Ведьмина деревня. Ольга Богатикова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Далеко-далеко, среди дремучих лесов и бескрайних полей, раскинулось чудесное село Волховское. Его улицы чисты, домики опрятны, воздух свеж и душист, а жители улыбчивы и приветливы. Вот только почему случайные гости бегут из этого села без оглядки, а соседи из окрестных деревень стараются обходить его стороной?

   Может быть дело здесь в том, что ночью по улицам села гуляют странные звери, в расположенном неподалеку озере водятся русалки, а каждый дом хранит таинственный секрет?..

ГЛАВА 1

Эта история началась с того, что меня бросил жених.

   Просто в один пасмурный летний вечер я вернулась домой с очередного медиафорума (к слову сказать, нудного, как два последних года моей жизни), а там меня встретила тишина, пустые полки открытого шкафа и короткая записка на кухонном столе: «Думаю, ты все понимаешь».

   Честно говоря, самым печальным в этой ситуации было то, что вместе со своими вещами бывший возлюбленный прихватил мою банку чудесного колумбийского кофе. Собственно, это стало единственным моментом, который заставил меня страдать.

   Да и то недолго – чашка свежезаваренного зеленого чая быстро вернула и оптимизм, и более-менее приемлемое настроение.

   Звонить Игорю и уточнять, укус какой мухи вынудил его столь кардинально поменять течение своей жизни, я не стала. Потому что – да, я действительно все понимала и, более того, была с этим решением полностью согласна. Впрочем, если бы мужчина, занимавший половину кровати в моей однокомнатной квартире, не ушел самостоятельно, в какой-то момент я бы сама настойчиво и деликатно попросила его освободить помещение.

   Наша жизнь последние несколько лет являлась настолько скучной и беспросветной, что с ней определенно надо было что-то делать. Согласитесь, есть нечто неправильное в том, что люди, которые в перспективе должны стать мужем и женой, существуют рядом, как два осточертевших друг другу соседа.

   Так что, выбрасывая записку бывшего жениха в мусорное ведро, просто подумала: «Слава Богу», - и отправилась заниматься своими делами.

   А вот мое окружение на новость, что я теперь свободна, как весенний ветер, отреагировало гораздо эмоциональнее.

   Так, отец с облегчением в голосе заявил, что Игорь никогда ему не нравился, а мама в очередной раз сообщила мне, что я – дура.

   - Я так понимаю, ты окончательно решила остаться старой девой, да? - поинтересовалась она во время одного из наших телефонных разговоров.

   - Мам, по-моему, ты драматизируешь.

   - Драматизирую? Люда, тебе уже двадцать семь лет!

   - И что?

   - И ничего. Вообще ничего: ни семьи, ни детей, ни жениха. Был один мужик, и тот сбежал. Напомни, доченька, сколько лет вы с ним были вместе?

   - Пять.

   - Столько времени – и псу под хвост!..

   А вот коллеги меня пожалели. Они вообще замечательные – дружные и веселые, как и положено журналистскому коллективу маленькой (но перспективной!) радиовещательной компании.

   Сразу после того, как закончился мой очередной эфирный день (я работаю ведущей новостей и нескольких познавательных рубрик), девчонки налили мне полную рюмку коньяка и со всей уверенностью заявили, что Игорь – твердолобый представитель животного мира, а значит переживать из-за расставания с ним не стоит.

   Коньяк я выпила и даже попыталась убедить подруг, что нисколько случившимся не расстроена, но они почему-то не поверили.

   - Люся, ты в зеркало давно смотрела? – скептически спросила Лиза, одна из наших радиоведущих.

   - Три часа назад. Ничего нового не увидела.

   - В самом деле? Да у тебя же уголки губ опущены, как у Пьеро, а в глазах вся боль и усталость нашего мира! Считаешь, это нормально?

   Не нормально, конечно. Впрочем, не знаю насчет губ и боли, однако усталость – да, присутствует. Вот только с женихом она не связана.

   У вас когда-нибудь возникало ощущение, что все вокруг надоело: работа, дом, привычная жизнь? Причем, надоело настолько, что чувствуешь себя выпитой до дна, а потому нестерпимо хочется послать все это куда подальше и уехать, к примеру, в аравийскую пустыню или к пингвинам на остров Магеллана? Меня это желание не покидало на протяжении последних двух лет.

   Периодически, во время составления списка новостей для очередного эфира, общения с респондентами или приготовления ужина, вдруг наваливалась жуткая тоска, а в голове появлялась одна и та же мысль: «Что я тут делаю? И почему занимаюсь всей этой ерундой?»

   Возможно, это было связано с тем, что без отпуска и почти без выходных мне пришлось работать двадцать четыре месяца.

   Конечно, будут тут и опущенные губы, и усталые глаза!

   - Знаешь, Лекарцева, тебе нужно срочно сменить обстановку, - сказала, между тем, Танюшка, наша вторая радиоведущая. – Съездить к морю или в горы. Просто подышать другим воздухом. Тогда и настроение будет другое, и губки начнут улыбаться.

   - Мне до отпуска, как до Китая пешком, - мрачно напомнила я. – А в нашем городе воздух все время один и тот же.

   - Попроси шефа передвинуть твою очередь, - пожала плечами Лиза. – Или поменяйся с кем-нибудь.

   О!

   - Лизонька, - теперь в моих глазах, кроме усталости, появились жалобное выражение и бешеная надежда, - а ведь ты по графику в отпуск идешь раньше всех. С понедельника, да?

   - Ага. Со мной решила поменяться?

   - Лиза, я вот-вот волком выть начну. И на стены бросаться.

   - Ладно, не переживай. Все равно моя поездка в Турцию накрылась большой чугунной сковородой.

   - Я тебя обожаю!

   - Здорово. Хоть кто-то меня обожает. Ты, кстати, куда отправишься-то? В Сочи? В Чехию? На Кипр?

   - В Волховское, - с улыбкой сказала я. – К бабушке.

***

Может мне и правда следовало поехать на юг. Хотя бы для того, чтоб просто погреться - лето в этом году выдалось холодное и пасмурно. Однако идея провести отпуск в деревне у бабушки показалась настолько удачной, что сразу отмела любые другие варианты. Поэтому, спустя несколько дней, я побросала в большую дорожную сумку какие-то вещи, села в поезд и отправилась в путь.

   Ехать было достаточно далеко – почти триста пятьдесят километров. Судя по информации, указанной в билете, преодолеть это расстояние мне надлежало за пять часов шестнадцать минут, а значит на нужную ж/д станцию поезд должен прибыть ближе к вечеру. Потом, правда, придется еще километра три пройти пешком по шоссейной дороге вдоль поля и небольшого перелеска, а там уж до Волховского рукой подать.

   Я откинулась на спинку своего кресла.

   В небе за окном то сходились, то расходились серые тучи.

   Сколько лет я не была у бабушки в гостях? Десять? Нет, наверное, больше. Пятнадцать или даже семнадцать.

   А ведь в детстве приезжала к ней каждое лето. Помнится, меня всегда чрезвычайно удивляло то, как здорово Волховское отличается от других деревень и поселков. Во-первых, там всегда было очень чисто: никаких луж посреди дороги или обочин, поросших лопухами и бурьяном, никогда не наблюдалось. Как и живности, находящейся на свободном выгуле. Хотя, если память мне не изменяет, козочек, коров и домашнюю птицу держали многие.

   Во-вторых, дома местных жителей зачастую выглядели гораздо богаче привычных деревенских избушек – еще тогда, в моем далеком детстве, они уже были выложены камнем или кирпичом, имели современные окна и крыши из металлочерепицы.

   В-третьих, дороги там до боли напоминали городские тротуары. Хочешь пройтись босиком? Отправляйся за околицу.

   Словом, не было в Волховском того непередаваемого духа русской деревни, который так явно ощущался, скажем, в соседних Степановке и Вишневке. Волховское скорее напоминало этакий крошечный одноэтажный городок с потрясающей волшебно-самобытной атмосферой. Тогда, давным-давно, мне ужасно нравилось гулять по его улочкам, любоваться аккуратными домиками и украдкой, через крошечные дырочки в высоких деревянных заборах, заглядывать в душистые палисадники.

   - Чему ты удивляешься, Людочка? - с улыбкой сказала мне моя бабушка, после того, как однажды я поделилась с ней этими наблюдениями. – У нас ведь, строго говоря, и не деревня вовсе, а село. К тому же, не простое, а особенное.

   Вот-вот. Именно из-за того, что оно особенное, меня в свое время и перестали в него привозить.

   Кстати.

   Я отвлеклась от созерцания убегающих деревьев, полезла в карман за мобильным телефоном, набрала знакомый номер.

   - Привет, бабулечка.

   - Здравствуй, моя хорошая. Как ты там?

   - Отлично. Ты сейчас дома?

   - Конечно. Куда же я денусь?

   - А я, представляешь, в поезде. В гости к тебе еду.

   - Да я уж знаю, - по голосу было слышно, что бабушка улыбается. – Уже и тесто для пирожков замесила.

   - Знаешь? Откуда?

   Я ведь перед отъездом так замоталось, что совершенно забыла сообщить бабуле, что собираюсь провести в ее доме целых четыре недели.

   - Ты же член моей семьи, Людочка. А я про свою семью знаю все.

   Это точно. Причем, иногда в таких подробностях, что диву даешься. Папа всегда говорил, что у его матери, Валентины Петровны Лекарцевой, необыкновенно развита интуиция, почти на грани ясновидения. Мама же наших восторгов по поводу бабули не разделяла, и в минуты раздражения называла ее старой ведьмой, а Волховское, соответственно, ведьминой деревней.

   На самом деле, многие друзья нашего семейства, лично знакомые со старшей Лекарцевой, в чем-то с мамой были согласны. Но, в отличие от моей родительницы, говорили о бабушке с теплотой и называли не ведьмой, а волшебницей.

   Потому наша Валентина Петровна как много лет своей жизни отдала славному медицинскому делу.

   Сначала вела прием в центральной городской больнице, потом в маленькой районной. Когда же объявила коллегам и пациентам, что собирается уйти на заслуженный отдых и переселиться в родное село, разразился страшный скандал. Я тогда была совсем маленькой и, конечно, этого не помню, а вот отец рассказывал, что к бабушке домой целые делегации ходили – уговаривали поработать еще немного. Бабуля, однако, на уговоры не поддалась и уехала-таки из большого города в глубокую провинцию.

   Мой отец, к слову, в профессии пошел по ее стопам – тоже стал врачом, правда, не терапевтом, как мать, а узистом. В деле этом он также немало преуспел: чтобы попасть к нему на прием, люди по два месяца в очереди стоят. Это при том, что папа работает буквально на износ.

   - На свете, Люсенька, нет ничего более ценного, чем человеческая жизнь, - сказал он мне как-то раз. - Моя же задача – вовремя разглядеть червоточину, которая может это сокровище уничтожить.

   Между тем, такое ответственное отношение к работе в некотором роде вышло доктору Лекарцеву боком. Дело свое ему часто приходилось делать в ущерб семье, а это категорически не нравилось моей матери. Ей было абсолютно все равно, что заработки супруга растут с каждым днем, что его уважают коллеги и знает в лицо практически весь город. Она рассуждала так: какая разница насколько успешен мужчина, если жена и дочь его видят только в больничном коридоре и иногда по телевизору?

   Папа, конечно, оправдывался, отшучивался и вообще всячески пытался нас задобрить. Собственно, меня задабривать было и не нужно. Я всегда считала своего отца едва ли не героем, способным вовремя обнаружить в теле человека невидимого врага. К тому же, почти все свое свободное время папа посвящал именно мне, а потому мы с ним были и остаемся до сих пор очень хорошими друзьями.

   С мамой же дело обстояло иначе. Недовольство между ею и отцом с каждым годом все росло, накапливалось, и в конечном итоге вылилось в развод.

   На самом деле, мои родители молодцы. Свои отношения они всегда выясняли тихо, изо всех сил стараясь не привлекать к этому мое внимание, а разошлись так и вовсе забавно – в год моего поступления на первый курс факультета журналистики.

   Да, так уж вышло, что я (к великой радости матери) в нашем семействе оказалась «засланным казачком» и продолжить врачебную династию не сумела (химия – это определенно не мое, а без знаний по данному предмету в медицинский университет, к сожалению, не берут). Папа и бабушка к такому повороту событий отнеслись с пониманием – не судьба, так не судьба.

   Бабуля, к слову, несмотря на то, что территориально находилась за сотни километров от города, нашей жизнью всегда интересовалась очень живо и сердечно. Мы часто разговаривали с ней по телефону, раз в несколько месяцев приезжали в гости. Маме, правда, эти поездки удовольствия не доставляли, поэтому в какой-то момент произошла смена ролей – бабуля стала приезжать к нам сама.

   С тех пор прошло много лет. Родители давно живут отдельно, я окончила университет, устроилась на работу, приноровилась к ритму новой жизни и даже наметила себе в ней неплохое место.

   Однако, где-то я, видно, ошиблась, раз мой неиссякаемый оптимизм находится теперь в полузасохшем состоянии, в голове вместо ясных мыслей – каша, а сама я ощущаю себя равнодушной амебой, плывущей по течению.

   Быть может, необычное село, затерянное среди лесов и полей, сумеет помочь мне привести себя в норму?..

***

На нужной станции поезд остановился в шестом часу вечера. Там меня уже ждали. Едва я спрыгнула с подножки на поросшую мелкой травкой бетонку пассажирской платформы, как тут же оказалась в крепких бабулиных объятиях.

   - Приехала, моя звездочка, - радостно заахала бабушка, звонко целуя меня в обе щеки. – Господи, а отощала-то как! Одни кости и глаза остались! Не кормят тебя в твоем городе, что ли?

   - Кто бы говорил! – весело ответила я, с удовольствием обнимая Лекарцеву-старшую. – Конституция-то, между прочим, у меня твоя.

   И это самая чистая правда. Наша Валентина Петровна всегда была стройной и изящной, а теперь, в неполные восемьдесят лет, и вовсе высохла до состояния божьего одуванчика. К слову сказать, на эти неполные восемьдесят бабушка совершенно не выглядит – глаза у нее ярко-зеленые и лучистые, морщин на лице немного, осанка прямая. О солидном возрасте напоминают только пепельные от седины волосы (она за всю жизнь их ни разу не красила) и руки – с желтой пергаментной кожей и кучей пигментных пятен. Рук своих бабуля обычно стыдится, а потому на людях всегда носит перчатки – зимой вязаные, летом тонкие матерчатые.

   Внешне я на бабушку не очень похожа, если не считать зеленых глаз и пресловутой конституции, однако надеюсь, что в ее годы (если, конечно, до них доживу) буду выглядеть так же моложаво.

   - Моя не моя, а чуток откормить тебя надо, - подмигнула мне бабуля. – Зря ты, что ли, в гости приехала? Я уж для тебя и пирогов напекла, и курицу зажарила.

   - Здорово!

   - А чтобы нам с тобой до Волховского пешком через поля не топать, я попросила Игната – моего соседа подвезти нас на машине.

   Дядю Игната – статного седоватого мужчину лет шестидесяти я, конечно, не вспомнила, а потому пришлось нам знакомиться заново. Собственно, после этого у меня возникло предположение, что знакомиться заново в Волховском мне придется со всеми. Впрочем, по словам бабушки, особой беды в этом не было, так как прежнее население села за последние семнадцать лет сократилось почти на треть («что поделать, Люсенька, у каждой жизни есть свой срок»), зато появилось несколько дачников, которые, как и я, приехали сюда отдыхать.

   Машина дяди Игната – старенькая, но приличная на вид Волга, быстро и с ветерком домчала нас практически до калитки.

   Выбираясь из душного салона на воздух, я отметила, что бабулин дом остался таким же, каким я запомнила его в детстве – одноэтажный, из белого кирпича, с широкими окнами и аккуратным палисадником.

   Однако стоило сделать к нему несколько шагов, как от растущих на углу пышных кустов сирени, к нам навстречу поспешила черная сгорбленная фигура, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся маленькой плотной старушкой в темном платье и стареньком платке, повязанном на цыганский манер.

   - Неужто внучка к тебе приехала, Валентина? – проскрежетала она скрипучим старческим голосом.

   - Как видишь, Зиночка, - приветливо улыбнулась ей Лекарцева-старшая. – Выбралась, наконец-то, из города бабушку навестить.

   - Лучше поздно, чем никогда, - добродушно усмехнулась старушка. – Помнишь ли ты меня, Милочка?

   У меня на мгновение перехватило дыхание.

   - Помню, - серьезно сказала я. – Здравствуйте, Зинаида Семеновна.

   А потом шагнула к ней и крепко ее обняла. Оставшаяся позади бабуля испуганно охнула. А старая Семеновна обхватила меня в ответ руками и тоже прижала к себе – на одно лишь мгновение, а потом мягко отстранила в сторону.

   - Хороша, - с восхищением сказала она. – Красавица! А уж силища-то какая! Но сохлая вся, серая. Подкормить тебя надо, говоруха. Слышишь, Петровна?

   - Слышу, - отозвалась бабуля. – Не переживай, Зина, подкормлю.

   Схватила меня за руку и решительно повела к калитке.

   - Ты что же, Людочка, правда Семеновну узнала?

   Я кивнула.

   Только в моей детской памяти она выглядела иначе. Не было у нее тогда поникших плеч и сгорбленной спины, а лицо не напоминало печеное яблоко. Если не ошибаюсь, среди местных жителей баба Зина слыла человеком замкнутым и нелюдимым, да и вообще особым авторитетом в селе не пользовалась.

   Между тем, наше семейство она почему-то выделяла среди всех остальных: с бабушкой была особенно вежлива, моего отца при встрече целовала в обе щеки, а мне приносила в подарок пряники или конфеты. А еще почему-то звала Милой - видимо, другие сокращения моего имени ей не нравились.

   Спать мы с бабушкой отправились после полуночи. Поужинав, еще долго сидели и разговаривали. Обсудили кучу тем, причем, большая часть из них касалась, конечно же, меня. Лекарцеву-старшую интересовало все – моя работа, отношения с начальством и коллективом и, конечно же, расставание с женихом.

   - Вы так долго были вместе, - задумчиво сказала бабуля. – Мне казалось, что Игорь – очень достойный мальчик.

   - Тебе не казалось, - пожала я плечами. – Он действительно хороший. Добрый, умный. А уж как здорово умеет готовить кофе! Но мы друг другу жутко надоели, бабуля. Пытались как-то оживить отношения: свидания назначали, в театры ходили, даже письма писали. И все равно какая-то глупость получалась. Знаешь, я в последнее время, когда с работы возвращалась, постоянно загадывала, чтобы его не было дома. Ну, чтобы он на работе задержался или к друзьям в гости ушел. Причем, с ночевкой. Не думай, Игорь меня не обижал, просто опостылел до невозможности, - я криво усмехнулась. – Честно говоря, мне сейчас многое опостылело, если не сказать все. Чувствую себя жутко уставшей. Подруги говорят, что я похожа на унылую куклу. Так странно… Все вокруг будто потеряло цвет, стало серым и скучным. Даже дышать тяжело, понимаешь?

   - Понимаю, - кивнула бабушка. – Это ведь вполне закономерно, Людочка. Каждому человеку время от времени требуется полноценный отдых. Не переживай, милая, здесь ты быстро наберешься сил.

   …Для ночевок бабуля выделила мне небольшую спаленку с кроватью-односпалкой, высоким старым шкафом, скрипучим деревянным стулом и милыми ажурными занавесками на окне.

   Укладываясь в постель, я чувствовала себя, как никогда спокойной и умиротворенной, а потому уснула, едва моя голова коснулась подушки.

   Сон был мягок и безмятежен. Но, к сожалению, не долог.

   Спустя примерно час после того, как мы с бабушкой пожелали друг другу спокойной ночи, случилось что-то, заставившее меня буквально подскочить на кровати. Несколько секунд я растерянно моргала, пытаясь сообразить, что произошло. И вдруг подскочила снова – с улицы внезапно раздался вой, громкий, звериный, леденящий душу.

   Что за?..

   Я спрыгнула на пол и босыми ногами пошлепала к окну.

   Неужели волк?..

   Но из окна оказался виден только забор и растущие возле него высокие кусты сирени.

   Стараясь не шуметь, я вышла в соседнюю комнату, которую бабушка из-за наличия в ней телевизора гордо именовала залом. Комната была озарена мягким лунным светом, льющимся из двух широких окон. Я приникла к стеклу одного из них, вгляделась в темноту.

   У забора явно кто-то стоял.

   - Люда, почему ты не спишь? – раздался вдруг заспанный бабушкин голос.

   - Ба, тут кто-то есть, - чуть дрожа от волнения сказала я. – Он стоит у ограды и воет.

   - Ну кто там может выть? – с некоторым раздражением пробормотала бабуля, выходя из своей комнаты.

   Словно отвечая на ее вопрос, неведомый гость снова издал протяжный громкий звук.

   - Ба, у вас тут что, волки водятся? – чувствуя, как похолодели мои руки, поинтересовалась я.

   - Да какие волки! – всплеснула руками бабушка. – Это Мишка, сосед!

   - Сосед воет? – вытаращила я глаза.

   - Да не сам сосед, а пес его, образина монструозная! Небось, опять забор перепрыгнул и по улице гуляет. Ну я его сейчас!..

   Чуть шаркая широкими домашними тапками, она направилась в кухню. Вернулась буквально через минуту, держа в руке обычный целлофановый пакет, наполненный водой.

   - Не ушел певец-то наш?

   - Стоит, - ответила ей, вглядываясь в стекло.

   Бабушка открыла соседнее окно и, прицелившись, ловко метнула пакет через забор. В тот же миг с улицы донесся испуганный визг, потом скулеж и тихий торопливый топот звериных лап.

   - Ушел, - удовлетворенно кивнула бабуля. – Ложись спать, звездочка. Сегодня уж он больше выть не будет. А утром я с Мишкой поговорю. Развел зверья…

   Я послушно вернулась в кровать и вскоре снова уснула – на этот раз до утра.

ГЛАВА 2

Проснулась рано. В окно уже решительно пробивался пока еще тусклый утренний свет, а часы на дисплее мобильного телефона показывали 05.47.

   Надо же, а мне-то казалось, что теперь, имея возможность спать сколько угодно, вылезать из постели я буду не раньше полудня.

   Между тем, несмотря на ночное происшествие, чувствовала я себя отдохнувшей и вполне готовой к новому дню.

   Тихо встала, заправила кровать, потом тщательно умылась холодной водой, из установленного в ванной рукомойника.

   Судя по безоблачному небу, день обещал быть солнечным и ясным, и мне пришла в голову мысль сходить к расположенному неподалеку озеру. Купаться в нем, конечно, нельзя – последние две недели стояла прохладная погода, а потому его вода наверняка окажется холодной. Впрочем, мне будет достаточно просто полюбоваться отраженным в нем небом и послушать тишину.

   Надела джинсы, кроссовки, теплую кофту, вышла за калитку.

   Опасливо огляделась по сторонам – не выскочит ли мне навстречу давешний монструозный пес? Но никаких собак в поле видимости не обнаружилось.

   Вот и замечательно.

   Я неторопливо зашагала вперед.

   Волховское, между тем, просыпалось. Кроме меня на улице никого пока не было, однако из-за заборов уже доносились самые разнообразные звуки: обрывки разговоров, смех, кудахтанье кур, лязг водяной колонки или шум работающего насоса.

   Я прошла вдоль домов, полной грудью вдыхая свежий утренний воздух. Возле последнего двора свернула влево, сбежала вниз с небольшого пригорка и очутилась на берегу местного водоема – небольшого и круглого, как зеркало.

   Однако, стоило подойти к воде чуть ближе, как оказалось, что послушать тишину сегодня не удастся: на траве, что росла неподалеку от озерной кромки, лежала чья-то одежда, а в самом озере кто-то плавал – умело и с явным удовольствием.

   Брр! Там же, наверное, жутко холодно! Чтобы плескаться при такой температуре, нужно быть моржом, не иначе.

   Я всмотрелась в скользящую по озерной глади точку и с некоторым удивлением поняла: судя по пышным, собранным в пучок волосам, этот морж явно женского пола. Догадка почти сразу подтвердилась – купальщица вынырнула в нескольких метрах от берега и ловко взобралась на торчавший из воды камень.

   Мои глаза тут же полезли на лоб – передо мной совершенно определенно была русалка. Нет, у нее не имелось ни рыбьего хвоста, ни чешуи, ни жабр. Однако, если водяные девы на самом деле и существуют, то выглядеть, по моему мнению, они должны так, как она: точеная идеальная фигура, нежная алебастровая кожа, огромные глаза и белокурые волосы, на свету отливающие бледной зеленью.

   - Эй! – вдруг крикнула русалка, увидев меня. – Что ты там стоишь? Иди купаться!

   - Ну уж нет, - почему-то развеселилась я. – Вода холодная!

   - Холодная, - согласилась со своего камня девушка. – Эх вы, неженки!

   Она мягко соскользнула вниз и уже через пару секунд вышла из воды на берег.

   - Привет, - дружелюбно сказала русалка, поднимая с земли полотенце и теплую длинную кофту. – Я – Марина.

   - Привет, - ответила, с любопытством ее разглядывая. – А я – Люда.

   Вблизи волшебство рассеялось, и я с некоторым разочарованием увидела совершенно обыкновенную девушку в черном спортивном купальнике. Красивую, фигуристую, но и только.

   - Ты тоже дачница? – поинтересовалась Марина. – Я тебя здесь раньше не видела.

   - В некотором роде, - кивнула головой. – Я приехала в гости к бабушке.

   - К бабушке?

   - Да, к Валентине Лекарцевой.

   - К Лекарцевой? – в ее глазах появилось забавное детское любопытство. – Ого! Так ты тоже, как и она?..

   - Что тоже?

   - Ну… Тоже лечишь?

   - Нет, - улыбнулась я. – Я не лечу, я разговариваю.

   - Говоруха? – удивилась русалка. – Настоящая?

   - Кто? – не поняла я. – Вообще-то я имела в виду, что я не врач, как бабушка. У меня другая профессия, связанная с постоянными разговорами.

   - Ясно, - протянула Марина, странно на меня посмотрев. – И надолго ты сюда приехала?

   Она быстро вытерлась, накинула на плечи кофту.

   - На четыре недели.

   - Здорово! – обрадовалась девушка. – А то я тут страшно скучаю. От нечего делать целыми днями в воде сижу.

   - В этой холодине? Ты, наверное, спортсменка.

   - Не совсем. Спортсменкой была раньше, а теперь я – тренер.

   Я бросила на нее удивленный взгляд.

   Хм. А ведь если присмотреться внимательнее, становится ясно, что не такая уж эта русалочка молоденькая. Возможно, даже старше меня – года тридцать два ей можно дать смело. Да и плечи у нее широковаты, как, собственно, у всех людей, которые серьезно занимаются плаванием.

   - А кого ты тренируешь?

   - Детей, - улыбнулась она. – Шестилеток – самую младшую группу. Мой муж владеет частной спортивной школой, вот в ней я и работаю. Поддерживаю семейный бизнес, так сказать.

   Не сговариваясь, мы оставили озеро и неторопливо пошли в сторону села.

   - У вас в Волховском дом?

   - Ага, в прошлом году купили, - охотно сказала Марина, явно обрадованная возможностью поговорить. – Представляешь, мужу тут не очень понравилось, а я в это село просто влюбилась. Насовсем бы здесь поселилась, да работы тут никакой нет, а до ближайшего города ехать очень далеко. Поэтому приезжаю просто отдыхать – плавать, дышать воздухом.

   - Одна приезжаешь? Без мужа?

   - Да. У нас отпуск не всегда совпадает. Когда у моих малышей каникулы, у него самая жаркая пора – чемпионаты, первенства. Он ведь тоже детей тренирует, только взрослых.

   Понятно.

   - Мой дом – самый крайний, который на озеро смотрит, - продолжила Марина. – Заходи в гости, я всегда буду рада. Можем с тобой в лес за ягодами сходить, поболтать. Поплавать, опять же, если потеплеет. Мне-то все равно, я и в ледяной воде купаться могу, а тебе ж, наверное, парное молоко надо.

   Я улыбнулась.

   - Ты тоже в гости заходи. Будем развлекаться вместе.

   Мы прошли вдвоем еще несколько метров, после чего наши дорожки разошлись – она направилась к себе, а я зашагала по дороге к бабушкиному дому.

   Бабуля уже проснулась и, судя по запаху, доносившемуся из открытого кухонного окна, во всю готовила нам завтрак. Вернее, завтрак готовился сам, потому как Валентина Петровна стояла на нижней ступеньке крыльца и что-то эмоционально говорила незнакомому мне мужчине.

   - Вот скажи, Миша, твоему псу обязательно свои концерты именно под моими окнами устраивать? – услышала я, подойдя к дому. – Посреди ночи разбудил, ребенка испугал…В следующий раз я в него тапком запущу. Или чем-нибудь другим, потяжелее.

   - Извини, Петровна, извини, - примирительно сказал ей мужчина. – Он ведь не со зла. Нового человека почуял, вот и пришел знакомиться.

   - В третьем часу ночи?

   - Да ладно тебе! Говорю ж, такого больше не повторится. А что, Петровна, внучка-то твоя выросла, небось? Совсем невестой стала?

   - Выросла, - все еще с некоторым недовольством в голосе подтвердила бабуля. – Да вот и она сама.

   Бабушкин собеседник обернулся, и мои губы сами собой растянулись в улыбке.

   Владелец любопытного пса оказался щуплым лохматым мужичком лет пятидесяти. Выглядел он так забавно, что лично мне показалось, будто сосед и сам похож на собаку – милую симпатичную дворняжку, которая хоть и беспородная, но очень добрая, умная и веселая.

   - Михаил, - представился он, протягивая широкую, неожиданно сильную ладонь.

   - Людмила, - снова улыбнулась я, пожимая протянутую руку.

   Он улыбнулся в ответ.

   - Добро пожаловать в Волховское, Людмила.

***

Честно говоря, отправляясь в отпуск, я не ждала от него ни ярких впечатлений, ни новых знаний, ни неожиданных открытий, которые могли бы сделать его незабываемым и потрясным. В самом деле, что потрясного может ждать взрослого человека в деревне?

   Моя изначальная цель состояла в том, чтобы отдохнуть от суеты и городского шума, прежде всего, головой. Подышать свежим душистым воздухом, полюбоваться закатом со ступенек бабулиного крыльца, поесть бабулиных же блинов, повозиться в огороде.

   Однако уже на второй день моего пребывания в Волховском сии невинные планы начали трещать по швам. Нет, в огороде я, конечно, повозилась. Он у бабушки был небольшой и очень симпатичный – с широкими грядками капусты, картошки, лука, огурцов и целой делянкой неизвестных мне травок, которые Валентина Петровна обозначила, как лекарственные, а потому чрезвычайно полезные.

   Закатом тоже полюбовалась, да не одна, а в компании Марины, которая ближе к вечеру заглянула к нам на огонек.

   К слову сказать, собеседницей давешняя русалка оказалась очень приятной, а потому до самой ночи мы с ней наперебой рассказывали друг другу забавную ерунду и заливисто хохотали.

   Собственно, после этого мудрое Провидение решило, что одного спокойного дня для отдыха мне будет достаточно.

   …Вторая ночь в Волховском прошла спокойно – под окнами никто не выл и не топтался, а потому на следующее утро я снова проснулась полной сил и оптимизма.

   На завтрак мы с бабушкой решили испечь блинов (тех самых, которых я планировала налопаться от пуза). Однако, стоило вынуть из шкафчика сито и миску для будущего теста, как на пороге появился сосед – дядя Игнат, подвозивший нас позавчера с железнодорожной станции.

   Мы с бабулей, конечно, обрадовались - и самому гостю, и литровой банке сметаны, которую он очень удачно захватил с собой.

   - Жена моя передала, - подмигнул мне дядя Игнат. – Домашняя сметана, своя. Ты такой в городе, небось, и не пробовала ни разу.

   - А отчего ж Катя сама не пришла? – удивилась бабушка.

   - Еще придет, но чуть позже – отсыпается она, полночи не спала, маялась. Опять у нее ухо стреляло. Поможешь, Петровна?

   - Помогу, конечно. А Катерине своей скажи, что надо было сразу ко мне идти, а не ждать, пока боли станут такими сильными.

   - Неудобно ей. К тебе каждый день такие болящие приезжают, а тут еще наше семейство со своими проблемами…

   Бабушка закатила глаза, покачала головой.

   А я взяла миску и отправилась в кладовку за мукой.

   Надо же какие деликатные люди! Помнится, жила в нашем доме одна докторша, так к ней соседи в любое время суток с просьбами ходили – кому укол сделать, кому лекарство от расстройства желудка посоветовать, кому перевязку сделать. И никого не смущало, что эта женщина вообще-то стоматолог. А тут, смотри-ка, целый терапевт под боком живет, а они стесняются к ней обратиться.

   Кладовка встретила меня непроглядной тьмой и целой кучей самых разнообразных запахов.

   Включила свет, сделала шаг вперед. И поняла, что блины на сегодня отменяются.

   - Бабушка, - крикнула я, - мыши мешок с мукой порвали.

   - Опять! – всплеснула руками Лекарцева-старшая, мгновенно появляясь за моей спиной. – Да что же это такое! Никакая отрава их не берет!

   Следом за ней в кладовку втиснулся дядя Игнат.

   - Ого! – присвистнул он, увидев белоснежный пол и разорванную в клочья мешковину. – Разве ж это мыши? Это крысы, причем, какие-то саблезубые. И вонючие. Да… Даром ты, Валя, своего Мурзика кормишь.

   - Мой Мурзик с недавних пор к кладовке ни на шаг не подходит, - сказала бабуля, с сожалением рассматривая испорченный продукт, - бегает от этой двери, как ошпаренный. А ведь здесь точно кто-то живет: сначала окорок свиной погрыз, потом масло подсолнечное разлил, теперь мука… Я уж отравы накупила, по всем углам ее разложила, а толку никакого. Игнатушка, - бабушка вдруг с надеждой посмотрела на нашего гостя. – Может, ты мне поможешь?

   - Как это? – не понял сосед.

   - По-своему. Прогони моих крысок, а?

   Взгляд дяди Игната стал удивленным.

   - Петровна, - с некоторым возмущением в голосе сказал он, - ты в своем уме?

   - Игнатушка, милый, помоги! Если ты крыс пугнешь, они ко мне больше никогда не сунутся. Для тебя эти вредители – пустяк, а для меня – настоящая проблема. Сегодня они внучку мою без блинов оставили, а завтра нас самих съедят.

   - Скажешь тоже – съедят, - усмехнулся сосед. – Ладно, что уж с тобой делать. Только не рассказывай об этом никому, а то стыда потом не оберешься. И из кладовки давайте выйдем, места здесь слишком мало.

   Честно говоря, лично я очень слабо представляла, как именно дядя Игнат собирается гонять наших «крысок». Мне всегда казалось, что самое лучшее средство от грызунов – тщательная дезинфекция. У соседа ж, как выяснилось, на этот случай имелся свой собственный метод.

   Когда мы вернулись из кладовки в кухню, он снял обувь, повесил на спинку ближайшего стула свитер, потом опустился на четвереньки и – начал меняться. Лицо его вдруг стало круглым, как тарелка, на руках вместо пальцев засверкали когти, тело вытянулось и покрылось густой шерстью.

   Через пару секунд на том месте, где только что находился наш гость, сидел серый кот! Мохнатый, огромный (мейн-кун отдыхает!), с большущими желтыми глазами!

   От моего визга задрожали стекла.

   Одним прыжком я взлетела на стол и в ужасе прижалась к стоявшему рядом с ним холодильнику.

   В глазах кота появилось неподдельное изумление.

   «Петровна, - вдруг раздался в моей голове голос дяди Игната. – Что это с ней? Она у тебя дикая, что ли?»

   - Дикая, - вздохнула бабуля. – Не обращай внимание, Игнатушка.

   Кот совершенно по-человечески покачал головой (мне показалось, что, если бы мог, он еще и пожал бы плечами) и неторопливо отправился обратно в кладовку.

   - Люся, слезай со стола, - сказала мне Лекарцева-старшая. – Не позорься перед соседом.

   - Б-бабуля, кто он т-такой? – дрожа и заикаясь поинтересовалась я.

   - Оборотень, - просто ответила бабушка. – Самый обыкновенный.

   - Обыкновенный?! Он – кот!

   - Да. Слезай со стола.

   - Нет!

   - Люся, он тебя не тронет. Он вообще очень добрый и миролюбивый. Честное слово, внученька, бояться совершенно не нужно.

   - Бабушка!

   - Милая, клянусь, я все тебе объясню. Все-все. Но после того, как Игнат уйдет домой, ладно? Слезай со стола, пожалуйста.

   Я осторожно спустилась на пол.

   - Бабушка, - медленно произнесла я. – В нашей кухне пару минут назад человек превратился в зверя.

   Она кивнула.

   - Скажи, я ведь не сумасшедшая?

   - Нет, - Валентина прижала меня к себе. – И со зрением у тебя тоже все в порядке.

   - Но ведь оборотней не бывает.

   - Так говорят только те, кто их никогда не видел.

   - И как это – жить по соседству с человеком-котом?

   - Нормально, - пожала плечами бабушка. – Я за эти годы привыкла.

   - А другие волховчане? Они знают, что Игнат – оборотень?

   - Конечно.

   - И спокойно на это реагируют?!

   - Разумеется. А чего им волноваться-то? Можно подумать, он тут такой один.

   - Так здесь есть еще оборотни?!

   - Тихо, не кричи. Конечно, есть. Целых три штуки. И все, как на подбор, тихие, дружелюбные, очень приличные люди.

   Я уже открыла рот, чтобы выразить свое глубочайшее удивление, вызванное столь потрясающей новостью, как на пороге кухни снова появился дядя Игнат. Чтобы не травмировать мою и без того уже пошатнувшуюся психику, порог он переступил в человеческом обличие.

   - Нет у тебя в кладовке крыс, Валентина, - сказал он, бросив в мою сторону настороженный взгляд. – И никогда не было. По крайней мере, живых.

   - В смысле? – бабулины брови взлетели вверх.

   - В прямом. В самой кладовке никто не обитает, зато наведывается туда действительно регулярно. В левом дальнем углу есть большой лаз, через который эта дрянь к тебе и прибегает. Но не беспокойся, ход я заколотил – там на полке молоток лежал и пара дощечек. Вот только квартиранта твоего это сдержит ненадолго, надо меры принимать.

   - Приму, - кивнула бабушка. – Ты только скажи, кто именно портит мои продукты.

   - Большой перерожденный грызун. Может быть, это все-таки крыса, но я не уверен. У них после перерождения запахи становятся одинаковыми, а потому разобраться тяжело. И знаешь, Петровна, сходила бы ты в гости к заозерному богатею. Он в этих делах соображает лучше.

   - Не пойду, - мрачно сказала бабуля. – Ты сам бы решился просто так его навестить?

   - Тогда к Зине зайди, - усмехнулся Игнат. – Попроси у нее отворот-траву или еще какую-нибудь дрянь, чтобы дом от этой пакости оградить.

   - Тогда эта пакость полезет к кому-нибудь другому.

   - Очень может быть. Что ж, - вздохнул сосед, - значит поговорить с заозерным все-таки придется.

   За сим он пожелал нам хорошего дня, забрал свою одежду и откланялся.

   Бабушка достала из шкафчика коробку с печеньем, поставила кипятиться чайник. Я же уселась за стол, сложила на груди руки.

   - Внимательно слушаю тебя, бабуля.

   Она опустилась на соседний стул, вздохнула.

   - Знаешь, Люся, я всегда старалась быть мудрой матерью и хорошей свекровью. Когда твой отец вырос, спокойно отпустила его во взрослую жизнь. Потом без возражений приняла его решение жениться на твоей матери. Мне казалось, что я воспитала хорошего умного мужчину, который умеет правильно расставлять приоритеты. Но, видимо, я ошиблась. Если позиция твоей мамы понятна – она так и не смогла нас принять, то Саша, твой папа, меня откровенно удивил. Неужели он никогда не рассказывал тебе о наших… мм… особенностях?

   Я растерянно моргнула.

   - О каких особенностях?

   - Значит, не рассказывал, - бабушка сняла с плиты закипевший чайник, заварила две чашки чая. – Видишь ли, Люсенька, Волховское – не простое село. И люди в нем живут не простые, а особенные.

   - Оборотни, например, - хмыкнула я.

   - Не только, - пожала плечами бабушка. – Еще целители, провидцы и многие другие.

   Что?..

   Она это сейчас серьезно?

   - Дело в том, - продолжила Лекарцева-старшая, - что неподалеку от села находится источник магической силы. Он дает всем нам неплохую подпитку. Поэтому здесь издавна селятся люди, которые своими способностями несколько превосходят прочих людей.

   - Ты хочешь сказать, что тут живут ведьмы и колдуны? – искренне удивилась я.

   - А еще лесовики, погодники, оборотни, опять же, - кивнула бабушка. – Нам здесь хорошо. Особенно тем, кто находится в преклонных годах. Как я. Никто не мешает, прятаться ни от кого не нужно. Источник силу поддерживает, не надо ехать в дальние дали, чтобы пополнить резерв.

   У меня создалось четкое впечатление, что кто-то из нас двоих сошел с ума.

   - То есть, нормальных обычных людей в Волховском нет? – осторожно спросила у бабушки.

   - Ни одного, - подтвердила она. – Обычным тут плохо. Они чувствуют источник иначе и стараются как можно скорее от него убежать. Да и общий энергетический фон для них не очень комфортен – магия здесь буквально витает в воздухе.

   - Погоди, - улыбнулась я. – Но ведь мне тут хорошо! Значит, не все нормальные люди убегают из вашего волшебного села.

   - А причем тут ты и нормальные люди? – усмехнулась бабуля.

   - В смысле?! – вытаращила я глаза. – Я тоже ведьма?

   - Конечно. Хотя обозначать этим словом всех подряд все-таки неправильно. Среди нас существует некоторое деление, условное, конечно, согласно врожденным способностям. Однако звать всех ведьмами и колдунами не стоит.

   - Знаешь, ба, - скептически сказала ей, - за двадцать семь лет своей жизни я ни разу не заметила у себя паранормальных способностей. Нету их у меня. Или они еще не проснулись?

   - Всё у тебя есть, - отмахнулась Валентина Петровна. – А способности проснулись сразу, как только ты научилась разговаривать.

   Что-то я ничего не поняла.

   - Поясни.

   - Мы, Люсенька, потомственные целители. Только лечим по-разному. У меня, например, магические потоки проходят через пальцы - я черную гниль из человека руками вынимаю. Собственно, потому-то они у меня стареют быстрее, чем я сама. Отец твой – видящий, болезнь может рассмотреть лучше любого рентгена. Излечить больного ему тяжело, а вот диагностировать, что именно у него не в порядке – проще простого. Александру Лекарцеву никакие аппараты УЗИ не нужны, он и без них все отлично видит. А ты, Люсенька, у нас особенный экземпляр. Ты – заклинательница. Или, если по-народному, говоруха.

   - И что это значит?

   - Твоя магия – речь. Если немного напряжешь свою память, наверняка вспомнишь множество случаев, когда словом, произнесенным вслух, ты умудрялась творить самые настоящие чудеса.

   Ну… Вообще-то, да. Таких ситуаций было множество. Взять хотя бы, этот отпуск. Лиза, конечно, девушка добрая и жалостливая, однако за свои выходные всегда стоит насмерть. Поэтому лично меня очень удивило, как быстро и легко она согласилась поменяться свободными днями.

   Или можно вспомнить случай, когда я пыталась вернуть в магазин бракованный блендер. Ну не хотели продавцы возвращать мне за него деньги. Я ругалась с ними почти полчаса! И вдруг они согласились, будто кто-то нажал на невидимую кнопку, – внезапно и тоже очень легко.

   А когда начальник вызвал меня на ковер, чтобы отругать за оговорку в эфире, а вместо этого вдруг похвалил?..

   Правда, во всех этих случаях была одна маленькая деталь – мне ОЧЕНЬ, всей душой хотелось, чтобы решение оказалось принято в мою пользу.

   Нда… А я-то думала, что это у меня временами дар убеждения просыпается.

   - Способности у тебя, Люда, хорошие, - продолжила между тем бабушка. – Но до конца не раскрытые. Пользовалась ты ими редко и непроизвольно, не задумываясь и себя не контролируя. За это отца твоего отругать надо. Мне-то Саша сто раз обещал, что все тебе расскажет и объяснит. А сам, видимо, шел на поводу у жены и делал вид, что ты – обычный ребенок. Дурак великовозрастный. Эх!.. Надо было мне все-таки вмешаться в твое воспитание.

   - Так мама в курсе, что мы… ээ… целители?

   - Конечно. Такое шило в мешке утаить невозможно. Думаешь, они с папой развелись только из-за того, что он целыми днями на работе пропадал? С его видением она еще как-то мирилась, но, когда подросла ты, и стало уж совсем очевидно, что в семье появился еще один колдун, с ней случилась истерика. Рита категорически не хотела, чтобы ее дочь была ведьмой, а потому ввела кучу требований: запретила Саше разговаривать с тобой о магии, перестала ко мне в гости отпускать. Последнее, кстати, несусветная глупость. Нам нужно время от времени подпитываться, чтобы держать себя в постоянном тонусе, иначе магические каналы начнут пересыхать, появится энергетический голод и физическое недомогание - серость, скука, хандра. Собственно, то, что с тобой и случилось. Думаете, Людмила Александровна, я просто так вас столько лет в гости звала?

   Ох…

   Так вот почему мама называла Волховское ведьминой деревней!

   - И что теперь? – тихо спросила я у бабушки.

   - А что теперь? - пожала она плечами. – Ничего. Отдохнешь, наберешься сил. Потом вернешься в город, будешь, как и раньше, жить и работать. Может, замуж, наконец, выйдешь. Я ведь, Люсенька, ничего особенного не рассказала. Ты с самой собой много лет провела и еще много лет проведешь. А способности свои все-таки начинай развивать и осваивать, не то снова растратишь резерв на что попало.

   Несколько минут мы молча пили чай.

   - Бабуля, а магов у нас в стране много? – спросила я.

   - Хватает, - кивнула она. – Только все они разные, и уровень силы у них отличается.

   - Слушай, - вспомнила я, - так значит, Марина все-таки русалка?

   - Это та дачница, которая вчера в гости к нам приходила? Нет, что ты. Русалки, милая, - это нежить, перерожденные утопленницы, которые человеческим мясом питаются. А Марина – водяница.

   - Кто?..

   - Маг воды. Видела, как она в озере преображается? Вот! Для нее вода - самая главная субстанция в жизни. Твоя Марина в ней себя, как дома чувствует.

   Хм…

   - А тот монструозный пес, который нам спать не давал? Сосед Миша, да? Тоже оборотень?

   - Ага.

   - А Зинаида Семеновна?

   Лицо бабушки стало серьезным.

   - Зинаида Семеновна – своего рода универсал. Она и будущее может видеть, и лечить, при желании, способна. Травы знает, умеет из них составы разные готовить. Заговоры, опять же, выплетает крепкие. Только знаешь, Люся, старайся Семеновне на пути не попадаться. И обниматься с ней тоже не стоит. Мало ли…

   - Почему?

   - Черная она. Таланты ее не природные, как у нас, а приобретенные.

   - Приобретенные? Значит, колдуном может стать любой человек?

   - Не любой, - поморщилась бабушка. – А только тот, кто согласится передать себя в темные руки. Тьма ему многое откроет, но плату за свою науку возьмет немалую.

   - Душу?

   Бабушка усмехнулась.

   - Семейное счастье. Радость материнства. Уважение близких людей. Вместо этого оставит одиночество, страх и брезгливость. Ни одна черная ведьма после заключения сделки не может жить прежней жизнью. Ломаются они, Люсенька. Характер у них портится, глаза становятся злыми и стеклянными, а душа холодной и равнодушной. Зина давно в Волховском живет. Приворотные зелья городским дурам варит, отсушки-присушки сочиняет. Говорит, рада бы остановиться и дело это бросить, а не может.

   - Это плохо?

   - Привороты мастрячить? Конечно. Против природы идти – всегда большой грех, а их у Зины столько, что нести на себе - спина переломится.

   Я поставила на стол пустую чашку.

   - Знаешь, мне всегда казалось, что к нашей семье баба Зина относится хорошо.

   - Так и есть. Лет тридцать назад мы с папой твоим услугу ей одну оказали. Просто так, бескорыстно. Ей требовалась помощь, и мы помогли. Так она, смешная, до сих пор об этом помнит.

   Уточнять, чем именно бабушка и отец помогли черной ведьме, я не стала. Потом поинтересуюсь, когда смогу выкарабкаться из бурного потока обрушившихся на меня откровений.

***

На то, чтобы оклематься после полученной информации мне понадобилось примерно четыре часа - как раз к приходу следующего гостя.

   Все это время я молча бродила по дому и саду в состоянии пришибленного зайца. Пыталась занять себя каким-нибудь делом, однако, мысли, роящиеся в голове, буквально выбивали из колеи, а потому любую начинаемую работу бросала даже не на половине, а практически сразу.

   То, что рассказала бабушка, являлось не просто странным, ошеломляющим или удивительным. Это было невозможным. Нереальным. Выдуманным. Такого просто не могло быть.

   Честное слово, если бы не мохнатый серый оборотень, перевоплощение которого я видела собственными глазами, мне было бы легче решить, что Валентина Лекарцева попросту сошла с ума. А что? Со стариками такое бывает – даже самые умные и рассудительные из них могут впасть в детство, придумать сказочный мир и искренне в него поверить.

   Здесь же, к счастью (или к сожалению?), не тот случай.

   Между тем, самым невероятным во всей этой истории являлось даже не существование в современном цивилизованном мире потомственных целителей, черных ведьм и водных магов (включи телевизор и наслаждайся: их там целыми толпами показывают), а то что я сама имею к ним непосредственное отношение.

   Бабушка права – с самой собой я живу уже давно. А потому прекрасно все о себе знаю.

   Заклинательница.

   Смешно, не правда ли? И, как минимум, маловероятно. Даже несмотря на уверения бабули, что явными мои способности становятся только тогда, когда я сознательно их использую и всей душой хочу, чтобы именно мое слово оказалось самым главным.

   Мать с самого детства внушала мне, что общаться с другими людьми нужно с умом. Что в споре оба оппонента равны, и мое личное мнение никогда не может быть истиной в последней инстанции. Что я должна с уважением относиться к любому собеседнику, и что навязывать другим свои суждения глупо и неправильно.

   Между тем, после разговора с бабушкой, меня начал-таки покусывать червяк сомнения.

   Быть может, дорогая родительница учила меня всему этому с двойной целью? Не просто воспитывала в дочери уважение к другим людям, но и стремилась подавить желание воздействовать на этих самых людей при помощи слов и их волшебной силы?..

   Тетя Катя, жена дяди Игната, появилась на нашем пороге незадолго до полудня. Она была небольшого роста, рыжеволосая, с тонким носиком, большими карими глазами, и почему-то казалась похожей на лисичку. У меня тут же мелькнула мысль, что, быть может, эта симпатичная женщина действительно время от времени обрастает пушистым мехом и превращается в маленькую лесную плутовку.

   Сейчас же эта плутовка выглядела, мягко говоря, неважно. Лицо ее было бледным, под глазами виднелись темные круги, а на голове, несмотря на теплый день, имелась толстая шерстяная шапка.

   - Заходи, терпеливая ты наша, - усмехнулась бабушка, пропуская тетю Катю в дом. – Давно мучаешься?

   - Второй месяц, - уныло ответила гостья. – Четыре раза в больницу ездила, кучу препаратов в себя влила, а толку – ноль. От последнего лекарства чуть не оглохла, представляешь?

   - Представляю, - покачала головой бабуля. – Я уже мужу твоему сказала – надо было сразу ко мне идти.

   - Неудобно тебя беспокоить, Валя.

   - Неудобно, Катенька, спать стоя, - заметила Лекарцева-старшая, пропуская ее в зал, - одеяло падает. Снимай свой колпак, надо посмотреть, что с твоим ухом случилось.

   Они подошли к одному из широких зальных окон. Соседка стянула шапку, а бабуля осторожным, но уверенным движением наклонила ее голову в сторону и несколько секунд внимательно рассматривала ушную раковину.

   - Понятно, - кивнула, в конце концов, она. – Присаживайся, Катя. Сейчас я себе мазь для рук принесу и полечу тебя маленько.

   - А это будет больно? – чуть поежившись, спросила гостья.

   - Неприятно, - честно ответила бабушка. – Но терпимо.

   Когда она вышла из комнаты, тетя Катя снова поежилась и медленно опустилась в кресло. Я ободряюще ей улыбнулась. Соседка в ответ улыбнулась тоже, но как-то блекло и криво.

   На самом деле, в чем-то я ее понимаю – сама не люблю ходить в больницы, а докторов и вовсе побаиваюсь, несмотря на свою принадлежность к медицинской семье. Потому лечиться всегда иду лишь в том случае, когда припечет так, что деваться уже некуда. Папа с бабушкой за такую нерешительность меня ругают, однако я ничего поделать с собой не могу.

   Тетя Катя, по всей видимости, в этом отношении оказалась со мной солидарна, ибо болевшее ухо явно измучило ее до такой степени, что она уже была согласна на любую процедуру, лишь бы вернуться к нормальному физическому состоянию. Там у нее наверняка стреляло или резало, потому как бедная лисичка то и дело морщилась и коротко вздыхала.

   В какой-то момент она чуть наклонилась вперед, и ее многострадальное ушко, маленькое и очень аккуратное, предстало передо мной во всей красе.

   Я посмотрела на него и вздрогнула.

   В нем кто-то сидел.

   Моргнула и присмотрелась повнимательнее.

   Ну да, точно. Из ушной раковины тети Кати выглядывало крошечное темно-серое существо.

   Оно было бесформенно-мохнатым и напоминало клочок старого войлока. Рук, ног или даже морды я разглядеть у него не смогла, однако то, что этот неведомый зверь был живой, сомнений не вызывало.

   Он не переставая копошился в соседкином ухе, то и дело ныряя в самую его глубину. Катерина при этом вздрагивала и всхлипывала от боли.

   Вот же гаденыш!

   - Эй! – неожиданно для самой себя воскликнула я. – Ты что там делаешь?!

   От звука моего голоса зверь замер.

   - А ну вылезай оттуда! Ей же больно!

   Я поднялась с дивана, на котором все это время сидела, и подошла к нашей гостье вплотную.

   - Вылезай, кому сказала!

   Он осторожно высунулся наружу. Вблизи серый гаденыш походил на облачко плотного грязного пара.

   - Давай-давай, не задерживайся! Нечего тебе тут делать! Посмотри, ты же ее измучил! Уходи!

   Мохнатое облачко медленно отделилось от лисичкиной головы и зависло в воздухе, будто размышляя, к кому же прикрепиться теперь.

   - Даже не думай! – снова воскликнула я. – Для тебя тут лакомства нет. Уходи! Рассейся, погань!

   И он рассеялся. Просто взял и растворился в воздухе.

   Я тут же открыла окно, и крошечные частицы неведомого существа моментально вынесло наружу потоком воздуха.

   Закрыв створку, я обернулась и обнаружила позади себя забавную картину: тетя Катя, прямая, как струна, глядела на меня совершенно круглыми глазами, а у двери стояла бабуля с большой банкой мази в руках и радостно улыбалась.

   - Валя, - изумленно пробормотала лисичка. – А ухо-то мое больше не болит!

   - Конечно, не болит, - ласково усмехнулась бабушка. – И болеть больше не будет. Что, Катенька, посмотрела, как работает говоруха?

   - Посмотрела, - кивнула тетя Катя. – Спасибо, Людочка. Ты не представляешь, насколько серьезно помогла! Как же мне тебя отблагодарить?

   Отблагодарить? За что?

   - Не болейте, тетя Катя, - серьезно ответила ей. – А благодарить меня не нужно. Ничего сложного я сейчас не сделала.

   …Домой соседка ушла только через полчаса – выпив чашку чая и пообещав завтра передать нам еще одну банку сметаны и пару десятков домашних куриных яиц.

   - Внучка твоя - сокровище, - сказала она у порога бабуле. – Девка сильная, а силы своей не понимает. Береги ее.

   Когда за Катериной закрылась дверь, мы с бабушкой не сговариваясь вернулись в зал.

   - Ну что, убедилась? – насмешливо спросила Лекарцева-старшая. – Или все еще считаешь себя обычной девушкой?

   - Знаешь, я в шоке, - призналась ей. – У Катерины в ухе облако сидело. Представляешь?! Серое такое, гадкое. Я его прогнала. Просто крикнула, что бы оно ушло, и оно исчезло. Честное слово, ба!

   - Облако, говоришь, - задумчиво произнесла она. – Как интересно… А мне они видятся грязью. Причем разной, от легкого налета пыли, до густой болотной жижи.

   - Кто – они?

   - Болезни, - серьезно ответила бабуля. – Ты ведь поняла, что сейчас сделала, Люся?

   - Вроде бы, - кивнула я. – Это облако было недугом, да?

   - Да. Ты велела ему уйти, и он ушел. Со стороны это смотрелось забавно, - она улыбнулась. – Представь, захожу в комнату, а там ты над Катей стоишь и тарабарщину какую-то кричишь. Я-то сразу поняла, что происходит – дед твой тоже заклинателем был. За годы нашей с ним совместной жизни вдоволь нагляделась на то, как он зубы заговаривал, да грудные жабы лечил. А вот соседка наша на тебя почти с ужасом смотрела.

   - Вообще-то я говорила по-русски, - заметила ей. – У меня с иностранными языками отношения не очень.

   - Это ты думаешь, что по-русски, - хихикнула бабушка. – Впрочем, не забивай себе голову. Ты – говоруха, а значит, нужные слова найдешь даже для болезни.

   Как же все это странно!

   - Знаешь, бабуля, за свою жизнь я множество раз встречала людей с самыми разными заболеваниями. Но никогда не видела их недуги вживую – ни грязью, ни облаками, ни тучами.

   - Значит, время тогда к этому не пришло, - пожала плечами бабушка. – А, может быть, ты просто не вглядывалась. В медицине, Люся, серьезное внимание нужно. Тем более в нетрадиционной. Но не переживай, теперь-то ты многое станешь замечать. В том числе то, что другие не увидят никогда.

ГЛАВА 3

- В этом доме тетя Клава живет. Ну, в смысле Клавдия Константиновна. Говорят, в молодости она была самым лучшим в области специалистом по фольклору и славянской мифологии. Вроде бы даже какую-то диссертацию защитила.

   - Здорово!

   - Думаю, ей это было не сложно. Она ж ягиня.

   - Ягиня?..

   - Ну да. Это как баба Яга, только наоборот. Добрая, умеющая видеть сквозь время и пространство. Не удивлюсь, если она своих славян воочию рассмотреть сумела.

   - А кто живет здесь?

   - Тарас Петрович, погодник. Интересный старик, очень умный. Но настроение у него, как ветер. Постоянно меняется.

   - Он умеет управлять погодой?

   - Ага. Метеорологом раньше работал.

   Марина вздохнула. Несмотря на яркое солнце, воздух по-прежнему оставался прохладным, а потому ее желание устроить коллективный заплыв, рисковало превратиться в мечту – близкую, но несбыточную. Гулять, впрочем, капризная погода не мешала, и лично меня это очень радовало.

   Соседку-водяницу я встретила на улице почти сразу, как вышла из бабушкиного дома - после волшебного изгнания болезнетворного облака захотелось немного пройтись и заново собраться с мыслями.

   Марина мгновенно обратила внимание на мой растерянный беспокойный взгляд, а узнав причину душевной тревоги (скрывать свое удивление по поводу последних событий я не видела никакого смысла), тут же предложила прогуляться по селу и посмотреть на его жителей с другой, особенной стороны.

   - А это чей дом?

   - О! – улыбнулась Марина. - Тут живет очень интересная пара – Ивашины Петр Иванович и Татьяна Павловна. Полевик и зеленушка.

   - Полевики?.. А разве это не духи из славянских мифов?

   - Славянские, может, и духи. А наши – живые люди. Хотя, конечно, правильнее будет назвать их магами земли. Видела, какой у них шикарный огород? Вот! Там даже тропические растения приживаются. Ивашины любят землю, а земля любит их. Так. Кто у нас следующий?

   - Вон тот дом, с красной крышей.

   - Тут Ирина Матвеевна отдыхает. Тоже дачница, как и я. Очень милая, симпатичная женщина. В городе семейным психологом работает.

   - А кто она такая?

   - Сирин.

   Ээ…

   - Женщина-птица, которая предсказывает несчастья?

   - Вроде того. Крыльев у нее, правда, нет, но про беды, смерти и болезни столько может рассказать, что бессонница тебе будет гарантирована.

   - И она психолог?..

   - Да. А еще очень позитивный и оптимистичный человек.

   Собственно, это и понятно. С таким-то даром недолго руки на себя наложить, наверняка, один только оптимизм от этого и спасает.

   Прогулка наша получилась интересной и очень познавательной. Марина оказалась не просто знакома со всеми жителями Волховского, но и была осведомлена о некоторых аспектах их личной жизни. По крайней мере, род занятий и особенности каждого соседа знала на зубок.

   Мы неторопливо шагали вдоль домов, вежливо здоровались с проходившими мимо людьми. При этом меня не покидало ощущение, будто я нахожусь не в знакомой деревне, а в странной волшебной сказке, которую какой-то чудак-доброхот придумал специально для взрослых скучающих людей.

   Вот выходит из маленького сельского магазина старушка – кругленькая, в простом цветастом платье, в руках буханку хлеба несет. А Маринка в ухо шепчет: это обережница. Такую куклу-мотанку сделает, что ни один недруг в дом не войдет, а уж какие браслеты на удачу плетет – закачаешься!

   Или, к примеру, косит сорняки у ворот мужчина - рыжий, веснушчатый, самый, казалось бы, обычный. И тут же выясняется, что обычного в нем не так уж много, ибо этот дядька в растянутых трениках – огневик, способный виртуозно обращаться с любым пламенем. Пожарным работает, ага.

   Когда мы обошли все село, я окончательно уверилась в том, что поездка в Волховское была самой лучшей и полезной идеей, пришедшей мне в голову за эти месяцы.

   Последним строением, которое мы миновали, стала избушка Зинаиды Семеновны. В отношении этой женщины разъяснять ничего не требовалось, а потому ее серый бревенчатый домик прошли быстро и без остановки.

   Далее дорога свернула влево и превратилась в узкую тропинку, ведущую к озеру. Едва мы на нее ступили, как выяснилось, что хибарка бабы Зины последней вовсе не была. На противоположной стороне волховского водоема обнаружился красивый двухэтажный коттедж с высоким забором и коваными воротами. С другой стороны нашего берега, там, где располагались дома Марины и моей бабули, его видно не было – скрывали высокие деревья близлежащего леса, зато теперь он предстал перед нами во всей красе.

   - А кто живет там? – спросила я у своей новоиспеченной приятельницы.

   - Еще один дачник, - как-то неохотно ответила она. – Купил за озером земельный участок и отгрохал эту домину.

   - Давно?

   - Пять или шесть лет назад, меня тут тогда еще не было.

   Наверное, это его бабушка и дядя Игнат назвали заозерным богатеем.

   - Знаешь, - продолжила Марина, - я ведь даже не знаю, как его зовут. О нем вообще мало что известно. В село он приходит редко, ни с кем не общается, в гости никого из местных не приглашает. Впрочем, никто с ним близкое знакомство свести и не стремится.

   - Почему?

   - Он… странный. Да, я знаю, в Волховском все жители с секретами, но этот – самый таинственный. Мрачный, нелюдимый. Приезжает сюда чуть ли не каждые три месяца и сидит один в своих хоромах.

   - А кто он такой?

   - Кошчак.

   - Кто?

   - Некромаг.

   Мы с Мариной вздрогнули и дружно обернулись – позади нас стояла Зинаида Семеновна.

   - Некромант? – удивленно переспросила я.

   - Некромаг, - повторила старушка. – Некромант, девочки, как и кошчак, - это черный гадатель. Тот, кто через смерть или умерших людей будущее предсказывать может. Наш же соседушка такой ерундой не занимается, он больше по нежити да по покойникам специализируется.

   Я бросила на свою спутницу вопросительный взгляд. Она утвердительно кивнула.

   - У нас тут, Милочка, не только люди обитают, - заметила Семеновна. - К источнику много всякой дряни лезет – подпитаться на дармовщинку. Сосед же - наш парень серьезный, мимо него ни один анчутка не пройдет. Кстати. Вы-то здесь чего бродите?

   - Гуляем, - пожала я плечами.

   - Просто так или по делу какому?

   О! Дело.

   - Бабушке моей отворот-трава нужна, - вспомнился мне утренний разговор бабули с котом-оборотнем. – К нам в кладовку какой-то чудо-грызун бегает. Надо прогнать.

   - Отворот-трава тут не поможет, - хмыкнула баба Зина. – Есть у меня составчик посерьезнее. Пойдем ко мне в избу, Милочка, я тебе его отсыплю. А ты, рыбка, тут подожди. У нас с тобой никаких общих дел нет. И никогда не будет.

    Марина тут же схватила меня за локоть - испуганно и жестко.

   - Не бойся, - усмехнулась Зинаида Семеновна. – Ничего плохого я ей не сделаю. Мне теперь пакостничать не с руки.

   После ее слов пальцы водяницы сжались еще сильнее. Я же в ответ обернулась и заговорщицки ей подмигнула.

   Действительно, что Семеновна может мне сделать? Проклятье наложит? Или в жертву принесет?

   Наши с ней отношения пока еще ничем не испорчены, а потому и первое, и второе весьма сомнительно. К тому же (что греха таить?), поглядеть, как живет настоящая черная ведьма, лично мне было очень любопытно.

   Марина несколько секунд недоверчиво смотрела мне в глаза, а потом медленно и неохотно отпустила мою руку.

   - Только не задерживайся, - сказала она, демонстративно облокотившись спиной на старенькие доски бабы Зининого забора.

   - Я мигом, - пообещала ей.

   Семеновна усмехнулась еще раз и распахнула передо мной скрипучую калитку.

   Мы прошли через узкий чистенький дворик, поднялись на крыльцо.

   Скажу честно: перешагивая высокий порог ведьминого дома, на один короткий миг мне стало не по себе. Однако потом неприятное чувство прошло – оказалось, что жилище Зинаиды Семеновны практически ничем не отличается от любого другого деревенского дома.

   Полутемные сени, в комнате крепкий советский буфет, стол с колченогим стулом, маленький диван, за ширмой аккуратно застеленная кровать, на стене чьи-то пожелтевшие фото. А еще терпкий запах сухих трав, пучками развешанных в небольшой кухне.

   Ничего особенного.

   - Проходи, не стой в дверях, - мягко подтолкнула меня вперед баба Зина. – Раз уж пришла, познакомлю тебя с Гансом.

   - А кто это? – удивилась я.

   Мне почему-то всегда казалось, что Зинаида Семеновна живет одна.

   - Мой верный друг и надежный помощник, - улыбнулась старушка.

   Заинтригованная, я сделала несколько шагов в глубину дома. Огляделась по сторонам, но не обнаружила ни одной живой души.

   - Не туда смотришь, Милочка.

    Она кивнула куда-то вправо. Я повернула голову и – оторопела.

   На широкой жердочке у распахнутого окна сидел ворон. Большой, черный, с огромным клювом и мощными когтями.

   Насколько мне известно, у всех жителей Волховского обитает та или иная живность – кошки там, собаки, куры, индюки… У бабы Зины домашнего зверья тоже хватает. По крайней мере, кудахтанье кур и ворчливые голоса гусей с ее заднего двора доносятся весьма и весьма отчетливо. Но ворон!..

   Хотя… Если верить сказкам, у каждой уважающей себя ведьмы должен быть какой-нибудь особенный зверь, который бы помогал ей в колдовских ритуалах и создавал в доме соответствующий антураж. Правда, в книгах этим зверем обычно являлется черный кот.

   - Это ваш фамильяр? – поинтересовалась у Семеновны, с восхищением рассматривая красивую птицу.

   Птица в ответ посмотрела на меня таким взглядом, что я почему-то почувствовала себя идиоткой.

   - Ганс – друг, - повторила баба Зина. – Хотя, он, конечно, необычный ворон. Очень умный и способный. Как человек.

   - Как же вам удалось его приручить?

   - Никак. Мы просто однажды встретились, друг другу понравились и с тех пор больше не расставались.

   Во взгляде ворона на мгновение скользнула настоящая нежность. Или мне показалось?..

   - Это Мила, Ганс, - сказала птице ведьма. – Очень добрая и славная девочка. Она умеет превращать обычные слова в волшебные. Надеюсь, вы с ней подружитесь.

   Ворон смерил меня долгим взором, а потом кивнул – совершенно по-человечески.

   Я вздрогнула.

   - Зинаида Семеновна, а Ганс, случайно, не оборотень?

   - Нет, - ответила она и кивнула в сторону двери. – Пойдем, деточка, отсыплю тебе обережного порошка. Рыбка-то, небось, уже заждалась.

   Из комнаты мы перешли в кухню. Баба Зина открыла один из шкафчиков, висевших на ее стене, загремела какими-то банками.

   - Напитки предлагать не буду, - сказала она, извлекая на свет большую коричневую банку. – Не с руки мне тебя задерживать. Да ты и сама вряд ли согласишься попробовать мое угощение.

   Я кивнула.

   Семеновна вынула из шкафчика высокий узкий флакон и через пластиковую воронку щедро сыпанула в него какой-то буро-зеленой пыли.

   - Забыла предупредить, Мила, - старушка оторвала от лежавшей на столе тряпки длинную полоску, свернула в несколько раз и ловко закупорила ею флакон. – Порошок-то мой не бесплатный.

   - И сколько вы за него хотите? – поинтересовалась я.

   Что ж, каждый зарабатывает, как умеет. Ничего особенного или зазорного в этом нет.

   - Деньги мне не нужны, - покачала головой баба Зина. – Они мне уже ни к чему. Но я готова отдать тебе этот состав в обмен на обещание.

   - Обещание? – переспросила я. – На какое же?

   Старушка грустно улыбнулась.

   - Я скоро умру, Мила. Совсем скоро. И очень беспокоюсь о том, что станется после моей кончины с Гансом. Птичник-то соседи разберут, да и с домом что-нибудь придумают, а вот он останется круглым сиротой. Ты – девочка хорошая и наверняка сумеешь найти с моим вороном общий язык. Позаботься о нем, пожалуйста. Поверь, много хлопот Ганс тебе не доставит - пищу добывает себе сам, клетка или вольер ему не нужны. А вот без общения он скоро зачахнет и пропадет.

   - Зинаида Семеновна, - удивилась я, - почему вы решили, что скоро умрете? Плохо себя чувствуете? Так мы с бабушкой вам поможем. Я, правда, в лекарском деле новичок, однако, как выяснилось, кое-что все-таки умею.

   Она покачала головой.

   - Болячек у меня хватает, но лечить их нет никакого смысла. Просто подходит мое время, Мила. И с этим ничего не поделаешь, - она усмехнулась. – Твои бабушка и отец однажды здорово это время продлили. Я ведь должна была умереть еще тридцать лет назад, а Лекарцевы меня буквально с того света вытащили – организм здорово отмыли, целое ведро гнили из него выкачали. Эх… Жаль, что они умеют чистить только тело.

   Несколько секунд мы молчали.

   - Страшно мне умирать, Мила, ох как страшно, - тихо сказала баба Зина. – ТАМ с меня за каждый проступок спросят, а их за все эти годы накопилось столько – аж оторопь берет. Когда же я думаю о том, что из-за меня еще и птица страдать будет, совсем худо становится. Пожалей моего Ганса, девочка. Тогда уж мне уходить будет легче.

   Вот что тут можно ответить?

   - Я его не брошу, - пообещала ей. – Если действительно случится беда, позабочусь о вашем вороне.

   - Спасибо, - Семеновна кивнула и протянула мне флакон. – Порошок этот бабушке отдай. Скажи, чтобы на закате им весь дом по периметру посыпала. Средство это сильное, поэтому пусть кидает понемногу – по щепотке на каждые три метра. Поняла?

   - Да.

   - И еще, Мила. Когда я отходить буду, не вздумай в избу мою приходить. И на похороны не иди. Ты сейчас, как котенок, - ни магичить, ни защищаться толком не умеешь. Мало ли что может случиться? Моя скверна должна уйти в землю вместе со мной.

   …Из дома волховской ведьмы я выходила, снова чувствуя некоторое душевное смятение. Господи, когда же кончится этот долгий невероятный день?!

   - Я уже хотела идти за тобой, – сказала мне Марина, когда я закрыла за собой калитку. – Что вы так долго делали?

   - Ничего, - ответила ей. – Совсем ничего.

***

Они приехали рано утром. Постучали в дверь как раз в тот момент, когда соседский петух возвестил Волховское о том, что солнце уже показалось из-за горизонта.

   Открывать мы с бабушкой пошли вместе. Она к этому моменту встала и собралась готовить завтрак, а я только-только выбралась из постели.

   На самом деле, то, что сон покинул меня вместе с первыми петухами, в очередной раз здорово порадовало. Вчера мы с бабулей снова засиделись допоздна. Сначала до самой темноты посыпали отмостку дома бурой пылью, которую мне вручила Зинаида Семеновна, потом долго пили чай и разговаривали.

   - Так значит баба Зина серьезно заболела, и вы с папой ее вылечили?

   - Да, - кивнула Лекарцева-старшая.

   - И что же это оказался за недуг?

   - Рак прямой кишки. У Семеновны с пищеварением всегда были проблемы, поэтому, когда появились симптомы, она на них и внимания-то особого не обратила. А зря. Рак – гадость хитрая, маскируется под другие болезни, а себя раскрывает только тогда, когда без оперативного вмешательства уже не обойтись. Вот Зина его и запустила. Спасибо, Саша увидел, что у нее опухоль растет, до того, как эта дрянь метастазы пустила, - бабуля вздохнула. – Долго мы ее чистили, в три приема.

   - Так ты можешь вылечить рак? – восхитилась я.

   - Могу, - снова кивнула она. – Если, конечно, он находится не в последней стадии – в этом случае нужно больные ткани здоровыми заменять, а я этого не умею.

   Я вздохнула.

   - Баба Зина сказала, что скоро умрет.

   - Глупости, - отмахнулась бабуля. – Я ее сегодня видела и не заметила ничего подозрительного. Она еще лет десять проживет, а то и больше. Разве что руки на себя наложит. Но это вряд ли, с психическим здоровьем у нее тоже все нормально.

   …Когда раздался тихий нерешительный стук, моя Валентина Петровна тут же оставила все дела и почти бегом бросилась ко входной двери.

   - Ты кого-то ждешь? – удивилась я, двинувшись за ней.

   - Такие гости всегда появляются внезапно, - ответила бабушка. – И впускать их нужно незамедлительно.

   Люди, которые обнаружились на пороге, лично мне были совершенно не знакомы - невысокая полная женщина с усталым затравленным взглядом, крепкий лысоватый мужчина и худенький мальчик лет восьми, которого этот самый мужчина держал на руках. Впрочем, с первого взгляда стало понятно, что эти трое – семья.

   Бабуле данное семейство также известно не было, потому как при виде визитеров она вежливо улыбнулась и сказала:

   - Здравствуйте. Чем мы можем вам помочь?

   - Доброе утро, - с виноватой улыбкой ответила ей женщина. – Ради Бога, простите что так рано подняли вас с кровати. Нам нужна помощь, очень-очень нужна.

   Судя по всему, эти люди приехали издалека. В пути им явно пришлось провести ночь, потому как выглядели они уставшими и какими-то затравленными. Впрочем, ребенок, в отличие от своих родителей, был сравнительно бодр и с живым любопытством осматривался по сторонам.

   - Что ж, входите.

   Бабушка провела их в зал. Там мужчина осторожно усадил сына на диван, сел рядом с ним. Я было хотела уйти в кухню и заняться-таки приготовлением завтрака, но бабуля остановила меня жестом руки, кивнула на одно из соседних кресел.

   - Рассказывайте, что у вас за беда, - потребовала она, после того, как все гости удобно устроились на диване.

   - Ребенок у нас болеет, - сказала женщина. – Два года назад он очень неудачно сломал ногу, врачи ее тогда по кусочкам собирали. Пришлось сделать несколько операций, потом был курс реабилитации. Сейчас вроде все хорошо – кость срослась, можно ходить и даже бегать. А Павлик не может. Когда на ноги встает, кричит от боли и падает. Даже на костылях держаться не способен. Доктора говорят – боли у него психосоматические, на самом деле не должно там ничего болеть. Так это или нет, а ребенок наш теперь неходячий. Что мы только не делали! По больницам ездили, с психологами общались, а все без толку, - в ее глазах появилась мольба. – Пожалуйста, помогите! Нам сказали, вы любой недуг сумеете прогнать. Мы денег не пожалеем, сколько угодно заплатим, только бы Павлик снова стал здоровым.

   Пока она говорила, я внимательно рассматривала ее сына. Бабушка оказалась права – стоило немного напрячься, как взору теперь открывалось много интересного.

   Ноги мальчика действительно были в порядке. По крайней мере, никаких темных сущностей или черной гнили я на них не заметила. Между тем, левая нога явно подвергалась разного рода вмешательствам, ибо казалась едва ли не сплошь укутанной тонкими полупрозрачными ниточками. Впрочем, это было далеко не самое интересное – воздух вокруг поврежденной ноги почему-то виделся мне гуще и плотнее, чем в других частях комнаты, а потому означенная конечность будто бы находилась в узком прозрачном панцире.

   Как интересно…

   - Про деньги разговаривать рано, - сказала между тем моя бабушка. – Без завтрака, на голодный желудок дела делать нельзя. Давайте-ка мы сначала поедим, а уж потом и полечимся маленько. Ты, милая, помоги мне каши на всех наварить, а муж твой пусть в кухне электрическую розетку посмотрит – она со вчерашнего дня искрит. Павлика своего тут оставьте, его внучка моя до завтрака развлечет. Присмотришь за мальчиком, Люда?

   - Присмотрю, - кивнула я.

    Гости недоуменно переглянулись, но потом послушно встали и последовали за бабушкой на кухню. Павлик проводил их чуть растерянным взглядом, а потом с любопытством уставился на меня. Я улыбнулась и пересела к нему на диван.

   - Ты тоже колдунья? – поинтересовался мальчик.

   - Ага, - подтвердила я. – Самая настоящая.

   - Значит, ты тоже будешь меня лечить?

   - Неа, - покачала головой. – Не буду.

   - Почему?

   - Потому что тебя лечить не нужно. Ты здоров.

   - А вот и нет, - возразил Павлик. – У меня ноги не ходят. Больные они.

   - И вовсе нет. Они не больные, а ленивые.

   - То есть как? – удивился ребенок.

   - А так. Им понравилось отдыхать и теперь они делают вид, что не могут двигаться.

   - Разве так бывает?

   - Сплошь и рядом, - вздохнула я. – Тебе нужно договориться со своими ногами, чтобы они опять начали ходить. Ты ведь этого хочешь?

   - Конечно, - кивнул Павлик. – И в футбол хочу играть, и на самокате ездить, и машинки с горки спускать.

   Ну да, машинки – это хорошо.

   - Знаешь, - вспомнила я, - у меня здесь есть одна машинка. Старая, правда, ею еще мой папа играл. Мы с бабушкой вчера убирали в кладовке и случайно ее нашли. Она хорошая, с большими колесами. Если хочешь, мы могли бы с тобой немного поиграть. У нашего забора лежат ненужные доски, из них получится классная горка. С трамплином.

   - Ого, - глазки мальчишки радостно загорелись. – Было бы круто. Но ведь у меня не ходят ноги. Придется папу просить, чтобы он вынес меня во двор.

   - Папа сейчас занят, - заметила я. – Ты лучше договорись со своими ногами, чтобы они перестали баловаться и начали трудиться.

   - А как?

   - Не знаю, - пожала плечами. – Это же твои ноги. Ты им хозяин, вот и прикажи встать и пойти. Да построже! А то совсем разленились. Я же пока в кладовку схожу, за машинкой.

   Лицо Павлика стало задумчивым.

   Перед тем, как выйти из комнаты, еще раз бросила взгляд на его левую ножку. Воздушный панцирь теперь казался тонким и едва заметным.

   Нарочито неторопливо я прошла через коридор в кладовку, взяла с полки металлическую копию карьерного самосвала и также не спеша вернулась обратно.

   Маленький гость по-прежнему сидел на диване.

   - Вот, смотри, - я снова села рядом с ним и протянула принесенную игрушку.

   - Какая-то она покоцанная, - заметил ребенок. – Колеса-то у нее хоть крутятся?

   - Сейчас проверим.

   Я наклонилась и легко пустила машинку в сторону двери.

   - Крутятся, - удовлетворенно кивнул Павлик.

   - И очень неплохо, - согласилась я. – Бери ее и пошли играть.

   Прозрачный панцирь лопнул, как мыльный пузырь - мальчик тут же соскочил с дивана и резво потопал к двери. Поднял машинку, еще раз критически осмотрел.

   - А она ничего, симпатичная, - сказал мне он.

   - Ага, - теперь я улыбалась во весь рот. – Иди к маме и спроси можно ли тебе пойти со мной на улицу.

   Павлик кивнул и скрылся за дверью. Через пару секунд из кухни донесся громкий возглас, потом изумленные охи, а вслед за ними надрывный женский плач.

   Хм.

   Похоже, я немного поторопилась. Надо было потянуть время хотя бы до завтрака. Или до обеда.

   Впрочем, пусть. Я ведь еще не волшебница, а только учусь.

   …Кашу, к слову сказать, наши гости есть не стали. Оно и понятно: до еды ли будет, когда практически на глазах случилось самое настоящее чудо?

   Едва родители осознали, что их ребенок явился к ним на своих ногах, в нашем доме начался настоящий бедлам – с воплями, рёвом и попытками членовредительства (нас с бабушкой по очереди пытались задушить в объятиях). Потом Павликова мама, размазывая по лицу слезы, совала мне в руки какие-то деньги, а ее муж изо всех сил прижимал к себе возмущенно пищащего мальчика, словно боясь поверить, что сын теперь окончательно выздоровел.

   - Как считаешь, ба, не совершила ли я глупость? – спросила я у Лекарцевой-старшей, когда маленький автомобиль визитеров отъехал от нашего забора. – Они ведь приедут домой и станут о чудесном исцелении Павлика рассказывать всем родственникам и друзьям. Не будет ли у нас после этого проблем?

   - Не бери в голову, звездочка, - усмехнулась бабушка. – Им все равно никто не поверит.

   - Думаешь?

   - Конечно. Ты сама бы поверила в то, что в какой-то глухой деревне инвалидов за полчаса на ноги ставят?

   - Нет, не поверила. Я бы решила, что это подействовали ранее принимаемые лекарства. Или что организм просто пришел в норму сам по себе.

   - Вот! – бабуля наставительно подняла вверх указательный палец. – Их родственники и друзья тоже придумают случившемуся какое-нибудь простое понятное объяснение. Знахарок-лекарок вроде меня в каждом регионе пруд пруди и, что же, всех считать волшебницами?

   Хм.

   А что? Получается очень удобно: шарлатанов сейчас действительно много, и настоящим целителям и колдунам затеряться среди них не проблема.

   - И часто к тебе обращаются такие «пациенты»? – поинтересовалась я.

   - Часто, - кивнула бабушка. – Если я в силах помочь, помогаю. Однако, бывают такие случаи, когда толку от моего целительства мало. Как сегодня, например. Я ведь лечу только тело, Люсенька, а тут врачевать надо было душу. Повезло ребятам, что ты у меня гостишь, - она ласково поцеловала меня в щеку. – Как ты, кстати, мальчонку-то вылечила?

   - А я его и не лечила, - пожала плечами. – Просто убедила в том, что он не болен. Вот и все.

   Бабуля чмокнула меня еще раз.

   - Моя умничка. Только знаешь, Люда, у нас теперь появилась новая проблема. Куда мы столько каши-то денем?..

***

- Дядя Тарас!

   - Нет.

   - Ну пожалуйста!

   - Я сказал – нет.

   - Ну что вам стоит-то? Я, между прочим, прогноз погоды сегодня смотрела – солнце и тепло только через неделю обещают.

   - Ну и хорошо.

   - Что ж хорошего?! Через десять дней Иван Купала!

   - И?

   - Вода прогреться не успеет! Ни искупаться людям, ни венок по-человечески отпустить.

   - Подумаешь, проблема! Никто еще не умер от того, что лишний раз в речке не посидел. А венки - это вообще ерунда. Ты, Маринка, к слову сказать, замужем, а значит все равно никаких цветов пускать не будешь.

   У водяницы от возмущения дернулся глаз.

   - Я, может, и не буду, - сказала она. – А вот Люся будет. Ей надо, у нее даже жениха нет.

   - Смотри, заботливая какая! - Тарас Петрович – сосед-погодник скептически покачал головой. – Марина, рыбка моя, погода – это не платье, которое можно каждый день менять по собственному желанию – сегодня желтое, а завтра зеленое. Это сложная система, состоящая из множества взаимосвязанных элементов. Ну подвину я сейчас циклон. Думаешь, он пропадет? Рассеется в воздухе? Нет! Он уйдет в другое место, где ему могут быть совсем не рады. Последствия, к слову, окажутся катастрофическими! В климат просто так вторгаться нельзя.

   - Не преувеличивай, Тарас, - вмешалась в разговор бабушка, шлепая соседу в тарелку половник горячей овсянки. – Можно подумать, это не ты для своих помидоров каждый день облака разгоняешь.

   - Так они же без солнца не растут, - возмутился погодник. – И гнить с космической скоростью начинают. К тому же, Валюша, мои помидоры все село потом ест, а от их Ивана Купалы пользы – ноль.

   - Кому ноль, а кому наоборот, - заметила бабуля. – Ты ведь знаешь, Тарас, что наша Клава в этот праздник в соседней Степановке каждый год народные гуляния организует? С соблюдением обычаев и обрядов ее любимых славян. Весь район туда на Ивана Купалу съезжается, через костры прыгает и в реке плещется. Представляешь, как Клава расстроится, если часть обрядов придется отменить?

   Тарас Петрович задумчиво пригладил свои длинные седоватые усы. Мы с Маринкой напряглись. Неужели напрасно мы нашего переменчивого соседа полдня на улице стерегли, а потом к бабушке на обед заманивали?..

   - Ну, если расстроится… Ладно, черт с вами. Организую и тепло, и солнце. Но только для того, чтобы ягинюшка наша довольной осталась.

   - Мы Клавдии Константиновне расскажем о вашей поступке, - вставила я. – Она его обязательно оценит.

   - Думаете? - недоверчиво спросил погодник.

   Мы с Мариной дружно кивнули.

   Не знаю как подруге, а лично мне так сильно хотелось вместо опостылевших джинсов и ветровки хотя бы на пару дней надеть босоножки и сарафан, что я бы не только рассказала ягине о том, как дядя Тарас добр и отзывчив, но и убедила ее выйти за него замуж (Маринка по секрету сообщила, что у него к ученой волховской даме давно имеется глубокое неразделенное чувство).

   К счастью, прибегать к столь крайним мерам оказалось не нужно.

   После обеда погода действительно стала налаживаться – воздух ощутимо потеплел, небо засверкало ослепительной лазурью, а в бабушкином палисадники внезапно обнаружились бабочки.

   Вечером Марина с категорической настойчивостью потащила меня к озеру.

   Пока она радостно плескалась на глубине, я неспешно прогуливалась босиком вдоль кромки воды, всей душой наслаждаясь мягким ласковым ветром и одуряющим запахом пионов, раскрывших свои головки в чьем-то саду.

   На противоположной стороне озера мохнатой стеной зеленел лес, и мне подумалось, что через пару-тройку дней было бы неплохо сходить туда за земляникой. При условии, конечно, что Тарас Петрович не вернет Волховское в зону уже осточертевшего циклона и обозначенная ягода успеет созреть.

   В какой-то момент удобная прибрежная полоса закончилась и на моем пути вырос пригорок, поросший густыми уходящими вдаль кустами, между которыми виднелась широкая утоптанная тропинка. Марина по-прежнему самозабвенно ныряла вместе с местными карасями, поэтому я решила не прерывать свою приятную прогулку и двинулась дальше. На ноги, правда, пришлось надеть балетки, ибо появилось подозрение, что данная тропка ведет прямиком в лес.

   В своей правоте я убедилась уже через несколько минут – когда на меня с радостным писком набросились комары. Возвращаться обратно совершенно не хотелось, поэтому я просто подняла с земли ветку, оторванную когда-то порывом ветра, и, обмахиваясь ею, как веером, зашагала дальше.

   Пару раз выныривала из кустов на открытые проплешины берега и с чувством необыкновенного восторга рассматривала причудливые алые ленты, появившиеся в небе у горизонта.

   Волховское озеро особенной шириной не отличалось, так что совсем скоро тропинка вильнула в сторону и пропала среди широких древесных стволов.

   Комаров, между тем, становилось все больше, а пользы от моего «оружия» - меньше. Когда же один особенно наглый и голодный кровосос едва не залетел мне в глаз, я решила, что пора возвращаться домой.

   Однако стоило повернуть в обратную сторону, как звенящую от комариного писка тишину прорезал странный звук – тихий, очень похожий на чей-то всхлип.

   Я замерла. Прислушалась.

   В течение нескольких секунд до меня доносились только шелест листьев и пение пресловутых кровососов. А потом звук повторился – уже громче и отчетливее.

   За деревьями совершенно определенно кто-то плакал.

   Я тут же развернулась и практически бегом бросилась к лесу. С каждым моим шагом плач становился все громче и жалостливее. Но едва за спиной сомкнулся первый ряд высоких старых деревьев, пришлось сбавить шаг и внимательно смотреть по сторонам – небо начало стремительно темнеть, а оборудовать здесь уличное освещение, к сожалению, никто не догадался.

   Впрочем, далеко идти не пришлось, буквально через пять минут среди кустов мелькнуло белое пятно, и мне навстречу вышла маленькая худенькая девочка. Она была одета в широкое старое платье, висевшее на ней мешком, ее длинные рыжеватые волосы сбились на голове колтуном, а подбородок опущенного лица мелко подрагивал.

   Откуда она здесь взялась?! Да еще одна, без родителей?

   - Эй, - тихо позвала я. – Ты заблудилась?

   Девочка снова всхлипнула и испуганно сжалась.

   Наверняка она пришла сюда из Степановки, эта деревня находится как раз на другом конце леса. Скорее всего малышка отбилась от родных и весь день плутала между деревьями. Да еще замерзла – вон как дрожит.

   - Не бойся, - ласково сказала я. – Иди ко мне, я помогу тебе вернуться к маме и папе.

   Ребенок мне почему-то не поверил. Девочка сжалась еще сильнее и медленно попятилась назад.

   - Куда же ты? Не убегай. Я тебя не обижу, честное слово.

   Она сделала еще один шаг к лесной чаще и жалобно заплакала.

   Я двинулась за ней, чувствуя, как внутри зарождается странное беспокойство.

   - Меня не нужно бояться. Бедняжка, ты вся продрогла… И домой, наверное, хочешь, да?

   Что-то с этой малявкой было не так. В подтверждение тому моя интуиция буквально возопила, что нужно немедленно разворачиваться и бежать обратно в село.

   Словно ощутив мою тревогу, девочка перестала плакать, остановилась и трогательно протянула ко мне руки.

   Я тут же отпрянула в сторону – на ее тощих крючковатых пальцах блеснули острые нечеловеческие когти. Увидев такую реакцию, малышка резко подняла голову.

   К моему горлу мгновенно подкатил самый настоящий ужас – лицо ребенка было бледным и сухим, а вместо глаз зияли два черных провала.

   Нежить.

   - Ах ты ж погань! – возмутилась я, жутко рассердившись на свою глупую беспечность - баба Зина предупреждала, что возле Волховского много всякой шушеры водится. – Проголодалась, дрянь? А ну пошла отсюда!

   «Девочка» дернулась, как от пощечины, но осталась стоять на месте. А мой страх вдруг сменился злостью.

   - Ты глухая? Я сказала – прочь! Уходи! Убирайся отсюда!

   Она снова дернулась и отступила назад. Ее губы при этом обнажили ряд мелких острых зубов, а из горла вырвалось змеиное шипение.

   - Поговори у меня! – крикнула я. – Возвращайся туда, откуда пришла! Прочь!

   Нежить мелко затряслась, силясь сделать ко мне хотя бы шаг, однако, ничего у нее не получалось.

   - Уходи! Немедленно! Вон!

   Продолжая злобно шипеть, она отступила еще на пару шагов, а потом вдруг застыла, охнула и – растворилась в воздухе.

   - Хорошая попытка.

   Я вздрогнула и обернулась. В нескольких шагах от меня стоял высокий незнакомый мужчина. Он был молод (на вид я дала бы ему не больше тридцати пяти лет), худощав и темноволос. В сгущающихся сумерках рассмотреть черты его лица было непросто, однако я успела отметить, что наружность у незнакомца достаточно приятная. При этом, особенно примечательными оказались его глаза, это стало понятно даже в темноте. Они были насыщенного серого цвета, а от их взгляда, глубокого и пронзительного, по моей спине мгновенно побежали мурашки.

   - Добрый вечер, - вежливо сказал мне мужчина.

   - Здравствуйте, - кивнула я. – Это вы ее прогнали?

   - Да.

   - Кто же это был?

   - Навка, - он пожал плечами. – Самая обыкновенная. Их тут много. На закате они всегда на охоту выползают.

   Навка. Понятно.

   - А вы неплохо держались, - заметил незнакомец. – Дали такой решительный отпор! В какой-то момент мне даже показалось, что нежить послушается и уйдет. Но в лес в такое время явились все-таки зря. Вы дачница? Я вас здесь раньше не видел.

   - Я приехала в гости к бабушке, - ответила ему. – Живу в Волховском уже несколько дней. Вас, кстати, в селе тоже не встречала.

   - Я обитаю на отшибе, - усмехнулся мужчина, – и на людях появляюсь редко.

   - Спасибо за помощь, - улыбнулась я. – Я ведь совсем не ожидала встретить тут нежить, решила, что это потерявшаяся девочка из соседней деревни.

   - Навки на это и рассчитывают. На первый взгляд они действительно выглядят, как обычные люди. Не будь у вас магического дара, вы никогда бы не догадались, что столкнулись с мертвушкой. Разве что увидели б ее со спины.

   - А что с ее спиной?

   - Она у нее отсутствует.

   Это заявление несколько обескуражило. Удивление, появившееся в моих глазах, мужчину явно повеселило.

   - Меня зовут Вячеслав, - вдруг с улыбкой сказал он.

   - А я – Людмила. Приятно познакомиться.

   - Взаимно. Идемте, Людмила, я выведу вас из леса. Скоро совсем стемнеет.

   …Он проводил меня до озера и, кивнув на прощание головой, тихо исчез в зарослях. Я же быстро пробежала по тропинке и через несколько минут буквально столкнулась с обеспокоенной Мариной.

   - Ты где была? – воскликнула водяница. – Я тебя уже полчаса ищу! Вышла на берег, а там никого нет.

   - Я гуляла в лесу, - честно призналась ей.

   - С ума сошла? – вытаращила глаза подруга. – Кто ж ходит в лес на ночь глядя? Там в это время просыпается нежить!

   - Теперь я тоже это знаю.

   - С навками что ли пообщалась? – усмехнулась Марина.

   - Ага. А еще с Вячеславом.

   - С кем?

   - С Вячеславом. Ты наверняка его знаешь - высокий такой, симпатичный. И глаза у него глубокие и пронзительные, будто в душу смотрят.

   Лицо Марины стало серьезным.

   - Так вот, значит, как его зовут, - пробормотала она. – Поздравляю, Люся. Вот ты и познакомилась с нашим заозерным некромагом. Как он тебе? Понравился?

   Я бросила взгляд на противоположный берег озера.

   - Парень как парень.

ГЛАВА 4

Следующий мой день в Волховском начался тихо и подозрительно спокойно, без забот и происшествий.

   Бабушке о своей неожиданной встрече с заозерным соседом и одной из местных мертвушек я рассказывать не стала. Валентина Петровна, конечно, дама крепкая и хладнокровная, однако мое приключение наверняка заставит ее здорово понервничать, а это в столь солидном возрасте очень нежелательно. К тому же, никаких последствий пресловутое знакомство не принесло, все необходимые выводы из него я сделала, а значит, внимание на нем можно не заострять.

   Утром я-таки наелась румяных бабулиных блинов (муку для них предусмотрительно купила вечером в магазине), потом вместе с Лекарцевой-старшей принимала активное участие в генеральной уборке, а затем была отправлена в огород для борьбы с сорняками, которые, обрадовавшись солнцу и теплу, полезли из земли с удвоенной силой.

   По огороду, к слову, я скакала до полудня. Когда же последний зеленый диверсант был выдернут и брошен в специальную кучу, вдруг почувствовала на себе чей-то пристальный заинтересованный взгляд. Подняла голову и охнула – в нескольких шагах от меня стоял большой лохматый пес.

   Он неловко топтался возле грядки с морковкой, словно никак не мог решиться подойти ближе.

   Несмотря на свой внушительный облик, в целом четвероногий гость выглядел мирно и вполне себе дружелюбно. У него были потрясающе умные шоколадные глаза, мощные лапы и густая блестящая шерсть, которая смешно торчала во все стороны. Совсем, как волосы у нашего соседа Михаила.

   - Здравствуйте, дядя Миша, - улыбнулась я. – Вышли на прогулку?

   Пес радостно махнул хвостом и неторопливо потопал ко мне. Я положила тяпку на землю, погладила его по большой мягкой морде.

   И совсем он не монструозный. Очень даже милый и симпатичный.

   «Бабушке помогаешь?» - раздался в моей голове голос соседа.

   - Ага, - подтвердила я.

   «Молодец».

   - А вы часто по деревне в собачьем образе гуляете?

   «Часто. И не только по деревне. А что?»

   - Ну..., - замялась я. – Мне почему-то всегда казалось, что оборотни только в полнолуние перекидываются.

   «Это ты дурацких фильмов насмотрелась и книжек глупых начиталась, - усмехнулся Михаил. – От полнолуния, Люда, зависят волколаки, а природные оборотни могут менять ипостась, когда захотят».

   - А кто такие волколаки?

   «Черные колдуны, которые умеют превращаться в диких зверей. А ты почему спрашиваешь? Это ж элементарные, всем известные вещи!»

   - А я, дядь Миш, необразованная, - вздохнула, еще раз погладив пса по голове. – Почти ничего не знаю. С навками и то лишь вчера вечером познакомилась.

   «Бедная, - пожалел меня сосед. – Вот оно, современное воспитание! Ты, Люда, не стесняйся – спрашивай, если вдруг что-то тебе в Волховском будет непонятно. Я обо всем расскажу».

   Только открыла рот, чтобы поблагодарить оборотня за полезное предложение, как вдруг огородную тишину пронзил громкий истошный вопль. Мы с дядей Мишей вздрогнули и одновременно обернулись на звук.

   У расположенного неподалеку забора стояла высокая дородная женщина в цветастой косынке, повязанной на деревенский манер, а у нее на руках сидел пухленький мальчик лет шести, который круглыми от ужаса глазами смотрел на оборотня и визжал так, что закладывало уши.

   - Ради Бога, уберите собаку, - пытаясь перекричать орущего ребенка, гаркнула женщина. – Он их до смерти боится!

   Я перевела взгляд на Михаила. Тот понимающе кивнул головой и быстро скрылся за нашим сараем.

   - Андрейка, собачка ушла, - прижимая мальчика к себе и баюкая его, как младенца сказала женщина. – Не кричи, мой хороший. Она больше не придет.

   Визг стал тише, а потом сменился тонкими судорожными всхлипываниями.

   Я перепрыгнула через грядки с морковкой и огурцами, подошла к забору вплотную.

   - Здравствуйте, - сказала гостье.

   - Здрасьте, - кивнула она. – Надежда Максимовна я, а это Андрейка. Из Вишневки мы.

   - Очень приятно. Я – Люда. Чем могу вам помочь?

   - Ох, - вздохнула женщина. – Говоруха мне нужна.

   - Зачем?

   - Да вот, - Надежда Максимовна указала подбородком на Андрейку, устроившегося на ее широкой мощной груди. – Собак боится до жути. И чем дальше, тем больше. Раньше просто их стороной обходил, а теперь, как пса увидит, верещит, будто поросенок, да на руки прыгает.

   - Сводите его к психологу, - посоветовала я. – Он поможет справиться с этим страхом.

   - Невестка уже водила, - хмыкнула женщина. – И что? Денежки ему заплатили, а ребенок как боялся собак, так и боится. Я-то думала, что с возрастом это пройдет. Ан нет! Только хуже становится. Я уж решила его к бабке какой сводить, чтоб, значит, испуг вычитать. Соседи говорят, очень это хорошо помогает.

   - Поэтому вы и пришли в Волховское?

   - Ага. К ведьме вашей, Зинке. А она нас даже на порог не пустила. Сказала - болеет. К вам велела идти.

   Ого! Баба Зина пытается перекинуть на нас свою клиентуру?

   Хотя, испуг, наверное, все ж не по ее части.

   Дело это, между тем, серьезное и требует большого внимания. То, как мальчик отреагировал на дядю Мишу, как минимум ненормально. Пес стоял в стороне, на него даже не смотрел, а ребенок от ужаса аж заходился в крике.

   Помнится, когда я училась в школе, жила в нашем доме девочка Маша, которая тоже боялась четвероногих. Так у нее этот страх дошел до того, что она отказывалась выходить из дома, чтобы случайно не встретить на улице какую-нибудь дворняжку. Родители ее долго потом лечили…

   - Можно мне побеседовать с вашим внуком? – спросила я у Надежды Максимовны.

   - А ты, что ли, говоруха? – удивилась та, окинув меня недоверчивым взглядом. – Лечить-то умеешь?

   - Умеет, все она умеет.

   Моя бабуля, как всегда, рядом оказалась неожиданно. Впрочем, ее появление гостью несколько приободрило.

   - Валентина! – радостно заулыбалась она. – Это твоя девчонка-то?

   - Моя, Наденька, моя.

   - И что, она тоже?..

   - Разумеется, это у нас семейное. Ты за мальчонку-то не бойся, Люда с ним поговорит немного, а потом уж скажет, что вам делать дальше. А мы с тобой чаю пока выпьем. Что скажешь?

   - Чай – это хорошо, - кивнула гостья, опуская внука с рук на землю. – Пусть пообщаются. Слышал, Андрейка? Посиди тут с тетей, а я тебя потом заберу.

   - А собачка больше не придет? – тихо уточнил мальчик.

   - Не придет, - ответила моя бабушка. – Эта, по крайней мере, точно.

   Все вместе мы прошли во двор. У крыльца разделились – Лекарцева-старшая повела свою деревенскую приятельницу в кухню, а мы с Андреем остались на улице. Я тут же уселась на стоявшую у ступенек скамейку, поманила его к себе. «Пациент» послушно сел рядом.

   - Значит, ты не любишь собак? – уточнила я у него.

   Он кивнул.

   - А кого любишь?

   - Кошек, - ответил ребенок. – Аквариумных рыбок. Морских свинок. У нас дома, в городе, живет одна такая свинка.

   - А птиц любишь?

   - Нет.

   - Почему?

   - Они громко кричат. Мне не нравится.

   Хм…

   - Тебя когда-нибудь кусали собаки?

   - Нет, - он покачал головой. – Я к ним близко никогда не подходил.

   - Тогда почему же ты их боишься?

   - Они гавкают.

   - Ну да. А кошки мяукают, коровы мычат. Коров тоже боишься?

   - Нет, - серьезно покачал головой Андрейка. – Только собак. Они все злые.

   - А вот и нет. Они разные, как люди. У каждого пса свой собственный характер.

   - Но гавкают все.

   - Погоди, - удивилась я. – Так тебе не нравится их лай?

   Мальчик утвердительно кивнул головой.

   Я же, наоборот, головой покачала. То, что ребенок полностью здоров, заметила еще тогда, когда он, успокоившись после встречи с дядей Мишей, лежал на груди у своей бабушки. Ни черных сущностей, ни воздушных панцирей, как у «неходячего» Павлика, у Андрея не наблюдалось. Получается, проблема этого паренька лежит гораздо глубже, чем может показаться на первый взгляд.

   - Скажи-ка, - задумчиво произнесла я, - ты любишь слушать музыку?

   - Не очень.

   Таак.

   - Андрей, а если представить, что найдется собака, которая не будет громко лаять. Как думаешь, будет она страшной или нет?

   Он поднял на меня удивленный взгляд.

   - Так не бывает.

   - Бывает.

   Словно в подтверждение моих слов, раздались быстрые легкие шаги и из-за угла дома осторожно выглянула… такса. С умными шоколадными глазами.

   Андрей напрягся и открыл рот, чтобы закричать.

   - Этот песик не лает, - поспешно сказала я. – Он добрый и очень любит играть.

   Мальчик громко выдохнул и чуть расслабился.

   Собака не спеша вышла из своего укрытия и потопала к нам.

   - Он тебя не обидит, - продолжила вещать я. – Тебя в принципе ни одна собака обидеть никогда не сможет. Веришь?

   Ребенок кивнул.

   Такса подошла ближе, немного помедлила, а потом придвинулась почти вплотную, уселась рядом с Андрюшиной ногой. Мальчик тут же спрятал ногу под лавку.

   Песик несколько секунд смотрел на моего «пациента», а потом осторожно потерся носом о его коленку.

   Ребенок хихикнул.

   - Погладь его, - с улыбкой предложила я.

   Но Андрей отрицательно покачал головой.

   «Одной беседой тут не обойтись, - раздался в моей голове голос дяди Миши. – Нужна целая терапия. Недели на две».

   - Он боится не собак, - чуть слышно сказала я.

   «Я уже понял. Но страх-то выражается именно в этой форме. Поговори с его бабкой, пусть хотя бы несколько дней поводит парнишку ко мне. В моем доме живут очень дружелюбные псы, которые почти никогда не лают».

   …Разговор с Надеждой Максимовной состоялся уже через полчаса. Сразу после того, как эта милая деревенская женщина громко выразила свой восторг по поводу того, что ее внук сидит рядом с таксой (внук поморщился и закрыл уши руками), хоть с не очень довольным выражением лица, зато тихо и без воплей.

   - Чудеса! – выдохнула она. – А мы-то столько времени на докторов потратили!

   - На самом деле, работы тут еще громадье, - заметила я. – А к психологу, Надежда Максимовна, вам придется сводить Андрея еще ни один раз.

   - Почему это? – удивилась женщина.

   - Потому что ваш внук боится вовсе не собак. Его пугают резкие звуки. Лай, крики птиц, громкая музыка. Он не воспринимает четвероногих, как врагов – не думает о том, что собака может укусить или поцарапать. Ему некомфортно от того, что она способна громко страшно гавкнуть. Вы знаете, в нашем мире полно разных неприятных звуков, и изолировать мальчика от них при всем желании не получится. Поэтому стоит еще раз обратиться к специалисту, чтобы он посоветовал, как научить ребенка жить со всем этим в относительной гармонии.

   Гостья почти минуту задумчиво рассматривала своего внука.

   - Так значит, собак Андрейка больше бояться не будет? – уточнила она.

   - Кричать и прыгать на головы к окружающим при виде дворняжки не станет точно, - улыбнулась я. – Однако ему еще предстоит осознать, что с четвероногими можно дружить. Для этого его нужно познакомить с добрым спокойным псом. Такой как раз живет в соседнем с нами доме, вон в том – с зеленой крышей. Если хотите, мы можем договориться с его владельцем, чтобы он разрешил мальчику немного с ним поиграть.

   - Это было бы очень хорошо, - кивнула Надежда Максимовна. – Ох… Ты не представляешь, Люда, какие Андрей истерики из-за собак устраивал! Я его куда угодно отведу, лишь бы он перестал их бояться.

   - Страх может сконцентрироваться на чем-нибудь другом, - заметила ей. – На работающем перфораторе, отбойном молотке или каркающих воронах. Поэтому еще раз: обязательно обратитесь к психологу.

   - А с соседом по поводу пса я поговорю, - добавила моя бабушка.

   Надежда Максимовна кивнула, взяла внука за руку и, пообещав, что завтра передаст мне в качестве благодарности за работу пару литров свежего парного молока, отправилась домой. Такса не спеша поковыляла за ними – провожать.

   - Бабуль, - задумчиво сказала я, глядя этой компании в след, - а разве оборотни могут принимать разные обличия? Я думала, что вторая ипостась у них фиксированная.

   - Не совсем, - ответила бабушка. – Это биологический вид у них фиксированный – если кот, значит кот, если пес, значит, пес. А порода может меняться и быть разной.

   Чудеса…

***

Ближе к вечеру небо над Волховским затянуло грязными серыми облаками. Было по-прежнему жарко, однако в воздухе повисла душная влажность, будто перед сильным ливнем.

   Дождя, впрочем, так и не случилось, зато в какой-то момент в селе громко завыли собаки. Не оборотни, а обычные Шарики и Полканы. Страдали они в каждом дворе, да так горько и тоскливо, что становилось откровенно не по себе.

   - Что-то случится, - задумчиво сказала бабушка, вслушавшись в собачьи песни.

   - Думаешь? – недоверчиво откликнулась я. – Разве не могут они выть просто так? Или, скажем, из-за перемены погоды?

   - Просто так, Люся, в мире ничего не случается, - покачала головой Валентина Петровна. – Да и погода у нас нормальная. Сердцем чую – быть беде.

   Сердце бабулю не обмануло.

   Едва мы сели ужинать, как дверь нашего дома распахнулось, и в кухню влетел бледный, как бумага, дядя Игнат.

   - Валя, - его голос дрогнул. – Там Зине плохо. Умирает она, Валя.

   Бабушка побледнела и мгновенно вскочила на ноги.

   - Идем.

   - Валя, - сосед замялся. – Сдается мне, что помогать там уже некому. Лечить ее бесполезно…

   - Много ты понимаешь, - жестко оборвала бабуля. – Доктор нашелся! Люся, что сидишь? Поднимайся, пойдешь с нами.

   Я не двинулась с места.

   «Я скоро умру, Мила. Совсем скоро… Когда отходить буду, не вздумай в избу мою приходить…»

   - Не пойду, ба, - пробормотала в ответ. – Семеновна сказала, что мне к ней нельзя.

   - И то верно, - поддержал меня Игнат. – Не бери девчонку, Валь. Ты же знаешь, КАК умирают черные ведьмы.

   - Знаю, - кивнула бабуля. – Потому-то и беру – говоруха там может очень пригодиться. А ты, Люся, не трусь. Тебе магию осваивать надо, а тут уж без боевого крещения никак. Поэтому хватит болтать. Зине сейчас очень наша помощь нужна.

   Ну, раз нужна помощь…

   Я нерешительно встала из-за стола. Бабушка тут же схватила меня за руку, и мы практически бегом выскочили на улицу.

   - Мужиков позови, - на ходу велела она дяде Игнату. – И пусть топоры возьмут. Вдруг она правда при смерти?..

   До дома бабы Зины мы добежали за несколько минут.

   На подходе к ее избе у меня появилось сильное желание развернуться и броситься обратно, совсем как вчера, перед встречей с лесной навкой. И, как выяснилось, не напрасно.

   Едва мы вошли во двор, как из открытого окна донесся громкий жуткий звук – то ли протяжный стон, то ли скулеж, то ли сдавленный звериный вой.

   Бабушка решительно распахнула дверь, и мы с ней буквально ввалились в полутемные сени. Через несколько секунд вслед за нами в дом вошли дядя Игнат и Евгений Алексеевич – рыжий огневик-пожарный.

   Баба Зина обнаружилась лежащей за ширмой на своей узкой кровати. Ее лицо было бледным и перекошенным, глаза бегали, пытаясь поймать фокус, а руки - раскинуты в стороны, как у сломанной куклы. Она хрипела, выла и визжала, подпрыгивая на кровати, будто кто-то дергал ее тело за веревочки.

   - Тетя Валя, что это с ней? – чуть дрожащим голосом спросил огневик.

   - Инсульт, - жестко констатировала бабушка. – Ты прав, Игнат, спасать тут некого. Почти все нейроциты мертвы, мозг восстановлению не подлежит.

   - А разве инсульт таким бывает? – удивился Евгений, пытаясь перекричать воющую и бьющуюся в конвульсиях старуху.

   - Нет, - взгляд бабушки тоже стал жестким. – Это бьется не Зина. Но помочь нужно ЕЙ, ребята.

   Мужчины согласно кивнули.

   - Люся, теперь сконцентрируйся и не зевай. Все готовы?

   Лично я к тому, что произошло дальше, не успела подготовиться ни физически, ни морально.

   Бабуля подошла к Семеновне ближе. А потом вдруг сделала пасс рукой - быстрый и точный, словно развязала невидимый узел. И начались жутики.

   Тело Зинаиды Семеновны изогнулось дугой, и из него, как шампанское из бутылки, повалил густой черный дым. Впрочем, спустя долю секунды стало понятно, что никакой это на самом деле не дым, а сотни бестелесных существ, вроде того грязного облачка, мучившего жену дяди Игната.

   Избу в тот же миг наполнил громкий противный треск, скрежет и писк, будто в воздухе очутились тысячи насекомых. При этом, во всей этой какофонии слышалась явная, торжествующая радость - жуткая, леденящая душу.

   Я потрясенно наблюдала, как вопящие существа выходят из маленького человеческого тела и превращаются в единое черное облако. Наблюдала недолго, потому что это самое облако вдруг вытянулось наподобие длинных темных рукавов и потянулось ко мне.

   Рыжий огневик мгновенно сформировал в руках сгусток пламени и метнул его в самую гущу отвратительной массы.

   - Женя, не надо! – испуганно крикнула бабушка. – Дом сожжешь!

   Она оказалась права – огненный ком прошил облако насквозь и шлепнулся на пол. Деревянные половицы тут же занялись ярким пламенем, но бабуля быстро сбила его одеялом, лежавшим в ногах Зинаиды Семеновны.

   Это происшествие, впрочем, на настрой черного облака никак не повлияло.

   Меня же тянущиеся «руки» вдруг разозлили.

   - Прочь! – хрипло крикнула я. – Уходи! Не смей меня трогать!

   Рукава замешкались, будто наткнувшись на невидимое препятствие, а потом потянулись к дяде Игнату. Оборотень тут же выпустил из пальцев длинные когти и ловким движением полоснул ими по «руке».

   - Убирайтесь отсюда! – продолжила кричать я. – Исчезните, пропадите! Вон!

   Продолжая выть и скулить, рукава снова распались на отдельных существ. Теперь эти твари не нападали, а, словно повинуясь моему приказу, начали биться в стены, окна, дверь, пытаясь выбраться наружу. Бабу Зину при этом продолжали сотрясать судороги, теперь уже мелкие, похожие на нервную дрожь, а из ее рта, носа и ушей снова повалил черный жуткий дым.

   Моя бабушка бегала вокруг кровати, размахивала руками, что-то бормотала, однако толку от этого было мало.

   - Ох, сколько ж вас! – воскликнула она. – Ребята, нужен выход! Рубите потолок!

   Дядя Игнат пулей выскочил из комнаты и бросился на чердак. Огневик же прицелился и выпустил в указанную Лекарцевой-старшей точку короткую стрелу огня.

   - Быстрее! – снова крикнула я. – Уходите быстрее!

   Стук топора стал громче и чаще – дядя Игнат явно старался максимально расширить получившееся отверстие, однако сущности уходить все равно не спешили – исчезали медленно и очень неохотно.

   - Петровна! – крикнул с чердака Игнат. – Этак мы каши не сварим! Надо заозерного звать!

   - Не надо меня звать, я уже здесь.

   Сильные руки коснулись моих плеч и мягко отодвинули в сторону.

   Я обернулась и встретилась глазами с уже знакомым пронзительным взглядом.

   В низенькой избушке бабы Зины Вячеслав казался особенно высоким и внушительным.

   Он вежливо мне кивнул, затем бросил быстрый взгляд на лежавшую на кровати ведьму, а потом более внимательный – на мечущихся по комнате существ. Увиденное, судя по всему, не очень его впечатлило, потому как лицо некромага осталось спокойным и даже немного поскучнело.

   - Уходите, - сказал он нам. – Дальше я сам.

   Мы беспрекословно последовали на выход.

   Едва вышли на улицу, как оказалось, что у калитки собралась едва ли не вся деревня. Волховчане стояли молча, некоторые женщины беззвучно плакали.

   - Очень мучается? – тихо спросила Катерина, жена дядя Игната.

   Бабушка кивнула.

   У меня на глаза вдруг тоже навернулись слезы.

   Господи, как же все это страшно!

   Возможно, баба Зина в течение своей жизни совершила много гадких поступков и то, что происходит с ней сейчас, вполне заслуженно, однако мне ее было искренне жаль.

   Она ведь перед смертью раскаялась. Я почему-то была в этом твердо уверена.

   Спустя пару минут крики, доносившиеся из дома, стихли, а еще минут через десять на пороге появился заозерный некромаг.

   - Отошла? – спросил у него Евгений Алексеевич.

   - Да, - кивнул Вячеслав. – Кто-нибудь знает, у нее есть родственники?

   - Нет, - ответили из толпы. – Зина была одинока.

   - Вот и хорошо, - сказал некромаг. – Духов я выпустил, избу почистил. Но с погребением тянуть не нужно. Лучше всего похоронить ее завтра. Оформлением необходимых бумаг займусь сам. Что скажете?

   Все согласно закивали головами.

   - Может, в Вишневку ее отвезти? – нерешительно спросила тетя Катя. – В церковь? Она ведь была крещеная…

   - В этом нет смысла, - ответил Вячеслав. – Но Сорокоуст заказать нужно. И еще. Надо, чтобы кто-нибудь почитал Псалтырь, хотя бы несколько часов. Необязательно над телом, можно прямо тут, у дома. Покойной от этого будет немного легче.

   - Я этим займусь, - сказала я.

   Все согласно закивали головами - это дело как раз для говорухи.

   - В таком случае всё, - Вячеслав вышел за калитку. – Можете Зинаиду обмывать и переодевать.

   Бабушка, тетя Катя и еще три женщины тут же отделились от толпы и направились в избу.

   - Постойте, - вдруг вспомнила я. – А где же Ганс? Кто-нибудь видел ее ручного ворона?

   - Нет, - ответил некромаг. – Никакого ворона я не видел.

***

То, что единственный спутник и друг волховской ведьмы куда-то исчез, мне показалось несколько странным. Однако подумать об этом я решила завтра после похорон, ибо сейчас у меня, как и у всей деревни, мысли были очень далеки от любых домашних питомцев.

   Пока местные женщины обмывали и наряжали покойницу, Антонина Стефановна, старушка-обережница, принесла мне свой старый потрепанный Псалтырь и широкий домотканый плед, украшенный замысловатыми узорами.

   - Накинь его на плечи, - посоветовала она, когда я уселась на скамейку и приготовилась читать. – Ночи-то стоят прохладные. Мало ли что…

   Совету я последовала беспрекословно. Воздух и правда с каждой минутой становился все свежее, да и забавные ломаные знаки, которые в качестве орнамента, были вытканы по всему периметру пледа, наверняка несли в себе какой-то особый смысл. Действительно, мало ли что может случиться…

   Открыла книгу и, дождавшись, когда соседки закончат облачать покойную, начала вполголоса читать.

   - …Царю Небесный, Утешителю, Душе истины, Иже везде сый и вся исполняй, Сокровище благих и жизни Подателю, прииди и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны, и спаси, Блаже, души наши…

   В какой-то момент на скамейку рядом со мной опустилась Марина. Она принесла с собой длинное одеяло, молча в него укуталась и явно приготовилась к долгому бдению.

   - …Со духи праведных скончавшихся душу рабы Твоея Зинаиды, Спасе, упокой, сохраняя ю во блаженней жизни, яже у Тебе, Человеколюбче…

   Мимо меня быстрым шагом прошли дядя Миша и Евгений Алексеевич. В руках они несли деревянный гроб, судя по всему, сколоченный буквально несколько минут назад.

   - …Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы летящия во дни, от вещи во тме преходящия, от сряща и беса полуденнаго…

   Постепенно чтение так меня захватило, что голос мой стал звучать громче и увереннее. И хотя далеко не все из того, что было написано в стареньком Псалтыре, оказалось понятным, внутри меня с каждым произнесенным словом крепла почти физическая необходимость читать и читать, и читать.

   Когда же я, наконец, оторвалась от пожелтевших страниц и замолчала, чтобы ненадолго перевести дух, оказалось, что уже наступила ночь, и дело свое я продолжаю при свете большой керосиновой лампы, которую кто-то заботливо поставил рядом на широкий старый чурбан.

   С другой стороны скамейки тихо посапывала Марина. Мой голос явно ее убаюкал, а потому сейчас она мирно спала, свернувшись калачиком практически у меня под боком.

   Я улыбнулась и быстро смахнула со щеки… слезы?

   Вот это да! Когда же успела так здорово нареветься? Все лицо, шея и ворот футболки были такими мокрыми, словно я только что умылась соленой водой.

   Интересно, сколько мне нужно читать? Впрочем, без разницы. Силы есть, а уж если эти молитвы смогут как-то помочь бабе Зине, мне совсем не сложно прочесть их еще пару десятков раз.

   Слева от меня тихо треснула ветка, а потом раздалось осторожное покашливание.

   Я вздрогнула.

   - Кто здесь?

   - Я.

   Из темноты плавно вынырнул Вячеслав.

   - Я вас напугал? Извините, Люда.

   Он подошел ближе, присел на краешек чурбана рядом с лампой.

   - Вы пришли проверить, все ли здесь спокойно? – улыбнулась ему.

   - Да, - кивнул некромаг. – Но мне явно не стоило беспокоиться. Ваш чудесный голос отпугнул всех нежелательных гостей, которые могли бы сюда явиться.

   От его слов стало не по себе.

   - Сюда могла прийти нежить? – осторожно уточнила я.

   - Нет, что вы, - губы мужчины тронула легкая улыбка. – Нежить на территорию села забредает очень редко. Другое дело - духи. Любой всплеск местного магического фона, даже самый незначительный, манит их, как зажжённая лампа мотыльков. Смерть черной колдуньи они тоже бы вряд ли пропустили.

   - Поэтому вы и посоветовали читать Псалтырь? Чтобы не допустить появления анчуток?

   Его улыбка стала шире.

   - Вы можете называть меня на ты, Люда.

   - Хорошо, - кивнула я. – Тогда от тебя я жду того же.

   - Договорились, - кивнул некромаг. – А отвечая на твой вопрос, скажу – нет. Молитвы Псалтыря нужны как раз Зинаиде. Ты ведь знаешь, почему в сказаниях и легендах именно темные ведьмы и колдуны после смерти превращаются в упырей и кикимор?

   - Нет.

   - Потому что, покинув тело, они становятся энергетически беззащитными. Если таким людям вовремя не помочь, темные духи окончательно поглотят их сущность. Как следствие, случится перерождение, и вчерашний покойник вернется к людям, но уже в другом виде. Этого допускать никак нельзя, каждая душа должна иметь шанс на спасение. К тому же, в окрестных лесах и так водится целый табун нежити, а в последнее время ее стало еще больше. Молитвы же вкупе со специальными заклинаниями действительно держат анчуток на расстоянии и, самое главное, запускают механизм очищения.

   - Очищения?

   - Да, - кивнул Вячеслав. – В древних учениях говорится, что после смерти любого человека ждет самый страшный и беспощадный из всех судов – суд собственной совести. Все деяния – и добрые, и злые, встают перед ним яркими картинами. Сама понимаешь, на таком суде нельзя ни схитрить, ни договориться. Если светлых картин окажется больше, душа отправится дальше по колесу сансары, если темных – станет злобным духом, а то и вовсе растворится в небытие. А при помощи песнопений Псалтыря она вроде как получает дополнительную поддержку и переносит внутренний суд более стойко.

   Я смотрела на него затаив дыхание и широко распахнув глаза.    

   - Ладно, - прервал сам себя некромаг. – Тебе, наверное, скучно слушать всю эту теорию.

   - Нет, наоборот, - поспешила ответить, почему-то испугавшись, что он сейчас встанет и уйдет. – Мне правда очень интересно. За эту неделю в Волховском я узнала нового больше, чем за последние два года своей жизни. Ты же и вовсе рассказываешь совершенно потрясающие вещи. Не понятно только одно – почему ты, обладая такими уникальными знаниями и навыками, живешь не в Волховском вместе со всеми, а отдельно, за озером?

   Он криво усмехнулся.

   - Думаю, ты сама прекрасно понимаешь почему. Моя специализация людей настораживает, а мне совсем не хочется, чтобы окружающие чувствовали себя некомфортно.

   Тоже мне аргумент!

   - Знаешь, в мире живет куча людей, которые боятся стоматологов. И гинекологов. Или опасаются полицейских. Что же, им всем теперь нужно уйти из общества и жить на отшибе? Мало ли кто кого боится!

   Вячеслав пожал плечами.

   - Честно говоря, я и сам предпочитаю спокойную уединенную жизнь. Но визитеров никогда не прогоняю. Однако они приходят редко и исключительно по делу. Это нормально, Люда. Я много работаю со смертью и посмертием, поэтому меня лишний раз предпочитают не беспокоить. Если ты вдруг захочешь, заходи в гости. Я буду рад.

   Заманчивое предложение.

   Он взглянул на свои наручные часы, тихо присвистнул.

   - Между тем, уже второй час ночи. Пора спать, Люда. Буди свою подругу и отправляйтесь по домам.

   - Может, мне еще почитать? – спросила я. – Я почти не устала, если надо, могу сидеть здесь до утра.

   - Это вовсе не обязательно, - ответил Вячеслав. – Ты и так выпустила в атмосферу столько магии, что сюда еще долго никто лишний не сунется.

   - Ну раз так, - я выпрямилась и с наслаждением потянулась, - тогда действительно надо расходиться.

   - Спокойной ночи, Люда.

   - Спокойной ночи, Слава.

***

Бабу Зину похоронили быстро и очень тихо. За пару часов до погребения дядя Игнат привез в Волховское священника – серьезного высокого старика с длинной курчавой бородой.

   Покойницу батюшка отпевал степенно и по всем правилам, однако невооруженным глазом было видно, что чувствует он себя неуютно, а похороны и сами волховчане здорово его напрягают. На самом деле, то, что этот священнослужитель вообще согласился прочесть над телом Зинаиды Семеновны положенные молитвы, лично мне казалось доказательством его высоких душевных качеств, ибо слава о нашей ведьме гуляла далеко за пределами села, и этот человек наверняка знал, кого именно ему предстоит благословить в последний путь.

   Сделав свое дело, батюшка поспешил откланяться, а все остальные, с гробом и кучей живых цветов, переместились на местное кладбище – небольшое, огороженное невысоким деревянным штакетником и густыми кустами сирени, разросшимися по всему его периметру.

   У могилы никто не плакал и не причитал. Баба Зина не пользовалась в селе особым авторитетом и уважением, но многим односельчанам ее было по-человечески жаль, а потому провожали Семеновну со вздохами и грустными бледными лицами. Погода, к слову, была под стать всеобщему настроению – пасмурная, безветренная, очень душная.

   - Не слишком ли рано мы ее хороним? – тихо поинтересовалась Марина у моей бабушки, глядя, как волховчане по одному подходят прощаться с соседкой. – Покойнику ведь положено три дня дома лежать.

   - Ты слышала, что вчера сказал заозерный? – ответила бабуля. – Сейчас самое главное – не допустить Зининого перерождения. Избавиться от тела нужно как можно скорее, чтобы Семеновна, не дай Бог, к концу третьего дня после своей смерти не явилась к нам в гости.

   - А она может? – испугалась Марина.

   - А кто ж ее знает? – пожала плечами бабушка. – С ними, черными, такое бывает.

   Словно в подтверждение ее слов, от толпы волховчан отделился Вячеслав. У меня тут же возникла мысль, что он вынет из-за пазухи осиновый кол и проткнет им бабе Зине сердце, а крышку гроба посыплет солью. Но некромаг использовать народные способы борьбы с потенциальной нежитью не стал, а просто вытащил с кармана баночку с каким-то голубоватым порошком, обильно посыпал им могилу, бросил щепотку в голову и ноги покойницы, что-то быстро прошептал. Затем достал из другого кармана крошечную металлическую коробочку, подцепил кончиком пальца находящуюся в ней вязкую субстанцию и уверенно нарисовал на лбу и руках умершей какие-то знаки.

   - Теперь надо закрепить, - он обвел нас взглядом, остановился на мне. – Люда, помогай.

   Я подошла к нему, встала рядом у гроба.

   - Что надо делать?

   - Просто попроси ее лежать смирно.

   Быстро смахнула внезапно набежавшую слезу.

   - Спи спокойно, баба Зина, - вкладывая в каждое слово всю свою искренность, сказала я. – Сама не тревожься и живых не тревожь.

   Слава удовлетворенно кивнул.

   - Теперь всё. Можно хоронить.

   …Поминали волховскую ведьму во дворе ее же дома - прямо на улице поставили стулья и несколько обеденных столов. Во время трапезы преимущественно молчали, изредка перебрасываясь короткими фразами. Так продолжалось до тех пор, пока не отправился домой наш заозерный сосед - съев тарелку традиционной куриной лапши, и пообещав, что в течение следующих сорока дней будет следить за тем, чтобы на кладбище все было спокойно.