Убить Властителя. Наталия Рашевская, Елена Чаусова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА ПЕРВАЯ
• ГЛАВА ВТОРАЯ
• ГЛАВА ТРЕТЬЯ
• ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
• ГЛАВА ПЯТАЯ
• ГЛАВА ШЕСТАЯ
• ГЛАВА СЕДЬМАЯ
• ГЛАВА ВОСЬМАЯ
• ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Люсиде полагалось стать жрицей, но она сбежала из монастыря и прибилась к группе приключенцев. Которым полагалось, преодолев трудный путь через горы, найти и убить страшного Темного Властителя. Но в этой истории, так уж вышло, все не как полагается. И Властитель не тот, кем кажется, и страна за горами не такая, как представлялось. И друзья с врагами появляются вдруг и вовсе не там, где ждали. Зато если все идет не по плану – скучно точно не будет!

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Всякий фелис от кончика пушистого хвоста до самых треугольных ушек уверен, что нет на свете никого страшнее и опаснее длинноухих и короткохвостых сивилгов, ведь он знает, что сивилги – сущие изверги и едят на завтрак новорожденных фелисят. И что нет места на земле враждебнее и опаснее Лагусии, из которой, как известно, короткоухие живыми не возвращаются. Ноа-Люсида, направляя свои стопы в сторону гор, за которыми лежала Лагусия, знала это преотлично, но мысль ее была такова, что, возможно, даже жуткие сивилги окажутся добрее жрецов Ратти и хотя бы позволят ей погибнуть быстро и героически. Хотя жрецы Ратти как раз-таки ее смерти не желали вовсе, но долгая жизнь, проведенная вопреки собственной воле и желанию, лишь в подчинении мелочным правилам и с обязательным поеданием ненавистного имбиря, казалась юной Люсиде гораздо хуже славной гибели.

   Бодро шагая навстречу своей судьбе и тщательно спланированной ею самой будущей славной гибели по неширокой, но натоптанной тропинке под сенью начинающих местами осенне алеть ветвей Краснолесья, Люсида наслаждалась путешествием, как прогулкой. С удовольствием вдыхая грибной и мшистый, с яблочной примесью лесной запах, радовалась тому, как приятно скользят по лицу теплые солнечные лучи, просочившиеся меж листвы, и искренне недоумевала, отчего у этого места сложилась такая недобрая репутация. Она провела здесь не один день, направляясь к горам, и до сих пор не встретила ничего грознее комаров, отделаться от которых бывало мудрено даже при помощи магии.

   Тут ей подумалось, что можно прямо сейчас, сойдя с тропинки, насобирать грибов, да и устроить привал, когда погода такая отличная, а свежий осенний воздух будит аппетит. Так что Люсида принялась блуждать меж деревьев, вороша подобранной с земли палкой траву и первые опавшие листья. Увы, грибов не находилось, зато вскоре она заметила дикую яблоню, усыпанную ярко-красными яблоками, похожими на коралловые бусины. От них шел такой аромат, что Люсида не удержалась и сорвала несколько, сунув за пазуху, хотя дикие яблоки не зря звали «кислицей» – от них аж зубы сводило, даже от спелых. Но ими можно было что-нибудь приправить.

   Покуда девушка задумчиво смотрела на яблоню, думая, сорвать ли еще, или уже хватит, на поляну выскочил хищник, у которого, в отличие от нее, не было сомнений в том, что перед ним лакомая добыча. Зеленовато-пятнистый барс со странно торчащими в сторону ушами, недокрылками в области лопаток и перепончатыми лапами подкрался к Люсиде чуть ближе и выбросил огромный, длинный, как у жабы, липкий язык, которым потащил девушку к себе. Она завизжала, вырываясь, и, отклеившись от языка, упала, пока зверь недоуменно таращился на нее.

   – Ты! – срывающимся голосом выкрикнула Люсида, почувствовав, наряду со страхом, изумление и гнев от такого бесцеремонного нападения. – Ты кто?! Ты что творишь?!

   Но отвечать на ее вопросы хищник, разумеется, не собирался – вместо этого он глухо рыкнул и снова прыгнул к ней, распростершейся на земле и не способной подняться, потому что у нее дрожали руки и подкашивались ноги. Люсида заверещала снова и, совершенно не раздумывая, зачерпнула столько эфира из ближней жилы, сколько могла ухватить за раз. Отчего-то гибнуть прямо сейчас ей казалось вовсе не славно, а глупо. «Дикие звери боятся огня!» – пронеслось у нее в голове, когда она попыталась сообразить, что можно использовать из того немудрящего набора заклятий, которым она владела.

   – На тебе, тварь болотная! – выкрикнула Люсида, и в морду зверю полетел целый пучок горячих огненных искр. Магия для розжига костра, если в нее вложить побольше сил, вполне могла и пожар устроить. Правда, в лесу эфира было не так чтобы много, и Люсида не сотворила никакого бедствия с перепугу. Она лишь подпалила зверю усы и обожгла нос, отчего настала его очередь обиженно взвизгнуть и, развернувшись, убежать в лес, жалобно подвывая.

   Люсида же, пошатываясь, встала и, ощутив, что стоит на ногах, опрометью побежала в другую сторону, нервно хлеща себя по бедрам хвостом. Она бежала, не останавливаясь и почти не разбирая дороги, пару раз едва не запнулась об торчащий из земли корень и оцарапалась свисающей на тропу веткой – однако остановиться и перевести дыхание смогла, лишь очутившись на лесной опушке. Впереди виднелись приземистые домики деревеньки, ютящейся у самого подножия Азурских гор, и близость людского жилья немного успокоила Люсиду. До деревенской околицы она дошла шагом, тяжело дыша и еле двигая заплетающимися ногами. Даже хвост теперь понуро волочился по дорожной пыли, да и уши опустились и сникли: опасность миновала, и теперь на Люсиду навалилась отчаянная слабость.

   Маленькое и скромное святилище, расположенное неподалеку от дома старосты, в этот день и час пустовало, поэтому никто не видел, как ровно тогда, когда Ноа-Люсида вышла из лесу, ярко-синий кристалл, украшающий посох статуи Ходящего Всеми Тропами, вспыхнул светлой искрой и, трижды моргнув, снова погас. Так что ни один из жителей деревни не узнал, насколько особенная пожаловала к ним гостья, зато далеко за горами, в самом сердце Лагусии, об этом стало известно незамедлительно.

   Там, в столице Урби'Тенебрае, славящейся своими мощными источниками темного эфира и привлекающей к себе сильнейших черных магов Лагусии, тоже стояли чудесные осенние погоды, которым радовался любой человек, будь он сивилг, фелис или даже полукровка. Приветствуя теплый солнечный воздух, хозяйки распахивали окна, а детишки высыпали на улицу с самого утра, чтобы напрыгаться вволю. Но в запертом под землей помещении нельзя было заметить ни слегка прохладного легкого ветра, ни прозрачного высокого неба. Там не было окон, и свет странного свойства лился из разных магических механизмов и удивительных артефактов то зелеными вспышками, то раздельными желтыми лучами, а то и фиолетовым сиянием, высвечивая худую высокую фигуру человека, обмотавшего горло своими ушами, как шарфом. Перед ним стояло изящнейшей работы стеклянное дерево, рассыпающее от своих хрупких ветвей искры всех цветов радуги на захламленный бумагами стол. Человек притрагивался тонкими пальцами к дереву, которое от этого хрустально позвякивало, и бормотал.

   – Теперь все изменится, скоро, уже скоро… – приговаривал он, словно в исступлении. – Я так долго ждал, так долго… И мои ожидания будут вознаграждены. Наконец-то.

   Он хихикнул тихим, шелестящим, надтреснутым смехом, замолчал и замер, не шевелясь, продолжая внимательно смотреть на светящееся дерево, раскидывающее блики на его сосредоточенное лицо.

   – Время ожидания закончилось, теперь пора действовать, – тихо проговорил он и, оторвав пальцы от хрустальных ветвей, отступил в густой полумрак.

   Войдя в деревню, Люсида зашагала прямо по главной улице, растерянно вертя головой по сторонам и разглядывая аккуратные домики и садики, обнесенные ажурными деревянными заборами. Крыши местных домов были не совсем привычными: острыми и высокими, а скаты – такими длинными, что кое-где можно было влезть наверх прямо с земли безо всякой лестницы.

   Девушка пыталась понять, почему здесь строят так, разглядывая глянцевито блестящие на солнце маленькие деревянные пластинки крыш, всегда напоминавшие ей чешую серебристых и золотистых рыбок. Это не успокаивало, но, по крайней мере, отвлекало. После крыш Люсида принялась рассматривать заборы. Они как раз были самыми обычными: клеточки-ромбики из перекрещенных деревянных планок – но ей всегда очень нравились. Будто кружево на зеленой ткани. А по весне – словно ткань еще и цветами вышита, сейчас же – пестрая, цветная, с желтыми и красными пятнами. Коричневато-желтый ажур заборов очень к ней шел.

   «Вот бы мне такое платье! – мечтательно подумала Люсида и тут же огорчилась: – Какое платье, когда я к сивилгам собралась, героически погибать…» И думать сейчас ей стоило именно о том, как попасть в Лагусию, а не обо всякой ерунде. Однако мысли никак не хотели приходить в порядок, так что она никак не могла сообразить, куда ей сейчас нужно идти и что делать. Вроде бы, она была в порядке: чудовище ее не ранило, силы свои она не исчерпала – вот еще, от такого ничтожного заклинаньица, – ну, подумаешь, побегала немного. Так что, здраво рассуждая, помощь Люсиде не требовалась. Но чувствовала она себя при этом препаршиво, и эту самую помощь ей очень хотелось попросить. Только вот какую?..

   Она совсем погрузилась в свои спутанные размышления, когда от одного из домов вдруг прозвучал громкий оклик:

   – Эй, парень!

   Люсида невольно вздрогнула от резкого звука, тут же перепугавшись собственной на него реакции: она точно была совсем не в порядке.

   – Эй, парень! – тут же снова окликнул мужской голос. – Ты в порядке?

   Повертев некоторое время головой в поисках неизвестного парня, Люсида все же спохватилась. «Вот же пропасть!» – подумала она и невольно всплеснула руками. От страха совсем позабыла, что для окружающих она теперь вовсе даже не девица, а юноша. И платье на ней мужское. И заклинание, так удачно ею найденное перед побегом, работает очень даже хорошо, убеждая всех вокруг, что перед ними – молодой человек, а не переодетая в мужское девушка.

   – Я… – начала Люсида, обернувшись, и тут же со всей решительностью продолжила: – Нет, я совершенно не в порядке! На меня в лесу чудовище напало!

   – Какое чудовище? – удивленно спросил мужчина, и Люсида наконец присмотрелась к тому, кто с ней заговорил. Черно-белый фелис в бордовых штанах и светло-коричневой кожаной куртке держал в белых руках несколько «кошек» и ледорубов. У него было серьезное и решительное светлое лицо, черная голова, а в расстегнутом вороте рубахи сияла «манишка». Подобный окрас всегда казался Люсиде очень изысканным. Разглядывание незнакомца ее немного отвлекло, но когда она собралась рассказывать о том, что с ней случилось, мысли снова разбежались из головы, и девушка совершенно растерялась, так что в конце концов выпалила, вытаращив глаза:

   – Лягушка! – и тут же торопливо добавила: – Чудовищная!

   Однако произвести должное впечатление на фелиса ей все равно не удалось.

   – Она тебя заквакала до полусмерти, что ли? – с ехидной усмешкой спросил он.

   – Да не заквакала, а схватила! – с возмущением ответила Люсида. – Прямо вот своим языком, липким!

   – Так оборвать такой наглый язык, да и дело с концом, – пожал плечами ее собеседник.

   – Да как? – воскликнула девушка. – У нее же зубищи огромные! И когти еще. Тоже огромные.

   Фелис остолбенел.

   – Лягушка? С когтями и зубами? Парень, ты ничего не попутал?

   – Вот уж нет, – фыркнула Люсида. – И с когтями, и с зубами – она же кошка, здоровая такая, хищная.

   Фелис переложил все снаряжение, которое держал, в одну руку, чтобы второй почесать в затылке.

   – Я не понял, их двое, что ли, было? Кошка с лягушкой?

   – Да нет же! – Люсида нахмурилась и всплеснула руками, откровенно раздражаясь, что ее не понимают, а она никак не может объяснить. – Я же говорю, чудовище это было, лягушка, которая кошка. То есть, кошка, которая лягушка. С крыльями.

   – Ужасы какие ты рассказываешь! А, впрочем, с Лагусии чего только не набежит – может, сивилги таких лягухокошек на окорочка разводят. К слову об окорочках, тебе, парень, пожрать надо и успокоиться, – тут он смерил Люсиду оценивающим взглядом. – Я б сказал, выпить, но молод ты, чтобы с утра вино пить.

   – Вот именно, ужасы еще те! Какое там окорочка, оно само кого хочешь на окорочка пустит, – откровенно обрадовалась Люсида, что фелис наконец оценил, какая большая ей грозила опсность, и тут же, погрустнев, добавила: – И какое там есть, и уж тем более пить, я дышать-то, кажется, до сих пор с трудом могу.

   – Тем более тебе успокоиться надо. Пошли, парень, в таверну, там воздух самый что ни на есть успокоительный, а после посмотрим, так ли уж ты жрать не хочешь. Тебя как зовут, кстати?

   – Ай-Люсид, – ответила девушка. Откликаться на привычное имя было проще, так что менять его она не стала: не такое уж оно было редкое, а называться иначе – только путаницу создавать и возможность ненароком себя выдать.

   – Магик, значит, – кивнул фелис. – Я так и думал. А я – Тан-Пракс. Таверна туда, пойдем, чего на месте топчемся?

   Люсида кивнула и охотно зашагала в сторону таверны вслед за Праксом. Кажется, та самая помощь, в которой она так нуждалась, сама свалилась ей на голову. К тому же теперь стало понятно, что делать дальше: дойти до таверны, а там видно будет. По меркам Люсиды, это был более чем годный план на ближайшее будущее.

   Рей'Асай'Каллид собственноручно паковал вещи. Сивилг метался по покоям так, что его белые заячьи уши выскакивали из сумок и хлопали по спине. С высокой книжной полки за ним наблюдал саламандр по имени Юмец, забравшийся туда, чтобы его случайно не смело вихрем энтузиазма Властителя.

   – Куда Безликие подевали энергометр, я его только что клал на стол!

   – Ты его взял со стола и положил на диван рядом с сумкой, чтобы точно не забыть, – смиренно проговорил саламандр, высунувшись из-за увесистого фолианта «Редчайшие составляющие волшебных эликсиров, их свойства, способы добычи и методы хранения».

   – Точно, спасибо. Как думаешь, может, мне взять карту? Будто я такой не очень сильный маг и не могу ориентироваться на местности с заклинанием. Хотя нет, тогда еще решат, что я плохой проводник.

   – Я думаю, тебе вообще не стоит в это ввязываться, я уже говорил, – ворчливо отозвался Юмец. – Ты действительно хорошо все обдумал?

   Каллид с шипением затолкал в сумку скатанную рулончиком запасную рубашку и немедленно выкинул ее обратно, вместе с половиной содержимого сумки, внезапно вспомнив, что к спине надо укладывать более мягкие вещи, чтобы в походе не надавило. Откровенно говоря, его походный опыт был минимальным, чтоб не сказать – отсутствующим, и сейчас он пытался срочно обучиться укладке сумки, чтобы не выглядеть в путешествии нелепо и неубедительно.

   – Я целых полчаса думал, за такое время я решаю куда более сложные проблемы государственного масштаба. Тут не думать, тут действовать надо!

   Если бы Юмец мог дрожать, на слове «действовать» он бы вздрогнул, но, будучи рептилией, он этого не умел, потому по нему совершенно не было заметно, насколько его пугает чрезмерная решительность Каллида.

   – Не понимаю, к чему так спешить, – снова попытался возразить саламандр. – Ты сам сказал, что проводников на том перевале сейчас нету ни одного – куда твой маг из деревни денется? Подожди хотя бы до утра, хотя бы вещи собери спокойно.

   – Не понимаешь? – всплеснул руками Каллид. – Так я объясню: маг огромной силы, на границе с Лагусией! Такой силы, что Ходящий Всеми Тропами подал сигнал. Да что угодно может случиться, мне фантазии не хватит представить, что способен проделать сильнейший маг на границе до утра! Проснемся – а там половины Азурских гор нет, и армия фелисов шагает по нашим лесам.

   На самом деле у Каллида были все основания предполагать, что столкнулся он с магическим даром поистине уникальным: сильные маги в Лагусию и раньше забредали, но Ходящий Всеми Тропами молчал. А тут и вправду случилось что-то из ряда вон. Юмец после его взволнованной речи с задумчивым видом облизал длинным языком золоченые буквы «вля» на корешке книги.

   – Хорошо, обстоятельства у нас и вправду очень сложные, – согласился он, – но ты ведь никогда раньше ни одного фелиса через горы не водил. Мало ли с какими неожиданными трудностями, помимо этого самого мага, тебе придется столкнуться. И они наверняка еще больше все усложнят. А ты торопишься, вместо того, чтобы как следует подготовиться.

   Каллид возвел очи горе.

   – Вообще-то считается, что я довольно умный. Так, во всяком случае, мне говорили. И весь довольно успешный план с интеграцией фелисов придумала вот эта вот голова, – он постучал пальцем по своему виску. – Так неужели же я окажусь глупее остальных проводников, которые тоже все до единого начинали со своей первой партии? И я буду с тобой связываться и просить советов. И с Наутикой буду связываться, и с Рекенсом тоже. И знаешь, если мы вчетвером провалим этот поход, значит, правитель я никуда не годный и туда мне и дорога.

   – Ты лучший правитель из всех известных мне правителей, – поспешил заверить его саламандр, причем со всей искренностью. – И в твоих способностях и самых наилучших качествах в этой роли я нисколько не сомневаюсь. Однако правители обычно не ходят пешком по горным перевалам, не спят на земле и не обедают приготовленным на костре.

   – Уж как-нибудь справлюсь. Надеюсь, я не настолько изнежен, чтобы не пережить подобных трудностей, – фыркнул Каллид. – И хватит ворчать, я знаю, что ты это делаешь только потому, что я не беру тебя с собой. И ты прекрасно знаешь, что это невозможно не только потому, что мне будет слишком тяжело перемещаться с дополнительным разумным, но и потому, что меня по тебе могут опознать. Фамилиары-саламандры – куда большая редкость, чем сивилги-блондины.

   Вообще-то пресловутый «план интеграции» и впрямь был сложной задачей, даже на уровне проводника одной-единственной группы. И вовсе не из-за ночевок в лесу, а потому что все до одного фелисы, которые шли в Лагусию, относились к сивилгам хуже некуда. Но в том-то и был смысл, чтобы в перспективе, с помощью этого плана, прекратить затянувшуюся вражду, которая началась после давней войны. К сожалению, военная пропаганда у фелисов была поставлена тогда слишком хорошо. А горы, которые отделяли их страны друг от друга, привели к тому, что общение почти прервалось. И вот уже много лет фелисы пересказывали друг другу страшные пропагандистские байки про жизнь за горами, усугубляя их и дополняя новыми душераздирающими подробностями.

   При этом фелисы, надумавшие о правителях Лагусии что-то ужасное и сочинившие какое-то нелепое пророчество, то и дело шли свергать тиранию Властителя, так что еще у его дедушки была привычная проблема: отлавливать этих несостоявшихся властителеубийц и что-то с ними делать. Казнить столько народу рука не поднималась, и в итоге их ссылали на каторгу. Но Каллид считал, что это не дело, и решил что-то менять. Он придумал этот план с тем, чтобы разубеждать идущих к ним фелисов и давать им поселяться в стране наравне с другими людьми. И всерьез надеялся набрать достаточный объем тех, кто знает правду о сивилгах, в конце концов. Часть из них вернется домой и расскажет, что все не так, им не поверят. Но капля камень точит, рано или поздно фелисы Силивестрии узнают правду.

   Вот такой был план, и продвигался он вполне успешно, но иногда случались авралы вроде сильнейшего мага, который мог много чего наворотить, прежде чем интегрируется в общество сивилгов.

   – Ладно уж, – смирился Юмец, поняв, что спорить совершенно бесполезно. – Главное, ешь хорошо и вовремя, а то я тебя знаю. И одеваться в горах потеплее не забывай.

   Может быть, он и в самом деле волновался чересчур сильно – и, может быть, Каллид был прав, и его волнение было обычным беспокойством фамилиара, вынужденного разлучаться со своим магом. В конце концов, и сам Каллид был сильнейшим магов в Лагусии, а то и на всем острове. И не только магом, но одновременно еще и прекрасным воином – что во все времена было огромной редкостью и уделом величайших героев древности. Так что, может, Юмец зря переживал. В любом случае, все, что саламандр мог сейчас сделать – это внимательно проследить, чтобы Каллид не забыл положить в сумку этот проклятый энергометр и другие важные вещи. Чем он и занялся, со всеми своими фамилиарскими внимательностью и старанием.

   Таверна была обычной, Люсида успела за время своего побега побывать в нескольких, и все они были похожи: обшитые деревом стены, обязательный камин с висящей над ним медной посудой, стулья и столы, накрытые белыми скатертями в полоску, и такие же, как скатерти, занавески. Отличались обычно ширина и цвет полосок на ткани, количество кастрюль и величина самой большой сковородки. Да еще стойка, за которой высились хозяин или хозяйка, могла быть слева от камина, а могла и справа. Тут вот была справа.

   Сейчас, когда день не добрался и до полудня, таверна пустовала, лишь за одним столом сидело трое. Люсида глянула на трактирщика и ахнула, увидав его пушистые светло-коричневые уши, свисающие ниже плеч:

   – Ой, сивилг!

   Так уж вышло, что она их ни разу в жизни не встречала. Надо сказать, что жадно всматривающаяся в хозяина таверны девушка была несколько разочарована длиной его ушей. На картинках сивилгов всегда рисовали куда более длинноухими, а теперь оказывается – преувеличили, и куда как изрядно. Хотя форма ушей действительно была заячьей, тут не соврали.

   – Да какой из него сивилг, – махнул рукой Пракс, – так, полуфелис. С другой стороны, денег за снаряжение запросил как сущий сивилг, так что, может, и твоя правда: кровь сивилгов в нем заметна.

   Люсида ахнула снова, теперь заметив длинный хвост трактирщика, ровно такой же, как у нее или Пракса. «Видно, чем ближе к горам, тем удивительнее», – подумала она. Стоило ей сюда добраться – как она наткнулась разом на чудовищную полулягушку и трактирщика-полуфелиса, а ведь день только начался!

   – Айда, с остальными тебя познакомлю, – сказал Пракс и направился к маленькой компании, которую Люсида заметила раньше.

   Девушка уже открыла рот, чтобы спросить, с какими такими «остальными», но тут же закрыла обратно, сообразив и безо всяких расспросов, что ее новый знакомец был из компании вольных героев, которые, как и она сама, направлялись в Лагусию, дабы одержать героическую победу над сивилгами и их Повелителем либо не менее героически погибнуть. Люсида была далеко не единственной, кому смертельно опасный поход к сивилгам представлялся более завидной долей, чем ожидающая в родной стране. И, как правило, искатели приключений на свою голову сбивались в такие вот небольшие компании, на одну из которых она и наткнулась.

   Сама Люсида не стала искать спутников, опасаясь, что если задержится на одном месте, ее могут отыскать и вернуть в храм, а во второй раз сбежать не удастся. Тем более что на первый раз у нее и деньги какие-никакие были, она их долго копила: послушницам, которые помогали гостям монастырского храма, иногда доставалась монетка за труды. И Люсида не тратила все на сласти, когда выбиралась в город, так что умудрилась насобирать на дорогу.

   А теперь она всерьез подумывала о том, чтобы напроситься пойти дальше вместе с Праксом и его товарищами. Мало ли какие еще удивительные и ужасные вещи тут случаются, а умирать слишком уж быстро и бесславно ей все-таки не хотелось.

   Пракс тем временем не терялся:

   – Лея-Климента, я тут тебе пациента доставил, уж не обессудь. Парень говорит, что наткнулся на чудище в лесу, трясся весь, когда я его встретил, и главное – пожрать на халяву отказался. Я думаю, он не в порядке!

   – Умеешь ты другим работы найти, – фыркнула единственная женщина в их компании и тут же взяла Люсиду в оборот.

   Высокая полноватая рыжая фелиса поднялась и быстро осмотрела девушку, ощупала ей руки и ноги, велела следить за пальцем, в то время как высокий серо-полосатый мужчина с рваным ухом сердито стал спрашивать:

   – Какое такое чудовище? Где ты его встретил?

   – В лесу, где ж еще, – охотно ответила Люсида. Теперь, когда она успокоилась, говорить выходило намного лучше, к тому же ее начала распирать гордость оттого, как легко и ловко она справилась с ужасной тварью. Так что девушка живописала их столкновение в самых красочных подробностях, завершив историю рассказом о своей убедительной победе: – А потом я ему прям в морду заклинанием искр со всей силы дал, он завыл и убежал прям сразу.

   – Ну ты даешь! – восхитился Пракс, вызвав у Люсиды довольную улыбку.

   – Какой удивительный феномен, – заинтересованно вмешался в беседу доселе молчавший дымчатый фелис, на плече у которого сидел черный дрозд и сосредоточенно чистил клювом крыло. – Возможно, дело в том, что здесь пролегает граница аномалии и неестественное столкновение эфиров приводит к появлению подобных существ. Хотя, разумеется, у меня недостаточно сведений, чтобы уверенно делать выводы.

   – Ты, небось, и встретить его рад, чтоб сделать больше выводов, – подначил его Пракс.

   – Безусловно, это дало бы мне больше информации, – согласился дымчатый.

   – Я тебя туда не отпущу, – сердито сказал ему полосатый, и они тихо заспорили.

   – В порядке парень, напугался только, – сообщила Лея-Климента.

   – Точно кормить надо, елки, – подытожил Пракс. – Бери вон стул и садись, чего стоять-то?

   Люсида послушно подтащила стул: и правда, ей лучше было посидеть после такого приключения. Спорщики, меж тем, прекратили препираться, и полосатый спросил:

   – А ты вообще для чего сюда шел-то, парень? Не ради чудовища же?

   – Так а зачем сюда фелисы ходят? Затем же, зачем и вы – к сивилгам.

   Фелисы, надо сказать, к сивилгам ходили не так уж редко. С самого окончания войны, говорят, находились герои, которые желали подвигов и славы. Ну или справедливости. Ну или всего сразу. И шли через горы, чтобы сразиться с Властителем. Назад, правда, никто не вернулся. Но следующих героев это не останавливало, особенно после того, как один из жрецов Ратти услышал глас богов и изрек пророчество, которое в Сильвестрии всякий знал наизусть.

   Коль власть и силу обретет

   Могучий злобный чародей,

   И над Лагусией начнет

   Царить он волею своей,

   На землю тенью ляжет зло,

   Что зол любых других страшней,

   Знай: время страшное пришло,

   Коль правит миром чародей.

   И станут дни ночей темней,

   И будут только боль и страх,

   Коль воцарится тот злодей,

   Все люди обратятся в прах.

   Но чистый сердцем на пути

   Способен у злодея встать,

   Людей от гибели спасти,

   Вернуть на землю мир опять.

   И с тех пор, как фелисы узнали об этом пророчестве, не проходило и месяца без того, чтобы группа отважных отправлялась в страшную страну Лагусию, стремясь спасти всех от зла и погибели. Ведь нет ничего доблестнее и честнее, чем положить жизнь во имя спасения всего своего народа. И Люсида сочла это дело богоугодным, а потому подходящим, чтобы искупить перед ними вину.

   – Один совсем к сивилгам! – испуганно охнула Климента.

   – А ты храбрец, – одобрительно хмыкнул полосатый.

   – Храбрец-то храбрец, только дурной, я гляжу, на всю голову, – проворчал Пракс и, обернувшись к полосатому, спросил: – Стрен, давай парня с собой возьмем? Пропадет же один раньше, чем через горы переберется. Да и всяко колдовать хоть немного, да умеет.

   – Пойдешь с нами, парень? – почесав за ухом, спросил полосатый, не став раздумывать слишком долго: смелый и смышленый мальчишка ему понравился.

   – Ну, вообще-то я не планировал ни к кому присоединяться, – задумчиво ответила Люсида, подняв глаза к потолку. Она была безмерно рада, что ей и просить не пришлось, чтобы ее взяли, но не хотела показывать этого суровому Стрену: пусть не думает, что она на все согласна, лишь бы не идти к сивилгам в одиночку. – Но вы, вроде, ничего… Так что можно и вместе пойти, почему бы нет?

   Стрен хмыкнул, а Пракс сделал вывод:

   – Значит, с нами. Ребята, это – Ай-Люсид. Знаете вы о нем теперь ровно столько же, сколько и я. Люсид, знакомься: это наш старший, Ор-Стрен.

   «Наемник, выходит, – подумала Люсида. – Ну, это лучше, чем армейский, может, командовать поменьше будет». А вслух вежливо сказала:

   – Приятно познакомиться.

   – Про Лею-Клименту ты и сам уж понял, что она наш лекарь, – продолжил Пракс. – Великодушная женщина, согласилась с нами пойти, когда узнала, что мы с ног сбились, а медикуса себе так и не нашли – ни плохого, ни хорошего.

   – Нам с ней очень повезло, Лея-Климента лекарь не просто хороший, а отличный, – вставил Стрен, чем несколько смутил рыжую фелину.

   – Ну, тогда я за свое здоровье не переживаю, – улыбнулась Люсида и повернулась к дымчатому фелису – единственному, кого ей еще не представили.

   – А это Сай-Делиб, – сообщил Пракс. – Он ужасный зануда, но ценим мы его не за это, а за исключительное миролюбие. Поскольку он единственный из нас собрался в Лагусию не для того, чтобы побеждать Властителя сивилгов, а ради ученых изысканий.

   – Ух ты! Это про то, откуда моя чудовищная лягушка могла взяться, изыскания? – немедленно загорелась любопытством девушка.

   – Ну, не совсем, – ответил маг, пожав плечами. – Меня интересует течение эфирных потоков на нашем острове. Я склонен считать, что они распределяются по земной тверди совершенно неестественным образом, и тому должны быть причины. Но для того, чтобы их выяснить, мне требуется тщательно изучить и вторую половину острова.

   – Ужасно интересно! – искренне восхитилась Люсида. В течении эфирных потоков она разбиралась не больше, чем требовалось для того, чтобы вовремя зачерпнуть эфира для заклинания, но исследования Сай-Делиба совершенно точно были очень важными и серьезными.

   – Ха, Делиб, – обрадовался Пракс, – кажется, мы тебе слушателя нашли. Будешь парню ученые лекции читать, он как-никак ученик мага.

   – Если Ай-Люсид не возражает, – сдержанно ответил маг.

   – Мы тут пока собираемся, прежде чем в горы выступать, – пояснил Пракс. – По-хорошему, и проводника надо было бы взять, но, с одной стороны, их тут нет, а с другой – водят к себе сивилги, и я думаю, это подозрительно. Может, из-за проводников и не доходят наши-то.

   – Без проводника там тем более пропасть можно, – хмуро сказал подошедший трактирщик. – Мой батя-то, небось, в Сильвестрию и не помышлял попасть, а как закрутило, так насилу живой выбрался и назад уж не пошел, остался среди чужаков. Непростые эти горы, и идти через них нелегко.

   Ор-Стрен отдал ему пустую кружку и попросил еще квасу, а потом добавил:

   – Вот мы и сидим, ждем у моря погоды.

   Люсида слышала это впервые, а вот остальным рактирщик успел это все не один раз повторить. Он же и насчет проводников сказал – мол, есть в Лагусии отдельные сивилги, которые не прочь поддержать поход против Властителя. Они-то проводниками и становятся: перебираются через Азурские горы, чтобы сбежать, а тут узнают, что есть фелисы, желающие Властителя победить – и соглашаются им помочь. Вполне убедительная версия была, Стрен и остальные ей поверили.

   Но сейчас трактирщик ее заново излагать не стал, а вместо этого рассказал Люсиде, чем он может ее накормить, и она, вдруг вспомнив, что хотела пожарить грибы, когда наткнулась на чудовище, взяла тушеной картошки с боровиками, квасу и свежих овощей. Сиделось тут очень уютно.

   Телепортация никогда не была легким делом, и эфира на нее уходило до Безликих много. А тем более когда ты переносишься на такое расстояние. Каллид, появившийся со стороны гор неподалеку от деревеньки, где, как он надеялся, все еще был тот могучий маг, на минуту присел, чтобы пережить головокружение. Но и после он не двинулся сразу к деревне, а немного потоптался, изучая окрестности, повалялся на траве, подумав, что выглядит подозрительно чистеньким и надо хоть немного запылиться, а потом нашел тропу, ведущую с гор, и уже по ней отправился в деревню, как будто только спустился оттуда.

   В том, что цель, ради которой Каллид почти не сомневался: если его цель все еще здесь, искать ее нужно в трактире – куда еще идти путнику? В том, что маг окажется вольным героем – тоже, не морковь же покупать у местных он через все Краснолесье пришел, в конце-то концов. Так что куда идти, было понятно. Правда, у дверей трактира Каллид замешкался, вспомнив про энергометр, и потратил некоторое время на то, чтобы перерыть сумку в его поисках, переложить его в поясной кошель, привести в порядок разворошенные вещи и застегнуть сумку обратно. После этого он наконец решительно открыл дверь и вошел, сняв на ходу шлем и оглядываясь по сторонам.

   Люсида уже покончила с картошкой и неторопливо попивала квас, разглядывая окружающих, которые подтянулись в трактир к обеденному времени. Пара из них весело поздоровалась с Праксом и пожелала удачного путешествия.

   – По-моему, они заходят на нас посмотреть, – сказала целительница. – С чего бы иначе деревенские днем в трактире сидели?

   – Да пусть глядят, чай, дырки не протрут, – пожал плечами Пракс.

   Тут-то в таверну и вошел сивилг, одетый в непривычные для фелисов жилет и штаны со шнуровками на боках. За спиной у него виднелась вместительная дорожная сумка, а на поясе болтались короткий меч и длинный кинжал. Кроме того, сивилг был в шлеме, на котором торчали заячьи уши, еще более короткие, чем у хозяина трактира. «Врут все про уши эти книжки дурацкие», – успела разочарованно подумать Люсида до того, как сивилг в одно движение стянул с головы шлем – и его длинные и широкие белоснежные уши упали вниз, разворачиваясь и ниспадая ниже пояса.

   От такого зрелища Люсида аж рот открыла, а ее собственные короткие кошачьи ушки встали торчком.

   – С ума сойти… уши! – только и смогла с придыханием вымолвить она, вытаращив глаза на сивилга.

   – Чего уши-то? – не понял сидящий рядом Пракс. – Ну уши – как у сивилга. Проводник, небось, наконец объявился.

   – Красивые, – вздохнула Люсида и, подперев подбородок рукой, продолжила наблюдать.

   – Переговорить бы с ним надо, – сказал Ор-Стрен, – в любом случае. Хотя он мне не нравится.

   Люсида непонимающе покосилась на него, так как ей-то сивилг понравился очень, но тут же одернула себя. «Тебе с ним через горы идти, а не любоваться, – мысленно сказала она себе с упреком. – И если он симпатичный, это еще не значит, что из него хороший проводник. С другой стороны, больше и вправду никаких нет, пускай хоть красивый будет».

   Двигался сивилг тоже красиво, Люсиде нравились такие спокойно держащиеся, уверенные мужчины, так что любоваться им можно было бы долго. Хотя, конечно, и на Пракса приятно посмотреть. А вот Ор-Стрен ее немного напрягал, так что она бы выбрала скорее идти с тем сивилгом, чем с этим фелисом, хоть это и могло показаться глупым.

   Каллид тем временем аккуратно достал энергометр и пристроил себе на колени. Первым делом он проверил серого фелиса с черным дроздом – явно фамилиаром. Но тот оказался обычным магом, довольно средних способностей, и сивилг отвернулся от его стола, подумав, что вряд ли в одной команде ходят два мага. Однако за другим столами магов не было вовсе, и он вновь вернулся к команде явных очередных любителей приключений, идущих в Лагусию. Каллид по очереди наводил на них энергометр и, глядя как безучастен остается к фелисам столбик алой жидкости, даже подумал, что прибор сломался. На мальчишку он навел энергометр случайно, но тут-то жидкость взбурлила и потекла вверх так, будто перед ним сидело божественное воплощение, а не человек, право слово. Каллид не поверил ни себе, ни прибору и постучал по стеклу, напоминая, что он не шутки шутить пришел. Но энергометр показаний не менял. Именно мальчишка был тем, ради кого Властитель бросил трон и примчался сюда.

   «Что за шутки Безликих?» – подумал он. Каллид еще мог бы представить, что в Лагусию собрался с тайными целями взрослый маг, но мальчишке, которому еще учиться и учиться, которого с такими способностями с радостью взяли бы под крыло лучшие маги Сильвестрии, идти, как считалось у фелисов, на верную гибель было совершенно незачем. «Даже если у него ушли в Лагусию возлюбленная или родители, стоило бы хоть немного доучиться и подрасти», – сердито подумал сивилг и спрятал энергометр. Каллид еще раз посмотрел на мальчишку, едва ли не впервые обращая внимание на его внешность, а не возраст. Бежевый с коричневыми ушами, руками и хвостом – редкого окраса, по какой-то неизвестной причине называющегося сиамским – он был ещё и почти что по-девичьи смазлив. «Разбиватель сердец растет», – мимоходом подумал Каллид, замечая к тому же, что объект был улыбчивым, непоседливым и уже несколько раз бросил на него любопытствующие взгляды.

   «Хватить пялиться, дело нужно делать», – сердито сказал себе сивилг и поднялся, чтобы подойти к намеченной группе.

   – День добрый, уважаемые, – поприветствовал он фелисов, оказавшись возле стола. – Насколько я могу судить, вам нужен проводник через Азурские горы. И я – как раз он и есть.

   – Может, и нужен, – хмыкнул Пракс, смерив Каллида подозрительным взглядом. – Только с чего бы нам вот так сразу на ваше предложение соглашаться? Мало ли куда вы нас заведете, от вас, длинноухих, добра не жди…

   Каллид от такой резкости сперва опешил: будто он тут у них перед носом ножом размахивает, а не вежливо разговаривает! «Интересно, все фелисы такие, пока в Лагусию не попадут, или только этот черно-белый решил особо отличиться?» – подумал он и, широко улыбнувшись, спросил:

   – А как же вы, уважаемый, выяснять собираетесь, какой проводник доверия заслуживает, а какой – не очень? Пока мы в горы не пошли, я вам тут чего захочу наговорить могу. Может, правду скажу, а может, совру.

   – Как по мне, никакой не заслуживает, – проворчал Пракс и уткнулся в недопитую кружку с квасом.

   – Вы присядьте, – вмешался в беседу Ор-Стрен. – Поговорим, присмотримся друг к другу. Вот так вот, с бухты-барахты, я и впрямь не готов согласиться. Ну а там дальше видно будет.

   Каллид кивнул, соглашаясь, и придвинул стул от соседнего стола.

   – Нам бы понять, чем вы живете, дышите, отчего готовы врагов в свою страну провести, – напрямик спросил Ор-Стрен.

   – Да таких ли уж врагов, – с довольным видом откинулся на спинку стула Каллид, – вы ж тут не могущественная армия, которая идет убивать моих соплеменников от мала до велика. А что касается Властителя, отнюдь не все довольны положением дел в Лагусии, некоторые так и вовсе недовольны и будут только рады, если пророчество исполнится.

   Сказанное им было сущей правдой, да и у какой власти нет оппозиции? У Рей'Асай'Каллида, разумеется, такая была, хотя лично его она беспокоила не слишком сильно. Мальчишка, переполненный магией, волновал его куда больше.

   – Общие слова, – недовольно заметил Сай-Делиб, и Каллид с ним мысленно согласился.

   – Делиб прав, нам гораздо интереснее, почему лично вы заинтересованы в свержении Властителя, – продолжил расспросы Ор-Стрен.

   Каллид вздохнул.

   – Лично меня он замучил. Вы даже не представляете, какой он доставучий. У него только работай, работай, потом еще работай, порой даже поспать невозможно. Не жизнь, а каторга, без права передышки, – сказал он с искренним возмущением, потому что жизнь Владетеля именно такой и была. – И делать часто приходиться вещи отнюдь не приятные.

   Тут Каллид подумал, что Юмец придумал ему прекрасную легенду, даже врать не приходится – не запутаешься.

   – Уж прям над душой стоял и командовал, – ехидно сказал Пракс.

   – Еще как, – кивнул головой Каллид. – В общем, я из-за него покинул дворец. И вряд ли вам попадается другой проводник, который сможет вас прямо туда провести, как я.

   – Придворный белоручка, – скривился Пракс. – Вряд ли от такого, как ты, много толку до дворца будет.

   – Ну как-то же он сюда через Азурские горы добрался! – встряла в разговор Люсида, до этого момента молчавшая. Ворчливый фелис к сивилгу, со всей очевидностью, придирался, и стерпеть этого она не могла. – Я, между прочим, тоже вовсе не в деревне вырос, и в лесу впервые один оказался – а меня вы с собой взяли вовсе без разговоров.

   Все присутствующие тут же с интересом уставились на Люсиду, а особенно – Каллид, который изрядно удивился неожиданной поддержке, да еще и с такой стороны.

   – Кстати, – тут же спохватился Ор-Стрен, – парня мы взяли, потому что он магик, пускай и недоучившийся. А вы там во дворце какой работой занимались? Может, от вас какая-нибудь еще польза найдется?

   – Так я тоже маг, – обрадовался Каллид. – Говорят, не самый плохой.

   – У нас тут скоро от магов не продохнуть будет, – буркнул Пракс.

   – Только один не собирается с Властителем сражаться, а второй недоучка, – возразил Стрен. – Два раза по половине мага, а так хоть один целый будет.

   Проблема мага беспокоила наемника очень сильно: о том, что Властитель – очень сильный и умелый чародей, было хорошо известно. Так что, с точки зрения Ор-Стрена, магов в их компании могло быть только мало, но уж никак не слишком много.

   – Ты старший, тебе решать, – пожал плечами Пракс. – Но, помяни мое слово, будут от этого сивилга у нас сплошные неприятности. И очень даже крупные.

   На самом деле Стрен уже все решил, так что, наконец-то представившись, они с Каллидом пожали друг другу руки – и он был официально принят в проводники.

   – Выходим завтра с утра, – подытожил Стрен. – А то сегодня пока соберемся, пока выдвинемся – уже смеркаться начнет. Так что этой ночью можете напоследок насладиться сном в кроватях. Кто знает, когда в следующий раз придется.

   День вышел суматошный. Команда, просидевшая в ожидании проводника в древне несколько дней, расслабилась. Лишь Тан-Пракс неторопливо выторговывал у селян нужные в походе вещи, настойчиво стараясь сбить цены, и тут оказалось, что нужно уже завтра выходить, после чего обнаружилось, что никто не готов, запасы не запасены, вещи не уложены и нужно срочно сообщить хозяйке дома с подсолнухами о том, что походные сухие лепешки, о которых они сговорились, ей надо испечь прямо сейчас. Лея-Климента немедленно умчалась к местной знахарке, чтобы купить еще пару мазей, о которых она вспомнила в последний момент, а Ор-Стрен пытался командовать всем этим безобразием.

   Тут-то и выяснилось, что у Люсиды нет одежды, подходящей для горного перехода, так что Стрен, расспросивший ее о готовности к походу, раздраженно рассказал ей, где найти местную лавочку, и отправил туда. Каллид, которого больше всего беспокоил этот мальчишка и который ощущал себя крайне неловко и непривычно оттого, что организаторская работа нынче лежала не на нем и он был самым праздным из команды, немедленно предложил свою помощь Люсиду.

   – Да я и сам справиться могу, – ответила девушка, которую безмерно возмутило, что ее считают неспособной самостоятельно купить пару штанов. А тем более – что так считает Каллид. Впрочем, она тут же мысленно отругала себя за дурной характер, сообразив, что сама отказалась от отличной возможности пообщаться с сивилгом поближе.

   Однако Каллид, который очень не хотел оставлять мальчишку-мага без присмотра, оказался настойчив.

   – Я бы мог помочь советом, что лучше выбрать, в конце концов, я в одежде сивилгов разбираюсь, – сказал он, подумав про себя, что наряды простонародья видел, конечно, побольше фелисов, но почти не носил. И не очень уверен, сойдет ли это за «разбираться».

   – А, ну тогда ладно, – улыбнулась Люсида, обрадовавшись, что он все равно захотел пойти с ней. – В самом деле, вы же проводник, вам положено давать всякие советы про горы. И про одежду тоже.

   – Угу, – односложно согласился Каллид, которого все сильнее волновало, что он сам в этих горах не был и назваться проводником с его стороны было довольно самонадеянно. Впрочем, лучшего варианта он все равно не видел, и демонстрировать свое беспокойство на самом деле не стоило. Он покосился на Люсида и вспомнил, что не поблагодарил его за неожиданную поддержку. Каллид смущенно почесал ухо возле талии, чуть выше ушной сумки, и сказал:

   – Мне было приятно, что ты им напомнил, что я как-никак через горы уже пробирался. Я ведь в самом деле неопытный проводник, но это не значит, что мне в удовольствие выдерживать нападки.

   Люсида одарила его еще одной улыбкой, очень широкой и дружелюбной, после чего серьезно сообщила:

   – Я пока не знаю, какой вы проводник, Сай'Каллид, не было возможности выяснить. Зато точно знаю, что человек вы хороший. А это, как по мне, важнее всего.

   У Каллида от этой непосредственности брови поползли под шлем.

   – С чего ты взял? – спросил он.

   – У вас улыбка очень искренняя, – немного подумав, ответила девушка. Она и сама не понимала до конца, чем сивилг ее к себе так быстро расположил, помимо выдающихся ушей. Однако он ей казался честным и добрым, и Люсида решила, что дело именно в улыбке. – Плохие люди так улыбаться не умеют.

   Каллид неожиданно смутился и покраснел, возможно, потому, что ему давно не отвешивали таких неожиданных и искренних комплиментов, и буркнул:

   – Спасибо.

   До лавочки идти было недалеко – все же это была деревня, а не город, и выбор одежды там был не такой уж большой, зато явно рассчитанный на путешественников. По большей части именно одежда для гор тут и предлагалась. Люсиде удивительным показалось все: и штаны не под грудь, как у фелисов, а по талию, зато замшевые и со шнуровками, чтобы лучше посадить, и ярко вышитые жилеты мехом внутрь, и теплые, овечьей шерсти пончо, которые днем можно было носить как верхнюю одежду, а ночью использовать вместо одеяла. Вся одежда была яркой и цветистой, даже та, что считалась мужской.

   Люсида бросила косой взгляд на проводника, но тот хотя и был одет похоже, придерживался куда более строгого стиля, а вышивка на его жилете была черно-белой геометрической. Эти узоры тоже были красивыми, однако от непривычных разноцветных одеяний у нее попросту глаза разбегались – в монастыре, где она воспитывалась, у нее возможности покрасоваться нарядами не было, и девушка восторженно радовалась новой возможности. Так что, пока Каллид всерьез старался принести пользу, проверяя прочность швов на штанах, Люсида самозабвенно зарылась в вышитые жилеты, не в силах сразу выбрать, какой ей больше нравится, но наконец ухватила один и, продемонстрировав его сивилгу, с детским восторгом сообщила:

   – Хочу вот этот, с бабочками. И пончо с голубыми и красными полосами.

   Каллид немного удивился восторгу мальчишки, так как сам он к одежде относился достаточно равнодушно.

   – Бабочки так бабочки, кто ж тебе помешает. Ты главное смотри, чтобы тебе в них удобно было. А то, к примеру, натрет в походе под мышками – мало не покажется. Примеряй, в общем.

   Люсида приоткрыла рот, прижав ушки к голове и стиснув в руках жилет. О том, что ей придется переодеваться прямо при Каллиде и продавце, она вовсе не думала. А это, во-первых, было ужасно неприлично, во-вторых, могло лишить ее маскировки – Люсида вовсе не была уверена, что ее чудесное заклинание на раздетых девушках работает так же хорошо, как на одетых в мужское платье. Это, в конце концов, была не полноценная иллюзия, а всего лишь обманка для ума, заставлявшая других думать про нее, как про молодого человека. К тому же, как казалось Люсиде, юноши не должны стесняться переодеваний при посторонних, и это само по себе могло показаться подозрительным. Девушка судорожно вздохнула и, залившись румянцем, превратившим ее бежевые щечки в персиковые, сердито выпалила Каллиду и лавочнику:

   – Отвернитесь тогда! Оба.

   Каллид протянул ей двое штанов:

   – Попробуй эти примерить – и выберешь, какие лучше сядут.

   После чего подошел к лавочнику, и они вместе с ним принялись глядеть на выход, обсуждая погоды и виды на урожай.

   Люсида торопливо сменила штаны на первые, что подвернулись под руку, кое-как затянув шнуровку и не представляя, как в такой нервной обстановке думать про удобство, после чего надела жилет, отчаянно жалея о том, что тут нет толкового зеркала, чтобы поглядеть, как на ней все смотрится. Вместо зеркала она перевернула дном луженую кастрюлю, но отражала та из рук вон плохо.

   – Поворачивайтесь уж, – вдохнула она.

   Каллид внимательно посмотрел на встрепанного мальчишку и понял, что напросился ему в помощники он не зря: тот явно совершенно не умел обращаться со шнуровками.

   «Совсем ребенок», – подумал он и с невольной снисходительностью потрепал Люсида по голове.

   – Сейчас я тебе поправлю все, стой спокойно! – сказал он и, присев, принялся подтягивать шнуровки на бедрах.

   В ответ Люсида растерянно кивнула, а потом часто заморгала, чувствуя, что ее щеки становятся совсем пунцовыми. Ее не так уж часто трогали мужчины, по правде говоря, практически никогда, тем более – красивые, тем более – сивилги. Тем более такие, которые ей очень даже сильно нравились. Так что ни о какой шнуровке Люсида сейчас вовсе не думала, вместо этого пытаясь справиться с незнакомым ей доселе волнением, от которого перехватывало дыхание, а в животе что-то щекотно сжималось и трепетало. Хотя ей нравилось и это ощущение, и уж тем более – когда Каллид гладит ее по голове и подтягивает ей шнурки на штанах, но Люсида очень боялась выдать себя. Уж вряд ли мальчишка-подмастерье стал бы так реагировать на мужчину-сивилга, пускай даже очень красивого и с такими чудесными ушами.

   Каллид же тем временем хмуро думал о том, что этого домашнего мальчишку, явно отнюдь не низкородного – достаточно посмотреть, как он привычно принимает, чтобы за ним ухаживали – уж точно никто в поход не отпускал, и наверняка о нем волнуются. И вернуть бы его к маме с папой, вот только выяснить, где они… и живы ли они, мало ли от какой жизни он сбежал. По сути, в это все и упирается: узнать о нем побольше, а там уж решать, как его спасать. Или от него спасаться.

   Закончив, он сказал:

   – Все, теперь походи по лавке, присядь, попробуй удобно ли, не трет ли нигде, не тянет.

   – А?.. Да, – растерянно кивнула Люсида, неловко переступив с ноги на ногу, потом прошлась туда-сюда, пару раз махнула ногами и зачем-то еще руками и остановилась в задумчивости.

   Размышляла она снова совершенно не об удобстве штанов, а о том, что если сейчас скажет, что ей не совсем удобно, Каллид снова начнет что-нибудь подтягивать и поправлять, и она совершенно не в силах решить, хорошо это или плохо. С одной стороны, очень приятно, с другой – слишком уж нервно и неловко.

   – Я… не знаю, не уверена, – наконец сказала она и печально вздохнула.

   На счастье Люсиды, заклинание срабатывало и на подобные оговорки, заставляя не обращать на них внимания. Каллид просто кивнул, стащил какой-то мешок с лавки и предложил:

   – Ты присядь, ну, еще на вышивки посмотри, может, что-то другое понравится. Когда не думаешь только про то, как ощущается – может стать понятнее.

   Он схватил пару жилетов и сунул их Люсиде в руки. Та уселась и некоторое время задумчиво таращилась на жилеты, а потом решительно отложила их в сторону.

   – Нет, я хочу с бабочками, – объявила она капризным тоном и нахмурилась. Раз Каллид больше не собирается ничего на ней перешнуровывать, то и торчать в этой лавке смысла нет. – К тому же, кажется, мне вполне удобно. Так что мы все берем. И вообще, пора назад возвращаться, наверняка остальным помощь со сборами нужна.

   – Хорошо, что разобрался, – вздохнул сивилг. Он задумался о том, что Люсиду не понравилось, и пришел к выводу, что, кажется, то, что он поставил под вопрос личный выбор мальчишки.

   «Как будто мне есть дело до того, что там он носит, бабочек или котиков. Да хоть крокодильчиков, боги мои, какая разница-то!» – подумал он. Но, в любом случае, с подростком, находящимся в стадии протеста, будет трудно – это Каллид понимал точно. Они расплатились и вышли из лавки.

   Люсида шла, загребая ногами дорожную пыль и то и дело пиная мелкие камешки, и размышляла о том, что ситуация, когда мужчина, который тебе нравится, считает тебя мальчиком, в общем-то, довольно ужасна. Конечно, Люсида в принципе плохо представляла, как обращаться с мужчинами, к тому же такими взрослыми, но это не имело никакого значения – все равно Каллид ничего не заметит из-за этого заклинания, чтоб его Безликие побрали. С другой стороны, знай он, что Люсида – девушка, может, он вовсе бы не стал ей со шнуровками помогать, а это было бы досадно. Да и с чего она вообще взяла, что могла бы его хоть сколько-нибудь заинтересовать?

   Этим невеселым размышлениям Люсида предавалась ровно до тех пор, пока не увидела растущее возле дороги грушевое дерево, ветки которого буквально сгибались под тяжестью ярко-желтых розовобоких плодов.

   – Груши! – тут же обрадованно воскликнула она. – Как это я их по дороге сюда не заметила?

   – Спелые, – констатировал Каллид.

   Люсида тут же подскочила к дереву и сорвала самую нижнюю грушу, после чего задумчиво уставилась выше:

   – Я вот ту хочу, достанешь?

   Сивилг, который был выше ростом, ухватил ветку, подтянул ее и достал вожделенную грушу.

   – И вот эту сорви еще, – указала Люсида, а когда он выполнил поручение, сообщила: – Эта тебе будет. И остальным надо нарвать!

   Сивилг вздохнул, но подумал, что лучащийся энтузиазмом мальчишка ему нравится куда больше понурого. Так что пусть будут груши. К трактиру они возвращались с полным шлемом. Каллид ощущал себя немного неловко, но в тоже время ему было весело. «Пожалуй, было бы забавно, если бы меня встретил кто-то из знакомых вот так со шлемом, полным ворованных груш. Что бы они тогда подумали о своем Властителе?» – размышлял он.

   Люсида и вовсе теперь была совершенно довольна, как своими обновками, так и их неожиданной добычей, и собиралась всех кормить. Однако ее радостное настроение продлилось недолго: едва они подошли к трактиру, к ним подскочил Ор-Стрен, судя по его виду, уже изрядно замученный сборами.

   – Значит, так, – с обычной своей суровостью объявил он. – Я с трактирщиком договорился на третью свободную комнату. Раз уж вы между собой, как я гляжу, нормально поладили, переночуете сегодня там вдвоем.

   – Вдвоем? – опешив, переспросила Люсида, и вытаращила глаза сперва на Стрена, а потом, повернув голову, уже на Каллида. Это были совсем не шнурки на штанах, это было намного хуже, и она к такому оказалась совершенно не готова. Ночевать с сивилгом в одной спальне, подумать только! Хорошо хоть не на одной кровати! При этом она совершенно точно помнила, что подавать виду, что она смущена, нельзя. Она же мальчик, тут нет ничего такого особенного для парня. Поэтому девушка кивнула и бесстрастно сказала: – Хорошо. Я пойду тогда положу вещи свои. В комнате, – и ушла деревянной походкой.

   Стрен, нахмурившись, спросил Каллида:

   – Ты чем так пацана запугал?

   На что тот честно ответил:

   – Да ничем. Груши вот ему рвал, – потом вздохнул, нервно поправил левое ухо и добавил: – Наверное, просто сивилгов опасается: одно дело со мной днем в лавку, а другое – наедине ночью остаться. Вдруг мы и правда кровь пьем, как про нас тут говорят. Ребенок совсем. Я могу и на улице переночевать, с меня не убудет.

   – Ну, договаривайтесь сами, – рассердился Стрен новым проблемам на свою голову.

   – Попытаюсь, – вздохнул сивилг. – Грушку, командир? Зря мы, что ли, собирали?

   Ор-Стрен нахмурился и досадливо махнул рукой, но грушу взял и ушел, жуя на ходу, хлопотать дальше, оставив Каллида мучительно думать, что делать с оставшимися фруктами и с Люсидом, который на него то и дело странно реагирует.

   Вечером, когда уже пора было расходиться спать, Каллид нарочно сказал Люсиду, что еще посидит в зале лучину-вторую, пусть тот пока устраивается. Он помнил, как смущался мальчишка, и решил дать ему время на переодевание. Выйдя на улицу умываться перед сном, Властитель брезгливо обошел роящуюся стаю серых бабочек, что веретеном стояла почти у самого дома, и принялся горестно хлюпать рукомойником. Думал он о том, что в родном дворце у них вода с подогревом, текущая из крана, и Юмец был в чем-то прав. Не слишком-то он приспособлен к бытовым лишениям в путешествиях. Кое-как обмывшийся и недовольный, он постучался в комнату и спросил:

   – Можно?

   Из-за двери сперва послышались невнятный шум и возня, а потом наконец раздался голос Люсида:

   – Можно.

   Сивилг осторожно заглянул внутрь и обнаружил, что мальчишка лежит на кровати, натянув одеяло до самого носа, наблюдая за ним удивленным и, кажется, испуганным взглядом. Люсида тем временем размышляла, что если уж она улеглась спать в рубашке и штанах, то накрываться одеялом целиком, может, и необязательно. Хотя ей все равно ужасно неловко, это ее смущение может выглядеть подозрительным, так что она в конце концов осторожно высунула наружу сперва голову, а потом и руки. После чего неожиданно подумала: «Он же сейчас тоже переодеваться будет!» – и невольно зажмурилась.

   – Если хочешь, я могу переночевать на сеновале. Трактирщик разрешил, я его спрашивал, – предложил Каллид, изучив зажмурившегося мальчишку. Меньше всего его устраивало, чтобы его так сильно боялись. И если для приручения нужно сначала отойти подальше – он готов на это.

   Люсида тут же широко распахнула глаза и уставилась на него.

   – На каком сеновале?.. Зачем на сеновале?.. – с искренним удивлением спросила она. Мало ли чего она тут стесняется, это не повод выгонять людей спать на улицу. – Не надо на сеновале! Все в порядке.

   Каллид вздохнул. Возможно, мальчишка просто не хочет показать своего страха, но теперь уходить точно не стоит – еще обидится.

   – Спасибо, – сказал он и скинул жилет, а потом принялся снимать пояс с пристегнутыми к нему флягой, ушными сумками, кошелем и оружием. Спать со всем этим богатством он точно не собирался.

   – Не за что, – искренне ответила Люсида. – Это наша общая комната.

   Решив, что зажмуриваться точно не стоит, чтобы Каллид не вздумал снова сбежать на сеновал, она все же машинально натянула одеяло обратно и тихо вздохнула, когда он принялся раздеваться. Прилично было бы отвернуться, но он мог решить, что Люсида обижается или что-нибудь в этом роде. К тому же, на самом деле, отворачиваться ей вовсе не хотелось, особенно когда он снял пояс вместе с этими штуками для ушей – и те упали вниз, свободно свисая. Уши Люсиду завораживали, и теперь она вовсе не могла отвести от него взгляда.

   Каллид не мог не заметить взгляда и сочувственно спросил:

   – Ты до меня сивилгов и не встречал еще?

   – Да, – тихо пискнула Люсида.

   – Хочешь, дам ухо потрогать? – Каллид изогнул его по направлению к мальчишке: в принципе, он мог дотянуться до пацана краем уха и не делая шагов в его сторону.

   – С-спасибо, – совсем уж смущенно пробормотала Люсида и, высунув руку, робко погладила край уха кончиками пальцев. Оно было мягкое и очень приятное на ощупь, и она вздохнула, восторженно глядя на Каллида и не решаясь сделать еще что-нибудь. Вдруг это будет неприлично?.. Она ведь понятия не имеет, что у сивилгов можно делать с ушами посторонних мужчин, а что – нет. Тут она снова вспомнила, что она – мальчик, и все же решилась осторожно положить на ухо ладошку.

   Откровенно сказать, робкие прикосновения мальчишки были Каллиду внезапно очень приятны, на что он как-то вовсе не рассчитывал, думая лишь о том, как бы сократить с ним дистанцию. Теперь же он ощущал, как у него розовеют щеки, и очень хотел отнять ухо обратно, но делать этого совершенно не стоило, раз уж это так способствовало установлению приятельских отношений. Кроме того, довольная рожица Люсида вызывала у него какие-то невнятные теплые чувства.

   «Тебе игрушку бы плюшевую, а не Властителя из пророчества убивать», – подумал он и спросил:

   – А тебе сколько лет?

   Девушка, отвлекшись от уха, подняла на него удивленный взгляд, не очень понимая, почему он решил спросить об этом сейчас, и честно ответила:

   – Недавно восемнадцать исполнилось. – Собственно, именно поэтому она и сбежала, сразу после своего дня рождения, покуда ей не пришлось принять на себя жреческие обеты. Так что Люсида искренне считала себя совсем взрослой, раз уж ее собирались посвящать в жрицы из послушниц.

   – А я думал, лет четырнадцать, – искренне удивился Каллид и тут же обругал себя за поспешность речи. Какому юноше будет приятно, если его принимают за совсем мальчишку.

   Люсида от его слов немедленно снова смутилась и растерялась: она вовсе не подумала о том, что юношей наверняка выглядит младше, чем девушкой, с заклинанием или без него. И это стоило бы учесть, когда она продумывала свою незатейливую легенду.

   Увидев реакцию на свои слова, Каллид немедленно принялся спасать ситуацию и не нашел ничего лучше, чем подначить Люсида:

   – Да не пугайся ты меня так, я юношей тоже не ем, не только мальчиков.

   Девушка вполне ожидаемо ответила:

   – Вовсе я и не пугаюсь, вот еще тоже выдумал. Пусть вон Пракс пугается, а я не боюсь.

   – Да ты вообще смелый, – тут же согласился Каллид. – Не всякий решится пойти убивать Властителя Лагусии. Почему, кстати?

   Не то чтобы он очень рассчитывал на полный и честный ответ, но слишком уж хотел его знать и решил попытаться.

   Люсида, в очередной раз покраснев, сердито подумала: «Интересно, все сивилги так умеют постоянно фелин смущать, или только этот отличается?» Ответить на его вопрос, не выдав о себе лишнего, было непросто, но наконец она набрала в грудь воздуха и с расстановкой сказала:

   – Это способ искупить вину. Перед богами. В Сильвестрии не так-то просто совершить достойный подвиг, а поход в Лагусию уж точно подойдет. Ну, я так подумал… К тому же искать долго возможности не надо, собрался да пошел.

   Каллид посмотрел на Люсида округлившимися глазами и подумал: «Да уж, а ведь у тебя как раз есть шанс искупить, если ты не передумаешь, – и тут же вздохнул. – А ведь переубеждать упертых верующих сложнее всего, почти невозможно, потяну ли я…» Тут его мысли вдруг соскочили на их поход в лавку и то, с каким восторгом юноша уцепился за яркую одежду, и Каллид подумал, что, похоже, его растили в жуткой строгости религиозные родители, вот он и обрадовался бабочкам, бедный ребенок.

   Люсида, заметив его реакцию, поняла ее совершенно по-своему. «Чего доброго, он сейчас подумает, что я совершила какое-нибудь страшное богохульство – и больше даже разговаривать со мной не захочет», – с испугом подумала она и поспешно затараторила:

   – Вы не думайте, Сай’Каллид, я ничего чудовищного не совершил! Алтарей не осквернял, богов не поносил, обетов не нарушал и даже Безликими в храме не ругался.

   Это заявление повергло Каллида в еще большую растерянность. «Какое у него все-таки дивное понимание чудовищного! И за что, интересно все же, он идет меня убивать, если аж такого страшного он не совершил?» Язык же опять поспел вперед головы, и сивилг сказал весьма иронично:

   – Да, если бы ты ругался Безликими в храме, я б не пережил.

   Люсида скривила губы, фыркнула и отвернулась. Вот уж чего она точно не заслужила, так это шуток на тему, которая была для нее самой серьезной. В конце концов, она собиралась обречь себя на верную гибель в столь юном возрасте, и в этом ничего смешного совершенно точно не было. Каллид же закрыл глаза, обругал себя последним идиотом и попытался примириться.

   – Извини, я не хотел обидеть.

   Про себя он сердито думал, что раньше как-то не обижался на тех, кто шел его убивать, а теперь вот нашел на кого. И с чего бы?

   – Ну, зато я теперь знаю, что у вас там, в Лагусии, принято вести себя непотребно, – проворчала Люсида, снова фыркнув. – Ругаться в храмах, например, и наверняка еще всякие другие неприличные вещи делать тоже можно – и никто тебе слова не скажет.

   Она уже решила, что, может, и вправду зря обиделась, мало ли чего там у этих сивилгов творится, когда про них такие жуткие истории рассказывают – может, у них Безликих в храмах жрецы прямо во время ритуалов поминают.

   – С чего ты взял? – изумился Каллид. Мальчишка не уставал его поражать.

   – Ну, раз я тут переживаю, что у вас обо мне мнение испортится, если вы подумаете, что я богохульствую или не чту богов, а вы смеетесь – видно, у вас в Лагусии на такие вещи вовсе внимания не обращают, и я вам кажусь совсем нелепым со своим беспокойством, – ответила Люсида, которой, как она себя ни уговаривала, все равно почему-то было обидно.

   – Знаешь, мое личное равнодушие к богохульству не стоит переносить на всю Лагусию, а то может неловко выйти... – рассудительным тоном ответил Каллид. – Ты не думаешь же, что все сивилги блондины, раз единственный известный тебе сивилг – блондин. А я все время Безликими ругаюсь, на самом деле.

   – А-а-а, так это только вы к непристойному поведению так относитесь, Сай’Каллид, – неожиданно обрадовалась Люсида, улыбнувшись довольно и хитро. – Ну и хорошо тогда – значит, при вас можно вести себя неприлично, а то прилично мне надоело уже.

   На этот раз Каллид отчетливо понял, что за чувства он испытывает, и это было умиление, смешанное с сочувствием. «Бедный ребенок, – в очередной раз подумал он. – Совсем завоспитывали». Он потрепал Люсида по голове и сказал:

   – Веди, меня это не шокирует.

   «К тому же, судя по тому, что ты считаешь чудовищным, неприличное я и вовсе не замечу», – решил он.

   Девушка порозовела щеками, подумав, что Каллид, кажется, взял себе за привычку вот так ее по голове трепать – и теперь все время так делать будет. И он, конечно, ничего такого в виду не имеет, считая ее мальчишкой, но Люсида это «такое» все равно думает, и от этого делается ужасно неловко. Но, по крайней мере, она умудрилась не испортить к себе отношение своими рассказами о вине перед богами, и это уже неплохо.

   – Я же говорила, вы очень хороший, – сказала она и с гордостью добавила: – Все же я в людях разбираюсь, даже в сивилгах, которых раньше не видела.

   «Он слишком взрослый, чтобы его усыновлять», – строго сказал себе снова впавший в умиление Каллид и очень серьезно ответил, чтобы, не дай боги, не обидеть снова недостаточно серьезной реакцией:

   – Спасибо большое, мне приятно очень. А теперь мне, как хорошему человеку, точно надо потушить свет, чтобы мы успели до завтра выспаться.

   Он рукой придавил фитилек коптилки и, стащив сапоги, улегся на кровать, глядя вверх.

   «Все-таки будет очень странно, если этот религиозный мальчик убьет меня во искупление какой-то страшной вины вроде того, что он где-то невовремя сплюнул... И как вообще странно все бывает в мире. Он сейчас такой невероятно милый и считает меня хорошим человеком, но скажи я ему, что я и есть тот самый Властитель Лагусии, – он тут же решит, что я чудовищно притворялся и обманывал, и значит, тем более надо меня убить. И как же ему показать, что нет ничего страшного ни в сивилгах, ни в черной магии, ни во мне…» – думал он.

   Люсида, тихо пожелав Каллиду спокойной ночи, поплотнее завернулась в одеяло и попыталась поскорее заснуть, но и ее тоже одолевали непростые размышления. Она думала о том, что сивилг все равно считает ее совсем ребенком, хоть она и сказала, что ей целых восемнадцать. Что и немудрено: он-то совсем взрослый и уже самый настоящий маг, куда больше нее знает и куда лучше нее во всем разбирается. Даже в шнуровках на штанах. А Люсида выросла в монастыре и зачастую не имеет понятия о самых простых вещах. Например, в том, что нужно делать, если тебе неожиданно понравился красивый блондин Безликие знают на сколько лет тебя старше.

   Впрочем, это было неважно, как и то, что Каллид относился к ней, как к маленькой – все равно он думает, что она юноша, а сказать ему правду Люсида не может. Не может она объяснять, что скрывается от жрецов, да и неловко! Поэтому он так и будет трепать ее по голове и ночевать с ней в одной комнате, даже не подозревая, какие чувства ее обуревают. «Так что и думать об этом не стоит», – подытожила Люсида и, протяжно вздохнув, стала представлять овечек, прыгающих через забор. У овечек были длинные белые уши, которые красиво развевались над их спинами, но даже это не помешало девушке вскоре погрузиться в сон: день был очень напряженным, и она сильно устала.

ГЛАВА ВТОРАЯ

   Люсиде снился монастырский сад, за которым она снова почему-то ухаживала, хотя давно попросилась о переводе на кухню и ее прошение удовлетворили. Но ей снился сад, и что она стоит там с секатором прямо в сивилговых замшевых штанах, а Ина-Стрикта велит ей подравнять малые горы. Люсида попыталась объяснить ей, что Сай-Делиб провел исследования, и если горы подрезать ножницами по весне, то нарушаются эфирные потоки и кошки превращаются в лягушек, но Ина-Стрикта не слушала.

   – Мала еще рассуждать, и штаны такие носить тоже мала! Вот разрешат уши трогать – тогда и носи штаны со шнуровками!

   Тут ее принялись тормошить. Сон Люсиды моментально изменился, как это бывает со сновидениями – и она очутилась в своей келье ранним утром, а Ина-Стрикта будила ее, настойчиво и решительно.

   – Отстаньте, не пойду я на утреннюю молитву! Мне уши трогать разрешили, я взрослая уже. И штаны буду носить, и вести себя неприлично! – заявила Люсида и попыталась натянуть одеяло на голову.

   Каллид, который ее и будил, с трудом удержался от веселого фырканья. Вот же ребенок вчера впечатлений заполучил: до сих пор снится.

   – Точно совсем взрослый, не спорю. Уши трогать – аргумент весомый.

   Люсида резко проснулась и едва не подскочила на кровати, откинув одеяло и вытаращив на Каллида удивленные глаза. А осознав, где она находится и что происходит, немедленно залилась румянцем.

   – Ой, простите, Сай’Каллид, я про ваши уши ничего плохого не хотела… не имела… в общем, ничего такого, – смущенно пробормотала Люсида и спряталась за одеялом, натянув его до носа, как и вчера.

   Каллид улыбнулся и потрепал мальчишку по макушке, надеясь, что это его хоть немного успокоит.

   – Что ж плохого в том, чтобы уши трогать? А вот молитв предложить не могу, только поход в горы.

   Люсида зарделась совсем и уж сильно, невольно подумав, что все-таки притворяться мальчиком не только трудно и смущающе, но и приятно – не стал бы ее Каллид так по макушке трепать, знай он, что она девица. И уши бы трогать не разрешил, а так и еще раз можно, он сам сейчас сказал, что не против. Взбодрившись от этой мысли, Люсида радостно ответила:

   – Ну и слава Ратти, поход в горы намного интереснее, к тому же в горах я не была ни разу, а на молитвах – столько, что они совсем надоели уже.

   Когда они собрались и спустились с вещами общий зал, то обнаружили там нешуточную перепалку над корзиной, от которой аппетитно пахло выпечкой.

   – Да они мне, считай, задаром вместе с лепешками достались! Кто ж от такого отказывается? – возмущенно вещал Пракс, размахивая руками. – К тому же кто этих сивилгов знает, чего там у них с едой – вспомним еще со слезами эти пироги, а взять негде будет. Так бы хоть пожрали нормально напоследок.

   – Тащить лишнюю тяжесть – это раз, испортятся в пути твои пироги – это два, а мне потом вас всех лечи, тебя в первую очередь, а то ведь пропавшее съешь из упрямства, чтобы только доказать, что не зря несли. Я категорически против, – твердо сказала Климента.

   – Лея-Климента права, Пракс, – наконец сказал свое последнее слово Ор-Стрен. – Одно дело – лепешки, крупа и вяленое мясо, и другое – пироги. Никто с собой в долгий переход такого не берет, придется их здесь оставить.

   – Да ну вас, – махнул рукой черно-белый фелис и пошел прочь, презрительно вздернув хвост. От двери он обиженно добавил: – Будто я о здоровье команды не пекусь! Чтобы вы тут все с голоду не померли.

   Впрочем, покуда остальные решали, что делать с корзинкой – просто здесь оставить или попытаться продать по-быстрому, – Пракс вернулся, весьма довольный, и сообщил, что сговорился с трактирщиком оплатить пирогами кашу, которую в таверне сегодня предлагали на завтрак.

   Каллид почесал затылок:

   – А я хотел предложить один пирог разрезать и сейчас его съесть после завтрака. Можно, чтобы не задерживаться, прямо на ходу. В горах такой воздух – прожуем и не заметим.

   – Против такого я не возражаю, – улыбнулась Климента.

   – Один – это можно, – кивнул Ор-Стрен.

   – Да чего там этого одного пирога на всех, и вправду не заметим, – проворчал Пракс, однако в это утро на Каллида ни разу не ворчал, выражая таким манером свою благодарность.

   Люсида, слушая разговор, очень живо представила, как они будут прогуливаться по предгорьям, жуя пирог – и это было даже лучше, чем идти по Краснолесью, ведь в горах наверняка было красивее и интереснее.

   – Какое чудесное утро! – восхитилась она вслух. – Каша, пироги, поход в горы – и погода хорошая сегодня. Лучше и представить нельзя.

   Каллид немедленно растроганно улыбнулся, но на всякий случай удержался от того, чтобы потрепать Люсида по макушке, а Стрен недовольно заметил:

   – Мы еще не знаем, что там в горах встретится, может, твоя лягушка-кошка за счастье покажется еще.

   Люсида пожала плечами, подумав, что если будет приключение – они с ним справятся. Зря, что ли, вместе идут? И зачерпнула ложку своей любимой каши: поставленной с вечера в печь и медленно пропарившейся пшеницы.

   Утро было восхитительным.

   День тоже оказался весьма ничего. Переход был не слишком тяжелым, погода стояла отличная: солнечная, но не жаркая, так как на дворе уже была осень. Только фелисы все время поджидали страшных опасностей, которые могут на них наскочить в любой момент, и потому удовольствия от прогулки не получал никто, кроме беспечной Люсиды и Каллида, который, во-первых, знал, что горы тут не то чтобы безопасные, но вполне преодолимые, во-вторых, проверял дорогу магией, чтобы уверенно всех вести, будто он тут не впервые, а в-третьих – не был напуган рассказом трактирщика о его блуждавшем в горах отце.

   Впрочем, сильнее как мнимых, так и реальных трудностей путешествия через горы фелисов беспокоило, что их ждет в Лагусии, о которой они вовсе не имели ни малейшего представления, отчего она казалась еще более пугающей. И Ор-Стрен, привыкший подходить к проблемам по-солдатски решительно и прямолинейно, довольно быстро сообразил, что раз уж в их компании есть сивилг, у него можно разузнать о самом опасном для фелисов крае хотя бы в общих чертах. Чтобы понимать, с чем им придется столкнуться. Так что вскоре, покуда они еще поднимались по горной тропе, отлого идущей от деревни вверх, он спросил:

   – Расскажите, что ли, Сай’Каллид, как там у вас в Лагусии все устроено? Как сивилги живут?

   Каллид моргнул, растерявшись от обширности вопроса и не понимая, что именно от него хотят, и искренне ответил:

   – Обычно живут, – а потом, пожав плечами, уточнил: – Ночью спят, днем работают, или учатся и отдыхают.

   Тут Пракс не удержался и проворчал:

   – Да кто вас, черных магов, знает: может, вы ночами не спите, а днем прячетесь под землей, чтоб свои грехи от богов прятать.

   Каллид вздохнул, подумав, что все-таки неприятно сталкиваться с такой немотивированной неприязнью, и ответил, старясь быть спокойным и убедительным:

   – Увы, совсем обычно живем – в простых домах, не в норах и не на деревьях даже. Боюсь, трудно будет вас так уж удивить нашим бытом. И пироги едим тоже.

   – Про пироги я заметил уже, – ответил Пракс со вздохом. – Ну, значит, можно надеяться, что, по меньшей мере, голодать не будем…

   Ему было неловко, что он снова слишком уж подозрительно отнесся к сивилгу, который единственный его поддержал с пирогами, однако признавать этого вслух совершенно не хотелось. Люсида недовольно фыркнула в его сторону и махнула хвостом, однако упрекать ворчливого фелиса не стала, вместо того решив поинтересоваться тем же самым, только повежливее – ей все-таки было ужасно любопытно разузнать про жизнь в Лагусии.

   – Чем-то у вас жизнь все равно должна отличаться, – уверенно заявила она Каллиду. – Вы же на нас не похожи, и места другие совсем – не может такого быть, чтобы все у вас было то же самое! У нас, бывает, и в соседних городах на разный манер живут.

   Тут Каллид почесал в затылке рукой:

   – Я ж не то чтобы много был у вас, чтобы уверенно сравнивать. Вот одежда у нас разная, мы и курток не носим, и штаны не под грудь, это вы и сами увидели уже… О! Вспомнил, вроде как такого у вас нет, это только Урби'Тенебрай отличился, столица наша. Она стоит буквально на озере темного эфира, захочешь поколдовать – так черпай не хочу. И когда-то давно у нас придумали приспособить его к бытовым проблемам. В общем, столица у нас по ночам освещается магическими фонарями, яркими и надежными, а еще у нас вода в дома подается, и даже теплая, не только холодная.

   Сай-Делиб немедленно заинтересовался:

   – А как это у вас устроено? Специальные маги, что ли, воду для всех греют?

   – Да нет же! Артефакт у нас специальный есть, – Каллид немедленно припомнил здоровую махину Эбонитового Обелиска, подумав, что слово «артефакт» как-то не передает впечатления от той притягательно-могущественной вещи, которая способна изменять столько энергии, сколько ни один человек через себя в жизни не пропустит, даже самый одаренный. – И он может преобразовывать энергию одну в другую. Эфир в свет, или тепло.

   – Потрясающе! Я должен его увидеть, – немедленно загорелся ученый.

   – Боюсь, что он считается артефактом власти, и просто так к нему не пускают, – извиняющимся тоном сказал Каллид.

   – Как будто мне есть до власти дело, – фыркнул Сай-Делиб. – Но ведь это может относиться как раз к моим изысканиям!

   Каллид, который вчера успел о них услышать и счесть полезными, подумал, что, в конце концов, он как раз может допустить Сай-Делиба туда, пусть изучает. Но обещать ученому он пока ничего не станет, просто возьмет на заметку.

   – А я бы на магические фонари посмотрел… – мечтательно вздохнула Люсида, которую не очень интересовало устройство артефактов, а вот увидеть чудесное освещение, существующее только в Урби'Тенебрае, хотелось страшно. В конце концов, хоть она и отправилась в Лагусию искупать вину перед богами, ее никто не заставляет заниматься только этим. Ее теперь вообще никто и ничего заставить не может, именно для этого она и сбежала! Так что ей хочется посмотреть на то, как выглядит столица сивилгов ночью, как настоящей путешественнице, и все тут. – Наверное, это очень красиво… У нас в городах только масляные, они тусклые совсем и коптят к тому же. А магические, наверное, совсем другие. Может, даже разноцветные бывают. Вот бы увидеть хоть одним глазком!

   – Ну, в общем-то, Властитель там и живет, и мы туда и направляемся, – с улыбкой ответил Каллид, в очередной раз умилившись детской непосредственности мальчишки и вспомнив действительно разноцветные фонари своей столицы.

   – А еще какие-нибудь чудеса у вас есть? – продолжила расспросы Люсида, сильно загоревшаяся своей новой идеей о том, что она еще и путешественница в дальние страны. – А храмы у вас какие? А боги?

   – Хрустальные пещеры, например, есть. Но они нам не по пути, – сразу предупредил Каллид, вызвав у Люсиды досадливый вздох. Сам он думал, меж тем, что отказ от утренней молитвы не означает, что Люсид стал менее истово верующим, и надо бы как-то аккуратнее ему объяснить разницу. Так, задумавшись, он бухнул то, что считал верным сам: – Да тем же богам поклоняемся и Безликими ругаемся.

   – Семи Небесным Котам? – изумилась Люсида.

   – Семи Небесным Зайцам. Только они те же самые: и Верховный ездит на Ратти, и Всемудрая покровительствует магам, художникам и ученым. А случись что в пути, я, как и вы, обращусь к Ходящему Всеми Тропами… Они те же самые, хоть мы и рисуем их зайцами.

   – Как это так – коты и вдруг зайцы? – с искренним изумлением воскликнул Пракс, и тут же добавил: – А говоришь, что у вас все так же, а у вас коты зайцы! – впрочем, вышло у него на этот раз даже без возмущения, скорее со смесью удивления и расстройства.

   – Ну так они сами зайцы, – тут же возразила Люсида и смутилась, поняв, что это совсем неуважительное высказывание про сивилгов. – Ой, простите, Сай’Каллид… похожи на зайцев. Потому и боги на них похожи. Или вы, Тан-Пракс, всерьез думаете, что божественные сущности, у которых тела из чистого эфира состоят, прямо вот как мы выглядят? Да ничуть! Это мы их изображаем такими, чтоб нам понятнее было.

   – Да ну вас с вашими божественными премудростями, – махнул рукой Пракс, совсем расстроившись. – Зайцы так зайцы. Одежда вот у сивилгов удобная, хоть и выглядит совсем не так. Может, и боги ничего…

   – Спасибо, Тан-Пракс, – без тени иронии сделал легкий поклон в его сторону Каллид и снова подумал, что менее всего ожидал поддержки от Люсида, а вот как выходит.

   Хотя с богами ей стало более или менее понятно, у Люсиды еще оставалась масса вопросов – и она вовсе не собиралась молчать, когда у них пошел такой увлекательный разговор.

   – А столица большая? А что там еще есть, кроме магических фонарей? А дворец Властителя в самом центре города, да? Ой, Сай’Каллид, вы же с ним лично знакомы! И, небось, хорошо его знаете, раз работали с ним прямо. А расскажите, какой он? Мы же про него еще меньше понимаем, чем про Лагусию. Он страшный? Величественный? Роста огромного, наверное… или наоборот – маленький, и мантия властительская за ним по полу волочится. И уши длинные, – Люсида всерьез увлеклась образами властителя Лагусии, живо рисовавшимися сейчас у нее в голове, и далеко не стразу спохватилась, а потом смутилась и, растеряв все воодушевление, пробормотала: – Ой, простите, я спросила, а рассказывать вам совсем не даю...

   Каллид тем временем мужественно сдерживался, чтобы не захохотать, так как образы, рисуемые мальчишкой, выходили очень яркими. Куда уж ему до этого.

   – Столица большая, дворец в центре, – медленно, будто задумчиво, ответил он. – А Властитель, боюсь, не такой выдающийся, как ты обрисовал, обычный, с меня ростом. И мантия у него короткая, чуть ниже колена. Человек как человек.

   – Вот опять вы так говорите, как про Лагусию, что он обычный совсем, – упрекнула его Люсида. – А потом окажется, что у него рога растут и светятся магическим светом. Или еще что-нибудь… Ну и вообще, не просто же так вы от него сбежали. Вы вон какой смелый и сильный, вы бы не сбежали просто так!

   Тут Каллид смутился и пробормотал:

   – Да от характера я сбежал, а не от рогов, которых там в помине нет. Он же правда помешан просто на своем властительстве, – тут он по совету Юмца постарался описать самого себя как можно более безжалостно, но честно: – С утра до ночи правит, иногда и ночами не спит! И всех вокруг заставляет – ни вздохнуть, ни присесть! Только отвлечешься, как он сразу: почему государственными делами не занят? И все время чего-то придумывает, какие-то замыслы у него новые постоянно – и всеми командует, чтобы они его идеи все воплощали, что не так просто, как некоторым кажется. Ему покомандовать только дай!

   Надо сказать, что описывать себя со стороны было не так чтобы приятно. А ведь и правда он мог своим энтузиазмом и новаторством других людей утомить и замучить. Но раньше Каллид об этом как-то не задумывался, больше озабоченный тем, чтобы править не хуже своего брата и не допустить никакого упадка в Лагусии, доверенной его рукам.

   – Какой кошмар! – воскликнула Люсида и уставилась на Каллида с самым искренним сочувствием, подумав, что, пожалуй, Властитель замучил его куда сильнее, чем жрецы Ратти замучили ее. И что обращаться подобным образом с таким замечательным во всех отношениях сивилгом – не только жестоко, но и в высшей степени неблагодарно. Ведь наверняка Сай’Каллид сделал для Властителя множество полезного, а тот ему даже отдохнуть не давал толком.

   Она так погрузилась в свое переживание по поводу сивилга, что вовсе не заметила торчащий из земли древесный корень – и, разумеется, споткнулась об него, едва не полетев носом в землю. Каллид, не задумываясь, подхватил ее под локоть и строго сказал:

   – Внимательнее под ноги смотри!

   – Спасибо, – пробормотала девушка, покраснев, и тут же подумала, что Каллид очень заботливый и внимательный, не то что этот Властитель, которому лишь бы указывать другим, что им делать. О чем тут же и сообщила вслух: – Вы такой хороший, Сай’Каллид! А этот ваш властитель совсем вас не ценил, ни капельки. Это же просто ужасно, нельзя так с людьми! Уморил вас настолько, что вы от него сбежали.

   Каллид мучительно покраснел, и тут в разговор вступила внимательно прислушивающаяся к нему Лея-Климента.

   – А что ж вы тогда во дворец пошли, если ваш Властитель такой деспот?

   – Карьеру делать, что ж еще? Магу лучше всего ее во дворце делать, с вечными идеями и прожектами нашего Властителя без возможностей не останешься. Только нельзя так с людьми, – пожал плечами сивилг.

   – А как нельзя, как именно он вас замучил?

   – Да обычно: сон сбился, нервный стал, устаю легко, – Каллид почесал затылок, подумав, что звучит оно как-то неубедительно, но приписывать себе что-то отсутствующее тоже не дело, и добавил: – Голова вот иногда кружится.

   – Ну-ка, давайте-ка остановимся, – тут же очень серьезно и даже сурово сказала Лея-Климента. – У нас тут в команде человек нездоров, и мне надо срочно осмотреть пациента.

   – Да будет вам, – попробовал возразить Каллид, который вовсе не ожидал, что его прямо сейчас возьмутся лечить, но целительница отступать не собиралась, к тому же ее слова очень серьезно воспринял Ор-Стрен, тут же громко скомандовавший:

   – При-и-ивал! – а потом попросивший: – Вы его уж как следует там проверьте, Лея-Климента, мне совсем не надо, чтобы ему плохо стало прямо посреди горного перехода.

   – Да не станет мне плохо, до сих пор не стало же, – снова попробовал возразить Каллид.

   – Садитесь-ка сюда, – велела Климента, не обратив на его слова ни малейшего внимания, и указала рукой на валяющуюся возле тропы корягу, после чего приступила к полному осмотру, включая магический, одновременно с тем назидательно рассказывая: – Сильное утомление только на первый взгляд выглядит не слишком серьезным, а привести может к самым печальным последствиям, включая тяжелые заболевания, от которых вы и с помощью лучших лекарей не оправитесь. Между прочим, у вас все и вправду серьезно, даже удивительно, что обошлось одними головокружениями и бессонницей. Точно нет болей никаких? Галлюцинаций? Других проблем?

   Каллид затравленно посмотрел на Лею-Клименту и понял, что от нее, пожалуй, ничего и не скроешь, потому она услышала то, в чем они своему личному целителю обычно не признавался – после того, как целитель однажды загнал его на три дня в постель.

   – Шум в ушах бывает и слабость тогда такая… как от голода примерно. Но мне кофе помогает обычно.

   Климента тут же сурово спросила:

   – Так почему вы раньше к целителю не обратились?

   – Как будто у меня есть время лишнее, – вспыхнул Каллид.

   – Да уж, – кивнула целительница, – действительно вижу, что этот Властитель вас совсем загонял, просто бесчеловечное отношение.

   – Надо ж, не преувеличил, – хмыкнул Стрен, который подозревал, что Каллид нагнетает, чтобы быть поубедительнее перед не доверяющими ему фелисами. – Скорее, преуменьшил. Вы уж, Лея-Климента, позаботьтесь, чтобы у него вот это все прошло, хоть немного…

   – Уж я позабочусь, не сомневайтесь, – заверила целительница, смерив сивилга взглядом, преисполненным суровой решительности.

   Тут Люсида, некоторое время набиравшаяся храбрости, все-таки подошла и робко погладила Каллида по плечу.

   – Я вам очень сочувствую, Сай’Каллид, – сказала она, нахмурившись. – И правильно сделали, что сбежали оттуда! И жаль, что о вас никто не позаботился хоть немножко, чтобы вам так плохо не было…

   – Да вот, – тут же вставил Ор-Стрен, – а с семьей-то у вас чего? И откуда вы родом? Вы уж извините, что так расспрашиваю, но нам с вами один хлеб есть, а может, и сражаться вместе…

   Каллид неловко потеребил ухо, думая о том, что он сразу решил – проще говорить как можно больше правды, тогда не запутаешься, но история его семьи была всем известна, и его как-то до сих пор не расспрашивали. А оказалось, что это неожиданно тяжело, потому признался он с некоторым трудом:

   – Нет у меня семьи, я сирота с семи лет, – и, сам поняв, что прозвучало как-то очень жалобно, вскинулся: – Но меня брат воспитывал, прекрасный человек!

   Люсида тихо ойкнула и невольно приложила ладонь к груди, где под одеждой на цепочке прятала доставшийся ей от матери перстенек – единственную сейчас память о ее собственной семье. «Надо бы его на руку надеть теперь. В Лагусии меня уж точно никто по нему не опознает», – подумала она и тут же вернулась мыслями к Каллиду, которому теперь сочувствовала едва ли не до слез, прекрасно понимая, как тяжко остаться без родителей. Хотя ее собственные и были живы, но какая Люсиде была разница, если они все равно были не с ней?

    – У вас такая… трудная судьба, Сай’Каллид, – с протяжным вздохом проговорила она. – Без родителей трудно, а уж когда всем вокруг плевать на вас и ваши желания, так и тем более. Хорошо, что вы теперь с нами: Лея-Климента о вас позаботится, и уж мы-то вас замучивать не станем. Правда ведь, Ор-Стрен? Вы и так достаточно страдали, вам нужно сочувствие, – вздохнув во второй раз, Люсида опять погладила его по плечу и поджала губы, чтобы не расплакаться.

   Каллиду захотелось провалиться под землю: вот уж о чем он не мечтал, так это чтоб его жалели.

   – Не всем плевать, у меня друзья есть и фамилиар, – возразил он, после чего прикрыл глаза и обругав себя безнадежным идиотом, который не умеет пользоваться моментом, прибавил: – Но я буду рад найти и новых друзей. А в эпидемию ту не только мои родители умерли, тогда многие погибли, почти весь цвет магии Лагусии ушел. Нас-то с братом из столицы сразу отослали, а родители остались. Очень коварная болезнь была, целители едва справились, чтобы найти способ ее лечить – они ведь тоже маги и заболевали не меньше прочих. Так что я не один такой, нет.

   Лее-Клименте приходилось сталкиваться с эпидемиями не один раз. Если уж говорить честно, то она оказывалась там, где люди не могли одержать победу в битве со страшными болезнями, нарочно и по собственной воле – это была ее работа и это был ее долг. Но целительница прекрасно знала, что далеко не все таковы, как она: ей много раз доводилось видеть, как в панике бегут от мора люди, еще вчера казавшиеся сильными и спокойными. И Климента не могла их в этом винить. Зато родителями Каллида, не поддавшимися страху, она не могла не восхититься.

   – Что бы там ни творилось в вашей Лагусии и во дворце вашего Властителя, – очень серьезно сказала она, – в том, что ваши родители были замечательными людьми, достойными уважения, я ничуть не сомневаюсь, Сай’Каллид. Сивилги они или нет – неважно. У вас замечательная семья, которой вы можете гордиться.

   – Спасибо, – сказал Каллид. Все-таки про родителей он возразить не мог, они были прекрасными людьми, и соглашаться с этим не было стыдно.

   – Только куда брат-то смотрел, что вы себя до такого запустили? – внезапно пробурчал Ор-Стрен.

   – Он погиб, но гораздо позже, – коротко и сухо сообщил Каллид, – несчастный случай.

   Менее всего он был готов делить это горе с другими.

   – Вот младших братьев вообще нельзя без присмотру оставлять, – ответил Ор-Стрен. – Положим, остались вы, Сай’Каллид, без брата – и пожалуйста: сразу переутомление заполучили, а теперь и вовсе и по горам с фелисами шатаетесь. А у меня брат в Лагусию ушел, стоило по делу из города на пару месяцев уехать.

   – Мы ужасные, – согласился Каллид, припоминая, как ругался на него брат. И тут же подумал, что нужно узнать, где осел брат Ор-Стрена, только бы он прямо сейчас не отправился назад в Сильвестрию, как делают некоторые фелисы. Все же их силком в Лагусии не держат. – А как вашего брата звать-то? Может, я о нем чего слышал краем уха…

   Каллид для убедительности приподнял вверх правое ухо, а Люсида сдавленно хихикнула, прикрыв рот ладошкой, потому что невольно подумала о том, что край уха у Каллида очень длинный и услышать им можно многое. Но было как-то совсем нехорошо хихикать, когда разговоры шли о таких серьезных и печальных вещах.

   – Рапид, – ответил Ор-Стрен и пожал плечами без особых надежд.

   – Увы, не слышал, – честно ответил Каллид, как тот и ожидал. А о том, что местонахождение блудного брата станет ему известно в ближайшее время, Стрену пока знать было не обязательно.

   – Что ж, – усмехнулся наемник, – вы без старшего брата остались, я – без младшего, буду тоже за вами присматривать, вместе с Леей-Климентой. А теперь айда дальше, и так уже долго рассиживаемся.

   Подхватив брошенные на землю сумки, они двинулись по тропе, и вскоре Люсида снова очутилась рядом с Каллидом, который, как проводник, шел впереди всех. В прошлый раз это у нее вышло как-то само собой, но теперь девушка сделала это вполне намеренно – ей хотелось поговорить. Потому что жалко одинокого и замученного Властителем и трудной жизнью Каллида ей по-прежнему было очень сильно, и она не могла о нем не беспокоиться.

   – А где же ваш фамилиар, Сай’Каллид? – поинтересовалась она. – Вон, Сай-Делиб дрозда с собой взял, а вы будто вообще совсем один, даже без зверушки, – в конце она снова сочувственно вздохнула и печально нахмурила брови.

   – Юмец дома остался, – честно ответил Каллид и прибавил толику заготовленной лжи: – Он приболел. Совсем не хотел меня отпускать одного, но я не мог долго ждать.

   – Это очень печально, что вы совсем один – без семьи, а тут теперь даже без фамилиара, – сказала Люсида и, желая хоть как-то поддержать сивилга, предложила первое, что взбрело ей в голову: – Хотите, я вашим фамилиаром побуду? Временно? Вот уж наверняка ни у одного мага в Лагусии фамилиара-фелиса не было, будете самым замечательным и исключительным чародеем в стране!

   Каллид едва не поперхнулся, так как в чем – в чем, а в исключительности ему не отказывали, и род Властителей действительно считался самым могущественным в стране. Достаточно на энергометр глянуть, чтобы понять, что тут ему не льстили. Но Люсид этого, конечно, не знал – впрочем, он и сам был таким же впечатляюще могущественным, просто слишком юным и непосредственным. И сейчас Каллиду стоило этой непосредственностью воспользоваться, ведь он сам все время думал, что нужно устанавливать дружеские отношения. Чуть не давясь от стыда, что кривит душой перед этим милым ребенком, Каллид сказал:

   – Разумеется, хочу, кто ж откажется от такого особенного фамилиара? – и потрепал Люсида по голове.

   Девушка немедленно просияла самой радостной улыбкой – сейчас у нее не выходило даже расстраиваться оттого, что Каллид считает ее мальчишкой. Это, в конце концов, было бы некрасиво и мелочно: то, что Люсида может его немного поддержать, когда ему так тяжело и одиноко, куда как важнее. Как и то, что он принимает ее поддержку. Мог бы и отказаться, сочтя все это очередной детской глупостью. Но, кажется, Каллид все же относился к ней неплохо и не совсем уж невсерьез, и от мысли об этом на сердце у Люсиды сразу становилось теплее.

   – Я буду хорошим фамилиаром, Сай’Каллид, – выпалила она от всей души. – Я умею поручения всякие выполнять. И делиться со мной тоже можно… всяким. Я никому ничего не расскажу, клянусь хвостом Ратти.

   – Верю, – согласился Каллид и еще раз погладил Люсида по голове, пытаясь справиться с противоречивыми чувствами, которые вызвал у него нынешний разговор: от неловкости до умиления и странной растерянности от того, что о нем взялись заботиться. С тех пор, как умер Фортунат, Каллид привык заботиться обо всех сам, исключая разве что Юмца, которому позволял брюзжать и отправлять «бестолкового Властителя» пообедать, так как за заботами он и впрямь порой об этом забывал. А сейчас ему почему-то хотелось заплакать, чего он не делал очень давно, и было очень сложно справляться с собой.

   Люсида о его сложных переживаниях не догадывалась, полагая, что он просто расстроился от разговоров о вещах не слишком приятных. Так что она незамедлительно решила, что, помимо всего прочего, Каллида стоит веселить и развлекать. Она была совсем не как Лея-Климента и лечить никого не умела, и даже не как Ор-Стрен, который мог все организовать и решить, как лучше поступать. Но уж в развлечениях-то Люсида знала толк, умудряясь находить их немало даже в монастыре. А теперь они были совсем не в монастыре, так что дело выходило даже проще.

   Оглядевшись по сторонам, она немедленно осенилась удачной идеей и прямо на ходу сорвала несколько длинных стручков с росшего у тропы куста акации. По счастью, те еще не успели высохнуть по осени и вполне годились для ее задумки.

   – Вы умеете свистульки из акации делать, Сай’Каллид? – поинтересовалась она, сунув сивилгу в руки пару стручков.

   Каллид улыбнулся.

   – Умею, конечно!

    И дальше они шли, весело насвистывая дуэтом и пытаясь обучить друг друга немудрящим детским мелодиям, которые были им известны.

   Несмотря на все разговоры с Каллидом и на то, что до самого вечера ровным счетом ничего не произошло, а их путешествие и вправду казалось веселым развлечением, а не опасным походом, страхи фелисов отнюдь не оставили. А уж когда на горы опустились сумерки и они остановились на ночлег, беспокойство одолело всех с новой силой. В сгущающейся непроглядной тьме, наполненной странными звуками и шорохами, подле костра, бросающего таинственные красноватые блики на траву, стволы ближайших деревьев и лица сидящих рядом, мысли в голову искателям приключений лезли самые причудливые и, по большей части, зловещие.

   Первым разговор завел Тан-Пракс, как всегда, самый подозрительный из всех.

   – Беспокоит меня все же эта черная магия, – поделился он. – Ратти ведает, что ей в Лагусии творят и что она сама с людьми творит…

   Каллид отчетливо фыркнул, но на него не обратили внимания, все же он был сивилгом, а значит – необъективным.

   – И меня беспокоит, – признался Ор-Стрен. – Сай-Делиб, как ученый муж вы могли бы поделиться с нами, невеждами, чего нам стоит ожидать.

   – Хм, боюсь, я тоже не могу предоставить вам достоверных сведений, – грустно и задумчиво сказал ученый, – поскольку знания о черной магии противоречивы и, вероятно, отчасти сфальсифицированы.

   – Но кровь-то они пьют, чтоб душу чистить, или нет? – настойчиво спросил Тан-Пракс. – А то, может, им правда нужно по чайной ложке в неделю, а у нас тут и так сивилг хворый.

   – Не надо мне никакой крови! – вспыхнул Каллид. – Глупости это и поклеп!

   – Смотри сам, тут такие все добрые, что, может, тебе и отжалели бы пару капель. Или правду бают, что кровь должна быть невинной? А мы с тобой Люсида спать поклали, елки!

   – Ничего Сай’Каллид не пьет! – возмутилась Люсида, по-прежнему считавшая, что Пракс к сивилгу несправедлив до крайности. – Ну, кроме кваса и взвара вот сейчас… И воды днем. И вообще он очень добрый, а вы его ругаете все время ни за что! – под конец речи девушка, сперва несколько растерявшаяся оттого, как неловко прозвучала ее сказанная в сердцах фраза, снова рассердилась, да так сильно, что ее руки невольно сжались в кулачки и она засопела, сжав губы.

   – Ладно уж, – буркнул Пракс, смутившийся под ее гневным взглядом, – сам вижу, что он на кровопийцу не похож. А вот, может, оттого и плохо ему! Нарушает сивилговский обычай – и болеет.

   – Ничего, кроме переутомления, я у него не нашла, – поспешила заверить Лея-Климента. – Однако мне тоже было бы любопытно узнать о разнице в применении черной и белой магии. Как ваш лекарь, Сай’Каллид, я это знать обязана – поскольку это сведения, касающиеся состояния вашего здоровья, как телесного, так и душевного. Так что будьте уж добры, расскажите как есть, – Климента уставилась на сивилга очень серьезным и пытливым взглядом, недвусмысленно сообщавшим, что пока она не узнает все необходимое, с расспросами от него не отстанет.

   – И мне тоже весьма любопытно. Весьма, – поддержал ее Делиб, и даже дрозд у него на плече, до сего момента тихо дремавший, вскинулся и тихо присвистнул, поддержав хозяина.

   Каллид вздохнул и принялся объяснять:

   – Разница между черным магом и белым, в основном, лежит в свойствах потребляемого им эфира. Да вы все должны знать, что бывает эфир земной и эфир воздушный! Вот черные маги пользуются земным, а белые – воздушным, разница в преобразовании его в душевном теле мага есть, но результат на выходе совершенно одинаковый.

   – Ну вот вы душу тем темным эфиром и пачкаете, – сказал Тан-Пракс.

   – Да нет же! Не больше, чем вы желудок мясом. Овощи еда легкая, мясо тяжелая, но это всё еда.

   – Мясо сытнее, – возразил Пракс.

   – Вот и земной эфир тяжелее. Но если привык есть мясо… в смысле, потреблять земной эфир, в этом нет ничего такого сложного. Это привычно.

   – Между прочим, слишком тяжелая пища вам вредна, Сай’Каллид, – тут же заметила Климента. – Так что и насчет темного эфира я сильно не уверена.

   – К чему вообще этот темный эфир брать, когда светлый есть? – с искренним непониманием спросил Стрен, который в магии не понимал вовсе ничего, но в ситуации, как старший, очень хотел разобраться.

   – Так у нас его нет, – пожал плечами Каллид. – Точнее, почти нет – найти трудно, а если и найдешь, вряд ли много наколдуешь. Потоки слабые совсем.

   – Вот об этом феномене я вам все время и говорю! – вставил Делиб, увидев, что разговор перешел на непосредственно волнующую его тему. – Эфирные потоки на острове распределены совершенно неестественным образом: в норме темного и светлого эфира должно быть примерно равное количество, по некоторым данным, потоки даже могут смешиваться. А у нас Азурские горы словно надвое эфирный слой расчерчивают, и в самих горах, судя по всему, нередки магические аномалии. Все это абсолютно ненормально, и мне бы очень хотелось понять природу данного феномена.

   – Получается, ты от безысходности вынужден всякую гадость… то есть, мясо, жрать, – обратился Пракс к Каллиду тоном, весьма похожим на сочувственный. – Что и говорить, парень, жизнь у тебя со всех сторон нелегкая. Надо было тебе раньше к нам в Сильвестрию сбегать, да там и оставаться – я гляжу, у нас этого воздушного эфира завались. Хоть обколдуйся.

   Каллид снова оказался в том неловком положении, когда от добрых слов и вполне искреннего сочувствия ему хотелось не менее искренне расхохотаться – так сильно, что он принялся дергать себя за пальцы, чтобы улыбка не выползла на лицо.

   – Спасибо, Тан-Пракс, но эта моя участь не кажется мне незавидной, я же привык с детства именно с таким эфиром дело и иметь.

   Тут Делиб снова подал голос:

   – Если бы Сай’Каллид позволил мне немного поизучать, как он применяет магию, возможно, это тоже поспособствовало бы моим изысканиям, да к тому же я мог бы убедиться, так ли все безвредно, как вы утверждаете.

   – Да пожалуйста! Мне же лучше будет, когда вы убедитесь, – резким тоном согласился Каллид.

   – Только не перенапрягай мне больного, – тут же строго предупредила Лея-Клемента, – изучайте неторопливо и аккуратно.

   – Разумеется, как будто я не понимаю, – слегка обиженно ответил Сай-Делиб.

   – Вот и замечательно, что все решилось, – удовлетворенно заметил Ор-Стрен. – Хотя, говоря по честности, куда больше влияния черной магии на нашего проводника меня беспокоит, не начнут ли ее к нам применять всякие прочие сивилги, совсем не так дружелюбно настроенные.

   – Ну уж я не думаю, что в Лагусии все подряд на фелисов кидаются, едва их завидят, – проворчала Люсида, которая чем дальше, тем сильнее понимала, что постоянно боящиеся всего подряд спутники ей совсем не нравятся. Может, тут, в горах, и там, у сивилгов, и вправду опасно, а может, и не очень – что куда скорее, – но, в любом случае, ничего хорошего в том, чтобы пугаться каждого шевеления в кустах, нету. И среди веток, скорее всего, воробей сидит, а никакие не страшные темные маги.

   – Все подряд, может, и не кидаются, – веско возразил Стрен. – Но если по тому судить, что нам про Властителя известно, он следит за всеми и всегда. Неужто у него соглядатаев нет, которые фелисов отлавливают? Я так думаю, есть – и много. У такого человека повсюду должны быть глаза и уши. И руки, вооруженные до зубов.

   От степени своего коварства и глубокой зловещести Каллид несколько ошалел и немедленно принялся прикидывать, как это можно было бы осуществить на практике, после чего, тряхнув головой, заявил:

   – Да вы что, это невыполнимо, по всей стране вас ловить! Экономически провальный план, уж не говоря о том, что столько людей на службе, занятых Безликие знает чем, а денежки проедающих, не потерпел бы никакой правитель. А уж… наш – тем более. Ему надо, чтобы все работали, а не по стране шатались, делая вид, что ловят фелисов, которые встречаются далеко не в каждом населенном пункте.

   В самом деле, когда он придумывал план по интеграции фелисов, то сразу понял, что если их и можно где-то отлавливать, так это на перевалах, где они проходят в любом случае. Но ловить по стране – невозможно. Да и не нужно.

   – В самом деле, Стрен, – неожиданно поддержал Каллида Пракс, – это какая-то толпа дармоедов получается, да еще и требующая себе всякого, потому что заняты важным делом спасения Властителя от всяких типов вроде нас. Я б на его месте такую кодлу держать не стал, да и никто не стал бы – и ты сам тоже.

   – Ну, может, и так, – со вздохом согласился Ор-Стрен. – Только все равно мне неспокойно. Положим, соглядатаи по Лагусии не бегают, и, положим, не все там Властителя любят – но вряд ли нас там встретят с распростертыми объятьями. Нельзя местным доверять, не будут они рады фелисам, а некоторые, думается мне, с готовностью на нас донесут куда следует.

   Тут Каллид не мог не подумать, что отчасти Ор-Стрен прав. До того, как он озадачился проблемой идущих побеждать властителя фелисов, и при брате, и при отце, многие гибли в горах просто потому, что не умели сами пройти без проводников, а местные сивилги откровенно не жаловали несостоявшихся убийц, и если те спрашивали дорогу, направляли их в болото или другую опасную глушь. Добиралась до столицы дай-то боги чтоб половина от вышедших из Сильвестрии. И отправлялась на каторгу за покушение на убийство. Но сейчас все стало иначе.

   – Маскироваться надо, – кивнул Пракс.

   – Это как? Фальшивые сивилговые уши, что ли, надевать? – заинтересованно спросила Люсида и немедленно представила себя с длиннющими коричневыми ушами. Пускай и не настоящие, они все равно были очень даже красивые. У нее возникла мысль, что с такими ушами, похожая на сивилга, она, может быть, понравилась бы Каллиду больше. Но Люсида тут же вспомнила, что она – мальчишка, потому о подобном нечего даже и мечтать.

   – Передвигаться ночами, держаться подальше от населенных пунктов, – строго сказал Ор-Стрен.

   Люсида тут же затосковала: ей хотелось увидеть все и побольше, а не маскироваться днем под стожок сена и перебежками двигаться к столице, скрываясь от всех.

   – А как же запасы, – встревожился Пракс, – разве нам их до столицы хватит? Все равно куда-то зайти придется.

   – Никто вас хватать не будет, – пообещал Каллид. – Я знаю места и проведу безопасно.

   – Все равно нужно остерегаться, – сурово нахмурившись, заметил Стрен. – А если придется в какие селения заходить – так и тем более, и в два раза пуще.

   Пракс согласно покивал, а Каллид тяжко вздохнул, не в первый уже раз подумав, что бороться с предубеждением фелисов выходило на деле куда хуже, чем ему это представлялось, когда он сочинял свой проект. Больше всего он досадовал на то, что они порой отказывались прислушиваться к разумным доводам, предпочитая им свои страхи. «Да и боги с ними, – грустно подумал Каллид, – окажутся в Лагусии, так сами увидят, что ничего страшного там нет. А пока все эти разговоры впустую».

   Люсида, заметив его опечаленный вид, немедленно положила ладонь ему на плечо и торопливо затараторила, будто боясь, что он снова совсем расстроится, как днем:

   – Трудно, Сай’Каллид, проводником быть, когда подопечные за всё вокруг боятся, но вы не огорчайтесь сильно, мне вот не страшно вовсе! Так что можете на меня положиться, случись чего. Я вон с лягушкой-чудовищем управился, хоть и напугался, так что вас не подведу.

   Ор-Стрен усмехнулся, подумав, что мальчишка все же по-юношески самонадеян, если всерьез считает себя надежнее опытного наемника – неважно, опасается Стрен сивилгов или нет. Однако говорить ничего не стал, решив, что храбрость в отряде нужно поощрять, а не попрекать за нее. Вот пускай Сай’Каллид лучше благодарит Люсида за предложенную помощь. А самонадеянность в настоящих серьезных схватках быстро проходит, это Стрен по себе прекрасно помнил. И у мальчишки пройдет, когда им придется сражаться.

   Каллид действительно поблагодарил, и тут Лея-Климента решительно завершила беседу, заявив властителю:

   – Больной, между прочим, вам нужно соблюдать режим дня! Спать пора.

   – Рано еще, я же не засну просто, – удивленно ответил Каллид, которого не отправляли в постель так давно, что он и думать о подобном забыл.

   – Ничего, я учитываю это, назначая вам лекарства. Вы же говорили о своих симптомах, неужто думаете, что я забыла о них? Сейчас примете успокоительную микстуру, запьете ромашковым чаем – я уже заварила, – а потом спать!

   Каллид прикрыл глаза, ощущая себя уже спящим. Так с ним разговаривать себе не позволяли с семнадцати лет, когда после смерти брата он принял всю тяжесть короны и был вынужден ставить на место некоторых зарвавшихся дворян, думавших, что с юным властителем будет легко справиться. Урок был усвоен – пусть и не сразу, – но все же уже много лет командовать Каллидом не пытались. Впрочем, Лея-Климента действительно просто пыталась управиться со своим пациентом. И если он будет слишком сопротивляться – это может вызвать подозрения или просто испортить отношения с целительницей, что тоже никуда не годится.

   – Ладно, выпью я ваши микстуры.

   Покуда целительница поила Каллида всеми положенными лекарствами, Ор-Стрен решил, что пора спать и остальным: нечего полночи рассиживаться, а потом спать до середины дня, теряя драгоценное светлое время, годное для похода. Палаток у них изначально было с собой две – по счастью, достаточно просторных для трех человек, чтобы им не потребовалось в последний момент разыскивать еще одну. И теперь Стрен, немного поразмыслив, скомандовал:

   – Люсид и Лея-Климента укладываются вместе с нашим проводником. Будете поближе к пациенту, оно всегда полезно.

   На мальчишке Стрен не стал заострять внимания: судя по тому, что с утра он выглядел спокойным и жизнерадостным, свои проблемы они с Каллидом разрешили и могли спокойно ночевать вместе. О том, какие переживания вспыхнули в душе Люсиды сразу после его слов, Стрену было невдомек.

   «Мы же рядом спать будем! – думала она, нервно теребя мех на жилете и чувствуя, как краснеет и не может ничего поделать. – Рядом с ним со всем – и с ушами тоже… и с остальным… Зато в одежде! Но все равно!» Чем дальше, тем сбивчивее становилась ее мысль, потому что ей невольно представлялось, как во сне Каллид случайно кладет на нее ухо или руку, и это было намного хуже, чем тогда со шнуровками. То есть, лучше – но на самом деле хуже. Сивилг волновал девушку чрезвычайно, а после того, как сегодня она ему искренне и глубоко посочувствовала, эмоций он в ней начал будить еще больше. Все это было для Люсиды совершенно ново, и как с этим справляться, она не понимала.

   Впрочем, до того, как все улеглись спать, Люсиду ждало еще одно испытание, совершенно нежданное. Перед сном все пошли умываться, разбившись на пары, и Люсида, чтобы часом не оказаться наедине с Каллидом в таком растрепанном состоянии, пошла с Тан-Праксом. У них был с собой бурдюк воды и фонарь с угольками, которые Делиб своей магией заставил гореть ярче. Поэтому Люсида могла разглядеть Пракса очень хорошо. И его замечательный темный окрас с белой манишкой, когда он стащил с себя рубаху и остался голым по пояс.

   Это выглядело красиво, тем более что Пракс был хоть и плотным и коренастым, но вовсе не толстым. И немного смущающе и любопытно одновременно: видеть голых или хотя бы полуголых, как сейчас, мужчин Люсиде вовсе не доводилось. «Если бы это был Сай’Каллид, я бы тут от смущения умерла», – думала она, поливая Праксу из бурдюка, пока тот довольно фыркал и подергивал хвостом. Тем более Каллид был намного красивее все равно, и с ушами…

   Ровно в момент этих стыдных размышлений Тан-Пракс ее и огорошил предложением еще более стыдным.

   – Ну, теперь ты давай раздевайся, парень! А я тебе полью как следует!

   – А можно… я только лицо умою?.. – сдавленно пролепетала Люсида, которой сделалось не только неловко раздеваться перед мужчиной, но еще и страшно. А ну как на голых девиц заклинание не работает! Одежда все же, как-никак, а маскировала ее, вместе с отвлекающим заклинанием. А от голого… всего отвлечься и думать, что Люсида – мальчик, куда как сложнее.

   Пракс сощурился и спросил:

   – Мож, тебя сивилг таки искусал, что ты раздеваться не хошь? – он взволновался, раз принялся говорить более простецким языком. По Праксу и так было видно, что он из простых, но обычно он все же подхватывал от окружающих более грамотную речь.

   Люсида немедленно себе представила, как Каллид ее кусает, пока она ему ухо трогает, за какое-нибудь до крайности неприличное место. Например, за бок!

   – Очень ему надо меня кусать, – пробурчала Люсида, старательно прогоняя из головы этот образ, от которого у нее все лицо от стыда полыхало уже, – у него повкуснее вещи есть. Пироги вот, например…

   После этих слов, по счастью, Каллид в воображении Люсиды немедленно перешел с нее на пироги, а воображаемая Климента принялась их отнимать, строго выговаривая, что ему нельзя есть тяжелую пищу.

   – Пироги в лесу не напечешь и не купишь, эх парень, тяжкая у нас с тобой жизнь, без пирогов! Такие лишения испытываем, ради высокой цели, кто бы еще оценил! – немедля перекинулся мыслью на другое Пракс.

   Очень удачный пример привела Люсида, так как по своим утраченным пирогам он до сих пор скучал. Она ему старательно поддакнула, добавив, что еще и умываться холодной водой в лесу приходится – и, сочтя это вполне годной отговоркой от раздевания, попросила полить. Быстренько умылась и так же быстро побежала к палатке, очень стараясь, чтобы мысли у нее в голове снова не потекли в какую-нибудь слишком неприличную сторону.

   Каллид же больше думал о том, что ему нужно озадачить поисками брата Ор-Стрена своих помощников. Отлучившись в кусты, где пришлось отойти подальше от веретена вьющихся серых мотыльков, он тихо зашипел в артефакт, связывающий его с Юмцом, что следует найти этого фелиса и доложить о его местонахождении как можно скорее, чтобы Каллид смог скорректировать маршрут. Перенервничав, что его могут застать во время переговоров, но справившись с этим, он пошел спать со спокойной совестью выполнившего свой долг человека.

   Хотя до конца совесть чиста не была, Каллид страдал от неловкости. Ему сегодня так сочувствовали, считали таким одиноким под гнетом ужасного Властителя, но хотя он и правда порой не давал себе отдохнуть, он не был один. Даже сейчас не был. Он передал просьбу через Юмца и был уверен, что уже вскоре Рекенс займется этим, и хорошо, чтоб не самолично. Все-таки у главного советника есть дела и поважнее поиска одного фелиса, когда на нем лежит немалая ответственность по ведению всей программы интеграции фелисов в Лагусии, а еще реформа образования и строительства дорог. Это были, по мнению Калида, самые существенные проблемы Лагусии, потому он отдал их в ведение своего лучшего друга, а не министров, которым доверял все-таки поменьше. И Наутика будет, конечно, помогать, хотя это точно не дело для главной фрейлины, прямые обязанности которой – заниматься дворцом: организацией протокольных мероприятий и дворцовым хозяйством. Но она не может не принять в таком участие! Не обсуждать с ними и не быть на подхвате все время. Так что наверняка Рекенс там поднимет документы по группам приключенцев, а потом Наутика расспросит либо проводника, который тех фелисов вел, если он в столице, либо самих приключенцев найдет и где находится Ор-Рапид, выяснит.

   Магический свет обычного белого цвета, без модных ныне желтых и оранжевых оттенков, строгий и яркий, дробился в хрустальных подвесках огромной люстры и оставлял радужные отблески на потолке. От изразцовой печи шло тепло: хотя еще и не было слишком холодно, хозяева этого дома могли себе позволить потратить дрова, чтобы не кутаться в накидки, вместо того демонстрируя миру свои вызывающие шелковые бело-серебристые одеяния.

   За огромным дубовым столом сидели трое фелисов: серые с черными ушами и руками брат и сестра и белый в рыжих подпалинах друг семьи – если бы можно было предположить, что у высокородных Фацинусов бывают друзья.

   Лила'Асайя’Констанца Фацинус уверенно сказала:

   – Вы отлично знаете, для чего мы здесь собрались: наш деятельный Властитель вчера покинул дворец и на данный момент, вероятно, пребывает в Азурских горах. Надеюсь, у вас есть достойные идеи, что можно предпринять по этому поводу.

   – Прекрасная, просто восхитительная возможность! – весьма довольным тоном отозвался пятнистый сивилг. – Мы давно ждали чего-то подобного – и вот наконец нам повезло, да еще как!

   – Надеюсь, уважаемый Лиль’Астут, вы не думаете, что избавиться от Властителя будет простым делом? – скептически поинтересовалась Констанца. – Тот факт, что он оказался вдали от столичных источников силы, вовсе не означает, что он сделался менее сильным магом. И наша задача по-прежнему крайне сложна.

   – Ради Небесных зайцев, я не наивный юноша и прекрасно понимаю, что просто не будет. Однако возможность все же отличная! Но нам нужен стоящий план.

   – Благодетель, – вмешался в беседу второй из Фацинусов, – в своем письме предлагает действовать не силой, но хитростью. Рей’Асай’Каллид, по его заверениям, ринулся самолично встречать очередную свору своих драгоценных фелисов, поскольку среди них находится сильнейший чародей. Не слабее, чем он сам. И вот ему-то как раз под силу справиться с нашим Властителем. На мой взгляд, это весьма недурная идея.

   – Убить нашего благородного фелисолюба руками фелисов? Как минимум это справедливо, – хищно и мечтательно улыбнулась Лила'Асайя’Констанца.

   – В Благодетеле я лично все еще сомневаюсь, потому что мы не знаем ни кто он, ни какие у него интересы, но план на самом деле разумный, – высказался Астут. – Если даже провалится, мы тут будто и не замешаны вовсе, а виновна лишь любовь Властителя к проклятым фелисам. Самому надо смотреть, кому доверяешь, не правда ли, Лиль’Асай’Иллесебр?

   Тот кивнул, и расшитая серебром, жемчугом и хрусталем шапочка на его голове рассыпала по столу и стенам искры:

   – Нам бы отправиться навстречу этим фелисам и Властителю и найти возможность раскрыть его перед ними. То-то они обрадуются, что жертва сама к ним пришла!

   – Вот ты, братец, и отправишься, – медовым голосом сказала Констанца. – Возьми людей, еще человека три, для поддержки и отправляйся к трактиру у перевала: успеешь перехватить, если поторопишься.

   – Не беспокойся, драгоценная сестрица, – с усмешкой ответил Иллесебр. – Уж чего-чего, а хитрости мне не занимать. Полагаю, я сумею найти способ раскрыть короткоухим приятелям Рея’Асая’Каллида глаза на его личность довольно быстро.

   – И тогда они его незамедлительно прикончат, – резюмировал Лиль’Астут, откинув уши за спину. – Прекрасный план. Полагаю, можно перейти от заговора к чаю и десерту.

   Лила’Констанца вздернула бровь: Астут, по ее мнению, слишком часто вел себя, как наглый выскочка, однако его помощь была ценна, посему она терпела. Вот и сейчас она лишь невозмутимо произнесла:

   – Что ж, пойдемте в гостиную, – и поднялась из-за стола. С делами на данный момент и вправду было покончено, хотя самое важное им только предстояло.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Следующий день выдался ничуть не хуже предыдущего: стояла та погожая осенняя пора, которая временами кажется почти летней, настолько все вокруг пропитано солнцем и сладкими запахами травы, листвы и поздних плодов. В ветвях бодро щебетали птицы, и дрозд Делиба пересвистывался с ними, подражая их голосам. Лишь желтеющие древесные кроны да утренние заморозки не оставляли сомнений, что год повернул на зиму, но, понимая это, люди лишь сильнее радовались последнему теплу.

   Солнечный свет немного развеял ночные страхи фелисов, к тому же они пообвыклись, и беседа между ними, покуда они поднимались выше в горы, шла куда приятней и расслабленней, чем вчера. Однако о цели похода никто не забывал, и разговор тоже неизменно сворачивал к ней.

   – Нужно сказать, – заметил Ор-Стрен, – что Делибу пока больше всех из нас везет: мы еще даже до Лагусии не дошли, а ему уже столько наисследовать можно, что на целую книгу хватит!

   – Ну уж на книгу, – возразил Сай-Делиб, слегка смутившись. – К тому же я ничего исследовать пока даже не начинал.

   – Зато у тебя есть, что исследовать, а будет еще больше, – вступил в разговор Пракс. – А у меня вот ничего нет, и еще неизвестно, будет ли…

   – Что ж ты думаешь, у Властителя сокровищницы нет? Какой же он тогда Властитель? – ответил ему Стрен.

   – Сокровищница-то, может, и есть, только до нее еще поди доберись! А может, ее там целое стадо кошек-лягушек охраняет, вроде той, которая нашему Люсиду попалась, – проворчал Пракс и тут же, осенившись, повернулся к Каллиду: – Сай’Каллид, вы ж наверняка знаете, про сокровищницу-то! Расскажите уж, будьте так добры!

   Каллид от такой простоты растерялся и чуть не засмеялся, немедленно представив, как в столице остальная команда направляется во дворец, а Пракс бежит на соседнюю с дворцовой площадью улицу, в одиночку штурмовать казначейство, где заодно хранятся драгоценности королевской семьи. Потому что, так уж сложилось исторически, – в том месте двое магов создали совершенно уникальную защиту от воров, и даже во дворце ценности не находились в такой сохранности, как в казначействе.

   Впрочем, властитель решил, что огорчать этим фелиса в начале пути просто негуманно, и сказал чистую правду, только неполную:

   – Отлично у него все с сокровищами, одних корон шесть штук – и все в драгоценных каменьях. А уж женских диадем и тиар куда больше, только их сейчас носить некому.

   – Ничего, уж я-то им применение найду! – довольно улыбнувшись, ответил Пракс.

   Тут Люсиде немедленно представилось, как Пракс уже выкрал все шесть корон и убегает с ними. Одну надел на голову, и она сбилась набок, четыре – на руки, как пышные золотые рукава, а последней, самой увесистой, отбивается от преследователей, когда те подбегают слишком близко.

   – Вам, Лея-Климента, все же с достижением целей проще всего, – тем временем продолжил Стрен, – лишь бы мы здоровы были.

   – Ни Безликих себе проще! – возмутилась Климента. – Один от усталости чуть в обморок не падает, второй пытается пирогами отравиться… И кто вас знает, чего с вами еще произойдет!

   – Хлопотно с нами, – тут же посочувствовала ей Люсида. – А нас еще и много!

   – Ну, не так уж и много, – усмехнулась Климента, вспомнив, как была единственным лекарем на лазарет в полсотни коек. – К тому же, пациенты всегда такие, тут уж ничего не поделаешь. Я сама себе призвание выбрала и не жалею, хоть и замуж не вышла из-за того, что все время по Сильвестрии разъезжаю, чтобы людей лечить.

   – Вот кстати, – подхватил Ор-Стрен, – положим, с нами все понятно: я и Лея-Климента вечно мотаемся туда-сюда, вот и не нашли никого, Люсид мелкий слишком, а у Тан-Пракса характер ужасный, но вы-то, Сай’Каллид, мужчина видный, маг не из последних – а тоже до сих пор не женаты. Как же так, неужто сивилги блондинов не любят?

   – Ничего не ужасный, – буркнул Пракс и надулся, недовольно помахивая хвостом, не забывая, впрочем, прислушиваться к ответу Каллида.

   Властитель немедленно вспомнил, сколько раз на балах заинтересованные барышни, а в особенности мамы барышень, их тетки и прочие свахи, рассказывали ему, что нет никого красивее чистых блондинов. От воспоминания Каллид скривился и ответил:

   – Было дело, чуть не женился однажды, но не сложилось. А другой пока не нашлось.

   Люсида, которую ответ Каллида тоже очень сильно интересовал, едва не ахнула вслух, но вовремя сдержалась. Ор-Стрен, по ее мнению, был совершенно прав, и даже несколько преуменьшал достоинства сивилга, потому девушка немедленно решила, что речь идет о трагической истории, из-за которой Каллид теперь о браке даже не помышляет, и которой не желает делиться, потому что она еще мрачнее и печальнее истории его семьи.

   Спросить она ни за что бы не решилась, но не думать об этом не могла, так что воображение немедленно стало подкидывать ей самые драматические сюжеты случившегося с невестой Каллида. Сперва она представила, как сивилг уезжает во дворец, на службу к Властителю – а его ветреная невеста выходит замуж за другого. Потом – что он познакомился с этой коварной девицей уже во дворце, и она жестоко его предала, рассказав тирану Лагусии о какой-то его провинности.

   «Возможно, после этого он и сбежал из дворца!» – подумала Люсида почти с ужасом. И тут же решила, что совсем нехорошо с ее стороны думать такое о совершенно незнакомом человеке, которого, к тому же, любил Каллид. Будто она ревнует! Может быть, все было вовсе не так, и девушка была замечательной. А потом умерла от какой-нибудь страшной болезни, от которой лекари не смогли ее спасти.

   На этом месте размышлений ей стало так жалко Каллида, что она едва не расплакалась. Однако пожалеть его, как вчера, Люсида не могла, поэтому она, тихо вздыхая, рассматривала растущие вдоль дороги кусты, пока не заметила в высшей степени необычное и удивительное: на маленькой прогалине, совсем не прячась от глаз, из травы торчали яркие розовые шляпки сыроежек. Притом росли они не беспорядочной гурьбой, как обычно бывает с грибами, а ровным, почти идеальным кругом. Очень удивившись и высоко задрав хвост, Люсида немедленно направилась к ним, чтобы рассмотреть необычные грибы поближе. Пахли сыроежки совсем обычно, и на излом шляпка ничем не отличалась от других грибов. Люсида едва не отвернулась, когда ей показалось, что на шляпке сыроежке вдали что-то сверкнуло, она не задумываясь шагнула к ней. В круг.

   Каллид с некоторой обреченностью ожидал очередной вопрос от Ор-Стрена, который отличался завидной толстокожестью, и о Люсиде в тот момент не думал вовсе, возможно, поэтому он не заметил, как неугомонный мальчишка отбился от компании и кинулся в самое опасное место.

   – Нет! Стой! – закричал Каллид, но было слишком поздно: магическая ловушка уже зацепила Люсида. Сивилг кинулся к глупому мальчишке – и остановился прямо перед границей грибов, очерчивающих местонахождение аномалии, не зная, что теперь делать.

   Люсида сперва не поняла, что случилось и почему кричит Каллид, но тут же почувствовала, как ее ноги обвил сильный поток эфира, буквально устремившись вверх по телу, хотя она ровным счетом ничего не делала, чтобы его зачерпнуть. Она тихо охнула, удивленно округлив глаза, и попыталась это прекратить, но поток поднимался все выше, наполняя ее магией и вовсе не слушаясь.

   – Что происходит?! – громко выкрикнула Люсида и, не зная, что еще сделать, попыталась сбежать с того места, где протекал эфирный поток, однако ее ноги будто вязли и прирастали к месту, как бывает в кошмарных снах. Окончательно перепугавшись, она смогла лишь крикнуть: – Оно меня держит! – и обессиленно осела на землю посреди грибного круга.

   – В самом деле, что происходит?.. – растерялся Ор-Стрен.

   – В круг не входить! – рявкнул Каллид. – Это опасно, хватит с нас одного Люсида.

   – Там магическая аномалия, – объяснил Делиб, единственный, кроме Каллида, сумевший сообразить, в чем дело. Дрозд у него на плече присвистнул и наклонил голову набок, будто тоже изучал странный грибной круг. – И она поймала Люсида, так что у нас крупные проблемы.

   – Что проблемы – очевидно. Делать-то что? – раздраженно спросил Каллид, которому сейчас было не до вежливости. – Вы же по ним специалист, вроде бы…

   – Мне тоже нужно подумать, – защищаясь, ответил Делиб, а его дрозд нахохлился, взъерошив перья. – Я специалист по аномалиям, а не по извлечению из них, в конце концов.

   – Тоже верно, – остывая, согласился Каллид и попросил: – Расскажите, что происходит, может, вместе мы лучше поймем, что делать.

   Доставать из магических ловушек ему никого не доводилось, и хотя магии у властителя Лагусии было изрядно, надо было еще понять, как ее применить. И он очень распереживался из-за Люсида.

   – Данная магическая аномалия, насколько мне видно, – того типа, в котором процесс тока эфира замкнулся сам на себя и не выдает энергию наружу: вот, она из-за этого так специфически кольцуется, видите? – ученый рассказывал, обходя круг снаружи и указывая на интересные ему детали.

   Каллид и Лея-Климента кивнули.

   – Когда человек, способный пропускать через себя эфир, вступает в этот закольцованный поток, поток принимает его в себя и встраивает, как часть системы. А система замкнута на себя! Вот и получается ловушка с вечным гоном эфирных токов через мага до его смерти, после чего пропустить эфир он становится неспособен, и тело отпускает.

   – Такой вариант нам не годится, – покачал головой Каллид.

   – Я не хочу умирать среди сыроежек! – жалобно пропищала Люсида, тоже наконец сообразившая, во что она вляпалась из-за чрезмерного любопытства.

   – Мы что-нибудь придумаем, – заверила ее Лея-Климента, привыкшая успокаивать всех вокруг, даже тех, кто собирался умереть через пять минут.

    – А если войдет человек, не способный пропускать эфир? – нетерпеливо спросил Ор-Стрен, вздернув уши и хвост, явно готовый вырывать Люсида из ловушки своими руками.

   – Я б вошел, я точно к магии неспособный, как пенек! – вставил Пракс, который переживал, что он ни Безликих не понимает в магии и не может быть полезен – так что тут же уцепился за возникшую возможность.

   – Практически все способны пропускать эфир, – покачал головой Делиб, – просто маги более способны и обладают большим внутренним резервуаром. Не маг выгорит быстрее, вот и все.

   Пракс скорбно вздохнул и уселся на пень, с которым только что себя сравнивал.

   – Чтоб эти горы провалились к елкам!

   – А если перекрыться щитом, чтобы не пропускать магию? – предложил Каллид.

   – Выстраивающийся щит снесет потоком, как малую щепку весенним ручьем. Это теоретически могло бы помочь при подключении к системе, а теперь поздно. Кстати, подключение произошло слишком уж быстро, у Люсида очень слабая личная защита.

   – Так что, ничего придумать нельзя? – мрачно спросил Ор-Стрен, которому из всех объяснений Делиба стало понятно лишь, что все очень плохо, хотя ученого, вроде бы, спрашивали, что делать с этой эфирной катавасией.

   – Теоретически, можно было бы пропускать магию быстрее обычной скорости в потоке, но для этого надо быть емким магом, я бы не стал и тягаться.

   – А чем это поможет? – уточнил Каллид.

   – Если при этом развернуть поток потуже, он просто разорвется и перестанет быть цельной системой.

   – Куда развернуть и как? – беспомощно спросила Люсида, прижав уши к голове. С перепугу она не поняла и половины сказанного Сай-Делибом. Это было так, будто тебя кусает собака прямо на уроке магической геологии, а тебе нужно понять, что говорит учитель, чтобы собака перестала – хотя Люсиде и безо всякой собаки всегда было трудно разобраться во всех этих расчетах течения эфирных потоков. И теперь она с ужасом думала, что ей придется вспоминать формулы, а то и чертить схему, когда у нее ноги подкашиваются.

   – Я понял! – обрадовался Каллид. – Что ж, в этом есть смысл: Люсид совсем не слабый маг, это ему от природы дано.

   – Только глупый я ничего не понял, – жалобно сказала Люсида. – Объясните мне еще раз, пожалуйста.

   – Сейчас я тебе помогу, вместе даже лучше выйдет, – бодро объявил Каллид и шагнул в круг.

   Его защита, отнюдь не такая слабая, как у Люсиды, попыталась пресечь попытки потока встроить Каллида в систему, но это не было ему нужно – и он открылся навстречу потоку, позволяя эфиру пронизывать его, протекая насквозь.

   – Ты чего творишь! – крикнул Ор-Стрен, будто это могло чему-то помочь.

   – Люсида спасаю, – невозмутимо отозвался Каллид и подал мальчишке руку, чтобы помочь ему подняться. Сивилг чувствовал, как по нему струится эфирный поток, и старался понять по ощущениям, насколько трудно с ним будет управиться.

   – Оба же пропадете! – запоздало возмутился Сай-Делиб, безуспешно пытаясь прикинуть то же самое, что и Каллид, только сугубо теоретически. Дрозд у него на плече взволнованно крикнул и тут же нахохлился снова.

   – Безликие нас всех побери, мы сейчас так и без проводника останемся! – продолжил бессмысленно ругаться на происходящее Стрен.

   Лея-Климента лишь ахнула: «Ратти Всемогущий!», а Пракс и вовсе насупленно молчал, лупя хвостом по пню.

   – Не мешайте, – отчеканил Каллид и обратился к Люсиду: – Успокойся, не слушай этих паникеров, сейчас мы все сделаем и освободимся.

   Девушка молча кивнула и уставилась на сивилга полным самого искреннего доверия взглядом. С ним было уже не так страшно, и почему-то верилось, что они смогут выбраться.

   – Тебе нужно выплескивать эфир, как при сильном заклинании, – объяснил Каллид. – Силы на зачерпывание не трать, поток сам в тебя вливает энергию. И просто повторяй все за мной, в точности, все движения. И всё.

   Люсида снова кивнула, и когда он шагнул влево, немедленно проделала то же самое. Тем временем Лея-Климента, не отрывая от них обоих взгляда, пыталась выспросить у Делиба, какие последствия это все может иметь для здоровья мага. Тот пространно и несколько рассеянно – поскольку тоже следил за Каллидом и Люсидой – рассуждал, что все зависит от силы самой аномалии и тех, кто в ней находится, однако рассчитать он пока не может даже примерно, на это требуется слишком много времени.

   Каллид медленно, чтобы Люсид за ним успевал, обходил круг грибов по внешнему периметру, закручивая тугой и строптивый эфирный поток, текший через них обоих. Потом придется двигаться быстрее, но он надеялся, что Люсид сориентируется, сосредоточившись и перестав паниковать.

   – Пойду-ко я костер разведу и соображу еды всякой, – внезапно сообщил Пракс, поднявшись на ноги. – Все одно от меня пользы, как от пенька, а пожрать нам после такого точно не помешает, чем бы оно ни кончилось.

   Еще несколько мгновений последив взглядом за магами в ловушке, он решительно развернулся и направился в ближайшие кусты в поисках хвороста.

   Тем временем Каллид с Люсидой перекрутили поток несколько раз, отчего тот принялся вибрировать и хлестать в стороны своими частями, как нападающая змея.

   – Разойдитесь подальше, он выходит за пределы круга! – крикнул Каллид и подкрутил поток еще, подумав, что вот Пракс – молодец, ушел и не мешает вовсе.

   Наконец стало видно, где канал стал уже, и Каллид кинулся туда, надеясь, что Люсид поспевает за ним. Затормозив перед нужным местом, он крикнул:

   – Выбрасывайся, как можешь! Весь эфир! – и сам сделал так же.

   Резкий ток эфира будто раздул сузившееся место и заставил его отцепиться от общего потока в попытке высвободить энергию, разбрызгивая ее наружу. Каллид, подхватив Люсиду за руку, соскочил с ловушки, ощутив себя бусиной, покинувшей пронизывающую ее нить. Они отбежали подальше, поскольку Каллид отнюдь не был уверен, что поток не срастется заново в такую же ловушку. Впрочем, он этого не сделал: побушевав в разные стороны, изливая эфир фонтаном, который наверняка искрился бы на солнце, будь он из воды, поток утихомирился и принялся плавно течь, как ни в чем ни бывало. Будто тут и не было никой аномалии. Темный и светлый эфир струился в нем одновременно, не смешиваясь, но разделяясь на верхний светлый и нижний земной.

   – Какой эффект, – восхитился Сай-Делиб, – вы ее обезвредили! Уникальный случай, я включу его в свою монографию.

   – Не хочу в монографию! – совершенно возмутилась Люсида. – Ничего не хочу… И на грибы я теперь смотреть не смогу, а я их так люби-и-ила-а-а, – тут она разревелась в голос, крепко вцепившись в Каллида и уткнувшись в него лицом. Как он на это отреагирует, ее сейчас вовсе не волновало – Люсида знала только, что ни у кого другого на груди она поплакать бы не смогла, а ей это было очень нужно.

   Пока Каллид растерянно гладил ее по голове, пытаясь сообразить, чем утешают перепуганных насмерть мальчишек, которые только что едва избежали гибели, к ним подскочила Лея-Климента и попыталась осмотреть сивилга сию минуту.

   – Отлично вы лечитесь от переутомления, Сай’Каллид, – проворчала она, – будете такое вытворять, точно в обмороки падать начнете.

   Больше всего Клименте сейчас хотелось отругать Люсида, втянувшего всех в такую историю, но, разумеется, исторгать возмущение на человека в истерике она не могла, так что досталось Каллиду, который совершенно не берег себя – и, как сейчас думала целительница, мог бы дойти до переутомления и безо всякого Властителя.

   – Не мог же я бросить там Люсида, – возмутился Каллид, – а так вместе мы справились. Ну, выпью больше ваших микстур, подумаешь.

   – Как будто они помогут, если себя не беречь, – возразила Лея-Климента и тут же махнула рукой: – Ладно, я понимаю, тут случай особый, но уж извольте впредь такого не повторять!

   Каллид крепче обнял Люсиду и принялся уговаривать:

   – Успокойся, все уже хорошо закончилось, а грибы и другие бывают, не только сыроежки! Сыроежки вообще, по честной, так себе грибы, то ли дело рыжики жареные, или белые тушеные, а вот грузди соленые – вообще прелесть. И на сыроежки не похожи совсем, и их можно будет есть!

   – А с-су-уп? – продолжая всхлипывать, спросила девушка, подняв на Каллида заплаканные глаза.

   – Из подберезовиков, – твердо ответил тот. – У них тоже с сыроежками ничего общего.

   – Ну тогда ладно, – тихо согласилась Люсида и протяжно вздохнула. – Очень страшно было, не хочу про это думать, когда ем.

   – Когда ешь – не надо про это думать вовсе, – поддержал ее Каллид и, не удержавшись, добавил: – А вот пока по горам ходишь, очень даже стоит – чтобы больше в ловушку не угодить.

   – Я же не знал! – вспыхнув, принялась оправдываться Люсида. – Думал, ничего в грибах такого быть не может, если они не ядовитые…

   – Просто не нужно трогать ничего подозрительного в опасных местах, – строго ответила Лея-Климента. – И сядьте, чтобы я наконец вас обоих как следует осмотрела.

   – Давай-ка я тебе расскажу, чего еще не нужно трогать и куда не нужно ходить, в самом деле, – решил Каллид и действительно, пока целительница проводила тщательный осмотр, принялся подробно излагать про виды магических ловушек, то и дело отвечая «спасибо» на дополнительные пояснения стоящего неподалеку Делиба.

   «Интересно, чему и как тебя учили? – думал Каллид. – Эфирные аномалии не только в Азурских горах встречаются, хоть и реже… И магам про такое объяснять должны. Да и без толковой защиты не восемнадцатилетнему расхаживать».

   Люсида о том, что уже навлекла на себя некоторые подозрения Каллида, ничего не знала, поэтому пугалась совсем другого: не того, что она выдала себя слабой защитой, а того, что сейчас выдаст себя во время осмотра. Она по-прежнему не знала, работает ли заклятье без одежды, а Лея-Климента, к тому же, еще и лекарь – а ну как своей врачебной магией узнает, что Люсида не мальчик! Это уж не говоря о том, что она тут разревелась от страха, как распоследняя девчонка.

   Словом, переживала Люсида сильно, и вид у нее от этого был совсем не веселый. Ор-Стрен, заметив это, понял все, однако, на свой манер:

   – Эй, парень, не кисни! – сказал он, подойдя и хлопнув Люсиду по плечу, чтобы подбодрить. – Ну, сделал глупость – со всеми бывает. Но выбрался же! Как настоящий герой и мужчина!

   – Это Сай’Каллид настоящей герой, что меня оттуда вытащил, – печательно возразила Люсида и еще печальнее подумала: «И мужчина настоящий тоже, в отличие от меня. И притворяться у меня совсем паршиво выходит». Впрочем, Стрен в том, что Люсида – мальчишка, похоже, вовсе не сомневался, и продолжил с еще большей убежденностью:

   – Выбраться из такой переделки – очень даже подвиг! И все девки от тебя млеть будут, как от настоящего героя, если им эту историю рассказать правильно! Вот увидишь!

   – Правильно – это как? – ошарашенно спросила Люсида, не менее ошарашенно подумав: «Какие еще девки?! Зачем млеть?..»

   – Начинай, в общем, так: «Однажды мы с ребятами в горах попали в крутую переделку». Все хорошие истории о подвигах так начинаются! – уверенно ответил Ор-Стрен, сделав очень серьезное лицо. – А дальше надо пострашнее, чтобы было понятно, что ты не с ерундой какой столкнулся, чтоб кровь в жилах стыла: «Жуткая магическая ловушка захлопнулась, и жить мне оставалось пять минут. Но я не растерялся!..»

   – Но я растерялся! – запротестовала Люсида.

   – Ну, сперва, может, и растерялся, но потом-то не растерялся и справился. Так что не будет враньем, если скажешь, что не растерялся.

   – А можно… как-нибудь наоборот рассказывать?.. – робко спросила Люсида, которая уже представляла себе целый табун юных сивил с ушами и косами, которые бегут за ней, признаваясь на бегу в любви. – Так, чтобы девки не млели?..

   Она как-то раньше не задумывалась, что раз она мальчик, то ей неожиданно могут уделить внимание какие-нибудь девочки. А сейчас вот задумалась – и очень хотела, чтобы эта запредельно неловкая ситуация с ней не случилась никогда.

   – Хотел бы я этот способ знать, – буркнул Каллид, проникаясь к Люсиду отдельным сочувствием по этому поводу. Ему вот тоже барышни проходу не давали, а Люсид красивый, наверное, и его умучить уже успели!

   – Ну, хватить балаган разводить, – фыркнула на них Лея-Климента. – Хотя бы не при мне! Поимейте уважение к единственной женщине в команде!

   «Не единственной!» – тут Люсида тоскливо подумала, что ее утомило быть мальчиком.

   – Ладно! – Ор-Стрен отошел.

   – Простите, – виновато сказал Каллид, хотя «балаган» разводил не он.

   – Вот и ладушки. Жить будете, – подытожила свой осмотр Лея-Климента, – но отдых нужен обоим – особенно, конечно, Каллиду. Объявляю привал до завтра.

   Делиб, который ожидал, что после такого приключения Каллид и Люсид будут обессилены полностью, и им предстоит двух-трехдневная стоянка, удивился и подумал, что, пожалуй, ему действительно придется заняться расчетами – ведь на глазок показалось, что потребовался очень сильный выброс силы, но он бы вымотал мага, даже двух, до состояния выжатой тряпочки. «Не Сай, но Асай мог бы выйти из переделки так легко. Впрочем, наверное, я ошибся в прикидках», – подумал он.

   – Хватит лясы точить, идите лучше по чайку ударять! Жив малец, и нам расслабиться пора! – позвал всех Пракс, успевший не только развести костер на ближайшей полянке, но и вскипятить воды.

   Ор-Стрен отправился туда раньше, так что, когда подошли остальные, прихлебывая из кружки, принялся расспрашивать о состоянии здоровья магов. Новость о привале на весь день он воспринял без особой радости, но со смирением: все могло закончиться намного хуже, и потерянный день, пожалуй, следовало считать небольшой платой за то, что все живы и относительно здоровы. Рядом с чайником над костром болтался котелок, от которого уже потихоньку начинал идти запах варящейся каши, заправленной вяленым мясом. Он действовал на редкость успокаивающе – и вскоре все отвлеклись от мыслей и разговоров об опасном происшествии, наслаждаясь отдыхом и погожим осенним днем.

   Каллид, когда беспокойство за Люсида немного улеглось, невольно вернулся мыслями к тому разговору, который сам собой прервался, когда Люсид угодил в эфирную аномалию. Поднимать снова эту смущающую тему он, конечно, ни за что бы не стал, но не думать об этом не мог, несколько опасаясь, после вчерашних разговоров о его «тяжелой жизни», что фелисы снова навоображают себе чего-нибудь. И ему будет еще сильнее неловко. Потому что история эта трагической вовсе не была, напротив – была очень даже романтической и со счастливым концом. И Каллид был очень рад за Наутику и Рекенса, что они нашли друг друга и поженились, и оба при этом оставались его лучшими друзьями и верными помощниками.

   Началась история странно. Когда Фортунат, его старший брат, твердо постановил, что Лагусии нужна королева, и отправился искать подходящую девушку, под видом королевской ревизии знакомясь с дворянами и дворянками по всей Лагусии, меньше всего Каллид ожидал, что тот однажды нагрянет домой телепортировавшись и радостно объявит, что нашел невесту, но не себе – ему. Отчего он сам не захотел на ней жениться, Фортунат всегда объяснял довольно расплывчато, мол, ему Наутика не подходит, а Каллиду – подходит, это ему стало понятно сразу, едва Фортунат ее увидел. Потому что девушка очень искренняя, хорошая и решительная.

   Каллид мнению брата доверял и на помолвку согласился. Откровенно сказать, ему самому было трудновато складывать мнение о людях, но раз брат считал, что она хорошая, то этому мнению стоило доверять. Наутика согласилась тоже, как она потом ему объясняла, «потому что быть невестой принца – интересно, а ты мне сразу понравился». Хотя отношения у них сложились скорее приятельские. Наутика приехала погостить к ним в замок, чтобы познакомиться с Каллидом поближе – и там, разумеется, встретила Рекенса. Вот с этого момента история и сделалась совершенно романтической.

   Фортунат ничуть не ошибся: девушкой Наутика оказалась весьма решительной, потому однажды ранним утром отправилась на конную прогулку в пригород без свиты и даже без Каллида, которого, как она потом сказала, «не хотела будить». Напугала ее кобылу бродячая собака, неожиданно вылетевшая из кустов и решившая ее облаять. Лошадь понесла, и в ранний час за городской стеной в предместьях никого не было поблизости, чтобы помочь. Кроме Рекенса, который возвращался из поездки и тоже встал с рассветом, чтобы поскорее добраться до столицы. Так они и встретились, совершенно не зная в тот момент друг про друга, что они – невеста и лучший друг Каллида. Спасение же девушки от очень даже вероятной гибели весьма способствует вспышке очень внезапных и романтических чувств, причем сразу с обеих сторон.

   И, само собой, оба искренне считали, что должны пожертвовать собой, ради данного слова и ради верности другу, а потому оба очень страдали. Каллиду пришлось срочно сделаться разбирающимся в людях человеку, ну, не без помощи Юмца, конечно, который подсказал ему, отчего они могут так страдать, и расторгнуть помолвку, чтобы два таких близких ему человека сделались счастливы. И смотреть на них, счастливых друг с другом, ему было куда приятнее, чем сделать Наутику своей женой, когда и она, и Рекенс от того страдали бы. Все же он действительно относился к ней скорее приятельски, чем романтически. А после этого всего они сдружились только сильнее и, право, он получил куда больше Наутики в свое распоряжение благородя этому, чем если бы она стала его женой и была бы бледным подобием себя из-за несчастной любви. Так что все сложилось очень даже прекрасно, и Каллид вовсе не считал себя пострадавшим.

   Обдумав это все, он в очередной раз пришел к выводу, что с близкими ему изрядно повезло, и он совершенно не ощущает себя одиноким, хоть он и не женат и у него не осталось кровных родственников. Так что это не Люсиду надо его жалеть, а Каллиду ему помогать: вот кому точно нужна поддержка – так это мальчишке, который много может, но мало умеет. И то и дело влипает в неприятности. И этим следовало заняться прямо сейчас, не откладывая.

   Чтобы не тратить время впустую на привале, Ор-Стрен ушел на охоту, бурча под нос, что подстрелил бы какого-нибудь зайца, Пракс, накормив всех обедом, принялся что-то чинить, а Люсида утащила Каллида в лес за грибами, но не сыроежками. Лея-Климента увязалась за ними, потому что «эти двое, если не переутомятся, так куда-нибудь вляпаются опять», и под ее бдительным присмотром сбор грибов обошелся без происшествий.

   Зайцев Стрену найти не удалось, зато ему попалась пара отличных куропаток, так что вернулся он ближе к вечеру, сразу следом за грибниками, весьма довольный – и к тому же порадовал своей добычей Пракса, который пообещал соорудить из куропаток и грибов превосходный ужин, и сам убежал в лес, искать какие-то корешки, которые были ему совершенно необходимы. Впрочем, нашел он их быстро, а вот колдовство над котелками и сковородками затянулось, поскольку Пракс взялся за дело обстоятельно.

   Покуда все дожидались еды, изнемогая от плывущих от костра аппетитных запахов, Каллид и Делиб единодушно решили, что и это время стоит потратить с пользой, которая заключается в том, чтобы научить Люсида еще чему-нибудь полезному, пускай и в теории, раз уж они отдыхают. В первую очередь всех, конечно, беспокоили вопросы безопасности, и теперь рассказывать принялся Делиб, первым заметивший слабую магическую защиту мальчишки. Впрочем, Каллид быстро начал его перебивать, пояснив, что все это хорошо подходит для не слишком сильных магов, а Люсид, как Сай-Делиб сам мог видеть, когда они выбирались из ловушки, все же заметно сильнее, и в его случае к построению щита нужно подходить совсем иначе.

   Делиб возражать не стал, а про себя еще и порадовался, что не катастрофически ошибся в примерных расчетах: и Люсид, и Каллид, похоже, были более сильными магами, чем он предполагал до сего дня. Укрепившись в намерении рассчитать все точно, маг принялся с интересом слушать сивилга. Хотя ему было далеко до Люсиды, внимавшей едва ли не открыв рот, будто Каллид делился с ней божественными откровениями, а не основами защитной магии. Она была неописуемо рада, что он снова взялся объяснять ей сам, а не оставил все на Делиба: ей так было и понятнее, и интереснее, и к тому же это был не кто-нибудь, а Каллид. Так что в конце, решившись, Люсида спросила:

   – А вы будете меня дальше учить, Сай’Каллид?

   – Конечно буду! – с готовностью ответил тот, поскольку и сам собирался предложить: с редкими способностями Люсида, с которыми тот при этом совершенно не умел управляться, следовало что-то делать, и поскорее.

   – Ой, правда?! – удивилась девушка, не ожидавшая такого легкого согласия, и, смутившись, поправилась: – То есть, спасибо большое, Сай’Каллид, я обещаю быть прилежным учеником.

   – Я уж надеюсь, – усмехнулся Каллид и в очередной раз потрепал ее по голове, чем привел Люсиду практически в полуобморочное от радости состояние.

   Спас ее Тан-Пракс, ровно в этот момент наконец позвавший всех ужинать. Жаркое в самом деле удалось на славу: будто они не в походе были, а сидели в хорошем трактире. Пракс, получивший много заслуженных комплиментов, отправился спать весьма довольный, да и остальные разошлись в прекрасном настроении. Люсида тоже была рада тому, как прошел день, но стоило ей улечься, как ее неожиданно снова начали одолевать мысли о клятых сыроежках, магических аномалиях и о том, как она едва не умерла по собственной глупости. И умерла бы, если бы не Каллид! А ведь поход только начался, что-то будет дальше? Она выросла в монастыре, не знает ни жизни, ни магии – и хоть ей и рассказали о магических ловушках, это не единственная опасность, которая подстерегает в пути.

   Ото всех этих мрачных размышлений и переживаний Люсида никак не могла уснуть, вздыхала, ворочалась с боку на бок и то и дело случайно пихала локтями и коленями лежащего рядом Каллида. От этого он один раз повернулся к ней спиной, потом что-то пробормотал о том, что следует остерегаться грибов на болотах, когда орхидеи еще не зацвели, и наконец развернулся к Люсиде и положил на нее руку. Уши при этом свесились ему на лицо, и она даже не могла понять, показалось ли ей, что он при этом на нее посмотрел. Девушка затихла, боясь и шевельнуться, потому что ей совсем не хотелось, чтобы Каллид руку убирал, с ней было намного спокойнее. Еще лучше было бы, чтобы он ее обнял как днем, но и так было совсем неплохо.

   К тому же ему снились грибы – и очень может быть, что и Люсида, которую он от них защищал. Это успокаивало и согревало сердце едва ли не больше, чем объятья. Выходит, Каллид и правда всерьез о ней беспокоился и волновался, и хотя он сейчас спал, мысли его были с ней. Разумеется, она все еще была для него мальчишкой – но, по крайней мере, важным мальчишкой. И нужным. И что бы там ни случилось, Каллид наверняка защитит ее ото всех опасностей. Успокоившись этими мыслями и теплым ощущением руки Каллида, девушка наконец смогла заснуть, и ей даже не пришлось считать овец.

   Пробуждение, впрочем, все равно было ранним и беспокойным. Проснувшись от неожиданного волнения, Люсида увидела, что Каллид во сне повернулся на другой бок и даже отодвинулся от нее. Видимо, дело было в этом – без него она нервничала, к тому же ей стало зябко от утреннего холода. Она легла к нему поближе и попыталась задремать снова, но ничего не вышло, так что, вздохнув, Люсида обулась и выползла из палатки. Над горами едва забрезжил рассвет, так что у нее было немного времени заняться чем-нибудь полезным, пока не проснутся остальные. Все веселее, чем валяться без сна и снова думать грустные мысли. Получше закутавшись в пончо, она вдохнула свежего утреннего воздуха и подумала, что в горах все же удивительно красиво, и здорово, что удалось их повидать. А еще – что добывать пропитание ей очень даже понравилось, и если сейчас пойти насобирать каких-нибудь ягод, Пракс сможет соорудить им вкусный компот, например. Да и вообще, с десертом лучше, чем без десерта, если там нет имбиря, конечно. Передернув плечами при мысли об имбирном мороженом, Люсида легко миновала охранный периметр и отправилась в лес, внимательно оглядываясь, чтобы больше не вступить ни в какую магическую аномалию.

   Первым тревогу поднял Каллид, так как беспокойный мальчишка, еще и обладающий несомненным даром притягивать к себе неприятности, его волновал чрезвычайно. Проснувшись, сивилг заволновался сразу же, так как до сих пор он, первым делом проверяя мальчишку, заставал его спящим. Но в этот раз Люсида не было на месте. Властитель сердито сказал себе, что тот имеет право утром отойти в кусты, но все же поскорее поднялся и выскочил из палатки, надеясь застать свою головную боль у костра. Разумеется, и там он не обнаружил пропавшей Люсиды. Зато увидел Ор-Стрена, занятого утренней тренировкой, и спросил, стараясь быть поспокойнее:

   – Утро доброе, ты мальчишку не видел нашего?

   Властитель очень надеялся, что Стрен отправил его за водой или чем еще, но тот ответил:

   – А он не спит с вами? Да чтоб его! Куда его Безликие понесли?

   – Если б я знал! – Каллид на секунду закусил губы и решил: – Поищу его магическим поиском, чтоб не волноваться почем зря.

   Поблизости от их лагеря Люсида не обнаружилось, отчего сивилг заволновался еще сильнее, но паниковать было рано, и он принялся постепенно расширять круг поиска, нащупывая магическим зрением следы мальчишки. В конце концов круг расширился на половину дневного перехода – на сколько у Каллида в принципе хватало сил дотянуться. Но никаких следов Люсида, даже слабых, не нашлось. «Вот теперь, пожалуй, пора паниковать», – пронеслось у Каллида в голове, после чего он упавшим голосом сообщил:

   – Люсид исчез.

   – Это я и так знаю, что исчез, – проворчал Стрен.

   – Да нет, совсем исчез! Его нигде нету, будто он испарился или сквозь землю провалился! Как Безликие побрали…

   Тем временем начали просыпаться остальные. Из палатки вылезли Делиб и Пракс и немедленно поинтересовались, что происходит. Каллид вкратце повторил, что Люсид исчез и что он не может обнаружить даже его следов, еще сильнее нервничая и расстраиваясь от собственных слов.

   – Так, может, он еще в какую ловушку угодил? – предположил Стрен.

   – Не может, – в один голос заявили Каллид и Делиб.

   – Как бы эфирные потоки ни переплетались и как бы в них человека ни закрутило, его все равно видно, – пояснил Делиб. – И даже после смерти можно обнаружить магическим поиском тело, в течение довольно долгого времени – сами, наверное, слышали про такое, Ор-Стрен.

   – Так чего же он, в воздухе, что ли, растаял?! – изумился Стрен.

   – Так я про то и говорю! – всплеснул руками Каллид. – Ничего не понимаю!

   – Пропасть закрайняя с этим мальчишкой, елки! – проворчал Пракс. – Жрать пойду готовить, а то мочи с ним никакой, елки!

   – Может, пойдем его так искать, прочесывать лес? Не телепортировался же он, на самом деле, – подала голос Лея-Климента.

   – Маловато нас, чтобы лес прочесывать, – усомнился Каллид. – Хотя я бы пошел! Чем вот так сидеть и ждать незнамо чего.

   – Чтобы все потерялись, да? – сердито спросил Ор-Стрен.

   – Я могу сделать амулеты-переговорники, но это займёт некоторое время, – вздохнул Каллид, признавая правоту их командира: просто так разбредаться не стоило.

   – Я пока наварю свежего отвара для ран, – решила Лея-Климента. – Чую, не Люсиду, так вам понадобится после блужданий.

   Дар прорицателя у целительницы отсутствовал, но порой жизненный опыт работает даже лучше дара, в чем они вскоре и убедились.

   – Делайте, – одобрил Ор-Стрен.

   Однако сделать не успел никто ничего – ни Лея-Климента, ни, тем более, Каллид. Едва целительница подошла к костру со своей сумкой для снадобий, как из-за ближайших деревьев послышались весьма странные звуки. «Гр-р-р! – начинались они на хриплой и низкой ноте, а потом неожиданно заканчивались пронзительным почти до писка: – Р-р-рик!» – будто одновременно кричали зверь и птица.

   Стрен тут же поднял наизготовку меч, который до сих пор держал в руках, а Пракс схватил валяющуюся рядом с ним поварешку.

   – Это чудище! – воскликнул он. – Собакоптица! Может, еще и с рогами, елки!

   – Гр-р-ри-и-и-ик! – в очередной раз донеслось из кустов, а потом неожиданно послышался голос Люсиды:

   – Да не бойся ты, они хорошие! И вы его не бойтесь, пожалуйста! Он маленький совсем и добрый. И умный. И ничего вам не сделает! – С этими словами она появилась на поляне, вместе с очень странным зверем, которого держала на руках, крепко прижав к себе.

   Животное было размером со средних размеров собаку, однако на собаку совсем не походило. Делиб, будучи весьма начитанным, по задним лапам, цвету шкуры и хвосту с кисточкой определил, что оно похоже на льва из дальних южных краев – по крайней мере, одной своей половиной. Потому что передние ноги у него оканчивались тонкими и цепкими птичьими когтями. Голова тоже была птичьей: то ли орлиной, то ли ястребиной, с большим крючковатым клювом. Странный зверь захлопал коричневыми крыльями и снова издал тот же пронзительный звук. Дрозд у Делиба на плече немедленно ответил ему очень похожим вскриком.

   – Где ты это взял? – спросил Ор-Стрен.

   Отходить далеко Люсида вовсе не собиралась, зная за собой, что может заблудиться, так что все получилось совершенно случайно. Здешние кустики черники были почти такими же, как в низинах на болотах – ну, может, немного повыше, но все равно приходилось садиться на корточки, чтобы рвать ягоды, росшие сплошным ковром. Увлекшись сбором, Люсида совершенно не заметила, как, ягодка за ягодкой, уходит все дальше от лагеря в направлении торчащей, словно рог, островерхой скалы, поросшей мхом. Когда до нее донеслось громкое «Гр-р-ри-и-и-ик!», девушка подскочила на месте, испуганно округлив глаза, подняв распушенный хвост и прижав к груди туесок с ягодами. Свою встречу с чудовищем она помнила прекрасно и ничего хорошего о существе, издающего такие странные звуки, не помышляла.

   Оглядываясь и пытаясь сообразить, какие у нее есть подходящие заклинания, чтобы защититься, девушка услышала «Гр-р-ри-и-и-ик» еще несколько раз – и, кроме того, невнятные писки, которые казались очень жалобными. «Там на кого-то нападают!» – мысль заставила ее бежать не назад, а вперед, на звук. К счастью, сейчас Люсида, наученная вчерашним опытом, была внимательной, опасаясь угодить в очередную аномалию. Благодаря этому в расщелину на бегу она не свалилась, а остановилась перед ней. Все странные и жалобные звуки доносились оттуда.

   Когда она посмотрела вниз, ей сперва показалось, что там очутились двое, зверь и птица, и вместе они так странно шумят. Лишь присмотревшись, она разобрала, что это одно существо, странное и химерическое. Удивительнее кошколягушки, как подумалось ей. Только это явно попало в беду, и весь этот гомон был плачем и зовом на помощь.

   – Какой ты бедняга, – сочувственно проговорила Люсида и, еще немного присмотревшись, поняла, что существо совсем маленькое, еще детеныш: крупная голова, разлапистые, как у щенков, задние ноги и торчащий там и тут среди перьев пух. Хотя сразу понять это было сложно из-за странности создания, но теперь Люсида увидела точно и сразу же воскликнула: – Да ты же совсем малыш! Бедный ребенок, который потерялся и упал в эту жуткую дыру. Не бойся, я тебя не обижу! Я хочу помочь – правда, пока не знаю, как…

   Она осторожно протянула руку вниз, как делают при знакомстве с кошками или собаками, чтобы те могли ее обнюхать и не пугаться. Люсида не знала, подходит ли это для маленьких чудовищ, но надеялась, что да. Существо еще раз вскрикнуло, но метаться перестало, а потом поднялось на задние лапы и, уцепившись передними за отвесную каменную стену, осторожно коснулось клювом пальцев Люсиды.

   – Вот видишь, я совсем не страшная! – успокаивающе сказала она и, потянувшись вперед еще немного, осторожно погладила пух и перья на макушке малыша. Птенца? Щенка? Котенка? Как его, ради Семи котов, правильно называть? Щель была довольно глубокой, и Люсида едва дотянулась, но все же у нее вышло. Существо в ответ издало очередной странный звук, однако уже не жалобный – скорее, похожий на кошачье мурчание.

   Устав гладить, Люсида вытащила из расщелины руку и оглянулась, думая, как бы помочь несчастному застрявшему существу. Взгляд ее упал на туесок, и она немедленно вытащила оттуда горсть ягод.

   – Не знаю, ешь ли ты чернику, но вообще-то она вкусная, – она сыпанула ягоды прямо на дно расщелины рядом с малышом.

   – Спасибо! – проклекотал тот.

   Люсида так и села.

   – Ух ты, да ты еще и разумный! Говорящий! Я до тебя ни разу разумных зверей не видела, только читала в книжках! Но про такого, как ты, даже не читала! А тебя зовут как? Я – Люсид.

   – Странное имя для девочки, – удивился ее новый знакомец. А Люсида удивилась его словам еще больше:

   – На тебя заклинание не действует! – ахнула она. – Ну, раз так, то я – Люсида. Ты только никому не говори, потому что я мальчиком притворяюсь. И люди, в отличие от тебя, верят, даже маги!

   – Зачем притворяешься? – с любопытством поинтересовался малыш, и думать забыв про свои недавние страдания.

   – Я прячусь, – заговорщическим полушепотом ответила Люсида и вытаращила глаза. – От жрецов, которые меня тоже хотели жрицей сделать.

   – Жрицей быть плохо?

   – Да, может, и ничего, – вздохнула Люсида, – если б не надо было все время выполнять кучу правил. И если бы во всю еду не клали этот проклятый имбирь! И без имбиря ее есть нельзя, представляешь? Такая гадость…

   Звереныш громко фыркнул и помотал головой – что, по всей видимости, означало согласие с тем, что имбирь – гадость:

   – Я бы тоже прятался, если бы все время невкусное надо было есть. Никому не скажу, что ты девочка! А меня Рисант зовут, и я – грифон! – последние слова он произнес с такой гордостью, будто родиться полузверем-полуптицей было самой лучшей вещью на свете.

   «Может, так оно и есть, – подумала Люсида. – Значит, они грифонами называются. Интересно, а как звать мою кошколягушку?»

   – Спасибо, что понимаешь… Знаешь, у меня-то нормально все, хоть я и прячусь, а ты вон в расщелине – как ты туда попал-то?

   – Ой, это ужас! Я вчера гулять пошел, а потом – бах-бум, обвал! Камни падают вокруг, земля дрожит, пыль, страшно! Я бежал, и летел, и бежал, и свалился вот сюда.

   – Я тебя понимаю! Сама вчера чуть не погибла среди сыроежек – в магическую аномалию попала, представляешь?

   – Как же ты, не видела ее, что ли?

   – Я про них мало знала, это мне уж теперь объяснили, – сказала Люсида, смутившись оттого, что даже маленький грифон лучше нее разбирается в этих ловушках.

   Тут он принялся клевать ягоды, а девушка отошла, чтобы поискать палку.

   – Ты куда? Зачем? Не бросай меня одного совсем! – запищал Рисант.

   – Да я тут рядышком, только палку поищу, чтобы тебя вытащить: видишь, я до тебя едва дотягиваюсь, а с палкой лучше будет, – объяснила Люсида.

   – Если палку, то ладно, – согласился грифончик, но на всякий случай пару раз жалобно пискнул, что заставило Люсиду отыскать все поскорее.

   Вернувшись обратно, она поудобнее ухватилась чуть ниже пары торчащих толстых сучьев, чтобы не соскальзывали руки, сунула палку вниз и велела:

   – Хватайся крепче передними лапами, а крылья сложи и к себе прижми, чтобы не мешались!

   Рисант послушно уцепился своими птичьими коготками, которые отлично для этого подходили, и Люсида принялась тащить его наверх. Это было непросто, потому что малыш на деле оказался куда тяжелее, чем выглядел, но она держала палку крепко и тянула изо всех сил. Однако крылья, как бы ни старался Рисант прижимать их к бокам, все равно задевали за каменистые края, и, больно придавив поврежденное крыло, малыш вскрикнул и разжал лапы, грохнувшись обратно на дно.

   – Ох, бедный! – воскликнула Люсида и, откинув палку в сторону, потянулась снова его погладить. – Не переживай, я тебя тут так не оставлю! Но как же нам с тобой быть?..

   Она сразу подумала, что можно было бы сходить за подмогой, но вспомнила, как паниковал грифончик, когда она отошла лишь на несколько шагов, а до лагеря было идти куда дальше, так что от этой мысли пришлось отказаться.

   «Но в одиночку тут не в человеческих силах справиться!» – отчаянно подумала Люсида и тут же вспомнила, что может обратиться к силам нечеловеческим. В конце концов, она чуть-чуть не стала жрицей, да и просить собиралась не для себя, так что боги не должны смотреть на ее перед ними прегрешения. Так она решила, поднялась, старательно отряхнулась, «очищая тело и мысли для общения с богами» – правда, выходило у нее скорее размазывать пятна, но тут имел значение уважительный подход, а не настоящая чистота, потому Люсида минуту спустя решила, что сойдет. Она зачерпнула светлого эфира и воззвала к Великому Мастеру, который, ко всему прочему, повелевал земными недрами.

   Эфир выплеснулся из нее волной, и расщелина мягко раздалась, ровняя стены, чтобы острые камни больше не ранили крылья грифона, а дно медленно поднялось, образуя пологую горку к краю. Остатки силы рассеялись снопом белого света. Рисант аж удивленно вскрикнул по-птичьи, наблюдая за всем происходящим:

   – Какая магия! Никогда такой не видел! Это так жрецы колдуют, да?! – принялся тараторить он.

   – Не жрецы, а боги! – назидательно ответила Люсида. – Мы лишь просим у них о помощи. Хватайся-ка опять за палку, теперь вылезти должно быть совсем просто.

   В самом деле, тянуть грифона вверх по отлогому склону оказалось куда как легче – и вскоре он стоял рядом с девушкой, возбужденно попискивая.

   – Ну вот, слава Ратти! – выдохнула она и уселась прямо на траву.

   Пока ей нужно было спасать Рисанта, Люсида не чувствовала ни страха, ни усталости, теперь же они будто навалились на нее разом, и ноги отказались ее держать. Грифон громко заклекотал, захлопал крыльями – а потом вдруг запрыгнул к ней на колени, словно котенок, вцепившись передними лапами в одежду на плечах. Только это был очень крупный и тяжелый котенок, так что Люсида охнула от неожиданности, но тут же рассмеялась и обняла грифончика в ответ. Следом за чувством обессиленности пришло такое же неожиданное облегчение.

   Тут Рисант внимательно посмотрел ей в лицо правым глазом и заявил:

   – А я тебя выбрал, еще пока в яме сидел! Я раньше человеков видел только издали несколько раз, мне мама с папой показывали, чтоб знать, от кого прятаться. А с тобой с первой заговорил – а ты такая добрая совсем и интересная, и я тебя выбрал, всё!

   Люсида сначала хлопнула глазами, не с первой минуты поняв, о каком выборе говорит грифончик, и вдруг поняла, что он хочет стать ее фамилиаром! Настоящим! Она принялась судорожно вспоминать всё, что им рассказывали о животных-спутниках, и у нее аж дыхание перехватило: немногим выпадала удача даже встретить разумное нечеловеческое создание – вот и Люсида до сегодняшнего дня их ни разу не видела, – а уж становились чьими-то фамилиарами они и вовсе редко. Это не крысу приручить, с которыми жрецы расхаживают: у разумных своя жизнь и свои заботы, вот так взять и решить весь остаток жизни провести рядом с человеком совсем непросто. А Рисант сам захотел!

   – Спасибо… – только и смогла выдавить из себя ошеломленная Люсида, тряхнула головой и, вспомнив, что ее добровольное желание требуется тоже, спешно добавила: – Я согласна, конечно! Разве я могу не согласиться? Ты… ты замечательный!

   Грифончик радостно замурлыкал-заклекотал, и Люсида ощутила, как он к ней тянется, только не телом, а «незримой сущностью, величаемой душой». Она и сама потянулась к нему всей радостью и гордостью от того, что ее выбрали и захотели с ней быть. Восприятие сдвинулось, и ей показалось, будто вокруг все несется или растягивается, будто она смотрит из какого-то тоннеля, а потом ненадолго она увидела огромную и добрую себя, удивилась, как она может видеть доброту, и сразу потеряла это ощущение. Только лишившись его, Люсида сообразила, что взглянула на мир глазами грифона. Она невольно принялась сравнивать ощущения от магии свои и грифона и обратила внимание, что чувствует себя так, будто канал открылся, но через него ничего не течет и не выплескивается, только немного щекотно, словно внутри ворочается что-то пушистое и уютное. Она засмеялась, поняв, что это Рисант, и ощутила себя удивительно цельной. Полной и завершенной, будто собранная головоломка.

   «Процесс сопряжения душ прошел успешно», – сказал в голове кто-то слишком взрослым голосом, но Люсида отмахнулась от него, радуясь своей новой дружбе.

   Когда Люсида сказала, что Рисант ее фамилиар, Каллид понял, почему не мог обнаружить мальчишку магическим поиском. Таинство сопряжения душ никак не позволяло увидеть с помощью магии обоих. Властитель перевел дух: если бы у юного мага оказалась какая-то особая способность отгораживаться от поиска, с ним сделалось бы слишком сложно. А еще это было бы опасно, учитывая, как тот умеет находить приключения, всего лишь отойдя на соседнюю полянку за черникой. Изумительная натура Люсида вызывала у сивилга причудливую смесь испуга с восхищением и удивления с весельем: когда он отправлялся на поиски необычайно сильного мага, Каллид даже не рассчитывал найти не только редких способностей чародея, но и редких свойств характера человеческое создание, умудряющееся поразить его по несколько раз на дню. Он давно столько не удивлялся, Властитель вообще довольно редко удивлялся, привыкнув за время управления Лагусией практически ко всему. Так что теперь Каллид облегченно улыбнулся тому, как мальчишка отыскал себе в ближайшей яме настолько странного фамилиара.

   А вот Ор-Стрен был в куда менее приятном расположении духа и продолжал допытываться у Люсиды, точно ли чудовище не опасно и почему она так в этом уверена.

   – Он же маленький совсем! – возмутилась Люсида. – И добрый. И умный. Рисант, скажи уже что-нибудь, чтобы они убедились!

   – Не хочу, – обиженно проворчал грифон и зарылся клювом ей подмышку.

   Тут Каллид удивился еще раз, куда сильнее – тому, что Люсид нашел не просто фамилиара, а разумное волшебное создание. И почти сразу осознал, что он тут единственный, кто знает, как с подобными существами себя вести. Хотя точнее было бы сказать – кто знает, как подобные существа себя ведут. Потому что Каллид совсем не был уверен, что это он справляется с Юмцом, а не Юмец с ним.

   – Поздравляю обоих с таким замечательным событием! Не знаю, понимаете ли вы, что вы обрели друг в друге куда больше, чем просто друзей. Вы будете чувствовать друг друга даже на расстоянии, а когда связь укрепится, возможно, будете даже обмениваться мыслями. И никто не поймет вас лучше, чем вы друг друга. Что, конечно, не помешает Рисанту постоянно с тобой спорить и заставлять есть полезный суп на обед… – тут он смутился. – То есть, я не хочу сказать, что он обязательно будет так делать, просто может. И вообще каждый строит свои собственные отношения, когда фамилиар разумный.

   Делиб хмыкнул, а его дрозд зачирикал. Из всей компании он единственный сейчас понял, что фамилиар Каллида тоже не бессловесный. Впрочем, ученый никому о своей догадке не сказал.

   – Спасибо вам, Сай’Каллид! – с сияющей улыбкой ответила Люсида. Было так приятно слышать, что Каллид искренне за нее рад и вовсе не собирается ругать – хотя мог бы. «Все же он очень хороший. И понимающий», – решила она и немедленно зарделась, подумав, что с удовольствием поцеловала бы сивилга в благодарность. Чтобы как-то справиться со смущением, Люсида тут же обратилась к фамилиару: – Слышишь, Рисант: у нас с тобой произошло замечательное событие! Я думаю, его стоит отпраздновать!

   – Вообще-то тебе бы не праздник, а нагоняй устроить, за опасную самовольную отлучку из лагеря в одиночку, – вмешался Ор-Стрен, который по-прежнему злился на мальчишку, учинившего изрядный переполох второй раз подряд. – Заставить котелки и всю посуду мыть неделю. И глаз с тебя не спускать! Чтобы даже в кусты без присмотра не отходил, а то тебя там, того и гляди, или чудовище слопает, или магическая ловушка пришибет!

   – Я был осторожным! – обиженно, едва ли не со слезами в голосе, ответила Люсида. Так она и знала, что рано или поздно этот Стрен начнет себя вести хуже Ины-Стрикты – разве только имбирем кормить не станет. – Я теперь все про аномалии знаю! И от чудовища убежал бы, будь оно опасным!

   – Вот уж не думаю, что ты в принципе умеешь быть острожным и вообще понимаешь значение этого слова! – продолжил командир их маленького отряда.

   Когда ее ругали, Люсида, с поджатыми ушами и скорбно обвившимся вокруг ног хвостом, выглядела совершенно несчастной, и этого зрелища Каллид не вынес:

   – Ладно уж, от того первого чудовища мальчик отлично сбежал. А сейчас он и вовсе не будет один, у него фамилиар есть, никуда теперь Люсид один и не пойдет. И вообще не стоит так резко… – тут он чуть не сказал «с детьми», но удержался.

   Стрен фыркнул:

   – Под вашу ответственность, Сай'Каллид! Пусть этот детский сад из мальчика и чудовища тогда будет вашей личной головной болью, раз у вас с ним такое взаимопонимание и вы их из магических аномалий таскать готовы по три раза на дню.

   Каллид пожал плечами. Он как-то с целой Лагусией управлялся, так что ответственности не боялся вовсе.

    – Если вам так будет спокойнее, Ор-Стрен, то разумеется. А таскать их из аномалий, я думаю, не придется.

   «Они наверняка придумают что-то новое, и поинтереснее», – не произнес вслух он.

   Люсида снова почувствовала, что готова расплакаться – на этот раз от чувства благодарности и радости, что она совсем не ошибалась в Каллиде: он действительно был замечательный и понимающий. Он был даже лучше, чем она думала! Тут Люсиде пришла в голову мысль, что, может быть, Каллид не поладил с Властителем ровно поэтому: он так хорошо понимал, насколько важны человеку свобода и право выбора, и наверняка не мог просто смотреть, как их все время ущемляет правитель Лагусии. Потому и сбежал из дворца, и вызвался им в проводники. А не сказал ничего об этом, когда спрашивали, просто из личной скромности.

   – Сай’Каллид, вы такой хороший! – выпалила она, не сдержавшись.

   Рисант задумчиво клекотнул и скосил на нее глаз: он совсем не был уверен, что правильно все понимает, потому что был еще слишком маленький, чтобы разбираться во всяких штуках, из-за которых потом друг на друге женятся и грифоны, и, видимо, человеки тоже, так что решил уточнить у Люсиды позже. Она между тем рассыпалась в таких искренних благодарностях Каллиду, что теперь неловко стало уже ему: ничего такого особенного он не сказал и тем более не сделал.

   – Я с вами никаких аномалий и чудовищ не боюсь, Сай’Каллид, – завершила Люсида свою тираду. – И вообще ничего не боюсь!

   Это была чистая правда. С Каллидом она всегда чувствовала себя уверенней. Когда не смущалась своих относительно него переживаний, разумеется. Но еще никогда не казался Люсиде таким надежным, а еще – таким, с которым не страшно даже и в неприятности угодить. Особенно теперь, после всей этой жуткой истории с магической аномалией и сыроежками, она была совершенно уверена, что Каллид что-нибудь придумает в любой ситуации. И все-все исправит, даже если случилось что-нибудь плохое.

   – Это хорошо, что не боишься, – смущенно пробурчал сивилг. – Я постараюсь твое доверие оправдать.

   – Вы его всегда оправдываете! И спасибо вам! И спасибо вам! И… и что совсем за ребенка меня не держите – тоже спасибо!

   Тут Каллид смутился окончательно, так как в этом Люсид очень заблуждался. «Где ж твои родители, ребенок-не ребенок», – тоскливо подумал он и тут же сообразил, что кого-кого, а родителей грифона точно необходимо поискать, они же должны быть где-то относительно неподалёку в горах.

   – Рисант, – начал он очень серьезным тоном, – я знаю, что ты потерялся. И хоть ты теперь и фамилиар, нам стоит найти твоих родителей.

   Грифон в ответ жалобно пискнул и повторил сказанное Люсиде: что он их звал, но за всю ночь так и не дозвался.

   – Может быть, ты очутился слишком далеко? И они не слышат? – предположил Каллид, придержав при себе худшую версию: родители малыша вполне могли погибнуть при обвале.

   – Мы высоко живем, – согласился Рисант в ответ, – там, где видно снег. И я долго бежал…

   – Сай’Каллид очень умный и хороший маг, – поспешила подбодрить его Люсида. – Он твоих родителей наверняка найдет.

   – Сделаю все, что в моих силах, – пообещал Властитель.

   Откладывать он не стал. Отыскать конкретно родителей Рисанта, с которыми не был знаком, он бы не смог, но существ его вида – вполне. И они действительно находились выше в горах группками, держащимися подальше от перевала.

   – Возможно, нам придется отклониться в сторону от дороги, – сказал Каллид, – хотя для начала попытаемся не слишком сильно сбиваться с пути. В любом случае, нам и так и так надо идти вверх.

   Лея-Климента сердито зашипела и ответила:

   – Не раньше, чем я приведу в порядок этих двоих. Особенно мне не нравится это левое крыло!

   На самом деле целительница страшно волновалась о том, что вовсе не умеет лечит животных, но не попытаться помочь Рисанту не могла тоже, и очень переживала.

   – Не отряд, а ходячий лазарет, – проворчал Ор-Стрен, однако возразить Клименте не мог и не стал, только попросил ее постараться управиться побыстрее, чтобы им снова не пришлось задерживаться из-за «всех этих приключений».

   В любом случае, им еще предстояли завтрак и сборы, и, приступив к своим обязанностям командира, Стрен наконец успокоился, решив, что непредвиденные ситуации в походе случаются и безо всяких любопытных мальчишек, и хорошо уже то, что они снова не застряли на целый день: может быть, даже успеют сегодня перейти за самую высокую точку перевала и начать спускаться в Лагусию. Где их наверняка ждет немало новых неожиданностей.

   Люсида не раз читала описания гор и там многажды встречала слово «величественный», однако, оно никак не передавало того, что ей довелось увидеть в жизни. Вместить в сознание насколько огромны горы было невероятно трудно, не наслаждаться тем, как они прекрасны, особенно на закате, облитые золотым и малиновым сиянием угасающих солнечных лучей, – преступно. И закат в горах был действительно величественным зрелищем, ведь другого слова, более подходящего, лучше передающего красоту, мощь и спокойствие, люди просто не сочинили.

   Девушка стояла на краю скалистой площадки, на которой они устраивали привал, и наслаждалась зрелищем находящихся удивительно близко горных пиков, а рядом сидел Рисант и тоже сиял золотом, будто весь пух уже прикрылся перьями, отчего грифончик казался куда взрослее, чем был на самом деле. Тут к ним подошел Каллид.

   – Рисант, мне кажется, отсюда можно попробовать дозваться до твоих родителей, мы сейчас куда ближе к грифонам, чем были утром.

   – Не спешили бы вы так, Сай’Каллид! Отойдите с этим делом хоть от лагеря подальше, а то мало ли как грифоны отнесутся к тому, что тут много людей, – ворчливо сказал Ор-Стрен. Про себя командир отряда подумал, что может случиться всякое, вдруг родители будут недружелюбно настроены, решат, к примеру, что их ребенка похитили, а теперь и им тут засаду готовят. Не нужно такого никому.

   – Что ж, в этом есть резон, раз уж они от людей скрываются, – согласился Каллид. – Пойдемте!

   – Я с вами, – решила Климента, все еще не желавшая оставлять без присмотра своих пациентов, имеющих привычку во что-нибудь влипать, едва отвернешься.

   Так что они зашагали по каменистой тропе вчетвером – обратно, тем путем, которым пришли. Там была еще одна площадка, на которой они едва не остановились на ночлег, но потом решили, что она тесновата, и прошли дальше. Для того, чтобы попробовать вызвать грифонов, она вполне годилась. По краю, возле круто поднимающейся вверх скалы, лежало несколько крупных валунов, на которые все расселись – кроме Рисанта, устроившегося прямо на земле у ног Люсиды.

   Немного повозившись, грифончик будто замер, не шевелясь и не издавая ни звука, но все присутствующие маги прекрасно видели, как через него течет эфир, выплескиваясь наружу неосязаемым и неслышимым зовом. Люсида хмурилась и нервно теребила мех жилета: она чувствовала, каким печальным был этот призыв, и переживала, откликнутся ли теперь на него грифоны. Каллид тоже нервничал, хотя старательно не подавал виду, задумчиво пиная лежащие у его ног мелкие камешки и изредка поглядывая по сторонам и на Рисанта, будто ничего важного и особенного не происходит. Помочь грифончику они сейчас ничем не могли, оставалось только ждать. В полной тишине лишь слышалось попискивание мышей, которых на этой высоте оказалось удивительно много. Каллид подумал, что следует набросить на лагерь заклинание защиты от грызунов, было бы неприятно проснуться с попорченными запасами.

   Солнце успело опуститься ниже, тени сделались сумрачно-фиолетовыми, когда раздался клекот, и присутствующие смогли увидеть силуэты двух летящих к ним грифонов. Сказочное было зрелище, так как за день никто еще не успел привыкнуть к внешнему виду этих химерических созданий, а уж летящие взрослые казались особенно поразительными.

   Приземлились зверептицы на дальнем конце площадки, настороженно глядя на людей.

   Каллид немедленно поднялся и поклонился со словами:

   – Приветствую, уважаемые!

   Он вступил в беседу раньше, чем Рисант успел щелкнуть клювом. Впрочем, тот немедленно с писками кинулся к родителям, и на время властитель замолчал, наблюдая за суматохой, когда обрадованные родители прижимали к себе и гладили клювами потерянное чадо. Наконец все утихомирились и Каллид невозмутимо продолжил:

   – Наш Люсид сегодня утром спас вашего Рисанта из расщелины, который туда попал из-за обвала. И так уж вышло, что после этого Рисант сделался фамилиаром Люсида.

   Оба старших грифона с интересом уставились на девушку, и та покраснела, вдруг поняв, что те могут что-нибудь сказать о том, что она вовсе не мальчик. Впрочем, этого не случилось. Вместо того отец Рисанта задумчиво проговорил:

   – Я давно подозревал, что все кончится чем-нибудь в этом роде. Малышу уже в его возрасте стало слишком скучно и тесно в нашем горном уединении. И, похоже, он нашел отличный способ отсюда сбежать в места более увлекательные.

   «О, они с Люсидом точно нашли друг друга», – не без некоторой обреченности подумал Каллид. Он, конечно, сам вызвался за ними обоими присматривать, но это могло выйти делом более хлопотным, чем ему казалось поначалу.

   Похоже, мысль его оказалось слишком громкой для грифонов, которые, как Каллид уже заметил по Рисанту, прекрасно владели ментальной магией: оба взрослых издали причудливый клекот, и Каллид сперва не понял, что он означает, но потом догадался, что они смеются, когда отец Рисанта весело сказал:

   – Кажется, наш сын нашел себе очень подходящего человека.

   Люсида смущенно покраснела и поспешила заверить:

   – Я о нем позабочусь, вы не беспокойтесь! И остальные тоже, всенепременно. И Сай’Каллид, и Лея-Климента тоже – она его уже осмотрела внимательно, и крыло перевязала вот.

   – О Хранитель, почему ты до сих пор ничего не сказал, Рисант? – воскликнула мама грифона и велела показывать крыло.

   Грифончик что-то пищал, оправдываясь, мама охала, а Климента едва не ломала пальцы волнуясь, что могла что-то не то сотворить с больным. Тут уж Каллид не выдержал и посоветовал грифонам объяснить их целительнице, как следует лечить существ их вида, так всем будет и лучше и спокойнее. Хотя не так много грифоны знали о себе, но все-таки даже при этом маме Рисанта и Клименте нашлось, о чем поговорить.

   Тем временем властитель задал самый волнующий его вопрос:

   – До сегодняшнего дня никогда не слыхал о существах, подобных вам. Удивительно, как же вы так ловко скрываетесь?

   Его волновало, что он не знает столь важного, происходящего в его стране. Граница проходила по горам и как минимум часть грифонов жила в пределах Лагусии.

   – Мы прячемся, – доверительно ответил грифон, – стараемся держаться подальше от людей, мы же неплохие менталисты, и до сих пор выходило неплохо.

   – И все же удивительно! Вот ваш Рисант попал в переделку и теперь будет путешествовать с людьми… Трудно на самом деле прятать что-то столь большое, как целый народ.

   – Мы ж не очень давно существуем, – признался грифон, – Рисант всего-то второе поколение от того, как нас вывел один маг в Лагусии в исследовательских целях. Мы от него сбежали всем народом и скрываемся. Вы уж, будьте добры, не рассказывайте о том, где Рисанта нашли, и что тут есть другие, такие как он. Совсем не хочется снова сражаться за свою свободу или переселяться.

   Каллид пообещал, а еще посоветовал поменять гору, чтобы жить чуть дальше от перевалов, а значит, и от людей. Не так много проходимых мест было в этой цепи. После чего принялся рисовать карту в воздухе, пытаясь объяснить, куда грифонам лучше податься. При этом Властитель, по привычке занимаясь чужими проблемами и набрасывая план, как их лучше решить, думал о том, что в стране творится что-то неладное, такие эксперименты не должны быть тайными и маг, способный вывести разумных, чтобы держать их в неволе, очень его беспокоит.

   Люсида слушала его с неотрывным вниманием, хотя ее напрямую проблемы грифонов никак не касались: она просто в очередной раз восхищалась тем, какой Каллид умный. И понимающий. И внимательный к другим. И добрый. И заботливый. И вообще совершенно замечательный. «А ты толком ничего не сделала, хотя Рисант твой фамилиар! – неожиданно прозвучал у нее в голове строгий голос, подозрительно напоминающий Ину-Стрикту. – А еще хочешь, чтобы он обращал на тебя внимание и ребенком не считал!»

   Ей сделалось ужасно неловко – перед Каллидом и перед грифонами, – и она решила срочно чего-нибудь предпринять.

   Когда Каллид закончил, Люсида решительно включилась в разговор:

   – Мы никому ничего про вас не скажем. Я буду говорить как есть: что нашла Рисанта в горах и спасла из этой дурацкой расщелины. А ты, – она повернулась к грифончику, – всем отвечай на расспросы, что ударился головой,