История первая.
Она – мастер-инструктор Бойцовых Псов, настоящий воин.
Он – ее противник, полковник, один из лидеров имперской «зеленой оппозиции».
Их стороны ведут кровопролитную войну на бескрайних просторах Вселенной.
А сами они по воле судьбы становятся супругами…
История вторая.
Война закончилась, но мирная жизнь всё ещё не наступила. Разгребать последствия приходится Бойцовым Псам...
Любимый враг. Колесова Наталья
ИСТОРИИ БОЙЦОВЫХ ПСОВ
ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ. ЛЮБИМЫЙ ВРАГ
Бой закончился. Я отодвинула щиток шлема; оттопырив нижнюю губу, сдула прилипшую ко лбу челку. Оглядела группу захвата. Три Бойцовых Пса охраняли ближайшие ответвления коридора. Еще двое присматривали за пленными гаятами, молча стоявшими у противоположной стены. Никаких знаков отличия, но, судя по ожесто¬ченности, с которой они защищали базу, здесь командовал кто-то с железной волей.
— Мастер-инструктор?
Я поправила шлемофон.
— Слушаю.
— Докладывает Щенок Харта. Десант склады зачистил. Скоро будет у вас.
— Принято, — сказала я и посмотрела на пленных. Времени оставалось мало. Основную информацию они успели уничтожить, но, может, где-то что-то проглядели.
— Сергей, Фокс — обыск, быстро!
— Что обычно?
— Да, записи, диски, шифры...
Я сдвинулась — чтобы видеть пленных — и чтобы пленные видели меня. Изумительная пара, и не поймешь, кто их них имеет лучший нюх — рыжий Фокс или сутуловатый длинный Сергей — но если что-то осталось, это «что-то» они обязательно найдут. Не дарить же все десантуре.
Тайна широко, с поскуливанием, зевнула и со значением поглядела на меня. Секунд через десять я услышала тоже, крикнула:
— Псы, подайте голос, чтобы нас с перепуга не перестреляли!
Мощный бас Блэка эхом разнесся по коридорам.
— Мастер-инструктор! — Сергей протянул мне печатку-перстень. Импульсный ключ-код, замаскированный под драгоценный камень, подмигнул красным глазом. Засовывая его в карман, я обернулась навстречу приближавшемуся грохоту.
— А вот и наши герои! Сержант...
Шедший впереди десантник махнул ладонью где-то в районе плеча: что-то среднее между отданием чести и раздраженно-нетер¬пеливой отмашкой.
— Опять вы здесь! — Заглянул в командный пункт, оглядел разбитую аппаратуру. — Все оцепить, все обыскать... — он сверху с отвращением взглянул на меня. — Или уже обыскали?
Я скромно пожала плечами.
— Может, вам больше повезет...
Бойцовые Псы без слов сдали позиции и подтянулись ко мне, с любопытством поглядывая на разгром, учиняемый десантом: взлом сейфов, потрошение ящиков, обыск пленных. Особой вежливостью этот процесс не отличался, и у одного из гаятов сдали нервы: он развернулся и заехал солдату в челюсть. Ответ был молниеносным и неизбежным — выстрел в упор.
— Д-дьявол! — сержант ринулся к ним, я следом, кто-то из пленных — тоже, остальные наоборот шарахнулись в стороны, псы раздраженно зарявкали, кто-то заорал: «Назад! Назад, твою мать, к стене!», загремели затворы... В общем, обычный дурдом.
Пленный был еще жив. Он корчился на полу, всхлипывая или вздыхая, и силился поднять голову, чтобы посмотреть — что же там такое у него творится в развороченной выстрелом груди. Я свалилась на колени рядом с успевшим чуть раньше гаятом, услышала его хри¬плое: «Подонки! Это же мальчишка!» Рявкнула:
— Заткнись! Держи голову! Врач есть?
— В складе.
Я глянула вверх на переминавшегося рядом дэса.
— Ты... мазила. Давай сюда свой кулак. Ну! Дави вот здесь. Отпустишь — убью. Серый, где... Ага, вот. Дави, тебе говорят! Мясник чертов, убить — и то не можешь!
— Мастер...
— Вижу, Серый, вижу. Сержант, убери ты от нас своих головорезов! Сгони их к той стене, что ли... а ты куда? Сиди! Дави!
Гаят, оскалившись, смотрел в лицо раненого.
— Он умирает?
— А ты думал... — пробормотала я. Под пальцами было горячо, скользко и больно. Бойцовые Псы сомкнулись вокруг нас. Я чувствовала их тепло и силу и...
Начали, сказала я.
...Я разжала веки. Сгорбившийся над раненым гаят смотрел на меня, не мигая, правым здоровым глазом. Левая половина лица разбита, второй глаз просто не открывался. Здорово его приложили...
— Что уставился? — отсутствующе спросила я. — Эй, вояка, можешь отпустить!
Десантник завозился, убрал кулак, потер запястье, потряс онемевшей рукой. Заметил удивленно:
— Эй! А кровь-то не идет! Сдох?
— Ну да, тебе на радость, — проворчала я. Села поудобнее, опершись о колено. — Серый, поработай с аптечкой. Сержант! Советую вплотную заняться стрелковой подготовкой.
— Уж не сомневайтесь, — буркнул тот. — Всё, ведите их к выходу!
— Эй-эй-эй! — я развернулась на полу. — Это наши пленные! Мы их взяли!
— Ну да, конечно! Мы, значит, костьми ложись, а вы приходите и снимаете сливки!
— Начнем с того, что без Псов вы эту базу хрен бы обнаружили! И ко¬мандный пункт опять же взяли мы. Почти без потерь, заметьте! Улов наш, сержант. Так что, Псы, ведите их.
— Мы благодарны вам, мастер, — негромко произнес гаят с разбитым лицом. Я сняла шлем, провела ладонью по мокрым стриженым волосам.
— Просто у наших с вами мальчишек сдали нервы.
Попыталась привстать на одно колено — справа меня подпер твердый бок Волка, слева, чуть замешкавшись, подхватил гаят. Поднялась, проморгалась, пережидая головокружение. Парень крепко поддерживал мой локоть. Хоть этому я была выше плеча, ужасно надоело за¬дирать голову… Смотрел на меня с очень странным выражением.
— Мастер... э-э-э... мэм?
Чего он так озадачился? А, у гаятов женщин в армию, кажется, не берут.
— Можешь называть меня просто, — посоветовала я. — Мастер-инструктор Бойцовых Псов. Да, док, пациент теперь ваш. Слышу-слышу, Волчара, догоню! Как ваше имя?
— Можете называть меня просто, — ровно отозвался гаят. — Пленный.
— Ну что ж, пленный. У меня просьба. Мне сейчас трудно передвигаться без посторонней помощи...
Гаят моргнул.
— Я... что с вами? Вы ранены?
— Лечение всегда отнимает много сил, — пояснила я. — Не хочется путаться под ногами у десанта. Затопчут, чего доброго.
Он окинул меня оценивающим взглядом.
— Может, вас понести?
— Всю жизнь мечтала, — пробормотала я. — Знаете, я тяжелая, хоть и компактно выгляжу. Да еще представьте себе снимок во всех завтрашних новостях: гаят буквально носит на руках Пса, взявшего его в плен!
Угол его рта дернулся.
— Тогда — вашу руку, мастер-инструктор...
Мы ковыляли вдоль стеночки. В деловитой суматохе базы мало кто обращал на нас внимание, хотя посмотреть было на что — слепой ведет хромого. Так что гаят мог в любой момент бросить меня и нырнуть в любую дверь или проход. Странно, что это не пришло ему в голову. Что-то я сдаю, думала я, Мастер мне голову оторвет и будет прав — случись еще какая заварушка, на кого бы я бросила Щенят...
Они явно считывали мысли. Первым вылетел пыхтящий Зак, заплясал вокруг, нетерпеливо поскуливая и толкая меня носом. Знаю-знаю, волновались…
— Мэгги, — сказал Мастер. — Мэг, ты в порядке?
— Я не ранена. Это не моя кровь. Мастер, я виновата.
— Иди сюда, — он буквально вырвал меня из рук гаята, кивнул Заку — проводи — и понес к вездеходу.
***
— Как голова?
Я с отвращением ткнула пальцем в кучу деликатесов на прикроватной тумбочке.
— Тащат с самого утра. Сок, фрукты, шоколад. Уверяют, жутко полезно. У меня уже брюхо как мяч.
— Я спрашивал про голову, — напомнил Мастер. Я вздохнула.
— И она — тоже. Только сдутый.
Мастер уже снимал с руки браслет.
— Ложись.
— Мастер...
— Ложись, я сказал.
Я покорно стянула майку и улеглась на живот. Мастер сел, сдвинув меня твердым бедром к стене. Положил на плечи прохладные ладони — они быстро теплели, покалывая кожу иголочками. Одновременно успо¬каивающие и будоражащие прикосновения...
— Не вздумай меня лечить, Мастер, — сказала я в подушку. — А то я тебя знаю.
— Даже и не собирался. Сделаю массаж, поспишь и к вечеру будешь как новенькая.
— Где нагоняй?
— Не будет тебе нагоняя. Псы все рассказали. Пацан жив, в госпитале. Красавчик, с которым ты обнималась, в тюремном блоке.
— Красавчик? — с интересом спросила я, повернув голову.
— Красавчик-красавчик, сама выбирала... Лежи смирно.
Я послушно замерла, искоса поглядывая на сосредоточенного Мас¬тера. Тяжеловатое хмурое лицо, тяжелое заматерелое тело. Он был самым старшим из здешних Бойцовых Псов, и на войну пошел один из первых. Мы все были влюблены в него — люди и псы — но для Мастера мы были глупыми щенками... Если бы не эти его редкие задумчивые взгляды, если бы не эти нежные и сильные прикосновения: казалось, он не лечил, а ласкал меня. Я вздрогнула. Руки Мастера замерли.
— Что?
— Все нормально.
— Выспишься, сходи в тюремный блок.
— Зачем?
— Похоже, мы словили большую птичку. Поприсутствуй на допросе.
— Мастер, я вообще-то переводчик с песьего!
— Сходи-сходи. Они при тебе будут вежливее и не сумеют все испортить.
Я зевнула.
— Такая большая политика, Мастер, а я такая маленькая, слабень¬кая, безобидненькая девочка...
Зак насмешливо фыркнул.
— Спи уж... тихоня.
***
Проскользнув в дверь, я дружелюбно улыбнулась недоуменно уставившимся на меня офицерам.
— Я тут тихонечко, в уголочке...
Села сбоку от гаята — с правой, здоровой стороны. Левая была залеплена заживляющим пластырем.
— Здравствуйте.
Помедлив, он молча кивнул. Провел ладонью по прямым темным, длинноватым для гаятского военного волосам. И — вот странно — слегка расслабился. Не внешне, внутренне. Снаружи остался, каким был: прямой, подтянутый, лицо неподвижное, отсутствующий взгляд — в стену. Краснокожий в чужом племени. Так, значит, ты и есть та самая птица...
После почти безмолвного совещания офицеры, среди которых был и полковник-секретарь военного департамента, решили махнуть на меня рукой и вновь взялись за гаята.
— Сигареты?
— Пожалуй, — он взял тонкую зеленоватую палочку и, поднеся к губам, вопросительно глянул на меня. Я кивнула. В гаятских сигаретах почти не было табака, а запах жженых листьев напоминал мне родной Чандлер. Пленный глубоко затянулся, задумчиво выдохнул белый дым. Я сунула ладони между колен и ссутулилась, стараясь выглядеть как можно незаметней. Судя по всему, разговаривают уже давно, но так ни к чему и не пришли.
— Из допроса ваших подчиненных мы выяснили, что вы полковник Юджин Джервек, один из лидеров так называемой «зеленой оппозиции». Это так?
— Ну, раз вы мне это говорите... — медленно изрек он, провожая взглядом дымок сигареты. — Леди приглашена читать мои мысли?
— Нет, — виновато улыбнулась я. — К сожалению, не умею. Рада с вами познакомиться, Юджин. Я Мэг. Маргарет Рейнан.
Он учтиво поклонился, по-прежнему наблюдая за своей сигаретой.
— Если вы действительно из «зеленых», почему не сдали базу без боя?
Я с недоумением взглянула на офицера, задавшего вопрос.
— Есть же разница между желанием прекратить войну и предательством, капитан Шуман! Юджин, могу засвидетельствовать, сопротивление было отлично организовано. Вы просто не учли Бойцовых Псов.
Джервек повернул голову и посмотрел на меня.
— Рад, что вы так высоко оцениваете мои военные навыки, мэм, — произнес совершенно серьезно. — Псов мы действительно не учли. Вас трудно учесть. Сколько вас всего в армии?
Я улыбнулась.
— А вас — в вашей «зеленой» партии?
— Простите. Вы совершенно правы.
— Господа-господа! — призвал секретарь к порядку. — Кто, в конце концов, ведет допрос? Мастер-инструктор, я не понимаю, что вы вообще здесь делаете! Выйдите!
Я выразительно прикрыла ладонью рот.
— Если мастер-инструктор уйдет, — сказал Джервек в стену, — я буду молчать.
— Можно подумать, сейчас вы отвечаете!
— Ну, во всяком случае, разговор-то я поддерживаю, нет?
— Спасибо, Юджин, — сказала я, — мне очень хочется остаться.
— Как Игар?
— Кто? А, тот парнишка... В порядке. Спит, спеленатый, как куколка.
— А ваше здоровье?
— Неплохо.
— Что это было, колдовство?
Я засмеялась.
— Нет, у нас с колдовством туго! А как у вас на Гранде?
— Еще встречается, — угол его рта пополз вверх. — Один Веймарский лес чего стоит.
— Лес? Что за лес?
— Не хотелось бы быть неучтивым, но... — полковник повел рукой на молча слушавших нас офицеров, и я спохватилась.
— Ах да, продолжайте!
— Премного вам благодарны, мастер-инструктор, — ядовито отозвался секретарь.
Длился этот треп еще не менее часа, что было, по-моему, пустой тратой времени. Джервек ничего не собирался обещать и рассказывать, а применять химию, развязывающую язык, к такому высокопоставленному лицу было не только бесполезно, но и опасно: у него явно имелся шоковый барьер, который скорее убьет, чем позволит добыть информацию. Когда секретаря-полковника куда-то отозвали, притомившиеся офицеры запросили тайм-аут. К тому времени я уже настолько слилась с обстановкой, что мне даже налили кофе. Понюхав напиток — отдавало химией — я подняла глаза на наблюдавшего за мной гаята.
— Любите кофе?
— Не этот суррогат, — отозвался он.
— Настоящий у нас можно добыть только контрабандой.
— Как и у нас теперь.
Я отхлебнула навязчиво-сладкий напиток, отметив его оговорку: теперь. Объединенные силы все ближе подходили к сердцу гаятской системы — Гранду. Интересно, эвакуируют ли уже императорскую семью?
Полковник тоже сделал пару глотков. Помолчал, явно подыскивая тему для беседы.
— Вы давно на войне, мастер?
Кто-то из офицеров сделал движение, мы оба покосились, но, похоже, они не сочли это военной тайной.
— Достаточно, чтобы она мне надоела.
Он поднял бровь.
— Мне показалось, что вы чувствовали себя в бою вполне... уютно.
— Псы привыкли к простору. Даже эта маленькая планетка... как она называется? Гала?.. для нас, как каникулы. Жаль, что мы вас так быстро обнаружили.
— Знаете — мне тоже очень жаль, — серьезно согласился он.
— Ну да, еще бы!
Мы одновременно оглянулись на ворвавшегося секретаря. Он старался казаться невозмутимым, но от него просто несло спешкой и волнением.
— Мастер-инструктор! — резко сказал он. Я сразу встала. Время шуток кончилось.
— Доброй ночи, господа, полковник...
Секретарь раздраженно отмахнулся. Опять не по уставу! Когда я только выучу все их формулировки? Идиотские, надо сказать, формулировки: прибыл, убыл...
Я «убыла» из камеры, унося на спине взгляд гаята.
***
Джервек встал с откидной полки, неспешно застегнул мундир. Провел рукой по волосам, окидывая взглядом маячившую за моей спиной охрану. С ожиданием посмотрел на меня.
— Добрый день, Юджин! Хотите прогуляться?
— Надеюсь, не в открытый космос? — осведомился он.
— Ну нет, туда — без меня! До госпиталя.
Гаят пошел рядом, заложив руки за спину.
— Откуда такая уверенность, что я не попытаюсь напасть, взять вас в заложники?
Я дружелюбно улыбнулась ему.
— Вы же не сделали этого позавчера!
— Да, — произнес он задумчиво, — вы были тогда не сильнее котенка. Мне как-то в голову не пришло...
— Вот про это я и говорю. Да и наша служба безопасности обо всем по¬заботилась, — я мотнула головой на сопровождавших нас солдат. — Теперь сюда, Юджин.
Он молча повернул налево. Я забеспокоилась:
— Вам неприятно, что я называю вас по имени?
Гаят сделал рукой непонятный жест. Подтверждения? Отрицания?
— Просто... у нас это не принято. Юджином меня называют лучшие друзья или родственники.
— А как вас могут называть а-у-у... лучшие враги? Полковник? Лорд Джервек?
Он быстро взглянул на меня. Я пожала плечами.
— Я же говорю, наша безопасность поработала. Кое-что о вас мы уже знаем.
Полковник коротко кивнул, принимая мои слова к сведению.
— Зовите меня Джервек.
— Хорошо. А меня...
— Знаю-знаю. Мастер-инструктор Бойцовых Псов Маргарет Рейнан.
— Немножко длинновато, зато всеобъемлюще. Еще раз налево. Пришли.
Мы остановились у прозрачной стены общей палаты. Джервек вытянул шею.
— Который?
Я показала пальцем.
— Пятый слева. Он сейчас все время спит, так что поговорить вы с ним не сможете. Дня через три...
Джервек уставился на меня.
— Вы уверены, что через три дня я буду еще жив?
— Еще как. Вы же, насколько я поняла, важная персона, и даже дураки из военного департамента будут за вас цепляться до последнего. Тем более после объявленных вчера Грандом переговоров. По крайней мере, вас попытаются обменять на наших военнопленных... О, глядите, врачи занялись вашим парнишкой!
Джервек вновь повернулся к стеклянной стене. Я отступила ему за спину, одновременно вынимая носовые фильтры. Запахи обрушились со всех сторон оглушительной какофонией — и как обычно, я на мгновение ослепла и оглохла, перестав воспринимать мир даже осязанием. Металла, так много металла вокруг, и пластика, и еще оружия... И запах тысяч ног, ходивших по этому коридору, и запах сотен рук, касавшихся этих стен... Ближе, ближе, еще ближе — я, наконец, сумела вычленить из нагромождения запахов запах стоявшего передо мной человека. Запах полковника Джервека. Запах здорового... почти здорового половозрелого мужчины, запах его любимого одеколона (кстати, не самого худшего на свете), кожи, волос, потовых и половых желез; запахи, которые он и сам не мог учуять, которые не чуял никто из окружающих. Я вдохнула еще раз, запоминая, отсеивая, укладывая в свою копилку запахов, и вернула на место фильтры.
Теперь я всегда могу взять его след, когда это понадобится. Если понадобится.
Джервек напрягся, и я отступила. То ли, забывшись, я подошла к нему слишком близко, то ли он просто не выносил, когда у него стояли за спиной.
— Что теперь? — спросил, оборачиваясь.
Я махнула рукой.
— Прогуляемся?
Мы не спеша «прогуливались» по пустынным в этом секторе коридорам космобазы. Наконец, не выдержав, я рассмеялась:
— Вы так наслаждаетесь моим обществом, что даже не хотите ни о чем спросить?
— Вашим обществом я действительно наслаждаюсь, — сказал он, скользнув взглядом над моей головой. — А вопросы не задаю, чтобы не поставить вас в неловкое положение — вдруг вам запрещено отвечать.
— Не знаю до конца, в чем тут дело, — сообщила я доверительно, — но, похоже, вам придали статус почетного пленника. Потому и заботятся о вашем моционе. Я — ваш почетный гид.
— А это, — он кивнул за плечо, — мой почетный эскорт?
— Ну да. Неплохие ребята. Крепкие.
— Мне бы хватило вас одной, — учтиво сообщил Джервек. — Я сейчас не в лучшей форме.
Ну да, как же, а потом этот слабак-гаят сносит тебе башку твоим же собственным бластером! Я поглядела на потолок и сказала жизнерадостно:
— Вообще-то у меня «жучок» в кармане куртки! Так что если вам вдруг захочется поболтать о военных или государственных секретах, наша записывающая аппаратура к вашим услугам. Я, знаете ли, подсадная утка...
И я явственно услышала, как заскрипел зубами капитан Шуман.
Джервек слегка споткнулся. После чего посмотрел на меня очень внимательно.
— Вообще-то, я так и предполагал. А вам... вы не будете наказаны за свое предупреждение?
— Наказана? С чего вдруг? Я же не нанималась сюда шпионом. Хотите по¬смотреть нашу оранжерею? Думаю, это не секретный объект, а если ошибаюсь, меня сразу поправят.
Джервек последовал за мной с каменным лицом — похоже, мое легкомысленное отношение к воинской дисциплине его шокировало. Мы промаршировали по узким дорожкам парка, спугнув какую-то парочку: та, злобно собрав вещички, убралась из-под тяжелых ботинок нашего кортежа. «В другой раз, дети мои», — посочувствовала я, охранник за спиной хмыкнул.
Довела пленного до моего любимого места — там, где крохотный ручеек падал по каменным уступам в миниатюрный пруд, заросший ряской. С наслаждением разулась; прошлепав босыми ногами по траве, умылась, намочив и голову. Встряхнувшись, села на землю, обнимая колени. Джервек прислонился спиной к иве. Я втянула воздух: добавить бы сюда еще немного цветов... и ветра... и дождя — и можно представить, хотя бы представить, что я на Чандлере.
Джервек наблюдал за мной из-под полуприкрытых век. Спина, как всегда, прямая, руки скрещены на груди. Никогда не раскрываемся, да? Не лицо — броня. Металлическая дверь. Так и хочется заложить взрывчатку.
Как ни странно, в этот раз он заговорил первым.
— Зачем вы привели меня сюда, мастер-инструктор?
Я криво усмехнулась.
— Ждете подвоха? Просто расслабиться. Здесь я вспоминаю дом.
Он помолчал. И снова — очень неохотно, словно преодолевая себя:
— Чандлер — красивый мир?
Я моргнула. Хотя почему бы ему не знать, что Псы родом с Чандлера? Это ни для кого не секрет.
— Слишком слабо сказано. Чандлер — огромная, малозаселенная планета. У нас всего один крупный город. И много лесов. Гор. Рек. На Чандлере каждый может найти, что пожелает. Там нет... — я смолкла, подыскивая нужное слово, — искусственности.
Он смотрел на меня сверху, подняв бровь. Сказал непонятно:
— Вижу.
— А каков ваш дом? — поспешила спросить я, пока он разговорился.
Джервек молчал, глядя перед собой.
— У меня очень старый дом, — ответил, наконец, когда я уже решила, что это стратегический секрет. — Он принадлежал еще моему прадеду. Очень просторный, хотя и несколько мрачноватый. В нем просто не хватает обитателей.
— А ваши родители?
— Отец умер, — сухо сказал он, и я поняла, что не стоит спрашивать о судьбе матери.
— Дом, — услышала я и с удивлением обернулась, хотя, казалось, Джервеку было легче говорить, когда я на него не смотрела. Я просто не ожидала продолжения. — Это скорее замок. Маленький замок. Серые камни, башни, бойницы. Мой прадед был романтиком. Отец, потом я немного... осовременили его, ничего не меняя внешне. Вокруг парк. Большой парк. Немного заброшенный, но красивый. На севере он переходит в лес.
Он скосил на меня полуприкрытый глаз. Сказал задумчиво:
— Вам бы там понравилось.
— Лес? Еще бы!
Я пересыпала песок в ладонях, пытаясь представить, увидеть его глазами. На мгновение получилось: серый замок, скорее мощный, чем красивый, стоящий на зеленом холме, который огибает быстрая, мелкая, сверкающая на солнце река... но как она разливается в половодье... Самое красивое, самое родное место в мире и эта... этот странный мастер-пес...
— Проходите, — услышала я равнодушный голос охранника и очнулась.
— А в чем дело?
Мы оглянулись. Охранники лениво теснили заглянувших в «мой» уголок солдат.
— Ах, простите! — сказал один с издевкой. — Помешали любезничать песьему мастеру с гаятским аристократишкой!
Вернее, вместо глагола он употребил другое слово, считающееся оскорбительно-неприличным во многих мирах.
— Проваливай, — сказал охранник.
Гогот. Охранники вновь отступили. Один из них, наклонившись ко мне, предложил негромко:
— Хотите, мастер, я ему потом морду начищу?
Я поглядела на него внимательней — даже не знаю, как звать. Сказала благодарно:
— Спасибо, но не надо. Я не обиделась.
Обидеться-то не обиделась, но прежнего настроения как не бывало. Я вновь натянула ботинки. Вставая, заметила незаконченное движение Джервека — он собирался подать мне руку, но в последнее мгновение передумал.
Дорожки в парке были узкими, гаят шел рядом, то и дело задевая меня твердым плечом, но явно старался не наступать на короткую щетину травы — привычка космонавта, приобретенная в тесном пространстве баз и кораблей. Интересно, чем он занимался до войны? Ведь не сидел же безвылазно в своем замке?
— Мне показалось или вас пытались оскорбить? — осведо¬мился Джервек сдержанно.
— Не показалось.
— Это... из-за меня?
— Нет, из-за меня. Здесь направо.
Джервек молчал, поглядывая. Я пояснила:
— Некоторые мужчины странно реагируют на отказы.
Пауза.
— Вы отказали ему?
— Да.
Пауза. Любопытство боролось со сдержанной учтивостью гаята. И победило.
— А могу я спросить...
— Для начала — он воняет.
Пауза. Джервек осторожно вздохнул.
— Вот как?
Я покосилась. Он не понял.
— У Псов очень тонкое обоняние. Сами понимаете, не всякий запах им придется по вкусу.
Я замедлила шаг, заглянув в приоткрытую дверь каюты. Джек по-прежнему лежал возле пустой кроватной полки. Его ноздри дрогнули, но он даже не открыл глаза, лишь, вздохнув, отвернул от нас лобастую рыжую голову. Поилка была полна, еда не тронута. Я коснулась его, опустившись на корточки.
Джек?..
Уходи, сказал он. Вздохнув, я поднялась и вышла к поджидавшему за порогом Джервеку.
— Эта собака...
— Пес.
— Этот пес уже несколько дней лежит там, я видел, когда меня водили на допрос. Он болен?
— У него погиб напарник. Был бы транспорт, мы б отправили его на Чандлер вместе с телом Кира. — Я шла, засунув руки под мышки. — Когда теряешь напарника, на некоторое время слепнешь и глохнешь. Словно у тебя ампутировали что-то жизненно важное. Чуть ли не главное...
— Да, — сухо отозвался Джервек. — Это я могу понять.
Конечно. Он же солдат. Ему наверняка приходилось терять друзей.
— Мы вызвали девушку с четвертой базы. Ее пес погиб полгода назад. Еще раз направо. Пришли. Не утомлены прогулкой?
Его губы дрогнули.
— С удовольствием бы пригласил вас на обед. Но, боюсь, тюремный рацион...
Я засмеялась.
— Думаете, он сильно отличается от нашего? Разве что величиной порций.
Он глядел на меня, о чем-то раздумывая.
— Мы еще увидимся?
— Если не запретят наши психи из контрразведки, — я протянула руку. — До свидания.
Джервек с мгновение смотрел на нее. Я уже начала чувствовать себя глупо, как он взял мою ладонь. Но не пожал, просто задержал в пальцах. Прикосновение не было неприятным.
— Был рад провести с вами время, мастер-инструктор.
Как ни странно, он говорил искренне.
***
Услышав шум за спиной, я недовольно оглянулась. Курсанты тоже оборачивались к выходу. У двери занимали позиции охранники. Джервек садился за стол на самом верху аудитории. Вскинул ладони, извиняясь. Я вопросительно глянула на сидящего в первых рядах Мастера — тот состроил невинную физиономию — черт побери тебя и твои опыты, Мастер!
— Разберем эту диспозицию... Псы, прошу внимания! Кальвин!
Занятие закончилось через полчаса. Псы и десантники потянулись к выходу, глазея на спускавшегося навстречу Джервека; один из охранников скучающе следовал за ним. Я положила световую указку.
— Прошу прощения, мастер-инструктор, я помешал...
— Нет, это моя вина, — вмешался Мастер, неспешно подымаясь. Зак, лежавший у его ног, потянулся и сел. – Это я дал разрешение побывать у тебя на занятии. Здравствуйте, полковник.
Они обменялись короткими кивками. Мастер руки не подал — видно, он знал традиции Гранда лучше меня. Или врагам вообще руки не подают? Джервек смотрел поверх моей головы на гаснущий экран. Отек и синяки у него почти прошли, и цвет темно-зеленых глаз стал ярче.
— Значит, в операции «Зеро» были задействованы Бойцовые Псы...
Мастер потер пальцем бровь. Его что-то сильно забавляло.
— Ну да, с Мэгги во главе!
Джервек недоверчиво поглядел на него. На меня.
— Действительно?
Я пожала плечами.
— Вы слышали.
— Я считал, переводчику необязательно возглавлять боевые операции, — сказал полковник, машинально беря в руки указку.
— Мастер считает, мне нужно выгуливаться время от времени, чтобы я не перегрызла весь базовый состав.
Джервек внимательно рассматривал указку.
— В «Зеро» погибло несколько тысяч человек с той и с другой стороны. Вы считаете это игрой?
— Я не могу запретить Мэгги воевать, если я правильно вас понял, — медленно сказал Мастер. — Это не значит, что я этого не хочу.
Зак подошел ко мне, подтолкнул башкой. Я послушно погладила его.
— У нас другая психология. Псы готовы играть до бесконечности. Они не замечают, когда игра перерастает в драку. Потом они зализывают раны, прощаются с погибшими. И снова начинают играть.
Джервек не отрывал глаз от указки. Мы с Мастером смотрели на него.
— Мне… трудно это понять.
— Разумеется, — сухо отозвалась я. — Ведь мы, в отличие от вас, не защищаем свой дом. Но, Джервек, вы сами начали эту войну и, пока она не закончится, мы вынуждены играть в ваши игры. А сейчас — я устала и хочу отдохнуть.
— Прошу прощения, — полковник очень осторожно положил указку, коротко кивнул нам и пошел наверх. Мастер проводил его взглядом. С интересом посмотрел на меня.
— Ты разозлилась.
— Он не имеет права указывать мне и тебе, что я должна делать!
— Это естественное желание мужчины — защищать привлекательную женщину.
— Черта с два! Я ему интересна, да, потому что я — женщина-солдат. Насколько я знаю, у них в армии нет женщин. Во всяком случае, в боевых частях. Он чувствует себя сбитым с толку и не знает, как себя со мной вести — как с противником или как со слабой женщиной. Это его и привлекает.
Мастер хмыкнул.
— Неплохой психоанализ, Мэгги! Может, спросим самого испытуемого?
— Думаешь, он тебе ответит?
— Нет, но ты можешь послушать.
— Не понимаю я вашу затею со всеми этими беседами-экскурсиями. Чего вы добиваетесь?
— Когда враг перестает быть безликим, а превращается... допустим, в тебя, Мэгги, стрелять становится куда труднее. У Джервека много власти. В его силах ускорить и облегчить переговоры и капитуляцию Гранда.
Я сморщилась.
— Неплохой спич, Мастер! А может, стоило подсунуть ему кого-нибудь поженственней и по... человечней, а? Чтобы он полнее ощутил радости жизни?
Мастер слез со стола. Сказал обыденно:
— Ну, насчет женственности... Зак вон от тебя без ума. Готов валяться, как щенок, чтобы ты ему только брюхо чесала..
Он тяжело пошел наверх. Зак фыркнул:
— Это он — про себя!
***
Цокая когтями по металлическому полу, навстречу прошествовал серый Ферли, удостоив меня короткого кивка хвостом. Джервек оглянулся ему вслед: по реакции на псов всегда было можно определить, кто новичок на базе.
Я хмыкнула.
— Первое время их хотели обязать носить намордники!
— Не удивляюсь, — серьезно согласился Джервек.
— Мастер предложил начальнику базы завязать себе рот и так командовать. Отстали. Вот моя комната.
Джервек замедленно переступил порог. Поглядел налево-направо. Разглядывать особо нечего: обычная офицерская каюта. Я поначалу хотела жить со Щенками, но Мастер настоял — сказал, буду очень уставать. И оказался прав. Не очень-то приятно быть плотиной, о которую с обеих сторон бьются волны…
— Садитесь, — предложила я, устраиваясь на своей полке. Джервек, заложив руки за спину, рассматривал снимки.
— Моя семья.
— Семья? У вас существует такое понятие?
— Не совсем традиционное. Родители-люди, вторые родители-псы, детеныши с обеих сторон.
— А в традиционном смысле?
— В смысле жена-муж?
Я помолчала. Семейные и половые отношения одни из самых деликатных в мире, черт побери Мастера со всеми его планами!
— Псы, как правило, моногамны, пока растят детей. Да и зачастую — позже. А у вас?
— У нас разводы очень редки. Традиции. Долг. А где ваша собака... э-э-э… партнер?
— Напарник? — я засмеялась. — У меня его нет. Я своего рода уникум. Когда я родилась, в округе не оказалось ни одного щенка, я так и выросла, как... по мнению Псов беспризорная. Но зато сейчас мне это очень пригодилось: я неплохо понимаю тех и других. Знаете, когда привыкаешь понимать друг друга не то, что с полуслова — полумысли — часто не хватает терпения объяснять вроде бы совершенно очевидное. Многие Псы жалуются на человеческую тупость, а люди считают их заносчивыми полуживотными. Конфликт двух цивилизаций, знаете ли...
Джервек глядел на меня во все глаза.
— А между ними вы?
— Ну да, — я скромно пожала плечами. — Таков мой крест... Ого, похоже, бегут по вашу душу!
Ворвавшийся в комнату капитан Шуман имел встрепанный вид.
— Полковник, пройдемте со мной! Ваши соотечественники желают удостовериться, что вы живы.
Джервек неспешно поднялся. Повернул ко мне голову.
— Мастер-инструктор?
— О, конечно, я бы с удовольствием пошла с вами! — взмолилась я. — Никогда не была на настоящих переговорах!
Гаят кивнул морщившемуся Шуману, словно выдал свое милостивое разрешение, и также неспешно, прогулочным шагом отправился в центр связи.
— Полковник Джервек?
— Как видите, — сухо отозвался тот, даже кивком не приветствуя своего собеседника.
— Рады, что с вами все в порядке.
— Вы называете это порядком?
— Простите, сэр. Мы должны были убедиться, что с вами... что вы живы, прежде чем продолжать переговоры дальше.
— Я смотрю, «зеленые» захватили большинство в генштабе?
— Очень благоприятные обстоятельства, сэр, просто ноль-штрих-один. Надеемся на ваше скорое возвращение.
Джервек сухо кивнул.
— Я тоже.
Откинулся на спинку кресла, наблюдая за отключением связи и проверкой записи беседы.
— Вы удовлетворены?
— Что такое «ноль-штрих-один»? — полюбопытствовал Шуман.
— Гаятская поговорка, — рассеянно пояснил Джервек, — означающая высшую степень чего-либо.
— Вам придется вернуться в свою камеру, полковник.
— Разумеется. Бесконечные переговоры, не так ли? Мэм… э-э-э... мастер-инструктор, не проводите меня?
Я молча шла рядом по коридору. Я чувствовала, что наш полковник получил хороший удар под дых и все никак не мог вздохнуть.
— Ноль-штрих-один... — пробормотала я никонец. Джервек взглянул искоса. Ох-рана отставала на несколько шагов, негромко что-то обсуждая.
— Жаль, что я так плохо знаю гаятский, — посетовала я. — Вы подучите меня всем этим вашим разговорным тонкостям?
— С удовольствием, мастер-инструктор, — любезно согласился Джервек, приостанавливаясь на балконе над суетой огромного ангара станции. Вид действительно впечатляющий: боевые корабли, юркие разведчики, грузовые транспорты... Охранник лениво дотронулся до плеча полковника.
— Проходим, не останавливаемся!
— Да, — кивнул Джервек — как-то отсутствующе, точно самому себе. — Поторопимся.
И, развернувшись, выдернул из расстегнутой кобуры охранника бластер — второй солдат еще только открывал рот, как Джервек рванул меня на себя, локтем больно сдавив шею.
— Осторожно! — сказал резко. — Дайте мне пройти к кораблю!
Глаза Мастера горели. Встревоженная морда Зака елозила у его плеча.
— Ты именно этого и хотел, когда посылал меня в тюремный блок? — поинтересовалась я с сомнением.
— Мэг, — сказал Мастер и замолчал. Я подняла ладони, привлекая его внимание к приковавшим меня к креслу наручникам. Такие же сковывали мои ноги.
— Я, конечно, могла бы отгрызть себе руку, — сообщила я. — Но сомневаюсь, что она снова вырастет. И... Мастер. Мне очень дурно от сильных запахов.
Так, два варианта освобождения отброшены. Мастер с силой потер шею.
Рука Джервека легла на мое плечо. Я вздрогнула от неожиданности, и его пальцы сжались сильнее: не понять — успокаивающе или угрожающе.
— Дайте нам улететь, — сказал он ровно.
— Лети, если получится! — рыкнул Мастер. — Мэгги?
Я глубоко вздохнула. Ненавижу запах страха. Своего и чужого.
— Мастер. Полковник Джервек не хочет причинять мне вреда. Но он очень, очень торопится. Ему почему-то очень важно скорее попасть домой, и с отчаянья он может сделать что-нибудь не то. Мне бы не хотелось умереть такой молодой.
Мастер не сводил с меня пристальных серых глаз — пытался понять, говорю ли я то, что говорю. Я не врала. Плохо умею.
Мастер проворчал, отворачиваясь:
— Ладно. Надеюсь, ты права. Дайте им выйти.
— Но, Мастер... — сказал кто-то за пределом видимости.
— Дайте им уйти, я сказал! — гаркнул Мастер, и экран погас.
Пальцы Джервека разжались.
— Так просто?
Я потерла подбородком онемевшее плечо.
— Мне верят. Куда летим, полковник?
— Домой... как вы и сказали.
Я наблюдала за его уверенными движениями: если Джервек и задумывался, то совсем ненадолго.
Молчание — не самая сильная моя черта.
— И долго вы задумывали этот побег?
Он ответил не сразу — что-то переключил, нажал, задумчиво оценил результат... Отозвался спокойно:
— Почти с самого начала.
— Я оказалась самым удобным объектом?
— Очень удобным, мастер-инструктор, — любезно подтвердил Джервек. — Почему вы так доверчивы?
Я поглядела на свои прикованные руки.
— Наверное, потому что у вас не было враждебных мыслей по отношению ко мне.
Пауза. Он тоже посмотрел на мои руки.
— А какие же мысли были?
Я пожала плечами и сморщилась от боли.
— Что было — то уплыло... И все же, что случилось, Юджин? Что такого про-изошло?
Некоторое время Джервек задумчиво изучал меня. Казалось, даже хотел ответить… Но — коротко рассмеялся, отвернулся к пульту.
— Я все забываю, что с вами нужно держать ухо востро!
— Я тоже об этом подзабыла, — пробормотала я.
***
Мне разрешали смотреть видео и новости: безо всякого удивления я обнаружила, что мы выглядим такими же безмозглыми убийцами, как и гаяты в на¬шем исполнении. От нечего делать проштудировала несколько учебников по истории и языку Гранда, но нигде не встретила выражения «ноль-штрих-один». Термин военных или разведчиков. Чем, интересно, занимается полковник в свободное от похищения несчастных Бойцовых Псов время?
Я могла бродить – в сопровождении охранников — по левому крылу замка Джервек и очень небольшому участку очень большого парка. Замечательного парка. И замок и парк были именно такими, какими я их однажды представила. И даже лучше. Много лучше. В общем-то я не скучала, внушив себе, что это — своего рода принудительный отпуск. А уж когда на вторую неделю Джервек прислал мне гончих, жизнь и вовсе стала сносной. Правда, с местными собаками особо не поболтаешь. Как и с настороженными слугами и совершенно немыми охранниками. Так что когда, наконец, в замок прибыл его хозяин, я ему даже обрадовалась.
— Мэм, — сказал Джервек, являясь из солнечного утра и занимая за столом место напротив. Едва не подавившись сладкой булочкой, я вытаращилась на него. Или я теряю нюх, или он действительно явился неожиданно даже для своих слуг: суетясь, те накрывали второй прибор.
— Полковник... — я с усилием сделала глоток.
Хозяин глядел в стол, и я могла беспрепятственно его рассматривать. В отличие от меня отдохнуть полковника так никто и не заставил. Джервек выглядел осунувшимся, но все-таки не таким озабоченным, как две недели назад. Если у него и были проблемы, он сумел их уладить. Сейчас полковник казался моложе, чем мне запомнилось. Темно-зеленые глаза, темные подстриженные волосы; худощавый — по сравнению с Мастером. Ни единого знака отличия, но черная шелковая рубашка, застегнутая под горло, все равно выглядит, как слегка смягченный вариант военного мундира. Взгляд чуть сощуренных глаз скользнул по мне и устремился в открытое окно за моей спиной. Кажется, на сегодняшнее утро я была его проблемой.
— Вижу, вы не расстаетесь со своей формой, — заметил Джервек.
— Ну, видите ли, — я взялась за тонкую ручку фарфоровой чашки. — Я улетала в такой спешке, что не успела захватить с собой дорожные чемоданы.
Он сдвинул брови, размышляя над горячим бифштексом.
— Вас должны были обеспечить всем необходимым.
— Понятие необходимого у нас разное, — я глотнула кофе — да уж, не суррогат! — Ваша... а-а-а... домоправительница... кастелянша?.. была в ужасе, когда узнала, что я не ношу кружевные... как это?.. держатели груди. Грудь у меня и без того крепкая. Они мне совершенно не нужны, видите?
Его рука, потянувшаяся за маслом, замерла в воздухе, когда он взглянул в указанном направлении. Джервек согласился ровно:
— Да, действительно, ЭТО вам ни к чему. Ну, а все остальное?
Я поморщилась.
— Раз уж я пленная, нет нужды бродить здесь, как ряженая обезьянка. Форма как-то подтягивает, держит настороже. Один раз рядом с вами я уже расслабилась, и вот, — я повела рукой, — результат.
Не глядя на меня, Джервек кромсал свой бифштекс.
— Сожалею, но в тот момент этого требовала ситуация. Это война, мэм, и...
— И чем меньше мы будем терзаться угрызениями совести, тем нам проще будет воевать, — подхватила я.
— Рад, что вы это понимаете.
— Я вообще понятливая. Справились со своей... ситуацией?
— Более или менее. Скорее более.
— Когда я могу вернуться домой?
— На днях будет заключено соглашение об обмене военнопленными. Запрос на вас уже получен, так что, мэм, потерпите еще немного.
— Кстати, почему вдруг «мэм»? Вы ведь знаете мое имя и звание!
— О вас мало кто знает, — сказал Джервек безмятежно. — И лучше будет, если вы останетесь просто пленной — без имени и звания. Иначе кое-кто захочет познакомиться с вами поближе и поосновательней.
Я хмуро разглядывала его. Что ж, это можно счесть своего рода извинением.
Подонок.
Джервек протянул руку за бокалом.
— Кстати, о знакомствах. Если вы не против, я бы хотел, чтобы вы кое с кем пообщались...
— Против? Это после-то двухнедельного заключения в вашем одиночном замке? Да хоть со вторым Джервеком!
Полковник слабо улыбнулся.
— Уверяю вас, он гораздо приятней меня.
***
— И если ты еще раз откроешь свою пасть, я вырву твой язык и засуну его тебе в задницу, где он и должен находиться, понял?
С этими словами я развернулась и чуть не налетела на парня, стоявшего за моей спиной. Чуть заодно не рявкнула и на него; остановило выражение тихого восторга, сиявшего в карих глазах. А потом я увидела кучу народа, торчащего у парня за спиной, а потом память щелкнула, и я сообразила, кого едва не сбила с ног. Пфу-у...
— Познакомься, Кассио, — в голосе Джервека, словно в тисках, бился смех. — Это и есть та милая леди, о которой я тебе рассказывал.
— Прошу прощения, ваше высочество, — пробормотала я с досадой. — Это все щенки.
— Щенки? — негромко переспросил он, по-прежнему не сводя с меня глаз. Ресницы — умопомрачительные!
— Ну да, — я отступила, махнув рукой на вольеру. — Люди полковника никак не могут усвоить, что им нужен простор.
Теперь принц смотрел на гончих. Тонкий, с легкой горбинкой профиль. На бледных губах появилась слабая, какая-то… больная улыбка.
— Вы уверены, что это щенки?
Я его понимала. Трехмесячные мордорские гончие были уже ростом с взрослую собаку, а их толстые тяжелые лапы запросто могли переломить хребет кошке, имевшей несчастье попасться им на пути. И все же это были щенки — немного неуклюжие, с забавными тупыми мордами в складку и шалыми блестящими глазами.
— Ваше высочество, вы утомлены, время...
Я оглянулась. По знаку Джервека говоривший смолк и отступил. В свите произошла рекогносцировка — явно нехотя, медленно, оглядываясь, сопровождение убралось; остались лишь маячившие поодаль парни в форме Стаховских телохранителей.
— Смотри, Юджин! — сказал принц.
— Да, я уже видел.
Меня Джервек тоже видел, но все равно то и дело поглядывал с незнакомыми искорками в глазах. Похоже, его рассмешила моя машинальная попытка изобразить подобающее случаю приветствие — нечто среднее между книксеном и отданием чести. Ну и что? Мне и самой смешно.
— А... — принц повернул голову. — Как с ними обращаться?
— Как с обычными детьми. Кормить, играть, давать вволю резвиться на солнышке.
— А можно их сейчас выпустить?
— Я и собиралась. Только не стойте на пути — затопчут. Ну что, мои хорошие, погуляем?
Сопение и повизгивание сгрудившихся у дверей щенков превратились в торжествующий лай, когда черно-белый ком вывалился из клетки и понесся вниз по зеленому склону. Принц и Джервек отправились следом. Рядом с полковником принц казался еще тоньше и изящней — словно девочка-подросток.
— А можно я... — принц пошел к кувыркающимся гончим.
— Осторожно! — но щенки уже узрели новый объект для игры и, налетев всем скопом, свалили парня с ног. Фыркнув, я ухватила за локоть рванувшегося Джервека. — Не мешайте, они же играют! Подумаешь, пара царапин...
Но тот уже и сам остановился, наблюдая, как принц возится с сопящим и рычащим клубком и хохочет в голос. Со странным, надо сказать, выражением смотрел.
Вдоволь набарахтавшись, щенки развалились на солнышке, тяжело дыша и поглядывая друг на друга — не начнет ли кто новую игру? Принц сидел на траве, почесывая розовое голое брюшко нежившейся девочки, самой маленькой из пятерых гончих.
— Через полгода вы с ними так уже не поиграете, — я присела рядом на корточки. — Выпросите себе одного у полковника. У вас есть собаки?
— Не такие.
— Только вам нужен хороший инструктор, а то этот подросший урод перегрызет кучу народа, прежде чем вы сумеете его остановить.
— Звучит заманчиво, — сухо сказал над моей головой Джервек.
Принц вскинул смеющиеся глаза.
— Не правда ли? Ну что, и кого мне взять?
— Выбирай сам.
— Вот эту, — принц поглядел на прихватившую его палец гончую.
Я удивилась. Физически слабые люди обычно выбирают крупных злобных кобелей, стараясь компенсировать свою уязвимость или придать себе уверенность.
— Почему именно ее?
Принц тщательно почесывал брюхо гончей. Сказал, не поднимая глаз:
— Она внушает... нежность, — и спрятался за бело-черный пух щенка. Длинные темные волосы упали на лицо.
— Идем, — сказал Джервек, помолчав. — Ты на самом деле слишком много двигаешься сегодня.
Принц рассмеялся:
— Тетушка Юджин в своем репертуаре!
Но чтобы встать, он и правда вынужден был опереться на руку Джервека. Обернулся ко мне — почти застенчиво:
— Я был бы рад поужинать с вами сегодня. Это... не очень неудобно?
Я засмеялась.
— Неудобно ужинать с будущим императором Гранда? Да я никогда себе не прощу, если упущу такую возможность! Обо мне же будут слагать легенды!
— Можно мне называть вас Маргарет?
— Запросто!
— А я Кассио. Кассио Эйджел.
— Ну да. Я уже догадалась.
Он рассмеялся. Слава богу, а то я думала, что все гаяты, вроде Джервека, способны в лучшем случае только на скупые улыбки.
— Конечно. Извините за глупость. Мы с Юджином ждем вас в восемь. До вечера, Маргарет.
— Пока.
Я провожала их взглядом. Когда двое добрались до вершины холма, Кассио уже откровенно опирался на руку спутника.
За спиной стена из каменных блоков, увитых цветущим плющом. Слева — освещенная фонарем узкая мощеная дорожка, ведущая вглубь парка, справа — вид на темнеющую лужайку. Высокие кроны деревьев кажутся черными на фоне закатного неба. Чуть поодаль от накрытого стола — маленький фонтан с перекрещивающимися струями.
— Не хотите попробовать наших вин? Это легкие закуски, надеюсь, придутся вам по вкусу.
— Пахнет аппетитно.
Джервек сосредоточенно разливал вино. Кассио, тоже весь в черном (любимый цвет гаятов?), поднял прозрачный бокал, глянул темными блестящими глазами.
— У нас в семье существует обычай, который не принято нарушать — первый тост за Веймарский лес.
— За лес так за лес, — согласилась я.
— За лес! — сказал и Джервек. Сдвинутые бокалы тоненько запели: этот звук продолжал звенеть в воздухе, медленно угасая, когда я сделала первый глоток. Терпкое, крепкое, густое — и горечь и сладость в одном бокале...
— М-м-м... дайте вон то... пирожное? Да.
Я откусила — да чего там откусывать? Облизнула с губ нежный тающий крем. Перехватила взгляд Джервека — он смотрел на мой рот. Я почувствовала, как внутри меня разливается тепло.
— Люблю поесть, — сообщила я принцу, провожавшему взглядом третий сэндвич: и что их такими маленькими делают? — А вы почему не едите?
— Не хочется.
Я кивнула.
— Болели? Ничего, у Джервека быстро наберете вес — поневоле. У него так вкусно кормят. Вашего бы повара да к нам на базу!
— Скучаете по своим? — спросил Кассио, крохотными кусочками отправляя в рот пирожное.
— Очень. Но полковник обещает скоро отправить меня домой.
— Еще бы, — с каменным лицом сказал Джервек. — Мне вовсе не улыбается сидеть и ждать, когда на мою голову свалится десант Бойцовых Псов с вашим Мастером во главе!
— Нервирует, — согласилась я. — Хотя лично я бы не отказалась.
— А ваши собаки... — начал принц.
— Псы! — поправили мы с Джервеком одновременно.
— Они действительно разумны?
— Да уж поумнее многих людей!
— И как вы этого добились? Вывели новую породу?
Я засмеялась.
— Если бы мы! Когда домашних собак завезли на Чандлер, и они скрестились с местными волками, что-то произошло — мутация, толчок... Ученые до сих пор об этом спорят. Это Чандлер... всё Чандлер. А потом уж псы начали разводить нас.
— Как это?
— Псы же до сих пор не научились говорить. А общаться им хочется. Да и привязанность к людям у них, похоже, уже на генном уровне. Так что в свое время они начали выбирать из человеческих детенышей тех, кто наиболее способен к телепатии, эмпатии... Существует специальное обучение, его разработали позже. Но до сих пор считается необходимым, чтобы дети с обеих сторон росли вместе с самого рождения.
— Хотите сказать, что Чандлер — планета телепатов? — недоверчиво спросил Кассио. В сумерках раздался мягкий смех Джервека. Я отхлебнула еще. Нет, вино здесь ни при чем. Это Кассио так расслабляюще действовал на Джервека. А Джервек, в свою очередь, — на меня.
— Не пугайся, Кассио! Мастер-инструктор утверждает, что не умеет читать мысли. Так что все твои секреты останутся при тебе.
— Не все, — поправила я, ставя бокал. Что это? Сверчок? Чуть поодаль, в деревьях, осторожно пробовала голос птица.
— Не все? Что вы имеете в виду? Вы все-таки читаете чужие мысли?
— Чужие эмоции. Пристрастия, антипатии, ощущения... Я могу, не видя вас, сказать, когда вы испуганы, взволнованы, радостны...
Теперь рассмеялся Кассио.
— Бедный Юджин! Он десятилетиями вырабатывал свой невозмутимый образ, а теперь приходит маленькая леди и грозится его разоблачить!
— Ну, не такая уж маленькая, — заметил Джервек, вновь откидываясь на спинку кресла — будто там, в темноте, подальше от меня, действительно чувствовал себя в большей безопасности. — Так вы все-таки опасны, Мэг...
— Разве что если использовать меня как живой детектор лжи на допросах. Не думаю, что чувствовать и не скрывать, что ты чувствуешь – опасно!
— У вас другой мир. Возможно, для вас это в порядке вещей. Традиции Гранда диктуют нам иной стиль поведения. Вряд ли мои солдаты поняли бы меня, если б я стал вопить от страха при захвате нашей базы!
Мы с Кассио с наслаждением захихикали, представив такую картину.
— А вы боялись? — поинтересовалась я.
Джервек задумался, покачивая в руке бокал. Принц подпер подбородок тонкой рукой. Темные густые брови, сросшиеся на переносице, темно-карие большие глаза. Я перевела взгляд на бледнеющее в су¬мерках лицо Джервека. Та-ак...
Джервек посмотрел на меня сквозь полуприкрытые ресницы.
— А вы узнаете, если я сейчас совру?
— Попробуйте.
— Эта странная смесь... Страх. Азарт. Отчаянье. Ответственность за жизни моих солдат. Я думаю, вы тоже это испытывали.
И, будто поставив точку, сделал большой глоток. Блеснул на меня глазами.
— Ну как? Экзамен сдан?
Я нежно ему улыбнулась.
— Вот видите? Ничего страшного!
Кассио хихикнул.
— Хотел бы я, чтобы вы погостили у нас подольше! Я все время пытаюсь понять, что чувствует этот бронированный орешек!
Джервек улыбнулся — плоховато что-то в этот раз у него получилось.
— Не советую, Кассио. Не надо. Не всякое знание приятно.
Легкий взмах длинных ресниц — и взгляд опущен в играющий багряными бликами бокал. Слова Джервека прозвучали как отповедь. И отповедь была принята.
— А вы не могли бы рассказать еще о Чандлере? — спросил Джервек. Правда, он и тут оказался верен себе, добавив: — Если это не противоречит вашей присяге, разумеется.
Я фыркнула:
— Интересно посмотреть, как вы используете в военных целях сведения о Холме Песен!
Мне было что рассказать, а им — что послушать. Может, я что-то и приукрасила, но блеск глаз Кассио и задумчивая улыбка, о которой сам Джервек, наверно, и не подозревал, того стоили...
Я отхлебнула вина — смочить пересохшее горло, и удивилась, что свечи почти догорели. Вот так разошлась! Стало прохладно. Нет, это Кассио передернул плечами — тонкая шелковая рубашка не спасала от ночного дыхания близкого леса.
— Поздно, — тут же сказал Джервек. — Кассио?
Я встала.
— Ох, и заговорили вы меня! Я здесь привыкла ложиться рано.
Мужчины поднялись следом.
— Благодарю вас, Маргарет, за прекрасный вечер, — церемонно сказал Кассио. — Это было...
— Поучительно? — Посмеиваясь, подсказала я. – Познавательно?
— Замечательно, — твердо закончил Кассио. — Спокойной ночи, леди Маргарет!
Так мне уже присвоили титул? Приятное обращение!
— Юджин, проводи свою гостью... Я сам! Ты же знаешь, я никогда не остаюсь один.
Горечь? Язвительность? Раздражение? Простившись с принцем, мы с Джервеком побрели по дорожке к «моему» крылу замка.
Слева, от леса, веяло прохладой. Справа — теплом от тела идущего рядом мужчины. Все спали — кроме той, ночной, бессонной птицы...
Я остановилась у своей комнаты.
— Спокойной ночи, полковник?
Джервек молчал. Значит, спокойной. Я повернулась к двери.
— Подождите, — он коротко прикоснулся к моему плечу. — Я вам благодарен. Очень благодарен.
— За лекцию о Чандлере?
— За Кассио. Он первый раз... он давно не был так... таким живым. Спасибо. Спокойной ночи.
Четкий разворот — и нет его. А я-то настроилась на долгую подробную беседу о Кассио. Об его болезни. О его отношениях с полковником Джервеком. О... А, да что говорить! Спокойной ночи. Всем.
***
В сад я вылезла через окно — до чего же они узкие, надо подсказать Джервеку, пусть реконструирует! Спрыгнула в мокрую траву. Воздух пах дождем и утренними цветами. Неохотно пробовали голоса птицы, пришедшие ночной на смену. Я засмеялась и бросилась вперед — сквозь туман, траву, кусты, деревья, вздрагивая от ледяных капель. Вымокла мгновенно, и бежала, бежала. Вниз по склону к реке, потом вверх, по холму, к лесу. Мышцы, застоявшиеся, размякшие от безделья, ныли и сладко пели. Вверх-вниз, нырок под низкие ветки, кувырок, горящее лицо охлаждает роса, подпрыгнуть, повисеть, ветка гнется, повернуться вполоборота налево-направо, позвонки хрустят, тянутся, тянется подрезанная раной мышца спины...
Я разжала пальцы и приземлилась перед запыхавшимся Кассио.
— А вы что?..
— Еле вас догнал, — сказал он, глотая воздух и слова. — Вы так... быстро... можно мне с вами?
Я рыскнула взглядом, принюхалась: а вот и телохранители за теми деревьями. Эти не запыхались. Пожала плечами.
— Да пожалуйста... бежим!
Так, вверх, вверх, мышцы немеют, врешь, одолеем... разве ж это горы, чихали мы на такие горы! Где там парень? Пыхтит, и что ему в голову пришло? Хорошо, из уважения к местным обычаям я надела шорты и майку, не оскорбить бы их высочество своей вульгарной задницей... Ага, здесь овраг, легко, без разбега... прыгнул. Неплохо, но свой темп я уже занижаю. Нажмем!
Вылетев на опушку, я оглянулась. Где он там? Ждать? Наклонилась, опершись о колени и переводя дыхание. Замок — вот он, рукой уже подать... Да где там Кассио? Я прошлась вдоль опушки.
— Кассио!
Зов утонул в тумане, как в вате. Так. Я пригнулась и нырнула назад, под ветки деревьев.
Кассио корчился на траве, хрипя и кашляя. Один их телохранителей поддерживал его, второй что-то негромко говорил в микрофон. Ч-черт... Я присела рядом, вглядываясь в пошедшее пятнами лицо парня.
— Что это с ним?
Мы помогли ему приподняться, но он так и остался стоять на четвереньках, хрипя и мотая головой. Звуки рвались из его груди, клокоча и взрываясь где-то внутри, выдох — кашель, до рвоты... Я положила ладонь ему на ключицы.
— Кассио... тихо... успокойся, дыши... вот так... дыши...
Я взлетела в воздух и в сторону, едва не врезавшись в дерево. Вскочила — над принцем склонился Джервек. Со всех сторон сквозь кусты ломились люди. Ну, наконец-то!
— Кассио, — торопливо говорил Джервек. — Сядь. Наклонись вперед. Хорошо. Доктор, быстрее!
Он поднял голову, сказал с яростью:
— Вы что?! С ума сошли?
Кассио вскинул руку, хрипя:
— Не-е... я сам... сам хо-отел...
— Молчи, — быстро сказал ему Джервек. — Дыши. Вот так.
Я поглядела на сомкнутые над Кассио спины. Хорошо. Ухожу.
Джервек пришел через несколько часов. Остановился в дверях моей комнаты. Произнес официально:
— Приношу свои извинения.
Я демонстративно потерла ушибленное плечо.
— Значит, обвинение в покушении на гаятского наследника престола с меня снято? Извинения приняты. Можете идти.
Он, конечно, не сдвинулся с места. Оперся рукой о косяк, точно перед ним лежала невидимая граница, которую не следует пересекать.
— Мне действительно жаль, — сказал более мягко. — Я очень испугался за Кассио.
— Как и в прошлый раз?
Джервек смотрел непонимающе. Я слезла с кровати, подошла к нему.
— В прошлый раз. Когда вы меня взяли в плен. Вы тоже испугались — за Кассио?
Он глядел на меня и молчал. Я требовательно ткнула его пальцем в грудь.
— Ну же, Джервек, скажите! Ноль-штрих-один — что это? Вы мне должны, скажите!
Не сводя глаз с моего пальца, нацеленного ему в грудь, Джервек разжал губы:
— Император в опасности.
— А ноль-штрих-ноль? — спросила я, уже зная ответ.
— Император мертв. Это все, что вас интересует? — спросил Джервек с досадой.
Я отошла и с ногами забралась на кровать.
— Не все. У меня много вопросов — почему, когда, как? Но вы же на них не ответите.
Этот его уже привычный жест я переводила как «сожалею, но...» Джервек помолчал и сказал нехотя:
— Пришло сообщение: начался обмен военнопленными. Вылет в столицу в пятнадцать ноль-ноль.
Я подпрыгнула.
— И это сейчас, когда началось самое интересное?!
Джервек улыбнулся.
— Оставайтесь, — сказал легко.
Я поглядела с подозрением:
— Что-то вы слишком быстро согласились... Нет уж, домой так домой! Я действительно соскучилась. Вы дадите мне попрощаться с принцем?
— Обратного он мне бы не простил. Собирайтесь.
— Мне очень жаль, что вы улетаете.
— Мне тоже, — искренне сказала я.
Мы стояли на посадочной площадке. Втроем, если не считать стаховских телохранителей — а их за людей и так никто не считает.
— Повар Юджина упаковал вам в дорогу небольшой гостинец. Те пирожные.
Я поглядела на Джервека. Он смотрел на меня — но как бы сквозь. Ветер перебирал волосы.
— Наверное, уже завтра вы будете дома. Рады?
— Да, — сказала я, подумав. Днем раньше мне бы думать не пришлось.
— Ваше высочество, время...
Как там у них прощаются? Принц взял мою руку. Коснулся ее губами.
— Я был очень рад познакомиться с вами, леди Маргарет. Джервек много о вас рассказывал, но вы оказались гораздо интереснее. Может, когда-нибудь, когда все это закончится... Вы повторите ваш визит?
— Ну, если полковник вновь так бездарно замаскирует базу...
— Считаете, это было очень бездарно? — наконец подал голос Джервек. Солнце било мне в глаза и я сощурилась.
— ...или я так же бездарно попаду ему в плен. Прощайте, полковник.
Заложив руки за спину, тот молча поклонился.
Земля отпрыгнула от нас, как мячик. Я смотрела вниз. Две крохотные фигурки уходили с площадки. А ты ожидала, что они будут махать тебе вслед мокрыми от слез платками? Нет уж, прощайте так прощайте!
***
***
Я вжалась в угол — и потому вошедший увидел меня не сразу. Если бы у него были не такие зоркие глаза (или мне повезло больше), он бы вообще меня не заметил.
Но мне не повезло.
Мы застыли каждый на своем месте. Я боялась не то что перевести дыхание — моргнуть, а неподвижность все длилась и длилась, и мало-помалу до меня начала доходить вся абсурдность ситуации: Пес и гаят смотрят друг на друга сквозь прорезь прицела, и оба живы, оба все еще живы...
— Так, — произнес гаят, и я все-таки вздрогнула, но курок, к счастью, не нажала. — Этого-то я и боялся.
Я опустила бластер, ощущая не облегчение — усталость. Сказала вяло:
— Я тоже очень рада видеть вас, полковник.
Попытавшись сесть поудобнее, невольно охнула. Джервек закрыл дверь. Вспыхнул свет, я сощурилась. Джервек изучающе осмотрел меня, как бы сверяя оригинал со своими воспоминаниями. Перекинул оружие на плечо, огляделся по сторонам и сказал нехотя:
— Вы ранены.
Факт был очевиден, и я не собиралась его оспаривать. Прислонившись затылком к стене, уставилась снизу на Джервека. В жизни не видела более задумчивого человека.
Наконец он зашевелился. Протянул руку.
— Дайте сюда бластер.
— Э-э-э... зачем?
— Мне спокойнее, когда он у меня.
— Мне тоже — когда у меня, — пробормотала я, но бластер отдала. Скорее всего, он меня не пристрелит, как раненную лошадь. Во всяком случае, сейчас.
— Что с ногой?
Я сморщилась.
— Слишком быстро бежала, устала... что вы делаете?
— Пытаюсь взять вас на руки, если вы не будете так пихаться.
Со вздохом я обхватила его шею.
— Смотрите, это может войти у меня в привычку. Стану ручной.
— Лучше бы вы стали домашней, — сказал Джервек сквозь зубы. — Сидели бы себе дома, рожали детей, дрессировали собак...
— Учила, — поправила я. — Псов не дрессируют, а учат. А детей...
Полковник слегка встряхнул меня.
— Замолчите. Из-за вас я ничего не слышу.
— И слушать нечего, — сообщила я. — В этом блоке кроме нас никого.
— Хорошо, — он открыл ногой дверь, вышел в коридор и, помедлив, пошел налево. Уткнувшись носом ему в шею, я смотрела назад.
— У вас здесь нет собак?
— Нет... а что?
— След.
Он оглянулся и, выдав что-то невнятное, приостановился: за нами тянулась ниточка красных капель.
— Некогда было перевязать, — извиняясь, пояснила я. — А куда вы меня, все-таки, тащите?
Юджин перехватил меня поудобнее. Промолчал.
— Я вообще-то в тюрьму могу пойти и пешочком, не торопясь...
— Заткнитесь, а? — злобно сказал Джервек, пинком открывая дверь. Пораженная его грубостью, я примолкла – секунд на десять. Джервек усадил меня на откидную койку. Я огляделась, потирая ногу.
— Это мы где?
Не отвечая, он рывком распечатал мини-аптечку.
— Закатайте брюки.
В ботинке хлюпало. Стянув его, я задрала штанину. Джервек присел на корточки, разглядывая рану. Он всё медлил, и я постаралась его успокоить:
— Это только с виду страшно. Боли я не чувствую. Почти.
Джервек обработал рану быстро, умело, без особой бережности, но тщательно. Спросил, вытирая руки об остатки пластыря:
— А вы не можете себя сами полечить, как того солдата?
Я поморгала, тряхнула головой. Судорожно зевнула.
— Не сейчас... я полежу немного, хорошо?
В комнате царил полумрак. Джервек сидел, откинувшись головой на спинку кресла. Казалось, что он спит. Но едва я шевельнулась, полковник открыл глаза.
— Сколько...
— Вы спали час, — он подумал и уточнил. – Час и семь минут.
Я потерла лицо и села. Джервек выпрямился, положив руки на стол. Мы заняли позицию для переговоров. И, похоже, переговоры обещали быть нелегкими.
— Не ожидала, что вы будете на этой базе.
— Я и не должен был. Прибыл только вчера.
— Да, наша разведка не на высоте…
— Ключ у вас?
— Какой ключ?
Джервек вздохнул.
— Не заставляйте себя обыскивать.
Я заинтересовалась.
— Будете это делать сами?
Джервек сказал сдержанно:
— Я могу пригласить женщину со вспомогательной службы.
— Тогда почему вы до сих пор этого не сделали?
Джервек посмотрел на свои руки. Пауза все длилась, и я осторожно спросила:
— У вас ведь не расстреливают пленных?
— Пленных — нет, но диверсантов... Правда, вы женщина, но...
Он вновь умолк.
— Но все когда-то бывает в первый раз, — закончила я. — Похоже, я создам прецедент?
— Какова была цель вашей вылазки?
Я, кряхтя, опустила ногу на пол. Подошва распухла, как подушка.
— Вы ответите на мой вопрос?
— А вы бы сами ответили, полковник?
Он с силой потер лицо.
— В конце концов, мы всегда можем прибегнуть к химии. У вас ведь наверняка нет лекарственного блока?
Я кивнула.
— Нет. Но действие препаратов «правды» на Псов... э-а-у... людей моей расы до конца не изучено. Разве что вы вдруг захотите всесторонне исследовать этот процесс, — добавила я, от всей души надеясь, что Джервек не сторонник медицинских опытов. Полковник выглядел усталым. Принесло же его на мою голову! Хотя, возможно, в ином случае меня бы уже не было в живых…
— А давайте на этот раз я возьму вас в заложники? — полусерьезно предложила я. — Приставлю бластер к вашему затылку, и мы промаршируем к выходу.
Джервек поглядел на меня, как на чокнутую, но не удержался от вопроса:
— И что?
Я скромно пожала плечами.
— Ну, как бы то ни было, мы будем квиты.
— Не переживайте, вы и так со мной расквитались. Сполна, — буркнул Джервек.
Я вытаращила глаза:
— Это когда ж я успела?
— И, кроме того, у вас ничего не получится — при всех ваших песьих навыках, — он мотнул головой, и я увидела разложенные перед ним вещи. Мои вещи. Бластер, парализатор, нож, сеть...
— Вы все-таки обыскали меня. Спящую.
— Бодрствующая вы бы мне это вряд ли позволили.
Я с трудом поднялась, перенося вес тела на здоровую ногу. Поглядела на дверь. На Джервека.
— А что, если я, — произнесла медленно, — просто сейчас выйду за дверь и уйду отсюда? Да, Юджин? Просто уйду.
Он молча смотрел на меня — глаза сужены, рот сжат, свет настольной лампы резко очерчивает лицо. Я сделала осторожный шаг.
— Я пойду?
Джервек молчал — и, по¬нимая уже, что означает это молчание, я все-таки шагнула еще, протягивая руку к двери.
— Стоять, мастер-инструктор.
Голос был негромкий. Я взялась за ручку.
— Стоять.
— Вы ведь не убьете меня, правда, Юджин? — спросила я, не оборачиваясь. Пальцы сжались на гладкой ручке; не спеши и не медли...
— Стоять, — повторил он. Безо всякой интонации, но холодок пробежал у меня по позвоночнику. Я медленно оглянулась и увидела нацеленный на меня бластер. Мой собственный бластер.
Всего секунду назад я верила, что Джервек меня не убьет...
— Три шага назад, — приказал полковник. — Сесть на койку.
Я шумно выдохнула и рассмеялась:
— Ну что ж, попытка не пытка!
Потащилась обратно — интересно, каким образом я только что собиралась выбраться с базы? Ползком? Из меня словно разом выпустили воздух.
Бластер опять улегся на стол между ладоней гаята. Джервек провел по нему пальцами, точно стирая невидимую пыль — раз, еще раз. Я привалилась спиной к стене. Нужно что-то решать — и не мне, а моему любимому врагу. Он не может меня отпустить и пока не хочет отдавать своим соратникам. Но не будут же вечно держать меня здесь? Лично я бы не возражала, всё лучше камеры для допросов. Хотя крупномасштабные военные действия прекратились, стороны все равно предпринимали такие вот мелкие вылазки — командование с обеих сторон делало вид, что ничего об этом не знает. Интересно, обменивают ли военнопленных по второму разу? Или это процедура одноразовая и к злостным рецидивистам неприменима?
Джервек поднял голову, разглядывая низкий потолок. Произнес — как-то нехотя:
— Не помню, говорил ли я, что члены моей семьи обладают правом неприкосновенности? Лишь сам император может арестовать нас, заключить в тюрьму или приговорить к смертной казни.
— Ну надо же, — с уважением отозвалась я. — А ваш Кассио не может меня немного... а-а-у... удочерить? Хотя бы на время?
Джервек закинул руки за голову.
— Навряд ли, к сожалению. Зато вы можете выйти за меня замуж.
У меня отвисла челюсть. Пока я пыталась с ней справиться, смогла выдавить только:
— А... о... у...
Челюсть встала на место, а я уставилась на Джервека. Лицо его было безмятежным, глаза закрыты.
— Что? — спросила я. — Что я должна сделать?
— Не должны, — заявил Джервек потолку, — МОЖЕТЕ.
Подумал и добавил:
— Хотя бы на время.
— А нельзя ли, — пробормотала я, — как-то... обойтись без жертв?
— Кого из нас вы считаете жертвой?
— Вас. Прежде всего. Насколько я знаю обычаи гаятов, семейные узы для вас священны. И идти на подлог...
— Ничего страшного, — серьезно сказал Джервек, — с муками преступной со¬вести я как-нибудь справлюсь. Что-нибудь еще?
— А как ваши соотечественники отнесутся к тому, что вы берете в жены врага? У вас могут быть неприятности...
— Мы создадим прецедент, — с удовольствием пообещал Джервек. Он наконец соизволил открыть глаза и теперь, склонив голову набок, разглядывал меня. Спросил — с явным сочувствием: — Вы можете предложить иной выход?
Мозги у меня обычно работают хорошо. Но, как бы я сейчас лихорадочно не перебирала варианты, мысли все равно возвращались к неожиданному предложению. Разве что здесь вдруг объявится Мастер со стаей... Но Мастер пока не торопился.
— А может, я просто посижу у вас здесь... до конца переговоров?
Он даже не обратил внимания на мой «вариант». Я вздохнула.
— И как же вы собираетесь прокомментировать эту вылазку? Как наше с вами любовное свидание?
— Никак. Я не собираюсь им ничего объяснять. А допрашивать мою невесту они просто не посмеют.
— А если вас спросит ваш император?
— Ему я скажу правду.
Правду... какую? Почему мне кажется, что он потаенно улыбается — не мне, своим мыслям? Я осторожно спросила:
— А МНЕ вы скажете правду?
Он поднял брови в молчаливом вопросе.
— Зачем вы это делаете? Конечно, это очень благородно, и я благодарна вам, но... Возможно, вы чувствуете ко мне симпатию или считаете себя моим должником, или используете этот союз как еще одно средство в переговорах...
Я умолкла. Джервек не сводил с меня блестящих глаз.
— Все это вместе. Но решать вам. И решать надо быстро. Сюда идут.
Я и сама слышала приближавшиеся шаги — размеренные шаги человека, идущего по важному, но не слишком спешному делу.
— Они знают, что я у себя, что я жду доклада, — говорил Джервек все быстрее. — И я не собираюсь притворяться спящим. Вы сами выбираете свой статус — пленной или моей невесты. Решайте, Мэг.
Я хмуро взирала на него. Сама, как же! Нож к горлу — выбирай, резать или как?
— Но мы не успели обговорить...
— Обещаю, что обращаться с вами будут куда лучше, чем в военной тюрьме, — почти улыбнулся Джервек. Шаги стихли у дверей. Приглушенный кашель, короткий вежливый стук. — Ну же!
Я резко кивнула — с чувством, что сама за собой захлопываю дверь ловушки — и в следующий миг Джервек сказал:
— Войдите!
Офицер, перешагнувший порог, собирался доложить; глаза его расширились, рука метнулась к кобуре.
— Спокойно, капитан!
— Что... как... Сэр?!
— Разрешите представить, — церемонно сказал Джервек. — Мой помощник, начальник базы капитан Ольсен. Маргарет Рейнан, моя невеста.
Взгляд Ольсена ошалело метался по моей форме, моему лицу, пустой кобуре, переходил на невозмутимое лицо командира и вновь возвращался ко мне.
— Но сэр... но она... она ведь...
— Да, к сожалению, Маргарет служит в войсках нашего противника. Служила, — поправился Джервек. Черта с два, подумала я и улыбнулась.
— Очень рада с вами познакомиться, капитан Ольсен!
Я стояла, перенеся вес тела на здоровую ногу: без одного ботинка, с задранной окровавленной штаниной, распухшей перевязанной лодыжкой, засунув пальцы за ремень песьей формы. То есть надо думать, выглядела достаточно сексуально и элегантно для будущей леди Джервек. Полковник оценил мою кривую улыбку, сказал поспешно:
— Моей невесте требуется медицинская помощь. Вызовите базового врача.
— Но, сэр... — с трудом отозвался Ольсен, не сводя с меня зачарованных глаз. — Я шел доложить вам, что мы не можем найти ни следа Бойцовых Псов в окрестностях базы.
Я мило улыбнулась.
— След, как видите, остался, и еще какой. Дорогой, капитан думает, что вы сделали предложение под дулом бластера. Знаете, Ольсен, все было в точности до наоборот…
— Выполняйте приказ, капитан!
— Но сэр... вы же знаете, я обязан об этом доложить!
— И по всей форме, капитан. А сейчас — идите и пришлите, наконец, врача!
Ольсен кинул на меня последний отчаянный взгляд — и вылетел за дверь. Я рухнула на койку.
— Все ваши подчиненные начинают с этого «но, сэр»?
— У вас есть время связаться со своими, Мэг, — заметил Джервек. А где же «мастер-инструктор» или «мэм»? Я прижала микрофон к гортани.
— Джоди... Да, я. В норме. В гостях у старого знакомого. С Мастером свяжусь. Уходите.
Я опустила руку и поглядела на Джервека.
— Не засекли? Мой свадебный эскорт убыл, что дальше?
Джервек потер щеку, но промолчал, услышав тяжелый топот в коридоре. В распахнутые двери ворвались медик и незабвенный капитан Ольсен. Джервек показал на меня.
— Вот ваша пациентка, лейтенант.
Медик вытаращил на меня глаза.
— Но сэр...
***
— Так-так-так, — сказала я. — А я-то гадала, где у вас центр связи?
Джервек молча кивнул мне, приглашая войти.
— ...и ваш поступок, — доносилось с экрана, — представляется нам в высшей степени мужественным и очень своевременным. Отдаем вам должное, лорд Джервек.
— Благодарю, — отозвался тот сухо. — Думаю, на сегодня достаточно. Предоставьте данные завтра к девяти ноль-ноль. Присаживайтесь.
Я поняла, что последнее указание относится уже ко мне, и опустилась в кресло. Джервек кинул беглый взгляд на мои ноги.
— Как вы меня нашли?
— По запаху.
А вот и камера наружного наблюдения: черта с два я бы сюда вошла, если б он не захотел.
— Отсюда вы и руководите переговорами?
— Почему вы решили, что я ими руковожу?
Я склонила голову набок. Мелькнула мысль — еще не женаты, а уже перенимаю его привычки... Джервек помедлил и сказал:
— Я не руковожу. Я со-координатор.
— А за что это вас так славословят? Уж не за то ли, за что меня сегодня превозносил наш военный секретарь?
Я крутилась в кресле. Джервек вновь посмотрел на мои ноги и сказал:
— Вас это тоже раздражает?
— Когда тебя со всех сторон хвалят и поют дифирамбы, поневоле начинаешь чувствовать, что совершил ба-альшую глупость. Представляете, — пожаловалась я, — они даже присвоили мне внеочередное звание! В качестве компенсации морального ущерба, наверное... Что?! Что не так с моими ногами?
— Что это на вас надето? — спросил Джервек холодно.
— Вам же не нравился мой комбинезон? Это шорты.
— Шорты?
— Ну да, — я закусила щеку, чтобы не улыбаться. — Знаете, такие короткие брюки.
— Скорее трусики. У нас не принята такая форма одежды для женщин.
— Да? — я вытянула ноги, придирчиво их рассматривая. Вроде не кривые. — Зря. Вам неприятно видеть мои ноги?
— Наоборот, даже слишком приятно, — сдержанно ответил Джервек. — Как, впрочем, и всему базовому составу.
Я поджала под себя свои красивые ноги. Склонила голову набок, изучая непроницаемое лицо любимого врага.
— Джервек?
— Юджин, — поправил тот.
— Юджин. Вы ревнуете?
Он поморщился.
— Бога ради, Маргарет! Просто как моя жена вы должны
