Оглавление
- АННОТАЦИЯ
- ГЛАВА ВМЕСТО ПРОЛОГА
- ГЛАВА 1
- ГЛАВА 2
- ГЛАВА 3
- ГЛАВА 4
- ГЛАВА 5
- ГЛАВА 6
- ГЛАВА 7
- ГЛАВА 8
- ГЛАВА 9
- ГЛАВА 10
- ГЛАВА 11
- ГЛАВА 12
- ГЛАВА 13
- ГЛАВА 14
- ГЛАВА 15
- ГЛАВА 16
- ГЛАВА 17
- ГЛАВА 18
- ГЛАВА 19
- ГЛАВА 20
- ГЛАВА 21
- ГЛАВА 22
- ЭПИЛОГ
АННОТАЦИЯ
Любая девушка, находящаяся в бедственном положении, обрадуется новости о наследстве. И сядет в поезд, полная надежд, не предполагая, что судьба подготовила ей сюрприз. Порой прошлое нагоняет нас не там и не тогда. Или наоборот? Тайны, которые опасно вспоминать, любовь, которую сложно принять, выбор, который может полностью изменить всю жизнь. Решится ли барышня Грекхэм открыть дверь в прошлое? Позволит ли любви вернуться в свое сердце?
ГЛАВА ВМЕСТО ПРОЛОГА
Вагон-салон поезда «Лиран – Дурбан» Императорской железнодорожной компании никогда не пустовал. Даже поздней ночью, когда, казалось бы, пассажирам положено спать. Даже ранним утром, когда стюарды меняли фраки на рабочие куртки и глухие фартуки, чтобы смахнуть пыль со светильников, протереть зеркала, стекла, бронзовые дверные ручки и почистить ковры. Ну а в послеобеденные часы здесь иногда сложно было найти свободное место.
Кресла с мягкой плюшевой обивкой стояли в простенках между высокими окнами, и перед каждым к полу была прикреплена удобная ступенька-подставка для ног. Окна давали много света, отражавшегося в зеркалах на противоположной стене вагона. Так что те, кто хотел провести время с книгой, использовали удобные столики между креслами – освещение было прекрасным.
Но большинство путешественников, направлявшихся из холодной даже в первый месяц лета столицы к теплому морскому побережью, предпочитали живое общение. Вот и сейчас салон был полон. Среди солидных господ и дам особенно выделялась группа молодых людей, которые без стеснения обсуждали самые разные темы, начиная от канонических текстов из книги Единого и заканчивая последними событиями светской жизни Лирана. Другие пассажиры, кто со смехом, кто всерьез вступив в разговор, давали советы или пытались пристыдить бесцеремонных попутчиков.
- Каждый сам вправе выбирать, в кого или во что верить, - небрежно покручивая на пальце изрядных размеров перстень, заметил кудрявый черноволосый и черноглазый юноша в ответ на чье-то «Единый высоко, он все видит». – И это не мои слова, господа. Кто не согласен с указом Его Императорского величества о веротерпимости, может громко и смело сказать об этом.
- Позвольте, в кого же и верить, как не в Единого Всерадетеля нашего? – искренне удивилась миловидная дама, одетая в традиционный дорожный костюм из юбки и жакета кофейного цвета.
- Вера в Единого – основа нашего общества! – горячился немолодой уже господин с лицом, изрезанным морщинами, и мутноватыми от частых возлияний глазами. – Церковь дает народу нравственный стержень, держит в узде низменные инстинкты и…
- …и запугивает нас тролльей бездной, но лично я предпочитаю испытать все земные наслаждения, а уж что будет после смерти с моей дряхлой плотью – плевать, - перебил его молодой человек с типичной для северных мест внешностью.
Светлые волосы, светлые глаза, бледная кожа и крепкий костяк – такими были предки-завоеватели, основавшие когда-то Скелфенгардскую Империю. Теперь она простиралась от холодного Северного моря до теплого Южного, объединив огромную территорию. Лишь благодаря железной дороге из Лирана до Дурбана, крупного порта на юге, можно было добраться за четверо суток.
- Гораздо больше меня интересуют девушки с Кимерита, - поддержал приятеля черноволосый красавчик. – На вид – сущие дикарки, но как танцуют!
- А вам довелось посмотреть? – понизив голос, немедленно спросил немолодой господин. – Это правда, что…
- Томас! – вскочила со своего кресла дама средних лет. – Немедленно уходим, и больше из купе – ни ногой! Пастырь сказал, что иноверцы – зло! Уж если кимеритские ведьмы заколдовали … - тут она словно прикусила язык и, ухватив супруга за рукав, потащила к выходу.
Молодые люди расхохотались. А вокруг сразу же собрались трое мужчин постарше и продолжили расспросы.
- Вы действительно видели танец кимериток?
- Одной или нескольких?
- Это?..
- Это просто танец, господа, и ничего более, - веско ответил блондин. – Моя семья была приглашена в императорский дворец на один из концертов, которые давали девушки из посольства.
Столица вот уже более полугода была взбудоражена внезапным появлением посольства далекого островного Кимерита, которое признал император, но не признала Церковь. Посольство состояло из одних женщин – юных красавиц и зрелых матрон, посвятивших себя Богине, которую они называли Старшей Сестрой. И весь ужас ситуации заключался в том, что Единый Всерадетель по кимеритской версии доводился ей младшим братом. Пастыри Единого бросили императору Алрику Упрямому открытый вызов и проиграли. Посольство осталось в столице, а усердно распускаемые слухи о том, что император околдован, были приравнены к государственной измене. Опровержением занимались тайная полиция, императорская стража и канцелярия внутренних дел.
О кимеритских танцах ходили слухи иного толка – ими девушки якобы привлекали к себе мужчин, пробуждая в них неутолимую страсть и стремление к разного рода безумствам. Бороться с этими слухами оказалось гораздо труднее… Но начало уже было положено – император приглашал на концерты во дворце своих чиновников и членов их семей, которые охотно рассказывали об увиденном всем желающим.
- Говорят, у них на острове совсем нет мужчин, - покачала головой одна из дам, что сидела напротив с вязаньем.
- И странно, что они решились отправить посольство – разве может их островок представлять для нас интерес? – надменно заметил ее сосед, мужчина в возрасте, одетый кричаще дорого. – Иное дело – Канират, наша высокочтимая Императрица, помнится, тоже приехала с посольством…
- Кроме этого, про неё и сказать-то больше нечего, - под нос пробормотала дама с вязаньем. – Только что наследников родила.
- Так и должна вести себя добрая жена, покорная воле мужа и Единого, - громко ответил ей сосед. – Наша Императрица – образец и идеал, стремиться к которому…
- Еще обязательно добавьте, что женский мозг не в состоянии справиться с науками, поэтому всех образованных дам надо собрать в доме скорбных разумом, - язвительно заметила его соседка с другой стороны – дама постарше в золотом пенсне.
В салоне разгорелся спор, в котором не удавалось поставить точку последние пятьдесят лет – с тех пор, как высочайшим повелением женщинам было разрешено получать образование наравне с мужчинами.
- Здесь становится скучно, - заметил своим друзьям до того молчавший юноша с задорным выражением в зеленых глазах. – Вернемся в купе.
- Студенты, - пожал плечами дорого одетый господин. – Кому мы оставим страну? Таким пустоголовым нигилистам?
Молодые люди действительно были студентами. Но назвать пустоголовыми будущий цвет финансистов империи могли себе позволить только их профессора, да и то – в порыве гнева. Блондина, побывавшего на концерте кимеритских танцовщиц, звали Нильсом Хёндерсоном. Его отец был товарищем министра финансов. Черноглазый красавец, любивший крутить на пальце дорогие перстни, был наследником семейства Тривельски, владевшего контрольным пакетом акций Императорской железнодорожной компании.
Третий молодой человек, что пока предпочитал молчать, выглядел намного серьезнее своих друзей. На первый взгляд в его внешности не было ничего примечательного. Высок, плечист – и что такого? Преображала его открытая мальчишеская улыбка, от которой у девиц случались приступы сердцебиения. Впрочем, улыбался он редко, а учился усердно, поскольку был вторым сыном папаши Страйтекса, основавшего самый крупный в империи банкирский дом «Страйтекс и сыновья».
Русоволосый юноша с беспутными зелеными глазами (от многочисленных подружек он получил прозвище «Зеленоглазый тролль») был среди них единственным провинциалом. Его звали Алексом Грекхэмом, и он действительно чем-то походил на Лукавого (по другим источникам – Ехидного) тролля с известной гравюры гениального Вольфоссона «Супружеская ссора». Художник изобразил на ней сердитого мужа и злую жену с раскрытыми в крике ртами, а между ними довольную физиономию улыбающегося олицетворения зла.
Все четверо учились в Лиранской Академии финансов, успешно сдали экзамены и в каникулы хотели отдохнуть с размахом. Но Алексу не повезло: из дома пришло известие, что младшая сестрица сосватана и выходит замуж, поэтому он должен присутствовать на свадьбе. Приятели же собирались на Кимерит, вслед за прекрасными танцовщицами, возвращавшимися на родину.
- Жаль, что Эрнест не смог пробиться в посольский поезд, - падая на своё место у окна, заметил Нильс.
Будущий железнодорожный магнат аккуратно обошел его и уселся на таком же мягком диване с высокой спинкой, что располагался напротив. В императорском спальном вагоне каждое купе было рассчитано на двоих, а билет стоил вдвое дороже, чем в вагоне первого класса. Но семья Тривельски пользовалась привилегиями, так что Эрнест с приятелями ехали с максимальным комфортом практически бесплатно.
- Там было всего-то пять вагонов, и князь Ракульски лично просматривал даже списки стюардов, проводников и машинистов, - пожал плечами Тревильски. – Покушений, что ли, боится?
- Какие глупости, - возразил Нильс. – Император признал Посольство, издал Указ о веротерпимости и отмене Церковного суда, у пастырей давно нет прежней власти. Не знаю, кому еще могут помешать красотки, чья вера отличается от нашей.
Поговаривали, что на Кимерите все еще жила магия Старшей Сестры. В империи и магию, и память о Богине служители Единого уничтожали с тем же старанием, что и огородники, корчующие сорняки.
- Мы живем в просвещенное время, - поддержал его Алекс. – Хотя лично я все равно предпочту подружку, с которой говорю на одном языке. Она при умелом обхождении и спляшет не хуже.
- Ну да, - хохотнул Эрнест. – И споёт.
- Что б вы понимали, - вздохнул Нильс. – Они… живые. Настоящие. И делают живыми всех, кто рядом. Я помню каждый миг того танца…
- Э, дружище, да ты романтик, - хлопнул его по плечу Алекс. – Познакомлю-ка я тебя с Камиллой.
- Да знаю я твою Камиллу, - отмахнулся Нильс. – Вот Бетинья… с ней бы я хотел свести знакомство.
- Ничего, - подал голос Страйтекс-младший. – Мы поплывем с ними на одном корабле. Его хозяин чем-то обязан моему отцу и задержит отплытие. Никуда твоя Бетинья от тебя не денется.
- Единый, и дался вам этот Кимерит, - Алекс расхаживал по купе, благо места было предостаточно. – Примитивный народ: рыбаки, пастухи, вместо города – рыбный рынок.
- У Нильса есть важная цель, – хитро улыбнулся Эрнест. – А мне интересно посмотреть на магию их богини…
- Только не притворяйся, что тебя интересуют богини и магия, - фыркнул Алекс. – Тебя послали, чтоб обзавестись связями и оценить местность на предмет постройки железных дорог. Тебя, - он ткнул пальцем в Нильса – чтобы узнать, стоит ли инвестировать в регион. А тебя, Тео…
- Да я и не скрываю, - ответил Страйтекс-младший. – Папаша подумывает открыть там филиал банка, наши суда ходят туда регулярно, и всем было бы удобно.
- А ты нам просто завидуешь, - ухмыльнулся Нильс. – Потому что мы познаем тайны кимеритских женщин, а ты останешься дома на все лето.
- Да какие там тайны? Они такие же, как все, - снова фыркнул Алекс. – Родная бабка моей кузины – с Кимерита. И знаете, ни тролльих копыт, ни хвоста.
Алекс не завидовал. Слишком хорошо знал, как отличаются кимеритские женщины от остальных. Даже малышка-кузина с детства вела себя не так, как остальные девчонки, а в ней ведь всего четверть островной крови. Ее мать едва не умерла от тоски по рано ушедшему мужу, тогда как родная мать Алекса развелась с отцом и вышла замуж повторно… А бабка, чистокровная кимеритка, и сама владела магией, на которую так мечтал посмотреть Эрнест. Алекс не любил вспоминать, но приятели со своими глупостями взбудоражили омут памяти.
- Бабушка, Алекс не верит в Старшую Сестру, - личико всегда смешливой шестилетней малышки сморщилось, из глаз показались слезы.
- Не плачь, малявка. Я ж для того, чтоб больше ты никому не ляпнула – накажут, - неуклюже попытался успокоить девочку он, одиннадцатилетний школьник, уже знакомый с Законом Единого.
- Детка, мы же говорили, что о Старшей Сестре рассказывать никому нельзя, - вздохнула бабка Нинетта, старуха сорока пяти лет.
- И даже Алексу?! – удивилась кузина.
- Никому – это никому, - поддержал старуху он.
- А почему? – наивные глазенки пытались одновременно смотреть на них обоих.
- Дети, садитесь рядышком. Я расскажу вам сказку, - отставив в сторону плошку с ягодой, сложила руки бабка Нинетта.
- Про Каламею и принца-волшебника? – обрадовалась кузина.
- Это девчачья сказка, - буркнул Алекс.
- Это история про брата и сестру. Ох, и неслухи они были, совсем как вы оба. Однажды мальчишка так разозлился на мать, что взял да и сбежал в другой мир.
- В какой другой мир? – набычился Алекс.
Что сбежать нельзя, он уяснил давно. Надо терпеть отчима и противную визгливую сестру…
- В наш, - просто ответила Нинетта. - Это случилось так давно, что ни людей, ни зверей, ни птиц, ни рыб здесь еще не водилось. Не было лесов, морей и рек. Одни голые скалы и огненные бездны. Конечно, нашему беглецу это не понравилось. Он-то привык жить в хоромах, есть вкусно, пить сладко… Играть, опять же, было не с кем. И решил он сделать…
- Игрушечных солдатиков?
Алекс понимал беглого мальца. Старший брат совсем взрослый, с ним не поиграешь. А солдатиков поломала вредная пискля Агнесс…
- Почти. Только получились у него тролли – а что еще могло получиться из огня и голых скал?
- Настоящие тролли?! – не поверила кузина.
- Да, самые настоящие. Вредные, хитрые, страшные, и играть с ними было совсем не интересно. Загрустил наш братец, махнул рукой на созданных и стал уж было собираться в новый мир, когда нашла его Старшая Сестра. Очень скучала она о брате, но когда увидела, что он натворил, сильно расстроилась. Пришлось потрудиться, чтобы сделать мир таким, каким мы его знаем – с лесами, морями, реками, синим небом, высокими горами, всякой живностью. Тролли очень злились, но сестра была намного могущественней брата и загнала их в огненные бездны. А потом брат вместе с сестрой сотворили людей.
- Нас?
- Ну что ты. Наших далеких-далеких предков.
- А в школе говорят, что нас создал Единый.
- Единый или Младший Брат – суть одна, как ни назови. Но был он не один, а с Сестрой. Не хотел, чтобы снова тролли получились.
- Бабушка, это уже сказка? – вмешалась кузина.
- Это правда, детка.
- Погодите, - потребовал Алекс. – Если троллей создал Единый, то как же они стали врагами?
- Им не понравилось в огненных безднах, - пожала худыми плечами старуха. – К тому же зависть кипела в каждом, как лава. Люди стали любимыми творениями, понимаешь? Тролли не смирились, было несколько ужасных нашествий, но ваш Единый к тому времени уже возмужал, многому научился и смог сам загнать их обратно.
- А сестра ему не помогала?
- Она к тому времени убедилась, что брат сможет справиться сам, и ушла, оставив ему этот мир. Но мы помним про нее, мы слышим ее голос, это она дарует нам свою магию…
- Магию? Пастырь говорит, что нет никакой магии!
- А это уже не сказка, шалопай, - Нинетта мельком взглянула на внучку – та заснула сидя. – Ваши пастыри веками уничтожали магов, теперь их почти не осталось. Но ты, возможно, встретишь одного.
- Я? Встречу мага? – не поверил Алекс. – Это уж точно сказка!
- Думай, как хочешь, - махнула рукой старуха. – Но про нас с Лили никому не говори.
Алекс не мог объяснить, как такое вышло. Только что он сидел под навесом в саду рядом со старухой и ее внучкой, как вдруг оказался на другой стороне улицы. Ноги сами несли его домой. И рассказать сказку о брате и сестре никому не вышло. Нинетта заколдовала его, как принц-волшебник из глупой девчачьей сказки…
Но злиться на старуху не получалось. Она, ее дочка и внучка заменили Алексу семью, относились сердечно и искренне, и он платил тем же. А когда действительно встретил мага, пришлось окончательно поверить Нинетте.
- О чем задумался? – негромко спросил Алекса Тео.
- Да так, ерунда. Жалею, что не попрощался с Крисом.
- Он уехал в полк, - пожал плечами друг. – Навестим его по осени.
Нильс и Эрнест переглянулись, оба немного завидовали дружбе Алекса и Тео с известным путешественником Делонже.
Поезд стучал колесами, приближая расставание, до Уотервилля, родного городка Алекса оставалось всего несколько часов. Их приятели провели весело, с вином и разными вкусностями из вагона-ресторана, не затрагивая больше тему Кимерита.
Когда объявили Уотервилль, Алекс, дружески попрощавшись с друзьями до осени, выскочил из вагона и, подхватив свой легкий чемодан, почти миновал перрон, когда услышал:
- Детка, осторожно, держи корзинку.
Сначала Алекс решил, что обознался, но нет.
- Бабушка, смотри, это же Алекс! Алекс!
- Цветок? Мадам Нинетта? Что вы тут забыли?
Нинетта, загорелая сухощавая дама, одетая в скромное летнее платье, выглядела моложе своих лет: сейчас Алекс уже не смог бы назвать ее старухой. Черные глаза смотрели строго, но, увидев его, она сердечно улыбнулась:
- Приехал, шалопай?
Рядом с ней стояла девочка, нет, уже девушка, среднего роста, с нежным личиком, розовыми губами, расплывающимися в улыбке, и большими серыми глазами. Во взгляде читались и упрямство, и радость от встречи, и желание поскорей забраться в поезд… Ему в глаза бросились полудетская шляпка с ленточками и дорожное платье уже взрослого фасона.
- Лили, - голос Алекса невольно смягчился. – Куда это ты собралась?
- Мы едем на Кимерит! – выпалила она. – Бабушку пригласила в гости ее племянница.
Алекс сжал зубы. Как все не вовремя, клятый остров! Клятая свадьба, иначе он бы нашел способ вернуться в поезд и сопровождать кузину вместе с ее бабкой. Но что понесло их в гости именно сейчас? В голове роились плохие предчувствия.
Он бросил вещи на перроне и поднялся в вагон – второго класса, конечно, Нинетта считала каждую медяшку. Проводник уже поставил ее старомодный чемодан посреди пустого пока отсека.
- Я буду ехать на верхней полке, - радостно трещала кузина, пока он распихивал багаж и помогал обустроиться внизу ее бабке. – А потом мы поплывем на пароходе!
- Лили, зачем? – не удержался Алекс. – Все как с ума посходили с этим Кимеритом!
- Поаккуратней со словами, Александер. Это моя родина, - резко сказала Нинетта.
Алекс снова сжал зубы, беспокойство нарастало. Нужно что-то сделать, иначе, не приведи Единый, с Лили что-то случится!
- В поезде едет мой друг, Тео Страйтекс. Все же двум дамам тяжело путешествовать без мужской поддержки. Я сейчас приведу его.
Не слушая возражений, он выскочил из вагона и побежал вдоль состава. Будто от скорости что-то зависело…
Тео сидел один и просматривал свежую газету, Нильс и Эрнест отправились размяться.
- Тео, скорей! – рыкнул Алекс. – Ты мне нужен!
Тот поднялся, не раздумывая и не задавая вопросов.
- Моя кузина едет с бабкой на троллий Кимерит! – отрывисто бросил Алекс. – Ты должен присмотреть за ними, Тео!
- Присмотрю, - спокойно ответил Страйтекс-младший.
Алекс потащил его за собой. Лили вместе с Нинеттой стояли у окна в своем вагоне. Алекс вскочил в поезд и представил им Тео. Приветствия заглушил истошный первый звонок, Алекс начал говорить другу, что его родственницам нужен надежный попутчик, чувствуя, как тревога отпускает.
Он успел, теперь все должно быть хорошо.
- Ты умница, Алекс, - вдруг похвалила его Нинетта. – Иди, а то твоему чемодану сейчас приделают ноги.
- Спасибо, Алекс, - кузина от души чмокнула его в щеку. – Мы скоро вернемся, ты еще будешь в Уотервилле.
- Я пока останусь с дамами, - внушительно сказал Тео.
Алекс выдохнул, попрощался и сошел под второй звонок. Вокруг его багажа действительно крутился какой-то тип, притворявшийся носильщиком. От пары слов, что не приняты в приличном обществе, тот мигом испарился.
В это время в вагоне второго класса Тео смотрел на Лили.
ГЛАВА 1
Бывают в нашем провинциальном городке вечера, когда все безмятежно. Солнце, уставшее за день, греет мягко, без натуги. Вода в каскаде фонтанов на главной улице журчит умиротворяюще, и даже у торговой пристани не услышать ни натужных гудков груженых барж, ни ругани матросов.
Уотервилль, как долька померанца, лежит на берегу Карвины, слегка обмелевшей к концу лета. Ее сине-серые волны тягуче-лениво накатывают на песок в паре метров от набережной. Набережная и фонтаны – главные достопримечательности нашего городка. По вечерам там прогуливаются и престарелые матроны, и семейные пары с детьми, и юные девицы под присмотром гувернанток, и солидные господа.
Возвращаясь со службы, обязательно встретишь одного, может двух знакомых, которые с недоумением проводят взглядом барышню в строгом костюме – белой блузке, серой юбке и жакете, несмотря на жару. Когда-то и я могла гулять вечерами без забот…
Но дома ждет мама, и любимое кресло на веранде, увитой виноградом, плющом и клематисами, и сад, прекрасный сад, на котором отдыхает взгляд, пресыщенный столбцами цифр на рабочих бумагах.
Дом, оставленный нам с мамой покойным отцом, когда-то стоял на самой окраине Уотервилля, но теперь город разросся, во многом благодаря стараниям моего деда, дяди и кузена. Дед - Криспин Грекхэм - начинал с торговли лесом, построил первый завод по производству только что появившегося искусственного камня, а потом стал брать крупные подряды на строительство.
Эдриан, мой отец, умер, когда мне было около четырех лет. Я помню его очень смутно, только как светлый образ… О причинах смерти мама распространяться не любит, родственники тоже предпочитают помалкивать. Когда папы не стало, мама отдалилась от остального семейства, полностью погрузившись в заботы о своем саде. А к нам переехала ее мама, тоже недавно овдовевшая бабушка Нинетта. Она вела дом, учила и воспитывала меня, но к другой бабушке – Мимозе, вдове деда Криспина – ее никогда не приглашали.
Сворачивая на Генеральскую улицу, где наряду с каменными стояли и вполне добротные деревянные дома с мансардами, небольшие лавочки и известная на весь город пекарня пирожницы Ханны, я вспоминала, как мы ходили сюда с, мир ее праху, бабушкой Нинеттой. Когда расплачусь с оставшимися долгами, обязательно поставлю вместо простого креста добротный памятник.
Осталось пройти совсем немного, улочки становятся уже, дома сплошь одноэтажные, их почти не видно за деревянными заборами в рост среднего мужчины. Наш – видно. Наш забор – живой, из непролазных кустов колючего шиповника, а за ним яркие куртины и клумбы, цветы в которые мама подбирает в одной тональности: желтая клумба из рудбекий, гелиопсисов, подсолнечников и георгин, голубая – из дельфиниумов, колокольчиков, вероники, льна и лаванды, красная – из роз всевозможных сортов и оттенков… И лилии. Много лилий. Белых, розовых, желтых, бордовых, персиковых…
Домик, увы, выглядит не так ярко и празднично, как сад. Если бы он почти полностью не оброс с одной стороны виноградом, с другой – клематисами, а где-то и белым шиповником, можно было бы заметить и трещины на штукатурке, и слегка покосившиеся оконные рамы. Но я люблю и старое крыльцо, и деревянную крытую веранду со скрипучими половицами, и нашу уютную кухню-столовую с кружевными салфетками на горке с посудой и пузатым, еще бабушкиным, медным чайником.
На веранде стоят два кресла, в которых так славно сидеть, глядя в сад, и пить чай. В прохладные вечера можно взять плед, а в такую жару, как сегодня, я ставлю чашку на широкие перила, пусть немного остынет…
- Лили, дорогая, ты уже дома?
Мама… только ей я позволяю называть себя Лили, дорогой и иногда деткой. Для всех остальных мое имя – Лилия. Лилия Грекхэм, и никак иначе. Правда, есть еще кузены, для которых я тоже делаю исключение…
- Да, мам. Я дома.
Она, как всегда, в саду, предается своей страсти - сажать, пересаживать, удобрять, поливать - но раз я вернулась, то и ей пора показаться на садовой дорожке. Моя мама – до сих пор красивая женщина с большими серыми глазами, прямым носом и небольшим ртом капризной кокетки. Правда, от постоянной работы в саду кожа загорела, а руки загрубели… И еще эти морщинки у рта… Она часто улыбается, но в глазах всегда грустинка. На голове – пестрый платок, в руках – рабочие перчатки и небольшая тяпка, подол светлого платья в легкомысленный горошек заляпан грязью.
- Тебе пришло приглашение – возьми на моем рабочем столе, руки были грязные, и я оставила его там.
Там – это в маленькой комнатушке, больше похожей на склад, где мама ведет свой садовый дневник, хранит кучу разных пакетов и пакетиков с семенами, рабочую одежду и небольшой инвентарь. Я со вздохом встала и пошла за приглашением.
Мама поднялась на веранду и прошла следом за мной. Пока она переодевалась, я недоуменно крутила в пальцах карточку лавандового цвета с траурной фиолетовой рамкой.
«Лилия Грекхэм приглашается на оглашение завещания безвременно почившего глубоко любимого…»
- Мама, что это?!
Она выглянула на кухню, увидела, что я держу в руках, и ответила:
- Умер твой дядя Ладислаус.
- А при чем тут я?
- Приглашают всех родственников по папиной линии.
С большинством этих родственников я бы с радостью не имела ничего общего. Одни только тетка Лаванда с бабушкой Мимозой могли довести до слез парой колких замечаний. А ведь были еще и тетка Милисента со своей дочуркой Агнесс… Старшие сыновья тетки Милисенты от первого мужа – мои кузены Демьен и Алекс – пожалуй, единственные нормальные члены этой семьи.
С Алексом нас связывает дружба, начавшаяся еще в детстве. Брат старше на пять лет, но всегда проводил со мной много времени. Развлекал, если было скучно, утешал, если я ревела, разбив новую чашку, был поверенным моих детских тайн… Он часто бывал в нашем доме, тяжело переживая развод родителей. Мне же, рано потерявшей отца, его внимание было не просто важным - необходимым.
Бездумно глядя на карточку с траурной каймой, я вспоминала прочих «родственников по папиной линии». После деда Криспина главой семьи должен был стать дядя Ладислаус, но… случилась какая-то темная история, после которой последовал его развод с теткой Милисентой. Дядя уехал из Уотервилля, лично я о нем больше ничего не знала. После смерти моего отца главой семьи номинально стал Демьен, старший сын дяди. Номинально, но не фактически, потому что был еще несовершеннолетним. А тетка Милисента вышла замуж за управляющего их успешной строительной компании г-на Фридриксена. Плодом этого союза и стала очаровательная Агнесс, которую терпеть не могли сводные братья и я. После заключения второго брака ни Милисента, ни тем более ее дочка не носили фамилию Грекхэм, однако избежать встречи с ними в доме тетки Лаванды и бабушки Мимозы представлялось маловероятным. Их там, в отличие от меня, привечали.
- Твой чай остыл, - напомнила мама.
- Думаешь, дядя Ладислаус оставил что-то тебе или мне? – спросила я и сама же ответила: - Наверняка нет. Значит, и ходить туда незачем.
Я бросила приглашение в мусорную корзину и взялась за чай. Настоящий чай из Канирата – дорогое удовольствие, поэтому я всегда добавляю в заварочник пряные травы из маминого сада. Чабрец, мелиссу, или зверобой, впрочем, перечислять можно долго. И вкусно, и средства экономит, ведь жить вдвоем на жалованье младшего клерка – это искусство, которым я за два с половиной года овладела не вполне.
Все дело в том, что на свой сад мама никогда и ничего не жалела. Диковинные саженцы и семена экзотических растений ей привозили отовсюду. Она первой в нашем городке приобрела новомодные поливальные шланги, с которыми, безусловно, проще, чем с ведрами. К ней приходил хозяин скобяной лавки господин Стетсон с каждым свежим каталогом садовых инструментов. И постепенно все сбережения, которые смог накопить отец, ушли в землю, как уходят грехи людские в бездонное чрево Главного тролля. Справедливости ради надо сказать, что земля в ответ на мамину заботу расцветала, словно по волшебству.
Сад Флоранс Грекхэм стал третьей достопримечательностью Уотервилля. Поэтому нередко мамины знакомые просили ее показать садик своим гостям. Когда я в шутку предложила брать за это чисто символическую плату, чуть не довела мать до слез. А в результате я плачу по счетам, и просвета все не видно…
- А как дела на службе? Ты выглядишь уставшей, - с легким беспокойством сказала мама.
- Все очень хорошо, не волнуйся.
Не говорить же ей, что старшие клерки сваливают на меня свою работу, а главный счетовод спит и видит мое прошение об увольнении. Не дождется. Я Грекхэм, я справлюсь. И плевать на косые взгляды и рассуждения о том, что барышня из приличной семьи работать не должна.
- Я и не волнуюсь, детка. Ведь ты у нас финансовый гений, ты всех их... как ты говоришь… пере-вы-под-рассчитаешь!
Финансовым гением мама называет меня потому, что я с детства могу «перевыподрассчитать» (словечко Алекса) что угодно. Даже умножить два трехзначных числа в уме. Математика давалась так легко, что даже начальница нашей Уотервилльской женской школы, вручая аттестат, сказала: «Чрезвычайно одаренная девица». Ну а потом – опять же благодаря Алексу – я поступила в Академию банковского дела и финансов в Лиране – столице империи. И закончила ее почти три года назад.
Хорошие были времена… Из сада потянуло легкой прохладой. Мама спросила про ужин и, когда я отказалась, ушла строчить заметки в своем садовом дневнике. Хорошо, что она не стала спорить и настаивать, чтобы я все-таки пошла на это оглашение.
Телефонная трель разбила мой едва наметившийся отдых на мелкие осколки. Признаю, цивилизация нуждается в подобных вещах. В Лиране я пользовалась телефоном по несколько раз на дню, но здесь, дома, вечерами… Звонки нервировали, а установка вылилась в кругленькую сумму.
Пришлось брать ссуду в банкирском доме «Страйтекс и сыновья», в филиале которого я и служу младшим клерком, униженно вымаливая у господина управляющего самый маленький процент. Управлял нашим филиалом один из сыновей - Тео Страйтекс. Странный тип. Лучший друг Алекса еще по Академии. Взял меня на службу исключительно по протекции. Но в последнее время казалось, что странности господина управляющего, его нелюдимость, строгость со служащими, нетерпимость к дамам постоянно усиливались. Во всяком случае, дав поунижаться вволю, Тео разрешил мне взять ссуду. Расплачиваться пришлось полгода.
Я медленно шла к аппарату с тайной надеждой, что кому-то надоест ждать. Но абонент был настойчив. Сняв громоздкую трубку, услышала, как на другом конце провода жизнерадостный Алекс весело прощался с кем-то, одновременно здороваясь со мной.
- Эй, Цветок, как дела, как жизнь? Передавай мой поклон тетушке Флоранс.
- Непременно. У тебя что-то срочное? Я очень устала.
- О Единый, Лили, чем ты занимаешься на службе? Ведь Тео обещал мне, что даст тебе самую легкую работу младшего клерка.
- Об этом поговори с ним, а не со мной.
- Непременно поговорю. А сейчас о новостях: недавно мы с Демьеном осиротели.
- Соболезную.
- Да брось, Лили, ты же знаешь – никто из нас никогда особо не любил отца, а уж после того, как он бросил мать, оставив нам в наследство господина Фридриксена и сводную сестрицу, никаких чувств и вовсе не осталось.
- Да, но…
- Словом, Лили, я бы хотел, чтоб ты присоединилась ко мне в ресторане «У Моник». Так что, дорогуша, одевайся, причесывайся, сделай себе приличное лицо, наконец…
- Ты хочешь сказать, что обычно я хожу с неприличным лицом?! – пришлось перебить кузена, пока не заговорился окончательно.
- Нет, что ты, с очень, очень приличным! – быстро пошел на попятный Алекс. – Но у меня же горе! И ты должна поддержать своего любимого братца, так что жду, – и он повесил трубку.
Алекс любит оставлять последнее слово за собой. И вместо того, чтобы в тишине посидеть на веранде и насладиться закатом, мне пришлось одеваться, быстро делать прическу, благо короткие волосы позволяли слегка взбить их и зафиксировать парой заколок. А про «приличное лицо» он зря сказал. У меня красивая гладкая кожа и мамины глаза, пусть терпит такой, какая есть. Даже губы не подкрашу.
Предупредив маму, куда иду, я накинула на плечи легкий шелковый палантин и вышла из дома. Вокруг по-прежнему царила безмятежность, до ресторана я добралась примерно за двадцать минут. С госпожой Моник мы были на дружеской ноге, зарабатывая на жизнь самостоятельно. Только ее осуждали меньше – все-таки вдова, дело досталось в наследство от мужа. А я – девица. Это в столице на работающую барышню из хорошей семьи давно глядят без неприязни. Иное дело провинция…
За столом, на который мне указала госпожа Моник, помимо Алекса, находился и его друг господин Страйтекс. Я подошла с деревянным выражением на лице. Оба вежливо поднялись, Алекс отодвинул стул, а Тео учтиво поцеловал руку со словами:
- Барышня Грекхэм.
Будто мы не виделись сегодня днем! Пришлось слегка склонить голову и улыбнуться.
Затем я уселась, и мужчины продолжили свой разговор так же непринужденно, как и до моего появления. Я чувствовала себя довольно неловко. Тео Страйтекс целует мне руку… Хотя… сейчас я для него не служащая, а кузина друга.
В небольшом помещении уже зажгли лампы, создающие лишь какое-то подобие освещения, на крошечной эстраде было пусто, как и за большей частью столиков. Уотервилльцы еще чтили наставления пастырей Единого, одна из заповедей которых звучала примерно так: «Посвящай дни свои труду, а вечера семье и Единому». Особенно в будни.
И когда Тео быстро свернул свое общение с Алексом и коротким кивком головы попрощался с нами обоими, я была ему благодарна.
- Не слишком-то ты торопилась, – заявил мне двоюродный братец, как только мы остались одни. – А я хотел, чтобы вы с Тео поговорили.
- О чем мне с ним разговаривать? Ты вызвал меня сюда, чтобы я поддержала тебя в твоем якобы горе, а сам…
- Лилия, нужно обсудить наследственное дельце.
- Какое еще дельце?
- Мы с Демьеном отказываемся от наследства почившего папаши.
- Ты шутишь?! Нет, видно, наследство совсем ерундовое, - догадалась я.
- Обижаешь. Все же он был достойным сыном деда Криспина. И в столице развернулся гораздо шире, чем можно себе позволить в провинции.
Интересно, если Алекс так хорошо знал о делах отца, почему раньше никогда о нем не говорил?
- Я не желал и не желаю иметь с ним ничего общего. Демьен со мной согласен – мы не возьмем ни одной медяшки из этого наследства.
- Благотворительность?
- Папаша и так отписал в благотворительный фонд восемьдесят процентов активов. Нет, я хочу, чтобы наследство взяла ты.
- Алекс, а что вы пили с господином управляющим? Не настойку водяных грибов? Говорят, от нее отключается мозг.
- Цветок, выслушай меня. Я поднял все свои связи в Лиране. Папаша был весьма предусмотрителен. Он предвидел, что мы с Демом откажемся от его денег. В этом случае его наследницей становится вдова младшего брата – твоя мать.
- Нет, Алекс, только не мама! Она же все спустит на сад!
- Вот поэтому я и прошу тебя принять наследство. Не отказывайся, я же знаю, как вам с тетушкой Флоранс нужны деньги.
- Но ведь есть еще тетка Лаванда и бабушка Мимоза!
- Поверь мне, они не бедствуют. Дед прекрасно обеспечил обеих, да и Демьен постоянно делится прибылью.
- А… ваша мать?
- Какое отношение матушка имеет к наследству бывшего мужа? Они развелись, скандалить ей никто не позволит.
Я промолчала, признавая справедливость его слов. Да, наследство, пусть даже совсем небольшое, нам с мамой не помешает. Я бы расплатилась с долгами и, возможно, наняла бы расторопную вдову Энгле вести дом, а ее парня Эрика – в помощь маме по саду. И могилу бабушки Нинетты пора в порядок привести, и дом давно требует ремонта…
Алекс много раз предлагал свою помощь, но я всегда предпочитала выкручиваться сама. Теперь он, кажется, нашел такой способ, придраться к которому невозможно…
- Ну, так ты решилась?
- А если я откажусь?
- Будешь дурой. От твоего отказа выиграет только попечитель благотворительного фонда.
- Не знаю… Наверное, ты прав, если все на самом деле так, и завещание прямо указывает на маму…
- Вот увидишь, прямее некуда! Ты согласна?
- Ну, наверное… – протянула я, не веря в реальность происходящего.
- Тогда отметим это событие! – и Алекс махнул рукой официанту, после чего нам принесли два больших фужера игристого вина. Мы выпили за наследство, и я стала собираться домой – ведь завтра в контору!
- А, не переживай, – с умилением глядя на меня, сказал кузен. – Я отпросил тебя у Тео на завтра. Потом зайдешь к нему, обговоришь насчет сроков отпуска, я надеялся сделать это сегодня, но ты так долго собиралась, что он ушел.
- Тебя так с одного бокала развезло? Какой отпуск? Как отпросил???
- Очень просто. Взял и отпросил. А отпуск тебе нужен для того, чтобы оформить и получить наследство. Ведь для этого нужно ехать в Лиран. Но шшшш! Я тебе этого не говорил. Все узнаешь в пятницу!
- В Лиран? Алекс, у меня нет сейчас таких денег…
- Мы с Демьеном дадим тебе взаймы в счет будущего наследства. Привыкай. Ты теперь богата.
ГЛАВА 2
В пятницу мне даже не пришлось отпрашиваться со службы, потому что оглашение было назначено на пять часов пополудни, а банк закрывался в три. Домой я зашла только чтобы переодеться да выпить чашку чая. Соответствующего случаю траура у меня не было. Зато был тончайший кружевной платок, или, скорее, шаль темно-лилового цвета, подаренный бабушкой Нинеттой. На строгом сером платье он смотрелся почти фиолетовым, а значит, приличия будут соблюдены.
Собираясь в дом к бабушке Мимозе, всегда следовало помнить о приличиях. Тетка Лаванда, так и не выйдя замуж, вела дом матери и слыла набожной и высоконравственной особой. Про этикет она знала все. Впрочем, это относилось не только к этикету. А если оказывалось, что о каком-то предмете у нее не было своего мнения, значит, он просто того не стоил.
Дом бабушки Мимозы находился на другом конце Уотервилля, последний раз я была там… да, когда вернулась из Лирана. Идя знакомой дорогой, думала, что с этим наследством что-то не так. Нервничала. И с каждым шагом накатывали воспоминания о семейных сборищах, куда традиционно приглашали тетку Милисенту с детьми, но без мужа, маму и меня. Мама благоразумно отказывалась, а за мной Лаванда всегда присылала горничную с кучером и коляской.
Тетка вечно была недовольна тем, как я выгляжу, как держу вилку и ложку, как сижу, как хожу, как учусь в школе… Вот Агнесс была ее любимицей. Когда все усаживались за длинный стол в гостиной пить чай, она ставила в пример белокурого ангелочка не только мне, но и братьям. Демьен откровенно игнорировал наставления, Алекс дерзил, тетка Милисента ругалась. Я же под недовольными взглядами непроизвольно расправляла плечи, задирая подбородок выше и выше.
Бабушка Мимоза смотрела на все это свысока. Чаще она была более или менее снисходительна к внукам. Реже – ко мне. Когда в нежном тринадцатилетнем возрасте я заинтересовалась, почему в нашем семействе так распространены цветочные имена, бабушка снизошла и ответила сама, не привлекая Лаванду:
- Твой покойный дед Криспин считал, что основное призвание слабого пола - украшать жизнь мужчины. Поэтому все женщины в его семье должны походить на цветы – хотя бы именами. Наверное, поэтому он на мне и женился, – сухо усмехнулась она. – Но, увы, Единый дал нам лишь одну дочь – и это твоя тетя Лаванда. Красивое имя, правда? И сыновей своих отец тоже попросил жениться на девушках с цветочными именами. Твоя мать Флоранс не стала исключением.
- А если бы маму звали иначе, папа бы на ней не женился? Почему тогда мою вторую тетю зовут Милисента?
Бабушка усмехнулась еще суше, а тетка Лаванда сказала:
- Лилия, ты задаешь слишком много вопросов. Бабушка устала на них отвечать.
Она позвала старую служанку и выпроводила меня из бабушкиной комнаты.
Старая Кэтти была няней Демьена и Алекса, очень любила детей – своих Единый ей не дал. Она отвела меня на кухню, налила чаю, подвинула тарелочку с кексами и сказала, что таких вопросов бабушке задавать не стоит. И что старому хозяину было все равно, как зовут невесток.
- Ох, детонька, я еще помню, как молодой господин смотрел на твою маму… Не благослови старый господин его брак, он бы ушел из дому, но женился. Любил ее, сердешный… Не то, что его брат госпожу Милисенту.
Вскоре бывшую няню уволили, и Алекс долго смотрел на меня с укоризной. А я не понимала, почему, и спросила прямо, что же сделала не так?
- Лили, какого тролля ты полезла к бабке Мимозе с расспросами про эти цветочные имена? Старушка Кэтти, добрейшая душа, смолчать не смогла, вот тетка и уволила ее.
- Но что такого сказала Кэтти? Она просто…
- Ты еще слишком мала, – перебил Алекс, который по закону уже считался совершеннолетним. – Тебе не понять, что есть семейные тайны, на которые не стоит даже намекать.
Потом я узнала, что Алекс, в тот год поступивший в Лиранскую Академию, забрал старую няню с собой. Но долго прожить на новом месте ей не удалось. Бедняжку сбил новомодный мобиль, и она скончалась через два дня, не приходя в сознание. Кузен рассказал об этом, попросив, чтобы я навещала ее скромную могилу, пока училась в Лиране.
Из-за угла вывернула коляска, запряженная двумя рысаками. Я с удивлением огляделась – оказывается, прошла уже больше половины дороги и не заметила… Дом бабушки Мимозы находился в дорогом районе, теперь коляски будут встречаться чаще пешеходов. Надо быть повнимательней.
Но воспоминания не отпускали. Когда я закончила школу, тетка Лаванда начала приглашать в гости дам своего круга, имеющих неженатых сыновей. Казалось, ее голова была занята только тем, как бы выдать племянницу замуж. Мамаши женихов всегда приносили огромные торты, а сами юноши – большие букеты цветов. Как будто меня можно было удивить цветами!
Кузина Агнесс с матерью нередко присоединялись к гостям, и тогда дамы сразу отходили в уголок пошептаться, сравнивая белокурого ангела со мной, обычной шатенкой с излишне независимым поведением. Агнесс умела опускать глазки, улыбаться и очень мило краснеть в ответ на пустые комплименты.
Лаванда высказалась без обиняков: я не так смотрю, не так говорю, не умею общаться с потенциальными женихами, я не так хороша, как Агнесс, и подытожила – выдать меня замуж будет нелегко.
В ответ я спросила, почему же она сама до сих пор не замужем? Лаванда покраснела, заявила, что я отвратительно воспитана и что она поговорит об этом с моей мамой. Но мама к ее удивлению твердо заявила, что никто не вправе принуждать меня к замужеству. После этого бабушка Мимоза вообще перестала нас замечать, а тетка Лаванда занялась устройством брака Агнесс и отказала мне от дома.
К тому времени Алекс как раз закончил учебу, вернулся в Уотервилль и начал довольно успешную карьеру финансового консультанта. Демьен, давно потеснивший отчима в собственной строительной компании, первое время помогал брату. Однако очень скоро дела Алекса пошли настолько хорошо, что он уже не нуждался ни в какой помощи. Советы, которые он давал своим клиентам, окупались, сам он также делал крайне удачные финансовые вложения. Общаясь с ним, я с удивлением заметила, как это интересно. Алекс обрадовался и, признав во мне коммерческую жилку Грекхэмов, отвез в Лиран, где я стала студенткой Академии Финансов.
А вот и дом, построенный для своей семьи дедом Криспином. В два этажа, с круглым чердачным окном под двускатной черепичной крышей, с высоким солидным крыльцом, ступени которого отделаны искусственным камнем. Рядом конюшня и каретный сарай, а зелени нет совсем. Ни травинки, ни цветочка, ни деревца…
Вдоль дома в ряд выстроились несколько экипажей. Значит, семейство в сборе. Я поднялась на крыльцо, дверь открылась без стука. Алекс не дал опомниться и затащил в большую гостиную, где все было готово для оглашения последней воли усопшего Ладислауса Грекхэма.
За круглым столом, задрапированным вышитой шелковой скатертью, сидел незнакомый мне поверенный покойного дяди. Он выглядел как человек, принесший плохие новости – то есть сурово и торжественно. Об этом говорили его темная официальная одежда с траурной ленточкой на лацкане пиджака, портфель и черная папка для бумаг, а также тяжелый и очень внимательный взгляд поверх золотого пенсне.
- Господин Йенсен – барышня Грекхэм, - представил нас Алекс.
Господин Йенсен привстал со стула с легким кивком головы, я кивнула в ответ.
Алекс усадил меня по левую руку от себя, с другой стороны стояла большая напольная ваза, отделявшая нас с кузеном от остальных родственников. На банкетке изящно расположились тетка Милисента вместе с дочерью. В молодости она была хороша, да и сейчас только слегка расплылась. Кудрявые русые волосы тетка всегда собирала в высокую прическу, но теперь несколько поседевших прядей портили всю картину. Глубокие морщины залегли над переносицей и в уголках рта, а глаза… В когда-то ярких синих глазах поселилась усталость. Но характер у Милисенты всегда был решительным, а уверенность в себе – непрошибаемой.
Агнесс тоже не радовала взгляд, надев свое вдовье черное платье. Оно резко контрастировало с ее бледной кожей, светлыми, почти платиновыми волосами, светло-серыми глазами чуть навыкате. Личико кузины, почти кукольное, портило только выражение недовольства всем окружающим и поджатые губы.
В последние годы мы совсем не виделись, но от Алекса я слышала про истерические припадки и астму, которые стали одолевать Агнесс после возвращения домой. Неудивительно, что тетка Милисента выглядит усталой.
А начиналось все так чудесно, настоящая сказка для провинциалки пятнадцати лет… Тетка Лаванда довольно быстро нашла жениха для белокурого ангелочка. Им оказался роковой красавец Патрик Митл, столичный кавалер, оказавшийся в нашем городке проездом. Агнесс благополучно вышла замуж во время моего недолгого вояжа с бабушкой Нинеттой. И сразу же с приятным довеском в виде приданого Патрик увез юную супругу в Лиран. Прошло чуть меньше года, когда весь Уотервилль облетела новость – Агнесс вернулась в особняк родителей во вдовьем платье.
Любезный Патрик скоропостижно скончался, не оставив своей молодой вдове ни-че-го. Она уверяла, что муж просто не успел переписать завещание, по которому все его движимое и недвижимое имущество переходило в собственность некоего благотворительного фонда. А приданое он истратил до последней медяшки, поскольку жил в столице на широкую ногу, регулярно посещая бильярдные и карточные заведения, покупая жене дорогие наряды и устраивая феерические приемы, на которых бывали даже лица из высшего общества.
Все сочувствовали молодой вдове, и спустя положенный период траура Агнесс снова стала завидной невестой, однако почему-то к повторному замужеству не стремилась. Она сделалась крайне набожной, нетерпимой к любым человеческим слабостям и совершенно невыносимой при общении.
Кроме нас четверых и господина Йенсена в гостиной находился и Демьен. Он мало напоминал подвижного улыбчивого хитреца Алекса. Владелец завода и постоянно растущей строительной компании, отец семейства (жена и двое детей), крупный мужчина в солидном костюме стоял у окна вполоборота к нам, небрежно отдернув тяжелую штору. У лба намечались небольшие залысины, в карих глазах под тяжелыми веками не читалось ничего, кожа была загорелой и обветренной – он как дед Криспин любил держать все под контролем, даже лезть на строительные леса и обмерять с рабочими дома под снос…
Двустворчатые двери гостиной открыли две горничные, и стояли, сложив руки на белоснежных передниках, пока тетка Лаванда не вкатила инвалидную коляску с бабушкой Мимозой. Хоть Алекс и предупреждал, что известие о смерти любимого сына изрядно подкосило здоровье бабушки, я не думала, что все настолько плохо. Но восседала она в коляске как на троне, в строгом черном платье, черном чепце и черных перчатках. На лице отразились все прожитые годы и невыплаканные слезы – такой я вечно молодящуюся бабушку не видела никогда. Даже ее светлые обычно пронзительные глаза заволокла какая-то туманная муть.
Мне стало так жутко, так жалко ее, что Алекс, видимо, считал все эмоции и с силой вцепился мне в руку, не давая кинуться к ней и обнять. Тетка Лаванда, тоже в черном, с гладкой прической, из которой не выбивалось ни единого волоска, встала сбоку от матери. Губы, как всегда, поджаты, вечно недовольный взгляд направлен на поверенного.
- Господин Йенсен, мы готовы вас выслушать, – глухо сказала бабушка, и я не узнала ее голос.
- Дамы и господа, – с достоинством начал он. – Позвольте прежде всего выразить мои искрение соболезнования вашей утрате. Я – личный поверенный господина Ладислауса Грекхэма, и нахожусь здесь, дабы ознакомить всех заинтересованных лиц с его последним волеизъявлением.
В его сухую официальную речь я не вникала, глядя на Демьена и его мать. Госпожа Фридериксен слушала поверенного сначала с пренебрежением, потом с недоумением, потом с откровенным недоверием. Это когда Йенсен обозначил суммы активов его клиента. Демьен, по своему обыкновению, эмоций не проявлял. На бабушку Мимозу я смотреть боялась.
Она не любила никого из нас. И я поняла теперь, почему. Вся ее любовь без остатка была отдана старшему сыну. А поверенный продолжал говорить, и я словно вынырнула из своих переживаний только тогда, когда прозвучало:
- …и означенные активы в движимом и недвижимом имуществе завещаю благотворительному фонду моего имени в размерах восемьдесят процентов и сыновьям Демьену и Александеру Грекхэмам в равных долях и общем количестве двадцать процентов.
Поверенный перевел дыхание и продолжил:
- Присутствуют ли здесь указанные моим доверителем Демьен Грекхэм и Александер Грекхэм?
- Присутствуют, – ответил Алекс.
- Могу я ознакомиться с вашими документами, господин Грекхэм?
- Безусловно.
Алекс вынул свой бумажник, покопался в нем и положил гербовую бумагу и документ, подтверждающий его личность, на стол перед поверенным. Те же манипуляции проделал и Демьен, не проронив при этом ни слова.
Поверенный внимательно осмотрел документы моих кузенов, потом – их самих.
- Благодарю, господа, – сказал он, возвращая все полученное назад.
Я затаила дыхание.
- Итак, согласно волеизъявлению покойного Ладислауса Грекхэма, указанная доля его имущества переходит к…
- Минуточку, господин поверенный, – перебил его Алекс. – Если вы хотите сказать, что двадцать процентов активов покойного переходит к нам, то мы…
- Мы официально, в присутствии свидетелей, отказываемся от наследства, – в свою очередь перебил младшего брата Демьен. В это время они стояли практически плечом к плечу – оба статные, высокие, широкоплечие – такие разные и такие похожие. В напряженной тишине мой взгляд перебегал с одного лица на другое – бабушке Мимозе было все равно, тетка Лаванда только стиснула зубы, тетка Милисента с гордостью любовалась сыновьями, а вот Агнесс… Мне показалось, что она борется с дурнотой, пытаясь что-то сказать. Поверенный не спускал тяжелый взгляд с моих кузенов.
- Господа, осознаете ли вы последствия данного шага?
- Да, – ответил Демьен.
- Вполне, – улыбнулся Алекс.
- Что ж, тогда мне нужны ваши подписи здесь и здесь, – Йенсен извлек из своей черной папки новые листы.
Пока братья подписывали документ, тетка Милисента обратила, наконец, внимание на звуки, издаваемые дочерью, что-то среднее между всхлипами и хрипами задыхающегося человека. Она с размаху дала Агнесс хлесткую пощечину, которая моментально успокоила истеричное создание. Поверенный остро взглянул на них и вернулся к своим бумагам.
- Дамы и господа, продолжим. В случае отказа от принятия наследства сыновьями моего доверителя их доля переходит к вдове его младшего брата – госпоже Флоранс Грекхэм. Почему я не вижу здесь означенную даму?
- Госпожа Флоранс Грекхэм здесь отсутствует, – растягивая гласные, с барственной ленцой, подал голос Алекс. – Здесь присутствует ее единственная дочь и наследница Лилия Грекхэм. Вот нотариально заверенный отказ госпожи Флоранс от наследства в пользу дочери и прочие документы.
В наступившей тишине Алекс снова встал и передал поверенному какие-то бумаги, где была и моя метрика!
- А вы, господин Александер, хорошо подготовились, – протянул с неопределенной интонацией Йенсен.
Я смотрела во все глаза и не верила. Мама была заодно с Алексом? Моя мама все знала?!
Изучив мои документы и мамин отказ, поверенный не торопился возвращать бумаги Алексу. Тот стоял возле его стола в расслабленной позе и вальяжно поглядывал на меня – потом на Агнесс, опять на меня, опять на Агнесс. Я тоже посмотрела на кузину. У той лицо пошло красными пятнами, сразу превращая ее из ангела в тролля.
- Барышня Грекхэм, документы, удостоверяющие личность, у вас при себе?
Я встала, вынула из сумочки тисненые корочки и подала их Алексу, который, в свою очередь, положил книжицу на стол перед поверенным. Тот занялся тщательным поочередным разглядыванием документа и меня. И молчал. Мы тоже молчали. И почему-то все были спокойными, даже тетка Лаванда. Только у Агнесс, похоже, вновь возникли проблемы с дыханием, ну да у тетки Милисенты рука не дрогнет.
- Хорошо, – прервал паузу поверенный, очевидно, поняв, что нас молчанием не пронять. – Барышня Грекхэм может наследовать своему дяде в обход своей матери.
Затем он торжественно обратился ко мне:
- Лилия Грекхэм, согласно завещанию моего доверителя Ладислауса Грекхэма, вы становитесь наследницей пятой части его движимого и недвижимого имущества, для осуществления своих наследственных прав вам надлежит прибыть в центральную контору строительного предприятия «Грекхэм и компания» в городе Лиране в сроки, оговоренные законом.
И тут Агнесс с выпученными глазами вскочила и ткнула пальцем в поверенного:
- Вы, что вы сказали про пятую часть?! Какая пятая часть??? Все деньги должны пойти на благотворительность!!!
- Э-э, согласно завещанию… – начал он, но быстро умолк, прикрывая папкой документы.
- Успокойся, – отвешивая Агнесс вторую пощечину, веско сказала тетка Милисента.
- Но деньги! Разве вы не знаете, как нуждаются храмы Единого?! – продолжала бесноваться Агнесс: «успокоительное» почему-то не подействовало.
- Агнесс, уймись, – посоветовал бедной вдовице Демьен.
- Простите, госпожа Митл, – следя за ее руками, вежливо проговорил поверенный. – Вы не указаны в завещании моего доверителя.
Странно, что ее вообще пригласили. Тетка Милисента хотя бы мать предполагаемых наследников. Наверняка это дело рук Лаванды, но цель? Если только… показать женщине, которая предпочла Ладислаусу другого мужчину, что она потеряла – хотя бы в денежном эквиваленте? Но при чем тут дочь от второго брака?
Милисента и Демьен с усилием усадили Агнесс на прежнее место, по гостиной поплыл резкий запах нашатыря, кузина глубоко вдохнула и закрыла глаза. Пока мы отвлеклись на истеричную вдовицу, бабушка Мимоза и тетка Лаванда покинули гостиную. Я услышала только скрип закрывшейся за ними двери.
Поверенный еще раз разъяснил мне мои права и обязанности и распрощался. Братья помогли матери довести Агнесс до коляски, а я все думала о том, как попасть в Лиран. Деньги – это еще полдела. Даст ли мне отпуск Тео Страйтекс?
И… мама. С ней надо серьезно поговорить. А если в следующий раз кто-нибудь другой, не Алекс, подсунет ей еще что-то на подпись?
Но Алекс, довольный собой, шустро подхватил меня и Демьена под руки и потащил к экипажу брата – открытой по теплой погоде коляске, запряженной двумя рысаками. Старший кузен предпочитал старых добрых лошадок новомодным средствам передвижения, более того, он их любил и всегда правил сам.
- Наследство надо обмыть, - заявил Алекс. – Может, к Моник?
- Мне вообще-то домой надо, – возразила я.
- Нет, – сказал Дем. – Арлетта ждет с ужином.
- А меня ждет… разговор с мамой! Кстати, Алекс, верни документы.
- К тебе так к тебе, – ответил брату Алекс. – Что-то я по племянникам соскучился…
Обычно я не позволяю игнорировать свое мнение, но сейчас… Они отдали мне наследство, чтобы… Я вздохнула и без возражений полезла в коляску. Демьен хлестнул лошадей, копыта мерно застучали по каменной мостовой. Лицо обдувал ветерок, Алекс мурлыкал модный мотив, и напряжение начало постепенно отпускать.
Дом Демьена стоял в новом дорогом квартале неподалеку от набережной. Здесь не было глухих заборов, только кованые решетки, как в Лиране. Место приходилось экономить, так что Арлетта – жена Дема – могла себе позволить только небольшой розарий по обе стороны от парадного крыльца. Розы ей давала моя мама, поэтому они росли и цвели намного лучше, чем у соседей.
Племянники вылетели встречать нас на крыльцо, Алекс – при всех своих недостатках любящий дядюшка – подхватил старшего Макса правой рукой, а младшего – очень серьезного Андерса – левой и потащил их в дом.
- Ну как, как прошло? – тормошила нас Арлетта, крепко сбитая красавица с правильными чертами лица и черными косами, уложенными вокруг головы, пока Дем загонял коляску в сарай.
- Прекрасно, просто великолепно. Лили теперь наследница, - отрываясь от возни с племянниками, ответил ей Алекс.
- Что-то Агнесс сегодня разошлась, – проворчал, входя в дом, Дем. – Не иначе, ей кто-то напомнил про благотворительный фонд покойного Патрика.
- А я и не отказываюсь. Почему бы не напомнить ради такого представления? – язвительно ответил Алекс.
- Бабушку Мимозу очень жаль, – вздохнула я.
- Зато тетку Лаванду едва не перекосило.
Оба братца были довольны. А я подошла к Арлетте и тихо спросила, согласна ли она с решением мужа. Ведь все еще не поздно переиграть.
В ответ она смешно сморщила безупречный носик, будто собираясь чихнуть, и заявила, что я – неправильная Грекхэм. Правильный Грекхэм…
- Обладает крепкой хваткой, - перебил ее Дем. – Дают – бери, да при себе держи.
- Вот-вот, - согласилась она, подмигнув. – Это твои деньги, Лилия, у нас и своих достаточно.
Потом мы ужинали, я делилась опасениями, что со службы будет сложно отпроситься, а Арлетта хохотала. Мы, конечно, выпили пару бутылок вина, но она, обладая живым характером, смеялась всегда и по любому поводу. Эта реакция показалась мне несколько странной, и я начала объяснять.
- Понимаешь, наш управляющий - человек с тяжелым характером…
- Кто, Тео? – перебил меня Алекс, будучи уже навеселе. – Да ну, ты просто плохо его знаешь.
- Ты, конечно, знаешь его лучше, но больше не отпрашивай меня ни на день, ни на полдня, - возразила я. – Вот завтра мне придется отрабатывать тот день, на который ты с ним якобы договорился.
- Лили, он просто в тебя влюблен,- продолжала посмеиваться Арлетта.
Алекс встал из-за стола, требуя телефон. Нет, если он позвонит Тео, это опять выльется для меня в неприятности. Я стала убеждать Алекса, что сама решу все рабочие вопросы с господином управляющим.
- Лили, а почему ты не хочешь уволиться? – с хитрым видом поинтересовалась Арлетта.
И в самом деле, почему? Просто я еще не до конца верю в это наследство. Мне нужен… какой-то тыл? Хоть какая-то стабильность?
- Так ее и отпустят. Вы что, все слепые? Не видите, как на нее смотрит этот Тео? Если бы он не был твоим другом, Алекс, мне бы пришлось с ним поговорить, - довольно сердито заявил Дем. – Лили, увольняйся и езжай в Лиран.
- О чем ты, Дем? – спросил Алекс. – Конечно, Лили у нас красотка, но Тео никогда на нее не смотрит.
- Это когда ты с ним рядом, - возразила Арлетта.
- Нет, все-таки я с ним переговорю, – жестко бросил Дем.
- Дем, пожалуйста, вот получу наследство и сразу уволюсь! Честно-честно! – умоляющим тоном сказала я.
- Как хочешь, - буркнул Дем. – Но мой тебе совет – не затягивай.
ГЛАВА 3
Затягивать я не стала, сразу написав заявление на отпуск по семейным обстоятельствам. В связи со смертью дяди. И в понедельник первым делом передала его секретарю управляющего Йоле Полянских. Тот с сочувствием посмотрел на меня и сказал:
- Не подпишет.
- Почему? – только и смогла выдавить я.
- С утра распорядился об отмене отпусков у всех служащих: бархатный сезон. Придется записываться на прием, барышня Грекхэм. И вы будете… ээ, – сверился со списком Йола, – пятнадцатой. Сегодня к управляющему точно не попадете. Возможно, завтра или послезавтра, ну да я вам сообщу.
Надо ли уточнять, что ни завтра, ни послезавтра управляющий меня не принял?
Работала я в эти дни неважно, расстроенная известием про бабушку Мимозу. В ночь после оглашения завещания ей стало хуже, а через два дня разбил паралич. Тетка Лаванда наняла сиделку и регулярно совещалась с семейным доктором Фридом, но на состояние бабушки это не влияло.
С мамой я поговорила. Братец приходил к ней, когда я была в конторе. И она даже оставила на час свой сад, чтобы сходить к нотариусу, сразу приняв идею Алекса за наилучший выход.
Алекс названивал каждый день, требуя назвать ему дату моего отъезда, и даже Арлетта позвонила узнать, когда я еду в Лиран. Услышав, что наш управляющий отменил все отпуска на период бархатного сезона, а на прием к нему меня все не вызывают, она снова рассмеялась.
Зато Алексу я ничего не объясняла. Помилуй Единый, если он что-нибудь еще скажет своему другу, меня просто уволят без выходного пособия. Смешно, но какое-то смутное чувство не давало до конца поверить в то, что теперь я богата. Арлетта права, и надо уже решаться… Ладно, вот съезжу в столицу, пощупаю деньги руками, как выражался Алекс, тогда и видно будет.
Йола подошел ко мне вечером четверга.
- Барышня Грекхэм, вас вызывает господин управляющий.
Надо же, вспомнил! Всех остальных просителей давно приняли. Да и рабочий день закончился, я просто задержалась, чтобы перед отпуском не оставить каких-либо хвостов. И кстати, что господин управляющий делает здесь так поздно? Об этом я и спросила Йолу, пока мы шли к начальственному кабинету.
- Последнюю неделю он днюет и ночует на службе, – покачал головой Йола. – Такое впечатление, будто хочет переделать все дела на год вперед.
- Сочувствую, – ответила я.
Йола устало улыбнулся и открыл передо мной дверь.
- Барышня Грекхэм, – сказал он и ретировался.
- Присаживайтесь, – сказал Тео, не поднимая головы.
Он сидел за своим рабочим столом, заваленным стопками бумаг, и внимательно вглядывался в ближайший к нему исчерканный лист, держа одной рукой остро заточенный карандаш, а другой быстро двигая костяшки счетов.
Я присела на самый краешек стула, держа на коленях свое заявление. Страйтекс продолжал работать, совсем не обращая на меня внимание. Наконец грохот от летающих туда-сюда костяшек стих, и Тео поднял голову.
- Вы что-то хотели, барышня Грекхэм?
- Да. Завизировать заявление на отпуск. По семейным обстоятельствам.
- Отпуск? Ах да, ваш кузен что-то говорил мне…
- Мой дядя умер.
- Похороны?
- Нет, на похороны я уже опоздала, – с едва ощутимым сарказмом ответила я. – Вопросы наследства.
В этот момент мой работодатель приложил ладони к вискам и снова погрузился в исчерканный документ.
- Я знаю, что здесь ошибка, – пробормотал он негромко, полностью игнорируя мое присутствие. – Но в чем?
И снова лихорадочно защелкал счетами.
Я тоже устала. Даже успела почувствовать голод и нехватку свежего воздуха. Я встала, нахально подошла к столу управляющего, еще более нахально выдернула лист с его пометками и сказала:
- Позвольте взглянуть.
Тео опешил настолько, что даже не смог возразить. В моих руках оказался квартальный баланс старшего счетовода Голд-Маклейна. Я ухватила карандаш, и, поскольку писать на весу не умела, пристроилась рядом с управляющим, склонившись над столом. Счеты мне были не нужны, а финансовый анализ был любимым предметом в Академии. Так стоит ли удивляться, что ошибку я нашла спустя несколько минут?
- Строка одиннадцать, господин управляющий. Пропущена запятая, а в дублирующей строке восемнадцать-бис она стоит. Поэтому результат не сходится.
- Ну-ка, ну-ка, – заинтересованно перевел взгляд Страйтекс, а я… внезапно поняла, куда он смотрел все это время.
- Господин управляющий, мне нужен отпуск.
- Секундочку, барышня… Да, вот теперь все сошлось! Что, вы говорите, вам нужно?
- Отпуск. По семейным обстоятельствам.
- Две недели? Барышня Грекхэм, в бархатный сезон, когда Уотервилль переполнен проезжающими к морю, я не могу дать вам больше семи дней.
- Но… – я попыталась воззвать к его разуму, – поезд в Лиран идет трое суток!
- Да, разумеется, я знаю, сколько идет поезд в Лиран.
Мне послышалось, или это была ирония?
- Господин управляющий, я не могу знать, сколько потребуется времени, чтобы… решить все вопросы с наследством дяди. И если я не уложусь в неделю…
- Вы будете уволены без выходного пособия, – будничным тоном продолжил Страйтекс.
Я разозлилась. В конце концов, что я теряю?
- Господин управляющий, можно попросить у вас чистый лист бумаги и перо?
- Переписать заявление? Не стоит, я помечу, что отпустил вас на семь дней.
- Да. Переписать заявление. Я хочу уволиться прямо сейчас.
- Вы хорошо подумали? – теперь он смотрел прямо мне в лицо, и тяжесть этого взгляда ощущалась просто физически.
Меня несло:
- Я подумала очень хорошо. Я признательна вам, господин Страйтекс, что дали мне возможность кое-как сводить концы с концами, нагружая работой сверх всякой меры. Но довольно. Бумагу и перо.
- Пройдите к секретарю. Ваше новое заявление я рассмотрю завтра.
- А завтра вас не окажется на рабочем месте, или вы будете столь заняты, что мне опять придется ждать своей очереди на прием неделю??? Нет, я хочу уволиться сегодня!
- Барышня Грекхэм, вы забываетесь!
- Нет, это вы забываетесь!
Благоразумие окончательно покинуло меня, и я подскочила прямо к начальственному столу. Ошибки еще ему исправляла!
Тео удивил. Он резко поднялся со своего кресла, оказавшись со мной непозволительно близко, и схватил за плечи, наклоняясь к самому лицу.
- Сколько можно меня провоцировать, Лили, – прошипел он гневно, но довольно тихо (видимо, опасался, что услышит Йола). – Ты это делаешь нарочно!
- Я?! – удивилась я, пытаясь оттолкнуть его от себя.
- Ты, – согласился он и совсем тихо прошептал, – ненавижу…
Я в недоумении уставилась на него – за что? И в этот момент он меня… поцеловал. Жестко, внезапно, полностью дезориентируя. Его губы терзали мои, а я… вдруг стала им отвечать. Волна жара прокатилась по всему телу, и кто из нас сделал шаг навстречу, было уже безразлично. Мои руки вдруг оказались в его волосах, его – где-то в районе моей спины, и… тут в дверь постучали.
Мы отпрянули друг от друга, я успела сесть на краешек стула, он – в свое кресло, и стук повторился.
- Войдите, – прежним безразличным тоном сказал Тео, поправляя прическу.
- Господин управляющий, какие будут указания на завтра? – спросил Йола, появляясь в дверном проеме.
- Барышня Грекхэм с понедельника в отпуске, завтра пусть сдаст дела старшему клерку, и после обеда – свободна. Заявление я подписал.
- Благодарю вас, господин управляющий, – сказала я и поспешила выскочить из его кабинета, пока там оставался секретарь.
Завтра надо сделать Полянски какой-то презент, своим появлением он меня просто спас… Не знаю, до чего бы довело это «ненавижу» в исполнении господина Страйтекса.
Я стремительно подхватила сумочку и быстрым шагом прошла к выходу. С нетерпением дожидалась, пока ночной дежурный откроет дверь, а по улице мчалась так, будто за мной гнались все восемь каменных троллей.
Что нашло на Тео? Наверное, засмотрелся в вырез моей блузки… Солнце уже садилось, сегодня купить билет в Лиран не получится, кассы закрыты. Сколько же длился наш разговор и… Этот сумасшедший поцелуй?!
- Лилия!
Слащаво-неприязненный голос тетки Лаванды был слегка приглушен копытами лошадей, запряженных в ее экипаж. Я оглянулась.
- Добрый вечер, тетушка.
- Иди сюда, дорогая, нам надо поговорить, – она похлопала по сиденью рядом с собой.
Только этого мне и не хватало после поцелуя с Тео. Отвратительный день!
- Тетя, я спешу. Мне и так пришлось сегодня задержаться на службе.
- А мы подвезем тебя к дому. Пэдди, помоги моей племяннице сесть в экипаж.
Пэдди, седой и представительный кучер, который помнил еще дедушкин парадный выезд, не торопясь слез со своего места, подал мне руку и помог подняться на ступеньку коляски. Я уселась рядом с теткой, просчитывая варианты своих дальнейших действий. Зачем я понадобилась Лаванде – и так понятно. Из-за наследства.
Тем временем Пэдди вернулся на козлы, лошадки мерно зацокали копытами, экипаж тронулся, слегка покачиваясь из стороны в сторону.
- Слушаю вас, тетушка, – я успела заметить ее неприязненный взгляд, который тут же сменился на умильный.
- Лилия, когда ты собираешься выполнять волю твоего покойного дяди Ладислауса?
- Как только куплю билет на поезд.
- Хорошо… Лиран опасное место для молодой девушки, полагаю…
- Что вы, тетушка, я же там училась и жила четыре года, - перебила я, догадываясь, к чему разговор.
- Матушке все хуже, боюсь, смерть второго сына ей не пережить, - быстро переключилась Лаванда. – Я возвращалась от доктора, когда увидела тебя. Он говорит, ходить матушка уже не сможет.
- Это ужасно, – прошептала я.
- Поэтому, Лилия, ты ведь поймешь меня? Я не могу бросить ее здесь одну и сопровождать тебя в Лиран.
- Конечно, тетушка, безусловно, я, признаться, и не рассчитывала…
Лаванда взглянула на меня, как на мошку, залетевшую в стакан с оранжадом, и продолжила:
- Ведь ты не замужем, и без сопровождения родственников не должна покидать стен родного дома.
- Но, тетя, я неоднократно делала это, будучи студенткой.
- А сейчас ты едешь по наследственной надобности. Понимаешь, в чем разница?
- Нет.
Тетка сокрушенно покачала головой:
- Ах, молодежь, молодежь… Вы совсем позабыли приличия… Вот в мое время даже на улицу нельзя было выйти без отца, супруга или компаньонки.
- Да, тетя, – покорно сказала я, ибо про «свое время» Лаванда могла рассказывать бесконечно.
Но в этот раз она быстро свернула воспоминания.
- Лилия, твоя мать не может поехать с тобой – кто же будет ухаживать за садом? Я должна быть рядом…
- С бабушкой Мимозой, – подхватила я. – Вы же не предлагаете нанять мне компаньонку?
- У нас есть гораздо лучший вариант, удовлетворяющий всем нормам приличий. Это твоя сводная кузина Агнесс.
- Агнесс? Да вы что, тетя, она нездорова, и к тому же младше меня!
- Она вдова. Платить ей ничего не надо. А поездка поможет развеяться и укрепит здоровье. К тому же вам, двум молодым красавицам, легче найти общий язык и поболтать о том о сем – дорога-то неблизкая, - привела свои аргументы тетка.
Я молчала, понимая, что возражать бесполезно. Лаванда тут же принялась давать советы. О том, что нам с Агнесс нужно купить билеты в отдельное купе, в какой гостинице остановиться в Лиране и даже какие цветы отнести на могилу ее брата.
Как раз в этот момент Пэдди натянул вожжи на углу нашей улицы (у дома лошади не смогли бы развернуться), и я стала прощаться, самостоятельно выскочив из коляски.
- Завтра я пришлю к тебе Агнесс, – только и ответила мне Лаванда.
Попав в дом, я первым делом бросилась к телефонному монстру. Набирая номер, обратила внимание, что руки трясутся.
- У аппарата, – ответил мне бодрый голос Алекса.
Хвала Единому, я застала его в конторе, кузен частенько работал допоздна.
- Алекс, тетка Лаванда хочет, чтоб со мной в Лиран поехала Агнесс! – выпалила я.
- Цветок, давай смотреть объективно. Я тебя сопровождать не могу. Дем тоже. Твоя матушка не бросит свой сад. Лаванда – бабку Мимозу. Кто остается? Моя матушка и сводная сестрица.
- Но зачем мне компаньонка? Будто я прежде ни разу не ездила в Лиран без сопровождения!
- Лили, это жутко формализованный мир поверенных и стряпчих. Сам Император по сравнению с ними, страшно сказать, прогрессивист! Кстати, траурное платье ты уже купила?
- Когда бы я успела? Твой друг Тео только сегодня подписал мне заявление на отпуск.
Хорошо, что Алекс не видел моего лица. Кровь вдруг прилила к щекам, едва я вспомнила, каким образом досталась эта подпись.
- Ну и ладно, купишь в Лиране, по последней моде. Потерпи нашу припадочную пару недель, получи папашины денежки и забудь эту поездку как страшный сон. Заскочу к вам завтра, кланяйся моей бесценной тетушке Флоранс!
В трубке послышались треск и шипенье. Как всегда, кузен предпочел последнее слово оставить за собой.
Утром на службе я, нервно оглядываясь, сдавала дела. Хвала Единому, Тео не выходил из кабинета, а все остальное – даже ворчанье старшего счетовода – я вполне способна пережить. Домой я летела, не замечая ничего вокруг, надеясь успеть купить билет до того, как заявится Агнесс. Не вышло. Она будто караулила за углом.
Мама не стала отрываться от пересадки куста звездчатой магнолии, лишь помахав гостье рукой из глубин сада. А мне пришлось предложить ей чай и усадить за стол в гостиной. Мы редко пользуемся этой комнатой…
- Я заезжала утром, чтобы мы вдвоем могли купить билеты, но ты… – она поджала губы и произнесла брезгливо, – была на службе. Это же неприлично, Лилия, я надеюсь, что, получив наследство, ты прекратишь работать!
Это в семье Фридриксен больная тема. Девица не должна работать, она должна ждать замужества или хотя бы жить при родителях и вести себя пристойно. И не будь я белой вороной, отчего-то получившей образование наравне с мужчинами, мы с мамой, вероятно, должны были бы умереть голодной смертью, но работать – никогда.
- Видишь ли, Агнесс, – сказала я вежливо, – я не могу всю жизнь держаться за матушкину юбку только потому, что не вышла замуж.
- Кто же в этом виноват? – приосанилась кузина. – Ты столько времени прожила в Лиране, а там – я знаю – даже такой простушке, как ты, можно составить очень выгодную партию.
- Агнесс, что же ты сама не вышла замуж в Лиране? Повторно? – раздался от дверей язвительный голос Алекса.
Я встала поприветствовать его и налить чашку чая.
- Спасибо, Цветок, – он непринужденно устроился с чашкой в кресле. – Итак, Агнесс, ты будешь сопровождать Лилию в поездке, это не обсуждается.
Не обсуждается… Эх…
- Деньгами распоряжается только она, это тоже не обсуждается. Что мать даст тебе на булавки – не наше дело, но поездку оплачиваем мы с Демьеном, поэтому, будь добра, веди себя пристойно, в людных местах – особенно.
Агнесс опять презрительно поджала губы, не считая нужным ему отвечать.
- И если ты выполнишь все условия и вернешься вместе с Лилией в Уотервилль, получишь небольшую премию от меня лично.
Агнесс задрала подбородок и заявила:
- Все приличия будут соблюдены. Уж в этом, братец, можешь не сомневаться. Но ваш отец не думал о душе, завещая на благотворительность лишь восемьдесят процентов. Это наследство не принесет Лилии радости, уверяю тебя.
- А за такие разговоры – буду штрафовать, – заявил Алекс с вновь возникшей тролльей улыбкой в глазах. – Ты же теперь мой наемный работник, – пояснил он свою мысль.
- Я просто выполняю свой долг перед Единым, – отчеканила та. – А с Лилией еду по просьбе тетушки Лаванды.
- Ну-ну, – усмехнулся Алекс. – Билеты купила, должница Единого?
- Не богохульствуй!
А тетки Милисенты рядом нет, кто будет выводить вдовицу из истерики? Я? Нет уж, увольте, надо уходить от опасной темы.
- Алекс, мы с Агнесс как раз собирались ехать на вокзал, когда ты…
- Ах вот как, – радостно пропел кузен. – Отлично. Я вас подвезу и сам прослежу за процессом. Собирайся, Цветок.
Поскольку оставлять брата наедине с сестрой было чревато, я попросила Алекса предупредить мою маму о нашем отъезде, а Агнесс – соответственно – помочь мне с посудой. Она посмотрела с таким удивлением, словно ей никогда не доводилось относить чашку с блюдцем со стола на кухню. Потом закатила глаза и встала со вздохом «ах, у вас же нет прислуги».
- И у тебя не будет, когда мы поедем в Лиран, – заметила я, втайне надеясь, что ее это отпугнет.
- Я говорила об этом матушке и тетушке Лаванде, – недовольно заметила Агнесс. – Но тетушка сказала, что это на благо семьи…
- Но ты же не думаешь, что я буду прислуживать тебе за столом в поезде и потом – в гостинице? – продолжала давить я.
- В гостинице?! Ах, неужели ты не сможешь снять для нас небольшие апартаменты? Хотя бы комнат пять – семь?
- Не сможет, – рявкнул Алекс, неожиданно появляясь за нашими спинами. – Потому что в смету заложена гостиница – заметь, только из соображений человеколюбия – с двухкомнатным номером.
Агнесс жалобно скривила лицо… Нет, только рыданий мне сейчас и не хватает!
- Алекс, а на чем ты нас повезешь на вокзал?
- А вот увидишь, – таинственно понизил голос кузен.
Я схватила Агнесс за руку и потащила к выходу. Что кузен выбирает себе мобиль, знали все, и я – не исключение. Неужели выбор наконец-то сделан?
Перегородив нашу улочку почти поперек, сверкая темной эмалью и полированным металлом, перед домом стоял механический монстр с открытым верхом. На месте водителя сидел человек в специальном шлеме и очках, закрывающих половину лица.
При виде нас он ловко вскочил, демонстрируя немалый опыт, и Алекс представил нас друг другу:
- Крис, это моя сестрица Агнесс Митл и кузина Лилия Грекхэм. Дамы, перед вами мой друг Кристиан Делонже из Лирана.
Господин Делонже отсалютовал нам на военный манер. Снимать свой шлем он не счел нужным, а вот очки поднял вверх. Я заметила, что кожа у него покрыта густым загаром, в каре-зеленых глазах пряталось лукавство, нос - аристократически длинный, а над верхней губой щеткой торчали светлые, вероятно, подвыгоревшие усы.
- Барышня Грекхэм, госпожа Митл, безмерно рад знакомству. Вижу, любезный Алекс нисколько не преуменьшил ваших достоинств, – серьезно сказал он приличествующую случаю фразу.
- Боюсь, что он их сильно преувеличил, – отозвалась я. – Мой кузен – невежа, мне крайне неловко, что он не пригласил вас в дом.
- Не мог же я оставить эту красотку одну? – с прежним серьезным видом спросил меня друг Алекса. – Кстати, позвольте представить, «Банни Йохансон».
- Моя «Банни Йохансон», - поправил его Алекс, от души хлопнув по боку лакированного монстра.
Я осторожно оглянулась на Агнесс, за все время не проронившую ни слова. Но та была занята разглядыванием новой игрушки Алекса, хотя… исподтишка бросала взгляды и на нового знакомца.
О господине Делонже были наслышаны даже в нашей провинции. Офицер, дворянин, путешественник, дамский угодник, поэт и… первый в Лиране человек, приобретший мобиль марки «Банни Йохансон». Марки, которую предпочитал сам Император.
- Что же заставило вас оставить столичное общество и… - начала было Агнесс, но Алекс перебил ее.
- Крис пригнал мне машину, а обратно поедет на поезде вместе с вами.
- Алекс, ты скучный тип, - широко улыбнулся Делонже и внезапно с чувством продекламировал: - Ах, Уотервилль, где стар и млад фонтанов плеск боготворят…
Договаривал он, уже садясь за руль.
- Прошу, – сказал Алекс, лихо открывая передо мной заднюю дверь. – И ты, сестра, не стесняйся.
Агнесс поджала губы, но, подобрав подол своего белого одеяния (платьем этот балахон назвать было сложно), послушно залезла на мягкое кожаное кресло со мной рядом.
- К вокзалу, – скомандовал Алекс.
У «Банни Йохансон» (десять лошадиных сил, подумать только!) оказался довольно плавный ход, а город из ее роскошного салона смотрелся как серая расплывающаяся от скорости клякса. Как Крис умудрялся вписываться в повороты на наших узких улочках?
Когда мобиль остановился у фонтана на вокзальной площади, я несколько отвлеклась. Показалось, что на другой стороне мелькнул силуэт господина Страйтекса. Нет, хвала Единому, показалось. Но пока я нервно оглядывалась, Алекс уже помог выйти Агнесс и подал руку мне. Билеты кузен покупал сам, так стоит ли удивляться, что наши с Делонже купе первого класса находились по соседству?
ГЛАВА 4
Проводить нас с Агнесс явились тетка Милисента, Алекс, Арлетта, даже мама оторвалась на час от своих растений и приехала со мной на вокзал.
Пока Милисента устраивала свою дочку в купе, Алекс представлял остальным родственницам Криса Делонже.
- Алекс, почему же ты раньше не познакомил меня со своей семьей? – воскликнул тот, переводя восхищенный взгляд с мамы на Арлетту. – Нежней цветов ласкает взор прелестных дам прелестный флер. Простите, дамы, мой повтор, но городить весь этот вздор…
Его стихотворный порыв перебил проводник, поинтересовавшись багажом. Алекс передал ему мою дорожную сумку, а потом и сам зашел проинспектировать вагон.
Арлетта шутливо погрозила Крису пальцем:
- Не смущайте своими стихами провинциальных дам, мы здесь живем просто и говорим по-простому.
- И почему я раньше не заехал в ваш славный простой Уотервилль? – задумчиво, будто сам себя, спросил Крис.
Но тут прозвучал первый звонок – истошный, проникающий, казалось, прямо в мозг. Арлетта крепко обняла меня и пожелала удачной поездки и скорого возвращения. Потом настал мамин черед.
- Девочка моя, возвращайся, – тихо сказала она. – Я буду очень-очень тебя ждать.
У меня защипало в носу. В этот миг мама показалась такой одинокой, что я… опасаясь разреветься прямо на перроне, быстро отстранилась и сказала:
- Я вернусь, мам, очень скоро, все будет хорошо!
Арлетта обнадеживающе похлопала нас обеих по рукам и обещала, что будет ежедневно навещать дорогую тетю Флоранс. Я поняла, что сейчас точно заплачу, и быстро вскочила в вагон, едва не налетев на тетку Милисенту, подгоняемую Алексом.
- Доброго пути, Лилия, – сказала тетка. – Будь повнимательней к моей девочке, помни, что она очень больна. И что сопровождает тебя лишь потому…
- Матушка, – ядовито заметил Алекс, – раз вы так беспокоитесь за Агнесс, почему сами отказались поехать с кузиной, когда я вас просил?
- Я решила, что дочке будет полезно немного развеяться, сынок, – твердо ответила тетка. – Лилия, лекарства у Агнесс есть, а на всякий случай вот тебе списочек – когда чего давать.
- Хорошо, тетя Милисента, – вежливо ответила я, забирая сложенный в несколько раз лист писчей бумаги. – Не беспокойтесь, с Агнесс все…
- С Агнесс – все, – перебил кузен, – ты ей не нянька. Будь хорошей девочкой и ничего не бойся. Крис за тобой присмотрит.
- Алекс, я люблю тебя, – тихо прошептала я в ответ и все-таки шмыгнула носом.
- Я тебя тоже, сестренка, – под второй звонок ответил мне он. – Но лучше бы ты сказала это другому мужчине… – с тролльей улыбкой закончил прощание кузен и спрыгнул с подножки. Подал руку своей матушке, которая так и стояла рядом, наверняка слыша наши слова, а я, наконец, с высоты тамбура взглянула на провожающих меня людей.
Мама все смотрела на меня и, кажется, не верила, что я вернусь. Арлетта и Алекс махали руками, и я тоже помахала им. В последний момент перед третьим звонком рядом оказался Крис.
- Третий звонок, господа отъезжающие, – пробасил наш дородный проводник. – Пройдите в свои купе.
Я вынужденно покинула тамбур, но остановилась у первого же открытого окна. Раздался длинный свисток паровоза, вагон и меня вместе с ним качнуло, поезд тронулся. Я махала рукой в окно, пока в него было видно маму, Арлетту и Алекса. Скорость постепенно возрастала, перед глазами расплывалась пелена. Кто-то осторожно притронулся к моей руке.
- Лилия, возьмите.
Рядом стоял Крис и протягивал мне свои автомобильные очки.
- Зачем?!
- Когда в лицо на большой скорости хлещет ветер, лучше защитить глаза, чтобы не текли слезы, – снова серьезно ответил он.
Я улыбнулась и вытерла мокрые щеки. Друзья Алекса – такие же хорошие люди, как он сам. Правда, иногда за ту бесцеремонность, с которой он вмешивался в мою жизнь, хотелось устроить ему ответную пакость. Но всегда выходило, что он действовал исключительно в моих интересах. И проявленная забота оказывалась к месту.
Взгляд прояснился окончательно. Я стояла посреди вагона первого класса, отделанного благородным, покрытым лаком деревом. Через равные промежутки на стенах встречались прямоугольные вставки из тисненого бархата красивого синего цвета. На потолке – светильники из матового стекла в обрамлении блестящей бронзы. На полу – ковер того же оттенка синего, что и бархат. На окнах – шелковые занавески с вышитыми птицами…
Крис проводил меня к нашему с Агнесс купе, проследил, чтобы нам – первым во всем вагоне – принесли чай, а потом незаметно завел разговор о Святых Отцах и остался, к огромному удовольствию кузины. Мне слушать про Святых было недосуг, я разглядывала убранство купе.
Под окном – небольшой стол-тумба, покрытый голубой скатертью. С той стороны, где был проход в умывальню, стояло кресло, которое сейчас занимала Агнесс. Крис привольно расположился напротив нее на диване с синей плюшевой обивкой, а над его головой нависала полностью разобранная верхняя полка. Моя, ведь Агнесс наверняка захочет спать внизу.
Пока я была студенткой, в целях экономии ездила вторым классом, где было совсем не так роскошно. На разницу в цене на билеты можно было лишний раз сходить в театр, на концерт или фильму. Что же касается удобств – я не привередлива. Хотя теперь, возможно, изменю свое мнение… Голос кузины звенел весенним ручейком, Крис внимательно слушал о деяниях ее святой покровительницы – Агнессы Бонеронской, а я встала и шагнула в коридор.
Из соседнего купе вышел мужчина в неброской дорожной одежде. Роста он был среднего, лицо тоже обыкновенное, без усов и бороды, коротко стриженные волосы неопределенно-светлого оттенка торчали во все стороны, как иголки в игольнице. Но взгляд слегка прищуренных карих глаз показался немного странным, будто он смотрел на что-то невидимое мне…
- Прошу прощения, барышня Грекхэм, что пренебрег нормами этикета и заранее поинтересовался у господина Делонже вашим именем. Позвольте представиться – Дюренберг, Густав Дюренберг.
- Я прощаю вас, господин Дюренберг. Надо полагать, вы тоже старый знакомый моего кузена?
- Ваш кузен – тот шумный молодой человек, что устраивал в купе вещи? Нет, с ним я не знаком. И, предупреждая дальнейшие вопросы – господин Делонже мне лишь попутчик, хотя, не скрою, его слава бежит далеко впереди, и о его путешествиях я наслышан.
- Мы все наслышаны, – из другого купе выглянула премилого вида дама, – правда, дорогой?
- Правда, дорогая, – ответил ей сочный мужской баритон, который не заглушал даже стук колес.
- Это супруги Ковальски, – представил мне соседей Дюренберг. – Мы вместе едем из Лентажа, в Уотервилле делали пересадку, – пояснил он в ответ на мой недоумевающий взгляд.
Лентаж – маленький курортный городок на южном побережье – был излюбленным местом отдыха зажиточных господ из северной части империи. Но если госпожа Ковальски выглядела способной претендовать на Лентаж как место отдыха, то господин Дюренберг – нет.
Интересно, с чего это он поторопился со знакомством, да еще заранее узнал, как меня зовут?
- Вы сейчас думаете – чем я так заинтересовала этого господина, что он заранее узнал мое имя? – тут же озвучил мои мысли Дюренберг.
Он читает по моему лицу, как по раскрытой книге.
- Простите, что-то я сегодня все некстати… И говорю, и делаю… – тут же повинился мой собеседник. – Я лишь заметил, что память ваша… Но, возможно, вы захотели этого сами, и тогда… Нет, простите еще раз, вы, конечно же, этого не хотели.
Я не смогла скрыть удивление. Что с моей памятью? Вроде бы не жалуюсь… И… откуда он знает, о чем я думаю?!
- Ох, барышня Грекхэм… Я не сказал, что ВИЖУ?
Он так и произнес это слово – каждой букве придавая исключительно важное значение. Но что при этом имелось в виду? Тут Дюренберг сконфузился, – странно было наблюдать, как солидный мужчина заливается краской – пробормотал невнятные извинения и сбежал обратно в свое купе.
Я вернулась в свое. Занимательный разговор Криса и Агнесс как раз плавно переходил на ее замужество. Она разливалась певчей птицей, каким нежным и любящим супругом был ненаглядный Патрик. А Крис негромко, чтобы услышала только я, пробормотал двустишие:
«Ах, как же он ее любил,
Он крокодила ей купил».
Я едва сдержала улыбку. Крис остро взглянул на меня и произнес:
- Не обращайте внимания, Лилия, я частенько рифмую приходящие на ум слова.
У меня тоже выстроилась рифма «любил» – «купил» – и «крокодил», так что мне срочно потребовалось выйти из купе. В этот раз стоило осмотреть умывальню. Дверь с надежной бронзовой ручкой открылась с легкостью. Умывальник стоял роскошный, краны сияли медью, вода подавалась и горячая, и холодная, мыло в мыльнице благоухало сиренью, висела пара свежих полотенец… Надо спросить у Криса, доводилось ли ему путешествовать в императорских спальных вагонах – говорят, там даже уборные в каждом купе!
К моему возвращению Агнесс уже успела рассказать, как осталась вдовой, и промокала платочком красные глаза.
Я посоветовала ей умыться холодной водой, кузина беспрекословно поднялась и зашла в умывальню.
- Скажите, Крис, кто едет с вами в купе? Он говорил мне очень странные слова. И…
- Ах, бедняга Густав… Он, похоже, сначала вывалил на вас все свои познания человеческой натуры, а потом сообщил, что видит, – спародировал сверхзначительный выговор Дюренберга Крис.
- А… Так вы все-таки знали его раньше!
- Нет, Лилия. Его – нет, но все видящие ведут себя совершенно одинаково. И почему-то думают, что про них должны знать в любой провинции. Простите, я не имел в виду ваш Уотервилль, – тут же уточнил он.
- Я и сама считаю наш городок весьма провинциальным, – улыбнулась я. – Но и живя в столице, ничего не слышала о… таких людях, как господин Дюренберг.
- Видите ли… Церковь Единого не любит афишировать способности видящих. Особенно тех, кто не состоит в Ордене Святого Константина.
Я постаралась припомнить хоть что-то про Святого Константина, но в женской школе курс Закона Единого не вызывал моего интереса. В этот момент вернулась Агнесс. Вот кто должен знать все про всех святых!
Агнесс с удовольствием взялась за рассказ. Константин был мучеником веры, боролся с отступниками, причем способ выбора тех, кто не признавал Единого, у него был весьма специфический. Ему хватало одного взгляда, чтобы сказать, кто перед ним – истинно верующий или заблудшая овца. Бред!
Крис заметил мой скепсис и подхватил повествование:
- Надо сказать, что ошибся святой лишь однажды… Он встретил женщину, с красотой которой смогла бы сравниться лишь Луна. Она сидела на большом камне у дороги, по которой шел Константин, и кого-то ждала. Одета красавица была просто, а ее длинные волосы были распущены. В те времена так ходили только кающиеся грешницы, и Константин решил, что перед ним – как раз такая вставшая на путь исправления женщина.
- Но это был сам Главный тролль, прости меня Единый! – вскричала Агнесс. – Он явился в образе женщины, чтобы соблазнить Константина!
- Я слышал от знающих людей немного другую версию этой истории, – мягко возразил Крис. – Разрешите мне продолжить, дорогая госпожа Митл.
Надо же! Агнесс благосклонно кивнула!
- Константин предложил красавице свою помощь и защиту, ибо времена были темные, смутные и опасные. В ответ она ласково улыбнулась и пообещала свою помощь ему. «Тебе и таким, как ты, нужен сильный покровитель, – сказала она. – Я не забуду твой искренний порыв, брат обязательно узнает о нашей встрече».
- Брат? – переспросила я.
- Ах, господин Делонже, это же детские сказки, – отмахнулась Агнесс. – Все знают, что это был Главный тролль. И разве может быть иначе?
- Тогда я доскажу историю только Лилии, вы позволите?
Агнесс снова кивнула и отвернулась к окну, всем своим видом выражая лишь скуку.
- Вы спросили о брате, но не спросили о сестре. А вот Константин – спросил. И получил ответ. Старшая Сестра. Это была она.
Я оглянулась на Агнесс. Она, казалось, была полностью поглощена видом проносившихся за окном лесов, но я все равно понизила голос:
- Все знают, что Единый – единственный. У него нет и никогда не было Старшей Сестры.
- Конечно, Лилия, – подмигнул мне Крис. – Это же лишь сказка. Но весьма любопытная, не находите?
Весьма, весьма любопытная. Моя бабушка Нинетта часто рассказывала мне сказки про Старшую Сестру…
- В чем же ошибся святой?
- Как? Вы не поняли? Он принял Старшую Сестру за обычную женщину, – с таким знакомым тролльим видом улыбнулся Делонже.
Не столь давно, еще на моей памяти, такие разговоры были не только смущающими, но и опасными. Церковь жестоко карала еретиков, утверждавших, что у Единого была сестра. Да еще и старшая. Перемены начались чуть больше десяти лет назад, когда по воле Императора обвинения в ереси и Церковный суд были запрещены.
Но ортодоксальные верующие, вроде Агнесс, по-прежнему путали Старшую Сестру с Главным троллем. К счастью, кузина продолжала смотреть в окно, и я попеняла Крису, что тему он выбрал неподходящую.
- А что такого? – удивился он. – Мы живем в просвещенный век, когда Церковь уже не имеет такой власти над умами. Неужели вы, образованная, самостоятельная барышня, боитесь обвинений в ереси?
Не то чтобы я боялась… Опасалась – вот более разумное слово. Дело в том, что бабушка Нинетта научила меня быть осторожной. Она приняла веру в Единого, лишь став женой дедушки Никлауса. И после того, как мы с ней посетили Кимерит – ее родину, – к нам домой зачастил местный пастырь. Он задавал довольно много вопросов – и по Закону Единого, и по Книге Единого. А потом бабушка рассказала, что так же было, когда они с дедушкой только-только поженились. Не любят пастыри тех, кто помнит о Старшей Сестре.
На Кимерите ее не просто помнили. Там продолжали поклоняться Богине, как в прежние времена, когда она еще не ушла, оставив мир Младшему Брату. Сестры Храма утверждали, что слышат голос Богини до сих пор. Ни разу ни один пастырь не сказал при мне ничего подобного про Единого. И хотя лишь четверть моей крови принадлежала Кимериту, бабушка рассказала историю Сестры и Брата. А я обещала, что буду очень осторожна с любым, кто заговорит со мной о Старшей Сестре.
- Я по большей части занимаюсь делами весьма приземленными, к Церкви отношусь с почтением, так чего же мне бояться? Но мы как-то удалились от господина Дюренберга. Вы хотели рассказать мне о видящих.
- Видящие, как и Константин, способны читать в душах, как в раскрытых книгах. На Октуанских островах, где я побывал с экспедицией командора Грюсвансона, таких людей считают магами, а их деяния - волшебством. Прежде пастыри тщательно следили, чтобы видящие применяли свои способности лишь на благо Церкви. Но сейчас… Времена изменились. Видящие весьма востребованы и в юстициарных ведомствах, и в целительстве душевных недугов, и… Да мало ли где еще?
- И он может увидеть, что у кого-то, ну, скажем, расстройство памяти?
- Думаю, что может. Но почему бы вам не спросить у него самого?
- Разве ты жалуешься на память? – вернулась к общению Агнесс.
- Я – нет, – возразила я. – Это лишь пример.
Не с ней же мне обсуждать слова господина Дюренберга.
- Милые дамы, а не пройти ли нам в вагон-ресторан? – предложил задумчиво Крис. – Время-то обеденное.
- Ах, нет, – отказалась Агнесс. – Мне вполне достаточно чая.
Крис поднялся и предложил мне руку. Я без колебаний встала, прихватила сумочку и вышла из купе. На самом деле идти в первый же день в вагон-ресторан казалось мне ненужным излишеством, как обычно, в дорогу я накупила пирогов, в том числе и на долю Агнесс. Но вот поговорить с Крисом без лишних ушей было просто необходимо.
В первом же тамбуре я остановилась.
- Кристиан, у меня просьба: моя кузина ортодоксальна в вере. Она…
- Не вполне здорова, – утвердительно продолжил Крис. – Это было первым, что сообщил мне Дюренберг, едва я вошел в вагон. А вот причина ее нездоровья…
- Она очень рано овдовела, – произнесла я. – Видимо, повлияла смерть супруга, оставившая ее без средств к существованию.
- Видите ли, Дюренберг утверждает иное. Но, право слово, у нас нет необходимости обсуждать все это, стоя в тамбуре на сквозняке.
- А вы настолько доверяете господину Дюренбергу?
- Тут дело вот в чем: видящий не способен лгать. Это обратная сторона их дара, благодаря которой они так нуждаются в божественном покровительстве. Именно поэтому видящих везде сопровождают служители закона.
- Так эта пара – Ковальски – его сопровождающие?
- Я тоже так подумал, – согласился Крис.
- Значит, о моей памяти он не соврал… – задумчиво протянула я.
- Все-таки память? – сочувственно поинтересовался Крис.
- Понятия не имею. Но спрошу, – пообещала я, возможно, в большей степени самой себе. – К вам у меня другой вопрос: о чем просил Алекс? И что обещал взамен?
- Узнаю знаменитую хватку Грекхэмов, – усмехнулся в усы Делонже. – Полагаю, вы и обедать со мной не собирались?
- В ресторане разговаривать невозможно, отвлекают, - улыбнулась я, как улыбалась особо капризным клиентам.
- Вариант с внезапно вспыхнувшим чувством кажется вам неподходящим? – окончательно развеселился Крис.
- Нет. Вы уж простите, но дебет с кредитом не сходятся. Алекс не сводник.
- А если ему до сих пор не попадалось подходящих кандидатов? – упорствовал Делонже. – Посудите сами: я холост, хорош собой, подхожу вам по возрасту.
- Вы предлагаете мне брачный союз? – деловито уточнила я, обрывая его веселье.
- Если таковы ваши условия – то да, – уже серьезно и без колебаний ответил Крис.
- Условия чего?
- Моей экспедиции на Кимерит.
Я пожала плечами:
- Не понимаю, почему вы обратились ко мне с такой странной просьбой. Кимерит открыт для всех.
- Увы, не для всех. Лилия, составьте мне протекцию в посольстве Кимерита.
- Какое отношение я могу иметь к посольству?
Вместо ответа Крис продекламировал:
- Пройдут годы, и мы устанем
Петь о новой, прекрасной Земле.
Невесомыми тенями станем
И истаем в седой золе.
Вот же троллья задница! В тот единственный раз, когда меня уговорили подменить заболевшую Палетту (танцевала я далеко не так эффектно, как она, зато мы были слегка похожи внешне), я умудрилась попасть на глаза другу Алекса! И офицер, который декламировал на вечере в доме какой-то высокопоставленной правительственной шишки эти стихи – Крис?!
- Мне нехорошо, – пробормотала я, охваченная странной слабостью.
- Лилия, успокойтесь, – голос Криса звучал уверенно, умиротворяюще и весьма внушительно. – Я не причиню вам вреда. Давайте вернемся в купе.
Я помотала головой и прислонилась к трясущейся перегородке вагона.
- Это вы рассказали Алексу, что видели меня на том вечере?
- Нет, – по-военному четко ответил он.
- Откуда же он узнал?
- Возможно, от господина Страйтекса?
- Тео Страйтекс был с вами на вечере? – переспросила я, чувствуя, как слабеют ноги.
- Не Тео. Его старший брат. Не волнуйтесь так, право слово, не вижу ничего особенного в том, что вы…
Отвлекая разговором, Крис аккуратно подхватил меня под локоть и потянул внутрь нашего вагона. Я искоса взглянула на него и, взяв себя в руки, пошла. Испытывая какую-то иррациональную благодарность – за то, что не осуждал. Вот Алекс – тот был в бешенстве. Мы разругались так, что две недели не разговаривали. Он считал кимеритские танцы неприличными и всегда говорил, что бабушка Нинетта, научив танцевать, оставила меня на скользком пути.
Алексу было невдомек, что есть танец и ТАНЕЦ, доступный лишь сестрам Храма. Бабушка называла это «обращением к Богине». Она смогла научить меня лишь правильно выполнять нехитрые движения под быструю веселую музыку ее далекой родины. Даже побывав вместе с ней на острове, я не смогла достичь большего, что объяснялось достаточно просто: три четверти моей крови принадлежали Империи.
Наш недолгий вояж совпал по времени с внезапно возросшим интересом к культуре и искусству Кимерита, чему, конечно, поспособствовало прибытие в столицу некоего полуофициального посольства. Оно было признано Императором, но не признано Церковью, которая открыто порицала всех, кто вел дела любого рода с иноверцами.
Неудивительно, что сначала по столице, а потом и по всей империи поползли слухи о том, что Императора околдовали – впрочем, с ними успешно боролись тайная полиция и канцелярия внутренних дел. Слухи иного толка искоренить было гораздо, гораздо труднее.
Кимеритским танцам приписывалось злокозненное воздействие на мужчин: ими овладевали неудержимое влечение и пагубная страсть к танцовщицам. Этот миф взялись развеивать сами танцовщицы, по приглашению выступая в богатых домах Лирана. И постепенно неприязнь к ним среди женщин стала спадать, а мужчины… стали более благоразумны.
Все это я узнала гораздо позже… А вот Алекс был в Лиране как раз в пик мужской истерии. Вокруг дома, где разместили посольство, слонялись толпы желавших познать запретное. В столице появилась масса мошенниц, выдававших себя за кимериток, которые требовали – и получали – за один танец примерно мое годовое жалованье. И благополучно исчезали с горизонта незадачливых искателей совершенства.
Обмануться было просто. Ведь подданные империи прежде всего обращали внимание на яркие открытые наряды, голые руки и босые ноги танцовщиц, унизанные браслетами, броские украшения в ушах и на шее… Оценить красоту самого танца могли лишь немногие.
Все это проносилось в голове, пока Крис, старательно поддерживая меня, вел по коридору обратно в купе. Но когда мы проходили мимо, видящий, высунув нос из-за своей двери, округлил глаза и протянул мне руку.
- Сюда, скорее, – сказал он. – Барышня Грекхэм, вам нужно присесть.
- Густав, присмотрите за ней, я принесу чай, – сказал Делонже, усадив меня в кресло.
- Конечно, разумеется, – торопливо ответил Дюренберг. – У меня есть горький шоколад, вам надо что-то тонизирующее…
Он полез в шкаф, а я откинула голову на мягкую спинку и постаралась полностью расслабиться. Этому меня тоже научила бабушка Нинетта, правда не практиковалась я очень давно… почти столько же, сколько не танцевала… Но панические мысли отступили, и я смогла посмотреть на ситуацию здраво. Крис не шантажирует меня. Он согласен даже жениться, если я помогу ему. Неужели меня так задела мысль о господине управляющем?
Дюренберг протягивал мне плитку шоколада, Крис уже вернулся с чаем… Я поблагодарила и улыбнулась. Шоколад был действительно горький, а чай – сладкий, правда, есть и пить под двумя изучающими взглядами было неуютно.
- Что с моей памятью?
- Я вижу несколько замков, ключи от которых… – пролепетал видящий.
- Густав, – прервал его Крис. – Правильно ли я понял, что память барышни закрыта от нее самой?
- Да, все верно, – торопливо бросил ему Дюренберг, продолжая жалобно смотреть на меня. – Единый, эти замки мне неподвластны… Я попробую, но…
На лбу Густава выступил пот, он замолчал.
- Ничего не выходит, – тихо произнес он спустя некоторое время, – простите.
Я подвинула ему надломленную шоколадку, а Крис опять пошел за чаем. Воспользовавшись этим, я спросила:
- Как вы считаете, господин Делонже способен мне навредить?
- Нет. Не способен.
- А что с моей кузиной? Какова причина ее теперешнего состояния?
- Чуждое внушение.
Внушение? Что-то вроде гипноза, который обрел небывалую популярность несколько лет назад, пройдя путь от шарлатанов-одиночек, разъезжавших со своими представлениями по империи, до специализированных лечебниц?
- Когда это могло произойти? – задал разумный вопрос вернувшийся Крис.
- Я не могу назвать точной даты. Сначала она перенесла тяжелейшее нервное потрясение, а потом…
- То есть после смерти Патрика, – пробормотала я для себя. – А где это случилось?
- В Лиране, – твердо ответил видящий.
- Каким-то образом можно устранить это внушение? – спросила я, начиная прикидывать, где найти хорошего специалиста и как уговорить прийти к нему Агнесс.
- Мы уже начали движение в нужном направлении, – вздохнул Густав. – Это не так сложно, но требует значительного времени.
- Господин Дюренберг, безмерно признательна, но как я смогу отблагодарить вас? Нет, спрошу прямо – в какую сумму вы оцениваете…
- Барышня Грекхэм! – прервал меня видящий, вновь наливаясь густым румянцем. – Я служу в Канцелярии внутренних дел! Имело место преступление, помочь его жертве мой долг. И господин Делонже помогает совершенно бескорыстно.
- Помолчите, Густав, – предостерег его попутчик.
- Что значит – помолчите? Что значит – помогает? Извольте объясниться, господа!
- Дорогая Лилия, поберегите нервы, – усмехнулся в усы Крис. – Я бы не хотел внушить вам недоверие. И Алекс высказывался на сей счет вполне определенно.
- Наши с ним взгляды на мое доверие и мою жизнь в целом – сильно различаются, – сердито сказала я. – Рассказывайте, Кристиан, или я спрошу видящего.
- Жестокая… Вы совсем не понимаете, что мужчине – делать признание на голодный желудок – чрезмерно сложно, – четко выделяя голосом паузы, произнес Крис.
Я ощутила нечто вроде раскаяния… Ведь он хотел пообедать, а вместо посещения вагона-ресторана вынужден нянчиться со мной… Помогать кузине… Очень кстати вспомнились пироги… Я смягчила суровое выражение на лице и сказала:
- Господа, прошу вас быть моими гостями. Изобилия не обещаю, но и голодать не придется. А к нашему разговору мы вернемся позже.
- Благодарю за приглашение, – довольно улыбнулся Крис. – И обязательно приму его, но немного погодя. Густав, не вздумайте отказываться, вас тоже пригласили.
Дюренберг нахмурился и сказал:
- Барышня Грекхэм, это была демонстрация способностей господина Делонже. Он владеет даром слова.
- Это возмутительно, Густав! Я сам должен был признаться! – в глазах Криса появилось выражение довольного кота.
Я только успевала переводить взгляд с одного на другого.
- Что значит владеть даром слова?
- Я только что заговорил вас на приглашение отобедать, – весело ответил Делонже. – Но если вы против, могу разговорить.
- Как много нового можно узнать, пообщавшись полчаса с вами, господа. И если бы не господин Дюренберг и его правдивость… А может быть, вы заговорили меня и на то, чтоб я поверила в сказки о видящих?
Дюренберг опять стал стремительно багроветь. Но сейчас сбежать ему было некуда, и в какой-то момент мне стало его жаль. А Крис опять веселился.
- Как вы напоминаете мне вашего кузена в пору, когда мы только познакомились. Он был прав, вы среагировали точно так же! Не сердитесь, право слово, до сих пор я ни разу не применил в отношении вас свою способность.
- А в отношении кузины? – подозрительно спросила я.
Уж больно легко Агнесс согласилась не участвовать в разговоре…
- Но ей же нужна помощь! – воскликнул Густав. – Я ведь говорил вам, что процесс требует времени? А господин Делонже – единственный в этом поезде, кто может помочь.
- Я поняла, – сурово произнесла я. – Вы оба – мошенники. Один прикрывает другого.
Видящий разулыбался, Крис расправил плечи и выпятил грудь вперед, готовясь в любой момент подать мне руку.
- Ладно, господа, – улыбнулась и я. – Мое приглашение все еще в силе.
ГЛАВА 5
Агнесс слегка удивилась, что мы с Крисом вместо посещения вагона-ресторана заявились лакомиться пирогами, да еще привели с собой соседа. Но в целом отнеслась вполне благосклонно и даже согласилась выпить чаю в нашей компании. Хвала Единому, возможно, эта поездка пойдет ей действительно на пользу. А мне не придется наблюдать ее истерики.
Видящий и заговаривающий (спаси меня Старшая Сестра, я и подумать не могла, что в мире существуют такие люди!) с удовольствием ели пироги пирожницы Ханны, запивая их чаем, и разговаривали о путешествиях. Как оказалось, не только Крис мог похвастаться своими вояжами. Густав тоже объездил половину империи – правда, не ради утоления своей страсти, а по делам службы. Бывал и в Канирате, и на Альбийских островах, и даже – однажды – посетил другой континент – Новый Эльдорадо, где у империи были прочные и хорошо налаженные торговые связи.
Агнесс вопросов не задавала, но слушала очень внимательно. А я старалась вычленить те фразы, которые Крис говорил специально для нее. Получалось очень плохо, ведь иногда он даже не смотрел на кузину, бормоча под нос очередное двустишие вроде:
- Ах, Канират, ах, Канират…
Там кони по небу летят.
Густав фыркнул, сдерживая смех, я улыбнулась, а Агнесс неожиданно произнесла:
- Лилия, расскажи нам про свое путешествие. Ведь никто из вас, господа, не был на Кимерите? Нет? А моя кузина – была.
- В самом деле? – деланно удивился Делонже.
Лицедей! Наверняка заговорил Агнесс!
- Кимерит! – вскричал и видящий. – Как я мог это упустить!
- Густав, – предостерегающе произнес Крис. – Все потом. Сейчас мы ждем рассказа Лилии.
- Видите ли, господа, я была на Кимерите почти десять лет назад. Многое уже стерлось из памяти, возможно, вам будет удобнее задавать мне вопросы?
А уж уходить от ответов я умею…
Делонже почти интимно наклонился ко мне и спросил:
- Вы побывали там еще ребенком?
- Мне тогда почти исполнилось шестнадцать.
- Кимерит – красивый остров? – спросила Агнесс.
- Да… Очень, – оторопев, произнесла я.
Госпожа Митл никогда не интересовалась чужими землями, тем более – островом злонамеренных иноверцев.
- У вас там есть родственники? – подключился к расспросам Густав.
- Очень дальние, – не соврала я. – Как там говорят, седьмая вода на киселе.
- А язык – сильно отличается от нашего? – опять наивно спросила Агнесс.
- Нет, язык очень похож, – ответила я.
- Большинство народов говорит на слегка видоизмененном общем языке, – принялся объяснять ей Густав. – Например, в Канирате я объяснялся почти без затруднений, там просто немного другое произношение окончаний и отдельных слов.
Про Канират говорить было вполне безопасно, там жили единоверцы, поэтому некоторое время мы посвятили обсуждению жизни подданных Великого Кана. Но потом разговор вновь вернулся к Кимериту.
- Я помню, как Алекс был сердит на твою бабушку Нинетту, – заявила вдруг Агнесс, – за то, что увезла тебя туда перед нашей с Патриком свадьбой.
- В самом деле? – переспросил Крис.
- Да, – пришлось согласиться. – Алекс не в восторге от Кимерита до сих пор.
- Я слышал, что несколько сокурсников Александера тоже побывали на острове примерно в одно время с вами. Вы не помните никого из них?
Я задумалась. Точно помню, как по чистой случайности, садясь в поезд, мы встретили Алекса, как он возмущался нашим отъездом на родину бабушки. Как подозвал своего товарища – ладного темноволосого красавца со сногсшибательной улыбкой, ехавшего в соседнем вагоне – и представил как лучшего друга Тео. Как вместе с Тео и еще двумя его приятелями пересаживались в Дурбане с поезда на корабль, а вот потом… Как отрезало. Дальше шли воспоминания о самом острове, и знакомых, кроме бабушки, там не было.
- Я не помню, – призналась я. – Это очень важно?
- Нет, не очень, – успокоил Крис. – Вы плыли из Дурбана?
- Да. Для нас вполне удобно: как раз этот Лиранский поезд может доставить из Уотервилля в Дурбан за сутки. Там мы пересели на большое судно «Морская красавица», кажется, пароходной компании господина Сухих.
- У вас очень хорошая память, – похвалил видящий.
- Очень, – подхватил Крис.
- Господа, не издевайтесь, или не буду больше рассказывать, – возмутилась я.
- А сколько дней вы были на том корабле? – подала голос Агнесс. – Плыть – это страшно?
- Кажется, нет, – задумалась я. – Обратно мы плыли примерно неделю. Может быть, чуть больше. Было весело.
Потому что корабль был кимеритский, с половиной моряков я была в дружеских отношениях, с другой половиной флиртовала напропалую. А вот бабушка… однажды я даже застала ее в слезах, но объяснила себе это просто: она не хочет покидать свою родину.
- А сам остров – большой? – продолжила Агнесс.
- Довольно большой. Я была только на побережье и равнинной части, в горы мы с бабушкой не поднимались.
На побережье, кроме двух крупных портов, Лисиля и Авра, во множестве располагались рыбацкие деревушки. На равнинной части острова, покрытой садами, апельсиновыми рощами и полями кукурузы, жили земледельцы. Как раз на один из хуторов возле селения Гесхольм на равнине нас с бабушкой пригласила пожить ее двоюродная племянница.
- А что находится в горах? – с показным безразличием спросил Крис.
- Не знаю, я же там не была, – протянула я, поднимая на него глаза. – Хотя оттуда нам привозили свежую баранину… Видимо, в горах много пастбищ, разводят овец и коз.
Не буду же я говорить при кузине, что там находится Храм с главным Святилищем, посвященный Старшей Сестре?
- А в столице Кимерита вы побывали? – внес свою лепту видящий.
Столица… Кимелия… Авр? Действительно, что с моей памятью?
- В Авре была, конечно, – кивнула я. – Там главный рыбный рынок. Запах – соответствующий.
Кузина сморщила нос. Я и сама морщилась от одних воспоминаний о той всепроникающей рыбной вони, которую не могли уничтожить ни регулярные уборки, ни окуривания благовониями, ни молитвы сестер Храма.
- Правда ли, что у Кимерита нет правителя? – Густав даже подался вперед.
- Правда. Островом правит Совет, состоящий из наиболее уважаемых граждан.
- И много среди них женщин? – с прежним безразличным видом спросил Крис.
- Половина или чуть больше. Когда мужчины уходят в море – значительно больше.
- Удивительное государственное устройство, – выдохнул видящий.
- Людей там не слишком уж много, – сочла своим долгом пояснить я. – Все привыкли к жесткому жизненному укладу. Каждый с детства знает свое место. Возможно, я и не права, но они способны обходиться без армии и тайной полиции, а все вопросы – решать сообща.
- Но государство – это не только армия и полиция, – подал голос Крис.
- Господа, давайте не будем о политике, – на удивление здраво предложила Агнесс. – Лилия, а лес там есть?
Я пожала плечами – конечно, особенно в предгорьях. Самый обычный лес, как вокруг Уотервилля, о чем рассказывать? Я бы могла рассказать о празднике Летнего солнца – самый длинный день в году отмечали на Кимерите громкой музыкой, песнями, танцами, большим застольем. В этот день сестры Храма спускались с гор и навещали своих родных. В Комвелии – небольшом селении на берегу одноименной речушки в ближайшей к предгорью долине – устраивали настоящий Балаган, где разыгрывались сценки из жизни Старшей Сестры и Младшего Брата. А вечером сестры танцевали для всех, кто пожелает передать свою радость Богине…
Но при Агнесс, хоть она и вела себя необычайно тихо и даже благоразумно, говорить об этом я еще побаивалась. Я бы могла рассказать про необычные наряды, которые надевала в доме тети Милетты, но это совсем не для мужских ушей. И я выбрала нейтральную тему – особенности кимеритской кухни.
Пироги давно были съедены, чай допит, а время близилось к вечеру. Для ужина еще рановато, но, учитывая, что двое взрослых мужчин остались без обеда, я не удивилась их воодушевлению при рассказе о рагу из ягненка, запеченной на углях рыбе, кукурузных лепешках с острым чесночным соусом. И прочих вкуснейших вещах, попробовать которые можно лишь на Кимерите.
- Как вкусно вы говорите, – протянул Крис. – Я сразу же вспомнил, что как ни вкусны пироги с чаем, а хороший кусок мяса – лучший друг мужчины. Дамы, позвольте пригласить вас в вагон-ресторан. И вы, Густав, присоединяйтесь.
Видящий опять смутился так, что покраснел.
- Господин Делонже, вы же понимаете, что я не могу тратить казенные средства на излишества?
- Густав, вы хотите меня обидеть?
- Господа, господа, – вмешалась я. – Прошу вас, не ссорьтесь. Возможно, господин Дюренберг привык принимать пищу в обществе своих попутчиков. Если он сочтет возможным изменить привычкам, то присоединится к вам, если же нет…
Дюренберг посмотрел с благодарностью, и Крис не стал настаивать. Зато Агнесс кинула на меня возмущенный взгляд, но отчего-то передумала читать нотации и напоминать о приличиях. Может быть, проголодалась?
Вагон-ресторан поражал своими размерами – почему-то казалось, что он длиннее и выше обычного вагона. Столы на двоих и на четверых были покрыты тяжелыми темно-синими скатертями, на которых ярко выделялись белоснежные салфетки. На окнах были короткие и такие же белоснежные занавески, которые не мешали смотреть на проносящиеся мимо красоты во время ожидания заказа. В то странное время между обедом и ужином, когда мы втроем вошли внутрь по синей с красным ковровой дорожке, тут почти никого не было. Крис усадил меня и Агнесс друг напротив друга, а сам отправился делать заказ.
- Не ешь много, – наставляла меня кузина. – Барышня должна показывать кавалеру не хороший аппетит, а хорошие манеры. Ах, если ты станешь госпожой Делонже, тетушка будет вне себя от счастья!
- Агнесс, с чего ты взяла, что Крис…
- Но это же ясно, как белый день, – перебила она. – Ты посмотри, как он внимателен к любому твоему пожеланию! Надеюсь, он сделает тебе предложение еще во время поездки.
Громкое «кхгм» за спиной раздалось так неожиданно, что я едва не подскочила. Поезд сильно шумел, я не расслышала ни шагов, ни звука открывшейся двери вагона.
- Барышня Грекхэм, счастлив видеть, – произнес Тео Страйтекс так, словно подразумевал «убью на месте».
Я медленно подняла взгляд, считая про себя «один, два, три».
- Добрый день, господин Страйтекс.
Вагон качнуло, и Тео, наклонившийся к моей руке, оказался в опасной близости от лица. Глядя на его губы, я старательно подавляла воспоминания о нашем поцелуе. И, кажется, мне даже удалось не покраснеть.
Теперь закашлялась Агнесс. Я даже испугалась, что она опять начнет задыхаться, поэтому мигом отдернула руку и проговорила:
- Агнесс, позволь представить тебе господина Страйтекса, управляющего Уотервилльским филиалом банкирского дома «Страйтекс и сыновья».
Тео склонил голову в знак приветствия, а кузина сухо заметила:
- Я наслышана о господине Страйтексе.
- Господин Страйтекс, моя кузина, госпожа Митл. Она сопровождает меня в поездке.
- А мне показалось, что вас сопровождает совсем иное лицо. Не так ли, Крис? – обратился он к подошедшему (наконец-то!) Делонже.
- О, какая неожиданная встреча! – радостно воскликнул тот, глядя почему-то на меня. – Тео! Ты тоже едешь в Лиран? Решил перекусить? Присоединяйся!
- Благодарю, – безо всякой радости на лице ответил Страйтекс. – А ты какими судьбами попал в Уотервилль?
- Алекс попросил помочь ему с выбором мобиля. Разве он тебе не говорил?
- Видишь ли, в последнее время было слишком много работы.
В точности как у меня!
- Понимаю, – ответил Крис. – С барышней Грекхэм и госпожой Митл ты уже знаком?
- Знаком, – коротко кивнул Тео.
- Господин Делонже, присаживайтесь, прошу, – с нотками жеманства протянула Агнесс, – мы без вас скучаем.
- Конечно, сию минуту, госпожа Митл, – улыбнулся ей Крис. – Тео, располагайся.
День выдался богатым на события, казалось, что удивить меня уже невозможно, но когда Тео без стеснения расположился за столом рядом со мной, я едва удержалась от дрожи. Хорошо, что от меня не требовалось активного участия в беседе, Крис и Агнесс прекрасно справлялись. Опять попытавшись расслабиться, как учила бабушка, я едва не пропустила самое интересное.
- Да-да, не отрицайте, – горячилась Агнесс. – Господин Делонже, мы с матушкой убеждены, что если бы не господин Страйтекс, явно злоумышляющий против моей кузины, она бы несомненно прекратила бессмысленное сопротивление и давно вышла замуж за одного из кандидатов по выбору госпожи Мимозы Грекхэм.
Хорошо, что в этот момент мужчинам принесли жаркое, я закашлялась, и Тео заботливо поднес стакан воды. Слова кузины произвели на него противоположный ее ожиданиям эффект: в углах глаз залегли лукавые морщинки, а хмурая вежливость сменилась искренним весельем.
- Почему же вы так считаете? – серьезно спросил Крис.
- Ну как же? – удивилась Агнесс. – Если бы господин Страйтекс не принял Лилию в свою контору, у нее не осталось бы иного выхода! Весь вред только от работы.
- Агнесс, будь добра, прекрати обсуждать мою жизнь с посторонними господами, – попыталась внушительно сказать я, но вышло довольно тихо.
Кажется, расслышал только Тео, и, странное дело, его настроение еще больше улучшилось.
- Милейшая госпожа Митл, – ласково сказал он. – Благодарю вас за столь лестную рекомендацию. Благо, что с господином Делонже мы старые друзья, так что, как ни старайтесь, главным врагом человечества в его глазах меня уже не сделать.
- Ты так в этом уверен? – хитро усмехнулся Крис.
- А я думаю, - тут же возразила Агнесс, - что смогу открыть ему глаза на ваше бесчеловечное обращение с женщинами. Кузина проводит на службе все свое время, которое могла бы посвятить поиску подходящих кандидатов для брака! Хвала Единому, теперь, получив наследство, она без всяких сомнений уволится!
- Я уволю барышню Грекхэм в любое удобное для нее время, – улыбнулся Тео.
Сейчас его улыбка не произвела на меня такого же впечатления, как тогда… на «Морской красавице»… Но тем не менее… Стоп. На «Морской красавице»?!
- Запомни, Тео, ты обещал, – с тролльей ухмылкой вмешался Крис. – Лилия, при любых затруднениях обращайтесь ко мне.
- И ко мне, – воинственно добавила Агнесс.
- Барышня Грекхэм, – как ни в чем не бывало продолжил Тео, – каковы ваши планы по прибытии в столицу?
- Встречусь с поверенным моего покойного дяди, – слегка пожала плечами я. – А дальше все будет зависеть от обстоятельств.
- А какие планы у тебя, Тео? – ненавязчиво поинтересовался Крис. – Я хотел бы кое-что обсудить.
- Мои планы пока не определенны, – ответил Тео. – Но ты ведь знаешь лиранский адрес Лоренса? Ты всегда сможешь найти меня там. Дорогие дамы, а вы позволите нанести вам визит?
Смотрел он при этом исключительно на меня. Но ответила Агнесс:
- Боюсь, мы с кузиной будем слишком заняты.
- Для нас, господин Страйтекс, это исключительно деловая поездка, - добавила я.
- Неужели и к господину Делонже не заглянете?
- Вряд ли.
Тео вновь разулыбался – с какой такой стати?
- Милые дамы, вы просто обязаны посетить мой дом в столице, – вмешался Крис. – Как раз через пять дней после приезда у меня запланирован литературный вечер, где можно будет послушать стихи в исполне…
- Конечно, разумеется! – едва не захлопала в ладоши Агнесс. – Лилия, пожалуйста! Я так люблю поэзию, умоляю тебя, давай примем это приглашение!
- Я ничего не могу обещать. Все будет зависеть от обстоятельств.
Надо при случае напомнить Агнесс о моей роли в распределении времени и финансов, пока еще куда-нибудь не пригласили.
- Господа, мне бы хотелось вернуться в купе. Агнесс, ты можешь остаться, если желаешь. Господин Делонже тебя проводит.
Крис, который явно не торопился доедать свое жаркое, эдак хитренько посмотрел на меня и сказал:
- Тео, ты уже поел? Будь добр, проводи барышню Грекхэм.
- Нет, – твердо сказала Агнесс. – Я тоже пойду, а вы, господин Делонже, оставайтесь со своим другом.
В этот момент я была готова простить ей даже обсуждение с Крисом моего предполагаемого замужества. Но Тео уже встал и подал мне руку.
- Не беспокойся, Крис. Я провожу дам и сразу же вернусь.
Крису тоже пришлось вставать, выпуская из-за стола Агнесс. И пока они мешкали, Тео так и держал меня за руку, словно боялся, что я упаду. Вагон, конечно, покачивался, но не более обычного, так что кисть мне пришлось вырывать едва ли не насильно.
Тео, заметив мою реакцию, улыбнулся мечтательно и хищно одновременно, а я не могла позволить себе даже на миг опустить глаза. Буду считать, что он предвкушает возвращение к Крису – может быть, планирует распить по-дружески бутылку вина или чего-то покрепче.
Мы вышли из вагона-ресторана под пристальным взглядом Делонже. Страйтекс – первым, чтобы открывать перед нами с Агнесс двери, подавать руку при переходе из тамбура в тамбур и спрашивать обеспокоенным тоном, не слишком ли много неудобств нам доставляет дорога. О Единый, вел бы он так себя со служащими!
Хотя нет. Пожалуй, в такого управляющего слишком легко влюбиться. Лучше пусть будет прежним сухарем, всегда держащим дистанцию. Кажется, я отвлеклась и не заметила, как за Агнесс закрылась дверь, а я осталась в тамбуре. И не одна, а с тем сухарем, который внезапно превратился в очень внимательного и заботливого мужчину.
Мои пальцы опять оказались в его руке, вагон снова качнуло, и, не удержав равновесия, я едва не упала на Тео. На мгновение прижав меня к себе – нет, я клянусь, мне не показалось! – он поднес мою руку к губам.
- Лили, скажи… Что нужно от тебя Крису?
Слегка дезориентированная его близостью, я прошептала:
- Ничего…
Тео погрустнел:
- Ты мне не доверяешь.
Конечно, не доверяю. Ты мне всего-то навсего работодатель, так какого тролля я здесь стою?!
- Лилия! – за дверью послышались отчаянные вопли Агнесс.
Тео вздохнул, легко прикоснулся губами к тыльной стороне моей ладони и толкнул свободной рукой дверь.
- Все в порядке, госпожа Митл, дверь немного заедает, – сказал он в пространство.
- Лилия, я чуть не умерла от разрыва сердца! – встретила меня истеричными нотами в голосе кузина.
- Все хорошо, не волнуйся, дорогая Агнесс, мы сообщим проводнику, что дверь заедает, – я споро принялась заговаривать ей зубы.
Мне теперь очень важно, чтобы кузина была рядом – и желательно здоровой. Иначе от Страйтекса не отбиться. И что на него нашло?
От своих купе к нам торопились Дюренберг и супруги Ковальски. Представляю себе, что они подумали, когда Агнесс стала кричать. Как только весь вагон не переполошился. Вот и проводник спешит узнать, что произошло.
- Госпожа Митл, барышня Грекхэм, что случилось? Где господин Делонже? – спросил Густав.
- Вы так кричали, милочка, – внесла свою лепту и госпожа Ковальски, – я думала, кого-то убивают.
- Ну что ты, дорогая, – подключился к беседе и ее супруг. – Сейчас нам обо всем расскажет этот представительный господин… эээ, простите, мы тут в поезде все знакомимся запросто, я – Генрих Ковальски, а это моя супруга Анжелина.
- Страйтекс. Теодор Страйтекс, управляющий Уотервилльского филиала банкирского дома «Стайтекс и сыновья», к вашим услугам, – слегка склонил голову Тео. – Дверь в вагон немного заедает, госпожа Митл прошла внутрь, а барышня Грекхэм и я задержались в тамбуре, пришлось приложить силу, знаете ли.
- Любезный, – Ковальски тут же обратился к проводнику, – проверьте дверь, господа жалуются, что заедает.
- Сию секунду, – ответил тот.
Я почему-то решила вмешаться. Не хотелось, чтобы Тео вот так, прилюдно, уличили во лжи.
- Агнесс, дорогая, тебе не лучше? Хочешь прилечь? Пойдем в купе, – с беспокойством, где-то даже искренним, начала я. – Спасибо, что проводили, господин Страйтекс, господин Делонже вас ждет. Дальше мы сами.
Агнесс приложила дрожащую ладонь ко лбу.
- Это правда, Лилия, мне нехорошо. Пойдем. Прощайте, господин Страйтекс.
- До свидания, госпожа Митл. Барышня Грекхэм, – он резко кивнул и развернулся, чтоб уйти, и тут тролль меня дернул посмотреть на видящего: его взгляд не отрывался от Тео.
Ковальски тоже заметили это, и Генрих тут же решил взглянуть на дверь вместе с проводником, а Анжелина, подхватив Густава под руку, повела назад, в купе. Дюренберг пошел за ней – то есть за нами – безо всякого сопротивления, но с отсутствующим выражением на лице.
В купе Агнесс попыталась улечься прямо на диван. Вот так и знала: без этого не обойдется. Пришлось уговаривать ее умыться, раздеться, а самой быстро стелить постель – благо и подушка, и одеяло, и свежайшее накрахмаленное белье – все нашлось в специальном отделении стенного шкафа.
- Только не уходи никуда, Лилия, – попросила кузина, прячась под одеяло.
- Куда же я уйду? – спросила я. – Если только выпить чаю…
- К господину Дюренбергу? Ладно, – милостиво разрешила она.
Поворочавшись немного, кузина затихла. Я сидела в кресле напротив, смотрела в окно и размышляла. Странно, что Тео бросил филиал и поехал в Лиран на одном поезде со мной. И вел себя не как управляющий со служащей, а так, будто мы знакомы довольно близко. И его фраза о доверии… И моя непонятная реакция.
Что-то было на «Морской красавице»… Что-то волнующее, радостное, светлое… Что-то, связанное с…
Воспоминание прорезалось так ярко, что я даже зажмурилась.
- Бабушка, пойдем с нами кормить чаек!
- Иди, Лили, вы с молодым господином Страйтексом вполне обойдетесь без моей замшелой персоны.
- Бабушка, ты вовсе не замшелая! А Тео… милый, ведь правда же, скажи?
- Очень милый и внимательный молодой человек.
В лицо словно ударила волна, рассыпавшаяся миллионом брызг, легкая тряска вагона сменилась плавным покачиванием палубы, соленый ветер растрепал мои тщательно уложенные волосы…
- Лилия, вы очаровательны в своей непосредственности.
- Алекс считает меня чересчур наивной, но вы же так не думаете?
- Мне кажется, что рядом с вами я вообще не думаю…
- Ну что вы, Тео, вы всегда такой серьезный… Хотя бабушка Нинетта говорит, что вы – милый.
- А вы с ней согласны?
Я опускаю взгляд и тихо отвечаю «да».
Спаси меня Старшая Сестра! Это первое, что пришло на ум, когда я, как пловец, попавший в водоворот, вынырнула к свету из будоражащих воспоминаний. Я и Тео Страйтекс… Мы были влюблены?! Тогда, во время путешествия на Кимерит?! Я тут же принялась искать себе оправданий, а когда ищешь, всегда находишь, и очень быстро.
Я была слишком молода, совершенно неопытна и, вне всяких сомнений, чересчур наивна! А если он вел себя тогда так же, как сегодня… Меня вполне можно понять. И вообще. Прошло почти десять лет. Я могу забыть обо всем, а он – даже если помнит – не вправе мне напоминать.
Я взрослая, разумная, самостоятельная. Я хорошо знаю Тео Страйтекса и не собираюсь менять свое отношение к нему под влиянием девичьих эмоций десятилетней давности. Приведя таким образом мысли в порядок, я обнаружила, что за окном уже изрядно стемнело. Пока не стемнело совсем, надо бы выпить чаю. Не зажигая свет, я встала и вышла из купе.
ГЛАВА 6
Надоедать попутчикам в мои планы не входило. Попить чай можно и за столиком в коридоре. Проводник быстро принес крепко заваренного каниратского чая, но пройти незамеченным мимо госпожи Ковальски не смог. Когда она вышла в коридор, мне удалось более тщательно разглядеть ее дорогой дорожный наряд.
На первый взгляд в светло-сером костюме в небольшую клетку не было ничего особенного. Но и приталенный жакет с маленьким бархатным воротничком и двумя рядами пуговиц, сходящихся углом к талии, и юбка, довольно плотно облегающая бедра и широко расклешающаяся лишь на уровне колен, сидели на ней безупречно, ни одной складочки или замятости, что говорило о превосходной ткани и мастерстве портного.
- Барышня Грекхэм, идемте к нам. Мы пьем чай и веселимся, а вам, бедняжке, так тяжело с больной кузиной. Это же несправедливо!
На ее миловидном лице с большими карими глазами, прямым носиком и изящной линией рта ясно читалось радушие уверенной хозяйки. Заслышав шум, в коридор выглянул и Генрих. Зря я не смогла отказаться от их настойчивых приглашений…
Оказалось, что и Крис, и Густав тоже с комфортом расположились в соседнем купе, попивая чай с какими-то пирожными. Господин Ковальски, вернувшись на свое место, взял едва надкушенный бутерброд с мясом, а его жена предложила мне на выбор большой кусок орехового рулета и круглые миндальные печенья.
- Как госпожа Митл? – тут же поинтересовался видящий, едва я уселась.
- Спит, – лаконично ответила я.
- Надеюсь, вы не в обиде за нынешнее происшествие с моим другом? – перехватил инициативу Крис.
- Конечно, в обиде, – шутливо произнесла Анжелина. – Вы отвратительный кавалер, Крис. Отпускать с вами порядочную девушку нельзя даже в вагон-ресторан! В следующий раз мы с Генрихом пойдем с вами, дорогая.
- Кузина неважно себя чувствует, полагаю, мы сможем заказывать еду из ресторана прямо сюда, - ответила я, глядя только на нее.
- Да, теперь я и сам вижу, что вы сердитесь, – мягко сказал Крис. – Поверьте, все действительно вышло случайно, дверь в самом деле заедало, и Тео вернулся расстроенным.
- Господа, я ни на кого не сержусь.
- Крис, оставьте барышню Грекхэм, – попросил Густав.
Как-то так внушительно попросил, что я едва не поперхнулась чаем.
- Да, в самом деле, Крис, – подтвердила госпожа Ковальски, заправляя за ухо светлый выбившийся локон. – Давайте продолжим веселиться. Кстати, ваша очередь.
- Раз дама просит… – усмехнулся в усы Делонже. – Лилия, вы не против?
Я пожала плечами, не представляя, о чем речь. Он принял это за согласие и продекламировал:
- Темной ночью в Лиране
Заплутал я в тумане
И у Грекхэм спросил, выбиваясь из сил:
Что же делать мне ночью в Лиране?
Я чуть не поперхнулась во второй раз. Господа развлекались стихотворными экспромтами, и, насколько мне были известны правила этой игры, довольно распространенной в империи, названный по имени должен продолжать «веселье».
- Так нечестно, Кристиан. Я не знала, чем вы тут занимаетесь.
- Вы можете пропустить круг, – на его лице опять появилось знакомое троллье выражение.
- Барышне Грекхэм полагается отсрочка – она еще не допила чай, – вступилась за меня Анжелина.
- Спасибо, – я с благодарностью посмотрела на нее. – А какая у нас следующая станция?
- Бриания, – ответил Крис.
Бриания? Превосходно. Простой стишок срифмовался сразу:
- Как-то днем господам из Бриании
Захотелось понежиться в ванне.
Но случилась беда: вдруг пропала вода!
Ехать вам в Уотервилль, господа!
- Браво! – Густав и Анжелина захлопали в ладоши.
- Почему в Уотервилль? – живо заинтересовался Генрих.
- Ну как же… – удивилась я. – Вы не знали, что Уотервилль – это дословно «селение у воды»? К тому же наш город славится своими фонтанами и…
- А вы… боец, – негромко проговорил Крис. – Господа, следующий экспромт – снова мой. Ведь это я недавно приехал в Уотервилль, причем как раз в Бриании делал остановку.
- О, если вы сейчас скажете, что хотели принять ванну, но в отеле не оказалось воды, я сочту барышню Грекхэм провидицей, – рассмеялась Анжелина. – Ну, Крис, мы вас слушаем!
Делонже прокашлялся и принял серьезный вид:
- Жил да был счетовод по фамилии Крот.
Не красавец, хоть и не урод.
Ко всему охладел, на девиц не глядел,
Лишь за банк свой радел счетовод.
- Отличное описание типичного банкира, – похвалил Криса Ковальски.
- Дорогой, у тебя так много знакомых банкиров? – весело переспросила его жена.
- Нет, но мне кажется, господин Страйтекс, с которым мы познакомились сегодня, очень похож на этого счетовода.
Густав внимательно взглянул на меня и спросил:
- А вы тоже так считаете, барышня Грекхэм?
- Господин Дюренберг, я вовсе не так хорошо знакома с господином Страйтексом, – вздохнула я. – И не обладаю талантом господина Ковальски с одного взгляда различать характер человека. Но вы, скорее всего, уже знаете, что я служу в филиале банкирского дома «Страйтекс и сыновья».
- Так стихи про счетовода имели целью вынудить вас импровизировать снова?! – с возмущением воскликнула Анжелина. – Как вам не стыдно, господин Делонже! Мы с барышней Грекхэм организуем женскую коалицию!
- Ну-ну, – усмехнулся Крис, – и что же?
Он и не думал отрицать, что намеренно вызывал меня на поединок. На игру уже не слишком похоже, скорее – на дуэль.
- А вот что! – с торжеством воскликнула госпожа Ковальски. – В этом круге за нее сыграю я!
- Дорогая, ты же не умеешь, – тихо предостерег ее супруг.
- И пусть. Я – дама, мне – простительно, – с неподражаемым апломбом произнесла Анжелина. – Итак… про что бы мне… Вот!
Жил на свете сумасброд – Санди Крот.
Очень он любил компот – Санди Крот.
Но однажды выпил Санди чашку чая и бульон.
Потому что… Потому что… Потому что был влюблен!
- Браво! Браво!
Анжелину поддержали все. Я лишь надеялась, что шум не разбудит Агнесс.
- Не совсем правильно по законам стихосложения, – с хитрым видом заметил Крис, только что аплодировавший наравне с остальными. – К тому же вы украли у меня главного героя. Но, думаю, мы зачтем дамам балл – с одним минусом.
- Вы не называли своего крота по имени, а я – назвала. У вас был один Крот, а у меня – совсем другой, они просто однофамильцы!
- Нет-нет, – Крис был неумолим. – Одно из главных условий – никакого плагиата.
- Ну что же, – довольно громко сказала я. – Очень признательна за попытку госпожи Ковальски помочь, но, очевидно, господин Делонже не желает делать нам поблажек.
- Разве вы в них нуждаетесь? – будто даже удивился заговаривающий.
- Раз я не участвовала в обсуждении правил, да и в игру меня втянули обманом, сейчас прозвучит последний экспромт, после чего, господа, я вас покину.
- Барышня Грекхэм, это же все не всерьез, просто развлечение, - вступился за попутчика Генрих.
- Нет-нет, мы вас никуда не отпустим, – добавила его жена.
- Спасибо, – поблагодарила я их. – Но я боюсь надолго оставлять кузину. Вот мой ответ господину Делонже:
Казначей Уотервилльского банка
Раз надел свой сюртук наизнанку.
А на службе дела, все как сажа бела,
И крутись, закусив удила…
Целый день в сюртуке наизнанку.
Я хотела вложить в свой экспромт иронию, но получилось не смешно. С полсекунды в купе было так тихо, что звук от соприкосновения чайной ложки и подстаканника, который я отодвинула, вставая, перекрыл даже стук колес. Густав и Генрих, не сговариваясь, поднялись следом.
- Великолепно, бесподобно! Мы победили! – восторженно воскликнула Анжелина.
- Браво, браво, – вторил ей муж.
- Победа чистая, – согласился Густав.
Крис начал хлопать в ладоши, громко, с паузами, и все остальные тоже присоединились.
- Продолжайте без меня, – вежливо улыбнулась я. – Господа, доброй ночи.
Препятствовать мне никто не стал, но, даже открывая дверь своего купе, я слышала похвалы попутчиков, и каждый из них сожалел о моем уходе.
Агнесс спала, я потихоньку разделась и пошла умыться. Перегородки в умывальнях, видимо, были тонкими, поэтому я прекрасно слышала все, что происходит в купе Ковальски.
- Вы проиграли, проиграли, – твердила Анжелина, – так что новый круг начинать господину Делонже.
- Дорогая, – пытался что-то сказать ей супруг.
- Хорошо, хорошо, госпожа Анжелина, – согласился Крис. – Итак, я начинаю:
Раз моряк из Кимерита сел в дырявое корыто.
Говорил потом сердито…
Какая-то непонятная сила вынесла меня из умывальни… То есть вынесли-то меня собственные ноги, а вот что не дало дослушать? Тролль, день был столь утомительным… Не раздумывая, я влезла на верхнюю полку и улеглась на бок. Глаза закрылись сами собой.
- Лили, скорей, – торопила меня бабушка Нинетта.
Куда, зачем? Ничего не понимая спросонья, я опустила ноги, нашаривая комнатные туфли, и вдруг почувствовала, что пол – мокрый. Да не просто мокрый, по всей поверхности каюты плескалась вода.
- Скорей, Лили, – ей вторил другой голос, от одного звука которого на душе потеплело. Тео…
- Что случилось?
- Корабль… неважно, детка, скорей иди к нам, – голос бабушки срывался от волнения.
- А платье? – спросила я, вовремя вспомнив, что спала в одной сорочке.
- Накинь халат, – велела бабушка.
Я быстро надела халат и, уже вполне проснувшись, выскочила на палубу. Через нее свободно плескала морская вода. Бабушка схватила меня за руку, за вторую тут же взялся Тео, и они потянули меня за собой.
- Мы все утонем? – спросила я.
Сердце колотилось где-то в горле, когда я проснулась от тряски и всхлипов Агнесс:
- Лили, Лили, это только сон!
- Агнесс? – спросила я хрипло. – Все хорошо?
- Ты так страшно кричала, – дрожащим голосом выговорила она.
- Мне приснился кошмар, – убедить бы в этом себя, не только ее…
- Дать тебе лекарство, которое я взяла с собой в дорогу?
- Нет-нет, все хорошо, спасибо, что разбудила.
- А я, пожалуй, выпью, – сказала она капризно. – Как теперь заснуть… И давно у тебя эти кошмары?
- Первый раз, – твердо сказала я.
- А у меня два года после смерти Патрика – каждую ночь. Представляешь? Каждую ночь!
Агнесс вынула притертую пробку из горлышка флакона и щедро накапала в стакан с водой капель двадцать – тридцать. Через несколько минут она опять безмятежно спала.
А я лежала без сна и под мерный стук колес размышляла, что мне привиделось. Нет, это, безусловно, кошмар, потому что все мы (кроме бабушки) живы и здоровы, но и бабушка вернулась со мной в Уотервилль. Она умерла гораздо позже, в своей постели…
И мне ничего не известно о том, что «Морская красавица» затонула. Этого не было! И хвала Единому. Но Тео… Там, в этом сне, мы были так же влюблены друг в друга, как и в дневном воспоминании…
Я задумалась, мог ли он настолько измениться? Стать вечно всем недовольным сухарем и педантом? Хотя прошло почти десять лет, и я, конечно, тоже не та восторженная девочка.
Постепенно стук колес успокоил взбудораженное воображение и навеял другие, более приятные воспоминания. О том, как я первый раз ехала в Лиран вместе с Алексом, как он показывал мне столицу, как знакомил меня со своей бывшей квартирной хозяйкой, как мы стояли под дверями аудитории, где будущие финансисты сдавали вступительные экзамены… Как он явился вместе со мной на первую лекцию – я была единственной девушкой на курсе – и заявил всем прочим студентам, что барышня Грекхэм имеет тут особый статус и ни один балбес не должен обижать его кузину.
Надо сказать, что сокурсникам потребовалось еще несколько внушений, чтобы уяснить: я действительно барышня из приличной, хоть и провинциальной семьи. Кузен действовал просто: разбитого носа очередному ретивому кавалеру обычно хватало.
Естественно, если бы Алекс, при молчаливой поддержке Демьена, не помог мне деньгами, до первой стипендии я бы просто не дожила. Алекс каким-то чудом сумел выбить для меня, как для сироты, небольшую прибавку. Бабушка тоже экономила на всем, чтобы прислать мне хотя бы немного денег. Она даже запретила маме покупать новые растения для сада. Но в столице была такая дороговизна, что мне все равно приходилось искать приработки. Сначала это были уроки математики для обеспеченных девиц из столичных школ, а потом…
Потом я встретила Палетту.
В тот день, торопясь на омнибас, я шла по Имперскому проспекту от последней ученицы – дочки конфетного магната Марочки Ситиэль. Было уже довольно темно, проспект сиял от фонарей и ярко освещенных витрин множества магазинов и магазинчиков, где уже выставили традиционных перед праздником Восхождения Единого расписных ангелочков, миниатюрные тисовые деревья, подсвечники в форме древних драккаров и толстые витые свечи, зажигать которые следовало только в предпраздничную ночь.
Мне было не до витрин: даже передвигаясь очень быстро, в своем легком пальто и сапожках я изрядно мерзла. Все же зима в Лиране – это настоящая зима со снегом и морозом, а вовсе не дожди и туманы, как в Уотервилле. У «Модной лавки мастерицы Хиниган» я едва не налетела на выходящую оттуда под ручку парочку – солидного господина с тростью и даму в мехах. Пробормотав свое «простите, пожалуйста» я рванулась дальше, но дама схватила меня за руку.
- Лили? Это ты?! Стой, куда ты так бежишь?
Я неверяще обернулась:
- Палетта? Откуда ты здесь?!
- Забавно, я хотела спросить то же самое! – со смехом откликнулась она. – Граф, простите нас, это моя давняя-давняя подруга… как это у вас тут принято… барышня?
- Барышня Грекхэм, – представилась я.
- А это мой приятель – граф К., – назвала своего спутника Палетта.
- Премного рад, – ответил граф и посмотрел на часы.
Палетта не обратила на этот взгляд никакого внимания, отцепилась от графского локтя и ухватилась за меня уже обеими руками.
- Лили, да ты дрожишь! – воскликнула она. – Ну конечно, в таком легком пальто по здешней погоде! Граф, давайте перенесем нашу встречу. Лили, скорей в мобиль!
Оказалось, что Палетту ждал припаркованный у соседнего перекрестка крытый мобиль с водителем, там было жарко натоплено, а на заднем сидении, куда буквально впихнула меня очень дальняя родственница, лежали большой термос с чаем и фляжка с чем-то крепким.
Пока я отогревалась чаем с каплей душистой настойки, Палетта живо общалась с водителем, выясняя, где тут ближайшая забегаловка с отдельными кабинетами. Тот назвал ей адрес и спросил, что случилось с графом.
- Графом? Каким графом? – удивленно переспросила она и рассмеялась. – Я родню тут встретила, какие могут быть графья?!
Палетта была старшей дочерью тети Милетты, то есть мне приходилась какой-то юродной сестрой. Между нами был лишь год разницы, не помешавший быстро сдружиться. И насколько я помнила, ее молодой человек после сбора урожая собирался просить благословения родителей – благословение Богини он уже получил.
Почему-то родственница в мыслях представлялась мне уже молодой матерью, и никак не получалось взять в толк, отчего она, бросив мужа и ребенка, оказалась в столице Империи. Спросить было неловко, благо, доехали до «забегаловки» довольно быстро.
Заведение оказалось очень приличным, по моим меркам –даже роскошным. И хотя по вечернему времени свободных столиков я не заметила, Палетту узнали и с поклонами провели нас в отдельный кабинет.
- Нам все самое лучшее, – заявила родственница метрдотелю. – И принесите сразу же вина, мы озябли и хотим согреться.
Когда официант с непроницаемым лицом поставил передо мной бокал, открыл бутылку с темно-бордовым содержимым и разлил вино, я сделала вид, что для меня это обычное дело. Палетта осторожно отпила глоток, поблагодарила его кивком головы и выжидательно посмотрела на меня. Я тоже отпила немного – вкус был терпко-сладким, но не приторным – и проглотила сразу все. Внутри образовался теплый ком, к щекам прилила кровь.
- Ну, – сказала довольная Палетта, – рассказывай. Разве вы с бабушкой живете не в Уотервилле?
- Да, – ответила я. – То есть нет. Бабушка в Уотервилле, а я тут. Я учусь в академии финансов, – в голове вдруг возникла странная легкость, пальцы стали горячими, а мышцы наконец-то расслабились.
- И что, занятия заканчиваются вот так вот поздно? – продолжила расспросы родственница.
- Да. То есть нет, – я засмеялась. – Занятия в академии заканчиваются по-разному, но еще засветло. Сейчас я шла от ученицы.
- Ничего не понимаю, – покачала головой Палетта. – Ты же сказала, что сама учишься?
- Верно, но дело вот в чем. Стипендия крохотная, денег из дома присылают немного, их хватает только на то, чтобы оплатить квартиру. Поэтому я даю уроки математики тем, кто в них нуждается.
- Я думала, что ваша семья не бедствует… – протянула задумчиво Палетта. – Почему бабушка Нинетта не написала, что тебе нужна помощь?
- Куда? Вам на Кимерит? – удивилась я.
- Ох, будто она не знает, что письма нужно отправлять в посольство?! – даже возмутилась родственница. – Мы бы нашли способ.
Вино еще не вполне затуманило мой разум, поэтому я смогла сообразить – раз бабушка не писала обо мне соотечественникам в Лиран, помощи просить не собиралась.
- Я не настолько нуждаюсь, – возразить достаточно сухо не вышло.
- Уж я вижу, – язвительно сообщила Палетта.
В этот момент принесли суп, густой от кусочков розовой рыбы, его насыщенный аромат заставил проглотить слюну. Я схватилась за ложку, потом нерешительно посмотрела на Палетту и сказала:
- Я смогу вернуть тебе деньги только в конце недели, когда со мной расплатятся родители учениц. Ты подождешь?
Родственница фыркнула:
- Лили, ешь уже. Денег у меня хватает. Даром я тут, что ли, с графьями и князьями время трачу?
- А твой Алехандро? – спросила я наконец-то о том, что интересовало больше всего.
- Нет больше Алехандро, – очень спокойно ответила Палетта. – Море забрало.
Какой-то миг я осознавала смысл сказанного. «Море забрало», – так говорили на острове о мужчинах, которые… которых…
- Когда это случилось? – робко спросила я. – Вы так и не поженились?
- Поженились, – отстраненно и с прежним спокойствием продолжила Палетта. – Полгода прожили. Он все смеялся и говорил, что дети от нас никуда не денутся, давай, говорил, повременим… А теперь нет ни Алехандро, ни… – ее рука потянулась к бутылке. – Давай выпьем за то, чтобы море не тревожило его душу.
Она щедро плеснула в оба бокала и свой осушила махом. Я отпила пару глотков, потом еще пару… Принесли жареную рыбу с гарниром, и я поскорее принялась за еду, чтобы совсем не опьянеть. Палетта тоже ела с аппетитом, только глаза ее подозрительно блестели.
- А давно ты в Лиране? – спросила я, чтобы прервать тягостную тишину.
- С лета. Сестры сказали, что мне надо сменить обстановку. Я сначала все в море хотела броситься, дура, а потом в Храм пошла.
- И что? – я даже подалась вперед, забыв о рыбе.
- Ну… что, – усмехнулась Палетта, – теперь вот здесь… танцую.
Кажется, вино все-таки ударило в голову, потому что я не сразу поняла смысл ее слов.
- Танцуешь?
- Да. Я же с детства училась, мамка… впрочем, неважно. Нас тут таких немало. Ты ведь знаешь, что море часто забирает наших мужчин. А кто-то обречен вообще не встретить своего. А здесь мужчин много. Можно хотя бы на время забыть про одиночество. Живем при посольстве, даем концерты, один раз ездили в Калистр на две недели… Не скучаем.
- А этот граф… он…
- Нет, он просто, как это у вас… меценат, за танец платит, и платит хорошо.
- Хорошо – это сколько? – поинтересовалась я.
Палетта усмехнулась и назвала цифру, втрое превышающую весь мой месячный доход, включая стипендию и то, что присылали из дома.
- А тебе? – в свою очередь спросила она. – Сколько платят?
Я ответила. Считала родственница, может быть, не так быстро, но расклад уловила моментально и полезла в свой ридикюль.
- Вот, это тебе на нормальное пальто, это – на сапоги, а с остальным сама решишь, что делать.
- Что ты! Я не возьму, – твердо отказалась я, несмотря на выпитое.
- Не дури, Лилья, – так же твердо сказала она. – Здесь такой мерзкий холод, что многие девочки даже болели, пока сестры не приказали всем одеваться по местной моде.
- Я заработаю и куплю. Сама.
- Ох, спаси Старшая сестра, мы, оказывается, гордые! – возмутилась Палетта. – Ну ладно. Хорошо. Ты гладко болтаешь по-здешнему, знаешь культурное обхождение, думаю, ты нам подойдешь.
- В каком смысле? – опять не поняла я.
- Сестры давно ищут человека, чтоб обучал нас этому вашему… э-ти-ке-ту, – по слогам выговорила она. – Я вроде все соображаю, но какой вилкой у вас едят салат, а какой – мясо, постоянно путаю. И с графьями общаюсь по-простому, а не как у вас положено. Собирайся! Сейчас поедем в посольство и сговоримся обо всем.
- А десерт? – удивился официант, как раз принесший нам по куску яблочного штруделя с карамельными нитями поверх румяной корочки.
- Десерт – само собой, – широко улыбнулась Палетта, разливая остатки вина. – За встречу!
Я благоразумно отпила глоток и, хотя вино уже окрасило восприятие мира в розовые цвета, сказала:
- Я должна вернуться домой, моя квартирная хозяйка будет беспокоиться, да и тебе лучше слегка проветриться. Давай сходим в посольство завтра.
Родственница немного попрепиралась, но в итоге согласилась, с условием, что довезет меня домой на своем мобиле. А на следующий день… Я широко зевнула… На следующий день Палетта привела меня в посольство. Сестра Николь… или это была сестра Клаудинья? Кажется, засыпаю… Мысли стали путаться, и приятная дрема наконец-то сморила меня.
- Лили, я все скажу Алексу, – шепчет мне на ухо голос Тео.
- Нет, не скажешь, – возражаю я. – Не скажешь!
- Почему?
В его объятиях легко, и, повернувшись лицом, я почти задыхаюсь от нежности, с которой он смотрит в мои глаза.
- Потому что я сама скажу, – я с лукавством прикладываю ладонь к его губам и тут же отнимаю, ведь он… сразу начинает целовать ложбинки между пальцев.
- Лили, ты обещаешь целый месяц, – укоризненно говорит Тео, оторвавшись от своего увлекательного занятия.
- Я же не виновата, что Алекс в Уотервилле, а мы в Лиране!
- Ты бы могла написать ему.
- Нет, Тео, я хочу сообщить о нашем обручении лично, представляю себе, как он удивится!
- Да? А я не представляю.
Я лихорадочно ищу аргументы, но постоянно сбиваюсь с мысли, глядя на его губы… Они притягивают все сильней…
- Лили… – шепчет Тео, – я так хочу тебя поцеловать…
- Хорошо, – отвечаю я тоже шепотом, – но Алексу ты ничего не скажешь…
Наши губы соединяются, и я таю, и млею, и ощущаю еще что-то… сладостно-приятное, название чему пока не знаю…
И просыпаюсь.
Вот где настоящий кошмар! Я была обручена с Тео?! Спаси меня, Старшая сестра. Остатки сна еще плавали вокруг, а на губах… все держался вкус того поцелуя, но я твердо сказала себе «стоп». Это сон, навеянный взбудораженными нервами.
Если рассуждать логически, и я была действительно обручена, почему не вышла замуж? Почему Тео ни слова не сказал об этом, когда принимал меня на службу? Почему мои родственники, включая вездесущего Алекса, и представления не имеют о том, что случилось… Нет, не случилось, оборвала себя я. Всего-навсего привиделось.
Я зажмурилась, а потом посмотрела в окно. У горизонта плыла розоватая рассветная дымка, поезд мчал вдоль по-прежнему бескрайних полей. Внизу мирно сопела Агнесс. Еще слишком рано, чтобы вставать. Да и ночью я столько времени пролежала без сна, что можно подремать. С другой стороны, засыпать было страшно. Два кошмара подряд. Может быть, стоило выпить лекарство кузины?
Лучше как следует обдумать ситуацию. Допустим, что видящий действительно увидел какие-то замки, запирающие мою память. Откуда они взялись? Кто и с какой целью это сделал? Почему сейчас стали возникать воспоминания и странные сны? Ведь Дюренберг сказал, что открыть замки ему не под силу! Почему все мое сопротивление, как об стену, разбивается о… странное тепло, которое я чувствую от рук Тео?
Под одеялом было жарко, как во сне в его объятиях, и я на секунду допустила, что это… правда. Если мы со Страйтексом были обручены, но потом по какой-то причине расторгли помолвку, тогда я могу понять его странное поведение. Но в этом случае получается, что помолвка сорвалась по моей вине? А он все еще ждет??! Нет, не может быть! Я этого не помню, и точка.
Я решительно повернулась на другой бок. Сейчас лучше сосредоточиться на другой проблеме – путешествии на «Морской Красавице». Как можно выяснить, что случилось с кораблем десять лет назад? И случилось ли вообще? Помогут ли мне господа из канцелярии внутренних дел – Дюренберг и Ковальски, если я обращусь к ним за помощью? Или по приезде стоит сходить в кимеритское посольство?
Одни вопросы, а ответы… Чтобы их получить, надо как минимум поговорить с попутчиками.
Я вертелась и так, и эдак и все-таки встала. Попрошу чаю, ведь проводники все равно не спят. Я даже не стала переодеваться, просто накинула халат, уверенная, что в столь ранний час не встречу никого. И ошиблась. Такой же ранней пташкой оказался Крис, уже получивший свой чай и занявший место у маленького столика.
ГЛАВА 7
- Тоже не спится, Лилия? Присоединяйтесь.
- Доброе утро, Кристиан. Не ожидала кого-либо встретить, – я несколько смутилась под его внимательным взглядом. – Пожалуй, вернусь в купе.
- Нет-нет, я вас не отпущу. Нам есть что обсудить, а это место сейчас ничуть не хуже тамбура.
Душевное спокойствие и так уже утрачено, терять мне нечего, в самом крайнем случае жениться он уже обещал. Забыв, что вышла в одном халате, я уселась напротив, не пытаясь скрыть раздражение.
- Ну хорошо. Зачем вам нужно мое содействие в кимеритском посольстве? Вы сами не в состоянии решить все с сестрами?
- Меня к ним просто не подпускают, – ответил Крис. – Не знаю, в чем провинился, но после экспедиции на Леймановы острова я не видел ни одной девушки из посольства, а в приеме у сестер мне отказано.
- И чем, по вашему мнению, я могу вам помочь?
- Поговорите с подругами, сообщите им, что я не имею намерений вредить Кимериту, я просто хочу побывать на острове, где зародилась наша цивилизация!
- И только-то? – с подозрением спросила я. – Странное рвение, не находите?
- А что же в нем странного? Я – путешественник, я хочу заниматься исследованиями жизни – в глобальном смысле этого слова – других народов, их обычаев, истории, легенд и мифов, быта, наконец! – с горячностью ответил Крис. – Я хочу познать наш мир, а мир наш пришел именно оттуда, с Кимерита, теперь я в этом совершенно убежден!
- Да-а? – с сомнением протянула я. – Не знаю… А может быть, они не хотят быть предметом ваших исследований? Поставьте себя на их место. Вам бы было приятно, чтобы вас изучали, как жука под увеличительным стеклом?
- Я с одинаковым уважением отношусь к жителям империи, обитателям Леймановых островов, каниратцам, хиндам и да, кимеритцам. Так же, как и ко всем представителям разных народов, живущих на нашем огромном шаре. Поверьте, мои намерения – чистый исследовательский интерес. Я надеюсь, это никого не оскорбит?
- Может быть, и нет, но что, если существуют тайны, которые нельзя выносить на всеобщее обозрение?
- Я согласен даже на сокрытие памяти. Подобное тому, что сделали с вами.
Пару секунд я обдумывала услышанное. Нет, такие новости надо запивать чем-то покрепче чая.
- Вы считаете, что пресловутые замки мне поставили на Кимерите?
- Абсолютно в этом убежден, – твердо заявил Крис.
- Объяснитесь!
- Все довольно просто, милая Лилия. Помните, я спросил – не встречали ли вы на «Морской красавице» сокурсников Алекса?
Я кивнула, пропустив «милую» мимо ушей.
- После неожиданного появления нашего друга банкира, точно зная, что он был на Кимерите в одно время с вами, я спросил Тео о том же самом. Представьте, и он не помнит ничего, что связано с этим кораблем.
В этот момент я готова была расцеловать Криса. Какое облегчение, Тео не помнит! Затем включилась логика. Значит, сон про заливающую корабль воду был не сном? Что случилось на этой тролльей посудине, из-за чего мне закрыли память? А бабушка? Ей тоже повесили замок? Вот о чем она пыталась сказать перед смертью…
- Вы что-то вспомнили, – утвердительно произнес Крис. – Мои старания не прошли даром.
Можно ли ему доверять? Обещал помогать и заботиться, а сам отправил вчера со мной Тео, читал сомнительные стихи, устроил дуэль… С другой стороны, видящий сказал, что навредить мне Крис не способен.
- Не уверена, – сказала я наконец. – Возможно, это был просто сон. Мне снилось, что палубу корабля заливает водой. Вот и все.
- Все-таки корабль… – задумчиво протянул Крис. – Все дело в нем… Думаю, ситуацию можно прояснить в Императорской страховой компании. Если случилось крушение, страховщики обязательно проводят расследование, прежде чем выплатить владельцу судна страховку. Пожалуй, именно с этого мы и начнем.
- Но прошло почти десять лет, – возразила я.
- Хоть двадцать, хоть тридцать. Компания выпускает ежегодный бюллетень с описанием всех происшествий с застрахованными судами. Если что-то было, мы выясним, – оптимистично заключил Делонже. – Больше вам ничего не снилось?
Во всяком случае, ничего, о чем бы я хотела рассказать.
- Нет. Но и этого было достаточно, чтобы криками разбудить кузину. Неужели господин Дюренберг все-таки смог взломать один из замков?
- Он не смог, да я помог, – скромно проговорил Крис, улыбаясь особенно хитро.
- Неужели? И как?
- Тут надо делать длительный экскурс в историю. Дело в том, что о своих способностях я знал давно, а вот пользоваться ими меня научили на Леймановых островах. У тамошних аборигенов считается, что видящие – я сейчас говорю вам дословно – это дети Младшего Брата, а заговаривающие – дети Старшей Сестры. Но когда-то, на заре нашей цивилизации существовали люди с даром обоих богов. Полагаю, на Кимерите они есть и в наше время.
- Все это любопытно, но…
- Не торопитесь. Я думаю, что только «двойной замок» может длительно держать вашу память в тайне от вас самой. Густав не справился, потому что владеет только одной стороной дара. И вам крайне повезло, что я владею другой. Вместе мы сможем вам помочь. Ну и, конечно, Тео.
- Что – Тео? – резко переспросила я.
- Мы должны помочь и Тео, – разъяснил Крис. – На нем такой же замок, как и на вас.
Тролль! Если он все вспомнит, что тогда делать мне?
- Ладно, – обманчиво легко согласилась я. – Но сначала все вспомню я, договорились?
Крис принял мои слова за… Неважно, пусть считает меня непроходимой эгоисткой. Главное, чтобы Тео… Единый, я понимаю, что поступаю некрасиво. Но пусть он вспомнит путешествие и влюбленную в него девочку хотя бы после того, как я уволюсь из его банка!
- Между вами что-то происходит, – снова утвердительно сказал Делонже.
- Вы ошибаетесь, – со всем доступным мне равнодушием произнесла я.
- Не подумайте, что я пытаюсь сунуть нос не в свое дело, но не следует ли мне вмешаться на правах жениха?
- А вы уже возвели себя в этот ранг? С какой стати?!
- А разве мы не решили этот вопрос еще вчера? - невозмутимо ответил Крис.
- О, и, разумеется, поэтому вы отправили Тео провожать меня до купе! – не выдержала я. – Спасибо Агнесс…
Спаси и помилуй Старшая Сестра, что я несу!
- Продолжайте, продолжайте, – поощрил меня заговаривающий.
- Вы сейчас опять меня заговаривали? – резко спросила я, порываясь встать.
- Ничего подобного, – возмутился Крис. – Просто Тео был в бешенстве, когда увидел нас в ресторане, а после возвращения всего лишь расстроен.
- Мне это не интересно, – вновь равнодушно сказала я.
- Мне кажется, он в вас влюблен, – задумчиво произнес Делонже. – А вы… либо не отвечаете взаимностью, либо…
Чего мне только стоило сохранить лицо!
- Вы не первый, кто так фатально ошибается в отношении ко мне господина Страйтекса. Поверьте, за два с лишним года под его началом я не почувствовала даже простого дружеского расположения, хотя, как вы знаете, с моим кузеном они лучшие друзья.
- Да, знаю, и очень удивлен, что Алекс попросил присмотреть за вами меня, а не его. Хотя, надо полагать, именно Александер выдвинул сходное с моим предположение?
- Не угадали, – возразила я.
- Но согласитесь, странно, что Страйтекс сел в один поезд с нами? Точнее, с вами, поскольку мое появление было для него явно неожиданным.
- Возможно, совпадение? – спросила я.
А потом на ум пришли слова секретаря Йолы Полянских о начальнике: «Последние дни он работает так, словно хочет переделать все дела на год вперед». А началось все после того, как я подала свое заявление на отпуск!
Хлопнула дверь, раздался торопливый звук шагов, и к нам подбежала Агнесс. Ее щеки горели, а на губах сияла улыбка:
- Лилия! Господин Делонже! Поздравляю! Вы все-таки решились!
Я оторопела, а Крис улыбнулся, как довольный кот… если коты умеют улыбаться.
- Ах, как чудесно! – продолжала верещать кузина. – А ведь я еще вчера говорила о том, как буду рада, если господин Делонже сделает тебе предложение во время поездки!
Тролль.
- Агнесс, дорогая, не кричи на весь вагон.
- Но такая радость! – сбить кузину с намеченного курса было нелегко даже во времена детских забав.
- Никакого предложения не было.
- Как это не было? – возмутился Делонже. – Было, и еще вчера!
Агнесс захлопала в ладоши:
- Теперь я могу обращаться к вам дорогой кузен! Нет, пока… дорогой Крис, – поправила она себя.
- Агнесс, успокойся, господин Делонже, я ничего вам не обещала.
- Но вы и не возражали, – ухмыльнулся Крис. – А раз не возражали, значит, вы…
- Это ничего не значит! – воскликнула я. – Агнесс, вернемся в купе.
- Наш разговор не закончен, – полетело мне в спину, когда я, схватив кузину за руку, тащила ее за собой.
Боюсь, в своей первой оценке Делонже я ошиблась. Хороший человек не стал бы устраивать мне такую пакость, особенно зная, как сильно кузина мечтает выдать меня замуж.
А она шокированно смотрела на мой халат, под которым была только легкая ночная сорочка и панталоны.
- Лилия! Ты разговаривала с ним в таком в и д е?! С мужчиной, предложение которого не приняла?!!
- Я не думала, что кого-то встречу, – ответила я по-прежнему сердито.
- Теперь ты просто обязана принять его предложение. Я за этим прослежу, и ты поймешь, что не зря взяла меня с собой. Все, все поймут, что Агнесс Митл достойно исполняет взятые на себя обязательства!
- Агнесс, успокойся, я не собираюсь выходить замуж!
- Это все козни Страйтекса! – Агнесс тоже перешла на повышенный тон. – Он возмутительно вел себя накануне! Он смотрел на тебя, как… как… Он тебя вожделел!
Допустим. И, может быть, дело даже не во мне, а в наследстве? С другой стороны, вряд ли наследство будет столь велико, чтобы привлечь внимание такого состоятельного человека.
- Агнесс, я настаиваю. Довольно кричать и привлекать нездоровый интерес попутчиков. Это неприлично, – привела я самый веский аргумент.
- Хорошо, – прошипела она. – Давай поговорим спокойно. Лучшей кандидатуры, чем господин Делонже, не найти! Тебе делает предложение дворянин, а ты отказываешься? Ты в своем уме?!
- Агнесс, я более не намерена терпеть такой тон. И обсуждать Делонже – тоже.
Сказав это, я прямо в халате птицей взлетела на свою полку. Знала, что с кузиной будет нелегко, но за вчерашний день непозволительно расслабилась. Поверила незнакомым людям, предложившим помощь. Вот она, их помощь. Из фанатично верующей в Единого Агнесс превратилась в фанатично желающую выдать меня за Делонже!
- Лилия, ты не понимаешь своего счастья! – продолжала вполголоса нудеть госпожа Митл. – Ты станешь дворянкой, у тебя каждый день будет множество развлечений, наконец-то появится прислуга, с утра ты будешь выезжать на прогулки с дамами из высшего общества, обедать вместе с супругом в дорогих ресторанах, а вечером… Однажды Патрик получил приглашение на бал в Городскую Ратушу… Это было так чудесно! Ах, милый Патрик…
Я отвернулась к стене. Как иначе выразить свой протест человеку, который едет в одном с тобой купе? Если слова просто проскакивают мимо ушей?
И почему я согласилась на сопровождение в лице кузины? Это все Алекс, он виноват! Сосватал мне сестрицу, потом… меня сосватал Крису. Да еще и Тео в поезде!
Мерный стук колес глушил звуки, поэтому понять, что Агнесс плачет, мне удалось не сразу. Я-то ждала очередной тирады о пользе замужества… Повернулась и свесила голову вниз:
- Агнесс, что случилось?
Ответом мне были лишь тихие всхлипы. Так непохожие на обычные истерики кузины, что я даже испугалась. Спустилась вниз, чувствуя неловкость, села рядом на ее постель и обняла за плечи.
- Агнесс, успокойся. Зачем так переживать из-за господина Делонже?
– Я… не из-за… него, – выдохнула она между всхлипами.
- А из-за кого?
- Из-за Патрика-а, – теперь она повернулась ко мне и уткнулась мокрым красным лицом в плечо.
Я растерялась окончательно. Нерешительно погладила ее по волосам свободной рукой и спросила:
- А что… Патрик?
Лучше бы молчала! Тролль за язык дернул, не иначе, потому что Агнесс тихо ответила:
- Патрик меня не любил.
После ни одного связного слова от нее добиться не удалось. Она рыдала так безутешно, что я застыдилась своего прежнего отношения к кузине. И в свете вчерашних откровений видящего в голову стали закрадываться подозрения. Что-то там было нечисто – и с ее браком, и с завещанием Патрика, из-за которого пришлось вернуться в родительский дом. Потому что останься она в Лиране, вдовой – в свои шестнадцать - пробыла бы недолго. Да она и сейчас хороша, особенно если наденет нормальное платье.
- Агнесс, пожалуйста, – неуверенно попросила я, – успокойся. Нам надо позавтракать. Может, тебе принести воды?
Она с трудом кивнула и неохотно отцепилась от моего халата. Я взяла стакан и толкнула дверь умывальни. Меня не было с минуту, не более, но Агнесс умудрилась за это время растереть глаза до яркой красноты.
- Лилия, лекарство, – пробормотала она, указывая на свой дорожный саквояж.
Лекарство! Как я сама не подумала! Флакон я в темноте разглядела плохо, но надеюсь, он у нее один. Во всяком случае, я нашла что-то похожее и от души плесканула в воду остро пахнущей жидкости. На поверхности образовалась слегка маслянистая пленка, а вода помутнела. Я поднесла кузине стакан, и она с трудом, мелкими глотками, выпила все до капли.
Во всем происшедшем виню только себя, ибо не спроси я про Патрика… Уж лучше бы выслушивала дальше похвальбы браку с господином Делонже! Кузина выронила стакан, и, пока я за ним нагибалась, безвольной тряпичной куклой привалилась к спинке своего дивана. Голова свесилась на плечо, глаза закрылись.
О Единый, она просто заснула, как ночью! Может быть, я переборщила с дозой? Я сняла с Агнесс туфли, уложила на подушку и прикрыла одеялом. И спросила себя – что дальше? К кому бежать за помощью?
Бывают мгновенья, когда действуешь интуитивно, без долгих рассуждений. Ноги сами вынесли меня в коридор к купе супругов Ковальски.
- Доброе утро, барышня Грекхэм, – встревоженно начала Анжелина. – Что-то случилось? На вас лица нет!
- Госпожа Ковальски, умоляю, на пару минут – посидите с кузиной! Я побегу искать доктора!
- Что произошло? – деловито присоединился к беседе ее супруг.
- Мне кажется, я дала ей слишком большую дозу лекарства, и она уснула.
- Что за лекарство вы ей дали? – спросила Анжелина, выходя в коридор.
- Я вам покажу, названия не знаю, – пробормотала я.
Следом за нами в купе вошел и Генрих и тут же указал супруге на флакон, который я оставила стоять на столике-тумбе.
Она же, спокойно и без каких-либо сомнений, приложила два пальца к шее безмятежно спящей Агнесс, приподняла ей веко и будничным тоном сказала:
- Жива. Обычный сон, явлений передозировки не заметно, зрачки на свет реагируют, но веки отечны.
- Хорошо, – ответил так же спокойно Генрих. – Барышня Грекхэм, это и есть лекарство?
- Да, я достала его из дорожной сумки кузины. Господа, я поищу врача, может быть, среди попутчиков окажется…
- Уже оказался, – ответил Генрих. – Моя супруга – дипломированный доктор.
Женщина-врач в наше время является еще большей редкостью, чем женщина – финансовый аналитик. Насколько я знала, девушек принимали на медицинский факультет, но обучали исключительно акушерскому делу.
- Правда, в мою сферу интересов чаще попадают мертвые, нежели живые, – улыбнулась Анжелина, - но не сомневайтесь, я действительно имею диплом и подтвержденные им знания.
- Милые дамы, я вас оставлю, – извинился Генрих. – Раз жизни госпожи Митл ничего не угрожает.
- Да, дорогой, но если на нее взглянет Густав, нам всем станет спокойнее, – возразила доктор Ковальски.
- Дорогая, ты и сама в состоянии справиться. Не думайте, барышня Грекхэм, что моей супруге не хватает практики с живыми пациентами, – усмехнулся Генрих. – В Лентаже она приняла роды у семерых дам, вырезала желчный пузырь у тамошнего аптекаря – беднягу замучили колики – и выявила источник заражения, простите за подробность, мелким кишечным червем.
- Она побледнела! – воскликнула Анжелина. – Только не обморок! Генрих, я же просила не говорить ничего про мою работу!
- Прости, дорогая, – ухмыльнулся Ковальски. – Я подумал, что барышня Грекхэм не станет устраивать истерик.
- Что стряслось? – в дверях купе появился Крис. – Лилия, вас нельзя оставлять ни на минуту, обязательно что-нибудь случится, – продолжил он игривым тоном.
- Кристиан, – сказала я, едва сдерживаясь, чтоб не закричать, – мы вас не приглашали. Моей кузине нездоровится.
- Да-да, – поддержала Анжелина, – я провожу осмотр пациентки. А вы мешаете.
- Прошу меня простить, – сказал он и вышел, четко, по-военному, развернувшись.
Генрих выскочил следом и закрыл дверь.
- Так что с лекарством? – робко спросила я.
- Сейчас посмотрим, – ответила доктор Ковальски.
Она открыла пробку и принюхалась. Аккуратно, словно флакон содержал драгоценный аромат… Или ядовитый газ.
- Это бромид, – сказала она уверенно и закрыла пробку. – Столь резкий запах трудно с чем-то перепутать. Давно ваша кузина его принимает?
- Не знаю, – растерялась я.
- Дело в том, – начала Анжелина, – что бромид просто слегка успокаивает, но я ни разу не слышала, чтобы он вызывал такой крепкий сон. Возможно, у вашей кузины столь своеобразная реакция?
- Она говорила, что ей помогает. От кошмаров.
- Любопытно. Давайте все же пригласим Густава, – предложила доктор Ковальски, привычно заправляя выбившийся локон за ухо. – Ведь ваша родственница – жертва преступления, кто знает… А мы с Дюренбергом привыкли работать вдвоем.
- Работать? – переспросила я.
- Да, мы все служим в Канцелярии внутренних дел, – просто объяснила Анжелина. – Генрих – первоклассный следователь, Густав – душевед, и я, как говорит мой муж, – трупознатец.
В другое время я бы, возможно, с удовольствием расспросила Анжелину про особенности ее работы, но сейчас… Вроде бы она не сказала ничего такого, но меня повело куда-то в сторону, перед глазами стали вращаться стены купе, диван, кресло и доктор Ковальски.
- Никаких обмороков! – услышала я, а потом ощутила болезненный щипок за ухо.
Вращение прекратилось.
- Присядьте, милая, – она крепко ухватила меня за руку и усадила в кресло. – Вы когда последний раз ели?
- Вчера… – я задумалась. – Нет, сегодня. Пила чай.
- А спали как?
- Плохо. Не спалось.
- Ну вот что, с кузиной вашей ничего от бромида не случится, а вы себя голодом не морите. Отправим Криса в вагон-ресторан, пусть сделает заказ.
- Не стоит, – попыталась протестовать я. – Я заплачу проводнику, он же сможет принести пару бутербродов?
- Отвыкайте есть всухомятку, дорогая, – посоветовала Анжелина. – Наука о здоровом питании учит нас, что завтракать следует кашей.
К счастью, в дверь постучали. Слушать про кашу я бы не смогла, меня… слегка мутило.
- Барышня Грекхэм! – воскликнул вошедший Густав. – Вы опять общались с Делонже?!
- Утром… да, – неуверенно сказала я. – Я не хотела. Не думала, что кого-то встречу.
- Кажется, у меня остался шоколад. Я принесу.
- Густав! – перебила его Анжелина. – Посмотри госпожу Митл. Она заснула, выпив свое привычное лекарство.
- Она тоже говорила с Делонже? Впрочем, не отвечайте, я и сам вижу. Все в порядке, она постепенно преодолевает последствия враждебного внушения. Во сне…
- Во сне ее организму легче! – выпалила Анжелина. – Ну конечно, как я сразу не догадалась!
Я переводила взгляд с одного на другую. Ничего не понимаю.
- Я вам объясню, – улыбнулась Анжелина. – Но сначала пошлем кого-то из мужчин за завтраком.
- Я схожу за шоколадом, – добавил видящий. – Вам, барышня Грекхэм, тоже было бы легче во сне. Но, извините, я быстро.
Он действительно быстро вернулся. С шоколадом и Генрихом. Анжелина быстро договорилась с мужем о завтраке на всех, особенно после того, как Густав вполголоса сказал магическую фразу «замки падают».
- Что вы сказали про замки? – спросила я, как только дверь купе закрылась.
- Ох, простите, барышня Грекхэм. Господин Делонже продолжает работать с замками. Вы только, ради Единого, не сердитесь, что он делает это украдкой. Зла он вам не желает. Просто, знаете, характер такой…
- Мерзопакостный, – от души высказалась Анжелина. – Скажите, вы что-то вспомнили?
- Немного, – слукавила я. – И в связи с этим… Можно ли выяснить, что случилось – и случилось ли вообще – десять лет назад с неким морским судном? Могу ли я ожидать от вас помощи?
- Разумеется, дорогая, – ответила Анжелина. – Вернется Генрих – расскажите ему о своих воспоминаниях. Он обязательно подскажет и поможет.
- Почему?
- Почему поможет? – удивилась она. – Так ведь долг.
- Нет, почему вы все мне помогаете? С кузиной, жертвой преступления, все ясно. А я? Зачем вам это нужно?
Видящий опять начал краснеть, но шоколад мне отдал. Я вгрызлась в плитку, почувствовав, наконец, вожделенную горечь…
- Милая, у вас переутомление, – сказала Анжелина. – Густав, успокойся, сейчас я все объясню. Дело в том, что мы давно работаем вместе. После разговора с вами Густав был слегка не в себе, и я спросила – что не так с этой барышней? Вы ведь знаете, он не может солгать. А еще он очень упрям. И если вобьет себе в голову, что должен помочь, проще позволить ему это, чем пытаться что-то доказать. Понимаете?
- Не совсем.
- Я ВИЖУ, – опять сверхзначительно выговорил Дюренберг. – Я не могу пройти мимо, если вам нужна помощь.
- Теперь – понимаете? – спросила доктор Ковальски.
Я кивнула. Кажется, понимаю.
- Я говорила ему, что вы, возможно, прекрасно проживете и без тех воспоминаний, что они могут навредить – в первую очередь вам же. Но нет. Он не стал даже слушать.
- А Делонже?
- Я сам попросил его поработать с вами. Как только вы упомянули Кимерит, сразу мелькнула мысль, что лишь там смогли бы повесить такие замки, которые мне одному не открыть. И вот – я оказался прав! Вместе нам удалось взломать как минимум два замка!
- А сколько их всего? – спросила я.
- Около десятка, – вздохнул видящий. – Если б нашелся человек, способный открыть их легко, используя ключ, думаю, вы бы чувствовали себя много лучше. Но мы с Делонже, грубо говоря, применяем лом и отмычку, поэтому пожалуйста, следите за самочувствием.
– Мы принесем вам наш запас шоколада, он хорошо на вас действует. Но я хочу попросить, – сказала Анжелина, – чтобы вы соблюдали осторожность. В первую очередь, обдумывайте свои воспоминания и не спешите делиться ими с окружающими.
- Я не собираюсь ни с кем делиться. Я лишь прошу узнать, не случилось ли десять лет назад… простите меня, – я прикусила язык.
Анжелина только что еще раз дала понять, что мои воспоминания могут быть опасны! А я и так уже сдуру рассказала Крису о «Морской Красавице»!
- Может быть, оставить все как есть, если эти воспоминания действительно могут навредить?
- Замки скрывают и много светлых, счастливых минут вашей жизни, – укоризненно произнес видящий. – Грех лишаться памяти о… Простите, – он опять смутился и покраснел.
Я была очень благодарна и ему, и Анжелине за то, что не стали развивать эту тему. Анжелина быстро перешла к рассуждениям о том, что мне надо усиленно питаться, и что следить за этим будет вся группа Ковальски – Дюренберг. А потом посоветовала все остальное время уделять здоровому крепкому сну.
- Берите пример с вашей кузины. Сон для нее сейчас – лучшее лекарство! При том состоянии торможения нервной системы, которое возникает в процессе сна, гораздо легче проходит восстановление после длительного заболевания.
- Но разве она больна? Разве можно внушить болезнь? – удивилась я.
- Еще как, – вздохнул Густав.
- Да, - подтвердила Анжелина. – Ей внушили, что она больна, но наш организм так хитро устроен. Он воспроизводит симптомы болезни – сначала по сигналу закодированного мозга, а вот потом… Потом сигнал мозга уже не нужен, признаки заболевания возникают автоматически.
- Сегодня она сказала, что муж ее не любил, – задумчиво пробормотала я. – А раньше всегда твердила, что…
В дверь купе аккуратно постучали.
- Дамы, можно войти?
Густав и Анжелина переглянулись между собой и скрестили взгляды на мне.
- Генрих не один, – шепнула его супруга. – А вы не одеты. Если не хотите принимать гостей, то мы выйдем.
Я совершенно не желала никаких гостей, но махнула рукой:
- Да кто там может быть? Делонже в халате меня уже видел.
- А нас с Генрихом вы тоже мужчинами не считаете? – неуклюже пошутил Густав.
Я вспыхнула. Действительно, все утро в халате, пора бы и честь знать! Попытка вскочить успехом не увенчалась. Голова опять стала кружиться, и я рухнула обратно от небольшой встряски вагона.
- Посидите, посидите, милая, – сказала Анжелина. – Густав, выйди к Генриху, выясни, что там и как. И без завтрака не возвращайся!
Густав послушался и открыл дверь. Перед глазами рябило, зато слух не подвел: знакомый голос начальника вопрошал, все ли со мной в порядке. Голова закружилась сильнее. Показалось, что я лечу в бездонную черную дыру, которая… В которой…
…плескались равнодушные морские волны. Мы с бабушкой сидели, обнявшись, на корме спасательной шлюпки. Тео и один из его приятелей гребли.
- Смотри, Лили, это Кимерит, – тихо прошептала мне бабушка. – Хвала Старшей Сестре, спасены…
- …обморок, просто обморок, – как сквозь слой ваты, я услышала голос Анжелины. – Сейчас-сейчас…
В нос ударил острый запах нашатыря, я закрутила головой и открыла глаза. Лучше бы не открывала. Прямо передо мной на коленях стоял господин Страйтекс, с другой стороны кресла находилась доктор Ковальски, а все остальное пространство купе занимали Крис, Густав и Генрих.
- Господа, она пришла в себя, – констатировала доктор Ковальски. – Нужен свежий воздух, всех прошу немедленно покинуть купе.
- Барышня Грекхэм, как вы себя чувствуете? – с неподдельной тревогой спросил Страйтекс. – Чем я могу помочь?
- Тем, что выйдешь отсюда вместе со всеми, – отозвался почему-то Крис. – Доктор Ковальски ясно сказала – Лилии нужен свежий воздух.
- Хорошо… мне уже хорошо, – слабо улыбнулась я. – Спасибо, господин Страйтекс.
Тео смотрел тем же встревоженным взглядом, что и в… только что случившемся воспоминании. Легко поднимаясь с колен, он успел украдкой пожать мою безвольную ладонь. Совсем невинное прикосновение, но… Мне захотелось немедленно укутаться в сорок одеял, как сказочной Каламее.
Когда господа покинули купе, Анжелина строго спросила:
- Что это вы, дорогая, вдруг в обморок кинулись?
Я покачала головой:
- Это был не обморок. Новое воспоминание.
- Не спорьте с доктором, милая. Это был обморок. Я не велю пускать к вам Криса. Переборщил, явно переборщил со своими разговорами. На сегодня вам покой и усиленное питание, и никаких мужчин.
Я посмотрела на нее с благодарностью. Хорошо, что Агнесс спит. Представляю, что бы сейчас было, увидь она меня в халате при четверых посторонних!
Генрих с той стороны двери сообщил, что привезли завтрак. Анжелина удовлетворенно кивнула, разрешив заносить, и пообещала навестить меня после завтрака.
Дверь купе отворилась, и два дюжих стюарда споро выставили на стол два блюда, скрытых колпаками. Анжелина приоткрыла каждое и, одобрив меню, вышла вместе с разносчиками.
Я осталась наедине с кашей, щедро политой маслом, а также с ломтиками поджаренного хлеба, нарезанных сыра и бекона и вазочкой абрикосового джема, источавшего чудный аромат. Каша пала первой в неравной борьбе с моим аппетитом. Потом настал черед бутербродов, и тут оказалось, что я не попросила чаю.
Как по волшебству, в дверном проеме возник поднос с одним стаканом чая. А следом за подносом в купе просочился и… господин Страйтекс.
- Лили, твой чай, – сказал он и улыбнулся.
Словно был рад – просто рад – нашей встрече.
- Благодарю вас, – я опустила глаза. – К чему столько беспокойства?
- Я испугался, – признался он так обыденно, словно вел со мной такие беседы по многу раз на дню. – Лил, что-то произошло? Ты же никогда не падала в обморок!
Мне и так нелегко, еще и этот знакомый встревоженный взгляд…
- Я… не знаю, что вам ответить, – промямлила я. – Доктор Ковальски говорит, что у меня переутомление.
- Прости, это я виноват, – глухо сказал мой начальник. – Нельзя было так нагружать тебя работой.
Я была так удивлена и взволнована, что даже на секунду не почувствовала мстительной радости от его раскаяния.
- Лили, пожалуйста, – начал он, но закончить ему не дали.
- В чем дело? Я же четко сказала – никаких посещений! – Анжелина стояла на пороге с видом карающего ангела.
- Хорошо, я уже ухожу, – поднял руки Тео.
- Он принес мне чай, – я не смогла промолчать. – Просто принес чай.
ГЛАВА 8
Когда в купе остались одни дамы, Анжелина присела на краешек дивана в ногах кузины и спросила:
- Он вам действительно только начальник?
- Нет, – я отпила наконец-то чай и даже зажмурилась от удовольствия. – Он лучший друг моего кузена. Алекс оторвет ему голову, если узнает, что Страйтекс не помог, когда я в этом нуждалась.
Анжелина привычно поправила локон и улыбнулась.
- И лишь поэтому он кинулся к вам растирать ладони, когда вы потеряли сознание?
- Откуда мне знать, я же потеряла сознание?
- Хорошо, хорошо, – она опять улыбнулась. – Однако Генрих вчера ошибся: на счетовода, радеющего только за свой банк, господин Страйтекс не похож совершенно.
Я пожала плечами – не понимаю, о чем она? – доела последний бутерброд и с сожалением отодвинула от себя поднос. Рука сама потянулась за нераспечатанной плиткой шоколада.
- Госпожа Ковальски, мне так неловко, что вы заботитесь…
- Видите ли, дорогая, во-первых, мы, образованные и работающие дамы, должны помогать друг другу – и не только в борьбе против нападок патриархального общества.
С ее оценкой нашего общества не согласиться было нельзя. Я кивнула.
- А во-вторых, я давала клятву, – продолжила она. – В данный момент вы – моя пациентка. Так что придется потерпеть мою опеку – по меньшей мере, до конца поездки. А сейчас, дорогая, поднимайтесь на свою полку.
Я медленно встала. Голова не кружилась, мир вокруг казался благосклонным и не мешал взобраться на свое место. Доктор Ковальски посторонилась, пропуская меня, потом забрала поднос и ушла, пожелав хорошо отдохнуть. А я осталась наедине с мыслями и спящей кузиной.
Анжелина… странная. Нет, очень милая, но слишком умна и многое недоговаривает. А иногда, напротив, идет напролом. Помогает, дает дельные советы… Когда помогала и заботилась Палетта, было проще – все-таки родственница, несмотря на то, что дальняя.
Сестра Клаудинья… Да, совершенно точно, я помню, это была она… Так вот сестра Клаудинья, когда Палетта первый раз привела меня в посольство, встретила довольно прохладно.
Она была одета в традиционный желтый поундаль (то ли накидку, то ли свободное платье) сестер Храма, только поверх нее на плечах хозяйки посольства красовалась белоснежная пуховая шаль. Реалии северной столицы, ничего не поделать.
- Внучка Нинетты? Конечно, я ее помню. Да, понимаю, что студентка. Ты сможешь научить нас этикетам, дитя?
Я помню, как растерялась под пристальным взглядом ее темных глаз в сетке морщин, но ответила честно:
- Пока не знаю, госпожа. Я должна понять, чему вас нужно учить, а что вы уже знаете.
- Продолжай, – более благосклонно сказала Клаудинья.
- Для этого мне нужно посмотреть, как девочки ведут себя в обществе. Возможно, что моя помощь и вовсе не потребуется.
- Как это не потребуется! – громко возмутилась Палетта. – Ваши заносчивые дамы рядом с нами даже за стол не садятся, все носы воротят. Улиток, видишь ли, надо щипцами держать, а для рыбы у них вообще специальные вилки!
- Палетта, – остановила ее Клаудинья, – собери всех, кто сейчас на месте. Пусть Лилья посмотрит и решит, по плечу ли ей такая задача.
После первого пробного урока хороших манер я долго думала, не отказаться ли от этого щедрого предложения, потому как из общения с кимеритками в большей степени я училась новым словам, отнюдь не принятым в обществе. Тролли, морские и сухопутные, а также их задницы навсегда вошли в мой лексикон. Впрочем, общаться с бывшими рыбачками и крестьянками это только помогало.
Потом оказалось, что большинство девушек умеют читать и писать лишь в том объеме, который дает начальная школа. Меньшая часть получила образование при Храме. С ними было и легче, и труднее одновременно. Этикет как таковой танцовщицы освоили месяца за три. А потом сестра Клаудинья, отдавая честно заработанные деньги, спросила, кто кажется мне более способной среди бывших учениц Храмовой школы.
Мне сложно было оценивать. Смышленая Ретьяна танцевала лучше всех. Лоретта, помимо танцев, хорошо пела. Каприфоль… Ей было интересно все, что касалось театра, синематографа, музыки и литературы; единственная девушка, любившая читать. Деньги поклонников она тратила на выставки, картинные галереи, спектакли и книги.
- А почему вы спрашиваете, госпожа? – с осторожностью поинтересовалась я.
- Я старею, Лилья, мне нужна преемница. Молодая, умная, способная не просто представлять наши интересы в Империи, но и сплотить всех девушек вокруг себя.
- Но я не могу сделать этот выбор за вас, – с ужасом возразила я.
- Хорошо, хитрое дитя. Ты будешь заниматься с каждой из них по одному дню в неделю. По собственному выбору. И ездить на концерты в качестве сопровождения. Договорились?
- Но, госпожа, я должна учиться.
- Да. Разумеется. И вот еще, дитя. Ты должна вернуться домой, чтобы успеть проститься с бабушкой и получить от нее благословение Богини. Тогда ты станешь…
Но дальнейшее я не слышала. Что-то случилось с бабушкой! Что-то страшное! О Единый, что мне делать? Куда бежать? Уже поздно, деканат закрыт.
Если бы не Палетта, я не успела бы в Уотервилль даже на похороны. Она вывела меня из посольства и, вместо встречи с очередным клиентом, повезла к главе департамента образования. Господин Фергюссон оказался ее поклонником и немедленно написал записку ректору Академии финансов и банковского дела с просьбой отпустить студентку Грекхэм с занятий на две недели. Он же подсказал адрес ректора.
Потом мы поехали домой к ректору, благо он был холостяком и визит прелестной во всех отношениях дамы с запиской от начальника собственного департамента воспринял благосклонно. Палетта провела у него около четверти часа – я ждала вместе с шофером в машине под окнами – и вернулась с разрешением ректора. А потом мы поехали покупать билеты в Уотервилль.
Я была вне себя от тревоги и беспокойства за бабушку, вся дорога прошла как во сне. Дома меня встретила плачущая мама.
- Лили, она не велит мне звать врача! – обнимая меня, сказала она. – И тебе писать запретила!
Мама тоже была не в себе, она даже не поинтересовалась, как мне удалось приехать так вовремя.
- Как она? – спросила я, пытаясь не разреветься.
- Слегла неделю назад, казалось, легкая простуда… И тает, тает, – мама всхлипнула. – Я не знаю, что делать!
- Мама, нужны врач и сиделка, – сказала я, под решительностью маскируя свой страх.
Сестра Клаудинья ясно сказала, что я должна приехать, чтобы проститься, но я не буду сидеть сложа руки, когда бабушка… когда бабушке… нет, я даже думать об этом не желала! Оставив маму в гостиной, я осторожно вошла в комнату, которая так потом и осталась в нашем доме «бабушкиной».
- Бабушка, милая, с чего ты вдруг надумала расхвораться?
- Лили? – бабушка сильно исхудала, но запавшие и казавшиеся сейчас абсолютно черными глаза смотрели ясно. – Что ты здесь делаешь? Как же твоя учеба?
- Я приехала проведать тебя. Вот ты поправишься, и я сразу уеду.
- Мать написала? – сердито спросила она.
- Нет. И почему ты не хочешь вызвать врача?
- Зачем? Отдавать шарлатану последние деньги? Они у нас не лишние.
- Бабушка, у меня есть деньги.
- Вот и оставь их себе, в столице жизнь дорогая.
- Бабушка, позволь тебе помочь! Я схожу за доктором, и… скажи, ты хоть что-то ешь?
- Ем, конечно, – фыркнула бабушка и закашлялась.
На кашель прибежала мама, принесла какой-то горячий взвар, приподняла и подложила ей под спину подушек. А я… На меня напал столбняк, я стояла, привалившись к косяку двери с ощущением своей полной беспомощности…
Потом выскочила в прихожую, накинув новое зимнее пальто, которым так хотела похвастать – еще бы, по столичной моде! Какой ерундой это казалось сейчас… И бросилась бежать к дому доктора Фогеля, который жил через пару кварталов к центру. И молилась, чтоб только застать его на месте!
Кухарка Фогелей отступила перед моим столичным видом, пропустив без объяснений. Но навстречу вышла госпожа Фогель, сообщившая, что муж у другого больного.
- Но я передам ему, милочка, что вы заходили. Скажите адрес, и он обязательно к вам заедет.
Ее безразличное «милочка», как и фигура в легкой шали на фоне мягкого света гостиной, до сих пор не стерлись из моей памяти. Кажется, в тот момент я поняла, что мои старания тщетны, и сестра Клаудинья оказалась права.
От Фогелей я кинулась в аптеку. Аптекарь выслушал мою сбивчивую речь и выдал микстуру от кашля, сочувственно покачав головой.
Когда я вернулась домой, мама трясущимися руками наливала Фогелю чай. Оказалось, мы с ним разминулись буквально на пару минут, и он, не раздеваясь, поехал к нам.
- Право слово, госпожа Грекхэм, вашей матушке поможет только чудо, – говорил он маме. – Даже если бы вы, голубушка, вызвали меня на неделю раньше. Скоротечная чахотка.
Услышав эти страшные слова, я опрометью бросилась к бабушке.
- Бабушка, ты же… бабушка, я не… – в глазах стояли слезы.
- Лили, прекрати сейчас же, – строго сказала бабушка. – И не подходи, ваш шарлатан сказал, что у меня мерзкая зараза. И я не желаю больше никаких врачей, ясно? Ступай, приготовь мне чаю.
Я вышла в гостиную в слезах. Мама пыталась отдать врачу деньги, но он не взял. Так и ушел, а мы… мы остались.
- Лили, доктор сказал, что мы тоже можем заразиться…
- Нет, мама, этого не будет. И бабушка… поправится. Она просит чай.
Мама кивнула и пошла на кухню. Я безотчетно двинулась за ней, но вспомнила про микстуру и повернула к бабушкиной комнате. Оттуда даже в коридоре был слышен ее уверенный голос:
- Богиня, забери меня прямо сейчас. Помоги исправить несправедливость и забери меня сейчас. Я готова и жду лишь твоего знака. Забери меня, Богиня, моя внучка не должна пострадать.
Я понимала, что нельзя мешать молитве, но от ужаса впала в какое-то оцепенение. Бабушка сама хотела уйти из жизни! Я толкнула дверь и остановилась на пороге, пораженная мягким сиянием, окутавшим ее руки, грудь и лицо. Постепенно это сияние таяло, а бабушка дышала все тяжелее. Заметив меня, она прохрипела:
- Прости меня, Лили… Не стоило везти тебя на Кимер… ит…
- Бабушка, пожалуйста! – столбняк отпустил, и я кинулась к ней.
- Стой, – неожиданно властным и звучным голосом сказала она. – Позови мою дочь.
Ослушаться я не посмела и стала звать маму. Нас не было рядом какие-то жалкие секунды, а когда она прибежала на крик, бабушка… уже не дышала.
Подавленная, оглушенная своим горем, я не придала никакого значения ее словам про Кимерит. Теперь же… Все представало в совершенно ином свете. Бабушка знала про замки на моей памяти!
Так же, как и сестра Клаудинья! Она-то просто не могла об этом не знать. О Единый, мне ведь и поговорить об этом не с кем… Если только с Тео, но и он ничего не помнит про «Морскую Красавицу». Что же случилось на тролльем корабле? Тео… Там со мной случился Тео.
В дверь купе тихо постучали, потом она приоткрылась, и проводник в белоснежном фартуке и нарукавниках спросил, быстро оценив обстановку:
- Прибраться можно, госпожа?
Я кивнула. Кузину не разбудить простой уборкой, а я все равно наверху. Проводник тихо прошмыгнул в дверь со своим набором тряпок и щеток, сразу направившись в умывальню. А я решила спуститься, спрятать флакон с лекарством и прочие мелочи, оставшиеся на столе. Спустилась, да так и осталась сидеть, забравшись с ногами в кресло и накрывшись пледом. Должно быть, я показалась ему невеселой, потому что мужчина, закончив чистить умывальню и принимаясь за ковер на полу, негромко проговорил:
- Не грустите, госпожа. Ведь вы – в поезде.
Я улыбнулась и спросила:
- В вашем поезде запрещено грустить?
- Что вы, – пропыхтел он, проходя щеткой по ковру. – Не запрещено. Но пока вы тут… Вы уже не на станции отправления, но еще и не станции прибытия. Вы – между. И у вас есть выбор.
- Да вы – философ, – опять улыбнулась я.
- Какой из меня философ, госпожа? Проводники мы, потомственные, – возразил он. – Однако ж не смейтесь моим словам. Еще папаша, тоже проводник, говорил, что железные дороги сродни рекам. Да, рекам, не удивляйтесь. Там бежит вода, тут бежит паровоз с вагонами. И пока вы ни тут, ни там, а м е ж д у, бегущий поезд хранит вас от людской злобы и зависти, как бегущая вода охраняла предков от богомерзких троллей.
- И вы в это верите? – недоуменно спросила я.
- Верь не верь, а только так оно и есть, – с убежденностью ответил наш философ-проводник. – Любая дорога судьбу человеку меняет. А уж железной-то – сам Единый велел.
Проводник давно ушел, закончив уборку, а я сидела и думала над его словами. Пока я «ни тут, ни там, а между», у меня есть выбор. И все вопросы, возникшие в дороге, надо решить сейчас. Во-первых, Делонже. Просить ли за него в посольстве? Или, зная теперь о замках, лучше туда даже не соваться?
Во-вторых, «Морская Красавица». Может быть, воспоминания скрыли действительно из-за того, что они могут мне навредить? Стоит ли искать информацию о том, что произошло десять лет назад в море между Дурбантом и Лисилем? Бабушка просила прощения за то, что повезла меня на Кимерит. А может быть, она как раз корила себя за то, что случилось на корабле?
И, наконец… Тео. Похоже, и на него подействовала мистическая сила железной дороги, потому что сейчас он был таким Тео, в которого я… была готова влюбиться. В третий раз, если верить моим воспоминаниям.
Перед глазами вдруг встала картина – он передо мной, сидящей в кресле, на коленях. А потом, вставая, украдкой дотрагивается до моей руки…
- Лили, я принес тебе подарок, – говорит Тео немного нервно.
Я сижу за столом, обложившись учебниками, и пытаюсь дальше писать цепочку формул. Но Тео прикасается к моей руке и заглядывает в глаза:
- Лили, на окончательных испытаниях ты будешь лучшей, и никакой Пироговский не сможет придраться.
- Это ты так говоришь, – отвечаю я. – А профессор Пироговский до сих пор не верит, что мой анализ подготовлен по финансовым отчетам реального банка!
- Я сам поговорю с ним, – сердится Тео.
Но не от сомнений во мне Пироговского, а от того, что я никак не оторвусь от своих формул.
Я решительно закрываю тетрадь и поворачиваюсь к нему:
- Что ты принес? Я не расслышала.
- Подарок, – тихо говорит Тео и полностью накрывает мою ладонь своей.
Потом опускается на колено и второй рукой из кармана достает маленькую бархатную коробочку.
– Возьмешь? – с надеждой спрашивает он.
Я ахаю. В коробочке лежит тонкое золотое кольцо с тремя бриллиантами. И что-то подсказывает мне: оно придется точно впору моему безымянному пальцу.
- Тео… – шепчу я, но он опять спрашивает:
- Возьмешь?
- Да, – опять шепчу я, наклоняясь к его губам.
Вынырнув из воспоминаний с бешено колотящимся сердцем, я поняла – видеть Страйтекса сегодня не смогу. Куда пропало помолвочное кольцо? Среди моих вещей в Уотервилле его не было! Значит, я вернула его, разорвав помолвку? Почему? Ведь я… любила его, теперь отрицать это глупо. И в то время я уже не была шестнадцатилетней дурочкой. Я заканчивала Академию, писала работу к окончательным испытаниям перед получением диплома.
Как я вообще могла это забыть?! Ведь нужно было лишь взять в руки диплом, и… тролль, как они это сделали?! Теперь я вспомнила все совершенно ясно.
Выбрав для окончательного испытания свой любимый финансовый анализ, я столкнулась с типичным нежеланием мужчин допустить, что женщина хоть в чем-то может не уступать их способностям. Сначала Пироговский вообще отказывался брать в свою группу дипломников девицу. После того, как я пожаловалась Палетте, на него надавил ректор. Тогда профессор выдвинул новое требование – для окончательного испытания я должна была предоставить отчет реально существующего и действующего банка. И уже по нему провести финансовый анализ.
Здесь Палетта помочь не могла. Банкиры охотно смотрели на ее танцы, но деловые вопросы не обсуждали. Обиднее всего было то, что ни один сокурсник не делал анализа по настоящему отчету. Все брали вымышленные цифры. Я написала Алексу, что окончательное испытание мне не выдержать. Он приехал через неделю.
- В чем дело? В Пироговском? Перейди к профессору Снутсену.
- Ты сам знаешь, что Снутсен занимается банкостроительством, а не финансовой аналитикой, – безнадежно сказала я.
- Я знаю, что Пироговский …, – кузен выругался, – и троллий женоненавистник. Хотя… думаю, ты утрешь ему нос!
У Алекса всегда легко получалось решать мои проблемы. Он умел находить выход из любой ситуации. Я поверила, что и в этот раз все будет хорошо.
- Я переговорил кое с кем, – сказал кузен, заявившись на следующий день перед обедом. – Тебе дадут настоящий отчет настоящего банка. Конечно, он не этого года и даже не прошлого, но тебе подойдет.
Кажется, от полноты чувств я завизжала и кинулась ему на шею.
- Спокойнее, спокойнее, – кузен аккуратно отстранился. – Банкиры не любят лишних эмоций, поэтому, будь добра, прилично оденься, и пойдем обедать.
- Я одета неприлично? – возмутилась я.
- Ты одета вызывающе. Вызывающе модно, – парировал Алекс. – В среде банкиров приветствуется консерватизм во всем, даже в дамских нарядах.
Я вздохнула и пошла переодеваться. Новое платье пришлось сменить на старое, пошитое прошлой зимой.
Теперь это платье из превосходной серо-голубой шерсти назвать старым у меня не повернулся бы язык. Я носила его до сих пор, и в те дни, когда приходила в нем на службу, у господина управляющего всегда портилось настроение.
Все познается в сравнении. Деньги, которые мне выплачивал банкирский дом «Страйтекс и сыновья», и рядом не лежали с деньгами от сестры Клаудиньи. В Лиране я могла и позволяла себе многое. Очень многое, несмотря на то, что после смерти бабушки уже я покрывала все мамины расходы на дом и сад.
Когда я вышла, Алекс, придирчиво осмотрев меня, признал, что это платье соответствует консервативным вкусам банкиров, и сообщил будничным тоном:
- На обеде будет Тео Страйтекс. Ты же помнишь Тео?
- Весьма смутно, – ответила я без малейшего волнения.
- Ты не помнишь моего лучшего друга?! – возмутился Алекс. – Ничего, вот я вас познакомлю, и ты убедишься, как тебе со мной повезло.
Я и без того знала, как мне повезло с кузеном, но он не дал мне ничего сказать:
- Если ты понравишься Тео, он возьмет тебя на стажировку в столичный филиал банкирского дома папаши Страйтекса. Будь умницей, рот открывай только по делу и покажи ему нашу фамильную хватку!
Обедать мы отправились в небольшой ресторан «У Льва», очень известное заведение, в котором собирались одни финансисты. Несмотря на то, что он располагался вовсе не в деловой части столицы, Банкирский Клуб империи был основан именно здесь.
- Тео уже тут, – негромко сказал Алекс, когда мы отдали швейцару свои пальто.
За одним из столиков нас дожидался темноволосый мужчина в безукоризненно сидевшем сером костюме. Когда он встал, чтобы поприветствовать нас, я… не почувствовала ничего. А вот когда улыбнулся – широко, радостно, как-то по-мальчишески – в груди вдруг возник крошечный росток, потянувшийся к нему, как тянутся к солнцу бутоны первоцветов. Захотелось улыбнуться в ответ, захотелось кокетничать напропалую, захотелось посмотреть в его глаза… Но я должна была показать свою деловую хватку и опустила взгляд.
- Тео, ты же помнишь мою кузину Лилию? – начал Алекс.
- Признаться, в моих воспоминаниях твоя кузина осталась милой малышкой в шляпке с ленточками, – ответил Тео с улыбкой. – А сейчас передо мной взрослая и, надо признать, очень красивая барышня.
- Благодарю, господин Страйтекс, – я все-таки не выдержала и лукаво улыбнулась в ответ.
Тут подошел официант, и мужчины сделали заказ. Я не возражала, исподтишка рассматривая Тео. У него квадратный, тщательно выбритый подбородок и красиво очерченный рот. Прическа гладкая, волосок к волоску, и небольшие баки у висков… Это не модно, но ему идет.
- Надеюсь, ее ум ты также оценишь по достоинству, – продолжил Алекс, отпустив официанта. – Лилия заканчивает нашу любимую Академию и выбрала для подготовки к окончательному испытанию финансовый анализ.
- Я наслышан о барышне Грекхэм, единственной девушке на выпускном курсе, – ответил Тео. – Раз финансовый анализ, значит, Пироговский?
- Верно, – вздохнула я.
- Да пошлет ему Единый здоровья и долгих лет преподавания, – очень серьезно сказал друг Алекса. – Если бы не его упрямство в отношении дам, я бы не оказался вам нужен.
- Профессор Пироговский… – начала я.
- Сноб, женоненавистник и зануда, – продолжил Алекс. – Потребовал от кузины реальный отчет реально существующего банка.
- Никто не делает анализ по настоящим отчетам, – пожаловалась я. – А я провалю окончательное испытание, если вы не поможете.
- Не скажу, что это будет легко, – протянул Тео, слегка прищурившись, отчего в уголках его глаз залегли умилительные морщинки. – Но постараюсь.
- Всего лишь постараешься? – наигранно возмутился Алекс.
- Видишь ли, дорогой друг, – ответил ему Тео, глядя при этом на меня. – Во многом мой энтузиазм будет зависеть от вашей с кузиной благодарности.
- Свои люди, сочтемся, – серьезно ответил кузен.
- Хорошо, – согласился Страйтекс и опять широко улыбнулся. – Барышня Грекхэм должна прийти в контору и оформить бумаги на стажировку. В пятницу после обеда. Я буду ждать.
И хотя все это ничуть не походило на флирт, меня не оставляло чувство предвкушения. Предвкушения свидания с Тео.
В пятницу, в два часа пополудни, я, волнуясь, вошла в контору «Страйтекс и сыновья». И даже не успела оглядеться, как рядом возник Тео.
- Господин Страйтекс, я же не опоздала?
- Нет, барышня Грекхэм, – он улыбнулся своей сшибающей с ног улыбкой и, предложив руку, повел меня на выход.
- Но, – попыталась возразить я, – мы ведь должны были встретиться для оформления документов.
- Сначала мы проведем собеседование, – ответил он, прищурившись. – Где предпочитаете – в кофейне, иллюзионе, или просто погуляем?
- Господин Страйтекс, – бойко начала я. – Вы не говорили, что это будет…
- … свидание? – продолжил он, заглядывая мне в глаза.
А глаза у него карие, и мне безумно нравятся эти морщинки в их уголках, когда он щурится или улыбается…
Я кивнула, а потом смутилась так, что румянцем опалило щеки.
- Я же не мог открыто пригласить вас при Алексе, – продолжил он, как будто и не заметил мое смущение. – Вы знаете, что он охраняет вас от своих друзей почище иного цербера?
- Это… неожиданно, – пробормотала я, только чтобы не выглядеть в его глазах молчаливой особой, неспособной даже поддержать разговор.
- Простите мою дерзость и скажите, что вы не сердиты, – Тео сделал широкий шаг вперед и перегородил мне путь. – Барышня Грекхэм, прошу вас! – и взял в свои ладони мою руку в тонкой перчатке.
- Я не сердита, – тихо ответила я. – Только в следующий раз вы говорите прямо. Для прогулки я не одета.
- Тогда в кофейню? Или в ресторан? – предложил Тео, по-хозяйски укладывая мою ладонь на сгиб своего локтя.
- Я только что пообедала. А вот от похода в синематограф не откажусь.
После иллюзиона, где я с удовольствием пятый раз посмотрела «Смерть и Розу» с Лерой Голд в главной роли, мы все-таки пошли в кофейню. И там, под чай и шоколадные пирожные, договорились встретиться в субботу и погулять в Строри-парке, а в воскресенье – посмотреть Императорский балет.
- На понедельник загадывать ничего не будем, – со вздохом человека, осознающего свою беспомощность перед судьбой, сказал напоследок Тео. – Понедельник – первый день стажировки.
- А документы?
- Я их давно оформил, – отмахнулся он. – Вот только Алекс…
- …не знает? – полувопросительно-полуутвердительно продолжила я. – Это ничего.
- Вы же не скажете ему до понедельника? – Тео опять прищурился, отчего выглядел донельзя хитро.
В понедельник кузен уезжал в Уотервилль, и я с чистой совестью пообещала, что до понедельника ничего не скажу.
Утром следующего дня Алекс зашел ко мне сообщить, что он собирается за город.
- Тебя не приглашаю, там будет сугубо мужская компания, – заметил он, словно извиняясь. – Но Тео за тобой присмотрит, сходи с ним в синема или ресторан, тебе нужно налаживать контакт с ответственным за стажировку.
- Ты считаешь? – задумчиво протянула я. – Думаю, лучше сходить с ним в Строри-парк…