Провинциалка. Книга вторая. Дорога назад. Анастасия Шерр

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Завершающая часть дилогии.

   Кто бы мог подумать, что я переживу изнасилование, избиение, постою на краю пропасти в преисподнюю… А в итоге сломаюсь от того, что меня бросят. Какая ирония. Я полюбила бандита.

ГЛАВА 1

Она шла по улице с какой-то стрёмной сумкой, из которой выглядывал батон хлеба. Грустная, глаза опущены. О чём-то сосредоточенно думала, даже стало интересно, о чём именно.

   Нет, я не только сейчас осознал, как сильно скучал по ней. У меня было две недели на то, чтобы понять, что не смогу жить без своей кошки, и ещё две, чтобы принять тот факт, что я люблю её.

   Конечно, это не та любовь, о которой кричат в маминых любимых сериалах. Да и нет её, такой, какую хотят вдолбить в головы затраханных бытом домохозяек, чтобы те молча тянули свою лямку дальше, мечтая о благородном принце, который однажды заявится к ней и, набив морду опухшему от пива мужу, заберёт на острова.

   Чушь, разумеется. Но бабы верят.

   У меня же любовь другая. Больная, болезненная. От неё одни проблемы у обоих. Но она есть. Моя эгоистичная, ебанутая любовь. Хотя для Стеши, скорее, наказание.

   Медленно тронулся за Стешей, подавляя в себе бешеное желание схватить её и запихать в тачку. А потом увезти нахрен из этого Мухосранска. Пардон… Чекалина.

   Не мог не отметить, что Стеша сильно похудела. Блять, гордыня её сраная! Я ведь оставил деньги. Неужели голодает дура?

   У порога старого домишки Стешу встречала тётка. Вырвала из рук девчонки сумку и толкнула ту в спину. У меня аж руль заскрипел — так в него вцепился.

   Какого хера эта старая кляча мою кошку пихает?! Что это за тётка, блять, такая?

   — Ах, ты ж сука, блядь!

*****

Месяц! Прошёл уже месяц, а я всё никак не могу оклематься. И, наверное, уже не оклемаюсь никогда. Тем более, я теперь не одна. У меня будет ребёнок, который изо дня в день будет мне напоминать о самом страшном, гадком и в то же время самом прекрасном периоде моей жизни. Хоть и коротком, но эмоциональном. Живом… Страстном. Господи, как же плохо мне теперь.

   Если бы можно было вернуть время назад, я бы сделала всё, чтобы остаться с ним. Я бы стала безмолвной овцой, которую так хотел Север. Я бы была бешеной кошкой, которая так его заводила.

   Я бы даже угадывала его настроение и вела себя так, как хочет он в определенный момент.

   Кто бы мог подумать, что я переживу изнасилование, избиение, постою на краю пропасти в преисподнюю… А в итоге сломаюсь от того, что меня бросят. Какая ирония. Я полюбила бандита.

   Тётка права — я бесхребетная бандитская подстилка, которая, ко всему прочему, ещё и залететь умудрилась.

   Она так и не простила меня, решив для себя, что я просто повелась на деньги Северова. Что-то доказывать или объяснять я не хотела. Зачем? Ведь ей проще думать, что это я во всём виновата. К чему рушить её идеальный внутренний мир? Она всё равно не поверит в то, что всё произошедшее со мной — лишь следствие той нищеты, в которой мы живём и моей неудачной попытки заработать ей же на лекарство.

   Впрочем, она тоже не виновата, что я выросла такой доверчивой идиоткой. Ведь она взращивала во мне совершенно другие качества.

   Изначально я планировала скрывать беременность. Но гинеколог (кстати, единственный на весь город) оказался знакомым тётки и вскоре она узнала.

   Уже целую неделю я изо всех сил отстаиваю право на жизнь моего малыша. Знаю, что родить его — значит, перечеркнуть своё будущее, но… Какое это будущее? Как я жить буду, зная, что убила собственного ребёнка?! Хотя, признаться, первой мыслью было именно это. Я даже записалась на аборт, но на следующий день поняла, что не смогу.

   Теперь же тётка буквально истязает меня. Она требует убить моего ребёнка, за что я начинаю её ненавидеть.

   Да, она вырастила меня, дала кое-какое образование, воспитание. Но её маниакальное желание лишить жизни неродившегося человечка меня доводит до сумасшествия и я ловлю себя на мысли, что хочу её ударить.

   Единственной отрадой для меня стал Самсон.

   Он друг, брат и помощник. Ему плевать на то, как я себя веду, во что одеваюсь, от кого беременна. Он единственный, кто придёт ко мне на помощь в любое время дня и ночи. И ему абсолютно всё равно кто и что на это скажет или сделает.

   Поначалу у меня даже появилась надежда на то, что Матвей вернётся за мной, как и обещал… Раз уж оставил охранника, даже поселил его в хостеле рядом с моим домом. Но время шло, а надежда эта потихоньку умирала. Если бы Север хотел — он мир перевернул бы, но приехал. Что ж, надеюсь, козёл станет импотентом. А я буду растить своего малыша сама. Одна…

   Вот тётка снова взбешена, а я получаю пинки да затрещины. Было бы куда уйти… Да некуда. И Самсон куда-то запропастился. Даже поговорить по-человечески не с кем.

   Иногда мне снится, что я снова еду в Москву и на сердце так радостно, что плакать хочется. А потом просыпаюсь и плачу… Только не от радости, а от разочарования.

   — Уберись в доме, а потом еду приготовь. А то только и знаешь, что спать до обеда, да бродить где-то! Вон, набродила уже! — тётка толкает меня в спину, а я, как глупый телок, покорно шагаю в «стойло».

   — Стеша! — словно гром среди ясного неба его голос.

   Я даже застыла на пару мгновений, не в силах обернуться. Не хотела оглядываться. Боялась, что посмотрю и марево развеется, ведь совершенно точно это галлюцинации… Его голос мне не впервые слышится. Иногда даже вижу Севера в прохожих.

   — А ему тут чего понадобилось?! — злобно шипит тётка и я начинаю верить…

   Медленно поворачиваюсь и губы мои растягивает идиотская улыбка.

   — Матвей…

   — Привет, маленькая. Соскучилась? — Север распахнул объятия и я, потеряв контроль над своим разумом, как впрочем, и над телом, бросилась к нему.

   — Матвей! — всхлипнула и все слова застряли где-то в горле. — Матвей…

   Я столько всего хотела ему сказать. Столько упрёков и мыслей, что не давали спать по ночам. Столько боли в груди вязким омерзительным комом. И вот, не могу и звука из себя выдавить. Лишь имя его повторяю, как умалишённая, а хочется кричать, пока голос не сорву. От радости, от счастья хмельного. Трогала его руками, обнимала порывисто, в грудь его мощную утыкалась носом и пальцами зарывалась в немного отросшую бороду. Даже обратила внимание, что он похудел, осунулся как-то. Выглядел уставшим, но в глазах огонь полыхает, как бывает, когда он зол.

   — Иди в машину, маленькая. Мы уезжаем сейчас, — и на тётку мою обалдевшую взгляд нехороший переводит.

   Видимо, увидел, как та меня толкала. Сразу же на душе тепло стало и приятно. Конечно, у меня был заступник — Самсон. Но не пожалуюсь же я ему на собственную тётку. А Север… Он — Север. Ему плевать кого кошмарить… Стыдно признаться, но я испытала злобное удовлетворение.

   — Никуда она с тобой не поедет! — кажется, тётя ожила и, в отличие от меня, не очень рада незваному гостю.

   — А кто мне запретит её забрать? — не сводя с неё пугающего взгляда, он подтолкнул меня в сторону машины и шагнул к тётке.

   Я схватила Севера за рукав, но он лишь строго зыркнул на меня.

   — В машину иди, говорю.

   И я пошла. Как послушная овца, взяла и пошла. Нет, ну точно это гормоны, иначе, как объяснить это тихое счастье, что теплом разлилось в груди, там, где целых тридцать дней сердце было льдом покрыто от боли и обиды.

   — Стеша, иди в дом! — прикрикнула на меня родственница, но на всякий случай отошла на шаг назад.

   А я оглянулась в последний раз и забралась в салон машины, где приятно пахло кожей и Севером…

   Кусая губы, наблюдала, как он напоследок что-то говорит тётке, отчего у неё округляются глаза, и идёт к машине. Ко мне…

*****

Он молчал. Не сказал ни слова за час езды, а я не сводила с него напряжённого взгляда. Я сотни раз представляла нашу встречу и всегда по-разному. Но вот так, чтобы никаких эмоций, тишина... Ни разу. Всё же я ожидала хотя бы короткого разговора. Ведь он приехал, потому что узнал о беременности. Или... Нет? Самсон ведь не мог промолчать и не доложить своему шефу. Или мог?

   Стало дурно и на этот раз физически. К горлу подступила тошнота — моя верная спутница вот уже две недели.

   — Меня тошнит, останови! — зажала рот рукой и сцепила зубы, пытаясь удержать в себе завтрак.

   Матвей вынырнул из своих раздумий и резко свернул на обочину, но дверь не разблокировал.

   — Укачало? Ну ты подыши, подыши, — нажал на кнопку и окно с моей стороны опустилось вниз.

   Терпеть я больше не могла, а уж объяснять что-то этому дубине — тем более. Высунулась в окно и... Блеванула от души. Стыдно? Нет. Я беременна и для меня это нормально. А кому не нравится, пусть не смотрит.

   — Даже так? Ну ладно, буду ехать помедленнее. Могла бы сразу сказать, — как ни в чём не бывало завёл двигатель и, кинув мне на колени упаковку влажных салфеток, тронулся.

   Он что, совсем дебил? Или просто притворяется, в надежде, что если не признавать беременность она рассосётся? Или всё же не сказал Самсон? Не мешало разведать обстановку.

   — Как у тебя дела? — знаю, что вопрос дурацкий, но надо же было с чего-нибудь начать.

   Он повернулся ко мне, быстро оглядел с головы до ног и буркнул:

   — У меня всё заебись, манюня.

   Манюня...

   Как я скучала по этим его глупым кличкам. Невыносимо скучала. Так чего же теперь мне слышатся некогда ласковые слова так небрежно?

   — Я рада, — отвернулась к окну, но в следующую секунду удивлённо уставилась на Севера.

   Он свернул на обочину и, облокотившись об руль, шумно выдохнул.

   — Почему ты молчала, Стеша? Почему не сказала мне? У тебя ведь был телефон. Ты в любое время дня и ночи могла позвонить мне и сказать, что тебя обижает эта старая вобла. Ты могла сказать Самсону, в конце концов! И почему ты так похудела, скажи? Я ведь засунул деньги тебе в чемодан. Скажешь, не нашла?

   Вот оно что. Это он о тётке. А я то уж думала...

   Не могла я ему позвонить. Не потому, что гордыня не давала, а от того, что боялась. Панически боялась услышать, что больше не нужна ему.

   А деньги... Да, деньги нашла. Только не я, а тётка. Именно после этого я и была названа проституткой, а мои новые вещи выброшены в мусорку.

   — Я тёте их отдала, — отчего-то не могла сейчас смотреть ему в глаза.

   Наверное, не хотела показывать свои слёзы, что уже застелили взор.

   — Блядство, ну чего реветь-то, а?! — в сердцах стукнул по рулю и, резко схватив меня за «шкирку», притянул к себе. — Ну всё. Я рядом. Ты не одна больше. Ну-ка, цыц, сказал! — рявкнул как-то притворно, не по-настоящему.

   Что ж... О моей беременности, похоже, Матвей действительно не в курсе. И, честно говоря, я не представляла, как ему об этом сказать. Вот же ж... Задница.

   — Ну всё, всё, — гладил меня по спине, уткнув лицом себе в грудь и я даже начала успокаиваться, окутанная его сумасшедшим запахом. — Прости, кошка. Просто как увидел, что тётка тебя колошматит, чуть с ума не сошел к хуям. Всё, не дуйся, слышишь? Я дела все уладил, ремонт дома сделал. Львовна там твоя тебя дожидается, заколебала названивать. Горячую линию, бля, устроила.

   Боже, он везёт меня к себе домой! Не знаю, что случилось со мной в тот момент, но я так обрадовалась, что не передать словами. Казалось бы, этот человек удерживал меня силой, лишил девственности насильно, меня чуть не убили из-за него и его тёмных делишек. И вот, я поплыла от счастья, что он снова тащит меня в своё логово. Гормоны, не иначе... Ну и, конечно же, я была рада услышать, что Елена Львовна обо мне не забыла. С некоторых пор она стала мне роднее, чем тётя, для которой я теперь оторванный ломоть.

   Ехать в машине, пусть и комфортабельной, целых четыре часа, когда ты беременна — невыносимая мука. Токсикоз не давал расслабиться ни на минуту, а запах кожи то отвращал, то, наоборот, нравился. В итоге, я осознала, что нравится мне не кожа, а парфюм Севера. Он даже застукал меня когда пыталась его обнюхать и, конечно же, не упустил возможности потешить своё самолюбие.

   Наивный.

   Заехали перекусить в кафе, где меня стошнило ещё раз, благо, происходило всё в туалете. Матвей не упускал ни единой возможности облапить меня, что тоже вызывало неоднозначные чувства. Вроде, как и приятно было… А с другой стороны, обидно. Он бросил меня на целый месяц, а теперь явился и, как ни в чём не бывало, решил, что всё может быть… А, кстати, как всё может быть? Как раньше? Ужас. Как у Ромео с Джульеттой? Тоже не хотелось бы. Хотя, в случае с Севером, скорее, как Отелло с Дездемоной будет.

   — Ешь быстрее, хочу до вечера приехать домой, — говорил со мной так, словно мы женаты уже лет тридцать и никакого расставания не было.

   А до расставания не было похищения, насилия, принуждения…

   — Стеша! — гаркнул на меня, когда понял, что я его не слушаю и недовольно сдвинул густые брови. — Ты где витаешь?

   — Тебе какое дело? — как раз наступил тот момент, когда я вспомнила все обиды, а гормоны дружной стайкой, злобно хихикая, подбросили в костерок дровишек.

   Север наигранно выдохнул.

   — Фух, блядь. Я-то уже думал тётка из тебя всю дурь вышибла, испереживался.

   Я закатила глаза, состроила презрительную мину и на том наш разговор был закончен. Назревала буря, но Север об этом пока не знал, а я решила его не расстраивать раньше времени. А то, чего доброго, назад отвезёт. Или, что ещё хуже, в больницу. Скажу ему, пожалуй, когда рядом будет Елена Львовна. Она, думаю, защитит, если Матвей решит отправить меня на аборт.

   По приезду я заметила, что охраны у дома Северова значительно поуменьшилось. Значит ли это, что он разобрался со своими тёмными делишками и мне ничего не грозит? Кто бы ещё от самого Матвея защитил.

   — А где твоя мама? — честно говоря, я была уверена, что он её забрал из больницы домой.

   Насколько я помню из того немногого, что рассказывал мне Самсон — забрал. Только в доме Севера её не оказалось.

   — Я отправил её заграницу на время. Отдохнёт, восстановится. Там специалисты хорошие, — было заметно, что ему как-то неудобно со мной говорить на такую личную тему.

   Непривычно и оно понятно… Не так наше знакомство состоялось, чтобы излишне доверять… Правда, у меня поводов к недоверию поболее будет.

   — И… Какие планы на будущее? — этот вопрос нужно было задать после того, как сяду, потому что ответ Севера меня чуть с ног не сшиб.

   — Сначала учиться пойдёшь. У меня поживешь или у Наседки Львовны своей, как захочешь. Но имей в виду, в выходные у меня чтоб была. И никаких соплежуев, вроде сокурсников, чтобы я не наблюдал в радиусе километра. А потом, так и быть, работу тебе подгоню нормальную. Всё, как ты хотела, маленькая. И не говори потом, что я с тобой плохо обращаюсь.

   Занавес.

ГЛАВА 2

Вот как понять этих баб? Почему им всегда всё не так? Я ведь дал ей всё, чего она так хотела! Ведь дал? Так что такое-то? Откуда эта недовольная кошачья моська?

   — В чём дело? — мне кажется, или девчонка окончательно от рук отбилась?

   Вот, блядь, что бывает, когда даёшь бабам то, чего они хотят. Вылезают на голову и уже там обиженно дуют губы. А ведь я мог оставить её в грёбаном Задрыпинске. Хотя. конечно, чушь... Не мог.

   — Ни в чём, — буркнула и пошла к холодильнику.

   Открыла дверку, рассмотрела содержимое с умным выражением лица и, выбрав всё мясное, потащила к столу.

   Поймал себя на том, что наблюдаю за Стешей с улыбкой. Хренов придурок. Поплыл, как тёлка.

   Стеша молча нарезала буженину и колбасу, иногда бросая кусочек в рот, и старательно избегала зрительного контакта. Это настораживало, но не настолько, чтобы задуматься… А задуматься, мать его, было над чем! Я же, как дебил, считал, что девчонка просто устала.

   После перекуса повёл её по комнатам, показывал новую обстановку. Пару комнат даже отделали по девчачьи — книжные полки, стереосистема, бабские тренажёры. Всё, чего душа пожелает, но Стеша рассматривала всё с каменным лицом.

   Последней каплей в океане моего терпения стало девчонкино недовольное фырканье, когда я попытался показать ей новую кровать. А что такого? Вообще-то, это тоже немаловажно, нет?

   — Какого хрена ты нос от меня воротишь? — поймал её у двери, когда попыталась свалить и прижал к стене.

   Не могу точно сказать, что тогда на меня нашло. Может две недели воздержания, а может эти кошачьи глазищи, что в душу смотрят и заставляют сердце кукожиться от блядских приступов умиления.

   Соскучился и это факт.

   А вот малявка, судя по всему, не очень. Взгляд отводит, отталкивает. Даже, как червяк, внутри закопошилось подозрение, что у неё кто-то другой появился. Неужели Самсон проебал этот момент? От такой мысли скулы свело и захрустели костяшки пальцев, когда сжал их в кулак.

   — А я тебе разве обещала трах по выходным и быть паинькой? Может меня не устраивает это? — стервозно так протянула и выгнула бровь.

   Где научилась только такому?!

   — Так вот в чём дело! А что тебя устроит, моя маленькая пиявка? — расстёгивал её джинсы и могу поклясться, дрожали руки.

   — Для начала отвези меня к Елене Львовне, а потом поговорим.

   Тихо охреневал от такой дерзости. Это ж надо! Малявка мне условия диктует. Пора бы по местам всё расставить.

   — Как скажешь, принцесса. Сейчас только дядя Север удовлетворит свои потребности и мы займёмся твоими, — подхватил её на руки и потащил к кровати, как оголодалый бабуин.

   Стеша осознала, видимо, что устраивать потасовку как-то не время и послушно обняла меня за шею, а затем, тихо что-то простонала.

   — Я тоже скучал, маленькая. Ты не представляешь, как. Каждую минуту о тебе думаю. Что ты со мной сделала, маленькая ведьма?

   Вдавливал её в постель, сжимал руками и не мог насытиться. Как будто всю жизнь эту малолетку ждал. Словно с её появлением жить только начал. И мало мне её. Всё время мало. До одурения хочу эту девчонку. Всегда. И, похоже, позволив ей жить у Львовны, я погорячился.

   — Будешь со мной жить? А, Стеш? — мягко вошёл в неё и чуть позорно не кончил после первого толчка.

   А девчонка выгнулась и, вонзив ногти в мои предплечья, заскулила, требуя большего.

   — Отвечай! Будешь жить со мной? — наверное, уже тогда начался обратный отсчёт до моей шизофрении.

   По-другому, такую скорую капитуляцию я объяснить не могу. Всё же бабы созданы для того, чтобы мы, как идиоты шли на эшафот.

   — Буду, — тихо прошептала и распахнула ножки шире, приглашая меня в себя глубже, предлагая сойти с ума окончательно.

*****

Не успели мы прийти в себя после часового «марафона» — так назвал свои постельные подвиги Север — как заявилась, словно ураган, Елена Львовна. Вполне в её стиле, я даже не удивилась. Благо, успели одеться, а то совсем неудобно было бы.

   — Моя ты девочка! — Елена Львовна прижала меня к своей сухонькой груди, а я почувствовала, как начал дёргаться глаз, вот это поворот. — Бестолочь чекалинская! Я чуть с ума не сошла, переживала за тебя! — а, нет, всё нормально.

   Я-то перепугалась, думала тётушка приболела — столько ласки.

   — Да всё хорошо. Я же дома была, — ответила уклончиво, стараясь не задеть тему беременности, ведь тётя точно рассказала Елене Львовне.

   — Как же, хорошо! Вижу я, как хорошо тебе было, аж осунулась вся. В твоём положении нужно следить за своим здоровьем. Питаться правильно, спать побольше.

   Вдруг Львовна замолчала. Видимо, увидела мои округлившиеся глаза и умоляющую мордашку.

   Севера рядом не было, но он мог появиться в любую минуту, а мне как-то не особо хотелось сейчас откачивать его.

   В том, что у горе-папашки случится приступ я не сомневалась. Вспомнить только, как он сокрушался, когда порвался презерватив. Точно удар хватит…

   — Вы не могли бы говорить потише, — виновато улыбнулась тётушке, на что та обреченно покачала головой.

   — Ну дура, ну дура. Неужели до сих пор этот подлец не знает?

   — Нет, — скорбно склонила голову и тут же подскочила, когда за спиной послышался голос Матвея.

   — О чём это я не знаю? — подошёл к нам впритык.

   Подозревающий прищур, холодный блеск темных глаз… Да, дорогой. Вот так я взяла и рассказала тебе.

   — О Стешиной беременности, — невозмутимо ответила тётушка, а у меня под ногами земля разверзлась.

*****

Казалось, даже время остановилось. И тишина. Если бы где-нибудь в доме летала муха, я бы услышала её жужжание. По спине скатилась капелька пота, а сердце пропустило пару гулких ударов и замерло в ожидании. Замерли все. Кроме Елены Львовны. Она со скучающим видом рассматривала свой алый маникюр и иногда лениво поглядывала на Севера.

   Матвей же перестал дышать. Я даже приготовилась предоставить ему первую помощь, хотя, вернее было бы добить. Чтобы не мучился.

   Медленно перевёл взгляд с тётушки на меня и остановился на животе. Можно подумать, доказательства ищет. Идиот.

   — Как это… Кто? — каким-то замогильным голосом спросил, что колени подогнулись.

   — Не знаю пока… Рано же ещё, — решила, что он имеет в виду пол ребёнка.

   — Папаша кто?

   От такого хамства я даже рот открыла. Он же пошутил сейчас? Нет, можно, конечно, всё списать на шок, но хоть немного серого вещества у него должно же было остаться!

   — Дааа, — протянула Елена Львовна, расстёгивая куртку. — А ребеночку-то как не повезло… Надо же, от такого баобаба родиться, — и пошла танцующей походкой в сторону кухни.

   Спасибо вам Елена Львовна. Низкий поклон. А мне этого истукана как теперь из комы выводить?!

   Правда, через пару мгновений он очухался.

   — Стеш, это чё это? Правда залетела, что ли? Это мой ребёнок?

   Второй раз задал идиотский вопрос.

   — А если я скажу, что не твой?

   — Тогда я тебя грохну.

   — Тогда твой.

   — Стеша, блядь!

   — Да твой! Твой! Вспомни, как презерватив порвался! Вспомни, что мы делали по пути в Чекалин! По-твоему, ветром мне надуло?! — сорвалась на крик и даже защипало в глазах.

   Это же надо! Козёл недоразвитый!

   Стало невыносимо обидно и горько. Снова к горлу подступила тошнота и я, закрыв рот ладошками, бросилась в туалет.

*****

Такого шока я, наверное, никогда не испытывал. Как будто монтировкой по темечку. Вот блядство.

   На секунду в голову закралась мысль, что меня разводят, как лоха последнего, но это недальновидно и глупо. За подобное можно голову потерять и если Стешка могла ещё на что-то надеяться, то Львовна хорошо знает, чем такая «шуточка» может обернуться. Да и нет им смысла. Не женить же они меня хотят, в конце концов! Или…

   Нет, вот этого точно не будет! Никогда! Ни за какие коврижки!

   И тут же, как обухом между глаз: У МЕНЯ РЕБЁНОК БУДЕТ! РЕБЁНОК!

   Что делать дальше не представлял. Даже забыл, куда шёл. Просто стоял у двери, как пришибленный и силился осознать свою наихреновейшую ситуацию. Хотя бы осознать, потому что принять её я был не готов.

   Прошёл к бару, налил выпить. Что именно пил не помню. Вряд ли понимал тогда что-либо. Упал на диван и уставился в пол. Приплыл, Север.

   Через несколько минут вернулась Стеша, встала рядом, поглядывая на меня с каким-то садистским любопытством.

   — Так и будешь молчать? — поджала губы.

   А что мне сказать? Что я, охуеть, как рад?! Что ждал этого дня всю свою непутёвую жизнь и теперь сижу, решаю, как быстрее добраться до ЗАГСа? Так, что ли?

   — Почему сразу не сказала? — хотя какая нахрен разница?

   Что это изменит?

   — Боялась, — села в кресло напротив.

   — Чего?

   — Что ты на аборт меня потащишь…

   — А сейчас что? Пришла Наседка Львовна и тебе уже не страшно?

   — Ага…

   — Дура.

   Если бы я так решил, никакая Львовна не помешала бы. Только не привык я так проблемы решать. Если бы ещё какая-нибудь потаскушка, то хрен с ней. А Стешка… Смотрел в кошачьи глаза и успокаивался. Может алкоголь подействовал, а может просто понял, что всё к лучшему. Но, скорее всего, просто съехала крыша.

   — Там тётушка на стол накрыла… Есть хочешь?

*****

Стеша угрюмо потупилась, ковыряясь вилкой в своей тарелке, а я гипнотизировал взглядом старую стерву. И ведь радостная сидит. Сверкает, блядь, как начищенный самовар.

   — Надолго вы к нам в гости? — решил не церемониться со старой каргой.

   Такой волю дашь — завтра же шмотки свои перевезёт. А мне не до этого сейчас вообще. Проблем по горло резко стало. Вон сидит самая главная, беременная проблема, делает вид что ест.

   Тут же себя одернул. Не виновата она. Во мне всё дело. Девчонка-то целкой была, пока мне не вздумалось туда полезть.

   — Да ты не переживай, обормот. Вот сейчас поест Стеша и заберу её.

   Чего, ебать её трижды, она там вякнула? Стешку мою заберёт? Сейчас, ага.

   — Стеша останется здесь. Раз беременна от меня, значит, и жить со мной будет, — покосился на девчонку, а та застыла каменным изваянием и умоляюще так на тётку смотрит.

   Поздно, малявка. Давно уже поздно.

   Теперь, когда я отошел от первого шока, стало более-менее легче. Самое главное, что принял факт беременности. После этой стадии уже ничего не страшно. Ну и коньяк, конечно, помог совладать с эмоциями счастливого папаши.

   — Ага, оставлю я её тебе, а завтра аборт? Ну уж нет. Мне спокойнее будет, если Стеша со мной останется. До свадьбы.

   Вот аферистка, блядь, старая. До свадьбы. Спешу и падаю, как же!

   — Свадьбу сыграем, когда у меня двойня родится, — остудил старую ведьму и та состроила недовольную физиономию. — А Стеша остаётся со мной. Решено.

   Девчонка сама на себя не похожа. Молчит, смущается, охренеть просто. Я почти поверил, что она поумнела, но Стешенька тут же разнесла мои догадки в пух и прах.

   — На мне не надо жениться. Не нужен мне такой муж, как ты, Северов.

   Бросила вилку и, вскочив со стула, унеслась, как смерч.

   Вот не жилось мне спокойно. Мало было спокойствия и тишины. Надо было забрать эту засранку из её Голожопинска. Нужно было оставить ещё на месяц-другой, глядишь, и выбила бы из неё тётка все глупости.

   — Если ты девочку обидишь, я…

   — Домой вам пора, Елена Львовна, загостились.

ГЛАВА 3

— Ну что ты, маленькая? Обиделась, что ли? — потрепал её за нос, за что Стеша чуть не оттяпала мне руку.

   — Отвали от меня! — гаркнула и перебралась на другой конец дивана.

   Поджала ноги и уставилась в телевизор. Вот тебе и пообщались.

   — Стеш, может уделишь мне немного своего драгоценного внимания? — подсел к ней поближе и сгреб в охапку, пока опять не свалила. — Я скучал по тебе, маленькая. Слышишь? Не дуйся на меня. Сама подумай, как я должен был отреагировать? Я не ожидал, понимаешь? Не был готов к этому.

   — Я тоже не была готова. И я не планировала рожать в двадцать…

   Прозвучало, как упрек. Что ж, в принципе, права она. О защите должен думать мужик. И о последствиях. Я же думал только о своем члене. Всё закономерно. Накосячил — пожинай.

   — Ладно. Случилось уже всё. Никаких абортов не будет. Будем рожать.

   Взглянула на меня с надеждой.

   — А если у меня не получится? Ну, в смысле, стать хорошей мамой… Я ж не умею ничего. Что тогда?

   Вот ржачная она, девчонка эта. Как будто я, блядь, на курсы неудачников с порванными гондонами ходил.

   — Вдвоём учиться будем.

   Жизненные ориентиры и планы резко поменялись. Ещё вчера я раздумывал, на какой остров утащить Стешку на новогодние праздники, а сегодня решаю, на каком этаже обустроить детскую комнату. Бред, честное слово.

   А ночью снова брал свою малолеточку. Она стонала подо мной и шептала, как скучала, а я понимал, что это то, что мне нужно. Остепениться. Замедлить ход. Просто родить ребёнка и наслаждаться жизнью, почему нет? От дел отошёл. На «пенсии» будет скучно. А тут разнообразие. Опять же, стану обычным мужиком. Без разборок и прочего дерьма.

   Извивалась подо мной и царапалась — дикая моя кошечка. Как я выдержал столько без неё?

   — Ещё, — шептала, пока вгонял в тугую, влажную дырочку свой член и сходил с ума от этого бешеного кайфа.

   Кончала с криками и рваными вздохами, повторяла моё имя и билась в экстазе, а я не мог насытиться ею.

   — Почему мне так хорошо с тобой? — спросила, тяжело дыша, и упала на меня. — Я же ненавидеть тебя должна, а ты… Гад! — рыкнула, и зарылась носом в волосы на моей груди. — Почему так?

   — Я тоже тебя люблю, маленькая, — опрокинул её на спину и решил продолжить тесное общение, но завибрировал мой мобильник и пришлось отвлечься.

   Честно говоря, я совершенно забыл о Лике… Или Алине… Даже имя её вспомнить не мог. Чтобы ебать — не обязательно знать паспортные данные. Да и ночь та вообще странная была. Я думал о Стешке, много пил, опять думал о кошке и порывался к ней поехать. Тогда и встретил эту девку случайно по дороге домой. Утром выпроводил и забыл.

   Услышать её сейчас никак не ожидал. Да и не помнил я, чтобы номер свой давал.

   — Матвейка, привет, я соскучилась! — запищала, аж динамик затрещал, а я поймал удивлённый взгляд Стеши. — Можно приеду сейчас?

   Матвейка.

   Надо же, бля, такую проблему заиметь.

   — Перезвоню, — бросил телефон на тумбочку и потянулся к кошке, но та всхлипнула и, толкнув меня в плечо, вскочила с кровати.

   Кажется, натрахались.

*****

Знаю, что веду себя, как наивная девчонка, но ничего не могу с собой поделать. Так больно и обидно не было даже когда тётка заставляла меня избавиться от малыша…

   Глупая.

   Развесила уши и возомнила о себе невесть что.

   Да кто я такая, чтобы он мне верность хранил?

   Провинциалка несчастная.

   Только разум не мог сердце унять. Оно выло от тоски и сжималось от боли. Я ведь так скучала по нему, каждый день ждала, что он приедет, заберёт меня… А он в это время наслаждался жизнью, развлекался со сладкоголосыми девицами!

   — Козлина, — хлопнула дверью перед его нахмуренным лицом и подпёрла стульчиком.

   — Стеш, не дури, а! Ну чего ты как маленькая, честное слово?

   Серьезно?!

   И правда, чего это я?!

   Всё же замечательно!

   Подумаешь, с другой он спал!

   Он же Север, ему можно!

   Гормоны вперемешку со злостью — адский коктейль. Эмоции сжигали меня изнутри, а руки чесались схватить этот стул и запустить им в голову предателя.

   — Я к Елене Львовне хочу! Отвези меня!

   За дверью послышался тяжёлый вздох и недовольный голос Матвея.

   — Разбежался.

   — Я не хочу жить с тобой! Пусть к тебе эта девка переезжает, а я сама своего ребёнка рожу и на ноги поставлю! — и в тот момент я была уверена в своих словах.

   Кто бы мог подумать, что меня так сильно заденут похождения Северова.

   — Ты ни шагу не сделаешь из моего дома, без моего на то согласия. Кончай крутить мне яйца. Трагедию, блядь, нашла. Я мужик, Стеша. Не дрочить же мне по сортирам.

   Наверное, именно его нежелание признавать свою вину и сподвигло меня на дальнейшие действия. Словно сознание и разум заволокло красной дымкой и я открыла дверь. В себя пришла уже, когда стул опускался на голову Севера.

   Перехватил стул в воздухе и, отшвырнув его в сторону, шагнул ко мне.

   — А ты, я смотрю, борзеешь на глазах, — процедил сквозь зубы, схватив меня за шкирку, как нашкодившего котёнка. — Давно не огребала, да, Стеша?

   Вот зря он напомнил мне, сколько я «огребала» от него и как он издевался надо мной. Вместо того, чтобы успокоиться и вздохнуть с облегчением, что не отхватил стулом по башке, Север решил меня окончательно довести. Даже такой знакомый огонёк азарта зажёгся в его глазах.

   — И что ты мне сделаешь? Ударишь беременную? — прищурилась, наслаждаясь «ответкой». — Тогда ты не мужик!

   Это был удар ниже пояса. Северов аж отшатнулся, словно ему пощёчину влепили.

   Так-то, козёл!

   Правда, он быстро нашёлся с ответом и в следующее мгновение уже мне стало дурно.

   — Мне не обязательно бить, чтобы наказать. Я просто посажу тебя под замок и напомню, кто в моём доме главный. Усекла? А теперь закрыла рот и пошла в постель, пока я добрый! — рявкнул на меня так, что стены задрожали.

   Я ненавидела его в тот момент. Презирала. Все те давно забытые чувства вернулись и вместо своей дурацкой любви к этому подлецу, я испытывала лишь отрицательные эмоции.

   Как же ошибалась я, придумав себе какую-то слащавую, детскую сказку о вечной любви и о чудовище, что превратится в принца.

   Дура!

   Принц-то бракованный попался, а куда вернуть теперь не знаю.

   Хотя, кого я обманываю… Я влюбилась не в подобие сказочного принца, а в сволочь и гада. Вот теперь и расплачиваюсь за свою слабость.

   Но в постель таки пошла. Выхода особо не было, да и не поспоришь с ним.

   — Так-то лучше, — хмыкнул позади, а я чисто машинально начала искать взглядом новое оружие. — Даже не думай, кошка. Привяжу к кровати и буду трахать, пока не заскулишь.

   Что ж, я очень хорошо знаю Севера, чтобы не поверить его угрозам. А еще, с недавних пор я должна думать не только о себе, но и о ребёночке. Не хотелось бы ему навредить, а Северов может…

   — Ты никогда не изменишься, Матвей. Всю жизнь гадом был, есть и будешь.

   — Ты сама меня вынуждаешь. Ничего сверхстрашного не произошло. Всего лишь раз спустил, а скандал устроила, как будто мир пошатнулся.

   Он и пошатнулся.

   Мой мир.

   Правда, доказывать что-то Северову я не стала. Всё равно не поймёт. Мы из разных измерений. Что для него хорошо, для меня — неприемлемо.

   Мысленно пожелала ему скорейшей импотенции и залезла под одеяло, а уже в следующую секунду меня схватили бандитские ручищи и прижали к железной груди.

   — Спи, моя кошечка, я люблю тебя.

   Какая же странная у тебя любовь, Северов. И ведь не осознаёт, что ею меня убивает. Истязает и мучает, вынимая из груди сердце.

*****

Утром меня ждал сюрприз. Всем сюрпризам сюрприз, я бы сказала. На маленьком стеклянном столике у кровати ещё исходила паром яичница, тосты и чай, а завершала сию великолепную картину — алая роза. Такая яркая и красивая, что, казалось, искуственная.

   — Ничего себе… Эм… Матвей? — позвала, но в комнате его не оказалось. - С ума сойти.

   Из ванной комнаты донёсся какой-то шум и я, укутавшись в мягкий банный халат, потопала на звук.

   Открыла дверь и, открыв рот, замерла, как парализованная.

   Да, мне доводилось видеть Северова голым и, честно говоря, стесняться ему нечего, что несомненно завораживает. Но так бессовестно я его ещё не разглядывала. Подозреваю, что ещё немного и потекли бы слюни…

   Он стоял ко мне спиной. Полностью забитой татуировками и мелкими шрамами. Широкоплечий, мощный. Опустилась взглядом ниже и прикусила губу до крови. Крепкие ягодицы так и манили… Пощупать. Но я сдержалась, правда, не без труда.

   Гормоны, чтоб им. Всему виной они.

   Внезапно Матвей резко повернулся и уставился на меня с долей насмешки и собственного превосходства.

   Павлин несчастный.

   Снова опустила глаза вниз и сглотнула. Его ровный, большой, подозреваю, что совершенно идеальный член, был уже «во всеоружии», а я почувствовала, как сводит мышцы живота от желания, что становилось в последнее время невыносимым.

   — Иди к дяде Северу, маленькая, — нахально заухмылялась бандитская морда, а я…

   Я пошла, как послушный телок. Ну, конечно же. Разве могло быть иначе? Этот гад гипнотизирует меня, как удав несчастного кролика. Как-то в зоопарке мне пришлось наблюдать эту жуткую картину... На всю жизнь психологическая травма. Подозреваю, что сейчас я выглядела так же, как тот бедный зверёк, чьи желания и надежды никого не волновали.

   — Давай снимем эту херню, — содрал с меня халат и, подхватив одной рукой за талию, затащил к себе в кабинку. — Сейчас я тебя искупаю, — бормотал озабоченный, растирая своими ручищами моё тело, взбивая гель для душа до пены. — Моя маленькая грязнуля, — подхватил меня под ягодицы и, прижав к стенке, заставил обвить его туловище ногами.

   И снова я пропала. Сдалась, как слабохарактерная нимфоманка, позволив этому проходимцу делать со мной всё, что придёт в его голову.

   Пока он овладевал мной, нежно и так непривычно, я просила большего, умоляла трахнуть меня так, как он делает это всегда. А потом кричала от двух оргазмов подряд и снова признавалась ему в любви.

   Глупая… Какая же дура.

   Матвей кончил в меня и с той же нахальной ухмылочкой отстранился, разглядывая моё пылающее лицо. А я ненавидеть себя начинала. Не за то, что так легко сдалась ему после измены, а для меня это было именно изменой. А за то, что влюбилась в него. Так глупо, так губительно для себя. Ведь не о такой жизни я мечтала. Не собиралась становиться подстилкой богатого мужика, который, ко всему прочему, еще и старше меня на полжизни. А еще опасный, взрывной, да псих он полнейший. И я... Тупица из Чекалина.

   — Иди сюда, — чмокнул меня в щеку и, прижав к себе, вытащил из душевой кабинки.

   Взял полотенце и начал вытирать меня, особо бережно промакивая капли воды на груди. А я стояла, как кукла безвольная. Не знала, как реагировать на него, не могла забыть ту сладкоголосую девицу, что звонила ночью. Не могла принять то, что он сделал и сопоставить с его отношением ко мне.

   Его ласка и забота никак не вязались с тем, что ещё совсем недавно он трахал другую. В то время, когда я ждала его в Чекалине, день ото дня гипнотизируя окно и надеясь увидеть знакомый внедорожник. Как ревела в подушку, надеясь всем сердцем, что завтра он приедет и заберет меня.

   Матвей мог бы, конечно, навешать мне лапши на уши и сказать, что эта девица была с ним давно. Ещё до меня. Мог, но не стал. Для него это в порядке вещей… Он не посчитал нужным оправдываться. И от такого отношения было вдвойне больней. Лучше бы я ничего не знала и жила в счастливом неведении.

   — Я сама, — отобрала у него полотенце, когда опустился с ним ниже живота и стала остервенело натирать кожу, где ещё несколько минут назад касались его пальцы. Ласкали, сжимали, раздражали кожу своей шероховатостью и в то же время заставляли извиваться от сумасшедшего наслаждения. Звериного, больного, почти мазохистского.

   Матвей прищурился, но полотенце забирать не стал.

   — Может хватит дуться на меня, Стеш?

   Может и хватит. А может и нет. Лично я склонялась ко второму варианту. Уж больно спокойно он выглядит, в то время, когда меня изнутри разрывает от ревности. Когда хочет бить его по лицу наотмашь, чтобы почувствовал, чтобы понял, как мне больно.

   — Больно нужен ты мне, дуться ещё, — отбросила полотенце в сторону и прошла мимо него.

   Вернее, хотела пройти.

   Северов не дал.

   Схватил меня за запястье и дёрнул на себя. Глаза зажглись нехорошим огнём — вывела, значится. Что ж, приятно. Хоть и крайне опасно.

   — Притормози, маленькая. Не забывай, с кем разговариваешь, — говорил, стиснув зубы, тщательно сдерживая ярость.

   Зацепили, видимо, мои слова.

   — С кем же? С бандитом? С кобелём? С насильником? А может… — его тяжёлая рука легла мне на губы, принуждая замолчать.

   Северов подступился ко мне вплотную и прошипел в лицо, бешено сверкая потемневшими глазами:

   — С твоим будущим мужем! И не смей так со мной разговаривать, Стеша, иначе, будешь наказана. Закончились игры.

   — Ой-ой! Как же я испугалась! Поджилки затряслись прямо! — парировала, оттолкнув его ручищу от своего лица и, скрестив руки на голой груди, встала в воинственную позу. — Я лучше за блохастого орангутанга замуж выйду, чем за тебя!

   Север поднял указательный палец к моему лицу, но разгореться скандалу не дали. Раздался дверной звонок, который, судя по всему, и спас меня. А может Севера. Как знать…

   — Я тебе новые шмотки купил. Там, в гардеробной. Оденься, — толкнул дверь ногой и вышел, по пути собирая свою одежду.

   Надо же… Шмотки он купил. Заботливый какой. А там внизу, наверное, сладкоголосая его пришла. От этой мысли стало тошно и захотелось плакать. Ну или просто убить кого-то. К примеру, Северова, а за компанию и его подружку.

   Надела первый попавшийся свитер и джинсы, бросилась вниз, где, я была уверена, встречу… Соперницу? От такого предположения даже сплюнуть захотелось. Да кто такой Северов, чтобы я за его членом в очереди стояла?! Тоже мне, прЫнц дефективный.

   Твёрдо решила пойти и раскроить ему черепушку, чтобы не смел ко мне так относиться, но была приятно удивлена, когда вместо сладкоголосой увидела Самсона.

   Он подмигнул мне и, как всегда, широко улыбнулся.

   — Ярик! — бросилась ему на шею, полностью игнорируя рядом стоящего Северова.

ГЛАВА 4

Нихуя же себе! Ярик! Ярик, блядь!

   У меня в глазах потемнело от слепой ярости. Будто по кумполу веслом.

   Самсон, похоже, понял, чем тут дело пахнет, потому что, поймав мой взгляд, убрал руки от Стешки и отстранился.

   — Иди в комнату, Стеша, — не узнал даже свой голос, настолько охренел от увиденного.

   А она, стерва сопливая, искоса на меня зыркнула, как на нечто, блядь, маловажное и снова к Самсону повернулась.

   — Я очень тебя рада видеть! Уехал, бросил меня одну! — шутливо стукнула его кулаком в плечо, а Самсон посмотрел на меня, как бы извиняясь.

   Охренительно, чё.

   Кто у нас тут лох?

   Дядя Север у нас тут лох.

   Слепой баран, пустивший слюни, как малолетка.

   — Ты меня не слышала, что ли? — повысил голос на малолетнюю курицу, но та даже бровью не повела, продолжая что-то рассказывать Самсону, который, кстати говоря, уже понял, что отхватит по роже. — Оглохла, блядь?! — рванул сучку на себя, на что та злобно прищурилась.

   — А что, тебе можно трахать разных девок, а мне с другом поздороваться нельзя? — взвилась, как змея, а у меня где-то внутри лопнула пружина, сдерживающая от нехорошего поступка.

   Нет, бить её не собирался.

   Но и спускать на тормозах такое поведение не планировал.

   — В комнату пошла! — рванул ремень из джинсов, а Стешка фыркнула и, задрав подбородок, горделиво зашагала прочь.

   Сучка дерзкая. Но какая же она охренительно сексуальная...

   Самсон наигранно кашлянул, привлекая моё внимание и поглядывая вслед Стеше.

   — Я чего-то не знаю, Яр? Как давно ты с моей бабой обнимаешься? Или может не только обнимаешься, а? — я чувствовал почти физически, как западает клемма.

   Ощущал, как сгорает моё терпение и превращается в горсть пепла. Пока я тут с делами разгребался, чтобы завязать с криминалом, её к себе забрать и дать такую жизнь, о которой она в своём Чекалине и мечтать не могла, они там обнимались!

   — Брат, мы просто сдружились с ней, не подумай ничего. Я отвечаю, что никогда не позволял себе ничего лишнего и…

   — Тогда какого хера ты не сказал мне о её беременности?! — я двинулся на Яра, уже плохо соображая, что веду себя, мягко говоря, по-идиотски. — Чем вы занимались там, а?

   Самсон выставил вперёд руки.

   — Успокойся. Я делал в Чекалине только то, что должен был — присматривал за твоей девушкой. А о беременности тебе не говорил, потому что ты сам должен был узнать. И не от меня. Тогда, если помнишь, ты меня отозвал и я к маме твоей поехал. Будь у меня что-то со Стешей, разве я бы оставил её? — в голосе Самсона проскакивала обида.

   Оно и понятно, будь я на его месте — в морду дал бы за подобные предъявы. Только я на своём месте. И Стешка моя.

   Снова вспомнил, как она на нём повисла и зачесались руки вкатить Яру за все возможные и даже не совершённые косяки.

   А не совершённые ли?

   Вон Костян тоже долго другом прикидывался. А потом перед фактом поставил, что бабу мою ебёт. Только то всего лишь Катерина была. А это Стешка. Моя Стешка.

   Внутри острыми когтями царапались сомнения и мне пришлось перевести мысли в другое русло.

   — Как мать?

   — Отлично. Вот письмо тебе передала, — Яр протянул мне конверт.

   — Иди. Вызову, если что.

   Присел на диван, открыл конверт и отпустило. Аккуратный, каллиграфический почерк мамы узнаю из миллиона. Вот блядство… Я ведь без неё всю жизнь живу. А она без меня. Рядом, но далеко.

   Мама писала о погоде, природе и хороших людях, что её окружают. Наивная и простодушная, как и много лет назад. Она по-прежнему верит в добро. Да за те деньги, что я плачу этим милым людям, они должны её на руках носить.

   Спрашивала, как у меня дела и что с той красавицей, которая приходила со мной в больницу. А мне радостно стало до дрожи. Ведь для мамы есть такая новость… Я ОТЦОМ СТАНУ!

   За спиной послышался шорох — Стеша вышла из укрытия, приготовившись, видимо, к скандалу. Уж очень робко подкрадывалась.

   — Твой Ярик ушёл уже.

   — Жаль, — вздохнула так, словно на самом деле расстроилась.

   — Стеша!

   — Теперь ты понимаешь, каково это, Северов?

   — Не сравнивай хуй с пальцем! Мне — можно. Тебе — нет. И даже не начинай!

   За спиной снова послышался вздох и тихо хлопнула дверь — ушла. Что ж, бежать за ней не буду. И так дохрена бегал. В край охамела.

*****

Что я чувствовала? Наверное, ничего. Просто оборвалось что-то внутри. До одури больно было, когда узнала о его измене. А теперь… Теперь плевать.

   Я сама виновата. Нафантазировала, придумала сказку о вечной любви. Глупый телок.

   Разве он клялся мне в верности и любви до старости? Разве обещал что-то?

   Нет.

   Значит, и винить его не в чем.

   Попытка заставить Матвея ревновать не была пустой, нет. Он приревновал. Бешено, яростно, как умеет только Север. Однако, толку от этого никакого. Ведь «ему можно, а мне нельзя».

   Что ж… Я не собиралась переубеждать Матвея. Это бесполезно. Но и за членом стоять в очереди я не стану. Зашла в комнату и, прикрыв дверь, набрала номер Самсона.

*****

Как-то хреново все получается. Вроде бы радоваться нам нужно, о будущем ребёнке думать, о том, куда поедем отдыхать и где будем рожать. А мы хуйнёй маемся, честное слово. Бегаем друг за другом, как два идиота. И если в возрасте Стешки это простительно, то в моём как бы уже глупо.

   Решил поговорить с ней и решить раз и навсегда этот блядский вопрос. Я даже готов пообещать ей не трахать других баб, лишь бы не устраивала мне ежедневный апокалипсис.

   Да и я осознавал, что накосячил. Меньше всего хотелось бы, чтобы Стеша узнала о телке, которую я имел глупость драть по-пьяни.

   И ведь в дом её притащил… Баран. Но повернуть время вспять не дано никому, даже дяде Северу, а потому выход только один — идти и лебезить перед своей соплюхой, аки подкаблучник.

   Свожу её в кабак, что ли. Цацок прикуплю. Растает, никуда не денется.

   Подошёл к двери, за которой Стешка с кем-то разговаривала по телефону и, мягко говоря, прихуел.

   — Пообещай, что Матвей ничего не узнает, — казалось, можно насторожиться уже после этих слов, что я и сделал, застыл у двери в позе сайгака. — Я не хочу больше быть с ним… Помоги мне, Ярик.

   Почувствовал почти что физически, как в груди загорается огонь, а воздух становится таким раскаленным, что не вдохнуть.

   Это что же, мать его получается… Впрочем, несложно догадаться, что получается.

*****

— А ну, бля, стоять! — прогремел Север и я ускорила шаг.

   Да, глупая идея, конечно. Зря я Самсону звонила. Теперь как бы ноги унести.

   Однако, долго бегать мне не пришлось. Матвей настиг меня так быстро, что и пискнуть не успела. Настиг и прижал к стене.

   — Чей это ребёнок?

   И в этот момент я осознала, какую ошибку совершила. Ведь он слышал только мои слова, а без ответов Самсона представлялась совершенно иная картина…

   — Твой. Он твой, Матвей, — шептала, вглядываясь в его лицо, пытаясь там найти хоть какой-то отблеск разума.

   Он же не тронет меня?..

   Так ведь?

   — А о чём я не должен знать? И что значит, ты не хочешь больше быть со мной? А с кем хочешь? С Яриком? — колючими фразами словно хлестал меня по лицу.

   И он был прав.

   В этот момент был прав на все сто процентов. Всё выглядело именно так, будто за его спиной что-то происходит.

   И если уж быть совершенно честной… Мне было радостно от того, что он ревнует. Ну и страшно, конечно.

   — Я просила его помочь мне…

   — В чём? — Северов, казалось, почернел, от злости.

   Его рука то и дело подрагивала, словно он сдерживался, чтобы не сдавить мою шею сильнее.

   — Матвей…

   — Говори, Стеша. Говори, иначе, я тебя грохну. Прямо сейчас. Здесь. Говори, мать твою! — его длинные пальцы на моей шее сжались и стало по-настоящему страшно.

   А ещё, обидно.

   Это он мне изменил. Он, а не я! Так почему я сейчас прижата к стене, а он весь такой оскорблённый?

   — Уйти от тебя. Сбежать. Не хочу больше быть с тобой! Да и не хотела никогда! — вот тут я врала.

   Хотела. Ещё как хотела.

   Я его единственной быть хотела. Любимой, обожаемой. ЕГО.

   Только зря размечталась. Плевать ему на меня.

   — Вот как, значит, — он усмехнулся. Нехорошо так усмехнулся, но руку убрал. — Ты, наверное, не в курсе, Стешенька, так я поясню. От меня не уходят. Я либо сам вышвыриваю, либо… — он стиснул мою руку так сильно, что вскрикнула от боли. — Впрочем, сама узнаешь.

*****

Впервые я задумался о том, мой ли это ребёнок, когда услышал разговор Стешки с Яром. Первым желанием было сделать тест ДНК, а потом, в случае чего, грохнуть Самсона и даже Стешу. Да, крыша знатно поплыла. Но откуда мне было знать, что между этими двумя ничего не было?

   Вспомнить только, как она ему на шею бросилась…

   Эта гребаная мысль меня ковыряла изнутри, резала тупым ножом.

   С одной стороны понимал, что не такая моя кошка. Не такая!

   Не станет она ноги раздвигать перед каждым мимо проходящим. Она и мне-то целочкой досталась.

   А с другой… Вспоминал Костю, моего верного другана, который втихаря потрахивал мою бабу. Вспоминал и понимал, что на предательство способен каждый.

   На всякий случай решил отправить Самсона обратно к маме. Пусть там пока посидит. Нет, я не боялся, что он мою Стешку уведёт. Я опасался, что как-нибудь переклинит и не сдержусь. Грохну парня.

   С последней ссоры со Стешкой прошло три дня. Мы практически не виделись, встречались только ночью в кровати и она каждый раз делала вид, что крепко спит.

   Впрочем, я и не настаивал на общении. Знал, что любое сказанное мной слово снова приведёт к скандалу и если я сдержался тогда, не посадил её под замок, то в следующий раз могу окончательно психануть. А мне бы не хотелось сейчас заниматься её воспитанием. Одно дело, когда Стешу я рассматривал в качестве тёлки на пару ночей и совсем другое, когда она станет моей женой и матерью моего ребёнка.

   А её игнор меня добивал. Каждый раз, когда она воротила от меня нос возникало ощущение, что её мысли заняты кем-то другим. И снова по кругам ада меня водили воспоминания о том, как они с Самсоном обнимались. Решил снова попытаться поговорить со Стешей и на этот раз был настроен более, чем серьёзно.

   Заловил кошку с утра на кухне и, закрыв дверь, прежде, чем она успела сбежать, кивнул на кофемашину.

   — Сделай мне кофе и сядь. Говорить будем.

*****

Я фыркнула и, усевшись на стул, скрестила руки на груди. Северов скрипнул зубами, отобрал мой чай, сел напротив.

   — Итак, почему ты не хочешь быть со мной? Можно без подробностей о том, какой я мудак, просто назови причины.

   — Ты уже назвал причину, Северов. Ты — мудак. Это и есть причина. Очень веская, кстати говоря.

   Я понимала, что долго не продержусь. Мои обиды он не воспринимает всерьёз и будет гнуть меня столько, сколько понадобится, чтобы я снова стала покорной.

   Однажды Северу уже удалось покорить меня. И я полюбила этого мудака, несмотря на все его проделки. Изнасилование, пощёчины, дуло пистолета у виска — я всё простила ему. Покажите мне хоть одну дуру, которая смогла бы так же.

   Но измена… Это выше моих сил. Это предательство. Да о чём это я? Он сам не простил бы такого! Просто убил бы меня. Вспомнить только наш последний разговор, когда он хотел запереть меня в комнате, как непослушного ребёнка. Да, он передумал, потому что не имел доказательств, что между нами с Яриком что-то было, а если бы имел…

   — Слушай, Стеш, — он тяжело вздохнул. — Давай на время отключим твой детский максимализм, уверенность в непогрешимости людей и рассмотрим ситуацию с другой стороны. У нас скоро ребёнок родится. Мы о нём должны думать, понимаешь? В общем, так. Я обещаю тебе, что больше ты не услышишь ни об одной другой женщине, а ты прекращай устраивать свои истерики. Через неделю поженимся, а пока можешь выбирать себе платье… Ну и всю ту хрень, что вы, девчонки, любите.

   Моя челюсть рухнула на пол, а сердце замерло в груди.

   Нет, не от счастья. Замерло от обиды.

   Это он так мне одолжение делает? Решил «искупить» свою вину так? "На тебе, Стешенька, колечко, авось перестанешь ерепениться, а я, пожалуй, продолжу свои адюльтеры, чего такого-то?" Так, что ли?

   Кстати, даже колечка нет. Вот так вот просто объявил, что мы поженимся. А я, видимо, сейчас должна запрыгать от счастья.

   Но самое охренительное, так это его обещание, что я не узнаю о других. Вот это да! Как же сознание не потерять от счастья. Он будет мне изменять, а я, улыбаючись, как идиотка, буду рассказывать всем, какой у меня идеальный супруг. Прелесть какая.

   Быстро и яростно поднималась во мне волна ненависти к этому гаду. Если бы была уверенность, что он не успеет перехватить летящую в него чашку с горячим чаем, я бы с удовольствием запустила ему её в голову.

   — Ни через неделю, Северов. Ни через месяц. Ни даже через год. Читай по губам, кобелина несчастная: Я НЕ ВЫЙДУ ЗА ТЕБЯ! Даже если ты останешься последним мужиком на земле, а я буду погибать от одиночества! Мне плевать на твоих баб, как плевать и на тебя! — резко поднялась, игнорируя головокружение и подступающую тошноту. — По-твоему, я достойна такого предложения? Достойна того, чтобы мне изменял отец моего ребёнка? Серьёзно? Катись ты на хрен!

   Лицо Матвея приобрело серый оттенок, а глаза вспыхнули бешенством.

   — В таком случае, ты останешься здесь до родов. Не выйдешь из дома, пока не дашь своё согласие. А если не дашь… — он сделал паузу, видимо, для того, чтобы я прочувствовала всю горечь ситуации. — Я заберу своего ребёнка, а ты можешь катиться, куда угодно. Хоть с Яриком трахаться, хоть с кем пожелаешь.

   Он смотрел мне в глаза, даже ни разу не моргнув. Выплёвывал свои ядовитые слова мне в лицо, а я задыхалась от колючей, не дающей вздохнуть обиды и злости.

   — А ты поверил, что это твой ребёнок? — взвилась, уже не контролируя свои эмоции. — Ты не имеешь к нему никакого отношения!

ГЛАВА 5

Наверное, если бы мне отрубили все конечности, включая член, так паршиво не было бы. Словно сердце мне из груди выдрала своими кошачьими когтями и разорвала на части на моих глазах.

   Блядство. Да я ожидал от неё чего угодно, но чтобы так... Полоснула по живому просто.

   Замахнулся, а Стешка руками закрылась и в сторону отбежала. Дура.

   — Повезло тебе, сучка, что ты беременна. Убил бы сейчас, дрянь.

   И ушёл. Капитулировал перед малявкой. Лучше так, чем не сдержаться и отметелить её. А хотелось. Невыносимо хотелось заехать ей по губам, чтобы больше не смела рот открывать без разрешения. Но мы-то оба понимаем, что сие невозможно. Эта дура будет выводить меня до последнего. Пока либо я с ума не сойду, либо её не прибью.

   Разумеется, я не поверил в её россказни. Ежу понятно, что ребёнок мой, но… Что-то снова заскребло под ложечкой. Как-то гадко внутри стало от осознания… Да нет же. Нет. Не может того быть. Кошка моя, конечно, та ещё стерва, но чтобы с другим лечь… Нет.

   Вызвал охрану и с неспокойной душой ушёл. В себя нужно прийти. Очухаться от этого морального насилия. Все мозги мне уже Стешка затрахала и я просто не представлял, как продержусь до родов. Ведь после рождения мелкого всё должно наладиться. Так ведь?

*****

Ушёл. Хлопнул дверью и свалил, трус несчастный. А меня колотило от бешенства. По сути, я, конечно, была не права, когда сказала, что беременна не от него. Да, я осознаю, что сделала ему больно, но вот совесть по этому поводу не мучила абсолютно.

   Я, которая выросла на сказках о вечной, непобедимой любви, в полной уверенности, что любимый должен быть один и навсегда, точно так же, как и любимая — просто не могла принять его измену и непонимание своей вины. Хотя, скорее, это было просто неприятие. Ведь ему можно, он же мужик!

   Это неправильно. Так не должно быть. Только кому я это доказываю? Человеку, который считает измену аксиомой отношений.

   И всего-то я хотела, чтобы он начал прислушиваться ко мне. Я ему даже простила бы это подлое предательство, зная, что не будет больше других женщин. Да только Матвей не планировал что-то менять в своей жизни. Его всё устраивает.

   Правильно. Зачем менять свою жизнь, если и так всё замечательно. Ну и что, что эта дура не согласна? Ей же легко можно закрыть рот пощёчиной.

   Из дома меня не выпустили невесть откуда взявшиеся два амбала. Хотя, в принципе, понятно откуда они взялись. Север решил снова ломать меня под себя. Что ж… Посмотрим, кто кого. У меня теперь есть очень весомый козырь, хоть и нехорошо так называть своего ребёнка.

   — Ничего, малыш, мы твоего папку приведём в чувство. А для начала позвоним Елене Львовне.

*****

Пил ведрами, а толку ноль. Ни в одном глазу. Как будто мало мне всей этой херни, так теперь ещё и нажраться не могу. Мозг плавился от постоянных попыток решить, как дальше-то жить. Казалось бы, всё должно быть отлично: от дел отошёл с малыми потерями, мать более менее на ноги поставил, девчонку свою вернул, ребёнок будет, опять же. Живи да радуйся! Ан-нет. Стеша вдруг решила, что может мною вертеть, как пожелает.

   В итоге, конечно, алкоголь победил и хреновые мысли стали чуть менее хреновыми.

   — Скучаешь, красавчик? — пропищало что-то на ухо и я уже немного пьяным взором зацепил полуголую, губастую блондинку.

   В короткой юбке под кожу, маечка какая-то драная… Или это лифчик? Впрочем, неважно. Обычная соска, каких до хера.

   И я… Красавчик, блядь. Аж смешно стало. Да такими как я детей пугают.

   — А ты уверена, что сможешь меня развлечь? — вопрос риторический, не требующий ответа, хоть деваха и открыла свой силиконовый рот, как рыба, пытаясь сообразить своим куриным мозгом, что ответить.

   И это она ещё не знает, что клеит хозяина клуба, так бы сразу кончила, прикинув, насколько толстый у меня кошелёк. Правда, она и так уже мои часы заценила, ещё немного и слюнями истечёт.

   Вот этим они все и отличаются от моей Стешки. Ей ничего не надо, кроме… А чего ей надо, собственно? Я? Верность моя? Из-за этого ведь сыр-бор весь, так?

   — Я очень постараюсь, — замурлыкала мне в ухо, обдавая алкогольными парами и приторными духами. — К тебе или ко мне?

   Чуть не поперхнулся, как представил картину, где я заваливаюсь домой, к кошке моей бешеной, с этой овцой. Честно говоря, боялся за ребёнка, а так бы проверил, что моя тигрица делать будет. По-любому, эту шкуру пришлось бы потом прикапывать.

   — К тебе. Иди на улицу, жди меня, сейчас приду, — шлёпнул деваху по жопе и та, взвизгнув, понеслась к выходу. — Позвони Мише, скажи, чтобы эту овцу больше не пускали, — бармен кивнул и наполнил мне рюмку.

   Хочет моя кошка верности? Что ж, будет ей верность. Пусть попробует ещё что-нибудь вякнуть или заерепениться в своем репертуаре. И замуж пойдёт, как миленькая. Вот только дядя Север бухнёт от души и домой, к кошечке…

*****

За вечер я пожалела раз десять, что позвонила Елене Львовне. Столько упреков и нотаций я не слышала даже от тётки.

   — Это что у тебя на кухне творится, а? — остервенело выбрасывала из холодильника продукты, швыряя их мне в лицо. — По-твоему, кофе должен быть здесь, а яблоки на полке с колбасой?!

   Я переминалась с ноги на ногу и ловила летящие в меня снаряды.

   — Ну... Это не я продукты раскладывала... Это Матвей.

   Лучше бы я этого не говорила. Лучше бы признала свою вину и получила в наказание зелёным луком по лицу.

   — По-твоему, это оправдание? Разве мужик должен беспокоиться о порядке на кухне? — похоже, я наступила на больной мозоль тётушки. — Вот с этого всё и начинается! Сначала ты не заботишься о нём, а потом он находит себе бабу.

   Я хмыкнула. У нас, скорее, всё пошло в обратном порядке. Сначала он себе бабу нашёл. И как-то не тянет меня заниматься домашним хозяйством в то время, когда Север по бабам ходит. Да и не обязана, так, на минуточку. Я ему не жена.

   Вот и сейчас... Он ведь совершенно точно у той, сладкоголосой. Впервые в жизни я ненавидела человека, которого даже никогда не видела.

   Стало так горько, так паршиво от осознания того, что я столько всего вытерпела от этого кобеля, а забеременев, осталась не у дел. А он — в объятиях какой-то девицы лёгкого поведения. Больно и до невозможности обидно.

   — Эй, ты чего это ревешь? Ну ладно... — даже тётушка растерялась. — Я тебе сейчас сложу продукты, а ты внимательно смотри и запоминай. Стоит ли из-за этого потоп устраивать. Да что это с тобой?

   И я не выдержала. Выложила всё, как на духу, захлебываясь слезами и приправляя рассказ пародией на голос той девицы.

   Елена Львовна, прищурившись и всё время поправляя очки, внимательно меня слушала, иногда вставляя бранное словцо.

   — И ты, значит, как современная клуша, решила вытравить его шлюх скандалами?

   Я неловко потупилась.

   — А вы бы что делали на моём месте?

   Тётушка фыркнула.

   — Я, милая моя, всю жизнь прожила с таким же сумасшедшим, как твой Северов. И, поверь мне, если посмела устраивать ему скандалы без повода и без — давно была бы в стену замурована. Странно, что Северов тебя ещё не пришиб. Но я бы не стала прикрываться беременностью. Это может сработать раз или два, а потом... Ты ведь осознаешь, с каким человеком живёшь?

   Я осознавала. Наверное. В любом случае, понимала, что только ребёночек меня и спасает от него. Вспомнить только, как он обращался со мной раньше, до беременности...

   Напомните мне кто-нибудь, за что я полюбила эту сволочь? Разве возможно такое? Мазохистка несчатная.

   — Но я не смогу так... Понимаете? Не смогу молча строить из себя примерную жену, когда он изменяет мне! Я никогда не привыкну к этому!

   — А кто сказал, привыкать, дурья твоя башка? — всплеснула руками Елена Львовна. — Нужно сделать так, чтобы кроме тебя никого не хотел больше! Да, это ежедневный труд, но как ты хотела? А своими капризными топаньями ножкой ты ничего не добьешься, он лишь ломать тебя будет, пока не сломает.

   Тётушка была права. Вот закатила я ему скандал и где он теперь? Впрочем, я надеялась, что просто напивается, а не то, что во второй раз вряд ли смогу простить.

   — Ладно, давайте сюда эти яблоки.

*****

От боли разламывалась на части башка, а во рту пересохло, как в пустыне. Отлично. Бодун.

   Сто лет не напивался, как свинья. Думал, это давно осталось в прошлом, когда я гульбанил после колонии, бухая всё, что жидкое и трахая всё, что с сиськами.

   Ну хоть Стешка рядом, обнимает меня. Голенькая... Значит, помирились. Что ж, наверное, жизнь налаживается.

   Ущипнул свою кошку за попку и потянул на себя, чтобы в следующий момент охренеть. В моих объятиях была никак не моя кошка...

   — Алина, блядь! — впрочем, я не был уверен, что назвал её имя правильно.

   — Ну вот всё время забываешь! — наигранно надула губы. — Я — Аля. Александра, а не Алина!

   Ох ты ж, мать твою. Это с каких пор у нас Сашки Алями стали?

   — Какого хера я опять здесь делаю? — схватил её за подбородок, а девица на меня глаза свои разукрашенные вытаращила.

   — Матвейка, ты чего? Ты же сам пришёл… — а меня затошнило, то ли от похмелья, то ли от её «Матвейки».

   Твою же мать. Там же Стешка моя одна. С топором небось меня поджидает. Хотя, лучше уж топор, чем слёзы. Ребёнок же, нельзя ей нервничать.

   А я тот ещё мудозвон. Вчера же решил всё, всё устраивало меня. С хрена опять сюда припёрся? Дебил.

   Оттолкнул девку от себя и поднялся. Заценил ситуацию и нихрена не обрадовался. Я голый, мои шмотки разбросаны по комнате, вперемешку с бабскими трусами и чулками. Вот, блядь, и сохранил верность будущей жене.

   — Куда ты? Не уходи! Я так долго тебя ждала, Матвей! — запрыгнула мне на спину и вцепилась в плечи, как краб.

   — Слушай, уймись! — стряхнул её с себя и начал одеваться, на ходу сочиняя сказку для Стеши.

   Дожил, Север. Красавчик, блядь.

   — Ты же обещал, что мы будем вместе! — вскочила на ноги, потрясывая голыми сиськами. — Ты обещал!

   — Когда это? — опять замутило.

   Неужели я действительно так ужрался, что последние крохи разума растерял? Да нет, не мог я. Такие обещания никому никогда не давал, даже Стеше. С чего бы я стал какой-то тёлке залётной что-то обещать.

   — Ночью, — растерянно прошептала и, осознав, что я прощаю всем, кому что-либо обещал, упала на кровать, зашлась в истерике.

   Ну ясно. Пора домой.

   Натянул на себя пропахшие сигаретным дымом шмотки и пошёл к двери.

   — Ты женат, да? — догнала меня уже двери и снова повисла на руке. — Скажи, прошу! Не уходи вот так вот!

   — Да, я женат! Ещё вопросы? Гуляй, Алинка, — отодвинул её в сторону и, наконец, выбрался из кукольной квартирки с розовыми — розовыми, блядь! — обоями!

   — Я Александра! Слышишь, гад? Александра! — до ушей донёсся истерический визг, благо, я уже спустился на два пролёта.

   Дома меня ждала кошка. Не бешеная, нет. Спокойная, как стадо слонов. И это охренеть как настораживало. Я ожидал чего угодно. Ведро кипятка на голову, летящую в морду сковородку, на худой конец, по старинке — чем-нибудь тяжёлым по башке. Но нет.

   Взяла меня за руку и потащила в ванную комнату.

   — Помойся и переоденься, а то воняешь.

   Вот оно как...

ГЛАВА 6

Стеша намыливала мне грудь, стоя рядом, под струями душа. Вода стекала по её лицу и я не сразу заметил, что она плачет. Мать же твою. Остановил её руку, остервенело натирающую меня мочалкой.

   — Успокойся. Не надо, кошка, не плачь, — притянул к себе и Стеша поддалась, уткнулась носом в мою шею и затихла.

   Почувствовал себя подонком грёбаным. Вот в этот раз я накосячил и невозможно это не признать. Но, блядь… Не помню нихренищи. Словно стена кирпичная в сознании.

   — Ну всё, маленькая. Прекращай. Я работал всю ночь. Ну и выпил немного. На этом всё, — отстранил Стешу от себя и заглянул в глаза. — Не смей больше реветь. Ты ребёнку так навредишь. Поняла меня?

   Она кивнула, молча выбралась из кабинки и обмоталась полотенцем.

   Любит меня, кошка моя сумасшедшая. Любит и мучается. Вон отмывать меня полезла, а я ведь не просил. В груди как-то странно защемило. Это же надо, на старости лет, как юнец влюблённый тащусь.

   А то, что ночью случилось… Нахрен это всё. Мало ли, куда по пьяни занесёт. Хоть и странно всё это. Я точно помню, что собирался домой ехать.

*****

Сволочь!

   Бандитская лживая морда!

   Я горела праведным гневом и еле сдерживалась, чтобы не закатить гаду скандал. Но помнила наставления Елены Львовны и сдерживалась, сдерживалась, сдерживалась… Сцепив зубы молчала, проглатывая проклятья на его дурную голову. Но знала, что долго терпеть не смогу.

   А ещё, душа истекала кровью, стоило мне представить его в объятиях другой. Я отчаянно хотела найти на нём какие-то следы, доказательства. Зачем? Не знаю…

   И нашла. Кровавый засос на его шее, который он сам, похоже, не заметил, судя по тому, как выпячивал грудь и нагло врал, глядя мне в глаза.

   Не знаю, смогу ли простить ему и этот раз… Но точно уверена, что следующий станет последним. Для него, разумеется.

   Завтрак готовила трясущимися руками. То и дело возникало желание надеть горячую сковороду ему на голову, но каждый раз я вспоминала слова Елены Львовны о том, что скандалисток никто не любит. Сдерживалась. Скрипела зубами, грызла губы до крови, но сдерживалась.

   А ко всему прочему, меня замучил токсикоз. Тошнота усилилась в разы, а на еду смотреть было невыносимо. Уже не говорю о её запахе, от которого буквально выворачивало наизнанку.

   — Как ты себя чувствуешь? Бледная какая-то, — надо же, заметил!

   — Тошнит просто.

   — Может съездим куда-нибудь? Купишь себе чего, а?

   Это он так пытается откупиться?

   Гад.

   — Давай. В торговый центр хочу.

   Гулять так гулять. Как-то видела в кино, что хороший шоппинг неплохо успокаивает. Что ж, проверим.

*****

Северов с аппетитом уплетал свой обед, а я сидела напротив, смотрела на него и пыталась проглотить хотя бы маленький кусочек мяса. Долбанный токсикоз сводил с ума. Сто раз уже пожалела, что согласилась пойти в этот напыщенный ресторан, тут стыдно даже было спросить, где туалет.

   — Чего не ешь? — Север поднял на меня взгляд, полный недоумения. — Не вкусно?

   И снова такое зло за душу взяло, хоть волосы у себя на голове дери, а лучше у него. Этот козёл даже не заметил, что меня мучает зверский токсикоз. Не заметил, что я постоянно пытаюсь что-то съесть и, посидев над тарелкой без толку, срываюсь в туалет. Ничего он не заметил, даже засос на его бычьей шее проскользнул мимо драгоценного внимания дяди Севера.

   Сволочь да и только.

   — Тошнит, — процедила сквозь зубы, на что Матвей лишь пожал плечами и продолжил есть.

   Я скупала все подряд. Даже то, что мне никогда не пригодится. Ну и, разумеется, все, что блестело. Как сорока, честное слово. С беременностью я отчего-то стала превращаться в шмоточницу и любительницу разных безделушек. Наверное, так просыпается женственность, которой во мне ранее и в помине не было.

   Но по большей части, конечно, мстила Северову, наказывая его деньгами. Увы, через несколько часов поняла, что это бесполезно. У этого гада деньжищ куры не клюют и ему как-то, по большому счету, плевать.Что для меня дорого, для него копейки.

   Однако, удовольствие все же получила, когда зашла в бутик для будущих мам. Вот там я отвела душу и даже воспряла духом. Северов же уснул с открытым ртом на диване в ожидании, а я запечатлела этот момент на новенький телефончик.

   Возвращалась домой в повышенном настроении и даже почти не вспоминала о том, о чем все мысли вот уже два дня. Казалось бы, вот-вот и полегчает. Но этого не случилось.

   По пути Матвей заехал на заправку и ушёл на кассу, а его телефон на панели завибрировал. Я не хотела смотреть, честное слово. Изо всех сил пыталась выкинуть из головы эту дурацкую идею, но руки сами потянулись.

   Входящее сообщение гласило о том, что некий неизвестный абонент «невыносимо скучает и ждёт своего тигра сегодня вечером», а ещё этому абоненту очень понравилась прошлая ночь.

   В глазах потемнело.

*****

— Что с тобой? — взял Стешу за руку, отметив про себя, что сильно побледнела. — Опять тошнит? Завтра к врачу толковому тебя отвезу. Пусть осмотрит.

   Стеша вырвала свою руку из моей и отвернулась к окну.

   — Так… Ясно. Что опять у нас приключилось?

   Она промолчала, хрен его знает, благоразумно или же просто козыряет, но без скандала и за то, как говорится, спасибо.

   — Ладно. Дома разберёмся.

   Завёл двигатель и тронулся с места. Разумеется, не разберёмся. Бабам ведь мало мозг мужику выебать. Мало затрахать нервную систему. Им же нужно ещё в молчанку поиграть, мол, угадай, подлец, на что я, красавица, губы надула.

   А у дома меня ждал охуенный сюрприз. Позже я, конечно, узнаю, что это Стешенька постаралась, пригласив Алину (или как там её) ко мне домой. Об этом я догадался уже по реакции моей кошки.

   Ничего не предвещало беды и я, взяв пакеты со Стешкиными тряпками, ринулся в дом. Она семенила за мной.

   Уже у крыльца меня окликнул знакомый голос. Обернулся. Позади стояла Алина в одной футболке с длинным рукавом и джинсах, хотя на дворе, прямо скажем, не май месяц.

   И, спрашивается, какого хуя? В принципе, я сразу же его задал, вопрос этот, на что Алина округлила глаза.

   — В смысле, нахрена приперлась?! Ты же сам меня позвал! Матвейка, ты чего?!

   Матвейка…

   Блядство какое.

   Никогда ещё не хотел пинать бабу ногами.

   Бросил короткий взгляд на Стешу. Напыжилась, нахохлилась. Вот ещё чуток и бросился на девку с выпущенными коготками. Моя кошка. Правда, в тот момент вообще не до любования было.

   — Я не звал тебя. Домой иди, пока ноги не сломал.

   Алина отшатнулась, словно её ударили.

   — Но… Как же… Ты же написал мне…

   — Я тебе написала, а не он! — неожиданно подала голос Стеша и я начал в уме складывать картинку из пазлов. — Так, значит, Северов, ты решил, что можно на два полюса жить, да? — тихая до этого времени кошка начала закипать, а мне понемногу доходило, из-за чего тут вся свистопляска.

   — Матвей? — захотелось ударить эту прошмандовку, чтобы, наконец, забыла моё имя, как я забыл её.

   — А что тебе Матвей? Я за него! — Стеша ввела меня в ступор. — Он мой, слышишь, шлюха?! И ты, Матвей… Как же я ненавижу тебя! Зачем ты так со мной? — казалось, мелкая задыхается и я в её сторону дернулся. — Не подходи! Суку лучше свою обнимай!

   Подбоченилась, порозовела вдруг, руки в боки упёрла. Ни хера же себе, тихая кошка.

   — Матвей, что происходит?!

   Ещё немного и мне начнёт это нравится. Только глаза Стеши опасно сверкнули и я очень хорошо знал, что последует дальше.

   — Стеш, иди в дом, — бросил пакеты на бетон, приготовшись к тому, что сейчас начнётся то, что моему ребёнку не пойдет на пользу.

   — Ага, сейчас! Побежала уже, Север! Предлагаешь мне язык в жопу затянуть и смотреть, как ты резвишься на всю катушку в то время, пока я вынашиваю твоего ребенка и дохну от голода из-за токсикоза? Что ж, я согласна! Но только если у тебя баба слепая будет! — и бросилась на девку, оголив когти, ну кошка, честное слово!

   Мать твою, такого мочилова я в девяностые не видел. Обязательно залюбовался бы сим зрелищем, если бы не котёнок, которого носит в себе моя дикая кошка.

   Бросился оттаскивать Стешу и отдирать её руки от шалашовки, но не успел перехватить кулак шлюхи, который врезался в живот Стеши.

*****

Таким я не видела Северова никогда. Нет, я видела, конечно, его злючим, словно бешеная псина. Я даже видела его в ярости. Вот только сейчас мне показалось, что он полностью потерял человеческий облик. В тот момент, когда он отпихнул от меня свою сучку и, не заботясь о том, что она упала навзничь прямо на землю, заглянул мне в лицо. Я открыла было рот, чтобы послать и Северова, и сладкоголосую шлюху по известному адресу, но вовремя его захлопнула. В его глазах огонь горел. Пламя там пылало. Впервые за всё время нашего с ним тесного общения я испугалась по-настоящему. Как будто в него вселилось какое-то жуткое существо, жаждущее крови того, кто навредит его потомству.

   — Как ты? — ему, похоже было трудно говорить.

   Грудная клетка быстро вздымалась и опускалась, а лицо бледное, как мел — ни кровинки в нём.

   — Да нормально я! Иди вон, у девицы своей спрашивай! — повела плечами, избавляясь от его рук, пальцы которых больно впивались в кожу даже сквозь одежду.

   Не желая больше участвовать в этом фарсе, а также, прихватив трофей — клок чёрных волос этой стервы, который до сих пор зажимала в кулаке, я бросилась в дом.

   Уже на крыльце услышала дикий визг сладкоголосой и, обернувшись, впала в состояние шока.

   Матвей отодрал девицу от земли и, впившись пальцами ей в горло, отвешивал звонкие, тяжёлые пощёчины, отчего её голова моталась со стороны в сторону, как у болванчика.

   Нет, я, конечно, не прониклась к ней вдруг симпатией или что-то в этом роде. Но однозначно стало жаль её…

   — Ты что, сука ебаная, играть в игры со мной вздумала?! — каждое слово сопровождалось ударом и меня снова замутило. — Решила на мою семью руку поднять, тварь?!

   Девица повисла на его руке, безвольно уронив голову, а у Северова, судя по всему, планка запала окончательно. Он даже не понимал, что ещё немного и убьёт её. Или понимал, всё же?

   — Матвей, хватит! — бросилась к нему и, вцепившись в руку, которой он избивал девушку, попыталась заглянуть в глаза. — Успокойся, слышишь?! Отпусти её!

   Только говорила я, видимо, уже сама с собой. Матвей был не со мной… Он не видел меня и не слышал. Лишь его обжигающий, сумасшедший взгляд, что под кожу пробирается и вызывает дрожь. Так, что захотелось убежать и спрятаться.

   Он смотрел сквозь меня, а сладкоголосую всё так же держал на весу. Её лицо превратилось в кровавое месиво и тошноту, что резко подступила к горлу, я уже не смогла сдержать.

   Меня вырвало прямо на ботинки Севера. Вот такая своеобразная месть.

*****

— Может достаточно?! Отпусти! — вывернулась ужом и, оттолкнув меня, побежала в комнату.

   А я стоял у двери и вдохнуть не мог. До сих пор перед глазами та картина, где Стешку в живот бьёт эта сука. У меня тогда словно рухнуло всё вниз куда-то. Сердце, мать его, остановилось. На какое-то мгновение подумал, что сам подохну, если с ребёнком что-то случится. Даже не понял, как отметелил Алину. Или Александру. Похуй.

   Стешу отвёз в больницу, закинув в тачку и наплевав на валяющуюся на снегу блядину. Как-то раньше не воевал с бабами. Мог, конечно, леща выписать, но чтобы так избивать… Хрен его знает. Просто в один момент сошёл с ума.

   Стеша что-то кричала, причитала, что девку нужно в больницу, но я в тот момент совсем не соображал ни хренищи. А по приезду, узнав, что с ребенком всё хорошо и кошка моя в порядке, отошёл и обыскал двор. Прошмандовку не обнаружил и хорошо, потому что всё ещё чесались руки добить тварь.

   Разумеется, Стеша закрылась в другой комнате, не желая ни видеть меня, ни говорить. А я и не лез к ней. Говорить нечего. Я такой, какой есть, а она… Ей просто не повезло стать моей. Что ж тут поделаешь.

   Воевать с кошкой больше не собирался. Здоровье ребенка важнее, чем наши разногласия. И вообще, я дико устал. Устал от разборок со своей женщиной, устал от себя. Устал от того, что представляю опасность для неё и будущего ребёнка.

   Захотелось нажраться в стельку, но, вспомнив, чем закончилась предыдущая попойка, отказался от этой мысли. Как окажется чуть позже, зря. Надо было таки бухнуть.

   Звонок в дверь раздался около полуночи. Я поднялся с дивана, на котором уснул и пошёл к двери. Честно говоря, был полностью уверен, что это парни из охраны, но ошибся.

*****

Какое-то странное предчувствие не давало мне уснуть. Помимо того ужаса, что мне пришлось видеть сегодня своими глазами, ещё и кошки эти на душе… Скребли своими острыми когтями, раздирая моё терпение в кровь.

   Бесцельно пялилась в потолок до поздней ночи и так и не смогла сомкнуть глаз. Насторожил какой-то странный шум внизу и я вскочила. Потихоньку прошлёпала до двери, а потом и до лестницы.

   Шум повторился, но теперь я могла различить мужские голоса и грохот чего-то тяжёлого, упавшего на пол. Чем-то этот звук был похож на… Звук падающего тела. Страх зажёгся где-то в районе живота, скрутил в узел внутренности и медленно расползся по всему телу, связывая меня своими невидимыми путами, не давая шелохнуться.

   — Стоять, полиция! — неожиданно на тёмной лестнице возник силуэт мужчины с оружием, направленным на меня.

   Кажется, это был автомат. Точно… Автомат. Настоящий. И мужчина в камуфляже.

   Я сглотнула и медленно подняла руки вверх.

   — На пол, руки за голову! — прорычал на меня, а по лестнице поднялись ещё несколько ОМОНовцев и разбежались по комнатам на полусогнутых.

   Плохо. Очень-очень плохо.

   — На пол, сказал! — мужчина шагнул ко мне, а я быстро закивала и выполнила его приказ.

   В голове вертелся один-единственный вопрос — где Северов и что, дери его трижды, тут происходит?!

ГЛАВА 7

— Ну что могу сказать, — следак закурил, выдыхая дым с наслаждением. — Попал ты, Север.

   Смотрел на меня с таким превосходством, что, казалось, вот-вот кончит от чувства своей непоколебимой охуительности. Победного клича не хватает.

   — Знал бы ты, сколько раз я слышал эту фразу, — хотелось ржать над потугами полулысого мусора.

   — Видишь ли, Север. Дело в том, что тебя слили. Слили, как дерьмо в унитаз, понимаешь? А тёлка твоя нам помогала. Засланная она была, догоняешь?

   Следака понесло, а я врубиться не мог, как мог так лохонуться? Это же как я поплыл, что не заметил всей этой хуйни, вьющейся вокруг меня, превращающейся в клетку. Сам себя в угол загнал.

   Я предполагал, что спокойно отойти от дел мне не дадут. И ждал подвоха до последнего. Некоторых шибко умных даже устранить пришлось. И все притихли. Со всех сторон штиль. А я повёлся. Дятел.

   По словам следака, мной плотно занялся старый авторитет из бывших воров, имя которого мне знакомо, но не настолько, чтобы я ждал от него сюрпризов. Как оказалось, именно на его территорию я забрался после того, как вышел на легальный бизнес.

   И Алина-Александра — его тёлка, которую не пожадничал под меня подсунуть. Только всё пошло не по плану. Сучка не стала меня травить, как ей было велено. А что послужило тому причиной, мне никогда уже не узнать, потому что её грохнули, как только я увёз Стешу в больницу. Вернее, добили. Утилизировали отработанный материал. А заодно и меня подставили. Получилось, в то время и в том месте.

   По мере того, как розовели жирные щёки следака и в глазах появлялся лихорадочный блеск победителя, я понимал, что пришло время звать адвоката. Тут без помощи не обойтись. И что самое паршивое, помощь теперь я могу ждать только от адвоката. Те, что раньше готовы были целовать меня в зад не станут теперь даже вмешиваться. Так уж повелось в этом мире. Пока ты имеешь на кого-то влияние, у тебя есть друзья. Выполз из варежки — замерзай.

   — Ну что ж… Адвоката, так адвоката, — и тут был какой-то подвох, судя по тому, как потирал свои пухлые руки мент. — Только мне придётся тебя немного разочаровать… Видишь ли, твой адвокат, Станислав Николаевич который… Он погиб сегодня ночью. С собой покончил. Так что, придётся тебе воспользоваться услугами другого. Вот такие вот пироги.

   Следак усмехнулся своими жёлтыми зубами, а я перемахнул через стол и взяв в захват его жирную шею, сдавил. Тот захрипел и дернулся к заветной кнопке, но не успел.

   — Сиди, тварь! Сколько тебе заплатили, чтобы ты меня на зону упёк, а? Или меня в СИЗО ещё грохнуть должны?! Отвечай, сука!

   — Если меня убьешь — на пожизненное сядешь! — хрипел сморчок, извиваясь. — А так тебя всего лишь на несколько лет хотят устранить, чтобы… Чтобы…

   — Говори, сука, зачем?!

   — Твои земли хотят. И всё! Они даже не захотели тебя мочить… И адвокат их будет в любом случае. Тебе не выбраться, Север. Не в этот раз…

   Не захотели мочить? Соссали, скорее. Узнаю дрожащую руку Синего — бывшего законника, а ныне якобы честного бизнесмена. Трус грёбаный. Он боялся меня трогать, пока я был на воле. Знает, что Севера не так-то легко свалить. Сейчас не девяностые, когда всё решалось с помощью поножовщины. В наше время умнее надо быть, изворотливее. Продумать всё до малейших деталей, а потом грохнуть противника в самый для него неожиданный момент.

   Только вот тут Синий маленько прогадал. Я знаю, что он попытается завалить меня в СИЗО. На крайний случай уже на киче. Но он попытается. Потому что знает, если я выйду — ему не жить.

   Сдавил шею следака сильнее и он задёргался в конвульсиях.

   — Я так понимаю, под залог до суда меня тоже не выпустят?

   — Ни в коем случае… Все куплены… Судья тоже… Тебя твои же волки окружили, Север… А будешь рыпаться, Синий твою бабу порешит… С которой живешь… — и заглох, когда я сжал руку до упора.

   — Слушай меня, тварь! Если хоть один шакал приблизится к моей семье, я порешу всех вас! Тебя в последнюю очередь! Я буду скармливать вам ваши же кишки вместе с дерьмом! Ты понял меня, сука?! И Синему скажи, я доберусь до него, сколько бы не прошло лет! А теперь дай мне позвонить, а то шею сверну!

   Мент закопошился в кармане, покряхтывая, пытаясь воспользоваться моментом и вдохнуть побольше кислорода.

   Каждый гудок, казалось, длится вечность и я ослабил захват, чтобы ментяра не сдох. Уж его смерть мне сейчас не выгодна. Я потом доберусь до них. Всех.

   Стеша долго не отвечала и мне выть хотелось. Жуткие картинки проносились в голове со скоростью света и ни одна не радовала.

   — Какие люди! — закаркал в динамик ублюдок. — Наш будущий папочка звонит, слышишь, Стешенька?

   Вполне ожидаемо вместо Стеши ответил Синий. Тварь.

   — Слушай сюда, гнида! Я сгною тебя в отстойнике, если хоть пальцем её тронешь!

   — Это ты меня послушай, Север. Я уважительно отношусь к беременным женщинам. Но это только пока… Пока ты не дёрнешься. А когда дёрнешься — грохну твою шалашовку, понял? Твоё отребье из её пуза вырежу и пришлю тебе посылкой. Так что, будь хорошим мальчиком и я отпущу твою тёлку сразу же, как тебя повезут по этапу. А теперь, Стешенька, поздоровайся со своим папиком, — ублюдок мерзко заржал и его голос сменился Стешиным.

   — Матвей! Я люблю тебя, слышишь! Люблю! Даже если они меня убьют, знай, что я люблю! — мелкая истерила и плакала, а я, блядь, нихера не мог поделать.

   Не мог забрать её из граблей ублюдка Синего. Не мог защитить мою кошку. И от этого грудь разрывало, наизнанку выворачивало. Но не время для эмоций. Когда ты ранен и окружён шакалами, ни в коем случае нельзя показывать свой страх — сожрут тут же.

   — Слушай меня, маленькая. Очень внимательно слушай. С тобой всё будет хорошо. Я сейчас же вызову Яра и он тебя заберет, а ты не истери и делай все, что тебе скажут. Береги нашего ребенка.

   — А ты… — связь оборвалась, а я машинально сжал руку, которой удерживал следака.

   — Потерпи, мусор. Ещё один звонок другу и я весь твой.

*****

Месяц спустя:

   — Привет, мелкая! Грустишь? — Ярик заглянул на кухню, где я в очередной раз делала вид, что ем. — Может отвезти тебя куда? По магазинам там…

   — Нет.

   Отвернулась к окну, всем своим видом показывая Самсону, что мне нет дела ни до него, ни до окружающего мира. Надоело делать вид, что у меня всё замечательно только потому, что ублюдок по кличке Синий не прирезал меня, как обещал Матвею, а отпустил, когда Северов выполнил его требования.

   Отец моего ребёнка сел в тюрьму, а я осталась одна. Нет, меня, конечно, поддерживают Елена Львовна, к которой я переехала, и Самсон. Буквально пылинки с меня сдувают. Но я всё так же вою по ночам в подушку. Я всё так же одинока.

   — Стеш, ты хоть иногда выползай из своей раковины, а? Не дело это… Вот так вот себя в угол загонять.

   — Не дело? Может дело то, что Матвей в тюрьме? Может дело, что меня даже на заседание суда не пустили? Может дело, что мой ребёнок увидит своего отца впервые в пять лет?! Это дело?! Так я скажу тебе в чём дело! Дело в том, что ни ты, ни кто другой из блатного окружения Севера не помогли ему! Просто оставили гнить в тюряге! Вот в чём дело!

   Такие выпады случались со мной почти ежедневно и Яр даже не удивился.

   — Это его решение. Он велел не вмешиваться. Нужно просто подождать, Стеша, — и так каждый раз.

   Каждый раз они съезжают с этой темы и, улыбаясь мне, как несмышленому ребенку, продолжают молча жить дальше, словно ничего не произошло.

   — А тебе, я вижу, понравилось его решение! Думаю, ты даже рад! Ведь теперь никто тебе не помешает увиваться за мной, да? Думаешь, я ничего не вижу? Думаешь, не знаю, что ты хотел бы оказаться на месте Матвея?

   — Думай, что говоришь, — Самсон нахмурился, словно я сейчас всё выдумала. — Матвей мне, как брат.

   — Но не брат. Да и не смотрят на невесту брата так, как ты смотришь на меня.

   Яра передёрнуло от моих слов, а я снова отвернулась к окну.

*****

Очередной труп вынесли из моей камеры, а сопливый конвоир посмотрел на меня с жутким страхом в глазах.

   — Ну ты и урод.

   — Закрой пасть, петух, пока я тебя так же не разделал.

   Сучок по-быстрому свалил, видимо, поняв, что я нихрена не шучу. Не то настроение.

   Уже месяц сплю урывками и не поворачиваюсь спиной к другим зекам. Синему срочно меня нужно убрать, да всё никак не получается. Но если палачей будут подсаживать с такой же завидной регулярностью, то скоро им удастся пришить меня.

   Лишь мысль о Стешке и моём ребёнке придавала сил. Сворачивая шеи, и разворачивая грудные клетки ублюдков, я думал лишь о них. О моей семье. Я рвал их и ломал, как соломенных человечков и похеру, сколько ещё убийств придётся совершить, сколько голов проломить и вытащить кишок. Я — Север. Меня не сломить.

*****

— Северов! На выход! — дверь камеры открылась.

   Это что? Очередная попытка шлёпнуть меня? Как умно. Словно за ребёнком охотятся, честное слово. Для себя уже решил, что Синего буду убивать медленно, смакуя каждое мгновение его агонии. За каждую минуту, проведённую в камере. За каждую секунду ожидания палачей.

   — Уже бегу… Мусорок, — назвать вертухая «начальником» отчего-то не повернулся язык.

   Сопливый пацан. Если захочу, одной рукой его удавлю и пискнуть не успеет. Неужто он меня мочить собрался? Смешно. И даже обидно. Я, блядь, Север, мать вашу! Этот сморчок обосрётся раньше, чем я подумаю о его убийстве.

   — Куда идём?

   А может не он грохнуть меня должен? Подсадит к какому-нибудь наёмнику, а потом сделают вид, что я в драке погиб. Логично. Если не брать во внимание, сколько раз за прошедший месяц они пытались это сделать. Похоже, Синий крепко взял за яйца начальника зоны.

   — Пришли к тебе, — буркнул сопляк, а меня током по позвоночнику прошибло.

   Неужели Стешка? Блядь, я же запретил Самсону отпускать её сюда! Только хари моей покоцанной ей сейчас не хватало. Но вместе с тем испытывал дикую радость оттого, что кошку свою увижу. Как прижму её к себе, как вдохну запах её сумасшедший. Как в глаза кошачьи загляну. Маленькая моя, как же я сохну по тебе. Выть хочется по ночам, когда думаю о ней, а думаю я постоянно.

   Вспоминаю наше знакомство дурацкое, как влюбился в неё дико, неожиданно и пиздец как странно. И жру себя поедом, что не забрал её и к матери не укатил. Нахрена я остался в России, зная, сколько врагов пускают слюни на мою семью. На моё слабое место, которого раньше не было.

   Ублюдки не могли до меня добраться, когда был один. Никаких рычагов давления не существовало. А теперь я, как марионетка, пляшу под дудку старого педрилы, который даже не вор, а так, отрыжка девяностых. Один из тех, кто имел амбиции, но так никем и не стал. А теперь это дерьмо решает, сколько и как мне жить, потому что я был самоуверенным долбоёбом, позволившим врагам подобраться настолько близко.

   Предвкушая встречу со Стешей, впервые за долгое время улыбнулся. Даже сердце в груди забилось с новой силой. Жить захотелось, как никогда.

   И облом.

   Обломище, я бы сказал.

   В комнате свиданий Стеши не было. За то был Ворон.

   — Охренительно просто. Что надо? — встретил его не особо приветливо.

   Если учесть, что мы уже давно не друзья и даже не хорошие знакомые, то вообще не понятно, чего Костик припёрся на зону.

   — И тебе привет, друг.

   — Тамбовский волк тебе друг, как тут говорят, — огрызнулся, отчаявшись увидеть свою маленькую.

   — А может сначала поговорим по-человечески, а потом, если уж не успокоишься, можем и попинать друг друга? — Костя присел за стол.

   — Не вижу смысла. Ещё что-то? Тогда я пошёл, — поднял руку, чтобы постучать в дверь, но она открылась и в комнату вошла Стеша.

   — А теперь ты тоже захочешь уйти?

ГЛАВА 8

— Маленькая моя, кошка моя, — сжимал меня в объятиях до хруста костей. — Стешка моя!

   Словно слепая из-за слёз, что застилали глаза, изучала руками его лицо, отмечая новые шрамы и свежие гематомы. В груди сердце то останавливалось, то грозилось сломать ребра своим неистовым стуком. Он убирал мои руки со своего лица, целовал их и что-то шептал, но я не слышала из-за оглушающего шума в глазах.

   Сколько я его не видела? Месяц? Всего лишь месяц, а ощущение, как будто вечность целая прошла. И его запах, этот его сумасшедший запах. Звериный, острый, от которого между ног сразу влажно становится.

   — Выйди! — рычит мне в губы и вопреки своим собственным словам прижимает меня к себе крепче, яростнее.

   Только когда Костя молча проходит мимо нас и за ним хлопает железная дверь, я понимаю, что Матвей говорил с ним.

   — Я скучала… — это все, что смогла выжать из себя.

   А ведь я столько хотела рассказать ему, столько поведать… Даже первые фотографии нашего малыша с узи принесла. Но увидела и дара речи лишилась. Только больно так, словно в кипящую лаву меня окунули. Душа, кажется, ободрана, освежевана и кровоточит, кровоточит…

   — Скучала? А почему ослушалась меня? Нахрена пришла сюда? И где, мать его, Самсон? — неожиданно оттолкнул меня и склонился, взяв меня за подбородок. — Ты не должна была сюда приходить!

   А мне ещё больнее. Как будто ножом тупым по сердцу полосуют. Как он может так говорить?! Да я же жила этот месяц лишь мыслями о нём! Мне кусок в горло не лез! Спать по ночам не могу, каждый сон с ним в главной роли!

   — Потому что захотела! Захотела и пришла! Думаешь, какой-то Самсон сможет меня удержать?! — толкнула его в грудь и тут же к ней прижалась, обнимая, пытаясь раствориться в нём. — Мне так плохо без тебя, Матвей… Слышишь? Я сломана без тебя!

   Он лишь в своё тело меня вжимает и молчит. Ни слова не говорит. А мне сейчас так необходимы его слова. Хотя бы кусочек сладкой лжи, что всё наладится, обойдётся, что он вернётся ко мне. Но он молчит…

   — Матвей… Я хочу малыша родить нашего, чтобы ты рядом был. Хочу видеть, как ты на руки его возьмёшь, — а слёзы градом по щекам, топя меня в солёной безысходности. — Не молчи, прошу… Скажи мне что-нибудь. Скажи.

   — Не плачь, маленькая. Я всегда рядом, — отстраняет меня от себя, а мне воздуха не хватает, как будто перекрыли доступ кислорода в лёгкие, там сжимается всё и горит от рыданий, что раздирают изнутри. — Тебе нужно лишь немножко потерпеть. Я не знаю сколько, Стеш. Не могу пообещать, что завтра мы будем вместе. Но ты должна ждать. И беречь нашего ребёнка. Нельзя плакать, нельзя истерить. Нельзя убегать от Самсона и принимать помощь чужих людей. Нельзя мне перечить. Повтори! — и встряхивает, стискивая своими руками мои плечи, а мне выть хочется от его прикосновений и в то же время кричать от счастья.

   Я повторяю, сбиваюсь, всхлипываю, а он заставляет меня снова и снова произносить эти слова, пока я не проговариваю их с холодной сталью в голосе, понимая, что он прав и по-щучьему велению ничего не будет. Я должна быть сильной. Ради него, ради малыша. Ради нас.

   — Обещай, что будешь послушной и больше не станешь делать глупости, — требует, а я киваю, не в силах больше говорить.

   — Обещай!

   — Обещаю…

   — Хорошая девочка, — гладит меня по щеке, целует нежно, но требовательно, как умеет только Север.

   — У тебя лицо… Что это? — касаюсь пальцами свежих ссадин, а он лишь улыбается.

   — Упал, — а в глазах искорки мальчишеские, игривые и сумасшедшие.

   Как же, упал он… Пар, наверное, спускал на ком-нибудь. Или же…

   Матвей отрывает меня от пола и на деревянный стол усаживает, а я теряюсь в его взгляде — голодном, бешеном. В руках его сильных, со сбитыми костяшками, таю.

   — Хочу тебя, кошка. Так хочу, что яйца сводит. В глазах темнеет! — и джинсы на мне раздирает.

   Не расстёгивает, а именно разрывает. Слышу стук пуговицы об пол и его поспешные движения. Как ширинку расстёгивает и пристраивается между моих ног. Проводит пальцами по моему влажному лону и рвано выдыхает.

   — Вот теперь верю, что скучала! — и одним быстрым, яростным движением в меня входит.

   Глубоко и сладко, аж искры из глаз и удовольствие так ощутимо, что каждую клеточку судорогой сводит. А он в глаза смотрит и вколачивается в меня со шлепками. Стол ходуном ходит, стул, кажется упал, но нам плевать. Лишь глаза в глаза, тело к телу.

   Стараюсь прижаться к нему теснее, как можно больший участок его обнаженного тела почувствовать. Чтобы потом не мыться сутки и запах его на себе ощущать, упиваться им и снова выть от дикого счастья и ждать следующей встречи.

*****

Смотрю в глаза её кошачьи — они слёз полны. А я не могу её прогнать. Должен, да нихуя не могу. Это же как сердце себе выдрать и выбросить.

   Застёгиваю ширинку, стараясь не смотреть на неё. Не могу. Если взгляну не отпущу. А отпустить придётся. Из рук моих вырвут её, кошку мою, и уведут. Я глотки рвать буду, решетки грызть, но ничего сделать не смогу с этим. Я на зоне, где места нет чувствам и душевным мукам. Тут только злоба, ярость, кровь. Дашь слабину и всё… Укокошат к хренам собачьим.

   — Одевайся, Стеш.

   Она всё так же на столе сидит с разведенными в стороны ножками, а на столе сперма моя — из неё вытекает. И я клянусь, что ничего более возбуждающего никогда не видел. Смотрит на меня глазищами зелёными, обволакивает их глубиной.

   — Давай, маленькая. Мы не в гостинице. Ну же, Стеш! — повышаю на неё голос и она нехотя сползает со стола.

   Склонив голову одевается, а я вижу — плачет. У самого внутри всё кипит от желания прижать к себе, да некогда уже. Ворон и так, думаю, нехило всех подмаслил, чтобы свидание дали. А я должен ещё с ним поговорить. Не зря же он припёрся. Понятное дело, конечно, что Стеша его нашла и попросила. Только Костян сам-то припёрся не просто так.

   — Я не хочу уходить… Костя сказал, что я могу остаться на пару часов…

   — Мне плевать, что Костя сказал! Тебя не должны здесь видеть! Синий тебя пасёт всё время, не понимаешь, дура?! — ловлю в её взгляде боль обжигающую и тошно так… знала бы ты, маленькая, как мне тошно от своих слов. — Костя может вертухаев и купил, а твой хвост куда дели?

   — Он сказал… Запутал следы, — всхлипывает протяжно, тяжело. — Матвей…

   — Рано или поздно поймут где ты! А я не хочу, чтобы ублюдок снова тебя похитил! Ты сейчас не только о своих желаниях думать должна! — рывком к себе её притягиваю и ладонями к животу ещё плоскому прикасаюсь. — О нём должна думать. Ты его хранить должна, пока меня нет, поняла?

   Кивает, смахивает слёзы и, прижавшись к моим губам свои, шепчет:

   — Мы будем тебя ждать. Слышишь? Мы дождёмся, — суёт мне в руку бумажки какие-то.

   Уже потом, в камере, я достану их из-за пазухи и пойму, что это… Буду биться башкой о стену, сжимая в руке чёрно-белые картинки с узи.

*****

— Если бы твоя девчонка мне не позвонила, я бы и не знал, что ты зону топчешь. С чего вдруг, Матвей? Почему мне не сказал? — Ворон присел на стул, скрестив руки на груди. — До сих пор из-за Кати злишься?

   Злюсь ли я из-за Катерины? Да насрать мне тогда было и сейчас, в общем-то. Дело ведь не в телке, которую я трахал. Дело в друге, который поимел меня. И не важно, как именно предал, важно, что предал.

   — А кто ты такой, чтобы я перед тобой отчитывался?

   — Ясно. Значит, злишься, — Костя усмехнулся. — Но сейчас не время, ты же понимаешь? Матвей, я узнал всё — ты в полной жопе. Понимаю, конечно, что ты из-за девочки своей сдался Синему, но теперь-то может засунешь свою гордость поглубже и мы что-нибудь решим?

   Да, умник, блядь. Решит он. Решала, мать его.

   — Слушай меня, Костян. Ты если грехи свои искупить хочешь, бедным подай, в церковь сходи, причастись. А Стешку мою больше не трогай. Даже не приближайся к ней, понял? А то я пожалею, что тогда ещё тебя не завалил. И домой её доставь в целости и сохранности. Если ещё раз что-то подобное выкинешь, я тебе яйца отрежу. Всё! Свидание окончено!

   Ворон что-то ещё говорил, пытаясь бежать за мной до двери, но я, честно говоря, не слушал. Не пацан сопливый. Отлично понимаю, что если дёрнусь, Синий Стешку мою на ремни порежет. Уж в чём в чём, а в этом я не сомневался. Не зря же он пасёт её с отрядом бойцов день и ночь, так, что Самсон даже не смог увезти её к матери. Ублюдочный мудак долго и тщательно готовился, просчитав каждый мой шаг наперёд.

   Мне же теперь оставалось только одно. Отсидеть срок, позволив Синему со своими шакалами растащить мой бизнес по кускам. В былые времена я, конечно, прикопал бы его в первой попавшейся посадке и приумножил бы свой капитал, но сейчас время не то. Да и я не тот. Оказывается, любовь ещё то слабое место. Она полностью обезоруживает. Связывает по рукам и ногам.

   — Лицом к стене! — отдаёт команду вертухай, прекрасно зная, что я её не выполню. — Заходи!

   А в камере меня уже ждёт новый друг. Нахально ухмыляясь смотрит на меня своими зенками. И он, и я прекрасно понимаем, что к утру в этой камере останется только кто-то один.

*****

Глотая слёзы, я провожала взглядом высокий забор с колючей проволокой. Даже в свиданиях мне отказал. Оставил одну, выть по ночам в подушку.

   И я буду выть. Буду проклинать его, бандита проклятого, за то, что бросил, за то, что заставил полюбить и бросил. А он будет обнимать меня во снах, называть «маленькой» и снова исчезать с рассветом, потому что дольше я не сплю. Изменилась я, изменились даже особенности моего организма. Я больше не засыпаю от стресса, более того, я постоянно в депрессии и почти не сплю. Даже лекарства, которые прописал доктор не помогают. Депрессия перерастает в психоз, а у последнего постоянные рецидивы, когда мне хочется рвать, ломать и крушить всё вокруг и всех.

   Лишь мысли о ребёночке не дают мне свихнуться окончательно. Только он, мой малыш, кусочек Севера, не даёт погрузиться в пучину отчаяния. И Матвей прав… Я должна заботиться о нем, пока нет рядом папы. Ведь больше у него никого нет.

   — Не плачь. Держи вот, — Костя протянул мне салфетки. — Вернём Матвея, обещаю.

   Слегка худощавый, но жилистый, чуть меньше по комплекции, чем Матвей и с простодушным, приятным лицом, Воронов вызывал доверие. Правда, когда я втихаря залезла в телефон Ярика и переписала номер Кости, ещё не была уверена в нём. Теперь же мне казалось, что этот человек — единственный, кто может помочь Матвею.

   — Он ведь не хочет, — шмыгнула носом, исподлобья поглядывая на Воронова.

   — А кто его спрашивать будет? Только для этого потребуется время и Матвей прав… Ты в опасности будешь. Нужно сначала тебя обезопасить, а там посмотрим.

   Это его «посмотрим» отчего-то обнадёживало, хоть и не было конкретики. Но я всё же верила. У меня только моя вера да малыш и остались…

   — Самсон разозлится, что я сбежала.

   Ворон приподнял бровь и саркастически хмыкнул.

   — Не забывай, что ты девушка Севера, а не Самсона. Его дело маленькое — охранять. А если не сумел, то пусть молча сидит. Теперь ты под моей опекой.

*****

— Как ты могла, Стеша?! Ты совсем, что ли, рехнулась?! Синий попятам за тобой ходит, а ты к Матвею побежала! — Самсон гремел на меня, как будто он мне супруг, а я к любовнику сбежала.

   — Это тебя не касается, Яр. Ты не захотел ничего делать, я обратилась к другому человеку. Разговор закончен.

   — Бля… Стеш, неужели ты думаешь, что мне по кайфу вся эта ситуация? Так решил Север. Его приказы я не обсуждаю. И с чего вдруг ты решила, что Ворону можно доверять? Между прочим, он однажды уже предал Матвея.

   А вот это было смешно. Особенно из уст Ярика, который спит и видит… Впрочем, не хочу я думать о том, что там ему снится. Мне совершенно точно это не понравится.

   — Тебе ли говорить об этом, Яр? Ты и сам… Не прочь предать Матвея. Было бы моё согласие, — знала бы я насколько права была в тот момент.

   Знала бы я, что сама стану предательницей… Наверное, распылила бы себя, чтобы никогда не узнать.

   Самсон, лишь криво усмехнувшись, покачал головой и ушёл, хлопнув дверью.

   — Ой дурная ты девка. Дурная. Парень заботится о тебе, пылинки сдувает, чтобы с тобой и ребеночком ничего не произошло, пока