Похищение Зеленой Хризантемы - 2. Анна Этери

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1. «Лихие всадницы Феланды»
• ГЛАВА 2. «На дорогах Империи»
• ГЛАВА 3. «Превратности судьбы»
• ГЛАВА 4. «Два герцога»
• ГЛАВА 5. «Таинство на болоте, или мистическое исчезновение»
• ГЛАВА 6. «Тея в Филипендуле»
• ГЛАВА 7. «Тот самый день»
• ГЛАВА 8. «Воссоединение»
• ГЛАВА 9. «В домике Мирсина»
• ГЛАВА 10. «В поисках потерянной удачи»
• ГЛАВА 11. «Тайное становится явным»
• ГЛАВА 12. «Коварный замысел»
• ГЛАВА 13. «Тройное похищение»

АННОТАЦИЯ

Что может ожидать хрупкую девушку на дорогах Империи, путешествующую в компании осла, кота и гроба с сомнительным содержимым? Свирепые разбойники? Таинственные фантомы? Неутомимые преследователи? Злобные селянки с приглашением на свадьбу? А впрочем, всё ещё может закончиться хорошо.

   В наличии имеется: разбойники, герцоги, много цветов, свадьба... и белый кот ;)

ГЛАВА 1. «Лихие всадницы Феланды»

Даже кошка может оступиться.

   небрежно брошенное замечание по поводу некой неудачной сделки

   Небо еще не потеряло нежного румянца рассвета, когда прелестная девушка, по праву считающаяся самой завидной невестой города, открыла глаза, разбуженная неприятным сном. Смутные мучительные образы воспоминаний недолго портили морщинами ее прекрасное чело – ласковые лучи солнца, что впустила в комнату вошедшая прислуга, аромат мятного чая с яблоками и свежей выпечки развеяли тяжелые мысли. А предвкушение приятной встречи вернуло мечтательную улыбку на розовый перламутр губ.

   Девушка прикидывала список дел, намеченных на сегодня, и неторопливо прихлебывала чай из старинного фарфора, подаренного когда-то ее матери Гортензией Арахуэнте. Ни той, ни другой уже давно не было в живых, но нежная вязь бледных роз с изящным переплетением серебряных ветвей поднимала ей настроение, неизменно наполняя теплыми воспоминаниями. Ближе к полудню была намечена встреча с подчиненными ей девушками – следовало узнать, как обстоят дела с поимкой этой нахрапистой девицы, Теи. Но сначала стоило проведать Анемона и удостовериться, что урок, как и договорено, состоится пополудни. Возможно, удастся встретиться с тем симпатичным герцогом и наверняка с отвратительно невоспитанной домоуправшей. Терпеть присутствие этой сомнительной во всех отношениях особы в доме кумира можно было только оттого, что та была страшна как смертный грех.

   – Хами! Хами! Дорогая, случилось ужасное!

   Хамидорея отложила в сторону щетинистую расческу, оценивая взволнованный вид отца, его густо порозовевшее от возмущения и горя лицо и растрепанность одежды. Оправила собственное платье, разгладив невидимую складку на юбке, откинула за спину блестящую волну черных волос и осведомилась с всевозможным участием:

   – Что случилось, папенька?

   Эухарис Лейрон дрожащей рукой одернул криво застегнутый жилет на плотном брюшке и без сил плюхнулся на изящный стул у стены с зеркалом. Достал обильно обшитый кружевом платок и, едва не рыдая, поведал:

   – Сегодня ночью кто-то осмелился…. Ах, нет сил говорить! Доченька, дай воды. – Хамидорея налила отцу воды из кувшина в собственную чашку и терпеливо дождалась, пока тот ее осушит. – Спасибо, дорогая. Сегодня… Кто-то посмел украсть Клубничку! Мой прекрасный осел! Я так долго выводил этот замечательный розоватый окрас, такую непревзойденную выносливость и ум! Я ведь даже научил его считать до трех! Моя гордость! Все мои достижения за десятилетия работы! О боги, какая вопиющая дерзость! Не пожалели даже мешок селекционной моркови… Что за варвары завелись в нашем городе? Это просто чудовищно! Ах, что мне делать? Все мои труды пошли прахом по вине нерадивой стражи и наглости похитителя! Родная, что же мне теперь делать?!

   – Ну-ну, папенька, – ободряюще похлопала по плечу Эухариса девушка, рассеянно обдумывая, как бы поскорее привести отца в чувства. – Ещё не всё потерянно. Такого выдающегося и необычного осла, как наша Клубничка, сложно спрятать.

   – Ах, милая моя! Доченька, ты вправду считаешь, что он найдется? – с трогательной надеждой в голосе мужчина отвлекся от стенаний, утер пот со лба и посмотрел на дочь.

   Хамидорея глубоко вдохнула – сказать честно, особо теплых чувств осел у нее не вызывал, но наличие его позволяло ей в разы быстрее решать ряд щекотливых ситуаций, периодически возникающих в жизни любой девушки с пытливым умом, изысканным вкусом и склонностью к поздним прогулкам. Стоило с заинтересованным видом полюбопытствовать, как там папин любимец, и вопросы «где она пропадала до утра?» или «не могла бы она тратить на булавки чуть меньше его месячного жалования?» отпадали сами собой. Эухарис никогда не упускал возможности похвастаться своими успехами, и если и не привил дочери любовь к ослу, то хотя бы внушил гордость за собственное творение. Хамидорея гордилась и всегда помнила: если что – Клубничка придет ей на помощь, даже если сам об этом и не подозревает. Лишиться столь ценного и бескорыстного союзника было бы не очень-то дальновидно. Следовало принять меры.

   – Конечно, папенька, – мягко улыбнулась она, успокаивающе похлопав отца по плечу. – Следует немедленно разослать его описание и портрет по ближайшим селениям и городкам. Уверенна, он найдется. Я попрошу своих девочек помочь с поисками, не переживай. Тебе тоже следует, не теряя времени, заняться этим делом. Действовать нужно быстро, пока похититель не успел уйти далеко. Вряд ли это мог быть кто-то из Феланды, ведь все в городе знают Клубничку. Наверняка это чужак.

   Проговаривая свои выводы, девушка присела за столик и быстренько набросала план действий по поиску. Отец был слишком растерян вследствие неожиданной потери и лишь с надеждой взирал на деловито строчащую дочь.

   – Папенька, – Хамидорея помахала исписанным листком, просушивая чернила. – Полагаю, на первое время этого будет достаточно.

   Эухарис с признательностью принял из ее рук листок, видя сейчас в нем свое спасение и основу собственного спокойствия. Девушка не могла не улыбнуться, наблюдая, как он, обретшим уверенность шагом, покидает ее комнату, на ходу раздавая указания сбегающимся слугам. Теперь можно было беспрепятственно заняться и собственными делами. И навестить, наконец, Анемона.

***

Кошмар настолько явственно запечатлелся в сознании, что самый завидный жених Феланды и ещё двух ближайших герцогств, а может, и всей Империи – если верить словам его матушки, – содрогнувшись, скатился с тахты, потянув за собой вышитый пёстрыми бабочками плед и бархатную подушку. Шкодливый солнечный луч, пронзая танцующие пылинки, сиял на глянце разбросанных на полу осколков, давая представление о времени суток и месте, где герцога застало весьма своеобразное пробуждение. Упершись ладонями в неметёный пол, юноша поднялся на ноги и отряхнул штаны и камзол. Во рту продолжением вчерашнего вечера ощущалась горечь ненавистного миндаля, что отнюдь не вносило ясности в то, почему он заночевал в холле.

   Голову наводняли неприятные образы: закрытый гроб, таинственная фигура в плаще и… из последнего… девушка, что представилась Драценой, при ближайшем рассмотрении – о, ужас! – оказалась Мазахакой Бильбергией! Сны этой ночью вовсе не баловали Леля приятностью. Но всё ли то были сны?

   В дверь настойчиво тарабанили, но открывать назойливому визитёру никто не спешил. Стук в дверь начал отзываться эхом в голове, усиливая головную боль. Не в лучшем расположении духа Лель направился открывать, ворча по дороге о нерасторопности здешней прислуги и невоспитанности притащившегося гостя. Дверная ручка – удлинённый бронзовый лепесток – легко поддалась, рождая смутные подозрения, что он что-то пропустил… например, ему почудилось, что ручка раньше чуть заедала и имела другую форму. Не могли же её заменить за ночь?

   На пороге, опровергая его представления о пришедшем – громиле, вознамерившемся выломать парадные двери особняка Арахуэнте, – стояла хрупкая очаровательная девушка в голубом платье с жемчужными бусами и в белых туфельках. Лель окинул её с ног до головы скептическим взглядом.

    – Герцог Миено, – присела она в безукоризненном реверансе. О, он отлично знал этот манящий и восхищённый взгляд. Улыбка осветила её порозовевшее прекрасное лицо – не девушка, а мечта! Правда, не его.

   Не потрудившись подавить зевок, Лель захлопнул дверь прямо перед носом посетительницы. Объятья тахты интересовали его не в пример больше. Справившись с желанием прилечь, он сел на краешек и задумался о том, что в доме подозрительно тихо. И не то чтобы в предчувствие неприятностей, а вообще.

   – Простите. – Ранняя гостья возникла прямо перед ним, изящным движением проведя по густому тёмному шёлку волос. – Вы плохо прикрыли дверь.

   – Вы кто? – обомлел Лель от такой безыскусной наглости.

   – Хамидорея Лейрон к вашим услугам. Мы с вами уже встречались.

   Да, вчера она, кажется, ему представилась. Одна из тех, кто вечно кружит вокруг Анемона, как Торми вокруг банки варенья.

   Не дожидаясь пока он хоть как-то откомментирует ее появление, девица продолжила:

   – Извиняюсь за свою бесцеремонность. Но не могли бы вы мне подсказать, дома ли нынче господин Арахуэнте?

   Герцог поднялся на ноги, оказавшись чуть выше гостьи.

   – Не имею ни малейшего представления.

   – Как же мне это узнать?

   – Позовите прислугу или самостоятельно. – Лель бросил прощальный взгляд на тахту: не может же он продолжать спать пока гостья тут? – Простите, вынужден вас оставить. У меня дела. – Уже на лестнице он вдруг подумал об одной странности. – Госпожа Лейрон, а кто вам открыл калитку?

   – Никто. Она была не заперта. Недавно от ворот отъехал экипаж.

   Розмари! Она уехала. И без него! Сколько же сейчас время? Он что, проспал утренний чай?

   – Здесь какая-то записка. – Хамидорея подняла с пола кусочек бумаги. Лелю живо представилось, как сестричка диктует объяснительную «дорогому братцу», а её свита – три белобрысых негодяя, глумясь, оставляют записку на его лбу.

   – «Дорогому дядюшке», – начала гостья и бросила нерешительный взгляд на герцога, словно прося позволения продолжить читать, но Лель промолчал. – «Ни о чём не беспокойся. Анемона похитили. Идём по следу. Лайн и Торми».

   – Что? Это всё? – уточнил Лель.

   Хамидорея повертела листок и утвердительно кивнула.

   – Я тут кое-что не поняла. Как это господина Анемона похитили?

   Лель тоже ничего не понял, разглядывая синенькую стрекозу, подрисованную ниже подписи, он только всем сердцем предчувствовал беду. Присев на ступеньку, юноша принялся размышлять о странности фразы «ни о чём не беспокойся». Она совершенно не вязалась с той роковой новостью, что сообщалась в записке. Может игра? Укатили вместе с Розмари и оставили его тут одного. Пожалуй, это в духе Анемона – разыграть спектакль, где даже главные действующие лица не догадываются о своей роли. Пролить свет на ситуацию мог только один человек.

   – Вы куда? – застиг его в коридоре обеспокоенный голос гостьи.

   – Искать домоуправляющую.

   – Можно я с вами?

   Светлая кухня поразила обилием грязной посуды. Лель узнал вчерашний сервиз – зелёный с золотыми стрекозами. Леность домоуправши выходила за все мыслимые границы. Не убрать после ужина! Самой сомнительной особы здесь не наблюдалось. «Неужели ещё спит?» Или же…

   Кладовая и подсобное помещение тоже оказались необитаемы. А в неказистой с низким потолком комнатёнке для прислуги не было даже намёка, что тут кто-то жил… со времён строительства дома.

   У Леля созрела мысль найти хоть кого-нибудь, если домоуправша пропала. Он вернулся в холл, обнаружив по дороге, что Хамидорея тоже куда-то делась. Взлетев на второй этаж, юноша принялся ходить по комнатам, плохо помня, где расположены спальни родственников и Торми. Третья же дверь впустила его в комнату, где витал слабый лавандовый запах и царил лёгкий беспорядок. На стене, повешенные им лично в один из приездов, красовались две картины Майна. Возле кровати на полу валялась какая-то тряпка, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся мешковатым платьем мышастого цвета. Герцог с небрежением подцепил его пальцем, разглядывая. В платяном шкафу он обнаружил целую коллекцию подобного же бесформенного и унылого добра. Чёрно-голубая поверхность туалетного столика приютила перламутровую пудреницу, стопку белых салфеток и знакомые очки. Лель растёр в пальцах синевато-жёлтую муку, явственно напоминающую цвет лица Мазахаки. И прихватив очки, спустился вниз.

   Сомнений не было, он только что побывал в комнате домоуправши.

   Выводы напрашивались неутешительные, одно радовало – в своих подозрениях относительно "госпожи Бильбергии" он оказался абсолютно прав. В свете явившихся открытий в обиталище фальшивой домоуправши, ночной кошмар приобретал новые краски реалистичности – вполне вероятно, что прелестная фея и есть... Нет, лучше о таком не думать!

   В холле он снова столкнулся с пропавшей прелестной гостьей. Она держала в руках бурый ком, похожий на паклю. И когда их глаза встретились, Хамидорея с уверенностью заявила:

   – Эта проделки Теи! Она давно положила глаз на Анемона. Как же я сразу её не раскусила!

   Лель облегчённо вздохнул. Он не был до конца уверен, что его фея и госпожа Бильбергия – не одно и то же лицо. Домоуправша и Драцена. Он даже рядом не хотел их ставить! Как можно сравнивать распустившийся прекрасный цветок и неприглядный сорняк? Но кто такая эта Тея?

   – Итак, госпожа Мазахака – фальшивка! – На пол полетели очки, туда же отправился бурый парик, множа улики преступления.

   – Как ей это удалось? Похитить Анемона. Это же невозможно! – Что-то в голосе девушки заставило Леля вглядеться в её обеспокоенное лицо. «Она что, пробовала?»

   – Вполне даже! – с полной уверенностью ответствовал он, помня, насколько беспринципной может быть «госпожа Мазахака». Её хамская вежливость до сих пор выводила его из себя, а этот её чай… Какая гадость! Как Анемон мог поглощать его в таких количествах? Или она для него, для герцога, специально готовила особенное пойло? – Постойте-ка! Кажется, я догадываюсь, как всё было. Вы любите миндаль?

   – О, конечно. А вы?

   – Терпеть не могу! Особенно когда им пытаются перебить горечь толчёного корня сон-травы. Вчерашний чай этим сильно отличился. Понимаете, о чём я?

   – О-у! – только и сказала Хамидорея.

   – Всё было так, – заметался герцог по комнате, развивая мысль. – Совершив отвлекающий маневр, подав к столу ненавистную рыбу…

   – Так вы и рыбу не любите?

   – И её в том числе.

   Девушка что-то накарябала миниатюрным розовым карандашом в крохотном блокнотике.

   – Что вы там записываете?

   – Э-э… неважно. Так что дальше?

   – А дальше подали чай!

***

В это удивительно долгое утро, окрашенное янтарным солнечным светом и пропитанное запахом расцветшей сирени, на улицах Феланды чувствовалось лёгкое напряжение. Люди вели себя сдержано, подозрительно переглядывались, а начавшиеся разговоры быстро смолкали, словно никто не хотел привлекать к себе внимание. Дважды до ушей Леля доносилось: «Похитили!» И в большое замешательство приводило, когда добавляли: «Этого осла!». Маловероятно, чтобы речь шла об Анемоне, да и Хамидорея дала слово, что тайна о похищении останется между ними, но кто знает, что пришло в голову этой навязчивой девице, когда он, герцог, сообщил, что её не должны волновать поиски «господина Арахуэнте».

   – Я займусь этим сам, лично. А вам следует пойти домой, выпить ромашкового чаю, успокоиться.

   Привлекать посторонних к решению дел государственной важности – государственной, раз речь идёт о похищении Стража Маски Императора – было недопустимо.

    Выпроводив недовольную девушку, Лель написал срочное письмо во дворец Белых Лилий, где, после краткого сообщения о похищении, шли заверения, что он приложит все усилия, чтобы найти похитителя и сам объект похищения по горячим следам. Юноша старался погасить эмоции, но волнение било через край, делая почерк размашистым и чересчур витиеватым. Несмотря на то, что в свои семнадцать лет он уже стал Мастером Цветов, сдав трудные экзамены, присягнул хранить честь и верность императорскому трону, это было первым делом, разрешить которое он взялся самолично. К этому примешивался ещё и тот факт, что "госпожа Бильбергия" готовила похищение прямо у него под носом, а он никак не смог этому помешать. "Эта женщина ответит за всё!"

   Отправив депешу почтой, Лель поспешил к конюшне.

   Феландская конюшня, где всякий желающий мог за определенную плату оставить своё средство передвижения – будь то осел, мул или маститый прештский жеребец – с уверенностью в том, что о нём достойно позаботятся, было в городе единственным заведением, не вызывавшим у герцога ни малейших нареканий. Возможно, оттого, что даже Лайнерия предпочитала именно здесь столовать свою известную жутким нравом кобылку. Тут же он окончательно удостоверился, что его сестра благополучно покинула Феланду в обществе своих слуг – «Феландская транспортная компания "Эгегей"» предоставляла также услуги по найму карет и прочих средств транспортировки, и по неведомой причине его матушка частенько предпочитала пользоваться их услугами вместо собственных лошадей.

   Учитывая произошедшие события, Лель с некоторым облегчением отнесся к решению Розмари столь скоропалительно покинуть гостеприимный дом Арахуэнте. Сам бы он вряд ли нашел в себе достаточно моральных сил отправить сестренку со столь сомнительной свитой, несмотря на то, что матушка и наделила тех своим особым доверием. Троица Мирабилис неизменно вызывала в нем ощущения ожившего кошмара и по его глубокому убеждению занималась не своими прямыми обязанностями, а лишь порчей имущества и нервов окружающих. Но «госпожа Бильбергия» превзошла даже их и украла живое достояние Империи, нагло заморочив при этом голову другому достоянию Империи.

   Лель скрежетал зубами, выясняя, не обращалась ли в "Эгегей" накануне вечером или ночью темноволосая девица с топором или страшная в своей запущенной мрачности женщина. Оказалось, что очевидные пути «Мазахака» не выбирает, предпочитая демонстрировать оригинальный подход к любому делу. Никого похожего служащие не видели, зато с удовольствием поделились сенсационной и вопиющей новостью: ночью кто-то посмел покуситься на гордость мэра – удивительнейшего розового осла! Новость сия произвела в мирном городке эффект палки, разворотившей что-то среднее между муравейником и осиным гнездом, что объясняло, кстати, необычное поведение горожан.

   Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы сложить два и два и понять, что бесследное исчезновение осла и Анемона дело одних и тех же изящных ручек.

   Наняв мышастого коня с чудной кличкой Дымоух, герцог собрал кое-какие вещички в дорогу – из-за частого посещения обители Арахуэнте, у него тут имелся целый гардероб.

   – Доброго пути! – напутствовал его невесть откуда взявшийся в парадном балахоне Тараканиан с расчесанными седыми прядями, довольно усмехаясь в бороду.

   Лель помедлил, не зная, стоит ли сообщать о прискорбном событии: краже Анемона.

   – Ты что-то забыл? – Старичок с таким добродушием заглянул ему в глаза, что юноша решил, что не стоит.

   – Нет, ничего. Только… присмотрите за домом. Анемону пришлось срочно уехать, и Торми с Лайнерией, кстати, тоже. Ну, я пойду. – Он всё ждал, что старичок вот-вот исчезнет в клубах дыма, как иногда случалось, но дождался только заверений, что дом под его опекой станет несокрушимой крепостью.

   Дымоух уносил герцога всё дальше и дальше от арахуэнтовского жилища, и Лель надеялся, что видит этот особняк целым и невредимым не в последний раз.

   Синяя стрекоза под подписью в оставленной детьми записке наводила на определенные мысли.

***

Помахав Лелю на прощание, Тараканиан вернулся в кабинет и застал там сидящую в кресле таинственную фигуру, закутанную в тёмно-зелёный плащ, расписанный древними рунами. Лицо загадочной личности скрывал тонкий шарф, оставляя гореть по-кошачьи пронзительно-зелёные глаза. Острые ногти нетерпеливо скребли по тисовому подлокотнику кресла, производя витиеватую стружку. Через какие «парадные» двери влез гость, магистр догадывался, он и сам зачастую пользовался чёрным ходом. Или окном.

   – Какая встреча! Не ожидал тебя здесь увидеть. – Тараканиан полагал, что дожил до тех седин, когда незазорно обращаться на «ты», тем более что собеседник был много младше.

   Из-под шарфа донеслось раздраженное шипение. Гость по-кошачьи грациозно встал, сверкнув массивным агатовым перстнем на пальце.

   – Мы так не договаривалис-сь! Где Зелёная Хризантема?

   – Ах это… Ну извини. Ты опоздал. Его уже похитили. Придётся тебе объявить о провале задания. Кто-то оказался более сноровист и обскакал тебя. В следующий раз с похищением не затягивай – мой тебе совет. А теперь уж ничего не поделаешь.

   – Похитили? Хризантему? – глаза собеседника чуть на лоб не полезли. И было отчего! И дело не в том, что речь шла о правой руке Императора, душе Золотой Маски. Просто Тараканиан убедил наёмника, что украсть конкретно Анемона Арахуэнте задачка крайне сложная и непосильная для простого смертного, и тут без пронырливого и изворотливого магистра ну никак не обойтись. – Вы же не…

   – Нет. Обошлись без меня. Настоящие профессионалы! Знатоки своего дела!

   – Но как же?.. – Юнцу едва перевалило за двадцать, и скрывать сомнения и внутренние противоречия он ещё не научился, посему старичку без труда удалось прочитать его душевные порывы, как в раскрытой книге, несмотря на внешний камуфляж гостя и наигранную самоуверенность.

   – А я-то откуда знаю? – нахмурил кустистые брови Тараканиан, притворно рассердившись, чувствуя, что малолетний наглец решился на иной вопрос.

   – Вы взяли задаток, – прозвучало с поддёвкой.

   Мешочек серебряных звонких кругляшей приятно оттягивал потайной карман: пригрелся как родной, не отдавать же?

   – В чём ты хочешь меня обвинить?

   – Ваша часть сделки не была выполнена.

   – Какой сделки? Ладно, – сдался Тараканиан, освидетельствовав потемневшие от гнева глаза: чего доброго ещё в драку полезет. Да было бы из-за чего! Разве можно счесть горсть серебрушек достойной платой за оказание услуг такого мастера в делах сомнительного толка, как Тараканиан, по содействию в похищении такого лакомого кусочка, как Анемон Арахуэнте? Танака, помнится, и то больше предлагала. – Что ты хочешь, сын мой?

   Оппонент оторопел от такого обращения и тихо выругался сквозь зубы.

   – Дедуля… – Нож показался в его руке и также молниеносно скрылся. Видно, по каким-то своим соображениям идти на открытый конфликт таинственный незнакомец не решился, и миролюбие зазвучало в его голосе: – Дедуля, я же к вам со всей душой.

   – Позвольте, почему же не выгорело? Анемон похищен – как и договаривались.

   Юноша обречённо вздохнул.

   – Но вы же понимаете, что не я к этому руку приложил.

   – А мне-то откуда знать, где доказательства?

   – Какие тут могут быть доказательства?

   – И правда, – согласился Тараканиан. Гость взбодрился, видимо, почувствовав близкую победу. – Придётся идти к мэру Эухарису. У него как раз осла украли, за одним и Анемона поищут и разберутся – кто крал, а кто только имел намерения…

    – Э-э, постойте! – заступил ему дорогу юнец, будто опасался, что Тараканиан немедля поспешит выполнять угрозу. – Вы же в этом также завязли. Если ищейки начнут копать, то ваше имя всплывёт одним из первых.

   – И я сделаю для этого всё, что в моих силах, – заверил его магистр. – Анемон мне кто?

   – Кто?

   – Племянник.

   – Ха. Вас это раньше не смущало.

   – Меня и сейчас это не смущает.

   – Но вы же… – наёмник подался вперёд, доверительно понизив голос: – Вы же собирались содействовать в его похищении.

   – Я?! – громогласно разнеслось по дому. Юноша растерянно отступил. – Да, – смилостивился Тараканиан, довольный произведённым эффектом. – Но не содействовал. Я говорил, что городской судья мой лучший друг? Так вот…

***

Персик переставлял копытами с явной неохотой, даже как-то вальяжно, уподобившись откормленным голубям, разгуливающим по мостовой. Те нехотя взлетели в светло-бирюзовые небеса, уступая дорогу небольшому кортежу, которому предводительствовала восседающая на статном скакуне молодая особа.

   Оставив герцога Миено в полной уверенности, что вняла его словам не предпринимать попыток разыскать Анемона, Хамидорея сломя голову побежала домой, по дороге обдумывая план дальнейших действий. Мысль, что однажды господина Арахуэнте могут похитить, ей уже приходила в голову – наряду с другими экстренными ситуациями, его касающимися – посему долго размышлять не пришлось. Другое дело, что осуществить задуманное можно и не успеть.

   Предупредив поджидающую за углом Нолану о грядущей акции и объявив общий сбор, девушка прибавила ходу и вскоре, вся запыхавшись, переступила порог собственного дома. Выяснив у прислуги, что отец где-то во дворе, она целенаправленно зашагала во вполне конкретное место, зная, что найдёт его там. Эухарис грустно смотрел в опустевшее стойло, где совсем недавно содержался его любимец, и по временам тягостно вздыхал. Терпкий запах навоза и сена вился в хлеву. Заприметив дочь, мужчина выразил свою печаль в подвядшей улыбке.

   – Я его даже читать учил, – горестно изрёк он. – Вернётся ли он ко мне?..

   – Папенька, я знаю, что нужно делать! – объявила девушка, огорошив отца энтузиазмом и фанатичным блеском в глазах. И изложила суть дела.

   Эухарис не сразу согласился отпустить дочь на поиски осла. Хамидорея не часто покидала Феланду, да и то только чтобы навестить родственников и в компании самого мэра. А тут одна – ещё неизвестно, какая опасность её поджидает.

   – Я буду не одна, а с герцогом Миено! Узнав о нашем… м-м… несчастье, он выказал огромное желание меня сопровождать – его невозможно было удержать! – не моргнув глазом, соврала девушка.

   – Герцог Миено? – заинтересовался Эухарис. – Знавал я старого герцога, пренеприятнейший тип, должен заметить. Да он давно уже умер, Те Лу ему в бок! Так однажды тростью меня отходил, что… У них, кстати, занимательная история вышла с Анемонэ Арахуэнте…

   – Папенька, – одёрнула его Хамидорея, зная, что отец может и до утра не угомониться.

   – Да, дорогая, что-то я отвлёкся. Так говоришь, молодой герцог проявил участие к нашему горю?! – Глаза Эухариса повлажнели, и он с усердием высморкался в платок. – Сразу видно, что из благородных. Ну так что тут удивительного, что тут удивительного… Конечно, я даю согласие, можешь ехать с герцогом, но вначале мне с ним потолковать надо.

   – Нет-нет, что ты! Времени совсем нет. Он ждёт меня у ворот. Пока мы тут разглагольствуем, Клубничку могут и за границу увести! Надо срочно отправляться в погоню, дело не терпит отлагательств!

   И всё же, несмотря на определённый авторитет в глазах отца, который не хотел потерять вместе с любимым ослом и любимую дочь, Хамидорея потратила на уговоры ещё несколько драгоценных минут. Следовало задержать Леля у Закатных ворот – о его местонахождении у оных ей доложил приставленный проследить за ним мальчишка. Сославшись на то, что ей нужно предупредить герцога, что она задержится, девушка набросала письмо капитану стражи, где говорилось о том, что тому следует не выпускать Лелендона Миено за ворота. Эухарис, не читая, полностью доверяя Хамидореи, поставил печать под этим, безусловно, нарушающим герцогские права приказом, придавая прихотям дочери официальный статус. Хамидорея на радостях и прощания ради чмокнула папеньку в щёку и убежала готовиться к отъезду. Теперь она располагала некоторым временем, если посыльный успеет вовремя передать послание. Капитан давно привык к почерку дочери мэра, которая зачастую исполняла при отце работу секретаря, так что у него даже подозрений не возникнет о некоторой фальсификации.

   Когда Хамидорея вывела из конюшни Персика, четвёрка девушек во главе с Ноланой уже ожидала её в полной готовности – фиолетовые плащи развевались за плечами всадниц, а в глазах – ожидание приказа.

   Хамидорея, чувствуя себя главнокомандующим на плацу, сообщила цель выезда из Феланды. Лилия, самая чувствительная из них, чуть не свалилась с седла, услышав ужасающую новость. Никто не подозревал, что под предлогом «пикника за пределами Феланды», как выразилась Хамидорея, снабжая инструкциями Нолану, окажется преследование похитителя, столь кощунственно посягнувшего на их зеленоглазого идола. Рассерженная Маттиола, яростно сжимая уздечку, заявила, что преступника за такое деяние как минимум нужно сжечь на костре. Хамидорея согласилась, но решила не спрашивать, что может быть хуже мучительной смерти в объятьях пламени. Она взяла с каждой девушки слово, что всё услышанное здесь останется в тайне. И пообещала, что они непременно настигнут похитителя и освободят Анемона.

   – Как же мы его найдём? – взволновалась Лилия, смахнув с ресниц слёзы.

   – В этом нам поможет один человек.

   И с этим человеком Хамидорея намеревалась сдружиться самым тесным образом, подозревая, что герцогу известно куда больше фактов о похищении, чем ей. Он успел что-то спрятать в карман, пока она осматривала холл на нахождение каких-либо улик, а потом подозрительно быстро выставил её за дверь.

   Фиолетовые плащи, надетые на всех наездницах без исключения, привлекали внимание горожан, которые, узрев госпожу Лейрон, приветливо кивали и желали доброго пути. По всей видимости, никого не удивляло, что дочь мэра в сопровождении наперсниц отправилась в сторону городских ворот, ведь украли Великолепного Осла мэра! Кто как не она, эта находчивая и деятельная девушка, должна в этом разобраться?

   Добравшись до места рандеву, Хамидорея увидела то, на что в тайне надеялась.

   С завидным упрямством, достойным пропавшей достопримечательности города, герцог Миено штурмовал ворота, пытаясь с последним зловеще-шепчущим терпением донести до капитана стражи, кто перед ним, и что задерживать сию сиятельную особу крайне не рекомендуется вплоть до виселицы.

   – Он со мной, – небрежно махнула рукой Хамидорея, уловив смущённый, растерянный и благодарный взгляд капитана, числившегося её внештатным ухажером. И ворота распахнулись, являя уводящую вдаль ленту дороги.

   Если бы, покидая Феланду, Хамидорея обернулась, то увидела бы обалдевшее лицо Леля, урождённого герцога Миено, но она и без того догадывалась, какие чувства бушуют в высокомерном сиятельном юноше. «Но лучше так, чем без Анемона!»

ГЛАВА 2. «На дорогах Империи»

Ты идешь по дороге жизни, каждое мгновение теряя что-то важное;

    о приобретённом с годами высокомерии старшего брата

   Пение птиц, разливавшееся под пологом леса, настраивало Тею на миролюбивый лад. Клонившееся к горизонту солнце весело расцвечивало зеленоватыми светлыми пятнами дорогу, когда деревья подступали столь близко, что смыкались ветвями над головой. Пожевывая соломинку, девушка лениво разглядывала окрестности, целиком положившись на благоразумие осла в выборе пути, и не особо утруждала себя натягиванием поводьев. Близнецы оказались правы, Клубничка был превосходным ослом, единственным недостатком которого являлось его нежелание двигаться с места, если он не получал порцию морковки. А требовал он ее каждые полчаса – хоть часы сверяй, а в остальное время неспешно трусил по непросохшей дороге, с веселым азартом баламутя редкие лужи и не проявляя ни малейших признаков усталости. Фиолетово-голубые россыпи кандыков и незабудок по обочинам сменялись нежными и трепетными белыми ветреницами. Солнце ласково пригревало, а ветерок тихо шелестел ажурной листвой рябин и берез, в изобилии росших вдоль дороги. Все радовало душу и убеждало, что жизнь прекрасна, куда ни глянь.

   Тея покосилась на дремлющего на крышке гроба кота – животное верно охраняло хозяйский сон и до сих пор не давало заглянуть внутрь. А меж тем стоило убедиться, что похищенный все еще спит и не собирается оказывать сопротивления. На всякий случай Тея заранее запаслась крепкой веревкой, вернее, это троица Мирабилис озаботилась ее наличием, но указания-то раздавала она. Близняшки в конечном счете оказались весьма полезными и предупредительными сообщниками, поскольку также позаботились и о безопасном выезде девушки из Феланды, сразу направив ее к нужным воротам. Стража встретила ее там как родную, одарила зачем-то одеялом и подушкой, посетовав, что больше-то подать убогой страннице и нечего и, нетвердо держась на ногах, распахнула во всю ширь запертые по ночному времени ворота, едва не сорвав их с петель. Нестройные пожелания удачного пути раздались ей вслед, когда девушка выехала на дорогу; кто-то, кажется, даже всплакнул, пробормотав нечто о горькой судьбинушке да святых паломниках. Поозиравшись немного на оставшийся позади город, Тея вскоре выкинула странное поведение привратников из головы, всецело погрузившись в раздумья о предстоящем путешествии.

   По стащенной из анемоновского кабинета карте от Феланды до замка Миториде выходило не больше двух-трех дней пути, так что особо можно было не спешить и насладиться, наконец, передышкой и предстоящей дорогой, что, как ни крути, было просто отдохновением от постоянной нервотрепки и напряжения в доме Арахуэнте. Во избежание нежелательных встреч и спасаясь от жарящего днем солнца, Тея решила ехать ночью, а ближе к утру найти симпатичную полянку и хорошенько вздремнуть, что, собственно, и проделала. Выспавшись и позавтракав припасенной едой, девушка окончательно перешла в умиротворенное состояние и даже нашла привычку Клубнички стопориться посреди дороги каждые полчаса очень милой.

   Дорога неспешно и гладко катилась под колесами расхлябанной телеги, Тея с удовольствием жевала бутерброд, поддразнивая кота ломтиком копченого бекона. Ближе к ночи, по ее прикидкам, Анемон как раз должен был проснуться, учитывая, сколько пришлось ухлопать на него снотворного, а ей еще предстояло вступить с Хамелеоном в сражение за возможность открыть гроб и освидетельствовать его хозяина. Все ее размышления на эту тему прервал осел, решивший затребовать традиционную морковку и остановившийся по этому поводу как раз на развилке дороги. Скармливая вожделенный корнеплод Клубничке, Тея разглядывала покосившийся дорожный столб, на табличках которого некогда можно было прочесть, куда ведут дороги. Девушка поморщила лоб и достала карту, припоминая, куда ж ей лучше повернуть. Она долго и с чувством рассматривала потрепанную расчерченную бумагу, пестрящую цветными чернилами отметок, заметок и комментариев на вроде «особо жирные зайцы» или «прелестные, но злобные селянки, лучше и не соваться». Видно, по ней хорошо кто-то изучил окрестности. Созерцание карты, однако, навело на Тею глубокую задумчивость – по ней выходило, что дороги здесь должно быть не две, а три, и как раз отсутствующая в реальности третья и вела наикратчайшим путем к цели путешествия.

   Осмотревшись внимательней, она все же приметила тропку, ведущую в густые заросли отцветающей акации. Даже если сильно напрячь воображение – на дорогу она все равно не тянула. Однако Тея решила на всякий случай разведать обстановку и утянула осла с грузом в кусты, чтобы с дороги в глаза не бросался. Привязала Клубничку к одинокой осинке и поспешила оглядеть тропинку, рассудив, что просто так она возникнуть не могла и наверняка куда-нибудь приведет. Совсем скоро Тея очутилась на крутом берегу мелкой говорливой речушки, щедро обрамленной облепихой, и тут же решила, что неплохо было бы пополнить запасы воды, а то ночью ей не улыбалось блуждать по лесу впотьмах. Тропа уводила влево вдоль реки и терялась в расползающемся по бережку ивняке, очевидно, выводя к более удобному спуску к воде. Еще только подходя к раскидистой иве, девушка расслышала чьи-то звонкие голоса. «Наверняка местные дети», – подумалось ей, и она смело шагнула в густую тень ивы, едва не споткнувшись о некое неподвижное тело.

   Дети замолчали, выжидательно уставившись на нее.

***

– И зачем было так зверствовать? – с обреченным спокойствием поинтересовался Дженай, озабоченно осматривая перегородившее тропинку тело побитого мужика с ведрами.

   – Он как-то недобро на меня смотрел. За ножом полез, раздеться велел!

   – Ну еще бы! – всплеснул руками черноволосый юноша. – Кто еще мог выйти и поинтересоваться у бедствующего разбойника, где их становище, в камзоле из золоченой парчи, расшитой жемчугом и шелком рубашке и в тесненных золотом сапогах. О, Те Лу! Даже я, маркиз как-никак, и то чувствую на фоне вас, бедных несчастных сироток, свою ущербность в одежде. Что уж говорить об этих немытых испытателях удачи, когда на дороге к ручью появился ты с сестричкой со своими неумными вопросами! Что, так сложно было озаботиться приличествующей случаю одеждой?

   – Мы озаботились! – не смолчала Кайра, расправляя серебреное кружево на рукаве. – Не видишь, что ли, что таким образом мы хотели оказать им честь и продемонстрировать глубокое уважение их сложной профессии и непростому образу жизни! И вообще, нас же было двое, чего он полез?!

   Шеннон с невинным видом поддакивал сестре, ласково обнимая свою любимую шелковую подушечку.

   – За идиота меня держите? – строго спросил Дженай, посвятив разглядыванию нарядно одетой пары некоторое время. – В общем так, живо переодевайтесь! Праздник, посвящённый началу экзамена, объявляю закрытым. Никаких шелков, парчи и украшений!

   – Подушку не отдам! – прижал к груди пуховую подружку Шеннон.

   Дженай сокрушённо покачал головой. Ну конечно, малыш Шенн не расставался со своей любимицей никогда, впрочем, она была у него не одна – целый гарем, и в шелках, и в парче, и в бархате, и… Но он мог позволить себе такую роскошь, учитывая, что речь шла всего лишь о подушках.

   «Что ж, разведка боем – тоже разведка», – рассудил юноша, покосившись на распластанное тело разбойника, как вдруг на тропинке, едва не налетев на лежащую живую преграду, показалась девушка в плаще. По крайней мере голос, произнёсший выразительные ругательства, определённо принадлежал молодой девушке. Тень же от ивы мешала как следует разглядеть лицо.

   – Добрый вечер!

   – Добрый! – отозвался на приветствие юноша.

   – Куда ведёт эта тропинка?

   – Смотря куда хотите попасть.

   – Ну, допустим, в деревню Фелип… Фелеп…

   – Филипендулу?

   – Во-во, мне надо… туда, – подтвердила девушка, на радостях подавшись вперёд; Дженай даже вроде бы разглядел металлический блеск у неё на поясе. «Оружие?»

   – Так это просто… если вы пойдёте этой дорожкой, то упрётесь непосредственно в… м-м-м… частокол деревеньки. Но я бы не советовал пользоваться этим путём. Рискуете нарваться на непорядочных людей, которые могут и обидеть. – Дженай многозначительно взглянул на поверженного разбойника, впрочем, при таком раскладе – и в прямом, и в переносном смысле – не внушающего опасений.

   Незнакомка пробормотала что-то о том, что ещё неизвестно, кто кого обидит, и Дженаю послышалась в её голосе угроза. Он удивился, но потом отметил, что не так уж она и не права. Хотя Шеннон и Кайра вели себя тихо, избрав наблюдательную позицию, глядя на путницу чуть ли не невинными глазами: и не заподозришь, что именно они вырубили незадачливого соискателя.

   – В лесу обосновалась банда, – спокойно прояснил недопонимание Дженай. – Девушке в этих краях ходить одной небезопасно. Если хотите, мы можем вас проводить. Мы же можем? – вопросил он своих спутников.

   Кайра кивнула, а Шеннон пожал плечами.

   – Нет, это лишнее, я сама справлюсь, – уверила его незнакомка, слегка нервничая. – И… мне, пожалуй, пора. – Она поспешно повернулась и зашагала прочь, перепрыгнув через подвернувшегося под ногу бандита. – То селянки злые, лучше не попадаться, то разбойники кругом понатыканы!.. То…

   – Знаете что, – начал Дженай, прислушавшись к удаляющемуся бормотанию, заглушаемому журчаньем воды. – Либо она уже побывала в Филипендуле, либо… она видела карту Торми и ориентируется по ней.

   – В первом случае я ей сочувствую, – со знанием дела проговорил Шеннон, в своё время получивший знатный нагоняй от «злых селянок» за «одолженную» подушку, выложенную во дворе просушиться.

   – А я сочувствую ей в любом случае, – подала голос Кайра, приложившая руку к созданию упомянутого картографического шедевра.

   – Как сострадательно с вашей стороны, – хмыкнул Дженай, обходя бесчувственное тело и по мелководью перебираясь на другой берег. – Это оттого, что полагаете, будто норма злодейств на сегодня уже выполнена?

   – Ты злой! – обвиняющим тоном осведомила его Кайра, устремляясь следом. – Я всегда сострадательна и добра.

   – Конечно, если тебе это выгодно, – с ехидством отметил ее оппонент и, заметив, что Кайра начинает закипать, отстаивая свою крайнюю положительность, сменил тему разговора. – В любом случае, что вы собираетесь дальше делать со своей жертвой?

   – Тут оставим, – мрачно ответила девочка, оглянувшись на брата, с любопытством рассматривавшего речное дно.

   – Ага, пусть полежит, ничего ему не сделается. Может, осознает, насколько непрактичен его образ жизни, – согласился Шеннон, выуживая приглянувшийся ему камешек из воды. – Думаю, наша встреча этому очень поспособствовала.

   – Да, добрые вы люди, – вздохнул Дженай. – Даже если он до утра не очнется, все равно с дорожки хоть оттащить надо. Не самочинно же он за водичкой пошел, за ним и другие прийти могут.

   – И хорошо, если придут, – мечтательно улыбнулась девочка и пояснила: – Так мы их просто выследим, и не придется рыскать по лесу да гадать зазря.

   Высказанное предложение немедленно получило одобрение присутствующих, поскольку гадание Кайры не всегда было результативно и отличалось непредсказуемостью, несмотря на его абсолютную достоверность. Дженай хорошо помнил, как больше года назад она нагадала своему брату незабываемую встречу с прелестной блондинкой. И встреча произошла – по его душу явилась Ардожия Айме, именуемая Синим Ландышем и известная своей специализацией на ядах. Она действительно была блондинкой, и та экзаменационная встреча явно была незабываемой – бедняжка Шеннон до сих пор зеленел, когда слышал ее имя.

   – Ладно, переоденьтесь, наконец, во что-нибудь более подходящее для хождения по лесу, будем устраивать тут засаду.

***

Нарвав по пути обратно кошачьей мяты, дабы умаслить не в меру преданного хозяину кота, Тея размышляла об изменении своего душевного состояния. Пребывание в доме Арахуэнте явно не пошло ей на пользу, а история с похищением, которая была в самом разгаре, сделала чересчур мнительной – хотя до сего момента девушка считала, что хорошо со всем справляется. Видимо, нервное напряжение может сказаться даже на самом великолепном исполнителе. Не может же быть правдой, что в лесу на Лулоном забытой тропинке ей встретился во всей красе и юной прелести родственничек Анемона Арахуэнте?

   Эти же изумительно зелёные глаза, тот же овал лица и мечтательная полуулыбка. А манеры... Тею в дрожь бросало при воспоминании, насколько юноша из леса походил на её жертву, надёжно спрятанную в гробу. Похитительница прибавила шагу, словно чтобы поскорее убедиться – а так ли надёжно? «Нет, это бред! И совсем они не похожи. Расшалившееся воображение, и ничего больше», – успокаивала она себя. Слишком напряжёнными оказались сутки, да и герцог её изрядно напрягал несколько дней кряду своей въедливостью. Всё так. Тем не менее Тея решила поскорее убраться отсюда подальше, пусть даже другая дорога будет в два раза длиннее, чем путь, на котором притаился юный фантом Анемона. Она считала себя не суеверной, но на всякий случай решила проверить, дышит ли похищенный.

   Тея с самого детства не любила сюрпризы, потому как они – зачастую с подачи любимой сестрицы – не были приятными. Но в этот раз ей почему-то показалось, что всё будет хорошо. Выходя из лесной чащи, она с первого взгляда узнала в сидящем на дороге коте – Хамелеона; со стороны он выглядел как снежный ком, пригревшийся на обочине. Девушка оживилась: наконец-то верный страж покинул уютное лежбище на крышке гроба своего хозяина. Не придётся ухищряться, чтобы его прогнать. По идее, они с Хамелеоном могут даже стать лучшими друзьями. «А что… белый кот-спутник… ну прям как у богини Лулон!»

   Лениво потянувшись, «спутник» пренебрежительно дёрнул хвостом в её сторону и, подобрав что-то с земли, кинулся наутёк.

   – С-стой! – возопила Тея, узрев, как от неё удаляется не только нахальный котяра, но и её сумка с нехитрой поклажей: ломтём хлеба с сыром на ужин и деньгами на все предусмотренные и нет расходы на дорогу.

   Кот свернул в лес, и не думая останавливаться, несмотря на потуги девушки докричаться до его совести. Сумка волочилась по земле, подпрыгивая на ухабах и звеня монетками. Тея, бранясь, бежала следом, представляя, как сделает из чудесной белоснежной шкурки вора прикроватный коврик. Одно радовало, поклажа для кота была явно велика, и далеко он её унести не сможет. Тея заранее возрадовалась победе и обсмеяла неудачную попытку животинки ей отомстить; не зря Торми предупреждал, что кот очень мстителен и злопамятен. Как вдруг до её слуха донёсся скрип колес, и из тайного убежища вынырнула припрятанная телега с впряжённым розовым ослом и покатилась в противоположном направлении.

   Тея резко остановилась, соображая, по какой причине её «экипаж» решил умчаться от неё с такой скоростью. И что более важно – успеет ли она его догнать, если продолжит преследование кота? Скачками тот уносил её добро неведомо куда. Телега же катилась по дороге обратно в Феланду, увозя величайшую тайну, о которой никто не должен знать – похищенного в гробу Стража Империи! Случайный путник, увидев одинокого осла, непременно захочет дознаться, что же тот везёт, и это, безусловно, станет полным и безоговорочным провалом миссии. Такого допустить никак нельзя!

   Издав звук, что-то среднее между рыком разъярённой кошки и мявом обиженного котёнка, Тея повернула назад, наплевав на деньги. Анемон был важнее! Вернее, задание, главной частью которого он являлся.

***

Точить топорик, дабы успокоить расшалившиеся нервы, как-то вошло в привычку.

   Но кот…

   – И как земля таких носит? – отчасти смирившись с пропажей поклажи, сетовала девушка, припоминая хвостатого грабителя. – Взять и украсть то, что ему не принадлежало! Совести у него нету! Лицедей! Прикинулся покладистым, вошёл в доверие, а потом взял и смылся, прихватив ценности.

   Тея несколько раз собиралась пойти и поискать кота, но всё же не рискнула блуждать по лесу в сгущающихся сумерках, да и оставлять гроб без присмотра не хотелось – вдруг кот вернётся и опять перегрызёт верёвку? Вряд ли та сама лопнула, освободив осла. Хамелеон оказался опасней, чем Тея предполагала. Какую же ошибку она совершила, позволив ему ехать с ними. Впрочем, эта хамоватая зверушка не оставила ей выбора.

   Сладко потянувшись, девушка бросила в костер сухую ветку. Сумку не вернёшь, если, конечно, кота совесть не уест, а на такое надеяться – пустое. Следовало заняться более насущным делом.

   Тея с трепетом сняла рогожку с гроба и откинула крышку.

   Анемон лежал в прежней позе, на вздымающейся от дыхания груди покоились руки. «Спит?» На всякий случай потыкала его в щёку – никакой реакции. «Спит!» – обрадовалась она и невольно залюбовалась прелестью анемоновского лица, спокойного и безмятежного. Сколько он так проспит – неизвестно. Лошадиной дозы снотворного, вбуханного в чайный напиток, хватило бы, чтобы усыпить небольшую деревеньку.

    Накрыв мирно почивавшего крышкой гроба, она оперлась на нее и задумчиво постучала пальчиками по лакированной поверхности с изящной резьбой и золочеными инкрустациями – гроб даже не сильно и пострадал в ходе его далеко не бережной транспортировки. Засыпав костёр землицей и скормив ослу положенную морковку – хорошо, что её целый мешок, на всю дорогу хватит, Тея влезла на телегу, и та покатилась под горку, скрипя и грозясь вот-вот развалиться.

   Небо чернело, избавляясь от бледности угасающего дня. Впереди ждала дорога, змеясь между тёмными силуэтами деревьев. В животе Теи разрасталась пустота. Вспомнился большой рыбный пирог, приправленный специями, и заварные пирожные, начинённые сливочно-ягодным кремом, – всё то, что она с успехом готовила, будучи домоуправом. В это время обычно заканчивался ужин, и она убирала со стола, напевая весёлую песенку. Иногда в уборке помогали Торми и Лайнерия. Вспоминания об этих славных детях пробудили чувство вины. Для обоих Анемон являлся опекуном, заботился о них. Что теперь с ними будет? Как они восприняли исчезновение дядюшки и учителя? Впрочем, девушка решила, что эти двое не пропадут. В конце концов, о них прекрасно может позаботиться и Лель Миено.

***

Вечернее солнце наполняло воздух пронзительной ясностью. Четкие тени от деревянных балясин строго расчерчивали настил террасы, усиливая контраст между золоченой светом освещенной ее частью и глубокой тенью, в которой предпочла скрыться Драцена. Девушка, сидевшая напротив нее, лениво потянулась, откинувшись на спинку удобного стула, мимолетно улыбнулась каким-то своим мыслям и продолжила крайне утомительное повествование о деревенских сплетнях, главной темой которых была ее предстоящая свадьба.

   Собственно, Пенстемон – имя жениха белокурой красавицы, столь часто мелькало в ее пространной речи, необдуманно подогреваемой распитием местного сливового вина, что Драцена уже начала непроизвольно морщиться от одного его произношения, заранее наделяя его обладателя всеми неприятными для приличного общества чертами.

   Сантолина, как представилась ранее ее собеседница, подсела к ней неожиданно, отметя радостной улыбкой все возможные возражения, с чувством поставила на стол три темные в ошметках паутины бутылки и оптимистично возвестила, что в преддверии столь радостного события, как ее предстоящая свадьба, никому не позволено киснуть в темных углах. Подобное заявление заставило Драцену оторваться от вялого ковыряния слоеного пирога с гусятиной и повнимательнее присмотреться к той. Лукаво блестящие зеленые глаза, легкая искренняя улыбка, спутанные светлые волосы, небрежно перехваченные алой лентой, поддернутые до локтей рукава светлой блузки и кокетливый фартучек поверх темно-красной пышной юбки – в целом облик незваной девы совершенно не внушал опасений.

   Драцена расслабилась, припоминая имя дочери хозяина гостиницы и отмечая, что ни на террасе, ни в общем зале никого более не наблюдается, и вероятно заскучавшая Сантолина решила в ее лице найти свежего собеседника. Собеседницей она, правда, оказалась неважной, больше уделяя внимание двум синим стрекозам, застывшим над ласково журчащим фонтанчиком с каменными жабками во дворе, что совершенно, однако, не смущало веселую невесту, в красках расписывающую день знакомства с Пенстемоном. Возникало подозрение, что рассказываемая история уже изучена наизусть прочими обитателями всей Филипендулы, судя по тому, как отец девушки, проходя мимо, окинул их столик укоряющим взглядом и покачал головой. Не исключено, что именно повышенная словоохотливость Сантолины послужила причиной удивительной безлюдности гостиницы, хотя, может, просто все увлеклись подготовкой к предстоящему событию.

   Под непрерываемый монолог, произносимый красивым мелодичным голосом, Драцена про себя отметила, что и сама гостиница, и подаваемое вино, и даже Сантолина слишком уж хороши для обыкновенной, хоть и богатой, деревни. Такое и в столице не всегда встретишь. А тут – мощёная дорога, трехэтажное здание с затейливой террасой, увитой душистой жимолостью, и даже фонтан с жабками. Синие стрекозы, зависшие в золотом воздухе, синхронно описали круг над желтым песком двора и снова задумчиво остановились меж розовых ирисов и случайно проросших аквилегий. Мысли при взгляде на их нежные фиолетовые лепестки вновь начали скатываться к воспоминаниям о встрече на кладбище.

   Из распахнутых настежь широких ворот донеслись чьи-то голоса и неспешное цоканье лошадиных копыт. Появившиеся на дороге путники заставили ее поглубже спрятаться в тень. Звонкий голос рыжеволосого мальчишки колокольчиком разнесся по двору, призывая встретить уставших гостей и обеспечить их ужином и ночлегом, а заодно ответить на вопрос, куда можно отправить на покой сноровистую лошадку? За «сноровистую лошадку» он был награжден недобрыми взглядами от своей пепельноволосой спутницы и ее темно-рыжей, почти красной, лошади.

   Драцена пригубила вина, оказавшимся на поверку не таким и кислым, наблюдая за деятельными детьми из дома Арахуэнте.

   – Как надолго думаете здесь остановиться, молодой господин? – усмехаясь в золотистые усы и разделяя задорное настроение потенциальных клиентов, осведомился хозяин гостиницы, вытирая сияющий чистотой стакан снежно-белым полотенцем.

   – Ну, дня этак на три, наверное… – скосил глаза мальчик на свою юную разрумянившуюся от быстрой скачки спутницу. Та пожала плечами и вручила ему самый настоящий чугунный чайник. – Мы ждём друзей.

   – Так проходите, – пригласил новых постояльцев отец Сантолины, входя в прохладную глубину главного зала гостиницы. – Как раз две замечательные комнаты остались. Все остальные заняли понаехавшие родственники, да одна милая барышня.

   Поняв, что ее упоминают в разговоре, Драцена сползла пониже на стул и загородилась рядом бутылок, не желая быть замеченной и узнанной. Сантолина же уже вскочила со стула и оживленно улыбалась Торми и Лайнерии, всем своим видом демонстрируя радушие, гладила по бархатистому носу лошадь и обещала о ней позаботиться наилучшим образом.

   – Не могу определиться – то ли ты слишком пессимистичен, то ли оптимистичен, – заметила пепельноволосая девочка, задержавшись на ступеньках и внимательно рассматривая дворик с фонтаном и затаившуюся в тени Драцену.

   – Почему? – поинтересовался Торми, крепко прижимая к груди чайник и небрежно скользнув взглядом по затемненным углам.

   – Каких либо гарантий, что Анемон с нашей выдающейся домоуправшей здесь появятся, вообще-то нет.

   – Я совершенно уверен, что Филипендулу они не минуют. Можешь назвать это предчувствием.

   – Может, оно и так, но по моим ощущениям они явно не поехали кратчайшим путем.

   – О! Тогда они точно здесь окажутся! – уверенно заявил рыжий мальчишка.

   – Почему? – в свою очередь поинтересовалась его спутница, выразительно изогнув бровь.

   – Причины две, – довольно улыбнулся Торми. – Во-первых, Анемону нравится здешняя гостиница. А во-вторых, госпожа Мазахака ориентируется по нашей карте. Той самой, что мы зимой рисовали с Кайрой.

   – О! – почти бесшумно выдохнула девочка на последнее заявление и, наморщив лобик, продолжила путь. – Полагаю, сегодня или завтра у нас вновь появится возможность проверить содержимое гроба?

   – Ага, скорее всего, – беспечно ответил ученик Анемона, скрываясь в дверях вслед за ней.

   Драцена в своем углу глубоко задумалась о словах явившейся парочки. Она медленно пригубила вина: судя по их разговору, ее сестре все же удалось уговорить Зеленую Хризантему принять приглашение, вот только при чем тут гроб?

   Задрожавшей рукой от разгулявшейся фантазии девушка подлила себе вина. Вернулась по-прежнему сияющая Сантолина и, оценив мрачную меланхолию своей собутыльницы защебетала что-то о приглашении на свадьбу. Драцена слушала не очень внимательно, рассеянно кивая и углубившись в собственные мысли. Стоит обдумать план дальнейших действий и убедиться, что все не так плохо, как ей вдруг показалось.

ГЛАВА 3. «Превратности судьбы»

Иные ночью безмятежно спят, а мы же ночью – колобродим.

   Надпись на заборе за авторством Нефритовых Котят

   Густые сумерки расползлись по лесу с закатом солнца, надежно скрыв три затаившиеся среди малинника фигуры, внимательно разглядывающие полянку, раскинувшуюся перед покосившейся охотничьей заимкой. Вернее сказать, наблюдали они за имеющейся на полянке публикой бандитской наружности, частично расположившейся у аккуратного костерка. Очевидно, разбойники чувствовали себя здесь как дома, совершенно расслабились и не обращали ни малейшего внимания на периодически подозрительно шуршащие кусты малины.

   Кайра тихонечко отломала сухую ветку, больно впивающуюся в бок, и повела носом.

   – Пахнет кровью, дымом и железом, – шепотом заметила она, ни к кому в особенности не обращаясь. Ждать второго доброхота за водой пришлось неожиданно долго, но оно того стоило, патлатый, бородатый мужик с подбитым глазом, сам того не подозревая, вывел их напрямик к разбойному становищу. – Печенки со сметанкой хочется. Или рыбки жареной.

   – Кайлинария, нельзя столько думать о еде! – строго оборвал ее Дженай, сдувая со лба мешающий обзору узорчатый лист. – После экзамена устроим банкет, там тебе будет и печёнка, и сметанка, и всё что захочешь. – Правда, для этого следовало сдать экзамен.

   Перед ними стояла непростая задача: как можно корректней, в вежливой форме попросить разбойников освободить занимаемую ими территорию. Дженай трижды сформулировал цель их задания, особенно подчеркнув, что в данном случае дипломатичность основа успеха и всяческие воинственные поползновения исключаются. Умение вести мирные переговоры – вот что требовалось.

   За непродолжительное время наблюдения за разбойниками, они выяснили, что рыжебородый, коренастый мужик с носом картошкой приходится руководителем банды; именно он чаще всего отдавал распоряжения, распинал остальных и хохотал громче всех, прикладываясь к бутылке. Звали его Ремор, что сразу же дало повод окрестить всю банду прилипалами*.

   – Есть соображения, что делать дальше? – поинтересовался, нахмурившись, Дженай. В неприглядном свете ему представилась вылазка троих подростков на полянку к разбойникам с требованием очистить от своего присутствия лес Эмон.

   – Психонетика, – прижавшись щекой к бархатной подушечке, сонно пробормотал Шеннон. – Устроим такие условия, чтобы вывести их подсознание на новый уровень.

   – Вы уже вывели одного на новый уровень, – с сарказмом заметил юноша, припомнив отправленного на несвоевременный отдых разбойника, и проследил полёт светлячка. – О, придумал! Представимся Нефритовыми Котятами. Они наверняка о них слышали…

   – Нет, только не котятами! – решительно возразила Кайра.

   – Нет? А что? Почему?

   – Котами! Нефритовыми Котами.

   – Да, это звучит угрожающе. Я согласен, – подтвердил Шеннон.

   – Ну, котами так котами, не буду спорить, – неуверенно пожал плечами Дженай, не понимая, какая, собственно, разница. Его предложение разделиться и занять разные стратегически важные позиции одобрили без возражений. Как, впрочем, и кандидатуру парламентёра выбрали единогласно, почти. – Почему я? – возмутился юноша, едва не выдав разбойникам своего местоположения. Те подозрительно уставились на кусты, но, к счастью, никто не соизволил проверить что там. – Почему я? – шёпотом повторил недовольный.

   – Во-первых, это целесообразно, а во-вторых… – зевнул Шеннон, нежно обнимая любимицу.

   – Ты хочешь отлежаться с подушкой где-то в кустах! – добавил в голос яда Дженай. – Ну хорошо, – сдался он. – А что будешь делать ты, Кайра?

   Девочка достала из потайного кармашка пузырёк с синей пробкой в виде искусно вырезанного ландыша.

   – Что это? – пригляделся юноша; чем-то флакончик был ему смутно знаком.

   – То, что осталось после экзамена Ардожии Айме. – От такой новости даже Шеннон проснулся, испуганно вытаращившись на реальное доказательство самой незабываемой в его жизни встречи.

   – Я добавлю это в котелок с едой, – плотоядно заблестели глаза юной отравительницы.

   Дженай оценил котел, булькающий над костром, и количество «снадобья» в пузырьке.

   – Какой в этом толк?

   – Запасной вариант! – невпопад ответствовала девочка.

   Молодой человек отрицательно покачал головой.

   – Пока они это съедят, пока оно подействует… Да и несварение желудка и времяпрепровождение в кустах по зову природы вряд ли поспособствуют их согласию на нашу «просьбу».

   Янтарные глаза недобро вспыхнули:

   – Я что, зря его с собой таскала? – Дженай откачнулся, зацепившись длинными волосами за ветку. – Я должна его применить… – уставилась Кайра на ароматное варево над костром. – В противном случае я использую зелье на тебе, учти это, Дженай.

   Довод был весьма убедительным, против такого не попрёшь. Да и настроена девочка была решительно. Возможно, стоит пересмотреть только наметившийся было план и предпочесть более специфическую стратегию. Если не получится сразу ошеломить и подавить в оппонентах остатки здравого смысла, можно и измором действовать. В любом случае требуется добавить пару штрихов к имеющимся данным.

   – Ладно, делай что хочешь, только постарайся особо не светиться. – Кайра довольно кивнула. – Шеннон, дай мне бумагу, будем ваять послание от Нефритовых Котов. Или это нота протеста будет? – задумался юноша, прикусив кончик перьевой ручки.

   – Уведомление с красочным описанием последствий в случае не следования изложенным рекомендациям, – хихикнула Кайра, придвигаясь поближе, чтобы понаблюдать за рождением сомнительного документа.

   Эпистола была составлена на удивление быстро, пестрела красочными угрозами и плещущим через край самомнением. Смысл был прост и лаконичен «выметайтесь, пока ноги носят».

   – А не слишком ли агрессивно? – с сомнением протянула девочка, ознакомившись с окончательной версией письма.

   – Сама ж говорила... Сойдет. Кроме того, писать в темноте на шенновской подушке – занятие еще то. Все, рассредоточиваемся.

   Дженай неспешно свернул лист бумаги, ловко перевязал ленточкой с заранее налепленной печатью и спрятал в карман. Пора было приступать к главному действию, в котором традиционно немалая роль отводилась импровизации. Выпутавшись из цепкого малинника, новоявленный уполномоченный парламентёр оправил темно-зеленый без излишеств камзол, тонкую ленту в чуть вьющихся тёмных волосах и фамильную шпагу, доставшуюся от дедушки. Проследил, как Кайра скрывается в соседних кустах, а Шеннон потихонечку отползает за ближайшую сосну.

   Он смело ступил на краешек поляны и громко, с чувством продекламировал:

   – Весна пришла! В лесу

   Прозрачный изумрудный свет

   На землю пятнами ложится,

   Навстречу небесам

   Раскрыли лепестки

   Так трепетно и нежно

   Прекрасные цветки.

   Как смачно тут хрустит трава свежайшая?.. – Дженай замолчал, отметив, что внимание присутствующих целиком сосредоточилось на нем.

   Разбойники один за другим прерывали разговоры и отрывались от собственных дел, с отчетливо проступающим недоумением на суровых лицах. Некоторые пороняли вещи, находившиеся в руках, а главный кашевар застыл со стеклянными глазами не в силах переварить явление нежданного гостя и оды весне.

   Дженай самоуверенно улыбнулся, отчего лесная братия слегка отмерла от ступора, оживилась и начала переглядываться, храня непроницаемое молчание.

   – Господа, вижу, мне удалось привлечь ваше внимание. – Пара неуверенных кивков послужила ему ответом.

   Главарь все же оказался более сообразительным, быстрее сориентировался в ситуации и, выйдя поближе к странному визитеру, поспешил грозно поинтересоваться:

   – Ты кто такой, Лулон тебя раздери?

   Юноша прищурил глаза и, пресекая малейшее неуважение к своей особе, вскинул голову, мастерски скопировав высокомерную манеру старшего брата:

   – С кем имею честь разговаривать?

   Рыжий поперхнулся воздухом и вновь цепко прошелся взглядом по небогатому, но добротному наряду незнакомца, явно старинной вычурной шпаге и свежему юному личику, и скривился, не придя к какому-либо определенному выводу, кроме того, что, судя по гонору, перед ним явился по меньшей мере герцог. Не так уж сильно он и ошибался. Чистое, но грубоватое зеленое сукно ладно скроенного наряда намекало лишь на практичность и безупречный вкус владельца, нисколько не наводя на мысль, что его обладатель не в ладах со здравым смыслом, раз пришел под вечер на занятую разбойниками поляну и начал тут декламировать бредовые стихи. Определенно, птица непростая и возможно даже обоснованно требующая к себе уважения. Хотя все равно сомнительно.

   – Ко мне можешь обращаться – господин Ремор, – все же решился представиться главарь, сложив руки на груди и приосанившись.

   Дженай издал почти неслышный смешок, позабавившись напыщенным видом «господина Ремора». Принял позу, долженствующую изображать посла доброй воли, поставив ногу на подвернувшийся камень, и вытянул из кармана известное посланьице, чтобы со всей торжественностью передать его главарю. Только открыл было рот для произнесения подобающей случаю речи, как увидел подмётки сапог, исчезающие в районе шенноновской засады, и осекся. У котла же с булькающей кашей наблюдалась довольная мордашка Кайры и уже бесчувственное тело кашевара. Дженай по достоинству оценил предвкушающий блеск в глазах девочки и маниакально сжатую ложку и решил, что нужно акцентировать всё внимание на себе. Нехорошо, если кто-нибудь оглянется. «Тогда всё точно выйдет из-под контроля…»

***

Ночной воздух наполняли запахи леса. Огонь вяло облизывал хворост, заботливо собранный девушками с влажной почвы, и возносил к небесам причудливо перекрученные усики дыма – в нём Лелю мерещились потешные рожицы лесных духов, что, по словам сторожил, любили затевать с рассеянными путниками коварные игры – закружить по лесу, завести в топкие болота.

   Юноша отвлёкся от созерцания колдовского дыма и перевёл задумчивый взгляд на Хамидорею, расчёсывающую костяным позолоченным гребешком чудесные длинные волосы. Вокруг неё порхали, как бабочки, наперсницы, готовя ужин и ночлег. Высокая Нолана надевала на шампур кусочки овощей и бекона, тихо переговариваясь с Маттиолой, уверяющей, что смыслит в приготовлении заварки, ибо её предки некогда жили на юге, родине чая. К сожалению, смуглокожая девушка унаследовала не только рецепты приготовления вкусного напитка, но и горячую южную кровь. Она с таким рвением стремилась догнать похитительницу и расправиться с ней самым жестоким образом, что Лель отчасти посочувствовал злоумышленнице. Какими бы мотивами не руководствовалась лживая домоуправша, она явно не имела представления во что ввязывается.

   Герцог не раз задумывался над тем, что же замыслил Анемон? Почему позволил себя украсть? Он даже рассматривал вариант, что троюродный братик намеренно нанял эту ужасающую во всех смыслах особу, чтобы ввести его, Леля, в заблуждение. Но зачем бы ему это понадобилось? Тут крылось что-то другое. И Лель собирался это выяснить.

   Перед его носом оказалась голубая с белыми цветочками кружка с чаем, и подательница сего, Мальва, томно закатила глаза. «Обольщает?!» Герцог поблагодарил девушку, принимая чай.

   О своих манерах он неожиданно вспомнил со всей ясностью, когда понял, в каком незавидном положении очутился. В начале путешествия, разозлённый тем, как с ним поступили стражники у ворот, видимо, задержав по приказу дочери мэра, он в свойственной ему манере, больше нажитой, чем присущей, принялся доносить до ума Хамидореи, что с герцогом так поступать крайне недальновидно. Как об стенку горох! Девушка лишь кивнула и не сказала ни слова. Потом он отметил, в каком странном порядке выстроились провожатые – рядом с ним на равных скакала Хамидорея, с другой стороны, чуть отставая, Нолана, а сзади три остальные девушки. Ужасная догадка подтвердилась, когда он сообщил, что вынужден покинуть их «приятное» общество, тогда они молча окружили его, а Хамидорея с подкупающей улыбкой спросила, что он предпочёл бы съесть на ужин. Он – Мастер Цветов, Страж Императорской Маски, первый ученик Анемона Арахуэнте, тот, в ком течёт кровь великих Миено, едва не покоривших в прошлом полмира, а они всего лишь хрупкие девушки... Но он один, а их пятеро – с этим невозможно было не считаться. Он оказался их пленником. Насколько же лучше в данном случае Анемону?

   Было три вещи, о которых не стоило говорить с «конвоиршами»: Тея, погоня за Анемоном и пригласительное письмо.

   Когда Лель поинтересовался, что это за загадочная Тея и откуда она вообще взялась, Хамидорея обожгла его горящим взором и принялась костерить несчастную на все лады, обещая оторвать той голову и вывесить на площади на всеобщее обозрение. Лель лишь утвердился в мысли, что если Тея и гримировалась под страшную домоуправшу, на деле не сильно от неё и отличается. «Как бы оригинал не оказался более живописным».

   Вторым пунктом запретных тем стояла погоня, вернее – что если они так и не нападут на след? Не факт, что похитительница повезла Анемона в замок Миториде. Пригласительное письмо, которое Лель нашел в доме Арахуэнте, могло к делу вообще никаким боком не относиться, быть поддельным или полученным много раньше до происшествия, иначе бы Анемон ему сказал, что получил столь важную корреспонденцию. Или бы не сказал? Впрочем, Лель не посчитал нужным поделиться с девушками наличием у него письма. Он лишь намекнул, что их надежды найти Анемона могут оказаться беспочвенными. После этого установилась такая мрачная атмосфера, будто бы кого-то хоронили. Лель понял, что об Анемоне в данной компании нужно говорить либо хорошо, либо никак. И снова ему вспомнился, как в тумане, гроб в холле особняка Арахуэнте…

   Окинув взглядом полянку, где в тени развесистой ивы щипали травку лошади, среди которых находился и его Дымоух, Лель поднялся на ноги. Хамидорея вопросительно выгнула бровь – это повторялось каждый раз, когда он собирался отойти. Юноша с достоинством оправил бархатный камзол цвета переспелой вишни и подчёркнуто вежливо вопросил:

   – Могу ли я уединиться с природой?

   Кроткая и наиболее чувствительная Лилия порозовела, стыдливо отведя глаза. Но только не Хамидорея, взирающая на него оценивающе, будто всё не решаясь отпустить из-под своей навязчивой опеки. Он являлся единственной ниточкой, могущей привести её к Анемону, во всяком случае, она так думала, и если он даст дёру…

   – Мне очень нужно, – с нажимом проговорил Лель, надеясь, что Хамидорея не пошлёт с ним Маттиолу, а то и не отправится сама. Её мягкий взгляд чёрных глаз напоминал удушающий плен шёлковых подушек, выдержать его стоило Лелю усилий.

   – Мы будем ждать вас, герцог, с нетерпением, – промолвила она наконец. То, что терпения у неё не так много, как кажется на первый взгляд, Лель понял, когда попытался улизнуть на первом же привале. Тогда ему удалось прихватить вещички и почти увести коня.

   Вежливо растянув губы в улыбке, он не лгал, обещая поторопиться.

***

Проснувшись в относительной темноте под звук катящейся по дороге телеги, Анемон пришёл сразу к двум выводам. Во-первых, условия длительного нахождения в закрытом гробу вполне комфортабельны. Воздуха имелось в достатке, а щель позволяла наблюдать за мимо проплывающим лесным пейзажем. Во-вторых, зелье Мазахаки оказалось настолько сильным, что основательно вырубило его и лишило возможности проследить все ступени деятельности домоуправши. Оставалось выяснить, что она намерена делать дальше.

   Белый хвост, примеченный в щёлку, поведал, что у него есть сообщник с той стороны крышки. И когда повозка остановилась, Анемон тихо постучал. Человек вряд ли бы расслышал хоть что-то, а вот чуткое кошачье ухо… Хвост, свисающий как приманка, стремительно исчез. Некоторое время слышался только шелест бумаги и бормотание: «жирные зайцы, жирные зайцы, поймать бы одного, да зажарить… селянки, ещё и злобные… ха!». Он уже придремал, когда настойчивое царапанье когтей разбудило его. Приоткрыв крышку, Анемон настороженно огляделся: не притаилась ли где Тея? К нему заглянул кот с вопрошающим мявом, а потом и вовсе запрыгнул в гроб и принялся когтить рубашку.

   – Да-да, я тоже рад тебя видеть, Хамелеон, – терпя боль радости, промолвил юноша, заполучив в придачу ещё и пушистым хвостом в лицо. Кот замурлыкал, когда Анемон благодарно почесал его за ушком. – А неплохо было бы чего перекусить.

    Верный страж одобрительно отнесся к предложению и, предупредительно выпрыгнув обратно на телегу, подцепил лапой край рогожки, красноречиво намекая, где можно разжиться добром. Вопросительный мяв без труда идентифицировался как намек не забыть покормить и его. Анемон не без удовольствия выбрался из гроба и прошелся по мягкой траве босиком, оглядывая знакомого осла и покосившуюся тонкую осинку с уже ощипанными понизу листочками. Молодой человек легко определил свое нынешнее местонахождение и догадался, что Тея пошла проверить сомнительную узкую тропку, петлявшую через речку, лес и небольшое болотце и выводящую кратчайшим путем к Филипендуле. Проехать по ней на телеге нечего было и думать, а лучше и вовсе не ходить – болото хоть и было небольшим, но отличалось большим коварством. Далеко Тея, скорее всего, не пойдёт, но до реки вполне может, что давало Анемону несколько свободных минут вне гроба.

   Поужинав нехитрой снедью, юноша задумчиво освидетельствовал остатки трапезы и перевёл взгляд на довольно облизывающегося Хамелеона – розовый язычок то и дело мелькал, прохаживаясь по белым шикарным усищам. Тея вряд ли поверит, что запасы провизии опустошил один кот, даже несмотря на то, что большую часть слопал именно он. «Разоблачение не за горами», – понял Анемон. Рассчитывать же на то, что девушка не вспомнит, сколько осталось провианта, тоже не приходилось. Будучи домоправительницей в доме Арахуэнте всего несколько дней, она подсчитала все запасы в кладовой и погребах с точностью до ложки варенья. Недаром Торми невзначай обмолвился с горестным вздохом, что де хозяйские закрома теперь казённые, лишней ягодки не умыкнёшь. Правда, Анемону верилось с трудом, что так-таки не умыкнёшь. Он не сомневался в способностях ученика, тот всегда находил такую лазейку, искать которую не всем и в голову взбредёт. Вспомнив о нём, Анемон прикинул, какие шаги теперь предпримут дети, когда его без памяти выкрали из дома прямо в гробу. Знака он им никакого подать не успел… не смог, хотя нельзя ли предположить, что сама мрачная реликвия семейства Арахуэнте могла быть расценена как знак? Знак следовать за ним и ждать дальнейших распоряжений. В таком случае существенным оставался тот факт, что Лель остался в доме один – делать соответствующие такому положению выводы. Сидеть сложа руки было не в его натуре, и если до сих пор на поиски Анемона не отправилась половина Феланды, то это оттого, что гордость герцога не позволяла поручать такое дело «государственной важности» простолюдинам, когда он, Мастер Цветов, тут поблизости околачивается.

   Не нарваться бы на Миено, а то тот всё испортит да еще и потребует компенсации за потраченные на спасение время и нервы. Но от дальнейших размышлений Анемона отвлекло странное поведение кота. Хамелеон настороженно принюхался к лесному воздуху, схватил в зубы наполовину опустевшую сумку и помчался к дороге. Вскоре из леса показалась Тея, деловито шагая, от её взгляда Анемона спас только пышный кустарник. Девушка приостановилась, заприметив кота, улепётывающего с её поклажей, прокричала что-то по поводу кошачьей бессовестной натуры и припустила следом. Она неумолимо настигала воришку, и Анемон принял важное решение… Отвязал осла и подстегнул его, направляя к Феланде. Сам же погрузился в гроб, закрывая крышку так, чтобы поверх неё легла рогожка.

   Оставалось неясным, что выберет Тея. Несколько монет или… своё задание?

   …Телега катилась по дороге, подпрыгивая на ухабах. За стенками гроба царила ночь.

   Всё-таки Анемон не ошибся в Тее.

***

Поворошив в костерке ветки, Рехштей Бергения раздосадовано вздохнул, вспоминая неудачную сделку с магистром, рекомендованным ему как самый удачливый и изворотливый прохиндей. С этим можно было поспорить. Самым удачливым и изворотливым юноша считал себя. Он не сомневался, что сможет договориться со стариком на выгодных для себя условиях, с первого же взгляда определив, что Тараканиан не только стар, но и абсолютно точно выжил из ума. Порой он лепетал, как младенец, а иной раз переходил на возвышенный слог менестрелей. Сотрудничать тот согласился сразу, без лишних разговоров, даже не узнав, что за дело ему предлагают и в чём заключается его часть сделки. А уж когда узнал, то горячо заверил, что без его участия тут никак не обойтись, и это невероятно хорошо, что за этим делом обратились непосредственно к нему. Другой бы не справился. У другого бы не хватило сил и возможностей. А ведь задача поставлена крайне сложная и тут необходим тонкий подход.

   Главной добродетелью Рехштея, как он считал, являлось терпение. Он был готов ждать наиболее благоприятного времени для похищения, уверенный, что магистр заинтересован в удачном разрешении дела не меньше него – складывалось впечатление, что тот просто жаждет избавиться от родственника. И вот, когда задаток был взят, а Бергения в условленном месте сидел в засаде в ожидании, когда Тараканиан приведёт Зелёную Хризантему в самом располагающем к похищению виде, старикашка не явился. Всю ночь Рехштей строил догадки, насколько презентабелен будет вид похищаемого объекта, и может ли случиться, что его вывоз будет отложен по причине излишних возлияний и последующих некорректных действий в отношении похитителя. Слышал он, что, перебрав, Мастера такие фокусы отмачивают, что способны разнести полгорода, чего уж говорить о вполне конкретном молодом человеке, покусившемся на свободу преславного. Но все размышления Рихштея были лишены смысла, в ту ночь он не увидел и сапога Зелёной Хризантемы.

   Несмотря на жар костра, юноша зябко поёжился и натянул на голову капюшон, и тут же услышал скрип подъезжающей телеги. Он схватился за поясной нож и настороженно поднялся на ноги.

   На полянку ступила девушка в наброшенном на плечи бордовом плаще, сцепленном фибулой. Тёмные волосы забраны в два хвоста и перевязаны лентами. Она внимательно обвела взглядом полянку, облюбованную Рехштеем, и уставилась на него, сузив глаза. Её рука покоилась на поясе, и юноша понял, что ночная гостья тоже не без «приятного» сюрприза. Он взглянул ей в лицо, пытаясь признать одну из своих давних подружек, склонных совершить над ним самосуд. Сия девица ни на одну из них не походила, правда, это не значило, что у неё нет личных мотивов расправиться с ним во тьме ночи, вдали от города. Магистр Тараканиан мог нанять её, чтобы замести следы. Коварства тому было не занимать.

   – Доброй ночи! – поприветствовала незнакомка.

   Ладонь, сжимающая нож, вспотела. Рехштей силился понять тайный смысл этой простой фразы. Если девушка пришла его убить, то почему здоровается? Может, это какой-то ритуал перед…

   – Доброй, красавица! – отозвался он, подивившись фамильярности, скользнувшей в голосе.

   Гостья нахмурилась.

   – Если честно, не такой уж и доброй. Вы… – она шагнула, участливо заглянув ему в глаза. Рехштей неожиданно для себя отшатнулся и едва не перелетел через корягу, на которой сидел. – Вы знаете, как проехать в Фелеп… Фелип…?

   – Филипендулу? Как не знать. Сам туда направляюсь. – Юноша сжал зубы. И чего он разоткровенничался?

   Он подозрительно сощурился.

   – Знаете, вы меня очень обяжете… тьфу ты!.. эти манеры, – поморщилась девушка, будто съела неспелую сливу. – Вот! – показала она испещрённый линиями и надписями лист бумаги, смутно напоминающий карту. – Как мне добраться до деревни?

   С опаской взглянув на незнакомку, Рехштей дрогнувшей рукой взял, видимо, всё-таки карту, заинтересовался увлекательными надписями и из объяснений девушки понял, что она свернула не туда, изрядно пропетляла по дорогам леса и окончательно заблудилась. Рехштей несколько расслабился и, посмеиваясь над дурёхой, начал втолковывать, как проще добраться до деревни и где именно незнакомка допустила серьёзный промах.

   – Хотите сказать, я не туда свернула? – вопросила она с обескураженным видом. – И как теперь быть?

   Её растерянность понравилась Рихштею. Он был не прочь блеснуть благородством в глазах хорошенькой девицы. «Возможно, её благодарность за помощь будет более чем щедрой». Нацепив на лицо располагающую улыбку, воодушевлённый подвернувшимся случаем, он выдал:

   – Вам повезло столкнуться со мной во мраке ночи. – Получилось поэтично, ну да Лулон с ним! Обычно девушки такое любят, и эта барышня тоже проглотит наживку. – Я покажу дорогу. По звёздам.

   – Чего? – удивилась та.

   Рехштей, не давая времени на раздумья, подхватил её под локоток и увлёк в сторону дороги, где в темноте вырисовывался силуэт телеги. Ему не светило проделывать остаток пути до деревни пешком, а тут такая удача, нашёлся не только транспорт, но и приятный попутчик.

   – Стой! Ты же не собираешься… – остановилась она на полпути, – поехать со мной?

   – Не беспокойтесь, много места я не займу. Могу свернуться клубком рядом с… – Он взглянул на телегу, где явственно проступали очертания… гроба? От волнения у Рехштея похолодели кончики пальцев. Но, в конце концов, это может быть всего лишь большой короб или… или…

   Подул ветер, разжигая костёр, и вспыхнувшее пламя выхватило из темноты розового осла, и в памяти шевельнулось смутное воспоминание. «Пропала достопримечательность города… любимец мэра…»

   – Так когда вы, говорите, из Феланды выехали?

   – Я этого не говорила. А что?

   Если подумать, то это довольно странно, встретить в лесу одинокую девушку, путешествующую под покровом ночи. И как он сразу об этом не подумал? Верно, вторая бессонная ночь плохо сказывается на соображении… или невинный облик незнакомки ввёл в заблуждение. Но теперь случайная встреча предстала в другом свете. Девушка умыкнула из Феланды не только осла!

   Едва до него дошла вся абсурдность предположения, как он рассмеялся в голос. Хрупкая девушка в одну ночь похитила две достопримечательности города? Постижимо ли?

   – В чём дело? – озадачено вопросила она.

   – Да не берите в голову. Это смешно.

   – Ну всё же?

   – Я тут подумал, что… – Он перестал ухмыляться. – Что это ты украла Зелёную Хризантему.

   Время мучительно замедлилось.

   Рехштей не сводил глаз с незнакомки. Она молчала. Он потёр агатовый перстень – подарок благодетеля. Неужели Лулон на его стороне, и в самую глубокую минуту отчаяния преподносит такой щедрый дар? Нет, не может быть. Не может. Или может?

   – Нет, – будто ответила она на его мысли. – Я даже не знаю, что это за Зелёная Хризантема.

   Он ещё сомневался, но та пружина, сжавшаяся в его груди, чуть ослабла, давая выдохнуть напряжение.

   – Но я вам буду ужасно признательна, если вы проводите меня до Фелеп… деревни, – защебетала девушка и подтолкнула его в сторону телеги. – Нам ещё далеко?

   Он несколько растерялся от её неожиданной решительности.

   – Да нет. Второй поворот.

   Юноша приблизился к телеге, и теперь ему стало очевидно, что на ней лежит самый настоящий гроб, как раз, чтобы… Собственно, о чём-либо ещё он подумать не успел. Внезапная боль в затылке, и сознание Рехштея провалилось в глубокую чёрную яму.

***

Небо было безжалостно затянуто темной завесой рыхлых облаков с редкими омутами тьмы, тускло мерцавшей бледными звездами. Света от убывающего тонкого лунного серпика, изредка мелькавшего сквозь облачную кисею, ощутимо не хватало, и каждый шаг грозил стать тем, что приблизит Леля к утопленникам на небывалое прежде расстояние. Закончить свои дни в болоте в обществе комаров и жаб вовсе не было сокровенной мечтой герцога, но реальность смачно чавкала под ногами, пищала у уха и торжественным оркестром оглашала окрестности – переливчатому и громкому курлыканью земноводных смело могла позавидовать даже прирученная Анемоном жаба, обретающаяся в его пруду.

   Лель тоскливо вздохнул, безнадежно махнул рукой в попытке разогнать мелкий гнус и осторожно ступил на склизкую тропинку, грозившую привести его прямиком в топь.

   Уже не имело смысла сожалеть о том, что окрестности Миториде и близлежащих деревушек с лесами и болотами не были в свое время тщательно изучены, а лишь мельком просмотрены, как и прочие карты местности, принадлежащей Арахуэнте. Впрочем, на взгляд герцога, болото, по которому его заставила блуждать жажда свободы, как нельзя более подходило его владельцу, такое же зеленое, коварное и непредсказуемое. Одно радовало – согласно смутным воспоминаниям, границы его были весьма невелики, и оставалось загадкой, почему он уже четвертый час блуждает по топким просторам без малейшего намека на выход из подернутой белесым туманом зыбкой реальности.

   Не хотелось признавать ошибкой свой побег от строго надзора феландской банды назойливых девиц, но, выбираясь из очередного бочажка и снимая с волос нити тины и желтые бутоны кувшинок, внезапно подумалось, что не такие уж они назойливые, эти Феландские всадницы.

   Пораженческие мысли были развеяны корягой, коварно притаившейся в кочке травы и с успехом отправившей и без того расстроенного герцога в недолгий полет до ближайшего темного оконца, зловеще поблескивающего в обрамлении темно-изумрудной ряски. На счастье Леля, маслянисто блестящая поверхность была всего лишь лужей, кишащей безобидными головастиками. Под ногами ощутимо чувствовалось скользкое дно, что порождало надежду на скорый выход из царства музыкально одаренных жаб и комарья.

   Оскальзываясь и поминутно поминая похищенного Анемона, из-за которого ему не повезло заблудиться в болоте, юноша выбрался в заросли осоки, чудом не изрезав руки травой. Оказавшись на твердой устойчивой почве, он с радостью заметил огонек костра, видневшийся за переплетением тонких веток чахлого кустарника, не иначе служившей границей для проклятого места его блужданий.

   Лель так обрадовался звукам, донесшимся от таинственного костра, которые определенно были не похожи на голоски Хамидореи и ее приспешниц, что без раздумий устремился к живительному теплу, не утруждая себя привести хотя бы в относительно приличный вид после последнего купания в мутной водице.

   ___________________________

   * Ремора – рыба-прилипала

ГЛАВА 4. «Два герцога»

«В кругу фей»

   Картина кисти Майна

   За окном с неохотой сгущались сумерки, на небо лениво заползали пухлые облака, подгоняемые едва уловимым ветерком. Драцена приподняла занавеску чуть больше – во дворе с воплями бегали Торми и двое местных мальчишек в попытке отловить с азартом уворачивающийся заколдованный чайник. На перилах крыльца пристроилась Лайнерия Арахуэнте, изредка комментировавшая события хозяину гостиницы, спокойно зажигавшему маленькие фонарики на террасе.

   Драцена тяжело вздохнула, отпуская кружевную ткань, и присела на кровать, не забыв прихватить почти опустевшую бутылку с вкуснейшим сливовым вином, что любезно оставила ей Сантолина. В свою комнату девушка ушла почти сразу по приезду парочки из Феланды, во избежание нежелательных встреч. Для нее явилось большой неожиданностью, что дети окажутся в Филипендуле, куда, по-видимому, направляется и Тея с Анемоном. Случайно услышанный разговор заставил ее насторожиться, но по здравом размышлении Драцена пришла к выводу, что все нормально, и сестренка не натворила ничего непоправимого. Оставалось только дождаться и убедиться в этом лично. Обретению спокойствия в некоторой мере поспособствовало и вино.

   Девушка с наслаждением улеглась поверх покрывала, предстояло решить, чем полезным занять вечер, не в привычках Драцены было бездельничать, и даже простое ожидание можно было наполнить смыслом. К примеру, стоило разобраться в собственных поступках, имевших место в недавно покинутом городе.

   Не успела она углубиться в анализ своего поведения, как дверь распахнулась и на пороге объявилась рыдающая Сантолина. Не задерживаясь, она вихрем пронеслась по комнате и, плюхнувшись на кровать, вцепилась в отдыхающую девушку.

   Драцена подивилась непосредственной импульсивности гостьи, но посчитала, что возмущаться в данном случае бессмысленно, закатывать скандала не хотелось, да и, не иначе как под влиянием вина, в ней внезапно проснулось любопытство напополам с сочувствием к симпатичной ей особе. Чем-то она напомнила ей сейчас младшую сестру в далекие дни детства. Драцена решила проявить терпение и такт, и даже похлопала рыдающую девушку по рассыпавшимся светлым прядям в успокаивающем жесте. Что породило волну бессвязного лепета, щедро сдобренного рыданиями и икотой.

   Драцена поморщилась. Вот и проявляй так сострадание. Ну, раз уж она за что-то взялась, то следует довести дело до конца.

   Она аккуратно отцепила от себя Сантолину, вылила остатки вина в нашедшуюся на прикроватной тумбочке чашку и вручила его икающей страдалице. Девушка, стуча зубами о край чашки, послушно ее осушила. И Драцена подивилась на потрясающий эффект местного сливового вина – та на глазах прекратила рыдать, икать и дрожать.

   – В чем дело? – наконец нашлась Драцена, рассматривая прозрачные слезы, сбегающие по розовеющим щечкам, и не понимая – почему именно ей предстояло стать объектом для откровений светловолосой красавицы.

   – Прости, я просто не знала, к кому бежать, – печально поведала Сантолина. – Я рассорилась со своими подругами. Всё из-за моей свадьбы. И немного из-за Пенстемона. Это мой жених.

   – Он что, – нетактично предположила Драцена, несколько раздраженная ситуацией, – не только на тебе пообещал жениться?

   – Нет, что ты! – даже не возмутилась девушка, видно, и мысли подобной не приходило. – Его никто из местных и не видел даже и не знаком. Он вообще только завтра должен приехать. Из-за этого все думают, что я вру, и свадьбу затеяла только чтобы покрасоваться. И всё бы ничего, но я сболтнула Анрелике – это моя подружка – что мой жених – герцог.

   Драцена почувствовала, как против воли ее глаза распахиваются шире от такого заявления. Не слабо девица замахнулась! Девчонка из деревенской гостиницы и герцог! Нет, мелькала мысль, что Сантолина слишком хороша для этого места, но как-то даже неожиданно, насколько, оказывается, хороша. Какой из восьми герцогов ею настолько соблазнился, что вдруг решил отвести под венец? Нея уже давно никто не видел по причине слабого здоровья, четверо других никак не подходили по возрасту или были давно и прочно женаты, оставшиеся трое вполне могли бы подойти… Но в любом случае никого из них не звали Пенстемоном – Драцена не жаловалась на память и по долгу службы прекрасно была об этом осведомлена.

   Она поморщилась, понимая, что девушку придется сейчас еще больше расстроить сообщением, что ее разлюбезный Пенстемон точно не герцог и вряд ли даже аристократ, а, скорее всего, просто прохиндей, позарившийся на милое личико и богатое приданное, на которое, очевидно, не поскупится далеко не бедствующий отец невесты. Если жених вообще, конечно, явится на торжество, имеющее все шансы и вовсе не состояться.

   – Кхм, Сантолина, а ты не допускала мысли, что твой суженный может оказаться совсем не тем, кем тебе представляется? – осторожно поинтересовалась Драцена у окончательно успокоившейся девушки.

   – О! Я вполне уверена! – с очаровывающей непосредственностью заявила красавица, неспешно расправляя юбки.

   Драцена, не удержавшись, иронично на нее посмотрела. Сантолина истолковала это по-своему и неожиданно воодушевилась.

   – Ой, мне кажется, я всё-всё могу тебе рассказать! – Драцена внутренне ужаснулась, подумав, что девица опять вздумала ей поведать нелепую историю знакомства со своим «герцогом». – Дело в том, что я точно знаю, что на самом деле Пенстемон – это не настоящее его имя. Конечно, это еще больше должно было меня насторожить, но я случайно услышала, как к нему обращались по титулу. К сожалению, я не расслышала его имени. Что-то на «Ле…». Но, ах, он так прекрасен, а манеры его столь изысканы, что он может быть только герцогом! – Сантолина фонтанировала восторгом, а Драцена все больше хмурилась, история выглядела все более сомнительной. – И у него такие красивые глаза – не то аметистовые, не то лиловые!

   – Какие-какие, говоришь, у него глаза? – подобралась Драцена, в памяти которой всплыли совершенно определенные глаза цвета нежных лепестков аквилегии, имя обладателя которых начиналось на «Ле», герцог, между прочим.

   – Аметистовые, – послушно повторила девушка, мечтательно улыбаясь.

   Драцена смерила Сантолину изучающим взглядом и нашла, что не так уж она и хороша, чтобы покушаться на герцога. Нет, несчастного герцога определенно нужно спасать от этой пронырливой особы.

   – Все это прекрасно, но зачем ты ввалилась со всем этим ко мне? – резко поинтересовалась она у уже не симпатичной ей дочери хозяина гостиницы.

   – Ах! Пожалуйста, не могла бы ты… вы… – светловолосая девушка смешалась, затеребила ручку чашки, до сих пор не выпущенной из рук, но смущенно продолжила: – пойти со мной на девичник и подтвердить мои слова?

***

Небо рыдало кровавыми слезами по медленно заползающему за горизонт солнцу – темно-алые облака с золотой окаемкой в багряных сумерках угасающего заката медленно и печально скользили вслед тонущему диску, невольно наполняя воздушное пространство отраженным оранжевым светом. Зловеще дрожащее марево нагретого за день воздуха, казалось, только густело с медленным, но неизбежным наступлением темноты. На востоке сизо-синий небосвод вспыхивал первыми звездами – ночь уверенно вступала в свои права над Филипендулой.

   Драцена поежилась от порыва прохладного ветра и поудобнее перехватила корзину. Света еще хватало, для того чтобы не особо вглядываться в малоприметную тропинку под ногами, и девушка внимательно оглядывала окрестности, не уверенная, что сможет при случае с первого раза найти обратную дорогу среди густо поросшего молодого осинника. Отчего-то было тревожно, но Драцена не привыкла потакать ни собственным, ни чьим бы то ни было еще страхам, и смело шагала вслед хмуро молчавшей Сантолине.

   Они встретились на узкой тропинке перед крошечным мостом – Драцена, Сантолина и еще семеро девиц с неуместно серьезными лицами. Девицы представились ближайшими подругами невесты и холодно подтвердили предположение Драцены, что все они местные жительницы. Каждая держала в руках по внушительной корзине, тщательно прикрытой нарядно вышитой льняной салфеткой. Такая же корзина была и у нее самой. Царившая атмосфера была холодной и напряженной – ни улыбок, ни шепотков, ни неизбежного хихиканья, обычно сопровождающего хорошеньких молодых девушек на вечерней прогулке, предваряющей столь радостное событие, как свадьба одной из подруг.

    Стараясь не задаваться вопросом, почему она согласилась на авантюру новой знакомой, Драцена отправилась на девичник по давней филипендульской традиции, проходивший в ночь накануне свадьбы в дебрях местного болота, в кругу каменных глыб, именуемых Кругом фей. По крайней мере так называли цель пути сопровождающие.

   Добравшись до места предстоящего праздника, девушки развели костёр из собранного по дороге сушняка и принялись расставлять стеклянные подсвечники, зажигать огоньки свечей, украшать полянку цветами. Они словно феи порхали между серых, шершавых валунов, поросших мягкой пелериной мха, готовясь к таинству. Драцена не без интереса наблюдала за ними, лишь частично принимая участие в украшательствах, расправляя атласные ленты, повязанные на нежных букетиках белых лилий и голубых колокольчиков.

   В земляном углублении рядом с пятнистым камнем обнаружился треножник и большой бронзовый котёл с четырьмя литыми фигурками на горловине. Видимо, только Драцена удивилась находке, отмечая наверняка не случайное совпадение в количестве фигур на котле. В божественном пантеоне как раз насчитывалось четыре божка, каждый из которых по-своему влиял на человеческий мир. Да, филипендульские традиции оказались глубже и интереснее, чем можно было себе представить.

   – «Предайся забвению», – мимоходом прочитала она причудливо выведенные и несколько раз повторяющиеся руны на бронзовых боках котла.

   – Что-что? Откуда это? – вопросила образовавшаяся рядом Сантолина с раскрасневшимися щеками.

   Драцена легкомысленно махнула рукой, словно это совсем неважно, но сама подумала, что впредь стоит держать язык за зубами и не читать вслух сомнительные надписи, выдавая специфичное знание древних рун. Невеста, впрочем, не настаивала, определив ей в обязанности повязать на её волосах белые ленты, и под этим предлогом увела в сторону.

   – Наш уговор в силе? – с придыханием спросила она.

   Драцена выгнула бровь, чуть не ляпнув, что не понимает, о чём речь, но вовремя вспомнила, что девушка просила подтвердить её слова относительно высокого титула жениха. Никакого уговора между ними не было и быть не могло, это ясно. Нелепейшее заявление Сантолины, что её жених – герцог, просто поражало. А наивное выражение личика и невинно распахнутые голубые глаза не вызывали ничего, кроме раздражения.

   – Разумеется, – холодно подтвердила Драцена. – Но в обмен обещай рассказать всё, что знаешь о своём «герцоге». – Она сделала над собой усилие, чтобы голос насмешливо не дрогнул, и поджала губы, когда чуть не оговорилась: «о моём герцоге». Это выбило из колеи, и Сантолина, мигом воспользовавшись заминкой, повлекла её в круг камней, с жаром уверяя, что исполнит любое пожелание. Драцене же подумалось, что ту и уговаривать не надо и так всё разболтает.

   Полянку освещало яркое пламя, делая тусклой алмазную россыпь звёзд на угасающем небосклоне.

   – Вот! Она может подтвердить, что я говорю правду! – громко оповестила виновница девичника, не отпуская руку Драцены. Та поморщилась, как от резкого возгласа, так и от мгновенно привлечённого внимания десятка недоверчивых глаз. – Вы удивитесь, когда узнаете, кто она и с какой миссией приехала в Филипендулу! Как только я открою вам тайну её личности, вы мне поверите наверняка и безоговорочно! – с большой убеждённостью проговорила Сантолина, с какой-то даже яростью и безумием поглядывая на оппоненток. Даже Драцена, готовая ко всему, подобралась, чувствуя, в каком холодном волнении застыло сердце. Девица вряд ли знает, кто она на самом деле и с какой целью в деревне, но её слова насторожили.

   Упиваясь вниманием и триумфом, Сантолина выжидала целую вечность, заставляя Драцену испытывать напряжение и отгонять мрачные видения, способные оборвать хрупкую жизнь белокурой красавицы, вздумай Драцена привести их в исполнение.

   – Драцена Вербелиан, являясь доверенным лицом моего герцога, прибыла с особым поручением от него, – сообщила невеста с самым серьёзным видом, воздев палец вверх. И насладившись удивлёнными восклицаниями и взглядами, скрывая в глазах улыбку, добавила: – Дабы проконтролировать подготовку к свадьбе и убедиться, что к приезду его светлости всё будет готово!

   Раздавшиеся от слушательниц возгласы выражали немалый спектр чувств: от недоверчивого сомнения до радостной восторженности. Повышенное внимание к своей персоне раздражало, особенно на фоне мыслей о том, какие для слов Сантолины потребуются подтверждения.

   Хотелось в одном решительном жесте всё разом прекратить, оборвать нить клубка, в котором всё больше запутывалась, но в какой-то миг мрачное настроение рассеялось, и улыбка прогнала тень с лица Драцены. Девушка кивнула, молчаливо подтверждая наспех состряпанный вымысел невесты. Сантолина продолжала щебетать что-то о доверенном лице герцога и по совместительству своей теперь уже близкой подруге Драцене, заговаривая зубы соплеменницам с присущей ей убедительностью.

   В определенной мере вся эта история выходила Драцене на руку, теперь у неё было прикрытие, что немного скрашивало сожаление оттого, что позволила себя во всё это втянуть. Конечно, ожидание сестры в Филипендуле не считалось бы преступлением, если бы Тея не была похитительницей, а она, Драцена, в какой-то степени не способствовала бы похищению.

   А тем временем ночь обещала быть жаркой. В котёл слили несколько бутылок ароматного молодого вина, добавили по горстке корицы, гвоздики и какого-то фиолетово-жёлтого порошка и поставили на огонь. Подруги невесты переоделись в лёгкие свободные платья с поясами, расшитыми серебром. Позолоченные кубки наполнились горячим глинтвейном из котла, а прозрачный, пахнущий травами и болотной сыростью воздух – песнями.

   С первого же глотка Драцена захмелела. Краски стали ярче и насыщеннее, ночное пространство заискрилось и засияло. Кругом почувствовалось разлитое волшебство и магия, а завораживающая мелодия голосов увлекала в сказочный непрерывно меняющийся мир. Невероятные ощущения будоражили кровь. «Что это был за фиолетово-жёлтый порошок?» – на краю сознания вспыхнула мысль, но быстро погасла. «Приедет к ней герцог, как же! А она его ждёт. Вот дурёха!» – перескочили мысли на счастливую Сантолину, окружённую веселыми подругами. Драцене и самой было весело, хотелось звонко смеяться и кружиться, танцевать, словно подвижные язычки пламени. Девушка не заметила, как её вовлекли в веселый, задорный хоровод.

   Кубки наполнялись по мере опустошения. Кругом слышался смех и звучали песни. Драцене думалось, что эту ночь она не забудет никогда, но даже не подозревала, насколько запоминающейся окажется эта ночь.

   В освещённый пламенем круг внесли корзины, полные душистых свежих трав. Из них затеяли плести венки. В болотную зелень вплетали немного полыни и лебеды. Мелькали листочки конопли. Драцене не верилось, что она во всём этом участвует. После её непременно будет мучить досада на себя, но сейчас ей было хорошо. Она отчасти понимала Тею, склонную ввязываться в авантюры, а потом с честными глазами доказывать, что это произошло случайно. По большому счёту, Драцена ей не верила, но теперь относилась с пониманием.

   Когда же это случилось? Когда она взглянула на мир другими глазами? Не тогда ли, когда её коснулся свет фиолетовых глаз? Мог ли тот короткий миг перевернуть всю её жизнь? По тёмному бархату неба слезинкой скатилась звезда, и Драцена невольно загадала желание. «Хотела бы я снова увидеть глаза цвета аквилегии…»

   Нарядные пышные венки отправились в жаркий костёр. Вместе с полынью и коноплей огонь сжигал всю горечь и иллюзии предстоящего брака. Это был символический жест.

   Плавая в сладковатой дымке дурмана, Драцене грезилось, как из болота, весь в тине и кувшинках, чавкая жижей в сапогах, на полянку выбирается дух этого заколдованного места…

   Дружный взвизг враз разбежавшихся девиц чуть развеял странную завораживающую грезу. Однако грезу ли? Воздух, жаркий от костра, густо пронизанный ароматами вина и травяного дыма, всколыхнулся влажной свежестью и болотной тиной, убеждая в реальности явления к их празднеству нежданного гостя. Драцена помахала перед лицом рукой в надежде развеять если и не явившийся образ, то хотя бы легкое головокружение. На удивление даже помогло.

   Что-то в облике болотного чудища показалось ей знакомым, и она со свойственной ей прямотой и смелостью, подогреваемой уже полдня поглощаемым вином, подобралась к нему поближе.

   В разлившейся тишине, нарушаемой лишь треском сгорающих веток и шорохом платьев попрятавшихся за корягами да камнями дев, с напряженным вниманием следивших за ней, Драцена долго разглядывала тину и кувшинки, живописно украшавшие "духа" с подозрительно знакомыми глазами цвета аквилегий, росших на клумбе во дворе Филипендулской гостиницы.

   Гость рассматривал и Драцену, и чадящий костерок, и неумело попрятавшуюся публику с не меньшим удивлением и растерянностью, словно никак не мог связать отдельные части картинки вместе.

   Девушки быстро пришли в себя, уже не выражали особого ужаса при виде болотного чудища и лишь с любопытством его оглядывали, тихонько подбираясь ближе. Но лишь до тех пор, пока "дух" не решил что-то и не сделал роковой для себя шаг по направлению к пребывающей в задумчивости Драцене.

   То ли звезды ему сегодня не благоволили, то ли болото решило проявить себя во всем своем коварстве, но крошечный небольшой шаг из натекшей с него лужицы и смачно хрустнувшая под ногой ветка заставили его потерять равновесие и попытаться ухватиться за единственную имеющуюся поблизости опору.

   Драцена же действовала бессознательно, все еще пребывая в приятной дреме ленивых мыслей – руки дернули на себя и так заваливающееся тело, нога оперативно сделала подсечку. А подоспевшие девицы с веселым визгом и возмущенным возгласом "Ах, оно чудище болотное! На наших нападает!" и вовсе завалили обоих в чахлый кустарник, надежно придавив сверху.

***

Нет, определенно не так он планировал провести этот день.

   Относительно просторный погреб с кадушками квашеной капусты и соленых грибов, несколько бочонков с вином, ящики с овощами и куцая кучка соломы в углу, что любезно ему выделили предполагаемые хозяева всех этих запасов. Очевидно, опасаясь за сохранность припасов, ему не поленились связать и руки и ноги. Естественно, не забыв предварительно лишить сознания ударом по голове, о чем свидетельствовала не только ощутимая шишка на затылке, но и распространяющаяся от нее волнами пульсирующая боль, мешающая четко воспринимать реальность и строить планы по собственному спасению. А что спасаться из сего уютного обиталища надо, сомневаться не приходилось, стоило только вспомнить зверские рожи разбойников. Разбойников, благодаря которым он здесь и оказался.

   Крошечное окошечко с толстым немытым стеклом под потолком давало ровно столько света, чтобы рассеять мрак, царивший в погребке, до серого сумрака и приблизительно дать представление о времени суток. Судя по сгущающейся тьме, неумолимо наступала ночь. Даже не верилось, что день, начавшийся с яркого утра, полного радужных планов и перспектив в виде встречи с очаровательной невестой, закончится столь печальным образом.

   На протяжении всего заточения никто не удосужился заглянуть к нему, никто не поинтересовался жив ли он вообще или отдал богам душу. Поэтому, заслышав скрежет замка с последующим открыванием крышки погреба, пленник значительно оживился. В проёме, на фоне колеблющегося пламени на миг очертилась чья-то голова, но тут же скрылась из виду. Какое-то время снаружи слышался лишь негромкий говор, затем темноту осветила масленая лампа. Зажмурившись от хлынувшего яркого света, он подслеповато уставился на спустившегося к нему молодого человека, разглядывавшего его, подняв лампу повыше. Он не был похож ни на одного из бандитов, с их грубыми и неотёсанными физиономиями. Молодое лицо с бледной кожей, чуть подкрашенное румянцем, и глаза цвета весенней зелени с мерцающими огоньками любопытства. Присвистнув, гость было начал:

   – С кем имею честь… – но оборвал себя на полуслове, и губы его сложились в лукавую ухмылку. – Впрочем, неважно.

   Ситуация и впрямь не располагала к светской беседе. Впивающиеся в кожу верёвки порождали саднящую боль, перекликающуюся с не менее мучительной болью в затылке.

   – Буду признателен, если вы развяжете мне руки, – хрипло произнёс похищенный, отметив, как сильно пересохло в горле.

   – С превеликим удовольствием.

   В свете лампы, поставленной на пол, сверкнул нож, и путы опали с рук. Кровь хлынула в онемевшие конечности тысячей иголок. Перерезав также верёвки и на ногах, темноволосый юноша ловко спрятал нож и поднялся с колен.

   – Как я понимаю, вы здесь не по своей воле, – изрёк он, тонко улыбаясь.

   – Вы не ошиблись. Более того, я очень сильно был против! – Попытавшись встать на затёкшие ноги, пленник потерпел неудачу и благодарно принял любезно протянутую руку спасителя. Но спасителя ли? – Простите великодушно, но каким образом вы связаны с разбойниками?

   – Да упаси боги с такими связаться! Мы со спутниками забрели в сии края случайно. Почти. И нарвались на этих испытателей удачи. Чем конкретно они тут промышляют, мы были ни сном ни духом. – Молодой человек продолжал испытывающе его разглядывать. – Хм… мне подозрительно знакомо ваше лицо.

   Узник, щурясь, пригляделся повнимательней в ответ.

   – Боюсь, не припомню, чтобы мы с вами встречались.

   – О! – только и успел озвучить собеседник, когда в погреб, оскользнувшись на деревянной перекладине лестницы и выдав по этому поводу яркий эпитет, спустилась юная особа. Оправляя платье из зеленого сукна, отороченное узкими кружевами, она с маниакальным блеском в золотистых глазах оглядела понаставленные бочки с кадушками и уставилась на только что освобождённого и явно незнакомого ей человека.

   – Дженай, тут есть что-нибудь пожевать? А то я жутко голодная.

   – Э-э… герцог подойдёт?

   Девочка плотоядно облизнулась, и человек, на которого она смотрела, содрогнулся.

   – Постойте-ка, вы и в правду меня знаете? – ухватился он за новую мысль, потому как от кровавых картин, наводнивших голову, ему стало не по себе.

   – Вы герцог Тиаро, Лотреамон Тиаро, – улыбнулся незнакомец с зеленой лентой в чёрных волосах. – Прошлой весной вы наведывались к герцогине Мон Миено с неофициальным визитом.

   – Да-да, припоминаю. – Он припомнил было всё… кроме собеседника.

   – Герцогиня – моя матушка.

   – Значит, вы сын герцогини?.. А Лелендон Миено приходится вам?..

   – Старшим братом.

   – О, так мне с вами познакомиться вдвойне приятно. – Движимый внезапным порывом Лотреамон горячо сжал обеими руками ладонь юноши, малость ошарашенного неожиданной горячностью. – Я много наслышан о вашей семье, – в голос Тиаро скользнул холодок, но, сделав над собой усилие, он улыбнулся краешками губ.

   – Надеюсь, хорошего, – попытался Дженай освободиться из сильной хватки.

   – Даже не сомневайтесь. – Тиаро также неожиданно выпустил руку, отметив, что на лице юноши не дрогнул ни один мускул, будто не происходило ничего из ряда вон выходящего, однако кожа на руке собеседника заметно покраснела.

   Герцог и в самом деле немного растерялся, встретив в лесу в погребе отпрыска Миено. Либо удача помахала ему пушистым хвостом, либо злой рок бездны так распорядился.

   – Ваша семья явно славится выдержкой, – решил он обратить всё в шутку.

   – А ваша, видимо силой, – потирая конечность, усмехнулся Дженай, но на мгновение Лотреамон уловил в зелёных глазах подозрительность, впрочем, рассеявшуюся довольно быстро.

   – А кто эта милая особа? – обратил он внимание на девочку лет тринадцати, с целеустремлённым видом обследующую все съестные припасы погребка. С чпоком вылетела из бочки пробка, и алая струйка вина полилась в загодя подставленную чашку.

   – Это Кайра. Не правда ли, она само очарование? – попытался Дженай отнять чашку, потянув её на себя, в то время как девочка, сверкая очами, не уступала и даже попробовала его укусить.

   – Успокоительное для кота, – сквозь стиснутые зубы прошипела она и одержала победу.

   Смахнув с плеча невидимые пылинки, юноша остался невозмутим и, выслушав уверения Тиаро в том, что он полностью разделяет мнение об очаровательности его спутницы, признался:

   – Она тоже в некоторой степени способствовала вашему спасению, герцог.

   – О, нет, никаких титулов. Не стоит разводить излишние церемонии. Вы, как-никак, мой спаситель. Лулон знает, что они хотели со мной сделать! Если б не вы, то мне, возможно, не удалось бы дожить и до утра. Впрочем, полагаю, меня похитили не просто так, а с известной целью – получить выкуп. Как бы там ни было, для вас я теперь всегда просто – Лотреамон.

   – Да пустяки! – отмахнулся Дженай и пронаблюдал, как девочка с довольным видом складывает в подол платья найденный окорок и связку копченых колбасок. – Предлагаю покинуть столь милое и гостеприимное местечко и подышать свежим воздухом.

   – Согласен. – Лотреамон с сомнением посмотрел на странную спутницу Миено и, оценив объемы съестных припасов, нашедших очевидно недолгий приют в подоле зеленого платья, прекратил разминать затекшие запястья и поинтересовался: – Я так понимаю, вы тут не одни, не просто было расправиться с разбойниками?

   – Бывало и хуже.

   После подземельной сырости и затхлости на свободе дышалось значительно легче. Лесной воздух, напитанный ароматами весенних трав и цветов, отдавал на языке сладостью с чуть горьковатым привкусом. Вдыхая этот дивный воздух, Лотреамон ободрился.

   – Присоединяйтесь к нам, – обходя герцога, предложил Дженай и окликнул кого-то у костра: – Шеннон!

   На полянке горел огонь, удлиняя тень одиноко сидящего возле него человека. Услышав оклик, тот встрепенулся, взглянув на подошедшего. Запнувшись о корень, витиеватой походкой к костру проследовала и странная девочка, овеянная ароматами копчёностей.

   Двинувшись в том же направлении, герцог наступил на измятый лист бумаги и поднял его с земли. Это было странное письмо, содержащее угрозы, за авторством неких Нефритовых Котов. В памяти шевельнулось расплывчатое воспоминание, но более чёткой картинки не последовало. Припрятав находку в карман, Лотреамон решил разобраться с ней попозже, а для начала выяснить, какова настоящая обстановка.

   В двух шагах от него лежало распластанное тело в потрёпанной одежде и с шишкой на голове. Обследовав его, Лотреамон убедился, что разбойник жив, но в глубоком обмороке. Ещё двое злодеев постанывали возле небольшой железной клетки, очевидно предназначенной для пленения зверушки. Клетка была пуста и покорёжена, словно кто-то в бешенстве наступил на неё ногой. Оба поверженных разбойника имели лёгкие раны, нанесенные чем-то наподобие стального стержня или… шпаги. Отблеск оружия отразился в глазах герцога, когда Дженай аккуратно отёр шпагу куском ткани и с довольной ухмылкой прицепил к поясу. «Однако».

   – Какие ароматы, – потянул носом мальчик со светло-каштановыми волосами, отливающими золотом. Сидя на бревне у костра, он поставил локти на лежащую на коленях подушку и сквозь полуприкрытые веки смотрел на девочку, весьма умело нанизывающую колбаски на палочки.

   – Кайра обчистила разбойничий погребок, – иронично заметил Дженай, присаживаясь к огню. – Надеюсь, поделится награбленным.

   – И не мечтай! Вон кашу лопай. Она нынче очень вкууусная, – пропела девочка, протыкая колбаску насквозь.

   – Зверски, – констатировал юноша, то ли имея в виду агрессию, направленную на мясной деликатес, то ли что его хотели накормить кашей, которая, судя по зловещему тону девочки, была с каким-то дефектом.

   Подойдя ближе и взглянув в котёл, полный подозрительно бурой жижи, герцог решил в случае чего отказаться от угощения. А то мало ли… Если избавился от одной неприятности, это не значит, что готов вляпаться в другую. «Нужно с ребятами держать ухо востро». Он медлил подходить к костерку, наблюдая за новыми знакомыми со стороны, пользуясь тем, что они о нём будто забыли, занимаясь своими делами.

   – А что ты хотел? – сердито заметила Кайра. – Мне так и не удалось опробовать эффективность зелья на разбойниках. По твоей милости, между прочим! Половина разбежалась, а те, кто не успел вовремя унести ноги, валяются убитыми под кустами!

   – Да не убивал я их, просто несколько удачных выпадов… слегка поцарапал, только и всего. А что мне было делать? – возмутился Дженай.

   – Соблюдать план! Запудрить им мозги от имени Нефритовых Котов, как следует запугать последствиями в случае, если они откажутся покинуть лес. И… и уходить. Неожиданно и быстро. Сразу бы они, конечно, не прислушались к голосу здравого смысла, но после каши и её роковых последствий, решимости противостоять нам у них бы поубавилось. А проверни мы пару тройку диверсий, у них бы и вообще…

   – Так, стоп! Вы первые начали играть не по правилам. Не успел я отдать «ноту протеста», а вы с Шенноном уже двоих вырубили! Это как?

   – В этом была крайняя необходимость! – безапелляционно заявила девочка.

   – Ну конечно!

   – Кашевар мешал выполнению плана, и его было необходимо…

   – …ликвидировать в соседние кусты? – закончил за девочку Дженай. – Ладно, допустим. А Шеннон с какого перепугу кинулся на разбойника? Тот тоже мешал кашу травить?

   – В какой-то степени да. Он меня заметил. Ну, Шеннон и его…

   Мальчик с золотисто-каштановыми волосами кивнул на требовательный взгляд Дженая, подтверждая слова, и тот криво ухмыльнулся.

    – Вот смотрю я на вас двоих и думаю, вы недавно сговорились попортить мне всю кровь или еще в утробе матери так сладко спелись? Значит, в провале задания один я виноват, а вы вели себя как послушные детки, не желая разочаровать наставницу?

   – Тебя никто не обвиняет. Ты всегда это делаешь сам. – На слова Кайры Дженай покачал головой. – Строго говоря, – продолжала она, – в данной ситуации иначе поступить ты не мог. Всему виной обстоятельство, которое нельзя было предвидеть. – Дженай рассеянно закивал. – Разведка оказалась малоэффективна. Никто и не подозревал, что в лесу окажется Хамелеон, да еще и запертый в клетке в плену у разбойников.

   Миено хмыкнул:

   – В клетке. Это же надо, они поймали Хамелеона и посадили в клетку!

   – Да-да, – успокаивающе похлопала его по плечу Кайра; создалось впечатление, что жест не раз отрепетирован. – То, что ты не совладал со своими эмоциями, вполне оправдано. Да на твоём месте так поступил бы любой!

   Лицо Шеннона удивлённо вытянулось, и он наклонился к девочке и тихо промолвил:

   – Уверена, что любой? Честно говоря, я малость струхнул, когда Дженай…

   – Тсс… – зашипела на него Кайра.

   – У меня отличный слух, если вы не помните, – нахмурился объект разговора. – Пара колотых ран по сравнению с тем, что они сделали с безобидной зверушкой, это ничто! Да и, в конце концов, хватит изображать невинность! Если мне не изменяет память, вы тоже в стороне не остались. Шеннон из-за дерева ножи метал без остановки, как из пращи. А Кайра вообще устроила показательный танец с саблями.

   – Это были стилеты, – невозмутимо поправила девочка, ставя колбасу на палочках другим бочком к огню.

   – Неважно. Отличились все! Так что… Так что кашу твою я есть не буду! – отвернулся юноша и поймал взгляд герцога, внимавшего беседе, пытаясь разобраться, с кем, а что вернее, с чем имеет дело. – О, ваша светлость, – произнёс Дженай, словно только что о нём вспомнил. – Располагайтесь. Сейчас будем ужинать.

   – Э-э… я, пожалуй, откажусь.

   – Не беспокойтесь, – усмехнулся Миено. – Кашу не предлагаем. Кстати, это Шеннон, – кивнул Дженай на мальчика, нежно обнимающего подушку. Тот сонно воззрился на Лотреамона, усаживающегося рядом с ним на бревнышко. – Шенн, поприветствуй герцога Лотреамона Тиаро. Пребывал в погребе в качестве караульного стратегических запасов съестного лесных злодеев.

   – Скорее в качестве трофея, – усмехнулся герцог, чувствуя приятное тепло от костра, согревающее его продрогшего в сырости и холоде погреба. – Но не будем об этом. Вас что, всего трое? Как вам удалось разделаться с бандитами? Вы же… так юны. – В сущности, дети, хотел он сказать, но не был уверен, что его откровенность оценят.

   – Это долгая история. Приходится соответствовать, – уклончиво ответил Дженай. – Понимаете…

   Заросли кустов подозрительно зашевелились. В глубине растительности вспыхнули глаза. Сердце Лотреамона обмерло, и… на полянку вылетел белый пушистый шар.

   – Чт-что это? – визгливо поинтересовался герцог, в предчувствии нехороших новостей.

   – О, это кот – Хамелеон, он очень… – Дженай недоуменно уставился на побледневшее лицо нового знакомого, вскочившего на ноги.

   – Почему вы не сказали, что он белый? – Лотреамон никак не мог избавиться от предательского визга в голосе, обличающего его панический страх.

   – А… какая разница?

   Герцог прокашлялся и, глубоко вздохнув, попытался совладать с голосом.

   – Вы не понимаете? – Дети отрицательно покачали головами. – Белый кот приносит неудачу!

   Кот ошалело уставился на разнервничавшегося мужчину и озадачено пошевелил усами.

   – О! Замечательно! У него еще и глаза разные. Глаз не в масть – жди напасть! – процитировал Лотреамон строку из книги «Суеверия, и как избежать беды». – Надо срочно от него избавиться.

   – От кого это избавиться? – поднялся на ноги Дженай. В его зелёных глазах мелькнула угроза, а рука как бы невзначай легла на эфес шпаги.

   Лотреамон быстро сообразил, что расстановка сил не в его пользу. Хотя если брать во внимание двух других сторонников Миено, то они даже не пошевелились, продолжая мирно сидеть на своих местах. Бой один на один, пожалуй, честно. Но у Тиаро не было даже неказистого ножа, чтобы дать отпор. С другой стороны, мальчишка явно уступает ему в силе, будучи не старше пятнадцати лет. Попробовать стоит. Но как-нибудь в другой раз. Когда появится твёрдая уверенность, что то, что он ищет, находится не у старшего брата Дженая. И тогда…

   – Не будем же мы ссориться из-за кота? – улыбнувшись, примирительно поднял руки Лотреамон.

   – Почему бы и нет? – сощурился Дженай.

   – Ну-у… э-э-э…

   Помощь пришла с неожиданной стороны.

   – Белый кот приносит неудачу? Что за дикость! – возмутилась Кайра, пытаясь отвлечь кота поджаристой колбаской, от которой шёл пленительный аромат. – Общеизвестно, что всё как раз наоборот.

   Кот не обратил на соблазн ни малейшего внимания, глядя на герцога с невыразимым укором во взгляде. Левый глаз подёргивался, наполняясь влагой. И Лотреамон почувствовал себя ужасно виноватым.

   – Это всё дурацкие суеверия, – выдохнул он, стараясь смягчить ситуацию. – Некоторые легенды утверждают, что белый кот или кошка приносят беду на своём хвосте.

   – Какие такие легенды? Где вы прочитали подобную чушь? – поинтересовался Дженай, вгоняя обратно в ножны шпагу, которую всё же успел выдвинуть на пару дюймов. – Вас обманули.

   – Ни на чём не настаиваю, просто… – пошёл на попятную Лотреамон, – если можно, пусть кот держится от меня… подальше.

   Дженай презрительно хмыкнул, окатив герцога холодным взглядом, но ничего не сказал.

   Дальше стало хуже.

   Полянка, освещенная костерком, погрузилась в тягостное молчание. В тишине был поглощён ужин, а те малочисленные взгляды, коих удостаивался герцог, несли в себе осуждение. Впрочем, Дженай Миено на него и вовсе не смотрел. У Лотреамона на миг мелькнула мысль, что теперь между ними кровная вражда. Ну это, конечно, глупость.

   Усатое же яблоко раздора… Если бы Лотреамон верил, что у котов достаточно соображения, чтобы понимать человеческую речь и анализировать, то он бы сказал, что кот на него в самом прямом смысле обиделся. Повернувшись спиной, он демонстративно игнорировал обидчика, служа немым упреком. Это было невыносимо.

   Герцог разрывался между общепринятой приметой о том, что белый кот – вестник удачи, и личным предсказанием, что ему надо остерегаться белого кота. То ему мерещилось, что от него отвернулась неудача, то наоборот удача… В результате переживаний, сомнений и внутренних метаний, у Лотреамона разболелась голова. Он пытался найти точку опоры и придумать себе оправдание. В конце концов, разбойникам кот и в самом деле принёс неприятности. За день они лишились не только обжитой берлоги, но и потеряли ценного пленника. Как ни крути, а неудача накрыла их с головой.

   Но как бы то ни было, Лотреамон чувствовал себя прескверно в компании детей, спасших его из плена, и видимо считающих этого снежно-белого кота с чудным именем Хамелеон частью команды. Борясь с желанием попросить прощение за своё нехорошее поведение и чувством гордости, восставшим против этого, Лотреамон, стиснув зубы, решил молча терпеть муки совести. Ждать оставалось недолго. С рассветом они расстанутся.

   Небо постепенно заполнялось звёздами. Кот по-прежнему сидел неподвижно – спиной к герцогу, и только хвост по временам перемещался слева направо и обратно, словно в напоминание старой поговорки: «Поймай удачу за хвост!».

ГЛАВА 5. «Таинство на болоте, или мистическое исчезновение»

Не стремись быть умным - дуракам везет больше.

   безмятежно вкушающего чай Анемона

   Лель, Мастер Цветов, урожденный герцог Миено, знал, что неприятности случаются, а с ним они случались регулярно и планомерно. Но в этот раз неприятности превзошли все ожидания, приняв облик стайки очаровательных, но сумасшедших девиц, навалившихся на него всем скопом, едва он ступил из зыбкой болотной топи на твердую землю.

   Признаться честно, поначалу даже показалось, что это истинные феи – место и антураж навевали определенные мысли. Но не успел он определиться, настоящие ли живые девушки кружатся в извивах дыма при свете костра, огоньков свечей и звезд, или болотные духи его обманывают, как оказался оглушенным и придавленным живым ощутимом весом.

   Очнувшись, первым делом юноша понял, что его голова касается чего-то твёрдого. Затем стало ясно, что это валун, к которому он привязан… лентами… белыми... Что происходит? Он попробовал освободиться, но не тут-то было. Кто-то связал его не без знания дела – не сильно, чтобы путы не стягивали запястья и лодыжки и не мешали крови свободно течь по венам, но достаточно крепко, чтобы не надеяться от них избавиться. К тому же другие ленты, связанные меж собой, надёжно удерживали его привязанным к камню.

   Волна паники захлестнула Леля, но поддаваться ей не следовало, даже если всё мироздание настроено против него. А, судя по всему, так оно и было. Вначале он попал в плен к Хамидорее, фанатично преданной Анемону, который, к слову, однажды просто исчез. Потом болото едва не затянуло его, Леля, в свои гибельные глубины. А теперь… Он даже не знал, что хуже. Но последний преподнесённый судьбой сюрприз окончательно лишил веры в скорое спасение.

   Девушки в белоснежных одеяниях окружили его: некоторые смотрели с опасением, другие с восторгом. На их фоне явно отличались две особы, при взгляде на которых герцог ощутил острое желание бежать, и как можно дальше.

   Одна была светловолосой с горделиво вздернутым подбородком. Под взглядом её голубых и жарких, как летнее небо, глаз Лелю захотелось слиться с камнем.

   Другая, черноволосая, была не лучше. В чертах её лица сквозила надменность, но самое невероятное заключалось в том, что это лицо Лелю было знакомо. И даже более чем. Содрогнувшись, он подумал, что этого не может быть, что всё галлюцинация, порождённая усталостью, голодом и жаждой. И эта девушка, встреченная в обдуваемой теплыми ветрами Феланде, никак не могла тут появиться. Или могла? А может это ловушка? Вначале похитили Анемона, теперь его?..

   – Ты кто?

   Вопрос заставил Леля задуматься. Нет, он точно знал, кто он, и даже мог более-менее подробно рассказать, как здесь очутился, но его повергло в растерянность, что фея… его фея… не поняла, кто перед ней. Конечно, болотные украшения – тина и ил – могли в какой-то мере поспособствовать изменению внешности, но не до такой же степени! С другой стороны, если она его не узнала, то и о ловушке теперь речи быть не может. Неужели случайная встреча? Под светом звёзд и пламени костра. Им внезапно овладело романтическое настроение, но он взял себя в руки, понимая, что его положение желает лучшего. Предстать пред девушкой своих грёз в настолько плачевном виде… что может быть хуже?

   – Отвечай! – повелительно произнесла его фея, в то время как голубоглазая девица потыкала его прутиком, словно желая убедиться, что он из плоти и крови. – Ну же, отвечай! Почему ты принял этот облик?

   – Ты недостаточно с ним почтительна, – бросила прут голубоглазая, повернувшись к собеседнице. – Болотные духи любят подношения.

   – И что, по-твоему, я должна преподнести? – сверкнули глаза Драцены. – Кровавую жертву?

   Светловолосая оппонентка пошатнулась и икнула.

   – Зачем кровавую? Можно обойтись и обычной. – Она оглянулась и обозрела собравшихся девушек. Те, как одна, испуганно прянули в стороны, освобождая дорогу, по которой предводительница прошла к большому бронзовому котлу и склонилась над ним, вооружившись черпаком.

   Лель напряжённо ждал, что будет дальше. Фейки неожиданно показались ему сборищем ведьм, варившим в котле зачарованное зелье. Золочёный кубок в самом деле наполнился подозрительной жидкостью, после чего голубоглазая вернулась, держа тот в ладонях.

   – Жертва, – произнесла она, протягивая его Лелю. Юноша вовсе не был уверен, ему ли преподносят жертву или приносят в жертву его, и уже было открыл рот, чтобы отказаться.

   – Постой-ка, – повелительным движением отстранила кубок Драцена. – Ещё не время. Для жертвы. Вначале нужно его допросить, а казнить потом.

   – Казнить? – переспросила голубоглазая фурия.

   Леля это тоже заинтересовало.

   – Ну не казнить… а так… Посмотрим. Будет зависеть от ответов этого достопочтенного… – на миг она задумалась, – духа.

   И обе они уставились на него в немом молчании.

   – Так кто ты? – прервала гнетущую тишину Драцена. Лель не торопился с ответом. Надо было всё хорошенько обдумать. Одно неверное слово, и неизвестно, сможет ли он уйти отсюда живым.

   – Это дух, – ответила за него голубоглазая подружка Драцены.

   – А откуда?

   – Из болота, вестимо.

   – А почему он похож на…

   – Кого?

   Драцена не ответила, уставившись на пленника.

   – Значит, дух, говоришь…

   Лель точно помнил, что ничего подобного не говорил.

   – А имя у тебя есть? – Драцена задумалась. – Будешь Лелем.

   Юноша вздрогнул. Узнала?

   – А почему Лелем? – поинтересовалась её подружка.

   – Он тоже герцог.

   Та кивнула. Довод, по всей видимости, показался ей убедительным.

   – В твоих интересах, – продолжила Драцена, – отвечать чётко и ясно. Каковы твои планы? Что ты хочешь, явившись сюда? Тебе должно быть известно, проходящий здесь обряд не для посторонних. С какими намерениями ты явился сюда, дух? – Пройдясь по полянке, она подобрала сухую ветку. – Ответь мне честно.

   К нему склонилась её товарка.

   – По-быстрому ответь ей, – посоветовала она.

   Лель открыл рот, но в горле так пересохло, что он издал маловразумительный хрип.

   – Дух недоволен, – перевела голубоглазая девушка.

   Драцена сузила глаза.

   – Недоволен, значит. А если я разозлюсь? – угрожающе переломила она ветку.

   – А если она разозлится? – кивнула на Драцену её напарница.

   Лель нахмурился. Девицы явно не в себе. Причём обе.

   – Если ты ничего не скажешь, когда я это допью, – забрала кубок у подружки Драцена, – то тебе отрубят голову.

   – Мы не можем отрубить ему голову, – запаниковала её наперсница.

   – Почему не можем?

   – Он же дух.

   – А! – Она вернула кубок подруге. – Тогда что с ним делать? – В глубине холодных глаз Драцены вспыхнул невыносимый жар, и у Леля от волнения перехватило дыхание.

   – Дух болота обычно является только для одного, – таинственно заговорила светловолосая девушка. Драцена насторожилась. – Исполнить желание.

   Девушки вокруг взволнованно загомонили. Драцена повелительно подняла руку, и те смолкли.

   – И чьё же желание?

   Голубоглазая пожала плечами.

   – Одной из нас.

   Снова поднялся шум. Обсуждали, кто та счастливица по чью душу явился дух болота, и ещё более горячо спорили о том, что он запросит за исполнение желания. Им вспомнилось, что по старой деревенской легенде болотный дух, прикинувшись красивым юношей, заманил заблудившуюся девушку в самую топь и утянул на дно. То ли она желание своё исполнять не захотела, то ли захотела, но цена оказалась слишком высока – её жизнь. А если верить старинному поверью, то, отказавшись от «услуг» духа, человек накликает на себя беду, и не только ему самому не будет покоя до конца своих дней, но и весь его род до седьмого колена поразит страшное проклятье.