Танец для убийцы. Джули Айгелено

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ
• ЧАСТЬ ПЕРВАЯ Элизабет
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ЧАСТЬ ВТОРАЯ Клэр
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ Искажение
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ Мастер
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6

АННОТАЦИЯ

В Академии балета потрясены ужасным известием – кто-то убивает учениц. А балерины все как одна твердят о загадочном Мастере, что дарует исполнение заветной мечты – стать примой. Для расследования подключается местный детектив. Сможет ли он разгадать тайну?

ПРОЛОГ

Молодой человек сидел за столом, просматривая бумаги из желтой папки. Давно остывший кофе оказался забыт. Раздавшийся звонок отвлек его от разглядывания умерших людей. Он поднес трубку к уху и, прокашлявшись, произнес: «Слушаю».

   — Это детективное агентство «По шагам»? — спросили на другом конце провода.

   — Да, я его глава. Что вы хотите? — молодой человек потер переносицу. Разговор начал утомлять, толком даже не начавшись.

   — Вас беспокоят из полицейского управления, офицер Дженкинс. У нас есть для вас работа, — проговорил мужской голос.

   Молодой человек ослабил душивший его галстук и с жадностью стал прислушиваться к тому, что говорил офицер полиции. Новое детективное дело манило загадками. Конечно, он согласился.

   Молодого человека звали Илиодором. Словно под стать необычному имени он имел золотистые волосы, загорелую кожу, и темно-зеленые глаза. Одевался он всегда с иголочки – белая рубашка, черные брюки, синий пиджак. Будь то зима или жаркое лето, он не расставался со шляпой. Вот и сейчас, едва завершив разговор по стационарному телефону, он взял в руки свой головной убор, висевший на спинке стула, и покинул маленький кабинет. Сказав, что отпускает секретаршу, он предпочел не замечать звуков чата.

   В городе его считали безумцем. Блестящий адвокат, отучившийся в Нью-Йорке, вернулся в глушь, чтобы открыть собственное детективное агентство. Наследство отца ушло на аренду двух кабинетов – для себя и секретарши. Начинал он, естественно, с банальностей – найти кошку/собаку/хомячка, подтвердить или опровергнуть измену мужа/жены, проверить прослушивают ли фирму и тому подобное. Но Илиодор жаждал настоящих дел. Жаждал очутиться в центре событий, чтобы вместе с полицией расследовать сложные и запутанные пропажи людей, многочисленные убийства.

   Спеша в Академию балета, он прошел мимо магазина для животных. Вспомнил, что опять ничего купил Фредерику, и пошел дальше. Решив, что мопс может и подождать, лавируя между тихими улочками, приближался к академии.

   Пять полицейских машин. Желтая лента. Народ, привлеченный шумом. Две скорых. Причитающие и плачущие бабули. Все как обычно на месте преступления. Растерянные ученицы балетной академии в пачках жмутся друг к другу.

   — О, Илиодор! — первым заметил его офицер Дженкинс. — Вы как раз вовремя. Мы проводим опрос свидетелей. Если сумеете договориться вот с той бледненькой, — палец офицера указал на заплаканную девушку, — то сможете хотя бы заработать, а не протирать штаны в своем офисе, — офицер заржал, довольный шуткой.

   Детектив его веселости не разделял. Академия балета прославилась в их маленьком городке – давали представления, ставили спектакли, просвещали необразованных людей. Народ толпами шел, если балерины выступали с различными постановками. Кажется, одна из их постановок победила на международном конкурсе. Илиодор с легкостью преодолел желтую ленту, опутывающую главное здание Академии, и вошел внутрь. Полицейские толпились, расспрашивая многочисленных свидетелей очередного выступления. Он поднимался дальше по ступеням и, наконец, нашел то, что искал – гримерную балерин. Тело уже убрали, обрисовали мелом, где лежала мертвая девушка. Илиодор поздоровался с криминалистами.

   Сухой отчет – свернута шея, умерла быстро, не мучилась. Следов не обнаружено. Возможно, преступник работал в перчатках. Однако Илиодора привлекло другое – возле пудры лежала красная лента.

   — Никто не оставлял здесь красной ленты? — решил уточнить он на всякий случай.

   Полицейские дружно отнекивались. Потом, сообразив, что это может стать уликой в деле, упаковали в специальный пакет. Со словами: «Передадим шефу» полицейский отправился вниз. А Илиодора посетило чувство дежавю. Где-то он видел похожий «подарок». Вот только где?

   — Ещё что-то нашли? — спросил полицейский, внимательно следя за ним.

   — Нет, все чисто, — ответил Илиодор.

   Полицейские напоминали ему бездушных роботов. Стандартный набор вопросов к любой ситуаций. Стандартное ведение отчетов. Слаженность. При возникновении форс-мажоров всегда действуют по четко выверенному плану. Он задумался и не сразу ощутил, что за спиной кто-то стоит. Обернувшись, он увидел ту самую девушку, на которую указывал офицер.

   — Чем я могу помочь вам, мисс? — спросил Илиодор, сглаживая неловкую паузу.

   — Я слышала, что вы беретесь за сложные дела в городе, — проговорила девушка. — Я хочу поведать вам историю о Мастере.

   — Мастере? — переспросил детектив, открывая блокнот и щелкая ручкой. — Можно подробнее?

   — Дело в том, что в Академии ходит поверье, что Мастер помогает стать примой и отыграть главные роли в постановках. Чтобы его вызвать, как раз и нужна красная лента, — объяснила девушка.

   — Если вспомните что-то ещё об этом Мастере, позвоните мне, — Илиодор протянул ей белый квадрат, на котором значился его телефон. — И мы обсудим.

   — Думаете, убийцу Клэр найдут? — поинтересовалась она.

   — Непременно, мисс, — поспешил успокоить её Илиодор.

   После рассказа свидетеля мысли путались. Красная лента, неизвестный Мастер, местная легенда среди балерин. Но Илиодор не собирался сдаваться просто так.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ Элизабет

ГЛАВА 1

Друг – это одна душа, живущая в двух телах.

   Аристотель.

   Год назад

   За балетным станком занимаются около двадцати девушек. Монотонно повторяют движения под классическую музыку. Синхронность. Четкость. Выверенные годами взмахи и позы. Прямая осанка. Определенный вес и ни грамма больше или меньше.

   — Следите за головой! — повторяет педагог.

   Разминка проходит как обычно. Затем балерин ждут репетиции. Тоненькая как тростинка девушка оборачивается назад, чтобы произнести: «Нас сегодня ждут в клубе».

   — Мисс Аларио, никаких разговоров во время разогрева! — одергивает её педагог.

   Клэр фыркает. Она терпеть не может именно миссис Фариракс, которая безмерно строга и беспрестанно придирается ко всем. Элизабет улыбается, когда Клэр начинает строить милые рожицы.

   — Мисс Аларио, вы хотите получить шестую репетицию на два часа? — интересуется педагог.

   — Нет, мэм, — отвечает Клэр с притворной улыбкой.

   Разогрев кажется бесконечно долгим. Наконец, переходят к репетициям кордебалета, и подруги предоставлены сами себе. Конечно, им не позволяют сидеть на одном месте и ничего не делать – у обеих назначены постановочные репетиции. И, если Клэр с радостью летит в объятия немолодого хореографа, с которым разучивает партию, то Элизабет угрюмо следует в зал с зеркалами. Ей не везет с педагогами. Совсем. Что уж говорить о постоянной критике.

    — Плавно, — велит мужчина. — Представь, что ты плывешь. И не забывай улыбаться, Элизабет!

   — Нет, не так! — произносит мужчина. — Расслабься.

   — Простите, — говорит она, останавливаясь на полпути к прыжку. — Я сегодня не собрана.

   — Конечно, вряд ли клубные развлечения подготовят вас к партии Одетты, — отрезает мужчина, складывая руки на груди. — Что остановилась? С начала!

   — Мистер Эллиот, вы следили за мной? — спрашивает Элизабет, упирая руки в боки. — Откуда вы знаете про клуб?

   — Ваша подруга Клэр говорит об этом на каждом углу, — нехотя отвечает мистер Эллиот. — Мы пришли сюда разучивать партию или обсуждать ваши похождения в клубы?

   Терпение девушки лопается как воздушный шарик. Подбирая сумку с пола, она в упор не замечает мистера Эллиота, который перегораживает ей дорогу. Элизабет поднимает глаза вверх, выражая несогласие с методами мужчины.

   — Вы меня задерживаете, — произносит она.

   — Мы не закончили, — настаивает мистер Эллиот. — Вернись и станцуй мне партию Одетты.

   — Нет, её я разучу сама, — возражает Элизабет.

   Взор Эллиота темнеет от злости. Девушка улыбается, смотря, как эмоции берут верх над ним. Один ноль в её пользу. Маленькая победа впервые за несколько месяцев. Мужчина проводит рукой по лицу, беря себя в руки.

   — Я в этой Академии отвечаю за разучивание партий для прима-балерин. Хотите проиграть подруге? Ваше дело, — голос Эллиота полон яда. — Столько труда вложить и так глупо угробить себя ради юношеского максимализма.

   — А вы будто мастер постановок, да? — спросила она, ощерившись.

   — Слушай, девочка, — Эллиот взял её за локоть и впечатал в стену. — Мы тут настоящим искусством занимаемся, а не ломаем комедию.

   — Мне больно! — прошипела Элизабет. — Пустите!

   Эллиот тут же отпустил её, отойдя на шаг. Потирая ушибленный локоть, она со вздохом поставила сумку на пол. Педагог требовал от неё почти невозможного – улыбки через боль. Она не собиралась сдаваться просто так. Тем более что, пройдя жесткий и жестокий отбор для партии Одетты, сдаться сейчас было бы глупо. И не хотелось проигрывать Клэр, что только подогревала их дружеское соперничество.

   Сейчас

   Без Клэр она чувствовала одиночество. Никто не творил безумные вещи, получая предупреждения от руководства Академии. Никто не веселил её. Отражение в зеркале выглядело жалко – грустный взгляд, выбившиеся из пучка пряди. Разматывая резинку, она ощутила, как волосы падают на спину. Тяжелый вздох.

   «Соберись, соберись!» — повторяла Элизабет.

   Дверь открылась, впуская мистера Эллиота. Она поспешила сделать пучок, чтобы подготовиться к занятию – Эллиот не терпел, когда она при нем укладывала волосы в классе для занятий.

   — Элизабет, — начал мистер Эллиот. — Мне жаль, что так произошло с твоей подругой. Прими мои соболезнования.

   — Спасибо, — глухо откликнулась она. — Начнем?

   — А ты готова? — спросил мистер Эллиот.

   — Нет, простите, — произнесла она, — я пришла сюда, думая, что смогу. Но не готова…

   Она обернулась, смотря прямо в его черные глаза. Эллиот понял её без слов – подошел и обнял. Элизабет всхлипывала, не в силах справиться с эмоциями. Боль потери не утихла за пару дней. Она пыталась делать все так, словно ничего не произошло. Не помогало.

   — Я не верю, что её убили, — прошептала она, отстраняясь. — Только не жизнерадостную Клэр.

   — Все будет хорошо, обещаю, — проговорил Эллиот. — Ты разберешься с этим.

   — Почему вы так думаете? — спросила она. — Что, если Клэр погибла из-за меня? Я не должна была оставлять её одну в гримерке!

   — Прекрати винить себя, — остановил её самобичевания мужчина. — Лучше соберись и подумай, кому выгодна смерть твоей подруги.

   — Меня будут подозревать в первую очередь, — размазывая слезы по лицу, проговорила Элизабет. — Мы соперничали за ту партию, и она досталась Клэр, а не мне. Полицейские скоро вызовут меня на допрос. — Она шмыгнула носом, и педагог протянул ей платок. — Проверят мотивы. Зависть и подобное.

   — Я могу пойти с тобой, — предложил он.

   — Нет, я сама, — сказала она. — Спасибо!

   Маленькая слезинка покатилась по щеке. Эллиот пальцем прикоснулся к её лицу, стирая соленую дорожку. Элизабет отпрянула. Переведя взгляд на пол, она заметила красную ленту.

   — Это ваша? — спросила она. — Из вашего кармана выпала красная лента?

   — Нет, — проговорил Эллиот. — С чего ты взяла?

   — Не прикасайтесь больше ко мне! — закричала Элизабет.

   Из зала она убегала. Красная лента преследовала её со дня смерти Клэр, появляясь в неожиданных местах. Толпа в коридоре мешала пройти. Она лавировала между людьми, стараясь отойти подальше от зала, где репетировала.

   — Элизабет! — прогремел голос Эллиота на весь коридор. Пришлось возвращаться. Он стоял, облокотившись о распахнутую дверь. — Пожалуйста, будь осторожна.

   — Хорошо, — пообещала она.

   Неожиданно он втащил её обратно в зал. В замке повернулся ключ. Она испуганно озиралась, отступая к стене. Когда бежать больше не имело смысла, Эллиот наклонился к её лицу, целуя в губы. Она сжала зубы, а он продолжал нежно целовать, сломив её сопротивление. На вздохе её ротик приоткрылся. Эллиот воспользовался этим, сплетая их языки. Элизабет обвила руками его шею. Легкий укус в ответ. Металлический запах на губах. Он слизывает кровь, продолжая целовать.

    — Мистер Эллиот! Ваше время давно закончилось! — в дверь тарабанят.

   Элизабет прозвучавшие слова охлаждают. Она отворачивает лицо, краснея. Но он не дает ей прервать сладостный поцелуй, что они разделили на двоих. Он снова прикасается к её губам своими, вовлекая в страстные игры языками.

   — Мистер Эллиот, чем вы там занимаетесь?!

   Судорожный выдох. Он отстраняется первым, отходит к окну. А она видит его напряженную спину. Хочется что-нибудь сказать, но она не может. Она поворачивает ключ в двери, распахивает и впускает в зал рассерженного педагога. Щеки горят от стыда. Слезы душат.

   В туалете она облокачивается на белую стену. Напротив ряды кабинок. По щекам текут слезы. На кране завязана красная лента как напоминание. Она копается в сумке, чтобы достать визитку детектива. Дрожащими пальцами находит белый квадратик, набирает номер. Слушает долгие гудки, которые кажутся целой вечностью.

   — Детективное агентство «По шагам». Чем я могу вам помочь? — спрашивает учтивый женский голос.

   — Здравствуйте, — произносит Элизабет, — мне нужен мистер Илиодор.

   — Секунду, я вас соединю.

   Опять гудки. Элизабет от волнения сжимает и разжимает пальцы. Отражение в зеркале показывает плачущую потерянную девушку.

   — Говорите, я вас слушаю, — раздается в трубке голос Илиодора, и Элизабет от неожиданности вздрагивает.

   — Меня зовут Элизабет, и я хочу поговорить с вами о Мастере. Наедине, — собственный голос звучит жалко.

   Он назначает встречу в кафе. Она смотрит в окно, надеясь увидеть его первой. Официантка приносит меню. Она просит чая. То самое кафе, где они любили проводить время с Клэр. Случайность или специально?

   «Успокойся — думает Элизабет. — Ничего страшного. Он поможет. Он обязан».

   Мысли пытаются. После поцелуя Эллиота она никак не может собраться, комкая в руках салфетку. Зачем поцеловал? Почему? Хотел поддержать или успокоить. Тогда выбрал самый странный способ.

   «Чертов Эллиот! — мысленно кричит Элизабет. — Все, перестань о нем думать. Перестань. Сейчас стоит сосредоточиться на встрече».

   Не выходит сосредотачиваться. Время тянется жутко медленно. На настенных часах секундная стрелка еле ползет. Элизабет смотрит то по сторонам, то в окно. Приносят чай. Она подносит напиток к губам. Чай слегка остужает нервы. Настроение немного улучшается.

ГЛАВА 2

Когда человек что-то не может

   объяснить, он выдумывает.

   Он словно видел кошмар наяву. Мужчина завязывает красную ленту на люстре, отбрасывает табурет, на котором стоял. Лента впивается в шею, и он умирает от удушья.

   Илиодор проснулся среди ночи. В поту. Кое-как нащупав выключатель от ночника, он зажег свет. Фредерик спал в ногах.

   Он пошел по темной квартире на кухню. Достал стакан и налил воды. Сердце бешено колотилось. Этот кошмар преследовал его уже второй год. Он будто наяву видел смерть отца.

   Психолог говорила, что ему стоит отсчитать до десяти, чтобы успокоиться. Один. Два. Три. Четыре. Стрелка на часах замерла на полуночи. Пять. Шесть. Семь. Восемь. На улице сработала сигнализация у машины, напугав его. Девять. Десять. Не помогает. Голова раскалывается.

   Он идет в ванную за аптечкой, берет аспирин и возвращается обратно. Не спится. Совсем. Почему-то вспоминается отец. И смерть.

   Заботливое полицейское управление прислало ему газетную вырезку, когда он находился на пике адвокатской карьеры. Небольшая заметка повествовала о самоубийстве мистера Далариона, найденного в собственной квартире. Ни следа насильственной смерти. Следов нет в принципе. Быстрые и скупые похороны с друзьями отца. Такая же быстра ссора с девушкой, которая не «собиралась губить карьеру в этой глуши». Он ни о чем жалел. Ну, кроме того, что оставил собственного отца самого разбираться с проблемами. После смерти матери, лет десять назад, он так и не отошел.

   Родители сейчас – всего лишь фотографии. Прожитые воспоминания остались в прошлом горьким осадком. Обычная семья. Единственный ребенок. У матери констатировали рак головного мозга. Она медленно угасала на глазах маленького мальчика. Отец, конечно, дома обеспечивал ей нужный комфорт. Ему никто ничего не объяснял. Он видел, как сменяются сиделки, как отец отвлекает его развлечениями. В конце осени её не стало.

   Установить связь между отцом и сыном так и не вышло. Отец спустил все на тормоза – ходил по барам, приводил домой незнакомых женщин. Он терпел до колледжа. Поступив туда, первым делом попросил об общежитии. Отец не возражал. Может, решил, что и сам справится. Что сможет о себе позаботиться.

   Он ненавидел летние каникулы. Отец устраивал настоящие оргии, стараясь сделать его настоящим мужчиной. А его буквально тошнило от этого. Он просто одиноко бродил по городу, закрывшись наушниками, в которых звучали мотивы фэнтези Blind Guardian. Под музыку любые проблемы оказывались пшиком.

   Во-первых, музыка дарила ощущение, что рядом с тобой кто-то находится.

   Во-вторых, чтобы не слышать, стоило лишь включить рок погромче. Не раз это его выручало, когда он решался возвращаться домой.

   В-третьих, рок выражал его самого, служил своеобразной палочкой-выручалочкой. И спасал от проблем, конечно.

   Илиодор нашел на телефоне любимую мелодию и включил. По кухне застучали барабаны, раздался крик, ударила бас-гитара, потом подключилась скрипка. Группа Skillet выкладывалась на полную катушку. Убаюканный, он смотрел на сонный город.

   Нужно было быть полным идиотом, чтобы убить красивую девушку. Тем более – в гримерке, после выступления. Белый лебедь почернел от засохшей крови. Лебедю свернули шею. Жестоко. Какой имеем список подозреваемых?

   В первую очередь, лучшая подруга. Элизабет, кажется. Потом остальная труппа. Наверняка в среде, где учатся девушки, найдется две-три завистливых змеи. Он и сам слышал, как одна из балерин говорила, что Клэр подкладывали стекло в пуанты пару раз. Кто так делал – выяснить не удалось.

   Зато трое парней, с которыми Клэр встречалась, узнав о её смерти, сами пришли в полицию, сознаваясь в изнасиловании девушки. Насколько он знал со слов остальных балерин, Клэр легко меняла партнеров для удовлетворения плотских развлечений. Значит, стоило слегка расширить круг.

   Илиодор и не заметил, как начал чертить в блокноте расходящиеся круги. Пришлось включить свет, чтобы стало лучше видно.

   Первый круг – близкие друзья. Элизабет и некая Лаура.

   Второй круг – парни Клэр.

   Третий круг – преподаватели.

   Четвертый круг – другие парни, с которыми она встречалась.

   Подумав, он добавил нулевой круг – семья Клэр. В этом мире никому не стоит доверять, кроме себя – Илиодор прочно усвоил. У него сохранилось немало вырезок из газет. Там мелькала и семья убитой. Он не собирался сейчас с этим возиться. Его больше интересовал Мастер, о котором говорили.

   Чай из заварника, две ложки сахара. Чайник свистит. Он снимает горячий чайник и заливает чай. Мысли крутятся вокруг Мастера.

   Позволял стать примой. А это – мечта многих балерин. Отыграть множество спектаклей, завоевать сердце публики. Прямо идея-фикс. В газете про Мастера ни словечка. Наверное, очередная легенда среди балерин, чтобы оправдать успех. Или нет?

   На работу он пришел в прескверном настроении. Секретарь сварила отвратный кофе, похожий на жижу. Пустое ожидание затягивалось. Илиодор подорвался на месте, когда узнал, что к нему звонят.

   — Меня зовут Элизабет, и я хочу поговорить с вами о Мастере. Наедине, — произносит девушка.

   — Хорошо. Предлагаю встретиться в кафе «Синяя корова». Вы знаете, где это? — интересуется он.

   — Конечно. Во сколько? — собеседница явно встревожена.

   — Через час.

   — Отлично.

   Долгие гудки. Наконец, ожидание оправдывает себя! Офицер не лгал, говоря, что у него будет настоящая работа.

   Он перекладывает бумаги с место на место, требует раздобыть карту здания Академии в архиве. Что-то он явно упускает. Какую-то важную деталь, которая пролила бы свет на убийство балерины.

   «Надеюсь, что Элизабет поможет мне разобраться» — мечтает Илиодор.

   Чтобы убить время, он мечется по кабинету. В сотый раз рассматривает фото с места преступления. Зеркало, предметы перед ним, балерина, сломанная словно кукла. Взгляд Илиодора зацепляется за край зеркала. Там отчетливо видна витиеватая буква М. Подсказка? Шифр? Улика?

   Детектив точно бы не сказал. Выведено аккуратно, без помарок, четко. Видимо, убийца либо аккуратист, либо настоящий псих. Хотя одно не исключает другого.

   Медленно бредя по осеннему городу, спасаясь от листьев, падающих с деревьев на широкополую шляпу, Илиодор направлялся навстречу. Завидев издалека Элизабет, нервно оглядывающуюся по сторонам в поисках мистера детектива, он заподозрил неладное. Девушка нервничала, теребя в руках салфетку и поднося кружку ко рту. Что-то в её взгляде настораживало. Какая-та скрытая боль, которую никто раньше не замечал.

   Она обворожительно улыбнулась, когда он поздоровался. Официантка подала меню, и он выбрал наугад. Чизкейк, вроде.

   — О чем вы хотели поговорить? — сразу перешел он к сути, когда официантка отошла.

   — У меня на примете подозреваемый, — проговорила Элизабет. — Сегодня у мистера Эллиота, моего педагога, из кармана выпала красная лента.

   — Как это связано с Мастером? — удивился Илиодор.

   — Мастер присылает балерине красную ленту, если хочет, чтобы она добровольно отдалась ему за возможность стать примой в балете, — рассказала девушка.

   — Вы думаете, что Мастер это мистер Эллиот? — на всякий случай переспросил он.

   Она покраснела и потупила взор, больше запутывая его поведением. Салфетка, превратившаяся в шарик, лежала на столе. Она сжала руки, но он видел, что её пальцы подрагивают в том замочке, что она устроила.

   — Да, — ответила Элизабет. — Прошу вас, проверьте эту версию.

   — Не беспокойтесь, — он накрыл её дрожащие пальцы ладонью, — а теперь попробуйте рассказать мне, что вас беспокоит.

   — Меня вызвали на допрос как подозреваемую, — со вздохом ответила девушка. — Что мне делать, если мне постоянно присылают красные ленты?!

   — Давайте по порядку, — остановил её Илиодор. — На допросе вам зададут вопросы, на которые вы итак знаете ответы. Для свидетелей существует специальная программа защиты. Однако только полиции решать это.

   — Спасибо, — поблагодарила она, забирая пальцы из-под его ладоней. — Вы и правда, помогли мне.

   — Не стесняйтесь звонить, для меня сотрудничество с полицией также важно, как и вам, — сказал детектив.

   Девушка сняла сумку со спинки стула, дружелюбно с ним распрощалась и скрылась за дверями кафе. Что-то Илиодору не нравилось. Невозможно обвинять человека и краснеть при этом. Отчего-то он был уверен, что между Элизабет и мистером Эллиотом, которого она почему-то решила ненароком подставить, что-то существует. Версия напрашивалась сама собой. Элизабет, возможно, испугалась и не осознавала, что творит. А, может, мистер Эллиот действительно может оказаться тем самым Мастером.

   От мыслей разболелась голова. Он попросил крепкого чая. Новенький блокнот, купленный в книжном магазине, заполнялся записями. Заголовком на первой странице шло: «Кто убил Клэр?». Вариантов масса. С другой стороны, ему стоило сообщить полиции о подозрениях Элизабет. Ох, офицер Дженкинс не обрадуется дополнительной работе!

   Вот, что ему не нравилось в частном детективном агентстве так это то, что от следствия ничего не утаишь. Даже мелочь. Даже хоть малейшую каракулю. Обязан отчитаться и доложить иначе полиция перестанет с тобой сотрудничать.

   — Я слышала, что вы говорили о Мастере, — официантка, что обслуживала столик, присела на стул напротив Илиодора. — Сейчас эту легенду подзабыли. Но у меня дома сохранился первоначальный вариант истории.

   — Отличная попытка подкатить, — иронично откликнулся Илиодор. — Я не намерен принимать ваше предложение.

   — Зря, мистер детектив! — осадила его официантка. — Моя бабушка сделала каталог легенд нашего милого уютного городка. Среди них есть и та, что нужна вам.

   — Так вы не шутили? — изумился он.

   — Нет, — официантка. — Если вам неинтересно, то, пожалуй, я первым делом расскажу полиции.

   — Постойте! — окликнул её Илиодор, когда она встала из-за стола. — Покажите мне тот каталог.

   — После бокала хорошего вина, мистер детектив, — пошла на попятную официантка. — У меня дома.

   — Согласен, — не думая, выдал Илиодор.

   Вечер прошел хорошо. Даже очень. Официантка не солгала. У неё был иллюстрированный каталог городских легенд.

   «Лучше бы я умер — подумал детектив, смотря на полуголую соседку по кровати, прикрытую простыней. — Не стоило вчера много пить. Голова снова раскалывается! Я даже не помню, что вчера произошло между нами, отлично. Давай забудем о деле и ударимся в грех, как любила говорить бабуля».

   Вчерашняя знакома пошевелилась. Илиодор тихо сполз с кровати. Нашел потерянные трусы и штаны. Движения отзывались болью в затылке, словно его во сне кто-то хорошо приложил.

ГЛАВА 3

Думайте о прошлом лишь тогда, когда

   оно будит одни приятные воспоминания.

   Джейн Остин «Гордость и Предупреждение».

   Год назад

   — Клэр, подожди! — девушка с каштановыми волосами пытается догнать подругу. — Куда ты идешь?

   — Я собираюсь танцевать, — отвечает Клэр.

   В клубе дым, громко звучит музыка. Люди двигаются в свете неона. Клэр прокладывает дорогу к свободному пространству. Она активно работает локтями, а Элизабет старается её остановить.

   — Клэр! — девушка теряет макушку подруги в море двигающихся под музыку людей. — Клэр!

   — Иди сюда, — жаркий шепот раздается над ухом. Её берут за талию и разворачивают к себе. — Давай, танцуй!

   Элизабет неловко двигается, с облегчением замечая в неровном свете брата Клэр, Себастьяна. Тот давно учится в колледже и нередко зависает в клубах вместе с сестрой, чтобы приглядеть за ней. Фиолетовый свет тенями ложится на лицо парня, искажая его внешность.

   — Испугалась? — спрашивает он, продолжая танец. Она кивает в ответ. — Прости. Клэр увидела знакомого, а я не мог допустить, чтобы тебя зажали в каком-нибудь углу, пока ты ищешь мою сестру.

   — Спасибо! — стараясь перекричать музыку, говорит Элизабет. Себастьян показывает на уши. — Спасибо!

   Его лицо приближается к ней. Парень отчаянно пытается разобрать слова. Его руки задерживаются на её талии, не давая отойти дальше. Элизабет слегка бьет его по рукам, когда он хватает её за попу. Себастьян возвращает руки на её талию, ухмыляясь.

   — Я хочу коктейль, — когда музыка ненадолго затихает, произносит она.

   — Я принесу, — говорит Себастьян.

   Он уходит к барной стойке, чтобы наверняка принести алкоголь на них двоих. Элизабет, расталкивая толпу, пробивает себе путь к выходу из клуба. Впереди показываются ступеньки, а на них – целующееся парочки. Элизабет поднимается вверх, обходя парочки. От музыки у неё гудит голова. Силы покидают тело. Она с трудом преодолевает ступеньки, чтобы наверху столкнуться с братом Клэр.

   — Уже уходишь? — спрашивает он будто это неочевидно.

   — Да, извини, — отвечает она.

   — Так не пойдет! — возражает Себастьян. — А как же выпить вместе?

   — В другой раз, — откликается Элизабет.

   Она проходит мимо него. И выходит на улицу. Льет дождь, при свете фонарей кажущейся стеной. Элизабет передергивает плечами. Намокнуть ей не хочется. Возвращаться – тоже. Зонта у неё с собой нет. До Академии идти пару кварталов. Она поворачивается, чтобы сказать Себастьяну, чтобы он её проводил, и замечает среди толпы ожидающих входа в клуб мистера Эллиота. Взгляд Эллиота, как назло, останавливается на ней.

   Элизабет все равно выходит под дождь, попрощавшись с Себастьяном. Под обжигающим взглядом преподавателя она упорно идет по кварталу, по направлению к Академии.

   Вылазка Клэр в этот раз удалась частично удачной – сама Клэр, конечно, повеселиться. А её как обычно отчитают. Одно из правил Академии – развлечения внутри самой Академии. Они вдвоем постоянно нарушают это правило, не приходя на совместные пятничные сеансы, променивая их на клуб неподалеку.

   В клубе Клэр чувствует себя как рыба в воде, встречается с друзьями. А она старается как можно скорее уйти и в итоге остается до утра. Себастьян прилипает к ней каждый раз и старается её напоить.

   — Элизабет! — окрикивает её брат Клэр. — Можно я тебя провожу?

   — Валяй, — соглашается она.

   Они идут в тишине. Ей не хочется разговаривать, а Себастьян берет её за руку. Она позволяет ему это. Прохладная ладонь накрывает её руку. Ей впервые становится спокойно рядом с ним. Чувство опасности отходит на второй план. А зря.

   Себастьян уводит её в темный проулок. Его руки забираются под её топ, обнимают. Он вторгается в её рот, его руки прижимают её ближе к себе. Через два слоя ткани она ощущает его возбуждение. Она сопротивляется в его руках, безумно хочет вырваться из хватки. Пощечина остужает пыл парня.

   — Не ходи за мной! — велит Элизабет.

   Парень ошалело смотрит ей вслед. Она с гордо поднятой головой идет дальше. От того, что он только что не сделал, она считает себя грязной. Она стирает выступающие слезинки, чтобы окончательно не расплакаться. Становиться ещё хуже, чем в клубе.

   Темное здание Академии подсвечено фонарями. Элизабет переходит пустую дорогу. Деревья шумят от ветра. Ей страшно. Она преодолевает небольшой парк и оказывается на крыльце общежития. Она без проблем входит и поднимается в общественный душ для девушек. Одежда падает на пол.

   Она заходит под прохладные струи. Трется мочалкой, словно это поможет ей смыть грязь. Вместе с водой уходят и слезы. Она немного приходит в себя.

   Выйдя из душа, она заматывается в полотенце, подбирает с пола брошенную в спешке одежду. Замечает на раковине забытую сумку Клэр, которую та искала практически весь день. Она вешает сумку на плечо. Из сумки что-то падает. Она зажигает свет рядом с зеркалом, чтобы подобрать предмет. Красная лента одиноко валяется на полу.

   Сейчас

   Молодой парень активно вытирает барную стойку, протирает полотенцем бокалы. Задумчиво вертит в руках стаканы. Девушки, занимающие стулья, засыпают бармена заказами. Элизабет присаживает на стул. Выпить не выход, но впервые ей хочется посмотреть, как изменился Себастьян за прошедший год после смерти Клэр.

   Сегодня она впервые в платье, а не в джинсах и майке. Узнает ли он её? Шансы пятьдесят на пятьдесят. Издалека парень выглядит измученным и грустным. Но соседкам по выпивке плевать – они откровенно с ним флиртуют. Когда очередь заказать доходит и до неё, Элизабет облизывает враз пересохшие губы.

   — «Маргариту», пожалуйста, — произносит она.

   Он записывает её бокал в специальный блокнот. Потом поднимает глаза и внимательно к ней приглядывается. Элизабет начинает жалеть, что пришла в бар.

   — Не может быть! — произносит Себастьян, узнав все-таки её. — Элизабет! Это ты?!

   — Привет, — здоровается она, когда он подходит к ней.

   — Что ты здесь делаешь? — спрашивает парень.

   — Пришла тебя навестить, узнать как ты, — лепечет Элизабет. Она намеревалась спросить другое, но не смогла озвучить. До сих пор не верила в смерть Клэр.

   — Я счастливо женился, — обескуражил её Себастьян. — А ты как?

   — Нормально, — прозвучало лживо.

   Не нормально. До одури ненормально. Увидеть мертвую подругу, вызвать полицию. Потом явиться на допрос по этому же поводу. Постоянно слушать по новостям о необычном убийстве, выслушивать комментарии сотрудников по работе со СМИ, встречать в каждой газете фотографию жизнерадостной Клэр, которой она являлась когда-то. Встречать выдуманные подробности жизни умершей подруги. Дико ненормально.

   — Элизабет, — позвал её парень, — я тоже никак не могу поверить, что Клэр больше нет с нами. Но надо жить дальше.

   — Жить дальше, — эхом повторила она.

   Легко сказать да трудно сделать. Их совместную комнату в общежитии ждет обыск полицейских. Совместная фотография перед глазами как жестокое напоминание о дружбе.

   — Держи, — Себастьян поставил перед ней коктейль. — Ты поаккуратнее с этой штуковиной.

   Его слова потонули в потоке собственных мыслей. Она сделала пару глотков и поперхнулась. По телу разлилось тепло. В каком-то смысле ей даже полегчало. Себастьян продолжал обслуживать клиенток, принося новые и новые крепкие напитки. Щебет девушек смешался в единый шумовой фон. Она не обращала внимания на звучащую ненавязчивую музыку, любуясь произведением барменского искусства.

   — У вас через два часа репетиция, а вы напиваетесь днем в баре! — знакомый голос на этот раз её не испугал. Если Эллиот хотел, он находил её везде. Прямо магия какая-то. — Возвращайтесь в Академию немедленно.

   — Отстаньте! Я совершеннолетняя, — возразила Элизабет.

   Приземлившийся на соседний стул Эллиот думал по-другому. Он заказал себе бутылку пива. Разговорчивое настроение пропало сразу. Она медленно потягивала коктейль, чтобы перестать думать о Клэр и предстоящем допросе. Не получалось. Клэр обожала «Маргариту». Клэр обожала ввязываться в авантюры, оставаясь лучшей ученицей Академии.

   — Как вы? — учтиво поинтересовался мужчина.

   — Мечтаю кого-нибудь убить, — съязвила Элизабет. Коктейль развязал ей язык. — Вы первый на очереди.

   — Я знаю, что вы не убивали подругу, — произнес Эллиот.

   — Откуда сведения? — скептически произнесла она. — Вы знаете, а полиция не уверена в моей непричастности к убийству подруги.

   — Я мог бы пойти с вами, если бы вы позволили мне, — проникновенный шепот Эллиот вызвал у неё дрожь, которую она быстро скрыла глотком коктейля.

   — Нет, — она со звоном положила монеты на барную стойку и поднялась со стула, шатаясь. — Сама справлюсь.

   Кому она пыталась солгать? Ей требовалась поддержка. Родители, живущие в соседнем городе, приедут её навестить только через неделю. Раньше не получается из-за работы папы. В Академии её обходят стороной. Даже Майк, с которым она раньше хорошо общалась. Опять же, из-за Клэр. Её подозревали в убийстве, это было очевидно.

   Руки подхватили её, когда она, споткнувшись, чуть не поцеловалась с полом. Она обернулась, чтобы поблагодарить спасителя, и застыла с открытым ртом. Эллиот не сводил с неё взора, как в тот день. Как тогда, под дождем. Почему-то казалось глупым, чтобы педагог из Академии ходил по барам или клубам. Хотя по правилам, они могли посещать подобные заведения, в отличие от учеников.

   — Вам плохо? — спросил Эллиот. — Вас проводить?

   Элизабет помотала головой. И сделала себе хуже. Алкоголь взял над ней верх, и она отключилась.

   Пробуждение вышло отвратным. Голова раскалывалась. Звонок, возвещающий о начале учебных занятий, выводил из себя. Она кое-как поднялась с кровати, добралась до спрятанной для подобных случаев бутылки воды. В горле першило. Вчерашний наряд вызывал раздражение. Она с трудом собиралась, не задаваясь вопросом, почему очнулась в комнате. Она через голову сняла платье, влезла в джинсы и набросила на себя первую попавшуюся под руки футболку. День предстоял долгий.

   На уроках она засыпала. Безумно скучную историю она еле вытерпела. Хотелось взять и умереть от сушняка, вызванного коктейлем. Последовавшая затем литература взбодрила её. Она сумела сосредоточиться и передать выполненное задание вперед. Движения давались с трудом.

   Под конец дня голова нещадно болела. Вечерняя постановочная репетиция чудилась адом на земле. Прогуливать она не имела права. Решив, что стоит заняться пуантами вместо танцев, она расположилась на полу, ожидая прихода Эллиота. Тошнота подкатывала к горлу. Она с упорством продолжала переделывать новую пару пуантов под себя, укрепляя носок.

ГЛАВА 4

Не все ли равно, о чем спрашивать, если

   ответа все равно не получишь, правда?

   Льюис Кэрролл «Алиса в Зазеркалье».

   Офицер Дженкинс любил свою жену и дочь. Может, поэтому к жизни он относился довольно легко, предпочитая азартные карточные игры с друзьями, хорошую выпивку по пятницам и просмотр бейсбола по телевизору. Тучный немолодой мужчина с гордостью носил оружие и униформу полицейского. Работу свою он тоже любил, подолгу задерживаясь в архиве или долго думая над делом.

   Свой день он начинал с бисквита на завтрак и большой кружки чая. В руках – газета. Напротив – суетящаяся жена и жующие дети. Потом отвозить детей в школу, а затем уже ехать в полицейский участок. Возвращаться с работы, забирать детей. Помнить об их днях рождениях, устраивать на выходных поход в кино или театр. А, если уж жена сильно настаивает, то – в балет.

   Если сильно повезет, то дети увидят «Щелкунчика». А, если сильно повезет, то репертуар дойдет и до «Спящей красавицы».

   Убийство примы в Академии балета взволновало его. В голове до сих пор не укладывалось, что нежную девушку-балерину могли убить прямо после премьеры постановки. Тогда он опередил вечного соперника, выхолощенного полицейского Дэрилла, чтобы лично прибыть на место преступления.

   Лучше бы он не приезжал первым. Чудилось, что девушка только что заснула и сейчас встанет. Но это было не так. Застывшие глаза будто стеклянные. Остывшее тело в неестественной позе. Полуоткрытый рот. Рядом, в углу, чуть ли не в обмороке стоит её подружка в пачке, размазывая вместе со слезами макияж.

   — Кто вызвал полицию? — строго спросил он.

   Дрожащая девушка в углу, кажется, готовилась потерять сознание. Она вздрогнула, когда он задал вопрос. Он попросил напарника принести ей воды и вызвал криминалистов.

   — Я вызывала, — ответила девушка, с трудом держась за стену, чтобы сохранить равновесие.

   — Как вас зовут? — шариковая ручка привычно щелкнула, слегка напугав девушку.

   — Элизабет Трейси, мистер, — произносит она. — А это Клэр Аларио, она моя подруга, — конец речи девушки срывается во всхлипы.

   — Пойдемте, — они выходят из гримерки, становясь возле ближайшего окна во всю стену. — Когда вы нашли её?

   — Минут двадцать назад, — отвечает Элизабет. — Я возвращалась, чтобы позвать Клэр на вечеринки и обнаружила её…

   — Мисс, успокойтесь, — Дженкинс хлопает её по плечу, — страшное уже позади. Скажите, перед смертью своей подруги вы замечали странности в её поведении?

   — Нет, Клэр вела себя как обычно.

   — Хорошо. Мы с вами поговорим чуть позже, никуда не уходите.

   Зря он надеялся, что Элизабет никуда не сбежит. Сбежала. С другой стороны, в участке он довольно быстро нашел её адрес и отправил письмо, чтобы она пришла на допрос. Почему его ничто не насторожило в тот момент? Например, кровь на руках Элизабет. Об этом он вспомнил лишь дома, поглаживая кота. Или то, что девушка не отходила от убитой, будто минуту назад хотела разбудить. Или то, что девушка покинула Академию, затерявшись в городе?

   Что-то ему не нравилось в этом деле. Ни одной зацепки. Ни одного намека на личность преступника. Ни одних отпечатков. Чистота и стерильность. И та красная лента, что нашел Илиодор.

   Разбалтывая в кружке сахар, Дженкинс надеялся, что сможет расколоть невинную овечку Элизабет. Ему предстоял допрос. Даже самые заядлые преступники покупались на его доброту, выдавая нужные полиции сведения. От мыслей отвлек звонок.

   — У меня есть зацепка, — проговорил Илиодор без вступлений.

   — Говори, — Дженкинс обратился в слух.

   — Мистер Эллиот, — сказал детектив. — Я следил за ним неделю и кое-что выяснил.

   — Что именно? — спросил Дженкинс.

   — Это не телефонный разговор, офицер, — отрезал Илиодор.

   — Жду в участке, — произнес Дженкинс.

   День обещает стать интересным. Сначала допрос подозреваемой, затем – добытые сведения частного детектива. Интересно, что он накопал на педагога Академии балета. Хотя сейчас больше Дженкинса волновало другое – перед ним лежал план Академии, рядом – каталог городских легенд. И, если верить последнему, то Академию построил тот самый Мастер. Где-то под Академией есть катакомбы, созданные во время бомбежек Второй мировой. Паззл не хотел складываться, запутывая доблестного офицера ещё больше.

   Тик-так. Тик-так. Тик-так. Время словно замедлилось, нервируя офицера. Он то хватался за план здания, то вчитывался в каталог городских легенд, чтобы убить время.

   Все бы ничего, однако внимание офицера задержалось на одной душераздирающей истории. Причем наверняка выдуманной от и до. Озаглавлена она «Мастер пуант»:

   Когда-то давным-давно жил старик, который делал пуанты для балерин. Одинокий и брошенный он находил отраду в создании обуви для прекрасных созданий балета. Однажды, засидевшись за работой, он почувствовал, что перед глазами темнеет, и он ничего не видит дальше своих рук.

   Испугался старик. Ведь пуанты – его главная работа. Решил он тогда достать материнское наследство, среди которого лежала загадочная книга. Порывшись в сундуке, он, наконец, отыскал ту книгу. Наугад нашел страницу. И явился перед ним Дьявол – красный как огонь, с рогами и в костюме джентльмена.

   — Что тебе нужно? — спросил Дьявол.

   — Потерял я зрение и ничего не вижу, — пожаловался старик. — Ты можешь вернуть мне свет?

   — Могу, — согласился Дьявол. — Но у меня есть условие – ты сделаешь тысячу пуант. Когда сделаешь тысячу первую пару, то в твоем магазине появится девушка невиданной красоты, которой ты продашь эту пару. Но помни – ты не должен смотреть на неё!

   Дьявол провел рукой по глазам старика и исчез. С тех пор старик не знал отбоя от покупательниц. Делал он пуанты день и ночь. Когда подошло время создать тысячу первую пару, не выдержал старик и, подчинившись любопытству, взглянул на прекрасную девушку. И в тот же момент умер.

   «Бред какой-то!» — подумал Дженкинс.

   Первым делом он увидел шляпу детектива, а потом его самого. Илиодор шел размашистым шагом, оглядываясь по сторонам. Пришлось помахать, чтобы он заметил стол среди десяти точно таких же.

   — Здравствуйте! Что у вас за новости? — спросил Дженкинс, указывая на стул напротив себя.

   — Здравствуйте! — Илиодор протянул ему руку, пришлось пожать. — Элизабет Трейси, ваша подозреваемая, заподозрила неладное в поведении мистера Эллиота и сообщила мне. Я первым делом решим проверить этого Эллиота.

   — Ближе к делу, — попросил он.

   — Хорошо, — согласился детектив. — Так вот. Мистер Эллиот у себя дома снимает видео с порнографией несовершеннолетних.

   — И доказательства у вас есть? — спросил Дженкинс, потирая брюшко.

   — Здесь, — Илиодор грохнул на стол фотоаппарат. — Сами посмотрите.

   Дженкинс достал технику из чехла, детектив быстро объяснил на какие кнопочки нажимать. На экране отобразился мужчина в позе собачки, занимающийся любовью с девушкой лет пятнадцати. Далее последовал целый ряд подобных фотографий. Дженкинс отложил подольше камеру, чтобы не видеть. Мерзкое чувство поселилось в животе.

   — Мы задержим его, — пообещал офицер. — Вы нашли что-то ещё?

   — К сожалению, пока это все, — развел руками Илиодор. — Если бы вы имели обыск на дом Эллиота, то, может, и нашли чего-нибудь, связанное с убийством. Может, фото или видео с ней.

   — Резонно, — заметил Дженкинс. — Занимайтесь вашей подопечной, и глаз с неё не спускайте.

   — Почему? — поинтересовался детектив.

   — Она сбежала, когда я попросил её остаться в тот самый день, когда нашли Клэр, — сообщил офицер полиции.

   — Вот как! — произнес Илиодор. — Хорошо, за ней я понаблюдаю. Если найду что-то подозрительное, то сообщу вам.

   Они пожали друг другу руки. Детектив покинул участок. Дженкинс перевел взгляд на экран монитора – там отображался отчет криминалистов с подробным описанием убийства. Главная причина – удушение. Возможно, веревкой. Тогда какого черта красная лента лежала возле зеркала?! Подумав, Дженкинс набрал внутренний номер архива и попросил найти похожие преступления.

   Этот день он уже ненавидел. Во-первых, ответов он не нашел. Во-вторых, детектив только запутал дело. В-третьих, опрос педагогов Академии, работавших с Клэр, только предстоял. В-четвертых, грядущий допрос нервировал его. Нет, он с удовольствием подходил к делу и находил подход к каждому человеку. Но Элизабет Трейси ставила доблестного офицера в тупик.

   Проходя в маленькую комнату со столом, лампой и двумя стульями, Дженкинс внутренне подобрался. Отбросил лишние мысли. Элизабет сидела на стуле, то кладя руки на стол, то убирая под стол. Девушка не находила себе месте. Дженкинс приземлился на стул, продолжая следить за её лихорадочными движениями.

   — Итак, мисс, — проговорил офицер. — Пожалуйста, назовите свое имя.

   — Меня зовут Элизабет Трейси.

   — В каких отношениях вы состояли с убитой Клэр Аларио?

   — Мы подруги.

   — Как давно вы знакомы?

   — Ровно год.

   — Скажите, перед тем как вы нашли Клэр в гримерке, ваша подруга вела себя странно?

   — Нет. Я же говорила!

   — Таков протокол допроса. Скажите, были ли у Клэр другие подруги, кроме вас?

   — Нет…не знаю.

   — Так нет или не знаете?

   — Не знаю.

   — Встречалась ли Клэр с кем-нибудь до смерти?

   — Нет, она после выступления пошла сразу в гримерку. Сказала, что ей стало плохо.

   — Состояла ли мисс Аларио в романтических отношениях с кем-либо?

   — Насколько я знаю, нет.

   — А мистер Мардел утверждает, что приходился Клэр парнем.

   — Майк встречался с ней две-три недели, и они расстались.

   — Были ли у Клэр враги в Академии?

   — Нет, она прекрасно ладит со сверстниками и педагогами.

   — Как вы думаете, кто мог убить вашу подругу?

   — Не имею понятия, офицер.

   — Вы знакомы с семьей Клэр?

   — Да.

   — Скажите, считаете ли вы её семью благополучной?

   — Да.

   — Вы не находили странностей в поведении её родных?

   — Нет.

   — Отлично. Мы закончили.

   Элизабет поднялась со стула. Сложив руки на груди, она покинула комнату для допроса. Дженкинс задержался. Разговор, по правилам, записали. В паре моментов голос подозреваемой сорвался. Что-то не давало ему покоя. Какая-то черта в Элизабет настораживала его. Тем не менее, снять обвинения в убийстве, он обязан.

   Вернувшись на рабочее место, Дженкинс перенес допрос в компьютер. Мелькнувшая деталь заставила его посмотреть на портрет семьи в газете, говорящей о выигрыше в лотерею. Заметка двухмесячной давности до сих пор пылилась на его столе. Присмотревшись, он увидел Клэр Аларио. Девушка грустно смотрела с черно-белой фотографии, зажатая между матерью и отцом.

ГЛАВА 5

Никакую проблему нельзя решить

   на том же уровне,

   на котором она возникла.

   Альберт Эйнштейн.

   Год назад

   Девушка в балетной пачке лежит на полу. Она смеется, показывая, что под пачкой у неё ничего нет.

   — Клэр, что ты делаешь?! — воскликнула Элизабет, завидев соседку в таком виде. — Ты пьяна?

   — Я пьяна, и мне очень хорошо! — отвечает она.

   — Прекрати, — произнесла Элизабет. — Если ты стала примой, то не стоит напиваться при первом удобном случае.

   — Хочу и пью! — говорит Клэр.

   Вокруг неё стоит три пустых пузатых бутылки. Элизабет наклоняется и выносит их. В комнате разит спиртным. Вернувшись и обойдя Клэр, она открывает окно. Девушка продолжает валяться на полу, пьяно улыбаясь собственным развеселым мыслям.

   — Что сегодня за повод? — строго интересуется Элизабет.

   — А…без повода, — Клэр гримасничает. — Моя семья отстой, моя жизнь отстой. И балет отстой.

   — Клэр! — с укором произносит Элизабет. — Прекрати выпивать каждый вечер. У тебя репетиции!

   — Ты должна быть ответственной, ага, — говорит Клэр. — Говоришь прямо как моя мамочка. А я хочу трахаться в подворотне с первым встречным. Вот.

   — Ты мелишь чушь. Все, не в моих силах слушать дальше твои бредни, — Элизабет уходит из комнаты, хлопнув дверью.

   Когда их в начале года поселили вместе, она первое время радовалась. Отличница живет по соседству. Главная претендентка на приму. Но что-то пошло не так. Клэр умудрялась находить спиртное где угодно, притаскивая в общежитие. Иногда она притаскивала и парней, которых они вдвоем потом дружно выпроваживали.

   Элизабет подозревала, что у Клэр проблемы. Она пыталась много раз завести разговор, но в ответ получала лишь молчание. И тогда Элизабет забила.

   — О, шампанское! — раздалось из-за закрытой двери.

   Элизабет отошла в конец коридора. Напившаяся Клэр доставляла проблем не меньше, чем трезвая Клэр. Это бесило. Заметив, как Майк крадется в сторону их комнаты, Элизабет предусмотрительно отошла ещё дальше. Не хотелось слышать, как другие занимаются любовью. Думать об этом даже не хотелось.

   Решив, что ничего не случится, если она прогуляется по парку часа два, она вышла из общежития. Темный парк подсвечивался горящими фонарями. Листья шелестели на ветру. Прохлада щедро делилась с ней тишиной. Страшно было гулять одной в темноте. А, нет, уже не одной. Послышались чьи-то шаги вдалеке. Шаги приближались, выбивая отточенный ритм. Послышался ненавязчивый мотив популярной песни.

   В полутьме она заметила, как человек идет по направлению к ней. Она встала под фонарь, готовясь встретить его ударом справа. Смех испугал её не меньше, чем шаги.

   — И кого вы собрались напугать? — поинтересовался Эллиот, выходя на свет. — Вас даже белка не испугается. Самозащита на нуле. Что вы здесь делаете?

   — Вышла погулять, — ответила Элизабет.

   — Похвально, мисс, но сейчас девять часов вечера, — напомнил Эллиот. — Комендантский час начался.

   — Знаю. А также знаю, что гулять в парке нам можно, а выходить за территорию Академии – нельзя, — проговорила она.

   — Верно, — похвалил её Эллиот. — У меня есть предложение лучше, чем мерзнуть здесь в одиночестве.

   Она не знала, почему согласилась. Наверное, хотелось утереть Клэр нос. Может, решила, что Эллиот не представляет опасности. Он – педагог. Он не причинит вреда. Ему можно доверять раз Академия доверяет.

   Эллиот привел её в квартиру. Элизабет внимательно осматривала скудную обстановку – диван, тумбочка и телевизор, во второй комнате широкая кровать. Кухня маленькая и совмещена с баром. Пока мужчина снимал пиджак, ослаблял галстук и наливал себе бокал виски, она любовалась картинами, вывешенными в небольшом коридоре.

   — Нравится? — его шепот обжег ей ухо. Она не заметила, что Эллиот очутился за её спиной. — В моей спальне висит замечательная коллекция репродукций Рембрандта.

   Он протянул ей руку, и она послушно последовала за ним. Эллиот попросил присесть её на кровать, а сам начал раздеваться. Элизабет запаниковала. Румянец покрыл её щеки.

   — Зачем? — её вопрос потонул в поцелуе.

   Он уложил её на кровать, нависая над ней. Поцелуи стали откровеннее – он зацеловывал её шею, расстегивая пуговицы на рубашке. Она стыдливо прикрывалась, не давая его руке скользнуть до груди. Новый поцелуй, и она ослабла в его объятиях. Рука добралась до сосков, ласково задела их.

   — Нет, — проговорила Элизабет, отталкивая его. — Нет! Прекратите!

   — Тише, — попросил Эллиот, возясь с её джинсами. — Тише, мое…

   Она отпихнула его руки, со всей дури ударив его. Преподаватель отшатнулся, притрагиваясь к разбитой губе. Элизабет лихорадочно застегнула пуговицы на рубашке, поправила джинсы. Воздух в комнате стал раскаленным. Она поспешила к входной двери. Остановилась перед запертой дверью, прося о помощи. Она колотила по ни в чем не повинному дереву, моля о спасении. Слезы застряли комом в горле.

   Эллиот перехватил её за талию и принес на кухню. Она сопротивлялась, била его. Поставив её на пол, он протянул ей стакан с водой.

   — Прости, — тихо сказал он. — Я напугал тебя.

   — Да кто вы такой?! — в сердцах воскликнула Элизабет.

   — Прошу, никому не говори, — попросил Эллиот.

   Она смолчала. Несмотря на то, что он чуть не принудил её. Несмотря на то, что в какой-то момент захотела попробовать с ним переспать. Несмотря на то, что он разбудил пожар в её теле.

   Сейчас

   Газеты трубили. Местное телевидение сделала репортаж с место событий. Мистера Эллиота, доблестного педагога Академии балета, арестовали в подозрении в связях с несовершеннолетними ученицами и создании видео с ними же в главных ролях. История Эллиота стала сенсацией. СМИ разом сговорились достать грязные подробности «делишек Эллиота», как они это окрестили. Всплыли факты биографии педагога, и началась травля.

   Руководство Академии поспешило уволить нерадивого сотрудника. В телевизоре Эллиот кричал, что это подстроено, что ему подбросили видео. Элизабет отвернулась от экрана, что висел на стене, и взялась за конспект по истории. Строчки плыли перед глазами. Почему-то проснулось беспокойство за Эллиота. Она не могла поверить, что он снимал порно с ученицами Академии. В голове не укладывался такой поступок.

   — Что делаешь? — Майк приземлился на соседний стул за её столиком в кафе. — История?

   — Ты мне мешаешь, — Элизабет закрылась учебником. Говорить с кем-либо совершенно не входило в её планы. Она забивала голову зубрежкой истории, чтобы не вспоминать о Клэр, не слушать разговоров о ней и не принимать сочувствие от незнакомых людей.

   — Тебе стоит взбодриться, — Майк опустил на стол учебник, которым она закрывалась от него. — Сходим в кино?

   — Нет, — отрезала Элизабет.

   — Может, ресторан? — продолжал настаивать он.

   — Оставь меня одну, пожалуйста, — попросила она.

   Майк, пожав плечами, вышел из кафе. Жутко нервировало её, если вторгались в четко установленные границы личного пространства. Бесило бессилие. Она будто подбиралась к осознанию того, что у Клэр имелись серьезные проблемы, которых никто не замечал. И снова падала в пропасть – полицейские отыскали личный дневник Клэр, разрисованный уродливыми рисунками.

   Требовалось сказать хоть кому-нибудь об этом. Донести мысль о том, что стоит взглянуть на семью Клэр. Ей не хватало Эллиота. Она жалела, что так глупо навела на него подозрения. По сути, подставила его и отдала в руки полиции. Единственного человека в городе, который не проходил мимо несправедливости и всячески защищал её перед другими. Вина заполняла, грозясь вырваться наружу. Недавний поцелуй не давал покоя, повторяя в памяти единственный момент, когда он не собирался пугать её, прикасаться или пытаться склонить к чему-либо. Единственный поцелуй с прошлого года. А ощущение, что прошла вечность.

   Она ждала в другом месте. Сидя на стуле, она ждала, когда откроется дверь и войдет Эллиот. Дверь распахнулась, впуская преподавателя и конвоира. Конвоир силой усадил Эллиота напротив неё и ушел, закрывая и оставляя их наедине. Мужчина тер запястья под наручниками.

   — Ты меня сдала? — спросил он.

   — Нет, — пискнула Элизабет.

   — Мстишь мне за что-то? — проговорил Эллиот.

   — Нет. Послушайте, — начала она неуверенно и замолчала.

   — Давай, говори, — произнес он. — Я тебя внимательно слушаю.

   — Вы других учениц, кроме меня, пытались склонить к соитию? — на одном дыхании выпалила Элизабет.

   Он прожигал её взглядом. Он смотрел в её глаза, словно хотел найти ответ на личный вопрос. Повисшая тишина между ними давила. Элизабет обняла себя руками, чтобы спрятаться от него. Щеки снова покраснели, выдавая её волнение с головой.

   — Идиотка, — прошипел Эллиот.

   Её словно окатили холодной водой. Она ошиблась. Она ошиблась. От облегчения она чуть не запела, но вовремя вспомнила, что находится в участке. Вина давила на неё. Вина за то, что оболгала невинного человека.

   — Простите, я не хотела, — всхлипнув, произнесла Элизабет.

   — Убирайся прочь! — заорал Эллиот.

   Конвоир увел его. Она на негнущихся ногах покинула место для встреч. Она крупно ошиблась. В одночасье она увидела хорошо спланированный спектакль для публики. Кто-то подставил Эллиота, чтобы отвлеклись на него и забыли про убийцу. Она вспомнила, с кем разговаривала о своих подозрениях. На ум пришел детектив. Но Илиодор бы ни за что не подстроил такое преступление! Детектив, да ещё обязан сотрудничать с полицией.

   Что-то в убийстве Клэр не давало ей покоя. Если бы она тогда не вернулась в гримерную, то, сколько бы подруга пролежала, пока её нашли? Наверное, день или два. Нет. Преступнику требовалось, чтобы это увидела она. Элизабет. Чтобы она нашла труп.

   Стоп. Её первой обвинили в убийстве. Правда, потом сняли обвинения. Однако преступник намеревался сделать так, чтобы она сразу очутилась под подозрением. Значит, он точно знал, с кем идет Клэр в клуб тем вечером. Вот только с кем Клэр шла? Как назло, в тот вечер она собиралась представить ей нового парня, с которым познакомилась по дороге в Академию. И имени не назвала.

   «Нет, Клэр мне говорила его имя. Вспоминай! Думай! — уговаривала себя Элизабет. — Имя такое простое. Ты можешь вспомнить. Нет, не выходит».

   Элизабет в отчаянии начала мысленно перебирать имена. Она стояла под крышей полицейского участка, безучастно смотря вперед. Имя. Имя. Имя розы хотя бы! Так нет, занесло не туда. Требовалось напрячь память и вспомнить того друга Клэр. Может, тогда бы дело сдвинулось с мертвой точки.

ГЛАВА 6

Возлюбленная моя принадлежит мне, а я ей.

   Александр Куприн «Суламифь».

   Худощавый парень в свободных штанах, в футболке и кепке следил за мужчиной в костюме с бабочкой. Мужчина наблюдал за двумя девушками, танцующими под дождем. Фонари освещали лишь девушек.

   Парнем был Майк, мужчиной – Эллиот. Майк тенью следовал за Эллиотом, встречая того рядом с Клэр и Элизабет. Эллиот никогда не делал попытки подойти к девушкам. Но его напряженная поза выдавала его с головой – Эллиоту нравилась одна из девушек.

   Эллиот прятался под козырьком здания, держа в руке распахнутый зонт. Майк находился чуть вдалеке, переводя взгляд с него на девушек и обратно. В душе Майка поднималась ревность. Эллиот всегда много времени занимался с девушками индивидуально, а парни в Академии фактически разучивали партии, предоставленные сами себе.

   Тот дождливый вечер стоял перед его глазами. Он словно опять ясно видел, как Эллиот не в силах подойти к девушкам. Тогда он решил действовать. Тогда он решил отомстить за то, что Эллиот никогда не обращал на него внимания, на каждом собрании педагогов отправляя в кордебалет.

   Добыть порно с малолетками не составило труда. Он специально выбирал на видео парня, сильно похожего на Эллиота. Первая коробка с компроматом пришла в начале июня. Вторую привезли ближе к августу. Майк тщательно спланировал операцию, готовый в любое время обвинить преподавателя в приставаниях к себе. Смерть Клэр после спектакля слегка сломала его планы. Кем бы ни был убийца, он чуть не подставил самого Майка.

   Он сам пришел в участок, рассказал о любовной связи с убитой. Перестраховщик чертов. Его мурыжили три часа. Однако ничего не смогли повесить – железное алиби все-таки. Он тоже участвовал в той злосчастной постановке.

   Майк решил действовать по-другому. Он подбросил коробки с видео в гараж к Эллиоту и ждал подходящего момента. Элизабет сделала работу за него, сообщив о подозрениях полиции.

   Эллиота схватили, когда он заваривал кофе на кухне. Майк своими глазами видел, как преподаватель отвечает на вопросы полицейских, его удивление при виде коробок, к которым он не имеет отношения. Майк ликовал. Месть свершилась, наконец.

   Он с дерева следил, как Эллиота запихивают в полицейскую машину. Майк ликовал. Правда, недолго. Того, что он причинил ему, казалось совершенно мало. Он хотел больше боли, больше страданий.

   Майк пожаловал в участок в середине дня. Узнав, что он просит свидания с Эллиотом, никто не заподозрил молодого человека. Его пропустили как ученика Академии на встречу с педагогом.

   Эллиот держался, на удивление Майка, спокойно. Они сидели друг напротив друга в полной тишине. Голубые глаза Эллиота, не отрываясь, смотрели на него.

   — Итак, зачем ты пришел? — спросил он.

   Вопрос будто спустил пусковой крючок. Майк достал из кармана толстовки нож и наставил лезвие на Эллиота. Злость перекосила лицо юноши. Он, как хищный зверь, ощерился.

   — Вы не представляете, как бесите меня! — воскликнул Майк, приближая лезвие к щеке Эллиота. — Идеально одетый, вечно следящий только за девушками!

   — Майк, о чем ты? — произнес Эллиот. — Опусти нож, пожалуйста.

   — Ну, уж нет! — возразил юноша. — Вы поплатитесь за мой вечный кордебалет и пляску на вторых ролях.

   Нож слегка задел щеку мужчины, но Майку и этого мало. Требуется кровь. Много крови. Эллиот не защитит себя – на руках наручники. Утопить его в крови собственных несбывшихся надежд, ревности и ярости. Причинить невыносимую боль.

   — Майк, пожалуйста, — проговорил Эллиот. — Положи нож.

   Никто точно не скажет, что точно произошло с Майком в тот момент. Он замахнулся, чтобы ударить. Но вместо удара пришел поцелуй. Эллиот с силой оттолкнул его от себя, позвав на помощь.

   — Ты заплатишь мне за все! — орал Майк пока его полицейские скручивали. — Ты поплатишься, Эллиот! Порно не сработало, сработает что-нибудь другое. Я тебя достану.

   Эллиот смотрел, как бьющегося в истерике Майка уводят прочь. Разговорчивый молодой человек сходу выдал полицейским свой гениальный план мести. Щека болела. На душе становилось скверно.

   Вытерев губы платком, он отстранено наблюдал за снятием наручников. Его отпустили в тот же день, принеся извинения. Обвинения сняли.

   Эллиот медленно брел домой, засунув руки в карманы. Предательство Майка подкосило его. Он всматривался в небо, ожидая дождя, который бы смыл этот день. Организованная СМИ травля его мало трогала. Он хотел скорее оказаться дома и встать под струи душа, смывая с себя грязь. Три дня в полицейском участке не прошли даром – усталость накатывала, бесполезное ожидание превратилось в нескончаемый поток допросов, наручники оставили следы на коже.

   Заметив девичью фигурку рядом с домом, Эллиот приготовился к битве. Почему-то он уверен, что это Элизабет. Наверное, пришла извиниться или произнести очередную чушь. Фигурка отошла от фасада дома, выходя на свет. Точно Элизабет. В руках пакеты. «Интересно, давно ждет?» — пронеслось в его голове. Он помотал головой, словно избавляясь от ненужных эмоций или надоедливых комаров.

   «Держи себя в руках», — повторял себе Эллиот, приближаясь к дому: «Каждый человек имеет право на ошибку. Она тоже могла ошибиться».

   Самоуспокоение плохо действовало. Он с трудом делал каждый шаг. Сердце отбивало ритм, грозясь выпрыгнуть из груди. Его невыносимо тянуло к ней. В карманах он сжал руки в кулаки.

   Элизабет не стала ждать, пока он приблизиться к ней. Девушка подбежала к нему, повиснув на шее. Пакеты сомкнулись за его спиной, заключая в ловушку. Он остановился. Она всхлипывала.

   — Что ты здесь делаешь? — спросил Эллиот.

   — Я как узнала, что вас выпускают, поспешила сюда, — ответила Элизабет, размыкая объятия. Она покраснела, поняв, что в ответ объятий не последует. — Вы не рады мне?

   — Зайдем в дом, — с трудом проговорил он.

   Сил почти не осталось. Её забота ударила его под дых. Они молча вошли в темный дом.

   Эллиот щелкнул выключателем и первым делом прошел в спальню, чтобы взять чистую одежду. Скрывшись от неё в душе, он успокаивал себя. Холодные струи остужали тело. Попадая на голову и волосы, капли помогали немного привести мысли в порядок. Предательство одного из учеников до сих пор яркой картинкой стояло перед глазами.

   Тщательно намыливая голову, он старался не думать о причине визита Элизабет. Отстраниться, чтобы снова не получить боль. Отстраниться, чтобы опять не обжечься с ней. Покинув душевую кабинку, он взял с полки махровое полотенце. Обмотав полотенце вокруг бедер, он посмотрелся в запотевшее зеркало. Мокрые волосы стояли ершиком. Грусть отражалась на лице.

   Элизабет хлопотала на кухне, подогревая чай, расставляя принесенную еду. Он прислонился к стене, наблюдая за ней. Девушка мило морщила носик, если пыталась что-то найти в его холостяцкой квартире.

   — Что ты потеряла? — спросил он, сложив руки на груди.

   — Сахар не найду, — ответила она, взглядом обыскивая кухню.

   — На барной стойке, — произнес Эллиот.

   — Точно! — проговорила Элизабет. Заметив его внешний вид, она отвела взгляд, сосредоточившись на поиске сахарницы. — Лучше выглядите, кстати.

   Чайник закипел на электрической плите. Эллиот, обойдя её, разлил воду по кружкам. Она нашла сахарницу и с видом победительницы поставила на прямоугольный маленький столик, который занимал место между барной стойкой и плитой.

   — Так зачем ты пришла? Накормить меня? — спросил Эллиот, отхлебывая чая.

   — Нет, — проговорила Элизабет, занимая стул напротив него. — Я хочу выяснить, что происходит между нами.

   — Сложно объяснить, — сказал он, набрасываясь на бутерброды.

   Девушка, пожав плечами, тоже принялась есть. Какое-то время на кухне слышались только усердно работающие челюсти. Элизабет пила чай, пряча смущение. Эллиот продолжал мучить её, продолжая молчать.

   — Простите, что поверила в вашу вину, — произнесла Элизабет. — Я не должна была так поступать и… мне стыдно, правда. Я знала, что вы невиновен, но…

   — Постой, — он взял её за руку. — Скажи мне, у меня есть шанс?

   — Я не понимаю о чем вы, — пролепетала девушка.

   — Прекрати притворяться, черт побери! Зачем все это? — воскликнул Эллиот. — Я не маленький мальчик, чтобы бегать за тобой!

   — Мистер Эллиот, что вы несете? — сопротивлялась Элизабет, освобождая свою руку из-под его ладони. — Какой шанс? О чем вы?

   Он не выдержал первым. Встав из-за стола, он, обойдя, приблизился к ней. Элизабет тоже встала, готовясь в любой момент или выпрыгнуть в окно, или дойти до входной двери. Он видел, что она напугана, но не намеревался отступать, чтобы выяснить все раз и навсегда.

   — Не подходите ко мне! — она выставила вперед руки. — Иначе я закричу.

   Эллиот отбросил её руки. Он просто обнял её. Девушка задрожала. Он посмотрел в её глаза, прикоснувшись к её губам пальцами. Она ахнула. Он несмело поцеловал её, ожидая сопротивления. Элизабет обмякла в его руках, начав отвечать на поцелуй. Эллиот осторожно вел её к спальне, продолжая целовать и спускаясь к шее и ключицам. Он сам не знал, почему она перестала возражать и доверилась ему. Впервые доверилась. Без пререканий и бесконечной борьбы.

   Он осторожно уложил её в постель. Элизабет завозилась, стараясь прервать поцелуй, но больше возбудила его. Полотенце слетело. Он нависал над ней, гладя по волосам.

   — Мне страшно, — проговорила она со слезами на глазах. — Не надо, прошу!

   Эллиот встал с постели, вернул полотенце на бедра и вернулся на кухню. Дурак. Самый настоящий дурак. Прихлебывая остывший напиток, он винил себя. Вместо признания в любви чуть не затащил в постель. Опять. Почувствовав, как сзади его обнимают её руки, он выдохнул. Наверное, она поняла то, что он не решался озвучить несколько лет. И боялся признаться даже самому себе.

   — Я согласна стать твоей девушкой, — проговорила Элизабет, — но у меня есть одно условие.

   — Все, что угодно, — согласился он.

   — Ты поможешь найти мне убийцу Клэр, — сказала она.

   Ощущение, что сейчас грянет молния, не покидало его. Он, конечно, ждал что-то подобное. Эллиот провел рукой по волосам. Сомнения брали верх.

   — Хорошо, Элизабет, — произнес Эллиот. — Найдем урода вместе.

   Ради её улыбки стоило согласиться на любую авантюру. Ради её поцелуя он бы подарил ей целую вселенную. Он бы подарил ей целый мир, чтобы она смогла узнать, кто лишил жизни подругу. Он бы уехал вместе с ней на край света, чтобы познать счастье. Чтобы суметь обеспечить им райское гнездышко. Счастье стало возможным за долгое время. Счастье рядом с ней.

ГЛАВА 7

Все счастливые семьи похожи

   друг на друга, каждая несчастливая

   семья несчастна по-своему.

   Л. Н. Толстой.

   Год назад

   Миловидная девушка прихорашивалась у зеркала – наносила тени, красила ресницы. Карандашом обвела контур губ и нанесла блеск.

   — Для кого ты прихорашиваешься? — спросила Клэр, натягивая теплый свитер. — Себастьян любит тебя в любом виде.

   — Ты меня знакомишь со своей семьей в первый раз, — ответила Элизабет, расчесывая волосы. — Я хочу им понравиться.

   — Бутылку вина не забудь и обязательно понравишься, — усмехнулась Клэр, начиная наносить тональный крем на кожу. — У нас осталось полчаса, а нам ещё до остановки идти.

   — Успеем, — проговорила она.

   Клэр положила в сумку телефон и взяла в руки ключи. Элизабет, отойдя от зеркала, невольно последовала за подругой.

   Когда Клэр сказала, что готова представить её семье, то она разнервничалась. Лучшая подруга осталась в другом городе, а здесь, в Нелвилле, она очутилась в полном одиночестве. А Клэр стала своеобразным спасением. Во-первых, они вместе занимались и имели общую тему для разговоров. Во-вторых, они вместе гуляли, и довольно часто Элизабет выручала Клэр. В-третьих, Клэр обожала клубы и затаскивала туда подругу. Наконец, в-четвертых, довольно закрытая Клэр впервые решила кого-то познакомить с семьей.

   Конечно, Элизабет нервничала и прихорашивалась. И в обратном порядке. Идя вслед за Клэр, она несла в руках бутылку вина в пакете, старалась не думать о Себастьяне. Встречи с ним в клубе обычно заканчивались либо пощечиной, либо её побегом. Из-за этого она долго сопротивлялась, мотивируя отказ желанием не встречаться с братом Клэр. Сама Клэр оставалась непреклонной, и она сдалась.

   Они спустились на первый этаж, прошли светлый холл и очутились в круговерти снежинок. Клэр поправила шарф и направилась к остановке. Элизабет шла следом, покорно приближаясь к неумолимой встрече. Автобус показался впереди, расцвечивая фарами дорогу и подсвечивая снежинки, делая их серебристыми. Клэр вошла первой, кинув мелочь водителю. Элизабет присоединилась к ней. Дверь автобуса захлопнулась, отрезая путь к отступлению.

   Автобус мчался вперед, петляя по улочкам. Два человека в салоне о чем-то тихо переговаривались. Клэр вглядывалась в окно, чтобы не прозевать остановку. Элизабет безучастно смотрела на двоих молодых человек, которые в свою очередь следили за её подругой. Она фыркнула – красавица Клэр всегда завладевала вниманием мужчин. Однако мужчины не успели подойти познакомиться – Клэр резко отошла от окна, взяв её за руку, и подошла к дверям. Двери автобуса распахнулись, впуская снежинки и выпуская их.

   Клэр уверенно проходила дом за домом, ища нужный адрес. Элизабет уже потерялась в одинаковых домах с подъездными площадками. Но подруга явно знала, куда надо идти. Остановившись возле серого домика, она лихо прошла расстояние до двери и постучала. Клэр забрал этот домик, закружив в объятиях. Элизабет мялась возле куста родендрона, наблюдая за гомоном голосов, улыбках и вопросах.

   — Лиззи! — её заметил Себастьян, — проходи.

   — Красивые цветы, — проговорила она в ответ, чтобы сгладить неловкость.

   Себастьян подошел к ней, забрал пакет и мягко подтолкнул в спину. Элизабет вошла, очутившись в прихожей. Он забрал у неё пальто как настоящий джентльмен. Она стянула с ног сапоги, погрузившись носками в ворс ковра.

   — Столовая прямо и налево, — сориентировал её Себастьян. — Не бойся, я тебя не укушу. Я не Дракула и не Лестат.

   — Ты в разы хуже, — съязвила Элизабет.

   Себастьян никогда не отличался терпением. Он схватил её за руку и куда-то потащил. Элизабет отбивалась, царапалась, залепила пару пощечин. Дверь комнаты захлопнулась за её спиной. Она ойкнула. Расстеленная постель сулила большие неприятности.

   Себастьян приблизился к ней, оставляя на лице болезненные поцелуи. Его руки забрались под её свитер и больно сжали грудь. Вывернувшись, она заехала ему ногой в пах – парень скрючился от боли.

   — Оставь меня в покое, идиот! — произнесла Элизабет, открывая дверь.

   Себастьян встал с пола и захлопнул дверь прямо перед её носом. Он повалил её на полом и оседлал. Она применила ногти, полоснув ему по лицу.

   — Успокойся, иначе сделаю плохо, — сказал он, с трудом переводя дыхание. — Хочешь, чтобы взял силой?

   Он придавил её ногой к полу. Она задохнулась от боли. Себастьян развел её ноги в стороны, залезая руками под юбку.

   — Прекрати! — взмолилась она.

   — Хватит меня бить, — произнес Себастьян, обнажая её живот и грудь. — О, классный лиф. Меня ждала?

   — Слезь с меня! — испугавшись, закричала Элизабет.

   Распахнувшаяся дверь спасла её от дальнейших действий парня. Разозленная Клэр довольно грубо оттащила брата от неё:

   — Сколько раз я говорила тебе не доставать её?!

   — Остынь, сестренка, до секса мы так и не добрались, — проговорил Себастьян, прикасаясь к разбитой губе. — А ты опять меня ударила.

   — Заслужил, засранец, — сказала Клэр. — Элизабет, идем вниз. Мама приготовила рождественское печенье и ждет нас.

   — Хорошо, — согласилась она.

   Клэр вела её на первый этаж, попутно рассказывая, чем занимается каждый из семьи. По словам Клэр, охламон Себастьян учился в колледже и встречался с какой-то девушкой, которая отказывала ему в близости.

   — Он как с цепи сорвался, — сетовала Клэр.

   Мать Клэр раскладывала печенье на большую тарелку, а младшая сестренка, одетая в ангелочка, просила отца рассказать ей о Санте. Элизабет, оказавшись в круговерти обычной семьи, чувствовала неловкость. Появившийся в столовой Себастьян прожигал её взглядом, сама Клэр с гордостью говорила об успехах в Академии.

   Рождественские песнопения и вкусная еда, обмен подарками – все как обычно. Все как в самой обычной семье.

   Сейчас

   От дивана болела спина. В полутьме квартиры-студии Элизабет вспоминала тот единственный рождественский вечер с семьей Клэр. Ощущение чего-то забытого, какой-то важной детали не покидало. Повернувшись набок, она дотянулась до выключателя и зажгла ночник.

   Эллиот ушел в спальню, а ей предоставил диван. Она улыбнулась, вспомнив об их нежных и романтичных поцелуях. Свою битву она проиграла раз и навсегда, сумев довериться ему.

   Оставалось найти блокнот и ручку, чтобы начать думать. Она обязана найти убийцу Клэр. Ради неё и себя. Блокнот нашелся в кухонном шкафу, ручка лежала там же.

   Белые страницы ждали, когда к ним прикоснется ручка. Элизабет смотрела на чистый белый лист. Покрутив в руках шариковую ручку, она написала первое слово: «Себастьян». На странице затем появилось ещё одно слово: «семья Клэр».

   В Академии ходила страшная легенда о Мастере, что дарил балеринам красную ленту, а затем те, став примами, загадочным образом умирали. Элизабет распустила волосы, избавившись от резинки. Волосы упали на плечи. Укусив кончик ручки, она, терзаемая сомнениями, написала: «Мастер».

   Где-то существовал сборник городских легенд. Стоило его добыть. Хотя бы один экземпляр. Скрипнула половица. Она обернулась, заметив сонного Эллиота.

   — Не спится? — спросил он.

   Элизабет кивнула. Эллиот присел к ней на диван и взглянул на записи. Приобняв её, он вздохнул. Смерть Клэр не давала покоя ни полицейским, ни детективу, ни ей.

   — Кто такой Мастер? — поинтересовался Эллиот. — Никогда о нем не слышал.

   — В Академии ходит легенда про него. Якобы Мастер выбирает лучшую балерину, дает ей красную ленту и делает её примой. Правда, после выступления балерина умирает при загадочных обстоятельствах, — объяснила она.

   — То есть были ещё смерти? — удивился он.

   — Я не знаю, — ответила Элизабет.

   — Нам надо начинать с Мастера, — произнес Эллиот. — Твой детектив нашел на месте преступления красную ленту.

   — Это какой-то бред! — простонала девушка. — Клэр в тот день собиралась меня представить своему новому парню, однако его имени я не помню.

   Эллиот взял из её рук блокнот и написал: «Парень». Поиск подозреваемых не сокращался, а наоборот, увеличивался.

   Элизабет запустила руку в волосы и закусила губу.

   — Мне кажется, что нас дурачат, — сказал Эллиот, озвучив общую мысль.

   — Согласна, — проговорила она. — Может, стоит начать поиск с городского архива? Академию построили в восемнадцатом веке. Возможно, что наш Мастер — это Призрак Оперы, только для балерин.

   — Интересная теория, — похвалил её он. — Не забудь детектива в известность поставить, а то он расстроиться, что его навет на меня не сработал.

   — Эй! — Элизабет стукнула его по плечу. — Я испугалась, когда увидела красную ленту в зале и подумала на тебя. Прости.

   — Почему ты не сказала, что получаешь эти ленты?! — воскликнул Эллиот.

   Элизабет пожала плечами. Она не призывала Мастера, чтобы получить приму. Она не просила о приме. Клэр хотела во всем быть лучшей. Но не она.

   — Детектив знает об этом? — спросил он.

   — Нет, я никому не говорила, — ответила Элизабет.

   — Милая, ты в опасности! Скажи копам! — проговорил Эллиот. — Боже, я так боюсь тебя потерять…

   Элизабет поцеловала его, чтобы прервать поток бессвязностей. Она собиралась выяснить о Мастере. Она собиралась отомстить за Клэр. Но появившиеся чувства к Эллиоту помешали бы делу. Она смотрела в затуманенные страстью глаза мужчины и понимала, что пожалеет об этом. Он притянул её к себе, поцелуями покрывая лицо и шею. Она нащупала под одеялом пистолет и приставила к голове мужчины.

   — Быстро отпустил меня, — сказала Элизабет. — Живо!

   Эллиот расцепил объятия и медленно поднялся под дулом пистолета. Руки девушки дрожали.

   — Что ты делаешь? — спросил он. — Опусти пистолет.

   — Молчи! — закричала она. Слезы текли по лицу. — Ты забудешь о моем приходе к тебе. Ты не вернешься в Академию. Ты меня понял?!

   — Да-да, — ответил Эллиот. — Хорошо, Элизабет, а теперь опусти пистолет.

   Раздался выстрел. Девушка собрала сумку. Испуганный Эллиот прятался за диваном. Хлопнула дверь. Мужчина посмотрел в потолок – штукатурка слегка осыпалась. Наверху у соседей залаяла собака.

   Эллиот начал прибирать квартиру. Оставленная Элизабет резинка лежала на диване. Он схватил вещицу и покрутил при свете ночника. Зигзагообразная буква S зеленого цвета скрывала под собой белый маленький прямоугольник с одним-единственным словом: «Забудь».

   Оглушенный мужчина присел на диван, сохранивший тепло девичьего тела. Он взлохматил волосы. В груди защемило. «Она снова испугалась», — с грустью подумал Эллиот.

ГЛАВА 8

Говорят, что у узника всегда есть шансы убежать

   от стерегущего его тюремщика. И в самом деле,

   для узника успех всегда важнее, чем для

   тюремщика. Тюремщик может забыть, что

   он поставлен стеречь, – узник не может забыть,

    что его стерегут. Узник чаще думает о побеге,

    чем его страж о том, как помешать

   ему бежать. Оттого часто удаются

   поразительные побеги.

   Жюль Верн «Дети капитана Гранта».

   Илиодор сидел в архиве, обложившись книгами. Трусливо сбежав от официантки, он битый час смотрел на газетные вырезки, ища следы Мастера. Впрочем, безуспешно.

   К сожалению, доступ к полицейскому архиву ему не предоставили. И тогда он решил наведаться в городской архив, прошерстить выпуски газет за последние тридцать лет. Он почти отчаялся, когда увидел маленькую заметку об убийстве в Академии. Там значилось:

   «Вчера, пятого декабря, после выступления на сцене в гримерной была найдена мёртвой балерина, ученица Академии. Девушка совершила самоубийство, повесившись на люстре. В её руках нашли предсмертную записку».

   Все. Больше никаких сведений. Ни имени убитой, ни обстоятельств смерти. Илиодор вгляделся в фотографию плохого качества, что напечатали в газете, дабы сильно не шокировать граждан. Тело висело буквой М. Или ему показалось?

   Он залез в подшивку газет, сверяя даты. Следующее убийство произошло, спустя пятнадцать лет, того же пятого декабря. Глаза загорелись. Показалось, что он близок к разгадке. Постоянно повторялась цифра пять.

   Между убийством Клэр и убийством пятнадцать лет назад газеты, словно воды в рот набрали. Ничего. Пустота. Большая статья насчет продажности мэра, затем ещё одна статья о блестящей работе местной полиции. Молодой офицер Дженкинс, командированный в Нэлвилл, главная надежда полицейского управления.

   Илиодор взъерошил отросшие до плеч волосы, сверкнувшие на солнце плавленым золотом. Нырнул в более свежую подборку газет, аккуратно перелистывая страницы. Назначение нового мэра, поимка вора. Выпускной бал в школе закончился массовой бойней. Ничего интересного.

   — Черт! — выругался детектив.

   За соседним столиком девушка подняла на него взгляд. Он с возрастающим удивлением увидел свою подопечную, Элизабет. Он осмотрелся в поисках Эллиота, которого часто встречали с ней. Странно.

   — Не думал, что встречу вас здесь, — проговорил Илиодор.

   — Аналогично, мистер детектив, — сказала Элизабет, утыкаясь в книгу.

   — Что вы здесь делаете? — спросил он.

   — То же, что и вы, — ответила девушка, показывая ему подшивку газет. — Вас не настораживает, что каждое преступление Мастера связано с цифрой пять?

   — Настораживает, — согласился детектив. — Предлагаю объединить усилия. Вы узнаете имя убийцы, а мне вы расскажете об Эллиоте и Майке.

   — Не пойдет, — произнесла Элизабет, — я работаю в одиночестве.

   — А я думал, что вы встречаетесь с Эллиотом, — заметил Илиодор.

   — Вас это не касается, — отрезала девушка.

   Зашуршали переворачиваемые страницы. Детектив вернулся к поиску убийств в криминальной сводке города, Элизабет продолжала бездумно перелистывать газеты, ища что-нибудь, связанное с Академией. Илиодор исподтишка наблюдал за ней, отмечая круги под глазами и угрюмый вид. Нос покраснел – возможно, она проплакала всю ночь.

   Он старался аккуратно наблюдать, возвращаясь к сводкам. Элизабет имела привлекательную внешность – соколиные брови, зеленые глаза, пухлые губы, нос с горбинкой. Фигура умело подчеркнута одеждой - миниатюрная, стройная. Наверняка в Академии у неё отбоя от парней нет.

   Размышления Илиодора прервал молодой человек, который подсел к ней. Они о чем-то спорили шепотом. Парень упорно старался залезть к ней под юбку, что-то шептал на ухо.

   — Мне команды мстителей только не хватало! — проговорила Элизабет.

   — Умерла моя сестра, — возражал парень. — Я имею право знать, кто её убил.

   — Иди домой к жене, — сказала она, — я справлюсь без тебя, Себастьян.

   «Интересно, а полиция работа уже с семьей Клэр? Судя по поведению паренька, он озабочен только плотскими утехами» — подумал Илиодор.

   Он бы и дальше продолжал исподтишка наблюдать за переговаривающимися людьми, но его привлекло другое. В газете писали о том, что в Академии девушка выбросилась из окна, не выдержав нагрузок. За две недели до смерти Клэр. Совпадение или нет?

   Устав гадать, Илиодор решил зайти в полицейский участок. Возможно, там удастся что-нибудь узнать или обменяться тем, что он выискал в газетах. В конце концов, полицейские заинтересованы в расследовании дела.

   Офицер Дженкинс махнул ему рукой, подзывая к столу. Илиодор направился к нему, по пути доставая из пиджака блокнот. Пусть у него мало данных, но он может помочь в расследовании.

   — Сразу к делу, детектив, — произнес офицер, когда он присел на стул.

   — Я сегодня видел брата Клэр. Он общался с моей подопечной, — проговорил Илиодор.

   — О чем они говорили? — спросил Дженкинс, отпивая кофе.

   — О мести. Скажите, полиция опрашивала семью Клэр? — проговорил Илиодор.

   — Мы опросили их первым делом, ничего, — сказал офицер. — Теперь ждем ордер на обыск дома.

   — Можно мне лично поговорить с семьей убитой? — поинтересовался Илиодор.

   — Как знал, что ты спросишь об этом, — офицер погрозил ему пальцем. — Поговори, если тебя пустят на порог. Нас не хотели пускать в дом.

   — Отлично, — сказал Илиодор. — Если что-то узнаю, сообщу вам.

   — В блокноте что?

   — Цифры. Я нашел в городском архиве пару убийств. Они совершены пятого декабря с разницей в пятнадцать лет.

   — Именно так, детектив, — подтвердил офицер. — Мы тоже заглянули в архив. Нашли пару красных лент, включая смерть вашего отца.

   — Узнали что-нибудь?

   — Наш Мастер любит люстры, — пошутил офицер.

   Илиодор не оценил юмора и довольно быстро распрощался с полицейским. Самоубийство отца стало отправной точкой для смены жизни. Брошенный девушкой, со сломанной карьерой он не хотел возвращаться домой. Узнав, что отец завел собаку незадолго до смерти, Илиодор приехал в Нэлвилл, чтобы приглядеть за животным. Только сейчас до детектива дошло, что на ошейнике пса буква M, хотя его зовут Фредериком.

   Решив оставить выяснение на потом, Илиодор направился на автобусе на другой конец города. Серые дома стояли в безмолвии. На подъездных дорожках стояли автомобили разнообразных марок.

   Детектив направился к дому в конце улицы. Местная живность плохо на него среагировала – собаки затявкали, а кошки попрятались. Илиодор постучал в черную дверь.

   — Кто там? — спросил женский голос.

   — Вас беспокоит детективное агентство «По шагам», меня зовут Илиодор. Я пришел, чтобы поговорить о вашей дочери Клэр.

   — Убирайтесь прочь!

   — Миссис Аларио, пожалуйста, откройте дверь.

   Кажется, его вкрадчивый голос убедил её. Дверь приоткрылась на щелочку, Илиодор показал удостоверение детектива. Женщина отошла вглубь, открывая дверь и пропуская его. Черный цвет главенствовал везде – в свечах, в обстановке. Зеркала занавешены. Из гостиной разносятся голоса. Детектив проходит и замечает семейное видео, которое идет по телевизору. На нем Клэр в балетной пачке показывает дома представление.

   — Она обожала балет, — рассказывает миссис Аларио, — она трудилась больше всех, чтобы стать идеальной и порадовать нас. Она мечтала стать примой и выступить на большой сцене, в Нью-Йорке.

   — Скажите, случилось ли в вашей семье за последний год какое-либо несчастье? — спросил Илиодор.

   — Умерла младшая сестра Клэр. Клэр тогда себе места не находила, — поделилась миссис Аларио. — Она стала приводить парней домой, включать музыку и веселиться в клубах. Себастьян пару раз взламывал дверь в её комнату, если она долго не открывала. Он находил её пьяной. Моя девочка, — миссис Аларио обратилась к видео. — Она сильно изменилась за этот год. Стала неуправляемой. Говорила, что бросит балет.

   — Замечали вы у вашей дочери какие-нибудь странности? — поинтересовался Илиодор.

   — Она замкнулась в себе и перестала с нами разговаривать. Она говорила, что мы испортили её жизнь, — произнесла миссис Аларио. — Простите, я хочу выпить.

   Илиодор заметил за диваном с десяток пустых бутылок. Оглядевшись, он заметил в углу высохшую елку с игрушками. На полке под телевизором стояли семейные фотографии – две сестры и брат. Либо вся семья в сборе. На одной из фотографий Клэр стояла в обнимку с Себастьяном, и её взгляд выражал презрение. Себастьян обнимал её за талию, она в красном платье делала шаг вперед, чтобы избежать его прикосновения.

   — Миссис Аларио, а какие отношения были у Клэр и Себастьяна? — спросил Илиодор.

   — Себастьян очень любил её, всячески защищал, — ответила женщина, делая глоток из бокала. — Правда, однажды Клэр мне сказала, что Себастьян пустил ей кровь. Что она имела ввиду, я не знаю, к сожалению.

   Илиодор сделал запись в блокноте. Оставив миссис Аларио допивать в одиночестве бутылку вина, он вышел на улицу. Пустить кровь… пустить кровь... Что бы это могло значить?

   Детектив медленно шел к остановке, вглядываясь в собственные записи. Второй раз возвращаться в участок совершенно не имело смысла. Он зашел в магазин для животных, чтобы купить собаке корма. Миленькая продавщица на кассе с ним флиртовала, пока он выбирал новый поводок для Фредерика.

   — Как думаете, что может означать пустить кровь? — спросил детектив.

   — Наверное, вы имели ввиду выпустить кровь, — проговорила продавщица, накручивая локон на палец. — Так называется соитие. Ну, насколько я знаю.

   — Спасибо, — проговорил Илиодор, расплачиваясь за покупки.

   История Клэр приобретала оттенок семейной драмы. Может, она пыталась что-то сообщить матери? Может, пыталась говорить о совершенном насилии в семье? Как там называлась та книга?

   Вроде, биография Тони Магуайр. Нет. По-другому. «Только не говори маме. История одного предательства». Точно. Может, Клэр точно также не смогла рассказать маме? Чтобы выяснить это, требовалась встреча с Элизабет. Единственная подруга обязана знать, что происходило в семье Клэр. Ну, хотя бы частично.

   Илиодор набрал номер, слушая длинные гудки. Элизабет не отвечала. Чертыхнувшись, он побрел домой, неся пакеты. А на другом конце города девушка стояла возле могилы, вглядываясь в фотографию на надгробии.

   «Я отомщу за тебя, Клэр», — пообещала она.

ГЛАВА 9

Семья начинается с детей.

   А.И. Герцен.

   Два года назад

   Себастьян сидел на диване в гостиной. Перед ним стояла миссис Аларио, вещая о том, как он появился в их семье. Какой идиот будет подбрасывать младенца под дверь в фешенебельном районе? Только отчаявшийся идиот.

   Миссис Аларио размахивала руками, подкрепляя речь выразительными жестами. Как раз подходила к части, когда они вместе с Джорджем шли в полицейский участок, чтобы узнать о его родителях. Не дошли. Младенец покорил их невинностью и улыбкой. Они с Джорджем решили тогда, что ему лучше остаться в их семье, а не попасть в приют из-за неизвестных родителей, которые бросили его.

   Голос миссис Аларио набирал громкость, сравнимую разве что с пожарной сиреной. Она срывалась в визг, рассказывая, что они с Джорджем сделали все для него. Что заботились как о собственном сыне. Что, когда появилась Клэр, они не делали различий между детьми, любя обоих одинаково.

   Молодой человек смотрел в одну точку. Женщина продолжала вещать. А внутри Себастьяна что-то сломалось. Любовь к Клэр, которую он считал братской, приобрела другой оттенок. Теперь он не боялся признаться в том, что она нравится ему как девушка. Мог не мучиться ночами, мечтая о поцелуе с ней.

   Впорхнувшая в комнату девушка отвлекла Себастьяна от тупого разглядывания стены. Он обернулся на звук шагов. Клэр улыбалась, предвкушая поделиться радостной новостью. Он присмотрелся к ней, замечая, как она повзрослела, как выросла на его глазах.

   Стройная, легкая на подъем, положившая жизнь ради искусства, она продолжала находить поводы для восторга. По выходным она возвращалась из Академии домой, чтобы разделить с ними завтраки, обеды и ужины, постоянно рассказывая о балете.

   Если Саманта уговаривала её, то Клэр устраивала целые выступления без музыки. В пуантах, пачке и какой-нибудь футболке, она показывала отдельные сцены из спектакля. Клэр отдавала всю себя увлечению. Он знал, что у неё строгая диета и постоянные тренировки. Как она оставалась жизнерадостной? Он не знал.

   — Мам, что происходит? — спросила она, ставя сумку на пол. — Мой брат опять что-то натворил?

   — Детка, — миссис Аларио обняла дочь. — Присядь, я расскажу важную новость.

   — Я сам, — прервал её Себастьян. — Дело в том, Клэр, что я – подкидыш, — проговорил он, уходя из гостиной.

   — Это не смешно! — прокричала она ему вслед.

   Год назад

   Семья погрузилась в траур. Маленькая Саманта на скорой помощи ехала в больницу. Себастьян расположился за кухонным столом, сжимая и разжимая кулаки. Клэр не находила себе места, передвигая предметы. Оставшись в одиночестве, без родителей, они не разговаривали. Клэр всхлипывала. Себастьян же замкнулся. Он не верил, что родители дотянули до последнего и вызвали помощь, когда он заметил, что Саманта начала задыхаться. Мини-борьбу за телефон они выиграли.

   — Только не Саманта, пожалуйста, только не Саманта, — шептала Клэр.

   — Пусть умрет, — глухо повторил Себастьян.

   — Что ты несешь?! — закричала Клэр. — Она твоя сестра! Как ты смеешь так говорить?

   — Я вам не родной, — проговорил он. — Мне плевать, что с ней будет.

   — Ты лжешь! — воскликнула она. — Ты – дурак, каких свет не видывал.

   — Давай, обвиняй меня во всем! — сорвался он.

   Он не помнил, что им двигало в тот момент. Злость? Желание причинить боль? Желание заткнуть её?

   Он грубо тащил её наверх, она упиралась, обзывала разными словами. Он впихнул её в свою спальню, закрыл щеколду. Она сопротивлялась, звала на помощь. Он залепил ей пощечину. Он опрокинул её на кровать, начал сдирать одежду. Клэр сопротивлялась. Клэр кричала.

   Ему было плевать. Ему хотелось выпустить злость. Ему хотелось воплотить сны в реальность.

   Она плакала потом. Она лежала на кровати – прикрытая одеждой, смотрящая в потолок. Красноватые разводы остались на простыне. Он ушел в душ, чтобы смыть с себя её запах. Когда вернулся, она продолжала лежать. Он с трудом поднял её и выпроводил прочь. Он слышал, что она тоже пошла в душ. Сквозь шум воды он слушал её всхлипы.

   Сейчас

   — Клэр! — закричал он и проснулся.

   Девушка рядом пошевелилась, переворачиваясь на другой бок. В лунном свете он видел разметавшиеся по подушке каштановые волосы. Жена продолжала спать.

   Себастьян протопал по холодному полу на кухню. Стараясь вести себя тихо, он налил себе воды и залпом выпил. Сны с Клэр высвечивали воспоминания, которые он старался забыть. Он просыпался среди ночи в холодном поту, с её именем на губах.

   Он налил себе ещё воды. Сны становились реалистичнее, показывая ему то, что когда-то натворил. Сны словно воспроизводили давно прошедшие события. На душе лежал камень.

   Он с трудом перенес похороны. Он с трудом вынес захоронение. Красная роза, что он приготовил для неё в последний путь, уколола его, пошла кровь. Цветок упал в землю. Люди переговаривались о чем-то, кто-то успокаивал мать.

   Он не слушал никого и ничего. Он опять застыл. Клэр забрала последнее, что у него оставалось – шанс исправить. Шанс дотянуться до света.

   Кажется, в день похорон он напился и набил морду кому-то. Он кричал от боли. Он звал Клэр, моля о прощении. Он звал её, чтобы извиниться.

   Холодные руки обняли его. Себастьян обернулся, видя невесомую Клэр перед собой. Она улыбалась. Но что-то в её улыбке было зловещим и напугало его.

   — Зачем ты звал меня? — спросила она.

   Себастьян поежился от холода. Однако из объятий призрака не выбрался.

   — Прости меня, — прошептал он. — Прости за ту боль, что я причинил тебе. Я люблю тебя.

   — Твоя любовь не вытащит меня из могилы, — произнесла она. — Не приближайся к моей подруге! Понял?

   — Как скажешь, Клэр, — сказал Себастьян. Призрак стал тускнеть, обращаться в белый туман. — Нет, не уходи!

   — Отпусти меня, милый, — она прикоснулась холодными пальцами к его щеке.

   — Клэр! — закричал Себастьян.

   Он очнулся в собственной постели. Щеку вылизывал пекинес, животное жены. Джессика продолжала спать, а щенок требовал внимания.

   Себастьян натянул поверх пижамы куртку, поежился от утреннего холода. Влез в кроссовки пока пекинес ходил за поводком.

   — Молодец, — он потрепал собаку. — Гулять, идем гулять!

   Собака тявкнула радостно. Он надел поводок. И побежал прочь от одинаковых домов. В ближайший парк. Думать о предстоящем допросе в участке совершенно не хотелось. Отвечать на вопросы жены – тем более.

   Собака бежала рядом, приноровившись к его бегу. А он просто бежал и бежал. Собака тявкнула, и он остановился. Пока пекинес бродил, выбирая лучшее место для своих дел, он вспоминал сон. Воспоминания, Клэр-призрак, холодные объятия. Нет, ему точно пора к психологу, а лучше к психиатру. Впрочем, без разницы.

   С женой он познакомился в клубе, куда часто заглядывал после смерти Клэр. Доступная девушка сразу окрутила его, обещая наслаждение. Он и не заметил, как женился. Они просто по-тихому расписались в мэрии. Однако теперь Джессика захотела свадьбу – с гостями, родителями и шаферами. Она ринулась выбирать свадебное платье.

   Он не включался в планировку события, посвятив время работе. Будучи барменом, он имел возможность после трудового дня слегка напиться. Алкоголь спасал от воспоминаний и мыслей о собственном прегрешении. Правда, ненадолго.

   Джессика кричала на него и злилась. А ему – плевать. Он спускал часть денег на выпивку и не скрывал этого.

   — Молодец, — похвалил он собаку. — Идем домой.

   Идти домой совершенно не хотелось. Опять начнется промывание мозгов от жены, расспросы о Клэр, о его семье и бесконечные просьбы познакомить с родителями. Он отмалчивался.

   Он сделал молчанием самозащитой. Он флиртовал с клиентами, получая щедрые чаевые. Появление Элизабет будто спустило спусковой крючок. Разговор ни о чем, очередной подкат. Он помнил – Клэр злило то, что он проявлял интерес к её подруге. Она хотела защитить Элизабет от того, что пережила сама. Получалось скверно. Он намеревался переспать с недотрогой, чтобы доказать себе: он – настоящий самец.

   Ряды одинаковых домов. Похожие автомобили. Детишки, играющие на улице. Себастьяна бесило подобное. Он знал, что за фасадами одинаковых домов часто скрывается неприятная семейная тайна либо настоящие эмоции обитателей. Он поздоровался со знакомым и повернул к дому. Рассерженная Джессика ждала на пороге.

   — Куда ты ходил? — вместо доброго утра спросила она.

   — Выгуливал твоего питомца, — ответил он, заводя пекинеса в дом. — Он соизволил сходить по-маленькому.

   — Ты во сне опять звал Клэр, — сообщила Джессика.

   Вот. Сейчас начнется: «Она умерла, а я живая и рядом. Почему ты гуляешь со мной? Почему ты избегаешь постели? Почему ты меня даже не обнимаешь?».

   Себастьян приготовился выслушивать поток недовольства, но Джессика лишь прошла на кухню молча, чтобы приготовить яичницу на двоих. В его рубашке она смотрелась соблазнительно. Помыв лапы пекинесу, он закружил жену в объятиях и уложил в постель. Безумно захотелось забыть вместе с ней Клэр. Ну, и что, что он выбрал ради этого занятия любовью?

   Девушка стонала под ним, зовя его по имени. Себастьян двигался, чтобы доставить им обоим удовольствие. Другого способа остановить вопросы Джессики не представлялось возможным. Закончив одновременно, он перекатился на другую сторону кровати. Жена побежала проверять яичницу и, закутанная в простынь, сообщила, что он поест на работе. Он не возражал.

   Собираясь, он проверял все ли на месте. Дневник Клэр лежал в его сумке, однако он не решался открыть блокнот. Боялся того, что прочтет. Боялся узнать, о чем она думала. Просто боялся. Боялся, что не сумеет сдержаться и снова чего-нибудь натворит.

   Поцелуй в щеку, довольная жена – и он снова уходит прочь, сбегая от новых проблем. Проходя кварталы один за другим, он следил за переменчивым небом. Ему хотелось, чтобы пошел дождь. Ему хотелось избавиться от кошмаров, что начали мучить и вторгаться во сны. Он честно пытался начать жить нормально, делиться любовью с Джессикой, заботиться о ней. Ничего не выходило. Даже будучи мертвой Клэр руководила его чувствами. Её дневник как напоминание о прошлом жжет его, мучает совесть. Дневник, точнее его часть, он вовремя схватил во время разбора её комнаты. Зачем? И сам не знал. Наверное, хотелось сохранить частичку её. Частичку девушки, что он любил и не мог забыть.

   Любил мучительной и ядовитой любовью, причиняя невыносимую боль, заставляя кричать его имя во время соития, заставляя каждые выходные возвращаться домой, чтобы он выпустил «зверя».

ГЛАВА 10

Бывают такие моменты,

   когда чрезмерная наивность

   кажется такой чудовищной,

   что становится ненавистной.

   Гастон Леру «Призрак Оперы».

   Пока напарники помогали ему допрашивать Майка, офицер Дженкинс просматривал схему катакомб, расположенных под Академией. Ему хотелось проникнуть внутрь и проверить находится ли там современный Эрик. Но служба звала – пришел мистер Эллиот, чтобы написать заявление о нападении. Дело Майка собирались отправить в суд, а его самого переправить в тюрьму.

   — Дженкинс, он написал чистосердечное признание, — проговорил напарник, выходя из допросной комнаты.

   — Отлично, — откликнулся он. — Думаю, нам пора заглянуть в катакомбы.

   — Сегодня у нас допрос брата Клэр, — напомнил напарник.

   Дженкинс тоскливо взглянул в окно – местные малыши забавлялись с мячом. Кондиционер, призванный охлаждать помещение, не справлялся с задачей и противно гудел. Стол, заваленный бумагами и сведениями, ломился под весом. Кофе в кружке давно остыло. Дженкинс взболтнул жижу и отставил кружку на другой конец стола. Солнце заглядывало в окна, маня на прогулку.

   — Заводи его, допрошу сам, — сказал офицер.

   Парень спортивного телосложения нехотя шел в комнату. Шорты и майка с принтом, в руках – кепка. Жует жвачку, будто его ничто не интересует. Парень вальяжно разваливается на стуле. Дженкинс начинает тихо ненавидеть его. Движения парня наигранные, искусственные.

   — Итак, Себастьян, — офицер с мстительностью грохает папку на стол. — Приступим.

   — Я весь в вашей власти, — произносит допрашиваемый.

   — Кем вы приходитесь убитой? — спрашивает Дженкинс.

   — Братом, — Себастьян выплевывает слово сквозь сжатые зубы.

   — Насколько я знаю, в вашей семье произошло несчастье. Умерла Саманта, — проговорил офицер. — Скажите, что чувствовала Клэр в тот момент?

   — Она горевала также как и я, — отвечает парень. — Родители до последнего надеялись на чудо. Мне удалось вдолбить им, что Саманте нужна помощь.

   — И вы в тот вечер остались дома одни с Клэр? — сказал Дженкинс.

   — Да, мы остались одни, — подтвердил Себастьян.

   — Чем вы занимались?

   — Телевизор смотрели, — уголок губ парня дергается, выдавая волнение. — Это не имеет отношения к делу!

   — Говорят, что Клэр после смерти Саманты изменилась. Это так?

   — Да, так, офицер.

   — Что Клэр говорила?

   — Что ненавидит меня.

   — А причина?

   — Я не знаю, офицер!

   — Думаю, на сегодня хватит, вы свободны. Явитесь через неделю.

   Парень встает со стула и шутливо кланяется, уходя. Офицер Дженкинс сверяется с записями допроса семьи убитой. Никакой ясности. Он дотягивается до выключателя и тушит свет, возвращается на свое место. Голова начинает гудеть.

   Конечно, остается надежда на детектива Илиодора, но тот пока не появляется в участке. Да и выстрел в квартире Эллиота, который слышали соседи, вызывает тревогу. Сам Эллиот отказывается отвечать, почему в его квартире раздался выстрел, и кто стрелял.

   — Эй! Дженкинс, тут девица рвется к тебе. Говорит, что её изнасиловал Себастьян, — окликает его напарник. — Поговоришь или мне?

   — Давай ты, Кларенс, — произносит он. — Если захочешь вести дело, не забудь стребовать с девицы заявление.

   Он черкает в блокноте: «Себастьян изнасиловал некую девушку». Дело Клэр Аларио обрастает новыми и новыми подробностями, грозя увести подальше от убийцы. В принципе, у каждой семьи есть скелеты в шкафу. У кого-то, правда, скелеты спрятаны ненадежно.

   Дженкинс подходит к кулеру, ждет, пока вода нальется в пластиковый стаканчик. От белого света ламп рябит в глазах. Он до сих пор не в силах проснуться. Кошмар будто продолжается наяву.

   Взяв с собой двух лучших полицейских, Тайлера и молоденькую Беатрис, Дженкинс подъехал к Академии. По договоренности с администрацией, охранник проводит их вниз, в катакомбы. Щупленький старичок со связкой ключей ждал их у ворот парка. «Как в хорошем триллере» — невольно подумал офицер.

   — Идемте, — позвал троицу охранник. — Фонари есть с собой?

   — Надеюсь, карманные сойдут, — произнес Тайлер.

   — Идемте, — повторяет охранник.

   Он проводит их мимо ряда дверей, за которыми находятся танцевальные классы и аудитории, доходит до конца коридора. Отпирает дверь. Щелчок выключателя. Свет ложится на каменные ступени, которые уходят вниз. Ещё один щелчок – темное пространство освещается рядом прямоугольных ламп.

   — Идемте, — повторяет охранник. — Идемте скорее!

   — Мы попали в триллер, — озвучивает общую мысль Беатрис.

   — Не нагнетай! Это всего лишь катакомбы, — говорит Тайлер.

   Вчетвером они медленно спускаются вниз. Беатрис хватается за плечо Тайлера, Тайлер охает и просит её убрать ноготки от его шкуры. Дженкинс идет позади них. Милые пикировки напарников отвлекают от тягостного впечатления.

   Ряды зеленых запертых дверей. На некоторых надписи, вроде: «Медикаменты» или «Еда». Расходящийся на четыре части большой коридор с высокими потолками.

   — Катакомбы вырыли перед началом Второй мировой, — рассказывает охранник. — Как знали, что пригодятся! Весь город сравняли до руин, а девочки-балерины выжили, спрятавшись здесь.

   Беатрис чихнула от пыли. Звук быстро распространился по пустому помещению.

   — А почему комнаты заперты? — спросил Тайлер.

   — Так не положено открывать, офицер, — нашелся охранник. — Там все старое. Еда протухла, медикаменты пропали. Администрация Академии готовится законсервировать катакомбы.

   Крик о помощи раздался откуда-то слева. Четверка людей замерла, прислушиваясь. Крик повторился.

   — Откройте двери! — велел Дженкинс.

   — Не положено, офицер, — возразил старик.

   — Черт побери, там человек! — не сдержался Тайлер. — Откройте дверь!

   — Ладно-ладно, — нехотя согласился охранник, гремя ключами. — Какую открыть?

   — Раз..два…три…вторая слева, — произнес Дженкинс.

   Охранник вставил ключ в дверь. Троица замерла. Крик больше не повторялся. Охранник медленно открыл дверь. На полу лежала связанная девушка. Испуганные глаза. Тайлер оттеснил охранника, войдя в комнату.

   Пока Тайлер помогал девушке освобождаться от красных лент, Беатрис ошалело смотрела по сторонам. Она положила руку на кобуру пистолета, готовясь в любой момент применить оружие.

   — Как ты сюда попала? — спросил Дженкинс.

   Девушка молчала и всхлипывала. Тайлер взял её на руки и вынес из комнаты. Охранник закрыл дверь.

   — Все вопросы в участке, — отрезала Беатрис. — Возможно, здесь есть кто-то, кроме нас.

   — Идемте наверх, — проговорил охранник. — Я провожу вас.

   Теперь уже пятеро медленно шли по коридору. Беатрис достала пистолет и шла спиной, прикрывая их. Она увидела, как что-то черное несется на них и выстрелила наугад. Пятерка заспешила быстрее.

   Оказавшись наверху, рядом с живыми людьми, охранник закрыл ключами дверь. Его руки дрожали. Девушка на руках у Тайлера заныла. Дженкинс по рации попросил карету скорой помощи.

   — Я больше туда не вернусь, — проговорил охранник.

   — Скажите, а есть другие входы в катакомбы, кроме этого? — спросил Тайлер.

   — Нет, это единственный вход, — ответил охранник.

   — Замечательно, — Беатрис била дрожь. — Нас только что кто-то чуть не прикончил, а тебе интересно есть ли там другой вход!

   — Спокойно, — прервал начинающуюся перепалку Дженкинс. — Возвращаемся в участок.

   — А как же девушка? — поинтересовался Тайлер.

   — Меня зовут Фанни, — представилась она.

   — Навестим в больнице, — ответила Беатрис.

   Когда подъехала скорая, Тайлер бережно передал Фанни в руки врачей. Беатрис, видя такую заботу, отпускала язвительные комментарии.

   Дженкинс обратил внимание на наряд девушки – в стиле двадцатых годов девятнадцатого века. На её руке оставалась красная лента, которую Фанни почему-то не сняла.

   Путь обратно, до участка, прошел в перепалке между Тайлером и Беатрис. Дженкинс им не мешал. Его не отпускало ощущение, что их профессионально одурачили. Разыграли представление. Возможно, убийца Клэр знал, что они появятся в катакомбах.

   Полицейский участок значительно оживился. Полицейские куда-то дружно собирались.

   — Что происходит, Грэг? — спросил он, ловя знакомого.

   — На окраине города нашли мертвую девушку, — просветил Грэг. — В пачке, с красной лентой во рту.

   — Ясно, — произнес Дженкинс. — Тайлер! — позвал он напарника, который как раз яро спорил с Беатрис. — Тайлер, найди мне все магазины в городе, где продают ленты.

   — Хорошо, шеф, — раздалось в ответ. — Нет, она там оказалась случайно!

   — А я тебе говорю, что это подстроили, — не унималась Беатрис.

   — Займитесь делом, наконец, — прервал их Дженкинс.

   Предстояло разбирать бумаги. Снова. Дженкинс ненавидел бумажную работу, предпочитая работать с группой быстрого реагирования. Пришлось заняться бумагами. Предстояло составить отчет, расписать допрос Майка и передать материалы в местный суд.

   Гора бумаг становилась выше и выше. Дженкинс сверялся с блокнотом, внося в протокол расследования показания Эллиота, Элизабет и Себастьяна, семьи Клэр. Также он внес сегодняшнюю находку – Фанни, которую нашли в катакомбах Академии связанной. Папка дела Клэр значительно потолстела.

   Он подшил к делу Клэр и убийство на окраине города. Похоже, кто-то неровно дышал к балеринам, раз повадился убивать их. Коричневая папка из архива свалилась с края стола и распахнулась. На Дженкинса смотрела подвешенная к потолку балерина в наряде двадцатых годов девятнадцатого века.

   — Чертовщина! — выругался офицер. — Чертовщина!

   — Я нашел пять магазинов, — сказал Тайлер. — Показать?

   — Не сейчас, — откликнулся Дженкинс, поднимая с пола папку. — Узнай, покупал ли кто-нибудь эти чертовы ленты за последнее время.

   — Хорошо, — произнес Тайлер. — Кстати, Беатрис уехала навещать Фанни.

   — Отлично, — повторил во второй раз за день офицер.

   Нет, работу он также обожал. Но убийства стали походить на серийные. И везде ленты, ленты. Кругом ленты!

   Насколько он мог судить, балерины в постановках достаточно редко использовали их. Он видел ленты лишь один раз – когда Академия ставила «Призрака Оперы». Какая насмешка.

   Дженкинс почесал короткие волосы. От новых впечатлений и брождения по катакомбам сердце пошаливало. Он направился к кулеру, налил холодной воды в пластиковый стакан. Мир перед глазами закружился. Стакан упал на пол, разлив воду. А Дженкинс потерял сознание.

ГЛАВА 11

Только самые мудрые и самые

   глупые не поддаются обучению.

   Конфуций.

   Год назад

   Заверещал будильник. Элизабет отключила его, потянулась к выключателю. Кое-как зажгла свет. На часах – шесть утра.

   Пришлось расталкивать Клэр, которая любила подольше поспать. Вдвоем, сонные, они ввалились в общий туалет, чтобы умыться и почистить зубы. Клэр постоянно зевала, и уговаривала вернуться в постель.

   Гуськом вернулись в комнату и переоделись к занятиям. В столовой уже было не протолкнуться среди балерин и танцовщиков разных возрастов. Пятилетние девочки сновали между повзрослевших ребят. Клэр продолжала зевать, когда они подошли к блюдам, чтобы выбрать себе завтрак. Сегодня подавали гречневую кашу, чай без сахара и нежирный творог со свежими ягодами.

   — Надеюсь, что в следующий раз они подадут овсянку, — проворчала Клэр, забирая поднос и направляясь к свободному столику. Преподаватели тоже набирались сил перед занятиями, и она помахала педагогу. — Эллиот с тебя глаз не сводит.

   — Потому что я не могу запомнить партию, — простонала Элизабет.

   Довольно быстро они закончили ужин, чтобы вернуться в комнату за бутылкой воды. Пока Элизабет искала, куда дела бутылку, Клэр стояла перед зеркалом и наносила быстрый макияж. На часах стало без двадцати восемь.

   — Поспешим, а то опять опоздаем на общую репетицию, — проговорила Элизабет.

   — Лиззи, мы успеем, — сказала Клэр. — Лучше нанеси на губы помаду, а то бледная, расстроишь мистера Эллиота.

   Элизабет вздохнула – тема её и Эллиота оставалось вечным двигателем подначек Клэр. Она подмечала малейшие детали, чтобы доказать ей, что педагог влюблен в неё. Решив, что лучшая защита это молчание, она взяла сумку и направилась вниз.

   Танцевальные классы располагались на первом и втором этаже другого корпуса. На третьем – классы для личных репетиций с педагогами. Общежитие балерин соединялось с корпусом коридором. Элизабет мимоходом взглянула в окно, когда проходила по коридору. Солнце освещало верхушки деревьев. Она отчаянно хотела спать, но повторять экзерсис 1 каждый день – её обязанность.

   Занятие ещё не началось, и Элизабет поспешила встать в ряд у станка вместе с другими. Вошедшая следом Клэр плавно заняла место впереди неё. Разминку они начинали сами, разогреваясь перед долгим и трудным экзерсисом. Холодный свет в зале раздражал, не позволяя сосредоточиться. Элизабет повторяла набор упражнений, внутренне готовясь к испытанию.

   Появилась педагог. Женщина сорока лет в шерстяном платье. Она оглядела молодые лица и выдала: «Первая, вторая, третья позиция! Быстрее! Держим осанку».

   — Началось, — прошептала Клэр. — Миссис Молния в репертуаре.

   — Деми плие 2, гранд плие 3, релеве 4, батман тандю 5,батман тандю жете 6, деми ронд 7 — говорила педагог.

   Балерины и танцовщики выполняли под своеобразную диктовку то или иное движение. Под классическую музыку они синхронно двигались, держа осанку прямой. Главным успехом считалась улыбка, поэтому во время занятий требовалось улыбаться, даже если мышцы ноют, даже если плохо себя чувствуешь, даже если тянет домой.

   — Аларио, спину ровнее! — проговорила женщина. — Где ваши улыбки? Как вы будете танцевать на сцене, если улыбаться не научились?!

   Элизабет улыбнулась сквозь зубы. Ей хотелось, чтобы экзерсис закончился быстрее. В горле пересохло. Она мечтала, чтобы началось аллегро8.

   Видимо, преподаватель решила, что им хватит развлекаться у станка. Они распределились в центре зала, чтобы повторить то, что делали возле станка. Элизабет тоскливо посмотрела на расставленные бутылки с водой на полу, под окном. Жажда усиливалась, грозя ей обезвоживанием.

   — А теперь аллегро! — объявила преподаватель. — Быстрее и радостнее! Чего лица грустные? А, ну, улыбнулись! Уже лучше. Аллегро. Давайте, давайте, ребятки.

   Миссис Молнию сейчас ненавидел весь зал, без исключения. Она два часа с ловкостью превращала в мини-истязание. Клэр однажды пошутила, что Молния, наверное, переспала со Временем, чтобы растянуть часы их мучений.

   — Занятие окончено, — сказала миссис Молния.

   Зал дружно выдохнул. Балерины и танцовщики быстро расхватали бутылки, расположившись на полу. Клэр приземлилась рядом с ней, жуя яблоко.

   — Пойдешь к Эллиоту? — спросила она.

   — Мне некуда деваться, — ответила Элизабет. — Нужно выучить партию Одетты-Одилии, раз нас двоих выбрали на роль прим.

   — Ты справишься, — сказала Клэр. — Лиззи, я уверена, что выберут тебя.

   — Скорее уж тебя, — произнесла Элизабет. — По мнению Эллиота, мне не хватает страсти в танце.

   — Он тебе её обеспечит, — пошутила подруга.

   На душе у Элизабет полегчало. Просмеявшись вместе с Клэр, она нехотя отправилась в другой танцевальный класс.

   Эллиот стоял возле окна, с нетерпением ожидая её. Хорошо, что они занимались каждый день всего час. Она вошла в зал, приготовившись выслушать порицание за опоздание или что-нибудь в этом роде. Эллиот продолжал молчать. В зале играла классическая музыка.

   — А, ты пришла, — проговорил он, обернувшись. — Доставай пачку, потренируем встречу Одетты с принцем.

   — Есть ли в этом смысл? Выберут Клэр, — сказала Элизабет.

   — Ничего не знаю, мисс, — отрезал Эллиот. — Репетируем встречу Одетты с принцем в образе лебедя.

   — Ненавижу подобную встречу, — прошептала она. — Колдовство Ротбара интереснее, чем это.

   — Ничего не знаю. Вперед, мисс! — произнес педагог.

   Сейчас

   С ней занимался другой педагог. Ей досталась роль Сильфиды в одноименной постановке. Эллиота не хватало.

   Она быстро выучила партию под чутким руководством миссис Молнии. Даже получила похвалу из её уст. А сама молила, чтобы день быстрее закончился. Хотя бы издалека увидеть его. Хотя бы на мгновение взглянуть в его глаза и признать собственную трусость и глупость.

   — Не забываем про улыбку, мисс! — напоминала Молния.

   Она улыбалась через силу. Хоть Молния и оказалась строгим и требовательным преподавателем, но она не могла забыть чуткого Эллиота. Не могла забыть, как впервые пришла к нему, чтобы разучить партию Спящей красавицы.

   — Внимательнее, мисс! — настаивала Молния. — Следите за осанкой и руками.

   — Простите, — проговорила Элизабет. — Думаю, на сегодня все.

   — Устали? — посочувствовала Молния. Она сумела лишь кивнуть в ответ. — Тогда отдохните пять минут и продолжим.

   Она присосалась к бутылке с водой, жадно поглощая жидкость. Градом катился пот. Отброшенная в другой конец зала пачка, будто с укором смотрела на неё. Элизабет положила голову на колени, вдыхая и выдыхая. Прикосновение к плечу отвлекло её от внутреннего самоистязания. Она подняла голову и увидела Эллиота.

   — Как?! — смогла лишь спросить она.

   — Я не отступлю от обещания, которое дал тебе, — произнес он. — И не позволю тебе снова сбежать от меня.

   — Прости, — всхлипнула Элизабет, обнимая его. — Я решила, что ты будешь в безопасности, когда я буду заниматься вендеттой.

   — Я не оставлю тебя, — прошептал он ей на ухо.

   — Эллиот, что вы здесь делаете?! Мы репетируем! — вернувшаяся Молния походила на разъяренную гиену. — Вы больше не работаете в Академии, растлитель!

   — Спешу вас разочаровать, с меня сняты обвинения, — спокойно проговорил он. — Элизабет, до встречи.

   Эллиот покинул класс, оставляя шлейф древесных ноток духов в воздухе. Молния открыла окно. А она поняла, что в силах выучить какую бы то ни было партию, чтобы показать убийце, что глупыми лентами для пуант её не запугать.

   Элизабет с нетерпением ждала обеда, чтобы переговорить с Эллиотом. Множество незаданных вопросов повисло в воздухе. Она ощутила себя Одеттой, которая, околдованная Ротбаром, превратилась в прекрасного лебедя. От поцелуя с прекрасным принцем её отдаляли собственные страхи.

   Для Одетты же сделали два финала – трагический и счастливый, который в 1950 году предложил хореограф из Санкт-Петербурга. Придерживались трагического финала, но для детей делали счастливый. Таким образом, Одетта в различных постановках походила на кота Шредингера.

   Основанный на немецкой легенде, балет «Лебединое озеро» много лет не давал поклонником покоя. Действие начинается в старинном замке, во время празднования совершеннолетия, наследника престола Зигфрида. Но он жаждет любви, и, конечно, среди гостей достаточное количество красоток, каждая из которых была бы счастлива, оказаться рядом с ним. Принц же мечтает о светлом чувстве и, как самый настоящий романтик, лелеет в душе образ идеальной возлюбленной.

   Юный Зигфрид, благодаря вмешательству самой Судьбы, переносится на берег волшебного озера и знакомится с очаровательной девушкой, образ которой так долго преследовал его во снах и наяву. Ею оказывается Прекрасная Лебедь Одетта, и пылкий юноша тотчас признается ей в своих чувствах и обещает хранить верность.

   Напрасно радуется наследник престола такой удаче, Судьба готовит для него настоящие преграды, препятствуя их взаимной любви, и испытывает прекрасную пару ревностью и изменой. Обернувшись загадочным рыцарем и представ в замке принца с двойником Одетты, она заставляет влюбленного юношу, ослепленного эмоциями, нарушить все клятвы данные своей избраннице. Но, даже пройдя через все преграды, влюбленным не суждено оказаться вместе, никто не в силах нарушить планы Судьбы, которая скрывает от Зигфрида его возлюбленную, оставляя его одного на берегу прекрасного волшебного озера.

    Грустная и поучительная история. Одна из самых любимых для Элизабет. Ей жаль принца, обманутого Ротбаром. Ей жаль Одетту, которая погибла, потому что возлюбленный поддался чарам Одилии. Что, если она также танцует для убийцы, сама того не подозревая?

   1 Экзерсис у опоры или на середине — это комплекс тренировочных упражнений в балете, способствующих развитию мышц, связок, координации движений у танцовщика. Экзерсис выполняются у «станка» (прикрепленной кронштейнами к стене) и на середине учебного зала ежедневно.

   2 Деми плие-неполное «приседание».

   3 Гранд плие-глубокое, большое «приседание».

   4 Релеве - поднимание в стойку на носках с опусканием в исходную позицию в любой позиции ног.

   5 Батман тандю - «вытянутый» скользящее движение стопой в положение ноги на носок вперед, в сторону, назад с возвращением скользящим движением в исходную позицию.

   6 Батман тандю жете - «бросок», взмах в положение книзу (25°, 45°) крестом.

   7 Деми ронд - неполный круг, полукруг носком по полу, на 45на 90° и выше).

   8 Аллегро - «веселый», «радостный», часть урока, состоящая из прыжков, выполняемая в быстром темпе.

ГЛАВА 12

Страх делает умных глупцами

   и сильных слабыми.

   Джеймс Купер.

   Илиодор открыл гардероб. На каждой вешалке висел костюм. И только в самом конце обнаружилась легкая кожаная куртка, майка с принтом и потертые джинсы – свидетели бурной молодости. Отбросив костюмы подальше, детектив решил, что для общения с Себастьяном подойдет рокерский наряд, который он носил в прошлом.

   Облачившись в майку и джинсы, он набросил сверху черную кожаную куртку. Золотистые волосы, обычно собранные в хвост или косу, опустились до плеч. Он смотрел на себя в зеркало и снова видел двадцатилетнего парня, которым был когда-то. Прошло десять лет. Десять лет.

   В баре в полутьме двигались фигуры. В вечерней мгле люди тянулись в заведение, чтобы выпить и расслабиться. Джазовая музыка разносилась из открытых окон. Илиодор двигался туда же, куда и все. Себастьян прославился как умелый бармен, и люди часто приходили просто поглазеть на него.

   У стойки бармена девушки заказывали выпивку. Брюнетки, блондинки, рыжие – каждая флиртовала с барменом и щедро дарила ему чаевые. Илиодор присел на барный стул, чуть подвинув шатенку, что заказывала порцию виски в третий раз подряд. Обычно он не ходил по подобным заведениям, но ради работы сделал исключение. Дело Клэр взволновало его. Да и новые сведения от полиции только усиливали подозрения. По словам офицера Дженкинса, на допросе Себастьян вел себя вызывающе. Раздобытое фото Клэр жгло карман кожанки. Детектив терпеливо ждал, когда до него дойдет очередь.

   — Что вам? — спросил Себастьян.

   — Бренди, — проговорил Илиодор. — Я тут ищу одну девушку, мы вместе тусовались в клубе. Может, вы её видели?

   — Ничем не могу вам помочь, — сказал бармен, наливая ему в стакан бренди.

   — Подождите, у меня есть её фотография, — произнес детектив. Он показал бармену Клэр. Себастьян переводил взгляд с него на фото и обратно. — Вы её знаете?

   — Это моя сестра, — сказал Себастьян, — но она умерла две недели назад, вы опоздали.

   — Какой ужас! — воскликнул Илиодор. — А я хотел пригласить её на свидание в богатый ресторан, кольцо купил.

   — Прости, парень, — бармен хлопнул детектива по плечу и отошел к клиентке, чтобы принять заказ.

   — А насколько вы были близки с сестрой? — спросил Илиодор. — Возможно, я бы помог вам пережить утрату.

   — Я любил её, — глухо отозвался Себастьян, наливая шатенке пятую порцию. — Моя смена закончится через два часа.

   Илиодор выдохнул. Он не ожидал, что брат Клэр согласиться переговорить с ним. Правильно говорят – свои тайны мы доверяем незнакомцам. Он медленно пил бренди, осматривая людей в баре. Два парня подкатывали к девушке, парочка целовалась за перегородкой на диванчике. Другой парень, целуясь, залезал девушке под топ. Детектив пригляделся, думая, что ему показалось. Но нет. Элизабет и Эллиот, самозабвенно предаваясь страсти, никого вокруг не замечали.

   Он улыбнулся. Почему-то он верил, что эта парочка рано или поздно выйдет прогуляться вместе. С Эллиота сняли подозрения, и он смог вернуться к любимой работе. Конечно, в обществе порицалась связь педагога и ученицы. Однако какое это имеет значение, если два сердца тянуться друг к другу, несмотря на обстоятельства?

   Себастьян не солгал – ровно через два часа его за стойкой сменил другой бармен. Он заказал и себе, и Илиодору ещё выпивки. Детектив видел, что ему нужно выговориться хоть кому-нибудь.

   — Понимаешь, родители делали все ради Клэр. Академия – пожалуйста, сдать на права – пожалуйста. Я думал, что они выделяют Клэр, потому что она многого добилась сама, — рассказывал Себастьян. — А потом выяснилось, что они меня подобрали на крыльце своего дома!

   — Как это? — поинтересовался Илиодор, залпом выпивая бренди.

   — Мои настоящие родители бросили меня, — проговорил Себастьян. — Я, когда узнал об этом, места себе не находил. А тут ещё приходит Клэр из своей Академии… такая красивая, воздушная, легкая.

   — Ты разругался с ней?

   — Да, мы поссорились, и целый месяц не разговаривали. Она решила, что её мать шутила тогда. Когда узнала правду, пришла ко мне в колледж, хотела поговорить, а я её послал. Теперь жалею.

   — Жалеешь о чем, Себастьян?

   — Жалею, что не сказал о чувствах к ней. Жалею, что причинил ей боль после смерти Саманты.

   — Между вами что-то произошло?

   — Я её изнасиловал.

   Себастьян быстро захмелел. Он просил подливать выпивку, подставляя стакан бармену. Илиодор пил вместе с ним. Признание брата Клэр выбило его из колеи. Себастьян продолжал рассказ, выдавая новые подробности той злосчастной ночи. Он пьянел, Илиодор с трудом понимал отдельные слова. Вскоре Себастьян заснул на барной стойке, а детектив оставил доллары, расплатившись за бренди и коньяк. Диктофон, что он прикрепил к куртке, записал полностью разговор.

   Перед глазами мир кружился. Илиодор вызвал такси вместо обычного пути домой. Пока машина тихо ехала по улочкам, детектив осмысливал полученную информацию. Он впервые нарушил закон, чтобы узнать, что происходило в семье убитой девушки. Лучше бы он не знал. Лучше бы он не слышал пьяных признаний Себастьян, мучаясь жаждой и бессонницей ночью.

   Наутро Илиодор привычным движением достал из холодильника сок, положил корм Фредерику. Включил телевизор, чтобы послушать новости. В выпуске сообщалось о новой убитой балерине, найденной за чертой города. Вторую балерину нашли в катакомбах Академии. От голоса ведущего новостей разболелась голова. Сработал автоответчик – звонила официантка, с которой он переспал.

   Детектив прикрыл уши руками, делая новые пометки в блокноте. Логика убийцы до сих пор оставалась загадкой. Почему выбирал именно балерин? Почему использовал катакомбы? Решил сравниться с Призраком Оперы?

   Фредерик тявкнул, отвлекая от мыслей. Посмотрел на Илиодора серыми глазами. Снова тявкнул, выходя из кухни. Заинтересованный детектив пошел за псом, что привел его в гостиную. Фредерик уселся посреди и опять гавкнул.

   — Ну, и чего ты хочешь? — спросил Илиодор.

   В ответ раздался особенно заливистый вой. Фредерик сдвинулся с места и начал скрести по полу. Детектив отодвинул пса. Простучал пол, попробовал нажимать на половицы. Ничего. Фредерик снова гавкнул, привлекая внимание.

   Илиодор поднял голову от пола и увидел перед собой камин. Фредерик стоял напротив выступающего куска лепнины. От нечего делать детектив прикоснулся к лепнине, пол под ним содрогнулся. Со щелчком открылся тайник.

   Илиодор смотрел в развернутый в гостиной подвал. Он взял фонарик с полки, стал медленно спускаться по ступеням. Бледный свет разгонял тьму на два шага вперед. Топот маленьких ножек испугал его – при свете фонаря он увидел жирную крысу. Подвал расширялся. Детектив остановился напротив закрытой двери с замком. Спустившийся за ним Фредерик гавкнул, напугав его.

   — Куда ты меня привел, а? — поинтересовался Илиодор. — Что ты мне покажешь?

   Фредерик начал скрестись в дверь. Детектив, набравшись смелости, начал вводить цифры. Дверь оставалась запертой. Он набрал ещё код, вспомнив дату свадьбы родителей. Дверь открылась, словно под магическим действием.

   Илиодор заглянул внутрь, высвечивая коробки на полу. Он заметил выключатель на стене. Коснувшись, он включил свет. С интересом детектив осматривал тайник отца. Ничего особенного. Просто коробки. Просто пять штук больших коробок. Он собирался уходить, когда Фредерик вытащил ленту из коробки. Красную ленту.

   — О, Господи! — прошептал детектив, потому что пес вытащил из коробки ещё кое-что. Руку.

   Илиодор поспешил наверх, Фредерик спешил за ним. Детектив нажал на лепнину и тайник захлопнулся. Он набрал номер полиции и принялся взволнованно рассказывать о находке в собственном доме.

   Илиодор трясущимися руками наливал себе чай. Заварник дрожал в руках. Пес терся о его ноги. Чайник закипел, напугав его звуком. Затем раздался звонок в дверь, и детектив пошел открывать.

   — Что у вас? — спросил офицер Дженкинс. — В чем срочность?

   — Смотрите сами, — проговорил детектив.

   Он опять открыл тайник. Полицейский попросил фонарь побольше. Илиодор достал из кладовки уличную модель фонаря. Офицер медленно спустился в подвал, заметил дверь с кодовым замком.

   — Кроме двери тут ничего нет, — раздался голос Дженкинса, усиленный подвалом.

   — За ней самое интересное, — проговорил Илиодор. — Пароль – 21 августа 1976 года.

   Детектив вернулся на кухню и, наконец, заварил чай. Он ждал возгласов, хоть каких-нибудь звуков. Офицер молчал. Илиодор заглянул в гостиную и увидел пораженного увиденным зрелищем Дженкинса.

   — В коробках трупы девушек, — сообщил офицер. — Я вызвал криминалистов. Боюсь, что это пропавшие лет двадцать назад девушки. Одну из них я видел на фото в розыске.

   — Что это значит?! — не сдержался Илиодор. — Меня в тайник привел Фредерик.

   — Умный пес, — произнес Дженкинс. — Сядьте, успокойтесь, мы во всем разберемся.

   — Это дом моего отца! — психовал детектив. — А внизу трупы!

   — Илиодор, послушайте, — офицер говорил максимально спокойно. — Сейчас нам стоит разыскать убийцу двух девушек, а не заниматься поисками призраков прошлого. Возможно, вы закрыли часть воспоминаний, чтобы забыть о пережитом.

   — Мой психолог также говорит, — мрачно откликнулся Илиодор.

   — Вот видите. Вы мне нужны для расследования. Соберитесь с духом, я один не справлюсь с этим сумасшедшим Джокером, — произнес Дженкинс.

   — Хорошо, — согласился детектив.

   Полицейский ждал криминалистов, попивая чай на кухне вместе с Илиодором. Детектив продолжал трястись как листик на ветру. Офицер посоветовал ему выпить успокоительных капель, чтобы прийти в себя. Илиодор залпом выпил из бутылки вина. Открытый блокнот вызвал вопросы у Дженкинса. Пришлось отвечать.

   — Вы получили у брата Клэр признание? — спросил офицер.

   — Да, правда, под воздействием алкоголя, — признался детектив.

   — Да вы отчаянный! — восхитился Дженкинс. — Втереться в доверие, напоить и узнать семейную тайну, что тщательно скрывали.

   — Профессионализм не пропьешь, — мрачно усмехнулся Илиодор.

   Вино подействовало как спусковой крючок. Детектив опять видел себя ребенком, который просил отца поиграть с ним. Он заметил кровь на полу и спросил у отца, что это. Вместо ответа последовал удар. Но ему любопытство не унять – он задал вопрос опять. Тогда отец запер его в темноте в гараже, чтобы больше не спрашивал. Илиодор схватился за голову, повторяя крик себя из прошлого.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ Клэр

ГЛАВА 1

Многие люди боятся смерти и

   темноты по одной причине —

   они страшатся неизвестности.

   Джоан Роулинг «Гарри Поттер и Принц-Полукровка».

   В полутьме девушка раскачивалась на носках туда-сюда. Пожелтевшие газеты лежали у её ног. Она напевала под нос незамысловатую песенку, словно находилась далеко-далеко, а не в запертом помещении в полном одиночестве.

   Песня прекратилась. Послышался звук открываемой двери – и на пороге появился молодой человек со связкой ключей в руке.

   — Что ты напевала? — спросил он.

   — Давно забытый мотив, — проговорила девушка. — Что сегодня?

   — Они нашли мертвой Дебору, — произнес он. — А Фанни улизнула.

   — Теряешь сноровку, — пожурила его девушка. — Где моя еда?

   — Обойдешься консервами, — сказал молодой человек, доставая из-за спины пакет с фирменным логотипом магазина. — Газет сегодня нет.

   — Почему? — поинтересовалась девушка.

   — Тебе всего знать необязательно, — возразил юноша.

   Он оставил на полу две банки консервы. Щелкнул замок. Девушка снова осталась в одиночестве. И сразу набросилась на еду. Взломав консервную банку погнутой вилкой, она с усердием начала поглощать содержимое.

   Еда стала редкостью последнее время. Она радовалась и консервам, которые он приносил. Он поддерживал в ней форму, чтобы она танцевала. Только для него.

   Вторая консерва оказалась также быстро поглощена, как и первая. Она, не чураясь, вытерла рот рукой. «Стала грязнулей», — подумала она: «Увидь меня сейчас Элизабет, не поверила бы, что это я».

   Мысли о подруге грели её в темнице. Она надеялась, что Элизабет вытащит её отсюда. Сможет помочь. Наконец, не поверит в устроенный спектакль. Проходили недели. В газетах продолжали обсуждать смерть Клэр, вскрывались новые семейные факты. О её пропаже никто не узнал. Потому что он постарался.

   Сколько бы раз она не пыталась, но не увидела его лица. Задвинутый на глаза капюшон мешал рассмотреть, кто скрывается за ним. Голос казался знакомым. Настолько, что она стала перебирать по именам педагогов Академии, пытаясь подловить его:

   — Роджер.

   — Нет.

   — Сэм.

   — Нет.

   — Джекилл?

   — Нет.

   — Хайд?

   — Нет.

   — Кристиан.

   — Нет.

   — Боб?

   — Нет.

   — Дерек?

   Игра «угадай мое имя» затянулась на пару месяцев. Время в темнице странно увеличивалось. Она не понимала, когда наступает ночь или день. Приходилось ориентироваться по биологическим часам и годами выверенному распорядку дня. Она засыпала и просыпалась. По привычке вставала в шесть утра, чтобы сделать разминку и разогнать тьму плавными движениями. Не слыша музыки, она раз за разом повторяла партию, будто слышала голос Мисс Молнии, диктующей, где надо делать более плавно, где стоит поднять подбородок выше или следить за осанкой. Только балет и спасал от наступающего сумасшествия. От одиночества и нехватки общения она иногда флиртовала с тюремщиком, чтобы выведать сведения о мире, к которому когда-то принадлежала.

   — Как там Фанни?

   — Меня к ней не пустили.

   — Ах, какая несправедливость!

   — Заткнись, иначе я тебя ударю!

   Правда, ни одной своей угрозы он не воплотил в жизнь ни разу. Она выбрала другой способ – начала действовать на его нервы песнями. Фанни так однажды довела его до белого каления, он потерял бдительность, и она сумела убежать.

   Она мечтала о побеге и свободе. Ей осточертели каменные стены и старая лампа на потолке. Приходилось спать на газетах, что он изредка приносил. Жуткий холод стал её вечным спутником.

   Она умоляла его об одеяле, о пледе, о чем-нибудь согревающем. Он продолжал оставаться непреклонным, говоря, что разбалует её.

   — Мне, правда, очень холодно здесь! — жаловалась она.

   — Потерпишь, неженка, — говорил он.

   Вот, кто просил её тогда идти за ним в катакомбы? Сейчас бы как все занималась наверху, разучивала партию с педагогами, общалась с подругами и прекрасно проводила время. Вот, кто её просил идти за разрисованным татуировками парнем, чтобы утолить любопытство? Вот, кто просил следить за ним в тот чертов день?!

   Она корила себя. За то, что поддалась порыву и последовала за ним, не ожидая подвоха. За то, что решила, что ей не причинят зла.

   Раздалась классическая музыка, усиленная подвалом. Она собралась и приготовилась к танцу. Хочет, чтобы она танцевала? Она станцует. Хочет, чтобы она удовлетворила его? Она сделает всё, лишь бы сбежать в подходящий момент. О последнем она редко думала, понимая, что ему нужен лишь танец.

   Она двигалась в полутьме, не видя ни себя, ни зрителей. Полностью отдалась музыке, представляя аплодирующий зал, свет софитов, танцовщика, что закружит её в объятиях. Розы, что она получит после выступления, брошенные поклонниками на сцену. Её вызовут на бис и режиссер-постановщик выйдет на поклон вместе с ней, срывая овации. Она словно видела это как в кино. Словно уже была там, при свете софитов.

   — Браво! — похвалил её тюремщик. — Тебе сегодня повезло – ты не умрешь.

   У него тоже своя игра. Он смотрит, как станцует та или иная балерина и решает – казнить или пощадить её. Дебора, которая сидела в соседней камере, два дня назад не сумела покорить его сердце. Она слышала её крики, закрывая уши и плача от бессилия. Фанни ему нравилась, он сам об этом говорил. За её побег расплачивалась она, танцуя несколько часов подряд, если он хотел подобного.

   Она выдыхала с трудом – партия Одилии её вымотала. Она присела на пол, чтобы передохнуть. Ноги слегка побаливали, голова кружилась. Дверь опять открылась, впуская его.

   — Что такое? — спросил он, прикрываясь дверью как щитом.

   — Кажется, голень потянула, — пожаловалась она.

   — Сиди здесь и никуда не уходи. Я за бинтом.

   Будто она могла уйти хоть куда-нибудь! Будто она могла покинуть темницу и увидеть дневной свет. Дверь закрылась, раздались гулкие шаги. Она провела рукой по лбу, стирая пот.

   Она продолжала ждать, как верная собачонка. Ногу прострелило болью, когда она попыталась расположиться удобнее. Она чертыхнулась, вытянув ногу, и оперлась спиной на стену. Дверь открылась, впуская его. В его руках обнаружился бинт, белевший в полутьме. Он легким движением закатал её легинсы, размотал бинт и замотал голень.

   — Спасибо! — поблагодарила она.

   — Пальцы на твоих ногах жутко выглядят, — резюмировал он.

   — А что ты хотел? Думал, балерины бабочки, которым не больно? — спросила она с иронией.

   — Я не знал, что пуанты деформируют стопу, — поделился он.

   — О, ещё как! — призналась она.

   — Отдыхай, — бросил он перед уходом.

   Она не знала, что хуже – не понравится ему и умереть или нравится и жить дальше, питаясь как собака. Почему-то ей подумалось, что у него есть домашний питомец. Его одежда всегда находилась в шерсти, как она успела мельком заметить. Единственное упущение, она не рассмотрела, чья шерсть – кошка или собака.

   Она начинала сомневаться, что когда-нибудь выяснит, кто её похитил. Не зная ни имени, ни привычек, ни банальное – есть у него домашний питомец или нет, ни зная, зачем он пришел в Академию, она обречена на провал. Полный провал. На грани между жизнью и смертью.

   Как бы она не следила за новостями по газетам, что он ей приносил, информации в них минимум. Он вырезал заметки и статьи, связанные с его деятельностью. Однажды он представился ей Мастером. Она невольно провела параллели между ходившей в Академии легендой и тем, что знала. Мастер из легенды и Мастер реальный – разные люди. Второй использует первого для прикрытия.

   Она прислонилась головой к стене, погружаясь в тревожный сон. Она видела себя танцующей на сцене, рядом со знакомыми девушками. Потом врывался он, обливал её черной краской и хохотал как безумный. Наряд белого лебедя превращался в черно-белое ничто. Он утаскивал её за сцену и перерезал горло. На этом моменте она обычно просыпалась.

   Сегодня упорно повторялся сюжет из прошлого сна. Она в свете софитов в роли Одетты танцует с принцем. Принц признается ей в любви, клянясь защищать её от всяческих бед. Свет гаснет. Появляется он в костюме Ротбара, разлучая возлюбленных. Кровь капает на сцену…, Она смотрит на белый наряд и видит на себе кровь – это Ротбар ранил её.

   Она просыпается. И видит перед собой привычную полутьму. Может, сон предвестник скорой её гибели? А, может, просто фантазия. Рядом раздается писк, но она не обращает внимания. К мышам и крысам она привыкла, они её обходят стороной. Фанни верещала, когда поняла, что в её камере находятся крысы. Дебора закатила истерику. А она установила с животными перемирие – она не трогает их, они не трогают её.

   — Что снилось? — спрашивает голос. От неожиданности она вздрагивает. — Тихо, это я. Что тебе приснилось? Ты кричала.

   — Я не помню, — зачем-то солгала она.

   — Ты во сне просила тебя не убивать, — продолжал настаивать он.

   — Я не помню, — повторила она.

   Он прикасается к её волосам, слегка гладит по голове. Садится рядом, вытягивает ноги. Она молча наблюдает за его движениями.

   — Ты красивая, — говорит он, наклоняясь к её лицу. — Ты очень красива.

   Он прикасается к её губам, вынуждая отвечать на поцелуй. От нахлынувшей мерзости она отталкивает его. Однако он повторяет поцелуй – настойчиво, с затаенной страстью. Его рука оказывается под её белой пачкой, добираясь до трусиков.

   — И вкусная, — шепотом добавляет он ей на ухо. — Поиграем?

   — Умоляю, не надо, — произносит она.

   — Обожаю, когда меня умоляют, крошка, — говорит он.

   От бессилия на её глаза наворачиваются слезы. Он целует её щеки, трогает губы, вторгается пальцами в лоно. Когда она внутренне смиряется с тем, что последует, он прекращает поцелуй, отвернувшись, поправляет ширинку и молча уходит. Дверь со скрипом закрывается за ним.

   Она не останавливает слезы. От накативших эмоций её накрывает истерика. Она дышит часто-часто. Невысказанные слова замирают на губах. Крик рвется наружу, но раздается всхлип. Она обнимает себя руками, в полутьме надеясь, что скоро заточение закончится. Она хочет жить. Она безумно хочет жить. Радоваться солнцу, видеть лица людей, путешествовать, танцевать на выпускном балу, выйти на сцену, стать примой.

   На газетах лежит красная лента. Условный знак, что её жизнь скоро подойдет к концу. После танца, в который она вложиться полностью и станцует на глазах у публики.

   Она наматывает ленту на запястье, ощущая невесомый шелк. Она готова. Она сделает. В конце концов, Мастер позволяет становиться примой. Почему бы не отдать жизнь за один танец?

ГЛАВА 2

Не бойся тьмы, хоть и страшна на вид.

   Данте Алигьери. Божественная комедия.

   Два дня назад

   Дженкинс почесал короткие волосы. От новых впечатлений и брождения по катакомбам сердце пошаливало. Он направился к кулеру, налил холодной воды в пластиковый стакан. Мир перед глазами закружился. Стакан упал на пол, разлив воду. А Дженкинс потерял сознание.

   Сбежавшиеся на помощь копы били по щекам, обмахивали бумагой лежащего без чувств человека. Кто-то набирал 911. Среди поднявшейся суеты прозвучал звонок, который никто сначала не услышал.

   — Здравствуйте, вы дозвонились в полицейский участок. Чем могу вам помочь? — спросил Картер, наблюдая за Дженкинсом, который постепенно приходил в сознание и отмахивался от сослуживцев как от надоедливых мух. — Понял, передам ему. До свидания!

   — Дженкинс, тебя ждет новая работенка, — проговорил Картер, обращаясь к нему. — Звонил детектив. Говорит, что нашел в своем доме тайник, и там якобы лежат тела.

   — Беатриса, едешь со мной, — произнес с трудом Дженкинс.

   Он кое-как поднялся с пола. Поставил пластиковый стакан на кулер, поправил форму. Кто-то протянул ему ватку с нашатырем, и Дженкинс окончательно пришел в себя. Врачи не ошиблись – он начинал терять сознание. Драгоценное время уходило сквозь пальцы. И, вместо того, чтобы проводить время с семьей, он постоянно работал.

   Машина катила по тихим улочкам. Мальчишки гоняли мяч, девочка с косичками ехала на четырехколесном велосипеде. Обыденная жизнь. Обыденная жизнь, в которую вмешивается насилие и жестокость. Дженкинс встряхнул головой, изгоняя мысли. Мы живем в странном мире, пора это признать.

   Беатриса завернула к типичному домику, припарковавшись напротив закрытого гаража. Девушка помогла ему выбраться из машины.

   — Останься здесь и проследи за улицей, — сказал Дженкинс. — Если увидишь что-нибудь подозрительное в его дворе, передавай мне по рации.

   — Хорошо, — согласилась она.

   Беатриса никогда не задавала вопросов, полагаясь на его чутье. Да и как напарник она отлично себя показала. Но приходили новые юнцы, которые ничего не знали о работе полицейских, насмотрелись приукрашенных сериалов и рвались в бой. Дженкинс обучил три подобные группы. Из двенадцати отобранных юнцов после полицейской академии только Беатриса осталась с ними.

   Илиодор нес какой-то бред, показал механизм открытия тайника. Он спустился в открывшийся подвал. Конечно, в работе Дженкинс перевидал много всего, в том числе бытовые убийства, похищения и прочее. Но трупы в обыкновенных коробках! Девушки сломанные как куклы!

   Ему опять поплохело. Офицер поспешил подняться наверх, к детективу. Увиденное стояло перед глазами, грозясь стать очередным ночным кошмаром. Закипел чайник. Пронзительный свист оглушил Дженкинса. Илиодор разлил по кружкам чай.

   Офицер присмотрелся к нему. Было видно, что детектив еле держит себя в руках. Стоит сказать что-нибудь, и он сорвется.

   — Может, вам выпить успокоительного? — участливо спросил офицер.

   — Мне помогает вино, — Илиодор порылся в шкафах, ища бутылку. С победным кличем он откупорил вино и глотнул прямо из бутылки. — Хорошо.

   — Что у вас за блокнот? — поинтересовался Дженкинс.

   — Ничего такого, заметки по делу Клэр, — отмахнулся детектив, снова прикладываясь к бутылке.

   — Что-то выяснили?

   — В семье Клэр есть одна неприятная тайна, — поделился Илиодор, пьяно улыбаясь. — Себастьян рассказал о насилии, что применил к сестре, — последнее слово он специально выделил.

   — Вы получили у брата Клэр признание? — спросил офицер.

   — Да, правда, под воздействием алкоголя, — признался детектив.

   — Да вы отчаянный! — восхитился Дженкинс. — Втереться в доверие, напоить и узнать семейную тайну, что тщательно скрывали.

   — Профессионализм не пропьешь, — мрачно усмехнулся Илиодор.

   Детектив посмотрел в одну точку. По его глазам Дженкинс понял, что дело плохо. Илиодор не реагировал на зов по имени и ушел вглубь себя. Его зрачки расширились, руки подрагивали. Он приоткрыл рот, будто собирался сказать что-то. Офицер отчаялся, думая, что детектив начал сходить с ума. Раздавшийся звонок в дверь привел Илиодора в нормальное состояние – он перевел взгляд со стены на стол, потер руки и пошел открывать. Дженкинс заглянул в его блокнот и увидел жирно выделенное имя. Клэр.

   — Дом оцеплен полицией. Вам есть, где жить? — спросила появившаяся на пороге Беатриса.

   — Что? — пьяно переспросил Илиодор. — По какому праву вы оцепили мой дом?!

   — Мистер, боюсь, что вам придется найти себе временное жилище. Возможно, в вашем доме находятся ещё тела. Нам нужно проверить. Ваш дом опечатают до окончания следствия, — объяснила Беатриса.

   — Пошли вы к черту! — произнес детектив.

   — Илиодор, пожалуйста, прекратите, — сказал Дженкинс, с трудом вырывая из его рук бутылку. — Поспите.

   — Где?! — воскликнул Илиодор. — Вы отняли у меня мой дом!

   — Переночуете в участке, — проговорил офицер. — Я помогу вам дойти до машины.

   Илиодор сопротивлялся, пес гавкал. Дженкинс сдерживал рвущиеся наружу эмоции. В итоге – кое-как запихнул в машину детектива вместе с псом.

   Сейчас

   Дженкинс читал напечатанные на листе буквы. Сегодня представили отчет судмедэксперта тела Клэр. Дженкинс перечитал три раза, прежде чем до него дошел смысл отчета.

   «Это не она, — подумал офицер. — Это не она. Мы ошиблись. Мастер убил похожую на Клэр девушку».

   — Эй! — окликнул его Тайлер. — Что дальше делать будем?

   — Мы найдем Клэр, — произнес Дженкинс. — Подготовь её фото и подай в розыск. Неплохо бы подключить телевидение.

   — Сделаю, — проговорил Тайлер. — Слушай, Дженкинс, ты уверен, что она пропала?

   — Я точно уверен, работай, — сказал офицер.

   Он перечитал отчет. Полиция ошиблась. Крупно ошиблась. Убийство переквалифицировалось в пропажу. Дженкинс прошелся по участку. На стене висела карта города. Он взял маркер, нанося точки нахождения девушек. Итак – одна балерина найдена на свалке, за чертой города. Вторую балерину они нашли в самой Академии. Проводя линию, он пригляделся к месту пересечения. Линии сошлись на баре, в котором работал Себастьян.

   — Не сходится? — спросила Беатрис.

   — Не сходится, — ответил Дженкинс. — Убийца целенаправленно направляет нас на брата Клэр. Однако сама Клэр жива и находится у него. Фанни он упустил.

   — Может, убийца решил прикрыться легендой о Мастере, что ходит в Академии? Обеспечил себе алиби, — проговорила Беатрис.

   — Вполне возможно, — согласился офицер. — Знаешь, я думаю, что он играет с нами в прятки. Где был найден дневник Клэр?

   — В Академии, — сказала Беатрис. — В небольшой шкатулке.

   — Что показала экспертиза почерка?

   — Почерк Клэр. Дневник написан недавно, — на удивленный взгляд Дженкинса, она пояснила. — Ну, мне так сказали. Они определили по какой-то мега-крутой технологии, что написан дневник недавно.

   — Ещё находили дневники?

   — Элизабет говорила, что нашла дневник Клэр по чудному шифру в её блокноте, на железнодорожном вокзале.

   — Странно.

   Дженкинс задумался. Выходило, что убийца их одурачил и похитил Клэр. Заставил её написать дневник. Зачем? Почему?

   Офицер почесал голову и вернулся к столу. Он достал из ящика светлого дерева лист А4. Нанося точки, он обозначал их: «Дом Илиодора, Академия, бар, дом Клэр, дом Себастьяна, свалка за городской чертой».

   «Если убийца хочет мне что-то сказать, то делает не очень умело и профессионально, — Дженкинс соединил точки между собой. — Убийца хорошо знаком с Себастьяном, знает Клэр и имеет доступ в Академию».

   — Тайлер! — окликнул он офицера, печатавшего объявление о розыске Клэр. — Мне нужен список всех, кто учился с Клэр в Академии. Быстро!

   — Он у вас в столе, — произнес Тайлер, — верхний ящик.

   Дженкинс открыл ящик. Среди бумаг он отыскал тоненькую папку с фотографией балетного курса, где училась Клэр. Над каждым человеком висела надпись с именем и фамилией. Офицер грязно выругался.

   «Не то, не то, — подумал он. — Не то! Убийца специально запутывает меня». Дженкинс снова почесал голову – это позволяло ему сосредоточиться на деле. Мельком глянул на исчерканный лист, сверился с записями в блокноте.

   Клэр изнасиловал Себастьян – факт.

   Клэр оставила два дневника – факт.

   Один дневник нашли на железнодорожном вокзале, другой – в шкатулке с украшениями. Факт.

   Убитая девушка похожа на Клэр. Факт.

   Может, Клэр хотели отомстить за что-нибудь? Её подруга говорила, что в вечер после выступления она собиралась знакомить с новым парнем.

   Вопрос – кто новый парень?

   — Проверяли парней Клэр? — поинтересовался Дженкинс у Беатрис.

   — Нет, ещё нет, — сообщила она.

   — Беатрис, займись, — проговорил офицер.

   Мир перед глазами расплывался. Майк уже вне подозрений – суд приговорит ему как минимум к общественным работам, как максимум – году заключения. Если Эллиот не заберет заявление, то Майка ждет тюрьма. Насколько Дженкинс знал людей, Эллиот не из тех, кто спускает с рук.

   Мир перед глазами стремительно закружился. Дженкинс, стараясь удержаться за реальность, потянулся к кружке с чаем и рухнул на бумаги.

   Очнулся он в больнице, подключенный к аппарату. На стуле сидела жена и дочь. Жена плакала, прижимая к груди ребенка. Он моргнул, привыкая к свету, льющемуся через окно.

   — Что со мной произошло? — прохрипел он.

   — Говорят, что тебе подсунули медленнодействующий яд, — ответила жена. — Который вызвал сердечный приступ.

   — Когда меня выпишут? — спросил Дженкинс.

   — Милый, об этом рано говорить, — сказала жена. — Ты поправляйся, а я тебя буду навещать.

   — Когда меня выпишут? — повторил он.

   — Я не знаю! — всплеснула руками Эдит, подталкивая дочь к выходу. — Отдыхай и поправляйся, любимый.

   Он осмотрелся. К правой руке подключена капельница. Во рту какая-то трубка. Он зажмурился, когда убийца с безумной улыбкой занес над ним нож.

   «Показалось» — с облегчением подумал офицер.

   Глаза закрылись. Он мерно задышал, погружаясь в лечебный сон. Он гнался за черным ягуаром, который человеческим голосом поносил его. Ягуар обещал довести дело до конца и прикончить его раньше, чем он найдет убийцу. Ягуар говорил, что он не видит дальше собственного носа и упускает важные детали. Ягуар клялся святыми, что растопчет его.

   Вырвало его из плена кошмара ласковое прикосновение. В полутьме палаты он увидел склоненную над ним медсестру в белом халате, которая вводила ему в катетер лекарство.

   — Долго мне тут лежать? — спросил он.

   — Вам доктор объяснит, — ответила она, убирая использованный шприц. — А пока набирайтесь сил.

ГЛАВА 3

…я стал скрытен, мне нравится иметь от людей тайны. Это, пожалуй, единственное, что может сделать для нас современную жизнь увлекательной и загадочной. Самая обыкновенная безделица приобретает удивительный интерес, как только начинаешь скрывать ее от людей.

   Оскар Уайльд «Портрет Дориана Грея».

   В полутьме она нащупала выключатель. Зажегся тусклый свет, освещая комнатушку. Газеты на полу, ряды полок с коробками, выкрашенная зеленым цветом дверь. Клэр осмотрелась, ища выход. Воздух поступает через вентиляционную шахту, но до неё слишком высоко.

   Красная лента, что она вчера обнаружила, исчезла. Значит, он приходил пока она спала. Она обняла себя руками, вспоминая события вчерашнего вечера. Почему он не продолжил дальше, хотя мог?

   На невысказанный вопрос дверь приоткрылась, впуская человека в толстовке. Его лицо она не разглядела – капюшон, надвинутый на глаза, мешал.

   — Я принес поесть, — проговорил он, протягивая ей пакет с логотипом местного супермаркета. — Что ты написала в дневнике? Отвечай!

   — Я рассказала, что у меня все хорошо и не стоит меня искать. Я уехала в соседний город с парнем, которого люблю, — произнесла Клэр.

   — Отлично придумано, — сказал он. — О танце я сообщу тебе позже.

   — Хорошо, — обреченно согласилась Клэр. — Меня ищут?

   — Нет, — отрезал он. — Тебе не выбраться отсюда никогда!

   Дверь с противным скрежетом закрылась за ним. Клэр присела на ворох газет, борясь с дурнотой. Её никто не ищет. Её не ищут. Себастьян, наверное, уже смирился с её «смертью». Да и Элизабет, наверное, нашла дела поважнее, чем она.

   Из глаз полились слезы. Она не знала, как долго находиться здесь. Сколько прошло времени между разыгрыванием смерти и последней встречей с подругой. От болезненных воспоминаний она всхлипнула словно ребенок. Отдельные фразы Себастьяна мелькали в сознании, растравливая душу.

   «Ты слаба!», «Ты никому не расскажешь, потому что тебе не поверят», «Ахаха! Ты пытаешься сопротивляться? Напрасно. Силенок не хватит», «Раздевайся быстро!», «Не трогать тебя? А что ты готова сделать ради своей свободы», «Ненавидишь меня – отлично!», «Замолчи! Молчи, только посмей пикнуть, и я вспорю тебе живот».

   Клэр дрожала, будто от холода. Себастьян сумел сломать её, подчинить своей воле. Она отдавалась ему, боясь за собственную жизнь. Она молчала, когда становилось плохо. Она так и не решилась никому рассказать, хотя призрачные шансы были. Она пыталась сказать матери, что её мучает, однако запнулась на полуслове и разрыдалась. Она ненавидела себя, когда Себастьян к ней прикасался.

   Она несколько раз хотела покончить с собой. Духу не хватило, чтобы прервать жизнь. Она подумала о родителях, которые не перенесут её смерти. Она подумала об Элизабет, которую оставит на растерзание Себастьяну. И возненавидела себя ещё больше.

   В каком-то смысле, похититель вытащил её из кошмара, в котором