Транзитом по реальностям. Ксюша Литт

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24

АННОТАЦИЯ

Хлопнула дверью, поругавшись с матерью. Застряла в лифте и вышла не на том этаже. Попала под машину и разбила сотовый телефон. Теперь абоненты из списка моих контактов не зарегистрированы в сети, лифт не работает, а за дверью родного дома проживают чужие люди. В каком месте я успела перешагнуть в другую реальность? И как мне теперь вернуться домой?

ГЛАВА 1

– Нет, я не собираюсь замуж и меня все устраивает. Не надо лезть в мою жизнь. Я буду встречаться с ним столько, сколько хочу, и пусть эта сука хоть слюной ядовитой захлебнется.

   Я хлопнула входной дверью и, шумно выдохнув, с силой нажала на кнопку вызова лифта. Кабина в шахте едва слышно заскрипела, покорно двигаясь к моему этажу. Нервно притопывая, я томилась в ожидании.

   Вот что мама от меня хотела? Чтобы я пошла ее проторенной дорожкой? Можно подумать, ее жизнь представляла прямо предмет зависти. Выскочила по большой любви в тот самый «замуж» за нищего студента – будущего инженера-технолога, всю жизнь проработавшего по той же специальности на местном полуубыточном заводе. И что? Что он в итоге имел? Двухкомнатная квартира в ипотеке, вторая за всю жизнь машина – «Лада Гранта» – автокредит после сгнившей напрочь «шахи», сданной в утилизацию, и двое детей – моя старшая сестра и я. Вот и все жизненные достижения отца. Это предел мечтания? Конура московской планировки, гремящее корыто отечественного автопрома и два спиногрыза? Наверняка, именно такой судьбы мама мне и хотела. Тихой и спокойной. И унылой. Зато без позора и косых взглядов от соседей.

   – Достала уже, – я все также недовольно, на эмоциях. пробурчала себе под нос. – Бесит, – выругалась в сторону закрытой двери, пригладила волосы и запахнула полы плаща, машинально отыскивая пуговицы. Из-за этой перебранки я даже толком застегнуться не успела, не говоря уже о том, чтобы в зеркало взглянуть. – Ключи забыла, – посетовав огорченно, вспомнила о связке так и оставшейся висеть на крючке ключницы. Возвращаться не стала, эту ночь я вообще-то планировала провести не дома.

   С чего, собственно, и начался этот очередной, последние два года не прекращающийся, сыр-бор. Мне уже двадцать пять. Слышали? Уже целых двадцать пять лет! И я все еще не замужем. Вообще-то, если разобраться, «четвертак» мне должен стукнуть еще только через неделю, но это все нюансы и, впрочем, даже не этот мой «умопомрачительный» возраст «старой девы» самое страшное. Постоянный камень преткновения, порочащий и очерняющий меня хорошую – я любовница женатого мужчины. Да-да, это именно та самая старая как мир история про гадину и разлучницу, мерзким, постыдным образом вносящую разлад в чью-то семью. Если кто не понял, сучка бесстыжая — это я. Хотя, честно сказать, мне и самой эта ситуация абсолютно не нравилась. Понятно, что когда-то в нежном юном возрасте не о таком принце я мечтала.

   Тогда давно все было правильно и как положено. Глупая и наивная я грезила о прелестном юноше на белом скакуне, сошедшем со страниц моих любимых фентезийных книг, который прискакал, чтобы забрать меня единственную и неповторимую к себе в сказку. Или же, наоборот, я вдруг неведомым образом попала в их чудесный мир. И в том мире, естественно, были опять же я и мой принц, и наша на всю оставшуюся жизнь внеземная любовь. Но вышло, как вышло. И я, кстати, не очень люблю на эту тему говорить. Поэтому, когда мама время от времени начинает заводить поучительные разговоры о нравственности, я, как сейчас, стараюсь убежать. Да и вообще, какая к черту нравственность в наше-то время – эпоху свободных отношений. Все моральные ценности, которые когда-то существовали – всё давно обесценилось. Люди легко сходятся и так же расходятся, едва только попробовав пожить вместе. И это «попробовать» порой пробуется по нескольку раз в год. Много моих ровесниц сменили уже больше десятка партнеров, таким образом несколько раз побывав якобы «замужем» в так называемом «гражданском браке», подразумевающем простое сожительство. Это разве менее порочно, чем то, как живу я? Спорный вопрос. И нет, мне нисколько не стыдно. Ц – цинизм – вот что главное сейчас в нашей жизни. «Бери и пользуйся» – это теперь мой девиз. И к черту всех принцев. Если мне не достался свой собственный, то и чужой сойдет. Главное, пусть раскошеливается. А любовь и замужество, да кому они нужны.

   Анатолий – мой любовник, конечно, так себе принц. Маленький. В смысле империя его крохотная. Ему немного за тридцать и у него небольшой бизнес на плаву. В свои «немножко за» он уже дважды женат. И где два, там легко может быть и три, только мне быть «номером три» совершенно не нужно. Меня устраивает мое положение. В роли любовницы меня холят, лелеят и дарят подарки. Вот на мой юбилей, например, Толясик обещал мне машинку подарить. За которой, собственно, я сейчас и торопилась. В автосалон. Провести тест драйв и оформить договор купли-продажи. А застраховать автомобиль потом я и сама смогу. Я, кстати, страховой агент и как раз занимаюсь автострахованием. А завтра, если повезет, то возможно и на учет в ГИБДД автомобиль успеем поставить. В связи с надвигающимися событиями настроение, по идее, предполагалось замечательное, но этот спор с матерью, которая считала, что лучше плохонький мужик, но свой, чем шикарный – чужой, вывел меня из себя.

   Двери лифта, наконец, отворились. Какой медлительный аппарат нам поставили прошлым летом во время капитального ремонта! Новый, красивый, но уж больно тормоз. Приползет, не спеша откроет двери, радостно попиликает, и, с трудом выговаривая слова, сообщит о прибытии на этаж. После загрузки пассажиров поразмышляет о чем-то своем, потом также «еле-еле душа в теле» в конвульсиях закроется и лишь потом зашуршит на всех парусах в нужном направлении. И стоит молиться всем богам, чтобы никто по пути его не вздумал перехватить.

   Так и есть. Буквально через пару этажей лифт встал и запыхтел, в натуге раскрываясь. Видеть мне никого из соседей не хотелось. Я поспешно нажала на кнопку закрытия дверей. Они послушно дернулись в обратку, передумав открываться, но и кабина замороженно озадачилась. Вздрогнула и встала – мозги, похоже, у машины вскипели.

   – Идиотский лифт, – чертыхнулась я, даже пнула его сгоряча тихонько ногой. Подождала, все еще надеясь, что автоматика что-то надумает, но свет приглушился и все затихло. – Замечательно. – Мои пальцы хаотично заходили, нажимая по цифрам и стрелкам. В большинстве случаях такое помогало, но сейчас толку не было. Тишина. – Круто, – хмыкнула я, посмотрела на телефон. Естественно в этой консервной банке связь отсутствовала. И Толику не позвонишь, а он уже наверняка ждал, и мать на помощь не позовешь. Кнопка аварийного вызова, как назло, тоже не реагировала.

   Красота. Что за день?! Сколько тут придется сидеть?

   Я снова стала стучать по кнопкам, сначала безрезультатно, а потом в какой-то момент кабина вдруг ожила, проехала немного, и двери открылись.

   Есть Бог на свете. Свобода. Я не успела даже толком испугаться и впасть в панику или какую-нибудь клаустрофобию. Непонятно на каком этаже мне удалось вырваться из пасти этого монстра. Да и не важно.

   Разбираться я не стала, бегом побежала к лестничному пролету.

   – Первый этаж, – сообщил мне услужливый механический женский голос вдогонку.

   – Ага, конечно, первый... Дура! – недовольно пробурчала я и ринулась пешком вниз.

   Торопилась. Едва замечая и обходя лужи на асфальте, цокая невысокими каблучками, я на ходу набирала на телефоне номер Анатолия. Мой «маленький принц» ждать не любил и всегда бесился, когда нарушались его планы. Явки, пароли все должно быть просчитано до мелочей, чтобы не спалиться перед благоверной. Вообще-то лично мне на это было глубоко наплевать, но недовольный Толясик – это невыносимо брюзжащий типчик – заведется и не остановишь. И сейчас, наверняка, он уже начал кипишевать. Я и так из-за занудства мамы задержалась, а тут еще и этот лифт для полного счастья. Толику обязательно надо позвонить, все объяснить и предупредить.

   Я отвлеклась от окружающего мира в ожидании ответных гудков вызова, и тут внезапный скрежет тормозов, тупой удар, телефон вылетел из рук, глухо поскакав по асфальту.

   «Разбился», – первое, что в ужасе подумала я. Телефон мой не из дешевых – он так же подарок Толясика. Я проследила вслед так неудачно упавшему аппарату. Сомнительно, что он остался цел. Расстроившись, я пока еще не осознавала, что сама нахожусь не в лучшем состоянии. Перевела взгляд на себя. Вот тогда и ахнула еще больше. Я вся такая в белом плаще сидела в дорожной грязи, руками держалась за бампер, ноги ушли куда-то под автобус.

   Да, я – разява попала под автобус. Точнее микроавтобус. Такой чуть больше газельки – Форд.

   – Ты как? – выскочил ко мне водитель маршрутки бледный от испуга, присел рядом. Вокруг, естественно, начали собираться зеваки.

   – Телефон, – прошептала, в шоке я пока еще не соображала в порядке со мной все или нет.

   Паренек-водитель потянулся к моему айфону.

   – Вот, – подал он мне, я печально посмотрела на пошедшее паутиной черное стекло и лишь потом попробовала пошевелиться. Ноги двигались. Руки, голова, спина – все на месте и все хорошо чувствую. Пошатываясь, я встала. Бедро саднило, но это и неудивительно, все же я уселась на асфальт не просто так. Наверняка, там появилась хорошая ссадина. Плечо тоже чувствовалось, что хорошо по нему въехали, но не смертельно. Кажется, жить буду, но вот в автосалон теперь попаду вряд ли.

   Я критично осмотрела себя: грязная, ободранная. Красотка, да и только! Вот не задался день, так не задался.

   Парнишка увидев, что я благополучно встала, облегченно выдохнул, однако за руку еще придерживал.

   – Ты куда выскочила? – раз все обошлось, он решил, что пострадавшую, значит, и поругать уже можно – высказался недовольно. А я уже и не помнила сама, смотрела ли по сторонам, когда выходила на дорогу. Знаю только, что пыталась быстрее позвонить. И если честно, то да, здесь не пешеходный переход и да, виновата, конечно же, я сама. Я даже спорить не пыталась. Пожала плечами.

   – Я грязная, – еще раз осмотрела себя, сунула телефон в карман, поправила на плече съехавшую сумку.

   – Скорую вызвать, – расслышала вдруг голоса в собравшейся вокруг нас толпе и в ужасе мотнула головой.

   – Нет, не надо скорую.

   – Почему не надо? – водитель маршрутки не согласился. – Может, ты в шоке и скоро вырубишься.

   – Может. Не знаю. Но не надо, – я серьезно собралась уходить.

   – Нет. Слушай. В травмпункт все равно тебе надо, – он настойчиво подтолкнул меня в салон, – поехали, сам отвезу.

   Народ одобрительно загудел, и одна семейная пара – среднего возраста мужчина и женщина — даже вызвалась меня сопроводить. Они всю дорогу спрашивали, тошнит ли меня и не темнеет ли в глазах. Я отвечала на все «нет» и тупо глядела на темный разбитый экран телефона.

   «Мне надо позвонить Толику, – стучало тревожно в мозгах, – он мне должен купить машину».

   Я сидела в ожидании у кабинета травматолога. Соболезнующая парочка довела меня до травматологии и, убедившись, что здесь, если что, мне точно окажут помощь, со спокойной душой удалилась. В окружении рядом со мной грустили еще с десяток хромых, поломанных в различных местах и побитых. Вскоре вернулся из регистратуры «мой водитель» — шустрый, однако, паренек. Он уже подсуетился и поднял на ноги медперсонал.

   – Сейчас без очереди зайдем, – пообещал он и сунул мне в руки листок с направлением.

   «Иванова Ольга Владимировна», – прочитала я, – «26.04.1990».

   Да, я же сама ему продиктовала свои метрические данные, прежде чем он убежал выписывать мне карточку и вызывать помощь.

   – Мне надо позвонить, – меня все не покидала мысль, что надо дозвониться до Анатолия. И, в конце концов, раз не удалось нам с ним выбрать машину, тогда он – мой принц — должен приехать сюда и после всех процедур отвезти меня домой. Не пойду же я в таком виде по улице. Хотя, конечно, меня мог доставить домой и этот водитель. Я посмотрела на паренька, он все также тревожно разглядывал меня, его прохладная рука коснулась моего лба. Разобрав смысл моих слов, он спохватился и достал свой телефон.

   – На, конечно, позвони.

   Я набрала по памяти Брагина. Брагин — это фамилия моего любовника. После непродолжительных гудков он мне ответил.

   – Толясь, это я, – начала я, – ты ждешь? Я под машину попала. Сейчас в травмпункте, – как можно более непринужденно сообщила.

   Меня встретила напряженная тишина, после чего Толясик выдал:

   – Это кто?

   – Оля, – ответила я. Толик меня с чужого номера, вероятно, не узнал. Видимо, мой голос от стресса сам на себя стал не похож.

   – Какая Оля? – озадачился абонент на том конце связи. – Оля, вы не туда попали, – буркнул и бросил трубку.

   Я позвонила еще. Брагин – тормоз. Неужели нельзя сообразить, что я – это я, даже если звоню с другого телефона. Начала сердиться. Что за выкрутасы? Я в беде, а мне приходится еще объяснять простые вещи. Но все повторилось – он послал меня подальше. А на третий раз он просто не взял трубку, сразу скинул вызов.

   Я расстроилась. Его голос я узнала. Это был он. Без сомнения. Я даже снова цифры проверила – все верно, номер его. Так почему он меня не узнал? Или он уже не один и потому не мог со мной говорить? Сколько времени прошло, пока я торчу в этой больнице? Вроде немного. Хотя, пока мы доехали, пока карточку выписали — минуты тикают. С другой стороны, откуда супруга Толика могла внезапно объявиться? У нас же все было тщательно заранее спланировано. Я со своим любовником должна была провести весь вечер в автосалоне, а потом намечалась наша совместная ночь – так мы собирались отметить мой юбилей. В воскресенье, когда реально наступит мой день рождения, Толик по понятным причинам не мог меня поздравить, и потому мы сообща решили отметить в удобный ему вторник. Сегодня у него «командировка» и «прочие дела». Может, что изменилось в его планах? Если это действительно так, то, возможно, он и сообщил мне, вот только телефон мой разбит и мне теперь никак этого не увидеть. А я тут долблю, как дура, названиваю...

   Пока я старалась обосновать непонятное поведение своего принца, мой заботливый водитель подхватил меня под локоть и потянул:

   – Пойдем, сейчас мы заходим.

   Травматолог – молодой симпатичный мальчишка, как жаль, что просто дежурный врач, в обычном приемном отделении бесплатной больницы, и точно совсем не принц. Он внимательно выслушал моего сопровождающего, долго записывал и лишь потом приступил к осмотру: пошевелил мои конечности, покрутил голову, заглянул в глаза, поводил перед ними пальцем. Смешной. Мне сразу вспомнились интерны. Известный сериал, похоже, не такой уж и вымысел. Казалось, молодой специалист мало соображал, что делал. Тем не менее, он выдал вердикт, что я в целом здорова. Посоветовал сутки за мной понаблюдать. Естественно, он советовал не давать мне спать, будить каждый час и спрашивать простые вопросы. Все это он подробно рассказывал горе-водителю, как будто бы именно тот собирался меня всю ночь охранять. Водитель понятливо кивал и запоминал.

   – Дай еще позвонить, – попросила я, когда мы вышли на улицу. Зябко. Мерзко. Начало темнеть. Вещи на мне, хоть уже и немного подсохли, но были все же еще сырые. На поступившие гудки не ответили – Толик опять сбросил сразу же. Вот, козел.

   – Я подвезу, – паренек сочувствовал искренне.

   На переднем сиденье рядом с водителем грела печка. Тепло и уютно.

   – Ты без пассажиров, – заметила вдруг я, что все это время автобус ходил порожняком.

   – Да, как раз на ужин ехал, – безрадостно вздохнул он, – почти у дома был, и тут ты. Откуда только взялась такая летящая? А если бы не успел затормозить? Ладно скорость небольшая была...

   Он меня угнетал своим причитанием. И так тоскливо и все наперекосяк. Покупка машины сорвалась. Толик чудит – что-то случилось и у него. Столкновение это. Телефон разбился. Больница с бестолковым травматологом. И одежда вся – только в мусорку осталось бросить. А дома от матери новую порцию нравоучений выслушивать. Хотя, может, и пожалеет. Меня ведь теперь положено было наблюдать всю ночь.

   Когда остановились у моего подъезда, уже стемнело. Конец апреля, день еще не достаточно длинный. Время по ощущению часов восемь. Всего-то прошло не больше трех часов, как я выбежала отсюда на улицу. Я задрала голову, оглядывая окна. Свет горел в зале и кухне. Родители дома, да и куда им деться в такое-то время. Ох, сколько сейчас начнется причитаний и новых наставлений.

   – Я провожу, – снова вызвался водитель.

   – Угу, – кивнула я и взяла его за руку. Наконец-то авария начала давать о себе знать. Тело вдруг начало ломить, ноги еле передвигались.

    Мимо прошла соседка с пятого этажа, открывая перед нами дверь в подъезд. И хорошо, ключи-то я забыла.

   – Здрасте, – я неохотно поздоровалась. Мало приятного показаться в таком виде среди знакомых.

   Соседка даже не посочувствовала – покосилась недовольно. Может, решила, что я нетрезвая, да еще и с незнакомым парнем. Возможно, за собутыльника приняла.

   Лифт не работал. Не удивило. Мы медленно поднимались пешком на восьмой этаж. Паренёк крепко держал меня за ладошку и при каждом моем покачивании поддерживал.

   – Высоко живешь, – сокрушенно вздохнул он, – дома-то есть кто?

   – Есть, конечно, – успокоила я, – тебя как, кстати, зовут?

   – Иван.

   – Спасибо, Иван, что помог.

   Мы, наконец, запыхавшись, добрались до моего этажа. Он пожал плечами:

   – Не за что. Не болей. И в следующий раз смотри по сторонам, – по его лицу скользнула слабая сочувствующая улыбка.

   – Хорошо, спасибо еще раз, – банальные расшаркивания.

   Я нажала на звонок. В квартире послышались приближающиеся шаги. Открылась дверь и я застыла в оцепенении. На пороге стояла незнакомая женщина в халате. Я растерянно оглянулась. Подъезд наш. Вон и стены окрашены темно-синей краской, а понизу бордюр едко зеленого цвета. Творение жутко эксцентричного дизайнера, хотя, скорее всего, что было в наличии, тем и покрасили – провели капремонт. Так что сомнений нет – стены наши, этаж с красной цифрой восемь, выведенной трафаретом, тоже наш, и плитка на полу узнаваема, а вот женщину в моей квартире я вижу впервые, да и интерьер, просматривавшийся в глубине коридора, явно не родной.

   – Э-э-э, – протянула я, и все у меня окаменело. Сама вся и язык тоже. В глазах вдруг начало темнеть, в ушах зазвенело, затошнило. Поздняя реакция на ушиб? – Извините, – я еле слышно прошептала, отступая.

   Иван успел подхватить меня и усадить на ступеньку. Сквозь темноту я слышала бурчание женщины, хлопок двери и отчетливый голос парня.

   – Оль, ты что?

   – Мне плохо, – едва пошевелила я губами. Он притянул меня к себе. Уткнувшись в его грудь, я старалась глубоко вдыхать, но паника продолжала охватывать меня, – это не тот адрес, – хныкнула.

   – Как не тот? – он не понимал. Я тоже не понимала. Совсем. Я узнавала все: и двор, и подъезд, и даже дверь в свою квартиру, а то, что было за ней, я совершенно не знала, и людям находящимся там, я также была незнакома.

ГЛАВА 2

– Похоже, у тебя все же сотрясение. – Иван закрыл в телефоне «2Gis», еще раз проверив правильность названного мной адреса. Все сходилось, вот только в нашей квартире семья Ивановых не проживала. Он даже еще раз постучал в дверь и поинтересовался. Не знали там таких и про Оль тоже первый раз слышали.

   – Дай я еще раз маме позвоню, – голос мой срывался – сумасшествие какое-то. И вообще, как это бывает, когда теряешь разум?

   – Набранный вами номер не зарегистрирован в сети, – в который раз выслушала я. То же самое мне ответил автомат оператора, когда я попыталась дозвониться до папы и до сестры. Таких абонентов не существовало.

   – Ты просто забыла номера, – успокаивал меня, как мог, Иван.

   Ага, и адрес, и телефоны. Может, и зовут меня не Оля. Похоже, уже и он во всем сомневался.

   – Паспорт у тебя не с собой?

   Я мотнула головой.

   – Он у Толика, он машину должен был на меня оформлять. Подарить хотел мне на день рождения. Машину.

   Не знаю, зачем я рассказывала подробности, но так казалось проще не сойти с ума.

   – М-м-м, у тебя день рождения?

   – Да, скоро, двадцать шестого апреля.

   – А Толик это?

   – Это мой парень.

   – И он тебя не узнает?! – то ли спросил, то ли подтвердил Иван.

   Я пожала плечами и уныло вздохнула.

   – Может и узнает, просто не говорит, – встретившись с непонимающим взглядом парня, поспешила пояснить, – он женат, – рассказывать, так уж все начистоту, никто кроме этого водителя сейчас мне не мог помочь разобраться во всем.

   Бог его знает, что он там подумал, но неодобрение я явно почувствовала и в выдохе, и в движениях, и во взгляде, брошенном буквально на секунду. Сразу же стало страшно, что он сейчас уйдет, и я останусь совсем одна в этом потерянном мире. Ивана явно уже напрягала вся эта ситуация, он снова тяжело выдохнул и завозился.

   – Ну что, может в больницу?

   – В психушку?

   Он слишком долго молчал.

   «Что, реально думает, куда меня лучше сдать?», – напряглась я, повернулась к нему, глаза жгло от назревающих слез. Взгляд его, смотрящий на меня с грустью и сожалением, вывел меня окончательно. По моей щеке побежала первая щекотящая кожу мокрая дорожка, за ней не задержалась и вторая. Я моргнула, шмыгнула и заревела.

   – Не в психушку, назад в травматологию, – сжалился и совсем виновато попытался оправдаться Иван, – от сотрясения и умереть можно. Автобус, он хоть и порожняком, больше двух тонн будет. Такой махиной тебя приложило. Вот и последствия...

   Мастер он успокоить. Я завыла сильнее. Вопли эхом загремели по подъезду.

   Иван схватил меня за руку и потащил вниз.

   – Пошли, пошли. На воздухе хоть подышишь. Да тише ты, что орешь как ненормальная? – его явно напрягало мое поведение.

   Я не слушала, упиралась, выла и отказывалась куда-либо идти.

   Какие бомжи? Это я-то бомж? Она что, охренела совсем? Глаза пусть разует. Да, я как свинья грязная, но я же ее соседка. Опешив, я даже замолкла, уставилась на нее, раскрыв рот.

   – Что вылупилась, шалава, – закричала в щель между дверью и косяком бабка, опасливо прячась, – пошли вон, сейчас милицию вызову. Трутся тут. Вон пошли!

   – Пойдем, – снова настойчиво потянул меня Иван. Я икнула и поплелась покорно за ним. На улице, вдохнув свежий воздух, снова запричитала.

   – Я что, так плохо выгляжу, что она меня бомжом и шалавой назвала?

   – Ну, вообще-то да, не очень, – покосился на меня парень.

   Да, я чумазая и зареванная, но Баба Люда могла бы и спросить, что со мной случилось. Что за безразличие?

   – Она что, меня не узнала? – завопила я с новой силой.

   – А ты узнала? – Иван удрученно оглядывался по сторонам, наверное, выискивал удобную причину смотаться от меня.

   – Конечно. Баба Люда. Людмила Сергеевна.

   – Людмила Сергеевна, – рассеянно повторил он за мной, напряженно размышляя о чем-то своем. Потом взял мое лицо в ладони, большими пальцами стер мокрые дорожки. Уставился. Глаза бегали. – Знаешь, Оля, или кто ты там. Я ни хера не понимаю. И вообще, мне надо автобус в парк загнать давно уже. Я тут из за тебя ужин и все вечерние рейсы пропустил. Деньги еще сдать надо. – В общем и дураку понятно – наделала я ему кучу проблем. Раздраженно отпрянув, Иван торопливо взглянул на часы. Да, у него были наручные часы, предмет встречающийся сейчас довольно-таки не часто. – Что делать будем, потеряшка? Только не реви, – хмуро предупредил.

   Я кивнула, глубоко вдохнула – реветь не буду. Опасаясь, что он вдруг уйдет, схватила на всякий случай его за руку.

   – Давай деньги сдадим, – неуверенно предложила я.

   Он покачал головой, в который раз уже тяжело вздохнул, наверняка посчитав меня совсем ненормальной, и мы поехали в автопарк.

   – Не тошнит? Голова не болит? – Иван допрашивал меня. Спустя где-то час мы шли пешком со стоянки. Шли – это громко сказано – я плелась.

   – Голова нет. Плечо болит и вот здесь, – потерла бедро и чуть ниже поясницы.

   – Задница?

   – Задница, – согласилась я.

   – Задница – это серьезно, – задумчиво проговорил он. – Не переживай, найдутся твои родные, – обнял меня аккуратно, прижимая больным боком к себе, – потерпи немного, сейчас придем.

   «Сейчас пришли» мы к нему домой – неподалеку пятиэтажка. Мы жили, в принципе, недалеко друг от друга. И автобусная парковка тоже рядом находилась. Поднялись на последний этаж, зашли в квартиру. Судя по планировке – две комнаты.

   – Что так поздно? – из одной из дверей выглянула девушка. Опешив, оглядела меня и красноречиво ахнула. – Охренеть! – сегодня все так на меня смотрели, что я даже уже боялась взглянуть на себя. Повернувшись, сбоку на стене нашла зеркало, большое, в полный рост.

   – Пипец, – согласилась я, увидев отражение. Даже в самом глубоком детстве я так по-свински не выглядела.

   – Давай помогу, – Иван по-джентельменски стянул с меня измазанный в грязи некогда белый плащ.

   – Это где это она так? – топталась рядом девчонка. Она, пожалуй, первый человек за сегодняшний вечер, который не брезгливо, а с сочувствием посмотрел на меня. Не считая Ивана, конечно.

   – Я ее сбил, – пояснил он.

   – В смысле, – челюсть у девушки отвисла.

   – Автобусом.

   После напряженной обдумывающей тишины озвучилась здравая мысль:

   – А почему она здесь, а не в больнице.

   – Не хочет и ничего не помнит.

   – Как сбил, не помнит? – посмотрела она на меня оценивающе.

   – Нет, кто она такая не помнит.

   – Дык тем более в больницу или в полицию!

   Я прекрасно понимала, что девушка логично рассуждает, но мне совершенно не хотелось ни в одно из перечисленных учреждений.

   – Да, надо было сразу скорую вызвать и ДПС, – сокрушался тем временем Иван о вовремя не принятом правильном решении, и потому теперь вот я, такая замечательная, свалилась на его голову.

   Пока они рассуждали, я прислонилась устало на тумбочку в коридоре и тупо уставилась на свое изможденное отражение. Без плаща я смотрелась не так гадко. Пригладила машинально растрепанные осветленные добела длинные волосы. Выглядела я, конечно, не супер: лохматая, с грязными подтеками на щеках, унылая, но, во всяком случае это была я. А то, мало ли, вдруг уже и внешность свою забыла. Ничего подобного – глаза светло карие – папины, а аккуратный носик мамин, если постараться улыбнуться, то на щеках и ямочки будут. Растянула рот в подобие улыбки. Есть ямочки, никуда не подевались, в отличие от моих родственников. Я печально вздохнула и мои слегка пухлые губы, снова опустились уголками вниз.

   Несмотря на споры и недовольства, меня из этой квартиры не выгнали. Даже в ванну предложили сходить. В итоге моя одежда крутилась в стиральной машинке. В соседней комнате спала сестренка Ивана – Алёнка, а я, переодетая в любезно выданную мне девчачью пижаму, лежала на разложенном диване. Рядом на табуретке уже давно не дымился остывший сладкий чай. Парень тоже лежал на этом же диване на пионерском расстоянии от меня и часто смаргивал, стараясь не уснуть. Он видно, что порядком устал, но следуя указаниям интерна-травматолога, усиленно старался не спать и мне не давал. Время перекатило уже далеко за полночь, а мы тихо переговаривались.

   – Ты поругалась с мамой, потом застряла в лифте, хотела позвонить своему любовнику и в это время выбежала на дорогу, – в который раз прокручивая прошедший день, мы пытались найти объяснения произошедшему. – Так?

   – Так, – глаза мои закрывались.

   Иван тут же толкнул меня легонько в больное плечо, я поморщилась недовольно и зашипела.

   – Не спи, – нахмурился. – А поругались из-за чего?

   – Да там, – рассказывать не хотелось. Зачем ему эти все подробности? Устраиваясь удобнее головой на подушке, я потянула на себя одеяло и стала гнездиться.

   – Что там? – не отставал Иван.

   Неужели это так важно?

   – Жизни учит, – огрызнулась, вспоминая недавнюю перебранку, – сама, ума нет – вышла замуж по залету, в девятнадцать родила, еще и мне что-то советует.

   Проворчав недовольно, я замолчала. Не хотела я больше снова об этом говорить. Иван тоже молчал. Томительно и угрюмо глядел в потолок.

   – Что, прямо так и сказала – «ума нет»? – повернулся ко мне.

   – Угу.

   Хмыкнул.

   – Круто ты с матерью. Знаешь, если бы она была умная, как ты, – это «ты» он произнес с такой интонацией, как будто как раз меня умной особо-то и не считал, – то тебя, подозреваю, вообще бы не было.

   Сам, смотрите-ка, умник какой!

   – Пф, ну и ладно, ее никто и не просил.

   Иван удивленно оглянулся на меня, прищурился подозрительно.

   – Вообще, – повторил он фаталистично, вынося, как страшный приговор, – совсем не было, – объяснил, как идиотке, пытаясь изобразить пустоту.

   Еще бы день назад я бы посмеялась над таким заявлением и поспорила, а сейчас наоборот загналась в печаль. Еще и Иван нагнетал дальше.

   – Осторожнее надо с такими обвинениями, – упрекнул он, – может это кара свыше, и ты попала во временной сдвиг?

    Это у кого из нас крыша поехала? Совсем кукушка слетела? Что за ересь несет, вроде взрослый, почти мужик уже. На вид постарше меня даже будет немного. Выдумал какой-то бред. Кара! Сдвиг! Фантазер, блин! Я хмыкнула, но на всякий случай поинтересовалась:

   – А сегодня какое число?

   – Уже двадцать второе, – зевнул Иван, – среда.

   Я кивнула – все правильно.

   – А год?

   – Пятнадцатый.

   – Две тысячи пятнадцатый?

   Его глаз дернулся, приподняв бровь.

   – Угу, две тысячи пятнадцатый, от Рождества Христова. Помнишь, такого? Иисус Христос...

   Я попыталась в возмущении пнуть парня. Издевается. Дернула ногой и ойкнула от боли, пронзившей бок.

   – Конечно, помню, – буркнула, – я-то все помню, это все вокруг ничего не помнят.

   – Тебя не помнят, – резонно уточнил Иван, – только тебя. А с остальным вроде как нормально.

   – Хочешь сказать, меня не существует?

   – Существует. Почему не существует? – зевнул опять. – Я же тебя вижу, и все видят, ты не можешь быть призраком, – он даже протянул руку и снова потрогал мой лоб, – но, потеряшка-очаровашка, у тебя память отшибло – это факт. Тут, конечно, временной сдвиг вряд ли, но сдвиг по фазе, однозначно.

   Сдвиг по фазе, значит? Пришлось покорно соглашаться на этот вариант. Я смиренно вздохнула. Должно же быть какое-то объяснение случившемуся, а потеря памяти вполне логичный обоснуй. Иначе выходили бред и бессмыслица какая-то. Проще поверить, что во всем виноваты мои сотрясенные мозги, чем я каким-то образом выпала из реальности и попала в мир, где не существует моих близких. Так не бывает. Это все книжный вымысел. Фэнтези. В настоящей жизни такого не может произойти. Нет никаких сдвигов временных. Время-то как раз на месте – апрель две тысячи пятнадцатого, а вот мир какой-то другой. Так что, если и есть какой сдвиг, то он в пространстве. И тогда уж если такое допустить, то я, выходит, попаданка, вот только попала куда-то не туда, куда положено. Нормальные попаданки попадают туда, где эльфы, где драконы. Принц, в конце концов. А тут один лишь водитель маршрутки, да все тот же обычный мир, где я бомж. Никаких тебе особых предназначений, и я совсем не избранная, а какой-то отброс общества. Потеряшка!

   Взгрустнулось и снова захотелось плакать. Хотелось домой, как ни смешно, к маме, хоть я и строила из себя только что независимую стервочку, разбрасывающуюся, и в самом деле, некрасивыми ребяческими заявлениями. Мама, она, да, местами перегибала палку, но я все равно, само собой, очень любила своих родителей. И сейчас хотела домой, к мамочке, в свою постель и книжку в руки, а не находиться тут в чужой квартире в одной постели с малознакомым парнем. А он тем временем молчал, и его глаза снова бегали, разглядывая меня. Они почему-то всегда у него бегали и останавливались лишь тогда, когда он о чем-то задумывался. Я это уже заметила. Так что вот так, взгляд его оббежал меня полностью, придирчиво и с интересом, потом так же досконально лицо и, наконец, заходил туда-сюда по моим глазам.

   – Умытая, ты симпатичная, – вдруг выдал он, и я почувствовала себя неловко.

   Я ему, конечно, была бесконечно благодарна, что он мне так помогал во всем и не бросил в беде, но не хватало мне тут ко всем свалившимся на меня неприятностям еще и каких либо поползновений в мою сторону и домогательств. Я даже занервничала под его пристальным взглядом, а он еще и коснулся моей скулы. Невесомо, но я дернулась и машинально оттолкнула его руку. Иван усмехнулся как-то тоскливо и печально. Понимал, вероятно, мое состояние, да, впрочем, и вряд ли он имел какую-то цель относительно меня. Потому что сразу отвернулся, закинул руки за голову, и уставившись в потолок, заявил:

   – Но я бы, Оля, лучше предпочел бы тебя не знать.

   Я облегченно выдохнула. Лучше было не знать нам друг друга — это точно. Мое появление проблем ему принесло целую кучу. Я виновато отвела глаза и уткнулась взглядом в его плечо. Татуировка. В обхвате какая-то вязь из орнамента. Не понятно, что обозначает, скорее так – для выпендрежа, но реально красиво. Перевела взгляд на грудь – отсутствие обильной растительности, лишь редкие волоски. На вид крепкий. Теперь я его с интересом разглядываю? Испугавшись своих мыслей, отвернулась совсем. И зачем я вообще на него смотрю и оцениваю еще? Мне домой ведь надо. И не важно, что водитель маршрутки довольно-таки симпатичный парень. Он же водитель – не принц. Да и принца, в принципе, мне тоже никакого не надо. Я тоже предпочла бы лучше никого не знать и проснуться завтра в привычной жизни.

   А Иван в это время продолжал:

   – Завтра у меня выходной, если будешь нормально себя чувствовать, съездим к твоему любовничку, узнаем, чем он дышит и что помнит. Ну и еще к тому, кого ты еще знаешь, тоже зайдем. Считаешь, что знаешь, – поправился он. – В полицию заглянем, твои родственники, наверняка, тебя начнут искать. Так что не грусти, узнаем мы, кто ты и откуда, из какой страны чудес.

   И я почему-то ему верила. Обязательно узнаем.

   – Оля из страны чудес, – услышала я сквозь сон, и потом мы оба вырубились.

ГЛАВА 3

   Почувствовав знакомое прикосновение руки ко лбу, я открыла глаза. Не сразу поняла, где я, однако память быстро воскресила мне все вчерашние события. Чуда не произошло – я не дома. Повернулась, так и есть, меня внимательно разглядывали бегающие глаза.

   – Ну, как чувствуешь себя? – голос звучал реально озабоченно. Паренек хоть и держался все время отстраненно, видимо, не на шутку переживал за мое состояние.

   Я попыталась пошевелиться. По ощущениям создавалось впечатление, что по мне трактор проехал. Точнее микроавтобус. Болело сегодня абсолютно все, но я ответила:

   – Нормально.

   Соврала, ибо боялась. Во-первых, из-за моих жалоб, он запросто мог отправить меня в больницу. Во-вторых ввиду моего плохого самочувствия, даже если и не додумался бы сплавить врачам, то скорее всего не рискнул бы с инвалидкой идти искать моих родных.

   – Раз нормально, значит, вставай. Завтракаем и идем, – он потянулся сам. Татуировка при этом заиграла на напрягшихся мышцах. Потом он потянул меня за ладошку, помогая подняться, придержал меня за спину. В вертикальном положении я чувствовала себя еще хуже.

   – Сестра еще спит? – в квартире было подозрительно тихо, когда я выползла из комнаты Ивана.

   – Учится.

   – А вы только вдвоем живете? – озираясь, поковыляла в ванну.

   Вчера мне было не до рассматриваний, а сегодня я заметила всю бедность обстановки. Хотя и дом моих родителей шикарностью особо тоже не отличался. Пожалуй, наши семьи были примерно одного социального уровня. Тем не менее, в квартире Ивана было пусть и не богато, но чисто и аккуратно, и вполне уютно.

   – Да, вдвоем, – он двигался за мной. Когда подошли к ванной, услужливо включил свет и открыл дверь.

   – А родители?

   – Родителей нет.

   Я замерла перед раковиной. Еще не успев включить воду, чтобы умыться, посмотрела сквозь зеркало на отражение стоявшего позади меня парня. Он облокотился о косяк двери и тоже смотрел на мое отражение.

   – Погибли, – уточнил он угрюмо.

   – О, прости, – смутившись, я извинилась и поспешно взяла зубную пасту. Огляделась. В стаканчике две щетки – его, наверное, зеленая, а у сестренки оранжевая. Для меня, естественно, предмета гигиены не припасено.

   – Да ничего, – Иван пожал плечами и довольно-таки равнодушно произнес, – давно это уже было. Лишних щеток нет, извини, – заметил он мои тщетные поиски, чем бы почистить зубы.

   – Я поняла, – обреченно вздохнула, никто, конечно, не ожидал, что я тут появлюсь, да еще заночую. Снова взглянула на него, – может выйдешь?

   Он хмыкнул и прикрыл за собой дверь. Ушел.

   Родители погибли – эта мысль неприятно тяготила меня. А его, похоже, уже нет. С виду он казался спокойным. И все же, наверное, ужасно такое пережить. Не знаю, существовал ли срок давности, когда перестаешь горевать об утрате близких. Я очень тревожилась, куда пропали мои родные. Без них я была сама не своя. Потеряшка. Я уже совершенно не злилась на маму, за ее недовольство на меня. Теперь я согласилась бы целые сутки выслушивать все ее ворчания и даже готова была выйти замуж за какого-нибудь приличного на ее взгляд молодого человека. На все готова, лишь бы родители нашлись. Снова на меня накатила тоска. В горле возник комок и буквально в считанные секунды слеза побежала по щеке. Я поспешно окатила лицо холодной водой.

   Не раскисать!

   Завтрак – чай, батон с колбасой и сыром. Есть не хотелось. Медленно помешивая ложкой в чашке, я разглядывала колыхания жидкости. В мозгах крутилась одна и та же головоломка: «Что же произошло?» и «Что делать?» Непонимание и бессилие держало меня на грани срыва. Сознание всеми силами цеплялось за надежду, что скоро я увижу Толика, и он мне все расскажет. Объяснит, и я вспомню все: где живу и почему мне кажется, что у меня другой адрес. Надо же, как, оказывается, незаметно может съехать крыша! И я ведь при этом сама себе казалась вполне нормальной. Я передернула плечами. Страшно!

   Ложка продолжала заунывно звякать по стеклу.

   – Почему не ешь? – Иван с аппетитом жевал уже третий, а может четвертый, бутерброд. Проглот! И как в него только лезло?

   – Не хочу, – я поморщила нос, меня и в самом деле подташнивало – от расстройства. Да и по утрам я не завтракаю обычно.

   Настаивать Иван не стал. Он шумно хлебнул остатки чая и отодвинул пустую кружку.

   – Ну, с чего начнем?

   – К Толику поедем, – я воодушевилась, – у него мой паспорт. Наверное... – последнее слово добавила тихо и неуверенно.

   Иван кивнул.

   – И где твой... хахаль сейчас? Дома? На работе?

   Я перевела взгляд на микроволновку. 8:47 мигали электронные часы.

   – На работе, скорее всего.

   – Где работает? – парень между делом потянулся к телефону.

   – Металлопрофилем занимается.

   – Где? – внимание его ушло в сенсор, он сосредоточенно что-то листал.

   – Где-то в промзоне.

   – В промзоне?

   – Да.

   – Адрес.

   – Не знаю.

   Иван поднял взгляд. Такое ощущение – он смотрел на меня, как на дуру. Наверное, дура и есть. Кто же знал, что мне понадобится такая информация. Я к Толяну на производство заявляться не планировала, даже мыслей таких не возникало, что появится необходимость. Да и вообще я слабо представляла, что такое металлопрофиль.

   – Надо позвонить и спросить у него, – еще более робко добавила я.

   – Ну, позвони, – придвинул ко мне телефон Иван.

   Я набирала Толику несколько раз, но телефон едва выдав вызов, сразу же перескакивал на «занято» и затихал.

   – Теперь и его не существует? – мой голос сорвался и неестественно просипел, сердце бешено в испуге заколотилось, во рту сразу пересохло, а я, чувствуя, что меня снова сейчас охватит паника, не догадывалась отпить из рядом стоящей чашки и лишь, как рыба, открывала и закрывала рот.

   Иван забрал телефон и теперь сам нажал на вызов, приложил аппарат к уху, подержал несколько секунд и нахмуренно уставился в экран.

   – В черном списке, – сделал он вывод.

   – Что?

   – Этот твой Толик мой телефон в черный список занес.

   – Откуда знаешь? – я спросила, но сама уже безоговорочно поверила Ване. Даже на сердце отлегло. Черный список – это, несомненно, плохо, но главное Толясь существовал.

   – Вижу, точнее слышу, – недовольно пробубнил Иван и вылез из-за стола, – ну что, пошли собираться?

   Я с готовностью вскочила следом.

   В черном списке. Да. Это же так логично, что телефон в черном списке. Я успокоилась и, как ни странно, повеселела. Вчера я достала Толика звонками с этого телефона, а он наверняка не мог отвечать, вот и поставил Ванькин номер в черный список. Так что надо собираться и ехать к Толику на работу. Адрес можно и по «дубльгис» найти. Ко мне, вдруг, начали приходить здравые дельные решения. Так что, правильно Иван говорит — надо собираться. Мне это не долго. Вещей у меня не много.

   – Вещи! – вдруг ахнула я и побежала в ванну. Так и есть – моя одежда так и лежала в стиральной машинке. Мы уснули и забыли ее развесить.

   – Повесить надо, – резонно заметил Иван, глядя на все еще сомнительной чистоты, к тому же еще и плохо отжатый плащ в моих руках, и кивнул на балкон.

   – А в чем я пойду? – только появившееся веселье сменилось опять надвигающейся паникой. Я хлопнула пару раз глазами, и вот они, слезы, снова не заставили долго ждать.

   Ванька устало вздохнул, я ему, определенно, надоела. Я быстро смахнула капли, бегущие по щекам, пусть не видит, что я расстроилась, но бесполезно. Всхлип. И уткнувшись в мокрую тряпку, иначе этот плащ уже не назовешь, я зарыдала. С удовольствием. Во всю силу я выплескивала свое горе.

   – Да Оль, ну не реви, перестань, хватит, – успокаивал меня Ванька, прижимая к себе, – хватит.

   – Я домой хочу-у-у, – подвывала я и терлась сопливым носом о голую грудь парня, – в чем я пойду-у-у, – мокрый плащ в моих руках, зажатый между нами, капал холодными каплями на наши босые ноги. Иван недовольно потоптался, стряхивая со ступней брызги, но меня не отпустил. Он все так же прижимал к себе, гладил немного неуклюже по волосам и успокаивал:

   – Найдем в чем тебе идти, Ленкино что-нибудь наденешь, не реви только. Бестолку реветь.

   – А она разрешит? – я все еще всхлипывала.

   – Кто ее будет спрашивать!

   Я отодвинулась. Рукавом вытерла лицо. В один миг начавшаяся истерика также моментом испарилась. Не только с памятью у меня проблемы, нервы тоже были ни к черту.

   – А мне ее одежда подойдет? – спросила неуверенно. Что Аленка, что Иван, оба под стать – высокие и стройные. Я, конечно, тоже не метр с кепкой, но и до модели мне далеко.

   Иван бегло оценил меня, практически равнодушно и остановился задумчиво в районе груди. Взгляд, сантиметр за сантиметром, начал медленно сканировать. Что он рассматривает? Про объем я как раз не особо и переживала. Я определенно не толстая. Природная комплекция у меня такая, даже диетами себя еще ни разу не изводила – не было надобности. Склонила голову, следуя за его взглядом. Намокшая от злосчастного плаща пижама неприятно прилипла к телу, заодно прилепив туда же заинтересованный Ванькин взгляд. Я спохватилась, оттягивая приклеившуюся к груди ткань. Смутилась.

   – Я рост имела ввиду.

   – Подвернешь, если длинное будет, – пожал плечами Иван, усмехнулся, нехотя отвел взгляд, – пойдем уже, повесим, а то совсем вся намокнешь.

   На балконе хорошо. Солнце сквозь застекленные рамы припекало и даже не чувствовалось, что по утрам на улице пока еще всего плюс пять. Во дворе пустынно, кому на работу и на учебу, те уже успели уйти, кто отдыхал – не успел проснуться. Лишь редкие прохожие не спеша брели по своим делам, да пара бродячих собак с лаем пробежала, пересекая площадку. Эта обыденность меня мало привлекала. А вот там, справа, виднелся угол моей девятиэтажки. Я с тоской глядела на нее:

   – Может, еще раз попробовать домой зайти? – предложила. Так хотелось верить, что вчера это была какая-то глупая ошибка.

   – Зачем? – Иван перекинул через веревку последнюю мокрую вещь из стиральной машинки и тоже посмотрел вдаль.

   – Может, родители дома.

   – Оля, – он встал рядом со мной спиной к стеклу, – там нет их, ты же вчера видела, и я видел, – уточнил, отвергая любые сомнения, – не надо зацикливаться, иначе ты никогда ничего не вспомнишь.

   – Вспомнишь – не вспомнишь, – я горько усмехнулась. – Вань, что я должна вспомнить? Я все помню! Все мельчайшие подробности жизни. Дом, подъезд, квартиру, соседей. Я даже знаю, где на которой стене какое матерное слово написано. – Иван улыбнулся, я в отчаянии всплеснула руками. – Да я даже каким размером знаю написано! С закрытыми глазами могу привести и показать! Веришь? – Ванька не ответил, лишь пожал плечами. – И бабок всех во дворе поименно могу перечислить. Что, я все это просто придумала, получается?

   Я ждала. Где ответы на вопросы, где логическое объяснение? Иван молчал. То-то же – и сказать нечего! Но он все же сказал, нашел очень простую причину:

   – Возможно, ты там когда-то жила. В детстве, например. Это детские воспоминания у тебя, – и снова эта жалость в глазах. – Пойдем в квартиру, ты мокрая вся, заболеешь еще.

ГЛАВА 4

Подвернутые джинсы, спортивная куртка, пришлось и ботинки надеть на мощной подошве. Мои сапожки на каблуке к этому прикиду никак не вязались. Я чувствовала себя какой-то неформалкой. Это совершенно не мой стиль одежды, но сейчас было не до принципов. Хорошо, хоть это есть. Вот только Толик признает ли меня во всем этом безобразии?

   Иван нажал на брелок сигнализации, ему покорно отозвалась коротким писком и миганием поворотников стоящая прямо напротив подъезда, немало повидавшая в своей жизни Нива. Я замедлила шаг. Само собой, я не ожидала, что у Ваньки будет какой-нибудь шикарный автомобиль типа БМВ, Мерседес или Инфинити, к примеру. Даже, если честно, на более бюджетные Киа или Хундай не особо рассчитывала. Гранта, Калина, Приора – потолок для водителя маршрутки, но вот этот внедорожник превзошел все мои предположения.

   Нет, это совсем не так уж и важно было, какая у него машина. Автомобиль – это не роскошь, а средство передвижения, резонно подумала я, вскарабкиваясь в салон Нивы.

   – Для рыбалки классная вещь, – Иван видимо заметил мое озадаченное лицо, а может и не заметил и просто с удовольствием, как все особи мужского пола, начал пиарить технические характеристики этого недоразумения, – прет только в путь, не то что все эти паркетники, кроссоверы...

   Кажется, Ванька всерьез считал свою Ниву не подобием, а самым настоящим внедорожником, и с азартом мне ее нахваливал:

   – На той неделе мы на рыбалку в Соц горы ездили, там этот склон видела?

   Я не видела, но кивнула, я не рыбак совершенно, но про долину поклонников этого дела вроде что-то слышала. Надо полагать, там рыбный рай. Ванька же продолжал брызгать слюной:

   – Представляешь, «Крузак» сел, а моя тащит…

   – Угу, здорово, – я лишь кивала и вежливо улыбалась, дальше пропуская мимо ушей подробности. Грязь в колхозе месить этой машинке, может, и цены не было, а для города это все же малокомфортный транспорт. Хотя, все же и для нашего населенного пункта хорошая вещь. Потому что только я успела плохо о ней подумать, как Ниву порядочно тряхнуло – мы въехали в ухаб. По весне, как обычно, на дорогах снег сошел вместе с асфальтом. Я ойкнула, не зная за что хвататься, то ли за дверную ручку, то ли за больные места. Такая тряска отдалась по всем моим ушибам.

   – Извини, жесткая, конечно, машина, – Иван виновато оправдался и сбавил обороты перед следующей ямой. Дальше снова пошли пространные речи про мотыля, живца, резинки, донки, сети, нерест, вот такая щука – в размах руки, и фигня-красноперка едва в размер пальца, которая, впрочем, если верить, тоже вкусная, только возни много. Ванька увлекся рассказом, говорил с эмоциями и жестикулируя. Любимое занятие, видимо, у него — рыбалка. Я совсем перестала следить за болтовней парня. Мысли переместились к предстоящей встрече с Толиком. Его я определенно не выдумала. По телефону-то он поначалу отвечал, и номер я его знала, и уж точно вряд ли он мой знакомый из далекого детства. – Как-нибудь съездим, попробуешь…, – избирательно донесся до меня сквозь размышления голос.

   Я покосилась на Ваньку, точно не поняла, но, похоже, он меня уже на рыбалку в будущем собрался взять, вроде ухи настоящей отведать.

   – Угу, – ответила уныло. Мне, можно подумать, как раз сейчас самое время для выездов на природу и походной кухни. Иван, заметив мое настроение, замолчал, включил магнитолу. Какой автомобиль, такая и аппаратура – слабая трансляция сквозь скрипы и шипение. Ванька пощелкал каналами, отыскивая более менее чистое звучание.

   – Ты, если что, сразу в панику не впадай, – предупредил он возможную мою истерику, – его там может не быть. Этого твоего Стасика.

   – Толясика, – поправила я, – Анатолий. Брагин Анатолий.

   – Да какая разница, – отмахнулся Ванька, – просто генеральный директор не все время на производстве находится, понимаешь?

   – Конечно понимаю.

   Нам повезло – Толясь был на производстве, а мне вот не повезло – он меня не узнал. Даже взгляд не остановил, собирался пройти мимо. Он как раз бежал к своей машине, когда мы только подъехали. Уезжать куда-то спешил. Выглядел, как и при встрече на днях – солидно. Одеваться Толик любил. Шикарный, представительный мужчина. Не в пример сопровождающему меня водителю, и не под стать моему сегодняшнему образу, конечно. Может поэтому и пробежал он мимо нас, не заметив.

   – Толик, – окликнула я его.

   Он удивленно обернулся, озадаченно посмотрел. Я развела руками, виноватой улыбкой оправдывая свой вид. Видимо совсем неузнаваемый образ у меня получился. Потопталась, перебирая громоздкими ботинками. Анатолий, не понимая, пялился на меня в ожидании, что я от него хочу.

   – Это я – Оля, – я продолжала улыбаться, а Толясь занервничал, бросил испуганный взгляд на Ивана и снова на меня.

   – Вы кто такие?

   – Я вчера в аварию попала, – еле смогла выдавить я. Язык снова тяжелой лепешкой прилипал к небу и мешал говорить. Меня охватил страх. Мой любовник меня не узнавал и одежда тут ни при чём. Истерика. Еще чуть-чуть и она бы меня охватила, но знакомая уже рука тут же крепко схватила мою ладошку. Через секунду Иван притянул меня поближе к себе

   – Успокойся, – шепнул на ухо. – Она память потеряла, – это уже он сообщил громко Толику, – ты ее знаешь? Встречал когда-нибудь?

   В глазах Брагина плескался все тот же испуг, плюс растерянность и еще толика жалости к убогой. Тем не менее было заметно, что не настолько уж и жалко ему было меня, чтобы пытаться чем-то помочь.

   – Нет, – покачал он головой и поспешил удалиться от ненормальной, от проблем, да и вообще у него дела горели.

   Хлопнула дверь автомобиля, зашуршали по мокрому гравию колеса, булькнула, растекаясь под весом проехавшей «Мазды пятерки» лужа. Вот это я понимаю – джип! И Толясь скрылся за поворотом.

   Я стояла рядом с единственным теперь знакомым мне в этом мире человеком, слышала его размеренное дыхание и прекрасно понимала, что сошла с ума. Слез, как ни странно, не было.

   – Ну, что скажешь? – спросила я. Ванькина рука крепко держала мою, большой палец скользил по ладони – успокаивал. – Где, в каком детстве я могла его запомнить?

   Плакать я больше не собиралась. Слезами и в самом деле горю не поможешь. Надо собрать в себе силы, принять ситуацию и искать выход.

   Иван хмуро покусывал уголок нижней губы, взгляд сосредоточил в никуда, зрачки остановились. Он в мыслях явно выстраивал логическую цепочку. Пусть думает, хмыкнула я, он же в трезвом уме и здравой памяти, а я уже точно ничего не понимала.

   – Вряд ли в детстве, – рассудил он, наконец, – скажем так, – отпустил меня, сунул руки в карманы, подцепил камешек под ногами носком ботинка, слегка пнул, – в своих мечтах ты представляла его своим... – запнулся, подбирая слово.

   – Любовником, – помогла ему я. Чего уж там, будем называть вещи своими именами.

   – Любовником, – охотно согласился он и расслабился, что не сильно меня задел. – То есть, так как он тебе, в общем, приглянулся, то, соответственно, ты и все о нем разузнала. А он ни сном, ни духом. Как-то так, – бегающие глаза уставились на меня.

   Я понимающе кивнула.

   – Я сталкер, значит?

   – Сталкер, – он тоже кивнул.

   – И номер телефона разведала и вызубрила, и повторяла как мантру на ночь глядя, в грезах, – усмехнулась.

   Ванька печально вздохнул и пожал виновато плечами. Я тоже печально вздохнула, чего уж извиняться, это, наверное, единственное не бессмысленное объяснение, раз сам Толясь отказывался меня знать. Только вот уж больно ярко я нафантазировала себе наши с вымышленным любовником отношения. Одни интимные встречи чего стоили. В голове мелькнуло несколько слишком личных моментов, но я быстро отогнала их прочь. Как ни крути – бред какой-то.

   – Ну что? Кого еще помнишь? – спросил Иван, смысла тут стоять не было никакого.

   Я призадумалась.

   – Давай на работу съездим, тем более завтра моя смена.

   – Смена? – хмыкнул он. – Что ж, давай на работу.

   Я понимала его скептическое настроение. Честно говоря, я уже и на работе не ожидала встретить ни одного знакомого, точнее выразиться – людей знающих меня.

   – Ну, и где ты у нас трудишься? – Ванька завел машину.

   Я старательно дергала ремень безопасности – заклинило.

   – В страховой компании, агент, – дернула сильнее. – Страховой. Блин, Вань, он не вытаскивается.

   Ванька оглянулся на мои тщетные старания.

   – Это ж Нива, – он наклонился, чуть ли не навалившись на меня, – дай сюда.

   Я отпустила. Машина почувствовала хозяйские руки и, оставив капризы, поддалась. Иван щелкнул замком, повернулся и уткнулся чуть ли не носом мне в нос. Зрачки в голубой радужке на таком близком расстоянии замерли:

   – Слишком резко дергаешь. Нежнее надо. Легче.

   – Нежнее, – повторила я еле слышно, пялясь в его глаза, – и легче. Я поняла, – аккуратно потеснила парня руками, отодвигая. Глаза красивые, но так близко их мне было не надо.

   – В какой компании?

   – Что?

   – Работаешь в какой страховой компании?

   – А. Там много компаний, – сообразила я о чем речь. Что-то вывел меня из равновесия голубоглазый. – На выбор, кому какая понравится. Вагончик возле ГАИ.

   – ОСАГО, что ли? – дошло до него.

   – Да, машины страхуем.

   – Понял, видел, – машина тронулась. – Дополнительное страхование жизни навязываете? – с некоторым презрением фыркнул Иван.

   ОСАГО это извечная больная тема последнее время, для владельцев автотранспорта. Я прекрасно понимала недовольство и озлобленность народа в адрес страховщиков, но и нас понять можно — не мы же все это выдумываем, нам сверху спускают указания.

   – Ну да, уж, – я нахмурилась.

   – Сколько берете?

   – От машины зависит. От тысячи и выше.

   – Ясно, а автобусы страхуете?

   – Нет не страхуем, – ответила так же угрюмо.

   Еще один камень в огород страховщиков. Автобусы страхуют не все компании. И это тоже не наша прихоть. Какой страховой организации нужны такие степени риска? За автобусы вообще мало кто берется.

   Иван в ответ лишь хыркнул, но тут же равнодушно заметил:

   – Да мне-то и не надо, этим хозяин занимается, мне все равно как-то. Просто спросил.

   Надо ли говорить, что в вагончике страховщиков, где я якобы работала, девчонки меня тоже не узнали. На заговор это не тянуло, вряд ли такую толпу народа кто-то мог подговорить вычеркнуть меня из памяти. А на что вся эта ситуация тянула, я совсем перестала понимать.

   – Нет, я понимаю о Брагине, генеральном директоре производства металлопрофиля, я размечталась. Он видный мужчинка и при деньгах. Согласись, – сокрушалась я, когда мы вышли на улицу из забегаловки, именуемой «Оформление страхования».

   Иван недовольно зыркнул и пожал плечами. Толясика он, похоже, не оценил. Ну и ладно. Лично мне Брагин до сих пор импонировал. Крутой мэн, почти мачо. О нем не грех и помечтать.

   – Но придумать себе работу страховым агентом вот в этом, прости Господи, – я возмущенно махнула в сторону вагончика, – да там даже, чтобы в туалет сходить надо бежать в здание ГИБДД через улицу, – этот факт, особенно в зимние месяца, надо сказать, меня сильно удручал. Хотя, выходит, в мечтах и удручал, я хмыкнула, – и вообще, знаешь ли, я, получается, очень сильно заинтересовалась этой фантастически классной работой, что даже, помимо телефона Толика, на ночь еще зубрила все тарифные ставки. Авось удастся устроиться в это замечательное место. – Это уже от меня пошел сарказм, потому что, насколько я знаю, в моей той забытой реальности брали сюда всех подряд, кто не мог себе найти более достойную работу. – Вот смотри, – начала я с энтузиазмом, дергая Ивана за рукав. Он устало и безразлично уставился на меня, слушая как бесконечным потоком полилась из меня нудная ненужная информация. – На легковой автомобиль физическому лицу базовая ставка четыре тысячи сто восемнадцать, на грузовик до шестнадцати тонн три тысячи пятьсот девять, свыше – пять двести восемьдесят четыре, а коэффициент по нашему городу один и семь, а деревенский коэффициент единица, в случае аварии КБМ повышается… эм-м-м, – я призадумалась, но тут же отмахнулась, – там по схеме в общем, в зависимости от класса, это я, честно, наизусть не помню, но при повторной аварии вообще может дойти до двух сорока пяти. Дальше, если на полгода страховать, то умножается на ноль семь, но на полгода многие страховые не берутся делать. По возрасту, стажу, мощности градацию перечислить? – Ванька насмешливо улыбнулся и покачал головой. Отказался дальше выслушивать «кухню» страхования. – Ну и зря, – я пожала невозмутимо плечами, – их я легко тебе на память сказать могу.

   Ну ведь и в самом деле, вся эта теория о моих мечтах выглядела в данном случае комично и разлеталась в пух и прах коту под хвост. Да и вряд ли от того, что меня шарахнуло автобусом, в моей голове всплыли все эти ненужные обычному человеку данные. Такой ерундой забивать себе голову могли только страховые агенты. Так что и с этим вариантом нестыковочка. Как ни крути, я страховщик, можно, конечно, предположить, что место работы просто другое, и мой офис находился где-то в другом месте, тогда как объяснить то, что я-то своих коллег узнала. Вот та, что слева сидела и непонимающе на меня пялилась, когда мы зашли – это Галька, а справа Вера. У Веры два сына, младший месяц назад женился, кстати.

   – Откуда я это знаю? – я разошлась в своей отчаянной тираде, рассказывая все это Ивану, а он, выслушав, лишь устало вздохнул. «Вздыхает. Конечно, он устал от дурочки, вот и вздыхает». – Правильно, я же сталкер, вот и хожу за всеми подглядываю и интересуюсь, – буркнула недовольно и, наконец, заткнулась. Что толку распинаться? Все равно мне никто ничем не мог помочь. Говори, не говори.

   Вот мы и не говорили. Молчали. После негодования меня охватило опустошение. Я бессмысленно пялилась на подъезжающие и уезжающие с парковки ГИБДД автомобили. Люди бегали, суетились, перебирали документы, скручивали и снова прикручивали номера, а что мне сейчас делать, я уже не знала. Завтра на работу, получается, мне не надо. Дома у меня нет, родных нет и вообще ни одного знакомого человека, кроме вот этого угрюмого сбившего меня водителя. Он тоже, как и я, бесцельно наблюдал за снующими туда-сюда людьми и, похоже, уже не придумывал никаких теорий. Единственное правильное на его месте решение было бы сейчас развернуться и молча уйти. Но он пока стоял, а потом вдруг спросил:

   – Кофе будешь?

   – Кофе? – я растерялась, озадаченно оглядела территорию. – А здесь нет кофе. Не продают, – это я знала, так как уже два года тут работала. Якобы работала.

   – В другом месте продают. Пошли, – потянул он меня за руку.

   Касание его ладони и, тепло растеклось во мне капелькой надежды. «Он меня не бросит. Не бросит?»

   А я проголодалась и, несмотря, ни на что с аппетитом жевала в бистро-забегаловке сосиску в тесте и запивала горячим кофе из маленького пластикового стаканчика.

   – Все-таки надо сходить в участок, – аккуратно настраивал меня Ванька и тоже жевал, – в полицию. Вдруг тебя уже ищут и дали ориентировку. Родственники переживают...

   Я кивнула. Надо, так надо. В конце концов я сейчас полностью зависела от Ивана. Решать ему, как со мной поступать.

   – А меня не заберут? – все же уточнила тревожно.

   – За что?

   – В психушку.

   – Нет, – сказал уверенно Иван, но я не поверила. Вид у парня был совершенно неубедительный, но я тем не менее покорно пошла вслед за ним в районный отдел полиции.

   Что происходило в участке, я смутно соображала. Голос мой дрожал. Я путалась и не могла ничего внятно объяснить. Большую часть говорил Иван. Дежурный хмурился и настаивал, чтобы отвечала я. А я, совсем перенервничав, впала в ступор. Страх. Бешеный страх. Не зря он ко мне подобрался.

   – Пока не вспомнит или не поступит ориентировка на розыск, придется отправить в приют для бездомных, – равнодушно выдал полицейский. «Ему все равно, он на работе. Обыденность. Подумаешь, человек потерялся. Сейчас запротоколирует все и, закончив работу, пойдет домой, к семье. Будет есть суп, возможно, пить пиво и смотреть телевизор. Иван тоже пойдет. У него нет родителей, но у него есть сестра и дом есть. А у меня никого и ничего нет. Я поеду в приют». Я затравленно посмотрела на Ваньку, а он, спрятав взгляд, отвернулся. «Обманул. Он меня обманул. Он просто нашел выход, как от меня избавиться». Я облизала пересохшие губы и совсем замолкла.

   «Плакать не буду. Сейчас точно не буду. Пусть уходит», - твердила мысленно я сама себе. Подписав какой-то документ, сникла, – «Надо как-то снова учиться жить в этом потерянном для меня мире».

ГЛАВА 5

Свет фар выхватывал из темноты лужи и выбоины, но, видимо, слишком невовремя, потому что Иван постоянно не успевал свернуть, да и по большей части маневрировать было некуда – дорога была словно после бомбежки. Ниву знатно потряхивало и вместе с ней меня. Но я уже не обращала внимание на ставшую привычной в теле боль. Отвернувшись, я смотрела в окно, молчала и тихо шмыгала носом.

   – Ну и что ты обижаешься? – Ванька с досадным недовольством пытался разговорить меня. – Не собирался я тебя там оставлять.

   В ответ я демонстративно еще раз хлюпнула соплями, которые, едва я снова очутилась в салоне этого раздолбанного внедорожника, предательски с поразительной скоростью вдруг начали пропадать,. И слезы в глазах застыли, и в момент подсохли, и сердце сначала с радостью сильней застучало, а потом умиротворенно затихло. Одна лишь я с усилием держала марку и продолжала дуться.

   Ага, прямо так и поверила я ему. Не собирался он бросать. Еще как собирался! И если бы не моя внезапная истерика, ехать бы мне сейчас в каком-нибудь служебном уазике в бомжатник.

   Я в участке честно собиралась сдержаться и не реветь. Достойно все вынести. Но это было выше моих сил. Сначала возник комок в горле, который никакими усилиями не сглатывался, отдавая болью в груди, потом нос и глаза защипало, а дальше мне было уже все равно. Я не слышала и не видела окружающих. Что они говорили и что делали. Я просто ревела, ревела и ревела. Вообще-то имела полное право. Покажите мне такого человека, кто в моей ситуации был бы спокоен, как танк. И отвлеклась от стенаний и рыданий только тогда, когда кто-то сунул мне кружку с вонючей жидкостью. Корвалол или валерьянка – не особо разбираюсь. Что-то успокоительное мне всучили. Пару раз клацнув зубами по стеклу, я все же отпила несколько глотков, а потом замерев, уставилась в голубые бегающие глаза. Так наверное смотрят бездомные щенки, как я смотрела на него, потому что голубоглазый вскоре не выдержал и отвернулся. Он сидел напротив меня на корточках, держал в руках мою ладонь, гладил ее, время от времени подносил к губам и согревал дыханием. Я и в самом деле, похоже, замерзла. Меня нервно потряхивало в ознобе. Но рядом с Ванькой было спокойно и от этого намного теплее. Так все время он и держал меня потом за руку. И пока договаривался, что я останусь жить у него до выяснения обстоятельств, и пока подписывал какие-то бумаги. Потом участковый с Иваном еще о чем-то говорили, даже со мной пытались побеседовать, но я вцепилась в Ванькину руку и не отпускала ее, пока мы не вышли на улицу и не сели в машину. И вот теперь я считала, что могу немного и повредничать. Конечно, не сильно много и не долго, а то, неровен час, и назад вернет меня мой покровитель. С него станется.

   Я шмыгнула носом для приличия последний раз:

   – Я не обижаюсь, просто испугалась, – буркнула в ответ, так же продолжая глядеть на темные улицы, слабо освещенные фонарями. Снова вечер, надо же сколько времени мы с ним проболтались по городу. Еще один день в потерянном мире.

   Я не видела Ивана, но чувствовала, что он в ответ улыбнулся и тут же его рука снова нашла мою. Он сжал ее ободряюще. «Не бойся – я с тобой», – говорил этот его жест, и я тоже невольно улыбнулась.

   Дома нас встретила ужасно недовольная Алёнка.

   – Развели лужу на балконе! И вообще, кто так белье вешает? – бурчала она сквозь шум льющейся воды, гремела посудой и при каждом удобном случае косилась на меня.

    Мы с Иваном переглянулись и затихли, виновато опустив глаза, ковыряли ужин. Пока мы сегодня бродили по улицам и организациям, сестрёнка уже успела вернуться с учебы и приготовить еду. Поджарка из печени и картофельное пюре. Мне было очень неудобно. Вчера меня приютили, помыли, накормили и спать уложили, а сегодня вроде как пора и честь знать, но я честь не знала. Снова тут нарисовалась в чужом доме. Иждивенка. Еще и в одежду не свою влезла. Я постаралась подальше засунуть ноги под табуретку, чтобы убрать с глаз долой подвернутые снизу Алёнкины джинсы.

      – А как его вешать надо было? – шепнул мне еле слышно Ванька, вырывая меня из грустных мыслей, и снова уткнулся в тарелку.

   – Наверное, отжать сильнее, – так же тихо ответила я, – и еще встряхивать, – вспомнила вдруг постоянные замечания, которые делала мне мама.

   – Встряхивать?

   – Угу, чтоб гладить легче было.

   Для Ивана эти непрописные истины оказались темным лесом, он лишь невозмутимо пожал плечами и посчитал нисколько не зазорным признаться сестре:

      – Не ворчи, это я вешал.

   Сестренка фыркнула. Теперь она точно подумала, что я не в состоянии вообще что-либо делать. Но тогда утром он сам вызвался помочь, потому что и веревки находились высоко, да и тянуться у меня плечо болело, да и не только плечо. И расстроена я была. А вообще домашние дела мне не в новость, и я вполне могу с ними управляться. Не в доме с прислугой ведь живу.

   – Алён, оставь посуду, я сама помою, – спохватившись предложила я, совсем на шее висеть и впрямь не хорошо – крышу над головой дали, еще и обслуживают. Неловко даже как-то. Понятно, отчего у девчонки фырканья и ворчания проявлялись.

      – За собой помоешь и за ним вон, – мотнула угрюмо головой в сторону брата Алёна, еще немного побурчала. Закончив с мытьем посуды, выключила воду и вышла из кухни. Вскоре в ее комнате хлопнула дверь – с гонором девчонка.

   – Ей не нравится, что я здесь, – сообщила я уныло Ваньке. Да и его самого вряд ли моя компания радовала. – Вань, я постараюсь все побыстрее вспомнить, – поспешила заверить, – честно постараюсь.

   Иван скептически хмыкнул.

   – С кем хочу с тем и живу, так что пусть не бесится, – невозмутимо заявил Иван, встал, сунул грязную тарелку в раковину, обернулся ко мне. – Ты обещала помыть, – нагло подмигнул. А я сразу повеселела. Конечно все уберу.

   Одежду, как и ожидалось, было тяжело привести в божеский вид. Черные блестящие леггинсы не так страшно выглядели, они лишь слегка потерлись от встречи с асфальтом, причем в некритичной части – сверху в районе того, что пониже спины, а под плащом это в общем-то и не заметно. А вот сам плащ оставлял желать лучшего. Но что делать? Не буду же я все время носить одежду Алёны, тем более учитывая то, что девчонка не очень по-доброму ко мне относилась. Поэтому я с усердием водила по плащу утюгом. Встряхнуть плащ утром перед сушкой, кстати, реально бы не помешало. Разгладить изрядно помятую ткань оказалось нелегко.

   Иван же в это время валялся на диване, лениво за мной наблюдал и разговаривал за жизнь.

   – А училась ты на кого?

   – На бухгалтера.

   – М-м-м, как неожиданно. – Еще и насмехался гад. – Тут в городе?

   – Угу, мама была против, чтобы я уехала.

   – А ты хотела?

   – Да в общем-то и нет.

   – А я хотел.

   – Что ж не уехал?

   – Родители погибли, я же говорил.

   Я подняла взгляд, сконфуженно замерев. Все же эта тема меня вводила в растерянность, и я не знала что в такие моменты отвечать.

      – Ты просто говорил, что давно, – поспешно опустила я глаза, сосредоточившись на глажке.

   – Так это и было давно, – спокойно пояснил он, – как раз перед поступлением. Ленка слишком маленькая была, пришлось идти работать.

   – Водителем?

   – И водителем тоже, – улыбнулся. Красивая у него улыбка. – А вообще я тогда даже уже поступил в питерский политех на бюджет, – с гордостью сообщил.

   Не поспоришь, есть чем похвастаться. Попасть в северную столицу, да еще на бесплатное обучение мало кому удается. Умный парнишка, видать, не повезло ему просто. А ведь мог бы учиться и, возможно, не был бы сейчас водителем маршрутки.

   – На бюджет? – удивление мне скрыть не удалось, да я и не старалась, в принципе. А ему заметно нравилось мое восхищение. – Круто, – похвалила я еще раз. – Не жалеешь?

   – О чем? – не понял Иван. – Что родители погибли?

   – Нет, что не учился, – я снова смутилась.

   – Да как-то и не задумывался. Какой смысл о «бы» размышлять?

   – О «бы»?

   – Ну о том, что могло бы быть. Все равно прошлое не изменить.

   – Но ведь все могло бы быть по другому, – не унималась я. Неужели ему и в самом деле не обидно, что он что-то упустил в этой жизни, тем более то, что было так близко.

   А Иван оставался невозмутим.

   – Естественно могло бы быть по-другому, – охотно кивнул. Лежать ему видимо надоело. Уселся, скрестив ноги и подтянув к себе голые пятки, – например родители могли бы не поехать в тот день, и не произошло бы аварии.

   Видимо только об этом он реально сожалел.

   – Вот да, – я закончила наконец возиться с плащом, встряхнула его еще раз и откинула аккуратно на спинку кресла. Так себе вид теперь был у моей одежды, тем не менее, все же лучше, чем вчера. Я выключила утюг и уселась рядом с Иваном, расслабляясь. В течении дня, пока заботы окружали меня полным ходом, о своем состоянии я даже не задумывалась, а сейчас к вечеру снова все стало ужасно ломить. Кряхтя, я поджала под себя одну ногу и уткнулась подбородком в коленку другой. И лишь тогда, серьезно глядя на парня, продолжила. – Если бы они остались живы, ты бы поехал учиться, не стал бы водителем маршрутки и не произошло бы еще одного ДТП, из-за которого я потеряла память.

   Да, я сказала все это вполне серьезно и нет в этом ничего смешного, но его почему-то такое заявление развеселило. Ванька хохотнул, на его лице появилась ехидная улыбочка, он оскалил неровные зубы. Чуть-чуть неровные, один верхний резец заходил немного за другой, нарушая тем самым остальной вполне стройный красивый ряд. Иван, покачал головой:

   – Прелесть, ты бы влетела тогда под другой автобус, тут не нужен именно я, – он окинул меня смеющимся взглядом. – Ты так не думаешь? – его глаза пробежались по моему лицу и вдруг замерли в районе подбородка. Ванька задумался. Я это его замирание уже понимала – если зрачки не бегают, значит парень думу думает, однако все равно инстинктивно поспешно провела ладонью по лицу, отыскивая невидимую грязь. Заметив мое движение, Иван встрепенулся. Настроение его резко поменялось. Став внезапно серьезным, он опустил взгляд, невзначай скользнул пальцем по моей ступне. Тяжело выдохнул, – и не факт, что другой водитель вовремя бы среагировал и затормозил.

   Грустное предположение. Я пожала плечами и опустила их в печали. Да, как много незначительных моментов могут круто изменить нашу жизнь. И самое ужасное в этом, что ничего уже не исправить. Грустно. И почему любая тема всегда переходит в тоску?

   Я поджала губы, а Ванька снова коснулся моей ноги, сочувственно и сначала несмело погладил. Я не дернулась. Его прикосновения меня всегда успокаивали и придавали уверенности, что все будет хорошо, и я не одна. Может, это все выходило немного интимно и не к месту, но мне нравилось такое проявление трепетной нежности. И потому я почти перестала дышать, не желая терять легкие и приятные ощущения. Аккуратное массирование каждого пальчика растекалось негой по всему телу. От удовольствия я даже глаза прикрыла и дальше уже только чувствовала, как мужская рука, беззастенчиво ощупав ступню, уверенно перешла на лодыжку, чуть приподнимая край штанины Алёнкиной пижамы и замерла. Лениво приоткрыв один глаз, я невольно отметила: в обхвате большой ладони моя нога выглядела хрупкой и бледной. Бессознательно, буквально на сантиметр, я придвинула к Ивану ногу поближе.

   «Ну же. Продолжай».

   Словно услышав, как по приказу Иван едва заметно сжал кисть, а большой палец с усилием потер выпирающую косточку на лодыжке.

   «Да! Так!».

   Мои веки опять начали опускаться.

   «Ещё».

   И тут Ванька вдруг рвано выдохнул и резко убрал руку. Я обескуражено выпрямилась. Я знала точно, что не произносила ничего вслух. Определенно молчала. Даже не дышала. А Ванька как-то нехорошо посмотрел на меня и немного нервно почесал лоб. Моего пришедшего в замешательство взгляда не выдержал, бесцельно заозирался.

   – Ты все? Закончила? – спросил довольно-таки торопливо и засуетившись.

   В тревоге, еще не совсем сознавая, что случилось, я растерянно кивнула.

   – Спать? – неопределенно предложил Иван.

   Я снова кивнула. Но в мозгах, наконец, зазвенели тревожные звоночки. Уж больно странный у парня был взгляд. Голубые ободки радужки, вопреки обыкновению, двигались медленно и напряженно.

   – Тогда выключаю свет, – предупредил он.

   «Нет, не странный взгляд, а вполне понятный, – вдруг сообразила я. — Понятный и простой, как три копейки. Еще со времен сотворения мира легко объясняющий без слов животные инстинкты.

   – Выключай, – мой голос после осознания простых истин сорвался, душа боязливо замерла.

   А потом щелкнул выключатель, и во внезапно наступившей тишине и темноте мое сердце ухнуло вниз, громко стукнуло. Тук. И боязливо затихло. Едва слышимый шаг Ваньки в сторону дивана, и снова в груди нервное трепыхание. Тук. Еще шаг. Тук-тук. Скрип дивана под тяжелым мужским телом. Тук-тук-тук. Я старалась не дышать, мечтая раствориться и исчезнуть, но те редкие выдохи, что не могли не идти из меня, мне самой казались слишком шумными и тяжелыми. Мои глаза еще не привыкли к образовавшейся темноте и она казалась кромешной. Я не видела Ивана, лишь интуитивно ощущала, и потому, когда он неожиданно почти над ухом прошептал:

   – Ты что не ложишься?

   Я вздрогнула. Тук-тук-тук-тук-тук-тук – забарабанило у меня внутри. Суматошно я стала отползать на край дивана, в ту сторону, где вчера спала.

      Тук-тук-тук-тук-тук-тук – я почти задыхалась, душа телепалась где-то в той пятке, которую буквально пять минут назад нежно гладил Иван. Я боялась. Сама не знаю чего, но боялась.

   Еще несколько мгновений и надо мной нависла тень. Только что бешено выстукивающий внутри меня заяц трусливо поджал уши и затих. Тело сжалось, приготовившись к решительному отпору. Я уже почти не сомневалась, что последует дальше. Мозги отчаянно откручивали события пятиминутной давности: касания, поглаживания, сбивчивое дыхание, торопливое стремление выключить свет и этот взгляд… Выжидающий, голодный. А потом: «Спать!» Дурой надо быть, чтобы принять все это за сочувствие. Ванька приятный малый – молодой, симпатичный и тело у него в хорошей форме – вчера я заметила. Но я не хотела с ним «Спать». И дело даже не в том, что он был водителем маршрутки. В переводе на мир сказок и принцев, считай, обычный конюх. В моей ли ситуации нос воротить по этому поводу? Но! Просто. Просто я не хотела! Я понимала, что за приют и прочие добрые дела надо расплачиваться. За все надо платить. Зачем парню заниматься альтруизмом и возиться с умалишенной потерявшейся девчонкой? Бескорыстность была вчера, а сегодня всё – весь лимит милосердия исчерпан. Иван не обязан был теперь мне просто так помогать. А что с меня можно взять? В том то и дело, что с меня ничего не взять, а вот меня взять запросто. А я не хотела. Так платить не хотела. А подсознание где-то издалека мерзко подсказывало: «Надо!». Если не хочу в приют, то надо. Разве с меня убудет? Это не сложно ведь.

   «Не хочу, но надо…»

   Тяжелое мужское дыхание сорвалось совсем рядом со мной. Шею, щеку, ухо обдал поток теплого воздуха и я крепко зажмурилась.

ГЛАВА 6

Я боялась раскрыть глаза. «Буду кричать, царапаться, кусаться, – решительно думала я. – Пусть выгонит, – и тут же следом надвигалась паника. – Выгонит? Куда? Куда я пойду? А, может, просто не смотреть и представить, что это Толик? Просто не смотреть и представить. Да. Представить…»

   Секунда, две, три… какое-то шебаршение и… на меня мягко легло одеяло. Снова шорох – Ванька поправил его и на ногах, укутал оставшиеся не укрытыми голые пятки. Я дернула нечаянно задетую им ступню. Теперь это уже не казалось приятным, но Иван вроде даже и не обратил внимание. Заботливо подоткнул, как маленькому ребенку одеяло. Теплое прикосновение ладони ко лбу. Недолгое. Проверил температуру. Быстрое, даже похожее на робкое, приглаживание волос. И тень, поскрипывая старым диваном ушла, унося с собой Ваньку.

   – Спокойной ночи, – донеслось до меня.

   – Спокойной, – ответила я, настороженно открывая глаза.

    Темнота рассеялась до нечетких очертаний. Парень лежал на животе, обняв руками подушку, как и вчера между нами был почти метр расстояния. И с чего я взяла, что Ивану от меня что-то надо? Надо же какие глупости напридумывала. Тихая спокойная улыбка растянула мне губы, я умиротворенно вздохнула. Ванька – он добрый и хороший. Он не бросит и не обидит.

   Я завозилась, уютно устраиваясь. Полежала пару минут, моргая. Усердно настраивалась на сон, но мысли каруселью замелькали в голове:

   Родители. ДТП. Толясик не узнал меня, и на работе девчонки тоже. Нива. Ухабы. Апатично-безразличный дежурный полицейский и жуткие до дрожи слова «ПРИЮТ ДЛЯ БЕЗДОМНЫХ». Злая Алёнка. И снова родители… Где они? Где мой дом?

   Страшно и одиноко.

   Хлопнув ресницами, я сморгнула слезинку и осторожно протянула руку, отыскивая тепло и спокойствие. Иван не сказал ни слова, просто наши пальцы в темноте сцепились, его горячие и сильные, и мои – холодные и дрожащие. Тревоги стали тихо-тихо отходить на задний план. В затуманенном сознании забегали совсем другие мысли. Глупые и бессвязные:

   Ванька с огромной щукой. И у щуки, и у Ваньки яркие голубые глаза. Он расхваливал ее проходимость, по всем глубоководьям и все просил застраховать эту рыбину. А я силилась и никак не могла вспомнить щучий базовый тариф. Вот никак на ум не приходили цифры.

   — Какой же ты страховой агент? – ехидно улыбался своей красивой улыбкой Иван во все свои кривые зубы. Ну хорошо, не все кривые зубы, а только два, и совсем-совсем чуть-чуть кривые... А я тем временем все вспоминала, вспоминала и не могла вспомнить.

   – Нужно время. Надо просто подождать, – услышала я сквозь сон.

   «Надо», – сказать уже сил не было, я почти крепко спала, поэтому просто подумала, а еще добавила, – «Ты меня только не бросай».

   В ответ почувствовала крепкое пожатие:

   «Спи, не брошу».

   Мой второй завтрак в этом доме практически ничем не отличался от вчерашнего. Я так же гоняла туда сюда ложкой в кружке чай. Ванька жевал.

   – Хочешь я тебе блинов напеку или драники пожарю, – зачем-то предложила я. Неужели он каждое утро этими бутербродами питается.

   – Лучше пироги, – голубые глаза заинтересованно сверкнули, – с капустой.

   Язык мой – враг мой. И кто меня дернул с инициативой вылезть. Хочется, конечно, быть полезной и отблагодарить человека. Но пироги! Праздник, что ли?

   – Не умеешь? – заметил мою растерянность Иван.

   Я сконфузилась. Не то, чтобы я прям совсем их не умела делать, теорию знала, определенно. Маме я точно помогала. При большом желании можно и попробовать состряпать пирог. Вот только с желанием как-то не очень.

   – Умею, – поспешила я пресечь его ехидную насмешку над неумехой, – просто это не быстро.

   – Вечером тогда, – не отставал он, видимо, идея с выпечкой уж больно ему понравилась.

   – Хорошо вечером, – кивнула я. От стряпни отмазаться не удалось. – А сейчас что?

   – Сейчас? – Иван почесал затылок, мысленно компонуя планы на сегодняшний день. – Сейчас сначала поешь, а не просто желудок прополоскаешь. – Ткнул в мой уже остывший чай. Я хотела тут же возразить, что по утрам не ем, но под настойчивым взглядом осеклась. И в самом деле, забегаловка с сосисками в тесте и кофе, конечно, не ресторан, но каждый день меня там кормить все равно накладно. Ванька заметив мое покорное согласие продолжал, – а потом съездим в больницу. С головой и памятью надо все же что-то делать.

      Неприятное замечание, но, да, он прав – мозги надо возвращать на место. Я снова безропотно кивнула.

   – Вот и договорились, – удовлетворенный сам таким раскладом, Ванька встал, придвинул ко мне чуть ближе свои пустые чашку и тарелку, ложка уныло звякнула о края посуды, и вышел из кухни. Буквально через минуту в комнате заговорил телевизор.

   Мыть за хозяином после еды — теперь моя обязанность, поняла я.

   Пока я плескалась в раковине и убирала со стола, меня вдруг осенило. В какую больницу я смогу обратиться, если у меня не было ни документов, ни медицинского полиса? С этим вопросом я зашла в комнату.

   В телевизоре мужик в спецовке старательно цеплял червяка на крючок, долго и с усердием. При этом монотонно вещал какие-то рыбацкие премудрости. Иван с умным видом жадно поглощал услышанное и, я так понимаю, увиденное. Он даже на мой вопрос не обратил внимание.

   – Придумаем что-нибудь, – не отрываясь от экрана, отмахнулся на мое повторное обращение.

   «Придумаем, так придумаем», – пожала я плечами и пошла собираться. Хорошо, когда есть кому за тебя думать и решать проблемы.

   Без документов в нашем мире могут оказать только платные услуги, либо, если хочется за даром, то можно обратиться в тот самый приют для бездомных. Там мне могли предоставить полную медицинскую помощь. Это каждый из нас двоих понимал и каждый упорно отмалчивался. Тем не менее мы куда-то ехали. Я снова начала сомневаться в своем благодетеле и защитнике. Хватит ли у него терпения и сил возиться со мной. И что он мог придумать? С тревогой наблюдала за дорогой, мысленно предполагая, куда он собирался меня привезти. Судя по всему путь лежал в медгородок.

   «Неужели в психушку едем?» - запереживала я. Но когда мы остановились возле травматологии, я удивилась еще больше.

   – Вернемся туда, откуда начинали, – пояснил Иван.

   Народа в очереди к травматологу не убавилось. Люди ломали, обжигали, прищемляли и что-нибудь себе сворачивали круглосуточно и без остановок. В этот раз никто нас вперед пропускать не собирался и мы покорно ждали.

   Чтобы с пользой скоротать время, мы ковырялись в телефоне. Как-то до этого не подумали, а тут вдруг осенило. Всемирная паутина. Как же мы забыли о ней? В мир высоких технологий в интернете я по-любому где-то должна была засветиться. Сейчас только редкие исключения, кто не зарегистрирован в какой-нибудь социальной сети. Хоть где-то, да мелькнешь. Вот мы их и штурмовали: «Вконтакте», «Инстаграмм», «Фейсбук», «Твиттер». Последними двумя я, как мне кажется, не пользовалась, но на всякий случай и их проверили. Результат отсутствовал. Я находила странички одноклассников, однокурсников, коллег, просто знакомых людей. Не было лишь меня и моих близких. Чудеса да и только.

   – Мельникова Юля, школа №45, день рождения 28 июля, – отвернувшись и уставившись в противоположную стену, я на память перечисляла все, что помнила об одной из одноклассниц. Иван сосредоточенно смотрел в экран, разглядывал и едва заметно кивал, соглашаясь с перечисленным. Я продолжала, – на аватарке она в клетчатой рубашке, в зеленой, клетка зеленая, – уточнила, – рубашка расстегнута, а под ней черный топик, – мои руки невольно показывали на себе создаваемый образ, – волосы чуть ниже плеч. Вот такие, – ткнула ладонью, указывая примерную длину. – Русые. Так? – заглянула через Ванькино плечо в телефон. Все верно и действительно так.

   – Угу, – согласился он угрюмо, мое «вангование» его не вдохновляло, наоборот, вводило в еще больший ступор, – давай дальше.

   Мы продолжили игру – «Я провидец». Поерзав на скамейке, я сморщила лоб, припоминая, кого бы еще угадать наверняка.

   – Ага. Вот. У Юльки же в друзьях должна быть Настя Рябченко. – Иван послушно задвигал пальцем по стеклу. – На аватарке там морда какая-то корейская и вообще там у нее на фотках этих корейцев миллион, не меньше.

   Рядом с ухом раздался озадаченный «хмык»:

   – Почему корейцы? – спросил. Значит все верно. Настька ярая поклонница кей-попа и всяких корейских дорам. Сдвинутая на этой почве девушка. И музыка у нее в ассортименте от этих девочкоподобных узкоглазых мальчиков и сериалы оттуда же.

    – Не знаю, нравятся ей, – пожала плечами и привалилась чуть-чуть к Ваньке. Длительное сидение на одном месте начало утомлять. Он тут же как ни в чем не бывало приобнял меня. По-дружески. И сразу вроде как и легче стало. Хорошо, уютно. – Дальше будем угадывать? – оглянулась на него, запрокинув голову. Голубые глаза оказались вдруг слишком близко. Ванька скосил их на меня и кивнул:

   – Давай, все равно делать нечего, – ткнулся мне носом в висок, – только не подглядывай, – прошептал.

   Я послушно отвернулась. Он еще ближе притянул меня к себе, прижимая спиной. Его теплое дыхание шевелило мне волосы на затылке, и я почему-то улыбалась.

   – Теперь из института кого-нибудь.

   – Угу. Давай из института.

   – М-м-м. О. Придумала. Алиса.

   – Алиса, – повторял за мной Иван, вбивая в телефон данные: имя, фамилия, город, дату рождения. – Ого, – вдруг воскликнул удивленно.

   – Что ого? – насторожилась я и поспешила заглянуть, что он там нашел. Пожала плечами. Да, действительно она. Что там такого «ОГО» непонятно. Иван же продолжал прищурившись разглядывать мою бывшую сокурсницу.

   – Симпатичная, – не стесняясь, сознался Ванька и даже увеличил фото.

   Симпатичная? Я еще раз критично оглядела картинку:

   Рыжая. Само собой крашеная. Глазищи, конечно, не поспоришь, огромные и тоже, как у Ваньки, голубые. Мордочка кругленькая. Ну да, вполне себе милая девочка, даже кукляшная, можно сказать. Ну и формы впечатлительные у нее, к тому же выпяченные напоказ. Старалась Алиска, когда фотографировалась – все свои прелести выставила перед камерой.

   Я хмыкнула:

   «Ого, так ого. Все понятно с Ванькиным вкусом».

   Отвернулась, снова устраиваясь в его объятиях. Играть в «угадайку» почему-то перехотелось.

   – Я бы тебя познакомила с ней, если бы она меня помнила, – участливо предложила ему.

   А он всерьез, похоже, заинтересовался.

   – У нее никого нет?

   – В моей реальности — никого. А на самом деле теперь даже не знаю.

   Иван напряженно дышал в мой затылок и все листал, листал, листал. У Алиски, помнится, уйма фоток. Там есть на что посмотреть и подышать. Пусть наслаждается. Я не мешала и молчала, но настроение почему-то с огромной скоростью падало и падало. Наверное потому, что в тишине мысли снова вернулись к моей проблеме, и осознанию того, что я зависла в какой-то безысходной ситуации. Проще говоря в полной заднице. Я не знаю что мне делать и как быть. И мысль, что в это время, когда мне так хреново, кто-то пыхтит заинтересованно на чьи-то сиськи, определенно раздражала. А Иван не отставал со своей вдруг возникшей идеей:

   – А телефон не скажешь?

   – На память не помню, а мой телефон разбит, – буркнула недовольно.

   – А, – разочарованый звук, – надо попробовать починить, кстати.

   «Да, – уныло подумала я, — починить мой айфон не мешало бы. Вот только во сколько ремонт может встать? И где на это взять денег? И стоят ли затраченные усилия, чтобы попытаться разузнать номер телефона приглянувшейся ему «куклы», которого, кстати, может там и не быть.

   В кабинете «врач-интерн» выжидательно смотрел на нас, переводя по очереди взгляд, то на меня притихшую, то на распинающегося Ваньку. Выслушав еще раз, как в тот вечер, он внимательно поизучал мои зрачки. Я снова проследила глазами туда-сюда за его пальцем. Он покрутил мою голову и перешел на конечности. Потом попросил снять джемпер. Я растерялась, смущенно оглянулась на Ваньку, он лишь дернул неуверенно плечом и тоже смутился. Отвернулся. Выгонять его из кабинета мне не хотелось. О чем я буду разговаривать с этим горе-врачом? Ванька меня сюда привел, он пусть сам и разбирается. Да и подумаешь, пусть смотрит. Ничего криминального в осмотре нет. Это все равно, что в купальнике на пляже. Белье на меня приличное, к Толясику же на свидание шла. Стесняться нечего. Да и вряд ли Ивану интересно, я же не Алиска, на которую он слюной давится. Вот пусть и пялится на нее дальше.

   Я решительно стянула с себя кофту. Не понимаю, что этому травматологу приспичило там посмотреть. Да, синяк есть, на все плечо и даже чуть ниже локтя. Лилово-черно-синий. Местами по краям уже желтеть начал. Увидев такую картину, интерн присвистнул, подался вперед, с интересом разглядывая. Ванька, честно отвернувшийся, услышав эмоции врача, с любопытством скосил взгляд. От увиденного тут же забыл про смущение, уставился, раскрыв в оцепенении рот.

   Я видела себя в зеркале, когда ходила мыться или переодеваться в ванну. Знаю. Неприятный видок. Ну а что он хотел, въехав в меня на такой махине?

   – Удар хороший видать был, – подтвердив мои мысли, сделал, наконец, заключение врач, – неудивительно, что мозги стряслись.

   «Угу, кэп-очевидность», – мысленно фыркнула я.

   – Одеваться можно? – спросила.

   Травматолог кивнул.

   – Еще есть гематомы?

   Гематомы? Это синяки в смысле?

   – Есть на бедре, – созналась. – Но штаны снимать я не буду, – сразу предупредила.

   Интерн поверил на слово, проверять не стал, сидел, задумчиво стучал по столу ручкой. Иван стоял нахмуренный. Мой вид моментально вывел его из романтически-похотливого настроения. Все влажные мечты об аппетитном теле Алиски, полагаю, испарились в небытие.

   – Амнезией психиатрия занимается, – заявил нам в итоге травматолог. Долго размышлял. А то мы, можно подумать, не догадывались, что это заболевание не в его компетенции. Хотя я была не совсем уверена, есть ли что-то что в его компетенции вообще. И зачем мы снова к нему приперлись?

   – Документов нет, – напомнил ему историю Ванька, глядя в упор, и, очевидно, ждал содействия. Осталось узнать цену вопроса. И, как ни странно, они поняли друг друга в этом молчаливом переглядывании. Травматолог шумно выдохнул, снова постучал ручкой и пообещал подумать, чем можно мне помочь.

ГЛАВА 7

Врач – кстати, имя у него Дмитрий – думал не долго, как раз до окончания своей смены. Мы с Ванькой за это время успели смотаться в знакомый уже отдел полиции. Безрезультатно. Никто меня не искал, никто не спрашивал, никому я была не нужна. Для контрольной проверки заглянули еще и к моей закадычной подруге.

   В свое время с Наташкой мы очень тесно общались. Клубы, кафешки, прогулки с обсуждениями своих каких-то жутко важных девичьих проблем. Одно время увлеклись фитнесом – у нее небольшая проблема с весом, ну а я просто за компанию, потому что весело. Обычная девчачья дружба. Сейчас Наташка уже больше года, как вышла замуж и потому встречи наши стали реже. Сережка, ее муж, не очень приветствовал дружбу со свободной, не обремененной семейной жизнью, мной. Связь же с женатым Толясиком только усугубляла положение. Тем не менее мы до сих пор считали себя подругами и частенько созванивались и переписывались в социальных сетях. По идее Наташка меня хорошо должна была знать. По идее...

   Наталья работала в одном из крупных торговых центров в бутике, продающем женское нижнее белье. Удобно иметь подругу в таком отделе. Я часто заглядывала к ней, и мы подбирали что-нибудь для меня интересное, к тому же она выпрашивала у хозяев хорошую скидку на товар. Все это было когда-то в какой-то непонятной жизни. Сейчас все было иначе. Теперь уже заранее я не стала позориться и приставать со странными вопросами. Мы с Ванькой зашли в павильон, как обычные клиенты. Наталья встретила нас, как и положено, доброжелательной улыбкой, сразу предлагая покупателям свои услуги. Я, естественно, не вызвала у нее никаких узнавательных рефлексов. Можно было бы и ретироваться сразу. Положительный результат не достигнут, но Ванька на вопрос продавца чего бы мы хотели, ответил:

   – Белье для девушки посмотреть.

   Я ткнула его локтем в бок и возмущенно зашипела:

   – Какое белье? Ты что?

   – Тебе же надо что-то надевать, – так же тихо шепнул мне на ухо Иван.

   Наташка, скромно потупив взгляд при виде наших перешептываний, улыбнулась. Наверное, со стороны мы ей показались милой парочкой.

   Белье на смену мне, естественно, не помешало бы. В этом пикантном вопросе мне не могла помочь даже Аленка. Такие предметы одежды слишком личные и на временную носку их не одалживают. Приходилось каждый вечер стирать. Ужасное у меня положение. Я и купить себе чего либо не в состоянии – нет у меня денег. Однако и чтобы заплатил за меня едва знакомый парень – тоже неприемлемо. С какой стати он должен это делать? Он и так слишком много со мной возился.

   Ванька же был непреклонен, а Наташка уже вовсю начала трясти трусами и лифчиками, распинаясь и рекламируя. Спасибо огромное, подруга. Ввела меня в краску.

   – Ладно, выйди, только не стой над душой, – сдалась я и попыталась побыстрее выгнать парня из отдела, но он нагло улыбался.

   – Почему, мне же интересно, – Иван приобнял меня, как будто я и в самом деле была его девушка, – мне кажется тебе вон тот хорошо подойдет, – ткнул в какие-то темные кружавчики, – ты беленькая и кожа светлая, – провел пальцем по моей руке. В контрасте с ним я и в самом деле смотрелась бледной поганкой. Зависла, разглядывая это сочетание. На какие-то секунды пришло четкое осознание, что Ванька это не просто жилетка, в которую можно плакать вот уже третий день и не просто друг, который всегда придет на помощь и не бросит в беде. Иван ко всему еще и мужчина, настоящий, живой, вполне зрелый такой мужик, со своими пошлыми фантазиями и животными потребностями. А я, если на то пошло, женщина. Тут же не к месту вспомнился его взгляд накануне перед сном. Я вчера, конечно, успокоилась, что напридумывала все. Но такой взгляд не спутать ни с чем, все же я давно не наивная девочка. Ничего не придумала, просто у него деликатности хватило не трогать меня. От таких мыслей я разом почувствовала жар от его присутствия, прикосновение мужской руки пробило импульсы, всколыхнуло толпу мурашек, перекрыло дыхание. Я аккуратно убрала руку, пряча в карман плаща. Отвернулась, захотелось срочно уйти отсюда подальше.

   – Вань, я не буду ничего брать, – заявила категорично.

   – Хорошо, хорошо, – поспешно спохватился Иван, удерживая меня, – я снаружи подожду, выберешь – позовешь, – сдался, видя, что ввел меня в смущение, и вышел.

   Я посмотрела грустно вслед. На душе стояло неприятное чувство, что не оправдываю ожидания, разочаровываю тем, что не хочу ответить на его желания. А еще давило и угнетало гадкое ощущение себя обязанной. Снова мелькнуло в сознании слово: «Надо». Я еще раз взглянула на Ивана. Сквозь витражные стекла бутика было хорошо видно, как он сидит напротив на скамейке в терпеливом ожидании. Уткнулся в телефон.

   – Мне что-нибудь попроще и подешевле, – попросила я у Наташки, хотелось скорее разделаться с этим вопросом.

   Наташа, не стирая с себя милую улыбку продавца, желающего втюхать чего либо подороже, начала зудеть про красоту женского тела в красивом женском белье и об эстетическом восприятии мужчин. Они должны восхищаться, желать и... платить. Ага, именно мужского «желать» и не хватало тут мне. Я раздраженно выдохнула. Заткнется когда-нибудь она или нет уже.

   – Он просто друг, – попыталась я объяснить и хоть как-то заткнуть глупости, которые несла подруга. Все это, конечно, замечательно, но нас с Иваном никак не касалось. Я только потом поняла, что мои оправдания выглядели еще более глупо, так как Наталья состряпала мину скептика и еще милее заулыбалась. Коза. – Я домой попасть не могу и приходится жить пока у него, – мне вдруг захотелось поделиться с ней своими переживаниями. Подруга как-никак, пусть и не помнила она меня. Зная Наташкин характер, а она та еще любительница сплетен, неудивительно, что сразу прониклась и заинтересовалась моей историей. Она тоже украдкой повернула голову в сторону ждущего Ваньки. Внимательно посмотрела.

   – Он не очень похож на просто друга.

   Я поджала губы. И заговорщицки зашептала:

   – Мне что-то уже тоже так кажется, поэтому мне что-нибудь попроще. У меня так-то Толик есть, – напомнила ей, совсем позабыв, что Наталья меня не знает. Наткнувшись на ее настороженный удивленный взгляд, спохватилась быстрее пояснить, – Толик – мой парень, мы немножко поругались.

   Наташка понимающе кивнула и определенно подумала, что я немножко «того» и «не в себе». Молча достала мне белье из разряда бюджетного, но тоже вполне симпатичного, как я заметила потом в примерочной. Получилось дешево и со вкусом.

   – Я тебе потом все отдам, – азартно пообещала я Ваньке, когда он расплатился и мы вышли из магазинчика.

   – Угу, трусы отдашь что ли? – он невозмутимо взял меня за руку и потянул в сторону эскалатора. – Пошли, сейчас доктор должен подойти, звонил уже.

   – Деньгами, конечно, – засмеялась я и толкнула его легонько в плечо. Шутник.

   А он крепче сжал мою ладонь, с губ сорвалось едва заметное бурчание:

   – Деньгами, деньгами, чем же еще…

   На первом этаже под лестницей уютная небольшая кофейня. Мы расположились там. Я попросила только кофе, но Ванька взял еще и пончики.

   – Ешь, ешь, – настойчиво толкнул ко мне тарелку, – время обедать, а ты еще не завтракала.

   Все же заметил, что я так и оставила утром еду нетронутой.

   Вскоре подошел и Дмитрий.

   – Психиатра я, конечно, организую, – сказал он внимательно оглядывая меня, как странную зверушку. А я, уже не стесняясь, жевала вторую порцию. – Но дело в том, – он опять задумчиво, как утром ручкой, теперь ложкой постучал по столу, – насколько я понимаю, это не просто потеря памяти после травмы, тут вроде как больше диссоциированная амнезия, при психической травме человек забывает свое прошлое и выдумывает новое, но тут…

   – Она знает людей, которые ее не знают, – вставил Иван. – Нострадамус какой-то.

   – Да именно, – кивнул Дмитрий, – такое ощущение, что после удара она в чье-то чужое сознание вошла.

   – А что, я о таком слышал, души местами меняются, – азартно поддержал бредовую мысль Ванька. Я зло зыркнула на него. «Рен ТВ» мальчик пересмотрел, что ли?

   – Ни с кем я ничем не менялась, – возмутилась тут же. – Я — это я, и я себя прекрасно помню.

   На меня несколько секунд молча свысока смотрели две пары глаз, потом разом отвернулись и парни продолжили обсуждать полную чушь. Мое «сдвинутое» мнение их не интересовало.

   – В полиции ни ее, ни кого-то другого под таким же именем не разыскивают.

   – Может имя другое, придумать можно все, что угодно.

   – Тоже верно.

   – А в городскую группу «ВКонтакте» не скидывали? Там все равно ее кто-то да узнает.

   Идея их вдохновила, они тут же настрочили пост, щелкнула вспышка на телефоне, фотографируя меня, и через минуту сообщение: «Потерялась девочка» улетело во всемирную паутину. Вдвоем у парней идеи генерировались быстрее и веселее. Уже были выпиты несколько чашек кофе, съеден поздний обед, скорее сошедший бы за полдник. В меня так вообще чуть ли не силком напичкали еды. В завершение Димка мне еще и вазочку с мороженым притащил, проявил милосердие к убогой. Я тихо облизывала ложку, а они все ждали, когда кто-нибудь ответит что-то дельное под постом в интернете. Судя по выражениям их лиц, моих знакомых не нашлось.

   – Что хоть пишут? – поинтересовалась я.

   – Почти ничего, – Иван убрал телефон в нагрудный карман куртки. Я перевела взгляд на Диму, тот держал свой в руках.

   – Дай посмотрю, – выхватила у него телефон, пока он тоже не успел спрятать.

   Мальчишки тут же растерянно переглянулись, Димка попытался отнять, но не будет же он драться с девушкой. Махнул рукой и огорченно отвернулся.

   «Вот это да! Что же случилось?», – начала я проглядывать комментарии.

   «Бедолага»

   «Набухалась наверное»

   «Кому нужны котята полубританцы? Отдам за символическую цену. Мальчики. 3 месяца. Очень милые. К лотку приучены»

   «Дура, что ли, тут человек потерялся, а ты со своими котятами»

   «Сам дурак, где хочу там и рекламлю»

   Следующий срач по поводу котят сообщений на двадцать я просто пролистала. Реально – не смешно.

   «Нашлись знакомые? Кто видел?»

   Котята забылись снова вернулись к обсуждению меня.

   «Кажется, я ее где-то видел, в прошлом месяце на набережной или просто похожа»

   «Реал бухнула или курнула. Проспится – вспомнит»

   «Вброс!»

   «Что-то часто люди стали пропадать и память терять. Не заметили?»

   «Ага. Инопланетяне крадут. И опыты ставят»

   «Котятам, между прочим, тоже нужен дом»

   «Свали уже отсюда, кошатница»

   «Когда вспомнит – сообщите, интересно же, что случилось»

   «Симпотная бабца, ябвдул»

   На этом я отложила телефон. Повернулась к Дмитрию.

   – Вот ты, как врач, скажи честно. Что могло произойти? Реально считаешь, что в меня что-то вселилось?

   – Скорее выселилось, – хмыкнул он. Наверное он имел ввиду мои мозги.

   Я тоже хмыкнула. Ага. Смешно. Наверное.

   – Вот с чисто медицинской точки зрения, как я могу знать про людей, которые меня не знают.

   – А где доказательства, что ты их знаешь?

   – Как это не знаю, – я собралась возмутиться, – мы «ВКонтакте» смотрели, я там кучу народа знаю.

   – Подсознательная память, – выдал Димка. – Сеть общедоступная – листала, видела, запомнила. После травмы вылезло наружу. Память это штука такая, неизученная.

   – Хорошо, пусть так. А Толик?

   – Что Толик? Кроме того, что он Толик и директор завода мы ничего не знаем, а эта информация тоже не очень-то и секретная.

   Я озадачилась. Вот ведь. И в самом деле!

   – Эм-м-м, а Наташка?

   – А она Наташка?

   – Можно пойти и спросить, – влез в разговор Иван, – недалеко же, на втором этаже.

   Мы топтались неподалеку от всё того же бутика и сгрудившись в кучу, тихо переговаривались:

   – Надо, что-то такое очень личное, что не может знать любой знакомый, – настаивал Дима.

   Я в растерянности напрягала мозги, о чем бы можно спросить Наташку, что являлось секретом для остального общества.

   – С кем целовалась, например первый раз, – предложил Ванька.

   – С Владькой Тихоновым, и это не секрет, вся школа знала, – тут же машинально выпалила я, – но она вам не скажет, это глупо подойти к продавщице и спросить, с кем она целовалась, – нахмурилась, – реально подумает, что дебилы собрались.

   Парни согласно кивнули.

   – В общем так, – я собралась с мыслями, – она сейчас замужем, мужа зовут Сергей, познакомились они в поликлинике, в очереди. Кровь сдавали, и из-за очереди же и поругались, он забыл за кем занимал и хотел пролезть, ну она его и отматюкала, потом он ее. Потом бабки в очереди на них хай подняли, за то, что нецензурно выражались и тогда они уже вместе отбивались.

   – Матом?

   Я непонимающе взглянула на Дмитрия.

   – Что?

   – Матом отбивались? – смеясь переспросил он.

   – Ну да уж, – пожала плечами и продолжила, – после всего он ее подвез, ну и так далее. Это реальная версия, но она почему-то любит рассказывать, что просто он увидел ее, обомлел и предложил подвезти. Битву с бабками опускает и мало кому рассказывает.

   – Почему? Вполне веселая и романтичная история, – Иван не понимал, не понимал и Димка, да и я не особо понимала.

   – Ну, они просто очень ненормативно с бабушками разговаривали и их настоятельно попросили удалиться из очереди, да и вообще из здания. Выгнали. Полицией пригрозили. Поэтому они вместе и вышли, и им оказалось по пути.

   – Боевые товарищи, – мы засмеялись.

   В общем мы единогласно согласились, что эта история вполне сойдет за тестовую, чтобы проверить мой дар провидца.

   Ушел с Наташкой разговаривать травматолог. Его же версия, что я вовсе ничего не знаю и лишь сочиняю, ему и проверять.

   Мы с Ванькой стояли неподалеку, но все равно ничего не слышали и могли только наблюдать. Дима легко разговорил мою подругу. Она охотно отвечала на вопросы и даже кокетливо хихикала.

   «Вот ведь сучка крашеная. Замужем еще называется», – мысленно оскорбилась я за Сергея. Хотя я Наташку, в принципе, наверное, понимала. Интерн-травматолог-Димка, как врач, конечно, сомнительный специалист, но внешне он бесспорно красавчик. Мне он с первого взгляда понравился. Конечно не брутал, как Толяся, но очень даже мальчик-очаровашка. Серега на его фоне страшненький и несуразный, вот и расплылась подруга-дура при виде красавца. Я недовольно вздохнула.

   – Устала? – Иван легко притянул меня к себе, обнимая. Я откинулась на него спиной. Да, пожалуй, я опять вымоталась. Кивнула.

   «А Ванька – он хороший и добрый. И просто замечательный друг»

   Вечером даже ужинать уже не хотелось после затянувшегося обеда. Мне не хотелось. Ванька, конечно же, поел с удовольствием, и, конечно, готовила опять Алёнка. Мне реально совсем совестно, но сил не было никаких. Едва хватило их лишь, чтобы убрать посуду за Иваном. А потом мы просто валялись с ним на диване и снова смотрели на червяков, мотылей и опарышей. На поплавок медленно качающийся в камышах, озерную гладь, уток зашуганно взмывающих в небеса и бесконечный монотонный голос о мармышках, блеснах, лещах и синцах. На крючках время от времени повисали дергающиеся в страшных конвульсиях мокрые, блестящие серебром рыбки и рыбёшины. Я, пристроившись на Ванькином плече, под всю эту дребедень медленно и верно засыпала.

   – Пироги я так и не испекла, – последнее, что сказала в раскаянии, перед тем, как совсем провалиться в сон.

   – Завтра испечешь, весь день свободный. Мне на работу – ответил на это Иван и потрепал мне волосы. А потом еще долго-долго перебирал пряди. Приятно так…

   И да, кстати, Наташка оказалась Наташкой и муж у нее Сергей. И история вся слово в слово подтвердилась. Подруга выложила перед искусителем-эскулапом все, как перед священником на исповеди. Даже про Владьку Тихонова и их первый поцелуй поведала. Типа, так себе мальчик целовался, неумело, мокро и слюняво. А мне помнится заливала, что «волшебно». Наверное, чтобы я тогда ей завидовала. А я и завидовала. Смешное, глупое, милое детство. Как же хочется домой.

ГЛАВА 8

Встала я рано, в семь утра. Для выходного дня, можно сказать, ни свет, ни заря. А у меня с некоторых пор каждый день выходной. Ивана уже не было. Городские рейсы начинают ходить часов с шести, значит уже давненько ушел, а я даже и не заметила. Спала крепко.

   Сегодня непременно надо бы выполнить обещание и к обеду испечь пирогов. Хватит быть неблагодарной приживалкой. Срочно вставать, умываться и бежать на кухню. Я решительно потянулась, сбрасывая лень, и пошла.

   В коридоре наткнулась на Алёнку, та готовилась бежать в институт и уже обувалась. Кстати, она там топталась не одна. Рядом с ней накидывал на себя ветровку заспанный долговязый пацан. Они торопливо суетились. Проспали, наверное.

   «Проспали?» – я встрепенулась. – «Они спали вместе? Это Алёнкин парень? Интересно, Ванька знает, что эта переросшая лбина тут ночью околачивалась? Вчера вечером лично я его тут не видела».

   Теперь уже более внимательно и придирчиво оглядела мальчишку. Возрастом тот был, наверное, как Ивана сестренка, двадцати лет точно нет, возможно эта молодежь вместе учатся даже. Значит где-то восемнадцать – девятнадцать. Ростом пацан высоченный, но худющий. До обмужания и матерого вида ему далековато. Прыщи, наверное, вот только-только сошли. Юнец юнцом, зато с девчонкой спать уже научился. Хотя, дурное дело не хитрое.

   Я, как придирчивая строгая мамочка, недовольно осмотрела студентов, а они на меня кинули лишь беглый равнодушный взгляд. Алёнка бросила поспешное:

   – Мы пошли, закрывайся, – и парочка в одно мгновенье испарилась за дверью.

   Я с озадаченным видом поплелась в ванну. Нет, восемнадцать лет – это, конечно, вполне взрослые люди – совершеннолетние. И нет ничего такого в том, что ребята ночевали вместе. Для меня не новость, чем подростки и в более раннем возрасте занимаются. Просто… Не знаю, что просто. Это Алёнка – Ванькина сестрёнка. Он вообще в курсе, что этот парень тут в открытую таскается?

   Я знала эту девчонку третий день и мне по сути должно было быть все равно. Непонятно, что меня встревожило. Не мое это дело вообще, однозначно.

   Отгоняя ненужные мысли, взяла зубную щетку. Теперь их в стаканчике торчало три штуки. Зеленая Ивана, оранжевая Алёны. Моя розовая потеснила хозяев. Четвертой не было.

   «Значит, этот верзила тут все же нелегально ночью обитал», – мысль снова настойчиво вернулась к застигнутым мной голубкам. Прочно всколыхнули они мне мозги и обескуражили. Может, потому что я, как ископаемый динозавр, начала поздно, и отсюда мои чуть ли не пуританские взгляды? Первый раз у меня произошел практически в двадцать один год с зрелым, уверенным в жизни мужчиной, и не таскала я его к себе домой, спокойно афишируя перед родителями свою интимную сторону жизни. Хотя, я, в общем-то, тоже не пример для подражания, если разобраться. Опомнилась я вдруг, нахмурившись. Про Толика думать и раскладывать наши отношения по полочкам совсем не хотелось. Это я не любила даже в той обычной жизни.

   Я вдруг заметила, что начала делить жизнь на «до» и «после». Как две совсем разные «Я». Знать бы еще, когда произошел этот раздел. Чего бы не думали про меня и случившееся окружающие: Ванька, Димка, полиция, Толик. Хотя Толик вряд ли вообще обо мне что-то теперь уже думал. Ну, да ладно. Так вот, чего бы они все не размышляли и не придумывали, я определенно уверена, что ничего не забывала. Просто вышла из дома и вдруг все изменилось. Мир изменился. Он абсолютно такой же, как и был, просто нет в нем меня и моих близких. Точнее, я есть, просто для всех чужая. В какой момент это произошло? Когда я хлопнула дверью, накричав на маму? Или когда застряла в лифте? Вышла из подъезда? Или же, в самом деле, когда попала в ДТП? Может, я уже мертва, и это мой дух гуляет?

   Так, в размышлениях, я уже во всю рылась по шкафчикам, выкладывая на стол большую миску, муку, немного скисшего молока, соль, сахар, яйца, масло. Особенно долго искала дрожжи. Думала уже, что их нет. С чего бы им тут быть, если хозяева не пекут пироги, но нет, в коробке со специями нашла открытый пакетик сухих дрожжей. Почти полный. Хватит с лихвой.

   «Нет, я вряд ли умерший дух», – продолжала думать, выливая в миску холодную простоквашу. Взглянув на инструкцию, написанную на пакете, отмерила ложку мелких серых гранулированных шариков – дрожжей. Немного муки, совсем чуть-чуть, чтобы только опара начала подниматься. И да, конечно, сахар. Без сахара бродить не начнет.