Безграничная власть надежды. Ирина Ведуница

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25
• ГЛАВА 26
• ГЛАВА 27
• ГЛАВА 28
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Когда усталость становится привычкой, а ворох повседневных забот грозится погрести под собой Мечты и веру в подлинное Счастье, приходит она - Надежда, ведомая Случайностью и обещающая тебе.. Чудо! Именно с этого и начался мой путь обретения.. чего? Время покажет.

ПРОЛОГ.

   – И она заявляет мне, что всё между нами кончено, потому что она выходит замуж. Замуж! Представляете себе? И за кого? За какого-то разорившегося мелкопоместного дворянчика! Хоть он и не ровня простолюдинке, даром что дочери знаменитого портного, одевающего весь королевский двор, но, вероятно, размер её приданого компенсирует позор от подобного мезальянса.

   Я сделал ещё один глоток и с грохотом поставил глиняную кружку с каким-то забористым пойлом на столешницу. Внутри меня кипело раздражение, требующее выхода и последние два часа старательно заливаемое спиртным, при горячей поддержке двух моих близких друзей.

   Один из них – Кларенс ди Стойн – мой однокашник, ещё со времён обучения в Тиремской боевой академии, а теперь и сослуживец, пожал плечами и тоже приложился к своей кружке. Хотя, на мой взгляд, ему уже пора было остановиться, если в его планы не входило остаться ночевать прямо в этом занюханном трактире. Лёжа на плохо выскобленном столе среди остатков нашей гулянки. Или под ним. Не самая здравая мысль для этого злачного района столицы.

   – Анастас, ты же всё равно не собирался сам на ней жениться. К чему тогда подобные волнения? – этот вопрос, заданный чуть заплетающимся языком, принадлежал второму моему товарищу. Милтон дир Нарис – маг-менталист – уже не первый год работал третьим членом боевой триады, командиром которой я являлся. И за это время мы успели не только наладить плодотворное сотрудничество, но и крепко подружиться.

   Его вопрос был больше похож на риторический, но я досадливо сморщился и всё же пояснил:

   – Да не волнения это. Просто зло берёт! Что она вообще о себе возомнила? Оставить меня ради какого-то… – я на мгновение замешкался, ища подходящее слово, – молокососа!

   – А-а-а.. так всё дело в попранном самолюбии… – пьяненький смешок явно показал, что и этому собутыльнику уже пора остановиться с потреблением горячительных.

   – Да не только в самолюбии… – я снова взял кружку в руки. Заглянул в неё, с сомнением поболтав содержимым, и отставил на стол, так и не пригубив. – Вообще этих женщин понять не могу. Кажется же вот, нормальные есть. Не может не быть. А оглянешься по сторонам, так одни капризные дуры или холодные стервы кругом. Адекватных – по пальцам одной руки пересчитать можно. Да и те почти все из родственниц.

   Досадливо вздохнув и поставив локоть на столешницу, я опёрся щекой о ладонь. Разум туманила пьяненькая обида и тоска.

   – Так и хочется иногда воздать им по заслугам, чтобы перестали держать тебя за идиота, набитого деньгами и живущего лишь для того, чтобы потакать их дурацким капризам!

   Кларенс тяжело покачнулся. Медленно опускаясь, он коснулся головой сложенных на столе рук и негромко всхрапнул, наглядно подтверждая, что этот вечер для него подошёл к своему логическому завершению.

   Вообще, друзья у меня – что надо! По первому зову отложили все дела и собрались здесь со мной, прогонять моё дурное настроение. Первые полчаса мы просто пили, смывая усталость прошедшей весьма напряжённой недели. Затем пошли задушевные разговоры: тут-то они и вытянули из меня причину нашего внезапного «праздника».

   Сама причина была глупа и банальна: моя последняя любовница, очаровательная Миранда Эстин сегодня заявила мне, что она разрывает наши отношения, так как ей поступило предложение руки и сердца от молодого провинциального дворянчика, кое она благосклонно приняла. Потому что он её любит и определённо сможет составить её жизненное счастье. Возмутительно! Бред какой-то.

   Мысли мои, снова направившиеся по кругу нежно лелеемой обиды, прервал решительный стук кружки о столешницу и звенящий нездоровым энтузиазмом голос друга:

   – Слушай, а давай им всем отомстим?! – смотрящие на меня горящие азартом глаза заставили поморгать и зажмуриться, в надежде заставить голову работать, чтобы понять, чего от меня хотят.

   – Всем? – озадачился таким предложением не на шутку. Как бы я ни был пьян, но это показалось мне уже перебором.

   – Ну, можно не всем, – тут же пошёл на попятный он. – А какой-нибудь одной… дуре.

   Мысль внезапно стала мне нравиться, и я подался вперёд, хватая Милтона за плечо.

   – Романтичной! Такой, что верит во всякую чепуху типа любви до гроба и суженых.

   Маг предвкушающее ухмыльнулся, икнул и потёр ладонью лоб, заставляя себя сосредоточиться.

   – Есть у меня одна идея. Но делать это нужно не здесь. Давай ко мне в лабораторию.

   Тут наши нетрезвые взгляды скрестились на безмятежно похрапывающем собутыльнике, и решение пришло сразу:

   – Давай. Только сначала завезём Кларенса домой.

   – Да. Лишние свидетели нам не нужны, – и новый пьяный смешок.

   Дальше помню только то, как мы поймали наёмный экипаж, отвезли спящего друга к нему домой, сдали с рук на руки дворецкому и направились к Милтону. Пока добирались, хмель успел немного выветриться, но добавленные к выпитому очередные две бутылки превосходного вина быстро исправили это упущение. По крайней мере, мстить мне по-прежнему хотелось!

ГЛАВА 1.

   Ирина.

   Мне кажется, что я давно уже смирилась с тем, что жизнь моя устаканилась, уплотнилась, как-то поистёрлась даже... и совсем потеряла тот неповторимый ореол простого счастья и ожидания великого чуда. А может, оно потерялось, потому что и не было его никогда? Была ли я вообще когда-нибудь по-настоящему счастлива? У меня нет ответа на это вопрос. Но я старалась быть счастливой… очень старалась. Видимо, недостаточно.

   Теперь я уже взрослая женщина с двумя маленькими детьми. Разведена, не устроена и совершенно без дальнейших грандиозных перспектив. Этакая серая грустная мышка. С длинными клыками, язвительным языком и премерзким характером. Кажется, именно такие сейчас в чести у авторов фэнтезийных романов про попаданок и иже с ними? А вот и нет! Ибо я не молода, не красива, и что самое печальное, совершенно не умею проваливаться в иные миры.

   А вот надежда живет. Нет, даже не так… Где-то живёт моя Надежда! Именно с большой буквы. Потому что мы с ней не знакомы ещё. Просто я знаю, что где-то Она есть. А она знает, что я очень её жду. И может быть даже, ищу. А в ожидании и поиске знаете, чем занимаюсь? Пишу те самые сентиментальные любовные фэнтезийные романы! И бережно лелею в глубине души… где-то очень-очень глубоко… ожидание Чуда.

   И так как перечитала я книг подобных уже превеликое множество, то со всей ответственностью могу сказать: что такие, как я, НИКОГДА уже не смогут найти своего счастья с прекрасным незнакомцем! А в довесок к нему ещё кучу верных друзей, коварных врагов и новых удивительных и увлекательных событий. Хотя без врагов, честно говоря, я прекрасно бы обошлась. В последнее время и простые, нейтрально настроенные ко мне, люди отчего-то не слишком радуют.

   И есть мне только одна дорога для мечтаний: просто постараться стать хорошей мамой и так воспитать своих замечательных дочек, чтобы уж у них-то ну ОБЯЗАТЕЛЬНО в жизни случилось то самое замечательное Чудо!

   Но и с этим я, похоже, плохо справляюсь. Я упоминала уже про мерзкий характер, да? А про лень, наступающую апатию и страшный недосып, не? Ну так они тоже, как ни странно, присутствуют.

   В общем, можно сказать, наслаждаюсь по полной!

***

   Предновогодние дни выдались несколько суетливыми, зато сам Новый Год и последующие за ним праздники прошли на удивление спокойно, неторопливо и богато на гостей: как приезжающих ко мне, так и зазывающих к себе на огонёк. Я немного отъелась и повеселела, перестав напоминать печальную от длительного истощения скелетонушку.

   Вновь пробудившаяся жажда жизни, вкупе с заметно улучшившимся физическим состоянием, требовала подвигов и свершений! Каких-нибудь дурачеств, чудачеств или безумств, а может быть, всего и сразу.

   Такое состояние лёгкости и бесшабашности присуще затяжным зимним праздничным каникулам, когда люди стараются перестать думать о работе, насущных делах, горестях и проблемах. И полностью погружаются в феерию сверкающих и искрящихся дней, наполненных смехом, весельем, тёплыми встречами и шумной бестолковой суетой.

   Ёлки в игрушках, блестящая мишура, разноцветные гирлянды, мандариновые шкурки в вазочке на столе и бенгальские огни. Кто может представить себе один из, наверное, самых любимых праздников без этой обязательной атрибутики? Создающей настроение, возвращающей в беззаботное детство и позволяющей забыть обо всём на свете: ловя открытым ртом падающие с неба снежинки, самозабвенно лепя с друзьями снежные крепости, распивая горячий глинтвейн. И пылая единым сердцем с окружающей тебя толпой, созерцать фантастически прекрасные огненные иллюзии, рождаемые оглушительными взрывами салютов.

   Именно в таком настроении неизбежно наступающие Святки и заставляют нас отбросить любые опасения, суеверия и врождённую осторожность, чтобы с головой окунуться в таинственный мир духов и предсказаний. Прикоснуться к тонкому миру, пересечь запретную грань в надежде узнать что-то ещё не существующее, сокровенное, скрытое от нас завесою будущего. Или же оживить призраки прошлых свершений, в надежде дать успокоение всё ещё мятущейся душе.

   Проще говоря: гадать, гадать и ещё раз гадать! Да здравствуют Святки!

   И в этом деле я не стала исключением: с энтузиазмом, достойным лучшего применения, зазывая подруг посидеть как-нибудь вечерком в чисто женской компании со свечами и гаданиями. Ну, и чем-нибудь вкусненьким, разумеется.

   Но, как нередко бывает в подобной ситуации, кто-то оказался занят, кто-то забыл о предложении, кто-то просто и банально заболел. Так бывает. Или это просто у меня мало настоящих подруг? Не знаю.

   Однако же, в чистом итоге для гадания я имела пусть одну, но зато одну из самых близких подруг и море нездорового энтузиазма. Предвкушение играло в крови и заставляло весь день глупо улыбаться в ожидании вечера.

   Списавшись ещё загодя вечером, наметили с Викой основные варианты гаданий и озаботились наличием необходимой атрибутики. Собственно, много гадать не планировали и особо извращаться тоже. Так, по мелочи… Гадание с блюдечком и листком с буквами, книжка и ножницы, простое вопрошание на книге, ну, и что-нибудь ещё простое по желанию.

   Серьёзные гадания решили в этот раз не использовать. Зеркального коридора, к примеру, я просто откровенно боялась. Так ни разу и не решилась таким образом погадать: наслушалась страшных баек о последствиях при неудаче или рассеянности. Один раз почти попробовала, но, оказавшись одна в темноте напротив зеркала, плюнула и свернула всю это жуть нафиг! Не таким уж критичным делом показалось узнать внешность предполагаемого будущего мужа. Нервы резко стали дороже. Но это было давно.

   Ещё одно гадание, которое я категорически отказывалась больше пробовать – вызов Пиковой Дамы. Чего и вам КАТЕГОРИЧЕСКИ не советую делать, поверьте моему опыту. Ибо, да, вызывается и приходит. И это действительно страшно. Не говоря уже о последствиях подобной глупости. Оба раза, когда я ещё в детстве на это согласилась, чуть не окончились трагедией. С тех пор шутить с этим персонажем у меня желания не возникало. Более того, я зареклась когда-либо это повторять. Ни за какие тайны мироздания. С подобными силами шутки плохи.

   Остальное на этом фоне казалось просто безобидным детским лепетом, не доставляющим никаких неудобств. Разве что чуточку щекотавшим нервы. Мда… Ключевое слово – «казалось».

***

   Намеченный для гадания вечер начался замечательно! Вместе с пришедшей в гости подругой попили душистого травяного чая с различными вкусностями и поболтали о своём, о девичьем. Ибо в последний раз встречались мы с ней уже довольно давно. Сразу даже и не вспомнить, когда именно.

   Бывают такие друзья, с которыми можно не видеться очень долго, но не испытывать из-за этого дискомфорта. А при следующей встрече испытывать ощущение, будто расстались вы только вчера. И это прекрасно! В некотором роде такие люди – действительно очень близкие по духу соратники, единомышленники. И замечательные друзья.

   Дети были загодя предусмотрительно заняты: младшую уложила спать в соседней комнате, а старшую я усадила на кухне за мультики с ноута. В нашей же комнате приготовление к спиритическим сеансам, а как ещё назвать действо по вызыванию духов, шло полным ходом.

   Для красоты, антуража и усиления погружения в атмосферу были расставлены свечи в стеклянных разноцветных рюмках-светильниках. Они образовывали максимально ровный круг, в центре которого разместились мы с Викой, а также большой лист с нарисованными символами и небольшое блюдечко.

   В руках у меня была принесённая подругой распечатка шпаргалки с подробным описанием гадания и правильным последствием действий.

   В данных вопросах я уже давно поняла, что матчасть – это наше всё! Если не хочется лишних трудно решаемых проблем на свою любопытную… хмм, пусть будет – голову.

   – Итак, что тут у нас понаписано…

   Прищурившись, вгляделась в мелкий шрифт, плохо различимый в неровном свете свечей, и негромко зачитала вслух:

   – «Для гадания с вызовом духов с давних времён использовались специальные деревянные планшетки, которые назывались: Спиритическая доска, Ведьмина доска или Доска Уиджи. Они приобрели большую популярность в середине 18 века, когда были очень модными и получили большое распространение спиритические сеансы. Эти планшетки дошли до наших дней, почти совсем не изменившись, и они нередко представляют из себя произведения искусства».

   Приостановилась ненадолго и проморгалась, давая глазам отдохнуть, а затем снова вернулась к тексту, бормоча себе под нос:

   – Это, конечно, всё очень интересно, но прямо сейчас историческая справка нам не нужна. Где-то тут само описание должно было быть… Ага, вот, нашла!

   Прокашлялась, прогоняя возникшую из-за волнения сухость в горле, и начала чётко, с выражением, читать:

   – «Людей при гадании на блюдце должно быть хотя бы трое-четверо. Но можно и вдвоём. Чем больше людей, тем больше силы для вызова и тем легче духу напитаться ею, чтобы обрести возможность двигать блюдце. Ибо духи питаются нашей энергией. Перед гаданием нужно тщательно подготовиться. На ватмане или большом листе картона рисуем большой круг из всех букв алфавита, написанных по часовой стрелке. Внутри большого круга выписываем ещё один, поменьше, состоящий из цифр от нуля до девяти. В цифровом круге необходимо сверху написать слово «ДА», снизу – «НЕТ», разделив их горизонтальной чертой, а в центре поставить перевёрнутое донышком вверх блюдце. Буквы и цифры можно расположить и по-другому, вписав их в один большой круг. Тонкости оформления магической фигуры не играют принципиальной роли, главное, чтобы она представляла собой большой круг со всеми вышеперечисленными элементами. Блюдце нужно взять лёгкое, лучше фарфоровое, чтобы оно могло легко скользить по бумаге или картону.»

   Прервав чтение на этом моменте, я критически осмотрела подготовленную получасом ранее «магическую атрибутику». На листе формата А3, лежащем на полу между нами, имелся нужный рисунок и блюдце. И пусть буквы в круге были чуть кривоваты, а вместо фарфорового блюдечка имелась довольно толстостенная детская пиалочка с рисунком, результат осмотра меня вполне удовлетворил.

   – Так, тут у нас полный порядок! Что там ещё дальше требуется? – снова внимательно всмотрелась в мелко распечатанный текст.

   Следующий небольшой абзац гласил: «До начала гадания необходимо снять с себя весь металл, кольца, цепочки, кресты. Алкоголь пить нельзя. Совсем. Вообще. Даже для храбрости. А то духи не будут говорить правду, и вообще может прийти злой дух. При электрическом свете гадать нельзя. Должны гореть 1-2-3 обычные свечи, не церковные».

   Я снова прервала чтение, подняла голову и пересчитала расставленные по кругу свечи – получилось восемь. Красиво так. Тихо хмыкнула и решила, что много – не мало. Сойдёт! Затем, критически осмотрев молчащую до сих пор подругу, вынесла вердикт.

   – Р-р-раздеваемся, солнце! Сымай свои цацки красивые, а я и так ничего украшательного не ношу. Разве что сейчас одежду проверю.

   Внимательно оглядев простенькую домашнюю тунику и бриджи, следов металлической фурнитуры я не обнаружила, поэтому снова удобно устроилась в круге. Ожидая, пока подруга закончит подготовку, проводила глазами отложенную в сторону заколку для волос и улыбнулась пришедшей в голову мысли:

   – А давай я тоже волосы распущу? Будет всё прям по науке: простоволосые, нервные, но любопы-ы-ы-ытные – аж жуть!

   Сдавленный смешок подруги вызвал ответную заговорщицкую улыбку с моей стороны, а руки уже привычно стягивали резинку и расплетали куцую косичку русых, чуть секущихся на кончиках волос.

   – Готова?

   – Ага.

   Получив утвердительный ответ, немного поёрзала на жёстком полу, устраиваясь поудобнее, и снова вернулась к изучению инструкции.

   – «Блюдце должно быть тёплое, лёгкое. Нужно нагреть его над пламенем свечи и положить донышком вверх в центр алфавитно-цифрового круга/кругов. Вызывающие духа растирают ладони, чтобы они были тёплыми, и садятся вокруг листа с магической фигурой. Каждый из участвующих кладёт по два пальца одной руки на перевёрнутое кверху донышко блюдца, распределяясь равномерно по кругу.»

   – Угу. Значит, так, Вик, бери и грей пока блюдце над свечкой. Что там у нас дальше по списку?

   «После этого один из участников начинает вызывать духа: «Дух такой-то, приди к нам!» Обычно вызывают дух известного поэта или писателя: Пушкина, Есенина, Маяковского, Ахматову. Но можно вызвать дух и любого другого умершего человека.»

   – Мда, давай выбирать, кого мучить дурацкими вопросами будем. – я с любопытством посмотрела на подругу. Почему-то начинало уже слегка потряхивать от волнения и общей таинственности атмосферы. – Есть какие-нибудь предложения или предпочтения?

   – Неа-а… – тихий, тягучий, чуть вкрадчивый голос подруги добавил атмосферности, но вместе с тем заставил меня несколько нервно поёжиться.

   Вика любила говорить именно так. Это не было позёрством или изысканной издёвкой, как могло бы показаться на первый взгляд. Просто она вся была такая: тоненькая, воздушная, мечтательная, немного не от мира сего. Хотя порой казалось, что всё это лишь ширма, обманчивое впечатление. Всё потому что иногда в глазах её проглядывало истинное Знание. Она была весела и спокойна, изящна и красива внешне. Мужчинам она нравилась, но ни один надолго не мог остаться с нею рядом. Возможно, она была слишком неземная для них. А может, причина в чём-то совсем ином. Не знаю. Хотя романов на моей памяти у Вики было не так уж и много. А знакомы мы с ней были уже больше шести лет.

   – Я лично точно уверена, что не хочу взывать всех только что перечисленных. А ещё вдобавок к ним: Вангу, Ельцина, Горбачёва и Гитлера. Калигулу с Нероном тоже нафиг! – не удержалась от ехидного, пусть и несколько нервного смешка. – Страшно подумать, как их, наверное, задолбали за всё это время гаданий на Святки. Особенно Пушкина, да. Он у нас вообще почему-то всегда крайний получается. Тяжела судьба гения: бедолаге и в посмертии покоя нет! Я на месте этих духов заранее злая приходила бы. Мне их уже просто жалко. Надо кого-нибудь такого вспомнить, чтобы и известный, и гениальный, и вроде не слишком «заезженный».

   – Эмм… Хемингуэй? – задумчиво протянула Вика, не отрывая взгляда от мерцающего огонька свечи.

   – Не-не-не... поэтов и писателей пропускаем. Им и так достаётся по самое «не хочу»! Давай кого-нибудь другого.

   И как назло, в голове не единой толковой мысли. Видимо, они все мандражировать в другое место ушли. Куда-то.

   – Тогда… Леонардо да Винчи? – новое предложение подруги неожиданно встречает бурный отклик в моей душе.

   – Гениально! Солнце, ты просто молодец! А ведь и правда, вариант хороший: мировой был мужик, головастый и вроде даже не злобный совсем. А уж гениальность его и сомнению не подлежит. Берём! Заверните, пожалуйста, нам два!

   Предложенная кандидатура нравилась мне всё больше и больше, разжигая и без того неслабый энтузиазм до совсем уж неприличных размеров. Я радостно потёрла руки, предвкушая незабываемое гадание.

   – Нукась, чего там дальше делать надо, чтобы с этим чудным дядечкой поговорить?

   Быстро нашла глазами место, на котором остановилась, и зачитала:

   – «Обязательно заранее обдумайте и сформулируйте свои вопросы к духу. Когда всё начнётся, вам будет не до этого».

   – Эм-м-м… проблемка, – я озадаченно посмотрела на сидящую напротив подругу. – Ты свои вопросы подготовила? Список есть?

   – Нет, – безмятежный взгляд и рассеянная улыбка были мне ответом.

   – Кхм… ладно, придумаем, – философски пожала плечами я. – В крайнем случае начнём вопросы по очереди задавать. Будет время быстренько подготовиться.

    – Тоже верно, – согласно склонила голову чуть набок Вика, и я продолжила чтение:

   – «Когда дух пришёл, надо спросить: «Дух такой-то, ты здесь?». Он покажет стрелочкой на блюдце «Да». Вы спросите: «Ты хочешь с нами общаться?» Если ответит «Нет», извинитесь и сразу попрощайтесь с ним, а если ответит «Да», то уже можно начинать задавать вопросы. Не смеясь, не ругаясь, тихо. Духам нравится корректное, вежливое обращение. И главное – настрой! Тогда всё получится. Иногда духов приходится довольно долго вызывать, и порой их непросто прогнать. Но такое бывает редко. Как правило, астральные сущности желают общения, иначе зачем бы они покидали свой сумеречный мир».

   Дочитав абзац до конца, я подскочила и метнулась к секретеру за фломастером.

   – Эк мы лопухнулись-то со стрелочкой! Забыли нарисовать, – а вернувшись обратно, протянула маркер Вике. – Так, ты рисуй, а я пока дальше читаю.

   И пока подруга старательно выводила красивую и жирную стрелку на перевёрнутом кверху донышке блюдца, озвучила следующий абзац:

   – «Если дух начнёт писать что-то плохое, его нужно сразу выгонять словами: «Дух такого-то, уйди!» И так несколько раз. Потом переспрашиваете: «Дух, ты ушёл?» Если он ушёл, то блюдце будет стоять на одном месте, совсем не двигаясь. А если не ушёл, то блюдце покажет или «Нет», или «Да». Всегда спрашивайте у духа: «Вы шутите?». Духи очень часто шутят! В таком случае можно вызвать другого духа, чтобы продолжить гадание на блюдце».

   Остановилась и устало выдохнула.

   – Уф, последний абзац остался. Осилим, и в бой! Главное инструкцию правильно запомнить. Поехали… «Когда пообщаетесь с духом, поблагодарите его и скажите: «Дух такого-то, мы тебя отпускаем», то есть заставьте его покинуть наш мир. В конце задайте контрольный вопрос: «Дух, ты ещё здесь?». Если ответа не последует, считайте, что дух ушёл. Для того, чтобы окончательно отпустить духа, нужно перевернуть блюдце. За один сеанс лучше не вызывать больше двух духов. После сеанса нужно принять душ, чтобы восполнить свою энергию. Или хотя бы помыть руки в проточной воде».

   – Всё-ё-ё… – выдохнула я с облегчением, опуская листок на колени и переводя дух. – Вик, ты всё запомнила, как с духами общаться и что делать, если надо будет выгонять?

   – Не-е-е-т… – такого ответа я, прямо скажем, от неё не ожидала.

   – Ладно, вот тебе листок, пробеги сама ещё раз текст глазами, а потом, если что, будем держать его под рукой. И быстро посмотрим в шпаргалку, если растеряемся.

   – Хорошо.

   Её спокойствию я могла только позавидовать. Вновь усмехнувшись, подвела итог:

   – Мда… вопросы не придумали, слова нужные не запомнили. Начали, что ли? Кто вызов читает?

   – Давай ты.

   А я боюсь. Подстава.

   – Ну, я – так я. Давай сюда свою шпаргалку.

   Последующее осталось в моих воспоминаниях, словно подёрнутое туманной дымкой, за которой скрывается то, о чём совсем не хотелось бы вспоминать. Само гадание рваными обрывками, всплывающими в памяти кусками диалога на фоне переплетения сильнейших эмоций: предвкушение, волнение, веселье, недоумение, страх.

   Убедившись, что все правила соблюдены и мы готовы начать, осторожно произношу формулу вызова:

   – Дух Леонардо да Винчи, приди к нам!

   Отклик приходит тут же: блюдечко начинает само двигаться по листку, вертя стрелочкой и отвечая на наши последующие вопросы.

   – Дух, ты здесь?

   – «Да».

   – Будешь отвечать?

   – «Да. Жал…»

   Недоумение, непонимание. Переглядываемся с Викой. Продолжаю спрашивать.

   – Дух, ты шутишь?

   – «Да. Жал…»

   Снова непонимание. Попытка прояснить ситуацию.

   – Дух, это мы жалкие?

   – «Нет. Жал…»

   Внезапно приходит догадка.

   – Тебя так зовут?

   – «Да».

   Ошарашенно смотрим с подругой друг на друга. После чего осторожно уточняю:

   – Дух, ты Леонардо да Винчи?

   – «Нет».

   Тихое ругательство сплетается с нервным смешком, срываясь с губ и падая в напряжённую тишину.

    – Приехали… – шепчу еле слышно. И новый вопрос:

    – Кто ты?

    – «Инкуб».

   Ещё только когда блюдечко начинает своё путешествие по буквам, догадываюсь об ответе и, уже не контролируя свой голос, волнуясь, начинаю быстро-быстро говорить:

   – Нет-нет-нет-нет! Я пошутила! Это шутка была дурацкая. Не надо! – Встретив удивлённый взгляд подруги, жестом дала понять, что расскажу ей всё потом.

   А что там рассказывать: о чувстве юмора своём неуёмном? О том, что буквально вчера на сообщение друга в сообществе, приглашающее на праздник и обещающее знакомство с суккубами, посмеялась. И подколола на тему: «А нет ли у вас там инкубов бесхозных, случаем? Я бы взяла одного».

   Теперь сижу, смотрю на блюдце, и хоть за голову хватайся. Да нечем – руки заняты. Почему-то стало страшно. И неуютно. Очень.

   Видя моё несколько неадекватное состояние, подруга тоже начинает диалог:

   – Скажешь нам своё полное имя? – и снова я сигнализирую ей мимикой, что нельзя такие вопросы задавать. И облегчённо вздыхаю, когда в ответ приходит короткий отказ:

   – «Нет».

   – Что не так? – тихо спрашивает Вика, опасливо косясь на замершее блюдце.

   Отвечаю ей так же шёпотом:

   – Бытует поверие, что нельзя спрашивать полное имя демона, ибо узнав его, можешь обрести над ним полную власть.

   Шёпот выходит несколько драматическим, но мой нервенный смешок тут же портит всё впечатление.

   – Короче, лучше не задавай таких вопросов, если не хочешь, чтобы всё было, как в том анекдоте про Деда Мороза.

   – Это ты про тот, в котором: «Ты меня увидел. Теперь я должен тебя убить!», да?

   – Угу, тип того. Так что поосторожнее там. Вдруг и правда не врут?

   Мда, надо признаться, что по части демонов я вообще полнейший дилетант. Поэтому предпочла не развивать щекотливую тему дальше и предложила вернуться к прерванному занятию.

   Новый Викин вопрос:

   – Сколько вас бродит в Святки в нашем мире?

   – «Сто девяносто шесть», – мы молча впечатлились.

   Теперь моя очередь. Что-то смутно не даёт мне покоя. Пытаюсь это прояснить.

   – К кому ты пришёл, ко мне или к Вике? – затаив дыхание, жду ответ.

   – «К тебе».

   – Зачем?

   – «Секрет».

   Медленно выдыхаю, стараясь чуть ослабить нервное напряжение. Ещё один важный для меня вопрос:

   – Ты для меня опасен?

   – «Нет».

   Облегчённо вдыхаю: не хотелось бы иметь в активе враждебно настроенного духа или демона. Уф, с этим, кажется, пронесло.

   Что странно, на тот момент я даже не задумывалась, почему так верю всему происходящему. Так волнуюсь. Так боюсь.

   Желая подумать о новых вопросах, даю отмашку подруге, чтобы перенимала эстафету. Та задаёт несколько вопросов о своих друзьях и остаётся вполне довольна полученными ответами.

   А мне почему-то уже совсем не хочется задавать личных вопросов о мужьях-детях и всяческом прочем личном. Вике, похоже, тоже: затягивает со следующим вопросом. Но и прервать гадание отчего-то не можем.

   Поэтому выбираю, на мой взгляд, вполне нейтральный вопрос. О планируемой летом поездке на полигонную ролевую игру, в которой мне московская подруга пообещала «одолжить» названного брата «в мужья».

   – Будет ли интересно на игре с «мужем» играть?

   – «Нет».

   Разочарование. А я так надеялась. Не удержавшись, продолжаю:

   – А что интересного будет на игре?

   – «Я».

   Ступор? Мягко сказано.

   – Ты тоже будешь на игрушке? – осторожненько так.

   – «Да».

   Нервы вдруг не выдерживают, и я срываюсь:

   – Нет, я так не играю. Нафиг!

   Что именно я тогда имела в виду под этой фразой, и сама сейчас затрудняюсь объяснить. Но такого ответа я точно не ждала:

   – «Придётся».

   – Что придётся? – уточняю опасливо.

   – «Спать».

   – Да пошёл ты! – Вопль в сердцах, а пальцы уже дрожат: так хочется убрать их поскорее с блюдца и прекратить всё это. Но нельзя. Сначала духа надо отпустить. С такими делами не шутят.

   – Чёрт! Прощаемся, быстро! – пододвигаю коленом поближе к подруге листок-шпаргалку. Сама сейчас вся на нервах, не смогла бы всё правильно прочитать. А она явно воспринимает всё гораздо спокойнее. – Вик, читай завершение срочно! Прощаемся.

   Не успела произнести фразу до конца, как блюдце фактически метнулось вниз, увлекая за собой наши руки.

   – «Нет!»

   – Вика, прощаемся! – говорю резко, с нажимом, добавляя в голос металлические нотки, чтобы скрыть внезапно охватившую панику.

   Подруга тут же откликается, завершая наше странное гадание.

   – Дух Жала, уйди!

   Пара мгновений тишины, и осторожное:

   – Дух, ты ушёл?

   Блюдце недвижимо стоит на листе бумаги. Донышком вверх. Убираем с кромки пальцы.

   Я устало выдыхаю:

   – Переворачивай.

ГЛАВА 2.

   Анастас.

   Утром ожидаемо накрыло похмельем. Проснувшись, я, наученный горьким опытом, не торопился открывать глаза и делать резкие движения. Медленно и очень осторожно повернул голову в одну сторону, затем в другую, и не смог сдержать страдальческого стона. В голове – словно битое стекло пересыпалось, сводя на нет все мои надежды на более или менее терпимое самочувствие.

   Не желая больше причинять себе боль, я замер и постарался понять, где именно сейчас нахожусь. Мысли были вязкими и тягучими, память затуманена, воспоминаний с момента приезда в дом Милтона – никаких. Глаза открывать по-прежнему не было никакого желания, поэтому я решил сосредоточиться на других своих ощущениях.

   Лежать было мягко. Кончиками пальцев я чувствовал приятную шершавость льняных простыней, было сухо и тепло. Похоже, я всё ещё в доме Милтона и даже на кровати. Замечательно! Учитывая количество выпитого вчера, всё могло бы закончится гораздо хуже.

   Сбоку от меня раздалось какое-то шебуршание, затем шелест одежды и прерывистый вздох. Раздираемый любопытством, я с величайшей осторожностью всё же приоткрыл один глаз и покосился в сторону источника странных звуков.

   Как я и заподозрил, их производил мой друг, спящий в неудобном даже на вид кресле. Он снова беспокойно вздохнул, поёрзал в кресле, устраиваясь поудобнее, и внезапно резко открыл глаза. Увидев, что я за ним вполглаза наблюдаю, маг резко вскочил на ноги и метнулся к кровати, чтобы, потрогав мне лоб, осмотрев зрачки и пощупав пульс, с видимым облегчением опуститься на постель рядом.

   – Демоны, Анастас! Больше не смей меня так пугать! – каким-то рваным жестом Милтон взлохматил себе и без того пребывающие в полном беспорядке волосы и нахмурился. – Я уж думал, ты копыта отбросишь, а меня за это в каталажку посадят, со сроком пребывания – Вечность!

   Выглядел он, прямо скажем, неважно. Покрасневшие от злоупотребления спиртным и недосыпа глаза, растрёпанные волосы и мятая одежда явно свидетельствовали о проведённой бессонной ночи. А общее нервное поведение – ещё и о том, что ночь была беспокойной и богатой на события.

   Я страдальчески поморщился, тяжело реагируя на несколько истеричные нотки в голосе друга. Было заметно, что он чем-то очень сильно напуган. Или крайне боялся... совсем недавно. Это было настолько несвойственно для него, что наверняка вызвало бы во мне недоумение и жгучее любопытство. Если бы так зверски не болела голова.

   – Милтон дир Нарис, а ну-ка отставить панику! И живо тащи сюда свой чудодейственный эликсир от похмелья. Я его выпью, стану снова живым человеком, и вот тогда уже ты мне всё расскажешь: что мы тут с тобой натворить успели. Потом, Милтон! – отрезал я, видя, что он собирается мне что-то возразить. – Сейчас мой мозг совершенно не способен воспринимать какую бы то ни было информацию. Ты меня понял?

   Немного успокоившийся маг кивнул и встал, направляясь к двери в коридор. Но у самого косяка он вдруг остановился, обернулся и тихо пробормотал:

   – И всё же я хочу, чтобы ты знал, я не специально. Это всё совершенно случайно вышло…

   – Милтон! – я позволил раздражению проявиться в словах и взгляде. – Зелье! Сейчас же! Поторопись. Все разговоры позже.

   Я редко когда позволял себе такой тон в отношении своих друзей, но сейчас меня медленно, но верно начинало накрывать смутной тревогой. Я знал, что Милтон не обидится и поймёт, хотя в данном случае вообще сомневаюсь, что он обратил внимание на такую мелочь. Мысли его явно были заняты какой-то случившейся неприятностью. Надеюсь, в скором времени и я узнаю: есть ли нам чего бояться, чего стыдиться, и кому, в случае необходимости, возмещать нанесённый ущерб?

   В горле моём после пробуждения и без того было сухо, а после такой длинной речи першить стало просто невыносимо. Где уже там этот гениальный копуша?

   Ожидая возвращения мага со спасительным противопохмельным эликсиром, я прикрыл глаза и сосредоточился на дыхании. Глубокий вдо-о-о-ох… вы-ы-ы-ыдох… И главное, никаких резких движений!

   Вообще, такое мерзкое состояние меня несколько настораживало. Давно уже я не чувствовал себя настолько отвратно после ночной попойки. Да и правду сказать, выпито было не так уж и много. Хотя и не мало тоже. Мда.

   Топота ног возвращающегося коллеги я не услышал, благодаря коврам, устилающим пол и глушащим стук каблуков, шарканье подошв и прочие подобные звуки. Однако стоило ему войти в комнату, как я тут же почувствовал его присутствие. И всё так же лёжа, даже не потрудившись открыть глаза, протянул руку за приготовленным для меня чудодейственным зельем. Кое и было вручено мне в стакане с холодной живительной влагой.

   – Пей, – поторопил меня Милтон, всё таким же непривычно нервным тоном. – Разговор серьёзный есть, лучше не откладывать.

   Я, искренне проникшись его тревогой, приподнялся на локтях и забрал стакан из его рук. В пару глотков выпил содержимое, тут же почувствовав долгожданное облегчение, и с удовлетворённым вздохом откинулся обратно на подушки. Дневной свет, льющийся из большого окна, больше не резал глаза, а в голове наступила блаженная тишина. Однако, если верить моей вдруг проснувшейся интуиции, расслабляться сейчас было ещё рановато.

   – Рассказывай давай, что тебя так взволновало?

   Маг вытащил у меня из руки пустой стакан и, поставив его на прикроватную тумбочку, тяжело опустился в кресло. Несколько мгновений помолчал, а потом, видимо, всё же взяв эмоции под контроль, с глубоким вздохом откинулся на спинку кресла, запрокидывая голову и закрывая покрасневшие от недосыпа глаза. Руки его расслабленно лежали на подлокотниках, а весь внешний вид выражал собой обманчивую расслабленность. Однако, когда он заговорил, голос его звучал глухо:

   – Я не знаю, Анастас, что произошло. Точнее, знаю, что именно, но не знаю, почему так получилось. Всё же было сделано правильно и в нужных условиях. Хотя, помнится, мы были так пьяны, что вполне могли что-то и напутать. И на кой чёрт, спрашивается, нас вообще понесло спьяну магичить? – голос его выдавал неподдельное раскаяние и явно ощутимое чувство вины…

   – Ты сам предложил, – не преминул напомнить ему я.

   – Но ты меня не остановил! – вскинулся он было, но тут же безразлично взмахнул рукой. – Чего уж теперь. Давай просто порадуемся, что всё закончилось благополучно. И постараемся не допускать подобного в будущем.

   Терпение моё медленно, но верно начало подходить к концу.

   – Так, Милтон, объясни ещё раз, но чётко, ясно и понятно: что именно случилось? А то от твоих причитаний мне уже начинает становиться не по себе.

   – Хочешь правды – пожалуйста! Ты умирал, Анастас. Демоны тебя побери, да ты действительно чуть не умер!

   Напускное спокойствие слетело с него, как шелуха, и маг вскочил на ноги, стремительно расхаживая по комнате и нервно выговаривая:

   – Мы всё делали правильно, всё учли, хорошо подготовились. Но почти сразу обряд почему-то изменился, вышел из-под контроля. Помнишь, мы хотели просто понаблюдать со стороны за чьим-то гаданием и в процессе запустить туда какой-нибудь страшненький фантом или звуковую иллюзию. Я должен был работать с заклинаниями, а ты с помощью зеркала выбрать подходящий объект, следить за гаданием и в нужный момент дать отмашку на пугалку. Но на деле, как только ты зашёл в центр защитной пентаграммы, а я активировал поисковое заклинание, сразу пришло ощущение, что заклинание начинает меняться и ускользать из-под моего контроля. Я изо всех сил пытался удержать и вернуть потоки в нужное русло, поэтому даже окликнуть тебя не смог – боялся потерять концентрацию. Ты же, увидев что-то в зеркале, радостно вскрикнул, ткнул в изображение пальцем и свалился на пол, как подкошенный. Зеркало упало и покатилось по полу, а я увидел в нём изображение тёмной комнаты и горящих свечей.

   Милтон остановился, вновь запуская руки в свою многострадальную шевелюру, и почти с отчаянием посмотрел на меня.

   – Ты представить себе не можешь, как я испугался в этот момент! Ты был бледный до синевы и не дышал. Как будто душа твоя враз покинула тело. Хотя, быть может, так оно и случилось, ведь, судя по отражению в зеркале, мы имели неосторожность напороться на призыв духа. Вероятно, поэтому твою душу вытянуло из тела и отправило к тем, в чьё гадание мы столь неосмотрительно вмешались.

   Что было дальше, я не знаю, концентрация требовала огромного напряжения. Я почему-то чувствовал, что если сейчас упущу вязь, и заклинание рассыплется, то ты уже точно не сможешь вернуться обратно. Но в какой-то момент в зеркале резко погасли свечи, а ты вздрогнул и снова начал дышать. Увидев, что ты вернулся, я развеял заклинание и сам свалился в недолгом беспамятстве из-за магического перенапряжения.

   Даже предположить не могу, почему этот несложный, по сути, ритуал забрал у меня столько сил. Я же провалялся без сознания около двух часов, а потом ещё до утра приходил в себя, необычайно медленно восполняя резерв. Я тебе больше скажу: он до сих пор у меня полон только наполовину! И продолжающееся восстановление идёт по капле. А продержи я заклинание хоть чуточку дольше, была бы высокая вероятность полного выгорания.

   Что касается тебя, то могу точно сказать: пробудь ты там, где был, ещё немного, и твоя душа уже не смогла бы вернуться в родное ей тело, настолько истончились связующие нити. Поэтому можешь смело поблагодарить богов за столь быстрое завершение гадательного ритуала. И фактически за начало новой жизни. Второй.

   Закончив объяснение, маг снова рухнул в кресло, вытягивая ноги и устало прикрывая глаза. А я всё так же лежал на кровати, закинув руки за голову, и в задумчивости изучал потолочную лепнину, пытаясь «переварить» полученную информацию. Выходит, мы чуть не угробились по пьяни из-за дурацкого надуманного предлога? Мстители демоновы! А ещё взрослые мужики, называется.

   Общее моё состояние, после снятия похмельного синдрома, было на удивление хорошим. Тело звенело от переполнявшей его энергии, а душа требовала великих свершений! Хотя бы позавтракать для начала. Или сейчас уже обеденное время?

   Обратившись с этим вопросом к другу, я услышал, что время и вправду давно уже перевалило за полдень, а внизу нас ждёт сервированный к обеду стол.

   – Обед – это хорошо! Просто замечательно, я бы сказал. Голод такой, что готов сожрать и дракона! – сев на кровати, я потянулся, разминая затёкшие после длительного сна мышцы. – Сейчас немного освежусь, и пойдём поедим. А случившееся обсудим уже после трапезы, согласен?

   – Хорошо, так и сделаем. Пойду тоже приведу себя в порядок.

   С этими словами он покинул гостевую комнату, сказав напоследок, что через десять минут ждёт меня в столовой.

   Обед прошёл в спокойной атмосфере: во время еды мы в большей степени молчали, погруженные каждый в свои мысли. По окончании трапезы перешли в кабинет, где после недолгого обсуждения и условились, что пока о случившемся никому говорить не будем. Кроме того, Милтон, как только его резерв полностью восстановится, проведёт со мной сеанс ментального сканирования, чтобы постараться восстановить воспоминания о произошедшем. Сам я о случившемся не помнил вообще ничего.

   Вскоре я, простившись с другом, уже направлялся к себе в особняк. День обещал быть насыщенным: несколько мелких дел, традиционный воскресный семейный ужин, а ещё требовалась детальная подготовка к завтрашнему дню.

   Ибо на завтра у нас намечалась Охота.

   Ирина.

   Ночью мне ничего не приснилось, чему я, признаться, была безмерно рада. Особенно если учесть всю ту инфу, которую я бешеным темпом прочитала перед сном про инкубов. Мда… Что тут скажешь? Приятного мало. И, как назло, почти все поверия, суеверия и «факты» связывают данную пренеприятнейшую нечисть именно с миром снов. Ну, по крайней мере, на первом этапе.

   Объясняет ли это мою радость из-за отсутствия каких-либо сновидений в эту ночь? О да!

   Даже вспоминать не хочется, как вчера после этого злополучного гадания проводила уходящую домой подругу до двери и в тихой панике позвонила знакомому товарищу, не понаслышке знакомому с эзотерикой и всякими прочими околомагическими науками.

   Лабрис – маг, некромант, талантливый кузнец и просто замечательный, умнейший человек с занятным чувством юмора, которого я, может, и несколько наивно, но считаю своим другом. И вот этот самый друг в процессе телефонного разговора устроил мне такую нахлобучку, что уши ещё долго горели от стыда за собственную глупость и беспечность.

   Он не орал и не ругался матом – о нет! Это совсем не в его стиле. Он просто своим мягким, тягучим, вкрадчивым голосом с бархатистыми интонациями популярно, как для дурочки, объяснил, почему мне нельзя было без предварительной подготовки проводить такие гадания и что теперь со мной может случиться.

   Честно говоря, я впечатлилась. Причём настолько, что явственно почувствовала, как моя тихая паника медленно, но верно перерастает в неконтролируемую. Да-да.. Ту самую, которая с беготнёй по квартире, выдиранием волос откуда придётся и паническими воплями. Останавливало только присутствие рядом детей, перед которыми я просто не имела права показывать свою слабость… и безголовость, чего уж там.

   Так что пришлось ограничиться нервными смешками и философским пожатием плеч: чему быть – того не миновать.

   Выключила мозг, усилием воли подавила истерику, прибралась в комнате, убирая последние напоминания о собственной безалаберности, и пошла готовить детей ко сну. Неча тут, товарищ мама, выделываться... неча. Не ко времени и не по статусу вовсе. Бли-и-и-ин…

   Ну и ложилась я тоже, хм… взволнованная. Правда, сном забылась почти сразу. Ещё бы, после такой-то дневной физической усталости и вечернего нервного напряжения.

   А утро… Утро было ослепительно прекрасно. И пусть за окном не светило солнце, а снеговые тяжёлые тучи, повисшие над высотными домами и, казалось, цепляющиеся своими сизыми брюхами за антенны, обещали очередную продолжительную метель, я была рада.

   Рада тому, что ничего не было. Рада тому, что ничего не будет. Кто-то обо мне позаботился. Спасибо ему за это большое.

   День промелькнул, а может, протащился как обычно: усталость, сонливость, редкие всплески весёлой активности, снова усталость, ночью долгое сидение за компом, и спа-а-а-ать.

   «Открыв глаза, я осознала себя находящейся в странном месте. Странном и непривычном, хотя какие-то стойкие ассоциации оно вызвало у меня почти сразу же. И не даром! Я всегда любила всяческие исторические фильмы и вестерны советских времён. И, что характерно, именно в них нередко фигурировали сцены с салунами и борделями, непременными атрибутами которых являлись: пьяные посетители, расстроенное дребезжащее пианино и весёлые, густо накрашенные, полуголые девицы.

   Хотя, правды ради, стоило бы отметить, что на дешёвый салун это место походило мало. Скорее его можно было назвать элитным борделем, кои, полагаю, когда-то наверняка имелись в каждом крупном европейском городе пару-тройку веков назад. И это ещё не вспоминая про эпоху Ренессанса. Эпоха Возрождения, ну-ну… пожалуй помолчу об этом.

   Обводя взглядом помещение, в котором я немыслимым образом оказалась, я вынуждена была отметить несколько вычурную, порой даже кричащую роскошь оформления интерьера. Почему-то в голове всплыло слово «барокко».

   Мужчины, окружающие меня и сидящие на диванах, были богато и со вкусом одеты. Наличие большого количества ювелирных украшений также свидетельствовало о достатке и высоком социальном статусе посетителей Дома Свиданий.

   Девицы, продающие свою любовь, тоже не выглядели вульгарными потаскушками. Может, излишне открыто одеты, судя по моде тех времён. Но, положа руку на сердце, приходилось честно признать, что современные девушки, даже из приличного контингента, носят на себе намного меньше одежды. Так что в вопросе облачения сих нимф ханжество с моей стороны было просто неуместно. И смешно.

   Удивительным и одновременно весьма приятным было то, что меня никто не замечал. Словно я была духом бесплотным, этакой беспокойной, но очень любознательной привиденькой. Сквозь меня не ходили, совсем нет, просто неосознанно огибали, проходя мимо, сторонясь того места, которое я занимала в пространстве.

    При этом сама я прекрасно всё видела и слышала. Вот в углу богато обставленной залы вокруг низкого кофейного столика из тёмного полированного дерева с инкрустацией расположилась в креслах компания из трёх довольно молодых мужчин. Красивые, богатые, породистые, беспечные.

   Весь их вид кричал о том, что они являлись самыми обычными прожигателями жизни. Богатенькими сынками, возможно, наследниками громких титулов. Вместо кофейных чашек на столике стояли бокалы с вином и несколько блюд с лёгкой закуской. Троица азартно резалась в карты, попутно приобнимая одной рукой сидящих у них на коленях или на подлокотнике кресла красоток.

   Вот один из них ликующе воскликнул, знаменуя свою победу, и друзья, судя по их довольным улыбкам и беззлобному подтруниванию, закончили игру. Залпом допив оставшееся в бокалах вино, мужчины поднялись и в сопровождении своих «дам» направились к широкой мраморной лестнице на второй этаж. В номера, полагаю. Куда же ещё?

   Один из мужчин вдруг неловко покачнулся, но тут же восстановил равновесие, крепко ухватившись за кромку перил, поддерживаемый своей спутницей под другую руку. Быстрый обмен смешливыми репликами, смачный поцелуй в губы, заливистый, немного визгливый смех жрицы любви, и отставшая было парочка скрывается в коридоре второго этажа.

   Больше ничего любопытного я здесь не вижу. Словно всё интересное и стоящее внимания уже произошло. Как ни странно, я чётко осознаю, что я сейчас нахожусь во сне, и сон для меня медленно, но верно теряет свою привлекательность и интерес.

   Вяло проскальзывает в сознании мысль, что, может быть, это как-то связано с тем инкубом? Он повлиял на мой сон, переместив в «гнездилище разврата и порока»? Хе-хе-хе… Нашёл чем испугать! Я невидима и бесплотна, следовательно – в полной безопасности. А ещё я полностью контролирую свои действия, поэтому могу в любой момент выйти из этого сна. Что и делаю, развернувшись и неторопливо выходя в приоткрывшуюся парадную дверь. Надоело.

   Картинка мутнеет, расплываясь туманной дымкой, истончаясь с каждым мгновением. И вскоре меня поглощает уютная и мягкая темнота.»

***

   Проснулась я утром с сильной головной болью. Что тому было причиной – хрен поймёшь. Может быть, то, что старшая доча дёргала за волосы в попытке добудиться маму. А может, и то, что младшая на эту самую голову упорно старалась залезть. Вот вообще без разницы! Результат-то один.

   Встала, вяло отбрыкиваясь от мелких захватчиков моего личного пространства, и поплелась умываться в ванную. В голове настойчиво крутилась мысль о чём-то важном, но позабытом. Мелькали какие-то хаотичные кусочки растаявшего сна, несущие больше смутные отголоски эмоций, нежели чёткую и упорядоченную информацию о том: где, с кем и когда? Но вскоре ушли и они.

   Вот и вторая ночь после гадания прошла, ничего криминального, страшного или противоестественного не выявлено. Значит, перестаём бояться, забиваем и забываем. Проехали.

   А дальше дни снова потянулись однообразной серой чередой, изредка расцвечиваясь приездами друзей и моими точечными вылазками за вкусненьким. Сладкоежка я, да, ничего не поделаешь. Но я этому рада.

   Анастас.

   Вернувшись домой из борделя уже только под утро, я зашёл в кабинет и тихо закрыл за собой дверь. Голова опять начинала болеть, словно с похмелья, что было довольно странно. Ничего крепкого, да ещё и в больших количествах, я последние сутки точно не пил.

   Налив себе бокал гранатового сока, устало опустился на диван и закинул ноги на подлокотник прямо в сапогах. Расслабился и, медленно потягивая сок, прикрыл глаза. Всего на несколько минут.

   Усталость была не то чтобы очень сильной, но неприятной, тягучей: делающей разум заторможенным, а тело слабым и уязвимым. Надо бы пойти и хорошенько выспаться.

   Вот только с силами соберусь, ополоснусь под душем и рухну в кровать. Слуги у нас опытные и понимающие: без нужды беспокоить не будут, так что буду спать, пока сам не встану. Я это заслужил.

   На сегодня всё равно дел важных не планировалось. По крайней мере, в первой половине дня. Основная свистопляска с отчётностью, совещаниями и проработкой дальнейшей стратегии начнётся только завтра. Так что сначала отдых. Потом вечером – семейный ужин, на который родители давно уже меня зовут, обижаясь на систематические пропуски воскресного сбора родни.

   А тут ещё и праздник Излома Зимы только прошёл, значит, планируется нечто грандиозное. И ведь не пропустишь никак – Традиция. Одна из тех незыблемых вещей, с которыми как ни бейся, а всё без толку: только время, силы и нервы впустую потратишь. Да и обижать отца с матушкой совсем не хотелось. Значит, остаётся только смириться и послушно исполнить свой сыновний долг.

   Я нехотя спустил ноги на пол, поставил пустой хрустальный бокал на низкий столик и почему-то ещё более нетвёрдой и усталой походкой покинул кабинет и направился по лестнице на второй этаж.

   Ирина.

   «Я стояла внаклонку с лобзиком в руках и уже с каким-то остервенением пилила прижатый к табуретке штапик». О да, именно так я могла бы написать от лица героини в одной из своих книг о том, что я сама сейчас делала. Если бы, конечно, ей вздумалось заняться таким странным и неблагодарным делом. В реальности же всё было намного проще, как, впрочем, и всегда. Я, с вполне себе философским видом, вазюкала зубчатым полотном лобзика поперёк узкой круглой палки. Мне были нужны древки! Так нужны, что уж дальше просто некуда!

   Точнее, мне нужно было сделать стрелы, потому что я страшно, ужасно и просто неимоверно хотела опять взять в руки свой любимый текстолитовый лук. Взять его, засунуть в колчан штук десять стрел и выйти на улицу. На пустырь. Установить мишень. И расстрелять, наконец, к чёртовой матери, свою затяжную депрессию!

   Но для этого нужны были стрелы. А их не было. Все, что ранее закупались и делались собственноручно, уже давно были или сломаны, или потеряны. Да-да, как в том самом анекдоте. Впрочем, вполне себе обычная судьба самой обыкновенной стрелы, гуманной или боевой – неважно. Из-за отсутствия стрел лук застоялся в кладовке, я расслабилась, обленилась и растеряла, наверное, все свои навыки лучной стрельбы. И это надо было срочно исправлять.

   Именно поэтому я сейчас стояла и пилила штапик. Тихо, ибо ночь. А что вы хотели? Не при спиногызиках же пилить? Чтобы тут же все опилки были старательно нечаянно разнесены по всей квартире, а штапик, в лучшем случае, просто растащен и спрятан в неизвестных местах. В идеале, чтобы ещё и без травм обошлось.

   Поэтому привычные звуки тихой сонной ночи, типа шума работающего холодильника и завывания сработавшей машинной сигнализации под окном, нарушались неторопливым, размеренным «вжик-вжиик-вжик-вжи-и-ик».

   Это я делала стрелы.

   А детки сладко спали.

   Или не спали. Чёрт! Ну почему тихий и ненавязчивый звук пилки лобзиком их будит? Так же, как и пропиливание пяточки стрелы маленькими фигнюшками, название которых, как нарочно, накрепко вылетело из моей головы. Стамеска – не стамеска... напильник или нет. Не-пом-ню!

   После третьего укладывания младшей дочки и, наконец-то, засыпания старшей, понимаю, что сегодня, видимо, допилить – не судьба.

   Ничего страшного, можно ещё чем-нибудь бесшумным заняться, например. К стыду своему, сегодня поняла, что ВООБЩЕ не помню, как из скотча делается оперение для стрелы. Вот как делается классическое: из перьев, клея и ниток – помню. А ширпотебно-ролевое из серебристого скотча – нет!

   Совсем. Абсолютно. Блин! Докатилась.

   Ничего не поделаешь, придётся вспоминать. Точнее, напрягать мозг и придумывать, как сделать это наилучшим образом при наличии имеющихся материалов.

   – Ничего-ничего... «Глаза боятся, руки – делают! – сказал онанист, ставя перед собой фотографию крокодила…» – вздохнув, пробурчала себе по нос одну из любимых переделанных поговорок и взяла в руки ненужный уже короткий кусок круглого штапика. – Вот на тебе-то, родной, мы сейчас тренироваться и будем… Скотч, ты где?

   Спустя каких-то пару часов, прерываемых на беготню к вновь просыпающимся детям (опять там вспышки на солнце, что ли?), чаепитие и мелкие домашние дела, более или менее приличный экземпляр оперения был готов.

   Теперь, по уму, надо сделать несколько стрел и провести уже полигонные испытания. Краш-тест, так сказать. Если выживут и будут хоть как-то держать траекторию полёта по прямой, то можно будет уже с чистой совестью наштамповать себе целый колчан. И стрелять в своё удовольствие.

   Хе-хе… сели, делаем!

   Напиленный круглый штапик, подь сюды! Монетка, утеплитель для труб. Всё укладываем нужным образом и тщательно обматываем скотчем. Получается симпатичненький такой и мягонький набалдашничек. Летает из-за этого стрела, может, и не слишком быстро и далеко, зато безопасность здесь точно стопроцентная!

   Доделываем оперение и осматриваем всю получившуюся конструкцию. Хм-м… а ничего. Очень даже приличненько вышло. Осталось только добавить в нескольких местах по ободку из цветного скотча, чтобы потом в опознавании своих стрел проблемы не было, и сделать ещё парочку пробников.

   – Трям-тарям! – занимаясь изготовительным рукоблудием, я с нежностью посмотрела на стоящий в углу зачехлённый лук и расплылась в предвкушающей улыбке. – Потерпи милый, скоро мы с тобой повоюем… ух, постреляем по деревьям и добровольцам, да! Жду-не дождусь уже, наконец, когда будет возможность выбраться на тренировку.

ГЛАВА 3.

   Анастас.

   Стоя на закрытом испытательном стрельбище, я критически осматривал новую разработку, выданную в пользование всем мобильным триадам. Артефакт-накопитель, имеющий форму довольно массивного кастета, испещрённого несколькими повторяющимися магическими символами.

   С внутренней стороны, соприкасающейся с пальцами носителя, в сплав были утоплены несколько парных камней: накопителей-распределителей заряда.

   Как нетрудно догадаться, один из них имел функцию регулировки исходящего количества магсилы, преобразованной в пульсары-парализаторы.

   Второй же парный являлся накопителем магической энергии, что позволяло работать с артефактом не только магам, но и людям, полностью лишённым Дара. Вроде меня.

   Лишь бы осуществлялась своевременная подзарядка накопителей.

   Судя по предварительным испытаниям, при экономном использовании полного заряда накопителей хватало на довольно долгий срок. Либо где-то на 2-3 крупные заварушки, при активном его использовании по назначению.

   Это было не столько боевое оружие, сколько защитное. Направленное на обездвиживание и обезвреживание противника, с целью его дальнейшего захвата или устранения. В зависимости от ранее поставленной задачи.

   Как именно работал артефакт, знали только его создатели. Остальным такие тонкости не объяснялись. Да и правду сказать, не всем это было бы интересно. С моей точки зрения, главное в артефакте – это качественное изготовление и возможность хорошего бесперебойного использования по заданным параметрам. А уж как именно маги добивались воплощения поставленных задач, мне было глубоко безразлично.

    Видимо, наделив меня младшим братом – магом, увлечённым исследователем, практически фанатиком от науки, Боги решили, что для одной семьи этого вполне достаточно.

   В детстве мой еле теплящийся Дар был так мал и незначителен, что развивать его не было ни смысла, ни возможности. Магом у меня всё равно стать шансов почти не имелось. Лишним подтверждением тому было то, что, как ни странно, в отрочестве Дар окончательно рассеялся и потух. Словно свечу порывом ветра загасило.

   Такое случалось не часто. И, как правило, внезапная полная потеря Дара считалась невосполнимой потерей. Но не для меня. С ранних лет не имея склонности к магическим наукам, я видел в своей кривобокой одарённости скорее недостаток, чем преимущество перед простыми людьми.

   Меня манила иная стезя, совсем другая карьера. И я сделал всё возможное, чтобы моя мечта смогла воплотиться в реальность.

   От размышлений о прошлом меня оторвал голос подошедшего Кларенса: друга и соратника, третьего члена подвластной мне триалы. С ди Стойном мы познакомились давно, ещё на первом курсе обучения в Тиремской боевой академии. Вместе учились, шалили, ввязывались в неприятности.

   Вместе же проходили практику в Диких пустошах в составе разведывательно-исследовательских групп, наравне с профессиональными боевиками обеспечивая защиту исследователям и их сопровождающим.

   – Анастас, дружище, рад, что ты снова с нами. Давненько тебя не видал. После того вечера через день зашёл к тебе, так мне ваш дворецкий сообщил, что ты уехал. Что-то случилось?

   Я поморщился, вспоминая последние не слишком приятные для меня дни.

   – Скверно себя чувствовал после рейда. Решил отдохнуть немного в загородном поместье, тем более что и начальство возражений не имело. В бумажной работе они уже могут и без нас разобраться. Свою задачу мы выполнили чисто.

   – Да уж, развлеклись на славу, – весело хохотнув, Кларенс многозначительно подвигал бровями.

   А я снова вспомнил тот день и предшествующие ему события.

   От высшего руководства, стараниями аналитического отдела, в нашу службу пришло предписание о захвате и аресте группы лиц, подозреваемых в шпионаже в пользу одного из наших южных соседей.

   Задание было выдано мне и ещё двум командирам боевых триад, но именно нашей группе предстояло стать основными исполнителями. Две другие триады обеспечивали прикрытие, оцепление и блокировку периметра с тем, чтобы ни один из подозреваемых не смог ускользнуть и затеряться среди населения столицы.

   Ситуация усугублялась тем, что вся операция должна была быть проведена максимально скрытно, ибо, учитывая весьма специфическое место её проведения, лишняя огласка могла повлечь за собой весьма неприятные последствия.

   Местом действия был элитный столичный бордель. Роскошное заведение, удовлетворяющее самый взыскательный вкус, клиентами которого являлись в основном самые сливки столичного высшего общества.

   Состав преступления и исполнители оригинальностью не отличались. Две «девочки» опаивали клиента и вытягивали из него необходимую информацию, делая это таким образом, что впоследствии никто даже не вспоминал о проведённом воздействии.

   Причиной передачи этого дела в наше ведомство являлось наличие ясно различимого магического следа воздействия, который рассеивался слишком быстро и был только чудом замечен один-единственный раз. Семейство «пострадавшего» было достаточно известно и влиятельно, чтобы поднять все свои связи в соответствующих службах. Что и повело за собой расследование и дальнейшую разработку фигурантов. Как оказалось, не зря.

   В результате расследования выяснилась прелюбопытнейшая вещь: то внушение, что было принято за любовный приворот, в реальности являлось краткосрочным ментальным воздействием совсем иного порядка. А «жрицы любви» оказались магичками-самоучками, тут же заподозренными в шпионаже.

   Схема была проста: клиента, поднимавшегося в номера с двумя девушками, заблаговременно опаивали неким составом, увеличивающим ментальное восприятие жертвы к внушению, а так же снимающим часть природных и поставленных блоков. А затем, воздействуя на затуманенное сознание жертвы, аферистки вытаскивали из клиента всю интересующую их информацию, не забывая при этом заниматься своими непосредственными обязанностями. Затем «выпотрошенному» клиенту слегка подправляли память, затуманивая воспоминания о сути проведённого разговора и перекрывая его эмоциями от полученного наслаждения. Так что жертва даже не подозревала о своём невольном предательстве. А полученная информация уходила по отлаженным каналам заинтересованным людям, которые готовы были весьма щедро за неё платить.

   Оставалось непонятно, как именно могли весьма посредственные в плане магических таланов девки так виртуозно проворачивать фокусы с направленным метальным воздействием, считавшимся одним из сложнейших курсов обучения в Высших магических учреждениях подобного профиля?

   И как им столь долгое время удавалось так виртуозно затирать за собой все следы? Предстоящая операция по захвату всех участников этого сговора и их последующий допрос в застенках Тайной канцелярии должны были прояснить все эти и некоторые другие моменты.

   Охота прошла успешно. Моя триада под видом трёх неразлучных друзей (кем мы, собственно, и являлись даже вне работы) заявилась в вышеозначенный бордель с явной целью хорошенько покутить и испробовать новых изысканных удовольствий.

   Дело в том, что данный бордель, кроме классических услуг, также специализировался на не совсем традиционных развлечениях. Отчасти это и явилось причиной того, что ни один пострадавший, даже если кто-то что-то и вспомнил, не обратился за помощью, опасаясь за свою репутацию. Вместо этого любой из них скорее попытался бы как можно быстрее замять и забыть сей досадный инцидент.

   И если бы не вмешательство счастливой случайности, то деятельность предприимчивых шпионок ещё долгое время могла бы безнаказанно приносить богатые плоды.

   Работа по захвату и обезвреживанию преступников была выполнена безукоризненно. Перед самой операцией всем участвующим триадам были выданы соответствующие амулеты, гасящие ментальные атаки, и универсальный антидот к ядовитым, а также подавляющим волю зельям.

   Милтон, как опытный маг-менталист, страховал нас от непредвиденных сюрпризов.

   Но, видимо, что-то пошло не так. Что именно было тому виной: какие-нибудь личные особенности обмена веществ в организме или недавние события, имевшие место в моей жизни в результате пьянки вкупе с феерическим по своей глупости экспериментом – сложно сказать.

   Однако результатом явилось то, что подлитое в самом начале попойки зелье для ослабления ментальной защиты вызвало у меня сильное недомогание, раскоординацию движений и острую мигрень. И всё это при абсолютно ясной, холодной голове и возросшей до неожиданного состояния внутренней защите от постороннего вмешательства.

   Призвав всю свою сил воли и выдержку, я смог всё же доиграть свою роль до конца и выполнить поставленную перед нашей триадой задачу. Однако, вскоре, стало ясно, насколько тяжело подобное усилие далось моему организму.

   Сначала, сразу по возвращении домой, накатила безумная усталость, сменившаяся затем жаром, беспамятством и горячечными видениями. Срочно вызванные семьёй лекари только разводили руками, не видя знакомых симптомов известных им заболеваний. А использовать магическое вмешательство попросту не могли, ввиду того, что даже при простейшей попытке сканировании внутренних органов пациента с помощью магии наступало резкое ухудшение его самочувствия и общего состояния больного.

   Пришлось фактически положиться на милость богов, совмещая тревожное ожидание с лечением традиционной народной медициной. Отвары, обтирания, припарки, компрессы.

   Сам я, увы, мало что помню из тех дней. Но как мне рассказали позже родные, лишь только в состоянии моём появилась хоть какая-то стабильность, меня спешно перевезли в загородное родовое поместье.

   Ко всем плюсам чудесной природы и свежего воздуха добавилось ещё два: наша старая няня Ланта, доживающая свои дни в поместье, и не вылезающий из своей лаборатории младший брат.

   Громкая слава о Ланте, как об умелой знахарке, гремела на всю округу, привлекая порой немало страждущих к порогу её небольшого домика. Она не отказывала никому. И денег не брала. Говорила, что у неё и так всего достаточно, а за грань всё равно с собой сокровища не унесёшь, всё здесь останется.

   Занялась нянюшка и мной, довольно быстро добившись стабильного улучшения и прекращения приступов горячечного бреда. На все вопросы о причине происходящего лишь качала головой и посылала за разъяснением к богам. Мол, она только симптомы снимать пытается, а за что уж меня так наказали – только Всеведущим Всевластным и ведомо.

   Спустя несколько дней после приезда, когда я уже почти полностью пришёл в себя, меня начали мучить странные сны. И вроде ничего страшного или неприятного в них не было. Точнее сказать, не было дурных ощущений при пробуждении, самих снов я просто не помнил. Но давило и не давало покоя какое-то навязчивое чувство важности увиденного во сне. Оттого порой просто бесила невозможность вспомнить хоть что-то.

   Бесила и выматывала, заставляя напрягаться и стараться нащупать хоть какую-то зацепку. Что в свою очередь приводило к усилению головных болей, резкому поднятию температуры и усилению общей слабости. Словно эти бесплодные усилия раз за разом выпивали часть моих жизненных сил.

   Однако мне почему-то казалось очень важным достучаться до своих воспоминаний. И я пробовал делать это снова и снова под неодобрительное ворчание нянюшки и немой укор в глазах брата. Пока, наконец, их терпение не кончилось, и они не напоили меня какой-то успокаивающей настойкой алхимического происхождения. Наверняка одной из разработок Малкольма, страстного изобретателя и экспериментатора. Надеюсь только, что я был не первым, на ком он её опробовал.

   В результате их сговора последующую неделю я почти всю беспробудно проспал, просыпаясь лишь для принятия пищи и очередного нянюшкиного лекарства. Давая таким образом возможность организму самостоятельно восстановиться, а себе – время успокоиться и отдохнуть на год вперёд.

   Ну ничего, я этим интриганам ещё припомню их подлый сговор! Умом я понимал всю целесообразность их действий, но душа требовала мести. Кою я пока благоразумно отложил в долгий ящик, давая ей хорошенько остыть, а себе – придумать достойный план отмщения.

   Погрузившись в воспоминания, я пропустил момент, когда Кларенс расчехлил свой лук и надел тетиву, готовясь к ежедневной тренировке, резко возвращаясь в реальность от его вопроса.

   – Снова нас новомодными штучками балуют? – скривил губы в кислой улыбке друг, кивнув на находящийся на моей руке артефакт. – Не доверяю я этим изобретениям, хоть ты тресни! По мне, так нет ничего лучше, чем старый добрый лук и острые стрелы. Вот уж и правда, великолепное надёжное оружие.

   – В чём-то ты прав, Ренс. Только, сам понимаешь, иногда требуется совершенно иной результат, исключающий смерть или даже ранение объекта. Вот именно для этих целей нас и снабжают такими, как ты их называешь, 'штучками'.

   Произнося это, я наглядно показал ему кулак с надетым 'кастетом' и, прицелившись, выпустил серию пульсаров по уже пришедшим в движение мишеням.

   Что-то недовольно бурча себе под нос, мой друг натянул на лук тетиву, проверил удобство висящего на бедре колчана со стрелами и тоже приступил к тренировке. То, что он стрелял из лука, а не осваивал новый артефакт, вовсе не говорило о его халатности.

   Наоборот, я был абсолютно уверен, что нужного навыка владения им он достигнет довольно быстро и стрелять в боевых условиях будет наиболее эффективно из нас троих. Просто этот человек страстно обожал всё, связанное именно с лучной стрельбой. Абсолютно всё.

   Эта страсть передавалась у них в роду из поколения в поколение. В загородном поместье семейства ди Стойнов даже было оборудовано огромное и довольно современное стрельбище.

   Вот только у каждого из членов их большого клана страсть была своя. У мужчин: арбалет, лук, духовая трубка. Встречались также любители баллисты и даже катапульты. Женская половина традиционно тяготела к метательному оружию. Ножи, звёзды, а порой и топорики с успехом осваивались и совершенствовались в использовании на том же общем многофункциональном семейном полигоне.

   А ещё в довольно древнем роду ди Стойнов никогда не было магов. Без исключений. Вот вообще! Возможно, именно поэтому из них получались самые искусные стрелки империи. Слава, присущая их семейству, обязала подрастающего Клаенса ди Стойна получить хорошее образование и поступить в Тиремскую боевую академию. Которую он, к слову, как и я, окончил с отличием. Разве что факультеты у нас были разные.

   Однако совместное проживание довольно сильно сближает людей, особенно, если у них есть схожие увлечения. А также обоюдная любовь к шалостям и проказам. Иногда уже и не совсем безобидным. Так что наряды за провинности они тоже нередко отрабатывают вместе.

   Так и мы, деля одну комнату на двоих и начав с простого соседского общения, постепенно крепко сдружились. И пронесли эту дружбу через годы, особенно радуясь тому, что работать нам тоже посчастливилось вместе.

   Когда я подбирал людей в свою триаду и встал вопрос о стрелке, то я, не колеблясь ни минуты, назвал имя Кларенса ди Стойна. Третьим в нашей команде стал Милтон дир Нарис. Маг-менталист.

   И сейчас, глядя, с какой точностью, лёгкостью и изяществом наш снайпер поражает быстро сменяющиеся мишени, я готов был простить ему некоторый консерватизм и снобизм по отношении к магии и её производным.

   Полюбовавшись некоторое время на его виртуозное владение луком, я вернулся к освоению своего «кастета», как я уже мысленно окрестил этот новый артефакт. Около получаса мы молчали, занимаясь каждый своим делом.

   Но вот Кларенс опустил свой длинный лук и повесил его на крюки специально врытого в землю для этих целей столба.

   – Ты закончил? – он обернулся ко мне и, увидев утвердительный кивок, отправился собирать стрелы.

   Стоило ему выйти на поле, как мишени тут же остановились и выстроились в ряд, приблизившись на расстояние двадцати шагов от барьера, из-за которого шла стрельба.

   Пока друг был занят сбором стрел с мишеней - ни одна из них не ушла мимо - я снял с руки свой новенький «кастет» и посмотрел на камень-накопитель, впаянный сбоку со стороны мизинца. Он служил также индикатором, который показывал уровень заряда артефакта. И менял насыщенность цвета по мере разрядки, ясно показывая, когда артефакт потребует очередного вливания магической энергии.

   Всё это было подробно описано в прилагающейся к оружию инструкции. Осталось только привыкнуть к нему и «набить руку» в использовании.

   Судя по интенсивности окраса камня, резерв был истрачен едва ли на треть, что приятно порадовало. Хотя стрелял я много и вдумчиво, не пытаясь экономить энергию и предпочитая поскорее освоить новую разработку наших умельцев. В работе, подобной нашей, случайности вполне возможны, а вот халатность и лень совершенно недопустимы. Если, конечно, дорожишь собственной жизнью. А также хочешь прожить её долго и, по возможности, счастливо.

   Услышав недовольное бурчание, я поднял взгляд на Кларенса, хмуро вертящего в руках одну из стрел и придирчиво её осматривающего. Видимо, нашёл какое-то повреждение или дефект изготовителя. Подобные вещи он страшно не любил, не раз уже заявляя, что оружие всегда должно быть надёжно, проверено и в идеальном порядке.

   Можно подумать, что остальные были на этот счёт иного мнения. Впрочем, к его чудачествам мы с Милтоном относились с пониманием, сами не без страстей и увлечений. И были вполне готовы не раз и не два услышать от лучника нашей триады прописные истины. Ему это прощалось, ибо стрелком он был воистину великолепным! Сразу видно было: Дар богов не обошёл его стороной.

   Но сейчас при взгляде на его сосредоточенное лицо и то, как он вертит в пальцах древко стрелы, меня накрыло странным ощущением. Узнавание? Нет, не то. Ощущение. Что где-то это уже видел? Да, сколько угодно раз! Мы же не впервые вместе на стрельбище тренируемся. Тогда почему только сейчас меня так взволновали его действия?

   В груди поселилось какое-то то ли тревожное, то ли беспокойное чувство, вкупе с чем-то тёплым. Но непонятным. И всё это перекрывалось ощущением направильности. Не происходящего, нет. Тщательно сосредоточившись на этом ощущении, я попытался ухватить его «за хвост», подтянуть к себе поближе и хорошенько рассмотреть со всех сторон.

   И когда это удалось, то с удивлением понял, что невнятное беспокойство и чувство неправильности вызывает именно стрела. Точнее, почему-то её форма. Вот это и вовсе уже было невероятно: что неправильного может быть в обычной боевой стреле?

   Я попытался углубить анализ восприятия и начал перебирать варианты, глядя перед собой невидящим взглядом. Всё моё внимание в этот момент было сосредоточено на решении поставленной себе задачи.

   Итак, что может быть неправильным в обычной стреле? Древко? Прислушался к ощущениям: нет. Древко хорошее, надёжное, совсем даже не кривое. Самое обычное древко для самой обычной стрелы.

   Идём дальше. Оперение? Представил перед мысленным взором самое простое оперение из гусиного пера. И вот тут стало интереснее. Накатило ощущение удовлетворения и довольства при мысли о перьевом оперении, но вместе с ним пришло и знание, что оперение можно делать из чего-то ещё. Из чего это, интересно? Металл? Нет. Дерево? Тоже нет. Кожа, плотная бумага, пергамент? Нет, нет и нет. Всё не то. Оставим пока это.

   Остался только наконечник. И вот тут-то меня совершенно накрыло ощущением несоответствия и неправильности исполнения. И это было до того странно и сильно, что я даже растерялся на миг, не зная, как и подступиться к этому странному чувству.

   Затем начал методично в уме перечислять известные мне варианты наконечников для стрел, чутко следя за изменением ощущения. От обычных боевых до тонких игольчатых, охотничьих срезней и даже гранёных бронебойных. Всё было не то.

   На втором десятке вариантов мне это дело наскучило. Я явно выбрал неправильный путь анализа. Или подход неверный. Попробуем совсем по-другому.

   Что именно смущает меня в наконечнике своим несоответствием? Хм... ощущение угрозы? Но это же логично! Стрела-то, как-никак, боевая, ей и положено быть опасной – это же оружие. А что должно быть на противоположном оперению конце древка, по моим ощущениям? Безопасность, качество и уют? Что за бред вообще творится? Неужели я схожу с ума?

   Из яростно-панических мыслей меня вырвало резкое встряхивание за плечи и громкий окрик прямо в лицо:

   – Стас! Приди в себя уже, слышишь?

   Сбросив наваждение и сфокусировав взгляд, я увидел перед собой обеспокоенное лицо друга и непонимающе моргнул.

   – Ты меня уже просто пугаешь, дружище. – Кларенс убрал руки с моих плеч и отошёл на шаг, всё так же, с подозрением и тревогой глядя на меня, словно ожидая каких-то странных и необдуманных действий с моей стороны. – Я тебя звал, звал… а ты как в себя провалился. Вообще не реагировал на внешний мир. Я несколько раз тебя звал – всё без толку.

   – Прости, задумался крепко. Ты что-то хотел?

   Отчего-то не хотелось посвящать его в свои странности и проблемы. Не то чтобы я сомневался в нём, как в друге, но здесь было что-то личное, сложно объяснимое даже для меня самого.

   Такое я мог бы обсудить только с Милтоном. И то, наверное, только потому, что его специализация в ментальной магии могла помочь мне разобраться с такими странными «приступами». Кажется, это у меня уже не в первый раз. Не помню, возможно, что-то было, пока меня лечили в поместье?

   Особенно если учесть, что странности начались как раз после нашего с ним достопамятного эксперимента.

   – Да нет вроде. Просто сказал, что мне пора уходить. Сегодня у нас какое-то семейное торжество: глава собирает всех в родовом гнезде и отказов не принимает. Даже опаздывать крайне нежелательно. Демоны, как же я не люблю эти семейные посиделки! И ведь никак не отвертишься – традиция.

   Пока Кларенс возмущался, он успел собрать и упаковать своё вооружение. Надеюсь, он не придал большого значения моему странному поведению. И быстро выкинет его из головы, заваленный новыми впечатлениями от общения со всей своей многочисленной роднёй.

   А мне было необходимо как можно быстрее навестить Милтона. Странные эмоции и ощущения сменились постепенно нарастающей головной болью, грозившей перерасти в полноценную тяжёлую мигрень. И помощь мага могла оказаться как нельзя более кстати. Хоть его специализацией было не целительство, но необходимый минимум для оказания первой помощи или снятия последствий воздействия на разум менталистам при обучении тоже начитывали.

   Вскоре мы с Кларенсом разошлись каждый по своим делам. Я, подгоняемый всё усиливающейся головной болью, быстро добрался до особняка Милтона и, к счастью, найдя его там, быстро и чётко выразил суть своей проблемы.

   Вся расслабленность слетела с мага в одно мгновение. Вскочив с кресла в библиотеке, где я нашёл его за чтением какого-то толстого фолианта, он быстро двинулся в сторону лаборатории, утянув и меня за собой. Там уложил на кушетку и долго что-то делал, еле слышно бормоча себе под нос ругательства. А может, это были и заклинания – кто ж их там разберёт?

   Меня эти тонкости не интересовали совершенно, потому что состояние моё уже было совершенно отвратительным, стремительно приближаясь к отметке «хуже некуда».

   Внезапно боль и тошнота резко отступили, как будто их и не было вовсе. Но я пока не торопился открывать глаза и вставать, просто лёжа и наслаждаясь хорошим самочувствием. Спрашивать, что именно сделал маг, я даже не собирался, всё равно в этом ничего не пойму.

   Хотя в иной ситуации я мог бы и полюбопытствовать, чем он мне так эффективно помог. Но видят Боги, сейчас мне было на это абсолютно наплевать. Главное – что подействовало. За что я искренне был благодарен своему другу.

   – Анастас… – тихий зовущий голос и лёгкое прикосновение к моим вискам чутких пальцев мага заставили меня, пусть нехотя, но всё же приоткрыть глаза.

   Помещение лаборатории тонуло в полумраке, лишь чуть в стороне на столе горели несколько свечей, рассеивая темноту комнаты, лишённой окон. Отсутствие яркого света благотворно повлияло на моё зрение, не заставляя болезненно щуриться, и я открыл глаза целиком, сфокусировав взгляд на сидящем рядом со мной Милтоне.

   – Ты пришёл в себя, хорошо, – он убрал руки от моего лица и встал, нервно меряя шагами пространство перед кушеткой. – Как себя чувствуешь?

   Я прислушался к своим ощущениям и уверенно выдал:

   – Хорошо. Спасибо тебе большое за помощь. Кстати, что это было?

   Интерес мой в данный момент был каким-то вялым. И хотелось не столько разобраться с причиной волнующих видений и ощущений, сколько увериться, что подобных болезненных приступов больше не будет.

   Друг как-то неопределённо махнул в воздухе рукой, явно сосредоточенно размышляя о чём-то. Но всё же ответил на мой вопрос, хоть и несколько отстранённо.

   – Да была там парочка блоков неясного происхождения. Раньше у тебя они не стояли. Я снял, – и продолжил, опережая мой следующий вопрос. – Что касаемо снов, теперь препятствий к их запоминанию быть не должно. Но если они снова будут мучить тебя и не вспоминаться, обращайся – будем вместе думать, что делать. Есть разные варианты и техники. А теперь прости, но тебе лучше вернуться домой и хорошенько отдохнуть. А у меня, кажется, появилась новая любопытная тема для исследования.

   И уже не глядя на меня, он направился к письменному столу, взял чистый лист бумаги и начал на нём что-то быстро писать. Помехой не стало даже отсутствие нормального освещения. Такое бывало с ним, когда его увлекала очередная идея или эксперимент.

   Поэтому я лишь понимающе хмыкнул и поднялся на ноги, собираясь отправиться к себе домой. Меня ещё чуть качало от слабости, но общее состояние было уже довольно приличным. Хотя сон бы точно мне сейчас не помешал. А Милтона теперь и за уши от его расчётов не оттащишь.

   С этими мыслями я покинул подвальную лабораторию друга. Вернувшись домой, отмахнулся от предложенного дворецким обеда, наскоро принял душ и провалился в глубокий, оздоравливающий сон без сновидений.

ГЛАВА 4.

   Ирина.

   Отшумели зимние длинные праздники, вернулись будни. Мне, в принципе, как сидящей дома с детьми, было всё равно: что вторник, что воскресенье. У меня, как и у любой молодой и не очень мамы, рабочий день был круглосуточно и семь дней в неделю. Так что особой разницы я между ними не видела и не старалась делать.

   Разве что если требовался выход в «большой мир», то тогда брала календарик и мучительно пыталась сопоставлять даты, дни недели и предполагаемые события.

   Но такое случалось не часто.

   Я вообще чувствовала себя этакой улиточкой, запершейся в домике, пославшей всех лесом (да-да, тем самым: дальним, тёмным, страшным) и спрятавшейся от всего мира.

   Однако мир и не думал оставлять меня в покое. И пусть делал он это только с помощью двух весёлых, активных и непоседливых деток, но у них получалось вытягивать меня из вновь начинающей засасывать апатии просто прекрасно!

   График сна? Помилосердствуйте! О чём вы? Я вообще забыла, что такое спать ночью, тем более – о, ужас! – целых восемь часов. Говорят – это минимум, необходимый организму для здоровой жизнедеятельности.

   Нагло врут! Ну, либо у меня организм уже насквозь больной. Тьфу на вас ещё раз, товарищи здоровяки и любители долго поспать. И таки да, я завидую вам. Чистой, незамутнённой искренней завистью человека, у которого хронический недосып переходит в стадию яркого и феерического бреда.

   В те краткие и редкие промежутки, когда мне удавалось ухватить хоть немногим более пары-тройки часов сна, вырубающих организм нафиг, как только голова прикасалась к подушке, мне снились сны.

   Ну, это я так думаю, что снились. Ничего же не помнила наутро, кроме каких-то неясных эмоциональных отголосков и смутного ощущения, что снилось что-то важное и интересное.

   Как-то вспомнила, что была на приёме. Потом куда-то бежала и от кого-то пряталась. Это вообще был странный сон, на грани страшного, но меня успокаивало чувство какой-то незримой поддержки, почти уверенность в собственной безопасности. Потом ещё вроде как была охота или просто скачки: вообще не помню, хоть убей!

   Наутро осталось только удивительное чувство нежности к лошадям и ностальгия по тому времени, когда меня учили верховой езде. С удовольствием бы повторила снова этот опыт и даже научилась бы большему, но сейчас, увы, просто не потяну финансово.

   Вообще, многие увлечения пришлось урезать или забросить именно из-за этого «мало денег». Но я не теряю надежды, что когда-нибудь всё устаканится и наладится. И вот тогда я обязательно смогу исполнить если не все, то уж большую часть своих мечтаний-желаний. Обязательно.

   Ещё в одном из снов я точно видела море! Не вспомнила бы и его, но слишком сильно в душу запало видение белых крыльев парусов, парящих в вышине над плавными обводами великолепного судна. Сразу вспомнилось, что с парусным спортом я тоже немного знакома: управлению яхтой класса «Варьен» меня когда-то тоже учили. Правда, ещё в юности.

   Вот так начнёшь вспоминать и ужаснёшься, сколько всего умела, оказывается. И сколько всего безвозвратно забыла. Кажется, что вряд ли уже когда-нибудь сможешь научиться этому вновь. Хотя с последним утверждением можно ещё и поспорить.

   Жизнь – она штука неоднозначная… и длинная. Да к тому же совершенно непредсказуемая. Всё в ней может случиться, и ты никогда не узнаешь, почему же вышло так, а не иначе. И почему ТЕБЕ дали шанс, а у кого-то его безжалостно и безвозвратно отняли.

   В снах же было ещё кое-что, что меня очень смущало. Неясной, неопределённой тенью сквозь эти незапоминающиеся сны шло чьё-то присутствие. Волнующее, смутное, закрытое и совершенно размытое. Как и не было ничего. Но что-то определённо было!

   И так, путая сон и явь, продираясь сквозь дни и ночи, уже почти на автомате выполняя все необходимые домашние дела и уход за детьми, я и жила. Мечтая только о сне, но в глубине души надеясь на настоящее, хотя бы маленькое, но Чудо!

   Спасали книги: необходимость написания очередной проды, нетерпеливые просьбы-требования читателей поторопиться и писать ещё и ещё. Да и вообще сама радость Созидания и Творения.

   Доходило до того, что я после особо удачного кусика в проде ходила как пьяная с глупой широкой улыбкой на лице. Или летала в эйфории по квартире, исполняя обычные домашние дела, едва ли не поминутно подбегая к ноуту в ожидании очередных комментариев.

   Хотя такое состояние тоже долго не удерживалось: слишком уж оказывалось энергозатратным. И незваные слабость вкупе с апатией вновь занимали своё незаконное, но уже такое привычное место.

   Анастас

   Несколько дней ничего не происходило: ни хорошего, ни плохого. Вспомнить я так ничего и не вспомнил, но и мигрени меня больше не беспокоили. Не было даже ни одного «приступа». Это радовало, но и беспокоило почему-то тоже. Ведь ничего не случается просто так и не исчезает без причины.

   Значит, причина всё же была, и в одну из ночей я получил этому яркое подтверждение.

   Этой ночью мне приснилась женщина.

   Мне показалось, что я видел её уже раньше. И место было мне совершенно незнакомо. Но я был здесь. Сон? Неужели это всё сон. Повторяющийся? Нет. Продолжающийся.

   Внезапно неудержимой волной нахлынули воспоминания о предыдущих снах-встречах. О том, что сначала я вообще принял её за мальчишку-подростка. Худенькая, в бриджах чуть ниже колена и вечно широких растянутых туниках с короткими рукавами. Они висели на ней балахоном до середины бедра, полностью скрадывая очертания фигуры. Грубоватые черты слегка измождённого лица и короткая тонкая косичка до середины лопаток. У нас так ходят мальчишки-прислужники, в этом нет ничего удивительного. Примелькалось уже. Даже довольно большие глаза неуловимого серо-голубого цвета с длинными ресницами, но с припухшими от усталости веками не навели меня на нужную мысль. И лишь в одну из ночей, когда она надела фартук и стала перемывать гору оставленной на столе посуды, я с удивлением увидел в ней женщину.

   Тонкая талия, широкие крутые бёдра, небольшая, но аккуратная грудь. Казавшиеся раньше тонкими губы вдруг оказались довольно полными и приятными на вид, когда она переставала их сосредоточенно поджимать. А перевитые странной короткой лентой волосы, собранные на затылке в неаккуратный пучок, открыли неожиданно изящную линию затылка и шеи.

   Острые линии скул, являющиеся явным признаком общего истощения организма, придавали лицу, в нормальном состоянии овальной формы, несколько кукольную форму плавного треугольника, ещё больше подчёркивая выразительность удивительных глаз. Тонкие светлые брови, чуть великоватый нос и аккуратные ушки, забавно заострённые в верхней части и делающие её похожей на проказливого эльфёныша, завершали общую гармоничную картину в целом весьма симпатичной женщины. Если бы она не была так… больна? Устала? Измождена? Я не мог подобрать нужного слова.

   И ещё несколько раз я заставал её ночью за работой по дому. Сначала принял за служанку, но быстро понял свою ошибку. В небольшом доме, где она жила, было всего несколько комнат, и кроме неё и детей, слишком похожих внешне, чтобы быть чужими, там больше никого не было.

   В доме явно чувствовалось отсутствие мужчины. Точнее, мужских рук в хозяйстве: мелкие поломки, недостаток каких-то очевидно нужных вещей, отсутствие мужских вещей и предметов обихода. Вдова? Просто одинокая мать, но с двумя детьми, похожими друг на друга и на неё? Не знаю. Запутался…

   Я часто видел её ночами и с интересом наблюдал, пытаясь угадать, почему она не спит. Когда она занималась уборкой или готовкой, можно было предположить, что с двумя маленькими детьми ей просто не управиться со всеми делами днём, и потому она вынуждена часть их доделывать ночью. Кстати, никогда не видел, чтобы она стирала: просто клала грязное бельё в какой-то большой ящик, а спустя какое-то время доставала уже влажное и чистое.

   Но иногда она садилась перед большой чёрной книгой, положенной набок и светящейся изнутри, и долго читала появляющиеся там незнакомые символы. Или аккуратно стучала пальцами по маленьким чёрным квадратикам с изображением тех же символов, проявляя их на светлом фоне. Или просто танцевала, полностью отдаваясь движениям с мечтательным выражением лица, плавно скользя по свободному пространству комнаты или кухни. Что она делала? Почему не отдыхала перед новым трудным, полным забот днём? И так было видно, что она находится на грани. Грани выдержки, сил, возможностей.

   Вторую часть головоломки я получил через неделю, когда после довольно бурно проведённой на балу ночи заснул только под утро и проспал большую часть дня. Я снова увидел её. Днём! Разве такое возможно? Видимо – да.

   И ни намёка на того пусть и усталого, но энергичного человека. Апатия, полный упадок сил, вялость движений и мыслей исходили от неё тяжёлой волной. Минимум дел, минимум движений, и даже эмоции, казалось, тщательно приглушены, словно накрытые сверху тяжёлой пуховой периной. Почти через силу исполнение необходимых обязанностей по уходу за детьми и большая часть времени, уделённая опять же той самой чёрной книге: безвольное тело, лежащее на диване и опирающееся на большую подушку, остановившийся взгляд, застывшие черты лица.

   Чёрт возьми! Да что с ней такое?! Как будто совсем другой человек. Куда уходят её силы. Что с ней стряслось?

   И, несмотря на такое состояние, всё равно же пытается уделять внимание детям: играет, кормит, обихаживает исправно в случае необходимости. Даже шутит, но слишком быстро устаёт. При таком состоянии вообще понять не могу, откуда у неё берётся энергия на всё это? Оживает только ближе к вечеру, да и то ненадолго. Может, ночью станет лучше? Но этого я не уже увидел – проснулся.

   Она не относилась к тому виду людей, что бодрствуют ночью, засыпая поздно и так же поздно просыпаясь, я просто чувствовал это. Да и не чувствовала бы она себя так плохо после ночных бдений. Всё же, что с ней такое? Или дело тут не только в образе жизни? Странно всё это, не мешало бы посоветоваться с Милтоном.

   Ирина.

   Дело медленно, но верно двигалось к весне. И пусть за окном безумствовал февраль: то скаля ледяные клыки снежной вьюги, то выдыхая сырую морось кратковременных дождей и густых молочных туманов. Но разум понимал, что перелом зимы уже минул, поэтому дальше будет продолжаться только ещё большее потепление и… осветление.

   А сердце просто пело от ожидания скорейшего прихода весны.

   Такое состояние держалось всего насколько дней, а потом, видимо, уставая, падало опять в, казалось бы, безвозвратные глубины депрессии, чтобы спустя какое-то время вновь вознестись на вершину искрящейся эйфории, сдобренной кратким периодом трудового энтузиазма.

   Я снова стала петь, танцевать – это возвращало мне подобие душевного равновесия, словно раскрывая на несколько мгновений мои прозрачные крылья за спиной. И даже становилось немного легче.

   Но всё равно это не шло ни в какое сравнение с прежней огненной феерией стремительного танца: идеально выверенного слияния звука и движения, упоения самим фактом существования и радостью бытия.

   Силы таяли всё быстрее, но хотя бы худеть так стремительно я перестала: что сказалось на этом, я и не знаю, если честно. Но результат меня вполне устраивал: не Скелетонушка уже угловатая, ну и ладно. А остальное поправим, подтянем чуток на тренировках и просто плюнем и будем себя любить такими, как мы есть.

   Мутные, неясные сны продолжались. Возможности что-то с ними сделать или понять тоже не представлялось: Лабрис снова не отвечал на мои настойчивые звонки и сообщения в инете. Вероятно, снова отправили в командировку за границу или же заслали в дальние дали нашей необъятной Родины.

   А больше спросить было некого. Поэтому я просто постаралась на них забить и забыть, тем более что имелись и более важные насущные дела. К примеру, те, что сидели сейчас прямо передо мной, озорно поблёскивая глазёнками и улыбаясь во весь рот.

   – Так, дети мои, смотрим на маму внимательно: слушаем и запоминаем!

   Я постучала черенком ложки по столу и, дождавшись, пока внимание моих крох обратится в нужную сторону, продолжила:

   – «Когда я ем, я – глух и нем, а также быстр и дьявольски хитёр!» Понятно? – обернулась к младшей, – Мила, можешь пока не запоминать, ты ещё маленькая. Повторю тебе потом, ещё через годик-другой. А ты, Лучик, – взгляд в сторону старшей дочери, – бери на вооружение, пригодится! А теперь дружненько начинаем есть эту вкусную молочную рисовую кашу.

   Анастас.

   До Милтона я пока так и не добрался, его срочно отозвали по делам семьи в дальнее родовое поместье, и испросив разрешения начальства, он укатил туда незамедлительно. В подробности случившегося он посвящать никого не стал, а у нас не принято было лезть в душу без спросу, для удовлетворения банального любопытства.

   А так как на задания отправляли только полностью укомплектованными триадами, то нам с Кларенсом тоже выпал небольшой незапланированный отпуск. Чем я поспешил воспользоваться, в тот же вечер покинув столицу и вернувшись в загородное поместья к нянюшке и окопавшемуся в тамошней лаборатории брату.

   Захотелось просто побыть одному, разобраться в себе, в этих странных снах. Попробовать вычислить какую-то причину, закономерность, я не знаю! Сделать хоть что-нибудь. А что – непонятно.

   В полном душевном раздрае я принял решение постараться увидеть как можно больше снов, если это хоть как-то зависит от меня. Узнать эту незнакомку получше: понаблюдать за ней, понять, запомнить до мельчайших деталей.

   Зачем мне это потребовалось – я не знал. Просто было нужно. И всё.

   И результат не заставил себя ждать, постепенно складывая общую картину из маленьких, но порой таких значимых мозаичных фрагментов.

   Удивительная всё-таки музыка у неё играет. Я не могу понять, откуда? Неужели опять из этой самой книги? Странная вещь, наверняка магическая. Хотя, кроме неё и небольшой коробочки, прижав к уху которую, она явно разговаривала с кем-то, я вообще не видел магических вещей у неё в доме. И заклинаниями она не пользуется. Может, просто не умеет? Но как она тогда пользуется Книгой? Общедоступный артефакт? Тогда он должен стоить больших денег, а она совершенно не похожа на зажиточную горожанку. И уж тем более точно не аристократка. Пусть обстановка в доме у неё довольно добротна и местами даже уютна.

   А вот петь она любит, хотя делает это не так часто, как и танцует. Однако если уж отдаётся любимому делу, то всей душой. И меня за душу берёт, когда вижу её плавно кружащуюся, медленно изгибающуюся в танце или, наоборот, стремительно двигающуюся, чудом лишь не задевая предметов окружающей обстановки. Или поёт, голосом выплетая кружева и вязи: однажды просто потрясла меня, спев песню на ДВА голоса! Как такое возможно без магии? Ничего не понимаю…

   Это был единичный случай, больше мне такого слышать не довелось. Но больше она и не впадала в подобие лёгкого транса, когда казалось, что она вовсе и не здесь, или же здесь кто-то ещё, кроме неё. Будь у меня хоть капля магических сил, я бы смог увидеть, что это было. А так мне осталось лишь наблюдать, слушать и изумляться столь невиданному голосовому эффекту.

   Когда-то мне рассказывали, что подобное возможно только при работе магов-менталистов с духами, путём соединения двух душ в одном теле. Или при откровениях богов, озвученных Оракулами. Тогда создаётся эффект одновременного наложения двух голосов друг на друга, порождающее ни на что не похожее звучание.

   Кто она? Что же она такое: менталист, одержимая?

   И, кстати, я ошибался. Её дом просто напичкан всяческими странными вещами с самыми необычными свойствами. Я бы мог предположить, что это проявления бытовой магии. Но, не понаслышке зная все последние разработки в различных областях и имея брата, одной из основных специализаций которого как раз является бытовая магия, я мог с уверенностью сказать – эти вещи мне не знакомы. Как такое возможно? Неужели всё-таки другой мир?

   В пользу этой гипотезы были и странная одежда и непривычный вид жилья. Да даже письменность и звуки речи – всё, решительно всё было странным и доселе мне незнакомым.

ГЛАВА 5.

   Ирина.

   Ничего нового не происходило. Всё, как всегда. Сплошная бытовуха. Я развернула фантик и закинула кубик жевательной резинки в рот. У меня такой целая коробка-ассорти. Эта попалась бананово-клубничная. М-м-м.. вкус голозадого детства! Хотя, всё же, наверное, юности. Впрочем, кому какое дело до этого? Не торопясь, развернула фантик с нарисованной на нём девочкой в окружении цветов и нот и прочитала очередную надпись: «Любовь – это музыка в твоём сердце». Я не сдержала ехидной улыбки и хмыкнула. Ну да, как же, конечно! Только вот песня тут у каждого своя. Кому-то только: «Я свобо-о-оде-ен... словно птица в небесах…»* надо. А кому-то и: «За столом сидели мужики и ели…» ** – лучше не придумаешь… Любо-о-овь – она такая, тудыть её растудыть, разная!

   (* – группа «Ария» – «Я свободен»; ** – группа «Король и Шут» – «Ели мясо мужики»)

   Анастас.

   Сегодня, после очередного странного сна, я решил всё-таки встретиться с Милтоном и попробовать прояснить ситуацию. Неведение мучило меня, и я хотел разобраться, что же такое вошло в мою жизнь после того достопамятного ритуала.

   Поэтому, едва только проснувшись утром, я ему отправил по маг-почте записку с предложением встретиться где-нибудь для приватного разговора. Я успел позавтракать и даже просмотреть несколько свежих газет, когда наконец-то пришёл ответ от моего друга. В котором он сообщал, что если дело срочное, то он будет рад видеть меня у себя дома, ибо покинуть его он не может, по причине важного и пока ещё незавершённого эксперимента. На это возражений у меня не нашлось, поэтому я немедленно отправился к нему.

   Позднее утро солнечного зимнего дня было наполнено гомоном и суетой столичных будней. Имея дом в центре города в самом респектабельном районе, я был ограждён от шума и сутолоки, царящих в торговых и мастеровых кварталах, но даже здесь жизнь кипела ключом.

   Неподалёку шумел разноголосьем выкриков и общим гомоном расположенный рядом с парком рынок. Раздавались звуки ударов молота по наковальне со стороны кузнечного квартала. Над мостовой плыл соблазнительный аромат свежей выпечки и жаренного на углях мяса из в изобилии разбросанных то тут, то там ресторанчиков, булочных и кондитерских. Всюду смех, шумная толкучка, деловитая суета.

   Видно было, что люди соскучились по ясной погоде и пусть не греющему ещё, но такому уже по-весеннему яркому солнышку. Всю прошлую неделю погода была ветреной и снежной, а тут такой чудесный денёк случился. Вот и высыпал народ на улицы: и по делам, и просто – побродить прогуляться.

   Поймав наёмный экипаж, я назвал нужный адрес, откинулся на спинку сидения и развернул прихваченную с собой ежедневную газету. Неясное волнение одолевало меня, как будто я скоро узнаю что-то удивительное или страшное. Мысли и предположения изводили, нарушая душевное равновесие и приводя меня в несколько нервное состояние. И случайно прихваченная с собой из дома газета оказалась как нельзя кстати.

   До дома Милтона, находящегося ближе к окраине города, я добрался довольно быстро. Расплатился с извозчиком и, поднявшись по трём довольно истёршимся ступенькам, постучал по медной ярко начищенной пластине дверным молотком.

   Вид важного пожилого дворецкого, чинно открывшего мне дверь и принявшего верхнюю одежду, вызвал улыбку. Семейство дир Нарисов не было родовитыми наследными дворянами, как явно было видно из приставки к фамилии, но являясь потомственными магами, дела которых процветали, они могли позволить себе весьма достойный образ жизни. Крупное загородное поместье с довольно обширными землями, не особо большой, но добротный и уютный дом в столице, личная лаборатория в нём же, важный дворецкий и сервиз столового серебра – были неотъемлемыми их атрибутами.

   Едва я успел раздеться, а дворецкий удалиться с вещами, как откуда-то из глубин дома до меня долетел радостный крик:

   – Анастас, дружище, проходи в кабинет! Я скоро приду. Мне нужно тут ещё кое-что закончить. – Почему-то он всегда называл меня полным именем, избегая каких-либо сокращений.

   Давно привыкший к увлечённости и непосредственности своего друга, я лишь усмехнулся и прошёл в знакомый мне кабинет. Пройдя внутрь, обвёл взглядом привычную мне обстановку в чисто мужском стиле. Тёмные дубовые панели на стенах, в тон им массивная деревянная мебель, лишённая излишних украшений и завитушек, но оттого не менее дорогая и изысканная.

   Большой письменный стол, пара стульев напротив него, стеллажи с книгами вдоль стен, два кресла и небольшой столик между ними – напротив камина. Кованая, но достаточно изящная люстра на потолке и несколько бра в том же стиле развешаны по стенам, перекликаясь прихотливым узором с каминной решёткой.

   Пара высоких окон, с обрамляющими их плотными портьерами, дают достаточно света, чтобы днём обходиться без дополнительных источников освещения.

   Одним словом, практически стандартная обстановка мужского рабочего кабинета.

   Присев в кресло у горящего камина, я задумался о своём друге. Милтон чем-то очень напоминал мне младшего брата: тоже маг, исследователь, увлечённый фанатик своего дела и совершенно отличный парень! Может, поэтому мы с Милоном смогли так быстро сработаться и, помимо деловых отношений, ещё и крепко сдружиться.

   Маг не заставил себя долго ждать, и вскоре я уже мог лицезреть его слегка встрёпанную шевелюру, лихорадочно блестящие глаза и общий небрежный внешний вид. Друг явно был чем-то очень сильно увлечён, а в такие моменты он полностью погружался в работу, иногда напоминая мне то ли безумного учёного, то ли рассеянного мечтателя, а то ли ярого трудоголика.

   Но это лишь в свободное время. Стоило нам взяться за очередное задание, как более чёткого, собранного и вдумчивого специалиста своего дела надо было ещё поискать.

   Упав в соседнее кресло, Милтон с блаженной улыбкой вытянул ноги вперёд и откинул голову на подголовник, практически растекаясь в кресле. На лице его играло самое умиротворённое выражение, как у человека, только что сделавшего трудную работу. И сделавшего её хорошо.

   Подавив смешок, я лишь улыбнулся краешком рта и дежурно поинтересовался:

   – Как там твой эксперимент?

   Дежурно – потому, что друг терпеть не мог рассказывать о своих работах и изысканиях до того, как достигнет нужного ему результата. Или не достигнет. Тогда тем более не о чем было бы говорить.

   Но внимание к любимому делу от посторонних и особенно друзей – любому человеку приятно. А мне было несложно выразить свою действительно искреннюю заинтересованность в его разработках. Тем более, вдруг он уже закончил, и я первым смогу узнать, чего нового он смог учудить на этот раз?

   – Да почти закончил уже! Скоро похвастаюсь. Но ты ведь не за этим пришёл, да? – он хитро скосил на меня взгляд и ухмыльнулся. – Рассказывай уже, что там у тебя получилось со снами? Мне самому любопытно уже стало. Иначе ни за что бы не прервался на этом этапе исследований.

   У меня от удивления поползли наверх брови.

   – С чего ты взял, что я пришёл именно по поводу снов? Может, я…

   – Ой, да ладно! Я тебя умоляю… – перебил он меня и уселся в кресле поудобнее, уже открыто глядя мне в лицо и многозначительно улыбаясь. – Слишком взволнованный тон записки выдал тебя с головой своей нарочитой небрежностью. К тому же после получения ответа ты примчался сюда в кратчайшие сроки, даже не задержавшись, чтобы неспешно прогуляться пешком в такой замечательный денёк. Значит, предмет разговора для тебя значим и волнителен. А я не припомню в твоей жизни за последнее время ничего волнительного и странного, кроме нашей с тобой идиотской выходки и последствий, что она повлекла за собой.

   В ответ на это я мог лишь покаянно склонить голову, признавая его правоту. На что маг ответил удовлетворённой улыбкой, «игрой» бровями и чуть ехидным дополнением:

   – А последнее, с чем ты ко мне приходил – были головные боли и смутные сны. Как я вижу, выяснилось что-то интересное. Выкладывай давай!

   После такого чёткого анализа моих действий мне не оставалось ничего иного, как честно и откровенно, а также максимально подробно поведать о своих продолжающихся снах. Снах, на диво реальных, детальных и последовательных. И о незнакомке, являющейся центром, смыслом и, похоже, причиной этих снов.

   Спустя полчаса рассказов от моей скованности и неловкости не осталось и следа. Наоборот, я еле сдерживал себя, чтобы не вскочить на ноги и не начать ходить по кабинету взад-вперёд, продолжая разговор. Усилием воли я всё же удержал себя на месте.

   – Представляешь, у неё солонка с перечницей в форме пузатых боровичков, а фарфоровая маслёнка и корзиночка для печенья в форме корзинки с грибами. Праздничные тарелки – стеклянные прозрачные кленовые зелёные листья и жёлто-коричневые ясеневые лодочки. Так неожиданно мило и трогательно. Я уже понял, что она считает себя грубой и резкой, но эта мелкая деталь… Она выдаёт её с головой, заявляя всему миру о том, что где-то в глубине души это всё та же маленькая девочка, верящая в чудеса и очень-очень мечтающая побывать на пиру у фей.

   К слову о феях, они тоже есть: картинки на двери, шкафах, статуэтка на полочке, заводная музыкальная кукла с крылышками, сидящая на шкафу. Милые красивые девочки, с изумительными крылышками и счастливыми живыми лицами. Они словно застыли во времени – очень качественное изображение. И вот скажи мне, Милтон, какие ещё нужны доказательства отчаянной жажды чудес?

   – Хмм… всё это весьма занятно и интересно. Но только я не вижу таких уж серьёзных причин для беспокойства, – он снова словно читал мои сокровенные мысли и душу. – Случилось что-то ещё? Связанное с ней.

   Мог бы и не уточнять.

   Я глубоко вздохнул, налил себе из графина, стоящего на низеньком столике между креслами, вина и сделал неторопливый глоток. Затем ещё один. Словно желая протянуть время и отсрочить неизбежное. Хотя чего именно я боялся, я и сам бы не смог себе внятно объяснить. Возможно, меня страшила возможность услышать неутешительный вердикт, подтверждающий мои собственные худшие опасения.

   Друг терпеливо ждал, не поторапливая и давая мне время спокойно собраться с мыслями. Он тоже налил себе вина в бокал и теперь крутил его в руках, изредка пригубливая, но больше любуясь игрой света на гранях хрусталя, нежели его благородным содержимым.

   Было очевидно, что он намеревается сохранить ясную голову, впрочем, как и я. Поэтому, допив вино, я отставил пустой бокал на столешницу и откинулся на спинку кресла. Прикрыл глаза, чтобы более полно сосредоточиться на своих воспоминаниях и ощущениях.

   – Понимаешь, Милтон, есть тут кое-что, заставляющее меня беспокоиться. Ты меня знаешь, я к ложной панике не склонен, как и к скоропалительным выводам. Но тут… В общем, суди сам.

   И, как мог, посвятил его в суть проблемы.

   Спустя ещё некоторое время, в течение которого я перечислял другу все тревожные симптомы и свои наблюдения, в кабинете повисла задумчивая тишина.

   За оком слышались счастливые взвизги резвящейся в снегу соседской малышни, а мы молчали, погружённые каждый в свои мысли. Я ждал вердикта профессионала, а он, видимо, сопоставлял все данные и делал выводы.

   – Говоришь, днём засыпает, ночью умеренно бодрствует, истощена, одинока, проявляет странные способности и ощутимо излучает чувство тяжести и давления. Я всё правильно перечислил? – маг в задумчивости постукивал длинными тонкими пальцами по подлокотнику кресла.

   – Совершенно верно. Разве что добавить, что негатив идёт не от неё, а словно является сторонним вмешательством, понимаешь? Причём, учитывая его интенсивность, я вообще поражаюсь, как она до сих пор находит в себе силы не только жить, но ещё и смеяться, строя планы и надеясь на лучшее.

   – А оно постороннее и есть, – припечатал уверенно друг.

   Впрочем, я не особо удивился, уже ожидая чего-то в этом роде.

   – Что ты имеешь в виду? Поясни, пожалуйста, – подробности лишними не бывают.

   – Судя по симптомам, напрашивается вывод, что кто-то её активно жрёт. Энергетическую её составляющую, я имею в виду.

   Я содрогнулся, представив себе подобную перспективу.

   – Кто? Можно ли это как-то узнать? – может, получится что-то сделать? Как-то облегчить её состояние.

   – Да кто угодно: от простого энергетического вампира в человеческом воплощении до какой-нибудь… – он неопределённо взмахнул рукой, – твари иного порядка.

   – Что-нибудь можно сделать, как-то помочь? – крепко сжав зубы, я с волнением ожидал ответа.

   – Отчего ж нельзя? Можно. Только здесь дело не простое. Судя по тому, что ты рассказал – вы действительно находитесь в разных мирах. И могу предположить, что она родом из немагического мира.

   – Немагического? Как такое возможно?! – подобная информация просто не укладывалась у меня в голове. Жить в мире, где нет магии – это… это же просто невозможно!

   – Элементарно, друг мой, – Милтон улыбнулся, явно подражая кому-то интонацией. – Тебе простительно этого не знать, но последние исследования в направлении паутины сопредельных миров дали основания полагать, что есть миры, практически начисто лишённые магии. Почему такое стало возможным – неизвестно. Ясно лишь, что поле планеты лишено магического слоя, а в обитателях мира остались лишь крохи, как правило, неразвитых способностей, да и то не у всех. Почему магия ушла из тех миров, и связано ли это с приоритетным выбором технического развития, или же технологический путь – это следствие исчезновения магических источников, не представляется пока возможным узнать. Вывод один – наша магия может там тоже не сработать.

   – Но как же… – я остановился, не зная, что возразить на это. Какая-то мысль упорно крутилась в голове, намекая на то, что путь есть, но я никак не мог ухватить её за хвост и связно облечь в словесную форму.

   – М-м-м? – друг с интересом следил за моими потугами и терпеливо ждал, не перебивая.

   – Давай рассуждать логически, – я устало потёр виски, в надежде, что это поможет мне лучше сосредоточиться. – Если там есть какие-то энергетические… хмм… жруны, значит, в некоторых людях действительно присутствуют уже развитые способности. Или же магического остатка в мире всё же достаточно для того, чтобы различные сущности иных планов могли безбоязненно в него проникать. Я прав?

   – Предположим, – кивнул маг и, ободряюще улыбнувшись, почесал кончик носа. – И что дальше?

   – Дальше… – я нервно взъерошил волосы, составляя последующую логическую цепочку. – Судя по её состоянию и внешнему виду – негативное воздействие ведётся довольно давно, но при этом она пока ещё умудряется не только хоть как-то сопротивляться, но и периодически накапливать силы. Пусть понемногу, пусть циклично, но ей это удаётся, я сам был тому свидетелем. Хотя вообще не понимаю, как она это делает. Но может же! Значит, и сама, пусть неосознанно, но использует свой Дар? А если использует, значит, он есть и у неё?

   Некоторая сумбурность мыслей вызвала мимолётное раздражение, но оно тут же ушло, вытесненное волнением в ожидании ответа специалиста. И он меня не разочаровал.

   – С наличием у неё Дара я согласен. Но скажи мне, мой друг, ты уверен, что она использует его неосознанно?

   – Поясни, – от стрельнувшей в голову догадки я не смог больше сидеть в кресле и встал, расхаживая вдоль камина и пытаясь совладать с собой. Я вообще не понимаю, почему обсуждение этой женщины стало для меня столь волнительно: и не важно, говорим мы о ней, о её мире или об её нешуточных проблемах.

   – Прежде чем я подробно объясню тебе свою теорию, ответь мне, пожалуйста, ещё на один вопрос. Какое время года сейчас в её мире?

   Я на минуту задумался и уверенно выдал:

   – Зима. Середина или конец зимы, если быть точным. Думаю, примерно начало февраля.

   – Точно? На чём основывается твоя уверенность? – Милтон приподнял одну бровь, с лёгкой иронией наблюдая за моими метаниями.

   – На банальной логике. Время суток у нас совпадает, периоды биологического бодрствования и сна – тоже. Логично будет предположить, что и время года в наших мирах идентично. Тем более что я видел у неё на вешалке тёплое пальто и шапки, а на странном настенном календаре было помечено начало месячного цикла.

   – Вполне допустимо. Примем это за рабочую версию.

   В раздражении передёрнув плечами, я всё же последовал его совету и опустился в кресло, ожидая дальнейшего пояснения.

   – Итак, – продолжил маг, – объясняю коротко и на пальцах. При наличии у разумного существа магического Дара его энергетический резерв нуждается в постоянном пополнении, независимо от того, практикует ли магическое искусство разумный или нет. Просто иногда у даровитых и неинициированных случаются спонтанные всплески Дара, воздействующие на окружающую действительность и вызывающие разные события вокруг такого одарённого. Это может быть всё что угодно: от счастливых случайностей и странных событий до настоящих маленьких чудес, в зависимости от уровня одарённости и осознания своих способностей. Умение, хоть небольшое, пользоваться собственными силами – тоже влияет на уровень внешнего воздействия.

   Таких людей даже далёкому от магии человеку довольно просто заметить и выделить из толпы. Ощущение, исходящее от них, ни с чем не спутаешь, различается оно лишь по полярности сил, присущих разумным. В данном случае – расе людей. От человека тёмной направленности зачастую исходит ощущение властности, неизбежности или тяжести. Иногда бывает также ощущение неприятия, инородности и злобы. Последнее – это уже от энергетически грязных «людей», не брезгующих в достижении своих целей любыми средствами.

   Носители же светлого дара зачастую поражают окружающих своей «солнечностью», теплом, уютом, исходящим от человека или его жилища. Причём совершенно не важно, что сам человек может быть неуравновешен и переменчив, а его дом будет далёк от идеального – важно само ощущение. К таким людям тянутся другие, ищут тепла, участия, делятся своими проблемами и горестями и, как правило, почти всегда получают поддержку и помощь.

   Но если тёмные могут получать энергию путём энергетического вампиризма, специальных дыхательных упражнений и использования определённого рода ритуалов, то светлым одарённым из перечисленного доступны лишь медитации с использованием правильного дыхания или создание у окружающих приятных светлых эмоций и их последующее поглощение – аналог, кстати, энергетического вампиризма, только совершенно безобидный для окружающих. Ещё одна возможность – это восполнение резерва с помощью природной энергетики окружающей среды: деревьев, рек, ветра, дождя и тому подобного.

   В условиях же, в которых оказалась твоя незнакомка, неудивительно, что варианты пополнения резерва у неё крайне ограничены: нерегулярная и нечастая возможность общения со знакомыми доброжелательно настроенными людьми; энергетически скудное время года – ибо природа сейчас спит и сама копит силы к весне. Плюс к тому отсутствие времени и возможности для плодотворных медитативных практик и как закономерный итог – попытка добрать недостающее путём творчества или… высшей помощи.

   На последней фразе Милтон запнулся, но тут же тряхнул головой, словно отгоняя крамольные мысли, и рассеянно улыбнулся.

   – Нет, это вряд ли. Практически исключено. Не думаю, что она могла бы решиться. Да и возможностей… нет.

   Мне показалось, что последнее слово он произнёс с еле уловимой вопросительной интонацией, и я не преминул тут же уточнить:

   – О чём ты?

   – Не важно, – он снова принял расслабленную позу, руки замерли на подлокотниках кресла, – слушай дальше.

   Я недовольно нахмурился, но всё же смолчал, не желая сбивать его с мысли и прерывать стройный и до сих пор понятный рассказ. Однако мысленно сделал себе заметку вытрясти из этого упрямца ВСЮ правду.

   – Итак, песни, танцы, странные телодвижения, творческие порывы – это то, что помогает твоей таинственной незнакомке хоть немного пополнять неустанно опустошающийся резерв. Почему это происходит ночью? Возможно, потому, что именно ночью влияние извне несколько ослабевает, и появляется возможность хоть что-то предпринять для своего спасения. И именно этот выбор времени суток наводит меня на мысль, что мы имеем дело именно с человеком со склонностью к энергетическому вампиризму. Именно поэтому, когда он спит, влияние на отток энергии у женщины ослабевает, и она успевает хоть как-то поправить положение, повышая тем самым свои шансы на выживание.

   Но этого всё равно мало. На физическом уровне её потери могут выражаться не только общим истощением организма, но и рецидивом недавно перенесённых заболеваний или обострением хронических. Лечить-то её лечат, но это всё без толку. Лишняя трата времени, сил и средств. Устранять нужно именно первопричину: перекрывать постороннее воздействие, латать повреждённую ауру и активно накапливать недостающую организму энергию.

   – Мы можем чем-то помочь? – после всего услышанного меня продрал нервный озноб, как только я представил, что однажды эти мои сны могут прекратиться, и я пойму, что всё! Она не справилась. Не смогла. И я никогда её больше не увижу.

   Хотя что мне за дело до этой незнакомки из другого мира, с которой я даже не разговаривал и которая совсем ничего не значит в моей жизни? Не было и не будет, какая разница? На последней мысли сердце болезненно сжалось, и я решительно прервал размышления, вернувшись в реальность и с нетерпением ожидая ответа от задумчиво постукивающего по подлокотнику мага.

   – Отчего бы и нет? Можно попробовать, хуже уже точно не будет. Для начала нужно перекрыть канал оттока энергии. Так сказать, обрубить хвосты вампиру,– на губы его скользнула озорная мальчишеская улыбка. – Заодно и проведём эксперимент по возможности работы наших артефактов в условиях технического безмагического мира. Может, я потом на этом даже учёную степень защитить смогу! – мечтательно закатил глаза и стремительно встал. – Подожди меня здесь, скоро вернусь.

   И уже от двери до меня донеслось задумчивое:

   – Феечек, говоришь, любит…

   Час спустя я уходил от него, унося в кармане небольшой свёрток. Слова напутствия детально врезались в память:

   – Попробуй передать это ей во сне. Это сложно, почти невозможно. Но, полагаю, если у кого и есть шанс провернуть подобное, так это у тебя. И только из-за вашей связи. Когда будешь ложиться, крепко зажми подвеску в кулаке и, как только осознаешь себя в её мире, представь, что вещь, сжимаемая в твоём мире у тебя в руке, существует и здесь. Положи где-нибудь рядом с ней. Если найдёт и сможет носить, тогда есть шанс, что это поможет. Главное, чтобы никто, кроме неё, первым не дотронулся до амулета.

   Возможность оказать реальную помощь вселяла надежду в благополучный исход этой маленькой авантюры. А на губах сама по себе расплывалась широкая довольная улыбка.

   Скорее бы ночь. Надеюсь, сегодня смогу увидеть её опять.

ГЛАВА 6.

   Ирина.

   Дни слились в одну мутную, непрерывную полосу полуяви полубреда, периодически прерываемую чуть более чёткими моментами реальности повседневных дел. А затем снова апатичное существование, наполненное лишь чтением ярких историй чужих жизней, сна урывками, вялым копошением и полным душевным и телесным дискомфортом. К счастью, это не могло продолжаться бесконечно долго, и однажды я, отправив старшую дочку к отцу на выходные, наконец-то выспалась, встала уже во второй половине дня и пришла в себя. Маленькая хоть и капризничала из-за первого прорезавшегося зуба и связанного с этим недомогания, но вполне могла посидеть и вполне самостоятельно поиграть, давая мне возможность заняться домашними делами. Посадив мелкую на раскрытый диван и обложив её подушками, высыпала в центр этого импровизированного манежа кучу разнообразных игрух-погремух и начала неторопливое кружение по квартире, то тут, то там замечая мелкие беспорядки и крупные бардачные развалы.

   Честно сказать, не люблю убираться последовательно: сначала одна комната полностью, потом другая. Меня вечно что-то сбивает с мысли и темпа. И гораздо проще и эффективнее выходит просто хаотичное передвижение по всей площади квартиры с постепенным приведением в порядок отдельных мест-столов-углов.

   За ночь успела проделать просто колоссальную работу, особенно учитывая, что дочка то и дело просыпалась и капризничала. Приходилось прерываться и уделять ей внимание: кормить, менять памперс и снова укладывать. В одну из побудок она даже решила, что хочет поиграть, хмм... почему бы и нет? Полпервого ночи для игр – самое то! Философски пожала плечами, снова покормила-подмыла-переодела, дала в руки пластмассовый молоток и понесла на кухню.

   – Значит так, ты сиди на стульчике и стучи, а я пока чаю выпью. С бутербро-о-одиком.

   Очень душевно, надо сказать, провели время. Ну и что, что я раз пятнадцать нагибалась доставать улетевший в очередной раз молоток из различных труднодоступных мест, главное – что дитё довольно!

   Сытая и почти счастливая, я решила немного отдохнуть и совместить полезное с приятным, так сказать. Поставила на ноуте последнюю серию одного из любимейших фильмов по роману Джейн Остин, уютненько устроилась на диване, взяв дочу на руки, открывая ей доступ к груди, и почти на час выпала из реальности, сопереживая героям романа «Разум и чувства». «Гордость и предубеждение» я смотрела вчера. Мр-р-р... как же эти фильмы мне нравятся.

   Кино досмотрела, ребёнка спать уложила, оставшаяся же часть ночи прошла за глобальными разборками, намываниями практически всех попадающихся в поле зрения поверхностей, стиркой, развешиванием чистого белья и даже собственным купанием.

   Иногда меня что-то как будто вштыривало. В голове начинали формироваться ситуации и диалоги одной из моих пишущихся книг, и тогда я бросала всё и неслась к ноуту, записать появившуюся мысль, пока она не убежала. Заканчивалось, как правило, после того, как было написано не менее листа свеже-навеянной проды.

   В очередной раз уже ранним утром покормив ребёнка и дописав очередной неотложный кусь, я, счастливая, свалилась на кровать, с наслаждением вдыхая свежий запах чистого постельного белья. Поворочавшись немного, забылась беспокойным сном. Видимо, даже в мыслях и снах всё никак не могла остановиться: хотелось куда-то бежать, что-то делать.

   Мир сказал мне доброе утро спустя ровно час!

   И радости моей не было предела, ни эквивалента, ни чёткого выражения.

   Ну, раз утро – значит утро, погнали, что ли?

***

   После утренних мероприятий, завтрака и кормления младшего карапузика овсяной кашей я просто рухнула поперёк дивана в расслабленной позе дохлой морской звезды. Сытая доча, что-то гукая себе под нос, активно пилила проклюнувшимися уже нижними зубками резиновые кусалки.

   – Аы-ы-ы-ы-ы…. – широко зевнула я от всей души. Сил деликатно прикрыть рот рукой в себе не нашла и плюнула на это с высокой колокольни. Всё равно красоваться не перед кем, а я опять слишком устала, чтобы ещё и рефлексовать по поводу своего вопиющего бескультурия.

   – Ёлки-иголки, как же я хочу спа-а-а-ать… Чёта мне сегодня часа сна оказалось мало. С чего бы это? – позубоскалила сама над собой и повернула голову к играющей рядом дочке. – Ну что, Милок, и ты считаешь, что маме должно было хватить этого времени на исцеляющий и восполняющий силы сон?

   Малышка что-то радостно гукнула, отбросила в сторону активно трясомую в ручках погремуху и бодро поползла в мою сторону.

   – Ну вот, армия Тьмы на подходе… – застонав, сделала неубедительную попытку отползти с пути следования неумолимо приближающейся дочери, но снова была побеждена усталостью и наваливающейся апатией. – А ну его нафиг. Солнце, я вся твоя! Только, пожалуйста, не прыгай по мне очень сильно, лады? И за волосы не дёргай… Аууууч!!! Ну я же просила. – С тяжким вздохом постаралась максимально аккуратно отцепить от своей и так уже значительно поредевшей шевелюры цепкие детские пальчики. – В следующий раз составим письменный договор.

   Только что радостно улыбающаяся во все свои почти два зуба доча вдруг вздрогнула, скатилась с меня и зашлась в капризном плаче.

   – Ох уж мне эти детки…ох уж мне эти зубки… – страдальчески покряхтывая, ползком-ползком приняла полусидячее положение и взяла малышку на руки.

   – Ну что, ещё покушать и спать?

   Получив доступ к груди, Мила жадно к ней припала, почти сразу же закрывая глаза. Спустя каких-то пару минут она уже тихо-мирно посапывала у меня на руках.

   – Вот и ладненько, вот и хорошо… – уложив дочку в кроватку, сцедила очередной зевок в кулак и окинула взглядом комнату. – Чёрт! Да неужели ж я наконец-то всё сделала? Кхм... ну, или почти всё, самое основное, так сказать. Значит, тоже быренько баиньки, пока одна маська спит, а старшинку ваш папа ещё не привез от бабушки. – Бодрой походкой зомбика я потрюхала к дивану. – Подуууушечка.

   Хмм… и когда у меня появилась эта привычка разговаривать самой с собой? После первых родов или после вторых? Не помню. Наверное, тогда, когда я стала слишком редко видеть людей, с которыми хочется поговорить. Не важно! Ыыыыыы… Спать-спать-спать-спать!!!

***

   День прошёл, в общем, неплохо. Особенно по сравнению с предыдущими. Днём я успела урвать ещё несколько часиков сна, пока спала маленькая, поэтому к моменту возвращения старшей дочери была вполне себе отдохнувшей и довольно весёлой. Вечер с детьми пришёл тоже замечательно. Посмотрели на ноуте фильм-сказку «Варвара краса – длинная коса». Точнее, начали смотреть. Девчонки ещё маленькие, полностью такой фильм осилить ещё не могут, но начало им понравилось. И мне очень понравилось сидеть всем вместе рядком: я в середине, а по бокам мои звёздочки притулились, как цыплятки у мамы-курицы под крылом.

   Спать легли рано, как ни странно, я даже до утра не сидела. И пусть младшенькая, мучимая прорезающимися зубками, несколько раз за ночь поднимала меня, требуя внимания и ласки, раздражения это не вызвало. Да и выспаться совершенно не помешало.

   Утром рядом с подушкой я обнаружила маленькое чудо: небольшую, но изящную металлическую подвеску в форме танцующей феечки.

   Анастас.

   Чего мне стоило пронести сквозь сон материальный предмет – даже вспоминать не хочется! При одной мысли о повторении подобного прямо нервная дрожь продирает. Полное напряжение всех душевных, эмоциональных и даже физических сил.

   Но я всё-таки сделал это! И успел вовремя. По какой-то странной закономерности я могу приходить в её мир, только когда она бодрствует. Стоит ей лечь в постель и заснуть, как меня тоже выкидывает обратно. Так происходило всегда.

   Поэтому, едва придя к ней и увидев, что она уже ложится спать, причём намного раньше обычного, я сначала слегка запаниковал. Волновался, что не успею передать нужную ей вещь. Но потом всё же взял себя в руки и приступил к материализации захваченного с собой обережного украшения.

   Я еле успел воплотить предмет в этом мире и положить его рядом с её подушкой, как меня выкинуло обратно. Неимоверно усталого, но довольного собой, как никогда!

   Тянутся дни, единым броском проносятся ночи. Как ни странно, на работе сейчас затишье: лишь тренировки, да бумажная волокита время от времени. Поэтому ничто не мешает мне сосредоточиться на более приятных делах.

   Например, на моих странных снах-не-снах.

   Но теперь они, к сожалению, приходят не каждую ночь. А может быть, и к счастью, так и свихнуться недолго на грёзах непонятных да странных мыслях.

   Прошёл уже почти месяц с тех пор, как я оставил в подарок странной женщине кулончик в виде танцующей феечки. Не знаю, что именно там намудрил с ним Милтон, но судя по всему, артефакт прекрасно выполняет свои функции.

   За это время хозяйка кулона заметно похорошела. Набрала в весе и перестала, наконец, походить на измождённого мальчишку и усталую старуху в одном флаконе. Сейчас это была вполне молодая женщина с искренней улыбкой на губах и явно повеселевшими глазами.

   С лица наконец-то ушло выражение усталой обречённости и страха, сменившись спокойной уверенностью. А иногда – проказливыми гримасками, за которые её хотелось назвать хитрющей девчонкой и от души накормить сладким.

   Побочным эффектом её улучшающегося самочувствия было то, что встречи наши стали реже и короче, потому как ночами она теперь бодрствовала не так часто, да и ложиться спать старалась теперь раньше.

   Так что, как бы я ни был рад наметившимся положительным подвижкам, но именно этот аспект наших «встреч» начал меня заметно нервировать. А вдруг она совсем прекратит бдеть ночами? Это значит, что я её больше совсем не увижу? Или придётся самому переходить на ночной образ жизни, чтобы спать днём?

   Ну уж нет! Я не согласен с такой постановкой вопроса. Не то чтобы это было мне жизненно необходимо… Но почему-то очень важно уже.

   Важно видеть её, наблюдать за жизнью, любоваться. Она начала мне нравиться? Странно, ведь не красавица, и вовсе даже не в моём вкусе. Меня всегда тянуло к молодым, красивым, эффектным женщинам. А на такую у себя в городе я бы и не взглянул второй раз, случись нам пройти друг мимо друга в толпе.

   Хотя кто знает? Было что-то в её глазах, какое-то особое выражение, которое заставляло задерживать на ней взгляд, а искренняя улыбка и явно ощущающееся обаяние почти сразу же заставляли забыть о недостатках внешности и просто наслаждаться её обществом. Точнее, своим незримым присутствием рядом.

   Несколько раз замечал у неё дома постороннего мужчину. Ночью! Правда, одного и того же. Да и близких отношений между ними я, если честно, не заметил. Даже не особо друзья. Странно это всё это смотрелось, но злило просто неимоверно!

   Так она скоро дохорошеет до того, что у неё кто-то постоянный появится. И почему эта мысль была мне столь неприятна, не берусь сказать. Однако её очевидно одинокое и практически даже монашеское поведение меня более чем устраивало.

   И это при наличии уже двух детей. Странно. Впрочем, учитывая её недавние проблемы со здоровьем, это как раз таки было легко объяснимо.

   Но сейчас-то всё стремительно менялось! А мне тут чужие мужики у неё в доме совершенно не нужны.

   Значит, надо принять меры. А вот какие, пока не очень-то и ясно. Может, попробовать каким-то образом встретиться во сне осознанно? Чтобы пообщаться, поговорить, познакомиться, наконец!

   Только вот осуществимо ли это? Надо потрясти Милтона на предмет реализации этой задумки.

   И ещё один вопрос разжигал моё любопытство: а видит ли она во сне меня? Я же тоже порой не сплю ночами, находясь на светских приёмах, с друзьями в кабаке, а то и вовсе на задании. Хотя последними нас за эти два месяца особо не баловали. Даже странно немного. Впервые такое глобальное затишье на службе.

   Может, грядёт какая-то глобальная заморочка? Скоро узнаем. А пока – пора к Милтону за ответами!

   Ирина.

   Устала я… устала-устала-устала. Что-то опять идёт не так. Просто преследует ощущение, что я делаю что-то не то в плане воспитания детей. Похоже, я вообще всё неправильно делаю! Спокойно… Вдох-выдох, панику прочь! Пойду лучше почитаю книгу, которую мне недавно вернула сестра. Из серии «Родительская библиотека». Похоже, время пришло.

   Подойдя к книжной полке, взяла с неё тонкую книгу в мягкой обложке невыразительного болотного цвета, зато с интригующим названием: «Чего не стоит делать родителям, но что они всё равно делают» за авторством Марины Анатольевны Зажигиной.

   Замечательная, между прочим, вещь! И наш, не забугорный, автор. Когда-то давно, ещё года три назад я её читала и даже пыталась запомнить. Очень уж понравилась. Как показала практика, прочтение помогло лишь тем, что я смогла чётко различать свои ошибки: где и когда накосячила и в чём именно была не права. А вот что с этим делать и как поступить иначе, чтобы не повлечь за собой негативных поведенческих реакций детей, переходящих в скрытые комплексы, в памяти не отпечаталось. Увы.

   И тут на глаза попалась одолженная тётушкой Людой книга Павла Павловича Глобы «О чём молчит Луна?» с описанием лунных дней рождения. Глянуть, что ли? Она давно мне рекомендовала просветиться. Глядишь, и приобщусь к какой-нибудь вселенской мудрости.

   Взяв обе книжки с собой, пошла на кухню и засела за изучение. Ночь на дворе, самое время заняться саморазвитием, пока детки мирно спят.

   Сначала открыла про лунные дни. Там читать меньше. Всего-то и собиралась просмотреть поподробнее, в какой я там самый дурацкий день лунного месяца родилась? Это, кстати, я не просто так ругаюсь. Он действительно самый дурацкий! Меня в своё время тётя именно так от упрёков матери и спасла, мол: «Она не раздолбай по жизни, просто ей с лунным днём рождения не повезло. Бывает». И мама, как ни странно, прониклась и стала ко мне снисходительнее в суждениях. Иногда.

   Итак, где он там мой родной двадцать девятый лунный с подробностями? Ага, вот. Читаем:

   «ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ ДЕНЬ

   Символ – гидра, спрут.|

   Один из самых опасных и страшных сатанинских дней. Время воплощения Люцифера и Майи (космической иллюзии). День, когда над людьми сгущается астральный туман, и любые сны, любые пророчества будут обманчивыми и ложными. День разгула бесов. Приходятся на дни Гекаты – темные дни, когда Луны не видно. В этот день необходима ответственность и устроение надежной защиты от сатанизма, противостояние ему. Нужно соблюдать пост, воздержание, практиковать смирение и покаяние, целительство. Нельзя делать ничего нового (даже планировать), кроме самых необходимых бытовых и житейских дел. Лучше всего заниматься домом и хозяйством.

   Следует обрубать фальшивые связи, гнать прочь назойливых людей и назойливые мысли, проводить очистку организма. Перед сном полезно провести очищение водой, подержать в очень холодной воде ноги. Рекомендуется жечь лампады и свечи, окуривать помещения багульником. Мутные воды, темноту и тёмные помещения надо избегать.

   Нельзя носить изделия из кости и рога.

   Пища должна состоять главным образом из выпеченных изделий – пирогов, блинов и т.д. Их важно печь в доме. «Когда люди пекут хлеб – дэвы убегают в горы» – гласит индийская пословица, которая как нельзя лучше подходит к этому дню.

   Плохой знак – слышать вопли, призыв трубы. Протяжные музыкальные звуки – это предупреждение, что вы что-то в жизни делаете неверно.

   Люди, рожденные в 29-й день Луны, – козлы отпущения всего Зодиака. Часто бывают бесноватыми. Всю жизнь с кем-то сражаются. Долгожители, но неудачники.

   Им можно дать только один совет: пройти через все иллюзии и искушения, набить все возможные шишки и постараться выйти из испытаний живыми и с достоинством.

   Если 29-й день – последний в лунном месяце, в него можно подводить итоги месяца.

    Камни – черный жемчуг, перламутр, обсидиан, кахолонг, белый опал, лабрадор, цветная яшма».

   – За-а-а-амечательно! Я, вдобавок ко всему, ещё неудачница и коза отпущения всего Зодиака!

   Нервный смешок дополнился тихим протяжным стоном и звуком лёгкого удара лбом о покрытую скатертью столешницу. Ладно, хоть кармическое задание простое – выжить. Раз плюнуть! Это же, в конце концов, не основать собственный Род и не достигнуть в чём-то совершенства. Надо всего-то не сдохнуть, как говорится! Проще пареной репы, ага.

   Ведь ещё и шишки набивать не запретили. А очень даже наоборот: вот, мол, вам сто двадцать восемь видов грабелек – наслаждайтесь, пожалуйста! Ни в чём себе не отказывайте. Тьфу на них ещё раз!

   Блин, больше я подобную литературу не читаю, а то совсем завыть хочется.

   Пойду лучше искупаюсь, пока все спят. Часок покайфовать под контрастным душем – одна из тех немногих радостей, что мне доступна сейчас в полной мере.

ГЛАВА 7

   Анастас.

   – Чёрт! Вот объясни мне, Милтон, почему, как только она выходит из купальни практически голышом, меня тут же выносит из сна! Успеваю заметить только часть соблазнительной стройной ножки и край полотенца на бедре, – рычал я вне себя от негодования.

   После этого ночного инцидента случившегося, надо заметить, уже не в первый раз, настроение было просто отвратительным.

   Друг, едва успевший переступить порог библиотеки, посмотрел на меня непонимающим взглядом и вдруг весело расхохотался.

   – Ну, Анастас, ты попал! Поздравляю, твоя иномирная тётка, оказывается, всё-таки ещё и сноходец!

   – Не называй её так! – взревел я, грохнув кулаком о столешницу. Настроение, и без того паршивое, скатилось до совершенно мерзкого.

   Милтон тут же замолк, несколько ошарашенно глядя на меня, словно не понимая причины моей гневной вспышки.

   – А как же ещё назвать? Взрослая женщина, средних лет. С двумя детьми... ты сам рассказывал.

   В голосе его проскальзывали извиняющие нотки, а лицо выражало искреннее недоумение и чуточку опаски:

   – Наверняка ещё и далеко не красавица, раз одна с детьми осталась. К тому же после всего перенесённого...

   – Я не называл её тёткой, – процедил я мрачно, успев взять себя в руки и волевым усилием не отреагировав грубостью на предположение о её внешности. – Молодая женщина: стройная, привлекательная, пусть и не уделяет своей внешности должного ухода, но тут её можно понять. Выжить бы, какая уж там красота.

   – Ну вот и я о том же… – начал было маг, но я его резко оборвал.

   – Но она не дурнушка. Просто тяжело ей пришлось. А сейчас уже выздоравливает и, не поверишь, хорошеет с каждым днём. Вот что значит – убрали паразита энергетического. Её бы ещё нашим лекарям показать, – вздохнул, понимая всю невозможность осуществления данного пожелания. – Классической красавицей ей, конечно, не быть, но некая прелесть в ней всё же присутствует. Да это и не главное: внешность, как ты знаешь – вторична. Однако есть в ней что-то… – я прикрыл глаза, вспоминая, и постарался максимально точно передать своё ощущение. – Какой-то шарм… живость, очарование непосредственности и теплота. Я бы даже сказал: солнечность.

   От пришедшей вдруг в голову мысли улыбнулся.

   – Это её светлый Дар так влияет на восприятие, да?

   Милтон смотрел на меня широко раскрытыми глазами, как будто увидел чудо чудное или невидаль какую редкостную.

    – Дружище, ты меня откровенно пугаешь такой резкой сменой настроения и общего эмоционального фона. Очнись! Мы с тобой говорим всего лишь о снах. Пусть они и реальны, но между вами граница миров. И, судя по твоему описанию, мы с этим миром ещё вообще не знакомы. А в реальности, может, и не соприкоснёмся никогда, понимаешь?

   От его слов мне стало не по себе, но я тут же отринул недобрые мысли и наигранно легкомысленно улыбнулся.

   – Не бери в голову. Так что ты там говорил о способности к снохождению? Можно узнать поподробнее: как это влияет на то, что я раз за разом лишаюсь соблазнительного зрелища?

   Друг посмотрел на меня, как на откровенного умалишённого, но потом, видимо, махнув рукой на мои закидоны, выдохнул и, упав в гостевое кресло, стоящее напротив моего стола, скучным лекционным тоном произнёс:

   – Так как вы встречаетесь во сне, и тебя выкидывает из него в самый… кхм-м... неподходящий, с твоей точки зрения, момент – остаётся предположить, что у твоей… м-м-м… незнакомки есть способностью к снохождению. Осознанно или нет, но она умеет контролировать свои сны, хотя бы иногда. И по той же причине может сделать так, чтобы чужие сны никак не вмешивались в её личное пространство, – на этом месте он не удержался от ехидной усмешки. – Проще говоря, Анастас, дама не хотела, чтобы за ней подглядывали после купания. И ты получил по заслугам!

   Ирина.

   Самочувствие моё улучшалось день ото дня. Не скажу, чтобы так уж совсем и стремительно, но несомненные подвижки явно имели место быть. Оставалось только удивлённо разводить руками и валить всё на наступление весны, удлиняющийся световой день и общее повышение позитивного настроя.

   Ничем не хуже любого такого же невнятного, но явно оптимистичного бреда. Потому, что я НЕ ЗНАЛА, что именно послужило толчком к выздоровлению и медленному, но верному обретению прежних сил. Как физических, так и душевных.

   Но самым замечательным было то, что проснулся нешуточный интерес к жизни. И даже как-то сразу поверилось, что мечты достижимы, планы исполнимы, расчёты верны, а надежды реальны. Даже дети оказались со всех сторон замечательны, любимы, а иногда – удивительное дело! – управляемы.

   Ну, а сомневающиеся и негативно ко мне настроенные – это, как в шутливой присказке, нарытой недавно в инете: «На большом воздушном шаре (всё равно, какого цвета) улетели дружно нафиг все, кто мне мозги выносит!» Ну, вы поняли по смыслу, да?

   Резко вспомнилось желание участия в большой полигонной игре, и немного поплохело от представленного объёма работ при подготовке необходимого антуража и снаряжения для себя и дочек. Да-да-да… ехать на игру я тоже решила с ними. Самоубийца, знаю. Но опыт походничества и совместных игр нарабатывать как-то надо.

   Изредка, когда позволяла погода, я стала выбираться на тренировки. Редко, но хотя бы раз-два в месяц – уже кое-что. Мышцы болели немилосердно, но душа пела от восторга и наполнялась недостижимым ранее покоем. Ещё бы, так старательно мечами с двух рук по стоящим вертикально шинам лупить, выпуская на волю раздражение и злость – это вам не шутки. Ко мне в этот момент вообще сотоварищи подходить боялись. Ещё бы: лицо спокойное, только чуть от напряжения физического подрагивает, а в глазах то ли пустота, то ли бешенство. И только руками сильные, методичные и беспощадные движения-удары. Зато помогало пар сбросить, да.

   Постепенно даже дом приходил в относительный порядок, требуя меньше сил на ежедневные дела и с каждым днём приобретая всё более уютный вид.

   И словно в ответ на все эти изменения, а может, и в награду, стали вновь объявляться старые друзья: заглядывать в гости подруги и строиться новые интересные совместные прожекты. Даже помощь предлагали иногда сами. Удивительное дело, но факт. И, чего греха таить, я с радостью её принимала.

   Я вообще радоваться стала намного больше. И смеяться. И даже петь и танцевать. Забавно, но это отразилось и на дочках: потому как вскоре я заметила у старшей явные попытки сольных выступлений. А уж танцевали-то они вместе с младшей как… Закачаешься!

   Оставалось только с умилением смотреть на моих музыкально развитых крох, радоваться их одарённости и с удовольствием хвастаться об этом родным и подругам.

   В общем, если подвести итоги, то забот не стало меньше, совсем нет! Даже наоборот. Просто, наверное, восприятие их изменилось, и намного улучшилось физическое состояние. Хотя где-то в глубине души всё так же жил страх, что это лишь временное цикличное явление, как уже бывало иногда раньше. И вскоре всё вернётся на круги своя. Но я безжалостно гнала его прочь, запирая в самом дальнем уголке души, пока не найду силы окончательно от него избавиться. Хватит мне уже беспочвенных страхов. Отбоялась уже своё. Надеюсь. И верю. Нет, знаю! Вот так и буду думать впредь.

   Позитивное мышление – наше всё! Самое время начать использовать теоретические знания в этой области. Просто время пришло.

   Анастас.

   Услышав шаги возле двери кабинета, я поднял голову от изучаемой последние несколько дней книги и встретился глазами с проницательным взглядом Милтона.

   – Я смотрю, ты всё же решил серьёзно заняться этим вопросом. – Вместо приветствия он усмехнулся и кивнул на фолиант, лежащий передо мной на столешнице.

   – Что мне нужно сделать, чтобы попасть в осознанное сновидение и встретить там её по-настоящему? Не наблюдать со стороны, а именно полноценно пообщаться, поговорить…

   – Ну, судя по всему, с основными техниками обучения снохождению ты уже ознакомился. Следующий немаловажный этап – это, естественно, практика. Сразу тебе скажу, этап не быстрый, требует на освоение много времени, терпения и сил. Упорства тебе и так не занимать, сам с кем-нибудь поделиться можешь. – Друг по-доброму усмехнулся, словно не до конца веря, что мне хватит выдержки дойти до конца, не сворачивая с дороги к желанной цели.

   – Сомневаешься во мне? – ухмыльнулся в ответ, откидываясь на спинку кресла и потирая ноющую от усталости глаз переносицу.

   – Не в тебе. Скорее в твоих способностях, – он хмыкнул и сел, наконец, напротив меня, так же вальяжно располагаясь в кресле. – Ты сам прекрасно знаешь, что магия – это не твоё. И никогда особо не было. То, что при рождении тебе был дан слабый Дар, впоследствии практически сошедший на нет – ещё не предполагает того, что у тебя может получиться работа хотя бы с потоками сырой силы. Хотя… при должной заинтересованности и желании достигнуть цели можно и не такое провернуть.

   Наткнувшись на мой заинтересованный взгляд, он хмыкнул и сделал неопределённый жест рукой:

   – Прелесть навыков снохождения в том, что, по сути, развить их может любой желающий, при должной старательности, конечно же. А ещё лучше – опытном руководстве. Наличие какой-либо предрасположенности и даже Дара – совершенно не обязательны. Так что, объективно говоря, у тебя есть шанс всему научиться. Через годик-другой, – не удержался он от подколки.

   – Не вариант. Надо быстрее, – отрезал я, недовольно покачав головой. – Ты составишь мне расписание экстренного курса и поможешь с наставлениями.

   И игнорируя поползшие вверх брови онемевшего от такой напористости мага, невозмутимо продолжил:

   – Так что нужно, чтобы создать осознанное сновидение с обоюдным присутствием?

   Ответом мне был весёлый хохот сидящего напротив мага.

   – Вот баран упёртый! И шустрый, – кое-как справившись со взрывом веселья, друг несколько покровительственно на меня посмотрел. – Сначала освой азы снохождения: теорию и практику. Создание своего собственного сна, в который можно пригласить кого-то – это же довольно высокий уровень сложности.

   – Милто-о-он… – в нетерпении постукивая пальцами по корешку лежащей на столе книги, протянул я. – Не увиливай. Расскажи хотя бы в общих чертах, к чему мне нужно стремиться.

   – Ну, если в общих чертах, то тебе потребуется создать в сновидениях что-то наподобие отдельного пространственного кармана. Внешний вид заданного места и его содержание сможешь менять на собственное усмотрение, это будет не так уж и сложно потом. Главное – не терять концентрацию и чётко представлять, что ты хочешь получить в итоге.

   – Значит, как только я достигну такого уровня, я смогу осознанно встретиться с ней во сне?

   Нетерпение усилилось, рождая зуд в кончиках пальцев и желание немедленно приступить к обучению, а затем уже и к практике. Но как можно скорее. Странное ни на что не похожее ощущение смеси азарта, волнения, зарождающегося чувства триумфа и малой толики страха. Я знал, чувствовал, что у меня всё обязательно должно получиться.

   Но следующие слова сидящего напротив мага заставили меня недовольно нахмурить брови.

   – А, вот тут, мой дорогой друг, есть небольшая сложность. Заковыка, я бы даже сказал. Дело в том, что для такого рода сновидений нужно ОБОЮДНОЕ желание встретиться во сне и хоть небольшие, но существующие навыки снохождения у противоположной стороны. Как ты собираешься решать эту проблему?

   – По мере возникновения проблемы. Пока что основная сложность в полном отсутствии должных навыков и умений у меня. Так что займусь пока этим. А там уже видно будет. Надо будет – к Богам в храм схожу, попрошу о милости. Не переломлюсь.

   От такой новости лицо друга приняло прямо-таки потрясённое выражение, и он, не стесняясь, присвистнул.

   – Эк тебя разобрало-то… к Богам, ну надо же! Ты! И к Богам… Циник неверующий.

   В ответ на такую вопиюще нелестную характеристику я лишь равнодушно пожал плечами и криво улыбнулся:

   – «В любви и на войне все средства хороши!» – процитировал с умным видом книжную мудрость.

   – В любви?! – поперхнулся воздухом Милтон. – Когда успел-то только, Анастас?

   Хмм... а я думал, что шире глаза открыть невозможно. Ошибался, видимо. И в другое время я не упустил бы случая пошутить на эту тему над потрясённым другом. Но сейчас мои мысли были заняты совершенно другими вещами.

   – Не придирайся к словам! Давай уже, показывай, с чего нужно начинать тренировки? Теорию я уже, вроде как, всю прочитал. И даже что-то понял. Не будем тратить время на пустую болтовню.

ГЛАВА 8

   Ирина.

   Время летело вскачь, сменяя дни сплошной чередой. Иногда так, что и не заметишь, как, только начавшись – день уже прошёл. И не из-за того, что спишь много и часто. Нет, вовсе нет. Просто целый день чем-то занята: то тут покрутилась, то там подсуетилась, глянь – а уже и вечер настал!

   Дни, наконец-то, стали ощутимо длиннее. До «белых ночей», правда, ещё далеко. Но то, что темнело позже, а солнышко вставать стало ранее, словно бы вливало новые силы в уставшее за долгую и непонятную зиму тело.

   Настроение тоже медленно, но верно ползло вверх, этакой оптимистично настроенной улиткой. Оттого и дел стало делаться больше. Да и вообще, похорошело на душе как-то. Повеселело.

   На фоне явно улучшившегося самочувствия я поняла одну удивительную вещь: дети действительно приносят много радости! Нет, я и раньше любила своих девочек. И никогда не жалела, что они у меня есть. Просто… тяжело давалось всё. Одной-то с двумя детьми без отдыха и смены. Оставалось только надеяться, что это временно, пока они совсем ещё маленькие. А дальше будет легче – подрастут.

   Как оказалось, терпение моё было оправдано и вознаграждено сторицей. Чем старше становилась маленькая Мила и взрослее Лучик, тем легче было мне управляться по хозяйству. И интереснее наблюдать за этими маленькими хулиганками, уверенно сплотившимися в хитрую банду!

   Сознательно с самого начала я прививала дочерям мысль: что ближе сестрёнки у них никого нет. Ну, за исключением мамы и папы, естественно. А также бабушек, куда уж без них с такой любовью и опекой? И всё же сестра – это друг и товарищ, самый близкий человек на свете. Так правильно.

   Для меня это было особенно важным. Ибо, вырастя в семье, где нас, детей, было трое, никогда не замечала особой душевной теплоты между нами. И со старшей сестрой и с младшим братом всё детство дрались не переставая. Родители в наши ссоры не лезли, как правило, без разбору наказывая всех: не утруждаясь поиском правых и виноватых. Правда, брата ремнём не били никогда, ибо младшенький, а так же долгожданный сын и наследник.

   Так что основную «берёзовую кашу» делили мы с сестрой напополам по принципу: «Мне плевать, кто там виноватый – получите обе!». Обидно было – не передать. Особенно, если ты тут почти и ни при чём, вроде как.

   А потом сестра выросла, и из нас двоих с братом попадало теперь за ссоры только мне, "потому, что старшая". Парадоксально, но факт. Логики родителей я так и не поняла. Зато раз и навсегда сказала себе, что моих детей ни я, и никто другой ремнём бить не будет! И слово своё сдержала.

   Только повзрослев и обзаведясь семьями с детьми, мы стали немного ближе друг к другу. Хотя о подлинной душевной теплоте речи всё равно не шло. Тут скорее была этакая крепкая семейная солидарность и полуделовые отношения. Где-то взаимовыгодные, где-то вполне себе бескорыстные.

   А мне было этого мало. Душевное тепло – оно вообще бесценно, как и материнская любовь. И много его никогда не бывает. Поэтому, проведя детство и юность рядом с эмоционально-холодной матерью, я, в свою очередь, постаралась дать своим дочерям всё, что могу, от самого сердца.

   И пусть у них не было много модных игрушек и шкафов, битком набитых красивыми платьями, зато они всегда могли рассчитывать на мои крепкие объятия, нежные поцелуи и такое простое и тёплое: «Я тебя люблю, моя радость! И тебя, моё солнышко! Ты у меня самая любимая старшая дочка. А ты у меня самая любимая младшая».

   И глядя, как загораются счастьем их личики, и крепко-крепко обнимают меня их маленькие, но крепкие ручонки, я лишний раз, вновь и вновь, убеждалась, что всё материальное – это временная блажь. А искренняя безусловная детская любовь – это именно то чудо, ради которого стоит жить. Восхитительное, но очень хрупкое, и сломать его, растоптать, взрослый может пусть не сразу, зато навсегда.

   Возможно, для кого-то со стороны я казалась не очень старательной матерью, ибо не соблюдала чёткий выверенный режим дня, гуляла не ежедневно в любую погоду, да и с полноценным правильным питанием иногда косяки случались. Но честно говоря, мне было на это глубоко наплевать!

   Потому что я видела результат: здоровые, весёлые, шустрые и неистощимые на выдумку дети. Которые радовали меня каждый день и не давали остановиться и похандрить в своё удовольствие, утопая в жалости к себе, несчастной. Как частенько случалось до того, как появились у меня они.

   И да, не всё было сладко и сахарно. У нас начинался прямо таки аццкий период, когда у младшей вовсю полезли зубы. А старшая только-только вступила в первый мозговыносящий «кризис трёхлетнего возраста», когда ребёнок начинает осознавать в мире СЕБЯ. Отдельно от мамы и всех остальных. Просыпаются желания, противоречия, капризы и, о, ужас! – самостоятельность.

   С младшей – перманентно бессонные ночи, много слёз, соплей, и иногда даже температура и кашель. Да-да, это не простуда, это – зубы. А ещё малышка всё грызёт, и по большому счёту, ей почти всё равно, что это будет: от специальных кусалок до родной маминой груди с молочком. И тут уж, если сразу не дашь укорот и не объяснишь ребёнку "можно-нельзя", то так и будешь ходить вся обгрызенная и несчастная.

   У старшей же ещё веселее: ребёнок всё хочет делать САМ! И не важно, умеет он это делать или нет. А маме остаётся только вооружиться терпением, пониманием и, как минимум, большим количеством бумажных полотенец. И чем больше, тем лучше. Ребёнок капризничает по любому поводу. Ибо зачастую сам не может внятно понять и объяснить, что же с ним не так: спать он хочет, есть или просто трусы у него наделись криво.

   И тут самое сложное, наверное, задавить в себе желание устало наорать на свою милую сердцу зар-р-р-разинку. Вовремя остановить замах руки, уже готовой на автоматизме хлопнуть истерящую чадушку по попе и тем самым на деле доказать своё главенство, силу и власть. Подкрепляя тем самым вопль взорванного детским криком мозга: "Да перестань ты уже, наконец!"

   Совсем не просто вместо этого спокойно вдохнуть-выдохнуть и постараться понять своего ребёнка. Искренне попытаться ему помочь устранить причину дискомфорта или просто хотя бы не лезть с ненужной инициативой, когда ребёнок хочет сделать что-то САМ.

   Не буду врать, что получалось всё всегда и так, как надо. Но ведь главное – это знать, над чем надо работать, и стараться по мере сил и возможностей, не так ли? Идеальных родителей, как и людей, вообще – не бывает. Может быть лишь субъективное мнение детей о воспитавших их людях. И для каждого из выросших крох идеальность – это что-то своё: абсолютно ни на что не похожее, разное.

   Зато какая же гордость переполняет при взгляде на желание ребёнка помочь маме или поиграть с сестрой. Или просто самостоятельно занимающегося чем-то и дающего тебе несколько бесценных минут отдыха.

   А уж когда дети подрастают достаточно, чтобы уметь к общему удовольствию занять игрой друг друга или вместе, сидя рядком, смотреть со старенького ноута любимые мультики, то и вовсе мамино сердце не нарадуется, а руки быстро-быстро делают всё недоделанную работу по дому.

   Так и освобождается ночь на сон. Или на творчество. По желанию. И это – прекрасно!

   Поэтому жаловаться на жизнь становилось даже как-то неудобно: с такими-то сокровищами на руках. И это несмотря на распроклятый грохнувший кризис, поднявший цены на продукты чуть ли не втрое.

   Ничего, потуже затянули пояса и стали почаще доставать картотеку с рецептами. Особенно раздел "Сладости". Вот, где разгуляться-то можно и на сравнительно скромную денежку. И как много можно всего сделать! Как по разнообразию, так и по количеству.

   В результате, совсем потерявшись в этих уютных домашних хлопотах, я не сразу смогла заметить и опознать смутное беспокойство, змейкой свернувшееся на сердце и изредка поднимающее голову, чтобы явственно напомнить о себе.

   А присев и задумавшись крепко, поняла, что беспокоит меня то, что не помню я снов своих, обычно таких ярких и реалистичных. Что действие там есть, и преинтереснейшее – помню. А больше ничего, как отрезало. Или шторкой отгородило непрозрачной и непроницаемой.

   Да ещё и кулончик этот таинственный, появившийся ниоткуда и сначала напугавший до дрожи. Но прикосновение к нему дарило удивительное тепло и умиротворение, поэтому поначалу я вообще носила его почти не снимая, наплевав на все предосторожности и сомнения. А потом, как начало всё налаживаться, просто повесила его на ручку шкафа в комнате, чтобы всегда был на глазах.

   Откуда он взялся и мог ли как-то повлиять на моё самочувствие – я не знала. Но узнать было страсть, как любопытно. И, по-хорошему, как можно быстрее.

   Так что, улучив момент, когда можно было детей раздать на полдня по бабушкам, и заранее договорившись о встрече, пошла я снова на поклон к Лабрису. За советом и консультацией, так сказать, ага.

***

   Друг встретил меня сдержанно. В обычной своей неторопливой и степенной манере: пропустил в квартиру, подождал, пока я сниму верхнюю одежду, и проводил к себе в комнату. Он, как всегда, был невозмутим и спокоен, внешне чем-то очень напоминая большого пушистого и добродушного кота. Чёрного, как смоль, с длинной, густой шёрсткой.

   Такое сравнение само приходило на ум, стоило только услышать его спокойный, вкрадчивый, а порой и полный мурчащих ноток голос. Голос, которым он владел в совершенстве: мог рассказывать о чём-то тепло и с улыбкой, вызывая улыбку в ответ. А в следующее мгновение резануть по нервам жёстким, холодным и хлёстким словом. Или заставить сжаться от леденящего душу абсолютно равнодушного тона.

   Небрежность, скука, азарт, интерес, расположение и даже обольщение – десятки оттенков и эмоций, выверенных и возможно тщательно отработанных, всегда достигали своей цели, производя нужное впечатление на собеседника.

   Единственное, чего я никогда не слышала от него – это крик. Даже на пике возмущения и негодования голос его оставался спокоен. Разве что добавлялось в нём силы и резкости. Или наоборот, подчёркнутого безразличия, с коим он порой говорил воистину страшные для меня вещи.

   На моё счастье, именно ко мне Лабрис всегда был терпим и снисходителен. Какие бы глупости я ни творила и ни говорила, он неизменно объяснял, в чём именно состояла моя дурость на этот раз и почему этого никогда не стоит делать впредь. И за это я всегда была ему очень благодарна.

   За своевременные советы, понятные ответы на разнообразнейшие мои вопросы, за помощь и наставления. За то, что всегда находил для меня пусть минутку, но тогда, когда я больше всего нуждалась в совете или поддержке.

   Наверное, я всегда буду рада, что однажды мы совершенно случайно познакомились с ним и пронесли нашу странную дружбу-не-дружбу сквозь годы. Даже несмотря на то, что в последнее время, в силу разных причин, видеться и общаться у нас получается очень редко.

   Но сам Лабрис был великолепен! Да-да, тот самый «стальной кулак в бархатной перчатке» – в этом известном сравнении скрывалось, возможно, самое точное описание его внутренней сущности. Одной из многих. Ибо многогранностью своей, как и разнообразными талантами, он порой просто поражал моё воображение.

   – Ну, рассказывай, с чем пришла? – спросил маг, как только я привычно устроилась у него в комнате на диване, забравшись на него с ногами и опершись щекой на руку.

   Сам мужчина вольготно развалился в компьютерном кресле, выжидательно глядя на меня, пытающуюся собраться с мыслями и выдать однозначный и внятный ответ.

   – Ты мне сегодня погадаешь? – почему-то спросила я невпопад, на самом деле мыслями витая далеко и не особенно надеясь на положительный ответ. В последнее время он постоянно отказывался гадать мне на Таро. Почему – не знаю. Вроде я не часто его об этом и просила.

   – Нет, – ну кто бы сомневался? Хотя попробовать всё же стоило. – Нет настроения сегодня. Да и не надо тебе пока.

   – Не надо, так не надо, – рассеянно пожала плечами я, водя пальцем свободной руки по узорчатому покрывалу.

   Мысли разбегались и упорно не хотели складываться в единую осмысленную картину. Я просто не знала, с чего начать рассказ. Особенно помня его реакцию после нашего с Викой эксперимента с гаданием. Боялась, что будет продолжать ругаться? Возможно. Но скорее, опасалась, что разочаруется, или ещё что-нибудь бредовое в таком же стиле.

   Да кто ж их поймёт, эти страхи иррациональные? Странные, бессмысленные по сути своей, заставляющие крепче сжимать зубы и замыкаться в себе, боясь неизвестно чего, фиг знает почему.

   – Как дети? – видимо, поняв моё состояние, он дал мне возможность отвлечься на что-то приятное и положить начало разговору хоть таким способом.

   И, как всегда, оказался прав в удачном выборе темы. При упоминании о моих малышках я невольно расплылась в нежной и гордой улыбке и, забыв своих сложностях с подбором слов, радостно затараторила:

   – Да как они... замечательно! – весело хохотнула, отмахнувшись рукой. – Растут потихонечку, а уже такая банда! Ты себе просто не представляешь! Младшая ещё не ходит. А уже мечом деревянным машет со старшей на пару, да обе ещё в компьютерные гении подались. И мучают бедный старенький мамкин ноут, стоит мне ненадолго расслабиться или отвлечься. Хорошо хоть, в своё время запаролила доступ. Но, как оказалось, и это не панацея. Потому что даже не имея возможности входа в систему и на рабочий стол, можно, оказывается, СТОЛЬКО настроек изменить… Потом сидишь, разгребаешься, чего там наворотили, и молча про себя новые слова придумываешь абстрактно-ругательного толка. В общем: задорные, весёлые, находчивые, шебутные и талантливые. Все в мамку! А уж как танцуют и поют… м-м-м… я прямо не нарадуюсь.

   – Да уж, точно в маму, – усмехнулся каким-то своим мыслям, глядя на меня с затаённой теплотой.

   Тоже вспомнил мои бесшабашные танцы белыми ночами: в лёгком длинном сарафанчике, босиком по траве… на разделительной полосе, меж двух пока ещё не очень оживлённых дорог?

   – Вот, – решилась вдруг я, снимая с шеи шнурок с нанизанной на него подвеской в виде танцующей феечки и передавая магу. – Что можешь сказать мне об этом кулончике, Лабрис?

   Он аккуратно принял из моих рук украшение и некоторое время внимательно его осматривал. То так повернёт, то этак. Врать не буду, на зуб не пробовал, но вот мне показалось, что даже металл, из которого кулон был сделан, постарался определить.

   У меня аж сердце ёкнуло, когда он попробовал его слегка погнуть. Но упрямая вещица не поддалась, словно была стальная. Хотя по мне, так больше серебро напоминала, но я в металлических сплавах дилетант абсолютнейший. Могла и ошибиться.

   – Занятная вещица, – вынес он, наконец, свой вердикт, отдавая кулончик обратно в мои нетерпеливые руки.

   Как только украшение вернулось ко мне, я тут же повесила его обратно на шею. С ним было намного уютнее и спокойнее.

   – И что же в нём такого занятного? – в недоумении подняла я брови.

   – А всё! И сплав, из которого он сделан. К слову сказать, понятия не имею – какой. И функции, и то, как он к тебе попал, – в задумчивости он посмотрел мне прямо в глаза. – А как, кстати?

   Я слегка замялась, не зная, как объяснить то, о чём понятии не имела, опираясь лишь на смутные догадки и поверхностные умозаключения:

   – А можно сначала поподробнее о функциях услышать? Я потом тебе всё расскажу. Хотя тут и рассказывать-то особо не о чем. Только ты первый, ладно?

   – Ну хорошо, – он безразлично пожал плечами, расслабленно откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, словно вспоминая то, что недавно увидел. – Итак, если коротко и по существу, то кулон несёт в себе защитную функцию: оберегает от энергетического вампиризма и гасит направленные атаки негативной энергии, так называемое в народе наведение порчи или «дурного глаза». Это две основные его функции.

   – Основные? – тут же с любопытством уцепилась я за это слово.

   – Да. Приоритетные.

   – А есть и другие, получается? Ну же, Лабрис, не тяни! Мне же жуть как интересно. Какие там ещё функции есть?

   Он открыл глаза и покачал головой, с лёгким осуждением глядя на нетерпеливо ёрзающую на диване меня.

   – Взрослый человек, а ведёшь себя до сих пор, как ребёнок непоседливый. Не торопись, Сола.

   Я замерла, как и сидела, молча умоляюще глядя ему в глаза. Не знаю почему, но в его присутствии во мне порой словно просыпалась та самая девчонка-егоза, которой я была давным-давно. Ведь она так и осталась частью меня. Вопреки всему.

   Мужчина лишь вздохнул коротко, глядя на мою просительную мордаху, и нехотя признался:

   – Насчёт остального я не уверен. Это всего лишь догадки.

   Я сидела всё так же: молча и всем своим видом показывая интерес в ожидании продолжения рассказа.

   – Ещё раз повторюсь. Что материал, из которого изготовлен кулон – мне неизвестен. Аналогов у нас я таких тоже не встречал. Наложенные заклинания вижу впервые и могу отследить только общую направленность. Итак, кроме перечисленного ранее, тут ещё есть что-то связанное со сноходчеством и, как ни странно, языковым восприятием или, наоборот, барьером: так сразу и не разберёшь. А теперь рассказывай, что у тебя там опять случилось, неугомонная.

   От такого вопроса и более от тона, в котором явно прозвучала снисходительная усмешка, я поёжилась и обняла колени руками, утыкаясь в них носом и недовольно бормоча:

   – А что сразу случилось-то? Ничего у меня больше не случилось после того гадания. Но за него я свою нахлобучку от тебя уже получила, повторять её не обязательно.

   – Сола, а теперь вынырни и из коленей и скажи громко и внятно. А главное – правду! – в голосе мага предупреждающе прозвучали настойчивые почти жёсткие нотки.

   – Какую тебе правду? И так всё правдиво рассказала, – я снова поджала под себя ноги и заговорила громче и увереннее. – Вот разве что… из странностей… Сны какие-то стали непонятные сниться. Мутные. Точнее, сны-то, может, и хорошие, только вот я их не помню. Напрочь! От слова вообще. Потом ещё, здоровье в последнее время улучшилось, силы появились, общий настрой и работоспособность подскочили… Что ещё…

   В задумчивости остановилась, не зная, что можно ещё добавить по теме. Наверное, то, что после того, как появился кулон (а он просто взял и появился – утром на подушке нашла) у меня и стали силы прибывать.

   – Просто появился, говоришь, – Лабрис задумчиво нахмурился. – Похоже на перемещение материального предмета сквозь сон. Но… это безумно тяжело, почти невозможно. Я бы на твоём месте начинал беспокоиться, что на меня обратил внимание НАСТОЛЬКО исключительный и крутой человек. Хотя кто бы то ни был, зла он тебе не желает – и это радует просто безмерно. Ладно, поживём – увидим!

   Он поднялся на ноги и махнул мне на выход из комнаты.

   – Пойдём, чаю попьём с плюшками, да на выход. У меня сегодня ещё много дел намечено было.

   В ответ я лишь молча кивнула, погружённая в своим мысли, вертя слова, сказанные Лабрисом, в голове так и этак. Страшно почему-то не было. Ну не чувствовала я зла или угрозы от подвески, и всё тут! Значит, нечего пока и голову забивать лишним.

   Успокоившись на этом, я с удовольствием попила чаю со вкусненьким, изредка перекидываясь с Лабрисом фразами об общих знакомых. Вскоре мы вышли из дома, вместе дошли до метро и разошлись в разные стороны.

   Пока чапали по весенней земле-грязи, я успела обогатиться знаниями о некоторых простейших техниках снохожения. И перво-наперво, как ни странно, здесь надо было заняться дыхательной гимнастикой, призванной научить концентрации и стабилизировать энергетические потоки внутри тела.

   Значит, с неё, родимой, мы и начнём!

***

   Лень… лень... лень. Какая же жуткая штука – эта необоримая лень! И ведь сколько даёшь себе слово начать с ней бороться – всё впустую! Ну, или с малым эффектом. Взять хотя бы ту же зарядку: как ни хотела заниматься ею каждый день, но всё равно то одни дела отвлекают, то другие, то – ле-е-ень.

   Вот и получается, что я даже зарядкой плотно начинала заниматься, лишь когда утром вставала совсем разбитая и ни в какую сторону не гнулась. А всё от того, что детки за ночь с двух сторон притулились, и тело инстинктивно замерло без движения, чтобы ненароком никого не придавить во сне.

   Но в этот раз больно уж интересно было поглядеть на результат моих стараний. Да и времени особо много это не занимало, вот и выкраивала время на дыхательную гимнастику и некое подобие медитации.

   А если учесть, что ещё один мой хороший друг – Лёня – начал учить меня основам рукопашного боя, проведя перед этим подробный ликбез на тему движения, осознания и правильного восприятия, то заниматься, совмещая дыхательные и двигательные подготовительные техники, стало вдвойне интереснее.

   Спустя недолгое время я уже явственно ощущала небольшие, ещё не совсем понятные, но сдвиги. Как в физическом самочувствии, так и в эмоционально-энергетическом.

   А ещё меня прямо-таки охватил азарт, перерастающий в огромное желание, всё же узнать, ЧТО происходит с моими снами. Или правильнее будет сказать – во снах?

   Меня как будто гнало что-то, тянуло, подталкивало идти навстречу. И я не сопротивлялась этому чувству. Угрозы в нём я не ощущала, а в остальном всё новое казалось мне ужасно интересным!

   И вот в одну из ночей, стоило только закрыть глаза и провалиться в зыбкий мир между сном и явью, меня словно что-то захватило и дёрнуло, увлекая за собой. Я и испугаться-то толком не успела! «Держали» меня уверенно и ласково, да и «путь» закончился стремительно, оставляя меня стоять в одиночестве на крутом холме.

   Осматриваясь, вдруг почувствовала, что я здесь не одна, и резко развернулась в сторону, откуда, как мне показалось, за мной наблюдали.

   Я узнала его, как только он вышел из-под сени огромного старого дерева, раскинувшего свои ветви почти над всем холмом, на вершине которого я стояла. До боли знакомое и почти родное лицо, которое я никогда прежде не видела в жизни. Доброжелательное и вместе с тем немного настороженное взгляд.

   Он приближался нарочито неторопливым шагом, словно не желая пугать или давая возможность рассмотреть себя получше. Чем я с немалым интересом и занялась, вдумчиво изучая внешность нежданного участника сна.

   Одежда его была, мягко говоря, несколько старомодна, делая его похожим на героя какого-нибудь исторического фильма. Или героя столь любимых мною женских любовных романов в стиле фэнтези. Второй вариант, признаться честно, мне был бы больше по душе.

   Хотя это зависело бы от того, какой именно герой пожаловал ко мне в сон: галантный рыцарь без страха и упрёка или обаятельный мерзавец, полный порочного очарования?

   Бр-р… что-то оба выдуманных варианта как-то не вдохновляют. Посмотрим, каким окажется оригинал, про которого я тут уже успела нафантазировать всяких глупостей.

   Возвращаясь к изучению идущего навстречу мужчины, не могла не отметить его спокойные, выверенные движения, полные какой-то небрежной грации, как бы глупо и избито ни звучало данное определение. Но другого у меня нет. В дамских романах в таких случаях писали что-нибудь вроде: «Он двигался с грацией хищного зверя». Или: «В его движениях и жестах таилась скрытая звериная мощь, пленённая обманчивым видом стройного мужского тела».

   Хм-м… мда. Кстати, насчёт тела: тут тоже было на чём глазу отдохнуть в восхищении. Высокий, как минимум на голову выше меня, ростом. Широкие, но не перекачанные плечи, на которые, наверно, так удобно закидывать руки, нежно оглаживая рельефные мышцы плечевого пояса.

   Тпр-р-р, стоять, Зорька! Это всё гормоны. Сосредоточься и заканчивай по-быстрому с осмотром, пока слюни до пояса не потекли. А то сбежит перепуганный таким приёмом кавалер из сна, и полюбоваться не успеешь толком. На явно тренированное гибкое тело, узкую талию и бёдра.

   Мр-р-р... по сравнению с широкими плечами – просто завораживающий контраст – смотреть приятно. А если ещё добавить сюда длинные ноги, элегантную одежду и общий уверенный в себе вид, то мужчина прямо-таки превращался в идеал наивно-восторженных девочек от пятнадцати до тридцати лет включительно.

   А я тётя взрослая, меня такое сонно-нежданное чудо только насторожило. Надо бы получше его лицо и глаза рассмотреть, как только приблизится. Да-да, вот такое я подозрительное создание: глазами уже ем, а сама себе на уме остаюсь, недоверчивая.

   Хотя, стоп! Я ведь уже читала выражение его глаз: улыбка, недоверие... откуда? Я же с такого расстояния ещё не вижу нифига! Просто интуиция? Вероятно. Ну не внушение же, в конце-то концов? Это же сон, здесь же такое невозможно, правда?

   Ох, ладно, разберёмся по мере возможности. Вот оно, чудо, на подходе уже. Надо взять себя в руки и постараться, не стесняясь, его хорошенько дорассмотреть. Тем более что и стоит он уже напротив и улыбается. И сам с интересом по моему лицу и фигуре глазами скользит, знакомится визуально, значицца, ага. Будем пользоваться моментом.

   Почему всё же его лицо кажется мне столь знакомым? Ведь уверена, что никогда в жизни не видела его раньше. Хм-м... в жизни. В реальной жизни, я хотела сказать. Может, я встречала его именно во сне? Недаром хоть и не помнилось мне содержание моих снов, но в присутствии там мужчины я почему-то совершенно не сомневалась. Отчасти это и было одной из причин, почему я так рьяно взялась за поиски объяснения своей непонятной забывчивости. Очень уж интересно было узнать, что именно решило скрыть от меня моё подсознание?

   Или это не подсознание было вовсе? Снится мне этот мужчина, являясь лишь плодом моего воображения? Или же он тоже, как и я, реальный человек, просто увлекшийся сновидчеством и теперь вытащивший в осознанный сон и меня? Любопытно будет проверить.

   А он, кстати, симпатичный: тёмно-русые волосы, длиной чуть недостающие до плеч и постриженные неровным каре. Правильные, мужественные, почти аристократические черты лица, лишённые модной нынче слащавой красоты: прямой нос, чуть полноватые чувственные губы, упрямый подбородок. И удивительно красивые, выразительные глаза: серого, почти стального цвета, отливающие в серебро.

   Никогда не думала, что может быть у радужки такой невероятный оттенок. И при этом их совершенно не хотелось назвать рыбьими, водянистыми или белёсыми. Скорее, острыми и пронзительными, словно блики на лезвии полированного стального клинка. Воистину завораживающее зрелище.

   А с выражением глаз я угадала. Только, стоило нашим взглядам встретиться, как в них полыхнула неподдельная радость и странный азарт, заставивший меня неосознанно насторожиться. Ишь, какой счастливый стал при виде меня, с чего бы это такая честь? Надо бы разобраться.

   Пора уже, наверное, и прервать затянувшееся молчание, а то я как-то себя уже неловко начинаю ощущать. Только вот не помню, допустимо ли женщине по этикету первой начинать разговор в такой ситуации? Ай, да ну и нафиг! Чай я не на балу, а он – не принц. И я сюда не напрашивалась, кстати, тоже. Сам притащил, может, вообще тренировался просто, а я так, под руку случайно подвернулась.

   Что-то меня на этот счёт терзают сму-у-утные сомнения. Значит, пора их разрешать. Ага, только слюни подберу и глаза на минуточку прикрою, с мыслями собираясь. Вот, получается, кажется. Радость-то какая!

   – Здравствуйте, – начала я было универсальное стандартное приветствие, но потом решила не затягивать с политесами и напрямую в лоб выдала: – А вы, собственно, кто?

   Он лишь улыбнулся на такую прямоту, граничащую с грубостью, и коротко, но весьма изящно поклонился. Словно герой женского сентиментального рыцарского романа. Или галантный кавалер розлива позднего Средневековья.

   – Меня зовут Анастас, – голос его был довольно низок, но весьма приятен для слуха. Показалось даже, что в интонации его присутствуют те самые, широко известные всем любителям любовной беллетристики, бархатные нотки. – Пожалуй, обойдёмся без титулов и родовых имён. Могу ли я узнать ваше прекрасное имя, очаровательная знакомая незнакомка.

    Честно говоря, от такого странного заворота во встречном вопросе я слегка выпала в осадок, пытаясь сообразить, что он хотел сказать термином «знакомая незнакомка». Но так ничего и не придумав, лишь легонько пожала плечами и коротко проронила терпеливо ожидающему ответа мужчине:

   – Ирина.

   – Ирина… – он словно на вкус пробовал моё имя, смакуя звук и перекатывая его на языке, чем вызвал во мне некоторое чувство неловкости и смущения. – Ирина. Какое краткое, красивое и необычное имя.

   Спокойно улыбнувшись, лишь снова пожала плечами и чуть занудным учительским тоном дала разъяснительную справку:

   – Ирина – имя, имеющее греческое происхождение, и в переводе означает: «мир», «мирная». В моей стране довольно сильно распространено и входит в первую пятёрку самых популярных женских имён.

   Хмыкнула чуть слышно, заметив, что лицо его в ответ на мои слова приняло весьма заинтересованное выражение.

   – Так что, как видите, не такое уж оно и редкое и необычное. Ах да! Судя по вашему собственному имени, ближе к привычному вам звучанию будут более адаптированные варианты имени Ирина. Такие, например, как Айрин, Айрини, Ирэна или Эрин. Вам знакомо что-нибудь из этого списка?

   – Да, – ответил… и всё.

   Ни пояснения, ни уточнения. Бедное моё любопытство! Придётся помучиться немного, переспрашивать и развивать эту тему дальше мне почему-то не хотелось. Для себя я уже окрестила его Стасом, сократив изначально непривычное и забавное имя.

   И теперь меня больше интересовало, кто он? И откуда я знаю его, хоть и не могу толком вспомнить. Так, только какие-то обрывки воспоминаний мутными клочками плавают в до сих пор слегка ошарашенном сознании.

   Но больше я спросить ничего не успела. Внезапно реальность сна чуть дрогнула и словно пошла лёгкой рябью. Уловив тот же сигнал, мой спутник вновь вежливо с улыбкой поклонился мне и мягко сказал:

   – Увы, но нам пора прощаться. Буду с нетерпением ждать новой встречи, Ирина. Быть может, нам удастся поговорить о большем. И познакомиться чуть ближе.

   – Возможно, – от такого поворота я, право слово, растерялась и не смогла блеснуть ни красноречием, ни остроумием. Только краткостью, которая, как известно, та самая: «сестра таланта и тёща гонорара». – До свидания.

   И всё. Померкло дивное видение, переходя в глубокий и здоровый сон.

ГЛАВА 9.

   Утром я с изумлением поняла, что помню сон целиком, до малейших подробностей. Неужели только недавно начатые тренировки уже смогли дать такой ошеломляющий результат? Феерично, но верится почему-то с трудом. Ладно, разберёмся с этим чуть позже, когда информации для анализа накопится хоть немного больше.

   Блин, ну вела я себя опять при первом знакомстве, как… как лопух полный, короче! В последние пару лет появилась странная привычка излишне стесняться людей, робеть, впадать в периодический ступор и все прочие прелести неадекватной реакции на нового в общении человека.

   И сама параллельно пугаю собеседника нелогичным поведением: или подкалываю, или умничаю, или занудствую. Нет, чтобы как все: по-простому, по-человечески. Вдумчиво и спокойно, с чувством, с толком, с расстановкой. Ведь не зря же говорят: «Будьте проще, сядьте на пол – и люди к вам потянутся!»

   Так нет же! Я, судя по этой аллегории, пафосно с застенчивой улыбкой раскачиваюсь на люстре, цитируя по памяти Вергилия… в оригинале. Хотя куда мне? Я на латыни только петь умею, и то совсем чуть-чуть, а о декламации и речи быть не может. Мда, довыпендриваюсь я когда-нибудь.

   Вот, и при этой первой (хм-м… первой ли?) встрече я повела себя как какая-нибудь недалёкая хамоватая девица с полным незнанием правил хорошего тона и не сумевшая проявить хотя бы элементарной вежливости к собеседнику.

   Стыдно? Да, без сомнения. Но тут уже ничего не изменишь, впечатление произведено. Осталось только дождаться ночи и посмотреть, будет ли сниться ещё что-то подобное? Или это был единичный эксперимент, так сказать, принимающей стороны?

   Размышляя таким образом, в течение дня я привычно делала положенные дела и занималась своими детьми и иными непосредственными обязанностями.

   Попутно пыталась поймать и понять ускользающее и в то же время такое чёткое ощущение родства с тем мужчиной из сна. Не родства по крови, но скорее родства душ, как бы пафосно это ни звучало.

   Вроде припомнилось смутное ощущение, что видела его уже раньше, и не раз. Во сне? Может, в одном из тех, что никак не могла вспомнить поутру? Или даже не в одном. Но что там снилось – до сих пор, хоть убей, не помню! Есть только подсознательное доверие и полное отсутствие чувства угрозы с его стороны. Для меня – уж точно.

   Прямо и не знаю, как весь этот букет невероятностей и объяснить можно логически. Хотя какая логика, о чём я вообще? Мистика сплошная и эзотерика, чтоб её!

   Вот и опять я реагирую неадекватно: когда смущена или растеряна, начинаю себя вести нарочито грубовато и цинично. Защитная реакция психики, что ли? А ведь когда-то была искренним, открытым, солнечным человеком. Этакая славненькая девочка-цветочек. Меня ещё называли так нежно и ласково: Солушка-солнышко наше.

   И где те времена золотые? Погибли безвозвратно в суровых реалиях будней, наверное. Хотя всё же стоит снова становиться помягче и поласковее. И я над этим сознательно работаю.

   Никогда не хотела быть этаким генералом в юбке, стервой или прожженной феминисткой. Слишком уж это пошло и утомительно. А я, признаться, порой становлюсь ужасно ленивой, задумчивой и добродушной. Не от мира сего, как говорят. Пусть говорят – завидуют, наверное. Почему бы и нет?

   Но если ещё хоть одна встреча во сне состоится, надо будет вести себя поприличнее и всё же познакомиться по-нормальному. Самой ведь страшно интересно: кто этот человек и что ему от меня нужно?

   Кстати, хоть встреча и была сумбурно-мимолётной, но не отметить, что мужчина был чертовски обаятелен и как раз в моём вкусе, я попросту не могла. Ещё один соблазн нежданный. Может, это просто игры подсознания одинокой женщины, истосковавшейся по сильному мужскому плечу и галантному общению?

   Ну а даже если и так, надо воспользоваться моментом по полной и получить удовольствие от созерцания и общения пусть даже и во сне. Хотя жаль будет, если это всё совсем понарошку. Сердце и душа, глупые, просят чуда. Надеются и верят. А во что? Да, кто ж поймёт? Наверное, просто в Чудо. Самое чудесное в мире и именно такое, как надо. И чем быстрее, тем лучше, конечно же. Да!

   Когда пришла ночь, уснули дети и наступило, наконец, время ложиться спать – меня уже слегка потряхивало от гремучей смеси из страха, волнения и нетерпения. Очень хотелось поскорее попробовать закрыть глаза и упасть в новый странный сон.

   И вместе с тем было страшно: страшно разочароваться, если ничего не получится. Страшно убить это волнующее и такое хрупкое ощущение воплощающегося волшебства. Ужасно не люблю разочаровываться. Даже не важно: в чём или в ком... От этого всегда становится грустно, холодно, а ещё почему-то очень одиноко.

   Но опасалась я совершенно зря. Ибо, стоило мне закрыть глаза, как я тут же снова ухнула в наведённый сон, словно в глубокий колодец. «Вынырнула» я на том же самом месте, только на этот раз тут уже был не день – ранний вечер.

   Зной отступил, в воздухе висело ощущение бодрящей прохлады и свежести. Не понимаю, откуда я это знала? Возможно, сработала ассоциативная память. Ведь запахов в мире снов я почему-то не ощущала. Температуру – да, хоть и не в полной мере, а запахов – нет. Все чувства были словно приглушены, а восприятие – несколько размыто.

   Очень необычное состояние для человека, привыкшего ориентироваться в мире с помощью своих ощущений и эмоций. Странное и непривычное, но не сказать, чтобы сильно дискомфортное. Можно, в принципе, и потерпеть.

   Мой вчерашний собеседник сидел на расстеленном под деревом клетчатом красном пледе и читал какую-то книгу в кожаном переплёте. Хотя при моём появлении он тут же её отложил и поднялся, с приветливой улыбкой подходя ближе. Легко поклонился, здороваясь.

   – Рад нашей новой встрече, Ирина, – голос его снова был негромок, но проникновенен до щекотных мурашек по коже. С трудом сдержалась, чтобы не передёрнуть плечами от этого странного ощущения.

   И в свою очередь, помня о данном себе накануне обещании, постараться быть максимально вежливой и адекватной, я старательно изобразила что-то вроде неглубокого книксена и несколько смущённо улыбнулась в ответ.

   – Здравствуйте, Анастас. Признаться, я тоже рада видеть вас… вновь.

   На последнем слове я споткнулась и, ощутив в себе настоятельное желание наболтать ещё кучу всяких глупостей и оправданий, заставила себя быстренько заткнуться. Адекватность – наше всё! «Молчание – золото!» «Краткость – сестра таланта и тёща гонорара!» И всё такое прочее. Какие там на этот счёт ещё поговорки есть? Ах, да: «Молчи побольше – может, за умную сойдёшь!» Кажется, как-то так по смыслу. Что-то я совсем разволновалась.

   А он стоял и больше ни слова не говорил, чем смущал меня уже ну просто неимоверно! Только рассматривал… всю: внимательно, цепко, не упуская ни единой детали. На какой-то момент я даже почувствовала себя подопытной изучаемой зверушкой, но сморгнула, и странное ощущение тут же прошло.

   Внезапно пришедшая в голову мысль заставила суматошно себя оглядеть. Уф, слава абрикосам, хоть не в пижамке здесь дефилирую. Вполне себе обычно-привычные домашние бриджи и туника. Не платье для визитов, конечно, но и не полный бомж, как говорила моя подруга. Миленько так, скромно и вполне себе по-домашнему.

   Ну, я с ним поздоровалась и себя уже оглядела – вроде всё в порядке, а он всё молчит. Какие нам там поговорки и умные цитаты ещё в помощь для поддержания адекватного состояния подойдут? «Не знаешь, что делать – упал, отжался!» Не-е, не мой вариант. Боюсь, кавалер не оценит открывшийся вид сзади: враскорячку на трясущихся руках. И вообще, это фраза из мультика, а не народная мудрость!

   Ну что же ты молчишь-то, а? Герой любовник! Соберись уже, избавь даму от неловкого положения!

   Чёр-р-рт, опять хрень всякая в голову лезет. Сейчас совсем загрущу или что-нибудь отколю весёленькое, но не в тему.

   Словно услышав мои последние мысли, стоящий напротив меня мужчина вдруг отмер и протянул мне руку, предлагая на неё опереться, а другой указал на расстеленный на земле плед.

   – Прошу простить мои дурные манеры, прекраснейшая. Позвольте проводить вас к моей скромной стоянке и предложить отдохнуть в этом уютном месте, наслаждаясь чудесным видом окрестностей.

   Выдавив из себя доброжелательную улыбку, благосклонно кивнула и приняла его руку, позволив сопроводить себя согласно предложенному маршруту. Правда, вся выверенная чинность моего поведения полетела к чертям, когда, усевшись на замечательно тёплый, мягкий и совершенно не кусючий шерстяной плед, я послала этикет в дали дальние и, скинув босоножки, забралась на него с ногами. С блаженным вздохом откинулась спиной на широкий и немного шершавый ствол дерева и глубоко вздохнула.

   Как же мне было хорошо-о-о в этот момент. Закрыв глаза и забыв обо всём на свете, я замерла, прислушиваясь к тихому шелесту кроны на лёгком ветерке и ловя на лице последние тёплые лучи неуклонно опускающегося к горизонту солнца.

   Умиротворение, покой, почти абсолютное счастье – вот что я чувствовала, сидя в тишине и полностью отдавшись своим ощущениям, пусть и не в полной мере получалось воспринимать окружающую меня реальность. Реальность… или правильнее будет сказать иллюзорность? Иллюзорная реальность? Реальная иллюзорность? Да кому какая разница, что это такое и как правильно называется, если от этого можно получить такую колоссальную массу удовольствия и положительных эмоций!

   Сложно сказать, сколько я так сидела, полностью растворившись в окружающем меня мире, знакомясь с ним и впитывая в себя его неповторимую атмосферу. Анастас мне не мешал, за что я была ему очень благодарна.

   Да я вообще, если честно, забыла о его присутствии рядом. Поэтому, очнувшись от этого своеобразного транса и открыв глаза, даже вздрогнула, наткнувшись на его спокойный, изучающий взгляд. В нём не было насмешки или укора, только задумчивый интерес и что-то ещё такое, непонятное и сложно определимое словами.

   Расслабленная и словно обновлённая общением с этим миром, я совершенно успокоилась и перестала нервничать в присутствии чужого мне, по сути, человека. Вновь вернулось ощущение его надёжности и отсутствия опасности для меня.

   Я мягко, умиротворённо улыбнулась. Открыто, без стеснения глядя в его удивительного цвета глаза:

   – Простите, просто не смогла удержаться. У вас тут так замечательно… где бы это «тут» ни было.

   В ответ он лишь еле заметно покачал головой и тепло улыбнулся, становясь каким-то более настоящим и живым.

   – Прекрасно вас понимаю. Я и сам, признаться, очень люблю это место, так что извинения совершенно излишни. И я очень рад, что вам пришлось здесь по душе. Не стоит стесняться своего порыва – искренность вам очень к лицу.

   Всё, молодец, вот теперь он меня точно засмущал! Даже не знаю, куда и глаза деть от такого тёплого, лучащегося серебристыми хитринками взгляда. Уф, лучше на закат посмотрю. Во всех смыслах восхитительное зрелище.

   Пока я плавала в нирване, облокотившись на дерево, он успел присесть на плед рядом, держась, однако, на «пионерском» расстоянии. И сейчас я очень чётко чувствовала присутствие рядом молодого, симпатичного мужчины. Чёр-р-ртовы гормоны!

   Так мы просидели рядом довольно долго. Молча, не стремясь нарушить тишину, повисшую между нами, – в ней не было неловкости – и любуясь яркими, сочными красками отгорающего заката.

   Когда погасли последние отголоски солнечных лучей на всё стремительнее наливающемся синевой небе и сумерки поглотили окрестности, приглушая краски и добавляя происходящему таинственной многозначительности, Анастас поднялся. И молча с мягкой улыбкой, скорее угадывающейся на его лице, чем чётко видимой, протянул мне руку.

   – Я получил незабываемое удовольствие от нашей сегодняшней встречи, прекраснейшая. Благодарю вас. Позвольте же предложить вам небольшую прогулку перед тем, как нам придётся расстаться.

   – С удовольствием!

   Его церемонное обращение и это странно нелепое по отношению ко мне «прекраснейшая» вызвали ответную улыбку, и я спокойно вложила свою руку в его широкую тёплую ладонь. Жёсткая и сильная, успела заметить я, пока он одним слитным движением, потянув меня к себе, помогал подняться. И мозоли на ней чувствуются характерные. Явно не сохой да плугом наработанные.

   А вот любопытно, неожиданно пришло в голову мне: одет как средневековый дворянин, манеры соответствующие, значит, и холодным оружием должен уметь владеть, не так ли? Меч там, или хотя бы шпага, рапира, сабля, палаш. Что там у них сейчас в ходу? Кинжал, как минимум!

   Но на нём я никаких признаков вооружения не заметила, даже парадного. Может, скрытое есть? Хотя к чему такая таинственность? Тоже загадочка. Надо будет потом как-нибудь ненавязчиво его расспросить на эту тему, если наши встречи продолжатся. А в этом я уже была почти уверена. Интуиция, наверное. Или просто моё горячее желание того, чтобы это необычное знакомство не оборвалось внезапно и навсегда.

   Встав на ноги, я огляделась, пытаясь понять, и куда в такой темени угулять можно, желательно по пути ещё и ноги не переломав. Но оказалось, что опасения мои были преувеличены. Свет неполной, но удивительно крупной и яркой луны мягким сиянием заливал всё вокруг, делая хорошо видимой неширокую тропинку, уводящую вниз с холма.

   По обеим сторонам от неё росли невысокие кустики какой-то неизвестной мне растительности. Будучи высотой где-то до середины икры, они были сплошь усыпаны крохотными, неожиданно фосфоресцирующими в темноте цветами. А сама тропинка была посыпана то ли белым песком, то ли мелко дроблёным гравием того же цвета, успешно отражающим лунный свет и делающим дорожку под ногами хорошо видимой.

   Такие тонкости навели меня на мысль, что местность явно окультурена и, скорее всего, является частью какого-нибудь парка. А отсутствие толп праздных прохожих и таких же, как мы, любителей насладиться прекрасными видами – давали основание заподозрить, что парк частный. И, вероятно, является частью какого-нибудь загородного поместья.

   Все эти размышления промелькнули в голове за несколько секунд, пока меня, галантно предложив опереться на свою руку, подводили к тропинке. Но с вопросами я лезть не торопилась, успеется ещё. Сейчас, судя по всему, времени осталось не так уж и много. Посему гораздо приятнее будет просто насладиться неспешной прогулкой в таком завораживающем месте и в таинственной компании.

   Потом мы просто гуляли по сумеречному парку, переходя с одной тропинки на другую и изредка обмениваясь ничего не значащими фразами. Создавалось впечатление, что мой спутник знакомит меня со своим миром. Даёт возможность прочувствовать, ощутить себя его частичкой, понять и принять окружающее во всей его полноте и многообразии. Словно приручает.

   Зачем ему это? А впрочем, не всё ли равно.

   Мне очень понравилась эта прогулка, всё в ней до малейшей детали. И причудливые пятна лунной светотени на встречающихся среди деревьев полянках с коротко стриженной травой. И такой уютный, ненавязчивый шум листвы в кронах деревьев, обласканных лёгкими порывами ночного ветерка. И пение – перекличка ночных птиц, надёжно прятавшихся среди ветвей и лишь звуком своих чарующих голосов позволяющих узнать их примерное местоположение.

   Все дорожки были обрамлены тем самым низким кустарником с цветами-звёздочками, своим мягким свечением чётко обозначая затейливое переплетение кружева парковых дорожек, тропинок и небольших полян.

   Порой парк выглядел как дикий лес: густой, почти нехоженый, прекрасный в своей естественной первозданности. И тут же спустя какой-то десяток шагов панорама могла полностью измениться, представляя изумлённому взгляду парковую строгость и ухоженную красоту выверенного ансамбля.

   И я впитывала в себя всё это великолепие, беззастенчиво отбросив правила приличия, требующие поддерживать лёгкую беседу, просто и неприкрыто наслаждаясь внезапно выпавшим волшебством.

   Последние возможные угрызения совести были раздавлены тем, что Анастас, судя по его поведению, совершенно не был против моего вопиющего бескультурья. Он просто шёл рядом, поддерживая меня под руку и задавая направление движения. И так же смотрел по сторонам, слушал пение птиц.

   Но иногда мне казалось, что он подолгу задерживал свой взгляд на мне. Молчаливый, задумчивый, изучающий. Хотя вполне возможно, что мне это просто показалось. Чего только, бывает, не придумаешь в компании такого интересного кавалера. А желание привлекать внимание и быть объектом интереса мужчин – свойственно каждой женщине, независимо от её возраста и положения.

   Пара часов пролетели как один миг. И уже знакомая лёгкая рябь окружающего мира дала понять, что время нашего такого странного, но фантастически прекрасного свидания истекло.

   Церемонный прощальный поцелуй руки, моё внезапное смущение, его улыбка – и вот я снова просыпаюсь в своей собственной кровати. А в лицо мне, склонившись, с интересом смотрит старшая дочка, любопытно сверкая глазёнками.

   – Доброе утро, Лучик! Ты чего? – со сна голос оказался хрипловатым, а на губы сама собой выползла счастливая улыбка.

   Но дочка лишь весело засмеялась, вскочила и прямо в пижаме убежала в соседнюю комнату – рисовать. Младшая пока всё так же тихо спала под боком, умильно посапывая и чему-то солнечно улыбаясь во сне.

   А на моём лице сияла глупая улыбка. Мир словно стал ярче и полнее. Настроение было просто великолепным! Казалось, сейчас я могу свернуть горы!

ГЛАВА 10

   С этого дня для меня словно новая жизнь началась. Дни и ночи стали равноценны и одинаково ожидаемы, деля моё внимание между дорогими сердцу детьми и пришедшимся по душе мужчиной.

   Я даже перестала засиживаться допоздна за компьютером, спеша как можно быстрее переделать необходимые домашние дела и вновь погрузиться в мир волшебных снов и задушевных разговоров.

   И не сказать, что у меня было раздвоение личности, как принято подозревать в таких случаях. Я не стремилась что-то изменить и не тосковала по несбыточному. Я просто жила, наслаждаясь тем, что дарила мне жизнь, не задумываясь о возможности внесения глобальных корректив в существующую реальность.

   Возможно, я так до конца и не поверила, что мой ночной собеседник – существо вполне себе реальное. Защитный механизм психики, так сказать.

   Единственное, что страдало от моего такого полного и плотного «погружения в жизнь» – это творчество. Писать я стала реже и не так, чтобы уж совсем много. Но читатели мои особо не зверствовали. Кому надоедало ждать – уходили, самые же верные – оставались и терпеливо ждали.

   А я порой вообще не могла писать, вот нападал на меня такой злобный неписун, и всё! Хоть головой об стенку бейся, а руки до клавиш верного рабочего ноута никак не донести. Но дело, хоть и медленно, однако же продвигалось – впереди уже отчётливо замаячило окончание первой большой книги. Это очень радовало.

   Подготовка к игре тоже временно замерла, оставив пока только переговоры с игротехами, региональщиками, игроками нашей локации и иными заинтересованными во взаимном сотрудничестве лицами. Информационная подготовка, одним словом.

   В общем, жизнь бурлила и радовала, не прося никаких глобальных жертв с моей стороны за нечаянную радость такого наполнившегося вдруг до краёв бытия.

   Иногда всплывали смутные воспоминания о ранее виденных снах. Теперь я уже понимала, что я видела там Анастаса: в разных ситуациях, за разными делами, но, без сомнения, именно его. В кабинете за работой, на балу, в каких-то тёмных подворотнях и даже, пардон, в борделе.

   Последнее воспоминание мне особенно не понравилось, но я успокоила себя тем, что это всё было задолго до нашего знакомства. А он всё же мужчина живой и со своими потребностями. Хотя какое мне до этого должно быть дело? Мы же просто общаемся. Даже без намёка на флирт.

   Гипотез, почему такое происходило, у меня не было, да я и не старалась особо докапываться, боясь спугнуть нечаянное счастье. Даже Лабрису ни полсловечка не сказала о том чуде, что нежданно вошло в мою жизнь.

   Быть может, это было опрометчиво и недальновидно, настолько довериться внезапному, странному, волнующему знакомству. Но вокруг начиналась весна, земля просыпалась, пели всё ещё подмерзающие по утрам птицы в соседней берёзовой роще, и мне, как и любой женщине, хотелось чего-то волшебного и романтического.

   Тем более что самый главный критерий: безопасность и комфорт детей – не был нарушен. А в остальном уже решила не заморачиваться. Как говорится: «Молодость дана нам для безумств, а не для нытья!». Старой я себя, хоть убейся, не чувствовала! Значит, безумства и порывы мне ещё очень даже по плечу и по разуму.

   Моим девизом по жизни вновь стала замечательная фраза: «Хотите чудес в жизни – начинайте чудить!». Увы, не помню, кто придумал столь точное и мудрое наставление, но следовать ему было одно удовольствие.

   Наши встречи во снах продолжались. Сообразно желанию менялись и декорации: то зимний лес, наполненный солнечным светом, искрящимся снегом и редкими птичьими пересвистами. То – полутёмная комната с жарко пылающим огнём в камине и расстеленной перед ним шкурой какого-то мохнатого зверя. Мягкой и уютной, на которой было так удобно сидеть, болтая о разном и завороженно глядя на блики танцующих на дровах огненных лепестков.

   Иногда – тёплая ночь, кружащая голову сладким ароматом распустившихся ночных цветов, и россыпь звёздных жемчужин на чёрном бархате неба. А в следующий раз – скалистый уступ, с ровной площадки которого открывается воистину захватывающий вид на расстилающуюся внизу чашу горной долины. Сильный, почти шквальный ветер треплет одежду, бросает волосы в лицо и, если бы не надёжная рука спутника, крепко прижимающая меня к себе за талию, то сдуло бы в пропасть почти наверняка.

   Надёжный он какой-то. Я давно уже отвыкла от того, что мужчины могут быть надёжными. А жаль. Ни с чем не сравнимое чувство. Надо будет его обязательно запомнить.

   Разговоры текли спокойно и неторопливо: будто бы ни о чём и одновременно обо всём сразу. Они помогали нам узнавать друг друга лучше. Попытаться понять собеседника: прочувствовать, чем он живёт, чем дышит, как воспринимает мир. Его мечты и желания, потребности и печали.

   Не было абсолютной откровенности, нет. Но иногда затрагивались и весьма щекотливые темы. Или многозначительные. Или очень личные. Больше всего наше общение напоминало задушевные разговоры со случайным попутчиком, едущим с тобой в одном купе поезда дальнего следования. Когда говоришь много и охотно, с интересом слушаешь собеседника, пытаешься найти вот ту самую истину рассуждений и точки соприкосновения интересов и понятий.

   И в то же время прекрасно осознаёшь, что как только каждый из вас достигнет места своего назначения, вы проститесь навсегда и забудете друг друга, эту случайную встречу и все прошедшие беседы и откровения.

   Единственное, чего мы по умолчанию не касались в разговорах – это того, как и почему мы здесь оказались. Я не хотела докапываться до причин, словно боясь узнать, что все эти встречи – лишь иллюзия, сказка, рождённая в недрах уставшего от рутинной повседневности разума.

   Собеседник мой, как я заметила, тоже особо не стремился прояснять этот момент, что иногда напрягало безмерно, а иногда, наоборот, успокаивало. В общем, мотыляло меня в эмоциях и страхах порой из крайности в крайность.

   Но несмотря на это, вести я себя старалась спокойно и ровно. Не хотелось показаться в ЕГО глазах нервной истеричкой или тупой грубиянкой. Очень хотелось соответствовать ему… стать или хотя бы казаться почти леди.

   Это, увы, выходило не всегда: и всё из-за моей привычки к некоторой непосредственности и прямоте в разговорах, эмоциях, поведении и некоторой странности восприятия реальности. Ничего не попишешь, видимо, не стать мне утончённой, изысканной и изящной – не моё это. Не судьба.

   Стас же, так я стала называть его мысленно, был всегда сдержан, предупредителен и галантен. Всегда чисто выбрит, аккуратно причёсан и одет с иголочки, хоть на бал его прямо отсюда отправляй. В противовес мне, чаще появляющейся в различных вариантах одежды домашнего или спортивного стиля. Всегда немного встрёпанной и улыбчивой.

   Он был как принц из сказки: прекрасен, безупречен и даже физически для меня весьма притягателен. Хотя эту сторону вопроса я тщательно фильтровала даже в свих мыслях, не желая, чтобы он заподозрил что-то такое хоть мимолётно.

   Что это было – не знаю. Может, когда-то давно ещё данное себе обещание больше никогда не «бегать» за мужчинами и не проявлять интерес первой? Может, просто банальный страх быть отвергнутой и осмеянной. Может, ещё что-то неучтённое. Но то, что комплексы здесь правили бал – это факт.

   Не хотелось ничего менять. Общение со Стасом меня полностью устраивало в том виде, в котором оно существовало на данный момент. Остальное – уже было бы лишним. «Лучшее – враг хорошего!», как говорится. И с этим я была полностью согласна.

   Мне было хорошо и спокойно с ним. Уютно как-то. А ещё любопытно, до жути: как он с такой точностью и реалистичностью смог воссоздать все окружающие нас пейзажи и интерьеры.

   Однажды, не удержавшись, попросила его научить и меня этому. На что получила спокойный и понятный ответ, что создавать свой подпространственный карман я ещё не могу, вряд ли хватит умений и навыков. А вот попытаться изменить внутреннее иллюзорное содержание можно попробовать. Сам он никогда ещё такого не делал с кем-нибудь. Но с удовольствием готов поэкспериментировать, если мне так этого хочется.

   А мне хотелось, и ещё как!

   – Тогда закрой глаза, так поначалу легче сосредоточиться. Прочувствуй себя, свои ощущения.

   Объясняя, он осторожно, словно опасаясь нарушить мою концентрацию, взял меня за руку.

   – Моя рука – это якорь, который поможет тебе помнить о цели упражнения. Теперь представь себе ту обстановку или место, в котором хотела бы оказаться. Желательно максимально подробно. Чем больше будет мелких деталей, тем полнее и реалистичнее выйдет конечный результат. Представила?

   Я медленно кивнула, старательно удерживая в сознании нужную мне картинку. С визуализацией у меня, если честно, всегда было не очень удачно. Мне тяжело давалось что-то детально представить. Намного легче было ощутить и прочувствовать, тогда сама собой появлялась «картинка».

   Словно в ответ на свои мысли, я почувствовала, как его пальцы ласково погладили мою руку и переплелись с моими, заставляя дыхание сбиться от волнения и рассыпая по телу непривычно-сладкую дрожь. Эт-т-то ещё что такое?

   – Теперь почувствуй себя неотъемлемой частью этого места. И меня рядом с собой, – его пальцы вновь несильно сжались, в очередной раз сбивая мне дыхание. Нет, ну что за дела? Как девчонка наивная на него реагирую. Ерунда какая-то…

   А Стас, словно чувствуя моё волнение и забавляясь, теперь осторожно поглаживал подушечкой большого пальца тыльную сторону моей ладони. Всё так же держа наши пальцы сплетёнными.

   От такой незамысловатой ласки у меня вдруг закружилась голова, напрочь сметая всю с таким трудом достигнутую концентрацию, Сердце почти болезненно стучало в груди. А я мысленно костерила себя последними словами, пытаясь взять себя в руки и перестать так странно на него реагировать.

   Это было невероятно сложно. Тогда я постаралась представить ту квартиру, где я сейчас живу, своих спящих в комнате детей: их умильные во сне мордашки, тихое посапывание. Помогло.

   Затем, решив-таки закончить начатое упражнение, представила соседнюю с комнатой кухню. Полупустую, просторную. Как раз накануне чисто отдраенную и приведённую в относительный порядок.

   Мой личный учитель-искуситель терпеливо ждал, всё так же вырисовывая что-то на моей руке, но я уже смогла взять эмоции под контроль. Следующим этапом было создание ощущения присутствия на своей кухне. Нас обоих: меня и его.

   – Получилось, – голос у меня оказался немного хриплым, и я легонько прокашлялась. – Что дальше?

   – А дальше наполни получившуюся картину энергией. Оживи её. Сделай нас её неотъемлемой частью.

   Стараясь сделать всё, как он говорил, я даже прижмурилась от напряжения, и вскоре мои усилия были вознаграждены его довольным:

   – Замечательно! Ты просто молодец! Всё сделала как надо.

   Я открыла глаза, с некоторым удивлением и вправду обнаруживая себя стоящей вместе со Стасом на такой знакомой мне кухне. А он отпустил мою руку и с любопытством огляделся, с явным интересом изучая предметы, расставленные и разложенные вокруг.

   Как только он отпустил меня, душу затопило ощущение потери и необоснованного одиночества. Что за бред? Я постаралась незаметно потереть руку, которой она касался, словно стирая былые ощущения и наполняющие меня сейчас противоречивые и неадекватные эмоции.

   Было немного обидно, что он так легко отстранился, вновь становясь вежливым и спокойным, будто совсем ничего не произошло. А произошло ли? Ведь нет! И что я тогда себе голову морочу и выдумываю что-то несусветное?

   Стараясь отвлечься от своих бредовых мыслей, спросила у отошедшего к окну мужчины:

   – А ты долго этому учился? – мне и вправду было очень интересно.

   – Да уж, пришлось поднапрячься, чтобы освоить это умение в кратчайшие сроки, – он как-то неопределённо и несколько насмешливо хмыкнул, складывая руки на груди. И мне почему-то показалось, что он не желает дальнейшего развития этой темы. В растерянности, не зная, что ещё можно сказать, я замолчала, глядя на его широкую спину и тайком любуясь тем, как тонкая ткань рубашки обрисовывает скрывающиеся под ней рельефные мышцы.

   Анастас.

   Я с силой сжал руки в кулаки, напрягая мышцы почти до боли и стараясь создать при этом внешне вид расслабленного спокойствия. Чего мне стоило не схватить её в объятия и не прижать к своей груди – одним Богам известно. Но я боялся её спугнуть, – да и что врать самому себе? – боялся сам окончательно потерять голову. Почему-то её присутствие рядом всегда оказывало на меня сильнейшее воздействие, хотя я и не могу во снах чувствовать её полноценно: уловить присущий только ей запах или в полной мере ощутить тепло находящегося рядом женского тела.

   Стоя у окна и глядя на улицу её иллюзорного мира, я не видел ровным счётом ничего. И не потому, что там была пустота – вовсе нет. Просто перед внутренним взором до сих пор стояло её сосредоточенное лицо с закрытыми глазами и хмурой вертикальной чёрточкой, залёгшей между бровями.

   Чёрточкой, по которой так хотелось провести кончиками пальцев. Разгладить, стирая со лба её след, поцеловать. Чтобы потом спуститься ниже, покрывая нежными лёгкими поцелуями её лицо: брови, щёки, нос, подбородок, дразня себя и не давая сразу добраться до самого желанного.

   А затем, медленно, осторожно, растягивая удовольствие, коснуться её приоткрытых в удивлении губ. И завладеть ими: жарко, страстно, выпивая её дыхание и даря немыслимое удовольствие обоюдного обладания. Наглядно показывая и доказывая, что теперь она… моя? Моя! Отныне и навсегда.

   Желание сплести не только пальцы наших рук, но и жар податливых тел в древнем танце всепоглощающей страсти заставляло мою кровь буквально вскипать в жилах.

   Боги, я точно схожу с ума! Откуда эти мысли и столь сильные и хлещущие через край эмоции, туманящие голову и заставляющие совершать несвойственные мне поступки? Где моя хвалёная выдержка и ясный, холодный разум?

   Почему в наши краткие встречи мне столь сложно держать себя в руках, изображая идеально-галантного кавалера? Хотя чем дальше, тем больше хочется… Стоп! Так нельзя. Нужно срочно приходить в себя, ибо это уже просто какое-то нездоровое наваждение!

   Вспомнилось вдруг, как я стремился сюда, к ней. Как через «не могу» рвал жилы, тренировался до изнеможения, часами медитировал. Как почти насильно раздувал тот еле теплящийся ещё внутри меня огонёк магии, крохотную искорку, мерцающую и вот-вот готовую погаснуть. Не способную почти ни на что.

   Но и её хватило на то, чтобы, подчинив эти жалкие крохи давно оставившего меня дара, совершить почти невозможное – в кратчайшие сроки не только овладеть основами снохождения, но и научиться создавать собственный подпростанственный карман. Место, почти неотличимое от реального мира, гибкое к воздействию иллюзорного изменения и позволяющее не только находиться там самому, но и пригласить, призвать желающего встречи человека. Почти во всей полноте передающее тактильные ощущения и визуальные образы. Это пока всё, чего удалось добиться.

   Над этим мне уже помогали работать Милтон вместе с Малкольмом, без лишних расспросов подключившимся по моей просьбе к разработке необходимых усилителей и амулетов, призванных не только стабилизировать мои возрождающиеся магические потоки, но и повысить общую концентрацию. По совместительству они являлись также магическими накопителями, что в принципе сделало возможной всю эту затею и увеличило длительность пребывания в иллюзорной реальности. Последним, что на меня навесили – был амулет-переводчик, гарантирующий отсутствие языковых барьеров.

   Сил и времени на всё это ушло немало, но результат того стоил!

   Научившись создавать и прочно удерживать свой кусочек будущего рая, я стал ждать. И звать. Так, как мог, мысленно, стараясь передать всё желание встречи и тоску одинокого сердца. Говорят, женщины это чувствуют даже на расстоянии. Мне оставалось только надеяться на это, ведь без её желания и хоть небольшого усилия ничего бы не вышло. И я звал.

   Наблюдать за своим наваждением во снах я уже не мог, тратя все силы на нахождение в месте назначенной встречи. Раздваивать сознание для присутствия одновременно и там, и тут для меня было вовсе уж непосильной задачей. Сомневаюсь, что даже Милтону это удалось бы легко. Разве что после длительных тренировок. А ведь он профессионал, каких поискать.

   Ожидая, я продолжал экспериментировать, создавая различные виды пейзажей и мест, уже предвкушая, как покажу всё это ей. И порой не страх, но сильное волнение заставляло сжиматься сердце в груди при мысли о её руке в моих ладонях... В такие моменты я себя совсем не узнавал. Пора юности миновала давно, и столь романтичные, эмоциональные и трепетные порывы были для меня совершенно чужды.

   Одновременно, с помощью моих талантливых добровольных помощников-магов, не прекращалась работа над улучшением качества иллюзий и ощущений. Со временем удалось добавить и обонятельную составляющую. Но вкусовое восприятие так и осталось пока за гранью возможного.

   А жаль. Я не отказался бы узнать вкус её манящих губ и гладкой соблазнительной кожи. Прошёлся бы по ней нежными касаниями, чуть прикусывая, словно ставя свою метку. Покрыл дразнящими поцелуями изящный изгиб шеи, спустился по спине вдоль позвоночника, оглаживая ладонями тонкую талию и крутой изгиб бёдер. А затем… Демоны! Да что со мной такое опять!

   Я беззвучно выругался и крепко зажмурился, старательно беря под контроль разбушевавшиеся мысли и желания. Иначе так и повернуться смогу к ней не скоро, а она, чего доброго, решит, что я её игнорирую. Надо сосредоточиться на чём-то нейтральном, отрезвляющем таком.

   Но помимо воли, краем глаза всё же зацепил её отражение в оконном стекле и с неприятным удивлением увидел, как она легонько трёт руку в месте нашего соприкосновения, словно желая его стереть. Неужели ей было настолько противно?

   Эта мысль отрезвила как нельзя лучше, но и разозлила не на шутку. Вообще такие перепады настроения начали меня уже откровенно напрягать. Поэтому, призвав на помощь всю свою силу воли, я глубоко вздохнул, натянул на лицо нейтральную улыбку и развернулся.

   – Что это? – кивком указал на давно занимающую мои мысли Книгу.

   – Это ноутбук. Компьютер, – она улыбнулась. – Сложно объяснить. Ты не поймёшь. У вас там нет такого, наверное.

   Меня немного покоробила её уверенность в нашей отсталости, и я тут же попытался прояснить этот момент:

   – Магическая самописная книга, позволяющая слушать музыку, узнавать ответы на вопросы и разговаривать на расстоянии?

   – Можно сказать и так. Но это лишь некоторые из множества её функций.

   – Понятно.

   Лёгкое подрагивание пространства, не заметное, а скорее ощутимое только мной, дало понять, что время нашей встречи уже на исходе.

   Боясь наделать ещё какие-нибудь глупости, я вскоре попрощался и откланялся, развеивая общий наведённый сон и возвращая нас в наши миры. Расставание вышло несколько скомканным и неловким, но я успокаивал себя тем, что это не последнее наше свидание.

   Последующие несколько встреч воспринимались уже не так остро. Но всё равно держали в немалом напряжении, заставляя держать себя в руках и тщательно следить за своими словами и поступками.

   Но зато появилось навязчивое непреодолимое желание рассказать ей, что стало причиной, связавшей наши сны. Словно это могло что-то изменить или упростить для нас обоих.

ГЛАВА 11

   – Что-то ты какой-то нервный стал в последнее время, друг мой. В себе замкнулся, витаешь где-то постоянно, ещё и на служащих срываться начал. Уж не сходить ли нам в бордель, по старой памяти, расслабиться хорошенько, а? Что скажешь? Хоть сейчас повернём.

   Милтон хитро подмигнул и многозначительно ткнул меня локтём в бок. Теснота сидений наёмного экипажа, в котором мы возвращались после очередного светского приёма, вполне позволяла это сделать.

   – Спасибо, не хочу, – буркнул я недовольно, и сам не понимая, почему при одной только мысли о данном увеселительном заведении меня передёрнуло от неприязни, граничащей с отвращением. Раньше я за собой подобной реакции не замечал. И это отчего-то разозлило.

   – Хочешь. Ещё как хочешь! Я эти симптомы наизусть знаю. Можешь врать себе на здоровье, но со мной у тебя этот фокус не пройдёт.

   Весёлый хохот друга разнёсся по пустынным улицам спящего уже города. Мне казалось, что он не столько выпил, чтобы вести себя подобным образом. Может, конечно, у него просто хорошее настроение, или я действительно кажусь ему смешным? А действие спиртного ослабило внутренние тормоза, позволяя говорить и делать то, на что в трезвом состоянии сдержанный и обычно весьма тактичный друг не способен?

   Лишним доказательством в пользу моего последнего предположения, послужила ехидная улыбка мага и новый тычок в бок.

   – Или дело в другом, а? Давай перефразируем. Ты не хочешь ехать в бордель. Но хочешь чего-то ещё. Точнее – кого-то... Кого-то, кого не можешь получить. Иначе ты ходил бы довольный и полный сил, а не нервный и измождённый.

   – Кто, я – измождённый? – возмущение явно проскользнуло в моём голосе. Уж что-что, а усталой развалиной я себя совсем не ощущал. Подумаешь, слегка натянуты нервы. Ну так работа у нас тоже не из спокойных и приятных. Бывает. А с Милтоном я больше секретами не делюсь. Так, на всякий случай. Для профилактики. Слишком уж догадливый стал, засранец!

   – Так во-о-от... – словно не слыша меня, продолжал развивать свою мысль он. – А если учесть твои достоинства: социальное положение, уровень состояния, а также добавить сюда весьма недурную внешность, харизму и личное обаяние, то можно с уверенностью сказать, что отказов ты в своей жизни не знал. По крайней мере, что касаемо последних лет жизни – точно. Ты же не думаешь, что я слепой и не замечаю всех этих вьющихся вокруг тебя ярких птичек? Таких разных, но в чём-то очень похожих: жадных, расчётливых, романтично-наивных или похотливых, но одинаково жаждущих привлечь твоё высочайшее внимание. И поверь мне, Анастас, многие из них не побрезгуют ничем, если почувствуют в тебе слабину и доступность.

   Точно, потянуло нашего мага на пьяненькие размышления и длинные монологи. Всё бы ничего, стерпеть можно. Но не посреди же города обсуждать мои личные дела?!

   – Милтон... – попытался остановить его я, но как-то вяло. Тоже, что ли, перебрал лишнего на приёме?

   – Погоди, я ещё не закончил свою мысль. Надо довести её до логического завершения, – он важно поднял палец вверх и состроил умствующую гримасу, но тут же сам всё испортил, не к месту хихикнув и рыгнув.

   – Прошу прощения, лейр, – ещё один пьяненький смешок. – Итак, подведём итог. Хочешь, но не можешь, значит, или девчонка тебе отказала, во что лично мне довольно сложно поверить. Потому что при таком варианте развития событий у тебя самого взыграл бы охотничий инстинкт. А ты всегда добиваешься того, что тебе по-настоящему интересно. Да и настрой тогда был бы другой. Или, что более, на мой взгляд, вероятно – она просто физически для тебя недоступна. А из таких недотрог в твоей жизни мне известна только одна...

   – Ещё слово, мой друг, и я разобью тебе лицо, – внешне спокойно, но внутри пылая от внезапно взметнувшейся ярости, выжигающей в крови остатки опьянения, проговорил я. – Одно только слово на эту тему. Или о ней. Ты меня понял?

   Ошарашенно глядя на меня, Милтон кивнул, тоже, кажется, стремительно трезвея и приходя в себя.

   – Прости, Анастас, я забылся, – склонил он голову в покаянном кивке, но тут же резко сменил тему: – Кстати, а почему мы остановились?

   Посмотрев в боковые окна, мы синхронно, с чувством, выругались.

   Экипаж стоял на каком-то тёмном и безлюдном пустыре, явно где-то в районе городских трущоб. Возницы и след простыл, а нас уже бесшумно окружали фигуры в тёмных плащах, с надвинутыми на лицо глубокими капюшонами.

   – Это что ещё за клоуны? – Милтон прищурился, вглядываясь в одну из медленно приближающихся фигур. – Хм-м… да ещё с такой хорошей ментальной защитой.

   – Совсем ничего не сможешь сделать? – я уже успел сосчитать количество наших противников и оценить общую ситуацию как паршивую. Впрочем, и не из таких передряг выбирались.

   – Магически, увы, нет, – хмыкнул он, доставая из потайного кармана парадного камзола точно такой же, как и у меня, «кастет» и надевая его на руку. – Сигнал отправишь?

   – Уже, – кивнул я, всё ещё держа в пальцах каплевидную подвеску серьги, выданную недавно в качестве артефакта экстренной связи всем ведущим триад.

   В этом году столицу захлестнула мода на подобного типа побрякушки, поэтому мы не сильно выделялись на фоне остальных в пух и прах разряженных щёголей.

   Капелька дымчатого опала заметно потеплела в руке, показывая, что сигнал принят и помощь скоро придёт. Поэтому я оставил подвеску и поспешил тоже приладить к руке свой «кастет».

   – Отклик пришёл, значит, нам надо продержаться минут пятнадцать-двадцать максимум.

   – Продержимся! Почему он медлят? – маг сосредоточенно всматривался в правое окно кареты, оставаясь в тени и стараясь особо не высовываться.

   – Не знаю. Вероятно, чего-то ждут, – я взял под наблюдение левое окно, и мы замерли, готовые к любому развитию событий. Ну, насколько это было возможно.

   Нападающее и правда не торопились переходить к активным действиям, удовольствовавшись тем, что перекрыли нам малейшие пути к отступлению, взяв в плотное кольцо и находясь на расстоянии не более пяти метров. При таком раскладе покидать хоть условную, но защиту стен кареты и пытаться прорваться с боем смысла не имело. Мы становились слишком лёгкой мишенью. Хотя и в таком положении, как сейчас, создавалось ощущение нахождения в мышеловке.

   – Что с лошадьми? – не нравилось мне это уязвимое положение, совсем не нравилось.

   Милтон выглянул в крошечное окошечко, смотрящее в сторону козел, и хмыкнул:

   – Увели. Постромки обрезаны.

   Уже лучше, хоть с этой стороны неприятностей можно было не ждать. Куда хуже, если бы они решили вдруг напугать лошадей, чтобы неуправляемая карета помчалась по городу, не разбирая дороги. Теперь наша «крепость» хотя бы неподвижна. Немалый плюс в сложившемся положении.

   – Мне вот одно непонятно, – шёпот напарника и друга отвлёк меня от собственных размышлений. – Как мы-то с тобой проморгали всё это? И то, что завезли нас демоны знают куда. И то, что лошадей убрать успели. Это по меньшей степени непрофессионально. Может, нам уже на курсы переподготовки пора?

   Шутник. Но в чём-то он прав. Это мы с ним опростоволосились по полной.

   – Выпутаемся из-за этой передряги – разберёмся, почему и как. Сдаётся мне, не всё так просто объясняется. Но сейчас не время раздумывать. Смотри, решились-таки! – и вправду, в рядах противника началось какое-то шевеление. – Не забудь, надо бы кого-нибудь из этих ряженых с собой прихватить для допроса.

   – Понял.

   Одновременно с этим раздался скрежет извлекаемых из ножен мечей. Но с места злоумышленники пока всё ещё не двигались, словно ожидая приказа. Это несколько озадачило: почему, организуя нападение, они заранее не позаботились обнажить оружие? Или вовсе не ожидали сопротивления? Вдвойне странно.

   У нас с Милтоном, конечно, из-за посещения официального ежегодного приёма в особняке министра иностранных дел не было с собой оружия, парадно-церемониальные кинжалы не в счёт. Но не думали же они, что мы даже при таком раскладе сдадимся без боя? Ведь ясно, что нападение заранее тщательно подготовлено. Знали, на кого охотиться шли.

   И, что характерно, устроили именно засаду, а не несчастный случай. Хотя могли. В том состоянии, что мы находились во время поездки, не думаю, что мы сразу заподозрили бы неладное. Да ещё эти странные апатия и вялость. Неужели на приёме опоили? Хотели захватить? Зачем?

   Ладно, довольно вопросов, поймаем одного, а лучше нескольких, допросим и всё узнаем из первых рук. Теперь важно не подпустить их слишком близко, иначе расклад окажется совсем не в нашу пользу. Пришедшая в голову мысль заставила действовать чётко и быстро.

   – Милтон, воздействовать на них совсем не можешь? – больше для порядка уточнил я.

   – Ментальной магией – нет, как я уже говорил, – в его голосе не было раздражения, лишь интерес к тому, что я задумал.

   – А на нас?

   – В смысле?

   – Малкольм рассказывал, что вы с ним уже работали над модификацией «кастета». Пытались встроить в него функцию защитного щита. Что-нибудь получилось?

   – Да, но разработка пока экспериментальная, мы ещё и не тестировали его толком. Но предварительные прогнозы хорошие. Что ты задумал, Анастас?

   – Надо не подпустить их на близкое расстояние. Оружия у нас нет, а пульсары «кастета» лишь парализуют противника, не убивая его. Как только они это поймут, у нас не останется и шанса – будут переть напролом и давить массой. Терять им при этом нечего. Полежат чуток и отомрут. А вот нам придётся туго.

   – Но чем нам тут поможет щит? Предупреждаю, он двусторонний. Мы ещё недоработали его. То есть нам ничего не сделают, но и мы будем бессильны сопротивляться. И они точно так же смогут задавить нас массой, скрутить и унести, куда им вздумается.

   – А сможешь растянуть защитный полог на всю карету? – времени на поиск выхода почти совсем не осталось, противники, видимо, получив-таки приказ, пришли в движение, медленно сжимая кольцо.

   – Могу попробовать. Но не гарантирую – напарник сосредоточенно нахмурился. – Только как мы тогда захватим пленных.

   – Времени нет, действуем по такой схеме. Одновременно разбиваем оконные стёкла. Я делаю несколько выстрелов в разные стороны и парализую, сколько удастся. Надеюсь, остальных это отпугнёт и заставит притормозить. А ты готовишь полог. По моей команде активируешь его или хотя бы пытаешься. Если не получится, будем отстреливаться. Помощь скоро придёт. Других вариантов нет. Начали!

   Последняя команда совпала с двойным звуком бьющегося стекла и окриками со стороны нападающих. Выпустив пару прицельных пульсаров с одной стороны и успев парализовать двоих, я метнулся к другому окну и повторил серию выстрелов. Здесь, однако, были уже настороже, поэтому подстрелить удалось только одного, слишком близко подошедшего к карете. Он свалился почти рядом с дверцей.

   Но своей цели мы достигли, заставив противников рассредоточиться и залечь в укрытия. Стрелять в ответ почему-то не стали: либо было нечем, что сомнительно при таком уровне подготовки, либо действительно хотели захватить живыми.

   – Анастас, прикрой!

   Милтон вдруг рванулся наружу, распахивая дверцу, чем вызвал мгновенное оживление в стане нападающих и попытку новой атаки. Быстро, впрочем, погашенную ещё одной серией моих прицельных выстрелов. Приходилось вертеться на оба фронта, но надолго это, к счастью, не затянулось.

   Подхватив лежащее рядом с каретой обездвиженное тело, Милтон быстро запихнул его в карету, запрыгнул сам и захлопнул дверь. Спустя пять секунд раздалось его резкое: «Не стреляй!», которому я подчинился без промедления, и вокруг нашего убежища мыльным пузырём замерцала плёнка защитного полога.

   – Смотри-ка, всё же хватило мощности на всю карету. И даже наш случайный гость поместился, – голос мага был спокоен, но в нём явно угадывались довольные нотки. – Надо будет Малкольму рассказать об этом. Можно сказать, провели незапланированные полевые испытания.

   Он знал, что отчитывать за инициативу я его не собираюсь. Вылазка была пусть и спонтанна, но вполне оправданна. Риски рассчитаны, выполнение безукоризненно. В таких случаях я допускал самовольные действия, хорошо зная, кто в моей триаде на что способен. В свою очередь, я требовал от подчинённых в таких случаях тщательного продумывания своих шагов, чтобы исключить возможность провала всей операции. И безусловного подчинения во всех остальных моментах.

   – Ты выберись сначала из этих испытаний, а уж потом рассказывай, – напряжённо отозвался я. И было с чего: нападающие, видимо, поняв, что попытка захвата провалилась, да к тому же один из участников сам оказался в плену, прекратили миндальничать и попытались поджечь карету боевыми огненными пульсарами. Видимо, и такие амулеты у них нашлись. Лучше бы магов с собой прихватили, дилетанты!

   Но защита держалась крепко, не отражая, а словно бы поглощая в себя направленные магические удары и тем самым становясь ещё более прочной.

   – Выберемся. Теперь уже точно выберемся. Наши на подходе.

   Словно в ответ на его слова, откуда-то со стороны раздался пронзительный свист, заставивший нападающих моментально свернуть атаку и отступить: рассредоточиваясь, рассыпаться в разных направлениях. Активировав напоследок амулет дымной завесы, они успели прихватить и своих парализованных товарищей.

   Как только дым чуть рассеялся, мы увидели выехавший на пустырь конный отряд городской стражи и сопровождающую их триаду Лемейра, с которой мы частенько работали в спайке. Похоже, им сегодня повезло быть на дежурстве, но оно даже к лучшему.

   Пока стража быстро рассредоточивалась по пустырю, осматривая его на предмет посторонних и подозрительных, Лемейр подошёл ближе к карете и весело крикнул:

   – Анастас, дружище, во что ты опять умудрился вляпаться? – наигранная весёлость голоса меня не обманула, в нём всё же чувствовались и нотки тревоги.

   Мы с Лемейром не были чужими, являясь однокашниками одного года выпуска из Тиремской боевой академии. Там мы довольно хорошо ладили, поэтому остались хорошими товарищами, и поступив на службу в Тайную канцелярию. По возможности стараясь прикрывать друг друга и чаще выполнять задания в спайках именно усилиями наших триад.

   – Дезактивируй полог, – коротко приказал я Милтону. Как только защита спала, открыл дверцу и вышел наружу.

   Уже ступив на землю, я привычно отмахнулся от очередных подколок боевого товарища.

   – Да так, нас с Милтоном, похоже, с чьей-то невестой перепутали и нагло попытались украсть. А как жених новоявленный своё счастье увидал, так в обморок и свалился. От огорченья, наверное.

   Я кивнул на карету, и стражники понятливо приняли от моего напарника пленного, споро его повязав и перекинув через седло одной из лошадей.

   – Надо бы его допросить хорошенько: кто такой, чего хотел. Надеюсь, дознаватели его быстро разговорят.

   – Сделаем в лучшем виде, не сомневайся, – весёлость вдруг сменилась сосредоточенностью и цепким вниманием. – Сколько их было?

   – Пятнадцать. Троих подстрелил из «кастета», одного из них удалось захватить.

   – А остальные?

   – Ушли буквально за минуту до того, как вы появились. И своих парализованных прихватили. Кто-то предупредил.

   – Понятно, – тут к нему подошёл один из его триады – Кайл – и что-то тихо сказал.

   Лемейр молча кивнул и, нахмурившись, снова обратил своё внимание на меня.

   – Вы сейчас куда планируете: по домам?

   – Нет, в Ведомство. Сам знаешь, что нужно ещё отчёт по случившемуся написать. Да и провериться нам обоим не помешало бы, на магическое вмешательство и наличие в крови наркотических веществ. Есть нехорошие подозрения.

   – Тогда не стоит медлить. Тут в ближайшем переулке найдены лошади от вашей кареты и при них мёртвый возница. Тело заберёт стража, а лошади, полагаю, вам сейчас пригодятся. Правда, без сёдел, уж не обессудь.

   – Обижаешь, Лемейр, когда меня неосёдланной лошадью напугать было можно? И так справимся.

   – Тогда до встречи в Ведомстве. Отвезу ваш подарочек дознавателям. И как только с целителями закончите, дайте знать. Может, к тому времени какая интересная информация уже и появится.

   Кивнув на прощание, Лемейр, его триада и несколько стражников вместе с пленным покинули поле несостоявшегося боя, оставив нас дожидаться обещанных лошадей. Кои и были подведены к нам почти сразу же.

   Как оказалось, надеялись мы зря: допрос пленника не дал ничего. Точнее, он и начаться-то толком не успел, как допрашиваемый почти тут же скончался. Целители определили обширное кровоизлияние в мозг и только руками разводили, не понимая причины случившегося у молодого ещё и здорового мужчины.

   Впрочем, маги-дознаватели в ответе не сомневались. Сработала кодовая комбинация слов, запустившая процесс самоуничтожения. И воспрепятствовать этому было невозможно. Мда, весьма жестокий, но, надо сказать, действенный способ сохранения информации. На этом дело зашло в тупик. Во всяком случае, пока.

   Что касаемо наших подозрений, то целители подтвердили наличие в крови остаточный след использования отвара редких трав, ослабляющих концентрацию внимания, притупляющих рефлексы и слегка дезориентирующих в пространстве. Все симптомы лёгкого опьянения, могущие, впрочем, многократно усиливаться при повышении концентрации зелья в крови.

   Так что мы ещё легко отделались. Да и резкая эмоциональная вспышка с обеих сторон сработала «отрезвляюще», мощным выбросом адреналина в прямом смысле выжигая отраву из крови. И всё же для надёжности нам дали выпить какое-то практически безвкусное зелье и отпустили на все четыре стороны.

   С Лемейром тоже особо поговорить не удалось: успели только перекинуться парой слов, как его триаду снова куда-то погнали. Да уж, беспокойное у них сегодня выдалось дежурство. Впрочем, и нам досталось не меньше.

   Кларенса было решено не вызывать, раз уж в заварушке поучаствовали только мы двое. А для возвращения по домам был предоставлен казённый экипаж, который потом должен был вернуться обратно на ведомственную конюшню. У них тоже были распределены ночные дежурства, на случай всякой неотложной необходимости.

   В эту ночь мы с Айри, как я давно уже стал называть её про себя, так и не встретились. Отчёты и разбирательство случившегося заняли всю оставшуюся часть ночи. Освободился я только тогда, когда уже забрезжил рассвет. Общее состояние было преотвратным, видимо, сказывались остатки всё ещё бродившей в крови отравы.

   Целители сделали всё, что могли, и единственной их рекомендацией было: как следует отдохнуть, давая телу самому справиться с лечением. Когда вернулся домой, даже есть не хотелось. Сил осталось только на то, чтобы раздеться, наскоро умыться и рухнуть на постель, проваливаясь в глубокий сон без сновидений.

   Весь следующий день прошёл в праздном ничего неделании. Я занимался документами, читал, спал, копил силы.

   А ночью я, наконец, решился и рассказал Айри всё как было: о том, когда и почему состоялось наша первая встреча. Без недомолвок и прикрас. Опустил разве что первопричину пьянки, а именно эпизод с бывшей любовницей. Это было бы уже лишним.

   Зря я, наверное, это сделал.

ГЛАВА 12

   Ирина.

   – Так это был ты?! – возмущённо возопила всегда такая спокойная с ним я.

   – Да, я. Извини, – и мягкая, чуть виноватая, улыбка в ответ.

   – Святые мандарины! Если бы ты знал, как я тогда испугалась! – пришлось срочно сцепить руки в замок и положить на колени – так велико было искушение сомкнуть пальцы на шее этого бессовестного индивида. – Даже спать боялась ложиться, пока меня один хороший друг не успокоил.

   – Не понял… А что этот хороший друг делал у тебя ночью? Тоже, что ли, вместе с вами гадал? Я вроде его среди присутствующих в круге свечей не припоминаю.

   Подозрительный прищур его глаз заставил меня поёжиться, ибо он явно не сулил ничего хорошего в случае неверного ответа.

   – Да нет, что ты! – нервный смешок чуть подпортил картину рассеянной невозмутимости. – Какие ночёвки мужчин? У меня же дети…

   Снова запнулась под его подозрительным взглядом.

   – Да и вообще, я не из таких!

   – Каких именно? – вот докопался-то, а!

   – Ветренных! – говорю, гордо задрав нос. – Но мы отклонились от темы. Кто-то там извиняться собирался.

   – Я УЖЕ извинился, – не дал сбить себя с толку мужчина. – А кто тогда приходит к тебе иногда и остаётся на ночь? – увидев мой искренне непонимающий взгляд, пояснил. – Блондин среднего роста. С рыжей бородой.

   Сказал, как припечатал, а мне вдруг так смешно стало. То ли от всей этой ситуации нелепой, то ли… а чёрт его знает, от чего. Но широкую ехидную улыбку, помимо воли расплывающуюся на моём лице, я скрыть не смогла. Оставалось только честно сознаться.

   – А это бывший муж. Ему можно. Он по делу, – и даже кивнула в подтверждение правдивости своих слов.

   Но получилось, кажется, только хуже.

   – Что значит – ему можно? Какие могут быть дела ночью в доме чужой уже ему женщины? – неприкрытый гнев, полыхающий в его глазах, заставил меня отползти от него на пару шагов. Даром что сон. А вдруг и здесь может в неадекват впасть и учудить чего-нибудь? Кто их, иномирян этих, знает?

   – Тихо-тихо… чего завёлся-то так? Какие такие дела... обычные: с детьми там поиграть... лекарство мне привезти, или ещё чего… – под его горящим взглядом я окончательно смешалась и замолчала.

   – Или ещё чего, говоришь? – яд в его голосе можно было разливать по бутылочкам и оптом в аптеку сдавать, угу, в рецептурный отдел.

   – Да не было ничего! – не выдержала я, срываясь на крик. – Не было, доволен? Он, даже когда у меня остаётся, спит отдельно. И вообще, я не поняла, какая тебе-то разница, есть у меня кто-то или нет? Тоже мне, надсмотрщик нашёлся! Сам-то по девкам ходил, небось, не стеснялся! Я же видела ту ночь в борделе!

   И чего меня так понесло, сама себе объяснить не в силах, наверное, накипело просто. Я с вызовом посмотрела в лицо Стасу, и на несколько жутких мгновений мне вдруг показалось, что он меня сейчас ударит. Но нет, мужчина лишь прожёг меня ответным взглядом, судорожно, до побелевших костяшек, сжал кулаки. А затем, молча встав, развернулся и вышел из нашего общего сна.

   И вот что это сейчас с нами было, позвольте узнать, непонятливой?

   С чего я-то так завелась? Ну, ходил по девкам. Так мы тогда ещё толком и знакомы не были. Какое мне-то до этого дело?

   Хотя, признаться честно, дело есть. И вот это уже настораживает. Вообще вся эта ситуация ненормальна! Сны какие-то, мужчина таинственный, разговоры, чувства странные.

   Нет, пора это прекращать. Это мы пока ещё мало общаемся, и то вон какие страсти и обиды кипят. А что будет, когда совсем друг к другу привыкнем? Это же просто тупиковая ветвь отношений. Да и какие вообще отношения могут быть: он – там, а я – здесь?

   Хватит. Пора уже остановиться. Сказка сказкой, но он становится мне слишком дорог.

   Утром я созвонилась с Лабрисом и обогатилась знанием, что в данной ситуации у меня есть только два варианта: провести определённый ритуал или разжиться нужным амулетом. Плюсами данных телодвижений должна стать полная защита конкретной территории, в моём случае – квартиры, от присутствия всякого рода бестелесных сущностей. Сноходцев в том числе. Минусами же значились: необходимость довольно частого самостоятельного повторного проведения ритуала или периодическая подзарядка амулета и обновление его свойств. Я выбрала амулет.

   И сны сниться перестали.

   Точнее, снилось, конечно, что-то, как всегда. Бывало даже, яркое и интересное. Но тех самых желанных совместных снов со Стасом больше не было. Кончились. Всё.

   Анастас.

   Спустя неделю, когда основные эмоции уже немного перекипели и улеглись, я снова попытался выйти в наш общий сон и неожиданно наткнулся на преграду. Нет, в самом своём подпространственном сне я мог менять всё, что захочу. Но вот пробиться к Айри у меня не получалось ни под каким