Купить

Недетские игры и прочие мультфильмы. Сергей. Ксюша Литт

Все книги автора


 

Оглавление

 

 

АННОТАЦИЯ

Его просто недолюбили в детстве. Откуда ему знать, как это — любить? А жизнь раз за разом дарила потери и разочарования. Поэтому больная и странная получилась у него любовь. Кто осудит его за нее? Кто покажет как надо любить?

   Внимание! 18+.

   Предупреждение: содержит ненормативную лексику и сцены эротического характера.

   

ПРОЛОГ

Мать принесла Сергея в подоле. Спросите любую бабку у подъезда, они вам об этом всё расскажут.…

   Маринка с детства была «оторви да брось». С мальчиками гулять начала рано. То с одним пройдет, то с другим между этажами целуется. Все в коротких юбчонках бегала. Однако в институт поступила, и вот, на втором курсе и «принесла». Поговаривали, что она и сама-то не знала, кто был отцом ребенка. Никто из студентов не решился признать пацана. Так и остался Серёжка безотцовщиной.

   Мальчишка получился у Маринки смазливый и сообразительный, но шебутной и пакостник. Не одна соседка притаскивала его за шкирку к нему домой с претензиями о его воспитании. Там всех недовольных встречала бабка — мать Маринкина — вставала горой за внука и посылала каждого известным далеким маршрутом, чтоб не трогали и не обижали их ребятёнка.

   Маринка же продолжала крутить прелестями в попытках устроить личную жизнь, и, когда Серёге было уже одиннадцать лет, привела она ему наконец-то нового папу.

   У обоих — и у «отца», и у «сына» — ожидания в отношении друг друга не оправдались, взаимопонимания не случилось, дружба не сложилась. Отчим терпел присутствие гаденыша, Сергей терпел тычки папаши. Появление через год братишки, с одной стороны, еще более усугубило его положение — все меньше места и внимания ему оставалось в семье. С другой — открывались пути полные свободы в этот огромный и разноликий мир.

   

ЧАСТЬ 1 «Кис-Брысь-Мяу»

ГЛАВА 1

Дети — это наше отражение. Они копируют и воспроизводят все в буквальном смысле, что видят и слышат. О чем мечтали дети «девяностых», и кто был их кумиром? Вряд ли будет много вариантов. Витька Малеев и Тимур со своей командой их уже не вдохновляли. Нынешние ровесники героев названных книг вряд ли вообще были знакомы с этими произведениями.

   В один из дней трое таких подростков, как обычно, проводили время вместе. Они были знакомы и дружны очень давно. На удивление неразлучная компания — два пацана и одна девчонка. Кстати, никто из них не считал ее девчонкой — она всю жизнь была «свой в доску парень». Спрятавшись в укромном месте, ребята до побледнения и посинения смолили где-то с трудом добытые сигареты. В целях экономии они передавали одну штуку по кругу, при этом смачно, к месту и не совсем, матерились и вели взрослые разговоры:

   — Бандитом быть классно — у них власть, у них деньги, — рассуждал Ромка. — Круто.

   — Ага, тачки крутые, — поддакнула Олеська и, на эмоциях слишком глубоко вдохнув раздирающий легкие дым, закашлялась.

   — Не можешь — не кури. Добро только переводишь, — друг отобрал сигарету, на что девчонка даже не обратила внимание.

   — К Ленке из тридцать второй такой ездит. Видели? — воскликнула она в запале. — В кожанке. Цепь на шее вот такой толщины. — Друзья оценивающе посмотрели на вскинутый девчачий указательный палец. — Бабла вообще немерено. И в рестораны водит ее постоянно. Она выходит к нему всегда вся такая из себя. Фифа. И в тачку прыгает. Там такая тачка! Вы видели? Иномарка черная.

   — «Мерс», — подсказал Сергей.

   — Да, «Мерс», — согласилась Олеся.

   — Да у Ленки — это разве “крутяк”? Это ж “шестерка”! — презрительно перебивая друзей, влез Ромка. — Он — шушера. Большие дела совсем на другом уровне делаются. Там братки ого-го! Вы вообще знаете, кто город держит?

   Кто «держит» город , друзья не знали и потому помалкивали, не пытаясь спорить. Ромка действительно в этом деле разбирался гораздо больше их. Источник информации он имел достоверный. Его старший брат уже почти год как вернулся из армии. Там он успел побывать на войне, много видел, много испытал и теперь сам крутился как мог, пытаясь интересней устроиться в жизни менявшейся на глазах страны.

   Когда Ромка заводил разговор про власть в городе, вид его сразу менялся. Он деловито приосанивался, делая лицо серьезным и загадочным. Ведь то была тайна за семью печатями, куда заглянуть можно было не каждому смертному. Конечно, любой слышал и знал некоторые имена больших и важных людей. Они звучали громко, страшно, запретно. Однако, что творилось в верхах, как и кем раздиралась на куски страна, естественно, не дано было знать ни Ромке, ни его брату, ни даже Ленкиному хахалю. Но пацан, тем не менее, затрагивая эту тему, постоянно напускал на себя большую важность и делал вид, что ведает о чем-то большем, чем «люди говорят». Ребятня же, по обыкновению, проникалась этой загадочностью и под сомнение авторитет Ромкиного брата ставить не пыталась.

   — Не, тачила крутая — это точно, — поддержал подругу Сергей. — Но я что-то в такой бизнес ввязываться не хочу. Да ну нафиг — жизнь дороже. Лучше в институт учиться пойду.

   — Тьфу, букварь, — презрительно отозвался Ромка и сплюнул.

   Он не зря насмехался — Сергей, несмотря на свою шкодливость, учился в школе действительно очень даже неплохо. Но, если разобраться, не был на самом деле ни «букварем», ни «ботаником», кем время от времени с таким пренебрежением называл его друг. Никогда и ничего Серёга ни разу не зубрил. Учеба давалась ему легко сама собой без особых усилий. Были у него, конечно, кое-какие заминки по гуманитарным наукам, особенно с иностранным языком — английским, но все, что касалось точных расчетов, доказательств, логических решений любых задач, тут не поспоришь — в этом он был ас и отличник.

   Сергей тем не менее, хоть друг был и не совсем прав, не обиделся. Не стал огрызаться, лишь невозмутимо пожал плечами и резонно возразил:

   — Да уж лучше так, чем получить пулю в лоб на каких-нибудь разборках.

   — Ну и будешь максимум инженером на заводе горбатиться, как быдло.

   Ромка искренне считал, что работа на производстве — это самая неприглядная судьба. Не было ничего страшнее таких перспектив. И, по сути, он, несомненно, был в чем-то прав. Родители многих ребятишек, всю жизнь протрудившиеся на производстве и никогда не жившие шикарно, вдруг перестали получать зарплату совсем. Семьи месяцами сидели без средств к существованию, а то и по полгода, изредка получая плату за свои труды то крупами и макаронами, либо вообще карамельками. Мальчишки и девчонки хоть и были еще очень малы, но все видели, слышали и понимали.

   — Ну почему сразу быдло? — нахмурился Сергей. — Может я до начальника потом дорасту. Директора всегда нормально получает.

   — Ха! Директора! Размечтался. Ой, не могу! Чтоб директором стать, связи нужны. Наивный. Как раз весь бизнес в руках нелегалов и держится. Они всем рулят.

   — Но высшее образование тоже нужно, — не отступал Серёга. — Можно подумать без связей у братков дальше “шестерки” вырвешься. Так же и будешь никем, только или сядешь, или убьют. Так что лучше — завод.

   — Ай, — отмахнулся Ромка.

   Неромантичная приземленность друга его раздражала. Убедить того поверить в фортуну было сложно. В ответ сразу выдавалось точное число вероятности выпадения такой удачи. Букварь он и есть букварь.

   Сергей все время был осторожным и, не придя к выводу, что выбрал самый разумный вариант, ничего не делал. Прогорал исключительно только из-за своей излишней активности, присущей большинству детей. Как говорили бабки: «Шило в одном месте у него вертелось». В остальном же он поступал всегда очень продуманно.

   

***

С того времени прошло больше двух лет. И каким образом он влетел так глупо и так в буквальном смысле серьезно, Сергей понять не мог. А подумать об этом теперь как раз было время и место. Сидя вторую неделю в камере следственного изолятора, он только этим и занимался — думал. Думал о том, как и почему, и кто, и зачем, и снова как. Прокручивал и прокручивал в мозгах все произошедшее, строил логические цепочки, делал выводы. В итоге разочарование и цинизм все больше и больше овладевали им. Детство и мечты остались там, за железной дверью.

   Признавал ли он свою вину? Да, конечно признавал. В драке он участвовал — есть свидетели, и, получалось, это отрицать невозможно. Следователь ему все в очень доходчивой форме объяснил. Хотя, конечно же, Сергей поначалу юлил и пытался как-то вывернуться. И все же осталось непонятным, почему виноватым оказался только он, ведь их, затеявших бучу, было четверо. Где все остальные? Да, то, что при групповом нападении обстоятельства отягчаются, он, это само собой, знал. И не секрет, что от торжества справедливости, если призвать к ответственности всех соучастников, проиграет в первую очередь он сам. Любому дураку понятно: тянуть всех за собой — бессмысленно. Но, тем не менее, почему за всех отвечать приходилось именно ему.

   Вообще-то, в тот вечер начал бузить и докапываться до случайных встречных ребят Ромка, вечно строивший из себя безбашенного аморального героя-подонка. Сергей и другие пацаны лишь немного помогли ему, чтобы разбычившийся друг не получил в ответ по своей не очень умной голове. Жертвы, хоть и были в меньшинстве, рыпались и отчаянно сопротивлялись. Поэтому добивали их с огромным удовольствием.

   Мимо ценных вещей пострадавших не смог пройти спокойно опять же Ромка. И если до этого вся устроенная ими заварушка могла попасть под простое определение — драка, то после обчищенных карманов получался уже грабеж, да еще групповой.

   Так почему же в итоге во всей этой истории остался крайним Серёга, а не тот, кто все это затеял? Где справедливость?

   Несмотря ни на что Сергей, естественно, по «понятиям» как «настоящий пацан» старался молчать. Он был уверен, что именно так стоило поступать. Тем более на допросах с каждым разом он все больше терялся и уже не мог толком сообразить, что именно от него хотели. Чтобы он всех сдал или чтобы взял всё на себя? На него, морально выматывая, все давили, давили и давили…

    Находясь в постоянных раздумьях и ожидании наказания, ему, стыдно сознаться, становилось страшно. Когда-то так часто и много пропагандируемые Ромкой хвалебные оды о преступном мире, теперь Сергея не вдохновляли еще больше. Вообще-то это никогда не было его целью, а сейчас, находясь за стенами СИЗО, «сесть» не хотелось совсем. Невольно на ум приходили мысли:

   «В восторге ли сам Ромыч сейчас? Сбылась ведь мечта идиота — пойдет по этапу, станет бандитом или даже «вором в законе»».

   Хотя нет, это поначалу такие мысли у Серёги возникали, а после того, как ему показали результат допроса друга, он уже ничего не стал думать, кроме того, как теперь ему одному из всего этого выбираться. А уж почему самый верный друг и товарищ вдруг свалил на него всю вину, он собирался выяснить как-нибудь позже.

   Хотя, что выяснять? Скорее всего, Ромку так же прессовали со всех сторон, вот и сломался друг. А, возможно, его и не спрашивали вовсе. Решили за него все, так же, как и за других соучастников заварушки. Логично, что родственники попавших в переплет мальчишек, суетились за сыновей, всеми правдами и неправдами вызволяя их из сложной ситуации. Получалось, что Сергей, без сомнения, был лучшей кандидатурой козла отпущения в этом процессе. За него некому было суетиться. У его матери не было ни денег, ни связей, чтобы отмазать его. Да и что-то подсказывало Серёге, что его родные, возможно, как раз и рады были избавиться от него таким образом. Поэтому, отчаявшись, Сергей все же подписал полное признание своей вины и криво усмехнулся:

   — А ничего так я их один двоих уработал. Прям как Рэмбо.

   После лежал на нарах, ждал приговор и старался думать только о хорошем…

   Первая любовь пришла к Сергею рано. Внезапно «свой парень» Олеська начала округляться. Серёга все чаще останавливал свои заинтересованные взгляды на прелестях подруги. Молодая горячая кровь при этом бурлила, сердце бешено билось, в висках стучало, весь организм делал стойку натянутой струной. И однажды, теряя разум, он все же зажал девушку в подъезде. Руки жадно ощупали те самые давно манившие округлости. Олеська поначалу возмущенно пискнула, но Серёгин рот спешно мокро обслюнявил ее, и она затихла. Сергей встретился с шокированным взглядом девчонки и нервно залепетал:

   — Ты красивая.

   Он снова прикоснулся к ее губам, сначала неуверенно, чуть шевеля своими губами, потом, осмелев, пропихнул в ее рот язык. Руки дрожали, но он настырно лез ей за пазуху и, наконец, ладони с блаженством скользнули по гладкой коже. Все внутри Сереги нервно тряхнуло от возбуждения, он еще крепче прижал девушку к стене.

   Звук открывшейся подъездной двери отрезвил — Сергей отстранился. Олеська пользоваться случаем и убегать не стала. Они оба стояли в ожидании, потупив взор. С невинным видом пропустили медленно поднимавшуюся на верхние этажи старушку, привычно ворчавшую на молодежь, и, как только она скрылась за следующим пролетом, Сергей уже по-хозяйски притянул девчонку к себе. Руки той добровольно вскинулись ему на шею, и Серёга с Олеськой слились в поцелуе. Так началась их любовь.

   Поздно вечером, лежа в постели, он с наслаждением вспоминал мягкое теплое девичье тело, влажные губы, огромные красивые глаза. Рука скользила, поглаживая упругую до болезненности плоть, наращивая и наращивая темп, вскоре Сергей с наслаждением дернулся, и тепло растеклось между пальцев. Он торопливо обтерся о простыни. На соседней кровати сопел спящий братишка. Устроившись поудобнее, Серёга с улыбкой удовлетворения тоже заснул.

   Смелость и любознательность подруги довольно быстро перевела их отношения в горизонтальную плоскость. В отсутствие родителей, оставшись одни в квартире, они оба вдруг решили наконец познать взрослые запретные игры. Наспех раздевшись, Олеся вела себя, как бывалая обольстительница — легла навзничь, взглядом зовя с собой. Как тут устоять? Сергей, робея, неуклюже навалился на нее. Дрожащими руками стянул с себя застиранную футболку, приспустил штаны. Приятное соприкосновение кожи с кожей сбивало и учащало дыхание. Он суетно елозил между ног девчонки в тщетном поиске заветного прохода. Она возбужденно постанывала. Похоже, ей это нравилось. Сергей же злился — ничего не выходило.

   — Блин, где? — зашипел он.

   Олеся неуверенной рукой помогла ему. Толчок — и он потихоньку начал проскальзывать в нее. Девчонка сжалась, но уже ничто не могло остановить Сергея. Он еще резче двинулся дальше. Олеська вздрогнула и терпеливо промолчала. Ее цепкие пальцы немного неприятно и больно сжали его плечи. Однако он этого в тот момент почти не замечал. Его охватили невероятные ощущения. Сергей еще несколько раз толкнулся в горячую тесноту, и волна удовольствия накрыла его. Расслабившись, он мельком взглянул вниз — бедра девушки и постель под ней были измазаны кровью и белой слизью.

   — Больно? — запереживал Серёга, но его глаза азартно светились.

   — Нормально, — побледневшая девчонка храбрилась, напуская на себя невозмутимый вид.

   — Это классно, — улыбнулся он ей. Охваченный счастьем, поцеловал и откровенно признался: — Олеська, я тебя люблю.

   Слова про любовь — не пустые слова. Если бы спросили его тогда, он с полной уверенностью ответил бы:

   — Да, я люблю ее.

   Те ощущения, что подруга ему подарила — это ли была не любовь? Душа взмывала вверх, только от одних мыслей, что Олеська теперь полностью во всех отношениях его девчонка, а он — настоящий мужик. Сергей даже готов был жениться на ней, лишь бы иметь доступ к тому, что привело его в такой восторг. Он таскал девчонке конфеты со стола, рвал ромашки на пустыре и тюльпаны с газона, делал за нее математику и в школе, и дома. И все это лишь за то, чтобы снова ощутить то испытанное блаженство. И она ему его давала. За конфеты, за ромашки и за математику, а чаще за просто так… по любви.

   Позже Серёга уже не так нервничал. Освоившись, не был так тороплив. С наслаждением входил во вкус, познавая с каждым разом всё большие тонкости любовной игры. Олеське же экспериментировать не нравилось, да и вообще, сам процесс ее не очень увлек. Получив путевку во взрослость и освоив с другом детства кое-какие навыки в интимной жизни, она обратила свои взоры на более перспективные варианты. Если уж и снимать трусы, то лучше перед тем, кто побогаче — такой она вскоре сделала вывод. Жить долго и счастливо с безродным Сергеем в ее планы не входило. Как друг он, конечно, был хорош и привычен, но в остальном ловить с ним, она посчитала, нечего.

   Сергей, погрязнув в своей «любви» к доступной подружке, совершенно не замечал, что девочка давно стала не только его. А осенью произошло то, что должно было однажды произойти — она забеременела. Сергей был уверен, что ребенок его. Подруга тоже убеждала его в этом. Вполне возможно, оно так и было. Олеськины родители, узнав о претенденте на звание отца, без раздумий утащили дочь на аборт, попутно поскандалив у Сергея дома. Сергей получил свою очередную порцию по шее от матери и отчима, немного нахмурился от Олеськиного решения (как будто в свои шестнадцать она что-то решала сама), даже покричал возмущенно на нее в пьяном запале. А протрезвев, облегченно вздохнул — перспектива отцовства, естественно, его не привлекала. Отношения Сергея и Олеси медленно и верно приближались к концу, но тут случилось то, что случилось.

   Теперь, лежа на нарах, Сергей все это почему-то вспоминал в белом цвете, как что-то самое лучшее случившееся в его жизни. Ему снова казалось, что он любит Олеську, а в минуты беспросветной тоски больше, чем когда-либо хотелось взаимности. Он так мечтал, чтобы подруга переживала за него, и даже, наверное, ждала. Грустно быть абсолютно одному. Одиночество окружало и давило. Но трезвая логика, ухмыляясь и смеясь над ним, подсказывала, что ни черта он никому не был нужен. Не существовало в этой жизни ни любви, ни дружбы. Кругом сплошное предательство.

   Иногда, во время коротких свиданий, появлялась взволнованная, усталая, полностью разочаровавшаяся в Серёге мать и наводила на него еще большую нестерпимую тоску. Казалось, мама теперь особенно сильно сожалела о существовании такого сына. Сергей еще больше замыкался в себе.

   Однако, не зря говорят, что ко всему привыкают. Паника и мандраж постепенно отступали, на смену приходила апатия. Но и она скоро начала пропадать. Все чаще Серёга стал вслушиваться в разговоры бывалых сокамерников, примеряя надвигавшуюся неизведанную жизнь на себя. Мозги снова просчитывали и прощупывали новые тропинки к максимально выгодному положению. Перспективы мало радовали, но приходилось выбирать из того, что предлагала на тот момент судьба. Больше всего теперь нервировала неопределенность — суд по непонятным причинам каждый раз откладывали.

   Новый год застал Сергея в тех же стенах. Придуманная кем-то примета о том, что, как встретишь этот праздник, так весь год и проведешь, неприятно скребла на душе, рисуя безрадостные перспективы.

   Но изменилось все внезапно.

   

ГЛАВА 2

Вызов на допрос и встречи с адвокатом стали привычным делом. Когда Сергея в очередной раз куда-то повели, у него появилась слабая, но надежда, что, наконец, уже скажут что-то определенное. Ожидание приговора убивало больше, чем возможность самого наказания. Однако, оказалось, что всего лишь сменили адвоката. Без разведения демагогии тот кратко объяснил ход дальнейших действий.

   Добиваться они будут полного примирения сторон. Спускать все на него одного — абсурдно. Пожалуй, это все, что понял Сергей из сложных юридических формулировок, которыми оперировал жутко деловой на вид мужчина. Произносимые им правильные вещи, казалось, должны были воодушевлять, но вновь поднятая суета Сергея мало радовала.

   — Примирение чего-то ведь стоит? — угрюмо заметил он, непонятно с чего вдруг оптимистично настроенному адвокату.

   — Естественно, — согласился тот, — молодец, что это понимаешь.

   — У нас нечем платить.

   — Отработаешь. — Ответ прозвучал тихо и словно в никуда.

    Сергей не придал значения этим словам. Они показались ему пустыми. Где и как он мог отработать? Что он может? Нелепое заявление. Вывод напрашивался один — приговор снова откладывался на неопределенный срок, волокита продолжалась. Кому-то, видимо, выгодно было затягивание процесса. Однако буквально через неделю тот же человек встречал подзащитного в компании неизвестных тому людей. Сергей подозрительно оглядел собравшихся, в душу закралась тревога. И, похоже, не зря — сотрудник милиции занес личные вещи, изъятые при аресте.

    Адвокат ввел в курс дела:

   — Дело еще не закрыто. Выходишь под подписку. Будешь находиться под ответственностью Юрия Владимировича, — он кивнул на одного из мужчин.

   Сергей растерянно оглянулся. Мужчину он однозначно видел впервые, и совершенно непонятно, почему тот должен был за него отвечать.

   Тем не менее инструктаж продолжался:

   — Никаких самовольных отлучек, никаких контактов вообще ни с кем: ни с друзьями, ни даже с родными. Считай, та же тюрьма, только более комфортная. Малейший промах — и пойдёшь по этапу. Мы работаем дальше. При самом благоприятном исходе — спец учёт в ИДН, максимум — условный срок. Усвоил?

   Сергей машинально кивнул, еще не до конца веря, что все это происходит с ним на самом деле.

   «Неужели действительно получится избежать заключения? — подумал он. — И какая будет за это расплата?»

   Вопросы важные, но задать их ему возможности не дали, и отвечать, само собой, никто ни на что не собирался.

   — Забирай манатки и в машину. На месте разберетесь, — поторопил адвокат замешкавшегося Сергея и подтолкнул к выходу.

   Новая тюрьма реально была комфортная: огромная территория загородного особняка, по меркам Сергея, для четырех жильцов — дворец. У хозяина, того самого Юрия Владимировича, имелась супруга, а также две дочери: одна постарше — ничего так девица, навскидку лет восемнадцати или девятнадцати, другая — малолетка, едва покинувшая детство и вступившая в тинейджерскую пору. На эту «великолепную четверку» здесь работала целая армия обслуживающего персонала: два водителя, домработница и даже садовник, а так же няня для тринадцатилетнего «ребенка» и четыре человека охраны, больше смахивающих на братков.






Чтобы прочитать продолжение, купите книгу

150,00 руб Купить