Оглавление
АННОТАЦИЯ
Восхождение в полную магическую силу завершилось у Дэна Гордеева при весьма трагических обстоятельствах. Он чуть не погиб, едва не потерял любимую девушку и друга, с которым его связывали необычные отношения…
Прошло четыре года. Дэн и Ева женаты. На контролируемой Орденом территории бардак: участились ритуалы черной магии, город наводнили оборотни, вампиры и прочая нежить. В резиденции Ордена появляется представитель древней и жестокой силы, дремавшей с самого окончания Средних веков, - инквизитор Александр Стефан. Появляется – и с ходу интересуется погибшим Игорем Лисанским. Дэн с ужасом понимает, что обмануть главного инквизитора труднее, чем всю магическую общественность вместе взятую. А тут еще сам Лисанский с небрежной элегантностью вырисовывается на пороге его квартиры, да сразу с претензией на Еву. И на дружбу Дэна в придачу. Вот только где его носило четыре года? На кого он работал? И почему объявился именно сейчас? Дэну предстоит во всем разобраться. Если бы еще не мешали воспоминания и вновь нахлынувшие чувства к… врагу? другу? любовнику?..
ЧАСТЬ 1. ИНКВИЗИЦИЯ
(Продолжение романа «Восхождение»)
ПРОЛОГ
Лицо обдало холодом, и чернота вокруг прояснилась, обретая контуры и мрачные, тусклые краски. Убрав руку с косяка, Дэн быстро обернулся. Этой Аркой ему пользоваться еще не доводилось, и, как выяснилось, замаскирована она была под обычную квартирную дверь, обитую железом. И с глазком. Любопытно, живет ли здесь кто-нибудь? Если живет, наверняка не догадывается о том, что время от времени прямо из дверной обивки на лестничную площадку деловито выныривает то один, то другой посторонний хозяевам человек, а то и сразу несколько, как сейчас.
Скользнув ладонью по шершавой стене под выпуклой кнопкой звонка, Дэн шагнул на плохо освещенную лестницу, ведущую вниз. Вопреки званию руководителя, он шел впереди отряда. Кто-то счел бы подобное поведение неразумным, кто-то, наоборот, мог углядеть в нем благородную заботу о подчиненных. И ни тот, ни другой в результате не были правы. Дэн не любил полагаться на чужие глаза и уши.
Следом из Арки выбрались еще шестеро. Антон Свердлов – телепат или сенс, как их чаще называли в Ордене, – непосредственно в отряде не числился, а работал в резиденции по сменному графику сутки через трое, но именно на его смену выпал очередной «вызов». Дэн с ребятами мирно пили кофе и каждый по-своему умирали со скуки, когда Антон нахмурился, прикрыл глаза, весь скривился, поднялся из-за стола, с грохотом опрокинув стул, и сообщил, что видит вампиров.
- Их двое, – объяснял он пятью минутами позже, протиснувшись сквозь Арку и грузно топая вниз по лестнице. – Совсем близко. Возможно, в соседнем доме.
- Прямо рядом с порталом? – кинул Дэн через плечо, не сбавляя шага. – Одно из двух: либо нечисть не знает о том, что нам до нее рукой подать, либо вконец охамела.
- Дразнит, – подала голос Криста, единственная девушка в команде. – Играет. Бьюсь об заклад, мы ничего здесь не найдем.
- Кроме трупа, – мрачно вставил Олег привычно похоронным басом.
- А я думаю, найдем, – возразил Матвеев; вот уж чей неуемный оптимизм как обычно пер через край. – И никак не меньше, чем в прошлый раз.
- В прошлый раз был маг, а не вампиры, – поправил вечно невозмутимый Артем, гоняя во рту жвачку. – Это разное.
- Обстановку видел? – спросил Дэн.
- Темно было, но на лицах желтые мельтешащие отсветы. Похоже на свечи.
- Ткань? Книги? Пентаграммы?
- Младенцы, черные козлы, – буркнул Олег.
- Что-то – определенно, но конкретно… – Антон шумно выдохнул – не для его веса и телосложения были подобные марш-броски.
- Бросай курить, – кинула Криста. – И садись на диету.
- Бестактно, – вставил Артем.
- А ты…
- А я курить уже бросил, – показательное чавканье.
- Надолго ли.
- Жертвы? – перебил Дэн.
- Нет. Не видел, – Свердлов шумно выдохнул на повороте.
- Тогда как ты определил, что это вампиры? – он остановился, и вся процессия запоздало тормознула, едва не превратившись в куча-малу – Они что, просто скалились, демонстрируя клыки? Без жертвы?
- Они смеялись. Что я, кровососа от человека не отличу?
- Еще и смеялись, – Дэн обернулся, задумчиво разглядывая ряд покосившихся почтовых ящиков на стене. – Над чем?
- Не над чем, а от чего, – предположил Матвеев. – Надо думать, от радости.
- Травка, грибы, – скучно добавил Олег.
Антона передернуло, он изменился в лице и пробормотал:
- Соседний жилой дом, там глубокий подвал. Трубы, котельная… Жертвы по-прежнему нет.
Дэн приоткрыл дверь и несколько секунд вглядывался в уличную темноту.
- Ни зги не видать.
- А дом?
- Дом стоит, куда он денется.
- Уже что-то.
- В прошлый раз тоже был подвал, – заметила Криста, – и тоже в жилом доме. Это никого не настораживает?
- Заговор, – воодушевленно кивнул Матвеев. – Черные маги плетут заговор!
- Настораживает лишь то, что их развелось слишком много, – сказал Дэн. – Плюс, они обнаглели, уже даже не прячутся, а теперь еще и вампиров к своим поганым делишкам привлекают.
- Магов нет, вампиры в подвале одни, – возразил Антон.
- Ладно, – Дэн обвел команду взглядом. – Семен и Олег со мной, Криста – проверишь запасный выход, в таких пятиэтажках они должны быть. Артем, ты прикроешь на улице, если через десять минут не появимся, вызывай остальных. Пошли.
ГЛАВА 1
Ночью за городом кромешная тьма. Ярко освещённый пригород с его уютными, утопающими в зелени садов домами и стрижеными лужайками остаётся позади. Безумно летящие в никуда огни автострад, виадуки и серпантины дорог теряются за чередой холмов и перелесков. И на землю наваливается настоящий густой первородный мрак. Жуткий, пронизывающий, пробирающий до костей, впитавший сотни незнакомых запахов – от тяжёлых испарений сырой земли до переменчивых оттенков ночного ветра. Наполненный тревожными звуками и вызывающий щекочущее предвкушение нападения, схватки, погони.
И не всегда ясно, кто охотник, а кто жертва. Ты ли? Или тот, затаившийся во мгле, следящий за тобой хищным, злобным взглядом, от которого даже на расстоянии по коже бежит мороз?
Лис понял, что его заметили, ещё до того, как вышел из машины. Мигнули фары, хлопнула дверца, пискнула сигнализация, и всё стихло. Щедро перемешанный с землёй гравий едва слышно скрипнул под рифлёными подошвами ботинок – голодная тьма словно поглотила этот жалкий звук. Дорога здесь почти сходила на нет, через поворот-другой совсем затеряется в бурьяне, однако справа вдали слабо мерцают огоньки... Вернее, мерцали. Лис мог поклясться, что видел их среди деревьев или в окнах одного из полуразрушенных домов. А может, в крошечной каменной часовне на границе кладбища.
Он не бывал здесь раньше, но не обязательно вживую изучать местность, чтобы затем на ней сориентироваться. Чуть впереди чернели перекошенные крыши покинутых больше полувека назад домишек, рядом – ограда погоста и скромная часовенка. Вампиры давным-давно облюбовали эти края, слишком далёкие от цивилизации, слишком глухие. Кто из жителей пытался бороться, того выпили и здесь же, на том же кладбище закопали, а кто сбежал, тех отпустили – слухи и легенды сделали своё дело, и очень скоро место стало пользоваться дурной славой.
Лис поправил воротник куртки, расстегнул пару верхних пуговиц на рубашке, а край футболки наоборот подтянул повыше. Первую дозу адреналина он уже получил, когда мчался по трассе, на очереди была вторая – от зудящего, тревожного ощущения опасности, от осознания, что за ним следят, от предчувствия схватки. Засунув ключи в тесный карман джинсов, он прислушался – тишина, даже цикады не стрекочут. Неужели и на насекомых действует близость нежити?
В разгорячённом теле чуть холодила лёгкая, пока ещё безобидная пульсация природной магии – после безумной поездки ощущение удивительно приятное. Рождаясь в солнечном сплетении, прохладные волны поднимались выше и накатывали на грудь и плечи, точно освежающий морской прибой, позволь им чуть больше – и опьянеешь от удовольствия. Наверное, любой стихийный маг со временем, когда первые болезненные спазмы восхождения затухают, подсаживается на собственную силу, как на иглу – и не соскочить, и не излечиться.
Любопытно, что стало с Гордеевым и его вновь урезанными способностями за прошедшие четыре года?..
Магия внутри вдруг показалась промозглой и колючей, и Лис передёрнул плечами, отгоняя воспоминания.
Сосредоточиться. Собраться. Вспомнить о цели визита в столь необычное место. Хлопнув себя по карману куртки, он удостоверился, что всё необходимое при нём, и направился прочь от машины. Однако не успел сделать и десятка шагов по дороге, как перед ним из густого ночного мрака соткался вытянутый и какой-то зыбкий, ломкий силуэт. Белые волосы, словно тончайшая паутина, узкое лицо и кисти рук – единственные бледные пятна во всей фигуре, одетой непонятно во что: то ли в плащ, то ли в тунику, а то ли в шифоновое платье.
- Привет, – прошелестел потусторонний голосок на мягком французском, и его обладательница улыбнулась со всем очарованием, какое только могло изобразить мёртвое лицо.
- Неплохо, – Лис запоздало присвистнул.
- Не местный… Турист, что ли?
Полный сомнения взгляд упал на машину.
Эх, не научился он за четыре года разговаривать без акцента.
- Зачем пожаловал?
Ответ её явно не интересовал, глаза так и тянулись к шее под расстёгнутым воротом рубашки.
- По делу, – Лис подавил желание запахнуть куртку и склонил голову набок, одновременно прислушиваясь, не берут ли его в кольцо другие вампиры – тварь явно была не одна. Вроде, тишь да гладь… По всему видать, решили, что с ним справится и новорождённая кровососка. Лис даже почувствовал себя уязвлённым. Ну да ничего, придётся их огорчить.
- И к кому же у тебя дело? – девочка потихоньку теряла терпение. Один крошечный шажок, затем другой – запах свежей крови дурманил и гипнотизировал.
Чему они только учат своих выродков?! С разгона кусать всё что движется? У неё вон разве что слюна не течёт – да, обмельчала нынче нежить, не то что в интернатские времена.
- К вашему кладбищу, дорогая, – Лис повысил голос. Вампирша чуть протрезвела, улыбнулась. И предложила:
- Хочешь, замолвлю за тебя словечко, чтобы сохранили жизнь?
Кажется, он ей приглянулся.
- Благодарю покорно, – его передёрнуло, – но не спать нам с тобой, милая, в соседних гробах. Мне в могилу рановато, и ты не в моём вкусе.
Тут Лис, конечно, покривил душой. При жизни девочка, вероятно, была несравненной красавицей: блондинка с длинными вьющимися волосами и васильковыми глазами, почти как Ева… Жаль, и глаза, и волосы, и кожа – всё выцвело и омертвело.
- Это мы посмотрим, – пообещала вампирша, и стало ясно, что разговоры кончились.
Лис успел отшатнуться и вскинул руки буквально за миг до того, как острые клыки клацнули, едва не сомкнувшись на его горле. Крепко сдавил тонкую, но вовсе не хрупкую девичью шею, и в ладонях полыхнул беспощадный холод, придавая им нечеловеческую силу. Глаза всего в каких-то сантиметрах от его лица выперли из орбит сначала от злобы, а затем вдруг сделались пустыми и потухли, когда хрустнули позвонки.
Спустя несколько секунд всё закончилось. Тело перестало дёргаться, осело, его тяжесть повлекла вниз, и Лис согнулся, чувствуя, как твёрдая плоть под пальцами выгорает и превращается в сухую труху. Умирающая тварь была похожа на догорающий ворох бумаги: слой за слоем с неё сползали хлопья пепла, а по останкам ещё долго бегали крошечные оранжевые змейки пламени.
- Аминь, – он выпрямился, исследуя цепким взглядом округу. Если девочка была не одна, а она определённо была не одна, то сейчас к нему выйдет либо вся компания, либо кто-нибудь из старших и многоопытных вампиров.
Однако он ошибся.
Минуты текли за минутами, но никто больше не появлялся. Ждать не имело смысла. Лис свернул с дороги и направился к темнеющим неподалёку постройкам. Под ногами шелестела выгоревшая на солнце трава, неожиданно громко хрустнула ветка, и с ближайшего дерева с противным пронзительным криком снялась какая-то птица. Секундный испуг неприятным, мутным жаром полыхнул в груди, словно кипятку впрыснули, и тут же рассыпался по телу мурашками.
- Проклятье, – сквозь зубы буркнул Лис. Перевёл дыхание. Нащупал сквозь карман куртки округлый твёрдый предмет – пустой стеклянный пузырёк из-под лекарства – и ускорил шаг. От построек лучше было держаться подальше – на открытом месте на него труднее напасть исподтишка, любое движение сразу бросится в глаза, будь то молниеносное и почти бесшумное скольжение нежити по земле или хлопающий, ломаный полёт летучей мыши.
Так, почти спокойной походкой, которая со стороны – Лис знал – выглядела раскованной и небрежной, он прошествовал мимо нескольких окраинных домов с косыми металлическими оградами. И когда до кладбищенской стены оставалось всего ничего, сзади раздался шорох.
Простой смертный его бы не расслышал, а если даже и так, то и пикнуть бы не успел. Удар в спину, рывок за голову, точно железные когти впиваются в волосы, царапая кожу до крови и с хрустом выкручивая позвоночник, вспышка жуткой боли – и готов покойничек; к утру налетят вороны и расклюют обескровленные останки.
Но Лис среагировал мгновенно, в его сознании лёгкий шорох за долю секунды развернулся в последовательную цепочку действий. Вот некто выскальзывает из укрытия, делает нечеловечески сильный рывок, в два прыжка проносится над сухой травой, заносит руку для удара…
И получает встречный, росчерком холодной магии прямо поперек горла.
Как удачно вышло!
Кубарем откатившись назад, вампир мигом очутился на ногах и ринулся в новую атаку. Наконец-то твари поняли, с кем имеют дело, и решили больше не рисковать и не подставляться. Ещё двоих Лис заметил слева, они выпорхнули через разбитое окно сарая. Не меньше трёх шуршали в отдалении, выбираясь из чёрных щелей, в которых затаились. И что-то подозрительно хлопало над головой – ой не похоже на птицу!
Первого из атакующих пробил насквозь острый ледяной кол, пригвоздив к земле и заставив сосредоточиться на попытках освободиться. Двое других, из сарая, тем временем напали сзади. Лис едва успел развернуться: одного подкосил стихийным потоком, а второй подскочил, как каучуковый мячик, и прямо в прыжке эффектно переродился – хоть аплодируй. Чёрная тень метнулась ввысь, влево, вправо, точно пьяная. Он бы так и подумал, если бы не знал, что летучие мыши по-другому летать не умеют.
- Старый… слепой… Пью, – одними губами прошептал Лис, как следует прицеливаясь. Нахмурился, когда стало понятно, что одним выстрелом двух мечущихся над головой вампиров не подбить, да что двух – и одного-то не подцепишь. А тут ещё первый избавился от кола и вновь замаячил на горизонте, не говоря уже о подоспевшей подмоге, которая наседать пока не торопилась, но рассредоточивалась по территории явно с целью напасть сразу с нескольких сторон.
- Нечестно, – обиделся Лис. – Раз, два… шестеро против одного! Гордеева бы сюда, он бы вас поджарил до хрустящей корочки.
Одна из летучих мышей спикировала и ударилась оземь позади – бум! – да так быстро, что он и не взвидел. Крепкие пальцы впились в плечи и подавили до костей прямо сквозь куртку. Боль разозлила, Лис дёрнулся, двинул локтем в чужой бок, но драться с вампиром было всё равно, что наскакивать с голыми руками на закованного в латы – только кулаки отшибёшь. Лишь на миг собственное бессилие отозвалось в теле противной слабостью, но этого хватило, чтобы от боли помутилось перед глазами, в шею ударило ледяное покойницкое дыхание и зубы укололи, почти прокусили, почти сомкнулись на обнажённой коже…
Разъярённое шипение отрезвило. А ведь это не обычная слабость – вампирский дурман. Ещё бы чуть-чуть – и поминай как звали.
- Сюрпри-и-из, – протянул Лис, стряхивая с плеч ставшие вдруг безвольными чужие руки. Отдёрнул воротник футболки и поправил плоскую, широкую серебряную цепь, а вместе с ней короткий, почти перетягивающий шею кожаный ремешок, на который было нацеплено несколько отличных амулетов – и католический крест в том числе, на всякий случай.
- Трус, – злобно выплюнул вампир.
- Зато живой, – парировал Лис. Руки мелко дрожали – вот ведь чуть в ящик не сыграл! – и пришлось пропустить через них поток волшебства: частью чтобы успокоиться, частью для пущего эффекта.
Твари его окружили, спланировала даже та, что нарезала кривые круги в ночном воздухе над головой. Но цепляться пока больше не спешили, и в их белых глазах помимо ненависти и голода читалось уважение. А может, он это выдумал? Может, просто хотелось ощущать себя хозяином положения и верить, будто благодаря природной магии с ним ничего не может случиться, будто он всегда и всех заткнёт за пояс, даже скопище разъярённых вампиров?
А Некромант, кстати, не говорил, что их здесь столько. Запамятовал? Или таким извращённым способом решил сбить спесь со своего подопечного?
- Чего надо? – недружелюбно осведомился тот, которого колом пробило. Выглядел он не то чтобы совсем гориллой, но очень близко к сравнению. Длинные волосы, в которых кое-где застряла трава, грязь и листья, напоминали копну прошлогоднего сена и, сильно растрепавшись, цеплялись за внушительной длины бородищу и усы. Из-под расстёгнутой косухи выглядывало обтянутое водолазкой пивное брюхо, а что там было ниже, Лис изучать не стал.
Великовозрастный рокер, байкер, металлист и всё такое… Если этот орангутанг здесь главный, то он явно взбешён: на глазах у всей стаи быть прошитым какой-то сосулькой!
- Земли мне нужно. С могилы убитого вампира.
- Ты сдохнешь.
Точно. Взбешён.
- Я там одну из твоих… – Лис обвёл взглядом компанию, – барышень ненароком порешил, светленькая такая. Первая полезла на меня с зубами, пришлось успокоить. Давай, ты мне её гроб покажешь, я по быстрому земли накопаю – и будем в расчёте. А?
- Я тебя вскрою и кишками удавлю, вот тогда будем в расчёте, – прорычал байкер-металлист.
Лис поморщился, хрустнув пальцами:
- Это невежливо.
- Тише, – раздался другой, спокойный, голос. – Не надо резких движений, Шарль. Разве не видишь, молодой человек к нам по делу пришёл.
Рядом с громилой нарисовался некто тонкий и скучный. Встал, сцепив опущенные руки в замочек.
- Он Элен убил, – рыкнул Шарль, не собираясь сдавать позиции.
- Я видел, – скучный едва заметно пожал плечами. – Огромная потеря для клана: одной бестолковой дурой меньше стало.
- Не понял…
- Помолчи-ка. А ты, – кивок на Лиса, – из стихийных, так? У тебя браслетов нет.
- Я – это я. А есть ли браслеты, не твое дело.
- Ошибаешься, – кривая ухмылка, маленький, но твёрдый шаг навстречу.
От напряжения свело мышцы, сияние вокруг ладоней налилось яркой синевой.
- Если ты работаешь на Некроманта, мы на одной стороне. А ты работаешь на Некроманта, это к бабке не ходи. Это он надоумил безделушками обвешаться или сам догадался?
- На какой ещё, чёрту, одной стороне? – Лис окончательно перестал что-либо понимать. Ему пытаются запудрить мозги? Заговаривают зубы? Отвлекают? Пускают в ход свой хвалёный – и чертовски действенный – гипноз?
- Серебро, амулет с кусочком ладана, заговорённые осиновые чётки, католический крест, глиняная амфорка с прахом сожжённого вампира и каплей крови младенца… Чёрная магия. Узнаю почерк Некроманта. Дай догадаюсь: вот здесь, – скучный поднял правую руку и указал пальцем на неё чуть повыше запястья, – у тебя татуировка терновой ветки. С шипами. А вот тут, – тот же палец небрежно полоснул по бицепсу, – древняя защитная руна.
Лис едва подавил желание отступить на шаг и сжал челюсти так, что на лице заиграли желваки. Кожа, которой совсем недавно, правда, уже во второй раз, для подбивки, касалась игла, откликнулась всполохом фантомной боли.
- И на запястьях у тебя какие-то шнурки, и, возможно, под перчатками серебряные бляхи, – продолжал тем временем скучный. – Обвешался, как рождественская ёлка.
Вампиры дружно хмыкнули.
- Что ж, арсенал не дурной. Но чего я никак не пойму, так это смысла. Мы на стороне Некроманта, стихийные на стороне Некроманта, ты на него работаешь, землю с могилок достаёшь, ингредиенты поди всякие для зелий, колдовские штучки для ритуалов. И на своих же нападаешь? Элен зачем-то убил.
- Она меня укусить собиралась, – огрызнулся Лис. Голова шла кругом, он не понимал ни-че-го. С какой стати Некроманту связываться с вампирами – их давить надо, стирать с лица земли, как когда-то в интернатские времена! Любой уважающий себя маг, даже не связанный с Орденом, почтёт за честь, за личное достижение, за нешуточный повод для гордости – прикончить кровососа. И вдруг…
- Так ты бы ей сказал, что свой, – упрекнул вампир да так и впился взглядом в Лиса. Несколько минут затянувшегося молчания, и в белых глазах без зрачков проступило понимание. Он заговорил вновь, на сей раз снисходительно. – Вижу, мысль, будто мы на одной стороне, тебя не радует. Значит, ты был не в курсе? И не хочешь верить. А ты спроси, спроси у того, кто тебя сюда послал, для чего ему земля с могилы убитого вампира, для чего все те поручения, которые ты выполнял. Спроси.
- Я спрошу, – Лис скрипнул зубами. Злость плескалась в груди, норовя перерасти в настоящий магический вулкан ярости. Правильно бы рассчитать силу, выбрать мишени, не промахнуться, учесть поправку на их скорость. – Но сначала всех вас уничтожу. Ни одного не отпущу, всё ваше проклятое гнездо вырежу вчистую…
Скучный поцокал языком, изображая здоровый скепсис:
- А вот это зря. Да и вряд ли. Злость – плохой советчик. Ты лучше иди, набери земли и уезжай отсюда подобру-поздорову. Только из уважения к Некроманту мои ребята тебя не тронут. Придёт время – ещё свидимся.
После этих слов сразу шестеро застывших вокруг Лиса вампиров вдруг растворились в воздухе, сменив облик. Захлопали крылья, заметались тени – и целиться стало не в кого.
Повисла гробовая тишина. Сердце в груди, казалось, стучало с перебоями, не вмещая досаду, ярость и гадкое, ядовитое, ни с чем не сравнимое ощущение предательства.
Лис долго бродил между могилами, пытаясь успокоиться, поразмыслить и заодно найти нужную плиту. Вот она, «Элен», совсем обомшела и провалилась. Упрямо набрав земли в приготовленный пузырёк, он отряхнул руки, снял перчатки с обрезанными пальцами и затолкал их в карман куртки – жарко. Затем вернулся к машине. Препятствий никто не чинил, и это было плохо – очень, очень, очень плохо.
Это означало, что на сей раз он с вампирами действительно оказался на одной стороне.
***
Лис оставил машину на платной парковке за целых три квартала отсюда, чтобы шум мотора не вспорол неустойчивую тишину и свет фар не полоснул по окнам.
Дверь бесшумно закрылась за спиной, и тьма давно уснувшего дома поглотила его. Коридор был таким узким, что при движении плечи то и дело касались шершавых и неровных, оклеенных давно выцветшими обоями стен. Четыре лампы в пожелтевших от времени, затканных паутиной, присыпанных пылью и дохлыми мухами плафонах сейчас не горели – и правильно, ведь на дворе четвертый час ночи, скоро уже начнёт светать. Грязная холщёвая дорожка на полу, сплетённая из цветных лоскутков, местами сложилась гармошкой. Лис терпеть её не мог, однако в данный момент она пришлась весьма кстати, заглушая стук подмёток и скрип половиц. Старый дом казался погружённым в глубокую дрёму.
Вокруг ладоней разливалось лёгкое голубоватое сияние – его хватало, чтобы не споткнуться и не налететь на стену, но детали обстановки рассмотреть было трудновато. Дойдя до конца коридора, Лис взялся за массивные перила уводящей вверх узкой лестницы и задрал голову, вглядываясь во мрак. Затем приоткрыл дверь столовой – никого, только старинные напольные часы гулко тикают в кромешной тьме. Заглянул в соседнее довольно просторное помещение, заваленное всевозможным хламом; раньше здесь находилась лавка старьёвщика, однако Некромант посчитал, что любопытные соседи ему ни к чему, и старьёвщик поспешно съехал из квартиры на втором этаже, оставив и лавку, и вещи. Ещё двое квартиросъёмщиков неожиданно вспомнили о неотложных делах и тоже отбыли в неизвестном направлении, так что весь подъезд здания в одном из старых кварталов Парижа оказался в распоряжении Некроманта и его помощника.
Подвал отвели под лабораторию и кабинет. Именно туда, ступая как можно тише, сейчас спускался Лис. Лестничный пролёт, площадка, снова пролёт, площадка и дверь в длинный коридор подземелья. Давно неиспользуемая кладовая, котельная и какие-то подсобные комнатушки, забитые мусором, вынесенным из подвального помещения. Здесь всегда было душно от переплетённых под потолком отопительных труб и влажно от подземной сырости, пахло плесенью, мокрой извёсткой, а с некоторых пор и десятками химических соединений в пробирках, флаконах и мензурках. И зельями. И сухим спиртом. И особенно противно – органическими ингредиентами, которые Лис с превеликим трудом доставал через надёжных посредников за спиной у Западноевропейского Ордена.
Чуть приоткрыв решётчатую дверь – петли не скрипнули – он просочился в лабораторию. Проводка тут давно сгнила, зато у старьёвщика нашлась пара отличных медных масляных ламп. Лис зажёг их на громоздком серванте, хранилище готовых экспериментальных образцов зелий, и обернулся. Взгляд упал на письменный стол, где Некромант держал свои записи и магические книги – не все, лишь некоторые. Стоило ли искать? Копаться во всём этом химическом и бумажном барахле, даже не подозревая, что ищешь? Самое ценное наверняка находилось не здесь.
И стоило ли верить вампирам?
Уверенность покинула, сомнения вгрызлись в душу, и Лис медленно подошёл к столу. Открыл рассохшийся верхний ящик, дотронулся пальцами до корешка лежащей в нём папки. Вынул её и бегло пролистал: ничего, кроме формул и уравнений с пометками на полях. Не разобраться…
- Химию нужно было учить в школе, – проворчал он себе под нос, хотя почему-то казалось, что скудные школьные знания не принесли бы тут никакой пользы.
Подпольные маги существовали всегда, отец с такими водил знакомство, хотя закон требовал хватать их за шкирку и волочь в ближайший застенок. А с некоторых пор Лис волею случая и сам угодил в число незарегистрированных – если бы Дэн не инсценировал его смерть, гнить ему в Турайдских катакомбах до скончания веков. Но даже подпольные не имели с нечистью никаких дел: не потакали ей, не помогали, не расшаркивались и не требовали на себя работать, обещая... Что можно было пообещать вампирам? Предоставление гражданских прав в магическом сообществе? Гарантированный паёк – четыре донора в месяц, по одному в неделю, под расписку или торжественную клятву о сохранении жизни жертве? Подумать только, «мы на одной стороне»! Какие знакомства мог водить Некромант с этими тварями? Воскрешать мёртвых для допроса – «кому же ты, парень, так крепко насолил, коли тебе в ночном переулке голову размозжили?» – так это в некотором роде восстановление мировой справедливости. Проводить не слишком серьёзные чёрномагические ритуалы – ну, на то мы и чернокнижники, тем более, жить на что-то надо. Варить запрещённые зелья – а ведь ещё в Интернате ходили слухи, будто одними законными способами дознания турайдские изуверы не ограничиваются, стало быть, кто-то их всякой нехорошей всячиной снабжает. Но вампиры?!
Одна папка, вторая, третья… Заляпанные подозрительным варевом слипшиеся книжные страницы, вырванные из переплёта и скрепленные за уголок белой ниткой. Тетрадные листки, исписанные вдоль и поперёк, изрисованные символами, рунами и пентаграммами. Конспекты для ритуалов. Книги – некогда жёсткие, а теперь обветшавшие, истёртые корочки с заново вшитым ворохом рваных, промасленных листков, за которые хватались грязными пальцами. Довольно новые химические справочники.
Ничего, что стоило бы прятать от собственного помощника. Всё это Лис видел не единожды.
Задвинув ящик с противным чувством, будто ловить здесь нечего и правда ускользает, он обвёл глазами столы с оборудованием и посудой и уставился в стену, испещрённую трещинами и отколовшимися кусками старой штукатурки.
Вампиры могли соврать.
И отпустить его?
Их предводитель знал об амулетах, знал о татуировках, а это уже ни в какие ворота!
Лис сжал и потёр правое плечо через куртку, и внутри завозилась гадкая, беспомощная злость. Его предали? Использовали? Сощуренный взгляд остановился на рыже-коричневом кожаном чемоданчике, где хранились инструменты для ритуалов: ножи, клинки, бритвы и скальпели, свечи, чашки, мел и кое-какие книги. Несколько шагов, щелчок замка – и на пол вывалилась скрюченная куриная лапа.
- Тьфу! – он перевёл дух. Нервно засмеялся и тут же обомлел, поскольку вслед за лапой на свет божий показалась небольшая стеклянная банка, в которой от стенки к стенке болталось окровавленное ухо. Человеческое.
Холодный пот прошиб быстрее, чем возникло осознание. С трудом оторвав взгляд от жуткого трофея – кто принёс его? вампиры? – Лис затолкал банку назад в чемоданчик и вспотевшей ладонью нашарил стопку ничем не скрепленных листков. Всё те же символы, руны и пентаграммы, нечего и надеяться получить ответ… Хотя вот это любопытно.
- Печати для прохода через Арки?
Но ведь без нужных магических формул это просто бесполезные каракули. И любой маг должен понимать…
Мысль оборвалась, её пресекли едва слышные звуки и голоса. Лис замер, вслушался. Показалось… Наверняка показалось. Услышать отсюда что-нибудь было трудно – слишком много стен и лестниц. Впрочем, в полной тишине глубокой ночью любой шорох разносится по дому, точно гулкое эхо по ущелью.
Засунув бумаги обратно в чемоданчик, он нашарил в кармане куртки пузырёк с кладбищенской землёй, оставил его на столе, погасил лампы и двинулся к выходу.
- Скоро, – донёсся неожиданно отчётливый шёпот, настигший уже на последнем лестничном проёме. Лис оцепенел. – Если ты закончил работу, мы можем начинать.
- Не спеши.
Второй голос принадлежал Некроманту. А вот и он сам – высокий, с длинным, тёмными волосами, забранными в хвост, в брюках и рубашке. Видимо, и не ложился в постель. Лицо широкое, с острыми скулами, а глаза чёрные и по обыкновению чуть сощуренные, взгляд цепкий и внимательный, пробирающий до костей. Подчас возникало неприятное, пугающее ощущение, будто этот взгляд просверливает в черепе дыру и проникает в мысли, и ни единого намерения, ни даже самого крошечного чувства не укрывается от него.
- А, Игорь, – поприветствовал Некромант, и его собеседница резко, дёрнувшись, обернулась. – Не знал, что ты вернулся.
Врёт.
- Как прошла поездка?
- Я принёс, что вы просили, – Лис поднялся на последнюю ступеньку и вышел в коридор.
Женщина едва доставала ему до плеча. Некрасивая, из тех, в ком привлекает не правильность черт, а стать, сила, прямая осанка – что-то врождённое, в крови. Волосы у неё в свете керосиновой лампы из запасников старьевщика – электричества почему-то никто не включал – отливали красным. Стоило очутиться на расстоянии вытянутой руки, как в лицо дохнуло знакомым душным жаром, и Лис чуть не отпрянул. С трудом удержался, заставляя себя прочувствовать поток чужой предупреждающе-оборонительной магии. Огненная, как и у Дэна. До боли знакомая обжигающая сила. Сердце в груди выписало кульбит, и ему стало даже поганее, чем раньше.
- Мне пора, – бросила женщина и, не дожидаясь ответных реплик, быстро направилась к двери. Вскоре её шаги растворились в безмолвии уличной мглы.
- Заказчица, – произнёс Некромант тихо, и лёгкая улыбка тронула его губы, но совсем не задела глаза.
Снова враньё. Кругом одна ложь.
- Я устал, – пробормотал Лис. – Хочу выспаться.
- Тогда иди, не стану задерживать. Как прошло, расскажешь завтра.
Кивок на прощанье – и он наконец свободен. Ступенька за ступенькой – лестница осталась позади. Две квартиры слева, две справа, в торце коридора окошко, за которым с трудом угадывались железные перила пожарной лестницы. Очутившись в своих комнатах, Лис запер дверь. Свет включать не стал, лишь распахнул шторы, позволив унылому, блёклому свечению фонаря проникнуть сквозь окно спальни и обозначить контуры обстановки.
Некромант захочет спуститься в лабораторию – отлично, это давало фору во времени. Захочет посмотреть на новый ингредиент, он всегда так делал. И…
Внутри разлился смертельный холод.
Он забыл поднять куриную лапу и сунуть её в чемодан. Она осталась валяться на полу в лаборатории – безмолвное доказательство несдержанного любопытства. Некромант не из тех, от кого может ускользнуть даже самая пустяковая мелочь. Не из тех, кто обманется или спишет ее на собственную забывчивость. И уж точно не из тех, перед кем можно оправдаться.
Лис выхватил из-под кровати походную сумку, и пока заталкивал в неё рубашки, носки, бельё, пару джинсов, нож, амулеты, документы, кое-какие ценные вещи и бумажник со всеми своими сбережениями, перед мысленным взором разворачивались далеко не радужные иллюстрации из жутких старых сказок и легенд о Синей Бороде. Бестолковая жёнушка уронила ключ в лужу крови – это же надо быть такой дурой?! Ну, и каково теперь оказаться на её месте?
Застегнув молнию, Лис на цыпочках прокрался к двери и выглянул в коридор. Никого. Перекинул сумку через плечо и вмиг очутился у окошка. Шпингалет предсказуемо заклинило, и звуки борьбы с ним могли, наверное, поднять и мёртвого, но Некромант ещё не вернулся из лаборатории, а та далеко. Он успеет, успеет…
Перелезть через подоконник, опустить окно, сбежать вниз по гремящим металлическим ступенькам, спрыгнуть на землю.
Лис вёл себя по-идиотски. Уходил среди ночи в никуда. Вспышка параноидального страха гнала его как одержимого, мысли вязались в такие заковыристые морские узлы, что не распутать, не разобраться. Возможно, утро вечера мудренее, и завтра сонм воображаемых чудищ, порожденный подозрениями и догадками, растает без следа и на смену ему придут трезвая рассудочность и сожаления. Но сейчас лишь одно казалось незыблемым – он вляпался. Сильно, по самое не хочу вляпался во что-то настолько дурное, что инстинкт самосохранения погнал его прочь из старого парижского дома, прочь от человека, который когда-то помог ему укрыться от Магического Ордена.
***
Мотель за мотелем, город за городом, граница за границей. Бесконечные километры дорог мелькали под колёсами машины. На одинаковых, абсолютно незапоминающихся парковках у гостиниц менялись лишь щиты с надписями. Лис оплачивал номер наличными, брал ключ, запирался в комнате, принимал душ, смывая с себя дорожную пыль, пот и въевшиеся в кожу запахи бензина и разогретого автомобильного салона, а потом, толком не высохнув, падал на жёсткую гостиничную кровать и почти мгновенно засыпал.
Теперь помощи было ждать не от кого: ни от магов, ни от отверженных. Он остался один, затерялся в безумной веренице огней ночных автострад, растворился в бегстве, в бесцельном блуждании по загородным дорогам и городским улицам. Как неприкаянный, метался от города к городу, отчаянно ища и нигде не находя ответа на единственный вопрос – что дальше?
Хотя ответ этот напрашивался сам собой…
Ключ повернулся в замочной скважине с таким громогласным скрежетом, что мог бы перебудить всех на этаже. Лис вздрогнул от неожиданности, вмиг покрывшись ледяным потом, и стиснул зубы. Злость взметнулась в груди, холодная и колючая. Стремительно распахнув дверь, он шагнул в номер, не тратя времени на изучение обстановки – безвкусная, как и в любом дешёвом мотеле. Рука скользнула по дверному торцу, нащупала замок на внутренней стороне и воткнула ключ. Знакомое холодное покалывание в пальцах – Лис невольно усмехнулся. Стоит только пожелать – и все двери в этой хибаре сорвутся с петель.
Он стянул с головы капюшон куртки и провёл рукой по влажным от дождя волосам. Растрёпанные прядки упали на лицо, пощекотав губы, и он дёрнул головой, отбрасывая их назад. Кинул взгляд на угловатые серые очертания кровати, на радиаторы, приткнувшиеся под окнами, на тумбочку с открытой дверцей. Прошёл вглубь комнаты, и на мгновение в квадратном зеркале без рамы всплыло отражение: бледное, растерянное и синеватое от ночных теней и бликов уличных фонарей. Вся злость куда-то исчезла – съежилась в груди, холодным комком упала на дно учащённо бьющегося сердца. Дышать вдруг сделалось тяжело, на лбу выступила противная липкая испарина, как у больного в лихорадке. А может, он и вправду болен? Не зря же дрожали похолодевшие пальцы и что-то гадкое, похожее на тошноту, ворочалось в животе.
Да… Ответ – к кому пойти, куда податься – напрашивался сам собой. Бессовестно врывался в беспокойные сны обрывками воспоминаний, настырно вклинивался в усталые праздные размышления осколками прошлого...
– Ну, ударь, – насмешливо предложил он, издевательски-приглашающим жестом разводя руки в стороны. – Ну?
Силы были не равны: четверо против одного. И сам Лис никогда не ввязался бы в то, к чему сейчас подначивал противника. Но Гордеев оказался то ли беспросветно туп, то ли непомерно горд, а то ли просто упрям как баран. Он стиснул кулаки, разминая пальцы, и стало ясно, что провокация удалась. Лис не хотел его калечить, да и просто бить – к чему? Ну, задел самолюбие, ну, покусал немного, так ведь без этого в проклятом Интернате до смерти уныло и пресно! Хоть бы какие развлечения… А Гордеев сразу на дыбы!
В общем, Дэн не заставил себя упрашивать. Ударил. Точнее, попытался. Вместо того чтобы выплеснуться через браслеты и опрокинуть противника на лопатки, поток магии заткнул горло, и Гордеев рухнул на пол точно подкошенный, хрипя и сжимая голову руками.
- Кишка тонка, – под дружный смех приятелей прокомментировал Лис, пряча смятение за издевкой.
- Что стряслось? – грянуло из-за спины. – А ну расступитесь!
К месту происшествия, чуть припозднившись, спешил Гензель.
Наверное, именно тогда Гордеев затаил на него обиду или злость. Лис хотел так думать и честно убеждал себя в собственной правоте, раз за разом поддевая и вызывая на дуэль того, в ком подспудно чувствовал более сильного противника, мага… человека. Он бы тогда в жизни не признался, но Гордеев не давал ему покоя своей твердостью и взрывной решимостью, за которой скрывалась врожденная сила и лидерские задатки. Найти его слабое место оказалось проще простого – тот остро реагировал на малейшее проявление несправедливости. Ну а дальше… дальше оставалось только испытывать врага на прочность.
Медленно, прислушиваясь, он двигался по коридору. Огонь гудел в каменных чашах на напольных постаментах, их пламя отражалось от высоких, закованных в решетки пыльных декоративных стрельчатых окон. Блики прыгали по черноте стекол и танцевали на гранитном полу. Мрачный, угнетающе багровый свет разливался в душном из-за огня пространстве. Время приближалось к девяти.
Гордеев следил за ним, Лис чувствовал это. Тончайшая грань слуха улавливала шелест невидимой ткани и осторожные шаги. Едва удерживаясь от того, чтобы не перейти на бег, едва успевая подавлять зуд в теле, истосковавшемся по хорошей схватке, Лис следовал выбранным маршрутом. Западное крыло Интерната. Галерея, поворот налево, лестница, еще одна лестница – несколько пролетов, уходящих все выше, выше, выше, а затем вниз, вниз... Запутать, заставить заплутаться, провести такими потайными ходами, о существовании которых едва ли кто вообще догадывался. И заманить в ловушку.
Проведя Гордеева десятком окольных путей, Лис вынырнул из потайного прохода в длинную галерею. Факелы едва тлели – заклятие несгораемости давно не обновлялось, – и это играло ему на руку. Едва ли Гордеев поймет, куда его ведут. Добравшись до нужного места, Лис нащупал старинную медную ручку, расписанную узорами и позеленевшую от времени, и исчез в открывшемся дверном проеме. Мгновенный бросок в сторону – лопатки прижимаются к стене, пальцы нервно подрагивают, готовясь сплести узор заклятия. Лис застыл, не дыша, запрещая себе даже моргать. Вот сейчас он войдет следом. Ну же... Неуверенные, почти неразличимые в тишине шаги возвестили о том, что в этой комнате Лис больше был не один. Направив ладони на то место, где, скорее всего, находился оробевший, оцепеневший от удивления Гордеев, Лис одними губами шепнул:
- Добро пожаловать!
И начертил боевую формулу.
От грохота отлетевшего и рухнувшего тела, содрогнулись стены. Вспыхнули огни в настенных светильниках, испускающие обморочно-голубой свет. Быстро пройдя между рядами покосившихся крашеных железных шкафчиков, Лис навис над скорчившимся телом и склонил голову набок.
- Твое любопытство удовлетворено? – осведомился он тоном, полным ярости. Руки от сдерживаемого бешенства мелко подрагивали.
Гордеев поднял на него глаза. Лоб у него оказался рассечен, потекла кровь, и теперь он подслеповато щурился, как крысенок со слезящимися полусклеенными глазками.
- Вот ты и попался, – недобро усмехнулся Лис.
Должно быть, ярость окончательно ослепила его, или Гордеев по движению его рук, по безумному выражению на перекошенном лице догадался о том, каким заклятием он ударит. Дэн подскочил, словно в зад ему угодил залп свинцовой дроби, и шарахнулся в сторону. Откуда только прыть взялась? На коленях, на карачках он отполз за железный шкафчик.
- Убегаешь? – ухмыльнулся Лис. – Ну давай, попробуй. Ты не выберешься отсюда, если я не захочу!
- Что тебе нужно?
Лис метнулся на голос и черкнул в воздухе новую формулу. Внутри все кипело.
Вспышка, грохот – шкафчик, за которым прятался Гордеев, накренился и рухнул.
В воцарившейся звенящей тишине было слышно лишь собственное тяжелое дыхание. Пыль, клубясь, оседала на пол: брюкам и рубашке конец. Постояв немного, сдув со лба растрепавшуюся челку, Лис медленно подошел к шкафчику. Нагнулся, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь в куче чужого барахла, вывалившегося наружу, или под раскрытыми дверцами. Чья-то форма для тренировок на полигоне, перчатки, куртки, шапки, рюкзаки и сумки с чужим барахлом, коробки со старым хламом, вонючие, грязные ботинки. Лис напрягся, шаря взглядом по полу. И в какой-то момент утратил бдительность. Шорох справа из-за второго ряда шкафов – когда только Гордеев успел туда отпрыгнуть? – и удар ботинка пришелся по запястью. Рука взорвалась болью.
- Ах ты! – взревел Лис, круто разворачиваясь, и в челюсть врезался кулак. Из глаз посыпались искры. Он грохнулся животом на кучу вывороченных из шкафа тряпок, под ребра ткнулось что-то твердое, но упругое – носок ботинка? – а по руке полоснул острый край открытой дверцы. Боль вспыхнула языком пламени, правый рукав стал стремительно намокать.
- Объясни, чего тебе надо! – заорал Гордеев, размахивая кулаками и едва справляясь с дыханием.
Лис оперся на локти и потряс головой. Кинул взгляд через плечо – злой, холодный, решительный. Гордеев возвышался над ним, слишком близко. Поворот на бок – и Лис со всей силы пнул его по колену. Тот заорал от боли, упал, выплевывая проклятия и катаясь по полу. Неужели сломал ногу? Демон в груди облизнулся на запах теплой человеческой крови. «Все правильно, святоша, ты молодец, что пустил в ход кулаки. Именно этого я и хотел – врезать тебе по старинке, без магических выкрутасов. Ничего, это не уронит моего достоинства – напротив, давно пора прекратить расшаркивания!»
- Вставай! Или ты предпочитаешь сдохнуть как крыса, в грязи на полу?
Гордеев стиснул зубы и только начал подниматься, как Лис с размаху саданул его ботинком в живот. Тот упал снова. Вот так, намного лучше. Получай! Еще размах – но Гордеев на удивление быстро оклемался. Перехватил ногу и рванул вверх. Стены, потолок, огоньки ламп и блестящие краской дверцы шкафчиков завертелись перед глазами, слившись в мутную, мерцающую полосу, и Лис опрокинулся навзничь. Удар затылком, чудовищная слабость, разлившаяся по телу, тени и свет, смешавшиеся в кашу, и боль, боль – еще больше боли от прицельного пинка ботинком в ребра. Что-то мокро хрустнуло. Видимо, Гордеев разозлился не на шутку. Лис захрипел, задыхаясь, хватая ртом удушливый пыльный воздух, и мучительно закашлялся. Кашель отдался в груди и ребрах новым витком страшной боли, превратившись в агонию, и его вырвало – не успел даже перекатиться на бок. По лицу потекло что-то мерзкое, горячее. Чужие руки пихнули его, помогая перевернуться. Лис так и лежал, содрогаясь, пока выворачивающие наизнанку спазмы не утихли. Поднял трясущуюся руку и провел ею по затылку – мокрый, липкий. Сфокусировал взгляд на окровавленной ладони. Стыд окатил горячей волной, отвращение к самому себе, ярость и отчаяние – холодное, злобное, такое, от которого захотелось взвыть, – скрутили все внутри, перемололи все чувства.
- Лежи, – донесся до него ненавистный голос, и Лис почувствовал, как его прижимает к полу вес чужого тела, как в спину впиваются углы и ребра ящиков и что-то еще – весь тот хлам, что высыпался из шкафов. Он часто заморгал, чтобы брызнувшие от боли слезы побыстрее высохли, и уставился на Гордеева, чье колено болезненно уперлось в грудь.
- Сейчас ты мне все расскажешь, – с его разбитых губ капала кровь, на скуле наливался краснотой гигантский кровоподтек. Он морщился. Правый глаз почти заплыл, а рана на лбу походила на здоровенного паука, впившегося в кожу множеством лапок.
- Слезь с меня, – выплюнул Лис с отвращением и попытался дернуться. Гордеев схватил его за воротник рубашки, замахнулся кулаком, и Лис на миг зажмурился, ожидая удара.
- Чего тебе нужно? Чего ты от меня хочешь?! Зачем…
- Убери руки.
- Говори, пока я не выбил тебе зубы.
- Ничего! Мне просто стало до смерти скучно…
Кулак просвистел в воздухе и ткнулся в нос, оборвав фразу.
- Не ври, – прорычал Дэн. – Ты мне осточертел, ясно? Поэтому либо ты признаешься сам, либо я вышибу из тебя это признание вместе с зубами и мозгами. Ну?
- Не вру, – проворчал Лис. Кулак все еще маячил в сантиметре от его носа, но силы постепенно возвращались.
- Что, просто поиграть решил? Нервишки пощекотать? Или не терпится отправиться на больничную койку?
- Только после тебя! – рявкнул Лис и ударл сам. Костяшки врезались в челюсть. Хотя мордобой был в новинку, он от ярости даже не ощутил удара. Гордеев взмахнул руками и бухнулся на спину, Лис попытался выдернуть из-под него ноги, но не тут-то было: нахлынула новая волна головокружения и слабости, адская боль взорвалась в ребрах, в затылок словно воткнули тупой ржавый гвоздь. Опершись на руки, придавив левую ногу Гордеева коленом, Лис навалился на него и вложил в удар в живот столько бешенства и сил, сколько удалось наскрести. Бульканье, хрипы. Еще удар. Гордеев выдернул придавленное колено и отпихнул его пинком в грудь.
Мир ненадолго померк в пекле расплавленной вулканической боли и всплыл вновь мутной серой картинкой.
Гордеев попытался подняться на ноги и со стоном осел назад на пол.
Неожиданно скрипнула дверь. Тонкий лучик света скользнул по шкафчикам и растворился в бледном сиянии ламп.
- Кто здесь? – испуганно позвал тихий голосок. – Денис? Игорь? Мальчики?
В следующее мгновение в раздевалку сунула нос длинноволосая, лохматая белобрысая девчонка. Нелепая вязаная кофта с провисшими карманами на ней была расстегнута, блузка неряшливо вылезла из-за пояса юбки, пестрые гетры собрались на коленях гармошкой одна выше другой. Кажется, это была та бледная моль, что вечно отиралась возле стен в тренировочных залах, толком не сотворив ни одного путного заклинания. Имени ее Лис не помнил – не заслужила.
- О Боже! – воскликнула девушка и всплеснула руками. – Что здесь... Что случилось? – схватилась за голову и простонала: – Глупые, глупые мальчишки! Ну разве так можно?
Не трудясь обходить упавший шкафчик, она перелезла через него, застревая ботинками в отделениях для обуви и нечаянно сорвав с прогнивших петель железную дверцу. Опустилась на колени. В ее огромных как плошки темных от скудного освещения глазах отразился ужас.
- Больно? – бесцеремонно схватив Лиса за раненую руку, она принялась расстегивать окровавленную манжету.
- Эй, пусти!
- Ничего, рана неглубокая, нужно поскорее промыть и смазать йодом, чтобы не занести инфекцию. Где еще болит? – пальцы дотронулись до груди, и у Лиса помутилось в глазах. – Ребра, да? А здесь... Дай-ка посмотрю... – рука замерла на полпути к лицу, но все же коснулась влажного от испарины виска. Холодные как кусочки льда пальцы скользнули на затылок и вернулись окровавленными.
- Что же вы наделали, – пробормотала девушка. – Зачем... Зачем?
Лис промолчал, неожиданно сконфуженный. В голосе не слышалось упрека, лишь испуг и забота. Неожиданное участие разлилось по разбитому телу благословенным теплом, потеснив боль и погасив ненависть, словно выгоревший дотла фитилек. Впрочем, все это длилось не дольше нескольких секунд, а затем девушка вскочила с колен и кинулась к Гордееву.
- Я в порядке, – тут же отшатнулся тот. От его показушного героизма Лиса чуть в очередной раз не вытошнило.
- Вам срочно нужно к Гензелю.
Можно подумать, были варианты.
- Ева…
- Я чуть с ума не сошла! Дэн! Еле вас отыскала!
- А?
- Я сенс, я чувствую, когда творится неладное. Оставайтесь здесь, я позову кого-нибудь.
С шумом перебравшись на противоположную сторону железного шкафчика, она заторопилась к выходу.
Тогда, в Интернате, Лис не обратил на нее внимания. Тогда его занимали другие проблемы – детские, выеденного яйца не стоящие. Самоутвердиться, развлечься, кому-то что-то доказать, на ком-то отыграться.
Понимание, признание, увлечение, влюбленность пришли позже. После трагедии в Интернате.
Ржавые решетки, едкая вонь сырой известки и крысиного помета, полудохлая мигающая лампочка без плафона на потолке, боль в глазах, до тошноты сильные болевые спазмы в голове, ломота в теле… Камера в Турайдских катакомбах выглядела не слишком гостеприимно. Время ползло, хотя здесь, сейчас Лису казалось, будто оно вообще исчезло, и это – часть возмездия, его личной пытки, специально для него сконструированного ада. Впрочем, он подозревал, что сполна заслуженный кошмар так только начинается.
От назойливых воспоминаний дурнота подкатила к горлу, и Лис дернулся, резко выпрямился, с шумом глубоко втягивая воздух сквозь стиснутые зубы. На несколько мгновений помогло. Переключиться, срочно подумать о чем-нибудь отвлеченном, приятном, спокойном… Но стоило прикрыть глаза, поддаться наваливающейся дреме – и пространство перед мысленным взором окрашивалось в пронзительно-алый. Красные потеки на полу, красные лужи в грязи, красные брызги на стене и обломках старой мебели.
Сдавив виски руками, Лис тихо застонал. Крик рвался наружу, тошнота пульсировала внутри, боль раскалывала голову.
- Прости, – сорвалось с запекшихся губ. – Я не хотел, не хотел… Прости меня, пожалуйста…
Когда по кругу пошел сотый виток ада, издалека донеслись тихие, шаркающие шаги. Провалившись в полусонный кошмар, он не сразу обратил на них внимание.
- Лисанский, – раздался голос, уже прямо за решеткой. – Втавай.
Лязгнула дверь.
С трудом разогнувшись, Лис поднялся на затекшие ноги.
У нестерпимой боли есть свои преимущества: она оставляет тебя безразличным к происходящему.
- На выход. И протяни руки.
Он повиновался и даже не удивился, когда на запястьях щелкнули наручники. Только привычно дернул уголками губ – на полноценную усмешку не хватило сил. К чему маскарад? От браслетов его давно избавили, а без них любой маг беспомощнее котенка. Попытаешься колдовать – и ты покойник. Хорошо если умрешь мгновенно, а то можно обречь себя долгие, долгие мучения... Неуправляемая магия – чудовищная сила.
Он раскаивался. Он не хотел, не собирался убивать Руту, не желал быть причастным к ее смерти. Хотя чтобы поверить в это, ему самому понадобился не один месяц. Что уж говорить об остальных. Это он организовал проведение ритуала в подземельях Интерната, он достал ингредиенты, он подбил друзей, он произнес заклинания. Это он не выпустил Гордеева и его девчонку из зала.
Но ведь он не хотел. Просто… заигрался.
- Опаньки! – гавкнул кто-то, и Лис подскочил на месте. Развернулся и уперся взглядом в мерцающее полупрозрачное встрепанное чучело в арестантской робе. Подмышкой у чучела торчал гнилозубый череп. Цепи на запястьях замогильно позвякивали.
- Доброго времени суток, юноша, – поприветствовал призрак и как-то плотоядно усмехнулся. Усмешка Лису сильно не понравилась. – Чрезвычайно рад знакомству!
- Ты кто такой? – от потрясения Лис растерял всю свою природно-аристократично-показную вежливость и насупился.
- Фу, как грубо. А я к вам, между прочим, с открытым сердцем, – привидение продемонстрировало добрые намерения наглядно, прижав костлявую пятерню к груди и рванув рубаху.
Час от часу не легче. Сначала тебе заявляют, что наказание придется отбывать не совсем обычным способом. Затем отправляют к черту на рога – в дом, где плесень и грибки находятся уже на уровне зарождения интеллекта. Мало того – еще и в соседи дали какого-то помершего узника в цепях и с явными признаками маниакального синдрома на физиономии.
- Пошел вон, – Лис отвернулся и сел на кровать. Пружины скрипнули, в воздух поднялось облачко пыли.
- Хам, – обиделся призрак и тут же злорадно ухмыльнулся: – Но это ничего. Годик-другой одиночества выбьет из вас желание грубить, потому что единственным спутником вашей унылой жизни в ближайший десяток лет буду я.
Лис скривил губы и передразнил наглую ухмылку.
- Десяток лет? Облезешь, урод. Я скоро отсюда выйду.
- Пока толстый сохнет, тонкий сдохнет! – с бешено вытаращенными зенками взревел призрак. – Иначе говоря – фиг вам, юноша! Отсюда еще никто не выходил, – он на мгновение задумался, воздев очи к потолку, – во всяком случае, живым. У меня в столовой, в шкафу, склад скелетов бывших, так сказать, жильцов. За все время моего пребывания здесь вынесли лишь одного.
- И долго ты здесь пребываешь? – Лис скептически поднял бровь, стараясь за наносным цинизмом скрыть зародившуюся внутри панику. Холод разлился по жилам.
- Не то чтобы долго. Но достаточно, чтобы повидать всякого. Вот как умер, с тех пор и пребываю. Поймите правильно, юноша, здесь особо никто не задерживается. В первый месяц пытаются разговаривать сами с собой, во второй – с вещами, в третий вещи начинают отвечать, а дальше, как правило, следует петля или что пооригинальнее. Вешаться – это, конечно, пошло и скучно, – приведение окинуло Лиса оценивающим взглядом. – Вот вы производите впечатление умного человека. Предупреждаю: не режьте вены, это грязно. Выберите яд, он гигиеничнее.
- Да пошел ты! – вспылил Лис и от злости всплеснул руками.
Не успел опомниться, как ладони обожгло холодом и пальцы брызнули острой крошкой льда, вспоровшей кожу. Синий магический всполох на мгновение поглотил призрак, и тот с воплем отлетел к противоположной стене комнаты. Череп выскользнул у него из рук и со стуком, подскакивая, покатился по полу.
- О-о-о, черт! – задыхаясь, Лис согнулся пополам и сполз с кровати на пол, прижимая к груди полыхающие болью, липкие от крови ладони. Внутри шевелилось холодная, злая, колючая сила.
- Гениально! – оправившись от испуга, зааплодировал призрак под громогласное лязганье цепей. – Великолепно! Вы войдете в историю самоубийств как создатель нового способа сведения счетов с жизнью! Суицид с помощью стихийной магии!
Лис кое-как поднялся с пола. Пнул череп – нога предсказуемо прошла насквозь. Пробормотал:
- Не дождешься.
И вышел из комнаты.
Сев на кровать, Лис уперся локтями в колени и сцепил пальцы в замок. Прикрыл глаза.
Он провел в доме Мефисто несколько месяцев и умудрился не сойти с ума, хотя, признаться, медленно, но верно двигался в заданном направлении. Призрак, сам того не ведая и не желая, подал ему отличную мысль, и Лис сосредоточился на природной магии, на собственных ощущениях. На тренировках. Боль подстегивала и одновременно доказывала, что он все еще жив и не сдается. Он должен был выжить, и это удавалось…
Пока не появился Гордеев.
Зачем его прислали? Сгноить, доведя до сумасшествия, не вышло, так решили натравить цепного пса? Или его переводят? Или добавляют ощущениям остроты? Или у него появился сокамерник? Что, Гордеев тоже кого-то убил, и они будут отбывать наказание вместе?
Бред.
Ордену нужна информация. Или деньги. Или то и другое. Или – чтобы он сдох, поскольку расходы на содержание явно не окупает, живя один в огромном доме.
– Ты, – выдохнул Дэн сквозь стиснутые зубы. – Ты здесь... ты...
– Да, я здесь, – подтвердил Лис, кинув все силы на то, чтобы голос звучал бесстрастно. – Дальше что?
– Будем жить вместе.
Точно. Явился за информацией.
– О, – Лис скривил губы в фальшивой усмешке. – А я всё думал, когда же они пришлют ко мне надзирателя. Свершилось, ура.
А затем пришла Ева… И мир перевернулся.
Лис шумно выдохнул. Этого он вспоминать не хотел, незачем. Четыре года пролетели, все изменилось, теперь все иначе. Ева осталась в прошлом вместе с Дэном, и хотя иногда до боли, до одури, до помутнения рассудка хотелось навести справки, чтобы хоть одним глазком заглянуть за ширму чужой жизни, он наступал на горло своим порывам.
Все кончилось. Ушло. Кануло в небытие. Лишь сухие, пожелтевшие страницы памяти, запертые на сотню замков и тщательно оберегаемые от себя самого, хранили воспоминания о странной запретной близости. И до сего момента он свято верил в то, что так будет всегда, что рано или поздно эти страницы потемнеют, истреплются и истлеют настолько, что на них уже ничего нельзя будет прочитать.
Но он ошибался. Возвращение прошлого все-таки неизбежно, если не хочешь всю оставшуюся жизнь провести в бегах. Не к одному лагерю так к другому приткнуться придется.
Лис выпрямился. Теперь, когда решение было принято, дышалось легче. На душе не стало спокойнее, но сделанный выбор лишал необходимости метаться, мучиться, маяться сомнениями и тратить на это силы и нервы. И как-то особенно остро почувствовался голод, словно он не ел сутки или двое. В животе настойчиво заурчало, и голодный почти болезненный спазм скрутил внутренности, отзываясь противной, сосущей тошнотой.
Ладно. Убрав со лба налипшие влажные волосы, Лис поднялся с кровати. Подкрепиться действительно не мешало, раз уж завтра он собирался пуститься в дальний путь. Магазины в такое время закрыты, а круглосуточных в этой дыре наверняка не сыскать, но уж какое-нибудь кафе отыщется.
Машину брать не стоило, проще прогуляться.
Поставив воротник стойкой, защищаясь от кусающего щеки холодного ветра, Лис побрел по улице. Под ногами хлюпали мелкие лужицы, ботинки еще не просохли со вчерашнего вечера, когда у железного монстра заглох двигатель и пришлось добрый час ковыряться под капотом, стоя по щиколотку в луже. Моросил все тот же паскудный дождик. Прохожих не было видно, будто городишко в одночасье вымер, хотя днем по тротуарам пробегали серые, безликие люди под зонтами и без, а на проезжей части тарахтели машины, баламутя колесами грязную воду. А сейчас даже свет в окнах двухэтажных домов выглядел слишком блеклым, мутным и каким-то... мертвым.
Лису не нравилась здешняя осень. Может, конечно, ему просто так «повезло» с погодой, а на самом деле осень здесь тихая, теплая и солнечная. А может, виной всему дурацкая, невесть откуда взявшаяся меланхолия. Вот только ее и не хватало!
Чья-то серая тень нырнула за кирпичную ограду на другой стороне улицы и скользнула к дому. Серая тень с красным всполохом. Лис резко остановился, вглядываясь в полумрак. Никого. Должно быть, померещилось. Он ускорил шаги.
В заведении, которое удалось отыскать, было накурено, шумно и на удивление многолюдно.
- Так вот где все, – пробормотал Лис, протискиваясь к бару – свободных столиков не оказалось. – Ну, хоть так.
Главное – совсем рядом с отелем.
Заказав яичницу с сыром и беконом, он устроился на стуле. Пока жарят, можно было выпить… нет, совершенно необходимо было выпить. Что угодно, лишь бы заглушить эту тоскливую, дождливо-размокшую кашу из мыслей, воспоминаний и сожалений внутри. Хрустальная стопка неприятно коснулась замерзших пальцев, коричневая жидкость в ней отсвечивала янтарным блеском. Не задумываясь, Лис опрокинул в себя коньяк, и в горло пролился жидкий огонь, и пищевод тут же вспыхнул. Отлично. Знак бармену – тот наполнил стопку снова. Еще один глоток, и руки ощутимо ослабли.
- Ты бы дождался ужина, – по-русски посоветовал из-за спины женский голос, показавшийся отдаленно знакомым. Что-то шевельнулось в груди, какое-то вялое, заглушенное алкоголем подозрение, предчувствие…
Не успев толком собраться с мыслями, Лис обернулся, и в тот же миг в ноздри ударил едкий, острый, горький запах травы с противной примесью химии. Словно ветер взметнул с пола пыль, грязь, песок – и швырнул все это в лицо, и глаза закололо, защипало.
- Эй, с тобой все в порядке? – заботливо прошелестел голос. Лис ощутил на плече тяжесть чужой руки, затем кто-то тронул его за локоть. Глаза слезились, ноздри резало, он шмыгнул носом и принялся тереть лицо руками.
- Пойдем. Давай, поднимайся, ты пьян. Я отведу тебя домой.
Домой?..
Сопротивляться не было сил. Стойка бара, блестящие ряды бутылок и бокалов, лица и фигуры людей – все это плыло в сигаретном дыму и мутной пелене непрошенных слез, текущих по щекам.
- Он не в себе, – теперь речь стала английской и была обращена, похоже, к бармену. – Мы договорились встретиться, но сами видите. Я заплачу, – все тот же знакомый женский голос, наводящий на странные ассоциации: куриные лапки, отрезанные уши, таблицы магических символов, красные всполохи волос в свете керосиновой лампы и огонь, огонь, огонь.
- Пойдем, – вкрадчиво повторила женщина в самое ухо, – я отведу тебя домой, – и выбора не осталось.
***
Какого лешего его прислали? Без него, что ли, было плохо?
Строгий, подтянутый, собранный, минимум движений, максимум выдержки. Военная выправка сквозила в каждом скупом жесте, отточенном до автоматизма. В высокой фигуре чувствовалась грубая физическая сила, косая сажень в плечах наводила на мысли о владении не столько магией, сколько кулаками. Или о близком и длительном знакомстве со штангой. Хищный орлиный профиль, ровный нос, сдвинутые к переносице брови с неизменной складкой между ними, колючие голубые глаза, крепко сжатые губы не слишком правильной формы, короткая стрижка, половина волос на голове седые, однако же ни залысин, ни проплешин – в его-то явные далеко за сорок. А голова по сравнению с мощным телом довольно маленькая, будто чуть срезанная в затылке, что на первых парах заставило Дэна сделать поспешный вывод об ограниченности умственных способностей: мол, сила есть – ума не надо. Ложное впечатление. Ума инквизитору Александру Стефану было не занимать.
Инквизиторы. Ну надо же. Дэн знал слишком мало, чтобы как-то реагировать на их появление. Кажется, о них рассказывали в Интернате, в курсе магической истории. И были еще загадочные слова Магистра, произнесенные несколько лет назад: «Если незарегистрированные откусят кусок больше, чем смогут прожевать, мы получим повторение средневековой истории». Охота на ведьм? Пропитанные кровью подвалы с арсеналом пыточных орудий? Костры на городских площадях?
Об инквизиторах никто никогда не вспоминал, и как-то так вышло, что теперь они ассоциировались больше с вымыслом: с ужастиками, пугавшими непослушных детишек, или с мрачными страшилками, которые те же детишки рассказывали друг другу под покровом ночи. Ну кто не слышал историю об «Инквизиторе с руками по локоть в крови»?
Магами эти люди не были и в браслетах не нуждались. В Ордене поговаривали, будто их не брали заклятия и боевые формулы, хотя в Ордене всегда любили чесать языками – могли и переборщить. Кто являлся их непосредственным начальством, вот вопрос. Напрямую Восточноевропейскому Ордену они не подчинялись, с Западноевропейским дел не имели, и вообще складывалось впечатление, будто они сами по себе – организация, стоящая отдельно и даже не вровень, а над всем магическим сообществом. Этакая силовая структура, неизвестно как, где и когда возникшая, кому подотчетная и из кого состоящая. Судя по выправке отдельных ее представителей, практически военная структура.
Александр Стефан впервые появился в орденской резиденции три недели назад. Появился внезапно, причем не только для магов, которые, к слову, вообще не поняли, что за угрюмый тип слоняется по коридорам отдела правопорядка и шарит цепким взглядом по закоулкам, но даже для самого комтура Илмара Барона. Кто-то догадался доложить шефу, и шеф спустился – в неизменном бордовом плаще, сколотом под жилистой «куриной» шеей эффектной сверкающей брошью. К тому, что плащ начальнику был явно великоват и волочился по полу, все давно привыкли, хотя сам он считал сие одеяние эффектным и придающим его тщедушному телу солидность и объем. Как бы то ни было, Дэн, высунувшийся из-за двери своего кабинета, застал этих двоих – комтура и инквизитора – за обменом любезностями.
- Молодой человек, – позвал Барон, уперев руки в бока и вздернув подбородок. – Вы посетитель? Часы посещения еще не начались.
Тот неторопливо обернулся, опустил взгляд – Барон доходил ему дай бог до подмышки – и чуть приподнял брови, выказав то ли удивление, то ли презрение, то ли глумление, а то ли все сразу.
- Ты кто такой? – осведомился он с наглостью, от которой комтур явно опешил и начал наливаться багровой краской.
- Позвольте, – зарычал Барон, набычившись. – Что еще за фамильярность? Вас сюда зачем занесло? Что вам нужно? Если не знаете, куда попали, спросите любого на этаже и выметайтесь. Выход там.
- Я спрашиваю, ты кто такой? – повторил мужчина любезно.
- Комтур Илмар Барон, начальник отдела обеспечения правопорядка, глава руководства боевых отрядов Ордена, член правления… – зачастил уже совершенно свекольный Барон.
- Ага, вот ты-то мне и нужен, – перебил посетитель и невозмутимо отогнул манжету рубашки, выглядывающую из-под рукава серого, с иголочки, дорогого пиджака. Комтур спал с лица, вмиг постарев лет на десять. Глаза его как-то странно остекленели, словно омертвели, тонкие и сухие губы задрожали, чисто выбритые щеки пошли пятнами. Кто-то из наблюдателей – а утром в отделе собралась добрая половина всех четырех орденских отрядов – даже вскрикнул от неожиданности. Но по большей части тонкий, слабо светящийся красный крест, выжженный на внутренней стороне запястья мужчины, остался неузнанным – ровно до тех пор, пока мужчина не одернул манжету и не сообщил, глядя на Барона без тени эмоций:
- Александр Стефан, инквизитор.
- Добро пожаловать, – только и сумел выдавить Барон.
- Разумеется, мой визит согласован с Магистром, – скучно изрек Стефан, озираясь.
Явно оскорбленный тем, что конкретно с ним, вторым человеком в Ордене, никто ничего не согласовал, Барон расправил плечи и взял наконец себя в руки – пятна злости на его щеках выцвели.
- Вам не сюда, а в Магистрат, – сказал он, – вам к Магистру, – и добавил с какой-то натугой: – молодой человек. Это по другой лестнице.
- Ну почему же, я и здесь неплохо размещусь, – заявил инквизитор. – Думаю, вот этого кабинета, – он указал на дверь, из-за которой все еще торчала любопытная физиономия Дэна, – будет достаточно.
- Гордеев, руководитель отряда, – холодно бросил Дэн, сощурившись, когда бесцеремонный Стефан вырос перед ним во весь свой гигантский рост. И не сдвинулся с места, закрывая дверной проем.
- Наслышан о твоих подвигах, – голубые глаза мужчины чуть насмешливо блеснули. – Но не вынуждай меня отодвигать тебя с дороги. Я же тебя в шею не гоню, парень. И это, кстати, очень удачно, что мы с тобой будем работать вместе.
- Работать? – Дэн нехотя отступил на шаг, позволяя мужчине протиснуться в узкий проем. Стефан своими широченными плечами едва не внес косяк с собой.
- А ты думаешь, я сюда развлекаться прибыл? – осведомился он, захлопнув дверь и отрезав кабинет от остального отдела.
- Понятия не имею, зачем вы прибыли, но это мой кабинет и для двоих он тесноват, – процедил Дэн сквозь зубы.
- Так я совсем незаметный, и все объясню, – пообещал инквизитор. – Позже. Когда расположимся. Очисти-ка мне этот стол, сгреби свои бумаги куда-нибудь в уголок и принеси второй стул. Мягкий – я на ваших деревяшках зад отсиживать не собираюсь. И неплохо бы еще кофе, – он улыбнулся такой хамовато-очаровательной улыбкой, что Дэн ошарашенно отступил на шаг и полез за словом в карман.
Кто такие инквизиторы, ему доступно растолковали позже, когда он, доведенный новоприбывшим до точки кипения, явился в кабинет Магистра, чтобы выяснить, какого черта происходит в отделе, и попутно поделиться впечатлениями. Проигнорировав комментарии по поводу нарушения рабочего порядка, спокойствия, субординации, должностных инструкций и так далее, и тому подобное, очень спокойный Леонид Захарович объяснил, что инквизиторы...
- Инквизиторы – это сила, – и пожал плечами.
Вот как хочешь, так и понимай.
- Они просто появляются однажды, выполняют свою работу и так же бесшумно исчезают. Может быть, этот Александр Стефан до недавнего времени был образцово-показательным чиновником... Хотя вряд ли – слишком явная военная выправка. Кем-нибудь из спецслужб. Спроси у него удостоверение, меня его прошлая жизнь не интересовала – достаточно креста на руке. Может, он жил себе, не подозревая ни о каких магах, неплохо зарабатывал, водил жену по театрам и оплачивал детям обучение заграницей. Но в один прекрасный миг – бац! – и он превращается в того, кем ему на роду написано быть. Семья, дом, работа – все забыто. В его жизни появляется новая цель, и ничто не изменится до тех пор, пока она не будет достигнута. А сколько времени на это потребуется, знает только сила, которая его сюда направила...
Вопреки обещаниям объяснить, чем именно собирается заниматься, Стефан провел три недели в орденском архиве, копаясь в папках, записывая что-то в обычный блокнот и не отвечая на расспросы. Дэн уже махнул на него рукой и переселился в новое кресло – очень удобное, мягкое, вращающееся и на колесиках, – когда негабаритная фигура инквизитора появилась в отделе в разгар дня. Еще три фигуры – вышколенные бравые парни в таких же строгих костюмах, правда, черных, – нарисовались за его спиной и оцепили подход к двери кабинета.
- Гордеев, – Стефан кивнул в знак приветствия и хлопнул дверью. Повесил пиджак на спинку стула и уселся за стол, закатав рукава светло-серой рубашки с расстегнутыми манжетами и сцепив руки в замок. На левом безымянном пальце поблескивало золотое обручальное кольцо, и это почему-то внушало доверие. На другой руке красовались часы с массивным серебряным браслетом и циферблатом, сдвинутым на внутреннюю сторону запястья.
Дэн откинулся на спинку стула. Странно, но под въедливым взглядом прозрачно-голубых глаз он чувствовал себя словно под прицелом боевой формулы. А ведь уже успел удостовериться, что браслетов у Стефана не было.
- Что тебе известно о неприкасаемых? – спросил инквизитор.
- Это каста такая, индийская.
- Каста индийская, – передразнил инквизитор насмешливо. – Браво! А я – учитель истории, и сейчас начну урок.
- Если ты называешь неприкасаемыми лишенных прав... – начал Дэн, раздражаясь и тоже переходя на панибратский тон.
- Лишенных прав – раз, – перебил Стефан, загибая пальцы. – Незарегистрированных черных магов – два, некромантов, оборотней и вампиров – три. Кто там у вас еще... – он задумался.
- Это их ты искал в архиве? – Дэн кинул взгляд на папки, сложенные стопками на полу. – Имена? Если они незарегистрированные, то их там быть не может. Я уж не говорю о нежити.
- Гляди, какой башковитый, – усмешка. – Однако же мои ребята кое-что нарыли. На какое число у нас в этом месяце выпадает полнолуние?
- Двадцать седьмое, – бросив взгляд на перекидной календарь, висящий на стене между картой города и доской с надписью «Разыскивается», сказал Дэн.
- И где тут ближайшая Лысая гора?
- Чего?
- Слово «шабаш» тебе о чем-нибудь говорит?
- По-твоему, вампиры и оборотни соберутся на лесной полянке, чтобы голыми попрыгать через костер? Ты в своем уме, инквизитор? Ты вообще из какого века вывалился?
- Последний раз нас призывали в пятнадцатом, – невозмутимо сообщил Стефан и извлек из кармана брюк сушку.
- Только затем и призывали, чтобы вы отловили десяток-другой психопатов в лесу?
- На горе.
- Да хоть где! – вспылил Дэн. – Кто сейчас так работает? Какие шабаши? Какие Лысые горы? Или ты до сих пор уверен, что ведьмы вылетают на метлах из печных дымоходов, совокупляются с чертями и пожирают младенцев? Ты хоть знаешь, что такое магия? Может, стоило для начала наверстать пропущенные пять веков?
- Знаю, знаю, – Стефан как ни в чем не бывало хрустнул сушкой и недобро сощурился. – И что такое стихийная магия, кстати, я тоже знаю, Гордеев. Многим незарегистрированным не остается ничего другого, кроме как научиться использовать природные задатки. Весьма щедрые, я бы сказал, учитывая саму сущность стихии. Ну да ты не понаслышке с этим знаком, правда?
Внезапно сдавило горло. Дэн вскинул руку, чтобы ослабить воротник рубашки, но пальцы лишь скользнули по первой пуговице, и рука безвольно упала на колени.
Стефан глядел на него испытующе, методично жуя свою дурацкую сушку, и в голове заметалась абсурдная мысль: «Он знает, все-все знает, он читает мысли...»
Сила... Что за сила послала его – всех их? Инквизиторов ведь уже четверо, за три недели пришли еще трое – те, которые сейчас поджидали за дверью. Они не носили браслеты и не пользовались печатями, но всегда беспрепятственно проникали в резиденцию через Арки. Они внушали страх одним своим присутствием. Это вызывало раздражение и бессильную злость, но в обществе Александра Стефана Дэн чувствовал себя неуютно и неуверенно. Словно тот действительно умел копаться в чужих мозгах, словно ему были доступны такие тайны, о существовании которых можно было лишь смутно догадываться.
- Пришлось познакомиться, – произнес он, стремясь не выказать волнения.
- И не одному тебе пришлось, вот в чем суть, – подытожил Стефан, стряхивая крошки с края стола на пол.
Дэн поморщился:
- Допустим.
Стефан развел руками: мол, что и требовалось доказать.
- А теперь послушай. Поступили сведения о серьезных всплесках природной магии.
- Куда поступили? – уточнил Дэн.
- К нам, – просто ответил инквизитор. – В пространство, в инквизиторский эгрегор, в ткань мироздания, на седьмой уровень, на небеса, в нирвану, – голубые глаза насмешливо заблестели. – Называй как угодно. Кто-то всерьез взялся за запрещенное колдовство, и это тревожит таких, как я. И заставляет вмешиваться в ваши дела.
- Выяснять местонахождение ближайшей Лысой горы?
- Сходки нечисти чаще всего происходят на возвышенностях или у водоемов, а лучше, чтобы имелось и то и другое. В полнолуние. У меня есть основания полагать, что именно в таком месте будет решаться судьба Ордена.
- Да ну?
- А вы думаете, неприкасаемые там будут водить хороводы и отплясывать в чем мать родила? – Стефан поглядел на него с жалостью. – Их скопилось достаточно много, их природная сила выросла и представляет угрозу для Ордена.
- У Ордена есть свои отряды, – Дэн почувствовал себя задетым.
- Которые даже не в курсе, что творится у них под носом, – хмыкнул инквизитор. – Пока жареный петух не клюнет – мужик не перекрестится. – Он извлек из стопки на полу тонкую картонную папку и бросил ее на стол. – Сегодня восемнадцатое, значит, остается чуть больше недели. К утру я должен знать местонахождение вот этих личностей. Подключи свою группу, пусть поднапрягутся. Вы ведь, кажется, больше не летаете на метлах, как в средневековье? – усмешка. – Арки освоили?
- Мы и не летали, – проворчал Дэн. – А вы? Пешком ходите?
- По-всякому бывает, – Стефан улыбнулся, откидываясь на спинку стула и складывая пальцы домиком.
Дэн раздраженно уткнулся в папку, перелистывая страницу за страницей и почти не различая имен на титульных листах архивных дел.
- Тех, что в катакомбах, проверять? – осведомился он.
- Проверять. А то кто их знает, может, они уже на свободе разгуливают.
- Барон усилил охрану в Турайде.
- Угу, – скептически промычал Стефан.
- Послушайте, вы! – внутри всколыхнулась злость – давно забытое чувство, притупленное относительно спокойной жизнью. Дэну приходилось волноваться, не находить себе места, испытывать мандраж перед операциями и даже периодически орать на тупых подчиненных – что Матвеев вымудрил в прошлый раз, а?! Это ж надо на форму охранных заклятий навешать! Но злиться, по-настоящему злиться, чувствуя себя снова сопливым юнцом, о которого все кому не лень ноги вытирают, не приходилось уже давно. А это топорное чучело, этот... пижон в костюме от кутюр – как он умудрялся одним своим видом выводить его из себя? Долбаный бывший силовик или кто он там... солдафон.
Дэн уже открыл рот, чтобы донести до «солдафона» свое мнение, щедро приправленное эмоциями, как вдруг взгляд наткнулся на знакомую фамилию на очередном титульном листе.
Лисанский. Игорь Лисанский.
Воздух комком прокатился по пересохшему горлу, кадык дернулся, и Дэн поймал себя на том, что рвет из петель верхние пуговицы рубашки. Стефан следил за ним внимательно, как хорошо выдрессированная овчарка следит за кроликом, ожидая команды «фас!».
- В чем дело? – елейным голосом осведомился инквизитор.
- Все в порядке, – Дэн облизнул губы и захлопнул папку. – Методы выслеживания применять на свое усмотрение или подкинешь нам какой-нибудь инновационный способ? Может, гадание на кофейной гуще или хрустальный шар?
- Да хоть выходи в чисто поле и кричи во всю глотку. Главное, чтобы завтра отчеты по всем лишенным прав в этой папке легли мне на стол. Приказ ясен?
- Я тебе не подчиняюсь, инквизитор, – буркнул Дэн, поднимаясь со стула. – Мои люди тоже.
- Мне сейчас сам Магистр подчиняется, Гордеев. Или ты этого еще не понял? – самодовольная улыбка.
- Иди к черту.
Дверь с грохотом захлопнулась.
Магистр ему подчиняется, как же! Пнув от досады полупустую корзину для бумаг, вечно мешавшуюся под ногами на пути к лестнице, Дэн вышел из отдела.
***
Он оставил себе три архивных дела.
Андрис Мелкинс, тридцать шесть лет, латыш, вампир-полукровка. Был покусан, но выжил; укусил женщину, получил два года условно и лишился браслетов.
Эме Лорен, двадцать восемь, француженка-эмигрантка, ведьма. Лишена магических прав на десять лет за хранение и распространение запрещенных книг по черной магии.
И Игорь Лисанский. Как говорится, без комментариев.
Два дела получил Матвеев. Дэн твердо знал, что один из его «подопечных», оборотень, также укушенный бывший маг, отбывает в катакомбах пожизненное заключение за расправу над собственной женой. Там его прячут от полной луны и изредка кормят мясом. Второй, некромант, пропал без вести сто лет назад. Вероятно, бежал заграницу, не оставив о себе никаких сведений: по старому адресу давно жили другие люди.
Антон, Артем и Олег удостоились трех дел каждый. Криста получила одно – у девушки завтра день рождения, незачем ей голову забивать работой.
Итого – пятнадцать лишенных прав. Какова вероятность, что кто-то из них замешан в заговоре такого масштаба? А может, у Стефана просто поехала крыша? Он ведь даже не маг, он… кто он?
***
Сколько раз он переступал через этот порог за последние четыре года? Тысячи три, не меньше, если сосчитать. Туда – на лестничную площадку, на улицу, на работу в Орден. Обратно – в прихожую, на вытертый, выцветший ковер, домой. Сколько раз она провожала и встречала его, стоя возле подоконника на сером фоне высокого окна в гостиной? Между грубыми пыльными шторами ее фигурка казалась тоненькой и ломкой, такой нереальной, нездешней. Она все чаще одевалась в свое любимое короткое, открытое платье из легкой ткани со вставкой из набивного кружева. Длинные пепельные волосы, небрежно сколотые какими-нибудь деревянными спицами или шпильками с бумажными цветочками, серебрились в жидком свете уличных фонарей. Ресницы, когда она оборачивалась, казались густым светлым пухом, сквозь который просвечивало морозное или запотевшее от нескончаемого дождя стекло. Она улыбалась и всегда шла навстречу, раскрывая объятия. И неважно, было ей грустно или весело, прервал ли он ее мысли своим появлением или она вообще ни о чем не думала, провожая взглядом припозднившихся прохожих.
Эта хрупкая девушка, его жена, была первым, что Дэн видел, возвращаясь из резиденции домой. Он давно привык к этому, равно как и к ее странностям: к нелепым прическам и отрешенному выражению лица, к тому, как часто она выпадала из реальности, вслушиваясь в свои телепатические ощущения, даже к этому необычному платью, больше похожему на ночную сорочку. Однажды утром в выходной она проснулась и долго в оцепенении смотрела в потолок, затем встала, толком не одевшись, накинула на плечи пальто и ушла из дома. Ее не было несколько часов, а вернулась она уже в этом одеянии и, пряча влажные глаза, сообщила, что именно в таком платье гуляла сегодня во сне с Игорем Лисанским. По колено в воде – прямо по реке. И что вода была необычайно чистая и свежая, голубая, прозрачная, и это значит, что все будет хорошо.
Дэн не стал возражать, когда она прекратила одеваться во что-то другое. Тема евиного сна больше не поднималась, равно как и воспоминания о Лисе – еще тогда, несколько лет назад, они обнаружили, что обсуждать его слишком больно. Ева скрывала слезы, Дэн прятал тоску. И они перестали разговаривать. Неловкость, стыд и чудовищные по своей силе, выворачивающие душу наизнанку сожаления заставили их не вспоминать того, что было, не ворошить чувства и в конце концов научиться жить без них. Или сквозь них.
Но сегодня Евы не было в гостиной.
Второй час ночи на дворе.
Сжимая в руке скрученную в рулон, изрядно отощавшую после раздачи дел папку, Дэн шагнул на ковер. Стряхнул с куртки капли дождя скорее по привычке, чем из желания высушить одежду. Оглянулся на окно: шторы раздвинуты, тонкие, кривые ветви деревьев скребутся с улицы в оконное стекло.
Папка жгла ладонь. Нет, не папка – имя. Даже выведенное на бумаге казенными чернилами, оно не давало покоя. И Дэн вдруг понял, что сердце мечется в груди так, словно он прикасался не к жалкой исписанной чьим-то кривым почерком картонке, а к ладони самого Лиса. К теплой, чуть шершавой ладони человека, ставшего близким, почти родным... Соскучился. Боже милостивый, как же он соскучился! Желание увидеть его сейчас же, сию минуту нахлынуло горячей, удушливой волной – и воздух показался вязким, липким и тяжелым, и дыхание перехватило. Если бы Лисанский умел читать мысли, его бы оглушил надрывный вопль, сотрясший Дэна... где-то внутри, где-то очень глубоко. С губ не сорвалось ни звука, и тем больнее резали отголоски этого отчаянного крика.
Несколько шагов до окна. Дэн оперся о подоконник руками и опустил голову, зажмурившись, приходя в себя. Нет. Так нельзя. Эти архивные дела похожи на Арки. Практически совершенная магия. Если приложить нужные усилия, имея определенный код активации, то можно попасть непосредственно по адресу. Дэн взглянул на ладонь – выведенная Канцлером закорючка-печать медленно выцветала, ее контуры уже едва темнели на коже.
За прошедшие несколько часов Дэн выяснил, что Андрис Мелкинс, вампир-полукровка, по-прежнему проживает в Даугавпилсе. Эме Лорен обнаружилась в Елгаве, у нее там квартира на набережной маленькой и узенькой речки Дриксы. Правда, дома ее не оказалось, нужно наведаться утром, предварительно получив новую печать, – от старой к тому времени ничего не останется.
Что до дела Лиса, то применять печать не возбранялось, однако вела она предсказуемо – на кладбище. Любой мог попытать счастья и очутиться у скромного могильного камня за чертой Риги, на котором стояла аккуратная гравировка: имя, фамилия, годы жизни. Любой мог… но лишь Дэн единственный из всех работников Ордена сумел бы пройти по следу Лисанского. Если бы имел хоть малейшую зацепку с адресом. И соблазн был так велик: как следует покопаться в памяти, перелистать воспоминания на предмет брошенных когда-то обрывков фраз…
Часы на каминной полке пробили половину второго, и Дэн тряхнул головой, сгоняя наваждение.
Нет.
Возможно, Стефан именно этого и добивается. Возможно, он догадывается, что Лисанский жив, и ему не хватает самой малости – уверенности. Возможно, только ради этого он и подсунул Дэну папку с делами лишенных прав. Вполне вероятно, инквизитора интересует лишь один конкретный человек.
Нет.
Пусть инквизиция ищет обходные пути.
Стащив куртку с плеч, Дэн бросил ее на спинку кресла, кинул последний взгляд на сырое, в грязных потеках оконное стекло и вышел из гостиной. В коридоре горел ночник – достаточно, чтобы не споткнуться о завернутый уголок половика или не налететь на приоткрытую дверь. Оказавшись в ванной, он прислонился плечом к стене, выложенной крупной прямоугольной плиткой «под коричневый мрамор». Было как-то мутно. Отчего-то сильно хотелось пить, а еще спать – нет, не просто уснуть, а забыться, чтобы все исчезло: и усталые мысли, и сомнения, и подозрения, и раздражение, и желания. Выключиться из жизни в надежде, что завтра все будет по-другому. Лучше. Понятнее. Спокойнее. Ладонь по-прежнему жгло, хотя папка осталась лежать в гостиной на подоконнике. Несколько раз сжав и разжав кулаки, Дэн повернул кран – мощный напор воды ударил в дно душевой кабинки – и принялся раздеваться. Белье и рубашка полетели в корзину, брюки повисли на радиаторе, а ванная наполнилась густым, горячим паром. Из быстро запотевшего зеркала хмуро уставилось небритое лицо с потухшим взглядом. Черные мазки волос, казалось, плавали в набухающих на поверхности стекла каплях размытыми, бесформенными пятнами.
Душ не принес облегчения. Наверное, ему действительно нужно было просто как следует выспаться, чтобы выкинуть из головы дурные мысли и избавиться от тянущей, монотонной, как самая поганая зубная боль, тоски.
Когда незапертая дверь тихонько скрипнула, Дэн даже не вздрогнул. Не нужно было оборачиваться, чтобы догадаться, кто проник в ванную комнату. Он замер, чувствуя, как хлопья мыльной пены сползают по плечам, животу, бедрам. И сердце сделало сальто, когда к мокрой спине прижалась женская грудь и тонкие руки обхватили его за торс.
- Привет, – шепот на ухо, легкое касание губ. – Ты поздно.
- Стефан попросил выяснить местонахождение нескольких лишенных прав.
Врать, увиливать, выдумывать не хотелось.
Ева поняла все раньше, чем он успел озвучить свои мысли. Ее шепот почти сошел на нет, поглощенный ревом текущей воды, но Дэн все равно услышал:
- Игорь?
И снова – к чему скрывать?
- Да. Они хотят найти его.
- Ты тоже хочешь найти его.
Он не ответил. Обхватил ее руки своими, крепче прижимая к себе, заставляя сползти чуть ниже по скользкой намыленной коже.
- И что мы будем делать? – Ева зарылась носом в его мокрые, торчащие иголками волосы на затылке. – М-м-м? Искать?
- Спать, – Дэн осторожно вывернулся из ее объятий и оглянулся. Мокрая, обнаженная, перепачканная мыльной пеной Ева смотрела на него странными глазами – да, широко раскрытыми и чуточку сумасшедшими, как обычно, но было сейчас в этих глазах что-то такое... чужое... или наоборот, слишком хорошо, до болезненных сердечных спазмов знакомое. Пугающее. И глаза уже не казались сонными – в них горело желание, в них пульсировала страсть – что-то животное, ведьминское, давным-давно забытое.
Нет, им отнюдь не было скучно вдвоем, и Дэн уже несколько лет не представлял себя без этой женщины. Порой ему даже казалось, будто она всегда была с ним, всю жизнь, с самого рождения, настолько глубоко впиталась ее любовь в его душу и тело. Но иногда, вот как сейчас, из памяти или откуда-то извне в сознание врывалось нечто третье – какая-то посторонняя сила – и пронзала насквозь ледяными иголками, и дышала в лицо стылым колдовским ветром. Словно кто-то был с ними рядом, проникая в них обоих и заставляя чувствовать гораздо больше, глубже, сильнее. Ева изогнулась, прижатая спиной к холодным, покрытым остывшими каплями кафельным плиткам, обвила Дэна за талию ногами, вжимаясь в него теснее, впуская сразу – и до предела. И внутри разрослось необъятное, необъяснимое чувство, для которого не подобрать определения. Ошеломляющее удовольствие искрами рассыпалось по телу, и Дэн застонал громко, протяжно, впитывая жаркое дыхание Евы. На поцелуи, на ласки его сейчас не хватало: так же, как и она, он потерялся в вихре необычайно острых ощущений. На миг перед глазами вспыхнуло лицо: серые глаза с насмешливыми искорками, чуть презрительно изогнутые губы и прядь светлых волос, соскользнувшая на высокий лоб. Он тряхнул головой, сгоняя наваждение, и сосредоточился на ощущениях. Ева содрогнулась, не прекращая двигаться навстречу, и пока наслаждение в глубине ее тела не угасло, она выглядела самой счастливой на свете.
Потом ее взгляд прояснился и потух.
- А теперь точно спать, – прошептал Дэн, пряча улыбку в намокших от брызг евиных волосах. Он чувствовал, что произошло нечто важное – не просто близость и даже не любовь. Единение, наверное. Единство, которого им с Евой в последние годы не хватало все острее.
- Как Аня?
- Спит, – Ева вышла из душевой кабинки и принялась растираться пушистым белым полотенцем. – Мы собирали паззлы и рисовали. Тебе тоже его не хватает, да?
Она сменила тему так быстро, что Дэн едва успел сообразить, о ком речь.
- А тебе?
- Иногда я думаю о нем... – Ева на мгновение прекратила вытираться и устремила задумчивый взгляд в мокрое зеркало. – Вспоминаю.
Похоже, ей не пришло в голову, что Дэн может ревновать. И он с удивлением обнаружил, что действительно не ревнует, потому что сам сейчас больше всего хотел бы увидеть Лиса.
- Уже поздно, – завернувшись в полотенце, Дэн взялся за ручку двери. – Пошли в кровать.
Спина коснулась прохладных простыней, мягкое шерстяное одеяло придавило уставшее, разбитое тело приятной тяжестью, согревая и успокаивая. Ева прильнула к Дэну, и он обнял ее, глубоко вдыхая любимый, родной запах. Расслабился. Пробормотал сонно:
- Спокойной ночи.
И в этот момент тренькнул дверной звонок.
ГЛАВА 2
Дэн насторожился, надеясь, что ему просто почудилось. Ева тихо и размеренно дышала ему в шею – ее уже сморил сон. Некоторое время в квартире царило безмолвие, и можно было бы теперь расслабиться, вновь откинуться на подушку, готовясь перейти в царство Морфея. Однако без малого четыре года службы в боевом отряде Ордена недаром развили интуицию и отточили рефлексы, точно бритву. Тишина словно наполнилась звоном, вызывая самые недобрые предчувствия, и Дэн напрягся, весь обращаясь в слух. Сжал и распрямил пальцы, мысленно перебирая самые удобные боевые и оборонительные формулы.
Звонить больше не стали, нет. Вместо этого раздались едва слышные, но весьма красноречивые звуки: приглушенный скрежет, щелканье и скрип отворившейся входной двери.
Так…
Дэн быстро оглянулся на спящую жену и выскользнул из-под одеяла, стараясь не потревожить ее сон.
Если это вор, то зачем позвонил? Убедиться, что дома никого нет? Бред какой.
Кто-то из Ордена? В такое время?..
Инквизитор? Гм… Со Стефана сталось бы явиться и в два ночи, но едва ли в его солдафонскую голову затесалась бы мысль орудовать отмычкой. Нет, этот въехал бы с помпой да сразу на танке.
Нечисть?
- Кто бы ты ни был, тебе не повезло, – пробормотал Дэн, нашарив в темноте возле кровати оставленное влажное полотенце и обернув его вокруг бедер. Не бог весть какой прикид, зато быстро и не нужно стучать пятками по голому полу, пытаясь угодить ногой в штанину.
Прихожая оказалась пуста. Несколько мгновений Дэн стоял, вглядываясь в полумрак в конце коридора перед входной дверью, словно из него вот-вот могла вылепиться крепкая, высокая фигура инквизитора. Фигура не вылеплялась. Дверь была плотно закрыта. Тишина – практически гробовая.
Все-таки померещилось? И никто не ковырялся в замке? Но он отчетливо слышал скрежет, он бы под присягой сейчас поклялся, что щелкнула «собачка» и скрипнули петли!
Может, полночный грабитель передумал грабить? Или в Стефане вдруг шевельнулись полудохлые зачатки совести и уважения к чужой частной жизни? Или кто-то из Ордена, кем бы он ни был и что бы его сюда ни привело, перетрухнул и решил наведаться утром? А может, это был вампир, которого внезапно сразил приступ раскаяния…
Фонарик бы не помешал, хотя Дэн и без него ориентировался в собственной квартире даже вслепую. Мимо спальни нежданный визитер точно не проходил, следовательно, в детской его искать не имело смысла. Единственным местом, где он мог укрыться, оставалась гостиная.
Дэн приготовился к тому, что в темноте вспыхнет боевая формула, навстречу метнется столп силы или чьи-то очень острые зубы клацнут в сантиметре от обнаженной шеи. Он подобрался, чувствуя щекотку предвкушения в мышцах и горячее волшебство, пропитывающее ладони. Но нападать на него никто не стал. Долговязая и широкоплечая темная фигура неподвижно возвышалась у окна. Длинные пальцы, упирающиеся в подоконник, в синем свете уличных фонарей казались почти белыми, словно выточенными из слоновой кости или морской соли. Остальное скрывала одежда: куртка с накинутым на голову капюшоном и джинсы.
- Эй, стой где стоишь, – грубо окликнул Дэн, решительно шагнув к незнакомцу. – Ты часом не заблудился? – и застыл точно громом пораженный. В скупом уличном свете на безымянном пальце гостя блеснуло массивное кольцо.
- Лис... – против воли шепнули губы, и сердце пропустило удар. И уже громче: – Лисанский?
Гость обернулся – сверкнула полоска зубов – и неторопливым, скупым, хорошо выверенным жестом стянул с головы капюшон.
- Гордеев? – приподнял брови.
- Ты! – Дэн шумно выдохнул, мигом растеряв боевой запал. Из горла вырвался неуместный, дурацкий смешок.
- Я, – Лисанский пожал плечами.
- Ч-черт...
Не верилось. Нет, этого не могло быть... Игорь Лисанский собственной персоной стоял в его гостиной и запрещал себе улыбаться – видно же, как подрагивают губы, а в глазах прыгают бесенята. Дэн шагнул ближе, оглянулся на дверь. Повернулся – страх острой ледышкой кольнул в груди: вдруг Лис испарится, вдруг его появление просто померещилось и на самом деле в гостиной никого нет, кроме него самого? Вдруг из-за проклятой папки с делами, из-за сумасшедшего желания увидеть Лисанского его переклинило?
Но тот не исчез. Пригладив волосы ладонью, медленно опустился в ближайшее кресло и закинул ногу на ногу. Подергал в воздухе ботинком, как бы выжидая.
- Какой теплый, радушный прием, Гордеев, – произнес он, легонько поглаживая пальцами обивку старого кресла, давно потерявшую не только цвет, но и намеки на узор. Дэн уставился на его пальцы, чувствуя себя парализованным, загипнотизированным медленными движениями. Ему отчаянно не хватало воздуха, и хотелось то ли расхохотаться, то ли разрыдаться – в груди щекотало противное ощущение: короткие, нервные спазмы.
- А у тебя ничего не изменилось, – продолжил Лис, явно рассудив, что собеседник проглотил язык. – Все те же убогие комнатушки, все та же ущербная обстановка, пылища, теснотища, темнотища. Костюмчик, опять же, – неопределенный жест в сторону неуклюже повязанного на бедрах полотенца. – Вижу, за работу в Ордене платят гроши, раз ты по-прежнему прозябаешь в этой дыре и ходишь в лохмотьях. Или устроил домашнюю постановку для своих тараканов? Дай догадаюсь: это тога.
Дэн удивленно моргнул. Как-то не так он представлял себе эту встречу. Лисанский оседлал любимого конька – этого следовало ожидать, хотя степень и глубина его язвительности уже порядком позабылись. И все же он рассчитывал услышать нечто другое. Разве там, в заброшенном доме, они не изжили привычку плеваться ядом?
- Даже выпить не предложишь? – скучно осведомился Лис. Тупой носок ботинка прекратил выписывать в воздухе загогулины.
- Коньяк? Бренди? Вино? – процедил Дэн сквозь зубы.
- А у тебя разное, что ли, есть?
- Только ром. С вишней.
- Гм. Мерзость. Так я и думал. Глушишь после работы от безысходности? Устраиваешь вечера памяти о лучшем, что было в твоей пресной жизни?
Не дождавшись ответа, Лисанский вздохнул:
- Пожалуй, я выпью кофе.
Дэн вопросительно изогнул бровь. И хотя в полутьме его мимических потуг было почти не разглядеть, Лис все прекрасно понял и любезно сообщил:
- Со сливками и два кусочка тростникового сахара.
- Кофе ночью пить вредно.
- Брось. Я устал с дороги и мне нужен допинг.
Пришлось выполнить просьбу. Голова гудела, и Дэн сообразил, что ему самому сейчас не помешала бы чашка ароматного горячего кофе. Только без сливок и сахара. И стоило, пожалуй, одеться – заглянуть в ванную и прихватить с радиатора оставленные брюки.
Когда он вернулся в гостиную, гость сидел все в том же кресле. Поставив вторую кружку на столик у двери, Дэн включил торшер, и комната наполнилась тусклым желтым светом. Лис прищурился, проводил его взглядом до дивана и скосил глаза на вожделенный кофе. Встать, взять чашку и вернуться на место не позволяла гордость. Маленький реванш за чрезмерную ядовитость. Дэн с мстительным удовольствием сделал глоток и произнес, задумчиво прищурившись:
- Четыре года, если не ошибаюсь. Тебя не было четыре года.
- Ты считал? Я польщен, – бросил Лисанский и вдруг вытянул руку к столу. Дохнуло холодом, и в тот же миг чашечка с кофе проплыла над полом и легла прямо в его ладонь. Лис быстро перехватил ее пальцами за ручку.
Дэн дернулся, выпрямляясь на диване, и чуть не расплескал собственный напиток.
- Не делай так больше! – резко сказал он неожиданно для себя самого.
- Это почему же?
- Какого беса тебе здесь надо, Лисанский? – не выдержал Дэн. – Являешься в два ночи, требуешь выпить и пытаешься дерзить. Если ты еще не забыл, я работаю в Ордене, и моя прямая обязанность – арестовать тебя и доставить в застенок.
- А не поздновато ты об этом вспомнил? – удивился Лис, на сей раз даже искренне.
- Ты не понимаешь, – Дэн нагнулся и стукнул чашкой об пол, – чем я рискую из-за тебя? Потерять работу, скомпрометировать себя...
- Раньше ты был альтруистом.
- Обстоятельства изменились.
- Неужели?
- У тебя пять минут, чтобы доказать важность твоего визита. Она превышает риск, которому мы подвергаемся?
- То есть ты ни капельки не рад меня видеть, и притащился я зря, – Лисанский поднялся с кресла. Выражение оскорбленного самолюбия на его лице получилось до того натуральным, что Дэн едва не купился. И все-таки, почти против воли, окликнул:
- Я не верю, будто после стольких лет ты просто решил проведать меня и Еву. Замышляешь очередную пакость?
- Из маленькой дряни может вырасти только большая дрянь, она же тупая сволочь, – с нехорошим спокойствием процитировал Лис. – Я замышляю сдаться Ордену, чтобы загреметь в турайдские катакомбы до конца жизни, а здесь я для того, чтобы прихватить с собой тебя. Без тебя в тюрьме хоть со скуки вой, Гордеев.
- Ладно, хорошо. Допустим, – Дэн стиснул и разжал кулаки. – Просто это неожиданно. Слишком странно и так... не знаю, неожиданно. Я думал, что больше никогда тебя не увижу.
- Боялся? – Лисанский с любопытством оглянулся.
Дэн смерил его хмурым взглядом.
- Ты не из тех, кто подставляется. И если ты пришел без причины, значит... все равно должна быть причина. Серьезная.
- Скажем так, я соскучился, – Лис прислонился плечом к косяку. – Это достаточно веская причина?
Дэн с сомнением покачал головой.
- В таком случае не о чем разговаривать.
- И ты даже... – он запнулся. Лис снова замер, во второй раз повернувшись к двери.
- Ну? Что – «я даже»?
- Не хочешь увидеть Еву? Или ты соскучился исключительно по мне?
- Гм. Кажется, альтруизм из тебя еще не до конца выветрился. Позовешь ее?
- Нет, – Дэн мотнул головой. – Пока не расскажешь, зачем пришел.
Лис что-то буркнул и добавил:
– Твоя паранойя прогрессирует, – но все же развернулся и вновь углубился в комнату. Остановился у окна.
- Это что, сейчас был французский? – уточнил Дэн.
- Когда? – странно растерянный взгляд.
- Ну-ка, ну-ка, произнеси еще что-нибудь.
Лис плотно сжал губы.
- У тебя акцент. Ты разговариваешь с акцентом!
- Это преступление?
Дэн пожал плечами. Действительно, ничего необычного. Его не было слишком долго, за это время можно было в совершенстве выучить практически любой язык.
- Так что ты хочешь узнать? – напомнил Лис. – Где и как я перебивался с копейки на копейку в течение четырех лет? Рассчитываешь на сочные подробности моего нищенского существования? И не надейся на подобный расклад. У меня все отлично. Деньги есть. Не так много, как хотелось бы, и если уж честно, то просто оскорбительно мало для человека с моей родословной. Но бедность, Гордеев, не порок, особенно временная.
- Ты нашел способ вернуть состояние родителей? – полюбопытствовал Дэн. – Я слышал, после твоей «смерти» Орден конфисковал все средства и имущество, какие только смог привязать к фамилии "Лисанский", включая содержимое банковских ячеек. Но когда их вскрыли, они оказались пусты. Равно как и те счета, до которых добрались не сразу.
- Ух ты. Правда? – Лис выглядел удивленным. Играет на публику? Или и вправду был не в курсе? – Ну, зато Орден прибрал к рукам нашу недвижимость и наверняка утешился.
- Так куда же тогда...
- Постой, ты считаешь, это я опустошил сейфы? – удивление переросло в изумление.
- Но ведь кроме тебя некому.
- Гордеев, – усталый вздох. – Если бы я располагал такими деньжищами, мне бы и в голову не пришло ломиться в твою убогую квартирку в два часа ночи и выклянчивать чашечку кофе, которую ты царственно преподнес мне с барского плеча. Я бы давно обосновался за океаном и жил припеваючи.
- Конечно, – буркнул Дэн, чувствуя себя задетым. – Стало быть, тебе нужны деньги?
- Стало быть, ты оглох. Я же сказал, деньги у меня пока есть. С чего ты взял, будто меня волнуют опечатанные богатства? Есть и другие способы обеспечить себе безбедную старость.
- Кого-нибудь грохнуть? – предположил Дэн.
Лисанский поморщился.
- Это ты в своем Ордене нахватался представлений?
- Ну ладно, на убийство ты не отважишься...
- На кой мне это? Единственное, что убийство может гарантировать, так это камеру в Турайде.
- Тогда связался с дурной компанией. С кем-нибудь из... – сердце загнанно забилось, – неприкасаемых?
На лице Лиса не отразилось ничего.
- Из кого? – переспросил он.
- Из лишенных прав, оборотней, вампиров, пропавших некромантов, – Дэн затаил дыхание. Слова Александра Стефана всплыли в памяти: «Поступили сведения о серьезных всплесках природной магии... Кто-то всерьез взялся за запрещенное колдовство, и это тревожит таких, как я».
- Я оборотней до смерти боюсь, – усмехнулся Лис. – Они, знаешь ли, кусаются. И воняют страшно. А вампиров и прочих незарегистрированных мне и в прошлом хватило, чтобы еще сейчас искать приключений на свою голову. Откуда домыслы, Гордеев? В Ордене не все спокойно?
- Ты когда-нибудь слышал об инквизиции, Лис? – серьезно спросил Дэн.
- А должен был?
- Не увиливай.
- Мы в Интернате проходили раздел истории под названием Средние века. В частности – инквизицию.
- Помню. А конкретное представление имеешь?
- А что подразумевается под конкретным представлением?
Нет, представлений он явно не имел. Да и какими они могли быть? Дэн не знал, хорошо это или плохо. Рассказать об Александре Стефане? Поделиться догадками? А если Лисанский действительно замешан в темной истории, если именно под него Стефан и копает? Черт возьми! Дэн потер лоб, лихорадочно соображая. Лис является к нему посреди ночи, мотивируя это тем, что «соскучился». Что ему нужно? Где он пропадал все эти четыре года? С кем связался? Кто давал ему средства к существованию? Едва ли фамильная гордость позволила Лису устроиться на обычную работу, да и куда бы его взяли без образования? Разве что грузчиком, или дворником, или официантом, или мойщиком посуды, или разносчиком пиццы. Но Лисанский бы скорее сдох с голоду, чем унизился до подобной работы. А вот его тяга к черной магии ни для кого не была секретом. Рискнул ли он обратиться к старым знакомым отца? Едва ли Анджей просвещал его относительно связи с теми, кто плел заговоры против Ордена. Если и собирался – не успел. А если успел, стали бы они помогать сыну заключенного, официально объявленному покойным? И какую работу потребовали бы выполнять за кров, деньги и покровительство? Для Ордена Лисанский умер – в его же интересах было не мелькать в Риге, а убраться подальше. Вопрос в том куда. Или к кому. У Лиса могли остаться связи далеко за пределами страны. Во Франции? По всему видать, во Франции.
Только что заставило его вернуться?
- У меня в отделе сейчас работают четверо, – заговорил Дэн. – Три недели назад появился первый, затем подтянулись остальные, и я не думаю, что это весь их штат. Они называют себя инквизиторами, и знаешь, Лис, похоже, к ним прислушивается даже Магистр.
- Большие шишки, – Лисанский хмыкнул. – И при чем здесь я?
- А вот это я и сам хотел бы узнать, – заметил Дэн. Поднялся, забрал с подоконника картонную папку и протянул ее гостю. Тот взял, не сводя с него недоверчивого взгляда. Раскрыл на первой странице и только тогда опустил глаза.
- Это Арки под специальный код активации, – сказал Дэн, пока Лис скользил взглядом по строчкам собственного архивного дела. – Я оставил себе три из пятнадцати, которые главный инквизитор попросил проверить.
- Звучит прямо как главный палач, – Лисанский захлопнул папку и положил ее обратно.
- Твое дело в этой папке не может быть случайностью.
- Козе понятно. И каковы предположения? Чем я снискал столь лестную популярность в рядах инквизиторов? Они решили, будто я недостаточно эффектно сыграл в ящик, и собираются по старинке запалить костерок на городской площади?
- Они убеждены, что ты связан с заговором против Ордена.
- Убеждены? – Лис подался вперед, хотя по его лицу невозможно было прочесть ничего: ни чувств, ни тени эмоций. – А с чего они вообще взяли, будто я жив?
- Это лишь мое предположение. Инквизиторы – не маги, не имеют отношения к Ордену, хотя в них чувствуется военная выправка. Они не чертят формул и не пользуются заклятиями, у них нет браслетов, им не нужны печати, чтобы ходить через Арки. Однако они пришли к нам, как с неба свалились, и четвертую неделю беспрепятственно мозолят глаза мне и моим ребятам. Никто, даже Магистр, не догадывается об их целях, а если и догадывается, то почему-то не считает нужным информировать отряды. И после этого ты продолжишь гнуть свое, заявляя, будто появился здесь исключительно из сентиментальных побуждений?
- Догадки – это лишь догадки, Гордеев, – произнес Лис бесстрастно. – Насчет меня, насчет инквизиторов. Пустая болтовня. Хочешь меня арестовать до выяснения обстоятельств? Попробуй. Только не забудь, в таком случае тебе придется полгода потратить на объяснения, зачем ты соврал, вырядив меня покойником. И отговорки вроде «да кто же знал, что он не до конца окочурился» тут не помогут. Тебе ли не знать. А может, ты просто струсил? Боишься, что этот супермен в тельняшке разыщет меня, и тогда твоей блистательной карьере, свободе и геройской славе конец?
- Хватит ерничать, – перебил Дэн. – Мне не нравится, что твое дело оказалось в этой папке, и не нравится Стефан.
- Это?..
- Главный инквизитор. Поэтому я и прошу рассказать, зачем ты явился и почему именно сейчас. Поэтому и требую не применять природную магию. Что если они, инквизиторы, могут следить не только за общим магическим фоном в этой своей… нирване, – Дэн неприязненно поморщился, – но и отслеживать единичные вспышки стихийной магии?
- Думаешь, такое под силу какому-то вшивому человечишке, у которого даже браслетов отродясь не было?
- Конкретно этому вшивому человечишке, думаю, под силу.
- Крутой, однако, профиль вырисовывается. Прямо царь и бог.
Дэн поднял на собеседника испытующий взгляд, но по непроницаемому лицу Лисанского нельзя было понять ни его сомнений, ни намерений. Тот молча глядел в сторону, и тусклый желтый свет торшера струился по его острым скулам, гладко выбритому подбородку, высокому лбу и чуть влажным после дождя светлым волосам. Дэн вдруг ощутил, как сжимается сердце, только непонятно – от радости или от волнения, от досады или от грусти. Игорь Лисанский стоял в единственном шаге от него – лишь руку протяни, – и вместе с тем еще никогда между ними не пролегала такая глубокая пропасть. Непонимание, недоверие, отчуждение, недомолвки и подозрения отталкивали сильнее, разводили дальше, чем годы и расстояния в сотни и тысячи километров.
Тихий, слабый и чуть хрипловатый со сна голос нарушил повисшую в гостиной тишину.
- Дэн? Ты здесь?
Дверь отворилась, и на пороге возникла Ева. Растрепанная, в белой ночной сорочке, приглаживая волосы руками, она шагнула в комнату. И вдруг опустила руки и вся как-то обмякла, уставившись на Лиса широко распахнутыми глазами.
- Привет, – неловко произнес тот. – Бесподобно выглядишь.
Дэну захотелось оказаться за тридевять земель отсюда, чтобы не слышать участившегося дыхания жены, не видеть ее сумасшедшей улыбки и не чувствовать себя идиотом, когда Ева бросилась через всю комнату и повисла у Лиса на шее. Но он не посмел даже отвернуться. До боли сжал челюсти, дожидаясь, пока Лисанский выпустит девушку из объятий. Ждать пришлось долго, очень долго, а от евиного восторженного лепета свело скулы.
- Ты ведь больше не уйдешь? Правда? Ты останешься с нами? – Ева гладила его по щекам, заглядывая в глаза.
Наивная девочка. Дэн мрачно уставился на Лисанского.
- У меня есть немного времени, – отозвался тот, возвращая взгляд с процентами. – По крайней мере, полчаса, – и вопросительно приподнял брови: мол, будешь ревновать?
Дэн устало качнул головой и отвернулся. Присутствие Лиса тревожило его все сильнее и сильнее. Страх сосал под ложечкой, подозрения теснились в голове. Он даже поймал себя на том, что против воли прислушивается к происходящему в коридоре. Мог Стефан наблюдать за его домом? Мог засечь появление лишенного прав или вспышку стихийной магии?
Да нет, к черту все. Похоже, у него действительно паранойя.
- Мам? – раздался вдруг детский голосок, и в приоткрытую дверь заглянула пухлая сонная мордашка. – Поправь мне одеяло.
Заметив постороннего человека в гостиной, девочка оробела, но все же вошла в комнату. Остановилась. Кружевная белая сорочка доходила ей до коленок, светло-пепельные волосы рассыпались по хрупким плечикам упругими завитками, а глаза – огромные, серые – вдруг сощурились, губки поджались, придавая личику вид своенравный и горделивый.
- Кто этот дядя? – осведомилась Анна спокойным тоном.
Дэн кинул испуганный взгляд на Лисанского – а у того глаза чуть на лоб не вылезли. Никогда еще Лис не выглядел таким обескураженным.
- Это... друг, – нашлась Ева, отпрянув от «дяди», и торопливо подошла к дочери. – Хороший друг. А ты почему не в кровати?
- Я хочу пить и чтобы ты поправила мне одеяло.
- Анют, ты уже взрослая, чтобы самой поправлять себе одеяло, – заметила Ева, но все же оглянулась, улыбнулась как-то виновато и, подтолкнув дочку к двери, вышла следом за ней в коридор.
Лис открыл рот.
- Молчи лучше, – посоветовал Дэн угрюмо и отвернулся, подошел к окну. Оперся о подоконник – привычная поза, привычные мысли, привычная боль в груди.
Раньше почему-то казалось, что стоит Лису появиться в его жизни снова, как эта боль уйдет, сама собой утихнет, и вместе с ней исчезнут монотонная тоска и уныние, охватывающее его порой долгими непроглядно-черными ночами. За прошедшие годы он свыкся с мыслью, что если чего и не хватало в его насыщенной событиями жизни, так это присутствия Игоря Лисанского. Бог знает, как бы оно выглядело, учитывая вереницу не самых счастливых событий четырехлетней давности, и на что могло повлиять – тоже бог весть. Его присутствия просто казалось достаточно для успокоения, для некоего внутреннего умиротворения и душевного равновесия.
И вот Лис здесь, но камень на сердце не становится легче, а наоборот, как будто наливается, наливается, наливается тяжестью, и вот уже трудно не только дышать, но и ноги не держат, и внутри так погано, что хоть в петлю лезь. Что же это? Разочарование от встречи? Неоправданные надежды? Человек в его квартире – холодный, колючий, язвительный и скрытный. Совершенно чужой человек. Был ли он таким раньше, или это вынужденное изгнание породило черствость и настороженное отчуждение?
Дверь за спиной скрипнула, раздался щелчок собачки, едва слышный звук шагов. Короткий вздох за спиной – так неожиданно близко! Дэн вздрогнул, обернулся, и взгляд уперся в хмурое лицо Лисанского.
- Мне сейчас нужно уйти, – произнес тот едва слышно. – Ты объясни ей, ладно? Мне правда нужно.
- Опять сбегаешь?
- Думай, как хочешь. Кстати Анна... ты заметил, у нее светлые волосы.
- У Евы тоже светлые волосы, – возразил Дэн мрачно. Ну вот, начинается.
- А у тебя темные. И характер... Обрати внимание на характер. Девочка – истинная аристократка. Какая осанка! Процентов восемьдесят в мою пользу, Дэн, если, конечно, твои родители не были альбиносами.
- Теперь уже поздно, Лисанский.
- Я знаю. Но все равно приятно.
Недолгая пауза.
- Мне действительно кое-что нужно.
- Неужели? – болезненный укол разочарования. Вот знал же, что не все так просто! Чувствовал, догадывался. Лис и сопливая сентиментальность? «Ах, Дэн, я по вам соскучился». Проклятое лицемерие!
- Мне нужно, – серые глаза напротив вдруг странно помутнели, словно их заволокло туманом, и сделались стеклянно-безжизненными, пустыми и бессмысленными. – Мне нужны… печати, – похоже, он с превеликим трудом заставлял себя говорить, – любые, какие получится достать.
Дэн моргнул.
- Ты в своем уме?
- Я хочу убраться отсюда.
- Так ты все-таки в курсе насчет инквизиции?
- Нет. Пусть инквизиция занимается своими делами. Не вмешивайся. Я понятия не имею, что они затеяли...
- Но ты знаешь, что затеяли неприкасаемые.
Не вопрос – утверждение.
- Нет.
- Участившиеся нападения нечисти, вампирские сходки, бессмысленные ритуалы, в которых наши эксперты не могут разобраться, всплески стихийной магии и появление Александра Стефана. Ты ведь знаешь, что за всем этим кроется, Лисанский. Знаешь!
- Нет, – снова повторил Лис, для убедительности покачал головой и добавил: – Клянусь. Я просто хочу исчезнуть, пока цепные псы, которых ты так расхваливаешь, словно они по воде аки посуху ходить умеют, и вправду не запалили костер. Достань мне печати, ты ведь можешь.
Дэн не нашел, что ответить, злость и разочарование внутри боролись с состраданием, и грудь сдавило давно забытой болезненной тяжестью.
- Мне пора, – не добавив больше ни слова, Лис быстрым шагом покинул комнату.
- Эй... – не выкрикнул – прошептал Дэн. Да так и остался стоять у окна, не в силах побороть густую, словно деготь, боль, сковавшую сердце.
В гостиную неслышно вошла Ева. По-прежнему взволнованная и, наверное, от этого слишком рассеянная, чтобы сразу заметить отсутствие Лиса.
- Анюта уснула, – сообщила она. – В чем дело?
Дэн не ответил. Стоило расстраивать ее сейчас? Или подождать, когда сама все поймет? Впрочем, его глаза, видимо, говорили красноречивее любых слов, потому что Ева вдруг спала с лица.
- Он ушел, да? – спросила она, подходя ближе.
Дэн отвел взгляд.
Что тут ответишь? Как объяснишь, зачем Лисанский вообще оказался в этом доме после стольких лет, после того, как они научились жить без него?
- Дэн, – Ева подошла совсем близко, повернула к себе его лицо и мягко поцеловала в губы. – Игорь вернется. Или позволит себя найти. Поверь мне, когда-нибудь ему надоест прятаться.
- Когда рак на горе свистнет, – пробормотал Дэн.
- О нет, я думаю, гораздо раньше, – Ева слабо улыбнулась. – Главное, что он рядом. А теперь туши свет и пошли в постель.
Дэн хмуро кивнул. Утро вечера мудренее, на свежую голову будет проще со всем разобраться.
***
Вопреки ожиданиям остаток ночи прошел спокойно. Ни воспоминаний, накатывающих безудержными волнами, ни мучительных раздумий, ни сомнений, ни поисков решения, ни досадливой горечи, отравляющей мысли, – ничего этого не было. Едва коснувшись головой подушки, Дэн точно в бездонный черный колодец провалился в глубокий сон и беспробудно проспал до утра.
А утром ночное происшествие показалось горячечным бредом. Нереальным мутным кошмаром, от которого – слава всевышнему! – наконец удалось очнуться.
Вот только чашки с остывшим недопитым кофе стояли там, где их оставили, не давая ни единого шанса выкинуть случившееся из головы. Дэн не стал их убирать – пусть Ева, ей никуда не нужно торопиться.
Фойе резиденции, куда выходила Арка, встретило его привычным безлюдьем и сырым, затхлым полумраком, в котором сегодня чудилось что-то зловещее. Желтые огоньки бесчисленных светильников, расположенных вдоль правой стены между узкими, высоченными готическими декоративными окнами, отражались от истоптанного, давно не натираемого паркета лужицами жидкого света. И пол, и почерневшая от времени облицовка стен, и уходящий в никуда потолок, тонущий в жирном паучьем мраке, словно впитывали этот обморочный свет, проглатывали его – пожирали единственный источник жизни. И казалось, будто подземный зал плотоядно содрогается подобно чреву хищника, заглотившего добычу живьем.
Воображение у него, однако!.. Отгоняя жуткую ассоциацию, Дэн поспешил к дверям, ведущим в круглый зал, откуда вверх и вниз вытекало несколько лестниц. День сегодня был не приемный, в зале царила все та же пустота и тишина, разве что посветлее да поприветливее.
Скользнув равнодушным взглядом по табличке «Служебные помещения», Дэн шагнул на лестничный пролет. И едва не был сбит с ног Матвеевым, который с совершенно безумным лицом несся навстречу, перескакивая через две ступеньки, словно горный козел. При виде шефа его раскрасневшаяся физиономия просияла.
- Добрый день! – гаркнул Семен, едва успев притормозить.
- Утро, – сухо изрек Дэн. Стало ясно одно: что бы там ни назревало, от чего бы его подчиненный ни был в столь нездоровом возбуждении, добрым это назвать было нельзя.
- Антон послал за тобой! – выдохнул Матвеев, подтверждая самые гнусные опасения. Если Антон послал, значит, дело дрянь. В прошлый раз его телепатические видения едва не стоили жизни одному из членов группы.
- Выкладывай.
- Ритуал, – сообщил Матвеев с такой гордостью, словно в происходящем где-то там, далеко, была его личная заслуга. – Черная магия. Антон видел чашку с кровью.
- Человеческой?
- Возможно.
Дэн взглянул на парня с усталой снисходительностью – так обычно смотрит видавший виды вояка на зеленого новобранца, не нюхавшего пороху. С другой стороны, Матвеев бывал в переделках не единожды, что и странно: бывать бывал, а энтузиазма не убавилось. Темперамент, наверное, такой. Диагноз – безудержный, ничем не обоснованный оптимизм и тяга к самоубийственным авантюрам, в которых этот самый оптимизм не только не сходит на нет, но и обостряется.
Дальше выспрашивать было бессмысленно. Пока Матвеев бежал с нижнего этажа на верхний, выданная Свердловым скудная информация в его мозгу наверняка обросла десятками догадок, подозрений и подробностей, не имеющих ничего общего с действительностью. И слушать его теперь – все равно что играть в «сломанный телефон».
- Пойдем, на месте узнаем, – кинул Дэн, начиная спускаться.
- Так они уже собираются, за тобой послали. Опаздываешь.
- Проспал.
- Бывает.
Он ускорил шаг и в два счета очутился в отделе, где навстречу тут же попался Антон, деловито вышагивающий возле порога кабинета и хмуро грызущий колпачок шариковой ручки.
«Там?» – безмолвный кивок на дверь и вопросительно поднятые брови.
- Угу, – Свердлов жестом пригласил выйти обратно на лестницу. – Ребята сейчас подтянутся, тебя уже видели. Семен, дуй в канцелярию. Вот, держи запрос на шесть печатей «по наводке», пусть там пошевелятся. Гордеев, ставь автограф.
Дэн расписался, и Матвеев поскакал вверх по лестнице.
- Что Стефан?
- Сидит. Пьет кофе и дожидается тебя, я так понял.
- Подождет, не рассыплется.
- Отчет? – Антон взглядом указал на свернутую в рулончик папку, торчащую из-за пазухи, из внутреннего кармана куртки.
- Неполный. Собирался с утра пораньше наведаться в Елгаву – вчера не застал «клиентку» дома, – но раз такое дело, повременим, – Дэн мстительно ухмыльнулся. – Надеюсь, запас сушек у инквизиции неистощим.
Матвеев догнал их уже в фойе. К тому времени подтянулись Олег, Артем и Кристина и сообщили, что Антона требует к себе Барон.
- Так и сказал: чем быстрее, тем лучше, – поведала Криста. – Пусть, мол, скоординирует действия группы прямо отсюда, сейчас, а сам поднимается в канцелярию.
- Дефицит сенсов – это плохо, – буркнул Антон. – Ты бы, Дэн, свою жену привлек. Ходили слухи, будто у нее особенные способности: дар предвидения, предчувствия и все в таком духе.
- Давно не было.
- Ладно. По делу. Вампир – мелкая сошка, курьер. Двигается к черному зданию в какой-то грязной подворотне. Вижу грубый булыжник под ногами, но очень размыто – значит, это лишь его мысли, воспоминания или предвкушение. Далеко ли ближайшая Арка, сказать не могу. На месте ищите самого нервного – будет ваш клиент.
Дэн прикинул, сколько понадобится времени, чтобы обнаружить одного нервного в толпе.
- Как он выглядит?
- Шарф на нем. Полосатый, повязан поверх пальто.
- Не фонтан.
- Курьер тащит сверток, но машинально, бездумно, поэтому что там у него, понять не выходит. Оно твердое и крупное, и это обязательно нужно доставить по адресу.
- А что в черном здании?
- Вампира ждут двое или трое, он сам не уверен.
- И куда мы отправляемся? Мне послышалось, или прозвучало «печати «по наводке»?
Антон в некотором, как показалось, смущении пожал плечами:
- Именно, «по наводке». Понятия не имею, где весь этот сыр-бор происходит, уж как-то не срослось выяснить, не обессудь.
Ну точно, дело дрянь. Не заладился денек не то чтобы с утра, а даже с самого вечера. Что называется, предчувствия не обманули.
Печати «по наводке» недолюбливали. В отличие от обычных, нормальных «путеводителей», указывающих конкретный пункт назначения, эти могли дать осечку. Потому что сенс самолично, вместо канцлера и его помощников, указывал вектор движения, а это практически всегда походило на игру в рулетку: заранее было неизвестно, где окажешься и кто встретит. Весь отряд который месяц вспоминал курьезный случай, когда – правда, по наводке другого телепата – загремел аж в заповедник Лигатне, в самые дебри охраняемых лесов, и проплутал до утра. Сотовые не ловили сеть, зато попадались кабаны и лоси.
Но у Антона осечек, вроде бы, не случалось.
Пока он размышлял, Свердлов колдовал над печатями.
- Держите, должны работать, – произнес он. – Только осторожнее: тот, к кому я вас направляю, окажется совсем рядом. Доведете его до места, а там действуйте по обстоятельствам.
Дэн первым протянул руку. Антон сжал ее, и жесткий кругляш между их ладонями на мгновение раскалился, впиваясь в кожу и выжигая на ней символы. Короткая боль не стоила внимания, а вот лишняя печать…
Лишняя. И ее можно забрать. Более того, как руководитель группы он обязан ее забрать, чтобы после окончания операции вернуть в канцелярию. Разумеется, под роспись.
«Мне действительно кое-что нужно… Печати. Любые, какие получится достать… – пронеслось в голове: – Достань мне печати, ты ведь можешь».
Черт возьми, это добром не кончится.
Сунув круглую и неровную, похожую на пластинку застывшего коричневого сургуча печать в карман куртки, Дэн махнул Антону на прощанье рукой и кивнул ребятам. Глубоко вдохнул стылый подземный воздух, вслушиваясь в собственное сердцебиение и стараясь этим нехитрым упражнением упорядочить мысли. О Лисанском подумаем позже, сейчас главное – сосредоточиться на работе. И шагнул в Арку.
Почудилось, будто он завис в портале дольше, чем обычно. Пугающее чувство: ты есть, но тебя словно нет, потому что ты вне пространства и времени, ты – нигде. Мороз успел не просто окатить привычной волной, Дэну показалось, он проникает внутрь, налипает на одежду, кристаллизуется на коже прозрачным колючим инеем – то еще ощущение, не из приятных. Подавив желание передернуть плечами и стряхнуть с себя эти несуществующие ледяные узоры, он наконец с облегчением обнаружил, как мрак отступает, и из него вырисовываются контуры окружающего мира.
Не успел перевести дух, как один за другим стали появляться остальные члены группы.
- Жуть, – прокомментировала Криста, ежась в своей коротенькой курточке. – Мне показалось, кожу со щек вот-вот начнут снимать стружкой.
- Где это мы? – озадаченно спросил Матвеев, вертя головой с таким усердием, что было странно, как та еще не отвалилась.
- На кладбище, – с готовностью отозвался Олег. Он стоял чуть поодаль – уже успел перешагнуть через низенькую оградку могилы и удалиться на пару метров вдоль дорожки. Песок, гравий и сосновые ветки с иголками хрустели и скрипели под подошвами ботинок, легкий ветерок гулял между стволами корявых сосен и унылых елочек с жидкой хвоей, похожей на рваные нищенские лохмотья. Такую елочку на Рождество нарядишь – слезы одни.
Кладбище не выглядело заброшенным, хотя явно было старым. И огромным.
- Странные люди, – заметила Криста. – Что их заставляет воздвигать на могилах подобные скульптурные изыски? – и указала на белое каменное изваяние мальчика лет семи: совершенно голое, понурое, похожее на съеженного цыпленка. – Тут и посторонний разрыдается, а они приходят сюда, видят это и что? Сами себя травят? Не понимаю.
- Все дело в амбициях, – возразил Артем спокойно. – Безликий надгробный камень – это банально.
- А может, просто боятся заблудиться, – добавил Олег. – А тут ориентир – ни с чем не спутаешь.
- Нам, по-видимому, туда, – Дэн, сощурившись, разглядел вдалеке между соснами ограду.
Кладбище начиналось на опушке леса и вдавалось вглубь метров на двести. Чем дальше в заросли, тем запущеннее оно становилось: ржавели низенькие ограды, порастали мхом и лишайником декоративные камни, стирались надписи на памятниках, а надгробные плиты засыпали сухие позапрошлогодние ветки. Дорожки давно не чистились, чахлые сосенки прорастали прямо на могилах, и сквозь гравий пробивалась высокая трава – сейчас, в позднем октябре, уже высохшая и жалобно, заунывно шелестящая на ветру. Зато ближе к витиевато-узорчатой кованой ограде, выстреливающей ввысь острыми прутьями, украшенными завитушками и стрелами, проходы расчищались, гранит и мрамор светлел, а местами даже блестел, и попадались свежие цветы в банках.
- По идее, – подала голос Криста, – новые захоронения должны находить там, вдали от ограды, раз уж кладбище начинается здесь. И кто вообще додумался поставить Арку в таком мрачном месте?
- А в Межциемсе вообще футбольные ворота! – откликнулся Матвеев с таким воодушевлением, словно рассказывал об этом впервые.
- Слышали, знаем, – отмахнулась девушка.
- Тихо, – Дэн вскинул руку, и все разом остановились как вкопанные.
Вдалеке вдоль ограды торопливо двигалась приземистая серая фигура. Что-то вороватое прослеживалось в движениях и походке, а в руках у незнакомца виднелось нечто крупное: камень, сверток или большая банка.
- А вот и нервный, – шепнул Дэн. – Пошли за ним.
Привычно короткими жестами без слов он разделил группу: Олега с Кристой и Матвеевым отправил по боковой дорожке, а сам, взяв в помощники Артема, двинулся вдоль дороги.
Ребят не нужно было учить: Криста мигом наколдовала щит невидимости – отличное решение в ситуации, когда ни пригнуться, ни спрятаться, ни затаится негде. Дэн последовал ее примеру с опозданием всего на секунду. Выписал в воздухе изящную дугу, и пространство впереди на мгновение всколыхнулось, точно раскаленный воздух над костром, и слегка помутнело. Не слишком приятный эффект, однако за маскировку порой приходилось расплачиваться и не такими неудобствами.
Они с Артемом устремились вперед по дорожке, ведущей вдоль ограды на расстоянии нескольких десятков метров. Держать остальных в поле зрения оказалось невозможно – еще один минус щита невидимости. Дэн хлопнул себя по карману – черт возьми, куда делся телефон?! В обычном случае координировал сенс, но за неимением оного – сойдёт и мобильный.
Вот ведь поганый день, все наперекосяк.
- Держи, – беззвучно произнес Артем и вложил свой мобильник в протянутую ладонь.
- Мы у него на хвосте, – отозвалась трубка голосом Олега.
Отлично.
Человек со свертком замешкался у ворот: огромные, добротные, тяжеленные чугунные решетки, по всей вероятности, было не слишком просто сдвинуть с места, – и подобраться к беглецу удалось поближе. Широкая спина, обтянутая серым твидом, сгорбилась, согнулась, когда человек наклонился и бережно поставил свою ношу на землю. Придержал, чтобы не упала. И увлекся… замком? Нет, цепью. Судя по лязганью, решетки были смотаны толстой цепью.
- Что за ерунда, – послышалось ворчание. – Откуда здесь… Кому приспичило запирать?!
Дэн с напарником приблизились уже достаточно, чтобы разглядеть на земле пузатую банку, обмотанную мятой серой бумагой. Ничем не закрепленная бумага чуть раскрылась, и стал виден блеск мутно-зеленоватого стекла.
До типа в сером оставался всего десяток метров, и Дэн вскинул ладонь с телефоном: останавливаемся. Скосив глаза направо, попытался отыскать вторую группу – пусто. Хорошая маскировка.
Однако, к несчастью, бесполезная, когда под чьим-то ботинком вдруг громогласно хрустит гравий! Дэн вздрогнул и сжал зубы: кретины!
Человек подскочил, разом вырвав цепь из проема между прутьями – наконец-то подалась. Нервный, испуганный взгляд заметался по окрестным могилам. Бледно-синюшное покойницкое лицо, кроваво-красный узкий и кривой рот, точно росчерк кисти, нанесенный нечаянно дрогнувшей рукой, выпученные, глубоко запавшие белесые глаза – вампир. Руки в перчатках, низко нахлобученная на лоб шапка с козырьком, полосатый шарф, воротник пальто – стойкой. Вампир.
Пока он шарил взглядом по округе, Дэн с отвращением рассматривал его.
К счастью, рассудив, что посторонний звук вызвала птица, мышь или же просто померещилось, вампир подхватил банку, рванул на себя створку ворот и кинулся прочь с утроенной скоростью. От греха подальше.
- Умом не отличается, – прокомментировал Дэн.
- Исполнитель, – согласился Артем.
- Идем за ним, поосторожнее, потише. Он приведет, куда нужно.
По другую сторону решетки раскинулись пышные заросли колючего кустарника и бурьяна, а сразу за воротами разбитая асфальтовая дорога растекалась в трех направлениях: вправо и влево вдоль ограды и вперед, через пустырь, в сторону рядов гаражей и трехэтажных кирпичных домов. Вампир стремился затеряться в лабиринте улиц. Или, забыв об осторожности, мчался прямо к намеченной цели.
Преследовать его среди домов стало намного легче. Изредка попадались прохожие. То и дело с дороги и из подворотен, учуяв пугающий запах нежити, разбегались коты и дворовые шавки. Тут вам уже не пустынное кладбище с его мертвой тишиной, можно не бояться нечаянного шороха.
Вампир бежал, углубляясь все дальше в город, и при этом умудрялся сторониться людных мест: проезжей части, магазинов и общественных зданий. Его путь пролегал по подворотням, дворам и закоулкам, по самым темным и безлюдным улочкам, сквозь едва заметные просветы между домами и оградами. Он просачивался в них, словно в игольное ушко, бесшумно и ловко, точно бесплотная тень. А местность, между тем, менялась, и вот очередной маневр – насквозь через подъезд панельной пятиэтажки – вывел на довольно просторную улицу.
Отдав едва слышное приказание остальным повременить за дверью, Дэн с Артемом вышли на улицу. Вампир потоптался на тротуаре, глубоко втянув голову в плечи и отвернувшись от проезжей части. Переждал, пока мимо протарахтит несколько автомобилей. И лишь затем пулей пересек дорогу, промчался по противоположному тротуару – и вдруг исчез.
Дэн и глазом моргнуть не успел, как его не стало.
Мобильник в ладони завибрировал.
- Куда он делся, шеф? – донесся из динамика невозмутимый голос Олега.
- Сейчас проверим, – проворчал Дэн, которому происходящее не нравилось все больше и больше, и куда серьезнее, чем все предыдущие вылазки вместе взятые. Печать еще эта не выходила из головы, чтоб ей пусто было, да Лис со своими наглыми просьбами маячил на краю сознания.
Пропустив пару машин, Дэн велел ребятам выбираться из подъезда, перебежал через дорогу и направился дальше – туда, где растворился неуловимый кровосос.
Просвет между домами был до того узким, что не предупреди Антон заранее, никто бы в жизни не догадался назвать эту тропинку улицей. Несмотря на дневное время, здесь было сумрачно из-за близости отсыревших почерневших стен, грузно и тяжело нависающих над вымощенной булыжником дорожкой. Задрав голову вверх, можно было заметить всего пару карнизов где-то на уровне третьего этажа. Интересно, кто догадался выстроить дома настолько близко друг к другу? При желании, расставив руки в стороны, без усилий получалось дотронуться до обеих стен. И еще любопытнее, кому пришло в голову воткнуть посреди этого ущербного кривого переулка фонарный столб? Тут и без него не развернуться.
Спустя шагов двадцать улочка вильнула влево и там, в отдалении, уперлась в тупик. Заглянув за угол, Дэн прижался спиной к каменной кладке перед поворотом и подозвал остальных ребят:
- Похоже, прибыли. Щиты пока не снимать.
За поворотом дорожка расширялась. В тупик выходили окна: одно рядом с дверью торцевого дома и два на втором этаже. Все – плотно занавешенные, и захочешь заглянуть, да не выйдет. М-да… Антона однозначно не хватало, он бы в красках расписал, что творилось за этими стенами.
- Похоже на «черное здание в подворотне»? – скептически осведомился Дэн. – Антон описал его как цель вампира.
- Более чем, – кивнула Криста.
- Значит, так. Подельников у вампира двое или трое, ориентируемся на троих плюс сам курьер. Итого – четверо, это немного. Справа, кажется, проход, то есть, вероятно, есть и боковая дверь. Семен, останешься здесь на карауле. Кто будет выбегать – все твои. Криста и Олег – входите через парадный, мы с Артемом – с черного хода. Всех, на кого наткнетесь, желательно брать живьем, вампира тоже не стоит убивать повторно, это мы всегда успеем. Из утвари в первую очередь обращать внимание на книги, свитки, конспекты и ритуальные принадлежности. Ничего не трогать, с места на место не перекладывать, к уликам не прикасаться.
На том инструктаж закончился. Поддерживая щит, Дэн медленно двинулся вперед по улочке. Как всегда – первым, наплевав на все инструкции. Он не собирался рисковать ребятами, да и не велика забота – кучка вампиров или магов.
Протиснувшись между стенами, он углубился в переулок. Дверь действительно имелась, довольно крепкая, в металлической обрешетке. Такую обычным пинком не вышибить, тем более что открывалась она вовне. Кивнув Артему, Дэн и осторожно прикоснулся к ручке. Дверь без усилия отворилась.
Не заперто? Ой, плохо… Дурное предчувствие холодком разлилось в груди.
Набрав номер и шепнув в трубку: «Поехали», – он шагнул через порог.
***
Взобравшись на широкий подоконник в гостиной, потеснив буйно разросшийся пятнистый плющ в глиняном горшке, Ева расшивала деревянными бусинами мешочек для мелочей: бархатный, с круглым дном и шнурком для надевания на руку. За окном тихо шелестел неуемный октябрьский дождик, и удары капель по стеклу время от времени превращались в настоящую канонаду.
Дождь успокаивал. Сквозь мутные потоки воды проступали грязно-серые очертания соседних домов и резкие, угрожающе-черные росчерки деревьев. Осень в этом году наступила рано: почву и листву по ночам частенько прихватывал мороз, и листья, не успев впитать яркие осенние краски, скорчились и облетели, трава почернела, а возле дома на клумбах померзли георгины.
Сидеть на подоконнике, прислонившись спиной к торцу стены, было удобно, хотя в щели между рамой и стеной ощутимо задувало. В шерстяной кофте, накинутой поверх любимого платья, было тепло, а вот босые ноги зябли. И все никак не удавалось выкроить минутку, чтобы порыться в шкафу и отыскать носки. То нитка путалась, то мысли уносили далеко-далеко в прошлое… или возвращались к минувшей ночи.
Ева проворно пришивала бусину за бусиной и вспоминала растерянное лицо Лиса – вроде, совсем такое же, как прежде, и в то же время изменившееся.
Ева прикрыла глаза и вздохнула. Не догадалась прикоснуться к сознанию Лиса и теперь жалела. Он мог попасть в беду – с его-то амбициями и способностью ввязываться в передряги. Наверняка угодил в неприятности – а что еще могло заставить его объявиться спустя столько лет? Ведь за все четыре года не прислал ни единой весточки, как в Лету канул, и они с Дэном даже не знали, жив ли он еще, свободен ли. И вдруг объявляется среди ночи, пьет кофе, как ни в чем не бывало, а глаза настороженные, колючие, словно оценивающие: можно ли довериться? поймут ли его? примут ли? – и вместе с тем виноватые, а взгляд бегающий, неуверенный, почти испуганный.
Не выпуская иголку из рук, Ева потерла пальцами виски. Скоро собираться за Анютой в садик, а так некстати разболелась голова. И шея. Не нужно было сидеть сгорбившись, это вредно для позвоночника.
Но ничего, Игорь еще вернется. Ночью был его первый, но далеко не последний визит. И тогда она все выяснит, во всем разберется. И прикоснется, и выслушает, и, вероятно, сумеет помочь. Для чего же еще нужны близкие люди, как не для поддержки и понимания?
Ох, ну и боль. Ева попыталась размять мышцы, подвигала плечами, покрутила головой, и боль неожиданно усилилась и стала резкой, острой, словно по шее полоснули ножом…
Или разорвали зубами.
Она выпрямилась, вскинула руку, дотронулась до кожи и удивленно уставилась на окровавленную ладонь. В груди полыхнул испуг, в голове – жуткая догадка.
- Дэн? – прошептала Ева.
Нет… Не может быть, чтобы видения начались снова. Мысли, эмоции, ощущения – ладно, допустим, но это… Нет, нет, Господи, только не это!
Боль уже не резала, она жгла, как раскаленная кочерга, вынутая из камина. Глубокая кровавая царапина протянулась поперек шеи – ошеломленная, Ева уронила недошитый мешочек для мелочей и нащупала ее дрожащими пальцами. Нанизанные на иголку, но не закрепленные бусины со стуком рассыпались по полу. Не обратив на них внимания, Ева спрыгнула с подоконника. От боли в глазах на мгновение потемнело.
- Дэн, – вновь пробормотала она, почти вслепую лихорадочно ища ногами тапки. – Скажи, что с тобой все в порядке. Пожалуйста, дай мне знать.
Телефон. Где телефон? Нужно позвонить. Он возьмет трубку, и знакомый бодрый голос успокоит, угомонит бурлящее в груди отчаяние и бешено колотящееся сердце. Он велит немедленно вызвать «скорую» и ни в коем случае не трогать рану самой. Пять минут – и врачи будут здесь. Промоют царапину – Боже, это уже не похоже на царапину! – обработают антисептиком, заклеят пластырем или увезут в больницу и наложат швы. А там и Дэн вернется с дежурства, а Анюту заберет Эльза, соседка.
Телефон нашелся в спальне на тумбочке. Вызов шел вечность, но трубку так никто и не снял.
Кровь уже сочилась между пальцами. Обезумев от страха – не за себя, за мужа, – Ева выскочила в коридор, отыскала в кармане пальто ключ и с трудом попала им в замочную скважину. Больно. Как же было больно! Если бы сунуть шею под ледяную воду, если бы зарыться в снег или прижать к ране кусочек льда...
Откуда взялись эти странные мысли? Ева на миг даже оторопело остановилась. Лед, снег, холодная вода.
Магия…
Под ногами замелькали бетонные ступеньки. За окнами лестничных площадок по-прежнему лил дождь, барабаня в жестяные карнизы. Задыхаясь, Ева преодолела один пролет, за ним другой. Куда бежала? Зачем? Что за первобытный ужас гнал ее вперед? Ну, доберется она до Арки – печати-то нет!
Это не останавливало. Воздух в подъезде был намного прохладнее и ощутимо покусывал голые ноги и открытую грудь над вырезом легкого платья.
Неожиданно внизу, на первом этаже, скрипнула дверь, и Ева остановилась и замерла, медленно привалившись к стене плечом и ладонью. Звук шагов отрезвил. Кто-то поднимался по лестнице. С трудом соображая, что делает, Ева испуганно попятилась, не отрываясь от стены, кусая губы и отчаянно желая, чтобы эти торопливые приближающиеся шаги принадлежали Дэну.
Темный силуэт возник на фоне окна пролетом ниже. Промокшая куртка, капюшон… С парня капала вода. Сколько же он пробыл под дождем? Обернувшись, шагнул на нижнюю ступеньку и тут вскинул голову, заметил Еву, споткнулся.
- Игорь! Слава богу, это ты! – она рванулась навстречу.
- Что стряслось? Черт возьми, да у тебя вся шея в крови! – Лис схватил ее за запястье. – Дай посмотрю, не бойся. Отпусти руку, вот так… Обо что-то поранилась? Кто-то ударил? Обидел? Говори, ну?
Ева с шумом выдохнула.
- Нужно бежать, с Дэном беда! – голос не слушался и срывался, к горлу подкатили рыдания.
- Какая беда? В чем дело?
- Вот эта, эта беда, – она потыкала трясущимся пальцем себе в шею, – видишь? Ты видишь?
- Царапина. Никак не пойму, откуда столько крови.
- Не царапина – рана! Его рана, понимаешь? Его укусили. Или укусят. Я должна узнать. Или предупредить. Пока – если! – этого еще не произошло.
Она попыталась вывернуться, но Лис крепко держал за запястье.
- Пусти.
- Постой, не торопись. Куда ты собралась раздетой? Дэн в Ордене, так? Ты на трамвае поедешь или пешком отправишься его искать? У тебя ведь нет печати?
- Нет… неважно!
- Ну конечно, ерунда какая – печать. Всего-то и нужна, чтобы попасть в резиденцию.
Ева прекратила вырываться, но упрямо затрясла головой:
- Он на задании, у них часто в последнее время случаются эти рейды. Надо кого-нибудь предупредить из Ордена, чтобы отправили подмогу.
- Успокойся! – Лис легонько встряхнул ее за плечи. – Даже если доберешься, что ты им скажешь?
- У меня видение, их давно уже не было. Магистр…
- Ева. Прекрати. Угомонись. Ты замерзла. Давай вернемся в квартиру и вместе подумаем, как быть. Я более чем уверен, что с Гордеевым все в порядке.
- Он не взял трубку!
- Но ты ведь считаешь, он на задании, так? А когда он на задании, до него легко дозвониться?
- Ну… – она задумалась.
- Вот тебе и ну. Отвечать на посторонние звонки во время рейда – идиотом быть, милая. Дэн, конечно, не семи пядей во лбу, но на простейшую логическую операцию его скудного умишка хватило бы.
Ева помимо воли улыбнулась. Оптимизм Лиса внушал уверенность.
- Я просто… – смущенно начала она.
- Испугалась. Я понял. Пойдем.
В квартире и в самом деле оказалось намного теплее.
- Видишь, даже дверь не заперла, – мягко укорил Игорь. – И прикрыть как следует забыла. Вернулась бы не солоно хлебавши, а тут голые стены, все вынесено и восторженная записка кнопочкой к стене приколота: «Спасибо за доверие. Воры».
Стало смешно и чуточку стыдно. Ну правда, что за глупость – мчаться очертя голову невесть куда в одних тапках на босу ногу? Обхватив себя руками не столько от холода, сколько от желания выпутаться из нелепого положения, в котором оказалась, Ева побрела в ванную. Сейчас, рядом с Лисом, тревога отступила, и вспомнилась Анюта – скоро уже одеваться, выходить за ней.
- Ты к нам шел? – в ванной комнате в зеркале над раковиной всплыло бледное лицо в обрамлении всклокоченных волос. Ева неуклюже пригладила их руками. Не помогло, только в крови выпачкала.
- К тебе, – прислонившись плечом к косяку, Лис остановился в дверях.
Она испытующе взглянула на его отражение.
- Не получилось вчера попрощаться.
Это был не тот ответ, на который она рассчитывала. Совсем не тот. Почувствовав, как стеснило грудь, Ева отвела взгляд и включила воду. Холодные капли потекли по пальцам, собираясь в ладонях. Нужно умыться, обработать рану – и впрямь царапина, у страха глаза велики.
- Снова уезжаешь? – едва замедлившее ритм сердце снова пустилось вскачь, и внутри зародилась гадкая нервная дурнота. Это страх. Она давно научилась различать его тончайшие оттенки – весь спектр его проявлений от легкого зуда до тошнотворной слабости.
- Инквизиция объявилась, знаешь? – вопросом на вопрос ответил Лис. – Я выбрал неудачное время для визита.
- Но ты ведь не боишься?
- Трясусь от страха, – улыбка. – Я просто загляну попозже, когда все уляжется. Твой героический муж разрулит ситуацию: кого следует – изловит, кто заслуживает – тому всыплет, с кого причитается – стрясет. Он всегда впереди планеты всей, правда? Ну вот… А я на сей раз пасую, поскольку давно умер. Заметь, мое воскрешение здорово скомпрометирует Гордеева, и у него поубавится маневренности для геройства, не говоря уже о том, что могут и под замок упрятать до полного выяснения обстоятельств. Или от работы отстранить. И как он в таком случае будет трясти своим… эго?
- Прекрати, – засмеялась Ева. – Никто не в курсе, что ты жив.
- Дэн был крайне убедителен насчет крестоносцев. Я, безусловно, парень храбрый, милая, но об инквизиции со слов Гордеева у меня сложилось пренеприятное впечатление. Будто бы они и по воде, и по небу, и передом, и задом, и чуть ли не сквозь стены ходить умеют. Береженого бог бережет.
- Ладно, – она протерла шею мокрой ладонью, смывая кровь. – И куда ты теперь?
Лис ответил не сразу. Шагнул в ванную, и Ева непроизвольно опустила глаза, скованная его близостью, исходящим от него теплом, сырым уличным запахом ветра и воды. Чуть оттеснив в сторону, он аккуратно заправил прядку волос ей за ухо, намочил пальцы и осторожно провел ими по коже, под которой бешено пульсировала жилка.
- Куда-нибудь, – прозвучал вкрадчивый голос. – Дай взглянуть.
Приподняв ее голову за подбородок, Лис сосредоточенно осмотрел рану – глубокая складка залегла между бровями. А затем неожиданно медленно подался вперед, и горящей разорванной кожи коснулся поток нестерпимого холода. Потрясенная контрастом – чувственный жар внутри, колдовской лед снаружи – Ева распахнула глаза. Оцепеневшая, беспомощная, готовая в любое мгновение разрыдаться, она стояла ни жива ни мертва, впитывая целебный волшебный холод.
- Так лучше, – Лис отстранился, улыбаясь краешками губ. – Погляди в зеркало.
Она не нашла сил поглядеть, не нашла сил ответить. Голос изменил. Она вдруг сообразила, что не может выдавить ни слова, что любые слова не выразят и сотой доли того, что творилось в душе. Колени ослабели. Сердце запрыгало и заметалось в груди, и откуда-то из самой глубины существа поднялась волна болезненной, щемящей нежности. Звуки и краски померкли от прикосновения к чужому сознанию, и разум почти растворился в нем, проникая все глубже, стремясь познать, разгадать, слиться воедино, вобрать в себя всю гамму ответных чувств и сиюминутных эмоций. Ева успела заметить собственное отражение в глазах Лиса, когда тот подался вперед, и его губы сомкнулись с ее губами. Мягкие, теплые, ласковые. Мир вокруг зашатался, ванная поплыла, превращаясь в безумную серую мешанину размытых контуров и световых пятен. Не осталось ничего, кроме чуть обветренных, влажных губ, целующих ее снова и снова, дарящих головокружительное наслаждение и какой-то сладкий, тягучий восторг, стекающий по телу струями жара и ошеломляющего счастья.
Секунда миновала или истек целый час? Еве почудилось, будто прошла вечность, прежде чем Лис отпустил ее. Ошалевшие, искрящиеся льдисто-серые глаза напротив смеялись.
Поцелуй горел на губах, и она догадывалась, что это продлится еще очень, очень долго. Стены ходили ходуном, в опустевшей голове гулял ветер, а в животе танцевали огненные бабочки. Должно быть, и удовольствие, и счастье, и изумление, и невозможность до конца поверить в произошедшее отразились на лице, потому что Лис осторожно взял ее под локоть и потянул за собой в комнату. Усадил в кресло.
- Тебе лучше?
Ева непонимающе уставилась на него.
- Царапина не болит? – уточнил Игорь.
- Нет, – она даже не вникла в суть вопроса.
- Хорошо. Гордееву звони время от времени, пока не объявится. Не бойся, никуда он не денется – живучий, как кошка. Только, пожалуй, не стоит сообщать о моем визите, пусть это останется между нами.
- Хорошо…
- Ева, – Лис отошел от нее и как-то непривычно замялся. Засунул большие пальцы в карманы джинсов, морщась от сырости, и принялся изучать пустым взглядом обстановку комнаты. – Мне, наверное, потребуется твоя помощь.
- Что угодно, – она пожала плечами, потихоньку приходя в себя. И добавила, спохватившись: – Если это не повредит Дэну.
Лис скривился.
- Гордеев у нас в каждой бочке затычка, – недовольно проворчал он. – Если у него голова на месте, не повредит. Я к нему уже обращался.
- И?
- Вылупился на меня так, словно с ним внезапно базедова болезнь приключилась.
- Значит, ты попросил нечто из ряда вон.
- Мне нужна печать, – тихо сказал Лис.
Ева не удивилась.
- Но это незаконно. Дэн не сможет ее достать.
- Включит воображение – сможет. И ему это прекрасно известно. От него не убудет.
- Твой отец уже мухлевал с печатями, – напомнила Ева.
- Мой отец был канцлером, а Гордеев – всего лишь боевой маг.
- Руководитель отряда.
- Тогда тем более достанет! Отца поймали на серьезных махинациях, и уж поверь, если бы он позаимствовал всего одну жалкую печать, то и поныне занимал бы свою должность.
- Дэн не станет, – Ева покачала головой. – Разве ты его не знаешь? Он же… болезненно честный, он предан своему делу и для него подвести команду…
- Да кто говорит о команде?! – вспылил Лис с такой неожиданной горячностью, что Ева вздрогнула и втянула голову в плечи. – Пф… Прости.
Он опустился перед ней на колени, не решаясь прикоснуться. Поймал взгляд. Повторил:
- Прости, – и выдавил через силу: – У меня не хватит денег, чтобы уехать.
- Так я могу добавить, – с готовностью предложила Ева, порываясь встать.
- Ты не понимаешь, – Лис ссутулился, закрыв лицо ладонью, и резко вскинул голову, отбрасывая со лба влажные волосы. – Это не выход.
- Тогда где выход? Украсть печать? Разве он не достаточно рисковал ради тебя? Разве не сделал всего, чтобы оградить тебя от суда и заключения? А теперь ты появляешься спустя четыре года, рискуя разрушить все, чего он добился, и требуешь ввязаться в очередную авантюру! Это нечестно, Игорь, это просто… подло. У тебя нет объяснений, ты возникаешь и исчезаешь, когда тебе удобно, манипулируешь мной, им – нами. Я не знаю, зачем ты здесь. И тебя – не знаю.
Лис грустно усмехнулся.
- Меня? Да я-то все тот же, – и поднялся с колен. – Это вы теперь другие. Хорошо, я понял, дважды объяснять не нужно. Вас двое, я один, и мы уже по разные стороны… пропасти.
- Игорь! – выкрикнула Ева в его удаляющуюся спину. – Пожалуйста!
- Не говори ему ничего. Я еще загляну. Если надумаешь помочь, буду признателен. Не надумаешь, так хоть попрощаемся.
- Лис!
Звать было бесполезно. Он ушел, спокойно прикрыв за собой дверь. Без театральных эффектов и лишней демонстрации уязвленного самолюбия. Оглушенная Ева осталась сидеть в кресле, зябко поджав пальцы босых ног. Отчаянно хотелось плакать: выплеснуть, выдавить из себя всю боль и застарелую, давным-давно загнанную на задворки души горечь. Но в самый нужный момент слез не оказалось.
Чувствуя нестерпимую тяжесть, давящую на грудь, на сердце, на душу, Ева поднялась и отправилась в спальню одеваться. Давно пора было идти за дочерью.
***
Нет на свете занятий хуже, чем ждать и догонять. Неизвестность выжимает все соки, туго натягивает нервы и останавливает время. Попытки ухватить ускользающую возможность повергают в отчаяние, сопровождаемое чувством полной безысходности и беспомощности.
Впрочем, если в погоне еще хоть что-то зависит от тебя самого, с ожиданием не так. Ожидание похоже на маленькую смерть: это начисто вырезанное из жизни время, когда тебя будто бы не существует вовсе, ибо все твои помыслы – далеко-далеко в пространстве или во времени.
На город наползали сумерки, и небо за окнами принимало все более насыщенный и глубокий фиолетово-серый оттенок.
В детской Аня сосредоточенно запихивала в недошитый мешочек для мелочей игрушки из шоколадных яиц, а Ева рассеянно следила за манипуляциями дочки, пресекая попытки затащить что-нибудь в рот. На душе скребли кошки: телефон мужа по-прежнему молчал. Воображение с ловкостью мастера назойливо раскрашивало самые жуткие картины в самые мрачные тона. Вот укушенный вампиром Дэн умирает на полу какого-нибудь затерянного у черта на рогах склада или подвала; вокруг его головы растекается лужа крови, но вся команда мертва… Боже, рано или поздно это должно было случиться, ведь он не единожды намекал на то, насколько неспокойное нынче время. Нечисть расплодилась, рейды теперь совершаются не раз в месяц, а практически каждую неделю… Или вот: Дэн перерождается, и собственные подчиненные вынуждены… Нет, это слишком чудовищно!
Ева на миг зажмурилась, с усилием представляя, как видение превращается в плоский рисунок на листе бумаги, затем сминается в комок и вспыхивает ярким пламенем. Когда оно догорело, стало чуточку легче.
А может, он сейчас в одной из городских больниц? Ох. Главное – чтобы не в морге.
Битком набив мешочек, Анюта потеряла к нему интерес и взялась за кубики.
Дэн вернулся, когда совсем стемнело. Ева вздрогнула, когда из коридора донесся звук отпираемого замка. От облегчения ее затрясло, и на несколько секунд навалилась сильная слабость.
- Папа вернулся? – Аня вопросительно подняла брови, уставившись на маму снизу вверх.
- Пойдем встречать, – вымученно улыбнулась Ева. – Тапки надевай.
Не успела дочка вылететь в коридор, отмахнувшись от маминого требования (ну сколько можно об одном и том же, какие тапки, когда тут папа!), как Дэн подхватил ее на руки и засыпал вопросами, которые тут же потонули в счастливом визге.
- Как дела? Как в садике? Хорошо себя вела?
- А ты купил мне что-нибудь? – повиснув у отца на шее, осведомилась Аня.
- Анют, папа был на работе, а не в магазине, – ситуация повторялась изо дня в день. Изредка Дэну удавалось куда-нибудь забежать, но чаще всего детские просьбы оставались не удовлетворенными.
Анюта надулась – тоже часть ритуала, – для порядка выжала из себя несколько слезинок и обиженно удалилась обратно в детскую, откуда тут же донеслись натужные всхлипывания.
Дэн сразу посерьезнел. Стянул с плеч куртку, стряхнул с нее не успевшие впитаться капли дождя. Он выглядел хмурым и уставшим, практически вымотанным.
Ева привстала на цыпочки, чтобы поцеловать его, и взгляд наткнулся на темные пятна на воротнике рубашки. Двинулся выше – и точно, на шее багровела длинная царапина.
Рука непроизвольно взметнулась к собственной шее, где на коже после колдовского вмешательства Лиса остался лишь розовый рубец.
Рассказать?
Ева уже открыла рот, собираясь духом… Да так и не собралась. Дэн обязательно должен узнать о ее видении, важнее этого сейчас ничего не могло быть, но ведь тогда придется выкладывать все, совсем все, и об Игоре тоже. Мяться, запинаться, краснеть вспоминая… Нет. Позже.
- Что-то стряслось? – спросил Дэн, нога об ногу снимая ботинки.
- А у тебя? – Ева указала на шрам. – Поранился?
- В доме, куда нас отправил Антон, оказались на удивление шустрые вампиры. И даже один оборотень. Его удалось угомонить. И Олег проткнул тварь, которая пыталась заточить клыки об мое горло…
Внутри похолодело.
- Не волнуйся, – успокоил Дэн, – это просто царапина. Матвеев боевой формулой расколотил зеркало, осколок стекла полоснул по шее, только и всего. Повезло, что вовремя успел прикрыть лицо. Но в общем и целом операция прошла… хуже некуда. Главного упустили – должно быть, слился первым, не успели в дом войти. Курьера уложили, еще один ушел – в каминный дымоход вылетел или в форточку.
В его словах звучала злость.
- Чувствую, берет нас кто-то когтистой лапой за мягкое место… Не к добру.
- Вас?
- Орден. И Магистр в курсе, и инквизиция недаром обозначилась. Все понимают, что грядет война, но…
- Война? – встревожилась Ева.
- За этот месяц уже третий раз берем исполнителей, – судя по гневно скривившемуся лицу, Дэн подавил желание сплюнуть. – А толку от них? «Знать ничего не знаем, ведать не ведаем, вчера вылупились, только после инициации, – и на шею тычут в доказательство толком не зажившего укуса: – Наше дело маленькое: велено взять то не известно что и доставить туда фиг знает куда». При этом непонятно, чем они вообще сегодня в этом доме занимались, ради чего была сходка. Ни жертвы, ни ритуальных принадлежностей, ни запрещенной литературы – ни даже банки этой чертовой, которую курьер тащил. Девственная чистота.
- Не злись. Всякое случается.
- Для одного рейда «всякого» лишку. И Барон на «всякое» не купится, понимаешь? Ему нужны факты, нужны доказательства, а у нас всех доказательств – кучка пепла да дохлый оборотень.
- Он пытался переродиться?
- Матвеев себя в грудь бьет, что пытался. Хотя, как ты можешь догадаться по нашему потрясающему везению, других свидетелей нет.
- Специалисты выяснят, – робко попыталась обнадежить Ева.
- Надеюсь. Потому что если оборотнем здесь не пахнет, у Матвеева возникнут серьезные неприятности. И у меня тоже. Я и так уже по уши в… – Дэн вдруг изменился в лице. Ощупал куртку, которую до сих пор держал в руках, и вытащил из кармана что-то коричневое плоское и круглое.
- О-о-о, – застонал он, закатив глаза. – Час от часу не легче!
- Печать? – Ева напрягла зрение.
Дэн со злостью затолкал кругляш обратно в карман.
- Отлично! Лишняя печать, которую я забыл сдать в Канцелярию. А знаешь… черт с ней. И со всем этим идиотским днем, чтоб ему пусто было. Бьюсь об заклад, Барон завтра ознакомится с отчетами и устроит в нашем отделе показательную порку, но это будет завтра. А сегодня я устал до смерти.
И, повесив куртку на крючок в шкафу прихожей, он направился в ванную.
Ева проводила его растерянным взглядом, но с места не двинулась. Печать осталась в куртке. Печать, которая так необходима Лису, чтобы укрыться от преследователей.
Нет.
Ева зажмурилась и заставила себя отвернуться от шкафа.
- Я звонила тебе раз двадцать.
- Да? – Дэн появился на пороге ванной, вытирая полотенцем мокрое лицо. – Наверное, забыл телефон дома, прости. После вчерашнего… – он неловко запнулся.
- Я волновалась.
- Прости.
В привычных крепких объятиях напряжение наконец исчезло совсем, и Ева прижалась к мужу сильнее, все еще не до конца веря в то, что вот он здесь, живой и практически невредимый, и все как раньше, и никаких больниц и моргов.
- Люблю тебя, – прошептала она. – Я не смогу без тебя…
- Ну что ты, глупая, – ответный шепот на ухо, теплое дыхание в волосах и ласковый поцелуй в висок. – Все будет в порядке.
- А как быть с… с ним?
Вопреки ожиданию, Дэн ответил не сразу. И совсем не то, на что она рассчитывала.
- Он просил достать ему печати, – признался Дэн.
Сердце забилось сильнее.
- И?
- Одна лишняя у меня есть, – усмешка. – Я мог бы добавить в копилку несусветных глупостей сегодняшнего дня еще одну: руководитель отряда так расстарался, что потерял лишнюю печать. Канцлер спасибо не скажет, Барон осатанеет, и весь отряд отстранят от дел за блестяще проваленную операцию.
Он смеялся. Хотя, подняв голову, Ева прочла в его глазах усталое безразличие.
- И ты сделаешь это? – с замиранием сердца спросила она.
- Сделай сама, – короткий поцелуй в губы – и Дэн выпустил ее из объятий.
ГЛАВА 3
Поднявшись по скользким от дождя деревянным ступеням, Лис обернулся, на всякий случай проверяя, нет ли слежки. В округе царили мрак и тишина. Единственный фонарь в отдалении покачивался на столбе в треснувшем навесном плафоне, но его тусклый, мерцающий свет заглушала пелена мелкого, похожего на пыль, дождя.
Условный стук получился слабым и каким-то смазанным, дом словно проглотил этот робкий звук. Однако не прошло и десяти секунд, как дверь отворилась на пару сантиметров.
- Это я, – произнес Лис.
- Входи.
Темная прихожая, пропитанная затхлым запахом старого нежилого здания, наглухо запертый подвал – там, он знал, ведьма варила свою отраву. Слева лестница на второй этаж, справа кухня, чуть дальше по коридору – гостиная, откуда сейчас сквозь дверные щели просачивался оранжевый свет.
В комнате с задернутыми шторами едва тлела лишь пара керосиновых ламп. Лис как-то поинтересовался, почему нельзя включить электричество, на что получил усмешку и снисходительное объяснение: «Пустующие дома обычно отключают от линий электропередач – счета оплачивать некому, плюс меньше опасность возгорания. Не говоря уже о том, что в большинстве этих домов все давно сгнило, отсырело или закоротило».
- Ты задержался, – сказала Эме фальшиво безразличным голосом и отошла к древнему, мрачному, глубокому, похожему на гигантский рассохшийся гроб серванту. С трудом зацепилась ногтями за зазубрину в стеклянной дверце – вот ведь делали раньше! – и с усилием открыла нужную полку. Ненадолго замерла, подбоченившись, и наконец извлекла из пыльных недр толстый пузырек.
- Ну?
- Разве я был ограничен во времени? – осведомился Лис. Жгучая злость, угнездившаяся внутри в последние недели, поднялась в груди и вспыхнула на губах – того и гляди вырвется наружу праведным гневом. Его, потомка польского короля Сигизмунда II Августа, обманом, насилием завлекли в свои паучьи сети и вынуждают быть пособником каких-то богомерзких делишек!
- Ишь какой колючий, – усмехнулась ведьма. – Гляди не подавись собственной зловредностью.
Усевшись на стул вполоборота к Лису, который с протестующим, упрямо независимым видом остался стоять, подперев дверной косяк, Эме склонилась над столом. Вытащила из вороха бумаг листок и принялась записывать на него информацию с этикетки. Рядом уже стоял целый ряд баночек и колбочек, и лежала стопка конвертов.
- Корреспонденция? – Лис приподнял бровь. До чего же трудно порой держать марку надменного отпрыска богатых и знатных родителей, в особенности когда богатства и след простыл, а происхождение лишь добавляет унижений. – Подрабатываешь на стороне, сбывая свою стряпню желающим кого-нибудь извести?
- Не твое дело, сынок, – буркнула ведьма. – Кто много знает, долго не живет.
- Значит, и тебе недолго осталось, красавица.
Эме зыркнула на него искоса – ага, наступил на больную мозоль! Похоже, ей было не по душе собственное отражение в зеркале. Вполне привлекательная и эффектная женщина, если не брать во внимание ожогов, изуродовавших правую щеку. Встретив ее впервые – еще во Франции, в доме Некроманта, перед самым своим трусливым побегом, – Лис не заметил этой детали. Слишком погряз тогда в страхах насущных и пугающих подозрениях, связывающих благодетеля- с вампирами. Зато позже, угодив на крючок, рассмотрел получше. Подчас он испытывал к несчастной унизительное чувство жалости и даже начинал понимать мотивы, толкнувшие ее на противостояние магам, Ордену – неизвестно кому. Впрочем, ледяная стервозность, которую она подчас демонстрировала, сводила на нет слабые проблески сочувствия.
- Прикуси язык, – посоветовала Эме. – Передал ему то, что я просила?
Лис ответил молчаливым взглядом в упор.
- Послушай, мальчик, – она неприятно сощурилась. – Здесь приказы отдаю я, а ты их исполняешь. И пока ты под колпаком, добром прошу, лучше не вставай в позу. Если, конечно, шкура дорога.
Лис презрительно фыркнул, и Эме уперлась локтем в стол и подперла пальцами висок.
- Если я прикажу тебе выброситься из окна, ты это сделаешь, мой хороший, – заверила она холодно. – Велю спрыгнуть с моста – едва ли тебя кто удержит. Попрошу сдаться Ордену – ты и туда отправишься с превеликим удовольствием. Желаешь проверить? Охота побиться об заклад?
- Держи карман шире.
- Сгинь, – Эме махнула рукой, – ты жалок.
И Лис, к собственному ужасу обнаружил, что отрывается от косяка и действительно собирается уйти, не вставив ни слова поперек. Подавленная воля повиновалась. От злости захотелось взорваться проклятиями, но ведьме его эскапады – что мертвому припарка. Пробовали, знаем.
- Хотя постой. Как продвигаются дела с печатями?
- Никак, – с мстительным ехидством отозвался Лис. – Мне больше не доверяют.
- Так вотрись в доверие. Ты же непревзойденный мастер вешать лапшу на уши, разве нет? Как-никак Анджею родная кровь!
- Да что ты знаешь о моем отце… – зашипел Лис, но Эме перебила:
- Достаточно. Он был не менее жалок, чем его никчемный отпрыск, но хотя бы оказался честен и не пытался переметнуться на сторону противника.
- Тебя, девка, еще на свете не было, когда…
- Закрой рот. И слушай. Вспомни, кому ты обязан жизнью. Вспомни, что сделал с тобой Орден, что он сделал бы, попадись ты к нему в лапы сейчас. Вспомни, кто дал тебе кров, работу, деньги, смысл…
- Смысл? – изумился Лис. – Нет, это ты меня слушай. Не строй из себя больше, чем есть на самом деле. Ты – всего лишь мелкая шавка, девочка на побегушках, всего лишь… стряпуха, умеющая варить отраву и готовая за плошку жратвы пресмыкаться перед первым встречным, лелея миф о собственной значимости. Но рано или поздно тебя вычеркнут из списка, милая. И заменят кем-нибудь поумнее и посимпатичнее.
- Все сказал? – ледяным тоном осведомилась Эме.
- Могу продолжить.
- Завтра отправишься к нему и сам объяснишь, почему до сих пор не добыл печати. А сейчас свободен.
По скрипучей, рассохшейся лестнице Лис поднимался, рассеянно спотыкаясь. В комнате, где ночевал, было промозгло и сыро. Включив ночник, он медленно подошел к окну, оперся руками на подоконник и уставился в ночь. Ползущие по стеклу мутные капли вызывали брезгливость, словно чужие слезы, капавшие на руку. Их хотелось стереть, стряхнуть. Тьма смотрела на него слепо и безжизненно, отражая размытые очертания лица и светлое пятно волос. Он стоял, не шевелясь, прислушиваясь к воцарившейся внутри черноте, высасывающей все чувства, желания, надежды. Когда он в последний раз испытывал такое оглушительное отчаяние? Уж не в тот ли раз, когда покидал Ригу, так и не попрощавшись с Евой? Казалось – навсегда…
Внутри всколыхнулось дикое, неуправляемое, невыносимое, адское желание вернуть тот проклятый момент и все исправить, найти другой выход из безвыходного положения. Бегство – до чего прозаично, трусливо, позорно он себя повел! Потерял любимую женщину, потерял друга, потерял самого себя. Остаться бы тогда и дождаться девушку. И стиснуть в руке ладонь Гордеева до боли, чтобы не выскользнула, чтобы было не разорвать рукопожатие, чтобы удержать возле себя обоих и стать кем-то... другим. Цельным, живым.
Ему не следовало уходить.
Лис вдруг отчетливо осознал, что стало причиной не проходящей, мучительной тоски, в которой он существовал в последние годы. Осознал всю несостоятельность, всю раздутость самоуверенности, толкнувшей его на бегство. Надеялся прожить вопреки... И знание это отдалось в сердце болезненным спазмом, точно открылась до конца не зажившая растревоженная старая рана.
Лис опустил голову.
Отрезвленному внезапным прозрением, будто рожденному заново, ему вдруг захотелось заплакать. И не просто заплакать – разрыдаться. Ошибка за ошибкой с самого начала, с Интерната. Слабость за слабостью, трусость за трусостью – почему? В окружении, которое он выбирал, в мотивах, толкавших на поступки, в ценностях – все было неправильно. Он не знал других приоритетов, кроме тех, которые с детства прививал отец, заставляя презирать и ненавидеть все, что выглядело от них отличным. Самовлюбленность, исключительность, избалованность, заносчивость и гордыня, порожденная впечатляющей родословной, – куда они привели к двадцати годам? Какой выбор предоставили? Турайдский застенок или бегство? Смерть за убийство или вечное подполье? Все было ложью, никчемным, привычно успокаивающим самообманом. Отказавшись от Евы и Дэна, он рассчитывал вернуться к себе прежнему, он все еще полагался на старые отцовские идеалы, не понимая, что они давным-давно себя исчерпали. Исчезли в тот самый миг, когда в его жизнь ворвалось нечто гораздо более яркое, пугающее, сумасшедшее, чем все былые впечатления вместе взятые.
Только это и было настоящее. Столько месяцев, столько лет отгадка вертелась где-то рядом, Лис чувствовал, как она приближается, дразнит и раз за разом ускользает, стоит лишь сосредоточиться на ее поиске. Он пытался, видит бог, он даже научился не вспоминать, он вогнал себя в состояние полного безразличия – как выяснилось, фальшивого. Достаточно оказалось лишь на миг увидеть Еву, лишь парой слов перекинуться с Гордеевым – и старательно выстраиваемая годами стена отчуждения дала трещину. Внутри зародился такой ураган чувств, что Лис опасался, как бы его не разорвало в клочья,