения мозгов.

   Бледно-жёлтое, чуть зеленоватое вино из Сан-Джиминьяно пахло мёдом, жёлтыми сладкими сливами и немного тмином. Джон покачал бокал, полюбовался и сделал первый глоток.

   - Bacia, lecca, morde, picca, punge, - пробормотал он.

   Винченцо вздёрнул бровь:

   - Цитируешь младшего Буонаротти? Целует, кусает, лижет, щиплет, жалит?

   - Хорошо сказано, грех не процитировать к случаю, - пожал плечами Довертон. – Отвечая на твой первый вопрос – нет, пока ничего. Его нужно просушить и обработать некоторыми препаратами. Ещё… - он взглянул на массивные настольные часы с серебряной фигуркой кабана. – Ещё часа три, не меньше.

   - Ладно, - кивнул Винченцо. – Тогда я схожу пока в городской архив. Посмотрю, есть ли какие-то записи про этого чудака. Культ Тунара, надо же!

   - Ну, может его жена родом из Зеленого Эрина, - возразил отец Паоло. – Всякое бывает, не спеши судить. Ну что же, и мне пора. Перед мессой нужно привести душу и тело в должное состояние.

   Обработка листа бумаги с неразборчивыми каракулями шла должным образом. Проверив температуру и скорость поступления катализатора, Довертон вернулся из лаборатории в свою комнату и лёг на кровать. Кот появился будто из ниоткуда, коротко мурлыкнул и устроился рядом. Джон погладил его, почесал за ухом и задумчиво произнёс:

   - Понимаешь, Неро, концы с концами пока что никак не сходятся. Приключения с невестами начались полгода назад, четыре месяца назад были случаи с чаем, два месяца – кошки. Ну ладно, чай мог быть отравлен… не царапайся, Неро, ты прав: не отравлен, а обработан таким образом, что стал смертельно опасным. Так вот, чай могли обработать в любое время с момента сбора. Что, опять не так?

   Довертон встал и прошёлся по комнате, включил компьютер и вошел во всемирную Сеть.

   - Так, - бормотал он, быстро просматривая и закрывая страницы, - первый урожай в Чине собирают с середины апреля до середины мая. Отравления начались как раз в середине мая, и это был чай Да Хун Пао из провинции Фуцзянь. И что мы знаем об этой провинции?

   Кот мягким прыжком вознёсся на стол, сел слева от человека и с интересом всматривался в экран. В какой-то момент он коротко мурлыкнул. Джон перестал читать и с интересом на него посмотрел:

   - Где-где надо читать? Ага, горы Уишао… А ведь ты прав, мой мохнатый напарник! Это территория национального парка, значит, никто из посетителей не мог остаться незарегистрированным! Отлично. Теперь сочиним запрос в Императорскую канцелярию магического надзора, перевяжем свиток красным шнуром, и пусть попробуют не ответить срочно!

   Свиток вместе с алой витой тесьмой, обозначающей запрос сверхвысокой срочности, был отправлен магической почтой. И в самом деле, не прошло и получаса, как звякнул сигнал, и в руки Довертону упало ответное послание, на сей раз перевитое жёлто-красным шнуром, что означало не только срочность, но и секретность уровня «перед прочтением сжечь».

   - Да бросьте, уважаемый Люй Ча! Что секретного в списке туристов, наведавшихся в горы? – хмыкнул маг, разворачивая шелковистый лист бумаги, покрытый ровными строчками иероглифов. – Nuquerna!

   Значки собрались посередине листа в круглую кляксу и снова разбежались по листу, уже вполне понятными буквами всеобщего языка. Джон потёр затылок и стал читать.

   Список был не таким уж большим. Всё-таки императорские чайные плантации в горах Уишао, где выращивается знаменитый утёсный чай – не самое популярное туристическое место в Империи Чинь, да и не каждого туда допускают. За интересующие Довертона месяцы – апрель и май – в гостевом доме деревни Цаошунь останавливались семьдесят два гостя, самый короткий срок проживания одна ночь, самый долгий – пять ночей.

   - Интересно, что можно делать почти целую неделю в крохотной чиньской деревне, где кроме полутора сотен местных жителей и десятка туристов, никого нет? – пробормотал он. – Ладно. И кто там так задержался? Ах, эльфы!

   Да уж. Вот тут удивляться было нечему: мэтр Лариналь, главный садовник Серебряного Леса, мог бы и месяц провести на чайных плантациях, если бы нашёл что-то для себя интересное. И значит, Лариналя, как и семерых его сопровождающих, можно вычеркнуть.

   В конце концов одно из имён само прыгнуло Джону в глаза.

   - Брида О’Доннелл с сыном Марком, семнадцати лет. Фамилия сына не указана, но если она не Кватрокки, я съем собственную шляпу!

   - У тебя и шляпы-то никакой нет! – послышался от дверей голос. – Но могу сказать, что в данном случае ты прав.

   - Винс! Что, есть какая-то информация?

   - А как же! Я же говорю, ты прав: двадцать один год назад Пьер-Антонио Кватрокки женился на Бриде, дочери Марка и Шейлы О’Доннелл. Их старший сын родился в шестьдесят четвёртом, младший – в шестьдесят седьмом, - с этими словами Винченцо плюхнулся в кресло и попросил жалобно: - Налей водички, а? Жара стоит, словно не середина сентября, а конец июля!

   Довертон добыл из ледяного ларя бутылку воды, налил в стакан и сунул приятелю в руки:

   - Так вот, – продолжил тот, слегка ожив. – У старшего сына четы Кватрокки - О’Доннелл, а назвали его Маттео, был обнаружен магический талант. Стихия огня очень сильная, некромантия на втором месте.

   - Не вполне характерное сочетание, - кивнул Джон. – И что дальше, где он учился?

   - В Медиолануме, на курсе мэтра Влашковца.

   Довертон кивнул снова: Карела Влашковца он знал лично, исключительно талантливый маг и столь же талантливый преподаватель.

   - И что же пошло не так? – спросил он.

   - В середине второго семестра мальчишка погиб на дуэли со старшекурсником. А теперь угадай, какую фамилию носил этот молодой маг, не погнушавшийся убить младшего соученика?

   - Иди ты! Неужели делла Кастракани?

   - Вот именно.

   - Интересно… А что младший сын, тоже маг?

   - Младший, Марко, с теми же стихиями, обнаруженными в возрасте десяти лет, - ответил Винченцо. – Но его обследовали только один раз, после чего родители категорически отказались допускать к нему магов. Сказали, что ребёнок очень слабый, с гиперчувствительностью к свету, резким звукам и нервирующим факторам, и обучать его они будут сами.

   - Что приводит нас к ответу на вопрос, был ли магом Пьер-Антонио…

   - И Брида.

   - И Брида, - согласился Джон. – Двое детей со способностями – это в девяноста процентах случаев означает, что магами были оба родителя.

   Младший наследник семьи Арригони уперся взглядом в кота и постучал пальцами по столу. Кот дернул шкурой на спине и отвернулся с презрительным видом.

   - Жрать хочу, – неожиданно сказал Винченцо. – Поиски в пыльном архиве вызвали у меня приступ зверского голода. Неконтролируемого.

   - За десять минут он тебя не сгрызёт?

   - Ну… попробую потерпеть, особенно если ты скажешь, что же за бумажку нашёл твой Неро.

   - Если это вообще возможно будет расшифровать…

   Они спустились на первый этаж, где располагались многочисленные хозяйственные помещения Каза Арригони, от оружейной до кухни; здесь же находилась и лаборатория, оснащённая аппаратами и реактивами не хуже университетской. Джон создал щиты, не позволяющие ядовитым испарениям добраться до лёгких экспериментаторов, с осторожностью поставил стеклянный куб под вытяжку и сдвинул крышку. Потом достал с полки крохотный тёмный флакончик, отвинтил крышку и добавил в ёмкость одну каплю. Из неё медленно поднялся клуб непрозрачного зелёного дыма и повис перед Довертоном. Тот торопливо пробормотал заклинание, и небольшой вихрь унёс дым в вентиляционную шахту.

   - И что это было? – спросил Винченцо.

   - Катализатор должен был проявить стёршиеся или размытые буквы, а эликсир Фламеля делает их видимыми и закрепляет связи чернил и бумаги. Вышло что-то или нет, сейчас увидим…

   Он пинцетом вытащил бумажный обрывок, положил его на кусок стекла и быстро закрыл сверху другим таким же куском.

   Друзья склонились над листом бумаги, покрытым чёткими тёмно-синими строчками.

   - Слушай, это ерунда какая-то! – сказал Винченцо, распрямляясь. – По-моему, шесть доказательств теоремы Парацельсуса о взаимодействии воздушных потоков нам давали ещё на первом курсе!

   - В начале второго, но это не важно, - покачал головой Довертон.

   - А что важно?

   - То, что здесь лишь одно доказательство, и оно приведено с ошибкой!

ГЛАВА 8.

   Вчера вечером, глядя, как Марко Фонтерутоли рассказывает двум немолодым супружеским парам откуда-то из Дойчланда о достоинствах Vino Nobile di Montepulchiano из винодельни La Brachesca и Brunello di Montalchino, произведенного в хозяйстве Ферруччо Бьонди, я поняла вдруг, что вот эту сторону дела упустила из виду. Франка, ставшая как-то вдруг незаменимой, ушла в восемь, и мне волей-неволей пришлось отложить вопрос о вине до следующего дня. В одиннадцать часов утра мы встретились у дверей «Кантины», и это было первым, что я спросила, пока открывала замки:

   - А как Бронтолоне пополнял винный погреб?

   Синьора Польпеттоне задумчиво почесала нос.

   - Тьма его знает. Не задумывалась я как-то, не моё это было дело.

   - Я вчера посчитала: за день у нас уходит от тридцати до сорока бутылок. Пару раз было и больше пятидесяти, но это именно пару раз…

   - Ага, небось в те разы, когда приходил Джузеппе Гредиано с компанией! – хмыкнула Франка, отмеряя муку.

   - Вот кстати, у него вино не покупали?

   - Вряд ли. Гредиано производит массовый товар, его вино всё больше столовое. Хорошо открыть к тортеллини с острым соусом, но не к чему-то изысканному. А вообще я бы сделала так, - она долила в тестомесилку воду и запустила агрегат. – Я бы поехала в три-четыре хозяйства, которые стоят у нас в винной карте, и заключила с ними договор на поставки. Ну, а те вина, которые не по соседству производятся, да хоть бы и ту же «Верначчу», заказала у посредника. Пусть раз в две недели, скажем, пополняют наш погреб.

   На стальной поверхности стола выстроились в ряд бутылки с соками для подкраски теста – шпинатный, морковный, свекольный, краснокочанной капусты. Последний вызвал у меня некоторое сомнение, ибо окрашивал в густой синий цвет.

   - Кто будет есть синюю пасту?

   - Это для равиоли, – отмахнулась Франка. - Будут разноцветные с разной начинкой. Послезавтра понедельник, ресторан будет закрыт – можем съездить к виноделам.

   - Отлично, – обрадовалась я. – Только… Как добираться будем? Верхом я не смогу, и экипаж не вожу сама, да и нету его. А если нанимать на целый день, очень дорого получится.

   - Придумаем что-нибудь! – Тут она увидела только вошедшую в двери Стефанию. – Ты где разгуливаешь? Ну-ка переодевайся и займись тестом!

   Девушка отправилась в раздевалку, но задержалась в дверях и сказала:

   - Вам бы на бричке хорошо было поехать, ей управлять удобно, и образцы можно с собой привезти. Почему-то мне кажется, что в Каза Арригони найдётся и бричка, и лошадь для неё.

   Показав язык замахнувшейся на неё полотенцем матери, Стефания скрылась за дверью, и из раздевалки послышалась простенькая уличная песенка.

   - Не хочешь спрашивать у Винченцо? – поинтересовалась проницательная Франка.

   - Не хочу быть обязанной. Я пока не понимаю, что и как у нас складывается. Знаешь, - неожиданно разоткровенничалась я, - был уже в моей биографии человек, который, казалось, вот на полный круг совпадает со мной. Я только начинала фразу, а он её заканчивал…

   - И что оказалось?

   - Оказалось, что он считал меня своей собственностью. А меня это не устраивало.

   - Бывает, - согласилась синьора пастайя. – Ну, что, равиоли у нас получаются такие: зеленые с рикоттой, жёлтые с грибами, красные с ветчиной, синие с креветками, белые…

   - Давай сделаем жёлтые с рикоттой и тыквой, а белые с грибами. И будем предлагать сетами по пять штук с пятью разными соусами в маленьких соусниках. Кстати, а они у нас есть?

   Завертелась работа, Стефания занялась лапшой и соусами, я поставила вариться бульон; пришёл Марко и был отправлен в винный погреб, считать бутылки и записывать названия производителей. Вчера мы с Франкой купили отличную говядину для bistecca fiorentina, выдержанную, по уверениям мясника, полные две недели при температуре четыре градуса и высокой влажности. Мог и не уверять – я сама видела, что куски прямо-таки просятся на раскалённые угли. Ну что же, отлично! Мариновать это мясо ни в коем случае нельзя, а значит, у меня появилось время, чтобы приготовить начинку для цветов цуккини: всё та же рикотта с порубленными острыми каперсами, базиликом и капелькой настойки шафрана.

   Поглядела циферблат: час дня, пора открываться. Пошла к двери, и тут же в неё застучали.

   - Добрый день, - сказала я, приветливо улыбаясь. – Вы как раз вовремя. Мы открываемся на ланч.

   Довертон поставил точку, перечитал написанное и досадливо поморщился.

   - Напомни мне, почему мы до сих пор не поговорили с Уго делла Кастракани? – спросил он негромко.

   - Может быть, потому, что ты не хочешь с ним встречаться? – равнодушно откликнулся Винченцо.

   Он сидел в низком удобном кресле, забросив длинные ноги на подлокотник, и что-то подсчитывал на листе бумаги.

   - Тогда второй вопрос – почему я до сих пор терплю тебя?

   - Может быть, потому, что я чем-то тебе дорог? – наследник дома Арригони скинул ноги на пол и встал. – Какого Тёмного, Джек, что ты рефлексируешь? Мы не могли встречаться с Уго, потому что нам нечего было у него спросить!

   - Ну да. Странно было бы задать человеку вопрос, какого рожна он приехал в родной город после долгого отсутствия.

   - Вот именно! Приехал и приехал. Мы с тобой тоже не сидели всю жизнь на родном пороге. А сейчас у нас есть хотя бы формальный повод для визита.

   - И всё же я бы ещё подождал, Винс.

   - Неожиданный вывод из сказанного.

   - Видишь ли, я просмотрел свои заметки по этому делу и понял, что меньше всего мы сейчас знаем о двух вещах…

   - О смысле жизни и доказательстве гипотезы Ходжа?

   - Да тьфу на тебя! Вот же балабол! Мы не знаем, куда делся нотариус и зачем были утащены семейные книги Гуэррани и Белладжио.

   - Ещё делла Кастракани и Гуиниджи.

   - Ты понимаешь, вот с этими проще: семейная книга могла понадобиться Уго, пресекшийся род тоже мог заинтересовать кого-то в неблаговидных целях. Но вот первые две… - Довертон покачал головой. – Не складывается.

   - Ты предлагаешь поговорить с ними?

   - Со старшим поколением для начала.

   - Ну что же… Идея принята. Значит, Лука Белладжио должен быть дома, он раньше пяти вечера никогда не выходит, а с Паскалем Гуэррани я сейчас свяжусь по коммуникатору.

   Лука Белладжио был мерзким старикашкой. Вот просто никак иначе его нельзя было назвать. Довертон за годы работы в Службе магической безопасности повидал самых разных представителей различных рас, населяющих Гею – людей, эльфов, гномов, домовых духов, и старался не наклеивать ярлыки ни при каких обстоятельствах. Но тут!..

   Мутные близко посаженные глазки беспрерывно перебегали с одного посетителя на другого, через каждые три-четыре слова речь Луки сопровождалась гнусным смешком, будто он рассказывал собеседникам сальные анекдоты. Он потирал ладони, и от него пахло старостью, немытым телом и неприятностями.

   Тут Джон припомнил свою старшую сестру с её повышенной эмоциональностью, и с трудом сдержал усмешку, поняв, что оценивает старшего Белладжио так, как оценивала бы женщина. Мысленно дав себе пинка, он вновь подключился к разговору.

   Впрочем, вновь и вновь проскальзывая мимо вопросов, задаваемых Винченцо, хозяин дома жаловался на всё: на слишком жаркий сентябрь, на высокие городские налоги, на детей, которые старика забыли и носу не кажут в Каза Белладжио…

   - Вот кстати, мессере. – прервал его Довертон. – А когда вы последний раз заглядывали в вашу семейную книгу?

   - Ну-у… - задумчиво протянул тот. – Э-э-э… Ну, недели две назад, наверное.

   - Ага. Замечательно. И какая информация там появилась о вашем младшем сыне?

   Тут рот Луки захлопнулся, да так резко, что молодым людям померещился костяной стук.

   - Ваш младший сын, Анджело, мессере? – Винченцо повторил вопрос. – Что говорила о нём книга рода?

   - Простите, синьор Арригони, но это дело семейное. Вам это ни к чему, - ответил старик тоном сухим и непререкаемым. – А теперь, надеюсь, вы меня простите? Что-то сердце жмёт, как бы приступ не накликать…

   - Слушай, у него даже голос изменился, - восхищённо сказал Джону его приятель, когда они вышли из тёмного Каза Белладжио на залитую солнцем площадь. – Будто оттуда, изнутри мерзкого и глупого старикашки, выглянул совсем другой персонаж, умный, острый и жестокий. Выглянул – и отказался что бы то ни было рассказывать.

   - Ну, ясное дело, что стариковские штучки – это маска, - рассеянно ответил Довертон. – А рассказал он нам довольно много, хотя бы даже и своим умолчанием.

   - Например?

   - Например, что Анджело Белладжио жив и по сей день, иначе ничего бы такого не было в том, чтобы сообщить дату его смерти. Или то, что в биографии младшего сына достойного мессере многовато тёмных пятен…

   - Или то, что, скорее всего, проказник Анджело куда ближе к Лукке, чем можно было бы предполагать… - подхватил Винченцо. – Ну, что, идём к Гуэррани, он нас ждёт к трём часам.

   - Мы успеем перекусить? Сейчас двадцать минут третьего, вряд ли до их дома идти больше пяти минут. Признаться, я голоден.

   - Ну, если кто-то ещё открыт, - с сомнением протянул Винс. – Хотя… что-то подсказывает мне, что Лиза нас накормит по-быстрому. Да и Каза Гуэррани там практически по соседству.

   В «Кантине деи Сапори» было прохладно и пусто, только в углу пара туристов из Дойчланда доедала мороженое. Лиза, появившаяся из кухни, удивлённо вскинула брови при виде неразлучной парочки друзей, но кивком показала, куда сесть.

   - Особого выбора предложить не могу, - сообщила она, подойдя к столику через минуту. – Кухня уже закрылась.

   - Милая, мы ужасно голодны! – Винченцо поцеловал ей руку. – А уж из твоих рук вообще примем всё что угодно. Может быть, тарелка какой-нибудь пасты найдётся? Или половник гармуджи? Или хоть хлебная корочка…

   - Все хлебные корочки были сгрызены, - девушка с улыбкой покачала головой. – Но если вас удовлетворят спагетти карбонара…

   - Спасительница! – Винс наклонился и чмокнул её в щёку.

   Уходящие гости из Дойчланда многословно попрощались с Лизой, она ушла на кухню, и в «Кантине» воцарилась тишина.

   - Знаешь, что я заметил сегодня?

   - Что? - спросил Довертон, утягивая из корзинки ломоть серого хлеба и обмакивая его в блюдце, заполненное оливковым маслом с солью и свежесмолотым чёрным перцем. – Попробуй, как вкусно, хлеб у них получается просто потрясающий.

   Винченцо последовал его примеру, что не помешало ему ответить, пусть и с набитым ртом:

   - Лука Белладжио постарел просто катастрофически. Я его видел пару месяцев назад – семьи наши не дружны, но совет Тридцати собирается раз в квартал, вот как раз тогда мы и пересекались. Тогда на вид ему можно было дать… ну, лет пятьдесят. Крепкий мужчина.

   - А сегодня он потянул бы на все девяносто… - задумчиво ответил Джон. – Расскажи-ка мне про совет Тридцати, это для меня новость.

   Его приятель поморщился.

   - Ну, это внутренняя информация. Только для местных. Приезжим об этом не рассказывают.

   - Я, конечно, приезжий. Но занимаюсь вашими делами, разве нет? Впрочем, могу передать материалы местному представителю Службы магбезопасности и заняться своими вопросами.

   - Не можешь, - внезапно развеселился Винс. – Они так переплелись, наши и твои проблемы, что тебя из Лукки не вывезти и на драконе.

   Разговор прервала Лиза, принесшая мужчинам тарелки со спагетти, вазочку с оливками и два бокала белого вина. Когда она пожелала им приятного аппетита и вернулась на кухню, младший Арригони сказал уже серьёзно:

   - Вечером поговорим. Я действительно не имею права рассказывать тебе всё, - он особо подчеркнул последнее слово. – Да и не всё мне известно. А вот дед, думаю, поделится информацией.

   Каза Гуэррани и в самом деле был от ресторана за углом. Дом не был таким громадным, как Каза Арригони, всего лишь двухэтажный особняк и, разумеется, башня. Друзья постучали дверным молотком в виде копыта вепря; дверь тут же распахнулась, и надменный мужской голос немного в нос спросил:

   - Что вам угодно?

   - У нас назначена встреча с мессере, - не поведя бровью, ответил Винченцо, кладя на поднос невесть откуда вытащенную визитную карточку.

   - Прошу вас.

   Дворецкий чуть поклонился и провёл их в большую комнату, темноватую и прохладную, заставленную самыми странными предметами. Довертон огляделся, присвистнул, посмотрев на скульптуру из черного дерева, изображающую странное вытянутое лицо с полузакрытыми глазами и длинными, почти до плеч мочками ушей, погладил пальцем большую розово-перламутровую раковину и покосился на чучело громадной пятнистой кошки.

   - Не вполне обычное изображение тиртханкара, – сказал он, возвращаясь к скульптуре. – Лицо слишком вытянутое. Вообще работа выглядит современной…

   - Это моя дочь делала, - ответил мужчина, вошедший в дверь гостиной. – Лаура ещё маленькой путешествовала с нами, довольно долгое время мы провели в Раджастане. Тамошний храмовый комплекс, Ранакпур, мне до сих пор снится иной раз… Но простите, ради всех богов, вы пришли по делу, а я болтаю!

   - Добрый день, мессере, - Винченцо почтительно поклонился. – Разрешите представить вам моего друга, Джона Довертона из Люнденвика.

   - Прошу вас, садитесь! Из Люнденвика, говорите? Там я прожил несколько лет, не мог оставаться здесь после смерти Филиппы. Прекрасный город, хотя, конечно, ничто в мире не сравнится с Луккой. Выпьете что-нибудь? Белого вина со льдом?

   Хозяин дома позвонил в колокольчик, и сухопарый дворецкий возник в дверях; выслушал распоряжение и мгновенно вернулся с подносом, где стояли три бокала и серебряное ведерко со льдом, из которого торчало горлышко бутылки. Разлив вино, Паскаль Гуэррани пригубил его и одобрительно кивнул:

   - Нет ничего лучше в такую жару, чем охлаждённая «Верначча». Пора бы уже похолодать, оливам сентябрьская жара на пользу не идёт… Итак, Винченцо, о чём ты хотел поговорить?

   Друзья задержались в Каза Гуэррани до вечера. Уже прозвучал последний колокол на церкви святого Мартина и часы на башне мэрии пробили девять раз, когда они попрощались с мессере Паскалем и неторопливо пошли вверх по улице к Каза Арригони.

   - Паскаль тоже постарел, - сказал Винченцо. – Не так катастрофически, как Лука Белладжио, но сильно и быстро. Да что говорить, у него даже седины не было!

   - Ты считаешь, это связано с семейной книгой?

   - Уверен.

   - Это какая-то особая магия привязки?

   - Не знаю. Я никогда о таком не слышал, но я – всего лишь младший наследник…

   Показалось Довертону, или в голосе друга прозвучала тщательно скрываемая горечь?

   - Будем надеяться, мессере Лоренцо в курсе, – ответил он. – А если нет, тогда это нужно изучать, и не затягивая.

   - Ты прав.

   До Каза Арригони они дошли в молчании.

   .Глава дома ужинал с супругой, и беспокоить его было нельзя, как сообщил суровый старший слуга.

   - Надолго это у них? – спросил Джон.

   - Как дело пойдет, - фыркнул Винченцо. – Может и до утра затянуться, если бабушка в настроении.

   - Может, напишешь ему записку?

   Внук своего дедушки только молча покрутил пальцем у виска.

   Они поужинали – по-простому, на кухне, вместе с вернувшимся с виноградников управляющим; потом отправились в биллиардную и сыграли три партии, проигранные Довертоном подчистую.

   - Ещё одну? – поинтересовался Винченцо, пряча в карман выигрыш, заговорённые ячменные зёрна. – Или может, сыграем на формулу этого заклинания? Ты ж знаешь, я аква-виту люблю, а тут так хорошо, бросил зёрнышко в стакан, подождал пару минут – и пей.

   - Нет уж, - мрачно ответил Джон. – Формулу я тебе не отдам, сам разрабатывай.

   Он аккуратно поставил кий в стойку и вытер влажной салфеткой испачканные мелом руки.

   - Ну, как знаешь…

   - Мессере Лоренцо ждёт вас в кабинете, - прервал разговор слуга.

   - Отлично! – Винс последовал примеру приятеля. – Пошли!

   Лоренцо, с видом чрезвычайно довольным, сидел в кресле у окна, пил граппу и щурился, словно сытый кот. Ароматный дымок поднимался над трубкой, отложенной в сторону.

   - Добрый вечер, мессере, - почтительно поклонились молодые люди.

   - Добрый, добрый! Присаживайтесь и рассказывайте. У вас какие-то новости по расследованию?

   - Не совсем, мессере. Но есть несколько непонятных моментов, которые я хотел бы прояснить, - Джон сел и посмотрел на патриарха. – Скажите, как давно вы видели Луку Белладжио и Паскаля Гуэррани?

   - Хм… Даже и не скажу так сразу. Ты, наверное, в курсе, Джованни, что наши семьи не дружны и общих интересов не имеют?

   - Да.

   - Мы точно встречались на совете Тридцати… Я так понимаю, что о совете Винс тебе рассказал?

   - Более или менее, - потупился тот.

   - Скорее менее, чем более, - хмыкнул Джон. – Мы посетили сегодня обоих, и оба они, по словам вашего внука, выглядят лет на тридцать старше, чем должны бы.

   - Ну, или, во всяком случае, существенно старше, чем два месяца назад, - поддержал Винченцо.

   - Так, и о чем ты хотел спросить у меня? – спросил мессере Лоренцо.

   - Семейная книга. Я полагаю, что на глав этих семейств повлияла её пропажа… или уничтожение? – добавил Довертон, увидев, как изменилось лицо Арригони.

   - Уничтожение, - уронил тот, словно чугунную гирю. – Ладно, это долгий разговор, и не такой уж простой.

   Лоренцо тронул колокольчик, и, не успел ещё затихнуть последний его звук, как в дверях кабинета появился слуга, катящий тележку. Ловкими жестами он накрыл белой скатертью приставной столик, переставил на него несколько блюд под куполообразными серебряными крышками, ведёрко со льдом, в котором запотевали бутылки с белым вином, вазу с персиками и виноградом, поклонился и испарился.

   Жестом хозяин кабинета отослал лакея, сам разлил вино по бокалам, пригубил и одобрительно кивнул:

   - Как раз нужная температура. Итак?..

   - Итак, мне хотелось бы как можно больше знать о семейных книгах, - ответил Довертон. – Я не встречался с этим феноменом раньше, что уже само по себе странно. Поэтому, прошу вас, мессере, подробности. Когда началось, как работает и так далее.

   - Вы считаете, Джованни, что это может быть важным для вашего расследования?

   - Пока не знаю. Вполне возможно, что всё, вами рассказанное, просто ляжет на полочку в той части моего мозга, что отведена курьёзам и странностям, и никогда более не будет извлечено. Но может оказаться, что именно этого знания мне и не хватает для понимания ситуации.

   - Н-ну… хорошо. Ладно. Итак, семейные книги были созданы в 664 году от Открытия Дорог местным, лукканским магом Антонио Фридиани. Он зачаровал тридцать пять томов, сшитых из лучшего пергамента и обернутых в воловью кожу, для тридцати пяти главных семей Лукки. Пять семей – Бучеллаи, Пальери, Фиданго, Каминере и Моццано – исчезли из списков граждан… э-э-э… по разным причинам.

   - По каким? Простите, мессере, но это может оказаться важным.

   - Ну, хорошо, хотел сократить повествование, - Лоренцо промочил горло глотком вина и продолжил рассказ. – Лодовико Бучеллаи стал предателем. Во время войны между Лацием и Спаньей в 1246 году он перешёл на сторону спанского короля. Фамилия была вычеркнута из числа жителей города, семью выслали – а в неё входило, между прочим, сто двадцать четыре человека! Книга Бучеллаи была сожжена на площади Сан-Мартино, и именно тогда стало ясно, что жизнь главы семейства напрямую связана с состоянием этой кипы пергамента. Лодовико умер через два месяца после сожжения книги, и даже личный лекарь спанского короля, великий Абу ибн Аббас, ничего не смог сделать. В семье Пальери лет триста назад перестали рождаться мальчики. Ты будешь смеяться, Джованни, но у них даже собаки и лошади появлялись только женского пола. Семья пробовала принимать в род тех, кто женился на девушках Пальери, но управление книгой таким образом не передавалось. Когда умер последний кровный потомок рода, книга истлела. Корнелиус Фиданго попросту разорился, вынужден был продать всё, включая дом, башню и землю, и уехал с женой и детьми в Новый свет. Герб перевернули, и книга превратилась в прах. Далее… Последний из Каминере, Джузеппе, был бездетен, как и его сёстры; семья была небольшая, всего около пятнадцати человек. После смерти главы рода кто-то из них уехал, кажется, в Галлию… не помню, прости. В общем, нет ныне никого, носящего это имя.

   - А что сталось с их книгой? – спросил Довертон.

   - Джузеппе, умирая, вызвал к себе моего прадеда и отдал ему книгу на хранение, под клятву. Её положили в стазисный ларь, до сего момента не появился никто, кто предъявил бы права на имя Каминере. Башни у них не было. Кто у нас ещё остался?

   - Моццано, - откликнулся Винченцо. – Если хочешь, эту историю расскажу я.

   - Да уж, пожалуйста, у меня горло пересохло уже от разговоров! – и Лоренцо Арригони с видимым удовольствием откинулся на спинку кресла, допивая вино.

   - Так вот, семья Моццано исчезла совсем недавно, - взял в свои руки повествование младший представитель рода. – Мне, по-моему, было десять, когда умер старый Филиппо, последний в роду, и на башне перевернули герб.

   - Кстати, а что происходит с башней прекратившегося рода? – спросил Джон.

   - Начинает ветшать, камни выпадают, плющ их растаскивает. Лет двадцать – двадцать пять, и в один прекрасный день жители Лукки обнаруживают на её месте пустырь, - ответил Лоренцо.

   - Если хочешь, завтра дойдём до бывшего Каза Моццано, посмотришь, как это выглядит, - Винченцо глотнул вина, обмакнул в мёд кусочек твёрдого острого сыра и забросил его в рот. – Так вот, это было проклятие.

   - Что, и Служба магбезопасности так и прошла мимо? – Довертон удивлённо поднял бровь.

   - Нет, конечно. Приезжали твои коллеги из Фиренцы, расследовали обстоятельства, только арестовывать было уже некого, проклятие было посмертным. Вообще, не сбивай меня. Дай я расскажу по порядку, а то ты не оценишь мрачной красоты истории.

   - Вот никогда не находил никакой прелести в проклятиях, - буркнул бритвальдец. – У нас это считается тяжким преступлением.

   - Так вот, Моццано были небольшой семьей. Филиппо, его жена и четверо их детей с внуками, несколько племянников – всего чуть больше двадцати человек. И, если уж на то пошло, то они одни из немногих в Лации никогда не роднились с иными расами. Проклятие словил старший сын, Филиберто, и словил заслуженно. Женатый человек, с детьми и внуками, мало того, что силой взял девушку из семьи арендаторов, её звали Сильвия Даррето, так ещё и посмеялся над её матерью, пришедшей требовать справедливости.

   - Какая уж тут справедливость, в таком деле, - еле слышно откликнулся помрачневший Лоренцо.

   - Сильвия оказалась беременна и умерла родами, ребенка спасти тоже не удалось. Они жили далеко от города, маг-медик не успел вовремя… Синьора Даррето покончила с собой, прокляв Филиберто и всю его кровную родню – и они стали умирать. Кто-то попал в аварию на экипаже, кто-то утонул во вдруг разлившейся Серкио; потом всех членов семьи накрыла эпидемия – всего-навсего инфлюэнца, но от неё в три дня умирали и взрослые, и дети. За полгода в Каза Моццано остались только двое, Филиппо и его старший сын. Виновник неприятностей повесился на собственных подтяжках, его отец умер от старости, книга рассыпалась в прах. Всё, fine della storia.

   Тишина повисла в кабинете, будто тени умерших участников печальной истории витали над вином и сыром. Нарушил молчание Неро, прыгнувший с улицы на подоконник и коротко мяукнувший. Довертон очнулся от размышлений:

   - Благодарю вас, мессере Лоренцо. Теперь у меня есть, что обдумать. Не знаю, имеет ли всё рассказанное какое-то отношение к расследуемому делу, но информация лишней не бывает. Значит, неделю назад в Лукке было тридцать главных семей и тридцать книг?

   - На данный момент семей тридцать, но это может измениться через три месяца, поскольку никому не известна судьба Камиллеро Гуиниджи. Если до конца года не появится он или его потомок, могущий доказать происхождение, род будет признан пресекшимся. А книги… в наличии их двадцать шесть, как тебе хорошо известно.

   - Последний вопрос, мессере, и я освобожу вас от своего присутствия. Как ещё книга влияет на главу семьи? Мы уже поняли, что при её уничтожении стремительно наступает старение.

   - Да… Ну, есть обратная сторона медали – книга поддерживает всех членов семьи. Здоровье телесное и душевное, поддержка щитов, охранный периметр дома и башни. Ну и, разумеется, информация о том, что с кем происходит.

   - Кстати, насчёт информации – а нельзя было просто заглянуть в книгу Гуиниджи и узнать, что произошло с Камиллеро?

   Тут Винсент расхохотался, не сдерживаясь.

   - Дорогой мой, так ведь кроме главы рода и его наследников там попросту никто ничего не увидит!

ГЛАВА 9.

   - Не отвечает, - с досадой сказал Винченцо, отключая коммуникатор. – Уже третий вызов проигнорировал, сукин кот!

   - Поосторожнее насчёт котов, - усмехнулся Довертон. – Радуйся, что Неро на прогулке и не слышал, как ты без почтения поминаешь кошачий род.

   - Слушай, кстати, а расскажи мне, что это ты вдруг сделался котовладельцем?

   - И опять ошибка! Мы компаньоны, никакого владения. Я обеспечиваю место жительства, пропитание и интересную работу, а Неро вносит свой посильный вклад помощью в расследованиях.

   - Ага, ещё скажи, что он умеет говорить!

   - Ну… - Джон задумчиво почесал нос и взглянул на подоконник. – Скажем так, я умею его понимать. И он меня. А история нашего знакомства… Месяцев восемь назад мне пришлось поехать в Зелёный Эрин по довольно серьёзному делу.

   - То есть, в январе? – Винченцо содрогнулся. – Б-р-р-р-р, как ты там не замёрз насмерть?

   - Да уж, не жарко было, - усмехнулся своим воспоминаниям его друг. – Вроде бы согревающее заклинание не требует постоянного контроля и подпитки, но вот там иной раз порывы ветра даже я чувствовал всей шкурой… Так вот, не знаю, бывал ли ты в Эрине?..

   - Пока нет. И если и отправлюсь, так только летом!

   Довертон не обратил внимания на эти слова и продолжил:

   - Конечно, там есть и города – нормальные города с высокими домами, уличным освещением и чистыми тротуарами. Но в основном Зеленый Эрин – это холмы и скалы, поля, леса и рощи, и долины рек, среди которых прячутся небольшие деревни и отдельные фермы. Каждый раз мага-медика не дозовёшься, поэтому местные жители с давних времён привыкли справляться сами. В любой из деревень есть женщина, которая умеет лечить раны, заговаривать кровь, принять роды или выбрать нужную травку во время простуды.

   - Ведьмы, - понимающе кивнул Винченцо. – То есть, слабые необученные маги, умеющие пользоваться своим Даром для решения не самых сложных проблем.

   - Вот именно. Если случается что-то серьезное, деревенский староста вызывает помощь из ближайшего города. Но это, по счастью, бывает не чаще четырёх – пяти раз в год.

   Он замолчал, глядя на кота, развалившегося во всю длину на густой траве под старым дубом; иногда лёгкий ветерок подхватывал жёлтый лист и с шуршанием проносил его мимо кошачьей морды. Тогда Неро открывал один глаз и лениво шлёпал по расшалившемуся листку лапой.

   Друзья расположились после воскресного завтрака в беседке. После беседы с главой семьи Довертон до глубокой ночи читал и перечитывал материалы дела, просматривал сообщения от коллег и сам отправлял письма, оттого не выспался и был мрачен, и корил себя мысленно. Нужно поговорить с Уго делла Кастракани, необходимо съездить в дом, принадлежащий, по последним сведениям, семейству Кватрокки, надо свести, наконец, в какую-то внятную версию все разрозненные линии этого дела, а он сидит на деревянной скамье и смотрит на кота. От рефлексий Джона отвлёк весёлый голос приятеля:

   - Ну так дальше-то рассказывай, что там было, в Эрине?

   - А! Так вот, Перелом года там празднуют очень бурно, с большим количеством выпивки, с песнями и танцами, с дракой, всё как положено. И ещё, по местной традиции, непременно в эту ночь вся молодёжь, начиная лет с четырнадцати, съезжает с ледяных горок. Чьи санки или ледянка… да хоть картонка прокатится дальше всех, тот становится королём горы. Парни храбрятся, девчонки визжат, все хохочут, кто-то не удержался на дорожке, кого-то толкнули - ясное дело, без травм не обходится. Местная ведьма обычно залечивает синяки и ссадины, вправляет вывихи, ну, а если вдруг серьёзный перелом или сотрясение, тогда вызывают помощь. В этом году мага городка Грейгнамана, что в графстве Килкенни, буквально рвали на части, вызовы пришли из восемнадцати окрестных деревень. Как оказалось, в них во всех пропали ведающие.

   - И всё это произошло одномоментно? – с некоторым недоверием спросил Винченцо.

   - Неизвестно. Эти женщины живут обычно в стороне от поселения, и на местные посиделки не ходят. Где-то сразу хватились, примерно дня за четыре до праздника, где-то только после ночи Перелома обнаружили, что лечить их синяки некому.

   - Ну, и?..

   - Да всё, как всегда, - махнул рукой Довертон. – Одна из ведающих обладала довольно сильным магическим даром, да еще и в двух стихиях. Была бы это земля или воздух, может, и не пришло бы ей ничего такого в голову, но ей досталась смерть и огонь. А ещё у неё была прабабка, свихнувшаяся на тёмных ритуалах. Она-то и научила девочку, как можно потихоньку отнять чужую силу, чтобы слить её в накопитель. Слава всем богам, что пить напрямую она не умела, а то обрели бы мы сумасшедшую сильную необученную магичку.

   - Так и с чего её вдруг торкнуло отбирать чужую силу?

   - Она желала получить мужчину, а он её отверг. Я же говорю – всё как всегда. Ведающая решила взять всё, что возможно, у, так сказать, коллег по профессии и стать неземной раскрасавицей. Местные ведьмы раз в два-три месяца собирались…

   - На шабаш? – Винченцо хмыкнул.

   - Да какой там шабаш! Скорее уж конференция. Поверишь, даже запись велась! Ну вот, наша героиня то ли опьянела от чужой силы…

   - Ты же сказал, она не умела пить напрямую?

   - Не знаю, Винс, этот момент остался непроясненным. И уже никто ничего не узнает, поскольку товарок своих эта женщина опустошила полностью, до смерти, а сама, будучи обнаруженной, покончила с собой. Да ещё и попыталась проклясть пришедших за ней безопасников.

   - Ладно, ты эту историю расследовал, убийцу нашёл, а кот-то тут причём?

   Протянув руку, Довертон вместо ответа сказал:

   - Неро, иди сюда!

   Кот зевнул во всю пасть, но встал, подошёл к беседке и легко вспрыгнул на скамейку рядом со своим человеком. Тот погладил его, почесал за ухом и пояснил:

   - Он принадлежал одной из погибших.

   - Мэйн-кун? Деревенской ведьме? – Винченцо энергично покрутил головой. – Не верю!

   - Как ты себе представляешь эту самую деревенскую ведьму? – вопросом на вопрос ответил Джон.

   - Ну-у… Старая, сгорбленная, с клюкой, с двумя зубами…

   - Да-да, ещё добавь «хромая и летает в ступе». Получается росская Баба-яга, дорогой мой. А это совсем другой элемент фольклора. Женщина, у которой жил тогда Неро, закончила Университет Люнденвика по специальности «Целительство и лечебная магия». Она, конечно, была немолода, за двести уж точно, и уехала в Эрин, когда потеряла магию. Госпожа Баллимек участвовала в ликвидации эпидемии багровой трясовицы в Хиндустане в 1946 и выгорела начисто. А котёнка ей привезли соученики, они навещали её достаточно часто.

   - Интересно ты живешь, - с лёгкой завистью сказал Винченцо. – А я тут между виноградниками, фермами и интриганами из городского совета совсем расслабился.

   - Ничего, соберешься, - пожал плечами его собеседник. – Такое у меня чувство, что с этой историей тебе придётся вспомнить не только магические формулы, но и некоторые армейские навыки. Кстати, напомни мне, почему мы с тобой пытаемся спросить у Уго разрешения посетить его, а не открываем с ноги дверь в башню… что он там арендовал?

   - Башню Фортиджи. Думаю, мы не вламываемся туда по двум причинам.

   - Так-так, интересно?

   - Во-первых, у нас нет официального разрешения. Более того, если я правильно помню, - и Винченцо довольно ехидно прищурился, - официально открытого дела тоже нет. Так?

   - Ну, допустим. А во-вторых?

   - А во-вторых, башни эти для того и строились, чтобы при необходимости хозяева могли там отсиживаться сколь угодно долго. Двери и стены зачарованы, не взломаешь и не поднимешься, пользуясь «кошками», окна начинаются на высоте третьего этажа, портал внутрь не откроешь, размажет, как помидор под каблуком. Так-то вот…

   - Хм… Ладно, а слуги у него там есть?

   - Не знаю… - с интересом взглянув на друга, Винченцо приподнялся и неожиданно гаркнул: - Пьетро!

   Неро слетел со скамейки и зашипел, встопорщив шерсть, голуби вспорхнули с карниза, хлопая крыльями, а из дверей конюшни выглянул седоусый дядька в когда-то белых полотняных штанах и укоризненно покачал головой:

   - Здесь я!

   - Пьетро, скажи мне, Мария вернулась с рынка?

   - Проверю, - и немногословный конюх исчез вновь за дверью.

   - Мария – его жена, наша кондитерша. Все городские новости она узнает непостижимым образом раньше всех. Мне даже кажется иной раз, что она бывает в курсе последних событий за пять минут до того, как они происходят.

   - Звали, синьор? – круглолицая женщина лет пятидесяти в белом фартуке и чепце, отделанной кружевами, неспешно подошла к беседке.

   - Прости, Мария, что отвлёк от дел, - вежливо начал Винченцо.

   - Пустое, синьор, спрашивайте, - отмахнулась та.

   - Ты, случайно, не знаешь, кто готовит завтраки в башне Фортиджи?

   - Молодому Уго? – Женщина скептически хмыкнула. – Ну, он-то губы раскатал, хотел Луиджи Скаппи нанять, но тот отказался. Я, говорит, отцу вашему прислуживать не стал, и вам не стану. Из большого дома к нему тоже никто не пошёл, да и бабка не пустила бы, она его не признала. Так что убирает в башне и завтраки подаёт Марио-Леворукий, а как уж Уго с остальным управляется, то мне неведомо.

   - Понятно. Спасибо, Мария, ты нам очень помогла.

   Присев в книксене, кондитерша удалилась, а Винченцо почесал в затылке:

   - Это нам ничем не поможет. Марио потому и носит такое прозвище, что всё делает так, будто у него обе руки левые, но вполне мог бы называться Марио-Непросыхающий, поскольку полностью трезвым его никто и никогда не видел. Но знаешь, что… мы можем просто пойти и постучать в дверь!

   - Сейчас?

   - Одиннадцать утра, для делового визита самое время. Сколько я помню, Уго никогда не вставал рано утром.

   Воскресный день почти все жители Лация проводят одинаково: просыпаются поздно, завтракают неторопливо и с удовольствием, к полудню идут на службу в ту церковь, которая ближе им по духу, после молитвы выпивают по стаканчику доброго вина и ложатся спать, чтобы переждать жару. А вот ближе к вечеру, часов в шесть, выползают из дому и идут ужинать – кто к родным, кто в ближайшую таверну, а кто и в хороший ресторан.

   Зная эти местные традиции, сегодня мы на ланч даже и не открывались, а сосредоточились на ужине. Пару дней назад некая добрая фея прислала на кухню «Кантины» несколько ящиков отборных овощей, и среди них – отличные артишоки. Их я и собиралась сделать коронным номером сегодняшнего вечера.