Дорога домой, или Цена престола. Татьяна Солодкова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25
• ГЛАВА 26
• ГЛАВА 27
• ГЛАВА 28
• ГЛАВА 29
• ГЛАВА 30
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Что может связать наёмника, принцессу и вора-неудачника? Только роковое стечение обстоятельств. Один из них выполняет задание, другая ищет пропавшего брата, а третий бежит из родного города, спасая свою жизнь. Что выбрать: богатство и социальный статус или дорогих тебе людей? Любовь или долг? Что важнее: собственное благополучие или счастье друга? Как узнать, кто ты и для чего?.. На все эти вопросы герои и ищут ответы, чтобы в конце пути каждый из них нашел свою дорогу домой...

ПРОЛОГ

   Охота не клеилась: собаки никак не могли учуять след, а охотники злились. И вообще, отвратительная вещь — охота: вставай ни свет ни заря, садись на лошадь и в сопровождении людей, которых век бы не желал видеть, мчишься в лес, чтобы поймать какого-нибудь захудалого кролика, которого и есть-то никто не станет.

   И все это вместо того, чтобы побыть с любимыми людьми…

   Но, если ты король, твой долг — делать то, что положено, а вовсе не то, что хочешь. Ты должен думать о традициях и правилах, разбиться в лепешку, но не посрамить наследие своих предков. А в Алаиде все попадали бы в обморок, узнав, что в последний день недели правитель не выехал на охоту.

   Король Алаиды, Эдвин Первый из рода Кэродайнов, выпрямился в седле. Боже, как же он устал от всей этой кутерьмы. Наверное, Эдвин еще слишком молод, чтобы понять, как должно вести себя правителю. В прошлом году ему едва исполнилось двадцать пять, когда его отец скончался. Так принц стал королем. Только лучше бы он был крестьянином, далеким от государственных дел — Эдвин ненавидел столицу, дворец и политику. Его отец, Эдуард Победоносный, действительно был великим правителем, однако, как Эдвин ни старался походить на него, не получалось.

   Молодой король натянул поводья. Конь встал.

   — Что случилось, ваше величество? — тут же раздалось со всех сторон.

   Эдвин глубоко вздохнул, подавляя раздражение, и ответил спокойно.

   — Ничего, — ровно произнес он. — Просто охота не идет.

   — Желаете вернуться во дворец или устроить привал? — услужливо осведомился один из вельмож.

   «Какой, к бесам, привал! Да провалитесь вы все…»

   Но эти слова так и не сорвались с губ короля. «Будь спокоен, — всегда говорил ему отец. — Только спокойствие способно по-настоящему напугать твоих врагов».

   — Никаких привалов, — отказался Эдвин. — Назад.

   — Конечно, ваше величество…

   — Кто это?! — неожиданно вскричал кто-то из свиты.

   Эдвин обернулся: со стороны города к ним мчался всадник в красном.

   — Гонец, — вторя мыслям короля, сказал находящийся рядом вельможа.

   Конечно гонец — они специально носят красное, чтобы их узнавали издалека. Что же могло случиться, если короля посмели потревожить во время охоты? Эдвина охватило дурное предчувствие. Ему снова отчаянно захотелось стать заурядным крестьянином, а не правителем, от которого ждут судьбоносных решений.

   Гонец мчался так быстро, как только мог, но все равно приближался слишком медленно.

   — Едем навстречу, — не выдержал Эдвин и пришпорил коня.

   Свита бросилась за ним.

   — Что случилось? — потребовал король, едва приблизившись к гонцу.

   От бешеной скачки парень хватал ртом воздух и не мог произнести ни слова.

   — Что? — ледяным голосом повторил Эдвин.

   — Меня послал господин Герберт, — наконец, выдохнул гонец, — он… — и парнишка снова задохнулся.

   Герберт? Эдвин нахмурился. Главный советник не станет просто так поднимать панику.

   — Что он передал?

   — Он приказал передать дословно: «Милину потащили на костер». Но я…

   Дальше Эдвин уже не слушал. Наплевав на все приличия и предписания, которые так свято чтил всего несколько минут назад, он пришпорил коня и понесся в город во весь опор.

   — Ваше величество! — раздалось сзади. — Постойте!

   Но Эдвин не остановился, не обернулся — ему было все равно. Отец с самого детства готовил его себе в преемники, учил хорошему тону и правильному поведению в высшем свете, не замечая, что отнимает у сына и без того быстротечное детство…

   Волосы упали на глаза, плащ развивался за спиной, но молодой король продолжал нестись вперед.

   …Он не нашел счастья в самодержавии, его подарила ему простая женщина. Это была небогатая горожанка без знатного происхождения. А жениться на простолюдинке король, естественно, не мог. А потом обнаружилось еще кое-что: Милина оказалась ведьмой. А в Алаиде магии боялись больше всего на свете. И если бы люди узнали об отношениях тогда еще принца с ведьмой, не сносить бы им обоим головы.

   Влюбленным везло, и об их связи никто не догадывался, кроме двух их самых доверенных людей: Энн, подруги Милины, и Вилла Герберта, наставника и друга Эдвина с самого детства, а ныне — главного советника короля. А вскоре после коронации Милина родила сына, Ричарда, наследника по крови, но, увы, не по закону.

   Сейчас, по словам Герберта, Милину разоблачили и отправили на костер. Но как они узнали? Впрочем, сейчас это не имело значения, главное — успеть ее спасти, и пусть тогда все катится к бесам. В конце концов, король он или не король? Пришла пора воспользоваться своей властью и правом по крови.

   Эдвин промчался через городские ворота. На улицах было подозрительно тихо. Он свернул на до боли знакомую улицу. Сердце готово было выскочить из груди.

   Дверь дома Милины была распахнута настежь.

   Эдвин спрыгнул с коня.

   — Мили?!

   — Эдвин! — откликнулся плачущий голос.

   — Энн?! — она была в детской. Ричард мирно спал в колыбельке. — Энн!

   Женщина подняла на него заплаканные глаза.

   — Слишком поздно, — обреченно прошептала она.

   У Эдвина закружилась голова. Нет, не поздно! Он не позволит…

   — Хватай Ричарда и жди в лесу! — выкрикнул король и бросился на улицу.

   Эдвин запрыгнул на коня и понесся к главной площади. Он не знал, что сделает, когда доберется до места. Просто спасет свою любимую, спасет, чего бы ему это ни стоило.

   Но, когда Эдвин примчался на площадь, было уже слишком поздно: столб в центре полыхал — Милина умерла.

   Ему захотелось закричать, завопить. Но он сдержался. Его слишком долго учили держать себя в руках. Эдвин, как зачарованный, смотрел туда, где только что погибла любовь всей его жизни, погибла потому, что Эдвин не успел ее спасти. Если бы он приехал раньше…

   Люди узнали его и дружно склонили головы. Подоспела свита и стала пробираться к королю сквозь толпу. Вот около него появился Герберт. Лицо советника было тревожным, видимо, он не знал, чего ожидать от молодого правителя.

   — Мы сделали это для вас, — вдруг заявил мальчишка лет семи, дергая его за край плаща, чтобы привлечь к себе внимание. — В Алаиде не должно быть ведьм.

   В глазах Герберта мелькнул испуг. Но Эдвин не собирался устраивать сцен. Милина умерла, ее не вернуть. Прошлого нет. Эдвин Кэродайн — прежде всего король, а потом уже человек. Остальное — побочное. Его долго этому обучали.

   — Алаида благодарна вам, — спокойно произнес он. Потрепал мальчика по соломенным волосам.

   Охрана окружила короля.

   — Я думаю, следует спрятать Ричарда, — шепнул Герберт.

   — Они с Энн уже должны быть в лесу, — ответил Эдвин, не глядя на советника и почти не разжимая губ.

   — Вы правы, — согласился тот, — о малыше могут вспомнить и захотеть уничтожить в любую минуту.

   — Верно, — чуть склонил голову Эдвин. — Распорядись… — велел. — Нет. Лучше сам отправляйся к ним. Дай денег и лошадь. Пускай Энн увезет Ричарда подальше отсюда и найдет ему опекуна.

   Сперва у Эдвина мелькнула мысль взять сына во дворец. Но он передумал. А вдруг все раскроется? Как алаидцы отнесутся к королю, который якшался с ведьмой?

    Спокойствие и благосостояние государства — превыше всего.

   — Вы хотите знать, где и кому она оставит ребенка? — напрямую спросил Герберт, знавший Эдвина лучше, чем кто бы то ни было.

   Время показалось вязким и бесконечным. Не хотелось ничего говорить вообще, но вопрос, несмотря ни на что, требовал ответа. Герберт терпеливо ждал.

   — Нет, — наконец, решительно ответил Эдвин, — не хочу, — как рубанул сплеча.

   — Слушаюсь, ваше величество, — помедлив, кивнул советник.

   Не усмешка ли промелькнула в его глазах? Даже если и так, Эдвин твердо решил, что ему это безразлично. Он еще раз с тоской посмотрел на то, что осталось от Милины.

   «Я любил тебя, но ведь Алаида куда важнее, чем ты, я или наш сын…»

   Ричард Кэродайн получит новое имя и новую жизнь. Кто знает, какой она будет, но Эдвин искренне верил, что так будет лучше.

ГЛАВА 1

   Король Алаиды, Эдвин Первый из рода Кэродайнов, сидел за столом в своем кабинете, лениво пролистывая книгу. Это была история путешествий одного моряка. Эдвин слышал множество отзывов об этой книге, все говорили, что это одно из лучших произведений современности, которое захватывает с первых страниц. Однако Эдвин прочел уже не меньше сотни, но ничего интересного так и не обнаружил. Очередная посредственность… Или это с ним что-то не так?

   Король без сожалений захлопнул книгу, подпер рукой подбородок и устало уставился в стену. Цветы на обоях, которые он лично выбирал совсем недавно, показались ему похожи на хищных птиц. Эдвин вздохнул и вовсе прикрыл глаза.

   Его уже давно ничего не радовало и не интересовало. А сегодняшнее хмурое небо и вовсе навевало тоску.

   Эдвин чувствовал, как жизнь медленно вытекала из него. Вроде бы он не был болен, но жизнь уходила, одиночество угнетало, а достойного смысла для существования не было. Для кого жить? Для народа? Народа, который его не уважает (и, уж тем более, не любит), а просто-напросто боится? Было время, когда Эдвин действительно любил Алаиду и своих подданных, но времена минули — король убедился, что государство отняло и продолжает отнимать у него все. Высшее общество его раздражало. Он женился, но супругу так и не полюбил. Их брак был политическим союзом, не более. Бог не дал им детей, а сама королева умерла от лихорадки несколько лет назад. Стало ли это для Эдвина горем? Скорее, огорчением. Может, все дело в том, что он разучился любить?

   Эдвин часто думал об этом. Что случилось с искренним и умеющим любить юношей? Просто молодой человек вырос, а любовь… его любовь сгорела в костре на площади более двадцати лет назад. На той самой площади, на которую выходят окна его кабинета и на которую он вынужден смотреть каждый день. Конечно, король мог бы перенести свой кабинет в другую комнату дворца, даже в другое крыло, но что-то мешало ему это сделать. Сначала собственная повинность в гибели любимой. Затем вина испарилась, оставив толстый слой тоски. Эта тоска и не позволяла отвести взгляда от той площади… Что ни говори, Милина была самым лучшим, что у него когда-либо было. И сын...

   С годами Эдвин вдруг осознал, какую роковую ошибку совершил, отказавшись от Ричарда. Но тогда мнение людей значило для него куда больше, чем собственный ребенок, кровь от крови его. А ведь, оставь король его у себя, ничего дурного бы не произошло — охота на ведьм закончилась в Алаиде спустя каких-то два года.

   Так Эдвин и остался один. И только спустя двадцать лет со дня смерти Милины король стал осознавать, что провел всю свою жизнь, боясь чего-то: сначала отца — великого правителя, затем собственных подданных и общественного мнения.

   Когда-то Эдвин был силен и крепок, ему не было равных на турнирах, а теперь… Теперь Эдвин просто распустился, большую часть времени он просиживал во дворце и выслушивал доклады. От бездеятельности он часто испытывал недомогание, и во дворец был привезен целый штат лекарей. Да только Эдвина нельзя было вылечить — он болел тоской. «Кому оставить трон?» — этот вопрос пожирал его днем и ночью. Из родственников у него была лишь троюродная сестра, но та не отличалась умом. Она развалит страну, а ее муженек превратит Алаиду в военный плацдарм. Вот уж кто настоящий солдафон…

   Эдвину нужен был настоящий наследник, сын, принц по крови.

   Король проклинал себя за то, что отказался от Ричарда. Энн могла уехать с мальчиком куда угодно. Отдала ли она его? Сама ли воспитала? Жив ли еще Ричард?

   Эдвин сходил с ума при мысли об этом и вот уже два года не жалел средств, нанимая всевозможных сыщиков, но никто так и не добился результатов. Вот сейчас Эдвин снова нанял одного человека с очень неплохими рекомендациями. Только он уже третий месяц не объявлялся. Может, нашел-таки? Эдвин готов был отдать за Ричарда все на свете, только отдавать-то было некому.

   — Ричард, где ты? — в пустоту прошептал король, все еще не открывая глаз. — Энн, куда же ты его увезла?

   Но ему никто не ответил. Только ветер пахнул в окно, грохнув рамой и разметав занавески. Сначала Эдвин думал кликнуть прислугу, но потом все же решил сам подняться и закрыть ставни.

   Коснувшись рамы, он на мгновение замер, всматриваясь в действие, происходившее внизу на дворцовой площади. Строили виселицу. Рабочие стучали молотками, а люд в предвкушении собирался возле помоста.

   Эдвин зажмурился и решительно захлопнул окно. Ему вспомнился костер Милины. И откуда у людей такая жажда публичных казней? Ему следовало давно это запретить. Следовало, но сначала он боялся нарушать традиции, установленные при отце, а потом ему просто стало безразлично.

   В коридоре послышались быстрые шаги. Эдвин вскинул голову.

   Главный советник Герберт вбежал без предварительного стука, что само по себе означало, что стряслось нечто непредвиденное. Король затаил дыхание.

   «Неужели?..»

   Эдвин из суеверия побоялся даже додумать мысль, чтобы не сглазить.

   Сердце упало куда-то к ногам.

   — Херайя приехал! — доложил старый верный Герберт.

   — Херайя?! — воскликнул Эдвин, услышав имя того самого наемника, на работу которого он так надеялся. — Веди его!

   — Да, ваше величество, — поклонился Герберт и вышел вон.

   Наконец-то!

   Эдвин попытался унять тяжелое дыхание. Спокойно… Спокойно… Уж держать себя в руках король давно научился. Наемник не должен догадаться, что Эдвин лично заинтересован в этом деле — всем, кого нанимал, король говорил, что некий вельможа попросил его отыскать сына в награду за боевые заслуги.

   Вот-вот, посторонний вельможа, а не сам Эдвин, и нечего так волноваться.

   Послышались шаги, и в кабинет вошел плотный коренастый мужчина лет сорока.

   — Ваше величество, — поклонился он.

   — Господин Херайя, — кивнул ему король со всем равнодушием, которого требовал этикет. — Я уж было начал думать, что вы забрали мои денежки и бежали с глаз долой.

   — Ну что вы, ваше величество, как я мог!

   — Верно, верно, — одобрил Эдвин, — от моей мести тебе скрыться бы не удалось… Ну, так ты узнал что-нибудь о сыне моего подданного?

   «Скажи «да»! — мысленно взмолился он. — Скажи «да»!»

   Херайя же уставился в пол.

   — Ваше величество, я объехал все близлежащие государства. Я спрашивал всех, кто попадался на моем пути. Всех, клянусь вам. Но я лишь сумел узнать, что из Алаиды Энн Олсни с младенцем на руках отправилась в Иканор. Из Иканора женщина с этим именем не выходила.

   — Значит, она осталась в Иканоре, — предположил Эдвин. Это было бы чудесно, в Иканоре сейчас весьма дружелюбный король, который ни за что не откажет соседу в помощи. Он бы дал на поиски отряд-другой…

   — Боюсь, что нет, ваше величество, — голос Херайи бессовестно ворвался в его мысли и планы. — В Иканоре она точно не осталась.

   — Ну, не испарилась же она! — Эдвин начал раздражаться. Ну и тупы бывают эти ищейки. А Херайю так расхваливали, ну надо же…

   — Она ушла из Иканора, — сказал сыщик, — но с другим именем. Каким, мне выяснить не удалось.

   — Полагаю, твои поиски на этом заканчиваются? — холодно процедил король.

   — Да, ваше величество, — тот с прискорбным видом снова опустил голову. — Я больше ничего не могу сделать.

   Эдвин смотрел на него с нескрываемым презрением.

   — Если она изменила имя, ей должны были сделать новые документы. Ты проверил, не осталось ли того, кто это сделал?

   — У меня нет связей в Иканоре, — ответил Херайя. — Я подкупал, угрожал, искал, но так ничего и не добился. Сожалею, ваше величество, но больше я ничего не могу сделать.

   Король скривился.

   — И ты пришел за платой? — что ж, по крайней мере, этот выяснил больше остальных. — Получишь треть обещанной. Убирайся!

   Херайя поклонился и пошел к выходу, не поднимая головы. Потом остановился уже у самых дверей.

   Эдвин нахмурился.

   — У тебя есть еще, что мне сказать?

   Наемник колебался. Переступил с ноги на ногу, потом поджал губы.

   — Ну же! — потребовал король. В нем клокотали ярость наполовину с отчаянием.

   — Профессиональная этика не позволяет расхваливать конкурентов, — решился наконец Херайя, — но я вижу, как важно для вас найти сына своего подданного.

   Эдвин вскинул брови.

   — Ты можешь мне порекомендовать кого-то?

   Наемник кивнул.

   — Его зовут Гэбриэл Хортон. Я не встречался с ним лично, но, если хотя бы половина из того, что о нем говорят, правда, он тот, кто вам нужен.

   — Благодарю за информацию, — как можно более равнодушно кивнул Эдвин.

   Херайя поклонился в ответ и вышел.

   «Гэбриэл Хортон, — мысленно повторил король, чтобы не забыть. — Никогда о таком не слышал!»

   И это было странным. Имя Арга Херайи было известно многим, и он считался одним из лучших наемников, услугами которого пользовалась знать Алаиды. Именно в него Эдвин верил больше всего. Но раз уж даже он не справился…

   В дверях появился Герберт.

   — Ну, как? — жадно поинтересовался он.

   — Как-как… — протянул Эдвин и, наконец, позволил себе сорваться: — Никак!

   — Но…

   — Знаю, — отмахнулся Эдвин, заранее предвидя, что скажет Герберт, то, что он всегда говорил после того, как короля постигало очередное разочарование в поисках сына. — Знаю, что нельзя терять надежду.

   — Именно, — поддержал советник. — Мы найдем другого наемника.

   Каким был по счету Херайя? Четырнадцатым? Пятнадцатым? От этой арифметики у Эдвина разболелась голова. Он устало потер виски.

   — Он кое-кого посоветовал мне, — признался король. — Гэбриэл Хортон. Ты слышал это имя?

   Герберт провел рукой по седой бороде, задумавшись.

   — Хортон… Хортон… — пробормотал он. — Готов поклясться, что слышал это имя буквально сегодня утром, но не могу вспомнить, где и при каких обстоятельствах.

   Эдвин заскрипел зубами.

   — Мне нужен этот Хортон!

   — Я понимаю, но… — начал было оправдываться Герберт.

   Ветер усилился. Очередной порыв вышиб ставни. В комнату залетели звуки начавшегося дождя и стук молотков.

   Старый советник бросился к окну, чтобы закрыть его, но так и замер, уставившись вниз.

   — Что там? — не выдержал Эдвин и подошел ближе, не понимая, что такого увидел за окном старик.

   На улице пошел дождь, но это не спугнуло собравшихся людей. Их было еще больше, чем несколько минут назад, когда Эдвин смотрел вниз. Виселица была почти полностью готова. Палач уже готовил веревку.

   — Я вспомнил, — выдохнул Герберт. Король, все еще не понимая, смотрел на него. — Вспомнил, где слышал это имя. И вы слышали! Я же только сегодня приносил вам на подпись приказ о повешении некоего Гэбриэла Хортона. Это его виселица!

   — Что-о?! — взвился Эдвин, не желая слушать дальше. — Может, он последняя надежда! О чем ты думаешь, Герберт?! Чего ждешь?! Немедленно остановить!

   — Слушаюсь, ваше величество, — испуганно пролепетал Герберт и бросился за дверь.

   Эдвин же, не сдержавшись, ударил кулаком по оконной раме.

***

   Народа собралось много. В Алаиде редко происходило нечто интересное, а потому люди с радостью шли посмотреть на нечастые казни. В толпе шел недовольный ропот из-за того, что сегодня преступника должны были повесить, а не отрубить голову. Почему-то массы всегда любят кровь, причем, чем больше, тем лучше.

   После четырех месяцев, проведенных в полутемной камере, уличный свет до невозможности слепил глаза. Цепи гремели от каждого шага.

   — Парни, вам лень было цепи смазать? — поинтересовался Гэбриэл. Несмотря на ситуацию, настроение было хорошее, хотелось шутить. Но ему никто не ответил. Что ни говори, стражники в любой стране одинаковые: огромные и молчаливые, как столбы. Широченные и грозные. Гэбриэл подумал, что из одного стражника в ширину вышло бы два, а то и три таких, как он. А что? Толпе бы понравилось — три трупа на виселице вместо одного.

   Вот, что его злило, так это одежда. Одели в настоящие лохмотья. Это, видите ли, тюремная одежда. На смертников они правила развели. А в камере грязь, как в конюшне, умывальник с зеленой водой… Гэбриэл чувствовал себя пещерным жителем, которого зачем-то извлекли на свет.

   Волосы отросли и падали на глаза. Пришлось, несколько раз тряхнуть головой, чтобы откинуть их и осмотреться. Впереди была видна виселица.

   — Парни, а может, на набережную сходим, море поглядим? — Гэбриэл замедлил шаг. — Ну что по такой жаре на площади делать?

   — Иди! — стражник, идущий сзади, беспардонно ткнул его в спину латной перчаткой, не оценив шутку про жару. Капли мелкого дождя оседали на лице.

   — Эй! — возмутился Гэбриэл. — Можно и поаккуратнее?

   Стражники переглянулись, ухмыляясь. Все шестеро. Шестеро… Не многовато ли? Можно подумать, если бы он решил проложить себе дорогу по трупам, имело бы значение, шестеро его охраняют или шестьдесят.

   — Да убери же ты руки, — он дернул плечом, скидывая со своего плеча лапищу стражника.

   — Скоро тебя успокоят, — пробубнил тот.

   У стражников был такой победоносный вид, словно они гуся выиграли на ярмарке: глаза блестят, так и жаждут крови. Но одно дело — не иметь возможности сбежать из хорошо охраняемой камеры, и совсем другое — удрать от шести стражей и палача. Главное: отойти подальше от тюрьмы, сверху до низу кишащей хорошо подготовленными стражниками.

   В принципе, Гэбриэл мог сбежать в любой момент за эти долгие четыре месяца заключения. Но в Алаиде была действительно вышколенная стража, с усердием несущая караул. Провести их и унести ноги не получилось бы ни за что. Из тюрьмы можно было сбежать одним единственным способом — перебить всех, кто окажется на пути. Вся проблема в том, что Гэбриэл не хотел убивать.

   Он с облегчением расправил плечи — теперь, на людной улице, ему не составит труда скрыться, никого не лишив жизни.

   Что ж, во всем нужно искать плюсы: месяцы в алаидской тюрьме — это бесценный опыт.

   Виселица была уже близко. Может, Алаида и сильное, развитое государство, но казнить здесь, определенно, не умели. Вешали его как-то в Беонтии, так там не виселица была, а произведение искусства — ровная, высокая, покрытая лаком, с национальными рисунками ручной работы…

   — А чего не покрасили? — Гэбриэл не удержался и высказался по поводу виселицы. — Какая серая! Я отказываюсь вешаться на такой уродливой штуковине!

   — Иди! — его снова толкнули, на этот раз в бок.

   Иди. Легко сказать, вот их бы так вешали. Иди… Так бы он и шел, если бы действительно думал, что его вот-вот прикончат.

   «Черт, а виселица, и вправду, уродливая…»

   — Стой! — вдруг остановился впереди идущий стражник. — Обыскать его, чтобы ничего не выкинул, когда снимем цепи.

   — Да что вы, — ухмыльнулся Гэбриэл, — вешайте в цепях.

   — Не положено, — пробасил стражник.

   — Какое благородство, — Гэбриэл скорчил гримасу. В Алаиде вообще милый народец. Ишь, как крови жаждут! Аж глаза горят… — Ой! — его опять чем-то ткнули. — Эй! Полегче!

   — Ноги расставь! — прорычал стражник. Он был ужасно недоволен. Видимо, раньше ему попадались молчаливые жертвы.

   Обыск был не долгим, но весьма плодотворным.

   — Вот это да! — ахнул один из конвоя, глядя на предметы, которые выудили из одежды Гэбриэла. — Он же четыре месяца просидел в камере, а все вещи конфисковали. Где он это раздобыл?

   — Если голова и руки работают вместе, это просто, — презрительно бросил пленник.

   Конечно, Гэбриэл знал, что его обыщут и все отнимут, но просидеть столько дней и ночей в камере без дела он просто не мог. А потому из матраца была сделана веревка, ложка заточена на манер ножа, а еще было множество гвоздей, извлеченных из двери, превратившихся в крючки различной формы. Да и занимался Гэбриэл этим не только со скуки: вот нашли стражи кучу бесполезных вещей и решили, что раз у арестованного ничего не осталось, он и бежать не попытается. Все-таки слишком долгое чувство собственного всесилия действует отупляюще.

   — Чист, — заключил начальник конвоя. — Пошли.

   Стражи, действительно, нашли парочку вещей и успокоились.

   Гэбриэл пожал плечами.

   — Пошли так пошли.

   Толпа довольно загудела. Забавно, но во всех королевствах люди любят смотреть на смерть, причем на чужую.

   Бежать момент был превосходный, еще немного и…

   Он демонстративно потер шею.

   — Знаете, у меня нежная кожа…

   Но ему не дали сделать и шага в сторону.

   — Стоять! — кто-то из конвоя положил руку толщиной со ствол дерева Гэбриэлу на плечо.

   — Гэбриэл Хортон, — важно произнес вышедший вперед вельможа, — хотите ли вы сказать что-нибудь в последний раз?

   — Угу, — брезгливо отозвался Гэбриэл. — Может, песенку еще спеть?

   — В таком случае, приступим.

   Ну вот, у этого тоже взгляд — требующий крови. Захотелось сплюнуть. Что они знают о настоящей крови?..

   Его поставили под перекладиной, но решили сперва надеть петлю и связать руки, а лишь потом снять цепи. Какое великодушие. Выходит, он их напугал при аресте. Хорошо. Руки так и чесались разбить кому-нибудь нос.

   Итак, Гэбриэл напрягся, пора. Пара трюков — и можно спокойно уходить, пока люди будут, поразевав рты, думать, каким это образом, он развязал руки. Сейчас…

   — Стойте! — вдруг разнеслось над площадью. — Остановить казнь!

   А вот на помощь со стороны он точно не рассчитывал. Гэбриэл удивленно вскинул голову, выискивая взглядом кричавшего.

   Все тоже, как по мановению волшебной палочки, повернулись в ту сторону, откуда донесся крик.

   — Герберт… — зашептали люди. — Главный советник короля…. Герберт…

   Гэбриэл присмотрелся сквозь дождь. Главный советник оказался уже в летах, маленький сгорбленный старичок в серой мантии, длинные седые волосы одного цвета с бородой. А вот глаза Герберта ему понравились — в них светился ум, что в последнее время приходилось встречать нечасто.

   — Освободить этого человека! — распорядился советник. — А потом привести к королю во дворец.

   Стражники остолбенели. Толпа зароптала.

   — Это приказ короля! — отчеканил Герберт для особо непонятливых. Затем развернулся и зашагал обратно во дворец.

   Вот это удача. Гэбриэл расплылся в довольной улыбке. Не зря он оттянул побег до последней минуты. Беседы с королями бывают очень занимательными.

   Все стояли, поразевав рты, смотря, кто вслед советнику короля, а кто на спасенного. Однако никто не делал ни малейшей попытки, чтобы освободить бывшего осужденного.

   — Э-эй! — заторопил Гэбриэл. — Я здесь. Помните? Приказы короля нужно выполнять немедленно.

   Стража зашевелилась. Петлю с шеи сняли. Один из стражников начал развязывать ему и руки и тут же в ужасе отшатнулся.

   — Развязаны… — не понимая, прошептал он побелевшими губами.

   Гэбриэл тоже сделал удивленные глаза.

   — Понятия не имею, что с этой веревкой. Видимо, бракованная.

   Теперь в глазах стража мелькнул откровенный испуг.

***

   Эдвин устроился в тронном зале в ожидании, когда же к нему приведут Хортона. Надо сказать, вид у этого наемника был тот еще: грязный, оборванный, темные волосы спутаны, упали на глаза; лицо перепачкано, да так, что не поймешь даже, сколько Хортону лет. Видно только, что высокий и худой.

   «И это лучший? Тот, кого рекомендовал сам Херайя? — с сомнением думал Эдвин. — Простолюдин, какой-то дешевый наемник. И почему же он тогда позволил себя арестовать, раз такой умный…»

   — Они пришли, — сказал Герберт, появляясь в дверях. Дворецкого он отослал специально, чтобы самому быть в курсе всех событий. Вот старый хитрец!

   Хортона по-прежнему окружала охрана, но, как он шел, королю понравилось — быстро и решительно. Что ж, хорошо. Его чуть не повесили, а он вполне спокоен. По крайней мере, умеет владеть собой, это уже плюс. Хотя, конечно, Эдвин был вынужден приписывать этому незнакомцу положительные черты, потому что он был последней его надеждой найти Ричарда.

   А еще Хортон не собирался, как Херайя, опускать взгляд, изучая только плитки пола. Откинул волосы со лба и уставился прямо на короля ясными голубыми глазами.

   — Я слышал, ты наемник, — без предисловий начал Эдвин.

   Губы Хортона под отросшей бородой скривились.

   — Наемник так наемник, — ответил он. — У моей профессии много названий. И, как я понимаю, у вас для меня заказ, иначе вы не стали бы вытаскивать меня из петли?

   Заглавной «В» в обращении явно не прозвучало. Это Эдвину не понравилось, но он кивнул.

   — Дело. И очень важное.

   — Ванна, еда, ножницы, бритва, все мои вещи и нормальный сон, — вдруг выдал нахал, — а завтра побеседуем.

   Король даже растерялся от такой наглости.

   — Виселица еще стоит, — напомнил он.

   — Как и ваше дело, — парировал Хортон. И Эдвин подумал, что у него какой-то уж слишком молодой голос. — Я для вас ничтожество, тем не менее вы отправили своего главного советника вниз на улицу, чтобы остановить мою казнь. Не надо быть пророком, чтобы понять: я вам нужен. Полагаю, вы уже нанимали не один десяток людей, только толку не было. А раз не побрезговали обратиться ко мне, когда я в том виде, в каком сейчас нахожусь, то я — ваша последняя надежда.

   Да, соображает, этого Эдвин отрицать не мог. Только слишком быстро он соображает и не в ту сторону, в какую бы хотелось королю.

   — Если ваше дело действительно важное, я сделаю все возможное, чтобы выполнить его, — серьезно пообещал Хортон. — Но не в том виде и состоянии, в каком я сейчас.

   Король поморщился. В общем-то, тот был прав: много он поможет через минуту после того, как был на волосок от смерти?

   — Вам предоставят все, о чем вы просили, — пообещал король, и позволил увести Хортона.

***

   Дворец короля Алаиды ничем особым не отличался от многих других, в которых Гэбриэл бывал. Может, разве что, чуть богаче большинства. Все эти дворцы — на один манер, огромные, неуютные, холодные. «Упаси боже жить во дворце», — невольно подумалось ему. Он всегда искренне сочувствовал королевским отпрыскам. Ведь рождаются дети как дети, а их мучают этикетом и правилами до того, что потом из них вырастают неуравновешенные высокородные мерзавцы.

   Гэбриэлу выделили просторную светлую комнату с большой ванной. Пока разыскивали его вещи, конфискованные при аресте, он изучал свои временные апартаменты, раздумывая над тем, какое же дело так важно для короля, что тот без возражений принял все условия. А условия, Гэбриэл и не отрицал, были весьма наглыми. По идее, он должен был ноги целовать тому, кто вытащил его из петли, а он тут требованиями рассыпается. Это ведь только Гэбриэл знает, что никакой опасности его жизни не угрожало. Ну, ничего, с королями по-другому нельзя — а то на шею сядут. А раз король согласился, то это означает, что дело крайне для него важно. Во взгляде правителя читалось нетерпение, значит, речь идет о чем-то личном.

   Гэбриэл увидел зеркало на стене и немедленно подошел к нему.

   — Парень, — пробормотал своему отражению, — да ты выглядишь хуже бродяги.

   Видно, он позарез понадобился Эдвину Первому, раз тот вообще решил иметь дело с человеком, который выглядит так.

   Наконец, раздобыли его вещи. Ну надо же, не потеряли. Гэбриэл мысленно поставил еще один плюс стражникам Алаиды — как и положено, они хранили вещи осужденного до момента свершения правосудия.

   «Что ж, — подумал Гэбриэл, вешая на шею цепочку с кулоном, с которым никогда не расставался, и который чудом никто не стащил из его вещей, — покажем королю, как выглядят безродные, но настоящие профессионалы своего дела».

***

   Эдвин не находил себе места. Он сидел в своем кабинете и то брался за брошенную вчера книгу, то снова откладывал ее.

   Утро следующего дня было в разгаре. И ему дико не терпелось поговорить с Хортоном. Возьмется ли тот за это дело? Герберт сказал, что навел о нем справки и узнал, что Хортон никогда не соглашается на работу, в успехе которой не уверен.

   А если откажется? Что тогда?

   «Повешу эту безродную собаку», — зло решил король.

   — Герберт! — вскричал Эдвин, когда старый советник показался в дверях. — Где этот наемник?! Что он о себе воображает?!

   — Я только что от него, — доложил Герберт. — Сейчас будет.

   Эдвин хмыкнул. Это он должен ждать короля, а не наоборот

   — Ну, и как он тебе?

   — Даже не знаю, — признался советник, пожимая плечами. — Он ведет себя так, будто побывал уже в тысячах дворцов.

   — Я заметил, — пробормотал Эдвин. — Он ведет себя слишком уверенно. Это плохо. Кстати, раз уж он такой известный, какого беса его не привели ко мне, едва он появился в Алаиде, а чуть не повесили?

   Герберт потупился.

   — Он известен за пределами Алаиды. К тому же я не думал, что человек без должного образования и воспитания может вас заинтересовать.

   Эдвин выругался.

   — Я готов заплатить самому черту, лишь бы он вернул мне Ричарда.

   — Кроме того, о нем ходят слишком противоречивые слухи. Я не знаю, чему верить.

   — Так за что его взяли и каким образом? Кто он? Вор? Убийца? Дезертир?

   — Как я успел узнать, его нанял господин Ковдар, — пояснил Герберт. – Хортон выполнил его заказ, а потом Ковдар отказался платить.

   — Подло, — прокомментировал Эдвин.

   — Да, ваше величество, подло. Кроме того, он попытался применить силу, чтобы выставить Хортона вон. Хортон ответил…

   Ну, ясно. Простолюдин, поднявший руку на представителя высшего общества, приговаривается к смертной казни любым, даже самым демократичным судом.

   — А дальше?

   — Дальше завязалась драка с охраной господина Ковдара. Говорят, Хортон почти ушел, но при этом только ранил нескольких противников, но никого не убил. А тут догадливая служанка, оказавшаяся поблизости, уронила ему на голову цветочный горшок с балкона.

   Эдвин почему-то улыбнулся.

   — Глупо.

   — Вот именно, что глупо, — внезапно раздался голос от дверей. — Но иногда чертовски не везет.

   Эдвин стремительно повернулся и широко распахнул глаза, увидев стоящего на пороге молодого человека. «Кто пропустил его во дворец без позволения?» — недовольно подумал король.

   Вошедший был молод. Высокий, стройный, темные слегка вьющиеся волосы, голубые глаза, белозубая улыбка. Одежда на молодом человеке была хорошего качества, что наметанный глаз Эдвина определил сразу; скорее всего, даже сшитая на заказ, но далеко не новая. Однако, несмотря на поношенные вещи, благодаря великолепной осанке и гордо поднятой голове, молодой человек смотрелся отпрыском знатного семейства.

   Тут незваный гость похлопал себя по правому бедру.

   — Вот только мой меч ваша стража не вернула, — произнес он уже знакомым голосом.

   И только тут до Эдвина дошло, кто перед ним. Отпрыск знатного семейства — как бы не так! Хортон. А как держится! Где его учили манерам? Для оборванца — просто потрясающе.

   — Да, Хортон, вы преобразились, — признал король.

   — Я старался, — улыбнулся нахал и повернул голову так, чтобы король увидел его затылок: — Как волосы получились? Ровно? А то сам стригся, понимаете ли….

   В глазах Герберта мелькнула паника. Еще бы, так себя вести перед королем!

   Но почему-то Эдвина это не разозлило, а, наоборот, рассмешило. Он так привык, что его боятся, что поведение Хортона словно дало ему глоток свежего воздуха.

   — Ты хорошо держишься, — признал король.

   Глаза Хортона блеснули.

   — И работаю я тоже хорошо. И, как и обещал, я перед вами и готов заняться вашими делами.

   Эдвин кивнул, а сам все еще с интересом разглядывал наглеца. Вчера он подумал, что Хортону около сорока, но стоило ему подстричь волосы и побриться, он оказался совсем мальчишкой. Ему и двадцати пяти наверняка нет. «И он моя последняя надежда?» — ужаснулся Эдвин.

   Но у него действительно не было выбора.

   — Герберт, оставь нас, — попросил король и указал наемнику на стул напротив.

***

   Кабинет короля Алаиды представлял собой большую светлую комнату, по всем стенам — книжные стеллажи, в центре — стол с письменными принадлежностями. Посреди стола лежала книга с закладкой. Видимо, Эдвин Первый как раз читал ее, когда к нему пришли.

   Гэбриэл присмотрелся к обложке: «Путешествия Эдхара». Что ж, король мог бы выбрать себе что-нибудь подостойнее. Гэбриэл был знаком с этой книгой. Дешевое нереалистичное чтиво — вот как он мог охарактеризовать ее в трех словах.

   Король перехватил его взгляд.

   — Читал? — с усмешкой спросил он.

   — Историю о том, как неопытный крестьянин сразился с целым кораблем пиратов, вооруженный только своей честью? — Гэбриэл скривился. — О да, листал.

   Во взгляде короля появилось удивление.

   — Значит, ты умеешь читать?

   Удивление Эдвина было понятным: простолюдины, как правило, не владели грамотой. Это считалось привилегией знати, а на отпрыска знатного семейства Гэбриэл явно не походил.

   — И писать, если вам это интересно, на четырех языках, — усмехнулся Гэбриэл. — Но мне кажется, вы пригласили меня не за этим.

   Король нахмурился и смерил его взглядом из-под нахмуренных бровей.

   Гэбриэл вел себя дерзко и прекрасно отдавал себе в этом отчет. Но то, что король позволял ему так себя вести, говорило только о том, что Эдвин в отчаянии, и его дело значит для него очень много.

   Король нервничал, Гэбриэл чувствовал и это. Нет, на лице Эдвина не дрогнул ни один мускул, он не теребил руками мантию, не бегал глазами по помещению, даже зрачки не увеличились — потрясающее самообладание. Но атмосфера волнения прямо-таки витала в комнате.

   — Мое дело достаточно важное, — начал король, — и я жду того, что вы сохраните в секрете тот факт, что я когда-либо обращался к вам.

   — Естественно, — кивнул Гэбриэл. Уж кого-кого, но его болтливым назвать было нельзя. — В этом можете не сомневаться. Не выдам даже под пыткой.

   Эдвин нахмурился еще больше.

   — Это шутка?

   — Нет, — Гэбриэл улыбнулся, предлагая королю самому домыслить все детали. Да, у палача в Беонтии улыбаться не хотелось… Он чуть было не поежился при воспоминании об этом, но Гэбриэл следил за своим поведением не хуже короля. Что толку вспоминать былое? Новое дело обещало стать гораздо интереснее.

   — Как ни странно, я вам верю, — произнес Эдвин, не спуская с собеседника глаз. — Дело вот в чем. На меня было произведено покушение. Я был на волосок от смерти. Один из стражников спас меня ценою своей жизни. Позже его брат поведал мне, что у него был сын, от которого тот когда-то отказался, а теперь пытался найти, но не успел. И я пообещал найти сына своего спасителя и обеспечить его всем…

   Король говорил и говорил. О доблести, о чести, о благородстве, о том, что отыскать несчастного мальчика — его долг. Только Гэбриэл ясно видел, что вся эта история — ложь. Ну, не вся, конечно, сын действительно пропал, но вот только чей?

   История звучала вполне правдоподобно, да не совсем. Честь честью и долг долгом, но никогда бы король не бросился вытаскивать из петли осужденного ради сына своего охранника. Никогда.

   — Вы правда хотите, чтобы я взялся за это дело? — впервые по-настоящему серьезно спросил Гэбриэл.

   — Конечно, — кивнул Эдвин. А вот кивок получился уже не таким спокойным — нервы короля не выдерживали.

   — Тогда не лгите, — прямо сказал Гэбриэл. — Охранник, его брат, сын… Слишком много выдуманных лиц. Я никогда не возьмусь за дело, если от меня утаивается информация.

   — Да как ты смеешь? — прошипел король. Глаза потемнели, кулаки сжались.

   — Смею, — отрезал Гэбриэл, внимательно следя за реакцией Эдвина. Если король стерпит и это, то никаких сомнений не останется, и тогда можно без колебаний заключить, кто в этой истории чей сын.

   — Да я тебя на виселицу… — вот только реальной угрозы в голосе короля не было, что подтвердило все подозрения Гэбриэла.

   — Можете, — спокойно отозвался он. — Только не станете. Вам больше не к кому обратиться, это очевидно. И то, что вы нервничаете и заинтересованы лично, также видно невооруженным взглядом. Я хочу вам помочь, но работать с ложью не умею и не стану, — Эдвин молчал, загнанный в ловушку. — Это ведь ваш сын? Незаконнорожденный, разумеется.

   — Где у меня гарантии, что это не станет достоянием общественности? — сдался король.

   — Мое слово, — просто ответил Гэбриэл. Жаль, что он не может привести пример из Беонтии. Тогда беонтийский король разыскивал свою юношескую любовь, а в стране начинался переворот, и Гэбриэл попал к противникам короля, которые уж очень хотели узнать дворцовые тайны. Но слово есть слово. Сломанная в двух местах рука заживала дольше обычного, но Гэбриэл так и не раскрыл то, что обещал сохранить в секрете. Увы, рассказать об этом Эдвину он тоже не мог. — У вас есть только мое слово, но оно стоит немало. Для меня. Я могу раскрыть правду тем, кто будет мне нужен во время поиска, но, уверяю, ненадежные люди ничего не узнают.

   — Значит, без гарантий, — задумчиво произнес король.

   — Вам придется либо довериться полностью, либо смириться, что ваш сын где-то далеко. Это ваша проблема и ваш выбор.

   Эдвин фыркнул. В его взгляде появилось раздражение.

   — Мальчик, — скептически поинтересовался он, — тебе лет-то сколько, что ты так в себе уверен?

   К этому вопросу Гэбриэл был готов. Его всегда спрашивали о возрасте, будто от этого зависят умственные способности или умения.

   И ответил он привычно:

   — Тридцать, — король Алаиды казался человеком наблюдательным, и лет тридцать пять уже бы не прошли.

   Однако не прошли и эти.

   — Я согласен на доверие, — заявил Эдвин, — но на обоюдное. Я же не слепой. Ты гораздо младше.

   Что ж, король умен и внимателен. В принципе, Гэбриэлу было безразлично, сколько ему лет. Он — это он. Но нанимателей почему-то всегда нравилась цифра побольше. Но, если Эдвину страшно рассказать о себе правду, не получив ничего в ответ, то почему бы и нет?

   — Мне двадцать три года, насколько мне известно, — честно ответил Гэбриэл. — Моя мать умерла, когда я был слишком мал, поэтому я не знаю свой точный возраст. Но разве это имеет значение?

   Король покачал головой.

   — Никакого. Но я хочу знать хоть что-то о человеке, которому собираюсь доверить тайну всей своей жизни.

   Слово «собираюсь» звучало обнадеживающе, вот только о своем прошлом Гэбриэл откровенничать не собирался. Не было в нем ничего хорошего, и нечего в него посвящать посторонних, когда сам не много знаешь, а то, что знаешь, хочется забыть.

   — Где ты учился? — и все же, узнав возраст, королевское «вы» окончательно перешло в «ты». Как всегда.

   — Везде, — невозмутимо ответил Гэбриэл. Это была ложь, но на данный вопрос он не мог сказать правду. — На улицах. Если вы об учебных заведениях, то ни в каких.

   Король недоверчиво хмыкнул.

   — А откуда тогда такие манеры, правильная речь?

   — По-вашему, по улицам проходит и проезжает мало богачей? Если хочешь чему-то научиться: смотри в оба и повторяй. Для этого нужны лишь цель и упрямство.

   — Которого, как я вижу, тебе не занимать.

   Гэбриэл кивнул, отмечая, что король поверил.

   — Правильно видите. Но, мне казалось, мы начали говорить о вашем сыне.

   Король задумчиво пожевал губу, уже не стесняясь показывать свое волнение, и начал:

   — Это произошло больше двадцати лет назад…

   История оказалась недлинной. И Гэбриэл пытался впитать в себя каждое слово. Однако не было во всем этом чего-то необычного. Таких историй он слышал уже не один десяток. И вечно-то люди типа Эдвина списывают свою трусость на то, что тогда они были слишком молоды и обстоятельства были против них. Вот и все, что случилось с сыном короля, не было необычным. Гэбриэл не собирался ни стыдить Эдвина за малодушие, ни хвалить за то, что он, наконец, решил отыскать Ричарда. Это дело на совести Эдвина, и прощать или осуждать его — личное дело его сына.

   — Я проклинал себя всю свою жизнь, — заканчивал король. — Когда-то я боялся общественного мнения, но только с годами сумел понять, что нет ничего важнее Ричарда. И не только потому, что он должен по праву получить трон Алаиды, а потому, что он мой сын. Не знаю, простит ли он меня, я приложу к этому все силы, но сперва Ричарда нужно найти. А, — Эдвин дернул уголком рта, — а, если он мертв, я должен это знать, — он, наконец, поднял глаза на Гэбриэла. — Так ты возьмешься за это дело?

   Несмотря на то, что история не была необычной, фактов было уж слишком мало.

   — Ричард — сын ведьмы? — уточнил Гэбриэл. — Должны ли были ему передаться по наследству магические способности его матери?

   — Не знаю, — признался Эдвин, — Милина говорила, что магическое умение необходимо долго воспитывать. Так что Ричард может быть как обученным магом, так и ничего не подозревать о своих способностях.

   Все еще сквернее. Мага найти проще, их не так много. А так... А ведь столькие уже искали Ричарда, но результат по-прежнему один…

   — Скольких вы нанимали до меня? — поинтересовался Гэбриэл. Король неодобрительно нахмурился. Видимо, он решил, что этот вопрос к делу не относится. Но все же ответил:

   — Двенадцать? Пятнадцать? — пожал плечами Эдвин. — Я уже и не помню.

   — И что они выяснили?

   — То, что Энн была в Иканоре, а уходя оттуда, изменила имя. Это все. Они даже не уверены, ушла ли она оттуда с Ричардом или оставила его там.

   — Не густо, — протянул Гэбриэл. Но ужасно интересно. Непростое дело — это всегда подарок.

   — Так берешься?

   Гэбриэла подмывало согласиться, не глядя, но сказать «да» — значит, поручиться за это. А если найти Ричарда не удастся? Что тогда? Стать очередным неудачником?

   В равнодушном и холодном до этого взгляде короля теперь светилась мольба, не явная, не фальшивая, чтобы разжалобить и склонить на свою сторону, а настоящая. Его можно понять — ведь ни один из нанятых им профессионалов ничего не добился.

   — Берешься или нет? — от отчаяния Эдвин начал злиться.

   Гэбриэл представил себя на месте короля. Далеко ходить не пришлось. Он не знал своих родителей и отдал бы многое, чтобы кто-нибудь помог бы ему их найти. Сам он не сумел…

   — Берусь, — кивнул Гэбриэл.

   Плечи короля расслабились.

ГЛАВА 2

   Осень в Иканоре выдалась на удивление теплой. Обычные дожди не собирались, и погода была просто превосходной. Однако Эрона, короля Иканора, не радовал даже теплый солнечный день. С каждым днем он чувствовал себя все хуже. Болезнь обострялась. Лекари говорили, что не все потеряно и лечение, наконец, найдено, но боль по утрам не оставляла.

   И все-таки Эрон не зря прожил жизнь: он был счастлив в браке, достойно правил страной, и у него есть дети, которые продолжат его дело.

   Дети… Из-за них Эрону и пришлось подняться сегодня с постели. Сын был его надеждой, его опорой. Серьезный, ответственный, тот, на кого не страшно после смерти оставить государство. Эмир никогда не заставлял отца волноваться, ни разу не противоречил ему и к делам королевства относился со всей ответственностью.

   Вот и сегодня Эмир ничем не потревожил отца. Волноваться Эрона ежедневно заставляла дочь, рядом с которой никак нельзя было поставить слова «серьезность» и «ответственность», а сочетание «подобающее принцессе поведение» — и подавно.

   Несмотря на заверения лекарей, что исцеление не за горами, Эрон по-прежнему допускал мысль, что скоро умрет. Тогда трон должен был по всем правам перейти к Эмиру. Но умереть, не успев выдать замуж дочь, король не мог. Только Эрилин, в отличие от брата, нельзя было сказать, что ей делать. Эрон одинаково воспитывал детей, но все, что Эмир воспринимал как добрый совет заботливого отца, Эрилин принимала в штыки и утверждала, что это ущемление ее независимости.

   Ей исполнилось уже восемнадцать, и последние три года во дворец приезжали заграничные принцы, которые пытались добиться ее руки. Многие очень нравились Эрону, с ними Эрилин была бы как за каменной стеной, а для Иканора это был бы, к тому же, еще и выгодный брак с политической точки зрения. Однако Эрилин снова и снова отказывала претендентам, заявляя, что никогда не согласиться провести жизнь с человеком, для которого она «всего лишь придаток к наследству».

   А сегодня в Иканор прибыл доверенный от короля Зеуры, который хотел выдать Эрилин за своего сына.

   Человек зеурского короля говорил убедительно, и Эрон просто не мог не согласиться с выгодностью этого брака, как на него ни смотри.

   — Мой король приглашает вас и ее высочество Эрилин к себе на наш национальный праздник, День Осени, где, если ее высочество будет согласна, и произойдет обручение, — сообщил посланник.

   Эрон был с ним согласен. Это было бы удобно всем. Но как уговорить Эрилин?

   — Я передам дочери ваши слова, — пообещал король, ожидая, что зеурец тут же уберется восвояси.

   Но тот уходить не собирался.

   — Мне приказали передать принцессе это приглашение лично, — сказал он.

   Час от часу не легче! Если у Эрона еще могло бы получиться уговорить Эрилин после длительной беседы, то прямо сейчас она могла выкинуть что угодно.

   Но отказать доверенному лицу короля Зеуры значило, если и не объявить войну, то испортить отношения, это точно.

   — Конечно, — кивнул Эрон и кликнул слугу. Тот появился почти мгновенно. — Позови ее высочество.

   — Ее нет во дворце, — доложил слуга. — Принцесса в саду.

   — Ну так позови же ее!

   — Зачем же мешать ее высочеству дышать свежим воздухом? — встрял зеурец, и понятия не имевший, что означало «принцесса в саду». — Я с удовольствием пройду в сад, чтобы пригласить ее высочество, не отрывая ее от повседневных занятий.

   «Знал бы ты ее занятия!» — мысленно воскликнул Эрон. Этот наивный человек, видимо, полагает, что Эрилин, как и положено принцессе, сидит в беседке и вышивает. Как бы не так!

   — Пойдемте, — превозмогая усталость, король поднялся с мягкого кресла, в котором сидел.

   Что ж, отказать было невозможно. Тогда будь что будет. Какой бы неуправляемой ни была Эрилин, Эрон гордился дочерью, стыдиться ему было нечего. Если принц Зеуры хочет жениться на ней, то пусть его доверенный передаст все, как есть.

   Слава богу, по пути зеурец учтиво молчал. Было бы интересно знать, что он ожидал увидеть. Девушку с пяльцами, в пышном платье, высокой прической и пудрой на лице?

   Они вышли в сад. Стал слышен лязг стали.

   — Ваша стража тренируется в саду? — изумился посол.

   Отвечать Эрону не пришлось. Они завернули за угол.

   — А вот и принцесса, — провозгласил король, подумав, что все же было бы лучше, если бы Эрилин вышивала.

   Посол встал как вкопанный, не веря своим глазам.

   Посреди сада фехтовали двое: один — явно стражник, но второй… Вторая! Это была девушка. Черные высокие, почти до бедер, сапоги, как носили только мужчины, узкая безрукавка поверх белой рубашки с широкими рукавами, какие женщины никогда не надевали, обтягивающие штаны. Девушка не в юбке — неслыханно! А в довершение — распущенные волосы, свободно развевающиеся по ветру, а не аккуратная прическа, как принято в высшем обществе.

   — Принцесса? — переспросил зеурец несколько хрипло.

   — Эрилин! — окликнул девушку король.

   Девушка показала противнику-партнеру знак: «довольно» — и, бросив шпагу, стремительно подошла к отцу.

   Лицо раскраснелось, волосы окончательно спутались, одежда — в пыли, а она даже не попыталась изобразить смущение. «А может, это Эмиру надо у нее учиться? — внезапно подумалось Эрону. — Уж она никогда ничего не сделает по чужой указке».

   — У нас гости? — на лице принцессы мелькнуло удивление. — Очень рада, — она стянула перчатку и протянула послу руку.

   Тот побелел, как полотно. Женщины не жали руки — они протягивали ручку для поцелуя. Не зная Эрилин, можно было подумать, что с манерами она и вовсе не знакома. Посол растерялся. Король же только чуть улыбнулся уголком губ, прекрасно видя, что дочь издевается. А что с ней делать? Не насильно же женить, в самом-то деле?

   Поскольку гость молчал, а отец решил больше не вмешиваться, то Эрилин взяла инициативу на себя.

   — А вы, — она посмотрела на герб на одежде посланника, — посол из Зеуры? Решили выдать меня замуж за вашего принца? — тот лишь кивнул. Все его красноречие мгновенно исчезло. — Польщена, — Эрилин придала серьезности своему лицу, — передайте, что я согласна.

   — Я… А-а, — пролепетал посол. — Э-э… Я поеду… Доложу правителю ваш ответ.

   — Прощайте, — вежливо попрощался Эрон. Слава богу, у Эрилин хватало ума вести себя так, что женихи от нее отказывались сами. А то, если бы она грубо отшвыривала всех, Иканору пришлось бы вести сразу несколько войн. Потому как короли решили бы, что поругана их честь.

   — Прощайте, ваше величество. Ваше высочество, — посол все же сумел взять себя в руки и попрощаться достойно, а лишь потом сбежать.

   Вот теперь король уже без веселья посмотрел на дочь.

***

   — Ты хочешь в монастырь? — вопрошал Эрон, ходя взад-вперед по комнате дочери. — Ты этого добьешься и вовсе не потому, что я этого хочу. Я желаю тебе всего самого лучшего. Я дал тебе то же воспитание, что и Эмиру. Я позволил тебе учиться читать, писать и сражаться вместе с братом, хотя женщинам запрещено заниматься подобными вещами. Я ни в чем тебе не отказывал и всегда хотел тебе только добра. И чего я добился? Чего? Ты позоришь мое имя, Эрилин, неужели не понимаешь? Как о тебе думают соседи Иканора! Принцесс выдают замуж с четырнадцати. Еще пару лет — и на тебе никто не захочет жениться.

   — А я не хочу быть марионеткой в руках своего мужа! — взвыла Эрилин, все это время пытающаяся молча слушать отца. Он притащил ее в комнату, даже не дав забрать шпагу. Разнервничался… Подумаешь, посол! — Я не хочу быть напомаженной куклой, которую выставляют на балах, а потом запирают во дворце рожать детей!

   Отец поморщился.

   — Эрилин, но ты родилась девочкой. Ты не можешь вести себя как мужчина, — ну вот, теперь, похоже, он почувствовал себя виноватым, что она не мальчик. — А эта одежда? Женщины ведь такое не носят.

   — Мне все равно, — отрезала принцесса. — Я одета не как мужчина, я одета как я. Я. Понимаешь? И я не могу иначе. Да ты только посмотри на этих так называемых женихов. Хоть один приехал лично познакомиться со мной? Или мне и потом предстоит делить брачное ложе с послом?

   — Ты же знаешь, что нет.

   — Знаю? — взвилась она. — А откуда? Историй ходят много. Я никогда не обручусь с человеком, которого не знаю.

   — Эри… — король не успел договорить. В дверь постучали.

   — Можно войти? — раздался голос Эмира.

   — Войди! — произнесли отец с дочерью одновременно.

   — Эрилин! — взмолился король. — Если в комнате мужчина, отвечает он.

   Эрилин закатила глаза.

   — Если в комнате я, отвечаю я! Это же моя комната.

   — Опять ссоритесь? — с улыбкой поинтересовался Эмир, войдя в комнату. Он был в дорожном платье и даже в перчатках.

   Эрилин проигнорировала вопрос и немедленно задала свой:

   — Уезжаешь?

   — В Сарану. На переговоры. Между прочим, делегация из Сараны уже неделю у нас в гостях, — пояснил Эрон тоном, явно говорившим: «Поменьше бы занималась дурью, была бы в курсе всего».

   Эрилин фыркнула.

   — Надолго?

   — Три недели — туда, — ответил брат, — три недели — обратно, неделю — там. Так что к зиме ждите.

   Эрилин нахмурилась.

   — В Саране неспокойно в последнее время. Это безопасно?

   Эрилин не особо интересовалась политикой, но предпочитала все же быть в курсе основных событий. И она знала, что в королевстве Сарана вот уже полгода шла гражданская война за власть.

   — Со мной будет целый отряд, — отмахнулся Эмир. — Дядюшка Ридок уже обо всем договорился. Кроме того, прибывшие сюда саранцы настроены мирно. Они хотят заключить с нами союз.

   Ридок. Вот уж кому бы Эрилин не дала бы даже почистить свои сапоги. Младший брат отца, весь такой фальшиво милый. Только никто почему-то этого не видит.

   — А можно я тоже поеду? — вдруг вскочила Эрилин, поддавшись неожиданному порыву. Сарана, действительно, очень опасна, говорят, там лучшие воины, а еще самое большое скопление магов. И предчувствия у нее были далеко не добрые.

   Эмир засмеялся и потрепал ее по волосам.

   — Эри, неужели ты думаешь, что защитишь меня лучше целого отряда?

   Эрилин надулась.

   — А что если так? Всем известно, что я фехтую лучше тебя.

   — Эрилин, уймись! — взмолился король. И все его причитания начались сначала.

***

   Ее разбудил шум. Люди бегали по коридорам, шумели, переговаривались. Кто-то истошно закричал… От этого крика Эрилин и проснулась. Ощущение было такое, будто ей вылили на голову ведро воды.

   Голоса в коридоре не смолкали.

   Сердце ухнуло куда-то вниз, а потом бешено застучало.

   Она соскочила с кровати и принялась одеваться. Бесы, как долго! Искать другую одежду времени не было, и Эрилин натянула на себя то, в чем была вчера, и за что отец так ее отчитал.

   Выбежала в коридор.

   — Что случилось? — Эрилин схватила за рукав первую попавшуюся служанку, которая с паникой на лице тащила куда-то дорогую вазу.

   — В-ва-ш-ше вы-с-с-со-чество, — пролепетала служанка, — тут… тут такое!

   — Какого черта?! — прорычала Эрилин.

   — Переворот! — выкрикнула служанка и бросилась бежать.

   Этим единственным словом Эрилин словно оглушило. Переворот? Какой еще переворот?! Люди же души не чают в ее отце.

   — Папа! — ужасная догадка заставила ее похолодеть. И Эрилин кинулась в королевскую спальню.

   Нет, это все не правда, не может такого быть!

   Но это было.

   Слуги неслись кто куда. Некоторые, пользуясь моментом, тащили дорогие предметы обстановки...

   — Папа! — Эрилин без стука распахнула дверь отцовской спальни. Казалось, что, чтобы постучать, ей придется потратить целую вечность, которой у нее в запасе не было. — Папа!

   Отец лежал на высокой постели, глаза закрыты, лицо безмятежное… А возле кровати стоял дядя Ридок и что-то диктовал своему секретарю.

   — Что ты с ним сделал?! — в панике закричала Эрилин.

   Ридок обернулся. Его помощник-сообщник тоже. Рядом с этим красивым молодым человеком дядя выглядел настоящим уродом.

   Но отвечать ему не было необходимости. Довольное выражение бледного лица говорило само за себя.

    — Нет! — Эрилин шагнула вперед и коснулась руки отца — холодная, как лед. — Ты убил его!

   — Бедняжка, — вздохнул дядюшка, — Эрон был сильно болен…

   Эрилин даже смотреть на него не могла: худой, белесый, глаза бесцветные и — боже! — такие довольные.

   — Болен, говоришь? Ему обещали выздоровление, — она с трудом выдавливала из себя слова. — Когда лекари изучат его кровь, они сразу же обнаружат яд в ее составе.

   Ридок только издевательски улыбнулся.

   — Изучения крови не будет, — заявил он. — Мой брат был болен. Полагаю, теория заговора у бедняжки от горя, — это уже адресовалось секретарю, который немедленно записал эти слова. У него был равнодушный вид, но Эрилин не сомневалась, что все провернул именно он, а не Ридок, которому попросту не хватило бы ума и решимости.

   — Еще раз назовешь меня «бедняжкой», станешь евнухом, — ее рука потянулась туда, где должна была бы быть шпага. Но ее не было, не было... Отец вчера так стремительно уволок ее из сада, что оружие так и осталось в траве.

   В этот момент Ридок сделал знак выросшим в дверях стражникам.

   — Уведите принцессу в ее покои и заприте там. Она в шоке.

   — Я тебе устрою шок! — захлебнулась Эрилин. Ну почему оружие рядом всегда, когда в нем нет никакой необходимости? Она никогда никого не убивала, но, видит бог, в эту минуту вонзила бы сталь Ридоку в грудь, даже не задумываясь. Да они что, все слепые? Видно же, видно, что он доволен. Да по нему сразу ясно, что смерть его брата произошла не из-за болезни. — Подонок!

   Она кричала и вырывалась, когда ее тащили в комнату. Но стражники решили во что бы то ни стало выполнить данный им приказ.

***

   Слезы душили. Эрилин забилась в угол комнаты и больше не пыталась успокоиться. Что толку? Нет больше никакого смысла. Нет никакого выхода. Ничего у нее нет…

   Принцесса стучала в дверь, кричала, пока совсем не сорвала голос. Угрожала всем и вся, да только за целый день дверь так и не открыли.

   Паника во дворце стихла. Не было слышно ни звука. Будто умер не один король, а вымер весь дворец.

   Эрилин и сама чувствовала себя не слишком живой. Она давно знала, что ее отец болен, знала, что скоро его скоро может не стать. Но потом лекари объявили, что средство от болезни есть. У них появилась надежда…

   Ридок — подлец. Он тот, кто может ударить ножом в спину, но никогда не сразится на равных. И ведь ждал, ждал, пока Эмир уедет. При нем он бы никогда не решился на заговор.

   Заговор? Эрилин сама испугалась своих мыслей. А был ли заговор? Или Ридок все сделал вдвоем со своим прихвастнем? Не один, это уж точно. Такие, как он, даже яд в кубок собственноручно насыпать побрезгуют.

   И что теперь? Ридок явно собрался занять трон. А Эмир? Если принц вернется, он немедленно будет коронован.

   Если вернется…

   А ведь Ридок сам договаривался о переговорах с Сараной.

   Проклятые слезы не желали останавливаться. Нужно было успокоиться, сесть и подумать, что теперь делать. Но Эрилин не могла с собой ничего поделать.

***

   Она проплакала весь вечер и ночь, а на утро решила, что больше из ее глаз не выкатится ни одна слеза. Ридок ждет от нее страха и повиновения, но этому убийце Эрилин могла посвятить только месть.

   Ее не выпустили и на следующий день. Служанка просунула под дверь поднос с едой. Больше о ней не вспоминали. Воду пришлось пить из водопровода.

   На третий день состоялись торжественные похороны короля Эрона, на которых не было ни Эрилин, ни Эмира. Ридок объявил, что Эмир не смог вернуться с переговоров в такой короткий срок, а из-за теплой погоды с похоронами тянуть нельзя. Что же касается Эрилин, то людям сообщили, что принцесса заболела от горя и теперь лежит в постели.

   Громкоговоритель, установленный одним из местных магов, работал превосходно, и Эрилин слышала все, что объявлялось на площади. Но, к сожалению, у нее такого не было, и она не могла выкрикнуть в окно, что все слова Ридока — ложь.

   На окнах в комнате Эрилин стояли решетки, установленные когда-то из соображений безопасности. Безопасность вышла боком, и теперь принцесса не могла сбежать из своей комнаты, ставшей для нее тюрьмой. Увы, просачиваться сквозь стены она не умела. Как жаль, что она не волшебница…

***

   Ридок одарил ее своим визитом на четвертый день со дня смерти короля и на следующий — после его похорон.

   Наверное, он поумнел, приблизившись к трону вплотную, потому что вошел в комнату Эрилин не один, а с двумя вооруженными стражниками. Странно, что своего помощника на сей раз он не взял. Зато лица стражей Эрилин видела впервые, а это значит, что Ридок уже собрал вокруг себя доверенных людей.

   Дверь снова заперли, а охрана встала по обе стороны от нее.

   Эрилин стояла спиной к окну, намеренно встав на солнце, чтобы предатель не видел ее лица, а сам не сумел бы скрыть ни одного мимического движения.

   — Без глупостей, — предупредил Ридок, бесцеремонно усевшись на стул.

   Эрилин молчала. Нечего тратить свое красноречие на этого подлеца. Если он пришел убить ее, как и отца, то, пожалуйста, так ему будет проще.

   — Этот разговор — услуга тебе, — намеренно растягивая слова, произнес он. — Я не собирался терять на это время, но Этаниэл, моя правая рука, считает, что так поступить благоразумнее. И я был склонен с ним согласиться. Ты ведь не глупая девочка. Сопротивляясь, ты ничего добьешься, только создашь мне ненужные проблемы. Я предлагаю сотрудничество, тогда я устрою тебе благополучный брак, ты покинешь Иканор и счастливо заживешь далеко отсюда.

   Эрилин сделала вид, что даже не слышала его слов.

   — Где Эмир? — резко спросила она.

   Дядюшка развел руками.

   — В Саране, ты же знаешь.

   — Знаю, — процедила она сквозь зубы. Единственное, чего ей сейчас хотелось, это вцепиться в горло предателю. — А также, прекрасно знаю, где находится Сарана. До нее почти три недели пути. Эмир не успел бы еще до нее добраться и вполне сумел бы вернуться к похоронам. Если бы его, конечно, известили.

   На губах Ридока появилась гадкая улыбочка.

   — О, дорогая, не беспокойся, он в курсе всего.

   Эрилин внутренне сжалась, готовясь к худшему.

   — Ты убил и его? — она всеми силами старалась, чтобы голос не дрожал.

   — Ну что ты, — у него же голос был таким фальшиво ласковым, что резало уши. — Мой брат был болен, и я просто ускорил события. Эмир — хороший мальчик. И я не собираюсь убивать ни его, ни тебя. Мне всего лишь нужно убрать вас с дороги.

   Но, если не убить, то что же тогда ему делать с наследниками? Эрилин уже живо представила себя пожизненно упрятанной в самой высокой башне.

   — Если Эмир жив, то где он?

   Ридок пожал плечами, мол, чего уж тут скрывать.

   — Его захватили враждебные саранцы. Что они будут с ним делать, меня не касается.

   — Предатель! — Эрилин не выдержала и все же бросилась на «доброго дядюшку». Однако ее оттащили, едва она успела поцарапать ему лицо.

   — Ты сама выбрала, — прорычал Ридок и вышел вон.

***

   В Иканоре было разительно теплее, чем в Алаиде. Воздух был совсем сухой. Наверное, все потому, что Алаида находилась у самого моря.

   Дорога заняла меньше недели. Эдвин выделил Гэбриэлу добротного выносливого коня, на котором путешествовать было одно удовольствие.

   Гэбриэл ехал, раздумывая, с чего начать поиски. Все сводилось к человеку, подделывающему документы в Иканоре двадцать лет назад. Оставалось его отыскать, а потом уже плясать от этого.

   Гэбриэл не очень любил Иканор. Здесь у него было всего несколько людей, на кого он мог рассчитывать. С другой стороны, в Алаиде Гэбриэл не знал вообще никого. И ничего, выбрался.

   А теперь предстояло отыскать Ричарда.

   Гэбриэл представил себя на месте этого парня. Живешь себе, живешь, а тут к тебе является незнакомец и заявляет, что ты сын короля Алаиды. Интересно, он бы обрадовался? Быть принцем, в принципе, по его мнению, не завидная перспектива. Но узнать, что у тебя есть отец, который тебя ищет и искренне раскаивается в своей трусости… Да, от такого Гэбриэл бы не отказался.

   Когда-то он потратил не один месяц на поиски своей собственной семьи, но так ничего и не обнаружил. Может, когда ищешь посторонних тебе людей, ты равнодушен и беспристрастен, и потому успех вероятнее? Ответа на этот вопрос Гэбриэл не знал, а просто одним утром проснулся и понял, что больше не станет разыскивать своих родственников, а займется проблемами других людей. Чему он и посвятил свою жизнь.

   Хотелось найти Ричарда Кэродайна не только, чтобы притащить его Эдвину Первому и получить деньги. Это было нужно еще и для себя, в очередной раз доказать самому себе, что не зря топчешь эту землю и на что-то способен. Чтобы снова доказать себе, что не похож на… Впрочем, не хотелось вспоминать прошлое. Все равно, теперь все иначе. И на данный момент задача только одна — найти Ричарда Кэродайна, который должен стать следующим алаидским королем.

   Стражники при въезде в Иканор особо не придирались. Фальшивые документы внимательно не рассматривали и ни к чему не цеплялись, что было странно. Бумаги, конечно, подделаны на славу, и выявить в них фальшивку практически невозможно, но стражи ведь даже печати сверять не собирались. Да и «Добро пожаловать в Иканор!» не сказали, хотя это эта была официальная форма приветствия всех путников.

   Гэбриэл бросил взгляд на городскую стену. Цветных флагов, которые обычно весело развевались на ветру, как не бывало.

   — Парни, здесь что-то стряслось? — поинтересовался он, когда стражники вернули ему документы.

   Один только поморщился и промолчал. Другой вздохнул, но ответил, не слишком охотно, но все-таки:

   — Король Эрон умер.

   Вот это новость! Гэбриэл ни разу не встречался с иканорским королем, но о нем все очень тепло отзывались. Значит, в стране глубокий траур. Плохо. Попробуй теперь что-нибудь разузнать…

   Стражник замолк и продолжать явно не собирался. Но и Гэбриэлу торопиться было некуда. Ценная информация гораздо важнее нескольких потраченных минут.

   — Его величество был болен? — уточнил он.

   На этот раз страж ответил охотнее. Видимо, в нем клокотали эмоции, а душу излить было некому — его напарник казался крайне неразговорчивым субъектом.

   — Болен-то, болен, — сказал он. — Да события ускорили. Убили нашего короля! И принца Эмира тоже! Э-эх… — стражник безнадежно махнул рукой. Значит, слухи не лгут, и Эрона действительно любили в народе.

   — И принца? — осторожно переспросил Гэбриэл. — Переворот?

   — Едва не случился, — поделился разговорчивый стражник. — Принцесса Эрилин сошла с ума от жажды власти. Она, во-первых, младшая в семье, а во-вторых, девушка. Трона ей было не видать, как своих ушей, вот она и решила покончить с отцом и братом.

   Говорил он слишком презрительно, чтобы можно было так отзываться о новой королеве.

   — Как я понимаю, у нее ничего не вышло?

   — Брат нашего несчастного короля нашел правду. Теперь он наш новый правитель. Ридок Первый.

   — А принцесса? — не отставал Гэбриэл. Раз уж оказался в Иканоре, нужно быть в курсе всех событий.

   — Король решил казнить неверную. Народ его поддержал. День казни еще не назначен, но мы все ждем его с нетерпением. Пока что предательница дожидается смерти в темнице.

   — М-да, — протянул Гэбриэл, — весело тут у вас.

   Стражник кивнул и только сейчас вспомнил о своих обязанностях.

   — Добро пожаловать в Иканор, — не к месту брякнул он и добавил: — Гостям мы всегда рады. Даже в подобной ситуации.

   — Подобных ситуаций не было, — зло буркнул молчавший до этого стражник, чем подтвердил, что дела в Иканоре ой как плохи.

   Гэбриэл попрощался со стражей. Взял под уздцы своего коня и, несмотря на то, что это государство не обещало ничего хорошего, вошел в ворота столицы Иканора.

***

   — Гэбриэл, у тебя души нет! У нас такое дело, а ты тут со своими мелочами!

   В ответ Гэбриэл улыбнулся.

   — Кончай играть в жертву, Слин. Уж я-то знаю, что тебе наплевать, кто на троне, лишь бы карман был полон.

   Слина Гэбриэл знал давно и вполне ему доверял. «Вполне» — это то самое слово. Вполне, чтобы использовать, но далеко не полностью, чтобы положиться. Вор и мошенник, контрабандист и убийца, Слин умел держать язык за зубами. Однажды Гэбриэл спас ему жизнь, и теперь Слин ходил у него в должниках. Знакомых у Гэбриэла в Иканоре было не много, а потому он и подался к Слину, прекрасно знающему преступный мир этого государства.

   Для отвода глаз Слин держал таверну. Хотя сам большей частью занимался распространением наркотических средств, а также скупкой и продажей краденного. В эту-то таверну Гэбриэл и направился прямо от городских ворот. По лицу встретившего его Слина было заметно, что он далеко не рад нежданному гостю. Потому как своих проблем по горло, но как должник отказать в помощи он не мог.

   И вот теперь они уже битый час сидели за столиком в таверне и обсуждали дела. Вернее, это Гэбриэл пытался обсуждать, а Слин всячески отнекивался.

   — Гэбриэл, — снова начал Слин, — ну пойми же меня. Сейчас у нас новый король. А новые правители всегда хотят завоевать любовь общества. А как этого добиться? Конечно, повесить парочку наркоторговцев. Понимаешь?

   — Вполне, — Гэбриэл отпил из кружки непонятный напиток, наименовавшийся «вином», но на вкус и цвет напоминал нечто такое, о чем за столом упоминать не положено.

   — Ну, вот видишь! — обрадовался Слин и по-братски положил руку ему на плечо. — Ты же умный парень. Я знал, что ты поймешь.

   Гэбриэл поставил кружку на стол и плавным движением двумя пальцами снял ручищу Слина со своего плеча.

   — Я-то понимаю, — сказал он. — Это ты не понял. Мне нужна информация о тех, кто занимался в Иканоре подделкой документов двадцать лет назад.

   — А если я засвечусь, пока буду искать нужного тебе человека? — взмолился Слин.

   — Значит, ты осёл, — отрезал Гэбриэл. — Я ничего от тебя не хочу. Не надо выходить на связь с этим человеком. Только назови мне имя.

   — Двадцать лет — это очень много, — пробормотал Слин, сдаваясь.

   Гэбриэл пожал плечами.

   — Постарайся.

***

   Слина не было часа два. Но Гэбриэла это не ввело в заблуждение. Просто Слин набивал цену. У него в Иканоре были такие связи, что, чтобы узнать то, о чем его попросил Гэбриэл, хватило бы и получаса. Но Слин не торопился, очевидно, решив продемонстрировать свой труд во всей красе. Вот сейчас явится, язык на плечо, и заявит, что все ноги сбил, пока бегал.

   Таверна у Слина была третьесортная. Приличные люди сюда не захаживали. Слово «притон» подошло бы куда лучше, чтобы охарактеризовать данное место.

   Гэбриэл так и сидел за столиком в углу и изучал карты, которые взял с собой. В принципе, он прекрасно знал все маршруты, но нужно было себя чем-то занять, не привлекая внимания. Он сидел, подперев рукой голову, и время от времени поглядывал на посетителей. Сплошные бандиты, все с оружием, да несколько девиц легкого поведения, каждая из которых стрельнула в Гэбриэла глазами минимум раз по десять.

   — Эй, парень! — вдруг окликнул кто-то.

   Гэбриэл сразу понял, что обращались к нему, но обернулся не спеша, словно собираясь удостовериться, что эти слова адресовались именно ему.

   — Ты, ты! — мотнул головой молодой верзила, лицо которого сплошь было покрыто шрамами.

   «А этому чего надо?» — раздраженно подумал Гэбриэл. Затевать конфликт в первые часы пребывания в городе совершенно не хотелось, хотя великан явно ждал именно этого.

   — Что-то случилось? — вежливо осведомился Гэбриэл.

   — Случилось! — грозно заявил верзила и шагнул ближе к его столику. — Ты тут, кажись, новенький. А все приезжие должны платить за въезд не только у ворот, но и нам.

   Гэбриэл хмыкнул. Ну у парня и самомнение. Того и гляди, лопнет от осознания своей важности и силы. Хотя, надо признать, детина был здоровый, а на его поясе красовался увесистых размеров меч.

   — Слин ничего не говорил про новую пошлину, — все так же учтиво ответил Гэбриэл. Драться совсем не хотелось, а этот здоровяк отставать явно не собирался.

   — Слин у нас купец, а я сборщик податей, — выдал парень и залился басистым хохотом, прибывая в восторге от своей совершенно не смешной шутки.

   Гэбриэлу это уже надоело. И куда Слин запропастился?

   — Отсмеялся? — холодно осведомился он.

   — Да! — гаркнул смешливый верзила. — Так что гони сорок монет и проваливай отсюда.

   Сорок? За сорок монет можно жить и снимать комнату в гостинице целый месяц. Попросили бы у него монет пять, Гэбриэл спокойно бы отдал деньги, лишь бы не связываться с идиотом. Но чего ради отдавать крупную сумму только из лени? Что ж, парень сам напросился.

   — А если не «погоню»? — передразнил Гэбриэл нарочно ласковым голосом.

   — Тогда тебе конец! — прорычал верзила и замахнулся здоровенным кулаком. Гэбриэл прикинул, что, угоди такой кулачок в цель, целой челюсти ему не видать, а может, и шеи.

   Но прежде чем кулак громилы успел приблизиться к нему, Гэбриэл соскочил со своего стула, легко поднырнул под летящую руку и оказался за спиной противника.

   Тот зарычал и бросился в атаку, теперь уж точно намереваясь свернуть наглецу шею. Только Гэбриэлу со своей шеей расставаться не хотелось, впрочем, как и драться с дураком. Он снова увернулся, верзила пролетел мимо, гонимый своим весом. Врезался в стену лбом, что-то невнятно промычал и сполз по стене на пол, где и затих.

   Гэбриэл обернулся. Все посетители таверны смотрели на него, поразевав рты. Видно, верзила считался у них авторитетом. Кто же ему виноват, что он еще и идиот? Если бы у него имелась хоть капля мозгов, он бы никогда не выбирал противника только по меньшей массе.

   Гэбриэл огляделся.

   — У кого-то еще вопросы? — поинтересовался он.

   Ответом была тишина и недоуменные взгляды. В этот момент от дверей отделилась фигура Слина. Видимо, он подоспел как раз к началу представления.

   — Уберите его, — махнул хозяин таверны в сторону лежащего у стены. И несколько не менее крупных ребят подобрали того и выволокли. — Все в порядке, господа! Все в порядке!

   Люди вышли из оцепенения и снова вернулись к своим делам.

    — Гэбриэл, ты что вытворяешь? — прошипел Слин. — Тебя что же, даже на пять минут не оставишь?

   — На два часа, — спокойно поправил Гэбриэл. — Это, во-первых. А во-вторых, я к нему и пальцем не притронулся. В-третьих, не надо заливать, что понятия не имел о планах этого парня.

   Слин нисколько не смутился.

   — Ну Вилли всегда пристает к недавно прибывшим. Я же знал, что опасность тебе не грозит.

   — А Вилли, значит, не жалко?

   — А чего его жалеть, дурака? Сам нарвался… — тут Слин понизил голос и покосился по сторонам. — Гэбриэл, ты думаешь, никто не заподозрил, кто ты?

   Гэбриэл тоже глянул на посетителей. Никто уже не обращал на них никакого внимания.

   — Не думаю. Тогда они смотрели бы на меня не с удивлением, а с ужасом.

   Слин даже поежился.

   — Ты же знаешь, что будет, если кто-нибудь заподозрит, кто ты на самом деле?

   — Меня четвертуют, — спокойно ответил Гэбриэл. — Если поймают. Я знаю, спасибо. Так ты узнал то, что мне нужно?

   — Пошли, — Слин поманил его к покинутому столику в углу, — сейчас все расскажу.

   Гэбриэл прошел за ним и устроился на прежнем месте.

   — Дело тут сложное, — начал Слин. — Пришлось дать несколько взяток, чтобы разузнать о деле двадцатилетней давности. Ох, Гэбриэл, — он устало покачал головой, — ну и заставил же ты меня побегать.

   — Слин, у меня есть деньги, если ты об этом, — перебил его Гэбриэл. — Лучше скажи, ты узнал, о чем я просил?

   — Обижаешь, — гордо заявил наркоторговец. — Узнал, конечно, но чего мне это стоило…

   — И чего же?

   — Двадцать пять золотых.

   Гэбриэл смерил его взглядом. Двадцать пять, как же. От силы десять, другие пятнадцать решил взять себе за работу. Впрочем, он ведь и вправду поработал.

   — Держи, — Гэбриэл достал деньги из внутреннего кармана плаща.

   Слин мгновенно смел монеты в свой карманище и сразу же стал гораздо сговорчивей.

   — Значит так, — он перешел к сути, — его зовут Сен Генти. Ему сейчас лет семьдесят. Давно завязал с незаконными делами. Но двадцать лет назад он был лучшим, и если кто-то решил наверняка поменять имя, то мог обратиться только к нему.

   — Ты знаком с ним?

   — Нет, я, сам понимаешь, не застал его в ореоле славы, я и имени не знал. Но говорят, в свои семьдесят он не впал в маразм, а мыслит достаточно ясно. Мой осведомитель уверен, что Генти помнит всех своих клиентов. Такие люди никогда не забывают лиц и имен. Так что главное — уговорить его помочь.

   — Я постараюсь, — откликнулся Гэбриэл. — Адрес есть?

   — Естественно, — Слин вытащил из-за пояса свернутый вчетверо листок. Гэбриэл взял его и немедленно развернул. — Знаешь, где это?

   — Найду, — Гэбриэл смял бумагу и вернул Слину. — Можешь это уничтожить, — потом сразу же поднялся. — Спасибо, Слин, ты очень мне помог.

   — И больше ничего тебе не должен, — напомнил наркоторговец.

   Гэбриэл понимающе кивнул.

   — Знаю.

   Слин смущенно замялся.

   — Гэбриэл, ты вроде хороший парень, но иметь дело с одним из…

   — Я все понимаю, — перебил его Гэбриэл. — Прощай, я больше тебя не побеспокою, — хлопнул Слина по плечу и вышел вон.

***

   Иканор Гэбриэл знал плохо, а потому плутал по улицам почти целый час, прежде чем нашел адрес, добытый Слином. Дом Сена Генти оказался в одном из самых бедных кварталов. Видимо, если раньше этот человек и имел славу и деньги среди мошенников, теперь у него не осталось ни того, ни другого.

   Дверь висела на одной петле и наполовину прогнила, у крыльца не хватало нескольких досок, а те, что были, тоже прогнили и, казалось, вот-вот провалятся.

   Гэбриэл постучал в дверь, но в доме не раздалось ни звука. Он постучал снова, чуть более настойчиво. Может, старик глухой?

   Реакция появилась только с третьей попытки.

   — Кого бесы принесли? — наконец, отозвался хриплый старческий голос.

   — Сен Генти? — Гэбриэл повысил голос, чтобы его услышали. — Я по важному делу.

   Несколько минут никто не отвечал. Видимо, старик обдумывал, что бы это значило.

   — Я не веду никаких дел! — потом заявил он. — Уходите!

   — Это очень важно, — не сдавался Гэбриэл. — Мне нужно с вами поговорить.

   Старик снова помолчал немного.

   — А откуда мне знать, что ты не законник, пришедший повесить на меня какую-нибудь дрянь и отволочь за решетку?

   — Если бы я был законником, то уже выломал бы вашу дверь.

   — Резонно, — протянул старик. Замок щелкнул, и дверь распахнулась. Хозяин жилища был худ, сгорблен и изможден от болезни или от постоянного недоедания. — Кто ты, мальчик? — прошамкал он.

   Гэбриэл улыбнулся обращению, но возражать не стал. По сравнению с Генти, он действительно, был еще совсем ребенком.

   — У меня к вам важное дело. Могу я войти?

   — Я не принимаю гостей, — старик поставил на порог ногу, преграждая путь.

   — И я ничем не могу изменить это правило? — Гэбриэл ни за что не собирался сдаваться. Оставалось лишь выбрать тактику: обманывать, подкупать, заговаривать зубы или угрожать. Впрочем, метод угрозы, увидев хозяина жилища, он отбросил сразу.

   Генти не успел ничего ответить — сильный порыв ветра запечатал ему рот пылью. У Гэбриэла волосы упали на глаза. Он нетерпеливо отбросил их от лица и в этот момент заметил, что старик смотрит на него, раскрыв рот.

   — Что-то не так? — уточнил, в глубине души предчувствуя ответ.

   — Ты один из них! — в ужасе прошептал Генти.

   Гэбриэл опешил. Немногие могли застать его врасплох, но старик превзошел всех.

   Некоторые могли узнать, кто он, по манере владения клинком, по движениям во время боя. Но чтобы опознать по одному единственному жесту — немыслимо! Черт, старик, похоже, повидал очень много за свою жизнь, раз у него такой зоркий глаз.

   — Не удивляйся, — Генти прочел замешательство на его лице, — много я таких повидал. Вас по каждому движению видно. Вот только… — старик прищурился, вглядываясь в его лицо. — Глаза у тебя другие...

   Гэбриэл, наконец, взял себя в руки, хотя частое сердцебиение еще не улеглось.

   — Оставим мои глаза в покое, — предложил он. — Вы очень внимательный человек, но мы все же можем поговорить?

   — О! Теперь конечно, — Генти выглядел очень довольным своим открытием. Странно, обычно люди реагировали иначе. Например, бежали в ужасе. — Мне как раз нужен один из вас, — он пропустил Гэбриэла в дом и закрыл дверь.

***

   — Нет, — ответил старик, когда Гэбриэл рассказал ему суть своего дела. — Я не разглашаю имен своих клиентов.

   — Прошло больше двадцати лет, — напомнил Гэбриэл, — это уже никому не повредит, наоборот, поможет отцу найти потерянного сына.

   — А если я скажу, что не помню эту Энн — как там? — Олсни?

   — Я скажу, что у вас наверняка остались записи, — Гэбриэл не поддался на уловку. — Не лгите. Раз вы знаете, кто я, вы также должны знать, что я вижу, когда мне лгут. Я прекрасно понимаю, что для вас бессмысленно отдавать мне записи даром, но я заплачу, сколько бы вы не потребовали.

   — На это я и рассчитывал, — ощерился старик.

   Генти не выглядел алчным, скорее, коварным и очень хитрым. А это значит, что, скорее всего, он попросит не денег, а услугу. Интересно, какую? Если убить давнего врага — нет уж, увольте. Нужен труп — сделай его сам.

   — Надеюсь, ваша цена не чья-то смерть? — холодно осведомился Гэбриэл.

   — Напротив, — Генти сверкнул глазами. — Жизнь. Мой внук был пойман за воровство и сейчас находится в темнице. Через неделю состоится казнь.

   — Символическая казнь, как я понимаю? — уточнил Гэбриэл. Насколько он знал законы Иканора, здесь не могли лишить жизни из-за воровства.

   — Да, — кивнул старик. — Ему отрубят руки. Обе. Семнадцатилетнему мальчишке. Понимаешь?

   — Вполне.

   — Я хочу, чтобы ты вытащил его.

   — Неужели у вас нет связей в городе, чтобы его спасли? — не поверил Гэбриэл.

   Сен Генти только печально махнул рукой.

   — Мне отказали, — признался он. — Сегодня последний человек, на которого я смел надеяться, сказал мне «нет», — старик чуть подался вперед к сидящему напротив Гэбриэлу. Его глаза лихорадочно блестели. — Ты как снег на голову. Не сомневаюсь, что человек с таким уровнем подготовки, как у тебя, справится с тем, о чем я прошу. Тебе даже не придется рисковать.

   — Я не убиваю, — резко сказал Гэбриэл. — А чтобы вытащить мальчишку из тюрьмы, мне придется перебить всю охрану.

   Генти удивленно заморгал реденькими ресничками.

   — Вы ведь всегда убиваете всех, кто стоит на вашем пути, — не понял он.

   — Только не я.

   Старик снова откинулся на спинку стула.

   — Что ж, это твое дело, а я свои условия сказал. Мой внук — взамен на документы.

   Гэбриэл молчал. Он мог бы убить самоуверенного старика, а потом найти бумаги в его доме сам — чего проще? Но чем тогда он отличается от своего учителя?..

   — Влезть в темницу невозможно, — подумав, сказал Гэбриэл. И неохотно добавил: — Даже мне.

   — Я думал об этом, — согласился Генти. — Я считаю, тебе нужно позволить себя арестовать. Тогда тебе придется пробиваться только оттуда, а не в обе стороны.

   Старик действительно был умен, пришлось это признать. Но сесть в тюрьму по бодрой воле… Гэбриэл только что провел достаточно времени в алаидской темнице, поэтому совсем не хотелось возвращаться в подобное место. Но… Когда-то он обещал себе помогать людям, чтобы не превратиться в безвольную машину для убийства. А еще обещал королю Алаиды разыскать Ричарда.

   — Хорошо. Скоро ваш внук будет свободен, — пообещал Гэбриэл. Чувствуя, что увязает все глубже.

   — Надеюсь, — сдержанно кивнул старик, но все же не сдержал ухмылки.

***

   Эрилин знала, что ее дядюшка — ничтожество с манией величия, а его новый секретарь — удивительно умный молодой человек. Но то, что вместе они составляют такой дьявольский тандем, она не предполагала. Мало того, что те убили короля и избавились от принца, так они еще и свалили заговор на принцессу.

   Гениально.

   Чудовищно.

   Когда народу, так любившему своего короля, сообщили, что принцесса Эрилин является его убийцей, иканорцы, естественно, потребовали возмездия и казни. Ридок был счастлив, его глаза так и светились, когда он приказал отвести Эрилин в темницу.

   — Не церемоньтесь с ней, — распорядился он. — Никаких королевских удобств, только простую камеру, как для любого простолюдина.

   К людям Эрилин не выпустили, а немедленно отвели в тюрьму со связанными руками, хотя это было совершенно излишне — она неплохо фехтовала, но бросаться с голыми руками на таких громил, как стражники, было бы верхом глупости.

   И вот принцесса уже третий день сидела к тесной камере. Подстилкой здесь служила отсыревшая солома, каменные стены покрывал слой плесени, а свет попадал лишь через узенькое отверстие под потолком.

   Она сидела в углу камеры подальше от соломы, в которой, кажется, водились клопы или блохи (кто их разберет?), и думала только о том, когда же, наконец, состоится казнь. Это ее единственный шанс, единственный. Нет, шанс не на спасение — на правду. Ее в любом случае казнят, но перед смертью приговоренной обязаны предоставить последнее слово. Может, кто-то прислушается…

   Эрилин больше не плакала. Она просто сидела, сжавшись в комок, и думала о том, как все было хорошо еще несколько дней назад: отец был жив, рядом был всегда готовый помочь Эмир, она могла дурачиться с заграничными послами, отвергая всевозможных женихов… Было… Было и прошло. Король мертв, Эмира тоже, скорее всего, убили. Думал ли когда-либо король Эрон, что члены его семьи, да и он сам, закончат жизнь так? Нет, у отца Эрилин никогда не было такой богатой фантазии.

   Было тихо, где-то неподалеку скреблись мыши. Странное дело, во дворце принцесса всегда боялась грызунов, а сейчас ей было все равно. Даже наоборот, крысы своим движением напоминали, что время не остановилось. Да и Ридок куда большая крыса, а она его не боялась. Эти же — всего лишь невинные маленькие зверьки.

   Заключенные в соседних камерах тоже вели себя тихо. А Эрилин-то всегда предполагала, что преступники должны буянить и непременно стучать металлической кружкой о решетку. Только вот вся штука в том, что камера представляла собой каменную темную коробку, ни о какой решетке и речи не было.

   Шум был только однажды. Этим утром. И то не в самой темнице, а на улице неподалеку. Как поняла Эрилин, какой-то ненормальный затеял драку прямо на глазах у стражников. Шума было много: крики, ругань, звон оружия. Единственное, что ей понравилось, это то, что тот, кого арестовали как зачинщика, орал, что Иканор в последнее время опустился, и Ридок, которого он называл такими словами, каких принцесса отродясь не слышала, развалит государство окончательно.

   Видимо, буян был пьян и ничего не соображал. А теперь за такие слова его неминуемо ждала казнь. Как и ее. Да уж, нынешним правосудием Иканора можно было гордиться…

   Сколько же ждать эту казнь?! От тишины у Эрилин сдавали нервы. Она промерзла до костей, одежда промокла от сырости.

   Эрилин не выдержала и зашагала по камере взад-вперед, грязь скрипела под сапогами. Хорошо хоть, что перед арестом она оделась в мужскую одежду — в платье и в туфлях и вовсе не выдержала бы. Впрочем, выдержит ли сейчас? Нервы были на пределе. Хотелось разрыдаться, как в детстве, а потом увидеть строгий взгляд отца и почувствовать теплую руку брата на плече. Но никто из них уже не мог ей помочь…

   Мысль об этом стала последней каплей. Эрилин забарабанила кулаками в дверь. Реакция? Никакой. Тогда она принялась стучать ногой.

   — Скажите этому негодяю Ридоку, чтобы казнил меня немедленно! — кричала она. — Я не могу больше находиться в этом подземелье! Если он хочет отрубить голову живой мне, а не полуразложившемуся трупу, то пусть поторопиться! — принцесса с новой силой ударила по двери. — Выпустите меня отсюда!

   На этот раз в ответ звякнули ключи. Значит, приближался охранник. Эрилин прислушалась: судя по шагам, двое.

   — Ишь, разошлась, — пробормотал один. — Аж уши режет.

   — Выпустите меня немедленно!

   — Успокоится, — пробасил второй, не обращая на Эрилин никакого внимания.

   — Выпустите меня отсюда!

   — Слышь что, — вдруг придумал первый, — его величество что сказал? Обращаться как с простой преступницей.

   — Ну? — приятель явно не понимал.

   — А как бы мы поступили с девкой, которая вела бы себя таким образом?

   На этот раз оба загоготали.

   У Эрилин сердце упало куда-то глубоко-глубоко, даже кричать расхотелось. Слышала она, что делают с женщинами в тюрьмах, да и с некоторыми мужчинами тоже…

   «Они не могут! — ошалело пронеслось в голове. — Что бы я, по их мнению, ни сделала, они не могут… Не посмеют…»

   Но стражи, очевидно, могли. Потому что зашуршали ключом в замке.

   Дверь распахнулась. Один из двух здоровенных стражников шагнул к ней.

   «Докричалась», — пронеслось в голове.

   — Вы не посмеете… — прошептала Эрилин, в ужасе отступив к противоположной стене. Нет, только не это. Она ждала казни, просила казни, но не ожидала…

   — Ты не бойся, принцесса, — фамильярно утешил ее охранник, — мы ж тоже не звери. У нас тут есть один молоденький, вот к нему тебя и отправим.

   Эрилин взвизгнула, когда огромные руки схватили ее и поволокли из камеры.

***

   Гэбриэл никогда не задумывался о том, что попасть в тюрьму так просто. Оказывается, проще простого. Достаточно устроить потасовку поблизости и обозвать нового короля парочкой смачных ругательств — и пожалуйста: уже собираются казнить. Похоже, с новым правителем, Иканор получил и новые рамки правосудия.

   Задерживаться в темнице Гэбриэл не собирался, в Алаиде насиделся. А алаидская тюрьма не чета Иканорской: там охраны столько, что блоха не пробежит. Впрочем, чего-чего, но блох там не было, а здесь кишмя кишат. К тому же, большая часть стражников отправлена охранять границы, чтобы враги не воспользовались политической ситуацией в королевстве. А Алаида не только не опасается нападения, она гораздо мощнее Иканора и имеет армию, превосходящую местную раз в десять, это как минимум, так что вполне может позволить себе по пять стражников на одного заключенного. Там уж точно не сбежишь так, чтобы не перебить десяток-другой стражников. Здесь же — двое на десять камер, то есть, на этаж; пока прибежит помощь, можно спокойно забрать пацана и улизнуть.

   Гэбриэл дождался темноты и решил, что пора смываться из этого далеко не гостепреимного места. На этот раз он был готов к аресту, а потому засунул в подошву сапога тонкую проволоку, чтобы взломать замок.

   И только Гэбриэл решил ее вытащить и приступить к делу, как в соседней камере поднялся крик. Девушка отчаянно кричала и стучала в дверь так, что стены вибрировали.

   — Черт-те что! — Гэбриэл выругался. Она смешала все карты, разбудив заснувших охранников. Придется опять ждать, пока они угомонятся. И, кто их знает, может, теперь придется здесь торчать до следующей ночи.

   Из чистого любопытства Гэбриэл прислушался.

   Девушка орала так, словно ее резали тупым ножом. Она проклинала нового короля Ридока и требовала, чтобы ее выпустили или скорее казнили. Что-то было в этом такое до боли знакомое. Будто кто-то уже говорил ему о девушке, томящейся в подземелье…

   И тут Гэбриэл вспомнил.

   — Не может быть, — прошептал он. А хотя, что именно не может? Если принцесса хладнокровно покончила со своими отцом и братом, то почему бы ей не уметь ругаться, как сапожник?

   Стражники что-то задумали. До Гэбриэла донесся звон ключей, бормотание и голос принцессы, вмиг ставший тихим и осипшим. Судя по звукам, девушку куда-то тащили, а она вырывалась. Глухой удар, и возмущения стихли.

   — Да они с ума сошли, — прошептал Гэбриэл себе под нос. Даже если принцесса — преступница и предательница, то могли бы не трогать ее хотя бы из почтения к убитому королю. Однако намерения стражников не вызывали сомнения.

   «К чертям собачьим все это», — решил Гэбриэл и потянулся к сапогу, чтобы достать проволоку. Ему все равно нужно бежать, а принцесса, что бы там она ни натворила, — все же девушка, которой следует помочь.

   Но он не вытащил свою отмычку и во второй раз. Потому что тюремщики не прошли мимо, а остановились у его двери. Щелкнул замок, и дверь распахнулась.

   — Эй, парень, — окликнул стражник Гэбриэла. — Проучишь девку, а? — он швырнул принцессу, потерявшую от удара сознание, на пол, прямо в грязь.

   — Мы бы и сами, но мы на посту, — добавил второй.

   На посту, как бы не так. Будь эта девушка не принцессой, им бы никакой пост не помешал порезвиться. Но с особой королевской крови шутки плохи — вдруг потом на них падет гнев его величества?

   Больше всего на свете Гэбриэлу захотелось поморщиться и разразиться проклятиями, но он одарил «добрых» стражников хищно-довольной улыбкой.

   — Проучу, не сомневайтесь, — у него даже голос прозвучал иначе, именно этого и ждали охранники. — Только свечу не одолжите? В темноте… ну, сами ведь понимаете…

   Один стражник толкнул другого локтем в бок, мол, я же тебе говорил. Вышел и через несколько секунд вернулся с горящей свечой, кое-как установленной в старой банке.

   Затем оба охранника, ужасно довольные, вышли и заперли дверь.

***

   Сквозь ресницы пробивался свет, тусклый, но все же приятный после полной темноты. В голове звенело — рука у стражника оказалась очень тяжелой. Еще какой тяжелой, раз принцесса отключилась.

   Все еще не открывая глаз, Эрилин пошевелилась, и почувствовала, что лежит не на мокром холодном полу, а на плаще. Стражники сжалились и принесли ей плащ? И это после того, что они хотели с ней сделать?

   — Ты как? — раздался рядом смутно знакомый мужской голос.

   Эрилин распахнула глаза и подскочила.

   В камере действительно горела свеча, а она сама была укутана в плащ. Только вот камера была другая, и Эрилин была в ней не одна. Тут был молодой мужчина. Он сидел в свободной позе, опершись спиной о стену, одну ногу согнув в колене, а другую вытянув перед собой.

   Так значит, об ужасах тюрьмы не лгали — ее притащили на растерзание другому заключенному. И, несмотря на то, что сокамерник был молод и вроде как не безобразен, у Эрилин к горлу подступила тошнота.

   — Ты как? — спокойно повторил мужчина, пока не делая попыток приблизиться к ней.

   Эрилин сильнее закуталась в плащ и вжалась спиной в стену.

   — Только попробуй дотронуться до меня, — прошипела она.

   Но тот только хмыкнул.

   — Уже дотронулся, — нагло заявил он. — Пришлось поднять тебя с пола и укрыть.

   Эрилин вздрогнула и немедленно распахнула плащ, чтобы проверить, на месте ли одежда. Но, как ни странно, ее не раздели, ни единая пуговица не была расстегнута.

   — Тогда больше не смей дотрагиваться!

   — Тихо! — шикнул незнакомец, покосившись на дверь. — Или хочешь, чтобы стражники услышали, что мы тут делаем не то, чего они хотели?

   Эрилин замолчала.

   — Так ты не..? — спросила она через несколько минут.

   — Я — «не», — насмешливо ответил тот. — Во-первых, обоюдного согласия не наблюдается, а во-вторых, обстановка несколько не та.

   — Хорошо, — пробормотала Эрилин, немного расслабившись. — А я думала, заключенный, которого на днях казнят, не может упустить такую возможность.

   Теперь она вспомнила, откуда ей знаком этот голос. Это же был тот самый, кто затеял драку перед тюрьмой. Но сейчас он выглядел таким самоуверенным, да и запаха алкоголя в камере не было. Значит, устроил потасовку не потому, что был пьян. У Эрилин закралось сомнение, что драка была спровоцирована специально.

   И незнакомец подтвердил ее подозрения, сказав:

   — Так это тот, которого на днях казнят…

   Эрилин следила за ним взглядом. У него был такой спокойный вид, будто он был на отдыхе, а не на пороге смерти.

   — Гэбриэл, — представился и протянул руку.

   Похоже, у этого Гэбриэла были вполне чистые намерения.

   Эрилин, сделав над собой усилие, пожала протянутую руку.

   — Эрилин… Впрочем, мое имя, наверное, всем известно.

   — Ну да, слышал, — с насмешкой отозвался он. — Казнь принцессы-предательницы — знаменательное событие.

   Эрилин фыркнула.

   — Ты мне, конечно, не поверишь, но я не виновна. Меня выставили преступницей вместо Ридока.

   Но Гэбриэл ее несказанно удивил.

   — Охотно верю, — вдруг заявил он.

   Эрилин показалось, что она ослышалась. Он что, все же решил произвести на нее впечатление? На искренность незнакомого человека она не слишком надеялась.

   Наверное, по ее взгляду все было видно.

   — Правда верю, — повторил Гэбриэл. — Пока ты лежала без сознания, я тут подумал: если принцесса так хитра, алчна и амбициозна, что затеяла переворот, то каким же образом она допустила то, что оказалась здесь?

   — Да уж, — протянула Эрилин. — Обращение здесь, мягко говоря, не королевское.

   — Так это новый король убрал с дороги старого? — спросил Гэбриэл без особого интереса, словно просто чтобы поддержать беседу. Все верно, для него это пустяки, а для Эрилин жизнь. И смерть.

   — Да, — принцесса сама не знала, почему не замолчала после этого короткого слова, а продолжила. Должно быть, потому, что она уже и не надеялась поговорить с человеком, который не будет угрожать или где-нибудь запирать. — Он выждал момент, когда наследник, мой брат, уедет на переговоры в Сарану, а сам тем временем подобрался к королю. Он вступил в сговор с саранцами, и те захватили и убили Эмира…

   — Саранцы? — переспросил Гэбриэл недоверчиво. — Что за ерунда? Я прекрасно знаю законы Сараны. Они убивают только в бою, пленных — никогда.

   Эрилин чуть не задохнулась от нахлынувшей надежды.

   — Ты хочешь сказать, что…

   Она не договорила. Гэбриэл поднял руку, прося замолчать.

   — Слышишь? — прошептал он.

   — Что? — не поняла Эрилин.

   — Храп. Они уснули.

   Она пожала плечами.

   — Ну и пусть себе спят…

   Он же тем временем извлек из подошвы своего сапога кусок металлической проволоки. Эрилин так удивилась, что даже не спросила, каким образом она у него оказалась.

   Гэбриэл совершенно бесшумно подошел к двери, присел и всунул проволоку в замочную скважину. Пара секунд, и замок щелкнул.

   — Как ты?.. — ахнула принцесса, но Гэбриэл только махнул рукой, приказывая ей замолчать.

   Он помедлил еще немного, чтобы убедиться, что стража не проснулась. Но храп, слава богу, не исчез.

   Гэбриэл взялся за ручку двери и обернулся к ней.

   — Ты идешь, принцесса, или собираешься ждать казни? — Эрилин мгновенно вскочила, все еще не до конца веря в реальность происходящего. — Вот и отлично. Но ни звука.

   Она кивнула и вышла за ним в коридор.

   А что если это очередная хитроумная ловушка дядюшки? Вполне возможно — с него станется. Ну и пусть. Эрилин решила, что лучше уж поверить незнакомцу и хоть на несколько минут ощутить себя свободной, чем сидеть в камере и просто ждать.

***

   Оставить принцессу в камере дожидаться казни было бы удобнее. Виновна она или нет, Гэбриэла это ни коим образом не касалось. У него свое дело и свои проблемы. Но что-то не позволило ему оставить девушку в камере, из которой ее непременно отправят на поживу какому-нибудь другому заключенному. Откуда это дурацкое благородство и какое ему дело до опальной принцессы — уже другой вопрос.

   Но об этом Гэбриэл думал, уже выбравшись в коридор вместе с Эрилин. Если бы принцесса начала артачиться и заявила бы, что никуда с ним не пойдет, Гэбриэл бросил бы ее и ушел. Однако та безропотно последовала за ним. Оставалось надеяться, что принцесса не испортит дела. Впрочем, сам он выкрутится в любом случае, и если по ее вине что-то пойдет не так, это будет только ее проблемой.

   — Жди здесь, — прошептал Гэбриэл, когда увидел двоих охранников, заснувших на старом диване у входа. У одного из них на поясе висели ключи, целая связка. Их было слишком много, и Гэбриэл решил не брать их, потому что придется потратить лишнее временя, прежде чем он сумеет подобрать нужный к той или иной двери. Надо было только удостовериться, что стражники не проснутся раньше времени.

   Принцесса замерла, не понимая. Уставилась на него. Но Гэбриэлу незачем было объяснять свои поступки девушке, которую он видел в первый и в последний раз в своей жизни.

   Стражники по-прежнему безмятежно спали. Иканор — слишком спокойное место. Разбаловались они здесь и жили в свое удовольствие, только ради приличия твердя: «Мы на посту».

   Гэбриэл беззвучно приблизился к ним, нащупал нужную точку на шее и быстро и эффективно отключил сначала одного, потом второго стража.

   — Они мертвы? — тихо спросила принцесса. В ее голосе не было ни ужаса, ни радости, ни обвинения — она просто поинтересовалась происшедшим.

   — Еще чего, — фыркнул Гэбриэл. — Пошли, — он повернулся.

   — Куда?

   Гэбриэл представил перед глазами карту тюрьмы, которую еще сегодня утром показывал ему старик Генти.

   — На каком мы этаже, не в курсе? — спросил он. Должна же быть от принцессы хоть какая-то польза, а сам Гэбриэл при аресте так натурально возмущался, что не был уверен, правильно ли посчитал, сколько лестничных пролетов его вели.

   — Третий, — не задумываясь, ответила девушка.

   — Отлично, — обрадовался Гэбриэл. Значит, он все просчитал правильно — не придется пробиваться через стражников другого этажа раньше времени. — Отлично, — повторил он, одновременно считая камеры. Шестая! — Э-эй, — негромко позвал Гэбриэл, подойдя к двери той, где, по мнению Сена Генти, был заперт его внук. — Есть кто?

   — Кто там? — отозвался совсем еще мальчишеский голос.

   — Джоф Генти? — на всякий случай уточнил Гэбриэл, но сам уже стал взламывать замок.

   — Д-да… Кто вы?

   Дверь, наконец, поддалась.

   — Привет от деда. Скорей!

   Из камеры показалась тощая фигура юноши, моргающего от непривычного света свечей. У него были рыжие коротко стриженые волосы, а старого Генти он напоминал лишь худобой.

   — Вас послал дед? — изумился юноша, все еще стоя на пороге. Ну еще бы он не сомневался. Кто же поверит, что хитроумный старик послал на спасение единственного внука девушку.

   — Меня, — отрезал Гэбриэл. — Скорей. Охрана с другого этажа может зайти в любую минуту.

   До молодого человека, наконец, дошло, что его ждет не волшебное спасение и опасность вполне реальна. Он рванулся из камеры и… задел локтем настенный подсвечник, который с оглушительным грохотом сверзился вниз. Покатился по полу.

   — Идиот! — прошипел Гэбриэл. И это вор-карманник?! С такой-то координацией движений?!

   — Парни, что за шум?! — донеслось с этажа ниже.

   — Все отлично! — крикнул Гэбриэл.

   — Рон? — засомневался невидимый стражник. — Рон? Что у тебя с голосом?

   — Простыл!

   — Рон, я поднимаюсь!

   — Черт! — Гэбриэл шепотом выругался. Замечательно. Какая-то безумная полоса невезения. Сначала, повинуясь внезапному порыву благородства, он потащил с собой девчонку, а теперь, вот пожалуйста, наткнулся на неловкого вора, который даже двигаться бесшумно не умеет.

   — Что делать? — перепугался Джоф.

   — Вешаться! — неожиданно зло бросила принцесса.

   — Хорошая идея, — пробормотал Гэбриэл. — Тогда может, присядем и подождем? С виселицей нам охотно помогут.

   По лестнице гремели шаги стражника в доспехах. Становилось все «веселее». Коридор узкий, не убивать будет сложно.

   — Пошли на крышу, — заторопил Гэбриэл. Если бы не неуклюжий пацан, можно было бы вообще уйти без шума. — Скорей!

   Подоконник был широким — хоть что-то хорошее. Оставалось только надеяться, что Джоф не сверзится с него вниз.

   К удивлению Гэбриэла, Эрилин без возражений забралась на подоконник и исчезла в окне. Да уж, странное поведение для принцессы: ни «я боюсь высоты», ни «я не могу», «подсадите», «подайте руку».

   Зато юноша явно хотел сморозить что-то в этом роде. Но Гэбриэл так на него глянул, что у того отпала всякая охота возражать. И он безропотно полез в окно.

   — Эй! — заорал, наконец, поднявшийся стражник, увидевший бесчувственных сослуживцев и уже последнего из беглецов. Просто замечательно! Гэбриэл как всегда умудрился вляпаться. — Стой на месте! — прокричал охранник, выхватывая огромный меч.

   Гэбриэл и не собирался бежать. Он не самоубийца, чтобы бегать, когда на него несется такой боров с оружием наперевес. Вместо этого Гэбриэл сорвал со стены подсвечник и швырнул его под ноги стражнику. Тот не успел затормозить и рухнул вниз.

   А когда стражник поднялся, никакого беглеца уже не было.

ГЛАВА 3

   Генти сгреб внука в охапку, едва вся компания появилась на пороге.

   — Я знал, что ты справишься! — это уже адресовалось Гэбриэлу. — Вы заходите, заходите… — тут его взгляд упал на девушку. Глаза старика округлились. — Принцесса Эрилин?

   — Нет, — совсем непрофессионально соврала та. — Я всего лишь на нее похожа.

   Генти понимающе кивнул. Кажется, в отличие от многих, он не жаждал смерти принцессы, а может, просто, благодаря возвращению внука, готов был принять в своем доме хоть самого черта.

   — Проходите все, — распорядился старик. И запер дверь.

   Принцесса явно не горела желанием заходить, но идти ей тоже было некуда. Гэбриэл бросил на нее досадливый взгляд: девушка все еще куталась в его плащ. Черт бы побрал благие намерения! И чего ему взбрело в голову помогать этой девчонке, будь она хоть трижды невиновна? Впрочем, больше он не собирался иметь с ней ничего общего. Дело короля Алаиды занимало его куда больше, чем дворцовый переворот Иканора.

   Поэтому Гэбриэл решил не задерживаться.

   — Я выполнил свои условия договора, — сказал он Генти. — Теперь дело за вами. Мне нужны ваши записи.

   Но старик не спешил бежать к своим тайникам. Смерил Гэбриэла долгим пронзительным взглядом.

   — Джоф, — неожиданно сказал он. — Иди, собирай вещи. Тебя будут искать, и оставаться здесь ты не можешь. Этот человек выведет тебя из города в обход городских ворот.

   Внук торопливо кивнул и исчез в соседней комнате.

   «Угу, без меня меня женили».

   — Эй! — взвился Гэбриэл. — Мы так не договаривались. Я вам не отряд спасения.

   Старик нахально сложил руки на груди.

   — Что ж, я свое слово сказал: бумаги за помощь моему внуку. А эта помощь еще не закончилась.

   — Вы понимаете, кому вы угрожаете? — понизив голос, напомнил Гэбриэл.

   Но самоуверенности Генти не было предела.

   — Ты ведь сам сказал, что не убиваешь.

   — А вдруг я сделаю исключение?

   — Не думаю.

   Гэбриэл выругался. Его загнали в ловушку.

   — Ладно, — сдался он, подумав пару секунд. — Даю слово, что выведу его. Но на этом моя помощь закончится. А теперь бумаги.

   — Надеюсь, ты держишь слово, — сдержанно кивнул Генти. И ушел туда, где несколько минут назад исчез его внук.

   Гэбриэл крутанулся на месте, запустив руку в волосы. Что за год? Сплошные неудачи!

   И тут он столкнулся взглядом с девушкой. Та по-прежнему стояла возле двери, недоверчиво смотря на него.

   — А меня ты выведешь? — тихо спросила она. Было заметно, что просить принцесса не привыкла. У нее даже губы побелели от усилия, но тем не менее взгляд не отвела. — Выведешь?

   — Прекрасно! — со злостью хмыкнул Гэбриэл. — Еще заказы будут? — вопрос был явно риторическим, поэтому Эрилин даже не подумала отвечать.

   — Я не просила меня спасать, — заметила она. — Позвав меня с собой, ты уже взял за меня ответственность.

   Ого! Принцесса осмелела.

   — На вашем месте, ваше высочество, — едко ответил Гэбриэл, — я бы поблагодарил и бежал со всех ног, а не предъявлял глупые претензии.

   Эрилин резко вскинула голову. Жест получился несколько нервным.

   — А у меня нет выбора, — заявила она. — Я сама не выберусь. Я не такая дура, чтобы считать, что способна пройти городскую стражу. До ворот я, элементарно, не дойду. Да, я, действительно, сказала глупость… Вы мне ничего не должны, но мне показалось…

   — Что я жалостливый дурак, — жестко закончил за нее Гэбриэл.

   — Я бы использовала несколько другую формулировку. Например, «благородный человек». Но это все равно уже не важно, я, видимо, ошиблась.

   Гэбриэл невесело рассмеялся.

   — В благородных людей я не верю, — сказал он.

   — А во что же тогда? — поймала его принцесса. — В дружбу? В любовь? В убийство?

   Девушка была определенно умна, наверное, за это от нее и решили избавиться, навесив фальшивое обвинение… И Гэбриэл поймал себя на том, что уже планирует, как обдурить стражу у ворот. Что ж, не велика разница — тащить за собой одного или двоих.

   — Я верю в человеческую глупость, — ответил он. — Я постараюсь вывести вас обоих.

   В глазах принцессы мелькнуло что-то непонятное, но Гэбриэл не успел, понять, что это, потому что в этот момент вернулся Генти с толстой обшарпанной тетрадью в руках.

   — Нашел, — сообщил он с таким видом, будто терял свои записи. — Сколько, говоришь, лет назад это было?

   — Двадцать два, — быстро ответил Гэбриэл.

   — Та-а-ак… — старик подошел к зажженной на столе свече и принялся листать тетрадь, тихо бубня даты. Потом замер и досадливо наморщил лоб.

   — Что там? — подозрительно осведомился Гэбриэл. — Только не говорите, что нужные листы кто-то вырвал.

   — Нет-нет, — Генти покачал головой, — все на месте. Просто я забыл, что в те годы не записывал прежние имена заказчиков, только те, которые они брали взамен.

   Старик впервые посмотрел на Гэбриэла со страхом. Что ж, его можно было понять: раньше он был хозяином положения, мог диктовать свои условия, а на деле оказалось, что в рукаве у него ничего нет.

    Гэбриэл проигнорировал этот взгляд и спокойно подошел ближе, тоже склонился над тетрадью.

   — Посмотрите осень того года, — попросил он.

   — Пожалуйста, — старик быстро открыл нужную страницу.

   — Ничего себе, — уважительно прокомментировал Гэбриэл, — да вы были популярны. Столько людей за такой короткий срок!

   Генти немного смутился. Было видно, что в последнее время его мало хвалили, если вообще вспоминали.

   — Всего шесть женщин с детьми подходящего возраста, — пробормотал Гэбриэл, сосредоточенно всматриваясь в потускневшие от времени чернила. Почерк был мелкий, но аккуратный и вполне разборчивый. — Нет, пять. Одна с девочкой… — вот только кто сказал, что та самая Энн из Алаиды ушла вместе с Ричардом? Ведь она так же легко могла пристроить ребенка здесь. Хотя Эдвин говорил, что Энн очень любила Милину и Ричарда, и навряд ли она оставила бы малыша. Поэтому Гэбриэл решил разобраться пока что с этими пятью. — Мария Каучер с сыном Лорисом, Лаиза Сейг с сыном Ричардом, Навена Пунер с Кагером, Галла Калас с Велом, Вера Фин с сыном Джепом, — медленно повторил он, чтобы запомнить, а потом довольно посмотрел на старика. — Спасибо, вы мне очень помогли.

   — Помог? — растерялся Генти. — Но ведь ты ничего не узнал. Неизвестно, какая из этих женщин та, которую ты ищешь.

   — По крайней мере, список уменьшился от бесконечности до пяти, — ответил он. — Ладно, — Гэбриэл захлопнул тетрадь. — Я запомнил имена. Но если что, я вернусь? — на этот раз интонация была вопросительной.

   — Если с моим внуком все будет в порядке, обращайся в любое время, — серьезно кивнул старик.

***

   Обдурить охранников у ворот было невозможно, ведь все уже прослышали о побеге принцессы-заговорщицы. Но Гэбриэл, похоже, ничего подобного и не планировал. Было темно, и Эрилин не видела его лица, зато шел он вполне уверенно и, в отличие от нее и Джофа, ни разу не споткнулся и не оступился в темноте.

   Принцесса шагала за ним, сама не до конца понимая, что же она все-таки делает. Но у нее не было выбора. Ридок лишил ее его. И у Эрилин осталась только эта дорога в темноте и надежда на то, что Гэбриэл действительно такой, каким ей показался с самого начала. А если он сказал правду, и саранцы правда не убивают пленных, то для Эрилин еще не все потеряно. Если Эмир жив… Она даже боялась об этом думать. Боялась Эрилин и спросить своего проводника, серьезно ли он тогда говорил. Ведь если Гэбриэл скажет, что пошутил, то смысла идти вперед у нее больше не будет.

   — Тихо! — он вдруг замер посреди улицы.

   Эрилин замерла, но все же спросила:

   — Что? Я ничего не слышу.

   — Нас ищут. Впереди двое стражников.

   — Как ты узнал?

   — Шаги.

   Шаги? Но как Эрилин ни напрягала слух, она не слышала ничего, кроме шороха ветра.

   — Ничего не слышу, — довольно громко высказался Джоф, за что немедленно получил от Гэбриэла оплеуху.

   — Тихо, идиот.

   Надо же, Эрилин и понятия не имела, что бывают беззвучные оплеухи. Если бы она тоже так умела, то непременно добавила бы этому олуху. И не маленький вроде, а ведет себя как ребенок.

   — Нас заметили, — прошептал Гэбриэл.

   И как он это понял? Эрилин нахмурилась. Может, он их дурит? Не похоже…

   — И что делать? — прошептала она.

   — Прибить молокососа, — фыркнул Гэбриэл. — Идите туда, — как Эрилин показалось, он показал направление чисто наугад.

   — Идите? — не поняла она. — А ты?

   — А я поразвлекаюсь, благодаря этому неучу.

   Взошла луна, и было видно, как Гэбриэл бросил на парня раздраженный взгляд.

   — Идите же.

   Теперь уже и Эрилин услышала шаги.

   — Пошли, — она схватила Джофа за шиворот и потащила за собой. Они завернули за угол, куда указал Гэбриэл. Эрилин вжалась в стену дома. — Стой, ради богов, — прошипела она горе-карманнику, — и не двигайся.

   — Двигайся, двигайся, — вынырнул из темноты Гэбриэл, — пошли.

   — Как? — опешила принцесса.

   — Ногами. У тебя есть другие предложения?

   Эрилин тряхнула головой.

   — Я имела в виду, ты же сказал, что…

   Она не договорила, потому как Гэбриэл отмахнулся.

   — Отключил я стражников. Дел-то.

   Эрилин почувствовала себя полной дурой. Отключил, значит. За полминуты двоих вооруженных стражников. Без единого звука.

   — Кто ты? — ужаснулась она.

   — Не важно, — снова отмахнулся тот. — Поторопитесь.

***

   — Хватайся, — Гэбриэл протянул принцессе руку. Она отцепилась от веревки, по которой они спускались с городской стены, и легко спрыгнула вниз. — Ваши стены стоило строить повыше, — прокомментировал он.

   — Никто же не предполагал, что кому-то взбредет в голову высчитать окно между сменами караула, перерезать шесть рядов колючей проволоки и лезть на стену, — проворчала Эрилин.

   — Дух патриотизма? — усмехнулся Гэбриэл.

   Принцесса дернулась, видимо, собираясь съязвить, но потом сникла.

   — Дух идиотизма, — пробормотала она. — Ничего меня в данный момент не связывает с этим местом.

   — А как же сладость воздуха родного города?

   Наконец, ему удалось задеть принцессу, и она вспыхнула, как костер на ветру.

   — Слушай, что же ты тогда шатаешься неизвестно где, а не дышишь «сладостным воздухом»?

   Гэбриэл пожал плечами. Она попала в точку.

   — А у меня нет родины, — и он задрал голову вверх. Незадачливый карманник все еще болтался на веревке. — Эй! Придурок! Нас сейчас кто-нибудь заметит!

   — Я боюсь высоты! — раздался в ответ испуганный голос.

   Гэбриэл глянул на принцессу. То, что она тоже боролась с искушением придушить молодого неудачника, приносило хоть маленькое удовлетворение.

   Больше всего на свете Гэбриэлу в тот момент хотелось плюнуть на свое обещание Генти, развернуться и уйти. Но он все-таки дал слово.

   — Эх, — Гэбриэл вздохнул. Зацепился за почти невидимый выступ и взлетел на высоту, на которой болтался мальчишка.

   — Как ты?.. — начал было Джоф, но не договорил, так как уже летел со стены вниз прямо под ноги к принцессе.

   — А если бы я сломал ногу?! — завопил паренек. Но Гэбриэл уже спрыгнул вниз и зажал тому рот ладонью.

   — Еще один звук — и я сломаю тебе шею. Ну что, будешь орать? — тот промычал нечто нечленораздельное, что Гэбриэл счел за положительный ответ. Отпустил. — И не вздумай орать. Хочешь, чтобы стража сбежалась?

   — Можно я его придушу? — взмолилась Эрилин.

   Гэбриэл пожал плечами.

   — Как вам будет угодно, принцесса. Я вас вывел, так что все — я больше за него ответственности не несу.

   — Уже? — взвизгнул Джоф. И в ужасе отпрыгнул от принцессы. — Это не честно! Мы же еще в Иканоре.

   — Честно, — отрезал Гэбриэл. — Все. Здесь наши пути расходятся. Пересечь границу не составит труда. Посты следят куда больше за теми, кто входит, чем кто выходит из королевства.

   — Ты не можешь так уйти, — вдруг выпалила принцесса.

   Гэбриэл, не понимая, уставился на нее.

   — С какой это стати? — поинтересовался он. — Я вам не подданный, ваше высочество, так что прощайте.

   В глазах Эрилин мелькнуло отчаяние. С чего бы это? Или думала, что отыскала себе мальчика на побегушках вместо своей свиты?

   — Но ты можешь хотя бы сказать, это правда, что саранцы не убивают пленных? Я хочу знать, жив ли мой брат.

   Похоже, принцесса решила не требовать, а просить. Что ж, это уже что-то.

   — Если твой брат действительно у саранцев, то жив, — ответил Гэбриэл. — Если его перехватили другие, то извини. Ну все, прощайте.

   У принцессы был такой вид, будто она хочет что-то сказать. Но она только спросила:

   — А ты куда?

   Похоже, она всерьез полагала, что он поделится с ней своими планами, наивная.

   — Я — назад, — коротко ответил Гэбриэл. Махнул на прощание рукой и снова забрался на стену, а потом исчез по ту сторону.

   Нужно было украсть у стражи на воротах бумаги, в которых записано, кто и когда выходил из города и куда направлялся.

   Все-таки заказ Эдвина был куда важнее иканорского дворцового переворота.

***

   Эдвин расхаживал по тронному залу не в силах успокоиться. Он не спал и не ел уже несколько дней. Король нанимал стольких ищеек, но ни разу так не волновался. Что-то было в этом Хортоне, что-то интригующее, заставляющее ему верить. Это было странно. Эдвин никогда не был доверчивым, если он и начинал верить людям, то только после длительного общения. А сейчас произошло нечто странное. Он разговаривал с Хортоном один раз, но тот умудрился внушить ему такую уверенность в успех, что только спустя несколько дней до короля стало доходить, что что-то не так.

   Но что?

   Хортон сказал, что учился на улицах. Эдвин всегда чуял ложь, но по тому не было видно, что он лжет. Не было, в этом король мог поклясться. Но Хортон врал. Иначе и быть не могло. Конечно врал — не может человек так двигаться и говорить, не имея никакого образования. Да его речи и уму позавидовал бы любой вельможа, а он говорит: «на улице». Немыслимо! Бред!

   И тут Эдвин поймал себя на одной мысли. Движения и речь? Движения и речь?!

   — Герберт! — закричал он. — Немедленно сюда!

   Король устало потер переносицу.

   Не может такого быть. Не может Хортон оказаться тем, о ком Эдвин подумал. Не работают они на себя, не работают…

   — Звали, ваше величество? — в зал вошел Герберт.

   — Ты узнал, что-нибудь о Хортоне?

   — Нет, ваше величество. Никто никогда не слышал о нем. Он появился из ниоткуда около восьми лет назад.

   Эдвин нахмурился.

   — Как это — из ниоткуда?

   — Не могу знать, ваше величество. Наши агенты ищут, но ни одна живая душа не слышала о мальчике по имени Гэбриэл Хортон. Такое чувство, что он вообще не рождался.

   — Хочешь сказать, что это имя вымышленное? — заинтересовался Эдвин.

   — Нет, — возразил Герберт. — Я только хочу сказать, что не существует не только записи о его рождении, но и какой-либо другой информации о нем до пятнадцатилетнего возраста. А восемь лет назад юноша по имени Гэбриэл Хортон появился в Миранье. С тех пор его и знают. Но, где он был до этого, неизвестно.

   Эдвин досадливо закусил губу. Его подозрения крепли.

   — Вот что, Герберт, — сказал он. — Ты внимательно смотрел на Хортона?

   Советник, не понимая, воззрился на короля.

   — Да, — не слишком уверенно ответил он.

   — И? — продолжал Эдвин. — Как он тебе?

   На лице Герберта было полнейшее непонимание, но он все же ответил:

   — Очень приятный молодой человек, даже красивый…

   Он хотел еще что-то добавить, но король перебил его.

   — Вот именно, что красивый! — вскричал Эдвин. — Очень красивый! Редкостная красота!

   Советник уже совершенно не мог уследить за королевской мыслью.

   — Я не понимаю, ваше величество, — пробормотал он.

   — А как он врет, — тем временем продолжал Эдвин. — Такое чувство, что его учили этому годами. А как ведет разговор… Герберт, я не шучу, он именно ведет разговор. Не хочешь ему подчиняться, но подчиняешься, а к концу беседы проникаешься доверием, словно он тебе родной. А, представляешь, как с такой-то внешностью он обведет вокруг пальца любую женщину, например, какую-нибудь королеву, которая выдаст все государственные тайны ради одного его взгляда.

   — Ваше величество, вы хотите сказать, что он один из… — испугался Герберт.

   — Как же я сразу не увидел этого, — пробормотал Эдвин. Но все же заставил себя трезво мыслить. — Все указывает на это, но фактов мало. Я не видел, как он двигается… Вот что, приведи ко мне слуг Ковдара, с которыми он дрался, их и спросим.

   — Слушаюсь, — удивительно, Герберт был так потрясен, что даже не стал ни спорить, ни возражать, предлагая свои решения проблемы, и немедленно покинул зал.

   Эдвин остался один.

   Сердце бешено билось. И как же он мог не заметить? Его как наследника престола с самого детства учили отличать таких людей. Учили… Много чему учил его отец, только Эдвин так и не достиг его величия.

   — Боже, — король воздел глаза к потолку. — Если я нанял на поиски сына профессионального заговорщика и убийцу...

***

   Дождь лил как из ведра. Тучи сплошь закрыли небо, и прояснения не ожидалось. Комната гостиницы, в которой поселился Гэбриэл, была тесной, темной и холодной. Но оказался он в ней вовсе не из-за экономии средств — просто пограничный городок королевства Миранья был мал и беден. Постоянных жителей здесь было мало. В основном, тут останавливались по пути в Иканор и обратно.

   Гэбриэл расхаживал по комнате взад-вперед, не зная, чем занять руки и голову. Ему нужно было расшифровывать украденные записи, но для этого было слишком темно даже около окна, а свечей в гостинице нашлось только две, и те горели внизу в главном зале. Продавать их никто не собирался.

   Настроение было наисквернейшее, несмотря на то, что дела шли совсем неплохо. Гэбриэл легко обдурил стражников, получил у них нужные бумаги, которые хранились в сторожке у ворот. Иканор — государство тихое, а потому никому и в голову не могло прийти украсть бумаги с информацией о прибывших и уехавших из города; и в сторожке оставались все записи за последние пятьдесят лет.

   Просто. Все было просто и оттого даже скучно. Наверное, он потому и взялся за дело короля Алаиды — оно обещало быть сложным и интересным. Но пока все было даже слишком легко.

   Окончательно настроение испортил дождь, замедливший продвижение. Миранью Гэбриэл не любил. Слишком плохие ассоциации были с ней связаны. Конечно, не с этим маленьким городком, но попробуй скажи это подсознанию, которое оживляет воспоминания, связанные с государством под названием Миранья.

   Когда-то здесь и появился некто Гэбриэл Хортон, пришедший на смену окончательно запутавшемуся в себя юноше, не имеющему даже фамилии. Когда-то… Почти восемь лет назад…

   Гэбриэл подошел к окну. Темнело. Дождь шел сплошной стеной. Не хотелось вспоминать, не хотелось думать, но воспоминания летели быстрее капель дождя, гораздо быстрее, чтобы их можно было остановить.

   А стоит ли их останавливать?

   Гэбриэл вздохнул, забрался на широкий подоконник, подтянул колени к подбородку и уставился в дождь…

   Огонь и дым. Бегущие люди... Они что-то кричали, но нельзя было разобрать ни слова. Паника и отчаяние стучали в голове набатом вместе с пульсом, заставляя кричать вместе с испуганными людьми.

   — То, что надо…

***

   Темнело. Эдвин зажег свечу и принялся читать первую попавшуюся книгу, чтобы хоть чем-то занять себя. Не помогало. Все мысли были не о том. Какое дело королю до каких-то там влюбленных героев из глупой книжки, когда возможно он нанял…

   — Сатанид! — это слово разнеслось по комнате, когда Герберт с грохотом распахнул двери. Советник был бледен и слишком возбужден, чтобы заметить то, что забыл постучать в королевские покои. — Он сатанид!

   Эдвин отложил от себя бесполезную книгу.

   — Что ты узнал? — потребовал он.

   — Я допросил охранников Ковдара, — пояснил Герберт. — Всех и по отдельности. Никто из них не обратил внимания, но, когда я подтолкнул их в нужном направлении, все, как один, вспомнили, что Хортон двигался в схватке слишком быстро и его движения были очень плавными, скользящими. Они сказали, что подобной легкости движений в жизни не видели.

   Вот все и сошлось.

   Эдвин обреченно закрыл глаза. Вот они все его надежды. Он нанял сатанида! Сатаниды…

***

   Они называют себя членами Братства, но люди зовут их «сатаниды». Не из-за веры, а потому, что законы божьи для них не писаны. Они — совершенные заговорщики, убийцы, бойцы, обманщики и соблазнители. Они все молоды и поразительно красивы. У них всегда тонкая легкая кость, помогающая достичь необходимой пластики и быстроты движений. Их обучают с детства. Они могут решить самую сложную задачу за несколько минут, ответить на любой вопрос. Их нельзя загнать в тупик, им всегда есть, что ответить. Они могут влюбить в себя любого, кого только пожелают. Лгут так, что никто и никогда не распознает, что из того, что они говорят ложь, а что — правда. Зато сами мгновенно чувствуют чужую ложь. Их с раннего детства учат не ощущать холода, превозмогать боль, не спать по несколько суток, не есть и не пить неделями. Их нельзя победить в поединке, если сражаться честно. В неравном бою, прежде чем погибнуть, сатанид может положить до пяти десятков противников. Их специализация — заговоры и диверсии. Их нанимают за чудовищно огромные деньги, но, если за дело берется сатанид, заказ будет выполнен безупречно, и никто не догадается, что заказчик имел отношение к грязному делу. Они убивают безжалостно. Сжигают целые деревни. Используют людей, заставляя их доверять себе. Для сатанидов нет границ дозволенного. Для них нет запретов — только цель, которую им заказали достигнуть. У сатанида бесполезно просить пощады. Нет никакого смысла пытаться убежать от сатанида. Его нельзя перехитрить, нельзя обмануть. Считается, что за время обучения сатаниды теряют способность чувствовать что бы то ни было. Они — совершенные чудовища, они — не люди. У них нет веры, у них нет слабостей, нет привязанностей. Им не знакомы чувство вины и муки совести. Они не сожалеют о содеянном. У них нет моральных ограничений. У них только один принцип — победить, уничтожая все на своем пути.

   Их боятся, как огня. Но их услугами пользуются ежедневно.

   Наверняка узнать, сатанид тот или иной человек или нет, можно только в бою, потому что они двигаются с нечеловеческой скоростью и пластикой. В остальное время распознать сатанида практически невозможно. И потому их боятся как огня.

   Но Братство просуществовало уже больше двухсот лет. И не собирается исчезать. Существуют целые школы сатанидов. Они похищают детей из деревень и городов и обучают самого детства. Как правило, большая часть воспитанников погибает, не дожив и до подросткового возраста, из десяти выживает в лучшем случае два-три человека. Некоторые сами умирают от нечеловеческих нагрузок, другие устраняются из-за каких-либо физических недостатков или если их фигура и внешность перестают соответствовать сатанидским стандартам. Это естественный отбор, как считают сатаниды-наставники. Они не способны испытывать жалость к погибшим ученикам, а лишь гордятся закончившими обучение.

   — Как же я вас ненавижу, — шептал Гэбриэл в темноту, вспоминая всю эту грязь и боль. — Как же я себя ненавижу…

   Перед глазами так и стояли смерти его друзей, которые не дошли, не дожили до конца обучения.

   Он ненавидел свое прошлое, свою детскую наивность и то, кем же он все-таки стал. Сатанидов учат не испытывать никаких чувств, вот только Гэбриэл научился ненавидеть. Ненавидеть таких же, как он, и больше всего — своего учителя. Сентас Рей — великий сатанид, считающий, что его ученики начнут новую эру совершенных убийц. Сентас Рей — великий подлец, никогда не слышавший о таком понятии, как милосердие. Гэбриэл не видел его восемь долгих лет, но, как оказалось, ненависть с годами только крепла. Он ненавидел люто, до слез, до хрипоты. И дико боялся однажды стать таким, как Сентас.

   — Поздно! Ты такой же, как я! — кричал учитель ему в лицо. — Я создал тебя! Поздно играть в благородство!

   Эти слова все еще звенели в ушах. Гэбриэл ушел, сбежал, отказавшись от того будущего, к которому его готовили. Не захотел убивать без разбора, надеялся остаться человеком. А получилось ли это у него? Иногда ему казалось, что да, а иногда, время от времени, он замечал в себе привычки сатанида. Гэбриэл дал себе слово остаться человеком и не убивать. Вот только очень трудно сдержать подобную клятву, когда другие только и делают, что пытаются разделаться с тобой…

   Наверное, Гэбриэл просидел бы на этом подоконнике всю ночь, поддавшись мрачным мыслям, но кто-то беспардонно потревожил его, постучав в дверь.

   Никого не хотелось видеть, настроение накатило хуже не придумаешь, а тут еще кому-то неймется. Гэбриэл прижался лбом к холодному стеклу и решил проигнорировать стук. Пусть себе думают, что он устал с дороги и уснул. Постучат и успокоятся.

   Но посетитель успокаиваться не собирался. Стук повторился.

   — Открой, пожалуйста, — вдруг раздался из коридора голос той самой принцессы, которую он по глупости вытащил из тюрьмы. — Я знаю, что ты там.

   — Не делайте добра людям, они захотят большего, — пробормотал Гэбриэл себе под нос и спрыгнул с высокого подоконника.

   Может, действительно, если бы он не отказался от следования правилам и образу жизни сатанидов, все было бы проще?

   Нет уж. Как угодно, но только не так.

   — Какого черта? — Гэбриэл рывком распахнул входную дверь. — Тебя, кажется, сюда не приглашали.

   Все еще закутанная в его черный плащ с капюшоном принцесса вздрогнула от ледяного голоса, но уходить явно не собиралась.

   — Я бы хотела поговорить, — сказала она.

   Гэбриэл хмыкнул. Ну и наглость. Он сам обычно вел себя так почти со всеми, в том числе с королями и их вельможами, но ему-то они были не страшны. А откуда принцессе знать, что ее новый знакомый не убийца или не нервный женоненавистник, который за грубость свернет шею?

   — А я бы хотел больше не встречаться, — честно сказал Гэбриэл и попытался закрыть дверь, но Эрилин поймала ее и удержала.

   — Я не уйду, — заявила нахалка.

   Господи ты боже мой, ну не бить же ее, в самом-то деле? Понятно, почему заговор повесили именно на нее — у девушки с таким характером должно быть видимо-невидимо врагов. Вот ведь настырная!

   — Ладно, заходи, — Гэбриэл шире распахнул дверь, чтобы принцесса вошла, а сам на всякий случай выглянул в коридор и удостоверился, что за ней никто не следил.

***

   Гэбриэл выглядел как-то странно, совсем не так, каким его запомнила Эрилин. Во время побега он был уверенным и даже насмешливым, а сегодня от него прямо-таки исходила атмосфера грусти. Настоящая ходячая туча.

   «Может, он нарочно, чтобы я испугалась и сбежала?» — засомневалась Эрилин. Если так, то у него получилось, потому что сбежать ей действительно захотелось. Но выбора у нее не было. Гэбриэл один что-то знал о Саране и о саранских законах, а ей требовалось попасть туда любой ценой.

   Эрилин три дня искала в мираньском городке того, кто мог бы стать ей проводником в Сарану. Но это оказалось гораздо сложнее, чем она думала. Путешествие во враждебную Сарану было опасно, а риск совершенно не оправдан, ведь Эрилин не могла назвать ни своего настоящего имени, ни истинной цели своего путешествия. Кроме того, заплатить она могла только бриллиантовыми серьгами, которые по чьему-то недосмотру у нее забыли отобрать. Они стоили безумно дорого, но это было в Иканоре, а в соседней Миранье драгоценные камни были не в цене.

   И принцесса оказалась в тупике. Она совершенно не знала, что делать. Ей, одновременно, нельзя было привлекать к себе внимание и найти человека, который бы проводил ее в Сарану. Еще одна проблема заключалась в том, что у Эрилин не было не то что ни одного союзника, у нее не было ни единого человека, кому она могла бы доверять. Даже знакомых за пределами Иканора не было. Совсем никого. Только почти незнакомый человек, по непонятным причинам спасший ее от смертной казни. И Эрилин решила рискнуть.

   Найти Гэбриэла оказалось не сложно — внешность у него была запоминающаяся, и он совершенно не прятался.

   Однако, когда Эрилин направлялась в гостиницу, она была почти полностью уверена, что он поможет ей. А когда пришла, поняла, что этот человек вряд ли захочет тратить на нее свое время. Но Эрилин должна была хотя бы попытаться.

   Холодный блеск глаз Гэбриэла напугал ее, и когда он все же позволил ей войти, принцесса посчитала это своей маленькой победой.

   Эрилин не зря потратила эти три дня. Она немного разузнала о странном знакомце. Как она уже поняла, он не прятался, и его имя было достаточно известно. Эрилин припомнила, что даже в Иканоре слышала о некоем Гэбриэле Хортоне, способном, как утверждали многие, найти иголку в стогу сена. Вот уж никогда не думала, что ей выпадет встретиться с кем-то подобным. Эрилин представляла себе Хортона эдакой горой мышц, и даже сперва не поверила, что худощавый молодой человек, вытащивший ее из заключения, — тот самый известный наемник. Но это был он. И Хортон был единственным, на чью помощь она могла надеяться.

   Сегодня тот выглядел старше, чем в прошлую их встречу, и это было вовсе не из-за наступивших сумерек. Он был явно раздражен, что его потревожили, но гнать ее взашей, похоже, не собирался.

   «Ну, хоть что-то».

   Эрилин огляделась. Темнело на глазах.

   — А свечей нет? — спросила она.

   — Это слишком дешевая гостиница, чтобы рассчитывать на такую роскошь, — пояснил Гэбриэл со всей серьезностью. — Полагаю, тебе удалось устроиться в месте получше?

   Наемник по-прежнему говорил серьезно, но у нее создалось необъяснимое ощущение, что он издевается.

   Но раз уж ей предстоит просить его о помощи, Эрилин ответила:

   — Я нигде не остановилась. Я вынуждена экономить средства.

   А вот теперь ей, похоже, удалось удивить Хортона.

   — И где же ты ночевала эти две ночи? — подозрительно поинтересовался он.

   Зачем задает вопросы, ответы на которые знает заранее? И где же, по его мнению, она могла ночевать?

   — На улице! — помимо воли слова прозвучали с вызовом. Надо учиться быть тише — это тебе не дворец, где все будет по-твоему.

   Эрилин прикусила язык. Сейчас ее пошлют подальше…

   Но Гэбриэл не собирался ни злиться, ни вышвыривать ее вон. Он только задумчиво покрутил пальцем у виска.

   — У тебя с головой все в порядке? — осведомился отвратительно мягко, будто обращался к умалишенной. — Тебя же наверняка ищут, соображаешь? А будешь торчать на виду, то и найдут. Причем достаточно быстро.

   Эрилин пожала плечами.

   — Мне больше негде. К тому же тебя здесь вообще все знают, а ты что-то не скрываешься.

   — Я отобьюсь, не сомневайся, — с усмешкой заверил Хортон, уже меньше напоминая тучу. — А вот ты — нет. Так что думай головой.

   — А чем, по-твоему, я думаю? — опять не выдержала Эрилин. Интересно, он специально пытается вывести ее из себя или у нее просто расшатались нервы?

   — Явно не мозгами, — все так же спокойно ответил Гэбриэл. — Ну, все. Ты пришла, я дал тебе совет, что на улице ночевать не стоит. На этом закончим? Ты за этим приходила?

   Эрилин вздрогнула: ее выставляли за дверь.

   — Я пришла не за этим, — решилась она. — У меня серьезный разговор.

   Стемнело уже совершенно. Теперь угадывался только силуэт Хортона и его блестящие во мраке глаза.

   — О серьезных делах не говорят в темноте, — заметил он.

   — Может, утром? — предложила Эрилин.

   — Если не обморозишься в третью ночь на холодной улице, — ехидно добавил Гэбриэл.

   — Не обморожусь, — заверила она.

   Он опять хмыкнул, неожиданно выругался и направился к двери.

   — Жди здесь, — бросил Хортон на ходу и исчез в коридоре.

   Она осталась ждать. Эрилин совершенно растерялась от его странного поведения. Куда это он так умчался? В туалет, что ли? Как-то не клеится к его образу: говорит культурно, держится так, будто всю жизнь провел в высших кругах — и взять и убежать на двор?

   Эрилин поежилась. Здесь было не то что прохладно, а даже холодно. Принцесса была в шерстяном плаще, но и в нем мороз пробирал до костей. Что за гостиница такая, в которой температура не выше уличной? И странно, Гэбриэл был в одной тонкой рубашке, когда она вошла. Он что, еще и закаленный?

   В этот момент дверь скрипнула, и в комнату попал свет. На пороге стояли Хортон и плотная женщина в переднике, видимо, хозяйка гостиницы. Она держала в руках свечу, которая, по словам Гэбриэла, была здесь чуть ли ни роскошью.

   — Пойдемте, госпожа, — хриплым голосом позвала хозяйка.

   Эрилин, не понимая, посмотрела на Хортона.

   — Здесь дешевые комнаты, — ответил он на невысказанный вслух вопрос. — Не бойся, я не обеднел.

   Она и не боялась. Эрилин уже ровным счетом ничего не понимала. То он только что обозвал ее умственноотсталой и выставлял вон, а сейчас потратил свои деньги, чтобы снять ей комнату. Почему?

   — Почему? — спросила она, еле обретя способность говорить.

   Гэбриэл скорчил непонятную гримасу, искаженную неверным светом свечи и коротко ответил:

   — Ты не поймешь.

   Она и впрямь не понимала, а потому безропотно пошла за хозяйкой.

***

   Гэбриэл несколько раз прошелся по темной комнате и вернулся на свой уже облюбованный подоконник. Когда-нибудь желание творить благородные поступки, чтобы сильнее отличаться от Сентаса Рея, не доведет до добра.

   Ну, спрашивается, зачем он во второй раз связался с этой принцессой? Жалко ее стало, вот почему. Только что за серьезный разговор она еще придумала? Не иначе, попросит выручить ее братца. Только нет уж. Не побывай Гэбриэл до этого в Алаиде, он бы, конечно, взялся помочь принцессе из чистого интереса. Вот только слово помочь Эдвину Кэродайну уже дано. А свое слово Гэбриэл нарушать не собирался.

***

   В комнате было ненамного теплее, чем на улице, но здесь были кровать и одеяло. Однако спала Эрилин плохо. Ее всю ночь мучили сомнения: как ей поступить, как найти брата, как помочь ему?..

   Так что спала принцесса от силы часа два, все думала и думала, но ответов не находилось, только возникали новые вопросы. А потому рассвет стал для нее радостью, которую несколько охладила ледяная вода для умывания.

   Освежившись таким образом, Эрилин была готова к разговору с Хортоном. Только кто его знает, когда он просыпается?

   От нечего делать принцесса подошла к окну. Стекла были залеплены грязью, а потому, чтобы что-нибудь увидеть, ей пришлось открыть раму. В комнату попал свежий утренний ветер, заставивший ее поежиться.

   И тут Эрилин широко распахнула глаза. И она еще гадала, когда этот наемник проснется, чтобы не разбудить его своим ранним появлением! Оказывается, кое-кто куда более ранняя пташка.

   Гэбриэл был во дворе опять в одной тонкой рубашке, несмотря на утренний мороз. И что-то было не похоже, что ему холодно. Да и сонным он не выглядел.

   Когда Эрилин открыла окно, Хортон как раз налил воды своей лошади и принялся пристраивать на нее седло.

   Впервые она видела его в светлое время суток и, пока он был занят, могла его как следует рассмотреть. Хортон был даже младше, чем она сначала подумала, — двадцать с небольшим. И был очень привлекательным. На таких женщины оборачиваются на улице…

   Кого-то он ей напоминал, кого-то… Но у нее в жизни за последнее время произошло столько событий, что принцесса никак не могла сообразить, кого же.

   «Странный он какой-то, — подумала Эрилин. — То замашки аристократа, то уличного вора; не жалеет деньги, но селится в самой дешевой гостинице и сам занимается конем».

   Закончив с ремнями седла, Гэбриэл повернулся.

   — Что-то ты рано, — сказал он принцессе.

   Вот это да! А она-то бессовестно его разглядывала, думая, что он ее не замечает. Вот дура!

   Эрилин разозлилась сама на себя — ее бы только глухой не заметил, рамой-то она ой как гремела.

    — Мне не спалось, — ответила она. — Теперь мы можем поговорить?

   Он пожал плечами.

   — Вполне. Заходи ко мне, я сейчас, — и отправился к конюшне.

   Что ж, кажется, настроение у наемника неплохое, а то вчера на него было страшно смотреть.

   Эрилин слезла с подоконника и немедленно отправилась в комнату, в которой была только в темноте. Впрочем, та ничем не отличалась от той, в которой довелось ночевать ей. Точная близняшка, только окна на другую сторону.

   На столе лежали два кинжала и меч Хортона.

   Эрилин прислушалась: шагов не слышно, — и взяла один из кинжалов в руку. Тяжелый, увесистый, но рукоять очень удобная, точно по руке. Такой никогда не выскользнет, а если уметь им пользоваться, может быть полезнее любого меча.

   Она всегда мечтала научиться метать такие кинжалы, но как-то все не получалось. И Эрилин со вздохом положила оружие обратно. Зато взяла меч. Он оказался очень легким и тоньше обычного, таких в Иканоре не делали.

   С мечами Эрилин обращалась не очень хорошо. Обычно они были тяжелы для нее, и она предпочитала шпагу. Вот если бы у нее был такой меч…

   Повинуясь внезапному порыву, Эрилин взмахнула мечом и встала в позицию для фехтования. И тут же от двери раздался голос Хортона:

   — Чужое оружие может сослужить злую шутку.

   Эрилин повернулась и немедленно положила меч на прежнее место, но все же не удержалась от вопроса:

   — Почему?

   — Почему? — эхом повторил он. — Смотри, — Гэбриэл взял свой чудо-меч, как-то очень резко дернул кистью, и из эфеса появилось тонкое лезвие. — Если бы ты стала драться моим оружием, лезвие могло бы выскочить и во время боя. От неожиданности ты не успела бы среагировать, а оно пропороло бы тебе руку.

   Эрилин представила себе подобную картину и ужаснулась. Он что, специально ее запугивает? Если так, то бесполезно. Только вот зачем ему оружие с секретом? Такое изготовляют лишь на заказ и за бешеные деньги. Да на подобное оружие даже богачи пожалеют денег!

   — Я хотела поговорить о моем брате, — начала Эрилин, решив, что дальше тянуть просто глупо. Тем более, что она уже совершенно запуталась в предположениях.

   На лице Гэбриэла не было ни тени удивления. Похоже, именно этого он и ожидал. Подобная всеосведомленность раздражала.

    — Помоги мне спасти брата, за наградой он не постоит, — выложила она единым духом.

   Хортон ответил не менее быстро и решительно:

   — Нет.

   — Но почему? — не понимала принцесса. — Мой брат щедро оплатит твою работу. Я узнала кое-что о тебе: ты работаешь за деньги, ты наемник, принимаешь заказы. Так чем же отличается от других мой случай? Или думаешь, тебе не заплатят?

   В глазах Гэбриэла мелькнул огонек презрения.

   — Все измеряем деньгами, принцесса? — холодно осведомился он.

   — Все и всё измеряют деньгами, — ответила Эрилин. Она так не думала, но откуда же ей знать, какой мерой измерения пользуется этот человек. — Так значит, дело не в деньгах?

   — Я нанят, — пояснил он.

   — Но ведь за деньги, — попыталась подловить его принцесса.

   — Я не возьмусь за скучное дело, даже если мне заплатят миллион.

   — Мое дело скучное?! — вскинулась она. Ей было страшно, Эрилин была в полном отчаянии и чувствовала что угодно, но только не скуку.

   — Нет, конечно, — хоть тут Хортон не стал возражать. — И я бы помог, если бы был свободен, но я уже дал слово заняться делом другого человека.

   — Значит…

   — Нет, — твердо повторил Гэбриэл.

   — Отлично! — вспыхнула Эрилин и быстрым шагом направилась к двери. Он же знал, еще вчера знал, о чем она хочет с ним поговорить! Тогда какого беса не прогнал ее, едва принцесса появилась на его пороге? Это не человек, а ходячее противоречие!

   — Сегодня уходит караван в Гурену! — крикнул Хортон ей вслед. — Советую покинуть Миранью с ним!

   К черту! Эрилин не обернулась.

   Он спас ее. Нужно быть благодарной за это. Она не имеет права ничего требовать…

   Но все равно дико обидно.

   Бесы! Какая Гурена? Это же в другую сторону от Сараны!

   Эрилин выскочила на улицу, чувствуя себя отвратительно. Хотелось разрыдаться. Только вот проплакать можно полжизни, а действовать надо немедленно.

   — Эй, принцесса! — вдруг окликнули ее с противоположного угла двора.

   Принцесса? У нее сердце ушло в пятки. Интересно, если Гэбриэл отказал ей в помощи с братом, поможет ли он сейчас, если на нее нападут посреди двора?

   Но когда она обернулась, это оказался всего лишь карманник-неудачник Джоф Генти. Интересно, он-то что делает в этой гостинице?

   — Чего тебе? — не заботясь о вежливости, спросила Эрилин.

   — Я могу отвести тебя в Сарану.

***

   Около двух часов Гэбриэл потратил на расшифровку украденных бумаг. Да уж, все-то в Иканоре было не как у людей. Во всех нормальных государствах была хорошо обученная стража и плохо зашифрованные документы, здесь же все было наоборот.

   «А еще в Иканоре есть надоедливые принцессы», — напомнил он себе.

   А вообще, если быть честным, Эрилин на принцессу тоже была не очень похожа. Ни брезгливости тебе, ни высокомерия и странное желание довериться первому встречному. Нет, а если бы Гэбриэл решил воспользоваться ее дуростью? Только ему женщин и без того хватало. А вот Эрилин…

   Гэбриэл даже сам себе удивился. Когда принцесса вышла за дверь, он почувствовал, что жалеет, что уже занят делом Эдвина и не может помочь ей.

   Но скоро он уже увлекся другой мыслью. Эрилин оскорбилась, когда Гэбриэл отказался ей помочь. Интересно, что бы она сказала, если бы узнала, что просила о помощи сатанида? Наверное, бежала бы прочь сломя голову…

   А на этой мысли настроение испортилось. Все и всегда бегут прочь, если узнают, что где-то поблизости находится сатанид. Пожалуй, чумы боятся меньше.

   — Надоело, — прошептал он в пустоту и снова принялся за дешифровку документов.

   Гэбриэл просидел еще полчаса, выискивая в непонятных шифровальных знаках имена женщин, их сыновей и заявленные ими маршруты следования. Все женщины покинули королевство с торговыми караванами, с которыми нужно было заранее договариваться о пересадках, а потому они должны были сразу сообщить, куда именно держат путь. Конечно же, за столько лет все они могли тысячу раз поменять место жительства. Но Гэбриэл все же делал ставку на то, что одинокая женщина с ребенком, вряд ли долго будет переезжать с места на место, а постарается поскорее найти подходящее и осесть там.

   Наверное, он провозился бы еще несколько часов, если бы вдруг не наткнулся на уже несколько раз за сегодня упоминаемое слово: «Сарана». Две из пяти женщин с детьми отправились в Сарану!

   Черт-те что, это прямо судьба какая-то. Раньше Гэбриэл не верил в судьбу. Только тогда как объяснить то, что, куда бы его не понесло, он натыкается на иканорскую принцессу?

   Он встал из-за стола, собрал свое оружие, спрятал документы в дорожную сумку и отправился на поиски Эрилин. Своему предчувствию Гэбриэл доверял всегда. А сейчас оно просто кричало ему, что принцессу нужно все-таки найти.

   И какого беса он с ней связался?

   Но это Гэбриэл подумал, уже покинув гостиницу.

ГЛАВА 4

   — Мне кажется, это не лучшая идея, — прошипела Эрилин. Она до того вжалась в бревенчатую стену сарая, что заболели лопатки.

   — Да ладно, — отмахнулся Джоф, выглядывая за угол, — какой у нас еще выбор?

   Выбора и правда не было. Они выбрались из города пешком, но дальше путешествовать на своих двоих было нельзя. Но где раздобыть лошадь, когда в кармане ни монеты? Джоф предложил украсть эту самую лошадь у местного крестьянина.

    Эрилин не одобряла идею кражи. Тем более, у человека, который нуждается в животном, едва ли не больше них самих, ведь ему нужно кормить семью. Несмотря на то, что принцесса провела всю жизнь во дворце, она прекрасно знала, как достается крестьянам каждый кусок хлеба, а также понимала, что любой скот, будь то лошадь или корова, в деревнях на вес золота.

   Но что им было делать? Впервые Эрилин оказалась в подобном положении. Положиться на Джофа казалось самой худшей идеей из всех. Но после того, как Гэбриэл отказался помочь, у нее опять-таки не осталось выбора. Что ж, Джоф был такой же беглец, как и она — во всяком случае, можно быть уверенной, что он не сдаст ее страже.

   — Как ты себе это представляешь? — прошептала Эрилин. — Подойдешь и возьмешь? Я слышала, в таких случаях они просто насаживают вора на вилы и долго не разбираются.

   Джоф заметно нервничал. У него даже лицо покраснело, на лбу выступили капельки пота.

   — Все получится, — шептал он, как заклинание.

   Эрилин закатила глаза и промолчала. Почему-то она была уверена, что, останься Гэбриэл с ними, он бы нашел выход без кражи. Гэбриэл… Она до последнего думала, что он поможет. Было в нем что-то такое, от чего ему хотелось верить. Но, видимо, она ошиблась. Снова.

   — Так, — решил Джоф, — я вывожу коня из стойла. Мы прыгаем на него и сматываемся.

   — Без седла? — скептически поинтересовалась Эрилин.

   — Зато с головами на плечах. Тут важна скорость.

   — А ты уверен, что деревенская лошадка способна на эту самую скорость? — снова усомнилась принцесса.

   Джоф обернулся.

   — У тебя есть предложение получше? — Эрилин была вынуждена признать, что нет. — Тогда действуем по моему плану. Ты стоишь на стреме. Если что, подашь знак.

   — Какой?

   — Свистнешь. Свистеть умеешь? — она кивнула. — Тогда начали.

   У Эрилин часто билось сердце. Если крестьяне поймают их, то живыми не выпустят. Джоф ведь неудачник по жизни, ну должна же судьба хоть раз повернуться к нему лицом? Эрилин молилась, чтобы это был тот самый случай.

   Джоф исчез в сарае.

   Эрилин отчаянно крутила головой, но никого поблизости не было. Разгар дня, и все крестьяне давно ушли на поля.

   Внутри вдруг все похолодело: что им делать в поле без лошади? Если скотина этого крестьянина в стойле, то и он сам, очевидно, где-то неподалеку.

   Эрилин беззвучно выругалась, и, полуприсев, побежала за Джофом.

***

   Как ни странно, Гэбриэл не нашел в городе принцессу. Он ожидал обнаружить ее снова где-нибудь поблизости и предложить свою помощь, раз им по пути. Но ее нигде не было.

   Сочтя это очередным знаком судьбы, Гэбриэл решил ее не искать. Да, он поддался жалости и хотел проводить, но раз уж она все же ушла одна, возможно, оно и к лучшему.

   Гэбриэл приобрел себе новый плащ, взамен отданного принцессе, и отправился в путь.

   Миранья определенно навивала дурные воспоминания. Почему-то вспомнилось, как покупал здесь когда-то свой первый плащ. Для этого ему пришлось два месяца работать на поле то у одного, то у другого крестьянина, чтобы хоть как-то заработать. В юности он не отказывался ни от какой работы, лишь бы она принесла хоть какие-то деньги. Это сейчас у него была возможность выбирать.

   Покинув черту города, Гэбриэл оказался в сельской местности. Именно здесь он и зарабатывал свои первые гроши. Гэбриэл знал тут каждую улочку, каждый двор, и время от времени заезжал сюда, когда было по дороге. Но в последние три года он был в этих местах исключительно проездом и второпях.

   Можно было объехать деревню и в этот раз и сразу же отправиться на широкий тракт, но почему бы не заехать и не передохнуть перед долгой дорогой? Он давно привык к утомительным путешествиям на большие расстояния, но предпочитал всегда пользоваться выпадающим шансом. И ему, и коню лишние пара часов отдыха точно не повредят, кто знает, что ждет их дальше.

    Узкие улочки были пусты. Почти все жители деревеньки ушли на поле, в поселении остались лишь дети да старики.

   Гэбриэл спешился и взял коня под уздцы. Шел не торопясь, осматриваясь по сторонам. Деревня за последние годы изменилась разительно. Он помнил яркие цветные заборы из новых крепких досок, теперь же все они покосились, краска облезла от дождей. Крестьяне здесь раньше очень хорошо жили, много работали, но слово «голод» было им не знакомо. Они даже могли позволить себе нанимать наемных работников. Сейчас же казалось, что жители этой деревни едва ли сами сводили концы с концами.

   — Ищешь кого? — окликнула его старуха, сидящая на очередном покосившемся крыльце.

   Этот голос он не спутал бы ни с чьим другим. Улыбка сама собой появилась на лице.

   — Тельма! Как всегда, на посту?

   Старая Тельма жила на самой окраине деревни и всегда следила за теми, кто проезжает через их поселение. Если видела опасность, звала молодых и крепких односельчан. Люди в этой деревеньке всегда держались вместе, как одна большая семья.

   Старушка часто заморгала, вглядываясь в путешественника, а потом тоже расплылась в беззубой улыбке.

   — Гэбриэл! Неужели к нам?! Совсем нас забыл, — посетовала она, покачав головой. — Раньше частенько к нам заглядывал. А теперь уж вот несколько лет не слышно.

   Он пожал плечами.

   — Дела, ношусь, как белка в колесе.

   Действительно, за последние три года было бы проще перечислить места, где он не был, чем те, где пришлось побывать. Искал все новые и новые задания, потому что, когда останавливался, казалось, что жизнь замирала, а статичность равносильна смерти.

   — Да ты проходи, не стой, как чужой, — пригласила Тельма.

   Гэбриэл улыбнулся. Все-таки он любил заезжать сюда. Здесь чувствовал себя своим, словно у него был дом, куда можно время от времени возвращаться.

   Он привязал коня у калитки и вошел во дворик.

   — Что в мире делается, расскажешь? — спросила хозяйка, указав ему на ступеньку возле себя. — Откуда едешь? Опять весь в делах-заботах и заскочил на пару часов?

   Тельма всегда обижалась, что Гэбриэл отказывался погостить подольше.

   Он присел на предложенное место.

   — Я из Иканора. А там дворцовый переворот, смена власти.

   — Чур меня! — ее морщинистое лицо сморщилось еще больше. — Людям есть нечего, а они троны делят.

   Гэбриэл усмехнулся.

   — Ну, иногда цена престола сильно завышена.

   — И не говори, родной, — она уставилась на него, часто моргая. — Мой мальчик, совсем же не изменился.

   Мысль, что кто-то рад ему, согревала. Пожалуй, стоит заезжать сюда почаще.

   Гэбриэл посерьезнел.

   — У вас зато, смотрю, хозяйство совсем пришло в упадок. Наместник зверствует?

   После последнего визита Гэбриэла власть в этом районе переменилась. Наместником здесь был один отвратительный тип, который требовал, чтобы ему каждую неделю поставляли молоденьких девушек из вверенных ему территорий. После «дружеской» и не вполне безопасной для него беседы с Гэбриэлом он попросил короля об отставке и навсегда покинул Миранью.

   Старушка правильно истолковала угрозу в его голосе.

   — Сэр рыцарь, поднимите забрало, здесь некого спасать, — хихикнула она. — Нынешний наместник — порядочный человек, дело не в нем. Год выдался неурожайный, то дожди, то засуха месяцами.

   Гэбриэл вздохнул. Он мог помочь решить проблему с людьми, но не с природой.

   — Вечно ждешь повода, чтобы ввязаться в неприятности, — пожурила его Тельма. — Но здесь спасения никому не требуется.

   Гэбриэл скорчил гримасу.

   — И вовсе я не искал неприятностей… — невдалеке послышались громкие голоса и испуганное ржание лошади. — Но, кажется, они сами меня находят.

   Он спрыгнул с крыльца одним легким движением.

   — Я сейчас, — бросил уже через плечо, направляясь к калитке.

   — Молодежь, — пробормотала старушка, — все им не сидится, — и добавила громче: — Возвращайся! На ночлег-то устрою!

***

   Сцена, разыгравшаяся на его глазах, могла бы показаться смешной, если бы не была столь трагичной. Гэбриэл посмеялся бы над этой ситуацией от души, но секунда промедления вполне могла стоить кое-кому жизни.

   У распахнутых дверей сарая, в котором напуганный конь ржал и бил копытами, стоял крупный крестьянин с вилами наперевес. Напротив него, всего в нескольких сантиметрах от острия вил — бледный и взъерошенный Джоф Генти. Еще в полуметре — принцесса Эрилин. Бледная, вытянувшая руки по швам, побелевшие губы поджаты. И когда эта парочка успела объединить усилия?

   Что ж, похоже, судьба продолжает играть с ним в игры. Гэбриэл все же не сдержал улыбки — это может быть весело.

   — Вы не подумайте, — лепетал Генти, — я только хотел погладить коня… э-э… я люблю животных…

   Эрилин одернула его за рукав.

   — Лучше заткнись, — прошипела она, не разжимая губ.

   Гэбриэл все еще находился вне поля зрения всех троих. Сначала хотел броситься на помощь, пока крестьянин не продырявил неудачливого мальчишку, но потом передумал. Если он действительно решил связаться с этой парочкой и проводить их в Сарану, им обоим следует кое-чему научиться в этом путешествии. А данная ситуация может послужить неплохим уроком.

   Гэбриэл оперся плечом о калитку, скрестил руки на груди и спокойно следил за происходящим. Кто знает, может быть, он слишком плохо думает о принцессе и Генти. Вполне возможно, они, действительно, смогут выпутаться без посторонней помощи.

   — Ты грязный вор! — взвыл крестьянин, все еще держа вилы перед самым носом Джофа.

   — Да я же говорю, мы не хотели… — парень отступил на шаг, но вилы тут же снова приблизились к нему.

   — Ищи дурака, не хотел он! — басил хозяин коня.

   Эрилин стояла позади и все сжимала и разжимала кулаки. Ее губы подрагивали, как если бы она хотела что-то сказать, но всякий раз не решалась.

   — Послушайте, — наконец, принцесса шагнула вперед, — господин крестьянин, — от этого обращения мужчина с вилами крепче сжал зубы и поудобнее перехватил черенок своего «оружия», а Гэбриэлу захотелось стукнуться головой о калитку. Он все же переоценил способности этих двоих — что бы они ни делали, это только усугубляло положение, — мы на самом деле не хотели ничего плохого. Нам просто очень нужна лошадь…

   Гэбриэл закатил глаза. Похоже, биться головой самое время.

   — Ах, нужна, значит! — взревел крестьянин и переместил вилы к носу принцессы.

   Она взвизгнула и отпрыгнула за спину Генти, который и без того трясся, как осенний лист на ветру.

   Гэбриэл думал посмотреть, как они будут выкручиваться, но выходило, что он пришел увидеть, кого первого наденут на вилы. Вздохнул. Ничего не поделаешь, придется вмешаться.

   Гэбриэл оторвался от калитки и вышел в зону видимости троицы.

   Крестьянин стоял к нему спиной, и первой его заметила Эрилин. Ее глаза широко распахнулись, кровь прилила к лицу, и девушка стыдливо опустила голову. Еще бы, ее, принцессу, застали за попыткой воровства!

   — Привет, Сэм, — приветливо произнес Гэбриэл. — Как поживаешь?

   Крестьянин вздрогнул от неожиданности и повернулся к новому действующему лицу.

   — Тьфу ты, бесы! — выругался он и опустил вилы. На щербатом лице появилось подобие улыбки. — Гэбриэл!

   — Собственной персоной, — Гэбриэл отвесил ему шутливый поклон. — И я буду тебе очень благодарен, если ты не станешь убивать моих спутников.

   Сэм нахмурился.

   — Так эти двое с тобой? — крестьянин удивленно воззрился на своих пленников, словно увидел их впервые. Его недоверчивый взгляд явно говорил, что он был о Гэбриэле лучшего мнения. — Это твои друзья?

   Гэбриэл удержал себя от того, чтобы закатить глаза или скривиться. Если имеешь таких друзей, враги не нужны.

   — Скажем так, — он выбрал самый безопасный вариант ответа, — мы знакомы.

   — Они пытались украсть мою лошадь! — крестьянин снова повысил голос и наставил свое оружие на неудачливых воров. Эрилин сильнее вжала голову в плечи, у нее был такой вид, словно она была готова провалиться сквозь землю.

   — И ничего мы не пытались! — совсем некстати заявил Генти.

   Сэм зарычал и замахнулся вилами на обидчика.

   — Спокойно, — Гэбриэл быстро переместился поближе и положил руку на черенок вил. — Сэм, осади.

   Его глаза встретились с глазами крестьянина. Сэм первый отвел взгляд и опустил руку. Потом воткнул вилы в землю.

   — Но только ради тебя, — пробурчал он. — Руки им за это отрубить.

   — Второй раз за неделю, — хихикнул Джоф, и в его голосе явственно прозвучали истеричные нотки.

   Теперь Гэбриэлу очень хотелось стучать о калитку его головой.

   Сэм все еще негодовал и обиженно сопел. Откуда только у этой парочки такой талант — наживать себе неприятности?

   Гэбриэл коснулся плеча крестьянина, пытаясь распространять вокруг себя ауру дружелюбия и спокойствия.

   — Сэм, он не со зла, — его голос звучал убеждающее. Плечи крестьянина расслабились.

   — Чего уж там, — пробормотал он. — Только позаботься, чтобы они не попадались мне на глаза.

   — Заметано, — Гэбриэл подмигнул старому знакомому и не очень нежно подтолкнул Генти к выходу. — Быстро, — прошипел он почти беззвучно ему на ухо, — и ради бога, молчи.

   Джоф испуганно моргнул и засеменил к калитке. Принцесса последовала за ним.

   Гэбриэл сохранял на своем лице дружелюбную улыбку, пока они не завернули за угол и не пропали из видимости Сэма, потом резко обернулся.

   — Вы что себе позволяете? — его голос больше походил на шипение. Он не убивал людей, но сейчас ему очень хотелось придушить Генти (а то, что украсть лошадь, была именно его идея, не вызывало сомнений), хотя бы для того, чтобы защитить невинных людей от его глупости.

   — Я… я… — залепетал мальчишка. — Я просто искал выход и…

   — И ты его нашел просто блестяще, — ядовито закончил за него Гэбриэл

   — Но все же обошлось, — не слишком уверенно оправдывался Джоф и на всякий случай втянул голову в плечи.

   Испуг парнишки поубавил в Гэбриэле злость.

   «Можно подумать, я собираюсь его бить».

   — Надо думать, а только потом делать, — сказал Гэбриэл уже спокойнее. — Прежде чем грабить кого-либо, могли бы подумать головой. Вы что, не видели состояние этой деревни? Люди здесь голодают! Украсть у семьи лошадь — значит, обречь их на голодную смерть. Если бы ты был наблюдательным, то заметил бы на проволоке возле дома детские вещи. Ради того, чтобы не идти пешком, ты готов обречь детей на смерть?

   — Я... — растерялся Джоф, — я не заметил.

   — Не сомневаюсь, — отозвался Гэбриэл, снова пытаясь унять раздражение. Он тоже надеялся, что парень не подумал и не заметил, а не хладнокровно наплевал на все ради собственной шкуры.

***

   Старая Тельма встретила их приветливо, никак не выказав удивление по тому поводу, что Гэбриэл вернулся не один.

   — Что там стряслось? — только и спросила она, чуть наклонив голову в ту сторону, откуда они пришли.

   В ответ Гэбриэл улыбнулся самой невинной улыбкой.

   — Недоразумение. Дурацкое недоразумение, только и всего.

   Тельма была мудрой женщиной и не стала выспрашивать подробности.

   — Проходите в дом, ужин готов, — пригласила она, окинув взглядом новых гостей. — Устали, небось, с дороги.

   Гэбриэл посторонился, пропуская, Эрилин и Джофа. Принцесса шла с опущенными плечами, смотря под ноги. С тех пор, как они покинули двор Сэма, она не произнесла ни слова и так и не подняла глаз. В отличие от Генти, Эрилин не пыталась оправдаться, и, кажется, очень серьезно отнеслать к их общей с Джофом ошибке.

   Они вошли в дом, а Гэбриэл задержался с Тельмой на крыльце. Он больше не улыбался.

   Старушка, не понимая причины заминки, уставилась на него.

   — В деревне голод, — серьезно сказал Гэбриэл.

   — Вы меня не объедите, — заверила Тельма. — Я живу одна, мне некого кормить, я не голодаю.

   Впалые щеки и тонкие руки с полупрозрачной кожей говорили об обратном. Но женщина не жаловалась, не просила помощи, а наоборот, готова была делиться последним. На сердце стало теплее от осознания, что на свете еще остались такие люди.

   — Я оставлю вам денег, и вы сможете купить себе еды у односельчан, — пообещал Гэбриэл.

   — Ну что ты! — в глазах старушки появился испуг. — Ты молодой, тебе самому нужны деньги.

   Но Гэбриэл решительно вложил в ее трясущуюся ладонь, не считая, горсть серебряных монет.

   — Я молодой, и я еще заработаю.

   Глаза старушки округлились.

   — Но на это можно жить весь год!

   Тельма была права: для маленькой деревеньки, сумма была внушительной. Но женщина нуждалась в них. Она была стара и одинока, некому было помочь ей с огородом, жила лишь на те крохи, которые сумела вырастить сама. А придет зима, и скудные запасы истощатся гораздо раньше, чем созреет новый урожай.

   — Этого все равно мало, чтобы выразить мою благодарность, — сказал Гэбриэл.

   Поняв, что он не шутит и не собирается забирать деньги назад, старушка с видимой неохотой убрала монеты в карман.

   — Улыбнись. Серьезность тебе не идет, — сказала она и легко толкнула его в спину. — Ну проходи уж, проходи.

***

   Джоф уминал угощение за обе щеки. Эрилин почти не ела. Смотрела только в свою тарелку, время от времени набирала полную ложку, а потом снова выливала. Что уж говорить, еда была не королевской, но вполне съедобной, а самое главное — от чистого сердца.

   — Ешь, — шепнул ей Гэбриэл, — обидишь хозяйку.

   Эрилин посмотрела на него из-под нахмуренных бровей, но так ничего и не сказала.

   Он оказался прав: Тельма заметила странное поведение гостьи.

   — Не вкусно, милая?

   Эрилин покраснела.

   — Что вы, очень вкусно. Просто я устала, совсем нет аппетита.

   — Тогда, может быть, тебе прилечь? — засуетилась старушка, оставив свою тарелку. — Я сейчас тебе постелю.

   — Не стоит беспокоиться, — смущенно пробормотала Эрилин. Но хозяйка уже скрылась в соседней комнате.

   Гэбриэл хотел уже было высказаться по поводу ее неподобающего поведения, но его перебил Джоф.

   — А по-моему, очень вкусно! Просто объедение! После трех дней голодовки, я бы съел целый котелок!

   Гэбриэл отвернулся от принцессы. Что ж, пусть ведет себя так, как ей заблагорассудится, он ей не воспитатель. Хотел помочь — и вот тебе: свалились как снег на голову. Как говорится, бойся своих желаний…

   — Расскажи Тельме, как тебе понравилось, — сказал он Джофую — Ей будет приятно.

   — Обязательно, — пообещал парнишка, собирая по тарелке последние капли. — Вот это объедение, — он сыто отвалился назад, похлопывая себя по животу и осматриваясь. — Ты родом отсюда? Тельма приняла тебя как родного. Ты ее родственник? И этот… — Джоф поежился, произнося имя крестьянина, — Сэм, казалось, искренне рад тебя видеть.

   — Да нет, — признался Гэбриэл, — так, иногда заскакиваю. Мы все старые знакомые, и только.

   — Ты притягиваешь к себе людей, — сказал Генти с необычной для себя серьезностью.

   Гэбриэл фыркнул. Он терпеть не мог серьезные разговоры, тем более о своей персоне.

   — Не придумывай.

   — Нет, ну правда, — не унимался Джоф. — Мы с тобой знакомы всего ничего, а я сам обрадовался тебе как родному. И Эрилин тоже. Ведь правда, принцесса?

   Эрилин впервые после случившегося подняла на него глаза.

   — Ты нас очень выручил, — признала она. — Спасибо.

   — Эй, — Гэбриэлу не нравился ее подавленный вид и тон, — выше нос, все хорошо. Я помогу вам добраться до Сараны.

   Глаза принцессы вспыхнули.

   — Правда? — не поверила она. — Но ведь ты…

   — Немного откорректировал планы, — просто ответил Гэбриэл, не вдаваясь в подробности. — Кроме того, должен же я защитить общество от идей этого парня, — он кивнул в сторону Генти.

   Его шутка была вознаграждена вымученной улыбкой.

   «Ну же, принцесса, оживай, еще не все потеряно».

   Он не смог бы ответить и сам себе, какое ему дело до состояния принцессы, но ее подавленность угнетала.

***

   Гэбриэл проснулся среди ночи и не сразу понял, что его разбудило — сдавленные всхлипы.

   Тельма уложила их троих в одной комнате с единственной односпальной кроватью. Постель, естественно, досталась принцессе, а они с Генти расположились на полу на щедро пожертвованных старушкой одеялах.

   Гэбриэл перевернулся на бок, подпер голову рукой и всмотрелся в темноту. Ночь была безлунной, и был виден лишь темный силуэт девушки, забившейся в угол кровати. Он обвила ноги руками и спрятала лицо в коленях. Ее плечи подрагивали.

   Гэбриэл иногда завидовал людям, умеющим плакать. Говорят, когда выплачешься, становится легче. Сам он разучился плакать еще в пятилетнем возрасте, с тех пор, как попал в школу сатанидов — там за слезы были очень жестокие наказания.

   Гэбриэл почувствовал себя неловко. Эрилин явно не хотела никого разбудить, ей не требовалось утешение посторонних людей. Она плакала по своей семье, и именно в них сейчас и нуждалась.

   Он снова лег на спину и закрыл глаза. Но уснуть не получалось. Девушка никак не успокаивалась, и это не давало расслабиться. Гэбриэл с уважением отмечал, как она держалась с тех пор, когда ее жизнь пошла кувырком, но сейчас ее нервы, похоже, наконец, не выдержали.

   — Иногда жизнь преподносит нам такие сюрпризы, которые нелегко вынести, — сказал он в темноту.

   Всхлипы на мгновение прекратились. Кажется, Эрилин растерялась — она не хотела никого разбудить, и не ее вина, что у него чуткий сон.

   Она все же ответила.

   — У тебя тоже были такие сюрпризы? — спросила робко.

   «Да миллион раз!»

   — Иногда мне кажется, что вся моя жизнь — один такой «сюрприз», — признался Гэбриэл неожиданно искренне даже для самого себя.

   — Ты терял близких?

   Родителей, друзей, самого себя… Если бы Гэбриэл принялся вспоминать и перечислять все, что в свое время потерял, этой ночи явно не хватило бы. Но он не привык жаловаться и больше всего ненавидел жалеть сам себя.

   — Да, — коротко ответил.

   Слава богу, Эрилин не стала просить подробностей, которые он бы все равно ей не рассказал. Она спросила другое:

   — Как ты это пережил?

   Пережил ли? Прямо какая-то ночь самопознания. Гэбриэл чуть не умер в попытке начать новую жизнь и оставить за плечами прошлое и сейчас изо дня в день не жалел пота и крови, чтобы доказать самому себе, что не зря живет на этом свете.

   — Я выжил, — ответил он. — Просто выжил, когда это казалось почти невозможным.

   Эрилин надолго замолчала. Наверное, задумалась над вопросом своего собственного выживания. Гэбриэл уже подумал, что она уснула, когда со стороны кровати опять раздались всхлипывания.

   — Почему ты плачешь? — спросил он, снова перекатываясь на бок.

   — Что?

   — Я спросил, почему ты плачешь? — терпеливо объяснил Гэбриэл. — Один мой... друг, человек, который очень многому меня научил, когда я совсем запутался, как-то сказал: везде ищи причину, ничего не бывает просто так.

   — Я... — начала принцесса и осеклась. — Я... — начала она снова. — Мне жаль отца.

   Гэбриэл скептически хмыкнул.

   — Что значит «хм»? — ее голос стал немного резким.

   — А то. Твой отец мертв и не нуждается в твоих слезах. Тебе жалко саму себя, и чем скорее ты признаешь это, тем быстрее высохнут твои слезы.

   — Это звучит...

   — Цинично? — услужливо подсказал Гэбриэл.

   — Ужасно, — выдохнула Эрилин, но больше не плакала.

   Гэбриэл пожал плечами, хотя в темноте принцесса и не могла видеть его жеста.

   — Как бы ни звучало, это правда. Люди плачут от жалости к самим себе.

   — А слезами горю не поможешь? Ты это хочешь сказать?

   — Ну, что-то вроде. Разве у тебя сейчас нет четко поставленной цели?

   — Найти и спасти Эмира, — тут же ответила Эрилин.

   — Ну, вот видишь, — Гэбриэл остался доволен тем, что она плавно подходила сама к правильным выводам. — Мы выяснили причину и цель.

   — Осталось найти средства, — хмыкнула девушка.

   — Одним из средств является приложение максимальных усилий, — подсказал Гэбриэл. — Провести ночь без сна не лучший выбор перед долгой изнурительной дорогой. Тебе понадобятся силы. И если мы отправимся в путь вместе, предупреждаю, поблажек не жди. Мы будем останавливаться на привал только в безопасных местах, когда и где решу я.

   — Не в моем положении диктовать свои условия, — признала Эрилин.

   Гэбриэл тоже не любил диктовать условия. Он привык путешествовать один и отвечать только за себя. Не подчиняться никому и никем не командовать. Это было не просто привычкой, это стало образом жизни.

   — Я просто предупредил, — ответил Гэбриэл и повернулся на бок, спиной к принцессе.

   Эрилин не ответила, но он с удовлетворением отметил, что слез со стороны кровати было больше не слышно.

ГЛАВА 5

   Утро выдалось по-летнему солнечным. Слышался шум листвы, жужжание насекомых, говор крестьян, собирающихся на поле...

   Эрилин проснулась и еще несколько минут просто лежала с закрытыми глазами, наслаждаясь теплым солнечным светом, пробивающимся сквозь веки, и мягкой постелью. Она чувствовала себя по-настоящему отдохнувшей впервые с того времени, как начались все эти страшные события. Сколько? Всего чуть больше недели назад.

   Еще этой ночью ей казалось, что все кончено, что впереди нет ничего, кроме щемящей боли в сердце и отчаяния, но утром она проснулась полной надежды. Как смог этот странный человек подарить ей ее одним коротким ночным разговором, осталось для нее загадкой. Но Генти был прав, когда сказал, что Гэбриэл притягивал к себе людей. От него исходила аура, не поддающаяся описанию. Вчера, едва он появился во дворе крестьянина с вилами, Эрилин поняла, что они спасены. Странное и нелепое чувство спокойствия и защищенности.

   Эрилин села на кровати, сладко потянулась, и только потом открыла глаза. В комнате никого не было. Одеяла с пола уже убрали, и не осталось никаких следов того, что она ночевала здесь не одна.

   На мгновение принцессу пронзил укол страха: что, если Хортон и Генти ушли, оставив ее в этой деревеньке? Что ей тогда делать? Первой мыслью было: «Нет, Гэбриэл не мог так со мной поступить». Вторая же показалась куда более объективной: «А почему, собственно, не мог? Он ничем тебе не обязан».

   Эрилин встала, натянула сапоги и кое-как пригладила спутанные волосы. Если она сегодня же не примет ванну, то еще через пару дней будет похожа на пещерного человека. Интересно, как вообще моются в деревнях?

   Принцесса не успела додумать мысль, как в дверь легко постучали.

   — Входите, — отозвалась Эрилин. Когда-то к ней в покои не просто стучали, а просили позволения войти, с грустью подумала принцесса.

   На пороге показался Гэбриэл. И как он, интересно, умудрился прокрасться к двери по скрипучему полу без единого звука?

   — С добрым утром, соня, — весело поздоровался он. Похоже, не одна Эрилин проснулась сегодня в хорошем настроении. — Советую тебе поторопиться. Генти уже так взмок, пока натаскал тебе в баню воды, что готов снова мыться сам.

   Эрилин опешила. Баня? Генти носит ей воду?

   — Но...

   — В открытый рот может залететь муха, — ухмыльнулся Гэбриэл и снова скрылся в дверном проеме. Без единого звука.

   «И как ему это удается?» — не понимала Эрилин, последовав за ним по скрипучим половицам.

***

   То, что ей позволили одной занять общественную деревенскую баню, было настоящим подарком. Вода, правда, была холодной — как объяснил Хортон, крестьяне топили баню только по праздникам и выходным. Но после недели скитаний и это было роскошью. По-хорошему, не мешало бы постирать и одежду, но Гэбриэл говорил о долгом путешествии, значит, он не собирается задерживаться в этой деревне.

   Эрилин вздохнула и натянула на себя все те же пыльные вещи. Вытерла волосы, настолько, насколько позволяло плохо впитывающее полотенце, и вышла на улицу.

   Баня находилась за несколько дворов от дома Тельмы. Эрилин только понадеялась, что она не опозорится еще больше, заблудившись в двух шагах.

   В деревне было тихо, большинство крестьян ушли на поле, поэтому Эрилин осталась никем не замеченной.

   Она все же правильно запомнила направление, и через несколько минут добралась на место. А когда вошла в калитку, безмерно удивилась, увидев Генти, ремонтирующего покосившееся крыльцо старого дома Тельмы. Подобное поведение явно не подходило к образу парня, сложившемуся у нее в голове.

   Эрилин остановилась чуть в стороне, с интересом наблюдая за работой Джофа. Он был раздет по пояс, на тощей спине выступили капельки пота. Генти пытался прицепить последнюю доску, но она все время становилась криво. Он даже высунул язык от усилия, но ничего по-прежнему не получалось. Эрилин Джоф по-прежнему не видел. Ей вдруг показалось, что это невежливо: стоять и смотреть, как другой работает, и она кашлянула, чтобы привлечь его внимание. Генти вздрогнул и обернулся.

   —А, это ты, — его плечи расслабились.

   — Ты молодец, — похвалила принцесса, — не ожидала.

   Юноша скривился.

   — Можешь быть уверена, это не моя идея.

   —Гэбриэл? — догадалась она.

   — Гэбриэл, — вздохнул Джоф и нахмурился. — Боже, и как у него все так легко получается?

   Эрилин пожала плечами.

   — Я тоже задавала себе этот вопрос, — она присела на корточки возле крыльца. — Может быть, тебе помочь?

   Генти смерил ее взглядом, задержался на руках, не знавших никогда никакой физической работы, и отрицательно покачал головой.

   — Нет уж, я сам. Должно же у меня хоть что-нибудь получиться, — он снова попытался приставить доску, но она упорно не хотела поддаваться. — Он считает меня полным неудачником, — его лицо вдруг стало совершенно детским.

   Снова Гэбриэл. Кто этот «он» не требовало уточнения.

   — Рядом с таким, как он, сложно не чувствовать себя неудачником, — призналась Эрилин. Уж она-то точно чувствовала.

   — Это да, — Джоф снова вздохнул и опять начал бороться с доской.

   Эрилин посмотрела по сторонам и, убедившись, что они совершенно одни, решилась спросить:

   — Как думаешь, кто он?

   Генти смерил ее презрительным тоном, от которого у нее внутри похолодело, и авторитетно заявил:

   — Если хочешь что-то узнать о человеке, спроси его напрямую.

   В его тоне явно прозвучали интонации Гэбриэла. Значит, он сказал это же Джофу, но когда? И кого он пытался обсуждать с ним за спиной? Не ее ли? Стало неуютно.

   В этот момент на пороге появились Хортон и Тельма. Они о чем-то разговаривали, но разговор прервался, когда Гэбриэл увидел Генти. Он воздел глаза небу и что-то беззвучно пробормотал, как показалось Эрилин, ругательства, а потом спрыгнул с порога прямо на землю, чтобы не наступать на еще неготовое крыльцо. Двигался легко, быстро, беззвучно. Это о чем-то напомнило, но Эрилин снова не додумала мысль, отвлекшись.

   — Да не так же! — отобрал у Генти доску и одним движением поставил ее на место.

   — Как тебе?.. — ахнул Джоф.

   — Соедини руки и голову, и все получится, — усмехнулся Гэбриэл, но тут увидел расстройство на лице мальчишки и добавил мягче: — Научишься, если захочешь. Не переживай.

   Генти забил последний гвоздь и выпрямился, победно улыбнувшись.

   — Вот молодцы, — похвалила Тельма, — почаще бы таких гостей.

   Джоф зарделся.

   «Интересно, он видел, с какой опаской хозяйка наступала на сделанные им ступени?» — подумала Эрилин.

   — Нам нужно отправляться, — сказал Гэбриэл. — Не будем злоупотреблять гостеприимством.

   Тельма всплеснула руками.

   — Ты же знаешь, я всегда тебе рада.

   — А ты знаешь, что я не могу долго находиться на одном месте, — в тон ей ответил он, отвесив шутливый полупоклон.

   Со стороны улицы раздался топот бегущих ног, и в калитку ворвался запыхавшийся мальчишка лет восьми.

   — Гэбриэл!.. — тут он задохнулся после быстрого бега, и ему потребовалось несколько секунд, чтобы отдышаться.

   У Эрилин сердце ушло в пятки, Хортон же терпеливо ждал, когда мальчик сможет говорить. Их глаза на мгновение встретились, Гэбриэл лишь чуть нахмурился, мол, успокойся.

   — К деревне подъезжает военный отряд! — наконец, выдохнул мальчик. — Форма не мираньская.

   Теперь Эрилин вообще обмерла от ужаса. Это за ней! Ну конечно же, дядюшка Ридок не мог отпустить ее так просто. Стража Мираньи не будет заниматься поисками беглой иканорской преступницы, но не будет возражать, чтобы Иканор занимался этим сам, пусть и на их территории.

   — Сколько их? — спокойно поинтересовался Гэбриэл таким тоном, будто спрашивал, какая сегодня погода.

   Вместо ответа, мальчик просто показал семь пальцев.

   Семь… Эрилин с ужасом облизнула вмиг пересохшие губы. Семь вооруженных солдат. Они пропали…

   — Отлично, — Гэбриэл улыбнулся каким-то своим мыслям, а потом вручил мальчику медную монету. — Спасибо за информацию.

   Мальчишка расплылся в улыбке, торопливо кивнул, спрятал деньги и унесся прочь.

   — Что мы будем делать? — в ужасе прошептала Эрилин. Она даже боялась громко говорить, будто бы всадники могли ее услышать.

   — Для начала, не паниковать, — посоветовал Гэбриэл, потом кивнул Джофу: — Одевайся, надо уносить ноги, — парень быстро кивнул и умчался.

   — Если вам нужно укрытие… — начало было Тельма, но Гэбриэл не дал ей договорить:

    — Категорически — нет. Вы не будете рисковать ради меня.

   «Ради меня», не «ради нас», автоматически отметила Эрилин. Конечно же, он понимал, что эти люди готовы пойти на риск исключительно ради него. Это было логично и понятно, не давало покоя другое: почему он сам готов был рисковать ради нее и мальчишки Генти? Эрилин никогда не страдала подозрительностью, но в свете последних событий ее вера в добрые намерения людей пошатнулась. Почему-то подсознательно хотелось верить Гэбриэлу, но вопрос мотива стал особенно остро в ее голове.

   — Ну, как знаешь, — тем временем проговорила Тельма. — Хотя я и не ждала от тебя другого ответа. Что ж, положу вам немного лепешек в дорогу, — и она скрылась в доме.

   Эрилин осталась с Хортоном наедине.

   Он поймал ее пытливый взгляд.

   — Что?

   Принцесса смутилась, будучи застигнутой врасплох.

   — Просто не понимаю, — призналась она. Гэбриэл чуть склонил голову в знак того, что готов ее выслушать. И Эрилин продолжила: — Почему ты, в конце концов, помогаешь мне… нам? — роль Генти во всей этой истории тоже была не вполне понятной.

   Гэбриэл улыбнулся краем губ.

   — Ну, уж точно не ради вознаграждения.

   — Тогда?..

   — Мне интересно. Пойдет такой ответ?

   Эрилин пожала плечами, такой ответ явно не подходил и ничего не объяснял. Но сейчас не было времени на выпытывания истинных причин. Какими бы ни были мотивы этого странного человека, пока он только и спасал ее, ничего не требуя взамен.

   Из дома появились Генти и Тельма. Джоф щеголял серым шерстяным плащом.

   — Смотрите, что мне подарила Тельма! — радостно сообщил он. — Этот плащ принадлежал ее племяннику. Смотрите, какой я в нем важный.

   Хозяйка хихикнула, но тут же сделала лицо серьезным, чтобы Генти, не дай бог, не подумал, что над ним насмехаются. Она принесла из дома плащи Гэбриэла и Эрилин. Ну, если быть честными, два плаща Гэбриэла. Принцесса только сейчас поняла, что он приобрел себе другой, ни разу не обмолвившись, что она не вернула ему его плащ после побега из тюрьмы.

   Тем временем Гэбриэл оседлал коня.

   — Держи, — он протянул поводья Джофу. — Бери Эрилин, и уходите из деревни. Там, где узкая дорога вливается в широкую, сверните направо в лес и спрячьтесь там. И поторопитесь.

   Эрилин похолодела от страха.

   — А ты?

   Гэбриэл усмехнулся.

   — Займусь тем, что у вас не получилось.

   Эрилин в немой мольбе посмотрела на Генти, но тот тоже только пожал плечами.

   — Ему виднее, — пробормотал Джоф. — Пойдем.

   Принцесса сделала несколько шагов за юношей, а потом все же не сдержалась и обернулась.

   — Ты нас догонишь? — голос предательски дрогнул.

   — Соскучиться не успеешь, — весело ответил Гэбриэл.

   Эрилин вспыхнула, торопливо попрощалась с хозяйкой и решительно вышла вслед за Генти в калитку.

***

   Генти вскарабкался на коня, едва она вышли из поселения.

   — Ты садишься или как? — он кивнул себе за спину.

   Эрилин вдруг обдало волной раздражения.

   — Не слишком ли ты раскомандовался? — возмутилась она.

   Джоф пожал плечами.

   — Гэбриэл сказал поторапливаться. Так ты со мной или побежишь следом?

   Никакого почтения к особе королевской крови.

   Раздражение поднялось еще выше, и Эрилин стоило больших усилий унять его. «Ты сейчас никто и ничто, — строго напомнила она себе. — И ты еще ничего не сделала, чтобы заслужить уважение даже этого парня».

   Принцесса молча кивнула и забралась сзади Генти. Помедлила пару мгновений, но потом все же неловко обняла его, чтобы не упасть с коня. Даже сквозь плащ прощупывались ребра.

   Прикосновение к кому-то было необычным. Кроме своих родственников и супруга, принцесса не должна касаться других мужчин. Это был закон. Очередной закон, который ей пришлось нарушить, чтобы выжить.

   Однако, вопреки ожиданиям, прикосновение не было неприятным или отталкивающим, и Эрилин задумалась над всеми этими правилами-запретами, существовавшими для членов королевской семьи. Что плохого может быть в таком невинном объятии? Неужто она посрамила свою честь, прижавшись к теплому плащу Генти?

***

   Прошло не меньше двух часов, а Гэбриэл все не появлялся.

   Генти привязал коня за ветку дерева, а сам расположился рядом, опершись спиной о широкий ствол. Он завернулся в плащ по самый нос и последние полчаса не шевелился.

   Эрилин все это время вышагивала туда-сюда между деревьев, не в силах справиться с волнением. Что задумал Гэбриэл? И насколько это может быть опасным? И что будет, если его постигнет неудача, и он не вернется? Что тогда станется с ними?

   Что ж, она попробовала себя успокоить, в любом случае, ситуация лучше, чем вчера. Теперь у них, по крайней мере, есть конь, причем не тяглая лошадка, которую они пытались украсть, а настоящий сильный конь, способный домчать их до места. Домчать… Очень оптимистично звучит, вот только коня нужно кормить, и им самим тоже не мешало бы питаться, а также где-то останавливаться на ночлег — в Сарану путь не близкий. Справятся ли они вдвоем с пареньком Генти?

   Эрилин остановилась и всмотрелась в спящего Джофа. Почему он последовал за ней, предложил свою помощь? И можно ли ему доверять, в конце концов? Он совсем один, без денег и связей. Как знать, не выдаст ли он ее преследователям за вознаграждение или за амнистию и возможность вернуться в родной Иканор?

   — У тебя такой вид, будто ты собираешься перерезать горло бедному парню, — раздался из-за спины насмешливый голос.

   Эрилин подпрыгнула от неожиданности и обернулась.

   — Как ты меня напугал! — возмутилась она. — Как ты так беззвучно подкрался?

   Гэбриэл пожал плечами и отмахнулся.

   — У меня легкая походка.

   Эрилин захотелось зарычать. Он что, собирается, уклоняться от всех ее вопросов?

   Тем временем зашевелился Джоф.

   — Что?.. — простонал он, сонно протирая глаза. — Где?..

   — Просыпайся, — заторопил его Гэбриэл. — Времени в обрез. Сейчас стражники сориентируются и кинутся в погоню.

   — Что ты сделал?.. — начала было Эрилин, но Гэбриэл одарил ее таким убийственным взглядом, что она послушно замолчала.

   — Все вопросы потом, — серьезно сказал он, — а сейчас нужно убираться.

   Гэбриэл отвязал коня и направился между деревьев в одному ему известном направлении. Эрилин совершенно не ориентировалась в лесу. Все деревья и кустарники казались ей абсолютно одинаковыми, и все что она могла сделать, это смотреть себе под ноги, чтобы не растянуться, споткнувшись об торчащие корни.

   Через несколько минут они вышли к небольшой поляне, где обнаружились два коня: один рыжий, другой вороной, мирно пощипывающих траву.

   — Откуда?.. — ахнула принцесса.

   — Я же сказал: вопросы потом, — нетерпеливо бросил Гэбриэл через плечо. — Джоф, бери черного. Принцесса, твой гнедой.

   Интересно, и чем обусловлен его выбор? Но спрашивать Эрилин не стала. Задавать вопросы стало вообще унизительно, потому что она не получила ответа ни на один из них.

   Генти с готовностью забрался на указанного жеребца. Принцесса вздохнула и последовала его примеру.

   — Сейчас главное: скорость, — сказал Гэбриэл, взлетев на своего коня.

   Эрилин считала себя неплохой наездницей, но наблюдая за ним, ей показалаось, что она сама забралась в седло, как хромая старуха.

   — Черт-те что, — выругалась она в полголоса, и пустила коня в галоп вслед за Гэбриэлом, который уже умчался вперед.

***

   Добыть коней не составило труда. Пока стражники обшаривали деревню и опрашивали крестьян, которые, естественно, никого не видели и ничего не слышали, Гэбриэл спокойно увел двух самых крепких жеребцов и отвязал остальных. Кони тут же разбежались в разные стороны, всполошив дворовых собак.

   Гэбриэл надеялся, что в суете у погони уйдет уйма времени, чтобы поймать испуганных лошадей, а потом еще посчитать и обнаружить пропажу.

   Они скакали на большой скорости уже четыре часа. Коням нужно было дать отдых. Да и людям тоже. Гэбриэл обернулся вполоборота и убедился в своем предположении. Принцесса неплохо держалась в седле, а вот Джоф выглядел неважно: не то что бледный, скорее, уже зеленоватый. Он впился в гриву коня мертвой хваткой, опустил голову к холке и время от времени просто зажмуривался, чтобы не видеть, мелькавшую под копытами дорогу.

   Гэбриэл сбавил скорость и поравнялся с Генти.

   — Тебя что, укачивает?

   Генти мученичеки поднял глаза, сглотнул и только потом кивнул.

   — Я никогда далеко не ездил верхом…

   И тут произошло то, чего и следовало ожидать: он свалился с коня и покатился по дороге. Конь испуганно заржал и шарахнулся в сторону.

   Гэбриэл выругался и натянул поводья.

   — Что случилось?! — крикнула принцесса, успевшая отъехать вперед.

   Вместо ответа Гэбриэл только поморщился и спрыгнул на землю. Откуда у этой девушки такая страсть задавать вопросы? Бедные ее родители, няньки и учителя, наверное, когда она была маленькой, от этой «почемучки» не было спасения.

   — Ты как? — Гэбриэл опустился на одно колено рядом с Джофом. Парень лежал на боку и тяжело дышал, схватившись рукой за ребра.

   — Ребро… кажется. сломал, — выдохнул он и задохнулся от боли.

   Час от часу не легче. Хоть шею не свернул.

   — Кто же так падает? — вздохнул Гэбриэл. — Дай посмотрю, — он распахнул плащ Генти и задрал рубашку, пробежал пальцами по ребрам. — Успокойся, не сломал. Два только треснуло. Ерунда.

   — Ерунда?! — возмутился Джоф, сделавшийся теперь совершенно зеленым.

   Гэбриэл напустил на себя суровый вид и еще раз твердо повторил:

   — Ерунда, — если сейчас сделать парню поблажку и посочувствовать, он так и будет ныть и жалеть себя.

   Гэбриэл поднялся и огляделся, предоставив Джофу подниматься самому. Принцесса вернулась и остановилась недалеко от них, к счастью, молча.

   Эту местность Гэбриэл знал. Если свернуть с дороги в лесополосу, недалеко есть поляна и ручей, там можно будет отдохнуть и напоить лошадей. По-хорошему, им бы не мешало проехать еще немного, чтобы окончательно оторваться от иканорских стражников, но Джофу действительно нужно было перетянуть ребра.

   — Пойдем, — решил Гэбриэл, подбородком указав направление. — Устроим привал.

   Генти вымученно кивнул и засеменил вперед.

   — Эй, а коня твоего я ловить буду? — напомнил Гэбриэл.

   Жеребец, отбежав на приличное расстояние, остановился и тревожно шевелил ушами, прислушиваясь, готовый в любой момент дать деру.

   — Ловить? — в ужасе произнес Джоф одними губами.

   — Благие намерения тебя погубят, — пробормотал Гэбриэл себе под нос и вернулся в седло. — Двигайтесь, догоню.

   Генти слабо кивнул и снова побрел в указанном направлении, все еще держась за бок. Принцесса последовала за ним.

***

   — А ты ломал ребра? — жалобно спросил Джоф, пока Гэбриэл накладывал ему тугую повязку.

   Они расположились на небольшой поляне и развели костер. Невдалеке журчал ручей. Темнело.

   Эрилин ушла к воде, устав слушать причитания Генти и увела с собой коней, которых следовало напоить. Как ни странно, избалованная и выросшая во дворце принцесса вела себя гораздо мужественнее Джофа, который устроил настоящую трагедию из-за пары треснувших костей.

   — Руки, ноги, ребра, — ответил Гэбриэл. — Говорю же, ерунда.

   — Бо-о-ольно, — снова заныл Генти.

   — Если ты чувствуешь боль, значит, ты жив, — отозвался Гэбриэл. — А если ты жив, остальное — ерунда.

   — Я мог остаться калекой, — не унимался Джоф. — Или вообще сломать шею.

   Гэбриэл равнодушно пожал плечами.

   — Мог.

   Он никогда не придавал большого внимания физической боли, тело — это всего лишь тело, рано или поздно оно перестанет функционировать, и с этим ничего не поделаешь. Куда важнее, как ты умрешь: достойно или как трусливый слюнтяй.

   — Готово, — провозгласил Гэбриэл, завязав фиксирующий узел на повязке.

   — Спасибо, — вздохнул Джоф. У него были жалобные глаза больного щенка. — Теперь я буду вас тормозить.

   Гэбриэл фыркнул.

   — Только попробуй, — его тон прозвучал достаточно угрожающе, чтобы мальчишка поежился. То-то же.

   — Я не хотел, — Генти окончательно повесил нос.

   Да уж, эффект получился не тот, который он хотел. Извинений нам точно не нужно. Парень теперь разве что не хлюпал носом.

   Гэбриэл подкинул в костер несколько сухих веток и присел на траву напротив Генти. Джоф прятал глаза.

   — Ты что, правда меня боишься? — изумился Гэбриэл. — Тогда что ты здесь делаешь? Я понимаю, принцесса, ей нужно в Сарану, мне нужно в Сарану — нам по пути. Но что тебе там нужно?

   — А куда мне идти? — Генти, наконец, поднял глаза, в них был вызов. Вот только кому? Ему? Самому себе?

   Гэбриэл пошевелил костер длинной веткой и несколько минут просто вглядывался в огонь, не произнося ни слова. Что он мог посоветовать? Гэбриэл и сам не имел конечной цели. Его жизнь была одним нескончаемым путешествием: одно задание сменяло другое, одно королевство следующее, а впереди — только дорога.

   — Сколько тебе? Семнадцать? — заговорил он снова. Джоф кивнул. — Ты просто должен понять, чего ты хочешь. Ты можешь остаться в любой деревне или городе по дороге и поселиться там.

   — А до того времени, как я решу …э-э… остаться, я могу путешествовать с вами?

   В его глазах была мольба и что-то еще. Надежда?

   Гэбриэл нахмурился. Больше всего на свете он не хотел, чтобы кто-то зависел от него. Человек, который сам давно ни на что не надеется, не может дарить надежду другим.

   Он решил быть откровенным:

   — Не обманывайся насчет меня. Я не добрый дядюшка. Пока нам по пути, я готов помогать тебе, хотя бы потому, что мне это ничего не стоит. Но не питай иллюзий на мой счет.

   Джоф поджал губы и обиженно засопел.

   Гэбриэл поднялся и решил проверить, как там принцесса. Что-то ее давно не было слышно, и это уже само по себе подозрительно. Уже окончательно стемнело, и продолжать путь сегодня не имело никакого смысла.

   Эрилин обнаружилась на берегу. Она привязала коней, а сама присела у самой воды, положив голову на колени.

   На этот раз Гэбриэл намеренно наступил на ветку, которая громко хрустнула под ногами. Его беззвучное появление все время пугало принцессу, и он решил, ради разнообразия, заранее предупредить ее о своем приближении.

   Эрилин вскинула голову.

   — Как Джоф? — поинтересовалась она.

   — Жить будет. Просто хнычет и жалуется.

   Эрилин снисходительно улыбнулась, а потом неожиданно призналась:

   — Когда я была маленькой, я все время откуда-нибудь падала, разбивала руки и ноги, ломала пальцы, — она прикоснулась к еле заметному тонкому шраму под бровью, — один раз даже чуть было не высадила себе глаз. Вот была бы умора: принцесса без глаза!

   — Хочешь сказать, что и тогда не жаловалась, как Джоф?

   — Шутишь?! Весь дворец становился с ног на голову в попытке меня успокоить, — она вдруг рассмеялась. — Это было так весело, — а потом погрустнела. — Так больше никогда не будет…

   Гэбриэл погладил своего коня, подумав, что пора бы дать тому имя, а потом присел недалеко от принцессы на камни. Достаточно близко, чтобы можно было разговаривать негромко, но и не настолько рядом, чтобы смутить ее.

   — У тебя остались воспоминания, — сказал он. — Это важно.

   — Ты так говоришь, будто у тебя самого нет хороших воспоминаний о детстве.

   Гэбриэл на мгновение задумался. Вереница мучительных лет обучения в школе сатанидов промелькнула перед глазами.

   — Ну, почему же, — ответил он. — Хорошие воспоминания есть у всех.

   Они замолчали. Журчащая вода действовала успокаивающе.

   Лицо принцессы стало задумчивым, она снова опустила голову на колени. Должно быть, предалась воспоминаниям о детстве.

   Да, хорошие воспоминания есть у всех, даже если их мало…

   Гэбриэл первый прошел полосу препятствий. Упорные тренировки были не зря. И хотя грудь бешено вздымалась, а ноги подкашивались от усталости, сердце ликовало.

   Учитель улыбнулся, и Гэбриэл улыбнулся ему в ответ.

   — Ты украл этих лошадей у иканорской стражи? — голос Эрилин вернул его в реальность.

   Гэбриэл тряхнул головой, чтобы отделаться от ненужных мыслей, и посмотрел на принцессу, гадая, что именно ее так удивило.

   — Конечно, — ответил он. — Пешком мы бы никогда не ушли от погони.

   Эрилин задумчиво покачала головой.

   — Я думала, ты против воровства.

   Так-так, кажется, он переборщил с добродетелью — еще один человек возвел его в ранг святых.

   «За кого же вы все меня принимаете, ребята?»

   — С чего ты взяла? Я был против воровства у и без того нищих крестьян. Но мои моральные принципы ни капли не мешают мне украсть коня у живущих на казенном пайке стражников.

   — Я думала… — Эрилин запнулась. — Мне показалось…

   — Что я святой праведник? — саркастически закончил за нее Гэбриэл. — Ты обо мне слишком мало знаешь. То, что меня иногда тянет на благородные поступки в обход логики и самосохранения, еще не значит, что я весь такой хороший и правильный. Я вполне могу украсть, обмануть, запудрить мозги, — он поймал ее взгляд. — Если мы пока путешествуем вместе, не нужно обманываться на мой счет.

   Эрилин только пожала плечами и сделала в воздухе неопределенный жест, мол, я и не обманывалась.

   Повисло молчание.

   Гэбриэл подумал о том, как бы повела себя принцесса, узнай она, что сейчас сидит бок о бок с сатанидом? В страхе бежала бы? Или все же приняла помощь, скрепя сердце?

   — А может быть, я на самом деле беспощадный убийца, который заманил тебя в лес, чтобы надругаться и перерезать горло? — заговорил Гэбриэл снова. Его голос оставался шутливым, но в глаза принцессе он посмотрел более чем серьезно. — Может быть, Генти уже упокоился с миром, и я пришел разделаться с тобой?

   Эрилин нахмурилась, внимательно глядя на него, словно сравнивая эту версию с ее собственными. Сколько их там у нее набралось? Десятки? Сотни?

   — Нет, — наконец, твердо сказала она. — Генти жив и здоров.

   Гэбриэл невесело улыбнулся. Именно из-за доверчивости людей сатаниды легко втираются им в доверие, а потом их, сатанидов, боятся как огня, считая чудовищами. Безусловно, они и есть чудовища, но всегда ли жертва не виновата, что стала жертвой?

   Гэбриэл откинулся назад и лег на спину прямо на камни, закинув руки за голову. Сверху красовалось звездное небе. Безлунная и безоблачная ночь.

   — Если ты и дальше будешь также слепо доверять каждому встречному-поперечному, рано или поздно ты нарвешься на человека, который воспользуется твоей доверчивостью, и тогда мало не покажется.

   — Я полагаюсь на свое внутреннее чутье. В конце концов, дядюшка Ридок никогда мне не нравился, и я не ошиблась, — ответила принцесса.

   Гэбриэл усмехнулся.

   — А я тебе, значит, нравлюсь?

   Эрилин выдержала многозначительную паузу прежде, чем ответить.

   — Во всяком случае, я уверена, что ты не из тех, кто способен воткнуть нож в спину.

   — Да уж, — протянул он, признавая правильность ее слов. — Это иногда здорово мешает. С практической точки зрения.

   Гэбриэл оборвал себя и стремительно поднялся. Куда заходила эта беседа, ему не нравилось. Странно, но вот уже второй вроде бы невинный разговор заканчивался серьезными темами. Он всегда старался общаться с людьми в шутливо-легкой манере, чтобы не обременять других своими проблемами и не думать о них самому. Но принцессе всякий раз удавалось сказать что-нибудь такое, от чего его тянуло не то что рассуждать о жизни — тянуло откровенничать, чего с ним обычно не случалось.

   Гэбриэл тряхнул головой, отбрасывая от себя дурные мысли.

   — Пойдем спать, — позвал он. — Завтра нам предстоит долгий день.

ГЛАВА 6

   Следующие три дня путешествия прошли без непредвиденных неприятностей. Ожидаемые, конечно же, происходили: Джоф еще дважды упал с лошади, растянул себе лодыжку и отбил копчик. После этого он решил, что ему достался «бракованный» конь, и уломал Гэбриэла поменяться с ним лошадьми. Конь Гэбриэла сбросил его на третьей минуте. Генти вернулся на своего и больше не жаловался, только время от времени оскорблено вздыхал.

   Принцесса, наоборот, была образцом терпения и выдержки и спокойно сносила все невзгоды путешествия без королевского эскорта.

   Они приближались к Гриору, крупному, но очень миролюбивому королевству. Обычно путь от Мираньи до Гриора занимал больше времени, но Гэбриэл намеренно задавал высокий темп, чтобы наверняка исключить возможность преследования. Эрилин не жаловалась, Джоф… больше не жаловался.

   Гэбриэл никогда не путешествовал в компании. Это было необычно. Он не просто приобрел спутников, а словно стал отцом семейства, которое нужно непременно опекать и оберегать. Пока, большей частью, его это веселило, но он искренне подозревал, что к концу путешествия соблазн придушить кого-нибудь из этой компании будет практически непреодолим.

   — Я больше не могу, — снова заныл Джоф к концу четвертого дня. — У меня уже весь зад в мозолях!

   Эрилин хихикнула, но от комментариев воздержалась.

   — Ну так тренируй свой нежный зад, — отозвался Гэбриэл.

   Генти насупился и засопел громче своего коня.

   — Ты сам говорил, что до Гриора мы сегодня не доедем, — припомнил он, — так почему бы не остановиться? Завтра как раз наверстаем.

   Гэбриэл совершенно не устал, он мог бы продолжать путь еще много часов, но прекрасно понимал, что ни у принцессы, ни у Генти нет такой подготовки.

   — И я хочу есть! — не унимался Джоф. То, что юноша не врет, подтвердило громкое урчание у него в животе. — Вот видишь! — вскинулся он.

   Гэбриэл поджал губы: планировалось остановиться на ночлег через пару часов. Но если он не устал от путешествия верхом, то нытье Генти долго точно не выдержит. И какого черта этот мальчишка потащился за ними?

   — Я настоятельно советую тебе подумать о том, чтобы остаться в Гриоре, — мрачно сказал Гэбриэл. — Там тихо, и всегда много работы.

   В глазах Генти мелькнул испуг.

   — Не бросайте меня! — взмолился он. — Я больше не буду вам надоедать. Видишь, мы даже с коняжкой подружились! — парень потянулся, чтобы погладить животное, но тут же не удержал равновесие и в очередной раз свалился кулем на землю.

   — Горе ты мое, — протянул Гэбриэл, останавливая своего коня. — Ну что, поднимать тебя?

   — Я сам, — Джоф медленно поднялся, потирая ушибленное бедро. — Видишь, я уже почти научился падать. В этот раз не на копчик.

   Гэбриэл закрыл глаза и потер виски. Вот уж никогда не страдал мигренью, но этот парень сам ходячая головная боль.

   Принцесса подъехала ближе.

   — Джоф прав, давай остановимся, — сказала она. — Я тоже устала.

   Гэбриэл посмотрел на нее с благодарностью.

   — Ты хотя бы не жалуешься.

   Она усмехнулась.

   — Нам и одного нытика хватит.

   — Да уж, — протянул Гэбриэл, осматривая окрестности, — только тут все равно негде остановиться. Дорога да глухой лес по обе стороны.

   — А чем плох лес? — вклинился Джоф.

   Гэбриэл с сомнением посмотрел на высокие часто растущие деревья. В этом месте лес был просто непроходимым, и одному богу известно, какая только живность может там водиться. Не хотелось провести ночь, отбиваясь от диких животных.

   Генти смотрел уж очень жалобно, но Гэбриэл запретил себе идти на поводу у жалости. Мыслить надо логически, а логика бастовала против ночлега в таком месте.

   — Нет, — безапелляционно сказал он. — Если ускоримся, через пару часов выйдем к подходящему месту. Там есть река, можно и наполнить фляжки и помыться.

   Джоф вскинул голову, ища поддержки в глазах принцессы, но Эрилин только пожала плечами, признавая, что Гэбриэл больше понимает, где можно останавливаться, а где нет.

   Генти шумно выдохнул и, кряхтя, полез на своего коня, который уже настолько привык к падениям своего хозяина, что больше не пугался и не убегал, а спокойно ждал, когда тот вернется в седло.

   Эрилин поравнялась с Гэбриэлом.

   — Думаешь, въезжать в Гриор безопасно? — спросила она.

   Гэбриэл пожал плечами.

   — Безопасности не существует.

   — Ты меня понял, — не сдавалась она.

   Конечно, он понял. Миранья была тем и хороша, что славилась свободным въездом и выездом. В Гриоре же, как и в большинстве крупных королевств, для въезда нужно было предъявить документы, которых у принцессы не было.

   Гэбриэл пожал плечами.

   — Сориентируемся на месте.

   — Ты не сможешь сотворить мне бумаги силой мысли, — скептически отозвалась девушка.

   То она готова полностью на него положиться, только проводите ее до Сараны, то вдруг вся рассыпается в подозрениях, что у него ничего не получится.

   — Позволь узнать, как ты изначально собиралась добраться до Сараны? — с издевкой поинтересовался Гэбриэл.

   — По общественным дорогам, — тут же выдала принцесса.

   — А ничего, что некоторые из твоих «общественных» дорог проходят через территории королевств, и заставы стоят прямо на них? Я уже молчу, что где-то нужно брать еду. Не птиц же из рогатки стрелять?

   Эрилин помрачнела.

   — Я не знала про заставы, — пробормотала она.

   Принцесса поторопила коня, чтобы оторваться от Гэбриэла и скрыть неловкость, но он догнал ее, и они снова поехали рядом.

   — Эр, — сказал он, — ты просила меня помочь, и я помогаю, но тут только два пути: ты либо доверяешь мне, либо нет.

   Эрилин смерила его долгим внимательным взглядом.

   — Пока ты не сделал ничего, что дало бы мне повод тебе не доверять, — медленно, четко подбирая слова, произнесла она.

   Ох уж этот дворцовый этикет. Так вежливо его еще не посылали. Гэбриэл повеселел.

   — Значит, ни на медяк не веришь, но выбора у тебя нет?

   Эрилин потупила взгляд, не иначе, решила, что сейчас он откажется от всех своих обещаний. Но извиняться не стала.

   — Да ладно, — легко согласился Гэбриэл, — я бы сам себе не верил.

   Эрилин пожала плечами.

   — Ты ничего о себе не рассказываешь.

   Да уж, рассказать ей о школе сатанидов и своем бегстве оттуда? Или о тюремном заключении в Алаиде? А может быть, о встрече с палачом в Беонтии? Нет уж, увольте.

   — Мне нечего рассказать. Я всегда в пути, от задания к заданию.

   Эрилин, казалось, прочла между строк.

   — Ни прошлого, ни будущего, только настоящее?

   Похоже, с проницательностью у нее все в порядке.

   Он сделал в воздухе неопределенный жест.

   — Что-то вроде. На будущее я в любом случае не загадываю.

   — А прошлое?

   А прошлое давно в прошлом, и не зачем пугать им людей.

   — В моем прошлом нет ничего интересного, — равнодушно ответил он. Интересного там точно не было, только кровь, грязь и смерть.

   Эрилин кивнула, принимая его версию, или делая вид, что принимая.

***

   Дождь лил как из ведра. Плащ, сначала не пропускающий воду, теперь промок насквозь, и Эрилин чувствовала, как ледяные капли бегут по спине. Отвратительно! Она на мгновение представила, что подхватит воспаление легких и умрет в какой-нибудь неизвестной деревне, так и не добравшись до Эмира. Ей сделалось жутко.

   Генти ехал рядом. Он больше не ныл и не жаловался, но даже сквозь шум дождя было слышно, как стучат его зубы. Похоже, ей не одной следует волноваться о здоровье.

   Принцесса покосилась на Гэбриэла. Казалось, дождь совсем не причинял ему неудобства. Он ехал также спокойно, как и раньше, выпрямив спину и вглядываясь в темный лес.

   Хотя было еще рано, но из-за пасмурной погоды, стемнело раньше, и Эрилин уже не разбирала дороги. Перед глазами была сплошная стена дождя.

   — Туда, — вдруг указал Гэбриэл куда-то в сторону от дороги.

   Принцесса прищурилась, силясь хоть что-нибудь разглядеть, вода застилала глаза. Наконец, она увидела, куда указывал Гэбриэл — между деревьев начиналась тропа, уводящая в глубь леса.

   Останавливаться в дождь в лесу — та еще радость, но сейчас Эрилин была готова ночевать где угодно, лишь бы слезть с коня. Все тело ломило от непривычной нагрузки. Сегодня они проехали без остановки гораздо дольше, чем в предыдущие дни, и ей казалось, что как только Гэбриэл укажет место привала, она просто свалится с коня лицом вниз и проспит так до утра, и плевать на дождь и холод.

   Пробираться верхом между деревьев по узкой тропе было еще отвратительнее, чем мокнуть на открытом пространстве. Мокрые ветви так и норовили зацепить плащ и стянуть капюшон с головы. Эрилин несколько раз чуть не сверзилась из седла, пока пыталась отцепить ветку, запутавшуюся в шнуровке плаща.

   Гэбриэл, двигавшийся впереди, спрыгнул с коня, и принцесса, и ехавший за ней Генти с облегчением последовали его примеру.

   Еще несколько минут мучений были вознаграждены — деревья впереди стали редеть. Эрилин бы не назвала поляной место, к которому они вышли, уж слишком маленьким оно оказалось, это был скорее пятачок в самой чаще леса. Она увидела следы старых костров, видимо, здесь часто останавливались путники.

   Гэбриэл достал из седельной сумки кусок непромокаемой ткани, очевидно, припасенной как раз на такой случай, и они с Генти натянули его между деревьев. Эрилин тем временем расседлала лошадей, пытаясь быть хоть чем-то полезной. Руки онемели от ледяной воды и плохо слушались.

   Каким образом Гэбриэл умудрился разжечь костер из мокрой древесины, принцесса так и не узнала, да и не больно интересовалась. Она забралась под тент и сжалась в комок. Ее трясло сильнее, чем она хотела бы себе признаться, мокрая одежда липла к телу. Здравый смысл подсказывал, что следует снять хотя бы плащ и попытаться просушить его у огня, но она не могла заставить себя раздеться. Эрилин села как можно ближе к костру и решила сушить одежду на себе, не снимая.

   Гэбриэл вбил несколько кольев невдалеке от огня и развесил на них свой плащ, Генти повторил за ним.

   — Эр, сними плащ, заболеешь.

   Ей показалось, что голос Гэбриэла потонул в шуме дождя и треске костра. А может быть, она уже уснула и все это ей только снится? С чего бы ему заботиться о ней?

   Эрилин не пошевелилась.

   «Хотя если я сплю, то как я это делаю с открытыми глазами?»

   Она действительно сидела с открытыми глазами, уставившись в одну точку, и раскачивалась в такт дрожи, сотрясающей тело.

   — Чего это она? — рядом послышался голос Джофа. — Вроде бы, неплохо держалась.

   — Слишком холодно, — отозвался Гэбриэл. В его голосе была тревога.

   Рядом прошуршала трава, кто-то подошел.

   — Э-эй! — Гэбриэл присел перед ней на корточки и помахал рукой перед глазами. — Эр, не пугай меня.

   Эрилин не хотелось никого пугать. Где-то в глубине души она понимала, что ей нужно встать, заставить себя шевелиться и что-то делать, но тело отказывалось. «Вот посижу еще несколько минут и непременно встану», — пообещала себе и еще сильнее вжалась в мокрый плащ.

   Гэбриэл выругался, но без злобы.

   — Помоги мне, — распорядился он Генти. — Надо ее раздеть.

   «Раздеть? Меня? Не надо! Прекратите!» — паника охватила мгновенно, и принцесса вцепилась в мокрый плащ мертвой хваткой.

   — Э-эй, не надо, — голос прозвучал где-то совсем рядом, а потом теплые пальцы стали по одному разжимать ее ледяные, она не могла бороться. Сознание стало покачиваться, проваливаясь куда-то во тьму. Эрилин перестала различать, кому принадлежали голоса.

   Вот один сказал, что дело плохо, ее надо согреть. Второй усомнился, что плащ быстро высохнет. Первый посоветовал его хорошенько отжать. Второй скептически отозвался, что это вряд ли поможет…

   Последнее, что Эрилин осознанно почувствовала, как кто-то обнял ее, согревая своим телом.

   «Никто не должен касаться принцессы, если это не ее муж или родственник…» — пробежал обрывок мысли и потонул во тьме вместе с сознанием.

***

   — Просыпайся, — кто-то легко коснулся ее плеча.

   Ей было тепло и уютно, пахло костром и влажной травой. Эрилин пошевелилась, и поняла, что все тело затекло, так как она уснула в неудобной позе. Но все равно вставать не хотелось. Попыталась сильнее натянуть на голову одеяло…

   Одеяло? Эта мысль отрезвила и вывела из сна. Принцесса распахнула глаза.

   Сквозь густую крону деревьев струился свет восходящего солнца, пели птицы. Костер догорел, и от него шел легкий дымок, огонь уже погас.

   За одеяло Эрилин приняла спросонья свой плащ, который за ночь успел высохнуть, и кто-то заботливо накинул его на нее. Кто-то?

   У Эрилин зашлось сердце, когда она поняла, что лежит не на траве, а расположилась, полусидя, прижавшись к чьей-то теплой груди.

   — О Господи! — выдохнула принцесса и вскочила. Вернее, попыталась вскочить, но у нее настолько затекли ноги от неудобной позы, что она чуть было не рухнула носом в мокрую траву. Каким-то образом Гэбриэл успел оказаться на ногах раньше и поймать ее, придержав за локоть.

   Грудь Эрилин бешено вздымалась. Как он посмел? Как она могла такое допустить? Она, особа королевской крови — незамужняя особа королевской крови! — провела ночь в лесу в обнимку с мужчиной!

   Хотя ничего из этого Эрилин и не высказала вслух, в глазах Гэбриэла зажглось понимание, потом усмешка. Он выпустил ее локоть.

   Эрилин зарделась.

   — Не лучшее из твоих пробуждений? — усмехнулся он.

   — Ты! — прошипела принцесса, ее руки сжались в кулаки. — Ты!.. — вдруг вспомнила, как дрожала вчера, как текла вода по лицу и спине, как стучали зубы. — Ты… — кулаки разжались, сейчас она чувствовала себя хорошо, ни намека на простуду, которой, как ей вчера казалось, просто не избежать. — Ты… — Гэбриэл смотрел на нее прямо и не отводил взгляд. — Ты… спас меня, — наконец, закончила Эрилин и покраснела еще больше.

   На его губах все еще была усмешка.

   — Пожалуйста.

   Эрилин осмотрелась. Тент уже свернули, лошади оседланы, а Джофа нигде не видно.

   — Я долго спала?

   Гэбриэл, который уже отправился к своему коню, обернулся и дернул плечом.

   — Не слишком.

   — Где Генти?

   — Пошел за водой. Наполним фляжки и выдвигаемся. Костер сейчас не разведешь, поэтому поедим уже в Гриоре. Тут недалеко.

   Эрилин заторможено кивнула, все еще силясь прийти в себя. Да уж, он сказал совершенно точно, это было не лучшее ее пробуждение. Она чувствовала благодарность и в то же время смущение. Кровь прилила к лицу с новой силой, когда принцесса вспомнила первые ощущения после выхода из сна. Ей было тепло и уютно, она обнимала его, жалась к нему, как… как бесстыдная девка! И ей это нравилось!

   Гэбриэл почувствовал ее пристальный взгляд и снова обернулся.

   — Я надеюсь, твоя честь не слишком поругана?

   «Он что, еще и мысли читает?!»

   Эрилин посильнее закуталась в плащ и не ответила. Она еще и сама не разобралась с этим вопросом и ответом на него. Если бы кто-то в Иканоре узнал о ее поведении, ее репутация уж точно была бы подпорчена. А вот честь? Что бесчестного в том, что она чуть было не замерзла насмерть, а он обнял, только чтобы согреть?

   Эрилин забеспокоилась за свою честь теперь исключительно потому, что вдруг поняла, что ей хотелось, чтобы эти объятия были дольше.

   Вернулся Генти с фляжками в руках. Он широко улыбался.

   — А, проснулась! — подарил принцессе персональную улыбку. — Ну и перепугала ты нас вчера.

   Эрилин моргнула от неожиданности. Даже Джоф за нее беспокоился.

   — Я в порядке, — она выдавила из себя благодарную улыбку. — Спасибо.

   Генти хихикнул.

   — Мне-то за что? Это не я обнимал ледышку!

   Эрилин вскинула на Гэбриэла глаза. Действительно, если он грел ее своим телом, то она, наоборот, отбирала его тепло…

   — Я нормально переношу холод, — сказал Гэбриэл, прежде, чем она успела открыть рот. — Выдвигаемся.

***

   Из леса выбирались также медленно, как и входили в него вечером. Хотя дождь кончился, холодные капли все еще висели на листве, а ветки по-прежнему цеплялись за одежду.

   Джоф ехал первым, за ним — принцесса, Гэбриэл был последним. Его веселило, когда Эрилин периодически оборачивалась на него и густо краснела. Пожалуй, так краснеть могут только принцессы. Вот почему он предпочитал сводить к минимуму общение с особами королевской крови — слишком много в их жизни предрассудков, которые вбивались в них годами и поколениями.

   На самом деле, поводов для веселья было немного. Гэбриэл настолько привык странствовать один, что даже не представлял, насколько опасным может быть путешествие для неподготовленных людей. Постоянные падения Генти, его ребра, то, как замерзла вчера принцесса. Единственное, за что можно было поблагодарить школу сатанидов, так это за то, что теперь его тело было подготовлено и на случай холода, и жары. Он почти не чувствовал усталости, когда его спутники еле держались в седлах. Гэбриэл и сейчас выбрался бы из леса за считанные минуты, просто пригибаясь под опасными ветками без малейшей опасности свалиться с седла, но ни Эрилин, ни Генти подобной ловкостью не обладали. Пришлось подстраиваться под них. Именно поэтому Гэбриэл решил, что первым по узкой тропинке поедет Джоф и будет задавать темп.

   Лес, наконец, кончился, впереди показалась дорога. Она петляла и уходила за холм, а оттуда явственно слышался звон оружия.

   — Этого еще не хватало, — пробормотал Гэбриэл.

   — Что? — не поняла принцесса.

   Он поднял руку, призывая к тишине. Эрилин нахмурилась, но замолчала, прислушиваясь, потом побледнела.

   За холмом явно кто-то дрался, и, судя по звукам, это не была битва один на один. Много людей, больше десяти.

   Гэбриэл с сомнением посмотрел на своих горе-спутников. Будь он один, то, не раздумывая, помчался бы вперед и все выяснил. Возможно, кому-то нужна помощь, на этой дороге шайки преступников не редкость. Но брать с собой принцессу и Генти… В конце концов, он в какой-то степени в ответе за их безопасность, раз потащил их за собой.

   — Вернитесь в лес, — распорядился коротко.

   — Еще чего! — вскинулась Эрилин. — А ты?

   Гэбриэл поморщился. Если бы принцесса хотя бы иногда не задавала вопросов, он был бы ей несказанно благодарен.

   — Я — туда, — мотнул головой в сторону холма.

   — Это может быть опасно, — Эрилин даже приподнялась на стременах. — Мы с тобой.

   Гэбриэл хмыкнул. И чем, интересно, они ему помогут? В случае чего, сбросят Генти с коня в качестве метательного оружия?

   Спрятав улыбку при этой мысли, Гэбриэл перевел взгляд на паренька.

   — Джоф, я могу на тебя рассчитывать? — Генти торопливо закивал. — Бери ее, и спрячьтесь в лесу. Я за вами вернусь.

   — Но… — протестующее начала принцесса. Джоф забормотал что-то утешительное, но Гэбриэл уже не вслушивался.

   Он послал коня в галоп. Если там что-то происходит, лучше выяснить это поскорее, пока неприятности сами их не нашли.

   За холмом действительно разгорелась битва, участниками которой стали не меньше тридцати человек. Причем, только десять были в кожаных латах (явно форма отряда одного из наместников Гриора), остальные одеты кто во что горазд, оружие также разномастное: у кого только ножи, у кого секира, мечи только у четырех. Нет, уже у пятерых, только что один из разбойников отобрал меч у одного из гриорцев, воткнув ему кривой нож в горло.

   Отряд дрался с честью, выстраиваясь кругом и всячески пытаясь прикрыть более богато одетого человека в центре.

   «Похоже, тут не просто отряд наместника, тут и сам наместник».

   Действительно, на груди человека в центре мелькнула толстая золотая цепь — символ наместничества.

   Обычно разбойники не нападали на вооруженные отряды, чаще их жертвами становились одинокие путники или компании из нескольких человек. Эта же группа была столь многочисленной, что, похоже, совсем потеряла страх. Впрочем, что было весьма обоснованно — отряд наместника стремительно терял численность и проигрывал.

   Гэбриэл влетел в самый центр битвы, не снижая скорости. По рядам разбойников прокатилось удивление, однако они быстро сориентировались и бросились на нового противника.

   Метательные ножи быстро нашли свои цели, вонзившись в руки нескольких разбойников, лишая их возможности держать оружие.

   Гэбриэл не любил такие сражения — как правило, в многолюдных склоках, без жертв не обойтись. Он испытывал отвращение к смерти и крови. Но проехать мимо, когда разбойники просто-напросто решили разделаться с отрядом, уступающим им численностью, — поступок, заслуживающий куда большего отвращения.

   Сложным в таких сражениях было четко себя контролировать. Тело работало на рефлексах, самое простое — ускорить движения до темпа, за которым противнику просто не уследить, и снести головы всем разбойникам, кто попадется на пути, не слезая с коня. Куда сложнее контролировать рефлексы убийцы и выйти из битвы с минимальными потерями для обеих сторон.

   Отряд наместника бросился в бой с новой силой, взбодренный неожиданно пришедшей подмогой. Гэбриэл уже обезвредил шестерых только с помощью метательных ножей. Пришлось спрыгнуть с коня, дабы несчастное животное не пострадало.

   Едва Гэбриэл оказался на земле, один из разбойников могучего телосложения бросился на него, замахиваясь секирой. Гэбриэл уклонился быстрее, чем мог рассчитывать разбойник. Огромная секира и слишком большой размах для удара сделали свое дело, и человек полетел на землю, не устояв на ногах. Упал он грудью поперек остро наточенного лезвия своей секиры, во все стороны брызнула кровь.

   Гэбриэлу захотелось поморщиться. «А теперь, парень, попробуй уговорить свою совесть, что ты его не убивал». А раз совесть была все-таки его, навряд ли она была такой доверчивой дурой, чтобы купиться на оправдание, что разбойник сам неудачно упал.

   Гэбриэл отвернулся от убитого как раз вовремя и присел под занесенным для скользящего удара мечом, направленным, чтобы снести ему голову.

   — Как ты?.. — зарычал нападавший, не ожидая, что от его точного удара можно уйти, и замахнулся для нового.

   Для обученного сатанида все его движения казались медленными и тягучими. Гэбриэл крутанулся, вместе с занесенной рукой с мечом хрустнула кость, меч выпал из ладони, а разбойник, схватившись за сломанное запястье, воя от боли, покатился по траве.

   У следующего нападавшего тоже оказался меч. Гэбриэл легко остановил его своим и откинул противника от себя, после чего, того насадил на меч один из отряда наместника. Оружие вошло в тело по рукоять, словно нож в масло, лезвие прошло насквозь и вышло из груди, из раны фонтаном хлынула кровь.

   Наступила тишина, такая мертвая, какая может наступить только посреди побоища.

   Потом тишину пронзил радостный крик отряда наместника, вышедшего победителем из, казалось бы, безнадежной схватки.

   Гэбриэл осмотрелся. Большая часть разбойников была убита, остальные ранены. Со стороны отряда в латах — трое убитых, пятеро раненых, только двое серьезно. Сейчас непострадавшие хлопотали возле своих товарищей.

   К Гэбриэлу подошел наместник. Он оказался молодым человеком, не старше тридцати. Высокий, крепкий, темноволосый, с пронзительными карими глазами.

   Он улыбался. Одного этого было достаточно, чтобы Гэбриэл не испытывал к нему симпатии. Как можно улыбаться посреди горы трупов?

   Наместник радостно протянул ему руку.

   — Славный бой! — провозгласил он. — Спасибо за помощь! Меня зовут Андрес Гантер, я наместник Третьей Провинции Гриора.

   Насколько знал Гэбриэл, в Гриоре, помимо Столичного Округа, было всего три крупные провинции, в которых управляли наместники, назначенные непосредственно королем. Третья Провинция была самой крупной.

   Андрес все еще улыбался.

   Гэбриэл убрал меч в ножны, сделав вид, что не заметил протянутой руки.

   — Гэбриэл Хортон, — представился он.

   Брови наместника поползли вверх. Видимо, это имя что-то для него значило.

   — Да у нас знаменитость! — его улыбка стала еще шире, и он сделал вид, то не заметил, что ему не пожали руки. — Тогда понятно, почему ваше появление так быстро решило исход боя, — Андрес опустил взгляд и пнул носком сапога тело одного из убитых разбойников. Гэбриэл напрягся. — Трусливое отродье, — бросил наместник сквозь зубы.

   Гэбриэл смерил его взглядом.

   — Да нет, — возразил он. — Трусами их точно не назовешь.

   Андрес уставился на него в упор. Потом прищурился. Потом расхохотался.

   — Вот это шутка! Ну даешь! Те еще трусы! Выскочили из засады! Знали, что я объезжаю вверенные мне территории для сбора податей.

   А еще в Гриоре налоги называли податями. И в Третьей Провинции они были самими высокими… Гэбриэлу определенно не нравился этот улыбчивый молодой человек.

   Из-за холма появились Эрилин и Генти.

   Андрес вытянул шею, всматриваясь в приближающихся всадников.

   — Это еще кто?

   — Это мои спутники, — быстро объяснил Гэбриэл, пока никто из отряда не принял их за подкрепление разбойников.

   — А-а, — Андрес расслабился. — Хорошо.

   Принцесса и Генти подъехали ближе. Эрилин побледнела при виде крови и убитых, но, кажется, не собиралась ни падать без чувств, ни биться в истерике. Джоф выглядел испуганным, но тоже держал себя в руках.

   Наместник заметно подтянулся при виде принцессы. Стал похож на кота, увидевшего кувшин сметаны.

   — Эрилин, Джоф, это наместник гриорской провинции, Андрес, — представил Гэбриэл, намеренно опустив само название провинции, которым наместник так гордился. — А это мои спутники, Эрилин и Джоф.

   Андрес тут же переместился к коню Эрилин и завладел ее рукой.

   — Приятно познакомиться, госпожа, — сверкнул он белозубой улыбкой и на мгновение прижался губами к внешней стороне ее ладони.

   Эрилин было привычно приветствие с поцелуем ручки, поэтому поведение наместника не произвело ожидаемого эффекта. Она одарила его воистину королевским взглядом и холодно ответила на приветствие.

   — Мы как раз собирались остановиться в Гриоре, — сказал Гэбриэл, отвлекая Андреса от любования Эрилин. — Только у нас небольшая проблема.

   Наместник с видимым усилием повернулся к нему, оторвавшись от принцессы.

   — Я весь внимание.

   — У Эрилин в дороге похитили документы. Боюсь, у нас могут быть проблемы со въездом в провинцию.

   В глазах девушки зажглось понимание, и она немедленно подарила наместнику улыбку. Тот приосанился.

   — Ах, какая ерунда. Выпишем временные документы, пока девушка не доберется до родины, где ей сделают новые.

   — Буду признательна, — кивнула Эрилин. Снова улыбнулась, правда, потом опустила взгляд на побоище, и ее улыбка померкла.

   Андрес проследил за ее взглядом.

   — В таком случае, — быстро сориентировался он, — предлагаю покинуть это злосчастное место и проследовать в мой замок. Наш спаситель и его друзья — желанные гости в моем доме!

   Гэбриэла подмывало отказаться, но Эрилин были необходимы документы для дальнейшего путешествия. Стоит дождаться, пока наместник выполнит свое обещание, и после делать ноги.

   Тем временем отряд уже собрал разбежавшихся коней, не пострадавших в стычке с разбойниками. На некоторых водрузили раненых.

   Наместник еще раз кивнул вновь прибывших.

   — Будьте моими гостями, — и взлетел на своего коня.

   — А они? — Гэбриэл кивнул в сторону стонущих разбойников, оставшихся на поле боля.

   — А что — они? — удивился Андрес. Очевидно, его их судьба мало волновала.

   Гэбриэл сжал зубы, чтобы не ляпнуть что-нибудь из того, что вертелось на языке.

   Эрилин перехватила его взгляд и чуть прикрыла глаза, мол, поняла.

   — Господин наместник, — произнесла она таким сладким голоском, какого Гэбриэл у нее еще ни разу не слышал. Безусловно, принцесса сразу же заметила, какое впечатление произвела на Андреса, — мне кажется было бы бесчеловечно оставлять раненых и нуждающихся в помощи посреди дороги. Даже если это разбойники, они заслуживают справедливого суда. А тела убитых должны быть должным образом погребены.

   Глаза наместника сузились. Он не был из тех, кто упускает шанс покрасоваться перед понравившейся ему дамой.

   — Безусловно, — согласился Андрес. — Как только достигнем моего замка, я вышлю отряд на это место.

   Эрилин медленно кивнула, сохраняя при этом королевскую осанку, которой до этого тоже не придерживалась.

   — Это благородно, — и наместник получил еще одну одобрительную улыбку.

ГЛАВА 7

   Наместник Третьей Провинции Гриора жил в замке, не хуже королевского. Эрилин мгновенно почувствовала себя как дома, едва переступила порог.

   Несмотря на то, что она привыкла верить своему чутью на людей, а наместник ей с первого взгляда не понравился, Эрилин в скором времени пересмотрела свое мнение. Андрес, действительно, был мил, по крайней мере, из кожи вон лез, чтобы казаться таковым. Просто, если Гэбриэл обладал природным обаянием, которое тут же действовало на окружающих, наместнику, как и любому обычному человеку, приходилось прилагать к этому усилия.

   Андрес принял их как по-настоящему дорогих гостей. Обед превратился в целый пир, а сам хозяин заливался соловьем, не спуская с Эрилин блестящих глаз.

   Это немного смущало. Эрилин привыкла, что так вели себя послы соседних государств на королевских приемах, но так и должно быть — она ведь, как-никак, принцесса. Этот же человек понятия не имел о ее происхождении и принимал за простолюдинку, у которой, кстати, даже не было документов. Однако Андрес спокойно принял версию про похищенные бумаги и глазом не моргнув. Приказал страже на воротах выписать временные документы, которые вручил Эрилин с таким видом, будто это был букет цветов.

   Настоящая горячая ванна, отдельная комната, мягкая постель. Только теперь Эрилин поняла, в какой роскоши жила, и никогда этого не замечала. Она словно попала в рай, полный комфорта.

   Весь первый день пребывания в гостях у наместника Андрес таскал их по своему замку, показывая свои владения. У Генти при виде всех этих богатств глаза напоминали плошки. Он только и успевал крутить головой в разные стороны и восторженно вздыхать.

   Гэбриэл был равнодушен к роскоши и напряжен. Эрилин казалось, она прямо-таки кожей чувствовала исходящее от него напряжение. Он будто бы ждал, что Андрес во время своей экскурсии неожиданно выхватит меч и попытается на него напасть.

   На пути в столовую на ужин Эрилин чуть помедлила в дверях, чтобы поравняться с Гэбриэлом.

   — Что-то не так? — прошептала она, чтобы не привлечь внимание хозяина замка.

   Хортон выглядел непривычно хмурым.

   — Документы у тебя теперь есть, надо убираться отсюда.

   — Почему?

   Гэбриэл, как правило, относился ко всему легко и беспечно, сейчас же нагнетал панику из ничего.

   Ответить он не успел. Подоспел наместник, заметив их заминку.

   — Что-то случилось? — заботливо поинтересовался Андрес.

   Эрилин отвлеклась на него, а когда вновь взглянула на Гэбриэла, даже испугалась: вот только что напоминал черную встревоженную тучу, и вот всего мгновение — и он лучезарно улыбается гостеприимному хозяину.

   — Все в порядке, — заверил Гэбриэл. От его улыбки могли бы растаять ледники.

   Эрилин поежилась.

   «Так вот как выглядит его вариант лицемерной улыбки».

   Если бы она не знала Гэбриэла раньше, то тоже купилась бы, ни на миг не усомнившись, что эта улыбка искренняя.

   Все расселись за столом, на котором блюд, как и во время обеда, оказалось в несколько раз больше, чем требовалась для такой маленькой компании.

   Андрес был поразительно гостеприимен. Какой еще наместник посадит с собой за один стол простолюдинов и будет с ними так любезен?

   — Я говорил, как благодарен вашему появлению? — радостно вещал Андрес, потягивая дорогое вино. — Если бы не Гэбриэл, тут бы и пришел нам конец.

   — Ваш отряд и так храбро сражался, — скромно ответил Хортон, — я просто придал им некоторого ускорения.

   — Не скромничай! — отмахнулся Андрес. Потом его взгляд — в какой, в тысячный раз? — устремился к Эрилин. — Позвольте спросить, куда направляется ваша удивительная компания?

   Эрилин напряглась на слове: «удивительная».

   — А что в нашей компании необычного? — как надеялась, беспечно поинтересовалась она.

   Наместник хмыкнул.

   — Ну как же, кто такой Гэбриэл Хортон, мне известно, — он подарил Гэбриэлу кивок, — очень дорогой и очень успешный наемник, который, как известно, путешествует один. А тут он оказывается со спутниками. Простите мою дерзость, но мне безумно любопытно. Вы родственники?

   Эрилин нахмурилась. Это что, безобидный вариант вопроса, не жена ли она Хортону, ну, или — как там бывает у простолюдинов? — его женщина?

   — Нам просто по пути, — первым ответил Гэбриэл. — Знаете, так бывает, одно время в одном месте сталкиваются люди, которым по пути.

   — Безусловно, — кажется, ответ удовлетворил наместника, его глаза блестели из-за бокала с вином, который он поднес к губам. — И все же, куда вы направляетесь? Возможно, я могу оказать вам какую-нибудь ответную услугу взамен спасения моей жизни?

   — В Сарану, — ответила Эрилин, не видя причин скрывать правду. — Я ищу своего брата, и Гэбриэл любезно согласился мне помочь.

   Наместник чуть наклонил голову набок.

   — То есть вы его наняли?

   У Эрилин упало сердце. Он назвал Гэбриэла «очень дорогим» наемником, значит, думает, что она наняла его за большие деньги. А откуда деньги у простолюдинки? Принцесса испугалась, что наместник может сопоставить факты и вычислить, кто она на самом деле.

   Ситуацию спас Гэбриэл.

   — Неужели вы думаете, что я могу помогать красивой девушке только за деньги?

   «Он правда считает меня красивой?»

   Совершенно нелепая мысль, за которую Эрилин тут же укорила себя. Какое ей дело до того, что он там себе считает?

   Дальше беседа потекла по безопасному руслу, и она расслабилась. Гэбриэл был все еще напряжен и балансировал в разговоре с наместником на грани шуток и дерзостей, которые можно было бы принять за шутки. Джоф молчал весь ужин, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

***

   А когда Эрилин вернулась в «свою» комнату после ужина, то обнаружила у себя на постели желтое пышное платье, все в рюшах и бесконечных бантах.

   «Боже, какая безвкусица!» — было первой и окончательной мыслью по поводу этого наряда.

   Поверх платья лежала записка, в которой мелким аккуратным почерком говорилось: «Настоящая красавица должна одеваться по-королевски. Приглашаю вас завтра на ужин вдвоем. Искренне ваш, Андрес».

   Эрилин усмехнулась, он правда думает, что платье-гигантский бант — это по-королевски? И неужели придется ЭТО надеть, чтобы не обидеть хозяина?

***

   Они не уехали и на следующий день.

   Андрес полностью завладел вниманием и временем принцессы и всячески пытался перед ней покрасоваться, распушая хвост, как павлин.

   В этом не было бы ничего плохого и неестественного, ведь Эрилин, действительно, была красива, если бы Гэбриэл не чувствовал опасность, исходящую от этого человека. А своим ощущениям он привык верить. Гэбриэл всегда хорошо чувствовал ложь, и наместник лгал. Вот только пока не было понятно, в чем и зачем.

   «Надо сматываться».

   Но уехать утром следующего дня не удалось, потому что Андрес заявил, что сочтет личным оскорблением, если Эрилин не увидит его знаменитые конюшни. Не было похоже, что принцесса испытывала энтузиазм по этому поводу, но она все же приняла приглашение, дабы не обидеть хозяина.

   Гэбриэл и Генти остались в замке.

   Почетным гостям Андрес открыл практически полный доступ, разумеется, кроме личных покоев. Гэбриэл обошел весь замок вдоль и поперек, но так и не нашел, что искал. Ничего не говорило о том, что наместник за человек, и почему Гэбриэл чувствовал тревогу, общаясь с ним.

   — Не пойму, что мы ищем? — заныл Джоф, все это время шатающийся за ним следом.

   — Ты — ничего, — отрезал Гэбриэл.

   — А ты? — взгляд у парня, действительно, был растерянный.

   — Если бы я знал, — Гэбриэл вышел на небольшой залитый солнцем балкончик и оперся на перила. Внизу дежурила стража. — С ним что-то не так.

   — С кем? — не понял Джоф, устраиваясь рядом.

   Гэбриэл только выгнул бровь, отметив, что парень полностью скопировал его позу, и терпеливо пояснил:

   — С Андресом.

   — С наместником? — ахнул Джоф. — По-моему, он очень мил. И от нашей Эрилин без ума.

   Гэбриэл ухмыльнулся.

   — И давно она стала «нашей»?

   — Нет, ну как, — Генти смутился, — ну, мы все повязаны, мы вместе отправились в путешествие, значит, она не сама по себе, она наша, я за нее беспокоюсь.

   Гэбриэл хмыкнул и погрузился в свои мысли.

   Должен же быть ответ. Дом всегда говорит о своем хозяине. Но замок молчал, как самый заправский заговорщик. Слуги и охрана одеты с иголочки, все вышколенные, донельзя вежливые, у всех горит в глазах: «Я люблю своего хозяина».

   Может быть, в этом и ответ? Гэбриэл побывал в разных дворцах и замках, повидал несчитанное количество господ и их слуг, но таких горящих глаз при появлении своего хозяина у каждого слуги еще не видел никогда. Неужели они все правда его так обожают? Так не бывает, даже у самого доброго и справедливого господина найдутся недовольные, обиженные. Однако только не здесь.

   Итак, обожают или запуганы?

   Джоф вздохнул, не разделяя его беспокойства.

   — Пойду, вздремну, — решил он. — Чувствую, не скоро придется отсыпаться в мягкой постели.

   — Приятного, — отозвался Гэбриэл, даже не повернув головы.

   Шаги Генти скоро затихли, зато появились другие, быстрые, легкие.

   На этот раз Гэбриэл обернулся.

   Эрилин была одна, и вид у нее был очень довольный, прямо-таки сияющий. Что ж, похоже, комплименты действуют на всех женщин.

   — Я встретила Джофа, — выпалила она, — он сказал, ты опять грустишь.

   Грустит? Хм, интересное название его состояния. Больше всего на свете Гэбриэл ненавидел что-то не понимать, а сейчас он не понимал и терялся в догадках.

   Гэбриэл натянул на лицо улыбку.

   — Я проветриваюсь, — кивнул в сторону улицы, — а ты, я смотрю, так и сияешь.

   Эрилин мутилась.

   — Так заметно?

   — Нет, ну, может, слепой и не заметит…

   — Ладно, сияю, — сдалась принцесса. — Просто… просто это так здорово, когда кто-то искренне хочет тебе помочь.

   — Помочь? — Гэбриэл вскинул брови. — Даже так?

   Эрилин продолжала сиять.

   — Я все рассказала Андресу. Ну, не все, конечно, — быстро исправилась она, — но рассказала, что мой брат в плену в Саране и что я должна его спасти.

   Гэбриэл скривился.

   — Дай-ка угадаю, а Андрес вызвался тебе помочь и даже снарядить целый отряд?

   У Эрилин округлились глаза.

   — Откуда ты?..

   Он сделал в воздухе неопределенный жест.

   — Догадался. И ты согласилась?

   — Конечно! — она с вызовом вскинула подбородок. — Ты уже тысячу раз говорил, что у тебя задание и свои проблемы. Я очень благодарна тебе за помощь, но я не хочу быть обузой.

   На этот раз Гэбриэл не стал прятать беспокойство за улыбками.

   — Ты ведь взрослая девочка и понимаешь, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке?

   — То есть ты тоже помогал мне с какими-то скрытыми мотивами? — подловила принцесса.

   — Я осёл, верящий в сказку про добро, — отрезал он. — Андрес Гантер не похож на человека, верящего в сказки.

   Эрилин тоже сделалась серьезной.

   — Ты за меня беспокоишься? Мне приятно, правда. Но я должна спасти брата. И вооруженный отряд — то, что мне сейчас нужно.

   Гэбриэл скромно не стал упоминать, что до его появления целый вооруженный отряд проигрывал схватку.

   — То есть ты остаешься здесь? — подвел он итог этого разговора.

   Эрилин кивнула со всей серьезностью.

   — На пару дней, я полагаю, пока Андрес соберет отряд, выберет подходящих людей.

   — Ты правда веришь в его искренность?

   Принцесса пожала плечами.

   — Он очень мил. Даже подарил мне платье.

   — Платье? — недоверчиво переспросил Гэбриэл. — Тебе?

   — А что, мне нельзя подарить платье? — она тут же пошла в наступление.

   — Ты не носишь платья, — уверенно ответил он. — У тебя загар на шее не от выреза платья знатной дамы, а от рубашки. И походка. Это походка девушки, привыкшей к брюкам, — Гэбриэл все же улыбнулся: — Да и твой характер, с трудом представляю тебя в платье.

   Воинственность Эрилин тут же испарилась, ее плечи опустились.

   — Ладно, — призналась она, — платье не лучший подарок. Но он ведь старался, правда? А Андрес меня слишком плохо знает, чтобы угадать, чем мне угодить.

   Гэбриэл склонил голову набок, внимательно изучая ее.

   — И ты ему доверяешь?

   — Тебе ведь я доверилась, и ты уже несколько раз спасал меня от смерти. Мне кажется, я ему нравлюсь, и он хочет мне помочь. Правда, — ее взгляд впервые за их беседу сделался грустным, — отправляйся выполнять свое задание, я больше не буду путаться под ногами. И спасибо за все.

   Эрилин уже взрослая и имеет право принимать решения за себя. Кто он такой, чтобы отговаривать ее? Пока Гэбриэл, действительно, не нашел ни одного факта, подтвердившего бы его беспокойство. Не хотел помогать раненым разбойникам? Так поступил бы каждый второй на его месте. Веселился на поле, полном трупов? Подобная картина не смутила бы любого бывалого воина, привыкшего убивать. Еще аргументы? Ни одного, кроме подсознательной неприязни.

   Гэбриэл сдался и улыбнулся.

   — Что ж, принцесса, удачи.

   Эрилин подарила ему ответную улыбку и ушла.

***

   Гэбриэл направлялся в свою комнату, когда услышал шум в одном из разветвляющихся коридоров: женский плач и грубый мужской голос. Он немедленно повернул туда.

   Посреди коридора на коленях стояла уже немолодая женщина в одежде крестьянки. Она обхватила руками ноги наместника, а охранник пытался ее от него оттащить.

   — Верните мою дочь, — плакала женщина. — Верните! Что вы с ней сделали?

   — Хм, — Гэбриэл кашлянул, извещая о своем приближении.

   Андрес смутился и раздраженно выдернул ногу из объятий женщины.

   — Ханс, убери ее.

   — Пожалуйста, — снова заплакала крестьянка.

   — Я не знаю, где твоя дочь, женщина! — в его грубом голосе не было ничего от того слащавого тона, которым он разговаривал с Эрилин. — Погуляет, придет.

   — Ее нет уже четыре дня, — крестьянка размазывала слезы по покрасневшему и распухшему от слез лицу. — С тех пор, как села в вашу карету.

   Гэбриэл чуть было не присвистнул.

   «Даже так, господин наместник?»

   Андрес устало закатил глаза и произнес таким тоном, будто повторяет это уже в тысячный раз:

   — Я предложил прокатить милую девочку по городу, у ворот замка мы попрощались. У тебя прелестная дочь, но я понятия не имею, куда она направилась.

   Гэбриэл подошел ближе, сложив руки на груди. Андрес умоляюще посмотрел на него, мол, извини, всякое бывает. Бывает, действительно всякое, но все же…

   — И вы не поможете бедной женщине? — удивился Гэбриэл. — Ей, очевидно, нужна помощь.

   — Местная стража уже этим занимается, — снова тон, будто слова повторялись не единожды.

   — Они тоже считают, что моя девочка нашла городского парня и не кажет носа домой, — всхлипнула женщина. — Но моя Тина не такая. Ей всего пятнадцать. Она еще ребенок.

   — Такие «дети» уже рожают своих детей, — пробормотал наместник.

   — Пожалуйста! — снова взмолилась крестьянка, протягивая руки к ногам своего господина. — Верните мою девочку!

   — Право, Андрес, — вмешался Гэбриэл. — Отправь кого-нибудь из своей личной стражи заняться поисками. У городской, явно, полно других дел, кроме этого, — наместник бросил на него хмурый взгляд, и Гэбриэл тут же вдохновенно продолжил: — К тому же, это поддержит твой авторитет как доброго и отзывчивого наместника.

   После этих слов губы Андреса тронула улыбка.

   — А ты, мой друг, еще и в политике разбираешься?

   Гэбриэл отмахнулся.

   — Так, всего понемногу.

   — Ну, что ж, — наместник тяжело вздохнул. — Хорошо. Ханс, проводи эту женщину до ворот и отправь с ней… — он задумчиво потер подбородок, — отправь с ней Хьюлета. Да, он идеально подойдет. На ближайшие несколько дней его задание — поиски дочери этой несчастной.

   — Слушаюсь, господин, — гаркнул охранник и двинулся к выходу, увлекая за собой крестьянку, правда, в этот раз она не упиралась.

   Плач смолк где-то внизу на лестнице.

   Андрес виновато посмотрел на своего гостя.

   — Уж прости за это представление, — его тон и сожаление выглядели по-настоящему искренними.

   — Что там вообще стряслось? — поинтересовался Гэбриэл, делая вид, что это праздное любопытство. — Почему эта несчастная пришла сюда в поисках дочери?

   — Да бес меня дернул! — воскликнул наместник. — Проезжал по окрестным деревням, в ближайшей сельская девчонка сплела мне венок. Я был тронут, пригласил ее прокатиться со мной. Близость к народу и все такое. Она согласилась. Я ее подвез. Все, — он развел руками в воздухе.

   А вот слово «все» прозвенело ложью. Что бы ни случилось с девочкой, наместник это знал. Преждевременно утверждать, что он в чем-то виноват, но вот в курсе и лжет — это факт.

   Гэбриэл кивнул, принимая версию Андреса.

   — Надеюсь, девочку найдут.

   В ответ наместник вздохнул, демонстрируя, что сыт этой историей по горло и не желает продолжать разговор на эту тему.

***

   Вечером принцесса ходила с Андресом на приватный ужин. Гэбриэл видел ее, возвращающуюся в свою комнату. Эрилин выглядела действительно довольной. Он только отметил, что она так и не надела подаренного платья.

   Они уезжали утром. Генти высказал упрямое желание поехать вместе с ним и ни за что не захотел и дальше следовать за принцессой. Гэбриэл не возражал, он вообще был не в восторге, что кто-то остается в этом замке.

   Прощание было коротким. Гэбриэл пожал Эрилин руку, кивнул Андресу, выслушал еще гору фальшивых благодарностей и признательности по поводу своего вмешательства в битву. А потом охрана проводила их с Джофом до ворот, где уже поджидали оседланные кони.

   Гэбриэл выдохнул только тогда, когда за ними со скрипом закрылись ворота замка.

   — Гадство, — пробормотал он.

   Генти, не понимая, воззрился на него.

   — Ты расстроен, что принцесса решила остаться?

   Расстроен — не то слово. Скорее уж, зол, что принцесса решила остаться именно здесь. Почему люди вечно сами позволяют себя дурить, а потом жалуются, что их обманули?

   Весь замок наместника пылал неискренностью и лицемерием. Неужели он единственный, кто это чувствует?

   — Я не хочу, чтобы ей свернули шею, — ответил Гэбриэл.

   Глаза Джофа округлились.

   — Да не может быть! Андрес — милый малый, который совсем не кичится своим высоким положением, не задирает нос. И от Эрилин он без ума, просто решил ей помочь. Вот и все.

   Гэбриэл обернулся на темную махину замка.

   — Надеюсь, ты прав, — отозвался он.

   Вот только своим ощущениям Гэбриэл доверял гораздо больше, чем малознакомым людям.

   На развилке улиц он повернул налево.

   — Ты куда? — удивился Генти, поравняв с ним своего коня. — Выезд на тракт —направо.

   — Знаю.

   — Тогда? Не понимаю, — сдался Джоф.

   — Хочу проехать через владения наместника, — объяснил Гэбриэл. — Посмотреть, как живут люди в сельской местности. Если не найду, что ищу, мы всего лишь сделаем небольшой крюк и потеряем немного времени.

   В лице Генти, наконец-то, зародилась толика понимания.

   — Думаешь, в деревне отсутствует горящий взгляд: «Я люблю своего господина»?

   Гэбриэл усмехнулся. А парень может быть наблюдательным, когда хочет.

   — Ты тоже заметил?

   — Ну да, — Джоф пожал плечами, — правда, не вижу в этом ничего подозрительного.

   — Возможно, — отозвался Гэбриэл. — Возможно.

***

   Эрилин сама все решила и приняла предложение помощи наместника. Тогда почему так щепало глаза?

   Она стояла на балконе, выходящем на ворота замка, за которыми несколько минут назад скрылись Гэбриэл и Джоф.

   Принцесса недолго пробыла рядом с этими людьми, но сейчас чувствовала непонятную тоску. Они уехали. Она больше никогда их не увидит.

   Прямота Гэбриэла подкупала. С ним она чувствовала себя в безопасности вопреки всем невзгодам, свалившимся на ее голову. Наверное, это его природное обаяние, иначе как объяснить, что она чувствует, что только что потеряла кого-то очень дорогого?

   Эрилин вздохнула. Что ж, как ни крути, все, что ни делается, все к лучшему. Не хватало еще привязаться к этому странному парню. Принцесса и вольный наемник! Она особа королевской крови, лишенная всех своих привилегий, ее отец убит, брат в плену, а трон узурпировал кровожадный дядя. Эрилин должна добиться справедливости и спасти Эмира, и нечего потакать своим слабостям. Привязываться к кому-либо совершенно не входило в ее планы.

   Может быть, именно поэтому она так легко приняла помощь Андреса? Он казался искренним в своем желании ей помочь. Обожание в его взгляде немного смущало, но ведь, в конце концов, Эрилин не уродка и вполне может нравиться мужчинам…

   Принцесса против воли вспомнила насмешливый взгляд ярко-голубых глаз Гэбриэла. В них обожания точно не наблюдалось.

   Андрес не вызывал у нее никаких эмоций, что, безусловно, было лучше и практичней в данной ситуации. Она примет его помощь, но, когда придет время, поблагодарит и расстанется с ним без сожалений.

   Что там говорил Гэбриэл про бесплатный сыр? А, ерунда, нельзя заражаться от него подозрительностью. Гэбриэл сам уже не единожды доказал, что хорошие люди попадаются на твоем пути совершенно неожиданно.

   Кто-то вежливо кашлянул за спиной. Эрилин стремительно обернулась.

   — Грустишь? — понимающе улыбнулся Андрес.

   Он стоял, убрав руки за спину, и внимательно смотрел на нее. Сколько там так простоял? Какие эмоции успел увидеть на ее лице?

   — Немного, — призналась Эрилин. — Странно, мы знакомы всего-ничего, но у меня ощущение, что за эти ворота только что выехали мои настоящие друзья.

   Андрес подошел ближе, однако не настолько близко, чтобы это можно было счесть предрассудительным.

   — Все к лучшему, — озвучил он ее недавние мысли. — Порядочной девушке не престало путешествовать с наемником по большим дорогам.

   Хотя Эрилин и сама думала практически о том же, сейчас слова наместника ее покоробили. Слово «наемник», произнесенное его устами, было наполнено презрением, будто он говорил о чем-то недостойном.

   Эрилин нахмурилась.

   — Гэбриэл — благородный человек.

   — Не сомневаюсь, — сдал назад Андрес. — Он как-никак спас мою жизнь, и я не могу быть ему не благодарен, — Эрилин удовлетворенно кивнула. — Но о нем ходит противоречивая слава. Он очень успешный наемник, его нанимают сами короли. А какой успех он имеет у женщин! Эта его лучезарная улыбочка и ясные голубые глазки. Думаешь, я не заметил, что вся женская часть обитателей моего замка пускает по нему слюни?

   Это прозвучало грубо. Очень.

   — Я считаю неправильным продолжать этот разговор в отсутствие Гэбриэла, когда он не может ответить и постоять за себя, — отрезала принцесса, давая понять, что разговор окончен.

   Улыбка Андреса сделалась виноватой.

   — О, милая Эрилин, поверь, я не хотел сказать ничего плохого, — «Но сказал!» — Просто не хотелось бы, чтобы такая женщина, как ты, слепо попала под действие его чар.

   «Слишком поздно, — с грустью подумала она. — Уже попала».

   Эрилин вскинула голову.

   — Уверяю, Андрес, я могу постоять за себя. Тебе не о чем беспокоиться.

   — Уверен, — он поднял руки в знак шутливой капитуляции. А потом его лицо сделалось обиженным: — Ты не надела мое платье на вчерашний ужин. Почему?

   «Потому что оно отвратительно! Гэбриэл даже не видел его, но сразу понял…»

   Эрилин сдержала порыв и вежливо улыбнулась.

   — Обещаю, я надену его сегодня.

   Улыбка Андреса расцвела с новой силой.

   — Значит, сегодня вечером?

   — Сегодня вечером, — подтвердила Эрилин. — Даю слово.

***

   Путь до ближайшей деревни занял полдня. Дальше не составило труда найти дом пропавшей девушки. Односельчане, прекрасно осведомленные о горе, случившемся в одной из семей, с готовностью показали дорогу в надежде, что кто-нибудь сможет помочь их соседям.

   — Не понимаю, — продолжал Джоф уже давно начатый разговор. — Чего ты прицепился к этому случаю? Ну, пропала девушка, жаль, конечно, ее бедную мать, но Андрес ведь объяснил, что он тут ни при чем.

   — Он солгал.

   — Откуда ты знаешь? — прицепился Генти. — Ты что, волшебник, который может чувствовать чужое вранье?

   Сатанидов учат определять ложь не хуже магов. Жаль, что он не может привести парню подобный аргумент.

   — Я просто знаю, — упрямо повторил Гэбриэл. — Он солгал.

   Джоф закатил глаза, но спорить не стал, он был слишком рад тому, что Гэбриэл без возражений согласился взять его с собой, а не оставил в замке.

   Дверь ветхого домика открыла та самая женщина, которую Гэбриэл видел вчера у наместника. Ее глаза были сухими, но лицо по-прежнему опухшим от слез.

   Она мгновенно узнала его, рот приоткрылся от удивления.

   — Здравствуйте, — вежливо поздоровался Гэбриэл, — можно войти?

   Женщина испуганно моргнула, а потом смиренно опустила голову и отступила, шире раскрывая дверь.

   — Гость нашего господина — наш гость.

   — Спасибо, — поблагодарил Гэбриэл и обернулся к Джофу: — Ты со мной?

   Парень отрицательно покачал головой, вся эта история ему совсем не нравилась.

   — Подожду с лошадьми, — ответил Генти, давая понять, что счел бы за великое благо поскорее забраться на этих самых лошадей и убраться подальше отсюда.

   Гэбриэл коротко кивнул и вошел вслед за хозяйкой. Женщина прикрыла за ним дверь.

   В домике было чисто, но бедно, как и в большинстве крестьянских жилищ, в которых Гэбриэлу довелось побывать.

   Женщина указала ему на трехногий табурет у стола, но Гэбриэл покачал головой. Он не собирался здесь задерживаться.

   — Я думал, господин наместник снарядил к вам своего стражника. Хьюлета, кажется? Он помог вам?

   Женщина скривилась. Она явно понимала, что следует быть учтивой с гостем самого наместника, но удержать эмоции при себе не удалось.

   — Как помог… — вздохнула крестьянка. — Пришел, покрутился, ушел. Не было похоже, что он на самом деле собирается что-то делать.

   После этих слов в ее глазах появился испуг, что она вышла за рамки дозволенного.

   — Не беспокойтесь, — заверил Гэбриэл, сделав свой голос мягким и успокаивающим, — я ничего не скажу наместнику. Меня интересует другое, — женщина вся превратилась в слух. — Моя… подруга осталась в замке. Господин наместник пообещал ей помощь, и…

   Гэбриэл замолчал, увидев в глазах крестьянки откровенный ужас.

   — Господин, — забыв про испуг, она схватила его за руки. — Заберите ее оттуда! Вы не знаете, что это за человек!

   Крестьянка тут же осознала, что сделала, и, побледнев, отступила на несколько шагов.

   — Что это за человек? — опасно добрым голосом спросил Гэбриэл. Очень сложно заставить свой голос звучать ровно, когда так и подмывает заорать.

   Женщина без сил опустилась на табурет, положила локти на стол и уронила голову на руки. Ее плечи затряслись от рыданий.

   — Он казнит меня за подобные обвинения! Казнит!

   — Послушайте, — снова начал Гэбриэл, — я не его друг и не его слуга. Я его не боюсь. Мне нужно знать правду.

   Женщина подняла на него красные заплаканные глаза.

   — Ходят слухи… — ее голос стал таким тихим, что пришлось напрячь слух, — что наместник любит девушек… простолюдинок… Он дарит им подарки, увозит в свой замок… А потом они не возвращаются! — она всхлипнула. — Не возвращаются! Если бы я была дома, когда она села в его карету… Если бы я видела…

   «Ах ты, маленький уродец!»

   Гэбриэл развернулся на каблуках и выскочил за дверь.

   — Что стряслось? — испугался Джоф, увидев выражение его лица.

   Гэбриэл уже взлетел в седло.

   — Я его убью, вот что случилось, — прорычал он. — Назад! В замок!

ГЛАВА 8

   Вечерело.

   Большую часть дня Эрилин провела в выделенной ей комнате. В голове роились тысяча мыслей, то и дело накатывала тоска, но она мужественно с ней боролась.

   К вечеру принцесса одержала верх над своей слабостью и окончательно убедила себя, что теперь все будет хорошо. Уже завтра наместник обещал выделить ей целый отряд из двадцати человек, который отправится с ней в Сарану на поиски Эмира. А когда она найдет брата, все станет по-настоящему хорошо.

   Подходило время ужина.

   Эрилин вздохнула и все-таки заставила себя надеть подаренное платье. Оно противно шуршало, прикосновение холодной ткани к обнаженной коже было неприятным, но она пересилила себя. В конце концов, должна же она хоть чем-то отблагодарить Андреса за его доброту.

   Подойдя к зеркалу, принцесса скривилась. Желтый ей совершенно не шел. Когда ради официальных приемов ей все же приходилось надевать платья, она всегда выбирала синие или голубые. И кто сказал Андресу, что такое платье — это по-королевски?

   Эрилин подобрала волосы и заколола их на затылке, потом снова покрутилась перед зеркалом. Смотреть, конечно, можно, но в целом — отвратительно.

   — Ненавижу платья, — бессильно простонала принцесса пустой комнате. Но комната молчала.

   Эрилин бросила последний взгляд на свое уродливое отражение и вышла за дверь.

   Андрес встретил ее в коридоре у обеденного зала. Он тоже вырядился, как на парад. Черный бархатный камзол, высокий белый воротник. На подобном одеянии цепь наместника выделялась особенно четко.

   Эрилин удивленно вскинула брови: до этого момента ей не казалось, что Андрес кичится своим положением.

   — Прошу, — наместник подставил ей локоть. Эрилин положила руку на бархатную ткань. — Думаю, обеденный зал слишком большой и неуютный. Мне бы хотелось провести этот вечер в более уединенном месте, — сказал он.

   По правде говоря, принцессу вполне устраивал обеденный зал, но по той же причине, по которой надела платье, она согласилась. Не хотелось привередничать и обижать наместника.

   Он провел ее по винтовой лестнице на самый высокий этаж, открыл ключом малоприметную дверь.

   — Что это за место? — спросила Эрилин, чувствуя необъяснимую тревогу. Потайная комната ее пугала.

   Андрес сверкнул белозубой улыбкой.

   — Я ведь обещал уединенное место, где нас никто не побеспокоит.

   — Да, конечно, — пробормотала Эрилин, чувствуя, как по коже начинают бежать мурашки.

   Впрочем, сама комната оказалась совсем не страшной. Светлые портьеры, небольшой мягкий диван, в углу маленький круглый столик, сервированный на две персоны, горящие свечи.

   За большим окном, почти в человеческий рост, уже совсем стемнело, и Эрилин отметила, что свечи очень кстати. Хотя они придавали их свиданию некий налет романтики, от которой принцесса с радостью бы отказалась, заменив свечи на магический свет, обычно используемый в замках.

   Окно было распахнуто, легкий теплый ветерок колыхал шторы.

   Андрес отодвинул перед ней стул и помог его придвинуть, когда она села. Он был сама любезность. Его глаза блестели в полумраке.

   — Ты так прекрасна в этом платье, — сказал он.

   Эрилин удержала себя, чтобы не скривиться. Видимо, у них несколько разные представления о прекрасном.

   — Андрес, я бы хотела тебя поблагодарить за ту помощь, которую ты мне оказываешь, — сказала она, меняя тему, — для меня это очень важно. Когда мой брат окажется на свободе, он тебя отблагодарит. Он не последний человек и…

   — Ш-ш… — прервал он ее речь. — Не надо о деле. Не сегодня.

   Эрилин выдавила из себя вымученную улыбку. Что ж, пожалуй, она может пойти ему навстречу, и не нарушать атмосферу романтического ужина разговорами о серьезных вещах.

   Он налил ей вина. Красного. Эрилин не любила красное вино, и, кажется, уже говорила об этом на прошлом ужине. Он что, ее не слушал? Или просто забыл?

   Эрилин не стала включать «избалованную принцессу» и пригубила вино. Терпкое, слишком сладкое, как раз такое, какое она ненавидела больше всего.

   — Не могу отвести от тебя глаз, — продолжал Андрес на той же ноте, на которой прервался, чтобы налить вина.

   — Мне кажется, ты перебарщиваешь, — Эрилин решила это прекратить, пока все не зашло слишком далеко.

   — Ничуть, — возразил наместник. — Мне не часто удается разделить ужин с такой красавицей.

   Эрилин опустила взгляд.

   — Ты меня смущаешь.

   — Но ни капельки не вру. В этом платье ты похожа на принцессу.

   Принцесса Эрилин Квинтано Иканорская выпрямила спину. Все это уже стало ей порядком надоедать.

   — Вы знакомы со многими принцессами? — она резко перешла на официальный тон, в глубине души поднималась волна раздражения. Еще пара фраз в том же духе, и она просто встанет и уйдет, и плевать на приличия.

   — А вы? — он поддержал ее официальный тон, думая, что это какая-то новая игра.

   — С парой десятков, не более, — честно ответила Эрилин, ее голос был холоден.

   Андрес хохотнул.

   — Какие же вы все милые дурочки! — воскликнул он.

   — Что? — Эрилин удивленно распахнула глаза. — Что ты сказал?

   — О, да брось, — учтивость мгновенно слетела с лица наместника, словно маска. Он поменял позу, откинувшись на спинку стула, и закинул ногу на ногу. — Все вы, простолюдинки, одинаковы: стоит подарить вам шикарное платье, так тут же воображаете себя настоящими принцессами, меняется осанка, интонация, даже взгляд, — он вдруг приблизился, наклонившись над столом. — Только вам, простушкам, невдомек, что быть принцессой — это еще не значит просто носить красивые платья.

   Теперь его улыбка напоминала оскал. Что там говорил Гэбриэл о бесплатном сыре?

   Эрилин вскочила со стула, бросив салфетку с колен на нетронутые блюда на столе, и быстрым шагом отправилась к двери.

   — Ты идиот! — она резко дернула дверь на себя, но та не поддалась. Господи, она действительно, как полная простушка, разглядывала комнату и не заметила, как он запер ее. — Открой дверь, немедленно!

   — О, — его оскал стал еще шире. — Из всех у тебя лучше всего получается играть разгневанную принцессу.

   — Из всех? — ее голос как-то разом охрип.

   — А ты думаешь, ты такая первая, а, неотразимая принцесса?

   Он медленно встал из-за стола.

   — Я думаю, ты осёл, — отрезала Эрилин.

   — И вы все одинаковые, — продолжал Андрес, словно не слыша ее. — Все жаждете богатства, украшений, нарядов и правда думаете, что такой, как я, мог всерьез увлечься такими, как вы.

   — Выпусти меня, — прорычала Эрилин, быстро осматривая комнату на предмет того, чем можно было бы обороняться.

   — О, твой запал мне нравится. Последняя девчонка тоже билась до последнего. Она начала плакать и умолять, только когда я начал ее резать.

   У Эрилин ком встал в горле. Похоже, изнасилование — меньшее из зол, которые ей грозят. «Без паники, — строго сказал она себе, — только без паники, он просто хочет тебя напугать».

   — Я буду кричать, — предупредила.

   — Поверь, еще как будешь, — он медленно приближался. — Или ты считаешь себя самой умной и думаешь, что мои слуги не в курсе моих маленьких слабостей?

   Вот оно, значит, как. Этот маньяк насилует и убивает ни в чем неповинных женщин у них под носом, а они все испуганно молчат! И ни у кого, ни у единого человека не хватило смелости доложить королю Гриора, какого негодяя он назначил на должность наместника.

   — Это не сойдет тебе с рук, — твердо сказала Эрилин.

   Ну, однажды ему в любом случае воздастся, вот только к тому времени ее собственная безымянная могила зарастет травой.

   — Эге, да ты смелая, — его глаза хищно блеснули.

   — А ты осёл, но, кажется, я уже это говорила.

   — Ну же, иди ко мне, — он шагнул ближе, Эрилин напряглась.

   — Лучше не подходи, — предупредила она, пряча страх поглубже. Нет, он не дождется, чтобы она умоляла его о пощаде.

   — Ты у меня пятнадцатая, — продолжал Андрес, смакуя каждое слово, — в некотором смысле юбилейная. Когда я тебя увидел, то сразу понял, что ты будешь следующая. Оставалось только избавиться от Хортона.

   — А Гэбриэл сразу понял, что с тобой что-то не так.

   — Такие пройдохи, как он, всегда чувствуют опасность, но ты, милая, отлично отыграла свою роль, спровадив его подальше.

   Господи, какая же она идиотка! Гэбриэл же предупреждал, предупреждал…

   Эрилин вспомнила их разговор у реки, когда Гэбриэл пошутил, что он маньяк, который хочет ее убить, а она и не подозревает. И ведь, действительно, представить, что Гэбриэл способен на нечто подобное, было просто невозможно. Также невозможно было подумать, что Андрес решил ее всего лишь напугать.

   — Иди же ко мне, — наместник шагнул еще ближе.

   Эрилин схватила подсвечник со стены и запустила ему в голову. Он увернулся, но горящая свеча опалила ему волосы. Запахло паленым.

   — Значит, хочешь поиграть?! — взревел он.

   Эрилин не успела вывернуться, наместник наотмашь ударил ее по лицу. Она отлетела в угол комнаты.

   — Все еще хочешь играть в игры?!

   Принцесса приподнялась с пола, держась за горящую щеку. На губах появился привкус крови.

   — А я люблю игры, — прохрипела она. Пришлось откашляться. Ее голос будет звучать ровно до последнего вздоха.

   — Хочешь еще, да? — он снова приближался.

   — Ты идиот! — в полном отчаянии вскричала Эрилин. — Я настоящая принцесса! И тебе мало не покажется, когда узнают, кто виновен в моей смерти.

   Это заявление вызвало у Андреса приступ хохота.

   — Хорошая попытка, — сказал он, отсмеявшись, — «принцесса».

   Эрилин медленно поднималась с пола, обшаривая глазами стены, пол, потолок. Поблизости не осталось ничего, чем можно было бы в него запустить, ударить.

   В этот момент на фоне окна мелькнула черная тень. Без единого шума, без малейшего шороха тень скользнула за спину наместника.

   Эрилин забыла, как нужно дышать, наблюдая, как тень плавным, по-прежнему беззвучным движением вынимает меч. Лезвие сверкнуло в полумраке, плавный, текучий, но в то же время ужасающе быстрый взмах руки — и голова наместника покатилась по ковру, заливая все вокруг кровью.

   Вот теперь Эрилин закричала.

***

   Эрилин обмерла. Только сейчас ей стало по-настоящему страшно. Никогда в жизни она не видела ничего подобного.

   Никто не может так двигаться, кроме…

   Когда Эрилин впервые увидела Гэбриэла, она решила, что он вполне не дурен собой, потом придерживалась мнения, что он симпатичный молодой человек. Но она никогда не видела его таким.

   После совершенного убийства Гэбриэл просто застыл, каменного изваяние, прекрасная статуя. У него было доброе лицо, большей частью озаренное улыбкой, лицо, за которым скрывалась личность, освещающая его черты. Сейчас же… Лицо Гэбриэла было лишено эмоций просто абсолютно. Идеальные черты — настолько идеальные, что ей захотелось зажмуриться — и ледяные глаза, глаза цвета льда, в которых не было ничего, что бы хотя бы отдаленно напоминало человеческое. Настоящий ангел смерти.

   Эрилин с трудом сглотнула. Никогда, никогда больше в своей жизни она не хотела видеть его лицо таким.

   — Не надо! — всхлипнула она и, забыв о приличиях, бросилась ему на шею. — Пожалуйста, не надо!

   Гэбриэл моргнул, снова становясь собой. На его лице вновь появилось человеческое выражение.

   — Что — не надо? — немного хрипло поинтересовался он.

   Эрилин всматривалась в его глаза и с облегчением вздохнула, увидев, что лед в них исчез.

   — Никогда, никогда больше не делай такое лицо! — не совладав с эмоциями, выкрикнула она, все еще прижимаясь к нему, не веря, что он здесь, настоящий, он вернулся за ней.

   — Эр, надо убираться, — серьезно сказал Гэбриэл, отстраняя ее от себя. — Когда все узнают, что я убил королевского наместника, меня за это по головке не погладят.

   — Конечно, — слабо пробормотала она.

   Гэбриэл подошел к одной из портьер и, поморщившись, вытер об нее кровь с меча, затем убрал его в ножны.

   Эрилин заворожено следила за каждым его движением. Он двигался, как обычный человек, немного более легко и плавно, чем большинство ее знакомых, но все же как человек. В движениях тени, скользнувшей из окна несколько минут назад, не было ничего человеческого.

   — Ты говорил, что не убиваешь, — прошептала она, не в силах отвести взгляд от мертвой головы.

   Гэбриэл дернул плечом в привычном жесте.

   — Поверь, мои моральные принципы не пострадали, когда я отрубил голову этому гаду.

   — Он сказал, я у него пятнадцатая, — прошептала Эрилин.

   Гэбриэл беззвучно выругался.

   — Пошли отсюда.

   Эрилин опустила глаза на свое дурацкое платье, теперь забрызганное кровью.

   — Мне нужно переодеться.

   Гэбриэл поджал губы. Было очевидно, что он не хочет тратить время, но также прекрасно понимает, что отправиться в путь в таком виде она не может.

   — Ладно, — решил, — но только быстро.

   Эрилин кивнула, а потом испугалась.

   — Как мы выйдем? Он запер дверь, я не знаю, где ключ, — и она с опаской посмотрела на обезглавленное тело. Трогать его, обыскивая, ей совершенно не хотелось.

   Гэбриэл оказался с ней солидарен. Он вытащил из кармана набор отмычек, выбрал нужную и опустился на одно колено возле замочной скважины.

   На вскрытие ушло не больше времени, чем если бы у него был ключ. Замок щелкнул, и Эрилин показалось, что этот звук грохотом разнесся по всему замку.

   Гэбриэл выглянул в коридор, а потом, не оборачиваясь, поманил ее за собой.

   — Все чисто, пошли.

   Никакой охраны за дверью, действительно, не было. Видимо, стража и слуги, прекрасно осведомленные о развлечениях господина, предпочитали не мешать.

   — Иди за мной, — распорядился Гэбриэл. — Только ни звука.

   — Поняла, — одними губами ответила принцесса.

   Гэбриэл ступал совершенно бесшумно, Эрилин же казалось, что она даже дышит громко.

   Они спустились по лестнице. Впереди замаячила фигура охранника в кожаных латах.

   Эрилин не успела ни испугаться, ни удивиться, когда Гэбриэл очень быстро и в то же время по-прежнему бесшумно, скользнул к охраннику, нажав ему на шее какую-то точку, а потом бережно уложил его на пол у стены. Ни единого звука, ни одного лишнего движения.

   — Не отставай, — прошептал Гэбриэл и двинулся дальше.

***

   По пути к ее комнате Гэбриэл отправил в сон еще троих. Время истекало, как песок сквозь пальцы. Как только кто-нибудь наткнется на бесчувственные тела и поймет, что стражники не просто уснули на посту, поднимется переполох. А если кто-то найдет обезглавленное тело своего господина раньше, чем они успеют смыться…

   Эрилин скользнула в комнату и удивилась, когда Гэбриэл последовал за ней и закрыл дверь.

   — Вообще-то я собираюсь переодеваться, — прошипела она.

   — Ну так переодевайся. Или ты предпочитаешь, чтобы я дежурил у дверей в коридоре живой мишенью? Или, может быть, хочешь, чтобы я перебил всю охрану замка?

   Он говорил не об опасности, которая грозит ему, если его заметят стражники. Он говорил об опасности, которая в таком случае грозит им. Если бы Эрилин не видела, на что этот человек способен, всего несколько минут назад, она бы непременно усомнилась в его словах. Но не теперь.

   — Отвернись хотя бы, — пробормотала смущенно.

   Гэбриэл послушно повернулся к двери, а Эрилин начала стягивать c себя заляпанное платье.

   — Кретин, — бубнила себе под нос, — это в его понимании королевское платье. Дешевое тряпье.

   Гэбриэл усмехнулся, не оборачиваясь, но комментировать не стал.

   Это хорошо, что в такой ситуации он еще способен усмехаться. Сама Эрилин была на грани истерики.

   Она намочила полотенце и тщательно оттерла руки и шею, куда попала кровь. Разбитая губа болела.

   — Поворачивайся, — разрешила принцесса, быстро натянув на себя привычную и очень удобную одежду, и завернулась в плащ.

   Гэбриэл одобряюще улыбнулся.

   — Теперь ты мне нравишься гораздо больше, чем когда одета как кукла на ярмарке.

   Да уж, точное определение ее прошлого наряда.

   — Я себе тоже так больше нравлюсь, — призналась Эрилин.

***

   Как и было условлено, Джоф ждал их на выезде из города. Он переминался с ноги на ногу, держа под уздцы двух коней: своего и Гэбриэла.

   Парень немедленно расплылся в улыбке, увидев Эрилин.

   — Ух, принцесса, как я рад, что все обошлось, — выдохнул он.

   — Спасибо, — отозвалась Эрилин.

   Она выглядела бледной, но вроде бы держалась. Та часть ее общения с наместником, которую Гэбриэл успел застать, доказывала, что она может прекрасно держаться в опасной ситуации.

   — Как мы выберемся? — спросил Джоф. — На выезде их королевства целый гарнизон.

   — Через ту же деревню, — ответил Гэбриэл. — Прямо за ней проходи граница. Там река, если перейти ее вброд в обход моста, то можно уйти спокойно.

   — Глубокая? — ахнул Джоф.

   Гэбриэл хмыкнул.

   — Ты что, еще и воды боишься?

   — Опасаюсь, — дипломатично ответил юноша.

   — Если мы не смоемся в ближайшее время, нас утопят не в воде, а в собственной крови, — очень серьезно сказал Гэбриэл.

   После этих слов Генти позеленел и перестал возражать.

***

   Разговор состоялся двумя днями позже, когда они удалились от Гриора и его Провинций на приличное расстояние и расположились в редком леске на ночлег.

   Было уже поздно, костер догорал, а Генти, свернувшийся клубком, досматривал десятый сон.

   Эрилин пыталась уснуть, но не могла. Два дня ни капли не смазали ее воспоминания о ее пребывании в потайной комнате наместника Гриора. Она все время думала о тех четырнадцати девушках, своих предшественницах, которым некому было помочь. Снова и снова вспоминала скользящее движение меча и отрубленную голову, покатившуюся по полу.

   Принцесса открыла глаза, смирившись с бессонницей. Уж лучше не спать, чем ей снова приснится кошмар, как вчера: оторванные головы и реки крови.

   Гэбриэл сидел у костра. Он оперся спиной о ближайший ствол дерева, одна нога вытянула, вторая согнута в колене. Несмотря на ночной холод, он был в одной рубашке, а его плащ висел на ветке.

   Как много встало для Эрилин на свои места в тот момент, когда он убил Андреса. Его странная привычка к холоду, слишком легкие движения, бесшумная походка, нежелание говорить о прошлом. Она только не могла понять, как можно было быть такой слепой и так долго ничего не замечать. Все ведь очевидно.

   — Почему ты не спишь? — спросила Эрилин, принимая вертикальное положение. Она села поближе к костру и подтянула колени к подбородку.

   Гэбриэл пожал плечами.

   — Я не устал.

   — Ты ведь только из-за нас устраиваешь привалы так часто, — не вопрос, а утверждение.

   — Я могу не отдыхать гораздо дольше, — не стал он отрицать.

   — Не отдыхать, не спать, не есть, не мерзнуть… — перечислила принцесса. — Продолжать?

   Он посмотрел ей прямо в глаза, ничего не говоря вслух. «Знаешь?» — спросил его взгляд.

   Эрилин кивнула на не высказанный вопрос.

   — И ты не боишься меня? — на этот раз свой вопрос он озвучил.

   — Ты уже столько раз спасал мою жизнь, что бояться тебя было бы просто невежливо, — неудачно пошутила принцесса. Гэбриэл остался серьезным. — Хм, — она смутилась. — Я тебе доверяю, правда.

   — Даже зная, кто я? — приподнял он бровь. В его глазах отражались искры гаснувшего костра.

   — Ты человек, который спас мне жизнь, — уверенно сказала Эрилин. — Не единожды. Помогаешь мне, оберегаешь меня, ничего не попросив взамен.

   Гэбриэл скривился.

   — Только не делай из меня святого.

   Она снова вспомнила блеск лезвия и покатившуюся по ковру голову.

   — Нет, — согласилась она, — ты точно не святой.

   Он хмыкнул.

   — Спасибо и на этом.

   Больше Гэбриэл ничего не говорил, и Эрилин решилась задать еще вопрос:

   — Сатаниды — это братство, они держатся вместе, выполняют заказы и снова возвращаются к своим. Они не называют своих настоящих имен и всегда держатся в тени. Не существует знаменитых сатанидов, есть только единое Братство.

   Гэбриэл поморщился.

   — Ты неплохо осведомлена, — заметил он.

   — Я серьезно, — принцесса не позволила себя отвлечь. — Твое имя широко известно, ты наемник-одиночка. Как так может быть?

   Он дернул плечом, словно что-то отбрасывая.

   — Ты права, я одиночка, сам по себе.

   — А Братство?

   — Они тоже сами по себе, — его голос стал жестче, — и чем дальше от меня, тем лучше.

   — Не знала, что из сатанидов можно уйти, — не сдавалась Эрилин.

   — Можно сбежать, — Гэбриэл сверкнул глазами.

   — Почему?

   Ее вопрос вызвал у него улыбку, но она вышла грустной.

   — Ты видела меня два дня назад, когда я прикончил наместника. Ведь видела? Вот это был истинный сатанид, отдавшийся только рефлексам, без души и без мыслей, просто оружие для убийства, не человек.

   — Да, — признала Эрилин, — твой взгляд меня напугал, — она запнулась, не зная, как правильно сформулировать свои чувства. — Было ощущение, что ты, такой ты, какой ты есть, просто не присутствуешь в этом теле.

   Как бы ни сумбурно она выразила свою мысль, казалось, он понял. Кивнул.

   — Вот ты и сама ответила на свой вопрос. Я не хочу быть таким. Мне претит убийство. Я ненавижу кровь.

   — Но ты убил… ради меня.

   — Эр, — он снова поднял на нее глаза, — если я когда-нибудь встречу другого садиста и убийцу, я тоже убью его, не задумываясь. Это просто выбор меньшей из зол.

   Эрилин не стала спорить. Он был прав. Чтобы отдать такого человека, как Андрес, на справедливый королевский суд, еще нужны доказательства. От тел давно избавились, а если кто-то из слуг наместника захотел свидетельствовать против своего господина, они бы давно это сделали.

   — Теперь ты расскажешь мне о своем прошлом, которое так тщательно скрывал? — снова заговорила принцесса.

   — Зачем? — казалось, Гэбриэл искренне удивился.

   Эрилин пожала плечами.

   — Мне бы хотелось побольше о тебе узнать.

   Второе «зачем» он произносить не стал.

   — Ложись спать, Эр, — вместо этого сказал Гэбриэл. — Уже очень поздно, завтра снова предстоит долгий путь.

   — Расскажешь? — не сдавалась принцесса.

   Он улыбнулся.

   — Как-нибудь в другой раз.

   Удовлетворившись таким ответом, она легла, закутавшись в плащ, и попробовала расслабиться.

   Через несколько минут Эрилин снова распахнула глаза.

   — В другой раз, но обязательно расскажешь, — твердо сказала она.

   — Обязательно, — отозвался Гэбриэл. — А теперь спи.

   И Эрилин послушно закрыла глаза. На этот раз кошмары ее не мучили.

ГЛАВА 9

   Эдвин сидел в своем кабинете, в котором проводил все последнее время, предаваясь меланхолии.

   Его последняя надежда, наемник, которого называли лучшим, оказался сатанидом. Это разрушило… все.

   Досаднее всего было то, что Эдвина с детства учили отличать таких людей, чтобы не попасться на их удочку. А сейчас король ничего не заметил, не заподозрил, не увидел. А самое страшное — он ему поверил, поверил этому странному парню, который нагло врал ему, глядя прямо в глаза.

   Эдвин никогда не был доверчивым, скорее наоборот, порой слишком подозрительным, даже к самым проверенным людям. Но доверчивым — никогда!

   Теперь король понял, что значит «попасть под чары сатанида», когда сомнения отступают, а тебя заполняет единственное желание — довериться, открыться, говорить.

   Эдвин устало потер виски. Он уже много дней прокручивал в голове одни и эти мысли, но так ни к чему и не пришел. Какой смысл сатаниду обманывать его, вызнавать о сыне? Как он может использовать события двадцатидвухлетней давности ему во вред? Конечно же, королю не хотелось выносить личную историю на всеобщее обозрение, но, по большому счету, даже если Хортон обнародует полученные сведения, ничего страшного не произойдет. Будет неприятно и только.

   Но тогда кто нанял сатанида для того, чтобы он обдурил его?

   «Ты сам его нанял».

   Эдвин тряхнул головой. Никому — он был просто уверен: никому! — не имело никакого смысла подсылать ему сатанида, да еще и таким изощренным способом. Король проверял, Хортон, действительно, провел в алаидской тюрьме четыре месяца. Это не были подтасованные данные, и Хортона на самом деле вели на казнь, когда Эдвин увидел его впервые. Разумеется, сатаниды обучены терпеть всякие лишения, и несколько месяцев тюремного заключения вряд ли будут губительны для одного из них. Но зачем? К чему долгосрочный и хитроумный план, чтобы всего лишь разузнать не слишком полезную информацию?

   Что-то было не так во всей этой истории. Кроме того, имя Гэбриэла Хортона было широко известно за пределами Алаиды, но ни в одних сведениях не говорилось, что он член Братства, как сами себя называли сатаниды.

   «Бывают ли сатаниды бывшими?» — вдруг задумался Эдвин.

   В этот момент в дверь кабинета постучали.

   — Входи, Герберт, — откликнулся король. Не было причин спрашивать, кто это, в последние недели никто, кроме советника, не решался его беспокоить.

   Советник выглядел бледнее обычного, седые брови сошлись на переносице.

   — Хортон объявился, — с порога сообщил он.

   У Эдвина зашлось сердце. Объявился? Может быть, все, что он тут надумал, ерунда, и Хортон на полном серьезе взялся за его дело?

   — Он здесь? — ахнул король. — Он вернулся?

   Герберт покачал головой, не переставая хмуриться и молча протянул Эдвину бумаги, которые держал в руках.

   — Это еще что? — пришел его черед хмуриться.

   — Разведданные, — сдержанно пояснил Герберт.

   Эдвин перебирал листы, исписанные мелким каллиграфическим почерком, и ему казалось, что мир сошел с ума.

   — Это какая-то шутка? — он поднял недоуменный взгляд на советника. — Почему это пришло только сейчас?

   У Герберта дернулся уголок рта, как если бы он хотел смачно выругаться, но сдержался.

   — Разведка сочла эти данные не срочными, поэтому они соединили несколько докладов и только потом выслали с гонцами.

   — Тааак… — Эдвин раздраженно побарабанил пальцами по крышке стола. Голову бы лично оторвал тому умнику, который решил, что данные не срочные. Потом поднял глаза на советника. — Садись, Герберт.

   Старик медленно опустился на стул, не сводя с короля встревоженных глаз.

   — Итак, Герберт, — Эдвин медленно выдохнул, пытаясь унять гнев и взять себя в руки, — я правильно понял? Поправь меня, если я в чем-то не прав. Хортон появляется в Иканоре, где только что произошла смена власти, и из-под стражи тут же исчезает принцесса, которую должны были на днях казнить, — советник кивнул, подтверждая его слова. — Потом и Хортон, и принцесса исчезают из Иканора, не оставив никаких данных. Официально границу никто из них не пересекал, они просто исчезли и все. Я все правильно понял?

   — Так точно, ваше величество.

   — А неделю назад имя Хортона всплывает в Третьей Провинции Гриора, где каким-то мистическим образом погибает сам наместник короля, а наш наемник снова растворяется в воздухе, и никто не знает, куда он подевался.

   Эдвин закрыл глаза и откинулся на спинку стула. С кем он связался! Это не человек, это стихийное бедствие! И как еще Алаида не пострадала от его нашествия? Судя по данным, поступившим ранее, в королевстве Беонтия Хортон уже объявлен врагом государства, которого надлежало схватить живым или мертвым, едва он посмеет снова там появиться.

   Молчание затянулось. Герберт вежливо кашлянул.

   — Смею заметить, что такое поведение совсем не соответствует сатаниду, — высказался он.

   Король распахнул глаза.

   Уж что есть, то есть, сатаниды так грубо не действовали никогда. Но, бога ради, зачем Хортону понадобилось убивать наместника Гриора? Он что, не понимает, что теперь путь в это королевство ему заказан так же, как в Беонтию? Это в лучшем случае. В худшем — король Гриора может и вовсе назначить награду за его голову.

   — Если он и сатанид, то точно неправильный, — решил Эдвин. — Во всяком случае, не то, к чему мы привыкли.

   Герберт согласно склонил голову.

   — Мне что-нибудь предпринять?

   Король хмыкнул. Кажется, этот Хортон еще их удивит, и не раз.

   Губы Эдвина сами собой растянулись в улыбке.

   — Помолись.

***

   Осень все больше становилась поздней. Очень скоро ночевать в лесу станет куда проблематичнее из-за холода. Генти вот уже неделю шмыгал носом, правда, больше не жаловался, поняв, что его нытье вызывает не сочувствие, а раздражение. Оставалась одна надежда на то, что они двигались на юг, и там должно быть теплее. В окрестностях Иканора, наверное, уже стоял лютый холод.

   Эрилин сидела на поваленном грозой дереве, грелась возле костра и медленно потягивала горячий чай из походной кружки. Время привала подходило к концу, и скоро они снова двинутся в путь.

   Сначала ночевки на твердой земле ее раздражали, долгие привалы казались потерей времени, и принцесса предпочитала как можно быстрее продолжить путешествие. Как так случилось, что остановки стали ей в радость? Эрилин ждала ночных привалов с нетерпением, но вовсе не из-за усталости или голода. Привал всегда означал посиделки у костра и разговоры. Как вышло, что спустя всего две недели путешествия она стала нуждаться в вечерних разговорах с Гэбриэлом больше, чем в пище и сне?

   Эрилин нравилось разговаривать с ним, нравилось, как звучит его голос. Он всегда знал, что ответить, всегда мог подбодрить, когда отчаяние раскрывало свои холодные объятия и тащило ее за собой в пропасть.

   Когда принцесса узнала, что Гэбриэла обучали сатаниды, она почувствовала, что рухнул какой-то невидимый барьер. Эрилин видела искреннее удивление в его глазах оттого, что эта информация не привела ее в ужас и не вызвала отвращения. Как ей казалось, после этого он стал менее настороженным. Гэбриэл и раньше выглядел весьма жизнерадостным и с легкостью распространял вокруг себя атмосферу беспечности, но после пребывания в замке наместника и более тесного знакомства она понемногу начала различать его маски и их отсутствие.

   Менее настороженным, но никак не более открытым.

   Ее все еще мучило любопытство. Прошло уже десять дней, как они покинули Григор, но Гэбриэл так и не сдержал обещание и ни словом не обмолвился о своем таинственном прошлом, хотя Эрилин и пыталась несколько раз его разговорить.

   — Заснула, что ли? — прямо над ухом раздался голос Джофа.

   Эрилин вздрогнула и чуть не пролила чай.

   — Ничего я не заснула! — проворчала она. — Уже и задуматься нельзя. Никакой личной жизни.

   Генти скорчил рожицу.

   — А у нас, принцесса, община, тут нет личной жизни, тут все общее, — он показал ей язык и еле успел увернуться, от ветки, которую она в него бросила.

   — Балбес, — еле сдерживая смех, пробормотала Эрилин. Огляделась: — А где Гэбриэл?

   Видимо, принцесса действительно глубоко ушла в свои мысли, потому что не заметила, когда он ушел. Когда Эрилин видела Гэбриэла в последний раз, он собирал сумку, чтобы отправляться в дорогу.

   — Ушел к ручью, — ответил Джоф. — Сказал собираться и потушить костер. Вернется, и отчаливаем, — Генти старательно залил костер водой.

   Снова в седло, снова в путь, и неизвестно, где придется ночевать в следующий раз.

   «Да уж, ваше высочество, не королевской жизнью вы живете».