Разбивая сердца. Екатерина Владимирова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ
• ЧАСТЬ 1
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ЧАСТЬ 2
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25
• ГЛАВА 26
• ГЛАВА 27
• ГЛАВА 28
• ГЛАВА 29
• ГЛАВА 30
• ГЛАВА 31
• ГЛАВА 32
• ГЛАВА 33
• ГЛАВА 34
• ГЛАВА 35
• ГЛАВА 36
• ГЛАВА 37
• ГЛАВА 38
• ГЛАВА 39
• ГЛАВА 40
• ГЛАВА 41
• ГЛАВА 42
• ГЛАВА 43
• ГЛАВА 44
• ЭПИЛОГ
• ГЛАВА БОНУС

АННОТАЦИЯ

Денис настоящий подлец и негодяй. Искусный соблазнитель и искушающий грешник. Он привык разбивать женские сердца. Он привык к повиновению и покорению. Чем строптивее и упрямее игрушка, тем отчаяннее он становится в стремлении подавить ее и подчинить своей воле.

    Саша чистая и невинная девочка-цветочек. Не знающая мир его бесконтрольной жестокости и неугасающей жажды покорения. Мир игры в любовь и страдания.

    Она стала самой непокорной игрушкой в его руках. Она стала его даром и его проклятьем. Его адом и раем на этой земле. Искушающий грешник встретил чистого ангела.

    Разбивая сердца, подумай о том, что разбитым может оказаться и твое сердце…

   То сердце не научится любить,

   Н.А. Некрасов

ПРОЛОГ

    Ветер, подобно волку-одиночке, завывал протяжно и надрывно, нарушая гулкую тишину пронзительным криком-стоном. Он, казалось, насквозь пронзал уже развалившиеся от старости лет стены кирпичного дома и окна с разбитыми стеклами. Как бывалый преступник, он слонялся меж расщелин и трепал колыхавшиеся на верёвке занавески, оставшиеся от прежних хозяев, а затем пробегал мимо стен в обветшалой комнате, служившей гостиной, обклеенной старыми, почти полностью ободранными обоями. По-хозяйски пробегая вдоль разоренной, опустошенной местными хулиганами комнатёнке, он решительно нырял в зал сквозь едва державшуюся на петлях деревянную дверь и сновал из угла в угол в поисках богатств, которых здесь уже давно не было.

    Всюду царил сквозняк, обдавая прохладой каждый уголок некогда уютного, а ныне пустого и забытого, старого дома. Стены, не защищенные рваными обоями, кое-где покрылись плесенью, а грязно-серый потолок, местами потрескавшийся, вызывающе блестел желтыми пятнами. Крыша протекала; шифер дал трещины почти по всему периметру, впуская внутрь косые струи дождя, смешанного с порывистым ветром.

    Денис тяжело вдохнул и стиснул зубы. Плотный, удушливый, затхлый воздух резанул по носу, обдавая своим смрадом. Вызывая позывы к рвоте, отторгая и отталкивая. Но мужчина сделал шаг вперед.

    Дом. Его дом.

    Осмотрелся, щурясь. С тоской вспоминая то, чего никогда и не забывал.

    Проклятое место. Где разбивались не только мечты и надежды, но и сердца.

    Странно, что его еще не снесли за все эти годы, возведя на этом месте что-то воинственное и непоколебимое. Строящаяся столица обычно не упускала таких возможностей. Будто в насмешку над Денисом, предоставляя мужчине еще один шанс вернуться сюда. Чтобы покаяться? Или чтобы лишний раз увериться в том, что покаяние его уже не спасёт?..

    Денис никогда не думал, что сможет переступить этот порог еще хоть раз. Пусть даже случайно. Не в этой жизни. Может, даже и не в следующей.

    Даже мысли подобной у него не возникало – еще раз оказаться здесь. Но в час, когда душу разрывало от чего-то страшного и гнетущего, режущей болью терзавшей саму душу, о существовании которой он некогда забыл, пришел почему-то именно сюда. Не в свою дорогую, богато обставленную, обустроенную квартиру в центре города, а именно сюда. В это проклятое, давно забытое не только людьми, но и Богом место.

    И это было настоящим, чистейшей воды безумием. Но мужчина знал, почему его влекло в этот дом.

    На свете не было иного места, которое мужчина столь отчаянно ненавидел, как дом, в котором родился и рос. Где прошло его детство. Потому что знал, интуитивно чувствовал, что именно здесь всё и началось. Тогда, много лет назад. Он уже и не помнил когда, хотя знал точную дату, наверное, вплоть до минут. Ему часто казалось, что это было в той, другой жизни. Где он начал свое разрушение.

    Денис сделал еще один шаг вперед. Осторожный. Короткий. Резкий. И застыл недвижимо, пробегая взглядом по пустой комнате, окутывающей его звонкой тишиной, как молчаливым саваном, сковывающей тисками горло и стягивающей грудь тугим узлом. Ему даже дышалось здесь с трудом.

    Как же сильно он ненавидел это место! Так же сильно, как ненавидел в это мгновение самого себя.

    Засунув руки в карманы дорогого черного пальто, мужчина, медленно ступая по полу со сгнившими половицами, подошел к двери, ведущей в другую комнату, но застыл, так и не сделав решающего шага. Остановился, опустив голову, а потом так же осторожно подошел к окну. Теперь здесь кое-где на месте разбитых стекол – рваная клеёнка и кусок картонки, чтобы препятствовать проникновения холодного ветра, а вместо красивых темно-зелёных штор блеклые серо-голубые занавески. Штукатурка осыпалась, подоконник почти полностью обвалился. Когда-то здесь стояли фиалки и розочки в цветочных горшочках. А теперь…

    Денис подался вперед и навалился на стену руками. Здесь всё было не так, как раньше. Не так, как он помнил. Но вспоминать он и не хотел! Он ненавидел это место. Но, когда ему стало больно, пришел именно сюда. Потому что нигде, как здесь, он не ощущал этой боли в полной мере. А ему нужно было!.. ощутить всю её глубину. Нигде он не мог до конца поверить и осознать, что боль всегда присутствовала в его жизни. С того самого, первого дня, когда поселилась в его сердце...

    Где-то за домом громко и пронзительно каркнула ворона.

    Денис вздрогнул, брезгливо передёрнув плечами. Но так и не поднял опущенной головы.

    Сколько мужчина себя помнил, ворон здесь всегда было пруд пруди. Огромных, дегтевых, с острыми глазами, блестящими бусинками, с лощеными иссиня-чёрными крыльями, пёрышко к перышку, и с противным, пугающим карканьем, на разрыв, до дрожи. Они, подобно стервятникам, слетевшимся на добычу, облепляли сучья деревьев, растущих во дворе, и, кажется, готовы были вмиг наброситься на тебя, если ты не успеешь убежать.

    Вороны всегда следили за ним, Денис это чувствовал. И сейчас следили тоже. Встревоженные шумом подъехавшего к заброшенному дому автомобиля, они каркали вызывающе громко, кажется, лишь для того, чтобы изгнать незнакомца со своей территории. Они уже давно считали этот дом своим владением.

    Он ненавидел ворон так же сильно, как ненавидел и всё, что напоминало ему об этом месте.

    Но так же, как ненависть разрывала его сердце надвое, так и потребность рвала его изнутри на части. И кожей он ощущал эту потребность. Вновь вдохнуть этот затхлый, сырой, заледенелый, как и все его чувства, мертвый воздух. И ощутить запах прошлого, которое его никогда не отпустит. Как она и говорила ему...

    Здесь всё началось.

    И закончиться всё должно тоже здесь.

    Денис плотно сжал зубы и закрыл глаза.

    Бл***, чтоб тебя!

    Со всего размаху он ударил кулаком красный кирпич стены, будто надеясь, что тот разлетится на куски, круша и ломая вместе с домом старую жизнь, в которой грешник сам подписал себе приговор.

    Боль обожгла руку огнем. Но было не больнее, чем ему уже было больно!

    Он напрягся, резко оттолкнулся от стены и круто повернулся вокруг себя. Открыл глаза, быстрым взглядом осмотрел комнату. В груди клокотала ярость. Ненависть жгла глаза кислотой.

    - Будь ты проклята! – с чувством сказал он, обращаясь в пустоту, срываясь на крик. - Слышишь?! - словно безумный, закричал он, поднимая глаза к потолку. – Ненавижу тебя! Будь ты проклята!

    Дрожь сотрясала его тело, а в горле – острый комок из невысказанных слов. Хриплый стон вырвался из его груди, а потом тихо и рвано мужчина произнес:

    - Но ты и так уже проклята. Как и я...

    Сжав руки в кулаки, он стремительно пересёк комнату и направился к двери, оставляя позади себя голые пустые стены из красного кирпича, с немым укором смотревшие теперь ему в спину. Выскочил на улицу. В скользкий, унылый весенний дождь, встречавший его с равнодушием в крупных каплях, острыми иглами бьющих по лицу.

    Подняв глаза в пасмурное апрельское небо, мужчина подавил в себе безудержное, сводящее с ума желание набрать заветный номер, услышав наконец тихий голос. Не смог. Не имел права. У него больше нет прав. Ни на что больше нет прав, и тем более на нее.

    Денис быстрыми шагами направился к автомобилю, и, перед тем как открыть дверцу черного БМВ, скрываясь в салоне не столько от ветра и дождя, сколько от самого себя, обернулся, не выдержав, еще раз взглянув на развалившиеся стены.

    Здесь всё началось когда-то…

    И закончиться должно было тоже здесь! Но не закончилось.

    Проклятый, не прощеный изгнанник, Денис был обречен на вечный бег по кругу, не в силах дотянуться до искупления, которое ему предоставили небеса. Те седые равнодушные небеса, что смотрели на него сейчас без сострадания и сожаления. По вине его, наказывая грешника за его грехи.

ЧАСТЬ 1

Разбитые сердца / Осколки

ГЛАВА 1

Июнь, 2008 год

    Тонкая рука с аккуратными ухоженными ноготками, блестевшими красным лаком, легко приподнялась, и длинные пальчики скользнули по светлым кудряшкам, выбившимся из прически, заправив те за ухо.

    Еще через мгновение беззаботный женский смех разрядил шумную обстановку столичного ночного клуба.

    Тёмно-синие глаза орла, недвижимо таящегося во мраке слабо освещённой барной стойки, сощурились в насмешливом прищуре, внимательно проследив за этим незатейливым шаловливым жестом. Губы дрогнули в улыбке, больше напоминавшей ироничную усмешку, вскоре превратившуюся в звериный оскал.

    Хищник был доволен увиденным.

    Руки у девушки были такими же красивыми, как она сама. Пронизывающий, вызывающий взгляд орла заметил это сразу. Высокая стройная блондинка в кроваво-красном платье намного выше колен, алевшем на фоне тёмных силуэтов багровым закатом, привлекала внимание посетителей элитного клуба «Роза Эдема», словно магнитом притягивая жаждущие взгляды мужчин и завистливые женские взгляды к своей персоне. Выуживая извне на поверхность порочные мечты и желания мужчин и неконтролируемые приступы женской ненависти. Провоцируя и искушая, соблазняя и подводя к черте грехопадения. Одним лишь своим вызывающим видом.

    И лишь один взгляд был отличен от остальных. Взгляд такой же искушающий и соблазняющий, каким порабощала своих жертв светловолосая искусительница. Взгляд такого же, как и она, грешника.

    И этот жадный грешный взгляд дерзко, собственнически скользнул по округлым бедрам, обтянутым кроваво-красной материей, по высокой упругой груди, скрытой за откровенно-глубоким вырезом, задержался на длинных стройных ножках в чёрных чулочках. Он точно знал, что на ней чулки!..

    Эти стройные ножки обхватывают его бедра, открываясь перед его восставшей плотью, жаждущей рвануться в узкие глубины её женственности. Его язык оставляет влажные следы на шее, исследуя женское тело, опускаясь ниже, к ложбинке между грудями, захватывая горячими губами сосок, облизывая его, а затем пытая зубами.

    Он восторгается ее криками. Они ласкают ему слух. Он наслаждается болью от скольжения её ногтей по своей обнаженной влажной спине. Она жаждет его в себе сию же минуту. А он жаждет её. И он её получит. Он всегда получает всё, что хочет. Не было еще таких преград, которые бы не покорялись ему. И эта стена тоже падет под напором его страсти. Страсти грешника, которому уже давным-давно заказано персональное место в аду.

    Голодный, ожидающий ответного жадного отклика, взгляд продолжает описывать круги на её теле, мысленно пробираясь под одежду, неторопливо лаская каждый кусочек нежной кожи с ума сводящими ласками, вызывая трепетную дрожь в глубине сердца, морозный холод вдоль позвоночника и слабость в коленях.

    Страсть. Наслаждение. Желание. Он всегда нёс их с собой. Светловолосая дева падёт, сдастся, не выдержит натиска. Не устоит. Как и многие до неё. Потому что перед хищником нет преград.

    Улыбка на красивом, искаженном плотоядным выражением, лице становится гримасой. Скоро. Уже скоро!..

    - Денис! - слышится позади него голос Артёма Самойлова. - Уже нашёл себе новую игрушку?

    Насмешливый тон друга ничуть не смущает грешника. Ни один мускул не дрогнул на его лице, мужчина даже не повернул головы в сторону говорившего, по-прежнему не отводя блуждающего по телу и проникающего в самую суть существа хорошенькой незнакомки взгляда. Маленькой грешницы, привыкшей к поклонению окружающих. Такой же беспечной маленькой дряни, как и все, которых он встречал на своём пути до неё.

    Нарочито медленно мужчина подносит к губам бокал с коньяком и делает небольшой глоток.

    - Игрушку? – спросил он протяжно, нарочно растягивая гласные.

    Артём засмеялся гортанным смехом, слегка откинув голову. Слишком долго они с Денисом были знакомы, чтобы Самойлова можно было обмануть мнимой нарочитостью и протяжностью голоса. Кого угодно, но не его. Даже их, всех девиц, что попадались в ловушку, раскинутую умелым соблазнителем. Хотя их – в первую очередь. Но не его, человека, который знал не всё, но очень – очень! – многое о Денисе Романовском.

    Артём отпил из своего бокала и, поджав губы, поинтересовался:

    - Ты разве называешь их по-другому?

    - Никак я их не называю. - Равнодушно пожал плечами Денис.

    Артём проследил за взглядом друга, не выражая никакого интереса к будущей жертве соблазнителя.

    Блондинка это время медленно прошла к барной стойке, звонко стуча каблучками красных туфелек по плитке, устилавшей пол, и присела на высокий стул, закинув одну ножку на другую. Бросив быстрый взгляд по сторонам, словно проверяя, какой эффект произвело её появление, девушка обратилась к бармену с мягкой улыбкой на пухленьких губках. А тот уже готов был чуть ли не прыгать на задних лапках, чтобы исполнить любой её каприз.

    И всё же, сколь бы равнодушным он к ней не был, сердце Самойлова пропустило удар, когда девушка мягко улыбнулась бармену и опустила глаза.

    - Красивая, - деловито отметил он.

    Денис бросил на него быстрый взгляд, сведя брови к переносице. Недобрый знак, предостерегающий.

    - Я, кстати, знаю, кто это такая, - как бы между прочим сказал Артём, не обращая внимания на злобный взгляд друга. Привык к подобным ухищрения с его стороны. Провокатор и манипулятор, все знали его именно таким. Но Артёму посчастливилось узреть грешника в другой его личине. Однажды...

    Кажется, Дениса новость о том, что другу известно имя незнакомки, ничуть не трогает, он спокоен, ленив, тих и равнодушен. Как всегда. Когда было иначе, если дело касалось женщин? Лишь брови, на тон темнее, чем цвет волос, немного приподнимаются, а губы иронично кривятся. Это не является проявлением эмоций со стороны мужчины, за которые ошибочно их можно принять. Потому что он и сам может всё выяснить. Он добьется всего, чего захочет, при желании...

    Артём опустился на стул рядом с ним и, не ожидая ответной реакции, всё же сказал:

    - Это Ника Сафронова.

    Денис привычно пожал плечами, выказывая поразительную степень своего безразличия.

    Девушке тем временем принесли коктейль, и она, скользнув губами по краю бокала, едва пригубила напиток. Можно спорить на что угодно, она в курсе, какое впечатление производит на окружающих. Нарочито медленные движения языка, скользнувшего по влажным губам, чуть прикрытые глаза с пушистыми ресницами, гордо выпрямленная спина, длинные ноги в тонких чулочках и слегка покачивающиеся носочки туфелек.

    Откинувшись на спинку стула, качнула головой, убирая с плеч длинные светлые локоны, пальчиками приводя кудри в легкий соблазнительный беспорядок. Обвела дымчатым взглядом зал, вновь отпив из бокала.

    Горячий взгляд грешника неустанно следил за ней, не упуская из виду ни малейшей детали.

    - Я её здесь раньше не видел, - задумчиво произнес Денис, наклонив голову и внимательно рассматривая.

    - Она недавно в Москве, приехала из Питера, - сказал Артём, глядя на девушку. - Известная светская львица, между прочим. - И добавил, словно невзначай: - В определённых кругах.

    - Неужели? – вдруг оскалился Денис, будто удовлетворённый подобной информацией.

    Дело, кажется, начинает принимать весьма неожиданный, но интересный поворот? Светская львица. Милая маленькая искусительница. Маленькая распутная дрянь.

    - Тогда всё становится еще интереснее, правда? - Он повернулся к Артёму, подмигнул другу. На губах мелькает плутовская улыбка. Что означает лишь одно – игра подошла к атакующему старту. Снова.

    Артём ответил ему, многозначительно ухмыльнувшись.

    - Хочешь попытать удачу? – Он и не отрицал, что его провоцирует.

    - Всё это время она была на моей стороне. – Усмехнулся. Брови приподнялись.

    Артём промолчал, а Денис тихо добавил:

    - И на этот раз тоже от меня не отвернется.

    Мужчина вновь устремил взгляд к девушке, будто своими пронизывающими глазами, вынуждая ее гореть в пламени костра, призывая малышку ответить ему тем же.

    И она ответила. В единое мгновение напряглась, повернув голову в его сторону, вздрогнула. Поймала жадный взгляд глазами... и сама попала в плен. Соблазнительная маленькая искусительница оказалась в плену чужого соблазна. Будто зачарованная, она уставилась на него, замерла, приоткрыв ротик с влажной от выпитого коктейля верхней губой, и, кажется, будто не дышала. Забыла, как это делается.

    Денис вскинул подбородок, наблюдая за девушкой из-под едва прикрытых век. Раздевая взглядом, обещая исполнение самых грешных её фантазий.

    Он точно знал, что её сердечко ускорило стук и теперь барабанит в ушах. Пульс участился, нервно дрожа в венах неугомонной секундной стрелкой. И жар... он уже охватил её тело. Несомненно. Он проник в неё горячей огнедышащей волной наркотического воздействия, забрался в самые укромные уголки тела и теперь медленно и неотвратимо разъедает каждую клеточку взбудораженного молчаливой лаской женского существа.

    Она его хочет. Уже. Одного взгляда было достаточно. Он точно это знал. И это не могло его не забавлять.

    Губы растянулись в призывную голодную улыбку.

    Он прекрасно знал, какую реакцию вызывает у противоположного пола. И дело тут даже не в красоте, хотя он и был по-своему красив, пусть и не той красотой, какую принято было называть классической. А в том, что в нём сочеталось несочетаемое. Ледяной холод и животрепещущий жар. Пламенная нежность и грубая жесткость. Порабощающее угнетение и блаженное падение ниц. Горящий огонь глаз сменялся циничным равнодушием так же быстро, как лёгко поднялась, чтобы через мгновение опуститься, руки. Живая улыбка мгновенно становилась звериным оскалом. Нежность уступала место бесконтрольной, беспричинной грубости. А страстные слова любви превращались в острые кинжалы презрительного хохота. Зверь, а не человек. Хищник, а не мужчина. Загадка, которую стремились разгадать очень многие, доверяя демону и вверяя ему свою чувственность.

    А он откровенно смеялся над теми, кто верил ему. Кто наивно принимал искусно сплетённую им паутину лжи за правду, заключённую в хрустальный кувшин. Кто наивно полагал, что в силах изменить его. Сделать лучше и правильнее. Честнее и благороднее. Сердечнее и нежнее.

    Глупые наивные девочки! Лицемерные маленькие обольстительницы, жаждавшие лишь одного! И он давал им это. Он был рождён для этого когда-то. Когда родился заново... по чужому соизволению.

    Осколки того, что было разбито давным-давно, никто не в силах склеить, превратив в целостный, не знавший шрамов сосуд. Сосуд, всё равно зарубцованный навечно. И ему не склеиться вновь. Никогда уже не стать целым и цельным. Никогда не насытиться и не пресытиться. Никогда не устать от обольщения. Никогда... Потому что единственная его цель – новая жертва. И пусть путь, которым он идёт, – ведёт в адскую воронку. Ему всё равно.

    Девушка задышала чаще. Мужчина уловил тот момент, когда бокал с коктейлем задрожал в тонких пальцах. И Денис улыбнулся ей, приподнимая свой бокал, приветствуя незнакомку. А затем, не отрывая от девушки горячего взгляда, сделал небольшой глоток - за неё. Отдавая ей честь и выказывая свою благосклонность.

    Соблазнительница кивнула, уголки её губ предательски дрогнули, Денис отметил и это. Она опустила глаза и, помедлив, отвернулась от него, предоставив ненасытному взору скользить по изящной спине, не скрытой за красной шёлковой материей платья.

    Ника Сафронова.

    Денис повторил это имя про себя, словно пробуя его на вкус, смакуя удовольствие от его произнесения...

    - Она, между прочим, очень разборчивая особа, - неожиданно раздался рядом с ним голос Артёма. - Просто так никому ничего не даст. - Кажется, в его голосе звучала насмешка?..

    Денис оторвал взгляд от Ники и посмотрел на друга. Губы его саркастически дёрнулись.

    - Никому и ничего? - переспросил он, всё так же насмешливо, неспешно растягивая слова. - Так это зависит оттого, что просить, и как это делать, Артём.

    Синие глаза сощурились. Это, определенно становится очень интересно. И он вдруг предложил:

    - Хочешь пари?

    - Пари? – Артём уставился на него с непониманием.

    - Да, - кивнул он, делая глоток из бокала. - На неё. - Денис кивком головы указал в сторону, где сидела девушка. – Я уложу её в постель сегодня ночью.

    - Мне как-то не по себе, ты говоришь это, как само собой разумеющееся! - передёрнув плечами, воскликнул Артём, прекрасно понимая, что в этом и есть весь Денис Романовский. Он всё воспринимает, как само собой разумеющийся факт. - И не быстро ли? – проговорил он, заметив колкий взгляд друга. - Коротковат срок для такой особы, как мадмуазель Сафронова, тебе не кажется?

    Денису было не до смеха. Он смотрел на друга пристально, серьезно. Уверенный в себе и решительный.

    - Боишься? – с провоцирующей улыбкой осведомился он минуту спустя.

    Артём уставился на него, не веря, что друг говорит серьёзно. Он, конечно, знал, что для Дениса Романовского нет ничего невозможного, но чтобы вот так... да еще и Нику Сафронову, которая дала от ворот поворот всем, кто крутился около неё толпами, одарив порцией сарказма и оплеух?! Но и Денис был тем еще негодяем!..

    Артём прекрасно знал, как знали и все, кто имел удовольствие или несчастье быть знакомым с Денисом, что тот был упрямым, упёртым сукиным сыном – как в бизнесе, так и в отношении женщин. Он не отмерял семь раз, прежде чем отрезать. Он сразу отрезал – резко и решительно, доставляя боль, унижая, втаптывая в грязь, оставляя после себя только пустоту. И никогда не жалел о содеянном. Потому что был абсолютно уверен, что всё делает правильно. Он не давал обещаний. И для второго шанса в его жизни тоже не было места.

    Женщины не задерживались у него надолго, а те, кто работал с ним или на него, очень скоро теряли то мнимое доверие, которое, думали, им было оказано. Наверное, в глубине души он ненавидел женщин. А еще он всегда получал, что хотел. Любыми способами. Средства не важны, важна цель и её достижение. Пусть даже придётся пройтись по головам и чувствам. Он был бесчувственным негодяем, и на чувства других ему было плевать.

    Артём смотрел на Дениса, тот внимательным взглядом изучал плескавшуюся в бокале желтоватую жидкость, словно это было главным делом его жизни и ничто другое его не волновало, и не обращал на друга внимания.

    - Сегодня? – уточнил Артем, сощурившись. – Этой ночью! И ты затащишь Нику Сафронову в постель?

    - Ну, да. Сегодня, - согласился Денис равнодушно, не отрываясь от бокала. – А что, что-то не так?

    Артём передернул плечами и покачал головой.

    - Нет, ничего. А на что спорить будем?

    Уголки губ Дениса приподнялись. Кажется, он знал все мысли и тайные помыслы каждого, с кем общался, таким насмешливым становился его взгляд, будто знающий все секреты оппонента или собеседника.

    - А на что ты хочешь поспорить? – протянул он с улыбкой.

    - На Элю! – без промедления ответил Артём.

    Светлые брови взлетели, губы ехидно скривились. Пронизывающий взгляд приковал Артёма к месту.

    - На Элю? - насмешливо переспросил мужчина. - Ничего себе. И как ты себе это представляешь? На Элю!

    - Отдай её мне, - тут же заявил друг.

    Денис молчал с минуту, глядя на Артёма так, что дрожь пробегала по телу. Секунды текли с ужасающей медлительностью, неторопливо перетекая одна в другую. Наконец, Денис сказал:

    - Она мне не принадлежит.

    - Скажи, что она тебе не нужна, - проговорил Артём, запинаясь.

    - Она мне не нужна, - усмехнувшись, повторил Денис.

    - Скажи об этом ей! - настойчиво сказал Артём. - Она же бегает за тобой почти год, на что-то надеется!

    Денис изучающе смотрел на друга, и тот, не выдержав напора, отвёл глаза в сторону.

    - Что, зацепила тебя?

    Зацепила. Но Артём упрямо сжал губы, на скулах заходили желваки. Отвечать он не желал и взглядом упёрся в пространство, словно игнорируя вопрос. Зацепила!..

    Секретарь Дениса, довольно симпатичная, но ничем не выделяющаяся, даже непримечательная. С тёмными локонами и синими глазами на миловидном личике, хрупкая и ранимая, как всегда казалось Артёму, влюбилась в Дениса по уши, едва пришла работать на него. Бегая за ним по пятам и исполняя любую прихоть просто потому, что любимому так захотелось, она превратилась в жалкую тень, подобие себя. Он всегда вспоминал, как увидел её впервые, год назад, когда Эля пришла на собеседование. И это была почти любовь с первого взгляда. Вот так... сразу, наповал, и прямо в сердце!.. Только вот самой девушке любовь эта была не нужна. Она жаждала, как воздуха, симпатии совсем другого человека. Того, который никогда не смог бы ответить на её чувства. Который, наверное, и не знал значения этого слова – чувства...

    Денис был её сильнейшей слабостью, а сама она являлась слабостью Артёма. Он не понимал своего к ней влечения, пытаясь оправдать всё банальным желанием, весьма продолжительным воздержанием, симпатичной внешностью Эли, но потом осознал, что его чувство гораздо глубже, нежели плотское влечение. И тогда ситуация усугубилась.

    Долгое время он не желал признавать эту банальную горькую правду. Единственная женщина, которую он посмел полюбить, была предана такому негодяю как Романовский, будто собачонка. Поистине, судьба умеет шутить! И Артём, вопреки всему, ждал. Преданно ждал, когда Эля увидит Дениса таким, каким он был с другими женщинами, и когда, наконец, розовые очки спадут с её великолепных глаз. И единственный шанс ускорить этот процесс, вывести девушку из коматозного состояния одержимой влюбленности, больше похожей на психическое отклонение, Артём видел лишь в том, чтоб вынудить Дениса лично указать Эле на то место, которое она истинно занимает в его жизни. Место секретаря, не более того. Сказать, как отрезать. Так, как Денис всегда это делал. Чтобы девушка уяснила, поняла и приняла это, рано или поздно. Артём был уверен, что, как только одержимость Романовским у Эли пройдет, она сможет разглядеть Артёма, его серьёзные намерения и поверить в его чувства. Главное, сорвать с грешника маску ангела, которую видит Эля, глядя на своего кумира!

    Денис рассмеялся грудным смехом, будто в подтверждение мыслей друга о своей демонской натуре, и покачал головой.

    - Если ты хочешь, я скажу ей это в любом случае, Артём, - протянул он. – Выиграю я, проиграю ли…

    Самойлов мысленно выругался. Вот как! Оказывается, ему всё это время стоило лишь попросить!..

    - Тогда на что? – выговорил Артём, вцепившись влажными пальцами в бокал. Что Романовский придумает!?

    И вновь равнодушное пожатие плеч, взлетевшие брови, вновь та же насмешливая улыбка на губах. Никаких эмоций, никаких чувств – лишь маска, натянутая на лицо играющего грешника.

    - Хм, ни на что. Поспорим, что эта твоя Сафронова будет моей очередной... Как ты там выразился?.. игрушкой? На эту ночь. - Денис на мгновение опустил глаза. – Поспорим просто так, ни на что. Ради интереса, - усмехнулся.

    - Ты, правда, веришь, что сможешь сделать это? – прищурился Артём.

    - Раньше у тебя подобных вопросов не возникало. – Скривился Денис.

    Артём поджал губы и решительно протянул руку вперёд.

    - Спорим!

    Денис равнодушно посмотрел на руку, затем поднял взгляд на Артёма, испытывающе глядел на него с минуту, а затем скрепил сделку рукопожатием.

    - Отлично. Спорим! - Одним глотком осушил бокал и поставил его на стол. Приподнялся со стула и устремил взгляд на Нику. Я иду, дорогая…

    - Тигр вышел на тропу войны? – проговорил Артем севшим вдруг голосом.

    - Тигр отправился за победой, - возразил Денис.

    И неторопливо, с присущей тиграм грацией и неспешностью хищника направился к своей очередной жертве.

ГЛАВА 2

    Ника заметила его сразу, как только вошла. Боже, да кто его мог бы не заметить?!

    Сердце предательски дрогнуло, заколотившись в груди, словно вольная птичка, пойманная в сеть. В висках пульсирующей болью отдавался бешеный стук, и кровь молотила ровными тяжелыми ударами.

    От него веяло опасностью так же сильно, как искушением и желанием подчинить своей воле.

    Он сидел, будто хищник, притаившись в тени, за барной стойкой в другом конце зала, неторопливо потягивая коньяк из бокала с таким безразлично шокирующим видом, словно плевал на всех с высокой колокольни, потому что все должны подчиниться ему и его желаниям, какими бы они не были. И она тоже должна. И, к своему ужасу, едва не сделала этого, сдержавшись оттого, чтобы кинуться не к нему, но хотя бы в его сторону, чтобы оказаться рядом, только невообразимой силой воли.

    Всё в нем не просто говорило, но кричало о том, что ему ни до кого нет дела. Всё, от глаз, прикрытых темными ресницами, до скрещенных ног, застывших в расслабленной позе, вызывающе кричало, что он - опасен. Что его нужно бояться, - всем. Что он не тот, с кем стоит соперничать. Потому что все попытки соперничества будут сведены к нулю. Он никогда и никому не отдаст ветку первенства. Он лидер с навечно приклеенной к лицу маской победителя. И это было столь же очевидно, как и то, что скрываться от него не имеет смысла, если он уже наметил вас своей очередной жертвой. Вы уже проиграли.

    И Ника, отлично понимая по одному лишь взгляду, что он собой представляет, тоже пала перед ним ниц, потому что устоять, выстоять, не проиграть вечному игроку-победителю, было невозможно. Она тоже пала. Она, Ника Сафронова, флиртующая кокетка и светская львица, отличавшаяся поразительной выдержкой и самообладанием, та, что отвадила от себя уйму кавалеров разных мастей, от ничего не имеющих за душой проходимцев до властных миллионеров, повидавшая столько различных взглядов в свою сторону, что кому-то столько и не снилось!.. Они были порочными, страстными, нежными, вселяющими трепет и дрожь, обещающими поклонение, будоражащими всё внутри, но никогда - такими.

    У Ники кровь стыла в жилах от одного осознания, что он вообще на нее смотрит. А оттого, что находит ее привлекательной, оценивая, кажется, всё, что было скрыто под платьем, и вовсе дрожало сердце, а потом рвалось, увлекая девушку в жаркий сладостный плен обжигающей лавы.

    Считанные секунды, мгновения, превратившиеся в бесконечный поток раскаленного пламени. Хватило лишь нескольких мгновений, чтобы она утратила силу воли и сдалась!..

    Девушка нервно вздрогнула, прогнувшись под томным взглядом самого опасного мужчины на планете. Не устояла и подчинилась. Как и многие другие до нее. Перед ним невозможно было устоять. Что-то было в нем такое... хищническое, магнетическое, магическое, страстное и леденящее душу, что-то, что не давало ни малейшего шанса на то, чтобы спастись. Он не давал этого шанса. Зверь не признавал ничью...

    Взяв себя в руки, Ника надела на лицо маску игривой беспечности, на дрожащих ногах прошла к барной стойке, делая вид, что не замечает оценивающего взгляда хищника, остановившегося на ней, и улыбалась. Пытаясь не замечать бешеного стука в груди и того, что пульс колотится в венах, будто сумасшедший. Не замечать хищника. Флиртовать и капризничать, но делать вид, что его здесь нет.

    Она не хотела становиться его очередной жертвой. Потому что знала, что не сможет ему отказать, если демон попросит ее о большем, чем просто взгляд глаза в глаза. Да она сама не устоит! А он поработит ее, если захочет. А он захочет, она была уверена. Она сможет отказать кому угодно, но не ему. Только не ему...

    Она села за стойку, наклонившись над столом к бармену, с игривой улыбкой заказала коктейль, стараясь подавить в себе безумное желание посмотреть на хищника еще раз. Хотя бы раз... Еще один...

    Ника обернулась, окидывая наигранно небрежным, равнодушным взглядом помещение клуба. Словно ей все равно, словно она просто осматривает обстановку.

    Обернулась, огляделась и... наткнулась на голодные глаза хищника. О, это был, поистине, взгляд зверя!..

    Она невольно откинулась на спинку высокого стула. Словно в бесплотной попытке защититься от этого взгляда, направленного прямо на нее, скрыться за столом и надеяться, что он ее не заметил. Хотя это было глупо. Он УЖЕ ее заметил. И выделил из толпы. Она это знала. Дрожь прокатилась по всему телу.

    От него веяло опасностью. И она чувствовала это. Каждой клеточкой тела, каждым ударом сердца, оглушавшего ее своим биением. Она чувствовала исходившую от него опасность и боялась.

    Помещение клуба мгновенно сузилось до размеров карточного домика. Пространство сжалось в тугую пружину, готовую вот-вот растянуться. Ставший вдруг горячим воздух еще больше накалился, будто намереваясь загореться и поглотить всю действительность происходящего.

    Весь мир завертелся вокруг него, этого уставшего играющего грешника, который мог заставить вас пожелать то, о чем вы раньше и мечтать не смели. Выудить на поверхность из плена вашего существа ваши самые откровенные плотские фантазии и желания. Одним лишь щелчком пальцев заставить вас покориться.

    Ника сжалась, втянув плечи, когда он отсалютовал ей бокалом коньяка и выпил за ее здоровье. Она думала, что сердце остановится в тот же миг, когда увидела на себе его оценивающий голодный взгляд, и даже сама не поняла, как поблагодарила его кивком головы. А потом заставила себя отвернуться, отвести взгляд от хищника, вынуждавшего, приказывавшего ей смотреть ему в глаза.

    Но смотреть в глаза хищникам... Она испугалась. Будто маленькая девочка, брошенная на забаву более взрослых ребят, которые одновременно пугают и притягивают ее существованием того мира, который ей пока не ведом. Но который она так хочет узнать. Неукротимое желание познать неизведанное. Роковое желание, губительное, но такое манящее своей пьянящей прелестью истинности.

    Ника напряглась всем телом, чувствуя на себе дикий жаждущий взгляд, и с силой втянула воздух.

    Но воздуха катастрофически не хватало.

    Девушка стала задыхаться.

    Мгновение. Вечность. Как долго она сидела, напряженная и встревоженная, глядя невидящим взглядом в бокал с коктейлем, который ей принес услужливый бармен. До того момента, пока холод ледяной волной не прошелся вдоль позвоночника, вынуждая ее вновь обернуться.

    ОН направлялся к ней! Хищник шел прямо на нее.

    Высокий. Статный. Красивый. Притягательный.

    ОПАСНЫЙ!

    Это слово ударило в мозг, пытаясь отрезвить мысли, охладив чувства. Как подсказка, предупреждение и... побуждение. К бегству. От него! Куда угодно, только бы убежать. Успеть сделать это.

    Но сил на то, чтобы убежать, у девушки уже не было. Не было... Да и не хотелось.

    Хищник приближался с мучительной неспешностью, будто давай ей шанс к отступлению. Которым она не воспользовалась. С ленивой порочной улыбкой на губах он подошел к ней и остановился рядом.

    Ника взглянула на него, едва приподнимая отяжелевшие ресницы.

    Мужчина мгновенно занял собою всё пространство, поглотив своим появлением все посторонние проявления настоящей действительности. Звуки, запахи, вкусы, ощущения... Всё исчезло, растворилось, затерялось, превратилось в бессознательность. Пустая вакуумная оболочка из хрусталя, ломкая и хрупкая.

    Был только он. Пугающий, таинственный незнакомец, скрывающийся за маской хищника. Опасный, опасный, опасный!.. Но был только он. Всё остальное перестало иметь значение. Потому что ничего другого рядом с ним просто не существовало. Не могло существовать.

    Он был не таким, как другие мужчины, которых девушке приходилось встречать. Другой. Она поняла это сразу, как только увидела его впервые, в темном углу элитного зала. Выделив из толпы посетителей.

    У нее было много поклонников, но это совсем неудивительно, когда ты обладаешь такой выигрышной внешностью и приходишься дочерью успешному бизнесмену. Вокруг Ники, едва ей стукнуло шестнадцать, стали виться толпы воздыхателей и желающих покуситься на запретный плод. Но мадмуазель Сафронова никогда не давала больше, чем шанс просто встать рядом с ней. Пылкие взгляды, страстные прикосновения, недвусмысленные намеки и жаркие предложения. Все, кто рискнул или отважился на это, получила однотипный односложный ответ. Ника Сафронова никому ничего отдавать не была намерена.

    Конечно, у нее были мужчины. Она любила мужчин. Она их коллекционировала, своего рода. Без злобы, агонии или азарта, просто... собирала своих почитателей, как ее отец собирал старинные марки. Она была кокеткой, в свете о ней ходила слава светской львицы, каковой она себя не считала. Она флиртовала, оставаясь неприступной скалой, своеобразной снежной королевой, и лишь с теми немногими, которые ей действительно нравились, завязывала какие-то отношения. Таковых было мало. Она умела ценить себя, ее научили не просто подавать, но преподносить себя, как изысканный фрукт, как драгоценность, добиваться себя, как наивысшей цели. И она пленяла мужские сердца, какие только хотела, стоило ей только захотеть, и мужчина пылал от страсти, лишь глядя на нее. Она всегда была той, которая навязывала игру. До этого самого дня. До него. Казалось, что всё, что было до него, было где-то там, в другой жизни. Параллельной, чужой и инородной. Той жизни, в которой она и не жила.

    Мужчины... Разве то были мужчины!? Одного взгляда на играющего грешника хватало, чтобы понять, - она ничего раньше не знала о мужчинах. На этот раз она столкнулась с неравным соперником.

    В нем всё было другим. Ника почувствовала, как ее сердце застучало в бешеном ритме, участился пульс.

    Сумасшествие. Чистое сумасшествие.

    Сколько прошло времени с момента, как он подошел? Минута?.. Две?.. Час? Год?! Вечность?.. Или же одно мгновение?.. Это не имело значения.

    Она уже падала в губительную пустоту и неизвестность, ведомая этим завораживающим темно-синим взглядом играющего в соблазн и соблазняющего хищника. Смотрящим в ее душу. Подчиняющим ее своей воле. Испепеляющим ее дотла и разжигающими в ней ответный огонь.

    Столь ли важно время, когда одно мгновение может решить всё?..

    Мужчина наклонился к ней, явно собираясь что-то сказать, и Ника невольно подалась назад, не в силах выдержать этот натиск. Дыхание ее прервалось, превратившись во внутренний полустон.

    Оказывается, можно не иметь ни единой возможности дышать даже тогда, когда вокруг полным-полно кислорода!

    - Привет… - растягивая единственное слово, проговорил хищник томным голосом, и улыбнулся.

    Всякое чувство опасности, даже если Ника и подалась ему, растворилось в воздухе. Она едва удержалась на стуле, чтобы не упасть. Дрожь прошлась по телу, тысячи, миллионы, миллиарды тоненьких иголочек вонзились в тело, а затем жар окатил с ног до головы.

    ТАК не говорят. ТАК не улыбаются. Обычные люди. Но он, явно, не обычный человек.

    Ника уставилась на него, как завороженная.

    - Привет, - как она только умудрилась произнести это слово?..

    - Скучаешь? – губы хищника растянулись не просто в улыбке, но в зверином оскале.

    - Уже нет.

    Удивительно, что она вообще смогла что-то произнести. Голос перестал ей повиноваться. Сознание помутилось. Разум блокировал мысли.

    Незнакомец не отрывал от нее взгляда. И она смотрела ему в глаза. Темно-синие... Дьявольские глаза.

    Светлые брови взлетели вверх, а губы иронически дрогнули.

    - Чего ты ждешь от этого вечера? - спросил он, наклоняясь к ней ниже, и Ника ощутила свежий аромат его туалетной воды, дурманящий и манящий своей свежестью.

    - А что ты можешь мне предложить? – тихо пробормотала она, глядя на него, затаив дыхание.

    Неужели это произнесла она? Как она только могла? Да она словно предложила ему себя!

    Губы мужчины плотоядно изогнулись.

    - Всё, что ты только пожелаешь, - растягивая слова, протянул он.

    И Ника снова попала в плен. Она добровольно сдалась на его милость. Поработила себя сама. И не могла уже вырваться из этого желанного ею рабства. Что-то в душе еще навязчиво шептало, кричало, что нужно бежать, пока есть возможность, пока хищник еще дает ей шанс на побег! Но она застыла на месте, не желая убегать. Она проиграла. За считанные минуты.

    - Как тебя зовут? – прошептал незнакомец, наклоняясь к ней еще ближе, касаясь губами уха.

    - Ника, - тяжело дыша, проговорила девушка. – Ника...

    - Я Денис, - услышала она в ответ.

    Денис. ДЕНИС… Как же созвучно со словом демон. Дьявол. Искуситель!

    И она уже поддалась ему, пала перед ним на колени. Преклонила колени перед посланцем ада.

    Желание захватило девушку в свои огненные объятья, словно тисками. Не отпуская. Не разрешая уйти. Запрещая даже думать об этом.

    Порабощение… Безумие… Желание!

    Ника хотела бы сжаться до размеров улитки. И одновременно расправить крылья и взлететь к небесам.

    Она боялась его. Она желала его. Она нуждалась в нем.

    - Пройдемся? – тихо проговорил он, едва касаясь губами мочки. – И твой вечер перестанет быть скучным.

    Обещание. Безумие. ЖЕЛАНИЕ.

    Он демон. Дьявол-искуситель. Она помнила об этом, она это знала, и все равно пала очередной жертвой отступника.

    Она чувствовала, что сгорает в собственном огне, расплавляясь от первобытного жара, пробужденного самым древним инстинктом. Инстинктом обладания плоти. Жар охватил тело, сжигая всё внутри нее. Испепеляя, растворяя, парализуя. От дикого первобытного жара, огня желания и похоти невозможно было избавиться. Он подчинил ее волю себе. Отключал разум. Блокировал сознание. Вынуждал сдаться. И отдаться. ЕМУ. Ему одному! И она была согласна подарить ему себя. Быть рядом с ним. Чувствовать его тепло. Ощущать его присутствие. Вдыхать его. Всего, без остатка. Тонуть в демонских глазах. Глазах играющего грешника, завлекшего в свои сети уже много жертв.

    Он протянул ей руку, и она приняла ее. Он повел ее сквозь танцующих, ловко лавируя между парами, и она пошла за ним. Не спрашивая ни о чем, просто следуя за ним, ведомая им одним. И уже не отвечая за последствия. Просто желая получить то, что он мог ей предложить.

    Какая-то тусклая комната. Еще одна. Узкий коридор... Она слабо помнит, как шла, едва передвигая ноги. Погружение в полумрак, огонь желания и страсть. Ожидание чего-то магического нарастало.

    Остались только он и она. Наедине. Дрожь прошлась по телу, сердце почти вырывалось из груди от собственного стука. Ника почти сходила с ума.

    Он выпустил ее руку из своей ладони и отступил на шаг. Затем еще на один. Словно предлагая ей уйти, убежать. Неужели он давал ей возможность на бегство?..

    Но нужно ли оно ей сейчас!.. Сейчас, когда ее единственным бесконтрольным желанием является лишь дотронуться до него, почувствовать его кожу? Быть с ним!..

    Нет, она не станет сбегать. Не станет. И пусть это будет самым глупым поступком в ее жизни.

    А Денис тем временем, осознав, что девушка не собирается уходить, неторопливо приблизился к ней, сокращая то ничтожное расстояние в два шага, что разделяло их до этого, и не отрывая взгляда от ее лица, ее наполненных желанием глаз. Гипнотизируя и парализуя. Покоряя и порабощая.

    Ника следила за тем, как он вновь взял ее за руку, и не могла сделать ни шага для того, чтобы спастись.

    Жар сковал тело горячим кольцом, обхватывая все его клеточки своими жгучими руками. Миллионы невидимых иголочек проткнули кожу и впивались в нее, в самую ее сердцевину смертельным ядом.

    Разум упрямо твердил об опасности, взывал послушаться и бежать, молил не поддаваться желанию.

    Но Ника пропустила его уговоры и мольбы мимо своего затуманенного желанием сознания.

    Денис протянул к ней руку и коснулся щеки, погладив тыльной стороной ладони. А затем резко притянул ее не послушное ей, но покорное ему тело к себе. И она подалась ему навстречу.

    Вот так, ближе... Еще ближе… Да-а-а!..

    Он чувствует, как она сгорает. Слышит, как стучит ее бедное сердечко, попавшее в его плен.

    Ника вздрогнула от его прикосновения. Искра прошла по телу, опаляя вихрем желания. Она хотела увернуться, поддавшись запоздавшему чувству опасности. И бежать. Бежать прочь. Но вместо этого осталась стоять на месте, удерживаемая его стальными объятьями и его волей, поглотившей ее волю и приказывающую остаться с ним, погубленная мимолетным взглядом, блеском темно-синих дьявольских глаз, обещавших искупать ее в экстазе. Она разлетелась на миллионы маленьких осколков, падающих в бездну. В ту самую, в которую и сама она скоро упадет.

    Денис приподнял ее за подбородок, принуждая смотреть в глаза. И она вновь попала в капкан его соблазнов и своих желаний.

    Она знала, что он наслаждался ее беспомощностью, своим превосходством над ее телом и разумом. Она понимала, но ничего не могла сделать для того, чтобы спастись. Потому что тот единственный шанс, что ей был предложен, она отвергла.

    Денис не отрывал взгляда от ее глаз, приказывал повиноваться. И она повиновалась.

    Он резко прижал ее к стене, прижимаясь к ней горячим телом. Ника могла и вскрикнуть от боли, потому что спину неприятно резануло, но не вскрикнула. Потому что ей понравилось ощущение его мощи, его силы, ощущения его желания и его могущества. Над ней.

    Денис приподнял руку, нежно заправив светлый локон за маленькое ушко, провел пальцами по щеке от уха до подбородка, обвел контур точеного личика, вызывая нервную дрожь во всем теле, ни на мгновение не отрывая темно-синих пьянящих глаз от ее, испуганных, но жаждущих ласк и объятий.

    Медленно, очень медленно он прижался своими губами к ее губам. Так же нарочито медленно обвел их контур своим языком, лаская и возбуждая, обещая новые ласки и пытки. Она хотела приоткрыть губы, ответить на поцелуй, поймать его губы в плен, как он поймал в плен ее. Но он не позволил ей этого сделать.

    Она была послушной. Она сдалась.

    Он поймал ее верхнюю губу и прижался к ней сильно-сильно, надавил, прикусил зубами, причиняя боль, и тут же прилизал языком, даря наслаждение. И это повторилось. Один раз, второй. Вновь и вновь. Снова и снова. Медленно… Очень медленно… Вызывая в теле Ники бурю самых разнообразных чувств и эмоций. Возвышая над миром. И вновь принуждая падать. Его язык погружался в пьянящую сладость ее рта снова и снова. Глубже, еще глубже… Сильнее… Резче…

    Но медленно… О-о-о! Очень медленно!.. Ожидание сводит с ума.

    Ника сходила с ума от ожидания. Она хотела, чтобы всё происходило быстрее. Намного быстрее. Еще сильнее. Еще жестче. Еще яростнее. Пусть разрывая ее на мелкие кусочки. Подобно разъяренной стихии, сметающей все преграды, возникшие на пути. Подобно вихрю, урагану, смерчу, захватившему ее в плен, закрутившему в своем водовороте огненной страсти. Она хотела большего. Она уже была готова к этому.

    Она почувствовала, как бархатистый язык скользит по губам, жадно проникает в рот снова и снова, терзая его своей ласковой пыткой. Уже немного быстрее. Еще быстрее… Наконец-то!

    Сильнее, сильнее, сильнее! Глубже!.. Еще глубже… Оставляя на ней свое клеймо. Ставя на ней печать правообладателя. Размывая границы и уничтожая преграды. Истинный эгоист, делиться он не желал.

    Руки Дениса скользнули под лиф ее платья и прижались к разгоряченному телу. Прикосновение сводило с ума. То легкое, то жесткое. То наивное, то страстное. То дарящее, то клеймящее.

    Ника медленно теряла рассудок. Голова кружилась. Она сгорала в пламени собственного наслаждения, поддаваясь пьянящему экстазу, несущему ее по реке мироздания. Из ее груди вырывался дикий стон. Крик ее души, одержимой теперь этим мужчиной. Порабощенной им.

    Денис продолжал терзать ее губы своими жадными губами. Его жаждущие руки скользили по женскому телу очень медленно, раздувая пожар и воспламеняя. Заставляя сдаться не только ее тело, но и сознание.

    И она сдалась.

    Ника не заметила, как ее собственные дрожащие дрожью нетерпения и желания руки накрыли его грудь и теперь гладили мягкий черный шелк рубашки. Но этого было недостаточно! Она должна была ощущать его кожу. Чувствовать ее под своими руками. Прикасаться к нему. Знать, что он испытывает тот же телесный жар, что накрыл и ее с головой. Знать, что она еще не проиграла в этой схватке, в этой игре!..

    Она попыталась расстегнуть пуговицы на его рубашке, желая удовлетворить свою дикую потребность, но мужские ладони тут же накрыли ее ручки и припечатали намертво к своей груди.

    Денис отвел ее руки в стороны и приковал их к стене, удерживая своими ладонями.

    Он вновь приказал. И она вновь подчинилась.

    Она хотела чувствовать его всего. Везде!..

    Он отпустил ее руки, словно удостоверившись, что она не нарушит немой договор, и провел ладонями вдоль ее тела снизу вверх. Сквозь тонкую ткань платья погладил живот, обвел подушечками пальцем пупок, поднялся вверх и коснулся большими пальцами напряженных сосков.

    Ника вырвалась из плена его губ и застонала, не в силах сдерживать этот сладостный крик.

    Денис поймал ее крик губами и вновь завладел ими в нестерпимой жажде обладания.

    Его пальцы теребили ее разгоряченные соски, сжимая их, то надавливая, то отпуская, дразня и лаская. Ника невольно подавалась мужчине навстречу, призывая его к слиянию. Она уже сгорала от желания.

    Денис провел мягкими губами по ее шее, увлажняя дорожку языком. Он закусил нежную кожу зубами, вынуждая девушку вскрикнуть от мгновенной боли, а затем облизал укус языком. Провел им по шее вверх, до подбородка, скользнул по губам и проворно вошел в рот.

    Его пальцы продолжали терзать разбухшие горошины сосков, и Ника замотала головой не в силах сдержать порыв чувств, захлестнувших ее волной наслаждения.

    Но чего-то не хватало…

    Денис резко дернул подол платья вверх, поднимая то до талии, обнажая ноги, открывая себе проход в ее естество. Самое нежное, самое потаенное, самое сладкое и желанное место женского тела. Сдвинул трусики, продолжая смотреть ей в глаза, и прижался к ней своим жаждущим проникновения телом.

    Ника закинула голову, отбрасывая волосы на плечи, требуя большего, не понимая, почему он медлит, желая ощутить его дрожащую плоть внутри себя. И утонуть в расплавленном металле его горячего тела.

    Скорее, скорее, скорее!..

    Он раздвинул ее ноги, приподнял одну и закинул к себе на бедро, одновременно сильнее толкая девушку на стену и приподнимая, насаживая на себя.

    Одной рукой удерживая Нику, а другой расстегивая молнию на брюках, он по-прежнему прижимал девушку к себе. Зашуршала обертка презерватива. И спасительная мысль - откуда?! - была подавлена страстным желанием получить его себе, в себе, до конца. Справившись, наконец, с брюками, он прижался к Нике губами и одновременно молниеносно вонзился в податливое, готовое к его вторжению тело девушки.

    Ника вскрикнула, но Денис заглушил ее крик поцелуем.

    Он вонзался в нее снова и снова, толчки не заканчивались, они ускорялись. Становились все сильнее и яростнее, громче и отчетливее. Припечатывали Нику к стене, сквозь легкую ткань платья царапая ее кожу, причиняли ей боль, доставляли наслаждение и сводили с ума. Девушка пыталась подстроиться под ритм его движений, но не смогла, он полностью захватил над ней власть. Ей оставалось прижиматься к нему всё плотнее и плотнее, выкрикивая его имя и постанывая под ним. Чувствуя, что разрядка уже близка – вот она.

    Она закричала, руками скользя по его спине и ногтями впиваясь в шелк его рубашки. Ее затрясло, дрожь проникла, казалось в каждую частичку ее тела, и всплеск страсти взорвался в ней ослепительным оргазмом.

    А Денис продолжал двигаться в ней, поддерживая ее за бедра и попку, грубовато поглаживая ее кожу, насаживаясь на нее всё яростнее и сильнее, глубже. Снова и снова, быстрее, очень быстро!.. Еще один выпад. Еще один. Последний. Он навалился на нее всем телом, распластав на стене, заставив ловить губами воздух, сходить с ума от блаженства.

    Ноги едва держали ее, и Ника уцепилась за Дениса, хватаясь за него, как за спасательный круг.

    Она подняла на него уставшие, полные удовлетворения и непогасшего еще желания глаза. Он же смерил ее порочным взглядом и усмехнулся. И эта его усмешка сказала ей всё.

    Как истинный игрок, он с ней просто играл.

    Но игра подошла к концу, так и не успев начаться.

    А она уже умудрилась в ней проиграть.

ГЛАВА 3

    За городом ей всегда дышалось легче, чем в центре мегаполиса. Москва утомляла, надавливая на тебя, и словно разрывая на части от избытка выхлопных газов, недружелюбных взглядов прохожих, ярой сутолоки и всеобщей беготни. Всё здесь дышало атмосферой карьеризма и вечного бега по кругу в попытке догнать вчерашний день и удачно выстрелить по намеченной цели. Работа, карьера, профессиональные достижения и рост, по карьерной лестнице, по социальной – неважно, главное – чтобы вперед, быстрее и быстрее, всё выше и выше. Туда – к звездам, позабыв о том, что и на земле, в общем-то, тоже когда-то была жизнь.

    Саша не могла сказать, что не любит столицу, она родилась здесь, знала многие места и закоулочки, о которых не было известно приезжим, и гордилась эти. С закрытыми глазами или пусть даже, прикрывшись зонтом, могла гулять по переулкам, задумавшись о личных проблемах, и знать, где окажется в следующий миг. Это был ее город, и она любила каждую улицу, улочку, пешеходный переход, каждое осовремененное здание, увешанное разноцветными вывесками, плакатами, таблоидами и щитами, каждый, неоновым огнем светящийся стенд с рекламой. Было в этом что-то, как ни парадоксально, своё... родное.

    Она любила Москву.

    Но Подмосковье девушка любила еще больше. Здесь воздух был совершенно иным, нежели в городской толпе: не тугим, не скомканным, не грязным и не отравленным дымящими заводами и выхлопными газами. Чище, намного чище, таким, что не оседал в горле и легких тяжелым свинцовым комком, вынуждающим постоянно откашливаться. Дышалось здесь всегда приятнее и легче, чем в центре Москвы. И поэтому частые поездки сюда под любыми, даже нелепыми предлогами, обычно радовали ее по-детски впечатлительную натуру.

    Обычно... Но сегодня всё было иначе. Нет уже радостного ожидания, застывшего в груди большим светящимся шаром. Нет благоговейной дрожи, охватывавшей тело каждый раз, когда Саша, собираясь за город, металась по квартире из угла в угол в поисках той или иной необходимой вещицы. Нет радостного предчувствия, какое обычно возникало где-то внутри, наверное, в самом сердце, когда она, уже сидя в автобусе или в машине друзей, оглядывалась по сторонам, как маленькая девочка, и с диким восторгом на лице наблюдала за проносившимся за окном пейзажем.

    Сегодня она была совершенно спокойной и... равнодушной ко всему, что происходило вокруг нее. Не желание отдыха, чистого воздуха или приключений. Лишь необходимость - выехать сюда. Не более того.

    Подставляя бледное лицо на удивление обжигающим лучам июньского солнца, Саша, зажмурившись, отвернулась к окну и закрыла глаза. Вот бы никогда их и не открывать! Девушка зажмурилась сильнее.

    Тогда можно было бы не вспоминать!..

    И не видеть в каждом силуэте очертания его фигуры. И не слышать в каждом мужском голосе его смех. И не было бы больно оттого, что у кого-то такие же зеленые глаза, как и у него. У кого-то, но не у него! Уже - не у него... И такая же складочка между бровей, когда он хмурился. И такая же родинка на виске, которую всегда целовали ее губы. И еще... еще... еще много всего, что было у него, а теперь есть у кого-то!

    Было бы не так больно, если бы вся окружающая действительность, словно в насмешку, каждый раз не напоминала ей о том, что его больше нет рядом с ней.

    В звуках... В неясных, едва различимых голосах... В расплывчатых очертаниях и серых пятнах, в которые превращались под пеленой слез, застилавших ее глаза, похожие на его фигуры... В «шапках» светлых волос, мелькавших в толпе метрополитена или на улицах города, таких же, как у него... И в улыбках с ямочками на щеках, тех самых, что и у него были! И улыбки эти - только для нее. И эти ямочки может целовать только она! А не какая-то брюнетка, вставшая на цыпочки, чтобы дотянуться до щек!

    Все это - только для нее! Он сам так говорил, ведь правда же?.. Правда?!

    Так почему же сейчас... всего этого у нее нет?.. Разве он не обещал ей, что всегда будет рядом?!

    Саша почувствовала, как защипало переносицу от слез, застывших в уголках глаз. Сердце застучало медленнее и тяжелее, больно ударяясь о грудную клетку, и его стук, словно молот наковальни, отдавался в ушах громогласным эхом. Оглушая… Никогда ничего не слышать. Больше никогда!

    Саша сжалась на сиденье в комочек, словно ей было холодно, и поджала губы.

    Кажется, ее соседка в автобусе о чем-то спросила ее, но девушка сделала вид, что не услышала вопроса. Разговаривать не хотелось, язык отказывался ей повиноваться, а вести непринужденную беседу ни о чем на протяжении почти двух часов тем более не было никакого желания.

    Сделав вид, что спит, девушка уткнулась лбом в стекло окна, за которым так же неспешно, монотонно и по-прежнему равнодушно проносился подмосковный пейзаж. Когда-то такой милый сердцу, а сейчас...

    27 июня...

    Уже год прошел. Целый год без него...

    Без любимых глаз и искорок в зеленоватой глубине, без родных улыбок, посланных лично ей одной, без заразительного смеха, застывавшего на губах в тот момент, когда их касались ее теплые мягкие губы. Без нахмуренных, сошедшихся на переносице бровей, когда он злился… Он злился нечасто, на нее – вообще никогда, а потому целовать морщинки, разглаживая их поцелуями, Саше было вдвойне приятно.

    Целый год без сорванных втихаря поцелуев, когда он думал, что она спит. Такой милый в своей наивной уверенности, что она не проснется от утренней ласки самого любимого человека в ее жизни. Целый год без впопыхах сброшенной одежды, когда он, вернувшись из очередной командировки, сжимал девушку в объятьях, и они любили друг друга до утра, вновь и вновь доказывая себе и звездам силу вечной любви. И без крепкого черного кофе за завтраком, с долькой лимона, потому что он знал, что именно так она любит. И без долгих сидений по ночам перед телевизором, когда она, заснув у него на плече на диване, всегда просыпалась в постели, куда он ее относил... И она даже слышала, как он что-то нашептывал ей на ухо, называя любимым котенком и маленькой соней... и улыбалась во сне... А он целовал ее в губы, нежно и благоговейно, убирал темные пряди волос с лица и смотрел на то, как она спит... А вечером они могли поссориться из-за того, что она хотела пропустить пары в университете и остаться с ним, а он отправлял ее на занятия... Она, конечно, подчинялась и шла в университет, но сбегала с последних пар без зазрения совести и стремглав мчалась к нему, родному и любимому...

    Целый год без всего этого. Целый год без человека, который стал для нее всем - светом, счастьем, миром, любовью... ее жизнью. И вот... этот год без него!.. Как она прожила его?..

    Ресницы задрожали, и Саша кожей ощутила, как по щеке скользнула одинокая слезинка, остановившись в уголке губ. Соленый, противный, безобразный привкус яда... Она пила его уже не первый день. Она даже потеряла счет этим бесконечно тянувшимся дням.

    Наверное, она и не жила в этот год. Просто существовала, переживая минуту за минутой, час за часом, день за днем. Наполненные воспоминаниями, мгновения, такие болезненные, будто раз за разом вонзавшие острые кинжалы в обнаженное тело. Воспоминания с отголосками прошлого, которого у нее не осталось...

    Воспоминания — словно клеймо на всю оставшуюся жизнь, которую она без него прожить не сможет...

    Саша провела языком по губам, слизывая соленый яд и ощущая, как он, оседая в горле, проникает в нее, медленно, но верно убивая...

    За этот год она так много плакала, что, наверное, могла выплакать все слезы... Каждый раз просыпаясь, уткнувшись головой в мокрую от слез подушку, она молила Бога, чтобы боль ушла, растворилась, чтобы притупилась хоть немного... Чтобы фотография улыбающейся влюбленной пары, стоявшая на тумбочке у кровати, не бередила раны, оставляя на сердце гноящиеся рубцы, и чтобы ядом в кровь не проникали воспоминания тех дней, которые уже не повторятся никогда...

    Но боль не уходила, не притуплялась, а, казалось, со временем, которое ни черта не лечит, становилась лишь острее и ощутимее. От звуков, от шагов на лестничной площадке, от мужских голосов, от запахов, от случайных прикосновений... И от чувства невероятной пустоты, поселившейся в ее сердце.

    Целый год прошел. А легче так и не стало. А говорили, пройдет, утихнет, забудется, спрячется. Лгали!..

    Саша вздохнула, втянув плечи и одновременно стискивая зубы, чтобы не разреветься. Тугой комок слез уже подполз к горлу, пытаясь вырваться из нее глухими рыданиями, криками боли и отчаяния. Не сдержавшись, девушка всхлипнула, шмыгнув носом, поднесла зажатую в кулачок руку к губам, удерживая стон, а потом смахнула с ресниц теплые капли слез.

    Ее соседка по автобусу, женщина лет сорока пяти, обеспокоенно тронула Сашу за руку.

    - С вами всё в порядке?

    Саша, не открывая глаз и не поворачивая к ней бледное лицо со следами слез на нем, просто кивнула.

    Женщина покачала головой, догадываясь, что не в порядке, но настаивать ни на чем не стала. Саша еще некоторое время чувствовала на себе ее обеспокоенный взгляд, но не повернула к той головы, упрямо зажмурившись и отгораживаясь от внешнего мира. Как отгораживалась от него весь этот год...

    Все вокруг нее в один голос твердили - забудь. Забудь, черт побери! А как можно забыть? И что именно забывать?! То, что он был в ее жизни?.. Или то, что его в ней больше нет?! Забудь, черт возьми! Вычеркни из памяти, не вспоминай, просто не думай?.. А как?! Ради всего святого, скажите - КАК?! Когда всё, что ее окружает, напоминает о нем!.. Невольно, случайно, косвенно, втихаря, но напоминает. И раны вновь кровоточат, болят, изнывают, острием боли вонзаются в плоть. Не заживают... Потому что его больше нет...

    Михаил... Миша... Мишенька...

    Ее медвежонок... А по сути, огромный «медведь» под два метра ростом, со светлыми, пшеничного цвета волосами, всегда такими взлохмаченными, словно они никогда и не встречались с расческой. И с ясными глазами цвета листвы, такими зелеными, что порой не верилось, что это не линзы... И с ямочками на щеках, которые она обожала. Большой «медведь» для маленькой девочки. Надежная защита, опора, любовь всей жизни...

    Они познакомились, когда Саша училась на первом курсе института фотоискусства. Первокурсница - та же самая «первоклашка». Ведь ей на тот день еще не исполнилось и восемнадцати! А он - уже выпускник. «Хорошист», спортсмен-баскетболист, играющий за институтскую сборную, любимчик девушек, заводила большой компании. Разве мог такой парень обратить на нее внимание?..

    Саша не была красоткой в классическом понимании красоты, но миловидной ее можно было назвать, хотя девушка никогда не питала иллюзий на счет своей скромной персоны. Аккуратная и сдержанная в проявлении эмоций, скромная и дружелюбная, тихая и отличавшаяся от других своим сшитым сестрой вручную платьице с синими цветами. Волосы всегда заплетены в косичку или собраны на затылке в пучок, в руках Неприметная тихоня или серая мышка, как называли бы ее многие.

    И разве могла подумать она, невысокая шатенка с серо-голубыми глазами, с очаровательной улыбкой и искорками в глубине глаз, что именно она сможет обратить на себя внимание очаровательного старшекурсника?.. Когда-то давно. В прошлой жизни...

    ...- Что делать этому фанту? – раздается вопрос, заглушая гул ликующих и возбужденных голосов.

    Игра, в которую играют почти все. Что может быть необычного в том, что в нее играют студенты? Чтобы познакомиться, лучше узнать друг друга и просто поразвлечься на одной из студенческих вечеринок, организованных студсоветом. Развлечение, забава, игра, не более того. Почти как «мафия».

    Саша тоже играет, сцепив руки на коленях, скромно сидя на скамейке с третьекурсниками и даже выпускниками. Отказаться она, как ни старалась, не смогла. Одногруппник Пашка Ерёмин, тот еще шут и балагур, схватил ее за руки и втащил в круг играющих под общие одобрительные восклицания и смех.

    - А этому фанту... – вещает ведущий, высокий и худой парень-пятикурсник, и делает длинную паузу.

    Саша замирает, боясь даже вздохнуть. Сердце колотится так сильно, что ей кажется, оно вот-вот вырвется из груди, а руки, зажатые в кулаки, становятся влажными, и девушка пытается незаметно вытереть их о подол юбки. Саша смотрит на ведущего почти затравлено большими серо-голубыми глазами олененка, понимая, что этот парень сейчас является своего рода вершителем ее судьбы.

    На кону - зеркальце, подаренное ей сестрой, недавно вернувшейся из Голландии. Ее фант!

    - Этому фанту... – говорит ведущий. Саша начинает дрожать, а парень добавляет: - Бутылочка!

    Всеобщий стон. Затем смех. Ликование и радость, которая остро ощущается в небольшой комнате.

    Саша замирает, краснеет, опускает глаза, готовая провалиться сквозь землю.

    Все взгляды устремлены на нее одну. И ЕГО внимательный взгляд тоже...

    Откуда ни возьмись, появляется бутылочка. Сашу вынуждают ее раскрутить, и дрожащими руками она делает это. Затем закрывает глаза, всего лишь на мгновение, как ей кажется. Открывает их лишь тогда, когда раздается громогласное «Ооооо», и всеобщий смех, оглушая, заливает комнату...

    Она натыкается на пристальный взгляд самых зеленых глаз на планете... И понимает, что пропала... Навсегда. Влюбилась. С того самого – первого взгляда.

    Поцелуй... Легкий, нежный, едва ощутимый... Словно и не касается губ… А вдруг понимает, что хочет еще и еще... А он отстраняется, приподнимая ее лицо за подбородок, пытаясь поймать смущенный взгляд... А она прячет глаза, краснеет... Губы горят огнем... А в груди что-то горит, пылает, озаряет всё вокруг сияющим светом, льющимся из глубин ее души.

    А он прижимает ее к себе и шепчет:

    - Моя девочка, всё хорошо... Всё хорошо, моя милая...

    С того они дня они почти не расстаются. Уже вся компания знает, что они встречаются... Его друзья, ее подруги, даже некоторые преподаватели...

    ...- А можно проводить до дома милую девушку?..

    Ждет ее после пар каждый день. Она улыбается, светится от счастья. А он, словно отвечая на ее улыбку, протягивает букет белых роз.

    - Как ты узнал, что это мои любимые? – удивляется она.

    Он загадочно улыбается. И вновь эти ямочки, которые ей хочется поцеловать. Обнимает ее за талию, притягивает к себе.

    - Потому что я волшебник... – раздается ей в губы теплый шепот.

    Припадает к ней в поцелуе, и она понимает: да, он волшебник. Потому что сотворил для нее чудо...

    Он вскоре оканчивает институт, устраивается на работу, фотохудожник в модном журнале, как и мечтал. Успешен, самостоятелен и независим. Командировки по всей России и за ее пределы. Но они всё так же неразлучны, как и прежде. Она скучает и ждет его, шлет ему тонны смс, а он обещает скорее вернуться.

    Неожиданным вдруг оказывается для нее предложение жить вместе...

    ...- Вдвоем?.. - переспрашивает она, глядя на него изумленными глазами.

    - Ну, конечно, вдвоем, дурочка! – смеется он в ответ. - А как же еще? - обнимает ее, притягивая к себе. - Только ты и я. Каждый день... представляешь?..

    - Только ты и я?.. - завороженно повторят за ним, смотрит в светящиеся зеленые глаза. Может лишь пробормотать: - Мне нужно поговорить с сестрой... – вздрагивает. - А что скажет твоя мама?

    - Моя мама не маленькая, как и твоя сестра, кстати говоря... Она всё понимает, - улыбается он ее смущению. - И ты уже не маленькая, котенок. Тебе восемнадцать...

    Все сомнения рассеиваются вмиг, когда он припадает к ее губам в поцелуе.

    И она уже соглашается со всем, что он ей предлагает. Потому что любит и любима. И они держат свое счастье на ладонях.

    Он был ее первым мужчиной. Она ждал этого момента, стеснялась жутко, боялась, что может ему не понравиться и банально не возбудить в нем желание. Ведь сколько девушек было у него до нее! Эти мысли пугали и одновременно злили ее. Она не хотела об этом думать, но мысли все равно невольно всплывали в голове при виде очередной красотки, бросившей на него плотоядный взгляд. Ведь он был очень красивым, не только для нее одной, но и остальные ведь не были слепыми! А Миша просто улыбался, повторяя, что она лучшее, что было, есть и всегда будет в его жизни... И, как ни странно, она ему и тогда верила тоже.

    ...- Ты боишься? - легкий шепот в тишине комнаты с завешанными шторами и горящим ночником.

    - Уже нет... - и это правда. Что-то дрогнуло в сердце в последний раз, и страх отпустил, исчезая в объятьях лучшего мужчины на земле.

    Она чувствует кожей, что Миша улыбается. И ей хочется улыбнуться ему в ответ.

    - Правильно, моя девочка, не нужно бояться, - едва касается губами ее щеки. - Я тебя никогда не обижу. Слышишь, никогда!..

    И она поверила... Она знала, что он не лжет. Любимый человек, самый любимый и родной!.. Первый и единственный во всем мире, во всей жизни. Для нее – один такой!..

    Она была счастлива, не веря лишь, что всё это может быть правдой, что всё может быть так хорошо. Ее ослепительное счастье, любовь, которой ее наградили небеса, Миша, ее медвежонок, дороже которого у нее никого не было!.. Хотелось летать, петь без причины, хотелось просто жить и радоваться счастью, которое настигло ее почти четыре года назад... Безграничному чистому, теплому, как летний ветер, счастью.

    Но лето вошло в ее жизнь трагедией. И счастье оказалось лишь хрустальной вазой, которая рассыпалась на мелкие осколки, как рухнула в одночасье и разбилась на кусочки ее жизнь...

   ...- Рогозина? Александра Кирилловна? Голос незнакомый. И кажется совершенно зловещим при свете лишь включенного наспех ночника.

    Сон вмиг как рукой сняло. Сердце задрожало еще сильнее, чем днем, когда она, чтобы уснуть, выпила настой валерьянки. От Миши не было вестей уже много часов подряд.

    - Да?..

    Голос осип, слова не шли с языка, в ушах - нарастающий шум и гул. Перед глазами - расплывчатое серое пятно, увеличивающееся и превращающееся в бездну. И сердце болит, нещадно, остро, резко...

    - Это городская больница № 3, – продолжает голос. - К сожалению, у меня для вас плохие новости...

    Сердце перестает биться. Трубка телефона почти выпадает из дрожащих пальцев. Из глаз сами по себе катятся слезы. Предчувствие... предчувствие беды, трагедии, катастрофы...

    - Что случилось? - находит в себе силы это произнести, хотя сухие слова замирают на дрожащих губах.

    На том конце трубки тяжелое дыхание, вздох... А затем...

    - Полчаса назад к нам доставили Новгородцева Михаила Романовича...

    И больше Саша ничего не слышит. Трубка выскальзывает из заледеневших пальцев. Все закручивается в тугую, раскаленную спираль, которая засасывает ее в свои полукруги...

    Произошла авария... Грузовик... Много пострадавших... Михаил... Доставлен в тяжелом состоянии... Спасти не удалось...

    Она закрывает глаза и слышит, как счастье, громко хлопнув дверью, оставляет ее одну, наедине с вязким неисчерпаемым горем...

    27 июня... Она ненавидит этот день.

    30 июня... Этот день она ненавидит еще больше.

    Похороны... В Подмосковье, где жили его бабушка и дедушка, и куда они с Мишей так часто ездили отдыхать. Там, где всегда дышалось свободно, теперь не хватает воздуха. Он давит на нее. Она задыхается.

    Она рыдает навзрыд, не сдерживаясь. Стесняться ей нечего, она потеряла человек, который был для нее всем. Ноги не держат ее, падает на гроб, умоляя любимого не оставлять ее. Сашу с силой оттаскивают от покойного. К своей груди, полной таких же рыданий, ее прижимает его мама, Анастасия Викторовна. Они, крепко сжав друг друга в объятьях, так и провожают Мишу в последний путь. Рыдают в голос, сотрясаются от рыданий и стонов, а потом вдруг затихают, не отпуская рук, раскачиваясь из стороны в стороны от горя.

    Всё плывет перед Сашиными глазами. Когда гроб начинают засыпать землей, она теряет сознание.

    Жизнь для нее почти заканчивается, остановившись на той стрелке, когда смерть унесла его от нее.

    Некоторое время после этого она ни с кем не общается, запершись в своей комнате, как в тюрьме, лежит на кровати и смотрит в потолок. Ее приходят навещать родные, друзья, даже преподаватели из вуза. Она не выходит к ним, ее сестре приходится всем говорить, что Саша себя плохо чувствует. И она не лжет, такой Светлана младшую сестру никогда не видела, даже когда умерли их родители, девочка держалась. А сейчас... Миша был для нее больше, чем просто парнем или любимым мужчиной. Он был для нее... ее вселенной. И она не смогла смириться с потерей. Целыми днями рассматривала фотографии в альбоме, дрожащими пальцами переворачивая страницы, и плакала. По ночам почти не спила, а когда удавалось заснуть, кричала во сне, всегда плакала и звала Мишу. И так продолжалось изо дня в день.

    В сентябре она идет на занятия, как и все. Всё, как всегда. Но лишь Саша знает, чего ей стоит сохранять невозмутимость и держаться на публике, чтобы не расплакаться. Но она выдерживает и это. Два месяца без него, два месяца ада на земле. Два месяца, в течение которых она успела превратиться в тень самой себя.

    Последний год обучения в институте. Она должна его выдержать ради Миши, ведь он так хотел этого! И она выдерживает... Как - никто не знает и даже догадаться не смеет, но она выдерживает. Получает диплом с отличием, как и Миша и мечтал. Она побеждает в этой битве с самой собой. Побеждает... и одновременно проигрывает.

    Приближается 27 июня...

    И жизнь вновь медленно рушится.

    Она всегда любила воздух Подмосковья, приятно-терпкий, пряный, чистый и мягкий. Дышалось здесь всегда легко, будто сбрасывало с единым вдохом все проблемы, которыми заволакивал большой город. Как бы ей хотелось, чтобы это было так! Но не сегодня. Сегодня, как и год назад, Саша здесь задыхалась.

    Выбираясь из автобуса, девушка попыталась дышать полной грудью, с силой втягивая его в себя, и не обращать внимания на боль, засевшую в сердце. Хотя бы на время, вот здесь, с ним. Не получалось. Болело, надрывалось, кровоточило. Как и год назад. Не затянулось, не прошло. Ничего не изменилось...

    На городском автобусе до кладбища проехать три остановки, она помнит этот маршрут наизусть. Она прошла бы его пешком, да боится, что ноги ее не удержат, те дрожат и подкашиваются.

    Сжимая в руках цветы, девушка отвернулась к окну. Июньское солнце не грело своим теплом.

    Ее остановка. Медленно выходит. Размеренными шагами направляется в сторону кладбища, где, сверкая кладбищенскими крестами в глубине черной мглы, светится и его... крест. И ее крест тоже. Один на двоих.

    Слезы душат кислотой, вновь подбираясь к горлу громкими всхлипами и стонами. Уже не обращая внимания на проходящих мимо людей, Саша плачет. А ноги сами несут ее туда, где разбилось на части ее счастье. Туда, где навеки остался тот, кто был ее счастьем.

    Тот, кого уже не было рядом. Целый год...

ГЛАВА 4

    Через открытое окно в комнату проникали легкие пряные ароматы, принесенные с летним ветром, но от саднящей боли в груди не спасали ни они, ни даже любимые классические мелодии, наполнявшие комнату. От острого же чувства одиночества, вязкой тоски и свинцового отчаяния некуда было деться уже давно.

    Саша уже привыкла к этому ощущению зияющей пустоты внутри, к тому, что, словно затянутое в тугой корсет, сердце стучало глухо, тяжело, ударяясь о грудную клетку с такой нерешительной медлительностью, будто желая остановиться навеки. Наверное, оно и остановилось. В тот самый роковой день... От звуков знакомых аккордов оно лишь сильнее сжималось, превращаясь в комочек накаленных до предела нервов, и острой болью отдавался его стук в ушах, оседая в них вязкой массой. Превращая любимые произведения искусства в дешевую безвкусицу.

    Саша вздохнула, через силу втягивая в себя пропитанный ароматами музыки воздух, перевернулась на живот, обняв руками подушку, и закрыла глаза. Перед мысленным взором - родное лицо, любимые ямочки на щеках и улыбающиеся зеленые глаза. Опять, как наяву, будто и не было этого злосчастного года!..

    Девушка сжалась, услышав первые звуки вдруг разорвавшей воздух мелодии, сменившей «К Элизе». Он обожал Бетховена, и потому звуки «Лунной сонаты» лишний раз взбудоражили воспоминания.

    Миша любил классическую музыку, и его любовь, наверное, граничила с обожанием. Он так восхищался произведениями былых и современных гениев, что его восхищение порой выходило за рамки, доходя до банального фанатизма. Он искренне не понимал, почему Саша могла разозлиться на него за то, что вместо того, чтобы сходить с ней в кино, он тащился на симфонический концерт.

    - Как же ты не понимаешь, Сашенька! – восклицал он, и глаза его сверкали. – Неужели ты не слышишь?..

    - Не слышу что? – не понимала она, а он закрывал глаза и благоговейно шептал:

    - Этого... Неужели не слышишь?.. не чувствуешь?.. Кажется, что вся реальность исчезает, меркнет...

    По чести сказать, она не слышала. Но тоже закрывала глаза, прислушивалась, пытаясь поймать то самое настроение, и понять. А потом, маленькая лгунья, открывала глаза, беспрепятственно наблюдая за Мишей.

    Ей нравилось смотреть на него. Наверное, она могла бы делать это вечно. Она знала каждую черточку на его лице, у виска тонкий шрам, а между бровей небольшие складочки, ресницы слегка подрагивают, а губы словно что-то шепчут... Она едва себя сдерживает, чтобы не коснуться их своими губами!..

    Он так отчаянно хотел приучить и ее к видению прекрасного, что у него не могло не получиться сделать этого. И у него получилось. Получилось... Но лучше бы не делал этого, тогда не было бы сейчас так больно. Снова больно. По-прежнему больно. В груди, в сердце, в ушах, в горле... Без него больно.

    И отрезвляющей болью сейчас оседали в ее ушах звуки «Лунной сонаты», наполнявшие комнату. Звуки его любимого произведения. Миша больше никогда не услышит их. А когда-то они слушали их вместе...

    Саша распахнула глаза, впиваясь взглядом в стены, обклеенные светло-голубыми обоями. Они вместе со Светой подбирали их, за год до дня, как Саша переехала жить к Мише. Голубые, с большими темно-синими пионами. А на потолке люстра, которую она перевезла из их квартиры... зеленая, висевшая в спальне, окрашенной в тона молодой листвы, и здесь совершенно неуместная, но... девушка не смогла ее выбросить, оставив хламом в подвале. Просто не смогла... Это было частью ее жизни, того кусочка ее жизни, где она была счастлива!..

    Саша вздохнула, облизав пересохшие губы. В переносице уже давно противно не щипало. Наверно, слез не осталось. А возможно, она всё же выплакала их все.

    27 июня…

    Страшный день календаря, отмеченный черным фломастером в ее ежедневнике, а она не проронила ни слезинки. Слишком много, слишком часто плакала в этот год. Устала?.. Или, действительно, выплакала уже все слезы?.. Превратилась в апатичную, бесчувственную тень, истратив все силы на то, чтобы не сойти с ума, смириться с потерей, чтобы пережить и чтобы выжить! Устала. Угасла. Сгорела дотла подобно свече...

    И сейчас... лежала на кровати с открытыми глазами и невидящим взглядом обегала комнату. Потолок, стены, окно, туалетный столик с фотографиями, картинки, подаренные друзьями, сестрой и им. Из стороны в сторону, по кругу. Фотографии, столик, окно, стены, потолок... И музыка, льющаяся из динамика.

    Легкий июньский ветерок, проникающий в комнату, приятно холодил разгоряченную кожу, но не спасал от удушающего чувства одиночества и гнетущего чувства собственной ненужности, едкого ощущения, что мир разбивается, поглощая ее в необъятную бездну кошмара. В котором она и так уже жила целый год.

    Саша вновь тяжело вздохнула, через нос втягивая в себя пропахший отчаянием воздух. В груди громким эхом отозвалось беспокойное сердце, отстукивая один за другим свои резкие, острые, проникающие удары где-то в висках. Словно отсчитывая мгновения до ее сумасшествия. До момента, когда она не выдержит и шагнет за край той бездны, перед которой оказалась стоящей. Еще немного. Чуть-чуть. Уже скоро...

    Говорят, время лечит?..

    Боль в стеклянных глазах превращается в саркастичный огонек. Ироничное движение застывших губ.

    Нагло лгут, глядя в глаза! Не лечит... Лишь сильнее болят, гноятся незарубцованные, кровоточащие, незаживающие раны. Лишь отчетливее минута за минутой, час за часом раздаются эхом в ушах шаги ускользнувшего безмятежного счастья. Лишь острее и резче боль пронзает тело осколками от рухнувших надежд. Лишь ощутимее обдают огнем по обнаженной коже обжигающие следы горького отчаяния.

    Со временем не становилось легче. Становилось лишь больнее.

    Год прошел... Разве раны затянулись? Разве время их залечило? Разве стало легче дышать? Разве смогла она забыть, как советовали друзья и подруги? Мишу забыть, их общие воспоминания, любовь и счастье, поддержку и защиту, маленький мирок, построенный ими для двоих? Разве смогла он выбросить из памяти четыре года безмятежного счастья? Четыре года Миши в ее жизни?!

    Смогла, старалась? Нет. Зато желала забыть каждую проклинаемую ею минуту этого года, проведенного без него. Каждый час, в течение которого не могла найти единую секунду, чтобы отключить чувственные рецепторы и не ощущать разъедающую ее боль.

    Не получалось, не забылось. Ощущалось, чувствовалось. Болело!..

    Если время лечит, почему ему не хватило целого года на то, чтобы боль притупилась? Почему лучший в мире лекарь обошел стороной именно ее? Почему по-прежнему, как и год назад, она не знает, как жить дальше?.. И с чем жить, - лишь с воспоминаниями?.. Пустое, бессмысленное существование!..

    Саша вновь прикрыла глаза, чувствуя, что в уголках глаз начинают зарождаться соленые капли. Значит, не все слезы были выплаканы ею?.. Что-то осталось в глубине ее души и сердца, какие-то остатки чувства.

    Девушка понимала, что Миша не хотел бы видеть ее такой. Он бы разозлился, он бы просто взбесился, но и сделать, чтобы исправить это, Саша ничего не могла. Он не знал, какого это... потерять!.. А она знала. Сначала нещадно болит и режет, а потом... потом пустота, абсолютное ничто, как внутри так и снаружи. И ты тоже медленно превращаешься в ничто.

    Легкий, едва слышимый стук в дверь не заставляет ее даже вздрогнуть. Саша продолжает осматривать комнату и, не отрывая голову от подушки, просто кивает, слегка вскидывая подбородок, словно тот, кто стоит за дверью, может увидеть этот молчаливый знак согласия. Она и рада бы что-нибудь сказать, но губы не повинуются ей. В горле вместо слов тугой и острый комок с соленым привкусом слез, и для того, чтобы произнести хоть слово, кажется, нужно приложить массу усилий, на которые Саша сейчас не способна. Потому что, чувствуя себя выжатой, как лимон, она даже не может разлепить внезапно слипшиеся губы.

    Хочется повернуть голову, чтобы посмотреть, кто войдет в комнату, но Саша и так знает это.

    Дверь приоткрывается совсем немного, и в образовавшуюся щелочку заглядывает Света. Саша не видит лица сестры, но будто чувствует обеспокоенность в ее глазах и нервозность в застывших пальцах, сжавших ручку. Света проходит в комнату, прикрыв за собой дверь, и сглотнув, нетвердо произносит:

    - Саша, можно к тебе?..

    Та лишь кивает, не оборачиваясь. Создается впечатление, что и на это малейшее движение тело ответит новой болью, поэтому девушка лежит неподвижно, глядя на неоновые звезды, прикрепленные на потолок. Тоже привезенные из их квартиры... Они висели на кухне, и Мише очень нравились.

    Света сделала нерешительный шаг вперед, будто боясь, что сестра выставит ее из комнаты. Больно было смотреть на эту картину какой-то мертвой действительности, но Светлана пересиливала себя.

    - Ты в порядке? – обеспокоенно спросила она, шагнув к сестре. – Может, тебе принести что-нибудь?

    Яда, если только, чтобы навсегда искоренить боль, поселившуюся в сердце, хотелось ей крикнуть. Конечно, Саша этого не сказала, не посмела бы. Она молчит, а потом медленно оборачивается к сестре. Она не изменилась, выглядит так же, как всегда, только небольшие темные круги залегли под глазами, и Саша вдруг чувствует укол совести – они появились там из-за нее. Светлана выше младшей сестры на несколько сантиметров, и волосы у нее более светлые, если у Саши они светло-каштанового оттенка, как у отца, то у Светы темно-русые, как у их матери. Глаза почти одинакового серо-голубого цвета, с темными ресницами, только если на Сашином лице они кажутся огромными, то у старшей сестры практически не выделяются.

    А вообще они очень похожи. И очень близки. Света всегда была рядом с Сашей, с того самого рокового дня, когда разбилась вдребезги ее жизнь. Всегда рядом, как верная подруга, старшая сестра, заменившая ей мать, рано ушедшую из жизни. Больше чем друг, больше чем сестра. Гораздо больше, чем родной, близкий человек, нечто более высокое. Всегда поддержит и успокоит, даже тогда, когда, казалось, жизнь медленно рушится, и остается только падать в пропасть. Всегда найдет то самое нужное слово, которое необходимо сказать именно в тот момент, когда создается ощущение, что еще немного, и незачем будет жить дальше. П Она просто подойдет, сядет рядом, сожмет в своих теплых объятьях, поцелует в щеку, прошепчет, что всё будет хорошо, что жизнь не заканчивается, что завтра будет лучший день, и тебе захочется поверить в это!.. Словно какая-то магия из слова, чувства, прикосновения и тепла дыхания, которая заставляла жить. Света была волшебным лучиком, ярким светом, дарящим веру и надежду, вселяющим уверенность в будущем. Саше всегда казалось, что она ее добрая крестная фея с волшебной палочкой в руках, от одного взмаха которой исчезали трудности и высыхали слезы.

    Но после того, что произошло 27 июня год назад, Сашу успокоить не смогла даже она. Как ни пыталась, какие слова ни подбирала, как ни настраивала младшую сестру на лучшее, не смогла уверить Сашу в том, что для нее еще возможно начать жизнь с чистого листа. Потому что сама Саша в это не верила...

    И сейчас в глазах сестры девушка видела немое беспокойство. Между бровей, сведенных к переносице, она заметила маленькую складочку. В уголках губ - морщинки. И пальцы сцеплены в замок. Нервничает и переживает. Сейчас равно так же, как и год назад.

    Саша тяжело вздохнула и, разлепив сухие губы, провела по ним языком. Ей не хотелось расстраивать Свету. Как и Мишу расстраивать не хотелось, но что же она могла поделать, если боль еще не утихла? Она не могла справиться с ней по заказу или собственному желанию. Есть вещи, которые мы не контролируем. А в душе от осознания собственного бессилия тугой узел из нервов и оковы беспомощности.

    - Зря ты приехала ко мне и оставила Максима, - тихо проговорила Саша. – Он ругаться будет...

    Света нахмурилась и поджала губы.

    - Расскажу ему об этом, посмотришь, как он умеет обижаться, - проговорила она, насупившись. – Ты же прекрасно знаешь, как Максим относится к тебе! Так почему же говоришь такие вещи?

    - У тебя своя семья, - возразила Саша, - и ты должна заботиться о них, а не обо мне.

    Светлана молча покачала головой, не решившись, или не посчитав нужным что-либо отвечать.

    Оставив мужа и двоих детей на другом конце города, она переехала жить к Саше, в их некогда общую двухкомнатную квартиру, доставшуюся от родителей, около месяца назад. А до этого - сразу после аварии почти на три месяца, до начала учебного года в институте. Ссылалась она всегда на то, что беспокоится о состоянии младшей сестры. И смотрела на Сашу, создающую жалкие попытки возразить и сопротивляться, таким пронизывающим внимательным взглядом, что у той, даже если и были аргументы против переезда к ней сестры, то вмиг плавились под этими горящими решимостью глазами.

    - Не нужно было приезжать, - устало повторила Саша и, привстав с кровати, села на самый край. - Мне так жаль, что я оторвала тебя...

    Света стояла около двери еще несколько секунд, а затем подскочила к сестре.

    - Дорогая, ты меня не отвлекаешь. И не смей думать так, поняла? – выговорила она Саше, наклоняясь над девушкой и беря ее руки в свои. – Ты – тоже моя семья, и Максим прекрасно это понимает.

    Не поднимая глаз, Саша кивнула. А что еще она могла сказать? Что ответить? Ни Максим, ни Света никогда не признались бы в том, что она доставляет им беспокойство. Они волновались, переживали за нее, особенно в первые месяцы после аварии, когда она почти ничего не ела, плакала и кричала по ночам. Саша знала, что они боятся не просто за ее самочувствие, но и за то, что она может натворить «глупостей». Глупые, она никогда не смогла бы сделать этого. Никогда... Как жаль, что она такая слабая, безвольная и бесхарактерная, будто кукла-марионетка! Если бы она была сильнее, жестче и решительнее, то сейчас была бы рядом с Мишей!.. Но она размышляет, как эгоистка, тут же отругала себя девушка. Разве смогла бы она так поступить со Светой? Это просто убило бы сестру морально. Этого Саша допустить не могла, и это обстоятельство вкупе с собственным безволием останавливало Сашу от рокового шага.

    Когда сестре не стало лучше, Свете пришлось взять на работе отпуск за свой счет, чтобы быть рядом с Сашей и помогать ей. Девушка не сразу пришла в себя, войдя в свой привычный обыденный ритм, и Света была с ней весь этот реабилитационный период, который, по сути, так и не прошел.

    Как бы Саше хотелось порадовать ее, сказать, что боль утихает, что всё возвращается на круги своя, что она справляется с потерей и даже может теперь улыбаться, как и прежде! Но она не могла лгать. Светлана всегда видела правду, распознавая ложь, остро реагируя на любое состояние младшей сестры. Сейчас тоже.

    Света чувствовала, что с ней творится, и присела на край кровати, взяв Сашу за руки.

    - Совсем холодные пальцы! - воскликнула она, сильнее сжав ладони сестры. - Ты замерзла? - быстрый взгляд на распахнутое настежь окно. – Может быть, закрыть?

    Саша покачала головой, стиснув ее руку. Теплое прикосновение, такое родное, крепкое!.. Всегда будет рядом и не уйдет. Не отпустит!..

    - Нет, не нужно, - подняла на Свету твердый взгляд. - Просто зябко. Мне очень зябко в последнее время...

    Можно было возразить, сказав, что на улице стоит конец июня, солнце палит так сильно, что, кажется, его обжигающие лучи жгут огнем по обнаженной коже, и как может быть зябко в такую жару, но Света промолчала, всё сильнее сжимая холодные Сашины руки. Она бы сделала всё на свете, если бы знала, что это поможет сестре вернуться к жизни, войдя в привычную суету и неугомонность дней. Если бы она была в силах сделать хоть что-то!.. Но Саша, закрывшись в коконе из собственных переживаний, не давала ни малейшего шанса, чтобы себе помочь. Даже Свете. Но был бы только этот единственный шанс!.. Если бы...

    Перед мысленным взором встало улыбающееся Сашино лицо, искрящиеся смехом глаза и морщинки от смеха в уголках губ. Кажется, это было так давно, будто в прошлой жизни. Год назад, целую жизнь назад. И так хочется вернуться в это давно забытое прошлое, услышать звонкий смех и увидеть свет лица, хоть раз. Чтобы вспомнить... Но когда еще такое повторится?..

    - Как там Антошка? - спросила вдруг Саша, подняв на Свету уставшие глаза, вынудив сестру удивленно вздрогнуть. - А Лёлька? – продолжала Саша устало, но твердо. - Еще не бегает?

    Девушка заставила себя улыбнуться. Племянников она просто обожала.

    На удивленном лице Светы расплылась светящаяся улыбка, даже сердце забилось чаще.

    - Уже бегает, - одобрительно проговорила она. – Максим говорит, что скоро за ней один не угонится, так быстро она по дому стала передвигаться, - рассмеявшись грудным смехом, сильнее сжала холодные пальцы сестры. - А вчера, когда я пришла, Макс мне с радостью сообщил мне, что Лёлька ЕМУ «папа» уже сказала, представляешь? - снова улыбнулась, ловя счастливыми глазами сияющий Сашин взгляд. - Радовался, как ребенок, только что по комнате не прыгал от счастья. Если бы ты его только слышала! - улыбаясь, вздохнула Света и вдруг опустила глаза, через секунду тихо добавив: - А Антошка по тебе очень скучает...

    Саша застыла, сглотнув подступивший к горлу комок, и, не глядя на Свету, поджала губы.

    - Всё время спрашивает, когда тетя Саша придет... - проговорила сестра, не поднимая глаз.

    Всё внутри Саши словно заледенело, отдаваясь в сердце иной болью, нежели та, что терзала ее целый год. Болью, которая была равна той, что ее мучила. Невидящим взглядом девушка уставилась в пустоту. И эта боль была по силе еще мощнее, ощутимее и острее. Она ломала и кромсала на кусочки ее будущее...

    Сжимая ладони сестры, Саша пыталась сдержать рвущийся изнутри нее крик. А слезы всё подступали...

    Она так хотела детей! Они с Мишей строили планы и мечтали. О мальчике. С такой же непокорной копной волос, как у отца, и такими же невинными серо-голубыми глазами матери. Он должен был родиться первым. Мальчик. Чтобы смог защищать сестру, маленькую принцессу, истинную папину дочку, шатенку с яркими зелеными глазами и курносым носиком, упрямую, но очаровательную кокетку, от всех невзгод.

    Она бы непременно стало папиной дочкой, в этом не было сомнений. Миша уже тогда мечтал, как будет укладывать ее спать и перед сном читать сказки о настоящих принцессах, что будет покупать ей куколок и розовые платьица с рюшками и кружевами. И объяснять непонятливой продавщице, какого именно слоника хочет получить на день рождения его дочурка. И негодовать, когда девочка нечаянно прольет стакан с водой на только что распечатанные для журнала фотографии. И изводить себя, сгорая от нетерпения и переживания, когда она впервые пойдет на свидание. И он, конечно же, заставит старшего сына проследить, чтобы «этот подозрительный парень» ничего плохого не сделал его маленькой девочке...

    Мечты, мечты, мечты... Воспоминания о будущем, которого уже никогда не будет. Ничего этого уже не будет! Ни сына-защитника, ни лапочки-дочки. Ни семьи. Потому что Миши в ее жизни больше нет. И так нестерпимо больно от осознания этой жестокой истины, что, кажется, будто сердце не выдержит ее.

    Саша сжала руку сестры, вынуждая девушку посмотреть на себя. Света подчинилась, подняв на Сашу глаза, наполненные тоской и сожалением. Она не произнесла ни единого слова, слова были излишними.

    Остро ощутив необходимость прижаться к сестре всем телом, совсем как в детстве, когда ей было плохо, Саша опустила голову Свете на плечо и закрыла глаза, успокаиваясь. Она часто так делала в детстве. Когда боялась грозы, или когда ночью снились кошмары, и она бежала в комнату старшей сестры, укрываясь под одеялом у нее под боком. И не было страшно. Наступало утро, унося с собой злые ночные видения. И как бы Саше хотелось, чтобы и сейчас этот кошмар закончился! Но в сознании эхом отдавалось – не вернешь!..

    - Я тоже скучаю, - проговорила она вдруг, словно признаваясь в чем-то интимном. – Я очень скучаю по Антошке, и по Лёльке тоже. Я так давно ее не видела.

    - Я могу попросить Максима привезти их сюда, - предложила Света таким же тихим голосом.

    - Нет, не нужно! - воскликнула Саша. – Зачем им видеть меня в таком состоянии? Лучше потом, - через силу, сипло, - когда я приду в себя… - какая сладкая упоительная ложь!

    Света обняла Сашу за плечи и прошептала ей в макушку:

    - Хорошо. Как скажешь, моя хорошая, как скажешь.

    Замолчали, словно не зная, что сказать. Минута, две, три… Они могли сидеть так часами.

    - Тебе Марина звонила, - произнесла Света вдруг и замерла, ожидая реакции сестры.

    Саша даже не вздрогнула. Лучшая подруга. Точнее, когда-то была ею. А сейчас... Кто остался рядом с ней после гибели Миши? Кто выдержал замкнутость, депрессию и угнетенность? Кому было не все равно? Многое изменилось за этот год. Включая и круг тех, кого Саша допустила до своей боли и своего сердца.

    - Чего она хотела? – спросила, скорее, для чистой формальности, а не потому, что было интересно.

    Друзья звонили ей лишь для того, чтобы узнать, как она себя чувствует. Саше хотелось наорать на них, сорваться, плеваться матом и оскорблениями, спрашивая в ответ, а как, они думают, она может себя чувствовать?! Но она ни разу ни на кого не накричала. Монотонно отвечала на интересующие их вопросы, столь же монотонно отвергала предложения встречи и прощалась, не надеясь, что когда-либо еще услышит их голос. Просто исключила всех из своего пространства, куда впустила собственную пустоту.

    - Она интересовалась насчет встречи выпускников, - сказала Света, пытаясь поймать Сашин взгляд. - Ваши собираются вместе на шашлыки, у кого-то на даче, у Ерёмина, что ли?..

    - Ааа, - равнодушно пожав плечами, протянула Саша. И какая собственно разница, где? Ей неинтересно.

    - Марина спрашивала, пойдешь ли ты с ними? – продолжила Света, чувствуя, что сестра хоть и не подает вида, но внимательно ее слушает. – Я сказала, что ты подумаешь…

    И тут Саша напряглась, подняв на сестру измученные удивленные глаза.

    - Зачем ты так сказала? – лишь спросила она. – Ты же знаешь, что я никуда не пойду.

    Света тяжело вздохнула, прикрыв глаза, словно собираясь с мыслями, а потом выдавила:

    - Родная… его не вернешь…

    Саша вздрогнула. Как же больно это слышать! Вновь и вновь. Его не вернешь… Не вернешь…

    Черт возьми, она прекрасно это понимала! Но смириться… или забыть?.. Не могла.

    Девушка почувствовала, как по щеке скользнула одинокая слезинка. Сглотнула, задержав дыхание.

    - Я знаю, - пробормотала она. - Просто... без него так сложно... Так больно...

    Взгляд упал на фотографию, висевшую на стене. Улыбающаяся влюбленная пара. Она и он, в осеннем парке, целуются. Рядом еще одна фотография. Ее сделала Саша, на Мишин день рождения, за неделю до... несчастья. На ней ОН. Улыбается в объектив фотокамеры и шлет девушке воздушный поцелуй. На другой - кривляясь, улыбается, шутит и грозит ей пальцем. На третьей - тоже он, сидит в своем кресле, уткнувшись в книгу, в очках, такой весь серьезный и деловой... А рядом они вновь вместе. Держась за руки, идут по улице, смотрят друг на друга и смеются... Воспоминания... Кругом одним воспоминания! Остатки того, что у нее осталось от счастья.

    - Я так его любила… - прошептала Саша сквозь слезы. – Я его так сильно любила!..

    Света прижала ее к себе.

    - Я знаю, моя хорошая, я знаю, - обнимая сестру всё крепче, шептала ей Света.

    - Почему он ушел? – прохрипела девушка надрывающимся голосом, будто устав сдерживаться. - Почему? Ведь он обещал, что всегда будет со мной! Мы строили планы, мы хотели пожениться... - голос срывается, слезы застилают глаза. - Он дочку хотел в честь бабушки назвать! Он так хотел дочку! - заплакала в голос. - А теперь... теперь... Что мне делать без него с одними лишь мечтами и воспоминаниями? Как мне жить дальше без него?! – зарыдала Саша в голос. – Ведь вся моя жизнь была в нем. Вся моя жизнь…

    - Четыре года, - прошептала Света, поглаживая Сашу по спине ладонями.

    - Уже год прошел, а мне всё еще больно, - прохрипела девушка, будто не слыша слов сестры. – Мне так больно, что, кажется, я не смогу дожить до утра, потому что сердце просто не выдержит этой боли!..

    - Я знаю, Сашенька, я знаю, моя родная…

    - А он мне каждую ночь снится, - прошептала Саша. - И всё время уходит куда-то, исчезает, словно в дымке растворятся. Я бегу за ним, кричу, разрывая голосовые связки, молю его вернуться, а он уходит всё дальше и дальше. Я не могу даже до его руки дотронуться, - закрыв глаза, она сглотнула. – А утром я просыпаюсь и понимаю, что больше никогда его не увижу. И опять больно…

    - Сашенька… - прошептала Света, стискивая сестру в объятьях. – Мне так жаль, так жаль… Боже!.. За что тебе это? Боже, почему именно тебе?..

    - Я не могу без него, Свет. Понимаешь, не могу! - и вдруг срывается. - Ну почему же никто не понимает?!

    Света стиснула зубы не в силах подобрать подходящие слова. Не зная, какие слова будут подходящими.

    - Но нужно ведь жить дальше, родная! - воскликнула она, прижимая сестру к себе. - Ты думаешь, Миша был бы счастлив видеть, как ты страдаешь?

    - Нет, - прошептала девушка едва слышно и вновь устремила взгляд на фотографии, с которых на нее смотрели любимые зеленые глаза. И прочитала в них укор!..

    - Думаешь, он бы порадовался тому, что ты забросила друзей? – продолжала Света. - Превратила себя в монашку, заперев в четырех стенах? Что намеренно лишила себя всех радостей жизни?!

    Саша задрожала, слезы заструились по бледным холодным щекам.

    - Какие могут быть радости жизни, когда его нет рядом со мной? - прорыдала она, закрыв глаза в попытке спрятаться в себе. А любимые глаза всё смотрели на нее с немым укором и осуждением. Она чувствовала.

    - Нужно жить дальше, слышишь! - упрямо сказала Света, а Саша, сквозь время и пространство, будто слышала Мишин голос, твердивший ей то же самое. - Ты не можешь заживо похоронить себя здесь! - вынуждая сестру посмотреть себе в глаза, Света приподняла Сашин подбородок. - Эта квартира – живое напоминание о том, чего ты лишилась, и ты намеренно загоняешь себя сюда, потому что здесь... – она запнулась, но все же вынудила себя закончить: - Он еще был с тобой! Поэтому ты пытаешься создать свой персональный склеп из воспоминаний! Хочешь быть с ним здесь, вдвоем, как раньше! Но это неправильно!

    Решительность Светы была такой же, как взгляд, смотрящий на Сашу с фотографии и пронизывающий ее насквозь. Девушка даже поежилась от силы ощущений, пронзивших ее.

    Нужно жить дальше... Нужно жить дальше!.. Нужно жить...

    - Я не позволю тебе сделать этого, ясно? – продолжала настаивать сестра, глядя на Сашу и ее дрожащие губы. - Как бы не было больно, нужно продолжать жить. Миша бы не обрадовался, узнав, что ты похоронила себя рядом с ним. Тебе двадцать два года, твоя жизнь не закончилась! Мы похоронили Мишу, и я не хочу хоронить еще и тебя! Это ясно?! – Света погладила сестру по плечам. – Поэтому ты позвонишь Марине и скажешь, что согласна пойти на эту встречу. Хорошо? Там будут твои друзья, знакомые, там ты почувствуешь себя... лучше. Это будет первым шагом к тому, чтобы жить. Ради Миши. Он бы этого хотел!..

    Он бы этого хотел... Нужно жить дальше... Живи. Живи!.. Должна. Ради него!..

    Не в силах что-либо ответить, Саша просто кивнула. Прикусила нижнюю губу, сдерживая рыдания.

    - Я… попробую начать жить сначала, - прошептала она дрожащим голосом. – Я, правда, попробую…

    Света притянула ее к себе, прижала к груди, улыбнулась мягкой полуулыбкой и проговорила:

    - Вот и хорошо, моя умничка, - поцеловала Сашу в висок, затем в щеку. - Всё будет хорошо, всё у тебя будет хорошо, вот увидишь!.. Бог не оставит нас. Всё будет хорошо!..

    И впервые за прошедший год Саша поверила, что это правда.

ГЛАВА 5

    Это казалось странным. И отчаянно раздражало, к тому же!

    Даже когда он в знак внимания, которое ей оказал, отсалютовал девушке стаканом, наполненным виски, которое, кстати, специально для него прикупил Павел, маленькая кокетка лишь нахмурилась и опустила глаза, скрывая пылающие щеки под копной темных, распущенным по плечам волос. Никак не отреагировав на этот непримечательный жест. Даже не ответив на его приветствие улыбкой! Или хотя бы кивком головы. Хоть как-нибудь, заявив о том, что отметила и оценила его внимание. Черт, будто его не было вовсе. Будто он – ничто. Будто она... стояла выше его. А потому позволила себе на его внимание не ответить.

    Черт побери, все девицы, с которыми ему так или иначе приходилось иметь дело, поступали одинаково. Вешались ему на шею, крутились вокруг него змеями, увлекая и соблазняя, да они из кожи вон лезли лишь бы завоевать толику того благословения, которое снизошло на нее!

    - О, вы тот самый?.. Известный фотограф?..

    - Я читала о вас в газете!.. Вы, действительно, запустили свое дело в двадцать четыре года?..

    - Я давно мечтала с вами познакомиться, вы просто...

    - Можно с вами сфотографироваться?.. Я мечтала об этом...

    - Вы очень красивый мужчина... Не хотите ли?..

    Все прочие были одинаковыми! Все!.. Но не эта. Эта отличалась от остальных.

    Наверное, этим и привлекла его с первого взгляда. С того единственного короткого взгляда, который он бросил на нее случайно. Чтобы потом буквально испепелять ее магнетическим взглядом темно-синих глаз. Она привлекла его, она его... удивила. Своей непосредственной «отличительностью» от всех остальных.

    Черт побери, эта... девчонка вообще никак не прореагировала на его к ней внимание!

    Денис прошипел под нос проклятия, сжал стакан, раздраженно стискивая стекло холодными пальцами.

    Словно его и не было вовсе! Словно его и не существовало. Чертовщина какая-то!

    Она лишь взмахнула ресницами, бросила в его сторону мимолетный взгляд, стремительно отвела глаза в сторону и опустила голову, будто скрываясь от него за копной каштановых волос. Он наблюдал за ней, как искусный хищник. Она быстро сказала что-то подруге, а затем и вовсе повернулась к нему спиной!

    Мыслимо или немыслимо? Просто отвратительно.

    Денис зло стиснул зубы, сдерживая нарастающую в груди ярость, отдававшуюся в теле разъедающей, вязкой отравой - унылым разочарованием, смешанным с раздражением и горьким недовольством.

    Как она только смела так поступить?! А точнее – поступить никак! Вообще ничего не сделать, чтобы хоть как-то заинтересовать его. Не сделала ничего из того, что делали десятки девиц, подобных ей, до нее. Кокетливо взмахнуть ресницами?.. Надуть губки?.. Послать ему дерзкий взгляд?.. Остаться и посмотреть, что он может ей предложить!? Ничего подобного. Она осталась равнодушной, ничем не выдав собственной заинтересованности, если таковая вообще была.

    И этим заинтересовала голодного, уставшего от подчинения хищника, сильнее, чем все до нее, которые отчаянно пытались это сделать.

    Денис отпил виски из полупустого стакана, осушая его, и поджал губы. Продолжив сощуренными глазами наблюдать за незнакомкой в простеньком белом сарафанчике, который ей отчаянно шел. Он знал – она чувствует его взгляд кожей. Может, поэтому и не..?

    Мужчина застыл, мрачнея, наблюдая за тем, как незнакомка, подхватив подругу под руки, стремительно двинулась в сторону дома и через минуту-две скрылась где-то на веранде. Убежала!

    А потом вдруг... что-то внутри его существа встрепенулось, вздрогнуло и воспарило.

    Испугалась его?.. Или своих желаний, которые он в ней пробуждал?.. Так лучше, намного лучше.

    Денис хмыкнул, затем довольно усмехнулся, губы саркастически растянулись. В глубоких демонских глазах мелькнуло золотистыми искорками нечто, очень похожее на удовлетворение.

    Значит, не такая она неприступная, какой хотела казаться? А иначе, как объяснить тот факт, что она умчалась сразу после того, как он решил поприветствовать ее? Нет, он определенно задел в ней что-то. И это не могло не радовать его самодовольную, эгоистическую натуру, критически настроенную, всегда и во всем одерживающую верх. Особенно в том, в чем, казалось, успеху не бывать. Он ликовал, он был восторжен и... доволен, несмотря ни на что.

    Это, черт возьми, сводило его с ума, разливаясь в крови острым до боли наслаждением. Это граничило по своей силе только с чувством восторга, который испытывает победитель, склонившийся над слабым противником. С чувством превосходства игрока, который, не проигрывая ни одной схватки, вновь оказался сильнее.

    Всё правильно, так и должно быть. Она слабее его, он – заочный победитель в их игре без правил. А раз так... они будут играть по его правилам.

    Денис сощурил глаза, недовольно поджимая губы. Только... что такого в этой незнакомке, черт возьми?!

    Он нахмурился, против воли устремляя взгляд в ту сторону, где скрылась девушка.

    Даже не красотка. Вполне милая, в меру симпатичная, чересчур наивная, судя по внешнему виду. Взять хотя бы ее платьице – совершенно обыкновенное, белого цвета, он бы сказал, старомодное, скромное и в меру милое. Милое – но не более того. И ее личико – тоже милое, и не более того. Длинные темные волосы, рассыпавшиеся по плечам и стройная фигурка, по которой не определишь, сидит она на специальной диете, как многие девицы его окружения (вот та же Эля) или же такая миниатюрная от природы, - единственное ее достоинство. Или было еще что-то?.. Что-то, что не было открыто его ищущему взору, что-то... внутри нее, то, чего не рассмотришь и под микроскопом. А он...

    Она явно была не той, на кого ему следовало обращать внимание! Но когда его это останавливало?! И он отключил все внутренние инстинкты и порывы, охватившие его на сотую долю мгновения. Ему плевать, что у нее внутри, он будет рассматривать, как и всегда это делал, лишь обертку. Его, в конце концов, этому учили. Не смотреть вглубь. Только внешние сведения, та информация, которая могла помочь «делу». А ее чувства, мысли, желания и стремления... Плевать! И то, что она не в его вкусе – тоже плевать!

    Ему ли не знать, как внешность порой бывает обманчива. Так же, как и внутренние чувства.

    Прислонившись к столбу одной из беседок, Денис продолжал терзать взглядом веранду, где скрылась та, что его заинтересовала. Будто надеялся внутренним желанием вынудить ее вернуться... к нему. В тяжелые нежные лапы зверя. Отдаться во власть тому, кто оставляет следы не только на теле, но и в душе.

    «Невинная маленькая девочка или же надевшая маску добродетели охотница?» задумчиво гадал он.

    Хотя, если разобраться, ему было абсолютно все равно. Главное, он хотел ее. Такой, какой она предстала перед ним. Невинной ли маленькой девочкой или же охотницей, ищущей приключений, неважно. Главное, получить. Главное, чтобы она стала его. И она станет. Иначе просто не может быть. Потому что охотник вновь вышел на тропу войны. Войны за девичье сердце, которое, как и остальные сердца, должно было принадлежать ему, пасть, растоптанное, в шкатулку к тем разбитым сердцам, которые уже принадлежали ему.

    Все инстинкты расчетливого, беспринципного, играющего грешника всколыхнулись внутри него в один миг, как потребность хищника в новой жертве, в новой игрушке, в новой потребности обладания.

    Инстинкты, которые, надрываясь, кричали, умоляли, призывали его получить желаемое. Получить ее.

    Незнакомка. Восхитительная, пленительная, очаровательная незнакомка. Такая аппетитная, прекрасная. Такая стойкая. Кто она?..

    Денис улыбнулся, прикрывая глаза, позволяя всколыхнуть воспоминания.

    Кто она?.. Кто!?

    Напрягать память, чтобы вспомнить, ему не пришлось. Он помнил... Как пришел, по просьбе Артема на дачу к его племяннику, как, едва выбравшись из автомобиля, был чуть ли не с ног сбит этим самым племянником, как потом долго, вяло, с мучительной улыбкой на лице приветствовал всех, кто желал с ним познакомиться. И как потом Павел показывал ему дачу: дом, сад, водил его туда-сюда, будто приезжего по московским достопримечательностям. А Денис ходил за ним следом, погрузившись в собственные мысли.

    Он думал об Артеме и его влечении к его, Дениса, секретарше, об Эле, этой самой секретарше, которая не желала мириться с тем, что Денис не обращал на нее внимания, задаривая его собственным сверх меры. Еще в пятницу предстояло сделать десяток важных фотографий для нового выпуска, для этого нужно было не только подобрать модель, но и отснять кучу материала, чтобы выбрать подходящий. Нужно заключить новый договор с Навальным, его рубрика пользовалась бешеной популярностью среди читателей, и терять его было бы совсем не кстати. Следовало обзвонить модельные агентства «Афродита» и «Русская краса», чтобы отобрать моделей для августовского номера, у него возникла гениальная идея с этим выпуском.

    Стоило также, как можно скорее, связаться с Корзевой, кажется, так зовут его риэлтора, чтобы уладить вопрос с квартирой, которую он решил приобрести. Опять же, квартира. Денис собирался переехать в нее уже в начале сентября, после того, как там будет проведен евроремонт, как сейчас было принято «модно» говорить. Корзева же тормозила процесс купли-продажи, словно нарочно, что раздражало и без того раздражительного из-за всех проблем Дениса. И он решил, что просто наймет другого риэлтора.

    Данное мероприятие по случаю окончания неизвестным племянником Артема института, не имевшее к Денису никакого отношения, мужчину волновало меньше всего.

    - Вам, наверное, неинтересно? – послышался рядом с ним тонкий, будто женский голосок.

    Племянник Артема стоял по правую от Дениса руку и пристыжено переминался с ноги на ногу. Это был высокий щуплый парень с шевелюрой рыжих волос и россыпью веснушек на носу. Он Денису нравился.

    - Почему же? – протянул Романовский, насмешливо осматриваясь. – Здесь довольно... мило, - и хмыкнул.

    - Если вы хотите побыть один, - запинаясь, выдавил Павел, - то можете отойти туда, - он указал вглубь сада, где виднелась деревянная беседка, увитая плющом и ползучей красной розой. – Мы будем находиться в другой части сада и не помешаем, - объяснил Павел. – Мы вас позовем, когда... когда всё будет готово.

    Денис кивнул, а Павел, потупившись, смущенно отступил. Парень хотел, кажется, еще что-то сказать, но промолчал, нерешительно засунув руки в карманы летних шортов. И отошел, спотыкаясь и бормоча что-то себе под нос, под пристальным и немного насмешливым взглядом приглашенного VIP-гостя.

    «Странный парень, подумал Денис, но интересный». Он никогда не знал, что у Артема есть племянник, хоть и сын его двоюродной сестры, и эта новость для него стала откровением. Неужели у Артема вообще может быть такой взрослый племянник? Мда уж...

    Налив себе виски, Денис подошел к беседке, на которую указывал Еремин, и облокотился о столбик, устало осматриваясь, следя за весельем, разворачивающимся в другой части сада. Отсюда ему было видно, что происходит почти на всей территории дачи, и это положение ему нравилось. Он стоял, скрываясь от любопытных взоров выпускников, откровенно радуясь, что нашлось место, где, ему казалось, надоедливые термиты должны были оставить его в покое, осознав, что он желает побыть один после официальной части знакомства и представления жаждущим пожать ему руку. Жаждущих было много, и Денис чувствовал себя добрым Дедом Морозом, к которому дети пришли за подарками. Но он был не тем, кто дарит подарки.

    Чтоб Артему провалиться под землю, в сотый раз подумал Денис. Благодаря его наводке он оказался втянутым в это «веселье». А если подумать, какого черта ему, Денису Романовскому, делать среди ребят, которые решили отметить окончание учебы?! Он даже никого из них не знает лично!

    Стоя в отдалении от дружной компании и оживленного веселья двадцатилетних ребят, ему оставалось лишь мрачно оглядываться, пить виски и думать о том, как бы слинять отсюда незамеченным.

    - Чертовы выпускные, - бормотал он себе под нос, стиснув зубы, и отпил еще виски.

    Изначально его приезд был аргументирован, как «встреча подрастающей молодежи с известным «дядей-фотографом», добившимся очень многого в карьере и в жизни вообще». На приезде настоял Артем, чей двоюродный племянник Павел Еремин в этом году получил диплом об окончании института.

    - Да ладно тебе, - хмурился друг, - сделай ты парню одолжение. С тебя ничего не убудет, а?

    - Думаешь, мне очень понравится сидеть в компании полупьяных или пьяных ребят и таращиться в одну точку, мечтая поскорее свалить с данного мероприятия? – скептически отозвался Денис. – Не вариант.

    - Я прошу тебя, - продолжал давить Артем. – Я знаю, что для тебя сделать это будет... трудно, но...

    - Не трудно, - перебил Романовский, - а просто – бессмысленно. А я не люблю делать то, в чем не вижу пусть даже толики смысла, - он внимательно посмотрел на Артема. - Вот объясни мне, как умный мужик, в общем-то, не глупому мужику тридцати с лишним лет от роду, какого хрена я забыл на этой чертовой даче в компании каких-то малолеток?

    - Они не малолетки...

    - Ты, правда, в это веришь? – светлые брови приподнялись, скептически изогнувшись. – Серьезно? Да им лет двадцать, не больше, - возмутился мужчина. - Мне будет с ними интересно?

    - Им уже двадцать два, а кому-то и двадцать три! – возразил Артем, на что Денис скептически скривился.

    - Это в корне меняет дело, - хохотнул он, забавляясь незначительным фактом разницы в два-три года.

    - Мне казалось, я не прошу о многом, - продолжал гнуть свою линию Артем. - Ты не какой-то черствый сухарь, который мыслит предубеждениями и выдуманными кем-то форматами, разве не так?

    Что ни говори, а этот сукин сын, если ему что-то было нужно, мог добиваться своего. И Денис в итоге согласился принять участие в данном мероприятии развлекательного характера. Но все-таки, соглашаясь на эту авантюру забавы ради, мужчина рассчитывал немного помозолить ребяткам глаза, особо не распинаясь, и свалить с чистой совестью исполненного долга, быстрее, чем кто-либо опомнится. И, честно говоря, это намерения его не оставляло и в момент, когда он стоял у беседки и наблюдал за неугомонной суетой ребят, не видевших его со своей части сада.

    «Очень интересное расположение беседки», в очередной раз подумал Денис, делая глоток из стакана.

    Он собирался покончить с официозом и уйти, наскоро попрощавшись, когда произошло нечто. Потом была она. Незнакомка, привлекшая его внимание. Он не видел ее раньше. И на официальной части, где он был представлен молодежи, как известный фотограф и «друг семьи» Еремина, ее не было. Денис это точно знал, он бы ее заметил, будь она в том узком кругу. И сейчас она вмиг завладела его вниманием.

    Впервые Денис увидел ее, когда девушка в компании подруг вышла в сад, где молодые люди готовили шашлыки, намереваясь отмечать окончание учебы в институте. Прошла, не обращая ни на кого внимания, о чем-то разговаривая с подругами, просто поддерживая беседу. Казалось, она не обращает внимания на то, что происходит вокруг. Мир вертелся в этот миг вокруг нее, а не наоборот. И было что-то пленительно-волшебное в том, как она держалась, немного скованно, скромно, но гордо и статно. Даже в опущенных плечах, в постоянных попытках убрать с лица волосы и ладонях, зажатых в замок, было что-то невероятно обжигающее. И вдруг... она улыбнулась. Смутилась, опустив взгляд, а затем и вовсе легко рассмеялась. Ему казалось, он стал вмиг оглушенным ее звонким смехом.

    Мужской взгляд оторвался от мрачного осмотра собравшихся на даче гостей и переместился в сторону источника соблазнительных звуков женского веселья.

    И именно в этот момент его ищущий взгляд, уже уставший от однообразия и серости окружавших его тусклых масс, упал на немного бледное лицо с большими грустными глазами на нем и улыбку, озарившую по-девичьи пухленькие щечки десятками искорок, Денис понял, что зря клял себя последними словами за то, что приехал сюда. Ох, и зря же!.. Он ничего не потерял. Ничего и не приобрел пока... Но лишь пока!..

    А ведь приезжать он не собирался! Но, по иронии судьбы или по ее воле, всё же приехал. Какая ирония!

    Едва его острый взор упал на невысокую девушку-шатенку, выделявшуюся из толпы одногруппников пленительной невозмутимостью и восхитительным спокойствием, он понял, что вечер, обещавший скуку и тоску, вмиг пообещал ему обратное, нечто новое и интересное, захватывающее. Игру в кошки-мышки.

    Если сказать, что девушка поразила его, значит, не сказать ничего. Она была для него тем глотком свежего воздуха, которого с диким нетерпением ожидает человек, страдающий от удушья. Она была его вдохновением... для начала еще одной, новой охоты за падшей.

    Желание уезжать мгновенно испарилось. На его место пришло другое желание. Желание обладания. Ею. И это неконтролируемое желание проникало под кожу обжигающей лавой, вонзалось в каждый кусочек обнаженной плоти своими щупальцами, проскальзывало в кровь жаждущей удовлетворения огненной змейкой, пленительно трепетало внутри, соблазняя, искушая и сводя с ума. Оставляя после себя лишь пламенные следы вожделенных желаний и стремления их удовлетворить. Немедленно.

    Денис долго смотрел на нее. Смотрел так, как не смотрел ни на одну из ее подруг, вмиг показавшихся мужчине серыми и блеклыми по сравнению с ее исключительностью и редкой ценностью. Он смотрел, как смотрит хищник на свою добычу. Как смотрит ювелир на созданный им шедевр. Как смотрит опытный соблазнитель на жертву своего нового соблазнения. Смотрел и не мог отвести взгляда, восхищенный теми картинками-фантазиями, которые мелькали в его разгоряченном сознании одна за другой. Фантазиями, которые мгновенно подвели бы к грехопадению и ее, как к краю бездны подошел уже он сам .

    А она... эта девушка-незнакомка... она посмотрела на него лишь однажды. Быстро, стремительно. Всего на мгновение остановив на нем свой взгляд. Короткий и беглый, почти равнодушный. Или ему показалось, что это был лишь краткий миг, потому что он утонул в глубине ее глаз, цвета которых он и разобрать-то не мог из-за расстояния, но смотрящих на него так, словно заглядывающих в его черную, погрязшую во грехе душу?.. Глаз читающих его грех и испивающих его до дна своей невинностью.

    Казалось, вечность. А на самом деле?.. Минута, две... или все же целая жизнь пронеслась мимо них?.. У него перед глазами – десятки женщин, с которыми он игрался, которых унижал и убивал своим ледяным равнодушием, женщин, которые стали его персональными игрушками, куклами-марионетками, жертвами в той игре, в которую он играл слишком давно, чтобы не быть в ней победителем.

    Он прожигал ее взглядом, острым, соколиным, плотоядно ее раздевающим, и она... она встретилась с его глазами, горящими темным пламенем, ищущими и жаждущими глазами охотника, немного приоткрыла рот в изумлении, светлые бровки подскочили вверх, а потом… вдруг опустила глаза. Скрываясь от него.

    Это разозлило хищника. До такой степени, что мужчина явственно ощущал, как гнилое разочарование заползает в него, проникая всюду своими лапами-щупальцами, растаскивая на кусочки его самообладание. А хищника нельзя злить!..

    А потом она ушла. Даже не так, она - убежала. Все-таки убежала, скрываясь. Потому что испугалась.

    Прекрасная, невообразимо прекрасная, восхитительная... Кто она?.. Как ее зовут?!

    Денис почувствовал в себе неконтролируемое, безумное желание немедленно узнать о ней всё, что о ней смогут рассказать. Одурманенный этой идей, поработившей его мозг, он последовал за незнакомкой в дом.

    Она думала, что сможет скрыться от него? Глупая, маленькая, наивная девочка. Разве можно скрыться от демона, решившего начать очередную игру в соблазнение и порок?.. Это априори невозможно.

    Наблюдая за тем, как она суетится на кухне и в гостиной, стараясь помочь и угодить, Денис не мог не улыбаться плотоядно и порочно. Наблюдать тайно, исподлобья, внимательными черными глазами пробегая по маленькой фигурке, ловить жадными глазами ее движения, легкие касания, быстрые слова, сказанные звонким голосом, слушать его и наслаждаться. Представлять, фантазировать, превращать тайные мечты в реальность. Очень скоро...

    - Теплый вечер, - услышал он ее тихий голос и вздрогнул, продолжая следить за девушкой.

    - Да, - отозвалась ее подруга, - но ты бы накинула кофту, а то дача... комары тут, сама знаешь.

    Девушка улыбнулась, непринужденно пожав оголенным плечиком, чем вызвала вихрь в душе Дениса.

    Он жаждал узнать о ней всё, от этого желания сводило скулы. Для начала ему хватило бы узнать и ее имя... Для начала этого было бы достаточно. А потом... он не был уверен, что у него будет это «потом».

    Ее имя он узнал. Саша… Александра…

    Денис ухмыльнулся, кривя губы. Он подошел к ней, чтобы его узнать, а она... Он прочел по ее лицу, что она собирается убежать, но не стал ее останавливать. Зачем? Рано или поздно она не сможет убежать. Не захочет. Или он не позволит ей этого сделать. Он отпустил ее. Знал, что она вернется. Или он сам ее вернет.

    Девушка выскользнула на веранду через открытую дверь, обернулась, взглянув на него еще раз, а затем шагнула на ступеньки и бросилась прочь. Дальше от него. А он смотрел ей вслед.

    «Кофту она так и не надела» отчего-то мелькнула в его голове шальная мысль, а потом ей место уступил поток других мыслей. Она подумала, что он демон. Он прочитал это по ее лицу. Увидел в движениях, когда она, нервно сглотнув, отступила на шаг, испугавшись, пытаясь спрятаться, отгородиться от него.

    Что ж, она и сама не смогла бы догадаться, как оказалась права.

    Он демон. Да, он демон. Ей не удастся отгородиться от него. И он придет к ней во снах. Придет за ней.

    Денис был уверен, что она боится кошмаров. Когда они приходят к ней во сне, она просыпается. Может быть, выпивает крепкого сладкого чая, как делают в попытке забыться и вновь заснуть. А если же кошмары приходят наяву, как пришел он… Она убегает. И бежит, бежит, бежит...

    Она, очевидно, посчитала его своим ночным кошмаром. И сбежала!.. А может, сладким сновидением, которого просто боится? Потому что он выуживает на поверхность ее тайные желания, находящиеся за гранью реального и возможного? Фантазии о плотском наслаждении, которое он обещал ей?..

    Денис растянул губы в ироничной улыбке, наслаждаясь собственными мыслями.

    Ты правильно поступила, дорогая, правильно. Нужно убегать, спасаться, прятаться. Иначе он подумает, что ты хочешь остаться. С ним, в его ласковых руках, в его нежных объятьях. А тогда…

    Ей лучше не знать этого. Пока. Вскоре она обо всем узнает из первых уст. Грешник сообщит ей о своих намерениях, а если нет... она сама обо всем догадается. Но не сейчас. Сейчас она вновь скрылась от него, боясь, что он может завладеть ею.

    Губы Дениса насмешливо дрогнули, превращаясь в оскал. Какой опрометчивый поступок с ее стороны. Грешника невозможно забыть. Он никогда и никому не позволял забыть о себе.

    И Александра не должна стать исключением.

    Интересно, как долго она сможет сопротивляться? Себе?.. Силе его и своего желания?.. Ведь чем дольше будет длиться ее сопротивление, тем сладостнее будет его восторг от триумфа. Сладкая, пьянящая, сводящая с ума победа. Такая же дурманящая, как и сама девушка!.. Что-то было в ней особенное. Что-то таинственное. Что-то магическое, может быть, колдовское. Чем-то она привлекала его, манила, уговаривала пойти за ней и поддаться соблазну. И он решил ему поддаться. Нравится ей это или нет. Она сделала свой выбор – и он сделал свой. Она позвала – и он пришел.

    Голос ее разума, очевидно, упрямо твердил, что нужно спасаться и бежать. Так быстро, чтобы нечто опасное, чему она не могла дать объяснения, не добралось до нее. Чтобы она успела скрыться, прежде чем путы неизвестности свяжут ее соблазнительными розовыми объятьями и больше не отпустят. Денис почти слышал этот голос, отражавшийся яркими красками на ее смущенном лице. Весьма надоедливый голос, постоянно трещавший в голове, подобный ударам в гонг. Он его раздражал. Но вот голос ее тела... Соблазнительный трепещущий голосок, такой тихий, но такой отчетливый. Это был даже не просто голос, это был зов. Зов плоти. Такой громкий, почти оглушительный, он говорил совсем другое. Совсем другое...

    И Денис решил поверить именно ему. Этот зов, такой пленительный, волнующий, заставляющий трепетать его холодное тело, он звал, он вопил, умоляя утолить телесный голос, потушить пожар, который горел где-то в самой сердцевине существа, разгораясь все сильнее.

    Как можно не ответить на подобный зов? Как можно его проигнорировать?

    Этот зов не требовал отклика разума. Тело грешника, которому уже давно было приготовлено место в аду, живущее по иным законам, само откликнулось на него. Не нужно уговоров, можно просто позвать. И он придет. О да, он придет на этот глас! И утолит голод жаждущего наслаждения тела, голод бешено бьющегося сердца, плотский голод, порочный голод.

    И она уже не сможет скрыться от него. Потому что он не позволит этого.

    Искушающий грешник, падший ангел, демон, дьявол.

    Он всегда получал то, что хотел.

ГЛАВА 6

    Она стояла, прижавшись к столбцу беседки, тяжело дыша и закрыв глаза, будто не желая возвращаться в реальность. В десятый раз осудила себя за то, что поддалась уговорам и пришла сюда. Безумие, какое-то безумие! Не нужно было соглашаться. Она чувствовала, что этот вечер многое изменит в ее жизни. Выходя из дома, бросила быстрый взгляд на фотографию Миши, стоявшую на полке, и в свете солнца, бросившего на стеклянную поверхность рамки яркие блики, не увидела Мишиного лица. Это был дурной знак. А вскоре после этого, уже на даче, в кругу друзей и однокурсников ее персональный кошмар обрел лицо. Тот ночной кошмар, который пугал ее с детства, вошел в ее настоящее в обличии мужчины, который, очевидно, был дьяволом. Иначе быть не могло, так на нее мог смотреть только дьявол.

    Или он ей просто привиделся?

    Девушка обернулась, отшатнувшись от столбца беседки так резко, что едва удержалась на ногах, и, всматриваясь в сгущающиеся сумерки, тяжело дышала. «Если он там, то найдет ее» билась в голове острая мысль. А она не желала этого! Она его боялась. И он, к ее ужасу, прекрасно это знал. Наверное, он даже наслаждался ее смущением! От таких мужчин нужно держаться подальше, она знала это и без подсказок. Но почему же так сладко билось в груди сердце, намереваясь вылететь навстречу неизвестности и хаосу, которые нес с собой это опасный незнакомец!?

    Саша вздохнула. Он сам был подобен хаосу. И она решила, что, пусть покажется ему глупой маленькой девочкой, но не выйдет из тени сада, чтобы не наткнуться на него еще раз. Это будет выше ее сил.

    Ми-и-ша-а!.. Девушка кинулась к столбцу беседки, обхватив тот тонкими пальцами, вцепилась в него, будто боясь упасть. Что-то застыло в глазах, но то были не слезы, нет, что-то иное. Грусть и тоска.

    Как бы ей хотелось, чтобы Миша сейчас был рядом с ней, тогда она не боялась бы этого незнакомца. Он бы не посмел приблизиться к ней, он бы просто... не обратил на нее внимания!..

    - Саша?

    Девушка, выпрямившись, вздрогнула, напуганная негромким голосом обратившейся к ней подруги. Она, не оборачиваясь, узнала девушку по голосу. Это была Таня Горина. Одногруппница, некогда лучшая подруга, а сейчас... кто она для Саши сейчас? Наверное, подруга, но... как сильно все же какой-то год, пронесшийся мимо так стремительно и безвозвратно, может изменить не только тебя, но и мир вокруг тебя!

    - Что ты здесь делаешь? – обеспокоенно проговорила Таня и подошла к Саше. – Почему ты одна?

    Как же сейчас не хотелось ничего объяснять! Оправдываться, придумывать бессмысленные отговорки, искать нелепые причины. Лгать. Говорить, что всё хорошо. Пытаться обмануть даже себя, уверяя, что она весело проводит время. Убеждать, уверять... и опять же лгать. Кого? Зачем? Есть ли смысл?..

    Саша, вглядываясь вечерние сумерки, облизала пересохшие губы. Как не хочется... ничего не хочется! В бессилии опустились ее плечи, но она ничего не сказала.

    - Саш, с тобой всё в порядке? - обеспокоенный голос Тани послышался уже рядом, всего в паре шагов от нее. – Может, тебе принести что-нибудь?..

    Это лишь проявление заботы и беспокойства о ней, уговаривала себя девушка. Так нужно, наверное. Так все делают, вот уже на протяжении года! Успокаивают ее, пытаются угодить, спрашивают в порядке ли она, и ничего ли ей не нужно. Как однообразно, как... мелко. Как же всё это надоело! В своих попытках успокоить ее, все утешители лишь усугубляют ситуацию. Лишний раз напоминают ей... напоминают...

    Саша, наверное, рассмеялась бы, если бы горло не сдавили рыдания.

    Принести ли ей что-нибудь? Да! Цианистого калия, пожалуйста, и больше, больше!..

    - Нет, Танюш, - проговорила девушка тихо, не поворачиваясь к подруге лицом. – Всё хорошо, - а потом, будто осознав, что нет смысла скрываться, добавила: - Только грустно... почему-то.

    - Понимаю, - произнесла Таня, застыв за спиной Саши и будто не решаясь подходить ближе.

    Она всегда была хорошей. Не добренькой, а именно доброй – ко всем, а к Саше особенно. Только после аварии для Саши это эгоистически неоправданно перестало иметь значение. Всё равно.

    - С тобой точно всё в порядке? – спросила подруга, подходя к ней и тронув за плечо. – Хочешь, я побуду с тобой? – мягко предложила девушка.

    Как часто Саше приходилось слышать это! До тошноты, до головной боли, до омерзения! Реагировать на эти слова не хотелось, но и обижать Таню девушке не хотелось.

    - Голова болит, - не раздумывая, солгала она. - Не беспокойтесь за меня, - повернувшись к Тане лицом, попыталась улыбнуться натянутой улыбкой - Там, наверное, уже все около костра собрались?

    Таня внимательно посмотрела на подругу, словно пронзая рентгеном. Большие всё понимающие карие глаза. Такие же, как у Светы. Конечно же, она ей не поверила! Но виду не подала, слабо улыбнулась.

    - Да, - кивнула она. - Ты пойдешь? Посидишь с нами?

    Как ей хотелось согласиться! Саша даже хотела кивнуть, но... Черные демонские глаза, порабощающая улыбка Сатаны, ухмылка зверя... мелькнули перед ее мысленным взором.

    Нельзя! Запрещается! Все инстинкты самосохранения всколыхнулись в ней, встрепенулись пойманной в тиски птичкой, взметнулись и воспарили, окрыленные одним лишь желанием…

    Не встречать больше этого опасного человека!

    - Н-нет, - пробормотала Саша, пряча глаза и чувствуя, что щеки начинает заливать жаркий румянец. – Я, пожалуй, останусь здесь, если ты не против.

    Таня тронула ее за руку. Обычный примиряющий жест, успокаивающий, но Саше стало не по себе.

    - Но почему, Саш? Тебе нужно отвлечься, чтобы... - она замерла на полуслове, тоже опустила взгляд вниз, словно осознав, что вошла на запрещенную территорию. – Прости, - пробормотала она еле слышно. - Не стоило этого говорить.

    Саша тяжело вздохнула, через силу втягивая в себя воздух. Да, не стоило. Не стоило, черт возьми! Зачем вспоминать, когда она собралась сделать тот самый единственный шаг, который навсегда отделил бы ее прошлое от настоящего?! Зачем вновь напоминать и делать себе еще больнее?! Зачем?..

    Девушка подняла на Таню уставший взгляд, сжала в ладони ее руку и проговорила, успокаивая:

    - Ты иди, Тань, веселись. А я здесь побуду, вы за меня не беспокойтесь, - она вздохнула полной грудью, наслаждаясь свежестью, наполнившей легкие, улыбнулась. - Не хочу портить всем настроение своей кислой миной. Мне, действительно, немного не по себе.

    В карих глазах подруги загорелся огонек, губы дрогнули.

    - Я бы не хотела оставлять тебя одну. Тебе нелегко, я понимаю, но…

    - Всё хорошо, - настойчиво повторила Саша, крепче сжимая Танину руку. Заглянула ей в глаза. – Иди, обо мне не беспокойся.

    Некоторое время Таня стояла, прямо глядя в ее глаза, не отрываясь, казалось, даже не моргая. А потом приоткрыла губы, словно собираясь что-то сказать, но сжала их, лишь кивнула в знак согласия.

    - Хорошо. Как скажешь, - пробормотала она. - Когда тебе станет лучше, присоединяйся к нам, ладно?

    Надежда в голосе, просьба, даже мольба, которую Саше отчаянно хотелось проигнорировать. Она кивнула, не найдя в себе силы солгать вслух. Она не придет. Не сегодня. Не туда. Там он – опасность, ее соблазн, ее искушение, ее падение. Ее грех.

    Таня, очевидно, всё поняла. Она, кивнув, отошла к краю беседки. Еще некоторое время постояла рядом, глядя на Сашу странными стеклянными глазами, будто собираясь сказать что-то еще, словно боясь это произносить вслух, не решаясь открывать какую-то тайну. Но всё же решилась.

    - Саш, ты только не подумай, что я вмешиваюсь... - проговорила Таня дрожащим голосом. – Просто...

    Сердце задрожало в груди, на мгновение остановилось, а потом забилось часто и тяжело.

    - Что?.. – пересохшими губами спросила Саша, внутренне напрягшись и осознав, о чем пойдет речь.

    - Тот мужчина, с которым ты… столкнулась в гостиной… - смущенно начала подруга. – Помнишь?..

    Пульс забился в глубине души, надрываясь, раскалываясь, ладони вспотели, удушье подступило к горлу. Катастрофически не хватало воздуха. Ей хватило сил лишь, чтобы кивнуть. Конечно же, она его помнила!

    Таня тоже кивнула, опуская голову, избегая смотреть Саше в глаза.

    - Ты знаешь, кто он?..

    - Нет, - прошептали ее губы, а потом почти против воли: - Кто?.. – Она не желает этого знать! Но...

    - Его зовут Денис Романовский, - когда Таня говорит, губы ее немного подрагивают.

    Денис. Сознание уже услужливо, против воли нарисовало его портрет. Саша неосознанно повторяет его имя про себя. Несколько раз. Денис. Как демон. Как дьявол. Грешник. Ее грех!

    - Его Паша пригласил, - продолжила Таня, - какой-то там друг семьи или вроде того…

    От него нужно держаться подальше! Он предзнаменует падение с высоты небес. Он – порок!

    - Он спрашивал о тебе, - заявила Таня, оглушив Сашу этими словами. Ее сердце молниеносно срывается куда-то вниз. И падает, падает, падает.

    - Что спрашивал?.. – почему так дрожит ее голос? Почему оголенные до предела нервы так накалены?

    - Кто ты такая, - проговорила Таня. - Я ничего ему не сказала. Мне кажется, это было бы... неправильно.

    Сердце начинает биться вновь. С усилием, тяжело, медленно. Кажется, воздуха становится всё меньше и меньше. Дышать всё труднее. Задыхается, задыхается…

    - Я просто хотела предупредить тебя, - проговорила Таня еле слышно. – Он… опасен…

    О, этого можно было и не говорить! КАК он опасен, Саша знает не понаслышке!

    - О нем ходит дурная слава, - добавила Таня, запинаясь. - И он не тот, на кого можно положиться…

    - На что ты намекаешь? – спросила Саша, подозрительно щуря глаза.

    Таня смутилась и потупилась.

    - Просто я не хочу… чтобы тебе было больно, вот и всё, - пробормотала она. – А Романовский… он…

    - Он опасен? – подсказала Саша, поджимая губы. – Я это поняла, спасибо.

    Подруга подняла на нее глаза с горящей внутри уверенностью.

    - Да, он опасен, - подтвердила она, а потом вдруг, словно против воли, решительно добавила: - Но он, наверное, единственный, кто сможет тебе помочь.

    - Помочь?.. – удивилась она, нахмурившись. – О чем ты?

    Таня посмотрела ей в глаза, прямо в серо-голубые глубины, горящие и обескураженные.

    - Думаю, ты понимаешь меня.

    Мир стал медленно меркнуть. Да, она понимала.

    Шаг. Один-единственный шаг в бездну. В пропасть, в соблазн, в настоящее. С ним!? Всего лишь шаг. А она стоит на краю и не решается сделать его.

    - Только прошу, - как сквозь сон слышит она Танин голос, - пожалуйста, не делай ничего более того, что требуется. От старой боли нужно избавляться, - пророчески сказала она, - но новая боль тебе совершенно ни к чему. Не меняй одну на другую.

    Пауза, тишина дрожит пугающей звучностью. А Саша молчит, будто завороженная, слушая голос Тани.

    - Романовский - Грешник с большой буквы, родная, - заявила подруга. - Он уничтожает, не беспокоясь о чувствах. Совсем. Он просто... грешник, - покачала она головой. - А грешник не пара такому ангелу, как ты.

    Мир шатается, вертится, кружится, вовлекает в ураган жгучих страстей и пучину первобытных желаний, и Саша не может остановить бег стрелок вокруг себя.

    Таня уходит, уверенно разворачивает и оставляет ее одну. Как Саша и просила. Но оставляет с мучительными мыслями о том, что правильно, что можно и с тысячами громогласных «нельзя!». И безумный танец сумасшествия кружит ее, дико, необузданно, подчиняет ее волю, контролирует каждый шаг. Уговаривает пасть, взывает к зову плоти. Шагнуть за край, отдаться безумию, сойти с ума…

    А в голове настойчиво, словно набатом звучит вновь и вновь…

    Грешник не пара такому ангелу, как ты…

    Но и это перестает иметь значение, когда в тишине и серости июльского вечера, словно вспышка света в темноте, раздается призывное и будоражащее кровь:

    - Александра?..

    Саша вздрогнула, ощущая, как холодная пульсация застревает в горле тугим комком.

    Она узнала этот голос. Разве можно было его не узнать?! Соблазняющий голос незнакомца, который уже почти свел ее с ума, поработив ее сознание, вынудил сдаться, поддавшись влечению. Он вытравил все ее желания на поверхность - умышленно. Он сделал всё возможное, чтобы она пала ниц перед собственными фантазиями, которые бушевали в ней огнедышащим пламенем.

    Он просто смотрел на нее, ничего не делая, а она… вспомнила демонские глаза грешника, черные, как таинственная ночь, полная загадок и тайн, свели ее с ума. Она не стала исключением среди его жертв. А она была уверена, что жертв в его практике было достаточно.

    Он вновь просто смотрел на нее, и она ощущала его взгляд на своей выпрямленной, как тетива, спине. Он не произнес ни слова, а девушка понимала, что не выдержит еще и секунды. Это не могло продолжаться вечно. Очень медленно девушка повернулась к мужчине полубоком. Краем глаза заметила, что он застыл в дверном проеме беседки, расставив ноги и небрежно засунув руки в карманы джинсов. Заслоняя своей темной фигурой проход и пресекая тем самым попытки к бегству или к сопротивлению с ее стороны. Словно у нее была малая вероятность того, чтобы убежать! От него!?

    - Саша?..

    Не обратив внимания на этот призыв, будто в дурмане, она вспомнила, как увидела его впервые. Этого падшего грешника, и сердце, отбивая чечетку, било барабаном в ее раскаленные виски. Но какое это имеет значение в тот миг, когда он делает в ее сторону еще один, уверенный и бескомпромиссный шаг?..

    Его ничем не объяснимое и неоправданное внимание с самого начала показалось ей странным. И даже когда она бросила на него испепеляющий (как бы ей самой хотелось в это верить!) взгляд, будто приказывая больше не смотреть на нее, он продолжал смотреть. Причем смотрел пристально, не отрываясь, кажется, даже не моргая, столь порочно, будто раздевая донага. Заставляя сильнее биться сердце, которое и так уже поставило мировой рекорд по бегу на короткие дистанции. По крайней мере, для нее. Кажется, пульс тоже участился, потому что в ушах неприятно звенело, парализуя посторонние звуки и шумы. Даже если они существовали. Саше казалось, что вокруг были только она, он... и его всё знающие, всё понимающие глаза, заглядывающие ей в душу, читающие ее, как раскрытую книгу. И признававшиеся, что то, что они прочли, пришлось им по душе.

    Но она не хотела ему нравиться! И не поэтому ли мгновенно ретировалась с веранды, стоя на которой увидела незнакомца впервые, уговорив Таню отправиться в дом? Помогать на кухне, накрывать на столы, убирать гостиную, да что угодно, только чтобы избавить себя от него! Казалось, Саша может и через костер прыгнуть, лишь бы избавить себя от взгляда этого человека.

    - Может быть, - произнесла она, обращаюсь к подруге, - пойдем в дом? Там, наверное, помощь нужна?..

    Таня пожала плечами, соглашаясь с неожиданным предложением, и не догадываясь о мыслях, бродивших в голове Саши. А сама Саша покидала веранду с надеждой, что подруга не заметила ее спешки.

    Она изначально не хотела отправляться на это мероприятие в честь окончания университета. Но сестра умела уговаривать.

    - Надеюсь, ты хорошо проведешь время, - сказала ей Света на прощание, когда за девушкой приехали. – Главное, ты должна помнить, что не совершаешь ничего плохого, - вторил ее голос. - Миша не корил бы тебя за это, поверь! – Света притянула младшую сестру к себе и крепко обняла. – Думаю, он был бы рад и счастлив, что ты... продолжаешь жить. Несмотря ни на что.

    - Наверное, - мягко улыбнулась ей тогда Саша, не глядя на сестру. Отчего-то посмотреть в понимающие карие глаза Светы было непросто. – Я постараюсь хорошо провести время, - пробормотала Саша, садясь в машину. – Обещаю, - добавила она увереннее.

    И она готова была исполнить данное сестре обещание. Если бы незнакомец не спутал все ее карты.

    Она не знала, кто он такой. Даже имени его не знала и была не уверена, хочет ли это знать.

    Наверное, Господь решил посмеяться над ней! Какая во всем этом виделась ирония!

    Впервые после аварии согласиться встретиться с друзьями и... тут же вляпаться в неприятности. А в том, что она именно вляпалась, девушка ничуть не сомневалась. Взгляд, которым смотрел на нее тот странный мужчина, не мог обещать ничего хорошего. Опасный! Первое, что пришло ей на ум.

    Нужно было бежать в тот же момент, когда она поняла это. Именно так и сделала бы ее старшая сестра, отличавшаяся крайней сдержанностью, четким самоконтролем и отчаянной силой духа. Бежать, прятаться, скрываться!..

    Но она всегда отличалась от Светы, поэтому, неожиданно увидев незнакомца в доме, реального, не плод ее воображения, стоящего в нескольких шагах от нее и следящего за ее движениями, Саша замерла и уставилась на него, будто не веря, что он не плод ее воображения.

    На короткие мгновения, счет которым потеряла, она попала в плен его магнетизма, к своему удивлению, успев внимательно его рассмотреть. Отметив и не совсем правильные черты лица, очерченную линию рта, складочки около безнадежно черных (а на самом деле темно-синих!) демонских глаз. Холод и обжигающий разврат этих самых глаз, плотоядную полуулыбку-полуухмылку порочных губ. Жесткость и страсть, ярость и нежность. Отчетливую противоположность, сплетенную наитончайшим узором в одном человеке.

    Она стояла, приоткрыв рот, просто взирая на мужской силуэт, пусть мысленно, стараясь противостоять завораживающему ее незнакомцу. Саша ощутила волну трепетной дрожи, поднявшуюся внутри. Водоворот чувственных восприятий, захвативших ее в плен, будто этот мужчина коснулся ее кожи, был подвластен внезапному порыву ветра, прыжку с обрыва, маленькому торнадо в ее душе.

    Она надеялась спрятаться от него в доме, но он нашел ее и там. Улучив момент, когда Таня оставила ее в комнате одну, незнакомец пришел за добычей, на которую пал его глаз. Он пришел за ней. Тогда она еще не знала, что ей от него не спрятаться. Могла ли она подумать, что он найдет ее даже в укромном уголке сада!

    И ни одной попытки к сопротивлению у нее уже тогда не было. Он не сказал ни слова, стоял напротив, всего в нескольких шагах от нее, не подошел, не подкрался к ней, мог бы сделать это, а просто смотрел на нее и улыбался, соблазняя. Сущий дьявол во плоти!

    И она стояла напротив. Стояла и смотрела на него, не в силах отвести глаза. Словно завороженная. О, она даже пыталась сопротивляться! Но попытки эти были настолько ничтожными, что казались смешными.

    Сколько продолжалось это безумие, Саша не знала. Секунду, минуту... или вечность?.. До тех пор, пока он не двинулся с места и, не отрывая от нее пугающих своей пустотой и неизвестностью темно-синих, как ночь, глаз, не направился к ней медленной походкой хищника.

    Вот оно! Он – хищник! Да, он хищник! Влекущий, ищущий, зовущий, соблазняющий свою жертву.

    Опасный. Опасный! Опасный!!!

    Нужно бежать. Немедленно! Спасаться, пока не поздно! Но Саша осталась стоять, завороженно следя за тем, как хищник, сокращая расстояние, отделявшее их, неспешно приближается к ней. Уничтожая метры отдаления, как очередное препятствие на пути к заветной цели. Будто подбираясь к границам не павшей крепости, готовой вот-вот склониться под натиском несокрушимой силы. Его соблазна...

    Он продолжал молчать. Молчала и Саша, понимавшая, что не найдется внутри нее ни слова, способного бы описать ее чувства. Жар горячей волной поднялся в теле, проникая в каждую его частичку, наполняя собой, находя местечки, которые еще не были охвачены пламенем страсти. Он порабощал волю, уничтожал здравый смысл, вовлекал в безумие. Остатки разума, казалось, исчезли, растворившись в зияющей бездне не мужского, но демонического магнетизма, а многовековые инстинкты самосохранения отступили на несколько десятков шагов, уступая место соблазну, воплощенному в кровь и плоть именно в этом человеке.

    Незнакомец крался к ней медленно, тягуче, как стекающая по стеклу капля дождя, но проворно и мягко, словно тигр. И в то же время молниеносно, стремительно, как внезапный шквал холодного ветра, подошел к ней очень близко, остановился меньше чем в шаге и заглянул в глаза.

    И одного взгляда глаза в глаза было достаточно, чтобы Саша потеряла остатки самообладания. Незнакомец улыбнулся уголками губ, вначале сузил глаза в хитром прищуре, а затем закрыл их. И вдохнул воздух, словно ему не хватало кислорода.

    Сердце Саши перестало биться. Дыхание прервалось, словно воздух стал слишком плотным и тяжелым. А жар всё нарастал, стремительно накатывая, усиливаясь, как многократно повторяющиеся удары гонга, с силой надавливая на каждую клетку горячими руками, обдавая пламенем желания, соблазняя и очаровывая.

    Саша застыла ни жива ни мертва. И не билось уже в сознании никакой спасительной мысли. О том, куда ушла Таня? Чем занимаются остальные ребята? Что этот мужчина – опасен!? Полное покорение...

    - Ммм, - довольно протянул незнакомец и открыл глаза, вновь поймав ее взгляд в свой сладостный плен. – Ты вкусно пахнешь. Ваниль?.. – и это прозвучало для нее как оскорбление.

    Саша чуть не потеряла сознание от бархатного, сводящего с ума и парализующего голоса. Горло сдавил ком. На языке острием ножа застыло возмущение. Миша никогда не позволял себе разговаривать с ней так. Таким тоном, столь фамильярно, откровенно... пошло! И это мгновенно ее отрезвило.

    Как он смеет?! Да кто он такой, чтобы так к ней обращаться?! Что он себе позволяет?! Возмущение рвалось из глубины ее существа язвительным протестом, замечанием и порицанием. Но так и осталось лежать на пересохших, в изумлении приоткрытых губах тяжелым вздохом. Не произнесенными словами.

    Саша медленно закрыла глаза не в силах смотреть на дьявола. Может, он исчезнет, растворится, словно его и не было? Если только она закроет глаза, представит, что его нет, он исчезнет. Исчезнет. Исчезнет…

    Разум упрямо твердил, что нужно спасаться. Бежать, бежать, бежать! Но она стояла на месте. Чувство неконтролируемого желания оказалось неподвластным голосу здравого смысла.

    Незнакомец сделал последний полушаг, разделяющий их, медленно наклонился к ней и вновь вдохнул. Ее аромат. Словно пробуя девушку на вкус, как дорогое вино, раздавливая этим вдохом и заставляя падать в бездну. Ощущать его присутствие рядом с собой. Совсем рядом. Свой аромат, такой сладкий и пьянящий. Свои прикосновения, легкие и нежные. Сводя с ума, уничтожая границы дозволенного, сжигая дотла противоречия. Подводя к краю пропасти.

    Его губы мягко, едва касаясь, скользнули по ее щеке, обдавая жаром. Он нарочито медленно произнес:

    - Как твое имя?

    Запоздало она понимала, что ей нужно было послать его к черту и бежать, но…

    - Саша, - выдавила она сквозь приоткрытые губы. Не хотела! – но не смогла противостоять.

    - Саша, - проговорил мужчина, не отрываясь от нее. – Александра. Саша, - повторял он, вновь и вновь прикасаясь губами к ее щеке, легко прикасаясь языком к мочке уха, целуя в висок. – Са-а-аша-а-а... – будто смаковал он ее имя.

    И девушка забыла о том, как дышать. Все слова обиды и злостного протеста застыли в груди соленым осадком. Воздух стал спертым, горячим, наэлектризованным. Грудь сдавило тисками желания, медленно растекающегося по телу. Сознание помутилось, в глазах встал серый туман. Она закрыла глаза и подалась ему вперед, навстречу мягким губам и горячему языку, стараясь ощутить на коже его воспламеняющее прикосновение, желая гореть в огне. Поддаваясь безумию, падая в пропасть, исчезая и растворяясь в этом влекущем незнакомце.

    Мужчина придвинулся ближе, обхватил ее затылок рукой, приказывая следовать своему желанию, и прижался губами к ее уху, нежно теребя мочку кончиком влажного языка.

    - Саша, Саша, - блаженно шептал он с наслаждением. – Саша…

    Девушка замерла. Как резкий звонок сирены, громкий и неожиданный. Как внезапно нажатая «красная кнопка», - опасность. Как сигнальная ракета, взметнувшаяся вверх. Как взрыв десятка атомных бомб. Прямо в сердце. Миша!

    Девушка широко распахнула глаза от осознания того, что сделала. Предательница! Распутница! И резко отшатнулась от незнакомца. Очаровательные глаза с дрожащими ресницами вглядывались в порочно красивое лицо дьявола с неверием и ужасом. Как она позволила ему сделать это?! Как позволила себе пасть так низко?! И посмотрела на него безумным взглядом. Что она делает?! Почему стоит рядом с ним?.. Да нет, не просто рядом... Стоит в его объятьях?! Позволяет ему... позволяет…

    Саша резко оттолкнула незнакомца рукой, стараясь отгородиться от него и избавиться от наваждения. Искуситель. Дьявол! Он - дьявол!

    - Господи! – пробормотала она еле слышно. – Боже, помоги!

    Ноги не слушались ее, но она заставила их двигаться. Прочь отсюда, от этого мужчины! Он - соблазн. Он – желание. Он – безумие! А она – предательница!

    Спасаться! Бежать! Быстрее!

    Она отшатнулась, сделав несколько нетвердых, но уверенных шагов назад, глядя на мужчину широко раскрытыми глазами падшего ангела, а потом в мгновение ока проскользнула мимо него, желая сжаться в комочек, стараясь не смотреть в бесовские глаза, боясь попасть в плен их пустоты и черноты. Опасаясь, что поддастся безумию и упадет в бездну.

    Где выход?.. Где дверь?.. Как выбраться отсюда?.. Прочь, прочь… Быстрее! Лишь бы он не попытался ее остановить, только бы успеть от него скрыться, только бы избавиться от магнетического воздействия этого опасного человека. Она сможет вдохнуть полной грудью и... успокоиться.

    Но даже когда прохладный вечерний воздух ударил ей в лицо своей свежестью и ароматами цветущих роз, она не почувствовала успокоения. Жар внутри нее продолжал бушевать, превращая чувства в пепел. И девушка вдыхала прохладный спасительный кислород, не испытывая насыщения. Ей было мало. Слишком жарко, горячо. Слишком соблазнительно…

    Она бросила взгляд на дверь и вздрогнула. Нет! Она не вернется туда! Нет! Там ОН…

    На ватных, почти негнущихся ногах она бросилась бежать. Куда – она не знала. Кажется, Павел говорил, что недалеко от дачи есть река. Туда, дальше от соблазна и греха! Прочь от этого места. Прочь от опасного незнакомца с черными демонскими глазами. Но больше - от самой себя. Она боялась, что может поддаться желанию и ответить на его вопиющий зов.

    Вечерний воздух, встретивший ее свежестью и прохладой, не остудил накаленных нервов, а лишь снова напомнил ей о том, что от этого безумия нет спасения. Потому что у безумия было лицо. Красивое лицо незнакомца с глазами демона с горящими в глубине зрачков обжигающими искорками.

    Она не знала, куда прибежала и, осматриваясь по сторонам, гадала, как далеко зашла. Кажется, прошла вечность, прежде чем она остановилась, позволив себе перевести дыхание. Но оказалось, она по-прежнему стояла в саду Павла. А вот и та беседка, о которой он рассказывал. «Тайная», как сказал парень, мало кто ее может обнаружить, спрятавшаяся за кустами жасмина, шиповника и малины.

    Девушка зашла внутрь беседки, медленно прислонилась к столбцу и, почувствовав спиной приятную прохладу, коснувшуюся разгоряченной кожи, закрыла глаза. Попыталась дышать глубже и чаще. Почему так мало кислорода? Почему так жарко? Тяжело дышать. Почти невозможно… Она с силой втянула в себя кислород. А перед глазами – демон. Смеющиеся глаза хищника и... поработителя.

    Саша тихо застонала. В беседке была лавочка, шедшая вдоль по кругу, выкрашенная в белый цвет, но девушка осталась стоять, дрожащими руками обхватив столбик и прислонившись к нему горячим лбом.

    «Он – дьявол» подумалось ей. А она не заключает сделки с дьяволом! И должна бороться.

    - Ми-иша-а! - тихо взмолилась девушка, будто призывая неведомые силы помочь ей справиться с грехом. Но ответом ей была тишина и молчание. Казалось, никто и не слышал ее зова.

    Саша распахнула глаза и вдохнула свежий воздух, наполненный ароматами июльского вечера. Девушка расжала ладони, ощущая на коже острые следы впившихся в нее ногтей, и, посмотрев на дрожащие пальцы, сглотнула подступивший к горлу комок.

    Боже, что же с ней происходит?! Кто этот незнакомец? Дьявол во плоти?.. Демон?.. Кто?! Но кем бы он ни был, он в какие-то краткие мгновения возымел над ней большую власть. Почему одного лишь взгляда хватило ему на то, что почти свести ее с ума и завладеть ее сознанием, подчинив себе ее волю!? Подвести к краю бездны и остановить в шаге от падения. Чтобы потом, дергая за веревочки, как марионетку, управлять ее движениями и помыслами! Чтобы дать ей упасть... или же спасти от рокового шага и падения в пропасть собственных пороков и предательского желания плоти.

    Она не оттолкнула его, хотя нужно было наказать мужчину за неподобающую дерзость и наглость. Не отошла ни на шаг, замерев, словно парализованная. Не сказала ему ни слова, кроме собственного имени, которое должно было замереть на ее губах, но почему-то с дрожью соскользнувшее с них. Она, предательница, позволила ему поработить свою волю, поглотить ее искушением. Она позволила ему победить. В очередной раз одолеть противника и покорить новую жертву. Она всё же пала ниц перед сладострастным грешником, заманившим ее в сладкие сети своего безумия и порока. Она всё же попалась в капкан, как птичка в золотую клетку, призывно распахнувшую перед ней очаровательные, пленительные, удушающе цепкие объятья. Такие желанные объятья!..

    Она всё же умудрилась проиграть в игре без правил. Потому что не знала, что эта игра ведется.

    Как она только могла?! Предательница! Забыла, осквернила, предала!.. Мишу...

    Девушка, не выдержав натиска беспощадных мыслей, наклонилась вперед. Зов тела вопиюще умолял ее. Терся огненными путами своего неудовлетворенного желания. Бился в стену из ее добродетели и верности. Сокрушал вставшую на пути искушения преграду. Бился, рвался, сметал всё на пути, пробивал себе дорогу И побеждал... Порочный незнакомец побеждал в борьбе со знакомым, родным Мишей!.. Побеждал...

    Саша застонала в голос и стремительно отскочила от столбца беседки, поцарапав о него ладони. Сделала несколько быстрых шагов, будто меряя расстояние от одного угла до другого, остановилась в центре беседки, заламывая руки, подошла к столбцу и уткнулась в него лицом, опуская голову и сжимая плечи.

    Хотелось плакать. Просто так, без причины. Слезы едва не лились из глаз. От бессилия, беспомощности, от чувства жалости к себе самой. От обиды и боли. Из-за предательского огня, охватившего ее тело.

    Сердце застучало еще сильнее, бешеными ударами барабаня в грудь.

    Как хорошо ничего не чувствовать! Не ощущать боль, не воспринимать окружающий мир посредством органов чувств, кого-то – не вспоминать, рыдая, кого-то – не знать, не вспоминая. Не видеть - эти влекущие глаза. Не слышать - этот умоляющий и обещающий наслаждения голос. Не чувствовать и не вспоминать - обжигающие прикосновения его теплого дыхания к обнаженной коже, словно касание раскаленного провода к оголенным нервам. Не дрожать перед ним. Не бежать, воспротивиться, противостоять, играть с ним в его игры!.. И победить никогда не проигрывавшего грешника в его собственной игре в соблазны! Она была уверена, что смогла бы. Она бы смогла! У нее были бы силы на это. Но...

    Но она устала бороться. С воспоминаниями, которые осели в ней свинцовым пеплом от сожженных год назад надежд и мечтаний. С попытками забыть того, кто был так дорог, и кто обещал всегда быть рядом. С разрывающим на части чувством потери самого дорогого человека, которого хотела любить вечно, но который оставил ее одну среди жестокого мира. А этот мир всё твердил и твердил назидающе, беспощадно, что нужно отпустить прошлое, оставив его в прошлом. Забыть!..

    Она устала бороться. Одна против всех. Наедине со своей болью, обидой. Одна среди тех, кому никогда не понять мучительных бессонных ночей и безумных попыток сохранить в памяти хотя бы маленькие кусочки тех воспоминаний, которые приносили ей счастье. Бороться со всеми, уверяя их, что жизнь для нее потеряла всякий смысл, осев в настоящем блеклыми серыми красками вместо ярких красок восхитительно прекрасного прошлого. Бороться не только с ними, но и с самой собой, уверяя себя в том, что эта борьба безрассудна и бесполезна, и одновременно пытаться запомнить каждый миг тех дней, когда она считала себя самой счастливой на свете.

    Битва прошлого и настоящего внутри одной ранимой нежной души, обнаженной перед болью от потерь и страданий. Не страшно ли!? Битва, которая не должна была закончиться в пользу ни первого, ни второго, хотя бы потому, что она - эта душа - не желала принимать настоящее, отпуская прошлое.

    Отпустить прошлое – значит отпустить и Мишу. А сделать этого Саша не могла. Не могла!.. Не сейчас...

    Нужен толчок. Нужен сдвиг. Нужен взрыв, как резкий удар, как вспышка сверхновой. Как сигнальный огонь. Как пламя костра в темноте. Как оглушительный раскат грома. Нужен был один-единственный шаг. В бездну. В пропасть. В объятья безумию и сумасшествию. В объятья соблазну и искушению. Всего шаг. Такой соблазнительный, опасный, но спасительно очищающий. Один-единственный. Всего один…

    Сделать его?.. Предать прошлое и принять настоящее? Или же остаться на своих позициях? Сохранить в памяти воспоминания и проклясть новую жизнь, как нереальную и воображаемую?..

    Выбор. Как удар бича, пропитанного ядом.

    Выбор. Как проклятье и как дар.

    Выбор. Прошлое или настоящее?..

    Серость и погрязшие в тусклости и боли воспоминания?.. Или же размытые и неясные очертания ярких красок, маячившие в тусклой дымке новые впечатления и стремления?..

    Саша сглотнула острый комок невыплаканных слез, застывших в горле. В груди что-то сжалось в тугой узел. Сердце замерло, предательски дрожа внутри. Девушка поднесла ладони к горящим щекам и спрятала в них лицо. Закрыла глаза, сцепив зубы и невольно прикусив нижнюю губу, девушка почувствовала на языке солоноватый привкус крови и тяжело выдохнула. Что-то в этом было зловещее, как знамение.

    Что сотворил с ней этот незнакомец! Поставил ее перед выбором, мыслей о котором у нее не было! Он вынудил ее задуматься, помыслить... совершить предательство, равносильное преступлению! И она... она...

    Его появление в глубине и тишине сада, в тайной, скрытой от любопытных глаз беседке, стало знаком – тем, который скрыл от нее лицо Миши, когда она уезжала из дома, ироничной насмешкой, роком. Если бы дьявол знал, сколь вовремя он явился, нарушая своим присутствием ее уединение и сомневающееся сердце!

    Но дьявол, наверное, был осведомлен, что он нужен ей. Поэтому и явился. По ее душу.

    - Я искал тебя, - тихо повторил мужчина, и слова зазвучали в висах пульсирующей болью.

    Девушка сжала руки в кулаки. Ресницы вздрогнули, губы предательски задрожали.

    Грешник не пара такому ангелу, как ты…

    А кого это, собственно говоря, интересует!?

    Она уверенно подняла на него глаза, встречая пленяющий взгляд своим твердым взглядом. Она стояла на краю бездны, готовая вот-вот сделать тот единственный шаг, который разделял ее от грехопадения. Шаг, разделявший ее от воскрешения. Шаг, отделявший ее от него.

    - И вот я тебя нашел. Случайность?.. – губы грешника насмешливо дрожат.

    Это звучит, как угроза. И как обещание. Саша, вздрагивая всем телом, опускает глаза.

    - Зачем? – прошептали ее дрожащий губы, которые девушка едва смогла разлепить.

    Мужчина улыбнулся. Еще один полушаг в ее сторону. Пленительный, медленный, ленивый. Застыв на расстоянии вытянутой руки от нее, продолжает на нее смотреть. И девушка чувствует его взгляд.

    Саша жаром собственного тела, внезапно предавшего ее, ощущает ничтожные сантиметры, отделявшие их друг от друга. И, кажется, что она вот-вот сгорит в огне страстей, превратится лишь в пепел, разлетится на части. Но тело, охваченное искушением и грехом, пылает, но не плавится под напором пламени.

    - Зачем? – переспрашивает мужчина и ухмыляется. – А ты как думаешь?.. Зачем?..

    Саша уже не думает. Способность рационально мыслить стремительно угасает, превращаясь в пепел. Она смотрит на него, не имея возможности отвести взгляд. И, кажется, уже падает в бездну, увлеченная соблазном и пороком, которые играли друг с другом в черных глазах мужчины, стоящего рядом с ней.

    - Кто вы? – шепчут ее губы, едва разжимаясь.

    Дрожит голос, дрожит сердце. Огонь пылает в груди, сжигая сомнения и бросая на растерзание остатки сожаления и испуга. Завороженная, она смотрит на него, не смея отвести взгляд.

    Он улыбается улыбкой грешника и, протягивая к ней руку, шепчет:

    - Ты разве не знаешь?

    На ум приходило лишь одно. Дьявол! Но Саша не решается произнести это вслух.

    А он, словно догадавшись об ее мыслях, легко рассмеялся, опуская ресницы, и коснулся пальцами ее горячей щеки, словно пронзая обнаженную плоть тысячами мельчайших иголочек. Поглаживая, проводя подушечками по нежной коже, будто наслаждаясь этим шелком. Ощущая жар каждой клеточки тела, и радуясь такому откровенному согласию на не высказанное вслух предложение.

    - Нежная, - наклоняясь к ней ближе, почти касаясь губами ее щеки, прошептал мужчина, лаская теплом своего дыхания. – Такая нежная, - благоговейно прошептал вновь, захватив ее затылок рукой, погружаясь пальцами в шелковистые волосы и слегка потягивая их на себя. – Ты знаешь об этом, не правда ли?

    Саша боится даже вздохнуть. Дрожит, трепещет, сгорает. Чувствует, как расползается огонь вдоль позвоночника, охватывая ее кожу языками пламени. Слушает, как безумно стучит в груди сердце, оглушая ее своим стуком. Как расплавляется на части та слепая уверенность, что она могла бы противостоять, если бы… если бы это был не ОН, а кто-то другой.

    Оттолкнуть бы его. Отойти, отбежать, исчезнуть. Забраться в самый дальний уголок вселенной, чтобы он не смог отыскать ее. Оказаться на расстоянии хотя бы шага от него, чтобы почувствовать свободу и вздохнуть полной грудью. Выйти из зависимости этого колдовского взгляда, очаровавшего ее своей чернотой и неизвестностью. Не слышать ласкового голоса с оттенками сладости, этого манящего зова плоти, этого будоражащего кровь крика желания, раздирающего ее на кусочки. Желания подчиниться. Отдаться. Уступить. Сделать тот единственный шаг в пропасть. И воспарить к небесам.

    Саша даже не моргает, глядя в завораживающие глаза своего поработителя.

    - Кто ты? – вдыхая аромат безумия, шепчет она.

    Его губы дрожат, усмехаясь, она ощущает это кожей, на которой остался след, обжигающий болью и сладостью одновременно.

    - Меня зовут Денис, - прошептал он бархатным голосом, наклоняясь ниже, и, касаясь мочки ее уха, намеренно задевая ее горячими влажными губами, добавляет: – Этого тебе достаточно?

    О да, достаточно! И эта достаточность просто сводит с ума.

    - Вот и хорошо, - проворно пробегает губами по ее щеке, подбираясь к губам. – Очень хорошо.

    Заглядывает Саше в лицо, и девушка с абсолютной точностью теперь может определить, что его горящие желанием глаза имеют пленительно порочный, магнетический цвет сапфиров. Вот он - цвет греха.

    Губы Дениса приоткрываются, обжигая ее теплом его дыхания. Рука, лежащая на затылке, напряженно движется вверх, вынуждая девушку смотреть только в лицо своего безумия.

    - Ведь нам не нужны проблемы, правда? – ласковым голосом с оттенками стали спрашивает он.

    Саша хочет спросить, о каких проблемах идет речь, но не успевает. Горячие губы настойчиво и уверенно прижимаются к ее губам, порабощая их поцелуем. Дерзкий язык стремительно раскрывает податливые створки и скользит внутрь сладости, открывшейся ему, наслаждается каждым мгновением происходящего. Денис терзает ее рот языком, испивает тот очаровательно пленительный нектар, который был предоставлен в его полноправное пользование. И он хочет еще и еще, ему мало, ему недостаточно. Он привык брать то, что ему предлагают, и он брал. Но сейчас – ему было мало. Он хотел больше, еще! С натиском нападает он на девичьи губы, обрушивая на них несокрушимую страсть, атакует мягкий рот сладостной пыткой, безумной игрой в наслаждение, даря удовольствие и получая его.

    Обе его руки оказываются на ее затылке, прижимают, притягивают девушку к себе. Еще ближе. Вот так, совсем близко. Сильнее и яростнее. Еще ближе… Еще…

    И Саша не может противиться этому натиску вожделения, полностью отдаваясь во власть ощущений. Да, вначале она еще пытается сопротивляться, что-то похожее на протест вырывается из ее груди глухим всхлипом, но замирает на губах, едва Денис, лаская пальцами ее затылок, прижимает к себе податливое тело, покоренное силой всколыхнувшегося в нем желания.

    Очень робко кончик ее языка касается его языка, вливая в кровь новую порцию адреналина и наркотика. И Денис со стоном отвечает на ее немой призыв, проникая желанием в каждую клеточку ее тела.

    Внезапно он отрывается от ее губ, смотрит на встрепенувшиеся, дрожащие девичьи ресницы, заглядывает в глаза, смотрит истребляющим все противоречия и сомнения взглядом и, поглаживая руками ее затылок круговыми движениями, нащупывая чувствительные точки, шепчет бархатистым голосом:

    - Детка, ведь нам не нужны проблемы, да? Неожиданностей не будет?

    Кажется, она поняла, о чем он. И это означает, что он и она... Что в первую очередь, она!.. О Боже! С языка хочет сорваться предостережение, вдруг он не захочет иметь с ней дел, если узнает, что она в трауре и депрессии. И тогда он отпустит ее, ведь уйти сама она не сможет!..

    - Я пью таблетки, - попыталась выговорить она, имея в виду антидепрессанты, которые ей прописал врач, но Денис не дал ей договорить, яростно атакуя ее рот своими ищущими губами. И у нее пропадает всякое желание что-либо ему объяснять, кроме желания, старого как мир. Жажды обладания.

    Она со стоном тянется к Денису, когда его губы вновь приникают к ее губам, и уже даже в глубине ее души не слышен протест. Закрыв глаза на прошлое, она Саша просто отдалась ощущениям. Наверное, уже готовая к тому, что будет проклинать себя за эту слабость, корить и даже ненавидеть, но в эту самую минуту морально не в силах отказать грешнику в близости.

    Последний шаг в пропасть и в спасение. И она, наконец, сделала его…

    Его руки, крепко стискивая ее тело, прижимая девушку к себе, мгновенно спускаются вдоль по ее спине, вызывая нервную дрожь во всем теле, будто оставляют красные следы ожога, словно раскаленным проводом по напряженным нервам. Играя, пробегают по талии, пробираясь под кофту. Огненный след от этого прикосновения к нежной коже вспыхнул в Саше фейерверком эмоций. Она чуть не задохнулась от ощущений, поглотивших ее в свой водоворот, закруживших ее в своем бешеном танце искушения.

    Нежные прикосновения горячих пальцев, медленно, но неотвратимо продвигающихся вверх рождают в душе Саши неукротимую бурю, неподвластную ее воле, повинующуюся лишь желания плоти.

    Отдавать и обладать. И больше ничего.

    Прижимаясь к ней всё сильнее, Денис раздвигает коленом девичьи ноги, протискиваясь между ними, руками скользит по коже спины, нащупав застежку бюстгальтера, проворно расстегивает ее.

    Саша выгибается дугой навстречу нежным пальцам, дарящим наслаждение, не слышит собственного стона, заглушенного поцелуем, не видит ничего, кроме великолепной серой пелены, застилающей глаза.

    Его пальцы проворно проникают под шелковую ткань и, нащупав, твердые горошинки сосков, сжимают их, потирают, пытают лаской, отпускают и вновь терзают мукой неудовлетворенного желания.

    Саша цепляется за его плечи, боясь, что может сорваться вниз, что может упасть, потому что ноги уже не держали ее, став ватными и тяжелыми. Из горла рвется крик, но с губ срываются лишь всхлипывания, а затем сладостный стон, полный боли и восхищения. Между ног начинает саднить, низ живота скручивает узлом, приятная пульсация пронзает тело тысячами электрических разрядов, требующих удовлетворения.

    Не отрываясь от ее губ, испивая их сладость и нектар с неведомой ему ранее жаждой, сжимая пальцам одной руки ее возбужденные соски-горошинки, а другой рукой, обхватив девушку за талию, Денис толкает ее вперед, настойчиво и решительно раздвигая коленом бедра, пытаясь проникнуть к развилку между ног, то надавливая, то отступая, соблазняя ее этими атаками-отступлениями.

    Еще мгновение, и Саша упирается ногами на что-то твердое. В помутненном желанием сознании тут же всплывает – лавка! Она совсем забыла о ней. А вот Денис, кажется, помнил всё…

    Толкая ее вперед, требуя от нее повиновения своим действиям и желаниям, Денис приподнимает колено и надавливает на чувствительное местечко между женских ног чуть сильнее, чуть крепче. Языком проводит по ее губам, играя с ее желанием поймать его и получить желаемое. Маленькие кулачки тревожно, с обидой обрушиваются на его плечи, легкий хриплый смех вырывается из мужской груди, а руки продолжают путешествие по нежной коже, оставляя на ней горячие следы-отметины.

    Поддавшись желанию мужчины, пронзившим ее от головы до пят, Саша покорно опускается на лавку, помутненным сознанием понимая, что поступает опрометчиво, позволяя поступать с собой непозволительно и грубо, но, зная, что ничего не может сделать с бушевавшим в груди вожделением к этому темному мужчине.

    Денис опускается на лавку после нее, его колено замирает между женских ног, вновь надавливая и испытывая ее терпение и выдержку. И Саша сдается, даже не успев заявить о сопротивлении. Пульсация внутри нее усиливается, нарастает, грохочет, рвется, несокрушимой, неуправляемой волной несется через берега, сметая всё на своем пути. Девушка протестующе нечленораздельно что-то восклицает, когда Денис, оторвавшись от нее, нависает над девушкой, глядя в горящие желанием серо-голубые глаза. Саша пытается схватить его за плечи, удержать, прижать к себе, замереть в его объятьях. Она хочет, чтобы он унял дрожь, вызванную его ласками, жар, охвативший ее тело из-за него. Хочет, чтобы он вновь прикоснулся к ней. Снова и снова дарил наслаждение. Она хочет утопать в ласке, в нежности или грубости – ей было уже все равно. Лишь вновь ощутить его тело рядом с собой, почувствовать его губы на своих губах…

    Она хотела забыть о том, что делает то, чего делать нельзя. Забыть о том, что совершает немыслимое.

    Забыть о том, что грешник не пара такому ангелу, как она…

    Легкий смех вырывается из его груди на ее жалкие попытки приподняться и приблизиться к нему. Он стремительно нависает над ней, резко прижимается к губам, кусая зубами и зализывая ранки языком. Денис приподнимает ее кофточку и прижимается губами к возбужденным соскам.

    Саша стонет в голос, не имея больше возможности сдерживаться, когда его влажный язык пробегает по ее груди, намеренно задевая соски и охлаждая их пламя прохладой дыхания, когда губы втягивают их в рот, затем терзая зубами и опять зализывая языком. Саша выгибается ему навстречу, ногтями впивается в его кожу. Учащенно дышит, откидывая голову назад, выкрикивает что-то, не осознавая слов. Прижимает его к себе, запутывается пальцами в волосах, и молит о пощаде, об удовольствии. Приподнимая бедра, вьется змейкой под его телом, требуя большего, мечтая об этом, умоляя его сжалиться над собой.

    В темноте июльской ночи блестит его улыбка, светом адского пламени горят его бесовские глаза, а потом… Он исполняет ее желание.

    Стремительно скользит руками к ее трусикам, стягивает их, отбрасывая в сторону, как ненужную вещь. Нежно касается заветного местечка между ног и улыбается.

    - Так ты уже готова, детка? – насмешливо протягивает он, погружая в девушку один палец.

    С ее губ срывается полустон-полумольба и она, выгнувшись дугой, что-то шепчет в ответ.

    Его палец начинает медленные, постепенно нарастающие движения внутри нее, присоединившийся к первому второй палец повторяет движения первого, растягивая, наполняя, возбуждая, покоряя и вынуждая сдаваться. Сводя ее с ума и толкая на край той бездны, куда она стремительно падала, ведомая голосом предавшей ее плоти, требующей удовлетворения.

    Денис наклоняется над девушкой и, касаясь губами мочки ее уха, шепчет:

    - Чего ты хочешь, девочка?

    Он с силой надавливает на самый чувствительный уголок ее тела кончиками пальцев, и Саша сжимает его руку ногами, желая, чтобы он стал к ней еще ближе, чтобы не мучил и не терзал ее больше.

    Денис вновь улыбается.

    - Кажется, я знаю ответ, - горячим влажным шепотом произносит он. – Правда, детка?

    Саша стонет в ответ, и мужчина вновь улыбается улыбкой грешника.

    - Ты влажная, да?.. - пробормотал он, уткнувшись носом в ее шею и покусывая ту зубами. - И это говорит уже о многом… Но… - настойчиво требует он. – Чего ты хочешь, Саша?

    Прерывистым, запинающимся, дрожащим языком она все же произносит:

    - Тебя, - с силой выдыхает и вновь втягивает в себя воздух. – Я хочу тебя!..

    В темноте вновь блестит его улыбка, и призывно сверкают глаза, обещая наслаждение.

    Сквозь бешеный стук сердца, Саша слышит звук расстегиваемой молнии на его джинсах.

    В глазах лишь туман, дыхание прерывается, пульс несется вперед с сумасшедшей скоростью, а она мечтает скорее ощутить прикосновение его обнаженной кожи к своей.

    Он наклоняется над ней, нависает словно победитель над своей жертвой, а потом... Это уже не его пальцы проникают внутрь ее существа, не его пальцы так мучительно медленно растягивают ее плоть, не его пальцы продвигаются вперед, минуя узкий и тугой проход, пробивая себе путь к наслаждению. Это не его пальцы. Это… ОН! Она хочет вскрикнуть, закричать в голос, сжимая его плечи всё крепче и сильнее, откидывает голову не в силах удержаться от стона. Нетерпеливо приподнимает бедра, взывая Дениса действовать резче и стремительнее, но он медлит.

    - Тише, тише, - шепчут его мягкие губы, касаясь ее щеки. – Не спеши, детка.

    Она и не спешит! Просто хочет, чтобы ЭТО случилось. Скорее! Сейчас же. Немедленно!

    Она стискивает его плечи руками, прижимает к себе, словно боясь потерять, прикусывает губу.

    Денис начинает двигаться внутри нее, возвратно-поступательными движениями наполняя ее собою все резче, все сильнее, все стремительнее, покоряя ее, даря ей то, чего она хотела. Порабощая, но в то же время освобождая. Вновь и вновь. Все яростнее вонзаясь в податливую, мягкую девичью плоть. Снова и снова. Все мощнее и жестче, словно пригвождая ее к лавке, на которой они находились. Резко, жестко и молниеносно покоряя ее своей страстью и неукротимым желанием.

    Завел руки ей за голову, сжимая их своей рукой, надавливая на них и удерживая там. Вонзаясь в нее вновь и вновь, обдавая ее стремительно накатывавшими волнами оргазма. Глотая ее стоны грешными улыбками, и черными глазами слизывая ее вырывающиеся из груди крики.

    Еще один выпад. Еще один… Маленькое тело подрагивает под ним, сотрясаемое мелкой дрожью. Горит, просто полыхает огнем, он чувствует этот жар своей кожей. Последние движения внутри нее, чтобы

   продлить удовольствие, чтобы получить желаемое, чтобы покорить окончательно…

    Тяжело дыша, он замирает, отпустив ее руки и облокотившись на локти, нависнув над девушкой скалой.

    А еще через несколько минут он понимает, что и этого ему было мало.

    И все начинается вновь.

ГЛАВА 7

Август, 2012 год

    Из кабинета босса доносились отчаянные крики, тесно сплетающиеся с едва сдерживаемой руганью, но Эльвира Самойлова не обращала на них внимания. Привыкла. Четыре года работая на такого человека, как Романовский, можно было свыкнуться и не с такими мелочами. А вот попавшего под обстрел гнева начальника Лешу Погорелова была жаль. Он ей нравился, всегда улыбается, ответственный и толковый мужик, но перед Денисом, она была уверена, стоит едва ли не краснеет.

    Оторвавшись на мгновение от экрана компьютера, Эльвира взглянула на дверь. Может, принести им кофе? Сумасшедшая мысль, тут же отбросила ее девушка. Тогда и она едва ноги сможет унести.

    Вздохнув и мысленно пожелав Погорелову ни пуха ни пера, Эля окунулась в работу.

    - Леша! Что, мать твою, ты мне подсовываешь?! – вскричал Денис Романовский, размахивая папкой с фотографиями перед самым носом застывшего в шаге от него главного редактора журнала «Вила» (прим. автора: стихийный дух женского пола в мифологии южных славян (болгар, сербов)). Это прекрасные длинноволосые юные девы; сродни восточнославянским русалкам, древнегреческим нимфам, кельто-британским феям.

   . – ЭТО ты называешь фотографиями?! Нормальными фотографиями?! Именно их я просил тебя сделать для выпуска?! Это какое-то д***мо! – наклоняясь над мужчиной скалой, процедил он сквозь зубы, и это прозвучало еще более устрашающе, чем если бы он кричал. - Ты хочешь, чтобы читатели меня по стенке размазали и задницу потом подтирали страницами из моего журнала?!

    Алексей, к своему ужасу, мог лишь стоять по стойке «смирно» и оправдываться, хотя раньше для себя подобной незавидной перспективы не загадывал. Ему всегда казалось странным, если сотрудники, побывав «на ковре» у главного после очередной оплошности, выходили от него, едва передвигая ноги и ворочая языком. Леша имел наглость подшутить над ними, в ответ не слыша ни слова, а заметив предупреждающий взгляд с их стороны. Теперь, кажется, главный редактор журнала «Вила» понял почему.

    Леша решил не возражать Денису уже с момента, когда пересек порог его кабинета, он прекрасно знал, к чему могут привести эти его несвоевременные протесты. Тем более, прав был Романовский, как ни крути, Алексей и правда наворотил дел выше крыши. Так что гнев начальника был вполне обоснованным. Но вот Леше по-прежнему нечего было ему сказать в свою защиту. Наверное, простого «Извините» было бы мало, учитывая, как относился Денис к своему журналу и корпел над его процветанием.

    - Это какое-то недоразумение, - запинаясь, пробормотал Алесей, мысленно поморщившись над тем, как глупо и неубедительно звучат его слова. Расплата за них не заставила себя долго ждать.

    - Недоразумение, - с нажимом прошипел Денис, - сейчас стоит передо мной и не может объяснить, как вот ЭТО, - он ткнул мужчине в лицо папкой, - чуть не попало в печать!

    Алексей затравленно взглянул на Дениса из-под толстых стекол очков в роговой оправе и опустил голову, не зная, что сказать. Когда-то ему казалось, что он имеет хоть какое-то слово в этом журнале, но, как видно, глубоко заблуждался. Денис умело маскировал отсутствие свободы за ее видимостью. Он всегда решал что, где, когда и в каких формах. Когда дело касалось его журнала, Романовский просто сходил с ума. Стоит ли говорить, как он взбесился, когда узнал, что выход нового выпуска находится под вопросом?

    Денис резко и небрежно отбросил папку на стол и, сдерживая ярость, повернулся к Леше спиной. Плечи его напряглись, а спина выпрямилась, напоминая натянутую струну. Он пытался сдержать ярость.

    - Леша, - терпеливо, но жестко, выдавил Романовский. - Ты ответственный за размещение фотографий сколько? Пять лет, шесть? Мне казалось, в твоей карьере должно было произойти уже с десяток ошибок, чтобы суметь на них научиться! Так почему же, скажи мне, эта грубая дилетантская работа чуть не попала в номер? - Денис резко обернулся, пронзив редактора взглядом, будто пройдясь по мужчине рентгеновским лучом. - Мне кажется, я просил тебя найти нам нормального фотографа. Где же он? – Денис, наклонился и, издевательски улыбаясь, заглянул под стол. – Где ты? Эй, фотограф, выходи! – он выпрямился, посмотрел на Алексея так, что у того вдоль позвоночника пробежал холодок – Нет его! – сделал уничтожающий вывод Романовский. – А должен был появиться еще две недели назад! – продолжал наседать Денис. - Так почему же я, черт побери, не могу его найти?! – вновь сорвался на крик начальник.

    - Меня уверили, что Роман отличный фотограф, - сказал Алексей, ища хоть малейшую зацепку, чтобы не увязнуть в трясине еще глубже. - Мне сказали, что…

    - Тебя уверили? – резко перебил Денис, нахмурившись. – Да ладно, и в чем же? В том, что какой-то там... как его?.. Наварнов!.. отличный фотограф?! – казалось, он даже удивился. Спокойным тоном, от которого дышало морозом, он выговорил: - В таком случае, где его резюме, рекомендации, отзывы с места работы? Где хоть что-нибудь, черт возьми, что подтверждало бы факт, что он действительно фотограф!? Он, наверное, только вуз закончил! – с жестким сарказмом констатировал Денис. - Если хоть какое-то образование у него есть! – мужчина бросил быстрый ядовитый взгляд на папку с фотографиями, подошел к столу и опустился в кресло. – В чем я стал очень сильно сомневаться! – сказал он и ткнул папку пальцем, словно брезгуя даже касаться ее. - Потому что, если судить по этому, то он даже не любитель, а человек, впервые взявший в руки камеру!

    - У него хорошие рекомендации, - пробормотал он, запинаясь, и понимая, что его оправдания опять звучал глупо и жалко. – Он работал с «Элегией» и…

    - С «Элегией»? – вскричал Денис, вскакивая с места. – С «Элегией», мать твою?! Леша, у тебя что, совсем крыша поехала?! – Романовский стремительно вышел из-за стола и, засунув руки в карманы брюк, словно таким образом пытаясь сдержать ярость, двинулся на своего главного редактора наступательными шагами. – Где «Элегия» и где «Вила»! Это же небо и земля, Леша! Ты что, сам этого не понимаешь!?

    - Меня заверили, что он сможет подстроиться под нас, - ответил Алексей. – Мне его рекомендовал Осин.

    Имя главного редактора «Куртизанки», одного из известнейших мужских журналов столицы, не произвело на Романовского ни малейшего впечатления. Мужчина поджал губы и свел брови к переносице. В карманах брюк руки сжались в кулаки.

    - И как? – сквозь зубы прошипел он. – Подстроился?

    Алексей часто заморгал, понимая, что грядет взрыв.

    - Видимо... нет, не подстроился, - и опустил глаза, не в силах выдержать презрительного взгляда синих глаз, полосовавших его ножами.

    - Видимо, не подстроился, - передернул его Романовский и повернулся к Алексею спиной.

    - Я не присмотрел за ним, - признался Алексей обреченно. Рубить с плеча, так самому, решил Погорелов.

    Денис чертыхнулся и резко обернулся.

    - Вот именно, Леша! ТЫ не присмотрел за ним! – Денис послал ему язвительный взгляд и отошел к столу, где, бросив быстрый взгляд на папку, покачал головой, будто вспомнив что-то. – Когда я улетал в Прагу, ты меня клятвенно уверял в том, что найдешь фотографа! Обзвонишь все агентства, прочтешь все газеты с объявлениями, черт, перероешь весь гребаный интернет, а если надо будет, сам пойдешь по городу искать его! И что же?! – Денис стиснул зубы, вновь начиная мрачнеть. – Ты польстился на дилетанта из «Элегии»! Тебе самому не смешно? –

    Денис скривился, молчаливо утверждая, что это по-черному смешно, а Алексей продолжал молчать.

    - Я думал, - продолжил Романовский, - что подстава Игоря хоть чему-то тебя научила, Леша. Оказалось, что нет? Не научила? - нахмурился. - Я же готов был остаться, чтобы заняться поисками лично, и отправить в Чехию Артема вместо себя! Я готов был это сделать, чтобы лично за всем проследить тут, где находится центр моего журнала, его сердцевина! - Денис стукнул кулаком по столу. - Но ты же меня уверил, что САМ всё сделаешь! – едко заметил он. - И я поверил тебе, Леша! Я улетел в Чехию, а ты остался здесь... – продолжать мысль казалось излишним, Денис и не продолжил ее. А Погорелов сглотнул острый комок, застывший в горле, с каждой секундой осознавая, что оправдаться не удастся ни при каком раскладе.

    - Я же не думал, - добавил Денис с холодом в голосе, - что ты, именно ты, можешь так меня подвести!

    - Извини, - проговорил Алексей. – Я просто подумал, что… я поверил…

    - Меня не было двенадцать дней, Леша, - перебил его Денис. – Каких-то двенадцать гребаных дней. И за это время ты умудрился натворить столько дел, что за неделю всего этого просто не разобрать!

    - Я понимаю это, - запинаясь, проговорил Алексей. – И я готов к любому твоему решению, вплоть до увольнения, - через силу закончил он и опустил голову, словно каясь. Миновать гильотины от начальника было бы для него благом, но Алексей не мог с уверенностью сказать, что верит в чудеса.

    Денис задумчиво посмотрел на него. Темные брови вспорхнули вверх, оценивающий взгляд пробежался по редактору рентгеновскими лучами. Денис покрутил в руках ручку, словно успокаиваясь, немедленно отбросил ее в сторону, наигравшись, и сцепил пальцы, облокотившись на них подбородком.

    - Нет, увольнять тебя я не собираюсь, - уверенно заявил он. – Зачем? – пожал плечами. - Ведь это твоя первая ошибка в «Виле», - пронизывающий ледяной взгляд. – И, буду верить, единственная. Не вижу смысла так кардинально всё менять, - и вновь этот взгляд, прожигающий насквозь. – А ты как считаешь?

    Алексей кивнул, понимая, что так и не научился противостоять Романовскому за те годы, что работал на него. Почти три года из шести лет профессионального роста в карьере главного редактора!

    - Спасибо, - шепотом пробормотал Алексей.

    - А вот что касается этого твоего… «профессионала», - перебил Романовский презрительно. – Полагаю, его уже уволили?

    Алексей вздрогнул, затрепетала жилка на шее, и Денис всё понял. Еще не уволили.

    - Он… скоро получит расчет. Ему уже сообщили о том, что…

    - Не медли с этим! – бросил Денис. – Нам нужен новый фотограф, Леша. Сейчас же!

    - Хорошо, посмотрю, что можно…

    - Номер должен выйти в следующую среду, как выходил всегда. Каждый месяц в один и тот же день, без опозданий! «Вила» всегда отличался не только качеством, но и стабильностью, так будет и впредь! – Денис сел в кресло. – Поэтому делай, что хочешь и как хочешь, хоть из-под земли доставай, но найди мне профессионального фотографа! Через тридцать восемь часов отчитаешься. Всё ясно?

    - Через тридцать восемь часов? – ошарашенно переспросил редактор. – Это... это слишком короткий срок. Я могу не успеть, - в его голосе слышалась едва уловимая паника.

    - Тогда поторопись, - бескомпромиссно отрезал Романовский, давая понять, что к диалогу не готов. – Время уже пошло. Результаты поисков мне на стол.

    Алексей с минуту смотрел на него, даже не моргая, негодуя, опасаясь, а в душе восхищаясь выдержкой и силой этой мужчины, что с грозным видом застыл в кресле напротив него. Слишком серьезный оппонент, чтобы пытаться меряться с ним силами. Почему он такой? Как в нем это привилось, откуда? Не родился же он таким... или жизнь сотворила с ним такое «чудо»?..

    - Ты всё понял? – спросил Денис, перебив поток неясных мыслей в голове Погорелова.

    - Да, понял, - как на автомате, проговорил Алексей, едва разлепив губы.

    Денис откинулся на спинку кресла, подперев подбородок рукой. Несколько минут молча смотрел на Алексея, словно размышляя над чем-то, а потом вдруг наклонился над столом и воскликнул:

    - Черт возьми, Леша! Я просто отказываюсь принимать это. Как ты, профессиональный редактор, через руки которого прошло огромное количество фотографий и статей, мог так вульгарно и пошло, - быстрый взгляд на мужчину, застывшего в одной позе посередине большого кабинета, - …ошибиться! – закончил он лаконично.

    - Меня клятвенно заверяли, что Роман отличный специалист, быстро учится, - принялся оправдываться редактор. – И к тому же, не все его фотографии так плохи! Некоторые…

    - Да, примерно две из семидесяти двух! – перебил его Денис, вновь задумчиво подперев подбородок рукой. – Они действительно были ничего, - губы сжались сильнее, плохой знак! – По десятибалльной шкале где-то на слабую троечку! Другими словами - никак. Это не уровень «Вилы», даже если бы этот твой Роман раньше работал в «Максим»!

    Алексей тяжело вздохнул, ощущая, как вдоль позвоночника пробежала новая волна дрожи, а над губой появилась испарина. Открыл рот, собираясь что-то сказать, но закрыл его. А потом выдавил из себя:

    - И что же… ты будешь делать?

    - Это очень хороший вопрос, Леша, - растягивая гласные, проговорил Денис. - Очень хороший. Учитывая, что новый номер «Вилы» должен выйти в среду, то есть через неделю, а у нас нет ни одной нормальной фотографии! – подчеркнуто сказал он. – Как ты думаешь, что я буду делать?

    Алексея передернуло от тона, которым Денис это сказал, но он все же решился спросить:

    - Что?..

    Взгляд, полный злости, такой тяжелый, словно свинцовой тяжестью опустившийся на плечи редактора.

    - Работать, Леша, - сказал он. – Я буду работать. То, чем вы, похоже, не занимались, пока я был в Праге.

    Алексей смутился. В горле встал острый комок, который не удалось сглотнуть с первого раза.

    - Новый номер, - проговорил он тихо, - всё равно не утвердили бы без тебя, Денис, поэтому…

    - И только это спасает нас, Леша! Только это, – Денис поднялся с кресла и подошел к большому окну, из которого открывался великолепный вид города. – А еще то, что я вернулся раньше, чем рассчитывал, - повернувшись к Алексею полубоком, проговорил Денис. - Потому что, в отличие от вас, наши чешские партнеры умеют работать! – он повернулся к Погорелову спиной, давая тому понять, что разговор окончен. – Можешь идти, Леша. И жду тебя через тридцать восемь часов с отчетом.

    Алексей кивнул, словно бы Денис мог это видеть, но тот вглядывался в окно.

    Не произнося больше ни слова, Алексей вышел из кабинета владельца «Вилы», осторожно прикрыв за собой дверь. А мужчина, стоящий у окна, даже не обернулся.

    Журнал был для него всем.

    Он создал его из ничего и сделал одним из самых популярных и продаваемых мужских журналов в России и за рубежом всего за несколько лет.

    Его можно было сравнить с любимой женщиной, если бы таковая у Дениса была. Так трепетно и нежно, с искренней заботой и любовью он относился к нему. Тщательно отбирая материалы, часами рассматривая фотографии и подбирая подходящие именно для этого номера, как под микроскопом, разглядывая каждую деталь выпуска вплоть до цвета заглавия, до запятой разбирая статьи и разделы, внося поправки и дополнения, редактируя, корректируя, исправляя. Разрешая печать или запрещая ее. Прослеживая все этапы процесса, рассматривая все варианты продвижения и перспективы развития, ничего не упуская из виду, всё держа под личным контролем. Ничего не сбрасывая со счетов.

    Его детище. Деяние многолетней работы, до мелочей разбирающей каждый новый номер.

    Разве мог он позволить, чтобы какой-то там Роман, который, очевидно, впервые держал в руках камеру, когда делал фото для нового номера, испоганил смысл его жизни. Уничтожил его детище?!

    Никогда и ни за что.

    Денис стиснул зубы, ощущая, как раздражение расползается по телу, проникая в кровь.

    Допустить, чтобы какой-то… молокосос испортил номер своим непрофессионализмом?! Завышенной самооценкой и мнимой самоуверенностью? Парень, возомнивший себя пупом земли и мастером фотографии? Дилетант, решивший, что имеет право называть себя профи?!

    Это было даже смешно. Уж кого-кого, но Дениса нельзя провести. В плане фотографии он был гением, и этого отрицать было нельзя. Обмануть его невозможно. Попытаться обвести вокруг пальца – бесполезно. А попытаться наживиться на его трудах означало заказать себе персональное место в аду.

    Как и все отцы, обожавшие своих детей, Денис оберегал и защищал «Вилу» ото всех, кто так или иначе покушался на его стабильное положение. Выискивал, разоблачал и уничтожал.

    Соперников у него быть не могло по определению. Лучшие – всегда лучшие. Он лишь раз за разом, месяц за месяцем, год за годом доказывал свое превосходство перед другими.

    Лишь вновь и вновь одерживал очередную победу. Потому что выходил на поле боя только за ней.

    Конкурентов он не терпел рядом с собой, сметая их с пути, как внезапно возникшее препятствие. Он был беспощаден и несокрушим, упрям и настойчив, решителен и уверен в себе. Он превосходно знал дело, которому решил посвятить жизнь, поэтому равных в нем ему не было. Он знал все тонкости, сплетенные словно нитями, все достоинства и недостатки, выгравированные в его сознании божественным даром, подмечал шероховатости и уличал в браке даже мелочь, мгновенно устраняя ее. Он владел фотокамерой, как истинный профессионал, каким, собственно говоря, и являлся, как прирожденный знаток, как гений. И в этом ему не было равных. Он видел то, чего не видели другие, и поэтому он был выше всех остальных. Всегда первый. Всегда победитель, увенчанный лаврами победы. Он никогда не принял бы провала. Потому что рожден был для того, чтобы побеждать. Даже себя самого.

    Он слишком многое положил на то, чтобы его журнал процветал, чтобы сейчас просто так взять и завалить хотя бы один выпуск. Разочаровать читателей?! Опуститься на самое дно рейтинга?! Проиграть?! Немыслимо.

    Журнал «Вила» с первого своего выпуска выходил без браков, и сейчас, спустя одиннадцать лет после основания, допустить этот брак? Из-за того, что какой-то идиот не может справиться с фотокамерой, а другой идиот не понял, что тот этого не умеет?!

    Денис прикрыл глаза, тяжело вздыхая, и опустил голову, поджимая губы и стараясь успокоиться.

    Он купил «Вилу» одиннадцать лет назад. Эту дату можно считать рождением журнала, как одного из лучших мужских журналов современности. Он подарил «Виле» новую жизнь, вдохнул в угасающий журнал жизнь, пропитанную собственным талантом и трудолюбием. Он сделал то, что умел. Сделал чертовски хорошо.

    Двенадцатое сентября 2001 года. Тот день мог воспроизвести в памяти до мельчайших подробностей, если бы захотел. День начала новой жизни. Еще одного витка на пути к жизни, которую он для себя хотел.

    Тогда, в две тысячи первом, журнал стоял на грани разорения и дышал на ладан, готовый вот-вот быть растасканным по кусочкам конкурентами. Но банкротство его владелец решил променять на продажу Денису Романовскому. Тому, кто потом поднял его на ноги, вдохнув в журнал ветер перемен вместе с жизнью. В то время журнал носил имя жены основателя и владельца Олега Сотникова. «Алина». Название пришлось поменять. Это было первое, что сделал Денис, вступив в должность генерального директора. И выбирая новое, представил свету довольно необычный вариант, удививший общественные круги.

    Новый журнал под руководством Дениса Романовского стал носить гипнотизирующее, интригующее и манящее название «Вила». Естественно, он мгновенно привлек к себе взоры тысяч читателей и «зрителей».

    Денис не прогадал. Не ошибся. Поставил все на умирающий журнал и взял куш. Победил.

    И с тех пор победа следовала за ним по пятам.

    Одиннадцать лет трудоемкой работы. Одиннадцать лет рабства и труда, собирающего по крупицам, по частичкам, по песчинкам материалы для номера и подборки фотографий. Поиски сенсаций. Поиски эксклюзива. Поиски девушек-моделей, готовых сниматься за гроши. Поиски рабочих рук, способных поставить всё на возрождающийся журнал и не брезгующих маленькой заплатой. Поиски того, что называют «изюминкой».

    И Денис всё это нашел. Потому что цель была им поставлена, а он привык мчаться к ней для того, чтобы после взять новую высоту. Никаких преград, никаких трудностей – всё преодолеется и раскрутится. Всё. И Денис сделает для этого то, что потребуется.

    Из-за недостатка средств и материальных вложений сначала приходилось работать за троих, потому что в штате журнала первоначально насчитывалось человек пять. Ночевать на рабочем месте, не смыкая глаз. Разбирать горы фотографий, выбирая нужные, перечитывать кучу материалов, подбирая информацию для статей. Просматривать сотни газет в поисках моделей. Договариваться с типографией. Обзванивать банки, уговаривая их дать очередной кредит. Искать деловых партнеров. Заполучать разрешение на съемки. Уговаривать рекламщиков запустить пост о новом журнале. Делать свою работу. День и ночь. Снова и снова. До тех пор, пока у них не получится лучший номер, который когда-либо этот журнал видел.

    Денис и сейчас помнил тот день, когда из типографии пришел самый первый выпуск «Вилы». С начинающей девушкой-моделью на обложке. Он даже помнил ее имя – Нина Рябцова. Красивая шатенка с выразительными глазами необычного сине-зеленого цвета. Она стала визитной карточкой «Вилы» в первые два года работы журнала. Уходя, Нина сказала Денису, что будет всегда благодарить его журнал за то, что он ввел ее в свет модельного бизнеса. И она держала свое слово. Между ними всегда были чисто рабочие, профессиональные отношения и интересы. Они и сейчас, после ее ухода из «Вилы» в вольное плавание по модельному бизнесу, созванивались и обсуждали мелкие вопросы о журнале и вскользь о личной жизни.

    Наверное, Нину можно было назвать единственной девушкой, с которой у Дениса могла бы завязаться дружба. Если бы Романовский верил не просто в дружбу, но в дружбу между мужчиной и женщиной.

    Но тогда, как и сейчас, их связывала лишь работа.

    Денис и сейчас помнил, как ласкал пальцами глянцевые страницы, перелистывая одну за другой, с какой нежностью рассматривал фотографии, тщательно подобранные и отобранные для этого, самого первого выпуска. Даже сейчас он помнил запах типографской краски, ласкавший его своим пряным ароматом, яркие цвета фотографий и сейчас стояли перед его глазами.

    И тот день стал днем возрождения журнала. Днем грядущего успеха, оглушавшего своей мощью. Днем победителя. Днем мальчика, добившегося в этой жизни того, о чем мечтал. Днем Дениса Романовского. Беспринципного, решительного, расчетливого дельца, поставившего на карту судьбы свой талант и взявшего главный приз. Рвущегося к поставленной цели с рвением, подобным сорвавшейся с вершин гор лавине. И с тех пор удача шествовала с ним рука об руку. И он даже иногда обгонял ее, вырываясь вперед.

    Денис посмотрел в окно, щурясь от солнца, слепящего глаза. Август был жарким, удушливым, особенно остро это ощущалось в Москве, где от пропитанного жаром воздуха и раскаленного асфальта дышалось с трудом. Из окна на мужчину смотрели, блистая всем своим великолепием элитные многоэтажки и офисные здания, в стеклах которых можно увидеть собственное отражение. Похожие одно на другое, равнодушные друг к другу. Одиночки, по сути, хотя и соседствовали с себе подобными.

    Денис, нахмурившись, отвернулся от окна, прошелся по кабинету, не высовывая рук из карманов брюк, задумчиво осмотрел комнату, обводя ее внимательным, изучающим взглядом. Складочка залегла между темных бровей, выдавая озабоченность. Что-то не давало Денису покоя, и он не мог понять, что именно. Он понимал, что дело было не только в фотографиях для нового выпуска, которых у него еще не было. И не в абсолютном непрофессионализме псевдофотографа, которого нашел Леша. Что-то еще было не так. Будто предчувствие чего-то. Денис подошел к полке с книгами по фотоискусству и нахмурился. Интуиция редко подводила его, и он привык доверять ей, а сейчас она шептала, что что-то должно произойти.

    Денис поджал губы. А может, он банально устал? От всего устал – даже от любимой работы. Но больше всего... от самого себя?.. Над этим стоило задуматься. Он пресытился всем. Наверное, даже самой жизнью.

    После предательства Игоря Денис многое понял. Хотя и осознал это уже давно, сейчас убедиться в этом еще раз, как в прописной истине, было равносильно удару в солнечное сплетение. Никому нельзя доверять. Ты – один. Ты всегда один. И чтобы выжить, ты должен бороться, не доверяя никому. Таков суровый закон выживания. Был, есть и будет в том мире, где он рос, жил, вращался. Он никому и не верил, следуя этому закону, как священному писанию. Одиночка по жизни, он был создан для того, что властвовать единолично и бесконечно. Потому что никто и никогда не смог бы отнять у него то, что по праву принадлежит ему. Не стоило и пытаться.

    Игорь Власов, успешный фотограф и владелец пользующегося популярностью фотоателье, наверное, не знал о Романовском этого нюанса, а потому рискнул посягнуть на святое. Он запустил свои ручонки в «Вилу», считая, что имеет на это право. За это он и поплатился. Денис никогда не давал конкурентам и соперникам шанса на второе дыхание. А за журнал он мог раздавить. Любого. Власова в том числе.

    Наверное, раньше стоило присмотреться к бывшему фотографу, увидеть за маской профессионала еще и меркантильного и алчного человека. За то, что не сделал этого, Денис себя сейчас мысленно отчитывал. Но кто мог подумать, что тот посмеет отснять материал и продать его конкурирующему с Денисом журналу?

    Журнал «Анжелика» во главе с его владельцем Андреем Козыревым в свое время претендовала на право считаться лучшим мужским журналом в России. Но «Вила» Романовского переплюнула «Анжелику» во всем, начиная от подбора моделей и качества фотографий до первоклассных статей и новинок. Денис смог подписать контракты на распространение журнала в Чехии, Польше, Болгарии и ряде других европейских стран, в то время как Козырев довольствовался выпусками своего журнала в Украине и Белоруссии. Тогда, очевидно, владелец «Анжелики» и решил пойти на плагиат и шпионаж, подослав в «Вилу» своего человека. Только вот не учел того факта, что Дениса Романовского не так легко было обвести вокруг пальца. У него были поистине великие учителя в сфере лжи и обмана. Чтобы выявить момент, когда Власов перестал быть просто фотографом «Вилы» и превратился в шпиона «Анжелики» Денису не понадобилось много времени.

    В итоге Власов чуть не попал под суд за плагиат и шпионаж, а Козырев, хотя и приобрел кое-какие фотографии и материалы нового выпуска «Вилы», не добился главного – выхода Дениса из игры.

    После случая с Власовым Денис обещал себе, что будет тщательнее выбирать сотрудников, но сдержать обещание не удалось. На работу приняли Наварнова! Пусть и не по его вине. Как Алексей допустил подобное, у Дениса не укладывалось в голове до сих пор. Он-то думал, что может хоть на кого-то положиться, а оказалось!.. так, как оказалось.

    Он один. Он всегда один. Но от одиночества, как и от единовластия, кажется, тоже можно устать...

    Денис подошел к столу, нажимая на кнопку селектора, вызвал секретаршу.

    - Эля, набери мне Артема, - сказал он.

    - Хорошо, Денис, - а потом: - Минут через семь.

    - Жду.

    Нужно было с кем-то поговорить. Обсудить внезапно возникшую проблему. Покричать. Выпустить пар. Или посоветоваться, может быть? Хоть что-то, чтобы увериться в том, что еще не совсем сошел с ума от столь странного, непривычного, отвратительно чувства какой-то... отрешенности, бессмысленности бытия. Пустоты и тишины, что поселилась не просто вокруг него, но уже полностью завладела его нутром.

    Не то что бы Денис нуждался в том, чтобы излить кому-то душу или поплакаться в жилетку, об этом даже подумать было смешно, но услышать голос друга сейчас было бы бальзамом на раздраженные и измотанные нервы. И доказательством того, что, может быть, кому-то в этом мире он еще может хотя бы немного доверять?..

    Через несколько минут зазвонил телефон, и Денис поднял трубку, откидываясь на спинку кресла.

    - Да?

    - Денис? – спрашивает Артем взволнованно. – Зачем звонишь? Что-то случилось? – а потом вдруг: - Я же прилетаю в пятницу.

    - Я помню, - сдержанно отвечает Денис. – Ты слышал последние новости? О новом выпуске?

    - М-да… Эля что-то такое мне говорила… - проговорил он. – В чем дело? Ты из-за этого звонишь?

    - Да, номер должен выйти в среду, а наш новый фотограф, мягко выражаясь, оказался полным… хм… ну, ты понял, - высказался Романовский, не спеша прибегать к нелицеприятностям.

    Артем присвистнул. Вот что у него всегда отлично получалось, так это без слов выдать всё, что он хотел бы сказать. Денис тоже обладал этой особенностью, но у него она была немного иной, нежели у его друга.

    - Черт! – воскликнул Артем. - А как же так получилось? Неужели Леша напортачил?

    - Он самый, - нахмурился Денис. - Подсунул мне этого молокососа, Наварного, - от упоминания его имени Денису хотелось плеваться, - сославшись на то, что он работал в «Элегии»!

    - В «Элегии»?!

    - Та же реакция была и у меня, - сухо заметил Денис. Как ни странно, но голос Артема его успокаивал.

    - Да уж, ну Леша и промахнулся! – заявил Артем, откровенно недовольный и удивленный. – Как можно было взять к нам кого-то из этого богемного мира?! Не понимаю, - разочарованно вздохнул. – Неужели он не понимает, что мы работаем в совершенно другом стиле?! Это же всё равно что… ну, не знаю, Лучано Паваротти спеть попсу! Эффект один - нулевой. Что это и с чем это едят!

    - Согласен, - кивнул Денис. - Но проблема теперь в другом: нам нужен фотограф. И немедленно. Хороший фотограф, - сделал он ударение на первом слове. - Ты не знаешь, кого мы могли бы пригласить?

    Задумчивая пауза, в промежутке которой Денису на ум приходит с десяток известных имен, которые может назвать Артем, но которые им не подойдут.

    - Ммм… Прохоров? – проговорил Артем мгновение спустя.

    - Нет, это не наш профиль, - отмел этот вариант Денис.

    - Самсонов?

    - Он работал с «Колизеем». Точно нет.

    - Нууу… Кучерова?

    - Не доверяю женщинам, - коротко бросил Денис. – И ты это знаешь, - зачем-то добавил мужчина.

    Вновь затяжная пауза.

    - А Ильясова? – спросил Артем. – Она ведь уже работала с нами. Пару лет назад. Думаю, можно…

    - Говорю же, - сдержанно выговорил Денис сквозь зубы, – не доверяю женщинам.

    - Ильясова профессионал свого дела, - заметил Артем, а затем добавил: - И ты это знаешь.

    Денис стиснул зубы. Что еще просто отлично получилось у Артема, так это выводить Дениса из себя.

    - Знаю. Но – нет, - упрямо поджав губы, процедил Денис. – Еще варианты?

    Тяжелый вздох на том конце трубки, тягостное молчание. Денис напряженно застыл, чувствуя подвох.

    - Артем?

    - Знаю я еще одного фотографа, - пробормотал тот еле слышно. – И он точно профи.

    - Кто?

    - Но он больше не снимает, - словно не слыша его, продолжил Артем. - Забросил это дело.

    - Кто?! - настойчиво повторил Денис, все явственнее ощущая подвох, но не произнося догадку вслух.

    - Тебе не понравится его кандидатура, - предупредили на том конце провода.

    - Артем!

    - Это ты!

    Денис неожиданно сам для себя вздрогнул, почувствовав, как сердце затрепетало в груди. Воздух, сухой и спертый, тяжело вырвался сквозь плотно сжатые губы, ноздри задрожали он раздражения и злости.

    - Ты прав, - сдержанно выдавил он.– Мне не нравится его кандидатура.

    - Но это самый проверенный вариант, - запротестовал Артем.

    - Закрыли тему!

    - Денис, ты же понимаешь, что лучше тебя нет и быть не может!

    - Я сказал: закрыли тему! – всё сильнее раздражался Романовский, а Артем продолжал стоять на своем.

    - Ты сам понимаешь, что у тебя нет выхода, Денис.

    - Артем! – предупреждающе выдохнул Романовский сквозь зубы.

    - Тебе нужно сделать всё самому...

    - Нет, я сказал! – выкрикнул Денис, вскакивая с кресла. – И это не обсуждается! Я не снимаю больше!

    Частое тяжелое дыхание в трубке сказало Денису, что думает друг по этому поводу. Попросту считает это бредом. Но для самого Дениса это бредом не было. Он просто устал. Забыл, что от чего-то в жизни можно получать удовольствие. Забыл о самой жизни. Полное моральное опустошение, разочарование, равнодушие и кружащееся коршунами над ним одиночество.

    - Мы найдем кого-нибудь другого, - уверенно заявил Денис. - Ты вернешься в пятницу, и мы всё обсудим, - будто спасаясь от самого себя и убегая от Артема, ставил точку в их разговоре мужчина.

    - Денис…

    - Всё на этом! – резко перебил тот. - До встречи.

    - До встречи, - мог лишь смиренно пробормотать Артем в ответ, прежде чем услышать короткие гудки.

    Денис раздраженно бросил трубку на рычаг, отчаянно злясь на Артема. А еще больше злясь на себя. Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, пытаясь успокоиться. Вспомнить что-то хорошее... Но что?

    «Как можно было подумать? рычали в нем яростные мысли. Предположить? Предложить?».

    Злость всколыхнулась в нем с новой силой. От осознания, от понимая… От безнадежного, окутавшегося его с головы до ног чувства разочарования. Черт возьми, Артем говорил правду! Ему самому нужно встать за объектив фотокамеры. Чтобы всё получилось, ему нужно всё сделать самому. Как всегда.

    Но трехлетний перерыв... Это слишком много. Слишком много для любого, чтобы вернуться достойно...

    Внезапно зазвонивший телефон отвлек его от мрачных мыслей, привлекая к себе внимание.

    Денис посмотрел на номер. Эля. Включил громкую связь.

    - Да?

    - Денис, - проговорила секретарша взволнованным голосом. - Тебя тут опять просят к телефону…

    Что-то дрогнуло в груди, болезненно сжимаясь в плотный комочек. Сердце забилось сильнее. Опять?..

    - Кто?

    - Некий... Владимир Чернышев, - помедлив, проговорила девушка: - Слушай, Денис, он уже не в первый раз звонит. Может, ты всё же поговоришь с ним?

    Темно-синие глаза яростно сузились, ноздри задрожали, раздуваясь от ярости. Никогда!

    - Нет, - выдавил он сквозь зубы.

    - Хорошо, - сдержанно выдавила Эля. Она умела быть более чем понятливой. - И что ему передать?

    Молчание. Едкое скользкое молчание. Пробегает по нервным окончаниям и застревает в крови. Оседает на сердце вязким осадком, замедляя биение. И дрожит, дрожит, дрожит…

    - Денис?..

    Губы сжимаются в плотную линию, глаза гневно блестят. Он не верит этому звонку ни на грош. Ничего это не значит, ровным счетом ничего. Как и раньше ничего не значило для звонившего. А значит, Денис возьмет с него пример и сделает вид, что ему всё равно. И что этот звонок спустя годы ничего для него не значит. Может, и уверит себя в том, что так и есть на самом деле?..

    - Денис? – осторожно повторила Эля. – Что ему передать?..

    - Передай, что я умер для него. Раз и навсегда, - заявил Денис со свойственной ему решительностью и яростно бросил трубку, не дождавшись ответа Эли. Глаза налились кровью, а руки сжались в кулаки.

    Как осмелился, как решился?! звучало в его голове. После всего, что было…

    Денис с силой ударил по столу кулаком.

    Не разговаривать с ним. Не встречаться. Не видеть. Вообще ничего!

    Единственное, что Денису оставалось, это его ненавидеть. И он ненавидел.

ГЛАВА 8

    - Сашуль, к тебе тут пришли!

    В дверном проеме небольшого фотокабинета возник высокий молодой человек с копной светлых волос с бронзовым отливом, почти касавшихся плеч веселыми кудряшками, посмотрел на девушку, застывшую над рабочим столом, и осторожно спросил:

    - Ты не занята?

    Саша оторвалась от фотографий со свадьбы Бердмана и Николаевой, которые внимательно изучала уже второй час подряд, и взглянула на своего напарника Ивана поверх стекол очков в тонкой оправе.

    Обреченно вздохнув, девушка скривилась.

    - Кто пришел? – проговорила она, вопросительно приподнимая брови.

    - Да... вроде бы, у него запись, - неуверенно начал Иван. – Фотография на загранпаспорт.

    Вроде бы, у него запись?.. Фотография на загранпаспорт?.. Детский лепет какой-то.

    Саша, поморщившись, наклонилась над столом, вновь устремив взгляд на фотографии со свадьбы, будто говоря тем самым, что у нее сейчас нет времени на то, чтобы занимать подобными глупостями.

    - У него не может быть записи, Вань, - заявила она, не глядя на молодого человека, который переминался у двери с ноги на ногу. - Без пятнадцати минут шесть, мы уже почти закрываемся, - поднеся фотографии к свету, чтобы выявить возможные дефекты, девушка нахмурилась. - Ты разве в журнале не смотрел? – она бросила на Ивана мимолетный взгляд, под которым тому захотелось провалиться сквозь землю.

    Застыв в дверях, парень выглядел настолько смущенным и даже запуганным, что это заставило девушку внутренне сжаться, почувствовав себя террористкой. А ведь она и грубого слова ему не сказала! Вот ведь!..

    Саша положила фотографии на стол и внимательно посмотрела на своего напарника, стараясь придать лицу максимально дружелюбное выражение.

    Иван Терентьев работал с Сашей в фотоателье «Этюд» уже третий месяц, но так и не смог, пересилив себя, держаться с ней на равных, сколько бы она его об этом не просила. По его мнению, это называлось противным словом «субординация», а Саша это называла попросту «дурью в голове». И сейчас, глядя на Ивана, лишний раз убеждалась в том, что с этой его... субординацией нужно срочно что-то делать, иначе она просто сойдет с ума. Эта ходячая катастрофа, как она мысленно окрестила Терентьева, свалилась на ее голову, словно специально для того, чтобы испытать на прочность ее железные нервы, которые в последнее время стали сдавать позиции, превращая всегда терпеливую девушку в неврастеника. И Ваня совершенно отказывался помогать ей.

    Он был старше нее на три года, но отчего-то рядом с ним девушка ощущала себя старухой. Наверное, потому, что Иван, опять же, как только приступил к работе в ателье, сразу расставил приоритеты, взвесив всё, и однозначно высказался относительно того, кто здесь начальник, а кто подчиненный. Начальником выступала для него Саша, сам же он стал лишь подчиненным. Такое положение вещей Саше не нравилось, она привыкла работать с людьми на равных, но с Иваном, фотографом-профессионалом, поступившим под ее руководство, договориться не удалось. Так и сложилось, что она стала его наставником и консультантом, в то время как он довольствовался должностью лишь ее помощника. И хотя Саша постоянно делала акцент на том, что они напарники и работают вместе и сообща, до Ивана этот неоспоримый факт донести так и не смогла. Тот упрямо стоял на своем. Как только перестал величать ее Александрой Кирилловной, удивительно. Ведь в начале работы, три месяца назад, на протяжении почти четырех недель, то есть почти целый месяц, только так к ней и обращался, по имени отчеству. Отчего Саша ощущала себя еще дряхлее.

    И сейчас, глядя на напарника, застывшего в двери с выражением сожаления на лице, Саша чертыхнулась про себя и поджала губы. Вот что с ним можно сделать? Когда стоит и смотрит на нее невинными глазами пятилетнего ребенка?! Даже и поругаться на него нельзя, создавалось ощущение, что он вот-вот заплачет!

    Саша оперлась ладонями о стол, навалившись на него всем телом, нахмурилась и тяжело выдохнула.

    - Как его фамилия? – выдавила она с неохотой, не желая отвлекаться на такие мелочи, но понимая, что у нее просто нет другого выхода.

    Иван перемялся с ноги на ногу, неуверенно пожал плечами.

    - Я не узнал, - пробормотал он, не зная, куда спрятать стыдливые васильково-синие глаза.

    Захотелось чертыхнуться, грубо и грязно, но Саша заставила себя держать себя в руках. Он не узнал!..

    - Так сходи и узнай, Вань, - сказала она, ободряюще улыбнувшись. - Посмотри в журнале все записи.

    Напарник тут же улыбнулся, словно маленький ребенок, которому пообещали конфетку.

    - Хорошо, я всё сделаю! – скороговоркой выдал он, стремительно покидая кабинет.

    - И скажи, что если нет записи, пусть приходят завтра, - крикнула Саша в спину удаляющемуся молодому человеку и увидела, что тот просто кивнул, даже не обернувшись.

    И Саша вновь почувствовала себя надсмотрщиком в лагере. Неприятное чувство, очень неприятное...

    Девушка тяжело вздохнула и прикрыла глаза. Срываться на Иване она не хотела, да и не имела за собой такой привычки. Просто сегодня был тот самый день, когда даже самые терпеливые люди могли потерять терпение. В ее жизни такое случалось крайне редко, а потому было для нее неожиданностью. И выводило из себя даже не то, что у нее появилось так много проблем и забот, а тот факт, что она превращалась вместо себя в какого-то чужого человека, который мог сорваться на ком угодно.

    Всё шло кувырком с самого утра. Встала она, как обычно, в половине седьмого, даже несмотря на то, что пришлось лечь всего несколько часов назад до этого, на автомате приготовила завтрак и даже успела подготовиться к встрече с новыми клиентами, назначенной на два часа. Но всё равно умудрилась опоздать, отводя детей в детский сад. Из-за того, что ее старенькая «Нива», которую Максим, муж сестры, давным-давно предлагал заменить на нечто более «современное», решительно не желала заводиться.

    В тот миг, когда дорогая сердцу машина так «подставила ее», Саша окончательно прокляла всё на свете. А особенно свое глупое чувство собственного достоинства и никому не нужное в тот момент стремление быть самостоятельной, которое всегда просыпалось тогда, когда Максим заикался на тему приобретения нового автомобиля из его рук по «сниженной цене». То есть – совершенно не вовремя!

    Вот зря она отказывалась, зря. Нужно было брать, что предлагали, и не задираться. А так... От детского сада до работы пришлось добираться на метро, так как «Нива» встала столбом, не желая двинуться с места, а тратить на нее драгоценное время, не стоило и пытаться.

    В ателье ее тоже не ждало ничего хорошего. С диким опозданием придя на работу, Саша обнаружила, что фотографии, которые ей передал Ваня вчера вечером, оказались не теми, которые требовал сделать бизнесмен Королев со своего дня рождения. Пришлось мчаться к предпринимателю в офис и в экстренном порядке записывать, что именно он хотел получить. «Убила» она на это более часа.

    В метро, ибо иного средства передвижения в пользовании обнаружено не было, Саша провела большую часть этого сумасшедшего дня, потому что после Королева, плевав на обед, девушка кинулась в другую часть города, где в два часа встретилась с новым заказчиком, обсудила основные вопросы намечаемого мероприятия, юбилея главы семейства, и только после этого с чистой совестью отправилась на работу.

    Саша успела расслабиться, приступив к приему посетителей, когда в половине четвертого беда пришла, откуда не ждали. Внезапно позвонивший Бердман-старший не попросил, а потребовал, чтобы фотографии со свадьбы его сына были готовы к шести. За ними заедут и заберут, заявил он, и это не обсуждалось, ибо «клиент всегда прав».

    В результате Саше пришлось «взвалить» все запланированные на сегодняшний день съемки на беднягу Ивана, а самой корпеть над фотографиями Бердмана, только что не под микроскопом рассматривая каждую деталь, чтобы потом не пришлось ничего переделывать. Будучи убежденной, что Бердман не постесняется скрыть свое недовольство, а скажет, как отрежет, Саша делала всё чистенько и аккуратно.

    Настроение, с утра маячившее на нулевой отметке, к концу дня опустилось еще ниже. И улучшения в этом графике неприятностей особо не предвиделось. Учитывая, что помогать ей никто не собирался...

    Саша бросила быстрый взгляд на дверь, за которой скрылся напарник – еще одна ходячая неприятность. А теперь и посетитель, запись которого в журнале Ваня не удосужился проверить. Поистине, не приходит беда одна, никогда!

    Девушка выпрямилась, оторвавшись от фотографий, глубоко вздохнула, втягивая в себя спертый воздух небольшого помещения, который гордо именовала рабочим кабинетом, сняла очки и, отложив те в сторону, закрыла глаза, сильно зажмурившись.

    Как она устала! Может, стоило принять предложение Светы и поехать вместе с ними в Нидерланды?..

    Уехать. Уехать, пусть даже на неделю. Забыть обо всем, плюнуть на дела и отдохнуть. Она заслужила отдых, в конце концов! Она, которая работала, как проклятая весь этот год? Жанна Игоревна, ее хозяйка и владелица ателье, всю сложную работу отдавала исключительно Саше, сказываясь на то, что клиенты не просят, но порой даже требуют, чтобы именно Александра Рогозина с ними работала. Девушка, конечно, высоко ценила столь лестные отзывы о своей персоне, свидетельствовавшие о доверии, но и отдохнуть ей тоже не помешало бы. Уехать, уехать... Да хоть и в Питер вот, подруга Иванна давно уже звала ее к себе!..

    Но разве могла она уехать? На носу висел юбилей Ивановского и свадьба Бердмана, новые заказчики, которые звонили и назначали место и время встречи. Разве она могла упустить такой шанс? Опять же, ответственность, которую возложила на нее Жанна Игоревна. И это не считая того, что не с кем было оставить детей здесь, в Москве, потому что брать их с собой не представлялось возможным. Взваливать всё на соседей или на благороднейшую «тетю Аню» не было желания, да и стыдно уже было, по правде говоря. А потому, не было ни единого шанса на то, чтобы просто так сорваться с места и улететь не то чтобы из страны, а даже из города.

    Саша опустилась на стул и откинулась на спинку, чувствуя, как постепенно расслабляется все тело.

    Она любила свою работу, искренне любила. И была одним из тех немногих профессионалов своего дела, которые не просто фотографировали, а делали это не только с умом, но и с чувством. Видели сердцем и рисовали картинки, которые всплывали в сознании почти против воли. Так и рождались шедевры.

    Не успела Саша и помечтать о том, как хорошо было бы устроить себе хоть трехдневный отдых и спрятаться подальше от всего мира где-нибудь в Антарктиде, пока заказов и клиентов, готовых их сделать, было не так много, как дверь ее кабинета приоткрылась. Напоминая, что в рабочее время нечего мечтать!

    - Сашуль, - в дверном проеме возник Иван, - я узнал, его фамилия Погорелов, - заявил с порога, и Саша не сразу сообразила, о ком идет речь. - Я посмотрел в журнале, записи у него нет, - Иван продемонстрировал журнал в доказательство своих слов, а потом добавил осторожно: – Но он сказал, что ему нужно с тобой поговорить. По срочному делу.

    Саша скривилась и чертыхнулась про себя. По срочному делу. Если так пойдет дальше, она скоро начнет ненавидеть это словосочетание. Куда ни посмотри, везде - важное дело! Неужели свет клином сошелся на ней и фотоателье, в котором она работала?!

    Устало глядя на своего напарника, она хотела просить Ваню, чтобы тот назначил посетителю встречу на другой день, но тут мысль пронзила ее, словно стрелой... А, может, он от Бердмана?!

    Еще один быстрый взгляд на часы. Без десяти минут шесть. Сердце участило биение.

    - Черт, он же, наверное, он Бердмана, - девушка подскочила со стула и, схватив папку с фотографиями, стремительно кинулась к двери. – Ты не спросил? - обратилась она к Ивану, но тот отрицательно покачал головой, зачарованно следя за Сашей. - Черт, - выругалась она и протиснулась между Иваном и дверью.

    Не хватало только выставить себя не в лучшем свете перед этим человеком. Именно перед этим!..

    Распахнув дверь в зал, Саша с зажатой в руках папкой с фотографиями застыла на месте, удивленно и одновременно зачарованно глядя на то, как незнакомый, высокий широкоплечий мужчина застыл посреди комнаты и рассматривал ею сделанные фотографии, развешенные на стенах. Причем рассматривал с видом знатока и ценителя прекрасного, а не обычного любопытствующего любителя хороших фото.

    Сердце почему-то застучало сильнее, а руки, сжимавшие папку с фотографиями, покрылись испариной. Саша проследила за тем, куда направлен взгляд незнакомца, тоже устремив глаза на свои фотографии.

    Какая странная штука память, и как порой она бывает детальна... В одно мгновение, бросив на снимки один лишь взгляд, Саша вспомнила каждую деталь тех дней, когда фотографировала.

    Все фотографии она сделала несколько месяцев назад. Саша имела привычку обновлять зал фотоателье, не только для того чтобы привлечь посетителей, но и для собственного удовольствия. Все эти фотографии не были заказными, это снимки, которые по той или иной причине девушке захотелось сделать, снимки, к созданию которых у нее лежала душа. Она помнила каждую мелочь, она чувствовала каждую фотографию из всех, в которые сейчас заинтересованно вглядывался мужчина.

    Дети, играющие в песочнице. Влюбленные парочки, сидящие на лавочке в сквере. Пожилые семейные пары, прогуливающиеся под ручку в парке. Спешащие в метро городские жители. Девушка, спрятавшаяся под зонтом от дождя. Парень с букетом роз около памятника. Голуби, взлетающие в небо с площади.

    Сотни, тысячи мельчайших незаметных иголочек впились в плоть, будоража память.

    Саша задышала тяжелее... и в то же время легче. Что-то большое и светлое наполнило грудь, почти разрывая ее от избытка чувств. За такие моменты она и любила свою профессию. Послевкусие. Когда ты можешь распробовать этот сладкий, свежий аромат собственных трудов, гордиться тем, что это сделала ты, и переживать испытанные мгновение раз за разом, лишь глядя на сделанные фото.

    Поведя плечами и вздрогнув, отводя от себя сладостные воспоминания, Саша внимательно посмотрела на незнакомца, разглядывающего ее фотографии с каким-то рьяным, как ей показалось, интересом.

    - Вы хотели поговорить со мной? - нарушая тишину и волшебство момента, окликнула она незнакомца, отчего-то точно зная, что он пришел не от Бердмана.

    От этого мужчины веяло большими деньгами и отдавало ароматом власти, который затруднял дыхание. От него веяло «высшим светом». Этот аромат она не любила больше всего. Саша поморщилась, стараясь не выдавать своего неудовольствия через голос. Профессиональная этика, черт ее побери!

    Девушка всегда старалась избегать общения с подобными «большими» людьми. Именно поэтому вместо дорогой известной фирмы, работу в которой ей предлагали уже не раз за последние годы, она оказалась в маленьком фотоателье, каких по всей Москве было разбросано огромное множество. Именно потому, что задыхалась в обществе подобных людей.

    И этот человек явно не был причислен к тому кругу людей, с которыми приходилось общаться ей.

    Незнакомец резко обернулся, и девушка отметила и его пристально внимательный взгляд, направленный на нее, оценивающий ее потертые синие джинсы и белую блузку с закатанными рукавами, и его плотно стянувшиеся в одну узкую линию и так тонкие губы, и вопросительно приподнятые темные брови, и даже удивление, скользнувшее в его глазах за стеклами очков в роговой оправе, когда он смотрел на нее, и какое-то... словно разочарование, когда, пробегая по ней глазами, остановился на лице с непроницаемым выражением на нем, а потом, столкнувшись с ее твердым взглядом, глубокое и теплое удовлетворение.

    Саша подобралась и напряглась всем телом и стиснула зубы.

    Мужчина повернулся к ней всем корпусом, давая возможность себя рассмотреть. Светлые волосы пострижены, очевидно, по последней моде. Темные орлиные глаза смотрят прямо и изучающе. Гордый волевой подбородок немного приподнят, и ,хотя незнакомец и так был выше Саши на полголовы, от этого казался еще выше. Дорогой костюм темно-синего цвета, купленный, явно, не на распродаже, и барсетка, зажатая в руках, лишь еще более уверяли девушку в том, что этот человек «пришел не по адресу».

    Мужчина сцепил руки в замок и взглянул на нее с вопросом в глазах.

    - Вы Александра Рогозина? – спросил он, прожигая Сашу взглядом. – Фотограф?

    Саша внутренне подобралась и подстать ему вскинула подбородок.

    - Да, - проговорила она, удивленно приподнимая брови. - Мой напарник сказал, вы хотели поговорить со мной, - Саша сделала несколько шагов вперед, скрещивая руки на груди и прижимая папку с фотографиями к себе, словно защищаясь с помощью нее от незнакомца. – Это что-то срочное?

    - Я не задержу вас надолго, Александра, - быстро заверил ее мужчина. Он бросил взгляд на фотографии, висевшие на стенах. - Это вы сделали? – спросил он и вновь посмотрел на нее.

    - Да, - спокойно и терпеливо выговорила девушка. – Так вы не представились, - напомнила она. – Кто вы?

    Мужчина вдруг улыбнулся, и улыбка невероятно преобразила его хмурое волевое лицо. Это показалось Саше удивительным, но развить мысль она не успела. Мужчина неожиданно произнес то, что в один миг разбило вдребезги все возможности дальнейшего разговора:

    - Я Алексей Погорелов, главный редактор журнала «Вила».

    Слова почти оглушили ее. С минуту она просто стояла и смотрела на мужчину, но ничего не видела.

    Она никогда не думала, что услышит это название в стенах фотоателье, в котором работала.

    Она никогда не думала, что это название, одно лишь слово, может лишить ее выдержки.

    - «Вила»? - ошеломленно проговорила девушка, будто впервые слыша это слова, а на самом деле желая его забыть.

    - Слышали о нем? – с удовлетворением проговорил мужчина, только что не раздуваясь от довольства.

    «Интересно, кто о нем не слышал?» раздраженно подумала Саша, но лишь кивнула, напряженно втянув плечи и уставившись на мужчину острым взглядом.

    Очень интересно было бы узнать, что такой человек, как он, делает в месте, где работают такие, как она. И это ее вдруг отрезвило. Он на ее территории, а не наоборот. Это она может пойти в атаку, а ему придется защищаться. Скрестив руки и нахмурившись, Саша проследила за тем, как он быстрым взглядом пробегает по фотографиям, развешанным на стенах, и вновь обращает взгляд на нее. Довольный и удовлетворенный.

    - Знаете, у меня мало времени, - проговорила девушка, поджав губы. - К тому же, рабочий день уже почти закончился. Не могли бы вы сказать, зачем пришли, чтобы…

    - Красивые фотографии, - мягко перебил ее Погорелов, заглядывая в глаза. – Вы очень талантливы.

    Саша вздрогнула, передернула плечами и прикусила щеку с внутренней стороны.

    - Спасибо, - выдавила она из себя. Разговаривать с ним не было никакого желания.

    - Ведь их сделали вы, Александра? – спросил мужчина, настойчиво заглядывая ей в лицо.

    - Да, - медленно протянула девушка. – Вы уже спрашивали об этом.

    Мужчина улыбнулся и, к изумлению Саши, его улыбка ей понравилась. Разгладились морщинки на лбу, засветились глаза, лицо преобразилось.

    - Да, спрашивал, - проговорил Погорелов, и Саша внутренне сжалась, ожидая от него слов, которые, была уверена, ей слышать не стоит. – Знаете, Александра, у меня есть к вам предложение.

    Саша тяжело вздохнула, с трудом, через силу втягивая в себя воздух. Стиснула зубы и напряглась.

    - Какого рода предложение?

    Сотни разнообразных мыслей завертелись в ее голове, предполагая и угадывая, но слова, произнесенные Погореловым, вновь вынудили ее потерять почву под ногами.

    - Вы знаете Дениса Романовского? - вместо ответа спросил мужчина, присматриваясь к реакции на свои слова. - Это владелец «Вилы», - уточнил он, очевидно, приняв блеск Сашиных глаз за удивление.

    Знает ли она его? Холодные голубые глаза яростно блеснули и окатили Погорелова волной желчи. Нет, они даже не знакомы! Так, кажется, она должна говорить?..

    Саша неопределенно качнула головой, не желая отвечать.

    - Я пришел к вам от его лица, Александра, - проговорил мужчина, заставив Сашу вздрогнуть, и липкую противную дрожь прокатиться по ее телу.

    От имени Романовского?! Саша ошарашенно смотрела на Погорелова не в силах разлепить онемевшие губы, произнести хоть слово и поверить его словам. Это не может быть правдой. Он бы никогда этого не сделал. Он не тот мужчина. И она – не та женщина. Она во всех смыслах уже давно не та Саша!..

    Девушка уставилась на Погорелова с немым вопросом в глазах, не имея возможности спросить от шока.

    - Журналу нужен хороший фотограф, - объяснил представитель «Вилы», а потом, поправившись, сказал: - Точнее, журналу нужен отличный фотограф.

    Она заметила оговорку, но не придала ей большого значения. Ее глаза изумленно раскрылись.

    - И что вы хотите этим сказать?

    - Мне посоветовали обратиться к вам, - произнес мужчина, глядя на нее очень внимательно.

    - Кто посоветовал? - осипшим голосом спросила Саша.

    Наша слава, поистине, порой бежит впереди нас и играет с нами злую шутку.

    - Это не важно, Александра, - проговорил Погорелов, выпрямившись, и навис над ней. - Важно лишь то, что я от лица Дениса и одного из известнейших журналов «Вила» хочу предложить вам работу.

    Сердце заколотилось где-то в горле, и девушка неуверенно сглотнула его неровный, прерывистый стук. Ноги стали ватными, и Саша почувствовала, что может упасть. Воздух вдруг показался таким тяжелым, что вдыхать его оказалось так сложно, словно он был насквозь пропитан химикатами.

    Саша сглотнула и, прикрыв на мгновение глаза, проговорила:

    - Вы же понимаете, что я не могу просто так взять и бросить всё, отказаться от прежней должности и уйти к вам, - прямой взгляд на Погорелова, тот слушает внимательно, сощурив глаза, будто ожидая подвоха. - Да и «Вила» работает... хм… немного не в том формате, в котором работаю я.

    - Вот за это я как раз не беспокоюсь, - тут же воскликнул мужчина. – Я уверен, что вы, как профессионал своего дела, обязательно сможете подстроиться под нас.

    Подстроиться под нас… Саша помрачнела и окинула мужчину тяжелым взглядом. С какой стати она должна подстраиваться под них? Под Романовского! Он последний человек на земле, которому она сделает одолжение!

    - Не уверена, что смогла бы, - резко заявила девушка.

    - Вы должны подумать, - упрямо выдавил из себя мужчина, не желая мириться с отказом. Наверное, с его точки зрения, это было очень выгодное предложение. – Такие решения нельзя принимать в спешке.

    «Тут и думать нечего!» хотела выкрикнуть Саша, но сдержала слова, уже осевшие на языке.

    - Вы должны понимать, что всё играет против моего согласия на ваше предложение, - сказала она.

    - И всё же я настаиваю, Александра, - упрямо проговорил Погорелов, глядя ей в глаза. – Вы должны всё хорошо обдумать, прежде чем... принимать окончательное решение, - он вздохнул, и этот вздох показался Саше обреченным. - Вы отличный фотограф, говорят об этом очень многие, да и сам я успел убедиться в том, что это истинная правда, - он обвел взглядом ее фотографии. – Всё указывает на то, что вы сможете справиться с этой работой, что вы именно то, что нам нужно.

    «Может быть, подумала девушка, вот только ВЫ совсем не то, что нужно мне!». Хотелось послать его к черту и забыть о том, что он вообще приходил, но Саша лишь сильнее сжала папку, чтобы успокоиться.

    Нужно поскорее избавиться от него! Это становилось не просто смешно, но даже глупо. Романовский не мог послать этого мужчину к ней, как не мог и подумать о ней спустя годы. Это звучит неправдоподобно, что он мог о ней вспомнить. Она не верит. И никогда не поверит, что Романовскому есть до нее дело.

    - Вы правы, - проговорила она сдержанно и непоколебимо, будто и не было рваных мыслей в ее голове. – Мне нужно подумать, - только бы избавиться от Погорелова, кажется, так его зовут!?

    Мужчина просветлел, улыбнулся ей мягкой улыбкой, будто уверенный, что она в итоге даст согласие.

    - Отлично, - проговорил он и достал из внутреннего кармана пиджака визитку и протянул ей. – Вот наша визитка. Позвоните, если решите согласиться, хорошо?..

    С неохотой, через силу Саша заставила себя взять визитку, внимательно рассматривая витиеватую подпись «Вила» на ней, а затем кивнула.

    - Хорошо, - протянула она с неудовольствием. - Позвоню, если изменю свое решение.

    - Я очень надеюсь, что вы его измените, - улыбнувшись, проговорил Погорелов. – От такой работы не отказываются, Александра, вы должны это понимать. И она не бывает предложена дважды, - его намек был слишком прозрачным, чтобы она его не поняла. – Надеюсь, вы осознаете это?

    Холодными пальцами она стиснула визитку и кивнула.

    - Да, конечно, - заставила себя натянуто улыбнуться.

    - Вот и хорошо, что мы поняли друг друга, - улыбнувшись в ответ, сказал мужчина и направился к двери. – Наверное, вам стоит закрываться? А мне как раз нужно идти, - проговорил он так приторно сладко, что Саша едва не поперхнулась от сладости. – Приятно было познакомиться, Александра, и надеюсь, вы примите верное решение, - он подмигнул ей. – До свидания.

    «Конечно же, верное, подумала девушка. Самое верное, какое только может быть».

    Провожая его взглядом, девушка сминала визитку пальцами, ни разу на нее не взглянув. А как только за неожиданным посетителем закрылась дверь, Саша на отяжелевших вмиг ногах, с гулко бьющимся сердцем направилась в свой кабинет.

    Какого черта происходит? Это что такое вообще было?! Игра ее воображения, может быть? Шутка!? В голове, стуча, метались десятки разнообразных вопросов, ответов на которые у девушки не было. Но в то, что всё происходило на самом деле, и что этот человек приходил от Романовского, ей не верилось. До сих пор, хотя доказательства были получены. И вбегая в свой кабинетик, Саша была взвинчена настолько, что не сразу обратила внимание на Ваню, сидевшего на ее месте и рассматривающего фотографии.

    Он вскочил с места, едва она показалась на пороге, и встретил ее вопросом не в бровь, а в глаз:

    - Кто это был?..

    - Никто, - едва смогла выговорить девушка, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. Какое там?

    - Что он хотел? - спросил напарник вновь, не желая спасти Сашу от расспросов и просто принять ее ответ.

    Девушка сжала руки в кулаки, сминая визитку дрожащими оледеневшими пальцами. Неужели Ваня не видит, что разговаривать ей совершенно не хочется? В голове будто молотом стучало... Он пришел от него.

    - Саша?..

    - Ничего, - сузив глава, прошипела она, схватив со стула свою сумку. – Ничего он не хотел! – наверное, ее слова звучали грубо, но контролировать эмоции сейчас для девушки было бы шиком, на который она не была способна. После столь продолжительного, утомительного, выматывающего дня. С сюрпризами.

    И пусть Романовский отправляется ко всем чертям, туда, где ему самое место! Где он был всё это время!

    Саша метнулась к столу и, бросив на него папку с фотографиями для Бердмана, которую до этого, будто драгоценность, прижимала к себе, и схватила со стола коробку с объективами и фотоаппарат, решительно начиная запихивать всё это в свою сумку. Этот человек пришел от него, стучало в ее голове. От него!..

    Ваня не желал отставать, обеспокоенно глядя на свою напарницу и не зная, чем ей можно помочь. Он бы и хотел что-то сделать, но не представлял, чем той можно помочь, да и не был уверен, что ей сейчас нужна помощь. Слишком решительной и уверенной она была, будто одержимой. Он ее такой никогда не видел. Лицо раскрасневшееся, глаза блестят светящимися искрами, губы плотно сжаты в узкую линию.

    - Саша? - изумленно прошептал он, заметив, как потемнели ее глаза, превратившись в темные бездонные глубины. Она не отреагировала на его оклик, и он подошел к ней почти вплотную. – Саша? – повторил он.

    - Да?.. - словно опомнившись, выдавила она из себя, не поворачиваясь к Ивану, просто не желая, чтобы он что-то прочитал по ее лицу.

    Девушка чувствовала тепло его тела, парень стоял позади нее, почти дыша в затылок, он хотел помочь, она знала, но сейчас его помощь была бы для нее не больше чем медвежьей услугой. Ей нужно было просто побыть одной. Просто подумать, укрыться в хаосе и разнообразии своих мыслей, никого в них не вмешивая и не приглашая. Просто побыть одной. Думая о том, кто не заслужил и единой мысли о нем с ее стороны!

    - С тобой все в порядке? – прошептал Иван, и она почувствовала на своих волосах, собранных на затылке в хвост, горячую мужскую ладонь. - Может, тебя подвезти? - предложил мужчина, и она вздрогнула.

    - Со мной всё в порядке, - решительно отказалась она и, скомкав визитку, до сих пор зажатую в ладони, словно отрекаясь от нее, бросила ту в мусорное ведро, туда, где ей было самое место.

    - Кто был тот человек? – настойчиво спросил Ваня, озадаченно глядя на то, как Саша отстранилась от него. - Он сказал тебе что-то плохое? Угрожал? - в голосе Ивана появились злые, предостерегающие нотки, и девушку это невольно порадовало. Но втягивать парня в свои проблемы, тем более корнями уходившие на четыре года назад, девушка не хотела. Да и не имела права.

    - Завтра буду немного позже, - не отвечая на его вопрос, проговорила Саша, отстраняясь от Вани и накидывая на плечо сумку. Не поворачиваясь к нему лицом, объяснила: - Нужно будет заехать к Соловьеву и обсудить детали свадьбы. Ты помнишь, - напомнила она, - у нас свадьба в субботу.

    Иван дернулся, как от удара, весь подтянулся и смущенно опустил глаза.

    - Я помню.

    - Отлично, - попыталась улыбнуться Саша, отрешенным взглядом пробегая по комнате, лишь в последний миг остановив его на напарнике. – Тогда я пойду, мне еще в детский сад, и так засиделась уже, - бросила на Ваню быстрый взгляд. – Ты отдашь фотографии человеку Бердмана, когда он придет? – уточнила она.

    - О, кстати, - спохватился Иван. – Пока ты разговаривала, звонил Бердман и сказал, что за фотографиями заедут завтра утром, сегодня у них не получается.

    - Очень хорошо, - устало проговорила Саша и взглянула на Ваню, даже возмущаться ей было сейчас не в силу. - Ты тут закроешь всё, мне нужно идти? – поскорее бы оказаться наедине со своими мыслями!

    - Хорошо, - выдохнул Иван, преданно глядя на нее. – А, может, я все-таки?..

    Саша обернулась уже в дверях и покачала головой.

    - Вань, не нужно, - улыбнулась ему нежно, настолько, насколько могла. – Я сама доберусь. До завтра.

    - До завтра, - пробормотал молодой человек, но Саша уже не слышала этого, скрывшись за дверью.

    В висках стучало слепо и настойчиво, затмевая посторонние мысли. Этот человек приходил от него.

    Едва оказалась на улице, не обращая внимания на проносившиеся мимо автомобили и спешащих куда-то пешеходов, Саша почти бегом направилась в сторону метро. Машинально, практически на ощупь, не разбирая дороги, следуя по инерции, будто несомая бегущим потоком таких же, как и она, жителей города.

    Ярость накрыла с головой, поглощая жаркой волной другие чувства. Да как он посмел? После стольких лет решил вспомнить о ней? Или случайно наткнулся на ее фотографии, даже не удосужившись узнать, что именно она является фотографом!? А потом уже дал распоряжение...

    Стремительно шагая по тротуару, Саша горько усмехнулась, скривив губы. Ну, конечно, всё произошло случайно. Он и имени-то ее не помнит, скорее всего! Таких, как Саша, у него только что не кучи. Толпы! Все журналы пестреют заголовками о том, какую девицу в очередной раз подцепил Денис Романовский! И даже ставки ставят, как долго она у него продержится. Стабильностью он не отличался – не задерживались дольше недели. Впрочем, как не отличался и оригинальностью. Это обязательно была шикарная красотка модельной внешности с параметрами кинозвезды.

    Саша саркастически усмехнулась своим мыслям. В общем, не такая, как она. Абсолютно не такая!

    Хотя от Дениса Романовского ничего иного ожидать и не приходилось. Кобель, он и есть кобель.

    Переходя дорогу на пешеходном переходе по направлению к метро, девушка задумчиво свела брови. Одно до сих пор не укладывалось в голове, почему четыре года назад он решил обратить свой взор именно на нее, незаметную, нескладную девушку, разительно отличавшуюся от тех моделей, на которых обычно падал его порочный взгляд? Надумал опробовать что-то новенькое? Разнообразия захотелось, мать его!? Новых ощущений?!

    Саша сощурилась, стискивая зубы, и, протискиваясь в толпе, ступила на эскалатор.

    Что ж, очевидно, ему не понравилось, и поэтому сейчас его замечают только с девицами, которым самое место на главной странице «Плейбоя». Эстет чертов! Такой же пустой и никчемный, как и его приходяще-уходящие подружки! Куклы, такие же бесчувственные и бездушные, как и он сам. Подонок! Но новость ли это для нее? Разве не предупреждала ее Таня четыре года назад? Не говорила, что общение с Романовским должно быть кратковременным и не иметь никаких последствий? Черт, да могла ли Саша тогда мыслить здраво? После Миши, после всего, что с ней случилось! Могла ли она бороться с дьяволом, который решил ее соблазнить? Получилось бы у нее?.. Ответа она уже никогда не узнает. Зато прекрасно знает, как Денис обращается с последствиями подобных встреч. Выбрасывает их за борт своей жизни. Ведь именно так он в свое время поступил с ней, не так ли?..

    И сейчас он осмелился, решился... Послал к ней своего человека, чтобы он договорился с ней о работе! В его журнале?! С ним во главе?!

    Наверное, нужно было сойти с ума, чтобы просить помощи у человека, с которым поступил так, как он поступил с ней четыре года назад! Разве возможно, чтобы у него не было хоть крупицы здравого смысла, чтобы понять – никогда, ни при каких обстоятельствах она не станет работать вместе с ним! Неужели он на что-то рассчитывал? Неужели мог хоть на мгновение подумать, что она согласится с его предложением?!

    Саша почувствовала, что сердце забилось в груди, а в висках болью отзывался его стук, оглушая своей звучностью и колкостью.

    Стремительно зайдя в вагон и умудрившись занять свободное место, девушка прижала к себе сумку, вцепившись в нее как в спасательный круг, и закрыла глаза, чувствуя глубокую усталость. Воспоминания, воспоминания... Чертовы воспоминания, которые она желала бы навсегда стереть из своей памяти!

    Четыре года. Черт побери, четыре года без этого человека! Без кошмара, от которого она просыпалась по ночам с глазами, мокрыми от слез! Без натянутых нервов, оголенных и напряженных. Без вздрагивания от каждого лишнего движения и быстрых приближающихся к ней шагов. От мужских голосов, похожих на его хриплый томный голос, от подтянутых высоких фигур в толпе, когда ей казалось, что он словно преследует ее, находясь всегда именно там, где бывала она.

    Четыре года без малейшего упоминания о нем, без малейшего напоминания о том, что было.

    Четыре года, в течение которых она научилась жить, перешагнув ту грань, за которой находилось старое и новое. Научилась вновь радоваться мелочам и улыбаться не напряженно и натянуто, а искренне и живо.

    Четыре года, в течение которых она вновь научилась жить. Без Миши, без боли, окутавшей ее, словно саваном, без пустоты, оставшейся в ее мире без него. Без Дениса Романовского, который был самой главной ошибкой в ее жизни. Без криков боли и досады, без обиды, которую она хотела спрятать глубоко внутри себя, без отчаяния и горя, которое испытывает женщина, которую лишают самого дорогого.

    Она научилась, она смогла, она выжила вопреки всему. Она справилась! Без Миши, который был для не всем. Без Романовского, для которого она была лишь игрушкой и который был для нее болью.

    Неважно, как она выбралась из того кошмара, в который оказалась затянутой, как в воронку. Неважно, сколько времени ушло на то, чтобы она приняла прошлое, смирилась с настоящим и начала строить планы на будущее. Неважно, кто помогал ей в том, чтобы она не сошла с ума от разрывающей на части боли от обиды и предательства. Важно лишь, что она смогла переступить через боль, обиду и самобичевание, вывернув наизнанку себя и собственные чувства, смогла оставить позади всё плохое, шагнуть за край и не разбиться, подняться с колен и войти совершенно новой в тот новый мир, который открылся перед ней.

    Научилась жить. Заново.

    Четыре года. Слишком долгий срок, чтобы забыть. Слишком короткий срок, чтобы не вспоминать.

    И сейчас, спустя время, услышать вновь о человеке, которого не желала знать!.. Которого прокляла когда-то. Которого презирала и почти ненавидела. Сейчас, спустя такой короткий срок, простить, забыть обиду, принять предложение от человека, от которого не приняла бы и кусок хлеба, умирая от голода!?

    Казалось нереальным, что он вообще осмелился появиться в ее жизни после всего, что произошло. Она не забыла того, что было. Значит, он тоже не забыл?.. Или просто не узнал? Или вообще не знает о том, что к ней приходили его люди?

    Нахмурившись, Саша выскочила из вагона метро на нужной остановке.

    Отбросить эти мысли, забыть, распять ту часть памяти, которая напоминала о нем. Опять постараться забыть! Она же смогла забыть тогда, и сейчас сможет. Нужно просто не думать об этом, не вспоминать…

    Ничего больше не должно напомнить ей о нем. Она отказалась от предложения, она выбросила визитку, она не позвонит и больше никогда не заговорит ни с кем, кто придет от него. Ей не нужно ничего делать. Только постараться выбросить из памяти эту нелепую встречу. У нее и так слишком много проблем, чтобы разбираться с еще одной. Тем более если проблему зовут Денис Романовский, ее не пожелают и врагу.

    Пробираясь сквозь толпившийся в метро многонациональный люд и сетуя, что старенький автомобиль имел удовольствие сломаться именно тогда, когда он пришелся бы очень кстати, Саша негодовала теперь еще и по поводу того, что Света и Максим решили отправиться в Нидерланды и оставить на нее своих очаровательных детей именно тогда, когда у нее дел было невпроворот.

    Она обожала племянников и всегда была рада помочь сестре, если та просила о помощи, но сейчас... Слишком много событий, которые нужно осмыслить, проанализировать и обдумать. Остаться наедине с собой, может быть, даже забыться в собственных мыслях.

    Или, может, это к лучшему, что, едва она переступила порог детского сада, Лёлька с диким криком «тетя Саша» бросилась к ней и повисла на ее руке, что-то щебеча громко и настойчиво. А Антошка, широко улыбаясь, подбежал к ней и обнял за талию, пробормотав что-то себе под нос?..

    Может, это к лучшему, что сейчас она не будет думать о произошедшем? Может, ей вообще не нужно думать об этом?!

    Подхватив племянников под обе руки, девушка непринужденно слушала их нескончаемую болтовню. О том, что Сашка Королев, оказывается, опять дразнится и обзывает Лёльку конопатой, а Верка Соловьева, с которой Антоша познакомился на занятиях в подготовительной группе для будущих первоклассников, живет через улицу от их дома. Они говорили о чем-то еще, трещали без умолку, проще говоря, а Саша, широко улыбаясь и удостаивая племянников кивками головы в знак того, что внимательно их слушает, вышла из детского сада и направилась к метро.

    Уже через десять минут она забыла о том, что Денис Романовский после четырех лет глухого молчания вновь появился в ее жизни.

ГЛАВА 9

    Стоять в пробке не любит никто. Пустая трата времени, сил и энергии. Но Денис Романовский был тем редким исключением из правил, которого не приводило долгое стояние на одном месте в раздражение и панику. Можно сказать, ему это даже нравилось. В ситуации, когда другие нервно теребили пальцами по рулю, отбивая им самим известные такты, откидываясь на спинку сидения, проклинали сегодняшний день, слушали аудиокнигу, на автомате продвигаясь вперед, вели бесполезные разговоры по телефону, которые и не состоялись бы никогда, не окажись на дорогах пробки, в такие минуты Денис Романовский работал. Он делал это почти против воли, неосознанно и спонтанно, но... меткий глаз профессионала уже вылавливал из груды металлолома ему одному нужные образы и превращал их в фотошедевры.

    В пробке можно было наблюдать за людьми. Их поведение, характер, привычки, темперамент, вплоть до мыслей, что крошились, будто старый кирпич, у них в головах. Всё это после пары часов наблюдения уже не становилось для мастера загадкой. Он умел читать по лицам, научился. Или – его научили это делать.

    Вот этот старый подхалим, что выдает раскрасневшимся от жары и духоты лицом мученическую мину. Он звонил кому-то недавно, и Денис мог дать голову на отсечение, что своему боссу, чтобы елейно пропеть тому дифирамбы, даже будучи прикованным к дорожной полосе. Или девушка, сидящая по правую от него сторону, в шикарном белом костюмчике из хлопка, довольно дорогом и стильном. Симпатичная девушка, милая, слушает аудиокнигу. И это, скорее всего, не Булгаков и даже не какой-нибудь женский роман, а что-то из Карнеги или научное пособие типа «Как управлять людьми». Она проворно перестраивается в другой ряд, не обращая внимания на призывные и протестующие гудки клаксонов со всех сторон. Импозантный деловой мужчина, ровесник Романовского по виду, выглянул из окна «Мазды», чтобы проводить дерзкую девицу-водительницу мрачный взглядом, надеясь, вероятно, на то, что она заметит его неудовольствие. Не заметила, естественно. Мрачнее, мужчина схватился за руль и забарабанил по нему пальцами.

    Мимо промчался мотоцикл, протиснувшись вдоль машин, будто законсервированных в металлической коробке, и остановился вдали на целых семь автомобилей. Денис был уверен, что все водители проводили его завистливыми взорами, желая оказаться на месте того, кому посчастливилось управлять двухколесным зверем. А вот еще один сюрприз, уже слева от него. На скутере, так модном сейчас среди молодежи, мимо него, едва не расталкивая груди машин, легко промчался высокий парень с сидящей сзади него девушкой. Остановился чуть ближе к Денису, чем мотоциклист, одной ногой удержал равновесие, чему рассмеялся и вновь тронулся с места, с давлением, присущим целеустремленным людям, продвигаясь всё дальше.

    На губах Дениса мелькнула мягкая полуулыбка, он, откинувшись на спинку сиденья, в такт льющейся из приемника мелодии, постукивал по дверце своего автомобиля с внешней стороны и наблюдал. Наблюдал он не только за автомобилистами, но и за прохожими, которые то и дело мелькали в толпе пешеходов, или томились на автобусных остановках, или стояли на пешеходном переходе, ожидая «зеленый свет». И эти наблюдения ему нравились еще больше. Опытный взгляд мастера вылавливал из толпы интересные образы и характеры, которые в сознании мужчины тут же обрабатывались и складывались в фотографии.

    Вот на пешеходном переходе застыла девушка-подросток, в ушах наушники, на ногах легкие кеды, она, ожидая возможности перейти дорогу, мягко постукивает носком кеды, то ли в нетерпении, то ли подчиняясь музыке, звучащей в плеере. Навстречу ей через несколько секунд, когда загорится заветный зеленый свет, будет спешить невысокий мужчина опрятного вида с дипломатом в руках. И очки, скрывающие цвет глаз, скорее являются частью имиджа, нежели улучшают его зрение. А на автобусной остановке сидит, общаясь с молодой беременной женщиной, некая сухонькая старушка, возраст которой определить невозможно. Она отчаянно жестикулировала и в чем-то уверяла свою собеседницу, но та отвечала ей лишь легкими кивками головы, постоянно поглаживая свой округлившийся живот. Вероятнее всего, лично они знакомы не были, и разговор состоялся по инициативе старшего поколения. И это вызвало на лице Дениса ироничную улыбку.

    А вот невысокая девушка, обхваченная с обеих сторон девочкой и мальчиком, мелькнула в толпе, будто растворяясь в московских пешеходах так быстро, что Денис не успел ее разглядеть. Но громкий смех детей заглушил даже раздражающий писк клаксонов, раздававшихся со всех сторон. И это его будто отрезвило.

    Он, приподнявшись с сиденья, наклонив голову набок, наблюдал за продвижением троицы с каким-то невозможным для него чувством удовлетворения, удовольствия, даже восторга. И не мог объяснить этого.

    «Интересно, девушка приходится матерью малышам? невольно мелькнуло в его голове. Или нянькой? Подруга их родителей? Родственница?..». Непонятный интерес, вызванный их появлением, почему-то его совершенно не волновал.

    Сощурившись, Денис наблюдал, как они продвигаются вперед, даже не замечая, что губы его начинают складываться в легкую улыбку. А потом вдруг жестко поджались. Когда он просил родителей о маленьком братике или сестренке, они отмахивались от его просьб, говоря, что сейчас не время. А потом... потом не было ни времени, ни родителей. Вообще ничего не было. Был только он. Мать. И отец. Уже не вместе, а каждый отдельно. Каждый за себя. Каждый – сам.

    Нахмурившись от нахлынувших на него мимолетных воспоминаний, он следил за тем, как девушка со своими чадами скрылась за поворотом какого-то торгового центра. В поле его зрения они не находились и пяти минут, что мужчину почему-то разозлило. И, стиснув зубы, Денис, неожиданно для себя взорвавшись, просигналил стоявшей перед ним машине, чтобы та двинулась с места. Водитель выглянул из автомобиля и показал Денису кулак, на что тот ответил, резко нажав на газ и едва не врезавшись в бампер его машины. Водитель изумленно выпучил глаза и двинулся вперед, бросив на Дениса еще один удивленный взгляд.

    Всю оставшуюся дорогу до квартиры Дениса раздражала быстрая смена своего настроения, которая, как правило, выливалась на других автолюбителях, решивших затеять с Романовским спор. Пробка рассосалась минут через тридцать нудного пути до расширения дороги, а Денис всё не мог выбросить из головы тот последний образ, который всплыл перед его глазами. Он даже не сразу понял, что думает именно о ней, той девушке, что спешила куда-то с двумя детьми дошкольного возраста, когда, лавируя мимо одной и другой иномарки, останавливался на светофоре, напряженно сдвигая брови. Что-то мучило, тяготило, но он не мог уловить причину собственного волнения, даже когда парковался на стоянке у своего дома. Когда подходил к подъезду, на автомате кивал охраннику и поднимался в зеркальном лифте на свой этаж, он всё еще не мог понять, что его беспокоит.

    Журнал? Да, дело в нем. Лёша еще не звонил ему, сообщая последние новости о поисках фотографа. Не сказать, что он сам не искал подходящие кандидатуры фотохудожника, искал и еще как, рыская по всем фотоателье, которые только были ему известны. Но не нашел ничего стоящего. Ни его внимания, ни денег, которые он собирался бы заплатить за работу. Вопрос о фотографиях для нового выпуска всё еще оставался открытым. И это, естественно, не могло не беспокоить Романовского, как владельца журнала.

    Артём должен приземлиться завтра в семь тридцать утра, его встретит Эля, и Денис будет явно лишним. Поговорить о работе они смогут только во второй половине дня, и если раньше это Дениса не заботило, то сейчас почему-то выводило из себя.

    Поднявшись на свой этаж, с мрачным лицом миновав лестничную клетку, предварительно оглядываясь, мужчина открыл дверь и вошел внутрь. Щелкнул выключателем... И вдруг... словно вспышка, зажженная свеча, озарившая тьму комнаты... перед его глазами – она. С детьми. Картинка, фотография, застывший кадр. И он уже невольно рисует в воображении, как поставить свет, как повернуть лицо, где встать самому, чтобы найти правильный угол съемки. Какой наложить макияж, какое подобрать платье и как убрать с лица волосы. Он уже видел ее взгляд, приоткрытые губы, легкое движение плеч, полуулыбку. Он видел ее всю.

    Так неожиданно, резко, будто вырвало из его груди воздух, вынуждая его задыхаться. И вместе с тем так легко, свежо, приятно. Нежное тепло растеклось по телу, окутывая, вбирая в себя остатки былых сомнений, еще теплившихся внутри него. Фотография. Его фотография. Он – снова за объективом фотокамеры, а в роли модели – она. Такая яркая картинка, художественный образ, страстно-нежный, парящий. Идеальный!..

    Денис застывает, глаза щурятся, а губы сжимаются в узкую полоску. Нет! Он больше не фотографирует. Отпала необходимость кому-то что-то доказывать, к чему-то стремиться, покоряя горы. Надоело. Ушло в прошлое. Просто пресытился? Любимой работой – как пресытился до этого женщинами?.. Он не забросил свое дело, он фотографировал, но то были совсем другие фотографии. Личные. А это – совсем другое дело.

    Так почему же отпало желание творить, продолжая свой труд? Почему три года назад он взял и бросил занятие, которому без преувеличения посвятил большую часть жизни? Что-то в нем будто надломилось или сломалось вовсе? Надоело выставлять напоказ тот свой талант, ту стороны собственного «я», которую он бы желал скрыть от посторонних глаз? Или просто... перестал показывать то, что отражало теперь всё его существо. Глаза – зеркало души. А глаза фотохудожника – его фотографии. Может, он устал обманывать? Других, себя... Говорить, что то, что он изображает в фотографии – правда, а на самом деле – он не верит в это ни на грош. Устал от лжи и обмана, так долго главенствующих в его жизни? Или просто... устал? Устал быть ненастоящим, вылепленным из куска плоти получеловеком? Или просто стал иначе смотреть на мир?

    Денис не мог дать ответа на этот вопрос. Пока не мог. Но дал себе слово, что в этом, как и в остальном, что его беспокоило, он докопается до истины.

    Разувшись, повесив барсетку (к слову, подаренную Элей), Денис прошел в гостиную. Быстрого взгляда хватило, чтобы понять: Ирина Викторовна уже приходила и прибралась. На плите, наверное, стоит обед.

    Мужчина опустился в кресло и, закинув руки за голову, осмотрел комнату.

    Он любил свою квартиру. Это место было для него всем, он сам его создал, и оно было, как и журнал, своего рода его детищем. Наверное, его можно было сравнить с храмом для верующего человека. Если бы Денис верил Бога. Здесь всё было спланировано им лично, всё было организовано, обустроено, подобрано для него. От большого темно-синего дивана с белыми полосами в гостиной до фотокабинета, занимавшего отдельную комнату, с личными фотографиями на стенах и в рамках. Четырехкомнатная квартира; большая лоджия, спальня, гостиная, фотокабинет и гостевая. Всё совмещало в себе стиль минимализма, но уютного классического прованса. Зачатки некого подобия уюта и комфорта для семьи, которой у него не было, и консерватизма холостяцкой берлоги, в которую можно привести очередную приглянувшуюся девушку.

    Эту квартиру Денис выбирал сам и переехал в нее четыре года назад. С тех пор здесь не было проведено ремонта ни одной из комнат, всё оставалось в том виде, в каком он всё оборудовал.

    Много гостей квартира никогда не принимала, Артем, Эля, Алексей, пара сотрудников... и его женщины. Много женщин. Восхищавшиеся его вкусом, размерами обиталища, дороговизной убранства, персидским ковром, картиной известного художника или статуэткой из слоновой кости. Его деньгами. Но никогда - его фотоработами. Он, наверное, и не подпустил бы их к своему кабинету. Вот где было священное место. А еще - спальня. В ней бывали единицы, и отнюдь не женщины, для них была отведена гостевая комната.

    В спальне была иная атмосфера... это было местом уставшего путника, нашедшего приют в конце пути. И этим приютом, так поздно обретенным, Денис ни с кем не собирался делиться.

    Звонок мобильного телефона отвлек мужчину от этих мыслей, он напрягся и ответил на звонок.

    - Денис? – это была Эля. – Извини, что беспокою тебя дома, но Владимир Чернышев опять звонил тебе. Я не знаю, что делать, он настаивает на встрече. Мне можно записать его на...?

    - Я разве не говорил тебе, чтобы ты игнорировала эти звонки? – разозлился Романовский. – Или же чтобы делала так, чтобы их игнорировал я!? Не так и сложно, тебе не кажется?

    - Зря ты на мне срываешься, - с обидой в голосе проронила девушка. – Я спрашиваю лишь потому, что он звонит не просто не в первый раз, но уже каждый день в течение нескольких месяцев, мне кажется, что хотя бы своей настойчивостью этот человек, кем бы он не был, заслужил хоть крупицу твоего внимания.

    - Этот - не заслужил, - отрезал Денис, мрачнея. - Еще раз позвонит, скажи, чтобы не вынуждал меня принимать крайние меры.

    - Это какие... крайние меры? – с придыханием спросила девушка.

    - Я найду способ оставить меня в покое, - сказал Денис, отключаясь. - До завтра.

    Конечно, он зря сорвался на Эле, она ни в чем не была виновата, но злость яро клокотала в нем, ярость рвалась изнутри. О спокойствии не могло уже идти и речи. Денис застыл, мрачнея с каждым мгновением.

    Владимир Чернышев вновь звонил ему и просил о встрече. О невозможной встрече, которая опоздала на добрый десяток лет! Он просил его о встрече, он хочет поговорить... О чем? Единственное слово, которое Денис готов был произнести, глядя ему в лицо, это «Ненавижу!». Неужели он хочет его услышать!? И это не фальшь и не ложь, в этом Денис лгать не стал бы. Ненависть не придумывают, ею не прикрываются. Это единственное чувство, которое невозможно вызвать нарочно. И Денис ненавидел Чернышева.

    Да, он ненавидел его. Может быть, стоило уже всё забыть, не простить и принять, но хотя бы смириться, но Денис не был способен даже на это. Возможно, его ненависть уже вышла за допустимые пределы и превратилась в маниакальную зависимость – просто ненавидеть, чтобы ненавидеть, жить – чтобы ненавидеть его. Но даже если это и было так, Денису было плевать. Только он знал, чего ему стоила эта месть! И только он знает, как он не желал, чтобы всё это вообще ворвалось в его жизнь. Но в свое время ему тоже не оставили другого выхода, ему просто не дали шанса, чтобы исправить то, что сейчас нагло смеялось ему в лицо. Его ненависть завладела им настолько сильно, что уже не было ни шанса, чтобы излечиться от подобного недуга. Вначале он еще боролся, пытался что-то с этим сделать, а потом – устал. И, убивая другие чувства, ненависть отчаянно завладела его существом.

    Владимир Чернышев. Зачем ты вернулся к тому, кто уже не нуждается в тебе? А, если и нуждается, то никогда и никому не признается в этом? Ведь когда-то вы вычеркнули друг друга из своих жизней! Что сейчас он хочет поменять, изменить, решить? Ведь виноваты в случившемся, были не только они двое...

    Повернуть время вспять невозможно, Денис пробовал, не получилось. А ничто иное их просто не спасет. Он тоже пробовал. Забыться в работе, в женщинах, в выпивке, в любимом деле, которое превратил в цель существования и отчаянное желание жить - просто жить. Не получилось. Его журнал процветал. Женщины утомили и опостылели. Выпивка погружала в состояние сна лишь на некоторое время, а любимое дело... он и его забросил три года назад. Потому что понял, что ему не удается бороться с прошлым. И это его тоже не спасает. Ничто его уже не спасает...

    Денис вздрогнул, осознав суть своих мыслей. Сквозь плотно сжатые губы вырывалось дыхание.

    Вот разгадка! Женщины, работа, журнал и фотографии. Испито до дна, выброшено, забыто, оставлено... Не просто так. По причине.

    Денис закрыл глаза. Его медленно убивало прошлое...

    Наталья застала его, как всегда, сидящим в кресле с зажатой в дрожащей руке телефонной трубкой и подрагивающими от отчаяния плечами. Она знала, что его поседевшие брови сведены к переносице, на лбу образовались складочки и морщинки около зажмуренных глаз. Она знала, что если посмотрит в них, то увидит не только синеву, но и то, как в них плескается боль, острая и удушающая.

    Сердце предательски дрогнуло и, замерев на мгновение, помчалось вскачь. Страстное желание унять боль, прижаться к его груди, успокаивая, наполнило всё ее существо. Если бы она была способна на это!

    Женщина прикрыла глаза. Когда пройдет боль? Казалось, ее нельзя уже терпеть, но он терпел, боролся с ненавистью, мирился с презрением. И ждал, ждал, ждал… желал, жаждал прощения. Но так и не дождался.

    И она не дождалась того дня, когда отчаяние, каждый раз срывавшееся с губ глухими стонами и криками невымоленного прощения, перестанет будить родного человека среди ночи. Она всегда просыпалась от его тихих рыданий и лежала потом с открытыми глазами, слушая горькие всхлипы и неясный, неразличимый шепот во тьме, молящий о прощении. Не могла заснуть. Как и он, не могла заснуть. До утра.

    «Когда же всё это закончится?!» с болью подумала Наталья, глядя на дрожащие плечи мужа.

    Когда он престанет мучить себя и примет то, что у него есть, а не что когда-то упустил? Когда позволит сердцу не болеть, памяти не вспоминать, и когда перестанет трясущимся от нетерпения рукам хвататься за телефонную трубку, набирая один и тот же номер раз за разом? Когда перестанет плакать, как ребенок, каждый раз, когда услышит на том конце провода один и тот же монотонный ответ… Непрощение.

    Наталья прислонилась спиной к дверному косяку, сдерживая рвущиеся рыдания. Сердце разрывалось на части всегда, когда она смотрела на мужа, заставая его в таком состоянии.

    Когда он простит сам себя за то, что сделал много лет назад? Когда прошлое, наконец, оставит их!?

    Руки непроизвольно сжались в кулаки так сильно, что ногти впились в ладони, оставляя следы. Неужели за единственную ошибку он должен теперь расплачиваться целую жизнь!?

    Владимир не заметил ее появления, и Наталья не была удивлена этому. Когда звонил на этот номер, муж не обращал внимания на окружающий мир, закрываясь в себе и своих сожалениях. Сжимая в руке телефонную трубку с монотонно раздававшимися из нее противными свистящими гудками, оседавшими в ушах раздражающей сиреной, мужчина опустил голову, что-то нашептывая себе под нос.

    Голос Натальи вмиг осип, а комок желчи осел в горле, прерывая потоки слов-утешений, которые она хотела ему сказать. Что-либо выговорить не представлялось возможным, но женщина всё же произнесла:

    - Ты опять?.. – спросила она шепотом, удерживаясь руками за дверной косяк, словно боясь упасть. – Да?..

    Он не поднял опущенной головы, не вздрогнул от ее голоса, понял, что она хотела спросить, и просто покачал головой, не отрицательно, а скорее, обреченно, сжал трубку в руке еще сильнее, но промолчал.

    - Володь, - проговорила Наташа с болью в голосе, - ты опять ему звонил? – выговорила она свой вопрос.

    Зря спросила, не нужно было, она и так знала ответ, но не спросить просто не могла. А Владимир кивнул на этот раз, по-прежнему не поднимая головы, и дрожащей рукой положил трубку на рычаг.

    Сердце Наташи обливалось кровью при виде той обреченности, что читалась на его лице.

    - Что он сказал?.. – прошептала она с хрипотцой в голосе. Она даже не знала его лично, но уже отчаянно... не любила. Он уничтожал человека, которого женщина боготворила.

    Владимир тяжело вздохнул, с трудом, словно через силу втягивая в себя воздух, сцепил зубы так, что на скулах заходили желваки, и провел дрожащими пальцами по темным волосам с проседями.

    - Ничего, - бросил он коротко. – Ничего он мне не сказал. Как всегда.

    В горле снова вырос ком, тяжелый, объемный и тугой ком, режущий наждаком, поэтому вместо слов с губ Наташи слетел лишь вздох, больше похожий на горький полустон.

    Молчание. Скользкое, противное, раздражающее молчание, оседающее в ушах вязкой грязной массой.

    Наталья не решалась заговорить первой. Да и что сказать... Успокоить? Утешить? Но как!? Как унять боль в сердце и дрожь в руках, согреть оледеневшие много лет назад пальцы и заставить сердце биться вновь!? Как заставить его вновь научиться жить?! Спустя столько лет тишины и отчаяния…

    - Он не захотел со мной разговаривать, - через несколько бесконечных мгновений выдавил из себя Владимир, и Наташа тяжело выдохнула, ощущая, как болевая вибрация его голоса обдает болью и ее тоже.

    - Володь, - прошептала женщина, сделав быстрый шаг вперед с неконтролируемым желанием обнять, стиснуть в объятьях и залечить гноящиеся много лет раны. – Володя, пожалуйста!..

    - Он просто не захотел со мной разговаривать, - монотонно, по слогам, выделяя каждое слово, повторил Владимир, поднимая глаза, и Наташа с ужасом заметила, что в них блестят слезы.

    - Может быть, - сдерживая всхлип, проговорила женщина, - он был занят?..

    Она не верила в то, что говорила. Сказала лишь для того, чтобы успокоить мужа. И он это знал.

    Владимир обреченно покачал головой и горько усмехнулся. В глазах плескалась невыговоренная боль, в уголках губ застыли немые морщинки, а сведенные к переносице брови почти сошлись.

    - Занят? – горько выдавил он. – Занят?! – бросил на жену быстрый взгляд. – Ты в это веришь?

    Она не верила, ни на грамм не верила, а потому просто опустила голову, смущенно потупив взгляд.

    - И я не верю, - тихо проговорил Владимир и, стремительно поднявшись с кресла, выпрямился, расправив плечи. – Он, наверное, никогда не простит меня.

    - Володь, не говори так, - попросила Наташа как-то жалобно, хотя старалась, чтобы голос звучал твердо.

    - Как - так? - воскликнул Владимир, почти срываясь на крик. - Как - так?! – нервно повторил он, поворачиваясь к жене и пронзая ту отчаянным взглядом обреченного человека. - Он меня ненавидит, понимаешь?! Не просто презирает, не просто не хочет разговаривать, а – ненавидит! – сузив глаза и плотно сжимая губы, выкрикнул он. - И я ничего не могу сделать для того, что это исправить. Ничего. Понимаешь? – с отчаянием выдавил он, засунув руки в карманы брюк и, бросив на Наташу переполненный страданием взгляд, опустил глаза. - Мне остается только беспомощно сидеть и ждать, когда он соизволит набрать мой номер и хотя бы позвонить, хотя бы ответить на мой звонок! – тяжело вздохнул. - Но он этого никогда не сделает, - закончил он тише и отчаяннее.

    Наталья медленно подошла к нему и застыла рядом с мужем, обняв его сзади. Прижалась к нему всем телом, ощущая, как напряглись мужские плечи, как задрожало сердце, врываясь в ее ладони, застывшие на его груди, громкими монотонными ударами. Как мужчина вздохнул, всхлипнул, сдерживая рвущийся стон.

    А она лишь крепче прижала его к себе, сильнее стиснула в своих объятьях. Поцеловала в щеку, нежно коснувшись губами щетинистой кожи, и ставшим вмиг холодным носом коснулась мочки уха.

    Он ночью будет плакать. Проснется вновь в агонии, с громкими криками и мольбами на губах, и будет плакать. Ночью, а не сейчас. Сейчас он должен соответствовать занимаемой им должности профессора университета. И позволять себе проявлять слабость он не имеет права. А вот ночью, когда тьма скроет его от посторонних глаз, возбудит в памяти все воспоминания и, как в калейдоскопе, завертит картинками из прошлого, он сможет позволить себе эту маленькую слабость. Слезы.

    Когда плачет сильный мужчина, становится особенно больно.

    - Володь, - прошептала Наташа, касаясь губами его кожи и ощущая, как дрожит мужское тело. – Не звони ему больше, - он вздрогнул, напрягся, сглотнул, но ничего не ответил. – Пожалуйста, не звони.

    - Не звонить?.. – сквозь зубы переспросил Владимир. – Не звонить, значит?

    - Ты только убиваешь себя этими постоянными звонками, - прошептала женщина с горечью.

    Владимир попытался отстраниться от жены, но та настойчиво удержала его за плечи.

    - И что ты предлагаешь? – с расстановкой спросил мужчина. – Просто забыть о том, что он вообще есть в моей жизни? Вычеркнуть из памяти, забыть, может, сжечь старые фотографии, чтобы не смотреть на них?! – сердце сжалось в плотный комочек. – Наташа, что мне сделать для того, чтобы… не уничтожать себя? – с горькой обидной издевкой выдавил он. – Ты же этого хочешь, так?!

    - Да я этого хочу! – выкрикнула она и тут же уткнулась головой ему в спину, пряча глаза. Ей ли не знать, насколько важными были для мужа эти звонки! - Прости меня, - прошептала она, стискивая его плечи. – Прости! Я не должна была так говорить, не должна, - в голосе послышались истеричные нотки со вкусом слез и сожалений. - Но я не могу смотреть на то, как ты убиваешь себя. Не могу, - она покачала головой. - Не хочу на это смотреть. Нельзя мучить себя столько лет, Володя! Пора... забыть.

    - Что забыть? – выдавил мужчина сквозь зубы. – Или кого! Дениса?!

    Ноги стали ватными и подкосились. Наталья сжалась в раковинку, будто пытаясь скрыться.

    - Нельзя себя мучить столько лет, - выдавила она через силу. - Нужно отпустить прошлое…

    - Оно не отпускает меня, - упрямо выговорил Владимир и, нежно оттолкнув Наташу, высвободившись из ее объятий, отошел к окну. – Он не отпускает меня, - повторил он тише.

    Разъедающее тишину комнаты молчание зазвенело призывными ударами гонга. Воздух стал давить на легкие, стягивать легкие тугим узлом и скручивать горло веревкой.

    Владимир вздохнул, напряженно вглядываясь в никуда. Что ждет его впереди? Ему не хочется смотреть, он не хочет видеть. Пустота, темнота, боль, горечь, обида. Не будет ему прощения. Никогда не будет. Он не сдержал обещания. Он обманул и предал.

    Оглянуться бы назад и вспомнить, но он и так никогда не забывал. Ни тот роковой вечер, ни те роковые слова, сказанные в запальчивости, но резкие и убивающие, разрывающие на части ранимую детскую душу. Ни то обещание, которое так и осталось не выполненным. Ни тот голосок, просящий, умоляющий… Его!..

    Разве можно простить предательство?.. Ему всегда казалось, что можно. Но он ошибался. Нельзя!

    - Я виноват, Наташ, - проговорил Владимир, пустыми глазами глядя в окно. – Я очень виноват, и ты даже не представляешь, насколько.

    - Не верю, что твоя вина так велика, - проговорила Наташа тихо, боясь спугнуть интимность момента.

    Владимир вновь горько усмехнулся, а затем вмиг посерьезнел.

    - Ты не права, - коротко бросил он. – Она велика именно настолько, насколько невозможно мне сейчас вымолить за нее прощение.

    - Но это не может так дальше продолжаться! – воскликнула женщина эмоционально, а затем с отчаянием: - Володя, не звони ему больше, не пытайся увидеться. Пожалуйста, родной мой, - заламывая руки, она кинулась к нему, но остановилась. - Он не хочет этого, ты же видишь. Он давно выбросил тебя из своей памяти. Он забыл тебя, - уговаривала она, умоляя. – Пожалуйста, сделай то же самое.

    - Я не могу, - прошептал он уверенно, решительно.

    - Володя…

    - Я не могу! – громко, почти крича, воскликнул Владимир.

    - А я не могу смотреть на то, как ты убиваешь себя изо дня в день! – закричала женщина, чувствуя, как к ней подступает истерика. – Я не могу наблюдать за тем, как ты сидишь на телефоне, надеясь на то, что он позвонит, хотя прекрасно знаешь, что он этого не сделает! Не могу слушать, как ты плачешь по ночам, думая, что я ничего не слышу! Не могу смотреть на то, как ты медленно сгораешь, как умираешь у меня на глазах, - голос ее сорвался, крик застыл на губах. - Я не переживу, если с тобой что-то случится, Володя, - произнесла она сквозь слезы. - Я просто не переживу!..

    Владимир повернулся к ней лицом. С губ почти сорвались слова, обреченные, отчаянные, горькие слова.

    - Я ему должен, Наташа, понимаешь? Должен...

    - Что ты ему должен? – зарыдала она, не сдерживаясь. – Боже, да что же ты ему еще должен, кроме того, что уже заплатил?!

    Владимир опустил глаза, сильно сощурившись, словно желая забыть, и пробормотал:

    - Я ему должен двадцать лет, - пауза, после которой он добавляет. - И уже никогда не смогу вернуть этот долг...

    И Наташа не находит и слова, чтобы ему возразить.

ГЛАВА 10

    К девяти на работу Саше попасть не удалось, девушка застряла в пробке. Обычное явление в Москве в утренний час пик. Чему удивляться, если яблоку было негде упасть даже в метро, на которое ей пришлось понадеяться, потому что надежды на свою старенькую машину не было никакой, а дороги вообще будто парализовало. Девушка была бы рада передвигаться по подземке, но пересесть на автобус, чтобы добраться до назначенного Соловьевым места встречи, было необходимо. Пришлось мириться еще с вязкой духотой, наполнившей салон автобуса, и с кислыми минами таких же несчастных пассажиров наземного транспорта, как и она.

    Какая-то суматошная выдалась неделя! Всё, за что бы она ни бралась, словно нарочно, валилось из рук и не получалось. Так, с утра, под конец рабочей недели, ее встретила толкотня и суматоха, от которой ей уже давно хотелось отдохнуть, вперемешку с дурными новостями и очередной наклевывавшейся нервотрепкой, от которой разве что волком оставалось завыть. Так, взять хотя бы Бердмана, этого, вроде бы, порядочного и интеллигентного человека, который только по словам таковым и казался. Еще перед входом в метро она позвонила Ване, уведомив напарника, что он должен передать фотографии этому привередливому клиенту, когда тот нагрянет. Ваня обещал всё исполнить в наилучшем виде, за что Саша его поблагодарила, но сама была уверена, что, пока Бердман не удовлетворится увиденным на снимках, спокойной жизни им не будет.

    Еще стоя в вагоне метро и скрещивая пальцы наудачу в споре с Бердманом, девушка поняла, что ехать в ателье уже смысла нет, и решила направиться к Никите Соловьеву, чья свадьба должна будет состояться в эту субботу. Уж этот клиент, по крайней мере, по первому впечатлению, произведенному на нее, был более адекватным и менее напыщен, чем предыдущий.

    Никита встретил ее улыбкой в здании кафе, где, как была наслышана девушка, варили отличный кофе.

    - Александра? – приподнялся он с дивана и подал ей руку в знак приветствия. – Прошу, присаживайтесь.

    Саша поблагодарила мужчину за оказанную ей любезность и внутри искренне порадовалась, что сможет передохнуть и даже немного перекусить, потому что с утра не положила в рот и крошки.

    Ночью из Европы внезапно нагрянули гости, а точнее ее старшая сестра с мужем. Они ей не позвонили, предупреждая о приезде, а просто нагрянули в ее квартиру в половине двенадцатого ночи, наверное, и не подумав, что девушка могла бы уже и спать.

    Звонок в дверь оторвал Сашу от выполнения эскизов для журнала мод, о которых ее просила хозяйка, и девушка пребывала в некотором недоумении относительно того, кто мог заявиться к ней в столь позднее время, когда дети уже пятый сон видели. Кто, как бы вы думали!? Конечно же, их мамочка!

    Света ворвалась в квартиру сестры подобно ураганному ветру, едва ли не сметая всё на своем пути, а за ней, неспешно и вальяжно, будто медведь, послушно следовал Максим, нагруженный двумя дорожными сумками и пакетами. Мелькнувшая в Сашиной голове мимолетная мысль, не отрастил ли шурин третью, а то и четвертую руку, чтобы со всем этим справиться, пропала мгновенно от восторженного голоса сестры.

    - Сашуля, привет! – воскликнула Света, а потом, будто опомнившись, тише добавила: - Дети спят?

    - Да... А вы почему так рано? – озадаченно наблюдала за передвижениями четы Смирновых девушка.

    - Половина двенадцатого, - хмыкнул Максим, входя в квартиру и закрывая за собой дверь ногой.

    Саша улыбнулась. Отменное чувство юмора Макса всегда поднимало ей настроение.

    - Мы ждали вас в конце недели, - пояснила девушка.

    - В Амстердаме дождь, - сообщила Светлана, разуваясь и проходя вглубь квартиры. – Макс, ты там вечно стоять будешь? – крикнула она мужу, а потом уже Саше: - Пойду к своим ангелочкам! – и едва не запищала от восторга, на что Саша лишь мягко улыбнулась.

    - Наконец-то, мы дома, - рухнул на стул Максим и, плутовски улыбнувшись, добавил: - Ну, почти дома.

    - Я вас не гоню, - усмехнулась Саша, глядя вслед сестре. – Вы уехали, потому что в Амстердаме дождь?

    Макс хохотнул.

    - Это официальная версия, - скривился он. – Неофициальная... – он заглянул за угол, за которым скрылась жена. – Неофициальная сейчас спит.

    Саша промолчала, лишь улыбнулась, покачав головой.

    - Ну что? Чаю? – улыбаясь наисчастливейшей улыбкой, спросил Максим, и девушка повела его в кухню.

    Просидели они до половины второго ночи, и хотя заснула довольно быстро, вставала Саша с трудом. Не успела даже перекусить с утра, хотя сестра пыталась чуть ли не силой влить ей в рот кофе и накормить блинами. Схватив папку, фотокамеру и все необходимые каталоги, Саша выскочила из квартиры, уже в дверях услышав, как Лёлька, рано проснувшаяся, изумленно и радостно воскликнула:

    - Мамочка!?

    Улыбка озаряла лицо девушки, когда она спускалась вниз. А потом... потом настали суровые трудовые будни. И встреча с Соловьевым была, наверное, единственным позитивным событием за весь день.

    Никита оказался прямолинейным, вежливым и щедрым на похвалу человеком, беседовать с ним, пусть и о работе, было довольно приятно, и она, договорившись о деталях и быстро найдя компромиссные решения в спорных вопросах, прощалась с ним с чувством, что не так уж сурова эта неделя. Не считая пары-тройки неприятностей, включая негативные встречи и затронувшие душу воспоминания, миссия по завершению этой недели на «отлично» была практически выполнена. Почти...

    В ателье она попала к двенадцати и тут же была приглашена Ваней на обед в соседний ресторанчик, но была вынуждена отказаться, сославшись на занятость. Врала, причем нагло и напропалую. Просто не была способна сказать парню правду. Он-то метил на что-то большее, чем ни к чему не обязывающий обеденный перерыв, а она... ей не были нужны сложности. В свое время она заполучила их с лихвой. Ваня, кажется, всё прекрасно понял, даже спорить и уговаривать не стал, просто смирился.

    Он не знал подробностей того, что с девушкой случилось в прошлом, но, как думала Саша, догадывался, что в этом замешан мужчина. Может, поэтому был так терпелив и сдержан в отношении нее, никогда не давил и не навязывался. Просто ждал, когда она согласится на что-то. И это было Саше только на руку, ибо врать Ване лишний раз отчаянно не хотелось. Она к нему относилась, как к другу, но не более. И девушку устраивали эти напарнические отношения.

    - Бердман приходил? – поинтересовалась она у Вани, как только появилась в ателье. Этот вопрос в тот момент интересовал ее больше остальных, и Ваня поднял ей настроение своим ответом.

    - Забрал фотографии лично, - ответил парень. А потом спросил: – Как встреча с Соловьевым?

    - Отлично, – улыбнулась девушка, проходя к своему рабочему месту. – Думаю, проблем не возникнет.

    Иван неуверенно помялся на пороге, засунув руки в карманы джинсов, а потом предложил ей пообедать вместе. Как ни хотелось ей его расстраивать, но пришлось отказаться. Парень тем не менее не растерялся.

    - А в воскресенье ты свободна? – огорошил он ее новым вопросом.

    Саша даже сначала не поняла, что он имеет в виду, спрашивая, занята ли она. Работу? Или что?..

    - Ммм, вроде да, - осторожно выговорила она. Подозрения внутри нее усиливались. На что он намек...

    - Поужинаешь со мной? – выпалил Ваня, будто набравшись сил и сейчас решив истратить весь запал, что в себе обнаружил. – Я знаю прекрасный французский ресторан. Как ты относишься к французской кухне?

    Никак! Нет, не то чтобы она ее не любила, но вот так... с ходу с лету, да еще и французский ресторан!.. Она не была уверена, что готова к подобному развитию событий. Ваня хороший, понимающий, и всё же...

    - Это свидание? – напрямик спросила девушка, не желая тянуть кота за хвост и придумывать разного рода отговорки. – Если да, тогда я...

    - Как ты скажешь! – мгновенно перебил ее на полуслове Иван, и глаза его блеснули. – Я просто приглашаю тебя в ресторан, не считай это свиданием, если не хочешь.

    - А ты как будешь считать? – с подозрением спросила Саша.

    - Как и ты, - тут же нашелся он. – Это просто... ужин, не более того.

    Как бы ей хотелось в это верить, но, глядя на расцветшего после ее согласия Ивана, верилось с трудом. До конца рабочего дня они больше не поднимали эту тему, Ваня ходил до одурения счастливый, а Саше отчего-то не хотелось опускать его на грешную землю с небес. Это просто ужин, сказал он ей? Что ж, пусть будет так, иногда нужно подкормить иллюзии, чтобы не разрушать мечты. Главное, не заиграться.

    Конечно, девушка видела, что Ваня оказывает ей отнюдь не дружеское внимание, проявляя отнюдь не дружеский интерес, пусть не сразу, но проявившийся, но сейчас откровенно читающийся в каждом слове или поведении молодого человека. Он был хорошим парнем, ничего дурного о нем сказать у Саши просто не поворачивался язык, но... Всегда было это злополучное «но». Наверное, она была не готова начинать отношения. Возможно, раны, образовавшиеся на ее душе и сердце от появления в ее прошлом столь разных мужчин, еще не затянулись, а возможно, она не желала повторения истории любви. Конечно, Ваня стоял бы первым в списке людей, с которыми она решилась бы попробовать что-то строить, но... она не решилась.

    Возможно, не решится никогда. Света ее упрекала за это, утверждая, что пора покончить с прошлым и начать уже жить настоящим и строить планы на будущее, но Саша была непреклонна.

    Наверное, Света одобрила бы кандидатуру Вани на роль ее жениха, мелькнуло вдруг в Сашиной голове. Он добрый и порядочный. Он почти такой же, как Миша. Одернула себя. Зачем она вновь вспоминает его!? А еще полная противоположность Романовского... Стиснув зубы, отругала себя. Какого черта она думает и о нем?! Пора, давно уже пора выбросить его из головы, ведь он не стоит и мгновения ее мысли! А вот Ваня – стоит. Только о нем мыслей в ее сознании, будто нарочно, практически не возникает.

    Отвлечь девушку от воспоминаний и раздумий выпало на долю зазвонившего в сумке мобильного. На дисплее, как того и стоило, в принципе, ожидать, высветилось «Сестрёнка».

    - Да? – ответила Саша, понимая, что настроение начинает меняться в позитивную сторону.

    - Сашуль, приве-е-ет! – заголосила сестра, а Саша могла лишь улыбаться.

    - И тебе не хворать. Оклемалась? – задорно проговорила девушка.

    Как она потом поняла, надеяться, что Светлана не заметит, в каком состоянии находится младшая сестра даже пусть лишь по полутону ее голоса, не следовало. Она всегда с точностью в девяносто процентов могла определить, какое настроение у Александры. И пусть младшенькая не расстроена, а очень даже весела и приветлива, даже подшучивает, что-то в голосе Саши Светлану насторожило.

    - Я в порядке, - ответила она. – Макс спит, дети в садике, а я по дому хлопочу. Кстати, - воскликнула она, переключаясь с мысли на мысль, - что это за... «Ледок» ты покупала ребятам? Они мне всю голову с утра заглумили каким-то «Ледком».

    - Это молочный продукт, что-то типа йогурта, - сказала Саша. – Детское питание. Я как-то попробовала купить, им понравилось, - она пожала плечами. – В любом супермаркете продается.

    - Ясно, - выговорила Света, и Саша напряглась, уже готовясь услышать подвох в ее следующих словах. – А... у тебя как дела? Ничего не случилось?

    «С чего бы начать?» подумала Саша, закусив губу. С предложения Вани поужинать в воскресенье? С Бердмана и его придирчивости? С Погорелова с его чертовыми похвалами и предложением от известного субъекта? Или сразу бабахнуть сестру, будто обухом по голове, и рассказать ей про Романовского? Как она вообще может так точно определять, что у Саши что-то случилось, или что она чем-то озабочена?

    - Можно сказать и так, - с неохотой выдавила она из себя, - что что-то случилось.

    Настроение начало медленно портиться, что стало раздражать. И опять эти мысли, мысли, мысли, засели ворохом в ее голове и не уходят!

    - Колись, - откликнулась сестра, вероятно, настроившись, чтобы услышать всю истории из первых уст. – Работа? Или, в кои-то веки, любовь?..

    Это даже звучало смешно. Любовь!

    - Света, ну что ты чушь говоришь! – воскликнула Саша в ответ. В памяти против воли всплыл образ владельца журнала «Вила» и избавиться от него, как ни пыталась, девушка не могла. От чего бесилась еще больше. – Какая любовь!?

    - Мне казалось, что двадцать шесть лет как раз тот самый возраст, когда уже стоит подумать о семье! – парировала Света нравоучительным тоном, и этот тон Саша не любила больше всего.

    - Свет, я тебя умоляю, давай ты не будешь начинать один и тот же разговор, - запричитала Саша, закрыв глаза. – Не сейчас, пожалуйста!..

    - Так-так-так, - поцокала языком сестра, что воспринялось девушкой, как недобрый знак, - что случилось, Сашка? Кто вывел тебя из себя до такой степени?

    Попалась... которая кусалась, даже ойкнуть не успела. И как теперь выкручиваться?

    - С чего ты взяла, что что-то случилось? – воскликнула девушка, начав теребить край папки, лежавшей на столе. Слаба попытка избежать пытки откровениями, но Саша попыталась. – Я что, не могу просто устать? На работе! – подчеркнуто добавила она.

    - Можешь, - с готовностью согласилась Света, - но дело не в этом. Ведь так? И не пытайся меня обмануть.

    В итоге Саше пришлось признать для себя, что сестру ей все равно не обмануть, а потому лучше сразу во всем признаться, рассказав ей и про Ваню, и про Погорелова, и про Романовского.

    - Ну, хорошо, - обреченно выговорила девушка, - ты права, кое-что случилось.

    - Ха, удивила!

    - Ко мне кое-кто приходил, - не обратила внимания на ухмылку сестры Саша. - Из «Вилы». Знаешь, кому принадлежит этот журнал? - и, не дождавшись реакции, выпалила: - Правильно, Романовскому Д.В. Мне от его лица предложили там работу. Визитку даже оставили, чтобы созвониться, когда я приму окончательное решение. Думаю, в моем согласии они не сомневаются, но я их удивлю и откажусь. Как тебе идея? – выпалив всё это чуть ли не на одном дыхании, Саша, заливая огонь водой, заявила: - А еще Ваня пригласил меня на ужин в воскресенье! – и зачем-то добавила: - Вот.

    Молчание, повисшее в ее телефоне, паразитически глотало нервы Саши, но она не проронила больше ни слова. Что скажет Света, что думает обо всей этой ситуации? Как ни храбрилась и не важничала, но ей хотелось с кем-то обсудить эту неожиданную новость. А сестра поймет ее, как никто другой. Уж она-то была единственной, не считая Макса, посвященной в то, что произошло с Сашей.

    Света молчала долго, Саше даже показалось, что девушка отключилась, а потом сестра вдруг выдала:

    - Что ты там сказала про Романовского, я, кажется, плохо расслышала?

    - А почему ты не спрашиваешь, согласилась ли я пойти с Ваней на ужин? – попыталась отсрочить казнь Саша, отшутившись. В груди грохотало сердце, да так, что казалось, оно сейчас выскочит изнутри.

    - Саша, что там с Романовским!? - твердо и решительно повторила Света свой вопрос. И когда ее голос становился таким серьезным, Саша понимала, что шутить с ней не стоит, можно и нарваться.

    - Это не телефонный разговор, Свет, - вздохнула она обреченно. - Давай обсудим это при личной встрече?

    - Хорошо, - после паузы согласилась сестра. – А что еще произошло? – начала выравнивать разговор она.

    Саша коротко поведала ей о том, что произошло за время их с мужем отсутствия, а, отключаясь, поняла, что уйти от серьезного разговора по душам со Светой не удастся. А, может, это и принесет свои плоды?..

    Света была очень зла на Романовского, а Максим даже пытался дорваться до него, чтобы поговорить «от чистого сердца», но Саше удалось убедить обоих, что не стоит вмешиваться в это дело, пусть Романовский сам разбирается в своем грязном белье, а она не станет ему в этом помощницей, пусть и невольной. Что было – прошло. Но как оказалось, не совсем прошло, кое-что всё же осталось. Жгучая обида, которую не заглушили годы разлуки и ненапоминаний. Уверять себя в том, что всё в порядке, Саше уже казалось просто богохульным, но и признавать, что Романовский оставил в ее душе и жизни настолько ощутимый след, тоже не хотелось. А сейчас решил наплевать ей в душу еще раз?! Каков подлец!

    После разговора с сестрой девушка пыталась спрятаться от самокопаний и терзаний в работе, но, будто назло, до окончания рабочего дня время тянулось медленно и вязко, неспешно перетекая из одной минуты в другую. Клиентов почти не было, и Саша невольно всё же погрузилась в собственные мысли.

    Ваня возился с фотографиями в своем кабинете, иногда проходя мимо ее стола, снабжая девушку парой-тройкой шуток, а потом уходил, вновь погружаясь в работу. Саша тоже пыталась работать, смотрела на фотографии и эскизы, рассматривала каталоги, но настроиться на дело так и не смогла.

    Ее мысли вновь возвращались к владельцу «Вилы». И в этом был виноват не только звонок сестры. Не думать о Денисе Романовском, как обещала себе вчера, у Саши не получилось. Думала. Как предательница самой себя, думала об этом человеке. И перебирала в памяти всё, что произошло с ними… с ней! Она пыталась спрятать всё в самые дальние уголки памяти еще четыре года назад, но, как оказалось, хватило малейшего упоминания о произошедшем, чтобы перекручивать в воспоминаниях прошлое. То прошлое, которое хотелось бы вычеркнуть из собственной жизни. Потому что в нем был он - Денис Романовский. Наверное, она его ненавидела, насколько вообще могла кого-либо ненавидеть, но девушке казалось, что срок, прошедший с их последней встречи довольно длителен, и это позволило ей оставить воспоминания в дальних уголках сознания. Оказалось, не так и длителен был срок. Или так сильны были ее чувства к этому человеку!?

    Конечно, она переросла обиду, что осталась в ней после его равнодушия и откровенного игнорирования, она ни на что и не надеялась, по чести сказать, но все же ожидала от него хотя бы… участия? Понимания и хоть маломальской поддержки? Чего угодно - но не этого пустого равнодушного «Мы с вами не знакомы!», сказанного к тому же не им самим! Он даже не удосужился сказать ей в лицо, что банально использовал ее! Как дуру, глупую куклу-марионетку. Наигрался и выбросил, как ненужную вещицу. И след, выжженный им на ее и так раненной душе, остался теперь на всю жизнь. На ней - клеймом предательства на лбу.

    Перебирая в течение этих лет изредка попадавшиеся ей в руки журналы с его фотографиями, почему-то всегда от начала до конца читала статьи и разглядывала лица и фигуры его кукол. Красоток, конечно же, это ведь Романовский! Жадно Саша перебирала глазами буквы, ловила каждое слово и скользила взглядом по девицам, которым посчастливилось стать его очередной игрушкой на одну ночь. Она почти никогда не смотрела на его лицо, будто всегда ожидая, что он вот-вот может сойти со страниц светской хроники или испепелить ее одним лишь взглядом. Но когда глаза всё-таки касались его холодного красивого лица она видела что-то, улавливала уголками души нечто, скрытое за светской улыбкой негодяя и дельца. Что-то тревожное и… грустное. Лишь на краткий миг - и вот на нее уже нахлынули собственные мысли, чувства, воспоминания, и для раскрытия истинной сути Романовского в ней уже не остается места. Собственная боль застилает глаза вновь. И она отбрасывает журнал в сторону, в немом укоре глядя на раскрывшуюся, будто назло, страницу с его фотографией.

    Она забыла о нем за четыре года. Или думала, что забыла. Так или иначе, но он не появлялся в ее жизни много лет, и она позволила себе придумать историю о том, что его в ней вообще не было. Обманула саму себя и сама же оказалась обманутой. Романовский вновь появился в ее маленьком мире, который девушка для себя построила. Он появился в нем лишь упоминанием, скользкой призрачной невесомостью, видением из далекого прошлого, но как ясны и прозрачны были очертания его фигуры, лица, блеск демонских глаз цвета льда. Она видела их словно воочию.

    Неужели появление Погорелова, вестника Дениса, вывело ее из колеи, заставив вспомнить погруженные в глубины сознания события и лица? Осознавать это было неприятно. А с его стороны это, как ни крути, просто издевательство какое-то! Неужели он думает, что она даст согласие на работу в его журнале?! После случившегося! Он или дурак или чересчур самоуверенный человек, но, так или иначе, она не станет с ним даже встречаться. Она сделает то же, что сделал он четыре года назад. Уйдет. А воспоминания? Ей ли не знать, что их можно глубоко запрятать вглубь души?..

    Но ее планы разбил вдребезги прозвонивший в конце рабочего дня телефон, когда Саша уже, схватив ключи от квартиры и побросав всё необходимое в сумку, хотела выходить из ателье. На дисплее появился незнакомый номер, и сердце девушки почему-то пустилось вскачь. Мысль в голове одна. Романовский!?

    Девушка застыла на пороге, не в силах ответить на трезвонивший в ее руках мобильный. Ваня уде ушел, оставив на нее закрытие ателье, и она в это мгновение порадовалась этому факту.

    Телефон в ее руках продолжал надрываться заливной мелодией.

    - Да? – она сдерживает голос, чтобы тот не дрожал, и понимает, что руки покрылись испариной.

    - Сашка!? - завопил из трубки мужской голос, смутно показавшийся знакомым. - Сашка Рогозина, это ты?

    Первое, что она испытывает, это облегчение, по своей силе ни с чем не сравнимое. А потом – изумление. Кто может ей звонить? И тут ее будто осенило – взрыв в сознании, как внезапно взорвавшаяся хлопушка.

    - Паша? – вырвалось у нее против воли. – Ерёмин?.. – голос осип на выдохе, и она глубоко вздохнула.

    - Аааа! Угадала, - обрадовался тот и забасил: - Слушай, Сашка, надеюсь, ты по мне скучала? Ахахах, нет, лучше не говори. Если твой ответ будет отрицательным, даже и не знаю, как переживу это, - и снова она слышит в трубке веселый мужской смех и силится не отключиться. Ей вовсе не до смеха отчего-то.

    - Ты позвонил, чтобы услышать, соскучилась ли я, Еремин? – сухо поинтересовалась она, прервав поток бурной радости со стороны однокурсника.

    Грубить Ерёмину девушка не хотела, но прерванный, по ее мнению, верный ход мыслей относительно решения о предложении Романовского и вообще о нем самом, вынуждало ее паниковать. Саша мимолетно для себя отметила неприятный факт, что в последнее время стала очень часто раздражаться и беситься без причины. Она такой никогда не была! Может, Света и Макс правы, ей нужен срочный отдых?..

    А в трубке по-прежнему продолжал басить Павел, ничуть не обидевшийся грубому ответу девушки. Он вообще всегда был добрый шалопаем.

    - Сашка, ну, не ерепенься, тебе совсем не идет, - взмолился тот. - Ты же наша Незабудочка, будь веселее!

    Внезапно вырванное из прошлого прозвище вдруг срывает с нее завесу терпения. Так ее называли, когда рядом был Миша. Настроение портилось, и хотя срываться на Паше не хочется, с языка слетает колкость за колкостью.

    - Паш, что ты хотел? – усталым голосом спросила Саша, вдруг почувствовав себя совершенно уставшей. Так хочется отключиться, послать всё далеко-далеко, разорвать со всеми контакты и просто... отдохнуть.

    - В следующую субботу свободна? – с ходу пробасил Павел, введя Сашу в состояние шока.

    - Не поняла... – она даже не успевает прийти в себя от удивления.

    - Свободна в следующую субботу, спрашиваю? – повторил парень таким тоном, будто для дурочки.

    - А что? – с недоумением она уставилась на зажатые в руках ключи от квартиры.

    - Приглашаю тебя на свой день рождения, - огорошил ее Паша. - В следующую субботу. Ты же не забыла, что у меня день рождения? – пожурил парень ее мимоходом. - Всех наших хочу собрать, а то не собирались вместе уже сто лет. Кого успел обзвонить, уже дали свое согласие. Ты как, с нами?

    Саша немного опешила. Вот уж чего она не ожидала, так это того, что ее пригласят на день рождения. В субботу. Да еще и всей честно́й компанией.

    - Саш?..

    - Я слышу тебя, - проговорила она, переминаясь с ноги на ногу. - Я... я, наверное, не смогу, Паш.

    - Причина? – напрямик давил бывший однокурсник.

    - Что?

    Да парень стал прямолинейным и настойчивым, привязался же, не отстанет никак! А где такт?

    - Должна быть причина, почему ты не сможешь прийти, - объяснил находчивый Павел, не желавший, видимо, мириться с отказом. - Я бы хотел с тобой увидеться, и остальные ребята, думаю, тоже. Почему ты не можешь уделить нам один день своего драгоценного времени?

    - Не такое уж оно и драгоценное, - пробормотала девушка себе под нос.

    - Тем более! – нашелся инициативный Паша. – Давай, Сашка, решайся. Все наши будут, ты же не хочешь пропустить такое событие, а? Как давно ты всех не видела! Да и отдохнешь от работы, тоже плюс, ммм?

    Веские аргументы в пользу ее согласия сыпались один за другим. Но что-то по-прежнему не давало покоя и вынуждало тянуть резину до последнего.

    - Я даже не знаю, - неуверенно проговорила она. - А где ты будешь праздновать?

    - На моей даче. Помнишь, на той, где мы окончание университета отмечали?

    И что-то вдруг обрывается в ее душе. На той самой даче. С языка не может сорваться и слова, перед глазами встал образ высокого незнакомца, наблюдающего за ней из темноты сада. В голове молотом стучит одно: нет, нет, нет! Об этой даче у нее осталось лишь одно воспоминание. Денис Романовский. Но он... нет!

    - Сашка, ты тут? – послышался голос Паши из трубки. – Как ты смотришь на это?

    Соблазн отказаться сразу, не раздумывая, боролся в ней с выдержкой и силой воли. Она же ставила пред собой цель не поддаваться на провокации Романовского, так почему же сейчас так быстро пасует? Опять поддается ему, проигрывает, угасает на глазах, падает, даже не успев подняться!? Почему она хочет отказаться, ведь его там не будет! Его больше никогда не будет, он остался в ее далеком прошлом, в тех темных кустах, в старой беседке, сокрытой от чужих глаз, в годах и расстояниях, что их разделяли. Он не ворвется в ее настоящее еще раз, она ему просто не позволит! Не впустит его в свой маленький мир.

    - Сашка, ты, вроде, пропадаешь. Ты не в метро? – вновь раздался перед ухом голос Ерёмина. – Саш?

    - Да, я тебя слышу, - опомнилась от мыслей девушка. - Я подумаю, Паш, - и с ужасом поняла, что не врет. - Я позвоню тебе, хорошо? – Неужели, действительно, позвонит!?

    - Ок, буду ждать положительный ответ, - искренне обрадовался парень. – Счастливо, Сашка. И не тяни с ответом, ок? Пока, - и отключился.

    - Пока, - могла лишь тихо пробормотать в замолкшую трубку девушка и, прижавшись спиной к дверному косяку, застыть в изумлении. В услышанное верилось с трудом. Ей же позвонил бывший однокурсник, так почему она реагирует так остро, будто на эту самую дачу ее пригласил сам виновник ее бед?!

    Саша порадовалась, что Иван ушел раньше, оставив на нее закрытие ателье, иначе с его стороны тут же посыпались бы вопросы, на которые она отвечать сейчас была не готова. На автомате она вышла из своего кабинета, закрыв его на ключ, и также на автомате закрыла ателье. И направилась к метро, на ощупь.

    Паша пригласил ее на празднование своего дня рождения. И что ей делать с этим приглашением!?

    Согласиться на встречу с бывшими однокурсниками? Она их давно не видела, все, наверно, изменились, нашли работу по специальности или выстроили собственное дело, а кто-то, может, обзавелся и семьей. Но встреча с ними состоится на даче Павла. Вновь - на той самой даче. Боже, какая ирония судьбы! Место, где она впервые встретилась с Романовским, где позволила себе пасть ниц, где предала и оказалась преданной. Место, куда она в кошмарах никогда не возвращалась, сейчас манит ее новой встречей. Не с Романовским, нет, но - с воспоминаниями, новой порцией яда на грудь. Снова пережить случившееся, находясь в месте, где полетела под откос ее жизнь? Нет. Саша не была готова к этому. Не сейчас, или вообще никогда. Или?..

    Нет, и думать тут нечего, она не пойдет на эту встречу, откажется, и пусть думают, что хотят! Да, она бежит. И будет убегать дальше, если это гарантирует ей защиту от воспоминаний. И, в конце концов, зачем ребятам кислая мина на предстоящем торжестве? А веселиться вместе со всеми она точно не сможет. А у Паши день рождения, разве способна она испортить ему праздник?

    Нет, она не пойдет. Завтра позвонит Паше и откажется. Копаться в прошлом неблагодарное занятие, уж кому, как не ей, знать это не понаслышке. Она не будет терзать себя воспоминаниями вновь.

    Решительная и уверенная, девушка покинула свой кабинет, зная, что поступает правильно. Как никогда - правильно.

    А в зале ателье забытый, видимо, кем-то из посетителей, лежал модный журнал, с обложки которого дерзко пронзал взглядом холодных глаз никто иной, как тот, от кого Саша пыталась убежать.

ГЛАВА 11

    Он, как дурак, поставил будильник на 5.30 утра, чтобы к половине восьмого успеть в аэропорт и, несмотря на уверения Эли, что девушка сама встретит мужа, кинулся уверять ту, что ему совсем несложно подбросить ее до Шереметьево. К семи утра. В пятницу.

    К его удивлению, Эля так и не научилась водить машину, как ее ни уговаривал Артем, а Денису казалось странным, как девушка-москвичка не проявила стремления начать водить, чтобы не разъезжать на метро и в общественном транспорте. Тем более средства на покупку личного автомобиля у нее были. Но Эльвира Самойлова была категорически против, ссылаясь на что угодно, лишь бы отвратить от себя эту напасть.

    Артем вскоре перестал уговаривать жену, а Денису было всё равно. Водить или не водить, это личное дело каждого, настаивать в подобных вопросах было не в его правилах.

    Но, конечно, предложение подвезти жену друга в аэропорт, лишь потому, что та не умела водить, было не более чем маскировкой, и Денис это понимал, когда позвонил ей вечером четверга и заявил, что поедет в аэропорт с ней. Эльвира смущенно отказалась, чему мужчина ничуть не удивился, она редко принимала от него помощь. Очевидно, сказывались их... «недоотношения» в прошлом. Она всё еще остро реагировала на воспоминания о собственном недопустимом поведении несколько лет назад, когда, по ее словам, едва не упустила по своей глупости счастье и любовь всей жизни. Сладко и даже слащаво, но, как бы, к тому же, банально не звучало, в этом и была правда.

    - Я подвезу тебя завтра, - заявил Денис, видимо, считая, что причин для отказа у нее не может быть.

    - Не стоит, Денис, - тем не менее отказалась она. - Я прекрасно доберусь на такси.

    - Хочешь, чтобы твой муженек меня грохнул? – в ответ сухо отозвался тот. - Ты же знаешь, у него и рука не дрогнет, - Эля молчала, а Денис поспешил добавить: - Без разговоров, заеду за тобой в начале седьмого.

    Эльвира спорить не стала. Кому, как не ей, знать, что с таким Денисом Романовским лучше не спорить.

    Отключаясь и отбрасывая телефон в сторону, мужчина отлично понимал, что на самом деле предложил свою помощь вовсе не потому, что боялся или опасался праведного гнева друга, и не потому, что хотел помочь Эле, нет, у него были собственные, эгоистические мотивы. Свою помощь он предложил банально потому, что знал, что этой ночью нормально спать не сможет, а тереть время зря было не в его правилах. От бессонницы его всегда спасала работа. Раньше. Но сейчас... он ее забросил.

    В сотый раз спросил себя, почему, и не нашел ответа. Может, его и не было?..

    Иногда жизнь подкидывает нам разнообразные загадки, закручивая такие штуковины, что теряешься в гипотезах и предположениях, ломая голову над вопросами типа «зачем» и «почему». Но у жизни всегда один ответ - во благо. Но в это Денис уже давно не верил. С тех пор как ему исполнилось двенадцать. И тот день рождения был последним счастливым днем в его жизни...

    Но он не станет вспоминать! Не будет ворошить прошлое, подобное осиному гнезду, это не приведет ни к чему хорошему. Никогда не приводило. И если раньше, злясь на прошлое, ненавидя его и проклиная тех людей, которые превратили его жизнь в жалкое существование в клетке из собственных предрассудков, обид и отчаяний, он успокаивался в работе, находя и опору, и поддержку, и новые надежды, то сейчас... фотокамера лежала в дальнем углу комода уже долгие три года. Он фотографировал, конечно, на личную камеру, но на ту, которую считал «профессиональной», которая пережила с ним и огонь, и воду, и медные трубы, как он считал, он за три года не сделал ни одного снимка. Он никогда не менял ее, в этом просто не было необходимости, а она его никогда не подводила. Почему-то она не состарилась с течением времени и по-прежнему выдавала отличные снимки. А может, это он умел хорошо снимать?..

    Так или иначе, сейчас загружать себя мыслями о прошлом, несбывшихся желаниях и пустых надеждах было очень опасно. Потому что выплеснуть свою печаль было уже некуда. Раньше фотосъемка отвлекала его от ненужных мыслей, позволяла успокоить и забыться, укротить частички памяти и найти мир и покой. А потом... фотографии уже перестали быть прежними. Творческий кризис? Застой? Банальная усталость?..

    Да, очевидно, он просто устал. Наверное, всё дело именно в этом. Нет новой цели, нет стремления, нет... никакого желания. Вообще ничего нет. Очень давно смыслом его существования было соблазнение. Затем - журнал. Желание вознести его на заоблачные вершины было таким всепоглощающим, что захватило всего Дениса. Сделать всё, как надо. На высшем уровне. Чтобы не к чему было придраться. В этом был весь Денис, стремившийся во всем дойти до самой сути. Добиться - и построить новые вершины, стремиться к новым горизонтам.

    Но три года назад… всё почему-то сломалось. Что-то переломилось, будто дрогнуло в нем.

    Ему не к чему больше стремиться. У него и так есть всё, о чем мечтают миллионы.

    Деньги? Счета не только в российских, но и заграничных банках. Власть? Посредственная и уникальная, он владелец процветающего журнала. Положение в обществе? Да мальчишка, знавший все изнанки этого мира, разве мог он когда-то мечтать, что теперь, к тридцати с лишним годам перед ним будут открыты все двери так называемого высшего общества? Женщины. Их у него всегда было предостаточно, даже когда он не хотел, чтобы их было так много. Но это в свое время было для него недугом, болезнью, зависимостью… стремлением покорить всё больше и больше, так много, как только можно будет. Без цели и без причины, просто так ради интереса, удовольствия, развлечения. Ради мести. Ему!

    У него было всё, о чем он мечтал. И о чем никогда мечтать и не собирался. И не было больше целей, не было стремлений и мотиваций. Всё выгорело. А может, выгорел он сам…

    Так или иначе, но всё опять возвращалось на круги своя - в прошлое. Туда, куда нет возврата. Туда, где он стал тем, кто сам себя уничтожал. Себя и других людей. В точности так, как ему и было приказано.

    Привычка, говорят, вторая натура. Его вторая натура, когда надетая на его лицо маской привычки, стала видимостью его истинного лица. И за ней уже не было видно того Дениса, каким он был много лет назад. И он не был уверен, что когда-нибудь позволит кому-то разбудить в нем того мальчишку, что, прижавшись к холодному кирпичу, наблюдал за тем, как отец уходит, и как мать, заламывая руки, мечется из угла в угол и клянется отомстить. В мальчишку, которому еще было не всё равно. Который верил, мечтал и надеялся. И которому лишь спустя время пришлось разочароваться.

    Он помнил. Всё, как во сне. Если бы только это был лишь сон. Если бы только!..

    Мысли сводили его с ума, и предложение, сделанное Эле, чтобы встретить Артема, было лишь поводом окончательно не слететь с катушек. Он бы многое мог вытерпеть, но не беспощадное чувство ненужности и обреченности, заключенное в четырех стенах квартиры, где у него должна бы начаться новая жизнь. Денис лишь спасался от тех демонов, что бродили в его голове, боролся с бессонницей и убегал от прошлого. Оно в его судьбе оставило неизгладимый след на всю жизнь.

    Проснулся он сам, можно, сказать и не ложился. Глаза, конечно, сомкнул, но не понял, дремал или же терзал сознание посторонними мыслями. Отключил не понадобившийся будильник, наскоро принял душ, позвонил Эле, сообщив, что скоро подъедет, и вышел из квартиры, чувствуя себя добрым и отдохнувшим.

    Дороги были пустыми, поэтому до квартиры Самойловых он добрался за двадцать минут.

    - Всё же мне кажется, что ты напрасно тратишь время, - Эля встретила его именно этими словами. - Я бы и сама прекрасно справилась.

    - Вызвала такси? – скривившись, Денис открыл ей дверцу, впуская внутрь салона дорогой иномарки.

    - Да, - призналась девушка, не глядя на него. – Но знаю ведь, что если ты что-то вбил себе в голову!..

    Она не закончила, но и так была ясна ее мысль, слишком уж прозрачная. Мужчина весело хмыкнул, но промолчал, выруливая на автостраду. Всю дорогу до аэропорта она ехали молча, изредка перекидываясь парой-тройкой ненужных фраз.

    А когда приземлился самолет Артема и тот, пройдя контроль, направился к ним с улыбкой, наверное, до ушей, Денис вдруг понял, что тут он явно лишний. Но никто из Самойловых не скажет ему этого. Жалкое чувство угрызения совести закралось в сердце, но он заткнул рот паразиту-червю и уставился на друга.

    Артем, крепко обнял и поцеловав Элю, встретил Дениса ироничной улыбкой и словами:

    - Что, бессонница мучила?

    Знал бы он, насколько был прав. Денис вяло улыбнулся, раздвигая уголки губ, а потом заметил:

    - Ты бы оценил, - он перевел взгляд на Элю, приникшую к мужу, едва тот оказался рядом, - я, между прочим, не для себя старался.

    - Намек понят, - рассмеялся Артем, проходя к выходу. - Так и быть, ты приглашен на завтрашний ужин. Ты как, Эля, - взглянул она на девушку, - не против, принять в гостях этого… благодетеля?

    - Пусть приходит, - миролюбиво согласилась та и, улыбнувшись, заявила: - Только если он пообещает не ворчать на каждом шагу и даст мне передышку.

    Денис усмехнулся, вскинув брови, но промолчал. Втроем они направились к его автомобилю и уже через несколько минут неслись в Москву.

    Денис наблюдал за четой Самойловых в зеркало заднего вида и не мог не дивиться увиденному. Артем и Эля! До сих пор это не укладывалось в голове. Наверное, еще с момента, как друг вошел в его кабинет под Новый год три года назад и заявил, что женится. И не на ком-нибудь, а на его, Дениса, секретарше! Той самой, что была влюблена в Дениса и ходила за ним хвостиком, выполняя чуть ли не каждый его каприз.

    Хм, вот она какова оказалась любовь! Денис, тем не менее, девушку не винил, хотя бы потому, что был стопроцентно уверен в ее чувстве к Артему. Мужа она обожала. Но смотреть на то, как, еще недавно его поклонница, склонила голову на плечо друга и посапывает в такт собственному дыханию, было необычно и непривычно и по сей день. И это невзирая на то, что дома эту парочку ждали замечательнейшие близнецы почти трёх лет от роду! До сих пор не верилось, что такое возможно. Хотя ему ли не знать, что в этой жизни возможно всё!..

    Артем заметил взгляд, который бросил на него Денис, и тихо, чтобы не разбудить жену, спросил:

    - Признавайся, почему ты приехал за мной вместе с Элей?

    Да уж, в проницательности ему не откажешь.

    - Ты же сам сказал, - бессонница, - попытался отшутиться Денис.

    - Что, правда? – сощурился друг.    

    - Угу, - кивнул мужчина. - И я тебе даже больше скажу, у нее есть имя.

    - Что случилось? – тут же напрягся Артем. - Что-то с журналом?

    - Кроме того, что выпуск должен выйти в среду, а у нас нет для него фотографий? - саркастически выдал Денис.

    - Не язви ты!

    - Ладно, - поджав губы, недовольно согласился Романовский и заявил без паузы: - Чернышев звонил.

    В салоне повисла тяжелая немая пауза. Денис молчал, Артем смотрел в его глаза, видневшиеся в зеркале заднего вида, пытаясь уловить их блеск и понять, о чем друг думает.

    - И? - наконец, произнес он.

    - Что ты хочешь от меня услышать? - разозлился Денис, яростно сжимая руль так сильно, что побелели костяшки пальцев. - Подробности о том, как я культурно послал его на**р!?

    - А ты послал?

    - А я должен был предложить ему чаю с лимоном? - огрызнулся мужчина, ловко лавируя между машин.

    - Двадцать лет прошло.

    - Без тебя знаю, сколько прошло! - продолжал злиться Денис, понимая, что срывается впустую, но не мог сдержаться. - Уж не напоминал бы ты, насколько он не заслуживает моего привета!

    Артем помолчал. Историю взаимоотношений Дениса с Чернышевым он знал не до конца, но и того, что ему было известно, хватило на то, чтобы понимать, что гнев друга обоснованный. Его лишь беспокоило это ненормальное чувство ненависти и ярости, что охватывало Дениса при одном упоминании о Чернышеве.

    - Не будем об этом, - коротко бросил Артем, выглядывая в окно. - Скажи лучше, как продвигается дело с фотографом для номера?

    - Сегодня позвоню Леше, он должен представить мне отчет, - начал утихать Денис.

    - Тебе опять не понравится ни одна предложенная кандидатура! - с чувством воскликнул Артем, невольно начав поглаживать волосы жены пальцами, наслаждаясь их шелковистостью.

    - Хочешь сказать, я требователен? – одна бровь Дениса взметнулась, изогнувшись.

    - Ты - профессионал, - возразил Артем. - И этим всё сказано.

    - Тогда не приставай!

    - Зачем ты вообще приехал меня встречать!? - наполовину шутливо, наполовину возмущенно спросил Артем.

    Денис послал ему серьезно-саркастический взгляд.

    - Надо было учить Элю водить машину, - сказал он, насмешливо скривившись. - Тогда мне не пришлось бы наблюдать твою физиономию с утра пораньше!

    Артем не нашелся, что на это можно ответить, и просто рассмеялся. Напряжение, едва возникшее между ними, тут же спало, и оставшийся путь до квартиры Самойловых мужчины провели в молчании, слушая мелодии, доносившиеся из приемника.

    Домой Денис попал уже к десяти. Эля пригласила его на чашку кофе, но мужчина отказался.

    - Муженька своего потчуй, - усмехнулся он, садясь за руль и оттуда продолжая: - Кстати, можешь сегодня подойти после обеда, я совсем не против, - вскинул он брови. - А то этот, - он кивнул в сторону Артема, - еще, чего доброго, сочтет меня тираном. Кстати, тебя, - он пронзил Артема острым взглядом из-под солнцезащитных очков, - я жду вместе с Элей.

    - И это называется, сделал милость! – с шутливым негодованием воскликнул друг. - Ладно, буду.

    Денис усмехнулся, попрощался и скрылся за поворотом. Едва попав в квартиру, налил себе стакан сока, и, присев в кресло, набрал номер Погорелова. Вопрос с фотографом нужно было решить в ближайшие два-три дня. Больше времени у него не было, да он и не станет ждать.

    - Леша, здравствуй, - едва Алексей ему ответил, начал Денис. - Как поиски фотографа?

    - Денис, здравствуй, - едва не поперхнулся тот. – Не ожидал, если честно, твоего звонка так рано...

    - Начало одиннадцатого, - перебил его Романовский, понимая, что Алексей пытается юлить. – Что у тебя?

    Пауза, возникшая на той конце телефона, тянулась не долго, но Денису она показалась вечной.

    - Я нашел кое-кого, - наконец, пробормотал Погорелов. – Но она еще не звонила, не знаю, согласится ли...

    - Она!? – сощурился Романовский, голос стал жестким и ледяным. – Это женщина?

    - Она профессионал, в первую очередь, - возразил Алексей, будто готовился к подобной реакции босса.

    - Какая нахрен разница? – вскричал Денис. – Я не работаю с женщинами, и ты это знаешь!

    - Мне рекомендовали ее, как отличного фотографа, - клятвенно заверял его Лёша. - Могу скинуть тебе ее работы по е-мейл, чтобы ты оценил. Если хочешь...

    - Спрашиваешь? Разумеется, хочу! - огрызнулся Денис, всё еще не веря, что подписывается на это. - Я буду в офисе после трех, - он закрыл глаза и после непродолжительной паузы спросил: – Как ее зовут хоть?

    - Кого? – удивился Алексей.

    - Ну, того фотографа, что ты нашел, - устало напомнил ему Романовский.

    - Ах, ты о ней... – вздохнул Погорелов. - Александра Рогозина.

    Денис нахмурился. Что-то смутно знакомое стрельнуло в мозгу с произнесением этого имени. Он где-то его уже слышал, но не мог вспомнить, где именно?..

    - Рогозина? – повторил он, хмурясь. Ощущение дежавю не отпускало его. – Александра Рогозина, значит?

    - Мне сказать ей, что мы больше не нуждаемся в ее услугах? – осторожно проговорил Алексей.

    - А она дала согласие на совместную работу? – спросил Денис, осознавая, что имя этой женщины не дает ему покоя. Где же он мог его слышать!? Вроде, и слухов о ней никаких не ходило, но тогда откуда?..

    - Вообще-то, она не дала прямого ответа, - смущенно проговорил Погорелов. - И даже больше, она не изъявила желания работать в «Виле», - пробормотал он, смутившись, и добавил, - но обещала позвонить!

    - Позвонить обещала, значит? – хмыкнул Денис, вдруг поняв, что кем бы эта Рогозина не была, она ему уже начинает нравиться. – А знаешь ли ты, Лёша, что, когда так говорят, либо водят за нос, либо берут отсрочку для того, чтобы в последствии сказать «нет»? – Денис усмехнулся.

    - А если она согласится? – прямолинейно осведомился Алексей, вынудив Дениса задумчиво сощуриться.

    - Дашь мне знать, - коротко бросил владелец «Вилы». – Всё, буду после трех, - и отключился.

    «Если дело так пойдет и дальше, то есть никак, невольно придется согласиться на то, что есть» подумал Денис, откидываясь на спинку кресла. Но этого он попытается избежать любым путем!

    И всё же, кто такая эта Александра Рогозина? Прогуглить ее?.. Мелькнувшая в сознании мысль была тут же мужчиной отброшена. Еще чего не хватало, узнавать подробности о женщине, с которой он не желал иметь дел. А если всё же придется? Настырный червь начинал подтачивать его терпение изнутри, но Денис не поддался ему. Нужно еще посмотреть, на что она способна, этот фотограф-профессионал! Может, она камеру в руки взяла прошлым летом, кто знает!?

    Решив на том, что дождется фотографий, которые ему обещал сбросить через электронную почту Лёша, Денис отбросил мысли об этой женщине, и направился в кабинет. Он что-нибудь придумает, выпутается из этой паутины. Не в первый раз! Благо, опыта у него предостаточно, чтобы не спасовать перед единственной проблемой, вставшей на его пути. Опыта у него – целая жизнь.

ГЛАВА 12

    Август подходил к концу, солнечные дни сменялись неожиданными дождями и прохладным ветром. Всё менялось, вяло тянулись дни один за другим, сновали туда-сюда жители столицы, проходя мимо товарных ларьков и газетных киосков. Автомобилей не стало меньше, пробки всё так же тянулись на километры, и автолюбители пересаживались на метро, и так кишащее московским людом.

    Многое менялось в столичной жизни и судьбах жителей города, но кое-что оставалось неизменным.

    В среду, как было запланировано, вышел новый выпуск журнала «Вила», который по предварительным рейтингам уже стал одним из самых удачных за последний год. Наверное, причина очевидна, ведь главным фотографом номера стал его владелец. Подпись под каждой фотографией гласила: Денис Романовский.

    Он вернулся в оставленное некогда любимое дело, вернулся с новыми идеями, планами, вдохновленный и инициативный, как никогда прежде. Он вновь почувствовал в руках камеру, осознавая всю значимость этого обыденного для него творчества в своей жизни. Многие из следящих за его работами не были этому удивлены, списывая столь длительный перерыв творческим кризисом, которым страдает большинство людей искусства. Кто-то шептался, что у Романовского, наконец, появилась постоянная подружка. А кому-то было всё равно, они наслаждались гениальными работами мастера своего дела, не думая над тем, каким трудом они ему дались.

    Но всё же, как получилось, что мужчина решил-таки вернуться в любимую профессию? Вновь начать фотографировать, чувствуя вкус жизни на кончике языка? Ответ для него до сих пор не был очевиден, но если вспоминать, как это произошло, то стоит вернуться назад на несколько дней. В ту пятницу, когда в Москву вернулся Артем.

    Вечером ему позвонил знакомый приятель Николай Петренко с предложением сходить в клуб. И, может, с этого всё и началось для него. Незапланированная вылазка, обернувшаяся новым выпуском «Вилы»?..

    - Денис, привет, дружище, - затараторил Николай, едва Денис ответил на звонок. – Какие планы на вечер? Хочу отвлечься от мирской суеты, ты со мной?

    Денис хмыкнул. Планов на вечер у него не было, поэтому задуматься над предложением стоило.

    - А что, ты обещаешь мне приятные последствия? – проветриться, чтобы не сидеть в четырех стенах и не мучиться вновь бессонницей, мужчине не помешало бы, и он это понимал.

    - А-то, конечно, с приятными последствиями! – воскликнул Николай и рассмеялся.

    - Если ты обещаешь, - устало улыбнулся тот в ответ.

    - Ок, в восемь заеду за тобой, - радостно сказал Петренко. – До встречи, Дэн. И ты это... приоденься, мы ж в приличное место поедем, как никак, а? – и отключился, громко смеясь.

    Шутки Николая никогда не раздражали Романовского, они ему даже нравились, поднимая настроение. А сегодня, мучаясь от осточертелого чувства одиночества, мужчина был и рад отвлечься. Выбирая между встречей в клубе и более-менее приятным времяпровождением и бессонницей, Денис выбрал первое.

    С Николаем они встретились у подъезда дома Дениса и поехали в клуб на машине Николая. На вопрос о том, означает ли это, что Петренко будет сегодня вести трезвеннический образ жизни, тот рассмеялся.

    - Вызовем такси, если уж так обернутся обстоятельства, - сказал он. – А может, ты меня подбросишь?

    Николай подмигнул Денису, но тот не стал его разочаровывать, отказываясь сразу. В этот вечер ему, как никогда нужно было забыться. Это он и собирался делать.

    В клубе было не протолкнуться, и мужчины прошли к барной стойке, минуя плотный ряд танцующих. Заказали спиртное, и первый стакан виски Денис осушил почти сразу. Разговорились, коротко, без лишних вопросов и ненужно поднятых тем о личном. Оказалось, Николай работает на фирме у отца, и уже почти не фотографирует, даже ради развлечения. Денис пожал плечами на это заявление, промолчав. У него самого пропало желание фотографировать, пусть пока только профессионально, и всё же... Имеет ли он право что-то говорить Коле? И не знак ли это, что вскоре он превратится в такого же жизненно убогого приятеля?..

    Захламлять мозг подобными мыслями Денис не стал, тем более от размышлений его спас Николай.

    - Вон та брюнеточка очень даже ничего, - маякнул он Денису и указал в зал. – Как тебе кажется?

    Тот отыскал девушку, на которую указывал приятель, и скривился. Вполне себе симпатичная мордашка.

    - Хм, хороша, - поддакнул Денис, делая глоток из стакана с виски. – Возьмешь ее себе? – спросил он.

    - Если ты мне ее уступаешь...

    - Ты первым ее увидел, - пожал плечами Денис. – Поэтому, валяй.

    - Если б я не знал тебя так давно, то решил бы, что тебе претит женское общество, друг! - рассмеялся тот, очевидно, даже не догадываясь, как близко он подошел к разгадке.

    - Действуй, Коль, - рассмеялся Денис, не глядя на приятеля. Рассмеяться рассмеялся, но глаза оставались холодными, а сердце, не тронутое ни теплом, ни нежностью, зачерствело, превращая его в мертвеца. Только об этом никому не было известно, кроме него самого...

    - Ну, как скажешь, - усмехнулся Николай и, одним большим глотком допив виски, двинулся к девушке.

    Денис проследил за ним взглядом. Почему они... стали приятелями? Другом его Денис не мог назвать, но вот приятельские отношения между ними сносные. Они вместе учились в университете фотоискусства, только если для Романовского фотография стала смыслом и делом жизни, то для Николая была не более чем увлечением, которое к тому же вскоре после окончания института прошло. Они и не дружили никогда, у Коли вначале вообще была своя компания, а потом вдруг неожиданно сблизились. Стали созваниваться, встречаться, вместе ходили в клуб. Наверное, только это их и объединило. Тяга к получению удовольствия, к женщинам. Но если тяга Дениса была объяснима для него, то нездоровое желание Николая тр***ть всё, что движется, мужчину удивляло. Хотя чему тут удивляться? Парень из богатой семьи, представитель золотой молодежи, привык получать, что хочет, в том числе и женщин. В принципе, ничего удивительного.

    После женитьбы Артема они с ним редко стали выбираться в подобные места, а потому Денису одному приходилось искать себе... развлечения. С женщинами, и никогда – другие. Это в него тоже очень хорошо вбили в юности. У него были хорошие учителя, специалисты своего дела. Будь они прокляты!

    Раньше стремление подчинить своей власти, воле и страсти множество женских тел и душ было для него учением, своего рода, а потом уже превратилось в его жизнь. А сейчас... он не мог убежать от этого, некуда было скрыться от себя. От того себя, каким его сделала много лет назад одна-единственная женщина. Соблазнение уже не было для него смыслом жизни, он действовал по инерции, на автомате. Увидев жертву, делал всё для того, чтобы она принадлежала ему. А потом разбивал ее сердце на осколки.

    И сейчас ему тоже нужно было расслабиться. Заполнить пустоту, поселившуюся в сердце, - чем угодно. Работой, фотографией, выпивкой... женщинами. Лишний раз доказывая себе, кто он есть на самом деле, и доказывая ей, что она добилась своей главной цели - превратила его в мерзавца.

    Но, черт побери, даже если бы хотел, он уже не мог ничего изменить, он уже ничего не решал. Ни много лет назад не решал, ни сейчас. Ему, по правде говоря, уже плевать. Так гори оно всё синим пламенем! Ему и так гореть в адовом огне, так почему бы просто не броситься вниз с обрыва, к краю которого он уже подступил? Может, повезет, и он расшибет себе голову!?

    Орлиный взгляд нашел в толпе танцующих новую жертву. Невысокая брюнетка с приличной фигуркой в темно-синем коротеньком платьице. Изучающий взгляд прошелся по девушке сверху вниз и обратно, скользя по ней медленно, неспешно, будто играя на арфе, перетягивая одну струну за другой. И скользил до тех пор, пока незнакомка не откликнулась на его немой призыв.

    Это всегда срабатывало. Один лишь взгляд, жест, движение рукой, мягкий кивок головой. И в сети, им расставленные, вновь попалась очередная синичка, жаждавшая приключений и наслаждений. Эта девочка не стала исключением. Как просто, банально, мелко... уже надоело!

    Он кивнул незнакомке, чтобы она отошла в сторону, и она подчинилась. Без вопросов, лишних слов и улыбок, ей хватило одного лишь взгляда. Она умела читать по лицам и взглядам, или же он был хорошим учителем в этом плане. Денис сделал к ней всего шаг, стремительно схватив за руку и притянув к себе. Не поцеловал, хотя наклонился к ее лицу и плотоядным взглядом коснулся дрожащих приоткрытых женских губ. Она замерла, тяжело и часто дыша. Грудь ее вздымалась в такт дыханию, и Денис, наклоняясь к ней, старался держать ее девушку так, чтобы касаться ее своим телом. Разгорячить, возбудить, соблазнить.

    Их разделяло ничтожно малое расстояние. Влечение, страсть, желание. И Денис стал медленно наседать на нее, призывая девушку себе повиноваться. Она подчинилась, широко раскрытыми глазами глядя на него.

    Его губы изогнулись, а взгляд стал демоническим и опасным. Он наклонился к ее шее, почувствовав, как девушка нервно сглотнула, коснулся губами пульса и удовлетворенно улыбнулся. Зашкаливает.

    - Как тебя зовут, детка? – прошептал соблазнитель, скользя влажными губами по ее шее.

    - Лилия... Лиля... Ммм... а тебя? – ее шепот был горячим и возбуждающим.

    Он усмехнулся, прокладывая дорожку из поцелуев по шее вверх к щеке и виску.

    - Мне нравится. Ли-ил-я-я... Как цветок, - зашептал он ей на ухо. - К чему ты готова, Лиля?

    - А что... что ты предлагаешь? – запинаясь, зашептала она.

    - Всё! – на выдохе произнес он, не отрывая губ от женской кожи. – Всё, что ты захочешь взять.

    Она тяжело и возбужденно дышала, будто не способная к сопротивлению. И когда его ладони нашли мягкость ее обнаженного тела под платьем, а губы скользили по лицу, не давая освободительного поцелуя, она, не выдержав, притянула его лицо к себе и застонала.

    - Я беру всё, - выговорила она и сама накинулась на мужчину с поцелуем.

    Они приехали к нему в квартиру на такси. Едва вошли, и стремительно полетели на пол вещи. Джинсы, ее платье, его рубашка, ее нижнее белье. Оставшись перед ним обнаженной, она почему-то вдруг стыдливо прикрылась, чем вызвала немного грубый смешок из уст Дениса.

    - Тебе не нужно меня стесняться, детка, - прошептал мужчина, касаясь ладонями ее дрожащего тела. – Я подарю тебе лишь наслаждение, - протянул он, одновременно с тем, как его язык заскользил по ее коже.

    Она выгнулась навстречу его рукам и языку, ощущая внутри себя такой жар, сравнимый по своей силе с пожарищем. Всё в ней пылало. Кончики пальцем нестерпимо кололи, влажная дрожь растеклась по телу, а вдоль позвоночника мелькнула змейка наслаждения. Пульсирующая боль между ног усиливалась по мере того, как его умелые пальцы медленно продвигались вниз по ее трепетному телу. Нажимали, сдавливали, сминали упругую кожу, а затем заглаживали ее лаской губ и языка. Мужчина захватил ртом ее сосок, и она вскрикнула, словно от боли. Ноги против воли раздвинулись, представляя жаждущим пальцам сокровенное женское местечко. Его губы терзали ее грудь, очерчивая языком контуры то одного, то другого соска. Вот так, сильнее и яростнее, жёстче, прикусывая и сминая, и стремительно заглаживая мгновенную боль лаской и нежностью. Его губы нашли ее рот, приникли к нему остервенело и яростно, дерзко сминая мягкую плоть своей животной жаждой и грубостью. Пальцы отыскали потаенный вход в чертог ее женственности и мягко проникли внутрь. Сначала один, затем второй и задвигались сначала медленно, а затем всё быстрее и резче, наращивая темп. Ее ноги раздвинулись шире, впуская его в себя, а с губ срывались полустоны и мольба.

    - Пожалуйста, - прошептала она на выдохе. – О-о, пожалуйста!..

    Денис медлил, горячая и возбужденная плоть коснулась ее бедер и, имитируя проникновение, пришла в движение. Девушка против воли поддалась ей, пытаясь получить удовлетворение, утолив телесный голод. Но Денис не позволял ей взять инициативу в свои руки. Горячи губы сминали ее рот в жестких поцелуях, а пальцы продолжала яростно атаковать ее плоть, то лаская, то грубя. Он почувствовал, что его рука стала влажной от явного желания девушки, но, стягивая свободной рукой с себя боксёры, продолжал медлить.

    Лиля задергалась под ним, требуя большего, заметалась, нервно толкая его в плечи и царапая спину. Тело горело, жаждало слияния, между ног стало горячо и влажно, спину против воли выгибалась в такт его движениям и касаниям мужских пальцев и языка. Дрожь внутри нее усиливалась, уплотнялась, рвалась та пружина, что была запущена умелым соблазнителем. Нарастало напряжение и жажда плоти, все инстинкты обострились на кончиках ее пальцев, а из горла рвался громкий крик.

    И на грани освобождения Денис вдруг отпустил ее. Отстранившись, достал из комода презерватив и, натянув его, устроился между ног девушки. Заглянул ей в глаза, грубо усмехнулся и резко вошел в нее, сильно сжав талию обеими руками. Она вскрикнула от неожиданности и горячей мгновенной боли, а потом застонала под ним, не в силах сдержать рвущийся изнутри крик. Его ладони, сминая и поглаживая, грубо скользили по ее телу, сжимая талию, грудь, касаясь сосков, шелковистость шее. И вновь возвращались к талии, яростно сжимая ту и направляя девушку следовать заданному им ритму.

    Он двигался безумно, как сумасшедший, даже когда Лиля уже просила пощадить ее. Он не отпускал ее, испивая до дна всё, что она посмела ему предложить. И когда она забилась судорогой второго оргазма, сжимая его плоть плотным кольцом, Денис яростно атаковал ее вновь. И через секунду, сжав мягкое тело, тоже получил удовольствие.

    Проснулся Денис с мрачным настроением в душе. Ему снился прекрасный сон, но он был выбит из его сознания обрывками из воспоминаний, и мужчина не помнил, что именно ему снилось. Так бывает, что ты пытаешься ухватить ускользающий кусочек сновидения за хвост, но оно всё равно медленно растворяется в пустоте и неизбежности, оставляя после себя приятное послевкусие, смешанное с разочарованием, потому что даже посмаковать эту приятность ты не можешь. Она растворяется вместе с ночной мглой, уносящей за собой остатки прекрасного видения.

    Это сновидение было завуалировано за пеленой мыслей, что уже не первую ночь не давали ему уснуть.

    Мысли о жизни, о женщинах... о судьбе и проклятии. Его проклятии и его судьбе.

    Он почти презирал женщин. Его научили их презирать. Всех, кроме одной. Но, какая ирония, ее, как бы она ни старалась это исправить, он презирал и ненавидел даже больше, чем всех остальных!

    Она сделала его таким, какой он есть. Бездушное жадное животное, стремящееся лишь удовлетворить свои самые низменные потребности. Очередная девица, с которой он провел очередную дикую ночь, явное тому подтверждение и доказательство его распутной сущности.

    Она забрала у него всё, даже то самое дорогое, что у него было, единственное, что он не готов был ей отдать, но вынужден был сделать это. Он подарил ей свою жизнь. А она ее растоптала.

    Денис никогда не желал, чтобы его окружало так много женщин, но они всегда крутились вокруг него. Возможно, его ждала бы иная судьба. Семья, жена и дети, дом в пригороде Москвы, субботние чаепития на веранде и воскресные вылазки на природу или велопрогулки. Но вместо всего этого... женское внимание, которое стало для него проклятьем. Сначала это было необходимостью, а потом уже превратилось в образ жизни. Соблазняющий демон, не кающийся грешник, проклятый мститель. Он никогда не был тем, кем его считали. Он лишь носил ту маску, которую когда-то на него нацепила действительность. Его научили соблазнять и упиваться собственными победами. Что и впоследствии столь сильно вросло в него, что уже по прошествии лет он был всё тем же грешником, как и в начале пути.

    Он уже тогда стал ненавидеть женщин. Почти. Наверное, он никогда и не ненавидел их по-настоящему. То, что он испытывал к ним, было ужаснее любого чувства. Он оставался к ним совершенно равнодушным, хотя даже «равнодушный» не то определение, которое можно было применить по отношению к нему. Он был бездушным, закаленным, бессердечным к мольбам и совершенно безжалостным к слезам и рыданиям.

    Он превращался в робота, когда дело касалось женщин. Искушающим, соблазняющим, порабощающим их грешником, который мог подарить им райское блаженство, заставить парить в облаках наслаждения, но и единственным, кто хладнокровно и жестоко убил бы их собственным бесчувствием.

    Эта девица, что сейчас посапывала в его кровати, не была исключением. Ее темные волосы в беспорядке рассыпались по подушке, ресницы слегка подрагивают, а губы приоткрыты. Вполне себе симпатичная... новая жертва его игры без правил, игры в обольщение и страсть, в которой ему не было равных.

    Рассматривая девушку несколько долей секунд, он понял, что не помнит ее имени. Уже не помнит, хотя они познакомились лишь вчера. Кажется, Лиля, цветок? Он никогда не обременял себя этим. Вначале, да, запоминал, даже больше, узнавал всю подноготную своей «жертвы», прежде чем приступить к совершению совращения, а потом... это стало ему ненужным. Он продолжал соблазнять и совращать, делая это, скорее, машинально, чем преднамеренно.

    Поднявшись, Денис направился в ванную, где, стоя под теплыми струями воды, мысленно пронесся в прошлое, воскрешая в памяти те отрывки воспоминаний, которые стоило забыть. И он честно пытался. Несколько раз пытался, иногда у него даже получалось. Но никогда не удавалось избавиться от прошлого окончательно. Оно напоминало о себе каждым движением, взглядом, биением сердца. Оно преследовало. Особенно остро впиваясь в него осколками когда-то рухнувших надежд, когда он смотрелся в зеркало.

    Зеркало никогда его не обманывало. Оно всегда говорило правду, показывая, кем он является на самом деле. Мерзавцем. И мужчина ему верил, оно его никогда не обманывало.

    Приняв душ, Денис направился на кухню и приготовил завтрак. Ничего особенного, яичницу на молоке, тосты с джемом и черный кофе. После чего прошел в комнату, где оставил спящую девушку, и обнаружил, что та уже не спит, глаза ее были открыты.

    Едва он вошел, она радостно улыбнулась ему, приподнимаясь на кровати. Надеется на теплое и нежное доброе утро? Кажется, ему придется ее разочаровать. Не в первый раз, и не только ее.

    - Проснулась? – проходя мимо нее к шкафу с одеждой, проговорил Денис, даже не взглянув в ее сторону. – Завтрак на столе.

    - Мм, ты еще и готовишь? - проговорила она, следя за его движением и сладко потянувшись. - Настоящая находка для любой женщины.

    - Не для любой, - коротко возразил мужчина, взяв с полки джинсы, - лишь для той, очевидно, которая не умеет готовить.

    Лиля не сразу оценила его юмор, а потому промолчала. Денис тем временем, натянув на себя джинсы, с обнаженным торсом прошествовал к двери.

    - Завтрак, - напомнил он, проходя мимо нее. – У меня нет времени, чтобы ждать тебя. Я спешу.

    Девушка, прикрывая наготу краешком одеяла, удивленно захлопала ресницами.

    - А... мы встретимся вечером? – спросила она, сползая с постели и начиная одеваться.

    - Нет.

    - Ааа, понятно, - протянула она с сожалением. - А... завтра?.. – с надеждой пробормотала она.

    - Вряд ли, - отрезал Денис, натягивая футболку. - Я занят.

    Лиля помолчала, а потом, низко склонив голову, напрямую спросила:

    - И, наверное, ты уже никогда не выкроишь времени для меня?

    Проницательно, ничего не скажешь!

    - Наверное, - согласился он со звучащим в голосе холодом. – Жду на кухне, - и скрылся в дверях, даже не обратив внимания на жесткий взгляд, полетевший ему в спину.

    На самом деле он лгал, у него не было планов на день, когда он проснулся. Ему снился замечательный сон, в высшей степени прекрасный. Ночь не смогла забрать его в забытье. Он вспомнил, всё вспомнил. Ему снилась она. Его незнакомка. Длинные прямые волосы светло-каштанового цвета, серо-синие, как грозовое небо, глаза, губы, приподнятые в ироничной улыбке-усмешке, гордый приподнятый подбородок, ровный маленький носик и дрожащие ресницы на щеках. Она манила его за собой, звала, увлекала. И в тот момент, когда собиралась обернуться к нему, чтобы он, наконец, увидел ее лицо, мужчина проснулся. Проснулся неудовлетворенным, взбудораженным, раздосадованным и... задетым, уязвленным. Он упустил ее. Свою незнакомку из сна.

    Но почему у него сложилось впечатление, что он знал ее, был уверен, что она вовсе не незнакомка? Он, кажется, даже чувствовал аромат ее волос, он преследовал его еще с минуту после того, как он проснулся. Это была ваниль. Пряный запах, взбудораживший что-то в глубине его черствой души. Она будто не была сновидением, а являлась давно забытой реальностью. Но кто она? И почему он не может вспомнить этого?..

    Лиля не пришла на кухню, и когда Денис вышел в гостиную, увидел, что девушка уже одета.

    - Уходишь? – сухо поинтересовался он, равнодушно глядя на то, как она поправляет волосы.

    - А ты хочешь меня задержать? – откликнулась она, бросив на него быстрый взгляд.

    Неплохая попытка, но она не засчитывается.

    - Я отвезу тебя, куда скажешь, - не глядя на Лилю, проговорил он, засунув руки в карманы джинсов.

    - Не стоит, - поджала девушка губы. - Ты же так занят, не хотелось бы тебя отвлекать от важных дел! – ее язва, как бы девушка того ни хотела, не попала по цели.

    Денис усмехнулся уголками губ. Какая разумная девочка, сама решила ретироваться.

    - Может, ты и права, - пожал он плечами. – Прощай. Уйдешь, дверь просто захлопни, - и, окинув Лилю беглым взглядом, направился в кухню.

    Наверное, она не такого поворота событий ожидала от него, а потому, бросив на Дениса гневный взгляд, промолчала, стремительно схватила сумочку и кинулась прочь из квартиры, громко хлопнув дверью.

    Денис слышал, как она ушла, но в ответ лишь улыбнулся, поднося к губам чашку с кофе. Истерики, гнев и обиды – всё это он уже проходил и не раз. Но его это не волновало, его интересовало лишь одно... Что это за странное чувство, что загорелось внутри пламенем костра? Жжет, выжигает что-то на его душе, коробит и трется о струнки сознания непонятной пока, надоедливой мыслью. Тело и разум требуют чего-то, да так настойчиво, резво и дерзко, что он не может противостоять этому призыву сердца. Оказывается, у него еще есть сердце. И оно бьется в груди.

    Он кинулся к шкафу и схватил камеру с верхней полки, откуда, думал, ее уже не достанет, и стремглав выскочил из квартиры, пешком, не дожидаясь лифта.

    Перед глазами стояло ее лицо. Его незнакомки из сна. Его знакомой незнакомки.

    Руки дрожали, сжимая камеру, а желание снимать так захватило его, рвалось изнутри, билось и вопило, бурлило, сметая все преграды и ломая противоречия и предрассудки, данные себе обещания и нелепости ума. А на языке... он вновь почувствовал этот вкус. Азарт, встряска, новая цель! В безжизненных, погасших глазах вновь загорелись огоньки, воскрешая мертвеца.

    Он фотографировал до умопомрачения. Всех и всё, что попадалось под руку, в камеру. И всё обретало в руках мастера подлинный цвет, оттенок, природную чистоту, изящество и молчаливую красоту. Он снимал, как сумасшедший, щелкал фотокамерой, как заведенный, вновь и вновь – множество фотографий, будто испивал до дна то, к чему не прикасался долгие годы. Снимал, как мазохист, как проклятый, как грешник, которому указали путь на рай. Снимал до тех пор, пока, наконец, не понял, кого видел во сне.

    Ее. Ту незнакомку, которую видел из окна автомобиля, когда стоял в пробке. Она шла, держа за руку двух ребят, мальчика и девочку, о чем-то увлеченно с ними беседуя, или же слушая, как они что-то трещат ей на ухо. И она улыбалась, искренне, живо, счастливой улыбкой. Той самой, которой он не улыбался уже более двадцати лет. И ее волосы светло-каштанового цвета развивались, локоны падали на лицо, и ее глаза, кажется, светились... Удивительные глаза!..

    Но откуда он узнал, что они имеют серо-голубой цвет? Он был абсолютно уверен, что они схожи по цвету с небом перед грозой. Прекрасные глаза, но... откуда ему это известно?..

    Желание снять ее стало почти нестерпимым, настолько, что у него даже зачесались руки. Когда это было в последний раз? Даже не три года назад, а много раньше, в начале пути. Давно, очень давно. Он уже успел забыть, каково это чувство. А она, эта девушка... сделала невозможное, получается!?

    И когда понял, что всё для него решено, Денис позвонил Алексею.

    - Леша? Давай отбой своей Рогозиной, - заявил он с ходу. – Я сам буду снимать для этого выпуска!..

    И он отснял такие фотографии, которые сделали новый номер «Вилы» лучшим из выходивших ранее.

    От воспоминаний его оторвал звонок мобильного телефона, завибрировавшего в кармане джинсов.

    Оторвавшись от бессмысленного и бесполезного рассматривания московской набережной из окна машины, Денис поднес телефон к уху, даже не глядя на дисплей.

    - Ну и где тебя черти носят?! – раздался в трубке возмущенный голос Артема.

    - Не помню, чтобы что-то обещал тебе на сегодняшний вечер, - поморщившись, сухо ответил Денис и откинулся на спинку сиденья. – В чем дело?

    - Ты обещал, что приедешь к нам, - сдержанно выговорил друг. – Эле обещал.

    Да, что-то такое Денис припоминал, но, как дурак, забыл.

    - И?..

    - Денис, не будь скотиной! – прямолинейно сказал Артем. – Санька и Соня тебя уже заждались.

    Денис выругался сквозь зубы. Твою мать!..

    - Мог бы поиметь совесть и не говорить, что я приду.

    - Чтобы ты потом поимел меня? – в тон его ответил мужчина. – Ни за что! У тебя полчаса, в противном случае сопли и слезы будешь вытирать им сам.

    - Это твои дети, вот и займись ими сам... – пытался воспротивиться Денис. - Это вообще не мое дело!..

    - Не будь скотиной, Романовский, – повторился Артем, - и приезжай. За что, за какие такие заслуги мои дети любят тебя даже больше меня, родного отца, тебе, наверное, известно лучше меня, и посему ты обязан быть здесь. Уже... через двадцать девять минут! Отсчет пошел.

    - Я не нанимался к тебе в няньки, - сквозь зубы пробормотал Денис.

    - Выскажешь мне все свои претензии при личной встрече, - покорно выговорил друг. – Всё, отбой. Жду!

    И, не сказав больше ни слова, отключился, а Денис, слушая тишину, раздраженно выругался. Но через минуту завел мотор и тронулся с места. К дому Самойловых. Там его встретили безумно радостные крики и повисшие на обеих его руках Соня и Саня, близнецы Артема и Эли. Взгляд их отца, устремленный на него, можно было смело назвать убийственным, но Денис не сказал по этому поводу ни слова. Дети утащили его в гостиную, где, соблюдая возрастную субординацию, стали горделиво хвастаться новыми игрушками.

    Лишь в девять, когда Эля увела их спать, Денис вздохнул спокойно. Артем, наблюдавший за ним, сидя в кресле, улыбался.

    - Слушай, - сказал Денис, - тебе нужно мне платить за то, что я сижу с твоими детьми. Ты не думал об этом, а? – он поднялся с пола и сел на диван.

    - Нет, не думал, - совершенно беззаботно отозвался Артем.

    Денис неодобрительно хмыкнул, но промолчал.

    - Пойдешь на день рождения Павла? – огорошил его вопросом друг, кажется, ничуть того не смущаясь.

    Денис налил себе виски и скептически скривился. Посмотрел на друга и нахмурился. Артем не отстанет от него, видимо, если не получит ответ, который ожидает!? Тот непринужденно рассматривал газету, то и дело бросая на Романовского короткие беглые взгляды.

    У них уже возникал такой разговор. Артем просил, чтобы Денис поплелся на день рождения к его пятой воде на киселе, и тогда, мужчине думалось, он ясно дал понять, что эта идея его не привлекает. Разговор состоялся на следующий день после завершения съемки. Они заканчивали рассматривать фотографии и выбирать подходящие, когда, нарушая тишину, Артем вдруг заявил:

    - Паша звонил.

    - Кто! – обернулся к нему Денис и удивленно спросил: – Я его должен знать?

    - Мой племянник, сын Анжелы, - нахмурился друг. – Ты что, его совсем не помнишь?

    - Что-то такое припоминаю. Очень смутно, - признался он. - И что с ним? Жив, здоров, благополучен?..

    - У него день рождения в эту субботу, - сказал Артем, и после паузы: - Он приглашает и тебя тоже.

    - С чего такая честь? – уставился Романовский на Артема.

    Тот пожал плечами.

    - Наверное, хочет поблагодарить тебя за то, что ты помог ему устроиться после института.

    Денис фыркнул и отвернулся к окну.

    - Подумаешь, кое-что ляпнул на ухо главному редактору «Гранде́». И что, герой после этого? Тем более тот был... слегка пьян.

    - Парень считает своим долгом поблагодарить тебя...

    - Как? Пригласив меня на свой день рождения? - саркастически хмыкнул мужчина. - Оригинально, ничего не скажешь.

    - Прошу тебя, не язви. Мне казалось, у тебя улучшилось настроение после того, как ты завершил съемку.

    - Есть такое дело, и что дальше? – скривился Денис. Почему все теперь давят на него этой фотосъемкой!?

    - Мог бы и расслабиться немного.

    - У меня много дел...

    - В субботу тоже?

    Денис молчал. Уж кому, как не ему, знать, что Артем Самойлов порой бывает упертым бараном!

    - Черт с тобой, я подумаю! – рыкнул он, выругавшись.

    - Это звучало так же прелестно, как и твое нежелание фотографировать. Несколько дней назад.

    Денис смерил друга предупреждающим взглядом, но тот лишь рассмеялся.

    На этом разговор они оставили. И вот Самойлов, чтоб ему... хорошо жилось, вновь решил его пытать!?

    - Ну, так что? – не услышав ответа, воззрился он на Дениса. - Пойдешь?

    Денис сжал стакан и, зло сощурившись, посмотрел Артему прямо в глаза.

    - Если я скажу «да», у меня есть шанс провести этот вечер в тишине и покое? – раздраженно спросил он.

    Артем пожал плечами и растянул губы в улыбке.

    - Можешь рассматривать такой вариант.

    - Тогда я говорю «да». Да, черт возьми! – повысив голос, повторил Дэн. – Хотя не понимаю, какого хрена я соглашаюсь идти к тому, кого едва знаю. Но если это обеспечит мне хотя бы час без твоего нытья!..

    - Думаю, тебе там будет весело, - перебив его, усмехнулся Артем, а потом толи серьезно, толи иронично, добавил: - По крайней мере, там точно будет присутствовать достаточное количество новых... жертв для соблазнения. Это я могу тебе гарантировать.

    Денис застыл, глядя мимо Артема, а тот отложил газету в сторону и поднялся из кресла.

    - Пойду посмотрю, как там дети, - сказал он и, не обращая внимания на помрачневшее лицо своего друга и непосредственного начальника, вышел из комнаты.

    А Денис сощуренными остекленевшими глазами смотрел в немую пустоту. Ни один мускул на его лице не дрогнул, но нижняя губа непроизвольно шевельнулась, будто мужчина хотел что-то сказать и внезапно передумал.

    Значит, вот как?.. Именно таким он казался окружающим? Хладнокровный хищник, убийца чувств и романтических иллюзий, соблазнитель, выбирающий себе новых жертв одну за другой? Так!?

    Грешник с клеймом распутства, будто вытатуированном на теле. Человек без сердца, ибо сердце его когда-то нарочно вынули из груди и растоптали грязными подошвами пошлости и подлости.

    Хладнокровная машина, а не человек. Зверь, а не мужчина. Вот таким его видят все?

    Так зачем же он будет сейчас нарушать стереотипы, формировавшиеся годами?..

    Поджав губы, он осушил стакан с виски одним большим глотком.

    Иногда стереотипы могут превратиться в условия существования. И для него они уже стали всем, чем он дышал и жил, превратив его в того, чью роль ему когда-то приказали играть.

    - Новые жертвы для соблазнения, значит, - выговорил он себе под нос. – Что ж... значит, так тому и быть.

    Вырваться из порочного круга собственного распутства он опять не смог. Слишком сильно маска игрока в соблазнение срослась с его собственным лицом.

ГЛАВА 13

    Ее всё же вынудили согласиться. Сестра, заручившись поддержкой Макса, умело уговорила Сашу, найдя те самые аргументы, которые и стали решающими в принятии окончательного решения.

    Хотя, наверное, толчком к тому, чтобы дать согласие на приглашение Паши, стал неожиданный звонок, раздавшийся на ее мобильный в субботу утром. Саша пришла в ателье и собиралась на свадьбу Соловьева, когда в кармане ее сумки завибрировал телефон. Она с неохотой потянулась за мобильным и, увидев номер звонившего, нахмурилась. Захотелось отключиться, вот так – по-английски, даже не отвечая. Но природное чувство совести взяло верх над необъяснимой неприязнью, которую она испытывала к этому человеку.

    - Алло, - проговорила она, ожидая услышать уговоры Погорелова, и мысленно пытаясь придумать ответ.

    - Александра?

    Она узнала этот голос и, вновь борясь с желанием послать звонившего к черту, сухо проговорила:

    - Слушаю вас, господин Погорелов.

    - Я рад, что вы меня узнали, - рассмеялся мужчина, а Саша скрипнула зубами. – Но, к сожалению, мой звонок... должен будет расстроить вас.

    Саша промолчала, гадая, что он хочет ее сообщить. В мозгу роем ворошились предположения и догадки, но девушка и близко не подошла к тому, что сказал ей Погорелов.

    - Мы решили... – продолжил мужчина, - отозвать свое предложение о найме вас в журнал. К счастью, мы нашли фотографа для номера, а учитывая, что вы... – он прочистил горло, -...не собирались соглашаться... ситуация разрешилась довольно радушно.

    Желание послать его к черту стало практически нестерпимым. Откуда такое раздражение!? Они, видите ли, решили отозвать своё предложение о найме ее в журнал. Печальное известие, ничего не скажешь! И они нашли фотографа, который ее... заменит, кажется ,так нужно сказать? А на самом деле ее вышвырнули вон.

    - Я рада за вас, господин Погорелов, - холодно проговорила девушка, сжимая телефон. – Надеюсь, всё у вас будет хорошо, - зачем-то добавила она и тут же за это себя отругала. Какого черта она желает всего хорошего Романовскому!? - Всего доброго! - быстро добавила она, желая скорее отключиться.

    - Подождите! – воскликнул Погорелов, останавливая ее. – Александра Кирилловна?

    Саша замерла, брови сошлись на переносице. Ну, что он еще от нее хочет? Попрощались полюбовно и хватит на том. Никто не хочет ругани и разборок, зачем же начинать?

    - Скажите, - спросил мужчина, - мне просто интересно... вы собирались принять наше предложение?

    - Нет, - не раздумывая, заявила девушка. - Я даже не рассматривала его. Поэтому, как вы верно заметили, всё закончилось для нас... довольно радушно, - она натянуто улыбнулась. - Еще вопросы?

    - Нет, пожалуй, больше нет, - пробормотал тот, ошарашенный, по всей видимости, ее откровением.

    - Тогда до свидания, - попрощалась девушка и нажала на «отбой».

    В груди всё клокотало. От непонятной, необъяснимой ярости. Обида проснулась в ней вновь. А ведь она пыталась забыть, даже отпустить прошлое вместе с Романовским, и - пожалуйста, новая насмешка от него! Подонок, что с него взять? Да как он посмел!? Издеваться над ней вновь? Столь... искренне предложить ей работу в своем журнале, а затем... огорошить известием, что, оказывается, они уже нашли фотографа! Он посмел опять выбросить ее на помойку. Мерзавец!

    - Саш, с тобой всё хорошо? – появился около нее Ваня.

    Как странно, что он всегда оказывался рядом с ней в трудные моменты, будто чувствовал, что ей нужна поддержка. Жаль только, она не могла оценить его усилия помочь ей по достоинству. Черствая циничная дура! Куда ты смотришь, где твои глаза?! Очнись ты уже, хватит думать о человеке, который испортил тебе жизнь! Почему все твои мысли сводятся к нему, и лица всех мужчин смотрят на тебя его глазами?

    - Саш?.. – Ваня подошел к девушке и положил руку ей на плечо. – Что произошло?

    - Ничего.

    - Ну, я же вижу, я не слепой, - мягко проговорил мужчина. – Ты такая после прихода человека из «Вилы».

    Саша молчала, да и что она могла сказать? Если говорить обо всем, что связывает ее... с «Вилой», то пяти минут на это не хватит. Да и не стоит Ване знать правду о Романовском.

    - Ты не хочешь говорить об этом? – тихо спросил Ваня, опуская голову.

    - Не хочу, - так же тихо ответила девушка, не глядя на молодого человека.

    - Это связано с прошлым, да? – не поднимая головы, пробормотал парень.

    - Да, - поджав губы, сказала Саша. - Пожалуйста, не настаивай, я не хочу говорить об этом.

    - Прости...

    Девушка стремительно обернулась к нему и сжала мужское плечо, почувствовав, что Ваня вздрогнул.

    - Есть вещи, которые не расскажешь и близкому человеку!.. – попыталась оправдаться она.

    - А я тебе никто, так? – горько усмехнулся Ваня, поднимая взгляд на ее лицо. – Просто напарник, да? – он втянул воздух, снова усмехнулся, покачав головой, а потом мягко высвободился, отходя от Саши. - Я не дурак, понял. Извини, что пристаю к тебе, - и двинулся к двери.

    Саша почувствовала себя мерзкой стервой. Черт побери! Что Романовский делает с ее жизнью!? Почему она превращается в ему подобное черствое, циничное, эгоистичное существо?! Она грубит самому доброму и светлому человеку, которому, к тому же, небезразлична, и не может справиться с собой. Почему она не справляется с собой, не вычеркивает мерзавца из своей жизни и не впускает в нее любящего человека?!

    - Ваня! – окликнула она его, остановив в дверном проеме. Он обернулся полубоком, насупившись, бросил на нее короткий взгляд, и девушка спросила: - А ты... - запнулась, не зная, как сказать. – Наша... завтрашняя встреча остается в силе?

    Иван пожал плечами и грустно улыбнулся.

    - Если ты не против, то да.

    - Я не против!

    - Хорошо, - без эмоций проговорил Ваня и мотнул головой в другую сторону. – Я пойду, скоро выходим, а мне нужно взять всё необходимое. Буду ждать тебя на выходе, ок?

    Саше ничего иного не оставалось, как молчаливо кивнуть. Она только что обидела его, и на сердце стало мерзко и грязно. Она ведь не такая на самом деле, откуда в ней вся эта грубость, негатив, колкость? Может, всему виной владелец «Вилы», но нельзя ведь валить всё на него! Может, она просто устала? И ей банально стоит отдохнуть? Не взять отпуск и уехать на Мальдивы, а просто по-человечески отдохнуть!? Кажется, за столь отличительное рвение в работе она должна была заработать пару выходных.

    И ее в этом позже поддержала Света. Хотя, той и палец в рот не клади, дай отправить ее отдыхать, а уж если и повод есть столь замечательный – день рождения бывшего однокурсника, то вообще! Сам Бог велел, не раздумывая, соглашаться.

    Но, тем не менее, Саша всё еще сомневалась. Откуда в ней вся эта мнительность?! Неужели опять?.. Так, стоп. Хватит уже терзаться, думать об этом человеке, вспоминать его и то, что было. Он – это прошлое, его давно пора забыть, а она, как мазохиста, продолжает вспоминать! Это уже ненормально, и если она вскоре не избавится от этой... мнимой зависимости и не отпустит обиды и боль, то попадет в психушку.

    Разговор с сестрой состоялся у нее утром воскресенья, когда сестра заявилась к ней с утра пораньше и пригласила (читай, в приказном порядке заявила, что отказы не принимает) ее прогуляться по магазинам.

    - Сашулька! - заявила она с порога, влетая в гостиную. - Ты еще спишь? - удивилась она, осмотрев сестру, одетую в темно-синюю ночную рубашку. – Полдень, а ты глаза еще не продрала!

    Сообщать Светлане, что ночью почти не спала, думая о том, как загладить вину перед Ваней, девушка не стала. Она проследовала за сестрой, которая, бросив в гостиной сумку, кинулась в кухню.

    - У меня был тяжелый день вчера, - проговорила она, садясь на стул и наблюдая за тем, как Светлана по-хозяйски стала лазать по шкафчикам и полочкам в попытке отыскать то, что можно приготовить.

    - Так то было вчера! – воскликнула она и без паузы: - У тебя что, чая нет?

    - Только кофе, - кивнула Саша. – У меня как-то времени не было сходить в магазин.

    - Вот! – резко повернулась к ней сестра и подбоченилась. – Об этом я и хотела с тобой поговорить!

    - О кофе? - схватив из корзинки печенье, Саша принялась его грызть, уставившись на Свету.

    - О том, что тебе некогда сходить в магазин, - вздохнула та и присела на соседний стул. – Скажи, когда ты в последний раз покупала себе что-то новенькое из одежды?

    - К чему ты клонишь? – нахмурившись, с подозрением спросила Саша.

    - Я не клоню, я открытым текстом тебе говорю, что сегодня мы с тобой пойдем по магазинам! - взмахнула она руками и широко улыбнулась. – Ты рада? – бросив быстрый взгляд на изумленное с кислой миной лицо младшей сестры, она усмехнулась: - Вижу, ты просто счастлива. Так где же чай? – без паузы выдала она.

    Стоит ли говорить, что выбора, идти или не идти со Светой, у Саши не было? Пришлось идти.

    И когда гардероб девушки пополнился двумя платьями, жакетом и брючками с блузкой, она взмолилась:

    - Светик, а может, хватит уже, а? Пойдем домой? Мне это носить не сносить!

    Они сидели в кафе одного из московских торговых центров, и Света, как догадывалась Саша, уже стояла на низком старте, чтобы рвануть в очередной магазин за очередной вещицей для младшей сестренки.

    - Сашка, ты ведешь себя, как пацанка, а не как красивая девушка, - возмущенно воскликнула сестра. – Ну, почему ты так не любишь ходить по магазинам? Ты же у меня такая красавица! – елейно засюсюкала она.

    Саша скривилась. Ага, осталось еще, как в детстве, подергать ее за щечки и чмокнуть в кончик носа.

    - И вообще, - с укором взглянула Света на девушку, - я так просто тебя не отпущу! - и доела пирожное.

    Звучало это как-то угрожающе, и Саша вскинула бровки. А Света, прожевав и запив кофе, заявила:

    - Если помнишь, ты обещала мне рассказать, что за история у тебя произошла с этим... Романовским? Да и про Ванечку ты что-то там говорила, нет? – невинно захлопала она ресничками.

    Интересно, с каких это пор Иван стал для Светы «Ванечкой»?! Этот вопрос так и повис у Саши на языке.

    - Да что рассказывать, - сказала Саша. – Романовский позвонил мне и предложил работу в своем журнале.

    Хотелось верить, что эти слова были произнесены сухо, равнодушно и обыденно, нужно было бы еще эффектно пожать плечами в завершение образа, но Саша и так едва сдерживалась от проявления эмоций.

    - Что, вот так прям позвонил и предложил!? – воскликнула Света. – Ну, это просто... феноменально!

    - Нет, звонил его сотрудник, - сказала Саша, мотнув головой. - Я даже не уверена, давал Романовский это поручение, или и для него это стало новостью, - поглаживая края чашки кончиками пальцев, добавила она.

    - От этого человека можно ожидать, чего угодно, - холодно отрезала Света. - Надеюсь, лично ты с ним не виделась? – она с некоторой опаской взглянула на младшую сестру.

    - Нет, - сказала та, - и надеюсь, что не встречусь никогда. Вчера мне звонил тот самый сотрудник «Вилы» и сказал, что они, оказывается, - голос ее обрел сталь и горькую иронию, - уже нашли нового фотографа для журнала и не нуждаются в моих услугах. Будто я собиралась согласиться! – зло выдохнула она.

    - Вот гад! – не стесняясь, выдохнула Света.

    - Читаешь мои мысли, - сухо поддакнула Саша. – Но самое ужасное, что он будет думать, что хотела дать согласие, понимаешь?! Уверена, что этот... Погорелов, - скривилась она, - не скажет ему правду!

    Девушка замолчала, в задумчивости уставившись в пустоту, а потом, внимательно взглянув на Свету, которая тоже молчала и не отводила от нее глаз, с чувством призналась:

    - Иногда мне хочется встретиться с ним, во так - лицом к лицу, и сказать всё, что я думаю о нем!

    Светлана откинулась на спинку стула и покачала головой.

    - Зря ты тогда не позволила Максу поговорить с ним, - с сожалением проговорила она. - Думаю, он бы объяснил ему, что к чему.

    - А что это изменило бы? – с грустью произнесла девушка. – Ни-че-го. И не стоит уже вспоминать это.

    - Ха! Кому ты об этом говоришь!? – расширились глаза сестры. – Сама только и делаешь, что копишь в себе обиду! Ты не думаешь, что это становится... ненормальным?

    - Я уже пила антидепрессанты, - криво усмехнулась Саша. - Пройти еще один курс реабилитации?

    - Думаю, он не поможет. Пока ты в себе не переживёшь всё это, любые курсы будут бесполезными.

    - Ты же понимаешь, - тихо проговорила Саша, - что такое не забываешь в один миг.

    - Понимаю, - сжав руку сестры, мягко проговорила Света. - Но ведь не один миг прошел, а три года.

    Саша не ответила, ощущая тепло ладони сестры, она смотрела в пустоту не видящим взглядом.

    - После смерти Миши я думала, что мне не будет больнее, - прошептала она, чувствуя, что в груди растет и крепнет соленый комок слёз. – Я вообще думала, что не переживу его смерти, но оказалось, что могу. Но чего мне это стоило! - она закрыла глаза и закусила губу. - Я его предала, а потом... всё, что случилось... это просто небеса наказали меня, - сделав паузу, девушка сглотнула острый комок, возникший в горле. – Знаешь, я думаю, что если бы не... Романовский, - сделала паузу перед произнесением его фамилии, тихо проронила она, - я бы никогда не смогла оправиться от гибели Миши. Он переключил всё мое внимание на себя, и боль от потери Миши... она затихла, - закончила она, будто признавшись в чем-то интимном.

    Взгляд Светы, направленный на сестру, был мягким и нежным. Как у мамы!

    - Если ты понимаешь это, - спросила она, погладив руку Саши, - тогда почему так ненавидишь его?

    - А ты? – напрямую спросила девушка.

    - Он причинил тебе боль, - сказала, как отрезала, Светлана. - Этого я ему не прощу!

    - Он мерзавец, - коротко бросила Саша, глядя на сестру в упор. - Поэтому я его и ненавижу! И вообще, - легко хлопнула она ладонью по столику, - может, хватит о нем? У меня есть еще две хорошие новости!

    - Ваня к ним имеет отношение? – подмигнула Света сестре, милейше улыбнувшись.

    - К одной из них - самое непосредственное, - улыбнулась Саша в ответ. - Я ведь уже говорила тебе, что он пригласил меня на ужин сегодня? – брови сестры подскочили на лоб в удивлении и нетерпении. - Так вот, я согласилась пойти с ним, - не стала ее томить Саша.

    Светлана чуть не подпрыгнула на стуле.

    - Йехуу! Наконец-то! – радостно вскричала она. – Наконец-то, ты выбираешься из своей норки, нужно это отметить. Шампанского? - подмигнула он, а потом почти без паузы спросила: - А другая новость? Такая же отличная, как и первая?

    - Возможно. Мне звонил Паша Ерёмин, - сказала Саша. – Пригласил на свой день рождения, но я...

    - Так это же здорово! - воскликнула сестра, перебив девушку. - Почему на тебе эта кислая мина? - заметив сомнения на лице Саши, с подозрением уставилась Светлана на нее.

    - Он будет праздновать на даче. На той самой даче, - уточнила она на всякий случай.

    Повисшая между сестрами пауза, длилась недолго.

    - И что! – через несколько томительных секунд заявила сестра. - Смело соглашайся, даже не раздумывай. Нужно избавляться от прошлого. Тебе двадцать шесть лет, а ты сидишь в четырех стенах, как затворница!

    - У меня работа... – попыталась оправдаться Саша.

    - У меня тоже, - без тени смущения парировала сестра. – А еще муж и двое детей.

    - Сравнила! Это не одно и то же, - кажется, если и вразумлять Свету, то нужна мощная артиллерия.

    - Что тебя смущает, скажи откровенно? – откровенно спросила Светлана. – То, что торжество пройдет на той даче? Так что, это проблема?

    - Это – нет, - ответила Саша. – Воспоминания – да.

    - Поставь их на паузу! И тем более, - наклонилась Света к сестре, - может, это тебе, наоборот, поможет, ты не думала? Клин клином и всё такое, - улыбнулась она. – И к тому же, там не будет Романовского, это просто день рождения, хватит строить ассоциации.

    Саша покачала головой и промолчала. В душе всё еще было много сомнений, а неуверенность в себе и собственной способности справиться с тем, что она «увидит», попав туда вновь, ее терзали. Но ее сомнения были вдребезги разбиты новыми уверениями сестры. И Макса, подключившегося к жене. Ему, видите ли, тоже казалось, что это «пойдет ей на пользу», отдохнет, наберется сил, постарается справиться.

    Что ей оставалось делать, когда против нее ополчились такие явные генералы атаки? Только согласиться.

    И вот Саша находилась на той самой даче, что и четыре года назад. Здесь почти ничего не изменилось. Даже дом был всё тем же, кирпичным, одноэтажным и уютным, что уж говорить о беседках и саде в целом? Точнее, той самой беседке... ведь именно она вызывала в душе Саши целую гамму разнообразных чувств.

    Девушка приехала одной из первых, пришлось взять для этого автомобиль у Максима. Они со Светой не желали, чтобы Саша добиралась до пригорода, а потом и до города на автобусе или такси. Павел встретил ее радостной улыбкой и заключил в медвежьи объятья.

    - Вот! А говорила, что не сможешь! – пробасил он, отстраняясь от девушки, и указал ей в сторону костра. – Иди туда, там скоро костер будет и шашлыки.

    Саша протянула парню коробочку с подарком.

    - С днем рождения.

    - О! – воскликнул он, принимая подарок. – Это так ми-ило-о! Спасибо, Сашка!

    - Надеюсь, угодила, - улыбнулась она, на что Паша лишь махнул рукой, мол, не говори глупости.

    Постепенно все остальные гости тоже стали подтягиваться, однокурсники Саши и именинника, а также его новые друзья и коллеги по работе. Саша узнала, что Павел работает фотографом в модном журнале уже более трех лет, и была приятно удивлена. Она была рада увидеть однокурсников, со всеми обнималась и целовалась в щечку, улыбалась, да так, что скулы вскоре свело от этого, но вскоре после того, как все гости выпили за здоровье именинника, желая ему всего наилучшего, девушка поняла, что ей хочется отдохнуть от этой беззаботности и суеты в уединенном уголке сада.

    Может, в том самом, где она пыталась уже спрятаться однажды? Все ее желания были устремлены туда, и она ловила себя на мысли, что не может контролировать их. Она поднялась со своего места и, извинившись перед Пашей, сказала, что хочет пройтись по саду.

    - Да что там интересного, Саш? – попытался ее задержать в кругу гостей именинник. – К тому же, я еще одного гостя жду, очень известного, - зашептал он заговорщески. – Только кого, я тебе пока не скажу.

    - Потом познакомишь нас, хорошо? – улыбнулась девушка, направляясь в сторону фруктовых деревьев.

    Паша не стал ее останавливать, и девушка покинула веселый круг, за несколько минут до того, как ее место занял тот самый именитый гость. Но она его уже не увидела.

    Она бродила по саду, медленно и неспешно, наслаждаясь относительной тишиной. Вокруг нее летали призрачные видения, отголоски прошлого, воспоминания.

    Полутьма летнего вечера, шумное веселье на задней площадке сада, едва различимый мужской силуэт, робкое дыхание и иступленный шепот в шею. Стон, крик, тяжелое прерывистое дыхание. Слияние тел...

    Закрыла глаза, будто пытаясь перевернуть для себя одну из страниц книги жизни. Зачем ей всё это? Она всей душой желала забыть, но это место не позволяет сделать столь опрометчивый шаг. Воспоминания накрыли девушку с головой, унося в далекий призрачный, но такой реальный мир июня 2008 года.

    Может, иногда лучше получить удар по голове и страдать амнезией, чтобы память столь настойчиво не подсказывала, что прошлое ходит за тобой по пятам, чем вот так каждый раз спасаться от него?

    Засунув руки в карманы накинутого на плечи кардигана, потому что вдруг почувствовала, что ее знобит, Саша медленно прошлась вдоль засаженных разнообразными цветами клумб. Яблоневые деревья клонили ветки к земле так сильно, что девушке казалось, будто, образуя своеобразный навес, тянут свои шершавые ветви-ладони к ней. В аллее, где она шла, нежно пахло августовскими цветами и пряностью яблок, и Саша с наслаждением вдыхала этот аромат, вызывавший на ее лице невольную улыбку.

    Как же прекрасен пригород Москвы! Здесь забывались обиды, и уходила на мгновение боль. Даже глас воспоминаний становился тише и глуше, притупляемый очарованием вечерней прохлады, ароматами трав и цветов, запахом костра, доносившимся с другой стороны сада, и ощущением безграничной всевольности.

    Саша шла, медленно делая шаг за шагом, приподнимая подбородок и глядя на темное августовское небо с прорезавшимися на нем первыми звездочками. С удовольствием вдыхала воздух последних летних дней и кое-где останавливалась, оглядываясь по сторонам. Она попала в сказку!..

    Тишина, покой, уединение. Всё, что нужно было ей для счастья, она нашла именно здесь. Светлана, как всегда, была права. Ей просто требовался отдых, можно сказать, она в нем нуждалась. Зато сейчас, какой прилив сил девушка ощущает в себе! Даже воспоминания засели глубоко внутри, потесненные чувством полного умиротворения, нахлынувшего на нее.

    Где-то вдали слышались веселые голоса, женский смех и мужской, ему вторящий, песня, льющаяся из динамиков, разнообразные шутки, разговоры ни о чем и истории, вызывающие на лице улыбку.

    Саша находилась далеко от этого мира. Как и тогда... Девушка усмехнулась, опустив голову. Она всегда была немного странной, не стремилась к компании, любила одиночество, шум древесной листвы и шелест книжный страниц. Это Миша создавал компанию возле нее, а она... Саша принимала его подарок.

    Миша. Как странно, вспоминая о нем, девушка уже не чувствовала той острой боли, преследовавшей ее раньше, теперь вместо нее в груди горькое томление и тоска - не более. Как странно!

    Может, действительно время лечит? Ведь гораздо более обидно и... больно становится при упоминании имени человека, который толкнул ее на предательство. На двойное предательство!

    Саша покачала головой, медленно продвигаясь вперед. Опять это чувство - безысходности и пустоты, а еще вины. Больно, но уже не режет так сильно в груди. Тоже прошло?.. Девушка горько усмехнулась. Нет, наверное, просто утихло.

    Остановившись, окинула беглым взглядом сад. Где-то здесь должна быть та беседка.

    Зачем ищет именно ее, она объяснить не могла, но сердце рвалось именно туда. Да, она определенно не совсем нормальная, Света права. Истязает себя, подобно мазохистке, а потом плачется, молит о забвении.

    Но, повинуясь необъяснимому импульсу, более древнему, чем сама жизнь, Саша двинулась в сторону, где находилась беседка, туда, где совершила свое грехопадение. И где должна была получить прощение.

    Медленно, едва слышно, будто зачарованная, Саша продвигалась вперед, и внезапно... потревоженная мягким женским смехом, застыла, как вкопанная. Она здесь не одна?.. Сердце, словно пойманное на месте преступления, забилось птицей в груди, а в висках бешено бьется пульс.

    Женский смех раздался вновь, а за ним – томный и грудной мужской. Шепотом. Бархатистые нотки, мягкость и шелк этого голоса, будоражащие кровь и плоть, вызывающие мурашки на теле, дрожь и трепет.

    Она уже слышала этот голос однажды. Очень давно... или это было вчера? Наваждение какое-то! Словно сон и реальность сплелись в одно целое, представляя ее взору картинку из книги судьбы. Ее судьбы.

    Ей нужно было уйти, сразу, как только услышала чье-то движение вдали, она никогда не подсматривала! Но разве могла она поддаться уговорам разума, когда сердце стремилось - туда. Будто ожидало чего-то. Как безумное билось в груди с единственным желанием – увидеть, распознать, подтвердить подозрения.

    Не контролируя себя, Саша двинулась вперед, как на автомате. Ох, не нужно было нарываться на неприятности и ненужные воспоминания, потому что парочка, по всей видимости, находилась в той самой беседке, к которой она направлялась, но, не внимая здравому смыслу, а продолжила медленно, на ставших вдруг ватными ногах продвигаться вперед, Саша не думала уже ни о чем, кроме того, что увидит... там.

    Послышался звук возни, женский смех, со сладким придыханием переходящим в полустон. А затем мужской ответ, шепот – но показавшийся таким громким, что Саше казалось, он сейчас оглушит ее.

    Сомнений, чему она может стать свидетельницей, у нее уже не осталось. Но вместо того, чтобы закрыть глаза, незамеченной убежать в другую часть сада и дать себе шанс на спасение, девушка целенаправленно шла в самую гущу разворачивающегося действа, из-за кустов шиповника наблюдая за очертаниями фигур двух любовников. Женщина, откинувшись на стенки беседки, спиной к Саше, выгнулась под напором тела мужчины... Саша в мягком свете садовых фонариков уже различала ее лицо. Мила, ее однокурсница...

    А потом, когда мужчина поднял голову, выплывая из полутьмы, и дерзко улыбнулся, она увидела его.

    Конечно, могла и ошибиться, было слишком темно, она выпила немного вина в честь именинника, и всё же... Это был он. Она знала это наверняка. Денис Романовский. Здесь. Снова. Как и четыре года назад.

    Дежавю!..

    Сердце останавливается лишь на краткий миг, а потом начинается биться, как сумасшедшее. Дыхание учащается, тяжелое и глубокое, спертый воздух свинцом давит на легкие, вынуждая Сашу приоткрыть рот. Но девушка не уходит, даже с места не двигается, продолжает наблюдать за разворачивающейся перед ней картиной соблазнения. Такой же, как и четыре года назад, когда на месте Милы была она сама.

    Оцепенев, она следила за движениями мужчины, когда тот поглаживал женское тело, вызывая стоны из груди девушки. Звук поцелуев, ласка языка, шуршание одежды и влажный шепот слов, полустоны и едкий жар наэлектризованного воздуха, пронзивший и ее насквозь. Звук расстегиваемой молнии, жадная просьба о получении наслаждения, и Саша краешком сознания понимает, что нужно бежать, но... не может.

    Даже когда мужчина, оторвавшись от тела жертвы, приподнимает голову и... пристально смотрит на нее. Что-то в Сашиной груди обрывается. Он увидел ее! Желание убежать, повинуясь инстинктивному порыву, как защитная реакция на столь щепетильную ситуацию, борется с желанием увидеть. На то, как и она тогда сходила с ума от ласк этого мужчины!..

    По логике и всем допустимым нормам морали он должен был прекратить, остановиться, закричать на нее, обругать за наглое и бесцеремонное подсматривание, но он... повел себя, как настоящий развратитель. С хищнической улыбкой, растянувшей его губы при взгляде на нее, он, не отводя глаз от Саши, вернулся к своему занятию, продолжив исступленно ласкать женское тело. Ухмыляясь уже не только губами, но своим порочным взглядом, который был словно прикован к ней. Как и ее взгляд – к нему.

    И это ее отрезвило. Этот человек не чурается ничего. Никаких норм, запретов, правил для него просто не существует, о нравственности он, очевидно, тоже не слышал. Но она-то, она!.. Чем она лучше него!? Стоит и смотрит на это... извращение, как самая последняя!..

    Издав негромкий глухой полустон-полувскрик Саша резко развернулась и быстрыми шагами бросилась прочь, переходя на бег. В голову стучала и молотила кровь, дыхание срывалось, а перед глазами – вновь и вновь его ухмылка и бездонные демонские глаза. Те самые, что толкнули ее на предательство!

    Она не почувствовала себя в безопасности, даже когда оказалась перед домом, куда стремглав влетела, перепрыгивая через ступеньки. Забилась в дальний уголок кухни, нависнув над раковиной и опустив глаза.

    Он здесь. Романовский, словно преследуя ее, пришел сюда снова! За ней?.. Смех просто! Учитывая, чем он занимался в саду. В той самой беседке, в которой... О Боже! Каков мерзавец!..

    Чувство, будто ее вываляли в грязи, не исчезло и после того, как Саша, ополоснув лицо холодной водой, облокотилась о раковину, силясь удержаться на ногах. Те дрожали, но девушка не могла сделать и шага, чтобы присесть на стул. В груди тоже всё дрожало, пульс колотился в запястья, сквозь приоткрытые губы вырывалась тяжесть дыхания.

    Но всё для перевернулось в миг, когда она затуманенным сознанием услышала легкие шаги за спиной. И она поняла, что это он, и что он нашел ее. Снова! Как и четыре года назад. Она чувствует, что это он, и тело дрожит, силясь оставаться на месте. Вдох-выдох, вдох-выдох... она это выдержит.

    - Это было очень нехорошо с твоей стороны, - внезапно слышится за ее спиной хриплый томный голос зверя в мужском обличии. – Подсматривать, - поясняет голос.

    Саша в этот миг, слушая, как стучит сердце где-то в области ребер, едва сдерживается, чтобы не заорать.

    - Очень нехорошо, - поцокав языком, продолжил мужчина, сделав шаг в ее сторону.

    Она чувствует, что он уже рядом, и заставляет себя успокоиться, сжав ладонями края раковины. Стоит ни жива ни мертва, не глядя на него, ощущая, что ладони до боли вцепились в керамику.

    - Я жду извинений, - послышался его бархатистый голос. - Ты можешь загладить свою вину?

    Желание убежать сменяется желанием врезать ему. Нет, она уже никогда своей вины не загладит!

    И оборачиваясь к нему, глядя в дерзко красивое лицо и встречаясь с темным порочным взглядом, она с ужасом понимает, что он, черт его побери, ее так и не узнал!..

ГЛАВА 14

    Он сразу ее узнал. Уже в тот миг, когда девушка, думая, что он не замечает ее продвижения, медленно приблизилась к беседке, в которой он скрылся с девицей, которую выхватил из общего веселья. Почему-то ему приглянулась именно она, эта утонченная и красивая брюнетка с карими глазами. Было в ней что-то... или не было абсолютно ничего? Он уже не мог точно сказать, почему его выбор пал на нее, наверное, она приглянулась ему чем-то, а, может, ему и вовсе было всё равно. Как очень верно отметил Артем, он здесь всего лишь искал новую жертву для утех, так какая разница, кому ею становиться? Почему бы не этой?

    Он выхватил ее из толпы приглашенных именинником гостей и, нашептывая девушке на ухо обычный ласковый бред, скрылся с ней в темноте сада. Та не сопротивлялась, посмеивалась вполголоса, переходя на раздражающее его хихиканье, и легко зазывающе улыбалась, хлопая ресницами. Хотела его привлечь этим? Какая глупость! По крайней мере, Денису так казалось. Его уже давно никто не привлекал. А если честно, привлекал ли вообще когда-нибудь? Что вообще в его понимании должно означать «влечение»? Внешняя оболочка, плотское желание и жажда обладания, шарм и флирт? Или нечто иное, о чем пишут в книгах, может, то, что Артем испытывает по отношению Эле?

    Денис подобными чувствами никогда не был обременен. Холодный, расчетливый сердцеед... без сердца.

    Он скрыл раздражение, не сказав девушке ни слова, проводя ее сквозь кусты роз и садовых кустарников по небольшой дорожке из щебня, продолжая шептать ей в шею обычный бред из ничего не значащих слов. Девушка продолжала посмеиваться, а он вел ее вглубь сада, даже не думая о том, куда ее ведет. Память услужливо подсказывала, что где-то здесь должна быть беседка, и мужчина направлялся именно туда.

    Иногда соблазнение выбирает одно и то же место для собственного свершения. Иронично смеется, глядя на то, как ведет себя соблазнитель и как пытается сопротивляться соблазненная, и ухмыляется в голос.

    Денис не мог точно сказать, когда заметил едва заметное движение с другой стороны сада, но бросил быстрый взгляд туда, где послышался легкий шелест. Через несколько мгновений он заметил и выплывший из темноты августовского вечера женский силуэт. Но, несмотря на это, как истинный игрок в распутство, он продолжил свое соблазнение, из-под век наблюдая за приближающейся к нему девушкой. Он не прервал внезапного поцелуя, а наоборот углубил его, с силой вжимаясь в податливые женские губы, ощущая под ладонями горячее тело, дрожащее в его объятьях, а перед его мысленным взором – она. Та, другая... Будто наваждение, питавшееся его непониманием и иллюзорными снами.

    Все его мысли в тот миг метались из стороны в сторону, будоража сознание. К ней.

    К той, что сейчас стояла перед ним, приоткрыв рот с полными губками, и горящими глазами серо-синего – как ему и виделось во сне! – цвета смотрела на него.

    В полутьме беседки, в которой уединился, он различил ее тонкую фигурку на аллее, освещенной неярким светом садовых фонариков. Он наблюдал за девушкой, не отрываясь от той девицы, что сжимали его руки, целовал ее, а следил за продвижением незнакомки в его сторону. И когда она, ведомая, будто некой силой, прошла вперед, он, оторвавшись наконец от девчонки, взглянул на нее. И в миг ее узнал. Длинные волосы темного цвета, каштановые, слегка вьющиеся на концах, правильные черты лица с упрямым подбородком и сжатой линией губ, приподнятый волевой подбородок и маленький носик. Прекрасное видение, дымчатый расплывчатый силуэт, казавшийся призраком, он отметил каждую черточку ее лица за столь краткий миг. И серо-голубые глаза, как ему и виделось во сне!

    Это была она. Та самая незнакомка, которую он видел, когда стоял в пробке несколько дней назад. Та, что он видел во сне. Та, что стала, видимо, причиной того, что он вновь взялся за камеру. Ведь именно ее лицо видел он в объективе, когда снимал девушек-моделей, специально подобранных для нового номера. Он мечтал, чтобы перед объективом фотокамеры волшебным образом возникла она, а не кто-то иной.

    Какая во всем этом виделась ирония, насмешка судьбы над умелым соблазнителем!

    Почему она запала ему в память, именно эта - почему? И ее глаза. Он будто видел их когда-то, нечто знакомое было в их блеске. Обычно он не запоминал подобных деталей. Например, с этой... Мила ее, вроде бы, зовут, он провел намного больше, чем пять минут, но именно той, что стояла сейчас напротив, хватило и этой мимолетности, чтобы обратить на себя его внимание.

    Эта девушка... она была другой, не такой, как остальные. Она отличалась от остальных. Хотя бы тем, как отреагировала на него. Почему она не убежала сразу? И этот ее взгляд!.. Ошарашена увиденным, удивлена и эмоционально поглощена представшей перед ней картиной, но... не убежала, осталась стоять, пристально глядя на него. Будто вспоминая. Будто... где-то когда-то уже видела это... Или он стоял так далеко, что придумал себе то, что увидел в ее глазах? Гнев. Обиду. Стыд? Нет, места стыду не было. Или он его просто не заметил. Но неужели краска, бросившая тень на ее лицо, была ложной?..

    Он признал, что хотел уязвить незнакомку, ответив на ее взгляд собственным не менее пристальным, провокационным взглядом глаза в глаза специально. Чтобы возмутить ее спокойствие, нарушить стену из отчуждения, вызвать шок и желание... оказаться на месте той, что он держал в руках и искусно целовал в шею, вызывая трепет. Ведь что-то дрогнуло в ней, когда она увидела его в действии? Денис был уверен, что равнодушной она не осталась. Он мог голову дать на отсечение, что пульс ее участился, равно как и сердцебиение увеличило свой бег. Провокация работала в этот раз, как и во все другие разы.

    Узнав в ней незнакомку из собственных снов, но решил поиграть с ней, проследив за реакцией, увидеть, что она станет делать. Заманить ее в ловушку, очаровать и поменять одну жертву на другую. Отпускать ее в его планах не значилось, и, как только девушка резко отвернулась, он понял, что она собирается сбежать. Наверное, сначала он увидел это в ее расширившихся от ужаса глазах и неясном шепоте, сорвавшемся с ее губ. И она поспешила ретироваться, будто ее не было, а Денис стремительно бросился за ней, в недоумении оставив подружку на одну ночь изумленно глотать воздух губами.

    Он обнаружил ее в кухне, она стояла, склонившись к раковине и, видимо, охлаждала лицо водой.

    Хороший знак, подумалось ему. Но до момента, когда она повернулась к нему.

    Кажется, эта девушка не желала становиться его новой жертвой, об этом говорило всё: от сощуренных с чувством глаз до поджатых губ. Закрылась от него, будто спряталась в панцирь. Он уловил ее негодование, смешанное еще с чем-то... с изумлением и даже возмущением?..

    Но отчего эта девушка стоит сейчас перед ним с таким оскорбленным видом, будто он чем-то обидел ее? В ее глазах упрек, обида и... гнев? На него!?

    Сощурившись, Денис шагнул к ней. Она не двинулась с места, хотя он полагал, что девушка отшатнется. Глаза горят огнем, а плотно сжатые губы будто копят оскорбления и кричащее негодование.

    - Извинений, надо полагать, не будет? – скривившись, поинтересовался он, но девушка промолчала.

    Он не понял, зачем сказал это. Хотел вынудить ее улыбнуться? Или – что? Чего он хотел!?

    - Вы же понимаете, это нехорошо? - произнес он. - Существуют некоторые правила приличия, которые...

    - Вы что-то слышали о них? – резко перебила она, взметнув подбородок. Голос холоднее льда и жестче стали, явно выдает ее непонятную мужчине злость.

    - Простите? – уставился он на нее, сведя брови.

    - О правилах приличия, - пояснила девушка. – Вы что-то о них знаете? И как много? – голос ее был почти грубым, что показалось Денису странным. Такой реакции он точно не ожидал, а незнакомка продолжала нападать: - Надо полагать не так и много, если я стала свидетельницей того, что увидела...

    - Значит, мы коллеги, милая моя? – с горькой приторностью улыбнулся он. – Потому что вы, следуя этим пресловутым правилам, должны были развернуться и уйти. Не так ли? – язвительно отозвался он, поняв, что это он вызвал на ее лице красные пятна. – Но не сделали этого!..

    - Что вас ничуть не осадило, - парировала девушка. – Не так ли? – в тон ему выговорила она.

    Удар ниже пояса, конечно, но он сносил и не такое. Позабавился. А девушка, оказывается, с характером!

    - Может, вы хотели оказаться на месте той девушки? – усмехнулся Денис, делая к ней еще один шаг. – Так это можно быстро исправить, - брови его взметнулись. - Как видите, я сейчас с вами, а не с ней...

    - Не велика ли честь? – сквозь зубы выговорила девушка, сузив глаза.

    - Полагаете, велика? – не понравился ему ее грубый ответ. Не так, всё должно было быть не так!

    - Господин Романовский решил осчастливить меня своими... сомнительными, - сделала акцент на этом слове, - предложениями? – скривилась она. – О, да! Честь велика, - ее сарказм невозможно было скрыть даже кривой холодной улыбкой, растянувшей ее губы.

    Мужчина застыл. Что за тон, к чему этот сарказм, столь явная язвительность?.. И она назвала его по фамилии... Конечно, вероятность того, что она видела его фотографии в журналах, огромна, он никогда не защищал свою частную жизнь, но... что-то тут не так. Иначе!.. Всё не так, как раньше. И это раздражало.

    Он внимательно осмотрел девушку с ног до головы. Она будто знает некую тайну, которая известна и ему тоже, но он не может отгадать ее. Память стрельнула в глаза, вызвав в сознании потоки воспоминаний, и вновь – темнота. Он сощурился. Будто что-то знакомое было в ней, и дело даже не в том, что он видел ее несколько дней назад. Может, намного раньше, чем несколько дней назад?..

    - Мы встречались раньше? – напрямик спросил Денис, продолжая скользить по ней взглядом.

    Кажется, она едва не задохнулась от возмущения, даже ее ладошки сжались в кулачки.

    - Вам следовало бы вспомнить, - холодно проронила она, стиснув зубы.

    - Буду благодарен, если ты мне напомнишь, - дерзко улыбнулся Денис, наклонив голову набок.

    - Не сделаю вам подобного одолжения, - парировала девушка и решительно попыталась протиснуться к выходу, но была остановлена резким движением руки Романовского, вынуждавшего ее стоять.

    Рассматривая ее и пытаясь выудить из памяти хоть какие-то воспоминания о том, где и когда они могли с ней видеться, мужчина злился на себя и на нее. Он перешел на «ты», решив, что имеет на это право. Из-за их прошлого, которое было для него очевидным, но которое до сих пор оставалось для него загадкой.

    - Где и когда мы встречались? – глядя ей в глаза, выговорил он холодно и сдержанно.

    - Нигде и никогда, - вздернув подбородок, выдавила она из себя, ничуть не смущенная тоном его голоса.

    - Врешь.

    - Да!

    Ее злость была очевидной, неприязнь абсолютно откровенной и... искренней. Денис вдруг осознал, что она его... презирает! Колкость и лаконичная краткость ее ответов, едкие остроты, язвительность, нарочитая грубость и дышащие ядом взгляды. Ничуть не очарована им, как он надеялся до этого момента, и даже более - настроена категорически против него. Казалось, до соблазнения оставалось сделать один единственный шаг, а оказалось... их разделяло очень много. Пропасть, в которую он упал, едва она, сказав, как отрезав, обрубила на корню все его сомнения.

    Да, они уже встречались. Но где и когда? При каких обстоятельствах?..

    - Значит, - протянул Денис, пристально вглядываясь в ее лицо, - ты не скажешь, где мы познакомились?

    - Нет, - отрезала девушка, попытавшись вновь прошмыгнуть мимо него, но Денис снова не пустил ее.

    - Почему?

    Взгляд, которым он окинула его мрачное лицо, был красноречивым и почти убийственным.

    - Если вы не утруждали себя тем, чтобы запомнить меня, - выговорила она, - то почему же я должна утруждаться, чтобы вам о себе напоминать?!

    Денис сощурился.

    - Ты же понимаешь, что я не отпущу тебя, пока ты не ответишь на мои вопросы? – спросил он.

    - Да ну? – расширились ее глаза, но удивленной она не казалась. – А зачем вам это нужно?

    - Не люблю оказываться дураком, - процедил он сквозь зубы.

    - А я – дурой, господин Романовский! – в тон ему ответила девушка. – Почувствуйте себя на моем месте!

    - Я не считаю вас дурой.

    - Очевидно, ваша память столь услужлива, - выговорила незнакомка, - что выбрасывает ненужный хлам из вашей головы так быстро, чтобы вам не пришлось перенапрягаться, делая это самостоятельно!

    - Вас она тоже выбросила оттуда, и поэтому вы беситесь?

    - Я не бешусь!

    - Да что вы говорите? – сыронизировал Денис. – Но мы находимся в неравном положении, - наклонился он к девушке, вынудив ее отступить на шаг. – Вы знаете, кто такой я, а я, увы, не знаю, кто вы. Подскажите, может быть, мне удастся убедить вас в том, что я, если и обидел вас, то сделал это не нарочно.

    - Я вряд ли этому поверю, - вскинула она подбородок.

    Губы Дениса поджались, с ней оказалось невозможным разговаривать. Но почему его это так волнует?!

    - Скажите хотя бы, как вас зовут? – попытался зайти с другой стороны он.

    - Кристина, - без тени на лице ответила она.

    - Врете!

    - Да, - просто согласилась упрямица.

    Ее ответ даже вызвал на его лице улыбку, но в глазах по-прежнему блестел огонек подозрительности.

    - Знаете, а вы мне нравитесь...

    - Вы всем это говорите, - горько усмехнулась девушка.

    - Не всем, - совершенно серьезно возразил он. – Вы одна из немногих.

    - О, господин Романовский вновь оказал мне великую честь! – язвительно отозвалась она. – Не многовато ли для одного вечера? Растратите всё за текущий год, что же будут делать другие ваши... пассии?

    Упоминание о его, как она выразилась, пассиях Дениса разозлило. Ему совершенно не хотелось помнить о них! Он и не помнил. Это прошедший этап его жизни, который он не собирался ворошить, как улей.

    - Что вы знаете о моих пассиях? – грубо, со злостью спросил он, нависнув над ней.

    - Ничего, - помолчав, ровным голосом ответила девушка. – Мне ничего и не нужно о них знать, - сделав паузу, она призналась: - Я знакома с одной из них, мне этого достаточно для того, чтобы делать выводы.

    - Ага, - сощурился Денис, - вот мы и подошли к разгадке вашей тайны.

    - У меня нет тайн, - глядя прямо ему в глаза, возразила девушка. - Просто вы забыли все отгадки.

    Мужчина помрачнел. Ситуация нравилась ему всё меньше, а упорное нежелание девушки говорить, кто она такая, и где они встречались, просто выводило из себя. Отвечать она не желала, откровенно провоцируя его на то, чтобы он сам вспомнил. Но память упрямо молчала, мелькая перед глазами осколками черно-белых картинок и глухих фраз, когда-то им сказанных. Или не сказанных?..

    - Может быть, дадите мне подсказку? – вскинул он брови.

    - А зачем? – нахмурилась девушка. - Чтобы вы... что?

    - Хотя бы знал, чем вы недовольны.

    - Недовольна? – вскинулась она вдруг. – Недовольна?! Да я в бешенстве, ясно? – выкрикнула девушка. – Сейчас у меня одно желание: плюнуть вам в лицо! И я не понимаю, почему, вместо того, чтобы сделать это, я стою и разглагольствую тут... с вами! – презрительно закончила она, окинув его колким взглядом.

    Если в нем и остались кусочки терпения, то они вдруг оказались разрезаны на клочки от ее слов.

    - Так сделайте, что хочется, - с мраморным лицом смотрел он на ее ярость. – Только пеняйте на себя за те последствия, что могут случиться. Я не могу обещать вам, что...

    К его удивлению, она рассмеялась. Заливисто, громко, смех постепенно перешел в истерический хохот.

    - Последствия? – выговорила она.

    - А для вас? – подхватил он ее откровенность.

    - Для меня... – проговорила она тихо и, горько усмехнувшись, посмотрела в сторону. – Моя жизнь, - стремительный взгляд ему в глаза, - это одно большое последствие. Вас – в ней! – и решительно кинулась на него. – Пропустите! – выкрикнула она, кулачками ударяя его в грудь. – Пропустите!

    Он хотел схватить ее за руки, стараясь успокоить, но она зашипела на него, подобно змее, и он отступил.

    - Не смейте трогать меня! – выкрикнула она, не глядя на него, прежде чем выскочила из кухни.

    А он не стал ее останавливать, продолжая стоять в остром недоумении с ощущением, что его вываляли в грязи. Чувство, что по нему проехал трактор, не проходило. И ужаснее всего, что мужчина не мог взять в толк, в чем его вина. Конечно, он негодяй, кто уж тут спорит? Но только ли из-за этого она так вела себя? Денису казалось, что он научился разбираться в женской психологии, чтобы понять сейчас, что дело не в том, что он некогда очень сильно обидел кого-то из ее знакомых! Или?.. Догадка озарила его подобно свету молнии, ослепительному и мучительно яркому. Или он обидел... ее саму!?

    Если это так, тогда ее гнев и обиду можно объяснить. Он приводил в бешенство и негодование многих женщин, очень многих – ему и не сосчитать. Проблема в том, что до встречи с этой - его это мало заботило. А сейчас... ему хотелось крушить всё вокруг, разбивая кулаки в кровь, но докопаться до истины. Правда у нее и у него была разной, а вот истина – она всегда едина. Но какова она – кто даст ему ответ?

    Чертыхнувшись под нос, Денис облокотился о столешницу, засунув руки в карманы джинсов.

    Если они уже встречались и, даже больше того, были близки... понятно, почему эта девушка показалась ему знакомой. Ясно, откуда он узнал цвет ее глаз, вспомнил и воспроизвел во сне каждую детальку ее лица. Неясно лишь, почему он тогда ее отпустил? Не удержал около себя и позволил ускользнуть? Обидев ее до слез! Или было между ними что-то еще?.. Ее признание, откровение, какой-то обман?.. Что он постоянно упускает из виду, когда думает о ней и их прошлой встрече? Что-то, подобно и этой девушке без имени, ускользает от него, расплывается, исчезает и покрывается дымкой.

    В любом случае, все его размышления, догадки и предположения не имеют никакого смысла, пока ему неизвестно, кто она такая. Он должен узнать это. Они должны выяснить всё, но если она не хочет помогать ему, он справится сам. Впервые ли?

    И с твердым намерением узнать правду, он направился к тому, кто точно должен был знать ее лично.

    Павла Ерёмина он застал у костра в компании друзей. Там была и она тоже, Денис заметил, что рядом с ней сидели какая-то девушка и парень, о чем-то разговаривая и даже посмеиваясь, но не вызывая на лице девушки и тени улыбки. Денис бросил на девушку тяжелый длительный взгляд, но она при его появлении даже не шелохнулась, будто стычки между ними и не произошло. Откровенно равнодушная, но, отметил он, задумчивая. Значит, удалось ему задеть в ней тонкие струны! Хотя... если предположить, что расстались они не очень хорошо, иначе и быть не могло. Странно, что она вообще не уехала отсюда!

    Денис продолжал смотреть на незнакомку, изучая ее взглядом, будто приказывая себе взбудоражить все чувственные рецепторы, вспоминая ее, как девушку из прошлого, но ему отвечало глухое молчание.

    А девушка вдруг бросила на него колкий взгляд, Денис точно знал, нарочно, обвиняя его в том, о чем он и не подозревал, и этот взгляд пронзил его насквозь. Его – черт побери!? Мужчину бесило, что она имеет над ним эту власть – его незнание. Руки невольно сжались в кулаки, и он ответил на ее взгляд собственным жестким взглядом. Девушка через мгновение отвела глаза и поднесла ко рту бокал с вином, одним глотком решительно тот осушив.

    Денис столь же решительно подошел к Павлу и, ничуть не раскаиваясь, вырвал его из компании друзей. Слегка подвыпивший, парень не сразу сообразил, кто и что от него хочет. Денису пришлось повторить свой вопрос дважды, прежде чем Паша стал соображать, что от него требуют.

    - Кто она? – Денис указал в сторону, где сидела незнакомка. - Та девушка с каштановыми волосами...

    Паше пришлось сфокусировать взгляд, чтобы понять, куда указывает его именитый гость.

    - Кто? Не вижу!.. Аа, - заметив девушку, протянул он. - Сашка, что ли? Вроде она...

    - Если бы я знал, Сашка или нет, то не спрашивал бы, - сухо заявил Денис. – Кто она?

    Паша сконфуженно потупился, стараясь не смотреть на Романовского.

    - Ну, ээээ... это моя одногруппница, Саша Рогозина, - сказал он. - Она фотографом работает в фотоателье.

    Денис застыл, будто вкопанный. Саша Рогозина... Рогозина, черт побери!? Та самая?..

    - Александра Рогозина... Она профессионал, в первую очередь... – зазвучал в ушах голос Алексея. – Мне сказать ей, что мы больше не нуждаемся в ее услугах?..

    Неужели о ней говорил ему Алексей?! Нет, не может быть. Не может мир быть так тесен! Поэтому она была так зла на него? Потому что он дал ей от ворот поворот в профессиональном плане!? Чушь. Она была зла на него не по этой причине. Она говорила о личном, об интимном. О том, что связывало их двоих. Дело не в работе, тут что-то более... откровенное, обнаженное, обостренное. Как натянутая струна между ними, готовая вот-вот порваться. Один неверный шаг, слово, движение...

    Их разделяет пламя костра, в котором они вот-вот готовы сгореть. И он не знает, кто она такая...

    За что она его так... презирает? Даже, наверное, ненавидит. Что их связывало? Если они «встречались», он бы запомнил ее, у него была своего рода фотографическая память – профессиональное, что сказать?.. Но если они вообще не были близки, тогда... к чему эти обвинения? И слова про человека, который знает его достаточно хорошо, чтобы судить. Покажите ему этого человека! Черт возьми, да никто – даже Артём! – не знает всего, что с ним было, тогда какого хрена какая-то... неизвестная заявляет, что сумела его разгадать!? И, очевидно по всем заключениям, что эта девушка... Саша и была тем самым человеком. Как странно, но порой люди, для того чтобы скрыть что-то, говорят о себе в третьем лице, пытаясь рассмотреть поведение собеседника или выведать правду. А каков мотив у нее?.. Что она скрывает? Или так хочет навести его на мысль о... себе? Или поставить ему в вину тот факт, что он ее забыл!? Скорее, верно второе. Назвать ее злобной и злостной у Дениса не повернулся бы язык, но уязвить его... вот так, надавив на рецепторы его памяти, как оказалось, неэффективной, она вполне могла бы себе позволить. Что, видимо, и сделала!

    И всё-таки, где же они встречались?.. Она такая бойкая, откровенная, даже яростная в некотором роде. И он упустил ее, отпустил!? Сейчас он не сделал бы этого - слишком она отличалась от девушек, с которыми он был знаком, он бы не позволил себе подобное упущение. Значит, тайна кроется в прошлом? В тех годах, когда он действовал жестко и грубо, не задумываясь, бил наотмашь и не просил прощения. Просто брал то, что хотел, не взирая на запреты, моральные нормы и нравственные устои. Если сейчас он делал выбор, то раньше – ему было всё равно, по сути, выбор за него уже был сделан. Его внутреннее «я», его природа, суть его бытия играла за него по его же правилам. Он и сейчас был тем еще мерзавцем, но раньше мерзавцем он был в третьей степени!

    И он обидел ее тогда, много лет назад? Но не мог вспомнить, где и когда, при каких обстоятельствах мог сделать это!?

    Денис бросил быстрый взгляд н девушку, застывшую у костра на другой стороне сада. Тени легли на ее лицо, волосы в свете пламени казались рыжеватыми, взгляд, пристальный и немой, устремлен на огонь. В этот момент ему вдруг почему-то показалось, что она... не та. Другой человек, другая женщина, а не та, что он видел в кухне. Не столь уверенная и яростная, поникшая, не отчаянная, а будто... смиренная. Грустная.

    «Словно два разных человека!» мелькнула в мужчине сумасшедшая мысль, и Денис, сощурившись, стал внимательно всматриваться в ее лицо. Тонкие линии, маленький носик, подрагивающие ресницы, в отсвете костра будто полыхавшие волосы, а губы... так сильно сжаты, что создается ощущение, будто она силится что-то сказать, но не может вымолвить и слова. Будто всё уже сказала, даже шутке друзей не смеется, лишь улыбается!.. И Денис замирает, перед глазами мелькают мозаичные картинки, туда-сюда, но не собираются в цельный паззл. Всё где-то рядом, около, но всё еще... недостаточно, чтобы он... понял, чтобы вспомнил.

    Но вот она улыбнулась девушке, своей соседке по скамейке, легкой улыбкой, но словно бы вымученной, и Денис мгновенно понял, что где-то уже видел эту улыбку!.. Нет, не тогда на дороге, когда стоял в пробке, но раньше – много раньше. Давно, будто бы в прошлой жизни...

    Темная ночь, всеобщий дружный смех, костер и взметнувшиеся к небу искры, песни под гитару, запах июньских цветов, кружащий голову... Но одурманен он не цветами, а сладким ароматом ванили, который исходит от ее волос, шелком струящихся по его ладоням...

    Стоп. Июнь?..

    Денис застыл, внимательно вглядываясь в мерцающий в темноте сада огонь костра, будто в нем увидев те самые картинки из прошлого, которые прятало от него сознание. Прятало от него... ее! Здесь, в июне, в той беседке. Три... нет, четыре года назад! Он помнит... помнит ее. Как странно, что он вообще забыл, ведь всё это было, словно вчера! Александра, та самая девушка, что скрасила его одиночество на вечеринке в честь окончания вуза. Милая и простая, грустная; на ней белый сарафанчик, сшитый вручную на швейной машинке, волосы распущены, а в глазах испуг. Он поиграл с ней и неосторожно бросил - на растерзание собственным волкам совести. Как всегда делал – ни о чем не заботясь, плевав на чувства и забывая ее имя.

    Ангел и демон, ее личный демон в мужском обличии. Как давно это было, будто и вовсе не происходило с ними. Он успел забыть, а она... она помнила, хранила и лелеяла в глубине себя воспоминания о встрече с ним и... неужели страдала? Из-за того, что он ушел тогда, бросил ее, оставив одну? Но не она ли первой от него убежала в тот вечер? В памяти всплывали обрывочные неясные осколки-картинки, будто головоломка, мозаика с недостающими деталями. Калейдоскопичные воспоминания, как вырванные из жизни кусочки. Он уже забыл их. Но она-то помнила! И приняла близко к сердцу?..

    Губы Дениса постепенно растянулись в улыбку от осознания, что он дошел до сути, понял ярость и гнев девушки, не понятную ему ранее обиду, осуждение и возмущение. Теперь он вдруг понял. Понял всё!

    Он устремил в ее сторону быстрый взгляд и с удивлением отметил, что она смотрела прямо на него. Он не видел, что за блеск горел в ее глазах, но видел по лицу, что девушка напряжена.

    - Денис? – послышался голос Павла. А он уже успел забыть о парне! - Вы... вам больше ничего не нужно знать?

    - Нет, - не глядя на него, ответил мужчина и отошёл от Ерёмина.

    - Ну, вы если что... обращайтесь, - уже в спину Романовскому выговорил Павел и вернулся к ребятам.

    Денис же, посмеиваясь про себя, обошел костер и остановился у Саши за спиной.

    Она знала, что он подошел, следила за его продвижением к ней, но не подала виду, что его приближение имеет для нее какое-то значение. Она налила вина, но еще не выпила его, и сейчас сжимала стекло бокала тонкими пальцами, выдавая напряжение этим незатейливым жестом, хотя в остальном казалось спокойной.

    Нервничает? Денис ухмыльнулся. Ну, еще бы! Конечно, она задета его равнодушием четыре года назад, кто же спорит, но сейчас ведь он хочет... продолжения их отношений, если так можно сказать. И если она всё еще так остро воспринимает его уход, значит, ей не всё равно? И следовательно, ждет от него действия.

    Медлить Денис не привык, тем более, если дама сама просит его поторопиться. Вон как сжимает бокал!

    - Я знаю вашу тайну, Саша, - наклонившись к девушке, проговорил Денис и увидел, как дрогнул бокал в ее руке. – Я всегда добиваюсь того, чего хочу, - аромат ванили ударил ему в лицо, дурманя обоняние.

    - Вас поздравить? – саркастически осведомилась девушка, тряхнув головой. – С тем, что у вас настолько плохая память, что вам пришлось спросить у Паши, кто я такая!? Похвально, что сказать, – хмыкнула она.

    - Я знаю, кто вы, - пропустив мимо ушей ее ядовитую хохму, прошептал Денис, лаская ее своим шепотом. – И Павел тут не при чем. Я знаю, где мы встречались и когда. И при каких обстоятельствах тоже знаю, - он наклонился ниже, и аромат ванили сильно ударил ему в нос. – И я помню, как это было, - в памяти против воли действительно возникли картинки из далекого прошлого. - Ты тоже помнишь, ведь правда?

    Жаркий шепот коснулся ее шеи и волос на затылке. Саша вздрогнула и отшатнулась.

    - Я знаю, что ты помнишь, - продолжал Денис шепотом, улыбаясь и вдыхая ее запах. - Ты поэтому так зла на меня? Потому что я... посмел забыть тебя, да? Негодяй, - мягко рассмеялся он. – Какой же я негодяй!..

    Девушка замерла, казалось, даже перестала дышать. Денис почувствовал ее напряжение, будто касался женского тела своим. Он отстранился, невольно, словно ощутил отрицательную волну, исходившую от нее. А затем... будто разряд электрическим током, прямо в сердце. Оказывается, она умеет бить словом.

    - Нет, вы не негодяй, - возразила Саша и впервые за эти мгновения заглянула ему в глаза. – Вы хуже!

    - И этого не скрываю! – отрезал Денис.

    Он это слышал уже, не она первая, и, очевидно, не она последняя, кто произнес подобное в его адрес, и его жесткий ответ – лишь заученная фраза, на автомате, интуитивно, защитная реакция на ее оскал. Он бы и не хотел говорить столь грубо, или жестко, или со стальными нотками в голосе, но иначе – не получалось.

    Саша резко вскочила, пристально посмотрела на мужчину. Взгляды, мужской и женский, скрестились, схлестнувшись, прямые, острые, едкие, готовые сказать так много, что словами невозможно было передать, что чувствуют эти двое. Столкновение, противостояние, атака и ни шага к отступлению. Только вперед – сокрушая, грубя, требуя, разрушая. Один на один, каждый со своей правдой по разные стороны пропасти, что разверзлась между ними. Молчат, но ярость ее глаз и ответная защитная реакция его взгляда говорят всё, что они хотели бы сказать друг другу.

    Саша первой нарушает молчание, и ее откровенная неприязнь вырвалась наружу, подобно потоку лавы.

    - Действительно, хотите знать, кто я такая? За что я вас презираю? Хотите это знать? - тихо, с хрипотцой выдавила из себя девушка и, не дожидаясь ответа, выпалила: - Я одна из ваших кукол, - голос ее дрогнул при этих словах. - Марионетка, дерни ее за ниточку, и он подчинится вашей воле! Просто кукла, еще одна.

    - За это ты меня и презираешь? – грубо осведомился Денис без тени улыбки, глядя на нее сверху вниз.

    Саша горько усмехнулась и покачала головой.

    - Я презираю вас за то, - отчетливо выговорила она, - что вы заставили меня презирать саму себя. И самое ужасное, - добавила девушка, - что вы сыграли свою роль до конца. До самого конца.

    - Но игра осталась не завершенной, так?

    - Вы так и не поняли! – воскликнула Саша. – Это для вас была игра, а для меня – вся жизнь! Я не играла!

    - Хочешь сказать, я должен просить прощения? – сузились его глаза, превратившись в льдинки.

    Саша чуть не задохнулась от разнообразных чувств. Возмущение, ярость, обида и злость бились внутри нее через край. Она ненавидела его сейчас, в это самое мгновение, когда он стоял напротив нее с таким безмятежным, откровенным равнодушием и безразличием, будто ничего не случилось. Будто их ничего не соединяло!.. Будто он не отказался, будто он... не виноват так же, как она виновата!.. Боже!..

    - Оставь меня в покое! – сделав шаг в его сторону, прошипела девушка, вскинув подбородок, будто стараясь ростом стать ему ровней. – Просто оставь меня в покое и забудь, - она горько хмыкнула, отступая шаг за шагом. - Все четыре года у тебя это неплохо получалось. Прояви милость, сделай то же и сейчас!

    Денис с непроницаемым лицом и сузившимися глазами смотрел на нее. Он не проронил ни слова, глядя на то, как она стремительно разворачивается и уходит. Всё дальше и дальше от него, растворяясь в темноте сада призрачным видением. Выпрямленная спина, гордая осанка и расправленные плечи. Уходит от него уязвленной, но не сломленной, раненой, но не убитой. Не бежит, а словно вынуждает его капитулировать.

    А он смотрит ей в след и понимает, что не сможет... просто не сможет просто так ее отпустить. Да, она сейчас уходит, но лишь сейчас. Что-то их связало когда-то, бросило вновь на встречу друг с другом спустя эти четыре года. Не случайно, это не придумаешь нарочно. Он не верил в судьбу, но верил в рок. Может, это и есть – рок? Его личная расплата за грех.

    Но чем бы это ни было, он должен докопаться до истины, чтобы понять, что такого в этой девушке, что мысли о ней не давали ему покоя всё это время. И эта встреча, был он уверен, не была последней.

ГЛАВА 15

    Меньше всего в тот день Саша ждала посетителей. И уж, конечно, она не могла себе представить, что ее гостем станет человек, которого она меньше всего ожидала увидеть. Не только в маленьком фотоателье, на который его взгляд никогда не упал бы, потому что он, очевидно, предпочитал заведения более солидные, но больше всего - в своей жизни. Только не в своей жизни. Хватит, довольно, настрадалась!

    Но у судьбы были иные мысли на этот счет, и если она решила, то уже не свернет с намеченного пути.

    Со дня знаменательной встречи в субботу прошло пару дней, близился вечер понедельника, и несмотря на то, что посетителей было мало, весь этот день для Саши прошел под лозунгом «Работа, работа и еще раз работа», что тем не менее не спасало девушку от навязчивых мыслей, толкущихся в голове. Она бы и рада была спастись от них в работе и любимом деле, но память настойчиво возвращала ее в прошлое, где словно наяву, перед ней вновь стоял Денис Романовский и, заглядывая ей в глаза, пробирался, еще дальше - вглубь ее существа, роясь в ее мыслях и пытаясь угадать желания. Так же, как и четыре года назад!..

    Перед мысленным взором - опять он, этот опасный мужчина с холодными голубыми глазами. Да, почти ничего не изменилось, и он тоже не изменился. Такой же... бабник, как и был, тащит под себя любую мало-мальски симпатичную девицу! Хотя... что ей, Саше, о нем известно?..

    Стоп! Ей ничего о нем знать и не нужно! Баста, закрытая тема! Романовский остался в прошлом, там же, где и она похоронила под осколками памяти свою боль. Ворошить всё это, будто рыться в осином гнезде. И она не собиралась пытаться найти хоть единое оправдание его поступку. Этого оправдания просто не было.

    Но могла ли она подумать, что встретится с ним вновь!? Лицом к лицу. Разве не мечтала она, отказав его «ищейке», забыть даже его имя!? Ведь она выбросила его из памяти... почти. Собиралась сделать это в тот вечер на даче Паши. Увидеть вновь, воскресить в памяти события минувших лет и вспомнить, чтобы тут же забыть. Не она ли мечтала выгнать из своего сердца грусть и скорбную печаль, ворвавшуюся в ее жизнь с приходом этого человека!? Ей потребовалось много времени, чтобы справиться с этим четыре года назад, а сейчас... она собиралась лишь захлопнуть приоткрытую дверь и жить сначала, но... Не смогла. Он помешал.

    Это был насмешка судьбы, но они встретились вновь. Там же – на той самой даче, что и расстались! Ей казалось, прошла целая жизнь, а оказалось... мимо них промелькнуло мгновение. Взмахом крыла позвало за собой и растворило во времени. Чтобы через четыре года свести снова. Для чего!?

    О Боже, как можно гадать над этим вопросом, когда он... даже не запомнил, кто она такая!? В голове до сих пор не укладывалось... Он ее действительно не узнал. Не узнал! Сначала она не поверила: такое просто невозможно, после того, что было между ними... нет, не так!.. после того, что их связало. Ей казалось, что он должен был сохранить ее образ в памяти, но, видимо, она была слишком наивной, чтобы полагать, что Романовский на это вообще способен. Обманулась. Он ее не обманывал, он, по всей видимости, всегда был с ней честен. Это она... поверила во что-то и утонула в собственных иллюзиях.

    Но когда он смотрел на нее... так! Как смотрел тогда, годы назад... Она взбесилась. Он не узнал ее, он ее и не помнил! Как истинный охотник, он видел в ней лишь свою очередную жертву. Даже не подозревая о том, что жертва вовсе не «еще одна», не «очередная». Он действовал так, как раньше. Соблазнял. И если бы в ней не было столько отвращения к происходящему, боли, чувства вины, памяти, скорби, она, очевидно, вновь попала бы в расставленную им ловушку. Но когда поняла, что он... не помнит ее, Саша хотела лишь одного: скрыться от Романовского, спрятать в собственных мыслях и глотать мелкими глотками свою боль. Оказывается, ему плевать!.. Он ее не помнит и ему плевать – вот она правда.

    Наверное, ему и... тогда было всё равно?.. Может, ей и не стоило пытаться поговорить с ним?.. Она-то, дура набитая, думала, что ему нужно узнать, что это неправильно, если она скроет!.. Она еще надеялась на что-то, пыталась не опускать руки, а он..! Он... Имя ему Денис Романовский и этим всё сказано.

    Как странно, но больно - уже не было, было отчаянно... обидно. И стыдно – за себя. Она разозлилась, так сильно, как, наверное, не злилась никогда. Да что там, она пребывала в бешенстве!.. «Не узнал» - стучало в голове, а в ушах до сих пор стоит его бархатистый голос с хрипотцой, а потом... громкий раскатистый смех.

    Она никогда не думала, что один человек может сыграть в ее жизни настолько сильно главную роль. И дело не в том, что она его... любила, а он ее бросил. Но след в ее судьбе он оставил неизгладимый! Второй удар с промежутком в один год. Может, второй помог ей справиться с первым, как и говорила ей Света?..

    Ведь как было раньше, до него?.. У нее был Миша, ее свет в окне. У нее было настоящее, у нее было и будущее тоже... с Мишей. Ведь они мечтали, строили планы и чуть ли не записывали мечты в ежедневник! А потом всё оборвалось. Она чуть с ума не сошла, даже Света с Максом не смогли ее спасти. А потом вдруг появился он – и смог! Смог вывести ее из коматозного состояния беспомощности, самоуничтожения, боли и тоски. Он смог ее спасти от трагедии, но... вместе с тем своими и ее руками создал вокруг нее трагедию новую. Как спастись из нее!?

    Говорят, время лечит. Да, возможно. Она смогла забыть Мишу, оставить в душе светлую память о нем и начать жить без него, но... что тому виной? Пять лет с той автокатастрофы, унесшей жизнь любимого ею человека, а она до сих пор не может ответить, как смогла пережить их!?

    Конечно, главным отвлекающим фактором стала любимая работа, она ее обожала. Самоотверженная и исполнительная, можно сказать, одержимая фотоделом, девушка окуналась в фотографию с изощренным фанатизмом, ей не свойственным. Работала без устали, иногда, чтобы заполнить пустоту внутри себя хоть чем-то. Выходила на московские улицы, чтобы замедлить ход времен, ловила мгновения ночной столицы, в памяти оставляла яркий детский смех играющихся в песочнице детей и поцелуй влюбленной парочки, под дождем – под одним зонтом.

    А еще... Саша очень любила племянников. Времяпровождение с ними отвлекало, делало ее... живой. Наверное, от них она заряжалась положительной энергией, Лёлька и Антоша были искренны в словах, поступках, жестах и желаниях. Они могли, глядя на ее грустное лицо, прямо спросить, что у нее случилось! Не попытаться разведать всё через ряд скрытых вопросов, чтобы «не обидеть и не задеть», как делали все вокруг после катастрофы, а прямо, в лоб. Потому что они – волновались за нее, переживали, беспокоились. Они хотели видеть рядом с собой ту тётю Сашу, какой девушка была до этой трагедии. И она не могла их обмануть, никогда не могла, да и не старалась. С ними всё по-настоящему, с ними можно быть настоящей! Не то что наедине с собой, где тебя изнутри сжирают бешеные черные демоны. Стараясь кольнуть больнее, жестче, яростнее – в самое сердце. Напоминая о тех, кого она отпустила из своей жизни...

    А у личного демона тем временем, обрисовываясь, появлялось лицо. Лицо реального человека. Девушка вроде и старалась чем-то заняться, отвлечься, перебороть память и заглушить воспоминания, но коварные мысли изрывали в ней душу, разрывая ту в клочья. Вновь и вновь сталкивая ее с тем, кто истинно помог ей справиться с трагедией смерти Михаила. По ночам ей снился Денис Романовский.

    Она часто сопоставляла этих двух мужчин. Оба заняли главенствующее место в жизни Саши, оставили в ее судьбе неизгладимый след, оба привнесли в мирное существование девушки беду. Но по-своему. Потому что одинаково – не получилось бы.

    Миша – это свет, тепло, нежность и надежность, а Денис – полная ему противоположность. Он дерзкий, порывистый, шальной и необузданный, как стихия. Он и явился в ее судьбе подобием стихийного бедствия. Пронесся по ее жизни смерчем и уничтожил все былые представления о страсти и желании. Он по-тёмному притягательный. Он противоположен свету и ласке Мише, от которого веяло надежностью и спокойствием, он - не приручаем. Он - одиночка. И в сравнении с Михаилом это ощутимый контраст, эти мужчины будто две крайности, между которыми она оказалась стоящей, как на лезвии бритвы. И она сделала невозможное – захлебнула обе эти крайности. И одной – захлебнулась.

    Она чувствовала себя предательницей после случившегося, осквернившей память дорого ей человека, а потом... Она стала предательницей во второй раз. Предательницей и отступницей. И опять потянулась одна череда депрессий за другой, бессонные ночи, заплаканные глаза, боль не только в груди, но и в теле.

    К счастью, за той грязью, в которой ей пришлось изваляться, лежало очищение... или попытка очистить себя. Любимая работа, племянники, которых она, казалось, стала любить еще сильнее, чем прежде... Одна. Теперь она не желает сложностей в виде отношений. Саша жаждала спокойствия, мир в душе, забвения и... покоя. Как бы она хотела оказаться на месте Маргариты! Жаль, что Сашина любовь испытания гнётом не прошла. Порочный демон ее соблазнил и теперь... она просто боится отношений. Боли, разочарований, потерь. Ей комфортно одной. Да – комфортно! У нее есть работа, есть сестра и дети, а еще у нее есть мысли и воспоминания, на которые она осуждена.

    Конечно, она старалась отвлечься, хоть в чем-то. Опять же, теперь от трагедии Дениса Романовского ее спасала работа и племянники. У нее всегда было мало подруг, она никогда не умела, как некоторые, завязывать близкие знакомства, а после смерти Миши и морального кризиса в душе, девушка потеряла и тех подруг, что готовы были оставаться рядом с ней. У кого-то появились свои семьи, мужья и дети, у кого-то – новые интересы, а кому-то... было просто проблематично возиться с депрессивной истеричкой, какой девушка стала после двух разом обрушившихся на нее катастроф.

    Отношений у нее тоже не было. Она была, если можно так выразиться, консервативна. Не хотела что-то менять, ко всему привыкла, ей так банально удобно. Нет новых трудностей, ведь отношения это всегда трудности, сложностей тоже нет, проблем, чувств - без них легче жить. Она потеряла любимого человека и обожглась о хладнокровие нелюбимого. В столь нежном возрасте, когда нужно верить в чудеса и мечтать покорить мир. У нее уже не было никаких стремлений, целей, желаний – каждый новый день как по накатанной колее, машинально и безэмоционально.

    Но еще остались чувства. Да, она всё еще чувствует - ненависть и неприязнь к Денису Романовскому. Вспоминает против воли, слишком неизгладимый след он оставил в ее душе! Как одержимая рассматривает фотографии в журналах, читает статейки в газетах, упоминания о нем и том, как и с кем он живет. И когда видела рядом с ним фотомодельной внешности девицу... ненавидела его еще сильнее. Вовсе не потому, что ревновала, расстраивалась или обижалась на него – она вовсе не любила его!.. но горечь касалась языка.

    Его появление в ее жизни не прошло бесследно. Пусть для Дениса она была одной из многих, пешкой в привычной игре, но для нее, по крайней мере на тот момент, он стал... целым миром. Показав ей нечто запретное и неизведанное, он разбудил остывший вулкан из чувств, которые она питала к Михаилу. В ней всколыхнулась буря, подняв девушку на такую высоту, с которой оказалось больно падать.

    Но Денис, прежде чем погубил ее, помог ей справиться с потерей. Пережить и перебороть. Переключив весь гнев, ярость и боль на себя. А потом... потом была еще одна трагедия. Но она и ее пережила!..

    Да, для Саши сейчас главным является работа и племянники. Работа - единственное место, где она может укрыться от собственных демонов, спрятаться от прошлого, в фотографии она проявляет свой истинный мир, свое ощущение. А вот племянники... она с ними настоящая, так и есть. У нее нет своих детей, если бы были, она бы отдала им свое тепло, но - она одна. Она – одиночка и сама загнала себя в это одиночество. Кроме Светы и Макса, у нее нет близких людей. Но... ей не нужно больше, она об этом уже и не мечтает, считает – не для нее. Миша покинул ее, Романовский предал, унизив и обидев. Она не выдержала бы новых испытаний, морально уже не смогла бы с этим справиться. Начала забывать, преодолевать, и вот... удар!..

    Денис Романовский появился в ее жизнь вновь, всё такой же соблазнительный искуситель и властелин. И он не узнал ее!..

    Забыть, снова – забыть. Спрятаться, укрыться, убежать – чтобы не вспоминать и чтобы не снилось! Она смогла однажды, так почему бы не сделать это еще раз?..

    Но у судьбы были иные планы на ее счет...

    День клонился к закату, когда Ваня, окрыленный, улыбающийся по непонятной Саше причине, заскочил к ней в кабинет и заявил:

    - Сашуль, к тебе там пришли.

    Девушке не понравился тон его голоса, слишком... ласковый, будто он обращался не к напарнице, а к своей девушке!.. Саша мысленно обругала себя: зачем, ну зачем она давала ему ложную надежду на то, что для них всё еще может быть возможно?! Почему не ответила прямо и четко на его лаконичный вопрос. В то воскресенье, когда они ужинали вместе. А потом еще пошли в кино на последний сеанс! Она идиотка, вот и ответ. Тогда это казалось ей попыткой не думать о звонке Паши, отвлечься от беспокойных мыслей, едких и мрачных, заставить себя найти аргументы, чтобы отказаться от встречи. Оставшись одна в своей пустой квартирке, она бы не смогла убежать от себя и смириться, а Ваня... был человеком, который смог бы спасти ее от самой себя. И вот – результат!

    Когда тихо проронил:

    - А может, в кино? На комедию или... мелодраму? – и голос его был нежным и мягким.

    Почему она вместо отказа, улыбнувшись, произнесла:

    - На комедию. Мелодрам мне и в жизни хватает.

    Ваня не стал уточнять, что она имела в виду, и они отправились в кинотеатр. После, когда он проводил ее до дома, а потом позвонил, чтобы сообщить, что добрался до своей квартиры, и пожелать Саше сладких снов, девушка начала понимать, что сглупила. Не нужно было, не стоило, зачем!? Ответ был один - Денис Романовский. Но даже эти оправдания ею не принимались, потому что история с Ваней, кажется, начинала принимать тот оборот, которого девушка желала избежать. Он получил надежду.

    «Глупая, глупая Саша!» мысленно ругала себя девушка, глядя на застывшего в дверях напарника.

    - Кто там? – с неохотой спросила она. - Может, сам его обслужишь? – почему-то мысли о новом клиенте совсем не интересовали ее, а вот желание, не обидев Ивана, сказать, что между ними ничего быть не может, клубились внутри нее снежным комом.

    - Вообще-то, он лично к тебе, - покачал головой тот, огорошив Сашу этим известием, и будто по секрету признался: - Известная фигура в мире фотографии, между прочим. Сказал, что... по личному вопросу. Он был взволнован и, наверное, горд, но заметив, как изменилась девушка в лице, услышав его слова, перестал улыбаться и добавил: - Эээ... Или... мне сказать ему, что для личных встреч существует другое место?..

    - Н-нет, - выговорила Саша запальчиво, но запинаясь. – Н-не стоит, я выйду к нему.

    Внутри зрела мысль, безрассудная и безумная: неужели это... он!?

    «Известная фигура в мире фотографии»... так сказал Ваня. Саша разозлилась на себя за свои же мысли. И что же, на нем одном свет клином сошелся!? Не он. А если всё-таки?..

    Саша вздрогнула, острый комом, образовавшийся в горле, нарастал, а сердцебиение рьяно усиливалось. Не выходить?.. Сказать Ване, что она занята! Но она уже сказала, что выйдет... Что же, лгать Ване? Он уже и так заметил неладное. Боже, помоги! Ведь это не может быть... он. Не может! Или?..

    Сотни мыслей атаковали ее со всех сторон. И почему она вообще решила, что это... именно этот человек пришел? Почему-то даже мысленно Саша не хотела называть его по имени. Но была уверена, что это он.

    - Сашуль? – заметив, видимо, изменившееся лицо девушки, обеспокоенно позвал ее Иван.

    - Да, - опомнилась она и встала из-за стола, - я сейчас иду!

    И, не раздумывая больше ни секунды, чтобы не спасовать и не убежать, Саша решительно направилась в зал, где застала своего личного демона сидящим в кресле, закинувшим ногу на ногу, и рассматривающим ее фотографии, разложенные на журнальном столике с подлинным любопытством.

    Он, будто почувствовав ее приближение, поднял глаза с журналов и посмотрел ей прямо в глаза своими черными вызывающими точками льда и соблазна. Губы дьявола медленно растянулись в улыбке.

    - При-иве-ет, - протянул демон, откладывая журнал и вставая из-за стола. - Вот мы и встретились вновь.

    Саше не понравился тон, которым он произнес это. Не понравилась поза, в которой он сидел, когда она зашла, вынудив его подняться. Не понравилось и то, что он рассматривал ее фотографии, разложенные на столе – для посетителей, исключительно для них! Зачем он вообще их трогал?? Саша не хотела, чтобы хоть что-то в этом священном для нее месте, не тронутом его присутствием в нем, осталось не испачканным его руками, его следами. В ее жизни он и так изрядно уже наследил! Он ей сам откровенно не нравился!

    Она остановилась в десятке шагов от него, не желая подходить ближе, будто подсознательно расставляя барьеры между собой и им, отказываясь признавать хоть какую-то связующую нить, их соединившую. Она застыла на месте, глядя на него и не веря, что это он. Пришел к ней. Нашел ее. Но зачем он искал?..

    Невольно сжав руки в кулаки, она успела отметить и немного взъерошенные ветром волосы, и широкую улыбку, в которой дышал порок, и даже блестящие серо-голубые глаза, прожигавшие свои жертвы. Вот только она их жертвой уже не станет!

    Ее воинственность не утихла, а, наоборот, стала ощутимее после его слов и движения, когда он, гордо вскинув подбородок, качнул головой, будто говоря своим видом: «Детка, вот я пришел, как ты и просила».

    Саша сделала невольный шаг вперед, словно нападая на незваного гостя, и в тон ему вскинула голову.

    - Зачем вы пришли? – ядовито спросила она.

    К ее удивлению, мужчина лишь улыбнулся, огоньки в его глазах девушка различила даже на расстоянии.

    - Не рада? – скривился он, выходя из-за стола. - Я подумал, что мы не закончили наш прошлый разговор, и решил его продолжить. Ты разве против? – брови его взметнулись.

    - А вам, по всей видимости, это и в голову прийти не могло? - парировала девушка, сузив глаза. - Что кто-то может и не захотеть продолжать разговор?

    - Ты в их числе? – вмиг посерьезнел Денис. И, делая еще один шаг из-за стола, остановился, медленно и целенаправленно приближаясь к Саше.

    - Мне казалось, я прямо дала вам понять, что не хочу вас больше видеть, или нет? – сверкнула девушка искрами глаз, что, по всей видимости, не произвело на Романовского впечатления. Он оставался всё таким же невозмутимым и внешне спокойным, словно затянутым в лоск и успешность, как в черепаший панцирь.

    - Я полагаю, ты сказала это в запале, - посмел улыбнуться он. – Обижена? – подмигнул он ей. – Всё еще обижена на меня, да? Но послушай, Саша, столько лет уже прошло!.. Не пора ли зарыть топор войны, а?

    Саша не поняла сразу, что возмутило и вывело ее из себя сильнее: что он назвал ее по имени, или что он предложил ей всё забыть. Ярость клокотала внутри нее, подобно лаве, готовой вот-вот выйти из вулкана.

    - Четыре года прошло, - сквозь зубы выговорила она.

    - Вот видишь, уже четыре года прошло, - продолжал Денис с прежней невозмутимостью. – А ты всё еще продолжаешь мучить себя... и меня прошлыми обидами. Не пора ли забыть всё и... познакомиться ближе?

    - Считаете, мы с вами уже не сделали этого? – окаменев, спросила Саша. Не верилось, что он может так просто говорить обо всем, что произошло. Забыть... Он предлагает всё забыть! Ей. Да, пожалуй, сейчас она его даже ненавидела. В этот краткий мимолетный миг, когда он выказал себя последний ублюдком.

    - Мне хотелось бы понять, - ответил Денис, неспешно подходя к девушке и сокращая расстояние между ними решительно и рьяно, - почему наше... сближение прекратилось?

    Саша едва не задохнулась от гнева.

    - А вы... не помните? – приглушенно воскликнула она. – Уже... не помните?

    - Что я должен помнить? – вмиг насторожился Романовский и даже остановился, прекратив продвижение.

    - Ничего, - прошептала девушка, глядя перед собой, но ничего не видя, даже – его. – Ничего... – а затем резко, почти без паузы выкрикнула: - Зачем вы пришли?!

    - Я уже ответил, - настороженно вглядываясь в ее лицо, спокойно ответил Денис.

    Что-то в ее поведении его удивило и озадачило: Александра казалась ему спокойной и уравновешенной, тихой и не взбалмошной. Она была сама сдержанность, а не бунтарка. Она, наверное, кричала очень редко, а если делала это, то лишь потому, что уже не могла терпеть переполнявших ее эмоций. И ведь именно он по какой-то причине стал виновником ее крика, он вывел ее из себя. Но почему?..

    - Соскучились? - язвительно отозвалась девушка, скривившись. - Решили... начать всё сначала? Серьезно?

    - А если и так? – пошел мужчина у нее на поводу.

    - Ваш бред ломаного гроша не стоит! - выплюнула она из себя эти слова. - И если думаете, что можете так сломать меня, то ошибаетесь!..

    - Мне показалось, что наш разговор не был окончен, и я пришел, чтобы...

    - Довести его до конца? - услужливо подсказала Саша. - Боже, да не несите же чушь! Вам как раньше, так и сейчас, плевать на меня. Просто вы, очевидно, считаете, что я возьму да и отвечу на все ваши вопросы, которые у вас остались. А там, может, сжалюсь, прощу, улыбнусь и раздвину перед вами ножки снова!? - ее глаза, полные злобы и презрения, сузились. – Не выйдет, господин Романовский!

    Денис помрачнел. Он ожидал, что будет встречен не хлебом-солью, но и такой встречи не ожидал. Он мог представить и предположить что угодно, но Александра... удивила его. Во второй раз. В первый – когда он, ожидая ее, рассматривал фотографии, разложенные на столе. Шикарные фотографии. И испытал шок и даже некий... ужас, когда увидел в правом нижнем углу витиеватую подпись: Александра Рогозина. И вдруг вспомнились слова Лёши, что Рогозина профессионал. На этот раз он не ошибся, Саша действительно была профессионалом. Очень талантливым фотографом, работающим душой, это сразу отмечалось в ее работах. Он хотел сказать ей об этом, но явная настроенность девушки против него не способствовала этому. И он к тому же сомневался, что ей важно, или вообще будет хоть чуточку интересно узнать именно его мнение на этот счет. Кажется, она его ни во что не ставит. Ни как человека, ни как профессионала своего дела. А на главный вопрос: почему? – отвечать она явно не была намерена.

    - Мне будет позволено узнать, - выговорил он, мрачнее сильнее, - что я сделал не так?

    - Появились в моей жизни, - был ему ответ. Причем, сразу видно, заготовленный заранее, или настолько с нею сросшийся, что прозвучавший, как заученный.

    - И что же мое появление в твоей жизни изменило? - сдвинув брови, выпалил Денис. - Девственности, как мне известно, ты лишилась не со мной! Было что-то еще очень ценное!?

    Саша едва не задохнулась от этой всеобъемлющей наглости и дерзости.

    - Для меня – да, очень ценное! А для вас... - она окинула его пренебрежительным взглядом. - Сомневаюсь, что в вашей жизни есть хоть что-то, ценное для вас!

    Романовский молчал, насупившись, сдвинув брови и метая из-под них пламенные искры злости, губы его сжались в плотную линию, и Саша подумала на мгновение, что он может накинуться на нее с кулаками. Но девушка тут же одернула себя, отгоняя прочь нелепую мысль. Она почему-то была максимально уверена, что Романовский, каким бы выродком не был, никогда не набросится на нее. И никогда ничего не сделает против ее воли. Это ее тоже отрезвило. Она была виновата в случившемся четыре года назад не меньше его.

    - Ты права, Незабудка, - резко, совершенно без эмоций сказал Денис. – Я редкостная тварь и животное, и для меня в этой жизни нет ничего святого и ценного. Может, мне что-то светит в преисподней?

    Сашу испугали, ужаснули его слова. Она застыла, глядя на него широко раскрытыми глазами, не моргая. Она даже не обратила внимания на то, как он ее назвал. Нежно и как-то... по-семейному - Незабудка. Ей стало действительно страшно настолько, что все другие слова отошли на другой план. Потом она вспомнит, удивится, еще будет перематывать в памяти плёнку прошедшего разговора, и так и не поймет, почему он так назвал ее. Она даже попытается понять логику его прихода к ней в ателье, но это слово... не поймет.

    - Что ты смотришь на меня так? - продолжил Денис, усмехнулся сквозь ярость, напряженно выдохнул и, глядя на нее из-под сведенных бровей, выговорил: - Дико, да? Ненавидишь, да? Что ж, твое право. Я и не отрицал никогда, что моральный урод. Вот только, анализируя и делая выводы, не забудь отметить, что ножки свои ты раздвигала сама. Я тебе в этом не помогал! – едкие слова впились в нее, будто кинжалы. - Так что, всё еще веришь в чистоту собственных мыслей? Или мне договориться, что в преисподней у меня будет компания!?

    - Не смейте сравнивать меня с собой! Не смейте, слышите?! - вскричала Саша, не в силах сдерживаться.

    - Да ну? – свирепо нахмурился Романовский и двинулся на нее. – А то – что?

    - Я не такая, как... вы, - прошептала Саша, отступая к стене. - У вас нет и грамма совести, ни чести, ничего святого. А я – не такая. Я хотела всё исправить, я думала, что так будет... честно, правильно, но вы сами меня оттолкнули.

    - О чем ты? – не понимая, уставился на нее Денис.

    - Не делайте вид, что не понимаете! – закричала девушка. – И так всё ясно. Ты просто умыл руки. Я же кукла, что она спросит, подумает, почувствует – неважно.

    - Поэтому ты меня и ненавидишь? Потому что я – подлец и негодяй, и не сказал тебе об этом?

    Саша покачала головой.

    - Потому что я знала, что ты подлец и негодяй, но всё равно... – запинаясь, выговорила она, - я всё равно попалась в эту ловушку.

    Денис молчал, смотрел на нее и молчал. Саша была в гневе, в ней клокотала ярость, дрожь била крупно и сильно, касаясь позвоночника и кончиков пальцев. Но она не плакала. Казалось, должна бы находиться на грани истерики, но – держалась. Он видел помутившиеся глаза цвета грозового неба, покрасневшие щеки и пухлые губки, вздернутый подбородок и немного растрепанные волосы. И понимал, что ему нравится это. Она ему нравится. Несмотря ни на что. Почему-то. Не такая, как остальные. И ведет себя так же. Не так.

    - Почему уже во второй раз со дня нашей встречи мы не можем поговорить, не срываясь на крик? – вдруг спросил он, разглядывая ее воинственное личико и сверкающие глаза. – Почему ты... кричишь?

    - Я... не кричу.

    - Понимаю, - кивнул Денис, - это я вызываю в тебе такие эмоции. Глядя на меня, ты вспоминаешь то, о чем вспоминать не желаешь, и уже не можешь остановиться...

    - Я не желаю, - выделила эти слова голосом она, - вспоминать тебя. Только это меня и раздражает.

    - И ты не скажешь, почему это тебя раздражает?

    - Если я утруждаю себя тем, чтобы забыть, - отрезала Саша, - то ты, может, потрудишься вспомнить это!?

    В этих ее словах не было явного ора, но криком дышала атмосфера, в которой они находились, воздух так и трещал, как поленья, брошенные в костер. Ее ярость и его непонимание слились в единое на двоих желание – убежать, скрыться, не видеть друг друга. Чтобы подумать, обдумать, позволить мыслям атаку и не гнать их прочь, чтобы решить для себя – остыть или продолжить ненавидеть.

    Денис хотел бы остаться, всё внутри него кричало, как и Саша, в голос, что он еще не узнал всей правды, но уже почти дошел до нее, вот-вот и схватит ее, как синюю птицу, за хвост. Но – не сейчас. Он должен уйти. Он мог бы, конечно, выбить из Саши истину, надавить на нее, выпытать, потребовать, но понимал, что с этого мига станет ее врагом. Он и так уже – ее первый в черном списке враг! Наверное, иногда, чтобы выиграть войну, приходится уступить сражение. Умелый тактик, стратег и тонкий психолог, он сделает так.

    Саша смотрела на этого странного мужчину и не понимала, что за мысли бродят в его голове. Она была уверена, что он не отпустит ее просто так, без ответов, прижмет к стене в прямом смысле слова и выпытает правду. Ей не останется ничего, кроме как сказать ему ее. Девушка уже готовила парировать и отбивать его атаки, подбирая ядовитые и язвительные фразы, которые смогли побольнее уколоть его. Но он... отступил.

    Наверное, она поняла это по его лицу, оно изменилось. Место решительности и давления заняла слепая уверенность в чем-то, решительность, но уже другая, скорое, решимость. Романовский что-то решил. И ей этого, очевидно, стоило бы бояться еще больше, чем его сиюминутной атаки сейчас, но Саша, измученная этим непонятным разговором, не заметила красный огонек, трезвонящий об опасности.

    Она стояла я нескольких шагах от него, смотрела в его красивое, исполосованное сдержанной яростью лицо и понимала, что не может вымолвить и слова. А Денис неожиданно заговорил первым.

    - Мне, кажется, пора.

    Она кивнула, не в силах ответить.

    - Пусть нормально разговора между нами и не состоялось, - пробасил Денис, - всё равно спасибо, что уделила мне свое время.

    Саша молчала, а Романовский смотрел на нее. Будто ожидая от нее какого-то отклика. И не дождавшись, медленно двинулся к выходу. Остановился около стола, где лежали ее фотографии. Обернулся, улыбнулся.

    - Это хорошие снимки, - похвалил он, без иронии или насмешки, честно, профессионально. – Очень.

    И решительно двинулся к двери, скрывшись за нею уже через мгновение.

    Саша смотрела ему вслед, а когда услышала легкий хлопок - ушел тихо, спокойно, без крика - осела по стене на пол и, уткнувшись лицом в подставленные ладони, неслышно заплакала. Впервые за четыре года.

    Романовский выходил из здания маленького захудалого фотоателье, как мужчине показалось, дышащего на ладан, раздосадованный, мрачный, с яростным блеском в глазах и уверенный, что больше никогда его порог не переступит. Тем более что и видеть его тут не особо-то жаждут.

    Пора убираться из этого места! Черт, какого хрена он вообще сюда припёрся?! Нужно было слушать голос разума, твердивший, что не хрена ему тут делать. Нет же, припёрся! И что – доволен результатом?! Его культурно, а может, и некультурно, послали! Следовало этого ожидать, но он – не ожидал. По крайней мере, не так же, откровенно, явно, с ненавистью. Сумасшедшая!.. Или это он сумасшедший?..

    Не думать об этом, не думать. Какого хрена!? Просто какая-то девица, да ее любая может заменить. Он думал, что еще сможет вернуться сюда, поговорить с ней, но нет – не вернется. Решил – не вернется!.. Она и рада будет, а он... а что он? Он... Хм, он... не сможет просто так оставить это. Докопается до истины!.. Но как же хотелось послать всё к черту. Плюнуть и на нее, и на ее принципы, и на загадку, которую она ему загадала. Но – что-то мешало ему. Он – Игрок, в этом дело. И пока игра не дойдет до своего логического финала, то есть до его оглушительного успеха и победы, это будет его терзать. Иначе – не получится. Ни забыть, ни забыться, ни перестроить жизнь или изменить планы. Нужно просто – победить. В еще одной игре, в еще одной схватке. Только на этот раз она будет сложнее, соперница – опытнее, а он – осторожнее. Но от этого игра не перестанет быть игрой. Интересной и захватывающей. Игре – быть!..

    - Денис?

    Он застыл, оглушенный, будто вкопанный. Не обернулся, хотя узнал этот голос, его невозможно забыть.

    - Денис! – окликнул его мужчина вновь, подбегая к нему и пытаясь поймать его взгляд.

    - Как ты здесь оказался? - прошипел Денис, чуть не скалясь, как волк. Он так и не обернулся, нашедшему его человеку пришлось возникать перед ним каменной глыбой, мешая продвижению.

    - Я хотел бы поговорить с тобой, – начал тот, пытаясь заглянуть Романовскому в глаза.

    - Какое несовпадение, - язвительно улыбнулся тот. – Я с тобой разговаривать не намерен, - и отвернулся, чтобы уйти, но подошедший схватил его за плечо, вынуждая повернуться к себе лицом.

    - Ты не можешь избегать меня всю жизнь!

    - Почему? Ты ведь именно это делал почти двадцать лет! – глаза его сузились, превратившись в щелочки.

    - Я пытался... Я хотел... – слова, видимо, больно ударили его по лицу, наотмашь, вынудив запинаться.

    - Уходи.

    Это было сказано холодно и равнодушно. Денис ничуть не жалел о своих словах, даже заметив, как от боли исказилось лицо мужчины, как побледнели щеки, как помутнели глаза. Ему всё равно!

    - Денис, я... – начал тот вновь.

    - Уходи, я сказал! – сошел Романовский на крик. – Проваливай отсюда и не смей меня искать! Никогда!

    Он резко вывернулся из его рук, не осознавая, что пуговички рубашки, за которую его удерживал мужчина, отрываются от силы его движений. Денис пронзил мужчину ядовитым взглядом и стремительно направился к автомобилю, припаркованному на стоянке. Резко, яростно, едва ли не убегая.

    - Я твой отец, Денис! – раздалось ему в спину. – Ты не можешь пройти мимо этого факта. Ты мой сын!

    Денис даже не обернулся. Голос его был тверд, как сталь, и ядовит, как ртуть.

    - У меня нет отца. Он умер. Вы разве не знали, Владимир Александрович? – и поспешил к машине. Визг тормозов рассек воздух уже через пару минут, и автомобиль Дениса Владимировича Романовского слился с рядом других автомобилей.

    А Владимир Чернышев, оставшийся стоять посреди улицы, жадно сжимая в руках случайно оторванную от рубашки Дениса пуговицу, смотрел сыну вслед, наблюдая за ним и понимая, что тот уже давно... давно превратился в чужого для него человека.

ГЛАВА 16

    Первое воспоминание, связанное у него с отцом, приходится на январь, когда Денису было три года. Он тогда еще и не понимал толком, что такое Новый год и кто такой Дед Мороз, просто знал, что утром нужно пойти к ёлке и заглянуть под нее. Там его ожидает подарок. Сладости, игрушки, трёхколесный велосипед, видеокассеты с мультиками – всё, что он хотел получить. Он любил этот праздник не только потому, что в этот день сбывались все мечты, но и потому, что семья в новогоднюю ночь собиралась за одним столом!

    Они тогда жили на окраине столицы, в доме, выстроенном из красного кирпича, казавшегося холодным только с виду, внешне, а внутри благоухавшего теплом и нежностью. Ёлка в доме – всегда настоящая, не купленная на рынке, а срезанная собственноручно отцом по личной договоренности с другом-лесником. Однажды и Денису довелось пойти с ним в лес, добывая зелёную красавицу для праздника. Но именно это воспоминание было мутным, слабым, калейдоскопичным. Денису приходилось напрягать память, чтобы припомнить ход событий и детали. Ему тогда не было и шести.

    Человек так устроен, что сохраняет в себе мало детских воспоминаний; память настолько избирательна, что позволяет нам вспоминать лишь те события, что делали нас счастливыми или несчастными. Она порой бывает щадящей, блокируя негативные моменты и слёзы, а иногда – достает их из своих недр, напоминая о том, что и это тоже было.

    Первое, что вспоминал Денис об отце, это яркая картинка, как тот, подхватывал его, еще малыша, сажая себе на плечи, и катал по дому, перебегая из одной комнаты в другую. Маленькому Денису нравилось это развлечение, он заливисто смеялся и хлопал в ладошки. Он помнил неповторимый запах трав, которыми пахли волосы отца, и почему-то даже сейчас, в тридцать пять, закрывая глаза, всегда вспоминал именно тот счастливый момент. Он сидит на плечах отца, а перед ним раскинулся целый мир. Его маленький мир, где царили счастье и добро семейного очага.

    Будучи маленьким, Денис любил Новый год, всегда с нетерпением ожидал приближения долгожданного праздника. Хотел не спать ночью, чтобы услышать, как придет Дед Мороз, постукивая посохом и им рисуя узоры на стёклах, но всегда попадал в объятья Морфея, едва голова касалась подушки. Просыпался наутро не сам, его будила мама, наклоняясь к кроватке, и поцелуем касаясь его уха.

    - Пора вставать, малыш, - шептала она нежно, и он чувствовал аромат сушеных яблок: она пекла пирог.

    Маленький Денис открывал глазки, такие же синие, как у отца, и видел ее улыбку. И тоже улыбался.

    - Вставай, малыш, - поднимая его, уговаривала мама, - Дед Мороз принес тебе подарки.

    - Дед Мороз приходил? - сон как рукой снимало, он вскакивал с постели и сползал с нее, не доставая до пола ножками. - Почему ты меня не разбудила? - губки обиженно поджимались и дрожали, а глазки едва-едва не наполнялись слезами. – Я хотел на него посмо-отре-е-е-еть!

    Мама легко смеялась и, целуя мальчика в пухлые щечки, помогала ему встать. Денис, успокоившись, тут же бежал в зал, где посреди комнаты стояла огромная ёлка. Его встречал отец с фотоаппаратом в руках. У них уже тогда был фотоаппарат, хотя во многих семьях он был редкостью. Денис подбегал к ёлке и, хлопая в ладоши, заливисто смеялся, едва взгляд падал на пакеты со сластями: конфетами, тульскими пряниками, зефиром и любимой халвой. Горели глаза и при виде главного подарка – велосипеда. А в одиннадцать лет – фотоаппарата, о котором мечтал целый год.

    - Тебе нравится подарок Деда Мороза? - спрашивал его отец, и счастливый Денис не мог ничего ответить, только широко улыбался и смотрел в объектив фотоаппарата. Эти фотографии позже сгорели при пожаре. Через много лет после того, как был сделан этот снимок.

    Когда Денису исполнилось семь, его отдали в школу. Правда, ему не было семи, шесть с половиной, но он, выступая вперед, всем хвалился, что уже совсем взрослый. Он подружился со своей одноклассницей, ее звали Катей, и она ему очень нравилась. У нее были огненно-рыжие волосы, которые закручивались крупными симпатичными кудряшками и веснушки на пол-лица. Они жили на соседних улицах и часто встречались у поворота, чтобы вместе пойти в школу. Их называли женихом и невестой, кричали вслед дразнилки, но ребята не обращали на это внимания. Лишь однажды Денис не выдержал и подрался с одним мальчиком, Васюткой Кулаковым, тот уж очень задирался и даже довел Катю до слёз. Чего маленький Денис терпеть не смог, так это слёз любимой подруги. Подрался. Да так, что мама потом, прикладывая примочки к ушибленному месту и обрабатывая ранки йодом, ворчала что-то в голос, а отец... он улыбался.

    - Молодец, Денис, - хвалил он его, - молодец. Знаю, девочек ты в обиду не дашь!

    - А я ему еще, - вскричал взволнованный, раскрасневшийся мальчик, - если надо... врежу! Сильно, - серьезно погрозил он. – Если он опять начнет дразниться или нос задирать!

    - Я тебе врежу! - пригрозила мама, щелкнув сына по носу. - Будешь в углу стоять, и из дома ни ногой!

    - А я поддерживаю тебя, сынок, - подмигнул ему тогда отец, продолжая улыбаться. – Молодец!..

    - Вова! Ну, что ты такое говоришь!.. – возмущенно откликнулась его мама.

    Денис с отцом переглянулись, подмигнули друг другу и... оставили свои мнения при себе.

    Но случая, чтобы подраться с Васюткой или кем бы то ни было еще Денису так и не представилось. А Катя и того хуже, вскоре переехала в центр Москвы с окраины, и они с Денисом больше не виделись.

    Но даже несмотря на это, маленький Денис был счастлив. Он еще не знал, что совсем скоро его прежняя жизнь перевернется с ног на голову, и мир явит ему свою обратную сторону.

    Будучи маленькими, мы не замечаем проблем, происходящих в нашей семье. Нам отчего-то кажется, что всё хорошо: мы счастливы, на прошлое не оглядываемся, в будущее смотрим сквозь призму, а настоящее мнится радостным и искрящимся. Потом ужасаемся тому, что родители давно уже не уважают друг друга, друг с другом не разговаривают, а отец даже ночевать не всегда приходит. Ты видишь его только утром за завтраком. Ты не обращаешь внимания даже на то, что мама сегодня грустная, и что отец, уткнувшись в газету, делает вид, что занят. Маленький ребенок – эгоцентричен, весь его мир – это он сам. Он не видит проблем, не замечает искорок злости, что зарождается в глубине семьи, не обращает внимания на досадный мамин крик и равнодушный ответ отца. А потом, когда родители заявляют, что, к сожалению, произошло так, что им придётся разойтись, ребёнок из сладкой сказки, где все счастливы, попадает в реальный мир, в котором мама и папа, оказывается, уже давно - не семья. И он – уже тоже не часть большой дружной семьи. Он - один. С мамой. С папой. Но один. Удивление, негодование, тревога, страх - всё это одолевает и терзает малыша, когда он, невинными глазками глядя на мир, видит все его серые краски и тона. Маленький мирок, который нарисовало его воображение, превращается в огромную жаждущую поглотить его вселенную.

    Денис уже не был маленьким, он многое понимал, но никогда даже представить не мог, что в их семье, счастливой, будто тронутой божьей рукой, давно уже зародился червь, точивший изнутри нравственные устои и метивший на то, чтобы свергнуть с пьедестала любовь, заботу, верность и преданность. Его семьи.

    Впервые он задумался о том, что в отношениях родителей что-то не так, когда ему было восемь лет. Он попросил маму и папу о сестрёнке. Именно о сестрёнке, о которой мог бы заботиться, следить, ходить с ней гулять по парку, защищать ее от плохих мальчишек и гордо называть себя ее старшим братом. В его классе почти у всех ребят были братья или сёстры, только он и еще Стас Шаравин были единственными детьми в семье. Он с завистью смотрел на то, как его подругу Катю (еще до ее переезда в центр) у дома встречает старший брат, а за Колей Левиным приезжает старшая сестра-студентка.

    Денис хотел, чтобы у него появился этот маленький человечек, родной, самый близкий, свой. О котором он мог бы заботиться. И он заранее решил, что это должна быть девочка - его сестрёнка.

    Но в этой маленькой просьбе ему отказали.

    Родители выслушали его не перебивая, переглянулись между собой, а потом изменились в лице.

    - Не время, сынок, - ответил отец, мягко улыбнувшись.

    - Никогда не будет вовремя, - тихо проговорила себе под нос мама, и маленький Денис не услышал в тоне ее голоса грустных ноток. Просто не различил их. А зря.

    - Почему? – такой простой, детский вопрос, что на него ответить!?

    Родители молчали, Денис пытливо смотрел на них. Секунды тяжело и вяло перетекали одна в другую.

    - У отца спроси, - вскинув подбородок, сказала мама и, бросив на мужа быстрый взгляд, вышла.

    - Пап?.. – уставился на отца, обескураженного поведением жены, Денис.

    - Мы с твоей мамой... подумаем, - тихо ответил тот. Но Денис чувствовал, что он его обманывает. Кивнул и опустил глаза, чтобы не выдавать обиды и разочарования, а потом долго сидел в своей комнате.

    Сестрёнка у него так и не появилась. Он и не догадывался, но даже уже сама его семья едва держалась, чтобы сохранить остатки былой любви и преданности. Точнее, держалась за это мама, а отец... он уже устал бороться. С ней, с собой, с тем, что уводило его из семьи. Сейчас, оглядываясь назад, Денис даже смог его понять. Со временем понял: с его матерью отцу было жить невозможно. Но осознание пришло не сразу...

    Когда Денису исполнилось десять, в семье произошел первый настоящий скандал между родителями. Потом, анализируя и вспоминая, Денис приходил к выводу, что, вероятнее всего, скандал-то был не первым вообще, а первым, которому он стал свидетелем. От детей часто стараются скрыть горькую правду, считая, что ее лучше подсластить пилюлей лжи. Но кого они пытаются обмануть? На что надеются? Вдруг сойдутся, вдруг он вернётся в семью, а она простит и примет назад? Банальный самообман. Скрыть от себя просто невозможно.

    Для Дениса стало откровением, что его счастливый мирок, начинает рушиться, и детское сознание так и не смогло принять это за факт. Еще долгое время после услышанного случайно разговора родителей.

    Он вернулся из школы раньше, потому что их отпустили с последнего урока. Шел апрель, повсюду трещала капель и начинали набухать почки на деревьях, свежестью пах воздух. Весна рвалась в душу. Но для Дениса она знаменовала не начало новой жизни, а начало конца.

    Он услышал крики, едва зайдя в дом. Родители так спорили, что даже не обратили внимания на скрип входной двери. Денис, застывший на мгновение у порога, медленно и неслышно прошел вглубь дома.

    -...тебя больше видеть! Мне надоело, что тебя не бывает дома ночами!

    - Я работаю, Таня, - прозвучал твердый голос отца.    

    - Я знаю, как ты работаешь. Опять аспиранток соблазняешь! Или за преподавательниц взялся!?

    - Ну, что ты такое говоришь, - нотки усталости чувствовались в каждом полутоне. - Как тебе не стыдно?..

    - Мне?! – воскликнула мама Дениса. – Это мне-то должно быть стыдно!? Мне! Которая терпит все твои... конференции, научные командировки, посиделки дотемна с какими-то... пигалицами!..

    - Я научный руководитель, Таня, - пытался что-то объяснять отец, - это моя работа, сидеть со студентами.

    - А под юбки к ним залезать, тоже твоя работа?! – язвительно отозвалась мама.

    - Да что же это такое! Кто вбил тебе в голову эту дурацкую идею!?

    - Ах, дурацкую? – возмутилась мама. – А может, тебе уже и я кажусь... не подходящей!?

    - Мне надоело, что ты постоянно упрекаешь меня в том, чего нет на самом деле! Это уже переходит все допустимые границы!..

    - Ах, так! Я люблю тебя, я тебе душу всю отдаю, сына твоего ращу, а ты!..

    - Только вот Дениса сюда не приплетай...

    - Как же не приплетать? Мне ведь нужно будет ему как-то объяснить, что его папка – кобель!?

    Отец не выдержал. Выругался полушепотом. Денис даже не различил слов ругательства, но испугался. Отец никогда раньше не ругался плохими словами. Он вообще никогда не ругался. Денис не слышал этого.

    - Так, - сдержанный голос отца заставил мальчика застыть. - Всё, хватит. Прекрати нести чушь. Твоя, как ты выразилась, любовь... уже доходит до крайностей.

    - Как я выразилась, значит!? – со злобой выговорила мама, и Денис ощутил, что она очень зла.

    - Я сомневаюсь, - ответил ей отец, - что ты вообще когда-нибудь меня любила... нормально.

    - По-твоему, я еще и ненормальная?!

    - Я этого не говорил! Но твоя любовь больше похожа... на манию!.. Если ты не прекратишь, то...

    - Что? – с вызовом выкрикнула мама ему в лицо. – Ну, что – ты?! Что!?

    - Я знаю, что ты такой не была, - тихо, на выдохе, после паузы, выговорил отец. – Ты была другой, Таня. Что произошло? Что с нами произошло?.. – словно какая-то мольба звучала в этих словах.

    - Прекрати таскаться за каждой юбкой, - словно не слушая его, заявила женщина, - и всё станет, как было.

    Отец ничего ей не ответил. Тихий вздох, покачал головой, отошел к окну. Разговор был окончен. Денис отшатнулся от двери и помчался в свою комнату, где, запрыгнул на кровать и, прижавшись к стене, сидел тихо и неподвижно, пока его не застала мама.

    Когда был маленьким, Денис знал, что такое любовь. Любовь к родителям: он очень их любил, особенно отца. Любовь к друзьям, к домашним животным, любовь... к своему увлечению, которым для мальчика стала фотография. Для него любовь ассоциировалась с чем-то светлым, нежным, воздушным, непорочным. Такой была любовь, которая его окружала. Но тогда Денис еще не знал, что у любви бывают и темные стороны. И что любовь в нестерпимо опасной близости стоит в шаге от ненависти.

    Он не знал, как это произошло, и не понимал, почему, но отец разлюбил его маму. И почему светлая мамина любовь вдруг превратилась в паранойю и обострённую степень зависимости. Но надломилось в тот день что-то не только между родителями, но и в нем самом. Его мир после услышанного разговора так и не стал прежним. Розовые сны превратились в ночные кошмары, где родители ругались, спорили и ссорились, иногда срывались на сыне. Любовь хаотично, но планомерно превращалась в изощренную пытку болью.

    Но они всё еще держались семьей. Остатками, осколками, попытками сохранить те чувства, что были между ними когда-то. Но это был очередной самообман. Бессмысленный и губительный для всех.

    И когда Денису было двенадцать, всё для них изменилось уже навсегда. Всё пошло кувырком. Настало время разрушенных надежд, сломанных судеб и разбитых сердец.

    В их жизни появилась она. Она была очень красивой, и у нее было красивое имя. Маргарита. И мама ее ненавидела. Как ненавидела тогда отца Дениса. Провожая того жадными глазами, она рыдала проклятьями и твердила о мести. Грезила ею. Отец на ее крики даже не обернулся, а она колотила кулачками по стенам, била посуду, кричала не своим голосом, билась в истерике и разбивала общие фотографии в стеклянных рамках. О сыне в тот момент не думала. А его отца ей вернуть так и не удалось. Он ушел, заклейменный ее позором.

    А Денис, вытирая кулачком слезы со щек, наблюдал не только за отцом, глядя на то, как он скрывается за поворотом, но и за тем, как с его отдалением, шаг за шагом, рушится прежняя жизнь. И Денис, уже не мальчик, но еще не мужчина, понимал, что это - конец. И обещание, которое дал ему отец... Забудет. Не вернётся, не заберет его с собой, выбросит из своей жизни. Потому что это у Дениса уже не было семьи, а у отца была – она.

    Прижимаясь мокрой от слез щекой к стене, Денис видел ее тонкий силуэт, закутанный в дорогое манто. От таких, как она, не уходят. Не возвращаются к бывшим женам. Забывают о детях. Такие, как она...

    Маргарита. Первая среди прочих, которые встречались после на его пути.

    Но ее... первую, он запомнил на всю жизнь.

    К вечеру пошел дождь, не просто моросящий дождь, а настоящий ливень. Мощно зашуршал дождевыми каплями по асфальту, зашевелил листву на деревьях, нагло ворвавшись в суетную обыденность столичного мегаполиса, вынудил прохожих прятаться под цветастые чехлы зонтов и зашепелявил свою монотонную заунывную, уже почти осеннюю, мелодию в стекла автомобилей.

    Денис, припарковавшись у набережной, сидел за рулём машины и, откинувшись на спинку, смотрел на то, как дождевые змейки стекают по стёклам, превращаясь в ничто. Долго уже так сидел, еще до того, как начался дождь. Взгляд метнулся к Москве-реке, где, искореженный дождем, водный поток превратился в огромную серую массу. Хотелось в ней утопиться, если честно. Во второй раз в жизни.

    Денис горько усмехнулся, покачал головой и закрыл глаза. Ему тридцать пять лет, он успешный во всех смыслах человеках, у него свое дело – стоит подчеркнуть, любимое! – его окружает огромное количество женщин всех «сортов», а его посещают такие... глупые мысли. В этом была какая-то ирония. Только Денис ее не оценил. Судьба уже не раз смеялась над ним, чтобы ему по достоинству ценить и эту ее шутку.

    Перед мысленным взором опять стоит отец. Нет, не отец, поправил он себя. Владимир Александрович. У него ведь больше нет отца, уже более двадцати лет нет. Он сам так решил когда-то. Отец. Когда выбросил сына из своей жизни. Скотина! Ничего, он расплатился сполна. Только вот удовольствия от осознания этого факта не ощущалось. Месть Дениса не оказалась полной. Что-то убил он в себе, когда претворил ее в жизнь. Может, саму жизнь? Что ж, это тоже такая... ирония? Или уже грубый не завуалированный сарказм!

    Руки невольно сжали руль сильнее, холодные пальцы дрогнули на миг, когда воспоминание представило ему лицо отца. Осунувшегося, поседевшего. Казалось, даже меньше ростом стал, а глаза тусклые, влажные. Конечно, обман зрения. Когда они виделись в последний раз? На следующий день после похорон матери. Да, кажется, так. Денис на самих похоронах не был, хотя ему сообщили, что матери больше нет. Не поехал. Весь день таскался по Питеру, куда и поехал-то, чтоб не думать о ней. Заставил себя приехать на кладбище только на следующий день. Там с отцом и встретился. Впервые за несколько лет. Короткий разговор, перешедший в скандал. Им нечего было делить, у них даже пути разошлись. А теперь не было и той женщины, что их разъединила.

    - Как у тебя дела? – спросил у него тогда отец.

    - Отлично, - сухой, короткий ответ, не смотрит на мужчину, а на фото матери смотреть желания тоже нет.

    - Я слышал, у тебя... дела в гору идут, - пытался вывести его на разговор Владимир.

    - И?.. – вызывающе блеснули синие глаза.

    - Мне бы хотелось... больше узнать о тебе, - проговорил отец. – Мы потеряли так много лет!..

    - А мне бы хотелось узнать, - жестко выговорил сын и пронзил Владимира острым взглядом, - с Марго у тебя, что, не вышло?

    Мужчина вздрогнул от упоминания этого имени, но ничего не сказал. Денис прекрасно знал ответ, но спросил нарочно, нажимая на болезненные струны отцовской души прутьями из стали.

    - Да ладно, - жестко отмахнулся Денис, не дождавшись ответа отца, - я же вижу, - он качнул головой в ту сторону, где Владимир оставил свой автомобиль, - у тебя уже новая... пассия появилась.

    - Она моя жена, - с болью в голосе проговорил мужчина. – У нас есть дочка. Надюша, - поднял на Дениса прямой, но немного затравленный взгляд. – Помнишь, ты в детстве хотел сестрёнку?..

    Эти слова так и застыли в его ушах. Сестрёнка... Помнишь, ты хотел сестрёнку? Помнишь?.. Помнишь!..

    Денис застыл, пораженный, глядя сквозь отца. Дикое изумление горело в глазах. А потом – горечь от безысходности. Это уже ничего не меняет. У него... больше нет семьи.

    - Надеюсь, ей ты стал лучшим отцом, чем мне, - выговорил Денис сквозь зубы и решительно отвернулся.

    - Денис!.. – попытался остановить его Владимир, но тот стремительно, едва ли не бегом, уходил прочь.

    Боковым зрением он тогда увидел... ее. Ту, другую. Еще одну. Он даже не знал ее имени. Жена отца...

    Сейчас, глядя на дождевые струйки, полосовавшие окна автомобиля, он вновь увидел ее лицо. Милое личико с раскосыми глазами темного цвета, светлые волосы, распущенные по плечам...

    ...медленно, но необратимо перерастает в другое лицо, витиевато переплетаясь с каплями на стекле.

    Ему вспомнилась Саша. Светло-каштановые волосы, волнистые и шелковистые, глаза цвета грозового неба и, кажется, вот-вот метнут в него стрелы молний, вздернутый подбородок, дрожащие губы...

    Как убил когда-то себя, ее он тоже погубил. Морально. Давно, еще четыре года назад. А причины не знал. И сомневался, что девушка ему расскажет, в чем дело. Не такая она, чтобы жаловаться, он это сразу понял. Как и то, что с ней будет трудно. Даже более того – почти невозможно найти общий язык. Хотя, что тут удивительного? Он двадцать лет рисовал образ подлеца, распутника и последней твари. Так на что ему теперь жаловаться? На то, что интеллигентная девочка Александра не хочет иметь с ним никаких дел, после того как он ее поимел и выбросил!?

    Денис скривился. Да уж, странно.

    Ее поведение сегодня было более чем понятным, если разобраться. Она вела себя естественно. А еще и удивиться посмел, отчего же она его... недолюбливает? А всё оказалось более чем просто.

    Он изначально предстал перед ней в виде охотника, соблазнителя и искусителя, разыграл всё, будто по нотам, и ей ничего не оставалось, как ему подчиниться. А он... ха, что он!? Денис лишь играл очередную партию в собственной игре. Только вот никто, кроме него, не знал, что его игра – уже не развлечение. Давно уже не развлечение, а вынужденный и навязанный кем-то образ жизни. Он сам признает, что этот образ его личности, маска на его лице, настолько вжился в него, что теперь они неотделимы. Раньше ему это не доставляло особого удовольствия, но это было... интересно – соблазнять игрушку, искушать ее грехом, а потом бросать сердце себе под ноги. Так его учили, ничего – лично от себя, просто играть.

    Теперь же игра уже не развлечение, а необходимость. Как дурная привычка, курение, например, которая настолько срослась с его телом и мыслями, что от нее невозможно избавиться. Он постоянно думает о ней.

    Но Саше об этом не было известно! Вообще никто об этом не узнает. Никогда.

    Саша воспринимала его лишь как некий продукт распутства, от которого надо держаться подальше, уже один раз обжегшись. Так она и поступала: держала его на расстоянии.

    Денис горько усмехнулся своим мыслям.

    Чертово общественное мнение! Все считают его подлецом. Даже друзья, тот же Артём, навязали ему это клеймо, этот ярлык. Возможно, им просто удобно так думать... они привыкли к такому Денису, бездушной, бессердечной скотине, которой плевать на любые проявления чувств? Но что в таком случае он может изменить? Перевернуть мир невозможно, навязать большинству свое мнение, пусть даже показав истинный облик, немыслимо. Никто просто не поверит. Слишком долго он носил маску. Ничего иного не остается, приходится играть одну партию за другой, чтобы поддерживать общественное мнение. Он привык к нему, как привык играть. Зачем менять то, что удобно другим, и от чего нельзя просто так избавиться?

    Главное, что никто не знает правду, даже Артём. А остальное... переживёт, перетерпит, справится. Один, наедине со своими мыслями и демонами. Привык.

    В глазах людей, прессы, друзей и знакомых Денис – соблазнитель, редкостный мерзавец, пользующийся девушками, но, никто не задумывается, почему он такой, да и кому это надо вообще-то? Его судят по тому, что он делает, а не по тому, о чем он думает и, уж конечно, не по тому, что он чувствует! Люди, кажется, сомневаются, что он вообще умеет делать это – чувствовать. Чертова пресса! Газеты пестрят заголовками о его подружках, подогревая Денисову зависимость и дурную привычку, друзья то и дело норовят подсунуть ему эту самую очередную подружку. Во взгляде каждого, кого он встречает на своем пути, читается одно и то же. Это как замкнутый круг, по которому он ходит и ходит, годами, но не видит выхода. Его просто нет.

    Спасает от сумасшествия только любимая работа, его детище, его страсть. Фотография.

    Работа - единственный свет в конце туннеля, то, что его всегда спасало. Что в свое время помогло ему вырваться из одного порочного круга, пусть и не до конца, но не убило в нем желание жить. Без работы - он сам не свой. Мучается бессонницей, ищет любой возможности выбраться из собственной квартиры, потому что там - одиночество, принимает приглашение друзей развлечься, или приехать «с визитом» в гости к Артему. Куда угодно, лишь бы избавиться от тоскливой безысходности, что сковала его жизнь.

    Он – одинок. Он всегда один с тех пор, как отец ушел от них. Привык. Но до сих пор не смирился!..

    Но откуда интеллигентной девочке Александре знать об этом? О тех демонах, что терзают душу (у него, оказывается, тоже есть душа!) великого грешника? О том, что он не спит ночами, обдумывая и вспоминая, представляя, как всё обернулось бы для него, не поверни судьба направо, вместо того, чтобы пойти налево? И о том, что то красивое лицо с циничной улыбкой и жестким блеском глаз – лишь маска, за которой прячется его истинный лик. В ее представлении очень прочно закрепился лишь тот единственный образ, который был известен общественности. К тому же, она испытала лично на себе силу его магнетизма. Он обидел лично ее, а не какую-то Наташу-Машу-Ирину-Мальвину. Может, она бы и не стала верить на слово тому, что скажут о нем другие, но не поверить себе она не могла. И теперь он для нее – враг номер один.

    А она для него? Кто!? Еще одна девочка из сотни? Так он уже заполучил ее. Строптивица, бросившая ему вызов? Такие у него тоже были, ничего, ломались. Что им движет, почему он столь упорно, настойчиво хочет добиться именно ее... ответов на свои вопросы!? Еще одна игра? Вызов, который он принял. Новая жертва его соблазна? Интерес в нем она разбудила впечатляющий! Азарт хищника, как много лет назад, в нем проснулся и потребовал удовлетворения своих потребностей. Как раньше: всё для того, чтобы сломить сопротивление жертвы, соблазнить желанием и искусить грехом. Как раньше... будто пробудились в нем дремавшие инстинкты. Уже не от скуки или по инерции, или по привычке пойдет он на эту игру, но оттого, что... хочет этого!

    Это внезапное открытие немного обескуражило Дениса. Но понял, что в этом и заключался ответ на вопрос, почему эта девушка так... интересовала его. С ней он вспомнил, что такое настоящая игра и охота.

    Незабудка. Странно, он так назвал ее неосознанно и только потом понял, что мысленно часто называл ее именно так. Упрямая Незабудка. Строптивая. Не такая, как другие. А он всегда любил оригинальность. Он и перед ней не смог устоять. Он отпустит ее лишь тогда, когда узнает ее секрет. Мотивация к действию – его интерес и стремление к победе и ее загадка и желание оставить за собой последнее слово.

    Добиться ее сложно, но для великого грешника нет ничего невозможного. И к ней он подберет ключик.

    «Работа! мелькнуло в сознании. Кажется, она для Саши очень важна?».

    У нее красивые работы, профессиональные, по крайней мере, те, которые Денису удалось лицезреть. Да, Лёша, пожалуй, был прав: она действительно профессионал. А он сомневался! Когда Погорелов выслал ему на почту фотографии А.К. Рогозиной, Денис их даже не открыл, они остались лежать в его электронном ящике непрочитанным письмом с прикрепленным файлом. Тогда в необходимости смотреть их не было, они искали фотографа для нового выпуска «Вилы», и нашли его. Работы женщины, в способностях которой Романовский откровенно не был уверен, перестали его интересовать. Но сейчас, вспомнив об этом, Денис вдруг решил, что просмотрит их. Обязательно. Он должен... понять ее. Через ее работы раскрыть ее тайну, постараться отгадать загадку, которую девушка ему невольно загадала, понять ее... личность, ведь в ее фотоработах она должна была выразиться. И дойти наконец до причины, почему она его так презирает. Может, в ее работах скрывается ответ?..

    От мыслей о Саше мужчину отвлек вибрирующий сигнал телефона. Тот звонил не переставая еще с окончания рабочего дня, когда Денис решил навестить Сашу. Он не хотел отвечать, игнорируя вызовы, но сейчас решил посмотреть, кому он мог понадобиться. Звонил Самойлов. Денис ответил на звонок.

    - Денис, - послышался в трубке голос Артёма, - ты где пропадаешь? Я тебе дозвониться не могу.

    - Телефон был на беззвучном режиме, - коротко ответил Романовский. Солгал совершенно обыденно, всё в порядке, даже голос не дрогнул.

    - Ну, ты гад, - заявил друг. - А у тебя карман не задымился еще, не? Я тебе с пяти часов звоню!

    - Что-то срочное? – сухо поинтересовался Денис, постукивая пальцами по рулю.

    - Звонил Звягинцев, организатор фотовыставки, - пояснил Артём.

    - Я в курсе, кто он такой.

    Артем проигнорировал его язвительность.

    - Он спрашивал, будешь ли ты представлять свои работы в этом году? - закончил Самойлов мысль. - Учитывая, что ты... вроде как... вернулся в фотодело.

    Ежегодная фотовыставка под руководством Алексея Звягинцева проходила в сентябре, и ее организация и подготовка должна была давно идти полным ходом. Странно, что к Денису вообще обратились с этим предложением, учитывая, что уже три года его работы даже в каталоге представлены не были. Но не стоит скрывать, что если хотя бы намёк на то, что они появятся, будет дан, ажиотаж будет невероятный.

    - И когда нужно дать ответ? – нахмурился Денис, соображая над информацией.

    - Не позднее четверга.

    Возвращаться в мир фотографии с цветами, фанфарами по красной ковровой дорожке как-то желания не было, а вот посетить фотовыставку, да еще пригласить на нее мадемуазель Рогозину... Интересно!..

    - Значит, я подумаю, - без эмоций отозвался Денис, мысленно уже строя планы.

    Наверное, Артём заметил настроение Дениса, потому что вдруг спросил:

    - С тобой всё в порядке?

    Денис вначале не хотел говорить, а потом всё же ответил:

    - Я встретился с... Чернышевым.

    - Где? – удивился Самойлов. - Он приходил? Как?..

    - Мы столкнулись на улице, - качнул Денис головой. - Не исключаю, что он следил за мной.

    Артём присвистнул.

    - Ты всё еще... злишься на него?

    - Злюсь! - ядовито выплюнул мужчина, сжимая телефон. - Злюсь, это если б он не забрал меня из садика, хотя обещал! А он, хочу тебе напомнить, кинул меня на сумасшедшую мать, слетевшую с катушек!

    - Ты тогда еще не знал, что она... слетела с катушек, как ты говоришь, - напомнил Артём.

    - О, это многое в моей жизни меняет! – бросил Денис в друга новую язву. - Он меня бросил, точка. И тут не может быть оправданий, даже не ищи их.

    - И не собирался. Это только твое дело.

    - Вот именно! - Денис злился, вспоминать о Чернышеве не хотел, а его вынуждают. - Я подумаю насчет выставки, - сказал он, и Артём что-то несвязно пробормотал в ответ. – До завтра.

    - Ага, - промычал друг и отсоединился.

    А Денис, еще некоторое время глядя на потемневший дисплей телефона, через некоторое время нажал на газ и рванул по мокрым скользким улицам Москвы в свою одинокую квартиру. Припарковался, бегом поднялся по ступенькам в охраняемый дом, кивнул охраннику, поспешил к лифтам. Тяжелым немигающим взглядом следил за тем, как меняются цифры, еле волоча его на нужный этаж. А едва попал в квартиру, тут же кинулся к компьютеру, открывая письмо Алексея за прошедшие две недели. Отыскивая нужное.

    А потом перелистывал один слайд за другим, вглядываясь, поражаясь, дивясь тому, что видит. Не верил.

    Ее работы, присланные ему Алексеем, были с маленькими недочетами, но практически идеальными. Он даже не ожидал увидеть настолько профессиональные фотографии. Она бы, конечно, плюнула ему в лицо в ответ на его оценку, но Денис не лгал. Саша была мастером своего дела, а главное, работала с душой и от души. А вот что сокрыто в ней? Денис так и не понял. Не догадался, даже глядя на ее фотографии.

    И он понял, что должен сделать, чтобы привлечь ее внимание. Он должен еще раз с ней поговорить. Не о том, какой он негодяй, что соблазнил ее и бросил. А о том, что вызовет в ней профессиональный интерес и что ее заинтересует. Он должен сделать это. Лично просить ее работать фотографом в его журнале.

ГЛАВА 17

    Он пришел к ней снова. Будто проверяя ее на прочность. Пришел, когда Саше уже удалось успокоиться и даже взять себя в руки. Конечно, забыть она не смогла, как такое вообще было для нее возможно? Но вот успокоиться, это сделать она смогла. Не без помощи вездесущей Светы, заподозрившей неладное не то что при встрече, но уже по тону голоса сестры, и заботливого Вани. Особенно Вани, как это ни странно.

    Когда при последнем своем посещении Романовский покинул ее, Саша едва держалась на ногах и даже скатилась по стене, прижимаясь к ней спиной. Слезы сами собой потекли по щекам, и девушка не пыталась даже остановить их беспорядочный поток. В груди нестерпимо болело сердце, колотилось, как безумное, и, задыхаясь, девушка не могла успокоиться, постоянно всхлипывая и постанывая, как раненый зверь.

    Из головы до сих пор не выходили слова Романовского. Он фактически признавал, что он – последнее ничтожество, но тон, которым он произнес эту фразу, заставил девушку прокручивать ее в памяти и сейчас. Потом вспоминалась его самоуверенность, эгоистичность и жажда победы с ней – еще раз. Он полагал, что она встретит его с распростёртыми объятьями, что, правда?! После всего, что было между ними. Если он не желает помнить прошлого, пусть, но – неужели этого не ясно из того, что она говорила ему на даче!?

    Почему, почему он терзает ее вновь и вновь!? Почему мучает и не дает покоя, она едва начала заново строить свою жизнь, расправлять крылья и начинать летать, а он!.. Что ему от нее нужно, почему он просто не может оставить ее в покое!?

    И это его замечание насчет ее фотографий, которые он рассматривал. Спокойным, лаконичным голосом, будто одобрение, похвала, ласка и... нежность из рук хищника. Но он не лгал. Саша могла голову дать на отсечение, что Романовский говорил искренне, в этом вопросе – он был правдив на сто процентов. Только вот его одобрение ничего для нее не значило. После всего, что сделал он до него.

    Она не выдержала и расплакалась, разрыдалась, как маленькая девочка. Слезы потоком текли по щекам, а она всё сидела, свернувшись в комочек, у стены и рыдала в ладошки. Он добил ее окончательно, заявив, что не понимает, о чем она толкует и в чем истинная причина ее ненависти! Тварь и животное, он был прав насчет себя. Так и есть. Грязное, мерзкое животное – даже хуже!.. Только... почему в его голосе ощущались отголоски... правды? Он действительно не понимает причину ее неприязни. Действительно?..

    Мысли скакали в ее голове сумасшедшим листопадом, кружась пчелами в сознании и сводя с ума. Она не могла сказать, каким чудом удержалась и не разрыдалась прямо перед ним, наверное, остатки гордости и силы воли взяли верх над чувствами. Она позволила себе опуститься столь низко, только когда за Денисом захлопнулась дверь. Когда он ушел, вновь оставив ее одну в ее маленьком хрупком мирке. Который он так неосторожно позволил себе разбить о камень своего сердца.

    В таком состоянии ее и застал Иван. Он пришел почти сразу после того, как Романовский растворился в воздухе, оставляя после себя лишь воспоминания и легкий аромат свежести туалетной воды. Она уже знала этот аромат, как знала и то, что он будет преследовать ее еще на протяжении нескольких дней. Паранойя.

    - Саша!? – воскликнул Ваня, появляясь в зале, и девушка не поняла, чего было в его голосе больше: удивления или испуга. - Что с тобой, Саша? - кинулся к девушке парень, припадая рядом с ней на колени.

    Саша замотала головой, желая, чтобы он ушел. Никто не должен был видеть ее слезы, тем более слезы, вызванные появлением Романовского! Ваня пытался настойчиво приподнять ее подбородок кончиками пальцев, вынуждая взглянуть себе в глаза, но Саша упрямо те закрывала. Не хочет, не будет!..

    - Саша, Сашенька, - твердил Ванин успокаивающий миротворящий шепот, а в ее ушах стоял ироничный подтекст слов мужчины, ушедшего из ателье несколько минут назад. – Успокойся, пожалуйста. Что с тобой случилось? – принялся спрашивать Ваня, а Саша лишь качала головой в разные стороны, не отвечая. – Это из-за него, да? - допрашивал Ваня, ласково поглаживая девушку по волосам. - Из-за Романовского? - голос его, кажется, дрогнул.

    Трезвая мысль осеняет сознание вспышкой красного огонька. Ваня стоял за стенкой во время разговора с Романовским. Саша подняла на напарника заплаканное лицо, губы ее дрогнули.

    - Как много ты слышал?

    - Я не хотел подслушивать, - признался мужчина сконфуженно, - но вы так громко разговаривали!..

    - Как много? – повторила Саша с непонятной, неприсущей ей настойчивостью. Она на уровне интуиции знает, что слышал Ваня почти всё, но хочет услышать подтверждение своих догадок.

    - Не много, но... кое-что, - ответил Ваня, продолжая скованно смотреть в сторону.

    Саша молчала, продолжая смотреть перед собой и видя лишь облик Дениса. Его слова стоят в ушах. Она не может думать ни о чем, кроме него, и даже осознание того факта, что Ваня всё слышал... Всё равно! Не может отойти от шока, удивления и катастрофичной изумительной апатии, пришедшей вслед рыданиям. Наверное, это и называют истерикой. Она уже успокоилась немного, теперь ей безразлично даже, что о ней подумает Иван, потому что это выглядит столь незначительным на фоне того, что уже произошло.

    Поглаживая ее по плечу, Ваня взглянул на Сашу, и она поняла: он сейчас задаст ей вопрос. Тот самый...

    - Я так понимаю, - тихо проговорил парень, смутившись и даже опустив глаза, - у тебя с ним что-то было? С Романовским? – пояснил он, и голос его дрогнул при упоминании этого имени.

    Саша нахмурилась и отвернулась от напарника, ставшего ее персональной «жилеткой» на этот момент.

    - Нет, - лаконично выговорила сквозь плотно сжатые губы. – Не было у нас ничего, - кажется, она и сама верит в это, только сердце, бешено бившееся в груди, выдает ложь ее слов. Было. И осталось!..

    Ваня, кажется, смутился еще сильнее. Не глядя на нее, он пробормотал больше себе под нос:

    - Но как же, я ведь слышал, что он говорил... И что ты отвечала ему.

    - Это неважно! - резко ответила Саша, понимая, что сейчас, пусть и грубит Ване неосознанно, но на нечто корректное не способна. – Не обижайся, но это не твое дело, - добавила она тише и спокойнее.

    - Я понимаю, - поджал парень губы, не обидевшись.

    Да, он понимает, Саша была в этом уверена. Но как объяснить, что ни разговаривать об этом, ни тем более, вспоминать, она не хочет. Романовский и так наследил в ее жизни, так зачем же... сейчас? Что это даст? Ей – в первую очередь, потому что именно ей с этим придется жить!? Она не хочет, она не станет!..

    - Хочешь, я отвезу тебя домой? – внезапно предложил Ваня, бросив на Сашу быстрый взгляд и, наверное, не рассчитывая на то, что она согласится. – Я должен заехать к сестре, так что... нам по пути, - он как-то неоднозначно пожал плечами, и девушка кивнула.

    В другой ситуации, если бы не было на то оснований, она бы отказалась от его предложения. Она для себя решила, что будет держать его на расстоянии вытянутой руки, чтобы показать, что, кроме дружбы, ему ни на что рассчитывать не стоит. Она определилась, что тот вечер, который они провели вместе, и который Иван посчитал за свидание, нужно вычеркнуть из памяти. Ей нужна была поддержка, дружеское плечо или опора, чтобы не разреветься ночью в одинокой комнате, овеянной воспоминаниями. В квартире давно уже не было вещей, напоминавших бы ей о трагедии, случившейся с Мишей, но мысли в ее голове... они бы не дали ей уснуть. Но приятный дружеский вечер, видимо, был лишь для нее таковым. Дружеским. Для Ивана, хотя мужчина и уверял, что ни на что не претендует, он имел большее значение. Даже несмотря на уверения Саши, что эта встреча носит чисто дружеский характер. Как объяснить мужчине, питавшему к тебе чувства, что они могут быть лишь друзьями? Как дать достойный отпор, если ты своими действиями уже́ даешь ему надежду?!

    Согласиться на его предложение сейчас, это наступить на одни и те же грабли во второй раз. Опять – для того чтобы успокоиться, забыться, морально восстановиться, не реветь, едва зайдя в квартиру. А для Вани? Саша боялась, что парень вновь воспримет всё слишком серьезно. Получается, она его использует, грубо и откровенно. Как последняя стерва! Эгоистка, черт побери. Как Романовский! Она не должна соглашаться, ведь не хочет проблем, жаждет избежать их, а Ваня!.. Вдруг он воспримет всё так же, как в прошлый раз!? Но и одной быть сейчас девушка тоже не сможет; мысли разрежут ее, по полосочкам, надвое, натрое и даже больше. Мысли... они кружились в голове надоедливыми прожорливыми во́ронами, уничтожая остатки разума и силы воли. Черт побери, она посмела разрыдаться! Впервые за столько лет. Со дня смерти... Боже, со дня второй трагедии в своей жизни!

    Слезы, казалось, замершие в глубине ее существа, коснулись переносицы противной дрожью. Нет, ей не справиться с этим в одиночку!..

    Она перевела затравленный взгляд на Ваню для того лишь, чтобы тут же опустить его.

    - Да, - проговорила она, отвечая на его вопрос, - подвези меня, пожалуйста. Я... буду тебе благодарна.

    Наверное, что-то в ее голосе заставило его, не уточняя, не задавая лишних вопросов, встать с колен и, приподнимая девушку за плечи, помочь ей встать. Почти без эмоций, будто ничего не произошло. Словно не было их короткого разговора, и не приходил к ним Романовский. Будто он предложил ей помощь, а она согласилась ее принять. Точка. И Саша, чувствуя такое отношение к ней со стороны Вани, была ему крайне благодарна. Ведь прежде чем отвечать на его вопросы, ей самой стоило бы в себе разобраться.

    - Я помогу тебе выйти, а потом закрою ателье, хорошо? – сказал Ваня, провожая ее к выходу.

    - Я сама дойду, - сказала Саша, - только скажи, куда идти.

    - Стоянка недалеко от ателье. Знаешь, где это?..

    Саша кивнула, не поднимая на него взгляд. Почему-то смотреть на Ваню, зная, что ему известно об ее отношениях с Романовским, было невыносимо.

    - Сегодня народ уже вряд ли будет, - как бы невзначай проговорил Ваня, пытаясь поменять тему, чтобы сгладить напряжение, возникшее вокруг них. Обратился к Саше: – Твоя сумка?..

    - Она в кабинете, - ответила девушка. – И еще кофта...

    - Я захвачу, - пообещал Ваня и уточнил, с сомнением глядя на нее: – Ты точно дойдешь сама?

    - Да, - пообещала она в ответ. – Я подожду тебя на свежем воздухе.

    Ваня еще с минуту молчаливо смотрел на нее, решая, оставлять ли ее одну, а потом кивнул, больше для себя, и направился в кабинет, решительно, большими шагами.

    Девушка направилась к выходу. Как не хотелось ей беспокоить Ваню! Последний человек, которому она могла б рассказать о Денисе, был Ваня. И он стал первым, кто застал ее в таком состоянии после скандала.

    Медленно, на дрожащих ногах Саша направилась к стоянке, о которой сказал Иван. В голове сейчас, как ни удивительно, вместо вороха жженых мыслей, звенящая пустота. Шла не спеша, не глядя по сторонам и вперед, но, дойдя до стоянки, почему-то остановилась и, будто почувствовав толчок в спину, подняла взор.

    Она заметила его сразу и застыла. Стремительный, резкий, грозный. Стояла вдали от него, но видела на красивом лице ярость, огнем горели глаза, сощуренные и мрачные. А рядом с ним мужчина, одного с ним роста, седоволосый, намного старше него. Похожи!.. Отец?.. Спорят о чем-то, даже ругаются. Романовский вырывается и стремительно идет к автомобилю, припаркованному на той же стоянке, что и машина Вани, а пожилой мужчина, будто потеряв надежду, уже не пытается идти за ним следом. Стоит на месте и смотрит, как Романовский уезжает, яростно взметая в воздух клубы дыма.

    Саша тоже стоит ни жива ни мертва, кажется, боится даже вздохнуть. Увиденное отчего-то потрясает до глубины души, а перед глазами – разъяренное лицо ее личного демона. Он, оказывается, умеет ненавидеть.

    - Саша?

    Вздрогнула при упоминании своего имени. Ваня! Она обернулась, встретившись взглядом с мужчиной, спешащим к ней. В его руках ее сумка и кофта, смотрит на нее обеспокоенно.

    - С тобой всё в порядке?

    - Да... Я не знаю, где твоя машина, - проговорила она, начав озираться по сторонам, пытаясь отвлечься от мыслей о сцене, которой стала свидетельницей. Романовский и неизвестный седовласый мужчина. Кто?..

    - Она там, - указал мужчина и, подхватив Сашу под руку, повел ее в нужном направлении.

    Девушка, не сопротивляясь, засеменила рядом, они подошли к старенькому «Шевроле», и Ваня открыл перед девушкой дверь, пропуская ее в салон. Но прежде чем сесть, Саша неосознанно обернулась, сама не зная, что хочет найти или увидеть. А потом поняла.

    Странного мужчины, с которым ссорился Романовский, на стоянке уже не было.

    Она села в машину, чувствуя в груди разочарование. Но быстро погрузилась в безоблачье чувств.

    В тот день, едва попав в квартиру, Саша, словно вымученная рабским трудом, присела на краешек стула на коротких ножках и, прислонившись к шкафу прихожей, закрыла глаза. Сумасшедший, безумный день! В нем был Романовский, причем опять – наследил. Снова. И даже не понял, не осознал всей трагедии!.. Гад.

    Разделась на автомате, прошла в ванную, бросив сумку где-то в дверях спальни. Туман, апатия в голове.

    Стоя под теплыми струями воды, будто смывавшими с нее грязь этой встречи, Саша невольно мыслями возвращалась к ней. Закрывала глаза и видела его, открывала – и на запотевшем стекле видела его улыбку и холодные, будто подёрнутые ледяной коркой, глаза.

    Зачем пришел Романовский, зачем вновь появился в ее размеренной, выстроенной и налаженной жизни? Она уже справилась, смирилась, смогла забыть... почти. Почему он, как последний подонок, вынуждает ее вспоминать?! Как последний подонок... Но он ведь и есть мерзавец. А его странные слова, будто он не понимает, что произошло, только доказывают, насколько низко он пал. Тьфу, до чего противно!

    Как ей хотелось выкрикнуть ему в лицо, что уже - ничего не произошло, уже – нет проблемы, пусть не беспокоится. Но ведь он и так знает, а делает вид, будто... Как же мерзко и противно, вся эта шелуха, фальшь и наигранность! И эти попытки казаться незнающим... иногда даже получалось, она ему верила на мгновение. А после – вновь вспоминала. И уже ненавидела, как прежде. Как тогда, когда услышала его приговор. Произнесенный даже не им самим, а чужим, посторонним человеком!

    Негодяй, мерзавец, ничтожество, она ненавидела его сейчас, как ненавидела в миг, когда пророческие слова были произнесены. Боже!..

    Почему вместе с Романовским она тогда проклинала и его тоже? Почему, Боже, за что?!

    Слезы, покатившиеся по щекам, в струях воды не были заметны, но горло давили рыдания. Как тогда́... Когда всё для нее закончилось.

    Саша прислонилась горячим лбом к стеклу душевой кабинки, понимая, что руки дрожат, а ноги почти не держат ее, вот-вот и она упадет. Сердце колотится в груди, как сумасшедшее, безумно рвётся наружу, а она пытается дышать ровнее, справиться с собой. Выходит не сразу, лишь после нескольких глубоких вдохов-выдохов. Унять дрожь не удается, в запястья рвётся пульс, а пальцы покалывает от перенапряжения. У нее начинает болеть голова – от слез и воспоминаний, и она, шатаясь, едва передвигая ноги, выходит из ванной и ложится на кровать, поджав под себя ноги. Снова чувствуя себя предательницей.

    Романовский негодяй, вот что она поняла однозначно. Ему хватило наглости не просто прийти к ней, но и дерзко заявить, что они, оказывается, не завершили разговор на даче! Что за наглость, что за самомнение! И как странно он ее называл... Незабудка. И как странно и... ужасно назвал он себя. Почему-то разозлился, едва она обвинила его в бездушии и том, что для него в этой жизни нет ничего ценного.

    В памяти всплыло лицо мужчины, с которым Романовский ссорился на стоянке. Кто он? Но ей неважно это! Она не должна вообще об этом думать, потому что ничего, связанное с этим мужчиной, ее касаться не должно. Ей достаточно того, что он уже морально ее уничтожил.

    Мысли путались. Думать о чем-то конкретном у нее не получалось, как и связать всё в единую цепочку. Понимала она одно – Романовский был прав: они не могут встретиться и поговорить спокойно, не срываясь на крик. Из-за нее. Потому что находясь рядом с ним... так много эмоций, чувств накрывает ее с головой. Так много, что она не может всего этого контролировать. Раздражается, выходит из себя, переживает, идет кругом голова. И сейчас подчинить всё хоть маломальскому порядку у Саши не получилось.

    Она не долго лежала на кровати, думая о произошедшем и прошедшем, вскоре, как ни странно, заснула. И проснулась только в начале одиннадцатого ночи. Потянулась к телефону: пять пропущенных от Светы. Отправила той смс, что всё в порядке, говорить сейчас не может и позвонит сестре утром. Света прислала ответное смс, и девушка порадовалась, что сестра сказала «хорошо», а не обещалась быть у нее через час.

    Наскоро перекусив тем, что было в холодильнике, выпив стакан жидкого йогурта, Саша вновь легла в постель и заснула. И проспала без сновидений до самого утра.

    Романовский не появлялся в ее жизни несколько дней. Маловато для того, чтобы его забыть, учитывая, что в прошлый раз Саше не хватило и четырех лет, чтобы оправиться. Но можно было сказать, что девушка успокоилась. Помогла Света, которая сама позвонила сестре на следующий день после визита Дениса. Она кляла Романовского последними словами, божилась оторвать ему всё, что можно, обещала подкараулить у издательства журнала и, прижав к стене, пытать страшно и изощренно. Саша смеялась над угрозами сестры и не могла не признать, что они действовали на нее успокаивающе. Макс был с женой солидарен, и Саша не исключала, что, попытайся он возразить ей, все пытки, нацеленные на Романовского, падут на него.

    Забывать Дениса она пыталась и с помощью Вани. Тот очень поддерживал ее в эти дни, особенно тем, что не интересовался, не выпытывал, не расспрашивал, а просто принял как факт, что Саша ничего не хочет рассказывать, а вынуждать ее... не стоит. Он стал еще более заботлив, внимателен и аккуратен в отношении нее, часто поглядывал на нее, когда девушка находилась за работой, думая, что Саша этого не видит. Пару раз Иван приглашал ее посидеть после работы, но девушка вежливо отказывалась. Ни к чему всё это. И Ваня ее, кажется, даже понимал.

    Мысли о Романовском, конечно, никуда не делись, Саша думала о нем, несдержанно и резко, мысленно кляла его на чем свет стоит, и еще... было что-то еще, чему она не могла пока дать объяснения. Осталось будто между ними нечто недосказанное, невыясненное до конца. Какая-то стена, завешанная тайной. Нечто такое, что терзало ее ночами, когда Саша, мучаясь бессонницей, ворочалась с боку набок. Она выгнала его из своей жизни, и он словно бы подчинился ее приказу, согласился не мучить и... отпустил. Просто исчез, словно его и не было. Забыл о ней? Саша бы и хотела поверить в это, но с опаской вздрагивала и озиралась, когда звякал колокольчик на входной двери в ателье. Он?.. Нет, новый клиент, посетитель, Ваня. Все, но не он. А ей словно бы и хотелось в душе, чтобы он пришел, напомнил о себе... Мазохистка! Нет, всего-навсего хочет выяснить всё, что стоит между ними. Ее боль и его мерзость, или нечто другое? Что не дает ей покоя даже сейчас, когда Денис Романовский проявил чудеса такта и оставил ее без напоминаний о себе.

    С течением этих дней девушка так и не смогла разобраться, зачем он приходил. Поговорить, извиниться или, может, пригласить ее в новое свидание по греху? Самое страшное, что он так и не понял, почему она была так зла, и это, как бы ни была рассержена она, выводило девушку из себя. Недосказанность, которая, усмехаясь, стояла между ними. Противоречие рвало ее по кусочкам: не видеть его никогда и еще хоть раз, последний, увидеть его, чтобы во всем разобраться.

    Может, за этим приходил и он?.. Почувствовал то же, что ощущает сейчас она!? Что-то, что, связав, их разъединило, но… непонятое, забытое, нераскрытое до конца. Непонятое ею и им.

    Но шли дни, а о Дениса и след простыл. Будто и не возвращался он призраком из прошлого. Будто и не смеялся над ней, будто не воскрешал в памяти сцены, которые следовало бы похоронить в небытии. И она стала успокаиваться, терзаться мыслями и строить предположения, которые ничем не могла подтвердить.

    А в пятницу он объявился вновь.

    Рабочий день заканчивался, Ваня обещал закрыть ателье самостоятельно, и Саша, попрощавшись с ним, вышла из здания, уверенная, что этот день, как и предыдущий, пройдет без волнений и тревог. Ошиблась.

    - Александра?

    Этот окрик, произнесенный спокойным тоном, почти безэмоциональным, вынуждает ее застыть. Узнала.

    Сердце забилось в груди, как безумное. Первая мысль - зачем он пришел! - сменяется другой: у судьбы есть чувство юмора. Еще накануне она успокаивала себя и настраивалась на то, что больше не услышит этот голос с томными, с хрипотцой нотками, и не увидит человека, которому он принадлежит. Смирилась с этим, спала без сновидений, а сейчас... Зачем он вернулся!?

    Желания имеют обыкновение сбываться, но... когда они сбываются, мы забываем, чего именно желали.

    Оборачивается очень медленно, всё еще не уверенная в том, что не ошиблась. Но видит его лицо перед собой, совсем рядом, всего в паре-тройке шагов от себя. Жёстко-красивое, с холодными глазами.

    - Вы? – срывается с ее губ. – Не ожидала вас увидеть, - и это правда: не ожидала!

    Лёгкое пожатие плечами, равнодушное какое-то, безучастное. Будто проходил мимо.

    - Я подумал, ты не будешь расположена к беседе, - честно ответил Романовский.

    - А сейчас как считаете? – вскинув подбородок, проговорила девушка.

    - Сейчас, я думаю, ты готова хотя бы выслушать меня, - вскинув подбородок ей в ответ, сказал Денис.

    - Что это изменит? - голос был резким, но Саша уже не старалась говорить иначе. С ним – не получалось.

    И вновь он равнодушно пожал плечами.

    - Проверка на прочность? – со смешком произнес он полувопросом. – Сможем или нет, мы поговорить, не срываясь на крик?

    - И кому это надо? – схватив ремешок сумки, чтобы успокоить нервы, спросила Саша.

    Денис, опустив взгляд на мгновение и вздохнув, сделал шаг к ней, остановился, посмотрел на нее.

    - Александра, - выговорил он медлительно, с расстановкой, - я делаю шаг, видишь? - Саша нахмурилась, не понимая, а Денис добавил: - Но не делаю еще один, ожидая твоего разрешения, - заглянул в глаза дерзко, как разбойник. - Понимаешь меня?

    С опаской глядя на него, Саша... понимала. Он предоставляет ей право выбрать. Она может уйти, если захочет, и он не станет препятствовать. Но он – сделал свой первый шаг. А она – свой?..

    - Если ты позволишь поговорить с тобой, - продолжал Денис, - просто поговорить, без ссор и криков, то, думаю, мы могли бы найти общий язык, - в его глазах загорелся вызов. – Или мы не цивилизованные люди, способные решить всё мирно? – брови его взметнулись.

    А Саше хватило и нескольких секунд, чтобы всё понять.

    - Хорошо, - кивнула она. – О чем вы хотите поговорить?

    - Не здесь, - покачал Денис головой. – Я знаю одно кафе...

    - Саша!?

    Этот голос заставил обернуться обоих. Ваня! Спешит к девушке едва не бегом. Растрёпанный, активный, готовый вот-вот кинуться на Сашину защиту, если потребуется. Остановился около Саши, держа ее за руку.

    - Он... он обижает тебя? Пристает? – выговорил Ваня, поглядывая на Дениса с подозрением.

    Романовский помрачнел при этом замечании, глаза сузились, а губы сжались. Но он промолчал.

    - Всё в порядке, Ваня, - ответила Саша. - Нам просто нужно поговорить. Оставишь нас?

    - Ты уверена? – всё еще косясь на Романовского, уточнил Иван.

    - Мне кажется, что да, девушка уверена, - сквозь зубы выговорил Денис, начиная терять терпение.

    - А мне кажется, что ответить должна девушка, - отрезал Иван, и Саша подивилась его резкости.

    Она тронула молодого человека за плечо.

    - Всё действительно хорошо, Вань, - попыталась ему улыбнуться. – Иди, мы тут сами разберёмся.

    - Уверена? – повторил Ваня, не веря в ее искренность, ожидая подвоха, что она откажется от своих слов.

    Саша кивнула, бросила быстрый взгляд на Романовского, застывшего в нетерпении и недовольстве.

    - Да, уверена. Поезжай домой, - не глядя на Ваню, проговорила Саша. – Хорошо?

    Ваня нерешительно потоптался на месте, поглядывая то на Сашу, то на Дениса, а потом согласился.

    - Завтра в то же время, да? – уточнил он, заглядывая Саше в глаза и надеясь найти намек на подвох.

    - Конечно, - улыбнулась ему девушка. – Не волнуйся обо мне, - попыталась его успокоить, но не вышло.

    - Позвонишь мне, если что? – спросил он с надеждой.

    Саша кивнула, и Ваня поплёлся к своей машине, оглянувшись пару раз и проверяя, всё ли хорошо.

    Девушке было его жаль, но проблема имени Дениса Романовского волновала ее сильнее.

    - Кто это, твой ухажёр? - уже в его автомобиле спросил Денис, но Саша покачала головой, не ответив определенно, и мужчина больше не спрашивал, хотя, как думалось девушке, спросить хотел.

    Он притормозил у кафе с неброским названием, которого Саша даже не запомнила, девушка о таком не слышала, и они направились внутрь. Денис, шедший впереди, замедлял шаг, желая поравняться с Сашей, и девушке приходилось подёргивать плечом, чтобы случайно не коснуться его. Заметив это ее стремление, Романовский, усмехнувшись, прошел вперед и открыл перед девушкой дверь, иронично скривившись.

    - Не хочешь иметь со мной ничего общего? – проговорил он с полуулыбкой, но глаза не смеялись.

    - То есть? – удивленно уставилась на него Саша, входя в кафе и проходя за Денисом в дальний зал.

    - Даже коснуться меня боишься, - охотно объяснил мужчина, подходя к выбранному заранее, в этом Саша была уверена, столику вдали от остальных, скрывавшего их от посетителей кафе.

    Девушка неопределенно пожала плечами, так и не ответив. Не желая признавать его правоту. И оба это понимали. Денис галантно предложил Саше сесть, но девушка качнула головой, отказываясь.

    Нет, всё-таки она не станет мило с ним беседовать, он того не заслужил. И его поведение, эта дерзость и нагловатость выводила ее из себя. Будто он был уверен, что она согласится пойти с ним. А она, глупая, уже и уши развесила. Но ведь хотела же выяснить всё, подсказал мудрый внутренний голос, но Саша не стала его слушать. Чревато последствиями. А перед ней сидел тот, с кем всегда нужно держать ухо востро. И она не будет расслабляться, иначе вновь обожжется.

    - Так о чем вы хотели поговорить? – напрямую спросила девушка, впервые взглянув Денису в глаза.

    - Ничего не хочешь заказать? – вместо ответа улыбнулся он, и Саша на автомате кивнула.

    Он был так близко, что это ее смущало и немного конфузило. Он был красивым, даже очень. Конечно, не в классическом понимании красоты, черты его лица были резкими, угловатыми, но... было в нем что-то, что било наповал и прямо в сердце. Глаза, опять же, такие холодные и пламенные одновременно. Как глаза могут быть такими?! И губы. Эти порочные губы, скривленные в подобии улыбки, за которой скрывается некий секрет, а ощущение, что этот мужчина знает о тебе всё, не отпускает ни на мгновение.

    Она не обратила внимания на то, как пришел официант с меню, и слабо реагировала на происходящее, когда что-то монотонно говорила ему, и даже когда он принес заказ, она всё еще не воспринимала мир.

    - Саша, - мягко проговорил Денис, пристально глядя на девушку. – Можно, я буду называть тебя Сашей?

    Она пожала плечами и усмехнулась с горечью.

    - А это что-то изменит для вас?

    - Мне бы хотелось, чтобы ты не так всё воспринимала, - нахмурился Денис.

    - А как? – вскинула она подбородок. – Чего вы вообще от меня ожидаете?

    - Во-первых, чтобы ты перестала выпускать свои иголки каждый раз, когда я делаю шаг навстречу, - по коже ножом отрезал Романовский. – Это было бы просто замечательно, - с кислой миной добавил он.

    - А во-вторых? – с вызовом выдохнула Саша.

    Пристальный взгляд ей в глаза, резко поднял глаза, заглядывая, кажется, в самую суть ее существа. И ее начинает трясти от подобной откровенности, чувство, что ее разрывает надвое, не пропадает. О, она уже проходила это когда-то. Старый трюк, давно забытый... так почему же ее трясёт, словно в лихорадке?..

    - Во-вторых, - протянул Денис, не отрывая от нее взгляда, - ты могла бы придержать эмоции, потому что криками и спорами мы не придем к соглашению. Тебе так не кажется?

    Саша едва не задохнулась от возмущения. Наклонившись над столом, она уставилась на него, ничуть не смущаясь сейчас его близости и обезоруживающего пронизывающего взгляда глаза в глаза.

    - А вам не кажется, что это лишнее? Сейчас! – добавила она с вызовом, делая акцент на этом.

    - Что именно? Обойтись без криков и споров?

    - Прийти к соглашению! – отрезала Саша, возмущенная его непониманием.

    - А когда-то было - не лишнее? – подловил ее на словах мужчина, сощурившись.

    Саша фыркнула и откинулась на спинку стула. Закрываясь от него, скрестила руки на груди. Поскорее закончить этот ненужный разговор, поскорее! Дурочка, зачем она вообще хотела, чтобы он состоялся?!

    - Зачем вы... пригласили меня сюда? – вместо ответа спросила она.

    - У меня к вам предложение, - коротко ответил Денис, а потом резко: - Ответь: когда-то было не лишнее?

    - Какого рода предложение? - нахмурилась Саша, не ожидая услышать подобное, а потому чуя подвох.

    - Когда-то было не лишнее?! – настойчиво повторил Денис, упорно настаивая на своем. Взгляд прямой и выразительный, Саша пытается ему противостоять, но не может.

    - Да, - коротко и лаконично. – Возможно, когда-то это не было бы лишним.

    - А сейчас?

    - Что за предложение? – начиная заводиться, спросила девушка. Его мнимое непонимание раздражало. Он знает, о чем она упоминает, что именно вспоминает, и всё равно... смеет прикидываться непонимающим! Злость начинает зарождаться в груди, где-то глубоко, внутри... и снова больно. Как раньше.

    - Я хочу, чтобы ты работала в «Виле», - огорошил ее мужчина. Не шутит, она это сразу видит. Говорит более чем серьезно, в глазах слепая решимость, огонек не угасает. И она поражена. Во-первых, потому что он предложил это, а, во-вторых, потому что... совсем этого от него не ожидала. Чего угодно, но не этого!

    - Вы шутите? – уставилась на него, подозрительно щурясь. – Ведь это... шутка такая, да?

    - Я никогда не шучу такими вещами, - странным голосом заявил Денис. Твёрд и непоколебим, Саше даже хочется верить ему, и в то, что это не обман, и что он не желает вновь посмеяться над ней.

    - Отчего же никогда? - припомнила девушка, скривившись. - Однажды вы уже пошутили таким образом.

    Денис нахмурился, очевидно, понимая, куда она клонит.

    - То распоряжение делалось не мной.

    - Но от вашего лица! - парировала Саша. - Не врите, что вам ничего не было об этом известно. Не поверю!

    - Я не стану врать, - пожал он плечами. - Да, я давал распоряжение отозвать предложение о найме, но изначально идея пригласить тебя в «Вилу» мне не принадлежала. Я не знал, кто ты такая...

    - А сейчас – знаете? – с вызовом, иронично улыбнулась ему Саша.

    - Я знаю, что ты хороший фотограф, - отрезал Романовский, начиная заводиться вслед за ней. - Этого мне достаточно. – Саша молчала, и он продолжил: - Те фотографии, что я видел у тебя в ателье, они... хорошие. И я не лгал, когда говорил это, да и не потому сказал, чтобы польстить тебе, или получить крупицу твоего удовлетворения, а потому что они действительно прекрасны!

    - Думаете, мне так важно это услышать от вас? – горько выговорила девушка.

    - Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать, - признался он с легкой досадой. - Может, поэтому у нас и не выходит с тобой нормального разговора.

    - Не знаете, что я хочу услышать? – ядовито выговорила Саша. Ярость начинала вырываться из нее, как накопившаяся лава в сердце вулкана. - Что ж, - она сделала паузу. - Я скажу то же, что сказала вашему... ищейке!.. мне ваше предложение до лампочки, ясно?! - его глаза гневно сузились, но Сашу это не остановило, что-то разорвалось в ней, надломилось. И требовало выхода. - Я никогда не хотела работать с вами, и не знаю, почему вы предлагаете мне всё это, думать я и не хочу, но... отказываясь, думаю, не делаю это трагедией для вас! – изнутри рвался крик боли, уже выплаканной, но еще не оплаканной до конца. Она не смогла его сдержать. - Хотя, что удивительного, я поступаю с вами так же, как вы поступили со мной. Отказали мне... в просьбе!

    - Не понимаю, - нахмурился Денис, глаза блеснули, а губы сжались. Он наклонился к ней, надавливая.

    - Ахахах, - нарочито посмеялась Саша. - Так я вам и поверила! Всё вы понимаете, - грубо заявила она, уверенная, что он лжет.

    Как смеет он, после сказанного, еще прикидываться непонимающим?! Ярость влилась в ее сердце, перед глазами красные круги, кровавые следы ее боли, распластанные на полу в гостиной.

    - Да что сейчас волноваться-то, господин Романовский?! – горько улыбнулась девушка. – Сейчас-то, что! Нет проблемы, как вы и хотели. Вам разве не сообщили? – ядовито выдохнула она.

    - О чем ты? – сжимая ладони в кулаки, выговорил он по словам.

    Саша истерически рассмеялась.

    - Правда, не понимаете? – сквозь смех произнесла она злобно. - Правда?! Его больше нет – так понятнее!?

    Она не знала, что за выражение появилось на его лице, но ее оно испугало.

    - О чем ты говоришь? – ошарашенно уставился на нее Денис. В голове был ворох, целый рой мыслей, но ни одна не давала ему однозначного ответа на понимание тех слов, что были Сашей произнесены.

    - Ты прекрасно понимаешь меня, не нужно прикидываться! – выкрикнула девушка, уже не стесняясь.

    - Нет, я не понимаю, - сдержанно выговорил Денис, - и поэтому прошу: объясни, что ты имеешь в виду?

    - Какое же ты ничтожество, Романовский! – снабдив его пренебрежительным взглядом, сказала, будто выплюнула, Саша. – Тебе не хватает сил признаться в том, что ты выбросил меня из своей жизни, как только на горизонте замаячили проблемы!?

    - Какого рода проблемы? – едва сдерживаясь, выговорил мужчина сквозь зубы. – Объясни. Мне. Всё! – по словам процедил он, сжимая руки в кулаки. Что за хрень происходит вокруг него?!

    - Еще раз? – язвительно отозвалась Саша. – А зачем? Чтобы ты опять указал мне на место ниже плинтуса, которое я должна занимать!? – она помолчала, а потом добавила: - К тому же... проблемы-то больше нет. Как ты и хотел, - поджав губы, с горечью выговорила девушка.

    И тут до него, наконец, дошло. Осенило. В глазах стало темно. Проблемы. Его больше нет!.. Ненавидит. Как яркая вспышка, его озаряет понимание. Всего, что происходит. Того, что стоит между ними. Всё ясно...

    - Ты хочешь сказать, что... у тебя был ребенок? – проговорил он, стараясь не сорваться. – От меня?

    Он видел по ее лицу, что Саша хотела плюнуть в него вместо ответа, но каким-то чудом сдержалась.

    - Какая разница, был или нет. Главное, что его сейчас... нет, - с дрожью в голосе сказала она.

    - Что случилось? – после длительной паузы спросил он.

    - Выкидыш, - вскинув подбородок, дерзко заявила девушка. – То есть... преждевременные роды...

    Она хотела казаться гордой, сильной, но Денис видел боль, плескавшуюся в ее глазах. Она была сильнее обиды и разочарования в нем. Саша его ненавидела.

    - Как это произошло?

    - Тебе описать всё в подробностях?! – сорвалась Саша, едва не подскочив с кресла. – Его просто... нет, вот и всё. Как ты и хотел! – с обвинением добавила она.

    - А ты разве его хотела?! - выпалил против воли и тут же пожалел об этом, едва заметил боль в ее глазах.

    Саша побледнела, губы ее задрожали, глаза подернулись дымкой.

    - Нет, - прошептала она едва слышно. – Наверное, поэтому его у меня и нет. Я молила Бога, чтобы его не было, и... Он исполнил мою просьбу, - с горечью выговорила девушка.

    - Саша!.. – попытался он ее успокоить, но девушка не позволила приблизиться к себе даже словесно.

    - Я так же, как и ты, виновата в этом. Моего мальчика нет со мной.

    Быстрый взгляд метнулся к ней. Изумленный взгляд касается ее лица.

    - Это должен был быть мальчик? – спросил Денис.

    - Да, - прошептала девушка, не глядя на него. – Мальчик... Кирюша. Я хотела назвать его в честь отца...

    Денис смотрел на нее и не мог поверить услышанному. Всё это не укладывалось в его голове. Ребенок. Черт побери, у него был… мог быть, поправил себя, ребенок! А он узнает об этом только сейчас!?

    - Я не знал, что ты была беременна, - отчетливо выговорил он, понимая, что Саша ему не верит.

    - Ну, конечно. Не знал!

    - Не веришь?

    - Знаю, что ты врешь!

    - Откуда?

    - Сорока на хвосте принесла! – сквозь зубы выдавила она. – Тебе виднее, кто она такая, ведь она на тебя работает. Или работала... четыре года назад!

    - Что?.. – ошарашенно уставился он на нее. – Что ты... сказала? – выговорил он, накинувшись на нее.

    - Я звонила тебе, - заявила Саша. - Я приходила к тебе в офис, когда ты мне не ответил. Я оставила пакет с результатами из клиники! Думала, что ты... Я не знаю, чего я хотела тогда! – воскликнула она. - Я думала, ты не такой, каким мне тебя описывали. Я думала, они все ошибались, что ты... поможешь. А ты!..

    - Что – я? – процедил Денис. В глазах пелена, в ушах – гул переполненного зала людей. И он – в плену.

    - Указал мне на дверь, - убила она его ответом. - Сказал, что это мои проблемы и тебя они не касаются!

    И тут он сорвался, просто не мог выносить подобной лжи.

    - Я не говорил подобного! Конечно, если бы услышал твое признание, может, и сказал бы, но я...

    - Да пошел ты! – не выдержала Саша и вскочила со стула. – Знаешь, я бы поняла, если бы ты лично сказал мне, что я тебе не нужна, что тебе плевать и... на него, я бы поняла, черт побери, всё, что ты мне лично сказал бы! Я была готова к этому, но вот так... через секретаря! - она почти плакала, слезы застыли в глазах. - Я думала, это только наше дело! А ты превратил его в достояние общественности, - горько усмехнулась и уставилась на него. - И как – повеселился за мой счет?! Громко смеялся? Уверена, хохотал во всё горло!

    - Я ничего не знал, черт побери! – закричал Денис, вскакивая со стула вслед за ней. Заглянул ей в глаза.

    - Я тебе не верю, - лаконично выдохнула Саша. – Ты предложил мне выметаться из твоей жизни вместе с моими проблемами, я это и сделала. А теперь я прошу тебя сделать то же самое! Убирайся из моей жизни и захлопни за собой дверь, ты и так уже наследил!

    - Мои оправдания не в счет, так?

    - А что они могут изменить? Они вернут мне моего ребенка, от которого я отказалась... из-за тебя?! Я так тебя ненавидела, что невольно ненавидела и его тоже, понимаешь ты или нет!? Я тебя презирала, а не его! Но он... он всё чувствовал, маленький. Он знал, что я не хочу его... Что он мне... не нужен!.. Всего лишь... проблема! - выкрикнула с горечью в голосе и слезами в глазах. - Он решил не причинять мне неудобств.

    - Ты не виновата в том, что случилось!.. – он пытался ее успокоить и понимал, что не имеет на это права.

    - А кто виноват? О́н, в том, что его родители оказались его недостойными?! Или, может, ты себя станешь винить? – с язвой отозвалась Саша. – Кто виноват, Денис!?

    - Никто не виноват.

    - Так не бывает, - покачала девушка головой. – Так не бывает, - повторила она. Смахнула слезы, текущие по щекам, и, заглянув его в глаза, лаконично выговорила: - Оставь меня в покое.

    И, отвернувшись, поспешила уйти, скрыться, убежать, зажавшись в панцирь своей боли.

    - Скажи мне, кто ответил на твой звонок? Через кого ты передавала пакет с результатами? – остановил ее вдруг голос Дениса. Не отпустит ее, так? Без этого ее, последнего, ответа?..

    Саша медленно обернулась, заглянула ему в глаза и, выдохнув, сказала:

    - У нее был бейджик, я... заметила, - голос тихий и очень усталый. - Ее звали Эльвира, - и, повернувшись, стремительно покинула кафе.

    А Денис остался стоять, невидящим взглядом глядя в пустоту. Не может быть!..

    Эльвира. Эля!.. Жена его единственного друга. Предала его четыре года назад.

ГЛАВА 18

    Автомобиль, рассекая сумерки московских улиц, мчался навстречу ответам на его вопросы, и Денис, сжимая руль обеими руками, был настолько на взводе, что не мог бы гарантировать безопасность тем, кто в данный момент находился бы рядом с ним. Глаза его сильно сузились, вместо них - черные щелочки, а рот напряженно сжался, выдавая свирепую решимость. И ярость. Денис действительно был в ярости, готовой смести все барьеры и преграды его равнодушия, воздвигаемого годами.

    Перед глазами – лицо Саши, девушка плачет. И он, хотя в душе что-то рвётся от вида ее боли, спокоен и видимо равнодушен. Но пытается ее успокоить. Кажется, даже говорит что-то, чтобы она не винила себя в том, что случилось. Но в голове полный сумбур из мыслей, их слишком много, и охватить все он просто не в состоянии. Желание закричать, заорать, выплеснуть все эмоции, чувства, что накопились в нем не только за этот короткий разговор, или за несколько мимолетных разговоров с Сашей, но за всю жизнь, крадётся в него, подобно хищному зверю. И разъедает. По кусочкам, планомерно и целенаправленно. Наверное, чтобы убить. Но он позволяет себе сорваться лишь однажды, не позволяя эмоциям завладеть собой окончательно.

    Ему не верится, до сих пор не верится, что всё, что он услышал, правда... Кажется, он попал на трибуну одного из реалити-шоу, которые вдруг стали популярными на ТВ. Шутка, розыгрыш, насмешка? Но тогда почему внутри нестерпимо болит и колет, будто ножом режет, острое чувство... боли, да-да! Ему больно.

    Стиснув зубы, Денис, едва ли не рыча, выдохнул нечленораздельное ругательство сквозь плотно сжатые губы. Перед глазами, как пишут в книгах, кровавая пелена – а он никогда не верил, что такое возможно. Но об этом не думает, вообще ни о чем не думает. Мыслей нет, сплошной хаос, безрассудный и поглощающий.

    Саша... Воспоминание порождает новую волну ярости.

    У нее мог быть ребёнок. Ребёнок, черт побери, это вам не игрушка, не квартира в центре столицы, не новый автомобиль последней модели, а ребёнок! Мог бы быть. Но его у Дениса нет. Потому что... он даже и не знал, что тот должен был появиться на свет.

    Он не стал оправдываться, уверяя девушку в этом. Он знал наверняка, что она ему не поверит. Слишком злыми были ее глаза, отчаянно блестел горящий в них яркий огонёк, она не стеснялась выражений, и даже обвиняла его, вполне заслуженно, в том, что ее малыша... нет в живых. Что случилось? Почему произошел выкидыш... или, как она сказала, преждевременные роды? Значит, где-то должна быть и могила... его сына?

    Яростно мотнув головой, мужчина вдавил педаль газа в пол, стремительно срываясь с места, где притормозил на светофоре. Единственная мысль среди хаоса билась в его сознании: понять – почему!?

    Почему Эля позволила себе поступить так!? Как она осмелилась, почему ничего ему не сказала?..

    Он мчал автомобиль к дому Артёма, борясь с желанием не наброситься на друга, потому что желание хоть кому-нибудь врезать, сводило мужчину с ума. Притормозил (у дома, где жили Самойловы, была своя парковочная стоянка) и ураганом выскочил из автомобиля. Щелкнул сигнализацией, машинально, как само собой разумеется, и кинулся к подъезду. Код домофона заучил наизусть, поэтому внутрь попал быстро. А вот у лифта проторчал долго, немигающим взглядом наблюдая за тем, как меняются на нем цифры.

    - Давай же, черт возьми! – выговорил он, несильно, со злости, пнув лифт носком ботинка. – Ну!

    Вскочил в приехавший лифт и, тяжело дышал, когда тот вёз его на нужный ему этаж.

    И вот он уже перед квартирой Самойловых. Понимает: сдержать себя не сможет, руки так и сжимаются в кулаки против воли, и лучше бы дверь открыть Эле, чтобы он не сорвался и не врезал Артёму... ни за что.

    Трезвонит в дверной звонок и даже нетерпеливо добавляет стуком в дверь, вынуждая хозяев поспешить.

    Дверь распахнулась неожиданно, и Денис ворвался в квартиру, минуя Артема, открывшего ему. Ему бы сказать хоть слово приветствия, а он, как обезумевший, кидается вперед, отталкивая Артёма от проёма.

    - Где она? Где Эля? – кричит он на ходу, а Артём, озадаченный и удивленный, уступает ему проход.

    - В кухне, – удивленно выговорил Самойлов, следуя за Денисом. – Что-то случилось?

    - Сейчас у твоей жены и спросим! - бросил он. - Дети где? В детской? - спросил он, минуя гостиную. Этот факт – наличие детей в комнате, где он будет разбираться с их мамой, Дениса не особо воодушевлял.

    - Да, в детской, - ошарашенно выговорил Артём, следуя за другом. - Что случилось-то? Денис!? – крикнул он, когда Романовский не удостоит его ответом.

    Незваный гость уже направился в кухню, где готовила ужин Эльвира. И едва Денис вошел, ворвавшись, в комнату, женщина встретила его лицом к лицу. Наверное, обернулась на крик Дениса и окрик мужа. На ней было домашнее темно-синее платье без рукавов, а поверх него кухонный фартук, это Романовский уже вскользь отметил, так как смотрел лишь ей в лицо. Отыскивая глаза. Бесстыжие, наглые, обманывающие его вот уже четыре года, глаза! Глаза, которые сейчас, при виде разъяренного мужчины, застывшего в дверном проёме, немного расширились и смотрели на него ошарашенно.

    - Денис?.. – губы Эли задрожали, лицо стало вмиг бледным. – Что-то... случилось? – проронила она.

    Она поняла, что он в гневе, по одному лишь признаку – подрагивающая верхняя губа. И этот взгляд!..

    - Зачем ты это сделала? – сдержанно спросил Романовский, сжав руки в кулаки. – Ответь мне: зачем?!

    - О чем ты, Денис?.. – не понимает она и медленно отходит от стола.

    - Денис, что происходит? – попытался вмешаться Артем, появившийся в кухне следом за другом.

    - Заткнись, Артем, это наше с ней дело! – выкрикнул Романовский, не глядя на друга.

    - Ты орешь на мою жену, прошу заметить! – не остался в стороне мужчина. – Потрудись объяснить, что всё это значит, и какого хрена ты это делаешь!?

    Но Денис его словно не услышал. Смотрел он только на Элю, и она смотрела на него. Глаза ее забегали, выдавая понимание... или частичное понимание того, что происходит. Губы ее задрожали, столь явно, что ей пришлось прикусить нижнюю губу. Руки сжали край фартука, нервно, словно в попытке отгородиться от него, найти опору и не упасть. Дышала девушка очень тяжело, грудь то и дело вздымалась.

    Денис видел всё это, но не произносил ни слова. Мгновение, два... бесконечно долго.

    - Эля, это правда? – отчетливо выговорил Денис. – Четыре года назад... Ты взяла пакет, который принесла Саша. Вскрыла его, прочитала, так? - пронзая ее словом, постепенно повышая тон голоса. - И солгала, что я послал ее нахрен!? Так? – голос превращался в полукрик. - Так, Эля?!

    - Денис, я... я... – начала, запинаясь, девушка, опуская взгляд, не смея смотреть Денису в лицо.

    И он всё понял без ее объяснений. Лишь взглянув на нее, услышав дрожащий голос. Понял, что всё, что Саша говорила о ней, правда. Жена его лучшего друга!.. Обманула, предала. Испоганила его жизнь!..

    - Зачем? – еле слышно проговорил Денис, сощурившись в удивлении и непонимании. Он действительно лишь одного не понимал, почему... зачем она это сделала.

    - О чем вы, черт возьми?.. – воскликнул Артём, глядя то на друга, то на жену.

    На его внимания не обратили. Эля продолжала прятать взгляд, а Денис пронзал ее глазами, полными яда и презрения. К своему ужасу, в этот миг он ее действительно презирал.

    - Ты знаешь, что было в том пакете? – едва ли не шепотом выговорил Денис сквозь зубы, но этот шепот звучал так громко и резко, что резал по нервам. Эля вздрогнула.

    - Я.. одним глазком... только одним глазком взглянула, - выдавила она из себя. Решилась поднять на него неуверенный затравленный взгляд. – Я не хотела, - прошептала она, понимая, что голос предает ее и сипит.

    - Зачем ты сделала это? – кричит ей в ответ Денис, нарастающим ором. - Черт возьми, зачем?!

    - Денис...

    - Денис, прекрати! – слышит он за спиной настойчивый призыв Артёма, но остановиться уже не может.

    - Ты хоть представляешь, что натворила!? - вырывается сквозь его плотно сжатые губы. - Представляешь?

    - Прости, что не сказала, - пробормотала она, вновь пряча взгляд. – Я не смогла... сначала... а потом... я... не знала, что это так важно для тебя.

    - Мой ребёнок не важен для меня, по-твоему?! – окончательно разъярился Денис, бросившись к ней, но Артём заставил его остановиться, удержав за плечо.

    - Но ты же... не хотел, - попыталась оправдаться она. – Я думала, что ты... что он тебе не нужен...

    - Это был мой ребёнок, Эля! – отчетливо выговорил Денис, акцентируя каждое слово. – А ты его убила! – процедил он сквозь зубы, будто выплюнул. – Моего ребенка убила, понимаешь!?

    Эля резко вскинула на него подёрнутые дымкой слёз глаза. Она кажется изумленной, ошарашенной его словами. Сам факт наличия у Дениса ребёнка не удивил, но вот известие о его гибели... Взгляд устремился на его глаза, пытаясь найти в них понимание, она зашептала, сбиваясь и задыхаясь от избытка чувств.

    - Я... не думала, что... я не знала, что эта... девушка... Я думала... Я была влюблена в тебя...

    - Денис?.. Эля!? – воскликнул Артем, глядя то на друга, то на жену, понимая, что какая-то часть жизнь прошла мимо него. - Что происходит?.. – шепотом спросил он, словно боясь спугнуть правдивый ответ.

    - Я виновата перед тобой, - пробормотала девушка, обращаясь к Денису и не глядя на мужа. – Прости...

    - Б***ь! Зачем ты во всё это лезла? - выругался Денис в голос. - Зачем, черт побери!? Нужно было сказать мне, сказать мне всё! Это только моё дело! - огрызался он вновь и вновь, чувствуя, что ярость дышит в нем.

    - Я думала, что она очередная... поклонница, - проронила Эля, - я не могла... допустить...

    - И ты не допустила! - перебил ее Романовский, бросив на девушку последний злобный взгляд из-под бровей. – Мой сын лежит в могиле, - выплюнул он. – А его мать меня ненавидит!

    - Я не думала, что для тебя это будет так... важно. Я не хотела зла, никому не хотела...

    - Не стоит, думаю, тебе напоминать, куда ведут благие намерения? – перебил ее Денис. – В ад, Эля. И я очень рад, что там у меня теперь появилась компания! – и с этими словами, резко повернувшись, решительно направился к двери.

    Там его остановил Артем.

    - Денис, что произошло? - уставился на него друг с диким выражением глаз. - Ты можешь мне объяснить?

    - Не сейчас. Я на взводе! Спроси у своей жены, - и выскочил из квартиры Самойловых.

    Поплёлся по лестнице, минуя затормозивший прямо перед ним лифт. Медленно, иногда придерживаясь одной рукой за перила, опустив голову, спустился на первый этаж. Поднимать взгляд не хотелось, смотреть на мир сейчас, затравленно и оглушенно, было выше его сил.

    Вот он и узнал правду. До конца. И от нее, как всегда и бывает, сводит скулы так, что хочется плеваться.

    Теперь понятна причина Сашиной ненависти, ее озлобленность и презрение, ярость в попытках что-то до него донести... А он, как идиот, стоял и улыбался ее гневу! Думал, она злится потому, что он бросил ее. А причина-то, причина была гораздо прозрачнее и мотивированней!.. Она потеряла ребёнка. Трагедия для любой женщины, особенно для такой, как Александра. А он... он... Даже вспоминать противно и... стыдно! Он позволил себе напридумывать что-то. Игрок чертов! Что, наигрался?!

    Присаживаясь на скамейку на детской площадке, Денис сузившимися глазами посмотрел перед собой.

    Она его ненавидит. И она права. За это можно, и даже стоит, ненавидеть. Как простить? Возможно ли?..

    Он не знал, что она ждала ребёнка, но что это для нее меняет? Для него – очень многое, но для нее - что? Ничего. Ее малыша уже не вернуть. Точка. А он – виноват. Больше, чем она, пусть от него и была скрыта правда. Но это его не оправдывает. Он и не станет оправдываться, он всегда был честен с собой. Виноват, вот и весь разговор, зачем что-то придумывать?

    Сейчас всё встало на свои места, будто собрались кусочки мозаики в одно целое. Ее холодность, гнев, отчужденность, презрительный оскал и ярость в попытках уязвить его тем, о чем он до этого дня не имел ни малейшего представления. Всё, всё встало на свои места. Только что это теперь меняет?..

    Мысли, мысли, как много мыслей!.. Как хочется ни о чем не думать, забыться, просто... отдохнуть!

    Решительно поднявшись с лавочки, Денис стремительно направился к своему автомобилю и запрыгнул в него. Резко взвизгнули тормоза - он подал немного назад – и мужчина рванул с места. Туда, где сможет забыться и забыть, где вообще ни о чем не нужно думать. Клуб, принимающий привилегированных гостей, и за отдельную плату оказывающий им особого рода услуги. Там ему всегда рады, он был уверен. И там он сможет отвлечься от всего. Как бы он не ненавидел это место, но забыться мог лишь там.

    Он мчался по столице, подёрнутой сумерками, сжимая руль, давя на газ, а вслед ему, накрапывая мелкой моросью, постепенно превращаясь в настоящий ливень, бился в стёкла настойчивый августовский дождь.

    Уже позже, спустя несколько дней, Денис смог рассуждать более связно и осмысленно, без эмоций, бурь души и страстей в голове. Поначалу даже не мог анализировать информацию, полученную от Саши, а затем от Эли, всё смешивалось в один большой ком мыслей – самых разнообразных, и зачастую не связанных с той новостью, что он узнал. Он бесился, мог выйти из себя из-за любого пустяка, съязвить, накричать, но чаще всего злился – по поводу и без такового. Просто потому, что настроение было ни к черту, а в голове целый рой бессвязных мыслей, которые он так и не смог привести в порядок.

    Поездка в «Рай» немного остудила его пыл, накормила ложными наслаждениями, но страсти в душе не остудила.

    Когда, затормозив у элитного здания, сокрытого от посторонних глаз в одном из тихих районов города, Денис направился в «Рай», знал, что это не даст ему успокоения, скорее, наоборот, разбудит в нем не самые хорошие воспоминания, но всё равно, не медля ни секунды, нырнул в водоворот очередного испытания.

    - Кого я вижу, кого я вижу! - встретила его широкой улыбкой Ольга, или Хельга, как любила она, чтобы ее называли.

    Владелица «Рая», она была одета в изысканное платье с глубоким декольте зелёного цвета, блестящее от света ламп при движении. Золотистые локоны, всё такие же прекрасные, как и годы назад, спускались по тонким плечам, а кожа, от которой исходил пряный аромат цветов, была всё так же шелковисто гладка. Ей было уже за сорок, но выглядела она всё еще, как двадцатилетняя. Вина это пластических хирургов или же аккуратности и заботы за собой, Денис не знал. Да и не стал бы спрашивать.

    - Здравствуй, Оля, - направился он к ней.

    - Фи, - поморщилась она от подобного обращения, - как некрасиво, Денис. Я же тебя, кажется, просила.

    - Попросишь еще раз, - бросил Денис, остановившись напротив женщины и откровенно разглядывая ее.

    Она всегда была миниатюрной, еще когда они встретились впервые. Хрупкая, как тростинка, стройная и элегантная, она уже тогда знала себе цену. Золотистые локоны стали ее гордостью, а карие глаза с черными ресницами казались выразительными на миловидном личике нежно-розового цвета. Улыбки ее всегда были мягкими и тёплыми, от них словно веяло солнечными лучами, предназначавшимися, кажется, лишь тебе.

    «И не скажешь, что опытная искусительница! всегда поражался Денис. Жрица любви!..».

    - А ты ничуть не изменился, - покачала головой Ольга, глаза ее потемнели, окрасившись недовольством.

    - Ты – тоже, - парировал мужчина. – И знаешь это, - добавил он, сузив глаза. - Глаза всегда сначала видят упаковку, не так ли?

    Подтекст его слов был слишком прозрачным, Ольга не могла его не понять. Губы ее в одно мгновение из улыбки стянулись в тонкую линию, а глаза стали почти черными. Но столь же быстро, как вышла из себя, женщина взяла себя в руки. Улыбка, уже сдержанная и осторожная, появилась на ее лице.

    - Так! – вскинув подбородок, подтвердила она. - Тебе ли не знать этого?..

    - Не мне! – отрезал Денис, даже не дослушав ее фразы до конца.

    Светлые брови Ольги в удивлении взметнулись, но женщина промолчала.

    - Зачем пожаловал? – спросила она. – В последний свой приход, мне помнится, ты клялся и божился, что ноги твоей здесь больше не будет, и едва не разнёс мой клуб по кирпичику, - шпилька, брошенная в его адрес, Дениса ничуть не задела, а Ольга продолжила: - Надеюсь, в рукаве ты не припрятал «Винчестер» или «Кольт»? Перепугаешь моих девочек, - брови ее вновь взметнулись, на этот раз снисходительно.

    - Ты знаешь, зачем я здесь, - глядя прямо ей в глаза, заявил Денис и направился на нее. Застыл около нее, почти вплотную, не отрывая от нее глаз, зловещим шепотом выговорил: - Так дай мне то, что мне нужно.

    Ольга замерла, снизу вверх глядя на Романовского, как смотрит жертва в глаза своему убийце, пытается еще сделать хоть шаг, чтобы сбежать, мечтает избавиться от смерти, но... она уже попала в ловушку. Лишь им двоим известно, что мысли сейчас одолевают их, и они взглядами понимают друг друга.

    Денис не двигается, вдох-выдох, вдох-выдох, размеренный, отточенный, будто запрограммированный. Ольга, в отличие от него, дышит тяжело, часто, губы не дрожат, ресницы не мигают... время будто замерло. И в этом безвременье и внепространстве раздается ее тихий голос:

    - Как скажешь.

    Денис продолжает смотреть на нее, будто порабощая этим взглядом. Его магнетизм распространяется по всей комнате. Мужская рука очень медленно захватывает ее ладонь в плен, губы целуют мягкость кожи, а взгляд неотрывно следит за выражением ее лица. Улыбка, больше похожая на оскал, искривляет его губы.

    - Не буду благодарить, - произносит Денис.

    Будто очнувшись, Ольга резко выдергивает свою руку. Глаза ее горят, она передёргивает плечом.

    - Красная комната, - голос ее резок и твёрд. – Думаю, дорогу ты не забыл?

    Денис, изменившись в лице, послал ей коробящий взгляд.

    - Что ты, - язвительность тона чувствуется, будто он коснулся словами кожи. – Это моя любимая комната.

    И стремительно кинулся вверх по лестнице, но был остановлен окликом Ольги.

    - Я думала, ты вырастешь хорошим мальчиком, Денис!

    Мужчина резко обернулся.

    - Странно, что ты так думала, - отозвался он. – Ведь ты помогала мне стать плохим.

    Ольга ничего ему не ответила, а Денис, больше не останавливаясь, направился в красную комнату.

    Зря, конечно, поехал в «Рай». Лишние воспоминания, которые он хотел бы забыть. Ко всему прочему, и они теперь будут точить его мозг изнутри. Нужно было давно забыть дорожку к этому клубу! А теперь...

    Саша, ребёнок, предательство Эли, эти чертовы воспоминания... Как у него только крыша не поехала!? Ответов, как быть дальше, он не находил, по-прежнему стоя перед кирпичной стеной тупика самой жизни.

    Саша. Как быть с ней? Оправдываться, искать поводы для встречи, объяснить ей всё?.. Поймёт ли он?..

    Ребёнок. Его ребёнок. От женщины, которая... стала очередной игрушкой для него, это стоит признать. Может, сейчас что-то изменилось, но годы назад... так и было. Многое для него решалось слишком просто. И Саша тогда была для него девочкой на одну ночь. И в этом она права, когда хлёстко била его словами. И ребёнок... он тоже был... н нужен ему. Как и Саша. Лишние проблемы, зачем они ему?

    Он скотина и мерзавец. Он самый подлый человек из тех, с какими хоть когда-то сам имел дело. Подлец.

    Прекрасно понимания, каков есть на самом деле, Денис мог сказать о себе определенно одно, он никогда не был лжецом. Среди всех отрицательных качеств, ему присущих, на которые он никогда и не закрывал глаза, это - было положительным! Он всегда говорил правду, ложь во всех ее проявлениях вызывала у него отвращение. И сейчас, в такой непростой ситуации, он тоже не станет лгать. Ни себе, ни Саше. Останется верным самому себе. Признается. Да, четыре года назад он не подумал бы о ребенке. Кто спорит, что еще четыре года назад он не был ему нужен. А сейчас? мелькнула в глубине его сознания пронырливая мысль. Сейчас... Сейчас – всё иначе, чем годы назад, по-другому. Наверное, он даже мыслит немного иначе. Если бы Саша сообщила ему о ребенке сейчас, Денис даже принял бы его за своего. Слишком остро он сейчас чувствует свое одиночество и ненужность. Пустая холодная квартира, шикарная, но... одинокая. И давила на него, прижимала, уничтожала всей своей нерушимой красотой и изяществом. Но что она ему еще дала!?

    Ребёнок... У него мог быть ребёнок. Сын. Мог быть... Но его нет.

    Наверное, вопрос детей всегда был для него очень болезненным, несмотря на то, что он прожженный циник, но подобную новость из уст Саши он бы точно запомнил. Проигнорировать или сделать что-то еще, он бы долго думал, но это не оставило бы его равнодушным. Он точно знал, что не закрыл бы на это глаза. Но он ни о чем не знал! И Саша обвиняет его в том равнодушии, к которому он причастным не был. Несправедливость?.. Губы Дениса скривились. Может, всего лишь расплата за его былые грехи?

    Как всё запутано, витиевато, один неверный шаг, действие, слово... и твоя жизнь уже летит к черту!

    Денис определенно знал, как поступил бы сейчас, сообщи ему Саша (да хоть кто-то!) о ребенке. Будь этот малыш его, он бы его принял без вопросов и размышлений. Но тогда, четыре года назад... Как бы он поступил тогда?! Как вообще можно рассуждать об этом, находясь на несколько лет в будущем? Думать в сослагательном наклонении о прошлом... бессмысленно и глупо. Он не может знать наверняка, что бы предпринял, как бы поступил, что бы сказал, и... не умыл бы он руки?! Сейчас – да, всё просто и понятно, ребёнок, как ни странно, значил бы для него очень много, но в том прошлом? Не дошло бы дело до аборта? Или... не бросил бы он Сашу на произвол судьбы? И не в том дело, что он, как все, включая Сашу, считают, бездушное животное, просто на тот момент даже мысль о ребенке ему была в довесок. Мечтал ли он тогда о ребёнке? Конечно же, нет. И не нужно придумывать себе оправдания и отговорки. Не пройдёт. Себя не изменишь и обманешь. Денис никогда и не делал этого.

    Факт остается фатом: как поступил бы четыре года назад с информацией о ребёнке, он не знает. Но это не значит, что ему вообще не нужно было об этом знать. Он не знает, как поступил бы, но что если ребёнок что-то изменил бы для него? И жизнь его изменилась бы! Не было бы пустой квартиры, одинокой спальни, автомобиля, в котором некого подвезти, кроме очередной девицы на одну ночь! Жизнь была бы другой.

    Но была ли?.. Могла бы быть. И этого для Дениса достаточно. Знать, что всё могло быть для него иначе. Маленький лучик надежды, отголосок счастливого детства, затерявшийся в уголках памяти.

    Так странно размышлять об этом. Денис никогда не был мечтателем, а вот сейчас... мысли почему-то несли его в то будущее, которого у не было. И никогда уже не будет, хотел он того или нет.

    Из-за Эли.

    Эля, Эля... Зачем она так поступила?! Как последняя... Стерва! Какое у нее может быть оправдание? Она была влюблена и всего лишь устраняла конкурентку!? Да, действительно оправдание, черт побери. Решила всё за него, убила... пусть и косвенно, его ребёнка, сделала так, что Саша теперь ненавидит его!..

    Эля... А Артём? Как же он? Друг. Единственный друг... обманывал его? Знал или не знал правду?

    Вспомнилось, как Артём кидался от жены к Денису, пытаясь выведать, в чем дело. Ничего он не знал.

    И всё же, как быть с Самойловым? Эля - его жена, притом горячо любимая, мать его детей. Он не станет терзать ее муками совести, даже ради Дениса не станет. А что Денис?.. Как сможет общаться с Элей так же, как раньше, зная, что она натворила!? Она не только жена его друга, но еще и его, Дениса, секретарь!

    Мысли, мысли, мысли. Они могут свести с ума, Денис это четко понял в миг, когда ни на один вопрос не нашел связного ответа! А мысли всё кружились в нем подобно коршунам, надрывно крича и терзая плоть.

    Ненависть Саши, предательство Эли, дружба Артёма... Воспоминания. Ребёнок... Отец. Смерть матери...

    Денис колесил по ночной столице, думая обо всем вперемешку, не находя здравых крупиц в мыслях, и домой приехал только в девять вечера. Как настоящий мазохист, не щадя себя, кинулся рассматривать те Сашины фотографии, которые прислал ему Алексей, искал в интернете другие, которые не видел. И сидел над ними, корпел, разглядывал, пытался найти ключик к пониманию этой девушки, хоть единую зацепку, клочок, частичку... Но видел лишь прекрасные фотографии, сделанные рукой мастера. И восхищался ею. Снова и снова. Когда пронзительный, резкий звонок в дверь отвлек его от этого занятия, Денис разозлился. Убийственный взгляд метнулся к двери, ведущей в прихожую. Кого там принесло?! Видеть сейчас хоть кого-либо (кроме, пожалуй, Александры) не было никакого желания.

    Не открывать? Плевать на приличия. Как будто он никогда их не нарушал!

    Пронзительная трель звонка раздалась по всей квартире, вынуждая Дениса стискивать от недовольства зубы. Кряхтя, поднялся и, чертыхнувшись, еле передвигая ноги, поплелся к двери.

    За окном темнело, он не мог разобрать, который час, потому что не следил за этим, но мог навскидку предположить, что уже за полночь. Быстрый взгляд на часы в гостиной, перед тем как открыть дверь. Да...

    Позвонили еще раз, настойчиво, выжидающе. Денис, хмурясь, открыл. Кого принесло так поздно!?

    В дверях стоял Артём и, прислонившись к дверному косяку, смотрел на него. Какой-то странный взгляд, будто потерянный. Побитая собака, которую выгнал из дома злой хозяин, - такая возникла ассоциация.

    Денис застыл в дверях, забыв, что хотел отругать визитёра, а Самойлов смотрел на него исподлобья.

    - Впустишь? – спросил Артем, будто не надеясь на то, что Денис сделает это.

    Денис лишь пожал плечами, нехотя, без интереса, негодования или воодушевления. Отступил в сторону, пропуская гостя, и Самойлов прошел в гостиную следом за Романовским, когда тот хлопнул дверью.

    - Выпьешь что-нибудь? – предложил Денис, проходя к барной стойке.

    - Виски, - отозвался Артём, но как-то нерешительно, - пожалуйста.

    Романовский бросил него быстрый взгляд, сощуренный, внимательный, и тут же опустил его. Резкими, но размеренными движениями разлил виски по стаканам, один, подойдя к Артёму, протянул гостю.

    - Спасибо, - принял Самойлов стакан, а потом без паузы огорошил: - Кто она такая? Саша?

    Романовский вздрогнул от неожиданного вопроса.

    - Это имеет значение? – нахмурился он, чувствуя, что начинает раздражаться.

    - Наверное, имеет, - пожал Артём плечами, - если из-за нее моя жена рыдает уже весь день.

    - Саша рыдала из-за нее четыре года! – огрызнулся Денис. – Пусть твоя жена потерпит хоть один день!

    - Не будь злым, Денис, - парировал Артём. – Ты же не такой...

    - А я зол, - вскинул на него покрасневшие глаза Романовский. – Я очень зол, Артём! У меня ребёнок мог быть, ты понимаешь?! Ре-бё-нок! Но из-за твоей женушки!..

    - Не вини во всем Элю! – воспротивился Артём, начиная заводиться в ответ.

    Денис посмотрел на друга убийственным, злым взглядом, и голос его, сначала тихий, возрастал на тон.

    - Интересно. А кого мне винить?! Себя? В том, что я, якобы, отказался от ребёнка, о котором и не знал?!

    Самойлов хотел что-то сказать, даже рот приоткрыл, собираясь возразить, но промолчал, очевидно, не зная, что ответить. Или чувствуя вину Эли, даже не зная толком, что произошло. Поджал губы и тяжело выдохнул через нос. Отвел взгляд.

    - Это Эля просила тебя приехать? – спросил Денис спокойнее, отпивая виски из стакана.

    - Нет, я сам так решил, - не глядя на него, ответил Артём. – Она только ревёт и ничего толком объяснить не может, - он как-то обреченно покачал головой и уронил ее в руки. Погладил лоб кончиками пальцев, затем виски, словно снимая напряжение. – Дома какой-то кошмар!.. – еле слышно выдохнул он.

    Денис хотел съязвить, заявив, что у него жизнь сейчас – сплошной кошмар, но промолчал.

    - А дети что? – спросил он с маленьким укором в голосе.

    - Я родителям позвонил, они забрали ребят на ночь.

    Денис вновь ничего не ответил. Отошел к окну и выглянул в покрытую ночной полутьмой, захваченной в плен неоновыми вывесками и городскими огнями, Москву. Прекрасная и немного пугающая столица. Он всегда думал, что она, если захочет, может поглотить человека в себе, убить его и даже не пожалеть о нем.

    - Кто такая Саша? – тихо повторил свой первый вопрос Артём, подойдя к другу со спины. – Денис?..

    - Мать моего ребёнка, - коротко выговорил Романовский, стиснув зубы.

    Артём помолчал, выдерживая паузу, а потом спросил:

    - Большего о ней ты мне не расскажешь так? - увидев, как блеснули на отражении стекла его глаза, и как исказилось лицо, Самойлов всё понял. – Это так много для тебя значило? Эта девушка, вся эта... ситуация?..

    - Это был мой ребёнок, Артём, - сдержанно выговорил Денис, будто выплёвывая слова, - как, по-твоему, я должен был к этому относиться?!

    - Ясно, - произнес Артём, осознав, что сказал, не подумав, и добавил: - А к его матери?

    Денис нахмурился. К его матери? К Саше. Кто она для него? Кукла, игрушка, девочка на ночь? Видимо, так и есть. Сейчас – не так, но раньше... А что сейчас?! Что изменилось, черт побери!? Она – никто ему! Но признаваться в этом отчаянно не хотелось, самому себе не хотелось признаваться. Но разве он врёт!?

    - Саша... просто еще одна игрушка, - ответил Денис всё так же сдержанно, а потом добавил: - Была.

    - Была? – вскинул брови Самойлов, уловив эту оговорку. - А теперь? – взглянул на Дениса. – Что теперь?

    - Теперь, - грустно усмехнулся Денис, - теперь она женщина, которая ненавидит меня больше жизни. И я не могу этого изменить, потому что... такое не прощают! – жестко закончил он мысль.

    - Но ты ведь ничего не знал, как я понял...

    - Какое это имеет значение?! – чертыхнулся Романовский и, резко повернувшись, уставился на Артёма. - Вот ты можешь объяснить, что это меняет? - глаза его сверкали молниями, а губы поджались. – И кого мне во всём этом винить!? – с внутренним смыслом добавил он жестко.

    - Ты не должен винить только Элю, - мгновенно повторил Артём и, видя, что Денис начинает выходить из себя, заявил: - Ты сам подумай, признайся честно, смог бы ты принять того ребёнка?

    - Я знаю наверняка, что если бы я узнал об этом, он бы, возможно, был жив! – выплюнул Денис и, резко оттолкнув Артёма, прошел к дивану и опустился на него. – Он был бы жив, - повторил мужчина. – Жив...

    - Ну, хорошо, - согласился Артём, подходя к Романовскому. - Тогда скажи вот что: ты уверен, что оставил бы этого ребёнка с собой? – огорошил он Дениса вопросом: - Он был тебе нужен четыре года назад?

    - А говоришь, ничего не знаешь, - с укором посмотрел на него Денис.

    - Я не знаю! – воскликнул Самойлов. – Или хочешь обвинить меня в том, что я знал... про ребёнка?!

    - Ни в чем я не хочу тебя винить, - как-то устало отмахнулся от него Денис. - Просто... всё так запуталось! Черт!.. – выругался он, стискивая стакан в руках. – Я ездил кое-куда сегодня... и ненавижу себя за то, что не сдержал данное себе обещание! Ездил, потому что... не мог иначе, черт возьми!

    - К Саше?.. – осторожно спросил Артём, присаживаясь рядом с Романовским.

    - Какая Саша?! – воскликнул Денис, скривившись. – Она и видеть меня теперь не хочет! Я ездил в «Рай».

    Артём оторопело смотрел на друга, словно собираясь с мыслями, а потом проговорил:

    - Я мало знаю об этом месте.

    - Радуйся, что это так! - отрезал Денис и осушил стакан одним большим глотком. - А Саша... – задумчиво покрутил скатан в руках, вглядываясь в блестящее на свету стекло. – Саша ненавидит меня.

    - Ты хотел бы, чтобы это было не так?

    - Я не знаю, чего бы я хотел, - признался мужчина, покачав головой.

    С Сашей всё было слишком неясно. Он даже не понимал, почему и чем она его столь сильно привлекает.

    - Но ее ненависть понятна, - Денис бросил взгляд на Артёма, - а вот предательство твоей жены!..

    Денис не договорил, но смысл его слов был понятен. Артём покачал головой и ничего не ответил. Он знал, что это предательство Денис будет помнить еще очень долго. Слишком мало было у него людей, на которых он мог бы положиться, и Эля была, наверное, одним из них. А теперь... Уже не была. Предала.

    - Ты ее простишь? - тихо спросил Артём, не глядя на друга и поглаживая дрожащими пальцами стакан.

    Денис задумался лишь на мгновение, а затем твердо заявил:

    - Нет.

    Артём промолчал. Такого ответа и только такого следовало ожидать от Дениса Романовского.

    Тот задумчиво уставился в пространство, разглядывая обои, фотографии, развешанные на стенах, стол... Этот стол помогала ему выбирать Эля. Он не выбросил его, потому что очень уж ему приглянулся. Эля...

    Он не сможет ее простить. Он не сможет смотреть на нее и не видеть рыдающей Саши. Не сможет с ней разговаривать и не слышать упрёков, которые Саша бросала в него, будто метая ножи в живую мишень. Он не сможет... ее предательство останется с ним. Ничего не значат ее раскаяния, оправдания, наивные мотивы глупой влюбленной девочки. Это всё ничто по сравнению с тем, к чему ее поступок привёл.

    Эльвира заявила, что была уверена: Денису этот ребёнок будет в тягость. Но откуда она могла это знать наверняка, если даже он сам не уверен на сто процентов, как бы поступил! Даже он не знает, мучается этим вопросом, гадает, представляет всю ситуацию в подробностях и деталях!.. Так как же она посмела?..

    Мгновенная мысль: значит, именно таким она, как и все вокруг, видят его – бездушным, хладнокровным мерзавцем!? Не способным на чувства, эмоции... любовь к живому существу – своему ребёнку?..

    Что ж, значит, в этом его рок. Даже мечтать о чем-то... светлом, добром ему запрещают. Нормы, правила и негласные законы общества, судьбы и жизни. Одиночка, так? Одиночка – навсегда.

    Эля решила тогда за него, потому что посчитала его настолько мерзавцем?

    А кто знает, может, так и есть на самом деле!? Он мерзавец и отказался бы от Саши и малыша.

    Он уже не узнает. Никто не узнает. В прошлое, увы, не возвращаются, а настоящее... кто, черт возьми, заботится о его настоящем?! Даже сам Денис им не особо интересуется. Значит, всё решено?.. Выяснено и разъяснено, расставлено по полочкам и улажено.

    И Денис Романовский не станет ворошить прошлое. Он сделает соответствующие пометы в настоящем.

    Как поступил с отцом, как поступил позже с матерью, он просто вычеркнет из своей жизни ненужное и болезненное. Всё, забыто. Пройденный этап. Прошлое. Он сможет. Один раз у него уже получилось.

    Спасала его, как всегда, работа. Фотографировал он, как сумасшедший, остервенело и помногу. Часами разъезжал по Москве, подыскивая сюжеты для будущих фотошедевров. Часто ходил к Москве-реке, следил за тем, как первые капли, падая на водную гладь, слегка будоражат ее дрожащими кольцами, а потом делал фотографии. Он искал девушек для нового выпуска «Вилы», разъезжая из одного модельного агентства в другое, но так и не нашел подходящей кандидатуры. А когда стоял в пробке, совершенно случайно заметил девушку-шатенку и понял, что это она. Выскочив из автомобиля, помчался к ней. Предложил ей сняться в его журнале. Удивлённая, ошарашенная, девушка, устремив на него удивительные глаза цвета зелени, дала согласие на съемку. Денис дал ей номер телефона и приказал явиться на съемку на следующий день. Вот так, просто, без подписания договоров, многочасовых просмотров и фотосъемок, чтобы подобрать нужное, Денис выбрал для журнала новую модель. А потом всё думал, вот если б не глаза, она была бы так похожа на... Но на этом свою мысль обрывал. Потому что думать о той, другой шатенке, с глазами цвета грозового неба он себе запретил.

    Они с Артёмом готовились к выставке Звягинцева, да и дел с новым выпуском было непочатый край. Без работы ему сидеть не приходилось, чему Романовский был рад, потому что он, как в прошлый выпуск «Вилы», решил фотографировать сам. Мыслей, отвлекавших его от работы, было много, но, благодаря той же работе, они, если и посещали его, то Денис быстро пресекал их поток разумными доводами в пользу журнала и выставки Звягинцев.

    Выставка, как ни странно, вызывала у него легкое волнение и напряжение. Состояться она должна была пятнадцатого сентября, а у Дениса еще не было подходящего для нее материала. Конечно, в запасе у него было уже много фотоматериала, он продолжал снимать, удивляя и самого себя этими фотографиями, видя, что они отличаются от снятых им ранее. Они не были плохими, они были просто другими.

    Во многом ему помогал Артём, напутствовал его, советовал, даже искал решение некоторых проблем и предлагал интересные идеи. Но всего этого было всё равно мало. Денис искал главный свой фотошедевр. А его до сих пор не было у него в коллекции.

    Он, несмотря на то, что запрещал себе, много думал о Саше. О ребёнке, что мог бы у них быть. Ругал себя за эти непрошенные мысли, но всё равно думал. Ночами, когда просматривал материал для выставки и нового номера «Вилы», когда фотографировал, когда ехал на работу и домой. Он постоянно думал об этом. Как бы сложилась жизнь, что изменила бы для него? И изменила бы!? Много думал, вновь и вновь. Даже представлял себе в деталях, что сделал бы, как себя повёл, если б услышал эту новость четыре года назад. Это не давало ему покоя. Какая-то незавершённость чувствовалась во всем этом. И ненависть Саши была неполной, и его оправдание... хотя оправдание ли?.. Он и не пытался оправдываться. Стоит ли разыскивать ее, вызвать на разговор, обсудить всё заново?

    Он много раз решал, как подойти к ней вновь, как завести беседу, как начать и что сказать. Но так ни разу и не подошел. Как идиот, сидел в машине на стоянке, ожидая, пока Саша выйдет из своего ателье. Всё решал, как выйти и пригласить ее в кафе. Объясниться, сказать всю правду. Сделать всё, чтобы она его не ненавидела. Ведь он – не виноват. А потом думал... как же не виноват!? Виноват. И так и не решился.

    В бесплотных попытках поговорить с ней, прошли две с половиной недели.

    И только тогда он понял, что должен делать. Единственно верно, правильно. Единственное благородное решение, которое он принял в отношении хоть кого-то. Он понял, что должен оставить ее в покое. Время их рассудит, или люди, или сама жизнь, но сейчас... он не имеет права вмешиваться. Навязывать прощение.

    И Денис Романовский, игрок и соблазнитель, демон, впервые за пятнадцать лет решил отступиться от игры. Потому что игра... уже четыре года назад перестала быть для него просто игрой.

ГЛАВА 19

    Сентябрь удивлял затянувшимся бабьим летом, окрашивая парки и скверы в апельсиново-жёлтые краски и расписывая багровым цветом листья клёнов. Солнечные блики, отражаясь в застывших каплях росы, как маленькие зеркальца, отражали в себе все краски осеннего утра.

    Саша, выглянув в окно, невольно улыбнулась. Она любила золотую осень, да и кто ее не любил? Когда была маленькой, она всегда забиралась на высокий подоконник в комнате родителей и, как завороженная, наблюдала за подступавшим к городу солнечным светом, окрашивавшим и так яркие золотисто-желтые и багряные листья деревья в свой неповторимый светящийся желтый светоцвет.

    С течением времени почти ничего не изменилось. Разве что выросла она. Теперь не нужно подставлять к подоконнику стульчик, чтобы дотянуться до окна, и, встав на тот, прислонившись личиком к стеклу, как под микроскопом, наблюдать за приходом нового дня. Наверное, так и рождается в душе чувство и видение прекрасного. Наверное, именно в такие мгновения и приходит в сердце осознание того, чему хочешь после посвятить свою жизнь. Когда мама, подойдя со спины, потому что проснулась от легкого скрипа двери, как ты не старалась двигаться бесшумно, обняла тебя за плечи и, поцеловав в макушку, прошептала:

    - Какая красота, - а ты даже ничего не говоришь, вздрогнув, наблюдаешь за яркими красками солнечных лучей. - Вот бы кто-нибудь заставил утро замереть. Наслаждаться подобным чудом в одиночку как-то... неправильно.

    Вспоминая те дни, когда решила стать фотографом, Саша улыбалась. И сейчас тоже. Родители подарили ей первый фотоаппарат, когда девочке было семь лет. Он и сейчас лежал где-то в старых коробках, уже не работающий, но хранящий столь дорогие сердцу воспоминания. Саша помнила, как сетовала на то, что не может сама сделать фотографии, что для этого, оказывается, нужно учиться.

    - Вот вырастешь, - говорил отец, - мы о тебе еще услышим!

    И Саша решила, что так и будет. Вырастет, станет настоящим фотографом, хорошим, самым лучшим, и родители будут ею гордиться. Они и гордились, девушка была уверена. Глядя на нее с небес, они гордились ею. Тем, что не сломалась, что пережила, что выжила. Что, несмотря ни на что, всё еще могла улыбаться, наблюдая за восходом солнца.

    Проснулась очень рано, долго смотрела в окно, а потом, понимая, что заснуть уже не удастся, решила ехать на работу. В метро было немноголюдно, суетный город просыпался с неохотой, удивляя свой робкой медлительностью. С утра было прохладно, и Саша приподняла воротничок своего плаща, неспешно скользя по московским улицам, пока не добралась до небольшого двухэтажного здания из красного кирпича с неброской вывеской «Фотоателье «Этюд». На двери висела табличка часов работы, и Саша проскользнула внутрь, мимолетно отметив, что до открытия ателье еще почти два часа. Ваня звонил вчера, предупредив, что придёт только после обеда, поэтому девушка уже готовилась быть в одиночестве. Не привыкать.

    Пройдя в кабинет и раздевшись, Саша подумала, что это и неплохо, боялась же она только мыслей. Вот они могли бы нарушить ее умиротворенное спокойствие. Мысли о том, что было, что есть. О том человеке, который был и зрителем и главным действующим лицом в ее жизни, будто на театральной сцене.

    Три недели. Почти три недели, поправила она себя. Глупая, она всё еще считает этот срок! Как когда-то считала, сколько часов, дней, недель назад потеряла своего малыша. Сейчас она так же, как тогда, считает, как давно не видела... этого человека. Казалось, они разошлись навсегда, но что-то всё еще терзало ее, как будто они еще не всё выяснили до конца, словно осталось что-то, чего не коснулись, чего они не обсудили.

    Скрестив руки на груди, Саша проводила тоскливым взглядом падающий листок клёна и отвела глаза, только когда тот коснулся серого асфальта. Удивительно, как в центре Москвы еще сохранился этот яркий привет осени! Окно ее кабинета выходило прямо на это тонкое деревцо, радуя женский взгляд.

    Ее взгляд метнулся на заложенный папками и каталогами стол. Сумасшедшая и несвоевременная мысль пронзила ее сознание воспоминанием. Тогда тоже была осень. Поздняя. Последние дни ноября. Город уже погрузился в снежную дымку, а Саша всё еще не хотела отпускать осень, будто предчувствуя беду. Она помнила, как стояла у окна в квартире Светы, наблюдая за тем, как снег, кружась вокруг оголённых деревьев, ложится на заледенелые ветки или стелется вдоль аллейных дорожек. Внезапно каркнула ворона, непонятно откуда взявшаяся, и, напуганная этим криком, девушка вздрогнула.

    Сейчас Саша не могла объяснить, почему запомнила тот день. Но трагедия произошла позже, уже через пару недель, когда многие уже ждали наступления Нового года, а она... Наверное, этот вскрик был знаком.

    Закрыв глаза, Саша нахмурилась. Не хотела вспоминать. Забыла, уже давно забыла всё, пережила!

    В тот год она едва не сошла с ума, билась в истерике и винила себя. Сначала в предательстве Мише, а потом... в смерти своего малыша. Ее ребёнок, маленький Кирюша. Она его простила, он был не виноват. Только она. И Романовский. Она хотела его, она очень хотела, чтобы он появился на свет! Но очень поздно осознала это. Мечты и желания имеют обыкновение сбываться, когда мы уже перестали мечтать и желать.

    Ночью ей стало плохо, внезапная боль, казалось, разрезает ее пополам. Она еще пыталась справиться самостоятельно, свернувшись калачиком на кровати, молча плакала от боли и не хотела верить в то, что упорно подсказывало ей подсознание. Нужно было позвонить 03 сразу, как только почувствовала, что уже не всё в порядке.