Оглавление
АННОТАЦИЯ
Думала ли когда-нибудь я, что дорога в небесный город Элран окажется такой трудной? Конечно же, нет. Все казалось очень легко и просто. Но судьба распорядилась по-другому. Одно неосторожное действие, одна глупая мысль потянули за собой чреду событий, которые перевернули мою жизнь. Все мечты оказались лишь воздушными замками, а небеса стали недоступны, а мне пришлось решать, как быть дальше, ведь у меня практически нет магии, мне неоткуда ждать поддержки, мне нечего противопоставить подлости и бесчестности. Помощь, как и беда, приходит всегда оттуда, откуда ее не ждешь. А мечта, если она настоящая, всегда сбывается. Да, так именно все и у меня произошло. А еще, на этом тернистом пути я встретила любовь. Слушайте свое сердце…
ЧАСТЬ 1. БЛУДНИЦА
ГЛАВА 1
Все мечтают попасть на небеса. Точнее, побывать на Элране — небесном городе магов-хранителей. Только не каждому это удается.
Я тоже мечтаю. А иначе я бы не толпилась сейчас на центральной площади нашего поселка в ожидании прибытия Лины и Эдварда. Пара сегодня заключила брак. На небесах. Конечно, не обязательно отправляться на Элран, чтобы пожениться, но об этом мечтает каждая девушка, чтобы ее брак одобрили высшие силы, и тогда он будет крепким и долговечным, а в семье будет царить совет да любовь. К тому же, молодые хоть на один день, но имеют возможность побывать там — в небесном городе, который для простых смертных закрыт. Увидеть его хоть одним глазком, хоть на миг прикоснуться к волшебству. Лишь только одаренным, обладающим силой, не нужно специального разрешения на посещение города, для них он открыт. Я же мечтаю и надеюсь, что благодаря Эвану, я тоже попаду туда, в обитель магии. Во-первых, мы с Эваном собирались пожениться точно так же, как Лина с Эдвардом, на Элране. А еще совсем недавно у Эвана пробудилась сила, а значит, перед ним открылись новые горизонты и возможности. Для него скоро будет открыт мир магов, небесный город. Осталось только дождаться дня рассмотрения его заявки, Эван докажет наличие у него силы и станет полноправным жителем небесного города. И я получу подобное разрешение в качестве его жены. А по-другому попасть на Элран у меня просто никогда не получится. У меня нет ни денег, чтобы купить билет для путешествия туда, ни связей, чтобы кто-то ходатайствовал за меня, и я могла получить приглашение на работу в закрытый город. Да и магических способностей у меня проявилось всего чуть-чуть, маленькая капля, искра, как и у части жителей нашего поселка. Хотя и это считалось огромным везением, потому что у большинства населения магических проявлений не было вообще никаких. А таких, как Эван, у кого пробуждалась сила, вообще были единицы.
Для обычных жителей нашего королевства при всем их желании добраться до Элрана было проблематично. Небесный город был закрыт магическим пологом и находился высоко-высоко в небе. К тому же, он все время дрейфовал, меняя точные координаты своего расположения. Я подняла голову к небесам, и глаза ослепило ярким солнечным светом. В небе ни облачка. Интересно, если бы город сейчас дрейфовал над нами, я бы смогла его увидеть? Говорят, что такие случаи бывали.
Но даже если бы повезло, и город оказался бы видим с земли, то мне добраться до него было бы не реально. Люди еще не научились летать как птицы. Без магии и крыльев увидеть город бесполезно. Можно будет всего лишь лишний раз вздохнуть, вспоминая о своей мечте, и все.
Я покосилась на рядом стоящего жениха. Эван нетерпеливо переминался с ноги на ногу в ожидании прибытия молодых. Еще бы! Все ждали. Подобные события происходили не часто, и весь поселок собирался поглазеть на счастливчиков. Послушать чудесные рассказы и ненадолго, пусть мысленно, но перенестись в мир грез, прикоснуться к волшебству, отвлечься от суровой реальности. Тем более, что сегодня выходной день, отдыхать — так с магией.
Эван притянул меня за талию поближе к себе, когда в небе показалась резко увеличивающаяся точка. Экипаж, запряженный тройкой крупных крылатых лошадей, стремительно приближался. Разговоры на площади сразу же прекратились, и разлилась такая тишина, что было слышно, как позвякивают колокольчики на белоснежной карете, украшенной золотыми вензелями в виде крыльев. Мне показалось, что мое сердце перестало биться, приближающаяся процессия завораживала. Сами жеребцы были необычайно красивы, все трое, как братья-близнецы, с шоколадными подтянутыми телами, гордым изгибом шеи и абсолютно белыми хвостом и гривой, которые искрились подобно звездам, создавая вокруг себя огненно-рыжую тень, которая слегка отставала, оставляя в небе долго не растворяющийся переливающийся след. А от лопаток у них начинались крылья, тоже белые, с длинными перьями, как у птиц. Огромные и величественные, они немного светились и поблескивали в лучах яркого солнца.
Да и сам экипаж плавно двигался за тройкой, слегка покачиваясь, словно на воздушной подушке. Сверху над ним возвышался золотой знак в виде крыльев, которые означали принадлежность кареты небесному городу. Вообще, чтобы заключить брак, было достаточно подать заявку, молодых ставили в очередь, а затем в назначенное время за ними прибывал подобный экипаж, забирал их на Элран, а возвращались они оттуда уже мужем и женой.
Вокруг экипажа небо словно стало темнее и насыщеннее, облака сгустились, смягчая его движение и поддерживая во время полета. Кроме сверкающих звезд, рассыпанных на небе благородными жеребцами, и от самого проплывающего экипажа на небе оставался белый облачный след. У меня от восторга перехватило дух, и я покрепче сжала руку Эвана. А он посмотрел очень нежно на меня, понимая мои чувства. Неужели скоро и у нас будет все точно так же?! Лошади мягко ступили на землю, сворачивая свои прекрасные крылья, а сам экипаж замер, наверное, на высоте около полуметра над землей. Возница, поправив на плечах плотный белый плащ, который носили все Элранцы, быстро спрыгнул и открыл дверцы кареты, выпуская молодых. Плащ у него был совершенно простой, без цветной оторочки, что означало, что он самый обыкновенный маг низшего уровня. Более сильные и влиятельные обязательно имели какую-либо цветную отделку, и по цвету можно было догадаться о силе мага и его роде деятельности. Чем насыщеннее цвет, тем больше силы. Зеленая отделка выявляла целители, красная — боевых магов, все возможные оттенки голубого и синего — хранителей, золотая — судей. Возница сделал пас рукой, и у основания кареты появилась небольшая полупрозрачная лестница для спуска, сотканная, словно из густых облаков.
Лина, новоиспеченная невеста, просто светилась от счастья, а ее жених очень гордо помогал своей уже жене спуститься с экипажа. И тут все началось. Толпа наконец-то отмерла, люди начали приходить в себя, оцепенение спало. Площадь оживала. Со всех сторон начали раздаваться крики, поздравления, пожелания счастья. На молодых кидали зерно, конфеты, мелкие цветочки и монеты. Со всех сторон раздавались свистки, ободряющие восклицания. Родители молодых встречали молодоженов огромным караваем, который, кстати, приготовили в пекарне, в которой я подрабатывала. Где-то заиграла музыка, начались танцы и веселье.
— Ты видишь у них на руках появились знаки? — Эван восторженно спрашивал меня.
— Где, Эван? — растерянно переспросила я, так как ничего не видела. По правде говоря, хотя во мне и теплилась искра силы, она была такой маленькой, что я вообще иногда сомневалась, что во мне что-то есть. Использовать силу хоть как-то я не могла, никаких проявлений ее не ощущала. Даже магов различала только по наличию плаща и цвету оторочки.
— Вон же, Селли, смотри, они держатся за руки, а по их рукам словно вьется лоза, она как будто сплетает их кисти воедино. Это знак, что они стали мужем и женой, — Эван терпеливо мне объяснял, что видел сам, надеясь, что такое подробное описание поможет мне разглядеть хоть что-то.
Но ничего не помогло. Я по-прежнему ничего не видела, как и большинство жителей поселка, у которых и вовсе не было даже искры силы. Интересно, зачем эта искра вообще мне была дана, если я абсолютно ничего не могу с ней поделать. Вот у Эвана, сила хоть и проснулась поздно, только вот в том году, когда ему исполнилось двадцать (обычно, сила проявляется около восемнадцати лет), но она уже плескалась через край, пророча парню великое будущее. Раз в году из Элрана прибывала делегация, чтобы принять экзамен у подавших заявку одаренных и забрать тех, кто его сдаст, на обучение. Эван с нетерпением ждал этого дня. Он уже подал заявку о своей силе, и на нее ответили. Осталось только дождаться назначенного часа. И жизнь Эвана изменится. И еще как, ему не нужно будет больше работать в кузнице, стипендия и последующая служба на Элране смогут прокормить как его самого, так и его семью, а заодно приподнимет его чуть выше над нашим обществом, делая его неприкосновенным для земных законов. На Элране свой суд.
Где-то с другой стороны от Эвана раздался голос Ксарины:
— Эван, я вижу, это просто потрясающе! Никогда в жизни не видела ничего более удивительного, — девушка вцепилась в руку Эвана с другой стороны, а тот развернулся к ней, чтобы обменяться впечатлением от увиденного. У Ксарины был практически такой же уровень силы, что и у меня, она практически ничего не могла сделать, но вот чувствовала и видела проявление силы почему-то гораздо лучше. Мне даже на мгновение стало завидно, когда я слушала, как девушка и мой жених восторженно обсуждают то, что мне было не доступно. Я молча шла рядом, утешая себя тем, что Эван женится-то на мне и заберет с собой на Элран. Все-таки он меня выбрал, и какая разница, что видит Ксарина. Эван меня любит.
***
Толпа на площади расходилась, и мы с Эваном так же направились домой. Холодало, Эван приобнял меня, согревая. Я еще на площади почувствовала, что мой жених как-то необычайно встревожен. Я списала это на волнение от происходившего на глазах волшебства. Вот и сейчас он, крепко прижимая меня к своему боку, очень стремительно двигался по направлению к моему дому. Только вот он забыл, что нас ждет его мать, тетя Марита. О чем я и напомнила Эвану.
— Сесиль, давай я тебя сразу провожу к тебе, не будем заходить к нам, — и он посмотрел на меня как-то непривычно настойчиво.
— Эван, я же обещала твоей матери обязательно зайти. Она будет меня ждать, — Я очень любила тетю Мариту — мать Эвана, она являлась лучшей подругой моей матери, и с самого детства они мечтали, чтобы мы поженились. Что, в общем-то, скоро и случится. Уже год, как мамы не стало. Тетя Марита поддерживала меня, помогая пережить этот период. Мне еще пара месяцев оставалась до восемнадцати лет, чтобы я могла пойти работать на ткацкую фабрику, где раньше работала моя мама. А до достижения совершеннолетия, к сожалению, на нормальную работу устроиться не получалось. И потому приходилось очень тяжко. Иногда я сводила концы с концами, с трудом зарабатывая денег на хлеб, помогая соседям убираться в доме или одежду штопать или стирать. Тетя Марита нашла мне подработку в пекарне, за что я была ей очень благодарна. Пусть не такая высокооплачиваемая работа, как на фабрике, но хотя бы всегда есть хлеб.
Эван почему-то расстроился, но спорить со мной не стал. Он знал, что я, если уж обещала, то непременно сдержу свое слово, а значит спорить со мной бесполезно. Тем более, никаких причин нарушить обещание я не видела. Мы зашли в дом Эвана.
Марита обняла меня, крепко целуя в обе щеки, а затем усадила нас за стол, расспрашивая о свадебной церемонии и угощая только что приготовленным ужином. Эван практически не ел, все время посматривая на меня. Было очевидно, что ему не терпится проводить меня домой. Возможно, он хочет что-то мне сказать? В любом случае, его напряжение передалось и мне, я уже сама хотела поскорее распрощаться с Маритой и направится к дому. Тем более, было уже поздно, а завтра мне нужно очень рано вставать на работу. Пекарня начинала свою трудовую деятельность очень рано, уже с четырех часов утра, чтобы к моменту, когда рабочие пойдут на фабрику, уже продавать свежеиспеченные булочки и пирожки. Я собиралась уходить домой, когда Марита вдогонку протянула мне ворох одежды:
— Сесиль, возьмешь немного вещей подлатать?
— Конечно, — разве я могла отказать матери своего будущего мужа. Эван перехватил тряпье в свои руки, решительно направившись со мной. Марита недовольно спросила сына:
— Ты куда это собрался на ночь глядя?
— Я провожу Сесиль.
— Эван, ей пройти всего пару домов. Лучше останься и позанимайся, у тебя же скоро экзамен. Любовными глупостями успеешь еще заняться… — переживала за сына Марита, но вместе с тем в ее голосе слышалась и гордость за него. Еще бы, в семье появился маг! Я попыталась было отговорить Эвана от его затеи, мне и правда идти совсем недалеко, а ему действительно лучше бы это время потратить на подготовку к экзамену. Но парня было бесполезно отговаривать:
— Я уже взрослый, мам, сам разберусь. Но ты не переживай, я все сдам. Ты же видела, какая у меня сила? — и он на наших глазах сделал пас кистями, доставая из воздуха огромную розу и протягивая ее Марите. Цветок немного мерцал, постепенно растворяясь в воздухе. Мать счастливо улыбалась, радуясь талантам сына. Пока у Эвана не получалось создавать более долговечных иллюзий, но даже то, что он уже умел, говорило о его мощном потенциале. Такое встречалось редко. Вот искры силы, как у меня, были распространены, а потому никого ни поразить, ни удивить не могли.
Мы молча шли с Эваном по темной улице, а я буквально кожей чувствовала повисшее в воздухе напряжение. Мне даже самой захотелось уже поговорить и выяснить, что же такое с моим женихом. Мы приблизились к старенькому дому. Мне принадлежала только часть его с отдельным входом и небольшой комнатой. Я отперла дверь, пропуская Эвана внутрь. Он свалил всю одежду, которую нес, на стол и развернулся ко мне:
— Селли, я так соскучился, — начал парень, подходя ближе и обнимая меня за талию.
— Когда только успел? Мы ведь только вчера с тобой виделись, да и сегодня еще не успели расстаться, — искренне удивилась я.
— Я имею в виду вот это, — он склонился ко мне и начал целовать. Я ответила ему, улыбаясь. Мы часто с ним целовались, но сегодня было что-то не так. Я чувствовала, как Эван напряжен, его явно что-то беспокоило. Я хотела было отстраниться от парня, чтобы заглянуть к нему в глаза, поговорить, расспросить, что с ним происходит такое, что его тревожит. Быть может, у него что-то случилось? Но Эван только крепче прижал меня к себе, не выпуская, а рука его двинулась в сторону моих ног, задирая юбку и протискиваясь между бедер. Я даже вскрикнула от неожиданности. Эван никогда не позволял себе ранее подобных ласк.
— Можно, я сегодня останусь у тебя? — прошептал он мне на ухо, уже скользя руками по голым ногам. А я испуганно замерла, широко распахнутыми глазами уставившись на жениха. Я не узнавала его. Его голос дрожал от страсти, а руки уже стягивали с ног чулки и трогали обнаженные бедра. Странное волнение на миг захватило меня, но я быстро взяла себя в руки.
— Эван, отпусти меня! — Я рванула от него сильнее, своими руками отдергивая платье вниз и сбрасывая его руки со своей оголенной части тела. Я никогда не видела своего жениха таким. Раньше он не позволял себе ничего подобного. Я силой вырвалась, отойдя от Эвана на достаточное расстояние. Я не понимала его, неужели это именно то, что его так мучало весь день? — Что с тобой?
— Со мной? Это с тобой что такое? Мы уже давно вместе, я уже буквально через неделю улечу на Элран, а ты не хочешь стать мне ближе? — Эван злился, причем на меня.
— Эван, ты же знаешь, что я хочу быть твоей. Но только после свадьбы, — я спокойно попыталась образумить парня. Раньше он тоже предпринимал попытки остаться у меня, но очень мягко, не настаивая. Похоже, что сегодня он был настроен очень решительно, отчего и мучился целый день, раздумывая, как меня убедить.
— Что-то не верится, Сесиль, что ты этого хочешь. Тем более что со свадьбой вопрос давно решенный, так какая разница, когда это произойдет — сейчас или немного позднее, — Эван ходил из угла в угол, заметно нервничая. — Я мужчина, Сесиль!
Возможно, он был прав, какая разница, когда это случится. Особенно учитывая, что я очень бедна и не знатна, а моя мать вообще родила меня без мужа. О своем отце я ничего не слышала. Никому дела нет до моей личной жизни и чести. Но есть одно но.
— Эван, ты же знаешь, я обещала своей матери, что не буду делить с тобой ложе, пока мы не поженимся на Элране, пока наш брак не одобрят высшие силы. И ты тоже ей это обещал перед ее смертью, — и это являлось чистой правдой. Эван знал это, отчего на мгновение смутился. — Эван, я не нарушу свое слово. И мне не понятно, неужели ты хочешь нарушить свое?
— Но что делать, Сесиль, если я сгораю огнем желания? — Эван ходил по комнате из угла в угол, а его слова были полны горечи. — Твоей матери больше нет, а я есть, Сесиль, и я живой, и у меня есть свои потребности.
— Может быть, нам тогда не стоит больше ждать и следует пожениться немедленно? — я видела только такой выход из сложившейся ситуации, чтобы и Эвану угодить, и в то же время слово свое не нарушить.
Но Эван почему-то нахмурился:
— Ты же знаешь, что мы не можем сейчас пожениться. Тебе перестанут платить пособие, которое обязаны давать до достижения восемнадцатилетия, а я пока не могу тебе помогать, у меня все средства уходят на поступление, занятия … — это и правда, только восемнадцать мне исполнится уже буквально через два месяца, а это пособие такое маленькое, что выжить на него все равно невозможно. Эван, видя, что данное объяснение меня не удовлетворило, продолжил:
— Да и мне нужно поступить, обжиться в других условиях. А уж потом жениться. Я же не знаю, какие порядки на этом Элране. Вдруг к женам магов без силы относятся совершенно неуважительно, и тогда это причинит тебе боль, а я не хочу этого…
— Я слышала, что на Элране не все обладают силой, и уж тем более никто не смеет унижать чьих-то жен… — попыталась рассказать я то, что знала.
Но Эван меня перебил:
— Сесиль, это все только слухи. Вот я попаду туда, буду знать все наверняка и тогда решим.
А затем Эван снова подошел ко мне, обхватил мое лицо обеими руками и просящим голосом прошептал:
— Селли, ну, пожалуйста, давай забудем про все обещания. Подари мне эту ночь, — и он начал целовать мое лицо, шею, плечи. И делал он это так страстно. — Может быть, тебе не нравятся мои поцелуи? Я могу быть очень нежным, я буду очень ласковым, тебе обязательно все понравится, обещаю!
Его голос становился все более взволнованным, глаза горели, а поцелуи обжигали так, что я испуганно отпрыгнула от Эвана, испугавшись своих собственных ощущений:
— Нет, Эван, нет.
— Ах, так! А ты знаешь, что Ксарина сказала, что стала бы моей, только бы я захотел, не раздумывая? И вообще, она красивее тебя и силы у нее больше. Подумай об этом!
Поведение Эвана вдруг стало мне понятным. Конечно же, Ксарина!
— Тут и думать нечего, — тихо произнесла. Я старалась говорить спокойно, не выдавая свое волнение, хотя на самом деле мне было очень обидно. Не из-за того, что Ксарина предложила себя Эвану, но из-за того, что он упрекнул меня моей силой. С этим я ничего поделать не могла. Мы любили друг друга еще до того, как у меня появилась искра, и до того, как сила проснулась у Эвана. Но если теперь его любовь зависит от наличия у меня сил, то тогда… Тогда я ничего не могу с этим поделать. Тогда, наверное, и не было ее, любви. Ведь она или есть, или ее нет.
— Ты можешь выбрать Ксарину, если для тебя так важна сила, — продолжила я тихо, наклоняя голову и смаргивая накатившую слезу, а Эван вдруг упал передо мной на колени, обнимая мои ноги поверх платья:
— Селли, прости меня, родная моя, я просто хотел заставить тебя немного ревновать. Ты же знаешь, я никогда не буду с Ксариной. Мне обидно стало, что она готова стать моей без раздумий, а ты нет. Ты все время отказываешь мне, не понимаешь, как я мучаюсь, как мне тяжело целовать тебя, трогать тебя и не иметь возможности быть полностью твоим. Я же все для тебя готов сделать. А ты нет, я тебе не так важен и дорог. Ты меня совсем не любишь. Ты совершенно меня не жалеешь, не думаешь обо мне.
Я погладила Эвана по голове, прощая его жестокие слова.
— Эван, осталось подождать совсем немного. Ты же понимаешь, я не могу нарушить слово, которое дала своей матери. А тебе необходимо сперва поступить на обучение к магам. Ты лучше иди домой, а то еще и тетя Марита будет на меня сердиться. Она сейчас переживает за экзамен гораздо больше, чем ты сам. И ей будет спокойнее, если бы будешь дома отдыхать, набираться сил и заниматься. Иди.
Я практически вытолкала его за дверь, запирая ее. Я чувствовала, что Эван был страшно разочарован, он подарил на прощание мне такой взгляд, что я готова была забыть про все обещания и оставить его у себя. Но здравый смысл взял верх. Даже если решиться провести ночь с Эваном вопреки всем обетам, то из-за желания, по любви, а не из-за жалости и давления. А сейчас, кроме данных чувств и еще облегчения от того, что он уходит, я ничего больше не испытывала. Он был сегодня таким настойчивым, взбудораженным, что я действительно испугалась его, его страсти.
Я понимала, что мой жених был на взводе из-за откровенного предложения Ксарины, но все равно не могла его понять. К тому же он сказал, что она красивее. Я только сейчас поняла, что мое женское самолюбие было поранено. Я рассматривала себя в зеркале, наблюдая длинные светло русые волосы, пухлые губы, серые глаза и точеную худенькую фигурку. Может быть, конечно, волосам надо было быть светлее, а глазам ярче?! Или груди пышнее, как у Ксарины?! Я вообще никогда не задумывалась о своей красоте. Хороша ли я? Я смотрела на себя в зеркало и ничего отталкивающего не видела. Но и оценить свою привлекательность было сложно. Мы с самого детства дружим с Эваном, он всегда был рядом, нас всегда считали парой. И мне не было нужды задумываться, как я выгляжу. Да и имело ли это значение, если он меня любил?
Вот я люблю Эвана, но важно ли для меня — красив он или нет? Наверное, он все же красив. Высокий, ярко голубые глаза, которые после пробуждения магии стали еще ярче и насыщеннее, словно сама сила плескалась в глубине его взгляда. Волосы очень светлые, немного кучерявые, он их всегда коротко стриг, чтобы они не мешали работать, и не приходилось забирать их в хвост.
И тело все такое подтянутое, руки сильные, привыкшие к тяжелому физическому труду. Должна признать, что Эван был очень привлекательным. Хотела бы я сказать, что пока у него не проснулась сила, он не интересовал других девушек, кроме меня, но это было не так. Та же Ксарина всегда увивалась около него, даже в то время, пока он был всего лишь кузнецом. Просто я не обращала на это внимания. Так как сам Эван, как мне казалось, не обращал. А сегодня я поняла, что, возможно, чего-то упускала из виду. Его слова ранили меня. Оказывается, он все время сравнивал нас. Или он начал сравнивать сейчас, когда в нем проснулась сила, и я оказалась не самой достойной спутницей для мага? Мне бы очень хотелось, чтобы это были всего лишь мои мысли.
Я с тоской взглянула на свое потрепанное старое платье, на котором заплатка стояла на заплатке. Я даже не помню, откуда оно у меня взялось. Скорее всего, это еще мамино, одно из немногих, которое оказалось мне впору, я его донашивала. И впервые ощутила стыд за свое бедное одеяние. Что-что, а вот платье у меня точно было некрасивым. Совершенно простое, серого цвета, без изысков, из довольно грубой ткани. Из сундука я достала еще одно, более новое, приложила его к себе. Оно, конечно, лучше выглядит, хотя бы не зашито все вдоль и поперек, но я его берегла к свадьбе. Честно говоря, оно мне сейчас показалось тоже жутко потрепанным и безвкусным. Я как-то обреченно отбросила его в сторону, отошла от зеркала, устало взглянув на гору тряпок, которые нужно было залатать. У меня еще столько работы, а я страдаю из-за какой-то неоценимой красоты. Страдаю из-за слов, которые Эван бросил, скорее всего, сгоряча. Он, наверняка, уже забыл об этом, а я все думаю. Но все же я решила взять больше подработки на дом и отложить вырученные деньги на новое платье. Я улыбнулась этой мысли, сразу же успокоившись. Если проблема только в платье, неужели я не смогу ее решить?!
Расположилась за столом, зажгла лампу и принялась за работу. Кроме вещей тети Мариты, тут лежала еще небольшая горка от хозяйки пекарни — тети Розы, хозяйки прачечной, соседки по дому и нескольких жен рыбаков. Женщины были достаточно обеспеченными и сами не умели штопать свою одежду, а у меня получалось неплохо. А вот мать Эвана не являлась обеспеченной, но и денег с тети Мариты я не брала, так как она практически уже была моей семьей. А горка одежды по сравнению с другими возвышалась намного больше, я тяжело вздохнула, но начала именно с одежды матери Эвана.
Спать легла уже ближе к полуночи, а через три с половиной часа пришлось уже подниматься и идти в пекарню.
ГЛАВА 2
— Сесиль, ты что-то плохо выглядишь, опять не выспалась? — хозяйка пекарни — госпожа Роза — была, как всегда, очень наблюдательна. Но я не стала жаловаться. Да и к чему? Я ведь сама решила сделать побольше перед сном, сама взяла на дом работу. А раз обещала, значит, нужно выполнить.
— Опять эта Марита загрузила тебя по полной? — Роза только качала головой.
— Не говорите так, прошу Вас, вы ведь знаете, что мы с Эваном скоро станем мужем и женой, и я буду членом их семьи, — я постаралась сразу же на корню пресечь все разговоры о моих будущих родственниках. Я говорила строго и с пылом, но госпожа Роза не унималась. Она хмыкнула и продолжила:
— Что, у нее рук нет, что ли, сама не может заштопать и постирать, все тебе несет? Не стыда — не совести, — причитала женщина.
— Зачем Вы так. Для своей матери я делала бы то же самое, не задумываясь. А Марита скоро будет мне матерью, — На самом деле я уже считала ее ей, у меня никого не осталось, а Марита и Эван стали моей семьей. Неужели я не могла о них позаботиться? Могла, и нисколечко не жалела об этом. Мне даже нравилось делать это. На этих словах на кухне появилась Ксарина, которая приходилась дочерью Розе и иногда помогала матери в пекарне. Ксарина бросила на меня неприязненный взгляд со словами:
— Ты сперва замуж выйди, а то передумает-то жених и все, — в ее голосе сочился яд. Я тоже не могла смотреть на девушку спокойно после слов, брошенных вчера Эваном. Я бросила на нее взгляд и поняла, конечно, платье на ней точно красивее, мать ее хорошо обеспечена и может позволить для дочери новые наряды. На Ксарине было одето темно бордовое платье, под которым шуршали нижние юбки, с открытым декольте, украшенным белыми рюшами, грудь из которого буквально выпрыгивала. Девушка нарядилась явно не для работы с мукой. Украшения на шее, серьги в ушах, конечно, все это делало девушку привлекательной. И мне даже на мгновение стало завидно. Я даже испугалась своих чувств, ведь я и раньше видела Ксарину в разных платьях, даже понаряднее этого. У нее же не одно платье, как у меня. Были и еще, даже намного красивее. Но я даже не замечала их красоты, а сейчас после слов Эвана я невольно начала себя с ней сравнивать, понимая, что если все дело именно в платьях, так как на лице я не нашла ни в себе, ни в ней никаких изъянов, то я не смогу соперничать с Ксариной. Только если дело в этом, то я и не хочу ни с кем соперничать, тогда это и не любовь вовсе. Я пыталась успокоиться, все время повторяя про себя, что любовь не зависит от одежки, наличия силы или денег, но внутри у меня зародилось сомнение, и в себе, и в Эване, которое просто разъедало меня, заставляя мучиться и переживать.
— Не будь такой злой, Ксара, — тетя Роза погрозила своей дочери, но та только отмахнулась:
— Это не злость, мама, а адекватная оценка ситуации. Это раньше Эван был простым кузнецом и был парой нашей Сесиль. А сейчас в нем проснулась сила. Он улетит на Элран. И еще не известно, что будет дальше. Но одно очевидно — Селли теперь ему не пара, это точно!
Одна из работниц пекарни, пожилая женщина Марта с уже седыми волосами, усмехнувшись, приподняла одну бровь и насмешливо бросила Ксарине:
— А кто же ему теперь пара? Уж не ты ли? — Ксарина гордо задрала подбородок и, ничего не ответив, прошла в другой конец кухни, обмахиваясь веером. Роза, чтобы пресечь перепалку, прикрикнула на всех, призывая начать работу и не отвлекаться. Что мы и сделали.
День выдался тяжелым. Чувствовался недосып, да и растревоженное сердце давало о себе знать. Я неловко пару раз едва не рассыпала мешок с мукой, хорошо Грег, младший сын Розы, успел поддержать меня и мою ношу. Хозяйка пекарни поглядывала на меня осуждающе. Нет, не из-за практически рассыпанной муки, а из-за того, что она догадывалась, что я не выспалась, не набралась сил, а сейчас, понятное дело, спотыкаюсь на ровном месте, и руки дрожат от усталости. Но Роза больше ничего не сказала, не желая расстраивать меня еще больше, а Грег находился все время рядом, помогая мне носить тяжелое.
День грозился быть жарким. Еще только рассвело, а уже чувствовалась духота. Не спроста пекарня начинает свою работу пораньше, еще до восхода солнца, когда еще более-менее прохладно на улице. А когда разводят огонь в печах, да еще и солнце палит, внутри помещения находиться невыносимо. Я чувствовала, как по моей спине стекают капельки пота, как горячий воздух врывается в мои легкие, затрудняя дыхание, но стойко терпела, превозмогая головную боль. До конца моей смены осталось совсем немного. Да и все остальные женщины работали, не жалуясь, все уже привыкли.
Я уже мыла руки, собираясь уходить, когда заметила, как Роза нетерпеливо ходит около дверей, чего-то ожидая.
— Что-то случилось? — я не могла не спросить, переживая за хозяйку. Та посмотрела на меня и грустно ответила:
— Похоже, что Свэн опять напился, а он должен был отвезти срочный заказ за реку, в Луми. И что теперь делать?
Роза выглядела очень расстроенной. Луми – поселок, располагавшийся сразу же по ту сторону реки. Небольшой, но очень известный на весь наш мир, так как там проживали блудницы, сосланные с разных уголков нашего королевства. Местные жители уже давно свыклись с таким соседством, однако же, приближаться к месту обитания блудниц не стремились. Во всяком случае, открыто. Хотя всем было известно, что в Луми постоянно прибывают довольно богатые мужчины с разных уголков мира.
Рейт, наш поселок, был известен своей ткацкой фабрикой, к тому же географически расположен таким образом, что от любого крупного центра добраться можно было всего за пару часов на лошади. Это способствовало торговле и развитию текстильного дела. А когда к власти несколько веков назад пришел король Луи III, он провел ряд реформ, направленных на укрепление института брака. Его наследники данную политику только поддерживали. А потому все заведения с доступными женщинами решено было вынести за черту крупных городов. Полностью запретить подобное не осмелились, а потому основали несколько поселков, подобных Луми. Местоположение Луми выбрали именно здесь, чтобы и удалить его за черту столицы и близлежащих больших центров, но и чтобы добраться все же было легко. Конечно, приходилось тратить часы, но обеспеченные люди могли себе это позволить. А наличие рядом поселения было только плюсом, кто-то же должен был обеспечивать блудниц провизией и нарядами, да и врачебная помощь могла им потребоваться.
Это было так давно, и поначалу местное население возмущалось такому соседству. Но никакие доводы о том, что в Рейте тоже живут люди, причем рабочие одной из самых известных фабрик королевства, выпускающей лучшие рейтинские ткани, и об их моральном облике тоже необходимо заботиться, не подействовали. Решено было, что спасение нравственности около десятка крупных городов не стоит в сравнении с одним маленьким поселком. Тем более что большинству его жителей совершенно не по карману услуги жительниц Луми. И со временем все как-то привыкли и смирились. Да и выхода-то другого не было.
Блудницы никогда не нарушали границ, никогда сами не появлялись на нашей территории. Письма отправлялись им с помощью голубей, а заказы посыльными. Вот потому и хозяйка пекарни, госпожа Роза, расстроилась. Выполнение заказа — это деньги, платили блудницы всегда хорошо, терять таких клиенток совершенно не хотелось. А Свэн, одинокий пожилой извозчик, любящий частенько злоупотребить спиртным, никогда не боялся отвозить заказы в Луми, так как не опасался ни за свою репутацию, ни за покушение на свою мужскую честь и достоинство. И сейчас, когда он был выведен из строя чрезмерным злоупотреблением, Розе было тяжело так сразу найти ему замену. А потому она нервничала, теряя драгоценное время.
Я на мгновение замешкалась и решилась.
— Госпожа Роза, давайте я отнесу пирог, — к тому же заказ не был очень тяжелым. Я сама украшала этот кулинарный шедевр сегодня, вырезая листики и цветочки — получилось что-то вроде плетеной корзины из теста, наполненной яблочным повидлом, сверху которой были уложены завитки, похожие на букет. Думаю, я справлюсь, к тому же Роза заплатит мне за это деньги, да и ходила я уже за реку несколько раз в сходных обстоятельствах. Мне уже не страшно, да и жительницы поселка не показались мне какими-то особо ужасными, с виду так обычные женщины, всегда приветливые и меня не обижали. Как сказала Роза, я еще слишком молода и глупа, чтобы понять, за что их так не любят местные женщины.
Хозяйка быстро взглянула на меня, а у нее в глазах появилась заинтересованность и облегчение. Но не успела она ничего сказать, как около нас появился Грег:
— Мама, я помогу Сесиль, не переживай, все в целости и сохранности доставим! — я благодарно взглянула на парня. Но нас перебил раздраженный голос Ксарины:
— И этот туда же! Гари, дурак, волочился за Сесиль, вот теперь и Грег не отстает! — я покраснела при упоминании старшего сына госпожи Розы, который мне проходу не давал весь прошлый год. И вот недавно он уехал в столицу, а я, наконец-то, смогла вздохнуть с облегчением. Я ничего не говорила Эвану о Гари. Вначале потому, что была уверена в том, что справлюсь с этой проблемой сама, я думала, что будет достаточно определенно выразить свою позицию, объяснить Гари, что я люблю Эвана, и что мы собираемся пожениться на Элране, а это выражало всю серьезность наших намерений, но парень оказался настырным. Даже небесный город его не впечатлил, хотя обычно к заключению брака на Элране относились с большим почтением, я бы даже сказала благоговением. Он выискивал любую возможность застать меня одну, чтобы начать убеждать в том, что он мне подходит больше, доказывать, что он лучше, обеспеченнее, и жизнь с ним для меня будет более сытой. Но я ведь выбирала сердцем, а не желудком, но донести этого до старшего сына госпожи Розы я так и не смогла. Но однажды Гари решился на большее и поцеловал меня, и я поняла, что сама я не справляюсь и уже собиралась обратиться за помощью к своему жениху. Но как раз в это время у Эвана пробудилась сила. Это было такое волнительное событие, которого в его семье уже никто не ждал. И стало как-то не до моих сложностей, я не решилась создавать Эвану проблемы в такой непростой период его жизни. Да и на Гари это известие подействовало положительным образом. Возможно, он испугался, а может быть, понял для себя, что Эван действительно теперь лучшая партия, чем он. Но с того самого момента преследовать меня прекратил. Я иногда, конечно, ловила на себе его странные задумчивые взгляды, но не более того. А вскоре он исчез. А его мать сказала, что Гари уехал в столицу.
Грег тоже покраснел от слов сестры, неловко переминаясь с ноги на ногу. Мне хотелось бы думать, что его помощь мне была искренней, от чистого сердца, потому что он видел, как я устала, и просто хотел меня поддержать. Второго Гари я просто не переживу. Роза же прищурила глаза и прикрикнула на сына:
— Ах ты, негодник! Чтобы я даже не слышала о том, что ты хотя бы думаешь о Луми. Нечего тебе там делать среди развратниц! Вот ведь, паршивец, чего удумал! — Роза поняла предложение парня о помощи совершенно по-своему. Грег от ее речи даже побледнел, он бросал в мою сторону такие виноватые взгляды, как бы молил не думать о нем плохо. Но мне совершенно некогда было разбираться, кто из них прав, кто виноват, и каковы его истинные мотивы. Я быстро вернулась в помещение пекарни, взяла со стола коробочку с выпечкой и направилась к выходу. Роза протянула мне монеты и погрозила Грегу пальцем, на всякий случай, чтобы он даже не подумал ее ослушаться. Ни сейчас, ни когда бы то ни было.
***
Я шла вдоль улицы, по обе стороны которой располагались практически одинаковые деревянные домики, направляясь к концу поселка. Широкая изрытая колеями дорога сворачивала все левее. Я прошла мимо храма хранителей, возведенного практически на границе жилых домов и поражающего всегда своей белизной и основательностью. С тоской вспомнила о том, как приходила заниматься сюда после пробуждения силы, и сколько напрасно потеряла времени. Все одаренные могли посещать храм, при котором бесплатно давались основы магии. Первое время я тоже туда ходила. Вначале я делала это с интересом и занималась, прилежно заучивая формулы заклинаний, но потом поняла, что времени и сил мне катастрофически не хватает, а ни одно, даже самое простое заклинание, у меня освоить не получилось. И не только у меня. Все-таки реальной силы у меня не было. И я забросила это бесполезное занятие, решив, что лучше одежду в это время буду штопать и денег немножко подзаработаю. Видно, не дано мне стать хранительницей, не судьба. Вот если у Эвана пробудилась настоящая сила, то это всем сразу же стало очевидно, и никакие уроки ему нужны. И все заклинания у него с первого раза получаются, ему и посещать храм не нужно, чтобы научиться. Все же от силы зависит. А у меня ее практически нет. Не дано, и я смирилась с этим.
Ткацкая фабрика лежала правее, ближе к центру поселка, ее уже с этого ракурса и видно не было. Я на миг остановилась возле храма, по привычке сложив руки ладонями друг к другу в благодарственном жесте, как было принято, и пошла дальше через небольшой пролесок к реке, сокращая путь. По привычке подняла голову в небо, ожидая увидеть Элран, но сегодня все пространство над головой не было достаточно ясным. Небо было заполнено сгущающимися облаками. Наверное, будет дождь, так как парило нещадно. После проведенного в жарком и душном помещении утра, я чувствовала себя ужасно грязной. Липкий пот буквально стекал по моей спине.
И подходя к речушке, я все же не выдержала соблазна и решила спуститься к воде и хотя бы умыться. Вдоль реки росли кусты деревьев, чуть поодаль виднелся добротный широкий мост, чтобы можно было проехать на другую сторону даже на большом экипаже, но я двинулась немного в сторону, подальше от моста, чтобы скрыться от глаз случайных прохожих. Я аккуратно раздвигала руками ветки деревьев и по проторенной тропинке спускалась к воде. Я настороженно прислушивалась к звукам, но решила, что мне показалось, что здесь кто-то есть. От воды так веяло прохладой, что это дурманило, нестерпимо тянуло окунуть свои руки в воду. Я аккуратно примостила коробочку с пирогом на стоявший поблизости пенек, а сама, разувшись, уселась на поваленное дерево, приподнимая полы юбки и стягивая чулки. Я положила их около себя на стволе дерева, а сама со стоном опустила ноги в прохладную воду. Как же мало иногда нужно человеку для счастья! Я даже прикрыла глаза, наслаждаясь холодным ключом, который освежал мои ступни, снимая напряжение дня и расслабляя. Мне вновь показалось, что где-то совсем рядом раздаются странные звуки, что-то вроде шуршания, но я не нашла в себе сил даже открыть глаза и встрепенуться. Как же мне сейчас было хорошо. Я могла бы, наверное, вот так сидеть вечно, только меня ждут. Я устало вздохнула, наклоняясь к воде, и зачерпывая ее в руки. Я брызгала живительную влагу на свое лицо, когда, моргая, заметила в воде чье-то отражение. Вот теперь я испугалась, вздрогнула, суетливо пытаясь рукой смахнуть капли с лица и открыть глаза, чтобы рассмотреть, кто же здесь.
Прямо напротив меня, привалившись к дереву, стоял высокий мужчина и в упор смотрел на мои попытки привести себя с порядок. Я быстро постаралась отдернуть платье, чтобы прикрыть голые ноги, затем нащупала свои чулки, но одеть их сейчас было проблематично, а потому я просто спрятала руку с чулками за спиной, не зная, чего ожидать от незнакомца.
— Хотели искупаться? — мужчина заговорил первым мягким бархатистый голосом, беззастенчиво рассматривая меня, скользя глазами по моему телу так, что мне снова стало жарко, как в пекарне, а он, не смущаясь, остановил взгляд в районе моей груди. Он словно прожигал мой наряд своими черными глазами, раздевая. А на его губах заиграла легкая улыбка.
— Вы что, подглядываете за мной? — я постаралась придать своему голосу строгость, хотя не была совсем уж так спокойна, как хотела казаться.
Мужчина не стал опровергать моего заявления, лишь только рассмеялся, по-прежнему не отводя от меня взгляда, тревожа и вгоняя в краску. Он был высоким, стройным, широкоплечим, с квадратным, четко очерченным подбородком и прямым носом. Возможно, он мог бы показаться красивым, если бы не некая надменность, пронизывающая весь его облик. Одет был мужчина просто, свободные темные брюки и рубашку, у которой были расстегнуты верхние пуговицы. Я бы даже подумала, что он маг, настолько от него веяло властностью и высокомерием, только на нем не было плаща, чтобы я могла это определить. В который раз я поругала себя за свою силу, которая настолько бесполезна, что даже не может помочь мне определить, кто передо мной — маг или нет. Я почему сразу подумала, что это маг? Да потому, что даже высокопоставленные сеньоры не позволяли себе подобной наглости и дерзости. А маги — они по определению выше любого земного человека, даже короля, у них свои законы, а потому, обычно, они могли вести себя более свободно, чем остальные люди. Хотя, по правде сказать, ни с теми, ни с другими близко я не имела чести общаться, но так говорили. Мужчина с интересом наблюдал за отражавшимися на моем лице сомнениями. Он весело спросил, забавляясь:
— Ну, так что? Будем плавать? — мне показалось, или он нагло намекает, что собирается здесь поплавать со мной?
— Вообще-то, я уже закончила и ухожу, сэр… — я запнулась, так как если передо мной все же маг, то следовало использовать другое обращение. Элр. Так обращались к жителям Элрана, наделенным силой.
— Дагарт, называй меня Дагарт, ангел, — он широко улыбнулся мне, не поправляя и не решая мои сомнения относительно своего статуса, протягивая руку и смело поглядывая на выступающие из-под платья обнаженные ноги. Я больше не могла этого вынести, резко вскочила с поваленного дерева, быстро заталкивая чулки в карман и обувая туфли на мокрые босые ступни. Я проигнорировала протянутую им ладонь, схватила коробку с пирогом и бросилась бегом прочь, спотыкаясь, подальше от этого места, не обращая на царапающие руки кусты. Вслед мне раздался довольный смех и восторженное восклицание:
— Надо же, какие ангелы здесь водятся!
Я быстро перешла по мосту на другую сторону, и направилась к поселку блудниц. Я нервно оглядывалась, так как мне казалось, что незнакомец следует за мной, но его не было видно на горизонте. Я словно слышала какой-то шорох, какое-то движение, шуршание, нервно оборачивалась, но позади никого не обнаруживала. За мной никто не шел. Я злилась и на этого Дагарта за то, что теперь вынуждена идти и испытывать дискомфорт, перемещаясь в туфлях, обутых без чулок на мокрые ноги, теперь точно натрутся мозоли. И на себя злилась, за свою реакцию, вот чего я так смутилась, ведь это же не я так откровенно его разглядывала, а наоборот. Вообще, следовало потребовать, чтобы он отвернулся и дал мне одеться, и спокойно удалиться, а позорно не бежать, как от чумы. Но теперь чего уж об этом думать. И с чего я вообще взяла, что этот Дагарт последует за мной?! Но непроизвольно снова оглянулась.
ГЛАВА 3
В ворота поселка Луми я влетела, запыхавшаяся, как будто за мной гнались. Никак не могла справиться с дыханием, грудь так и вздымалась вверх от волнения. Пожилой охранник беспрепятственно пропустил меня внутрь, приветственно подмигивая и что-то добродушно ворча, но я не слушала его. Я на мгновение остановилась возле охранника, на автомате желая ему здоровья и соображая, в какой же дом мне велено было отнести пирог. Луми представлял собой небольшое селение, состоящее из семи огромных домов, которые располагались по радиусу достаточно большой окружности, в центре которой разливалось чистое озеро идеально округлой формы с плавающими по его зеркальной глади черными лебедями. От берега к берегу по озеру дрейфовала деревянная беседка, вся украшенная кружевной резьбой и обвитая лианами зелени и разноцветных цветов. Вся оставшаяся площадь перед домами устлана ровной мягкой травой, а к дверям домов вели идеально ровные брусчатые дорожки. Весь поселок был огорожен высоченным забором, намного выше человеческого роста, из альбра, материала, который создавался на Элране, обладал способностью впитывать в себя магию и сохранять привитые ему свойства на долгие годы. Так подобный забор был абсолютно не проницаем как для преступников вроде воришек или особо целомудренных жителей, желающих причинить вред жительницам, так и для особо любопытствующих, жаждущих просто поглазеть на то, что происходит за этими стенами. Войти в поселок можно было лишь через ворота. В целом, блудницы чувствовали себя защищенно и обеспеченно. Дома отличались особой роскошью как снаружи, так и своим убранством внутри. С виду все семь домиков были похожи, как братья близнецы. Отчего я и не смогла сразу же сориентироваться, куда идти дальше. Последний раз я приходила сюда давно, еще не расцвели сады, и я даже не представляла, что когда наступает лето, Луми выглядит так прекрасно.
Мне на помощь пришла симпатичная жительница Луми, показавшаяся из беседки, покачивающейся на воде. К сожалению, я никак не могла припомнить ее имени:
— Сесиль, опять этот пьянчуга Свэн сорвался? Тебя к нам прислали? А я как раз тут ожидаю заказ, — девушка ловко управляла беседкой, причаливая к краю озера приближенному ко мне. Она легко спрыгнула на зеленую траву и быстрым шагом устремилась ко мне, шурша легкими воздушными юбками своего наряда. Приобнимая меня за талию, она решила проблему выбора нужного дома, направляясь ко второму с краю и весело щебеча что-то о прекрасной погоде. Я молча шла рядом, разрешая вести себя и оглядываясь по сторонам.
Возле домов на клумбах расцвели кусты огромных кустовых роз. Здесь были и белые, и красные розы, и необычайно темных тонов, крупные, мелкие. Я никогда не видела столько много цветов. Это сколько же времени нужно, чтобы за всеми ними ухаживать?! У нас в селении цветы редко, кто сажал, особенно розы, которые были такими прихотливыми и требовали много сил и внимания, чего мы не могли им дать. Я вошла в дом и неловко застыла, ожидая хозяйку. Мадам Фьери уже спускалась по широкой лестнице, устланной толстым пушистым ковром, видно, услышав звук колокольчика, в который позвонила моя сопровождающая.
— Сесиль, поставь коробку на стол, — голос у мадам был такой низкий, приятный. Впрочем, как и вся она, такая красивая, ухоженная, разодетая в шикарное платье. А на ее шее и пальцах блестели дорогие украшения. Она широко мне улыбнулась и подняла крышку, рассматривая кулинарный шедевр. — О! Как всегда — красота необыкновенная. Наверняка, ты украшала? — она направила свой взор на меня, а я смущенно потупила взгляд. Вот что-что, а украшения у меня получались отлично. К своему стыду, мадам Фьери я тоже не смогла бы назвать по имени. Все же я не так часто тут бывала. Это местные жительницы меня сразу же запомнили и обращались со мной так, словно знали меня всю жизнь.
— Ты молодец, Селли, руки у тебя золотые. Я, когда заказ делаю, специально прошу, чтобы украшать тебе поручили. Подожди здесь, я сейчас принесу деньги за пирог, — и мадам, подхватив коробочку, скрылась где-то за поворотом лестницы. А я так и стояла, робея и не смея пошевелиться. Признаюсь, в тот момент у меня мелькнула мысль о том, как же красиво здесь, в Луми, и какая же жизнь у блудниц легкая и сытая — не нужно думать о хлебе насущном, о том, что надеть им, как быть красивыми. Только на миг, на одно крохотное мгновение, и я отогнала ее, понимая, что я ни за что не согласилась бы на такую жизнь, зная, чем я за нее должна расплачиваться. И после я столько раз себя ругала за это малодушие, за эту мимолетную слабость, думая, что, возможно, именно эта мысль привела меня к тому, что произошло со мной в дальнейшем.
Двери снова распахнулись и в дом какие-то люди, судя по форме, это были королевские воины, начали ввозить длинные вешалки с нарядами. Я испуганно отшатнулась в сторону, наблюдая массовое пришествие девушек, приветливо воркующих с воинами, суету и разгрузку прибывшего обоза. Поднялся шум, но ненадолго. Мужчины испарились так же быстро, как и появились, исполнив свою миссию. Одну вешалку поставили прямо возле меня, и я невольно обратила свой взор на новое платье, висящее с краю. Девушки порхали от одного ряда вешалок к другому, весело перекидываясь друг с другом довольными фразами, когда около меня вновь появилась та жительница Луми, которая встречала меня у ворот.
— Смотри, Сесиль, какое красивое платье! Возьми его себе, ты будешь в нем очень красивой, когда пойдешь под венец! — Надо же, даже здесь знают обо мне все! Но платье и правда было таким, о каком я и мечтать несмела.
— Селли, ты замуж выходишь? — вернулась мадам Фьери и ожидающе уставилась на меня. Я только махнула головой. Не все, значит, в курсе. — За кого?
— За Эвана, — вместо меня ответила девушка, как-то со значением посматривая на мадам. Та поджала губы, но ничего не сказала по этому поводу. А я в тот момент была слишком наивна, чтобы придавать значение каким бы то ни было намекам окружающих. Мадам махнула рукой на платье:
— Можешь примерить это, если подойдет — бери, коли понравится. Будет вам свадебный подарок от меня, — и мадам развернулась и с непроницаемым лицом направилась прочь от меня, давая по пути распоряжение своим девушкам, что делать с прибывшими нарядами. И вскоре она скрылась за поворотом лестницы. Девушки разбирали привоз, а меня проводили в комнату и оставили с платьем.
***
Я медлила, не решаясь примерить наряд. Страшно было даже прикоснуться к нему, чтобы ненароком не испачкать или как-то не повредить. Ткань смотрелась на вид такой нежной, что казалось, если я сейчас дотронусь до платья, оно просто растает в моих руках. Медовые тона воздушных юбок делали его похожим на кондитерское творение, сладкую вату, создавая иллюзию небывалой мягкости и хрупкости. Преодолевая нерешительность, я все же взяла его в руки, прикладывая к себе. Рядом я обнаружила огромное зеркало в резной золотой рамке высотой во весь человеческий рост. Я смотрела на свое отражение, а на губах заиграла блаженная улыбка. Мне так шел этот цвет, я только представила, какая я буду красивая на своей свадьбе, как на меня будет смотреть Эван. Даже не представляю, как мне теперь отблагодарить мадам Фьери за такой сказочный подарок. Я сама никогда бы не смогла себе такое купить. Даже не представляю, сколько оно могло бы стоить, наверняка, кучу денег. Платье словно для принцессы. И пусть не голубых тонов, как принято было одевать на обряд, совершаемый на Элране, у тех, кому доход позволял выбрать. То, что лежало у меня в шкафу, вообще было темное. Серое и плотное, простое и, как казалось сейчас, совершенно безвкусное. Я обязательно спрошу мадам о том, что я могла бы для нее сделать. Буду благодарить ее за платье, за то, что она подарила мне такую возможность, почувствовать себя достойно в такой важный для меня день. А то в последние дни я чувствовала себя так неуверенно, душевное равновесие пошатнулось, заставляя сомневаться, как в себе, так и в Эване.
На ощупь ткань платья ощущалась именно такой, какой и казалась — мягкая, шелковистая. Я, убедившись, что наряд не рассыпается у меня в руках, набралась решимости его примерить. Отошла обратно к софе. Бережно положила платье на нее, любуясь, аккуратно разровняла складочки, и сама принялась раздеваться. Раздулась, чулки и так были заткнуты в карман. Нетерпеливыми движениями я сбросила с себя свое старенькое платье и через ноги натянула на себя этот чудесный наряд. Вырез у платья оказался не глубоким, как я того боялась, иначе я не смогла бы его принять и носить столь откровенный наряд, какие позволяли себе жительницы Луми, и в целом оно сидело на мне вполне благопристойно и прилично, придавая моему внешнему виду только еще больше целомудрия и наивности.
Я потянулась руками за спину, пытаясь нащупать замочек, но никак не получалось сделать это, когда чьи-то руки легко коснулись моей обнаженной спины. Я с благодарностью перекинула руками свои волосы на одну сторону, чтобы не мешали, подставляя свою спину девушке, пришедшей, как я думала, мне на помощь. Каково же было мое удивление, когда замок, закрываясь, достиг основания шеи, но руки, что так ловко им управлялись, никуда не исчезли. Одна рука скользнула к моей голове, помогая убрать выскользнувшие из моих рук волоски и задевая мои собственные руки, вторая оказалась у меня на талии. А на оголившемся участке шеи я почувствовала теплое дыхание и прикосновение мягких губ. От неожиданности мое тело качнулось, и я практически прижалась всем телом к чему-то очень горячему. С ужасом поняла, что это никак не может быть девушка. У меня за спиной находился мужчина, причем этот мужчина целовал мою шею, отчего по всему моему телу начали расходиться мурашки удовольствия. Одной рукой он придерживался мои волосы, а вторая плавно поглаживала мой живот. Не знаю, чего я испугалась больше — то, что я неожиданно оказалась в объятиях неизвестного или того, что я вдруг испытала такие сильные эмоции от его легких прикосновений. Тем временем губы мужчины начали спускаться вниз по плечам, а рука потянула только что закрытый замочек медленно вниз, понемногу обнажая еще больше тела для губ незнакомца. Все происходило так быстро, его пальцы и губы действовали так умело, что я с трудом соображала, находясь под действием шока. Силой воли я сбросила с себя это непонятное оцепенение, вырываясь из рук мужчины, натягивая лиф платья сильнее вверх и придерживая его руками. Я резко обернулась, обнаружив перед собой никого иного, как Дагарта, своего недавнего знакомого.
— Я тебя чем-то обидел, ангел? — мужчина действительно выглядел опешившим и не понимающим, что он сделал не так. У меня от возмущения даже дар речи пропал. Как ему объяснить, что нельзя хватать незнакомых девушек и трогать их, а тем более, целовать. Мне казалось, что данный факт и так должен быть очевидным…
— Да как Вы… Что Вы… — только и смогла вымолвить я, когда до меня стало доходить, где я нахожусь и что этот невыносимый тип обо мне подумал. Наверное, осознание ситуации как-то отразилось на моем лице, глаза так точно расширились, и я вновь замерла. А он, поняв мою растерянность как-то по-своему, улыбнулся и было направился ко мне. И тут я не выдержала, отпрыгнула еще дальше, оглядываясь. Но Дагарта не стал меня преследовать, он низким завораживающим голосом произнес:
— Не бойся меня, ангел. Я не причиню тебе вреда.
— Вы меня не за ту принимаете, — все же я нашла нужные слова, выдавливая их из себя и затравленного оглядываясь, понимая, что отступать уже больше некуда. Но этого и не пришлось делать. В проеме двери показалась мадам Фьери и строгим тоном спросила:
— Что здесь происходит? — она переводила взгляд с меня на Дагарта, ожидая объяснений. Мужчина потрудился высказаться сам:
— Я нечаянно смутил Вашу девушку, мадам. Возможно, я ненароком нарушил какие-то правила, и сначала нужно было обратиться к Вам… Я хотел бы воспользоваться услугами Вашей девушки...
При этом он плавно подошел ко мне и я с ужасом ожидала, что сейчас Дагарта снова прикоснется ко мне. Но мадам не дала ему договорить:
— Конечно, Вы, достопочтимый элр, можете воспользоваться услугами моих девочек. Пройдемте, я их позову, и Вы сможете выбрать любую понравившуюся, — все-таки он элр, маг, и мадам, обладающая искрами силы, почувствовала это. А судя по ее тону, склоненной голове и желанию угодить, достаточно сильный маг.
Но Дагарт сжал губы и как-то жестко произнес, видно, почувствовав какой-то подвох:
— Я уже выбрал. Эту, — и он жестом указал на меня, практически прикасаясь ко мне своей рукой.
— Прошу прощения, достопочтимый элр, эту девушку нельзя выбрать. Но у нас есть много других, ничем не уступающих…
— Я же сказал — эту, — перебил маг мадам, хватая меня за руку, при этом сильнее поджимая губы и напряженно глядя на хозяйку дома удовольствий. Мадам побледнела, никто не грубил магам и не отказывал. Вообще, для ее дома явление такого гостя было честью, а его желания законом, если бы ни одно но — я не являлась ее девушкой, что мадам и пришлось объяснить Дагарту.
— К сожалению, именно данная девушка не сможет Вас обслужить… Она не проживает в нашем поселке и не является меченой. Но у нас много других…
По мере того, как мадам говорила, на лице гостя менялись эмоции непонимания, недоверия и даже радости…
— Я же сказал, других не надо, — грубо прервал мужчина мадам Фьери и, подойдя вплотную ко мне, рывком обнажил мое плечо, до которого так и не успел добраться, когда плавно спускался губами по моей шее. Почему-то от этого воспоминания меня бросило в жар, обнаженное плечо так же способствовало тому, что мое лицо залило краской смущения. А Дагарт, я не поняла, расстроился или наоборот, смесь противоречивых чувств отражалась на его до этого момента непроницаемом лице. Он с некоторым недоверием разглядывал мое совершенно чистое плечо. У блудниц в этом месте красовалось клеймо, метка, которую ставили на девушке специальным магическим инструментом. И метка эта светилась, давая знать окружающим, кто перед ними такая. С такой меткой по закону уже невозможно жить среди людей, только в специально отведенном месте наподобие Луми. Даже если девушка не захочет отправиться в селение блудниц, долго она все равно не сможет скрываться, кто-нибудь обязательно увидит метку, и девушку рано или поздно вышлют за пределы селений людей, только еще и штраф за нахождение в неположенном месте выпишут.
У меня подобной метки не было. Что Дагарт и наблюдал. Он провел по моему плечу пальцами, обжигая. И я даже бы подумала, что он продолжает ласкать меня, не смотря на слова мадам, если бы теперь уже не знала, что он маг. Он исследовал, нет ли на моем плече иллюзий. Еще несколько раз провел рукой по плечу, убеждаясь, что никаких иллюзий на меня не наложено. Все честно и без обмана. Вот ведь недоверчивый какой. И только убедившись, что все чисто, Дагарт выпустил мое плечо из своего цепкого захвата.
— Элр, Сесиль живет в Рейте, она просто доставила нам заказ. Выпечку из пекарни госпожи Розы, — заговорила мадам Фьери, почтительно склонив голову, как только удостоверилась, что Дагарт принял тот факт, что я не блудница. Мадам попыталась было открыть рот, чтобы вновь предложить замену, но запнулась о тяжелый взгляд мужчины, который уже справился со своими эмоциями, и на его лице застыла непроницаемая маска, сквозь которую сложно было понять, о чем он думает. Очевидно, было одно – заговаривать с ним сейчас не стоит.
Возникла неловкая пауза. Элр все еще не уходил, словно чего-то ожидая. Я стояла, сжавшись в комочек и придерживая лиф платья. Первой решила действовать мадам Фьери. Она обратила свой взор на меня, оценивая, насколько хорошо подошел мне ее подарок, одобрительно махнула головой и произнесла:
— Что ж, как я и ожидала, платье тебе очень идет, Сесиль. Надеюсь, ты будешь довольна моим подарком. Переодевайся, а я сейчас пришлю девушек, они помогут тебе его упаковать, — с этими словами она развернулась и направилась к выходу, увлекая за собой Дагарта, который уходить сам явно не собирался. Но мадам кинула на него такой удивленный и красноречивый взгляд, что у мужчины не оставалось выбора. Я наконец-то смогла облегченно выдохнуть. Не теряя времени, я быстро облачилась в свое старенькое платье, как раз пришли местные жительницы, помогли мне аккуратно уложить наряд в пакеты и проводили меня до дверей. И я только сейчас поняла, что так и не поблагодарила мадам Фьери за подарок.
Я уже собиралась покинуть этот дом, когда одна из девушек схватила меня за руку и зашептала мне на ухо:
— Сесиль, тебе нужно быть осторожнее. Ты уже выросла, стала такой красавицей. Лучше тебе воздержаться от визитов в Луми. Мы, конечно, будем всегда рады тебя видеть, но для твоего же блага… Это может повредить твоей репутации… Ты заслуживаешь большего… — а потом так же смущенно она отошла от меня подальше. А я шагнула за пределы дома, пересекла дорожку, огибая озеро, попрощалась с охранником, и покинула территорию Луми. За пределами поселка блудниц я огляделась по сторонам. Не знаю, что я искала глазами, но в округе никого не было. По-прежнему было жарко, дул небольшой ветерок, качая верхушки деревьев и волнуя поверхность реки, к которой я и направилась. Невольно мысли возвращались к Дагарту, куда он исчез — остался ли в гостеприимном доме и выбрал себе все же другую девушку или же давно покинул его. Я отчаянно отгоняла от себя эти мысли, запрещая думать о том, что сегодня произошло. Остался Дагарт там, и хорошо. Но я уже переходила мост через реку, отделяющую наш Рейт от территории блудниц, когда не удержалась и все же обернулась на поселок Луми, это вышло как-то непроизвольно, вопреки моему желанию. Я бросила прощальный взгляд на ворота, при мысли о том, что мужчина все еще там, почему-то сердце неприятно кольнуло разочарованием. Но я быстро взяла себя в руки, решительно отвернулась и бросилась бы, наверное, бегом, подальше отсюда, подальше от этого мужчины, чтобы быстрее вернуться к себе и забыть все, что произошло сегодня. Но прямо передо мной стремительно вниз спикировал белоснежный крылатый конь и замер напротив, преградив мне путь. Я таких красивых лошадей еще не встречала. На свадебные церемонии в основном прилетали темные кони, пятнистые. Но такого чистейшего окраса я еще не встречала. Ноздри коня раздувались от возбуждения, крылья все еще слегка подрагивали, сверкая в лучах солнца, постепенно опускаясь и складываясь за спиной. Наездником был ни кто иной, как Дагард. Он уверенно рассматривал меня, легонько поглаживая коня по длинной шее, успокаивая.
Если мгновение назад я испытывала чуть ли не сожаление от того, что мужчина остался с блудницами, то теперь, наблюдая его перед собой, я сразу же пожалела о своих мыслях. Я не знала, что делать. Он нагло продолжал рассматривать меня, а я нерешительно застыла, не зная, что теперь будет. Вроде бы и так все понятно, я не блудница, а потому не могу дать магу того, о чем он говорил в Луми, не ясно только, что данного элра все же заставило ожидать меня. Что ему от меня могло понадобиться? Только вот он находился прямо передо мной, преграждая путь домой, и как-то загадочно улыбался.
— Не меня ли ты так старательно высматривала? — самоуверенно заговорил элр, а я захотела провалиться сквозь землю. Корила себя за то, что не сдержала своего порыва.
— Никак нет, достопочтимый эрл, — я старалась говорить, чтобы не дрожал голос, опуская взгляд. Но Дагарт почему-то не обратил внимания на мой ответ, точнее, на его явно отрицательную окраску. Он подъехал чуть ближе и протянул мне руку:
— Давай, садись ко мне! — он говорил так уверенно, не сомневаясь в том, что я выполню его требование. И хотя его тон не подразумевал возражений, я только спрятала руки за спину, сцепив их между собой. Я испуганно замерла, ожидая реакции элра на отказ. Дагард же напряженно уставился на меня, все же не убирая протянутой руки. А затем медленно произнес:
— Сесиль, я, наверное, должен извиниться за эту нелепую ошибку. Но согласись, спутать тебя с блудницей было легко, — и элранец многозначительно посмотрел на меня, что мне стало жарко от этого взгляда. Хоть он и говорил о извинениях, никакого раскаяния в тоне его голоса не звучало. В целом, я понимала, что он в чем-то прав, я сама заслужила, что он принял меня не за ту. Сначала на речке смутилась, ничего ему не сказав, потом в доме мадам Фьери дар речи потеряла, не сумев объяснить, как следует, кто я такая. А окружающая обстановка не предполагала, чтобы мужчина подумал обо мне как-то иначе. Девушка из Луми, наверное, права, нельзя мне больше в этот поселок ходить.
Я попыталась улыбнуться элранцу, как бы давая знать, что принимаю его извинения, и я не сержусь. Только улыбка вышла какая-то жалкая, но Дагарт не обратил на это внимания:
— Я рад, что все прояснилось. Давай руку…
Но я только еще крепче сцепила кисти за спиной. Садиться на коня элранца я не собиралась. Не важно, куда он собирался со мной лететь. Его общество меня напрягало. Лучше пусть исчезнет, словно его и не было, не тревожит мое сердце и душу. Ни к чему это мне сейчас. Вот что мне стоило твердо уйти, не оглядываясь, просто удалиться подальше от этого сомнительного места. А я же нет, запустила в сердце какую-то странную тревогу, какое-то неведомое беспокойство. Захотелось, чтобы Дагард действительно выбрал меня и не остался в Луми с блудницами, почему-то неприятно было представить его там с кем-то другим. Вот, желание исполнилось. Что теперь с этим делать? Элр сверху увидел мои сомнения, принял мою минуту слабости за знак и спустился ко мне. Хотя вряд ли, я совсем не уверенна, с сомнением взглянула на самодовольную улыбку мага, что Дагарту вообще нужны были какие-то знаки. Он и так в себе не сомневался.
— Достопочтимый элр...— начала было я, копируя интонации мадам Фьери, но мужчина перебил, поморщившись:
— Дагарт, называй меня просто Дагарт.
— Я не полечу с Вами, элр. Прошу Вас меня извинить, но … — договорить я не успела, он перебил меня восклицанием:
— Но почему? Ты мне понравилась, и я хотел бы познакомиться с тобой поближе, — брови у мужчины взлетели вверх, выказывая крайнюю степень изумления.
Выглядел при этом он очень удивленным. Конечно, наверное, ему еще не отказывали женщины. Особенно такие, как я, практически лишенные силы. Да, мне была оказана огромная честь, просто небывалая, по меркам нашего мира. Брови Дагарта нахмурились, сам он хотел было что-то сказать, а я быстрее продолжила, чтобы раз и навсегда поставить точку:
— Пожалуйста, не нужно. Я собираюсь замуж. И мы собираемся пожениться на Элране, — я сказала, делая акцент на данном обстоятельстве, надеясь на то, что подобное оправдание будет смягчающим в глазах Дагарта, для всех свадьба на Элране являлась чем-то священным, а потому гордость мага не должна так сильно пострадать. На этом я ускорила шаг и практически бегом бросилась, огибая мужчину с крылатым конем, по тропинке в Рейт, не оборачиваясь, чтобы больше не видеть Дагарта, забыть его руки на своем теле, его полный страсти взгляд, его губы. Мне не могло все это понравиться, я люблю Эвана. Я просто была не готова к такому с собой обращению, только и всего.
И мне показалось, или я услышала тихое и злое:
— Мы это еще посмотрим.
Похоже, мой железный довод не подействовал. Я не стала останавливаться, уточнять, что элр имел в виду. Главное, он не последовал за мной, хотя сердце учащенно билось, не зная, что же я буду делать, если элранец меня все же догонит. Хотя, кто я такая, чтобы за мной бегать. Конечно же, он и не думал этого делать. Я и так сильно ранила его гордость. Я понемногу успокаивалась, понимая необоснованность своих волнений.
ГЛАВА 4
И уже только около поселка я немного сбавила темп, восстанавливая дыхание. Я прошла мимо храма хранителей, мимо стареньких домов, направляясь к центру, планируя по пути к дому заглянуть на рынок, чтобы купить немного овощей. Да и нужно было отвлечься на насущные проблемы, чтобы вытеснить ими из головы мысли о Дагарте.
Оставалось преодолеть всего один перекресток, когда я столкнулась нос к носу с Эваном, который переходил дорогу с противоположной стороны. Странно, ведь кузница совсем не там находится. А там скорее пекарня госпожи Розы.
— Эван, ты ходил меня встречать? — другого объяснения я не могла найти, на что мой жених смущенно кивнул. — Я же сегодня с обеда уже свободна. Ты что, забыл?
— Забыл, Сесиль, а что это у тебя в руках? — Эван перехватил пакеты в руки и медленно пошел со мной по направлению к рынку.
— Мне мадам Фьери платье на нашу свадьбу подарила, — я представляла, как сообщу Эвану это приятное известие, но почему-то сейчас никакой радости в моем голосе не было. Да и Эван почему-то не обрадовался, а скорее удивился:
— Это платье? Тебе его Элен подарила? — Точно, мадам Фьери звали Элен. Откуда Эван знает, как ее зовут? Но я не успела спросить своего жениха, когда он остановился и осуждающе уставился на меня:
— Селли, как ты могла принять подарок от блудниц? Ты что, опять ходила в Луми? Зачем? Да ты знаешь, что за женщины там живут?! Да они … они… У них такие наряды развратные, как ты могла такое взять?! Да ты хочешь меня опозорить! Верни это немедленно! Хотя нет, выкинь, сожги этот срам!
Глаза у Эвана горели, он совершенно не замечал, как обижает меня, не дает сказать и слова, что мои губы уже дрожат, а из глаз вот-вот выкатится слеза. Он не дает мне оправдаться, обвиняет, хотя я пошла туда только из-за нас, из-за того, что нам не хватает денег, а мне очень хотелось бы быть красивой на свою свадьбу, чтобы Эван посмотрел на меня с восхищением… А вместо этого эти напрасные слова…
— Эван, — попыталась я его остановить, — Ты же еще не видел это платье, оно очень красивое и совершенно приличное…
Я попыталась защитить свой подарок. Эван был несправедлив. Я вообще не понимала, чего он так разошелся. Не было же причины. Мадам Фьери была очень добра, никто мне ничего плохого не сделал.
— Знаю я, какие у них наряды приличные… — говорил он с сарказмом, — Не смей ничего брать у Элен!
— Откуда ты знаешь, Эван? Ты что, знаком с мадам Фьери? — на этом вопросе Эван почему-то смутился, но ответил, что все знают Элен, а затем продолжил отчитывать меня. На душе было так горько, что хотелось выкинуть это платье прямо сейчас. Подумаешь, на Элран и в старом можно отправиться, как я и планировала. А этот наряд уже и так слишком много вызвал ссор и разногласий. Сначала Дагарт меня в нем увидел и перепутал с блудницей, теперь и с Эваном ругаемся из-за него. Я всего лишь хотела угодить своему жениху.
Хотела, чтобы Эван гордился мной, любовался, и не сравнивал меня больше ни с кем. Ни у меня, ни у Эвана сейчас нет таких денег, чтобы купить не то, чтобы что-то подобное, а вообще какое-либо платье. И тут этот подарок. Я чувствовала себя счастливой. И не думала, что все закончится раздором и руганью.
***
Я практически уже не слушала Эвана, уже смирившись с тем, что он страшно недоволен мной. Мой жених монотонно продолжал что-то бубнить. А мое внимание притянула Фрида, старая женщина, живущая отшельницей на самом краю Рейта, она выходила с рынка, опираясь на деревянную палочку, когда ее нога на что-то наступила, соскользнула, и женщина пошатнулась. Я невольно сосредоточила внимание на Фриде, не зная, справится ли с равновесием женщина, или же ей понадобиться помощь, уже только краем уха слушая Эвана. Фрида качнулась, восстанавливая равновесие, но тут ей в спину прилетело со стороны яблоко. А кто-то крикнул: «Сдохни, ведьма!» Я дернулась в сторону, но на моем запястье жестко сжалась кисть Эвана. Он замолчал, наблюдая за мной, а я непонимающе посмотрела на него.
Эван нахмурился:
— Стой, Сесиль.
А я дернула свою руку сильнее, но Эван не выпускал меня:
— Не делай этого, Селли, — и снова строго посмотрел на меня. В это время Фрида уже опустилась на одно колено, выронив свою трость и сетку, из которой покатилась картошка по мостовой. А в толпе раздалось еще несколько смешков и оскорбительных криков.
— Пусти, Эван, — сквозь зубы процедила я, сильнее дергая свою руку, вырывая ее из цепкого захвата жениха. — Ты что, не видишь, они яблоком кинули. Это же больно, а она уже старая.
И я бросилась на помощь Фриде, не обращая внимания на осуждение во взгляде у Эвана. Жених остался стоять там, где стоял, в обнимку со злосчастным платьем. Фриду весь поселок боялся, потому что женщина обладала огромной силой. Но в то время, когда все стремились отправиться на Элран, Фрида осталась жить среди людей. Сначала ее не понимали, потом осуждали. Прошло время, и люди начали говорить, что у Фриды темная сила, а потому для нее Элран закрыт. Ее называли ведьмой, правда, за спиной. Ее опасались и открыто с ней не конфликтовали. Что-то сказать Фриде в лицо неприятное никто не осмелился бы, только вот так вот подло кинуть что-то со спины… Чтобы она не видела, кто это сделал, не отомстила. Исподтишка.
И я тоже боялась эту старуху, все время одетую в длинные темные мрачные юбки, с абсолютно черными, не седеющими от времени волосами, только морщины на ее лице выдавали ее преклонный возраст. И косы она никогда не плела, распуская свои чудесные волосы струиться по плечам. Я боялась эту ведьму, которая словно сторонилась остальных людей, общаясь с ними только по большой нужде, как сейчас, она пришла на рынок, чтобы купить продуктов. Но именно сейчас мой страх отступил. Сострадание победило. Я подошла к женщине, которая пыталась подняться, не показывая, что что-то произошло, изо всех сил изображая, что с ней полный порядок. И только по застывшим слезам в ее глазах я видела, что ей все-таки больно. Я помогла Фриде подняться, подняла ее палочку, а сама быстро собрала рассыпавшуюся картошку в сетку, стараясь собрать всю, не потеряв ни одного клубня. Взяла ношу в свою руку, сетка оказалась тяжелой даже для меня, даже не представляю, как эта старуха ее поднимает. Другой рукой подхватила Фриду под локоть и направилась к ее дому:
— Все в порядке? Идти сможете? — обратилась я к женщине. Та молчала, лишь слегка кивнула головой. Я не выдержала и обернулась на застывшую толпу.
— Да как вы можете быть такими жестокими? У вас что – ни у кого нет сердца? Зачем вы так? Вы разве не понимаете, сколько ей лет? — Но мне никто не ответил, толпа молчала. Фрида накрыла мою руку второй, благодарно поглаживая. Заглянула в мои глаза и тихо прошептала:
— Не трать свои слова, девочка. Пошли.
И мы направились прочь от рынка, который с нашим уходом снова ожил, люди начали шевелиться, что-то говорить, как будто ничего только что здесь и не случилось. Нас все же догнал Эван, больно схватив меня за руку с сеткой.
— Сесиль, с Фридой уже все в порядке, не ходи ты с ней никуда, — сердито прошипел жених мне прямо в лицо.
Я только устало глянула на Эвана, не желая новых препирательств:
— Эван, да ты попробуй, какая сетка тяжелая, ее даже я еле дотащу, не то, чтобы старая женщина. Я провожу ее до дому и вернусь.
Но Эван по-прежнему держал за руку, делая мой груз только еще тяжелее.
— Сесиль! — предупреждающе воскликнул он. Но если в вопросе с платьем мне было не сложно уступить, то сейчас нет. Я не уступала.
— Пусти, Эван, ты делаешь мне больно. Мне и без тебя тяжело.
Мой жених еще раз попытался остановить меня взглядом, наткнувшись на мое твердое решение, отпустил:
— Как знаешь, Сесиль, как знаешь! Но помни — я предупреждал! — и он быстрыми шагами пошел прочь от нас. А я повела Фриду к ее дому. Шли мы непривычно медленно для меня, потому что пожилая женщина еле переступала ногами. И с каждым шагом мне становилось ее все жальче. Все же, какая это глупость бояться человека только из-за каких-то слухов. Ну, и что, что у Фриды есть сила, но она не стремилась попасть на Элран. Может быть, это странно и не понятно таким, как я, для которых Элран — мечта, но почему все должны мечтать об одном?! Сейчас она всего лишь старуха, которая нуждалась в помощи и поддержке. Я иногда искоса поглядывала на лицо Фриды, но не заметила никакого интереса к себе, а потому не решилась ничего ей сказать, просто молча проводив ее до дома.
ГЛАВА 5
Настал день, которого ждали все — и Эван, и его родные, и я, и весь поселок. День приема экзамена у Эвана. Как обычно, назначили на воскресенье, выходной день, чтобы собраться и наблюдать за действием могли все желающие. На площади возле храма хранителей собралась толпа, стоял гул разговоров и пересуд. Всем не терпелось хоть одним глазком взглянуть на чудо, которое произойдет на площади. Никто не сомневался, что Эван все сдаст, скорее, экзамен был условной формальностью, но все же волнение витало в воздухе, Эван нетерпеливо ходил около меня кругами, а я старалась его как-то подбодрить.
Конечно, после моей помощи Фриде, Эван некоторое время сердился на меня, не желая понимать причин моего поступка, но это продолжалось недолго, да и некогда ему было зацикливаться на ведьме, когда час пик приближался. И хотя сам Эван был полностью уверен в своих силах, чувствовалось, что он заметно нервничает и переживает. А потому разговоры о Фриде и блудницах плавно перетекли в более насущные и волнительные для него. Платье я убрала поглубже в шкаф, чтобы не напоминать своему жениху о моем посещении Луми, выкинуть почему-то так и не решилась, просто спрятала и забыла о нем.
Вот только вся площадь гудела, как пчелиный улей, но вмиг разговоры затихли, и над площадью повисла величественная тишина, а небо словно посветлело. И мы с Эваном увидели высоко в небе стремительно приближающиеся точки, которые увеличивались в размере, и вскоре стало возможно различить, что это как раз те, кого все мы с нетерпением ожидали. Три прекрасных крылатых жеребца гордо несли на себе своих всадников, а четвертый, по-видимому, предназначенный для Эвана, летел пока без седока. Вот уже стало возможно рассмотреть их очертания. Но мое сердце взволнованно пропустило удар еще до того, как стали различимы лица приближающихся, я словно почувствовала его. Возможно, узнала по осанке, или, наконец-то, у меня проснулась интуиция, но мне резко вдруг перестало хватать воздуха. Абсолютно белоснежные кони с гордо изогнутыми шеями, легко приземлились, ударяя копытами о землю. Их развевающиеся искрящиеся гривы поблескивали в лучах солнца. Всадники в белых плащах, с накинутыми на их головы капюшонами, грациозно спешились и остановились в ряд, и вот теперь их можно было рассмотреть как следует. Все высокие, широкоплечие, красивые. У одного прибывшего была темно-зеленая оторочка на плаще, что означало, что это сильный целитель, у второго — золотая, значит, судья. А по центру стоял Дагарт, и цвет отделки его плаща был синим, очень насыщенным, практически фиолетовым. Хранитель, причем один из самых сильнейших, входящих в совет двенадцати правящих Элраном. Вот ведь меня угораздило так вляпаться. Если бы я могла, я бы прямо сейчас упала в обморок, но сознание решительно не хотело меня покидать, только широко распахнулись глаза от все нарастающего ужаса. И Дагарт, словно почувствовав мой интерес, словно зная, где я нахожусь, медленно поднял свое лицо и уставился прямо на меня. Я не успела по его лицу понять, что он думает. Хотя, наверное, я бы все равно не смогла прочитать, будь даже у меня времени немного побольше. Трое элранцев начали испускать тонкое свечение, постепенно усиливая его мощь и яркость, превращаясь в одно сплошное желтое пятно. И вот уже невозможно было смотреть на них без боли в глазах, а всю площадь залил ровный белый свет, который слепил, но и очаровывал. Я зажмурилась, опуская глаза и голову вниз. А Эван, быстро обняв меня и поцеловав в щеку, вышел навстречу магам, скрестил руки на груди, положив ладони на плечи, встал на колени и попытался испустить такой же свет, как и прибывшие элры.
Я же с ужасом подумала о том, что я подставила своего жениха. Это у всех жителей резало от света глаза, а сами элранцы, наверняка, все прекрасно видели и чувствовали себя прекрасно. Если бы Эван не обнял меня, то Дагарт не догадался бы о том, кто мой жених. А теперь он все знает, всплыли в голове его злые слова: «мы это еще посмотрим»… Дагарт может все испортить, он может отомстить мне прямо сейчас — помешать Эвану сдать экзамен, например. Эван этого не перенесет, он так долго готовился. Все его мечты, надежды на будущее, все будет зачеркнуто. Он же не сможет уже быть простым кузнецом. Эван был так уверен, что сдаст экзамен, что последние дни даже кузнецу не посещал, считая, что одной ногой он находится уже на Элране и кузнечное дело ему совершенно ни к чему. Да он и должен был бы сдать экзамен, ведь бесспорно, что он одарен. Это будет высшей несправедливостью, какую только видели в нашем Рейте за последние годы. А все из-за меня. Из-за того, что я позавидовала какому-то платью. Одна глупость тянет за собой чреду событий, и вот я стою и наблюдаю, как у Эвана никак не получается засветиться. Он, конечно, волнуется. Но вдруг это из-за Дагарта?! Вдруг мстительный элр специально мешает, не дает Эвану проявить себя…
Я судорожно искала выход из ситуации. Но что я могла? Практически ничего. Хотя… Я могла отправлять письма с птицами. Да, подобное могли все, обладающие силой, и даже иной раз получалось у тех, кто напрочь был лишен магии. Я опустила голову сильнее, чтобы яркий свет не отвлекал, огляделась, увидела голубя, сидящего поодаль, и позвала его. Птица среагировала мгновенно, подлетев ко мне. Я взяла его в ладони и прикрепила к шее послание, которое нацарапала булавкой, всегда приколотой на изнаночной стороне платья, на клочке ткани, который когда-то был моим носовым платком. Из уроков я знала, что маг сможет прочесть, даже если не будет видно текста, главное я царапала буквы, а значит, след останется, и маг увидит его: «Пожалуйста, не мстите за меня Эвану, он достоин Элрана. Лучше накажите меня». Шепнула птице имя Дагарта, надеясь, что ей яркий свет не помешает найти адресата. Голубь взмахнул крыльями, сделал пару кругов над площадью и спустился к световому пятну. Я сложила руки в молитвенном жесте, надеясь, что птица доставит послание, а маг одумается и не будет отыгрываться на не виновных.
В этот момент Эван засветился, конечно, не так ярко, как прибывшие элранцы, но он сделал это. Я с облегчением выдохнула. Экзамен сдан. Эван поднялся с земли, на его губах играла улыбка победителя. Элр с золотой отделкой плаща подошел к Эвану и накинул на его плечи новый белый плащ с такой же золотой оторочкой. Его приняли. Но тревога почему-то никак не отпускала. Мне на плечи уселся возвратившийся голубь, выронив из клюва ответное письмо, которое призрачными буквами зажглось в воздухе около меня, сразу же растворяясь после прочтения. Сразу видно, что маг отправлял, я, конечно же, такое не способна была сделать. «Даже не собирался, ангел». И в конце раздался какой-то звук, похожий на чмок, заставляя меня побагроветь от стыда. И еще кусочек сине-фиолетовой ленты остался в моих руках. От возмущения захотелось лично найти Дагарта и придушить. Да как он мог! Да на что он намекает?! Конечно, на Элран я не смогла бы отправить сообщение без какой-то вещи, принадлежащей адресату, но я и не собиралась писать Дагарту. А он прислал мне кусочек ленты, от своего плаща, явно намекая на то, что я захочу ему написать?! Скромностью кто-то явно не страдал, и никакие доводы на некоторых не подействовали! Я потеребила ленту в руках и быстро сунула ее в карман, решив выкинуть ее дома. Может быть, и правда, маг не собирался никому мстить, ни мне, ни Эвану. Судя по его поведению, он или не воспринял отказ серьезно, или … Слов подобрать не удавалось, хотелось топать ногой, вручить назад Дагарту его ленту, чтобы он понял, наконец, что я не собираюсь иметь с ним никаких дел, чтобы стереть с его лица самоуверенную улыбку, чтобы …
От этих рассуждений меня отвлек Эван, он подошел попрощаться.
— Селли, я буду писать… — голос его звучал неуверенно и как-то глухо. — Я не знаю, когда получится приехать. Сначала нужно обжиться на Элране, посмотреть, что к чему… Как там, на новом месте… Ну, ты понимаешь меня… Но я вернусь за тобой. Не знаю, когда, но вернусь.
Он чмокнул меня в губы, а я поймала на себе напряженный взгляд Дагарта, он совершенно не улыбался и с какой-то затаенной тоской, что ли, наблюдал за нами. Не знаю, почему, но под этим взглядом мне вдруг стало неловко, словно я какая-то преступница.
Эван вложил мне в руки кусочек золотой ленты от своего нового одеяния и побежал к приготовленной ему лошади, сел на нее, приноравливаясь к крыльям. Остальные всадники так же приготовились к полету. И процессия плавно взлетела. Эвана немного качало, ведь он никогда не летал, но он справился с управлением. Я с тоской сжала кусочек ткани в руках, который поможет не потерять связь с любимым, а затем бережно убрала его в тот же карман, куда недавно положила сине-фиолетовую ленту.
Толпа загудела, а через какое-то время разошлась. А я все стояла и смотрела в небо. Вот и все, Эван улетел. Внутри было так пусто, словно я никогда больше его не увижу. Кто-то тихо подошел сзади. И меня за плечи обняла мать Эвана — Марита, которая вытирала платком из глаз набежавшую слезу. Но я знала, что это слезы счастья, все же Марита была рада за сына, который теперь станет магом. Рядом с ней стоял отец Эвана и ободряюще похлопывал жену по спине. А кроме нас на площади уже никого и не было.
— Пошли, дочка, он прилетит, — Марита ласково подтолкнула меня, и мы отправились домой. А меня так тронуло это участие, мне стало так тепло, меня назвали «дочкой», приняли в семью. Все же я не одна здесь осталась. И ждать так будет легче, когда есть с кем разделить свои печали. Когда кто-то ждет так же, как и ты, поддержит, подбодрит в минуту тоски и отчаяния. Взволнованно я прижалась ближе к матери Эвана, хотелось крепче обнять Мариту и сделать для нее все-все, что попросит, помочь ей, стать настоящей дочерью, и за себя и за сына, который улетел.
ГЛАВА 6
Я уже умывалась после тяжелого утра в пекарне, работа в которой день ото дня легче не становилась. Солнце поднималось все выше, день удлинялся, температура воздуха повышалась. Духота в помещении становилась невыносимой. Выполнив на сегодня большой объем работы, я уже собиралась отправиться домой, когда мне на плечо сел белоснежный голубь, раскрывая клюв и роняя в руки сообщение. Прошла уже неделя, а от Эвана все еще не было известий. Как он там? Все ли у него хорошо? Я ждала весточки, переживая, дни тянулись бесконечно долго, даже не смотря на то, что скучать мне особо было некогда, но я скучала и ждала. И сама первая писать не решалась, чтобы не раздражать жениха глупыми вопросами. И вот оно — первое письмо за неделю, которая показалась мне вечностью. Сердце забилось, я нетерпеливо развернула послание, но испуганно прочла всего пару слов: «Не напишешь?» Я затравленно оглянулась по сторонам, растерянно наблюдая, как все работницы фабрики зачарованно на меня смотрят. Все, как и я, ждали известий, чтобы обсудить. Письмо было не от Эвана, без подписи, но я поняла, что писал его Дагарт. Странно, чего это он черкнул его обычным способом без своих магических спецэффектов. Я раздраженно сунула послание в карман, пытаясь согнать голубя со своего плеча. Но упрямая птица никак не хотела улетать, а я чувствовала, что на меня смотрят несколько пар глаз, ожидая, что я расскажу. А мне по-прежнему нечего было рассказывать. Я еще раз повела плечом, намекая, что пора бы голубю и покинуть удобное местечко, от меня не будет никаких посланий, и тот, нехотя, все же вспорхнул и улетел с моего плеча. А я не знала, как себя вести, почему-то рассердилась на Дагарта за то, что он поставил меня в такое неловкое положение. Рассердилась на себя за то, что сердце начало взволнованно биться, и я никак не могла с ним справиться. Рассердилась на Эвана за то, что он не нашел за неделю даже минутки написать мне хотя бы строчку, а мне нечего было рассказать работницам.
Опустив глаза в пол, хотела уже было просто молча уйти, надеясь на то, что никто не решится меня спросить о голубе и послании. Все же это личное. Но тут еще одна птица приземлилась мне на плечо, роняя из клюва тонкий свиток. Я осторожно развернула. От Эвана. Я узнала его размашистый подчерк. Я облегченно выдохнула, так как одна из работниц, Марта, все же подошла ко мне, обняла меня за плечи и произнесла:
— Селли, ну, что он пишет? Как там – на Элране?
И я не могла ее осуждать за любопытство, женщина все время за меня переживала, старалась поддерживать, не давала Ксарине отпускать злые и язвительные замечания в мой адрес и по поводу наших отношений с Эваном. Я постаралась придать лицу радостное выражение, хотя почему-то уже не испытывала радости, всего лишь облегчение. С фальшивой улыбкой начала читать сообщение вслух, к нам подтянулось еще несколько работниц, чтобы послушать: «Сесиль! Даже не представляешь, как здесь, на Элране, красиво. Немного непривычно для меня, человека, выросшего в небольшом поселке, полного зеленой травы и листвы летом, и белым снегом зимой. На Элране ничего подобного нет. Ни деревья не растут, ни травы. Ни каких-либо растений нет совсем. Зеленого цвета катастрофически не хватает. Лишь на плащах целителей его можно встретить. Но зато тепло круглогодично, снега тоже не бывает. Лишь иногда идет дождь. Я, конечно, слышал об этом на уроках в храме хранителей и от побывавших на Элране людей, но даже не представлял, что такое действительно возможно — круглый год одна и та же погода. Сесиль, все, о чем рассказывали в храме, возможно! Я все это видел собственными глазами! И это прекрасно, ничего лишнего! Здесь очень много хрусталя и стекла. Много белых облаков. Ты даже не представляешь как это — гулять среди облаков. Улицы украшены серебристыми гроздьями колокольчиков, которые на ветру издают сладкую легкую музыку, что кажется, ты попал в рай. Сесиль, я так счастлив!»
Я сделала паузу, прижимая письмо к груди и стараясь представить, как это — гулять среди облаков, и как это — нет ни одного деревца. Почему-то мне от этого стало немного грустно. Марта похлопала меня по плечу, подбадривая:
— Вот видишь, Сессиль, все у Эвана там хорошо — жив, здоров, счастлив! Скоро он за тобой прилетит и заберет тебя в этот небесный рай… — при этом она испустила из груди такой завистливый вздох, а еще у двух девушек из глаз выкатились слезы, они на перебой начали меня поздравлять:
— Я так завидую тебе, Сесиль…
— Вот бы и мне встретить мага, или хотя бы парня, чтобы женился на мне и хоть на один день увез на Элран… Только ради этого стоит выйти замуж…
— Везет, ты скоро улетишь… Не придется так работать…
А у меня на сердце почему-то стало неспокойно. Зачем они так, ведь еще ничего не решено, мы даже дату свадьбы не назначили. Плохо это, раньше времени говорить так, как будто это уже свершившийся факт. Почувствовав на себе прожигающий взгляд, я подняла глаза и встретилась взглядом с Ксариной. Она, оказывается, тоже подошла ближе, чтобы послушать об Эване, только смотрела на меня с неприкрытой ненавистью. Продолжать чтение вслух расхотелось. Я извинилась перед девушками, сказав, что дальше в письме идет личная информация, только для меня, и быстро скрылась за дверью, решив зайти к Марите, матери Эвана, чтобы поделиться с ней известиями о сыне, которых она ждала с таким же нетерпением, как и я.
Закрывая дверь, я все же успела услышать злобное шипение: «никуда она не улетит», и цыканье на Ксарину остальных девушек.
На душе было не спокойно, словно предчувствие чего-то нехорошего разливалось и томило, тянуло, заставляя испытывать практически боль в теле. Мне было тревожно, и я никак не могла избавиться от этого чувства. Никакие бодрые слова успокоения не помогали. Идти к Марите в таком состоянии не хотелось, ведь ей непременно захочется обсудить послание, поговорить. Она не отпустит меня домой, пока все не расспросит, пока не узнает все подробности, и скорее всего ни по одному разу. А на меня вдруг еще и чувство усталости навалилось. И я застыла посреди улицы, не решив, куда направиться. Домой идти я тоже не стремилась. Хотелось посидеть где-нибудь на траве, полюбоваться простыми полевыми цветочками и зелеными листьями.
Решение созрело внезапно. Я зашла на рынок, купила картошки, овощей, и отправилась к Фриде, которая жила на краю поселка, а рядом с ней простиралось широкое поле. Отдохну на лугу, посмотрю на траву и цветочки, как бы прощаясь, а заодно и продуктов старой женщине занесу, ведь ей одной тяжело. Да и последнее время я чувствовала расположение к женщине, а после письма Эвана так вообще подумала, быть может, она так же, как и я, любит природу, зеленые листочки, а потому и не захотела покидать Рейт и отправляться жить на Элран. Возможно, ей показалось это скучным, неинтересным, а люди просто не понимают, что не в силе счастье, и не в том, где живешь. Кажется, я впервые думала о Элране, выискивая недостатки.
***
Я постучалась в дверь, которая оказалась открытой. Я осторожно вошла. Фрида сидела за столом у окна, ее длинные черные волосы были распущены по спине. Пальцами она постукивала по столу. Я же уже не чувствовала себя такой уверенной, какой была, когда решила навестить женщину. Странное оцепенение охватило меня, все же это сильная ведьма, умеющая колдовать, а я без спросу пришла к ней в дом.
Я неловко улыбнулась, нерешительно помявшись у порога. А затем все же прошла дальше, положив сетку с продуктами на стол и просто сказав:
— Вот, принесла картошки и немного овощей…
— Я ждала тебя, — Фрида приподняла на меня глаза и уставилась долгим пронизывающим взглядом, от которого мне вдруг сделалось не по себе. А ведьма продолжила:
— Ты добрая девочка, — при этом она даже улыбнулась, во всяком случае, то, как скривились ее губы, напоминало именно улыбку. — Только твой жених тебе совсем не подходит. Брось его! Не слушаешь ты свое сердце, а оно у тебя плачет в ожидании беды. И беды не миновать!
При этом она приподнялась, облокачиваясь на стол морщинистыми кистями рук, глаза ее словно загорелись, а мне стало страшно. И обидно. И голос ведьмы пробирал до мурашек на теле, он звучал, словно приговор, раздавался, словно гром среди ясного неба, пугая своей неожиданной силой.
— Зачем Вы так? Зачем Вы мне такое говорите? Я же к Вам со всей душой, хотела как лучше, вот продуктов принесла, а Вы… Вы… — мне было так горько от того, что Фрида говорила неприятные слова. Зачем она так? Ведь я, правда, хотела как лучше — принесла тяжелые овощи, жалея старую женщину, а она рассыпает проклятия. Все внутри сжималось от ее слов, сердце учащенно билось. На меня накатило ощущение неотвратимости, неизбежности. Что-то должно случиться.
И очень скоро. И я не могу ничего исправить. Абсолютно ничего. У меня нет такой силы, чтобы противостоять проклятиям, нет. И Эвана нет рядом, чтобы поделиться с ним, и быть может, у него получилось бы что-то исправить. Он бы меня, конечно, отругал, но обязательно все исправил. Я пятилась к двери, натыкаясь и спотыкаясь о порог. И побежала подальше от дома ведьмы, коря себя за то, что пришла сюда. А в след мне неслось:
— Дура! Себя погубишь!
Но я не хотела больше ничего слышать. Мне и так всю последнюю неделю было тревожно, а сейчас панический страх заполнил все мое тело, хотелось спрятаться, убежать. Только разве есть такое место, в котором можно скрыться от проклятия ведьмы?! Разве можно от него убежать?! А от себя?
***
Я подходила к дому Мариты, уже успокоившаяся. Я словно смирилась с тем, что ничего нельзя изменить. Я и так была уставшая с самого утра, а сейчас так вообще — была обессилена и разбита. Страха уже больше не было, лишь зияющая пустота заполняла все мое существо.
Я протянула свиток матери Эвана, и долго-долго, как и предполагала, слушала ее вопросы. «Как именно залетел голубь», «На какое плечо сел», «Какого цвета», «Кому я уже рассказала о письме» и еще много-много подробностей. Я смирилась с тем, что сегодня домой уйду поздно.
Затем Марита сочиняла ответ сыну, а я вызывала птицу и отправила послание, приписав от себя несколько фраз, о том, как я соскучилась. О ведьме я ничего не стала писать, зачем расстраивать Эвана, да и я знала, что мне на это ответит жених. Он же меня предупреждал… На улице уже стемнело, когда я возвращалась к себе, обнимая стопку белья и одежды для стирки, которую взяла у Мариты. Но сегодня уже ничего не успела сделать, так как прямо в обнимку с этой кучкой легла и уснула, сама не заметив как, даже не успев раздеться.
ГЛАВА 7
Проснулась я, не понимая, как такое могло произойти, я с вечера ничего не успела сделать — не постирала, не заштопала. Уже встало солнце, похоже, я проспала утреннюю смену в пекарне. Я суетилась, не зная, с чего начать. Все же пришлось отложить стирку и штопку на вечер, а прямо сейчас бежать на работу. Я быстро расправила на себе платье, умылась. Не завтракая, бросилась в пекарню, надеясь на то, что мадам Роза простит меня за такое, ведь это первый раз со мной, ранее я никогда не позволяла себе проспать. На улице лил дождь, и проезжающий мимо экипаж окатил меня с головы до ног грязной мокрой жидкостью мостовой.
Началось. Неприятности. Я все еще бежала, на что-то надеясь и не желая сдаваться, но уже знала, что все началось, неотвратимое, неминуемое.
В пекарню я влетела, вся запыхавшаяся, раскрасневшаяся. Мадам Розе на глаза я не попалась. Добродушная женщина Марта улыбнулась мне сочувствующе и ободряюще и сказала, что обо мне никто не вспоминал, тесто она сама сделала, и хлеб уже давно в печи стоит, скоро вынимать его. Осталось всего лишь украсить несколько пирогов на заказ, чем я сразу же и занялась, повязывая передник и косынку. Мне все еще не верилось, что все так просто и можно облегченно выдохнуть. Радоваться я не спешила, настороженно прислушиваясь к звукам и ожидая хозяйку пекарни, которая как назло куда-то запропастилась, оттягивая мучительный момент моего покаяния в содеянном. Я чувствовала себя такой виноватой, что с нетерпением ждала, чтобы мадам Роза сделала уже мне выговор, наконец, отругала или наказала. Я готова была отработать, сколько понадобиться часов, таким образом, откупившись от грядущих неприятностей, которые, как я чувствовала, все еще нависали надо мной.
Я как раз украшала большой круглый торт, когда вошла хозяйка пекарни, а моя рука дрогнула, поставив на изделие некрасивую кляксу. Я с ужасом распахнула глаза, переводя взгляд с мадам Розы на только что испорченный шедевр, исправить будет непросто, придется полностью снимать все верхнее покрытие. Губы мелко задрожали, ведь так и знала, что проклятие ведьмы бесследно не исчезнет, раньше я никогда так не ошибалась. Но хозяйка отчего-то даже и не подумала меня ругать, она подошла ближе, критически рассматривая брак, и, обняв меня за плечи, начала успокаивать:
— Сесиль, не расстраивайся, девочка. От одного торта все равно уже отказались. Можешь его даже не исправлять. Прямо таким забрать себе домой.
Я не поверила своим ушам. Меня не ругают? Да еще и торт отдали?
— Я опоздала сегодня, мадам Роза…
— Ну, и что, я же вижу, ты устаешь, если хочешь — возьми себе выходной, отдохни!
И еще выходной дали? И хозяйка покинула кухню, а я в замешательстве продолжила украшать оставшиеся торты. Нет, конечно, она всегда ко мне хорошо относилась, поддерживала, сочувствовала. Но и я никогда не позволяла себе опаздывать и портить изделия. Да и это тревожное ощущение внутри, словно все уже началось, словно мой мир уже рушится, что вот-вот произойдет что-то … ужасное. Может быть, я просто впечатлительная и слишком близко приняла слова Фриды. Зачем я вообще пошла к ведьме? Может быть, мне и правда, просто нужно немного отдохнуть, я так переживала за Эвана перед экзаменом, и потом, когда он улетел, всю неделю ждала сообщение от жениха. Да и деньки становились жарче, работа тяжелее. Нервное напряжение и усталость накопились, и все это отражалось на моем самочувствии…. Может быть, все хорошо, и я зря придумываю какие-то ужасные и неотвратимые события? Все же и Эван дал о себе знать, у него на Элране полный порядок, все хорошо, устроился, осваивается. Родители жениха меня не забывают, поддерживают. Мадам Роза вот тоже заботится. Даже погода, и та в мою пользу — от дождя на улице посвежело и дышать стало намного легче. Ну, чего я раньше времени панику развожу? Подумаешь, старая женщина сказала мне что-то неприятное, ну и что. Это же не ей решать, за кого мне замуж выходить.
Таким образом, я себя немного успокоила, расслабилась, больше ничего не испортив и не загубив ни одного экземпляра. Девушки уже собирались домой, когда я доделывала последнее изделие. Я со всеми тепло попрощалась, окончательно распрощавшись с дурным настроением.
Уходила я сегодня последняя, умываясь и напевая песенку себе под нос, когда, выходя из умывальной, вплотную столкнулась с Гари, старшим сыном хозяйки пекарни, чуть ли не уткнувшись ему лицом в грудь. Я отпрянула как от огня. Откуда он тут? Он же уехал в город, и Роза говорила, что у него в столице хорошая работа, жилье…. И говорила, что не планирует сын в ближайшее время возвращаться, все сама в город ездила, хотя и не часто из-за пекарни. Хотя теперь было понятно, почему хозяйка была в таком хорошем расположении духа — сын приехал…. Да и на кухне не появлялась, не контролировала производственный процесс. И Ксарины сегодня не было. Я же не ожидала встретить его здесь, особенно сейчас, когда находилась одна на кухне. Я затравленно начала озираться, припоминая былые поползновения парня. Подвергнуться еще раз домогательствам мне не хотелось, тем более, что и Эвана сейчас нет, я не смогу ему рассказать, пожаловаться. Я почувствовала себя такой беззащитной, уязвимой, тянущее чувство тревоги вновь заполнило мое сердце.
Но Гари подходить ко мне близко даже не пытался. Засунув руки в карманы, он только насмешливо наблюдал за моими метаниями. Я вся сжалась, не зная, куда двинуться — назад на кухню, так как этот путь проходил дальше от Гари, или же все же быстренько прошмыгнуть мимо сына хозяйки к спасительному выходу, надеясь на чудо.
— Сесиль, успокойся, я не буду тебя трогать, — весело произнес парень, а я недоверчиво подняла на него глаза. — И вообще, я хотел бы перед тобой извиниться за ... э-м-м ... неловкие моменты, которые возникали между нами…. Я был не прав, не понимал, что не должен был на тебя давить…. Сердцу ведь не прикажешь….
Он виновато развел руками в стороны, а я замерла, не веря в происходящее. Может быть, Гари встретил девушку и полюбил ее? И теперь понимает меня? Неужели он наконец-то смирился с отказом…. Одумался или изменился, в конце концов.
— Я виноват перед тобой, Сесиль, — Гари спрятал свои руки за спиной, видя, как я напряженно поглядываю на них, — И готов принять, что ты не сможешь меня никогда простить…. Но я хотел тебе сказать, что я стал другим, тот Гари, которого ты знала — он в прошлом, его больше нет. Скажи мне что-нибудь, Сесиль, не молчи. Не выносимо думать, что я навсегда останусь в твоей памяти тем нахалом и подлецом.
При этом Гари выглядел таким виноватым, таким искренним. Я же продолжала подозрительно смотреть на парня, ожидая какого-то подвоха. Очень сложно поверить в то, что передо мной другой человек. И я не находила слов, чтобы ему ответить. Да и что говорить. Изменился и хорошо, главное, чтобы он меня не трогал и все, больше я ни о чем не мечтаю. Я по-прежнему молчала, когда он вдруг порывисто встал на одно колено, сплетая кисти на груди в умоляющем жесте:
— Если хочешь, я встану на колени, чтобы вымолить твое прощение.
Но я сразу же остановила Гари:
— Не надо, Гари, встань, пожалуйста. Я не держу на тебя зла, — мне хотелось поскорее завершить нашу встречу и просто уйти. Но как назло, у этой драматической сцены появились зрители. Ксарина показалась в дальнем конце кухни со стороны хозяйского дома и медленно хлопнула несколько раз в ладоши, сопроводив язвительным:
— Ха-ха-ха, ничего не меняется. Опять мой брат в ногах у Селли, только Эван за порог, а этот уже тут как тут….
— Ты все не так поняла, Ксарина, — я пыталась что-то сказать, хотя сама понимала, что это бесполезно. Ксарина и так ко мне относилась предвзято, а еще и такая двусмысленная сцена. Но мне на помощь пришел Гари:
— Сестра, я пытался извиниться перед Сесиль за доставленные ей в прошлом неприятности и сказать ей, что подобного больше не повториться. К тому же мое сердце теперь занято…. Ты же знаешь….
Сердиться на Гари у меня больше не получалось. Наверное, парень и, правда, взялся за ум, влюбился, остепенился. Я искренне надеялась, что он будет счастлив. А если он меня не будет больше трогать — это вообще замечательно. Лучший подарок. Я попыталась улыбнуться, и у меня даже получилось вполне искренне.
— Гари, встань, пожалуйста. Как я уже сказала, я не держу на тебя зла. Давай просто все забудем.
Я надеялась просто уйти, но парень, хоть и подскочил с пола на ноги, но путь мне все еще загораживал.
— Позволь мне проводить тебя домой в знак нашего примирения, — он умоляюще смотрел на меня своими огромными глазами, того и гляди готовый снова рухнуть на колени, чего я совершенно не желала.
Я замялась. Очень хотелось отказаться. Примирились и все, ни к чему переводить наши отношения в разряд дружеских. Но Гари подхватил испорченный сегодня мною пирог, сказав, что мадам Роза велела отдать его мне, а он, дабы искупить свои прежние проступки, доставит выпечку мне домой. Он просто обязан для меня что-то сделать, а я, если правда простила его, должна разрешить ему эту малость. У меня закончились аргументы, я взглянула на Ксарину, но та лишь пожала плечами, мол, решать мне.
Ладно, решила я, пусть отнесет. Не съест же он меня по дороге. Я устало махнула головой, а Гари сразу же направился к выходу, шествуя рядом со мной. Мы шли, проходя по извилистым улочкам. Гари рассказывал про свою жизнь в столице, ко мне близко он даже не пытался подойти, и я немного успокоилась, может быть, даже хорошо, что он донесет выпечку, я едва ли не валилась с ног от усталости, а торт был большим и тяжелым. Надо будет к вечеру отнести часть его Марите, семья Эвана все же больше моей, а мне одной все равно с таким пирогом не справиться.
Подойдя к дому, Гари ловко проскользнул в дверной проем, хотя я не собиралась запускать его внутрь. Нашел стол и поставил на него выпечку. И вновь возвратился к порогу, обулся и немного помедлил, всем своим видом демонстрируя желание покинуть помещение. А затем на прощание протянул мне руку, уже практически одной ногой сделав шаг на улицу, чтобы пожать. Мне так не терпелось, чтобы парень поскорее ушел, а потому я спешно протянула ему руку в последний раз, надеясь не увидеть его в ближайшее время. Скоро вернется Эван, я улечу на Элран, и можно будет забыть о Рейте и его жителях…. Но вдруг вскрикнула от того, что меня что-то больно укололо в ладонь. Я с удивлением посмотрела на Гари, обнаружив на его губах совершенно не добрую улыбку. Лицо его потеряло приветливость и раскаяние, и было похоже, скорее, на искаженную гримасу, в глазах стояла неприкрытая злость. Я отдернула руку, пытаясь сообразить, что такое со мной творится, чувствуя, как пол начинает уходить у меня из-под ног, все вокруг кружиться и расплываться перед глазами.
— Что происходит? — попыталась я задать вопрос Гари, но язык не слушался меня, заплетался, как и ноги. А старший сын хозяйки пекарни даже не собирался мне отвечать, лишь как-то злорадно ухмыльнувшись.
***
В дверь стучали. Я слышала этот резкий, барабанящий звук уже давно, с трудом соображая, что он раздается где-то совсем рядом. Какой сегодня день? Тело меня не слушалось, голова раскалывалась на тысячи осколков, а во рту присутствовал острый металлический привкус. Я поморщилась, взглянув в окно и обнаружив, что уже светло. Я опять проспала? Никак не могла вспомнить, когда я легла, и что было накануне. Может быть, сегодня выходной и на работу не надо идти? Вроде бы мадам Роза велела мне денек отдохнуть, и поэтому я все еще в кровати? Почему я сплю? Стук не прекращался. Я с трудом натянула на себя домашнее платье и прошествовала к двери, перемещаясь словно раненая, руки отчего-то дрожали, а ноги спотыкались. Думать о чем-либо еще, кроме того, как добраться до двери и прекратить этот ужасный звук, я не могла.
Я распахнула дверь, щурясь от яркого света на улице. В дверях стояла незнакомая женщина в элегантном сером платье с кружевной обтачкой, за спиной ее был раскрытый зонтик от солнца, который загораживал и не давал рассмотреть остальных людей за ее плечами. К тому же, в глазах у меня двоилось и плыло, я точно не могла даже сказать, сколько за дверью находилось человек. На миг воцарилась гробовая тишина. Пришедшие молчали и как-то странно смотрели на меня. Я тоже ничего не говорила, ожидая, что мне сейчас объяснят, зачем пожаловали.
Но женщина резко оттолкнула меня со своего пути, едва не сбив с ног, проходя вглубь помещения и издавая истошный вопль:
— Я же вам говорила! Он здесь! — вслед за женщиной поспешили пройти внутрь и остальные участники представления. Похоже, я одна не понимала, что здесь творится, кто это такая и почему она так истерично о чем-то причитает. И что она такого могла найти у меня в доме?!
Возмущенный протест так и замер на моих губах, так и не успев сорваться, когда я переместилась назад в комнату и обомлела, увидев раскрывшуюся передо мной картину. Эта женщина стянула с моей кровати одеяло, открыв всем лежащего на ней совершенно обнаженного мужчину, который спросонья испуганно хлопал глазами. Это был не кто иной, как Гари. Я смотрела на парня такими же удивленными глазами, как и все остальные участники шоу. Он не мог находиться в моей кровати! Я когда вставала даже не почувствовала, что рядом кто-то есть. Хотя, что я могла почувствовать, когда собственное тело до сих пор не ощущала, а представить такое могла только в самом страшном сне.
Лица вошедших обратились на меня. Мы смотрели друг на друга одинаково шокированными глазами. Я точно так же, как и все остальные, испуганно разглядывала голого Гари. Элегантная женщина швыряла в Гари моими подушками, тыкала в него зонтиком, а я словно начинала трезветь, понимая, что все происходящее не сон. Я узнала аптекаря Лоренса, живущего в соседнем доме, несколько жен рыбаков, главу поселка мистера Крама. И все они осуждающе смотрели на меня, не знаю, чего ожидая. Если объяснений, то мне самой хотелось бы их получить. Мне нечего было сказать. И у меня вдруг все лицо залило краской стыда, когда в очередной раз, толкая Гари, тот сместился, приоткрывая небольшое красное пятно, расплывшееся по белоснежной простыне, недвусмысленно намекая на то, что произошло этой ночью. Я открывала рот, и закрывала его снова. Слова не шли, только одни вопросы. Наверное, мне стало плохо, мир вновь качнулся, и я бы упала, если бы меня не подхватил аптекарь, сунув что-то под нос. А женщина, которая истерично дергала Гари, закричала:
— Я требую суда! Я обвиняю эту женщину, — она ткнула в меня своим пальцем, — в соблазнении моего мужа, — в этот момент она задрала манжеты рукавов, что-то демонстрируя всем собравшимся. Я не видела что, но ясно было, что это брачный рисунок, который появлялся на руках, поженившихся на Элране, рисунок лозы, оплетающей кисти рук мужа и жены, символизирующий, что теперь они одно целое.
Присутствующие отвели от меня глаза, аптекарь Лоренс вообще постарался прислонить меня к стеночке и отойти от меня подальше. Мистер Крам, неловко переминаясь с ноги на ногу, виновато посмотрел на меня, но твердым торжественным голосом провозгласил:
— Заявление принято! Суд будет назначен на ближайшее воскресенье!
— Воскресенье? Какой суд? Все же очевидно? Какие еще доказательства нужны для того, чтобы объявить данную женщину блудницей? — женщина, как я теперь уже поняла, жена Гари, не успокаивалась, она требовала провозгласить приговор немедленно. Разгорелся спор, аптекарь Лоренс что-то тыкал ей в нос, глава поселка просил успокоиться, объяснял, что такое закон и как в соответствии с ним действуют. Жены рыбаков стояли в стороне, обвиняюще поглядывая на меня и помогая аптекарю охладить пыл преданной жены. Гари молчал, он оглядывался по сторонам в поисках своей одежды, медленно натягивал штаны и рубашку, принимая более приличный вид.
А я просто наблюдала за происходящим, словно со стороны. Ни в одном страшном сне мне не могло присниться подобное. Я все еще не верила, что это происходит со мной, мое тело находилось все еще под действием какого-то вещества, я все еще плохо его чувствовала, но зато и эмоции были приглушены, словно это не я сейчас здесь находилась, не меня обвиняли в блуде, не меня требовали пометить. Я просто не могла поверить, что это происходит со мной. Даже попыталась несколько раз ущипнуть себя за ногу, чтобы проснуться. И хотя сильной боли не испытала, но и не проснулась, продолжая находиться в этом ужасном кошмаре.
Мистер Крам на листе бумаге что-то писал, фиксировал улики. Все остальные присутствующие поставили свои подписи. Глава поселка объявил мне, чтобы я до суда не покидала пределы Рейта, а в воскресенье явилась в суд, который был тут же назначен на двенадцать часов дня. «Гости» удалились. Только Гари зачем-то вернулся, схватил меня руками за щеки и вонзился в мои губи быстрым поцелуем, доставляя мне скорее боль, чем что-то еще. Впрочем, он делал это специально. Оторвавшись, он зло прошептал:
— Встретимся в Луми, красотка! И очень скоро. И посмотрим, как ты из строптивой пташки превратишься в страстную маленькую шлюшку, которая будет стонать в моих объятиях. И не только моих. Поверь, у тебя будет много клиентов. Только я буду первым!
И он хлопнул входной дверью, пока его жена не вернулась за ним и снова не учинила скандал.
А я осталась одна, все еще в оцепенении, так и стояла посреди комнаты, пытаясь привести мысли в порядок.
***
Я оглядывала свою комнату, скомканное одеяло на постели, красное пятно, и все еще не верила, что все случилось. После слов Гари, сомнений не оставалось, что вчера он меня чем-то отравил, а потом…. Становилось плохо от того, что было потом. Мысли беспорядочно метались, не зная, что делать. Обвинение было серьезным. Я в который раз вспомнила свою бесполезную силу, я даже не смогла увидеть у Гари брачную вязь. Хотя какая разница — увидела бы я ее или нет, я же не собиралась его соблазнять, любого — женатого (хоть на земле, хоть на Элране) или свободного. Он мне был совершенно не нужен, но….
Что делать? Сегодня мне ничего не оставалось, как воспользоваться добротой хозяйки Розы и взять выходной. К телу возвращалась подвижность, а мне ощущения. На меня обрушивалась реальность, осознание ситуации.
Первым делом я собрала постельное белье узлом и отправила все в мусор. Кровь прошла сквозь простыню и испачкала матрац. Я ожесточенно терла ее, никак не сумев вывести пятно до конца. Выкинуть еще и матрац я не могла, другого у меня не было. Решила просто перевернуть его, чтобы скрыть от глаз неприятное напоминание. Одновременно с этим, я все прислушивалась к своим ощущениям. Неужели все случилось, а я совсем ничего не ощущаю? Абсолютно. Никаких изменений в теле…. Хотя… Может быть, их и не должно быть? Или даже к лучшему, что я ничего не помню и ничего не чувствую, так гораздо легче. От одной мысли, что Гари касался меня, подкатывала тошнота. Что я теперь скажу Эвану? Ведь я так хотела, чтобы все случилось после свадьбы с любимым, а что теперь? Да и последняя фраза Гари о Луми, что он будет первым… Что он имел в виду? Клиентом или все же … От этих мыслей и разрывающих меня сомнений можно сойти с ума, а потому я постаралась отодвинуть пока что эти мысли подальше, подготовившись к худшему…
А худшее — это обвинение меня в блуде. Нет, конечно, если бы во мне не было ни капли магии, а Гари не был связан узами брака на Элране, обвинения не имели бы такой силы, но… Мои крохи магии вышли мне боком, к одаренным суд строже, и никому не докажешь, что я не вдела брачных вязей, украшавших руки Гари, да и сам молодой человек мне даже без таких украшений даром не нужен, и я сама его внимания избегала. Но факты, я поморщилась, вновь взглянув на не заправленный матрац, факты пока что против меня… Мне нужна помощь…
Нужно написать Эвану, рассказать все жениху. Он все поймет, я же не виновата, он же меня любит. Все произошло, если, конечно, произошло, рассматривая наихудший вариант событий, без моего согласия, помимо моей воли. Я вообще могу потребовать высшего суда с Элрана. Прилетит маг, и выяснит все обстоятельства моего дела. И ведь этим магом может быть Эван — он же теперь элр, он может помочь, он же тоже к судьям относится, вспоминала я его золотую ленту, торопливо вынимая ее из кармана.
Но вместе с золотой на моих ладонях лежал и кусочек темно-синей, почти фиолетовой ленты Дагарта. На миг сердце сжалось, промелькнула дикая мысль, что он точно смог бы решить мои проблемы, легко. Но я отодвинула эту идею, не желая привлекать к своим сложностям постороннего человека, пусть даже и такого влиятельного и сильного мага. Да и объяснять потом Эвану, кто такой Дагарт, и откуда я его знаю, почему обратилась к нему, а не к жениху, я не хотела, вспоминая о щекотливой нашей встрече. Нужно положиться на Эвана, он защитит, он теперь элр. Я теребила золотую ленточку своего жениха и судорожно разыскивала бумагу и перо. Я могла бы, конечно, нацарапать иглой послание Эвану, но только представила его содержание, да еще в таком жалком виде….
Я скомкала первый лист бумаги, так и не сумев ничего написать. Я…. Меня…. Мне так нужно... Как об этом писать? Где взять слова, чтобы рассказать о случившемся? Когда я сама не понимаю, что произошло….
Перепортив кучу бумаги, я все же написала: «Эван, случилась беда. Гари, сын хозяйки пекарни Розы, чем-то отравил меня, а потом произошло страшное. И теперь меня обвиняют в блуде. Я сама ничего не помню, знаю только, что по доброй воле я никогда бы с ним не то, чтобы в одну кровать не легла, даже любые его поползновения в мой адрес мне неприятны и нежелательны. Да и у меня есть ты, и никто другой мне не нужен. Ты же знаешь, с каким почтением я относилась к слову, данному моей матери, и ни за что не нарушила бы его. Эван, я очень рассчитываю на тебя, я хотела бы попросить высшего суда и прошу его у тебя, ты же теперь маг, судья, и можешь разобраться со всем происходящим. Очень жду твоего вмешательства».
На сердце было неспокойно, но я верила Эвану, он поможет мне. Ведь я не виновата. Я позвала птицу, прикрепила ей кусок ленты и письмо, с надеждой отпустила в небеса.
ГЛАВА 8
День пролетел незаметно.
Я даже не успела дойти до Мариты, чтобы поговорить и получить поддержку от «мамы», хоть она мне была так необходима, но за уборкой и плохим самочувствием времени так и не нашла. А может быть, я просто не знала, как ей обо всем рассказать. Я слова для письма Эвану подбирала чуть ли не целый день, а как посмотреть в глаза Марите я и вовсе не знала, а потому старалась оттянуть момент. Я думала, если увижу ее — то просто не выдержу и расплачусь, а мне еще так нужна выдержка и силы, чтобы со всем справиться. А мать Эвана сама не зашла, возможно, она просто еще не в курсе того, что случилось.
Наутро я собиралась в пекарню. Проблемы проблемами, а жить-то мне нужно будет на что-то, и бесконечно пользоваться добротой госпожи Розы я не могла. Я медлила, не зная, что буду делать, если увижу там Гари, догадывалась, что придется пережить издевательства и подколки Ксарины, вот уж кто-кто, а она воспользуется моментом, чтобы сделать мне еще больнее. Но я не ожидала, что будет еще хуже. Едва лишь я переступила порог пекарни, как встретилась взглядом с госпожой Розой. На мгновенье я замялась, не зная, что сказать или сделать. На миг я засомневалась в хозяйке пекарни под ее тяжелым испытывающим взглядом. Она же все-таки мать Гари. Ну и пусть, что раньше она всегда была на моей стороне, защищала меня и выговаривала сыну. Но сейчас… Боль затопила мое сердце, я со страхом всматривалась в глаза Розы, боясь увидеть презрение или отвращение, но с облегчением обнаружила лишь сочувствие и жалость. Я не выдержала, и на глазах выступили слезы, которые просились с самого момента появления в моем доме нежданных гостей, но так и не выступили, я держалась. А вот сейчас потекли ручьем.
Я сама не заметила, как оказалась в объятиях госпожи Розы. Рыдания тяжело вырывались из моей грудной клетки, а хозяйка пекарни гладила меня по голове, приговаривая:
— Глупенькая, что же ты наделала, дурочка! Что же теперь будет, Сесиль, что же теперь будет…
И в ее голосе не было осуждения или обвинений, а лишь звучала неприкрытая жалость. Я через некоторое время успокоилась и отодвинулась от госпожи. Я с тоской посмотрела на нее, не зная, что делать дальше. А Роза стыдливо отвела от меня глаза и тихим голосом прошептала:
— Сесиль, я очень сочувствую тебе, девочка, но я не могу оставить тебя у себя в пекарне, пока с тебя не снимут обвинения… Прости, но у меня клиенты, выпечку никто не купит, если узнают, кто ее трогал… — Лицо госпожи Розы покрылось красными пятнами, я чувствовала, как ей неудобно говорить мне такое, но она сказала. И я понимала ее. Я просто не подумала, надеялась, что никто не знает о том, что произошло, а вскоре прилетит Эван и поможет мне. Я надеялась, что все будет хорошо…
— Я ни в чем не виновата, госпожа Роза, — бесцветным голосом попыталась я оправдаться. — Вы верите мне?
Почему-то было очень важно, чтобы мне верили. Я сама всеми силами держалась за мысль, что скоро все разрешится и наладится, чтобы не сойти с ума от бессилия.
— Сесиль, — хозяйка пекарни сочувствующе посмотрела на меня, — Ты хорошая девочка…. А Гари — он хоть и большой прохвост, но все же он мой сын…. — и Роза опустила глаза, не в силах продолжать смотреть на меня.
— Ты не приходи сюда пока что, Сесиль, прошу тебя. Как все решиться, тогда подумаем, что можно будет сделать…. А пока — не приходи….
Уходила я из пекарни подавленная. Хорошо хоть работницы еще не пришли, и я не встретилась с ними. И с Ксариной не столкнулась. Одно теперь ясно, работы у меня пока нет. И подработки тоже, в чем я убедилась, когда пыталась отнести заштопанную одежду нескольким женам рыбаков и аптекарше. На порог дома меня не пустили, отказавшись даже забрать свои вещи и выслушать меня. Пока что остается еще пособие, пока мне восемнадцать лет не исполнилось. Но и день рождения не за горами. А что я буду делать дальше, на что жить — не известно.
Я понуро брела по улицам Рейта, приближаясь к дому Мариты. Не смело стучала в дверь, сердце тревожно сжималось, но я должна была это сделать. Мать Эвана открыла мне дверь и удивленно взирала на меня, видно, не ожидая обнаружить на пороге меня. Я было бросилась к ней на шею, но была остановлена строгим взором. Марита встала, загораживая мне дорогу. Я сразу все поняла по ее поджатым губам, по ее воинственному виду, показывающему, что она не пропустит меня в дом, чего бы ей это не стоило.
— Ты зачем пришла? — грубо спросила меня женщина. А я стушевалась от презрения и холодности, сквозившей в ее голосе.
— Мама…. — мой голос дрогнул, но я не хотела уходить. Не хотела верить в то, что она от меня отказалась… Она же единственный близкий мне человек, и мне так сейчас нужна ее поддержка. Она не может так со мной, не должна…
— Какая я тебе мама, — прошипела женщина, наступая на меня, и закрывая за своей спиной дверь. Я невольно попятилась от ее грозного вида. — Да ты недостойна моего сына, мне очень жаль, что он с тобой связался. И я рада, что он на Элране, его не коснется позор, который благодаря тебе лег на наши плечи. Уходи отсюда и не смей больше приближаться к нашему дому и заговаривать со мной. Твое место в Луми, блудница! И сына моего оставь в покое!
И Мариты резко развернулась, отворила дверь, зашла внутрь дома, и с силой захлопнула ее. А я стояла, все еще не веря в то, что мне сказала женщина. Обида жгла в груди, несправедливые слова больно ранили. Я не виновата. Не виновата. И я не знала, как все изменить, как вернуть назад свою счастливую жизнь. Я перебирала в уме события последних дней и не понимала, где ошиблась, что я сделала не так, за что мне все это. Как я могла бы избежать случившегося? Как? Кто же знал, что Гари такое придумает. Тем более, как оказалось, он женился, причем на Элране! Зачем тогда ему все это? Вот зачем? Неужели его уязвленное самолюбие за отказ так задето, что он готов испортить мне жизнь, лишь бы добиться своего? И Эвана нет рядом. И ответа от него я все еще не получила.
Я пришла домой и устало бросилась на кровать. И просто лежала на ней, раскинув руки в стороны и бесцельно смотря в потолок. Хотелось реветь в голос, но я держалась. Не могла себе позволить такой слабости, как с госпожой Розой, мне еще выдержка понадобиться, мне нельзя сейчас раскисать и уплакать. А потому я просто лежала и думала, думала, думала…
Пока не услышала звон стекла. Я вскочила, обнаружив, что в окно бросили камнем, разбив его. Я открыла раму, выглядывая, но никого обнаружить не получилось. В это время раздался глухой сильный толчок в дверь. Я вздрогнула. Не похоже, что кто-то стучит, скорее, пнул со злобой. Но я все же осторожно отворила дверь, выглядывая на улицу. Никого на пороге не было. Но вся лицевая сторона дома вместе с входной дверью были исписаны яркой красной краской: «Здесь живет блудница!»
Я оглядывалась по сторонам, закипая бессильной яростью. Вынесла ведро воды, пытаясь смыть надпись, но у меня ничего не вышло. Я ничего не могла сделать. Следы краски оставались на своем месте, я сжимала кулаки, не зная, с кем придется сражаться. По улице как раз проходила дочка аптекаря, молодая скромная девушка, чуть моложе меня года на три. При взгляде на надпись, она вся покраснела и, отворачиваясь от меня, постаралась ускорить шаг. А ведь раньше она здоровалась со мной, останавливалась поболтать. А сейчас бежит как от огня.
А к вечеру заглянул Грег, младший сын госпожи Розы и брат Гари. Я испуганно рассматривала парня, который мялся около двери, краснея как рак и теребя в руках свою шляпу. Вот ему что еще понадобилось.
— Сесиль, — запинаясь и краснея еще больше, лепетал парень, — Ты не бойся, у меня есть сбережения, накоплено немного денег, но их хватит, чтобы покупать твои ночи какое-то время…. А потом я поеду в столицу, заработаю, и ты будешь только моей. Я не буду тебя обижать.
И он потянулся ко мне руками, не знаю, зачем, но я отшатнулась от Грега. Неужели Ксарина была права, и я и впрямь интересую парня как девушка? Этого еще не хватало. А мимо проходили женщины с фабрики. Перешептываясь, они глядели на меня, и одна крикнула:
— Вот ведь бесстыдница какая, еще в Луми не переехала, а уже клиентов собирает. Столичных дождаться не может, наших совращает…. А паренек-то еще совсем зеленый! Какая нахалка! Надо сообщить Розе, чем ее сын занимается….
Ей кто-то отвечал, осуждающий гул голосов я больше не могла слушать. Я оттолкнула Грега, тихо прошептав:
— Уходи, пожалуйста…
Не в силах выносить осуждение женщин, я вбежала в дом и закрылась. Навалилась на дверь изнутри, пытаясь совладать с дыханием. А потом вспомнила про платье блудниц, которое все еще находилось у меня в шкафу. Вот ведь какая я была дурочка, мечтала о наряде и радовалась, что мне его подарили. Завидовала блудницам, какие они богатые, как хорошо живут, как у них красиво в поселке Луми. Что ж, скоро все это и меня ждет, только отчего-то я не радовалась. Я вытащила стянутое узлом, чтобы меньше занимало место в шкафу, платье, подаренное мадам Эленой Фьери. Зло рассматривала наряд, который когда-то меня так обрадовал, а сейчас не вызывал ничего, кроме жгучей ненависти, как будто он был виноват во всех моих неприятностях. И с силой начала рвать платье. Срывала с него кружева и украшения, рвала тонкую сетку подола и рукавчиков. В какой-то момент я поняла, что мне не хватает сил, и я взяла ножницы. Я кромсала несчастный наряд до тех пор, пока он не превратился в груду мелких кусочков ткани. Я вымещала на нем свою боль и обиду.
***
Вскоре я поняла, что день, когда я порезала платье на мелкие кусочки, был не самым худшим. Следующие дни показали, все, что было до этого, — это только цветочки. Настоящий кошмар предстоял мне впереди.
В окна то и дело летели камни. Слышался звон бьющегося стекла. Я образовавшиеся проемы завесила старыми простынками, хорошо, что погода располагала, хотя ночью было прохладно, я укрывалась теплым одеялом, чтобы спастись от потоков холодного ветра. Выходить на улицу и встречаться с другими жителями поселка было невыносимо — со всех сторон я слышала перешептывания и нелицеприятные высказывания в свой адрес, которые с каждым разом становились все громче. Люди уже не отворачивались смущенно от меня и не отводили взгляда, а с вызовом смотрели и говорили такое, отчего мне становилось дурно. На третий день я перестала выходить за порог своего дома, чтобы ни с кем не встречаться и переждать опасный период внутри. Но и это не помогало.
Как-то я услышала стук в дверь. И открыла ее, не зная, кого ожидать. Лицо мужчины показалось мне знакомым, но я не могла вспомнить точно, кто это был. Он же как-то неприятно ухмылялся и нагло меня разглядывал:
— Я это… Зашел… Что ждать, пока ты в Луми переедешь… Деньги у меня есть, не боись…
При этом он вытащил откуда-то из штанов измятую пачку банкнот и протянул ее мне. Я просто захлопнула перед его носом дверь, а мужчина еще какое-то время стучал, потом крикнул громко: «дура!»
Дверь я с того момента тоже перестала открывать, сидела в своей комнате, надеясь, что никто не решится проникнуть внутрь. Все же я пока еще жительница Рейта, моя вина не доказана, а потому вправе требовать защиты властей поселка и неприкосновенности. К счастью, никто не попытался проникнуть в мой дом.
Отчаяние затопило все мое существо. Я не знала, чего ждать дальше. И от Эвана по-прежнему не было известий.
Аккуратно подойдя к окну, осторожно отодвигая простыню и выглядывая в окно, чтобы меня не заметил никто из соседей или мимо проходящих жителей Рейта, я подозвала голубя. У меня оставался небольшой кусочек ленты Эвана, мне ее должно хватить, чтобы отправить еще одно послание на Элран. Кто знает, вдруг жених не получил моего предыдущего письма?! Что-то случилось с посланной птицей, Эван не мог просто так не отвечать. Он уже давно должен был прилететь, чтобы защитить меня.
Я оторвала кусочек своей одежды, закрепила его к одному крылу голубя для того, чтобы он возвратился после доставки сообщения обратно ко мне. Чтобы знать, что письмо кто-то забрал. К другому крылу голубя я прикрепила послание:
«Эван, я так жду тебя. Я теряюсь в догадках, почему ты до сих пор не прилетел, быть может, ты не получил моего послания?! Или с тобой что-то случилось, и ты заболел и не можешь передвигаться?! Ты не представляешь, что сейчас происходит в поселке. Жители словно сошли с ума — все меня презирают. Я боюсь выходить на улицу, и даже в собственном доме мне страшно, того и гляди кто-нибудь ворвется, и я не знаю, что мне тогда делать. Я совершенно беззащитна. Час суда приближается. Кроме тебя, мне больше не на кого рассчитывать и надеяться, помоги мне, Эван, прошу тебя. Кроме тебя у меня никого больше нет. Я уверенна, что ни в чем перед тобой не виновата, и высший суд смог бы это доказать. Прилетай скорее, Эван. Медлить нельзя. Времени почти не осталось. Я взываю к тебе не только как к своему жениху, но и как к высшему судье, который вправе рассудить! Ответь мне, пожалуйста, хоть что-нибудь, чтобы я знала, что ты получил мое письмо».
И я отпустила птицу и долго наблюдала за удаляющейся точкой высоко в небо. Голубь улетел к Эвану. Остается снова только ждать.
***
Незаметно наступил следующий день. Вернулась назад отправленная на Элран птица. Никаких сообщений для меня у нее не было. Но хотя бы я точно знала, что письмо доставлено. Конечно, оставалась вероятность, что его получил не Эван, но я надеялась на лучшее. Не может же быть все ужасно?! Или может? Почему Эван ничего не ответил? Возможно, ему нужно время, все же не каждый день получаешь подобные известия. Или же он бросился собираться, не терять времени на сообщения, и вот-вот прилетит…
Надеюсь, все так и произойдет.
Раздался стук в дверь. Я по привычке сжалась на кровати и испуганно замерла, не собираясь открывать. Стук повторился. И был он не таким резким, как предыдущие, а скорее неуверенным, аккуратным. Но я все равно не спешила к двери. Тогда на улице раздался голос главы поселка мистера Крама, который звучал глухо и как-то нетвердо:
— Сесиль, именем закона, открой дверь!
Я не знала, что чувствовать — облегчение или же приход мистера Крама грозит очередными неприятностями. Но все же проследовала к двери и отворила ее.
— Сесиль, суд придется перенести! В поселке из-за тебя творится беспредел, — при этом глава поселка старательно отводил от меня взгляд, а на его щеках выступил румянец. Затем, понизив тон, практически шепотом он спросил у меня:
— Ты будешь требовать высшего суда? Боюсь, что я для тебя ничего уже не могу сделать. Я и так, как мог, сдерживал особо активных жителей, заявляя, что до суда ты все еще под защитой поселка, и за беззакония каждому придется ответить. Но я не могу больше обуздывать эту жаждущую расправы толпу. Если они все вместе объединятся и сорвутся, то….
Он не договорил. Но я и сама понимала, что ничем хорошим это не обернется. И весь поселок наказывать за какую-то блудницу никто не станет.
— Суд переносим на сегодня, — уже своим обычным голосом произнес глава. — Так что с высшим судом?
— Я жду Эвана, я написала ему…. — Что ж, сегодня, значит, сегодня. Я надеюсь, Эван уже вылетел, и он вот-вот прибудет. Лишь бы только успел. — Он мой высший суд. Я верю, он скоро прилетит и защитит меня. Можно подождать хотя бы еще немножко?
Мистер Крам поднял, наконец-то, на меня глаза, и я заметила в них неприкрытое сочувствие и жалость. Он несколько помялся, а потом произнес:
— Хорошо, у тебя есть еще полдня, после обеда я пришлю за тобой людей. И я очень рекомендую тебе все же не дожидаться Эвана, а потребовать высшего суда.
И он ушел, а я уселась на кровать, сложила руки в молитвенном жесте на груди и принялась горячо просить высшие силы о том, чтобы мой жених успел, прилетел вовремя. Сердце гулко отбивало ритм, время тянулось бесконечно долго. И вот в дверь снова постучали. Низкий грубый голос объявил:
— Сесиль Касар, именем закона, будьте добры выйти и проследовать за нами.
Я подчинилась. Несколько мужчин в форме сопроводили меня на главную площадь города перед административным зданием. А я всю дорогу смотрела в небо, надеясь, что мое спасение уже близко, что вот-вот на горизонте появится стремительно приближающаяся точка. Но к моменту, когда мы добрались до площади и обнаружили там уже беснующую толпу, мои надежды растаяли. А дальше все было словно во сне.
Мистер Крам несколько раз еще взывал к моему разуму, чтобы я потребовала высшего суда. Но я была так подавлена и огорчена. Никакой точки в небе не появилось, Эван не прилетел. Не успел или не захотел, я не знаю. Но внутри меня стало так пусто. Мысль о том, что если бы Эван хотел мне помочь, он был бы уже здесь, не давала мне покоя. А раз жениха не было, значит, он не собирался мне помогать. Времени у него было предостаточно. Но он не появился. Мне вдруг стало все равно, что произойдет со мной дальше. Я так устала бояться и ждать, находиться в постоянном напряжении. Устала чувствовать на себе презрительные и осуждающие взгляды, устала от намеков и оскорбительных высказываний в свой адрес настолько, что мечтала только лишь о том, чтобы все скорее закончилось.
Показания давали Гари и его жена, которая обнаружила своего мужа у меня. Сам Гари утверждал, что не помнит, как все произошло, но уверял, что предупреждал меня о том, что в его жизни появилась женщина, и он счастлив. Ксарина свидетельствовала об этом разговоре. Да и я не отрицала — ведь все так и было. Именно поэтому я поверила Гари и позволила себя проводить до дома. Затем ведущий маг администрации поселка оценил уровень моей магии. Подтвердил, что во мне она есть, а значит, брачные вязи на руках Гари я должна была видеть. У Ксарины, например, подобный же уровень силы, и она видела символы. И данный факт — наличие магии — оказался решающим. А показания женщин о том, что я всегда стремилась очаровать их мужей, была неравнодушна к Луми и неоднократно посещала поселок блудниц, уже не играли такой роли, хотя и слышать подобное о себе было неприятно. Речи Ксарины о том, что я неоднократно приставала к обоим ее братьям, я вообще пропускала мимо ушей, ничего другого не ожидая от девушки.
Приговор вынесен был быстро и единодушно. Признать меня блудницей, нанести мне метку и отправить в ссылку в Луми на постоянное проживание. Меня держали за руки два крепких мужчины в форме, когда третий из специального ящичка достал магический метчик, оголил мое плечо. Мужчины усилили хватку, видно, чтобы я не сопротивлялась. Но я и не собиралась этого делать. Я сдалась. Я не желала больше бороться, я не видела в этом смысла. Все, моя жизнь потеряла для меня интерес, а потому, какая разница, что будет дальше, где я буду жить, и что будут делать с моим телом. Мне сейчас было абсолютно все равно, что мое плечо неприлично обнажено, что весь поселок пялится на него. Я на ватных ногах стояла, не делая попыток к сопротивлению. Однако же, когда метчик поднесли к моему плечу, я невольно дернулась, пытаясь вырваться, острая боль обожгла мое плечо огнем, магия заструилась, перетекая из метчика на мое плечо и оставляя на нем золотой светящийся след, причиняя мне нестерпимую боль. Золотая стрекоза словно живая засветилась на моем плече. И если бы не то значение, которое она символизировала, то можно было бы восхититься красотой и магией метки. Мужчины крепко держали меня до тех пор, пока все не закончилось, а вскоре боль ушла, так же быстро, как и появилась, как будто ее и не было, руки выпустили меня из захвата, и я просто упала на колени, не зная, что делать дальше. Словно эхом до меня доносился голос мистера Крама, объявляющий о том, что суд закончен, приговор вынесен и приведен в исполнение. Блудница Сесиль Касар должны до конца дня покинуть пределы Рейта, мне было вручено в руки предписание и направление в Луми. И судьи начали расходиться, а я по-прежнему сидела на холодной каменной мостовой.
Только толпа не расходилась, до меня доносились оскорбительные высказывания, унизительные обзывательства, крики и свист. Я знала, что мне лучше бы сейчас уйти и скорее покинуть поселок, но никак не могла подняться и начать двигаться. Мне нужно было хотя бы несколько минут просто посидеть, чтобы прийти в себя. И кто-то мог бы сказать, что я должна была предполагать подобный исход событий, но я не предполагала. Я до последнего надеялась на лучшее, я не верила, что жизнь окажется ко мне такой жестокой. Не верила, что Эван меня бросит, не верила в то, что подлость может победить. И сейчас мне нужно было немного времени, чтобы осознать произошедшее, смириться с разрушенной жизнью, забыть свои мечты.
Но разъяренная толпа не дала мне опомниться. Что-то больно вонзилось мне в ногу, и я с удивлением обнаружила камешек. Затем прилетел еще один. Какая-то женщина бросилась ко мне, за ней другая. Стражи закона, видно, так же не ожидали подобного поворота. Они попытались отрезать меня от толпы, но слишком медленно реагировали, и их было недостаточно. Женщины рвали мою одежду, тянули меня за волосы, их мужья стыдливо стояли в стороне, не решаясь вмешиваться и заслужить потом неодобрение
