Алмазное сердце. Ирина Шевченко

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25
• ГЛАВА 26
• ГЛАВА 27
• ГЛАВА 28
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Чтобы вернуть то, что принадлежит ему по праву, молодой волк вынужден был пойти на преступление. А юная и не слишком удачливая целительница решилась на отчаянную авантюру, сбежав от ненужного ей замужества.

   Они всего лишь хотели быть хозяевами своих судеб, а вместо этого стали владельцами чужой тайны. Очень опасной тайны...

ГЛАВА 1

   Джед

   Люблю пробежаться по лесу летней ночью. Размять мышцы, подышать свежим воздухом, шутки ради вспугнуть устроившихся на ночлег птиц и с удовольствием, в полный голос повыть на луну – это ли не счастье? Но сегодня наслаждаться дикой свободой было некогда.

   Там, где заканчивались деревья, начиналась широкая дорога, ведущая в предместье Велсинга. Именно здесь, а не в самом городе, вот уже четверть века предпочитали селиться те, кого Создатель не обидел ни финансами, ни родословной. Поговаривали, что даже бродячие кошки тут сплошь редких пород, пушистые и откормленные, а голуби приучены гадить в специально отведенных местах, а уж никак не на мраморные статуи, коими каждый уважающий себя дэй спешил украсить вход в свою резиденцию.

   Особняк Лен-Лерронов в этом плане не был исключением. Две каменные девы с ветвями жасмина в руках, что-то там символизируя, застыли по обе стороны распахнутых в данное время ворот, к которым то и дело подкатывали роскошные экипажи. Уверен, большинство гостей, спешивших сюда, чтобы поздравить супругу хозяина с днем рождения, проживали поблизости, всего в нескольких минутах ходьбы, но никому из них и в голову не пришло этим дивным вечером пройтись пешком. Хотя нет, вот пожилая чета: худой как щепка дэй в расшитом золотом черном камзоле и невысокая пышнотелая дэйна в платье, напоминающем цветочную клумбу. Притопали на своих двоих… то есть, четырех, если считать в сумме. Корона Создателя, какими взглядами их одарили! Позор, пожизненный позор! Потому я и не посещаю подобных сборищ: никогда не знаешь, чем вызовешь всеобщее порицание. Однако сегодня мне все же придется выбраться из кустов напротив особняка и наведаться в жилище Лен-Лерронов. И я уже знал, как это сделаю.

   Четверо охранников дежурили у ворот, еще двое с короткими интервалами обходили дом вдоль садовой ограды, и восемь-десять человек было в самом саду. Это не считая тех двоих, что стояли на высоком крыльце, почтительными, но цепкими взглядами ощупывая прибывающих гостей. Но я и не собирался пользоваться парадным входом. Дождался, пока мимо промарширует очередной патруль, протиснулся между прутьями решетки, короткими перебежками, низко пригибаясь к земле, пересек сад и остановился перед увитой диким виноградом стеной. Комната дэйны Авроры на втором этаже, третье окно слева, приоткрытое, как я вижу. Сейчас хозяйка встречает гостей, но после, через час-два, наверняка поднимется к себе, чтобы припудриться, поправить прическу или еще что-нибудь в этом роде. Все женщины так делают. А потому мой план безупречен. Заберусь в ее комнату и дождусь прекрасную дэйну. Вот только облик сменю – человеком все же удобнее лазать по стенам.

   Вверх, вверх, вверх… подоконник… зацепился, подтянулся, забросил ногу… пол. Я на месте.

   - Ой!

   Кхм… Дэйна Аврора - тоже. До этого я видел ее лишь мельком и издали, и стоит признать, что вблизи она еще привлекательней: элегантное черное платье подчеркивает соблазнительную фигурку, золотистые локоны собраны в замысловатую прическу, украшенную бриллиантами и жемчугом, маленький, чуть вздернутый носик, пухлые губки и огромные синие глаза. Хотя не знаю, были бы они такими огромными, не ввались я столь бесцеремонным образом через окно.

   - Помогите! – закричала дама.

   Естественная реакция, когда в твою комнату влезает голый мужчина. Но кричала она отчего-то шепотом и смотрела при этом так, что я почувствовал, как начинаю краснеть.

   - Помогите! – продолжала шептать она с придыханием. – Насилуют!

   Размечталась! Впрочем, будь у меня побольше времени… Но чего нет, того нет.

   - Поверьте, у меня и в мыслях не было, - улыбнулся я, демонстрируя не до конца уменьшившиеся клыки.

   - У… убивают? – испуганно пролепетала женщина, закатила глаза и хлопнулась в обморок.

   Надеюсь, в настоящий и достаточно глубокий.

   - Всего лишь немножечко грабят, - сообщил я бесчувственному телу, снимая с впечатлительной дэйны колье.

   Готово! Теперь – ожерелье в зубы, ноги в руки, и уходить, пока она не очнулась и не начала орать по-настоящему.

   Выпрыгнув в окно, я приземлился уже на четыре лапы, добежал до решетки, выбрался за ограду и нырнул в придорожную канаву – лучше провонять слитыми сюда нечистотами, чем позволить собакам взять след.

   А ведь мне не хотелось опускаться до грабежа. Сколько раз я пытался купить у Роджера Лен-Леррона камень! Не колье – всего один камень! Нет же, баронет уперся рогом, а судя по поведению его супруги, рога у него имеются, и заявил, что это бесценная семейная реликвия, которую он жаждет сохранить для потомков. Ха! Алмаз в семействе Лен-Лерронов не более года, а уже реликвия! Придется несговорчивому дэю подыскать для наследников новую.

   Пробежался по лесочку, бережно сжимая колье в зубах, переплыл реку (заодно и отмылся), вышел на берег и отряхнулся, обдав брызгами шагнувшего на встречу Унго.

   - Вы быстро справились, дэй Джед. Не было ничего непредвиденного?

   - Нет, все прошло по плану… почти.

   Как оказалось, далеко не все. Это был не тот алмаз. Точнее, это был совсем не алмаз. Я понял это, уже добравшись до дома, который снял в начале месяца на окраине Велсинга. Должно быть, на камень навели иллюзию, и пока она действовала, распознать подделку было нелегко. Но теперь, спустя два часа и на достаточном отдалении от особняка Лен-Лерронов, чары развеялись, и стало ясно, что это всего лишь дешевая стекляшка.

   - Тысяча демонов!

   Остальные камни были настоящими, но в моих глазах это не прибавляло ожерелью ценности. Я со злостью отшвырнул бесполезное украшение.

   - Можно вернуть его владельцу, - осторожно предложил Унго, поднимая колье.

   - Или выкинуть в выгребную яму.

   Меня накрыло волной бессилия и безразличия. Человек в таких случаях тянется к бутылке, волк – забивается в логово, а метаморф… Метаморф продолжал строить планы, чтобы вконец не раскиснуть:

   - Нужно выяснить, куда Лен-Леррон дел настоящий камень. Либо он его продал, но пока этого не афиширует, либо алмаз все еще у него, хранится под замком, а на многолюдные приемы его жена надевает подделку. На всякий случай. Такой, как сегодня, например.

   - Вы найдете его, дэй Джед. Главное, не отчаиваться.

   Когда-нибудь я поборю в себе сословные предрассудки и признаюсь Унго, какую важную роль он играет в моей жизни. По сути, этот чернокожий здоровяк – мой единственный друг. Друг, секретарь, дворецкий и камердинер. Незаменимый человек.

   Мой дед, от нечего делать изъездивший полмира, однажды посетил Тайлубе – маленькое островное государство с жутким климатом и еще более жуткими нравами. Там ему «посчастливилось» по незнанию обычаев чем-то обидеть одного из местных царьков. Запахло костром и международным конфликтом (все же какие-никакие дипломатические отношения с Тайлубе Вестолия поддерживала), и, чтобы уладить проблему, мой предприимчивый предок принес оскорбленному дикарю извинения и в доказательство добрых намерений подарил кольцо с рубином. Песий сын (они там искренне полагают себя потомками черного пса) извинения принял, кольцо вставил в нос, а деду преподнес ответный подарок – мальчишку лет семи. Я же говорю, жуткие нравы! Так в нашем доме появился Унго.

   Ему было около пятнадцати, когда родился я. То есть, если мне сейчас тридцать, Унго уже сорок пять. И всю мою жизнь он рядом. В детстве он водил меня в городской парк и на набережную. Родители отпускали, не тревожась – кто посмеет обидеть ребенка, которого сопровождает такая «нянюшка»? Высокий, широкоплечий, устрашающе-черный. Черными были и толстогубое лицо с чуть приплюснутым носом, и глаза, и жесткие курчавые волосы. Костюмы он тоже носил и до сих пор носит исключительно черные. И во всей этой черноте было лишь два светлых пятна: накрахмаленный воротничок рубашки и ослепительно-белоснежная улыбка.

   Когда мне, как и всем юношам моего сословия, пришла пора поступить на королевскую службу, Унго отправился со мной в качестве денщика. Я дослужился до лейтенанта, а он научился ловко орудовать палашом и чистить пистолеты. Когда новые веянья в обществе заставили меня получать светское образование, тайлубиец три года прожил со мной в квартирке рядом с Винольским Университетом, и теперь трудно сказать, кто же из нас защитил в итоге степень бакалавра земельного права: работы я сдавал вовремя, но не помню, чтобы писал их, а на лекции не опаздывал лишь потому, что Унго с вечера успевал найти меня в одном из ближайших трактиров или картежных клубов и доставить домой, а с утра приводил в чувства с помощью стакана горькой, но действенной дряни, рецепт которой безуспешно пытались выведать у него все мои соученики.

   Но главный его талант в том, что он может вернуть мне уверенность всего парой слов.

   - Камень обязательно найдется, - повторил он. - Я наведу справки, когда шумиха вокруг ограбления утихнет, но вам лучше побыть в стороне от этого. Отдохнуть, отвлечься. Вот, взгляните.

   На подносе передо мной лежала гора вскрытых конвертов.

   - Я распорядился, чтобы корреспонденцию пересылали на главный почтамт Велсинга. Это пришло еще вчера, но я не хотел отвлекать вас перед… намеченным визитом.

   Письма он предварительно просмотрел и разложил именно в том порядке, в котором мне хотелось бы их прочесть: внизу кипа стандартных посланий из всевозможных обществ и попечительств с просьбами посетить, поддержать и оказать, а на самом верху – письмо от отца. Я прочел его с радостью и не один раз, прежде чем взяться за следующий конверт.

   - Дома все хорошо, - с улыбкой сообщил я тайлубийцу.

   - Я рад, дэй Джед.

   Далее шла гневная петиция от тетушки Мадлен. Старушка грозилась лишить меня наследства, если не стану навещать ее хотя бы раз в месяц. Не то, чтобы я жаждал стать обладателем скрипучего кресла-качалки и облезшей кошки, но проведать престарелую родственницу стоило. Сейчас она сильно сдала, но детские воспоминания о ней у меня сохранились самые теплые.

   - Унго, пошли в пансион Солайс письмо и чек на двадцать грассов больше обычной месячной платы. Пусть купят цветы и фрукты для тетушки и скажут, что я прислал. Съезжу к ней, когда все утрясется.

   - Хорошо, дэй Джед.

   Из следующего письма я узнал, что через три седмицы меня, скорее всего, свалит в постель пневмония, печеночные колики или еще какой-нибудь недуг: кузина Бернадетт напоминала об очередной годовщине своей свадьбы. Нет, я люблю Берни, и Ален, ее муж, мне очень симпатичен. Но их дети! Сначала они в три голоса требуют меня «показать волчека», а когда я соглашаюсь (как можно отказать детям?), по часу не слазят со спины, мнут уши и дергают за хвост. Обычному человеку не понять, какая это уязвимая часть тела – хвост. Поэтому однозначно – пневмония.

   Как раз успею выздороветь ко дню рождения дяди Грегори. У него лучшие виноградники на юге Вестолии. А какие охотничьи угодья! Я отложил приглашение, чтобы Унго отметил этот визит в календаре, но тут же спохватился: камень, я должен искать камень. А вдруг случится чудо, и алмаз уже к концу месяца окажется в моих руках? Тогда я успею. Тогда… Эх, тогда я и Берни навещу, пожертвую хвостом. И остальных… Куда там еще меня зовут?

   Прочтя следующее послание, я растерялся. Смотрины. Бывать на подобных мероприятиях мне еще не приходилось.

   - Ты что-нибудь знаешь о князе Дманевском, Унго? – поинтересовался я.

   - О Вилаше Дманевском, который в годы короля Эда получил земли на западном берегу Фритса, нашел там руду и уголь, сколотил на этом состояние, а сейчас взялся выращивать лошадок для конницы ее величества Элмы? Нет, не знаю, дэй Джед.

   Значит, делец. Тогда удивляться не стоит.

   - Князь Дманевский предлагает графу Гросерби часть угодий, угольный карьер и руку дочери. Мило, не правда ли? Разве подобная инициатива должна исходить не от жениха?

   - Князь из Селстии, там так принято. И я считаю весьма похвальным, что отец заботится о судьбе единственной дочери.

   - Единственной? Тогда это щедрое предложение.

   А девица (если она еще девица) наверняка уродлива, глупа или имеет какой-нибудь изъян, о котором ее супруг узнает только после свадьбы.

   - Дэйни Лисанна – магесса, - просветил меня Унго.

   Вот это уже забавно.

   - О ней ты тоже ничего не знаешь?

   - Совсем ничего. Кроме того, что, по слухам, она хороша собой, добра, почтительна, и совсем недавно закончила обучение в пансионе дэйны Алаиссы Муэ. Выпускницы данного заведения считаются лучшими целительницами в Вестолии.

   Целительница? Как банально. Но для женщины умение подходящее. Правда, я слышал, что некоторые из этих дам используют свои таланты не только во благо ближних. Возможно, именно в этом подвох? Князь на выгодных условиях предлагает руку дочери знатному дэю, а через два месяца она уже вдова и наследница всего состояния покойного супруга. Полгода траура – и история повторяется. Лет за пять таким образом можно заполучить половину земель королевства, если, конечно, не размениваться на мелкопоместных дворянчиков.

   - Вы плохо думаете о людях, дэй Джед, - покачал головой Унго, когда я поделился с ним измышлениями.

   - Просто я слишком хорошо их знаю.

   Лисанна

   Двери в кабинет дэйны Алаиссы двойные. Когда она не хочет, чтобы беседа была услышана в приемной, закрывает и внешние, и внутренние. Но сегодня не тот случай. И говорила она громко наверняка специально. Для меня. Как будто я без этого не понимаю, как будто мне и так не стыдно…

   - Речь не идет о лечении рукоположением или о коррекции астрального поля, дэй Вилаш. Ваша дочь неспособна приготовить простейшее лекарство, имея перед собой рецепт и подробную инструкцию! Вместо целебных смесей у нее получается отрава.

   - Возможно, вы немного преувеличиваете…

   - Преувеличиваю? Ничуть. На прошлой седмице я поручила ей сделать мятные пастилки от кашля. Больной скончался в страшных судорогах.

   - О-о-о…

   Так и вижу, как отец схватился за сердце.

   - Не волнуйтесь, это была лабораторная крыса. Мы не позволяем вашей дочери практиковаться на людях.

   Громкий вздох облегчения.

   - Но Лисанна писала мне, что лечила нескольких человек.

   - Да, три месяца назад. После этого мы и решили, что не можем больше рисковать репутацией нашего заведения. Прочтите, тут подробные отчеты о деятельности вашей дочери.

   Зашуршали бумаги, а директриса продолжила:

   - Всего-то нужно было свести прыщи с лица пожилой дамы и избавить одного дэя от мучившей его мигрени. И посмотрите, что вышло.

   - Корона Создателя! Это же… это… Если пансион понес какие-то убытки, я готов возместить. Они же наверняка жаловались…

   - К счастью, нет. Дэйна Розетта оказалась артисткой передвижного театра. Теперь, как бородатая дама, она имеет большой успех у публики и даже рада подобным метаморфозам. К тому же прыщи и в самом деле сошли.

   - А этот дэй? Который с рогами?

   - Он умер. Не переживайте, с Лисанной это никак не связано. Его убили на дуэли. Любовник его жены.

   - То есть, рога - это как бы небезосновательно?

   - В какой-то степени – да, - хихикнула директриса. – Но это не отменяет того, что ваша дочь не сможет сдать выпускных экзаменов. С теорией она, безусловно, справится, но найти добровольца для практической демонстрации я не смогу. Люди дорожат здоровьем, дэй Вилаш. А встреча с дэйни Лисанной ничьему здоровью на пользу не пойдет.

   - Я вас прекрасно понимаю, дэйна Алаисса. Но, возможно, мы смогли бы как-нибудь договориться…

   Тут она, видимо, закрыла внутреннюю дверь, так как я перестала их слышать.

   Разговор затянулся, и я надеялась, что отец сумеет убедить директрису дать мне шанс. Но когда он наконец-то вышел, по одному его виду было понятно, что мои надежды не оправдались.

   - Пойдем, дорогая. Прогуляемся по саду.

   Во взгляде его подслеповатых блекло-голубых глаз мешались разочарование и сочувствие, седые усы удрученно обвисли, а на лысине поблескивали капельки пота.

   - Не расстраивайся, милая, - говорил мне он, когда мы шли уже по вымощенной узорными плитами аллейке. - Свидетельство об окончании срочных курсов ты получишь. А большего для девушки твоего положения, я считаю, и не нужно. Я все равно не позволил бы своей дочери практиковать в какой-нибудь лечебнице.

   - Но я бы могла… - начала я и тут же сникла под строгим взглядом родителя.

   - Лисси, я хотел отложить этот разговор до твоего возвращения в Уин-Слитт, но лучше скажу сейчас. Я никогда не строил серьезных планов на твои чудесные способности. Это было бы неплохим дополнением, но раз не вышло, то думаю, вполне хватит родословной, богатого приданого и твоих личных качеств.

   - Для чего хватит?

   - Для того чтобы устроить твое счастье с достойным человеком.

   Хорошо, что нам попалась скамейка, и я смогла присесть. Нужно знать моего отца: он никогда не заговорил бы об этом, если бы уже не имел на примете «достойного человека».

   - Ты слыхала что-либо о графе Гросерби?

   Нет, до сегодняшнего дня я ничего не знала об этом дэе. Да и после беседы с отцом знаний у меня не прибавилось. Он сказал лишь, что Эрик Фицджеральд Леймс второй, граф Гросерби, посетит в конце месяца Уин-Слитт. Там нас представят друг другу. А далее, как я поняла, дело уже решенное. И мое мнение никого не интересует.

   - Ты даже не возражала? Это же твоя жизнь!

   С Милисентой я познакомилась в первый день пребывания в заведении дэйны Алаиссы. Нам тогда было по тринадцать лет. С тех пор мы делили на двоих комнату в пансионе, наряды и украшения, а вместе с ними - все тревоги и радости. Кому еще мне было жаловаться?

   - А ты бы спорила?

   - Я? - подруга заправила за ухо выбившуюся из прически смоляную прядь и сердито сверкнула черными глазищами. - О, да! Как можно просватать девушку без ее ведома? Что за дикие нравы?

   - Это не дикие нравы, - возразила я. - Это - действующие законы Вестолии. Пока мне не исполнилось двадцати лет, моего согласия на брак не требуется. Достаточно согласия родителей или опекунов. Если бы я получила диплом и степень мага, то, независимо от возраста, считалась бы уже дееспособной и имела право на самостоятельное принятие решений. А с тем свидетельством, которое отец выторговал у Алаиссы, я - никто.

   Что-что, а теорию, в том числе и теорию гражданского права, я знаю отлично.

   Милисента перестала метаться по комнате и присела рядом со мной на софу.

   - Может, он тебе еще понравится? Что твой отец о нем рассказывал? Как он выглядит? Сколько ему лет?

   - Кажется, наши земли граничат. И если мы поженимся, Гросерби и Уин-Слитт объединятся… - это все, что я запомнила из разговора с отцом.

   - Значит, придется ждать встречи?

   - Не придется.

   Я пальцем подманила подругу и шепотом поделилась с нею возникшей у меня идеей. Идея была одобрена, и, не откладывая на потом, мы взялись за ее реализацию.

   Выйти за ворота пансиона не проблема для завтрашних выпускниц: девушки часто ходят в город. Но если стража или гвардейцы наместника задержат нас за пределами Солнечного кольца, скандала не избежать. Эта часть Райнэ - не место для прогулок благовоспитанных девиц. Тут на каждом углу питейные заведения, а по улицам шныряют подозрительные личности. Говорят, здесь есть подпольные притоны, где посетители курят маковую пыль, а женщины недостойного поведения предлагают себя за деньги. Говорят также, что некоторые из этих женщин, чтобы привлечь внимание, одеваются в форму пансионерок. Мне кажется, это полная ерунда: что привлекательного в казенном синем платье с кружевным белым передником? Но Милисента слыхала об этом не раз, а потому наряды мы выбрали такие, чтобы нас не приняли ни за пансионерок, ни за, упаси Создатель, тех самых женщин: скромные темные платья и шляпки без цветов и украшений – две молоденькие мещанки, случайно забредшие в этот квартал.

   Чудом не заблудившись на узких кривых улочках, мы в конце концов остановились перед обшарпанной дверью. Ни таблички с именем, ни звонка. Но подруга не сочла последнее проблемой и решительно забарабанила кулаком по шершавым доскам.

   Послышались шаги и непонятная отрывистая речь. Должно быть, на каком-то иностранном языке, так как я не разобрала ни слова, хоть вначале мне и показалось, что кто-то зовет мать. Заскрипел засов, дверь отворилась.

   - Чего вам? - неприветливо поинтересовалась возникшая на пороге женщина.

   - Мы бы хотели видеть дэйну Хильду, - сказала я, отпрянув назад - от этой особы невыносимо разило табаком.

   - Я похожа на дэйну? - хозяйка продемонстрировала в кривой улыбке желтые зубы.

   Нет, на уважаемую дэйну она совсем не походила: всклокоченные седые волосы, смуглое морщинистое лицо, пестрая одежда, обшитая лентами, бусами и блестящими монетами, а в руке - дымящая трубка. Но нужно же было как-то к ней обращаться?

   - Входите, коль не передумали, - дверь перед нами распахнулась шире.

   Милисента подтолкнула меня в спину.

   Внутри оказалось не так уж страшно. Из темной прихожей мы проследовали в просторную комнату с круглым столом в центре. На стенах висели связки сушеных трав, костяные бусы, звериные лапы и прочая шарлатанская атрибутика. А запах табачного дыма мешался тут с ароматом благовоний.

   - Зачем пожаловали к старухе Хильде? Погадать?

   Эта женщина слыла лучшей прорицательницей в Райнэ.

   - Не просто погадать. Хотелось бы посмотреть.

   - На суженого? - осклабилась гадалка.

   - На суженого, - согласилась я и добавила, вспомнив, как любила говорить моя бабушка: - На ряженого.

   - Не советую, - покачала головой Хильда.

   - Что не советуете?

   - На суженого ряженым глядеть не советую. Лучше уж выбрать момент да в купальне где-нибудь подсмотреть. Или когда он ко сну готовится. Заодно и оценишь... хм... перспективы семейной жизни.

   Кровь прилила к щекам, и я отчаянно замотала головой.

   - Тю! - старуха сплюнула прямо на пол. - Голого мужика никогда не видала?

   - Видела, - покраснела еще сильней я.

   Видела, и даже дважды. Первый раз в анатомическом атласе. Цветном, между прочим! А во второй раз на практикуме: мы препарировали мужской труп. Правда, причинное место у него было закрыто салфеткой. Но потом доктор Арвьер нечаянно задел ее, и... В общем, совершенно ничего интересного.

   - Ясно, - ухмыльнулась гадалка. - Линии судеб просчитаем, или как?

   - Не надо линии. Я имя знаю.

   - Имя? - она недовольно поморщилась. - А может, вещицу какую от него имеешь?

   - Нет. Только имя.

   - Ладно. Хоть имя давай.

   - Эрик Фицджеральд Леймс, - раздельно произнесла я. - Из Гросерби.

   Титул уточнять не стала. Старуха и так подозрительно сощурилась, заслышав, как зовут моего "суженого".

   - Погоди, - махнула она. - Рано пока.

   Гадалка достала из шкафа большое серебряное блюдо и водрузила его в центр стола. Из кувшина налила в него воду, сыпанула щепотку белого порошка из пузатой склянки. Над водой поплыл густой молочный туман.

   - Теперь говори.

   - Эрик Фицджеральд Леймс, - отчего-то стуча зубами, пробормотала я. - Из Грос... Гросерби...

   Марево над блюдом рассеялось, по воде прошла рябь.

   - Смотри.

   Серое пятно. Розовое пятно. Зеленое пятно. Большое овальное пятно, которое еще раз пять сменило цвет, прежде чем начало приобретать человеческие черты. Темные глаза. Темные волосы. Прямой нос. Густые брови. Гладковыбритый подбородок с ямочкой...

   - Красавец, - хмыкнула гадалка.

   За что же вы так со мной, папенька?

   Мужчина был хорош. Для Хильды. И по возрасту ей подходил – на вид ему было не меньше шестидесяти.

   - Может, вы ошиблись? - я с мольбой взглянула на гадалку.

   - Если ты с именем не напутала, то и я не ошиблась, - сказала она спокойно. - Но ежели сомневаешься, не плати. Убедишься, тогда долг пришлешь.

   Мне не хотелось верить, что это моя судьба глядит на меня со дна серебряного блюда, но и оставаться должницей старой ведьмы я не желала. Бросила на стол пару монет, схватила за руку подругу и кинулась прочь из этого дома.

   К сожалению, Хильда не ошиблась. Подтверждение отыскалось в учебной библиотеке, в подшивке «Парламентского вестника» за прошлый год. Дэй Эрик Леймс оказался человеком известным, и когда Милисенте пришло в голову поискать информацию о нем в королевских реестрах, архивариус, едва заслышав имя, подсунул нам эту стопку газет.

   С недавних пор в новостных листках появились рисунки: сначала портреты королевы-матери и юного короля, потом пейзажи, а теперь даже в светских хрониках мелькали то наряды дэйны А, то прически дэйны В. Но особой популярностью пользовались «живые» зарисовки с судебных слушаний или заседаний Совета.

   - Смотри, внизу страницы.

   Милисента дернула меня за рукав, но я сама уже нашла нужную иллюстрацию: ар-дэй Леймс читает доклад. Художник постарался на славу: лицо, прорисованное до мелочей, отражало ум и сдержанность, а весь облик докладчика излучал спокойную уверенность в себе: гордая осанка, высоко поднятый подбородок… Но это все равно был он – мерзкий старикан!

   На глаза набежали слезы, и попытки прочесть саму речь успехом не увенчались, буквы плясали и расплывались. Что-то о земельном налоге и правах арендаторов. Какая мне, впрочем, разница?

    С трудом переставляя ноги, поддерживаемая подругой, я добралась до комнаты, и тут уже разрыдалась.

   - Еще не все потеряно, - Милисента погладила меня по плечу. – Поговори с отцом…

   - Нет! – я села и вытерла слезы. Короткой истерики хватило для принятия решения. – Я не стану с ним говорить. Ты что, не понимаешь, что все уже решено? Я не оправдала ожиданий семьи, шесть лет обучения прошли впустую. И граф Эрик – моя кара. Но отец ошибается, если думает, что я приму это наказание безропотно!

   - Что ты задумала, Лисси?

   - Я… Я уйду в Орден Милосердия! Они никому не отказывают. А чтобы работать в лечебнице для бедных, магическая степень не нужна.

   - Уйдешь к сестрам? – не поверила подруга. – Дашь обет безбрачия и откажешься от светской жизни?

   - Все лучше, чем выйти замуж за человека в три раза старше меня.

   - Вот как? – Милисанта в задумчивости присела рядом.

   - Да, так, - сказала я твердо. – Раз уж я и без того позор семьи, хуже не будет.

   - Хорошо, - кивнула подруга. – Но давай повременим с позором? В монастырь всегда успеешь, а пока можно попробовать прожить полгода так, как это подобает знатной выпускнице нашего заведения. Тебе ведь полгода осталось до двадцатилетия?

   - Полгода и пять дней.

   - Неважно. При желании можно и год продержаться. И потратить его на то, чтобы доказать отцу, что ты вправе сама принимать решения.

   Я непонимающе заморгала.

   - Помнишь, я говорила, что просила дядю Альберта взять меня судовым лекарем на «Стальную чайку»? Ты еще не верила, что он согласится – мол, женщина на корабле, и прочие суеверия… Помнишь?

   - Конечно, помню.

   Забудешь тут: она бредила морем, все уши мне прожужжала, как будет здорово, если дядя, бывший ее опекуном после смерти родителей, возьмет ее на свою шхуну. Мне кажется, она не то что лекарем, а судомойкой туда пошла бы.

   - Так вот, он согласился!

   - Что?

   - Он согласился, - радостно пропела подруга. – Через три дня «Чайка» будет в порту Райнэ, и дядя Альберт заберет меня с собой!

   - Через три дня?! И ты молчала?

   - Лисси, не сердись, пожалуйста!

   - Ты собиралась уехать, не дождавшись выпускного бала, и ни слова мне не сказала?

   Самые близкие люди меня предают: отец хочет выдать замуж за старика, подруга бросает накануне выпуска. Решительно, монастырь – лучшее для меня место!

   - Ну не дуйся, прошу, Лисси! Я никому не говорила, совсем никому. И теперь, - она хитро улыбнулась, - мое молчание сыграет нам на руку.

   Я все еще злилась, но не смогла сдержать любопытства:

   - Как это?

   - Ты же знаешь, что к каждому выпуску в пансион приходят запросы от тех, кто хотел бы заиметь домашнего целителя? Так вот, Алаисса предложила мне поработать по одному из таких заказов: престарелой дэйне, обитающей в Лазоревой Бухте, нужен кто-то вроде сиделки и компаньонки в одном лице. Я пока не отказывалась, а теперь и не стану. Возьму письма, рекомендации, но на побережье вместо меня поедешь ты! Приличное общество, необременительные обязанности – не это ли нужно молодой девушке для начала самостоятельной жизни? Проживешь там до зимы, отпразднуешь двадцатый день рождения, а потом напишешь отцу. Думаю, он к тому времени остынет и будет рад принять потерянную дочь в любом случае. А когда узнает, чем ты занималась все это время…

   - А если у меня будут хорошие отзывы… - подхватила я воодушевленно.

   - Вот именно!

   - Но ведь это будет подлог. Мне придется пользоваться твоим именем, твоими рекомендациями.

   - Работа по доверенности? – подмигнула подруга. – Завтра мне нужно будет наведаться на почту, а заодно можем зайти к нотариусу и составить договор. Тебе ведь не обязательно демонстрировать его нанимательнице? Да и законникам вряд ли придется. Кто заинтересуется компаньонкой старушки, которая, как я поняла, носу из дому не кажет? Ну что, не сердишься на меня больше?

   - Нет, но…

   - Что «но»? – нахмурилась Милисента. – Тебе не нравится мой план? Считаешь, будет лучше заживо похоронить себя в монашестве?

   - Это опасно. И отец будет меня искать. Как только он узнает о моем исчезновении, мои приметы будут у стражников во всех городах Вестолии, у дорожных патрулей и гостиничной охраны. А еще у агентов криминального сыска, агентов гражданского бюро, у вольных охотников за головами… Да и вообще – на каждом столбу!

   - А какие у тебя приметы? – наигранно удивилась Милисента. – Девушка как девушка.

   - А это? – я оттянула вверх прядь волос.

   - А над этим придется поработать.

   Необычные, серебристо-пепельные волосы и дар врачевания передавались в нашем роду по женской линии. Увы, мой дар оказался недостаточно силен, чтобы обеспечить мне свободу, а теперь предстояло проститься с серебряными локонами.

ГЛАВА 2

   Джед

   Как ни странно, но на следующий день ни газеты, ни сплетницы-торговки ничего о ночном происшествии в доме Лен-Лерронов не знали. И через день – тоже.

   Унго предположил, что дэй Роджер решил не сообщать об ограблении: алмаз был фальшивым, а стоимость остальных камней не настолько велика, чтобы ради них поднимать шумиху вокруг своего имени. Ведь преступник, то есть я, проник в дом во время приема, в то время, когда баронет лично нес ответственность за безопасность гостей.

   Меня такое объяснение не удовлетворило: волчье чутье, которое нет-нет, да давало о себе знать, подсказывало, что не так все просто.

   Жаль только, оно не подсказало немедленно собирать вещи и уносить хвост из Велсинга. А когда на утро третьего дня в прихожей зазвонил колокольчик, было уже поздно…

   Вернувшийся в гостиную Унго показался мне побледневшим. Впервые в жизни я подумал о том, что тайлубийцы могут бледнеть. Но я и сам, должно быть, сделался белым, как воротничок рубашки моего друга, дворецкого и с недавних пор сообщника, когда прочел имя на протянутой им визитке.

   - К вам дэй Лен-Леррон, - сказал Унго севшим голосом, словно сомневался, что я прочел правильно. – Тот самый…

   Я поднялся навстречу гостю. Мимоходом взглянул в висевшее на стене зеркало. Из резной деревянной рамы на меня встревожено зыркнул худощавый молодой человек. Небрит, растрепан, рубашка небрежно расстегнута на груди. Вряд ли дэю Роджеру есть дело до того, как я выгляжу, но я все же пригладил волосы и привел в порядок одежду. Как раз успел до того, как дверь отворилась и в гостиную прошествовал высокий, грузный мужчина лет пятидесяти. Черные с проседью волосы визитера были заплетены в короткую косичку. Усы тщательно напомажены и подкручены вверх, что придавало его облику некоторую комичность, но при взгляде в холодные голубые глаза нежданного гостя улыбаться совсем не хотелось.

   За Лен-Лерроном, подслеповато озираясь, шел невысокий полненький человечек с рыжей козлиной бородкой и косматыми бровями. Этот тоже казался бы забавным, не будь на нем коричневой мантии мага-дознавателя.

   - Дэй Селан, я полагаю, - с ходу обратился ко мне Лен-Леррон.

   Если поднять архивы нашей семьи, можно легко, всего за час копания в пыльных документах, убедиться в том, что Селаны значились среди моих многочисленных предков. И я носил это имя с гордостью и на законных, с некоторыми оговорками, основаниях.

   - Да, именно так. Чем могу служить?

   Гость проигнорировал мой вопрос и повернулся к своему спутнику. Толстяк хмуро покосился в мою сторону и кивнул.

   - Что ж, дэй Алессандро. Приступайте.

   Даже решись я бежать, мне это не удалось бы: одного взгляда мага хватило, чтобы тело сделалось тяжелым и непослушным. Я застыл на месте, и ничто не помешало дознавателю приблизиться. Ноздри защекотал странный аромат – смесь сандала и чеснока – а на запястье защелкнулся ледяной браслет. Но когда я, сбросив оцепенение, поглядел на руку, успел заметить лишь слабо светившиеся символы, а затем магические знаки будто впитались в кожу – премерзкое ощущение, как и любое, связанное с людскими чарами.

   - А теперь поговорим, молодой человек. - После того, как маг скрылся за дверью, дэй Роджер без приглашения развалился в кресле. – Это ведь удобно – назвать вас человеком? Насколько я знаю, метаморфы не возражают против подобного обращения.

   - Потрудитесь объяснить… - начал я возмущенно, но голос предательски сорвался на щенячий визг.

   Лен-Леррон укоризненно покачал головой.

   - Не кипятитесь. Присядьте. Объяснить? Пожалуйста. Вы только что были арестованы полномочным представителем префектуры Велсинга и в ближайший час предстанете перед судом – правосудие у нас вершится быстро.

   Услыхав эту дивную новость, я ошарашенно шмякнулся в кресло напротив гостя.

   - Два дня назад, - продолжал дэй Роджер, - во время приема в моем особняке было совершено дерзкое ограбление. Некий метаморф, используя вторую ипостась, сумел миновать охрану и пробрался в комнату моей жены. Зная, что облик оборотня, недавно перенесшего трансформацию, не откладывается в памяти обычного человека, грабитель не особо осторожничал, а отсутствие на нем одежды сыграло ему на руку – дэйна Аврора испытала сильнейший шок и не смогла ни помешать наглецу, ни позвать на помощь. Нужно сказать, что план был хорош, преступник знал, что охранные чары из-за находящихся в доме гостей будут сняты, а ограбленная им дама и при встрече не вспомнит его лица. Но вор кое-что не учел. Да, все заклинания были деактивированы, но одно, действующее постоянно и наложенное независимо от защитных, сработало. Поймите меня правильно, дэй Селан, я уже почти старик, а моя супруга молода и красива. Я довольно снисходительно смотрю на некоторые вещи, но и оставить жену без присмотра не могу. А потому строго слежу за тем, кто и когда посещает ее спальню.

   Я почувствовал, как холодеют вцепившиеся в подлокотники пальцы.

   - Пришлось повозиться, чтобы вас опознать, - продолжил гость. – Потом потратить еще немного времени, чтобы выяснить, где вы остановились, и собрать полную информацию.

   - Насколько полную? – выдавил я.

   - Достаточную, чтобы подтвердить перед законниками вашу личность, - махнул рукой баронет, и я с облегчением вздохнул.

   Впрочем, все это временно. Во время суда или уже после, через месяц или два, когда отец, не получив ответа на очередное письмо начнет меня искать, правда все равно откроется…

   И как он воспримет известие о том, что его сын – вор? Что станет говорить обо мне своим детям Берни, если меня отправят в тюрьму? А дядя Грегори? У него, отставного генерала, часто собирались высшие армейские чины - будут ли они наведываться к нему как прежде, когда эта история всплывет? А если какая-нибудь старая грымза из пансиона Солайс, наслушавшись сплетен или начитавшись газет, расскажет обо всем тетушке Мадлен?

   - Вижу, вы задумались, дэй Джед. Могу я узнать, о чем?

   - Конечно, - я твердо взглянул в глаза гостя. – Мне интересно, зачем вы говорите со мной. Почему пришли лично? Почему выпроводили из дома мага? И, в конце концов, почему я до сих пор не предстал перед вашим скоростным правосудием?

   - А вы так к этому стремитесь? Нет? Тогда, может быть, и не придется.

   - Слушаю вас.

   - Возможно, мы с вами сумеем помочь друг другу, - осторожно начал человек. - Не так давно я попал в щекотливую ситуацию, разрешить которую предпочел бы без посторонней помощи, но, увы, не обладаю вашими способностями. А довериться кому-либо… Разве что тому, чья жизнь и судьба целиком и полностью находится в моих руках.

   В груди шевельнулось нехорошее предчувствие, но мне оставалось только изобразить заинтересованность. Был же я заинтересован в том, чтобы выбраться из этой передряги?

   - Но прежде позвольте сделать еще одно предположение, дэй Селан. Из того, что я узнал о вас, видно, что вы не стеснены в средствах и на обычного преступника мало похожи. А способ ограбления, который вы избрали, говорит о некотором э-э… непрофессионализме. И тогда я решил, что возможно, вас лично интересовало ожерелье моей супруги. Точнее, один камень из этого ожерелья. Вспомнил, что трижды за последние два месяца у меня хотели его купить… Я с радостью продал бы его, если бы, как вы уже наверняка знаете, уже не сделал этого ранее. Но меня заинтересовало, чем же бриллиант так ценен помимо своей рыночной стоимости. И знаете, что?

   Я непроизвольно подался вперед.

   - Ничего, - пожал плечами дэй Роджер. – За несколько лет камень сменил десяток владельцев, мне даже не удалось узнать, кому он принадлежал изначально. Знаю только, что у каждого нового хозяина неизменно находились причины для перепродажи. Такое ощущение, что алмаз намеренно не задерживается надолго в одних руках…

   Он убегает. Убегает от меня и прячется.

   - К чему вы заговорили о камне? – спросил я, стараясь хотя бы внешне казаться спокойным.

   - Да так, - хмыкнул в усы Лен-Леррон. – Оставим в покое алмаз и его тайны и вернемся к моей печальной истории. Я же могу рассчитывать, что она останется между нами, дэй Джед? Итак, в прошлом году, осенью, я по рекомендации целителей отдыхал на водах в Брейгене. Один. Я имею в виду – без супруги. Пробыл там почти месяц. Грязи, купальни. По вечерам – походы в местный театр, к слову, достаточно неплохой, как для провинции. Свел некоторые знакомства… Думаю, как мужчина вы меня поймете.

   Он снабдил выразительным взглядом образовавшуюся после этих слов паузу, и я решился на предположение:

   - Речь пойдет о чести дамы?

   Мужчина неприязненно поморщился:

   - У этой особы нет чести. Меня представили ей на одном из благотворительных вечеров. Обычно я сдержан в эмоциях, но тут… Думаю, это не случайно, и были применены некие средства: чары, дурманящий напиток, какие-нибудь специфические духи – мало ли подобных секретов у женщин? Но тогда я был уверен, что это внезапная и искренняя страсть. И в порыве этой страсти я написал два письма. Первое – практически невинное и, за исключением нескольких фраз, вполне пристойное. А вот второе было написано уже после… м-м-м… совместно проведенных вечеров. В том письме я опрометчиво упомянул некоторые моменты нашего общения, которые, как тогда казалось, хотел сохранить в памяти навечно. А теперь и рад бы забыть, но, увы, мне никак не дают этого сделать. Эта дама – не стану пока называть ее имени – появилась в Велсинге в середине зимы. Послала ко мне с запиской, попросила о встрече. К тому времени я уже остыл и не желал продолжения знакомства, но из вежливости поехал. Поначалу она прикинулась овечкой, сказала, что попала в бедственное положение и остро нуждается в деньгах, попросила о помощи. Я решил, что разговор пойдет о займе и готов был оказать ей эту услугу, но…

   - Короче говоря, вас шантажируют теми письмами? – не выдержал я.

   - Да. Я уже трижды выплачивал этой особе немалые суммы, а ее аппетиты только возрастают. Но пока письма в руках у этой женщины, я не могу рисковать и вынужден платить.

   Меня удивило его признание. У людей, в отличие от волков, супружеская верность не в чести, и наличие связей на стороне, как для мужа, так и для жены, считается едва ли не нормой. А дэй Роджер, похоже, всерьез переживал за свой брак.

   Но семейные проблемы Лен-Леррона отходили на второй план в сравнении с моей догадкой: я понял, чего попросит от меня странный гость в обмен на мою свободу и спокойствие родных. Недаром ведь он сетовал на то, что не имеет моих способностей.

   - Может, вам рассказать обо всем жене? – предложил я, не дожидаясь, пока он озвучит свои требования. – Как я понял, отношения у вас достаточно вольные…

   Мужчина раздраженно махнул на меня рукой, заставляя умолкнуть.

   - Ничего вы не поняли, дэй Джед. После нашей свадьбы Аврора получила мое имя и титул, а я – возможность распоряжаться частью доставшихся ей от родителей средств. Смог оплатить долги, выкупить имение, вести жизнь, приличествующую дворянину. В случае развода моя супруга имя и титул сохранит. А вот я потеряю буквально все. Я и сейчас имею не слишком много. Для того, чтобы заплатить вымогательнице, вынужден был продать камень, который так вас интересует. Благо, Аврора не заметила подмены: она не слишком хорошо разбирается в драгоценностях, а эти капли с белладонной… Вы обратили внимание, какие красивые глаза у моей жены? Эти расширенные зрачки, как два темных омута. Но за красоту пришлось немного поступиться зрением. Конечно, это не могло бы продолжаться вечно, но ваш дерзкий поступок избавил меня от необходимости объясняться с женой…

   - А если вы сдадите меня законникам, подмена камня откроется. - Я решил сыграть на внезапно открывшихся обстоятельствах. – Маги-дознаватели подтвердят, что я не нарушал целостности ожерелья, а вынес его из вашего дома уже с подделкой. Ваша жена все узнает.

   - Вероятно, да, - пожал плечами дэй Роджер. – Но вам будет уже все равно.

   Посох Создателя, он прав!

   - Что ж, дэй Джед, думаю, вы уже поняли, что я хочу вам предложить. Добудьте мне мои письма, а я забуду об этом маленьком недоразумении с ожерельем. У меня давно зрела мысль нанять кого-нибудь, чтобы вернуть свои послания, но я боялся, что они окажутся не в тех руках, и мне придется расплачиваться уже с другим шантажистом. Вам же я в сложившихся обстоятельствах могу полностью доверять. Согласны?

   - Нет.

   Ложь влечет за собой еще большую ложь. Одно преступление ведет к следующему. Если не остановиться, из этого порочного круга не вырвешься.

   - Это ваш окончательный ответ, дэй Джед? А если к благодарности за помощь я присовокуплю имя человека, купившего алмаз?

   Лисанна

   В предшествующей выпускному балу суете, когда пансионерки носились по лавкам и навещали модисток, мы с Милисентой, не привлекая лишнего внимания отлучками, успели составить доверенность на выполнение работ и собрать вещи. Часть гардероба мне удалось продать, выручив достаточно средств на дорогу до Лазоревой Бухты, а дальнейшие расходы должна была взять на себя баронесса Солсети, моя нанимательница.

   Подруга заранее получила у дэйны Алаиссы рекомендательные письма, а когда прибыл ее опекун, устроила так, что тот и словом не обмолвился директрисе о том, что сам предоставил племяннице работу. Только сказал, что забирает ее, не дожидаясь официального выпуска. Вместе с вещами Милисенты пансион покинул и мой багаж, а сама я отпросилась проводить подругу в гостиницу.

   - Дэйна Алаисса, разрешите Лисанне остаться у меня на ночь! – с жаром запросила Милисента. – Она вернется к завтраку. Нет, она позавтракает с нами и вернется. Да, дядя?

   Дэй Альберт не успел ничего сказать, как я «вспомнила»:

   - Мне же после завтрака к портнихе, ты забыла? Мое платье должно быть уже готово!

   - Значит, заберешь его и будешь в пансионе к обеду.

   Был и запасной план на случай, если директриса не согласится, но дэйна Алаисса поглядела на нас с умилением, пробормотала что-то вроде: «Эх, молодость…» и позволила мне остаться с подругой в городе, взяв обещание появиться в пансионе к вечеру следующего дня.

   Знала бы она, где я буду вечером!

   Но сначала – волосы.

   Едва устроившись в гостинице, точнее, попросту бросив в номере вещи и меня, Милисента отправилась с дядей в порт, смотреть шхуну, на которой ей предстояло провести ближайшие месяцы, а если понравится, то и всю жизнь. Странно, как по мне, провести жизнь в море. Но вся семья Милисенты была помешана на путешествиях. Подругу не остановило даже то, что одно такое путешествие стоило жизни ее родителям. И то, что к женщинам на кораблях относятся с некоторым предубеждением. Я видела, что она буквально светится от счастья, и будь на то ее воля, не задержалась бы в городе ни на час – тут же устроилась бы в каюте на борту «Стальной чайки».

   Обо мне она как будто забыла. А ведь предстояло еще приготовить краску и избавить меня от главной приметы. Конечно, можно было купить готовое средство, но мы с Милисентой рассудили, что если после меня станут искать, могут выяснить, в каких лавках мы с ней бывали и что покупали, и прийти к верным выводам насчет изменения моей внешности.

   Оставшись в одиночестве, я решила выбрать подходящий состав в книге, которую мы прихватили из библиотеки. Книга была новая, не сравнить со старыми справочниками, авторы которых отчего-то предпочитали выражаться витиеватыми фразами и метафорами, тут были точные рецепты и подробные указания. А еще – цветные иллюстрации, чтобы можно было заранее узнать, к какому эффекту приведет использование того или иного средства. Я выбрала для себя краситель под названием «Огненная ночь». Рядом с инструкцией разместилось изображение жгучей брюнетки. Картинки были непростыми, и волосы нарисованной красавицы отливали живым блеском и огненными сполохами. Эти сполохи и объясняли название. А рецепт был совсем несложным… Нет, все же нужно дождаться возвращения подруги. Вдруг снова что-то напутаю?

   Хотя, что тут можно напутать? Всего пять составляющих. Пропорции приведены в точностях до грана. И неужели я такая неумеха, что не приготовлю какую-то краску?

   Смешав ингредиенты, точь-в-точь как было указано в книге, я в последний раз взглянула на себя в зеркало. Жаль было прощаться с такой красотой. Без серебра в волосах я превращусь в обычную, ничем не примечательную девушку. Впрочем, темные волосы должны хорошо оттенять белую кожу, и голубые глаза будут казаться ярче.

   Рассуждая так, я с воодушевлением принялась размазывать по волосам густую темно-коричневую пену. Вот Милисента удивится, когда вернется!

   Милисента удивилась. Очень.

   - Лисси, - простонала она, хватаясь за сердце. – Что ты с собой сделала?

   К ее приходу я успокоилась и перестала рыдать, но услышав этот вопрос, всхлипнула.

   - Все по инструкции. Я несколько раз проверила. И до, и после…

   - Милая моя, - подруга дотронулась до моих волос, погладила, - я тебе верю, но… Главное, теперь они не серебряные. А в инструкции могла быть ошибка. Покажи, что ты делала?

   - Вот это, - я со злостью ткнула в открытую книгу. – «Огненная ночь». Все точно смешала, гран в гран.

   - Точно? – новый лекарь «Стальной чайки» озадачено потерла нос, перевернула страницу и подняла на меня вопросительный взгляд: - Ты до конца дочитала?

   - Конечно!

   - И на обороте?

   - На обороте?!

   - Да, вот это: «Состав «Огненная ночь» придаст вашим темным волосам волшебный оттенок пламени».

   - Темным волосам?!!

   - Ох, Лисси, это средство для тех, у кого и так темные волосы. Оно придает им рыжеватый оттенок, это красиво.

   - У-у-у, - взвыла я словно какой-то метаморф. – Кто пишет об этом в конце рецепта? Да еще и на обороте? Это нужно было писать в самом начале! И большими буквами! Огненная ночь. Только для тех, у кого «ночь» своя собственная! А теперь что? У меня никакой ночи не было! У меня теперь один огонь на голове!

   - Не расстраивайся. Рыженькой тебе тоже хорошо.

   - Рыженькой?! Я не рыженькая. Я – красная! Огненно-красная!

   - Может, потускнеет, если промыть еще раз? – предположила испуганная моими воплями подруга.

   - А может, мы это закрасим?

   - Нет. Тут написано, что не рекомендуется производить повторную окраску раньше, чем через месяц. Если, конечно, не хочешь, чтобы твои волосы стали зелеными.

   После трех намыливаний подряд нам удалось немного притушить пламя на моей голове. А настойка пустырника помогла успокоиться.

   Ничего, и рыжие как-то живут. А от особой приметы я избавилась.

   Джед

   Эван Граб был плешивым сморщенным старикашкой, с изъеденными щелочью руками и лицом, являвшим собой хронику неудачных алхимических экспериментов: шрамы, ожоги, сгоревшие брови и ресницы и чудом уцелевшие глаза, временами сходящиеся к переносице и надолго застывавшие в таком положении. Посетителям обычно хватало одного взгляда на него, чтобы одуматься и заранее отказаться от услуг этого мага-неудачника. Но я знал Эвана не первый год, и был о нем лучшего мнения. К тому же вряд ли кто-то другой взялся бы мне помочь.

   - Прекрасно! – воскликнул старик, взглянув на мое запястье. – Просто великолепно!

   Предложение Лен-Леррона было весьма заманчиво в той части, которая касалась алмаза, а прочие условия не оставляли мне выбора, и я уже ответил баронету согласием. Но не мог не попробовать расторгнуть этот контракт.

   - Сможешь это снять? – спросил я, воодушевленный радостью мага.

   - Конечно! Конечно же, нет! Это просто потрясающая, великолепнейшая работа! Чары настолько крепки, что тебя, мой мальчик, достанут даже из подземных чертогов Мун!

   - Ясно. – Я опустил рукав. - И нет никаких вариантов?

   - Отчего же? – Эван радостно потер ладони. – Варианты есть всегда! Я приготовлю замораживающее снадобье, мы польем твою руку… и отрежем ее! Вот и все! Каков пассаж, лишь подумай: виртуозно наведенное заклинание – ничто перед простой лекарской пилой!

   - Э-э… Эван. – Я осторожно спрятал руку за спину. – Других решений нет?

   - Нет! А у этого есть несколько неоспоримых плюсов. Во-первых, я не возьму с тебя и медяка за операцию, а во-вторых, - старик заговорщически подмигнул, - дам тебе аж десять грассов за отрезанную конечность!

   К счастью, я не настолько нуждался в деньгах, и еще надеялся по-другому избежать тюремных застенков.

   Лисанна

   Ночь мы с Милисентой провели, кое-как разместившись на одной кровати, а утром подруга провела меня на стоянку дилижансов.

   - Пиши мне на адрес судоходной компании дяди, - попросила она, обнимая меня на прощанье. – Только сделай пометку на конверте: «Стальная чайка», Милисенте Элмони.

   - Милисенте Элмони от Милисенты Элмони? – улыбнулась я сквозь навернувшиеся слезы.

   - А ты не пиши, от кого. Если придет письмо из Лазоревой Бухты, я буду знать, что это от тебя.

   - Хорошо. Только и ты мне пиши.

   - Обязательно, - пообещала подруга. – И не волнуйся. У меня хорошее предчувствие, а моим предчувствиям можно верить, ты знаешь.

   - Отправляемся! – зычный крик кучера оборвал наше прощание.

   - Береги себя, Лисси, - всхлипнула Милисента. – Ты такая… такая несамостоятельная… Носовые платки забыла, я положила дюжину. А еще – баночку твоего любимого орехового масла…

   - Отправляемся, дэйни! Извольте внутрь.

   В последний раз прижав подругу к груди, я заняла место в дилижансе, на крыше которого уже закрепили мой багаж – кофр, саквояж и шляпную коробку. Сумку с документами и готовыми лекарствами я взяла с собой. Устроившись на мягком сидении, помахала Милисенте в окошко.

   - Первый раз в такую даль? – спросила сидевшая рядом со мной пожилая дама.

   - Да.

   - Не волнуйтесь, милочка, главное, чтобы попутчики попались хорошие, - женщина явно намекала, что с ней мне в этом плане несказанно повезло.

   - Конечно, - рассеянно согласилась я.

   - Я – дэйна Беатрисс, - представилась дружелюбная дама. – А как к вам обращаться, милочка?

   - Ли… - экипаж резко тронулся, и я подпрыгнула на сидении, - …санна.

   Ой! Нужно же было сказать, что Милисента!

   - Сана? Хорошее имя. Кажется, на старовестском это означает «солнечная». Вам очень подходит.

   Если это о цвете волос, то мне скорее подошло бы имя, переводящееся как «огненная».

   - А отчего вы не положили сумку с остальными вещами? Она такая большая, будет неудобно держать ее на коленях всю дорогу.

   - Там мои лекарства, - призналась я простодушно.

   - Вы чем-то болеете? – женщина опасливо отодвинулась от меня подальше.

   - Нет-нет, - поспешила разуверить ее я. – Напротив – я целительница.

   - Ох, как замечательно! – дама снова придвинулась. – Целитель в пути может очень пригодиться нам всем.

    «Нас всех» в дилижансе было трое: я, дэйна Беатрис и мужчина средних лет, дремавший, надвинув на глаза широкополую шляпу. И если кому-то тут понадобится целитель, то это мне самой – от трескотни соседки уже начинала болеть голова.

   - А я, как только вас увидела, Сана, поняла, что вы имеете отношение к магии! У нас на юге крестьяне заведомо считают всех рыжеволосых женщин ведьмами. Да и в старых книгах все ведьмы обыкновенно рыжие…

   Она еще что-то рассказывала, но я уже не слушала, задумавшись о том, как непредсказуема и изменчива наша жизнь. Еще вчера была я княжной Лисанной Дманевской, а сегодня - Сана, ведьма рыжая, обыкновенная. И неизвестно, кем стану завтра.

   Но главное, что не графиней Гросерби.

ГЛАВА 3

   Лисанна

   Дорога из Райнэ в Депри, где я должна была пересесть на транспорт до Лазоревой бухты, занимала три дня, и в начале путешествия я не считала это проблемой, ведь каждое лето ездила домой, а добираться в Уин-Слитт было куда дольше – почти седмицу. Но скоро мне стало ясно, насколько путешествие в дилижансе отличается от поездки в собственном экипаже. Никаких остановок, кроме запланированных по расписанию. Обед – в дешевом трактире при станции. Время на него ограничено, и пришлось заказывать то, что уже готово, а не то, чего хотелось бы. После обеда снова тронулись в путь. Бесконечная дорога. Ни прилечь, ни освежиться, ни сменить одежду. Показавшиеся поначалу удобными сидения превратились в пыточные устройства, а от несмолкаемой трескотни дэйны Беатрис у меня, как и ожидалось, началась мигрень. Потом был ужин в таком же убогом заведении и ночь, в течение которой мы все так же ехали, и к скрипу рессор и окрикам кучера добавился новый звук – храп моей соседки.

   На следующий день я чувствовала себя совершенно разбитой и искренне завидовала безмятежно спящему мужчине. Как и вчера, наш попутчик дремал, спрятавшись под шляпой. На недолгих стоянках дэйна Беатрис пыталась вовлечь его в беседу, но он ограничивался короткими невнятными ответами, а едва заняв свое место, прятался под широкими фетровыми полями, и я оставалась единственной жертвой общительной дамы.

   К полудню, когда я знала по именам не только всех родственников соседки, но и трех ее кошек, наше общество пополнилось еще одним пассажиром. Маленький тщедушный человечек в потертом сюртуке устроился рядом со спящим дэем. Из всего багажа у него был лишь старый кожаный портфель из тех, в которых носят бумаги чиновники, и я решила, что он, скорее всего, стряпчий, едущий по делам куда-то не очень далеко. Но так это или нет, узнать не удалось. В разговор человечек не вступал, а стоило дэйне Беатрис открыть рот, чтобы расспросить его о чем-то, состроил такую скорбную мину, что женщине стало неудобно еще раз к нему обратиться.

   Около двух часов мы прибыли в Велсинг, самый крупный город на всем пути следования до Депри. Здесь и трактир был получше, и времени на стоянку, в связи со сменой лошадей, выделили больше. Пообедав, я с удовольствием прошлась по широкому мощеному двору, а после вернулась в дилижанс, чтобы до отправки успеть насладиться отсутствием тряски и дэйны Беатрис. Вслед за мной кряхтя взобрался наш «соня», вытащил из внутреннего кармана небольшую флягу, сделал насколько глотков и вновь погрузился в блаженную дрему. Никуда не выходивший кислолицый человечек неодобрительно покосился на соседа и отодвинулся подальше, словно бесценное сокровище, прижав к груди портфель.

   - Места есть? Прекрасно! – Дверца приоткрылась, и внутрь заглянул прилично одетый молодой человек.

   Постоял на подножке, беглым взглядом оценив салон дилижанса и пассажиров, и крикнул кому-то:

   - Унго, займись багажом.

   После этого вновь обернулся к нам:

   - Почтенные. - Спящий дэй в ответ чуть приподнял шляпу и снова надвинул ее на лицо, а тот, которого я приняла за стряпчего, привычно скривился. – Дэйни, - я вежливо кивнула. – Надеюсь, наше общество не станет вам в тягость.

   Думаю, что не станет. Впечатление новоприбывший производил неплохое: хорошие манеры, приятная внешность. Когда он присел напротив, потеснив кислолицего, я, рискуя показаться неприлично любопытной, рассмотрела его получше. Молодой, не старше тридцати, худощавый, но отнюдь не хлипкий. У него было смуглое, чуть удлиненное лицо, которому прямой тонкий нос с горбинкой придавал несколько хищное выражение, и серьезные серые глаза. Темно-русые, слегка вьющиеся волосы незнакомца, длиною чуть ниже плеч, были аккуратно собраны на затылке черной, под цвет дорожного платья, лентой, и заметна была маленькая бриллиантовая капелька-серьга в левом ухе.

   Вернувшаяся в дилижанс дэйна Беатрис расцвела от счастья, увидев нового попутчика, и плотоядно улыбнулась, почуяв в нем очередную жертву. Но не успела я посочувствовать незнакомцу, как дверца экипажа отворилась и моя соседка, уже открывшая рот, в ужасе отпрянула и взвизгнула, прижав к лицу кружевной платочек.

   Было бы чего пугаться: просто темнокожий человек.

   - Святые мощи! – запищал человечек с портфелем, не оценив приветливой улыбки уроженца южных островов. – Куда лезет эта обезьяна?

   - Что вы сказали? – медленно развернулся к нему новый сосед.

   Тут уже и мне стало страшно: в голосе мужчины звучала неприкрытая угроза, на скулах заходили желваки, а пальцы сжались в кулак. Не дошло бы до рукоприкладства.

   Но ситуацию спас темнокожий:

   - Я только хотел сказать, что погрузил багаж, дэй Джед. Я поеду с кучером.

   - Но, Унго…

   - Все хорошо, дэй Джед. Приятного путешествия.

   Он закрыл дверцу, и я с облегчением вздохнула: скандала не будет. Но взглянув на мужчину напротив, почувствовала себя неловко. Хозяин вежливого тайлубийца больше не улыбался, лицо превратилось в каменную маску, а взгляд обжигал холодом. Вряд ли теперь дэйна Беатрис решится с ним заговорить.

   Джед

   Тупые ограниченные людишки!

   Я с трудом сдержал готовый вырваться из горла рык.

   Что возомнила о себе эта жирная корова с накладными буклями? Сколько спеси на дряблом лице! И это при древнем платье с застиранными манжетами и бусах из цветного стекла. Провинциальная мещанка, строящая из себя недовольную аристократку. Лучше бы на стоянке воспользовалась водой и мылом вместо того, чтобы поливаться дешевыми духами – воняет теперь потом и фиалками. Обмахивается платочком, разгоняя по душному салону этот жуткий запашок.

   Да и этот, с портфельчиком, ей под стать. Жалкий крысеныш: такие же, как у помоечного грызуна, бегающие глазки и жидкие усики. Только наряд выдает в нем мужчину, а во всем остальном – мерзкая, визгливая крыса!

   Второй мой попутчик, сбитый седовласый человек лет шестидесяти в сером костюме, словно перешитом из гвардейского мундира, мирно спал. От него пахло бренди, а значит, сон будет долгим и крепким. И это радует – хоть кто-то в этой компании не станет меня раздражать. Ну и еще девица, сидящая рядом со старой коровой – миловидная рыжеволосая особа лет восемнадцати. Поначалу принял ее за родственницу жирной грымзы (в столь юном возрасте редко путешествуют в одиночку), но скоро понял, что ошибся. Во-первых, к счастью девушки, никакого внешнего сходства, а во-вторых, одета она была не в пример лучше толстухи: скромное темно-зеленое платье, явно новое и недешевое, туфельки с серебряными пряжками, а в маленьких ушках настоящие сапфиры, как раз под цвет больших голубых глаз хозяйки. Исходя из такого контраста в нарядах, можно было сделать вывод, что дамы не только из разных семей, но и из разных сословий.

   При других обстоятельствах я не упустил бы возможности завязать беседу с хорошенькой попутчицей, но теперь, после этих недовольных воплей…

   Я злился на неотесанных людишек, а на самом деле злился на себя: идея ехать дилижансом принадлежала мне. Унго предлагал подождать день-два, все обдумать и нанять экипаж до Алвердо. Нет же, я хотел отправиться немедля. Послал его на станцию, узнал расписание, подсчитал, что так доберемся и быстрее, и дешевле. Будто бы деньги были проблемой! Обрек товарища трястись на козлах, а сам вынужден любоваться старой коровой и вдыхать аромат фиалок, пота и бренди.

   - Многобожцы, демонопоклонники, - пробормотал себе под нос крысеныш. – Тьмы порождения. Лица их черны, как и души – так Создатель метит врагов человеческих.

   Не знаю, что спасло его от удара по бледной вытянутой физиономии. Я уже сжал кулак, но сдержался. Вместо этого громко спросил:

   - Откуда, интересно, у вас подобные сведения, милейший?

   Я ожидал, что он не осмелится продолжить разговор, но человечишка встрепенулся.

   - Книги священные о том ведают! – выдал он с пафосом.

   Я расслабленно откинулся на спинку: делать мне больше нечего, как связываться с религиозным фанатиком. Но от ответа не удержался:

   - Не помню, чтобы в Великой Книге упоминалось о темной сущности тайлубийцев.

   Крысеныш из бледного сделался багровым:

   - Неучи ныне поучают! Невежды, зримого не зрящие! В древние времена Великая Книга писалась святыми людьми. В древние! Откуда было знать тогда про отродье темнолицее, когда острова южные только двести лет, как известны просвещенному миру?

   - Вообще-то, уже двести пятьдесят, - поправил я, начиная забавляться этим разговором. – Но не в этом дело. Текст Великой Книги, как всем известно, внушил писцам сам Создатель. Так неужели Творец наш во всезнании своем и всемогуществе не смог бы предусмотреть такой вещи, как открытие южных земель и встречу с их темнокожим народом? Вы уж думайте, милейший, на кого напраслину возводите.

   Человечишка нервно заерзал, воздел очи горе и забормотал какую-то молитву.

   - Святотатцы всюду, Создателя поносящие, - пожаловался он кому-то, сидящему на крыше дилижанса. – Тексты святые коверкают, истину с грязью мешают.

   - Вот и я о том же, - усмехнулся я.

   - Читаете, да не понимаете, - не унимался крысеныш. – Слова видите, а суть их мимо сердец ваших проходит.

   - А мне кажется, дэй верно объясняет, - несмело подало голос юное рыжеволосое создание. Я и не заметил, что обе дамы с интересом прислушиваются к нашей перепалке. – Создатель всех своих детей любит одинаково, независимо от цвета кожи.

   - О-о-о! – скорбно взвыл горе-проповедник. – Всяк ныне горазд толковать замыслы Создателя! И женщина, вместилище пороков, осмеливается говорить, словно не велел Творец ей молчаливо внимать беседам мужей!

   Кто-то явно переусердствовал с чтением древних писаний – таких высокопарных речей и от священнослужителей не услышишь.

   - Женщинам непозволительно лишь проповедовать в храмах, - обиделась девушка. – Плохо вы читали святые книги.

   - И правда, милейший, где вы изучали богословие? – поинтересовался я. – В столичном Университете вам в голову вряд ли вбили бы столько дури.

   - Можно подумать, сами вы там учились, - оставив церковный слог, буркнул человечишка.

   - Целых три года, - похвастал я, радуясь, что образование в кои-то веки пригодилось. – И богословие у нас по вторникам читал отец-предстоятель Винольского Собора.

   - Так вы теолог? – оживился крысеныш.

   - Я изучал право, но богословие…

   - Право? – скривился он. – Теперь понятно.

   - И что же вам понятно? – сурово спросил я, услышав в его голосе злобное пренебрежение.

   - Юристы все – приспешники Тьмы! – ляпнул он и тут же испуганно сжался.

   Но я лишь рассмеялся: глупо спорить с умалишенным.

   Не дождавшись затрещины или грозной отповеди, человечек осмелел, расправил плечики и выпятил тощую грудь:

   - Адвокаты, нотариусы, судии земные – все сплошь Тьмы служители, для глумления над честными людьми Мун посланные.

   В отдельных случаях с ним можно было согласиться.

   - Души у них черные, как и у островитян черномордых. Хуже только оборотни, твари богомерзкие, блудницами человеческими от семени волчьего рожденные!

   Всему есть предел, и крысеныш завизжал, когда мои пальцы сомкнулись на его шее.

   - Заканчивали бы вы проповеди, милейший, - прорычал я ему в лицо, не скрывая удлинившихся клыков.

   - Что вы себе позволяете, юноша? – заверещала жирная старуха.

   Рыженькая молчала. Как мне показалось, она не возражала бы, если бы я придушил и ее соседку. Но убивать кого-либо не входило в мои планы, и я выпустил вяло трепыхавшуюся тушку мгновенно вжавшегося в угол человека, дав себе зарок сойти на первой же стоянке.

   Воцарившееся вслед за этой сценой молчание нарушал только скрип рессор, редкие окрики кучера и храп моего соседа слева, не проснувшегося даже от визга толстой дуры. Крысеныш забился в угол, отгородившись портфельчиком, старушенция открыла коробку с рукоделием и копалась теперь в спутавшейся пряже, время от времени бросая на меня сердитые взгляды, а ее молоденькая соседка отвернулась к окошку, старательно изображая, что любуется тянувшимися вдоль дороги полями. Мне вдруг подумалось, что этот дилижанс – уменьшенная копия Вестолии. Аристократы и простолюдины, недовольные и равнодушные, люди и метаморфы. На козлах восседает ее величество Элма и правит лошадками-парламентом: порой отпускает поводья, но если тем вдруг взбредет повернуть не туда, берется за кнут. Так и едем. Фанатики-человеколюбцы жмутся по углам, как наш крысеныш, но час от часу выбираются, показывают зубки: расклеивают по городам листовки с призывами изничтожить «волчье семя», пишут в бульварные газетенки мерзкие клеветнические статьи о кровавых обычаях оборотней, о каких-то загрызенных девственницах и сожранных младенцах. Когда крысы сбиваются в стаи, их деятельность уже не ограничивается бумагомарательством. Тогда они устраивают погромы, сжигают дома, убивают. Волк сильнее крысы, но если волк один, а крыс много…

   Нет, меня все это не затронуло. Там где я жил, в обществе, в котором вращался, мое происхождение не вызывало суеверного ужаса. Со времен объединения Вестрана и Олии прошло уже более пятисот лет. И все эти годы люди и метаморфы живут в мире. А больше выгод от этого мира получили именно люди. Дети Снежного Волка открыли им путь в предгорья, богатые рудами и драгоценными камнями. Наши шаманы поделились с человеческими магами тайными знаниями. Не всеми, конечно. Да и людей невозможно обучить всем нашим секретам – кое-что подвластно лишь истинным волкам. Как Волчьи Тропы, например.

   …Стучит бубен, звенят струны, тихо и нежно вступает свирель. Голоса людей сплетаются с зазывным воем стаи…

   Улыбка мимо воли коснулась губ. Возможно, мне уже никогда не повторить этот путь, но однажды я смог. Я прошел!

   По легенде великий предок даровал своим детям способность прокладывать путь сквозь пространство, чтобы в минуту опасности волк мог возвратиться домой, под сень древних андирских сосен. В детстве я, свято веря в это, множество раз пытался отыскать Тропу, чтобы избежать справедливой расплаты за шалости. И один раз мне это удалось. Кажется, это была разбитая ваза. Так глупо, но я действительно испугался. Отец был строг со мной всю седмицу: я не слушал учителей, пролил чернила на какую-то ценную книгу, поджег траву за конюшней. Мне угрожали монастырской школой, если что-то подобное повторится. И тут эта ваза. Помню, как вжался в угол, понимая, что из столовой мне не сбежать, а за дверью уже слышалась тяжелая поступь отца… А потом Ула отыскала меня в лесу на склоне Паруни, зареванного, перепачканного грязью, но невероятно счастливого от того, что мне все-таки удалось пройти по Тропе под древнюю песнь шаманов. Когда нэна вернула меня домой, о злополучной вазе и монастырской школе даже не вспомнили…

   После нэна сделала мне путеводитель: отполированный кусочек андирской сосны висел у меня на груди на кожаном шнурке уже лет двадцать, но я так и не решился им воспользоваться.

   А наши шаманы открывают Тропы некоторым из людей. За деньги – для состоятельных путешественников, желающих сэкономить время. Или выполняя долг перед нашей общей родиной: дороги духов не раз выручали вестольскую армию во время прошедших войн, обеспечивая внезапное нападение или безопасное отступление.

   А помимо Троп была уникальная рецептура целительских и косметических снадобий, неизвестные до того людям свойства некоторых камней и минералов… Да много еще чего!

   В таких обстоятельствах люди должны были осознавать преимущества от союза с метаморфами, и большинство, разумное большинство, ничего не имело против мирного сосуществования. Но, увы, и неразумных хватало.

   Для меня это были странные мысли: я редко задумывался о политике, а в последние годы меня вообще мало что интересовало, кроме алмаза. Но эти рассуждения незаметно увлекли, я вспоминал историю и право, отчеты с заседаний Собрания и прочитанные от нечего делать газетные статьи. Думал, кому лучше живется, метаморфам, осевшим в человеческих городах и поселках, или тем моим собратьям, что остались в лесах на склонах Ро-Андира. Впервые, наверное, задумался о нашей природе. Кто мы, люди, оборачивающиеся волками, или волки, иногда принимающие людское обличье?

   Погрузившись в размышления, я не заметил, как посерело небо за окошками дилижанса и потемнело внутри. Видимо, я задремал, не прерывая дум, но бдительности не утратил, и когда справа зашевелилась, а после кинулась на меня темная тень, успел отбить руку с блеснувшим в слабом свете клинком. Но сделал это не совсем удачно, и метивший в грудь нож, описав короткую дугу, вонзился мне в бедро. От боли я вскрикнул, а в следующий миг уши заложило от визга толстухи. Орала она так, словно это ее режут. Хвала Создателю, воздуха ей хватило ненадолго, и в дилижансе вдруг сделалось до жути тихо.

   Произошло все так быстро и неожиданно, что в эти мгновенья я ничего больше не предпринял, лишь смотрел ошарашено на торчавший из ноги нож, а потом поднял взгляд на застывшего рядом крысеныша. Едва не убивший меня человек счастливо улыбался, а маленькие глазки горели фанатичным огнем.

   - Смотри! – ликовал он, указывая пальцем на нож. – Это – серебро! Орудие против тварей тебе подобных!

   На вытянутом лице застыло выражение томительного предвкушения: очевидно, от освященного металла моя плоть вот-вот должна была истлеть, и я рассыпался бы прахом.

   - Смотри, - в тон безумцу произнес я, демонстрируя кулак. – Вот орудие против подобных тебе.

   Прямой удар в челюсть отправил агрессивного идиота в обжитый им угол.

   Старуха снова завизжала, и в этот раз ее крики были услышаны снаружи – дилижанс остановился и обе дверцы практически одновременно распахнулись. С одной стороны внутрь заглянул недовольный незапланированной остановкой кучер, с другой – обеспокоенный шумом Унго. Крысеныш, которого мой кулак должен был надолго утихомирить, вдруг вскочил и бросился в сторону возницы. Сбив человека с ног, он побежал в сторону тянувшегося вдоль дороги высокого забора, с прытью, свойственной больше кошкам, чем крысам, вскарабкался на ограду и исчез.

   - Держите его! – запоздало выкрикнула моя юная попутчица.

   - Нет нужды, дэйни, - ответил ей мужской голос.

   Я обернулся и с удивлением понял, что принадлежит он всю дорогу проспавшему дэю. Для человека, регулярно прикладывавшегося к фляге с бренди, тот выглядел невероятно трезвым и спокойным.

   - За забором усадьба Мэвертон, - пояснил он. – Самые вкусные яблоки в Вестолии. И самые злые собаки. Далеко не уйдет.

   - Собаки? Какой ужас! – схватилась за сердце старая корова и заработала пару уничижительных взглядов, от меня и от рыжеволосой соседки.

   Нож все еще торчал из моей ноги. Пока его не выдернули, крови было немного, но долго так продолжаться не могло. Свыкнувшись с болью, я лихорадочно вспоминал, брал ли в дорогу бинты и какие-нибудь снадобья.

   - Кто бы мог подумать, что он так не любит юристов, - задумчиво пробормотала сидевшая напротив девушка.

   - Молчали бы вы, вместилище пороков, - огрызнулся я. – И радовались, что не на вас обрушился праведный гнев.

   Конечно, она была ни в чем не виновата, и мне тут же стало неловко за вызванную болью вспышку раздражения. А девушку мои слова, кажется, не на шутку испугали – верно, представила себя с ножом в… где-нибудь. Но быстро взяла себя в руки.

   - Позвольте взглянуть на вашу рану.

   - Что за странные желания для столь юной особы? – отмахнулся я и повернулся к ждавшему то ли объяснений, то ли указаний Унго: - У нас есть…

   - Я вам не юная особа! – вспыхнула рыженькая. – Я – целительница!

   - Замечательно. У вас есть бинты?

   - Есть. Но прежде рану нужно обработать.

   - Спиртом? – оживился мой сосед.

   - Нет, чистого спирта у меня нет, но есть настойки…

   - Подойдет.

   Так ничего и не понявший кучер топтался у открытой дверцы, и я попросил его отойти и не загораживать свет: в вечерних сумерках его было немного.

   - Сана, милая, вы же не станете… - округлила глаза старуха.

   - Да, Сана, не стоит. Я сам.

   Девица обиженно фыркнула, открыла сумку и подала мне несколько салфеток.

   - Зажмете рану.

   Приготовила узкую бутылочку с плескавшейся внутри коричневатой жидкостью.

   - Я сам, Унго, - перебил я хотевшего что-то сказать тайлубийца.

   Закусил воротник и резко выдернул нож. Ногу прожгло болью до кости, а штанина тут же сделалась влажной от крови. По совету целительницы я прижал к ране салфетки.

   Организм метаморфа в несколько раз быстрее человеческого восстанавливается после подобных повреждений, и меньше чем через минуту я перестал ощущать пульсацию текущей крови. Осталось продезинфицировать рану и наложить повязку, пока поверх одежды, а после она уже не понадобится.

   Я взял из рук девушки бутылочку и тут же выплеснул жидкость на рану…

   О-у! Глаза полезли на лоб, а в дилижансе запахло маринованным мясом.

   - Ой! – испуганно прикрыла ладошкой рот рыжая. – Кажется, это не настойка…

   - А что? – выдавил я.

   - Уксус. Для улучшения аппетита…

   Аппетит у меня действительно улучшился: так и вгрызся бы в нежную девичью шейку.

   Седовласый протянул мне флягу, и я с благодарностью отхлебнул обжигающего напитка.

   - Так что делать-то? – наконец спросил кучер.

   - Как что? – вызверился я на него. – Ехать! Остановишь у ближайшего трактира.

   - Давайте я вас перевяжу? – тихо предложила лже-лекарка.

   - Избавьте, - рявкнул я. – Мне дорога эта нога, она досталась мне от родителей. Хотелось бы сохранить.

   Унго сел рядом, и визгливая старушенция в этот раз не осмелилась и рта открыть.

   Лисанна

   Снова я все напутала! Нужно было подписать склянки. Нужно было хотя бы понюхать, что в бутылочке, прежде чем давать ее раненому. Права дэйна Алаисса, нельзя мне людей лечить. Хорошо хоть дар не применяла – и так смотрит на меня, как на злейшего врага, а если бы у него в довесок к ране рога выросли или борода… А пошла бы ему борода? Нет, вряд ли.

   - Очень интересно, - пожилой дэй уже не спал, вертел в руках оттертый от крови нож. – Похоже, наш сбежавший друг принадлежит к Ордену Спасения. Видите клеймо?

   Он показал оружие пострадавшему.

   - Что за орден? – заинтересовался тот.

   - Фанатики. Официально их организация не является незаконной, но проповедовать в столице ее адептам запретили.

   - А что именно они проповедуют?

   - Ну, вы же слышали. Радеют за чистоту крови и помыслов, призывают изживать метаморфов, забивать камнями блудниц, топить ублюдков… Поголовье юристов, очевидно, тоже решили проредить.

   - Я не юрист, только изучал право.

   - А я в юности изучал куртуазную литературу, - пожал плечами почтенный дэй. – Но вот уже двадцать лет служу в судейской управе. Карл Мэвертон, судья округа.

   - Мэвертон? Так значит, то была ваша усадьба?

   - Да. Планировал там же сойти. Но теперь доеду с вами до города, оповещу стражу и прихвачу с собой пару молодчиков: убивцу вашего в садах поймают, будьте спокойны, но не с челядью же его в тюрьму отправлять?

   - От меня понадобятся какие-то свидетельства? – в голосе молодого человека слышалось недовольство.

   - Очень торопитесь? – понял судья. – Не переживайте, задержим дилижанс на время составления протокола, а опознание я уж сам проведу.

   - Вы разве его рассмотрели?

   - Думаете, нет? – усмехнулся седовласый, на миг надвинув на лицо шляпу.

   В таком виде мы наблюдали его почти два дня. А он наблюдал за нами и только притворялся спящим. Зачем? Чтобы дэйна Беатриса не приставала к нему с разговорами? Эх, а я о такой простой уловке и не подумала.

   - Нужно будет передать нож магам из отела дознаний, - продолжал судья. – Возможно, на нем не только ваша кровь.

   Дальше мужчины стали переговариваться шепотом, а дэйна Беатрис, тоже шепотом, но нарочито громким, стала рассказывать мне, сколько страху она натерпелась в недавнем происшествии и как теперь у нее «колотится в груди».

   - Дать вам сердечных капель? – предложила я, подумав, что если один раз напутала, могу сделать это снова и напоить трещетку снотворным. Или слабительным.

   Но, к моему сожалению, от лекарств она отказалась.

   Еще не успело стемнеть, как мы въехали в какой-то городок. Остановились у небольшого трактира. Раненый – слуга называл его «дэй Джед» - велел сгрузить багаж и снял тут комнату, сказав, что дальше с нами не поедет. И опять зло на меня смотрел. Но аппетит мне это не испортило, и пока дожидались представителей от законников, я заняла столик в углу зала, заказала себе суп со спаржей и успела съесть его до того, как рядом уселась дэйна Беатрис. Женщина потребовала свиных ребрышек с капустой и принялась, обгладывая косточки, рассказывать, что после пережитых потрясений ей и кусок в горло не лезет.

   - А такой на первый взгляд приличный дэй, - сетовала она. - С портфелем – сразу видно, ученый. И говорил так ладно.

   По мне, так он нес полную чушь, да и жалеть нужно было не его, а пострадавшего молодого человека. Рана глубокая. А еще и уксусом прижженная…

   Приняв решение, я вынула из сумки баночку с заживляющей мазью. Открыла крышку, понюхала, убеждаясь, что на этот раз не ошиблась, и… вернула баночку в сумку. Что я ему скажу? Извинюсь? Хорошо, извинюсь. Это же было досадное недоразумение, я была напугана, нервничала.

   Я достала мазь и поднялась из-за стола.

   - Присмотрите за моей сумкой, дэйна Беатрис. Я скоро вернусь.

   На счастье в коридоре мне встретился тайлубиец - Унго, кажется - и я узнала, в какой комнате остановился его хозяин. Дошла до нужной двери, постучала. Из комнаты что-то ответили, и я подумала, что можно войти.

   Мужчина стоял спиной к входу, и первое, что бросилось мне в глаза – отпечаток волчьей лапы на лопатке. Оборотень. Точнее, метаморф. Дейна Алаиса говорила, что называть их оборотнями - дурной тон. Так вот почему тот фанатик заговорил о серебре! Но это все – суеверия. Конечно, метаморф умрет, если пронзить его сердце серебряным клинком или осиновым колом, только кто б от этого не умер?

   Дэй Джед обернулся, и я увидела длинный белый рубец на его плече. Всего один. Значит, он единственный ребенок в семье. Помню, когда мы изучали метаморфов, меня возмутил этот дикий обычай царапать собственных детей. Да-да, это родители их так метят, ведь только от когтей и зубов сородича у оборотня останется шрам, а все другие раны заживают без следа. И сегодняшняя наверняка уже затянулась…

   И только тут я поняла, что вижу все это потому, что он раздет. Не полностью – длинные подштанники, одна штанина которых была порвана и испачкана кровью, он пока снять не успел – но все же ситуация сложилась неловкая.

   - О, моя спасительница! – нимало не смутился мужчина. – Нашли в запасах банку горчицы и пришли закончить с маринадом?

   - Я принесла вам целебную мазь, - промямлила я, опуская глаза.

   - Благодарю, - холодно произнес он. – Но я обойдусь без ваших снадобий.

   - Понимаю. У метаморфов ускоренная регенерация, я знаю. Но это смягчит обожженные участки… после уксуса. Мне так стыдно за свою оплошность…

   - Не стоит извиняться, - оттаял он. – Такое бывает. И в свою очередь простите меня за ту вспышку гнева. Давайте вашу мазь.

   Я протянула ему баночку. Оборотень открыл ее, принюхался и вдруг расхохотался.

   - Сана… Вас ведь так зовут?

   - Милисента. Сана – это сокращенно. Милисента – Сента – Сена – Сана…

   - Странная логика, - передернул плечами он. – Но позвольте все же узнать полное имя.

   - Зачем?

   - Понимаете ли, дэйни, - ухмыльнулся он так, что стало видно выдающиеся сильнее, чем у обычного человека, клыки, - наша жизнь полна неожиданностей и не всегда приятных. Может статься, однажды я буду серьезно ранен, намного серьезнее, чем теперь, и ко мне пригласят целительницу. Так вот, даже находясь на смертном одре, прежде чем впустить лекарку, я поинтересуюсь, как ее зовут. И если мне назовут ваше имя, велю сразу послать за исповедником.

   - Что? – вспыхнула я.

   - Вы – самая бездарная целительница из всех, кого я когда-либо встречал, - отчеканил он.

   - А вы… вы… Грубиян! Наглец и… И бескультурный человек… метаморф! У вас в комнате дама, а вы, как ни в чем не бывало, расхаживаете перед ней в грязных подштанниках!

   - Ах, да. Простите. Сейчас же переоденусь.

   Угол комнаты ограждала старая ширма. Мужчина скрылся за ней, прихватив что-то со стоявшего у окна стула. Пока он там возился, в комнату вернулся тайлубиец и нерешительно остановился на пороге, увидев меня, притопывающую от раздражения.

   - Так лучше? – спросил, выходя из-за ширмы оборотень.

   Я обернулась на голос, не веря, что можно было переодеться за такое короткое время. Но волку это удалось. Теперь на нем были… чистые подштанники.

   - Вы невыносимы!

   - А я и не заставляю терпеть мое общество, дэйни.

   Залившись краской, я кинулась к двери.

   - Мазь не забудьте, - крикнул он вслед.

   - Оставьте себе, - бросила я и хлопнула дверью.

   Джед

   Унго смотрел на меня с осуждением.

   - Да, я грубый, неотесанный волк, - согласился я. – Девушка пришла извиниться, а я чуть до слез ее не довел. Но ты только посмотри, чем она собиралась меня намазать!

   Тайлубиец, помня об уксусе, осторожно приоткрыл крышку протянутой мной баночки и принюхался.

   - Ореховое масло? – удивился он.

   - Вот именно! Похоже, у дэйни таланты отнюдь не целителя, а кулинара. И оборотень в пикантном маринаде – ее главное блюдо.

   Масло было свежее и вкусное: я сковырнул немного пальцем и с наслаждением рассосал.

   - А закажи-ка чай. И узнай, пекут ли тут вафли.

   Не пропадать же добру?

ГЛАВА 4

   Лисанна

   «Милая моя Милисента!

   Спешу обрадовать, что предчувствия твои оправдались, и в Лазоревую Бухту я добралась без осложнений. Если, конечно, не считать таковыми небольшое происшествие в дороге, о котором я как-нибудь тебе расскажу.

   На месте встретили меня хорошо. Баронесса Агата Солсети оказалась вовсе не такой, как мы представляли. Да, она далеко не молода, но еще полна жизни и в услугах целителя не нуждается. Пригласили меня, а точнее – тебя, ее многочисленные родственники. Мы с тобой и в этом ошиблись: живет она не одиноко, и на вилле постоянно гостит кто-нибудь из семьи. Сейчас же, летом, собрались все: два племянника, внук и невестка – вдова покойного сына хозяйки. Я прожила с ними под одной крышей уже седмицу и не сказала бы, что они очень близки, как между собой, так и с хозяйкой виллы. Но баронесса устроила так, что они теперь вынуждены всячески заботится о ней. Дэйна Агата весьма состоятельна и, по сути, содержит родню, а после ее смерти все состояние достанется лишь одному из них, и никто не знает, кому именно. Вот они и предпочитают не рисковать благополучием, опекая старушку. Наверное, ты удивляешься, откуда мне это известно? Так в доме это не секрет даже для слуг, а дэйна Агата сама рассказала мне обо всем в первый же вечер. Как она выразилась, для того, чтобы у меня не сложилось ложного представления о ее домочадцах.

   Но если бы ложное мнение все же сложилось, оно быстро развеялось бы. Признаюсь честно, никто в этом доме, кроме самой дэйны Агаты, симпатии у меня не вызывает. Ее племянник, дэй Рудольф – завзятый дуэлянт. Долго жил при дворе и из-за вспыльчивости и пристрастия к пистолетам снискал там недобрую славу. Сейчас пережидает у тетушки шумиху после очередного скандала. Каждое утро он тренируется в стрельбе в саду, как раз под моими окнами. Это неприятно, но зато я ни разу не проспала завтрак (Ты же помнишь, как тяжело я просыпаюсь по утрам?). Его брат, дэй Герберт, имеет другие пристрастия: ни разу за все время я не видела его трезвым. Они с дэйм Рудольфом близнецы, обоим за сорок, высокие, худые, смуглолицые, у обоих редкие черные волосы и усы щеточкой. Но дэя Герберта всегда можно опознать по мутным, припухшим глазам и нездоровому румянцу. Впрочем, для человека пьющего, ведет он себя довольно смирно и особого беспокойства никому не причиняет.

   Раз уж взялась, расскажу тебе и о других обитателях виллы. Дэй Стефан, отпрыск покойного сына баронессы, с первого взгляда тебе бы, наверное, понравился, как понравился и мне. Приятный молодой человек двадцати двух лет, немного полноватый, с густыми русыми кудрями и большими задумчивыми глазами. Сразу он показался мне поэтом, пребывающим во власти накатившего вдохновения. Но, увы – все его мысли заняты исключительно лошадьми. О них, о породах, мастях и статях, все его разговоры, а людей он не замечает вовсе…»

   Правда, однажды мне удалось привлечь его внимание. На третий день поутру, проходя мимо дэя Стефана по коридору, я вместо обычного приветствия громко и выразительно сказала: «Иго-го!». Тогда он взглянул на меня, выражение небесно-голубых глаз сделалось осмысленным и несколько удивленным, и я в первый и в последний раз услышала: «Доброе утро, дэйни».

   Но я не стала писать о своей детской выходке Милисенте.

   «…Его мачеха, дэйна Виктория, сейчас тоже здесь. Она овдовела четыре года назад, но по-прежнему поддерживает отношения с семьей усопшего мужа. Слуги на вилле (не удивляйся, но за неимением достойной компании среди домочадцев баронессы, я коротко сошлась кое с кем из слуг), так вот, слуги считают Викторию единственным бескорыстным человеком в окружении дэйны Агаты. На состояние свекрови она не претендует, а навещает ее, как все думают, лишь по доброте душевной. От мужа, как говорят, она тоже почти ничего не получила, и мне странно, на какие средства она живет – нарядов и драгоценностей у нее вдоволь, и на бедную родственницу Виктория никак не похожа. Со мною она мила и приветлива. Я побаивалась, что, будучи женщиной привлекательной и следящей за собой, она попросит меня приготовить какие-нибудь кремы или духи, но она с первых минут заявила, что никакими снадобьями не пользуется. Наверняка врет… (зачеркнуто) …это не так: ей уже за тридцать, как я подсчитала, а выглядит она нашей с тобой ровесницей – вряд ли это возможно без целительских уловок. Но общения со мной, не имея надобности в зельях и снадобьях, она, тем не менее, не избегает, напротив – создается впечатление, что она желает подружиться. А меня подобное желание отчего-то настораживает. Не знаю, как и сказать, но Виктория не кажется мне искренней. Возможно, я все себе придумала, и она просто ищет женского общества, ведь помимо дэйны баронессы на вилле одни лишь мужчины, но порой ее компания меня тяготит. А, как я уже писала, дэйна Агата в моих услугах не нуждается, и у меня нет никаких уважительных причин, чтобы отказаться от прогулок с Викторией по пляжу или поездки в город.

   Кстати, о городе. Лазоревая Бухта – это и не город вовсе, каким мы его себе представляем, а скопление выстроенных вдоль морского побережья вилл, отделенных друг от друга обширными садами и парками. К примеру, ближайшие соседи дэйны Агаты живут в получасе ходьбы. Но есть тут и привычный городской центр: ратуша, Собор, театр, лавки и магазины, и несколько жилых кварталов, населенных в основном торговцами, ремесленниками и служащими. Там же, в центе, расположена и почта. И хотя почтальон бывает на вилле дэйны Агаты каждый день, привозит и забирает корреспонденцию, Виктория ездит за своими письмами лично, на двуколке, которой правит сама. Это немного странно, но поскольку она теперь берет с собой и меня, я только рада такому капризу – могу втайне ото всех отправлять тебе послания.

   Вот и сейчас она ждет, пока я соберусь. А потому буду заканчивать. Писать, как ты поняла, мне особо не о чем, жизнь моя тут неинтересна, но и беззаботна. Надеюсь, что таковой она и останется.

   На этом прощаюсь.

   Неизменно любящая тебя Лисанна».

   Уже запечатав конверт, я поняла, как много еще не написала. Например, про дом. В моей новой жизни окруженная зеленым садом вилла стала лучшим из всего случившегося. Жить тут – это мечта! Два этажа, просторные светлые комнаты, богатая библиотека, терраса, откуда можно любоваться дивными закатами. От заднего крыльца через сад вела мощенная гладким булыжником дорожка, упиравшаяся в небольшую калитку, открыв которую, попадаешь на длинную каменную лестницу, спускающуюся на пустынный пляж. Там, внизу, несколько удобных скамеек под высокими навесами, а чуть дальше – спрятанные от чужих глаз за деревянной оградой домики-купальни. Конечно, мало радости в панталонах и лифе влезть в теплую мутную воду и поплескаться, опустившись на колени.

   Виктория ожидала меня у конюшен. Грум уже приготовил повозку, и впряженная в легкую двуколку лошадка, серая в яблоках, нетерпеливо била копытом. Точно так же притопывала стоявшая рядом женщина, разве что не фыркала возмущенно.

   - Заставить ждать мужчину на любовном свидании еще позволительно для девушки, - бросила она при виде меня. – Но я-то чем заслужила эти полчаса на солнцепеке?

   Возможно тем, что слишком поздно предупредила меня о поездке?

   Но я промолчала, подобрала подол и взобралась на сиденье. Виктория устроилась рядом и взяла поводья. Первые минуты пути, пока двуколка катила через прилегавший к вилле Солсети парк, женщина молчала, демонстрируя обиду, но поняв, что ни извиняться, ни оправдываться я не намерена, завела обычный, ничего не значащий разговор. Что-то о модных нарядах, скандалах при дворе и возмутительном поведении Герберта вчера за ужином. Дэй пьяница так размахивал руками, что выбил поднос у разносившего жаркое слуги. Этот маленький инцидент, как по мне, не стоил внимания, но молоденькой вдовушке было безразлично, о чем говорить.

   Впрочем, как я и писала подруге, не такая уж она молоденькая. Но из внешности этого никак не скажешь: черные волосы, алебастровая кожа, синие глаза в обрамлении пушистых ресниц и пухлые алые губы – яркая, даже броская красота без малейшего налета прожитых лет. Стоило Виктории появиться в обществе, как к ней тут же устремлялись все взгляды, восторженные мужские и завистливые женские. Может, я потому и невзлюбила ее и навязываемые ею прогулки, что смотрелась рядом с ней нелепым рыжим пугалом, снятым с крестьянского поля?

   Вот и почтмейстер, когда мы приехали, встречал Викторию лучезарной улыбкой, а в мою сторону и не глянул.

   Никем не замечаемая, я опустила конверт в ящичек для писем.

   После меня ожидал поход по лавкам, чашечка чая и бисквит в маленькой уютной чайной и визит к модистке, у которой пришлось скучать без малого час, пока с Виктории снимали мерки.

   Зато по возвращении я наконец-то была предоставлена сама себе. У обитателей виллы была странная для меня, но, похоже, обычная здесь, на юге, привычка: после обеда они расходились по комнатам отдохнуть, а то и поспать. Польза дневного сна в кругу целителей – вопрос спорный, и, как я знала, пока сошлись лишь в том, что он необходим детям до определенного возраста, но я за счет этой традиции выигрывала несколько свободных часов. Обычно гуляла по саду или сидела на террасе с книгой.

   Сегодня захотелось пройтись.

   По пустынным, прекрасным в своей запущенности аллеям старого парка я дошла сначала до решетки, отделявшей владения Солсети от соседнего имения, а затем неспешно вернулась и, обогнув дом, направилась в сторону моря. На лестницу выходить не стала, пошла вдоль ограды, но сделав десяток шагов, остановилась, заметив какое-то шевеление в кустах.

   - Николас?

   Ох, нет. Садовника я только что видела мельком в другой части парка, и дойти сюда, обогнав меня, старичок Ник попросту не успел бы. А прочим слугам баронесса не позволяет гулять посреди дня, когда в доме хватает работы.

   - Кто здесь?

   Вспомнилось, как Лита, горничная дэйны Агаты, рассказывала, что на днях ограбили кого-то из соседей: украли белье с веревок – очевидно, бродяги. Наверное, стоило тут же убежать, но близость дома придавала мне уверенности.

   - Выходите немедленно, иначе я закричу! – пригрозила я.

   - Нет, не нужно! Во имя Создателя…

   На дорожку выбрался из кустов мужчина, и я отпрянула от неожиданности: передо мной стоял недавний знакомец – дэй Джед собственной персоной - метаморф, юрист и грубиян.

   - Вы?! Что вы здесь…

   - Сана… - Он шагнул мне навстречу и вдруг рухнул на колени. – Я… Меня привела сюда любовь…

   Джед

   Если честно, я просто споткнулся о какой-то камень, упал и ляпнул первое, что пришло на ум. Но вышло крайне удачно.

   - Нехорошо это, дэй Джед. – Впервые с начала моего рассказа заговорил Унго. – Обманываете бедную девушку, чтобы попасть в дом. Клянетесь ей в любви…

   - В любви? Ей? Ты неверно понял: такого у меня и в мыслях не было. Во-первых, подобная скромница может тут же отвергнуть любые ухаживания, и дальнейшее общение станет невозможным. А во-вторых, и этот вариант пугает меня больше: вдруг дэйни Тысяча Напастей решит ответить мне взаимностью? Нет уж, храни Создатель от подобных перспектив.

   - Что же тогда? – непонимающе нахмурился тайлубиец.

   - Я влюблен, - признался я. – Но я влюблен в Викторию. В прекрасную, расчетливую шантажистку Викторию.

   В Лазоревую Бухту мы с Унго прибыли вчера днем. В Алвердо, где, пользуясь планами и инструкциями Лен-Леррона, я рассчитывал уладить все дела в несколько дней, нас встретил покинутый дом с наглухо заколоченными ставнями и большим замком на въездных воротах. Потратив два вечера и некоторое количество мелких монет, мой друг-тайлубиец сумел выяснить, что разыскиваемая нами особа проводит лето у матери покойного мужа, на побережье. И передо мной встал выбор: вернуться в Велсинг и сдаться на милость дэя Роджера или последовать за дэйной шантажисткой. Я выбрал второй вариант. Отправил Лен-Леррону короткое письмо, в котором объяснил сложившиеся обстоятельства и попросил отсрочки на неопределенный срок, обещая, что исполню его поручение любой ценой, и, проведя еще день в Алвердо, нанял экипаж, который доставил нас в этот городок – обиталище престарелых толстосумов и уставших от светской жизни кутил.

   В небольшой гостинице я снял номер с полным пансионом, а Унго, который всегда удивительно быстро сходился с людьми, вновь задействовал свое обаяние и мой кошелек, чтобы разузнать все о баронессе Солсети и гостивших у нее на вилле родственниках. Уже к вечеру мне было известно, что помимо старой баронессы и дэйны Виктории на вилле в данный момент живут два племянника и внук хозяйки, а так же выписанная недавно целительница. Но то, что этой целительницей окажется моя случайная знакомая, стало для меня неожиданностью: Сана-Милисента, лекарка-кулинар. Маринует, значит, старушку…

   - Я решил, что дэйни Милисенте в делах любовных больше подойдет роль наперсницы и тайной помощницы. Это увлекательно, романтично. И это, несомненно, доброе дело, которое, к тому же, не требует поступков, способных бросить тень на ее репутацию.

   - Но что станет с бедной девушкой, когда все откроется? – Унго уже понял, в чем заключается моя идея.

   - Ничего не станет. Если она не настолько глупа, как может показаться на первый взгляд, будет держать язык за зубами. Да и что откроется? Считаешь, красотка Виктория сразу же отправится к капитану городской стражи, заявлять, что у нее пропали письма, которыми она шантажировала бывшего любовника?

   Чувствовал ли я угрызения совести, обманывая это наивное создание? Скорее, нет. Это ведь был взаимовыгодный союз: я получал информацию, а Сана – маленькую роль в романтической истории, которая несказанно разнообразит ее скучную жизнь. Я признался ей в своей любви к Виктории, с которой якобы познакомился на одном из столичных приемов, и уже через пять минут получил столько информации об объекте своей «страсти», сколько не вытянул бы из юной лекарки и агент королевского сыска. К сожалению, в большинстве своем это были совершенно бесполезные сведения, но главное, что девушка с участием отнеслась к моим безответным чувствам, и я был уверен, что за несколько дней узнаю от нее все, что нужно.

   Конечно, я думал и о том, что расставшись со мной, она тут же помчится к Виктории и расскажет о тайном воздыхателе. Тогда все усложнится и придется изображать влюбленного уже перед самой дэйной шантажисткой. Но волчье чутье подсказывало, что этого не произойдет.

   Хотя какое-то смутное и не очень хорошее предчувствие все же было...

   Лисанна

   Прежде я лишь в книгах встречала подобное и предположить не могла, насколько чувства меняют людей… или оборотней… метаморфов… Неважно! Джед, точнее, дэй Джед Селан (хоть он и разрешил обращаться к нему по имени) предстал передо мной совершенно в ином свете.

   Примчаться за тысячи миль, чтобы хоть издали увидеть женщину своей мечты! Лишь увидеть, так как у него не было и малейших надежд на взаимность. Пробраться в сад, рискуя быть замеченным, и ждать, зная, что она, быть может, вообще не выйдет сегодня из дома… До чего же это прекрасно!

   Поначалу я и слушать его не хотела, но после уже не могла отказать в разговоре. Мужчине нужно было поделиться переживаниями, поговорить с кем-то, кто был более или менее близко знаком с предметом его грез. Ему любопытно было, как Виктория проводит день, чем интересуется. Он хотел знать о ней каждую мелочь: какую комнату на вилле она занимает, что, сад или море, видит, просыпаясь, из окна. Словно невзначай, скрывая ревность, пытался выведать у меня, с кем она встречается, не получает ли писем, а если и получает, то от кого, и хранит ли эти послания. Я рассказала ему все, что знала, но этого, конечно же, было недостаточно, и мы условились встретиться снова.

   Виктории он просил ничего не говорить: их знакомство, оставившее неизгладимый след в его душе, было недолгим, и теперь он боялся, что она его не вспомнит. Увы, наверное, только в книгах любовь с первого взгляда бывает взаимной, а в жизни один страдает, а другой… Другой, ничего не подозревая, ковыряет вилкой салат.

   Дело было за ужином, разговор с Джедом не шел у меня из головы, и я раз за разом прокручивала его в мыслях, рассеянно наблюдая за Викторией.

   - Теперь в этом доме два задумчивых молчуна, - сказала дэйна Агата. – И сидят друг напротив друга – словно в зеркале отражаются. Милисента, милая, вы тоже гадаете, где бы раздобыть денег на покупку очередного племенного жеребца?

   Я спешно согнала с лица отрешенную задумчивость, а сидевший напротив дэй Стефан никак на это замечание не отреагировал.

   - Так-то лучше, - кивнула баронесса, поймав мою вымученную улыбку. – А то я, взглянув на вас обоих, ненароком подумала, что вы были бы неплохой парой.

   Я поперхнулась и закашлялась, а хозяйка рассмеялась:

   - Не волнуйтесь, дорогуша. Пока вы ничем передо мной не провинились, чтобы я всерьез желала вам такого счастья.

   - Ну зачем же вы так, матушка? - вступилась за пасынка Виктория. – Наш Стефан - завидный жених…

   - У тебя всегда был дурной вкус, - сухо оборвала ее свекровь. – Иначе ты вряд ли вышла бы за его папашу.

   - Зато у Генри, упокой Создатель его душу, вкус был хороший, - развязно заметил не трезвеющий дэй Герберт, с ухмылкой рассматривая вдову покойного кузена через бокал с розовым вином.

   Как я отметила в письме Милисенте, отношения в этой семье нельзя было назвать теплыми и родственными. Но меня поразило, что дэйна Агата, невысокая хрупкая старушка самого благостного вида, в день прибытия встречавшая меня ласковой улыбкой, так пренебрежительно отзывается о собственном внуке, а что еще хуже – о покойном сыне.

   Виктория на слова баронессы не обиделась, а реплику дэя Герберта вообще пропустила мимо ушей. Она посмотрела на меня, на Стефана, жующего теперь спаржу, и улыбнулась каким-то своим мыслям.

   - Вы все-таки подумайте, Милисента, - сказала она мне. – В наше время нелегко найти достойную партию.

   Прозвучало это как шутка, но никто не смеялся.

   После ужина дэйна Агата попросила меня проводить ее в комнату, чего раньше не было.

   - И принесите мне каких-нибудь капель.

   - Сердечных? – забеспокоилась я.

   - От тяжести в желудке, - усмехнулась старушка. – Это вы, дорогуша, за столом жевали траву, а я люблю, чтобы в тарелке лежал кусок сочного мяса. Но сегодня этот кусок был великоват.

   Здоровье у нее было отменное, и я решила, что в данном случае можно ограничиться фенхелевым чаем.

   - Вот вы и пригодились как целительница, - хмыкнула баронесса, когда я принесла отвар. – Нет-нет, это не упрек. Напротив – мне неудобно, что я не даю вам возможности себя проявить. Небось ехали сюда и мечтали, как поднимите со смертного одра больную старушенцию, а та в награду… А чего вы, собственно, хотите?

   - У меня не было подобных мыслей, дэйна Агата.

   - Да? – прищурилась она. – А знаете, я вам верю. Вы ведь не из бедной семьи, Милисента. И вам, верно, не было нужды соглашаться работать на меня?

   Я кивнула, пытаясь понять, к чему она ведет.

   - Тогда зачем вам это?

   - Я… я желала бы самостоятельно обеспечивать свою жизнь и не зависеть от родных, - не найдя, что ответить, я сказала правду.

   - Ни от кого не зависеть, - задумчиво повторила баронесса. – Когда-то мне тоже хотелось быть свободной в выборе. Но в нашем мире для этого нужно родиться либо мужчиной, либо магом. Мне не повезло так, как вам. Но независимости я все-таки добилась. Всего-то надо было пережить мужа, бывшего пьяницей, как Герберт, и бабником, как Рудольф, похоронить сына, который при подобном отце вырос слюнтяем и сам воспитал такого же слюнтяя, и стать полноправной хозяйкой всего того, что долгие годы и так держалось на мне. Думаете, мой муж интересовался делами в поместье? Или мой сын следил за банковскими счетами? А все эти стервятники, каждое лето слетающиеся на виллу, знают, откуда берутся деньги, которые я ежемесячно им перечисляю?

   Наверное, у меня располагающая внешность – уже второй человек сегодня хочет мне выговориться.

   Дэйна Агата залпом допила чай и отставила чашку.

   - Идите, дорогуша. Идите. И не слушайте советов Виктории, ни к чему вам это.

   В последних словах мне послышалось предупреждение, но баронесса ничего больше не объяснила, и скоро я забыла об этом странном разговоре, мыслями вернувшись к безответно влюбленному оборотню.

   На следующее утро я решила навестить Викторию, чтобы было о чем говорить с ее воздыхателем.

   Повод заглянуть к ней после завтрака я нашла не слишком удачный: спросила, нет ли у нее голубых ниток для вышивания.

   - Нет, - брезгливо поморщилась вдовушка. – Не занимаюсь подобными глупостями.

   - Жаль, - вздохнула я. – У меня остались только синие, а нужны именно голубые…

   Мое счастье, что Виктория и в самом деле «глупостями» не интересовалась и не попросила показать вышивку. В последний раз я бралась за иглу лет пять назад, и бросила это занятие раз и навсегда после того, как Милисента похвалила мою работу, назвав существо в центре «милым паучком». А то была кошка.

   - Да, голубые, как платье, в котором вы вчера ездили в город. Такой интересный фасон.

   Я ненавязчиво (как мне показалось) перевела разговор на наряды, а об этом Виктории было что рассказать. И уже через минуту мы с ней сидели на софе у окна в ее комнате и болтали, как добрые подружки. Точнее, болтала она, а я слушала и запоминала.

   Но за полчаса не услышала ничего стоящего. Вряд ли Джеду будет интересно, что его возлюбленная предпочитает корсеты со вставками из китового уса, а не из дерева, и терпеть не может украшения в виде искусственных цветов, которые в этом сезоне, как назло, вошли в моду. Когда Виктория от нарядов перешла к привычкам в светском обществе, я немного не к месту спросила, что она думает о метаморфах.

   - Волки? – женщина нахмурилась.

   - Вы их не любите?

   Бедный Джед!

   - Люблю – не люблю. Мы же говорим не о комнатных собачках? Я не питаю к ним неприязни, если вы об этом. Но общаться с ними… м-м-м… сложно. Особенно с мужчинами.

   - Почему? – удивилась я.

   - Потому что с их женщинами я сталкивалась редко.

   - Нет, почему сложно?

   - У вас, видимо, нет знакомых оборотней, - не угадала она. – А сложность в общении заключается в том, что волки очень тонко чувствуют людскую натуру. Уже с первых минут они составляют о вас мнение, и, как правило – верное. И их крайне тяжело бывает обмануть.

   - А зачем обманывать?

   - Как вы однако молоды, - Виктория покачала головой. – Обман – это не всегда плохо. Должны же у женщины быть секреты? Может она, к примеру, сказать, что не любит оперу, и отказаться от похода в театр, чтоб не сидеть в одной ложе с ненавистной кузиной? Или наоборот – приврать, что обожает бега и ненавязчиво напроситься в приятное ей общество? Или пожаловаться в нужный момент, что у нее болит голова?

   - Голова? Это, чтобы к ней не приставали с разговорами?

   - И с разговорами тоже, - усмехнулась красавица.

   Нет, это однозначно не то, что я могла бы рассказать Джеду. Близилось время встречи, а я так и не нашла, чем можно было бы порадовать влюбленного мужчину…

   Джед

   Что меня порадовало бы, так это если бы Сана-Милисента сообщила, что завтра вечером все семейство Солсети приглашено на ужин к соседям, слугам дали выходной, а шкатулка Виктории, в которой хранятся опрометчивые послания дэя Роджера, будет стоять на подоконнике распахнутого окна ее спальни. О шкатулке я знал от Лен-Леррона, о месторасположении спальни – от Милисенты, и, увы, это была единственная полезная информация, которую мне удалось от нее получить.

   - Боюсь, что ничем не смогу вам помочь, дэй Джед, - вздохнула моя юная поверенная.

   - Не говорите так, Сана, вы уже помогаете мне, - с жаром уверил ее я. – Для меня счастье общаться с кем-то, кто видит ее каждый день, говорит с нею. А большего мне пока и не нужно…

   - Правда? Вы готовы удовлетвориться малым?

   - А что мне еще остается? – вопросил я уныло.

   - Если бы вы хотели, я могла бы представить вас дэйне баронессе как старого знакомого, и вы стали бы бывать на вилле.

   Этот вариант я держал на крайний случай.

   - Не стоит. Дэйна Агата – мать покойного мужа Виктории и при ней мне будет неудобно. Понимаете? Я бы предпочел встречу в другом месте…

   - Хотите, чтобы я помогла организовать вам свидание? – смущение Милисенты мешалось с восторгом от возможной авантюры.

   Пришлось ее разочаровать:

   - Нет-нет, я не об этом. Возможно, какой-нибудь прием, куда я смог бы попасть. Или театр. Здесь же есть театр?

   - Да, есть. Но местная труппа не пользуется успехом, а о гастролях пока не слышно.

   - Жаль.

   Разговор исчерпал себя, но мне не хотелось отпускать девушку: нужно было укрепить ее расположение ко мне, а потому я осторожно перевел тему с Виктории на саму Милисенту. Обычно подобные девицы общительны и с удовольствием рассказывают о себе, но Сана меня удивила.

   - Мне нечего рассказать. Жила, училась. Теперь работаю здесь.

   - А ваша семья?

   - Мои родители умерли, когда я была совсем маленькой…

   Лисанна

   - Мои родители умерли, когда я была совсем маленькой…

   Я говорила о родителях Милисенты, а не о своих, и как в детстве скрестила пальцы за спиной, чтобы моя ложь не обернулась правдой.

   Мама, действительно, умерла, еще при родах. А отец жив и, надеюсь, здоров. Бедный папочка! Как он, наверное, расстроен из-за моего побега. Я оставила ему письмо, написала, что теперь сама стану устраивать свою жизнь и чтобы он не искал меня. А теперь жалела о той резкости. Нужно было бы написать ему еще, сообщить, что у меня все хорошо, что я живу в приличном доме и ни в чем не нуждаюсь. Но я боялась, что по письму он сможет меня отыскать.

   - Простите, Сана, - смутился Джед, когда я умолкла, отвлекшись на эти размышления. – Должно быть, я затронул не слишком приятную для вас тему.

   Какой же он все-таки милый. Тактичный, вежливый. Понятно же, что я ему совсем не интересна, но ему неудобно уйти, проговорив всего десять минут, вот и расспрашивает.

   - Это вы меня простите, но мне в самом деле нечего о себе рассказать. Поговорим лучше о вас. Откуда вы? Чем занимаетесь?

   Это было нескромно с моей стороны, все лучше, чем продолжать врать о себе – я еще не забыла слов Виктории о том, что метаморфы чувствуют ложь.

   Джед

   Что ж, я сам начал этот разговор. Пришлось подыграть и рассказать Милисенте о себе. Рос в провинции, после служил в королевской гвардии. Думаю, она не настолько глупа, чтобы не понять, что это значит: служба при дворе – привилегия дворян. Вспомнили мое образование правоведа – рассказал еще и об учебе в университете.

   - А как вы познакомились с Викторией?

   Странно было, что она не выспросила подробностей моей встречи с «возлюбленной» раньше. Ответ на этот вопрос был заготовлен, но я решил приберечь тему для будущей встречи.

   - Я расскажу вам об этом завтра, - пообещал я. – Мы ведь увидимся завтра?

   На следующий день я поведал ей о том, как увидел Викторию на одном из столичных приемов. Милисента заглатывала мои слова, как рыбешка наживку, но не спешила радовать в ответ: все семейство Солсети, как и прежде, безвылазно сидело на вилле и моя встреча с предметом грез (это я о шкатулке, естественно) откладывалась на неопределенный срок.

   Еще через день я принес Сане подарок – баночку орехового масла. Девушка удивилась такому презенту, а после смутилась, узнав, куда исчезла та баночка, что она брала в дорогу. Мне удалось свести дело к шутке, благо, и рана от ножа, и ожог от уксуса зажили, и у меня не оставалось причин сердиться на незадачливую лекарку.

   В следующую встречу подарка удостоился уже я: принимавшая дамские романы за образец истинных чувств девица притащила мне платок с инициалами моей «пассии». Я даже прослезился (клочок батиста невыносимо пропах мускусными духами) и поклялся носить его у сердца. Правда, уже на пути в гостиницу вступил в лужу, и дар любви пригодился, чтобы оттереть туфли.

   Наши с Саной недолгие встречи не приносили желанных для меня результатов, но немного скрашивали скуку, на которую я был обречен в Лазоревой Бухте, да и отношения стоило поддерживать, ведь прошло уже больше седмицы, и я отчаялся застать дом пустым. Значит, придется воспользоваться предложением девушки и навестить семейство баронессы под видом ее давнего знакомого.

   Но в день, когда я хотел просить Милисенту представить меня дэйне Солсети, случилось то, на что я уже не надеялся.

ГЛАВА 5

   Лисанна

   Завтрак я проспала. То ли дэй Рудольф изменил привычкам и не стрелял сегодня в саду, то ли мне не хотелось прерывать такой чудесный сон… Сон! И привидится же такое? Ни с того, ни с сего, когда у меня и в мыслях не было…

   Наскоро умывшись, одевшись и собрав в тугой узел слегка потускневшие с момента окраски волосы, к которым я мало по малу уже привыкала, вышла в гостиную. Дэйна Агата просматривала почту, сидя в кресле у открытого окна. Остальных членов семейства видно и слышно не было.

   - Вы не приболели, дорогуша? – баронесса на миг отвлеклась от писем.

   - Нет, лишь не выспалась немного.

   - Бывает, бывает…

   Она вернулась к чтению, давая понять, что как обычно, во мне не нуждается.

   На кухне Грасинья, толстая кухарка с грубым голосом, но мягким сердцем, приготовила мне чай со свежими сдобными булочками.

   - Слышали новость, дэйни? Ар-дэй герцог приезжает в нашу глушь. Говорят, будет большой бал в ратуше, а после – фейерверк.

   - Герцог? Какой?

   - А что, их много, герцогов-то? – искренне удивилась добрая женщина.

   - Да уж больше одного, - озадачила ее я. – И в честь которого планируют торжество?

   - Так Вестранский герцог обещался, брат ее величества. А о других я отродясь не слыхала.

   Кухарку можно было понять, ее ведь не мучили шесть лет изучением геральдики и родословных высшего дворянства. Для простых людей есть король (точнее – был), есть королева-регент, правящая от лица своего шестнадцатилетнего сына, есть этот самый сын, юный король Дарен, которого в народе по-прежнему именуют принцем, и герцог Эрнест Вестранский – брат ее величества Элмы. Об остальных и знать ни к чему.

   Когда-то, когда не было еще королевства Вестолия, а были просто Олия и просто Вестран. В Олии жили люди, а в Вестране – и люди, и метаморфы. Сначала два соседних королевства долго воевали между собой, а потом объединились: король Олии взял в жены единственную дочь правителя Вестрана. Было это, если я ничего не путаю, лет пятьсот назад. С войнами с тех пор покончено, к метаморфам уже привыкли, а короли Вестолии завели себе моду время от времени жениться на девушках из Вестранского дома (когда заграничные принцессы вдруг заканчиваются). Вот и королева Элма, ныне вдовствующая, происходит из Вестранов. А ее брат – самый известный в народе герцог.

   Интересно, зачем столь высокопоставленная особа приезжает в Лазоревую Бухту?

   - А почему бы ему и не приехать? – пожала плечами Виктория, с которую я застала в библиотеке. – Хоть какое-то разнообразие для нас. Жаль, поздно сообщили о предстоящем визите, заказать новые наряды уже не успеем. Вряд ли найдется портной, способный сшить платье всего за сутки.

   - За сутки? Хотите сказать, что прием уже завтра?

   - Да, - равнодушно зевнула вдовушка. – Приглашены все и вся. И не думаю, что кто-то откажется. Градоправитель рискует разориться.

   Она отложила книгу, которую листала перед моим приходом, и я прочла выбитое на переплете название.

   - «Легенды Вестрана»?

   - Да вот, вспомнилось, - улыбнулась Виктория. – Вдруг удастся поближе познакомиться с герцогом? Будет о чем поговорить.

   Сказав это, она встала и, негромко что-то напевая, пошла к двери.

   Странная. Нашла, что обсуждать с герцогом.

   Я присела в освободившееся кресло и взяла книгу. Говоря со мной, женщина рассеянно мусолила пальцами уголок листа, и я легко нашла в середине толстого тома страницу, на которой она прервала чтение.

   Эту легенду я знала. Некогда, еще до объединения Вестолии, король Вестрана Карл полюбил юную Джанелл, но девушка любила другого и вскоре вышла замуж за своего избранника. Король не смирился с поражением и отослал мужа Джанелл подальше от двора, кажется, на какую-то войну, а сам стал добиваться прекрасной дамы. Но Джанелл и в отсутствие супруга была ему верна и не принимала ухаживаний Карла. Тогда король прибег к хитрости: с помощью придворного мага он изменил облик и пришел к возлюбленной под личиной ее мужа. Джанелл не заметила подмены и несколько ночей провела с Карлом. После этого она понесла, и узнавший об этом король устроил скорую гибель ее супругу. Красавица долго горевала, но все же, в конце концов, согласилась стать королевой Вестранской, а Карл признал родившегося вскоре ребенка.

   Мне эта история никогда не нравилась. И король подлец, и Джанелл дура - сначала подмены не заметила, а потом еще и простила убийцу любимого мужа.

   Я пролистала книгу и нашла другую легенду. Тоже о короле, но в этот раз - добром и честном. Его звали Алвар. Однажды он повстречался с бедной девушкой, которая пасла гусей у стен его замка. Алвар влюбился в нее с первого взгляда, и хоть его и отговаривали всем двором, женился на прекрасной гусятнице. Вот так вот!

   Древние сказания Вестрана увлекли, и я просидела в библиотеке до обеда. Я бы и после обеда туда вернулась, но у меня была назначена встреча с Джедом. Наконец-то у меня была хорошая новость для него: наверняка он сумеет попасть на прием в ратушу, а там встретится с Викторией и, может быть, объяснится. И еще одна любовная история получит счастливый финал.

   Как это… грустно…

   Перед встречей с оборотнем я решила еще раз наверняка убедиться в том, что его возлюбленная будет на балу в ратуше, и заглянула к Виктории. Задумавшись, забыла постучать и ввалилась в ее комнату без предупреждения.

   Женщина стояла у стола. Услышав меня, она испуганно обернулась и со стуком захлопнула лежавшую перед ней шкатулку, которую я тут прежде не видела.

   - Вы что-то хотели? – спросила она резко.

   - Только узнать, пойдете ли вы на прием у…

   - Сказала же, что да. И вы – тоже. Разве дэйна Агата вас не предупредила? Подумайте, что наденете.

   Я вышла за дверь, размышляя, хочу ли я вообще быть на том балу.

   Джед

   О приезде Эрнеста Вестранского я знал еще до встречи с Саной: город сошел с ума из-за этой новости. Мелись улицы, подстригались кусты, впервые с момента моего приезда заработал фонтан на центральной площади. Гостиница, где мы с Унго остановились, гудела, как пчелиный улей: работники мыли окна и натирали полы, до блеска начищали канделябры и люстры, а кухня поражала немыслимыми ароматами. Все свободные на сегодня номера привели в такой вид, что любой из них достоин был принять саму королеву. Хоть ар-дэй герцог и должен был остановиться в особняке градоправителя, где ему и свите готовили целое крыло, хозяин гостиницы все же рассчитывал, что все придворные там не разместятся и окажут ему честь, расплатившись за ночлег в столь респектабельном заведении.

   Знал я и о намечающемся бале в ратуше, но должен был увидеться с Саной и из ее уст получить подтверждение того, что баронесса Солсети с домочадцами его не проигнорируют.

   - Да, дэйна Агата получила приглашение, - рассеянно произнесла девушка. Она вообще была сегодня рассеяна и говорила нехотя.

   - Она его примет?

   - Конечно. Здесь не так много развлечений, чтобы упускать такую возможность.

   - Все пойдут?

   - Вы хотите знать, пойдет ли Виктория?

   Я хотел знать, уйдут ли все обитатели виллы, но, не забывая о выбранной роли влюбленного, кивнул.

   - Да, она собирается. Приготовила роскошное платье, оно ей очень к лицу.

   - Не сомневаюсь.

   Кое-как удалось вытянуть из девушки, что на бал в ратушу семейство Солсети отправится в полном составе, баронесса собиралась взять с собой и юную лекарку, а значит, дом опустеет, как мне и было нужно. Я не старался скрывать радости от предвкушения успеха в затеянном мероприятии – подобные эмоции вполне вписывались в образ. Но Сана отчего-то моей радости не разделяла.

   - А вы не боитесь? – спросила она, уже собираясь уйти.

   - Предстоящего разговора? Да, немного, но…

   - Не разговора. Разочарования. Вы ведь почти ничего о ней не знаете. Она очень красива, но достаточно ли этого? Могут ли серьезные чувства возникнуть так просто, с первого взгляда?

   Разумные слова, которые я никак не ожидал услышать от этой чрезмерно романтичной особы.

   - Я уверен в своих чувствах, - произнес я твердо.

   - Тогда желаю вам удачи.

   - Спасибо, она мне понадобится.

   Но на одну лишь удачу полагаться нельзя, и оставшийся день я потратил на то, чтоб как следует все спланировать.

   Въезд в город герцога со свитой я пропустил. Когда на площади гремел оркестр и раздавались восторженные крики толпы, я был уже на пляже, подходил к ведущей к вилле Солсети лестнице. Я знал, что калитка, которой пользовалась, приходя на встречи, моя невольная шпионка, не запирается – специально пару раз наведывался сюда ночью. Дождался, пока сядет солнце, и в сгустившейся тьме поднялся по лестнице. Войдя в сад, свернул с тропинки и пошел к дому напрямик. О том, что собак на вилле не держат, мне тоже было известно.

   Баронесса с семейством уже уехали, и в доме остались только слуги. Те, у кого не было работы, наверняка сбежали на площадь, чтобы хоть издали полюбоваться праздником, а оставшиеся, думаю, выйдут наружу, когда начнется фейерверк. Унго с утра бродил по городу и разузнал примерный план готовившихся торжеств: сначала официальная часть, потом салют, а уже после – танцы и угощение для приглашенных.

   Я достал из кармана часы и сверил время, вот-вот должны раздаться первые залпы.

   Интуиция меня не обманула: как только грянули выстрелы и в небе расцвели букеты разноцветных искр, и дома вывалила кучка людей. С радостным шумом они пошли вглубь сада, туда, откуда должно было быть лучше видно, а я, проводив их взглядом, выбрался из кустов и прошмыгнул в дверь заднего хода. Внутри было темно, но мне это не мешало: ночное зрение – один из врожденных талантов метаморфа – позволяло рассмотреть коридор с расположенными по обе стороны дверьми. По разговорам с Саной, задавая бессмысленные на первый взгляд вопросы, я сумел составить примерный план дома. Второй этаж меня не интересовал, достаточно того, что сейчас он пуст. А на первом, сразу от входа для слуг, начинались рабочие помещения: кладовые, кухня, комнаты горничных. Чтобы попасть на хозяйскую половину, нужно было пройти в широкие двустворчатые двери. Комната Виктории – первая, сразу у лестницы. В следующей, как я знал, жила моя рыжеволосая помощница, но туда мне было не нужно.

   Апартаменты прекрасной вдовы удивили сдержанностью: никаких излишеств, милых женскому сердцу кружевных скатерок, лаковых картинок и фарфоровых статуэток. И никаких шкатулок. Впрочем, я и не ожидал, что Виктория выставит свою маленькую сокровищницу на видное место, и, припомнив привычки знакомых дам, принялся за поиски. Но странное дело: в платяном шкафу были платья, в шляпных коробках – шляпы, а в ящике для белья – белье. Под кроватью стояли мягкие комнатные туфли и ночной горшок. Под подушкой лежал мешочек душистых трав.

   Я уже испугался, с запозданием подумав о том, что, отправляясь погостить к свекрови, дэйна шантажистка могла оставить шкатулку с письмами в каком-нибудь тайнике в Алвердо. Но тут же заставил себя успокоиться: для женщин подобных Виктории такие документы сродни чековой книжке, с ними не расстаются надолго. Нет, в шкатулке или в холщевой суме, но письма Лен-Леррона должны быть здесь! Еще раз оглядев комнату, я стукнул себя ладонью по лбу: ну, не дурак ли! Дэйна Виктория – не романтичная девица. Она не станет хранить бумаги в ворохе белья или под подушкой. Для документов есть более подходящее место.

   Крышка стоявшего у стены бюро была заперта, но это не стало для меня проблемой. Замок был самый обычный, без секретов и не заговоренный магией. Отколов от ворота булавку я с полминуты ковырялся в замке, пока не услышал тихий щелчок. Готово! Приподняв крышку, заглянул внутрь. Шкатулку, которую в подробностях описал мне дэй Роджер, невозможно было не заметить. Коробочка из светлого дерева, размерами с толстую книгу, украшенная резьбой, тоже была заперта, и в этот раз преграда была куда серьезнее: по форме отверстия для ключа было понятно, что булавкой тут не обойтись, но что еще хуже – я чувствовал магическую защиту. На всякий случай просмотрел лежавшие тут же, в бюро, бумаги. Писем Лен-Леррона среди них не было. Значит, они все же внутри.

   Минуту или две я буровил ларчик взглядом, но, увы, взгляд мой никакой волшебной силой не обладал. Оставался только один выход. Закрыв бюро и приведя в порядок замок, чтоб хозяйка не сразу догадалась, что у нее побывали гости, я упрятал шкатулку под куртку. Отвезу ее Эвану, он откроет. А письма там – хвост готов заложить.

   Покидать дом тем же путем, что я попал в него, было небезопасно. Фейерверк, судя по тишине в саду, уже закончился, и слуги должны были вернуться. Проще всего было выбраться через окно. Но окна спальни Виктории для этого не подходили: прямо под ними была разбита клумба с фиалками, хорошо просматривающаяся с крыльца черного хода. К тому же вдовушка наверняка вспомнила бы, что оставляла окна запертыми, а мне не хотелось бы, чтоб она обнаружила пропажу сразу же по возвращении. Поэтому я решил пройти в одну из соседних комнат, возможно, в жилище целительницы: вечно витающая в облаках Сана точно не всполошится, даже если я оставлю окно за собой распахнутым настежь.

   Прислушавшись и убедившись, что за дверью никого, я вышел в коридор. Прошел несколько шагов и остановился у покоев юной лекарки. Пожалуй, выйду отсюда. Заодно посмотрю, как живет девушка. Мне все же было стыдно перед ней за обман, и какие бы оправдания я себе не находил, не мог отделаться от ощущения, что поступаю подло. Но чем, кроме баночки орехового масла, можно было бы искупить эту подлость, так и не придумал.

   Уже взявшись за дверную ручку, я смутно ощутил, что что-то не так, но что именно понял, уже войдя в комнату: Сана-Милисента на торжество в ратушу не поехала. Она сидела на разобранной кровати и в тусклом свете одинокой тоненькой свечки листала книгу. Я был так удивлен, что упустил шанс на спасительное бегство. Девушка увидела меня, и мало того – узнала.

   - Джед? – сначала на пол упала книга, а потом и она соскочила с постели, испуганно запахивая на груди халат. – Что вы… тут… Почему вы не на балу?

   Мое оцепенение продлилось не более секунды. В конце концов, до этого момента все было слишком легко, и нечто подобное обязано было произойти.

   Я тихо прикрыл за собой дверь.

   - Простите, что испугал. Но я хотел еще раз увидеться с вами перед отъездом.

   - Перед отъездом? Но…

   - Я не встретил вас в ратуше и решил прийти сюда, - продолжал воодушевленно врать я, не давая девушке забросать меня вопросами. – Завтра я уезжаю, но прежде хотел поблагодарить вас за помощь и доброе отношение. А более всего – за те слова, что вы сказали мне вчера. Вы правы, Сана: для серьезных чувств недостаточно минутных встреч. Я был увлечен Викторией, но вряд ли, чтоб это была любовь. Поэтому и решил уехать, в Лазоревой Бухте меня уже ничто не задерживает.

   Лисанна

   Все случилось неожиданно и совсем не так, как я себе представляла. Но я была благодарна Джеду за то, что он решил предупредить об отъезде и проститься.

   - Я уезжаю рано утром, иначе не пришел бы так поздно. Но теперь вижу, что это была не лучшая идея. Боюсь, если меня увидят у вас, мое пребывание здесь может быть неверно истолковано.

   Лишь после его слов я осознала, насколько двусмысленная сложилась ситуация: я, в халате, босая и растрепанная, и мужчина в моей спальне.

   - Как вы вошли?

   - Через заднюю дверь. Мне повезло никого не встретить. А теперь не знаю, как быть.

   - Возможно… - я обернулась на окно. – Не знаю, насколько это будет удобно.

   - Для меня главное, не создавать неудобств для вас, - тепло улыбнулся он.

   От его улыбки стало еще грустнее. Вот сейчас я отворю окно, и он навсегда исчезнет из моей жизни…

   Старые, давно не открывавшиеся рамы, словно чувствовали мое настроение, и не спешили поддаваться. Я дернула еще раз, но без толку. И еще раз.

   - Давайте я вам помо…

   С третьей попытки окно распахнулось внутрь, и так некстати подошедший, чтобы помочь мне, Джед получил рамой по лбу. Удар вышел сильный: стекла задребезжали, а мужчина пошатнулся и с грохотом выронил на пол что-то тяжелое.

   - О, простите меня, я такая неловкая.

   Слова раскаянья застряли в горле, когда я разглядела упавший на пол предмет. Это была резная шкатулка светлого дерева, точь-в-точь такая же, как я видела накануне у Виктории. Точнее – та же самая шкатулка.

   В один миг все разъяснилось: и для чего он в подробностях выспрашивал про дом, и зачем ему было знать, когда все уедут куда-нибудь… И какой я все это время была дурой.

   Джед

   - О, простите меня, я такая неловкая.

   - Однажды вы точно меня убьете, - попытался пошутить я, потирая стремительно разрастающуюся на лбу шишку, и наклонился, чтобы поднять с пола шкатулку.

   Но девушка оказалась быстрей. Она подхватила ларчик и тут же отскочила назад, а по ее взгляду я понял, что она обо всем догадалась.

   - Сана, это… Это – не то, что вы думаете.

   - Да неужели? – она отступила еще на шаг. – И что же это, если не шкатулка из комнаты вашей возлюбленной?

   Не ожидал от этой простушки столь едкой иронии.

   - Да, я забрал это у Виктории, но…

   Но – что? Сказать, что это мой подарок, который я хотел бы вернуть? А если Сана спросит, что внутри? Письма, которые могут меня скомпрометировать? Почти правда, но я не смогу этого доказать.

   Размышляя над ответом, я потерял драгоценное время, и теперь, какой бы удачной ни вышла ложь, Милисента вряд ли в нее поверит. Ну и пусть. Терять мне все равно уже нечего.

   - Отдайте мне шкатулку, - я протянул руку, угрожающе ощерив клыки.

   Девушка, вопреки ожиданиям, не испугалась.

   - Подойдите и возьмите, - одной рукой она прижимала к груди свою добычу, а вторую подняла над головой, и я впервые за все время общения вспомнил, что имею дело с магом.

   Между пальцами целительницы едва заметно сверкнула маленькая искорка, а по комнате пронесся ветерок. Дрогнуло пламя свечи, и в этом зыбком свете распущенные по плечам рыжие локоны девушки показались мне огненными змеями. Но я отогнал это наваждение и заставил себя улыбнуться:

   - Не глупите, Сана. Сомневаюсь, что вашей силы хватит, чтобы серьезно мне навредить. Вы же лекарка. Что это? – я кивнул на поднятую вверх руку. – Заклинание от головной боли? Вылечите мне насморк? Избавите от колик?

   - Это – заморозка, - с угрозой разъяснила девушка. – Применяется при операциях, чтобы усыпить и обездвижить больного. Но вы же помните, какая я целительница? Кажется, самая бездарная из всех, кого вы встречали. Могу что-нибудь напутать, и разбудить вас после моего заклинания уже не получится.

   Я вспомнил уксус и ореховое масло и решил не рисковать. Возможно, удастся с ней договориться.

   - Сана, послушайте меня, пожалуйста, - попросил я, не спуская глаз с ее руки. – В этой шкатулке находится то, от чего зависит моя жизнь. Если вы вернете ее Виктории, обречете меня на верную гибель. Быструю, если сейчас же выдадите меня, и медленную, но все же неизбежную, если дадите мне уйти. Без этой шкатулки я в любом случае мертвец.

   - Хорошо, - улыбнулась целительница. – Я буду добра. И не стану затягивать ваши мучения.

   Рука, за которой я следил неотрывно, потянулась к шнурку у кровати и несколько раз дернула за него.

   - Сейчас за вами придут, - с нескрываемой злостью пообещало мне доброе и невинное создание. – И не вздумайте бежать, иначе…

   Свечение на кончиках ее пальцев в совокупности с мстительной улыбкой наводило на очень неприятные мысли.

   Лисанна

   Видимо, по случаю отсутствия хозяев слуги и себе устроили праздник: я еще несколько раз потянула за шнурок звонка, но являться на мой зов никто не спешил.

   - Не ожидал от вас такой жестокости, Сана.

   Да? А чего он ожидал после того, как подло обманул меня и практически сделал соучастницей преступления?

   Сейчас только страх попасть под смертельные чары удерживал оборотня на расстоянии: я видела, как он по-звериному подобрался, готовый в любой момент кинуться на меня, отобрать шкатулку и выпрыгнуть в окно. И что делать? Закричать? Пожалуй.

   Я набрала полные легкие воздуха… Но в этот момент со стороны сада раздался громкий хлопок. Потом еще один. От неожиданности я громко выдохнула, так и не издав ни звука.

   - Стреляют? – настороженно зыркнул в окно Джед.

   - Да, - подтвердила я с вызовом. – Это дэй Рудольф вернулся, он палит и днем и ночью. Иногда по людям… или по оборотням.

   Я сама не верила в это: если Рудольф и вернулся, то где бы он, не заходя в дом, взял пистолеты? На прием он точно уезжал без оружия…

   Мои размышления прервал истошный женский крик.

   - Что-то случилось, - сообщил очевидное метаморф. Я все еще удерживала на ладони иллюзию, и он опасался двинуться с места.

   В считанные секунды дом ожил, захлопали двери, зажглись фонари на садовой аллее, забегали люди.

   Я снова вцепилась в шнурок и дернула, рискуя его оторвать. Но в этот раз меня услышали: в коридоре послышались торопливые шаги и в комнату постучали.

   - Не вздумайте шевельнуться, - предупредила я волка и подошла к двери.

   - Вы звали, дэйни? - обеспокоенно спросил подошедший с зажженной свечой слуга.

   - Да, - я бросила быстрый взгляд на притаившегося за дверью Джеда. – Что за шум в саду?

   Метаморф с облегчением выдохнул. Рано радуется, придет и его черед.

   - Там… В дэйну Солсети стреляли, - пробормотал парень.

   - Как?! Я…

   - Целитель ей уже без надобности, дэйни, - предупредил мое желание броситься на помощь слуга. – За стражей послали. А ежели на тело желаете взглянуть…

   - Нет-нет, - придерживаясь за дверь, чтобы не упасть, отказалась я, - не желаю. Спасибо.

   Странно, но оборотень отчего-то не воспользовался моим потрясением, чтобы бежать.

   - Это тоже ваших рук дело? – опомнившись, накинулась я на него, с новой силой разжигая в руке иллюзорное пламя.

   - Вы же знаете, что нет, - ответил он серьезно. – Я был тут, когда стреляли.

   - Значит, это ваш сообщник.

   - Не говорите глупостей, Сана. Я пришел один, и только за шкатулкой.

   - Я вам не верю… больше. Сейчас придет стража и…

   - И вы расскажете им, что в то время как совершалось преступление, вы были у себя, наедине с мужчиной. А чем именно вы занимались, они догадаются по одному вашему виду.

   - Что?! – я опешила от такой дерзости. – А шкатулка?

   - Понятия не имею, зачем вы взяли ее из комнаты Виктории, - равнодушно пожал плечами оборотень. – Это вы сами ей объясните.

   Если бы заклинание, наводившее на него страх, имело хоть какую-то силу, я использовала бы его, не раздумывая.

   - Вы же понимаете, Сана, что именно это я буду вынужден сказать, - с неприятной улыбкой заключил Джед. – В доме не было активных защитных заклинаний, а выявить спустя время присутствие метаморфа не сможет даже опытный маг: доказать, что я был в комнате Виктории, не получится. А ваших следов там предостаточно. Я сразу почувствовал знакомый запах духов…

   Мерзавец!

   - Так что, будем дожидаться стражников?

   - Уходите, - я опустила руку и погасила бесполезное свечение.

   Но Джед не спешил.

   - Виктория в этой истории не жертва, Сана. В шкатулке лежат документы, которые могут погубить жизнь одного человека. И мою заодно. Не спешите возвращать их владелице. Попробуйте открыть замок, и вы убедитесь, что я не лгу.

   - Убирайтесь!

   - Если все же решите мне поверить, вы знаете, где я остановился. Я пробуду в гостинице еще день-два.

   После его ухода я обессилено опустилась на постель, прижимая к груди украденную - теперь получается, что мной – шкатулку. События последнего часа смешались в голове, тело разбила усталость, а из глаз сами собой лились слезы.

   Когда в дверь постучали, я только и успела, что спрятать резной ларчик под одеяло и наскоро вытереть глаза.

   - Эка вы разнюнились, дорогуша.

   То, что в мою дверь, подбирая юбки, вплыла дэйна Агата, меня не удивило, словно призраки посещают меня ежедневно.

   - Мне так жаль, - всхлипнула я, не зная, что принято говорить покойникам.

   - Жаль? – Привидение поморщилось. – Кого? Викторию?

   - Викторию?! – вскочила я.

   - А что, сегодня еще кто-то умер? – удивилась баронесса.

   Только тогда я поняла свою ошибку: на вилле две дэйны Солсети. Было.

   Джед

   Вышел в окно и вошел тем же способом, но теперь уже в свой гостиничный номер.

   - Все в порядке? – спросил я Унго, прежде чем тайлубиец успел открыть рот.

   - Да, дэй Джед. Прислуга уверена, что вы приболели и никуда не выходили, дважды заказывали чай, а после – теплое вино с корицей. А как все прошло у вас?

   - Никак, - махнул я рукой, падая на постель. - Прогулялся по пляжу, поглядел на звезды… И от вина с корицей сейчас не отказался бы.

   Унго виновато покосился на пустой бокал.

   - С утра расскажу тебе все, - обещал я. – Только не буди меня рано. Все равно никуда не едем, задержимся еще на пару дней. И пройдись по городу завтра, разузнай, что случилось на вилле Солсети.

   Ситуация вышла из-под контроля, и все, что мне оставалось, – ждать.

ГЛАВА 6

   Лисанна

   Поспала я от силы часа два за всю ночь. Мешали голоса в саду, заполнившие дом незнакомые люди и собственные мысли.

   С утра дэй Рудольф не стрелял как обычно, дэй Стефан не ходил на конюшню, а дэй Герберт был непривычно трезв и оттого казался больным. Неизменной оставалась только дэйна Агата: с аппетитом позавтракала, а после занялась обычным разбором почты, вскользь предупредив:

   - Не расходитесь. Обещался прийти дознаватель, хочет со всеми поговорить.

   Со следователем, полным пожилым мужчиной с блестящей от испарины лысиной и сосудистой сеткой на дряблых щеках, я говорила еще ночью: он спрашивал, не видела ли я чего-нибудь, а я плакала и мотала головой.

   Но ближе к полудню в доме появился совсем другой человек, и начались совсем другие расспросы.

   Новый дознаватель расположился в кабинете баронессы и по одному вызывал к себе обитателей дома. Делал он это в только ему понятном порядке: сначала поговорил с хозяйкой, потом взялся за прислугу. Я не знала, когда придет моя очередь, и ожидание стало настоящей пыткой. Шкатулка Виктории лежала в шкафу, завернутая в рубашку, и мне казалось, что вот-вот ко мне вломятся дюжие стражники, перероют тут все, как накануне в комнате убитой, найдут украденное, скрутят мне руки и на глазах у всех погрузят в черную карету с решетками на окнах.

   Неудивительно, что при таких мыслях я вздрагивала от каждого шороха, а стук в дверь пугал чуть ли не до потери сознания. Но в первый раз стучала баронесса, велела зайти к ней после разговора со следователем, а во второй – зареванная Лита, горничная, которая обнаружила труп, спросила каких-нибудь капель от нервов.

   - Мы фейерверк глядели, - рассказывала она, держась за сердце. – Потом все в дом вернулись, а я с Питом в саду задержалась… погулять…

   Лита была миловидной молодой девушкой, и «погулять», как я слыхала, любила.

   - Вдруг слышим – разговор. Дэйна Виктория с мужчиной каким-то. Он ей: «Они у вас здесь?», а она: «Да, все у меня в комнате». Непонятно так. И дальше пошли. Потом: бах! бах! Мне бы, дуре, бежать оттуда, а я возьми и вперед кинься. Не разглядела ее сразу, впотьмах-то… Чуть не перецепилась через горемычную…

   Я накапала ей пустырника, и девушка ушла.

   А следующий постучавший в мою дверь известил о желании дэя дознавателя побеседовать.

   В отличие от того, ночного, новый следователь производил впечатление. Это был высокий, уже не молодой, но еще довольно привлекательный мужчина, с густыми темными волосами, едва тронутыми сединой. Одет он был в гражданское: черный, расшитый серебром камзол, шел к статной фигуре и к пытливым антрацитовым глазам. Изящные пальцы, не обремененные перстнями, отстукивали по столешнице простенький ритм…

   Постойте-ка! Откуда это – «привлекательный», «изящные»? И отчего вдруг захотелось взглянуть в зеркало и убедиться, что прическа и платье в порядке? Так-так…

   Поняв, что его раскрыли, маг рассмеялся.

   - Просите, дэйни, привычка. Легкое воздействие облегчает работу. Симпатия, доверие – вы же понимаете? Не учел, что имею дело с коллегой.

   Волна обаяния схлынула.

   - Присаживайтесь, - он указал на стоявшее у стола кресло. – Итак, вы – Милисента Элмони, выпускница заведения дэйны Алаиссы Муэ в Райнэ? Достойная школа. Как давно вы служите у баронессы Солсети?

   - Не очень давно. Сегодня… девятнадцатый день как я приехала.

   - В чем состоят ваши обязанности?

   - Я должна следить за здоровьем дэйны баронессы и ее домочадцев. Но пока в моих услугах не нуждались. Пару раз я заваривала дэйне Агате чай и давала готовые настои, несколько раз ко мне обращались слуги.

   - А покойная когда-либо к вам обращалась?

   - Нет. Дэйна Виктория говорила, что не пользуется целительскими снадобьями.

   - Вам не показалось это странным?

   - Честно? Поначалу показалось, а потом…

   - Ну-ну, - подбодрил меня мужчина, - договаривайте.

   - Женщины не выдают своих секретов. Наверное, Виктория хотела, чтобы все считали, что красота и молодость кожи у нее от природы, а сама пользовалась услугами какого-либо аптекаря или мага.

   - Вы так считаете? – следователь резко поднялся из-за стола. - Идемте со мной.

   - К-куда? – перед глазами вновь встала карета с решетками на окнах.

   - В подвал. Тело еще не увезли, хочу, чтобы вы взглянули. Интересно будет услышать ваше мнение, как целительницы.

   Он подхватил со стола большую кожаную папку и распахнул передо мной дверь.

   - Идемте.

   Дверь в подвал располагалась рядом с кухней. У входа дежурил молодой гвардеец, видимо, уже успевший познакомиться с нашей радушной Грасиньей, так как рот его был чем-то набит, а одна рука, явно не пустая, пряталась за спиной. Следователь укоризненно покачал головой, но делать юноше замечания не стал. Снял со стены масляный фонарь, зажег фитиль и первым начал спускаться в прохладный мрак подпола. Я шла следом.

   Было жутковато. Не то чтобы я боялась мертвецов – мне достаточно приходилось видеть их за время учебы – но то все были чужие, незнакомые люди. Сейчас же мне предстояло увидеть труп женщины, с которой еще вчера мы пили чай на террасе и говорили о модных новинках.

   - Зрелище будет не из приятных, - предупредил, читая мои мысли, дознаватель.

   Тело, накрытое простынею, лежало на длинной лавке у стены. Мужчина поднял над ним фонарь и с помощью магии усилил свет. Сдернул с трупа ткань.

   - Кто это? – вырвалось у меня.

   - Смотрите внимательнее.

   Черные волосы, острые скулы, кожа, похожая на ссохшийся пергамент, заострившийся нос, приоткрытый рот с лиловыми губами. Если это Виктория, то смерть изуродовала ее и состарила ее лет на двадцать, а то и больше.

   - Как это возможно? – поразилась я. – Некоторые яды дают подобный эффект, но ее же застрелили. Или нет?

   - Застрелили, - маг указал пальцем на темное пятно на груди убитой. – Две пули, одна в прямо сердце, другая - рядом. Их еще не извлекли, но я и так вижу, что они совершенно обычные.

   - Тогда как?..

   - Думайте, дэйни Милисента, думайте. Вас должны были обучать этому. По документам Виктории Солсети тридцать четыре года. Выглядела она на двадцать с небольшим. А сколько ей было на самом деле, мы установим, лишь проведя ряд трудоемких исследований. Если бы она пользовалась целительскими снадобьями, результат их воздействия не исчез бы со смертью. И что это значит?

   - Есть несколько магических уловок, - начала я неуверенно. – Иллюзия. Она не держится на мертвой материи, и спала бы после смерти.

   - Вы бы почувствовали иллюзию, - покачал головой следователь. – Разве нет?

   - Нектар Королевской Лилии?

   - Нектар действует лишь несколько дней, это разовое средство, и принимать его постоянно опасно для жизни.

   - Тогда…

   - Тогда остается последнее, - решительно закончил мужчина. – Обряд, запрещенный сводом правил Сообщества Магов и законами королевства Вестолия. Человеческое жертвоприношение с целью изъятия жизненной энергии жертвы. Карается смертью. Проведение данного ритуала крайне тяжело доказать, и он не требует от организатора наличия дара – только соблюдение условий и подходящую жертву. Обычно в этом качестве используют молодую невинную девушку… Простите за бестактность, дэйни Милисента, но вы еще девица?

   - Что? – зарделась я. – Какое это имеет отношение?

   - Дэйна Виктория ведь интересовалась подобными вопросами? – не слушая меня, продолжал дознаватель. – Хотя могла и не спрашивать. Есть много способов проверить это: верный камень, амулеты, горошина у вас под матрасом… Четыре года назад у дэйны Агаты уже служила молоденькая лекарка. Ходят слухи, что девушка сбежала с возлюбленным. Не получив расчета и оставив на вилле большую часть гардероба. А лет семь тому при невыясненных обстоятельствах пропала помощница кухарки. Баронесса вспомнила эти случаи, когда я рассказал ей о… И дэйна Виктория оба раза гостила у свекрови.

   Мне сделалось нехорошо. Голова закружилась, и стоило больших усилий сдержать подкатившую к горлу тошноту.

   - Вы не можете знать наверняка, - прошептала я.

   - Насчет ожидавшей вас участи, дэйни, - да, - согласился маг. – Это только мои предположения. И, к счастью, их уже не проверить. А насчет того, каким образом покойная… хм, следила за своей внешностью, у меня сомнений нет.

   Хотелось присесть, но единственную лавку здесь занимал уродливый труп.

   - Зачем вы мне все это рассказываете? – спросила я, с трудом собравшись с мыслями.

   - Затем, чтобы у вас было правильное представление о случившемся. Чтобы вы не жалели несчастную женщину и не вздумали покрывать ее, если вам что-то известно.

   «Виктория в этой истории не жертва, Сана», - прозвучал в моей голове другой голос.

   - Сейчас мы вернемся в кабинет, и вы обстоятельно мне все расскажете, дэйни Милисента. Вспомните каждый день знакомства с убитой, каждую поездку в город, каждый разговор. Я помогу вам вспомнить все имена, что она называла, адресатов ее писем.

   - Но зачем? – переспросила я. – Хотите найти того, кто ее убил? А если она заслуживала смерти? Если это сделал отец или брат одной из ее жертв? Если справедливость уже восторжествовала?

   - Справедливость и закон – не всегда одно и то же, дэйни Милисента, - сурово вымолвил мужчина. – Пойдемте наверх, нам предстоит долгий разговор.

   После беседы со следователем я чувствовала себя опустошенной.

   Он был талантливым магом, и я практически не ощущала чар, заставивших вспомнить десятки когда-то услышанных имен, мельком увиденных адресов на конвертах и еще сотни мельчайших подробностей моего общения с Викторией. Дознаватель записывал услышанное, задавая все новые и новые вопросы. Несколько раз, словно забывая, что уже спрашивал, интересовался, не передавала ли покойная мне на хранение каких-либо вещей. Это был удобный случай избавиться от шкатулки. Но, во-первых, сложно было бы объяснить, зачем ведьма отдала нечто важное в руки будущей жертвы. А во-вторых (и это главное), мне не хотелось бы, чтобы с моей помощью убийца был найден. Да, справедливость и закон – не одно и то же, но в данном случае я была всецело на стороне справедливости, и не испытывала ничего кроме благодарности к тому, кто, пусть и невольно, спас меня от страшной участи.

   Подстегнутая магией память выдала все, что я когда-то читала или слышала о запретном ритуале переливания жизненной силы. Жертву связывали и оставляли в центре графического рисунка – магического круга, исчерченного символами, которые законы не позволяли воспроизводить даже для примера. Убийца делал на теле несчастной несколько надрезов–выходов: на запястьях, на голенях, на шее. Затем занимал нужное место в обрядовом круге, читал заклинание. И все. Дальше он лишь стоял, не выходя из круга, впитывая чужую высвобожденную энергию, в то время как жертва умирала в муках: кровь и сила покидали тело медленно, еще заживо иссушая несчастную в прах…

   Только от мыслей об этом меня пробил озноб.

   По возвращении в комнату хотелось забраться под одеяло с головой и свернуться в клубок, спрятавшись от всего мира. И возможно уснуть. Но спать я боялась, опасаясь кошмаров. Однако прилегла, не раздеваясь и не растилая постели. Думала, перебирая в памяти события сегодняшнего утра, минувшей ночи и предшествующих ей дней. Теперь многое виделось иначе.

   От размышлений оторвал стук в дверь. В комнату заглянула дэйна Агата:

   - Забыли о моей просьбе, дорогуша?

   Да, она же просила зайти.

   - Простите, я неважно себя чувствую.

   - Понимаю, - баронесса присела на краешек постели. – Видели ее?

   Я кивнула.

   - Он рассказал, да?

   Кивнула снова.

   - Не принимайте близко к сердцу. Это всего лишь домыслы мэтра Людвига.

   - Кого?

   - Наш следователь вам не представился? – усмехнулась женщина. – На него похоже: полагает, каждый встречный должен узнавать его в лицо. Людвиг Менно – старший маг-дознаватель королевского сыска. А во времена короля Эдуарда был одним из его придворных магов. Я помню его еще с тех пор, как жила в столице.

   - Его вызвали из-за Виктории?

   - Вызвали? Нет. Если бы так, он прибыл бы через день или два. А дэй Людвиг был в свите герцога. Узнал о нашем происшествии случайно, но обстоятельства, сами понимаете, не могли его не заинтересовать.

   Похоже, баронессу внимание столичного следователя не радовало.

   - А вы… вы знали? – спросила я, поборов страх.

   - О Виктории? Нет, этого не знала. А то, что знала… То, что знала, уже никому не поможет и не навредит. А вы заметили, - оживилась она вдруг, - что сегодня он еще не ходил на конюшню? И вообще, выглядит расстроенным, но как будто более живым? Может, потрясение его отрезвило, а может, это она что-то такое сделала, что мальчик совершенно перестал интересоваться жизнью. Но теперь все будет хорошо. Стефан еще молод, ему многому нужно учиться, многое наверстать, но он не совсем пропащий. И мне кажется, вы ему действительно нравитесь, Лисанна.

   - Какие глупости, - отмахнулась я. И лишь потом, поняв, что именно меня смутило в последней фразе, ошалело уставилась на баронессу.

   Дэйна Агата смотрела на меня с улыбкой.

   - Я ведь угадала, вас так зовут, дорогуша?

   Отпираться я не решилась, только потупилась, предоставив баронессе право продолжить самой.

   - Мне всегда было интересно, как к нам так быстро доходит почта, - произнесла она задумчиво. – Вроде бы везут ее так же, на лошадях, на кораблях, а письма прибывают на место намного раньше людей. Вы, должно быть, были на полпути сюда, когда я получила послание от старой знакомой – вашей наставницы, дэйны Алаиссы. Она извинялась, что не сможет, как обещала, прислать ко мне одну из выпускниц. Писала, что девушка взяла рекомендации, а потом вдруг отправилась в морское путешествие в качестве судового лекаря. Алаисса случайно об этом узнала. Сокрушалась, насколько безответственна сейчас молодежь. А еще жаловалась в письме, что ее заведению грозил крупный скандал: вторая выпускница, как раз подруга той, что отправилась в моря, исчезла накануне бала. Вроде бы с экзаменами у нее не сложилось, степень получить не удалось, да еще и отец, по слухам, решил выдать девицу замуж за человека, которого она в глаза не видела. Вот и сбежала. Хорошо, что ее родитель согласился не давать делу огласки. Репутации пансиона это могло бы навредить.

   Я нервно ерзала на кровати, но и слова не вставила.

   - Я отписала Алаиссе, чтобы она не переживала по поводу того, что я осталась без домашнего лекаря. На здоровье-то, хвала Создателю, не жалуюсь. А через день приехали вы. Много ли ума нужно, чтобы догадаться, что к чему?

   - Вы сообщили дэйне Алаиссе? – спросила я, не поднимая глаз.

   - Зачем? Вы мне совсем не мешали, дорогуша. К тому же, помните, я как-то спросила, для чего вам эта работа? Мне понравился ваш ответ. Чтобы ни от кого не зависеть, сказали вы. Похвальное и понятное для меня решение. Но сейчас… Я, собственно, для того и просила вас зайти. Письма идут очень быстро, Лисанна. Особенно – письма, отправленные магами. Мэтр Людвиг отправил запрос в пансион, где вы учились. Хочет побольше разузнать о Милисенте Элмони. Это обычная процедура при проведении следствия – проверяют всех и вся, не только вас. Но когда он получит ответ, могут возникнуть дополнительные вопросы.

   - Но… Все законно, вы не подумайте, - пролепетала я. – Мы с Милисентой все учли, оформили доверенность…

   - Все учли? – хмыкнула дэйна Агата. – А то, что отец объявил вас в розыск? Мэтр Людвиг, как лицо официальное, обязан будет сообщить о вашем местонахождении. А может быть, задержать до прибытия кого-нибудь из вашей семьи.

   Баронесса встала и пошла к двери.

   - Вот и все, что я хотела вам сказать, дорогуша. Решайте, что теперь делать.

   - А что делать? – вздохнула я. – Я попробовала – не получилось. Думала, здесь будет спокойно. Мне ведь всего полгода нужно было переждать. А тут… Убийства, темные обряды…

   - Считали, будет легко? – резко обернулась женщина.

   - Да, - призналась я.

   - Запомните, милая моя: в жизни ничего просто так не дается. Всегда находятся проблемы и препятствия. Сдадитесь, наткнувшись на первое же?

   - А что мне еще остается? – я была близка к тому, чтобы разрыдаться. – Я одна. Мне больше некуда ехать, негде спрятаться. Мне… Мне страшно, понимаете? Страшно после всего этого! И лучше уж домой – там меня, по крайней мере, защитят.

   Дэйна Агата смерила меня ледяным взглядом.

   - Жаль. Я была о вас лучшего мнения.

   Она ушла, а я… Нет, не думала больше ни о чем. Я уснула.

   Меня не тревожили, а потому проснулась я уже поздно ночью. Встала, зажгла свечу. Отдых пошел на пользу: я смогла все обдумать и принять решение. Возможно, неверное, но самостоятельное.

   Как быстро идет почта магов? Вряд ли меньше суток. Но даже если в Райнэ запрос получили уже к вечеру, то ответ на него отправят не раньше утра. А утром…

   Ранним утром, когда прочие обитатели виллы еще спали, я уже стояла перед баронессой.

   - Вы чего-то хотели? – поинтересовалась она сухо.

   - Попрощаться. И если это возможно, попросить о небольшом одолжении.

   - Да? – заинтересовалась дэйна Агата.

   - Не знаю, собирались ли вы отправлять Питера в город. Может быть, за продуктами или еще за чем-нибудь…

   - Собиралась-собиралась, - заулыбалась женщина. – Скажу ему, чтобы готовил лошадей. Но в доме еще дежурят гвардейцы, их могут заинтересовать сборы.

   - У меня только саквояж и сумка – там самое необходимое.

   - Замечательно. Значит, я не зря приготовила это. - Хозяйка вынула из ящика стола пухлый конверт и протянула мне.

   - Что это? – Внутри лежала пачка хрустящих банкнот.

   - Как – что? Ваше жалованье за отработанное время и компенсация за то, что я вынуждена отказаться от ваших услуг.

   Компенсация была незаслуженно велика, но я не стала отказываться.

   - Скажите, дэйна Агата, почему вы помогаете мне?

   - Есть множество поступков, о которых я сожалею, - с улыбкой ответила женщина. – Но ни о чем я не жалею так горько, как о том, чего не сделала. Мне бы не хотелось, чтобы вы однажды почувствовали то же.

   - Спасибо.

   - Не за что. И, Лисанна, знаете лавку парфюмера недалеко от почты? Загляните туда. Ваши волосы, они ведь от природы светлые? Это уже немного заметно.

   Снова рыжая краска? Впрочем, сейчас это меньшая из моих проблем.

   Пит высадил меня на площади. Не откладывая, я зашла к парфюмеру, а затем спустилась по извилистой улочке к небольшой гостинице на побережье.

   - Дэйни изволит комнату? – широко улыбнулся дежуривший за стойкой мужчина, увидев меня с тяжелым саквояжем в руке.

   - Дэйни изволит видеть одного из ваших постояльцев. Дэй Джед Селан еще живет здесь?

   - Да. Как ему о вас доложить?

   Называть имени, под которым оборотень меня знал, не хотелось. Это имя было известно и дэю Людвигу - вдруг после будут выяснять, где я бывала и с кем встречалась? Назвать другое?

   И тут меня словно нечистая сила дернула:

   - Скажите, что приехала его невеста.

   Джед

   Мало того, что всю ночь снился какой-то бред, так с утра в номер ввалился гостиничный служка и заявил, что меня желает видеть невеста.

   - Чья? – не понял я.

   - Ваша, - радостно отрапортовал парень.

   У меня возникли сомнения в том, что я уже проснулся, но после болезненного щипка они улетучились.

   - Унго! – позвал я, не желая вставать с постели. – Пойди глянь, кому там неймется затащить меня под венец.

   Тайлубиеца в комнате не оказалось. Пришлось подниматься, одеваться и идти в холл. Но стоило мне увидеть «невесту», и остатки сна испарились в один момент.

   - Сана? Вы?

   - Доброго утра, Джед. - Девушка была непривычно серьезна и, что странно, кажется, совсем на меня не злилась. – Вы уже слышали, что случилось с Викторией?

   - Да.

   - Та ее вещь, что вы оставили у меня, вас еще интересует?

   - Конечно! – Я не верил своей удаче.

   - Только не думайте, что я отдам вам ее просто так. Мне нужны деньги, нужна новая работа, а самое главное – уехать отсюда как можно скорее.

   - Однако у вас и запросы, - поразился я.

   - Так вам нужна шкатулка? – Только сейчас я заметил, как она бледна и взволнована.

   - Да.

   - А мне нужно оказаться подальше отсюда.

   - Хорошо. Я планировал вернуться в Велсинг – это достаточно далеко для вас?

   Девушка кивнула.

   - Экипаж уже заказан, можем выехать завтра… сегодня, - поправил я, увидев, как она разочарованно поморщилась.

   - Замечательно. Собирайтесь, я подожду тут.

   - Сегодня, но не сейчас же, - сказал я мягко. – Я еще не завтракал. Составите мне компанию? Здесь прекрасная кухня.

   Я велел отнести ее саквояж в свою комнату. Сумку, в которой, очевидно, была шкатулка, девушка держала мертвой хваткой.

   - Скажите, Сана, что за блажь взбрела вам в голову, назваться моей невестой? – спросил я с улыбкой, желая снять напряжение этого разговора.

   Но задумка не удалась: Милисента сердито сверкнула глазами:

   - Вы же были у меня той ночью? И, как собирались заявить страже, между нами что-то происходило. Разве теперь, как порядочный человек, вы не обязаны на мне жениться?

   Похоже, общение со мной пагубно сказывается на характере и манерах некоторых девиц.

ГЛАВА 7

   Джед

   Срезая путь, экипаж съехал с укатанного тракта на одну из проселочных дорог и тут же подпрыгнул, наскочив колесом на бугорок. Милисента испуганно ойкнула. За три часа пути, это был единственный раз, когда девушка подала голос. Напряженное молчание и показательно отведенный в сторону взгляд раздражали. Унго не выдержал первым и заявил, что в такую прекрасную погоду ему будет приятно проехаться на козлах. Если и дальше так пойдет, я тоже сбегу и остаток пути проведу на запятках.

   - У вас мало вещей, - в очередной раз предпринял я попытку разговорить спутницу.

   - Когда устроюсь на новом месте, дэйна Агата пришлет мне остальные. - Я удостоился ответа, но не взгляда.

   Итак, «дэйна Агата пришлет». Значит, Сана не сбежала от баронессы, хоть и было очень на то похоже, а уехала с ее ведома. Но почему в такой спешке? Почему пришла ко мне, словно больше ей не к кому обратиться?

   В следующий раз, еще через час молчания, разговор начала сама девушка:

   - Что в шкатулке?

   - Письма, - ответил я коротко. Не поручился бы в том, что так оно и есть, но надеялся на это.

   - Ваши?

   - Одного моего знакомого.

   - Он заплатит за то, что вы их привезете?

   - Нет. Это дружеская услуга. Но не переживайте, я сам оплачу вашу помощь.

   Милисента вспыхнула – видно было, что ситуация ей претит. Но она сразу сказала, что нуждается в деньгах, а я мог позволить себе компенсировать ей неудобства. Все же именно я втянул ее в эту историю.

   На ночь мы остановились в небольшом деревенском трактире. Еда тут была отвратительная, зато комнаты вполне сносные. Я оплатил две: одну для себя и Унго, вторую – для нашей спутницы. Долго не мог уснуть, слыша, как за стенкой ворочается на скрипучей кровати Сана, но усталость взяла свое, и я задремал, во сне продолжая думать о том, что скоро все закончится: Лен-Леррон получит письма, скажет мне имя покупателя, и я, не затевая более новых авантюр, выкуплю алмаз, сколько бы не запросил новый владелец.

   Разбудил меня истошный женский крик.

   Я вскочил и как был, в одном исподнем, выбежал в коридор. С силой рванул на себя дверь соседней комнаты. Затрещала хлипкая деревянная задвижка, визгливо скрипнули петли.

   На столе скудно обставленной комнатушки догорала забытая с вечера свечка, но и без этого блеклого огонька я видел, что никто посторонний, как я решил спросонья, к моей соседке не вламывался. Тут была только сама девушка, сжавшаяся на кровати в непрерывно вздрагивающий комочек.

   - Сана, - позвал я негромко. – Что с вами?

   Всхлипывания перешли в плач.

   Похоже, дурной сон.

   - Ну же, успокойтесь.

   Я нашел и зажег еще одну свечу. Увидел на столе кувшин с водою, налил немного в стоявший тут же стакан и протянул девушке.

   - Успокойтесь, пожалуйста.

   В коридоре затопали, хлопнуло сразу несколько дверей: не только меня разбудил ее вопль.

   - Да-да, сейчас… - Милисента размазала по щекам слезы и потянулась к лежащей у кровати сумке. – Сейчас…

   Она достала какой-то пузырек и вылила в предложенную мной воду половину его содержимого. Запахло травами. Помня рассеянность лекарки, я отобрал у нее стакан – а ну как отравится.

   В проходе уже стоял Унго, успевший надеть штаны и накинуть сюртук, а рядом с ним переминался с ноги на ногу пухлый коротышка в длинной сорочке и ночном колпаке – если не ошибаюсь, хозяин этого малопочтенного заведения.

   - Принесите-ка кружку теплого молока, любезный, - без объяснений обратился я к нему.

   - Кухня уже закрыта, - буркнул он недовольно.

   - Так откройте. Или принимайтесь искать крысу, которая напугала мою кузину.

   Нейтральное определение «кузина» нравилось мне многим больше чем «невеста».

   - Какие крысы? – испуганно озираясь, не слышит ли кто из постояльцев, зашептал толстяк. – Нет у нас никаких крыс. В весну еще повывели. И крыс, и клопов. А молочка подогрею, не извольте беспокоиться…

   Дав Унго знак, что он может идти, я вернулся к Сане. Девушка продолжала рыться в своих запасах в поисках чудодейственного средства, которое заставило бы ее прекратить лить слезы. От греха подальше я забрал у нее сумку, вызвав новый всплеск горестных рыданий. Придвинул к кровати стул и сел.

   - Это всего лишь сон. Если хотите, расскажите, что вас так напугало.

   Если честно, мне хотелось спать, а не выслушивать девичьи страхи, но прежде стоило удостовериться, что ни жутких снов, ни таких же жутких криков не повторится.

   - Расскажите, - повторил я, осторожно поглаживая девушку по вздрагивающему плечу. – Выговоритесь и сами поймете, какие все это глупости.

   Как оказалось, глупостями кошмары Милисенты не были, а имели под собой достаточно веские основания. Ну, веские для пугливой и впечатлительной девицы. Переждав поток путаных причитаний, я услышал более-менее связный рассказ. Оказывается, среди грехов покойной дэйны Виктории числилось кое-что пострашнее шантажа. Для поддержания красоты и молодости она использовала достаточно нетрадиционный способ – вытягивала силы из юных девственниц. Не знаю, сколько жизней было на ее счету, и уж тем более не знаю, зачем дознавателю понадобилось делиться с Саной догадками по поводу того, кто должен был стать следующей жертвой, но все услышанное прочно засело у девушки в голове. Почти два дня она не думала ни о чем другом, представляя себя истекающей кровью на жертвеннике, и апофеозом этих размышлений стал нынешний сон. Воображением Создатель Сану не обделил, и я не сомневался, что привиделось ей такое, от чего и у меня бы шерсть дыбом встала.

   Вопреки ожиданиям, выговорившись, девушка ничуть не успокоилась, и я уже жалел, что не позволил ей упиться какой-нибудь травяной гадостью или не попросил вместо молока жженого вина. Кажется, она возомнила, что теперь, рано или поздно, страшная участь ее настигнет, и даже то, что Виктория мертва, не гарантировало безопасности.

   Мои попытки уверить страдалицу в том, что все будет хорошо, тонули в потоке слез.

   - Так. - Я раздраженно хрустнул пальцами. - Кажется, я знаю, что вам делать. Для обряда подходят только девственницы?

   - Д-да…

   - Ну, так избавьтесь от этого маленького недостатка.

   - Что-о? – Рыдания враз прекратились.

   - По-моему, хороший способ. За помощниками при вашей внешности дело не станет…

   Жизнь постоянно учит нас чему-то. Например, сегодня я узнал, что реакция у разозленной женщины намного лучше, чем у невыспавшегося метаморфа – увернуться я не успел.

   - Вот и замечательно. - Потер горящую щеку. – Такой вы нравитесь мне больше. Но молоко не помешает.

   Толстяк в колпаке, судя по запаху, давно переминался под дверью. Я выглянул в коридор и забрал у него теплую кружку.

   - Вы сломали запор! - Он сердито ткнул пальцем в раскуроченный косяк.

   - А вы так и не поймали крысу, - отрезал я, захлопывая перед его носом дверь.

   Протянул кружку притихшей девушке.

   - Выпейте.

   - Зачем?

   Я и сам не знал, зачем. Теплое молоко перед сном приносила мне мама. Вспомнилось.

   - Так надо.

   Она послушно допила все до дна.

   - А теперь ложитесь. Обещаю, кошмаров больше не будет.

   - Вы такой добрый, - послышалось из вороха простыней. – Простите, я не поняла, что это вы специально так сказали, чтобы я успокоилась. У вас же ничего подобного и в мыслях не было…

   - Ну-у… - Я потянулся на стуле. - Мысли у меня разные.

   - Что? – Приподнялась над подушкой рыжая голова.

   - Спите, говорю. Спите.

   Мои мысли ей точно не понравились бы. Дождавшись, пока прерывистое дыхание девушки сменится тихим ровным сопением, я открыл ее сумку и достал шкатулку.

   Лисанна

   Остаток ночи я спокойно и не без удовольствия проспала. А с утра от моих страхов не осталось ничего, кроме стыда за устроенную истерику. Но все же Джеду стоило ограничиться парой пощечин – этот способ всегда срабатывает. Хотя и его метод оказался достаточно действенным, только щеки вспыхивали всякий раз при воспоминании о шокировавшей меня фразе.

   Но когда, умывшись и одевшись, я заглянула в лежавшую у кровати сумку, кровь вновь прилила к лицу, в этот раз от злости и отчаянья.

   С бешено колотившимся сердцем я кинулась в соседнюю комнату, но застала там только перестилавшую постель горничную. Внутри что-то оборвалось. Едва переставляя ноги, я возвратилась к себе, рухнула на кровать и даже не пыталась думать о том, как теперь быть дальше…

   - Вы уже встали? Я заказал завтрак.

   - Вы?! – Рывком поднявшись, я бросилась на стоящего в дверях оборотня. – Вы не уехали?

   - А должен был? – Джед одарил меня снисходительной улыбкой.

   - Но вы же… Вы забрали шкатулку!

   - Да, - не раздумывая, признался он. – Но я не отказывался от своих обязательств. Спускайтесь, завтрак ждет.

   Виктория – я несколько раз повторила про себя это имя, чтобы убедиться, что теперь меня от него не бросает в дрожь – так вот, Виктория как-то сказала, что волки хорошо чувствуют людей. Я же никак не могла раскусить одного волка. Впрочем, кусать –тоже не моя прерогатива. Но хотелось бы знать, чего еще от него ожидать.

   А пока меня успокоило и то, что дэй Селан не собирался бросить меня в трактире.

   После того, как шкатулка перекочевала к метаморфу, я, как ни странно, успокоилась, и напряжение между мной и моим странным попутчиком немного схлынуло. В дороге отыскалось несколько нейтральных тем для разговоров. Оборотень тактично не интересовался причинами, заставившими меня покинуть Лазоревую Бухту, а я смирила любопытство и не спрашивала, какими судьбами он подался в грабители: мысль о том, что это привычное для него занятие, отогнала сразу же. Говорили о книгах, об опере, Джед вспоминал курьезные истории из жизни столичного общества, я делилась ходившими среди магов «профессиональными» байками.

   За такими разговорами время в пути летело быстрее, а сама дорога становилась намного приятнее. К третьему дню мне казалось, что я путешествую со старым, хоть и не слишком близким знакомым.

   А на пятый все закончилось. Мы приехали в Велсинг.

   Экипаж остановился у калитки небольшого, стоящего особняком дома. За кованой оградой виднелась короткая, упирающаяся в крыльцо в три ступени дорожка, по обе стороны от которой красовались ухоженные цветочные клумбы. Два окна слева от входа оплетал разросшийся шиповник, а окна справа прятались за рядом стройных кипарисов.

   Унго полез за багажом, но сгрузил только мой саквояж.

   - Знакомьтесь, Сана, - улыбнулся Джед. – Ваш новый дом. Вы же сказали, что вам нужно жилье. Тут остались кое-какие мои вещи, но сегодня-завтра все вывезут.

   Я ошеломленно хлопала глазами, не зная, что сказать.

   - Дом оплачен до конца лета. То есть еще месяц можете ни о чем не волноваться. Хозяйство ведет Марта, она живет тут поблизости. Ее услуги тоже оплачены. Когда Унго приедет за вещами, привезет вам обещанные деньги. Если опасаетесь подвоха, могу немедля выписать чек, но не хотелось бы утруждать вас походами в банк…

   - Погодите. - В волнении я забыла о сдержанности и схватила его за рукав. – Не нужно денег. И дом… Это слишком щедро.

   - Позвольте мне самому решать, сколько стоит ваша помощь, - невозмутимо ответил мужчина.

   Так мы и распрощались.

   Тайлубиец внес в дом мой багаж, передал ключ от входной двери и пообещал вскоре прислать ту самую Марту, что ведет тут дела. Сказал, что приедет за вещами хозяина после обеда, а пока забрал какие-то бумаги и небольшую сумку.

   - Не волнуйтесь из-за дома, дэйни, - успокаивающе улыбнулся он напоследок. – Дэй Джед все равно не задержится в Велсинге.

   Не задержится? Значит, я все же осталась одна.

   Джед

   Унго велел вознице ехать к гостинице, а сам занял место в экипаже.

   - Аренда дома истекает через четыре дня, - напомнил он мне.

   - Знаю.

   - А с Мартой мы не успели расплатиться до отъезда.

   - Да, я помню. Займись этим, пожалуйста. И нужно будет сходить в банк, обналичить несколько векселей.

   Тайлубиец кивнул, о чем-то задумавшись, а спустя минуту решился спросить:

   - Вам понравилась девушка, дэй Джед?

   - Нет. То есть, да, но дело не в этом. Просто хорошая девушка, а я впутал ее не в очень хорошую историю. Теперь пытаюсь загладить вину. Думаю, оплаченного на месяц вперед жилья и пары сотен грассов хватит для того, чтобы и дэйни Милисента, и моя совесть спали спокойно.

   По лицу Унго было видно, что его не удовлетворил мой ответ, но меня подобное решение устраивало полностью.

   - Постарайся уладить все до вечера. А я навещу Эвана и, если все пройдет гладко, отправлю посыльного к Лен-Леррону. С этим тоже тянуть не стоит.

   - Чудесно! – воскликнул Эван, увидев шкатулку. – Неподражаемо!

   - Еще одно заклинание, которое ты не сможешь снять? – спросил я с опаской, памятуя о «браслете» на своей руке.

   - Заклинание? – поморщился старик. – Пфе! Но резьба великолепна! Мастерская работа!

   - Можешь оставить ларчик себе, когда достанешь его содержимое, - снисходительно объявил я.

   - Как же я достану его без ключа? – озадачился маг. – Заклинаньице-то простенькое – считай, что и нет. А вот замочек…

   - Тебя интересует замок или резьба? Сломай его, и дело с концом.

   - Проще вывернуть петли.

   - Значит, вывернем петли.

   - Но тогда мы испортим ларец.

   - Если нет другого выхода, мы испортим ларец, - подтвердил я, чувствуя, что терпение уже на исходе.

   - И зачем мне сломанная шкатулка?

   - Эван, - прорычал я с угрозой. – Открывай!

   - Как скажешь, но сломанную шкатулку я не возьму, так и знай! Завел моду расплачиваться со мной всякой рухлядью!

   Спустя еще десять минут пререканий, защитные чары все-таки были сняты, а ларец взломан.

   Я высыпал на стол его содержимое, отбросил в сторону потрепанную записную книжку, скрученный в трубочку листок гербовой бумаги, еще какие-то документы и к своему облегчению увидел два небольших конверта. Дэй Роджер был так неосмотрителен, что гордо подписался полным именем, но чтобы убедиться в том, что подлинные не только конверты, но и письма, пришлось заглянуть внутрь, и пробежать взглядом первые строки посланий. Лишь первые – слово чести! Но и их содержания с лихвой хватило бы дэйне Авроре, ищи она повод для расторжения брака: Лен-Леррон был весьма красноречив в общении с дамами.

   Письма я аккуратно убрал в нагрудный карман, а остальные бумаги сгреб в сумку, в которой принес Эвану шкатулку. Сломанный ларчик бросил туда же.

   - Сколько я тебе должен за работу? – узнал я у мага.

   - Какая там работа, мальчик мой! – отмахнулся он. – Пустое!

   - Как скажешь. – Я не настаивал. Эван, несмотря на то, что жил в лачуге и наряжался в тряпье, как мне было известно, в деньгах не нуждался, а в благодарность можно после прислать ему с Унго бутылку вина и пару жареных кур – от подобного вознаграждения старик никогда не отказывался.

   - Погоди-ка, Джед, - остановил он меня уже в дверях. – Шкатулка… Она ведь тебе не нужна? Продай ее мне за… За два грасса!

   - Во имя Создателя, бери так! – Я поставил ларец на стол.

   - Нет-нет, у меня есть чем заплатить, - запротестовал чудак, выкладывая из карманов блестящие монетки. – Хотя… Она же сломана? Пусть будет не два, а полтора, а? Нет – один! Один грасс, ты согласен? Или…

   Я успел сбежать до того, как стал бы еще и должен за возможность избавиться от ненужного хлама.

   Лен-Леррон назначил встречу в мужском клубе: людное, но в то же время спокойное место.

   Унго, которому все равно пришлось бы ожидать меня у входа, я решил оставить в гостинице. Пока я был у Эвана, тайлубиец успел многое: побывал в банке; встретился с домовладельцем и продлил аренду; истратил запас обаяния, чтобы убедить недовольную просроченной оплатой Марту немедля приступить к обязанностям при новой хозяйке; еще раз навестил эту самую хозяйку: собрал наши остававшиеся в съемном жилье вещи и завез Сане корзинку с фруктами и свежей сдобой, чтобы девушка не умерла с голоду до прихода кухарки. Иными словами, заслужил, чтобы его не беспокоили целую седмицу.

   Велсингский мужской клуб располагался в отдельно стоявшем двухэтажном здании в центре города. Мне довелось побывать тут, когда я планировал «визит» в особняк дэя Роджера. Клуб включал в себя два фехтовальных зала, защищенное магией помещение для тренировок в стрельбе, картежный зал, новомодную курительную для любителей вдыхать пропущенный через вино дым и ресторан, в котором помимо просторного зала было несколько отдельных кабинетов, где можно было уединиться и поговорить о делах.

   Один из таких кабинетов и занял на вечер Лен-Леррон.

   - Рад вас видеть, дэй Джед. - Когда раздвижные двери сомкнулись за моей спиной, мужчина поднялся навстречу.

   - Взаимно. - Я поклонился в ответ и кивком приветствовал находившегося тут же мага.

   Приятель дэя Роджера, дэй Алессандро, если не ошибаюсь, без форменной мантии превратился в добродушного толстячка средних лет: старомодный мешковатый камзол, клочок рыжей бороды, блестящая в ярком свете лысина. Его выдавал только цепкий взгляд старого сыскаря. Но, хвала Создателю, враждебности в этом взгляде я не ощущал.

   Когда с приветствиями было покончено, Лен-Леррон принял у меня конверты, заглянул в каждый, и тут же, на пустой тарелке, устроил любовным посланиям маленький, но яркий погребальный костер.

   - Пусть теперь эта дрянь мне только встретится.

   - Не встретится, - огорчил я горящего жаждой отмщения мужчину. – Она мертва.

   Решив, что эта новость станет хорошим довеском к возвращенным письмам, я поведал все, что знал о смерти Виктории и о жизни – тоже. Приверженность покойной к запретным обрядам заинтересовала дэя Алессандро, а дэя Роджера, кажется, напугала. Наверное, представил себя участником темного ритуала. Хотя кто знает, может, он им и побывал: говорят же, что некоторые дамы тянут каким-то образом силы из своих любовников.

   - Получила по заслугам, - жестко заключил в конце моего рассказа он.

   - Я тоже не прочь, - вставил я, намекая на заслуги собственные.

   - Да, конечно же, - спохватился дэй Роджер. – Алессандро!

   Толстячок легко сдернул с моего запястья тонкую искристую нить и протянул какую-то бумагу.

   - Это копия протокола следствия. Личность похитителя установлена нашими доблестными стражами. К сожалению, он утонул в реке через несколько дней после ограбления. Тело нашли и опознали, а вот ожерелье, вероятно, осталось где-то на дне.

   А у дэя Роджера осталось два десятка мелких камней, которые теперь можно пустить в оборот, не посягая на счета супруги. Предприимчивость, достойная уважения, – так ловко уладить и свои, и мои проблемы.

   - Мы еще о чем-то договаривались, - напомнил я.

   - Я не забыл, - баронет подал мне маленькую записку. – Тут имя и адрес ювелира, которому я продал алмаз.

   Имя показалось мне знакомым, а адрес удивил.

   - Что за ювелир живет в собственном загородном поместье?

   - Очень хороший ювелир, - улыбнулся Лен-Леррон. – Мастер Гоше известен при дворе и не раз выполнял заказы королевской семьи. Советовал бы вам поторопиться с визитом к нему. Вдруг он предложит камень для нового украшения ее величества? Ограбить королевский дворец будет непросто.

   Он шутил, а меня бросило в жар: с моей удачей и не такое может случиться.

   - Благодарю за совет, но с грабежами в моей жизни покончено.

   Вернувшись в гостиницу, я разбудил рано легшего Унго и распорядился с утра взять экипаж: предстояло отправиться за несколько миль от города, в поместье Густава Гоше, королевского ювелира.

   – Если повезет, в этом городе мы не задержимся, - делился я планами с товарищем. - На годовщину свадьбы Берни я уже опоздал, но у нас есть шанс успеть к дяде Грегори.

   - Я обещал дэйни Милисенте, что завтра вы ее навестите, - смущенно признался он.

   - Обещал? От моего имени? Раньше только отец позволял себе подобное. А потом долго возмущался, что я его подвел.

   Унго ответил укоризненным взглядом.

   - Хорошо, - махнул я рукой. – Заедем с утра.

   И мне не придется оставлять в гостинице бумаги из шкатулки. Не хотелось бы, чтобы какая-нибудь любопытная горничная сунула в них свой нос раньше меня.

   Сану-Милисенту наш визит не обрадовал, а скорее напугал. То ли девушка еще не отошла от страхов, то ли приехали мы слишком рано. Марта, дебелая мужеподобная тетка, горничная, кухарка и прачка в одном лице, еще не пришла, и дверь юная целительница открыла сама, долго пред этим вглядываясь в маленькое окошко в прихожей.

   - Как устроились? – поинтересовался я.

   - Спасибо, хорошо.

   - Как прошла первая ночь на новом месте? Никто не беспокоил?

   - Нет, но… Нет, все хорошо.

   Не знаю, что она хотела сказать этим сорвавшимся «но», но ведь ничего не сказала, и я не стал заострять на этом внимания.

   Пока Унго заваривал нам чай, я перебросился с девушкой парой фраз, узнал, что она хочет подыскать работу по специальности, мысленно ужаснулся, но посоветовал обратиться в местное благотворительное сообщество. Возможно, кому-то нужен домашний лекарь.

   - Или в лечебницу, - добавил, подумав. – От услуг дипломированной магессы здешние целители не откажутся.

   - Конечно-конечно, - закивала Сана и отчего-то поспешила перевести разговор на другие темы.

   Таковых отыскалось не много, а значит, не было смысла затягивать визит вежливости. Я лишь дождался, чтобы девушка отлучилась из гостиной, отодвинул из угла кадку с лимонным деревцем, подцепил отходящую от паркета дощечку и сунул сверток с бумагами в когда-то случайно обнаруженный тайник.

   Думаю, дэйни Милисента не будет возражать, если на днях я навещу ее еще раз, чтобы проститься, навсегда покидая город.

   Отъезд из Велсинга я считал делом решенным, независимо от того, чем закончится поездка к ювелиру. Тут меня ничто не задерживало, разве что мастер Гоше скажет, что уже успел перепродать камень какому-нибудь местному аристократу. Но я надеялся, что алмаз еще не сменил хозяина.

   Поместье Гоше раскинулось на живописнейших зеленых холмах милях в двадцати от города. О том, что холмы живописнейшие и так и просятся на холст, я узнал от долговязого веснушчатого парня с мольбертом, которого мы подобрали на подъезде к усадьбе. Он оказался племянником хозяина и пообещал показать дорогу, но, кажется, специально объяснил кучеру окольный путь, чтобы как можно дольше разглагольствовать о местных красотах. Настроения мне это не испортило. Я от души похвалил и художества природы, и работы конопатого рисовальщика (жуткая мазня, но наляпано было с душой) и даже согласился взглянуть на другие картины, как только улажу дела с его почтенным дядюшкой. Когда подъехали к усадьбе, вдохновленный моим обещанием юноша самолично извлек родственника из недр дома и выволок на крыльцо.

   Ювелир, пожилой сухопарый мужчина, скользнул по мне равнодушным взглядом, нацепил на длинный веснушчатый, как и у племянника, нос очки и поднес к глазам визитку.

   - Чем могу служить, дэй Селан?

   - У меня к вам деликатное дело, мастер Гоше. Мне стало известно, что недавно вы приобрели алмаз, ограненный в форме сердца. Возможно, история этого камня вам не известна, но…

   - Бриллиант в форме сердца, - скрипучим голосом отчеканил ювелир. – Чистый камень, без дефектов. Продан!

   - Как? – Я был готов к этому, но так надеялся на лучшее.

   - Колье. Оправа из белого золота, три ряда камней, бриллианты и сапфиры.

   - Кто покупатель? – Я схватил человека за руку, но тут же отпустил, наткнувшись на недовольный взгляд.

   - Маркиз Ликон.

   - Где я могу его найти?

   - В дворянских списках, - отрезал мастер, развернулся на каблуках и, не прощаясь, пошел к ведущей в дом двери.

   В город мы вернулись уже затемно. После очередной неудачи мне хотелось одного – скорее добраться до постели. Унго пошел, чтобы заказать поздний ужин, а я поднялся в номер, взял у сопровождавшего меня лакея канделябр с зажженными свечами, отворил дверь и ужаснулся открывшейся с порога картине.

   - Хозяина сюда! Немедля!

   В комнате все было перевернуто вверх дном. Явившийся управляющий ничего не смог объяснить по этому поводу и послал за стражей, а мне предложил составить опись украденного. Очевидно, подобное в этом приличном на первый взгляд заведении случалось не раз, и как себя вести служащие знали.

   Может, я и забыл о чем-то, но вроде бы ничего из вещей не пропало. А вот непоправимо испорчено было многое. У всех камзолов, плаща и куртки вспороли подкладку. Изрезали две пары сапог. Кожаный саквояж чуть ли не на ленты покромсали. Поймал бы вредителя, тоже на лоскутки порвал бы! Но, как ни странно, я не чувствовал в комнате посторонних запахов. Только свой, Унго и свежий - пришедших на мой зов людей. Даже горничная в наше отсутствие, похоже, не заходила. Ничего не оставалось, как дожидаться прихода блюстителей порядка и надеяться, что они внесут в это дело ясность.

   Но вместо городских стражников явились гвардейцы и укутанный в коричневую мантию маг-дознаватель. Приглядевшись, я узнал дэя Алессандро.

   - Здравствуйте, дэй Селан, - приветствовал он меня сухо. – Вам придется пройти с нами.

   - Это арест? – заподозрил я по его тону и на всякий случай убрал за спину руки. – На каком основании? Обвините меня в порче моего же имущества?

   - На дэя Роджера напали минувшей ночью. И мне кажется, вы к этому причастны.

   - Минувшей ночью, дражайший, я был здесь, и тому есть свидетели.

   - Я имею в виду причастность иного рода, - произнес маг вкрадчиво. – Дэй Лен-Леррон очень плох, рядом с ним неотлучно находится целитель, но мой добрый друг пару раз приходил в сознание, чтобы сказать несколько слов. Знаете, что это были за слова? «Виктория», «бумаги», «оборотень».

   Да пусть теперь что угодно говорит!

   - Может, он хотел рассказать, - начал я тихо, чтобы гвардейцы не услышали, - как нанял некоего оборотня, чтобы забрать кое-какие бумаги у женщины по имени Виктория? Я могу повторить эту историю перед судьей, если хотите.

   - Будете заявлять об ограблении? – спросил толстяк, поразмыслив над моим предложением.

   - Нет.

   Все равно ничего не пропало.

   Но налет на номер в свете известия о нападении на Лен-Леррона уже не выглядел выходкой умалишенного. Кто-то что-то искал. И я догадывался, что.

   Меня отследили от Лазоревой Бухты, узнали о моей встрече с баронетом. Почему наведались сначала к нему, а не ко мне? Верно, сочли меня лишь наемником на службе у знатного дэя, а к нему, как к заказчику, пришли за украденными документами. Но каким образом меня связали с бумагами Виктории?

   - Сана! – Хоть я и был сейчас в человеческом облике, явственно ощутил, как шерсть вдоль хребта встала дыбом от нехорошего предчувствия.

   - Что вы сказали? – переспросил дэй дознаватель.

   - Чтобы вы проваливали из моего номера, если не можете предъявить вразумительных обвинений! – рявкнул я.

   Посох Создателя, как же это все не вовремя! Мне нужно искать камень, а я отвлекаюсь не пойми на что! Но, похоже, я втянул бедную лекарку в историю куда более неприятную, чем казалось на первый взгляд.

ГЛАВА 8

   Лисанна

   Экипаж неспешно катит по пыльной проселочной дороге, за окнами колыхаются золотые волны пшеничного моря, солнце пробивается внутрь сквозь плохо задернутые занавески и отражается десятками мелких искорок в бриллиантовой сережке сидящего напротив мужчины. Кажется, я потеряла нить разговора, засмотревшись на эту блестящую капельку. О чем он меня спрашивал?

   - Лисанна, вы меня слышите?

   Голос чужой, незнакомый. С трудом разлепляю отяжелевшие веки, чтобы увидеть склонившуюся ко мне тень.

   - Лисанна!

   Экипаж и поля за окнами исчезли, осталось только плавное покачивание и солнечные блики в глазах, мешающие рассмотреть стоящего рядом человека.

   - Отличная сопротивляемость, - в голосе слышится удовлетворение старого наставника, - но вы все равно сломаетесь, дэйни. У вас – только дар, у меня – и дар, и опыт.

   Опускаю взгляд и вижу ногу в полосатом чулке, выглядывающую из-под задравшейся юбки. Стоптанная туфля с квадратным каблуком лежит рядом. Память постепенно возвращается…

   Марта пришла в тот же день, что я поселилась в этом доме. Высокая, ширококостная, некрасивая, с громким грубым голосом. Но внешность обманчива, а в душе она была очень доброй – я это сразу поняла. Женщина с ходу взялась что-то готовить, собрала в стирку мои дорожные вещи, перестелила постель. Она посоветовала мне приличную лавку готового платья, где я купила одежду на первое время, и дала адрес хорошей портнихи, недорого бравшей за свои услуги.

   Жаль только на ночь Марта не осталась в доме, мне было бы спокойнее знать, что я не одна. А так долго не получалось уснуть в чужой, незнакомой комнате. Поэтому когда на следующее утро заехал Джед, чтобы узнать, как у меня дела, тяжело было сказать однозначно, что все хорошо: вроде бы и не плохо, но… Жаловаться я не стала. Сама же решила не возвращаться домой, значит, теперь нужно учиться жить самостоятельно. Привыкать к новому городу, к новому дому, искать новую работу, чтобы достойно продержаться до двадцатилетия.

   Я собиралась воспользоваться советом метаморфа и наведаться в местное собрание дам-попечительниц, которые ведали приютами и лечебницами, а также могли подсказать, кто из горожан нуждается в домашнем целителе. Но Марта настояла, чтобы я сначала пообедала.

   - Кушать вам нужно, дэйни, - сокрушалась она хриплым басом. – А то вон какая худенькая, бледненькая. Не ровен час, ветром сдует.

   Спорить с доброй женщиной я не стала.

   А стоило бы. Может быть, тогда Марта сейчас была бы жива, а не лежала бы в проходе у двери в гостиную…

   Все случилось так быстро, что я мало что поняла. Кто-то позвонил в дверь. Помню, я еще подумала, что, возможно, это Джед, хоть он и обещал зайти только завтра, а то и послезавтра. Марта пошла открывать, а я бросилась к зеркалу: накануне удалось наконец-то воспользоваться купленным еще в Лазоревой Бухте средством и подкрасить отросшие волосы, отчего они вдруг стали еще и кудрявиться, точнее – лохматиться, никак не желая лежать ровно. Спешно зачесывая и подкалывая непослушные пряди, я услыхала незнакомый мужской голос, потом – возмущенный басок Марты, а через миг по коже прошел неприятный холодок: кто-то использовал дар, незнакомые и опасные чары. Что-то тяжело ударилось о пол. Отбросив щетку, я выбежала из комнаты и чуть было не споткнулась о распростертое в коридоре тело.

   Дальше - холодный туман. Боль и чужая сила, пытающаяся подавить мое сознание, выжать из памяти что-то, чего там никогда и не было…

   Я потеряла счет времени. Когда этот странный и страшный человек пришел, был еще день, теперь сквозь оконные шторы я видела лишь темноту.

   - Все, что мне нужно от вас, Лисанна, это честные ответы на мои вопросы.

   Меня не удивило, что он знает мое имя. Наша встреча началась с парализующего заклятия, и я не знаю, сколько времени пробыла без сознания, но этого наверняка хватило, чтобы обыскать здесь все и найти документы. Сейчас мои бумаги лежат перед ним на маленьком чайном столике рядом с исходящей паром чашкой и блюдцем с печеньями, которые с утра принесла Марта.

   - Ну же, дэйни. Давайте, я помогу вам вспомнить.

   Сознание все еще затянуто дымкой дурманящих чар, и я давно его не контролирую, и уж тем более не пытаюсь что-либо скрыть. Но он не верит.

   - Вспоминайте, Лисанна, вспоминайте. Вы приехали в Лазоревую Бухту по фальшивым документам, познакомились с Викторией Солсэти, втерлись к ней в доверие…

   - Нет, все было не так.

   В сотый или уже в тысячный раз я повторяю свою историю. В сотый или тысячный раз маг смеется в ответ.

   - Рано или поздно вы сломаетесь. Мое терпение не бесконечно, и не все мои методы настолько приятны.

   В подтверждение своих слов он взмахивает рукой. Сквозь застлавший глаза туман, я вижу тонкие пальцы музыканта, сплетающиеся в какой-то знак, и в спину впиваются раскаленные иглы, заставляя выгнуться дугой от боли. Хочется кричать, но из горла вырывается лишь слабый стон.

   - Я приберегу это на потом, дэйни. Время пока есть – ваш приятель уехал из города, я не успел его перехватить. Но он вернется. А мы пока поговорим, и о нем – тоже.

   Гул в ушах заглушает его слова, но через время до меня начинает доходить их смысл:

   - …Джед Селан, так он представляется. Ваш сообщник, друг, любовник… Мне не интересны ваши отношения. Я только знаю, что после того, как он убил Викторию Солсети, вы, Лисанна, пошли в ее комнату и выкрали шкатулку с документами. А затем вместе с дэем Селаном покинули Лазоревую Бухту…

   Как гладко он все рассказывает. Все так правильно, так логично… Только было совсем не так. Но мне не подобрать слов, чтобы убедить его в этом.

   - Хватит игр, Лисанна. У меня мало времени, еще приятеля вашего искать… Разве только вы скажете, что бумаги не у него.

   Но сказать я ничего не могу: маг не рассчитал сил, и за короткой вспышкой боли следует приятное забытье…

   …Экипаж, проселочная дорога, негромкий скрип рессор и блестящая капелька-сережка.

   Солнце слепит глаза. Закрываю их и засыпаю, убаюканная мерным покачиванием. Вот бы проспать так всю дорогу, долго-долго… Но что-то мешает. Сначала толкает в плечо, потом тычется в щеку… Что-то теплое и влажное…

   Открываю глаза и вижу бриллиантовую капельку на серой шерсти треугольного волчьего уха…

   Джед

   По мере приближения к дому, где теперь жила Милисента, ощущение тревоги усиливалось. Велев кучеру остановить экипаж за полквартала и оставив Унго дожидаться внутри, я неспешно прошел по улице, по которой еще прогуливались, невзирая на поздний час, обитатели близлежащих домов, вошел в калитку и поднялся на крыльцо. Потянулся к звонку, но так и застыл с поднятой рукой: из дома пахло магией и смертью.

   Быстрым шагом я вернулся в экипаж и сделал кучеру знак отъехать. Неважно, куда, лишь бы подальше.

   - Не нравится мне это, дэй Джед, - нахмурился, выслушав меня, Унго. – Может, стоит заявить властям?

   - И что мы им скажем? Если внутри те же люди, что обыскивали наш номер и напали на Лен-Леррона, к приходу стражи в доме не останется никаких следов. Возможно, вообще ничего и никого не останется. Нет, поступим иначе.

   Кто бы ни скрывался там, внутри, ему нужны были документы из шкатулки Виктории. А все, что он мог узнать от Саны, это то, что бумаги у меня. Значит, есть шанс выманить неизвестных (или хотя бы часть их) из дома. Записка, в которой я назначаю Милисенте встречу на главной площади, как нельзя лучше подойдет для этих целей.

   Подманив из окошка одного из мальчишек, денно и нощно околачивающихся у почты, я вручил ему сложенный вчетверо листок и пару мелких монет и назвал адрес. А сам велел вознице объехать квартал и остановиться у живой изгороди, окружавшей небольшой заброшенный домик. Дальнейший путь был мне известен: пока мы жили в съемном доме, я несколько раз выходил по ночам на прогулку. В Вестолии действовал закон «Об облике», согласно которому метаморфам запрещалось появляться на городских улицах в звериной ипостаси. Но штраф в несколько грассов – мелочи в сравнении с другими ожидаемыми сложностями.

   - Позвольте мне тоже пойти, дэй Джед, - попросил мой темнокожий друг.

   - Нет. Оставайся тут. Если я не появлюсь в течение часа, обращайся в городскую стражу. Но я вернусь, обещаю.

   Раскачивающийся, подпрыгивающий на рессорах экипаж, наверное, странно смотрелся со стороны, но сменить облик в ограниченном пространстве – дело нелегкое. Наконец Унго приоткрыл дверцу, и я нырнул в знакомый просвет в кустах.

   Перебежками, прячась в тени деревьев и оград, перепрыгивая сливные канавы и пугая дворовых собак, добрался до заднего хода нужного дома. Я знал, что эта дверь давно заколочена, но другая, расположенная внутри, рядом с кухней, и ведущая в подвал, не запирается. А снаружи в подвал можно было попасть через заранее выбитое окошко. Именно так я и гулял когда-то, чтобы не тревожить отлучками Унго. Втиснувшись в узкий проем, я оказался в пыльном подполе. Осторожно, чтобы не задеть что-нибудь из валяющегося тут хлама, дошел до лестницы и, положив морду на лапы, стал ждать.

   Уличный сорванец бегал быстро, и вскоре после того как я пробрался в дом, зазвенел звонок. Над головой раздались неторопливые шаги – кто-то вышел в прихожую. Скрипнула входная дверь. Разговора я не разобрал, но догадывался о его содержании: кто передал записку, когда, как он выглядел. Сейчас, получивший послание человек, обсудит это с сообщниками… Но нет – дверь закрылась, я слышал, как мальчишка сбежал с крыльца, а неизвестный вернулся в комнату, не проронив ни слова. Неужели мне повезло, и он один? Определить, так ли это, по запаху не получалось. Вокруг пахло смертью и опасностью, а еще – магией, и эти ароматы перекрывали для меня все остальные. Оставалось только рискнуть.

   Я терпеливо выжидал, пока мужчина наверху, меряя шагами гостиную, примет решение. В конце концов он определился, пробормотал что-то и направился к выходу. Хлопнула дверь, провернулся в замке ключ, и зашуршал под ногами чужака гравий дорожки.

   Переждав еще минуту-две, я поднялся по лестнице и толкнул лбом дверь. Выглянул в коридор, и взгляд наткнулся на посеревшее лицо Марты. Глаза женщины покрылись мутной пленкой, из открытого рта вывалился черный язык. Из горла мимо воли вырвался сдавленный рык: ее-то за что?

   Бесшумно ступая, я заглянул в кухню – никого. Перешагнул труп и зашел в гостиную.

   Сана полулежала в кресле безвольной куклой, и сразу мне показалось, что она тоже мертва. Но, хвала Создателю, я ошибся. Девушка дышала. Она не была связана, и чтобы увести ее отсюда, нужно было лишь привести ее в чувства. В людском обличии я бы похлопал ее по щекам, сейчас же толкнул мордой в плечо. Лекарка заворочалась, приоткрыла и снова сомкнула веки. Толкнул опять, а потом, опершись лапами о подлокотник, дотянулся носом до ее лица и лизнул щеку. Девушка открыла глаза, скользнула по мне рассеянным взглядом и улыбнулась.

   - Соба-ачка… - протянула она сонно.

   Здоровенного северного волка даже ребенок не назовет собачкой, но спасибо, хоть не «кошечка».

   - Сана, это я, Джед, - в звериной ипостаси речь давалась с трудом.

   - Джед, - повторила она тем же сморенным голоском. – Разбуди меня, когда приедем.

   - Приехали! – громко прорычал я ей в ухо, но целительница ответила мне глуповатой улыбкой и вновь погрузилась в сон.

   Что ж, увести ее не получится. Придется уносить.

   Переменив облик, я вслух помянул Мун: зачем поторопил Унго забрать отсюда мои вещи? И почему не подумал сказать, чтобы он подогнал экипаж к входу? Представил себя бегущим огородами, голым со спящей девушкой на руках. Нет, такой радости я горожанам не доставлю. Обернутая вокруг бедер скатерть тоже не бог весть какая одежда, но хотя бы Милисенту смущать не буду. Только прежде чем ее смутить, ее нужно было разбудить. А пока я оставил девушку в кресле и полез в тайник. Что бы ни было в этих бумагах, убийце и мучителю я их не оставлю. Просто назло не оставлю. Лучше сожгу. Но сначала разберусь, из-за чего столько проблем.

   Карманы в моем импровизированном наряде отсутствовали. Оглядевшись, я увидел сумку Саны, в которой лекарка носила снадобья, перекинул ремень через плечо и сунул к баночкам и бутылочкам бумаги Виктории. Еще какие-то документы лежали на столике рядом с пустой чашкой. Верхним оказалось письмо-характеристика выпускницы негосударственного учебного заведения города Райнэ Милисенты Элмони, и я, не раздумывая, прихватил и их.

   - Сана. – Потормошил я ее. – Очнитесь, нужно уходить.

   Тщетно.

   Подхватив целительницу на руки, я развернулся к выходу и от неожиданности чуть не уронил девушку на пол: в дверях стоял закутанный в черный плащ человек.

   - Далеко собрались, дэй Селан? – насмешливо прошелестел он из-под скрывающей лицо маски.

   Отвечать я не стал и дальше действовал скорее инстинктивно, нежели осмысленно: ногой поддел попавшийся на дороге стул и пнул его в загородившего проход мужчину. А когда тот отшатнулся, бросился к двери, захлопнул ее, и, удерживая Сану одной рукой, подтянул кресло и подпер им дубовые створки.

   - Решили уединиться с девушкой? – рассмеялся из коридора маг.

   Только после этих слов я понял, как глупо было запираться от него в гостиной. Правда, оставались еще окна. Но стоило подумать об этом, и от занавешенных полупрозрачной тканью рам дохнуло лиловым пламенем.

   - Хорошая была уловка с запиской, - продолжал глумиться незнакомец. – У вас даже получилось бы. Если бы только я не почувствовал пробравшегося в дом волка. Вернулись за подругой? Или… - голос его сделался вкрадчивым, - вы забыли тут что-то еще? Что-то, что меня очень и очень интересует – например, некие бумаги?

   Девушка на моих руках пришла в себя и испуганно ойкнула. Поставил ее на пол, но Сана, оглядевшись и узнав меня, тихо всхлипнув, бросилась мне на шею. Я успокаивающе погладил ее по спине.

   - Так бумаги у вас, дэй Джед? Отдайте их, и я просто уйду и оставлю вас в покое.

   - Не оставит, - зашептала мне в ухо целительница. – Он Марту убил. И нас убьет.

   В моей голове вертелись те же мысли. Зачем ему лишние свидетели? Хотя пощадил же он Лен-Леррона? Или не добил?

   Дверь вздрогнула от сильного удара, заставив нас отшатнуться к центру комнаты, а от окон шел магический огонь. Если маг и не спешил прибегнуть к решительным действиям, то, наверное, лишь потому, что боялся повредить документы.

   - Бумаги! – Стены вздрогнули. – Выхода у вас все равно нет.

   - Ошибаетесь, милейший, - нарочито дерзко ответил я. – На родине моего друга-тайлубийца ходит поговорка, что даже у человека, которого съел лев, есть два выхода.

   - Но будет ли тот человек доволен хоть одним из них? – хохотнули из коридора. – Оставьте ваши шуточки, дэй Джед, поговорим серьезно. Отдайте бумаги, и я вас выпущу. Другого выхода нет.

   - Выход есть всегда, - повторил я упрямо. – Тем более, у волка.

   Это в каждом из нас, в нашей крови. Главное – верить. И я верил, не в дар предка, а в дар Улы – нэна меня никогда не обманывала. Обняв одной рукой Милисенту, второй зажал висевший на шее кусочек дерева: когда, как не сейчас?

   Дверь разлетелась в мелкие щепки, пропуская кипящего от злобы человека. Он поднял руку, намереваясь атаковать нас каким-то заклинанием, но было поздно. Я уже слышал древнюю песнь шаманов, чувствовал запах сосен…

   - Что это? – испуганно прошептала Сана, пытаясь вырваться из захватившего нас зеленого вихря.

   - Закрой глаза, если боишься, - сказал я, прижимая к себе девушку, и отвернулся, чтобы она не видела, что я и сам зажмурился. – Закрой глаза и слушай песню.

   Стучит бубен, звенят струны, тихо и нежно вступает свирель. Голоса людей сплетаются с зазывным воем стаи. Услышьте, горы! Узри, небо! Узнай, великий Снежный Волк, твой сын идет по Тропе! Когда нет другого выхода, волк возвращается домой…

   Пьянящее чувство абсолютной свободы прошло, стоило свалиться на землю и приложиться головой о как будто специально брошенный тут камень. После этого песня стихла, и в ушах зазвенело. Оказавшаяся сверху девушка не добавила радости, сначала больно ткнув меня локтем под ребра, а затем стукнув лбом в челюсть. К счастью, скромность не позволила Милисенте разлеживаться на полуголом мужчине дольше нескольких секунд, она проворно откатилась в сторону, и я смог набрать полную грудь свежего горного воздуха. Жизнь сразу же показалась несказанно прекрасней.

   - Ух-ха! – Я рывком вскочил на ноги, и лекарская сумка на моем плече весело звякнула. – Получилось! У меня получилось!

   Боль в ушибленном при падении колене не помешала мне исполнить нечто наподобие ритуального танца аборигенов южных островов, и то, как это действо выглядит со стороны, меня не смущало. Тем паче, единственной свидетельнице представления было не до меня. Сана сидела на земле, в длинных растрепавшихся волосах запуталась прошлогодняя хвоя, а взгляд целительницы выражал полнейшее недоумение.

   - Мне… - Она растерянно огляделась. – Мне нужна моя сумка!

   Очевидно, сумка была для нее единственной связью с реальностью, и я отдал ее без споров.

   Девушка недолго звенела склянками, достала какую-то бутылку, быстро откупорила и сделала несколько больших глотков.

   - Эй, полегче с… этим…

   Я отобрал у лекарки бутылку, понюхал и сам отхлебнул горькой спиртовой настойки.

   - Это растирка, - отрешенно сообщила Сана. – Для больных суставов.

   - Отлично. - Я присел рядом с ней и отпил еще немного. – У меня как раз все болит.

   Девушка посмотрела на меня, на ясное звездное небо над нашими головами, на виднеющиеся в просвете между высоченных сосен заснеженные горные пики, и неожиданно ущипнула меня за плечо.

   - Ай! Ты чего?! – возмутился я.

   - Хотела убедиться, что это не сон.

   - Для этого обычно щипают себя.

   - Себя - больно, - ответила она, насупившись.

   - Это не сон. Это… Слышала про Волчьи Тропы?

   Лисанна

   О Волчьих Тропах я слышала. Это входило в обязательный курс. Классическая магия и шаманизм, сходство и отличия. Отличий было больше. Маги в своих трудах пренебрежительно отзывались о шаманах метаморфов, ссылаясь на то, что единственный дар, которым те обладали, это способность выпрашивать милости у духов природы, тогда как сами маги могли все, что им нужно, брать без спроса. И за это уже шаманы недолюбливали людских чародеев, упрекали в том, что они нарушают уклад нашего мира. Но подобные споры не мешали многолетнему сотрудничеству. В частности в сфере пространственных перемещений. У магов были телепортационные заклинания, энергоемкие, с множеством рисков и побочных явлений, как для применяющего их чародея, так и для окружающих по обе стороны прохода. У шаманов метаморфов – Тропы, явление, которое людям так и не удалось понять до конца. В то время как человеческие волшебники рвали и перекраивали ткань пространства, шаманы по своему обыкновению взывали к духам предков и природным силам, и те открывали для них проходы, стабильные и безопасные, да еще и не поддающиеся магическому поиску. Именно поэтому правящая семья давно отказалась от услуг магов-телепортеров, обратившись к помощи шаманов…

   - Сана!

   Голос Джеда заставил меня встряхнуться. Наверное, чары, которые использовал ворвавшийся ко мне маг, чтобы заставить вспомнить и говорить правду, разрушились не до конца, и потому страницы книг и отрывки учебных лекций с такой четкостью всплыли в памяти.

   - Да-да, Тропы. - Я попыталась забрать у него бутылку с настойкой. Никогда прежде не использовала спиртное в качестве успокоительного, но мне понравилось приятное тепло, от одного глотка разливавшееся по желудку, а затем и по всему телу. – Рассказывай.

   - А что рассказывать? – Оборотень обеими руками вцепился в бутылку и отдавать мне ее не желал. – Мы прошли по тропе. Представляешь?

   - Представляю. - Я уныло смотрела, как остатки жидкости с бульканьем отправились в ненасытную волчью пасть. – Ты шаман, да?

   - Кто? Я?

   Самой не верилось. Да и на языке, уже немного заплетавшемся от выпитого, вертелся другой вопрос: хотелось бы знать, почему на нем из одежды только кусок белой ткани, расшитой по канту маками и колокольчиками. Где-то я ее уже видела…

   - Нет, я не шаман. Тропу может отыскать любой волк.

   - Ну да, конечно, - я зевнула. – Волки они такие. Ходят этими своими тропами, где захотят. Детей пугают…

   - Каких детей? – опешил Джед.

   - Мне бабушка в детстве рассказывала. Говорила, что если я буду себя плохо вести, придет серенький волчок и укусит…

   - Укусит?

   - Да, - зевнула я снова. – За бочок.

   - Сана, ты как себя чувствуешь?

   - Спать хочется, - призналась я, укладываясь прямо на землю.

   Земля тут почему-то была мягкая-мягкая, хоть и холодная.

   - Нельзя здесь спать, замерзнешь, - непонятно с кем продолжал беседовать Джед. – Нужно хотя бы костер разложить.

   - Угу, - согласилась я: с костром будет теплее.

   - У тебя в сумке есть спички? Или кремень?

   - На! – я протянула ему огонек на ладони – даже ярмарочные фокусники так могут, что уже говорить о почти дипломированной магессе.

   А теперь – спать…

   Джед

   Сана подала мне яркий лепесточек, и пока я оглядывался в поисках какой-нибудь веточки, на которую можно было бы «пересадить» огонек, девушка уже уснула, а пламя соскочило с ее ладошки на траву. Не тратя времени, я набросал сверху прошлогодней хвои, а там нашлись и ветки.

   У костра было теплее, хоть вряд ли мгновенно отключившаяся лекарка почувствовала разницу. Она даже не заворочалась, когда я оттащил ее подальше от огня и попытался уложить удобнее: сказывались усталость и переживания последнего дня. Я и сам был не в себе: события разворачивались слишком быстро и слишком странно. Неудачный визит к ювелиру, разоренный номер, маг в маске и наконец – Тропа. Меня охватило ощущение нереальности, но болезненный щипок и горечь травяного настоя помогли убедиться в том, что это не сон. Сердце бешено колотилось, руки немного подрагивали, голова готова была взорваться от избытка накопившихся в ней вопросов. Во что я влез? Что будет теперь?

   За сотни миль от Ро-Андира остался убийца и до сих пор ждет моего возвращения Унго. Еще немного, и тайлубиец обратится в городскую стражу, а когда в доме никого не найдут, ему останется лишь сообщить о моем исчезновении отцу. Что он скажет? Когда-то Унго поклялся хранить в тайне то, что я открыл ему об алмазе, и я верил, что клятву он сдержит. Не станет он рассказывать и о попытке ограбления Лен-Леррона, и о моих приключениях в Лазоревой Бухте: это не сделает мне чести, а товарищ всегда заботился и о моей репутации, и о спокойствии моего родителя. Так что, скорее всего, он выложит лишь факты. Вошел и не вышел. Возможно, среди дознавателей найдется соплеменник-метаморф и сумеет почувствовать, что мы с Саной ушли по Тропе. Тогда Унго не станет сообщать отцу, а будет дожидаться вестей от меня…

   Прогнав сумбурные мысли, я заставил себя сконцентрироваться на проблемах насущных. Ночи в горах холодные, и мне удобнее было бы переменить облик – в шерсти все же теплее, чем в скатерке на голое тело. Но тогда не получилось бы поддерживать огонь, а это грозило Милисенте простудой, а то и чем похуже, если после она возьмется сама себя лечить. Потому я насобирал еще хвороста, присел рядом с целительницей и, не ломая больше голову безрезультатными размышлениями, погрузился в чуткий полусон – умение, свойственное волкам и метаморфам и доведенное мною до совершенства в ночных караулах во время службы в гвардии.

   Когда небо на востоке посветлело, я подбросил в огонь сухих веток и, отойдя от спящей девушки, все же перекинулся: отдохнуть мы вроде бы отдохнули, а теперь нужно было подумать и о еде. Правда, мысль об охоте отбросил сразу: я не сомневался, что мне удалось бы загнать какую-нибудь мелкую дичь, но освежевать тушку без ножа и приготовить мясо так, чтобы оно не вызвало отвращения у моей юной спутницы, мне вряд ли удалось бы. Сам я в звериной ипостаси не побрезговал бы и сырым мясом, но из солидарности с лекаркой решил потерпеть и поискать другую пищу. Взбодрился, волком пробежав по росе, окончательно согрелся и проснулся, вновь вернулся к людскому облику, обвязался, уже почти привычно, скатертью и пошел к запримеченной во время пробежки черничной полянке – не самая сытная пища, но для завтрака сойдет, а обедать я рассчитывал уже в поселке.

   Набрал пригоршню ягод и медленно с наслаждением разжевал, вспоминая их вкус – вкус детства. Такая черника только тут: вызревшая под северным солнцем, льющим свет сквозь высокие кроны сосен, впитавшая воздух гор и силу земли Снежного Волка. Еще одна горсточка темно-синих бусин, и еще одна – я готов был до заката обирать низкорослые кустики, забыв обо всем на свете. А если б еще и грибов набрать! Белых уже сто лет не ел… Вспомнив о спящей неподалеку девушке, я мысленно отвесил подзатыльник не ко времени проснувшемуся мальчишке, как селянка в подол, набрал ягод в отворот своей юбки-скатерти, донес их к Сане и аккуратно ссыпал на траву рядом с целительницей. После вернулся на полянку и собрал небольшой букетик из стебельков с мелкими светло-зелеными листиками.

   Девушка и не думала просыпаться, а мне жаль было ее будить. Чтобы дать ей еще немного отдохнуть и самому в это время не покуситься на неприкосновенность черничной горки, взялся просмотреть злополучные бумаги. Я был не в том состоянии, чтобы вдумчиво оценивать какую-либо информацию, но полностью игнорировать источник всех бед было бы странно. Да и вдруг ответ лежит на поверхности и хватит прочесть несколько слов, чтобы во всем разобраться?

   Пошарив в сумке, я достал стопку листов, но это оказались не бумаги из шкатулки, а те, что я прихватил со стола – по всему, документы моей спутницы. Оттягивая знакомство с тайнами покойной дэйны Виктории, проглядел их. Письмо-характеристика расписывало дэйни Милисенту Элмони как прилежную ученицу, показавшую отличные результаты в теории и практике, и я не удержался от смешка, вспомнив уксус и масло. Следующий документ заставил меня недоуменно нахмуриться. Это была нотариально заверенная доверенность: Милисента Элмони перепоручала выполнение работ по договору найма некой Лисанне Дманевской. Это имя было мне откуда-то знакомо, а сама доверенность была составлена неверно и не имела юридической силы – в прилагаемом тут же договоре найма четко значилось имя Элмони, и передача обязанностей третьему лицу в условиях не оговаривалась. Прохвост-нотариус должен был знать, что доверенность на выполнение работ по такому договору будет незаконной. Но Милисента, видимо, тоже об этом узнала, раз уж поехала к баронессе Солсети лично. Очередной развернутый лист подверг предыдущую мысль сомнениям – паспорт на имя Лисанны Дманевской. Зачем Милисенте чужой паспорт? Тем более, что путешествовать по нему она вряд ли сможет: в документе помимо имени и возраста имелось подробное описание дэйни Лисанны. Рост, сложение, цвет глаз, цвет волос. За исключением последнего все перечисленное соответствовало и самой Сане…

   Сана! Вдруг все встало на свои места. Сана – Лисанна, но уж никак не Милисента. Я вспомнил, как она, смущаясь и путаясь, пыталась пояснить подобное сокращение имени. И это ее бегство из Лазоревой Бухты: поняла, что в ходе следствия станет известно, кто она на самом деле, и решила сохранить свой секрет, обменяв его на чужой. Стало быть, передо мной не Милисента Элмони, а Лисанна Дманевская… Помоги Создатель, где я слышал это имя? Или не Лисанна? В паспорте значились светлые волосы, а у спящей девушки они рыжие. Хотя для женщины сменить масть – сущий пустяк. Знаю по кузине Бернадетт, за неполные тридцать лет успевшей побывать и блондинкой, и брюнеткой, да и рыжей тоже.

   Чтобы проверить догадку я присел рядом с лекаркой и осторожно провел рукой по спутавшимся огненным прядям. Волосы были рыжими от самых корней. Но на коже головы виднелись мелкие коричневатые пятнышки: может, естественные веснушки, а может, следы недавней окраски. Любопытство не отпускало, и я притянул ко рту и легонько погрыз длинный локон, пытаясь определить краситель на вкус.

   - Если решил ее съесть, начинать лучше с шеи, - раздался за спиной насмешливый голос.

   - А я бы предпочел бедрышко, - подхватил второй.

   Они подошли с подветренной стороны, чтобы я не почуял их заранее, но сейчас я уже отчетливо слышал чужой запах и, еще до того как обернулся, знал, кого увижу. Волки, двое, один старше меня, другой – младше. Родственники. Это определил, уже всмотревшись в похожие широкоскулые лица с раскосыми темными глазами и одинаково ухмыляющимися тонкогубыми ртами. Для отца и сына разница в возрасте невелика, значит, братья. Одеты они были в традиционные наряды стайников: длинные рубахи из домотканого полотна, свободные штаны, на ногах легкоступы из сыромятной кожи. Но подпоясаны мужчина были зелеными кушаками, а это, как я помнил, цвет младших семей, - значит, особо церемониться не стоит.

   - Приветствую вас, братья, - сказал я негромко, чтобы не потревожить Сану.

   Новоприбывшим было сложней: по расшитой цветочками скатерке определить мое место в иерархии стаи им не удалось, и парни не знали, какой взять тон.

   - И тебе здравствовать, брат, - поклонился младший из волков.

   - Как вы обошли кордоны? – строго, но без враждебности спросил старший.

   - Пришли по Тропе, - ответил я честно.

   - Ула так и сказала, - младший смотрел на меня со смесью удивления, недоверия и уважения.

   - Она вас послала? – спросил я.

   - Да.

   - Вы быстро подоспели.

   - Да мы особо не торопились, - усмехнулся старший. – До Верхнего Селения рукой подать. Но тебе должно быть, приятнее спать на земле, чем в теплой постели.

   - Я сам решаю, где мне спать.

   Голос непроизвольно сорвался на рык, но оно и правильно. Здесь не столичный салон, где можно часами соревноваться в остроумии, а я – не тот волк, над которым стоит подтрунивать.

   - Ждал, пока твоя женщина отдохнет? – примирительно предположил младший. – Но лучше ей будет отоспаться в доме и после сытной трапезы.

   С этим глупо было спорить.

   Я несильно потряс Сану за плечо. Девушка открыла глаза и испуганно подскочила, очевидно, за время сна забыв все, что с ней приключилось. Но нескольких секунд хватило, чтобы она сориентировалась.

   - Это – друзья, - предупредил я ее страхи по поводу незнакомцев. – Они проводят нас в поселок.

   Но пошли не сразу: Сана заметила чернику, и следующие минут пять горцы-метаморфа с удивлением наблюдали, как слегка потрепанная, но все же достаточно элегантная городская девица жадно запихивает в рот пригоршни ягод и жует, громко чавкая и одновременно мурча от удовольствия.

ГЛАВА 9

   Лисанна

   Метаморфы выглядели точь-в-точь как на картинке в книге, которую я когда-то читала. Такая же одежда, украшенная замысловатой вышивкой, такие же лица: резкие, хищные черты, настораживающие, несмотря на радушные улыбки. Но Джед назвал их друзьями, и этого мне было достаточно.

   Тревога немного схлынула. Я жива, я в безопасности, далеко от убившего Марту мага, и я не одна. Слабость еще ощущалась, но я, не жалуясь, шагала, подбодренная обещанием обеда и нормального отдыха.

   Дорога шла вниз по склону, временами достаточно крутому, и часто мне, чтобы не упасть, приходилось придерживаться за деревья и редкий кустарник. Оборотни проявляли такт и не торопили, позволяя периодически останавливаться, чтобы отдышаться и оглядеться. А посмотреть тут было на что! Я впервые попала в Ро-Андир, и, невзирая на обстоятельства, красота этих мест завораживала. Светлый сосновый лес, куда привела нас Волчья Тропа, закончился, открыв взору зеленую долину, со всех сторон окруженную горами. Под ярким солнцем блестело внизу нереально синее озеро, и сверкали белизной ледников вершины. Мы продвигались вдоль неглубокого оврага, по дну которого бежал быстрый прозрачный ручей. Там где берега его стали совсем отлогими, я подошла, чтобы умыть разгоряченное лицо и попить. Вода была холодной и необычайно вкусной, но желудок отозвался на питье голодным урчанием, заставляя забыть о любовании красотами и ускорить шаг.

   Примерно через полчаса обманчиво-ровная тропинка вновь резко нырнула вниз, и я увидела раскинувшееся на склоне селение.

   - Что-то не так? – спросил заметивший мое удивление Джед.

   - Это не совсем то, что я ожидала увидеть.

   В той же книге были рисунки, изображающие традиционные жилища волков: невысокие конусовидные шалаши, покрытые шкурами, хижины из соломы и веток, редко – сложенные из камня и глины домики. Здесь же был вполне современный поселок, от привычного людского отличавшийся лишь отсутствием узких улочек – дома, высокие, каменные или бревенчатые, тут располагались будто бы произвольно и на приличном расстоянии друг от друга, никак не огороженные. За домами, на лугу у замеченного мной сверху озера, паслись лошади и блеяли в загоне овцы.

   Джед рассмеялся, когда я шепотом, чтоб не услышали другие метаморфы, призналась ему в причине своего недоумения.

   - Ваш источник устарел лет на пятьсот, дэйни. Но если очень хочется провести ночь в хлипкой хижине, могу устроить.

   Я заверила его, что не очень.

   Чтобы попасть в селение, нужно было перейти по подвесному мосту через шумную пенную речушку. За мостом провожавшие нас оборотни вдруг отстали, предоставляя нам двигаться дальше самим.

   - Не волнуйся. - Джед ободряюще пожал мою руку. – Мы среди своих, в стае.

   Его голос звучал довольно, и шел он уверенно. Я же себя здесь своей не чувствовала. Мужчины и женщины смотрели на нас со всех сторон, но подходить не спешили, а в их взглядах помимо любопытства мне чудилась враждебность и настороженность. Мой спутник не обращал на них внимания, гордо продолжая шествие по поселку, и практически полное отсутствие на нем одежды никого не смущало. Только одна женщина, уже не молодая, но еще статная и по-звериному сильная, с тонкими седыми прядями в густых смоляных волосах, преградила метаморфу путь. На волчице было прямое платье из домотканого полотна, расшитое по вороту и рукавам цветной шерстью, а сверху – черная безрукавка с яркими красными узорами. Смуглую шею несколько раз обвивала низка монет, а на запястьях, когда она встала перед нами, по-хозяйски уперев руки в боки, звякнули массивные золотые браслеты.

   - Мне кажется, ты уже достаточно вырос, чтоб сменить эту пеленку на штаны, - заявила она Джеду, сощурив блестящие черные глаза.

   Насколько я успела узнать оборотня, ответить он должен был какой-нибудь колкостью, но вместо этого мужчина приблизился к старухе, опустился перед ней на колени, взял за руку и прижал морщинистую ладонь к своему лбу.

   - Здравствуй, нэна.

   - Здравствуй, мальчик мой, - уже по-доброму улыбнулась женщина, гладя оборотня по встрепанным волосам. – Поднимись, дай посмотреть на тебя.

   Но он не торопился. Сначала протянул старой волчице букетик из веточек черники.

   - Напоишь нас чаем, нэна? – спросил он.

   Женщина понюхала привядшие листики:

   - Того, кто пришел домой по Тропе, нужно поить лучшим вином, но я оставлю эту честь вожаку. Сходишь к нему, когда мы попьем чаю и найдем тебе приличную одежду.

   - Но, Ула… - несмело подступил к старухе юноша лет пятнадцати.

   - Будешь со мной спорить? – сурово глянула она на него. – Я сказала, после. Так и передашь отцу.

   Пререкаться парнишка не стал.

   - Идемте, - властно скомандовала волчица.

   Во мне она вызывала страх и почтение одновременно.

   - Кто это? – тихо спросила я Джеда, идя вслед за женщиной.

   - Это – Ула, - шепотом сказал он. – Шаман стаи. И моя нэна.

   - Кто? – слово было мне незнакомо.

   - Бабушка, - смущенно пояснил мужчина.

    Тут же появилась масса домыслов по поводу наследственных способностей. Пусть Джед и говорил, что пройти Тропою может любой метаморф, верилось в это с трудом, а вот наличие бабушки-шамана с моей точки зрения многое объясняло. Но я слишком устала и еще не совсем отошла от потрясений последних суток, чтобы долго размышлять на эту тему. Так же мало меня сейчас занимал обтрепавшийся, испачкавшийся во время спуска подол платья, но я не сводила глаз с грязного пятна на голубом шелке, чтобы не видеть любопытных взглядов. С появлением Улы враждебность из этих взглядов исчезла, но появились насмешка и пренебрежение, особенно у женщин, и особенно - когда они смотрели на меня.

   Не поднимая глаз, я дошла до дома на окраине поселка. Жилище шамана меня не разочаровало. Было заметно, что строение много старше прочих в поселке и не совсем обычное: шестиугольный сруб с маленькими оконцами под самой стрехой, затянутыми какой-то мутной пленкой, и покатой, зеленой от разросшейся на ней травы крышей с широкой трубой в центре. Дымоход был защищен от дождей и снега деревянной пирамидкой-навесом. Внутри, за гостеприимно распахнувшейся дверью, царил наполненный тайной и ароматами трав полумрак. Когда глаза привыкли к тусклому после яркого солнца освещению, я смогла все тут разглядеть. Перегородок в доме не было, только несколько бревен-колон поддерживали крышу. С широких, потемневших от времени потолочных балок свисали пучки трав, связки костяных бус и еще какие-то непонятные предметы. К отдельным балкам на манер собранных парусов были подвязаны целые рулоны полотна различных расцветок. Земляной пол устилало душистое сено, а кое-где – небольшие плетенные коврики из соломы или шерсти. В центре, под отверстием в крыше, располагался очаг с подвешенным над тлеющими углями котлом, а у бревенчатых, ничем не отделанных стен примостилось несколько лавок и сундуков. В одном из шести углов прятался низкий круглый столик. Накрытый несколькими вышитыми полотенцами, вздымавшимися разновеликими холмами, он привлек мое внимание запахами, перебивавшими все прочие ароматы этого жилища. И не только мое – Джед, войдя и бегло оглядевшись, задержал на столе взгляд и громко сглотнул. Но оборотень смог проявить выдержку и повернулся к Уле.

   - Познакомься, нэна, это – Сана. Моя… мой добрый друг.

   Впервые с момента встречи волчица удостоила меня вниманием. Сначала хмыкнула и хотела сказать что-то, но вдруг нахмурилась.

   - Рэйк считает тебя безответственным, но я не думала, что эта безответственность зайдет так далеко.

   Чувствуя себя причиной ее возмущения, я опустила глаза.

   - О чем ты, нэна?

   - О чем? – шаманка всплеснула руками, и браслеты гневно звякнули. – Сперва по твоему виду я решила, что ты связался не с той девицей, и сбежал по Тропе, когда вас застали. Но теперь надеюсь, что ошиблась. Потому что простая интрижка не оправдывает того, что ты привел на землю предков людского мага. Должна быть веская причина тому, что ты нарушил наши законы.

   - Она есть, - глухо выговорил Джед.

   - Верю, - всмотревшись в лицо внука, сказала волчица и обернулась ко мне. – Значит, ты – Сана? А я – Ула. Просто Ула. Дэйной Урсулой я стану, когда приеду в твой город, а тут придерживайся наших правил и сама не жди, что тебе станут выкать и кланяться при каждой встрече. И не дрожи ты, не бойся – не обижу. Друг моего внука не может быть моим врагом. Ну а то, что ты магесса, так кто из нас без недостатков?

   - Спасибо, нэна, - с чувством поблагодарил Джед. – Я тебе объясню…

   - После объяснишь. Идите-ка оба к столу, пока каша не остыла.

   - Ты обещала мне одежду, - напомнил мужчина. – Не хочется за обедом смущать гостью.

   - А я думала, она привыкла наблюдать тебя в таком виде, - вернулась к язвительному тону Ула. – Но раз нет…

   Она подошла к одному из сундуков.

   - Здесь глянь, что-нибудь да подойдет.

   Женщина потянула за свешивающийся с потолка шнурок, и я поняла, зачем нужны «паруса»: длинные широкие полосы ткани образовывали непроницаемую завесу, ограждая часть помещения вместе с Джедом и сундуками.

   - Тебя после приоденем, - решила, осмотрев мой наряд, шаманка. – А сейчас поешь.

   Она сдернула со стола полотенца, и я забыла обо всех страхах. Горка лепешек, плошки с ароматными кусками темного мяса, каша (непонятно, из какой крупы – но кого это сейчас интересует?), сыр, мелкие пятнистые яйца, лук, томаты и свежий перец…

   Волчица жестом велела сесть прямо на пол, на коврик из соломы, а сама взялась раскладывать еду по глубоким глиняным тарелкам.

   - Куда столовое серебро задевала, сама не помню, - то ли в шутку, то ли всерьез посетовала она, протягивая мне деревянную ложку.

   Простая еда казалась необыкновенно вкусной, и я так увлеклась, что не сразу заметила вернувшегося к нам Джеда. Теперь на нем была такая же, как на встречавших нас метаморфах длинная рубаха с вышивкой и штаны из темного сукна. Вокруг талии оборотня был повязан тканый черно-красный пояс, бахромчатые края которого свисали почти до колен, а обут мужчина был в непривычного вида боты из мягкой кожи, невысокие, с кожаной же шнуровкой. Ула критически оглядела его с ног до головы, выдернула из своей косы одну из ярко-красных лент и собрала на затылке растрепавшиеся волосы внука. Еще раз осмотрела его и вдруг порывисто обняла.

   - С возвращением домой, мальчик, - прошептала она, а затем так же резко отстранилась. – Садись, поешь. Поговорить еще успеем.

   - Сделаешь чаю, нэна? Я принес черники…

   - Черники он принес, - проворчала шаманка. – Явился с травой, собранной в моем же лесу! Когда-нибудь я тоже приду к тебе в гости и нарву в подарок вишен в твоем саду.

   - В саду больше нет вишен, - неожиданно погрустнел присевший к столу Джед. – Отец приказал их вырубить.

   - Когда? Зачем? – удивилась Ула.

   - После того как мамы не стало. Он от всего избавился. От мебели, от картин, от ее книг и драгоценностей. Если бы мог продать поместье, то и это сделал бы.

   - Продал все ее драгоценности? – со страхом в голосе переспросила волчица.

   - Да, - оборотень настороженно поднял на нее глаза. – А ты…

   Я вдруг поняла, что оба они, и Джед, и Ула, смотрят на меня, и захотелось под землю провалиться от осознания, насколько я тут лишняя.

   - Потом поговорим, - в который раз повторила женщина. – И об этом тоже. Но сначала сходишь к дядьке. Не стоит гневить вожака.

   К словам бабушки Джед отнесся серьезно, спешно доел, отер руки о полотенце и вскочил на ноги. Ула что-то тихо проговорила ему на ухо, обеспокоенно хмурясь, но мужчина беззаботно рассмеялся.

   - Не волнуйся. - Он легонько коснулся губами наморщенного лба шаманки. – Я знаю, что делать.

   Потом обернулся ко мне.

   - Ешь, отдыхай. Тут ты в безопасности. Когда вернусь, тогда все и обсудим.

   Обсуждать мне ничего не хотелось. Хотелось ароматного травяного чая, который заварила в глиняном чайничке старая волчица, а после по-кошачьи свернуться в клубок в одном из шести углов под покровом занавесок-парусов и проспать несколько дней.

   Тут я действительно чувствовала себя в безопасности, словно попала в совсем другой мир. В этом мире не было Виктории, ни живой, ни мертвой, не было страшного мага в маске, не было убитой им Марты. И в этом мире, как я только сейчас заметила, мы с Джедом, не сговариваясь, перешли на «ты», словно так и нужно. И наверное, нужно, судя по словам Улы…

   - Приготовить тебе ванну? – предложила шаманка.

   Я согласно кивнула, не задумываясь о том, что никакой ванной в этом доме нет и быть не может. Но, как оказалось, старуха совсем не шутила. Откуда-то она вытащила высокое деревянное корыто, подвесила над очагом огромный котел, тут же вылила в него воду из двух стоявших у двери ведер и раздула угли, подбросив еще несколько поленьев и хворост. Наверное, мне следовало предложить помощь, но, разморенная сытным обедом, я только и могла, что молча наблюдать.

   Творимое действо больше напоминало приготовление к магическому обряду, нежели к простому купанию. Когда вода нагрелась, Ула большим черпаком перелила ее сначала обратно в ведра, а после – в стоявшее поодаль корыто. Затем налила в освободившийся котел еще воды. Покуда та закипала, шаманка обходила дом, что-то напевая. При этом она то и дело отщипывала по веточке от свисавших с потолка травяных пучков, нюхала и отправляла в котел, что-то целиком, что-то растирая между пальцев в труху. Еще какие-то травы бросила в воду прямо в холщевом мешочке, в котором они хранились. Запахло чем-то знакомым. Розмарин, лаванда. Кажется, еще мята. Когда женщина достала с полки глиняный горшочек и ложкой зачерпнула из него и смешала с водой в корыте вязкую янтарную массу, в которой я опознала мед, в странном ритуале почудилось что-то зловеще-кулинарное. Снова вспомнились бабулины сказки о злых, кусачих волчках, караулящих в лесу сбежавшую из дома девочку. И котел, как в тех сказках, большой-пребольшой…

   Но вместо того, чтобы впадать в панику, и я подумала, что стоит расспросить Улу, что и в каких пропорциях она заваривала – судя по запаху, расслабляющему и умиротворяющему, подобные ванны должны пользоваться успехом у изнеженных аристократок, к концу дня устающих на бесчисленных светских приемах.

   А как приятно было скинуть пропыленное платье и забраться в теплую ароматную воду! Зудела кожа на руках – успела засаднить, цепляясь за кустарник в лесу – но я знала, что скоро под воздействием целебных трав это пройдет. Шаманка, не прекращая тихонько напевать, устроилась позади меня на низком табурете, и я не возражала, когда она принялась разбирать то, что осталось на моей голове от некогда аккуратной прически, вытаскивая из спутавшихся прядей шпильки и сухие сосновые иглы.

   - Такой волос испортила! – проворчала сердито волчица. – И зачем только?

   Краска не ввела ее в заблуждение, но это была не та тема, на которую мне хотелось бы говорить. Поборов смущение я пролепетала что-то о том, что стоило бы опустить шторы в этой части дома – вдруг кто придет.

   - Постучат, тогда завешу, - успокоила меня Ула. – Без стука разве что Джед войдет, так он еще не скоро вернется. Бер-Рэн не сразу его отпустит.

   Вычесывая и поливая теплой водой мои волосы, женщина неторопливо посвящала меня в хитросплетения родственных связей среди оборотней. Дэй Джед Селан, очевидно, был не последним волком в стае, раз уж приходился внуком шаманке и племянником вожаку, о котором Ула отзывалась почему-то не слишком ласково.

   Объяснение такому тону нашлось позже. Обмакнув кончики пальцев в душистое масло, шаманка легонько помассировала мне виски и кожу за ушами, от чего хотелось мурлыкать довольной кошкой, и продолжила рассказ о своей семье. Оказалось, Ула приходилась второй женой бывшему, уже лет двадцать как покойному вожаку. И нынешний, Бер-Рэн, как и его младший брат, чьего имени я не запомнила (имена у метаморфов оказались заковыристые), шаманке вовсе не сын, а пасынок. Причем – не слишком любимый и любящий.

   - Место отца должен был занять Рэйк…

   Я уже знала, что так зовут отца Джеда. Но разве младший сын может быть основным наследником?

   Словно прочтя мои мысли, Ула громко хмыкнула:

   - Это у вас, у людей, наследуют по старшинству да по родству. Вожаком становится не тот, кто прежде родился, а тот, кто более достоин. Даже сын младшей семьи может заслужить такую честь… теоретически, конечно.

   Наверное, когда-то дэйна Урсула провела среди людей немало времени. Речь ее совсем не напоминала речь невежественной горянки, или напевный говор шаманки из старинной легенды: изъяснялась она просто и понятно, порой вставляя ученые словечки. И не удивлюсь, если в одном из сундуков у нее хранятся древние книги и монографии магов, травников и астрономов заодно.

   - Бер-Рэн помнит, что только случай помог ему получить власть в стае. Вот и боится, что Рэйк вернется и потребует то, что его по праву. Рэйк или его сын. Ведь Снежный Волк ничем не отметил Бер-Рэна, всем это известно, а мой внук уже дважды прошел по Тропе… Дурак!

   - Кто? – Показалось, что дураком она обозвала Джеда.

   - Бер-Рэн, кто же еще. - Шаманка без предупреждения плюхнула мне на голову целый ковш чистой воды. – Любой волк может отыскать Тропу, если верит в завещанную великим предком силу. А вожак верит лишь в силу андирского золота.

   - А почему ваш сын не захотел стать вожаком? – полюбопытствовала я, отплевавшись.

   - Женщина, - вздохнула с тоской Ула. – Человеческая женщина, его жена.

   - Вожак не может жениться на человеческой женщине?

   - Вожак может все! – сказала, как отрезала, волчица. – Но мать моего внука не хотела жить в стае. Она любила свой мир. А Рэйк слишком любил ее, чтобы настаивать.

   Вода остывала, но вылезать из корыта мне не хотелось. Зачем, когда можно подтянуть к подбородку голые коленки, обхватить их руками и слушать красивую, похожую на сказку, историю любви?

   Но Ула не желала баловать меня подробным рассказом – умолкла.

   - А ваш муж не возражал против такого решения сына? – не унималась я, проявляя воистину неприличное любопытство.

   - Как он мог возражать? – удивилась шаманка. – Кто заставит волка пойти против его сердца? К тому же, сам великий предок отказался когда-то от прежней жизни и облика ради человеческой женщины.

   - Сам великий предок, – повторила я зачарованно.

   - Да. Хочешь послушать? – казалось, она поддразнивает меня. - Тебе какой вариант: покороче или подлиннее? Если подлиннее, мне нужно разжечь костер и достать бубен.

   Поняв, что она смеется, я согласилась на короткий вариант легенды.

   Ула подлила в корыто горячей воды и принесла мне до краев наполненную травяным чаем кружку.

   - Ну, слушай…

   Чай был сладкий. Привкус меда, как по мне, лишь портил напиток. Лучше бы оставалась только приятная терпкость трав. Но мне не хотелось обижать хозяйку недовольством, и, сделав несколько глоточков, я незаметно вылила сладкий отвар прямо в воду в которой сидела – благо трав и меда в ней уже хватало.

   - Давно это было, - рассказывала тем временем шаманка. – Когда люди еще не пришли в Ро-Андир, хранителем гор был великий Снежный Волк. В лесах на склоне Паруни, высочайшей из здешних вершин, оставлял он свою стаю, а сам поднимался на снежные пики, с высоты оглядывая все окрест. Так однажды и заметил он пришедшую в его лес девушку. Сейчас никто уже не скажет, как ее звали. Говорят только, что была она травницей, и приходила к Андирским горам за редкими сборами. Сначала великий Волк хотел прогнать нарушительницу границ, но подойдя поближе, был очарован ее красотой и почтением, с которым она к нему обратилась.

   Ула протянула мне широкое полотенце, намекая на то, что пора вылезать из воды.

   - И что же она ему сказала? – спросила я, кутаясь в легкую мягкую ткань.

   - Попросила защиты и покровительства – так говорят, - пожала плечами шаманка. – И стал с тех пор Великий Волк, словно верный пес, за нею по лесам ходить. Зверье отгонял, травы искал. А когда пришла пора ей к людям возвращаться, затосковал. За час, не за день, взбежал он на самую вершину Паруни, туда, где нетающий синий лед отражает лунный свет, и взмолился перед духами предков, чтоб даровали они ему другой облик, такой, чтобы мог он уйти с избранницей к ее народу. Сжалились предки, превратили его в прекрасного юношу. Только Луна, ночная стражница, повелела, чтоб каждый месяц, не реже, являлся он пред ее светлый лик в истинном обличии. Так и было, покуда жил Снежный Волк с молодой женой среди людей. Оттого и сказки пошли о том, что в полнолуние всякий оборотень зверем перекидывается и бесчинства творит. Только не было никаких бесчинств. Испугались люди, вот и напридумывали всякого. Не остался с ними Волк, забрал жену и сыновей, что к тому времени родились, и в родные горы вернулся. Тут и живем с тех пор. С людьми уж вроде поладили, но своя земля – все ж своя. Хоть и уходят к вам многие. Но и многие возвращаются… Вот, примерь-ка!

   Из большого, окованного железом сундука Ула вынула чистую рубашку тончайшего батиста – такая не у всякой аристократки сыщется. На вопрос в моем взгляде молча усмехнулась.

   - А как поспишь, это наденешь, - тоном, не терпящим возражений, заявила она, раскрадывая на лавке платье по местной моде - длинное, прямое, с вышивкой по вороту, рукавам и подолу. Только красно-черный пояс, похожий на тот, который повязал себе Джед, шаманка, повертев в руках, кинула обратно в ларь, заменив невзрачной, сплетенной косичкой веревочку.

   Из следующего сундука, длинного и широкого, волчица вытащила перину и подушку, водрузила прямо на крышку и застелила чистыми простынями.

   - Тут спать будешь.

   Была лишь середина дня, но шаманка понимала, что отдых мне сейчас необходим. Оставив меня одну, женщина опустила шторы-паруса, и, улегшись, я слышала, как она возится, сливая из корыта воду.

   Под это тихое плюханье я задремала. Но проснулась, едва хлопнула дверь, и вернувшийся Джед с порога вопросил:

   - Так где мой чай, нэна?

   - Заходи, будет тебе чай, - негромко ответила ему Ула.

   - А Сана где?

   - Спит.

   - Может, выйдем куда-нибудь.

   - Боишься, чтобы она наших разговоров не услышала? – уточнила волчица. – Не бойся, не услышит. После моего отвара до утра не проснется.

   Это не того ли отвара, который я вылила?

   Если бы она этого не сказала, я бы не стала подслушивать и нашла способ дать им знать, что не сплю. Но теперь затаилась, как мышка. Сами виноваты – нечего меня всякой гадостью опаивать!

   Джед

   Разговора, по своему обыкновению, вожак постарался избежать, хоть и сам звал. Но радушного хозяина отыграл по всем правилам, компенсируя недостаток слов обилием вина. Чарку мне наполняли исправно, но, хвала Создателю, не следили, каким способом я ее опустошаю, и надеюсь, яблонька, росшая во дворе дядюшкиного дома рядом с вколоченным в землю столом, не пострадает от столь необычного полива. Зато удалось сохранить ясную голову для более важной беседы.

   Нэна заварила чай, разлила по большим глиняным кружкам и протянула одну из них мне. Она не ограничилась принесенными мною черничными листьями, и я принюхался, прежде чем сделать глоток, чем вызвал улыбку на смуглом морщинистом лице.

   - Вдруг и я тоже того… до вечера… - со смущением пояснил я.

   Постарался расслышать дыхание спящей за пологом девушки, но его заглушали треск дров в очаге и громкие детские голоса со стороны открытой двери: ребятню во все времена тянет поближе к таинственному жилищу шаманки.

   - Рассказывай. - Ула присела рядом, подогнув под себя ноги.

   Делиться проблемами с бабушкой? Нет, это нормально… когда тебе пять лет. А когда тридцать? Но и бабушка у меня не простая, да и сама, судя по некоторым случайно оброненным словам, может рассказать многое.

   Видя, что я не знаю, с чего начать, нэна взяла инициативу в свои руки:

   - Про камень я знаю, ты верно понял. Давно знаю. Открылась она мне. Думала, у меня выйдет привязку разорвать, твою жизнь от алмаза отделить.

   - Знала? А мне почему не сказала? Почему вы обе ни о чем мне не рассказывали?

   Мамы не стало три года назад. Трагическая случайность: в сад заползла змея. Лекарь после сказал, что смерть была мгновенной, рассчитывал утешить нас этими словами. Но разве подобное может служить утешением?

   Я тогда еще жил в столице, едва успел на похороны, и все три дня, что я пробыл в родном поместье, мы с отцом провели у ее могилы. Он был настолько подавлен горем, что даже не разговаривал со мной. Только в последний день, очнувшись на миг, сообщил, что мне нужно поехать к маминому поверенному и получить какие-то бумаги. Но вместо этого я возвратился в Винолу. Разговоры о наследстве казались неуместными, я и так знал, что после смерти матери получаю титул, имение и большую часть ее состояния. Лишь спустя полгода, снова приехав в родительский дом, я выбрал время, чтобы наведаться к нотариусу и забрать оставленное для меня письмо. Но было уже поздно.

   Кто-то, теряя любимых, стремится сохранить каждую мелочь, каждое напоминание о них. А для кого-то эти напоминания невыносимы. К несчастью для меня отец относился к последнему типу. Желая облегчить боль потери, он избавился от всего, что напоминало ему о матери. Что-то попросту выбросил, а то, что выбрасывать было бы неразумно, драгоценности, например, - продал. В том числе и алмаз на золотой цепочке, который мама носила не снимая. Ей нужно было завещать, чтобы ее похоронили вместе с этим камнем, но она посчитала, что правильнее будет оставить его мне.

   Ее письмо стало для меня откровением. Я не помнил описываемых в нем событий. Лишь после прочтения в памяти всплыли какие-то образы: солнечный день, радостный бег по чистому белому снегу, смех… треск ломающегося под ногами льда, обжигающий холод, темнота. Мне было тогда около четырех. Отец был в отъезде. Мы гуляли с мамой у пруда, и я нечаянно, а может и специально, забежал на присыпанный снегом лед, слишком тонкий, чтобы выдержать даже вес ребенка. Когда меня вытащили из воды, я уже не дышал. На счастье недалеко от поместья жила старая колдунья, о ней рассказывали небылицы, и моя мать не нашла иного решения, кроме как поверить в эти сказки. Меня принесли в избушку ведьмы, и старуха сказала, что сможет помочь. Сказала, что дух мой еще не отдалился от тела, а тело не претерпело необратимых изменений, и их, дух и тело, возможно воссоединить. Она вернула меня к жизни, а для привязки к миру живых ей потребовалась какая-то вещь. Что-то, что я смогу хранить до старости, и то, что в свою очередь будет хранить меня. Мать предложила алмаз: что может быть прочнее? А случившееся держала в тайне ото всех, щедро оплатив молчание старой ведьмы и того единственного слуги, что сопровождал нас на прогулке и помог достать меня из-подо льда. Она не хотела, чтобы отец узнал, что она едва не потеряла его сына.

   Я не сразу поверил в прочитанное. Разумнее было предположить, что тогда я впал в глубокий обморок, а ведьма отогрела и отпоила меня какими-то снадобьями. Но вскоре мне пришлось пожалеть о своем скептицизме. Через две седмицы после того, как я получил письмо, меня свалила неизвестная болезнь. Целый месяц я провалялся в постели, мучимый лихорадкой и жуткими болями в груди, а лекари не могли даже сбить жар. Потом я узнал, что в то время новый владелец алмаза отдал его в работу гранильщику, чтобы придать камню более четкие контуры. Его огранили в форме сердца. В этом есть какая-то насмешка судьбы: алмазное сердце, неразрывно связанное с моим собственным. Жизнь, которую я стремлюсь вернуть себе уже несколько лет.

   Отцу я так ничего и не рассказал. Во-первых, мне хотелось сохранить тайну матери. А во-вторых, я не решился сообщить ему, что он сам отдал судьбу единственного сына в чужие руки. Может, я слишком сентиментален. Может, самонадеян. Одно могу сказать: удачливым меня в любом случае не назовешь…

   Тихо, время от времени прерываясь, чтобы отпить немного чая, Ула пересказала уже известную мне историю, напоследок обругав старую ведьму.

   - Хотя, может, и не со зла она. Может, и не видела другого выхода. А у Лизы и подавно иного пути не было – ради своего ребенка мать и не на такое пойдет. Так что я ее не виню и не винила никогда. Другое дело, что от мужа утаила. Но и тут ее понимаю. Рэйк весь в отца, суров бывает без меры. Кто знает, как бы он это принял? Боялась она.

   - Отца боялась, а тебя – нет? – я помнил, как робела мать при свекрови.

   - И меня боялась, - согласилась нэна. – Только кого ей было о помощи просить? И слово она с меня взяла, что никто ничего не узнает. Знала, что молчать буду. Я и молчала… А Рэйк, стало быть, камень продал?

   - Да.

   - Зря она меня не послушала. А я, как чуяла, предлагала ей тут алмаз оставить. Я б его в священной земле схоронила – никто не нашел бы. А теперь что? Кому продал, хоть знаешь?

   - Знаю, - не очень уверено ответил я.

   - Что ж до сих пор не забрал?

   - Пытался…

   Коротко, не вдаваясь в подробности, я поведал бабушке о путешествиях алмаза по Вестолии и моей погоне за ним.

   - Как будто нарочно он мне в руки не дается!

   - Отчего «как будто»? – задумалась Ула. – Это тебе не стекляшка бездушная, живой он теперь, с характером. И что в руки не идет – неспроста. В беду вот тебя втянул…

   - Почему ты мне ничего не рассказала, когда мамы не стало?

   Нэна неопределенно пожала плечами, и я не стал больше спрашивать.

   Она ведь только с виду обычная, а сама живет меж разных миров, на равных общаясь с живыми и давно умершими, с людьми, волками и духами древних стихий. Вот сейчас сидит рядом, а на самом деле, может быть, слушает не меня, а голос горного ветра, приносящий ей новости со всего Ро-Андира, а то и со всего мира. И если ничего не сказала, у нее были причины. Только я эти причины вряд ли пойму.

   - Добавить ничего не хочешь? – спросила она, подливая чай. – Из-за чего на Тропу вышел? Что за девицу с собой привел?

   Я не собирался посвящать нэну в свои проблемы, но неожиданно выложил все как на духу. Может она или ее друзья-духи подскажут, как быть дальше?

   Но в ответ на мою откровенность она покачала головой, а от предложения вместе просмотреть злосчастные бумаги отказалась наотрез.

   - Не моего это ума дело.

   - Так что, ничем не поможешь?

   - Отчего не помогу? Отцу твоему весточку пошлю, что сын его жив-здоров. А заодно всем нашим, что среди людей живут, клич кину: найдут твоего Унго. А я уж тебе к нему Тропу открою. Все ж вдвоем легче будет правду искать. Но сперва реши, что с девочкой делать станешь. Страху она уже натерпелась сверх меры, а дальше и не такое случиться может.

   - Знаешь, нэна… Может, Сане у тебя пока остаться? Идти ей, как я понял, некуда…

   Я ожидал, что она откажет, и уже приготовил длинную и убедительную речь, но нэна неожиданно согласилась.

   - Пусть остается, если захочет. Мага в ней сразу не углядишь, а я и припрячу чуток: никто не распознает, если колдовать не вздумает. А там, может, и подучится у меня чему – любознательная она у тебя, травами опять же интересуется.

   - Спасибо.

   Одной проблемой меньше – уже легче. Помоги Создатель, чтобы и остальные разрешились так же просто.

   День пролетел незаметно: мы пришли в поселок еще до полудня, визит к вожаку отнял пару часов, а разговор с Улой затянулся до вечера. Уже начинало темнеть, и нэна достала свечи. Две, высокие и толстые, дававшие яркий и ровный свет, поставила на стол, словно приглашая меня не откладывать и заняться наконец документами из шкатулки.

   Я не стал с нею спорить. Разложил перед собой бумаги, поводил над ними рукой, доверяя выбор случаю, и схватил наобум первую попавшуюся. Развернул свернутый трубочкой лист и с удивлением перечитал стандартный, по годам учебы знакомый текст дворянского патента. Законный документ. А бурый оттиск человеческой ладони подтверждал это лучше трех имевшихся печатей и превращал бумагу в фамильную реликвию. Но Виктории-то какая в ней была выгода? Или не все хранимое дэйной Солсети следовало относить к ее преступным замыслам?

   Отложив патент, я пролистал потертую записную книжку и пришел в еще большее недоумение – все страницы в ней были пусты. Принялся за письма, но и тут меня ожидало разочарование. Послания, подписанные инициалами Н.Т., были адресованы некой Анне, и ничего противозаконного я в них не углядел: дружеская переписка, с легчайшим налетом романтики. Если бы дэй Роджер в свое время писал Виктории что-то подобное, я избежал бы свалившихся теперь на мою голову бед.

   Но что-то в этих бумагах интересовало мага в маске. Что?

   Попросив у нэны чистый лист и письменный набор, я списал с патента имя новоявленного барона и свидетелей дарования титула, выбрал всех упоминавшихся в письмах людей и долго, пока глаза не начали слезиться, смотрел на исписанную моими каракулями бумагу, ожидая прозрения.

   Вместо прозрения пришел сон.

ГЛАВА 10

   Лисанна

   Проснувшись, я не сразу смогла понять, где нахожусь. Но вскоре вспомнились печальные события прошедших дней, проход по Тропе, старая шаманка и подслушанный с вечера разговор. Из-за последнего на душе было нехорошо, и будь моя воля, забыла бы все до последнего слова.

   Надев приготовленное Улой платье и собрав волосы в косу, я вышла из-под полога. Возившаяся у очага волчица приветствовала меня рассеянной улыбкой.

   - Доброго утра, - поздоровалась я с ней. – А…

   Спросить было неудобно.

   - За порог выйдешь, налево поверни, - без слов поняла шаманка. – По тропинке шагов десять, а там увидишь. После вернешься и направо от двери пойдешь – умоешься.

   То, что было «налево», отыскалось в зарослях кошачьей мяты. Предусмотрительно.

   А до «направо» я не дошла. Остановилась в нескольких шагах от широкой лавки, на которой стояли ведра с водой – меня уже опередил Джед. Оккупировав для личных целей бадейку и каким-то образом приладив на бревенчатую стену дома крупный осколок зеркала, оборотень брился, тонким лезвием снимая со щек густую мыльную пену вместе со щетиной. Меня не смутила интимность этой процедуры и то, что из одежды на мужчине были лишь короткие льняные портки (после скатерти с колокольчиками они выглядели верхом приличия), но то, что я ненамеренно… ну хорошо – намеренно подслушала вчера, заставило меня отвести глаза и отступить к двери, где я тут же столкнулась с Улой.

   - Жалеешь его? – спросила она, взглядом указав на внука.

   - Жалею? – Не уверена, что мне удалось изобразить недоумение. – Почему?

   - Почему? – повторила волчица. – Сложный вопрос. Почему ветер дует? Почему дожди идут? Почему тебе не понравился мой чай?

   - Слишком сладкий, - сказала я, не задумываясь, и тут же испуганно прикрыла рот ладошкой.

   Но шаманка удовлетворенно крякнула, получив ответ на вопрос, и сочла разговор законченным. А затем и вовсе ушла куда-то, ничего не сказав.

   Дом Улы стоял особняком, в небольшом отдалении от жилищ остальных метаморфов на склоне горы, и c крыльца хорошо просматривался поселок, который сейчас, несмотря на давно вступивший в свои права день, выглядел безлюдно… безоборотнево?

   - Рано еще, - пояснил закончивший с утренним туалетом Джед. Порой мне казалось, что он читает мои мысли, и от этого делалось не по себе. - Волки ведут частично ночной образ жизни. Ложатся под утро, встают ближе к полудню.

   Воображение рисовало мистические ночные ритуалы с участием всех жителей поселка, пожарище костров, песню шаманского бубна…

   - Мы немного иначе устроены, - оборвал полет моей фантазии мужчина, - у нас другой жизненный ритм.

   Я ни о чем не расспрашивала, но Джед по собственному почину решил рассказать мне о жизни оборотней в горах. Оказалось, что этот поселок тут не единственный. Сейчас мы находились в так называемом Верхнем Селении, а было еще и Нижнее и Озерное. В Верхнем жил вожак стаи с семьей и Ула – виери кама – это что-то вроде «главный шаман». Унери кама - младшие шаманы – жили в других поселках или в городах по всему королевству. Раньше я отчего-то считала, что их очень мало, но, по-видимому, шаманов среди метаморфов было не меньше, чем магов среди людей.

   - Когда-то волки предпочитали оставаться тут, подальше от человеческих поселений. Сейчас в Ро-Андире лишь малая их часть. Ты же не думала, что все оборотни Вестолии способны разместиться в трех поселках? Да и те, что обитают здесь, часто выбираются в мир людей. Многие живут в городах, а сюда возвращаются, чтобы… Ну, это как бы… Это – дом. Наша земля. Тут мы свободны.

   Нужно было быть оборотнем, чтобы понять эти слова. Зато было ясно другое: Джед говорил о чем угодно, но не о проблемах, свалившихся на нас в виде мага-убийцы. Самой не хотелось думать об этом. Перекрикивались птицы, светило солнце, терпко пахли травы, острые зубцы гор вгрызались в ярко-синий купол неба… Это была совсем другая жизнь – жизнь, в которой хотелось остаться навсегда. И Ула, как я вчера подслушала, давала мне такой шанс. Но хорошенько подумав, я решила, что самым правильным для меня будет вернуться домой. Мун и все ее демоны с престарелым женишком! Когда выбираешь между смертью и замужеством, последнее уже не так пугает. К тому же, теперь, после того, как я себя «скомпрометировала», сбежав и впутавшись в историю с убийствами и шантажом, граф, возможно, еще и передумает на мне жениться. Главное, вернись я домой, отец с его титулом, связями и собственной маленькой армией сумеет защитить меня лучше чем, несомненно, честные и сострадательные, но совершенно чужие мне волки.

   - Я хочу домой, - без обиняков заявила я после завтрака. – К отцу.

   Оборотень уставился на меня с непониманием. Ну, конечно! Я же, выдавая себя за Милисенту, говорила ему, что мои родители умерли. А тут вдруг – отец.

   - На самом деле я – не Милисента Элмони, - выпалила я, пока не передумала. – Меня зовут Лисанна. А мой отец – князь Вилаш Дманевский.

   Я ожидала удивления, расспросов, но Джед вдруг звонко хлопнул себя по лбу.

   - Точно! Ар-дэй Вилаш. Смотрины.

   Джед

   А я-то голову ломал! Вот откуда я знаю ее имя – из письма. Годовщина свадьбы Берни, на которую я не поехал, день рождения дяди Грегори, на который уже не успею, и смотрины, на которых отсутствовал не только я, но и виновница, хм, торжества. Хотя мне, в отличие от многочисленных приглашенных в Уин-Слитт, можно сказать, повезло: судьба организовала для меня персональные смотрины в дилижансе на Депри. И если бы тогда кто-нибудь осведомленный спросил, что я думаю о предложенном князем Дманевским альянсе, честно сказал бы, что угольного карьера, обещанного ар-дэем Вилашем в комплекте с рукой дочери, маловато, учитывая риск быть замаринованным заживо.

   - Какие смотрины? – отвлек меня от мыслей о жизни голос девушки.

   Откровенность за откровенность?

   Не углубляясь в подробности, я рассказал Сане о полученном приглашении, не преминув тактично поинтересоваться, по какой причине она сама пропустила столь важное для себя событие.

   - Надо очень! – надулась лекарка. – Замуж я не собираюсь. Особенно за этого старикашку.

   Девушку, что называется, прорвало. Печальные события прошедших дней не могли не отразиться на ее душевном равновесии, но теперь все это, со слов Саны, было лишь следствием опрометчивого решения ее отца и коварных матримониальных планов некого Эрика Фицджеральда Леймса второго, нынешнего графа Гросерби. Я слушал, приоткрыв от удивления рот, и размышлял о том, что чтение дамских романов до добра не доводит. Злокозненный старик, которого дэйни Лисанна увидала в гадательном блюде, вознамерился жениться на юной и прекрасной девице. Строгий родитель сказал свое веское слово, и юная и прекрасная не придумала ничего иного, как сбежать от незавидной судьбы, воспользовавшись документами подруги и рыжей краской. Почему - рыжей? Зачем нужно было идти к гадалке вместо того, чтобы расспросить отца о вероятном женихе? К чему было сбегать, словно сейчас на дворе темные века, когда женщина и в своей семье не имела права слова?

   Я представил себе храм Создателя и Сану в подвенечном платье, в цепях и под прицелом десятка ружей, готовых выстрелить, если строптивая невеста на вопрос жреца вздумает ответить «нет». Губы сами собой растянулись в глумливую улыбку. Точнее, сначала просто в улыбку, а когда я подумал о первой брачной ночи в присутствии все тех же ружейников – уже в глумливую. Браки по принуждению или по нужде, конечно, еще случаются, но… Нет, рассказ меня определенно позабавил!

   - А ты… вы… - подозрительно взглянула на меня девушка. – Если ты получил приглашение… Вы с этим ста… графом случайно не родственники?

   - В жизни нет ничего случайного, - ответил я уклончиво.

   Поднялся из-за стола и подал руку Сане. Вывел на крыльцо.

   - Что видишь?

   - Поселок.

   - Нет, все вокруг.

   - Горы? Долина?

   - Это – Леймс. Вотчина моей семьи.

   - Леймс? – в голубых глазах промелькнул призрак понимания.

   - Джед Селан-Леймс к вашим услугам, дэйни, - церемонно раскланялся я.

   - Значит, все волки – Леймсы? – сделала вывод Сана.

   - Нет. Но все Леймсы – волки. Снежный Волк, наш прародитель, принял это имя вместе с человеческим обликом.

   На хорошенькое личико целительницы легла мрачная тень раздумий. Оно и понятно: мало того, что отец подсунул в женихи «старика», так еще и оборотня!

   И все же я рискнул усугубить ситуацию, прямо спросив о причинах, заставивших юную княжну отменить решение дожидаться двадцатилетия вдали от дома.

   - Отец сумеет меня защитить, - ответила она. – У него положение, связи… Он-то разберется с этим негодяем! – девушка сердито топнула ногой, а в глазах заблестели слезы: верно, вспомнила о Марте и проведенных в обществе убийцы часах.

   - Сначала нужно выяснить с кем мы имеем дело.

   А там я, возможно и сам с ним разберусь.

   - Я знаю, - прошептала Сана.

   - Знаешь? Ты видела его без маски?

   - Нет. Но все равно узнала. Мы уже встречались, совсем недавно. И тогда он использовал те же чары, чтобы заставить меня вспомнить. Это лучше, чем видеть лицо – ни за что не перепутаешь.

   - Ну, и? Кто это? Ты знаешь его имя? – поторопил ее я. У меня, дэйни Лисанна, тоже, между прочим, связи. Найду ублюдка и по склону Паруни размажу, от вершины до подножия.

   - Его зовут Людвиг Менно, - со злостью выговорила целительница.

   - Как? – я надеялся, что ослышался.

   - Людвиг Менно. Он приезжал на виллу Солсети, когда убили Викторию.

   Надо же, а совсем недавно я думал, что хуже уже некуда.

   Лисанна

   Кто же знал, что они родственники? Хотя можно было предположить, после того, как Джед сказал, что получил приглашение на смотрины. А так – наговорила гадостей: «мерзкий старикашка» и еще что-то в том же духе. Но папенька хорош! Не мог же он не знать, что «достойный человек», которого он прочил мне в мужья, человек только наполовину? Кстати, этот факт может помочь мне избежать нежеланного замужества. Что, если я волков боюсь? До обмороков прямо. Или у меня аллергия на шерсть?

   Я поймала себя на том, что мои мысли заняты совсем не тем, чем нужно, но в свете принятого решения вернуться домой граф Гросерби волновал меня куда больше Людвига Менно.

   А вот дэя Селана-Леймса – нет.

   - Ты уверена? – переспросил он.

   - Сомневаешься, что я способна опознать мага по манере воздействия? – вспыхнула я, заподозрив в его вопросе намек на мою некомпетентность в подобных делах. Да, самой мне редко что удается, но чужую волшбу я распознаю безошибочно!

   - Нет, не сомневаюсь, - вздохнул мужчина. – И это плохо.

   Плохо, что я узнала мага? Или, что он во мне не сомневается?

   - Очень плохо, - повторил Джед. – И боюсь… Боюсь, тебе не стоит пока возвращаться домой.

   Тревога, теперь явно читавшаяся на его лице передалась и мне, кольнуло в груди, и я не нашла в себе сил расспрашивать: только ждала, пока волк соберется с мыслями и сам продолжит рассказ. Не оставит же он меня без объяснений?

   - Что ты знаешь о Людвиге Менно? – оборотень начал с вопроса.

   - Только то, что рассказывала дэйна Агата. Он главный маг в королевском сыске или что-то вроде того.

   - Нет, - покачал головой Джед. - Людвиг Менно не просто главный в королевском сыске. Он и есть королевский сыск. Ищейка, судья и палач в одном лице. Он живет этим, вот уже долгие годы. Ни дома, ни семьи. Ни… даже щегла в клетке. Никто и никогда не слышал о его связях с женщинами. Друзей он не имеет заведомо. И врагов у него тоже нет. Потому что его враги – это враги Короны, а они на этом свете не задерживаются.

   - Что ты хочешь сказать? – Я еще не понимала, но уже боялась до дрожи в коленках.

   - Если этим делом занялся Людвиг Менно, то гиблое это дело, - закончил оборотень. – Для нас.

   - Но… Как? Мой отец…

   - Ваш отец, дэйни Лисанна, в полной безопасности, пока вы не вернулись в родовое гнездо, - жестко прервал меня Джед. – Менно видел твои бумаги, знает, кто ты. Пока тебя считают беглянкой, твоей семье ничего не грозит… Я так думаю. Но Уин-Слитт наверняка уже под наблюдением. Потому я и сказал, что лучше тебе туда не возвращаться.

   - Но как же?.. – На глаза навернулись слезы, и я обессиленно упала на скамейку у стены шаманского жилища.

   - Сам пока не знаю, - проговорил, глядя в сторону волк. – Нужно время все обдумать, разобраться…

   - В чем? – Я почти уже плакала от страха перед неизвестностью. – Может… Может, просто отдадим ему эти бумаги?

   И тут же вспомнила то, что сама говорила Джеду, когда маг обещал отпустить нас, если мы вернем документы: не отпустит. Марту убил и нас тоже… Создатель всемогущий, во что же я ввязалась? Во что этот наглый, лживый оборотень меня втянул?!

   - Сана…

   - Ты! Это все ты! – не дав ему договорить, я вскочила и накинулась на мужчину с кулаками. – Зачем тебе понадобилась эта шкатулка?! Зачем ты притащил ее ко мне?! Ненавижу тебя! Ненавижу!

   Захлебываясь рыданиями и бранью, я колотила его по груди, по плечам, и волк молча терпел это, как будто признавал свою вину. И лишь когда у меня закончились силы, чтобы бить его, и слова, чтобы проклинать, обнял за плечи и притянул к себе, позволив вдоволь выплакаться в украшенную красно-черной вышивкой рубаху.

   - Все будет хорошо, - пообещал он мне уверенно. – Я со всем разберусь. А ты… Ты можешь пока пожить здесь. И не придется выходить замуж за мерзкого старикашку.

   Мне требовалось нечто большее, чем его слова, но на первых порах, чтобы успокоиться, хватило и их. К тому же вернулась Ула, и ее приход оборвал разговор, к которому, я знала, еще придется вернуться, но позже, когда я смогу держать себя в руках, а Джед, надеюсь, уже что-то придумает.

   Пока шаманка о чем-то шепталась с внуком, я любовалась видом гор, отойдя от них подальше. Не хотелось, чтоб волчица снова уличила меня в подслушивании.

   Поселок тем временем ожил и наполнился жителями. Кто-то возился на грядках, кто-то колол дрова или носил воду, ведрами зачерпывая ее прямо из реки. Две хозяйки затеяли стирку, и натянутые между деревьями веревки мало-помалу украшались мокрыми штанами и рубахами.

   Обычная жизнь, обычные селяне. Я на таких в родительском поместье насмотрелась. Разве что эти ложатся поздно.

   - Нэна, ты позволишь Сане пожить у тебя немного? – Джед повысил голос - видимо, чтобы я услыхала.

   - Конечно, - подыграла ему бабушка, незаметно подмигнув мне при этом: мы-то обе знали, что я в курсе их вчерашнего разговора. – Пусть остается. Только нахлебников я у себя не потерплю. Хочет тут жить, пускай делом займется… Да вот прямо сейчас! И тебе хватит бездельничать. Вон, на том склоне, - махнула она рукой куда-то за поселок, - можжевельник растет. Идите, веток наломайте.

   Вспомнилось, как отец, побывав при дворе, рассказывал о королеве Элме. «Маленькая, миловидная женщина, - говорил он. – С приятными манерами и спокойным взглядом. И приказы отдает негромко, без нажима, но так, что и в голову не приходит ослушаться». Ула была высокая и статная, в глазах - огонь. Но приказывала так же, словно между делом. И ни у меня, ни у Джеда желания препираться не возникло. Сказала, что нужен можжевельник, - значит, нужен, и я на время постаралась выбросить из головы все, кроме этого нехитрого задания.

   На диво, это оказалось совсем не сложно. Тут, в Андирских горах, далеко от Велсинга, где остался злобный королевский маг, далеко от родительского дома, от пансиона и моего несостоявшегося престарелого жениха текла совсем иная жизнь, и жизнь эта манила и затягивала, заставляя забыть о проблемах. Верно, мне и впрямь лучше остаться с Улой…

   Идти надо было через селение. По улицам? Мимо дворов? Ни того, ни другого не наблюдалось. Даже намеков не было на межу между домами. Где-то – грядки с овощами, где-то – высаженные вразброд фруктовые деревья. Как они разбирают, где чье? Или не разбирают, и все тут общее?

   Джед шел впереди. Попадавшиеся навстречу метаморфы приветствовали его короткими фразами или просто кивками, а мне доставались лишь взгляды: любопытные мужские и исполненные превосходства, насмешки и еще чего-то, как будто… зависти? – женские. Это заставило задуматься о том, за кого меня принимают. Хотела спросить об этом у сопровождавшего меня оборотня, но не знала, как к нему обратиться после всего, что высказала ему недавно, а когда наконец решилась, меня отвлек выскочивший на дорогу серебристо-серый щенок: любопытная мордочка, глазки-бусинки, ушки торчком – прелесть! Я потянулась, чтобы погладить малыша, но обернувшийся в этот момент Джед резко перехватил мою руку и сердито рыкнул на щенка. Тот ощерился в ответ, отскочил и боком, боком, не забывая показывать зубки, скрылся за кустом барбариса, где и притаился.

   - Никогда не трогай чужих детей, - строго сказал мне оборотень.

   - Так это был ребенок? – прошептала я ошарашено.

   - А ты думала, кто? – сверкнул он клыками и протянул насмешливо: – Соба-ачка?

   Если честно, то – да.

   - Собак мы не держим.

   - Не любите?

   - Не мы их, - пожал плечами мужчина. – Они – нас. Боятся. Да и нужды нет.

   - А что было бы, если бы я погладила того волчонка? – спросила я шепотом, семеня за ним. – Этого нельзя, да? Какое-то оскорбление семье, или…

   - Кусаются они, мелкие, - со снисходительной улыбкой обернулся через плечо метаморф.

   Я вспомнила зубки малыша, и гладить незнакомых щенков зареклась.

   На крыльце большого каменного дома, стоял высокий широкоплечий мужчина в традиционном наряде: свободные штаны, длинная рубаха с вышивкой, такой же, как у моего спутника, черно-красный бахромчатый пояс. Увидев нас, он лениво кивнул, и улыбка, скорее хищная, чем вежливая, спряталась в густой черной бороде.

   Джед ответил таким же мимолетным приветствием.

   - Это – вожак, - пояснил он мне, когда дом и его хозяин остались за спиной.

   - Твой дядя, да? У него еще имя такое странное.

   - Что странного в имени Бертран? – удивился оборотень.

   - Бертран? А Ула говорила: Бер-р… Какой-то Бер-р-р.

   - Бер-Рэн, - понял мужчина. – Волки немного переиначивают имена. Чтоб удобнее было произносить в обеих ипостасях.

   Все у этих оборотней не как у людей!

   - А у людей не так? - снова прочел мои мысли Джед. – Сана-Лисанна.

   - Вообще-то – Лисси, - смутилась я. – Меня так дома зовут. «Сана» случайно получилось...

   Но его правильное сокращение моего имени не интересовало.

   - Джед - это тоже сокращенно? – полюбопытствовала я.

   - Нет. Это полное имя.

   - А…

   - А-а-а! – не заданный мною вопрос потонул в радостном визге.

   С пригорка, широко раскинув руки, к нам неслась девочка лет четырнадцати-пятнадцати. Из-под подола совершенно неприлично сверкали голые коленки, а в распущенных русых волосах запутались полевые цветы.

   - Джед! – она кинулась на шею оборотню, буквально запрыгнув на мужчину. Еще и ногами обхватила.

   - Дияра? – узнал он, вглядевшись в загорелое личико. – Как ты выросла!

   Он с трудом оторвал от себя девчушку и поставил на землю.

   - Красавица. Небось, от женихов отбоя нет.

   Какие в ее возрасте женихи? Но девочка хохотнула, закусив прядь волос, и лукаво сверкнула синими глазами:

   - Отбиваюсь пока. Жалко, что ты вчера меня не дождался. Мы рыбу ловили, а когда пришла…

   Она осеклась, наконец-то заметив меня.

   - Яра, это – Сана, - представил меня Джед.

   - Ага, - юная волчица стала напротив, подбоченившись, и оглядела меня с головы до ног. – Он тебе уже нож подарил?

   Какой нож?

   Оборотень за спиной Дияры быстро закивал.

   - Нет, - честно ответила я, проигнорировав подсказку.

   Девочка радостно улыбнулась.

   - Это хорошо.

   И, напрочь забыв о моем существовании, развернулась к мужчине. Они интересно смотрелись рядом: худенькая Яра была Джеду по грудь, но умудрялась глядеть на него будто сверху вниз.

   - Приходи вечером к кострам, - пригласила она.

   - Не знаю, как получится.

   - Приходи, - в голосе прорезались требовательные нотки. – Я танцевать буду. Для тебя.

   - Яра…

   - Придешь? – Казалось, еще чуть-чуть, и в горло вгрызется.

   - Приду, - смирился мужчина.

   Дияра бросила на меня уничижительный взгляд, задрала нос до небес и, непонятно с чего гордая собой, пошла обратно, на зеленый холмик, где ее дожидались шушукающиеся подружки.

   - Неужели так трудно было сказать: «Да»? – злым шепотом спросил у меня Джед.

   - Зачем?

   - Хотя бы затем, что я об этом попросил.

   До указанного Улой склона с можжевельниковыми зарослями путь от поселка оказался неблизкий, и всю дорогу он глядел на меня волком. Если, конечно, это выражение применимо к оборотням.

   - Да что там с этим ножом?! – взорвалась я. – Если в чем-то обвиняешь, то объясни, в чем!

   - Ничего с ножом, - отмахнулся он.

   - Так, - я остановилась и попыталась врасти в землю. – Или говори, как есть, или я дальше не пойду.

   - Хорошо. Раз так интересно…

   Тон он взял такой, что я серьезно задумалась, а интересно ли мне. Но идти на попятную было поздно.

   - Когда в наших семьях рождается мальчик, отец делает для него нож, либо сам, либо у мастера заказывает. После первой охоты волчонку этот нож отдают. Но без ножен. Ножны делают девочки, когда входят в возраст невест, лет в двенадцать-тринадцать. Шьют из кожи, украшают, кто как умеет. Потом… Разные есть варианты. Парень может сам предложить девушке нож. Или она ему – ножны. Без свидетелей. Но в селении принято делать это принародно, например, у костров во время танца. Девушка танцует, все видят, для кого. Потом протягивает парню ножны. Если он вставит в них нож, это символизирует… ну-у…

   Понимаю. Недаром же лекарское дело изучала.

   - Это символ того, что она теперь его невеста, - закончил Джед. – Можно сказать, официальная помолвка.

   - То есть, если бы я сказала, что ты подарил мне нож, Яра решила бы, что я – твоя невеста? – возмутилась я.

   - Тебе не привыкать, - ухмыльнулся оборотень. – А ко мне не приставали бы незамужние девицы с заманчивыми предложениями. Если еще не догадалась, я тут не последний жених.

   Я фыркнула: а как же, первый парень на селе!

   - Что-то я пока толпы соискательниц вокруг тебя не заметила.

   - Вот именно, что пока. Сейчас Яра подружкам расскажет, те – своим подружкам. Веселые будут танцы.

   - Ничего, потерпишь. Зато обо мне не будут думать неизвестно что.

   - Как раз теперь и будут...

   - Что?!

   - Ничего. Пошли, вон он, можжевельник. Только склон крутой. Ты лучше здесь постой, а я быстро…

   Сбежать решил!

   - Ну уж нет! – я решительно цапнула волка за рубаху. – Договаривай!

   Оборотень стиснул губы, демонстрируя, что будет молчать и под пытками, но тут же махнул рукой:

   - Ладно. Только без обид. И вообще, я не то имел в виду. Это у людей бы думали, а у нас никому и дела нет.

   - До чего дела нет?

   - До того, кто с кем что.

   Как ни странно, но я подобную формулировку поняла и покраснела.

   - А что им еще думать? – мягко, словно ребенку, пояснил Джед. – Пришел в поселок с какой-то девушкой. Живем в одном доме. У наших так бывает. Это… Нормально это, понимаешь? Нормально, если двое сами так решили. У людей осудят, у нас и слова не скажут. Ула вон, тоже с дедом жила без храмового благословения. Сама к нему пришла, сама от него и ушла, когда с духами говорить начала. И что с того? Волки ее уважают. И отца моего – тоже. У нас он мог вожаком стать. А у вас был бы бастардом, рожи бы за спиной кривили. Потому что у вас условностей куча: законы, правила. А у нас все по-простому.

   - Как у зверей, - нашла я нужное сравнение. – Волки вы и есть!

   - Нет, дэйни Лисанна, - ощерился оборотень. - Мы волки, но мы не звери. Да, мы живем по своим законам, но они, поверь мне, во многом лучше тех, что заведены у людей. У нас нет вашей лживой морали, но есть честь и совесть, о которых вам, людям, лишь бы поговорить. Ни один метаморф не останется без поддержки стаи в трудный момент. Наши старики не просят милостыню на улицах. У нас не бросают на произвол судьбы осиротевших волчат. Не отказывают в помощи больным. И… И не выдают дочерей замуж без их согласия!

   Назад возвращались молча.

   Ула встретила на пороге, приняла из рук внука душистую охапку.

   - Идите, к очагу садитесь.

   Над огнем, наполняя дом дурманящим запахом, булькало в котелке темно-зеленое варево.

   Присев на цветастое одеяло я кивнула в сторону сваленных у двери веток.

   - А можжевельник зачем?

   - Сгодится на что-нибудь, - пожала плечами шаманка.

   - Но…

   - Отдохнуть мне нужно было, - пресекла она очередной мой вопрос. – А вам – прогуляться.

   Хорошо прогулялись, ничего не скажешь.

   Джед

   Известие о том, что виновник наших проблем – ищейка Вестранов Людвиг Менно, совершенно выбило меня из колеи. С этим дэем я встречался во время службы, к счастью, мельком, и так же вскользь был повторно представлен ему лет пять назад, когда еще бывал при дворе. Не знаю, запомнил ли он меня, надеюсь, что все же нет, но в моей памяти сберегся и облик королевского мага, и безупречные манеры, а пуще прочего – рассказы о «подвигах» дэя Людвига, никак ни с этим обликом, ни с манерами не вязавшихся. Но в том, что эти рассказы не досужие выдумки, я не сомневался