Обрученная со смертью. Евгения Владон

Оглавление

• ЧАСТЬ ПЕРВАЯ, или Том 1
• ЧАСТЬ ВТОРАЯ, или Том 2

Аннотация

   Жила-была юная девица-красавица: спортсменка, умница и просто круглая отличница Настя Ковалёва, студентка третьего курса медицинского колледжа города N Свердловской области. Жила себе, не тужила, строила вполне приземленные планы на будущее, о заморских принцах и ни о чём таком заоблачном не мечтала и даже в мыслях своих не допускала, что когда-нибудь в один ужасный день станет невестой… настоящего вампира! Всё бы ничего, если бы это был стандартный вампир и какая-нибудь стандартная история в стиле Брэма Стокера, где можно было бы прибить чёртового кровососа осиновым колом или закормить оного до смерти чесноком. Но в этом-то и вся загвоздка! В святой воде его не утопишь, на солнце он не горит и при виде распятия лишь уныло зевает, а уж что за диковинный зверь прячется за столь очаровывающей внешней оболочкой красавца-мужчины – ни в одной сказке аналога не сыщешь и в самом кошмарном сне не увидишь. Да и всё произошедшее – не сказка вовсе и не такая уж банальная история, как могло показаться из предыдущих строк. На самом деле всё чуточку сложнее, запутаннее, а местами даже до жути пугающе.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ, или Том 1

Где-то в далёкой-предалекой неизвестности или Без «Пролога» опять не обошлось

   Я никогда и ни во что сверхъестественное до недавних событий не верила и уж тем более не практиковала. Имея в виду «сверхъестественное», я говорю о всяких там представителях потустороннего и «необъяснимого» вроде духов умерших, божественных чудесах и тех самых ясновидящих, которыми пестрят не только плазменные экраны наших телевизоров в конкретных телепередачах, но и с определённых пор рекламные листовки и печатные страницы подавляющего большинства бульварных газет. Детские годы и первые классы начальной школы не в счёт. Хотя, не буду кривить душой, был небольшой отрезок в моём подростковом взрослении, когда я, поддавшись некоторому отчаянью, решила проверить свою силу веры в христианского бога. Но, то ли мой прежний скептик не выдержал чудовищного засилья противоречий в «священном» писании, то ли мой внутренний гуманист никак не хотел мириться с очередным разделением людей на избранных и неугодных, так что продлилось моё тесное знакомство с данным учением относительно недолго.

   Про вампиров-оборотней-драконов и прочей мифологической нечисти можно и не говорить. Если в них кто-то сейчас и верит, то где-нибудь за пределами человеческой цивилизации – в дремучих джунглях Амазонии или Африки, в диких племенах «первобытных» пигмеев, каким-то чудом ещё неоскверненных вторжением высокоразвитых технологий нашего современного мира. Да и с чего в них вдруг верить таким, как я, если в реальности о существовании оных так и не было найдено ни одного доказательства, а самим европейцам пришлось признаться в своём глубочайшем заблуждении и невежестве касательно охоты на ведьм ещё в начале XVIII века. Например, те же англичане были вынуждены ввести закон, запрещающий преследовать и обвинять людей в обладании магическими способностями или занятии колдовством, так сказать, не без оснований.

   В общем, как ни крути, но исторические и научные факты были всецело на моей стороне. Правда, до определённого дня. До того самого, когда в один из крайне неприятных для меня моментов мне пришлось открыть глаза и… Вспомнить! Практически сразу же, что со мной успело произойти за последнее время, и почему на меня смотрел не белёный потолок моей спальни, а массивный балдахин-«корона» из тяжёлых складок тёмно-бордовой ткани, расшитой рельефным орнаментом золотой канителью. Про многоугольные кессоны очень высокого артесонадо* из массивного тёмно-красного дерева с позолоченной инкрустацией в виде резьбы из растительных узоров – можно вообще устроить отдельную лекцию, ибо раньше ничего подобного мне в жизни не доводилось лицезреть воочию, ещё и в режиме реального времени. А то что это был не сон, уж я знала наверняка и с полной убежденностью, поскольку во сне тебя на накрывает столь шокирующей паникой, а окружающие вещи никуда не исчезают и не видоизменяются.

   Так что провалялась я на спине в позе оцепеневшей куколки не долго. Подскочила почти сразу, пусть и в сидячее положение, так как кровать, по центру которой меня кто-то до этого аккуратно выложил, оказалась неестественно огромной и, чтобы добраться до её края, повернуться и свесить ноги к полу было далеко недостаточно. До него буквально нужно было доползти в два этапа, что я и сделала, хоть и погодя. Для начала мне пришлось оглядеться в поисках визуального присутствия своего похитителя (а в том, что меня именно похитили, против моей воли и… каким-то нереальным для меня способом – в этом я нисколько не сомневалась).

   Представшая моему откровенно ошалевшему взору необъятная панорама огромаднейшей комнаты-спальни на первый взгляд оказалась совершенно безлюдной. Правда, назвать всё, что меня окружало – вычурной роскошью не поворачивался язык, ибо для данной роскоши требовалось абсолютна иная трактовка и ни с чем не сопоставимое определение. К тому же, меня смущал вид используемых в интерьере материалов и их фактура. Мне почему-то казалось, что это не дерево, не ткани и не металлические вставки в их привычном представлении, а нечто другое (пластика, кстати, я так нигде и не увидела), пусть и напоминавшее полированную чуть ли не перламутровую поверхность морёной древесины на стенах, потолке и большей части корпусной мебели. Про некоторые совсем уж необычные решения в инкрустации того или иного предмета интерьера вообще не поворачивался язык с чем-то сравнивать.

   Дать чёткое определение художественному стилю я тоже не могла. Что-то превосходившее и барокко, и ампир, и модерн вместе взятые. При чём если это и был ар-нуво (и если брать за основу его витиевато-вензельные переплетения в качестве отделочных элементов), то всё действительно походило на нечто сказочно-фантасмагорическое и чуть ли не внеземное. Особенно парочка светильников в виде «парящих медуз», зависших над очень длинными и невероятно массивными подставками по обе стороны кровати и арочные проёмы высоченных окон с не менее огромным выходом в смежное помещение, буквально оплетённые «эльфийскими» лозами немалого диаметра.

   От всех этих размеров и пугающих масштабов не то что кружилась голова, но и уже начинало ощутимо подташнивать. С каждой пройденной секундой во мне укоренялось стойкое убеждение, что я попала в «замок» какого-то великана, поскольку такими кроватями, такими каминами и межкомнатными проходами, превосходившими по высоте любого человека в два, а то и в три раза, могли пользоваться только гиганты пока ещё неопределённого для меня роста.

   Так что подавать голос и звать того, кто меня сюда притащил для дальнейшего выяснения с ним отношений как-то совершенно не тянуло. И что-то я сильно сомневаюсь увидеть в его лице именно того человека, чьим рукам я сейчас и приписывала своё похищение. Мало куда он меня переправил и в конечном счёте кому передал. Поэтому разумней было не рисковать, а пока что исследовать местные достопримечательности как можно тише и незаметней, вдруг у меня оставалась одна ничтожнейшая возможность выбраться отсюда, а быть может даже и сбежать. Не то, чтобы я так уж на это оптимистично рассчитывала, но чем чёрт не шутит. Тем более вся моя одежда оставалась на мне, включая обувь, а это уже вселяло немало сил и уверенности для предстоящего мероприятия.

   В общем, оглядывалась и раздумывала я не слишком долго, после чего всё-таки решилась подползти к краю большущей кровати и спустить ноги на деревянный подиум-возвышение в три ступени по сорок сантиметров каждая. Передвигаться я старалась как можно бесшумней, всё ещё надеясь на отсутствие в этой комнате наблюдающих за мной видеокамер (по крайней мере, что-либо на них похожее я так и не высмотрела). На благо, «половицы» блестящего, как зеркало, золотисто-кофейного паркета не скрипели и вообще никак не реагировали на мою поступь, будто я вышагивала по гранитной плите внушительной толщины.

   Так что до ближайшего к кровати окна я добралась довольно-таки быстро и без драматических эксцессов, пусть и под аккомпанемент своего не в меру растревоженного сердечка. И вообще, если бы не моё безудержное волнение, дрожащие руки-ноги и творящийся в голове кавардак, кто знает, как бы я себя повела при других обстоятельствах и что бы испытывала при виде окружающей меня комнаты. Пока что меня колотило и едва не лихорадило от не самых приятных мыслей, воспоминаний и предположений, так что наслаждаться во истину фантастическим интерьером чудо-спальни у меня, само собой, никак не получалось. Наоборот, хотелось как можно быстрее сбежать из неё, и в особенности из того места, частью которого она и являлась.

   Естественно, первый лучик надежды о возможности побега был связан с окном, пусть и самый немощный. Во всяком случае, я могла хотя бы определиться с внешней локацией и поискать какие-нибудь знакомые ориентиры (если они действительно для меня здесь существовали). Тем более я сильно сомневалась, что за столь короткое время (мне почему-то думалось, что я успела побывать в бессознательном состоянии не больше часа, максимум два) меня успели переправить в другое государство, а то и на другой континент.

   Судя по приглушённому дневному свету, проникающему в полусумеречные пределы спальни из обоих окон, на дворе был либо вечер (на что я очень страстно надеялась), либо раннее утро (а вот на это я надеялась с наименьшим энтузиазмом).

   Надо сказать, само строение окна, особенно его трёхстворчатая рама из неподъёмных на первый взгляд деревянных «балок», выглядело настолько неприступным и противоударным, что идея использовать его для побега, отпала ещё до того, как я дошла до его ниши и выглянула во «двор».

   Открывшийся моему взору вид и тут же накатившее вслед бессилие вызвали во мне очередную бурю неконтролируемой паники с отрывистым выдохом-всхлипом. Всё, что я сумела разглядеть – это небольшой участок земли с газоном, примерную высоту моей комнаты над ним (где-то третий этаж по стандартным меркам) и густую пелену непроглядного тумана. Я даже не могла понять, а был ли двор или сад, или пятиметровый забор всего в трех метрах от окна. Какие к чёрту ориентиры и местная локация? Я неба не видела! И будь комната ещё выше на пару этажей, возможно, не увидела бы и земли.

   А туман! Я же прекрасно помнила, что с приближением сегодняшнего вечера не намечалось никаких туманов, как и резкого похолодания, которое могло его вызвать, да ещё и так скоро. Может я действительно сплю или нахожусь под чьим-то сильнейшим гипнозом?

   Как бы там ни было, но стоять и глазеть в окно целую вечность, в попытках что-либо рассмотреть, я явно не намеревалась, как и ждать дальнейшего развития событий сидя на кровати с видом крайнего недоумения. Врождённые инстинкты самосохранения рвались на свободу и требовали незамедлительных действий. Тем более, по рукам-ногам меня не связали, хотя это и не означало ровным счётом ничего. Скорей всего похититель был уверен, что я не сбегу, что тоже не очень-то и обнадёживало. Но ведь никто меня ни о чём не предупреждал, ничем не угрожал и не зачитывал списки допустимых или недопустимых для меня действий. А вдруг меня просто пытались очень сильно напугать? В любом случае, у них неплохо это получилось, не смотря на истинные намерения моего похитителя.

   Так что выходила я через арочный межкомнатный проём с крайней осторожностью, стараясь не то что не шуметь, но и даже не дышать, хотя мне и казалось, что обезумевший стук моего сердца был слышен через стену, а то и сразу через несколько. Честно говоря, не знаю, как называлась смежная комната, поскольку кроме высоченного камина по центру внутренней стены (так же оплетённого то ли полированными, то ли лакированными «лозами» внешнего декора) и трёх противоположных к нему окна с одним карнизом под тяжёлые и невероятно длинные портьеры почти чёрно-бордового цвета, в ней больше ничего (и никого, кстати, тоже) не находилось. И тем не менее, она превосходила спальню своими размерами раза в три. Начищенный до зеркального блеска паркет представлял из себя не меньшее произведение искусства, чем возвышающийся над ним атесонадо в виде восьмиугольных сот. «Расписанный» бесчисленными орнаментами витиеватых узоров с центральным вензелем или гербом неопределённого содержания, он мог спокойно представлять из себя масштабированную карту какого-нибудь лабиринта из мифического мира. Как ни крути, но всё, что мне попадалось здесь на глаза мало чем напоминало те же картинки и фотографии из когда-то любимых мною энциклопедий по истории искусства. Это-то меня и сбивало постоянно с толку, включая габариты помещений и высоту потолков в шесть, а то и в восемь метров. И, главное, ни одной картины или хотя бы зеркала.

   Что ж, во всяком случае, отсутствие в этих комнатах предполагаемых хозяев или их слуг немного, но всё-таки как-то успокаивало. Пусть и до поры до времени. Что-то не сильно меня тянуло с ними встречаться. По крайней мере, до того момента, как мне не останется иного выхода кроме как протестовать и требовать ответов на копящиеся шаг за шагом вопросы. А пока что… Я бесшумно кралась в другой конец незнакомой (и непонятной в особенности) мне комнате, намереваясь добраться до увиденных мною в шести метрах от камина высоченных двустворчатых дверей. То, что они были закрыты – уже не вселяло в меня каких-либо оптимистических надежд. Но, чем чёрт не шутит?

   Правда, где-то не середине моего странного «путешествия» я почувствовала ещё более странное изменение в окружающем меня пространстве. Проникающий до этого из окон свет и даже достающий центра комнаты и меня своей тусклой «дымкой», вдруг ощутимо начал отступать. Да, да, именно ощутимо! И не то что отступать, а исчезать за считанные секунды под сгущающейся и наползающей как раз со стороны окон живой тенью. Я даже не поняла, когда и что меня заставило остановиться и замереть на месте окаменевшим изваяньем.

   Все мысли, которые ещё недавно роились в моей голове и ежесекундно атаковали моё сознание, были смяты в одно мгновение мощной волной враз вскипевших эмоций и удушающей паники. При чём не просто так и не на ровном месте. Я действительно чувствовала, что что-то за моей спиной разрасталось, перекрывая своими габаритами свет и как минимум половину пространства не менее огромной комнаты. И не просто разрасталось, а принимало осязаемую форму то ли физической тени, то ли нечто более конкретного в органическом понимании этого слова.

   Когда в комнате практически не осталось каких-либо намёков на освещение извне, я наконец-то нашла в себе остатки сил и смелости заставить себя обернуться. Понятия не имею, сколько простояла до этого, вытаращив глаза, сжав дрожащие пальцы в кулачки и едва не теряя сознания от скользящих по моей коже бесплотных прикосновений нарастающей тени. Я даже чувствовала, как шевелились волосы на моей голове, а мурашки, будто искрящейся волной статического напряжения, охватывали и обжигали моё тело от макушки до пят то ли царапающим ознобом, то ли липким жаром смешанных чувств и усиливающихся страхов. Словно всё это жило своей волей само по себе и отдельно от меня, реагируя на происходящее за моей спиной неведомыми мне ранее ощущениями. Хотя на счёт неведомых я была не совсем уверена.

   Когда я обернулась, всё остальное вдруг потеряло своё первостепенное значение, подобно миру за окном, поглощённому сизым туманом и исчезнувшему в мгновение ока вместе с моей прошлой жизнью (и мною тоже) под наплывом чего-то более сильного, ненасытного и вполне реального…

   Я ведь говорила, что никогда не верила в сверхъестественное. Признаюсь честно, я хотела бы не верить и дальше, если бы мне дали право выбирать. Но то, что предстало моим ошалевшим и едва буквально не вылезшим из орбит глазам, назвать чем-то другим, кроме как сверх невозможным и крайне невероятным, просто не поворачивался язык. Я вообще не знаю, чем это было можно назвать. Но оно действительно выглядело настоящим (другого слова и не подберёшь), живым и нереально огромным, и оно взирало с высоты своего пятиметрового роста прямо мне в лицо, вдыхая вместе со мной уплотнившийся вокруг нас воздух. Правда, рассмотреть Его во всех деталях мне так и не удалось. Точнее, перед моим шокированным взглядом всё резко поплыло, моё тело среагировало за меня и само по себе каким-то дичайшим рывком-прыжком куда-то назад и в сторону, а из моего рта вырвался такой оглушающий визг, что даже я не поверила тому, что этот истошный вопль принадлежал именно мне, а не кому-то другому.

   А потом всё вдруг почернело, лишь на несколько мгновений заискрившись красными всполохами бесформенных пятен, и я просто провалилась в кромешный мрак.

   ______

   *артесонадо - (исп. artesonado - кессонированный), деревянный наборный потолок с кессонами, часто с резьбой и росписью. Артесонадо были заимствованы из мавританского средневекового зодчества в 15 в. архитектурой Испании, а затем Латинской Америки и других стран.

   Невеста Дьявола

   "Кто этот красивый странник

   С глубокими черными глазами?

   Быть может, из Рая изгнанник?

   Ибо голос его остро душу ранит...

   И что за волшебная птица

   Сидела на его изящном плече?

   Кто же он, этот бледный рыцарь,

   Верхом на прекрасном вороном коне?

   И почему так все испугались,

   Когда он в ворота деревни вошел?

   И зачем мы в церкви собрались

   И в страхе молились, словно перед чумой?

   И куда ты внезапно пропала,

   Ускользнув от надзора грозного отца?"-

   Шепотом у меня сестра вопрошала,

   Не замечая на пальце золотого кольца...

   ©Рысь Инга

***

Акт первый или Как неправильно начать день, чтобы закончить его ещё хуже

   сцена первая, «ознакомительная»

   На самом деле, нет такой формулы, которая могла бы привести тебя к ужасному завершению очередного дня твоей всегда такой предсказуемой жизни, если ты конечно не станешь спецом искать идиотские приключения на свои пятые точки. По крайней мере, её не существовало лично для меня, осознанно причисляющей себя к породе тех пай-девочек, которые ни за что на свете не пожертвуют своим покоем и отлаженным распорядком учебной недели ради каких-то там сомнительных мероприятий.

   К тому же, предпоследняя пятница марта, предшествующая не только выходным, но и давно оплаченной недельной поездке в Париж, сама по себе являлась позитивным предвестником приближающегося от учёбы отдыха и связанных с ним приятных планов на ближайшее будущее. Так что ни о каком неправильном начале дня я в это утро не думала и уж тем более намеренно на него не настраивалась. Проснулась я как обычно, за несколько секунд до того, как сработал будильник; встала с «той ноги», по дороге в ванную и в ванной включительно не разбила ни одного зеркала. Через пару минут вернулась опять в свою комнату, чтобы переодеться в спортивный костюм, собрать волосы в хвост, прихватить наушники с МР3-плеером и по дороге к выходу из дома зарулить на кухню.

   Мама уже, как всегда, бодрствовала, колдуя над чем-то у плиты, так что привычный для нас ритуал утреннего приветствия прошёл без каких-либо эксцессов по неизменному уже сколько лет сценарию, не предвещая ни бурь, ни каких-либо неприятных для нас бесед. Я, как обычно, сделала несколько глотков отфильтрованной воды, отщипнула парочку ягод кишмиша, соли по ходу так и не рассыпала, и перед окончательным уходом чмокнула главную хранительницу семейного очага Ковалёвых в румяную щёчку.

   - Заскочишь на обратном пути в хлебный и купишь лаваш для шаурмы? Деньги возьми у меня в кошельке.

   - Только лаваш?

   - Так уж и быть, можешь купить свои любимые пампушки с чесноком. А то где ты в ближайшую неделю будешь искать их в Париже? Пакет, смотри, не забудь.

   Раннее утро нового мартовского дня тоже не могло не радовать слепящим глаза раскалённым золотом восходящего солнца и совершенно безоблачным небом с розово-пурпурной палитрой над восточным горизонтом. Ну и, само собой, пробивающейся на ветвях деревьев и в оттаявшей земле сочной зеленью. Всё живое пробуждалось от зимней спячки уже не по дням, а буквально по часам и даже минутам. В частном, практически загородном секторе, за всем этим можно было наблюдать будто в ускоренном режиме, так же, как и в любом парке города или в лесу, тёмная полоса коего чётко прочертила свою границу за чернозёмом невспаханного поля по другую сторону Николаевского шоссе.

   Людей уже было предостаточно, всё-таки пятница – рабочий и учебный день. По большей части, они скапливались на остановках, но хотя бы не выглядели, как ещё совсем недавно, закутанными с головы до ног в зимние пальто, дутые куртки, шапки-шарфы и прочие элементы таёжного гардероба. Как всегда, больше всех спешили оголиться представительницы слабого пола, начиная с самого юного среднего школьного возраста и заканчивая молодыми особами предзамужнего состояния.

   В общем, всё как обычно, если не считать потихоньку прибавляющегося дня и ярко выраженных весенних ароматов в пока ещё прохладном воздухе. И, да, ни одной чёрной кошки мне по пути так и не встретилось, как и спешащих на встречу прохожих с пустыми вёдрами в руках. Прохожих, конечно, было хоть отбавляй, а вот пустого ведра – ни одного.

   Пробежка прошла без всяких приключений и неожиданностей, довольно-таки легко, ровно под четыре трэка последнего альбома «Мельницы» - «Химера». В хлебном тоже всё было спокойно и относительно гладко. Домой вернулась по привычному для меня маршруту, так ни во что и ни где случайно не вляпавшись.

   Правда, был один момент, когда мне показалось, что кто-то очень пристально смотрит мне в затылок. И это при том, что бежала я полностью сосредоточившись не только на темпе и дыхании, но и слухом (и возможно на девяносто процентов сознанием) погрузившись в многомерное звучание песни «Колесо», перекрывшее шумы и «акустику» внешнего мира. Даже не знаю, как это назвать, но что-то словно щёлкнуло в моей голове поверх голоса Хелависы, будто кто-то «крикнул» со стороны, скользнув почти физически по нейронам отвлеченного рассудка. Или же прошептал мелодичной вибрацией в такт играющей композиции, смакуя на вкус моё имя.

   Естественно, длилось это совсем ничего, и оборачиваясь назад и по сторонам, я так и не обнаружила источника этого непонятного для меня явления. А когда дошла до ворот нашего частного дома, так и вовсе успела подзабыть о «случившемся». Ну, а дальше – привычные действия и рутинные заботы вытеснили фантомные остатки несостоявшейся галлюцинации за считанные секунды. Контрастный душ, плотный завтрак, сушка волос и выбор одежды на сегодняшние пары – всё как обычно и без каких-либо исключительных новшеств. Плюс, перебросилась несколькими фразами со спешащей на работу мамой:

   - Может останешься сегодня дома? Наверняка будете большую часть дня маяться в ожидании окончания учёбы и забалтывать преподавателей, чтобы отпустили с уроков пораньше.

   - Мам, ты это серьёзно? Ты только что предложила мне прогулять уроки?

   - Когда-нибудь стоит хотя бы попробовать это сделать. Тем более от тебя уж точно не убудет, да и мало кто заметит. Ты завтра летишь в Москву, а оттуда в Париж, и вместо того, чтобы собирать багаж и выбирать нужные вещи, ты думаешь об последних парах в колледже. По-моему, это как-то ненормально, ты не находишь?

   Тут надо сказать, что мои родители были изначально настроены против моего решения трёхлетней давности поступить именно в медицинское училище, а не сразу в институт на юридический или экономиста.

   - Я уже давно собрала свой багаж, осталась банальная мелочёвка, о которой не стоит и голову ломать – если что-то вдруг из неё и забуду, спокойно куплю в любом магазине или аптеке в том же Париже.

   - Как же с тобой сложно. Хочешь подговорить её на вполне безвинное «преступление», чтобы у неё появилось хоть немного свободного времени на отдых и моральную подготовку перед полётом, так она и тут умудрится проявить свой характер ни с чем непримиримого перфекциониста. И в кого ты только такая пошла, ума не приложу.

   Шутки-шутками, но, если говорить вполне серьёзно, со мной и вправду было не всегда легко. Слишком ответственная, слишком правильная и обязательная – и это лишь вершина айсберга неотъемлемых качеств моего не в меру упрямого характера, с которым приходилось мириться моим друзьям и близким на протяжении всей моей сознательной жизни. Ну, об этом чуть попозже (если, конечно, кому-то будет интересно), сейчас же меня больше волновал поход в колледж и последний день учёбы перед предстоящими «каникулами». И, конечно же, чего уж душой кривить, завтрашний перелёт.

   - Люсь, ты где? Я уже пять минут торчу перед домом!..

   - Аська, ну сколько раз я тебя просила не называть меня так!.. – из смартфона наконец-то раздался умирающе недовольный голос подруги. Судя по его интонации и частично растянутым слогам, либо она только-только проснулась, либо на самом деле прощалась с жизнью и поэтому так долго не брала трубку, упорно не отвечая на смс-ки. Если это не вторая причина, тогда на милость пусть не рассчитывает.

   - Только не говори, что ты всё ещё дома! Иначе твоё прозападное «Люси» превратиться на ближайшие полгода в «Людка, а, Людка!»

   - Ну что ты за нелюдь, Аська? Я тут, в буквальном смысле, подыхаю, уже подумываю скорую вызывать, а ты вот так вот, с ходу, не разобравшись, уже готова растерзать меня на месте, даже не поинтересовавшись, жива ли я вообще. Всегда знала, что ты меня не любишь!

   - Ещё скажи, что я дружу с тобой только из-за твоего Пежо. Ладно, что там у тебя на этот раз стряслось? Потому что если это действительно серьёзно, и оно угрожает нашей завтрашней поездке…

   - Вот Париж попрошу не трогать! Париж – это святое! Я туда полечу, даже если буду при смерти и не смогу передвигаться самостоятельно. Так что весь сегодняшний день я намереваюсь посвятить чудодейственному исцелению от результатов… «вчерашнего» похода в клуб.

   Не знаю, как я тогда не взвыла и не выругалась в голос, невольно потянувшись к ближайшему дереву, но каким-то чудом всё же удержалась и не стукнулась о его ствол головой.

   - Поход… в клуб? – каждое произнесённое мною в смартфон слово теперь давалось мне с неимоверным усилием. Казалось, от злости на лучшую подругу и собственного по этому поводу бессилия я была уже готова разрыдаться, а может даже и вернуться домой. – Твою… чёртову бабушку!

   - А бабушка моя тут при чём?

   - Люсь… честное слово! Я с тобой реально состарюсь раньше биологического срока. Мы же с тобой договаривались, что в эти дни никаких клубов и вечеринок с попойками. Все силы и настрой только на подготовку к поездке и сам перелёт!

   - Да помню я, Ась! Бога ради, только прости! Не смогла я удержаться, рванула с девчонками в «Баккара». Ты же знаешь, как я неровно к нему дышу.

   - Ага, как и к Б-52 в немереном количестве.

   - Вечно ты всё сводишь к больной теме. Я, между прочим, там с таким нереальным красавчиком познакомилась, что даже забыла о коктейлях.

   В этот раз я всё-таки не выдержала и прикрыла глаза свободной рукой.

   - Что-то я не припомню ни одного случая, в котором бы не фигурировал очередной нереальный красавчик. Они у тебя все нереальные и обязательно красавчики, разве что слово «нереальный» имеет несколько иное значение.

   Боюсь, Людка меня уже не слышала, благополучно оседлав своего любимого конька и пустившись во все тяжкие по любимой волне, то бишь, теме.

   - Ась, я вполне серьёзно! Не веришь, спроси у девчонок! Да они меня там чуть ли не буквально мечтали порвать на лоскутки, потому что он выбрал именно меня. И не только они, а, как минимум, половина клуба. Только, убей, не могу вспомнить, как я домой попала. Я ведь не пила столько… я вообще не помню, чтобы вчера пила. Буду надеяться, что он взял мой номер телефона и вот-вот перезвонит.

   - Надеюсь, это было сказано не с намёком на то, чтобы я не висела на линии и не нервировала тебя своими разговорами, мешая ожиданию столь важного для тебя звонка.

   - Вот надо тебе обязательно всё свести до грубости. Нет чтоб хоть раз в жизни меня пожалеть и быть может порадоваться за моё будущее. А вдруг это моя судьба? Вдруг я скоро за муж выйду? Я ведь могу выбрать в подружки невесты кого-то другого, вместо тебя. Такой расклад тебе в голову не приходил?

   Это было бесполезно, впрочем, как и пытаться воззвать к совести Людки Захаровой. Хоть убейте, но понять, почему мы столько лет дружим и до сих пор считаемся лучшими подругами «не разлей вода», я так и не могу. Мы были разными во всех смыслах этого слова, не говоря о вкусах и жизненных стремлениях. Вот и сейчас наш разговор сводился к тому, что каждый останется при своём, никому ничего не доказав и, естественно, но добившись желаемых результатов.

   - В общем, я так понимаю, ждать тебя сегодня в колледже не стоит? И вечером ты к нам тоже не придёшь?

   - Ась, прости. Но мне реально хреново! Я даже не знаю, какая буду вечером. И я очень рассчитываю на звонок от Ника.

   - От Ника? О, господи…

   - Кончай смеяться! Он между прочим настоящий иностранец. Ты и представить себе не можешь, как он целуется…

   - Давай только без подробностей. Главное, чтобы завтра была как штык, и чтобы мне не пришлось везти тебя до аэропорта на неотложке.

   В общем, это была пока что первая и на тот час единственная неприятность, которая со мной произошла в то утро и которая, ежели уж так подумать, не сильно-то таковой и считалась. По крайней мере, исправить её было не сложно, достаточно перейти дорогу и смешаться с ожидающими на остановке людьми, так сказать, встав в очередь на нужный тебе номер маршрутки. Да, ездить в общественном транспорте с окраины города до центра – это далеко не одно и то же, что в удобном чистом авто, ещё и с личным водителем в лице лучшей подруги, но я ещё не настолько считала себя избалованной и испорченной. Тем более машины в нашей семье тоже водились далеко не первый год, и на права я успела сдать сразу после окончания школы, но об этом тоже говорить пока рано, или, вернее, не имеет особого смыла.

   Чтобы не ходить вокруг да около и не отвлекаться на всякие левые темы, скажу сразу, что до своего колледжа я доехала без приключений, в целости и сохранности, ни о чём таком катастрофическом в глобальных масштабах не подозревая. И когда выходила на Кирова на своей остановке, и когда переходила дорогу, влившись в волну других спешащих прохожих. Тем более до главного учебного здания далеко не нового колледжа было уже рукой подать, оставалось пройти чуть меньше ста метров и войти в гостеприимные двери столь любимого почти всеми нашими студентами училища.

   А вот тут-то и начались те самые странности и неожиданности, продолжение которых растянется на остаток всего этого дня и прихватит в последствии немалую часть моего ближайшего будущего.

***

сцена вторая, «крайне неожиданная»

   Наука утверждает, что в действительности мы никогда и ни к чему не прикасаемся. Мол, электроны наших атомов отталкивают объекты, если те приближаются на расстояние 10^-8 метров, а то, что мы чувствуем – лишь сила сопротивления. Хотя столкновение электронов неизбежно, если сила удара превысит силу отталкивания частиц. Например, при неупругом ударе двух объектов, можно наблюдать их соединение и дальнейшее движение по единой траектории в виде одного общего тела.

   На деле же, тем, кто вроде как от природы наделён разумом, плевать на физические законы, и они никогда не задумываются о таких вещах, когда гуляют по улицам, что-то делают дома и размышляют на иные волнующие их темы. Не каждый знает, что мысль – это не только химически-физический процесс, на неё так же требуется уйма энергии, как и на любое другое движение (а всякая энергия, увы, материальна). То же самое происходит с прочими, вроде как ничем непримечательными действиями: сосредоточенным вниманием уставившихся в одну точку глаз, погружением слуха в абсолютную тишину, концентрацией сознания на отдельных вещах или на собственном теле (а может и не на своём). Так что всё, что мы испытываем на себе извне – всё это результаты физиологических реакций и наши с ними неизбежные взаимодействия, а ещё точнее, столкновения.

   Поэтому нет ничего удивительного, если мы чувствуем чужой взгляд и даже способны «услышать» (вернее, ощутить) чужие мысли, но едва ли понять это до конца. На деле, наши тела испытывают самое банальное сопротивление, а всё что мы делаем при этом – всего лишь подчиняемся естественным рефлексам своего организма, прописанных в нас природой или условно приобретённых в процессе своего эволюционного развития. Хотя сложно сказать, что только своим. Ведь при столкновении двух тел, они оба принимают равное участие в последующем ударе. А если в данное действие подключаются эмоции, то мини атомный взрыв неизбежен.

   Конечно, ни о чём таком я в те минуты не думала, да и сведены они были в кратчайшие временные отрезки, которых хватило ровно на несколько шагов, считанных действий и последующий шквал накрывших с головой чувств и ощущений. А всего-то, я просто повернула голову и неосознанно глянула на другую сторону улицы. И, кто знает, что бы было, если бы я всё так же небрежно скользнула взглядом по открытой панораме зданий и прохожих, ни на чём и ни на ком конкретном не задерживаясь, и тем самым ограничившись парой секунд визуального ознакомления с привычной мне локацией. Честно говоря, не знаю. Мне кажется, что при любом раскладе всё закончилось именно так, как тогда и закончилось, если и не с первого раза, то уж точно со второго или, в крайнем случае, с третьего. Он бы всё равно заставил меня обернуться, усилив давление своего пристального взора с ментальным вторжением в запретные «территории» в несколько раз.

   Но я увидела его практически сразу. Наверное, данное мгновение можно сравнить только с описанным выше столкновением, при чём неизбежным, заранее просчитанным и приведшим к конкретным последствиям. А не заметить почти в упор подобного человека, всё равно, что ослепнуть и отупеть на несколько минут. Только я не ослепла тогда, а если и отупела, то лишь от испытанной в тот момент реакции на увиденное. И вовсе не от его вида, пусть и несколько выделяющегося на фоне по-своему «ярких» прохожих, а от того что он смотрел через разделяющее нас двухстороннее шоссе прямо на меня. И я не могла ошибиться по той причине, поскольку импульс, заставивший меня посмотреть в его сторону исходил в первую очередь от него.

   А чувство вдруг вспыхнувшего само по себе то ли дежавю, то ли чего-то когда-то уже пережитого, но от этого не менее притягательного, вынудившего моё сердечко биться в утроенном режиме?..

   Хотя, будь он одет в обычные джинсы, демисезонную куртку и банальные кроссовки, на вряд ли бы я задержала на нём свой взгляд, даже если бы он махал мне рукой и звал меня по имени. Но в том-то и загвоздка, увидеть на наших улицах мужчину в модном костюме тёмно-синего цвета в более тёмную полоску-клетку, в стильных кожаных туфлях и с не менее элегантным шарфом на плечах, вместо привычного делового галстука на шее, ещё и глазеющего именно на тебя, а не куда-то поверх или в смартфон, – явление крайне редкое, а для меня так и вовсе исключительное. И, что самое примечательное, на его носу выделялись небольшие очки от солнца, поверх дужки которых он мною и «любовался». А ещё, крайне отчётливо выделялась его бледная кожа и копна вьющихся волос с идеальной укладкой над высоким лбом и довольно редким оттенком. В том, что его тёмно-каштановые кудри отливали рыжей медью, я нисколько не сомневалась, даже с такого расстояния. А уж кому, как не мне – прямой обладательнице огненно-рыжих прядей – не цепляться взглядом за столь близкие для себя нюансы.

   Глазела я на него недолго, хотя по началу малость и залипла, то ли пытаясь убедиться, что он смотрит именно на меня, то ли надеясь выяснить – знакомы ли мы или же это глупое совпадение? Конечно, я его не знала. Уж подобный типаж и подобного мужчину было бы сложно забыть даже при сильном на то желании. Ещё и с таким ростом. Наверное, под метр девяносто, не ниже. А это ещё одна больная для меня тема.

   В общем, я кое-как заставила себя отвернуться и отойти к противоположному краю пешеходной аллеи, так сказать, от греха подальше и в надежде «смешаться с толпой». Сердце при этом продолжало отбивать гулкими ударами по всему телу, сбивая с размеренного ритма и дыхание, и панический поток бессвязных мыслей, и даже с ровного шага. Волнением меня притопило не слабым таким. К тому же я не могла определить, был ли это страх в чистом виде или нечто иное. Моё тело будто и вправду сопротивлялось, облачившись словно в защитную броню в невидимый панцирь пульсирующего жара и обострившихся эмоций. Вот только от кого оно пыталось защититься?

   Самое забавное, первое, что мне тогда стрельнуло в голову, это пройтись взглядом по себе самой и соответственно по своей одежде, видимо, пытаясь понять, что же конкретно в моей внешности могло привлечь столь пристальное внимание абсолютно незнакомого мне человека. Вот как раз я и была облачена в полный набор ничем не примечательного студента, который едва ли способен вызвать интерес со стороны у кого бы то ни было. Стрейчевые тёмно-синие джинсы, изумрудная парка поверх обычной чёрной водолазки, чёрные кроссовки и кожаный рюкзак-сумка за спиной. Вроде ничего такого или, по крайней мере, ничем не испорченного и вопиюще кричащего. Хотя желания взглянуть на себя в зеркало, как и провести руками по лицу и волосам, чтобы убедиться, что всё там на месте, не поубавилось.

   - Извините, пожалуйста!..

   Наверное, я малость увлеклась саморазглядыванием, хотя по времени на это ушло секунды три, может максимум пять. Да и делала я всё это с учётом высчитанной наперёд траектории, чтобы ни на кого случайно не наткнуться. Но я наткнулась, услышав над головой (и частично в голове тоже) приятный мужской голос, затормозив явно слишком поздно. Разве что не врезалась лбом и носом в чужую грудь, скрытую… тёмно-антрацитовой сорочкой и полочками синего пиджака с отливом.

   Не знаю, каким это чудом я тогда не вскрикнула, но испуганно всё-таки что-то ляпнула, точнее, просипела.

   - Что?!.. – или что-то в этом роде.

   А когда я почти сразу же вскинула голову, то и вовсе оцепенела, онемела и ошеломлённо вытаращила глаза на стоящего прямо передо мной того самого рыжего шатена, на которого глазела менее двадцати секунд назад по другую сторону улицы. У меня даже челюсть отвисла. После чего сработал вполне предсказуемый рефлекс – я оглянулась и посмотрела через дорогу, видимо, надеясь увидеть его же (или, на худой конец, его двойника-близнеца) на прежнем месте. На всё про всё ушло не более всё тех же трёх-пяти секунд. И, конечно же, никого на той стороне на него похожего я так и не увидела, во всяком случае, банально не хватило времени чтобы повнимательней исследовать окружающую нас местность.

   - Дико извиняюсь, но я немного тут заблудился.

   Я опять вскинула голову, не забыв сделать полушаг назад на безопасное расстояние, скорее интуитивно, чем осознанно. Но сдержаться и не вцепиться мёртвой хваткой подозрительного взгляда в представшее напротив лицо незнакомца, так и не сумела. Как бы там ни было, но мне действительно требовалось подтверждение тому, что это был один и тот же человек. Иначе… Иначе, меня точно пора уже сдавать в дурку.

   - В смысле… заблудились? – я даже не успела обратить внимания на его лёгкий акцент, хотя слух в первую очередь сконцентрировался на его негромком, будто мурлычущем баритоне. Правда, не исключаю, что мне могло просто почудиться. Но то что он был приятным, возможно даже завораживающим, это я всё-таки успела уловить, не смотря на своё крайне шокированное состояние.

   А после того, как я увидела его лицо буквально в упор…

   - Пытаюсь найти тут один кинотеатр. Кажется, «Ракета». Насколько я помню, двадцать лет назад он находился именно в этом месте, на этой улице. Может его куда-то… перенесли.

   У меня опять отвисла челюсть, и я наконец-то явственно расслышала в его бархатном баритоне едва заметные нотки лёгкого акцента. Хотя, по большему счёту, мне было куда сложнее отвести свой взгляд от его лица. Не скажу, что передо мной прямо из ниоткуда предстал писаный красавец во всём своём неповторимом великолепии, но что-то очаровывающее в нём несомненно присутствовало. Наверное, так по большей части выглядят классические или породистые аристократы нордического типажа: точёные скулы и волевой подбородок, прямой, будто аккуратно вылепленный нос, изящный контур на первый взгляд тонких губ и необычайно синие с тяжёлыми веками глазища, скорей какие-нибудь мифические, а не человеческие, хоть и по-своему красивые. Не удивительно почему я моментально залипла на его чертах, то ли вступив в конфликт с собственным восприятием реальности и пытаясь найти подтверждения тому, что это не сон, то ли… и вправду оказавшись под сильнейшим воздействием неведомых мне ранее чар абсолютно незнакомого мне человека.

   Только кто мне скажет, каким образом он преодолел расстояние в десять метров всего за несколько секунд, и почему ни я, ни кто другой по близости не заметил, как он это сделал? Да и что здесь вообще происходит-то?

   - Кк-кинотеатр? Вы серьёзно?..

   - Ну да. Только вчера сюда прилетел из Англии и решил сходить в кинотеатр своего детства, посмотреть что-нибудь из старого советского репертуара, так сказать, поностальгировать.

   Либо он надо мной подшучивал, либо говорил на полном серьёзе. И, судя по его отнюдь не наигранному поведению эдакого доверчивого интуриста, радующегося своей первой поездке в экзотическую Россию, он явно верил в то, что говорил. Из-за чего мне пришлось ещё больше ошалеть, так и не сумев сдержаться от ответной идиотской улыбки.

   Кстати, его улыбка выглядела на редкость заразительной и по-детски искренней. Подкупило ли меня это тогда? Во всяком случае, под впечатлением я оказалась незабываемо огромным. К тому же мне ещё не приходилось видеть таких идеально ровных, будто под линеечку, безупречно белоснежных зубов.

   - Вообще-то… в наших кинотеатрах сейчас не показывают ретроспектив из старых фильмов, их либо крутят по телевиденью, либо приобретают в личную фильмотеку на дисковых или цифровых носителях. А на счёт «Ракеты»… Скорей всего его просто ликвидировали, как и большинство других кинотеатров по всему бывшему Союзу. Боюсь, я не могу сказать вам что-либо конкретное на этот счёт, поскольку двадцать лет назад мне был всего лишь год от роду.

   И какого чёрта я ему сейчас об этом говорю? Может сразу выложить своё полное имя и все паспортные данные? Я точно спятила. Не знаю, как и почему, но по-другому это не назовёшь.

   - О, нет! Какая жалость. – лучезарная улыбка резко сошла на нет с бледного лица англичанина (а англичанина ли?), мгновенно сменившись на неподдельное разочарование и едва не болезненную тоску в васильковой глубине завораживающих глаз. – Как-то я не подумал о таком раскладе… Теперь чувствую себя полным идиотом. Ещё и напугал вас, судя по вашей реакции. Бога ради, простите, если стал причиной вашего волнения и негативных чувств к моей персоне. У меня и в мыслях не было вас пугать.

   - И вы меня остановили только из-за мучавшего вас вопроса о судьбе исчезнувшего кинотеатра? Или была ещё какая-то более веская причина? – и почему я не спросила, как ему удалось перемахнуть через разделявшее нас шоссе за какие-то пять секунд. Неужели я решила, что просто его спутала с другим похожим на него рыжим шатеном в точно таком-же костюме, с таким же шарфом на плечах и небольшими солнцезащитными очками с синими линзами? А может меня действительно кто-то пытался разыграть?

   - Вы на редкость проницательны. – если он сейчас скажет: «Посмотрите вон туда, вас снимает скрытая камера», тогда я точно вспылю! – Не могу не признаться, что обратил внимание прежде всего на вашу внешность, в особенности на цвет ваших волос. Хотя для Англии – это отнюдь не редкость, чего не скажешь про Россию, но с сочетанием вашей исключительной красоты, впечатления совершенно иные. Чтобы в Британии встретить настоящую рыжеволосую красавицу, для этого придётся потратить не один день сознательных поисков.

   - Хотите сказать, что вы специально выискивали в толпе прохожих рыжеволосую девушку?

   - Не то, чтобы специально, но увидев вас, попросту не смог сдержаться.

   Что ж, если его изначальной целью было – обескуражить и частично вывести меня из строя, то у него не плохо это получилось. Только уж сильно много непонятностей связано и с его появлением, и с завышенной заинтересованностью моей скромной персоной. И каким бы он не выглядел вежливым, приятным и притягательно привлекательным, мою подозрительность и недоверие не так-то просто всем этим задавить, тем более когда на первый план выходит моя крайне щепетильная интуиция. А уж она меня ещё ни разу не подводила.

   - И многих вы уже так за это утро успели опросить?

   - Вы первая и единственная. И, судя по вашим словам, я всё-таки чем-то вас задел и обидел, а для меня это неприятно осознавать, как и понимать, что я вызываю в вас чувства антипатии. Даже не представляю, чем могу поклясться, чтобы убедить вас, что я не желал вам ни зла и не имел ничего дурного на ваш счёт в своей голове.

   Вот же ж… пройдоха! Честно говоря, от его на удивлении искренней тирады и виноватого выражения лица даже у меня всегда такого недоверчивого скептика, вдруг неожиданно проснулась совесть и принялась колоться и царапаться с ярко выраженным осуждением моему непозволительному поведению.

   - Думаю, клятвы были бы излишними. Сделаем вид, что я поверила вам на слово. – прости, любимая совесть, но не в моих правилах быть чрезмерно любезной с подозрительными типами. Любое доверие нужно заслужить, особенно в нынешние времена, где пошатнувшиеся нравы правят свой демонический бал далеко не первое десятилетие.

   - И что?.. Я могу рассчитывать на продолжение нашего знакомства в более располагающей обстановке?

   Не знаю как, но всё это время мы продолжали смотреть друг другу в глаза, словно от этого зависел исход нашей вроде как случайной встречи и должен был определиться её единственно возможный победитель. И никакой, на самом деле, антипатии я к нему не испытывала, отнюдь. Тут он определённо передёргивал и прекрасно об этом знал, по крайней мере, мне так казалось, судя по его же взгляду и располагающему выражению лица через чур вежливого джентльмена.

   Ничего отталкивающего я в нём, конечно же, не видела и не ощущала. И, что самое странное, мне совершенно не хотелось прерывать наш разговор. Я будто подсознательно за него цеплялась, «намеренно» оттягивая тот момент, когда же нам всё-таки придётся распрощаться и разойтись, как в море корабли. Не слишком-то я верила в его вспыхнувшие намерения познакомиться со мной поближе с чисто невинных побуждений.

   - Хотите сказать, что всё тут произошедшее – лишь следствие вашего тайного желания выведать номер моего мобильного?

   - То, что следствие – определённо, но только не моя изначальная цель. И раз вы так дорожите своим доверием… - стоп! Разве я упоминала до этого в разговоре о доверии к незнакомцам? – Могу рискнуть собственным будущим и предложить вам свою визитку в обмен на слабую надежду, что вы мне позвоните в ближайшее время.

   - Вы на деле такой азартный игрок или же пытаетесь убить двух зайцев, снимая с себя обязательство звонить первым?

   - Кому, как не вам предстоит это проверить. Если, конечно, наберётесь смелости набрать мой номер.

   Я так и не заметила, как он это сделал, вернее, так и не воспользовался содержимым своих карманов, а сразу поднял изящным жестом руку с зажатой меж кончиков пальцев бежевой визиткой с фактурой под старинный пергамент. Он же ничего до этого не держал. Иллюзионист?

   Если брать во внимание его эффектное появление из ниоткуда, других предположений на его счёт уже и не возникало.

   - Могу только сказать, что вы либо слишком самонадеяны, либо… не так уж и сильно рассчитываете на продолжение нашего знакомства.

   - Уж поверьте мне на слово, очаровательная незнакомка, - нет, он не сделал ко мне ни полушага, не нагнулся чуть ближе к моему лицу, но то что заглянул мне в глаза ещё глубже, чем до этого, я не только прочувствовала с пугающим для меня откровением, но и испытала нежданное для себя восхищение на уровне детского восторга. Будто меня только что крутануло на карусели вниз головой, тут же погрузив в вязкую патоку головокружительных эмоций и ощущений. Хотя на деле, мы просто стояли друг напротив друга и не сводили с друг друга своих глаз.

   Может он ещё и гипнотизёр? Во всяком случае, методом одурманивания он точно владел в совершенстве. И это особенно чувствовалось, как и в его взгляде, так и в звучании окутывающего твоё сознание голоса.

   - Если я чего-то хочу добиться или заполучить – я всегда этого добиваюсь и получаю. – на какое-то мгновение мне показалось, что акцент в его баритоне вдруг напрочь исчез, а в аквамариновой радужке глаз дрогнули золотистые лучики нового оттенка прямо вокруг угольных зрачков. – Have a good day, ma’am! See you soon.*

   _____________

   *Хорошего дня, мэм! До скорой встречи.

***

сцена третья, «промежуточная»

   Обычно мне не требовалось каких-либо дополнительных стимулов, чтобы настроиться на учёбу. Достаточно зайти в класс, сесть за облюбованную мною парту, достать конспекты, нужные учебники, разноцветный набор ручек и обложиться всем этим добром, как предметами священного ритуала первостепенной важности. Ну и, само собой, дождаться начала урока с приходом нужного преподавателя.

   В принципе, всё это в то утро на первой паре любимой мной гематологии я и сделала. Только на этот раз ко всем привычным для меня вещам и гаджетам добавилась небольшая карточка явно недешевой визитки и огромный воз с внушительным прицепом из последних воспоминаний и переживаемых по данному поводу эмоций. Похоже призрак незнакомца-англичанина каким-то образом, но сумел-таки навязаться в мои невидимые попутчики, преследуя меня теперь целым набором неунимающихся впечатлений, чувств и даже психофизическим осязанием. Я всё ещё улавливала аромат его необычайно тонких парфюмов, аналога которым я никогда и нигде ранее до этого не слышала. Каким-то загадочным образом им удавалось перебивать мои собственные духи Burberry Weekend, стойкость коих ещё ни разу себя не подводила. Это разве что. Уже сколько успело пройти времени с нашего прощания, а мне до сих пор чудилось будто он стоит рядом. И всего-то надо повернуть голову, чтобы тут же наткнуться взглядом на его очаровывающую улыбку и завораживающие глаза необычайного цвета.

   Может поэтому я и не оборачивалась? Боялась, что никого не увижу? Вернее, увижу, но не того, кого хотелось бы?

   Тогда зачем разглядывала визитку, будто какую-то диковинку или же улику – неоспоримого доказательства произошедшему? Проверяла себя на прочность? Искала подтверждения случившемуся, в том числе и логическое объяснение своим не унимающимся чувствам? Пыталась понять, насколько тянула моя симпатия по десятибалльной шкале к этому англосаксонскому красавчику и куда вообще всё это могло привести, если я всё-таки рискну воспользоваться имеющейся информацией и позвоню на один из указанных в визитной карточке номеров?

   «Найджел Николас Астон» - если я, конечно, не ошиблась и правильно прочла отлитые тёмным золотом латинские буквы поверх матовой бумаги с неопределимой на ощупь фактурой: то ли кожи, то ли латекса, то ли даже лепестка розы. Надо сказать, такую визитку я и видела, и держала в своих пальцах впервые в жизни (это чуть позже я узнаю из интернета, что для неё использовалась дорогостоящая дизайнерская бумага под названием «touch cover»). Естественно, данное имя мне ничего не говорило. Только лишь притягивало к себе мой взгляд снова и снова, заставляя его перечитывать раз за разом, пробуя буквально на язык и будто бы привыкая к его непривычному для слуха русского обывателя звучанию.

   «Не то, чтобы специально, но, увидев вас, попросту не смог сдержаться.» - и, похоже, меня действительно не слабо так затянуло в эту гипнотическую воронку из воспоминаний, ароматов, голоса и ощущения близости этого чёртового Найджела Астона. Если меня никто сейчас не одёрнет…

   - Ковалёва! И что ж вы там такого интересного разглядываете, раз за всё это время так и не удосужились поднять головы и, хотя бы для приличия, поздороваться со своим преподавателем? Конспектировать урок вы тоже собираетесь сегодня в уме или в прострации?

   Когда я это наконец-то сделала – таки оторвала взгляд от заколдованных букв и цифр и подняла и глаза, и голову на знакомый мужской баритон, обращавшийся ко мне со стороны кафедры – то тут же невольно осеклась и даже малость оцепенела. Меня и в самом деле только что выдернули из несвойственной для меня прострации. Окружающая в классе тишина и незамеченный мною приход нашего любимого препода Виктора Юрьевича Самойлова говорили об этом куда более красноречиво, чем тот же голос недовольного моим поведением учителя и его всегда такое скупое на какие-либо эмоции лицо.

   - Эмм… простите, - и то что я пролепетала в ответ, совершенно не задумываясь, как и что именно, тоже шло в разрез моему привычному для однокурсников поведению. В общем, что-то изначально пошло не так и принялось раскручивать свой маховик хаоса с нарастающей прогрессией и явно против часовой стрелки.

   Не помогли и мои последующие попытки влиться в общий процесс урока. Отложенная от греха подальше визитка хоть частично и выпала из моего внимания, зато связанные с ней воспоминания, включая ложное ощущение навязчивой близости треклятого незнакомца, продолжали окутывать, как и моё сознание, так и всё тело. Сказать, что он продолжал «преследовать» меня, путая к собачьим чертям все мои мысли и чувства, - лишь мягко приукрасить действительность. К тому же я никак не могла разгадать эту уже начинающую меня слегка пугать загадку. Почему я никак не могла выбросить из головы этого таинственного Астона и каким это невообразимым образом ему удалось проделать со мной подобный трюк – буквально захватить каждую активную клетку и нейрон моего всегда столь скептичного разума, никогда до этого не пасовавшего перед представителями мужского пола? Или всё дело в возрасте?

   Откровенно говоря, с парнями сверстниками я никогда особо не тусовала, как и не пыталась выискивать в ком-то из них достойных кандидатов себе в бойфренды. Да, знакомиться пытались многие и не только в колледже, вот только дальше схожих, как под копирку, разговоров и обмена номерами мобильных, дело не заходило. Как правило, я являлась главным инициатором не продвигающихся ни на миллиметр «отношений» с тем или иным желающим. По сути, я их отфутболивала и всегда находила тысячу и одну причину, почему не могу пойти с тем или другим на свидание, либо встретиться повторно через очередное приглашение по телефону. Не то, что они мне совершенно не нравились внешне или уж совсем не умели разговаривать по-человечески без употребления американской фени и чисто русского «материнского» языка. Просто мне было с ними до ужаса скучно и неинтересно. Да и, по правде говоря, некогда мне было заниматься подобными глупостями. Я собиралась окончить колледж с красным дипломом и поступать дальше в мединститут на бюджетный. И уж если и выбирать с кем провести своё свободное время, то я бы скорее выбрала поход на дополнительные курсы по гематологии к тому же Самойлову. И не потому, что на него неровно дышала добрая половина нашего училища, а как раз из-за моего нездорового пристрастия к учёбе и непомерному поглощению любой общеобразовательной информации, без которой, как мне казалось, моё существование не оправдывало вложенных в него затрат (и не только финансовых).

   Даже сейчас, слушая новую предзачётную тему и стараясь не пропустить ни одного слетающего с языка учителя слова, я меньше всего концентрировала своё внимание на его по своему симпатичной внешности. И уж если откровенничать до конца, то я симпатизировала Виктору Юрьевичу далеко не его физическим данным. Куда больше мне нравился его недюжинный ум и врождённая способность пользоваться этим умом по его прямому назначению. Нравилось, как он излагал любую возникающую в его голове мысль (мне всегда казалось, что там находится сверхмощный блок памяти с неохватной информацией, идеально распределённой по корневым каталогам и только в алфавитном порядке), и при этом никогда не лез за словом в карман, не запинался и не зависал в поисках подходящего синонима или нужной формулировки. Как педагог, рассказчик и просто интересный собеседник, он был идеален по всем показателям. Вот только все наши девчонки почему-то в первую очередь обсуждали его внешние достоинства вместо неоспоримого интеллекта, куда обязательно входили накаченные musculus gluteus maximus* и прочая хорошо развитая мускулатура во всём своём анатомическом великолепии.

   Ничего не могу сказать против его мышечного корсета и достаточно грациозного для его профессии тела, но вот его лицо совершенно не подпадало под мои предпочтения и тайные симпатии. И тут стоит отметить, что Самойлов, ко всему прочему, являлся ещё одним представителем рыжеволосых уникумов, которых не так-то уж и часто можно у нас встретить, выражаясь словами того же Найджела Астона. Отсюда и его бледная кожа, и почти бесцветные ресницы (зато длинные и густые). Черты лица самые обыкновенные, возможно с примесью обрусевшей еврейской крови (как никак, но фамилия обязывала), для меня так вообще ничем не примечательные, чего не скажешь об остальных по уши в него влюблённых студенток.

   Но, надо сказать, не смотря на свою дикую популярность среди представительниц слабого пола, назвать Самойлова ловеласом ну никак не поворачивался язык. Не могу точно утверждать касательно его сексуальной ориентации и половых предпочтений, но держать расстояние между учащимися и собой он умел как никто другой в нашем медучилище. Не даром его называли Аскетом за глаза, почти любя, но не всегда беззлобно, ибо спрашивал он со всех одинаково, а требовал ещё больше и не только на курсовых и зачётах.

   Да, и если уж сравнивать его и моего нового «знакомого» (кстати, по возрасту они вроде как тянули на одногодок, а это уже где-то ощутимо за тридцать, но ещё далеко до сорока), то Найджел в данном «конкурсе» выигрывал при любом раскладе. По сути, незнакомец оказался первым в моей жизни мужчиной, кто сумел меня задеть настолько, что я готова была изменить настроенными на него мыслями и любимому уроку, и любимому преподавателю вместе взятыми.

   Ну вот, опять. Кажется, ещё немного и точно опущусь до уровня своих сокурсниц, дёрну какую-нибудь сидящую по близости Наташку или Таньку и начну взахлёб рассказывать, с каким шикарным англичанином я столкнулась у входа в колледж. Меня реально распирало неведомым мне ранее вирусом нешуточной увлечённости и, судя по скорости утекающих в никуда минутам, он разрастался с геометрической прогрессией всё больше и ощутимее. Это было нечто новым даже для меня, совершенно не вписывающимся в мой привычный уклад жизни и вызывающим едва не пугающие последствия для моего эмоционального восприятия.

   Может мне чем-то прыснули в лицо, каким-нибудь психотропным галлюциногеном, а я просто не заметила этого? Иначе как ещё объяснить моё состояние и связанную с ним отвлечённость от происходящего в режиме реального времени? Ещё немного и точно выпаду в некий астрал.

   - Юрий Викторович, а можно задать нескромный вопрос?

   Где-то под конец урока до меня вдруг дошло, что пара уже практически на исходе, и я почти ни черта не запомнила из того, о чём говорил Самойлов всё это время. Спасибо Петьке Оноприенко, всё же умудрился как-то выдернуть меня на свет божий из засосавшей по макушку прострации своим бойким и малость нагловатым тенором.

   - Смотря, что ты считаешь нескромным.

   - Ну, это так, чисто образное выражение.

   Остальной класс тоже ощутимо ожил, будто получил негласную команду расслабиться и постепенно переходить на неформальное поведение – от лёгкого перешёптывания до раскованных телодвижений.

   - Просто хотел поинтересоваться. Слышали ли вы о так называемой шестой расе и людях, чья кровь при взаимодействии с определёнными реактивами приобретает зеленовато-голубой цвет, как у некоторых головоногих моллюсков и рептилий?

   - И где же ты почерпнул сию информацию, если не секрет?

   - Нуу… - протянул Петька уже не первый раз за все три года учёбы пытаясь вступить с Самойловым в интеллектуальную «перепалку» по провокационным вопросам, в которых сам разбирался на уровне среднестатистического любителя-обывателя. Хотя понять его тоже как-то было можно – всеми признанный золотой мальчик с идеальным табелем успеваемости, неоднократный призёр межобластных олимпиад, практически выросший под неустанно льющейся в его уши патокой от своих репетиторов и большей части местных преподов. Конечно, нежданное столкновение с непробиваемой стеной в лице Виктора Самойлова выявилось для Оноприенко не самым приятным открытием в его ещё столь юной жизни. Впервые наткнуться на того, кто и думать не думает восхищаться твоими всеми признанными талантами, так ещё и в открытую над ними иронизирует, не забывая время от времени сдёргивать тебя обратно на твёрдую землю (а иногда даже и со всей силы).

   - Посмотрел видеоролик от РЕН-ТВ, а потом поискал инфу в интернете. Фильм так и называется «Шестая раса. Тайна происхождения человека». Просто подумал, раз вы всё знаете о человеческой крови и её функциях, то должны были, наверное, сталкиваться и с этой когда-то засекреченной историей.

   - Засекреченной историей? – судя по реакции Виктора Юрьевича, ни о какой увлекательной беседе на обоюдно интересную тему на ближайшие пять-десять минут можно было не мечтать. Правда, для остальных зрителей-слушателей разворачивающаяся сценка как раз приобретала нотки занимательной зрелищности именно в свойственном для этой парочки оппозиционном ключе. Конфликт был не просто неизбежен, его нарастающее напряжение уже ощущалось в воздухе и «потрескивало» своими невидимыми разрядами над головой Петьки не без участия сдерживающего ироничную ухмылку Самойлова.

   - Ну да. Дневники Олега Манойлова, математическое доказательство существование бога Нажипом Валитовым, потрясшая научные круги во всём мире…

   - Так, стоп-стоп, притормози. Я всё понял и вспомнил, о чём речь. – Юрьевич даже поднял ладонь, пытаясь оборвать словесный поток раздухарившегося студента до того, как речь Оноприенко выльется в бессвязный монолог из бесчисленных перечислений увиденных им сенсаций. – Можешь не утруждаться. Не ты первый и не ты последний, кто любит искать в глобальной сети подобную информацию, а потом выдавать её на ура за шокирующее открытие века, в надежде потрясти чужие умы ещё одним «изобретением» колеса.

   - Хотите сказать, что это ещё один документальный развод наивного обывателя? – видимо, в этот раз Петьку как-то слишком быстро ухнули «фесом об тейбл». Он от неожиданности даже рот раскрыл, по-идиотски залыбившись.

   - Хочу не только сказать, а уже в сто тысячный раз повторить, что истинный профессионал никогда не принимает полученную информацию на веру, пока не найдёт документальные подтверждения каждому услышанному слову. Учитесь работать с настоящей литературой, а не тупо читать статейки в интернете и бездоказательно глотать каждую фейковую сенсацию, как за истину последней инстанции.

   - Так что, никаких опытов с кровью никто никогда не ставил? Тогда откуда все эти данные про дневники и запрещённые документы? Там же даже говорилось, что обо всех этих опытах печаталось в старых советских журналах, пока их не изъяли из продажи.

   - Оноприенко! – Самойлов чуть было не возвёл глаза к потолку, сдержанно опираясь ладонями о массивную крышку учительского стола и явно собирая в кулак всё своё самообладание, которому итак мог обзавидоваться любой из присутствующих. – На этот счёт могу сказать одно. Никакого Олега Манойлова в природе не существовало и, естественно, статей в «Докторском деле» о подобных опытах не печатали, поскольку данному фейку уже не первый год, и мне приходилось разбираться с его источниками лично, чтобы в будущем разъяснять таким, как ты, интернет-ищейкам, откуда у всех этих псевдоисторий растут ноги. И то, что ты находил в сети – всего лишь растащенные по сайтам копипасты, абсолютно бездоказательные и не имеющие под собой ни одного научно обоснованного факта. И, да, в советские времена существовал один учёный Манойлов, и он действительно занимался опытами с кровью. Только его звали не Олег, а основная его работа заключалась в поисках химических реактивов, которые могли бы безошибочно определять по крови пол человека или животного, поскольку для бывшего судебного медика такие вопросы являлись первостепенно важными. Так что ни о каких потомках рептилоидов в те годы речь не шла и даже не зарождалась.

   - Но ведь в природе существуют животные с голубой кровью, так почему не может быть людей со схожим «отклонением»? Ведь не просто так когда-то аристократы называли себя её прямыми обладателями.

   В этот раз Виктор Юрьевич опустил голову лицом вниз, видимо, чтобы скрыть свою титаническую выдержку.

   - Пётр, ей богу, чует моё сердце, не вытянешь ты на пятёрку по гематологии.

   - А при чём тут моя пятёрка?

   - А при том, - Самойлов снова вскинул головой, взглянул на упрямого студента уже привычным для всех присутствющих прямым и совершенно бесчувственным взором будто видящих насквозь серо-зелёных глаз. – Что ты ни черта не разбираешься в биологических свойствах крови и даже не удосужился поинтересоваться из реальных источников, чем и почему она отличается у некоторых хладнокровных и теплокровных.

   - Не правда! Я-то поинтересовался, вернее, об этом прямо сказали в самой передаче. – Петька тоже не собирался так скоро сдавать своих позиций и продолжал гнуть свою линию с завидным упрямством. – И я не стал бы об этом говорить, если бы это было не так. Кианетики ведь существуют, те самые люди с голубой кровью, у которых вместо гемоглобина – гемоцианин, пигмент на основе меди, а не железа.

   - Кианетики? Серьёзно? Опять информация, почерпнутая из просторов интернета? Знаешь, я никогда не опираюсь на Википедию, но иногда она бывает полезной в качестве глобального сборника, в котором размещаются, пусть и неполные (а иногда и искажённые) данные о реальных людях и реально произошедших фактах. И если даже в ней нет искомых тобою вещей, тогда воспользуйся старым дедовским способом, возьми в руки медсправочник и проштудируй его вручную. Хотя надо признаться, что действительно встречаются люди с серовато-«голубой», а иногда и лилово-фиолетовой кожей, но это обусловлено отнюдь не наличием меди в крови, а переизбытком трёхвалентного железа – метгемоглобина, что и является причиной данной болезни, как правило, проявляющейся из-за наследственной недостаточности восстанавливающих ферментных систем эритроцитов или при попадании в организм больших доз некоторых токсических агентов, являющихся метгемоглобинообразователями, а не каких-то там естественных процессов, как тебе хочется думать. Повторюсь ещё раз. Это болезнь, Оноприенко! БО-ЛЕЗНЬ! И называется она метгемоглобинемия, а не «метгемоцианинемия». И если рассматривать того же осьминога, обладателя голубой крови, то для подобных ему творений данная эволюционная особенность является жизненно необходимым фактором для выживания в холодных условиях, например, в той же Антарктике, где температура вод колеблется до минусовой. Гемоглобин, увы, для этой роли не подходит, ибо его уровень замерзания такой же, как и у воды. Так что незачем человеку кровь на основе меди, не говоря уже о том, что он является теплокровным животным. И, ещё раз повторюсь. Прежде чем делать заявления на основе где-то увиденных или прочитанных сенсаций, постарайся их раз десять перепроверить хотя бы в Векипедии. Или попытайся там найти того же Нажипа Валитова, якобы доказавшего где-то и как-то существование Бога с помощью некой математической формулы. Думаю, ты будешь несколько удивлён, так его нигде и не обнаружив, разве что на сомнительных сайтах или на страницах интернет-дневников, повторяющих один в один сказочку из просмотренной тобой телепередачи.

   Когда наконец-то прозвучал звонок на перемену, в классе опять царила гробовая тишина. Не менее двух десятков пар глаз неотрывно или поочередно следили то за Самойловым, то за раскрасневшимся под конец Петькой Оноприенко. Победитель их словесной перепалки, как всегда был определён изначально и теперь просто добивал свою чрезмерно амбициозную жертву последними доводами и более объёмными (а, главное, научно обоснованными) по обсуждаемой теме знаниями.

   - Судя из ваших слов, подобные передачи – намеренная фальсификация и выдумки? И если их так легко опровергнуть, зачем тогда всё это снимают и выпускают на телеэкраны?

   - А ты сам подумай, вдруг сумеешь найти правильный ответ, ведь он находился у тебя на виду на протяжении всей просмотренной тобой передачи. – Виктор Юрьевич оттолкнулся от стола, на время выпрямляясь, но только для того, чтобы вытянуть стул и наконец-то принять сидячее положение, чтобы заполнить классную книгу по посещаемости и вписать проведённые им часы урока по гематологии. – Народ у нас страшно необразованный, Петя, и, судя по твоей реакции на такие вещи, – это лишь подтверждает чудовищную ситуацию, связанную со злонамеренным отуплением людей по всей нашей стране. Но я всё-таки не теряю надежды, что однажды ты найдёшь в себе силы, стимул и желание расширить свой кругозор и начнёшь учиться по настоящим учебникам, не просто тупо зазубривая данный в них материал, но и понимая о чём он, и делая правильные выводы на его базисе. Ты ведь не просто так выбрал медицину, и фельдшер – это не твоя конечная цель? Дальше ты поступишь в институт, как я понимаю, а это уже более существенные амбиции. Вопрос в другом, для чего конкретного – открыть в будущем частную клинику и зарабатывать большие деньги, практикуясь на лечении богатых и обеспеченных? Или всё-таки заниматься работой в государственных больницах, помогая всем подряд, не взирая на социальный статус и размер кошелька пришедшего к тебе больного? Можешь не отвечать. Считай это чисто риторический вопрос. Кстати, урок закончен, все свободны.

   Как это частенько бывало, Виктор Юрьевич любил распускать класс не секунда в секунду по звонку на перемену, а уже где-то за несколько минут до начала следующей пары. Думаю, это было связано с нездоровым пристрастием некоторых наших студенток, которые всегда находили тысячу и одну причину, чтобы задержаться. Как правило, они окружали со всех сторон рабочий стол Самойлова эдаким назойливым роем пёстрых бабочек, затем облепляли его буквально (только стол, а не Самойлова), после чего переходили в лобовую атаку, наседая на обожаемого преподавателя ярковыраженным флиртом безмозглых мотыльков. О чём с ним говорили? Да не суть, о чём именно. В ход шли любые известные и совершенно новые приёмы с провокационными вопросами, главная цель которых – привлечь к себе бесценное внимание любимого учителя, а если вдруг удастся, то и завлечь.

   Естественно, в подобных «мероприятиях» я никогда не участвовала и совершенно не горела тайными желаниями когда-нибудь пополнить ряды всех этих несчастных воздыхательниц.

   Интересно, появись сейчас прямо здесь и рядом с Виктором Юрьевичем Найджел Астон, что бы произошло и как бы на него отреагировали все наши девчонки? Кому бы из этих двоих отдали большее предпочтение и на ком бы сконцентрировали своё не по-детски завышенное внимание?

   Ну вот, я опять думаю об англичанине. Наверное, это уже неизлечимо.

   - Ковалёва, задержись, пожалуйста, на пару минуток. Мне нужно с тобой поговорить.

   _______________

   *musculus gluteus maximus - большая ягодичная мышца

***

сцена четвёртая, «ненавязчиво переходящая»

   Это я типа вся такая уже собралась, рассовала всё своё ученическое добро по отделениям рюкзака и намылилась по скорому (и желательно незаметно) прошмыгнуть к выходу из класса. Самойлов даже ни головы, ни глаз не поднял, когда я бесшумно ступала мимо его рабочей территории, мысленно настраиваясь на следующий урок.

   - Оо… о чём? – сердце натужно ухнуло о рёбра, после чего панически забарабанило в горле под скулами, а мне самой пришлось притормозить далеко не грациозной ланью в трёх шагах от учительского стола, едва не споткнувшись на ровном месте. И всё это на глазах очень-очень медленно собирающихся сокурсниц.

   - О вашем с Захаровой недельном освобождении от уроков. – он наконец-то поднял взгляд с классного журнала нашей группы и вперился в моё лицо со свойственным ему вниманием хладнокровной, но всегда знающей что говорить и делать машины. Как с ним вообще девчонки-то пытались что-то обусждать? У меня от его будто пронизывающих насквозь глаз постоянно мурашки по затылку и спине расползались. Препод он, конечно, крутой, тут уж ничем не попишешь, но не хотелось мне с ним знакомиться ни ближе, ни как-либо ещё. Жаль нельзя было сдавать у него зачёты дистанционно, я бы самая первая воспользовалась подобной возможностью.

   - А что с ним не так? Вроде наш мастер и завуч всё подписали и дали добро.

   - Да ничего смертельного, - сдержанная, вроде как успокаивающая улыбка коснулась губ и даже глаз Виктора Юрьевича, но так до конца и не скрыла лёгкой иронии, вызванной моим ответным поведением. Казалось, он не просто видел меня насквозь, но и предугадывал любой мой последующий шаг и всё, что я собиралась (и не собиралась тем более) сказать. В общем, неуютно я чувствовала себя всегда и каждый раз, когда он обращался именно ко мне или спрашивал при всём классе выученный материал за прошлые уроки.

   - Просто хотел узнать не помешает ли тебе поездка в подготовке к предстоящему зачёту? Не хотелось бы снижать тебе балл только потому, что волшебные виды Парижа малость снизили твоё КПД.

   - Уж кому-кому, а вам на мой счёт переживать точно незачем. – последовавшая за этим заверительная улыбка без капли жеманного флирта получилась несколько натянутой, но, надеюсь, не слишком вымученной. Хотя страшней всего для меня тогда было обернуться. Я и без того чувствовала на своём затылке несколько впившихся в меня взглядов, а это, скажу я вам, не такие уж и приятные ощущения. Так что сбежать хотелось отсюда уже по нескольким причинам.

   - Тем более на улице третье тысячелетие, техногенный век, связаться можно с кем угодно и когда угодно чуть ли не с любой точки планеты. Да и Париж – далеко не край света. Можно сказать, почти под боком.

   - Так-то оно так, но всё равно, отпускать двух девушек совершенно одних в чужую страну, пусть и высокоразвитую. Мне как-то сложно себе такое представить. Какой бы цивилизованной и продвинутой не выглядела Европа, человеческий фактор никто не отменял. Но, надеюсь, с вами всё будет хорошо, раз ваши родители в этом плане спокойны и переживают меньше моего.

   - Ой, да ладно вам, Виктор Юрьевич, - ну конечно, кому, как не Юльке Шавриной втиснуться в чужой разговор со своими пятью копейками. – Могу поспорить, что самое плохое и куда вероятнее может случится как раз на улицах нашего славного городка или даже дома. В такой дыре, как наша, ты наименее защищён и при этом не важно где.

   - Вы слишком переоцениваете Европу, девочки. – Самойлов закрыл наш классный журнал и протянул его мне, видимо, чтобы я забрала его на следующий урок в другую аудиторию, тем самым демонстрируя своё всегда столь редкое доверие именно в мою пользу. Надеюсь, мне не успеют это припомнить до окончания учебного дня?

   - И забываете о главном, всё худшее приходит к нам с Запада. Хорошего отдыха, Ковалёва, и с наступающим совершеннолетием.

   Даже не знаю, как реагировать на столь неожиданное внимание со стороны Юрьевича к моей скромной персоне. Услышать из его уст нечто подобное – явление ещё более аномальное, чем получить от него же ничтожную похвалу или высокий балл за домашнее задание.

   В общем, всё, что я смогла сделать в ответ, это сказать «Спасибо», ещё больше раскраснеться и наконец-то выйти из класса. По существу, я тогда получила от Самойлова чуть ли не благословение, если воспринимать всё всерьёз или, наоборот, не всерьёз, кому как больше нравится.

   И, если так подумать, то и в колледже ничего такого настораживающего и предрекающего ужасную концовку дня не произошло. Наваждение о мистере Астоне не в счёт. Оно продолжало меня преследовать чуть ли не каждую последующую минуту, подкрепляясь усилением неведомых мне ранее чувств. Особенно они проявлялись в сладких приливах будоражащих ощущений на уровне диафрагмы, стоило мне только зацепиться мысленно за всё ещё тлеющую в памяти картинку его будто лепного лица и чарующих глаз, смотрящих не поверх, а вглубь. То, что вроде как и вызывало приятные эмоции, и одновременно настораживало, нравилось, но слегка пугало. Не привыкла я к подобным вещам, тем более к таким, что и учиться мешают, и сосредоточится на чём-то куда важном и полезном. Вся надежда оставалась либо на этот вечер, либо на сон и завтрашнее утро. Может им удастся хотя бы частично стереть это чёртовое наваждение. Я даже о поездке в Париж так много и с таким нешуточным волнением не думала, как об этом загадочном незнакомце, будь он трижды неладен.

   Только ошибалась я весь остаток учебного дня, понапрасну рассчитывая на помощь от естественных временных процессов. И домой зря спешила, хотя и подумывала заскочить к Людке, проверить, как она там, очухалась или до сих пор помирает? Правда, если бы и заскочила, сомнительно, чтобы это что-то изменило.

   - Настенька, это ты? – чересчур ласковый голос матери, раздавшийся из ближайшей к прихожей кухни, почти насторожил меня чуть ли не с самого порога.

   - Ну, да. Кто же ещё приходит в это же время в будничные дни и входит в дом без стука в двери? А ты чего сегодня так рано? Неожиданно закончились все заказы?

   - Просто решили с папой закрыться пораньше. Ты же завтра улетаешь, поэтому захотели провести праздничный ужин сегодня, как полагается с полным размахом, а, главное, вместе с тобой.

   Мама появилась в дверном проёме открытой настежь кухни разрумянившаяся, на удивление энергичная (что уже выглядело странным, после пусть и неполного трудового дня, большая часть которого занимала бесконечные переговоры с чрезмерно капризными заказчиками) и в добавок с сияющими глазами. Хотя больше удивил её «домашний» наряд. Готовить в «вечернем» туалете: в брендовых шароварах из слоёного чёрного шифона и в дорогой шёлковой блузке с расцветкой под зелёный нефрит, к которой шёл неизменный гарнитур из соответствующего колье, серёжек и браслета – казалось не то что крайне удивительным, но и совершенно не вписывалось в её привычный образ вечерней домохозяйки. Мало того, она ещё, ко всему прочему, сделала причёску (хотя уходила на работу с самой обычной укладкой собственного рукотворчества) и наложила на лицо достаточно бросающийся в глаза макияж. И, судя по запахам, разносящимся по всему дому из открытых кухонных дверей, приготовления к намеченному ужину шли полным ходом и в полном объёме праздничного меню. И насколько я могла определить по улавливаемым мною ароматам, там присутствовало и запечённое с чесночным соусом мясо, и мой любимый мраморный кекс с экстрактом миндаля. Когда это она всё успела?

   Мои глаза недоверчиво скосились к её ступням. Обута она тоже была далеко не в удобные тапочки, а в специальные для подобных случаев «домашние» туфли без задников на толстом каблуке. Повторюсь ещё раз. Странным был не сколько её шикарный вид праздной модницы сорока восьми лет, а то что она готовила в этом виде.

   - А разве это будет не празднованием дня рождения раньше положенного срока? Ты же говорила, что так делать нельзя, типа, плохая примета.

   - Мы и не собираемся отмечать, а просто хотим провести прощальный ужин, вместо проводов.

   - Я в Париж лечу, а не в армию ухожу. И через неделю я вернусь. Тогда и устраивайте массовые гуляния хоть на весь город. Шучу, конечно, но вы же ничего такого не думали планировать.

   - А теперь передумали. Хотя и не без основания. И тебе, кстати, тоже не помешало бы переодеться во что-то более элегантное. Может наденешь то платье, что я купила тебе на восьмое марта?

   - Это которое? Красное, облегающее и на тоненьких бретельках? – у меня чуть глаза не вылезли из орбит, в попытке найти объяснения происходящему и на редкость странному поведению мамы. Может это был какой-то розыгрыш? Только уж очень он больно достоверный и недешёвый.

   - Ну да, оно у тебя, кажется единственное такое, ещё и ни разу не ношенное. Ты же его так и не надела тогда на праздничную вечеринку в клубе, опять пошла в джинсах и в китайской блузке.

   - Для этого у меня были вполне обоснованные причины. Вот только с какой стати мне его надевать сейчас? Да и ты чего вдруг так вырядилась, будто собралась принимать английскую королеву с минуты на минуту.

   - Можно сказать для этого я и прошу тебя надеть платье и привести себя в порядок. У нас гости, Ася, раз уж на то пошло. Хотела сделать тебе сюрприз, но с тобой это просто невозможно.

   - Сюрприз? Какой ещё сюрприз?

   Вот тут-то я, надо сказать, оторопела по-настоящему, заподозрив неладное в усиленном режиме. Даже оглянулась обратно на вешалку, куда только что закинула свою парку, надеясь, по имеющимся там вещам определить количество незваных (по крайней мере мною) гостей. Но в том-то и дело, я не проглядела изначально и не недоглядела чужой верхней одежды – её там по сути вообще не имелось. Может кто-то заскочил из соседей? Тогда с какого перепугу маме приспичило так выряжаться?

   - Ты, наверное, их уже и не помнишь. Но мы очень тесно дружили семьями, когда жили на Азовской. Правда приехал только их сын – Коля, но это тоже немаленькое событие.

   - Коля? Ты вообще о ком говоришь? С кем мы дружили семьями на Азовской?

   - Я и забыла, что тебе тогда был то ли годик, то ли два. Конечно ты не могла их запомнить, ни дядю Вову, ни тётю Свету с их сыном. Зато Коля тебя даже очень хорошо помнит.

   Чем больше она о чём-то мне так самозабвенно щебетала, тем меньше я понимала, что происходит и о чём вообще идёт речь. Естественно, ни о каких дядях и тётях с их сыном Колей я не знала и даже представления не имела, кто это вообще мог быть. Но выяснить что-то подробнее от мамы я так и не успела, потому что в этот момент распахнулись двери гостиной и в их проёме нарисовался мой не менее взбудораженный папа и тоже почти при параде, если не считать отсутствие пиджака от его выходного тёмно-горчичного костюма.

   - О, Настюша, ты уже дома, - отец почему-то так обрадовался моему приходу, будто мы не виделись с ним, как минимум, с неделю. – Наша именинница уже вернулась! – и тут же повысил голос, обращаясь к кому-то через плечо в гостиную нарочито торжественным тоном и опять повернулся лицом ко мне. – Ну что ты там стоишь как вкопанная? Переобулась уже? Тогда иди сюда, будем знакомить с блудным гостем.

   - Она ещё руки не помыла и ей бы переодеться во что-то более подходящее. – мама тоже не забыла вставить свои несомненно ценные замечания. Да только я уже окончательно запуталась и собралась было накричать на обоих, чтобы наконец-то прекратили говорить каждый своё и объяснили мне человеческим языком, что здесь вообще происходит.

   - Успеет ещё. Пусть хотя бы поздоровается с Колей.

   С каким к чёрту Колей? Я сейчас точно завизжу.

   - Почему я должна с кем-то здороваться? Кто он такой?

   - Давай-давай, быстренько, я уже сказал, что ты пришла. Потом и руки помоешь, и намарафетишься, во что захочешь и как захочешь. А то не удобно перед человеком, право слово…

   А мне, значит, удобно, выходит? Или никому моё мнение не интересно?

   Судя по выражению лица Дмитрия Ковалёва, его явно это заботило меньше всего. Поэтому он и сделал ко мне несколько поспешных шагов, мало интересуясь, хочу я или не хочу с кем-то здороваться, подхватил под локоть и, ни о чём больше не спрашивая, прямиком потащил за собой в гостиную.

   - А вот и наша виновница торжества.

   Я толком разобраться ни в чём не успела и хотя бы слова высказать в протест, как оказалась в самой большой в нашем доме комнате, так сказать, поставленной лицом перед свершившимся фактом. Всё, что сумела за те секунды заметить, это выставленный по центру раскладной стол, который уже успели накрыть самой любимой маминой скатертью и расставить по периметру его прямоугольной столешницы пять столовых приборов и несколько салатниц с селёдочницами по середине. В общем, подготовка к празднеству шла полным ходом. Но задержать взгляд на сервировке предстоящего ужина мне не дали, потащили ещё дальше, в противоположную от дверей сторону. В читальную зону, где находилась большая часть книжных шкафов, отдельно от гостиничного гарнитура под комоды-буфеты и горку для видео-аудиосистемы.

   Даже не знаю, почему сразу его не заметила (возможно его заслонил край шкафа-перегородки, исполняющий роль разделителя комнаты на две зоны). Почему-то внимание вначале перетянула моя сестра Катька. Может потому что была одета во всё светлое, молочно-бежевое? Ещё и волосы опять высветлила. На меня при этом вообще не взглянула, улыбаясь во все отбеленные тридцать два и явно жеманничая-флиртуя со стоящим ко мне спиной гостем, разодетым в… тёмно-синий костюм с отливом и в более тёмную клетчатую полоску.

   Когда я подняла взгляд к его голове…

   - Коль, позволь представить нашу младшенькую…

   У меня опять, который раз за день отвисла челюсть. При чём до того, как рыжий шатен обернулся ко мне лицом и наконец-то показался во всей своей красе, ранее носившей имя Найджел Астон.

   - Та самая Настя? С ума сойти, даже не верится, что тот очаровательный ребёнок с огромными синими глазками и рыжим пушком на голове вырос в такую сногсшибательную красавицу.

   - Настюша, это Николай Осипов, сын дяди Вовы и тёти Светы Осиповых. Ты, конечно, его не помнишь, но зато он тебя прекрасно запомнил и приехал сюда только для того, чтобы встретиться с тобой…

   А теперь стоп! Вот с этого всё и началось, тот самый момент, когда всё вдруг пошло наперекосяк, шиворот-навыворот и прямо по нарастающей, летящей с бешеной высоты смертельной лавины в тартарары.

***

сцена пятая, «крайне безумная»

   - Николай Осипов? Кто? Он?.. Серьёзно? – не знаю и не помню, как это вылетело из моего рта. Я была слишком ошарашена и настолько (не передать словами как) шокирована, что едва ли соображала, что происходило прямо перед моими вытаращенными глазами и что при этом «выстреливал» мой язык.

   Такое ощущение, что меня кто-то со всей дури огрел по голове чем-то неподъёмно тяжёлым и конечно же глухим, забыв предупредить, что находиться в таком состоянии в вертикальном положении крайне противопоказанно. Поэтому в ушах стоял не звон, а какое-то ехидное шипение, да и сердце клокотало буквально во всём теле, атакуя слух и жилы аритмичной дробью вскипевшего враз адреналина. Любой бы на моём месте точно бы в обморок хлопнулся, а я ещё умудрялась что-то говорить и даже кое-как соображать. Относительно, конечно, но, по крайней мере, не путала реальность с возможными галлюцинациями.

   Я точно знала, что передо мной стоит никто иной, а именно Найджел Николас Астон, и он не являлся несуществующим плодом моего далеко не буйного воображения ни сейчас, ни этим утром. Хотя, признаюсь, его утренние «финты» до сих пор вызывали у меня массу безответных вопросов.

   Поражало другое, то, как все себя вели вокруг, включая этого… не пойми кого на самом деле. Николаса? Николая?

   - О, Настенька, прошу прощение за это утро. – хотя бы в поведении он не изменился, всё так же вежливо и с открытой искренностью улыбаясь и заглядывая (будь он трижды неладен!) не сколько в глаза, а в саму душу.

   В общем, топило меня от столь ядрёных ощущений не хило и через чур глубоко. А это шокирующее чувство, будто меня не то что раздели, а в прямом смысле содрали со всего тела кожу и поместили в раскалённую печь, настолько обострилось и уже практически плескалось через край, что я уже и не знала, дотяну ли до окончания хотя бы ближайшей минуты. Каким бы честным не выглядел этот Осипов-Астон, я ясно понимала только одно – всё происходящее было сплошь фальшивым, включая поведение моей семьи. Не знаю как и почему, но я никому из них не верила, начиная с момента, как вошла в дом и увидела маму одной из первых.

   - Клянусь, я ненамеренно.

   - Ненамеренно подошли и ненамеренно решили со мной познакомиться? – сложнее было не сорваться до повышенного от возмущения голоса, а то и до крика, как и отвести впившийся в лицо незнакомца изумлённый взгляд. Подумать только, ещё совсем недавно я не могла отделаться от его призрака, как от навязчивого наваждения, а теперь он решил преследовать меня в реальности. Тут у кого хочешь от целого вагона нехороших догадок и прицепа из не менее дурных предчувствий не то что крышу снесёт, даже близких тебе людей заподозришь чёрт знает в чём.

   - Это было чисто спонтанным решением. Поверьте, удержаться от такого соблазна очень сложно.

   - Как и солгать, кто вы есть?

   - Насть, ты о чём? – я даже не поняла, кто именно задал мне этот вопрос, то ли мама, то ли Катя, поскольку ещё не успела всплыть из того адского жара парализующих ощущений, в который меня только что все дружненько загнали.

   Похоже, мой мир уже никогда не будет прежним. Он беззвучно трещал и рассыпался прямо на моих глазах, затягивая в сорвавшийся с цепи вихреворот безумного хаоса все мои мысли, эмоции и по ходу всю мою недавнюю жизнь. И всё это благодаря стоящему передо мной лжеангличанину.

   - Он представился мне утром у колледжа совсем под другим именем! – я резко обернулась, но увидела лицо стоявшего рядом со мной отца. Папа сдержанно хмурился, но при этом не выглядел ни подозрительным, ни обеспокоенным. Кажется, он больше наблюдал за моим поведением, нежели прислушивался к моим словам.

   - Да, каюсь, я использовал своё английское имя, но по паспорту и водительскому удостоверению я действительно Найджел Николас Астон, поскольку взял фамилию отчима чисто по политическим соображениям. В Англии не очень-то жалуют русских иммигрантов.

   - Разве Найджел – это фамилия? – пришлось опять через чур резко повернуться к «Осипову» и чуть ли не насильно удержаться от клокочущего во мне соблазна вцепиться в его невозмутимое лицо не возмущённым взглядом, а дрожащими пальцами и желательно со всей силы.

   Теперь меня в нём бесило практически всё! И его красивые, кристально честные глаза, и идеальная улыбка искреннего собеседника, готового скорее отрезать себе язык, нежели кому-то о чём-то солгать. Как такому не поверить и не довериться? Он же Иисус Христос во плоти, только без бороды и длинных волос. Буквально лучится божественным сиянием и всецело откровенен в своих благих намерениях.

   - Так звали отца моего отчима, поэтому никто не видел ничего зазорного в том, что мне решили дать ещё одно имя.

   - А что случилось с дядей Вовой тогда?

   - Он умер где-то через пару лет, после того, как перевёз свою семью в Англию, дочка. Погиб в автокатастрофе. – отец «подоспел» почти вовремя, положив мне на плечо руку и, видимо, надеясь данным жестом хоть как-то меня утихомирить.

   У меня точно сейчас голова лопнет. Они теперь пытаются вызвать во мне чувство жалости и вины?

   - А я тут при чём? Зачем было устраивать ту «случайную» встречу у колледжа, а потом заявляться сюда и использовать мой завтрашний отъезд для праздничной вечеринки?

   - Я честно, не подумал, что ты так всё болезненно воспримешь на свой счёт и близко к сердцу. У меня в мыслях не было тебя обманывать или разыгрывать. Просто проявил некоторую слабость…

   - И какую это? – мне всё-таки пришлось скрестить на груди руки, потому что усиливающийся в ладонях зуд постоянно рвался на волю, требуя более агрессивного для себя применения. – Для чего весь этот цирк? И что это за фраза «он приехал сюда только для того, чтобы встретиться с тобой»?

   - Прости, дочка, но это наша вина, - в этот раз заговорила мама с явными нотками смущённого сожаления, что ещё больше вызвало нехорошего предчувствия и холодящего кровь опасения. – Мы должны были тебе об этом рассказать если не несколько лет назад, то хотя бы за несколько дней, до приезда Коли.

   Вообще-то, по закону жанра они должны были для начала предложить мне сесть. Но мы все продолжали тупо стоять каждый на «своём» занятом изначально месте, изображая некую гротескную сценку из комедии-положения, в которой я с каждой пройденной минутой ощущала себя не сколько лишней, сколько вообще не при делах. Это определённо была не моя пьеса и не моя в ней роль.

   - Надеюсь, это всё-таки розыгрыш и мне не скажут сейчас, что это мой единокровный брат или ещё не пойми кто.

   От моей злобной «шутки» крякнул даже отец, видимо, густо покраснев и с виноватым видом нашкодившего щенка глянув в лицо на удивление невозмутимого гостя.

   - Ну что за глупости ты говоришь? – натянутый смех мамы даже для меня прозвучал слишком неестественно. Да для меня всё происходящее здесь выглядело совершенно неестественным и каким-то чужим! – Просто мы так крепко дружили семьями… По сути это была не сколько дружба, а чуть ли не духовное родство. Нам так хотелось хоть чем-то всё это закрепить.

   С ещё большим опасением я скосила глаза на разволновавшуюся маму, с трудом подбирающую подходящие для её вынужденной исповеди слова, и поэтому готовясь услышать куда худшее из того, что мне уже пришлось здесь выслушать. Если они сейчас скажут, что до отъезда Осиповых в Англию, у них была одна дружная шведская семья… я точно закричу!

   - Понимаю, сейчас это будет звучать чуть ли не абсурдно и по средневековому дико, но мы тогда вполне серьёзно хотели связать наши семьи через брак наших детей. И даже устроили что-то вроде помолвки и обручения.

   - Ч-чего? – у меня опять отвисла челюсть, и кто-то невидимый снова очень сильно долбанул меня по затылку. Кажется, из глаз даже искры посыпались, по крайней мере, наблюдаемая мною картинка-таки поплыла.

   Если я сейчас не сяду…

   - Мы ни на чём сейчас не собираемся настаивать, Настенька. Это всего лишь семейная встреча с единственным сыном наших старых знакомых, к которому мы испытываем не менее трепетные чувства, чем к своим собственным детям. Ведь Коля по сути вырос на наших глазах. Сколько тебе было, когда вы уехали из страны? Пятнадцать?

   Я едва не присвистнула. Значит, я не ошиблась, и ему, действительно, где-то уже далеко за тридцать.

   - Где-то так, вернее, чуть меньше на год или два.

   - Так, Я НЕ ПОНЯЛА! – мне всё же пришлось повысить голос, так как при виде когда-то симпатичного для меня лица утреннего Найджела Астона, а теперь Кольки Осипова, моя кровь вскипала до белого каления за считанные доли секунды. – Вы это что собираетесь тут мне сказать? То, что двадцать лет назад сыграли со мной и с этим… проходимцем прозападную помолвку? Или того хуже, заключили с его семьёй обязательный добрачный контракт? Типа, если кто-то из сторон отказывается жениться – платит другому неустойку?

   Конечно, я всё это говорила не всерьёз. В подобное поверит с трудом разве что необразованный ребёнок. Только кто знает на самом деле этих Осиповых, и чем таким они занимались в 90-ых, после чего без проблем уехали за границу? А эта загадочная история с погибшим отцом Коли в автокатастрофе?

   Так! Стоп! Меня волнует сейчас совершенно другое, а не кто, куда и как уехал, а потом вдруг якобы погиб.

   - Нет, конечно, - мама слишком громко рассмеялась и этот смех мне почему-то не понравился. По сути, я его не узнавала. – Никаких юридически оформленных договоров и контрактов. Всё чисто на доверии и словах. Да и никто никого насильно женить не собирается, просто решили вас наконец-то познакомить поближе через столько лет, а там, как говорится, дело житейское. Авось срастётся и приглянетесь друг другу…

   - Всё, с меня хватит! – не скажу, что это был тот самый предел, после которого можно смело прыгать с крыши или вызывать бригаду санитаров, но нервы мои практически сдали. – Раз решили у меня за спиной всё это провернуть, вот теперь сами и «празднуйте»! А я на такие сюрпризы не подписывалась!

   Я даже не поняла, как в сердцах развернулась и рванула на выход из гостиной, перед этим высказав чуть ли не прямо в глаза свою возмущённую тираду стоящему напротив Осипову-Астону. Чёртов аферюга! Свалился тут, как снег на голову посреди июля, наговорил невесть что мне и моим родителям, а я должна теперь участвовать в разыгранном им же спектакле? Не дождётся!

   - Ася, ты куда? – мне в спину полетело, как минимум, три изумлённых голоса и почти в унисон. Только перед глазами почему-то стояло невозмутимое лицо новоявленного жениха с этой его ласковой ухмылочкой единоличного хозяина положения. И тем сильнее меня распирало от разрастающегося до необъятных размеров негодования едва не до истерики. Это же надо было быть такой идиоткой, чтобы купиться на внешность и идеальное поведение этого гуттаперчевого прощелыги! Ещё и думала о нём чуть ли не весь учебный день. Всё гадала – звонить ему или не звонить.

   - Руки пойду помою! И буду думать, во что переодеться! – как бы мне не хотелось оборачиваться, но я всё-таки это сделала и… опять наткнулась на иронично-насмехающийся взгляд Коли-Найджела. Подобно мощнейшему магниту, он притягивал к себе моё внимание снова и снова, не смотря на прочих участников развернувшегося представления, буквально блекнущих на его фоне импозантно-экзотической внешности. После чего мне просто до жути захотелось взреветь и сделать ну хоть что-то. Хоть как-то достучаться до сознания всей моей враз отупевшей семейки. Неужели им самим не противно танцевать вокруг него заискивающими миньонами?

   Как же мерзко, прям до судорог!

   Так что в свою комнату и на второй этаж я взлетела, практически не разбирая пути и едва соображая, что делаю и куда несусь сломя голову (хотя прихватить из прихожки рюкзак, как-никак, но не забыла). Меня колотило и уже не на шутку начинало подташнивать. Это было чёрт знает что, не поддающееся ни здравой логике, ни какому-либо иному критическому анализу. Да и в моём теперешнем состоянии пытаться всё мысленно разложить по полочкам и дать объективное объяснение происходящему было как-то не совсем к месту. Всё, что мне по сути оставалось – влететь на бешеных парах в свою комнату, чтобы потом устроить несколько мечущихся рывков к столу у окна и обратно к дверям. На благо, размер спальни позволял хоть кругами ходить и даже заниматься фитнесом, если на улице стояла ужасная погода. Только сейчас весь мой фитнес сводился именно к зацикленному метанию из угла в угол и бесцельному поиску растерянным взглядом не пойми чего и зачем. Но даже со столь неустойчивой психикой в сложившейся ситуации и моей не вполне адекватной на неё реакцией, я додумалась вспомнить о Люське и нашем с ней утреннем разговоре по мобилке.

   Так что раскидывала я мозгами не долго, схватившись за телефон сразу же, стоило лишь зацепиться сознанием за одну немаловажную деталь.

   - Ась, если ты звонишь узнать в каком я состоянии и сумею ли прийти к вам сегодня домой… - я и рта не успела открыть, когда соединительные гудки оборвались где-то на третьем переборе и нарочито томный голос Людки Захаровой выдал заведомо предсказуемую речь.

   - Да подожди ты со своим затяжным похмельем! Лучше скажи, как звали твоего новоявленного хахаля из «Баккара», и откуда он вообще там взялся. Ты же говорила, что он какой-то иностранец, если я запомнила правильно.

   - Не, ну чё сразу хахаль? Он, между прочим, не какой-то там избалованный сынуля богатеньких родителей, а вполне оформившийся и самодостаточный взрослый мужик.

   - А с этого места можно поподробней? Рост, цвет волос и глаз, а, главное, полное имя.

   - А отпечатки пальцев на мыло не сбросить?.. Ась, с тобой всё нормально, что-то мне твой голос не нра…

   Но закончить последнее предложение Люська так и не успела. Связь в этот момент неожиданно прервалась искажающим голос шипением, а потом и вовсе перешла на частые гудки занятой линии.

   - Что за?.. – я уставилась на экран смартфона недоумевающим взглядом, будто надеялась увидеть там полный отчёт о сорванном звонке и истинных причинах сомнительного сбоя. Ничего такого я, естественно, там не увидела, кроме высветившегося сообщения о закончившемся разговоре.

   - Как я тебя понимаю. Связь у вас здесь бывает, не сказать словами, какая ужасная.

   Вскрикнула я от жуткого испуга намного раньше, чем раздавшийся за моей спиной буквально «воркующий» мужской баритон закончил начатую им фразу. И не только вскрикнула, но и подскочила на месте, едва не разжав пальцы и не выронив дорогущий смартфон, лишь каким-то невообразимым чудом сумев его удержать, а потом и вовсе прижать к груди обеими руками. Обернулась я почти сразу, вперив неверящий взгляд в Найджела Астона, рассевшегося на моей угловой тахте среди моей любимой коллекции мягких игрушек (ну да, каюсь, была у меня такая вот примитивно-девчачья слабость) в противоположной от окна стороне, как тот пан-барон. В общем, у меня и челюсть в который раз за этот день отвисла, и глаз чуть не выпал, плюс сердце по ходу едва не проломило грудную клетку. Как я ещё заикой не заделалась?

   Мало ему было, неведомо как, вторгнуться в мою личную комнату, так он ещё и прихватил среди игрушек мою любимую белку из «Ледникового периода», разглядывая её с таким видом, словно пытался понять, что это вообще такое и зачем она так самозабвенно вцепилась в большой жёлудь.

   - Откуда?.. Как?.. – то ли я настолько сильно испугалась, что не сразу пришла в себя, залепетав невесть что, вместо того, чтобы на него наорать и выгнать из своей спальни, то ли что-то произошло со мной в довесок к физической парализации, потому что я просто несколько минут стояла на одном месте, как вкопанная, и не могла толком понять, что происходит и КАК он сюда попал. Я даже кинула мимолётный взгляд на запертую дверь, пытаясь вспомнить, слышала ли я, как она открывалась и закрывалась. Но если бы и слышала, разве я бы не обернулась на её характерный звук?

   - «Откуда и как» что? – он просто перевёл свой прожигающий насквозь взор с игрушки прямо в моё лицо, не шевельнув при этом головой, а именно раскрыв исподлобья свои фантастические большие глазища, и меня при этом враз и буквально насквозь прошило невидимыми стилетами шокирующих ощущений. И не просто прошило, а практически пригвоздило к полу, растекаясь в крови по всем жилам колкими кристаллами обмораживающего льда, начиная с уровня диафрагмы и замыкая свою смертельную петлю через позвоночник с прямым транзитом в сердце.

***

сцена шестая, «ностальгическая и… конечная»

   Мороз по коже? Да я вообще не знаю, какое дать этому определение. Мне буквально попытались душу вынуть или добраться до неё, едва при этом не лишив сознания. Удивительно, что я осталась стоять на ногах, а не сразу закатила глазки и не осела на пол, окончательно теряя чувства.

   Какой кричать? Я дышать разучилась в прямом смысле этого слова. По крайне мере, втянуть в лёгкие воздух глубоким «глотком» у меня не получалось, будто трахею частично пережали, при чём изнутри. Но что меня тогда доводило до реальной истерической паники – то, что я не могла отвести взгляда от глаз непрошенного гостя, будто насадивших то ли мой здравый рассудок, то ли трепыхающуюся в абсолютной беспомощности душонку на острейшие клинки пронизывающего насквозь взора. Только сказать, что это был всецело мой страх – не поворачивался язык. Казалось, меня насильно пытались напугать или подсадить, подобно вирусу, прожорливые клетки непомерного ужаса в сердце моей нервной системы, чтобы они начали пожирать меня как можно быстрее, парализуя и подчиняя их истинному хозяину.

   - Как вы здесь очутились, и кто вам разрешил сюда входить? – не это я хотела сказать, но иногда рефлекторная природа загнанного в угол организма срабатывала намного быстрее рефлексивной, машинально выдавая совершенно не подходящие для случая действия или слова.

   - Зачем столько сложностей, Анастасия? – проговорил Астон невозмутимо бесчувственным голосом и взгляд при этом с моих глаз так и не отвёл. Наоборот, намеренно его углубляя миллиметр за миллиметром, словно прощупывая и зондируя неведанные для него территории чужой сущности. И в этот раз ни в тоне его всё ещё бархатно-ласкового баритона, ни в выражении отморозившегося лица не осталось и капли намёка на прежнюю учтивость и искреннее расположение к своему собеседнику. Передо мной сидел бездушный истукан, которому явно надоело притворяться тем, кем он никогда по своей сути не являлся. И тем страшнее было осознавать, что это не галлюцинация и я вовсе не сплю.

   - Сложностей? Я спросила, как вы сюда попали, ещё и ведёте себя, как… как… - вот теперь меня перемкнуло.

   Страх сделал своё чёрное дело, но останавливаться на достигнутом не стал. Ещё немного, и я окончательно перестану соображать. Не хотелось бы сорваться до истерических припадков, но, кажется, я уже находилась на грани. Не хватало лишь незначительного толчка с последующей цепной реакцией и… можно смело вкатывать мне в вену лошадиную дозу успокоительного.

   - Как кто? Как собственник, который пришёл за принадлежащей ему вещью?

   - Чего?.. – я едва не задохнулась, то ли от возмущения, то ли от той наглости, с какой было всё это произнесено этим напыщенным хлыщом, моментально растерявшим какие-либо чувства приличия в чужом доме и тем более в чужой комнате. – Что вы несёте? Да кто вы такой, чёрт вас дери!

   Но с места я так и не сдвинулась, хотя и порывало, прям до жути, наброситься на него с кулаками и вытолкать пинками не только из спальни, но и из дома, желательно сразу за ворота.

   - Так ты меня действительно совсем-совсем не помнишь? – непонятно только было, спрашивал ли он меня или констатировал факт, не особо-то ему и удивляясь.

   - Вы что, издеваетесь? – хотя не думаю, что в подобном состоянии я могла сделать хоть что-то, кроме как хлопнуться в обморок, до сих пор поражаясь, каким это чудом я всё ещё стою на ногах. Мои собственные эмоции и реакция на происходящее пульсировали под кожей удушающим жаром зашкаливающего в крови адреналина. Я будто реально плавилась в ненасытных языках невидимого пламени, при чём жгло даже изнутри по оголённым нервам и в костных тканях. Разве что не кричала от боли, хотя анестезии вроде как хватало с излишком.

   - Двадцать лет назад мне был всего лишь один год! – зато я почти кричала от возмущения, так и не рискнув сдвинуться с места, чтобы высказаться ему прямо в лицо. – Ты психопат или кто? Или соображалка барахлит после перелёта?

   - Ох, прости, всё забываю, что вашу память блокируют с самого рождения.

   Он вдруг резко встал, а я даже икнуть от испуга не успела и хотя бы отступить на пару шагов назад к столу. Не представляю, как он это сделал, вдруг очутившись передо мной практически впритык и буквально нависнув над моим мгновенно побледневшим лицом с отмороженным видом безжалостного киллера, способного (а то и готового) убить тебя за считанные доли секунды, дай только повод. Всё, что у меня тогда вышло – это открыть от запредельного изумления рот и беспомощно с шумом втянуть в полные лёгкие воздух.

   - А так? – нет, он не прикоснулся ко мне, не щёлкнул пальцами и не взмахнул перед моим носом волшебной палочкой, а просто совершил неопределённое движение рукой над моей макушкой и затылком, при чём довольно плавное и завораживающее – может поэтому я не дёрнулась и не отпрыгнула от него в сторону. А может он сам удержал меня на месте каким-то лишь ему известным трюком. В какой-то момент я поняла, что не могу пошевелиться, попросту оцепенев и, не моргая, «позволила» этому иллюзионисту-гипнотизёру творить со мной непонятные вещи.

   Понятия не имею, как описать то, что со мною случилось, но началось всё с будоражащего покалывания по позвоночнику, словно что-то там начало раскручивать свои энергетические то ли кольца, то ли спиралевидные стяжки, ослабляя свою прежнюю литую хватку, о существовании которой я раньше и догадываться не догадывалась. Длилось это очень быстро, сменившись горячей волной непонятного происхождения, вначале вспыхнувшей где-то на уровне копчика, а потом, будто юркими разрядами тока, пробежавшейся по позвонкам прямо в затылок. После чего я всего на одно мгновение ослепла и… очутилась вдруг в лежачем положении.

   Правда, не совсем в лежачем. Скорее, это было похоже на эффект виртуальной реальности в 3Д очках, хотя намного реалистичнее, поскольку вместо внешней картинки меня или мне вживили чужие ощущения, эмоции и даже желания. Но, как выяснилось позже, не совсем чужие.

   Просто в один момент они возымели надо мной подавляющую силу, превосходя моё реальное состояние стократно и воспринимая новые кадры «происходящего», как за неотъемлемую часть моей памяти и заново осмысленной сущности. Я не просто лежала и смотрела в белоснежный потолок, я узнавала это место, и даже чувствовала, как часто дышу животиком (точнее, диафрагмой) и дёргаю ручками-ножками, открывая ротик и… Агукая?!..

   «Прелесть, а не ребёнок. Такая спокойная и внимательная, с ней вообще никаких проблем, чем с другими.» - откуда-то со стороны или из глубокого «тоннеля» раздался знакомый, немного расслоенный голос. Нянечка? Откуда я знаю, что это нянечка?

   А потом я увидела и её, склонившуюся над моей кроваткой и несдержанно улыбающуюся самой искренней, невероятно доброй и лучистой улыбкой, на которую только способен человек.

   «Разве как-то могло быть иначе?» - зато его голос звучал почти чётко и определённо, только никакой паники и ужаса я больше не испытывала. Скорее, наоборот. Стоило ему появиться и частично перекрыть собой потолок, глядя на меня сверху вниз необычайно синими глазами, как мне тут же очень-очень сильно захотелось дотянуться до него. Что я и попыталась сделать, заулыбавшись во весь рот, издав пронзительный, явно требовательный «клич» и протянув к нему свои кукольные ручонки. А какая меня при этом затопила волна чистейшей радости, особенно, когда он улыбнулся мне в ответ чуть поджатыми губами и его невероятно большие пальцы коснулись моей чувствительной ладошки. Я тут же хватанула его за мизинец и снова восторженно вскрикнула.

   «Вы ей определённо понравились. Смотрит так, будто знает вас уже не первый день.»

   «Чувствует силу и безопасность. В эмоциональном плане они больше всего восприимчивы, поэтому на всё реагируют интуитивно и неосознанно. Чистейшее доверие и любовь. Жаль, что с возрастом они притупляются.»

   Он был прав. Я действительно испытывала безмерное чувство безопасности, просто сказочное умиротворение и полное доверие именно к нему, без каких-либо примесей сомнений и прочих «задних» мыслей. Мыслей, кстати, вообще никаких не было. А то, о чём говорили эти двое, понимала не сколько маленькая Настя, а та, кто вспоминал за неё данный эпизод двадцатилетней давности. Правда, и он вскоре сменился.

   В этот раз я уже сидела и меня окружали ярчайшие краски летнего парка. Гигантские деревья, переливающаяся в ослепительных лучах полуденного солнца густая листва и я посреди всего этого великолепия, сидя на пледе с многострадальным пупсом в руках, которого я верчу-кручу и с явным усердием пытаюсь стянуть с него последние элементы одёжки. Само раздевание игрушки казалось для меня весьма увлекательным занятием, требующим полной сосредоточенности и внимания, поскольку мне было крайне важно и, конечно же, интересно, что же там находилось ещё под всеми этими яркими тряпочками и застёжками.

   «Настенька, солнышко, смотри, кто пришёл.» - сюсюкающий голос мамы отвлёк меня от моего нешуточного увлечения. Я подняла голову как раз на привлёкшее моё внимание движение со стороны, с последующим перекрытием чьей-то внушительной тени светящего сверху солнца.

   «Ика!» - вырвалось из моего рта восторженным визгом и тут же, забыв напрочь о беспомощном пупсе, потянулась обеими ручками к нагнувшемуся ко мне Найджелу Астону.

   «Какая ты уже большая!» - от вида его улыбающегося лица и при звучании бархатного баритона меня прям сильно-сильно накрывало, переполняя недетским восхищением с искренним порывом обнять его и никогда больше не отпускать. Наверное, таких неописуемо распирающих чувств и ничем не запятнанной привязанности к кому-то ещё, я больше никогда не испытывала за всю свою прожитую жизнь. По крайней мере, ничего подобного я не могла ни вспомнить, ни хотя бы представить. Просто к кому-то, кто вот так приходил к одной лишь тебе и увлекал своей настолько яркой и впечатляющей личностью, что другие на его фоне банально меркли, размываясь нечёткой серой дымкой на самых дальних затворках нестабильной памяти.

   «Я пришёл с тобой попрощаться. Мне нужно «уехать», надолго.»

   «Ниаа! Ниии!» - но ещё меньше я ожидала, что в одно мгновение окружающий нас мир безвольно рухнет и поднимет мрачное облако мертвого пепла, враз перекрывшего и небо, и солнце своим чёрным столпом беспросветного мрака. Не буквально, конечно, но судя по резкой смене настроения маленькой Насти, именно так всё в тот день для неё и произошло. Ещё совсем недавняя радость и чистейшая детская любовь были безжалостно смяты и тут же растерзаны в клочья несоизмеримым чувством боли, беспомощного отчаянья и непомерного горя. Она не просто поняла, что ей только что сказали, она это прочувствовала так, как и должно. Нет, не через слова. Ведь они никогда до этого не общались словами и звуками, разве что Найджел говорил вслух чисто для окружающей публики.

   И меня, естественно, тоже затопило этим всесметающим шквалом неподдельного чувства предстоящей потери, от которого защемило сердце не менее сильно, чем у маленькой Насти.

   «Обещаю, я обязательно вернусь. Ты же знаешь, что так и будет. А ты обещай меня ждать и расти хорошей девочкой и настоящей умницей.»

   «Ниаа! Ика, ниа!» - я протяжно подвывала и хваталась за тёмную ткань шёлковой сорочки Астона обеими ручонками, будто это могло его остановить или, по крайней мере, заставить передумать. Но я чувствовала, что он не передумает и тем безжалостней кромсали моё сердце клинки бескрайней для столь маленького ребёнка безнадёжности.

   «Я вернусь за тобой и ничто этого не изменит.» - он прошептал мне это в висок, осторожно прижимаясь губами к нежнейшей коже и оставляя на ней неимоверно осязаемый отпечаток. И голос его звучал прямо в голове и чуть ли не во всём тельце, растекаясь по крошечным венам и артериям пульсирующими змейками первозданных эмоций и ни с чем не сравнимых ощущений, которые в конечном счёте замыкались хваткими витками одной цельной спирали на позвоночнике. И чем крепче они его оплетали, тем быстрее затягивались ещё совсем недавно глубокие раны от переживаемой боли, притупляя и усыпляя нанесённые ею «порезы» с ноющим отчаяньем.

   «Вернусь и заберу… уже навсегда…»

   И всё.

   Хотя, нет, не всё. Если бы было всё, я бы только обрадовалась. Потому что с моих глаз сошли одни лишь воспоминания, но не тот, кто их пробудил и всё это время нависал надо мной безжалостным проводником между жизнью, смертью и теми возможностями, которые находились в его руках и могли сотворить с тобой неизвестно что, да как.

   Я даже не знаю, чем меня шокировало больше всего – увиденным, пережитым или тем, что это оказалось далеко не сном и едва ли галлюцинацией? Или всё-таки возвращением в реальность? Тем, что он из неё не исчез, продолжая перекрывать собой моё настоящее, теперь ещё и прошлое, а возможно и дышащее на ладан будущее. И не просто не исчез, но и окончательно видоизменил всё моё восприятие, проникнув в него и в мои ощущения смертельным вирусом, практически став неотъемлемой частью заново увиденной мной картины окружающего мира.

   Само собой, после подобной встряски для чувств и стрессовой атаки для всего организма, моя дальнейшая реакция не заставила себя долго ждать.

   - Маамааа! – завопила я во всю глотку, глядя при этом выпученными глазами в чеканный анфас Астона-Осипова, словно он только что преобразился в нечто жуткое, мерзкое и до смерти пугающее.

   Что происходило дальше, не берусь утверждать со стопроцентной ясностью здравого рассудка, ибо большая часть воспоминаний об этих минутах оказалась бесследно погребённой под руинами свихнувшейся действительности и обрывочными фрагментами запомнившихся с большим трудом эпизодов. Помню только, как рванула к выходу из комнаты, едва различая дорогу и практически не соображая, что делаю и зачем.

   Маму, кстати, я увидела почти сразу, выходившую из гостиной с недоумевающим выражением лица, но ещё не настолько напуганную моим поведением, чтобы броситься ко мне на встречу ревностной защитницей от пробравшегося в наш дом страшного врага.

   - Настя, что случилось?

   Я слетела с лестницы бешеным ураганом и добежала до неё в три диких прыжка, тут же схватив её за руки и обезумевшим взглядом уставившись в её слегка удивлённые глаза.

   - Вызывай полицию! Сейчас же!

   - Полицию? Зачем? Настенька, солнышко, с тобой всё в порядке?

   - Было бы в порядке, если бы вы не пустили в дом этого проходимца! Хотя не знаю, кого лучше вызывать, полицию или Интерпол. Вдруг он преступник международного масштаба, типа Фантомаса!

   - О чём ты говоришь, Настасья? – вслед за мамой в дверях гостиной нарисовался не менее недоумевающий папа. – Какой ещё преступник и Фантомас?

   - Может тебе лучше присесть, успокоиться и рассказать всё по порядку? – судя по просьбе и интонации мамы, её больше волновало моё состояние, а не то, что со мной успело произойти за это время.

   - Думаю, было бы целесообразно-таки позвонить в службу спасения… на всякий случай.

   Но уж чего я ожидала меньше всего услышать, так это голос Найджела Астона изнутри гостиной. Мой последующий шок и потянувшийся взгляд внутрь комнаты сыграли со мной, не описать словами какую, злую шутку. Но не думаю, что это была галлюцинация. Скорее, меня пытались убедить, что это я не дружу со своей головой, а не кто-то злонамеренно играется с моим мозгом. Только увидеть в этот момент Астона совсем не там, где он был ещё несколько секунд назад, это, я вам скажу, встряхнёт любого и любую за милую душу, а то и вообще вытряхнет оную к чертям собачьим полностью из тела.

   А дальше – больше и по нарастающей. Трудно сказать, чем же меня в те мгновения пробрало сильней всего, то ли собственным неверием в случившееся, то ли вспышкой неконтролируемой ярости, коснувшейся по большей части моей семьи, но полученный эффект превзошёл любые ожидания.

   Всего через несколько секунд я пулей вылетела из дома, натягивая на ходу кроссовки и начиная чувствовать себя Иванушкой Бездомным, разве что без кальсон и зажжённой в руке свечки. Куда идти-бежать, естественно, не думала. Просто поддалась чисто внутреннему порыву и, едва разбирая путь, неслась куда-то вперёд, задыхаясь от бешенства и кое-как сдерживая рвущиеся на свободу рыдания. Ядрёный коктейль из ядрёных эмоций, мало чем с друг другом сочетающиеся: негодование и полное бессилие над происходящим, мечущееся отчаяние и ноющая тоска от чувства потерянности посреди бела дня, всего в нескольких шагах от отчего дома.

   - Ну и к чему весь этот цирк? – в этот раз я не вскрикнула, ибо раздавшийся со стороны голос Осипова-Астона звучал на улице не так громко и проникновенно, как в закрытом помещении. Просто панически вздрогнула и резко обернулась.

   Конечно, это был он. Я бы скорее удивилась, если бы увидела на его месте кого-то другого. По крайней мере, на тот момент других обликов он не принимал или, точнее, не внушал их мне (поскольку иных объяснений всем его трюкам-фокусам я пока что не находила). Бежать со всех ног и сломя голову тоже не стала, как-никак, но на улице, где более-менее хватало тех же прохожих по обе стороны Николаевского шоссе, ощущение безопасности казалось куда реальным, чем в собственном доме, в собственной комнате. Но ведь ещё не вечер, правда? Я ведь не знаю, что он надумает со мной опять сделать и для чего конкретного заявился в наш дом. Но на всякий случай глаза в сторону автодороги скашивала, чтобы не прозевать возможное появление какого-нибудь чёрного внедорожника с тонированным окнами, а то и целого фургона. Хотя главная проблема для меня так и не была решена – куда податься и где искать помощи. Уж чего-чего, а соглашаться с тем, что у меня с головой не всё в порядке мне совершенно не хотелось.

   - Вот и мне хотелось бы знать! К чему? – несдержанно выпалив ему в ответ, я зыркнула в его непроницаемое лицо не очень добрым взглядом и сделала несколько крадущихся шагов в сторону шоссе. Оглядываться тоже не переставала, заранее вычисляя пути к отступлению или сразу к побегу. Знать бы ещё куда и к кому бежать. Может к Люське? Или сразу в дурку? Успею ли перебежать дорогу, если сейчас будет подъезжать по направлению к городу не важно какая маршрутка? На нашей стороне садиться в оную было бессмысленно, поскольку мы уже почти загородом, а дальше только до конечной в аэропорт.

   В общем, засада ещё та. И трясёт не знаю как. Нервы просто ни к чёрту. И поди разбери, действительно ли всё это следствие пережитого мною стресса, или на меня наслали некую установку на подобное состояние и восприятие всей ситуации в целом.

   - Я надеялся, что нам удастся найти общий язык, поговорить, как цивилизованные люди, в естественной семейной обстановке. А ты ведёшь себя прям как неродная.

   - Я знать не знаю кто ты и какого чёрта ко мне привязался. Может уже отстанешь, а? Ну чего ты прилип ко мне, как тот банный лист? Не проще ли найти кого-то, кто будет итак заглядывать тебе в рот, при чём без применения всяких этих твоих гипнотических штучек.

   - Неужели ты так ничего и не поняла?

   Похоже, я как-то упустила тот момент, когда вдруг перестала дёргаться, нервно переминаться с ноги на ногу, куда-то при этом вышагивая, и поглядывать то и дело на другую сторону автодороги. Между нами больше не было никакого безопасного расстояния. Мы опять стояли друг напротив друга и прожигали один другого (уж я-то точно!) более чем красноречивыми взглядами. Во всяком случае, у меня от его крайне прямолинейного взора чуть ли желудок не сводило. И дыхание перехватывало конкретно так. А ещё царапало нервной дрожью или обжигающим ознобом по затылку, спине и даже на сердце. И, конечно же, отдавалось в ладонях зудящей пульсацией непрошенного онемения.

   - Я ещё что-то должна была понять? Серьёзно? После всего, что ты мне устроил?..

   - Ты права. Я малость заигрался и переусердствовал. Надо было сделать всё по старинке, как вы на то и заслуживаете.

   - По старинке?.. И кто это мы?.. – это было последнее, что я успела тогда пискнуть, но не успела отпрянуть, когда Астон сократил между нами последние сантиметры, поднял руку и…

   И всё вокруг меня всего в одно мгновенье ока погрузилось в вакуумную черноту, поглотившую попутно и самого Найджела.

***

Акт второй или Чем заняться похищенной девушке в замке «потомственного вампира»?

   сцена первая, «повторное знакомство, малообещающее»

   Очнуться резво по второму кругу не получилось. В этот раз тело ломало и ныло в мышцах, суставах и костях с таким воспалённым раздражением, будто меня как минимум прокрутили через мясорубку раза три, а потом попытались слепить обратно из тех кусочков, на которые меня раздробили. Насколько удачно у них это вышло, судить не решаюсь, поскольку ощущения были ещё те. Правда, больше хотелось от такого состояния сдохнуть, чем жить. К тому же, кто его знает, а вдруг от меня вообще ничего не осталось, кроме фантомных ощущений собственного тела.

   Последняя мысль-таки заставила меня открыть глаза и окончательно проснуться. Хотя, лучше бы я этого не делала, поскольку на меня опять смотрела массивная корона подпотолочного балдахина и резные кессоны из инкрустированных балок, будь они неладны. Я чуть было не застонала в голос, противясь возвращению последних воспоминаний и всего того кошмара, что был с ними связан. Но ничтожнейшая надежда на то, что всё это плод моего съехавшего с рельс воображения или внушённая кем-то галлюцинация, кое-где на дальних задворках сознания да тлела. Уж в чём в чём, а в существование последней я более не сомневалась. Оставалось только выяснить, действительно ли это происки забравшегося мне в голову гипнотизёра или всё происходящее – правда. Вопрос в другом. Как это сделать, если не отличаешь реальность от внушаемых тебе картинок? Задачка на миллион долларов.

   Рукой я попыталась пошевелить до того, как рискнула приподнять голову и взглянуть на своё распластанное по поверхности гигантской кровати тело (или на то, что от него возможно осталось). Тягучая боль не заставила себя ждать, но она скорее была похожа на зашкаливающую крепатуру, при чём мышцы, не смотря на моё (неизвестно насколько долгое) бессознательное состояние всё ещё находились в напряжённом состоянии. Может отсюда и ломка? Меня парализовало чьими-то стараниями извне, но никто так и не позаботился, чтобы после этого меня как-то расслабить. Это как надо было меня приложить, чтобы мой тренированный мышечный корсет настолько сильно перенапрягся? Не удивлюсь, если эффект был сравним разве что, с электрическим стулом. Разница только в том, что я после «него» каким-то чудом выжила и даже продолжала более-менее соображать.

   А потом сразу же вспомнилось, чем именно меня приложило и… волосы на затылке невольно зашевелились. А вдруг они уже поседели?

   - Я на твоём месте постарался бы вообще не двигаться. – легко давать советы, когда ты меньше всего ожидаешь услышать знакомый мужской голос в могильной тишине окружающей комнаты.

   Конечно же, я дёрнулась. Только вскрикнуть не сумела. Похоже, мои голосовые связки тоже малость сорвало и на какое-то время парализовало от того же перенапряжения. Всё, что пока у меня получилось сделать – это повернуть голову и отыскать хозяина… треклятого баритона. Ошибиться было невозможно. Найджел-Коля Астон-Осипов собственной персоной расселся в позе разомлевшего цезаря на центральной меж окнами спальни тахте, как на некой длинной и не по его росту монументальной «лавке» из какого-нибудь древнеримского дворца, сделанной, разве что не из мрамора… В общем, не знаю, из чего она сделана, но смотрелась, как и вся остальная мебель, внушительно, вычурно, с витиеватыми «жилами» как во внешней отделке, так и в самом рисунке пока ещё загадочного для меня материала. Во всяком случае, цвет был подобран вполне приемлемый – янтарная охра с более светлыми бежевыми и, наоборот, тёмно-кофейными змейками «внутренних» узоров. Может и не мрамор, может и не кожа на мягких пластах сидений и спинки, но восседавший почти по центру этой впечатляющей штуковины Найджел Астон выглядел, на удивление, респектабельно и, что немаловажно, притягательно.

   Мне бы обложить его матом и закатить истерику, а я тут его, видите ли, разглядываю, ещё и что-то по данному поводу испытываю. Правда, сложно не признаться, его одомашненный вид вызывал не меньшую ответную реакцию вроде как вообще ни на что не способного организма, чем его же изначальное явление в брендовом костюмчике. Особенно эта его расстёгнутая на мускулистой груди тёмно-синяя сорочка (чтоб её вместе с ним!) и совершенно босые без туфель, носков и тапочек ноги. Специально он это сделал? – оставалось только гадать, к тому же и брюки поменял на более свободные, типа домашние, тем самым показывая, что в этом месте он не просто так ведёт себя, как полноправный хозяин всего окружающего нас добра, но, вполне вероятно, таковым и является в действительности.

   - Где мы… и что ты со мной сделал? – хотела бы я, чтобы сказанное мною, прозвучало так, как и было мною задумано, да только мои голосовые связки и язык малость меня подвели. Как ни странно, но Астон меня прекрасно понял, наконец-то оторвав свой скучающий глаз с экрана чёрного смартфона (как я узнаю чуть позже – моего личного смартфона!).

   - Ничего такого, что тебе могло бы не понравиться. – надо сказать, поднял он на меня только глаза, как тогда, в моей комнате, и в этот раз меня проморозило нехилым ознобом куда посильнее. А от его двусмысленной фразочки так вообще едва не передёрнуло показательной лихорадкой. Но брови на лоб всё-таки полезли, и рот от пугающей догадки округлился. В сочетании с моим физическим состоянием – ощущения были ещё те.

   - Да шучу я! – его тонкие губы растянулись в ироничной ухмылке, зато взгляд оставался, как и прежде – прожигающим насквозь, колким, острым, как отточенное лезвие бездушного социопата-маньяка, которому вдруг стало интересно понаблюдать за своей новой жертвой чисто от скуки.

   Непонятно было другое. Почему я не испытывала к нему (и особенно сейчас!) той зашкаливающей паники, которой меня пробрало у нас дома и чуть было не заставило побежать невесть куда сломя голову, не разбирая пути. Да, страх ещё прижигал своей ядовитой кислотой вены; вполне обоснованное волнение ускоряло ток крови и превышенный ритм сердца, но это была естественная реакция на что-то плохое, хотя и не настолько, чтобы испытывать смертельную опасность и биться от этого в эпилептическом припадке. Я бы назвала всё это – достаточно умеренным переживанием, когда смотришь какой-нибудь остросюжетный триллер, но задним умом понимаешь, что всё происходящее – картинки на экране и в твою реальную жизнь никогда не вторгнется.

   Если бы он хотел сделать со мной нечто ужасное, разве бы уже не сделал?

   - Что?.. Что то было? В той комнате? – да и было ли оно в действительности? Лежала ли я сейчас на самом деле на этой фантастической кровати, а не находилась под мощным внушением невероятно сильнейшего в мире гипнотизёра (по крайней мере мне не с кем было его сравнивать)? – Ты мне всё это как-то вложил в голову? Заставил увидеть так же, как и мои детские «воспоминания» о тебе?

   - Тебе бы так хотелось думать? – он лишь слегка склонил голову, продолжая скользить по мне безучастным взором, как, скажем, учёный в своей хим.лаборатории, наблюдает за новой реакцией несовместимых с друг другом химических элементов. Понятное дело, почему меня при этом порывало попросить его посмотреть в другую сторону. Не нравился он мне такой. Совершенно не нравился. Но ведь никто меня и не заставлял реагировать иначе. На романтическое свидание данная ситуация абсолютно не тянула. Если меня похитили, то явно не с целью сдувать с меня пылинки и заглядывать в мой рот каждые пять секунд. Лежала я сейчас плашмя на кровати далеко не после чрезмерно глубоких массажных процедур. Оставалось за малым – выяснить, что и на кой чёрта со мной сделали и для чего я здесь на самом деле? Обнадёживало только окружение и то что я не связана. Но ведь ещё не вечер? И где гарантия, что я не в какой-нибудь «Матрице», созданной психом-Архитектором? Да и связывать меня сейчас не имело смысла. Едва ли я была способна хоть на какое-то ощутимое сопротивление.

   - По-твоему, мне хотелось бы, чтобы всё это оказалось правдой? – хорошо, что с каждым произнесённым словом, говорить становилось легче и быстрее. Может скоро смогу не только шевелить пальцами, но и остальными частями тела? Вот только сильно сомневаюсь, что чувство разбитости пройдёт хотя бы к концу следующего дня.

   - Кто тебя знает? Может у тебя на этот счёт имеются какие-то особые тайные желания?

   - Тайные желания? – я хотела было хохотнуть с подчёркнуто выраженной издёвкой, но не слишком-то это походило ни на издёвку, ни на презрительный смешок. – Нельзя путать свои желания с чужими, кто бы ты ни был на самом деле Коля-Найджел! Поэтому спрашиваю ещё раз! Что ты со мной сделал и что собираешься делать дальше?

   - Всё-таки вы крайне удивительные создания, люди. Миллионы лет эволюции, а вы всё, как те слепые котята, напрочь лишённые хоть какого-то примитивного чувства самосохранения. – его безучастный взгляд всё ещё разглядывал меня, как какой-то кусок мяса на прилавке, вроде как и достаточно аппетитный, но не настолько, чтобы из него можно было сделать нечто грандиозное и воистину достойное праздничного стола. Да только выбор был сведён до минимума, а ещё точнее, выбирать было банально не из чего. – Да и за последние десятилетия ваш генофонд ощутимо подкачал. После сороковых не то что люди были, как люди, а именно, как реальные борцы. Приходилось держать предыдущего донора в подземелье, едва не на цепях. А тебя малость спугнул, сделал пару глотков и уже лежишь трупом, как через асфальтоукладчик пропущенная. Вот и думаю, что же с тобой такой делать и как в твоём случае лучше поступить. Боюсь, в подземелье ты и суток не протянешь.

   Если до этого смелость во мне нарастала по неведомым мне причинам всё больше и осязаемей, то после последних слов Астона всю мою браваду, как рукой сняло. Не скажу, что прямо-таки сразу поверила всему, о чём он только что поведал, да только весь его внешний вид, включая вальяжное поведение, никаких по данному поводу поблажек не давали и ещё меньше что-то обещали. Мне вообще казалось, что он говорил со мной чисто из скуки. Вроде как от нечего делать, решил за мной понаблюдать (или я уже об этом думала?).

   - Подземелье?.. Да кто ты такой?

   Его явно неискренняя улыбка ещё больше исказилась в ироничном изгибе на левую сторону лица, в то время как глаза и сам взгляд оставались предельно пустыми или даже скорее заблокированными. В общем, ничего хорошего его вид не предвещал, а я уже начинала жалеть, что вообще очнулась и бросилась в этот омут головой, не имея никаких представлений о последствиях, как и о своём ближайшем будущем.

   - Я уже и забыть успел, какими же вы бываете не в меру забавными.

   - И поэтому мне выпала такая милость пообщаться лично со своим похитителем?

   - Вы же тоже время от времени уделяете своим домашним питомцам внимание: кормите их, ухаживаете, гладите и играетесь. А если те начинают плохо себя вести, то и наказываете, при чём не всегда в мягкой форме.

   Что-то мне всё меньше и меньше нравился ход его мыслей, а в том, что он всерьёз думал именно так, как и говорил, я почему-то нисколько не сомневалась.

   - Ты только что… причислил меня к домашним питомцам? Мне не послышалось? – в этот раз сил хватило ровно настолько, чтобы опереться локтями о кровать и кое-как приподняться над ней, где-то градусов на тридцать-сорок. Но, правда, пришлось поискать более надёжную опору, чтобы больше не косить глазами по сторонам с чисто вертикального положения. На благо лежавшие за моей головой немаленькие подушечки подошли для этой роли как нельзя кстати. Не представляю, конечно, как на таких спать, но сидеть с их помощью, как выяснилось через пару секунд (когда я к ним с показательным упрямством-таки подтянулась-подползла), оказалось сплошным удовольствием, если бы не вся ситуация в целом и не моё разбито-шокированное состояние.

   - Что именно тебя смутило? То, что тебя воспринимают, как за домашнего питомца, вместо того, чтобы использовать по прямому назначению, без лишних слов и бессмысленных прелюдий?

   В этот раз я с трудом сглотнула, пропустив по позвоночнику новую волну нервного озноба. Даже скальп на голове будто бы онемел от психосоматического «холода», грозясь покрыть белоснежным «инеем» часть моих волос, (у их корней уж точно).

   - Так я питомец, донор или… кто-то ещё? – если судить по своему самочувствию, то со мной что-то действительно до этого сделали такое, из-за чего упадок сил и болезненная ломота во всём теле, включая ногти и кончики волос, казались отнюдь нешуточными. Не думаю, что очнулась я после глубокого наркоза, это явно было что-то другое, но далеко не лучшим вариантом, чем хирургическая операция. Отравление? Какие-то тяжёлые наркотики? Тогда почему моё сознание незамутнённое, а эмоции не притуплены или вовсе не отключены?

   - А это уж как тебе самой приятней всего думать. Иногда самообман бывает вполне полезным, если, конечно, придерживаться разумных границ и не переходить допустимых рамок.

   - И кто же мне эти рамки обозначит?

   Игра в гляделки так и не выявила главного победителя. Но это, скорей всего, вина Астона, потому что он и думать не думал во что-то сейчас со мной играться. Просто цинично усмехнулся и впервые посмотрел мне в лицо более внимательным, почти заинтересованным взглядом. И в который уже раз за последние десять (может и меньше) минут по моей спине прошлось реальным физическим «обморожением», не забыв царапнуть шею и затылок. В груди тоже неслабо отдало стылым онемением, особенно по диафрагме и сердцу. Захотелось вжаться в подушки посильнее, а то и вовсе забиться в дальний угол кровати. Только сомнительно, чтобы мне это как-то помогло.

   - Я бы мог вообще с тобой не говорить на протяжении всей твоей оставшейся жизни, только приходить за дозой, приносить еду и следить за твоей гигиеной. Многие так и делают, да и я тоже поступал не лучшим образом все последние тысячелетия. – не скажу, что что-то в его голосе изменилось, по крайней мере, ноток сожалеющей горечи я точно там не расслышала. Зато прекрасно расслышала про тысячелетия и про многих.

   Ещё раз очень быстро обведя напряжённым взглядом так и не изменившуюся вокруг нас комнату, я опять с заметным усердием сглотнула и с плохо скрытым опасением вернулась к невозмутимому лицу Астона.

   - И почему же ты вдруг решил низойти к моей… низкоразвитой персоне?

   - Можешь считать это моим праздным любопытством.

   - И всего-то делов? – я хоть и усмехнулось, да только мне совершенно было не до смеху. Один из важнейших фактов этого дня мне-таки сумели донести или дали понять без каких-либо бонусных поблажек – со мной будут говорить, возможно даже слушать и меня, но только в том случае, если посчитают нужным.

   - Не думаю, что меня может заинтересовать твоё мнение по данному поводу, в том числе какие-то встречные претензии. – он впервые оттолкнулся от спинки тахты и подался вперёд, облокотился о колени и изящно переплёл длинные пальцы в красивый живой замок, при этом не сводя пугающе пытливого взгляда с моих глаз. Надо сказать, в этот раз я уже верила каждому произнесённому им слову. Во всяком случае, здесь не было больше никого, кто бы мог переубедить и меня, и его в обратном. – Но что ты можешь воспринимать, как за высшее благо с моей стороны, это моё желание разговаривать с тобой и даже время от времени отвечать на твои вопросы. Старайся пользоваться подобной роскошью в разумных пределах и не совершать заведомо наказуемых для себя ошибок.

   - И всё? Никаких длинных списков или протоколов, что мне разрешается делать, а что нет?

   - Я думал ты уже большая девочка и прекрасно разбираешься в том, что такое хорошо, а что плохо.

   - Но откуда мне знать, что ты считаешь плохим для себя? Я же понятия не имею кто ты в действительности! И можно ли мне выходить из этой комнаты, и кто то был в соседнем помещении – твой домашний монстр-цербер или высокотехнологичная голограмма? Хотя нет… в первую очередь мне хотелось бы всё-таки знать, кто ТЫ такой! Чего я на самом деле должна бояться, как и понимать в полную меру, с чем имею дело? И, в конце-то концов, для чего ты меня похитил? Убить? Расчленить? Пустить на органы или… или сделать секс-рабыней?

   Как это ни странно, но мысль о секс-рабстве меня почему-то напугала куда сильнее, чем убийство и расчленёнка.

   Но Астон уже поднимался с края сиденья тахты, выпрямляясь во весь свой нехиленький рост и, не смотря на высоту подкроватного возвышения и самой кровати, умудрялся смотреть на меня сверху вниз всё тем же поверхностно-бездушным взором прирождённого убийцы.

   - Тебе надо поесть и принять витамины. Если понадобятся туалет и ванная, дай знать.

   - И всё?! Ни одного ответа на мой вопрос?

   - Я пока не услышал ничего из того, на что мне хотелось бы ответить. – и как ни в чём ни бывало, развернулся и пошёл на выход из комнаты.

   - Серьёзно? Просто вот так уйдёшь, как тот брутальный мачо, в закат и даже имени своего не назовёшь. – похоже, от нежданного приступа злости (или неслыханного возмущения) моё чувство самосохранения приказало долго жить. – Как мне к тебе обращаться? Коля или Ник? А может Имхотеп-златокудрый?

   Наконец-то он соизволил приостановится, не дойдя до межкомнатного проёма всего два-три шага.

   Сама виновата, нечего его было провоцировать на взгляд, от которого у меня реально пережимало трахею, а сердце чуть ли не буквально билось о грудную клетку, будто в предсмертных судорогах.

   Ответил он не сразу, намеренно заставляя меня прочувствовать всю глубину проникновения своего чёртового и явно нечеловеческого взора.

   - «Слово «Луна» – лишь перст, указывающий на Луну, но не сама Луна. Горе тому, кто перепутает палец с Луной.»

   - Мне больше нравится «Что значит имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови её, хоть нет!». – ну и кто, скажите на милость, тянул меня за язык?

   - «So Romeo would, were he not Romeo call’d,

   Retain that dear perfection which he owes

   Without that title. Romeo, doff thy name,

   And for thy name, which is no part of thee,

   Take all myself.*» - произнесённое окончание ляпнутой мной цитаты на идеальном английском, идеальной интонацией идеальным мужским баритоном без единой запинки и ошибки, хоть немного, но вернуло меня на землю. Теперь буду знать наверняка, в чём мне не следует тягаться с этим полиглотом и лезть буквально на рожон.

   - Так ты и вправду англичанин или… - видимо, мои мысли спутались окончательно, поскольку по-русски он говорил со мной всё это время без какого-либо акцента.

   - Или. – ответ был таким же «всеобъемлющим», как и недавний с ним разговор. Ну, я хотя бы попыталась.

   __________

   *Ромео под любым названьем был бы

   Тем верхом совершенств, какой он есть.

   Зовись иначе как-нибудь, Ромео,

   И всю меня бери тогда взамен!

***

сцена вторая, «всеотрицающая»

   Говорят, первая стадия, через которую проходит человек в момент неизбежной трагедии – это отрицание. Если брать в пример именно мой случай, то воспринимать произошедшее и происходящее в том ключе, в каком всё это дело развивалось, было бы при любом раскладе за пределами разумного и реального. Хотя лучше бы я оказалась в стенах какого-нибудь лечебно-психиатрического учреждения. Не то, чтобы там как-то поприятнее и «привычнее», но, по крайней мере, имело бы хоть какое-то логическое объяснение всем моим глюкам. Будь это болезнь или уверенность в том, что всё это нереальное, возможно я бы как-то с этим и справилась. Но в том-то и проблема. Я прекрасно понимала, что не сплю. Я ощущала настоящую выламывающую боль во всём теле, и она давала о себе знать, как и положено, при каждом моём неосторожном движении. Да и перед глазами ничего больше не менялось. Комната была такой же и продолжала маячить перед глазами в том же виде, в котором я увидела её впервые. Если так дело пойдёт и дальше, скоро мне придётся изучать все имеющиеся в ней предметы и узоры на этих предметах с особо-пристальным и неизбежно вынужденным вниманием.

   В общем, было легче всё это гнать из своего сознания и упрямо не соглашаться, наивно пытаясь себя убедить в том, что это неправда и ни при каких обстоятельствах не может являться таковой. У меня и без того голова пухла от того объёма уже известной мне информации, которую мне успели выделить за это время в крайне скупых дозах. Не удивлюсь, если Астон был прав, решив поберечь мою психику до некоторых пор. Так сказать, дав мне настояться и созреть перед очередным ударом. А то, что мне предстояло узнать ещё много чего ошеломительного, в этом я нисколько не сомневалась.

   Пока что, следовало разобраться с тем, что имелось на данный момент. Или хотя бы попытаться. Не то, чтобы следующая стадия гнева меня чем-то отпугивала, но не хотелось бы мне на собственной шкуре проходить каждый из этапов во всей их стрессовой красе. Меня и без того сейчас колбасило всяческими догадками и не менее шокирующими предположениями. Признаваться себе в том, что меня похитили самым странным образом всё ещё было тяжко, и то, что меня не держали при этом связанной и с кляпом во рту, тоже как-то особо не успокаивало. Речь о «донорстве» одновременно и пугала, и казалось какой-то туманно неопределённой, я даже не знаю, говорилось о ней в прямом смысле или же в виде речевой метафоры. В любом случае, она мне не нравилась хоть так, хоть эдак, поэтому я и гнала возвращающиеся к ней мысли одними из первых.

   Кем же являлся мой похититель и сколько ещё в этом «домике» жило подобных ему домочадцев и мне похищенных, не то что не хотелось узнавать прямо сейчас, скорее, я просто не была к этому готова ни морально, ни физически. Лишь бы суметь свыкнуться с теми фактами, с коими я уже успела столкнуться нос к носу. Обнадёживало хотя бы то, что о моей смерти никто не заикался, впрочем, как и о моей главной роли в данном месте. О пытках тоже речи не шло, но по нынешним ощущениям, что-то со мной сделали по любому. И то что я увидела в соседней комнате, едва ли было можно назвать привидевшейся мне галлюцинацией или сном. Правда, я до сих пор продолжала убеждать себя, что та… «штука» была ненастоящей. Во-первых, я не успела толком «его» рассмотреть, во-вторых – невозможно появиться вот так из ниоткуда в совершенно пустом помещении, ещё и в таких размерах. Не из стен же он просочился, да и в закрытое наглухо окно, пусть и такое огромное, на вряд ли бы сумел влезть, по крайней мере, не издавая не единого звука.

   Но ведь и сам Астон проделывал подобные фокусы чуть ли не на моих глазах уже не раз и не два. В общем, ломать над этим голову без каких-либо разумных объяснений со стороны главного исполнителя тоже не сильно-то и хотелось. А фантазировать по этому поводу, так и подавно. Захочет, сам всё расскажет, не сейчас, так потом. Не будет же он всё это время таинственно молчать и… делать со мной то, что намеревается делать. Хотя, здесь я малость тешу себя мыслями. Он был прав на все сто. Захочет и свяжет меня, и наркотой накачает, и сделает всё, что в голову ему стукнет, не ставя меня при этом в известность. Если ему предпочтительней, чтобы я оставалась в здравом уме и памяти, ещё и идёт со мной на контакт в более-менее сносной форме, значит, не всё потеряно. В овощ меня не превратят (всё-таки уповаю на это!), и у меня будет хоть какой-то, но шанс не только узнать, что здесь творится, а быть может даже и найти выход или способ отсюда сбежать.

   Мой взгляд как раз потянулся в сторону окон, почти сразу же, как Астон вышел из спальни. Напрягать слух было бессмысленно. Он явно не из тех, кто шлёпает по полу босыми ногами или проделывает что-нибудь эксцентрично эдакое в подобном роде для привлечения чужого внимания. В нём слишком осязаемо чувствовался большой и крайне опасный хищник; скрытая физическая сила за лоском почти манерной грации ощущалась так же глубоко и остро, как и его всевидящий (пробирающий как минимум до мозга костей) взгляд матёрого охотника – охотника, который никогда не промахивается и всегда выбирает только лучшую жертву. Именно этим он в первую очередь и подкупал – мощным магнетизмом уверенного в себе самца, способного лишь одним движением головы нешуточно взволновать любую дурочку, в чьё поле зрения он попадёт. Ведь как раз этим он меня и подцепил возле колледжа, дал поверить в то, что подобный ему мужчина может заинтересоваться такой, как я.

   Что ж, урок был весьма поучительным, особенно после того, как меня быстренько скинули на землю, при чём очень даже болезненно. Поэтому пусть не рассчитывает, что я с лёгкостью пойду на попятную и буду дальше заглядывать с придыханием в расстёгнутый ворот его рубашки или опускать глаза чуть ниже пояса, когда он станет поворачиваться ко мне спиной. Не в том я сейчас состоянии, чтобы зацикливаться на его сексуальной энергетике. Хотя, кто её знает. Всё-таки природа, и хрен угадаешь, что он может мне в ту же еду и в «витамины» добавить. Ведь сейчас реально можно простимулировать любой гормон, а с финансовыми (и физиологическими тем более) возможностями моего похитителя, можно раздобыть практически всё.

   Короче, всё хуже некуда. И тут лучше вообще ни о чём не думать, целей рассудок будет. Жаль, что разуму это не объяснишь. Всё равно будет накручивать свой маховик, как заведённый, цепляясь за любую возникающую в голове мысль, будто наркоман за дозу, после суточной ломки. Дай только повод, а, точнее, идею.

   Вот и сейчас, смотрю в ближайшее к себе окно, словно надеюсь увидеть хоть какую-то подсказку, что делать и где начинать искать выход. Только без знания местности, едва ли мне это чем-то поможет. Разве что определить какое сейчас время суток. С последним как-то не особо получалось. Серость сумраков то ли раннего вечера, то ли раннего утра продолжала проникать в комнату с той же световой концентрацией, как и в минуты моего самого первого здесь пробуждения. И хоть бы какой-то намёк на присутствие хоть каких-нибудь часов.

   Правда моё периферийное зрение всё-таки сумело зацепиться за чёрное пятно, лежавшего на янтарном сиденье тахты глянцево-чёрного смартфона. У меня невольно рот приоткрылся, когда я перевела туда взгляд и с трудом поверила увиденному. Но не могло же мне и это почудиться? Хотя тот факт, что Астон вдруг «забыл» мобильный на самом видном месте, через чур выглядел сомнительным. Но разве в подобные моменты у интуиции и чувства самосохранения срабатывают нужные лампочки? По ходу их вырубает разом в одно общее короткое замыкание. Так случилось и в этот раз. Думать я перестала практически сразу же.

   Куда сложнее было найти в себе физические силы, чтобы доползти до края кровати, ибо терять столь редкую возможность мне совершенно не хотелось, не важно, каких бы мне это стоило последствий. К тому же, в один из не самых удачных телодвижений, от которых мне приходилось закусывать губу (хорошо, что ещё не язык) со всей дури и едва не до крови, моё внимание было неожиданно отвлечено каким-то странным давлением на основание пальцев, когда я их сжала в кулачки вместе с тканью расшитого золотой канителью покрывала. По началу я так и подумала, что это ткань давит своими дорогущими металлическими нитями на чувствительную кожу, но взгляд всё равно потянулся к левой ладони и у меня невольно округлились теперь ещё и глаза. Изначальный ажиотаж был перебит буквально на корню, когда я увидела на безымянном пальце матовое кольцо цвета слоновой кости.

   Мне даже захотелось зажмуриться и что силы тряхнуть головой. Что за?.. Наваждение?

   Видимо нестерпимая крепатура во всём теле перетянула на себя всё моё внимание, а колечко настолько пригрелось на своём новом месте, что заметить его сразу же не представляло никакой возможности. Зато теперь я на него глазела и пыталась понять, откуда оно там взялось. На деле я подобных украшений в жизни никогда не носила и никогда не имела к ним тяги. Ну, могла в клуб или на студенческую вечеринку надеть какую-нибудь золотую цепочку и жемчужные серёжки-капли, чтобы маму не обидеть (большую любительницу и коллекционерку авторской бижутерии), а так в повседневной жизни, тем более для будущего хирурга – зачем оно мне вообще было нужно? Колец у меня подавно никаких не было, хоть мама и пыталась мне парочку своих пропихнуть. Так что, удивление было вполне обоснованным. И догадаться, кто мне его нацепил, тоже не составило большого труда.

   Поэтому, зависала я не долго.

   «Понимаю, сейчас это будет звучать чуть ли не абсурдно и по средневековому дико, но мы тогда вполне серьёзно хотели связать наши семьи через брак наших детей. И даже устроили что-то вроде помолвки и обручения.» - только не говорите, что он действительно решил воплотить в жизнь слова моей мамочки!

   А вот это действительно бред бредовский! Похитить, чтобы сделать невестой или даже женой? Да ладно! На кой и для чего, если он разговаривать со мной толком не намеревается?

   Дальнейшая попытка стянуть красивое (тут уж и мне пришлось в этом признаться) кольцо из непонятного материала (неужто точно кость?) с вырезанным поверх узором в виде то ли каких-то иероглифов, то ли рун, не венчалась должным успехом. Оно вообще никуда не двигалось, будто намертво впилось или срослось с моей кожей, вызывая острую боль каждый раз, когда я старалась протолкнуть его к основанию следующей фаланги.

   Ну, а что я могла, кроме как скулить да пыхтеть от бессилия и боли? Масла нигде по близости не было, мыла с водой тем более. Только на время плюнуть на него (не в буквальном смысле) и вернуться к изначальной цели – доползти до края кровати и кое-как с неё спуститься. Что я в конечном счёте и сделала. Не сразу, конечно, но меня вроде как никто и не подгонял, кроме моего внутреннего голоса.

   «Давай, Аська! Ты сможешь! Утри нос этому лощёному хлыщу! Покажи, что ты не напрасно столько лет занималась получасовыми пробежками и силовыми тренировками. Ты тоже борец! Может не такой, какими были твои прабабки и прадеды в сороковых, но ведь это их кровь сейчас течёт в твоих жилах. Про упрямство можно даже не говорить. Его тебе хватало с лихвой все эти годы выше крыши!»

   И, да! Таки я это сделала. Доползла и кое-как свесила ножки с высокого края гигантского ложа. Сложнее было чуть погодя, когда потребовалось именно встать. Боль хоть немного и притупилась после моих непосильных и хорошо разогревающих мышцы физических потуг, но я ещё не знала, насколько сильно меня подвергли непонятно каким телесным испытаниям. Ощупывать и визуально осматривать себя под одеждой пока не тянуло, успеется. Перво-наперво нужно узнать насколько моё состояние плачевно и сумею ли я добраться до тахты на ногах, а не на четвереньках. Не подведут ли меня мои суставы, не упаду ли лицом в пол и не убьюсь ли раньше времени только из-за безумного желания заполучить тот злосчастный смартфон?

   На благо всё обошлось, все мои кости уцелели, как и сухожилия – я ничего не подвернула, не растянула и не разбила. Правда времени на всё про всё ушло, страшно подумать, сколько. Больше двух минут так точно, поскольку для того, чтобы спуститься со ступеней подкроватного возвышения, мне потребовалась не абы какая сноровка и изворотливость. Да и не особо-то хотелось закончить свою жизнь столь нелепым способом.

   Когда я уже почти достигла желаемой цели, то сумела опознать в её монолитной обтекаемой форме радикально угольного цвета Samsung Galaxy S9, по прозвищу «черный бриллиант 5.8». Конечно, у меня возникла мысль, что у Астона могла быть точно такая же модель смартфона, как и у меня (тем более стоила она прилично, далеко не эконом-«пакет»). Но уж слишком странное совпадение. Естественно, долго раздумывать не стала, да и ковыляла я до неё не для того, чтобы передумать. Схватила сразу же, как только добралась до края тахты, и от волнения чуть было не уронила на пол, а когда увидела знакомую заставку и ярлыки, так и вовсе руки задрожали, как не знаю что. Каким-то чудом, но удержала и даже готова была прижать к сердцу от переполнившего в эти секунды непомерного чувства волнения. Как-никак, практически родная вещь – частичка моей жизни!

   Первая реакция – куда-нибудь спрятать, чтобы никто не смог найти. Только желание покопаться в содержимом смартфона и попытаться отослать с него смс-ку первому «встречному» превысило все здравые инстинкты самосохранения. Враз стало и жарко, и о крепатуре было напрочь забыто, главное – лишь бы успеть.

   - Здесь ничего не ловит. Ни мобильных операторов, ни интернета, можешь даже не пытаться.

   Твою ж!.. Вскрикнуть не вскрикнула, но всем телом вздрогнула, от чего едва не уронила телефон, резко обернувшись на голос и с небывалой ревностью прижав смартфон к груди. Да и кого я могла здесь ещё услышать, а впоследствии увидеть, застывшего в двух шагах от межкомнатного проёма в расслабленной позе неизменного хозяина положения? Могла бы уже догадаться, что забыл он мой телефон здесь не просто так. К тому же он не говорил, когда именно вернётся. А уж подгадать нужный момент мог по любому.

   В общем, испугалась я не на шутку. Сердце ухало о рёбра и в гландах будь-будь. Поднявшееся в ушах шипение грозило расправиться не только с поплывшим зрением, но и с едва не приказавшим долго жить сознанием. Лучше бы я осталась в кровати, иначе если сейчас вдруг упаду…

   Но я не упала, продолжая таращиться на Астона, пока он очень и очень неспешно шёл на меня, не спуская с моего лица ощутимо цепкого взгляда, а с моей онемевшей сущности чего-то более сильного и не менее хваткого – схожего с невидимой рукой какого-нибудь фантастического чудовища не из этой реальности. Я была уже готова поверить в его существование, поскольку ничего подобного в своей жизни никогда ещё не испытывала. Ведь кто ещё имел подобную способность парализовывать тебя на расстоянии, стягивая на твоём позвоночнике и скрытых в нём нервных узлах неразрывные витки живых спиралей своей воли и не таких уж и тайных желаний?

   Если он подойдёт ко мне ещё ближе и попытается что-то со мной сделать, точно завизжу.

   Он и подошёл, от чего у меня напрочь перекрыло дыхание, а от его сминающей близости так и вовсе помутнело в голове. Несмотря на бескрайние границы комнаты, она мне вдруг резко показалось очень тесной и тёмной с полностью выкаченным из неё воздухом. Всё остальное теперь занимал (точнее перекрывал и преграждал) Найджел Астон, и та невидимая человеческому глазу мощь, которая таилась в его прекрасно развитом теле, но ощущалась мною не меньше, чем его внешний потенциал.

   Но всё, что он сделал в этот момент, поднял руку передо мной ладонью вверх. Естественно, меня повело (почти отшатнуло) назад, но кричать я не стала. Может лишь немного сжалась и подобралась, будто готовясь к предстоящему удару, который, к слову, вообще не последовал.

   Уставившись в его раскрытую длань – ухоженную, чистую без единого мозоля и намёка на руку чернорабочего труженика с красивыми на редкость длинными пальцами, я ещё какое-то время буквально втыкала в эту безмолвную сценку, видимо, не до конца понимая, что же от меня хотят. Длилось это, правда, недолго.

   - Это мой телефон! – пискнула я севшим до скрипа голосочком, готовясь разрыдаться в любую секунду на глазах у этого… бездушного куска живого гранита, который на вряд ли растопишь ни искренней беспомощностью, ни дрожащими в глазках слезами.

   - Ты предпочитаешь, чтобы я забрал его у тебя силой?

   - Если здесь ничего не ловит, как разница, где и у кого он будет?

   Астон сдержанно выдохнул, явно готовясь к содержательному разъяснению моих прав в данном месте. При этом взгляд его оставался, как и прежде, невыносимо пронизывающим с одной стороны и наглухо запечатанным с другой. Мой позвоночник и спина, в который уже раз пропустили через свои сенсоры прошибающий насквозь разряд ледяного тока.

   Ещё немного, вот-вот, и меня будет колотить, как от реального физического обморожения.

   Да кто же он такой, чёрт его дери?! Не удивительно, почему в моей голове такой хаос и кавардак. Я даже лишаюсь способности думать рядом с ним, словно он воздействует на мои мыслительные процессы именно своей близостью. Или же это моя идиотская реакция на человека, который меня похитил, держит неизвестно где и для чего, по ходу обладая навыками забираться в чужое сознание и вытворять с ним всё, что душе заблагорассудится.

   - Если тебе захочется в ближайшее время поиграться со своими дорогими гаджетами, не проблема. Только для начала я должен убедиться, что ты этого заслуживаешь, как скажем, вкусного десерта к чаю.

   - Издеваешься, да? – но голос у меня при этом всё же надломился. Хотя от такого переизбытка чувств можно запросто лишиться и сознания, а не одного лишь голоса.

   - Похоже, что я шучу? – ну да, легко ему говорить и прессовать свою жертву, зная, что та и сделать ничего не сумеет в супротив. А ему при этом самому ничего не нужно предпринимать в физическом плане. Достаточно взглянуть кому-то в глаза этим своим примораживающим взглядом и произнести что-нибудь незамысловатое, зато крайне содержательное в своём истинном контексте.

   В общем… хотела я этого или нет, но смартфон всё-таки вернула. Вернее, вложила с неспешной аккуратностью в его ладонь, стараясь не задеть его пальцев своими. Почему-то казалось, что если я до него дотронусь, то меня тут же ударит смертельным разрядом тока или чем-то пострашнее. Не удивлюсь, если я была недалека от истины.

   - Стол уже накрыт. Сама дойдёшь до гостиной или отнести на руках?

   - Сама, конечно! – вот когда не нужно, голос сам прорезается, едва не срываясь до возмущённого крика.

   - Тогда извольте-с! – и ещё говорит, что не издевается!

   Вдруг взял и отступил в сторону, якобы освобождая мне дорогу и грациозным жестом свободной руки указывая-приглашая к широкой арке межкомнатного проёма.

   - Вообще-то я не хочу есть! – в памяти тут же всплыли недавние мысли о том, что он мог мне что-то подмешать в еду, включая свежие воспоминания о всех моих недавних потугах по передвижению от кровати к тахте. – Когда я сильно волнуюсь, у меня напрочь пропадает аппетит.

   - Ты не ела с обеда, и тебе нужно пополнить «запасы» гемоглобина.

   - С чего это вдруг? – я скорее машинально, нежели осознанно метнула в его лицо крайне подозрительный взгляд. Но увидеть в его глазах прямой и без лишних обиняков ответ, всё равно что ткнуться лбом в ледяную стену. – Ты что… откачал у меня кровь?

   - Меньше, чем принято брать в банках крови.

   - Что? – теперь ещё в глазах запорошило пульсирующими мушками. Но схватиться за стоявшего рядом Астона так и не схватилась, хотя первый инстинкт был именно таким, чтобы не дай бог не упасть. – А ещё что?.. – подбирать нужные слова было очень трудно, но я старалась, из последних сил. – Что ещё ты у меня… взял?

   - Я могу ответить тебе на этот вопрос, но только в том случае, если ты пройдёшь в гостиную, сядешь за стол и плотно поужинаешь.

   - И что, действительно ответишь?

   - Даже на несколько, если посчитаю их достаточно интересными для разговора.

   - Но я на самом деле совершенно не хочу есть! – дилемма оказалась та ещё. С одной стороны, я прекрасно понимала, что морить меня голодом моему похитителю не выгодно (если я и вправду нужна ему как донор крови или плазмы, голодовки в данном случае для меня весьма противопоказаны). С другой – не хотелось бы лежать под капельницами под принудительным «питанием» неизвестно сколько времени. Для меня, как для человека, привыкшего к достаточно активному образу жизни, – это бы превратилось в подобие смерти. Только сомневаюсь, что кто-то будет интересоваться моим личным мнением по данному поводу в окружающих нас стенах.

   - Как правило, аппетиту свойственно проявляться во время еды.

   - В том случае, если еда будет ему содействовать, а не вызывать обратный эффект рвотных спазмов.

   - Могу поспорить, тебе понравится. Я бы и сюда прикатил тележку с несколькими блюдами, только, боюсь, выбор сведётся на нет.

   - Только не говори, что ты перенёс сюда праздничный ужин из нашего дама.

   - Честно говоря, я не являюсь большим поклонником домашней кухни. И ты определённо тянешь время, пытаясь меня заболтать.

   - Не правда! Не тяну!

   - Тянешь! Ещё одно слово, и я потащу тебя туда на руках!

   Чёрт! Он был прав. Я действительно тянула время и не нравилась себе этим ещё больше.

   - Хорошо! Уже иду! Только без рук! Иду, я ИДУ!

   Дальнейшее описание моего, так называемого, перехода в соседнее помещение можно смело отпустить, поскольку растянулось оно не меньше, чем на десять минут и выглядело далеко не грациозным танцем порхающего от цветка к цветку невесомого мотылька. Скорее, я походила на персонаж Эллин Баркин из фильма «Подмена», когда она, а точнее, исполняемый ею герой в женском теле впервые в жизни ходил в женских туфлях на высоком каблуке. Хотя мне было ещё сложней. Держаться не за что и не за кого, ещё и приходилось делать каждый свой комический шаг под прожигающим прицелом синих глаз Астона за моей спиной. Я бы могла, конечно, попросить его не пялиться, но что-то мне подсказывало – мою просьбу попросту проигнорируют.

   - Может принести инвалидную каталку?

   - Я сама прекрасно могу дойти! Мне просто нужно размять мышцы! И это, между прочим, твоя вина! – я наконец-то доковыляла до выступа арочного проёма и, как утопающий посреди бушующей стихии, схватилась за парочку переплетённых лоз «косяка» обеими руками. – Что ты со мной сделал? Пропускал через меня заряды тока или держал под грудой камней?

   - Ты ещё не дошла до стола. Хотя моё предложение остаётся в силе.

   Хотела бы я ему ответить, как следует, но получать в подобном положении неизвестно какого рода наказание что-то особо не тянуло. Поэтому пришлось посильнее сжать зубы, засунуть свою гордыню куда подальше и сделать очередной рывок – обойти угол стены и увидеть ту самую комнату, где меня не так уж и давно довёл до обморочного состояния прятавшийся там в неведомом портале пятиметровый монстр. Только вместо монстра моим глазам предстала совершенная иная и ещё более нежданная картинка.

***

сцена третья, «информационно-трапезная»

   «В этот день бог послал Александру Яковлевичу на обед бутылку зубровки, домашние грибки, форшмак из селедки, украинский борщ с мясом 1-го сорта, курицу с рисом и компот из сушеных яблок.»

   Хотя нет. Тут, скорее, подойдёт что-нибудь из репертуара «Иван Васильевич меняет профессию»: «почки заячьи верченые, головы щучьи с чесноком. Икра черная! Красная! Да... Заморская икра... Баклажанная!»

   Ндя. Боюсь, и здесь будет мимо.

   Скажу сразу, я не особо разбираюсь в блюдах национальной кухни и мало знакома с экзотической стороной кулинарных шедевров, зато неплохо разбираюсь в художественных стилях и немножко в архитектуре (за что огромное спасибо всем моим сборникам-энциклопедиям по нужной тематике). Правда, в этот раз было сложно определиться, чем же меня шокировало больше – появившимся в ранее пустой комнате большого (или, вернее, очень длинного), явно антикварного стола из какой-нибудь минувшей эпохи помпезного барокко с обязательными вычурно-резными ножками и массивной отделкой по всему периметру столешницы, или же тем, что находилось на нём. Такого количества блюд, при чём обязательно на тарелках из «металла» цвета начищенной до блеска платины, я не видела, наверное, даже на шведских столах, скооперированных студенческих пати.

   Сравнивать по сути, действительно, было не с чем. Может только с историческими фильмами, вроде «Ватель», где ведущим антуражем как раз выступали изысканные яства невероятных для человеческого понимания размеров и исполнения. Не скажу, что и здесь на меня смотрел какой-нибудь особо приготовленный «павлин» в апельсинах и ананасах, но что-то близкое к этому мне в первые секунды почему-то показалось.

   По крайней мере, несколько блюд с разными сортами и способами кулинарной обработки мяса, рыбы и субпродуктов я точно сумела вычислить.

   - Я что-то пропустила? Мы ждём большого наплыва гостей? – заговорить я смогла не сразу. Потребовалось какое-то время, чтобы хотя бы частично осмыслить увиденное и понять, что это не галлюцинация. Увы, но моя память не имела стольких образов о еде и едва ли сама могла дорисовать что-то мне ранее неведомое и чуждое. – Или я не единственная пленница в этом доме?

   Тут я точно ошибалась, поскольку из общей картинки сумела выцепить только два стула-кресла, стоявших у противоположных сторон стола и возглавлявших его с обеих торцов.

   - Для некоторых, это лишь лёгкий перекус. – наконец-то Астон обошёл меня и неспешной походочкой направился к дальнему креслу. – Тем более, никто не заставляет тебя есть всё, как и пробовать всё подряд. Тебе просто нужно выбрать, а, если появится желание, то и продегустировать, не больше и не меньше.

   - Тогда зачем такие сложности? – мне было куда труднее понять, для чего нужны все эти перегибы и излишества, если мы собирались «ужинать» только вдвоём. И что значит фраза «для некоторых это лишь лёгкий перекус»? Для кого это для «некоторых»? Для скрывающихся в затенённых углах монстров?

   И зачем я об этом подумала?

   - Данный вопрос тебя должен волновать в последнюю очередь. Всё, что требуется лично от тебя – плотно поесть, выпить сок, протеиновый коктейль и витамины.

   - А станцевать на столе после этого не потребуется? – ну да, каюсь. Заносит. А что мне ещё говорить человеку (да и человеку ли?), который за меня решает, что я должна и не должна делать, показывая при этом свой «back»* и натягивая ткань брюк на… мускулистых ягодицах засунутыми в карманы руками. Не знаю, что конкретно он мне пытался продемонстрировать этим своим последним действием, но жарко мне стало явно не от ляпнутой мною фразы. И кровь (что уже странно) прилила к моим щекам совершенно не из-за страха быть наказанной или же получить в ответ многообещающий взгляд от хозяина тех самых брюк (и всего, что под ними).

   - Ты хотя бы дойди до него. – к слову, Астон уже достиг намеченной им цели и поэтому обернулся ко мне почти полностью в анфас, награждая взором, от которого у меня тут же начиналось спинномозговое обморожение. Как ни странно, но разделявшее нас расстояние где-то в семь метров нисколько не приглушало его звучного голоса. Видимо, с акустикой тут тоже всё было в порядке.

   - Дойти-то дойду, но, что дальше? Кстати, пока я это делаю, не хочешь со мной поделиться историей о том, что это за колечко и почему я не могу его снять? – я даже подняла левую руку тыльной стороной ладони в качестве демонстративного жеста, хотя сжать все пальцы, кроме безымянного, в кулачок почему-то не рискнула.

   - Всего лишь кольцо, - и правда, что тут такого? Он ещё плечом повёл, так невзначай, мол, обычное дело. А я тут сразу панику поднимаю, устраивая допросы с пристрастием. – Вы же часто окольцовываете своих животных. Надеваете ошейники. Вшиваете им чипы с GPS-навигатором под кожу.

   Чем дальше он «объяснял», тем меньше мне хотелось узнавать, что же он ещё скажет по моему вопросу.

   - Значит, ничего романтического с этой штукой не связано. – в любом случае, ответ мне совершенно не понравился.

   - Для тебя – ни сколько. Для меня, тем более.

   - А почему не сразу ошейник и… не тот же чип под кожу? Судя по ломоте во всём моём теле, меня должны были ими расшить по всему мышечному корсету.

   - Как говорят некоторые тематики, «ошейник нужно заслужить».

   Либо он намеренно надо мной издевался, облокотившись о спинку кресла и наблюдая за моим передвижением в эдакой позе циничного созерцателя, либо пытался отбить у меня последнее желание задавать ему какие-либо вопросы вообще.

   - То есть… в этом плане мне можно не бояться? – пусть не думает, что я сразу же спасую и заткнусь до конца ужина. По правде говоря, я понятия не имею, кто такие тематики, и что они подразумевали под сказанной Астоном фразой.

   - Ну-у… - а это мне совсем не понравилось. – У нас же ещё вся жизнь впереди. Что да как сложится.

   - Что да как? – лучше бы он не отвечал, а я лучше бы ничего не спрашивала! Сама виновата. Нечего на зеркало пенять! – Так ты мне скажешь, для чего я здесь, и что ты со мной сделал?

   Только кто и что сделает с моим безумным упрямством? Не скажу, что я прям мысленно возликовала, когда добралась до второго, ближайшего ко мне кресла, но что-то схожее с долгожданным облегчением прочувствовала достаточно глубоко и вполне себе даже эмоционально. Особенно когда опустилась на мягкое сиденье своими многострадальными пятыми «точками». Взгляд сразу же притянуло выстроенными передо мной тарелками, блюдами и прочими элементами сервировки. Увидев ряд столовых приборов из отшлифованного «серебра», включающих в себя как ножи, так и впечатляющие вилки для рыбы, у меня невольно округлились глаза и слегка перехватило дыхание.

   - Только не думай, что я не слежу за ходом твоих мыслей и могу как-то прозевать тот момент, когда ты спрячешь в рукаве вилку или нож. Кстати, ножи не особо-то и наточены, кожу едва ли рассечёшь. Но если хватит смелости ткнуть им в глаз или в ухо…

   Я быстро подняла на его голос взгляд и почувствовала, как леденящий холод обволакивает моё сердце давным-давно забытым детским страхом. Представить себе, как я, в состоянии аффекта заношу руку над лицом Астона…

   - Тогда зачем выложил их передо мной? Захотел проверить меня на вшивость? Мог бы и одной пластиковой ложкой обойтись. В сороковых, думаю, подобными излишествами точно не страдали.

   - Просто решил, что есть нормальными столовыми приборами тебе будет удобней. Если бы от них зависела твоя личная жизнь, тогда другое дело. С восприятием реальности у тебя вроде как всё нормально, так что сомневаюсь, будто ты захочешь убить себя прямо на моих глазах в момент неадекватного действия, вызванного спонтанной вспышкой психически надломленного сознания. Посттравматическими синдромом ты тоже никогда не страдала, да и сама прекрасно понимаешь, что, скорее, больше покалечишься, чем сумеешь добиться задуманного.

   Тут даже мне не с чем было поспорить. Не скажу, что моё стрессовое состояние хоть как-то поубавилось, но устраивать суицид на ровном месте и пока что не известно по какому именно поводу, меня совершенно не тянуло. Я не для того сюда ковыляла столько времени, отказавшись от более лёгкого способа.

   - Ты мне так и не ответил. Кто ты такой, для чего меня похитил, и что со мной сделал?

   - Это целых три вопроса.

   - А ты знаешь, я сегодня никуда не спешу.

   - Знаю, - его слащавая улыбочка вроде как «пожатыми» губами мне совсем не понравилось. Я бы и рада ткнуть в неё двузубой вилкой, да только слишком далеко он от меня стоит. Его счастье (или моё?).

   - Мне не важно, в какой последовательности ты на них ответишь, главное, чтобы ответил, сдержав данное в спальне слово. – чем дальше развивались события, тем больше они походили на современную интерпретацию «Красавицы и чудовища». Когда я вдруг, ни с того, ни с сего, вспомнила об этой сказке, в памяти сразу же всплыл и трапезный оттуда стол, ломящийся от экзотических яств, подобно этому. Может это какая-нибудь реконструкция всемирно известной истории на новый лад в режиме реалити-шоу, а я просто не в курсе, что стала его участницей? Или я просто пытаюсь себя этим успокоить? Видимо, первая стадия отрицания ещё не закончилась.

   Как там было в оригинальной версии? Чудовище каждый вечер приходило к красавице и спрашивало выйдет ли она за него замуж? Или полюбит?

   Да нет! Ерунда какая-то. «Аленький цветочек» мне намного ближе. Да и Астон тянет на Чудовище с большой натяжкой, а вот тот, кто вылез тогда из угла…

   - Я отвечу, когда для начала выпьешь протеиновый коктейль. – всё-таки я поспешила с выводами. Чудовище и ещё какое! И садится не спешит. Есть, судя по всему, тоже не собирается. – Уже успела забыть о главном условии?

   Взгляд снова потянулся к столу – к пустым стаканам и одному полному, как раз возле девственно чистой тарелки, выставленной прямо передо мной в трёх сантиметрах от края столешницы. И, глядя на его содержание, в нём-то и находился тот самый злосчастный коктейль.

   - Он зелёный! Если там шпинат или морские водоросли!

   - Это размельчённый киви. Банан, молоко, по ложке мёда и протеина.

   Не стану врать, подобными коктейлями я и сама не раз обходилась после фитнес-тренировок, разве что без добавки протеинового порошка. Во-первых, он необоснованно дорогой, а во-вторых, я не страдала манией по наращиванию большой мышечной массы. Ну, а в-третьих, где гарантия, что Астон не подсыпал в стакан что-то ещё? Хотя несколько разноцветных пилюль и, кажется, рыбьего жира Омеги 3 в капсуле лежали тут же, отдельно, в маленькой розетке-блюдце, рядом со злосчастным коктейлем.

   - И чем же по-твоему, я могу тебя опоить? Не проще ли мне было это сделать внутривенно через инъекцию, когда ты находилась в беспамятстве?

   И то правда. Хотя мне не очень-то нравилось, как он «читал» мои мысли. Но если я была у него далеко не первой…

   - Тогда ответишь после коктейля на все три вопроса.

   - И на какой первый?

   - Кто ты такой? Как твоё настоящее имя и откуда ты вообще такой красивый нарисовался?

   - Ты и его умудрилась разбить на несколько подпунктов.

   - Да бога ради! Говори уже!

   - Пей уже!

   Я чуть было не зарычала, но стакан наконец-то взяла и с подчёркнутой демонстрацией поднесла его к губам, едва не расплескав несколько капель из-за поспешного, почти резкого жеста. Хотелось добавить, чтобы он отвернулся и не ел меня своими чёртовыми глазищами, но это явно было бы уже слишком.

   Зараза! Но мне на самом деле не хотелось есть, и меня продолжало мутить от переизбытка стрессовых эмоций. Единственное, насчёт чего я могла тайно надеяться, это на небольшую дозу успокоительного.

   - Учти, если меня вырвет…

   - Если ты через секунду не сделаешь глоток, я насильно волью его тебе в рот САМ и прослежу, чтобы ты его проглотила!

   Изверг!

   В этот раз пришлось подчиниться, при чём как-то машинально, не думая, что делаю. Хотя по началу я и собиралась попробовать коктейль только на кончик языка, вместо этого набрала чуть ли не полный рот в один большой глоток. И даже проглотила… и даже не поморщилась и не выплюнула обратно. Как ни странно, но на вкус он оказался вполне съедобным и приятным, с ярко выраженной кислинкой от киви. А через секунду-другую мой желудок издал «рычащий» позывной, требуя добавки и, желательно, побольше.

   - Ты не отвечаешь.

   - А ты не пьёшь.

   Вот так и обменивались любезностями. Я неспешно глотала восстанавливающий напиток, а Астон красиво уходил от темы. Правда, в моём случае, я скорее притворялась, будто не хочу есть и насильно всё в себя запихиваю. Но разве кто-нибудь мог меня за это осудить, учитывая то положение, куда меня загнали против моей воли?

   - Моё имя Адарт. Я – Варилиус из XV колена Инвиктов, с Цессеры – Праматери всего сущего и разумного.

   Извините, но после такого пить дальше было как-то… совсем никак.

   - С Цереры? – даже если бы я ослышалась, на вряд ли бы мне как-то стало от этого легче.

   - С ЦЕ-ССЕ-РЫ! Цереру мы используем для других нужд.

   Как будто я сразу всё поняла и более подробных разъяснений мне не требуется.

   - Ии-и… Давно ты этот… Как его? Дарт?.. (хорошо что не Вейдер)

   - Адарт! Я ведь говорил, что моё имя мало что тебе скажет.

   - Вообще-то меня волновал немного другой вопрос. Кто ты такой в действительности? Человек ли? Почему занимаешься похищением молоденьких девушек среди бела дня прямо на глазах у их родителей и с какой целью держишь их взаперти?

   - Вообще-то я не держу тебя здесь взаперти. Все двери Палатиума открыты. Вопрос в другом, есть ли смысл гулять по всем этажам и межуровневым переходам, если ты не знаешь, что-где находится и куда впоследствии попадёшь?

   - Так ты для этого мне перемял все мышцы/кости и нацепил датчик слежения на палец? Чтобы у меня отпала охота разгуливать по местным достопримечательностям, заодно отслеживая моё местонахождение? Не рванула ли я искать из твоего домика выход на свободу? И почему ты постоянно увиливаешь от настоящих ответов? Это нечестно!

   - А кто-то говорил, что тебе тут чем-то обязаны и должны отвечать строго по твоему растущему списку? Я составляю тебе здесь компанию отнюдь не из опасения, что ты что-то сделаешь с едой или со столовыми приборами. Моя цель – не удовлетворять твои встречные вопросы и не ставить твои личные интересы превыше своих. Хочешь нормального общения, для начала попробуй вести себя, как и подобает в гостях – без демонстрационного вызова и неуместных высказываний в чужой адрес. Повторюсь ещё раз. Я могу вообще тебя не слушать и тем более не отвечать. Просто брать, что мне нужно и сводить наши встречи до минимума. Заметь, всё это нужно в большем понимании лишь тебе. Другое дело, хочешь ли ты отказаться от общения со мной, оказавшись, в конечном счёте, изолированной от всего и вся.

   Ну и что мне после такого говорить? Не каждый день тебя похищают неизвестно кто и куда, истязают в физическом и в моральном плане, а потом ещё указывают твоё истинное место, будто ты и впрямь какой-то домашний питомец.

   - А те воспоминания из моего раннего детства? Я уже была для тебя тогда всего лишь вещью, как ты выразился у нас дома? Или это тоже лживая картинка, вложенная мне в голову профессиональным гипнотизёром? – сложно сказать, что же во мне взыграло на тот момент сильнее всего: обида на услышанное или страх оказаться отрезанной не от одного лишь внешнего мира? Не то, чтобы я питала к Астону какие-то чувства зарождающейся привязанности, но что-то из упомянутых мною воспоминаний да задело мою всегда столь отрешённую от большого социума сущность. Не могли настолько сильные и пропущенные через меня эмоции ребёнка не оставить своей тлеющей тени, а то и ноющего ожога. Уж чем-чем, а по силе они превзошли даже мои утренние впечатления в колледже от «первого» знакомства с Астоном.

   Его последовавшая на мои слова реакция выявилась совсем уж непредсказуемой. Уже привычная за этот час улыбка на его чеканном лице вдруг сошла на нет, а синий лёд враз отморозившихся очей прошил меня едва ли не насквозь нереально ощутимым взглядом. Не берусь утверждать с полной уверенностью, но то, что он пытался задеть им и моё сердце, я прочувствовала так явственно, будто он проделал это именно на физическом уровне, заодно сжав мою трахею и царапнув по диафрагме млеющим онемением. Хотелось бы верить, что это была моя собственная реакция на его «действия», но после всех его фокусов у нас дома, мои знания по многим вещам и даже учебным предметам не хило так пошатнулись за последнее время.

   - Твоё поведение, Анастасия, мало чем отличается от активности недавно рождённого котёнка, только-только продравшего глаза. Смелости и бравады – через край, включая переходящее все разумные границы любопытство, а вот с чувством самосохранения – просто беда. Если ты так ещё и не поняла, чем ты являешься для меня и для этого места, придётся внести кое-какую ясность на более доходчивом уровне. Даю тебе пятнадцать минут, чтобы закончить ужин и вернуться в спальню, без единого слова, а по возможности, и звука.

   - Но… - попытка издать хотя бы звук закончилась так же быстро, как и вырвавшиеся из моего рта произвольное междометие.

   Астон поднял в воздух только один указательный палец, и я тут же запнулась, чувствуя, как волна холода уже накручивает свои парализующие петли вокруг моего позвоночника на уровне поясницы.

   - Четырнадцать минут, сорок секунд! Часики тикают, Анастасия. Не съешь необходимую норму для восстановления за это время сама, докормлю тебя с ложечки лично!

   Если это его состояние тихого бешенства, каким же он предстанет в бесконтрольном гневе? А ведь он даже голоса не повысил и не особо-то было похоже, чтобы он у него похолодел. Скорее, стал более проникновенным и доходчивым, как нож, скользящий по податливому маслу, всё глубже и глубже…

   Аппетита мне это нисколько не прибавило, но что-то мне не хотелось проверять его обещания в действии. Тут даже мне не с чем было поспорить. Я явно перешла все границы допустимого, воспользовавшись чужой гостеприимностью, словно это какая-то компенсация за все мои стрессовые встряски, которой я попросту и буквально «подтёрлась» на глазах местного хозяина. Не то, чтобы я должна была целовать ему руки-ноги за его несоизмеримую щедрость к моей похищенной персоне, но хотя бы обязана понимать разницу между реальностью и моими представлениями об истинном положении вещей. Похищают, как правило, не для того, чтобы гладить по головке и беспрекословно исполнять все твои прихоти. Мне бы радоваться, что я не связанная и ещё никем не изнасилованная, а я тут, видите ли, права какие-то пытаюсь качать.

   - И про витамины, главное, не забудь.

   Не особо-то и приятно запихиваться едой с отсутствующим аппетитом, но другого выбора мне не предоставили. Ещё и находиться всё это время под бдительным надзором собственного тюремщика, с которым найти общий язык куда сложнее, чем с голодным крокодилом.

   Здравым умом я прекрасно понимаю, что веду себя неблагоразумно, но кто, скажет мне на милость, перекроет мою реверсию? Желание бороться за свою жизнь и свободу оно, конечно, похвально, но ведь у меня не было не единого шанса хоть что-то выиграть для себя во всей сложившейся ситуации, как в целом, так и где-то в её отдельных фрагментах. Мои физические силы свели до минимума, мне с самого начала показали, что здесь я никто и зовут меня никем, а то что разговаривают со мной и разрешают при этом говорить и мне – лишь благосклонная поблажка, которую я обязана ценить как никто другой в этом месте.

   И это вам не просто какая-то там засада, это полный звездец. Если стадия отрицания вдруг перейдёт во вторую фазу – в стадию гнева, боюсь, я долго не протяну. Может как-то сразу перескочить на третий уровень? Что там дальше идёт по списку? Торг с «судьбой»?

   ______________

   *back – англ. спина, задняя часть

***

сцена четвёртая, «авантюрно-опасная»

   Как быстро утекает время, в особенности то, которое можно было бы использовать с пользой. Ленивые секунды перетекают в ещё более затянутые минуты, минуты – в часы, часы – в дни… С днями и часами я, конечно, погорячилась, но ощущение, будто меня каким-то образом засосало во временную петлю застывшей и в пространстве, и в самой себе вечности, усиливалось с каждым пройденным мгновением всё сильнее и ощутимее.

   Лежать на удивительно удобной кровати (если не брать во внимание её нестандартные габариты), в удивительно приятном постельном белье и тупо плевать в потолок, потому что сна ни в одном глазу – это, скажу я вам, та ещё пытка. После столь бурного дня, просто перенасыщенного безумными событиями, думать об отдыхе и о чём-то второстепенном, казалось едва ли не кощунством. Как бы я до этого не жаловалась на Астона за его неразговорчивость, но полученная мною за минувшие сутки информация зашкаливала по объёму весь пройденный мною учебный материал медучилища за последние три года. Это вам не двухчасовая экскурсия в Планетарий или Океанариум в Москве, где разбегаются глаза, а от позитивных впечатлений отходишь не меньше недели. Тут совершенно иной уровень и абсолютно другие эмоции, от которых собственное натужное сердцебиение превращается в очень громкое и несколько ускоренное тиканье «часов», при чём внутри тела, в голове и обязательно в режиме трёхмерного осязания. И это лишь цветочки по сравнению с тем, что творилось с моими мыслями.

   Вот тут я реально не знала за что хвататься. Астон внеземной гуманоид? Да ладно вам! Это же реально бред какой-то. Либо он надо мной стебётся, либо я точно попала в руки к настоящему психу. При чём безумно богатому психу, если судить по окружающей обстановке и тому обеденному столику, за которым меня пытались откормить, как поросёнка к рождеству.

   Кстати, о столике и праздничном ужине. Мысль о том, что этот дом просто обязан быть напичкан соответствующей прислугой, не покидала меня уже довольно долгое время. Вопрос в другом – почему я нигде на неё не натыкалась или хотя бы не видела её «следов», которые она обязана после себя оставлять: какие-нибудь шаги или звуки открывающихся-закрывающихся дверей. Ну не знаю, звон той же посуды, когда её выставляли и убирали на том же столе. Я, конечно, понимаю, что прислуга обязана вести себя так, будто она невидимая, но не в буквальном же смысле. И, если верить словам того же Астона, убираться здесь было где. Главное, чтобы это не была какая-нибудь заколдованная «мебель» в стиле диснеевских «Красавицы и Чудовища», иначе я точно всех пошлю.

   К тому же, когда я вернулась по «просьбе» своего похитителя обратно в спальню, то увидела, что помпезное покрывало с кровати убрано и на меня глядит вполне себе человеческое ложе с мягкой белоснежной постелью и… моей аккуратно сложенной в изножье пижамой – цвета фуксии с тёмно-фиолетовыми бабочками на штанах и белой кокетке на курточке. Первая реакция, моя отвисшая челюсть (видимо, это уже стало неотъемлемой частью моего «поведения» на всё здесь происходящее). Во-первых, эта пижама-тройка была моей любимой и сюда с собой лично я её не брала. Во-вторых, когда Астон выходил из «столовой» на несколько минут в спальню – пока я по его же настоянию тщательно вытирала руки, рот (а заодно и лицо) горячими влажными полотенцами – то он явно не мог за столь короткий отрезок времени и постель разложить, и за моей пижамой сбегать (если она, конечно, с остальными вещами не находилась там же в каком-нибудь скрытом шкафу или «комоде»). По крайней мере, ничего характерного на подобную деятельность с его стороны я не слышала. Да и пижаму я эту не собиралась брать с собой в Париж, поскольку она не новая и даже местами кое-где латанная. Честно говоря, при её виде, мне как-то совсем стало не по себе.

   Предъявлять Астону, что он копался в моих личных вещах, было как-то на тот момент стрёмно и не совсем к месту. Особенно, когда он спросил меня про туалет и ванную – нужно ли мне освежиться перед сном и, типа, зубы почистить? Я, почему-то, сразу же отказалась, возможно даже слишком резко. Видимо, мысли о его быстром передвижении (как по комнатам, так и по улицам) и об абсолютно чуждом мне месте пугали меня не менее сильно, как и его прочие, пока что ещё неизвестные мне способности. Мало ли, а вдруг он действительно какой-нибудь жуткий рептилоид в человеческой оболочке, ну или хотя бы в это верит?

   В общем, тут я стала в «позу» (мысленно, само собой). Во всяком случае, пришлось воспользоваться одной из сторон своего не всегда предсказуемого характера. Дождаться до такого состояния нетерпения, когда стеснительность чужих мне стен будет уже практически по боку. Тем более у меня появится ещё один повод позвать Астона, даже если он будет в этот момент крепко спать. А позвать его очень громко почему-то очень сильно хотелось.

   Разулась я и переоделась в пижаму уже после того, как он ушёл, пожелав напоследок сладких снов, за что я его чуть было не послала. Делала я всё очень быстро, явно опасаясь его нежданного возвращения, хотя что-то мне подсказывало, что ему не обязательно наблюдать за моим раздеванием напрямую. Поэтому и лифчик пришлось снимать «пляжным» способом через прорези коротких рукавов пижамной футболки. Курточку надевать не стала. Вроде здесь было не прохладно, хотя отопительных радиаторов не наблюдалось, а в огромном камине было темно и пусто.

   Боль в мышцах давала о себе знать при каждом движении, хотя уже не так сильно, как в момент моего второго «пробуждения» в этой комнате. Глаза тоже никак не желали закрываться и настраиваться на отдых и расслабление. Куда там! Я даже не замечала, что моргаю! Да и какой спать, когда ты вся, как один сплошной оголённый нерв с обострившимся слухом, обонянием и остальным букетом враз проснувшихся во мне чувств и ощущений.

   Астон – инопланетный завоеватель?! Три раза ХА!

   Самое обидное, я ещё вспомнила о нашей с Люськой поездке в Париж. И я её ругала за то, что она могла стать причиной срыва нашего с ней путешествия в город влюблённых? Что теперь вообще будет? И что Астон сделал или сделает с моей семьёй и со всеми, кто меня знал? Сотрёт им память? Внушит, что я улетела в Париж и осталась там жить, потому что вдруг встретила любовь всей своей жизни в лице рыжего шатена-англичанина?

   И почему за окном постоянные сумерки? Они меня начинают уже подбешивать. Как можно спать, когда в комнате светло, как в очень пасмурную погоду или при первых зарницах наступающего утра? Да и с какого перепугу я должна спать?

   Найджел (или как он там себя называл, Дарт?) сам сказал, что я не пленница в этом его домике (точное название не запомнила) и меня никто взаперти не держит. К тому же, где гарантия, что мне не устроили моё персональное «Шоу Трумана»? Вдруг за окнами стоит ряд прожекторов, которые никто так и не додумался отключить, а эти комнаты находятся в огромном съёмочном ангаре? Напустить искусственный туман, да ещё такой плотный – сейчас что два пальца об асфальт. Затраты, конечно, немалые, но, кто знает этих сумасшедших богатеев. От скуки и не на такое пойдут.

   Похоже стадия отрицания никак не желала уступать место будущим коллегам по несчастью.

   Поэтому я и провалялась относительно недолго, пока заглядывать в воображаемый колодец вечности мне не опостыло до тошноты, лёгкого головокружения и нарастающего желания проораться (в него или в этих огромных комнатах). И кто вообще сказал, что с набитым желудком ложиться спать – это правильно? Может мне необходимо подышать свежим воздухом, успокоить нервы, размять измученные кем-то мышцы?

   Да и кому я всё это объясняю? Даже если я начну искать пути к побегу, кто меня вообще может за это осудить? Это естественная реакция всего сущего – бороться за свою жизнь, не важно как, где и с каким исходом. С инстинктами, увы, не поспоришь, а с моей гиперреактивностью и подавно.

   Так что вставала я обратно на гигантские ступеньки подкроватного возвышения почти что без страха и каких-либо угрызений совести. Первым делом решила опять выглянуть в окно и проверить свою догадку о прожекторах и искусственном тумане. Но, как выяснилось, с этим я немного погорячилась. Туман оставался, хотя уже значительно рассеялся и отступил от дома на внушительное расстояние, открыв моему недоверчивому взору почти нежданную картину. Нежданную в том плане, что представший моим глазам участок то ли сада, то ли поля из сплошного газона сочно-зелёной травы, с одной стороны граничил с высоченными деревьями некоей лесной полосы, а может и части «дикого» парка, которые когда-то были в моде в начале XIX века в Европе. Другая сторона просто уходила в «никуда», как и размазанный плотной стеной сизого тумана горизонт. Хотя не это меня больше всего изумило (что я газонов и деревьев никогда до этого не видела?), а… мирно пасущееся всего в пятнадцати-двадцати метрах от окон стадо бизонов(?)!

   Нет, я не перепутала! Я прекрасно знаю, как выглядят коровы и быки, так что это были именно бизоны! При чём такие большие и откормленные, что мама не горюй. Размеры стада тоже предполагались внушительными, тем более, что большая его часть терялась всё в том же тумане.

   Простояла я с отвисшей челюстью довольно-таки немало. Продирать глаза было бессмысленно. Как бы мне не хотелось убеждать себя, что это сон и галлюцинация, моё острое зрение и испытываемые ощущения говорили об обратном. Поэтому отходила я от окна уже с вполне оформившейся и дозревшей целью. Удержать меня в эти минуты мог только Астон или… прячущееся в соседней комнате пятиметровое чудовище. Но о последнем я почти успела забыть. По крайней мере, пока обувалась в кроссовки, натягивала пижамную куртку с капюшоном и неслась в смежную гостиную, уж точно не думала. Задержалась у межкомнатного перехода всего на несколько секунд, почти неосознанно. Возможно сработал новый условный рефлекс или тот факт, что открывшееся моим глазам пространство большущей комнаты опять смотрело на меня зияющей пустотой. Никакого стола, ломящегося изысканными яствами, как и кресел по обе его торцевые стороны.

   Когда Астон уходил, надо признаться, я почему-то не додумалась проследить за его уходом буквально из-за «угла». Просто стояла несколько минут возле кровати и вслушивалась в тишину, пока звук открывающихся и закрывающихся дверей не оповестил о том, что он вроде как наконце-то ушёл. Хотя в принципе это не имело какого-либо особого значения. То, с какой скоростью он перемещался, снимало перед его нежданным появлением в том или ином месте любые ограничения, включая временные. Захочет, свалится мне на голову, где только вздумается и когда вздумается. Ну, а если начнёт расспрашивать, чего это я гуляю по его Палатиуму в одной пижаме, отвечу, что искала туалет, да и он сам вроде как никаких табу на это не наложил.

   Долго гадать, куда делся стол и почему я ни черта не слышала на тот момент, когда его убирали, я не стала. Да хоть на атомы расщепили, какой смысл ломать голову над тем, что и само потом в последствии быть может всплывёт прямо на моих глазах. Рано или поздно всё равно узнаю, а то и подсмотрю, если потребуется. Конечно, в том случае, ежели меня после сегодняшнего своеволия не упекут в подземные камеры (как мне мягко уже сегодня намекали).

   Страшнее было наступать на одни и те же грабли. А вдруг то чудище опять активируется и меня вырубит, как в первый раз? Пытка не пытка. Во всяком случае, буду теперь смотреть по сторонам и оглядываться постоянно. Что я, впрочем, и делала, пока на цыпочках пересекала огромный зал то ли гостиной, то ли столовой. Добралась до дверей вроде как без дополнительных приключений и эксцессов. Монстр так и не вылез, да и оборачивалась я к его прежнему месту появления чуть ли не посекундно. Пятиться к дверям не стала, а вдруг он просочится из другого угла или камина? Слава богу, не просочился. Но, дойдя до дверей, оглядываться не прекращала, слушая ускоренный ритм собственного сердца в голове вместо музыкального сопровождения в особо напряжённые моменты персонального трэша. Авангард с какофонией ещё тот, но выбирать было не из чего. Меня итак почти трясло и даже слегка шатало. Сложнее было заставить себя взяться за дверную ручку и проверить заперты ли двери.

   Когда оказалось, что не заперты, мне что-то совсем уж поплохело. Но резко ухудшившееся самочувствие меня не остановило. Я-таки толкнула массивную створку из какого-то монолитного резного материала (может дерева, может и не дерева) и очень-очень осторожно выглянула в образовавшуюся щель, которую продолжала, не спеша, расширять. Остановиться не получилось, поскольку понять, что находилось по ту сторону и откуда мог выпрыгнуть Астон или то же чудовище, было просто невозможно. Да я вскоре умудрилась забыть и о первом, и о втором, поскольку моим изумлённым глазам предстало нечто нереальное и едва ли достижимое для человеческого воображения и физических способностей.

   Даже не знаю, как это назвать, может холл-вестибюль, может лестничная спираль какой-нибудь центральной башни изнутри, уходящая далеко вверх (на шесть этажей минимум) в огромаднейший куполообразный потолок с гиперреалистичными фресками необычного содержания. Похоже, Сикстинская Капелла на их фоне скромно стояла в сторонке и шаркала тоскливо ножкой по полу. Я не видела нигде ни ламп, ни люстр, ни каких-то специальных осветительных приборов, но в глухом помещении с редким чередованием витражных окон, окружающие меня стены будто отражали друг от друга хоть и тусклое, но вполне достаточное для человеческого глаза свечение, чтобы без проблем рассматривать любые детали интерьера не важно на каком уровне и высоте. Так что увидеть каждый угол, завиток винтажного узора на стеновой панели или в витиеватой балюстраде по всему периметру круговой площадки, на которой я сейчас стояла перед широкой лестницей, ведущей вниз, и глазела с открытым ртом вверх, – не представляло никакого затруднения. Напрягать зрение было не нужно. И это ещё хорошо, что вокруг хватало света, иначе бы я точно решила, что на меня смотрят живые шестикрылые серафимы и кроваво-багряные демоны прямо из идеально прописанных кучевых облаков. Даже с такого расстояния они выглядели мегаогромными и будто трёхмерными, способными проделать любое движение в любую секунду, стоит тебе только зазеваться и посмотреть не туда.

   Не удивительно, почему я никак не могла оторвать от них ошалелого взгляда. При чём завораживали и первые и вторые. Первые – красивейшими, но бесчувственными лицами в обрамлении длинных волос белоснежного цвета, а вторые – пугающими ликами демонических чудовищ, с роговым покрытием на грубой коже и перепончатыми, как у драконов, крыльями. И никто в своей внешности не повторял другого. К тому же именно в изображённых демонах я узнала образ того самого чудовища, который меня напугал до обморочного состояния буквально несколько часов назад. Поэтому-то мне и сложно было сдвинуться с места и продолжить свой прерванный путь в никуда. Мне с трудом верилось, что они нарисованные.

   А вдруг я попробую сделать шаг, и кто-то из них оживёт и слетит вниз прямо на меня? Я же тогда точно на всю жизнь останусь заикой, если вообще выживу. Да и взгляды у них такие, из-за чего сердце в груди буквально стынет и бьётся с надрывными перебоями. В точь-точь, как у Астона, когда он не в духе.

   В общем, решалась я довольно долго, пару минут точно, прежде чем окончательно вышла из комнаты и, не сводя глаз со свода, закрыла за собой дверь. Шла (точнее, кралась) до лестницы тоже с запрокинутой кверху головой, но никто из нарисованной чудо-компашки так и не шелохнулся. Хотя ощущение, будто все они разом и каждый по отдельности следят за мной одной не сходило очень и очень долго. Уже где-то на самой лестнице (широченной, идеальной дугой заворачивающей крутым виражем глубоко вниз и налево) пришлось сосредоточить внимание на высоких ступенях, правда, в этот раз не сорокасантиметровых, а значительно поменьше, но всё равно. Споткнуться на таких – раз плюнуть. А спуститься мне не терпелось ох как сильно.

   С горем пополам я это всё-таки сделала, не забывая поглядывать вверх и по сторонам, пока не достигла огромной площадки пола, «расписанного» уже знакомым орнаментом, но значительно отличающегося схематичного рисунка. И, да, похоже это был холл, намного больший, чем пролёт второго этажа, но не менее напичканный безумно роскошными элементами фэнтезийно-фантасмагорического интерьера, чем остальные помещения в этом домике. И здесь, ко всему прочему, имелось до фига массивных и высоченных колонн, «оплетённых» извивающимися «лианами», наподобие длиннющих и неохватных стволов фантастических деревьев, но с отличительными от земных древесиной и корой. Так что вполне создавалось ощущение, будто я иду по инопланетному лесу, и полное отсутствие осветительных ламп или похожих на них приборов, только его усиливало. Разве что под ногами рефлектировал идеально гладкий пол, а взгляд теперь тянулся к монументальным створкам пятиметровых дверей, которые, скорей всего, служили выходом из «замка».

   Вверх я перестала смотреть почти сразу. Если за всё время моего спуска в холл фреска так и не ожила, и никто с неё не спустился, не слетел, значит, она действительно нарисована. По крайней мере, мне хотелось в это верить. Или же, её некому было «активировать». Главное, успеть добраться до дверей прежде, чем такое успеет случиться. Что я и сделала, значительно ускорив шаг. Ещё бы, если сравнивать всё открытое пространство «вестибюля», в него спокойно может поместиться среднестатистический спортивный зал, разве что многоугловой или многогранный. Представлять себе, сколько в данном здании помещений подобных размеров, включая подземные, как-то особенно не тянуло. Не хотелось бы соглашаться с Астоном, но гулять здесь в гордом одиночестве было как-то не по себе. Скорее, тянуло вырваться на волю – на свежий воздух, что я и пыталась сейчас проделать, достигнув желаемой цели.

   И, о боги! Двери оказались незапертыми! Случайность или ловушка? За последние проведённые здесь часы, я как-то стала сомневаться в произвольной природе происходящих здесь вещей. Но, чем чёрт не шутит. Вдруг мне посчастливит в, так называемом, исключении из правил.

   В первую же секунду меня обдало свежим потоком прохладного воздуха, потянувшегося в открывшийся с моей помощью дверной проём. Хорошо, что петли не скрипели, да и вообще, ощущения при контакте с подобными дверьми казались каким-то совершенно другими. Сама панель была и тяжёлой, и весомой, но, когда её тянешь на себя, никакого значительного сопротивления не испытываешь. На ощупь она тоже мало чем напоминала лакированное дерево или глянцевый ламинат, впрочем, как и всё остальное, что находилось в стенах этого пугающего дворца.

   Понятное дело, почему я так рвалась на улицу к привычным мне вещам: к зелёной травке, к живым деревьям и кустам. Не скажу, что бизоны являлись для меня обыденной картинкой из моего привычного прошлого, но, во всяком случае, они были мне знакомы и представляли здесь хоть что-то живое. Да и не особо я разбиралась в их виде. Вполне вероятно, что это были и зубробизоны или ещё какая-то особо выведенная порода. Уж больно они огромные, даже издалека.

   Куда важнее тот факт, что вышла я (наконец-то!) из «дома» на свежий воздух без каких-либо препятствий на своём пути. Правда, не знаю, было ли это парадное крыльцо или заднее (а может и какое-нибудь боковое-торцевое, кто знает, сколько у этого строения стен и углов). Но раз перед не особо высокой площадкой в шесть ступеней с балюстрадами по оба крыла двух «каменных» террас, растянулся явно не подъездной двор, значит, это точно был один из «запасных выходов». Коим я незамедлительно тут же воспользовалась.

   Похоже, туман отступил ещё дальше, поскольку тёмная стена то ли леса, то ли парка по правую от поля сторону стала ещё темнее и гуще, а с левой – начали проявляться высокие кустарники и… берег то ли озера, то ли искусственного пруда. Попытка разглядеть сам дом с крыльца – увенчалась не слишком-то ожидаемым успехом. Если один угол здания и заворачивал левым крылом где-то в пятнадцати метрах от меня, то правый и неизвестное количество этажей, включая крышу, попросту скрывались в тумане сильно размытыми очертаниями и неопределёнными размерами и вверху, и у земли. И глядя на все эти монолитные стены с многоуровневыми уступами, карнизами и необычайно «готическими» окнами, я всё больше убеждалась, что не могу вспомнить хотя бы приблизительного аналога данному зодчему стилю. Я даже сомневалась, что они были построены из земного камня, а не из какого-нибудь матового гранита внеземного происхождения тёмно-серо-зелёного цвета с волнообразными прожилками более насыщенных оттенков.

   Но не признать его превосходящего величия и неповторимых конструктивных форм, граничащих разве что с запредельно продвинутыми технологиями очень далёкого будущего, я, конечно же, не смогла. По крайней мере, в нашей области таких зданий не водилось, да и во всей России, думаю, тоже. Про заграницу – не уверена, но и на этот счёт меня терзали слишком большие сомнения. Хоть здание и выглядело абсолютно целым и невредимым, будто только вчера отстроенным, но, что-то мне подсказывало, что его идеальный вид ещё более идеально скрывал его истинный возраст. Да и рассматривать его лучше не в упор, а хотя бы с определённого расстояния и чтоб без всяких там туманов.

   В любом случае, задерживаться на крыльце я не собиралась. На счёт побега, пока ещё была не уверена, но чем чёрт не шутит? Правда неснимаемое на пальце кольцо несколько смущало и незапертые двери тоже. Вполне вероятно, что мои прогулки по двору были давным-давно предусмотрены, и, если бизоны тут вовсю гуляют и далеко от «замка» не отходят, значит, где-то поблизости должен был быть и забор. Не знаю, насколько далеко я была готова зайти, да и кто ещё тут мог водиться кроме стада на первый взгляд безобидного рогатого скота, но ведь никто меня сейчас не останавливал. Главное, быть повнимательней и не вляпаться по пути во что-то ещё, хотя бы в лепёшку навозной кучи.

   Осталось для начала выбрать направление, что я и пыталась сделать, когда спускалась по ступенькам крыльца и рассматривала открывающиеся передо мной перспективы. Правда надолго меня не хватило. Всё-таки я погорячилась, выбежав в пижаме. Слишком уж свежий воздух, забирающийся под непригодную для такой погоды материю и даже под кожу. Но останавливаться я была не намерена. Уж лучше чуть подмерзать, чем возвращаться обратно в дом, где тебя в каждом углу подстерегают жуткие чудовища.

   Хотя и здесь я явно просчиталась. Хорошо, что от крыльца не успела уйти слишком далеко, всё ещё разглядывая местные горизонты и определяясь с будущим курсом. Моё внимание вскоре было притянуто волной движения со стороны бизонов. Животные вдруг все резко «подобрались» перестав вальяжно пощипывать травку, неспешно разгуливая чуть ли не по всему полю и разбредаясь кому куда взбредёт в голову, и тут же принялись сбиваться в плотную кучу, пугливо теснясь в сторону леса. Ну, а потом и небо потемнело. Вернее, показалось, что потемнело, ибо из-за тумана хрен разберёшь, что там вообще могло твориться наверху, пусть и до поры до времени. Я тоже интуитивно подняла голову, пытаясь понять, что происходит и почему беспокойство бизонов частично перешло на меня, эдакой эмоциональной волновой отдачей, запускающей враз все режимы к самосохранению. Не то, чтобы я была готова в своём нынешнем состоянии резво бегать, но мало ли.

   Это и был тот эпический момент, когда я по-настоящему пожалела, что так необдуманно выскочила из тёплой постельки. Меньше, чем через пару секунд, скользящая наверху в тумане чья-то нарастающая «тень» вдруг спикировала вниз в сторону стада, неожиданно представ перед моими ошалевшими глазами в виде того самого монстра, с которым я познакомилась здесь с одним из первых из возможно существующих обитателей замка Астона. Естественно я дёрнулась и чуть ли не подпрыгнула (хорошо, что ещё не вскрикнула с перепугу). Слишком быстро и стремительно всё происходило, пусть и на достаточно приличном от меня расстоянии. Тем не менее, его хватило ровно настолько, чтобы убедиться в реалистичности всего происходящего, в том числе и в существовании крылатого монстра с драконьими крыльями и тёмно-багровой будто хитиновой кожей с роговыми наростами по всему телу, схожей с человеческим, но превосходящего по размерам и некоторыми бросающимися в глаза различиями: например, высокими пятками и массивными лапами на ногах, весьма когтистыми руками и мордой (прости господи) не известно на что похожей. Кажется, нос у него вообще отсутствовал, возможно его заменяли одни только ноздри и явно не как у нас. Если мне не изменяет память, глаза его напоминали крокодильи – большие, миндалевидные и жёлтые с чечевичными зрачками, не удивлюсь если даже с двойным веком. А ещё у него имелись весьма массивные челюсти, особенно выпирающая нижняя с рядом выступающих очень острых клыков и сомкнутых в один жуткий «рисунок» с верхними. Чем-то напоминали захлопнувшийся капкан, только намного страшнее, поскольку раскрывались и сжимались по воле своего живого владельца, а не по принципу искусственного механизма.

   И сейчас вот это вот жуткая махина летела внушительной бомбочкой в сбитое стадо бизонов, а у меня от этой картинки покрывались ледяной коркой внутренности и уже неизвестно сколько секунд не билось сердце. Разыгрываемое на моих глазах действие чем-то напоминало фрагмент из высокобюджетного фильма ужасов, но усиленного в разы своей неподдельной натуралистичностью. Движения идеальные, плавные, я бы даже сказала, грациозные, без рывков и торможений, по сути, как один гигантский прыжок огромного хищника на зазевавшуюся и крайне глупую добычу. Точное попадание в цель и вот уже два невероятно больших крыла, с размахом, наверное, в десять метров, раскрываются во всей своей ужасающей красе и меня обдаёт мощным потоком воздуха, как из какой-нибудь турбины. Кажется, даже деревья ближайшего леса заколыхались, а по абсолютной до этой глади озера пошла не такая уж и слабая волна.

   Ещё один натужный взмах, следующий. Бизоны кидаются в рассыпную, кто куда и ревут со страху. Я бы тоже с радостью что-нибудь из себя выдавила, да только малость оцепенела, не в силах оторвать от этой чудовищно прекрасной картины до предела округлившихся глаз. Перемкнуло меня, судя по всему, не хило так. Может от того и не сдвинулась с места, наблюдая с открытым ртом, как крылатый демон-монстр взлетает с дёргающейся и мычащей в его лапах добычей опять высоко вверх, скрываясь в плотных клубах тумана за считанные секунды. Я так и стояла, задрав голову к небу и непонятно чего ожидая. Наверное, ревущего мычания бизона, оповестившего меня о своём скорейшем приближении и рухнувшего передо мной о землю своей двухтонной тушкой с характерным звуком удара-шлепка всего в каких-то пяти метрах от моего местоположения. Больше он не ревел. Кажется, я даже расслышала, как хрустнули его кости в момент удара и почувствовала, как под моими ногами дрогнула почва.

   А я всё стояла парализованным истуканом и неотрывно смотрела за всей этой жутью, окончательно перестав соображать и хоть как-то реагировать на происходящее. Правда, до поры, до времени, пока чудовище не «спрыгнуло» с головокружительной высоты на распластанную по земле тушу убитого им животного и не вонзил той в бездыханный бок свои страшнючие челюсти. Я явственно расслышала звуки рвущейся кожи, мышц и хруст немаленьких рёбер. Более того, я прекрасно видела, как это происходило в режиме реального времени, ощущая, как земля медленно уплывает из-под ног, а к горлу отвратной желчью подступает съеденный менее часа назад очень плотный ужин.

   Я даже не заметила, как скривилась от отвращения и перестала дышать. Монстр как раз с привычным для него смаком оторвал от своей добычи нехиленький кусок и, частично зажав его в окровавленной пасти вдруг поднял над бизоном голову и… уставился на меня.

***

сцена пятая, «нравоучительно-познавательная»

   Да, глаза у него действительно были жёлтые, кажется, ещё и светящиеся. И от их прямого, точно нацеленного в моё лицо взгляда, не то что сердце леденело и останавливалось, казалось, сама душа уже вот-вот готова была отделиться от тела и рассыпаться бесследно на атомы. Мне вообще чудилось, что меня больше нет. Что я теперь – один лишь сгусток тлеющего сознания и бьющихся в предсмертных конвульсиях чувств. Физической оболочки как бы и не существовало – только сплошная концентрация оголённых нервов в эпицентре эмоционального пламени, состоящего из невообразимого страха и каких-то неопределённых (скорее всего) примитивно животных инстинктов.

   Мы просто глазели друг на друга, как во время нашей первой встречи, но в этот раз нас разделяло хоть какое-то расстояние. Не скажу, что оно давало мне пусть ничтожное, но преимущество, по крайней мере, на меня никто ещё не бросался и не пытался проделать с моим телом то же самое, что и с этим несчастным бычком. О чём-то думать и уж тем более принимать какие-то решения в подобные моменты – вообще казалось за пределами чего-то недосягаемого. Проще было снова потерять сознание. Но в том-то и дело, я его не теряла, а время шло. А может и не шло, а взяло и попросту остановилось, застыв ужасающей картинкой вместе с этим монстрилой, не сводящего с меня пронизывающего насквозь взора убийцы и чего-то, видимо, ожидающего с моей стороны.

   Да уж, ситуация ещё та. И то, что ничего при этом не менялось и не происходило, указывало лишь на одну первопричину – это был не сон!

   Не берусь утверждать на все сто, но к моему дальнейшему не совсем адекватному поведению, приложило свою «руку» (а, точнее, морду) явно недовольное моим появлением чудовище. А всего-то – приподняло верхнюю «губу», обнажая и без того открытые на обозрение пятисантиметровые клыки и сморщивая в устрашающей мимике ту часть лика, где должен был находиться нос. Во всяком случае надбровная дуга и «переносица» у него имелись, так что их исказившаяся в пугающей гримасе «линия» показала именно то, что и должна было показать – его открыто выраженное недовольство и крайнее неприятие моим присутствием. Кажется, я даже расслышала что-то похожее на утробное рычание.

   Что произошло дальше после этого? – едва ли сумею пересказать с точностью до последней секунды и действия, как со своей стороны, так и с его, ибо последовавшая за этим от меня не вполне разумная реакция совершенно не тянула на эталон утончённой грации, здравого рассудка и просчитанных телодвижений. Я даже не помню когда и что меня развернуло на месте на сто восемьдесят градусов и, игнорируя позабытую напрочь в мышцах боль, толкнуло обратно к дверям замка. Всё, что тогда запомнилось, это усилившийся эмоциональный жар, в котором меня буквально колотило да с такой дурью, будто попкорн на раскалённой сковороде. Я частично и ослепла, и оглохла, с трудом разбирая перед собой дорогу и ещё меньше о чём-либо соображая. В этот раз «Маа-мааа!» кричать не стала, хотя и порывало. Да и горло чем-то заложило, под стать парализованному сознанию.

   Как очутилась на ступеньках крыльца и взлетела по ним, чудом не споткнувшись и не проехавшись носом по безучастному граниту? – тоже не помню. И как открывала двери, дёргая за их ручки, как тот эпилептик, к которому, ко всему прочему, приложили оголённый электрокабель. Оглядывалась ли? Тоже не ручаюсь за точность своих воспоминаний. Может и да, хотя совершенно не хотелось. И вообще, весь этот момент напоминал мне мои кошмарные сны, где я вот так же от кого-то убегала и пыталась забежать в дом до того, как меня настигнут у его дверей. Только в этот раз всё было по-настоящему. Страх был не просто реальным, а всепоглощающим и всесжирающим, превращая тебя за считанные мгновения в полностью отупевшее существо, не способное ни трезво мыслить, ни что-либо делать разумно-адекватное со своей стороны. Наверное, в такие моменты человек перескакивает через невидимую для других грань между реальностью и сумасшествием, искажающее твоё правильное восприятие происходящим. Плохо одно, что тебе приходится переживать данный кошмар на всех уровнях несовместимых с жизнью зашкаливающих чувств, отнимая от тебя то, что когда-то гордо именовалось – человеком разумным.

   В ту растянувшуюся в адскую вечность минуту, я не являлась больше собой. Кем угодно, но только не Настей Ковалёвой. Возможно каким-нибудь сгустком психофизической энергии, по которому бегают разряды импульсного тока, вызывая нужную реакцию с соответствующими действиями тела, поскольку в голове никаких конкретных мыслей по данному поводу не водилось. Они начали зарождаться немногим позднее, после того, как я добежала до знакомых дверей знакомых комнат, очутившись внутри Палатиума неизвестно как и каким чудом. Почему я выбрала этот маршрут вместо того, чтобы чухнуть куда-нибудь в сторону, к тому же лесу, например? Думаете, я знаю?! Я не помню, как преодолевала ступеньки на лестничном пролёте, по которым ещё недавно спускалась, как тот трусливый котёнок с дрожащими и частично перебитыми лапками. А тут практически взлетела по ним, не чувствуя ни ног, ни какой-либо опоры под собой и напрочь забыв о напугавшей меня до этого фреске. Какая к чёрту фреска, когда я только что столкнулась нос к носу с реальным чудищем? Ещё немного и точно начну вопить благим матом, призывая на помощь… Астона!

   Что за на фиг? Я не хочу такое видеть! Я не хочу, чтобы в моей памяти такое откладывалось и напоминало о себе каждую грёбаную минуту! Можно это всё как-нибудь развидеть, а, ещё лучше, стереть из головы на веки вечные? И не только из головы, поскольку сами ощущения, гудящие в костях, нервах, мышцах и особенно в коже и в крови – были похлеще реального огня, пытаясь прикончить меня изнутри и не щадя при этом моего неопытного сознания. Естественно, организм старался включить хоть какую-то защиту, да только ни черта она не помогала. А потом и вовсе начала отступать, как только окружающие стены моего нового жилища стали касаться моего восприятия более осязаемым и даже успокаивающим покровом куда надёжной «брони». Хотя едва ли можно было назвать все мои последующие действия последовательно благоразумными.

   С одной стороны, я вроде как понимала или подсознательно анализировала, что будь то чудовище для меня действительно смертельно опасным – оно могло запросто меня прикончить ещё в нашу первую встречу. Да и нагнать меня сейчас ему не стоило никаких особых усилий. Но с другой – не имея никаких стопроцентных гарантий касательно полной безопасности для моей жизни, мне было как-то очень сложно успокоиться и наконец-то взять себя в руки.

   Понятное дело, почему меня так носило по комнате, а запоздавшие рыдания сдавливали изнутри горло и резали полуослепшие глаза подступающими слезами. Я ощущала себя загнанной в ловушку мышкой, из которой не было ни выхода, ни, что самое примечательное, входа (из мышки или ловушки – тут кому как удобнее)! Это как очнуться однажды внутри цельной сферы, не имея ни малейшего представления, как тебя туда загнали, или, ещё того хуже, в бутылке с очень узким горлышком. Вроде дырочка и есть для поступления воздуха, да только хрен в неё протиснешься. И это далеко не дилемма! Это, мать вашу, полный вынос мозга! Либо лезть на стену, либо на крышу! В любом случае на прежнее место свои извилины уже не вправишь. Травму нанесли и достаточно глубокую, без болеутоляющих теперь точно не обойдёшься. А то что я находилась от истерического припадка всего в полушаге, не являлось новостью даже для меня. Наоборот! Мне самой не терпелось её закатить. А ещё лучше – плюхнуться на пол и разреветься в голос, подвывая и стуча ногами-руками по полу. Я хочу домой! В свою комнату и в свою постель! К маме, к папе и даже к Люське!

   Вместо этого я какое-то время выглядывала в гостиную на запертые в другом конце комнаты двери и что дури напрягала слух. Потом вдруг вспомнила про окна и подбежала к одному. Только ничего я за ним уже не увидела, ни чудовища, ни убитого им бизона, ни признаков остального уцелевшего стада. Туман опять сгустился, но не настолько, чтобы доползти до ступеней крыльца; место, на котором ещё пару минут назад трапезничал жуткий монстр выглядело девственно пустым. Ни единой улики от недавнего преступления. Может лишь трава там выглядела слегка подмятой и чуть потемневшей от пролитой на неё крови. И всё! Никого и ничего, кроме как запомнившегося местного ландшафта. Ты смотри, как быстро заметает следы. Хотя, будь у меня такие же крылышки, только бы меня здесь и видели.

   Не знаю почему, но потянулась я после этого к кровати, быстро скидывая кроссовки и, не снимая курточки, буквально залетела в манящую своей чистотой, удобным матрацем и королевскими подушками постельку. Будто это единственное здесь место, где было можно спрятаться, в первую очередь от тех кошмаров, которые терзали мой рассудок, память, а вместе с ними и тело всем тем, что мне пришлось пережить за столь короткий отрезок времени. Не даром говорят, что беда не ходит в одиночку. В моём случае, она прихватила с собой настоящий легион бесов во главе с реально существующим внеземным монстром!

   В самую пору забиться ПОД кровать, но, боюсь, в моём состоянии я там долго не продержусь. Меня уже начинало колотить крупной дрожью явно нервного озноба ещё до того, как я натянула до подбородка край внушительного одеялка и попыталась слиться с ним в одно целое. Нет, я не собиралась спать! Какой спать? Тут бы как-нибудь тот же инфаркт не словить, а про сон на эту «ночь» тем более можно смело забыть. Хотя, я уже и рада, что за окном «вечные» сумерки. Если сейчас тут всё резко потемнеет, я же вообще глаз не сомкну! Я и без того превратилась в один сплошной слух и зашкаливающее внимание. Про беспрестанно бухающее надрывным набатом сердце можно и не говорить. В таком состоянии не спать надо, а накручивать педали на велотренажере.

   Чёрт! Я же точно сейчас разревусь!

   - Почему не спишь?

   Да твою ж… внеземную бабушку!

   Не знаю, почему не вскрикнула, но дёрнулась будь-будь и даже подскочила в сидячее положение, как ошпаренная кошка. Правда, была бы настоящей кошкой, то и с кровати точно бы слетела за считанные доли секунды.

   Зато Астон стоял в межкомнатном проёме, прислонившись плечом к «эльфийской арке» в эдакой позе невозмутимого и, само собой, брутального мачо. Если с классическим лицом англосаксонского аристократа он в данном плане малость подкачал, то в остальном соответствовал на все сто – рост, идеальные пропорции в меру мускулистой фигуры и вполне мужественные, хотя и грациозные движения. И всё это сверху упаковано пусть и в небрежно надетую, но по качеству через чур брендовую «домашнюю» одежду: льняные свободные брюки и не заправленную в них белую сорочку. И руки обязательно скрещены у груди. Картинка маслом, если бы не исключительный факт создаваемого его внешностью ощущения, что одевался он наспех и, как всегда, забыл обуть тапочки (а может и не забыл? Может у него на них аллергия?). Самое обидное, я почему-то испытала при его виде нежданную волну облегчения.

   Ещё немного и начну его умолять остаться. Но уж лучше увидеть его, чем то чудовище.

   - Я бы и рада… - отвечать оказалось ещё сложнее, особенно когда требовалось собраться с мыслями и выдать хоть что-то членораздельное и более-менее смысловое. – Но мне, видимо, забыли с витаминами дать лошадиную дозу снотворного или, на худой конец, успокоительного.

   Ну хоть голос не до конца пропал. Правда, мне казалось, «произнеси» я всё это мысленно, он бы всё равно расслышал.

   - Снотворное и транквилизаторы – не вполне здоровые наркотики и портящая кровь химия. Если я когда-нибудь тебе и решусь их дать, то лишь в том случае, когда это окажется жизненно необходимым. А пока что… - он уныло повёл плечом, выказывая своё пренебрежение к моим словам, как за констатацию фактов, с которыми мне придётся мириться очень и очень долго. – Привыкай к тому, что есть сейчас. Организм у тебя молодой, сильный, со стрессами должен справляться на ура. Если, конечно, не будешь бегать по Палатиуму и за его пределами в поисках приключений на свои пятые точки.

   Что-то мне теперь подсказывало, что появился он здесь отнюдь не случайно и был прекрасно осведомлён о моей недавней прогулке, как никто другой. Не думаю, что настало время делать круглые глазки, хлопать ресницами и притворяться тумбочкой. Да и не любитель я подобных представлений. Люська та, то да. Её хлебом не корми, дай поизображать дэвушку-вамп, обожающую сочинять о себе нереальные небылицы. А вот из меня актриса – так себе.

   - Двери были не заперты! И где тут туалет мне тоже забыли показать. – как-то уж я сразу рванула с места в карьер, мало заботясь, как это выглядит со стороны. Даже про туалет умудрилась соврать, хотя он и мог мне вскоре понадобиться. – А телефонов и дисплеев с вызовом сервис обслуживания я нигде не нашла. Может можно было и позвать кого-нибудь криком, но я была не уверена, что меня услышат и сразу же прибегут на помощь.

   - Ты сама не захотела принимать душ, хотя я и предлагал.

   Прозвучало как-то не совсем по смыслу, но тут он всё равно был прав.

   - Но, где он находится, не показал! – уж, извините, но сдаваться первой – не в моём упёртом характере. И настроение у меня сейчас, пардоньте, не ахти.

   Астон сдержанно втянул воздух через нос, о чём свидетельствовали его приподнявшаяся грудь и демонстративно поджатые губы, и оттолкнулся от арки.

   - При желании, достаточно было просто поискать внимательней. – он и отходить далеко не стал, просто сделал парочку шагов вдоль стены и на что-то там нажал. Ничего после этого я не услышала, зато край глаза задело движением в противоположном от меня углу, сразу за камином. А, точнее, кессонные панели до этого литой стены вдруг начали складываться и… углубляться ниоткуда образовавшейся прямоугольной нишей, после чего и вовсе отъехали в скрытый паз в сторону, открыв полностью новый проём размером чуть больший, чем стандартная дверь.

   Естественно, челюсть моя при этом отвисла, а все недавние мысли куда-то враз улетучились.

   - Это… конечно, всё… замечательно, - голос прорезался тоже не сразу. Потребовалось не абы сколько времени, прежде чем я окончательно пришла в себя и кое-как удержалась от пробравшего насквозь соблазна – соскочить с кровати и броситься изучать не только содержимое «тайной» комнаты, но и все окружающие меня стены. В первую очередь ту, на которой Астон что-то там нажал или включил. Называется, перед носом ребёнка покрутили новой игрушкой.

   - А нельзя было сразу это показать? Да и откуда я знаю, что там прячется на самом деле? Ещё один крылатый монстр?

   - Мне казалось, ты в них не веришь? – он снова обернулся и как ни в чём не бывало посмотрел поверх моей головы и немного в сторону.

   У меня вдруг резко похолодели конечности и сердце с диафрагмой. Я бы с радостью не оборачивалась, если бы не чёртовы врождённые инстинкты самосохранения, которые управляли телом помимо моей собственной воли. Я даже была готова закричать и отпрянуть к изножью кровати, если бы за мной действительно кто-то стоял. Но!.. Там никого не оказалось. Пусто! Голая стена, прикрытая драпирующимися складками королевского балдахина. И в углу тоже никого.

   - Или уже веришь?

   Вот теперь я вскрикнула, подпрыгнула и отпрянула, но в другую сторону – к изголовью кровати, едва не рухнув со всей дури на подушки. При чём всё произошло так быстро, за какие-то считанные мгновения. Вначале над головой раздался голос Астона, а потом сразу же что-то коснулось моих бёдер поверх одеяла, добавив к матрацу дополнительный прогиб.

   Когда я обернулась, меньше всего ожидала увидеть его лицо всего в нескольких сантиметрах от своего носа. Буквально впритык! Так что моя реакция была вполне оправдана, хотя далеко отшатнуться не получилось, только упасть головой на подушку, не отрывая шокированного взгляда от гипнотизирующей синевы чужих глаз. При чём окружающие сумерки добавляли своего пугающе мистического шарма к их необычной расцветке более глубокие и завораживающие оттенки, а то и мазки ирреальных «бликов», от чего сердце ещё натужнее бухало о рёбра и по горлу, а нервный озноб царапал по позвоночнику колкими кристаллами невидимого инея. А ощущение его близости…

   Боже праведный! Я себя, наверное, так не осязала, как «прикосновения» его физической «ауры». И мне не могло такое показаться. Я на самом деле чувствовала подминающее давление нависшего надо мной мужского тела в виде тончайших ароматов кожи, волос, тканей одежды, непонятных парфюмов и того реального потенциала, что скрывалось за их обволакивающим облаком, способном завладеть твоей сущностью ещё до того, как руки их хозяина, прижатые к постели возле моих бёдер, наконец-то дотронуться до меня по-настоящему. От последних воображаемых картинок меня не просто пробрало сковывающей парализацией тихого ужаса, а именно накрыло глубинным разрядом сладчайшего страха, от которого ещё сильнее млело сердце с солнечным сплетением, телепортируя прямым транзитом пульсирующей волны самопроизвольной истомы в живот и… дальше. Я даже не заметила, как вцепилась крепче пальцами в простыни и стиснула до дрожи во всём теле коленки. Остальное напрягать не хотелось и расслаблять, кстати, тоже. Но эта треклятый жар между ног… Откуда он там вообще взялся?!

   - Неужели так трудно усидеть на одном месте и сделать то, о чём тебя вполне доходчиво попросили.

   Так он проделал этот фокус, чтобы уставиться мне в глаза с близкого расстояния и задать совсем не клеящийся в этот явно интимный момент вопрос? Как плохо, оказывается, я знаю мужчин. Вернее, совсем не знаю.

   Зато согрелась за считанные секунды. Только хрен кто меня теперь вытащит из-под одеяла, разве что через силу.

   - Я не могла заснуть! – ещё немного и точно разревусь. От былой наглости с защитной заносчивостью не осталось и камня на камне. Я снова ощутила себя очень и очень маленькой девочкой, буквально оказавшейся под прессующей тенью собственного похитителя и возможного психопата. И это ещё не всё! Кроме парализующей паники от соприкосновения с его смертельно опасной близостью, я испытывала совершенно не то, что хотелось бы. И это мне нравилось куда меньше, чем отнимающий все физические силы зашкаливающий страх.

   Если бы он мне дал в этот момент хоть один ничтожный намёк, что ничего со мной плохого не сделает, просто подержит пару дней для проформы в этом фантасмагорическом замке и отпустит потом в целости и сохранности домой… Кажется, с моей головой точно не всё в порядке.

   - Поэтому надо было бегать по Палатиуму и по Восточному парку?

   - Я не бегала ни по какому парку! Я даже добраться до него не успела!

   - А если бы успела? Я тебе даю подобные предупреждения не просто так и совсем не из страха, что ты попытаешься отсюда сбежать. Хотя бы немного можно было об этом задуматься?

   - Откуда я могла знать, что тот монстр реален? Да и что это за мутант такой? Я подобных чудовищ даже в фильмах никогда не видела! Откуда он вообще взялся? Он или они? Сколько здесь таких? Да кто вы такие, чёрт вас подери! Кто ты такой и что тебе от меня надо? – я так и не заметила, как потихоньку перешла на повышенные тона, с неимоверным усилием воли сдерживая рвущие сердце и горло рыдания.

   Если он что-то сейчас сделает не то и не так, точно закричу и сама что-нибудь вытворю. Не знаю пока что, но на вряд ли это будет чем-то красивым и приятным, в особенности для Астона.

   Какого чёрта он это делает? Пугает ещё больше, нависая надо мной и доводя моё нестабильное состояние до критической точки психического срыва? У меня и без того ощущение, будто я не под его (боюсь вообразить насколько) сильным телом (точнее, в нескольких от него сантиметрах), а под покровом нацеленных на всю меня острейших ножей. Если попытаюсь сделать лишнее движение, просто возьмёт и проткнёт меня ими всеми сразу. Даже сделать более глубокий вдох страшно, не то что пошевелиться.

   - Не думаю, что ты как раз в подходящем состоянии для того, чтобы узнать всю правду обо мне.

   - Тогда зачем пугаешь до икоты? – и как ему удаётся держать мой взгляд на своих глазах чуть ли не физически, буквально мёртвой хваткой? За всё это время я так и не сумела отвести взор в сторону или хотя бы зажмуриться.

   - Я не пугаю, Анастасия. Я делаю то, что всегда считалось для меня нормой. Только в этот раз я решил пойти на небывалые для себя уступки в виде редчайшего исключения – дать возможность жить привычной для тебя жизнью и почти ни в чём её не ограничивать. Ты можешь ходить, где пожелаешь, заниматься любимыми делами, даже контактировать и беседовать со мной, но только без каких-либо попыток устраивать в этом месте что-то похожее на дворцовые перевороты с покушением на чью-то жизнь (включая собственную) или сделать то, что мне может явно не понравиться.

   - Например? Выйти из дома без твоего разрешения?

   - Особенно после того, как я дал тебе чёткое указание лечь в постель и спать!

   - После всего, что мне пришлось до этого пережить? Ты и вправду думал, что я сумею заснуть ещё и при этих постоянных сумерках?

   - На окнах шторы не просто так висят.

   Ага, конечно! Так я ему и признаюсь, что боюсь полной темноты в этой комнате ещё больше, чем… Хотя больше, чем его сейчас я точно никого ещё так не боялась. Даже его монстра-цербера… И вообще я запуталась! Скорее, тупо не соображаю! Потому что мне сейчас не просто страшно, а дико страшно – до дури и рвоты! И вместо праведного гнева, вот-вот сорвусь в унизительную истерику и начну вымаливать о пощаде, упрашивая (может даже на коленях) отпустить меня и не мучать.

   - Мне они не помогут! Я хочу домой! Хочу в свою старую жизнь к родным и близким мне людям! Что тут непонятного?

   - А то, что туда ты больше не вернёшься. ЭТО твой новый дом и будущая в нём жизнь. Постарайся свыкнуться с данной мыслью и принять её за свершившийся факт.

   - Серьёзно? Думаешь это так просто? Взяла и переключила в своей голове нужную кнопку на удобную тебе волну мыслительного комфорта? – ну всё. Теперь я не выдержала. Теперь не только срывался мой голос на каждом «вырванном» из пережатой глотки слове, в моих глазах во всю дрожали слёзы, частично ослепляя зрение и собираясь в любой момент заскользить по моему лицу под гнётом земного притяжения. Классика жанра, от которой хотелось либо сдохнуть, поскольку унижаться для меня – смерти подобно, либо устроить ещё более позорную для себя истерику со всеми вытекающими из этого последствиями.

   - Почему ты не забрал меня тогда?.. Когда я была тем безмозглым ребёнком? Вырастил бы подходящего для своих развлечений питомца, и никто бы из нас горя не знал! Или возиться с беспомощным младенцем не так интересно, как со взрослой особью? Памперсы менять не надо, ночами не спать тоже. Пришёл уже на всё готовенькое, только тазик успевай подставлять? И после этого хочешь, чтобы я безропотно подчинялась и слушалась? Так вот! Я тебя сильно разочарую по данному поводу! Человеческая психика так не работает! Да и ничья другая! Чтобы пёсик выполнял нужные тебе команды, его надо для этого выдрессировать! А перед этим взрастить в нём доверие и привязанность к себе! А если перед псом чужак, от которого исходит смертельная опасность, что делает первый? Лает и кусается! Ты для меня чужак! Я знать тебя не знаю! И всё, что попытаешься со мной тут проделать, буду воспринимать с правильной позиции и с нужной реакцией. Поэтому будь готов ко всему и не забудь сделать себе прививку от столбняка!

   - Всё сказала, что наболело?

   - Да!.. Нет! – в этот раз слёзы всё-таки потекли, а обида захлестнула ещё болезненней. Даже не знаю почему. От того, что Астон вообще никак не отреагировал на мой безумно отчаянный монолог, оставаясь всё таким же бесчувственным и бесстрастным чурбаном? Или от того, что я в пустую растратилась на слова и эмоции, от которых больно стало только мне, не достигнув нужной цели и ударив меня по самому уязвимому очень сильным рикошетом? Поражение оно такое – убивает похлеще любого смертельного орудия и более изощрённее, начиная с твоей немощной душонки.

   Хотя не знаю, чем меня тогда придавило сильнее: тем, что мои слова в упор проигнорировали или взглядом Астона, который ощущался на физическом уровне уже буквально. Во всяком случае, в груди у меня будто разрастался ледяной коралл до жути пугающих ощущений – запредельного страха, психической парализации и чего-то ещё. Маленькие и тоненькие усики невидимых щупалец оплетали моё сердце, обжигая его учащённо сокращающиеся стенки ментоловым холодом и впрыскивая в мою кровь свои гипнотические токсины.

   - Не важно. – бездушный тон его до отвращения спокойного голоса ударил по сознанию похлеще шокового разряда в тысячу вольт, как и последовавшее за этим движение его левой руки. – Тебе всё равно пора спать.

   Конечно я дёрнулась. Только сделать ничего не успела. Даже собственной руки поднять защитным жестом. Его пальцы уже коснулись моего солнечного сплетения и от центра его ладони в меня чем-то «толкнуло» насквозь через мечевидный отросток грудины. Наверное, и секунды не прошло, как я… попросту отключилась, не заметив, как и когда.

***

сцена шестая, «бунтарско-наказуемая»

   Земля неслась «под ногами» с бешеной скоростью, смазываясь в сплошные линии хаотичного рисунка и добавляя ощущение «полёта» очень далёкого от представлений при максимальном беге. Даже на велосипеде, если и можно так разогнаться, то только с горки и с большой опасностью для жизни. Но это был не велосипед, и я не чувствовала, что бегу. А назвать именно полётом данное движение – почему-то не поворачивался язык.

   Но каких-либо иных чувств по данному поводу я больше не испытывала. Ни страха, ни паники, ни волнения. Но что-то ведь заставляло меня так нестись на столь безумной скорости? Если оно, конечно, было настолько важным. Я должна была что-то вспомнить? Успеть добежать до леса? Но я итак к нему мчалась на всех парусах. Вопрос, на кой?

   «У тебя очень мало времени, Ася!» - а потом я чуть было не налетела на старца в длинной рубахе-вышиванке, подпоясанного расшитого древними рунами и бусинами из бирюзы ремнём, и в отороченной коротким белым мехом душегрейке. Длинная борода и седые волосы, всё, как полагается, голова повязана плетёным мелким орнаментом очельем. Не хватает только посоха в руке.

   «Времени? На что?» - не скажу, что приземлилась рядом, скорее, подвисла, подобно стороннему зрителю, где-то в метре. Да и не смотрел он на меня.

   «Чтобы изменить время» - похоже Алиса попала не в ту Страну Чудес.

   «А его разве можно изменить?»

   «Будущее, да, прошедшее – только, если освободишься. Но Астон – единственный, кто может это сделать. Поэтому… - старец вдруг перевёл взгляд до этого казавшихся невидящих глаз прямо мне в лицо. – Прекращай его доставать и ищи в нём слабые места!»

   «Он же меня только что похитил! И по его поведению не особо видно, что когда-нибудь он захочет меня освободить. Не вижу логики!»

   «Он должен увидеть в тебе больше, чем бесправную вещь. Только у него ключ к твоему освобождению.»

   «Естественно. Он же меня туда и притащил. Только явно не для того, чтобы вернуть потом обратно домой.»

   «Хватит тупить, Настя! Он проявил к тебе завышенный интерес, так воспользуйся этим!»

   «КАК?!»

   «Ты женщина или где? Или тебя ещё надо учить, как надо флиртовать с мужчинами?»

   «А он разве мужчина? Он сам сказал, что гуманоид! И что значит – флиртовать с мужчинами? Я что, должна его соблазнить? Вы об этом?»

   «Настя, из-за твоего… безмерного упрямства мы можем лишиться единственного шанса получить свободу! Можешь хотя бы раз в жизни засунуть свою гордыню куда подальше? Астон не из тех, кто будет терпеть твои выходки до бесконечности. Ты его лекарство, так вылечи его!»

   Ещё немного и завизжу. Что это, извините меня, вообще такое? Где я и почему должна выслушивать весь этот бред?

   «Ты у черты, пред Мировым Деревом, на границе между тремя мирами. Но все они сейчас находятся во Тьме, включая Правь. А такие, как Астон, пытаются перетянуть всех нас за границу Хаоса, из которого они к нам пришли.»

   «Ага, и я, значит, должна остановить очередной Конец Света?»

   «Это не шутки, Настя. Они отобрали у наших детей память, отравили нашу кровь, лишили даров нашего Великого Рода, вырубили Родовые Рощи и заставили поклоняться Чёрным Богам своего мира.»

   «Я вообще-то атеистка…»

   «Это неважно! Твоя кровь бесценна, она должна даровать миру сильное потомство, а не уйти в мёртвую землю этой нечисти! Но если ты доберёшься до сердца Астона, то можешь преломить весь ход истории и времени, вернув наши Миры к Свету! Но пока ты в заточении, у тебя очень мало шансов, но они есть! Не теряй времени, Настя, оно у тебя на вес золота! И будь осторожна. Они бдят и следят за каждым твоим шагом. Они везде…»

   Старец вдруг поднял голову и посмотрел куда-то поверх моего плеча. Интуитивно я должна была проследить за его взглядом, но на несколько секунд зацепилась своим за ствол дерева за спиной волхва. Дерева, надо сказать, весьма необычного. Узор его коры напоминал переплетения витиеватых орнаментов мебели и облицовочных материалов в комнатах Палатиума Астона. А вот по обхвату, я вообще не представляю с чем его сравнивать. Поначалу я даже решила, что это стена. Попытка задрать голову и проследить за пределами его явно многотысячелетнего роста – не увенчалась желаемым успехом. Его кроны я так и не увидела, а сам ствол терялся где-то на неопределённой высоте в чёрных облаках, сгустившейся над нами Тьмы. И, судя по всему, эта Тьма сильно отличалась от известных мне форм мрака, темноты и той же ночи. Она выглядела ЖИВОЙ! И от этого до жути пугающей – переминающейся, лоснящейся, пропускающей через свои жидкие «волны» красноватые отблески «электрических» разрядов.

   «И будь осторожна с Цессерой. Не дай ей отравить свою кровь.»

   «Цессерой?» - откуда я знаю это имя? Но старец больше ничего не произнёс. Вернее, это я наконец-то обернулась и проследила за его взглядом, буквально обомлев от увиденного. И, скорее всего, оглохла.

   Тьма, которая до этого заполняла небо над нами стояла и сливалась с землёй за моей спиной на довольно уже близком расстоянии. И, кажется, она двигалась в нашу сторону, а из её недр вылетали «ангелы» и «демоны» точь-в-точь схожие с теми, что были нарисованы на фреске в замке Астона. Молочно-бледные с чёрными глазами и багряно-красные с драконьими крыльями. Картина одновременно и завораживающая, и до смерти устрашающая. А то, что эти неземные твари летели прямо на нас, так вообще вводило в полный ступор.

   «Неужели у них тоже есть сердце?» - это было последним, что слетело с моих губ или сознания, когда один из демонических чудовищ вдруг посмотрел на меня и начал набирать скорость, сразу же направившись в мою сторону.

   «Да прибудет с тобой Великий Род!» - последнее, что сказал тогда старец и мне показалось, что он коснулся моего затылка, как раз в тот момент, когда монстр сокращал между нами последние метры.

   Попытка зажмуриться и закричать закончилась полным провалом. Провалом в темноту. А потом…

   Потом я открыла заплывшие и неприятно отяжелевшие веки. Осознание, что я только что проснулась пришло не сразу. В прочем, как обычно. Но в этот раз пробуждение произошло не в моей привычной комнате и не на моей любимой кроватке с кое-где промятым матрацем. Тяжелей было вспоминать и принимать новую реальность в её новоявленном виде и в чуждых для меня красках. Но если вчера окружающая комната встретила меня мрачными сумерками очень плохого дня, то сегодня её во всю заливал яркий солнечный (надеюсь, всё-таки солнечный) свет из обоих гигантских окон, расписывая уже ставшие знакомыми предметы, пол и стены более сочной палитрой горячих оттенков и слепящих глаза бликов.

   Неожиданность довольно ошеломительная, ещё и по нескольким направлениям. Во-первых, мне пришлось принять тот факт, что я действительно похищена и нахожусь неизвестно где и сколько, и, во-вторых (в-третьих и в-десятых, тем более!) – мой похититель мог запросто оказаться внеземным пришельцем, о чём мне пыталось донести моё собственное подсознание в моём последнем бредом сне. Ассоциативный ряд выданных им картинок выглядел несколько странным, особенно учитывая те обстоятельства, что я никогда до сего момента не увлекалась славянской мифологией, да и мало что в ней понимала. Может какая-нибудь очень глубоко спящая память выудила из своих закромов забытые образы из советских мультфильмов и совсем уж редких для нынешнего поколения экранизированных русских сказок?

   Не знаю! Мне сейчас было как-то не до анализов бредовых сновидений. Мне бы хотя бы как-то свыкнуться с той мыслью, что я действительно проснулась и нахожусь именно там, где меня усыпили не вполне обычным образом и успели продержать не меньше суток (если не больше). И это не моя комната в доме моих родителей. И… кажется, я сейчас опять расплачусь.

   Приподниматься на руках над подушками и осматривать королевские апартаменты неземной конструкции и дизайна было уже не так страшно, как «вчера» (на это тоже уповаю), но не менее болезненно из-за понимания, что это реальность. Сны – нестабильны, и последний из них тому яркое подтверждение. Здесь же всё находилось на своих прежних местах и отличалось от вчерашних впечатлений хорошо освещённым пространством. Рисунки и оформление на мебели и стенах выглядели более чёткими, без внутренней «подсветки», которую те источали в серых сумерках, а открытый проём в смежную «ванную» комнату уже не казался таким отталкивающим, как в момент его первого появления от изящного движения пальцев Астона по каким-то «кнопочкам». По просматривающемуся там пяточку внутреннего интерьера была так же замечена полоска солнечного света, что указывало на ещё одно или несколько окон, но никак на полную безопасность самого помещения. А природа меня туда звала уже не слабо так. Сколько я ещё смогу терпеть – не представляю. Да и с чего я вообще должна терпеть? Если бы Астону было интересно меня поразглядывать без одежды, думаю, он нашёл бы для этого массу других способов. Хотя, всё ещё тайно надеюсь, что он не успел до этого дойти.

   Поэтому думала я относительно недолго и, прежде чем принять окончательное решение, очень внимательно раза три (не меньше) прошлась взглядом по всей комнате, выискивая уже при солнечном свете всё, что могло выдать чьё-то нежелательное, пускай и незримое, присутствие. Но как бы я старательно не всматривалась, едва ли бы это помогло предотвратить появление Астона (или того чудовища) в любой из ближайших моментов и не важно в каком месте. Это-то меня больше всего и беспокоило. Уповать на порядочность не пойми насколько благовоспитанного пришельца тоже казалось не совсем уместным. А вдруг ему плевать на мою хрупкую девичью психику и в гробу он видал мою стеснительность, и то, как я выгляжу в исподнем, и без оного в особенности? Вдруг голые женщины вызывают у него одну лишь ироничную усмешку? Откуда я знаю, какие у таких, как он, предпочтения и чем для него является эталон женской красоты среди особей женского пола его внеземного вида (если у них таковые вообще имеются)? Я же не видела его голым сама. И где гарантия, что он именно такой, каким выглядит или кажется для обычных, как я, людей? Вдруг это только внешняя оболочка или того хуже – гипнотическое внушение?

   Наверное, в плане осмысления того факта, что Астон не человек и по определённым причинам не должен испытывать ко мне ни сексуального влечения, ни хоть чего-либо похожего на наши эмоции, включая здоровый или нездоровый интерес, мне было как-то, но легче. Пугало другое. А вдруг он всё-таки человек? И если брать во внимание данную вероятность с тем же гипнозом, тогда и происходящее, включая все мои переживания и эмоции, – всего лишь плод чужого воображения. Жаль, что восприятие было стопроцентным и найти десять отличий в окружающей обстановке никак не получалось, как и думать о том, чем мой похититель может или не может отличаться от наших мужчин. Не хорошо это, и неправильно тоже. Обидней было другое. Ведь он мне действительно понравился, когда мы только-только столкнулись нос к носу. А теперь…

   Теперь мне приходится здесь шугаться каждой тени и буквально на цыпочках красться через всё немаленькое расстояние к «дверям» ванной комнаты. Хорошо, что хоть крепатура успела сойти за время сна процентов на сорок, а то был бы тот ещё переход через Альпы. Итак нужно было размять мышцы, прежде чем начинать делать первые шаги, но до первой цели я дошла относительно быстро и без особых приключений. Всё-таки любопытство брало своё, впрочем, как и зов природы. И, надо сказать, представшее потрясло мои уже видавшие виды глаза не меньше, чем остальные помещения в Палатиуме Астона. Странным было только то, что в сочетании с размерами шестиоконного эркера и частью находящейся в нём мебели – и унитаз, и биде, и ряд раковин, влитых в молочно-бирюзовую «мраморную» столешницу, выглядели вполне стандартными для человеческого пользования. Декорирование стен, окон, потолка и пола поражали таким же неформатным стилем и неопределимыми на глаз облицовочными материалами, как и всё остальное в этом домике, но вот цветовая палитра, как ни странно, действовала на сознание эдаким «морским» умиротворением. Может при других обстоятельствах я бы и поддалась под чарующие краски захватывающей композиции из белоснежной ванны, имитирующую огромную створку жемчужной устрицы в бирюзовых ступенях, подобно царскому трону в ореоле слепящего света шести винтажных окон, но в те секунды мне было не до эстетического любования изобилующей роскошью чужого добра. Мой взгляд в первую очередь выцепил из всего внушительного и явно перегруженного лишней мебелью интерьера – «гранитный» унитаз, который я чуть было не спутала со стоящим с ним рядом биде.

   О девичьей скромности было забыто тут же и напрочь. Вот вам и несколько часов в замкнутом пространстве и даже без воздействия на похищенную жертву физических мер наказания. Нужно всего-то дождаться, когда ей будет невмоготу, и никаких гвоздей! Интересно, разделась бы я так при Астоне догола, не испытывая при этом каких-либо предвзятостей, но, если бы с меня отваливались куски грязи, а душевая манила к себе, как сейчас, вместительным «углом» со всевозможными элементами экзотических насадок, леек и смесителей (и даже парочкой угловых сидений – в виде мраморных скамеек, литых прямо с «поддоном»)? Могу ответить сразу – я уже готова была это сделать прямо сейчас, но только при условии, что Астону плевать на мою наготу, как хирургу во время вскрытия пациента на операционном столе.

   По крайней мере, у меня появилось несколько минут почти в полном одиночестве (увы, но закрыть ванную изнутри я так и не нашла как) полюбоваться окружающим меня интерьером. Молочный белый, бирюза и чёрный, включая платиновый хром – ничем не уступали золотому янтарному из спальни. На полу и местами на стенах – такие же загадочные узоры-«символы», как и во всех других помещениях. Разглядывать можно часами – просто отменная ловушка для расслабленного сознания и отвлечения критического внимания, а по своей трехмерной структуре так и вовсе готовая голограмма для визуального гипноза. Мне даже приходилось пару раз себя одёргивать, чтобы вернуться в пределы ванной. Хотя, не знаю, что было для меня сложнее, оторваться от рассматривания комнаты или же заставить себя вскоре пересесть на биде, поскольку туалетной бумаги нигде обнаружено не было. Ну, хотя бы горячая вода здесь имелась и на вид – целый набор чистых полотенец, всё как в гостинице, включая «одноразовые» кусочки мыла и флакончки под гели, шампуни и даже зубную пасту. Думаю, если покопаться поглубже в ряде подвесных шкафчиков, можно ещё много чего интересного найти – от расчёсок, до многофункционального фена. Похоже, Астон в этом плане был тот ещё педант. Странно только, почему нету туалетной бумаги.

   Задерживаться в ванной, как и принимать с ходу душ, я пока не стала. Решила, что успеется. Мне куда было интересней исследовать на данный момент спальню, поскольку мысли о дистанционных панелях на стенах не давали мне покоя ещё со вчерашнего «вечера». Может можно было что-то ещё «открыть» с их помощью?

   Правда моим коварным замыслам так и не суждено было сбыться, во всяком случае, в этот день. Когда я вернулась в спальню, меня там ждал очередной почти предсказуемый сюрприз: полностью заправленная постель, стоявший у изножья кровати и перед прикроватной оттоманкой двухъярусный столик на колёсиках и, конечно же, господин Астон собственной персоной. Последний восседал на межоконной тахте в вальяжной позе расслабленного аристократа: рука на спинке дивана, нога за ногу и при этом выдержанная осанка классической позы – короля на троне. Всё бы ничего, да только он опять держал в другой руке мой смартфон и полностью игнорировал моё появление. Плюс ещё одна незначительная деталь, царапнувшая мой взор и слегка оцепеневшее от общей картинки сознание. С тахты исчезли все мои вещи, которые я вчера с себя здесь сняла, включая кроссовки. Вместо них рядом с Астоном возлежало аккуратно расправленное платье цвета слоновой кости с очень длинной юбкой и простеньким лифом, украшенного неглубоким вырезом овального декольте без воротника, зато с однотонной вышивкой-гладью по всему «корсажу». Хотя это мне могло с расстояния показаться, что простеньким, поскольку полотнище юбки выглядело весьма впечатляющим из-за широкого подола и драпирующихся складок (слава богу хоть без кринолина).

   Но всё равно! Как-то не особо я была готова к столь резкой смене имиджа. И почему именно платье, да ещё и такое? Пижаму, главное, дали мою именную, а платье…

   - Надеюсь, сегодня ты чувствуешь себя получше и какого-либо дополнительного медикаментозного вмешательства для улучшения твоего самочувствия не потребуется? – всё это мужчина (а может и некое существо с внешностью земного мужчины) произнёс слегка ироничным тоном, без особых эмоций и не поднимая взгляда с дисплея изучаемого им смартфона. Не знаю почему, но подойти к нему поближе и что дури вмазать по холёному белокожему лицу захотелось очень сильно, чуть ли невмоготу. И, да, сил у меня ощутимо прибавилось, особенно после вчерашнего плотного ужина. Хотя смотреть на завтрак ещё не могла. Видимо, слишком переела или же не хватало наглости забыть своё последнее приключение с неудавшимся «побегом».

   - Всё зависит от ваших поставленных целей касательного моего пребывания в ваших угодьях и моего дальнейшего здесь будущего. – раз уж мне было не суждено огреть своего похитителя чем-то более существенным и ощутимым, что ж, рот мне ещё никто не затыкал и права на самозащиту тоже пока что не отбирал. И вообще! С какой стати я обязана ходить по струночке даже из чувства самосохранения? Моя психика не хочет так работать, хоть ты тресни!

   - Разве я вчера не озвучил данный пункт и не указал на твоё здесь истинное место? – ну, хотя бы соизволил оторвать свой царственный взор от чужого гаджета и попытался поддеть мою не в меру заносчивую натуру своим пугающе осязаемым взглядом бездушного киллера. И, надо сказать, у него это неплохо получилось.

   Дух у меня-таки перехватило и сердце вновь набрало превышенную скорость, в который раз напоминая мне о том факте, что я не сплю, а значит, могу получить на «реальные орехи» в любую секунду. Только, похоже, моя кнопка благоразумия давно уже не работала или же безнадёжно заела, если совсем не сломалась.

   - Честно говоря, кроме каких-то едва вразумительных фраз с фантастическим содержанием о том, что меня похитил некий пришелец с какой-то Цессеры, я почему-то никак не могу вспомнить. Более подробного инструктажа по строгим нормам допустимого здесь поведения за всё это время я так и не получила. Отсюда следует вывод – я могу говорить и делать всё, что душа пожелает, когда захочу и где захочу. Поэтому предупреждаю сразу! Играться в наложниц и надевать на себя безумные платья-наряды определённой тематики я не собираюсь! Увольте! Если так уж невмоготу, найми для данной цели настоящих профессионалок, на благо, денег тебе должно хватить на это даже более чем.

   - Всё сказала? – кажется, мы это уже проходили и закончилась его такая же фраза в последний раз моим моментальным усыплением.

   Если я и осеклась, то явно было уже как-то поздно и пасовать, и давить на тормоза. Мой бронепоезд как минимум с минуту с оглушающим свистом летел в глубокую пропасть, издавая при этом бессмысленные гудки. Не знаю почему, но я даже сделала небольшой шаг назад, неосознанно отступая и покрываясь изнутри ледяной коркой парализующего страха.

   За всё время моего безумного монолога, Астон ни разу не моргнул и не отвёл своего примораживающего взгляда в сторону. Лицо тоже не выдавало ничего похожего на какие-либо человеческие эмоции, (да хотя бы на нервный тик!). Буквально отмороженное и при этом идеально безупречное с чеканными чертами потомственного англосакса. Впрочем, вся его внешность тоже не отставала от целостности общей картинки, куда обязательно входила добротная одежда, удачно выбранная поза и обязательно сдержанная манера поведения. За что ещё сильнее хотелось его огреть чем-то тяжёлым и далеко небезопасным для жизни (для своей в особенности).

   - Нет не всё! И раз меня никто не собирается отсюда выпускать, то и молчать я тоже не намерена! Нравится это кому-то или нет. Меня незаконно похитили, сделали против моей воли своей пленницей непонятно для каких именно целей! И что? Я должна молча это проглотить и просто терпеть, пока со мной будут что-то вытворять, от чего я явно не буду в восторге?

   - Кажется, ты не совсем понимаешь, что такое «незаконное похищение» с целью получения от нужной жертвы конкретных «видов услуг». И что в её права совершенно не входят ни подобное твоему поведение, ни возможность открывать свой очаровательный ротик без данного на то позволения, ни выказывать вслух своё недовольство где бы то ни было, ни когда бы то ни было. Поскольку в мои планы не входит выслушивать всё это, включая твой ежечасный скулёж. Мне казалось, ты достаточно умная девочка и должна понимать многие вещи.

   - Должна? – кажется, меня уже невозможно было остановить. Но это действительно было сильнее меня. Желание устроить грандиозную истерику века усиливалось с каждой пройденной секундой всё ощутимее и глубже, практически уже плескалось через край.

   А разве у меня были какие-то иные варианты? Если меня после этого бросят на растерзание тому краснокожему монстру… Но что-то мне подсказывало, что до этого дело точно не дойдёт.

   - Всё что я должна – это схватит со столика нож и всадить его тебе в глаз! Поэтому, если хочешь что-то добиться от меня конкретного…

   Но договорить я не успела. Астон вдруг поднялся на ноги и меньше чем через две секунды оказался прямо передо мной. Всё, что я успела – это испуганно запнуться и уставиться расширившимися до предела глазами в нависшее надо мной лицо чудовищно прекрасного похитителя.

   - Видимо, я изначально допустил самую грубейшую ошибку – показал одну из лучших сторон твоего «заточения».

   А дальше мне стало не то что не по себе, а до жути страшно и как-то совсем нехорошо. По позвоночнику прошлась знакомая волна сковывающего озноба и будто тысячи острых коготков вонзились в позвонки, в кожу и даже в волосы на затылке. Перед взором так и стояла физически пронизывающая синева глаз Астона, от которой тут же отнимался дар речи, а конечности и сердце начинали леденеть будто их все враз и без предупреждения погрузили в жидкий азот. Дальнейшие события, в принципе так и происходили. Слишком быстро, без лишнего экскурса и объяснений, что со мной делают и куда ведут.

   Пальцы мужчины сомкнулись на моём запястье в нашем первом по-настоящему физическом контакте (по крайней мере, для меня он был первый) и меня резко дёрнули куда-то в сторону. Но я и айкнуть не сумела. Словно мои голосовые связки и вправду парализовало, вместе со способностью критического анализа происходящим. Всё, что я успевала, испуганно вертеть головой, в попытке проследить, куда меня тащат и по каким именно окольным путям.

   Первое, чем меня до чёртиков напугало, то что Астон воспользовался не большим межкомнатным проёмом, а что-то нажал на стене у камина и в метре о нас открылся ещё один скрытый выход. Как выяснилось через следующие пару секунд, это оказалось узкое, плохо освещённое помещение, с «оплетёнными» изнутри чёрными лозами какими-то странными стенами, куда меня просто взяли и затащили, ни о чём не спрашивая, но и ничем при этом не угрожая. Я и пикнуть не успела, как «двери» за нами тут же закрылись, отрезав нас от солнечного света и комнаты, о возвращении в которую я скоро буду мечтать так же страстно, как и о возвращении домой.

   Не знаю, почему, но говорить я больше не могла. Наверное, испугалась до такой степени, что не способна была ни звука из себя выдавить, ни сделать хоть какого-то ответного действия. Честно говоря, я вообще не представляла, что могла сделать. Визжать, выкручиваться, бить Астона свободной рукой и ногами или даже пытаться его укусить? Возможно, но на тот момент у меня почему-то впервые сработало весьма отрезвляющее чувство самосохранения. Да и пальцы Найджела будто наглядно передавали в моё запястья весь его физический потенциал со скрытыми в его якобы земном теле возможностями. Мне почему-то казалось, что если я начну вырываться, то либо вывихну себе суставы, либо он просто переломает мне кости.

   Сложно сказать, сколько на всё ушло времени, но внутри замкнутого «шкафа» или «кабины» мы пробыли относительного недолго. Пока я пыталась привыкнуть к плотным сумеркам без единого намёка на осветительные приборы и рассмотреть где мы, через моё тело пару раз прошла дрожь-отдача от окружающих стен и пола, вызывав мгновенное предположение, что это лифт и мы куда-то на нём то ли спускаемся, то ли поднимаемся. Как выяснилось всего через несколько секунд – это был спуск и, видимо, очень крутой и быстрый. Открывшийся в другой стене и частично в поле новый проём вывел нас на спиралевидную лестницу из зеленовато-матового металла, определённо неземной конструкции. И на деле, это Астон меня вывел на неё.

   - К-куда?.. Куда ты меня тащишь? Где мы? – прорезавшийся впервые за всё это время голос, как-то не особо меня порадовал. Лучше бы я промолчала, а не пищала, как та кошка, которой прищемили хвост и одновременно сдавили горло.

   - Туда, куда я обычно помещаю всех мною «похищенных» доноров. – странно, что он мне вообще ответил, хотя мог и промолчать. – Судя по всему, тебе не хватает именно этого – почувствовать разницу!

   Он даже не оборачивался! Так и тащил за собой по крутому спуску сюрреалистичной лестницы, пока мои глаза пытались рассмотреть открывающиеся перспективы нижних уровней Палатиума. Назвать это подземельем – не поворачивался язык. По крайней мере, не в привычном для меня понимании. Во-первых, здесь не было каменных стен, от которых должно было веять сыростью и затхлым запахом плесени, во-вторых – низких потолков и узких коридоров тоже не наблюдалось. Ни паутины, ни длиннобородого мха, хотя и темно. Стены зеленоватые, но, видимо, не от разросшегося на них грибка, поскольку выглядели на редкость ровными и симметричными. Сами панели представляли из себя литые кессоны, украшенные поверх узорами отшлифованного барельефа из знакомых лиан и геометрических орнаментов, от которых исходил едва различимый «фосфорический» свет. Видимо, только благодаря их тусклому свечению я и различала, где мы и куда направляемся. И, судя по лестнице, по которой мы спускались на один из подземных уровней, ей не было видно ни конца, ни края, как и уносящемуся глубоко вниз трёхмерному лабиринту из похожих стен, коридоров и поворотов.

   Шли мы, правда, не так уж и долго, хотя я и успела с открытым от неподдельного шока ртом разглядеть пролёт выбранного Астоном коридора, а точнее, ближайшие стены и несколько вполне различимых в них дверей. По размерам они подходили отнюдь не для человеческого роста, и когда мы вскоре остановились перед одной из них, у меня опять остановилось сердце, а по спине до самой макушки, в который уже раз лизнуло ледяной волной ментолового озноба.

   - Нет, пожалуйста! Я всё поняла! Я больше не буду ничего говорить. Клянусь! Я и слова не скажу, пока меня об этом не попросят! – в общем труханула я почему-то очень сильно и как-то поздновато спохватившись. Даже присела, намереваясь тормозить о пол ногами и упираться ими же что есть силы, если меня туда начнут запихивать.

   Но в этот раз Найджел ничего не сказал. Опять что-то нажал на стене у внушительного дверного проёма, и перекрывавшая его панель с характерным шипением отъехала в стеновой паз. В глаза ударил свет, но я итак почти ничего видела из-за набежавших слёз. Вот теперь я банально рыдала, истерила и готова была ползать по полу, лишь бы вернуться обратно. Только было уже поздно.

   Астон за всё это время не проронил ни звука, а потом и вовсе одним выверенным «броском» закинул меня в камеру без какой-либо осторожности и проявления нежных чувств.

   - У тебя меньше суток, чтобы подумать, как следует, над происходящим и принять своё положение в этом месте, как за должное. Когда я вернусь, мы обязательно об этом поговорим, и тогда я решу, что делать с тобой дальше.

   Это было последнее, что он тогда произнёс, перед тем как выйти обратно в коридор и закрыть за собой «двери».

***

сцена седьмая, «невыносимо-пыточная»

   Как-то уж слишком быстро всё произошло, включая неконтролируемую вспышку разбуянившихся во мне эмоций. Видимо, у чувства страха свои собственные на этот счёт правила. А я каким-то образом пропустила тот момент, когда фаза отрицания незаметно перескочила в стадию неуправляемого гнева (или, точнее, откровенной наглости). Теперь имеем, что имеем. Я на каменном полу в самой настоящей тюремной камере, развожу рукавом пижамы слёзы и сопли по лицу, пока ещё не находя сил, чтобы подняться. Как ни странно, но пол, не смотря на внешний вид старого, грубого, местами даже исцарапанного булыжника отдавал не стылым холодом, а вполне себе ощутимым теплом, словно его на солнышке до этого хорошенько прогрели. А было его тут хоть отбавляй и куда не кинь взглядом. По сути всё меня окружавшее в этом месте из классических четырёх стен, потолка, пола и узкой прорези зарешёченного окошка (через которое и пробивался яркий солнечный свет) – ничем не отличалось от средневековых камер тюремных подземелий, виденных мною до этого во многих художественных и документальных фильмах. Разве что смущали габариты и отсутствие хотя бы какой-нибудь кучки соломы в углу, не то чтобы целой лежанки. Хотя, чего это я? Думала, что меня тут ждёт лаундж-зона с алкогольным баром и обслуживающим штатом массажистов-косметологов?

   Но если уж сравнивать коридоры подземелья и внутренний вид самой камеры – разница была просто убийственной. Этим-то меня и придавило. Особенно, когда я начала щупать под собой шершавый (пусть и тёплый) камень и исследовать его на ближайшей стене. Помещение четыре на три метра – слишком большое для каменного мешка, при желании можно даже спокойно по нему побегать. Потолок хоть и не пятиметровый, но достаточно высокий – хватит предостаточно и для прыжков на скакалке. Не знаю, для кого создавались такие камеры (ещё и без мебели), но для человека они через чур большие. Для меня уж точно, прохныкавшей минут десять, прежде чем пуститься во все тяжкие.

   - Выпусти меня, чудовище! Изверг! Ирод! Инопланетная сволочь! Кто тебе вообще давал право обращаться так со мной? Я даже с животными себе такое не позволяю! Кем ты себя возомнил? Крутым представителем очередной высшей расой? У нас таких в истории очень быстро возвращали на землю! Думаю, вы там тоже скоро окажетесь!..

   Понимаю, звучит, как полный бред пациента из психиатрической клиники, но в моём случае на стенах и полу каких-либо смягчающих покрытий не наблюдалось ни вовсе, ни вообще. Так что об обострении моего психического срыва явно не переживали. И хозяин этого чёртового Палатиума в сущности был прав – у меня духу не хватит биться головой хотя бы о ту же неприступную дверь, о которую я только что попыталась стукнуть несколько раз ногой. А нифигашеньки! Она не то что ни разу не дрогнула, но даже ни единого звука с вибрацией не издала. Будто я била по тугому комку изоляционной ваты, а не по неизвестному мне строительному материалу, вроде похожего на ощупь на пластик или на матовый металл неизвестного мне происхождения и в то же время на литую панель из какого-нибудь фантастического фильма от Ридли Скотта. Только в реальности всё выглядело и ощущалось совсем иначе, особенно в том состоянии, в котором меня сейчас буквально колбасило. Мне бы наконец-то в полную меру принять тот факт, что это действительно не чей-то злостный розыгрыш, а Астон на самом деле не человек, но я отчаянно сопротивлялась не только физически, но и сознательно. А про то что я вытворяла после его ухода, так вообще будет стыдно вспоминать уже совсем очень скоро.

   - И не надейся! Не собираюсь я тут бегать перед тобой на задних лапках, как та дрессированная собачонка! НЕ-ДОЖ-ДЁШЬ-СЯ!!! Тоже мне, герой выискался. Над котятами тоже любишь так издеваться? Наверное, сидишь и тащишься от самого себя, мол, поглядите, какой я крутой! Притащил в своё логово беспомощную земную дуру и теперь, что хочу, то над ней и вытворяю! Ну разве я не прелесть? Разве вы от меня не в восторге?.. Учти, Астон! Ничего у тебя не выйдет. Думал напугать ежа голой задницей! Ха! ЩАС!

   Потихоньку фантазия на тему гордой, но не сдающейся храбряжки Аси Ковалёвой сошла на нет. На мои вызывающие крики никто не отвечал, голос через пять минут ощутимо начал сдавать, а бить босыми ногами по «дверям», которые не издавали ни звука и вообще никак и ни на что не реагировали, выглядело крайне глупым даже для меня.

   - Ненавижу! Долбанный гуманоид! Сердца у тебя точно никакого нет! Бесчувственный чурбан! – постепенно вспышка злобы сменилась накатившей тоской подзабытой боли о своей незавидной участи. Хотя лучше было всё-таки беситься. Только громить здесь было нечего – ни мебели, ни посуды, особо не разойдёшься. И силы очень быстро сжирало, тем более если учитывать тот факт, что позавтракать я не успела, и здоровый голод уже меньше, чем через полчаса начал о себе напоминать с нарастающей прогрессией. Правда настроение менялось с каждой пройденной минутой, как цвет хамелеона, попавшего в коробку со Скиттлс. Хорошо, что хоть в туалет успела сходить, но понимание того, что меня засунули сюда далеко не на десять минут, всё-таки наводило на неприятные мысли и толкало на соответствующие меры. Например, устроить глубокое изучение окружающей меня камеры.

   Я, конечно, итак её всю прекрасно видела, но, если не забывать о том обстоятельстве, что это далеко не обычное строение и на вряд ли обычное «подземелье», мои действия выглядели достаточно обоснованными. Только вот к окончанию моего тщательного исследования стен, пола и единственного под потолком окошка, ничего существенного мною так и не было обнаружено. Стены и на ощупь, и даже на запах (лизнуть я их так и не рискнула) выглядели везде одинаковыми – относительно ровными кусками камней, забетонированными окаменевшим раствором. Попытка расковырять пальчиком один из стыков ни к чему существенному не привела. Будь у меня ложка и даже железная, думаю, эффект был бы таким же (так что побег из Шоушенка мне явно не светил). Да и сомнения на счёт истинного происхождения и всех этих камешков, и «цементного» раствора возникали постоянно, как и ко всем строительным материалам в этом месте. Может мне всё ещё хотелось верить, что я на Земле и меня банально разыгрывают?

   С окном дела обстояли хуже всего. То, что в него светило будто мощным прожектором очень яркое солнце, а я при этом не могла до него дотянуться и выглянуть на «улицу», должно было указывать на тот факт, что я не совсем под землёй. Но ведь это тоже ничего толком не доказывало. Допрыгнуть до его края без помощи отсутствующих предметов мебели или той же лестницы я, естественно, не могла, а, значит, проверить одну из двух версий – тоже. Поэтому и оставалось довольствоваться тем, что имелось на данный момент – большой пустой камерой и собственными по ней метаниями, подобно героине Евы Грин в «Бульварных ужасах» тыняющаяся из угла в угол под прессингом последних дней и связанных с ними воспоминаний. Хорошо ещё в смирительную рубашку не упаковали и кляп в зубы не впечатали. Хотя, ещё не вечер. Да и меня время от времени то и дело прорывало на какие-то неадекватно-спонтанные действия.

   Вообще-то, это очень и очень жестоко запирать человека в полном одиночестве, ничего толком ему не рассказывая и не объясняя. Ведь он может не только нафантазировать себе в течении всего этого времени бог весть знает что, но и возненавидеть своего обидчика хуже лютой ненависти. А времени мне на всё про всё дали просто в переизбытке.

   Когда изучение камеры с поисками чего-то интересного и отвлекающего внимание полностью себя исчерпало, а кричать в потолок – банально надоело (да и от срыва голоса никто не застрахован), последовавшие за этим долгие часы мучительного ожидания превратились в во истину изматывающую пытку далеко не для одного сознания. Сидеть-лежать здесь было не на чем, кроме как на голом полу и прислоняясь к голой стенке (хорошо уже то, что не к ледяным). А камень он же, зараза, твёрдый! Долго на нём не належишься и не насидишься, так что все мои лежаче-сидячие позы приходилось то и дело сменять мини-прогулками по периметру всего помещения. Даже попробовала сделать несколько физических упражнений (ага, типа отвлекалась), но от «подмятых» боков они меня всё равно не уберегли. Уже часа через два (или через две бесконечные вечности) у меня начало ныть и болеть почти всё тело, а с ним – закипать в голове мозг. И всё это под аккомпанемент скулящего от дикого голода желудка.

   Парочку раз не выдержала и опять всплакнула. При чём хныкала в голос, хотя раньше никогда так не делала. Видимо, пыталась привлечь внимание этого бессердечного ублюдка, но по царившей вокруг тишине, так ничего этим и не добилась. Признаваться себе в том, что была не права, не собиралась довольно долго. Да и с какой это стати? Я что, кого-то упрашивала меня похищать? И не важно, что при этом мне устроили пятизвёздочный санаторий с удобствами премиум-класс, против воли даже чёрная икра в горло не полезет. Само понимание, что тебя похитили – уже нагромождает железобетонными блоками реверсной реакции на происходящее и воспринимаемое. Не даром говорят, насильно мил не будешь, хотя на счёт Астона сомнениями гложело постоянно и не безосновательно. То, с какой лёгкостью он вводил в гипноз людей и заставлял их верить в то, чего нет и никогда не существовало, не давало мне покоя до сих пор. Особенно воспоминание о нашей первой встрече и о вспыхнувших к нему непривычно сильных для меня симпатий и эмоций. Были ли они настоящими и искренними, а не вживлёнными со стороны? Похоже, я уже никогда об этом не узнаю и тем горше об этом думать сейчас. Думать о том, что было бы, если бы он не был тем, кем является.

   А чем мне ещё оставалось заниматься всё это нестерпимо долгое время, как не думать? Я не привыкла плевать в потолок! Дома у меня не было ни одной свободной минуты! Разве что некоторые пары в медучилище могли действовать на сознание схожим течением и то не настолько однообразно-монотонным. Без планшета, смартфона или ноутбука – это же откровенное самоубийство для здравого рассудка! Даже без той же книжки или примитивного рукотворчества. Я уже готова была заняться лепкой из пластилина, лишь не сходить всё это время с ума от полного ничегонеделанья. Но у меня не было даже его! Оставалось только строить в бурном воображении фантастические планы предстоящего побега и моей мсти своему инопланетному обидчику. Интересно, а с тем красным монстром можно как-нибудь договориться?

   А потом меня вдруг начал раздражать пробивающийся в окно свет. Вернее, до меня дошло, что его положение где-то за два с лишним (а потом и больше) часа не изменилось. Захваченная им на полу и стенах площадь оставалась всё в тех же пределах, в которых я его и застала, после того, как Астон меня сюда швыранул. Вот теперь у меня появились вполне стойкие доказательства о том, что освещение – искусственное. Значит, я действительно «под землёй» и хрен знает на какой глубине. Легче от этого совершенно не становилось, выть от безделья и тоски хотелось всё сильнее и желательно по громче, в надежде быть наконец-то услышанной.

   Если чувство голода попеременно, то пропадало, то вновь резко вспыхивало, то с нарастающей жаждой дела обстояли ещё хуже. Вот когда я начала жалеть, что слишком много и долго перед этим кричала, а потом ещё и рыдала. С эмоциями так и вовсе творилось чёрт знает что. Если вспышка ярости через какое-то время угасала, то приходящий следом страх лишь усиливал стократно чувство болезненного одиночества с удушливой тоской по недавнему прошлому и перед предстоящими будущим. Именно страха я и боялась больше всего, в особенности тех сковывающих ощущений, с которыми он периодически меня атаковал.

   Грубо говоря, моё заточение-наказание и вправду затянулось в целую вечность. Страшно представить сколько и чего за всё это время я передумала и пропустила через свои нервы. А как я напрягала слух, учитывая какой убийственной казалась окутывающая меня тишина. Единственные звуки, которые я слышала – только те, которые сама же и издавала. Если бы что-то вдруг пошло не так и где-то что-нибудь звякнуло или зашелестело, наверное, бы точно поседела. В незнаком месте никогда не знаешь откуда и каких сюрпризов ждать, а в подобном этому, так и подавно. При чём первый произошёл так же неожиданно, как и всё, что я уже успела тут пережить. Яркий свет, неустанно лившийся внутрь камеры через единственную и несчастную прорезь окна, вдруг начал быстро меркнуть и сходить на нет. И до меня впервые дошло, что если его совсем вырубят, я же окажусь в кромешной темноте, поскольку ничего похожего на осветительные приборы до этого мною здесь обнаружено не было. Оставалось только надеяться, что окружающий меня камень обладал таким же фосфорическим свечением, как и остальные стены в этом замке. Так что нервов мне эти сумерки попортили будь-будь. Как выяснилось минуты через две-три, за погасшим наружным светом ничегошеньки внутри камеры не зажглось и не засветилось. Хотя и до сплошного мрака тоже дело не дошло.

   - Издеваешься, да? Не мытьём, так катаньем? А вдруг я страдаю никтофобией? Об этом ты не подумал? Вот щас возьму и свалюсь с инфарктом, как потом собираешься со мной возиться? – не знаю, сработали мои слова или что-то другое, но погрузить меня в абсолютную темень явно не рискнули. Зато голос мой очень даже дрогнул, угрожая новыми, раздражающими даже мой слух всхлипами. Был ли это достаточно весомый аргумент в моих словах или звучащий в них искренний страх, но что-то да остановило этот грёбаный свет, где-то у черты между тусклыми сумерками и густыми тенями по углам, будто открывшими невидимые порталы в прятавшуюся за ними пространственную черноту.

   Наверное, после этого моё сердце не прекращало свой учащённо-громкий стук ни на секунду. Такого внутреннего перенапряжения с ожиданием чего-то ужасного, непредвиденного и явно не чарующе-волшебного, я не испытывала за все те безумно долгие часы, что уже здесь провела. Казалось, кроме шипящего в ушах адреналина и вторящего ему надрывного ритма сердечной мышцы я ничего больше не слышала и на вряд ли сумела бы расслышать, если бы что-то где-то вдруг зашевелилось и издало едва различимый звук. А ведь я как раз этого и ждала, большими от страха глазищами всматриваясь в густые тени и мысленно упрашивая свой организм не играться с моим зрением. Если перед ним что-то вдруг поплывёт и дрогнет…

   В общем, последующие полчаса (а возможно и час с лишним) превратились для меня в безумную и весьма действенную пытку. Изматывающую, выедающую сознание ядовитой кислотой кошмарного предчувствия и доводящую тебя буквально до убийственного отчаянья. Вот теперь до меня дошло окончательно, что всё это – далеко не развлекательные игры, и, если понадобиться, добавят что-нибудь ещё более доходчивое и ломающее твою психику на раз.

   Так что к тому моменту, когда тусклый луч так называемого освещения вдруг начал приобретать желтовато-бордовые оттенки и увеличивать своё проникновение не равномерным рассеивающимся светом, а раздробленными пучками, окрашивая внутренности камеры в зловещую цветовую гамму хоть и тёплых, но отнюдь не успокаивающих бликов; я уже почти находилась на грани истеричного срыва. Да и не выглядел этот свет облегчающе-приятным. Ещё и чёрные тени по углам окрасились в багряно-бурые тона, окончательно размывая границы между реальностью и скрытым за ним измерением в кровавый Сайлент-Хилл. Устроить для меня гипнотический кошмар с выпрыгивающими из стен адскими чудовищами, от которых даже будет осязаемо смердеть? Думаю, для Астона это не такая уж и трудновыполнимая сверхзадача. Чёрт!

   Ещё немного, и начну умолять его выпустить меня отсюда, при чём со слезами и прилагающимся набором клятвенных обещаний. Ибо закрыть глаза у меня теперь вообще не получится. А если и получится, то долго всё равно не сумею так просидеть.

   Не могу с уверенностью сказать когда, но они всё-таки открылись! Эти чёртовы двери! Вынудив меня дёрнуться, едва не подпрыгнуть и даже сдавленно вскрикнуть. Кажется, я ещё сильнее обхватила свои предплечья скрюченными пальцами, чувствуя, как глаза заволакивает пеленой моментально подступивших слёз, а пережитые до этого ужасы безумного предчувствия, выбивает немощной слабостью от нахлынувшего переизбытка щенячьей радости. Неужели я так была рада возвращению Астона? Быстро же он довёл меня до ручки.

   Но факт оставался фактом. Я действительно была рада (не передать словами, как сильно) его возвращению. Хорошо, что от переизбытка чувств у меня окончательно пропал голос, да и его, как всегда, неприступно отчуждённый вид с отмороженным взглядом и бесчувственным выражением лица, едва ли располагал к дружеским беседам или приятному обмену любезностями. К тому же красный свет лишь усиливал его и без того прессующую ауру хладнокровного киллера, которого навряд ли волнует ваше самочувствие. Более того, он даже приоделся к такому случаю и наконец-то обулся. Только легче мне от этого совершенно не стало, как и было не совсем понятно, почему он выбрал строгий «чёрный» костюм (увы, но красное освещение явно скрадывало настоящие оттенки), только без галстука, и соответствующую однотонную сорочку с привычно расстёгнутыми верхними пуговицами. Решил произвести на меня дополнительное впечатление? Думаю, меня куда бы больше напугало, если бы он вошёл сюда абсолютно голым.

   Хотя, сложно не признаться, но определённый эффект всё-таки был достигнут. Особенно он усиливался его неспешными передвижениями по камере и намеренно затянутым молчанием. Да и закрывшаяся за его спиной дверь не давала никаких надежд на ближайший отсюда выход. Значит, пытка не закончилась. И то что он подошёл к противоположной от меня стене, повернувшись ко мне спиной, только подтвердило мои опасения.

   Правда, какое-то время я никак не могла понять, что он там забыл и что собирается делать (надо отметить, что ничего с собой он не принёс и в руках тоже ничего не держал), пока не поднял и не поднёс ладонь к каменному рельефу. Мои глаза ещё больше расширились, при том, что уже и без того было некуда, а рот застыл в немом восклицании так и не вырвавшегося из горла изумлённого аха. Нет, очередного проёма в стене так и не образовалось, зато я прекрасно рассмотрела ядовитые вспышки жёлто-зелёных огоньков под давлением его пальцев в виде каких-то чётких узоров и значков незнакомых мне символов. Не прошло и полминуты, как они начали множиться, загораться ещё ярче, двигаться, разбегаться плавными «червячками» по небольшой площади стены, а потом и вовсе от неё отделяться, рисуя прямо по воздуху рядом с бедром Астона что-то вроде схематичной голограммы в виде… Стула?!

   Но и на этом фокус не закончился. Ещё через пятнадцать-двадцать секунд эта голограмма обрела цвет, форму и фактуру – РЕАЛЬНОГО деревянного стула с простенькой спинкой для опоры. Я бы никогда не поверила, что он на самом деле настоящий, если бы Найджел не подхватил его за горизонтальную перекладину одной рукой, как какую-то пушинку без явного напряга, и перетащил в мою сторону, поставив передо мной всего в одном метре от моих плотно сжатых ступней. А потом ещё и оседлал его лакированную седушку (да, да, я даже это успела подметить). Сложил руки на его спинке и… уставился в стену прямо перед собой. Хотя, скорее и не в стену. Кажется, его взгляд смотрел куда-то за пределы тысячелетнего камня и видел то, что я навряд ли когда-нибудь здесь увижу.

   - Сядь ближе.

   Я не ослышалась? Он о чём-то меня «попросил».

   - Ч-что?!

   - Ты всё прекрасно расслышала. Сядь ближе к моей ноге.

***

сцена восьмая, «мозгодробительная»

   - Я… я итак прекрасно тебя и вижу, и слышу! – после стольких долгих часов одиночного заточения я всё ещё наивно полагала, что меня разыгрывают?

   И какого чёрта он не смотрит на меня? Что это за манера обращения? Говорю с тобой, но в упор игнорирую твоё присутствие? Ещё минуту назад я была готова в слезах и соплях умолять его больше так надо мной не измываться, но, похоже, воспитательный процесс и не думал заканчиваться. А если меня не выпустят отсюда после этого?..

   К ноге? Ближе? Да я скорее в противоположный угол забьюсь, даже с учётом того, что меня засосёт внутрь ожившей тенью невесть куда, чем или кем. Хотя, нет. С последним я явно погорячилась. Но разрыв сознания от всей ситуации был просто чудовищным. Дилемма, от которой так просто не спрячешься и не убежишь.

   - Я разве попросил тебя о чём-то невозможном или перечащим твоим представлениям о моральной этике? Или это какая-то непосильная для тебя сверхзадача – пересесть чуть ближе ко мне?

   - А кто-то мешает тебе подвинуть стул на желаемое тебе ко мне расстояние? – ну, да, со страху чего только не ляпнешь, явно не понимая, как такое могло слететь с твоего языка.

   Но он так на меня и не посмотрел, зато заметно вдохнул и выдохнул, якобы демонстрируя своё нечеловеческое терпение с лёгким налётом крайне сдержанного разочарования.

   - Видимо, я слишком рано пришёл? Мне стоит опять уйти?..

   Ну что за изверг? Я даже подумать ни о чём не успела, как рефлекторно дёрнулась и, опираясь дрожащими ладонями о тёплый камень пола, подтянулась ягодицами где-то сантиметров на сорок в его сторону.

   - Ближе.

   Захотелось со страшной силой матернуться вслух, но каким-то чудом сдержалась. Если дело так и дальше пойдёт, до каких же низов я опущусь? Но всё-таки я сделала и это, пусть и не так резво, как в первый раз, только от этого легче не становилось. Скорее наоборот. Особенно от осознания, насколько близко я от его колена и бедра, а его локоть нависает от соприкосновения с моим виском всего в одном неосторожном движении с его стороны, можно сказать, совсем в ничего. Даже забитый после рыданий нос умудрился со столь малого расстояния уловить знакомые ароматы Астона, напоминая в который раз о том факте, что я не сплю и всё происходящее – реальнее некуда. Хотя не знаю, что для меня было осязаемей в те минуты, сам Найджел или сводящая с ума обстановка тюремной камеры. И смотреть на него, кстати, меня тоже не сильно-то и тянуло. Тем более на его отмороженное лицо в багряных отблесках неравномерного освещения. Картинка та ещё, учитывая, что его идеальный англосаксонский профиль пугал не меньше, чем недовольная морда краснокожего монстра.

   Может и хорошо, что он на меня не глядел? Иначе мне бы было тяжело коситься на него. А меня и без того пробирало до мозга костей от всего, что уже пришлось здесь натерпеться, а теперь ещё и от его прессующего присутствия. Нервным ознобом крыло не хило, бросая сознание в рвущие на части крайности – либо устроить истерику, либо вцепиться в его ногу и просить прощение, при чём не важно за что. Похоже, часть моего рассудка тронулась за последние часы основательно и безвозвратно.

   - Надеюсь, ты понимаешь, что это всё – лишь капля в океане по сравнению с тем, что я действительно могу с тобой здесь сделать? – теперь до меня дошло, почему он попросил сесть поближе. Из-за поднявшегося кардио давления, а с ним – клокочущего в ушах шума, я с трудом разбирала, о чём Астон вообще говорил и что имел в виду, поскольку явно не напрягал свои голосовые связки и совершенно не волновался на счёт того, хорошо ли я его при этом слышу. – Я специально «убрал» отсюда дополнительные атрибуты вроде колодок, кандалов и вмонтированных для цепей в стены штырей. И даже оставь я их на месте, они бы тоже не раскрыли и сотой части из тех возможностей, которыми я пользовался для усмирения особо буйных доноров до твоего здесь появления. Заметь, это место – не является ни комнатой наказания, ни камерой пыток. Здесь, как правило, жили. При чём постоянно. Спали, ели, испражнялись, коротали свои последние дни. Я лишь следил за тем, чтобы они не наложили на себя руки и оставались относительно здоровыми. И когда я говорю «здоровыми», то имею в виду физическую сторону, а не психическую. И за последние тысячелетия я очень редко изменял своим привычкам. Поэтому, всё, что ты увидела и испытала за проведённые здесь часы – это даже не наказание, а наглядная демонстрация чего ты можешь избежать, если перестанешь вести себя, как избалованное и крайне неразумное дитя. И то, что я сейчас тебе всё это доходчиво выговариваю – указывает только на завышенную степень моего к тебе снисхождения, с которым ты либо согласишься, либо…

   Он наконец-то замолчал, но легче мне от этого не стало. И не только от смысла высказанных им слов. Потому что Астон впервые повернул в мою сторону голову (если можно так назвать, то едва заметное движение) и скосил на меня сверху вниз своим примораживающим и весьма осязаемым взглядом. Так что придавило меня к полу вполне себе ощутимой тройной порцией незабываемых впечатлений.

   Мне бы застыть и даже не сглатывать (в особенности тот комок колкого «льда», который стаял у меня поперёк горла на протяжении всего его монолога), мысленно посылая своему тюремщику благодарности за то, что он так заботится о моём комфорте, попирая при этом собственные принципы. Но разве Настю Ковалёву хоть что-то когда-то могло до конца остановить, хотя бы время от времени поскуливающее где-то далеко-далеко на задворках сознания немощное благоразумие?..

   - А если не соглашусь?.. Что тогда? Останусь здесь ещё на несколько часов? – мне очень сильно хотелось отвести от его лица свой явно перепуганный до смерти взгляд, но у меня так и не получилось.

   Наверное, он просто его удерживал своим. И тем больше мне становилось не по себе от собственной смелости. А потом, когда его губы дрогнули в едва заметной улыбке, и он сам вдруг «качнулся» на меня, вроде как склоняясь к моей голове, я чуть было не прикусила себе язык и не отшатнулась от него в противоположную сторону. Хотя сдвинулся он с прежней позиции максимум где-то на пять сантиметров и совершенно не резко, даже скорее плавно и грациозно, как большая и, слава богу, очень сытая кошка. Кричать «Спасите!» и носиться по камере ошпаренной курицей было бы явным перебором.

   - Так ты хочешь здесь остаться? Я правильно тебя понял?

   - Я не это говорила!

   - Тогда что непонятного было услышано тобой в моих словах? Не стесняйся, спрашивай. Постараюсь разъяснить в более доходчивой для тебя форме.

   - Я всё поняла!

   - Действительно? И что именно ты поняла? Не хотелось бы мне в ближайшем будущем наступать на одни и те грабли.

   Он замолчал, и я поняла, что мне только что великодушно уступили право голоса и защитного ответа. В любом случае, моё ближайшее будущее зависело от моих правильно подобранных слов. Выбор, надо сказать, вообще никакой. Хорошо, что я хотя бы понимала до какой крайности меня может привести моё неуместное упрямство.

   - Я… я поняла… - что-то я окончательно скисла, замямлив, как та первоклассница, которая не выучила домашку, но её, как назло, вызывали к доске.

   - Что-что? Прости, я не умею читать по губам, особенно когда на них не смотрю.

   - Я поняла! Всё! – ну вот, кажется, я уже готова разреветься. Вот вам и храбрая портняжка Ася Ковалёва.

   - Что ты поняла?

   - Что… вела себя, как… как неразумное дитя…

   - И что конкретно в твоём понимании означает «вела себя, как неразумное дитя»? Хотелось бы услышать не общие фразы, повторяющие мои же слова, а твои личные на этот счёт мысли и суждения.

   Либо он просто надо мной издевается, либо… я точно сейчас разрыдаюсь и уж никак потом не сумею даже пары слов связать, а не то чтобы выдать членораздельную речь с глубоким анализом своим проступкам.

   - А можно… обойтись без всего этого?

   - Нет, Анастасия. Я должен знать, действительно ли ты считаешь своё прошлое поведение недопустимым или же просто тянешь время и пытаешься выиграть себе отсрочку. Выбор за тобой. И он не такой уж и сложный, если так подумать.

   Конечно! Ему легко говорить, сидя на стуле, как тот пан-барон, и выдвигая списочек требований, написанный его собственной рукой. А мне что остаётся? Только принимать его условия и играть по его правилам? Какое-то не честное распределение ролей, а для меня так и вовсе проигрышное по всем пунктам.

   - Я не знаю, что говорить… у меня мысли путаются!

   - Начни с малого, а там, как пойдёт. Мне нужно знать, что это было в последний раз, иначе…

   - Хорошо! Хорошо! Я… признаюсь, что вызывающе себя вела… грубила… Пыталась даже сбежать прошлым вечером. Но я ведь… не виновата! Это естественная реакция по самозащите. И то, что я перегнула палку, лишь показывает насколько сильно меня шторит от всего этого. Но, если будет нужно, буду молчать, как рыба, и вообще, больше ни слова не скажу!

   - Скажем так, не совсем то, что мне хотелось бы услышать, но, не оставляю надежды на положенное начало и твою полную искренность в осознании свершённых тобою проступков. Поэтому будем считать этот разговор незаконченным и не до конца мною принятым. Так что будь готова в любую минуту не только отвечать на все мои вопросы без выбрыков, показательных обид и вызывающего поведения, но и выполнять всё, что я от тебя потребую. Нравится тебе это или нет…

   Последнюю фразу он произнёс прямо над моим ухом, неожиданно склонившись ещё ближе и даже слегка задев мягкой тканью пиджака моё плечо, а своим звучным баритоном (буквально зазвучавшим в моей голове чётким, пробирающим до судорог голосом) прошёлся по моему виску и ушной раковине. Естественно, я вздрогнула, но как-то сумела продержаться, не отшатнувшись и не сжавшись в ежовый «клубок» в показательном неприятии. Для последнего меня малость парализовало, да и не испытывала я к нему никакого физического раздражения, что тоже казалось странным и не вполне для меня объяснимым. Я же его столько часов тут крыла отборными матерными словечками и расписывала в воображении картинки издевательских над ним пыток. По сути, я должна была кривиться от омерзения и сдерживать рвотные спазмы каждый раз, когда его вижу, слышу и в особенности чувствую. Но, похоже, моя тошнота была связана отнюдь не с реакцией моего организма на его присутствие, меня банально колбасило из-за психических встрясок, которые усиливали моё болезненное состояние в разы. И именно из-за него мне и хотелось, как можно быстрее со всем этим покончить. Я даже готова была проигнорировать последние слова Астона о том, что я обязана теперь буду выполнять всё, что он от меня потребует, при чём без наглядных примеров и детального уточнения.

   Но тут опять же дилемма. Либо всё это проглотить молча (а, значит, со всем согласиться), либо провести ближайшее энное количество часов в окружающих меня стенах с дополнительными модификациями к уже имеющемуся. По сути, выбор – без выбора!

   - Ну так что?.. Ты готова вернуться в свои комнаты в верхний Палатиум? Или хочешь ещё какое-то время подождать?

   - Да! – я так и не сумела пошевелиться, потому что близость Найджела попросту сковывала и отключала всё здравомыслие со способностью дышать, понимать и анализировать происходящее хотя бы на уровне годовалого ребёнка. Меня просто крыло и затягивало в удушливый кокон животной паники и невообразимым осязанием, сидящего надо мной человека. А может и только одним осязанием, гипнотизирующим и отравляющим твою кровь своим сладким ядом через его голос и ментальные прикосновения. Ещё немного, и я, не закрывая глаз, возьму и буквально шагну в пасть голодному чудовищу, игнорируя тот факт, что иду на собственную смерть добровольно.

   - Я хочу вернуться… Пожалуйста… Я больше не буду!

   - Надеюсь, это было сказано от чистого сердца, и мне не придётся жалеть о принятом решении в будущем.

   Вот тут мне пришлось благоразумно промолчать. Да и не было у меня больше сил пускаться во все тяжкие по новому кругу. Я дико устала, страшно хотела пить и мне нужен был туалет! Переодеться в чистое тоже бы не помешало. И, да, я готова была надеть то чёртово белое платье средневекового кроя. Честно говоря, ничего в нём ужасного не было. А то что оно было с юбкой, так ведь и юбка-то не до середины бедра, закрывает все ноги и даже более чем. Согласна, взбрыкнула на ровном месте, от чего и расхлёбываю теперь, как и положено – по полной программе.

   Вернулись мы обратно по тому же маршруту, по которому до этого и спустились. В этот раз я даже успела разглядеть и подметить куда больше, чем до этого, но всё равно фокусов, которые вытворяли пальцы Астона со стеновыми панелями так и не разобрала. На что, где и в какой последовательности он нажимал – хрен поймёшь, поскольку наглядных признаков существующих кнопок или дисплеев на тех же стенах нигде не наблюдалось и не проступало. Но, по крайней мере, я теперь знала откуда появлялись и исчезали вещи (не весь процесс, конечно же, но всё же).

   Когда мы вошли в спальню из пугающей «кабинки лифта» (при чём я шла первой, всё это время стараясь не оборачиваться, ибо с лихвой хватало острейшего ощущения близости конвоирующего меня Астона), в комнате уже стояли знакомые «вечерние» сумерки, а на изножье кровати меня ждала новая белоснежная сорочка с длинным, широким подолом, расшитая объёмными кружевами по всему лифу и коротким рукавам. Там же рядом у оттоманки застыл в неподвижной «позе» двухъярусный столик на колёсиках, но уже с новой порцией приготовленных на этот час блюд, фруктов и напитков. И лучше бы я его не видела, поскольку желудок отреагировал быстрее, чем моё сознание.

   - Можно воды? – я застыла в смиренном ожидании кроткой девочки где-то по центру открытого пространства, как раз между камином и чёртовым столиком. Даже пальцы на ногах поджала, хотя холода вообще никакого не ощущалось, разве что внутреннего.

   Астон обошёл меня и молча, сам, налил в пустой стакан из прозрачного графина чистой воды, вернулся и всё с той же врождённой грацией манерного аристократа поднёс к моим рукам исполненный без сучка и задоринки заказ. Как говорится, закачаешься. И хрен что прочтёшь при этом по его отмороженному лицу. Если бы ещё не смотрел в мои глаза, как на какую-нибудь бездушную тумбочку…

   - Спасибо! – сорвалось с моих губ немощным писком скорее машинально, чем осознанно. Ну я, хотя бы, попыталась соответствовать тому образу и поведению, которого от меня сейчас ждали.

   - Перед тем как сядешь ужинать, прими ванную или душ (это уже на выбор). Захватишь с собой ночнушку. И можешь не переживать, я к тебе не загляну.

   Я чуть было не поперхнулась последним глотком, но, слава богу, пронесло. Зато воду проглотила буквально в три присеста и с тоской посмотрела на столик, где стоял ещё один графин с гранатовым соком и заварной чайник, из вздёрнутого носика которого едва заметно поднималась струйка водяного пара. Кажется, я уловила даже с такого расстояния несколько смешавшихся ароматов горячих блюд. Теперь я была готова душу продать за пару кусков прожаренного стейка и нехиленький ломоть голландского сыра. Оказывается, для полного счастья не так уж и много надо – всего-то посидеть взаперти несколько часов в подземной камере и (вуаля!) клиент созрел!

   Ничего экстремального в ближайшие полчаса так и не произошло. Найджел сдержал обещание и вышел из комнат на то время, пока я пугливо шарахалась по ванной, то и дело вытягивая шею и выглядывая в проёме со стороны спальни знакомый силуэт нежелательного для меня вуайериста. Само собой, никого я там не разглядела и не заметила, разве что принятие душа превратилось для меня в очередную пытку, где толком не расслабишься и уж тем более не насладишься в полную меру всем процессом. Мылась очень поспешно, так что понятие «тщательно» к этому никак не подходило. И вообще, купаться вприглядку, этот тот ещё стресс. Хорошо, что кроме полотенец здесь имелся целый набор махровых банных халатов в аккурат моего размера (не удивлюсь, если тоже сотканных за считанные секунды скрытыми возможностями «магического» замка). Я сразу же нырнула в один, решив вытереться им безо всяких прелюдий, полотенце пошло в ход для сушки волос.

   - Возьми расчёску с собой и иди ужинать. – ЧЁЁЁРТ! Так же и заикой недолго заделаться!

   Я чуть было не подпрыгнула и не уронила полотенце из задрожавших рук. И после этого он будет говорить, что не подглядывает? Хотя, как-то уже поздно изводиться по этому поводу. Осталось только отдышаться и выждать, когда сердце не так громко и сильно будет отбивать по вискам и по всему телу своей свихнувшейся чечёткой. Ну какого лешего он опять появился? Я что, не могу самостоятельно поесть и лечь в кровать? Или это продолжение показательного наказания? И фиг что попробуешь сказать в ответ.

   Так что ничего другого мне не оставалось, как прихватить с собой одну из найденных в подвесных шкафчиках расчёсок (уж очень подозрительно похожих на мой собственный набор, только явно не из крашеного пластика) и, поджав бойко губы, вернуться обратно в спальню. Даже времени не дал, как следует похозяйничать в ванной.

   Ну вот! Опять? Куда, спрашивается, подевался его строгий пиджак и лакированные туфли? Или это смена тактики, от строгого папочки к домашнему плюшевому «мишке»? Хотя, как ни крути, у меня от него мурашки при любом виде. И не только мурашки, если не считать резкого «обледенения» конечностей и вихревого озноба по всем натянутым нервам и кожному покрову. К тому же я явно погорячилась. До плюшевого мишки ему, как до Луны пешком. С ним рядом даже у графа Дракулы инфаркт случится. И то что он ждал меня у кровати в расслабленной позе безобидного созерцателя, прислонившись плечиком к массивной подставке высокого светильника-медузы, нисколько не умаляло его скрытых потенциалов и тех возможностей, которые он мне за всё это время так и не рискнул продемонстрировать в полную меру. Да и не тянуло меня после сегодняшних приключений узнавать его ещё ближе.

   - Я ещё плохо волосы вытерла. – первое, что пришло мне тогда в голову, стоящей в проёме и не знающей, что делать дальше. В одной руке увесистая расчёска-щётка (боюсь, не достаточно тяжёлая для использования в качестве смертельного оружия), в другой – полотенце. В одной ночнушке выйти я так и не рискнула, накинув сверху банный халат.

   - Садись уже ужинать и хватит искать отговорки.

   - А расчёска и полотенце?

   - Давай их мне!

   Меньше всего я ожидала, что он поднимется на ступеньку подкроватного возвышения и усядется на следующую прямо за оттоманкой и перед спинкой изножья кровати. Вот тебе и приехали.

   - Ты долго там будешь стоять?

   Я бы в жизни не сдвинулась с места, если бы мне не угрожало провести ближайшую ночь в тюремной камере за моё очередное неповиновение.

   Да кто он такой, вашу мать?! Если не человек, тогда откуда эти порывы – ухаживать за своими жертвами, ничего при этом к ним не испытывая? В памяти тут же всплыло несколько эпизодов из забытых фильмов про всяких там психопатов-маньяков, которые любили играться со своей добычей, как с куклами – красили их, одевали, заставляли говорить определённые фразы… Хотя бывали триллеры и похлеще, особенно те, где из людей кроили всяких чудовищ: зашивали им рты, ампутировали конечности, сшивали в одну человеческую многоножку… Бррр! И зачем я вообще об этом вдруг вспомнила?! При чём прямо перед едой!

   Но с места-таки сошла и кое-как продефилировала до ожидающего меня Астона, чувствуя, как при этом трясутся коленки и дрожат руки с зажатыми в скрюченных пальцах вещами. Ощущения те ещё, особенно, когда достигаешь цели, к которой совершенно не рвёшься, одновременно пытаясь унять учащённое от зашкаливающего страха дыхание и дичайшее желание рвануть отсюда в ближайшие двери на выход. Главное, не сорваться раньше времени и не разрыдаться. А побежать – боюсь, мне попросту не хватит сил.

   Не скажу, что дальнейшее развитие событий оказалось для меня нежданным трэшем, но расслабляющего мозг и тело облегчения я так и не получила. Вообще-то, очень сложно расслабиться (в то же время пытаясь что-то есть), когда за твоей спиной сидит похитивший тебя «гуманоид», вытирает тебе полотенцем волосы, а потом начинает неспешно расчёсывать каждую прядь, перебирая их своими длинными и очень аккуратными пальцами. И всё это при полном обоюдном молчании. Конечно, я ни черта не видела, что конкретно он со мной делал, зато волновалась так, будто за этим последует приказ снять халат, а потом уже и ночную сорочку. А если вдруг последует?

   Не передать словами, как же меня в те минуты шторило. Даже не знаю, как мне вообще в горло полез кусок. Скорее, я ничего не чувствовала, что попадало мне тогда в рот, что именно я жевала и как это потом всё глотала. Как на чистом автомате, поскольку всё моё внимание, мысли и чувства были сосредоточены только на одном единственном объекте – сидящем за моей спиной Найджеле Астоне. И, конечно же, на его руках! Вернее, на том, что эти руки делали с моими волосами. А может и не только с моими волосами. Если вспомнить, какой силой они наделены и что могли сотворить со мной, практически ко мне прикасаясь…

   Казалось, он и в этот раз едва меня задевал, а на деле, ещё даже как задевал! Если не физически… хотя, что в нашем понимании есть нефизическое, если всё зарождается и происходит как раз на молекулярном уровне: импульсы, химическая реакция, инерционные потоки, тепло-холод, чувства-желания… Пройдись он через меня ментальным потоком – и это тоже будет физическое вторжение и куда опасное. Если я итак ощущаю себя чуть ли не абсолютно нагой, с оголёнными нервами наружу, неосторожное прикосновение к которым спокойно может вызвать электрический разряд или смертельную вспышку неконтролируемых эмоций, то как ещё всё это назвать?

   Слишком уж интимно, даже если для него это обычный процесс – уход за своим выкупанным питомцем: мол, решил расчесать тому перед сном слипшуюся шёрстку. Только мне от таких мыслей ничуть не легче! Не напрашивалась я ни в чьи домашние животные! Хотя и это по сути мало кого здесь вообще волнует.

   К тому же мне совсем не нравилась часть тех ощущений, которыми меня периодически накрывало в течении всей этой ужасно долгой пытки. Я бы даже добавила, чудовищно прекрасной, поскольку ничего неприязненного я не испытывала. Обострённую панику – да, зашкаливающий страх – несомненно, но только в сочетании с тягучими приливами сладчайшей «патоки» на уровне диафрагмы и в животе. И никакого отвращения, даже в те моменты, когда его пальцы задевали мою спину, пусть и защищённую толстым слоем махровой ткани. Не удивлюсь, если меня пугало моей собственной реакцией на его близость куда сильнее, чем те вещи, которые он мог со мной вытворить в любое из этих мгновений. Вопрос в другом. А хватит ли у меня сил к сопротивлению, да и захочу ли я сопротивляться хоть как-то? По мне, уж лучше всё произойдёт как можно раньше, быстро и, да, прямо сейчас, пока я практически на всё готова, иначе не представляю, как поведу себя при других обстоятельствах. Правда, и в эти минуты тоже не до конца представляю, но всё-таки… Что ему стоит где-то там во мне что-то «надавить», переключить и перенастроить на нужный ему лад, я ведь и пошевелиться тогда не сумею…

   Чёрт… похоже, это самый безумный ужин за всю мою недолгую жизнь. Зато скольких впечатлений набралась за последние дни. Будет, что называется, вспомнить на старости лет, если, конечно, мне не сотрут память.

   И всё-таки, зря он меня довёл всем этим буквально до ручки. А всего-то – захотел расчесать мне волосы! Просто так! Ничем это не мотивируя и не объясняя! На вряд ли ему не терпелось поскорее уложить меня спать, в то время как я уже не знала о чём и думать. И почему я не попросила усыпить меня, как в прошлый раз? Опять лежать и плевать в потолок, не находя в себе силы хотя бы просто закрыть глаза? Ага, ЩАС! Похоже в них вставили невидимые спички, а через тело продолжали пускать разрядами переменного тока каждую божью секунду.

   Сложно дать точный ответ на то, что же со мной случилось дальше. После всего, что уже успело произойти, я была просто обязана лежать и не шевелиться! Не думать, не мечтать и совершенно ничего не планировать. Но я, вообще-то, ничего и не планировала. Просто… всё произошло как-то само собой, спонтанно. Слишком долго я провалялась плашмя, не смыкая глаз и прокручивая в голове раз за разом картинки последних событий. И не только картинки. Эмоции тоже. Сумасшедшие, раскалённые, зудящие под кожей и в костях большой пульсирующей энергетической массой или окутавшим от макушки до пят невидимым коконом обострившихся ощущений – вроде давно уже пережитых, но никак не думающих униматься.

   В общем… не знаю, как так вышло, но нервов лежать и ждать нового рассвета мне банально не хватило. Да и сложно было как-то мириться с теми обстоятельствами, в которые меня загнали против моей воли, не известно для каких целей. А фантазировать дальше на данную тему – увольте. В конечном счёте я-таки это сделала! Вскочила опять с кровати и побежала, на благо, хоть уже знала куда.

   Думали, испугаюсь? Ну, да. Испугалась, ещё и как. Только остановиться уже не могла. Так и бежала, вначале по тёплому паркету и полированному мрамору, потом по сырой холодной земле и колючему газону. Бежала, пока сердце в груди молотило о рёбра, как сумасшедшее, а адреналин лупил по глазам и жёг кожу изнутри, будто хотел остановить меня раньше, чем я додумаюсь сделать это сама. При чём неслась неизвестно куда и в каком направлении. Главное – бежала!..

***

сцена девятая, «кошмарно…эротическая!»

   Считайте меня сумасшедшей, но нахлынувшее тогда на меня безумие оказалось сильнее любых здравых доводов. А может и не безумие, а банальнейший инстинкт выживания. Рубящее разум на болезненные рубцы противоречие или же отчаянное нежелание мириться с происходящим. Не хочу и не могу! Хоть убейте! После того, что со мной сегодня сделали… Скажите спасибо, что ещё не забралась на крышу и не спрыгнула оттуда со свистом.

   Дичайшие ощущения, толкающие по инерции куда угодно ещё и на сумасшедшей скорости, но только не обратно к заточению. Я даже не знаю, сумею ли отсюда выбраться, да и вообще не имею никакого понятия куда бегу. Впервые моим глазам предстал незатянутый туманом местный ландшафт, разве что слегка передёрнутый прозрачной дымкой сизых сумерек. Только мне было уже как-то не до любования окружающими красотами. Взгляд интуитивно искал «правильное» направление. Метнувшись к небу, увы, звёздной карты там не обнаружил. Небосклон был полностью затянут низкими тучами, наливающихся грузной чернотой подступающей ночи. При чём казались они какими-то уж очень низкими и от этого неестественными. Ещё немного и коснуться самых крайних верхушек вековых деревьев, разросшегося вокруг замка то ли парка, то ли леса. Бизонов на внушительной поляне перед Палатиумом и озером в этот раз не наблюдалось, как и охотящегося на них краснокожего чудовища. Правда, я не особо-то и всматривалась в «горизонты», сразу же свернув по протоптанной кем-то аллее к ближайшей границе парка. Не скажу, что изначально выбрала верное решение, но что-то мне подсказывало, что в лесу меня хрен кто сумеет сейчас найти, а монстру с таким впечатляющим размахом крылышек между деревьями делать нечего – либо сам убьётся, либо всё там переломает.

   Согласно, бегать на ночь глядя по тёмным чащобам – не самое разумное решение, особенно, когда не имеешь никакого представления куда бежать и как долго придётся бить себе босые ноги по незнакомым тропам. Но разве в те минуты меня это как-то волновало? Я себя практически не чувствовала, не то что острые камешки или пересохший валежник, хотя вьющаяся меж деревьями довольно широкая алея выглядела достаточно расчищенной и будто хорошо откатанной. Даже не требовалось дополнительного освещения, чтобы различать её чёткие границы, выделяющиеся на фоне окружающего чернозёма более светлым оттенком. Вот по ней-то я и неслась сломя голову, страстно надеясь на то, что мы не в каком-нибудь бескрайнем лесу, кишащем голодными волками, медведями или ещё какой на редкость отвратительной внеземной живностью. Хотя не знаю, что хуже, заблудиться в абсолютно незнакомой мне местности, подвернуть или сломать ногу (если не сразу шею) или вернуться обратно в замок. На тот момент последнее казалось самым страшным выбором, если мне вдруг ударит в голову передумать и открутить «плёнку назад». Приходилось наивно надеяться, что это частный парк и рано или поздно, но он всё-таки должен закончиться, а, значит, вывести меня куда-то ещё, например, на проезжую дорогу. Единственное, что мне было неизвестно – каких он был масштабов и как долго мне придётся бежать. Да и данная дилемма вскоре решилась как бы сама собой.

   Где-то минут через десять-пятнадцать, когда я уже забежала невесть как глубоко и далеко, впервые радуясь долгим сумеркам и ни разу не встреченному на пути смертельно опасному хищнику, тучи над верхушками деревьев словно приспустились ещё ниже, вбирая в себя за считанные секунды спасительный отсвет затянувшегося вечера и погружая без того тёмное пространство молчаливого леса в едва не осязаемую черноту пугающего мрака. А потом к привычным ароматам весеннего парка примешался резкий запах озона, и меньше, чем через долю секунды чёрное небо прорезала ослепительная вспышка разветвлённой и во истину ужасающей своими размерами и хаотичными формами молнии. Вторая тоже не заставила себя долго ждать, будто пробивая себе путь сквозь освещённые ею же свинцовые тучи и озаряя на короткие временные отрезки всё, что подпадало под охваченную её светом площадь.

   Как же меня тогда накрыло. Я ведь никогда в жизни не видела подобных молний ещё и с такого близкого расстояния. А вдруг одна из них сейчас возьмёт и ударит в дерево, рядом с которым я инутитивно остановилась, уставившись на небо с открытым ртом. Последовавший всего через секунду оглушительный раскат грома лишь подтвердил об очень близком нахождении этих до чёртиков пугающих разрядов от земли и моего местонахождения. Ну и, как следствие, полил дождь. Или почти целый ливень. Пусть и тёплый, но сам факт.

   В общем, как там говорила Алиса из Страны чудес? Попала, так попала?

   Даже не знаю, случайность ли это, но меня впервые остановило от моего же безумного решения нежданно разверзнувшейся над моей головой водной стихией и буквально хлынувшей на меня отрезвляющим потоком, от которого хрен спрячешься под ближайшим кустом или тем же деревом. Вот так и стояла, задыхаясь от недавнего марафона по пересечённой местности и льющейся мне в рот и нос воды, не зная, то ли плакать, то ли хохотать истеричным смехом. Не прошло и минуты, как по моим ногам побежали струйки воды, и по земле, кстати, тоже, затекая меж пальцев и размывая почву на грязевые дорожки.

   Смешно ли это выглядело со стороны или нет, но чувствовала я себя тогда, не описать словами, просто отвратно и практически пойманной врасплох каким-то грёбаным дождём! Но, хоть убейте, мысль о возвращении казалась мне намного страшнее, чем оказаться полностью промокшей неудачницей по среди леса, ночи и неизвестно где. Не знаю, что именно в ту минуту меня подтолкнуло сдвинуться с места вперёд, но явно не желание, как можно быстрее выбраться отсюда. Ещё одна вспышка молнии осветила, как минимум, половину парка и ближайшую ко мне поляну, которая чётко проступила всего через два ряда граничащих с ней деревьев, в аккурат где-то в трёх-четырёх метрах от меня. За молнией последовал сотрясающий всю окрестность гром и поднявшийся поток ветра со стороны замка и от верхушек деревьев. Что-то мне подсказывало, что это не просто ветер, поскольку его рывки явно неравномерные и какие-то рванные. Видимо, всё это вместе взятое и вынудило меня к последовавшим действиям.

   Я опять побежала. Хоть и не так прытко (по мокрой земле босыми ногами особо не разгонишься), но зато снова вперёд к пока ещё неопределённой для меня цели. На поляну выскочила одновременно со вспышкой очередной молнии. Даже пришлось притормозить, чтобы определиться с направлением и с открывшейся моим глазам местностью. Представшая предо мной то ли поляна, то ли широкий пролесок длинною метров в тридцать, а то и во все пятьдесят (в полусумраках хрен разберёшь), заканчивалась очередной стеной или рядом всё тех же вековых деревьев. Только для того, чтобы до них добежать, потребуется и время, и некоторая сноровка, поскольку «тропинка», которой я до сих пор куда-то следовала, на этот раз терялась в разросшейся степной траве, невысоких кустарниках и раскидистом папоротнике. Но разве меня могли сейчас остановить хоть какие преграды?

   Каким чудом я преодолела большую часть открытого пространства ни разу не упав и не загнав в босые ступни колючек на протяжении всего витиеватого пути? – на вряд ли решусь дать чёткий ответ. Скорее, банально повезло. Зато успела промокнуть буквально насквозь, едва не путаясь в налипшем на бёдра и между ног широком подоле юбки, но при этом как-то умудряясь удерживать более-менее сносное равновесие. А затем меня нагнал хлёсткий поток «ветра», «стреляя» мне в спину мощными окатами воды беспрестанно льющегося ливня. Так что не обернуться и проверить его источник я просто не могла. После чего пожалела, что вообще это сделала.

   Открывшаяся моему офигевшему взору картина «маслом» чуть было не сбила меня с ног и не отправила лицом в траву и превратившуюся в грязевую жижу землю. Но я опять каким-то невероятным образом удержалась в вертикальном положении и даже пробежала несколько метров по намеченному курсу, пока, выкручивая шею, смотрела через плечо на озарённое частыми вспышками молний небо, как раз над крайней границей древесных крон. Именно с той стороны верхушки деревьев стенали и ходили ходуном от раскачивающих их мощных рывков воздуха, главным виновником которых оказался… летящий в моём направлении крылатый монстр из Палатиума Астона!

   И опять-таки я как-то умудрилась не упасть. Удержала на честном слове спасительное равновесие, одновременно прочувствовав, как меня охватывает дичайшей волной внутренней паники c выжигающими дозами вскипевшего за доли секунд в крови адреналина. В памяти сразу же всплыла история с необычным кольцом на безымянном пальце моей левой руки. И как это я умудрилась про него забыть? Неужели понадеялась, что это какой-то муляж для отвода глаз? С такими-то технологиями, которыми практически забит под завязку весь замок моего инопланетного тюремщика? Или думала, что успею добежать до человеческой цивилизации раньше, чем он меня хватится?

   И что? Добежала? Наивное создание!

   Хотя, сказать по правде, я и сейчас не могла заставить себя остановиться. Инерция с рефлексами по самосохранению почти загнанной в угол жертвы продолжали толкать тупо вперёд, к поискам примитивного убежища. Так что я так и не остановилась. Продолжала семенить короткими, но очень быстрыми шажочками, пока не добежала до могучего ствола ближайшего ко мне дерева, нырнув под нижние ветви внушительной кроны и в конечном счёте прижавшись к мокрой коре спиной и затылком. Типа как спряталась. А на деле, поняла, что все мои тщетные потуги – бессмысленное переливание из пустого в порожнее. Если чудовище Астона нашло меня и почти уже нагнало за какие-то несчастные минуты, бегать и дальше по незнакомым окрестностям под проливным дождём, босиком, промокшей до последней нитки – как-то не совсем теперь оправданно. С таким же успехом можно было остаться стоять в центре поляны и встретить преследующего меня демона с распростёртыми объятиями. Суть от этого не измениться. И так, и так я в ловушке.

   Да, и меня, если честно, малость тогда перемкнуло. А может и хорошо, что перемкнуло. Зато сохранила в относительной целости и ноги, и возможно даже шею. Хотя представить себе, как меня догонит этот… жуткий монстр и наверняка потом схватит своими страшнючими лапищами… Может всё-таки попробовать ещё куда-нибудь забежать?

   Но с места я так и не сдвинулась. И вовсе не из страха перед неизвестностью, ожидающей меня в очередной чащобе бесконечного леса. Я никак не могла оторвать свой напуганный до смерти взгляд с крылатого чудовища, поднявшего ещё больше вихревых потоков смешанного ливня и ветра при приближении к земле. А то, как он грациозно приземлился на «ноги», так вообще заслуживает отдельной иллюстрации – маслом по холсту.

   Ну, а дальше… Дальше – картина Репина «Не ждали»! Особенно я, успевшая за это время на многое чего насмотреться своим вроде как скептическим взором, меньше всего ожидала увидеть нежданную трансформацию идущего в мою сторону промокшего под дождём монстра. По крайней мере, у меня появилось ещё одно вполне обоснованное объяснение, почему я не побежала дальше. Да потому что не сумела. Мой взгляд намертво впился в преображающуюся на моих глазах без пяти минут адскую тварь в уменьшающуюся фигуру человека. И это во истину выглядело невероятным, как и само существование данной внеземной химеры.

   Вначале он сложил свои крылья, которые вдруг принялись уменьшаться и куда-то затягиваться за его спиной, а потом и он сам буквально деформировался в привычный глазу человечески облик… с до боли знакомыми очертаниями. На всё про всё у него ушло не больше минуты. А когда его осветило несколько раз подряд поочередными вспышками молний, у меня и вовсе отвисла челюсть. После чего, меня саму приложило к стволу дереву так, будто уже ничто на свете не сумело бы отодрать моё тело от его коры. При большом желании, я бы и звука из себя не выдавила, даже если бы и захотела закричать, настолько сильно была парализована происходящим. Да и сознание никак не хотело принимать до конца увиденное. Слишком для него оказалось нереальным то, что когда-то воспринималось мной, как за выдуманную человеческим воображением сказочную мистику. Я, наверное, и сейчас пыталась найти всему этому некое логическое объяснение с научной точки зрения. Но, то ли меня банально перемкнуло, то ли сама обстановка никак не благоприятствовала мыслительным процессам… В общем, ничего я так и не надумала, продолжая таращиться во все глаза на приближающегося ко мне абсолютно голого Найджела Астона. И судя по его размеренной поступи, никуда он особо и не торопился.

   И почему, когда это жизненно необходимо, я не могу потерять сознание? Я и без того достигла запредельного пика эмоционального восприятия, граничащего разве что с безвозвратным помешательством. Ещё немного и что-то со мной точно случиться нехорошее. Либо взорвусь на атомы либо… Не знаю…

   Но последние минуты превратились для меня в какую-то невообразимо дичайшую пытку. Я не могла сдвинуться с места не потому, что не хотела этого, а из-за того, что попросту забыла, как и для чего это делается. Думать-соображать вообще никак не получалось. То ли страстно мечтала поскорее умереть, то ли… Чёрт!..

   Он же приближается, не останавливаясь и не отводя своего убийственного взгляда с преследуемой им цели хотя бы на одну несчастную долю секунды. Не удивлюсь, если узнаю, что всё это время он держал меня у дерева ментальным захватом своей внеземной воли, заставляя сходить с ума от страха и взбесившихся до критических пределов неконтролируемых эмоций. Я уже практически ничего не ощущала – ни дерева, ни дождя, ни себя. Один сплошной сгусток обострённых чувств и… желаний – сумасшедших, остервенелых и агонизирующих под кожей всесжирающим пламенем первозданного откровения. Оголившиеся инстинкты подсознательной сущности, способной реагировать только на знакомые ей вещи и первобытные рефлексы.

   Была ли это я? – не имею понятия. Но то, что всё это чувствовала и пропускала через собственное тело зацикленным разрядом эмоционального апогея – в этом ни разу и ни на мгновенье не усомнилась. Особенно за те последние моменты, когда между мной и Астоном оставались считанные метры и шаги. Наверное, я тогда точно раз двадцать умерла, и столько же раз тут же воскрешала, поскольку сердце с дыханием останавливались и пропускали удары с периодической частотой каждые две-три секунды.

   Ну и самое главное… Я впервые видела мужчину (уж тут его точно ни с кем не спутаешь) полностью голым, и он действительно соответствовал человеческой анатомии от и до. А когда нас разделяли последние пять метров, и его блестящее под дождём мускулистое тело осветило очередным всполохом ослепительной молнии, я почти ослепла не от её ядовитой вспышки, а от увиденного в эти мгновения стопроцентного мужского фаллоса. Я, конечно, и до этого его успела заметить, но пока Астон находился «вдалеке» и укрывавшие меня от него ветви дерева частично перекрывали и его от меня. Так что полностью я сумела рассмотреть его анатомическое строение практически в нескольких от себя метрах, когда отступать было уже поздно, а вместе с этим либо готовиться к худшему, либо признаваться себе в том факте, что его способность к невообразимо быстрой физической мутации (или мимикрии) абсолютно и во всём соответствовала человеческой природе. И даже более того. Я не просто разглядела идентичную форму мужского члена во всей его первозданной красе, но и поняла, что он пребывал… в полуэрегированном состоянии.

   В общем, придавило меня тогда неслабо, при чём не пойми чем. Да, страха было хоть отбавляй, бери и прямо буквально щупай его руками, особенно после осознания, что Астон и крылатое чудище – это одно и то же существо! Но, видимо, мой критический разум никак не желал воспринимать увиденное за действительность, цепляясь за человеческий образ мужчины, как за спасительный якорь и усиливая стократно и без того неслабые к нему эмоции. Я сама не понимала, почему с такой жадностью разглядывала его всего, впиваясь напряжённым взором в каждую черту, линию и изгиб тела, как за доказательства его земного происхождения. Надеялась, что они не изменятся и не деформируются в чудовищные формы и жуткие размеры, а Астон останется привычным для меня Астоном, разве что совершенно голым?

   Но он действительно больше не менялся, оставаясь «собой» и преодолевая последние шаги до моего местонахождения. И, кажется, я уже ждала именно этого. Когда же он наконец-то достигнет цели и сделает это со мной… Даже не знаю, что именно, но что-то мне подсказывало – в этот раз мне не удастся избежать «наказания». Я чувствовала это, как никогда и ничего другого, частично исходящее от Найджела и пульсирующее во мне самой энергетическим пламенем сумасшедших эмоций и дичайших желаний. Одновременно хотелось и умереть, и вытворить что-нибудь ещё более безрассудное, чем я уже успела до этого наворотить. Но Астон прекрасно справился с поставленной им задачей и сам.

   Я только и успела втянуть судорожным глотком спасительный воздух, как перед долгим и очень глубоким погружением в неизведанное, когда мужчина нырнул под нижние ветви укрывавшего меня дерева и преодолел последние два шага грациозным движением самого опаснейшего на земле хищника. Я даже закричать не сумела. Вернее, поняла, что на крик у меня банально не хватит сил. Мне они были нужны, чтобы устоять последние микромгновения на собственных ногах и не скатиться по стволу на землю раньше, чем руки Астона скользнут по моему телу поверх промокшей ночнушки, а меня прошибёт от его властных захватов мощнейшим разрядом эрогенного возбуждения.

   Всего одна ничтожная доля секунды, отмеченная новой вспышкой молнии и осветившая его бесчувственное лицо контрастными мазками света и тьмы, будто вычертив из размытых дождём сумерек чеканную маску языческого бога – столь же невообразимо прекрасную, как и до жути пугающую. А его глаза!.. Великие небеса! Я продолжала видеть их живую синеву даже после того, как погасла молния, а его черты вновь накрыло густой «вуалью» фактурного мрака. Правда длилось это недолго. Секунду или две (а может намного меньше). Потом меня и вовсе вынесло за пределы то ли внешнего мира, то ли моего восприятия окружающей реальности. И не скажу, что я этого не ждала… скорее я не представляла насколько ошеломительным и невероятно мощным окажется моё погружение в последовавшее безумие – сладостно болезненное и ужасающе откровенное. А ещё точнее… как меня накроет от губ Астона, вжавшихся в мои сминающим в одно чётко выверенное движение поцелуем.

   Хотя назвать то, что он со мной сделал примитивным словом «поцелуй», как-то не особо поворачивался язык. Скорее сверхинтимным вторжением, разрывающим здравый рассудок на агонизирующие раны и затапливающее изнутри безвольное тело всепоглощающей вспышкой-волной невыносимого возбуждения. Острого, плавящего эрогенные зоны неумолимой хваткой воспаляющего жара. В такт скользящих губ мужчины и врывающегося в мой рот чужого языка. Казалось его откровенные толчки доставали обжигающей пульсацией мою одуревшую от невыносимого вожделения вагину, заставляя её вторить изнывающими спазмами ответной истомы. При чём такими резкими (даже режущими) и неожиданно сильными, что, казалось, ещё немного, и я достигну оргазма без физического проникновения, всего лишь от очередного слишком бесстыдного скольжения языка Астона у меня во рту.

   Если несколько секунд назад меня било мелким ознобом, то теперь мне казалось, что я буквально горю изнутри, при чём от перевозбуждения, вызванного одним лишь поцелуем моего собственного похитителя. Либо я окончательно звезданулась, либо он точно со мной что-то сделал. Но меня реально несло и плавило в его руках, под его губами и атакующим вторжением его весьма искусного языка, практически «змия» искусителя.

   Про пульсирующий жар между моих ног, наверное, говорить излишне. Я даже ощущала, как он буквально растекается по моим интимным складочкам и чувствительной поверхности припухшей от резкого прилива крови киске невыносимыми приливами порочного исступления. Неужели я такая извращенка, если настолько сильно подсознательно хотела этого чёртового монстра?

   Но моему телу, видимо, было плевать на то, кто прятался внутри Найджела Астона, оно вторило его человеческим потребностям, столь же очевидным и ничем неприкрытым, как и мои собственные. И я очень хорошо их чувствовала (ещё и весьма глубоко!), через его ненасытный и сводящий с ума поцелуй, через промокшую насквозь ночную сорочку, едва ли являвшуюся в эти минуты защитной преградой между нами, поскольку я ощущала себя в ней такой же бесстыдно нагой, каким ко мне сейчас прижимался сам Астон. И он ничуть не стеснялся и совершенно не щадил мою девичью психику, когда «налегал» на меня сверху, вжимаясь в мои бёдра своими мускулистыми ногами, а в мой живот… окаменевшим членом и увесистой мошонкой. И если бы не его руки, удерживающие за талию, шею и затылок двумя крепкими (при чём не менее возбуждающими) захватами широких дланей, я бы точно давным-давно скатилась на землю, ибо коленки слабли и тряслись с каждой пройденной секундой и очередным «насилующим» толчком его языка у меня во рту, всё сильнее и осязаемой. А от трения моих сжавшихся и воспалившихся сосков о его мощную грудь у меня, казалось, безвозвратно догорали последние отголоски человека разумного, полностью сменяясь сексуально озабоченной нимфоманкой. Ещё немного и сама в него вцеплюсь трясущимися руками и начну тереться о него, пока не кончу, при чём для последнего мне потребуется не так уж и много времени, как и тех же далеко не целомудренных движений.

   Похоже, меня пора списывать из рядов благоразумных и совсем ещё недавно благопристойных скромниц. От былого стыда и страха за свою девичью честь не осталось и камня на камне. Хотя не удивлюсь, если виновником данного явления был именно Астон. С него-то станется с его-то возможностями. Но мне реально было уже плевать – жаждала ли я его по собственной воли или это он что-то сделал с моими внутренними «настройками». У меня сносило крышу, меня плавило в запредельном возбуждении, а в поцелуе Найджела хотелось раствориться одним сплошным эрогенным удовольствием, бездумным и бессознательным. Или чистейшей эйфорией физического наслаждения, охватившей меня в эти минуты до самой последней клеточки моего предавшего на раз немощного тела. На данный факт мне тоже было откровенно плевать. Уж если и выбирать, от чего конкретно сходить с ума, то лучше от сексуального желания к Астону. Но, видимо, не я это выбрала, хотя и не думала противиться.

   Жалко, что всё это психоделическое безумие длилось так ничтожно мало. Может две, может три минуты. Но их хватило с лихвой, чтобы заставить меня жаждать большего. И далеко не скоропостижной разрядки. Мне до остервенелого сумасшествия захотелось ощутить член Найджела не на своём животе, а там, где мое женское естество уже буквально извелось от невыносимого томления и похотливой реакции на греховное совокупление языка мужчины с моим ртом. При чём я прекрасно знала, что будет и больно, с разрывами и кровью, но мысли об этом почему-то не отпугивали, а ещё больше доводили до исступления. Как будто я сама хотела пройти через эти, по сути несовместимые грани. Смешать одержимое наслаждение с физической болью уязвимого тела. Кажется, это реальный предел.

   Хорошо, что Астон сам его и прервал. Вместе с поцелуем. А я, как пьяная, открыв глаза, не сразу поняла, что не так. Скорей хотелось захныкать и самой потянуться за потемневшими губами своего желанного похитителя, а теперь ещё и растлителя.

   Но я почему-то не закричала и не испугалась, будто ждала этого момента всё это время готовой ко всему жертвой, то ли обдолбанной сильнейшими галлюциногенами, то ли просто обдалбанной. И когда он склонил голову к моему горлу, охватывая ещё крепче своими длинными и чрезмерно сильными пальцами мой затылок и шею под оным, я тоже не испытала ни ответной паники, ни какого-либо интуитивного стремления вырваться, во что бы то ни стало и не важно какой ценой. Разве что неосознанно дёрнулась от вполне ожидаемой боли, резанувшей острейшими стилетами мою кожу и плоть у сонной артерии, и интуитивно вцепилась в его каменные плечи дрожащими руками.

   А дальше… Не берусь утверждать, что так всё и происходило. Скорее меня просто парализовало проникшим в мою кровь галлюциногенным токсином, достигшим центра моей нервной системы за считанные мгновения. Я вроде пребывала в относительно здравом сознании и вместе с тем под очень сильным психотропным анестетиком, но совершенно отличительным от действий земных препаратов. Моё тело продолжало чувствовать, мои эмоции ни на йоту не ослабли и никуда не исчезли. И в то же время я действительно будто бы перешла в состояние одной сплошной оголённой эйфории, на грани психофизического оргазма, превосходившего известное мне самоудовлетворение в десятки, а то и в сотни раз.

   Не знаю сколько это длилось. Может минуту, может целую вечность, но всплывать из этого восхитительно ужасного сумасшествия и агонизирующего экстаза совершенно не хотелось. И, видимо, я так и не всплыла. Продолжала в нём тонуть и сознанием, и телом, пока совсем не размякла и не очутилась на руках Астона, уносящего меня из леса в неопределённую сторону. Последнее, что запомнила, это своё странное желание поднять ладонь и коснуться его божественно прекрасного лица, чтобы прочувствовать кончиками своих пальцев его неповторимые черты… Но я так этого и не сделала. Банально не хватило сил. Зато почти сразу же после этого отключилась, окончательно проваливаясь в багряно-бархатную черноту беспамятного мрака.

***

Акт третий или Покорны ли любви все инопланетные разумы?

   сцена первая, «информационно-откровенная»

   Кажется, это было три года назад (или чуть меньше), как раз после первого учебного месяца первого курса в медучилище. Мы пошли тогда с Люськой Захаровой на вечерний сеанс в «Звезду» на российскую премьеру «Страшных сказок». Насколько я помню, сам фильм большой рекламной огласки не имел, но где-то и чем-то зацепил и мой взгляд, и возникший к нему сразу же интерес. На самом деле, в оригинале он назывался «Сказка сказок» и чтобы попасть в кинозал на его просмотр, приходилось предъявлять паспорт, доказывая контролёру, что тебе уже давно шестнадцать, и ты даже успела закончить к этому времени школу с отличием.

   К чему это я вообще говорю? Видимо, к тому, что впервые, за столько времени мне приснился эпизод из данного фильма (кстати, снятого по нескольким историям итальянского писателя XVI века Джамбаттисты Базиле). Ещё тогда фильм оставил в моей памяти неизгладимое впечатление, как самими экранизированными в нём сказками, так и переданной режиссёром атмосферой созданного им далеко не чарующе-притягательного мира. Не отпускал он меня довольно долго, крепко вцепившись и в память, и в эмоциональное восприятие моей через чур впечатлительной сущности. Правда, кошмары меня после него совершенно не мучали, чего не скажешь о моей нынешней жизни, где реальность и абсурдность безумных снов потеряли между собой чёткие границы.

   Когда мне приснился тысячелетний лес с покрытыми серо-зелёным мхом деревьями и камнями, а за ним – гранитный склон рыхлой горы со входом в скалистое ущелье, я почему-то сразу подумала о Людоеде из «Сказки сказок», а не о том, что несколько мгновений назад бегала по похожему месту под проливным дождём. И вспомнила я о нём не просто так, меня не отпускала мысль и чувства, что я должна от него убежать и спрятаться, ведь он только что на моих глазах убил целую семью путешествующих по миру циркачей, которые попытались меня спасти от него. Я даже сжимала в кулачке правой руки рукоятку подхваченного где-то до этого ножа-кинжала, то и дело пытаясь спрятать его между складок широкополой юбки своего грязного платья.

   Всё как в фильме, практически один в один, только я в нём одна из главных участниц-героинь. К тому же, я точно знаю, что должно произойти в ближайшие минуты, но всё равно до чёртиков боюсь и убегаю. Потому что за мной гонится отнюдь не Людоед, а пятиметровый краснокожий монстр с драконьими крыльями внеземного происхождения. И даже на мрачно-страшную сказку моя история совершенно не тянет. Хотя по ходу и понимаю, и прекрасно знаю, что он не причинит мне вреда, когда меня догонит. Я нужна ему живая, целая и здоровая. Правда, пока что не имею понятия, для чего конкретного и на какое время, сейчас меня волновали совсем иные мысли. Я надеялась от него спрятаться, точь-в-точь, как в фильме, несмотря на тот факт, что он всё равно меня выследит, каким бы идеальным не оказалось найденное мною убежище.

   И что интересно, всё так и происходило, буквально как по сценарию, может только с небольшими отклонениями. Но по склону горы я так же взобралась и так же забилась в каменистую нишу, как и героиня фильма, и так же ждала, когда за мной придёт мой преследователь. Разве что страх был какой-то не совсем привычный, скорее похожий на не вполне определяемое волнение. С одной стороны, хотелось, чтобы он уже меня наконец-то нашёл, а с другой – не то, чтобы не нашёл, а больше пугало тем действием, которым я должна буду ответить на его появление. Я ведь помнила для чего принцесса из «Сказки сказок» прятала подхваченный ею нож всё это время, и это, почему-то, пугало не меньше. И раз всё происходило, как в фильме, значит, дальнейшего развития сюжета мне не избежать. Я должна буду повторить когда-то увиденное мною, иначе мне не получить ни свободы, ни возможности вернуться домой

   Только я совсем не ожидала увидеть Астона в его человеческом обличье. А от его направленного в моё лицо через чур прямолинейного (и явно осуждающего) взора хотелось не сколько заплакать от бессилия, а взмолиться не подходить ко мне впритык и не подставлять свою спину. Кажется, меня крыло ужасающим осмыслением происходящего, что, возможно, я вижу его завораживающие глаза в последний раз в своей жизни. И чем меньше между нами оставалось расстояния, тем страшнее мне становилось перед столкновением с неизбежным.

   Конечно, ничего переиграть у меня так и не вышло. Часть фрагментов из фильма куда-то вообще провалилась. В какой-то момент я уже очутилась рядом с Найджелом и пугливо прижималась к его груди, скрытой за какими-то щитками футуристического панциря, скорей всего защитного, но, как оказалось, не совсем неуязвимого. Шея мужчины оставалась наполовину обнажённой, я даже различала выступающий на его горле кадык и… бьющуюся жилку сонной артерии. В те секунды меня накрыло ещё сильнее. Ну не могла я поверить до конца, что внутри него находится страшное чудовище, которое способно разорвать меня за считанные мгновения, не моргнув при этом глазом. Да и целовал он меня ещё совсем недавно не по какому-то там навеянному преследованием импульсу. Как бы он себя до этого не вёл и каким бы при этом не выглядел бесчувственным чурбаном, что-то в нём скрывалось куда более эмоциональное и страстное, что едва ли могло вместиться в обычном человеке. Я всё равно это чувствовала непонятным для себя образом – через тот же поцелуй и часть тех ощущений, которые он так старательно до этого в себе прятал или гасил. И не важно, сколько бы он до этого не прилагал усилий, чтобы удержать чёткую дистанцию между мной и собой, вроде как не подпуская к себе и одновременно не приближаясь до откровенно интимной черты. Первые нити, а за ними и узелки устанавливающейся меж нами связи «прорастали» уже достаточно осязаемо и глубоко, вырабатывая определённую реакцию организма на восприятие конкретного «человека».

   Он уже вторгся в святая святых – в границы моего личного пространства, тела и ментальной сущности, успев повсюду наследить и даже вступить в неизбежный химический процесс психосоматического контакта двух ни в чём несовместимых организмов. И, боюсь, с этим уже ничего и никто из нас уже не мог поделать. Всё равно, что налить в воду сироп – разделить обратно не получится, всё смешалось и слилось в одно целое, хочешь ты того или нет.

   Хотя на тот момент наибольшие эмоции вызывало происходящее во сне. Астон уже стоял ко мне спиной, разве что по плечу себя не хлопал. И без того было понятно, чего он ждал от меня тогда. А я всё никак не могла прийти в себя после нашего сближения, будто пробудившего враз спавшие до этого чувства столь глубокие и невозможные (даже невыносимые), о существовании которых я раньше вообще не догадывалась. Словно окутало с головы до ног невесомой пеленой чужого вторжения, которое я теперь с лёгкостью определяла практически с закрытыми глазами. Ведь между нами уже столько успело произойти. И ясное понимание того, что передо мной чудовище и убийца никак не могло побороть моего нежелания поднять руку с зажатым в кулаке кинжалом и полоснуть им по горлу обернувшегося ко мне спиной мужчину. Не важно, что при любом раскладе я слабее и уязвимее. Неправильно это! Не могу я его убить! Я же ещё чувствую млеющую припухлость на своих губах от его поцелуя и касание его пальцев к моим прядям на спине. Не могу я себе врать и признаваться в том, чего не было. Я всё чувствовала, кроме отвратного омерзения и куда глубже, чем это было для меня возможно. А сейчас и подавно. Нет!

   «Нет!»

   -…Нет! – мне казалось, что я выкрикнула, а на деле промычала с трудом открывшимся ртом, ощущая дичайший ужас от осознания, что моё тело меня не слушается. Рука сама поднимается и прикладывает отточенное лезвие кинжала к прохладному горлу Астона. А дальше… Я пытаюсь закричать, ибо не хочу испытывать этот кошмар от начала и до конца.

   Слава богу, всё проваливается в чернильную пустоту, как и движение руки с кинжалом. Меня сковывает неподъёмной тяжестью по всем суставам и нервным узлам на какие-то микромгновения, после чего я почти сразу же просыпаюсь и, мало что понимая, открываю глаза.

   Сердце продолжает отбивать по барабанным перепонкам учащённым ритмом, пока разрозненные эмоции при соприкосновении с реальностью пытаются приглушить шоковую волну пережитого во сне потрясения. Мне до сих пор кажется, что я продолжаю сжимать в кулаке нож и держаться второй рукой за плечо Астона. Но длиться эта иллюзия недолго, достаточно лишь окончательно прийти в себя, ещё шире раскрыть удивлённые глаза и кое-как после всего удержаться от интуитивной реакции подскочить на месте и, при случае явной опасности, куда-нибудь очень быстро отползти. Правда, как вскоре выяснилось, лежала я ничком на спине на чём-то одновременно и упругом, и неописуемо приятно мягком. Никого, естественно, за плечо не держала и ни в чьё чужое горло нож не вгоняла. Да и где-то через две-три секунды проснувшаяся вместе со мной память принялась возвращать меня в реальность более действенными способами и приёмчиками. Вначале напомнила, где я на самом деле нахожусь, а, главное, как и почему, ну, а после, шарахнув по голове предшествующими событиями не столь уж и отдалённой давности. Правда, на какое-то время моё внимание отвлеклось на окружающую меня обстановку, которую я совершенно не узнавала и видела впервые в своей жизни.

   Как оказалось, я лежала вовсе не на «привычной» для меня кровати, в уже привычной и почти облюбованной мною за последние дни комнате, хотя размерами новая спальня ничуть не уступала предыдущей. В отличие от прежнего ложа, это походило на напольный матрац, застеленный тёмно-серой «тканью» не вполне определяемого материала. На ощупь он напоминал плюшевый мех и по толщине, и по плотности, но более мягкий, с более нежным ворсом, скорее синтетическим нежели органическим. Хотя не исключено, что я ошибалась. По крайней мере, закутаться в него почему-то вдруг захотелось буквально с головой, а то и понежиться, так сказать, на полную. И это учитывая те обстоятельства, что проснулась я в абсолютно незнакомой комнате, после плохого сна и… моего недавнего путешествия-побега по местному парку. Либо со мной что-то совсем не так, либо меня чем-то опоили через чур расслабляющим и галлюциногенным. И это что-то только что пробудило во мне разомлевшую кошку. Ещё секунда и точно потянусь, прогнусь в пояснице, «замурчу»…

   - Как ты себя чувствуешь? – или не потянусь, а интуитивно подберусь и метну испуганным взглядом в сторону бесстрастного и, как всегда, вымораживающего голоса своего похитителя. И, конечно же, увижу его по искомому направлению всего в двух метрах от «деревянного» угла напольной кровати в необычном (возможно кожаном) чёрном «кресле» непривычной конструкции, за спинкой которого вдоль стены растянулся то ли диван, то ли мягкий уголок схожего «гарнитура». Оставалось ещё немного приподнять голову и зацепиться глазом за огромный футуристический камин из литого матового «гранита» угольно-чёрного цвета, в аккурат над изголовьем такого же сюрреалистического ложа и в паре шагах от подлокотника занятого Астоном «трона». В этот раз в камине горел огонь, и я чувствовала исходящее от него тепло, буквально окутывающее и ласкающее тело даже через плотную ткань плюшевого покрывала неравномерным потоком прогретого воздуха.

   А ещё, я впервые увидела в окружающем интерьере что-то новое для себя и совершенно отличительное от предыдущих помещений. Во-первых, здесь не было ни окон, ни дверей, во всяком случае их не было видно из-за стеновых панелей-горок из чёрного матового «стекла» в виде несимметричных сот и переплетённых между ними лиан, пущенных по всему периметру комнаты то ли для красоты, то ли для определённых функций. Кажется, пол, был сделан из такого же материала. В общем, фантастическая спальня с необычным антуражем во всей своей завораживающей и даже слегка пугающей красе. И, как всегда, тусклое свечение от стен в хаотичных линиях и узорах инопланетного орнамента (по крайней мере я его так называла).

   Хотя на деле, больше всего меня интересовал Астон и последовавшие мысли о том, что он со мной успел сделать. И действительно ли всё произошедшее до этого не является навеянным на меня гипнотическим сном или виртуально-реалистичным внушением? Ибо сколько не вглядывайся в его статную фигуру с человеческим обличьем, облачённую в самую обыкновенную мужскую одежду радикально чёрного цвета, не могла я поверить в тот факт, что за столь притягательной внешностью скрывался жуткий монстр невероятных размеров. Он точно мне всё это внушил. Захотел напугать до чёртиков и убедить в том, чего не существовало. Я же прекрасно помнила, как он ко мне прижимался, и что я сама чувствовала сквозь промокшую ткань ночной сорочки. А если ещё начну вспоминать о поцелуе и своей на него реакции… Разомлевшей кошечке определённо захочется чего-то ещё, кроме томных потягушек.

   Хорошо, что выражение лица Астона оставалось всё таким же отталкивающе бесчувственным и абсолютно ничего не выражающим, как и раньше. Правда, когда Найджел приближался ко мне там в лесу, сокращая последние шаги и мгновения до своего сминающего поцелуя, оно мало чем отличалось от нынешнего, так что, успокаивать и одёргивать себя было явно слишком рано. Пытаться прочесть по нему, что у Астона на уме? – с таким же успехом можно попробовать забраться и в саму голову мужчине. Грубо говоря, никак и ни под каким углом.

   - Немного… не в себе… - странно, но натягивать до подбородка меховое покрывало почему-то совсем не хотелось. Скорее наоборот, так и подмывало немного развернуться, принять несвойственную для себя позу роковой красотки, подперев изящным жестом руки голову, и со столь откровенной позиции уставиться на своего инопланетного захватчика далеко нескромным взором неопытной соблазнительницы.

   Так что «немного не в себе» - это даже слабо сказано. Я была очень и очень сильно не в себе. Мало того, я практически воплотила своё желание в жизнь, хотя так до конца и не рискнула скинуть с бедра покрывала. Зато повернулась на бок, облокотившись о матрац и уткнувшись щекой в подставленную ладонь пусть и не в образе женщины-вамп, но и не зашуганной до икоты пленницы. Смелости хоть отбавляй, особенно после случившегося и пережитого за пределами Палатиума. Расскажи мне об это кто пару дней назад, послала бы прямиком в дурку без заключения психиатра.

   - Мышцы больше не болят? – а вот с Астона, как с гуся вода. Уж что-что, а прятаться за маской отмороженного истукана он умел, как никто другой. Ещё минута и точно поверю, что мой побег под дождём – либо навеян со стороны гипнотическим внушением, либо – является моим не в меру разыгравшимся воображением.

   Хорошо, что хоть напомнил мне про физическую боль – так называемое неопровержимое доказательство о реальности происходящего. Я сразу же машинально потянулась свободной рукой к шее, пропуская через сердце ментоловый укол адреналина. Не то, чтобы я совсем забыла об укусе, но, видимо, подсознательно гнала от себя об этом мысли как можно дальше и дольше. Слишком много всего, чтобы воспринимать все воспоминания за правду. Хотелось бы иметь хоть какую-то ничтожную зацепку касательно того, что всё увиденное мною здесь и прочувствованное на собственной шкуре – не может быть стопроцентной действительностью.

   Поэтому не было ничего удивительного в моей последующей радости, когда мои пальцы так и не нащупали на горле следов от укуса Астона, тем самым дав слабую надежду касательно его истинной сущности и происхождения. Правда, длилось это счастливое наваждение совсем ничего.

   - Я его заживил… как и в прошлый раз. – ему явно ненужно было читать мои мысли, чтобы понять, о чём я думаю и о чём мечтаю. Тем больнее было воспринимать его отрезвляющий голос, буквально резанувший по сознанию и беззащитным нервам своим бездушным тембром. Вот так и сдёргивают с небес на землю, прямо лицом в колотый гравий. Особенно, когда смотришь в лицо «человека», который ещё несколько часов назад ТАК тебя целовал и практически сводил этим с ума до остервенелого перевозбуждения, а теперь… Теперь приходилось смотреть на его отмороженный лик и потихоньку терять последние крупицы здравого рассудка от жесточайшей правды и неумолимой реальности, которыми Найджел меня успешно окружил в собственном мире за последние дни. При чём выбора у меня по сути не оставалось никакого – либо принять всё как есть и научиться как-то с этим жить, либо… Либо что? Окончательно свихнуться? Признать себя шизофреничкой или устроить марш-протест, чтобы снова очутиться в каменном мешке местного подземелья?

   - Вы и такое можете? Или… ваша кровь обладает суперлечебными свойствами.

   В общем… перспектива провести остаток жизни в роли сумасшедшей Офелии меня не прельщала, и я решилась-таки воспользоваться более рациональной стороной своего положения. Как бы Астон себя не вёл всё это время, одно я теперь знала точно – не такой уж он и неприступный чурбан. Человеческие слабости ему не чужды. И если я сейчас лежу и млею на удобной постельке под его личным наблюдением, а не на каменном полу тюремной камеры, значит, шансы были, а с ними – много чего для меня полезного. По крайней мере, очень хотелось бы в это верить.

   - Боюсь, данный миф был придуман людьми совсем недавно и не имеет под собой никакой обоснованной почвы.

   Всё-таки холодок подкожного страха не преминул оставить свой след на сердечной мышце и лизнуть колким ознобом по позвоночнику и затылку. Ну, а чего я ещё должна была ожидать? Сама напросилась, бросившись без оглядки головой с места в карьер. Нет, чтобы заискивающе спросить Астона о том, что всё произошедшее в лесу мне всего лишь привиделось, так нет же, говорю об этом так, будто подобные вещи для меня в порядке вещей и далеко не в новинку. Может я на самом деле под кайфом?

   - Так это всё… правда? – не скажу, что меня окатило шоковой волной и выбивающим из-под ног почву потрясением, но охватившее меня после услышанного волнение, оказалось не таким уж и слабым. Во всяком случае, было за что благодарить более надёжный под собой матрац – падать не пришлось. Ещё и глядя при этом в глаза собственного похитителя, тире, крылатого чудовища-вампира.

   - Что конкретно? – сложнее, наверное, было оторвать от его лица собственный взгляд, испытывая дико опьяняющий эффект коктейля от несовместимых друг с другом эмоций. С одной стороны, меня просто обязано было бомбануть неоспоримым фактом случившегося и ввести в соответствующий психофизический ступор, но из-за послабления нынешнего восприятия каким-то психотропным веществом, я смотрела на сидящего передо мной мужчину и… вспоминала, в первую очередь, о его поцелуе и о своей на него реакции. А то что он мог в любую секунду обратиться в красного монстра с роговой кожей и запросто откусить мне голову своей внушительной челюстью, для меня почему-то было уже как-то по боку.

   - Как что? То, кто ты есть! Если, конечно, не играешься с моим сознанием и не вкладываешь в память того, чего никогда не происходило. Или я снова спрашиваю, о чём не следует и слишком много хочу знать?

   Странно, но именно память о его сводящем с ума поцелуе придавала мне на редкость похвальной смелости и веру в свою безнаказанность на ближайшее время. А ведь он мог сделать со мной в любую секунду всё, что только не взбредёт в его инопланетную голову, даже не спрашивая у меня на то соответствующего разрешения. Да, и где гарантия, что он уже не сделал со мной много чего, пока я находилось неизвестно сколько в отключке?

   - И кто же я есть по твоему представлению?

   В этот момент захотелось его ударить со всей мочи (было б только чем), настолько он выглядел непробиваемым, что даже казался напыщенным циником, пока разглядывал меня с высоты своего положения, едва заметно качнув головой. А ведь при этом на его абсолютно бездушном лице не отразилось и тени хотя бы одной маломальской эмоции. Может я уже научилась чувствовать его истинное ко мне отношение на каком-то ином уровне?

   - Боюсь озвучить свои догадки вслух, но, по всей вероятности, какой-то внеземной вампир. Хотя, признаюсь сразу. Ни в вампиров, ни в инопланетян я никогда не верила. Да и сейчас… вроде как имея на руках все доказательства, надеюсь на то, что всё это не по-настоящему. Какой-нибудь виртуально-внушаемый через галлюцинации обман. Я даже на счёт укуса не до конца уверена, учитывая исчезнувший от него след.

   - След исчез, а вот фантомная боль от раны должна ещё давать о себе знать.

   Вот и зачем он это сказал? Даже если бы от боли тоже не осталось следа, то теперь её «мнимая» пульсация принялась ныть как раз на месте предполагаемого укуса. Удивительно, что я при этом сдержалась и не потянулась туда снова рукой. Не исключено, что меня остановило последовавшей волной пугающе-сладкого волнения, схожего с тем, в котором я буквально тонула, находясь одновременно в объятиях Астона под деревом и дождём, после того, как мужчина прокусил мне шею. Будоражащий и в то же время одурманивающий эффект, только не притупляющий чувствительность нервных окончаний воспалённого тела, а, наоборот, обостряющий её в разы. От чего хотелось усилить его ещё больше, глядя в лицо того, кто мог это сделать лучше кого бы то ни было. А ещё мог запросто помочь мне забыть о всех последних событиях, связанных с пребыванием в его Палатиуме. И чем больше я об этом думала, тем навязчивей становилось томление собственного тела.

   - Её ведь тоже можно внушить!

   - Как и твоё похищение, и эту комнату, и постель, на которой ты лежишь.

   - И как же узнать, что есть реальность? – похоже, я начинаю с ним заигрывать и мне это определённо нравится. Нравилось смотреть на него пристальным взором роковой красотки и получать в ответ пронизывающий насквозь взгляд всевластного хозяина положения, от которого по спине расползался чувственный озноб непередаваемых ощущений.

   - А никак. Или в любом случае всё реально, что можно пропустить через чувства осязания, даже если это обычная биохимическая реакция головного мозга на рецепторные раздражители – либо мнимые, либо настоящие.

   - И что же?.. Если отпустить всю эту философскую канитель. Ты действительно… «вампир»?

   - В человеческом понимании данного слова?

   - Другие мне пока не известны.

   - В смысле, тот, кто пьёт кровь, вместо употребления обычной еды, а до этого переживший смерть с последующим воскрешением, благодаря попавшей в его организм крови другого вампира или же от укуса несколько отличительного вида носферату, введённого не так уж и давно в художественную литературу неким Брэмом Стокером?

   Да уж. Более точного и полного описания и не подберёшь. И при этом тон голоса, произносившего всё это Найджела Астона, вроде как иронией пропитан не был, но ощущалась она чуть ли не на молекулярном уровне. Или же это я начала всё воспринимать совершенно иначе?

   - Во всяком случае, не больной порфирией смертный во всех смыслах человек. Насколько мне известно, это её симптомы приписывали мистически бессмертным вампирам. Боязнь солнца с последующим получением сильных ожогов при долгом пребывании под его лучами. Поражение хрящей и суставов; деформация ушей, носа и пальцев; огрубление кожи и покраснение глаз. И завершающий штрих – в Средние века в пищу применяли кровь теплокровных животных для облегчения болезненных симптомов порфирии. Именно в те времена её распространение являлось следствием практиковавшихся тогда межродственных браков, грубо говоря, через инцесты. Но… глядя на тебя и анализируя все твои прошлые «о себе» рассказы, ты никак не тянешь на больного порфирией. Да и на Стокеровского Дракулу в особенности. Хотя то, как ты перевоплощаешься в крылатого монстра, сбивает все последние настройки моих учебных знаний и общих представлений о строении нашего мира. Тем более твоё столь сильное изменение во внешних размерах… Как-то очень сложно понять механизм твоего телесного разрастания с последующим уменьшением и с такой стремительной наружной мимикрией. Так и тянет спросить, а в мышку ты превратиться не можешь?

   Хоть выдал подобие одобрительной улыбки – уже хороший знак. Правда, от её вида легче не становилось. Всё равно, что наблюдать за улыбающимся своим жертвам Джокером.

   - Ни в мышку, ни в комара и не в блоху. Мои размеры ограничены и, да, я не подпадаю ни под один бытующий у людей миф о вампирах, хотя и приходится употреблять человеческую кровь в качестве необходимого для нашего выживания на вашей планете органического фермента. Что-то вроде инсулина для диабетиков. И, как бы это не печально для нас звучало, всему виною ваше солнце, а ещё точнее, его радиация и очень близкое расположение к Земле. Магнитное поле планеты является для вас достаточным защитным барьером, плюс, миллионы лет эволюции в окружающих условиях с последующим приобретением необходимых физиологических функций, которых наша раса, увы получить уже не может. Хотя нам и пришлось внести некоторые коррективы в развитие большинства живых организмов, включая ваше, а также создать как минимум четыре дополнительные человеческие расы.

   В какой-то момент мне страстно захотелось его перебить и попросить не гнать лошадей на такой сумасшедшей скорости. Очень сложно следовать за чужой мыслью и бурным потоком совершенно нежданной для тебя информации, когда абсолютно ко всему этому не готов. Конечно, всё услышанное можно принять за очень изощрённую шутку от невозмутимо вещающего Астона, но… Уж слишком много накопилось этих пресловутых «НО!».

   От былого томления не осталось и следа. Как рукой сняло, я бы даже сказала, сдёрнуло пелену сладкого дурмана с моего до этого разомлевшего сознания одним резким рывком. Не трудно догадаться кем.

   - Эмм… Хочешь сказать, что Вы – наши создатели? И сколько ж вам… лет? – и тем сложнее было заставлять себя выговаривать весь этот несуразный бред, в который я даже не силилась уверовать, так сказать, с ходу. Признаюсь честно, я всё ещё ждала, когда мужчина улыбнётся ещё шире и наконец-то признается, что всё это время водил меня за нос.

   Только, боюсь, его личные на происходящее взгляды очень сильно расходились с моими. Спасибо хотя бы за то, что решился со мной поделиться в коем-то веке своими истинными намереньями и знаниями, пусть мне от них всех ничуть не легче. Но, как говорится, надежде свойственно умирать самой последней.

   - Нашей расе или лично мне?

   Теперь понятно, почему он не рвался мне обо всём рассказывать с первых