Оглавление
АННОТАЦИЯ
Край, куда я сбегала с разбитым сердцем, казался мне безопасным. Но как я ошибалась, когда предполагала, что буду утруждать себя лишь долгими прогулками. В халифате творятся такие ужасные вещи, что бедной принцессе с разбитым сердцем некуда сбежать, пока она не разберется с восставшей мумией. Ты не ослышался, дорогой читатель, двухсотлетнее забальзамированное тело восстало и теперь намеревается убить своего потомка, а заодно и его семью. Клубок запутанных интриг, будто омутом, увлекает меня в самые истоки этой истории. И удастся ли мне – Франке-Карлотте Булонье – во всем разобраться, не случится ли так, что понадобится помощь извне?
ГЛАВА 1. Долгое путешествие к озарению
Первое, что ощущает путник во время длительного путешествия – усталость. Но могут ли физические ограничения перебороть моральную изнеможенность, может ли больной зуб перещеголять больную душу? В этом мне и предстояло разобраться в самое ближайшее время, поскольку думать больше ни о чем не хотелось: душа терзалась от боли. Я была полностью поглощена своими раздумьями и ощущениями, не обращая внимания на окружающих, даже на вздыхающую рядом спутницу, на коленях у которой лежал ларец, книга и букет из вереска. Это был простенький пучок полевых цветов, связанный белой ленточкой – наш единственный очаг живой природы, поскольку окна были плотно закрыты и зашторены. Все время хлестал ненавистный дождь, дороги размокли, мы едва катили дилижансом. А впереди еще сложный переход через скалистый перевал, и только потом долгожданные земли халифата откроются нам. Халифат – единственная попытка сбежать от ненавистной реальности, но пока мысли вяло реагировали на всякие предложения воображения.
Нет, я убегаю скорее от родных, от их вечного сочувствия, вызванного моим состоянием. Больше и дня не могла выдержать рядышком с матушкой, хотя она вела себя довольно сдержанно, если бы не постоянные замечания по поводу того, как я оказалась в таком состоянии. Они меня не понимают, все списывая на глупое увлечение. Но разве сердце так может болеть и разрываться от глупого увлечения? Это любовь, то светлое чувство, что не находит себе выхода, терзает душу, даже физические лишения не способны заглушить эту боль. Тетушка была более лаконичной, но я не могла просидеть с ней и четверти часа, и не расплакаться, когда она вслух пересказывала мои терзания. Я не нарекаю на королеву, она поступала так сообразно своему характеру, но от того мне не становилось легче.
С королем дело обстояло иначе, здесь меня брали напором, пытались излечить от глупых мыслей посредством всяких светских приемов, но я памятовала, что благодаря этому человеку не способна ничего ощущать и радоваться каким-то там разговорам. Короля Луи-Филиппо я почитала чуть ли не врагом, потому что он меня не поддерживал, а удерживал, заставляя оставаться в столице. Быть может в Булонии мне стало бы легче – быть вдали от него. Но как можно о чем-то забыть, пребывая в Ганжане? В королевском дворце?
И вот я едва вздыхаю, вспоминая те ужасные две недели, когда все носились вокруг меня, что-то предпринимали, а я оставалась одинокой и несчастной. Нет, я пока не хочу видеть моих родичей, даже от матушки готова ненадолго сбежать. И лучшего решения, нежели погостить пока у кузины, возникнуть не могло. Я так и поступила, собирая свои вещи. В тот день мне особо не давали на чем-то сосредоточиться, особенно «дорогой» кузен.
До этого Фредди был моим другом детства, но нынче я обозлилась и на него, когда тот безапелляционно заявил, что его невесте не идет грусть. Какая я ему невеста? Я не помолвлена с ним, это всего лишь глупые слова, произнесенные кем-то. Мы не обручены, и теперь я никогда не стану его женой. Пока что мне позволили увильнуть от этой щекотливой темы, но в будущем дали понять, что я обязана буду дать ответ. Но разве он удовлетворит амбиции одного и стремления другого? Насильно мил не будешь! Точка.
- Миледи, вам бы перекусить, вы с вчерашнего обеда даже чаю толком не выпили, - заявила мне Элен, а нынче моя компаньонка мадемуазель Дежарден, которой я позволила себя сопровождать. Неуемная ее веселость померкла, долгое время наблюдая мою апатию, даже невыразительные черты, всегда светившиеся оптимизмом, осунулись. Да и я сама исхудала лицом, плохо отдыхая и почти не кушая. Сегодня я едва выпила немного воды, чтобы утолить жажду и большего не хотела. Мне было больно настолько, что в горле стоял ком невыплаканных слез. Нет, принцессы ведь обязаны крепиться, и я изнемогала от удушения, но старалась не показывать слабости. И только Элен могла наблюдать меня иногда плачущей. Так мы пересекли восточные земли Галлатии и добрались до опасного ущелья, через которое груженой карете будет тяжело перебраться. Сопровождающий нас конвой, состоящий из двух десятков вышколенных воинов, находился на определенном расстоянии спереди и сзади, мы ехали в относительной безопасности от посторонних глаз. Я бы могла выглянуть через окошко и даже подышать воздухом, если бы окна не заливал дождь. Мне пришлось отказаться от этой затеи, рискуя подхватить простуду. Иначе я слягу в какой-то придорожной гостинице, и вынуждена буду умирать в этой глуши. Матушка умоляла меня поберечь здоровье, я не собиралась нарушать ее просьбы, поклявшись.
Когда началась тряска (а мы к тому времени уже катили не по глинистой дороге, а по усыпанному щебнем подъему) я стала немного дремать. Стук колес, понукание лошадей (мы сменили на заставе уже третью четверку, чтобы отдохнувшие животные неслись быстрее), понемногу успокаивало мой возбужденный от размышлений разум. Последние дни для меня были трудными, очень трудными, что несомненно сказалось на здоровье и любой отдых, передышка, были сейчас, и в последующем, желательными. Элен тихонько приникла в противоположном уголку, не мешая мне ни разговорами, ни ее недомоганием. Кажется, моей компаньонке было худо от тряски, она съела от волнения целый поднос лакомств и теперь едва не зеленела от ухабистой дороги. А мне ничего не хотелось кушать, мой пустой желудок никак не отреагировал на тряску, правда, захотелось немного отдохнуть.
Вся реальность смешалась с дремотой, постепенно узкое пространство кареты расширялось, помещение наполнялось удобной меблировкой, красивыми портьерами и вычурной лепниной, украшенными высокими потолками и огромным камином перед которым я сидела. За окном было светло, начало осени встретило нас прохладой и дождями, но теперь погода потихоньку наладилась, но мне хотелось, чтобы проносились ураганы, это бы подчеркивало мои собственные душевные бури, которые я испытывала.
Рядышком остывал разлитый чай, никто не притронулся к съедобным пирожным, томики романтической литературы лежали сиротливой стопкой на краю сервированного стола, в крайнем углу лежали музыкальные инструменты, стояло наготове фортепиано, только услуги музыкантов тоже не требовались. Я сидела на диване, уставившись в одну точку, рассматривала, как трещат поленья под неумолимым воздействием огня. Но в тот момент, я мало задумывалась об этом природном явлении, да и об окружении совершенно позабыла. А ведь в утренней гостиной королевы сейчас находилась не только я. Матушка всего десять минут назад покинула меня, прежде пытаясь наставить на путь истины, но я вяло ее слушала, так само я не слышала речей королевы. Хотя миледи Консуэла по большей части говорила на отвлеченные темы, пытаясь меня хоть чем-то заинтересовать, но сдалась.
Теперь же я осталась наедине со своим названный женихом, хотя наша помолвка не была оглашена фактически, и я почитала ее несуществующей. Фредерикко очень долго стоял у окна, не мешая мне страдать в одиночку, хотя его очень злило это обстоятельство. Наконец терпение кузена оборвалось, он подошел ко мне, склонился, нависая подобно скале, и требовательно заставил посмотреть на него. Мой кузен выглядел бледным и очень импульсивным, одно неосторожное слов и этот полыхающий вулкан проснется. Только мне было все равно, какой скандал устроит он мне. Я не могла видеть в нем своего будущего супруга, отдаляясь с каждым днем. Фредди не устраивало подобное, он хотел переубедить меня, будто его слова имели хоть какой-то вес. Мы оба стояли у обрыва, только по разные стороны, каждый из нас мог сорваться в пропасть, перейти черту, но вместе нам быть не суждено. Во всяком случае, для меня этот брак будет нежеланным, и впоследствии, мы будем существовать раздельно, как поступают некоторые аристократические семейства, лишь иногда появляясь на людях вместе. Кузен отрывисто вдохнул воздух и заговорил:
- Франка, прекрати немедленно показывать на людях свое горе, ты выставляешь меня, наш союз в ином свете, давая пищу для кривотолков, я очень этим обеспокоен. Неужели ты так увлеклась нищебродом-ищейкой, что готова подставить всех нас?
- Не называй его так, мосье Гланж – порядочный сыщик, и он не беден, хотя для твоих царских замашек его состояние кажется не основательным. Но мне плевать, даже если бы у него не было ни единого гроша за душой, я бы продолжала его любить и желать свадьбы. Но он ушел, уехал, бросив меня, сказав те слова, которые говорить вовсе не хотел, - слезы снова оросили щеки, я не могла вспоминать без сердечной боли наш последний разговор, меня будто окатили ледяной водой, сбросили в пропасть и оставили доживать в одиночестве.
Кузен продолжал сопеть, пока я уткнулась лицом в платок, в таком состоянии никакие слова на меня не действовали, доводы растворялись в тишине и безразличие. Я, быть может, успокоюсь, но сейчас мой родич мечется вокруг меня, явно нервничая, а я снова переживаю весь тот ужас, вспоминаю каждое слово, снова и снова прокручиваю разговор в голове.
- Франка, прекрати! – в отчаянии воскликнул мой кузен, когда все иные способы меня успокоить оказались напрасными. Более всего меня печалила его враждебность в отношении сыщика, Фредерикко не понимал, какую боль причинял мне, оскорбляя Персиваля, приравнивая его к нищему плебею. Мой любимый сыщик не походил на выскочку, и трудно было приравнивать такого воспитанного и благородного человека к нищим попрошайкам Ганжана, да и вряд ли бы вы встретили более образованного поборника закона, чем Персиваль Гланж. Мадемуазель Палэтт оказалась лиходейкой, обладая теми же качествами.
- Не обижай Персиваля, не поноси его благородное имя в моем присутствии, ты заставляешь сердце кровоточить от боли и несправедливости, умоляю тебя! - я утерла слезы, пытаясь усмирить отчаяние. Мне нестерпимо захотелось пить, полный стакан, остывший чай все еще стояли нетронутыми, до них всего лишь рукой дотянуться, но силы мои уже были на исходе, я чуть не свалилась без сознания. Кузен принялся за мной ухаживать, подал воды, поправил подушки, даже хотел накормить чем-то. Не могу нарекать на Фредди, обвиняя его в бездушности, порой его благородство пересекалось с канонами воспитания, и тогда он становился жестоким. Но это всего лишь навязанные стереотипы, привитые с младенчества, будь он не принцем, а сыном среднего помещика, он бы не был таким избалованным. Мой дядюшка всячески навязывал наш брак, внушал сыну о долге, притеснял его свободолюбие, мне нужно обвинять в своем горе короля, подло поступившего с нашими судьбами. Но только с течением времени я стала понимать роль каждого в королевских интригах.
Наше уединение нарушила леди Бастьен, так не вовремя вошедшая в комнату. А еще она превратно оценила обстановку: суетящегося возле меня кузена, моя горячая благодарность и все такое. Теперь по замку пройдут слухи о том, что я постепенно забываю свою горячую привязанность, постепенно осознавая себя невестою принца. Мудрая женщина предпочла скрыть улыбку, но не свое выражение, мне оставалось только покачать головой. Мне подали аккуратно сложенную записку от королевы, фрейлина поклонилась мне и принцу, и торопливо удалилась. За дверью к ней присоединились еще две женщины, теперь они начнут обсуждать увиденное ранее событие, выдвигая разные версии моей скорой свадьбы.
Вернемся к письму, я торопливо прочла несколько строк, моя тетушка сообщила мне, что взяла на себя смелость отписаться кузине и сообщить ей о скором моем приезде. Ведь я не буду возражать против скорой поездки, Франсуаза несомненно обрадуется моему визиту. Поначалу я несерьезно размышляла о поездке, но как скоро поняла, что задыхаюсь в королевских покоях, ощущаю себя узницей в огромном доме с витражами. Там я постоянно пребывала под чьим-то присмотром, неважно, кто заходил ко мне, он обязательно оставался со мной до того момента, как я отправлялась спать. И эти бесконечные «умные беседы» старших, вещающих мне о королевских обязанностях, как же я устала от них.
Карета резко притормозила, звук скрипящих ресоров заставил меня проснуться. Либо я проспала достаточно долго, либо сам переезд оказался не таким уж утомительным, как нам показалось вначале. Солдаты уже весело переговаривались между собой, кучер тихонько выпивал отборного грога, торжествуя окончание длительной поездки. На противоположной стороне мирно посапывала моя компаньонка, Элен выглядела измученной, наша переправа сказалась на ней сильнее, чем на мне. Ее подолгу тошнило, а потом наступал нестерпимый голод, когда она поглощала много еды, теперь же одутловатое лицо и мешки под глазами свидетельствовали о мучениях девушки. Почему же я сразу не замечала ничего, пребывая в собственных размышлениях? Окружающий мир оставался для меня неинтересным.
Если я продолжу так же съедать себя изнутри, хандра уложит меня на ложе смерти быстрее, многочисленные болезни станут постоянными спутниками, несмотря на молодость. Нет, мне нужно взять себя в руки, и успокоиться, ведь жизнь сама скоро подскажет, как поступить лучше и кто любит меня на самом деле. Ведь эта поездка сулит новые впечатления, поэтому я должна воспользоваться предоставленным шансом и вырваться из круговорота печалей. И самое лучшее, начинать сейчас думать о наступившем будущем. Мне выпала возможность изучить восточное государство изнутри, посмотреть на их традиции и обычаи, а еще поближе сойтись с собственной кузиной, которую я вообще не знала. Кто она, наша принцесса Франсуаза, а сейчас халифа Хонрийская? Я ведь почти ее не знаю. Она была тихой и молчаливой девушкой, покорно ходила за матерью, пока не выпал ей жребий стать женой соседнего правителя. Тогда она так же спокойно приняла свою участь и уехала из дому навсегда. Мы часто шалили с Фредди, но она никогда не повышала голос, смирно сидела в уголку или выходила из комнаты, когда мы кричали слишком громко.
А теперь я могу изучить, какой она на самом деле человек? И изменило ли стеснительную и тихую девушку замужество? И вообще, влияет ли обряд бракосочетание на характер женщины? Странные вопросы неожиданно настигли меня, раньше я о таком не задумывалась. Увы, мои познания во всем, что касается браков, сводятся к удачному тандему матери и отца, и удачной супружеской паре короля Луи-Филлипо и его супруги. Вот попадись мне несчастная замужняя дама, смогла бы я дать ей хоть какой-то дельный совет? Вряд ли, мои познания поверхностны, а мнения о мужчинах варьируются от полнейшего негодяя, до святого. Кузен занимает отдельную ячейку, которую я отделила ото всех.
А вдруг Персиваль отказался на мне жениться, видя мою неосведомленность, опасаясь моей паники в будущем, когда изменить ничего уже невозможно? Он ведь более подкован в вопросах семейной жизни, наблюдая разные ее проявления. А я была всего лишь оранжерейным цветком, не знающим истину жизни. Долгий переезд исчерпал мое самобичевание, мои слезы достаточно пролились, чтобы и дальше прибегать к ним. Теперь в голове роилось лишь множество вопросов, ответы на которые я обязана отыскать сама. И еще, если Франсуазу я помнила, то каков же из себя Ильсуф Хонрийский? О нем ходило множество противоречивых слухов: он был настоящим чудовищем для врагов и коварным соблазнителем для красивых дам. Фрейлины, побывавшие с королевой в халифате, о чем-то таком шептались, но я вяло реагировала на их сплетни. Сейчас бы мне эти сведенья пригодились. Франка, ты начинаешь потихоньку приходить в себя.
Оставшуюся часть пути я решила посвятить созиданию. Невозможно вообразить себе местность более диковинную, и в тоже время по варварски прекрасную, чем халифат Хонри. Здесь сражались не на жизнь, а на смерть две стихии - привычная для меня зеленая долина, поросшая редкими кустарниками и совсем одинокими деревьями, и пустынная местность, где только высохшие остатки низкорослых кустов противостояли могучему ветру. А еще с холмов спускалась соль, которая наполняла воздух солоновато-морскими ароматами. Давно здесь располагалось древнее море или океан, но оно высохло, и остались только соляные скалы, позже приобретавшие более мягкие очертания. Но вдалеке мы увидели совершенно бурые возвышенности, настолько остроконечные, что казались они пиками некого таинственного царства. На самом деле то были железняковые возвышенности, которые из-за окисления огромных запасов железа, приобрели кроваво-бурый цвет.
Я с удивлением наблюдала, как резко здесь менялся рельеф, когда вымощенная известняком тропа резко уходила в сторону. Вот только что мы наблюдали холмы и возвышенности, но уже катим вдоль огромного обрыва, с которого скатывается мелкий щебень. Элен предусмотрительно пересела в другой край кареты и затаенно трепетала, когда я с удовольствием наблюдала разворачивающуюся картину долины Хонри с королевским дворцом, стоящим в центре, обнесенным мощным каменным ограждением с настоящими смотровыми башенками. Отчего же халиф не предпочел перенести оборонительное сооружение подальше, а не строить в низменности, для меня так и осталось загадкой. Поговаривают, что халифскому дворцу уже более пяти веков, и его возводили в более мирное время, так что тут руководствовались иными соображениями, нежели примитивной обороной. Или же они надеялись на другие оборонительные фортификации?
Наша дорога извилистой змейкой спускалась к долине, радуя взор свежей зеленью, которая произрастала в низине. Здесь деревья казались такими симметричными, будто их специально подстригали, чтобы производить впечатление на прибывающих путников. Или же на много акров раскинулись сады халифа, а маленькие домики лишь дополняли картину, утопая в красивых насаждениях белого клена. Но этот обычный вид деревьев, привычный моему взору, еще более оттенял экзотичность местности, в которой обычными деревьями считались пальмы. Их кроны весело шелестели мне, по мере того, как карета спускалась к низу. Лианы оплетали небольшие беседки и вечнозеленые коробковые деревья, деревья-баобабы. А между ними красовались черепичные крыши нарядных домиков (позже я узнала, что это не прилегающие ко дворцу жилища жителей, а всего лишь домики прислуги, и что город находится за много миль отсюда, а долина Хальфа – священное место и здесь расположен только дворец халифа). Да и солнце не так припекало из-за того, что деревья постоянно орошали, как мне объяснил побывавший тут ранее командор, которому доверили охранять наш покой. Я мысленно уже представляла спокойные прогулки уединенными дорожками под руку с кузиной, наши неспешные беседы, умиротворенность бытия и прочее.
Мне хотелось спокойствия, покой так был необходим моим уставшим нервам, пережившим многое за краткий срок пребывания в Ганжане. К тому же, отдых телу тоже не помешал бы, длительное сидение в карете уже порядком надоело, да и кости ныли от постоянной тряски. Спустившись к низу и въехав на аллею, ведущую к подъемным воротам, мы могли лучше изучить природное богатство этой местности, или же это было достижением человеческой заботливости, веками лелеявшей и ухаживающей за прекрасными цветами, сочными травами или же лиственными деревьями? Пожалуй, матушкина оранжерея не так богата различными диковинами, зато здесь они радуют глаз на каждом шагу.
Даже Элен приобщилась к созерцанию и восхвалению богатства халифа Хонрийского, и его любви к природным подношениям. Но каков был этот человек, неужели так бесстрастен в отношении жены супруг, как проговорилась однажды королева Консуэла, вспоминая о дочери. Мои открытия еще впереди, это лишь краткая передышка перед действительным анализом человеческой природы. А больше мне заняться нечем, остальные свои таланты я приберегу для родного дома. И снова с грустью вспомнились наши ошеломительные расследования на пару с Персивалем. Вспоминает ли он обо мне? Или же решил навсегда позабыть знакомство с принцессой Булонье, чтобы не кровоточили свежие раны. Мои никак не унимались.
- Элен, развлеки меня, иначе я снова начну хандрить, - безапелляционно заявила я своей компаньонке, и та чуть не выронила ларец с ценными вещами и моими драгоценностями, который она не выпускала из рук целую поездку.
- Да, миледи, вы предпочитаете о чем-то поговорить? – спросилась она у меня.
- Хочу, чтобы ты спела, говорить я уже устала, мне требуются новые развлечения.
Вы спроситесь, отчего же я стала такой капризной и требовательной по отношению к ней. Быть может, я так унимала свою боль и печаль, к тому же она не слишком на меня обижалась, скорее меня раздражала ее излишняя опека надо мною и жалостливость. Вот я решила так вести себя с ней, чтобы сбивать ее с толку и заставлять злиться. А еще, к слову, Элен пела отвратительно, особенно романтические рулады. Но она решила неизменно выучить их наизусть. Ее не очень удачное исполнение немного меня забавляло, поэтому, пойте, дорогуша. Она затянула свою самую любимую и самую сложную руладу, пытаясь придавать разным персонажам разных оттенков исполнения. Да, грусть моя сбежала с позором, зато проснулась живая ирония. Леди Бастьен – отличная наставница, но она слегка завысила способности моей бывшей служанки. Ой, даже не слегка, а чересчур. Вот особенно исполнение влюбленного Камуа вызывало во мне скрежет зубов. Ненавижу этого сопляка, возомнившего себя романтическим героем. Он бросил бедную Одру, вот эта героиня вызывала сочувствие.
- Все, Элен, прекрати. Ты мой слух усладила, теперь помолчи, - я оборвала ее на самом жалостливом моменте, который у нее не получался. Мадемуазель Дежарден слегка надулась, это был ее самый любимый момент, но я постоянно пыталась не давать ей его исполнить.
- Вы все не верите в мой талант, - обиженно заявила мне новая «сирена», а я лишь посмеялась над ее самоуверенностью. Что и говорить, от скуки начинаешь доставать друзей и родных. Благо, что путешествие наше подходило к концу, я устала, хочу есть.
Но внезапно нашему взору открылась чрезвычайно необычная картина. Не то, чтобы мы увидели явление чуда во плоти, просто такого раньше в королевских садах мне наблюдать на приходилось, как и всей моей свите. Даже Элен заинтересованно выглянула в окошко, позабыв про страх или врожденную опасливость. Отряд солдат, сопровождающий нас, как и сам командор, побывавший здесь ранее вынули солдатские сабли, они теперь имели оружие на манер восточных воинов, когда наблюдали ту же самую картину, что и мы. Первым делом, командующий отрядом приказал своим подопечным сгруппироваться и в случае непредвиденной ситуации атаковать или защищать нашу карету. Достопочтенный сэр Камилье произвел на меня впечатление прежде тем, что был двоюродным братом шевалье Леронна и храбрым воякой, одновременно. Сэру Леронну я доверяла, как себе, и потому доверяла его родичу. Увы, из-за дислокации воинов, мне постоянно преграждали обзор, но даже так было интересно наблюдать за происходящим. Но дело дошло только до первой крови, потом уже начались обычные разбирательства среди мужчин.
Первым делом, когда мы мирно катили аллейкой, нам навстречу выскочило пятеро оборванцев, перемазанных сажей.
Точно помню, что одежды у них были растрепанными, особенно широкие шаровары изодраны, а на босых ногах виднелась налипшая грязь с примесью крови. Кучер сразу же остановил лошадей, ожидая распоряжений командора, и тот подал знак защищать королевскую карету и меня в ней. Дальше двинуться мы не могли, поскольку оборванцы бежали нам навстречу, нередко встречается, что они на ходу оседлают лошадей и утащат вслед за ними транспортное средство. Так вот, солдаты выстроились в шеренгу, достав сабли, вернее оружие они вытащили мгновенно, но теперь сгруппировались.
Молодцы, завидев впереди вооруженный отряд, спохватились и остановились, но дело в том, что за ними уже велась охота. Поэтому лишь трое замешкалось, а двое решили нас сделать своим щитом, мгновенно нырнув под карету. Мы с Элен очень испугались, когда их острые клинки пытались продырявить днище. Трое остальных разбойников, решили путаться у солдат под копытами лошадей, но те быстро сориентировались и двоих повязали сразу, а третьему пришлось побегать. Тем временем к нам скакал еще один отряд вооруженных берсерков, облаченных в черные восточные наряды и тюрбаны на голове, в руках у них сверкали острые сабли, и неслись они с боевым кличем. Элен чуть не лишилась чувств из-за страха, хотя моя компаньонка была довольно-таки храброй девицей.
Но, слава Пресветлой Деве, те вооруженные воины относились к защитникам дворца и скакали лишь за тем, чтобы задержать воров. Командор выскочил вперед, предупредив своих воинов не доставать огнестрельные пистолеты и не вступать в бой, что бы не случилось. Немедля к нам подлетел главарь прибывшего отряда, он был наиболее облачен в темные одежды, его агатовые глаза неистово сверкали, когда он ринулся под карету, чтобы выкурить оттуда засевших воришек. Мы со служанкой лишь обеспокоенно обнялись и тряслись от страха, когда вокруг нас кружились восточные вояки. А под каретой происходил бой: для начала берсерк выпихнул одного из налетчиков из-под кареты, и того сразу же схватили вооруженные воины. Но пятый решил сопротивляться до конца, я услышала скрежет сабель и его ругательство, а потом был вопль и грохот, свидетельствовавший о том, что преступник обезврежен. Кажется, его вытянули и сразу же утащили к остальным товарищам.
Храброго воина-командора поблагодарил наш сэр Камилье, тот учтиво поклонился и тут же откинул пассамонтанью и предстал перед нашими воинами. Сэр Камилье учтиво ему поклонился и даже начал извиняться за причиненные неудобства, с какой такой стати. Мне стало интересно, почему командор Галлатийского войска отчитывается прибывшему воину. Я решила покинуть пределы кареты и разузнать кто таков этот наглец, спасший нас от налетчиков, и почему мои воины обязаны ему кланяться. Мое появление никто не ожидал, особенно сэр Камилье, который застыл в полупоклоне перед облаченным в черные одежды мужчиной, и с беспокойством поглядывая на меня. Я бесцеремонно подошла к ним поближе:
- Миледи, прошу меня простить, - молвил мой командующий, пытаясь справиться с изумлением, зато его собеседник с усмешкой меня рассматривал, даже любовался.
- Могу ли я узнать, кого имею честь благодарить за спасение от этих ужасных людей?
Но тут сбоку от нас появился еще один персонаж, он был облачен на манер своего командира, только на голове был обычный тюрбан, не скрывающий лица. И этот глашатай объявил нам, кто находиться перед нами. Мог бы чуточку раньше появиться:
- Великий владыка Ильсуф Хонрийский, повелитель семи племен, от моря Канар до перевала Хильруб, - все присутствующие, особенно его воины, поклонились в пол, я стояла ошарашенная, а этот храбрец нагло меня изучал и посмеивался. Скажу по правде, зять моего дядюшки оказался очень даже симпатичным мужчиной с агатовыми глазами, словно восточные жемчужины песков. Его смуглая кожа, красивого медного оттенка, черные одежды и военная выправка очень шли халифу. В свою очередь командор представил и меня:
- Принцесса Франка-Карлотта Булонье, наследница Булонского государства.
- Принцесса, - заговорил халиф с едва заметным акцентом, все же он прекрасно разговаривал на нашем языке, несмотря на то, что язык халифата значительно отличался, - прекрасная роза в пустыне, морская жемчужина на барханах, вы оказались здесь случайно?
- Нет, по приглашению моей кузины Франсуазы, - молвила я, делая вежливый реверанс, все же он выше меня титулом. Ильсуф перестал так улыбаться, услышав о жене. Он тут же натянул на себя головной убор и заскочил на коня, приглашая жестом нас следовать за ним и его отрядом. Странно, что вмиг его расположение ко мне сменилось кривившейся гримасой. Но меня попросили сесть в карету, и я выполнила прошение без возражений.
Дальнейшее наше передвижение по королевским угодьям можно назвать скучным, восточные воины равномерно ехали вдоль моей кареты и телеги с багажом, так само поступила стража сэра Камилье. Владыка Ильсуф держался впереди, он мало с кем общался, даже желание командора королевской стражи расшевелить этого непреступного человека не увенчалось успехом. Мне казалось, что здесь кроется какая-то загадка, почему-то именно упоминание о Франсуазе вызвало в нем неудовольствие, или же он не так рад родственникам жены, как уверяла меня королева Консуэлла. Не думаю, что преисполненная здравого смысла теща могла нанести невольную обиду зятю. Я попытаюсь разгадать эту загадку, но не слишком показываться на глаза тому, кто не очень этого желает.
Мы миновали крепостную стену, отделяющую прекрасный дворец от раскинувшегося королевского сада. Может быть, это сооружение воздвигалось для обороны, но уже давно не использовалось. Вся стража преклоняла колени перед своим владыкой, позади всей нашей свиты слышались понукания и свист плетки, это вели тех четверых преступников, что осмелились дерзнуть и замахнуться на королевские богатства. Толком я и не поняла, за что именно он их преследовал, не думаю, что они просто проходили мимо. Их наречие было мне непонятным, я не могла разобрать ни единого слова, когда те бедолаги что-то горделиво отвечали, пятый их товарищ уже истек кровью. Само понимание, что вслед за нами ведут смертников, как-то не способствовало дальнейшему расположению духа.
Мне очень бы хотелось допытать нашего командора, он-то больше разбирался в обычаях этого народа и, быть может, понимал их речь. В самом деле, не приставать же с расспросами к самому владыке Хонрийскому, когда он так недолюбливает родственников жены. Только мы сможем покинуть пределы кареты, сразу же вызову сэра Камилье на личную аудиенцию. Забыла упомянуть о том, что внутри крепости так же располагался чудеснейший сад-оранжерея, с искусственным бассейном, где плавали причудливые рыбы, а вокруг цвели наши розы. Нас вышли встречать все обитатели замка, вернее вся прислуга. Они осыпали путь перед повелителем лепестками и громогласно его приветствовали.
Восточные танцовщицы ютились около одной из двух колон, возле постамента огромного льва. Там же находились и барабанщики, которые по первому приказу должны были услаждать слуг и взор владыки, как только им подадут знак. Ильсуф пришпорил коня, величественно и грациозно проехался живым коридором, пока не притормозил у главного крыльца. Наша карета неспешно пробиралась через толпу людей, но владыка ожидал нашего приезда. Тогда он соскочил со своего скакуна и подошел к моей дверце.
Мне помогли спуститься, даже стало как-то не по себе от этого пристального взгляда. Я ответила легким поклоном, а вот он поклонился мне чуть ли не в пол, что заставило мою свиту замереть. Все больше вопросов возникало в голове, его поведение менялось с каждой минутой: то он был улыбчив, то его корчило, словно от зубной боли, и снова все повторяется.
- Миледи, - заговорил владыка, - вы можете неверно расценивать наше гостеприимство, почитая нас крикливыми и неотесанными, как многие ваши родичи…
- Я ничего такого не подумала, ваше величество, мне кажется, что если гостей приветствуют искренне, пусть и не совсем на светский лад, тут нет ничего ужасного. Страшнее всего, это кинжал за спиной, а не колючий терновник в руках.
Кажется, я вспомнила одно из изречений восточного мудреца, которое мы проходили в школе, Ильсуф сразу же улыбнулся, услышав о моем познании восточной мудрости, но она настолько поверхностна, что я в запасе имею всего несколько запомнившихся мне фраз. Но даже такое маленькое вступление расположило его к моей персоне. Он подал мне руку, которую я с готовностью приняла и без особой робости прошла с ним в замок. За нами следовала Элен, и командор моей стражи. Мы оказались в чудеснейшем месте, выложенном из мельчайшей фрески, но полностью украшенном ею. Тут было восхитительно, потому что яркие цвета бросились мне в глаза. Кажется, король Луи-Филиппо не мог достичь подобного мастерства. Я осматривала каждую вазу, каждую полноценную картину, выложенную на стене. Здесь не было портретов правителей, только мозаичное изображение диковинных существ. Халиф медлил, давая мне возможность все досконально изучить. Особенно меня волновали маленькие, бронзовые статуэтки мифических изображений котов, слонов и собак.
- Я вижу в вас живейший интерес к нашей культуре? – спросился он у меня.
- Я научила себя подмечать мелочи, из мелочей мне будет легче составить о вашем характере полновесную картину, ваше величество, - спокойно молвила я.
- Вот как, вам интересен мой характер, вы изучаете меня?
- Я приехала в гости к человеку, о котором мне раньше доводилось только слышать. Но ведь теперь я здесь, и стоит получше изучить обитателей королевского дворца, чтобы понять суть их обычаев, ведь тогда нам легче найти общие темы для бесед.
Ильсуф как-то недоверчиво хмыкнул, но я видела расположение в его взоре, на губах заиграла та же добродушная улыбка. Этот человек казался красивым, когда его лицо теряло надменность и властность, его глаза не всегда излучали власть, порой они были добрыми.
- Тогда я готов помочь вам получше меня разузнать, миледи. На любой ваш каприз или вопрос я охотно отвечу, - молвил он, но увы, нам не дали договорить. В огромном зале появились его жены и дети, среди них особо выделялась одна бледная и статная женщина.
К нам поближе подошла черноволосая, смуглая красавица, давно радовавшая этот мир своими прелестями. У нее были жемчужно-белые, ровные зубы, когда она улыбнулась нам, не упустив шанса подробно меня рассмотреть. Как я поняла потом, это была старшая жена халифа, и звали ее Индгар-Карум. С ней подошли две молоденькие девушки, ее дочери.
Старшая жена поклонилась своему владыке, что-то произнесла на своем наречии, так же поступили и две девушки, изучая меня, подобно матери. Но они отошли в сторонку, потому что к нам подбежала полненькая, низенькая дамочка, такая же черноволосая, но более добродушная. Она стала целовать владыке руки, за ней стояла нянюшка, державшая милое дитя, тоже девочку. Они приветствовали своего владыку. Он некоторое время терпел лобзание своих перстней, потом мягко отстранил жену и кратко просил ее отойти. И только последней, в полном одиночестве, подошла к нам моя кузина Франсуаза. Кажется, за столько лет у нее не было наследника от Ильсуфа. Моя родственница поклонилась по их обычаю, и сделала реверанс мне, даже не понимая, кем я являюсь, тогда я заговорила:
- Приветствую тебя, моя кузина Франсуаза, я прибыла к тебе немного погостить. Твоя матушка очень хотела, чтобы мы теснее пообщались, - я отняла руки от предоставленной руки владыки и потянула их к Франсуазе. Она немедля преобразилась, из задумчивой и бледной статуи превратилась в живую женщину. Мы обнялись по-сестрински.
- Я очень рада, кузина Франка, что ты прибыла ко мне, - тихо прошептала она мне.
Халиф наблюдал за нами, он не спешил покинуть двух родственниц, наоборот, ему было интересно понаблюдать за ее реакцией и за моей. Отметив, что обе мы рады видеть друг друга, он приказал кому-то из слуг принести сюда сладостей. Халифа стала моими ушами в этом замке, мы шли рука об руку, радуясь, словно дети. Кажется, ей очень не хватало родственного внимания, здесь она была одинока. Другие жены просто обходили ее стороной, особенно Индгар-Карум, которая успела составить обо мне нелестную картину. Как-то я отвлеклась и увидела истинное ее выражение, когда ни владыка, ни другие не смотрели. Правда, в тот момент мне было все равно, что думают другие, особенно женщины.
Мы миновали узорчатый холл, внутренний бассейн, где в голубовато-прозрачной воде плавали удивительные рыбки, их огромные золотистые хвосты грациозно рассекали водную гладь. Халифа Франсуаза попросила служанку, чтобы та принесла корм для рыб, мы собирались их покормить, но в это время нас отвлек сам Ильсуф, подойдя поближе. До этого он встретился с каким-то военным чиновником и что-то ему долго говорил, но теперь освободился и сразу же устремился в нашу сторону. Его супруга робко поклонилась ему:
- Миледи, - обратился он ко мне, - вы, верно, устали с дороги и желаете немедля отдохнуть. Сегодня вечером в нашем дворце состоится маленькое празднество в честь вашего приезда, будут танцовщицы и карликовые балагуры. В прошлый раз королева отказалась посещать праздник из-за отрицания полуголых девиц, но вы ведь придете?
Вопрос был поставлен так, что откажись я от посещения праздника и меня объявят, чуть ли не преступницей. Но видно, нужно чтить эти традиции, поэтому я охотно согласилась:
- Только пусть эти девицы держаться от меня подальше, я ведь барышня незамужняя мне не положено знать многих вещей, если дело не касается супружеского ложе.
Халиф хохотнул и уверил меня, что девицы будут услаждать взор, и вообще, они лишь исполнят восточный танец, согласно гостеприимству и традициям этого государства, и меня уж никак не будут смущать всякими неподходящими позами. Тогда я расслабилась и уже улыбнулась. Не знаю, мне кажется, что моя прямота пришлась ему по вкусу, ведь я сразу выразила, что меня смущает. Быть может, королева Консуэла говорила завуалировано, и потому халифа так зацепил ее отказ. Не думаю, что тетушка была столь категоричной.
- Я хочу угостить вас нашими знаменитыми сладостями, таким худосочным девицам нужно кушать усердней, чтобы соблазнять своих будущих мужей аппетитными формами. Я вот свою жену никак не могу заставить сменить ваш национальный наряд.
Хотя моя кузина носила не такое пышное платье, но она предпочитала строгий корсет, удерживающий фигуру, а ее платье казалось скромным. А я похудела из-за постоянных переживаний, но ведь у нас аристократичная худоба и бледность считались признаками настоящей леди. Здесь думали иначе, на востоке свои понятия красоты. Но отведать сладости я бы не отказалась, жаль, не привезла с собой Счастливчика, но во дворце ему и так готовят сливочные пирожные лучшие повара. Матушка даже усаживает его в клетку подле себя и угощает разными сладостями, определяя какое же достойно похвалы. Уж слишком мы разбаловали нашего питомца, он уже не станет кушать засахаренные фрукты, если они не политы брусничным желе. Моя отстраненность полностью лишила меня радостных мелочей.
- Я не против отведать ваших сладостей, но боюсь, тогда мне придется полностью перешивать мой гардероб, не поеду же я в исподнем домой, - пошутила я, а халиф принял эту шутку всерьез. Он спросился, быть может, я захочу сменить свои неудобные наряды на более легкие и предназначенные для такой жаркой погоды. Его жене – моей кузине – было дано указание сегодня же вызвать к себе лучших мастериц и сегодня же подобрать мне тканей для новых платьев. Она робко поклонилась, обещаясь все исполнить. Казалось, что я нарочно напросилась на милостыню Ильсуфа Хонрийского подобрать для меня наряды.
- Ох, - спохватилась я, - вы уж извините, я не подумала, когда говорила о нарядах, право не стоит приглашать мастериц. У меня есть достойные, легкие платьица.
- Мне бы хотелось видеть вас в наших национальных нарядах, - молвил халиф. Возражать ему было невозможно. Франсуаза сразу же отвела меня в сторону и попросила выполнять все пожелания ее супруга, он не любил, когда ему перечили.
- Но это была лишь шутка, я никого не хотела обременять своими заботами.
- Поверь, радушие этого края ты оценишь по достоинству, Франка.
Мне пришлось согласиться, пойти по той тропке, куда меня повели и выдержать первую примерку, когда дюжина крикливых женщин примеряла ко мне какие-то цветастые ткани и что-то между собой переговаривалась. Надеюсь, мои одежды будут приличными, уж слишком прозрачными мне показались принесенные куски кружевной ткани. Халифа с затаенным волнением наблюдала за моими примерками, она хотела всячески обрадовать мужа, но вдруг я не захочу примерять принесенные мне платья, тогда ей придется отвечать перед властным и капризным правителем. И чем ему не угодили мои легкие кисейные платьица. Они были даже открытыми, обнажая руки, плечи и спускаясь довольно глубоким (по моим меркам) декольте. Пожалуй, удивлю этого властного господина дворца сегодня, примеряв летнее платье. Так я и поступила, все равно ведь на шитье уйдет некоторое время.
- Помоги мне, кузина, - я решила расположить ее к себе непосредственностью поведения. Не слишком царствующая халифа балована в этом замке, можно сказать, вообще не балована судьбой. Она выполняет приказания мужа, как исполняла бы поручения хозяина.
- Нелегко тебе живется среди этих людей, - заметила я, когда она застегала жемчужное ожерелье на моей шее. Халифа удивленно взглянула на меня, мы сидели перед большим зеркалом, и я видела ее замешательство, которое нельзя скрыть в первые мгновенья.
- Почему ты так подумала, кузина Франка? Я здесь… мне здесь живется отлично, халиф относится ко мне с уважением, его жены… они относятся учтиво, а большего и не надо.
- Разве тебе не хочется не простого уважения, а его любви и внимания? А его жены тебя просто игнорируют, не подпуская к себе, увы, я это быстро подметила.
Кузина больше не могла лгать, она присела на стоящую рядышком тахту и расплакалась, прикрыв ладонями покрасневшие глаза. Но увы, беседы между нами не состоялось, поскольку халифа не хотела раскрывать секреты своего существования здесь. Вероятней всего, чтобы не огорчать матушку, ведь при ней она исполняла роль счастливой жены, супруги владыки халифата, а не несчастной и одинокой, брошенной всеми женщины.
- Может, мы побеседуем, - предложила я ей, когда слезы огорчения перестали мучить Франсуазу, но она вытерла взмокшие ресницы и отрицательно покачала головой.
- Все хорошо, просто я преисполнена волнением из-за твоего приезда. Матушка побывала здесь в первый раз, а теперь и ты приехала, я безмерно счастлива.
- Я хочу стать твоим другом, кузина, но ты боишься меня к себе подпустить. Поверь, я и слова не пророню о том, что ты мне скажешь, или что увижу за время своего визита.
- Нет, Франка, все это мои чересчур расшатавшиеся нервы, скоро я буду прежней, - она пожелала мне приятного отдыха и покинула, приставив ко мне услужливую служанку. Хотя той досталось на орехи от чересчур бдительной Элен, которая не пожелала оставлять меня наедине с этими иностранками. Вот уж, в моей преданной компаньонке проснулся настоящий инстинкт хранительницы целомудрия. Наверное, еще с тех времен, когда Персиваль был вынужден у нас ночевать под различными предлогами.
- Нет уж, вы на них посмотрите, никакого уважения к приезжим гостям! - возмутилась Элен, ставя передо мной шкатулку с драгоценностями, она с ней не разлучалась нигде, пока нас не поселили в этих покоях, но даже сейчас ей ничего не нравилось.
- С чего вдруг такое пренебрежение, эти люди стараются нам всячески угодить.
- Они сплетничают за нашими спинами, я не разбираюсь в их языке, но затылком чую, что они нас обсуждают и насмехаются. Эта служанка вообще не имеет ни такта, ни боязни. Она вас бессовестно разглядывала, вместо того, чтобы склонить голову и не подымать глаз.
- Элен, ты слишком подозрительна, просто эта женщина не видела раньше белокурых девиц. Ты видишь, все они смуглые, с широкими бровями, и вихрастыми волосами.
- Ваша кузина тоже светлоликая дама, но почему-то на нее никто особо не смотрит.
- Просто к ней все привыкли, а я здесь новенькая и всем интересно на меня посмотреть.
- Ох, надеюсь, что это так, но они все равно вызывают нехорошие сомнения, миледи.
Я попросила Элен сделать мне прическу, не такую официальную, как в Галлатии, я хочу выглядеть булонкой. Поэтому мне причесали волосы, красиво уложив локонами, и слегка приподняв их, чтобы сколоть заколкой. Диадема из гиацинтов красиво приглянулась к платью с васильковой вышивкой. Я рассматривала себя и любовалась, хотелось доказать халифу, что мы тоже имеем приличные наряды, пусть и не такие броские.
Когда мы спустились в огромный холл, более напоминающий открытый внутренний дворик с бассейном, фонтанами, мозаичными стенами, а под открытым вечерним небом разместился халиф с его свитой и женами. Здесь было полно народу – слуг, танцовщик, заклинателей змей, каких-то карликов в чудных убранствах; а также царская семья в полном составе. Мне предложили низенькую тахту вместо сложеного вчетверо тканного ковра, на котором сидела остальная семья. Во-первых, мое платье не позволяло; во-вторых, так сидела моя кузина, попивая чай с приставленного к ней столика. Короче говоря, мы были каким-то обособленным островком в цветастом море хонрийцев. Мы встретились с кузиной взглядами, уже ничто не напоминало мне о недавно пролитых ею слезах, хотя улыбка ее казалась какой-то болезненной, но видно она уже выдержала порцию насмешек со стороны старших жен халифа, и пренебрежение самого халифа. Меня он радостно приветствовал:
- Миледи, очень хорошо, что вы не пренебрегаете нашими традициями, и платье у вас не такое стянутое, открывающее покатые плечи, и красивую грудь – вам идет, - его комплимент был чересчур развязным, но я постаралась скрыть свое смущение, поблагодарив Ильсуфа за предоставленные мне блага. Халиф долгое время не сводил с меня взгляда, хотя две его жены из кожи вон лезли, чтобы привлечь его внимание разными уловками.
Индгар-Карум подносила халифу разные сладости и пряные овощи, поскольку мясо они ели крайне редко, а для иностранок были зажарены две перепелки. Они казались такими несчастными, что мне перехотелось даже к ним притрагиваться. Франсуаза никак не пыталась обратить на себя внимание мужа, просто сидела с застывшим выражением и попивала мятный чай. Я принялась пробовать их сладости, и наблюдать за происходящим представлением. К тому времени, как мы все расселись, пышногрудые танцовщицы принялись вилять своими бедрами, облаченными в разные шелка с прикрепленными к подолам юбок монетками. Они все звенели, ударяясь друг в друга, отчего создавалась музыка тела, и это под ритмичные удары малых барабанов. Казалось, что эта пестрая толпа намного больше, хотя я посчитала, что танцовщиц всего десять. Увы, в их кругах не приняты светские танцы, когда приличный мужчина и леди танцуют вместе.
Пока пестро разодетые дамочки показывали нам свои прелести, я отвлеклась на пожирателей огня, которые стояли по две стороны от танцовщиц, производя великолепное огненное представление. Это все меня впечатляло настолько, что я и позабыла о той скованности, которая охватила меня вначале. Я хлопала в ладоши, когда поочередно опытные слуги извергали огонь из себя, повинуясь ритму, а танцовщицы подбадривали их.
Но вот танцы закончились, и на самодельной сцене показались карлики: они отличались по цвету кожи и, вероятней всего, по принадлежности к разным народностям. Сюда их влекло гонение со стороны остального мира, над уродцами мы посмеивались на цирковых аренах, не задумываясь, что так насмехаемся над людьми. Но теперь они играли роль шутов, в шутку прося милостыню. Когда один такой, с белобрысой гривой, приблизился ко мне, я спохватилась и сняла с себя золотое колечко, потому что у меня не было с собой ни единого су. Карлик удивился, когда я пожертвовала ему драгоценность, но потом начал довольно хлопать в ладоши, поддерживая мою щедрость. Но тут же смех его померк, поскольку его за запястье схватил сам халиф, и недолго думая, отрубил карлику руку.
И все это произошло на моих глазах. Бедный человечек схватился за изувеченную конечность и с воплями заговорил к владыке, проявляя к нему учтивость, побаиваясь кары похуже. Увы, я не могла разобрать (мне поначалу даже заложило уши от его криков, правда вопил он относительно недолго), что он говорит, пока Франсуаза кратко не перевела мне, что он извинялся, на самом деле не хотел брать у меня никаких подаяний, это была лишь шутка.
Но халиф приказал схватить его и увести, а тот еще долго пытался докричаться до властного владыки. Мне подали обратно колечко, весь состав карликов стал на колени, чтобы я простила выходку их товарища. Владыка стояла позади меня, наблюдая, как неохотно я приняла назад свое украшение, уверяя всех, что отдала его добровольно.
- Но, я ведь сама отдала это колечко, и не держу ни на кого зла. У меня еще много драгоценностей, - уверяла всех, в том числе и самого владыку. Он склонился надо мной, так, что его тюрбан, украшенный множеством драгоценностей, едва не касался моей диадемы, а губы оказались на опасно близком расстоянии от уха. Мне стало не по себе:
- Миледи, я не позволяю в своем дворце попрошайничать, эти карлики получают достаточно приличное жалование, и когда такие вот смельчаки дополнительно выманивают золото у моих гостей, я начинаю вскипать от гнева. Это противоречит нашим традициям, запомните! – но потом он будто опомнился, когда все маленькие человечки в ужасе отпрянули от нас. Когда на нас двоих уставились все любопытные взгляды, - Вы не знаете еще многих наших традиций, так что вам пока извинительно заблуждаться, но я бы хотел, чтобы в стенах этого дворца вы никому не давали ни единого гроша, даже в шутку.
- Хорошо, я буду неукоснительно следовать вашим словам, ваше величество. Впредь такого больше не повториться, обещаю, - взволнованно отрапортовала я, оглядываясь на владыку явно загнанным взглядом, его взор потеплел, он перестал изучающее на меня смотреть. И даже подал мне руку, которую я приняла. Мне пришлось подняться посреди празднования и удалиться под руку с халифом, беззащитно поглядывая на кузину. Но ее взор стал от того только печальнее, будто она почитала себя виновной в том, что не рассказала мне подробней о хонрийских обычаях. Мы прошли к закрытой беседке, находящейся в глубине дворцового садика, мне предложили присесть на привычный для меня стул. Здесь было уютно, вьющиеся цветы лишь добавляли приватности, а еще источали тонкий сладковатый аромат. Ильсуф приказал слуге принести каких-то яств и шербета. Мне было неловко оставаться с ним наедине, но ведь нельзя перечить халифу из-за каких-то глупых убеждений. К тому же, здесь полно народу, он не решится как-то запятнать мою репутацию, ведь это чревато затяжной войной с Галлатией. Поэтому я немного расслабилась, отпуская свои внутренние страхи в небытие, и даже смогла неловко улыбнуться владыке Хонри.
- Я рад, что вы с такой готовностью хотите изучать наши обычаи, обычно… - он замолчал, разглядывая сквозь плетенные узорчатые решетки Франсуазу, - обычно западные дамы не хотят мириться с положением супруги восточного правителя и отвергают наши традиции. Но вы первая западная женщина, которая легко воспринимает наши обычаи.
- О нет, это не моя заслуга, просто мне довелось несколько месяцев провести среди обычных людей и понять, что невозможно всюду безукоризненно следовать своим королевским замашкам и нужно научиться уважению к простым обывателям, и терпению. Но мне искренне жаль того циркача, он видно не рассчитывал, что я дам ему подаяние и искренне испугался, решив превратить все в шутку. Увы, шутка вышла несмешной.
- Он унизил своих товарищей, унизил меня в вашем лице, представляя нас попрошайками. Я бы такого не стерпел, и никакой восточный правитель не позволил бы так шутам распоясаться перед заграничными гостями, миледи. Вы тут не виноваты вовсе.
- Хорошо, я буду придерживаться ваших традиций и больше не давать никому подаяний, кроме тех, которые вы мне разрешите, - его эти слова позабавили, он взял мою руку в свою, и приблизился губами к запястью, запечатлев на нем легкий поцелуй.
- Я скажу вам, когда будет можно бросить монетку. У нас есть определенные священные праздники, когда мы сыпем золото на головы простых жителей. И эта традиция для нас незазорна, но в иных случаях, это оскорбит лучшие чувства любого хонрийца.
Я больше не стала спорить с халифом, но он не спешил отводить меня обратно к остальным, предпочитая находиться здесь, вдали от гостей и беседуя лишь со мной.
- Я заметил, что вас впечатлили огнетворцы и прекрасные гурии, и вы не отводили взгляда от их прелестей, как иные дамы. Еще бы хотелось показать вам выступление дракона, но увы, они прибудут только к следующему празднику. Но если вы пожелаете…
- Я бы посмотрела на них охотно во время следующего празднества, не обязательно торопить события и ради меня сзывать сюда всех циркачей. Ведь я решила погостить здесь некоторое время, и пока не тороплюсь отправляться назад, - он погладил мою руку, которую не выпускал из своей на протяжении всего разговора, видно, ему понравилось, что я не тороплюсь возвращаться домой. Скажу по правде, меня туда пока не тянуло совершенно. Снова встречаться с хмурым дядюшкой и угрюмым кузеном, ожидающим от меня лишь одного ответа, навеки нас соединяющего. Нет, побуду пока гостьей халифа.
- Этот ответ озарил мое сердце, миледи. Хотя я хочу показать вам все красоты Хальфы, увлечь своими традициями, которые мы бережно храним столетиями.
- Я люблю смотреть на красоту природы, ваш край выдался мне необычайным, хотя я многое пропустила, путешествуя в закрытой карете. А еще мне ужасно хочется в седло, я люблю кататься на лошадях, но увы, в нашем королевстве такое стремление женщины не поощряется. К тому же, моей ездовой лошадью было лишь пони, но все же…
- Я научу вас кататься на настоящих восточных жеребчиках, их кобылы вполне подходят для женских поездок, миледи. Признаюсь вам, лошади – так же моя слабость.
В этом увлечении мы нашли друг друга, хотя если он узнает, что я несколько месяцев расследовала вполне реальные преступления, то будет еще больше впечатлен. Но я не решилась пока выкладывать перед ним все карты, надеясь, что однажды мне выпадет вполне удобный случай рассказать обо всем. Вот только моя кузина, как она отнесется к такому занятию, не принесет ли ей известие, что я была помощницей целительницы мучительные страдания? Она, кажется, страдает от всего, что касается ее рода и ее порядков, продолжая быть преданной дочерью своих родителей и не выставляя род Галлатийский в непрезентабельном свете. Вот уж не думала, что мягкая натура окажется такой волевой.
И в этом мы с ней отличаемся, поскольку я вольно пользуюсь своим положением и своими природными дарованиями, не страдая излишней манерностью, могу легко сходиться с обычными обывателями. Моя матушка такая же вольная птица, и легко жертвует беднякам значительные суммы, обустраивая школы в каждой деревне и даже направляя туда квалифицированных целителей, когда те прошли обучение в миссионерских пансионах за счет благотворительности. А вот мой дядюшка более прижимист, бахвалясь своим богатством, он будто не замечает нужды подданных, нередко в его королевстве вспыхивают рабочие бунты, требуя пересмотреть излишне большие налоги на землю, зерно, продукты.
- Ну, тогда я тем более не буду спешить домой, - утвердительно ответила я халифу, уже ощущая себя в седле, спокойно катаясь мощенными аллеями и неспешно беседуя с владыкой восточного государства о делах государственных, ведь в незримом будущем мне предстоит заняться делами политическими и уж лучше уже сейчас разузнать о ближайших соседях подробнее. Он предложил мне еще немного прогуляться, но я хотела поскорей вернуться под крылышко кузины и сообщила ему, что сегодня не буду предпринимать долгих прогулок. Мне разрешили вернуться на свое место, праздник продолжался, пока мы с халифом отсутствовали, карлики смешили собравшийся народ, выступая с ручными обезьянками. Но всем не было дела до них, когда мы вновь появились с халифом, причем он повторно вел меня под руку. Я не понимала, отчего на нас все так уставились, хотя прятали свои глаза, если мы встречались взглядами. Ильсуф снова оказался среди двух жен и они защебетали с прежней беззаботностью, хотя он мало обращал на них внимания, продолжая пристально изучать меня. Пришлось мне завести разговор с кузиной, которая так же тревожно на меня посматривала. Не понимаю, чего такого я успела натворить? Разве что подала колечко шуту.
- Кузина, ты обязана мне разъяснить все ваши обычаи, чтобы я снова не попадала в такую неловкую ситуацию. Тот бедный карлик, что ему грозит – увольнение со дворца?
- Смертная казнь, и ему уже отняли голову, как только вы ушли. В наших краях кара настигает мгновенно, будто жалит змея, - она молвила это так спокойно и буднично, будто это все не касалось человеческой жизни, только что лишенной из-за глупого проступка.
- Как? Я ведь не хотела… а его товарищи, как они поступили?
- Они продолжают нас развлекать, что в этом такого? Для них это послужило уроком больше в шутку не разыгрывать просильщиков милостыни. Новая партия цирковых уродцев скоро прибудет, а еще будут карликовые слоны, тебе должны они понравиться.
Она спокойно улыбнулась, продолжая лакомиться виноградом. А мне кусок в голо не лез, здесь такие варварские обычаи, что стоит очень осторожно говорить или что-то делать. Меня спасает лишь королевское происхождение, а окажись я в роли мадемуазель Билль, все могло бы окончиться печальнее для меня и моей свиты. Я невольно посмотрела на халифа, он улыбнулся, как только взгляды наши встретились, его жены сразу же уловили это, они смотрели на меня с такой ненавистью, будто я только что отбила их супруга у всех сразу. Увы, моя родственница тоже не одарила меня теплым взглядом, наоборот, настолько отрешенным и прохладным, будто рассматривала восковую куклу в колбе.
Я уже желала, чтобы праздник поскорее завершился, и я смогла упорядочить свои размышления, которые прыгали так хаотично, словно обезьянки. Мне срочно нужно пересмотреть свои взгляды и действия, до этого я почитала себя особой рассудительной, но здесь встретилась с совсем иными нравами и обычаями, и как-то успела себя запятнать. Ох, видно моя открытость сыграла со мной злую шутку, пытаясь быть непосредственной, уже нажила себе двух недоброжелательниц в лице старших халиф и отстраненность в лице собственной кузины, которая должна была стать моим другом. Жаль, здесь не было ни одного моего советника, способного помочь советом. Вот если бы мосье Гланж последовал за мной. Ах, если бы он тогда так жестоко не оттолкнул меня от себя, я бы не отправилась в это дальнее и утомительное путешествие, чтобы сбежать от соболезнований и жалости, а еще от назойливого кузена и неумолимого дядюшки. У меня уже кружиться голова, усталость и впрямь оказала на мой организм очень дурное влияние. Я вижу перед собой карусель событий, купленный смех и зазубренные представления, но они теперь расплываются перед глазами. Кажется, этот виноград слишком сладок, мне душно, нет свежего ветерка.
Не помню, в какой-то момент черная пелена окутала взор, а мягкий гул заслонил любые звуки. Потом наступило мягкое забытье, когда я не владела собой, но только отдаленно ощущала, что меня несут на руках, и много едва слышных голосов сопровождают, пытаясь видимо разбудить. Потом мне стало не так душно, будто меня обрызгали холодной водой.
Последней каплей, приводящей меня в сознание, стали подсунутые под нос нюхательные соли, когда сознание потихоньку начало проясняться. Я оказалась в своих покоях, находясь в окружении Элен и кучи хлопотливых служанок. Как только моя компаньонка поняла, что я уже прихожу в себя, выгнала из комнаты всех посторонних женщин, давая мне покой и одиночество. Я слабо улыбнулась ей, ощущая себя полностью обнаженной, прикрытой только гладкой шелковой простыней.
- Это я вас раздела, миледи, и обрызгала щедро прохладной водой. От этой прислуги, кроме лишнего крика, больше нет пользы. Вы еще очень бледны, видно сказалось резкое изменение климата и ваша усталость, а еще пережитые ранее переживания ослабили здоровье, вот вы и потеряли сознание. Правда халиф вас успел подхватить, он подобно леопарду бросился вам на выручку, когда вы уже начали сползать с тахты. Учинился такой переполох.
- Откуда ты все знаешь, моя дорога? – спросилась я, нервничая из-за того, что стала невольной причиной стольких бедствий в одночасье.
- Да сумела понять рассказы этих девиц, одна из них чуть ранее прислуживала королеве, вот и научилась некоторым нашим словам и на ломанном языке пересказа мне все, что видела. Ваша кузина тоже хотела последовать за вами, но ей запретили приближаться к вашим покоям, пока вам не полегчает. Запретил сам халиф, и вообще, он ее долго отчитывал на глазах остальных своих жен, увы, они стоил поодаль и служанки не могли слышать их разговора, но по жестам поняли, что он недоволен поступками своей супруги. Потом она плакала в одиночестве, сбежав в сад. Служанки тут очень словоохотливые, правда пришлось умастить их расположение, но думаю, что теперь Гылдын стала моими надежными ушами.
- Элен, в тебе пропадает столько нераскрытых дарований, ты не думала об этом?
- Я пекусь о вашей безопасности, миледи, а этим людям попросту не доверяю. К тому же, теперь у вас столько враждебно настроенных недоброжелателей в лице местных правительниц, что нужно держаться начеку, как бы яду в еду не капнули.
- Ты же понимаешь, что моя гибель принесет в эти края войну, не думаю, что они посмеют причинить мне хоть какой-то вред…
- Поверьте, хуже разозленных жен, могут быть только разъяренные гадюки, - это мне Гылдым сказала, она вам невольно симпатизирует, как и вашей кузине. Здесь иностранную принцессу не слишком-то жалуют, ее благо, что она не любимая жена халифа, что ему пришлось жениться на ней из политических мотивов. А еще она бездетна. А вот с вами пока что непонятно, я бы посоветовала вам остерегаться очевидного расположения владыки.
- Нет, мы с ним мирно побеседовали после того, как я стала невольной причиной казни.
- Вот именно, больше он никому не выказывал таких явных знаков внимания, как вам.
- Я не понимаю, о чем ты говоришь, Элен. Халиф вел себя исключительно миролюбиво со мной, пытаясь загладить неприятное происшествие, даже их было двое. Первый раз нас чуть не зарезали убегающие преступники, а во второй, я нарушила их обычаи, но мне подобное простили, - я отвернулась к стенке, пытаясь разобраться во всем происходящем, отвергая любые сомнения относительно намерений халифа, он просто учтив со мной и все.
Но Элен мало доверяла моим суждениям, имея свои, и наслушавшись пересказов глупых служанок. Она решила дать мне отдых и уселась в дальнем уголке, принимаясь за вышивание. За окнами нас тревожили только сверчки и какие-то теплолюбивые птицы. Несколько раз к нам порывались посетители: пришел лекарь, но моя компаньонка уверила, что опасность уже миновала и тот ушел. Во второй (я к тому времени уже засыпала), Элен шепотом спровадила еще какого-то посетителя, а потом, когда я уже дремала, кто-то тихо прокрался в мои покои и посмотрел на меня, спящую. Утром обязательно расспрошу Элен, кому потребовалось так срочно со мной повидаться. К моему удивлению, меня в этот раз посетили радужные сновидения. Первым делом, я каталась на красивом жеребце, о которых только могла мечтать однажды, лицо моего спутника было смазанным, хотя он был одет в восточные одежды, но совершенно не походил на высокого и статного халифа.
Я помню прекрасный рассвет: красный, восходящий диск над пологими дюнами из песка, редкие пальмовые островки среди пустыни, своей тенистой зеленью оберегающие небольшие озера. Туда мы и направлялись. И пусть солнце пыталось добраться до моей белой кожи, скрытой под восточной куфией, лишь только глаза мои были открытыми, я не боялась обгореть или упасть в обморок от жары. Но такой свободы я давно не ощущала, моим спутником был ветер, и незримый последователь.
- Франка, - заговорил мой провожатый на моем родном языке, - если ты преодолеешь эту пустыню, значит, оставишь позади все страхи и неудачи, а я постоянно буду за тобой следовать, пусть ты и не видишь меня. Мы так долго разлучены из-за всяких предрассудков, которые ты обязана преодолеть. Вот они, расстилаются перед тобой, подобно разгуливающему этими безжизненными землями песку. Такие же безжизненные сердца твоих родичей, отвыкших испытывать любовь и благодарность. Давай преодолеем непроходные барханы вместе.
- Давай, - во сне молвила я, даже не задумываясь о том, что говорю на самом деле. Прохладная рука легла мне на лоб, остужая думы, кто-то беспокоился даже ночью, чтобы я не заболела. Нет, я не ощущала ни жара, ни нарастающей слабости, связанных симптомов с наступлением болезни. В этот раз я была здоровее здорового, летя на волшебном скакуне сквозь непролазные дюны, а тот спутник следовал за мной, оставаясь лишь на шаг позади. Как мне хотелось смеяться, я так и делала, заставляя еще не раз прикладывать чужие пальчики к моему лбу. Видно, Элен решила бодрствовать подле своей хозяйки, не оставляя меня наедине. Мой обморок заставил всех друзей беспокоиться обо мне.
К концу пути мы затормозили, я ликовала, ощущая как позади раскинулись мили непроходных преград, а я их преодолела, пронеся веру в успех до последнего. Мой спутник так же остановился, он теперь вырисовывался четче в моем воображении, только лицо оставалось сокрытым. Я захотела уверить его, что наше путешествие прошло на удивление легко. Но теперь он стоял поодаль, и как бы я не пыталась приблизиться, расстояние не сокращалось. Мне стало интересно, что же еще нас разделяет, если не эта пустыня?
- Тебе еще предстоит сделать очень рискованный выбор и только тогда определиться твоя судьба. Путь к озарению долог, милая принцесса, но я верю в твое сердце и душу. Только они подскажут верный путь в часы смуты, прислушайся к ним, а теперь прощай!
Он растворился в молочной дымке, будто его и не было все это время…
ГЛАВА 2. Дело о восставшей мумии. Часть 1.
Я проснулась ранним утром, чувствуя себя превосходно. За окном буйно цвели редкостные для нашего края нефритовые цветы, карабкающиеся мощными стеблями по каменным стенам дворца. Это были удивительно красивые цветы, спускающиеся лозой вниз, словно свисающие фонарики. Я залюбовалась на это чудо природы, потянув руку поближе. Гроздь качнулась, словно живое существо, противостоящее человеческому вмешательству. Я даже представить не могла себе, какой красивой бывает загадочная природа восточных земель. Видно это чудо привезли, стараясь не повредить стебли, чтобы вот так радовать взор.
А внизу я заметила прогуливающегося халифа, он взглянул ввысь в то самое время, как я изучала редкое растение, я робко оглянулась, наткнувшись на его улыбку. Мне снова стало не по себе, я вспомнила вчерашнее происшествие и злобный взгляд кузины, смотрящий на меня, словно на прибывшую в эти края хищницу. Неужели я столь разгневала Пресветлую Деву, что она посылает мне тяжкие испытания? Нет, я хотела быть свободной: свободной в размышлениях, действиях и чувствах. Поэтому я постаралась убраться вглубь комнаты, но увы, меня уже подметили и даже окликнули. Халиф поклонился поему робкому кивку:
- Миледи, не хотите ли прокатиться до восхода солнца, это самое красиво время суток.
- Х-хорошо, - ответила я, мучительно размышляя, что у меня нет никакого верхового наряда, я вчера слишком вольно отзывалась о желании прокатиться, даже чересчур. Но тут ко мне постучались, служанка несла наряд в протянутых руках, а сверху было послание:
«Нижайше прошу принять этот наряд для верховой езды. Буду благодарен, если вы сочтете нужным сегодня со мной прокатиться на вашей новой лошадке, которую мне вчера доставили из конюшен Берберрии. А вечером вас ожидает еще один сюрприз».
Я поблагодарила служанку и начала переодеваться. Действительно, это был верховой костюм, только для мужчины: удобные шаровары из мягкой шерсти вишнево-коричневого цвета, подпоясанные поясом, на который я прицепила рожок, удобная льняная рубаха с воротом и длинными рукавами и жилетка из выделанной кожи буйвола. Волосы я убрала под обычный хиджаб, который мог спасти меня от песка, ветра и солнца. Теперь я готова была появиться перед правителем, который уже поджидал меня, облачившись в утренний наряд бирюзового цвета, с красивой вышивкой, с военной атрибутикой, беря с собой саблю и короткий кинжал с дорого украшенной рукоятью. Рядом с ним стоял слуга, держа за поводья горячего скакуна черной масти, а с левой стороны другой держал милую кобылу, она была смирным животным, на ней была красивая попона, украшенная золотыми колокольчиками, а еще небольшое седло для женщины. Мне подали поводья, я сразу же залюбовалась преподнесенным мне в подарок животным. Она просто великолепна.
- Вы дарите мне такой ценный подарок? - удивленно молвила я, поглаживая умное животное за белоснежную гриву, а вообще у нее был приятный молочный окрас и длинные ресницы, скрывающие умный взгляд. Я прислонилась лбом к ее мордочке, придумывая ей имя. Такое умное животное, покладистое, нежное. Она будто создана для меня.
- Кувшинка, назову ее так, поскольку это удивительной красоты цветок! - радостно воскликнула я, поглаживая мою новую питомицу. – Она самая красивая лошадка в мире.
- Мне приятно слышать, что мой дар так впечатлил вас, миледи. Но стоит поторопиться, рассвет не будет ждать нашего промедления, – он вскочил на свою лошадь, а мне слуга помог взобраться в седло Кувшинки. Мы направились к подножию той горы, с которой спустились, чтобы полюбоваться зарождением нового дня. Я старалась поспевать за халифом, получая острое наслаждение от езды в седле. Моя мечта постепенно сбывалась.
Мы выехали на вершину в то время, как на небе зажглась рассветная заря. Небо обожгло кроваво-красными бликами, распеченное солнце подымалось над горизонтом, даруя тепло жизни, раскаляя ее дюны, и освещая непроходные густые леса на западе. Я невольно залюбовалась восходом, ощущая прохладный воздух ночи, и дуновение первых теплых струек, направляющихся к нам с тех краев, где солнце не спит вовсе. Я вдохнула полной грудью наступление нового дня и взглянула на моего спутника. Халиф был красивым мужчиной, способным вызвать в любой девушке интерес к его персоне, и он был щедрым на дары. Неужели ему хочется завоевать мое доверие, быть может, еще что-то?
- Здесь просто божественно, - охваченная волнением ответила я, - в такие минуты понимаешь всю прелесть жизни, не обремененной тяготением власти, покой и умиротворение, заря новой жизни и надежды. Это путешествие меня впечатлило, я давно не вдыхала пьянящий аромат свободы, стоя на вершине и всматриваясь в рассветные лучи.
- Вы правы, лучшего места для меня нет в целом мире. Восход отожествляется с востоком, все отожествляют нас с солнцем, пустыней и жестокими нравами. Но мы ведь бываем другими, миледи, умеем слушать своего гостя, прислушиваться и угадывать.
- Вы правы, вы прислушались к моему девичьему желанию, подарив мне эту чудную кобылу. Теперь я очень хочу мастерски научиться скакать на лошади так же легко, как играть в воланчик со своими родными. И не раз увидеть такие вот восходы.
Я размышляла о рассветных часах у себя на родине, они могут тоже быть прелестными для меня, а когда осознала, что смысл моих слов может быть превратно растолкован, в ужасе приметив особый огонек в глазах владыки. Он о чем-то подумал точно не то, о чем подумала я.
- У меня на родине рассветы тоже чудные! - пыталась оправдаться, но он не услышал этих слов, пришпорив свою лошадь, пришлось его догонять. И снова конная прогулка доставила удовольствие, хотя у меня болела спина и нижняя точка. Элен всплеснула руками, когда я добрела до своей комнаты, она ушла к себе с рассветом немного отдохнуть, всю прошедшую ночь, дежуря у моей постели, опасаясь за хрупкое мое здоровье, но обошлось.
- Миледи, только вчера вы потеряли сознание, а сегодня уже полезли на лошадь, совершенно за себя не переживая.
Хотя и раньше в вас порой просыпалось безрассудство, но тогда верные друзья могли поддержать, а здесь мы в чужой стране с непонятными для нас нравами. И не стыдно вам так над собой издеваться, а если снова обморок?
- Элен, я превосходно себя чувствую, впервые в жизни со мной происходят такие удивительные вещи, а еще мне подарили настоящую кобылу, которую я могу оседлать и кататься вольными просторами. Разве это не чудно, моя душа страдала от заключения, теперь она свободна, а я счастлива, как никогда прежде. Теперь восток стал мне не таким чуждым и опасным, думаю, здесь я найду порцию удовольствий.
- Принцесса, уймитесь, вы ходите по острию лезвия, особенно в отношениях с халифом, - пыталась достучаться до меня моя компаньонка, подбирая мне подобающий утренний наряд, а не те рубахи и шаровары, в которые я еще была облачена. К тому же к нам снова постучались, но теперь служанки принесли мне еще нарядов, правда, женских. Это были превосходные платья на восточный манер: во-первых, восточная джелаба в пол, достаточно свободная в талии, а под нее легкие шаровары и легкие закрытые сандалии. А еще мне принесли пояс, полностью украшенный драгоценными камнями, в цвет аквамаринового наряда сверкали молодые изумруды. Мне, конечно, льстило то, что этот наряд достаточно свободный и легкий для жаркого климата, но я ведь привыкла носить корсеты и огромные юбки. Странно видеть себя без былой пышности платьев, я казалась себе непривычной девушкой, а еще носить распущенными волосы. Моя кузина немного придерживалась восточного стиля, но все же ее одежды были более схожими с нашими нарядами.
- Если вы это оденете, то станете похожей на этих людей, - испугалась Элен. Но тут служанка заговорила на ломаном языке, пытаясь переубедить меня облачиться именно в принесенное платье, кажется, ее вчера упоминала моя компаньонка, говоря, что она симпатизирует приезжим дамам и даже халифе Франсуазе. Я пыталась разобрать ее слова:
- Господинъ, просить одеть эти платья, господинь разгневаться без платья вы прийти.
- Она говорит, что халиф разгневается, если вы не оденете этих нарядом, - недовольно фыркнула Элен, придерживаясь вкусов нашей Галлатийской моды. На ней было одно из сшитых ситцевых платьев, пышных и легких. Я вчера блистала именно в таком, за что поплатилась удушливым обмороком. А мне захотелось примерять именно эти наряды, пока я гощу у кузины. А потом можно снова облачить себя в презентабельные царские платья.
- Пожалуй, не стоит гневить халифа, попробую побыть сегодня некой восточной красавицей. Не думаю, что мне каждый раз придется одеваться именно так.
- Как бы это не вошло в привычку для местного владыки. Будете потакать ему, он воспримет вас не в качестве своей супруги, а в качестве своей собственности, - недовольно ворчала моя компаньонка, пытаясь облачить меня в восточные одежды. Выглядела я чудаковато, но зато ощущала такую легкость тела, ничего не сковывало мои движения. Я легкой ланью пробежалась дворцовыми коридорами, чувствуя, как развиваются мои волосы, мне было необыкновенно и хорошо. Первым делом хотелось показаться так кузине, но я не ведала, где расположены ее покои. Мы ведь все жили в женской части дворца, и мужчин здесь не было, кроме каких-то прислужников. Странно, но этих людей не считали в равной степени мужчинами. Я решила потом выяснить это у моей родственницы. Поэтому я спросилась у проходящих мимо служанок, но совершенно не поняла их слов. Единственным мои решением, было отворять все двери и заглядывать туда. Передо мной были расположены довольно богатые покои, значит тут точно проживала какая-то из жен. Я без стеснения к ней вошла и очутилась в малом зале, поделенном условно на две части. Одна из них на две ступеньки возвышалась, и там были расставлены мягкие низенькие диваны со множеством разбросанных подушек, вторая часть была вровень, там стоял низенький стол и располагался камин, а также тканные ковры. И именно сейчас в этой части зала восседала старшая жена Индгар-Карум в окружении дочерей и служанок, и все они трапезничали.
Я извинилась перед госпожой, пытаясь объяснить, что затерялась коридорами. Она меня не понимала, как и ее окружение. Поэтому я тихонько прикрыла дверь. Но своим внезапным появлением произвела впечатление, поскольку дамы не вымолвили ни единого слова, округлившимися глазами меня рассматривая. Ох, как неловко получилось, я действовала, как маленькая девочка, позабыв о воспитании и принадлежности к королевской семье. Впредь буду осторожнее, и вести себя чинно, как настоящая царская особа. К тому времени меня догнала Гылдын, которая единственно понимала мой вопрос о том, как добраться до покоев кузины. Правда без остановки она могла тараторить только на своем наречии:
- Госпожья, вы бежать, я за вами. Тут покои Индгар-Карум. Давайте я провести вас туда, назад, - молвила она, желая со мной вернуться в мои покои, но я хотела пойти в покои халифы Франсуазы. Мы начали спорить, эта служанка не унималась, доказывая мне, что нужно вернуться к себе. Нас сумело остановить только появление самого халифа, он как-то невзначай забрался со своей свитой, состоящей из первого министра и стражи в женское крыло. Мужчины не подымали глаз, когда они оказались вблизи подле меня, а вот правитель улыбнулся, разглядывая меня в их национальном костюме. Улыбка на его устах расцвела так торжествующе, что мне оставалось только покрыться румянцем, а вот служанка оступилась, поклонившись правителю. Министр и стража были отпущены, охранники заняли свои места у входа в женскую часть палаца, пока мы с халифом могли пройтись и побеседовать.
- Извините, что невольно стала причиной суматохи, - оправдалась я, - просто мне хотелось попасть в покои моей кузины, но я не знаю, куда мне следует идти. По незнанию я попала в залу вашей первой жены, и нарушила их трапезу. Нижайше извиняюсь перед ними, передайте мои извинения, пожалуйста, эти женщины меня не понимают.
- Обязательно передам, миледи. И хочу сделать вам комплимент, вы просто прелестны в этом наряде. Как видите, восток почитает удобство в одежде, а ваши платья слишком стянуты, вы вчера потеряли сознание от нехватки воздуха, находясь в своем тугом корсете.
- Нет, я потеряла сознание от пережитых впечатлений, мы – западные дамы – слегка впечатлительны, а мне вчера довелось стать свидетельницей стольких событий…
- Тогда я постараюсь больше вас так не впечатлять, миледи. Я еще не знал, кто курсирует в той карете, когда погнался за контрабандистами. Эти неверные псы решили попытать счастья и ограбить мои сады, я не потерплю подобного на территории своего дворца. Если бы я знал, что это ваша карета, и какое чудное создание в ней путешествует, то обязательно погнал бы их другой дорогой. А на счет карлика, нижайше перед вами извиняюсь, мне стоило поговорить с ним потом, я просто вспылил от подобной наглости.
- Бедный уродец лишился жизни по моей вине, я корю себя за это, но это кольцо не стоило стольких жертв, уверяю вас, у меня еще много драгоценностей.
- И они лишь приумножаться, - молвил халиф, отвлекаясь от основного разговора, ему хотелось побыстрее сменить тему. Одним щелчком пальцев он подозвал к себе слугу и что-то шепнул ему, тот повиновался мгновенно, быстро перебирая ногами. А мы неспешно двинулись коридорами, нам попадались по пути слуги, и они кланялись правителю, так само, как и сама Индгар-Карум с дочерьми. Халиф заговорил с ними, и они ему учтиво поклонились, потом произнесли несколько слов, особенно одна из дочерей, но жест отца заставил ее замолчать. Потом халиф снова произнес пару слов, и мы последовали дальше.
- Они приняли ваши извинения, - молвил он, когда мы отошли от стайки женщин на пять шагов. Я еще раз повернула голову в их сторону, и они разглядывали меня рядом с халифом и о чем-то шептались. Но владыка Хонри не счел нужным прислушиваться к женским сплетням. Пока мы медленно передвигались, нас догнал слуга, и с поклоном вручил Ильсуфу черный, лакированный ларец. Халиф лукаво повертел эту вещь в своих руках, а потом открыл и там, на парчовой подушке возлежало ожерелье, но скорее россыпь алмазов. Он подал мне эту шкатулку, я непонятливо на него взглянула. Одно дело, он подарил мне кобылу, но ведь драгоценности – баснословно богатый подарок для гостьи.
- Возьмите, я хочу украсить вашу прелестную шейку бриллиантами, это будет довершением к вашему наряду, - но мне неловко было принимать подобные подарки.
- Ваше величество, вынуждена отказаться, ведь это чрезвычайно дорогой дар. Вы же понимаете, как мне неловко принимать от незнакомого мужчины драгоценности.
- На востоке принято с благодарностью принимать дары, миледи, без всякой неловкости. Чего вы боитесь, я желаю вам всего наилучшего, чтобы вы побыстрее перестали побаиваться этого края. К тому же, для меня это пустяковые траты. Мои жены получают ансамбли драгоценностей побогаче по всякому пустяковому случаю.
Я взяла коробочку и еще раз поблагодарила халифа, а потом он помог мне надеть ожерелье и мы снова продолжили шествие. Перед нами возникли богато украшенные двери, владыка отворил дверь, и мы оказались в покоях моей кузины. Она сидела на тахте и читала книгу, когда мы к ней подошли. Моя родственница была ошеломлена увидев меня в столь ранее время, да еще рядом с ее супругом. Он обратился к ней на родном языке, она прекрасно его понимала. Я могла лишь слушать со стороны и наблюдать реакцию кузины.
Потом халиф удалился, и мы остались в ее покоях одни. Первое время она молчаливо меня разглядывала. Ее платье было молочного цвета, скромно украшенное жемчужным ожерельем и такое же заколкой в волосах. Попросту говоря, моя кузина одевалась очень скромно для правящей халифы. Но видно, она никогда не изменяла своему образу.
- Тебе очень идет восточный наряд, Франка. Ты сразу же стала похожа на местных красавиц. И даже ожерелье подобрала богатое, видно, твои родители не скупятся на подарки.
Собственно говоря, мне стыдно было признать, что этот подарок только что сделал сам халиф, называя его «пустячными тратами». Не понимаю я его суждений или не совсем тонких намеков родственницы. Я присела около кузины, желая разъяснить создавшуюся ситуацию. Она продолжала неподвижно держать перед собой затворенную книгу, которую захлопнула при разговоре с супругом. Так прошло несколько мгновений, прежде чем Франсуаза опомнилась и положила книгу на столик, чтобы уделить мне все свое внимание.
- Сестра, я не хочу чувствовать ту неловкость, которая создалась между нами вчера. Вы все превратно подумали о нас с халифом, на самом деле мы ушли, чтобы я успокоилась после увиденного. И мой обморок был следствием слабых нервов и пережитого шока. Если ты узнаешь, с какими мыслями я ехала сюда, повидаться с тобой, то не будешь меня осуждать впредь. Дело в том, что я полюбила одного человека, не обремененного титулом, но мой дядюшка, твой отец-король, решил меня выдать замуж за Фредерикко. Тот человек отказался от меня, и официальной помолвки не состоялось, но я все равно негласная невеста твоего брата с навеки разбитым сердцем. И меньше всего мне хочется нажить себе врага в твоем лице, почитая своей сестрой и единственной опорой здесь, в чужом для меня краю.
Кузина молчаливо выслушала меня, давая возможность выговориться. После того, как я замолчала и всхлипывала, она рассуждала про себя некоторое время, потом заговорила:
- Я так понимаю, скоро должна состояться твоя с Фредерикко свадьба, хотя помолвка официально не объявлена. Но ты любишь другого, который отказался от тебя в последний момент. Но как же ты предполагаешь жить с такой ношей в душе?
- Не знаю, но за твоего брата я точно замуж не пойду, это противно мне. Я не могу воспринимать друга своего детства за законного супруга, ложиться с ним в одну постель.
- Увы, Франка, наши предпочтения редко совпадают с реальными возможностями. Можешь меня осуждать, но однажды я тоже влюбилась по глупости в молодого человека, хотя знала, что отец планирует выдать замуж меня за халифа из соседнего царства. Благо, что я вовремя подавила в себе ростки всякой привязанности, прежде чем отправиться к законному супругу. А ты влюбилась и будешь страдать от того некоторое время, хотя умом обязана понимать, что никакой взаимности и быть не могло. К тому же, мой брат может оказаться не таким уж плохим супругом, во всяком случае, вы с ним с детства знакомы, - она вздохнула, погрузившись в свои размышления, а потом тихо и неожиданно произнесла, - но ты очень легко обосновалась в этом, чуждом для тебя краю, и даже завоевала одно сердце…
- Я не понимаю тебя, кузина Франсуаза, - молвила я, но моя родственница лишь отмахнулась, решив тоже сменить тему разговора. Прежде всего, она уверила меня, что не держит никакого зла за произошедшее вчера. Действительно, я ведь не знала многих правил востока, и действовала в соответствии с западными привычками. Во-вторых, ей следовало меня постоянно одергивать, если я что-то намеревалась предпринять. Кажется, мы немного поняли друг дружку. А еще она похвалили мой наряд, сказав, что я теперь похожа на одну из восточных красавиц. Жаль, что нельзя нарисовать миниатюру и отправить ее брату.
- Фредди был бы рад получить такой подарок. Франка, из рассказов матери, вы всегда были с ним особо близки и он к тебе прислушивается, и готов следовать повсюду. Ты благотворно на него влияешь, и если станешь супругой и наследной королевой Галлатии, то для моих родителей будет спокойнее сходить в могилу, понимая, что государство в надежных руках. Но это было до всех этих событий, до того письма отца, которое матушка вскоре получила, что ты гостишь в замке, и Фредерикко тебя постоянно сопровождает.
- Он мой друг, не более, товарищ для игр. Даже если бы я не повстречала Персиваля Гланжа, то все равно воспринимала бы Фредди таковым, не иначе.
- Значит, твоего возлюбленного звали Персиваль Гланж, - тихо молвила Франсуаза. Мне показалось, что глаза ее зажглись каким-то затаенным огоньком, который давно потух в этих карих глазах. Она ведь тоже не любила халифа, но подчинилась воле отца. И разве сейчас можно назвать кузину счастливой? Нет, она больше походила на безжизненную куклу, которая вовсе не интересовала ее супруга, потому что была потухшим фитильком.
- Я тебе как-то расскажу о нем подробнее, и о тех приключениях, которые нам довелось пережить вместе. Ты ведь даже не представляешь, чем я занималась целых три месяца после выпуска из пансиона, то была чудная пора, наполненная реальными опасностями. Ведь король не одобрил моих занятий вначале, но потом прибег к нашей помощи, и мы вместе с сыщиком Гланжем отыскали затерянную печать дядюшки, а потом предотвратили нападение чернокнижника на наш мир. А до этого задержали опасного маньяка, убившего шестьдесят семь людей. Это талантливый человек, наделенный столькими врожденными дарованиями, честный, отважный, разве можно в такого не влюбиться?
- Кузина, ты подымаешь здесь запрещенные темы, - удивилась Франсуаза, хотя я видела живое ее участие, когда рассказывала о пережитых событиях. Ей никогда ведь не доводилось о подобном даже слышать, всегда быть под колпаком родителей, а потом мужа.
- Да, Франсуаза, я была помощницей целителя и исполняла роль второго сыщика, раскрывая настоящие преступления. И считаю, что мы спасли в Ганжане не одну жизнь и оправдали невинных людей. Ты даже представить себе не можешь, как это здорово.
- Ты всегда была самой смелой из нас, и матушка никогда не притесняла твоих талантов. Вот если бы мои родители иногда прислушивались к своих детям…
- Да, поэтому я склонна отстаивать свои увлечения, Франсуаза. А теперь, давай обнимемся, и больше никогда не будем держать друг на друга зла, - моя кузина охотно мне улыбнулась. После стольких ошибок впервые ощутила, что сделала что-то правильно.
Мы вместе радостно вышли прогуляться по саду, погода и наше совместное настроение располагали к пешему отдыху. Мы собрали плоды инжира, срывали над головами созревшие апельсины, вдыхали ароматы пьянящих левкоев, облюбовавших пригорок возле искусственного ручейка. Моя кузина теперь не выглядела отстраненной, она могла так же щебетать, как и любая веселая девица. Служанке мы приказали подать нам завтрак на двоих под сенью белого клена, устроив небольшой приватный пикник, а из принесенных подушек и перины соорудили что-то вроде низенькой оттоманки, на которой могли отдыхать и беседовать. После легкого завтрака, состоящего в основном из собранных плодов, легких лепешек и вареных яиц, мы перешли к чаепитию. И тут же Франсуаза уже горела желанием подробнее послушать о моих приключениях во время службы в полиции. Она вообще считала меня немного сумасбродной, но от того мой рассказ казался еще интересней.
Особенно ее впечатлила судьба семейства Кансин, я дотошно и с подробностями пересказывала наши посещения этих людей, она всячески соболезновала милой мадемуазель Женьен, которая перенесла стойко смерть матери и брата, и даже поддерживала отца в трудное время, чтобы тот не сошел с ума. Я поведала так же об ожившей кукле и как эта зараза наслала на меня страшные кошмары, и чуть не убила. Только благодаря мосье Гланжу нам удалось не только обезвредить злобный механизм, но еще и докопаться до сути. Как и всегда, упоминание сыщика в моем рассказе происходило неоднократно. Бедняжка Франсуаза, она сгребла подле себя подушки, мысленно рисуя картину страшного путешествия в подземелье, нашествие оживших кукол и подземный пожар. Еще бы немного, и халифа и вовсе лишилась бы чувств. Порой она бледнела, но просила не останавливаться.
Шелест молочно-зеленых листьев способствовал нашему примирению, за захватывающей беседой миновали два часа, будто их и не было вовсе. Чай уже давно остыл, Франсуаза порой подливала себя в чашку, пытаясь выровнять дыхание и немного успокоиться. Она была чересчур впечатлительной натурой, которой пришлось замкнуться в себе, словно в раковине. И только теперь ее переживающая и сочувствующая натура понемногу возрождалась. С нелегким сердцем я принялась к рассказу о моем пребывании в королевском дворце, понимая, что она может не понять моих метаний там, где была некогда счастлива. Но она спокойно приняла пересказ о дядюшке, о различных курьезных ситуациях с заветной печатью, о том, кто же на самом деле был виновником, но мы не рассказали королю о преднамеренном злодеянии кузена. Ей я поведала сердечно о том, что это Фредди спрятал печатку, заставив все императорские службы бить тревогу. А потом мне оставалось лишь досказать о произошедшем, я дошла ровно до того момента, как на балу чернокнижник остановил время, чтобы расправиться со мной, но благодаря прибывшему в этот мир защитнику (я не стала рассказывать об истинном происхождении Счастливчика) сумела спастись. Франсуаза всплеснула руками, переживая за меня и родных, когда я описала борьбу пса и мага. Но на этом наша беседа прервалась, ибо нам намеренно помешали.
Мы резко обернулись и заметили, что за моей спиной уже давно притаился халиф, слушая необычайный рассказ. Он подошел столь незаметно и постоянно прятался за стволом дерева, а мы были настолько увлечены беседой, что его не замечали. Супруга его снова превратилась в послушную, но отстраненную женщину, а вот я так и застыла на полуслове. Халиф приблизился поближе, собственно, он потеснился между нами, чтобы теперь принять в беседе активное участие. Увы, на мою кузину он едва взглянул, зато не сводил глаз с меня:
- И вы утверждаете, что так просто пошли на службу муниципальных войск, просто принесся с собой рекомендательные письма, и никто из служащих не допытывался кто вы такая, и почему молодая девушка соблаговолила работать? Да еще заниматься врачеванием.
- А почему бы и нет, наше общество не отвергает работающих женщин. Моя наставница получила бы обязательно повышение, не окажись она лиходейкой, и за ее преданную службу ее несомненно уважали в обществе те же мужчины. Никто бы не посмел порицать штатного целителя, ведь наши услуги просто необходимы. Вы просто недооцениваете вклад женщин в науку, я приобрела колоссальный опыт, находясь рядом со сведущими людьми, и открыла в себе дар еще более удивительный – аналитический ум.
Халиф недовольно хмыкнул, ему казалось, что все это только мои выдумки. К тому же, в моем рассказе звучало имя постороннего мужчины, которого я постоянно превозносила. Но я не намерена была преуменьшать значение сыщика в моем рассказе, ведь это благодаря его блистательному и находчивому уму мы смогли достичь таких высот, зарубить преступность Ганжана если не на корню, то пресечь самых безумных маньяков. Я с вызовом смотрела в лицо мужчине, почитая другого мужчину, бесконечно любя того, кого рядом не было.
- И вы утверждаете, что немного изучили сыскное дело, миледи? – поинтересовался у меня владыка Хонри, пытаясь сгладить предыдущие острые углы нашего с ним разговора.
- Можно сказать, что да. Хотя в моих познаниях много пробелов, ваше величество. Или вы все еще преуменьшаете способности женщин в государственных делах?
- Почему же, но я впервые встречаю такую любознательную натуру. Хотя лучше тогда вам было родиться мужчиной, - он подарил мне мягкую улыбку, а я учащенно задышала:
- Исключено, я рождена была женщиной и с гордостью готова утверждать всем, что мой удел в этой жизни не только заниматься семейным очагом, но и занимать видное место среди монархов старого мира. Если уж позволите, моя матушка – правящая королева - решающая судьбу целого государства, а отец состоит при ней принцем-консоргом.
- Опасные у вас рассуждения, в моих краях роль женщины обозначена священными писаниями, которые четко размежевывают обязанности мужчин и обязанности женщин. Но вы, наверное, исключение из правил, и мне приятно быть знакомым с такой выдающейся личностью. Не подумайте ничего такого, я читаю в ваших глазах нелестные ответы, но лишь хочу рассказать вам об одном загадочном происшествии, случившемся сегодня на заре.
Он поднялся и протянул мне руку, чтобы я последовала за ним. Мне следовало бы отказаться, но последняя фраза увлекала загадочностью, и так хотелось узнать, что же такого необычного успело произойти, пока мы катались верхом. Я умоляюще взглянула на Франсуазу, но моя кузина не посмела бы перечить супругу, а посему мне пришлось самой решить свою участь. Ладно, послушать его рассказ можно, ведь я не нарушаю никаких правил. Ведь он обратился ко мне, как к сыщику-любителю.
Пришлось мне покинуть мою кузину, которая за время пребывания своего супруга подле нас не произнесла ни единого слова, и вообще почти не шевелилась. Создавалось впечатление, что она превратилась в ничто, всего лишь в третьего присутствующего. Скажем, так молчать могла бы компаньонка, меня сопровождающая. Ведь достаточно всего лишь ее присутствия, но здесь мы все сидели на равных. Только я спорила и доказывала свою точку зрения, а она попросту молчала. Видно, не все так гладко в их браке. Я надеялась только на то, что теперь она не станет меня осуждать, ведь я подчинилась просьбе, обсуждая некие дела государства. Я вовсе не флиртовала с халифом, даже резко ему перечила.
Халиф повел меня уединенной тропкой, чтобы как можно меньше посторонних ушей попадались нам по пути. Мы все дальше отдалялись от дворца, даже миновали крепостную стену, но он не проронил доселе ни единого слова. Вероятно, дело действительно было загадочным, раз поглотило размышления этого человека. Нам все реже попадались слуги или многочисленные садовники, поддерживающие прелесть долины Хальфа постоянными усовершенствованиями. Экзотический парк, за пределами дворцовой стены, встретил нас умиротворением и пением птиц, мы шагали утоптанной тропкой, предназначавшейся для охотников и всадников. Подступающие заросли надежно спрятали от палящего обеденного солнца, но я все равно устала. Мы шли достаточно долго, на лошадях это расстояние преодолевалось быстрее, но увы, халиф не счел нужным кататься в полуденную жару верхом. Ильсуф притормозил, замечая, что я начинаю отставать. Прогулка оказалась для меня чересчур утомительной. Я присела на поваленное дерево, создающее живописную композицию, поэтому его не торопились убирать. К тому же из-под него журчал ручеек. Прохладная вода оказала на меня благотворное действие: я смочила руки, лоб и губы.
Халиф присел подле меня рядышком, проделывая те же манипуляции. Энергичность его духа была неистощима, но ведь тело тоже требовало передышки. Несколько минут мы просто дышали, любуясь рукотворной красотой природы.
- Миледи, вы верите в древние проклятия? – спросился он у меня, ожидая ответа.
- Я достаточно насмотрелась за прошедшее время, чтобы уверовать в проклятия давнишние и теперешние. Но вы меня не отпугнете одними лишь словами.
- А если это проклятие связанно с родовым склепом? И нет, я не хотел вас отпугнуть, лишь услышать откровенную точку зрения, вы ведь всегда стремитесь быть открытой со всеми. Учтите, при некоторых обстоятельствах прямота опасна, но я люблю честных и открытых людей, и сам лгать не привык. Таким меня воспитал отец, а до него, его отец. Только это дело, увы, не распутать обычными методами, и я призвал даже своих пророчих (глав храмов), чтобы они осмотрели наш склеп, пока ответа не последовало…
- К чему вы клоните, любое дело можно раскрыть, тайна обычно заключена на поверхности или спрятана в мелких деталях, поэтому искать нужно тщательней.
- Тогда вам будет интересно узнать предысторию, раз вы утверждаете, что тайна заключается в деталях, хотя это обычай наших земель, непривычный для вашего мира.
- Я выслушаю любой рассказ и любую предысторию, ваше величество.
- В древние века все наместники на престоле считались избранниками богов и солнца. И поэтому их нельзя было хоронить, как обычных смертных. Считалось, что так мы святотатствуем против самой воли всевышних, зарывая в землю тело избранника. Поэтому старые жрецы (я ведь говорю о веках глубоко ушедших корнями в зарождение истории) начали бальзамировать каждого владыку тогда еще небольших государств. Для каждого рода строили отдельные склепы, куда помещали головы умерших. Да, помазанникам богов усекали головы, бальзамировали их и оставляли в определенной нише, а когда эти ниши заполнялись, их замуровывали, чтобы возвести еще одни такие углубления. Необычный способ хранить память о правителях, самым худшим для нас было не заслужить этого права – занять свою почетную нишу. Ну а потом, пришедшие на место старых жрецов пророчие сочли способ усекновения головы чересчур варварским и бальзамировать стали уже все тело. Так появились новые семейные склепы, в несколько этажей была создана усыпальница для многих поколений наших предков. Для каждого правителя высекают из камня определенный саркофаг, повествующий о его деяниях при жизни, о достижениях или поражениях. Со временем это стало настолько увлекательной историей, что к месту фамильных склепов стали приходить верующие паломники и поклоняться тем правителям, кто вел наиболее праведную жизнь. Династические склепы теперь почитаются за святые места, и наш род тоже имеет такую усыпальницу. И я надеюсь однажды занять почетное место рядом с отцом и дедом, которые правили до меня, - на этом месте он умолк и несколько мгновений размышлял над течением жизни. – Главное, чтобы мой род продолжился, заимел наследника… Но вернемся к нашей легенде, миледи, вы и так утомлены, чтобы я чересчур долго удерживал вас здесь. Итак, как я говорил, все правящие династии имеют усыпальницы.
Одним из моих выдающихся предков был и остается Акрам-Гафур Святой, погребенный более двухсот лет назад. О, этот правитель содействовал процветанию нашего халифата, расцвету живописи и праведного образа жизни. Он даже проповедовал. Так вот, к его могиле ходят поклоняться паломники каждый год в день Радости. Но сегодня на рассвете его склеп осквернили, мумию праведного Акрам-Гафура украли, но только сделали это так, что не осталось никаких следов взлома или проникновения в гробницу.
Мне сообщили об этом сразу после возвращения, три опытных отряда стражников уже прочесывают прилегающие к гробнице территории, пророчие отозвались сразу, как только я за ними послал. Они и сами обеспокоенны подобным происшествием. Миледи, это печальное обстоятельство вызовет народные волнения, попирание реликвий в нашем государстве недопустимо и карается смертью. Если мы не отыщем преступников, меня проклянут сотни, тысячи паломников. А с проклятием мне не жить и не править, - он сказал это так проникновенно и горестно, что мне самой стало печально слышать подобное:
- Я размышлял… когда услышал ваш пересказ о проведении следствия, такие подробности, что мне самому становилось не по себе. Быть может это слабая надежда…
- Рассчитывайте на меня, ваше величество, я буду всячески вам помогать.
- Благодарю вас, миледи, у вас открытое и честное сердце. Никогда не сворачивайте со своего пути, не превращайтесь в бессознательных кукол, - он даже немного повеселел, но его слова - намек на супругу Франсуазу. Кажется, ниточка по ниточке, я начинала собирать мозаику несчастного брака халифа и иностранной принцессы. Мы пошли дальше, наша передышка и так затянулась на фоне разворачивающихся событий, к тому же, владыка продолжил свой рассказ о похищении мумии, вероятно, ему самому хотелось выговориться:
- Понимаете, наш фамильный склеп… усыпальница расположена у подножия горы, поэтому мы идем туда пешком. И за ней, как и за долиной, ухаживают специально обученные люди. Так вот, они в один голос утверждают, что следов посторонних в гробнице нет вообще. У меня нет причин им не доверять. Никто не взламывал замысловатый механизм гробницы, в этом они уверены и клянутся своими жизнями. Но как тогда саркофаг был разрушен, и мумия просто исчезла? Мы обыскали усыпальницу, но даже клочка утлой одежды не обнаружили, ни песка или грязи, кроме каменной крошки из саркофага.
- Какой ужас, но все равно, зацепки просто обязаны остаться, не могут же грабители так тщательно замести следы, для этого понадобится много времени, а они обычно этим временем не располагают! - удивилась я, проникаясь постепенно этим делом. – Быть может, они замаскировали подземный ход, через который проникли в гробницу, а потом утащили мумию? Только так они могли проникнуть, не нарушая целостности вашего механизма.
- Я тоже так подумал, но мои люди тщательно изучили каждый излом и замаскированного хода не заметили, невозможно скрыть огромную дыру, чтобы ее никто не мог подметить. Так что эта теория тоже неверна, миледи, увы. Вы же должны понимать, если я хоть немного усомнюсь в словах своих подданных, не сносить им головы, пеплом покрою я головы главам их семейств. Я и сам успел там побывать, и меня прошиб суеверный ужас, будто мертвые останки Акрам-Гафура восстали из могилы и сами ушли в непонятном направлении. И теперь я в замешательстве, не в силах поверить любым домыслам.
- Вы решили, что все случившееся ранее, есть проделки потусторонних сил? Но ведь мы не должны исключать обычный грабеж, если это так можно назвать.
- Но вы ведь сами рассказывали, что сражались с чернокнижником, способным заморозить время, обладающим древними познаниями черной магии, мистификацией.
- То был явный подозреваемый, а теперь дело коснулось двухсотлетней мумии, зачем ее красть из саркофага? – хотя разве мне известны все возможности магов-староверов.
- Наша вера в наших мощах, миледи. И если мощи начнут пропадать, то халифат начнут сотрясать религиозные бунты. Мне даже страшно представить к чему подобное приведет.
Для дальнейших моих размышлений требовалось лично взглянуть на разрушенный саркофаг, на гробницу и тайный механизм дверей. Кажется, у меня даже появились силы преодолеть оставшееся расстояние, поспешить к гробнице, пока солнце в зените. Не хочу оказаться там под вечер, слишком уж мрачное место, чтобы добровольно туда отправляться на ночь глядя. Но халиф теперь не спешил, давая мне возможность его обгонять или двигаться вровень, его думами завладела оскверненная гробница, и значение веры в усопших для живых людей, для его подданных. Одно нам помогало в прогулке – тенистая аллея. Даже не представляю, как бы я себя ощущала, если бы пришлось идти под палящим солнцем. И пусть мой наряд был достаточно просторным, но я не предполагала такие прогулки и не одела шляпку. Мои волосы покрывал лишь легкий платок, достаточно прозрачный и ненадежный.
Меня снова заинтересовал загадочный механизм двери, почему те, кто за ней присматривали, в один голос утверждали, что он не нарушен, откуда им вообще это стало известно, разве мало в нашем мире ловкачей, которые сумеют обойти любые замки? Я спросилась у халифа, заодно отвлекая его от гнетущих раздумий. Он был даже рад отвлечься. Он рассказал мне, что этот механизм сооружен еще во времена правления его деда, когда технический прогресс не ведал о всяких там паровых двигателях. Мы живем в век перемен, хотя до сих пор предпочитаем пользовать старыми каретами для передвижения. Но я настолько боюсь высоты, что не пожелаю никогда пролететь на дирижабле.
- Механизм прост, несмотря на всю сложность его сооружения. Единственная важная часть в нем - что одному человеку ни за что и никогда не под силу станет вскрыть в одиночку этот замок. Требуется три человека, с разными ключами. И у каждого смотрящего есть эти ключи, которые вставляются в определенной последовательности и только потом дверь можно отворить. И у каждого из моих людей эти ключи всегда при себе, так вот, они не исчезали сегодня. Я не могу подозревать их в недобрых помыслах, плата за смотр гробницы высока, к тому же они все выходцы из состоятельных семейств, уважаемых общин. Вы даже представить себе не можете, что ждет эти семьи, если случайно выяснится, что кто-то из троих смотрящих замешан в осквернении гробницы. Худшей участи не пожелаешь даже врагу. Потому эта троица сейчас особо тщательно выискивает малейшие следы взлома или хоть какие-то зацепки, чтобы оправдаться в глазах общины потом, в будущем.
- Но вам все равно недостает того человека, что смог бы провести блестящее расследование? – поинтересовалась я, когда мы подходили к небольшому строению, больше похожему на просевший дом, поросший диким виноградом и плющом, правда вокруг него красиво цвели лилии и бегонии, а также другие экзотические цветы. Халиф остановился.
- Нет, миледи, я ищу человека инакомыслящего, который заметит то, что мы заметить не в силах. И единственным таким лицом пока являетесь вы. И не беспокойтесь, если вам ничего не удастся выяснить, я буду считать, что мы не ошибаемся в своих предположениях.
- Мне отрадно это слышать, не хотелось бы оказаться в неприятнейшей ситуации, связанной с неспособностью помочь вам. Думаю, ваши люди тоже отличные следопыты, как бы от меня вообще был толк в подобном. Ведь я всего лишь самоучка, любитель сысков.
- Мне нужен любой глаз, даже неопытный, миледи, - халиф явно мне льстил, но жгучий интерес в душе уже успел посеять. Жутко хотелось взглянуть на оскверненную гробницу, да и вообще их мир и традиции так резко отличались от наших, поэтому стоит немного изучить другой уклад жизни. Элен скептически отнеслась к моей затее, но ведь юность полна всяких глупостей вроде веры в чудо или заостренного чувства справедливости, а я была истинной последовательницей сумасбродного представления о жизни.
Мы прошли по мощеной тропинке, осторожно ступая по гальке. Халиф неожиданно для меня встал на колени и поклонился в пол своим предкам, погребенным здесь. Понимаю, такова их вера и традиция. А я лишь смущенно переминалась с ноги на ногу, потом меня снова позвали следовать за ним. Я прошла в затемненное помещение, освещаемое факелами, ибо магические кристаллы считались для мира усопших святотатством. Теперь же их покой был нарушен стражниками и тремя, облаченными в серые сутаны-плащи с капюшонами и цилиндрическими шапочками, хранителями гробницы. Никто из мужчин не смел на меня взглянуть, они продолжали выполнять свои обязанности, собственно, им сейчас был вовсе не до меня. Мы с халифом прошли в самый центр захоронения, где среди ряда саркофагов зиял один с проломанной крышкой и разбросанными рядом камнями. Я осторожно переступала через разбросанные куски каменной крышки не в силах поверить, что кому-то из людей удалось вообще такое сотворить. Здесь явно замешана очень сильная магия, будто в саркофаг что-то врезалось мощно, что смогло разломить крышку. Но ведь тогда могло пострадать забальзамированное тело, вот только оно просто исчезло, но следов пепла, как и пожара, не было. Я изучила дыру, образовавшуюся вследствие удара, и это единственное, что указывало на осквернение, ибо крышку не пытались сдвинуть. Хотя непросто ее отделить от основной части, уж слишком она плотно прилегала к основанию гробницы.
Халиф некоторое время спокойно за мной наблюдал, видно, он прежде сам детально изучил до мелочей произошедшее, и ожидал моего вердикта. Но у меня вообще не было никаких мыслей, первое впечатление (которое обычно принято считать основополагающим) свидетельствовало о том, что не было никакого взлома, будто мумия святого владыки сама восстала и проломила крышку, чтобы выйти наружу. И эта мумия куда-то испарилась, не оставив после себя никаких следов. Я попросила поднести поближе факелы, и факельщики без промедления выполнили указания повелителя, ибо я не знала языка местных жителей, и только халиф мог выполнить мои поручения. Он гневно приказал им держать светила поближе, чтобы мне было виднее. Я опустилась на колени (не совсем приличная поза для благовоспитанной дамы, но ведь я сейчас была не дамой, а следователем), изучая основание гробницы, пытаясь отыскать хоть какие-то зазоры. Но кроме гладкого камня, искусно возделанного мастерами, не заметила никаких посторонних отметин, даже трещин не было, что свидетельствовало о том, как тщательно следили за гробницами повелителей.
Потом я присела около разбросанных камней, желая лучше изучить природу их разлома. Они все были проломлены, об этом свидетельствовали неровные края излома, крошечные расколы и мелкие фракции. Я коснулась каждого кусочка, фрагмента, переворачивая их. Очень странно, что плотная порода крошилась в моих руках, словно ракушник. К тому же, даже большие куски были полностью покрыты трещинами. Видно силу применили немалую, но тогда это было нечто мощное, что не под силу пока описать словами. Я вернула все фрагменты назад и подошла к крышке, видно было, что ее проломили, ибо посреди гладкой поверхности зияла дыра, через которую выволокли тело. Только вот не проще было тогда сдвинуть крышку? Неужели нужно было вот так варварски доставать усопшего? Я присмотрелась к острым краям и заметила, что тело таки доставали, поскольку на остроконечном камне остались кусочки ткани, а еще бурая субстанция.
- Я обнаружила кое-какую зацепку, - молвила я, и внимание халифа сразу же устремилось к моей находке. Ему самому стало интересно, что такого я нашла. Хранители гробницы подошли к нам, меня деликатно оттеснили, пока мужчины переговаривались между собой, вертя крохотные нити и размазывая пальцами бурую субстанцию. Увы, я ничего не понимала из их разговора, но надеялась, что Ильсуф Хонрийский потом просветит меня. Чуть позже владыка подозвал одного из стражников, что-то ему приказал и тот убежал тот час, бросаясь выполнять поручение. А я смирно ожидала разъяснений.
Он подошел ко мне, и вид у него был довольный. А потом поклонился при всех. Меня очень удивило подобное поведение халифа, не уж-то я сделала что-то эдакое, всего лишь обнаружила мелкие фрагменты. Ильсуф предложил мне покинуть это помещение.
- Я благодарен вам за находку, миледи. Видно, что взор у вас опытный, мои подопечные не смогли обнаружить кусков погребального одеяния и засохшей крови на каменной плите. Мы долго дискутировали, кому могла принадлежать кровь, но она успела свернуться. Быть может, я не зря вчера преследовал грабителей, как бы они не оказались нашими таинственными налетчиками. Но теперь я обязательно разузнаю у них все. Их приволокут в пыточную и не отпустят до тех пор, пока те не заговорят о цели своего посещения моего дворца. Не верится мне, что они пришли воровать яблоки в моих садах.
Халиф удалился, оставив меня наедине с размышлениями. Я прошла тропинкою назад, пытаясь побыстрее скрыться под сенью зеленых деревьев, перед жестоким солнцем. В этот раз раскаленному светилу не удалось добраться до белизны моей кожи, иначе я покраснею и стану похожа на вареную свеклу. За мной следовали два стражника, хотя расстояние между нами составляло десять шагов, но стоило мне прибавить шаг и они шагали быстрее. Или же я медлила, даже останавливалась, тогда останавливались и они. Видно, владыка приказал им меня оберегать, раз сам он срочно удалился в пыточные, проверять свою новую догадку. Они не посмели бы со мной заговорить, да и я бы не поняли ни единого их слова, поэтому мы продолжили свое шествие, не нарушая законов, установленных этой страной.
Теперь путь показался мне необычайно долгим, без разумного спутника, со спутавшимися мыслями, я отчаянно присела на первый удобный камень, который притаился у ствола дерева. Кажется, это была наша ива, которой создали искусственную лужу, чтобы ее корни постоянно питались влагой. Она наклонила надо мной свои ветви, создавая балдахин из зеленой листвы и алмазных лучиков, что пробивались сквозь нее. К тому времени двое слуг принесли переносное средство – портшез, в котором мне следовало добраться до дворца. Не знаю как, но и здесь халиф не забывал о моих удобствах. Так мое путешествие значительно сократилось, и теперь я могла спокойно предаться самым необычайным версиям, пришедшим мне в голову. Во-первых, невероятное оживление мумии занимало не последнее место в моей голове. Но только как кому-то удалось подобное совершить, ведь мне точно казалось, что саркофаг выломан изнутри, а не снаружи? Почему же не было в нем обвалившихся камней, лишь каменная пыль, оставшаяся после обрушения? Ведь слугам не велено было прикасаться к уликам, пока я сама не начала их ворошить.
Портшез несли более открытой тропкой, и здесь я могла различить прекраснейшие цветы, который сверху скрывали от солнца прозрачной тканью. Семь садовников ловко накрывали огромную площадь, привязывая тонкую ткань к нижним ветвям деревьев. Их труд можно назвать тяжелым, поскольку они постоянно трудятся на огромной территории, приумножая красоту этого дивного места, оазиса среди высохшей пустыни. Теперь я понимаю дядюшку, он всерьез был впечатлен этим местом, и захотел создать нечто подобное у себя. Ведь его климат более мягок, но экзотичные растения пришлось перенести в оранжереи из-за холодов и снега. Я откинулась на мягкие подушки, раздумывая, что в моих краях сейчас слезливая и прохладная осень, а я тут нежусь под лучами солнца, ношу легкие наряды и радуюсь буйному цветению растений. В общем, я отвлеклась от мумии.
Хотелось разузнать, что выведает халиф и в действительности ли эти господа прибыли сюда не за яблоками и апельсинами, а чтобы нарушить покой мертвых, да еще таким варварским способом. И на что им сдалась эта мумия, давно усопшего человека, творившего добро при жизни, неужели так они решили испортить память последующих поколений? Приближение ко дворцу свидетельствовало о наличии мельтешащих слуг, уже я видела крепостную стену, к которой мы подходили, на которой стояли караульные, наблюдающие за нашим передвижением. Как-то в прошлый раз я их вовсе не заметила, а ведь с их караульной башенки открывается обзор на всю долину, в том числе и на захоронение. А если… может кто-то что-то успел заметить. Можно поговорить еще и со стражей, они, как обычно, лучше осведомлены о произошедшем. Обязательно упомяну об этому Ильсуфу, как только с ним увижусь. Неужели мне так не терпится снова заговорить с халифом?
Хотя он более интересный собеседник, нежели моя кузина, ни о чем не осведомленная, чересчур впечатлительная и отстраненная. Но я обязана с ней подружиться и закрепить наш союз более прочным доверием. А посему я немедля отправилась разыскивать халифу Франсуазу. Впрочем, она повстречала меня сама, ей доложили, что я уже прибыла в палац. Теперь она заговорила со мной более живее, мягко выведывая чего такого необычного я увидела за пределами дворца. Я попросила отвести меня в ее покои, чтобы мы поговорили в уединении, а еще выгнать всех служанок. Дело достаточно щепетильное, чтобы посторонние уши его слышали. Она так и поступила – отвела в свои покои и приказала всем выйти.
- Ну что, дорогая кузина, мой супруг так заинтересовался твоими приключениями, что отвел куда-то за пределы замка, показать что-то интересное. Ко мне сегодня заходила Индгар-Карум… она недовольна твоим поведением, особенно утренней выходкой, когда ее унизил сам халиф, заставив насильно тебя простить. Эта женщина едва меня замечала в последнее время, но после твоего прибытия постоянно шипит за спиной. Мол, это я повинна, что мои родственницы начали наезжать сюда одна за другой. Ее родичам нельзя переступать порог королевского дворца, а вот моя матушка и ты спокойно меня посещаете.
- Вот гадюка старая, - в сердцах молвила я, - но ей ли не знать, что я не собираюсь тут надолго задерживаться. К тому же я не специально попала в ее покои, перепутала с твоими. За что извинилась перед халифом. Чего ей еще надобно, чтобы я в пол ей кланялась?
- Жены халифа очень ревностно относятся к своему положению во дворце, Франка. А ты для них потенциальная соперница, поскольку с первого дня стала фавориткой Ильсуфа. На меня он не обращал так много внимания со дня свадьбы, лишь в положенные дни исполнял супружеский долг, надеясь, что я обзаведусь ребенком. Увы, что-то в моем организме не так, я до сих пор не могу выносить и родить наследника. Их лекари разводят руками, они сказали, что видать у меня сложение не такое. А вот у других жен рождаются только дочери, и он очень переживает за то, что не сможет передать престол своему сыну.
- Я никогда не стремилась становиться между вами – его женами – и халифом. Мне вообще он не интересен, как мужчина. Но в качестве собеседника вполне пригодиться. К тому же, в его королевстве не все в порядке. Ты знаешь, куда мы с ним отправились?
Но убедившись, что для нее все является строжайшей тайной, я приблизилась к ее уху и заговорила шепотом, будто нас могли услышать даже эти стены или те, кто подслушивали.
- Захоронение его предков осквернено, какого-то там святого владыку украли из могилы, или она сам восстал с помощью магии, подробностей я пока не знаю, но обязательно расскажу тебе потом, что там на самом деле было, если мы раскроем дело.
Халифа дернулась, услышав мои слова, она очень разволновалась, даже чересчур.
- Как такое могло случиться, здесь же полно охраны, да и гробницу отлично стерегут?
- Ну вот, в этом мы и хотим разобраться. Халиф в отчаянии, просил меня осмотреть место преступления, и сказать свое мнение. Кое-что я заметила, но теперь он пытает вчерашних воришек, которых словил перед самым нашим носом, когда я знать его не знала и ехала гостить к тебе. Так мы и повстречались, я лично хотела узнать того человека, что спас меня от налетчиков, а ведь они чуть не проткнули нас с Элен острыми кинжалами.
Франсуаза вновь побледнела, и взяла меня за руку, сочувствуя. Но я лишь отмахнулась:
- Не переживай, твоя кузина стала привычна к подобному, я ведь не раз оказывалась перед ликом смерти, но потом удачно меня обходила стороной эта напасть.
- Ты настолько смелая, не боишься взглянуть опасности в лицо. Я бы так не смогла, обязательно бы растерялась, начала плакать и упала бы в обморок. Быть может, потому халиф выделяет тебя среди женщин. У него есть жены и наложницы, а он обратился за советом к тебе, почти что незнакомке, и все же мой супруг тебе доверился, доверил тайну.
В таком свете я не рассматривала свою кандидатуру. Я ведь действительно незнакомка для халифа, пару дней как прибывшая в этот край. И все же, меня уже посвятили во многие тайны, и я располагаю его доверием, будто мы знакомы годами. С одной стороны это льстило, значит, мои способности высоко оценивает тот, кто женщин привык коллекционировать. Но с другой - ведь так я скоро разживусь врагами, в том числе и личными недругами халифа. Не верю, что все так восхваляют его, и никто не испытывает неодобрения или зависти? В окружении моего дядюшки такие господа имелись и мы о них знали, а здесь я чужачка, не располагающая никакими сведениями, кроме самых смутных.
- Тогда я предпочту просиживать в твоей комнате, Франсуаза, и не привлекать к себе никакого внимания.
Особенно его первых жен. Хотя они уже заимели на меня зуб, значит, будут всячески донимать. Но в отличие от тебя, я смогу дать им отпор, поскольку я урожденная принцесса, а из каких семей происходят халифы? Может каких-то визирей.
- Род Индгар-Карум очень древний, они почти что ровня нашему халифу, поэтому он женился на ней, достигнув шестнадцатилетнего возраста, и его старшая дочь уже так взросла. А вот Милиша происходит из семьи прислужников при дворце. Она ведь здесь родилась и выросла, но оказалась очень набожной девицей, и когда молодой халиф хотел ее соблазнить, обещалась спрыгнуть с крепостной стены и разбиться, чтобы на род халифа пала божественная кара. Пришлось ему жениться на этой девице, хотя ее не воспринимают, как настоящую халифу, и она частенько выполняет поручения Индгар-Карум. Вот только старшая жена более лояльно относится к ней, чем ко мне. Я для них чужачка, и для супруга тоже, - горестно молвила Франсуаза, обнимая подушку, словно живое существо.
Я невольно хмыкнула, встала с низенькой оттоманки и подошла к окну, где во внутреннем садике как раз вышла прогуляться та, о которой мы сейчас говорили. Две ее дочери сопровождали ее, а позади семенила вторая жена с нянюшкой, и выглядела она скорее как служанка, чем как госпожа. А потом я взглянула на грустную Франсуазу, заточившую себя в четыре стены, словно добровольная узница. Ее лицо было бледно, а черты невыразительны, но ведь она не казалась такой уж некрасивой женщиной, просто ее внутренний мир не отражал внешнее превосходство. Для меня подобное было в диковинку.
- А знаешь, Франсуаза, ты зря себя недооцениваешь. Если бы ты не сидела взаперти, а больше собой любовалась, выходила почаще на прогулку и не обращала внимания на этих заносчивых куриц, то была бы настоящей красавицей. Ведь у тебя правильные черты, мягкость характера и добродушие, а они имеют лишь свое родовое превосходство. К тому же, ты принцесса, дочь императора Галлатийского, могущественного правителя запада.
- Здесь не цениться мое происхождение, я же не дочь восточного правителя или визиря, Франка. Запад не особо интересует восточных правителей, они живут обособленно.
- Послушай, моя дорогая кузина, мой дядюшка столь могущественен, что восточным правителям необходимо с ним считаться. И если бы его персоной не интересовались в халифате Хонри, то владыка этого царства на тебе бы не женился. Перестань хандрить, ты молодая и симпатичная жена правителя, и стоит над собой немного поработать. И первым делом, нам требуется небольшая прогулка, в этих стенах я чувствую легкое головокружение, пусть служанки хорошо проветрят помещение и наведут порядки, выметут каждый уголок.
- Но, Франка, здесь же достаточно чисто, не требуется уборка…
- Нет, Франсуаза, здесь ужасно и тошнотворно, - я позвонила в колокольчик и вызвала целый штат прислуги, пять горничных (если их так можно назвать), а потом приказала им навести порядки и приготовить ложе халифы к приемлемому послеобеденному сну. А мы пока прогуляемся садом, ведь в этом нет ничего зазорного. Не будем попадаться на глаза первой супруге, поговорим о самообразовании, выпьем чаю и подышим свежим воздухом. А для полной уверенности, что прислуга тщательно прибралась, призвала на помощь Элен, пусть она проследит за ними. Моя компаньонка прибыла не одна, а на пару с Гылдын, которую в прямом смысле взяла себе на услужение. Моя бывшая служанка – достаточно проворная девица, но надежней ее я пока не встречала наперсниц. Элен сразу же, с помощью Гылдын, взялась объяснять пяти служанкам, чего от них требуется, и чего ожидает халифа.
Пришлось моей кузине мне уступить, я вывела ее прогуляться. Для совместного досуга мы прихватили томик ее любимых любовных стихов, которые она читала в одиночестве, грустя по родине. А теперь я заставлю ее улыбаться и выходить в свет. Первым делом мы направились к прудику, там просто божественный вид для созерцания себя и любования природой. И если старшие халифы вдруг окажутся там, мы засядем на другом бережку, и будем наслаждаться солнечным днем. Франсуаза поначалу нервничала, пытаясь призвать к моей совести, мол, я чересчур веду себя раскованно. Но я не собираюсь побаиваться каждой властной женщины, которая попадается на моем пути. Так я поступала со своей наставницей, и так буду поступать даже в отношении матери. Нам улыбнулась удача, возле прудика никого не было. А посему мы засели под ивовой лозой, в окружении кувшинок, цветущих левкоев и лютиков, наслаждаясь пьянящим ароматом свободы. Моя кузина постепенно успокоилась, немного почитала мне, пока я откровенно бездельничала. Но на самом деле раздумывала над необъяснимым происшествием в «гробнице царей», и дал ли допрос хоть какие-то ответы для разгадки этого дела? Наш укромный уголок не был заметен, если не искать нас здесь специально, а потом халифы прошли мимо нас всего в пяти шагах, даже не замечая присутствия соперниц. Я жестом попросила Франсуазу помолчать, чтобы она внимательней прислушалась к их разговору, а еще пригнулась пониже, чтобы нас вообще не было заметно. Почти всегда говорила Индгар-Карум, а остальные ей лишь поддакивали, даже безвольная Милиша иногда вставляла замечания. Благо, что Франсуаза уже спокойно понимала язык этих женщин и без особых усилий могла перевести мне каждое слово:
Даже не представляю, о чем эти женщины говорили до того, мы услышали лишь часть разговора, но касалась она непосредственно нас. Старшую жену не устраивал мой приезд.
- … она точно приехала сюда с целью выйти замуж, мои лютики, - отвесила мать своим дочерям, те согласились с ней. Особенно старшая дочь, была точной копией своей родительницы и по внешности и по характеру. Интересно, почему она еще ходила в девицах?
- Я сразу ее увидела и поняла, что она будет действовать тлетворно на моего отца. Владыка ей безоговорочно подчиняется, а еще ходит за ней и не уделяет нам столько внимания, как прежде. Почему он стал обходить матушку стороной, даже на Милишу не смотрит, - тут вторая жена помахала головой, да и не вправе она была им перечить.
- Ничего, мы справились с одной иностранкой, справимся и с двумя (а вот это уже интересно), - спокойно выговорила Индгар-Карум, понятливо кивая второй жене.
Но к ее упущению, Милиша оказалась несколько туповатой женщиной:
- Мы ей тоже что-то подбросим? Но не вызовет ли это подозрений у владыки?
- Пойми, они одного рода, и могут обе оказаться бесплодными, - заметила старшая жена. Когда Франсуаза переводила мне эту фразу, то с ужасом на меня взглянула. А вот я была полна решимости выведать, что же такого подкинули эти две гадюки моей кузине, что она не может до сих пор заиметь ребенка. И стоит поискать это нечто в ее покоях, поскольку она почти безвылазно живет в собственных комнатах. Моя кузина вдруг поняла, что ее обводили вокруг пальца все эти годы, когда она мучилась пониманием того, что бесплодна.
Эти дамочки проследовали дальше, обсуждая нас, понося мой приезд, как оказалось. Но нам стало дальше безынтересно слушать их, меня больше интересовало, с помощью чего они сумели воздействовать на здоровье кузины, и как следует от него избавиться. Франсуаза и вовсе замкнулась в себе, я бы на ее месте лютовала, но она лишь едва слышно рыдала, пытаясь скрыть свое отчаяние. Уж нет, я здесь оказалась не зря, мы обязательно выясним правду, даже если придется обо всем поведать халифу или моему дядюшке. Ведь подобное упоминание о вредоносном предмете может повлечь за собой развод халифа и третьей его жены, что вызовет огромный скандал. Моя бабушка доказала, что женщине дано право освободиться от мужа, так чем же ее внучка хуже? Но моя кузина еще не понимала своих перспектив. Видно, для нее брак был священным событием в жизни, но раз она хочет вернуть расположение супруга, нам стоит изучить содержимое ее спален, откуда она редко выходит, а значит, подвергается их влиянию постоянно. Мы встали, полные решимости (с моей стороны) и направились в ее опочивальни, где как раз служанки завершали уборку.
Элен бдительно наблюдала за ними, при ней находилась Гылдын. Когда я вошла, то подозвала к себе моих помощниц и в нескольких словах объяснила, что здесь находится какая-то опасная вещь, которая губительно влияет на здоровье халифы. Гылдын была разумной девушкой, я постараюсь забрать ее с собой, если понадобится вдруг моя защита, но не позволю властной змеюке и дальше травить жизнь бедняжки Франсуазы.
Служанка подходила к каждому предмету, осматривала его и ставила на место. Горничные за ней внимательно наблюдали. А потом она склонилась над постелью госпожи, и встала на колени, заглянула под ложе, и даже сумела залезть в самые глубины. Элен тревожно наблюдала за своей помощницей, продолжая командовать служанками, чтобы они тщательней выполняли ее поручение. Некоторое время девушка шарила руками под кроватью, а потом достала оттуда какой-то подозрительный сверток.
Нас очень заинтересовало содержимое, вот только ни одна из набожных служанок не решилась его раскрыть. Пришлось Элен, как самой бесстрашной, аккуратно развернуть туго связанное полотно и извлечь оттуда усохшую руку, держащую в руках странный пузырек. Мне стало дурно, моей кузине тоже, а бедные служанки чуть не подняли вой, наблюдая за этим предметом. Я упросила Гылдын перевести их причитания:
- Госпожья, эти женщины говорят, что это рука проклятого мертвеца, который не повинился в своих провинностях, и его живьем зарыли, вручив пузырек с отравой. Вот только он ее не выпил и умер в страданиях. Он не искупить вины, за что не продолжится род…
- Вот как, и как эта рука влияла до сих пор на вашу госпожу?
- Есть поверье, если провести правильный ритуал, то рука приносит несчастья и бесплодие той, у которой находится. Сильные заклинатели читают над частью усопшего длинные молитвы, только наоборот, восхваляя не бога жизни, а того, кто пророчит смерть.
Я остановила истерику служанок одним жестом и под страхом немедленного наказания приказала всем молчать об увиденной находке, иначе их либо выгонят из дворца, либо подвесят за чересчур длинный язык на крепостной стене, что навлечет позор на их род.
Служанки немедленно умолкли, клянясь мне, что не проронят ни слова. А мне следовало посоветоваться с одним человеком о том, что же здесь происходит на самом деле. И стоило ли известить халифа о проделках его старших жен?
ГЛАВА 3. Дело о восставшей мумии. Часть 2.
- Ну как ты себя чувствуешь? – спросилась я у кузины, когда только Элен нарушала наше уединение, но моя компаньонка просто не могла покинуть нас двоих, да еще после пережитого. Она принесла нам теплого молока с медовой выпечкой, заставила халифу выпить успокоительных капель, чтобы кузина немного пришла в себя. Франсуаза тряслась, переживая заново весь тот ужас, что творился в ее воображении. Даже мне было не по себе представить, что на протяжении нескольких лет моя кузина спала над мумифицированной рукой, и воображала себя пропащей женщиной. Злость снова заволокла сознание, я хотела действовать, лишь робкая просьба, мольба моей родственницы ничего пока не говорить халифу, останавливала меня. Стоило все выяснить, мы же не могли без причины обвинять жен халифа, поскольку подслушанный нами разговор не являлся достаточным доказательством. Меня нельзя было причислять к незаинтересованному свидетелю. И поэтому я еще пуще скрипела зубами, представляя эти самодовольные рожи. Главное, чтобы служанки не проболтались, но раз они пообещали молчать, то буду немее рыб, и все из-за религиозной боязни. А вот я молчать просто не могла, меня прямо выворачивало наизнанку.
- Франка, прошу тебя, не говори ничего халифу, если мы подумали… если мы ошиблись, эти женщины никогда не простят мне подобного. Их кары могут быть страшнее подброшенной человеческой руки, уж поверь, - она затряслась, словно напуганный зайчонка.
- Хорошо, я пока ничего не скажу халифу, но и оставлять все так не намерена. Мне придется переговорить с сэром Камилье, хочешь ты этого или нет. В этом краю он лично несет ответственность за мою безопасность, и за твою – косвенно, во всяком случае, перед королевой. Франсуаза, я не хочу воевать со старшими халифами, но не позволю им травить твою жизнь. Пусть лучше развод, громкое дело, которое освободит тебя…
- Нет! Какой развод, Франка!? Ты с ума сошла, от меня же отречется отец, отвернется все окружение, самое лучшее – отправят в дальний монастырь, до конца дней молить о прощении Пресветлую Деву, соблюдать строгий пост и умирать в каменной келье.
- Ничего подобного, ты забыла историю нашей бабушки, она развелась вполне успешно и не вела столь аскетический образ жизни, и даже вышла замуж заново.
- Наша бабушка была сильной личностью, это ты на нее безумно похожа, а не я.
- Франсуаза, перестань унижать себя, ты такая же сильная и непоколебимая, просто твой отец - король Луи-Филлипо - внушил тебе о боязни перед мужем, и повиновении всякому мужчине-родственнику. Взгляни на мою матушку, она вполне оправданно правит государством, а отец занимает скромное положение советника. И если я вдруг выйду замуж, то не буду благоговейно трепетать перед супругом, нет, мы будем на равных.
Халифа вновь заплакала, я позволила ей проливать слезы, это успокаивало расшатавшиеся нервы как нельзя лучше, нежели молчаливые переживания. Элен подала ей еще успокоительного, пока моя кузина не впала в подобие сна, губами произнося мольбу. Когда мы убедились, что она крепко спит, только тогда мой ангел совести, моя неугомонная наперсница решилась высказаться по этому поводу. Вот уж рьяная поборница морали, и откуда она взяла, что я предприму что-то безумное и накажу старших халиф?
- Миледи, только прошу вас, не переусердствуйте, вашей кузине и так несладко живется. Сегодня мы в который раз в этом убедились. Представьте, что эти змеи предпримут в другой раз, начнут ее понемногу травить, пока полностью не изведут в могилу. Смиритесь.
- Если я смирюсь, то ее точно изведут, и мы тогда ничего не докажем. Но я не позволю обижать милую Франсуазу. Элен, прошу тебя об одном, стереги ее покои. Завтра я попрошу сменить свои комнаты, а потом и вовсе перебраться в комнаты халифы. Раз муж ее не навещает, то я могу спокойно спать в одной кровати с ней, оберегая ее покой лучше другого.
- А вдруг он захочет навестить супругу? Миледи, это не самая лучшая мысль, которая вас посещала. Давайте не создавать много шума на пустом месте.
- Но я очень хочу помочь ей, ты видишь, как она тревожно спит, каждое мгновенье ожидая подвоха, годами унижая себя ради похоти этих глупых женщин. Нет, в стороне я стоять не намерена. Сэр Камилье обязан мне помочь, обязан провести тайное расследование. Пусть я не буду вмешиваться, но не стану молчать, если придется свидетельствовать.
Элен покачала головой, она ничего не могла сделать, если я была настроена действовать. Сегодня ей придется провести рядом с кузиной остаток дня и ночь, быть может утешать и выслушать бедняжку Франсуазу. Я ей пока не нужна, пусть отдыхает, а вот мой отдых наступит позже, когда я буду уверена в своей победе. Убедившись, что Франсуаза не проснется в ближайшее время, я тихонько покинула ее покои и направилась в мужское крыло, где поселили моих стражников. Проходя мимо разгуливающих по коридору Индгар-Карум с дочерьми, немного притормозила. Они рассматривали меня, изучали и перешептывались между собой. Как мне хотелось чем-то их зацепить, стереть с довольных лиц улыбки.
И знаете, случай мне представился более чем удобный, поскольку впереди показалась мужская фигура, к нам направлялся сам халиф. Вероятно, он уже провел допрос тех бедолаг и спешил ко мне с новостями. Я просияла улыбкой, смотря на Ильсуфа, он улыбнулся мне в ответ, а краем глаза наблюдала за старшей женой. И улыбки на ее лице уже не было. Халиф действительно спешил ко мне с новостями, он едва замечал других женщин, а вот они не сводили глаз с меня, я же расправила плечи, закусила нижнюю губу и хотела произвести наилучшее впечатление. Халиф приблизился ко мне, таким необычным взглядом окинув с ног до головы, а я смотрела на него с полуулыбкой, спиною ощущая змеиное
