Друг. Ксения Георгиева

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Прежде чем садиться за покерный стол с Богом, Судьбой и Временем, задумайся о том, стоят ли потраченные впоследствии нервы твоего отсроченного счастья.

   Говорят, если правила игры не позволяют выиграть, английские джентльмены меняют правила. Но что делать, если ты ни разу не джентльмен, а безлимитный Холдем на сей раз выпал Богу? Когда у вашего соперника все тузы, остается только один выход: опрокинуть стол.

   Ефим Скворцов однажды уже отпустил свою Птичку. Но он точно знал, что когда-нибудь она обязательно вернется в свой Скворечник. Пришло время рассыпать крошки...

ГЛАВА 1

«Человек ищет счастье за тридевять земель, не замечая, что оно рядом».

   к/ф «Когда Гарри встретил Салли»

   Высокий молодой мужчина стоял спиной к распинающемуся секретарю, вглядываясь в слепящее взаимодействие стали и солнца: раскаленная звезда, будто настойчивая любовница, раз за разом протягивала к небоскребу вездесущие руки-лучики. Действо было столь завораживающим, что он, чувствуя себя прыщавым вуайеристом, не мог отвести загипнотизированного взгляда хотя бы для того, чтобы донести до Саманты недовольство слышимой американской речью. Помощнице тяжело давался язык Толстого и Достоевского даже на уровне Дарьи Донцовой, но она, как и он, прекрасно понимала, что без практики далеко не уехать. Вернее, правильнее будет сказать – не остаться. В Москве. В должности его личного помощника. Заметный акцент выдавал в ней калифорнийского жителя, а оливковая кожа, чуть раскосые глаза и вьющиеся жгуче-черные волосы – испанских предков, что легко объяснялось историей тридцать первого штата Америки.

   -Нет. «Миражи» мы поддержки лишать не будем. Ребята – новаторы в своей области, о прибыли говорить пока рано. Но они свое возьмут, не сомневайся. Как и мы.

   Саманта лишь молча кивнула. Поначалу, еще когда только начинали работать вместе в Нью-Йорке, пыталась спорить, доказывать его неправоту или сомнительность некоторых убеждений. Теперь поумнела. Он обладал животной интуицией и мог со стопроцентной уверенностью сказать, на какую лошадку в мире жестокого непредсказуемого бизнеса ставить.

   За это его боялись. За это же уважали и готовы были платить сумасшедшие деньги, лишь бы заполучить современного Вольфа Мессинга в свою команду.

   В «Миражах» он был уверен. В любых аспектах дилинга нужно обязательно учитывать национальные особенности. Россия в развращенном групповом безобразии бизнеса была словно стыдливая девственница, тотчас сводящая колени, едва только видела в намечающемся партнере желание добраться до запретной территории первым. Но хорошие девочки любят плохих мальчиков. Да что уж тут – все девочки любят плохих мальчиков. Поэтому в российских реалиях транзакций выживают пираты – наглые, хитрые и беспринципные. Которые не спрашивают, а берут. Уверенно, быстро и непоколебимо.

   В фирме, которую они сейчас с Самантой обсуждали, была эта самая пиратская искорка, а значит, скоро им удастся уложить строптивицу на лопатки.

   -Ефим Маратович, можно? – Решил соблюсти приличия начальник его службы безопасности, предварительно постучав в дверной косяк.

   -Входи, Федор, входи. – Даже самому себе Ефим не мог признаться, что с самого начала рабочего дня с нетерпением мальчишки, которому отец пообещал купить щенка, ждал его прихода.

   -Ну? Нашел что-то, не томи?

   -Нет. Он чист, прицепиться не к чему. Мы могли бы, конечно…но особых распоряжений на этот счет ты не давал.

   Да. Был бы человек – а статья всегда найдется. С этим утверждением Андрея Януарьевича Вишинского спорить было бы сложно и глупо. Даже по прошествии шестидесяти с лишним лет после его смерти.

   Но чертовы моральные принципы, которые были лишней крупинкой на чаше весов, не давали Ефиму возможности поступить столь подлым образом. Да и не интересно это, что ли. Честная победа в сто крат слаще. Ладно, нимб совсем не вязался с его костюмом от Ральфа Лорена, за который он выложил кучу хрустящих зеленых бумажек с изображением старика Франклина.

   Самый бездумный и порывистый поступок за всю его жизнь. Первая поездка в Лас-Вегас, первый поход в казино, первый выигрыш. Ефим до сих пор помнил шальные эмоции, которые бегали по телу, словно спринтеры под допингом, бесконечно совокупляясь с выпитым бренди. Спешно обменяв выигранные фишки на доллары, он вывалился на знаменитую улицу Стрип, вдыхая полной грудью ни с чем не сравнимый запах разврата и сносящей голову вседозволенности. Неспешным шагам Ефим бродил по огромному бульвару, протяженностью более шести километров, к рассвету дойдя до крайней его точки на севере города – Башни Стратосфера. Легкие деньги жгли карман. Потребленный градус дурманил алкогольными парами разум. Войдя в фойе роскошного, как и всё в этом городе, отеля, глаз пал на вывеску бутика знаменитого американского модельера. К его несчастью, тот был открыт. Через полчаса услужливая длинноногая девушка уже укладывала покупку в фирменный пакет. За такие деньги она должна была идти в комплекте к костюму в качестве сувенира на сдачу.

   Теперь Ефим надевал его на удачу в особо важных случаях. Как-то Фил Хэлмут, чемпион WSOP тысяча девятьсот восемьдесят девятого года, сказал: «Я думаю, мы всё время оказываемся в нужное время в нужном месте. И люди, которые готовы быть удачливыми, способны выгадать от этого».

   Оо, Ефим однозначно выгадал от своего легкомысленного поступка. Каждый раз, когда на нем был этот костюм, он вспоминал, столько денег за него отдал, и внутренний скряга в нем оживал, не оставляя стерве фортуне ни одного шанса.

   Но пора выныривать из воспоминаний шального прошлого и в очередной раз подминать под себя обозримое будущее.

   Никакой подлости и низости. Только расставленный капкан. Ступить в него противник должен сам.

   -Ты всё правильно сделал, Федор. – Его подчиненный и по совместительству друг был явно раздосадован тем, что пришлось огорчить шефа отсутствием результата проведенных впустую последних недель.

   -Босс, если бы ты дал больше времени, мы бы могли…

   -Нет! – Пророкотал на весь кабинет, не успев взять под контроль бушующие эмоции. – Мы не можем больше ждать. – Одна только мысль о дальнейшем промедлении приводила его в ужас. – Приступаем к рокировке.

   -Ты уверен? – На ломаном русском включилась в обсуждение Саманта.

   -Да. Федор, найди подходящую девушку. Блондинка. Порочная, броская, не дура. Раскрепощенная сексуальность и полное отсутствие комплексов.

   -Фим, - протянув его имя на американский манер, начала наступление Саманта. – Разве не будет правильнее дать ему…как это говорится? – Девушка перешла на родной язык, оставив попытки подобрать правильное слово. – Его типаж, Фим. Если он ей не изменяет, по крайней мере, в открытую, значит, его в ней все устраивает.

   Скворцов хмыкнул: еще бы.

   -Детка, - Мужчина тоже перешел на английский, слишком взбудораженный, чтобы объяснять ей тонкости русского словообразования. – С Птичкой конкурировать бесполезно. Единственный шанс – сыграть на контрасте. Так мы и поступим.

   Надавав работникам поручений, Ефим уже готов был остаться в одиночестве, выбрав «белые» в мысленной шахматной партии с воображаемым противником, когда Федор внезапно остановился, так и не дойдя до двери.

   -Ефим Маратович, - он полез во внутренний карман пиджака, вытаскивая на свет божий прямоугольный конверт из плотной коричневой бумаги. – Свежие фото. – Прокомментировал тот, передавая их шефу.

   Сил на какую-либо ответную фразу не осталось. Во рту скопилась слюна, как если бы перед долго постящимся поставили тарелку с сочным прожаренным стейком, от которого поднимался бы ароматный пар.

   Ефим откинулся на спинку буржуйского массажного кресла. Он медлил. Как медлил бы и тот постящийся, вылавливая в какофонии мыслей одну: перспективу умереть от заворота кишок.

   Наконец, пальцы не выдержали. Со сдерживаемой силой разорвали обертку, боясь ненароком повредить содержимое.

   Словно зная, куда бить, первым шло ее одиночное фото. Его Птичка.

   Она обрезала волосы. Ненамного, но он заметил. Теперь шоколадные пряди едва доставали до хрупких плечиков, а отросшая челка красиво очерчивала овал ее лица. Неправда, что мужчины не замечают таких мелочей. Или он просто не относился к большинству, потому что отмечал малейшие детали и изменения во внешности той, к кому стремилась душа. На фото она улыбалась, задрав голову к небу, что-то там рассматривая, отчего в уголках ее глаз и губ появились лучистые складочки. Ей идет. Ей пойдут даже морщины, черт возьми! Словно творение маститого художника, с каждым прожитым годом она становилась всё красивее, приобретая более насыщенные краски и играя новыми гранями.

   Его бриллиант, выбравший совершенно не ту оправу. Но это недоразумение он скоро исправит.

   Тонкие губы накрашены любимой коралловой помадой. Птичка питала к ней особую слабость. Ефим, признаться, уже стал забывать, как выглядят ее губы без никому не нужной краски – из дома, к сожалению, фотографий достать не удалось.

   Одно знал совершенно точно – как только она станет во всех смыслах его, он в чертовой матери выкинет все эти цветные тюбики. Он должен иметь возможность в любой момент поцеловать свою женщину. Это его естественное право, которое попрать никто не в силах.

   На фотографии было плохо видно главное – ее глаза. Они были столь насыщенного голубого цвета, что каждый второй ее знакомый считал своим долгом поинтересоваться у нее, не носит ли она линзы. Птичка на это лишь звонко смеялась и мило отшучивалась. Скворцов думал, что не существует на этом свете женщины, которой было бы неприятно мужское, да и общечеловеческое внимание. С Птичкой же дело обстояло именно так. Она тут же крутила головой из стороны в сторону, ища его взглядом. А когда находила – утыкалась лбом в его грудь, словно его дружеские объятья защищали ее от вражеского внешнего мира.

   У нее не глаза были– омуты.

   Маринисты всех шести континентов могли бы написать миллион абсолютно разных картин, просто смотря в эти переливы сотен оттенков синего.

   Иногда Птичка казалась ему бушующим морем, а он – наспех сколоченной лодкой с кучей пробоин на днище. В ней легко было потеряться, еще легче – утонуть.

   В нечастые же моменты полнейшего душевного спокойствия ее глаза отражали безоблачное небо, по которому Небесный Владыка лишь слегка провел кисточкой, вымазанной в светло-голубом. И эта внутренняя гармония тянула к себе похлеще магнита.

   Перевернув фотографию, Ефим понял, куда смотрела женщина. Вместе с сыном они запускали в небо небольшой самолет на радиоуправлении. Мальчик наверняка разобрался в устройстве игрушки без маминой помощи, потому что отношения с техникой у Птички, мягко говоря, не складывались.

   В университетские годы он таскал ей киндер сюрпризы, а она беспомощно взирала на него снизу вверх, не в силах справиться с простейшим конструктором в ярко-желтой утробе. И чем больше было беспомощности в ее взгляде, тем чаще он покупал ей эту сладость.

   У Птички заметно покраснели щеки. Это явно не было следствием косметических ухищрений: уж он-то знал, как она стеснялась своей чувствительной кожи. Такая реакция могла быть на что угодно: от смущения и негодования до удивления и восторга. В данной ситуации очевидно было второе.

   Ей было хорошо с сыном. Глаза лучились теплотой и счастьем, с лица ни на минуту не сходила улыбка. Он пока еще не знал, какая она мама, но сомнений почему-то не было: ее ребенку повезло.

   Ефим неосознанно обходил взглядом мальчика. Скворцов был единственным ребенком в семье, у него не было ни братьев и сестер, ни крестниц и крестников. Он вращался в таком мире, когда тридцать – еще не время для того, чтобы обзаводиться потомством. Поэтому он смутно представлял себе, что вообще делают с детьми…пусть и такими сформировавшимися.

   Мужчина знал, что ее сыну шесть и зовут его Кузьма. Когда только узнал – смеялся до колик в животе. Юмор состоял в том, что сама Птичка, казалось, вовсе не разделяла любовь своих родителей к экзотическим именам.

   «- Назову сына самым распространенным именем. Чтобы никто не смеялся и не переспрашивал по пять раз. Пусть будет, к примеру, Петр…или Алексей. Сережа тоже вроде бы ничего.

   - Ты прав. Сергей отпадает…»

   И вот теперь женщина, которая стараниями родителей-оригиналов звалась Авелиной, нарекла сына Кузьмой…ЧуднО!

   Как бы Ефим не старался, он не мог воспринимать этого ребенка, как часть своей Птички. Может, оттого, что он совсем на нее не похож, а может потому, что был результатом плотской любви с другим мужчиной…Скворцов в эти дебри собственной души не углублялся.

   Однако он прекрасно понимал, что если он хочет осуществить задуманное, ему придется подружиться с этой пузатой черноволосой мелочью. Даже не так. Им придется друг друга полюбить. И обмануть тут никого не выйдет. Женщины особо чувствуют фальшь в отношении собственных детей.

   Скворцов открыл ежедневник (была у него эта старомодная привычка - вести рукописные записи) и внес очередной пункт в голз-лист на ближайший месяц.

   Кузьма

   Подумав мгновение, подчеркнул двумя жирными линиями.

   Закрыл. Открыл снова. Дописал:

   Полюбить!

   Ефим был эксгибиционистски честен с собой. Да и нимб он давно отбросил за ненадобностью. Им всем было бы намного легче, если бы этого мальчика не было.

   Но он был, и с этим приходилось мириться.

   Женщина никогда не останется с мужчиной, которого не принял ее ребенок. И осознание, что в их игре появился четвертый, у которого в рукаве джокер, бьющий все его козыри, злило и напрягало своей неопределенностью. Здесь трудно было просчитать что-либо наперед, оценить риски и минимизировать потери.

   Да этот малец уже одним фактом своего существования был обязан ему, Ефиму. Если бы Скворцов принял тогда другое решение, парнишки бы просто не было на белом свете.

   Просветить его, что ли, при случае?

   Так, мол, и так, договоримся с тобой, Кузьма Батькович, как нормальные мужики… Я тебе родиться позволил, ты мне маму отдашь.

   Ага, в одиночное и бессрочное пользование. Получите, распишитесь.

   Это, Фима, клиника. А ты в ней главный буйный пациент.

   Но это всё лирика. А если отбросить юмор в сторону, остается одно – ему перед этим шестилетним ребенком стыдно. Он, как-никак, собрался разрушить привычный ему мир. В каком-то смысле лишить отца.

   Нет, если бы учитывалось только мнение Ефима, он бы с удовольствием оставил мальчишку своему родителю. Да, жестоко, да, низко, зато правдиво. Птичка была бы только Его.

   Вот только вряд ли она разделит его позицию в этом вопросе. А значит, в ближайшее время ему придется из кожи вон вылезти, чтобы ему великодушно выделили депозит доверия.

   На третьей фотографии появилось новое – набившее-оскомину-старое действующее лицо. Ее муж. Видимо, по окончании рабочего дня присоединился к семье в парке. Цветные прямоугольники совершенно точно раскладывал по порядку Федор. Стратег, что сказать. Знает его уже, как облупленного.

   Александр Игоревич Таёжный.

   По иронии судьбы Ефим впервые увидел его тогда же, когда с ним познакомилась и Авелина.

   …Они с Птичкой совсем недавно вернулись из Америки, сразу же погрузившись в искусство водолитья – написание ненавистной дипломной работы. Таковой она была только для Скворцова: Птичка, окрыленная интересной темой, буквально летала по территории Альма-Матер, оправдывая значение собственного имени. *

   В тот злополучный день в их университете проходил день карьеры, совмещенный, как водится, с ярмаркой вакансий. Неровно дышащий к их группе декан по секрету шепнул пару слов на ушко лучшим студентам, в числе которых оказались и они с Птичкой, заранее получив от них папки с резюме и багажом студенческих достижений.

   Составляли они их накануне ночью под бутылочку красного полусладкого, отчего Птичка теперь всё время порывалась забрать у Айвенго (прозвище прицепилось к декану за любовь спасать от отчисления всех мало-мальски хорошеньких студенток, воображая себя представителем безупречного рыцарства) злополучный кусок красного пластика с бумажными внутренностями.

   « - А работа в Маке относится к местам практики, как думаешь?

   -Так и пиши: разгадал феномен американской мечты. Уильям Сефайр* нагло врет – он никогда не ел на заправках.»

   После нудной официальной части, где солидные дядечки в наглаженных рубашечках прилежно рассказывали о том, какие они молодцы, и сколько дерьма им пришлось сожрать прежде, чем этими молодцами стать, началась часть «для своих» - избранных любимчиков, которым добрые преподаватели вили гнездышко и приносили еду в клювике чуть ли не с первой сессии.

   За длинным столом сидело порядка десяти мужчин от тридцати до шестидесяти, которые в отличие от предыдущих «дяденек» действительно чего-то в этой жизни добились.

   Валька Еремеева, их профком, а по совместительству предводительница радикального феминистского движения и представительница сексуального меньшинства, сейчас бы обязательно высказалась на тему попранного равноправия и мужского шовинизма, сексизма и иже с ними.

   Птичка, сидящая по правую руку от него, склонилась к его уху, чуть слышно прошептав:

   - Странно, что Еремеевой не слышно.

    Ефим и бровью не повел. Давно уже перестал удивляться их мысленному унисону.

   -Там банкет для первой партии устроили. Ее наверняка сестрой милосердия выбрали. Для сирых и убогих.

   Девушка подавилась смешком, спешно прикрывая рот ладошкой.

   Так было всегда. Он смешил – она смеялась. Он был невозмутим – ей прилетали шишки от преподавателей.

   Вот и сейчас на нее упал взгляд сразу нескольких мужчин-избирателей.

   Один из них, самый молодой, усмехнулся в ответ, хитро блеснув глазами. А у Ефима в голове зажглась красная лампочка SOS, свидетельствующая о том, что ему явно не понравится роль, которую этот шутник сыграет в их с Птичкой жизнях. Как в воду глядел.

   Тем временем, явно заинтересовавшийся Авелиной мужчина целенаправленно полез в груду папок, безошибочно доставая красную.

   Запомнил по фотографии, сукин сын.

   «-Фим, тут фотка нужна.

   -Ничего-то ты не понимаешь в правильности подачи информации, Птичка. Чтобы лайки рубить, нужно свои зачетные сиськи выставлять с какой-нибудь глубокомысленной цитатой темнокожего рэпера, а не..кто тут у нас…Жан-Поль Сартр? Серьезно? Ави, все подумали, что ты матюгнулась.»

   …Пролистав содержимое папки до конца, мужчина решительно улыбнулся каким-то своим мыслям. Дождавшись, когда предыдущий оратор договорит, подвинул к себе микрофон, уверенным властным тоном огласив сделанный выбор:

   -Авелина Валерьевна Мельникова.

   Девушка грациозно поднялась с места, будто специально предоставляя ему еще лучший обзор на себя. Глаза Таёжного зажглись тем особым огнем, который яснее ясного говорил об одном: Птичка вскоре приземлится на его ветку.

   Ревности не было. Ефим давно уже принял решение.

   Но во взгляде Скворцова не было ни намека на поражение.

   Ввиду одного единственного факта: только он решал, сколько отмерено этому холеному мужику дышать одним воздухом с его Птичкой.

   Счастье стоящего в нескольких метрах от него бизнесмена имело срок годности. И имя ему – Ефим Маратович Скворцов.

ГЛАВА 2

«А вот я, когда покупаю новую книгу, обязательно сначала читаю последнюю страницу. Даже если умру, не успев ее дочитать, я буду знать, как она кончается – это и есть пессимизм.»

   к/ф «Когда Гарри встретил Салли»

   -Куузь, ты что на завтрак хочешь? – Прокричала молодая женщина, выглядывая в коридор, чтобы ее окрик уж точно долетел до ушей резвящегося в зале сына. Едва успев открыть глаза, тот убежал играть с собакой-роботом, подаренной родителями на день рождения. Приобретения живого носителя блохастых удалось избежать, так как мальчик был аллергиком и остро реагировал на пыль и шерсть.

   -Бутерброд, гав-гав! – Весело отозвался сын, по-собачьи отвечая что-то четвероногому другу.

   -Бутерброд – не еда. – Содержание их диалога не менялось изо дня в день, но они с мужем воспитывали в сыне самостоятельность и всеми силами старались показывать значимость его мнения.

   -А он давно с больным животом не лежал, да, сын? – Включился в обсуждение глава семейства.

   -Да понял я понял, каша – так каша. – Обреченно изрек Кузьма Саныч.

   -Не бурчи, сладкий, я открою тебе малиновое варенье. – Отвечая сыну, Авелина попутно стала завязывать подошедшему мужу галстук. По правде говоря, Александр вполне справлялся с этим делом и без ее помощи, прожив тридцать холостых лет до встречи с ней, но что-то весьма правильное было в этой традиции – повязывать мужу с утра выбранную накануне удавку.

   Поблагодарив жену невесомым поцелуем в губы, Таёжный уселся за стол трапезничать, включив на планшете телеканал CNN. Ави была против, чтобы ее ребенок за завтраком слушал новости, потому его незнание английского языка играло им на руку.

   -Ээээй, посторонись, пернатые!* – Оседлав световой меч «Звездных Войн» наподобие метлы, на кухню влетел младший Таёжный.

   -А ты что за птица? – Поддержала игру Ави.

   -Я Кузька. Домовые мы, счастье в дом приносим. – Кузьма с шумом приземлился на стул по левую руку от отца, едва не пролив его кофе.

   Таёжный кинул предупреждающий взгляд на сына, призывая к порядку, а затем, не удержавшись, всё-таки потрепал его по вихрастой макушке.

   -Интересно, кому это счастье привалило? – Женщина держала марку до конца, ставя на стол перед «счастьем» тарелку с манной кашей и пиалу с малиновым вареньем.

   -Нам. Кому ж еще, дорогая. Ну, и соседям, конечно, - до них тоже долетает. – Муж говорил абсолютно серьезно, отчего Кузьма еще сильнее залился задорным детским смехом.

   -Любовь моя, жуй быстрее, тебя сегодня папа отвезет. У меня есть кое-какие дела. – Обратилась к сыну женщина, предусмотрительно укладывая в детский рюкзачок зеленое яблоко и пластиковый контейнер с обедом. Несмотря на то, что в школу он еще не ходил, подготовительные занятия, шахматы и борьбу никто не отменял.

   Глаза Кузьмы загорелись неподдельным интересом – что там у матери за дела такие таинственные, но уточнять он ничего не стал, так как прекрасно понимал, что вытянуть что-либо из родительницы гораздо вероятнее, оставшись наедине.

   Проводив своих любимых мужчин на учебу и работу, Ави вернулась на кухню, мечтая, наконец, о первой за день чашке кофе.

   -О, нет, только не это! – Чертыхнулась, заметив, что кофейных капсул не осталось.

   Вчера машина заглохла на полпути, и ее пришлось отвезти в тех. центр, в противном случае Авелина бы никогда не забыла пополнить запасы.

   И что теперь делать? Растворимой гадости они дома сроду не держали, а капсулы, которые продавались в ближайшем супермаркете, не подходили для их фильдеперсового кофейного снабженца.

   Как раз в этот критический момент мозгового штурма в дверь позвонили. Кто бы это мог быть?

   На лестничной площадке было пусто. Женщина, нахмурившись, уже собиралась закрыть дверь, списав звонок на шалость соседских детей, когда взгляд зацепился за инородный предмет на холодной итальянской (скидывались всем подъездом) плитке пола.

   Кофе. Стаканчик размера «venti» со знаменитым логотипом Starbucks на белом фоне, чью кипельную белизну нарушала только размашистая надпись черным маркером.

   Птичка

   Ефим?

   «- Фим, тебе кофе заказать?

   -На голубином, бл*, Птенец, не тупи.»

   -На голубином, надеюсь? – Ее голос подрагивал от сдерживаемых эмоций. И столько их там понамешано было: неверие, страх, надежда, радость, нетерпение.

   -А то как же. Лично на голубятню лазил. – Голос раздавался откуда-то сверху, придавая происходящему оттенок нереальности. Но вскоре на лестнице раздались шаги и уже через несколько секунд Скворцов предстал пред ней во всей своей красе.

   -Фима…

   -Птичка.

   Он подошел слишком близко, влезая в личное пространство. Раньше ее бы это не смутило, а сейчас отчего-то захотелось отступить на пару шагов назад.

   Что уж тут говорить…десять лет назад она бы, не раздумывая, кинулась ему на шею, оплетая руками, словно цепями, чтобы не смел даже думать еще когда-нибудь оставить ее так надолго одну.

   Казалось, в его глазах тоже горела надежда, но тут же потухла, стоило только ему понять, что встречать его намериваются более...сдержанно.

   Он изменился. Возмужал.

   Взгляд стал другим…более глубоким, что ли. Лоб теперь испещряли не глубокие, но всё же заметные морщины. Челюсть украшала модная небритость, наверняка выполненная дорогостоящими мастерами барбершопа. Непослушные волосы красиво уложены. Она еще помнила, какие они мягкие наощупь.

   Только улыбка всё та же. По-мальчишески открытая и теплая. Бывают теплые улыбки, поверьте.

   Раньше Авелина думала, что такой улыбкой он улыбается только ей. Как много этих «раньше» в двухтомной истории их взаимоотношений…

   Её Ефим. Ее ли?

   Господи, да какая, к черту, разница! Она так сильно скучала! Невыносимо скучала.

   -Ты так и не накопил на операцию, ушастый? – Она несла какую-то чушь, лишь бы только не позволить пролиться скопившимся в уголках глаз слезам.

   -Я понял, что это моя изюминка, язва. Пустишь? – Он махнул головой в глубину квартиры, будто показывая, что держать гостя на пороге –моветон.

   -Конечно, проходи. – Она потеснилась, пропуская его внутрь. – Ты меня просто спас…

   -Как и всегда. – Он подмигнул ей, не дав договорить. Самоуверенный паршивец.

   -Кофе как раз кончился…- Птичка была выбита из привычной колеи его внезапным появлением, из-за чего ее реплики выходили немного заторможенными. - Нет-нет, не разувайся. Я завтракала, составишь компанию?

   -С удовольствием. А где семья? – Спохватившись, догадался спросить он.

   -Уехали уже. Саша на работу, сын – в школу. Обычно я его отвожу, но сегодня так сложились обстоятельства.

   -Работаешь? – Скворцов казался расслабленным и очень органично вписывался в ее кухню, для которой она продумывала каждую деталь, начиная с первичного чернового эскиза.

   Таёжная отрицательно помахала головой, пережевывая кусочек мягкого домашнего сыра с травами. Вроде кусок не должен в горло лезть от переживаний, но глядя на то, как аппетитно ел Фим, не удержалась.

   -Сначала беременность тяжелая, потом Кузька недоношенным родился, нам даже аутизм хотели поставить…Врачи, занятия, непрекращающаяся терапия. Бассейн, массаж, кружки раннего развития.

   Ефим ничего не сказал в ответ. Просто кивнул, молчаливо выражая сочувствие и поддержку. Он слишком хорошо ее знал.

   -А потом? – Невнятно спросил с набитым ртом.

   Авелина улыбнулась, предаваясь воспоминаниям.

   « -Фим, не строй из себя жертву Освенцима, никто у тебя этот гэмэошный бургер не отберет, поверь.

   -А ты тогда не строй из себя язвенника, Птичка. Пережевывать по сорок раз вовсе не обязательно. И вообще, сейчас философия с Ньюманом, а духовную пищу я могу потреблять только на полный желудок...»

   Ефим тоже улыбнулся, прекрасно понимая, о чем она думает в этот момент.

   -Потом? Да как-то закрутилось всё, завертелось, семья, заботы…

   -Не пускает? – Перебил ее Скворцов, как всегда не в бровь, а в глаз.

   -Не пускает. – Ответила со смешком. Как-то ей вдруг так весело стало, легко, будто воздушный шарик внутрь запихнули. Вот-вот взлетит.

   Как раньше.

   -Ну, а ты? Давно вернулся?

   -Скоро три года будет, как в Москве обосновался. – Как ни в чем не бывало ошарашил он.

   Ави постаралась ничем не выдать обиды и горечи, охвативших всё ее существо при мысли о том, что они так долго жили в одном городе, но так ни разу и не встретились до сегодняшнего дня.

   Кого она пыталась обмануть? Фим всегда читал ее как открытую книгу. Букварь, если уж быть совсем точной.

   -Начинал в небольшой фирме маркетологом, пока в магистратуре учился, потом быстро поднялся, взяли в «Johnson and Johnson». Куда только не посылали…Европа, Латинская Америка, Азия. Пять лет отпахал и понял, что надоело. Теперь у меня своя компания, занимающаяся поддержкой перспективных молодых предпринимателей. В общем, отбираем стартапы, помогаем, продвигаем и получаем свой процент. Интересно, рисково и прибыльно.

   -Я всегда знала, Фим, что ты добьешься всего, чего только пожелаешь. Поэтому не буду говорить, что удивлена. Скажу лишь, что очень горда и рада за тебя.

   -Спасибо, Птичка. Так что там у тебя за дела? Спешишь? Ты просто на часы всё время поглядываешь…Могу подбросить, куда надо.

   -Прости. Записалась на прием к врачу, а у нее расписано всё на полгода вперед…опаздывать нежелательно.

   -Что такое? Ты больна? – Скворцов аж встрепенулся весь. Бедный, даже уши вмиг покраснели. Такое на ее памяти случалось нечасто. По крайней мере, повод должен быть сопоставим по важности с заваленным экзаменом по высшей математике или разбитым в хлам капотом арендованного автомобиля.

   -Нет-нет, мы просто с Сашей второго планируем, нужна консультация гинеколога.

   Тишина, раздавшаяся в ответ, немного пугала. Но вот он кивнул, усвоив полученную информацию, и бросил короткое:

   -Я отвезу.

***

-Приветствую, Ефим Маратович. – Раздался солидный мужской бас на том конце провода.

   -Здравствуй, Федь. Как там дела с Таежным обстоят? – Скворцов уперся головой в кожаную оплетку автомобиля, ожидая, когда подействует таблетка анальгина.

   -Как раз на днях знакомство запланировали.

   -Надо ускориться. Пусть начинает действовать прямо сегодня.

   Федор быстро сориентировался:

   -Как скажешь, шеф. Ты у своей Птички был?

   -Ммм, - промычал что-то нечленораздельно. Малейшее движение челюстью отдавало болью в висках.

   -И как она?

   -Склевала. – Откуда-то взялись силы на юмор. – Ты вечером свободен?

   -А то, как ветер в поле, - Федор хохотнул в трубку, - Настасья моя к теще уехала, так что, как там пел Кипелов? Я свобооодееен… - Дурачился начбез.

   -Давай в восемь в «Гризли». Я в офисе сегодня больше не появлюсь, так что ты за главного.

   -А как же Саманта? – Усмехнулся мужчина.

   -Саманте скажу то же самое.

***

Бар встретил Ефима непередаваемой атмосферой настоящего мужского пристанища. Несмотря на то, что заведение находилось на окраине Москвы и снаружи выглядело весьма непрезентабельно, каждый уважающий себя мужчина в моменты душевного раздрая предпочитал пропустить здесь по бокалу другому ирландского виски.

   Рыжеволосый владелец бара был одного с элитным алкоголем происхождения, чем и объяснялся европейский уровень заведения.

   «Гризли» имел одну отличительную особенность – женщин тут не признавали ни под каким соусом и ни для каких целей. Обслуживающий персонал тоже подбирали по гендерному признаку – он сплошь состоял из двухметровых плечистых великанов. Пару лет назад этот факт даже послужил поводом для появления нехороших сплетен в массах, но никого это особо не взволновало. Как говаривал Федор: Гризли – их стерильная зона.

   В помещении отсутствовал какой-либо особый декор, за исключением большого постера с изображением Риты Хейворт, что служил обиженным прекрасным полом мужчинам мишенью для метания дротиков. Правда, на сей раз никакой дыры в кирпичной стене он не прикрывал* –в здравом уме никто не желал сбегать из «Гризли».

   Федор при виде него привстал, протягивая руку для рукопожатия.

   -Ну, рассказывай. – Жестом попросив бармена повторить свою порцию алкоголя для пришедшего друга, Федор приготовился к душещипательной беседе.

   -Она с муужем, - передразнил Ефим Птичкину интонацию, - собралась заводить второго ребенка. – Скворцов проигнорировал вздернутую бровь начбеза, одним махом опрокинул в себя янтарную жидкость и кратко пересказал ему события сегодняшнего утра.

   -Мда…дела. А ты что? Отвез ее к врачу? – Федор подпер захмелевшую голову массивным кулаком и постарался сфокусировать взгляд на Ефиме. Здоровый медведь, а пьянел с одной рюмки.

   -Отвез, - произнес Скворцов тоном мультяшного злодея. – Пробку, правда, пришлось объезжать, потом еще навигатор с адресом что-то напутал, в общем, Птичка бессовестно опоздала.

   -А ты хитер, брат. – Глупо хихикнул его собеседник, хлопая своей кувалдой ему по плечу.

   -Мне Таежного даже не жалко. Знаешь, этот убогий ей работать не дает! – Ефим говорил очень эмоционально, так как действительно не мог поверить в то, что Птичка замуровала себя дома.

   -Ну и что, Маратыч? Я Настастье тоже сказал – твое дело дом и семья. - С трудом выговорил заплетающимся языком новоявленный фанат домостроя.

   -Ты не понимаешь! Птичка – она же…в голову поцелованная. Ей профессора прямой путь в Лигу Плюща предвещали. Заставлять такие мозги простаивать просто преступно. – Скворцов на секунду выпал из реальности, окунувшись в их общее прошлое:

   « - Фим, чего ты на парах ко мне цепляешься?

   -Я ни с кем соревноваться не собираюсь. И так знаю, что лучшая.»

   -Ладно, что мы все обо мне. Как там Настя твоя? – Скворцов решил, что нытья на сегодня достаточно.

   -Пока не родила. – Федор уже откровенно ржал, чуть не соприкасаясь носом с отполированной барной стойкой.

   -А с именем определились? – Ефим знал, что выбор имени для первенца в последнее время занимал все мысли будущих счастливых родителей.

   -Куда там. Настька, знаешь, чё удумала? Говорит, решено! Будет Генрих. Какая-то там бабушка у нее родом из Германии была. Нет, ты слышал? Генрих Иванов. Это как Гадя Петрович, только Генрих Федорович.

   Тут уж не выдержал и Ефим. Смеялся долго, со вкусом и до слез.

   -Слушай, как вы вообще сошлись - такие разные? – Выдохшись, спросил Фим.

   -Да как-как. Я тогда в спецназе служил. Поступил вызов – террористы в торговом центре заложников взяли. Ты должен помнить, довольно долго потом еще трубили об этом случае. Хотя, ты тогда за кордоном был, может, и не в курсе.

   - Припоминаю, и что дальше было? – В Скворцове проснулся интерес к необычной истории друга. Вроде тесно общались с ним уже несколько лет, а как тот с женой познакомился, до сих пор не знал.

   -А дальше…всех положили, один ублюдок остался. Он девушку молоденькую в качестве живого щита использовал. Та едва сознание от страха не теряет, но держится, глазища свои синие на меня вылупив. Я как в них посмотрел – сразу пропал.

   -И давай Рэмбо из себя строить? – Алкоголь, наконец, подействовал и на Скворцова.

   -Как ж без этого. Ублюдку тому когда дырку во лбу проделал, Настя не выдержала, в обморок свалилась. – Федор от гордости аж грудь вперед выпятил.

   -А ты воспользовался? – Хитро прищурился Ефим, догадываясь о положительном ответе.

   -А то. К себе притащил, через порог перенес – всё красиво сделал, как полагается. – У Федора от воспоминаний заблестели глаза.

   -Настька очнулась и сдалась на милость победителю? – Ефим благодарно кивнул бармену, поставившему на стойку перед мужчинами тарелку с орешками.

   -Держи карман шире, Маратыч. Год к себе не подпускала. Как вспомню, так вздрогну. Бюджет даже общий уже вели, жили, ели вместе. Уфф, и попила она у меня крови тогда. – Начбез потер лоб, стремясь избавиться от болезненных воспоминаний.

   -Что же послужило спусковым крючком? – Умудрился сформулировать мысль Скворцов.

   -Ревность, друг мой. – И снова своей кувалдой по плечу. Наверняка синяки останутся. – Коллегу попросил подыграть. Может, тебе с Птичкой тоже попробовать? Отвечаю, действенно!

   Ефим икнул от неожиданности, а потом захохотал.

   -Нет, с Птичкой точно не прокатит.

   « - А как тебе эта? Грудь что надо.

   -Тогда воон на ту обрати внимание. У той хоть настоящие.»

   -Фим, ты только не обижайся, но я так и не понял, почему ты тогда ее отпустил… - Иванов достал из кармана брюк пачку «Парламента» и неторопливо прикурил, выпуская в пространство колечки ароматного дыма.

   -Потому что слишком хорошо знал. Она как-то раз очень точно описала наши взаимоотношения:

   «Между нами, Фим, десятилетний несинхрон и полнейший конфликт интересов».

   -Поясни. – Попросил Федя.

   -Птичка уже тогда хотела семью и детей. А я не готов был к такому повороту событий даже с ней. Но и решись я, у нас всё равно ничего бы не вышло. И вот тогда она была бы потеряна для меня навсегда. Я же поступил иначе - предпочел отдать свой капитал на временное хранение.

   -Не жалеешь? – В лоб спросил начбез.

   -Хочется верить, что это был единственно верный выход. – Скворцов и сам ломал над этим вопросом голову целое десятилетие. Но как бы он не крутил ситуацию, по всему выходило, что им тогдашним, двадцатилетним, вряд ли удалось бы сберечь то глубокое, что было между ними. Нет, вероятность, конечно, была, но она явно стремилась к нулю.

   -А почему молоденькая девочка так стремилась к браку? – Вопрос был актуальным. Редкая девушка в таком возрасте вместо свободы, тусовок и путешествий мечтает о подгузниках и грязных мужниных носках.

   -Ави – идеалистка. У нее в голове есть идеальная модель семьи и мира, и всё, что происходит в ее жизни, она старательно подбивает под эту картинку. С детства у нее это пошло, от противного. Родители учеными были, папа – археолог, мама – антрополог. Люди, абсолютно не приспособленные к быту и совместной жизни. Они были вполне успешными, состоявшимися каждый в своей области, но так и не смогли реализовать себя как супруги и родители. Думаю, именно тогда Птичка решила, что в ее семье всё будет по-другому.

   -Но ты, я так понимаю, не считаешь, что она счастлива? – Обдумав сказанное шефом, изрек Иванов.

   -Быть по-настоящему счастливой или думать, что счастлива – разные вещи. С Птичкой как раз второй вариант. Она и замуж-то вышла, чтоб от одиночества сбежать. Оно ее гложило, поедом ело, а наслаждаться им она никогда не умела… Ави вовсе не в мужа влюбилась - скорее, в идею быть любимой.

   -Не думал, что ты так хорошо ее знаешь… - Федя был, мягко говоря, шокирован. Ефим сейчас казался ему кем-то сродни Ника Маршала – главного героя фильма «Чего хотят женщины», но в отличие от того, Скворцов еще и китайским владел в совершенстве, что позволяло ему не только слышать мысли женщин, но и переводить их на русский язык.

   -Я себя так хорошо не знаю, как ее. – Спокойно заметил мужчина.

   -Ну а что Таежный? Он-то с ней счастлив?

   -Нет, конечно. – Удивился недальновидности Федора Скворцов. – Ави слишком правильная. Муж у нее первым был, даже тут оригинальностью не отличилась. Птичка эквивалентна идеальности. А с идеальными жить невозможно. – Алкоголь под действием серьезных разговоров стал выветриваться, отчего срочно потребовалась добавка. Бармену не пришлось ничего говорить – он всё понял по взгляду.

    – Вот смотрел я на их совместные фото, развешанные по всей квартире…нет, все-таки жаль мужика. Ему ж все время дотягивать до нее приходится, соответствовать, а это выматывает. – Ефим умолчал о той злости, что всколыхнулась тогда в душе. Таёжного прибить хотелось за натянутые улыбки и тоску во взгляде. Рядом с Птичкой не быть счастливым каждую чертову секунду – настоящее преступление.

   -А ты уверен, что сможешь ей соответствовать? – Казалось, Федор нашел ощутимый промах в расчетах Скворцова.

   Тот, на удивление, рассмеялся.

   -Таежный изначально повел себя с ней в корне неправильно. Я прекрасно понимаю, каким образом он мыслит. Я даже примерно представляю себе, в какой позе, с какой частотой и длительностью он ее трахает. – На мгновение глаза Ефима полыхнули жгучей яростью, но он тут же взял себя в руки.

   - Он как тот Икар, что забыл про наставления отца* и взлетел к самому солнцу, тут же расплавив воск на самодельных крыльях. У меня же крылья в базовой комплектации идут, этим мы с Таежным и отличаемся.

   -И что ты планируешь делать дальше? – С интересом воззрился на него собеседник, протягивая бокал, чтобы чокнуться.

   -Для начала – разрушить ее идеалы.

   Федя кивнул, задумчиво перекатывая виски во рту, наслаждаясь великолепным букетом пряных ноток. Глотнув, выдал:

   -Слушай, а ты когда понял, что всё - кранты?

   Ефим как-то сразу понял, чем конкретно интересовался его друг.

   -На тридцать восьмой секунде.

   Иванов моргнул. Потом зачем-то посмотрел на циферблат наручных часов:

   -Прямо в первую минуту знакомства, что ли?

   -Нет. – Каждый раз при воспоминании о том дне, его глаза затуманивались, а на губах расцветала улыбка. – Мы как раз должны были праздновать мое совершеннолетие по американским меркам, и Птичка загорелась идеей устроить мне сюрприз. Ходила такая таинственная, всё выспрашивала, что я хочу получить в качестве подарка. Я, конечно, партизански молчал, но догадаться было несложно. – Скворцов стал отстукивать длинными пальцами какой-то незнакомый ритм по дубовой поверхности стойки.

   - Я тогда катанием на скейте всерьез увлекся, так она всех моих друзей собрала и арендовала целую площадку, выделенную для скейтбордистов. И вот, значит, день икс настал. Ави мне повязку на глаза нацепила и в такси запихнула. Пробки тогда были жуткие. Нас водитель почти у места высадил, оставалось только дорогу перейти… - Ефим смочил внезапно пересохшее горло.

   -Уже практически до светофора дошли, когда та повязка у меня с глаз и слетела. Птичка не растерялась: быстро встала мне за спину, приподнялась на носочках и закрыла глаза руками. На светофоре зеленый как раз загорелся – я это понял по противному писку, который отсчитывал секунды для слабовидящих. В Америке такие уже тогда были. И вот стоим мы на месте, людям прохода не даем, пока Птичка думает, что делать дальше. Прохожие нас обходят, галдят что-то про молодость и недалекость… А светофор все также считает: раз, два, десять. На тридцать восьмой секунде я понял, что люблю ее. Люблю свою Птичку.

   1) Рита Хейворт – американская киноактриса и танцовщица, одна из наиболее известных звезд Голливуда 1940-х годов. В повести Стивена Кинга главный герой делает в стене своей камеры дыру, которую прикрывает постером Риты Хейворт. В дальнейшем Фрэнк Дарабонт экранизировал повесть, фильм получил известность под названием «Побег из Шоушенка».

   2) Легенда об Икаре – в древнегреческой мифологии сын Дедала и рабыни Навкраты, известный своей необычной смертью.

ГЛАВА 3

«-Ты пойми, развод происходит не из-за ревности. Есть какой-то другой симптом.

   к/ф «Когда Гарри встретил Салли»

   Александр Игоревич Таёжный уже предвкушал очередной тихий семейный вечер с пресным ужином и заготовками необходимых фраз. Пресным он был не по вкусовым качествам, а по опостылевшему ощущению замкнутого круга.

   На самом деле, ему грех было жаловаться – смышлёный и здоровый сын, красавица жена, деньги в избытке, силы…поди разбери, чего ему не хватало. Искры, что ли. Живости какой-то, неожиданностей.

   Наверное, от этого ощущения мужчины обычно и заводят любовниц. К сожалению или к счастью, это был не случай Таёжного. Нет, от не осуждал своих знакомых, которые таким образом боролись с серостью собственных жизней, но и не разделял их позицию. Он был слишком брезглив. Завести любовницу – это как сходить с придорожный туалет. Непременно возникнет ощущение гадливости и тут же захочется вымыться.

   После надраенного домашнего фаянса с позолоченными кранами опускаться до мотельного непотребства не хотелось.

   За размышлениями Таёжный практически дошел до автомобиля, когда ему навстречу выбрался водитель.

   -В чем дело, Вить? – Спросил, не дожидаясь расшаркиваний персонала.

   -Александр Игоревич, я тут не причем. Барышня проезд загородила. Уже полчаса с ней беседы веду, а она ни с места. Был бы мужик, я б уже давно проблему решил.

   -Ладно, попридержи коней. Сейчас разберемся.

   Обойдя автомобиль, взгляду Таёжного открылся красный гоночный автомобиль с откидной крышей. И блондинка, отчаянно рыдавшая на переднем сидении из белой кожи.

   -Девушка, с вами всё в порядке? – Вопросил с усталостью и смирением в голосе, морально настроившись на невнятный лепет и столь же невнятный предлог в виде сломанного ногтя или потерянной сережки.

   Девушка обернулась в его сторону, тряхнув волной ухоженных платиновых волос, обвела мужчину взглядом красивых, хоть и заплаканных глаз и задумчиво произнесла:

   -Вы тоже считаете, что все блондинки – дуры?

   Таёжный именно так и считал, только с небольшой поправкой – не все, но ответил более демократично:

   -Нет, я так не считаю. Так что всё-таки у вас случилось?

   -Мне отказали в работе. Дальше менеджера по персоналу не пустили. А там такая тетка, вы бы ее видели, знаете, что она у меня спросила?

    У нее были глаза олененка Бэмби, пришло ему вдруг в голову. Сын любил этот мультфильм. Он тогда так и сказал: - Папа, этого олененка хочется защитить.

   Хотелось, врать не станет. А еще подумалось, что его жена никогда бы не позволила себе демонстрировать свою слабость окружающим.

   -Что же? – Усмехнувшись, продолжил их необычный диалог.

   -По чем нынче дипломы. Можете себе такое представить? А я пять языков знаю, у меня диплом красный и за кредит платить нечем. – Незнакомка готова была снова расплакаться, и Таежный поспешил вмешаться.

   -Вы переводчик?

   -Да. Германская группа.

   Александр удовлетворенно хмыкнул и полез во внутренний карман пиджака.

   -Вот, возьмите. – Протянул ей визитку. – Кажется, я могу вам помочь.

   Посомневавшись секунду, девушка приняла кусок дорогого картона, тут же вчитываясь в стильно оформленное содержимое. Когда она вновь подняла на него лицо, на нем сверкала обезоруживающе прекрасная улыбка.

   -Кристина. – Наконец представилась Бэмби, предлагая закрепить знакомство рукопожатием.

   А Таёжный некстати резюмировал, что на придорожный мотель Кристина вовсе не тянет.

***

-Что делаешь? – Громко и слишком неожиданно спросил вбежавший без предупреждения в супружескую спальню сын. Авелина спешно закрыла на ноутбуке вкладку «облака» с тысячами фотографий.

   Их фотографий.

   -Да так. Уроки сделал? – Кузьма начал щебетать о школе и одноклассниках, но как Ави ни старалась, сосредоточиться на повествовании сына у нее так и не получилось.

   Неделя. Прошла уже неделя со дня их с Фимой встречи. Тогда всё произошло слишком сумбурно…она совсем не была готова встретиться с ним вновь, спустя столько времени. Уже даже не верила, что удастся когда-нибудь. После того, как он нагло проигнорировал ее приглашение на свадьбу…

   Они не договорились о новой встрече, но обменялись телефонами.

   Ефим не звонил, не писал и не давал больше о себе знать.

   Раньше ей бы пришло в голову, что он набивает цену, вынуждая ее выйти из зоны комфорта и позвонить первой, но Скворцов должен был уже перерасти такое поведение. Да и слишком много времени прошло, чтобы она, как и раньше, могла с легкостью читать его мысли.

   Звонить первой не хотелось. Но потерять его во второй раз не хотелось сильнее.

   Еще и эти фотографии…Целая жизнь. Отдельный мирок для двоих, куда был воспрещен путь посторонним. Их отношений ведь никто не понимал. Считали, что либо они уже являются парой, либо станут ею чуть позже. А им с Ефимом просто было хорошо вместе. Они дополняли друг друга и понимали с полуслова. Разве так важно обозвать то, что было между ними? Вогнать в рамки и навешать ярлыки? Им эти условности уж точно никогда не были важны.

   « -Фим, может, со мной что-то не так?

   -Конечно. Это ведь единственное объяснение того, что я могу кому-то не нравиться».

   Авелина улыбнулась воспоминаниям и решилась-таки звонить первой. Сын к тому моменту уже убежал смотреть очередной повтор «Звездных Войн», оставив мать в одиночестве, так что ей ничего не мешало.

   Таёжная поспешила разблокировать айфон, но ошиблась с паролем, из-за чего пришлось вводить комбинацию цифр повторно. Как раз в этот момент на телефон пришло смс с незнакомого номера.

   Оказывается, можно обладать вполне себе традиционной ориентацией, чтобы предпочесть ей другую.

   С максимальной осторожностью она положила телефон на покрывало, словно тот был бомбой, готовой сдетонировать, спустила ноги в тоненьких носочках на паркет. Встала. Удивилась. Она всё-еще может твердо стоять на своих двоих, а казалось, будто весь ее Мир перевернулся вверх тормашками, ну, или она вдруг обернулась Алисой, падающей в Зазеркалье.

   По-старушечьи шаркая, добралась до кухни. Открыла верхнюю дверцу шкафа, где Саша прятал от сына конфеты. Сама Ави сахар не употребляла, заменяя фруктозой, и сыну прививала свою философию. Вот и получалось, что в их семье сладкоежкой был только муж.

   Зачерпнув горстку блестящего безобразия, она вернулась в спальню. Экран телефона как назло не погас. Рукой, свободной от конфет, Авелина потянула покрывало за два конца, запеленав «яблочное» творение в кокон. Кокон вскоре приземлился на пол. Все действия были проделаны с той же маниакальной аккуратностью.

   По-турецки усевшись на кровать, женщина запихнула в рот первую конфету и открыла ноутбук. Она непродолжительное время водила мышкой по экрану, пока не нашла желаемое.

   «СВАДЬБА 20**»

   Так называлась искомая папка. Смешно и глупо. Словно у нее было двадцать свадеб, и она их пронумеровала, боясь запутаться.

   Фотографии она пропустила, решив вначале запустить видео.

   Красивые и счастливые.

   У них была просто волшебная выездная регистрация с последующей церемонией. Мужу чертовски шел сшитый на заказ костюм насыщенного синего цвета, прекрасно гармонирующий с цветом его глаз, а она нарадоваться не могла на свое свадебное платье. Оно стало подарком родителей, отчасти возмещающим их отсутствие из-за очередной неотложной экспедиции.

   Невесты обычно бояться брать кипельно-белое платье, оно слишком подчеркивает несовершенство зубов и кожи. У нее же таких проблем не было. Даже свекровь, которая всегда относилась к Авелине со сдержанным недовольством, осталась удовлетворена ее видом. Не то, чтоб это было самоцелью, скорее, приятным дополнением.

   О, а этот момент она хорошо помнила. Ей вот-вот предстояло произносить свою речь, клятвы, а она вместо повторения текста оглядывалась по сторонам, в надежде увидеть среди кучи наряженных гостей единственно необходимого – своего Друга.

   « - Фим, «в болезни и здравии» слишком пафосно звучит?

   -Тебе виднее, Птичка, тебе виднее…»

   На первом этаже хлопнула входная дверь – Саша вернулся.

   Сейчас бросит вещи, поздоровается с сыном и заглянет к ней.

   -Привет! – Муж поцеловал Ави в щеку. – Прости, снова задержался, совещание. О, чего это тебя на сладкое потянуло?

   Не отрывая взгляда от экрана ноутбука, Авелина протянула ему последнюю оставшуюся конфету. Если бы она съела и эту, ее бы стошнило прямо на злополучный кокон.

   Муж конфету брать не спешил. По сгустившейся атмосфере в комнате она поняла, что Сашка обо всем догадался. Неважно, каким образом. Просто Таёжная очень четко ощутила, что больше с этой ситуацией она не одна. Легче, однако, не стало.

   Авелина потрясла конфетой в воздухе, вынуждая наконец решиться. Взять сладость вместе со своей долей ответственности за ее дальнейшие слова. Муж повиновался, разрывая последнюю ниточку, лишая обоих дороги назад.

   -Я хочу развода.

***

-Урррра! Папа приехал! – Заверещал Кузьма на всю квартиру и помчался к входной двери настолько молниеносно, что Ави просто не успела ничего сделать.

   -Это не папа. – Разочарованно выдохнул ребенок.

   -Кузьма, сколько раз тебе говорить, что нельзя…Фим? – Скворцов как всегда заявился неожиданно и без предупреждения. Но она была чертовски рада его видеть.

   -Здравствуй, Птичка. Впустишь? – Ефим улыбался знаменитой слегка надменной улыбкой всё на свете знающего человека. Сбить бы с него эту спесь – цены б ему не было.

   -Мог бы не спрашивать. Проходи. – Она посторонилась, пропуская гостя, и почувствовала неловкость от того, что не успела привести себя в порядок. Нет, у нее были чистые волосы, опрятная домашняя одежда и даже какая-никакая косметика на лице имелась, но женское тщеславие всё равно давало о себе знать.

   « - Не понимаю, зачем девушкам вообще краситься. Вы такие милые без всей этой мазюкалки.

   - Фим, вам, парням, нравится не отсутствие макияжа как такового, а макияж а-ля «я такая от природы».

   -Кузь, познакомься. Это Дядя Ефим, мой друг. Мы вместе учились в университете.

   Скворцов закатил глаза, выражая тем самым недовольство словом «дядя», а сын озлобленно насупился и не спешил протягивать руку для знакомства, что делал обычно, подражая взрослым.

   -Вы не мой папа. – Сквозь зубы проговорил ребенок.

   Ефим на провокацию не повелся.

   -Определенно. – Сказал, улыбаясь и добродушно подтрунивая. – Но у меня для тебя кое-что есть.

   Ее любопытный сын попытался было удержать себя в руках, но предвкушение уже горело ярким пламенем в его умных глазках. Несмотря на финансовые возможности, Авелина с мужем старались не баловать сына. Подарки он получал на праздники, либо как поощрение за всякого рода достижения.

   Фокусник-Ефим вытащил из пакета, который Птичка как-то упустила из вида, коробку с изображением гоночного автомобиля. Судя по всему, игрушка была на радиоуправлении.

   Кузьма с боевым кличем чуть ли не вырвал подарок из рук гостя, начисто забыв про недавнюю настороженность и даже озлобленность.

   -Спасибо, дядя Ефим! – Отрапортовал младший Таёжный и ураганом умчался тестировать новую забаву.

   -Кузь! Разве так можно! Кузьма! – Кричала Ави ему вслед, пока Ефим не успокоил ее, прикоснувшись к руке.

   -Не стоит, Птичка. Пусть бежит играет.

   -Прости, Фим. Он обычно так себя не ведет, а тут вдруг не выдержала душа поэта. – Женщина улыбнулась с благодарностью во взгляде.

   -Подкупаешь моего ребенка? – Подколола Ефима Птичка.

   - Есть такое, - Скворцов по-волчьи почесал ухо, оттопыривая его. А у Птички защемило сердце – таким знакомым и родным был этот его жест.

   - Я пока еще не понял, как мне себя с ним вести.

   - Общайся с ним, как со взрослым, дети это ценят. Особенно мальчики.

   - Учту. – Ефим прошел вглубь кухни, ставя на стол переносную тару с двумя стаканчиками кофе. На глаза навернулись слезы.

   « - Птичка, ну чего ты мне душу рвешь своими слезами. Давай, заканчивай уже это мокрое дело. Я чувствую себя некомфортно, когда не понимаю, что мне делать.

   - Приноси мне кофе. Кофе – это беспроигрышный вариант».

   Как он мог догадаться, что ей плохо? Неужели чувствовал, считывал ее эмоции, как и раньше, даже по прошествии стольких лет?

   - Как дела? – Спросил словно бы между прочим.

   Ей до зуба в солнечном сплетении захотелось приникнуть к его груди и по-детски расплакаться. При нем ей никогда не было стыдно демонстрировать свою слабость и ранимость. Пожалуй, даже с мужем Птичка не могла до конца оставить броню, оголиться душевно. Да и Ефиму ее расположение с небес не упало. Он долго работал над избавлением ее от иголок, но им всё-таки не хватило времени, чтобы закрепить результат.

   Время. Как же оно безжалостно и быстротечно.

   Именно поэтому Птичка, сжав зубы, отвернулась от него, принявшись зачем-то намывать и так чистые стаканы, в которые намеревалась налить ему и себе апельсинового сока.

   - Дела так себе. Но я справлюсь. – Постаралась произнести столь же ровно, отринув эмоции и всколыхнувшуюся в груди боль.

   Ефим за ее спиной хмыкнул. Понял, что за десять лет иголки успели отрасти обратно.

   -Я не сомневаюсь, Птичка. Муж на работе?

   Стакан в ее руке дрогнул, едва не разбившись. Вот и вся невозмутимость.

   -Не знаю. – А вот голос не подвел. Спасибо.

   -Как это? Не темни, Мельникова.

   Птичка хохотнула, расплескав воду вокруг себя.

   -Почти, Фим. Я уже почти Мельникова. Мы с Таежным разводимся.

   Жаль, она не обернулась, чтобы считать его реакцию. Жалости в его взгляде она бы не пережила. Хотя и понимала, что Ефим – последний человек на этом свете, кто обидел бы ее таким образом.

   В его голосе ничего не изменилось. Будто бы и не удивился вовсе.

   -Что так?

   -Не сошлись характерами. – Авелина с лицемерной циничностью хмыкнула.

   Позади послышались шаги. Теперь в ее сознании навсегда отложится, что пространство от стола до мойки – это четыре его шага.

   Ефим стал за ее спиной на расстоянии растопыренной ладони. Соблазн развернуться и уткнуться в его грудь снова стал слишком велик.

   Одной рукой Скворцов опирался на поверхность раковины, а второй потянулся в шкаф чуть выше ее макушки. Она оказалась окутана им, опоясана.

   В последние дни все так или иначе норовили вывести ее из равновесия. Успешно, надо признать.

   Ефим вытащил на свет два стакана-близнеца тем, что уже до скрипа были натерты ее ручками, и выключил воду.

   У Птички участилось дыхание. Издержки разнополой дружбы, как они обычно шутили.

   Грех было не воспользоваться ситуацией.

   Скворцов положил ей руку на живот, отчего внутренности свело сладостным спазмом, а мизинцем начал опускаться на запретную территорию.

   -Проверяешь границы дозволенного, Фим? – Птичка попыталась снизить градус напряжения юмором.

   -Проверяю. Я уже близок к границе? – Мужчина выдохнул ей вопрос на ухо, пошевелив теплым дыханием волосы. Он охрип, уравнивая их в безумии.

   -Уже давно Форт-Росс, Скворцов.*

   Ави отодвинулась, возвращая себе ясность сознания. Ефим выдохнул. Как и тогда.

   « - Проверяешь границы дозволенного?

   - Знаю. Как и то, что однажды мы этот рубеж пройдем».

   -Кто принял решение о разводе? – Ефим налил себе воды прямо из-под крана, смачивая пересохшее горло.

   -Я. – Она принялась внимательно изучать содержимое холодильника.

   -И что, муж так просто согласился? – Скворцов затаил дыхание. Он бы здорово ему подсобил в таком случае.

   -Да конечно. Осаждает меня, как ту крепость. Это выматывает, если честно.

   -Понимаю… А как сын воспринял ваш разъезд? – Не сказать, чтобы Скворцова гложила совесть, но что-то такое нехорошее постоянно поднималось со дна души.

   -Тяжело. Он пока еще ничего не понимает. Скучает только по отцу безумно. – Птичка сжала кулаки в немом бессилии. Для любой матери страдания ребенка во сто крат ужаснее собственных. Ради Кузьмы она бы даже, может, простила мужа, если бы не четкое понимание, что похоронит себя этим заживо.

   -Ты не даешь им видеться? – Удивление или радость были в его голосе – не разобрать.

   -Они общаются по скайп. Пусть сначала суд определит правила посещений. Мне так будет спокойнее. – Птичка подошла к окну и задумчиво уставилась вдаль. – Знаешь, никогда не думала, что буду препятствовать общению ребенка с отцом. Всегда считала, что разводятся муж с женой, продолжая оставаться мамой и папой в той же степени. Во мне оказалось больше эгоизма, чем предполагалось. Не могу его видеть и слышать. Пелена на глаза падает. Да и мало ли, что ему в голову взбредет от отчаяния. Ребенком можно легко манипулировать. Считаешь, я не права?

   Ефим положил ей руки на острые плечи в молчаливой поддержке.

   К прикосновениям он тоже приучал ее долго. Птичка вообще тяжело воспринимала любое нарушение личного пространства. У родителей не было принято нежничать и тактильно проявлять свою любовь, отчего девушка выросла слегка холодной и не воспринимающей как должное обычные вроде бы вещи.

   -Я считаю, что ты должна слушать свое сердце и поступать так, как оно тебе велит. А больше я ничего не считаю. И ты голову себе не забивай психоанализом.

   -Если бы всё было так просто, Фим…

   -А ты не усложняй, Птичка. И сразу полегчает. Кстати, я вот что подумал….Может, тебе до развода сменить дислокацию?

   -Я тоже думала об этом. Но Кузьма не любит отели, да и найти нас там с возможностями Таёжного не проблема…а другого жилья у меня в городе нет. Родительскую квартиру я сразу после их смерти продала.

   -Вот с этим я как раз в состоянии тебе помочь. Переезжайте ко мне, Птичка.

   *Форт-Росс – американское название русской крепости Росс в Калифорнии, существовавшей с 1812 по 1841 год. Крепость Росс была самым южным русским поселением в Северной Америке.

ГЛАВА 4

«-Ты спишь на той же стороне кровати?

   к/ф «Когда Гарри встретил Салли»

   -Уснул? – Спросил Скворцов Авелину, видя, как женщина спускается по лестнице.

   -Даже сказку не потребовал. Много впечатлений за день. Хотя обычно на новом месте засыпает с трудом. – Птичка выглядела уставшей, и по-хорошему ее бы тоже нужно было отправить спать, но Ефим не чувствовал в себе моральных сил отпустить ее так рано.

   -Садись. – Он похлопал по дивану рядом с собой. – Давай посмотрим что-нибудь, я как раз попкорн сделал.

   -Поддерживаю. Что смотреть будем? – Ави приземлилась по правую руку от Ефима, согревая его запахом яблока и корицы – по-видимому ароматом шампуня.

   -На твое усмотрение. Что первое в голову придет.

   -Хмм…Давай «Безумно влюбленный» с Челентано, надо отвлечься.

   Скворцов усмехнулся, но с выбором Птички согласился.

   -Да ладно, Скворцов, ты до сих пор поливаешь попкорн арахисовым маслом? – Несмотря на удивление, попкорн был вкусным и уплетался женщиной за обе щеки. – Ты из Америки уехал, а она из тебя нет.

   -Что поделать, ты всегда говорила, что Америка мне подходит. Ну, или я ей. Мы с ней одной формации, что ли. – Ефим закинул правую руку Птичке на плечо. Возражений не последовало.

   -Почему же тогда вернулся? – Авелине действительно было интересно.

   -А черт его знает. Много причин было. На тот момент в России зарабатывалось легче, да и надоело доказывать, что я свой в доску парень. Знаешь, это как родиться метисом. До конца родным и близким ты не сможешь стать ни тем, ни другим. Так и я сейчас. В Америке я навсегда «понаехавший», а для России я слишком американизирован. Но это был мой сознательный