Заложница. Книга вторая. Испытание. Вера Чиркова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА первая
• ГЛАВА вторая
• ГЛАВА третья
• ГЛАВА четвертая
• ГЛАВА пятая
• ГЛАВА шестая
• ГЛАВА седьмая
• ГЛАВА восьмая
• ГЛАВА девятая
• ГЛАВА десятая
• ГЛАВА одиннадцатая
• ГЛАВА двенадцатая
• ГЛАВА тринадцатая
• ГЛАВА четырнадцатая
• ГЛАВА пятнадцатая
• ГЛАВА шестнадцатая
• ГЛАВА семнадцатая
• ГЛАВА восемнадцатая
• ГЛАВА девятнадцатая
• ГЛАВА двадцатая
• ГЛАВА двадцать первая
• ГЛАВА двадцать вторая
• ГЛАВА двадцать третья
• ГЛАВА двадцать четвертая

АННОТАЦИЯ

Высоки и неприступны Граничные горы, отделившие прибрежные герцогства от остального, огромного и таинственного мира и еще никому из людей не удавалось преодолеть их и вернуться назад.

   Однако герцог Крисдано, случайно оказавшийся вместе с тенью по ту сторону гор, постепенно выяснил, что вернуться в родные земли из огромного мира, поделенного между старшими расами и их созданиями, все-таки можно. Требуется лишь пройти хитроумную проверку и получить одобрение повелителей всех рас, а напоследок ещё и выполнить для них важное поручение, принести из спящего леса затерявшуюся там фею.

   И хотя это условие на первый взгляд кажется не таким уж сложным, за прошедшие века его не смогли исполнить ни сыновья и дочери старших рас, ни перебежчики с побережья. Зачарованный лес крепко держит свои жертвы и хранит тайны.

ГЛАВА первая

Город понравился Таэльмине с первого взгляда, и пока типары неторопливо вышагивали по ровной, мощеной разноцветными каменными плитами мостовой, девушка с интересом изучала все попадавшееся ей на глаза.

   Каменные и деревянные добротные дома и изгороди, обсаженные цветами пешеходные тропки и переброшенные через улицу ажурные мостики, сходящиеся над перекрестками в виде косого креста. Тень не встречала таких ни в одном из городов прибрежных герцогств, хотя, разумеется, побывала пока далеко не везде. Но ведь можно путешествовать, сидя в мягком кресле у камина с огромным альбомом гравюр и пейзажей на коленях. И именно так многие известные ей господа и делают, не уступая при этом истинным путешественникам в знании тонкостей чужого быта и цветистости описаний.

   Рассматривая ухоженные цветники перед домами и сверкающие чистотой оконные стекла, Таэль постепенно начала задаваться вопросом, а где же живут те, кто сажает эти цветники, моет окна и печет булки, запах которых несется со всех сторон. Этот непередаваемый аромат ванили и сливок, мака и изюма красноречиво напоминал путникам о наступлении второго завтрака, какой порядочные люди имеют обыкновение вкушать неторопливо и с комфортом. Непременно успев привести себя в полный порядок и переделать самые неотложные дела, дабы ничто не мешало наслаждаться запахом еще горячей выпечки и видом тающего на ней свежего масла.

   — Все новички сначала гостят в доме главы Сиандолла, — отстраненно обронил ехавший впереди всех Ганти, и по сложившемуся за последние часы правилу ответом ему было упорное молчание.

   — Но они могут в первый же день попросить свободный дом, — так же безучастно заметил Изор, непреклонно вставший в противостоянии герцогской четы и мастер-тени на сторону Крисдано.

   — Значит, так мы и сделаем, — немедленно откликнулся Хатгерн и не упустил случая уколоть недруга: — Надеюсь, ты поселишься с нами, Изор?

   — А я? — осторожно осведомился Ительс.

   — Ну, если у тебя нет тут добрых знакомых, — Хатгерн мимолетно нарисовал рукой в воздухе очертания далеко не мужской фигуры, — а наш дом окажется достаточно просторным, можешь и ты там поселиться, хотя, думается мне, жить здесь нам придется не очень долго.

   — Пока не докажете твердость своих намерений, никуда вас не отпустят. — Ганти явно не желал замечать объявленного ему бойкота и вмешивался во все дела и разговоры тогда, когда считал необходимым. — Городской совет не склонен потакать необоснованным претензиям.

   — Проще говоря, — перевел для спутников это заявление Ительс, — сильные и умные люди тут весьма ценятся и вас попытаются отговорить от похода в Спящий лес.

   — А мнение старших рас? — чуть заметно нахмурилась тень.

   — Вам они его высказали, а дальше придется бороться за свое решение самим. В этом городе ни одна старшая раса не имеет права распоряжаться судьбой беглецов, и глава совета очень хорошо умеет этим пользоваться. Впрочем, скоро все увидите сами. Думаю, о нашем прибытии Лутгору уже доложили, причем еще раньше, чем мы въехали в город.

   — Вот как… — протянула тень, спешно перетасовывая уже сложившиеся впечатления об устройстве жизни горожан. — А они имеют право удерживать нас насильно?

   — Цепями привязывать не будут, — сухо обронил Ганти, и это был достаточно серьезный намек, чтобы тень его не оценила.

   Впрочем, за последние сутки она успела тщательно перебрать в памяти и переосмыслить заново многие события, и прошлые и настоящие. И в душе уже с горечью признала, насколько до обидного прав был когда-то Бенфрах, заняв место ее наставника. Но вслух пока не была готова этого признавать, особенно при Ганти. Он мог бы намекнуть — хоть словечком, хоть взглядом, Таэль ведь никогда не была наивной простушкой, ей и волосинки хватило бы! И хотя у него наверняка был запрет от гильдии или Бен потребовал дать честное слово, сейчас важно не это. Есть в жизни случаи, когда ради сохранения дружбы можно немного поступиться своей честью. А он не стал… и значит, не был уверен в ее умении хранить тайны, либо не считал ученицу таким же надежным другом, каким в тот момент считала его она сама.

   — У меня одного ощущение, будто за нами следят? — шепнул Хатгерн, наклонившись к тени и делая вид, будто поправляет ей наброшенную на плечи куртку.

   День обещал быть намного жарче, чем бывает в это время на побережье, и все они ехали, расстегнув или вообще сняв теплые плащи и куртки. Кроме Ганти, он словно не замечал все сильнее пригревающих солнечных лучей и не расстегнул ни одной пуговицы и не развязал ни одной завязки. Делая вид, будто не догадывается, как странно выглядит на фоне своих спутников. Хотя мастер-тень не оглядывался и не мог заметить осторожных взглядов бывшей ученицы, тем не менее отлично знал, насколько внимательна к подобным мелочам Таэльмина. И просто не может не заметить странного упорства первого наставника. Сам так учил.

   Но не начинать же теперь притворяться и, как дешевый комедьянт, начинать разыгрывать из себя кающегося грешника?

   Ведь он не чувствует за собой никакой вины, и более чем уверен: бросаются с пеной у рта доказывать чистоту своих помыслов как раз именно те, кто никогда и не собирался жить по законам справедливости и чести, а зачастую даже и понятия о них не имеет. Ну а жара не так сильна — немного потерпит, до дома Лутгора осталось всего несколько сот мер. Зато никто из посторонних не увидит, какой груз перевозит на своей груди командор тайной службы охраны Сиандолла.

   — Нет, — беззвучно качнула головой тень, и одними глазами улыбнулась напарнику, отлично ощутив, как совсем с не братской нежностью мимолетно погладили ее щеку пальцы бывшего фиктивного мужа.

   И еле заметно покосилась на окна верхних этажей домов, мимо которых неспешно двигался их небольшой обоз. Уже не первый раз натренированная наблюдательность Таэль помогала ей ловить легкие колыханья кружевных и шелковых занавесей, а брошенные в ту сторону быстрые взгляды отмечали скрытые за мягкими складками смутные очертания чьих-то фигур.

   Разумеется, само по себе подобное поведение аборигенов не было ничем особенным, всем известно, с каким жадным любопытством встречают новых жителей или проезжающих путников маленькие городки и деревеньки. Как правило, бдительные наблюдающие предпочитают тщательно скрывать этот интерес, стараясь не делиться ни с кем своими замечаниями до тех пор, пока не станет окончательно известно, стоит за спиной новичка или путника кто-либо могущественный или нет.

   Но были и особые тонкости, не сознавать которых тень просто не могла. Судя по пустующей дороге и заранее занявшим наблюдательные места горожанам, они узнали о приближении Крисдано и его спутников вовсе не от сидевших на привратной башне стражников. Да и сами стражники не проявили особого любопытства, наоборот, дружелюбно поздоровались с Ганти и Изором и словно не заметили ехавших с ними незнакомцев.

   — Комедьянты! — ехидно усмехнулась тень, припомнив, с каким показным равнодушием взгляды стражников прошлись по ее фигуре. Все по очереди. Ну да, ну да! Так она и поверила, будто незнакомая девушка заинтересовала молодых воинов только количеством оставленного на виду оружия!

   — А вот и дом Лутгора, — сообщил Ительс, едва они въехали на центральную площадь Сиандолла и увидели основательный особняк, выходящий широким крыльцом с нависающим над ним балконом на ничем не огороженную подъездную дорожку.

   — И как тут принято оповещать о своем приезде, — невинно осведомилась тень, рассматривая совершенно пустое крыльцо и словно замерший в ожидании дом, — стучать или кричать?

   — Просто открыть дверь и войти, — не принял шутки Ганти и первым спрыгнул с типара.

   — А мы уж как-нибудь сами донесем багаж к заднему крыльцу, — скромно опустил глазки промолчавший всю дорогу Эз, — и потом найдем конюшню.

   — Только ничего не перепутайте, — равнодушно буркнул Ганти, но никого это безразличие не обмануло.

   Не так много слов он сказал за последние сутки, и ни одного — просто так.

   — Да чтобы я еще хоть раз согласился на такую работу! — с чувством произнес Ап, дождавшись, пока Хатгерн слезет с его спины, и потрусил за угол дома, громко затянув довольно приятным баритоном:

   Эх, дорожка моя злополучная

   В лес дриадский меня завела,

   А там девы красивые, нежные, добрые…

   Ведь могли обратить и в козла!

   — Как интересно, — пробормотала Таэль, глядя вслед типару, — а они и в самом деле этим занимаются?

   — Чем? И кто? — немедленно осведомился герцог, успевший дать себе обещание не оставлять без внимания ни единого замечания или взгляда своей суженой.

   Хотя Харн и вынужден теперь называть ее напарницей, но видят боги, как много он готов сделать и вытерпеть, лишь бы это звание тени не слишком задержалось и вернулось прежнее — его невесты. Ненадолго, всего лишь до первого храма или часовни, где жрец сможет совершить свадебный ритуал. И тогда Таэль станет зваться его женой, и это уже навсегда.

   — Превращают людей в типаров… дриады, — спрыгивая с седла в руки напарника, ответила на его вопросы тень и, резко оглянувшись, испытующе уставилась в глаза Эза. — Но за какие провинности такое наказание? И почему вы терпите?

   — Не может быть, — ошарашенно мотнул головой Хатгерн, рассмотрев горечь в глазах животного и крохотную слезинку, повисшую на пушистых ресницах. — Изор! А ты почему нам ничего не объяснил?

   — Зачем? — философски поинтересовался в ответ на это возмущенное заявление огр. — Неужели вы не стали бы садиться в седла и отправились в город пешком?

   — Нашли бы обычных лошадей! — рассерженно рявкнул герцог, мгновенно сообразив, из кого дриады могут делать полосатых жеребцов.

   Выходит, из-за шпионской привычки огров ничего не объяснять новичкам возлюбленная Харна целый день сидела на спине обращенного воришки или убийцы! Ведь не за красивые же глазки дриады так жестоко наказывают людей?

   — И лишили бы типаров редкой возможности заработать, — хмуро буркнул Ительс и тотчас получил укоризненный взгляд Ганти, ожидавшего их возле раскрытой двери. — И не смотри на меня так, они теперь и сами до всего докопаются! А я желаю, чтобы мои будущие напарники мне доверяли.

   —Тебя не отпустят. — Мастер-тень отвернулся и пошел внутрь.

   — А вот это мы посмотрим, — яростно прошипел вслед ему лекарь, — я пока свое право еще не использовал.

   — Он нарочно тебя поддевает, — вздохнула Таэльмина, ступая на крыльцо, — манера у него такая, не обращай внимания.

   И застыла на месте, увидев девушку, несущуюся навстречу им через просторные светлые сени. А когда та, не обратив никакого внимания на незнакомцев, с разбегу кинулась в раскрытые объятия мастера-тени, несостоявшаяся герцогиня и вовсе крепко стиснула губы.

   — Ганти… наконец-то! — Девичий голосок звенел восторгом на весь дом, отдаваясь эхом под высокими сводами. — А у нас сегодня твой любимый пирог! И фонтан гольды починили, стал лучше прежнего. Идем скорее…

   — Могла бы сначала поздороваться с нами, — провожая их взглядом, проворчал Изор и исподтишка покосился на нахмурившуюся тень, — но я и сам тут все знаю. Следуйте за мной, покажу вам комнаты.

   — А почему мы должны обязательно останавливаться здесь? — уперся вдруг Хатгерн. — Неужели в вашем городишке нет ни одной гостиницы или постоялого дома?

   — Пока вам не выдадут разрешение на жительство в Сиандолле, ни один хозяин не осмелится сдать вам комнату, — нехотя просветил новичков Ительс.

   —Та-ак… — начиная понимать, в какой замкнутый круг они попали, ядовито процедил Крисдано. — А пока мы сюда не приехали, ты не мог этого объяснить?

   — Думаю, он не мог, — нежно улыбнувшись держащему ее под руку напарнику, задумчиво сообщила Таэль, — но это уже не важно. Идем умываться и переодеваться, — одна милая кикимора подарила мне местное платье.

   Герцог испытующе глянул в ее наивно распахнутые глаза, секунду помедлил, с трудом удерживая себя от внезапно нахлынувшего желания поцеловать чуть обветренные губы напарницы, и согласно кивнул: как скажешь, дорогая!

   Лекарь перевел дух и облегченно вздохнул, ну наконец-то!

   Да они для того и встали спозаранку и не стали разжигать костер, наскоро перекусив остатками ужина, желая попасть в город в самый благоприятный момент. И то нужно сказать спасибо благоразумию знатных напарников, вечером ему удалось уговорить их не соваться сюда после заката, и объяснений никто не стал требовать, просто поверили на слово. И это заслуга не только тени, но в большей мере герцога. Хотя он и сам не промах, но никогда не оставляет без внимания ни одного намека напарницы, верно оценивая ее умение мыслить быстро и логично. Весьма важная черта характера, жаль, крайне редко встречается подобное благоразумие и предусмотрительность у тех, кто дорвался до герцогского пояса.

   В комнаты для гостей вел отдельный коридор, и, шагая по нему за предупредительно распахнувшим двери огром, тень пыталась решить довольно щекотливый вопрос: как разместиться им с Харном? Снова занять одну комнату или все же поселиться в разных? В обоих способах Таэль находила достаточно достоинств и недостатков, и теперь оставалось выбрать те, которые позже окажутся действительно важными, и отбросить фальшивые плоды условностей и привычек.

   Разумеется, в надвигающемся на них противостоянии с самыми влиятельными жителями Сиандолла тень бестрепетно выбрала бы первый вариант — возможность все время обмениваться мнением и присматривать друг за другом намного превышает все бытовые неудобства. Уж если представители старших рас не остановились перед самыми некрасивыми способами проверки претендентов на поход в Спящий лес, можно не сомневаться, насколько упорны будут противники этого путешествия! И сколько заманчивых обещаний и хитроумных ловушек у них уже заготовлено для того, чтобы у несчастных беглецов не осталось ни малейшей возможности поступать так, как им хочется.

   Кроме того, вся эта необъявленная война будет вестись по местным правилам, и, само собой, никто не собирается заранее объяснять их новичкам. Как и предупреждать неожиданных гостей о начале военных действий. Хотя, если вдуматься, они начались задолго до того, как типары доставили отряд к городским воротам. Не столь уж и крепким или высоким… но это вопрос, который требует отдельного изучения. Сейчас Таэльмину волновало совсем иное: насколько сильно желание главы города и его подручных удержать их с Хатгерном в Сиандолле? И какими методами они имеют право воспользоваться? А также много ли способов защиты от их действий уже успели продемонстрировать городской власти прежние беглецы?

   Им в этом очень помог бы Ганти… если можно было бы точно определить, кому именно он служит. Старшим расам или властям Сиандолла? Либо есть третья, совершенно невероятная и неизвестная тени сила? Разумеется, девчонку, повисшую на груди бывшего наставника, таковой силой тень не считала, почти мгновенно распознав в ней свою преемницу. Довольно способную и находчивую, но пока еще явно не готовую к самостоятельной работе. Слишком уж она переигрывала и слишком много привлекла к себе внимания, чтобы ее можно было принять за закончившую обучение тень. Хотя мастера гильдии теней свято придерживаются простого правила: учиться никогда не поздно и никому не вредно. И знают не один случай, когда тень, получив статус свободного подмастерья и бросив на радостях заниматься самообразованием и самосовершенствованием, вскоре либо теряла подопечного, либо погибала сама.

   — Мы займем эту комнату, — безапелляционно заявил Хатгерн, оглядывая помещение, в которое Ительс распахнул дверь, — на пару дней хватит. Идем, милая.

   — Вам нельзя жить в одной комнате, — мученически подняв глаза к потолку, сообщил лекарь, но герцог только высокомерно усмехнулся в ответ.

   — Я это слышу уже несколько дней с тех пор, как ваши проклятые стражи затащили нас в это место. Но ни разу не получил вразумительного и логичного ответа — почему? И поэтому сейчас просто говорю: мы живем тут вместе и никаких запретов я исполнять не буду!

   — Это упорство может тебе дорого обойтись, — тихо пробормотал Ительс и пошел дальше.

   Таэльмина бдительно взглянула туда, куда перед уходом так печально смотрел их будущий спутник, но на потолке ничего нового не нашлось, кроме уже привычного фейла, и, едва его обнаружив, тень облегченно вздохнула и расслабилась, позволяя напарнику свободно распоряжаться собой.

   С тревогой ожидавший ее решения Хатгерн мгновенно воспользовался этим разрешением. Уверенно провел девушку в комнату, усадил в единственное кресло, стоявшее возле холодного очага, и отправился проверять наличие умывальни и величину спальни. Не забыв прежде нежно коснуться губами теплой щеки невесты. Ну или почти жены.

   Долго осмотр комнаты не продлился, как оказалось, хозяева этого дома вовсе не собирались предлагать гостям особых удобств. Спальней служила спрятанная за занавесью ниша, а умывальней — отгороженный от нее дощатой перегородкой закуток. Правда, доски были толщиной в четыре пальца, а устройство умывальни — необычайно разумным и удобным. Зато кровать явно не предназначалась для размещения сразу двоих, ну разве только если они будут страстными любовниками.

   А Харн о подобном пока мог лишь мечтать, поэтому хмуро усмехнулся и уставился на небольшой диванчик, стоящий под окном. Коротковат и узковат, но в походе вообще придется спать на земле, поэтому нечего привередничать. Одну-две ночи он как-нибудь потерпит, если, разумеется, не удастся снять дом или хорошие комнаты в гостинице.

   — Боюсь, он был прав, — откинувшись на спинку, негромко пробормотала Таэльмина, выразительно указывая взглядом напарнику на подвешенное под потолком уютное плетеное гнездышко, в котором неслышно копошился фейл, — если у местных жителей есть способ использовать этих милых созданий как свидетелей…

   Она не договорила, предоставляя Хатгерну самому догадаться, какой опасностью грозило им постоянное присутствие почти незаметного шпиона, имеющего способность отличать правду от лжи. И он очень скоро сообразил, с досадой фыркнув нечто нелестное о хозяевах, которые почти насильно заманивают в гости новичков, но экономят на мебели.

   Таэль понимающе усмехнулась, этот приемчик и она знала. Говорить о тех вещах, которые тебя раздражают, но подразумевать совершенно иное.

   — А как тебе нравится желание Ительса пойти с нами? — немедленно пришла она на помощь напарнику, ловко переводя разговор в нужное русло. — Лично я ничего против не имею, но мне очень жаль бедных малюток, он ведь везде таскает с собой выводок светляков.

   На самом деле в умении Ительса настоять на своем желании отправиться в Спящий лес вместе с ними тень не сомневалась, но сейчас ее больше волновало другое — как и где без лишних ушей и глаз договориться с лекарем о новых знаках и подсказках.

   — Знаю, — подтвердил ее догадку герцог, шлепнувшись на облюбованный диванчик. Немного повозился, проверяя на мягкость его пружины, и, словно спохватившись, добавил: — Как я понял, они привязываются к тому, кто их поймал… или купил?

   — Нужно будет выяснить подробнее, если это на самом деле так, я ни за какие блага не стану обзаводиться фейлом, ведь бедняга погибнет от тоски, если нам удастся уйти домой.

   — Если бы еще удалось выяснить истинные намерения туземцев всех рас, — снова сменил тему Хатгерн и отправился разгуливать по комнате, изучая обивку стен, содержимое шкафчика и картину, изображавшую лесную тропу, — возможно, они и вызвали бы у меня уважение… или сочувствие. А пока я слышу только ложь, и не важно, сколько в ней намешано истины.

   — Такое коварное лукавство обычно намного страшнее неприкрытой лжи, и распознать его труднее, — думая о чем-то своем, коротко подтвердила тень, и вдруг огорошила напарника бесцеремонным заявлением: — А спать на диванчике буду я, мне он как раз по росту. Только нужно отодвинуть его в сторону, слишком хорошо просматривается из окна.

   — Таэль! — возмутился герцог, не представляющий себе, как это он будет нежиться на перине, а любимая девушка ютиться на диванчике, и сразу смолк, заметив, как хитро подмигивает ему напарница. Однако сдавать позиций и не подумал, немного сердито попыхтел и заявил: — Там видно будет. А пока иди умываться, возможно, хозяева все же решатся с нами познакомиться или хотя бы накормить горячим завтраком, иначе я надаю по шее Ительсу, помешавшему нам утром разжечь костер.

ГЛАВА вторая

— Соседняя комната свободна, — с порога заявил вошедший без стука Ительс и потрясенно замер, рассматривая Хатгерна, стоящего на столе с тяжеленой кочергой в одной руке и мотком веревки в другой. — Э-э-э… а ты не слишком торопишься?

   — Куда? — не сразу понял герцог, оглянулся на преувеличенно печально взиравшего снизу лекаря и перевел взгляд куда-то выше.

   — Он решил, будто ты собираешься повеситься, — раздалось сверху любезное пояснение Таэльмины, и гость поспешил повернуться на этот голос.

   — А… — снова онемел Ительс, обнаружив, что тень сидит на самом верху буфета, держа в руках кинжал. Несколько секунд лекарь изучал ее, явно перебирая в уме всевозможные причины такого действия, затем сглотнул и выдавил: — Неужели вы решили поймать фейла?

   — Мы не воюем с маленькими и беззащитными созданиями, — гордо задрал голову Харн, размахнулся и со всей силы врезал кочергой по стене. — Хоп! Готово, дорогая!

   — А с кем воюете? — с живым интересом спросил за спиной Ительса мелодичный голосок, и лекарь поспешил посторониться — госпожа Бусела Сагрино, жена Лутгора, была очень любопытной и настойчивой дамой.

   — С подлецами и мерзавцами, убийцами и жуликами, ворами и самодурами, — светским тоном перечислила сверху тень, непринужденно поболтала ногами, помолчала, следя за тем, как ее напарник привязывает к вбитому им крюку веревку, и уточнила: — Самодуры в этом списке стоят на первом месте.

   — И как же вы их определяете? — Заинтересованный голосок Буселы стал также светски вежлив, словно женщины обсуждали рецепт заварки успокаивающего чая.

   — О, это просто, — ослепительно улыбнулась ей тень, — они обычно выдают себя сами первыми же фразами.

   — Например? — Карие глазки хозяйки дома предвкушающе блеснули.

   — Например, — Харн ловко спрыгнул со стола, прошел к буфету и подал напарнице моток веревки, один конец которой был теперь накрепко привязан под потолком, — самая любимая привычка всех самодуров — начинать любую фразу со слова «я». Я не хочу, я не понимаю, я не разрешаю, я не верю, я не советую… Но самые хитрые из этой стаи меняют слово «я» на «мы». Им кажется, будто оно звучит солиднее — мы посоветовались, мы думаем…

   — Все, — объявила тень, отрезав кусок веревки, и бросила оставшийся моток напарнику, — давай!

   — Держи, — спокойно подал он большое покрывало с пышными оборками, лежавшее раньше на кровати.

   — Что вы собираетесь с ним делать? — нахмурилась хозяйка, глядя на ловко снующие пальцы гостьи, продевающие бечеву сквозь невесть откуда появившиеся в плотной ткани дырочки.

   — Штору, — просовывая бечеву через резную корону буфета, мило улыбнулась ей Таэль, и бросила свободный конец напарнику. — Мы передвинули диванчик и теперь отгораживаем его занавесью. Иначе я стесняюсь…

   Ительс едва не подавился смешком — совсем недавно, в лесу, куда отправила их Ильсора, тень преспокойно спала на расстеленном у костра одеяле и не думала стыдиться расположившихся рядом мужчин.

   — Но почему ты не заняла отдельную комнату? — удивленно приподняла хозяйка бровь, с плохо скрытым огорчением наблюдая, как испорченное покрывало повисает, приобретя новое назначение, а гость, натянув веревку до звона, приматывает ее к точеной ножке буфета. — Тут достаточно гостевых спален!

   — Из-за него, — показав на Харна, с притворной печалью вздохнула Таэльмина, — моего напарника. Нужно проследить, чтобы он вовремя выпил снадобье… но это между нами.

   — Какое еще… — Бусела повернулась к лекарю и подозрительно уставилась на него, не замечая, как за ее спиной тень заговорщицки подмигивает сообщнику. — Ительс?

   — Я не только Ительс, — немедленно подхватил тот игру тени, — я еще и лекарь, дорогая Бусела, и закон обязывает меня хранить тайны пациентов. Ведь закон здесь один для всех, не так ли?

   — Тебе виднее, — спохватилась госпожа Сагрино, оглянулась на герцога, легко снявшего с буфета свою спутницу, и приторно вежливо объявила: — Я пришла пригласить вас позавтракать с нами. Столовая на втором этаже. Ительс, проводишь?

   — Разумеется, — поклонился он церемонно, но хозяйка этого уже не видела, торопливо убегая прочь — поделиться с мужем и его помощниками своим открытием.

   — Давно пора бы нас покормить, — буркнул Харн, не стараясь говорить настолько тихо, чтобы не слышал лекарь.

   Не станет Ительс передавать хозяевам дома эти слова… если не дурак. Ведь ему же с нами еще путешествовать. Хотя герцогу и в самом деле непонятно, куда он собирается деть фейлов. Но об этом можно будет спросить, пока они неспешно бредут на второй этаж, ведь гостям не принято бежать бегом в столовую по первому зову. Вернее, подобное поведение считается признаком простоватости этих самых гостей.

   — Ительс, — опередила напарника Таэль, — а с чего это ты вдруг решил идти с нами? Тебе ведь фейлов деть некуда?

   — А может, — красноречиво повел вокруг себя взглядом лекарь, — мы поговорим об этом позже?

   — Ну хоть намекни… — продолжала настаивать Таэльмина, и, хотя говорила она негромко и с игривой улыбкой, герцога теперь такие приемы тени не обманывали.

   — Мне тоже интересно, нужно же знать, как отвечать на вопросы, — поддержал он возлюбленную и порадовался ее одобрительному кивку. Приятно получать подтверждения собственной догадливости.

   — И о чем спрашивать, — прошелестела тень, выдав очередную ослепительную улыбку.

   — Мне можно и не спрашивать, — кротко вздохнул Ительс, пристально посмотрел на Таэльмину, убедился, что его намек на полную осведомленность понят правильно, и еще тише пробурчал: — А с фейлами как-нибудь разберусь. Вот и столовая — прошу!

   Двустворчатая широкая дверь, видневшаяся в нескольких шагах от них, в противоположной стене уютной гостиной, была распахнута, и оттуда вкусно пахло сдобой и мятным чаем и доносились оживленные голоса. Похоже, глава обсуждает какие-то приятные новости, желчно ухмыльнулся герцог, начиная догадываться, кто именно будет на этом завтраке в роли праздничного блюда. Он сам и его любимая девушка. Как жаль, что нельзя избежать малоприятной процедуры представления высшему обществу Сиандолла! Вовсе не до них и не до их проблем сейчас беглому герцогу.

   — Проходите, гости дорогие! — сладенько пропел откуда-то снизу тонкий голосок, и напарники разом встали, словно напоролись на невидимую стену.

   — Это…

   Не найдя подходящих слов, Хатгерн потрясенно оглянулся на лекаря, и его скулы побледнели от досады. Не стоило так явно выдавать свое изумление.

   Зато тени как раз хватило этих мгновений, чтобы взять себя в руки и придумать правдоподобную отговорку.

   — Не волнуйся так, друг мой, — со снисходительной участливостью проговорила она таким великосветским тоном, словно еще была герцогиней, и сильнее сжала локоть бывшего жениха, — это домовой, а не то, о чем ты подумал.

   — Но о чем же еще можно было подумать? — с приторной вежливостью изумилась возникшая в дверях Бусела, но в ее словах промелькнуло еле уловимое превосходство.

   — Ну так это же знают все в герцогствах… — с еще большим высокомерием произнесла в ответ Таэльмина, ничуть не сомневаясь в последствиях этого выпада. С этого момента ей уже никогда не быть с Буселой подругами, подобных шпилек дамы этого типа не прощают никому. Однако тень совершенно не волновала эта потеря, сейчас для нее главным было вовремя поддержать напарника, — ведь именно Крисдано строже всех наказывал ремесленников, заставляющих работать малых детей.

   — Нам здесь мало известно о жизни в герцогствах, — в запале огрызнулась хозяйка, но тотчас смолкла, словно получив тычок.

   А в следующий момент рядом с ней возник полноватый и круглолицый, радушно улыбающийся мужчина, которого герцог, встретив на улице, непременно счел бы лавочником или хлебопеком, но никак не главой города. И потому немедля насторожился, отлично представляя, какими качествами должен обладать этот Лутгор, чтобы оказаться на подобном месте вопреки собственной внешности.

   — Я Лутгор Сагрино, избранный глава совета Сиандолла, — негромко сообщил хозяин, — проходите в столовую, здесь собрался весь совет города. Будем знакомиться.

   Хатгерну нестерпимо хотелось отпустить едкое замечание, как неверно они с напарницей поняли приглашение прийти в столовую, расслышав слово «завтрак» вместо «знакомство», но он сдержался, решив предоставить тени полную свободу. Тем более она уже начала пикировку со слишком пронырливой хозяйкой. Ну а он всегда успеет поддержать Таэльмину, угадывать ее замыслы у герцога получалось все чаще и это его несказанно радовало. В герцогские обязанности входило разбирательство и судейство наследных и семейных споров и тяжб, и Харн вдосталь насмотрелся на семьи, где жены вели себя с мужьями так, словно носили на запястье браслет заклятого врага. Не только никогда не поддержат и не прикроют супруга, как минуту назад тень прикрыла Харна, а, наоборот, выдадут первому встречному всю подноготную, щедро добавляя в описания черных красок. Хотя многие из них были знакомы с женихами загодя и в храм судьбы шли с радостью и по собственной воле.

   — Садитесь, — приветливо улыбалась гостям успевшая взять себя в руки Бусела, указывая на свободные места.

   Герцог обменялся с тенью беглыми понимающими взглядами. Словно случайно оставленные для них стулья оказались по разные стороны стола и вовсе не напротив. Явно затем, чтобы было почти невозможно подать друг другу какой-нибудь сигнал либо знак.

   Все члены совета Сиандолла оказались Харну совершенно незнакомыми, и это вызвало у герцога двоякое чувство. Ему успело до посинения надоесть надменное молчание Ганти, но встревожило его отсутствие. Судя по намекам Ительса, мастер-тень занимал в городе довольно видное положение и мог бы замолвить словечко за бывшую ученицу. А его отсутствие определенно указывало на нежелание Ганти помогать воспитаннице. Или это Лутгор не желал, чтобы мастер за нее заступался?

   — Ты сядешь тут, а я постою рядом, — дойдя до первого свободного места, негромко и твердо произнесла тень и крепко стиснула пальцами предплечье герцога, запрещая ему спорить.

   Да и тон сказанных ею слов ничуть не напоминал просьбу или уговор, прозвеневшие в них стальные нотки никому не дали повода усомниться в праве девушки отдавать спутнику такие приказы.

   Хатгерн привычным усилием воли подавил вскипевшее в душе возмущение, мимоходом высмеял собственные недавние размышления о том, как удачно совпадают их с Таэльминой привычки и мнения, и послушно шлепнулся на стул, проклиная разом и этот город, и его хитроумных правителей. Ведь это именно они в своем стремлении заполучить всех полезных городу новичков и одновременно желая загодя как можно полнее проверить их тайные намерения, ни капли не считаются с чувствами самих беглецов. Хотя совершенно непонятно, какими словами будут потом извиняться за эту бесчеловечную проверку и грубость. Или все же не будут?

   — Пройди к тому стулу, — вежливо и мягко пригласил Лутгор непокорную гостью, но в его голосе прозвучала такая же сталь, как и в ее приказании напарнику.

   Однако Таэль и не подумала подчиниться этому приказу. Спокойно встала за креслом напарника и положила руки на высокую резную спинку. Сидящие за столом притихли и в открытую уставились на упрямицу, явно не желая пропустить редкое зрелище. Хатгерн крепче стиснул зубы, и его скулы словно закаменели, но сердце билось тревожно, как загнанное. Мысли тоже метались, подобно вспугнутым зверям, и никак не получалось решить, как лучше поступить — продолжать изображать покорность или брать происходящее в свои руки?

   Хозяин тем временем ждал, задумчиво рассматривая девушку, и с его круглого лица постепенно сползала маска доброго пекаря.

   — Мне и тут неплохо, — светски улыбнулась тень и заботливо поправила воротник напарника.

   — Но нам так неудобно, — непримиримо заявил глава совета. И эти простые слова вдруг оказалась той самой последней каплей, которая переполнила чашу терпения Хатгерна. И пускай еще скажут спасибо, он и так сносил подобное обращение слишком долго, они ведь далеко не первые испытывали его силу воли за последние несколько дней. А если точнее, то и месяцев.

   — А вас волнует только ваше удобство? — ледяным тоном осведомился герцог и резко поднялся с места.

   Показалось ему или вокруг мелькнуло несколько разноцветных огоньков? Так, значит, все они пришли сюда вооруженными до зубов, и оружие у них явно не простое, не луки или кинжалы, а боевые амулеты и магические жезлы, о которых в прибрежных герцогствах знают только из легенд. И зачем тогда им с Таэльминой даже пытаться доказать свое право на выбор собственной судьбы?

   Да и ради чего вообще разговаривать или просто сидеть рядом с этими самодурами? Из-за куска пирога или чашки чая? Так это можно и без них съесть, внезапно созрела крамольная мысль, и герцог решительно протянул руку к изящной серебряной корзинке с аккуратно нарезанным мясным пирогом.

   — Таэльмина, возьми вот это. — Вот теперь всем стало понятно, как нужно приказывать! Рык герцогского голоса заставил даже фейла сорваться со своей жердочки и тревожно забить крылышками. — И идем отсюда!

   Последние слова Хатгерн произнес, небрежно прихватив со стола в дополнение к пирогам изящный чайник, и, отшвырнув ногой стул, уверенно направился к выходу.

   Таэль покорно, как и подобает тени, скользила следом.

   И только в этот момент настороженно следящие за новичками гости обнаружили, что и Ительс, уже успевший устроиться на последнем свободном стуле, не стал долго раздумывать. И тоже спокойно направляется к двери за своими спутниками, прихватив со стола широкое блюдо, куда собрал все, до чего смог дотянуться.

   — Ит! — В предостерегающем окрике Лутгора прозвучало удивление, недовольство и разочарование, но лекарь даже не оглянулся.

   Слишком хорошо понял за последние дни, как легко потерять доверие этих двоих и как потом трудно будет вернуть его назад. Насмотрелся на Ганти, которого знал не первый год. Никогда еще раньше мастер-тень не вел себя с такой ледяной отчужденностью, и никогда не замечал лекарь в его взгляде столь горькой обиды, как в те мгновения, когда тот бросал взгляд на ехавшую впереди графиню.

   — Куда вы идете? — Негромкий вопрос, заданный таким знакомым голосом, заставил Ительса едко ухмыльнуться — ну надо же, какое совпадение!

   Не успел он подумать о Ганти, как вот он, стоит перед ними, и Шенлия рядом с ним, принаряженная и цветущая счастливой улыбкой.

   Хатгерн на вопрос мастера-тени отвечать и не подумал, обогнул его так, как обошел бы столб, совершенно равнодушно и едва не задев плечом. И Таэльмина в точности повторила его маневр, восхитив шедшего следом Ительса скоростью реакции.

   Зато Шенлию это пренебрежение вдруг взбесило, да так, что юная тень не сумела сдержаться. И неуловимо стремительным жестом выбросила в сторону предшественницы руку, но что именно она собиралась сделать, Ительс так и не понял. Зато с содрогнувшей его очевидностью осознал другое: опытная тень, отпущенная наставником в свободное плавание, никогда не упускает из виду никого из тех, от кого можно в любой момент ждать нападения или подвоха.

   Резкий, короткий вскрик не додумавшейся до этого Шенлии прозвучал сигналом для сидевших в столовой, и они толпой ринулись в гостиную, догонять ушедших гостей.

   — Стоять! — рявкнул Ганти, первым сообразивший, какая беда может произойти, если сильнейшие маги Сиандолла, не разобравшись, попытаются наказать связанных браслетами напарников, и поторопился объяснить: — Шена первая напала. Они только защищались!

   Его ученица еле слышно всхлипнула, увидев возникшие прямо перед ее глазами пальцы наставника, сложенные в условный жест. Этот знак, заученный ею одним из первых, означал домашний арест, и, крепко прижимая к груди онемевшую руку, девушка неохотно поплелась в свою комнату. Мысленно давая себе клятву никогда не прощать сопернице ни этого удара, ни испытанного унижения.

   — Но если они могут напасть на Шенлию… — пробурчал Лутгор, однако его голос под укоризненным взглядом мастера-тени с каждым словом все терял громкость, и под конец у главы осталось сил только на тяжелый вздох и сакраментальный вопрос: — Ты кого нам привез, Ганти?

   — Да с чего это вы взяли, будто вам? — вдруг яростно оскалился командор, и обступившие его маги даже отшатнулись от неожиданности. — Я тебя о чем в письме просил, напомни? Встретить как можно дружелюбнее, не задевать, не проверять! И умышленно сам задержался. А ты даже не потрудился выполнить хоть одну простую просьбу!

   — Так ведь они вели себя просто нагло! — не выдержала Бусела напрасных, на ее взгляд, нападок на мужа. — Поселились вместе в одной комнате, переставили мебель, изрезали покрывало. И, кроме того, он пьет какие-то зелья…

   Ганти смотрел на хозяйку молча, словно не узнавая, но его левая бровь приподнималась и изгибалась все насмешливее, ясно давая понять наблюдающим за ним магам, о чем именно думает сейчас старшая тень.

   — Бусела, — процедил сквозь зубы Лутгор, не в силах наблюдать этот позор, — сходи, пожалуйста, попроси принести другой чайник.

   Хозяйка осеклась, оглянулась на него недоверчиво, словно муж предложил ей самой заварить этот самый чай, что-то сообразила и ушла, возмущенно взмахнув юбками.

   — Вот зачем ты с ней так? — упрекнул командора мрачный как туча глава, но Ганти не стал отвечать.

   Сейчас гораздо важнее было решить главную проблему — как теперь поступить? Вернее, как исправить все, что умудрились испортить советники Лутгора. И противнее всего было отчетливое понимание простой истины — не сумели наладить доверительных отношений с новичками эти уверенные в своих правах упрямцы, а расхлебывать все снова придется ему, Ганти. А именно с ним ни Крисдано, ни Таэльмина не намерены даже разговаривать.

   — А что было в тех письмах? — заинтересовался кто-то, провожая взглядом поспешно уходящего командора, но все остальные предпочли сделать вид, будто их сейчас больше всего волнует чай, поданный ехидно ухмыляющимся домовым.

   — Вот всем они хороши, — вздыхал про себя расстроенный Лутгор, поглядывая на маленького человечка, стремительно двигавшегося вокруг стола, — кроме одного, желчны, почти как огры. Словно создавали их не феи, а вампиры.

   Как будто именно домовой был повинен во всех свалившихся сейчас на главу неудачах.

ГЛАВА третья

— Предлагаю позвать на завтрак Изора, — поглядывая, как ловко тень накрывает стол найденным в шкафу полотном и расставляет принесенную еду, предложил Ительс и многозначительно усмехнулся.

   Когда живешь рядом с фейлами постоянно, невольно приходится немного придерживать язык. Жаль только, росту жемчуга подобные хитрости не способствуют.

   — Как мы его найдем? — сухо осведомился Хатгерн, начинавший понемногу остывать и стыдиться внезапной вспышки ярости. Не пристало так вести себя герцогам, воспитанным суровыми наставниками и учителями. Вспышки неукротимой злобы — это первый признак неразвитой силы воли и распущенности характера, а подобное дозволено лишь простолюдинам.

   — Я схожу.

   — Только поторопись, не то все съедим. — Герцог проводил его хмурой шуткой и опасливо покосился на молчаливую тень.

   Не слишком ли резко он на нее прикрикнул? И вообще, стоило ли так поступать, может, нужно было зажать в кулаке свою гордыню и немного потерпеть? Но от одной только этой мысли в его душе мгновенно вскипело оскорбленное чувство собственного достоинства, и герцог снова помрачнел. Вот в том-то все и дело… Можно спать в походах у костра рядом с простыми воинами, есть с ними из одного котла и считать, будто ты ничем от них не отличаешься. Но в какой-то момент в душе непреодолимой стеной встает невидимая преграда, и ты сразу начинаешь ясно понимать, насколько проще и удобнее им жить, не заморачиваясь принципами, через которые ты никогда не сможешь переступить. Например, прикрикнуть на девушку, которая тебе нравится все сильнее, хотя еще недавно казалось, будто больше уже некуда. Хотя это и была лишь попытка показать советникам Лутгора свое возмущение — и тень, несомненно, в этом разобралась, — не переживать он все же не мог.

   — Таэль, ты на меня обиделась? — шагнул к столу Хатгерн, отобрал у тени тарелку и заглянул девушке в лицо.

   И вмиг потерялся, повис где-то в безвременье, где нет вокруг ничего, кроме печальных серых глаз и устало опущенных уголков упрямых губ. Да внезапно нахлынувшего удушающей волной запаха трав, сдобы и женского тела. Руки сами обняли тонкую фигурку, притянули к груди, губы оказались на губах, и весь необъятный мир со всеми его проблемами и бедами потускнел и сжался в крохотный кокон, где сладко таяла от близости любимой женщины душа и разгоралась в крови сумасшедшая страсть.

   — Таэль…

   — Тсс! — резко отодвинулась она, быстро вытерла тыльной стороной ладони губы и, схватив посуду, отнятую у нее минуту назад, засуетилась у стола.

   Будь это любая другая девушка, Хатгерн оскорбился бы и немедленно потребовал объяснения, а теперь только поспешил сесть на первый попавшийся стул и взять себя в руки. А заодно попытаться понять, кого или что могла услышать или заметить тень?

   — К вам можно? — Коротко, лишь для вида стукнув в дверь, в комнату вошел Ганти.

   Постоял несколько мгновений, прошел к столу, поставил на него блюдо с закусками и сел напротив герцога. Таэльмина тотчас устроилась по левую руку от напарника и пододвинула Харну чашку с чаем.

   — Гостю налей, — пересиливая неприязнь, буркнул Хатгерн, сознавая, как необходим сейчас им с тенью такой союзник, и почувствовал, как девичья рука одобрительно хлопнула его по коленке.

   А в следующий момент Таэльмина поднялась со стула, как ни в чем не бывало наполнила напитком чашку и поставила перед бывшим наставником.

   — Спасибо… — выдавил тот и поторопился запить внезапно вставший в горле комок.

   В дверь снова постучали, и этому стуку Хатгерн порадовался как спасению, почувствовав, как тяжело было Ганти выносить их бойкот. И не важно, что он это заслужил, ведь даже вполне заслуженное наказание разные люди воспринимают совершенно по-разному. И те, кто осознали свою вину и искренне желают ее загладить, страдают неизмеримо сильнее, чем твердолобые упрямцы, не желающие допустить даже мысли о собственной неправоте.

   — Входи, — поспешил крикнуть герцог, полагая, что это пришли лекарь с огром, и не ошибся.

   Ительс замер на пороге лишь на миг, обнаружив за столом знакомую фигуру Ганти, потом спрятал ухмылку и как ни в чем не бывало прошел к свободному стулу. А Изор одарил присутствующих своей клыкастой улыбкой и водрузил на стол сковороду с еще шкварчащим жареным мясом, как бы подтверждая всем известное правило огров завтракать поплотнее. Затем притащил себе от очага кресло, водрузил его между Таэльминой и Ительсом, так, чтобы оказаться напротив Ганти, и радушно предложил угощаться.

   Некоторое время все ели молча и сосредоточенно, словно голодали по меньшей мере дня три. Однако это было не так, в багаже, который Ганти забрал у гольда, оказался солидный запас разнообразной еды, позволяющий безбедно путешествовать не одни сутки. Выходит, заподозрил Хатгерн, это время все его спутники потратили на обдумывание, куда повернула события его несдержанность и как использовать сложившуюся ситуацию себе на пользу.

   Ну, по крайней мере, они втроем об этом думали, и, хотя герцог по-прежнему не питал к Ганти ни доверия, ни симпатии, это обстоятельство невольно примиряло его с присутствием недруга.

   — Интересно, сколько дней они будут решать, можно нам жить в Сиандолле или нет? — не поднимая взгляда от своей тарелки, задумчиво пробормотала вдруг тень, и ни у кого не возникло сомнения, кому именно направлен этот вопрос.

   — А мне интересно другое, — ершисто отозвался Харн, — если этим советникам так нравятся покорные люди, зачем они собирают сюда всех знатных беглецов? Ведь ясно как день — тихие да спокойные в горы не побегут. А знатным несвойственна покорность.

   — Зачастую в горы бегут искатели сокровищ и тайн, — вздохнув, объяснил Ительс. Помолчал минуту и вдруг с кривой усмешкой пояснил: — Я знал одного такого целителя… лет двадцать назад. Все же помнят легенды про необычайно долгую жизнь старших рас? И про их могущество? Вот и он наслушался и почти поверил. А когда один из его пациентов слег с неизлечимой болезнью и он не сумел ничем помочь, то не придумал ничего лучше, чем отправиться в горы.

   — Ит, — сочувственно глянула на него Таэльмина, — а разве тебе никто не рассказал про единственный способ?

   — Здесь никто ничего никому не рассказывает, — хмуро усмехнулся он, — ты ведь и сама это уже поняла? Каждый потихоньку доходит до всего сам, а некоторые и до смерти остаются в святом неведении. И вопросы тоже можно задавать не всякие и не всем… и далеко не везде, хотя это единственный способ постепенно докопаться до истины.

    — Снова ты разговорился, — мрачно зыркнул на него Изор, кинул в рот кусок мяса и яростно заработал челюстями, явно таким образом выражая свое неодобрение.

   — Так я же гоблин! — язвительно фыркнул лекарь, и вдруг его словно прорвало: — А мы тут на особом положении! Нас потому и терпят, даже целый город построили. Спохватились, когда вышвырнули всех выживших на побережье! Хотя и не сразу, но все же сообразили, насколько больше от нас было пользы, чем вреда.

   — Ительс, — голос Ганти стал ледяным, как вода из проруби, — ты же сам сказал: каждый должен дойти сам. Так зачем нарушаешь правила? А Лутгор просто немного ошибся… но, думаю, он исправит эту ошибку.

   И так же резко, как огр, занялся закусками.

   — Вот оно что… — пробормотала тень, покосившись на Харна и встретившись с его внимательным взглядом. — Тогда у меня остался последний вопрос: нам можно погулять по городу… походить по лавкам, или не стоит?

   — Со мной — можно, — твердо объявил Ганти, переводя дыхание, все же Мин очень сообразительна.

   Жаль, Шенлия не такая, да скорее всего, никогда уже такой и не будет. Мать-судьба никогда не повторяется, оделяя своих детей способностями и душевными качествами, и это, с одной стороны, замечательно, а с другой — неимоверно прискорбно.

   — Сюда идет Лутгор, и не один, — не отрываясь от мяса, словно для себя буркнул вдруг огр, и все снова насторожились, от главы города можно было ждать всего чего угодно.

   В этот раз в дверь стучали небрежно и уверенно, и следившая за Изором тень отлично рассмотрела, как на миг открылись, словно в презрительной усмешке, его клыки.

   — Войдите, — сухо пригласил Хатгерн, мгновенно выпрямляя спину, словно он вдруг оказался сидящим в герцогском кресле на торжественном приеме в честь очередного столетия своей вотчины.

   Дверь распахнулась резко, разом открывая стоящих за нею мужчин. Первым в комнату шагнул глава города, и его круглое лицо больше не казалось добродушной физиономией пекаря. Ну а хмурые лица вошедших следом старших магистров только подтверждали серьезность принятого ими решения.

   — Мы готовы дать вам статус свободных жителей Сиандолла, — голос главы совета был скрипуч и неприятен, — но с двумя условиями. Каждый из вас в течение ближайших трех дней найдет двух поручителей из числа жителей Сиандолла. И вы дадите клятву не нарушать семи главных законов нашего города.

   — Можно узнать, — мелодичный голосок Таэльмины прозвенел хрустальным колокольчиком, — где можно найти свиток с этими правилами?

   — У меня есть, я принесу, — пообещал Ганти, одарив Лутгора мрачным взглядом, — там нет ничего особенного, все мы давали такую клятву. И еще я готов стать поручителем герцога дэй Крисдано и его спутницы, графини дэй Азбенд.

   — Я тоже, — коротко кивнул Ительс.

   — И я. — Изор на миг оторвался от куска мяса, который ухватил, едва услышав стук в дверь.

   — А меня интересует, — сухо процедил Хатгерн, не глядя на хозяина, — когда мы сможем переселиться отсюда в отдельное жилище?

   — Ну, раз вы нашли поручителей, — поспешил выступить вперед один из магов, держащий в руках странную вещицу, — то можете принести клятву прямо сейчас, и мы вручим вам ключ от свободного дома.

   — Мы готовы, что нужно делать? — мгновенно принял решение герцог, не желая ни спорить, ни медлить. Все равно ведь они уже загодя согласились на все условия, раз другой возможности ступить на тропу, которая приведет их домой, просто нет.

   — Положить руку сюда и произнести слова клятвы, — поставив на стол принесенную реликвию, важно пояснил маг.

   Как видно, ему тоже хотелось как можно скорее покончить с давно изученной наизусть церемонией и отделаться от строптивых гостей.

   Водруженный магом на стол хрустальный шар, размером с мужской кулак, врезанный сверху в шестигранную пирамиду из полированного черного мрамора, расписанного золотыми и алыми знаками, привлек внимание Таэльмины в первый же миг, едва советники вошли в комнату, но тень даже виду не подала. И когда задавала свой вопрос главе города, тоже упорно смотрела только ему в глаза. А теперь лишь небрежно скользнула взглядом по предмету, на котором им предстояло клясться, не желая ничем выдавать растущее в душе беспокойство.

   Однако Ганти что-то все же заметил, хотя как раз от него Таэль и не думала скрывать свою тревогу. Все равно не удалось бы, учитель еще пять лет назад по одному только взгляду юной тени догадывался о ее намерениях и ощущениях. И в былые времена обязательно сделал бы самый равнодушный вид, лишь бы не подсказать воспитаннице верный путь и не повлиять на ее решение. А вот теперь отчего-то вдруг поступил иначе.

   Встал с места, подошел к шару и смело, почти с вызовом, положил на него руку.

   — Я, Гантиар Тонейр, ручаюсь на глазе судьбы за чистоту намерений герцога Крисдано и графини Азбенд.

   Неяркое багровое пламя вспыхнуло вокруг его ладони и опало, не причинив ни малейшего вреда, словно было всего лишь обманом зрения. Но Таэльмина была почти уверена: если бы Ганти солгал, расплата последовала бы незамедлительно. Следовательно, он искренне считает новичков достойными этого города и верит в их благоразумие. И хотя это приятно, но на самом деле он знал все это и раньше. И тем не менее, преследуя какие-то свои тайные цели, упорно старался разделить бывших супругов, и поэтому тень не намерена ни на шаг отступать с занятых в общении с ним позиций. Хотя разговаривать, когда того требует дело, все же придется. Но и только.

   — Я, Ительс Марно… — Лекарь в точности повторил клятву мастера-тени и отступил, освобождая место огру.

   — Я, Изор, сын Арса, клянусь… — Огромная лапа огра почти скрыла шар, но пламя, казалось, проступило сквозь покрытую короткой шерстью кисть.

   И послушно схлынуло.

   — Я, герцог Хатгерн дэй Крисдано, клянусь на глазе судьбы не преступать основных правил Сиандолла, если они не будут нарушать моего права на выбор собственного пути, — положив руку на шар, твердо произнес Харн, и Таэльмина напряглась в ожидании, готовясь мгновенно отбросить напарника от артефакта, если что-то пойдет не так.

   Ведь неизвестно, насколько этот шар зависит от воли своего хранителя и как на него повлияет условие, высказанное герцогом.

   Секунды тянулись, как загустевший мед из горшочка, и казалось, он никогда не наступит, этот миг, когда шар сочтет принесенную ему клятву вполне искренней. А едва пламя облило призрачным светом кисть напарника, тень сделала крохотный скользящий шажок ближе, почти уверенная, что в такой напряженный момент этого не заметит никто из присутствующих. Ну, кроме Ганти.

   И он действительно заметил и невольно закаменел лицом, не желая никому показывать своих истинных чувств. Невольной гордости за воспитанницу, умеющую искренне переживать за своего подопечного, и острого сожаления от ясного понимания — другой такой ученицы у него наверняка больше не будет, хоть разбейся. Ритуал безбрачия отнимал у теней только желание любить, но не мог отобрать всех остальных чувств. Если они были присущи человеку изначально, разумеется. А вот Шенлии, при всех ее прочих способностях, мать-судьба, к сожалению, недодала благородства и щедрости души.

   — Я, Таэльмина дэй Азбенд, — убедившись, что огонь не принес Харну никакого вреда, облегченно выдохнула тень и бестрепетно заняла его место, — клянусь на глазе судьбы ничем не обижать и не оскорблять жителей Сиандолла и уважать правила, по которым они живут. И выбрать свой путь в соответствии с собственными принципами и желаниями.

   Лица советников стали кислее столетнего уксуса, Ганти шагнул к бывшей ученице так же плавно и стремительно, как недавно бросалась к герцогу она сама, Изор хищно оскалил клыки.

   Но сама Таэльмина ничего этого не видела, завороженная происходившим с ее рукой действом. Призрачный огонь охватил всю тонкую кисть, словно прилипшую к гладкой и прохладной поверхности камня, и тот вдруг начал теплеть, а душу тени охватило смутное волнение. Не страх, нет, тень не находила в своей осмотрительной клятве причины для гнева матери-судьбы или внимательно следящих за артефактом магов. Скорее, это странное ощущение было предчувствием чего-то необычайного, и подтверждалась эта догадка резко потеплевшим браслетом напарников.

   Да и призрачное пламя, вьющееся вокруг ее руки, стало вдруг выше и ярче, и хотя никакого жара тень пока не чувствовала, но прекрасно догадывалась — это лишь предупреждение. И все еще может измениться в любой момент.

   Оно и переменилось; с неуловимой скоростью призрачные язычки вдруг заскользили вверх по рукаву старомодного муслинового платья, словно желая добраться до лежавшего на шее завитка, выбившегося из-под заколки.

   К девушке ринулись сразу трое из присутствующих, и если первый оказался быстрее всех, зато второй был намного сильнее. Он одним взмахом мохнатой лапы размел всех в стороны и попытался отдернуть Таэльмину от артефакта. По тихому проклятию, сорвавшемуся с губ встревоженного магистра, Хатгерн первым сообразил, что Изору это не удастся. Его собственная ладонь еще помнила прикосновение гладкого шара, на миг точно прилипшего к коже, причем так плотно, словно он был намазан смолой. И он угадал, в следующий миг неведомая сила отшвырнула лапу разочарованно рыкнувшего огра прочь.

   Потому-то Харн и поспешил поднырнуть под второй лапой Изора к Таэль и припечатать левой ладонью ее охваченную пламенем руку, одновременно другой рукой крепко хватая девушку за пояс. Он желал только одного — взять наказание на себя, но не представлял, как это сделать. Возможно, нужно дать клятву или пообещать жертву либо подарок…

   Неизвестно, но в любом случае попытаться стоит. Не ждать же покорно, как жертвенный бычок?

   — Клянусь… — больше герцог не успел сказать ни слова.

    Пламя вдруг выросло в яростного зверя, вмиг поглотило их обоих и совершенно скрыло за плотной завесой своих неистово вьющихся рыжих языков.

   — Маги! — раненым зверем выл, пытаясь пробиться через стену огня, Ганти. — Сделайте же хоть что-нибудь, змеи вас пожри! С чего он вдруг взбесился?

   — Алдер, — рычал Изор в какой-то рожок, — срочно, глаз судьбы вышел из повиновения!

   — Лутгор! Если что, не пожалею жемчужину! Встанешь перед фейлами! — с угрозой шипел Ительс.

   А внутри огненного кокона было светло и тепло, как в жаркий полдень на вершине утеса, и странно тихо, хотя, если прислушаться, отголоски происходящего за призрачной стеной можно было разобрать. Но их постепенно заглушало еле слышное гудение, и если сначала сердце герцога, крепко прижимавшего к себе тень, тревожно сжималось от отчаяния в ожидании вспышки нестерпимого жара, то чуть позже в его душе зародилась робкая надежда.

   Артефакт словно чего-то выжидал или в чем-то сомневался и все громче гудел простенькую, смутно знакомую мелодию. Всего семь тактов — как сигнал, как вопрос…

   И чем громче становилось гудение, тем тяжелее и горячее становились браслеты напарников, словно пытались защитить… или ответить?

   Пароль! Вдруг сообразил Хатгерн и помертвел. Как он сразу не сообразил!

   Как рассказывал Бринлос, в старину артефакты редко делали единым предметом. Чаще создавали набор вещей, которые при совместном использовании дополняли и усиливали друг друга. Но в прибрежных герцогствах таких полных комплектов никогда не было, а свои выводы алхимики сделали, изучая парные кольца и серьги, хранившиеся в сокровищнице герцога Льернского.

   Как считали алхимики, для того, чтобы подобные комплекты не распадались и не срабатывали в паре со случайными амулетами, выдавая непроверенные эффекты, мастера древности изобретали под каждый набор свой секретный вопрос или код. Чем дороже и мощнее был комплект, тем каверзнее запускающий объединяющее заклинание пароль. И одновременно — простой, известный всем, но не употребляемый без особого повода.

   — Как на горке, на горе, — тихо пропела вдруг Таэльмина детскую песенку, — стоял домик во дворе…

   И в тот же миг Хатгерн, движимый не столько интуицией, сколько вбитым тренировками правилом, гласящим, что защиты бывает лишь недостаточно, но ни в коем случае не много, чуть сдвинул руку, позволяя браслетам соприкоснуться. Знакомо вспыхнуло вокруг них синеватое сияние, обдавая запястья теплом, а сердца невозможной надеждой на чудесное спасение.

   Пламя перестало шипеть и качнулось к ним, обняло тесно, заслонив собой все — свет, шар, руки и даже воздух.

   Таэльмина зажмурила глаза, стиснула губы и затаила дыхание, страшась случайно глотнуть частицу этого странного, совершенно не обжигающего огня. Хотя милосердным оказалось лишь пламя, зачарованный браслет постепенно нагревался все сильнее. Тени нестерпимо хотелось его сбросить, но она только сильнее стискивала зубы, зная, насколько тщетно это желание. Слишком плотно сидит на запястье артефакт, и вряд ли от него удастся избавиться, даже если попытаться отрезать руку.

   Но ничего отрезать не пришлось, жар отступил так же внезапно и резко, как и нахлынул, и сразу стало прохладно и очень шумно. Присутствующие кричали все разом и каждый свое. А потом смолкли так же дружно, и в тишине слышались лишь чьи-то тихие всхлипывания.

   И в тот же миг на девушку навалилась необычайная усталость, как будто она целый день карабкалась по горным узким и скользким тропам. Таэльмина покачнулась, на миг распахнула глаза — найти, за что бы схватиться, — и тотчас закрыла снова, с невольным облегчением сообразив, что напрасно волновалась. Герцог крепко держал ее в объятиях и встревоженно вглядывался в побледневшее лицо.

   — Все в порядке, — еще сумела выговорить тень и провалилась в безмятежную темноту.

ГЛАВА четвертая

— Может, я ее понесу? — хрипловато предложил Изор и виновато вздохнул, но герцог резко мотнул головой.

   — Прихвати лучше наши вещи.

   — Я сам возьму, — отозвался Ганти, собирая из шкафов, с подоконников и всевозможных укромных местечек маленькие, почти игрушечные кинжалы, дротики и иглы.

   Только теперь Хатгерн рассмотрел, как их много, и узнал несколько ножей, хранившихся ранее в его собственной оружейной. И печально усмехнулся — она и тут осталась верна своим правилам, его так и не состоявшаяся лаэйра. Не взяла ни одного из тех кинжалов, какие хранились в застекленных шкафах на бархатных подушках в дорогих, щедро усыпанных камнями ножнах.

   Любая другая женщина, да и многие из его знатных друзей непременно прихватили бы вещицы подороже, и нужно признать, тому был разумный повод. Их можно при необходимости продать и купить нечто полезное — еду, одежду, лошадей. Но лишь Таэль подумала о том случае, когда продать не будет никакой возможности. И выбирала оружие с самыми невзрачными и темными рукоятками; как выяснилось, прятать по углам на всякий случай лучше именно такие.

   — Вроде все, — буркнул Ганти, но Харну послышалась в его голосе легкая неуверенность.

   — Вот еще, — вежливо сообщил снизу домовой, протягивая стоящему у двери гостю пару иголок.

   — Давай сюда. — Мастер-тень отобрал оружие и прищурился, разглядев за спиной домового увесистый тючок. — А куда это ты собрался, Тук?

   — Найду куда, — независимо задрал носик маленький, ростом всего с полтора локтя, человечек и вдруг несчастно шмыгнул носом, — лишь бы отсюда уйти.

   — А разве ты тут уже договор отработал? — продолжал дотошно допытываться Ганти, и герцог с досадой поджал губы.

   Нашел время разбираться с прислугой! Хотя домовому Хатгерн очень сочувствовал, похоже, малыш решил бросить работу именно из-за них. Так перепугался, увидев охватившее гостей пламя, что плакал совершенно искренне.

   — Нет, — нехотя признался Тук, и смолк, неизвестно чего ожидая.

   — Если бы у меня был тут дом… — многозначительно вздохнул Ительс, приостановившись рядом с герцогом, и тот хмуро покосился на лекаря.

   Интересно, на что это он намекает? У них с тенью тоже пока ничего нет, и неизвестно еще, когда будет. Алдер, выскочивший из зеркала в тот самый миг, когда Таэльмина упала на руки напарнику, быстро задал присутствующим магам и Лутгору несколько вопросов и ушел вместе с ними, велев остальным немного подождать. Но, увидев бушующую в глазах герцога ярость, уже более мягким тоном пообещал сегодня же найти для них с тенью другое жилище.

   О том, куда собираются идти лекарь и огр, герцог спрашивать не стал, не до них ему, когда Таэльмина лежит в непонятном забытьи. Хотя вампир и заявил, что это просто сон, но объяснить, почему тренированная и здоровая тень вдруг заснула посреди бела дня, так и не удосужился.

   — Думаю, у герцога Крисдано будет сегодня дом, — отстраненно пробормотал Ганти, и Хатгерн криво ухмыльнулся.

   Ну вот зачем они играют с ним в эти детские игры? Сказали бы прямо: возьми в услужение сентиментального домового! Так нет, намекают, причем так прозрачно, что хочется над ними подшутить, хотя сейчас ему вовсе не до веселья. Герцог скосил глаза вниз, проверить свою правоту, наткнулся на полный надежды взгляд маленького человечка и внезапно расстроился, сообразив, как это жестоко, продолжать молчать и испытывать терпение доброго существа. Всего несколько минут назад доказавшего чувствительность и ранимость своей души.

   — Тук, если у меня и в самом деле будет жилье, я буду очень рад предложить тебе там поселиться.

   — А на каких условиях? — Печаль на лице маленького существа мгновенно сменилась живым интересом.

   — Условия обсудишь позже с Таэльминой, — так же быстро нашел выход герцог, — не бойся, она тебя не обидит.

   — Я и не боюсь, — довольно хмыкнул Тук и важно объявил: — Согласен!

   — Бусела не простит, — тихо фыркнул огр, покосившись на дверь, словно хозяйка стояла в коридоре.

   Однако никого там не было, в этом Харн убедился, когда створки распахнулись и в комнату стремительно ворвался вампир. Прошел к зеркалу, махнул рукой, вгляделся в появившееся там изображение заросшей кустами полянки и объявил:

   — Городской совет считает герцога Крисдано и графиню Азбенд прошедшими испытание и предоставляет им в полное пользование один из свободных домов. Я проведу вас туда путем отражений. Кого-нибудь вы желаете пригласить в свое новое жилище?

   — Да, Тука, — кивнул Харн и направился к ставшему входом зеркалу, — еще Изора и Ительса… и Ганти, если он захочет.

   Последнее приглашение герцог сделал скрепя сердце и втайне очень надеялся, что мастер-тень откажется.

   Но тот, как выяснилось, считал иначе.

   — Конечно, хочу.

   Уже собравшийся шагнуть в проход Хатгерн лишь плечом дернул — ну, как знаешь. Можешь пожить рядом, если там будет не очень тесно. Но на особую приветливость и гостеприимство лучше сразу не рассчитывай, этого он даже обещать не собирается.

   Полянка, на которую попал герцог, с трех сторон была окружена кустами и деревьями заброшенного сада, а с четвертой, прямо за спиной Харна, обнаружился черный ход в довольно большой двухэтажный дом, такой же запущенный на вид, как и сад.

   Но ступившего на низкие каменные ступени заднего крыльца Харна волновало только одно — найдется ли в этом доме хоть какая-нибудь кровать, чтобы уложить Таэльмину. Затем он желал приступить к допросу шпионов, явно знавших про правила проверки новичков какие-то важные детали, но упрямо державших язык за зубами. Но прежде всего Харн намерен был выяснить самое главное: сколько будет длиться внезапный сон его любимой и не повредит ли он ее здоровью.

   Гости выпрыгивали из прохода так шустро, как будто опасались случайно остаться в доме Лутгора. И не успел герцог добраться до дверей, как его обогнал Изор, тащивший под мышкой домового так бесцеремонно, словно тот был кошкой.

   — Погоди, твоя милость, — первым схватился за давно нечищенную медную ручку огр, — раз уж ты обзавелся домовым, то сделай все по правилам. Пусти его в дом первым да прикажи навести везде порядок.

   — Сначала отпусти его! Ну почему вы тут обращаетесь с теми, кто слабее вас, как с имуществом?! — увидев обиженное личико Тука, недовольно нахмурился герцог и мягко предложил сердито одергивающему одежки человечку: — Тук, ты можешь войти в этот дом первым, если хочешь. Я не знаю, сколько мы здесь проживем, но на все это время заботу о доме доверяю тебе. А первым делом найди, пожалуйста, лучшую спальню для хозяйки.

   — Не сомневайся, хозяин, все устрою в лучшем виде, — важно кивнул домовой и неторопливо прошагал в распахнутую Изором дверь.

   Хатгерн вошел следом, сделав вид, будто не заметил изумленно распахнувшихся глаз огра. И тут же остановился, только теперь сообразив, каким образом маленьким домовым удается поддерживать в порядке огромные особняки. Пыль и мусор съеживались и расползались в разные стороны, словно вдруг ожили, и за топавшим по коридору домовым оставалась светлая дорожка выложенного из желтоватой плитки пола.

   — А еще говорят, будто нет людей, родившихся в рубашке, — завистливо проворчал за спиной герцога Ительс, но Харн вовсе не склонен был сейчас ни шутить, ни разгадывать загадки.

   Тук бежал вперед все быстрее, и новый хозяин не отставая шагал следом, начиная смутно догадываться, что в этом доме для его нового слуги неизвестных уголков уже нет. Просторный зал, куда привел коридор, они пересекли так же поспешно и, не снижая скорости, преодолели два пролета удобной лестницы, пристроенной к боковой стене. А затем снова попали в короткий коридор, и тут домовой вдруг приостановился.

   — Большой у тебя дом…

   —Тук, — переводя дыхание, мягко попросил герцог, — давай договоримся… С этого момента ты будешь сообщать мне все свои просьбы или замечания без всяких намеков, напрямик. Ведь мы же взрослые люди?

   — До некоторых это никогда не доходит, — едко заметил маленький человечек, — считают нас живыми куклами. Ладно, я попробую. Тут просторно и может прокормиться еще парочка моих родичей, а брат как раз ищет хорошее место.

   — Все, я понял. Зови всех, кого считаешь нужным, но решай по совести. Договорились?

   — Хоп, — серьезно кивнул тот и что-то прошептал в висевшую на шее дудочку.

   А потом повернулся к герцогу спиной и побежал по коридору еще быстрее.

   Выбранная им спальня оказалась самой последней, и проход к ней вел через запущенную гостиную, заставленную покрытой чехлами мебелью. Харн прошел мимо твердым шагом, не глядя на ползущие мимо темными змеями пыльные тряпки, предпочитая думать, что это приступили к работе родичи Тука.

   Кровать, от которой так же стремительно расползались пыльные занавеси и покрывала, была пока единственным островком чистоты в этой пропахшей нежилым духом комнате, и, едва положив тень на невесть откуда взявшееся новое покрывало, герцог шагнул к окну, намереваясь впустить в комнату свежий воздух.

   — Не нужно, — запротестовал вдруг домовой и, испытующе глядя замершему на месте хозяину в лицо, провокационно предложил: — Погуляй немного, осмотри дом… мне так легче работать.

   — Хорошо, — посомневавшись всего мгновение, согласился герцог, в конце концов, это же он сам несколько минут назад предложил Туку высказывать свои предложения напрямик, — тогда я пойду посмотрю, где устроился Ительс, мне нужно с ним поговорить.

   — Первая комната справа от лестницы, — подсказал домовой и, услышав уважительное «спасибо», вдруг засиял, как будто его одарили по меньшей мере золотым.

   Ительс сидел у стола, не обращая внимания на вьющиеся по комнате смерчики, собиравшие мусор и пыль, и рассматривал фейлов, свободно гулявших по непокрытой столешнице.

   — К тебе можно? — на всякий случай спросил Хатгерн, получил утвердительный ответ и, пройдя к столу, шлепнулся на стул, словно по волшебству возникший с другой стороны. — Спасибо.

   — Избалуешь, — отстраненно усмехнулся лекарь, и герцог на несколько мгновений задумался, как понимать эти слова.

   Как обычную подсказку Ительса, явно не имевшего никакого права объяснять новичкам все начистоту, или как предупреждение о какой-то неприятности? Но как ни силился, никак не мог представить гадости, какую могли бы устроить ему маленькие слуги, во всех сказках и легендах побережья бывшие добрыми и верными помощниками своих хозяев. Жаль, кроме как в сказках, больше нигде в человеческих пределах они не водились. И, как теперь отчетливо понимал Хатгерн, виной всему отсутствие за горами магии, с которой домовые обращаются так по-свойски.

   И тогда возникает закономерный вопрос: каких еще удобств и радостей лишили старшие расы гоблинов, выселив их за не пропускающую магию стену?

   Хотя, если вдуматься, вряд ли маленький народец приглашали на обсуждение этого наказания. А судя по тому, с какой охотой они нанимаются к живущим в Сиандолле людям, домовые тоже пострадали от решения своих создателей. И вряд ли можно их избаловать, они ведь на самом деле вовсе не дети. Так зачем тогда сомневаться?

   — Мне кажется, здравомыслящее существо нельзя избаловать выражением искренней благодарности, — уверенно ответил Харн и требовательно уставился на лекаря, — но пришел я выяснить другой вопрос. Почему Таэльмина вдруг уснула, а я нет? Ведь мы стояли в этом огненном коконе вместе. И самое главное, чем ей грозит этот сон?

   — Я сам отвечу, — уверенно заявил появившийся в дверях Алдер, и герцог тотчас насторожился.

   Вроде бы он не приглашал вампира в гости… или представители старших рас ходят тут по домам незваными? И почему он собирается отвечать на вопрос, заданный не ему, не может ведь быть, чтобы Ительс ничего не понял в произошедшем?

   — Я пойду пройдусь, — поднялся со стула лекарь, но Харну это предложение не понравилось.

   — Нет. Это твоя комната, и фейлам нужно погулять, — решительно отказался герцог и направился к двери. — Лучше мы найдем другое место, согласен, Алдер?

   — Можно поговорить в гостиной, рядом со спальней хозяйки, — словно ниоткуда вынырнул Тук, и это предложение показалось Харну лучшим из всех, какие смог бы придумать он сам.

   — Большое спасибо, Тук, — с чувством произнес он, — ты просто угадываешь мои желания.

   — Пожалуйста, мне не трудно, — смущенно зарделся домовой. — Скоро будет готов чай. Я нашел повара.

   — Молодец, что бы я без тебя делал! — выходя за дверь, похвалил герцог, искренне считавший, что слуг следует хвалить за любые проявления заботы.

   Истинной, разумеется.

   — Перехвалишь… — сморщился как от уксуса Алдер, и это замечание почему-то задело Хатгерна так остро, словно его попытались оскорбить.

   — Да что вы все заладили одно и то же! Сами со всеми вокруг как с преступниками обращаетесь, ну так это ваше дело. Горбатого не исправишь. Но с какой стати от меня того же ждете, можно узнать? Вроде я незаслуженно пока никого не задел, вы сами первыми норовите в душу влезть грязными сапогами!

   — Ты не так понял, — Алдер огорченно смотрел на пылавшего возмущением новичка, — и я тебе сейчас все объясню, веди в свою гостиную.

   — Буду счастлив наконец услышать хоть какое-то объяснение, — сердито фыркнул герцог и понесся впереди вампира в комнаты, где оставил тень.

   Сначала, распахнув дверь, он решил, будто ошибся и попал не туда, и даже оглянулся назад. Да нет, все верно, это последняя дверь в широком коридоре, выходящем окнами на сад, куда их недавно выбросил путь. Шагнул снова в гостиную и изумленно мотнул головой, такой идеальный порядок слуги наводили в его собственном замке только к самым важным торжествам. Нигде ни пылинки, все, что может блестеть, — блестит, на столе и поставце роскошные букеты белых хризантем, и воздух напоен их горьковатым ароматом.

   — Сто раз спасибо, — выдохнул Харн, заглянул в спальню и, обнаружив, что Таэльмина спит на снежно-белой постели, спрятанная от любопытных глаз узорной газовой занавесью, успокоенно прикрыл поплотнее дверь.

   — А теперь брысь и не вздумайте подслушивать наш разговор, отправлю к ограм, — строго нахмурился Алдер, и две пары любопытных глаз, поблескивавшие из-под дивана, мигом исчезли, как будто их тут и не бывало.

   Все же они обращаются очень высокомерно со своими созданиями, эти старшие расы, поморщился герцог. Даже если пытаются представить это как шутку. И никакого желания вести себя так же при взгляде на них у него не возникает.

   — Хатгерн… — Вампир немного помолчал, задумчиво рассматривая нового жителя Сиандолла. — Как я догадываюсь, у тебя возникло несколько вопросов. Вернее, ты даже задал некоторые из них своим спутникам, хотя не мог не понимать, что отвечать на них подробно они просто не имеют права. В этом городе, построенном для беглецов дриадами и гольдами, разрешено жить лишь тем из вас, кто в достаточной мере обладает некоторыми достоинствами, необходимыми для мирной жизни остальных. Как раз для контроля за наличием этих черт характера главе города выдали артефакт, на котором проходили проверку вы с Таэльминой. Надеюсь, тебе не нужно объяснять, какие свойства гоблинов более всего неприятны остальным расам и созданиям?

   — Я бы не отказался проверить свои предположения, — так же неторопливо подыскал вежливый ответ герцог, — но предпочту потерпеть до тех пор, пока проснется Таэльмина. Думаю, ей будет не менее, чем мне, интересно послушать это объяснение. А сейчас меня волнует только один вопрос: почему она уснула? Хотя сначала этот сон более всего был похож на обморок.

   — Ответ на этот вопрос вытекает из ответа на первый, но я попытаюсь объяснить кратко. Хотя вы и сами уже почти об этом догадались. Так вот, отделив гоблинам прибрежные районы, совет старших рас лишил их доступа магической энергии. Просто поставили на пути энергетических потоков особые поглотители, которые всю энергию тратят на поддержание непроходимого щита. Тебе не важно, как именно это сделали, а рассказывать, за какие деяния их так наказали, я не стану. По простой, но важной причине — вы еще не достигли той степени доверия, чтобы иметь возможность рассуждать о делах наших дедов и судить их. Но зато могу сказать, почему мы так пристально следим за новичками и почему так досконально проверяем. Просто не хочется снова выступать в роли палачей.

   — Я это обдумаю, — посматривая на смолкшего вампира, пообещал Хатгерн, — хотя твое объяснение сразу вызвало ворох новых вопросов. И главный — почему наказали всю нашу расу, включая женщин и младенцев? Неужели все они поголовно были преступниками?

   — Неверно… не наказали. А отделили, предоставив право жить самостоятельно, по собственным законам.

   — Звучит вроде бы правильно, но мне почему-то чудится в этом какой-то подвох, и я должен все это тщательно обдумать, — слукавил Харн, решив обсудить эту новость с тенью. Она здесь единственный человек, который не будет ему лгать.

   — А теперь про Таэльмину, — усмехнулся правильно понявший его сомнения Алдер, — если коротко — причин для волнения нет. Хотя она не просто спит, а приспосабливается…

   — К чему? — вмиг насторожился герцог.

   — Я же сказал, — с досадой вздохнул вампир, — гоблинов отгородили от энергии. Как, по-твоему, зачем? — Полюбовался на нахмурившегося новосела и устало добавил: — Чтобы в вас не пробуждались способности к магии.

   — Вот оно что, — пробормотал Харн, а в его голове начали все быстрее складываться по-новому непонятные раньше противоречия в официальной истории герцогств, — тогда выходит, вы им всем должны были подчистить память? Чтобы они забыли… о чем, вампир? О своей былой силе? О способности творить с помощью магии чудеса, которые сейчас нам не доступны? И сколько же гоблинов были в те времена магами? Наверняка немало, иначе это было бы в наших исторических книгах.

   — Там не было магов, — еще суше отрезал вампир, — точнее, не было тех магов, которые не хотели бы все забыть. А остальные сами, по своей воле провели этот ритуал.

   Герцог молчал почти четверть часа, в который раз за последние дни переворачивая вверх тормашками знания и понятия, сложившиеся у него за всю прожитую на родине жизнь. Все яснее понимая, как много правды в открытых сейчас Алдером сведениях. И как много тот еще не досказал. Но вовсе не это сейчас было для Харна важнее всего, а Таэльмина, его новая надежда и боль.

   — Значит, когда она проснется, то сможет делать магические вещи?

   — Пока нет, у нее всего лишь появится способность управлять той толикой магии, которая сегодня проснулась в ее теле. Вернее, проснулся от спячки особый орган, резервуар, как мы его называем. И в нем теперь будет скапливаться энергия, пока немного. Но для того, чтобы ею управлять, нужно учиться. Неопытный маг, получивший способность не с рождения, а взрослым, рискует навредить самому себе.

   — Кто будет ее учить? — сразу сообразил Хатгерн, зачем затевался весь этот разговор.

   — Кто-нибудь из магистров, входящих в городской совет, — равнодушно пожал плечами Алдер, но герцог этому равнодушию почему-то не поверил.

   Снова проверка, и вряд ли последняя. Как он там сказал — им с тенью пока тут не доверяют, и вряд ли станут доверять в ближайшее время. Ну это и понятно, они ведь сейчас видятся мирно живущим горожанам лазутчиками из чужого, опасного мира, куда когда-то заперли самых заядлых преступников. И никому из советников Лутгора не докажешь, как безразличны и абсолютно не нужны они тебе вместе с их каменными домами и услужливыми домовыми, вместе с магией и разговорчивыми типарами.

   — Хорошо, — вежливо склонил голову Харн, — я подожду, пока Таэль проснется, и все ей объясню. Пусть решает сама. А теперь у меня последний вопрос: когда мы можем отправиться в Спящий лес?

   — Я же объяснил, — вставая со стула, сухо обронил Алдер, — Таэльмине нужно учиться. А ты можешь пока отдохнуть и познакомиться с горожанами. Но если так спешишь, можете ехать с Ительсом хоть сейчас. Если он не передумал, разумеется. Или ты.

ГЛАВА пятая

— Ну надо же, как все просто вдруг стало, — язвительно фыркнул Харн, глядя на захлопнувшуюся дверь, — если хочешь — вставай и иди!

   Разумеется, он не передумал, хотя все его помыслы и желания постепенно спутались в неразрешимый узел и никакого ясного и однозначного решения он пока не видел.

   Видимо, придется некоторое время пожить в Сиандолле, и хотя Харн пока не знал, чем будет зарабатывать на жизнь, почему-то был уверен, что копать канавы и работать в каменоломнях ему не придется. Не зря же заявившиеся сюда «гости» обронили сегодня столько оговорок и намеков. Да и дом человеку, не имеющему возможности его содержать, обычно не предлагают, и слуги к несостоятельным в услужение не просятся. Нет, волновало его совершенно другое.

   Герцог мрачно вздохнул, с каждой минутой, проведенной в этом городе, он все четче осознавал, как сильно будет терзаться угрызениями совести, если не попробует всех возможных способов вернуться назад, в свое раздираемое соседскими интригами и матушкиными обидами герцогство, а покорно осядет здесь, в идеально обустроенном домовыми доме.

   Но вся сложность в том, что вернуться в прибрежные герцогства Харн сможет только после того, как доберется до загадочного Спящего леса и найдет там какую-то фею.

   Однако уйти туда прямо сейчас, не дождавшись пробуждения Таэльмины, он просто не может, и дело даже не в том, как сильно это оскорбило бы любимую. Хотя она последняя в этом мире, кого он мог бы обидеть вольно или невольно. Как-то вдруг оказалось совершенно невозможно даже часа прожить без так нежданно появившихся в его жизни тепла и света. Да он просто возненавидит себя потом, если решит уйти куда-то, не узнав сначала, хочет ли она отправиться с ним.

   Харн вдруг отчетливо припомнил, какой ужас испытал, когда сегодня Таэль вдруг охватило пламя артефакта, и отголосок этого отчаяния сжал сердце. Он ведь в тот миг считал, что тень погибает, и забыл обо всем на свете, бросаясь к ней с твердым намерением разделить ее судьбу. И лишь сейчас отчетливо осознал, какой важный выбор окончательно и бесповоротно сделал в тот момент. И теперь, если потребуется, будет биться за любимую и когтями, и зубами, и никому не позволит отнять свое счастье.

   Герцог поднялся со стула, прошел в спальню, сел рядом со спящей девушкой и вгляделся в ее спокойное лицо. По-видимому, прав вампир, и это просто сон… Значит, к утру Таэль проснется. Вот тогда они и поговорят, а пока он пойдет и задаст кому-нибудь несколько вопросов и попытается разузнать как можно больше про проклятую магию, свалившуюся на них так некстати.

   Хатгерн склонился к лицу любимой, осторожно коснулся его губами, задыхаясь от вспыхнувшей в сердце нежности. И почти сразу отстранился, бережно поправил одеяло и нехотя покинул комнату, отчетливо понимая: если он не уйдет сейчас, то потом на это не хватит сил.

   В гостиной герцог на несколько мгновений остановился, решая, куда идти со своими вопросами и сомнениями, и вдруг его внимание привлек стоявший на столе чайный поднос. Сначала он довольно улыбнулся — иметь таких расторопных и предусмотрительных слуг оказалось очень приятно. А если учесть, что они в этом мире свои и отлично осведомлены о его правилах, то зачем кого-то искать, чтобы выяснить некоторые правила местного существования. Хотя… а почему только некоторые? Хатгерн вернулся к столу и предвкушающе усмехнулся, пришедшая ему в голову идея могла оказаться очень удачной.

   — Тук, — позвал он тихо, — можно тебя на минуту?

   — Чего изволите? — как фокусник возник рядом домовой.

   — Хотел предложить тебе составить мне компанию за чаепитием. И если ты не против, задать несколько вопросов. Извини за любопытство, но раньше о домовых я слышал только в сказках.

   — Мы не пьем чай, — отказался Тук, польщенно ухмыльнувшись, взглянул в лицо нового хозяина и заметил укоризненную улыбку. — Не обижайтесь, господин.

   — Я не обижаюсь, просто надеялся на твою откровенность. Мне казалось, мы могли бы стать друзьями.

   — Хозяева и слуги никогда не дружат, — объявил Тук, но Харн не расслышал уверенности в его голоске.

   — Это утверждение не совсем правильное, — твердо возразил герцог, — я лично знаю людей, которые не просто дружили со слугами, а считали их роднее единокровных братьев. Да, таких случаев немного, не спорю. Но они все же есть.

   — Мы не люди.

   — Как выяснилось, — горько вздохнул Харн, наливая себе чай, — мы тоже. И мы, и вы — создания старших рас, и уже это хороший повод для доверия. А если вы не пьете чай, что тогда пьете? И вообще, чем питаетесь?

   — Вами, — уныло пробормотал домовой, повесив голову так низко, что Харн мог видеть только черную бархатную шапочку, которую слуга носил на макушке.

   — Да?!

   Представив, как домовой сосет по ночам его кровь, Хатгерн озадаченно уставился на Тука, но уже в следующий момент припомнил, как разъярило Тарза такое предположение в отношении вампиров, и понял — это очередная проверка. И хотя в душе на миг вспыхнуло оскорбление подобным испытанием, однако герцог тотчас его решительно задавил. Ну что с них взять, с этих малышей, если даже огромные огры не гнушаются без конца устраивать разные провокации? Ведь не сами они это придумали, а их создатели, следовательно, для них почти боги.

   Интересно, а кого первыми создали драконы — гоблинов или нагардов? — возник вдруг вопрос, и герцог, приглашающим жестом указав домовому на соседний стул, вежливо предложил:

   — Устраивайся. Про свою еду ты мне объяснишь чуть позже, но, надеюсь, рядом с нами голодать вам не придется. А сейчас не мог бы ты разрешить мои сомнения: — кого драконы создали сначала, нас или полузмей?

   — Нагардов… — слегка ошеломленно пробормотал слуга и легко, как белка, вскочил на сиденье. — Змеи этим очень гордятся.

   — Ну, раз больше нечем, — ехидно фыркнул Хатгерн и повернулся к двери, расслышав деликатный стук. — Входи, Ительс.

   — Откуда… — открыв дверь, ворчливо начал лекарь, но обнаружил сидящего у стола домового и поперхнулся. — А он тут что делает?

   — Отдыхает, — оскорбленно задрал нос Харн, начиная понимать, что по неведению снова нарушил какое-то местное правило. Ну так могли бы рассказать, а не устраивать жуткую секретность. В конце концов, раз тут живет бывший наставник тени, значит, им известно все и про всех сколько-нибудь значимых людей всех герцогств. Таэльмина ведь не скрывала, что ее тайная гильдия следила за всеми и всем. — А у тебя ко мне дело?

   — Алдер предупредил о твоем намерении тронуться в путь как можно скорее.

   — Немного не так, — не желая ссориться с всесильным вампиром, уклончиво сообщил Харн, — по его словам, у Таэльмины проснулся магический дар и ей нужно время, чтобы к нему привыкнуть и чему-то научиться. А я, если спешу, могу отправиться хоть сейчас.

   Рядом нетерпеливо заерзал на своем стуле Тук, и герцог немедленно обернулся к нему. Лицо маленького существа было сморщено, словно он вот-вот заплачет, а глазки стали несчастными, как у голодного щенка.

   — В чем дело? — нахмурился Хатгерн.

   — Готово, — с досадой выдохнул Ительс, — он на тебя запечатлелся. Теперь не отделаешься, будешь везде таскаться с ним, как я с фейлами. Хотя и считается, что светляков создавали эльфы, но им помогали феи. А те всех делали по одному принципу, ведь главным даром фей была власть над воздухом и чувствами.

   Домовой обиженно засопел, повесил голову и попытался сползти со стула, но Хатгерн немедленно вернул его на место.

   — Сиди, Тук, мы еще не договорили. И ты, Ительс, тоже садись и наливай себе чай, раз уже пришел. Могу успокоить, никуда я сегодня не побегу. Дождусь, пока проснется Таэльмина, и мы вместе решим, как лучше поступить.

   — А не боишься, что, пока ты тут решения принимаешь, там твое герцогство уплывет? — мрачно поинтересовался Ительс, ловко разливая чай.

   Ну да, сообразил Харн, наблюдая за его уверенными движениями, ведь в приграничье почему-то домовых не было, а Ительс и жены не имеет, непонятно почему, если он мог жить в городе. Ох, бездна, сколько еще нерешенных загадок и непонятных правил. И неизвестно, удастся ли хоть когда-нибудь понять, ради чего все это? Однако вслух герцог сказал совсем другое:

   —Думаю, несколько дней особого значения в судьбе герцогства не сыграют. Но не это главное, Таэльмину я тут одну не оставлю и обсуждать это не намерен.

   — Даже если придется прожить здесь год? — усмехнулся лекарь, но герцог ему снова не поверил. Да и Тук засопел рядом слишком уж красноречиво.

   — Ительс, — отхлебнув напиток, миролюбиво произнес хозяин дома, — мне сейчас откровенно объяснили одно местное правило. Оказывается, никто из вас не имеет права говорить мне правду, поэтому я ее больше ни от кого и не жду. Но если ты хочешь уйти в прибрежные герцогства и намерен пройти вместе со мной испытание, придуманное старшими расами, возьми себе за правило обращаться с нами как с равными. Надоели твои проверки… до тошноты. Ну какими нужно быть непроходимо подозрительными, чтобы решить, будто мне нужны ваши секреты, артефакты или маги, все месте взятые или по отдельности? Это вы шли сюда за каким-то интересом, а я попал случайно. И никакого восхищения, наблюдая за вашей жизнью, не испытываю. Мне не нравится ездить на говорящих лошадях, бывших когда-то людьми, не нравятся подколки хитрого и вспыльчивого огра, и мне неимоверно опротивели ваши бесконечные ловушки и гнусные намеки. Как будто никто из вас не знает обо мне всей подноготной и искренне считает меня переодетым в герцога преступником. Но особенно отвратительна ваша манера влезать с грязными сапогами в чужие личные дела и чувства. У вас у всех тут какие-то черствые, холодные души, и мне это противно, хотя вас, скорее всего, жалеть нужно. Но не получается, извини.

   Лекарь тихо поставил на стол чашку, попытался что-то сказать, но губы его не слушались, а лицо кривилось в горькой гримасе. Харн недоуменно смотрел на него, не понимая, на что Ительс мог так обидеться? Ведь на самом деле обижаться следует им с Таэльминой — столько ловушек за эти дни им ставили, как не на каждого матерого волка.

   Рядом вдруг судорожно всхлипнул Тук, завозился и исчез, словно растаял. Лекарь глянул на пустой стул, скрипнул зубами и резко встал с места, явно намереваясь уйти. Однако Харн, чрезвычайно встревоженный такой странной реакцией на свои слова, мгновенно разгадал его намерение и вскочил еще стремительнее. Метнулся к двери, задвинул засов и привалился спиной к створке, всем своим видом показывая, что никому не удастся пройти мимо него просто так.

   — Ты же сам… — выдавил Ительс, посмотрел на упрямо насупившееся лицо герцога и вернулся к столу.

   Спокойно взял чашку с остатками чая, достал откуда-то маленький флакон и капнул туда одну каплю. А потом резко вылил в рот полученное снадобье и повернулся к хозяину.

   — Через пять минут я засну. Как тебе приятнее, чтобы я спал прямо тут или в своей комнате?

   Хатгерн понял, что проиграл эту схватку характеров еще в тот миг, когда увидел фиал с неизвестным зельем. Попытаться отобрать или выбить зелье из рук у чем-то обозленного лекаря было откровенно глупо. Да и хорошего из этого все равно ничего бы не получилось. Мало ли чем оно могло оказаться, особым ядом или всесжигающей эссенцией. И неизвестно, чего ждал Ительс, может, как раз этого шага, чтобы плеснуть простаку в лицо сонным или одурманивающим зельем? Теперь, когда вампир рассказал о возможности пробуждения способностей к магии абсолютно у всех людей, необходимо быть особенно осторожным, ведь ему, Харну, никто не собирается объяснять, кто из его спутников уже стал магом и какие у него возможности.

   Поэтому он молча отступил в сторону и внимательно следил, как лекарь тяжело прошагал к двери, трясущейся рукой отодвинул засов и вывалился в коридор, чуть пошатнувшись, как пьяный. А ведь он может и не дойти, сообразил Харн и ринулся за строптивым гостем. Довел упорно молчавшего Ительса до его комнаты, потом до постели. Лекарь немедленно обмяк и сонно засопел, едва коснулся головой подушки, а убедившийся в искренности его угрозы герцог отправился назад, все четче осознавая, как права была Таэльмина и его собственная интуиция, не позволяя ему расслабиться и до конца поверить аборигенам и беглым поселенцам. Уж слишком много они темнят и скрытничают, в одиночку с этой проблемой лучше и не пытаться разбираться. Все-таки две головы всегда лучше одной. Особенно если вторая голова принадлежит профессиональной тени, несколько лет учившейся тому же, чему и он. По характерным признакам и скупым сведениям составлять подлинную картину событий, о которых ничего никому не известно достоверно или все намеки на истину запутаны сознательно.

   Вернувшись в свои комнаты, герцог прежде всего проверил, на месте ли его любимая, затем запер все двери и окна. И только после этого задумался, где ему лечь спать. Кровати в спальне хватило бы на четверых, но во сне он вполне может бессознательно подвинуться ближе к тени, а как ответит на такое своеволие она, не стоит и пытаться угадывать. Но во всех случаях лучше не рисковать и не провоцировать судьбу, постановил наконец Харн, прихватил одеяло и уныло поплелся в гостиную, усмехаясь тому, с каким невероятным усилием далось ему такое простое и логичное решение.

ГЛАВА шестая

Таэльмина проснулась мгновенно, как обычно просыпалась в случае тревоги. И резко откатилась в сторону, одновременно распахивая глаза и стремясь разом рассмотреть происходящее и понять, насколько опасно разбудившее ее движение или звук.

   Широкая кровать, легкие облачка занавеси, свежая постель и незнакомая одежда… тонущие в утреннем полумраке углы незнакомой комнаты и темная фигура в кресле у кровати, — почти молниеносно все было охвачено взглядом, оценено и просеяно сквозь сито придирчивых определений. И так же мгновенно были опознаны все тонкости, какие разум счел на этот момент главной опасностью.

   — Чего тебе здесь нужно? — облокотившись о подушки, холодно поинтересовалась графиня, не переставая обдумывать увиденное и решать несколько важнейших сейчас вопросов.

   Где она находится, какие события произошли после того, как пропал странный огонь, и куда делся Хатгерн. Все остальное сразу же было отнесено ею в разряд вещей второстепенных и в срочном выяснении не нуждающемся.

   — Я пришел попросить прощения. И еще нам нужно поговорить.

   — Нет и нет. Я никогда тебя не прощу, — категорично отрезала тень, посмотрела на упорно молчащий силуэт и так же твердо добавила: — И ты сам отлично знаешь почему. Вы много лет внушали мне, что можно прощать людей слабых и заблуждающихся, вдруг открывших или осознавших всю подлость или неверность своих поступков. Но ты давно не такой. И всегда точно знаешь, чего хочешь и чем все закончится. И сейчас просишь прощения не по велению души, а ради пользы своего дела. Пока не знаю какого, а возможно, и никогда не узнаю, но это не важно. Где Хатгерн?

   — Если я скажу, что он ушел выполнять задание старших рас ради того, чтобы вернуться домой, ты поверишь?

   — Нет. Хотя он и мог бы так поступить, если вам удалось его обмануть, но я постаралась сделать все, чтобы этого не произошло. С первого дня я видела во всех ваших поступках, в жизни поселенцев и помощи Ительса столько нелогичности и несвойственных людям порывов, что сразу поняла: все это часть чьего-то плана или, скорее, умысла. И постаралась всеми доступными мне способами вызвать у напарника недоверие и неприязнь ко всем вам без исключения. Так где Харн?

   — Спит в соседней комнате, — сообщил Ганти и нехотя признался: — я побрызгал рядом с ним настойкой сон-травы.

   — И после этого ты еще хотел бы, чтобы я тебя простила? — едко усмехнулась тень и ловко соскользнула с постели с противоположной стороны. — У тебя есть три минуты, пока я одеваюсь, чтобы разбудить его. Потом мы выслушаем твою просьбу, если не передумаешь.

   Тень схватила висевшее на вешалке подаренное кикиморой платье и юркнула в дверку, которая по виду не могла быть ничем иным, кроме двери в умывальню. Более чем уверенная: разговаривать с нею при Хатгерне бывший наставник не станет. Слишком ценит гильдия теней собственные тайны и свою репутацию, чтобы вот так просто открыть их герцогу, каким, возможно, Крисдано однажды вернется в свой замок в Тангре.

   Однако когда она ровно через три минуты осторожно отворила дверь в гостиную, Ганти молча сидел перед столом, который ловкий Тук быстро и бесшумно накрывал к завтраку. Напротив мастера-тени на диване сидел заспанный и злой Хатгерн и сверлил бывшего наставника Мин свирепым взглядом. Это многое меняло в сложившейся было у тени картине происходящего, и теперь Таэльмине необходимо было обдумать новый поворот и выложить новую мозаику. И для этого ей требовалось время и информация, поэтому тень сделала лучшее, что могла в этот момент, — спокойно шагнула в комнату и самым кротким голоском пожелала всем доброго утра.

   — Таэль, — вмиг забыв про незваного гостя, вскочил с места герцог, шагнул девушке навстречу и, крепко обняв за плечи, вгляделся в глубину серых глаз, — как ты себя чувствуешь?

   Тень смотрела на его осунувшееся лицо, с которого участливо и взволнованно взирали на нее зеленые глаза, словно проверяя, на самом ли деле она цела и здорова, и в душе девушки разгоралось давно позабытое тепло. Только один человек всегда так дотошно рассматривал Таэльмину при встрече — ее старая няня, так и не понявшая до конца, зачем ее нежной девочке нужна куча ножей и разных колючих железок. И только рядом с няней тень прятала их подальше, твердо уверенная в собственной безопасности.

   — Вроде ничего… — чуть растерянно сообщила Таэль, но в тот же миг взяла себя в руки. — И буду чувствовать еще лучше, если мой напарник умоется и мы сможем позавтракать.

   — Начинай без меня, я не голоден, — тотчас подтолкнул ее к столу герцог, не очень понимая, как должны себя чувствовать люди после того, как становятся магами. Зато он отлично помнил предупреждение вампира. — И будь осторожна, у тебя пробудилась способность к магии.

   Харну хотелось сразу же сказать ей и про остальные предложения вампира, но говорить об этом при Ганти герцог не желал. Интуитивно понимая, как легко может выдать мастеру-тени затопившую душу горечь, и не желая обнаружить в его глазах превосходство или торжество.

   Он старался умываться как можно дольше, давая им время поговорить, ведь ясно, к кому пришел в гости Ганти. Не к нему, это уж точно. Однако, выйдя из умывальни, обнаружил, насколько недооценил обиду своей напарницы. Таэльмина сидела в спальне, нарочито неспешно разбирая кучку своего оружия, а дверь в гостиную была плотно прикрыта.

    — Объяснишь мне про магию? — строго уставились на Харна серые глаза тени, едва герцог вошел в комнату.

   — Алдер сказал, во время проверки в тебе проснулись способности, и ты теперь сможешь управлять магической энергией. Но пока еще ничего не умеешь, нужно быть осторожной и сначала учиться у магов. — Герцогу удалось достаточно доброжелательно произнести заученные с вечера почти наизусть слова, а после небрежно улыбнуться напарнице. — И поэтому он предложил мне отправиться выполнять задание одному. Но я решил подождать, пока ты проснешься.

   Больше он ничего говорить не собирался, тень достаточно умна, чтобы понять все недосказанное и сделать верные выводы. И пусть сначала выскажет свое мнение, а уж потом Харн примет окончательное решение и объявит его ей.

   — Это ты правильно сделал, — выдохнула тень и задумчиво добавила: — Нужно будет проверить его слова. А у меня Ганти попросил прощения и предложил поговорить, но я отказалась разговаривать в одиночку, предложила разбудить тебя.

   — Алдер приходил вчера, — сразу понял невысказанный упрек герцог, — когда ты вдруг… уснула. Он и перевел нас сюда. Совет признал нас достойными зваться жителями Сиандолла и выдал этот дом, а я пригласил в услужение Тука и его братьев. Но с ними все непросто… Давай позавтракаем, потом я тебе объясню все подробно.

   — Жду, — деловито кивнула тень и направилась к двери, но Хатгерн просто не мог отпустить ее так сразу.

   Сначала придержал за рукав, мягко притянул к себе и несколько секунд ласково смотрел в любимые глаза, надеясь найти в них хоть каплю той жаркой нежности, которая согревала его собственное сердце. Но ничего подобного так и не разглядел и, подавив вздох, отпустил Таэльмину, напоследок коснувшись ее губ легким, почти дружеским поцелуем.

   — Идем к Ганти. Если хочет разговаривать — пусть говорит при мне.

   Мастер-тень по-прежнему сидел за столом и неторопливо завтракал, но тень и на миг не поверила его безмятежно спокойному лицу. Да и тому, что Ганти не вставал со стула, пока их не было, тоже не поверила, отлично знала, как быстро и бесшумно он умеет двигаться. Однако выдавать своих догадок не стала, хотя и не забыла проверить придирчивым взглядом все укромные местечки, пока шла к столу.

   Сели напарники по возникшему в последние дни правилу возле угла стола, но по разные его стороны. Так, чтобы быть близко друг от друга, но не рядом. И помочь можно при необходимости и взглядами перекинуться удобно. Ловкий Тук немедленно подсунул им поближе чашки с горячим чаем и разнообразные закуски, и герцог мимолетно подумал, что необходимо бы выяснить, откуда берется эта еда, но отложил этот вопрос на потом. Сейчас у них было намного более важное дело.

   — Спасибо, Тук, — поблагодарил он маленького слугу и намекнул: — Можешь отдыхать, теперь мы и сами справимся.

   Понятливый домовой мигом исчез за дверью, и некоторое время лишь деликатное позвякивание вилок и похрустывание румяных булочек нарушало тишину гостиной. Тень все это время что-то сосредоточенно обдумывала, а допив последний глоток чая и отставив чашку, кротко взглянула на напарника.

   — Так что там сказал Алдер?

   — Во время проверки на глазе судьбы у тебя проснулась способность к управлению магической силой. — Герцог старался рассказывать обо всем увиденном, прочувствованном и понятом им самим и обо всех последующих событиях как можно подробнее, предоставляя тени самой сделать выводы и принять решение.

   А он постарается его принять, каким бы оно ни оказалось.

   — Придется поговорить с Ительсом начистоту, — постановила тень, дослушав рассказ до конца, — пусть объяснит, на что обиделся. Нам вообще нужно многое выяснить, прежде чем отправляться на поиски Спящего леса, не имею никакого желания пересчитывать собственным темечком все падающие тут на новичков шишки.

   — Никто ничего вам сейчас объяснять не станет, — неожиданно вступил в разговор Ганти, и Хатгерн тотчас заподозрил, что именно этого напарница и добивалась.

   — Почему? — ощетинилась тень.

   — Как рассказать маленькому ребенку, что такое боль, чем отличается ожог морозом от ожога огнем и как страшна темная вода омута, если он хоть краешком души или кончиком пальца не прикоснется к ним и не испытает на себе? — горько вздохнул в ответ мастер-тень.

   — Но мы ведь давно не малые дети, — холодно прищурился герцог, — и вовсе не дураки, сумеем понять, если нам подробно объяснят!

   — Понять — не значит поверить, — упрямо мотнул головой Ганти, — а за такое дело без истинного желания браться не стоит. Ничего не получится, испытано уже не раз. Я надеялся на ту веру, которая когда-то была у Мин. Думал, все объясню, и мы сразу отправимся в путь. Но когда понял, как сильно она меня ненавидит, поневоле отступился, и теперь эта дорога закрыта. Придется пройти все ступени и получить все те самые шишки, и дело вовсе не в том, что в победу должны поверить вы. Нет, это вам нужно завоевать полное доверие всех семи рас, и если согласие совета Сиандолла почти получено, то к остальным нужно идти и все будут устраивать проверки.

   Он смолк и уткнулся в свою тарелку, так тщательно выбирая из булочки изюм, словно это были жучки-древоточцы.

   — Ты знаешь, Харн, как учат юных теней? Нет? Сейчас расскажу, — вдруг невесело усмехнулась Таэльмина, делая вид, будто не замечает, каким сверлящим взглядом уставился на нее бывший наставник, вмиг забывший про еду. — Так вот, тебе устраивают испытание и наблюдают, как ты с ним справишься. Секретов гильдии открывать не стану, скажу лишь главное — иногда задачка так трудна и опасна, что никакого готового решения просто не существует и невозможно заранее придумать хоть какой-нибудь план. Но ты идешь и делаешь, так как твердо веришь: в самую последнюю минуту, когда кажется, будто спасения уже нет, придет он, твой ловкий и умный наставник и вытащит тебя из любой передряги. Это такая бездонная вера, которая сама по себе способна творить чудеса. И когда в один черный день оказывается, что человек, который был для тебя почти полубогом, вдруг спокойно передал тебя другому — как вещь, как котенка, то умирает не просто вера в него. Нет, вокруг со скрежетом и стоном рушится весь твой мир, и ты остаешься в нем совершенно одна, ведь старая вера рассыпалась пеплом, а новая еще даже не родилась. И как ни старайся, никогда она не станет настолько безграничной, как прежняя, это начинаешь понимать довольно быстро. Я так никогда до конца и не поверила своему новому наставнику, и потому мое существование превратилось в бесконечное суровое испытание на ловкость и сообразительность, непрекращающийся бой за свою жизнь и свободу. Покоя не было ни днем, ни ночью, ни дома, ни в гостях, ни в саду… Новый наставник оказался очень изобретателен и очень ловок, жестокая ловушка могла ожидать в любом месте, таиться в любой фразе и любом предмете. Помнишь розу, которую он принес в тот день? Это тоже была обманка, и брать ее в руки было опасно. Так вот, разумом я понимала, насколько ценна для гильдии, чтобы он позволил себе угробить меня окончательно, но той святой веры, какую я носила в душе к первому учителю, больше так и не возникло. Слишком поздно этот наставник каждый раз приходил мне на помощь, выносил из огня лишь после того, как я уже успевала наглотаться дыма и опалить брови и ресницы, давал противоядие, когда я уже корчилась на полу в предсмертных судорогах.

   — Таэль… — не выдержал Хатгерн, сгреб ее в охапку и крепко притиснул к груди, прикрывая полой распахнутой куртки, словно мог спрятать от всех изуверств прошлого. Зашептал нежно и успокаивающе: — Забудь, теперь я рядом. И никогда тебя не отпущу и не брошу и не отдам никакой гильдии. А его убью…

   — Это чистая правда, — отведя от них взгляд, горько проговорил Ганти и залпом проглотил остатки чая, — и все же это только одна ее грань. Тренировка самостоятельности — это самая важная часть обучения тени, хотя и самая неприглядная. Но никто из старших теней, решившихся взять ученика, не вправе ею пренебрегать. Теперь, когда прошло больше пяти лет, могу признаться честно: именно потому гильдия и решила заменить меня на другого наставника. Я не сумел вовремя оторвать тебя от своего рукава. При мне ты никогда не раскрывала своих способностей до конца и не проявляла в полной мере свойственной тебе сообразительности и смелости. В надежде на мою помощь всегда тянула до последнего, упуская время и выгодные пути решения задач. И тем самым все время увеличивала шанс собственной неудачи, если не гибели. И это необходимо было срочно исправлять, ведь во время выполнения настоящей работы тени надеяться не на кого и помощи ждать неоткуда. Потому и нужно вырабатывать стойкую привычку загодя предугадывать опасные ситуации и опережать действия противников. Вот в последней сделке ты сработала на отлично, успев опередить убийц Крисдано всего на несколько минут.

   Мастер-тень поднялся с места и тяжело пошел к выходу, провожаемый гробовым молчанием.

   Герцог старательно не смотрел на Ганти, нежно поглаживая по голове и плечам прижавшуюся к его груди Таэльмину, и откровенно наслаждался ее теплом и доверием. Однако, когда бывшему наставнику оставалась до двери всего пара шагов, тень решительно выскользнула из объятий напарника и ринулась за мастером.

   — Ганти… погоди!

   И в этот момент дверь резко, без предупреждающего стука, распахнулась и на пороге возникла встрепанная и запыхавшаяся Шенлия.

   — Ганти… — начала она, рассмотрела Таэльмину, замершую почти рядом с успевшим полуобернуться наставником, и зашипела зло, как змея, которой наступили на хвост: — Оказывается, она жива!

   — Никакой выдержки, — кротко заметила Таэль, успевшая мгновенно оценить ситуацию, — придется тебе ее наказывать.

   — Придется, — так же безучастно вздохнул мастер-тень, пытаясь незаметно проглотить вдруг подступивший к горлу комок, и пошел прочь, подхватив под руку онемевшую от возмущения ученицу.

   Нечего ей тут делать.

   — Таэль, — пристально всмотрелся в лицо вернувшейся к столу напарницы герцог, — ты решила его простить?

   — Ничего я не решила, — помолчав, вздохнула она, — первый раз в жизни со мной такое. Просто почувствовала: он говорит правду и ему еще больнее, чем мне. И словно что-то подтолкнуло, ноги сами понесли. И это не интуиция, нет, я точно знаю, когда подсказывает мое предчувствие. Это ощущение мне не знакомо, но я не жалею. И сразу не жалела, и теперь, когда успела обдумать, тоже. Он ведь собирается идти с нами… Как я начинаю подозревать, для кого-то очень важно, чтобы мы нашли эту фею. И знаешь, какая мысль пришла мне в голову? Не случайно стражи границы спасают попавших в беду людей. Именно среди тех, кто испытал всю тяжесть потерь и горечь предательства, могут оказаться люди наиболее чуткие к чужой беде. Давай попытаемся еще раз поговорить с Ительсом… или нет, сначала с Изором. Не зря огры так защищают своих создателей, если бы вампиры не пользовались уважением, то мохнатые в лучшем случае смолчали бы.

   — Мин, а может, ты просто отдохнешь? Ведь уже сколько дней мы не спим и не едим спокойно… — Хатгерну очень не хотелось напоминать тени о тех вещах, которые открылись ему несколько минут назад и потрясли до глубины души.

   А он еще считал, будто у юных герцогов трудное детство! Подъем и тренировки строго по расписанию, а между ними — учителя всевозможных наук, от финансов до танцев, ведь герцог не имеет права хоть в каком-то вопросе показать себя невеждой. Это только молоденькие нахальные пажи, которых обожала держать при себе Ральена и немедленно после смерти отца выдворил из дворца он сам, всегда истово завидовали Харну, так как именно ему преданно улыбались придворные прелестницы, в упор не замечавшие зеленых ловеласов. А те распространяли упорные байки, будто легко заучивать бесконечные дипломатические выражения и артикли молодому герцогу помогает особое зелье, сваренное Бринлосом.

   — Харн, — мягко улыбнулась вдруг тень, — не нужно меня жалеть. Тебе и самому, как я понимаю, тоже не очень-то пришлось полоботрясничать. Мне известно, как учат герцогов и графов, мой брат занимался почти столько же, сколько и я, только учителя и науки были разные. Наверное, если бы я не привыкла много заниматься с раннего детства, мне было бы намного труднее, но этого не было. Во мне всегда жило искреннее желание научиться тем вещам, какие умели другие, и делать это не хуже, а если удастся, то и лучше учителей. И я всегда чувствовала себя искренне счастливой, одержав очередную, хоть и маленькую, победу. Поэтому мне и не жалко саму себя, и ты не жалей. Вспоминая сейчас то время, я начинаю понимать, как много делал отец, чтобы у нас с Зарвесом все-таки было детство. Очень часто по вечерам нам устраивали маленькие праздники, и там было все лучшее. Фокусники и кукловоды, заставленные редкими сладостями столы и роскошные наряды. Ну и, разумеется, гости. Дети знатных соседей и придворных герцога, такие же, как мы, графы и графини. Теперь я понимаю, почему неотъемлемой частью этих вечеринок были различные викторины и игры на сообразительность, отгадывание головоломок, загадок и шарад. Наверняка и ты знаешь, как приятно выходить из них победителем, хотя лет с десяти побеждать явно мне уже не разрешали. Зато я вела тайный блокнотик и всегда точно знала, кому на самом деле должна была принадлежать очередная шкатулка или собачка, назначенная призом. Но и тогда я не считала себя несчастной или обделенной, мне нравилось иметь самую настоящую тайну и нравилось считать чужие промахи. Но мне никогда не грозила опасность заразиться спесью и высокомерием, уже на следующее утро я убеждалась, как мало знаю и умею по сравнению с тем же Ганти. Хотя был и в моей жизни трудный момент, когда умер отец, и рядом не оказалось ни одной близкой души. Абсолютно никого, с кем я могла бы поделиться своим горем, заботами и сомнениями. Зарвес сразу же стал совсем другим человеком, и это было обиднее всего. И поэтому на эту тему я стараюсь никогда не говорить. А теперь… теперь пора звать спутников и начинать собираться в дорогу. Как мне кажется, новое промедление принесет нам очередные трудности, да и Ганти сегодня тоже заикнулся о потерянной возможности.

   — Так, может, следует позвать его? — скрепя сердце предложил Хатгерн, предпочтя сделать вид, будто его успокоили ее слова.

   — Ему нужно разъяснить своей ученице ее ошибки, он теперь и сам придет, как освободится, — уклончиво сообщила тень, спокойно допила чай и окликнула возившегося с посудой слугу: — Тук! Пожалуйста, пригласи сюда Изора и Ительса.

   — Подожди минутку, Тук, — внезапно решился Харн, незаметно присматривавший за домовым, — я хочу тебя спросить… Если хочешь, отвечай сразу, если не можешь, так и скажи. Что такое запечатление? И какими неприятностями оно тебе грозит? И хоть словечком намекни, чем я обидел Ительса?

   Домовой замер, как пойманный на месте преступления воришка, немного посопел и наконец, подняв на хозяев печальный взгляд, тихонько пробормотал:

   — Так ведь нас… того… феи создали. А они владеют самой легкой и светлой, солнечной магией. И чувства у них светлые, а мы, как фейлы, этими чувствами кормились. А теперь их нет, и нам голодно, вот и привязываемся к тем, от кого такие же теплые эмоции исходят. Фейлов люди берут в приграничье, но там магии маловато, потому они и светят слабо, а мы начинаем сжиматься. — Тук виновато опустил плечики и выскользнул за дверь, а напарники, изумленно переглянувшись, принялись заново перекраивать уже почти сложившуюся у них картинку туземных отношений.

ГЛАВА седьмая

—Звали? — Ительс с Изором пришли вместе, и оба были одеты так, как будто намеревались идти в гости. Ну или в храм.

   — А вы куда собрались? — вмиг заинтересовалась тень, и туземцы дружно заухмылялись.

   — Так мы ведь в город приехали! А у Ита жемчужина, нужно продать и погулять! Идете с нами? Рыночная площадь недалеко, а там сейчас осенняя ярмарка.

   — У нас нет денег, — бесцеремонно объявила Таэльмина, — и пока нам не объяснят, на что мы будем жить и как сможем заработать, никаких магазинов и ярмарок.

   — Теперь у вас есть деньги, — широко улыбнулся Изор, — ведь вам пожаловано звание горожан. В придачу к дому новичкам дают пособие на обустройство и на первое время. А еще положены возмещения, в банке все узнаете.

   — Ты тоже можешь объяснить, не стесняйся, — насмешливо глядя в хитрые глазки огра, объявила тень и приглашающе махнула в сторону кресла, — чем быстрее все подробно расскажешь, тем меньше времени я обещаю затратить на сборы. И можешь доложить своему начальству, что я применила к тебе особо жестокие способы выуживания этой информации, шантаж и угрозы. Неправдой это может и не оказаться.

   — Против угроз мне не устоять, — попытался изобразить испуг Изор, но у него это получилось весьма неубедительно.

   И не его в том вина. Трудно представить угрозу, заставившую бы затрепетать огромную лохматую тушу огра. Хотя герцог почти не сомневался, как мало лукавства было в словах его напарницы. Все зависит лишь от того, что именно называть шантажом и какие использовать угрозы.

   — Тогда выкладывай все до капли, как палачу, — грозно свела брови тень, и все дружно заулыбались.

   — Все просто, — усаживаясь в хрустнувшее под ним кресло, сообщил огр, — жители Сиандолла и высшие расы вовсе не желают, чтобы по этим местам разгуливали воры и преступники. Тут немного иные правила, чем в прибрежных герцогствах, и менять их ради нескольких беглецов никто не намерен. Потому и держат на переправах нагардов, а в ближайших к ним поселках различных проверяющих, ну вы почти всех видели. Но проверку проходят очень немногие новички, и тех, кто не прошел, возвращают в приграничные деревушки. Зато новым жителям города помогают, и дом дают бесплатно, и вознаграждение за причиненные неудобства.

   — Ты обмолвился, — не желала радоваться внезапному решению одной проблемы тень, — нужно говорить — подачку за унижения и оскорбления. И если припомнить количество и глубину оскорблений, то подачка должна быть просто огромной.

   — Возмещают очень щедро, — хмуро глянул на нее Ительс, — но те, кто идут в Спящий лес, не могут взять с собой ни монетки. И даже свои деньги обязаны сдать в банк, если они у них есть.

   — Ну и сдадим, — поймав испытующий взгляд тени, небрежно пожал плечами Хатгерн, — чем больше я тут живу, тем больше готов отдать за возможность вернуться домой.

   — Ты пока еще не знаешь всех преимуществ местной жизни, — загадочно ухмыльнулся Изор, — не зря те, кто прожил тут хотя бы пару месяцев, больше не рвутся идти в Спящий лес.

   — И узнавать не собираюсь, — отрезал герцог, — хотя у меня уже появились кое-какие предположения. Но мне достаточно и ваших недостатков, и менять на них привычные беды я не намерен.

   — А если Таэльмина захочет остаться тут? — раздался от двери знакомый глуховатый голос Алдера, и тень тотчас страдальчески подняла взгляд к потолку.

   — Таэльмина не захочет. Я дала Хатгерну клятву, и не единожды, что пойду за ним до конца. А тени, как вы уже, несомненно, прекрасно знаете, клятвам и напарникам никогда не изменяют. И еще… разве проверки уже не закончены? Вроде мы уже доказали свое отвращение к ночным убийствам мирных пьяниц и грабежам повозок селян!

   — Проверка вашей выдержки, порядочности и рассудительности, необходимая для принятия в число горожан, закончена, — невозмутимо подтвердил вампир, — и если вы по истечении трех дней заявите об изменении планов и нежелании идти в Спящий лес, больше никто и никогда не станет вам ничего похожего предлагать. Ни заданий, ни испытаний. А вот если ваши намерения останутся неизменными, то успокаиваться рано. Те, кому старшие расы могут доверить общение с феями, должны соответствовать особым требованиям и кроме тех моральных качеств, какие вы уже проявили, иметь и другие.

   — А подробнее можно? — заинтересовалась тень.

   — Подробнее вы узнаете, когда доберетесь до первого назначенного места, — равнодушно сообщил Алдер, и его кошачьи глаза прищурились еще сильнее, — но кто из старших будет вас там встречать и какие испытания они вам приготовят, пока не знает ни одно существо в этом мире.

   — Вот как, — пробормотала тень задумчиво, и уже через минуту беззаботно пожала плечами, — ну все правильно. Если нам рассказать суть задания загодя, мы можем начать с расспросов горожан, а они потом будут ломать головы, как и кому повыгоднее продать эти сведения. Ведь никто не поверит, что мы последние, думаю, тут уже заклады ставят, кто дальше пройдет и раньше вернется. Хотя, судя по той огромной премии, какую нам вроде как выдали, но которую мы не имеем права взять с собой, возвращаются далеко не все.

   Тень смолкла, покатала пальчиком по столу невидимый шарик, подняла голову и вопросительно взглянула на напарника.

   — Я бы немного погуляла.

   — Иди переодевайся, — сразу понял ее нерешительность Хатгерн, ни одна женщина не пойдет на ярмарку в том же платье, в каком ходит по дому, уж это ему известно с раннего детства. Проводил взглядом метнувшуюся в спальню тень и задал Изору волновавший его вопрос: — Банк далеко?

   — Я дам тебе денег, — по-своему понял его заботу Ительс, но герцог решительно помотал головой.

   — Не нужно. Я намереваюсь положить золото в банк и получить на расходы местные деньги. — И в доказательство отстегнул от пояса оставшиеся кошельки. — Или ваши торговцы тоже берут наше золото?

   — Лучше сдай все в банк, а на первый случай возьми у меня, — достал свой кошель упрямый лекарь, — хотя здесь любой торговец поменяет твое золото с удовольствием, но даст за него не больше четверти настоящей цены.

   Хатгерн посмотрел на него внимательнее и молча взял деньги, еще ни разу не было, чтобы в словах лекаря не оказалось полезного совета или тонкого намека.

   — Я готова, — объявила появившаяся в гостиной Таэльмина, и ее быстрота потрясла даже огра, с удобством расположившегося возле стола.

   А вот герцога поразила ее одежда. Поверх локонов Таэльмина надела кокетливый чепчик, на локте висела вместительная корзинка. Цветастое платьице с кружевными оборочками, подаренное ей кикиморой, тень переодевать не стала, лишь натянула поверх него неизвестно где выкопанную вязаную кофту, вмиг превратившись в одну из селянок, едва ли не всю жизнь приезжающих на ярмарку в одном и том же праздничном платье, которое надевают всего пять — шесть раз в году.

   — А мне нравится, — решительно прервал затянувшееся молчание огр и жизнерадостно захохотал, — представляю, как разинет рот Бусела! Такого удара она не переживет, ведь она привыкла делиться своими наблюдениями и сведениями с подружками. И уже точно описала им, в какое платье будет одета вчерашняя гостья.

   — Откуда она знает, какие вещи есть в наших сумах? — не поверил Хатгерн.

   — Тук наверняка успел проверить и ей доложить, — спокойно выдал маленького прислужника Ительс, — ведь всех местных женщин просто сжигает любопытство, какая сейчас мода в герцогствах и не принесли ли новички что-нибудь из редких здесь вещичек, за которые торговцы готовы заплатить любые деньги.

   — Ничего я никому не рассказывал, — оскорбленно подал голос домовой, и лекарь тотчас лукаво подмигнул собеседникам, — прежнюю хозяйку интересовали только дорогие украшения и наряды, а в ваших сумках ничего такого не было.

   Тук выглянул из-под стола и сердито засопел, обнаружив, что его объяснение развеселило даже вампира.

   А уже через пять минут напарники в сопровождении огра и лекаря спустились с парадного крыльца по вычищенной до блеска каменной лестнице с мраморными вазонами на столбиках перил и вышли из главных ворот на ухоженную и чистую улицу. Вампир идти с ними не пожелал, предпочтя отправиться по своим неведомым делам прямо через висевшее в гостиной зеркало.

   — Ну вот вы и попались, воришки, — громко и злорадно объявил до противного знакомый голос, и бывший герцогский советник выступил из-за еще не потерявшего густую листву куста шиповника. — Господин стражник! Задержите этих жуликов, они ограбили меня самым подлым образом!

   Все четверо дружно замерли на месте, разглядывая Меркелоса, и если во взгляде герцога плескалось злое изумление, то трое его спутников были странно задумчивы. Они явно чего-то выжидали, но Хатгерн пока не мог понять чего. И спрашивать при предателе не собирался, совершенно не желая давать тому ни малейшей подсказки ко всем местным тонкостям взаимоотношений людей, старших рас и их созданий, какие уже успел к этому времени разгадать.

   Расслышав призыв Меркелоса, прогуливавшийся неподалеку нагард, одетый в зеленую с золотом куртку стражника, ринулся было к ним, вытаскивая на бегу из висевшего на груди чехла странный предмет, похожий на пастушью дудочку. Однако, едва разглядев, кто именно взывает о помощи, резко остановился и состроил самый безразличный вид. Словно и не видел возмущенного взгляда оглянувшегося на него Меркелоса.

   — Ну чего же ты встал? Это и есть ваш хваленый порядок и справедливость? Почему ты их не арестовал? Потом устройте обыск, я уверен, в вещах вон той девицы найдутся все мои ценности!

   — Ительс, — задумчиво оглянулась на помрачневшего лекаря тень, — разве в Сиандолле живут невидимки? Или мне одной кажется, будто вон тот куст шевелится и оттуда исходит какое-то шипение?

   — Скорее всего, это какой-то беглец из приграничья, — сделав зверскую морду, рыкнул огр, — судя по наглости, с какой он бродит по городу, из новичков. Эй, стражник! Ты почему не следишь за невидимками?

   — Извини, Изор, но пока не поступило ни одной жалобы, — и не думая подходить ближе, лениво отозвался страж порядка.

   — Смотри, чтоб не опоздать, — едко процедил сквозь зубы Ительс и шагнул вперед.

   Тень подхватила под руку Харна и потянула следом, а Изор, скаля зубы в предвкушающей ухмылке, вразвалочку топал за ними, явно наслаждаясь нежданным развлечением. Такой толпой они и прошли мимо примолкшего Меркелоса, и каждый, словно случайно, держал руку возле рукояти оружия, втайне мечтая, чтобы зло стиснувший зубы советник не сдержался и начал выкрикивать новые оскорбления. А еще лучше бросился бы с кулаками или ножом.

   Однако шпион Юверсано никогда не был неосторожным дураком и в этот раз сумел сдержаться. Отступил назад, под прикрытие густых колючих ветвей, и молча наблюдал, как они спокойно уходят от него в сторону ярмарочной площади, где сам Меркелос гулял всего час назад.

   Именно там он обнаружил странную особенность своего положения, о которой, как советник убедился минуту назад, его бывшему хозяину с тенью и двум туземцам было очень хорошо известно. А вот сам Меркелос узнал о ней лишь после того, как некоторое время потолкался среди толпы и побродил вдоль рыночных магазинчиков. Очень удобно устроенных, несмотря на маленькие размеры. Такой заботы о покупателях и продавцах он не встречал ни в одном городе побережья. В каждом магазинчике было широкое окно, закрытое толстым стеклом, сквозь которое можно было рассмотреть расставленные на полочках товары, а внутри стоял накрытый к чаю столик, окруженный удобными креслами. Каждого заглянувшего в магазин покупателя встречал приветливо улыбающийся продавец, немедленно усаживал к этому столу и угощал чаем с вареньем и маленькими пирожками. И если посетитель, посидев полчаса, выпив чаю и поболтав о различных новостях, уходил, ничего не купив, вслед ему неслось вежливое приглашение зайти завтра, а вовсе не злобные взгляды.

   Именно там Меркелос впервые почувствовал себя невидимкой, хотя точно знал, что туземцы прекрасно видят его и даже внимательно следят за каждым шагом и действием. Но не реагируют ни на одно его слово, не замечают протянутых к товарам рук и брошенных на стол монет. И хотя у него не раз возникало злобное желание оставить монеты на столе и набрать полные руки понравившихся ему вещей или снеди, тренированная наблюдательность и не раз помогавшая выжить осторожность заставляли забрать свои деньги и молча уйти из магазинчика. Зато он бдительно прислушивался к разговорам, и, хотя туземцы тотчас смолкали, едва замечали рядом с собой Меркелоса, кое-что он все же услыхал.

   А после того как расслышал имя «Крисдано», бывший советник и вовсе превратился в слух. И вскоре понял: появление его «подопечного» в этом городе — самая главная новость на сегодня. А чуть позже, скрупулезно сложив воедино все обрывки подслушанных разговоров, Меркелос безошибочно вычислил, в какой стороне следует искать дом, где поселили Харна.

   Идея проверить, отреагируют ли на него герцог с лаэйрой, пришла в голову шпиона, пока он стоял в кустах, разглядывая добротный двухэтажный особняк, и исходил черной завистью к этой парочке. Они снова умудрились устроиться намного лучше него, хотя, насколько он понимал, ничего особого для этого не сделали. Просто на несколько минут раньше Меркелоса сообразили, как вести себя с аборигенами, и выбрали именно тот путь, какой в этот раз оказался единственно верным. И ведь, что обиднее всего, именно в искусстве прикинуться благодарно-дружелюбным и кротким Меркелосу не было равных на всем побережье. А вот герцог со своей тенью умудрились обойти его уже два раза.

   Однако это ничуть не задело бы бывшего советника, привыкшего достигать всего в жизни собственной изворотливостью, если бы не случайно подслушанная и врезавшаяся в душу фраза про единственный способ возвращения домой. Да не условия проклятой старой сделки, державшие за горло крепче волчьих клыков.

   — Можешь не сомневаться, эти слова я тебе припомню, — провожая взглядом направляющуюся к рыночной площади четверку, ядовито прошипел советник и поплелся в сторону дома главы города, где ему выделили комнатушку на первом этаже, коротко предупредив, что гулять по городу не стоит.

   Хотя в тот момент шпион никакого внимания на совет Лутгора не обратил. Привычку верить чужим словам он искоренил в себе еще в юности, когда понял, как много рядом с ним людей, пытающихся убедить окружающих в тех вещах, какие выгодны только лично им. И лишь теперь начал догадываться, насколько искренен был глава городского совета.

   — Почему он так свободно гуляет по городу? — не давало Харну покоя невыплеснутое возмущение, и тень чуть крепче сжала его локоть, предупреждая о десятках глаз, почти в открытую наблюдающих за ними со всех сторон.

   Герцог еле заметно ей кивнул, он и сам уже сообразил, кто служит сегодня горожанам Сиандолла медведем в передничке, но не видел ничего особого или обидного в желании жителей поглазеть на такого редкого гостя. Пожалуй, он и сам побежал бы смотреть на новичка, если бы уже прожил тут года два. Точно так же, как мечтал бы взглянуть на Алдера, вздумай тот прогуляться по Тангру.

   Нет, раздражало его совершенно другое — явная несправедливость туземцев, с неистовым усердием проверявших их с Таэльминой и не обращавших никакого внимания на выходки убийцы и негодяя.

   Мысли о бывшем советнике снова вернули Харна к недавней встрече, и, припомнив, что так и не получил на свой вопрос никакого ответа, герцог оглянулся на топавшего позади него огра.

   — Изор! Ты меня видишь?

   — Вижу, — невозмутимо отозвался тот и ехидно добавил: — Но не слышу. Вот купим все товары, вернемся домой…

   Договаривать огр не стал, но Хатгерн мог бы и сам закончить его фразу — «тогда и поговорим». Герцог даже считал такое поведение спутников правильным. Однако не думать о подлеце, из-за которого они с тенью оказались по эту сторону гор, все же не мог, то и дело возвращаясь мыслями к его нарочито-оскорбительным словам.

   — Мы с Харном ничего покупать не будем, — внезапно безапелляционно заявила тень, и ее спутники дружно сбились с шага.

   — Почему?

   — У нас все есть.

   — Но ведь вы собираетесь идти к Спящему лесу! — возмутился огр.

   — Ну и что? Дорожная одежда у нас есть, продукты купим по пути… Никогда не поверю, будто у вас никто ничего не продает. А раз нам самим взять деньги нельзя, мы отдадим их тебе, ты и будешь покупать.

   — Но я… — запнулся огр и надолго смолк.

   — А зачем же мы тогда идем на рынок? — потихоньку осведомился Харн, одновременно желая убедиться в правильности мелькнувшего у него подозрения и опасаясь услышать подтверждение.

   — Именно за этим, — ничего не объясняя, твердо кивнула тень, но Хатгерн теперь уже и сам знал, к чему нужно готовиться.

   Как раз к тому самому занятию, какое он ненавидел больше всех остальных бесполезных трат драгоценного времени.

   — Они разговаривают, как супруги со столетним стажем, — печально пожаловался хмурящемуся Ительсу огр, — вроде слова все знакомые, а смысл понятен только им двоим.

   — А мы и есть супруги, — мгновенно зверея от воспоминания об утерянном праве, зло прошипел герцог, — и всегда ими и останемся. Дурацкие ваши порядки…

   Рука тени снова сильнее стиснула его локоть, и Харн сразу смолк, понимая, как неуместен сейчас его порыв. Но ни на миг не пожалел о сделанном спутникам напоминании о своих призрачных правах на Таэльмину. Пусть не забываются, ведь им еще путешествовать вместе не один день, и он никому не позволит никаких вольностей в отношении своей напарницы. Хотя бы потому, что в душе нежно зовет ее любимой.

   Рынок оказался вполне достойным герцогского внимания, и Хатгерн со свойственной ему дотошностью взялся за изучение его устройства. Ему многое тут понравилось, и особенно фонтан посреди площади, окруженный раскидистыми яблонями и вишнями, под которыми на короткой, похожей на зеленый бархат травке стояли скамейки и столы. А еще понравилось что вода, наполнявшая бассейн фонтана, утекала не по канавке, а по спрятанным под тропами трубам, и Харн даже сходил посмотреть, куда она девается в конце концов. Оказалось, в нижние бассейны и умывальни, которые примыкали к очень удобным и чистым туалетам. Причем совершенно бесплатным, и Ительс необидно фыркнул в ответ на вопрос, кто оплачивает уход за этими местами и почему никто не задумался о прибыли от них.

   — Ты бы и сам догадался, если бы не поспешил. Разумеется, городской совет. Но это очень недорого, ведь тут работают домовые. Хотя Лутгор платил бы и больше, если было нужно, чистота и удобство для горожан дороже любой прибыли. А если бы не платил совет, то собрали бы необходимое купцы, ведь хорошо и им, никто из покупателей не спешит домой ради экономии медяка, а в итоге покупает больше товаров.

   Харн только кивнул, он правил лишь несколько лет, но уже успел убедиться, как пагубна бывает для города мелочная жадность некоторых купцов. Да и их собственной торговле не приносит той пользы, какую могла бы.

   Гуляя по рынку и изучая его устройство и выставленные в необычайно широких окнах товары, герцог намеренно и близко не подходил к тем магазинчикам, возле которых толпились особо любопытные жительницы Сиандолла. Точно зная: им очень хочется рассмотреть Таэльмину, в сопровождении Изора переходившую из одного заведения в другое и подолгу сидевшую за столиками с бесплатным угощением. Впрочем, все сегодняшние затраты торговцев на пирожные и сладости окупятся сторицей, после ухода загадочной гостьи в этих магазинчиках несколько дней будет необычный наплыв покупателей.

   Однако и герцога с Ительсом горожане не оставляли своим вниманием, а некоторые так просто ходили следом за Харном, изучая герцога так же пристально, как он сам изучал устройство площади. И когда уставший от прогулки лекарь предложил спутнику посидеть за столиком у фонтана и заказать по бокалу холодного сока, к ним в компанию внезапно навязалась довольно яркая брюнетка.

   — Добрый день, Ительс, — уверенно улыбнулась она, подойдя к столу, — закажи мне чашку чая и пирожное.

   — Принеси, — кивнул лекарь парнишке-подавальщику и только потом, убедившись, что женщина спокойно усаживается на свободный стул, суховато произнес: — Добрый день, Мейсана.

   — Познакомь меня со своим спутником, — приказала лекарю девушка, откровенно разглядывая герцога, — про него так много говорят.

   — Это герцог Крисдано, — официально сообщил Ительс и чуть виновато взглянул на Хатгерна, — а это Мейсанара, дочь графа ле Скайри.

   — Очень приятно… — Слова привычного приветствия сами замирали на губах герцога, по мере того как он вникал в смысл услышанного. — Я очень рад… что он жив.

   — Он погиб, — сочувственно вздохнул Ительс и нехотя пояснил, — но спаслась его лаэйра. И она действительно была беременна, несмотря на заверения тех, кто подстроил тот несчастный случай. А ребенка родила уже здесь, через горы ее провела тень графа, исполняя его последнюю волю.

   — И хотя я родилась здесь, но права на выбор не утратила, — веско добавила Мейсана, и пристально уставилась на Хатгерна, — и прошу вас взять меня в Спящий лес. В память об отце.

   Несколько минут герцог озадаченно молчал, но его мозг в это время усиленно искал выход. Харн вовсе не намеревался собирать большой отряд из совершенно незнакомых людей, от трудностей пути у недостаточно проверенных спутников обычно стремительно, словно реки весной, вскрываются самые невыносимые недостатки. И если неумение готовить или помалкивать еще можно кое-как выдержать, то от капризов и сумасбродных требований дам устаешь просто невероятно. Ведь в мире таких здравомыслящих, ловких и непритязательных девушек, как его Таэль, от силы одна на тысячу, и было бы совершенной наивностью поверить, что их маленькому отряду так же сказочно повезет и со второй спутницей.

   Однако и отказывать Мейсане тоже не хотелось. Граф ле Скайри был одним из самых преданных друзей Вангерда дэй Крисдано, и старый герцог буквально перевернул все герцогство в поисках хоть каких-то следов друга, когда тот при загадочных обстоятельствах бесследно пропал по пути из собственного поместья в Тангр. Исчез вместе с лаэйрой, которую очень любил и которая, по уверениям слуг, сумела обойти действие заклинания, наложенного на нее во время свадебного ритуала.

   — Я пока не знаю точно, когда и куда отправлюсь, — осмотрительно сообщил Хатгерн наконец, — но если и пойду, то не один. А все мои спутники имеют такое же право на решение, как и я сам. Поэтому могу пообещать только одно: я обязательно поставлю моих друзей в известность о вашей просьбе, а позже сообщу вам об принятом решении.

   — Сразу понятно, что ты прибыл из герцогств, — снисходительно улыбнулась Мейсана, — здесь все обращаются друг к другу на «ты». Ненужные расшаркивания придумали гоблины… и это легко преодолеть.

   — Согласен, — прохладно заметил герцог, — и я постараюсь следовать местным правилам. Ну а вам придется научиться нашей манере обращения, если вы желаете выполнить главное задание и вернуться домой.

   — Разумеется, — снисходительно объявила брюнетка, — я желаю выполнить задание, вывести из леса фею и получить награду. Но когда я говорила, будто собираюсь просить открыть для меня переход в прибрежные герцогства?

   Это заявление огорошило Хатгерна так сильно, что он даже не сразу нашел достойный ответ, а когда наконец придумал, вступать в беседу Мейсаны и Ительса уже было неудобно. Разговор шел о каких-то незнакомых герцогу жителях Сиандолла и их делах, о которых девушка, рассказывая новости, судила очень уверенно.

   И с каждой минутой герцог испытывал все меньше желания что-либо говорить ей или спрашивать. Да и брать Мейсану с собой не хотелось все сильнее, и потому Харн был неимоверно рад, когда заметил идущих к ним Таэльмину с огром.

   —Я больше не смогу влить в себя ни одного глотка, — решительно отказался от сока огр, — никогда еще не выпивал столько чая. Даже в ушах булькает.

   Таэльмина бледно улыбнулась старой шутке и остановилась возле напарника, встретившего ее вопросительным взглядом.

   — Я тоже устала… Идем домой?

   — А как же я? — мгновенно всполошилась брюнетка. — Хатгерн обещал поговорить насчет моего участия в испытании!

   — Обещал, — невозмутимо кивнул герцог и мстительно усмехнулся, — но разве я сказал, что собираюсь решать этот вопрос именно сегодня? Ительс, ты идешь или еще погуляешь?

   — Иду. Я собирался заняться своими зельями, — поднялся из-за стола лекарь и вежливо попрощался с пылающей негодованием собеседницей. — До свидания, Мейсана.

   — До свидания, — почти пропела молниеносно опомнившаяся горожанка, — я зайду к вам завтра с утра. Надеюсь, вы успеете обсудить мою просьбу.

   — Постараемся, — кисло пообещал Ительс и помчался догонять спутников.

ГЛАВА восьмая

— Встретимся через час в столовой, — объявил герцог, едва они оказались в прихожей и массивная дверь мягко захлопнулась. Прошел несколько шагов, с удовольствием вслушиваясь в мирную тишину своего дома, и вдруг резко остановился, припомнив нахальные манеры дочки графа ле Скайри. — Тук!

   — Я тут, — мгновенно возник перед ним домовой.

   —Я хотел тебя спросить, сможешь ли ты никого не пускать в дом без моего особого разрешения? Просто запереть дверь и не открывать.

   — Не сможет, — хмуро фыркнул Ительс, — его за подобное накажут. Лучше я запру, но предупреждаю, это только от тех, кто с вами еще не познакомился. Мейсану мои запоры не остановят.

   — Вот как, — помрачнел Хатгерн и огорченно глянул на маленького прислужника, — Извини, Тук. Я даже не предполагал таких сложностей.

   — Я могу попробовать, — неуверенно пробормотал домовой, но его перебила успевшая дойти почти до середины лестницы Таэльмина:

   — Не нужно. Нам это не понадобится. Лучше нагрей мне купель воды и принеси полотенец, я хочу искупаться. И приготовь то же самое в соседней спальне для Харна.

   — Но я… — нахмурился герцог, никому и никогда не позволявший собой так бесцеремонно командовать в подобных вопросах, и вдруг совершенно случайно заметил в сиявшем чистотой зеркале странное выражение, застывшее на лице огра. И сразу же передумал спорить и возмущаться. — Я не уверен, что у меня есть чистая рубашка.

   — Я все постирал и погладил, — скромно потупившись, сообщил Тук.

   — Спасибо, — искренне поблагодарил домового Хатгерн и направился вслед за тенью, даже не пытаясь угадать новую идею, внезапно пришедшую в ее кудрявую голову. Но точно зная, лучше помалкивать, пока она не нашла возможности объяснить, какая городская курица снесла золотое яичко с ценной информацией.

   А едва оказался в дверях спальни, куда собирался зайти за чистой рубахой, и увидел стоящую в тени шторы Таэльмину, пристально всматривающуюся в расположенный за окном сад, отчетливо осознал, как глубоко ошибался. Вовсе не от него тень старательно скрывала свои замыслы и секреты, а от спутников, и неизвестно, кто из них потерял ее доверие, огр или человек. А может, и оба, и это будет самый плохой вариант. Хатгерн даже сам не понял, как умудрился всего за несколько дней так к ним привязаться… к обоим. И теперь искренне желал, чтобы его предположения оказались ошибочными.

   —Тсс! — оглянулась сосредоточенно нахмурившаяся тень и быстро сложила пальцы в знакомый жест, который они единодушно постановили считать сигналом опасности, а затем громче и капризнее позвала: — Тук! Вода готова? Я иду купаться, собираюсь часочек полежать в горячей воде. А ты прикрой поплотнее дверь, у местных жителей дурная привычка вваливаться в чужие комнаты без стука. Приготовь чаю, после купания всегда хочется пить, да не забудь принести варенья.

   Указательный палец тени в этот момент властно манил домового к себе, а едва он приблизился, Таэль молниеносным движением подтянула малыша вплотную и прошептала ему на ухо несколько слов. А затем метнулась к шкафу и принялась лихорадочно копаться в сложенных в нем вещах. Почти полминуты домовой ошарашенно глядел на хозяйку, затем издал короткий звук, похожий на всхлип, перешедший в короткий смешок, крутнулся вокруг себя и исчез.

   — Быстрее… — скорее угадал по губам тени, чем расслышал Хатгерн, и обнаружил стремительно вылетавшие недр шкафа их с тенью походные куртки и вещевые мешки.

   И с этой секунды уже больше ни в чем не сомневался и ничего не хотел выяснять. Переодевался и снаряжался так же спешно, как ушедшая за полог кровати Таэльмина, упаковывал в мешки свою одежду и помогал напарнице привязывать к ножке наполненной теплой водой купели неизвестно откуда взявшуюся веревку с равномерно навязанными петлями. Раньше Харн видел такие только пару раз, среди приспособлений, отобранных у грабителей в прибрежных герцогствах, и даже не предполагал встретить здесь. Но выяснять, откуда она взялись у тени, не собирался, по крайней мере, до тех пор, пока они не окажутся на свободе.

   Это слово — свобода, мелькнувшее на краю сознания, вдруг вызвало тянуще-острое чувство тоски по родному дому, оставленным на волю Провидения друзьям и слугам и всему тому, что пришлось бросить так спешно, словно он был преступником, скрывающимся от возмездия. Коротко кольнула душу горькая обида на негодяя Юверсано, ради собственных амбиций легко ломающего чужие судьбы и перечеркивающего жизни, но Харн крепче стиснул зубы, усилием воли заставляя себя забыть на время обо всем, не являющемся в этот момент жизненно важным, и первым шагнул к оконцу.

   Тень не спорила, дождалась, пока напарник неумело протиснется в небольшое, всего локоть на полтора отверстие, и вытолкнула наружу мешки, привязанные на тонкую бечеву, пропущенную все под той же ножкой. Затем и сама кошкой скользнула следом, ловко отправила вниз вещи, постепенно отпуская смотанную на рогульку веревку, и решительно обогнала герцога, задержавшись рядом с ним лишь на одно мгновение — шепнуть, чтобы не спешил. Тук постарается заморочить их гостей.

   Однако Харн после этого, наоборот, начал спускаться намного быстрее, не желая даже мысленно признаваться, как неприятно оказалось почувствовать себя более неловким и неуверенным, чем напарница. И хотя разумом отчетливо сознавал, насколько смешно и даже глупо соперничать в ловкости с девушкой, прошедшей такое серьезное обучение, но одновременно в глубине души чувствовал, как сильно задето его мужское самолюбие. Теперь он больше не жалел того худенького мальчишку с большими глазами, которого лет двадцать назад видел по утрам в зеркале, собираясь на тренировку. Если бы Харну этот хлюпик попался теперь, бегать вокруг площадки ему пришлось бы не по три круга, а по пять. Ведь мог же, бегал иногда, стараясь уменьшить время, отведенное на изучение торжественных танцев, какие должен уметь танцевать каждый знатный господин. Тем более герцог.

   Оказавшаяся под окном клумба, густо присыпанная опавшей листвой, мягко спружинила под ногами, и герцогу не было нужды радоваться ее удачному расположению. Успел сообразить, пока спускался, зачем Таэльмина так придирчиво изучала сад. И теперь он даже не сомневался, что тень рассмотрела не только клумбы, но и направление дорожек, и потому им не придется сделать ни одного лишнего шага.

   Как выяснилось очень скоро, Харн угадал очень многое, но далеко не все. Ну никак не мог герцог предусмотреть появление Алдера в густо оплетенной клематисами дальней беседке, куда напарница привела его уверенно, как к себе домой. Никоим образом. И того, чем торопливо занимался вампир, тем более не мог предугадать. Но снова смолчал, сцапал тень за руку и решительно шагнул к заструившемуся далеким туманом овалу открывшегося призрачного пути.

   — Погоди, — уперлась она, уставилась на вампира и произнесла явно заготовленную заранее фразу: — Мы берем на попечение домового Тука.

   — А если ему у вас будет плохо? — нахмурившись, осведомился Алдер и выжидающе смолк.

   — Отпустим или отведем, куда захочет, — сообразив по легкому пожатию крепкой ладошки напарницы, что настала его очередь высказать свое мнение, твердо пообещал герцог.

   — Клянемся, — подтвердила его слова Таэльмина.

   — Я согласен, — тоненько пискнул Тук и прижался к ноге Харна.

   — Тогда идите! — Вампир махнул в сторону овала, туман стал гуще, выплеснулся сыроватым ветерком, дохнул прелью и дымом.

   Хатгерн покрепче стиснул руку тени, подхватил домового поперек туловища, сунул под мышку и шагнул в открытый проход, навстречу судьбе и неизвестности.

   Оказавшись в незнакомом месте, напарники на некоторое время замерли, бдительно присматриваясь и прислушиваясь к окружающему. Хатгерн крепко прижимал к себе тень, но она и не думала сопротивляться или рваться на разведку. Наоборот, усердно крутила головой, тщательно изучая окружающую местность. Хотя особо разглядывать тут было нечего. Вокруг, насколько видел глаз, тянулась слегка холмистая равнина, усеянная лишь редкими, почти потерявшими листву кустами да привольно разбросанными валунами.

   — Тук, ты не узнаешь этих мест? Куда мы попали? — вдруг повернулась Таэльмина к притихшему домовому.

   — Там… — принюхался домовой и неуверенно пискнул. — Дымом пахнет. А общее место только Сиандолл, туда могут все приходить…

   Он смолк, предоставляя возможность хозяевам самим догадаться о недосказанном и с удовольствием вбирая их просто бурлящие эмоции.

   — Тогда нам нужно идти в сторону запаха, — полувопросительно предложил напарнице Харн, сообразив, кого они могут встретить на принадлежащих вампирам землях.

   Вряд ли Алдер стал бы нарушать законы старших рас ради новичков и отправлять их в чужие пределы.

   — Можно попытаться, — кивнула тень, и снова уставилась на маленького слугу, — только у меня два вопроса: кого еще можно тут встретить кроме огров и вампиров и можешь ли ты ходить сам? Или тебя нужно нести?

   Тук несколько секунд горестно сопел, выбирая между удовольствием и честностью и наконец признался:

   — К вампирам никто без дела не ходит, гостей они не любят. Огры живут своими деревнями, но строят их вокруг замков. А идти я и сам могу. Тут магии больше и не нужно держать под присмотром дом.

   — Тогда иди, — немедленно поставил его на камушек герцог и отобрал у тени ее мешок. Хотя тот и стал за время их скитаний более чем вполовину легче, но ни один благородный мужчина побережья не станет спокойно, словно селянин или ремесленник, наблюдать за тем, как любимая девушка таскает тяжести.

   Особенно если этого не требуется ради очень важного дела или для прикрытия личины.

   А когда, пристроив багаж на своих крепких плечах, обернулся, то снова застыл, не зная, смеяться или возмущаться. Перед ним стоял долговязый парнишка, похожий на прежнего домового только лицом и одеждой. И то она как-то поблекла, потемнела. Потеряла яркость вышивка, да и узор стал более размытым.

   — Я могу понести багаж, — вежливо, но с достоинством предложил этот новый Тук, и герцог, подумав для виду пару секунд, отдал ему собственный мешок, сначала достав из него оружие.

   А затем ринулся догонять тень, неторопливо шагавшую между камней по направлению к подножию холма. И ничуть не удивился, когда домовой ловко его обогнал и зашагал почти рядом с Таэльминой, помогая ей взбираться на склоны и переходить через ручьи. Харн еще по пути в Сиандолл приметил, насколько сильны местные жители, и начал догадываться, что они вовсю пользуются для своих целей магической энергией, свободно струящейся в этой части мира.

   Примерно час они шли довольно быстрым шагом, и герцог успел рассмотреть место, куда вела маленький отряд Таэльмина. Островерхие крыши и купола далекого замка все четче вырисовывались на склоне холма, стоящего на противоположном конце уютной долинки, украшенной, словно россыпями фасолинок, стадами пасущихся коров. И уже собирался намекнуть, что без остановок они, конечно, туда дойдут, но вот никаких заданий выполнять уже не смогут, как тень резко свернула в сторону, остановилась под раскидистым кленом и помахала ему рукой.

   — Привал!

   — Я счастлив, — пробормотал Хатгерн, с удовольствием сбрасывая мешок на палую листву и оглядывая местечко, выбранное тенью под стоянку, — что вдобавок ко всем прочим совершенствам ты еще и умеешь угадывать мои мысли.

   — Ты тоже лучший напарник из всех, с кем мне приходилось работать, — спокойно отозвалась тень, доставая полотенце из бокового кармана своего мешка, — я иду умываться.

   Бросила полотенце на плечо и направилась к речушке, видневшейся сквозь кусты в нескольких десятках шагов ниже по склону. Хатгерн проводил ее взглядом, огорченно вздохнул — вовсе не таких слов ждала его душа, и тут же рассердился на себя за несвоевременные переживания. Не о том он думает, хотя, чего уж кривить душой, не думать про Таэль у него теперь просто не получается. Но сейчас самая главная забота — выбраться отсюда, а уж потом можно будет и устраивать личное счастье.

   Харн оглянулся на домового, снова уменьшившегося в размерах и развившего бурную хозяйственную деятельность, и тоже отправился к реке, специально забирая в другую сторону.

   Когда он вернулся на полянку, под деревом уже была устроена необычайно удобная стоянка. Никогда не плутавший в лесу Харн сначала даже решил, будто вышел к другому дереву. И лишь через несколько мгновений, найдя взглядом свой оставленный между корней мешок, с изумлением рассмотрел проступивший словно ниоткуда силуэт легкого пестрого шатра, невероятно похожего расцветкой на россыпь шуршащих под ногами ярких листьев. Возле шатра его ждала необычайная для путников роскошь — два плетеных креслица и небольшой столик, накрытый чистой салфеткой. Венцом всего великолепия стали расставленные по столешнице и манящие к себе запашистым парком горшочки, мисочки и чашки и лежавшие рядом с ними ложки и салфетки.

   Непонятно откуда Тук добыл все это богатство, но постарался он явно на совесть.

   — Большое спасибо, — чистосердечно поблагодарил герцог, усаживаясь в свое кресло, и пошутил: — Ума не приложу, чем рассчитываться с Туком за такую службу. Боюсь, не скоро сумею расплатиться!

   — Может… — Глазки домового смотрели на хозяина с робкой надеждой, однако он все еще сомневался — стоит ли уже высказать заветное желание? Однако рассмотрел заинтересованный взгляд Харна, поощрительную улыбку хозяйки, связанной с герцогом незаметной для всех остальных серебристой нитью, и решился: — Может, захотите дать моему семейству приют в своем замке?

   — Тук, — невесело усмехнулся герцог, — мне пока до собственного замка так же далеко, как до звезд. Но если я когда-нибудь снова стану его хозяином, можешь приходить вместе со всем семейством, это место навсегда твое.

   — Спасибо! — Личико маленького слуги расцвело неподдельным счастьем. — Моя семья будет рада.

   — Я тоже рада, — кивнула тень, пробуя выставленное домовым угощение, — но позволь задать один вопрос. Я знаю, ты слышишь все разговоры и для тебя не секрет, о чем мечтает Харн. Он желает уйти к себе в прибрежные герцогства, и замок у него тоже там. Но как сможете жить за горами вы, ведь магию старшие расы туда не пропускают?

   — Сожмемся, — буркнул домовой, думая о своем, — зато чувств много.

   И тут же крутнулся и пропал, словно спохватившись, что сболтнул лишнее.

   — Но в таком случае почему тогда там нет других домовых? — задумчиво посмотрел вслед ему герцог и принялся за жаркое.

   Некоторое время они обедали молча, наслаждаясь безмятежным деревенским видом, вкусной едой и отсутствием посторонних.

   — Значит, все же есть, — сообщила вдруг тень, и Хатгерн пару секунд смотрел на нее недоуменно, пока не сообразил, что это ответ на его вопрос. — Возможно, очень мало… Вот если бы у тебя был такой редкий и ценный слуга, ты стал бы кому-нибудь его показывать или рассказывать о нем?

   — Ты права, — прикинув, согласился герцог, — и тогда мне понятно, откуда сказки, но сейчас я хотел спросить другое… Почему мы убегали так спешно и откуда о наших намерениях так своевременно узнал вампир?

   — Я попросила Тука его вызвать, — призналась Таэльмина и чуть виновато улыбнулась напарнику, — говорить там откровенно ничего нельзя. Мне было непонятно, почему в городе пустуют такие большие и удобные дома, когда рядом заняты намного меньшие. Я потому и пошла на рынок, проверить. И убедилась, что мои подозрения верны: в этих домах стоят особые амулеты для подслушивания, и первое время за новичками присматривают маги городского совета. Потому и решила срочно бежать. Изор и Ительс, если захотят, найдут способ нас догнать, а насчет Ганти я даже не сомневаюсь. Думаю, мы увидим его еще до рассвета, слишком уж большой интерес он проявил к этому делу. Ты не знаешь, но у теней нет привычки открывать кому-либо свои чувства. Особенно нанимателям… мы зовем их подопечными. Это ведь сродни проявлению слабости и даже хуже — глупости. Никому нельзя открываться до конца, никогда не знаешь, как может повернуться жизнь и кто и как воспользуется твоей откровенностью. И когда Ганти начал рассказывать при тебе про свои обиды, я сразу поняла, насколько он готов подставить себя под удар ради того, чтобы оказаться с нами в одном отряде. Поэтому теперь у нас есть большое преимущество — это мы ушли первыми, и если они хотят идти с нами, то должны просить тебя принять их в отряд. Ведь раньше мы шли наравне, и командование отрядом вполне мог взять на себя кто-то другой.

   — Ты считаешь это таким важным? — задумался Харн. — Ну, значит, так и поступим. А теперь объясни, какие выводы ты сделала из городских сплетен?

   — Не совсем точные и не окончательные… — неуверенно проговорила тень и оглянулась. — Но мы спросим нашего маленького друга. Тук!

   — Я тут, — хмуро отозвался домовой, появляясь между цветастых полотнищ шатра.

   — Мы с Харном ни в коем случае не желаем, чтобы ты ради нас нарушал какие-то запреты, — едва разглядев выражение его личика, твердо заявила Таэльмина, — запомни это. Но поскольку мы теперь получили звание горожан, у нас появилось право знать историю мира в той степени, в какой ее знает в Сиандолле каждый мальчишка. И если это не нарушение правил, расскажи нам историю изгнания гоблинов на побережье, хотя бы вкратце. Понимаешь, может так случиться, что это знание поможет нам избежать большой опасности. Хотя в общих чертах я уже и сама могу представить. Например, за что выставили наших предков. Думаю, они достигли в изучении магических наук значительных успехов и начали понемногу теснить старшие расы. Или еще того хуже — потребовали выполнения каких-то условий, совершенно не подходящих остальным. В результате старшие расы разозлились и выставили людей за Граничный хребет.

   — Почти так, — опасливо пискнул домовой.

   — А детали нам пока и не важны, все равно ничего менять ни в прошлом, ни в будущем мы не собираемся, — небрежно усмехнулась тень. — Интереснее мне другое — когда старшие решали судьбу гоблинов, они единогласно были за такие решительные меры?

   — Нет, — мрачно засопел домовой, — не все. Феи были против и вампиры.

   — Спасибо, — пробормотала тень, кивнув собственным мыслям, — а драконы?

   — У них было особое положение… — еще тише выдохнул Тук.

   — Но они все же примкнули к эльфам, дриадам и гольдам, — мгновенно просчитал расстановку сил герцог и задумался. — А феям, как я понимаю, такое не понравилось? И вскоре после этого они куда-то ушли. Неясно только одно — почему бросили своих соплеменниц, попавших в Спящий лес?

   — Так ведь место там, — тревожно охнул домовой, — проклятое! Там магию в пропасть тянет!

   — Кто тянет? — вмиг насторожилась тень. — Или что? И сколько лет? Неужели никто не может ничего сделать?

   — Никто не знает. — Тук похоже, был не рад, что проговорился, но отступать не стал. — Магия, она ведь как вода или воздух, живая. И все время течет, драконы и феи видят ее очень ясно. Все остальные старшие различают похуже, каждый лишь тот поток, который подходит ему по силе. Изначально она бьет из земли фонтанами, а потом расходится по всему миру, и каждая раса берет свою. А в Спящем лесу магия уходит, как будто там глубокая дыра. Никто не знает точно, откуда она взялась, но подойти поближе очень трудно. Особенно тем, кто владеет магией. А вот выйти назад можно только с амулетом дракона; те, кто шел без него, спят там до сих пор.

   Домовой смолк и принялся стремительно убирать посуду, ясно давая понять, что сегодня больше не станет отвечать ни на какие вопросы.

   Но напарникам и того, что они услышали, вполне хватило, чтобы снова перевернуть свое представление о жизни по эту сторону Граничных гор и найти новые вопросы взамен тех, на которые они уже получили ответы.

   — Нужно идти, — взглянув на неумолимо катившееся к западу светило, почти виновато вздохнула тень через некоторое время, делая вид, будто не замечает, как губы герцога, завладевшего ее рукой, нежно обцеловывают каждый пальчик, — не хочется мне бродить тут в темноте.

   — Идем, — нехотя согласился Харн, искренне сожалея о невозможности остановиться на несколько дней в каком-нибудь тихом местечке и пожить там вдвоем, без всяких попутчиков, проверок и заданий.

   Хотя, казалось бы, никто не гонит, но растет в душе темная тревога, сменяясь временами странным нетерпением, и не обращать на это внимания герцог просто не может. Доподлинно зная — именно так обычно предупреждает его о грядущих невзгодах неподкупная и недремлющая интуиция.

ГЛАВА девятая

Через некоторое время им повезло найти ведущую к замку тропу, и хотя Таэльмина догадывалась, чья это заслуга, благодарить домового, упорно идущего теперь впереди, не стала. Возможно, Туку не хочется так явно открывать хозяевам все свои таланты либо его расстроило невольное вмешательство в дела старших рас? Очевидно, после изгнания гоблинов все остальные создания стали намного осмотрительнее, не желая повторить печальную участь людей.

   — Таэль, — Хатгерн, упорно не отпускавший руку девушки, притянул ее к себе и заглянул в лицо, — пообещай мне не ходить в этот проклятый лес. Я и один справлюсь.

   — Ты не прав, — заспорила тень и тайком вздохнула, заметив, как упрямо поджались его губы, — я сейчас все объясню.

   — С удовольствием послушаю, но рисковать тобой все равно не стану, — категорично заявил герцог. Сразу же сообразил, что выставил себя самодуром, и поторопился объяснить свое решение, тщательно подбирая слова, чтобы не обидеть любимую: — Таэль, я понимаю… тот ритуал забрал у тебя способность чувствовать, но ты же очень умная девушка и не можешь не понимать, как переворачивается у меня сердце, едва я представлю, как ты засыпаешь в этом проклятом лесу. И можешь быть уверена: я никогда не откажусь от попытки тебя вытащить. Значит, проще сразу идти туда мне самому, меньше затрачу времени и сил.

   Несколько минут они шли молча, и если герцог с тревогой ожидал решения тени, то Таэльмина пыталась взять себя в руки и незаметно проглотить вставший в горле комок. Так никто и никогда с ней не говорил, хотя нежных слов девушка за свою жизнь слышала немало. Но и цену им знала отлично, этим жарким цветистым признаниям, которыми ее осыпали и гости Зарвеса, и его друзья-охотники, и все мужчины, считавшие себя вполне достойными места зятя первого советника герцога Рингольда дэй Бентрея. Ну или, на крайний случай, любовника Таэльмины. Даже не подозревая, как легко распознает лесть и ложь натренированная тень.

   А вот Хатгерн не лгал и даже не пытался преувеличить силу переживаемых чувств, выгодно отличаясь этой честностью от всех прежних ухажеров юной графини. Даже больше, он всячески старался сдерживаться и не подавлять Таэльмину бесконечными объяснениями и требованиями ответных признаний. И эту самоотверженную деликатность тень отлично видела и неимоверно ценила. Ей и так было нелегко разумом понимать истинность чувств своего напарника и драгоценность этого редкого дара. И ощущая к нему горячую признательность за нежданный волшебный подарок, все же не находить в душе никаких особых чувств, кроме этой благодарности.

   — Харн… — Горькая усмешка самовольно скользнула на губы девушки, и она на миг смолкла, усилием воли изгоняя несвоевременную чувствительность. — Я тебе очень благодарна за заботу. Поверь, такое отношение мне очень приятно. Но я выяснила одну вещь — он немного слукавил, этот Алдер, когда говорил про проснувшиеся у меня способности к магии.

   — В чем? — обдумав ее слова, осторожно поинтересовался герцог, проглотив неожиданно нахлынувшую обиду — вовсе не о таких словах и признаниях он мечтал, хотя и понимал всю бесполезность этих надежд.

   — В главном. Он не сказал, что способности к магии есть абсолютно у всех людей. Нас создавали драконы, но сначала они создали нагард и не стали давать им магических способностей. Все, что умеют чистокровные полузмеи, — это пользоваться амулетами. И делают это очень хорошо. Но затем драконы обнаружили, что для их слуг таких умений в мире, где полно магии, маловато, и создали гоблинов. И вот им досталось почти все, чем владеют сами драконы. А вот потом… — Тень задумалась, решая, пора ли уже выдавать напарнику все тайны, на раскрытие которых ее натолкнула беспечная болтовня горожанок, или лучше немного обождать.

   — Так что было потом? — мягко напомнил о себе Хатгерн.

   — Тут я могу только догадываться. Но раз наших предков выгнали, значит, они быстро сумели превратиться из слуг в самостоятельную расу и чем-то сильно насолили трем старшим. Эльфам, морянам и гольдам. Или вообще всем, но этим троим сильнее. Чем именно — можно догадаться, если выяснить, чем те торгуют с соседями или какие ценности старших рас больше всего привлекали гоблинов. Но зато я могу теперь сказать с достоверностью: люди — вовсе не гоблины. Так как гоблины жили всего два — три десятка лет. А мы, как тебе известно, около ста пятидесяти. Значит, мы полукровки, и в нас есть кровь эльфов или дриад. Но не нагард, хотя с ними мы похожи больше всех.

   — А может, драконы просто понемногу улучшили свои создания? — Почему-то Харну не хотелось быть потомком эльфа.

   — Постепенно выясним. И еще я поняла, что старшие расы со временем поменяли свое мнение о людях, и теперь вампиры, эльфы и дриады были бы не против простить нас и открыть границу.

   — Неужели все это выболтали городские сплетницы? — лукаво прищурился герцог, желая отвлечь Таэльмину от невеселых дум.

   Как ни крути, а все проверки, и коварные, и простые, проходить придется, и раз невозможно хоть приблизительно выяснить, в чем они состоят, лучше не портить себе заранее настроение.

   — Если бы они знали, сколько ценных сведений может извлечь тень из обычной болтовни о моде и украшениях, даже близко к тем магазинчикам не подошли бы, — тоже перешла на шутливый тон Таэль, — а когда они еще и пытаются превзойти друг дружку в осведомленности, то остается только слушать и вовремя задавать глупые вопросы. Но сейчас меня волнует другое: не верится мне, будто Алдер так надолго забыл, куда именно нас отправил. И раз не встретил сразу, значит, готовит нечто особое.

   — А до меня вдруг дошло, что именно ты хотела мне сказать, когда объясняла, что все мы имеем магические способности, — признался Харн, хотя думал об этом уже давно.

   И даже попытался тайком сотворить что-нибудь этакое… что в их мире умели делать только фокусники. Разумеется, все попытки оказались безуспешны, зато возникло несколько вопросов, и теперь герцог желал бы знать на них ответы.

   — Нет, я хотела сказать не только об этом. Как я поняла из разговоров, здесь магия действительно доступна всем людям, но в разной степени. Большинство могут совсем немного, но встречаются и таланты. И вот за ними старшие расы следят очень бдительно. Помнишь членов городского совета? Туда приглашают всех самых сильных магов, и, боюсь, у них нет возможности отказаться. А в нас они не увидели ничего особенного, иначе не отпустили бы в отдельный особняк.

   — Ты меня успокоила. Можно предположить, что все алхимики и одаренные лекари, которых так мало в герцогствах, здесь были бы сильнейшими магами. Или… все они местные шпионы?

   — Возможно и то и другое, — вздохнула тень, — ведь у нашей гильдии, как я теперь подозреваю, тут имеются покровители, если не основатели.

   — Хозяин, — стремительно бросился навстречу герцогу Тук, — к нам навстречу идут! Забери мешок и меня, я съёжусь!

   Харн даже слова не успел сказать в ответ, а его мешок уже стоял посреди тропы и на нем сидел серенький комочек.

   — Честно говоря, — озадаченно пробормотал герцог, беря в руки крохотное серое существо, похожее на мехового ежика, — мне казалось, что под словом «съежусь» он имеет в виду кое-что другое.

   — Я могу его понести, — предложила тень напарнику, искоса посматривая, как он навьючивает на спину второй мешок, но Харн категорически отказался.

   Он пока не забыл, каким долговязым парнем еще недавно был этот мягкий ёжичек. И вовсе не желал, чтобы тень гладила его, считая забавной зверушкой.

   Как вскоре выяснилось, навстречу не шли, а бежали, но не вампиры и не огры, а типары.

   — Добрый вечер, — вежливо приветствовала их тень, заранее догадываясь, что этим обращением разом убивает в обращенных надежду на какую-то шутку.

   Но тем не менее участвовать в ней не пожелала, несмотря на все сочувствие к бывшим людям.

   — Вы не видели тут герцога Крисдано и его подружку? — моментально отомстили уже оседланные особыми мягкими сиденьями типары. — Говорят, они заблудились.

   — Не подружку, а напарницу, — сухо осадил нахалов Хатгерн, предпочитая стать недругом своим скакунам, но не позволить подшучивать над будущей герцогиней Крисдано, — если вы, конечно, еще не забыли значения человеческих слов.

   — Судя по спеси, этот гоблин и есть Крисдано, — ехидно заметил один из типаров, и теперь нахмурилась уже тень.

   — Судя по наглости и грубости некоторых бывших гоблинов, дриады не такие уж жестокие, как считают туземцы, — холодно усмехнулась она в ответ.

   — А Ов ее еще хвалил, — пожаловался приятелю один из типаров, даже не подозревая, что зря пытается разозлить тень. До тех пор, пока она сама не пожелает рассердиться, вывести ее из себя не удастся никому.

   — Ов очень вежливый и умный человек, — кротко вздохнула Таэльмина, легко запрыгивая на спину упрямца, — и мне очень хотелось бы знать, есть ли способ помочь ему вернуть свой родной вид.

   Это замечание графини мгновенно превратило типаров в обычных, послушных и молчаливых верховых животных, и больше за всю дорогу напарники не услышали от них ни одного слова.

   Ворота в окружающей замок стене, выложенной из темно-серого гранита, оказались коваными и тяжелыми, впрочем, Таэльмина такими их и представляла по сказкам. Но не по логике, которая никак не желала связывать хрупкие существа с покрытыми серебристой шерсткой лицами, с кровожадным ужасом, жившим в старинных легендах. Хотя даже в прибрежных герцогствах тени доводилось слышать