Невиновных нет. Людмила Астахова, Яна Горшкова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ
• ЧАСТЬ 1
• ЧАСТЬ 2

АННОТАЦИЯ

Вторая книга из цикла "Помни о жизни".

   Ненавидеть и презирать – всегда проще, чем попытаться понять. Но остров Шанта будто создан для того, чтобы испытывать на прочность свои убеждения. Место, где в беспощадной схватке столкнулись могучие державы, где не смолкает канонада и гремят ружейные залпы. Последний дом народа Проклятых. Там пуля, нож и голод губит быстрее, чем настигает Проклятие Внезапной Смерти. Ни боги, ни духи не ответят, кто же повинен в этом. Но только на Шанте можно узнать, кто друг тебе, а кто враг, и чего же стоят все клятвы.

   Авторская редакция романа, выходившего в издательстве "Эксмо" в 2011 году.

   Цикл "Помни о жизни", книга вторая

ПРОЛОГ

***

   ...Доброго и прекрасного дня вам, моя дорогая матушка! Спешу заверить вас в моем благополучии и полнейшем здравии, чего желаю вам и вашему супругу. И как же несправедливо, что вас обоих не было на открытии сезона в столице. При том, что сказать, будто этой зимой нам здесь, в Санниве, довелось скучать, ни в коем разе нельзя. В одном из предыдущих писем я подробнейшим образом описывала те ужасные события, которые повлек за собой последний заговор против Его императорского величества. Так вот публичной казнью лорда Гарби ничего не закончилось. Зря мы надеялись, что Император довольствуется умерщвлением одного из достойнейших наших сограждан. Вообразите себе, дорогая моя родительница, он взялся за леди Янамари. Да, да, да! Меня терзают острые подозрения, что Император вознамерился извести под корень всех, кто имел общие дела с кланом Дхел Верд. Начал с бедняжки Бранда Никэйна и теперь натравил на мою дорогую Джойану этого неутомимого поборника Веры – Хереварда Оро. Как будто тот никогда не выдавал леди Янамари Охранительную Оркену, честное слово! Ума не приложу, причем тут Эсмонд-Круг к обыкновенному заговору? Где они углядели злонамеренное шаманство? Да, моя дорогая Джойана – шуриа, но помилуй меня Предвечный, мы же все цивилизованные и образованные люди, гордящиеся широтой своих взглядов, чтобы так открыто демонстрировать нетерпимость, верно? Я далека от мысли, что Император забыл, что за свергнутым им предшественником стоял клан Дхел Верд, но право же, как низко с его стороны преследовать беззащитную женщину. В конце концов, разве леди Янамари не пошла навстречу и не согласилась, чтобы до семнадцатилетия её сына делами графства ведал императорский управляющий? У меня сердце кровью обливается настолько это унизительно. Но моя милая Джона возражать не стала, как не стала она противиться, когда Император пожелал видеть её снова замужней дамой. Хвала Предвечному, у нас есть лорд Джафит и во всех матримониальных вопросах можно довериться ему. Должна вам признаться, матушка, я и сама уже было подумывала не обратиться ли к нему за помощью, столь безупречные варианты предложил милейший лорд Джафит Джоне на выбор. Клянусь, для леди Янамари все сложилось бы прекрасно, не вмешайся в её судьбу злой умысел. И вообразите на мгновение весь наш ужас, когда стало известно, что Джону похитили! Поначалу подозрения пали на тех, кто на самом деле управляет Синтафом (вы знаете о ком я, но доверять бумаге их имена не следует). Я до сих пор вздрагиваю, стоит лишь вообразить, как среди ночи к бедняжке врываются злодеи, связывают её и увозят в неизвестном направлении. Ходят слухи, что леди Янамари похитили ролфийские агенты, но мы, друзья бедняжки Джойаны, убеждены – их распускают сами знаете кто. Зачем она могла понадобиться Священному князю или лорду Конри? Вот и у меня нет вразумительного ответа на этот вопрос. Остается только надеяться, что несчастная Джона все еще жива и когда-нибудь настанет день, когда она вернется к нам. Ибо сердце мое обливается кровью при мысли о её осиротелых детях.

   Кстати, милая моя матушка, я свела знакомство с одним очень достойным мужчиной, к которому испытываю душевное расположение. Но пока наши отношения сугубо дружеские, а потому загадывать о чем-то большем я не смею, лишь прошу вас молиться о моем благополучии и сердечной удаче.

   На этой приятной новости осмелюсь попрощаться с вами до следующего письма.

   Храни вас Предвечный!

   Любящая дочь Анвельма, урожденная Бетико.

   Писано в апреле месяце 26 числа сего года

***

   «Голос Эйнсли» №16 от 18 апреля сего года.

   Известия из Адмиралтейства.

   Сего дня Е.С.О. Вилдайр Эмрис эрн-Лэнси высочайше соизволил отбыть к Флоту для проведения военно-морских учений у берегов острова Конрэнт. Из Адмиралтейства сообщают, что эскадра в составе более чем десяти кораблей под командованием Адмирала Белого Вымпела Рэйса эрн-Сэйлита намеревается выйти в боевой поход не позднее 25 апреля сего года, немедля по прибытии Высочайшей Особы. На флагмане эскадры, линейном корабле Е.С.О. «Княгиня Лэнсилэйн» поднят личный штандарт Его Священной Особы.

   Воля Морайг.

   <…> …от берегов Синтафа сообщают, что прибрежные воды Империи затянуты непроницаемым туманом, затрудняющим судоходство до полного его прекращения. Ее Священная Особа, княгиня-супруга Мэрсэйл эрна Лэнси заявляет, что воля Матери нашей Морайг совершенно ясна и в скором времени следует ждать ее изъявления. Рыбачьим и торговым судам малого водоизмещения рекомендуется не выходить в море до особого Е.С.О. княгини Мэрсейл дозволения. Всем добрым подданным Священного Князя надлежит выполнять свой долг с благочестием и старанием <…>.

   Внешние известия.

   Индара. Апреля 10 дня в наше посольство в Свободной Республике Эббо при дипломатическом посредничестве местных властей была передана очередная нота имперского правительства. Вкупе с привычными уже сетованиями на якобы незаконное пребывание нашего гарнизона в форте Сигрейн на острове Тэлэйт в ноте содержится и нечто новое. Претензии Синтафа приросли обвинениями в похищении офицерами Собственной Е.С.О. Канцелярии некой дамы<…> Полномочный посол Священного Княжества Ролэнси в Эббо его высокопревосходительство эрн Бидэйв изволил назвать эти обвинения нелепыми и не имеющими под собою никаких доказательств <…>.

   Переполох в курятнике.

   <…> Нам стало известно, что в имперском городке Синхелм, что в провинции Локэрни, произошли загадочные и грозные события. Таинственным образом загорелся комплекс храмовых построек диллайнского культа «Предвечного». Несмотря на усилия местных властей, подворье полностью выгорела, а затем огонь перекинулся на городские строения <…>. Склонность имперского правительства видеть в этих событиях «ролфийский след» <…> что не может не наполнять гордостью сердце каждого патриота Ролэнси. Ее Священная Особа, княгиня-супруга Вигдэйн эрна Лэнси изволила заметить, что Госпожа наша Локка сама избирает способы покарать нечестивых служителей бога народа-отступника, как Своею божественной рукой, так и посредством Ее посвященных. Так же священная княгиня, посвященная эрна Вигдэйн назвала сии события «предзнаменованием», толковать которое следует однозначно <…>. Месть богини неизбежно настигнет предателей! <…>

   Внутренние известия.

   <…> В Верховном Кабинете продолжается работа по созданию нового Свода Законов и долгожданной Конституции. Напоминаем, что решение Его Священной Особы Вилдайра Эмриса в скором времени даровать любезным детям и подданным своим Конституцию сердечно, искренне и непоколебимо <…>.

   Собственная Е.С.О. Канцелярия уведомляет всех добрых подданных, что расследование по факту проверки в форте Логан округа Логгэнси завершено. Несмотря на то, что Особая Комиссия не нашла за комендантом крепости, майором Рэйбертом, владетелем Фрэнгена, бесспорных доказательств измены и злоупотреблений данной ему властью, Комиссией решено отстранить эрна Фрэнгена от командования фортом. Собственная Е.С.О. Канцелярия напоминает, что даже подозрение в измене недопустимо для офицера армии Его Священной Особы. Поскольку эрн Фрэнген в Круге Чести доказал отсутствие за ним злонамеренного умысла, Комиссия приняла решение о переводе его из действительных частей в резервные, с понижением в чине до капитана, но без поражения в правах владетеля <…>.

ЧАСТЬ 1.

   Аластар Дагманд Эск

   Редко, очень редко Аластар сожалел, что и в самом деле не оборачивается совой и не летает по ночам над спящим Амалером. Но сейчас приключился у графа именно такой приступ острой зависти к легендам и сказкам о себе самом. Только - не летать, а забиться бы куда-нибудь на теплый чердак, распушить перья и спать. Спать целый день, и следующую ночь и еще один день. Или совы столько не спят? Тогда было бы неплохо побыть в одиночестве, в тишине. Опять же, перья. Они теплые. А пропитанный сыростью насквозь редингот - холодный. И мокрые перчатки тоже.

   Третьи сутки на ногах без сна и отдыха. Порвавшиеся по шву сапоги Аластар молча вручил камердинеру, грязные носки швырнул в камин, выпил залпом еще одну кружку кадфы и перечитал тайно доставленную ему из Эйнсли свежую газету.

   М-да… Штандарт Вилдайра Эмриса на флагмане – это повод прийти в ажитацию всем. Прежде всего, лорду-адмиралу Сорну, который не только дамский угодник и фаворит Его императорского величества, но еще и, рол… волки его задери, главнокомандующий имперского флота. Красавчику Ителхарду неплохо было бы вырваться из женских объятий и хотя бы сделать вид, будто он все еще моряк, а не комнатная собачка. Хуже бардака, который творится на флоте, только тот, который творится в армии Синтафа.

   И если уж Вилдайр Эмрис назначает встречу, значит, ему тоже небезынтересна информация о северянах из первых рук. Ибо графу Эску точно будет, о чем порассказать Священному князю.

   Стук в дверь прервал плавные размышления Аластара. А сапога под рукой не было. Экая жалость!

   - Позволите с вами поговорить, милорд?

   Больше, чем тива Сагари, ему не хотелось видеть только супругу. Но Лайд бы и не посмела появиться после вчерашнего скандала. И, к счастью, не скоро осмелится.

   - Я вижу, вы устали. Но я займу всего несколько минут вашего драгоценного времени…

   Не займешь. Потому что слушать тебя все равно никто не будет. Так что излагай, не стесняйся. И радуйся, что ты – протеже Хереварда.

   Аластар с наслаждением избавился от бывшего когда-то белым, а теперь серого шелкового галстука, расстегнул рубашку и положил ноги на низкую скамеечку. Три часа в литейном цеху, потом пять часов на испытательном полигоне в Зарянском лесу и еще столько же в мастерской господина Элро – вот что имеет значение, а не душеспасительные россказни шпиона-эсмонда.

   Новую конструкцию орудий надо еще доработать, довести до ума. И на это потребны не столько деньги, сколько время. Того, чего становится все меньше и меньше.

   - … сколь бы не была сильна ваша ярость… ваш долг…

   - М-м-м…

   Милберг Ито подтвердил свое согласие, прислав проверенного человека с крупной суммой. Это хорошо. От Алфлаеда пришло письмо, но Элвва молчит. Пока молчит. Сейчас консультация Джоны не помешала бы. Кто из нас самый опытный заговорщик, в конце-то концов?

   Смешно сказать, но большую часть жизни Эск оставался верным присяге и тому императору, который сидел на троне в Санниве. Военный Флот – это не то место, где уместны политические пристрастия. За нелояльность, заговор и бунт против государя там принято вешать. Еще пятьдесят лет назад… Да что там полвека! Еще два десятка лет тому Аластар не поверил бы и в то, что сам возглавит заговор. Впрочем, тогда все было по-другому – у него не было Джоны, у него не было Лайд, у него не было цели. Зато теперь есть.

   - Вы ведь проявите снисходительность и простите леди Лайд?

   Если бы его прощения помогали, то, пожалуй, Аластар прощал бы жену трижды на дню. Разве ему жалко? Но как бесполезно поливать водой засохший пень, так добрые слова похвалы бессильны исправить умственные изъяны леди Лайд. Помнится, после знакомства с невестой он напился до положения риз. Впервые за семьдесят пять с половиной лет. И навеки возненавидел себя – самонадеянного глупца, единожды совершившего непростительную ошибку, дав обещание Эсмонд-Кругу.

   - Я уже проявил лучшие свои качества – сдержав слово.

   - Она не виновата, - смущенно улыбнулся тив Сагари.

   - Конечно. Виноваты те, кто выращивал женщину с умом курицы. Добро бы только глупа была, так она еще к тому же ревнива и зла.

   Тив снова вступился за подопечную, но Аластар уже не слушал его. На этот раз Лайд подошла слишком близко к опасной черте между правдой и ложью. Слепая интуиция нелюбимой жены, зачастую, точнее в определении истины, чем строгая логика мудреца. Лайд ничегошеньки не знала о них с Джоной, но чуяла звериным чутьем оскорбленной самки.

   Из-за выходки этой дуры пришлось поднимать на ноги всех своих людей, напоминать кое-кому о старых долгах, давить на чужие «больные мозоли», и все это слишком рано. И по всему выходило, что Джона в скором времени окажется на Ролэнси в целости и сохранности. А с Вилдайром Эмрисом и Конри он сумеет договориться полюбовно. Потом, когда страсти немного утихнут. Рэналд кого попало в Синтаф не пошлет, и значит, пока особо переживать не о чем.

   И вообще, местечко под крылышком у Священного князя для Джойаны сейчас самое безопасное.

   «Ей веселее и мне спокойнее», - мысленно улыбнулся Аластар.

   - Чем я могу обнадежить миледи?

   - Ничем. Идите.

   Впереди еще обстоятельный доклад господина Итсарро. Тот вернулся из своего рискованного путешествия прошлой ночью. Эск честно дал агенту отоспаться, но к полудню желал получить подробнейший отчет. Умение ждать – одно из лучших качеств диллайн, но Аластар еще месяц назад начал медленно сходить с ума от нетерпения. Каждую ночь снились ему черные клубящиеся тучи, надвигающиеся на Синтаф с севера, готовые вот-вот пролиться огненным дождем. Каждую ночь.

   «Тьфу! Мистика – удел шуриа, а божественные кары – в самый раз для ролфи. Диллайн оперируют фактами».

   Господин Итсарро побывал в стране северян и вернулся оттуда живым. А значит, у графа Эска будут самые достоверные факты.

   Сонливость как рукой сняло, Аластар встал, потянулся, хрустнув каждой косточкой, и отправился в гардеробную переодеваться, чтобы хоть как-то занять себя в последние минуты ожидания. Свежая рубашка, чистый галстук и еще одна чашка кадфы спасут положение. А вот от бритья придется пока отказаться. Потом, все потом.

   Рамман Никэйн Янамари

   Кучер Рамману попался из породы трезвенников-говорунов.

   - Уже и зелен май на носу, а погода так и не устоялась. То солнце припекает, то ливень хлещет, то ветер сбивает с ног. Что за год такой, а? Вот вы, молодой лорд, поди, точно хотели бы знать, каковым лето получится, так? – вопрошал он и сам же себе отвечал. – А то! Вы ж землевладелец, вам урожай нужон, и не абы какой, а хороший. Чтобы и пшеничка, и рожь, и ячмень уродились. А что получается? А сплошная неведомость относительно погод, вот что. А к тиву обратишься за предсказанием и получишь шиш! То ли разучились они ворожить, то ли обленились.

   Рамман кивал рассеянно, все его внимание было приковано к пейзажам за окном. Эскизар красив особенной суровой красотой: пастбища, серые каменные острова древних замков, новые городки, выросшие вокруг шахт, рудников и заводов, целиком выстроенные из красного кирпича, и рядом храмы, от фундамента до купола увитые плющом. Но больше всего юношу поразили железные мосты через реки и речушки – ажурные конструкции, почти повсеместно, кроме самых глухих деревень, сменившие массивные каменные арки. После сонного пасторального Янамари, где до сих пор свечной заводик считается вершиной индустриального прогресса, Эскизар напоминал огромную фабрику. Даже весна здесь пахла угольной пылью. Впрочем, стада знаменитых на весь Синтаф черных коров никуда не делись, а потому сыроварни в Эскизаре благоденствовали. Было бы у Раммана чуть больше времени, он бы потолковал с их хозяевами – и коров, и сыроварен. Купить бы десяток таких бодливых тварей с их высокими надоями да на янамарские заливные луга пустить. Вот это будет сыр так сыр.

   Мимо амалерских верфей ехали, кажется, полдня без остановки. А за высокими заборами кипела работа – дымили трубы, ревели паровые машины, и не кончался поток подвод со строевым лесом.

   - Сейчас тут самый большой заработок, - подтвердил кучер догадки Раммана. – Народу наняли кучу, и местных и приезжих без разбору. Главное, чтобы опыт хоть какой-то имелся. В три смены работают. Граф-то денег на корабли и пушки не жалеет.

   Посвященный во все местные новости дядька не смолкал до самой станции, рассчитывая на приличные чаевые еще и за экскурсию по Амалеру. Но тут юноша не возражал - в столице графства есть на что посмотреть приезжему. Тут тебе и самая большая в северном Синтафе рыночная площадь, полностью замощенная камнем двести лет назад, и Зоркая Башня – донжон древней, еще шурианской крепости, и конечно, графский дворец – Гнездо Эсков.

   Рамману пришлось закинуть голову, чтобы попытаться разглядеть красный с белым стяг на шпиле самой большой башни, настолько высоко вознеслась каменная цитадель над Амалером.

   - Тутошняя земля до диллайнов, еще при ролфях, звалась Зарянская Марка, и владели ею бароны Гэйнвинны – люди лихие. Разбойничали на море и на земле во всю, и говорят, когда Эски захватили замок, то подвалы его были забиты золотом.

   - А вы откуда все это знаете?

   - Дык, я здешний уроженец, из Межгорья. Служил в армии. Двадцать лет, почитай, сержантствовал, где только не был, а женку нашел себе в Янамари. Думал, никогда уж не вернусь в Эскизар, а тут работенка подвернулась. Как отказаться?

   Голубые глаза возницы сияли детской радостью.

   - Почитай, два-три раза в месяц бываю на родине. Разве не счастье?

   В детстве накатавшийся по империи вместе с беспокойными родителями сверх всякой меры, Рамман сделался завзятым домоседом. Саннива, конечно, это другое дело. Центр мира, как ни крути. Но кто же знал, что Амалер такой… такой современный и деловой. И, пожалуй, грозный, как только что спущенный на воду стопушечный линейный корабль. Впечатление усиливалось из-за густого, пришедшего с моря тумана. Казалось, сейчас поднимет он паруса и уплывет в холодное море.

   Часы в конторе перевозчика отбили три пополудни, когда Рамман поставил свою подпись в журнале, подтверждающую, что прибытие состоялось точно в срок, и пассажир никаких претензий не имеет. Какой прогресс!

   - Удачи вам, лорд Никэйн, – почтительно приподнял шляпу возница, пряча в нагрудный кармашек честно заработанный золотой оул.

   Вот в чем-чем, а в удаче молодой граф нуждался более всего прочего.

   В Амалере все дороги вели к Гнезду, откуда не начни путь, все равно очутишься перед исполинскими дубовыми воротами, окованными сталью.

   Юноша усмехнулся: «Как же иначе может называться цитадель диллайнского князя крови? Только «Гнездо». Не дупло же».

   К счастью, граф Эск не стремился к уединению, а вел очень активную жизнь, предполагавшую возможность личной встречи не только на великосветских раутах. К подножью замка возле ворот прилепился аккуратный домик, на двери которого красовалась начищенная до блеска медная табличка «Прием визитеров и канцелярские услуги». Внутри в поте лица трудились пятеро клерков в форменных темно-красных сюртуках. Один корпел над пухлой регистрационной книгой, второй сортировал корреспонденцию, третий раскладывал по ячейкам шкафа одинаковые конверты сизо-серого цвета – ответные послания графа, четвертый (весь перемазанный чернилами) сам строчил какую-то бумагу, а пятый – самый измученный малый со стеклянными глазами внимал очередному посетителю-просителю. Очередь к нему состояла из четырех господ весьма внушительного вида, которых ничуть не смущало вынужденное ожидание. Рамману ничего не оставалось делать, как набраться терпения.

   - Чего изволите, сударь? – бесцветным голосом спросил клерк, когда подошел его черед.

   - Я бы хотел встретиться с его светлостью лично.

   - Его светлость не принимает посетителей без предварительной записи. Ваше полное имя, сударь?

   - Рамман Никэйн, граф Янамари.

   Молодой человек старался говорить тихо, но его слова произвели эффект выстрела картечной гранаты – сражены оказались все пятеро служащих сразу.

   - Простите, милорд…- стеклянноглазый сразу оживился. - Повторите, пожалуйста, милорд…

   Пришлось снова назваться.

   - Вы не будете против, если придется обождать здесь четверть часика? Его светлость пока немного занят.

   - Ничего, ничего… - пробормотал Рамман.

   Ему тоже срочно требовалась передышка, чтобы собраться с мыслями перед встречей с человеком… с тем мужчиной, с которым мать… со своим кровным отцом, в общем.

   Собственно, юноша уже сто раз обдумал каждое слово, отшлифовал интонацию, осталось только встретиться взглядом и посметь открыть рот в присутствии графа Эска.

   Ровнехонько через пятнадцать минут в приемной появился некий господин с повадками породистого кота и молча поманил Раммана, жестом приглашая следовать за собой.

   В какое-то другое время юноша обратил бы внимание на внутренние интерьеры «Гнезда Эсков», славящиеся среди знатоков подлинной старины уникальностью и богатством, но сейчас он был настолько взволнован, что никого и ничего вокруг не замечал.

   - Соблаговолите войти, лорд Никэйн, - молвил секретарь, распахивая перед посетителем дверь кабинета.

   Рамман сделал три шага, каждый следующий нерешительнее предыдущего, и замер. За массивным столом лицом к нему, спиной к окну сидел Аластар Дагманд Эск и что-то писал.

   - Гм… Здравствуйте, милорд.

   Ответом стала тишина, нарушаемая только скрипом пера по бумаге.

    - Здр…

   - Добрый день.

   Глаза у мужчины в полумраке светились живым золотом. Он отложил на специальную бронзовую подставку перо, закрыл крышечкой чернильницу, ожидая, когда гость начнет излагать суть дела.

   Юноша откашлялся и сделал еще несколько шагов вперед, прежде чем заговорить:

   - Меня зовут Рамман, я сын леди Джойаны Алэйи Янамари. Той, которую похитили в Санниве. Вероятно, она предвидела такое развитие событий, и поэтому просила…

   Отрепетированная речь лилась сама, а Рамман жадно вглядывался в черты Эска, стараясь отыскать… По большому счету, молодой человек не отдавал себе отчета, чего бы ему хотелось увидеть – сходство или различия.

   Это в провинции народец в основном смешанных кровей, сильно смешанных, а в столице сыну Джоны довелось видывать среди вельмож чистокровных диллайн. Так вот Аластар оказался самым диллайнским. Одно слово – князь крови.

   «Пожалуй, густые брови – от него, и чуть вьющиеся волосы тоже. Треугольная форма лица да тяжелый подбородок. Негусто, если честно».

   Наверное, тайное родство сказывалось только в том, что с каждым произнесенным словом Рамман все отчетливее понимал – этот внимательный мужчина и пальцем не пошевелит для спасения леди Янамари.

   - Моя мать сказала, что вы - её друг. Настоящий друг.

   - Так оно и есть.

   Граф соизволил разжать губы. С огромной неохотой.

   - Вы поможете найти её, милорд?

   Нет, диллайн не моргают веками, точно совы. Это старинный предрассудок. Но этот взгляд нельзя полностью считать человеческим. Слишком внимательный.

   - Я попробую что-нибудь сделать для вашей матери.

   «Что-нибудь» с диллайнского всегда переводилось как «практически ничего». Но почему?!

   - Я приехал сюда, чтобы умолять вас о поддержке, чтобы помогать вам, если понадобится, чтобы...

   - Зря. Вы можете возвращаться. В Янамари.

   - Нет! - запальчиво воскликнул юноша. – Я не могу. Я…

   Аластар Эск не заинтересован, у князя совсем иные планы на ближайшие сто лет, ему все равно, что станется с любовницей-шуриа. Может, потому мать и скрыла рождение обоих сыновей, потому что ему никто не нужен? На четвертой сотне лет - неудивительно.

   - Вы поторопились. Мне уже известно, что вашу многоуважаемую мать похитили агенты лорда Конри, - спокойно произнес диллайн. – И я догадываюсь, почему так вышло.

   Голос у Эска тихий, спокойный, невозмутимый. Словно не о возлюбленной говорил, а о посторонней, чужой ему женщине. Словно их связь не длится уже больше семнадцати лет.

   Что-то подобное, если честно, Рамман и предполагал. Не мог знать точно, но догадывался той самой диллайнской половиной своей крови. И на этот случай у него имелся особый план: крайний, последний, специальный. Какой же диллайн без трех запасных вариантов?

   «Мать меня убьет! Если она останется жива, то убьет. Пристрелит или отравит», - подумал лорд Никэйн за мгновение перед тем, как раскрыл снова рот, чтобы сказать:

   - А вы догадались и почему похищен мой младший брат?

   Эск положил обратно перо. Серое, в мелких черных пятнышках. Интересно, чье такое?

   - Когда это случилось?

   - Через несколько дней после того, как исчезла Джона, - нагло соврал любящий сын. – И я тут же заторопился к вам, милорд.

   Диллайнский князь задумался.

   «У него странная прическа, - подумалось Рамману. - Не стрижка и не коса, а что-то среднее. Оттого он кажется взъерошенным».

   - Ребенок – это проблема. Я не понимаю, зачем он понадобился Конри.

   - А я понимаю, - заявил Рамман, не скрывая вызова.

   Чуть приподнятая бровь Эска выражала сомнение и вопрос. Мол, и откуда такая уверенность?

   - Мой младший брат Идгард на самом деле родился не в середине января, а 28 марта. Вы должны знать, что это означает.

   Удовольствие, которое получает лопоухий юнец, припечатав ветерана к стене одним ударом кулака, не идет ни в какое сравнение с тем, что чувствовал Рамман, когда увидел, как крошечные точечки зрачков князя диллайн мгновенно заполнили всю радужку.

   - Да, да… Он ваш…

   И осекся. Потому что Аластар Эск шепотом сказал:

   - Помолчи.

   В этот момент дверь в кабинет с грохотом распахнулась.

   - Янамари! Да как он посмел?! – закричала бледная высокая женщина, тыкая сложенным веером в сторону юного графа. - И теперь ты станешь отрицать?

   Она взмахнула руками. Лиловая шаль на её плечах очень напоминала крылья.

   - Лайд. Выйди вон. Немедленно.

   Конечно же, Рамману не научиться такому и за триста лет. И за четыреста. Просто потому, что он диллайн лишь наполовину. И очень нескоро его ладонь, впечатанная в столешницу, будет знаком смертельной опасности для всех окружающих.

   Казалось, от звонкого шлепка трещина пройдет через весь замок и углубится в природный камень.

   - Выйдите вон, миледи. У меня важный разговор.

   И она вышла. Поклонилась сначала, очень низко, очень тщательно, а потом исчезла. Рамману бы тоже последовать хорошему примеру послушной графини. Но к нему у Аластара Дагманда Эска были вопросы.

   - Присаживайтесь, лорд Никэйн.

   Должно быть, обтянутое серо-голубым атласом кресло само подставилось под зад юноши, из опасения впасть в немилость у хозяина кабинета. Ослушников здесь не жаловали.

   - Поговорим о вашем младшем брате.

   И Рамман поведал все, что знал - от момента, когда заметил у матери признаки беременности и заканчивая подробным рассказом об успехах мальчика в учебе.

   Но как так вышло, он объяснить впоследствии не смог бы никому.

   - Прекрасно… Рамман… э… я могу вас так называть? – Эск дождался подтверждающего кивка. - Очень хорошо. – И поразмыслив, добавил: - Вам понравится в Амалере. Я почти уверен.

   «Я погиб», - сразу же догадался юноша.

   Грэйн и Джона

   Солнышко радовало прятавшихся в лесах Локэрни беглянок недолго. Налетел ветер, нагнал тучи и снова пошел дождь. Но капризы погоды оказались ничтожными в сравнении с неумолимыми законами человеческой природы. Людям надо пить и есть. Причем регулярно и полноценно. Нежный желудочек юного принца и луженое брюхо козопаса одинаково сводит от голода, не говоря уже о животах графинь и прапорщиц. Чтобы идти, нужны силы, силы дает пища, а пища… Она бегает на четырех лапах. Её надо не только поймать, но и заставить себя съесть хоть кусочек.

   Ежи прекрасны на картинках в детских книжках – такие умильные зверушки. Но на вкус они отвратительны. И то, что есть на свете места, где сизоватое, жесткое и к тому же воняющее псиной мясо считается деликатесом, ничуть не утешало графиню Янамари. Джона старалась не смотреть на то, что она ела, глотая, почти не жуя. Если бы еще резкий вкус во рту не вызывал рвотные позывы, то можно было бы считать, что трапеза удалась. Пучок свежих земляничных листочков спас положение.

   - Эх, жалко, мелковата ежиха... - с сожалением вздохнула Грэйн, с хрустом разгрызая последнюю косточку. Ела она не торопясь, тщательно разжевывая, чтоб растянуть удовольствие: - Вот, помнится, в форте Логан...

   - А давай ты расскажешь о кулинарных изысках форта Логан как-нибудь в другой раз? Меня только что перестало тошнить! – возмутилась измученная завтраком графиня.

   Грэйн обиделась. Интересно, что бы сталось с нежным привередливой шуриа, испробуй она на вкус проклятую «картечь» - ячневую кашу с кусочками… чего-то. Обитатели форта старались обуздывать фантазию, когда на зуб им попадались хрящики и жилки – это могла быть свинья имени майора Фрэнгена, а могла – и реквизированная из ближайшего поселка собака. Ежатина – это далеко не самое экзотическое кушанье, которое доводилось пробовать эрне Кэдвен. Особенно зимой, когда поставки провизии в отдаленные форты становились редки и нерегулярны, костлявый призрак голода расправлял кожистые крылья над обледенелым гранитом стен, а крыса на вкус уже не отличалась от вороны. Впрочем, крыс в ролфийских крепостях отродясь не водилось, а вороны, эти умнейшие твари, облетали бастионы и фасы форта Логан за несколько лайгов… И вообще! Что ежи… видела бы графиня фрэнгеновских свиней!

   - Зажрались вы тут, в вашем Синтафе, вот что я тебе скажу. Тогда пойдем. Нечего рассиживаться.

   А вяленая гадюка, да к пивку – это вообще ролфийский деликатес! Но от описания традиционной островной закуски Грэйн воздержалась, дабы не возбуждать едва утоленный аппетит. К тому же, терять время и дальше действительно не стоило. Эта серая морось, легчайшая взвесь – то ли туман, то ли дождь такой мелкий… Отличная погода для бегства. Порох на полках кремневых ружей синтафских солдат наверняка отсыреет, во всяком случае, хоть понадеяться на это можно?

   Она потянулась, встряхнулась, как мокрая собака – или как мокрая кобыла, потрясла головой. Не то, чтобы ролфи не ощущала совсем никаких последствий вчерашнего приступа лихорадки… Но саднящее горло и заложенный нос - не в счет. Главное – голова не болит больше, и жара нет. Грэйн никак не могла вспомнить, чем закончился вчерашний вечер… что-то смутное, неуловимое – сны, которые никак не ухватишь за хвост… Это раздражало, но Джоэйн здесь была ни при чем, да и не к чему срываться на единственной союзнице в этих унылых местах.

   - Голова не болит... Ты что-то сделала? – все-таки ролфи не смогла удержаться от подозрительного взгляда – и тут же пожалела об этом, потому что теперь обиделась шуриа.

    - Накормила тебя ивовой корой, - буркнула Джоэйн. - Заметь, не мухоморами. Заодно помогает от ревматизма.

   Да уж, по всему видно, что ежатину на завтрак графиня не скоро забудет! А вот Грэйн, кстати, и от мухоморов бы сейчас не отказалась. Мухомор, если его правильно приготовить… в общем, в такой ситуации мухомор не повредил бы. Потому что на трезвую голову положение представлялось катастрофическим, и эрне Кэдвен очень-очень сильно хотелось разучиться думать. Хоть ненадолго.

   - Мухоморов еще нету, - со знанием дела парировала ролфи, призвав на помощь все свое миролюбие, и подмигнула. - Только сморчки и строчки. И еще вешенки. Но ими вполне можно отравиться... Ладно. Я так думаю, наши друзья из оцепления караулили нас по дорогам всю ночь... Нужно попробовать прорваться, Джоэйн. Погода влажная, вполне возможно, что порох у них отсырел. А если и нет, кремневые ружья в этакую хлябь нет-нет, да и дадут осечку. Пока и у меня, и у тебя есть еще хоть какие-то силы, надо рискнуть.

   Не согласиться с доводами ролфи было сложно. Да и в порохе и кремневых ружьях Грэйн разбиралась лучше.

   - Плотнее всего кольцо облавы должно быть на кратчайшей дороге к морю... – продолжала рассуждать эрна. - Они не дураки и понимают, что на одной ежатине мы тут долго не протянем.

   При напоминании о ежах Джона нервно икнула.

   - Я бы вообще не стала прочесывать лес, просто дождалась бы, пока голод выманит нас к жилью... но у нас и у них нет на это времени. Мы заберем западнее. Сделаем небольшой крюк... Я верно помню, там были лесистые холмы, речушки... овраги? Помнишь?

   Леди Янамари молча кивнула в знак согласия. Без Грэйн она бы пропала, сдалась бы первому же разъезду и дала отвести себя на эшафот. Лишь бы все закончилось.

   Но стоило закрыть глаза, как в памяти всплывала сцена казни Лердена. Хотя её, скорее всего, удавили бы по-тихому и закопали тело на свалке. Шуриа недостойна барабанного боя и чистой смерти от острого падающего лезвия. Джона с сожаление провела по коротким грязным прядям. Голова с длинными тяжелыми косами смотрелась бы в ивовой корзине куда как драматичнее.

   «Это все от избытка воображения, - строго сказала леди Янамари сама себе. – Терпи и не жалуйся».

   Плакать и скулить Джону отучили еще в раннем детстве. Разбитая коленка, шишка, синяк, сломанная игрушка, отнятое лакомство – вовсе не повод ныть, размазывать слезы по щекам или того хуже - жаловаться взрослым. Позор для юной леди. Не можешь дать сдачи – терпи. Или мсти. Но чтобы никаких страдальческих взглядов из-под опухших век! Иначе леди Джойане еще и розог достанется.

   Воспитание дало свои плоды – чем больнее удар, тем выше голова, чем сильнее пинок, тем быстрее надо встать. Втянули слезы, сжали зубы и идем дальше, не оборачиваясь. Лучше по кругу, чтобы зайти в спину и пырнуть ножом в самый неподходящий момент.

   А уж как помогают сладкие мысли о грядущем отмщении бежать по лесу! В одной руке юбка, в другой сумка Грэйн. Белые графские ляжки так и сверкают на весь лес, а молоденькая крапива хлещет бесстыдницу по ногам в рваных чулках.

   Весь день прятались по кустам, шарахались из стороны в сторону, сворачивали, едва только заметив человеческую фигуру. Не важно, кто это окажется, солдат или обыватель. Служивый поднимет тревогу, селянин тут же донесет первому встречному разъезду. Награду за поимку эрны Кэдвен никто не отменял, а скорее всего, за поджог храма её утроили.

   Поросшие лесом холмы сулили беглянкам приют, но чтобы добраться до них, следовало пересечь долину крошечного ручья.

   - Будем оврагами ползти, - решила ролфи.

   Оврагами, так оврагами, ползти, так ползти. Оказалось, что Джона ползает ничуть не хуже какой-нибудь гадюки. Может, не так уж далеки от истины все эти намеки на голый скользкий хвост, которыми так любил сыпать эрн Янэмарэйн? Что-что, а хвост бы сейчас не помешал. И змеиная раскраска.

   Обидно, что заметили беглянок, когда они преодолели две трети пути. Молоденький солдатик, почти мальчишка, постеснялся старших сотоварищей и отошел отлить подальше в кусты.

   - Вот они! Держи!

   Грэйн ругнулась, дернула Джону за руку, и они уже ни от кого не прячась, сломя голову бросились к холмам.

   - Быстрей, да быстрей же, Джоэйн, ради твоих духов! – Грэйн, сама дыша, как запаленная лошадь, подгоняла путавшуюся в юбках шуриа. Локка, Морайг… если она споткнется и упадет, если споткнется и упадет хоть одна из них – это конец.

   Юбку Джоне пришлось задрать до талии, потрясая воображение доблестных синтафских воинов видом коротких панталончиков с рюшками на заднице.

   Солдаты начали стрелять. Далековато для меткого попадания, но зато страшно. Если бы ежик не успел перевариться, то Джона выпустила бы его обратно от одного только ужаса перед пулей.

   - Джоэйн! Пригнись! – взвыла Грэйн

   За спиной снова грохнуло. Когти Локки, ну ведь должен же он был отсыреть, синтафский порох, просто обязан! Впрочем, пока они мажут… Пока.

   А лесок на холме, вот он уже, совсем рядом! Но эти, за спиной – они еще ближе…

   - Да быстрей же ты! Ну! Пошла, пошла! – Грэйн уже не Джоэйн, себе это пыхтела. – Пошла, сука глупая… Бегом!

   Ах, как не хватало сейчас рядом капитана Витарра эрн-Снэйра с его стеком, чтоб как следует прибавить нерадивым девкам скорости. Очень не хватало, просто ка-та-стро-фи-чески…

   - Не стрелять! – орал кто-то позади. – Не стрелять!

   А вот это хор-рошо, дворняжки, это пр-равильно… Зачем вам стрелять? Добыча и так не уйдет, куда ж ей уходить?.. Вот мы, тепленькие – бери не хочу… А вот вам!

   Но кто-то из преследователей все-таки не удержался, выстрелил. На бегу, не целясь… попасть он мог только чудом, а чудеса сегодня были строго лимитированы для обеих сторон. Раскаленный кусочек свинца просвистел над головой у Грэйн, и терпение ролфи лопнуло. Ну, хватит! Шуриа уже цеплялась подолом за ветки ближних кустов, так что…

   Эрна Кэдвен развернулась и четко, как на учениях, зарядила свой мушкет. В ушах у нее вместо азартных криков погони гремела барабанная дробь. И-и… на счет! Р-раз! – скусить патрон! Два! – отсыпать на полку. Тр-ри! – закрыть полку, приклад в землю. Четыр-ре! – патрон в ствол! Пять! – пробить шомполом. Шесть! – на колено, приклад в плечо! Цельсь! Пли!

   Чтобы промазать по таким крупным мишеням, надо было уродиться синтафским выродком-смеском. Грэйн не промазала. И когда сквозь черный вонючий дым загонщики смогли что-то разглядеть, ролфи уже не было. Она, треща по кустам, нагоняла убежавшую вперед Джоэйн. Увы, пистолеты остались у шуриа, так что продолжать перестрелку было не только неразумно, но и невозможно.

   На бегу вытаскивая из-за пояса штык, Грэйн едва не влетела в спину замершей спутнице. Та стояла, как вкопанная, и будто бы не слышала ни выстрелов, ни криков позади, ни треска несчастного подлеска, сквозь который уже ломилась погоня.

   - Что там?

   - Смотри.

   Видимо, когда-то здесь была каменоломня, или шахта, или что-то такое, требовавшее вырубить в скале ход. Серый камень, яркая молодая зелень и черная дыра. На её фоне сложно было не заметить высокого мужчину. В одной руке у него был фонарь, а другой он звал беглянок в свое убежище. И сопротивляться этому безмолвному призыву не было сил.

   Рассуждать, откуда тут взялся нежданный благодетель, было некогда. Промедлив только для того, чтоб примкнуть штык, с мушкетом наперевес, Грэйн вбежала в покосившийся проем шахты вслед за уже порскнувшей туда графиней. Даже если это ловушка… пока он один. Без оружия. И там, в темноте подземелья… там все может повернуться очень неожиданно. В любом случае, отстреливаться из укрытия удобней, нежели на открытом пространстве. А терять беглянкам уже нечего, остается лишь подороже продать свои шкуры… если…

   И тут давно клокотавший в глотке ролфи кашель все-таки прорвался наружу. Стоило остановиться, прислониться к потрескавшейся крепи – и…

   Криков пробегавших мимо солдат она уже не слышала. Корчась от раздиравших горло спазмов, Грэйн упала на четвереньки и, задыхаясь, откашливала скопившуюся в легких гадостную слизь – и все никак, никак не могла вдохнуть.

   Солдаты с воплями пробежали мимо. Они не заметили входа… Пожалуй, это все-таки древняя шахта, решила шуриа, быстро осмотревшись… Так вот, преследователям словно глаза отвели.

   Джона открыла рот, чтобы поблагодарить незнакомца, но слова застряли в глотке, как рыбные косточки. У спасителя были ярко-желтые глаза, крючковатый нос и тонкие узкие губы. Диллайн, чистокровный, настоящий. И леди Янамари готова была дать голову на отсечение, что их добрый спаситель еще и волшебник-эсмонд. В обществе тива Хереварда чувствуешь себя почти так же – словно мышь в когтях неясыти.

   Отшатнувшаяся Джоэйн едва не сбила эрну с ног. Шатаясь и цепляясь одной рукой за крепь, Грэйн встала и, моргая, силилась разглядеть через плечо шуриа, что же так напугало графиню. А когда разглядела…

   - Когти Локки! – потрясенно выдохнула Грэйн, и янтарно-желтые глаза диллайнского волшебника ответно вспыхнули.

   Рывком отшвырнуть шуриа к стене, закрыть ее… перехватить мушкет и хоть штыком попытаться от него отбиться… хотя что ему штык?

   Ролфи трясло так, что мушкет в руках ходуном ходил, а зубы клацали.

   - Локка Могучая, за что?.. – вслух простонала эрна Кэдвен, чуть не плача от такой подлости. – Джоэйн… беги!

   - Куда? – с горьким смешком отозвалась шуриа.

   Воистину, оказаться в раскаленных когтях богини было бы… приятней. Это сулило пусть не пощаду, так хотя бы быструю смерть.

   Рамман Никэйн Янамари

   Говоря образно, Аластар Эск впился в юного графа всеми когтями и упускать свою добычу не собирался. Вопросов он больше не задавал, а лишь приказывал мягким спокойным голосом:

   - Вы – мой гость, Рамман, впервые в Амалере. Чувствуйте себя как дома.

   Вышколенный лакей тут же подхватил саквояж молодого человека и с поклоном пригласил последовать за ним в гостевые апартаменты.

   Хорошо, конечно, что не придется платить за гостиничный номер и столоваться втридорога, но торжественно обещанный потрясающий морской пейзаж за окном тоже не радовал. Рамман, несмотря на все проявленное к его персоне уважение, чувствовал себя бесправным узником. Впрочем, очень быстро он убедился, что первое впечатление всегда верное, и не один он томится в жестких тисках Эсковой железной воли. Гостю дали время, чтобы умыться и переодеться, а потом пригласили отобедать в тесном семейном кругу. Весь вид слуги говорил, что никого здесь не интересует, хочет граф Янамари кушать или нет, а если потребуется, то строптивого юнца отволокут в трапезную за ноги. Где только Эск нашел таких громил среди сородичей? Обычно диллайн рослые, но ведь не медведеобразные же? Гренадеры какие-то, а не лакеи.

   Аластар с семейством поджидали гостя прямо в холле перед закрытыми дверями трапезной. Хозяин церемонно подставил локоть молоденькой девушке, почти ровеснице Рамману, барышню лет тринадцати сопровождал мужчина с очень загорелым для этого времени года лицом, наследнику же Янамари выпала честь завершать процессию под руку с самой леди Лайд. На обед был овощной суп, жареная треска, тушеная капуста с грибами и миндальное бланманже – просто и без ожидаемых изысков. Хозяин и хозяйка благоразумно заняли свои места по разные стороны стола. А то ведь все могло закончиться дракой, такие бешеные взгляды бросала миледи на невозмутимого мужа.

   Добавки здесь просить было не принято. Новую порцию без лишних вопросов клали на тарелку, стоило ей только опустеть. Хочешь наесться досыта – кушай быстрее, чувствуешь сытость – тяни удовольствие.

   Рамман понял это простое правило, только когда подошла очередь десерта, прежде успев подивиться, как быстро расправляются с угощением худосочные княжны.

   Некрасивые, по-настоящему некрасивые, а не только в силу возраста, они не смели глаз поднять на родителей, и видимо не подозревали, что с кем-то из них можно заговорить просто так, без повода.

   «Великий Йон, да это же мои… наши с Идгардом сестры!» - поразился юноша и решил рассмотреть родственниц получше. У него никогда не было и не предвиделось сестер.

   Волосы младшей были стянуты в тугие косы, и она выглядела совсем ребенком. Маленькое костлявое личико старшей казалось еще меньше по сравнению с большим носом отцовской мужской формы. Серые шерстяные платья, белые кружевные манжеты и воротнички, пальцы стиснуты в кулачок, губы сжаты в линию – настоящие совята-подростки. А когда младшая начала подслеповато ковыряться вилкой в рыбе, сходство стало очевидным.

   - Сина! Твоя спина! Как ты сидишь?! – резким голосом каркнула миледи.

   - И вы взяли не ту вилку, дочь моя, - безжалостно добавил милорд, не отрывая взгляда от своей тарелки.

   Девочка сжалась в комок, но орудие преступления из пальцев не выпустила.

   - С-с-сина, - зловеще прошипела леди Лайд. – Немедленно!

   Рамман догадался сразу – у бедняжки от испуга вся эта хитрая наука вылетела из головы, и показал на нужный столовый прибор, тут же став обладателем целого букета взглядов сотрапезников – благодарные от обеих сестер, ненавидящий от миледи и невозмутимый… отцовский. Сина исправила оплошность и больше не путалась. А Рамман вдруг представил себе Идгарда – маленького веселого совенка – на месте этой девочки, и почувствовал себя предателем. Нежнейшее бланманже не лезло ему в глотку. Великий Йон, что он наделал!

   Почти незаметные слуги моментально меняли посуду и подливали морс в бокалы, производя свои манипуляции с пугающей бесшумностью, чтобы ни в коем разе не потревожить хозяина, не прервать плавный ход его мыслей. Дочери, казалось, вообще старались не дышать. Зато громко сопела носом миледи. Красивая, в общем-то, женщина, чью идеальную гармонию черт портило угрюмое выражение лица.

   После десерта всем предложили мисочки с водой для мытья рук и чистые хрустящие салфетки.

   - Дамы могут идти.

   Граф Эск, похоже, не разговаривал, как все нормальные люди, он отдавал четкие понятные команды. И ждал беспрекословного подчинения.

   Девушки выскочили из-за стола, поклонились отцу и заторопились прочь, как можно дальше от обоих родителей, но леди Лайд отчего-то решила, что приказ адресован кому угодно, только не ей.

   - Ступайте в гостиную.

   - Аластар!

   - Сейчас подадут ликерное вино, - напомнил он.

   Запал миледи сразу иссяк под ледяным взглядом супруга.

   - Видит Предвечный, я не хочу, чтобы ты…

   - Меня не интересуют твои желания. Доброй ночи, Лайд.

   До ночи еще было далеко, но лорд Эск дал понять, что до следующего утра они не увидятся.

   - Угощайтесь, Рамман.

   Из нескольких фраз, которыми обменялся Аластар со смуглым господином, стало понятно, что тот - близкий родственник, троюродный племянник, что ли. Звали его Дагберт, и говорил он хриплым шепотом на каком-то диалекте диллайнского.

   - Передай мою благодарность кузену. И мое согласие тоже. Но предупреди, что все переносится, как минимум, на месяц.

   Ликерное вино – терпко-сладкое и крепкое, щекотало нёбо. Они пили его из маленьких серебряных рюмочек, неспешно и обстоятельно, как полагается двум взрослым мужчинам. И никогда никто прежде, за исключением отца… Бранда… отца, так не беседовал с Рамманом – крайне уважительно, словно с равным, без малейших скидок на возраст. О видах на урожай, доходах поместья, делах графства, курсе акций аграрного союза и сложностях взятия дешевых кредитов. И юноша не заметил, как поведал про жатки и пожаловался на подрядчиков, вышедших за смету при строительстве нового крыла дома. Потому что Аластару Эску было все равно, семнадцать его собеседнику, семьдесят или сто семьдесят семь лет. С одной стороны – ужасно лестно, и так отчаянно хотелось соответствовать оказанному доверию, а с другой – Рамман прекрасно понимал, что диллайн его изучает, внезапно обнаружив, что у его возлюбленной, оказывается, есть взрослый сын, к тому же, старший брат его родного сына.

   - Дагберт сказал, что через декаду я смогу выйти в море на «Меллинтан».

   - И я с вами.

   - Нет, - спокойно ответил Эск. - Вы вернетесь в Янамари и станете ждать вестей.

   - А моя…

   - Я сделаю всё, чтобы никто не пострадал. Я обещаю. Вам не о чем переживать, Рамман.

   У безъязыкой покорности появился отчетливый привкус ликерного вина. Такой же сладкий и пьянящий, как этот дорогой напиток. Много не выпьешь, лишь легкий шум в голове и бездна сожалений.

   - Я сделаю все, что в моей силе и власти, - повторил диллайнский князь, и от звука его голоса у молодого человека похолодело в груди. Так всегда бывает в миг прозрения.

   Этот златоглазый мужчина, сидящий в глубоком кресле напротив, родился для того, чтобы повелевать другими. И горе тому, кто пойдет против его воли. Но горе втройне тем, кто принудит его покориться. Какие совы? О чем вы? Это леопард на стальной цепи, другой конец которой намертво вмурован в каменную кладку.

   «Так вот почему мать его полюбила, - запоздало догадался потрясенный юноша. – Так вот почему она молчала про рожденных от него детей. Она не терпела над собой власти, а он жаждал сразу двух взаимоисключающих вещей – власти и свободы».

   Аластар Дагманд Эск

   Ближе к ночи туман сгустился и окончательно скрыл уставший Амалер от взгляда его владыки и покровителя. Им обоим надо отдохнуть друг от друга – городу от графа, и Эску от городских проблем. Все бы ничего, но то, что эта густая пелена – чары волшебников из Эсмонд-Круга, выводило Аластара из себя. Корабли не могу выйти в море, рыбаки на лов, каждый камень пропитался сыростью. О чем они только думают, когда проворачивают свои темные делишки?!

   Название «Меллинтан», разумеется, приведет тива Хереварда и весь Эсмонд-Круг в бешенство. Но разве мы больше не чтим традиции? Разве забыли о славной истории собственного народа? Или Синтафу не нужен новый фрегат, корпус которого сделан из очень твердого зарянского дуба, выдерживавшего попадание крупных ядер?

   Аластар приказал разжечь камин, поудобнее устроился в кресле и…О, счастье и блаженство! Впервые за пять дней раскурил любимую трубку. Теплый вишневый корень уютно лег в ладонь. Отличный табак и долгожданное уединение. Мужчине так мало нужно, чтобы радоваться жизни. Всего лишь знать, что у него есть сын. И даже не один…

   «Шуриа, она настоящая шуриа. Она все-таки отомстила. Единственным доступным способом», - Эск улыбнулся собственным мыслям.

   Когда первое желание свернуть обманщице шею прошло, уступив место трезвому расчету, князь диллайн ощутил своеобразное удовлетворение. Во-первых, в картину мира поступок Джоны вписывался идеально. Только так и могла поступить оскорбленная им когда-то женщина. А во-вторых, сама того не ведая, коварная шуриа избавила его от обязательств перед Эсмонд-Кругом. Тив Херевард хотел получить эсмондов по фамилии Эск? А вот кукиш ему теперь! Даже два кукиша. Все-таки есть в этом мире справедливость.

   Аластар прикрыл глаза и погрузился в раздумья, надеясь, что очень скоро они плавно перетекут в долгожданный сон. Чародейский туман по всему северному побережью, кордоны на дорогах и красочные рассказы дорогой супруги говорили ему о той серьезности, с которой эсмонды охотятся на Джону и её загадочную проводницу-ролфи. Кого бы ни прислал Рэналд Конри в Синтаф и чего бы ни хотел от леди Янамари, но Лайд он разыграл втемную. Тоже свинство с его стороны, между прочим. Да и каким-то уж странным получилось это так называемое «похищение». Если бы на Ролэнси копали под него самого, в чем так неуклюже попытался убедить Аластара славный мальчик Рамман, то всё бы выглядело иначе. Вилдайр Эмрис – не дурак, он прекрасно знает – с Эском всегда проще договориться. На взаимовыгодных условиях, и без залога в виде женщины-шуриа. Общие интересы – вот к чему следует стремиться, а повоевать всегда успеем. Диллайн принадлежит половина мира не оттого, что в их руках самое лучшее оружие, а потому что всё покупается и всё продается. Сделка же есть сделка, и она удачна только когда предсказуема и подконтрольна. В противном случае – это авантюра, а Вилдайр Эмрис не любит авантюры и авантюристов.

   Когда-то давным-давно отец научил Аластара пускать табачные кольца. Невелика наука: набрать в рот дыма, свернуть губы в окружность, а затем произнести быстро «Ау» или «Оу», одновременно напрягая губы и выталкивая дым щеками.

   Без долгой практики первое колечко развеялось почти сразу же – историю с похищением Идгарда будем считать «ложью во спасение» и проявлением сыновней любви. Похвальное чувство, достойное, чтобы немного ему подыграть.

   Второе колечко… Красивое и большое, почти как фрегат «Меллинтан», поплыло через весь кабинет. Пусть только немного наладится погода, и тогда он выйдет в море и отправится на встречу с Вилдайром Эмрисом. Им есть о чем поговорить с глазу на глаз и без лишних свидетелей, если, конечно не считать посторонними два десятка офицеров и 378 матросов и старшин команды. Доклад господина Итсарро, агента, побывавшего в стране северян, вот что сейчас важнее всего…Это еще одно колечко, густое и терпкое…

   Заодно наметим проект договора. Сепаратного договора, если угодно. Придется тяжело… Несколько мелких колечек, весело устремившихся друг за другом. Слишком много вопросов – остров Тэлэйт, пролив, взаимоотношения с Конфедерацией и… Аккуратное маленькое колечко - Джона.

   Хитроумная лгунья! Аластар фыркнул от напускного возмущения. Пожалуй, он - в гневе, он практически в «страшном» гневе, и одновременно в полном восторге. Как ловко Джона обвела его вокруг пальца! Да и он сам умудрился выставить себя болваном, когда поверил в то, что младший от Бранда Никэйна. Воистину, мужчины – сущие младенцы, когда речь идет о детях.

   То незабываемое лето после одиннадцати лет разрыва, смерти Никэйна, вендетты и бурного примирения просто не могло остаться лишь счастливым воспоминанием. Пока наемная актерка вдохновенно изображала вдову Бранда, врачующую на водах душевные раны, они с Джоной сбежали от всего мира в единственное место, где их не нашли бы. В Освин, на берег священного озера, где восемьсот лет назад стоял замок клана Эск. Первый дом диллайн на земле Джезима. Шуриа впала в экстаз, лишь увидав древние развалины – две мрачные стены, уцелевшие от тронного зала. Ходила, касалась пальчиками серого грубого камня, что-то шептала, улыбалась чудной улыбкой, хмурилась – и светилась, светилась, переполненная Жаждой Жизни, точно спелая виноградинка на солнце.

   Аластар видеть духов не мог, а потому лежал на траве, точно так же курил и любовался самой прекрасной женщиной, которую ему подарила судьба. Как она плещется на теплом мелководье отмели в одной короткой нижней сорочке, хохочущая, искушающая… И конечно, он не смог устоять. Снова не смог. И не хотел. Потому что, как ни банально это звучит, но за все деньги мира не купить бескорыстную искреннюю любовь.

   Скорее всего, именно тогда Аластар Эск стал отцом Идгарда. Как двенадцатью годами ранее – отцом Раммана.

   «Что ж, пусть парень потешится страшной тайной. Это даже полезно для кровообращения. А женщины… женщины всегда одинаковы, любят ходить пусть по опасной, но протоптанной дорожке, и если один раз получилась уловка, то обязательно повторят еще…»

   - Думаешь о своей шлюхе?

   Походка диллайн почти бесшумна, и как вошла Лайд, хозяин кабинета не слышал. И отвечать тоже не стал, только открыл глаза, затянулся дымом и убрал руку с ширинки брюк.

   - Что её малолетний выползок делает в нашем доме? Как ты посмел привечать сына своей подстилки под одной крышей с законной семьей? И после этого ты хочешь доказать мне, что ничего между вами не было?!

   Аластар в глубине души полагал, что двести лет понадобились эсмондам, чтобы добиться появления этих склочных истеричных интонаций, от которых по всему телу встают дыбом волоски. Словно ржавой пилой пилят пушечное ядро.

   - Доказательства! Им всем нужны доказательства! Идиоты! Какие доказательства, если я видела, как ты смотрел на неё. Напомнить тебе? Осенью на приеме у Атэлмара… - и тут же исправилась. - У Его Императорского Величества. Как ты на неё посмотрел?

   Мысленно Аластар от досады хлопнул себя по лбу. Да, тут он оплошал. Но после полугодовой разлуки и трех, Предвечный помоги, неудавшихся по множеству причин свиданий, он уже не мог думать ни о чем, кроме как о шпильках, которые выдернет из жестких черных кос, и тоненьких щиколотках Джоны. Что поделаешь, никто не совершенен, а мужскую похоть еще никто не отменял.

   - Ни на одну из своих бесчисленных баб ты никогда так не смотрел! – вспыхнула Лайд, натолкнувшись на ледяное безразличие мужа. – Ты забыл про свои обязательства перед Святыми Эсмондами? Так я тебе напомню! Три ребенка мужского пола – трое наших сыновей должны стать высшими иерархами Круга – это твой долг перед народом.

   Сколько раз Аластар Эск слышал эту фразу? В принципе, можно подсчитать точно. Семнадцать лет в браке, через день, вычесть примерно шесть лет, которые он с радостью провел вдали от дома. Итого - примерно две тысячи цитат. И обычно этими словами Лайд заканчивала обвинительную речь, после чего шли рыдания, а следом уже полноценная истерика. От графа требовалось лишь хмыкнуть и вернуться к своим делам.

   - Я все знаю! Я не такая дура, как ты думаешь!

   «Предвечный, она же красивая женщина: правильный овал лица, чувственные губы, большие глаза, - подумалось Аластару. – И даже голос, когда она разговаривает с тивом Херевардом, приятен. Но почему эта прекрасная оболочка пуста?»

   - Я знаю, что тебе уже неинтересны обычные шлюхи, которыми полна Саннива, теперь тебе подавай что-то особенное! Потянуло на экзотику! Шуриа! Предвечный! Тебе захотелось отведать змеятинки? Я не дам свершится непотребству, ты не осквернишь наше супружеское ложе!

   Леди Лайд бушевала, она бегала по комнате взад и вперед, отмечая самые удачные, на её взгляд, словесные пассажи подниманием и опусканием с грохотом стульев. Прекрасное упражнение для поддержания физической формы, но не посреди ночи же. За столько лет регулярных скандалов слуги настолько привыкли, что уже и не подслушивали под дверью. Зачем? Если миледи не в состоянии придумать что-нибудь новенькое. Напоминания о долге перед эсмондами, обвинения в неверности, жалобы на отсутствие любви к законной семье. За столько лет можно выучить наизусть. И все это – чистая правда.

   - Ты меня не любишь и никогда не любил!

   Тоже не новость. Когда Аластара познакомили с долгожданной невестой, он был потрясен, оскорблен и унижен. Кукла из плоти и крови, существо без единой своей собственной мысли – и больше ничего. И ради этого создания ему пришлось отказаться от Аримы Лоэ, видеть, как она уходит к другому, быть безмолвным свидетелем чужого счастья? Ради сочетания с этой племенной кобылой умерли его дети от Идгит? Аластар нисколько не сомневался, что странная смерть обеих девочек имеет только одно объяснение – эсмонды напомнили своему должнику, что не потерпят Эсков-бастардов. Ему триста лет, он глава могущественного клана, тысячи сородичей смотрят на него почти как на владыку, но для Эсмонд-Круга Аластар Дагманд Эск всего лишь носитель потребных для волшебного дара качеств, ничтожество с очень дорогой кровью, с которым никто не собирается считаться.

   - Госпожа Сименна гадала мне на потрохах чайки и сразу сказала, что шуриа тебя приворожила.

   За семнадцать последних лет леди Эск не была замечена за чтением книг, она не занималась рукоделием или благотворительностью, и не воспитывала дочерей. Все свободное время она проводила либо у модисток, либо у гадалок. Гадала на картах, по внутренностям животных, по форме пальцев, ушей, носа, по моче и мужскому семени. Узнав о последнем способе, Аластар окончательно покинул супружескую спальню и перебрался в соседнюю с кабинетом комнату с диваном.

   - Я ничуть не жалею, что наняла ролфи убить змеюку, я надеюсь, она свернет себе шею, а её выродки сдохнут. Она недостойна иметь сыновей, эта богопротивная тварь. Я знаю, почему ты так на неё смотришь! Ты хочешь извести меня шурианским колдовством. Не выйдет! Не дождешься!

   Присущая всем диллайн плавность движений всегда со стороны выглядела угрожающе. Поэтому, когда Эск легко встал из кресла, его голосистая супруга испуганно замолчала. Он осторожно, чтобы причинить легкую боль, но не повредить, взял женщину за ухо и вывел в коридор. Все так же молча вернулся и закрыл дверь на ключ. А потом, как следует подумав, задвинул еще и щеколду.

   Грэйн и Джона

   Снаружи снова бегали и кричали, иногда постреливая. «Палят по кустам наудачу»,- подумала Грэйн, не опуская своего оружия. Одной Локке ведомо, что предпочла бы сейчас эрна Кэдвен, будь у нее выбор – попытать счастья в перестрелке с загонщиками или цепенеть под немигающим янтарным взглядом диллайн. Наверное, все-таки первое. Синтафские вояки были как-то… понятней. А этот… глаза он отвел погоне, что ли? Или дворняги просто исполнили свою миссию до конца, загнав добычу именно туда, куда и следовало?

   Волшебник молчал, этак спокойно помалкивал, по-домашнему, умиротворенно. Словно ничуть не сомневался, что беглые девицы никуда от него не денутся.

   «Ну, поглядим», - решила ролфи, когда первый страх схлынул, а крики вокруг пещеры отдалились и затихли. Она выпрямилась и, покрепче стиснув мокрые и холодные пальцы на мушкете, скомандовала:

   - Джоэйн… попробуй выглянуть, только осторожно. Я присмотрю за этим, если что.

   Шуриа послушно сунулась к выходу. Грэйн ждала, стараясь не стучать зубами слишком громко.

   - Не получается, - напряженно выдохнула графиня. – Не выйти… и не выглянуть даже.

   «Не мухи в паутине, но две глупые осы, упавшие в остывающее варенье», - подумалось Джоне.

   - Иди сюда. Пистолеты с тобой?

   Ролфи старалась, чтоб голос ее звучал твердо и уверенно, но получалось не слишком хорошо. Магия! Диллайнская магия… У Грэйн вдруг позорно скрутило живот, колени чуть не подогнулись. Шуриа подошла сзади, и, почуяв ее тепло, эрна Кэдвен смогла вздохнуть.

   - Да. Заряжены, - и леди Янэмарэйн щелкнула взводимым курком.

   Диллайнский волшебник не казался шуриа опасным, но демонстрация собственной силы и решительности лишней не будет.

   «Пусть знает, что мы… А что мы ему можем сделать? Но все равно – пусть знает». Джона едва сдержала нервный смешок.

   - Хорошо. Держи наготове и не подходи к нему, - сказала ролфийка.

   Пошире расставив ноги, Грэйн недвусмысленно повела штыком и предупредила:

   - Кто бы ты ни был, диллайн, я успею проткнуть тебя, прежде чем ты ее тронешь.

   Лицо диллайн исказила какая-то странная гримаса: губы сжались в ниточку, уголки дернулись… Когти Локки, да это же улыбка… Нет, даже не синтафских солдат… пожалуй, Грэйн предпочла бы общество желтоглазого смеска – тива Удаза. Или капитана Нимрэйда. Даже неудачливый полукровка-тив показался ролфи сейчас близким и родным, а уж про шурианского змея и говорить нечего, тот ведь даже удавить не пытался!

   - Волк оберегает змею, - молвил волшебник. – Змея защищает спину волка. Как необычно.

   И штык Грэйн опустился сам собой, а желание помочиться стало нестерпимым.

   - Идемте, - он поманил им рукой и, повернувшись, зашагал в темноту шахты. Причудливо изогнутая, тень его скользила следом.

   - Ну, по крайней мере, тень у него есть… - пробормотала Грэйн и обернулась к спутнице: - Что будем делать? Ты про них знаешь больше моего, Джоэйн. Что думаешь?

   Леди Янамари видела в своей жизни много чистокровных диллайн, некоторых… раздетыми, и не только видела. Но большинство не были волшебниками. И только тиву Хереварду перевалило за тысячу. Самый сильный, самый могущественный эсмонд Синтафа. Во всяком случае, раньше Джона так считала. Пока не увидела этого…

   «А может это сам Предвечный, решивший вдруг сойти на землю во плоти?»

   - Надо идти, если зовет, - отозвалась шуриа. – Разве у нас есть выбор?

   «Давай, эрна, ты потерпишь с вопросами. Я и сама уже не знаю, что думать», - растерялась Джона.

   - Не думаю, что он есть, - ролфи вздохнула и, сняв штык, закинула мушкет за спину. – И оружие, похоже, не поможет… Ладно. Поглядим. Они же не едят таких, как мы?

   Графиня в ответ непонятно хмыкнула, дескать, откуда такая уверенность, может, и едят.

   - Локка защитит, - буркнула Грэйн с убежденностью отчаяния. – Непременно.

   - Надеюсь, - без иронии и сарказма ответила шуриа, и от этой серьезности Грэйн немедленно захотелось не только помочиться, но и… и похоже, что в этом желании она была не одинока.

   Когда на тебя смотрит… нет, вряд ли бог, но кто-то подобный ему. Только не на фреске, а живой, из плоти и крови, с теплой кожей и блестящими глазами. И слышишь не священную песню, а его голос…

   «Великие духи! Сделайте что-нибудь, иначе я ослепну». Дух его, который видят шуриа и не видят все остальные, сиял во тьме.

   - Нас двое, - напомнила ролфи. – А он один. Пошли, раз решили, а то уйдет сейчас и фонарь унесет. Мы тут себе ноги переломаем без света.

   - Зачем тебе свет, волк? – невозмутимо сказал уже порядком удалившийся от них диллайн. – А змее и вовсе не нужны глаза, чтоб знать, куда идти. Но не отставайте, а то пройдете мимо выхода.

   - Вот видишь, - прошипела шуриа. – Есть второй выход!

   - Хорошо, если так, - шепнула Грэйн. – Слышит нас, ушастый… Подбери подол и дай руку. Ты, может, и змея, но не мышь же летучая.

   И они пошли, поддерживая друг друга в потемках. Вопреки речам волшебника, свет беглянкам все-таки был нужен. Во всяком случае, Грэйн больше доверяла глазам, чем заложенному носу, а в кромешной тьме даже кошки не видят, не то что волки. Да и сам этот… пещерный сыч… с фонарем ведь ходит, а не впотьмах летает!

   - Фонарь я взял для вас, - диллайн, оказывается, слышал не только шепот. Грэйн с ужасом попыталась приструнить собственные мысли – не вышло. Боги! Да как же так можно! Даже то, что творится у них в головах, не тайна… и как же быть?

   - Только то, что творится в твоей голове, ролфи, - хмыкнул в полумраке волшебник, точнее, его призрачный силуэт. – Ты громко дышишь, молодой волк, а думаешь еще громче… Дыхание змеи неслышно, мысли змеи темны и извилисты, сокрыты, словно корни в земных недрах…

   «И когда я закрою глаза, и когда затворю уста, то во тьме и тиши услышу, как бьется сердце этого мира. Там в глубине оно - большое и горячее» - повторяла Джона про себя слова старой-старой песни шуриа. Её пели, когда оказывались где-то под землей, чтобы согреться, успокоиться и сосредоточиться на поиске выхода. В конце концов, ползучие гады больше остальных живых созданий любят солнечный свет и нагретые камни.

   - Тогда змеям повезло, - буркнула Грэйн, разозлившись и обнаглев от страха и досады. – Ползают себе во мраке, и даже диллайнский колдун их не слышит.

   - Я этого не говорил, - молвил их… проводник? Или пленитель? – Теперь помолчи, молодой волк. И ты, юная змея, помолчи тоже. Ступайте след-в-след за мною и не поднимайте глаз от тропы, когда мы выйдем наружу.

   Обе женщины, не сговариваясь, так и сделали – уставились в слежавшуюся землю под ногами, причем сразу, не дожидаясь, пока диллайн выведет их на свет.

   Даже сквозь веки Джона видела эсмонда, словно несла на вытянутых перед собой руках кубок, полный золотого огня. Он встретил столько рассветов, что, должно быть, при желании мог заставить солнце никогда не опускаться за горизонт. Он застал столько закатов, что мог поймать ночь в силки. Он видел столько полнолуний и новолуний, что ночные светила начали с ним здороваться. И Джона летела следом за размеренно шагающим по подземному коридору чародеем, как глупый маленький мотылек за пламенем свечи.

   Грэйн изо всех сил старалась не сопеть и не думать, не думать… изгнать из головы все мысли до единой, а лучше – вообще забыть, для чего человеку голова. Пусть под крышкой черепа останется только пыльная пустота, меня нет, нет, и не было никогда… И вскоре – удивительное дело! – ролфи и впрямь перестало занимать что-то, кроме опасения наступить ненароком на пыльный край долгополого одеяния колдуна. Этот обтрепанный подол мелькал перед ее взором по тропинке – туда-сюда, туда-сюда, шорк-шорк… словно диллайн следы хвостом заметал. Где тут было заметить тот миг, когда они вышли из холма на эту тропку! Шорк-шорк… Единственный звук во всем мире, даже дыхание идущей позади шуриа неслышно, будто она стала тенью… а может, тенью стала сама Грэйн?

   «Я – тень от тени… - размеренно шуршало в опустевшей голове ролфи. – Тень от тени полуденной… нет меня, нет…»

   - Ты слишком далеко убежала, ролфи. Вернись.

   Грэйн моргнула и мотнула головой, вырываясь из жестких пальцев, впившихся ей в подбородок. Ярко-желтые глаза колдуна были совсем близко, горящие, словно огненные колеса. Ролфи отшатнулась и мертвой хваткой вцепилась в рукав застывшей рядышком Джоэйн, а та немедля схватилась за Грэйн. Эрна Кэдвен до крови закусила губу. Да что ж это делается?! Почему она теперь трясется и потеет от страха, она, смотревшая в глаза самой Локке? Да кто он такой, этот колдун? С виду – совершенно не страшный. Диллайн как диллайн: высокий, тощий, крючконосый и желтоглазый. Руками не машет, заклятий не плетет, к своему совиному богу не взывает. Грэйн не любила бояться. Слишком часто и долго ей приходилось это делать – смирять естество, бороться со страхом, подавлять мерзкую дрожь в коленках и чуять, как по спине крадутся мурашки… Ничего приятного. И отвыкаешь довольно быстро, стоит лишь разок дать себе волю. Но тут… Нынешней панике не было никакого рационального объяснения, а потому Грэйн всем существом своим желала как можно быстрей с этим покончить.

   - Что… - начала было ролфи, но горло перехватило новым приступом ужаса, и вместо нее продолжила шуриа:

   - Что вы собираетесь с нами делать?

   «Боги, - с отвращением к самой себе подумала эрна Кэдвен. – Дожила! Шуриа, маленькая слабая шуриа учит меня отваге!»

   - Зачем вы нас спрятали? Спасли? – подхватила ролфи, чтоб не отставать от спутницы.

   - Забавные, - диллайн снова скривил губы в неестественной гримаске, заменявшей совиному племени нормальные улыбки. – Живые.

   - Можете разговаривать, - он повел рукой в разрешающем жесте, и Грэйн только сейчас поняла, что они уже давным-давно стоят посреди некого помещения. – Можете есть. Спать. Выходить не надо. Я вернусь позже. Вас не найдут.

   И стремительно и бесшумно вышел, почти вылетел, взмахивая широкими темными рукавами, словно настоящими крыльями. А фонарь оставил.

   Джона дернулась, но удержала себя на месте. Если бы не Грэйн, шуриа бы бежала следом, поскуливая от счастья при каждом мимолетном взгляде, брошенном на нее.

   Круглый очаг, сложенный из камня в центре пещеры, еще хранил тепло огня, словно вся эта стрельба и беготня оторвала диллайн от готовки. Легко себе вообразить, как он нахмурился, поразмыслил и решил-таки посмотреть, что там происходит в его лесу. Встал и наскоро задул огонь. Пепел не успел остыть.

   На разных полочках самодельная глиняная посуда – удобная и красивая в своей простоте. Пучки трав на стенах и разложенные на холстине для сушки: пустырник, лапчатка, горец, полынь, тысячелистник. На полу возле очага звериные шкуры. И все обжито, причем не за один год.

   Разглядывая жилище этого странного волшебника-одиночки, Грэйн слегка отвлеклась от своих подозрений и страхов, но вид восторженно уставившейся вслед колдуну соратницы ее мигом отрезвил. «Началось! Завораживает!» - испугалась ролфи и с силой дернула замечтавшуюся Джоэйн за рукав:

   - Ты куда это собралась, а?

   Джона встрепенулась, как будто проснулась ото сна, и с трудом оторвала взгляд от тончайшей резьбы по грушевому корню, из которого хозяин выточил рукоять для ножа. Эта вещь была живая и такая древняя…

   - Что? А! – ахнула она. - Ты видела, какой он? Грэйн, ты видела?!

   Голос дрожал от восхищения, хотелось разделить радость встречи со столь великим существом, но потом шуриа вспомнила, что её спутница – ролфи, а значит, не может видеть духов и чувствовать жизнь вещей. И попыталась объяснить:

    - Он не просто диллайн и не просто волшебник. Он, наверное, самый древний и самый могущественный чародей народа Дилах.

   В тонком мире среди слабого мерцающего света духов их спаситель полыхал как зарево.

   - Ах, Грэйн, если бы ты могла это видеть! Он почти божество, он так велик, - разочарованно вздохнула леди Янамари и развела руками. Дескать, вот обидно-то как!

   «Ну, точно! Вот они, диллайнские чары!» - решила ролфийка.

   Каждое слово, слетавшее с уст зачарованной шуриа, только укрепляло подозрения Грэйн. «Уже бредит», - решила она, а потом вдруг вспомнила, что Джоэйн, и вправду, вроде как видит незримое. Сомнительно, конечно, но что, если это действительно так? Однако ролфийский скептицизм касательно чужого колдовского величия так просто не перебьешь. Тем более что единственный совиный колдун, которого Грэйн довелось встретить, так сказать, наяву, своими заклинаниями ее… не впечатлил. Во сне – другое дело, и чародей был другой… но ведь сейчас она не спит!

    - Да? – с недоверием поморщилась эрна Кэдвен. - Ну, тогда это плохо, - и, видя недоумение спутницы, пояснила, обводя широким жестом диллайнское… гнездо: - Это твое почти божество нас, похоже, заперло.

   Джона не удержалась и взяла с полочки глубокую тарелку. Её слепили так давно, что она забыла, как была глиной. Великие духи! Как, в каком веке, при каком государе, в каких краях?

   - Нет… Не думаю, что он станет нас держать в плену.

   Тут не нужно даже гадать. У этого человека все есть. Ему нужна тарелка, но ему ни к чему две чужие женщины.

   - Ну, суди сама, зачем мы лесу или озеру, или морю?

    - Вот и мне интересно, зачем мы вдруг понадобились древнему могущественному диллайнскому магу. Разъясни мне это, о проницательная шуриа. Этого ты не разглядела в его духе? Чего ему от нас надо?

   «Как же объяснить ролфи, что кому-то может не быть никакого дела до всего, происходящего снаружи, в смысле, вне его разума?»

   - Понимаешь, эрна, я не могу знать, чего ему от нас надобно, – сказала Джона и подумала: - «Мне кажется, ему всего лишь претит убийство двух… женщин? Самок? Живых существ».

   - Я сужу о его силе, и думаю - если бы диллайн хотел нас убить, мы бы просто перестали дышать. Он такой сильный... он такой могущественный... Я никогда не думала, что эсмонды могут стать чем-то большим, чем просто колдунами.

   «Вот именно, - хмуро подумала Грэйн. – Чересчур могущественными».

   А вслух сказала:

    - Я тоже не предполагала, - и добавила решительно: - Опасные твари эти эсмонды. Священный Князь должен узнать, что они и такими бывают... А ты, - ролфи обвиняюще ткнула пальцем в Джоэйн, - слишком доверчивая!

   Но, верно, чары диллайн пока были сильнее голоса разума. Шуриа обвинениям не внимала и возвращаться к реальности не спешила. И Грэйн терпеливо попыталась еще раз, стараясь говорить как можно убедительней, словно разъясняла самой тупой из новобранцев в форте Логан порядок оформления приходных документов: - Он - диллайн, он - эсмонд, он - враг. А раз он такой сильный, как ты говоришь, значит, он очень опасный враг. Боги, а вдруг он нас так зачарует, что мы и не поймем, а? – мысль эта показалась очень неприятной, но вполне логичной, и Грэйн поежилась: - Вдруг внушит что-нибудь... что-нибудь противоестественное?!

   Джона чуть не засмеялась, сумев удержаться от насмешливого фырканья, только чтобы ненароком не обидеть ролфийку. Она же не виновата.

   - Как думаешь, море может внушить тебе что-то противоестественное? Или, например, гора? Грэйн, я не наивная, я, в отличие от тебя, много раз сталкивалась с настоящими эсмондами. Так вот этому... не знаю, можно ли ему доверять, наверное, все-таки не стоит. Но бояться его не нужно - это точно.

   Грэйн с нетерпеливым стоном закатила глаза. Ну, как она не понимает?! Боги, как же тяжело с этими… женщинами! Стоит им только встретить могущественного и… ну да, красивого, нет смысла отрицать… мужчину – и всё! Куда утекают женские мысли? Правильно, ниже пояса! А все эти красивые рассказки про магию, величие… кого шуриа пытается обмануть? Тем более что сама призналась – сталкивалась с эсмондами! И много раз!

   «Ну, у меня-то с головой пока все в порядке! На меня эти чары не действуют», - гордо подумала Грэйн и упрямо выпятила губу:

    - Он был у меня в голове! - для наглядности ролфи постучала себя по лбу. - Понимаешь? Это - противоестественно! Гора не может залезть в голову к ролфи. И море не может. По-твоему, я не должна бояться? А вдруг после всего я... я возьму да и пырну Священного Князя скейном? Или - убью тебя?

   Шуриа смотрела… странно. С недоверием. Видно, Грэйн все-таки плохо умела объяснять такие простые вещи. И ролфи сдалась, пробурчав уже тише: - О, да, конечно... Нам, тупым ролфи, этого не понять...

   «Великие духи! Как они живут? Как она живет в мире, где всё, абсолютно всё, имеет только размер и вес? Да лучше каждый раз гадать, проснешься ты или нет, чем существовать посреди бездушных декораций!»

   Джона вдруг вспомнила лукавую усмешку Элишвы и её непонятные слова: «Они не нас прокляли, а себя!» Кто знает, может быть, шаман рассказал ей и о том, что проклинающий обрекает и себя на кару? Дева Сигрейн принесла страшную жертву, а ролфи остались без сердца.

   - Если тебя хлестнуло веткой по спине, это вовсе не значит, что на тебя разгневался лес. Это значит, что ты просто была неосторожна, когда шла по тропинке, - уклончиво молвила шуриа, и чтобы еще больше не смущать эрну своими странными сравнениями, поспешно добавила: - Этот человек… диллайн... Он почти Великий Дух. А Великие духи... они просто не замечают людей. Мы для них слишком мелкие существа. Ну как кролики или синицы. Вот ты станешь говорить с синицей? Нет ведь. Мы - просто две пичужки, залетевшие ему в окно.

   Ничего умнее Джона все равно придумать не смогла.

   - Но ведь боги говорят с нами, - Грэйн пожала плечами. - Значит, для них мы не такие уж мелкие. Синицы... пичужки... скажи еще – мошки. Хочешь сказать, что он выше богов? Твои духи тоже с тобой говорят. И что - диллайн выше их? Он - не Локка и не Морайг, да и на Глэнну не похож, а уж про Оддэйна и говорить нечего. Значит, он не бог. А мы - не пичужки, Джоэйн. И если нас, ролфи, не замечают... Поверь, не стоит нас не замечать, а то ведь мы можем и напомнить о своем существовании.

   И тут леди Янамари не выдержала и, заговорщически подмигнув, хихикнула:

   - Правильно. Давай ему что-нибудь подожжем? Напомним о себе, что мы есть.

   Нет, все-таки эта пещера Джоне определенно нравилась. Каждый уголок, каждая вещь. Даже закопченный котел на треноге - и тот прекрасен. Потому что по-своему любим своим хозяином. Вещи долго-долго помнят заботу человеческих рук.

   - Он тут давно живет, очень давно… Обжился, обустроился…

   Джона наугад заглянула в один из горшочков и нашла прошлогодний мед. В тряпице с солью хранился кусок сала. А как пахли травы! Нашлась тут калина и багульник, кипрей и чабрец, шалфей и лаванда.

   - Тут есть все, чтобы тебя полечить, - обрадовалась шуриа и деловито потерла руки, предвкушая сеанс врачевания.

   - О, - Грэйн ухмыльнулась, откинувшись спиной на лавку у очага. Руки она заложила за голову и с хрустом потянулась, сразу закашлявшись. - Это хорошо. А пожрать нашла? Это твое божество сказало, что мы можем поесть. И, кстати, нам и помыться бы не худо... – и, повинуясь глупому желанию, если не объяснить, то хотя бы оставить за собой последнее слово, добавила серьезно: - Без нас нет богов, шуриа. Они создали нас, но и мы создаем их, каждый день, каждый час… каждый из нас. Я смотрела в глаза Локки, но и она смотрела в мои. И знаешь что? Мы худо-бедно обойдемся без богов, а вот они без нас - нет. И наши боги всегда об этом помнят... и не считают нас пичужками и мошками. - И подмигнула тоже. - Так что поджигать не будем. Пока.

   - Я не сильна в богословии, да и нет у моего народа богов. Мы просто живем. - Джона пристально посмотрела на спутницу, пытаясь понять, к чему идет этот разговор про богов, и решила не торопиться с выводами. - И тебя неплохо было бы вернуть к жизни. Я тут нашла барсучий жир. Будем лечиться от кашля, эрна. Ты мне нужна живой и здоровой, так что не упирайся.

   - Барсучий жир… - ролфи передернуло. – А что дальше? Собачья моча? Но с этим поганым кашлем я и впрямь далеко не уйду…

   Увы, древние и безотказные методы лечения простуды, практиковавшиеся на Ролэнси из века в век, сейчас были недоступны. Не найдется тут ни жаркой бани, ни настоянного на двух дюжинах трав самогона с острова Конрэнт, ни настоящего целителя, чьи безжалостные руки изгнали бы из тела Грэйн болезнь… Придется обходиться тем, что есть – сомнительным шурианским шаманством и барсучьим жиром. Бр-р-р!

   - Да я и не собираюсь упираться... – Грэйн обреченно пожала плечами. - И если зашла речь о еде, готовить будешь ты, а то у меня, что бы я ни задумала, все равно выйдет каша "картечь" из меню форта Логан... Тебе не понравится. К ней привычка нужна.

   Джоэйн быстро кивнула, видно, представив себе вкус блюда, которое даже всеядные ролфи назвали «картечью». Но испытать графские способности в кулинарии Грэйн не довелось. Без шума, стука и даже шелеста вернулся золотоглазый колдун, встал в проходе и молча поманил женщин за собой.

   «А вот и божество себя явило!» – мысленно съязвила ролфи, уже не заботясь, что диллайн прочитает ее мысли. Пусть читает, коли охота! И пусть знает, что Грэйн его уже не… скажем так, уже не так боится, как поначалу!

   Хотя кое в чем Джоэйн была все-таки права. Сын Локки-Огненной и впрямь был красив как бог. Во всяком случае, глаза у него были… э-э… материнские. Грэйн не могла знать, каким их… спасителя?.. видит Джоэйн, но самой ролфи при взгляде на этого диллайн чудились отсветы священного костра крылатой богини. Не равен Ей, нет, конечно же, нет! Но… достаточно к тому близок. Чересчур близок, на вкус Грэйн.

   Как оказалось, гостеприимство хозяина пещеры было столь велико, что он безо всяких просьб догадался приготовить гостьям баню. Весьма благородно с его стороны. Хотя, вполне вероятно, не только сочувствие служило тому причиной, но и простая брезгливость, ибо дамы были столь грязны, что едва не прилипали к полу. Недоброй памяти синтафские бродяги по сравнению с беглянками смотрелись бы чистюлями, а свиньи майора Фрэнгена и вовсе брезгливо отворотили бы рыла, зайди Грэйн в их обиталище в таком неприглядном виде. Поэтому к наполненной чистой водой огромной деревянной бадье девушка устремилась с радостным поскуливанием, чуть ли не вприпрыжку, а когда добрый хозяин эту воду еще и нагрел, благодарность ролфи переросла почти в благоговение. Вот это было чудо так чудо! Вполне даже божественное. А если припомнить еще, что в руках этот… м-м-м… пусть будет посланец богов!.. держал пару крупных кроликов, да предположить, что зверьков ждет участь превратиться в жаркое…

   «Молитвы я ему, конечно, возносить не буду… - благодушно думала эрна Кэдвен, намыливая тощую спину спутницы. – Но вот хвалебную песнь сложить – запросто! И даже с большим удовольствием».

   Вымыть голову… боги… оттереть спину восхитительно-жесткой мочалкой! Мыло диллайн, верно, варил тоже сам – настоящее душистое мыло, прямо-таки роскошное, не чета тем склизким здоровенным брускам, что полагались по чину прапорщику ир-Марен - по одному в месяц. Оно пахло детством, домом… волосы от него распушились, а дубленая шкура ролфийской офицерши приобрела несвойственную ей мягкость. Чудеса, настоящие чудеса…

   - Вот это, я понимаю, волшебство, - умиротворенно мурлыкнула Грэйн, встряхивая волосами. Отросли уже, кстати… пора стричь, а то окажется вдруг, что коса длиннее, чем полагается по уставу. – Интересно, а ножницы у него найдутся?

   - Можно спросить, - пробурчала Джона, с тоской проводя расческой по остаткам кос. – У него, смотри, сколько всего есть.

   Жесткие и густые, высыхая, волосы шуриа тут же вставали дыбом, и если судить по тому, что чувствовали руки, женщина теперь походила на ободранный черноголовый одуванчик.

   Можно себе только вообразить, как разочаруется Вилдайр Эмрис, узрев такую неказистую добычу.

   А с другой стороны, с прежней прической она бы завшивела, как любая бездомная бродяжка. И по лесу особенно не побегаешь, и купание в ледяном ручье окончилось бы фатально: мозговая горячка - штука смертельная. Но кос-то, отращиваемых с самого детства, все равно очень жалко. Хорошо хоть голова все еще на плечах – и то утешение.

   Глядя, как ловко ролфи управляется со стиркой одежды, Джона попросила научить и её, никогда прежде этим делом не занимавшуюся.

   - Тоже мне наука, - фыркнула Грэйн. – Сначала намочить в воде и намазать мылом, потом во-о-от так руками тереть, а затем сполоснуть. И так несколько раз. Пока чистым не станет.

   Получилось не сразу, но худо-бедно от грязи избавились.

   - Мне тоже надоело в заскорузлых подштанниках ходить. Да и панталончики неплохо бы чистые надеть, верно? – усмехнулась ролфи, отмечая прачечные успехи имперской аристократки. – Ты - молодец, Джоэйн.

   Шуриа с сомнением осмотрела белье. По какой-то причине у её слуг выходило лучше. Скорее всего, из-за частой практики, не иначе.

   Добрый хозяин не только оставил купальщицам по куску полотна, чтобы они могли прикрыть наготу, пока будет сушиться одежда, он еще и ужин приготовил.

   Кроликов! Прекрасных, вкусных, нежных кроликов. С капустой, чабрецом, сушеными грибами и прошлогодними яблоками потушил, а не просто кинул в котел куски мяса. И эти кролики так пахли, что пока Грэйн и Джона донесли до рта первую ложку, чуть сами не захлебнулись слюной. Мясо просто таяло во рту. Аристократка и прапорщица, разом утратив все манеры, с урчанием набросились на угощение, как оголодавшие кошки. Сок тек по подбородку Джоны, а руки сами тянулись за добавкой. После ежатины желудок шуриа ликовал.

   «Была б я в штанах, пришлось бы расстегивать ремень, - подумала Грэйн, поглаживая живот и сыто отдуваясь. Блаженная истома разливалась по телу томительно-сладкой волной. – Это все не по-настоящему. Это не может быть по-настоящему! Видно, нас все-таки убили… или так крепко ранили, что я лежу сейчас без чувств, в бреду, и грезится мне чудесная сказка… Подземный чертог, где всего вдоволь, гостеприимный колдун с золотыми глазами… И пусть! Раз это все бред, тогда и стесняться нечего»!

   Приключения героев в ролфийских сказаниях одной только баней и пиром не ограничивались. Впрочем, героями преданий обычно были могучие воины, а чудесными их хозяйками – прекрасные девы, но этот момент эрну Кэдвен не смущал. Это же сон, а во сне всякое может случиться. И нет тогда смысла бояться и стесняться, ведь это не наяву, это всего лишь видение…

   Вот ролфи стесняться и не стала. Для полноты счастья не хватало еще и выпить чего-нибудь такого же чудесного и вкусного, как и волшебная еда… для начала.

   - Не знаю, как насчет пичужек... но накормил он нас как на убой. Хорошо! Жалко, эля нет... Я бы выпила... нет, я бы напилась.

   «Потому что если это все-таки не сон, а явь, - подумала она, - лучше бы мне напиться».

    - Я бы тоже выпила. Немного… глоточек вина, не больше, - поддержала ролфийку Джона.

   А когда та покосилась вопросительно, пояснила:

   - Я не люблю хмельного. Шуриа пьют очень мало.

   Может быть, когда-то давно, еще до нашествия ролфи и Проклятья Сигрейн, сородичи Джоны и знали толк в питие, но жестокое протрезвление на грани Порога быстро отучило их от хмельных радостей. До замужества и придворной службы леди Янамари вообще была трезвенницей.

   - При дворе Атэлмара Седьмого пили все, пили много. Пришлось учиться. Вот уж я намучилась, - вздохнула она. – Но сейчас… сейчас для полного счастья не хватает только кубка с вином.

   Грэйн неожиданно погладила шуриа по плечу. Переживала.

    «Как все оказывается просто, - удивилась Джона, поглядывая на исполненную сочувствия девушку. – Чтобы ролфи не кусались и не рычали, их надо хорошо кормить и вдосталь поить. Ну, и за ушком чесать иногда. За такое открытие не грех и выпить».

   И тут, словно подслушав мысли и разговоры женщин, вернулся диллайн. И не один, а в обнимку с увесистым кувшином. Характерной такой формы – пузатенький, с тонким узким горлом.

   Обрадованная Джойана лихо подмигнула соратнице:

   - Ох! Ну вот! А ты говорила, что не бог. Все твои желания исполняются, стоит их только произнести. Каково?!

   «Все-все желания? Вот так-таки и все?» - нет, ролфи не сказала этого вслух. Зачем? – колдун на то и колдун, чтоб услышать и понять, какие еще желания могут возникнуть у молодой, здоровой и сытой ролфийки, ежели ее напоить… Впрочем, желания эти даже оформиться еще не успели, не то, что возникнуть, но… Пусть диллайн поостережется.

   Собственные нескромные мысли развеселили Грэйн, а молчание колдуна еще и подзадорило, и она ляпнула уже бесстрашно, предвкушающе потирая руки:

   - А ведь мы потом можем и проверить, бог или не бог... - и ухмыльнулась, шалея от собственной смелости.

   А проклятый диллайн все равно молчал! Но сладкое ягодное вино разлил, однако, на троих. Грэйн отпила и протянула с легким разочарованием:

    - Девчачье питье! Вот у нас в форте Логан...

   В форте Логан пили всё, что горит, особенно зимой, когда долгими-предолгими ночами единственным развлечением обитателей крепости было изготовление напитков по новым рецептам. От перечисления ингредиентов, входивших в состав знаменитой «Свинки», нежную графиню точно бы вывернуло, а классическую «фрэнгеновку» или «комендантшу» гнали чуть ли не из портянок. Диллайнская ягодная наливочка такого эффекта, конечно, не даст, но… Грэйн чокнулась с повеселевшей Джоэйн и лихо опрокинула стаканчик. И чуть не задохнулась от неожиданности. «Девчачьим» напиток только казался, а эффект… Эффект был. И немедленный.

   Джоэйн хихикнула и сверкнула зубами в игривой улыбке, и ролфи вдруг поняла, что на ее собственных губах гуляет точь-в-точь такая же бесстыжая улыбочка, а во взгляде, устремленном на этого потрясающе красивого, золотоглазого локкиного сына, отчетливо светится вполне конкретный интерес. Щеки ролфи вспыхнули, она смущенно отвела глаза и подтолкнула шуриа локтем, мол, ты что, тоже? В ответном тычке от Джоэйн читалось откровенное – ага, и я!

   «О-ой… - с пьянящим головокружением подумала Грэйн. – Ой-ой-ой…»

   «Ай-ай! – радовалась Джона. - Хорошо-то как! Как замечательно сидеть возле очага сытыми и чистыми, без страха смотреть друг на друга, смеяться, пить вкуснейшее вино и флиртовать с прекрасным колдуном. А главное – жить!»

   Молчание колдуна ролфи уже не пугало и – вот чудеса! – почти не раздражало, разве что подзадоривало. Немногословность на Ролэнси считалась за добродетель, к тому же – под рукой у Грэйн имелась шуриа, в общении с диллайн гораздо более опытная… Может, у них вообще так принято – все время помалкивать?

   «Надо выяснить!» - решила эрна Кэдвен и тут же обратилась за разъяснениями, уже не удивляясь тому, как хрипло звучит ее голос:

    - Слышь, Джоэ... тьфу, чего я все тебя по-нашему именую? – мысль эта была неожиданной, но, пожалуй, своевременной. И в самом деле… может, шуриа вообще неприятно слышать, как Грэйн зовет ее по-ролфийски? Огорчать спутницу не хотелось, но это заковыристое «Джойана»… Язык Грэйн немедля начинал закручиваться в узел, едва лишь она пыталась это выговорить. Джойа-а-ана… К тому же – слишком длинно. Надо что-то покороче и попроще. - Тебя как лучше называть? «Джой-а-а-ана» мне не выговорить...

   Шуриа залихватски выпила свой стакан и не стала ломаться:

    - Можно Джона, или Джони, меня так дед-прадед Эйккен из твоей песни называл, или даже Джой. Меня так Бранд... муж мой покойный...

   А диллайн все подливал им понемножку и подливал, да так ловко и незаметно, что Грэйн уже почти позабыла о его присутствии. Ролфи принялась перечислять варианты, словно пробуя имена на вкус:

    - Джона... Джони... – нет, это всё не то! Не хватало привычной ролфийской отрывистости, хотя… - Джойн! Давай будет Джойн, а? Красиво получается... и кратенько... Джо-ойн... - и вопросительно подняла стаканчик, дескать, годится?

   Столь лихо переименованная графиня рассмеялась:

    - Да! А я тебя - Грэйн! И будем мы Джойн и Грэйн! – она тоже подняла стакан. - Как два великих героя!

   «Какие именно великие герои?» - хотела было спросить Грэйн, но тут же забыла. В самом деле, какая разница? Есть вещи гораздо более важные: к примеру, торжественно сдвинуть стаканы в честь официального и окончательного знакомства, а заодно уж и выяснить, есть ли имя у гостеприимного хозяина волшебного чертога?

   На диллайн они покосились обе, не спеша пить дальше. И тот не стал чиниться, тоже поднося свой стакан:

    - Алфер.

   Грэйн моргнула. Алфер – и?..

   - Можете звать меня так, - пояснил чародей.

   «Алфер – и все, - ролфи взгрустнулось отчего-то. – Как же так… ни имени рода, ни владения… Может, он вообще изгнанник?» Подперев рукой потяжелевшую голову, Грэйн молвила протяжно:

   - А-алфер... тоже красиво.

   В именах сокрыта тайная суть, это все знают. Вот, к примеру, имя самой Грэйн означает «верность», любопытно, какой секрет скрывается за этим «Алфер»? И тут она вспомнила, что хотела же выяснить степень божественности их спасителя, и не стала дальше тянуть:

   - А вот скажи нам, А-алфер, ты бог или, - ролфи осмотрела чародея сверху донизу и облизнулась, так понравилось ей увиденное: - все-таки не совсем?

   И спутница тут же больно ущипнула Грэйн за ляжку, громко прошептав:

    - Это неприлично, такое спрашивать.

   И сделала очень озабоченное лицо.

   «А что неприличного?» - удивилась ролфийка и вопросительно вздернула брови. Диллайн молча улыбался. Может, он вдруг онемел? Так нет же, вроде бы совсем недавно еще умел говорить…

   Грэйн озадаченно нахмурилась и тоже шепотом спросила у Джойн:

   - А что такого-то? Неприлично – это… вот если бы я спросила, блохи у него есть или нет, а так… Я ж не про блох, я ж про божественность! – тут ролфи осеклась, задумавшись. А вдруг эту божественность тоже можно подцепить? Ну, вроде блох или вшей? Или чего похуже… А заодно – и возвышенную молчаливость?

   - Слуша-ай, Джойн... эти диллайны... они всегда такие молчаливые? – и широко улыбнулась, сходу представив, в какой ситуации молчание и впрямь может оказаться золотом. Меньше слов, больше дела – а что, правильный подход! Почти по-ролфийски!

   Пока Грэйн разглядывала диллайна, тот не стал дожидаться, чем для него закончится столь откровенный интерес. Он щедро подлил гостьям вино и жестом предложил не останавливаться на достигнутом.

   Сначала Джона пыталась на вкус определить, из чего хозяин сделал свой божественный напиток. Черника, малина, земляника, какие-то пряные травы… И наверняка, немножечко колдовства. Безобидного, лукавого, лесного… Как в сказках. Иначе каким образом две перепуганные, преследуемые женщины вдруг ощутили себя шаловливыми девчушками, которые поочередно кидают на молчаливого незнакомца томные взгляды, и тут же краснеют и смущаются своей игривой дерзости. Нет, тут без волшебства не обошлось. Алфер слова не сказал, а они обе уже готовы покуситься на его целомудрие. Впрочем… диллайн говорунами-то и не назовешь. Сдержанность у них в крови, и её не меньше, чем расчетливости и безжалостности. Будь они прокляты – это истинно диллайнские черты.

   - Он никогда вида не покажет, - объяснила Джона ролфийке. - Они все такие. Я знаю. Однажды мне пришлось... - и она, охваченная воспоминаниями, жарко зашептала на ухо Грэйн.

   Конечно, приятнее верить, что вмешалась сама судьба, но, скорее всего, произошло чистое совпадение. Просто после знакомства с невестой Аластар напился. Он ведь не железный, и не деревянный, каким бы ни казался со стороны. И тут появилась Джона…

   Даже сейчас ей было стыдно за свою выходку.

   - Нет, нет… я не могу… Если бы он был трезв, то выгнал бы. Точно выгнал…

   «К счастью, я был уже достаточно пьян, чтобы видеть не только обнаженное тело, но и нагую душу», - сказал потом Аластар.

   - … А потом я сбросила рубашку и поцеловала его. Первая.

   Мир не видел более смешного и нелепого поцелуя.

   - Да ты что?! Ну ты даешь!.. – молвила Грэйн, не скрывая уважения. - А он?

   Её зеленоватые глаза стали круглыми от восхищения. Будто Джона не поцеловала одного диллайнского князя, а порубила саблей сотню врагов. Подвиг на бранном… то есть брачном… а точнее, любовном поле боя.

   - А он… - Леди Янамари тщетно попыталась изобразить надменность. - А он не устоял. Потому что уже лежал. И я… я им овладела! Вот!

   Чтобы женщина женщине и не приврала про свою неотразимость? Да никогда! Зачем тогда вообще рассказывать такие вещи, если чуть-чуть не приукрасить реальность, превратив её немножечко в сказку или роман о любви? А заодно и самой поверить в то, что могущественный князь сначала не испугался напора влюбленной юницы, точно кролик сокола-сапсана. В окошко не выпрыгнул, но в янтарных глазах Аластара в какой-то момент читалось отчетливое: «Остановись, безумец! Что ты делаешь?» И когда бы на графе Эске имелось хоть что-то, кроме порванной на груди ночной сорочки, ну, хотя бы бриджи, то все могло бы обернуться по-другому.

   Если принять рассказ графини за инструктаж, то… Грэйн прикинула так и этак, разглядывая чародея еще внимательнее. Ну что ж, вполне осуществимо. Жилист, конечно, если не сказать – излишне худ, так ведь им его не варить… Уложить… ага… Если действовать вдвоем и согласованно, то, может, и получится. «Главное – правильно подсечь, - воодушевилась ролфи. – Это я смогу. А дальше пусть шуриа командует!»

   - Ага... так значит, сначала надо уложить...

   Но Джойн идею почему-то не поддержала. Она дернула ролфийку за руку и прошипела:

    - Он обидится. И нас прогонит. Мы... потом... Нельзя же прямо сразу. Мы должны показать, что приличные дамы. Мы ведь - приличные и воспитанные дамы?

   «Обидится? На что обидится? – Грэйн даже растерялась немного. – Мы же ничего плохого не собираемся с ним делать! Ну, ладно… Ей виднее». Хотя с точки зрения ролфи отсрочка была бессмысленной. Сидит же, не убегает пока… надо брать! Но сперва – усыпить бдительность… жертвы, тут Джойн права.

    - Да-а! Мы воспитанные! Мы эти... как их... дамы мы!

   Но все-таки не удержалась, облизнулась. Про свои давешние страхи одурманенная сладким вином ролфи уже и не вспоминала. Став вдруг добычей, колдун перестал казаться ей страшным. И никаких препятствий к тому, чтобы применить рассказ Джойн на практике, Грэйн более не видела. Ну, может, чуть позже… хотя зачем тянуть? Лучше прямо сейчас, пока азарт не прошел.

   Не нравились Джоне эти озорные огоньки в глазах ролфийки. Алфер, конечно, мужчина оч-ч-чень привлекательный. Обворожительный даже. Но нельзя с эсмондом так откровенно. Все-таки он волшебник, а значит, так просто не сдастся под напором ролфийского… и чего скрывать, шурианского темперамента.

   «Я не удержу её, - подумала леди Янамари. – Она же сильная. Офицер. Нет, нет, надо что-то придумать. Срочно! Пока красавчик Алфер наливает нам новую чарку… А как он соблазнительно улыбается…»

   И шуриа придумала. Она закатила глазки, качнулась, и, не скрывая заинтересованности, спросила у соратницы:

   - А расскажи мне про Священного князя? Ты говорила, у него косы? Да? А что у него еще есть?

   И хихикнула, вообразив себе, что такого выдающегося имеется у легендарного Вилдайра Эмриса, если он запросто управляется с двумя женами.

   Хитрюга-шуриа знала, о ком спрашивать! Естественно, светлый образ Священного Князя тотчас застил собою всё: и златые колдовские очи диллайн, и прочие его… вероятные достоинства. Каким бы ни был совиный колдун, до Священного Князя ему все равно как отсюда до престола Оддэйна!

   Грэйн мечтательно прикрыла глаза и вздохнула:

    - Косы-ы... Косы - да-а, косы у него длинные... – а если принять на веру всё то, о чем шептались девушки в казарме после отбоя, то… - И длинные у него не только косы, должно быть, - уточнила эрна Кэдвен, начиная как следует расписывать Вилдайра Эмриса. Ну, может быть, все эти байки и приукрашены чуть-чуть, но… В конце концов, она же сама его видела и очень даже близко! Почти… почти всего! Так что есть, о чем рассказать с восхищением и гордостью:

    - Про плечи я тебе уже говорила, повторяться не буду… Глаза… глаза у него зеленые-презеленые, а нос прямой и… - Грэйн нетерпеливо потрясла рукой, пытаясь подобрать достойный эпитет для княжеского носа. – Красивый, короче, нос. Пальцы длинные, изящные, но сильные. И весь он такой… сильный. Ноги… э-э… крепкие. А как он улыбается, Джойн! Как он… Боги! Если б ты только видела это… и если б слышала его голос! Словно зов боевой трубы! И повиноваться ему – о! есть ли под лунами что-то достойней и слаще?! О-о, Джойн! Он такой! – тут ролфи поняла, что описание достоинств Князя выходит несколько однобоким, и добавила: - Касательно же прочих его качеств… увы, об этом могли бы рассказать только его княгини, но – никто не слыхал, чтоб они жаловались, - и подмигнула, мол, понимаешь, о чем я? А затем продолжила: - И он очень внимателен к женщинам. Представляешь, он похвалил мои бедра. Сказал, что они шелковые! Вот! – Грэйн поставила ногу на скамью и отвернула край покрывала, демонстрируя, что именно понравилось Вилдайру. И, кстати сказать, не ему одному. Ей вспомнились цепкие взгляды мага-полукровки в синхелмском подвале, и ролфи добавила: - И этот... желтоглазый... тоже косился там, в подвале... – Но синтафскому смеску, конечно же, от рождения не дано было правильно оценить достоинства ролфийских женщин, куда ж ему, в самом деле? А вот Князь… его мнение бесценно, ибо ему есть, с чем сравнивать: - И грудь мою похвалил, кстати, - Грэйн выставила вперед бюст в качестве доказательства своих слов. - Наш Князь, он, знаешь, не молчит, если ему что-то нравится... в женщине... да!

   Шуриа, верно, впечатлилась. Она одобрительно закивала, соглашаясь:

   - О да! У твоего Священного князя есть вкус. Он разбирается в женщинах и в их несомнен-н-ных достоинствах. – В голосе ее тоже зазвучали мечтательные нотки: - Косы - это тоже очень красиво. Жаль, у Аластара короткие волосы, ему бы пошли косы. А какие у него золотые глаза... - Джойн призадумалась, примолкла, а потом добавила очень серьезно: - Я вас познакомлю. Он тебе понравится.

    - Золотые глаза, говоришь? Краси-иво... – Грэйн воочию представила себе неведомого возлюбленного графини и вздохнула. Видно, и впрямь он хорош, раз Джойн вспоминает его с таким чувством! Повезло ей. А вот самой Грэйн… да ей и вспомнить-то некого! Разве что…

   Ролфи передернуло. Нет уж, теми воспоминаниями она делиться не будет. Столько вина нет на свете, чтоб развязать ей язык и заставить рассказать о своем позоре! Во всяком случае, пока она не отомстит, как должно… Грэйн мрачно поправила простыню и вцепилась в стакан. Нет в мире справедливости! Почему достойные и прекрасные достаются всегда кому-то другому? Впрочем, каждый получает именно то, что заслуживает… и нечего сетовать на богов и судьбу. Но и безропотно принимать обиду тоже немыслимо!

    - А шурий я не люблю. С-скользкие... гады... – все-таки обронила ролфи. Все равно Джойн не поймет, к чему эрна Кэдвен это сказала.

   Та и не поняла, приняв эту фразу на свой счет, и немедля возмутилась:

   - Грэйн, ну разве я скользкая? Ну, посмотри, не скользкая же. И хвоста нет. Ты видела же, ты же видела?!

   И обиженно пробормотала себе под нос:

    - Ну почему всегда хвост? Причем здесь хвост?

   «Ох, Джойн, веришь – твой хвост тут точно не при чем! – покаянно подумала Грэйн. – И верно… ты же не виновата…» От раскаяния в собственной несправедливости на глаза ролфи навернулись пьяные слезы, и она призналась с воодушевлением:

    - Ты – совсем другое дело! Если Священный Князь сказал, что тебя надо... это... возлюбить...

   Конечно же, так прямо Священный Князь этого не говорил, но наверняка ведь подразумевал! А даже если и нет… большой беды не будет в том, что Грэйн добавит немного собственных размышлений на этот счет, правда же?

   - Ух, ты! Надо же! Возлюбить? Здорово! - Джона по-детски захлопала в ладошки. – Хочу! Хочу к Священному Князю. Да! К Вилдайру Эмрису с белыми косами, широкими плечами, красивыми руками и зелеными глазами.

   Облизнулась не менее сладострастно, чем ролфи, и совсем по-шуриански мстительно добавила:

   - И пусть Аластар поревнует! Пусть пострадает!

    «Вот… правильно я сказала, - подумала Грэйн. – Надо было сразу так, а я не догадалась… Он же сказал – шуриа нам нужны! Раз нужны, значит… нужны».

   И все-таки этот вопрос Грэйн очень занимал. Приказ приказом, но… Шурии нужны! Для чего?

   Она выпила еще и пробормотала уже невнятно:

    - Он сказал, шурии нам нужны. Зачем нужны? Для чего... нужны? Для чего ты ему, а? – и тут эрну Кэдвен осенило. Ну, конечно же! Ведь Джойн – женщина! - Наверняка... будет тебя... возлюбливать! – убежденно подытожила она. Ну, а что? Самое логичное объяснение!

   - Это хорошо, - проворковала расслабленно графиня. - А то никто меня не любит. Бранд, наверное, любил, но он умер. – От жалости к… пожалуй, всему свету, на глаза навернулись слезы. - Аластар говорит, что любит, но я ему не верю. Он... он же князь. Он не должен связываться с шуриа, - всхлипнула Джона. - Думаешь, Вилдайр меня полюбит? Как Эйккен свою Джоэйн?

   Грэйн немедля растрогалась тоже. Ах, как шуриа спросила! С надеждой… ну разве можно не отозваться на такую искренность? Вот и Вилдайр Эмрис, конечно же, тоже будет тронут. И ролфи поспешила утешить расстроенную спутницу:

    - Конечно, полюбит!

   Разве самый сильный, самый добрый и лучший на свете Князь может не полюбить такую замечательную, такую славную Джойн? И не такая уж она и страшненькая… грудь, к примеру, даже на ролфийский вкус весьма хороша. Тем более что Вилдайр же знал, за кем посылал…

   - Он... он такой, он добрый... У него даже твой портретик есть, представляешь? – ну, конечно же! Раз даже портрет Джойнин у него есть, наверняка ведь это неспроста! - Как Эйккен Джоэйн... а деток у него нет, я говорила?

   И тут леди Янамари вспомнила своих деток. Раммана и Идгарда. Своих маленьких мальчиков, брошенных непутевой матерью-шуриа, неузнанных жестокосердным отцом. Что с ними теперь будет?

   И в голос заревела от жалости к Священному Князю и его княгиням, к себе, к деткам, к Аластару и его дочерям, которых он даже не замечает. А Грэйн заревела за компанию – горько так, безнадежно, о каком-то своем неведомом ролфийском горе. Волшебное вино открыло все шлюзы на пути соленых потоков, чтобы те хлынули по щекам. Колдовское вино, эсмондское.

   «Надо спросить у Алфера…»

   Джойана огляделась и увидела, что диллайна нет в пещере, а они с Грэйн остались одни. Шуриа стало так обидно, что она не смогла сдержать горестного вопля:

   - И этот от нас ушел!

   Ролфи подхватила:

   - Вспугнули! Улетел!

   Теперь они рыдали хором, прижавшись и поглаживая друг друга по волосам, самозабвенно, до изнеможения, вычерпывая до дна озера невыплаканных женских слез.

   А потом, обессилев, сползли на звериную шкуру, по-сестрински обнялись и заснули.

   Должно быть, беглянки видели десятый сон, когда вернулся Алфер. Он полюбовался на трогательно сопящих женщин и заботливо укрыл их домотканым теплым пледом. Ночи еще не такие уж и теплые. Особенно, здесь, на севере, в Локэрни. Под утро совсем посвежеет, а ролфийка больна.

   Алфер, мурлыкая под нос песенку, добавил в огонь сухих поленьев и кинул туда же травы. Ночь длинная, вино сладкое, жизнь долгая… Пусть спят.

   Почуяв чужое присутствие рядом, Грэйн лениво приоткрыла глаза и встрепенулась. Чародей стоял над их с шуриа ложем и что-то тихонько напевал, притом… э-э… возложив на них обеих руки: правую на Джойн, левую – на Грэйн. И ведь не куда-нибудь возложил, а на грудь! Сонную ролфи этот факт, впрочем, не смутил, а разве что слегка озадачил. Она зевнула и буркнула невнятно, но понимающе:

   - Выбрать сложно, да? Ну, как определишься, растолкай…

   Диллайн в темноте красиво сверкал золотыми глазами. Ролфи повозилась, поуютней устраиваясь рядом с мирно посапывающей шуриа и вздохнула:

   - Нет, ты извини, конечно… хоть ты и могучий, и мудрый… но все-таки ты не можешь быть равным Ей… не бог, нет…

   - Спи, ролфи, - усмехнулся колдун. – Конечно, нет. Не бог я, не бог, не сомневайся. Твои боги всегда с тобой, ролфи, ты верна им, а они верны тебе. И другие боги тебе ни к чему, а мудрость моя и подавно, верно же? Ты сама знаешь, что должна делать. Честь твоя родилась из огня Локки, дай же ей теперь вырасти и окрепнуть. И богиня останется с тобой, волчица. Спи.

   - О… - пробормотала она, уже уплывая по теплым волнам сна. – Ты знаешь тоже, да? Все дело в верности… мы верны, и потому они есть для нас…

   - Конечно, знаю, - повторил чародей. – Но одна только верность стоит немного, нужно еще кое-что, делающее ее бесценной. Не тревожься, ролфи, у тебя это есть… или будет, и сейчас тебе не нужно понимать, о чем я. Локка с тобой. Спи.

   Грэйн послушалась и заснула, чувствуя, как широкие крылья Локки укрывают ее ото всех бед… хотя бы на одну эту ночь.

   …Хотелось вползти ему на руки, обвиться вокруг ног и положить голову на колени. Чтобы Алфер погладил, чтобы ощутить на плечах и лопатках приятную тяжесть его сильной руки.

   - Не нужно прятаться в тенях своего воображения, дочь Лаунэйд*, - молвил волшебник и мягко улыбнулся: – Тебе столько раз говорили про змеиный хвост, что ты почувствовала шевеление в копчике?

   - Но…

   - Иди сюда.

   Так всегда говорил Аластар, сразу после очередной ссоры. И протягивал руки.

   - Долгие годы жизни не означают ни равнодушия, ни охлаждения крови. Напротив, учишься ценить то прекрасное, что даруется на краткий миг – хрупкий цветок, живое тепло зверя, искреннюю любовь ребенка, женскую нежность. Младший Эск всего лишь научился пренебрегать незначительным во имя чего-то большего.

   Джона присела напротив на корточки, вложив свои пальцы в ладони диллайна.

   - Я знаю – против тебя, Алфер, он – мальчик. Ты, наверное, старше самого Хереварда.

   Колдун наморщил нос.

   - Что? Он тоже… мальчишка?

   - Он – злой и жестокий отрок. И останется таковым, даже если проживет еще три тысячи лет. Некоторые люди не способны стать взрослыми до самой смерти. Херевард из таких. Ему так нравится мучить беззащитных, так нравится Власть, что это не кончится добром. Уже не кончилось, собственно.

   Джоне отчаянно хотелось спросить Алфера о его собственных годах, но волшебник опередил:

   - Это неважно. Поверь, лаунэйда5*. Все зависит только от силы чувств и глубины мысли. А годы… это всего лишь опыт. Я просто видел больше, чем ты. Мне есть с чем сравнивать – и все. А в принципе ничего не меняется. Люди те же, мотивы их поступков те же. Что прошлое, что будущее – не случится ничего такого, чего бы уже не случалось раньше.

   - Скажи мне тогда – что ждет меня на Ролэнси? Должна ли я следовать за эрной?

   Диллайн закрыл золотые очи и вздохнул:

   - Острова… Ты и сама будто островок, лаунэйда. Они дождутся тебя. Кто умеет терпеть и ждать, тот всегда получает желаемое. Вся наша жизнь, по сути, ожидание.

   Голос у него упал до едва уловимого шепота.

   - Я – глупа, Алфер. Я не понимаю…

   - Ну, тогда подумай, куда тебе деваться еще, если не на Ролэнси? Если знаешь, то, конечно, не стоит рисковать понапрасну.

   Его правда - бежать леди Янамари некуда. Даже в Амалер, под крылышко к Аластару, не выход, если она не хочет и его заманить в ловушку. В крайнем случае, Эск позаботится о детях, тайно или явно. Но связывать ему руки нельзя.

   - Не мучай себя. В твоей судьбе и так все предопределено, лаунэйда. Разве нет?

   - Не знаю, что и сказать.

   - Скажи «да», когда тебя спросят по-настоящему.

   - Как это «по-настоящему»?

   - Ты поймешь, - твердо сказал волшебник-диллайн и добавил голосом Аластара: - Иди ко мне.

   С дразнящей душу хрипотцой, в которой таится и страсть, и печаль. Джона забралась к диллайну на колени, свернулась клубочком и растворилась в его Тишине и Покое…

   Чтобы очнуться после Порога, прижавшейся к спине ролфийки, которая уже не хрипит и не кашляет.

   - Не тревожься, лаунэйда, - сказал сидящий возле очага недремлющий Алфер-страж. – Она здорова, а вам нужно набраться сил. Надо поспать еще.

   И беглянки проспали почти до следующего вечера – в тепле, под защитой волшебства, в полной безопасности. Так спят маленькие дети в колыбельках, так спят звери в логовах и птицы в гнездах.

   - Пора, - молвил хозяин, растолкав гостий и, пока те не успели сообразить, что к чему, сунул каждой по ложке и миске с ароматной жирной похлебкой.

   – Скоро закат. К ночи туман рассеется, и огонь костра будет виден издалека. Нужно успеть до отлива.

   Грэйн понимающе кивнула в промежутке между ложками сытного варева и легонько подтолкнула Джону под локоть. Мол, слышала, человек дело говорит.

   Путь из пещеры к морю занял, наверное, чуть меньше получаса, но ни графиня, ни эрна, так и не поняли, как они очутились на берегу. Вроде бы шли через какие-то заросли, а потом – раз! И вот они – обрыв, камни, едва приметная тропинка вниз к прибою.

   «Да тут шею сломать – секундное дело!» - мысленно охнула Джона, вообразив себе быстрый спуск к воде. Придется кубарем катиться.

   - Смотрите себе под ноги и держитесь друг за друга, - посоветовал диллайн.

   И сразу так захотелось вернуться в уютную пещеру, к его очагу, к травам и шкурам. Чтобы больше никогда не уходить.

   - Еще встретимся, - посулил Алфер на прощание.

   Почему-то Джона была уверена, что так оно и будет. Где и когда - неведомо, но еще доведется взглянуть в эти прекрасные яркие глаза и ощутить касание руки. При условии, что шуриа вообще не загадывают далее будущего рассвета.

   То, что за все на свете рано или поздно придется платить – истина расхожая. И среди ролфи обольщаться на этот счет было не принято. Понятно же, что боги никогда и ничего не дают просто так, даром… И за волшебные сутки неожиданной передышки в уютном гнезде колдуна-диллайн с беглянок будет спрошено сполна. Но как хотелось бы Грэйн верить самой в то, о чем она так уверенно говорила Джойн! Дескать, осталось совсем чуть-чуть, последний рывок – и вот они уже на борту корабля, в безопасности, и спасительные берега Ролэнси уже практически видны за туманом…

   Если бы!

   Мало скрытно пробраться на прибрежную скалу и сложить там костер, мало затаиться среди камней, ожидая ответа на этот сигнал… «Ускользающий» ведь может еще и не прийти! Хотя Грэйн и сама не знала, чего она боится больше: так и не увидеть в колдовском тумане долгожданный силуэт корвета или… Или – увидеть. Этот Нимрэйд, помнится, был так уверен, что ролфийка не вернется. Может, неспроста? Может, у него имеются и свои планы, о которых лорду Конри неведомо?

   А даже если и нет, утешение слабое. Грэйн совершенно не хотелось еще раз… выплачивать каперу «премию», буде он вновь ее потребует. А если не от нее? Если проклятый змей покусится на Джойн? Хороша тогда будет из эрны Кэдвен «проводница и защитница»!

   Конечно, все это будет беспокоить Грэйн лишь в том случае, если «Ускользающий» все-таки придет, сейчас же надобно думать совсем о других вещах, но… Боги, получается, она графиню обманывает? Та-то, небось, надеется, что на борту корвета все их тревоги закончатся, а ролфи тем временем изводит себя подозрениями, что все только начнется!

   Может быть, он все-таки не придет? Может, лучше попробовать добраться до Ролэнси самим?.. Нанять какого-нибудь рыбака на лихтере - или припугнуть, а то и вовсе захватить… и отдать себя на волю Морайг, и пусть боги решают, суждено ли беглянкам достигнуть Архипелага. Вдруг да получится, а?

   Джона прислонилась щекой к камню и неотрывно глядела на море. Темное, холодное, коварное, оно просунуло свою лапу-залив между обрывистых берегов, чтобы подманивать беспечных странников, а потом хватать их челны ледяными когтями волн и утягивать на глубину. На своем языке шуриа зовут его – Беригель - Опасное море. Где-то там, за краем его, Джону ждет Священный Князь, чтобы… как выразилась эрна Кэдвен, возлюбить. Леди Янамари нервно хихикнула.

   «Да, да. И вождь ролфи возлюбит шуриа, как родную. Эйккен уже одну возлюбил. А потом она тоже его возлюбила… пламенной страстью».

   Джона покосилась на сидящую рядом Грэйн. Сосредоточена, напряжена, словно тетива арбалета. Нет, лучше с эрной Кэдвен не шутить относительно повторения истории.

   «Как она про его косы рассказывала. И прочие достоинства».

   Вчерашняя попойка осталась без последствий только благодаря волшебству Алфера. Джона вспомнила, как они с ролфийкой едва не обесчестили колдуна-отшельника, и снова удержалась от смеха. Воистину, две пьяные дамы – стихийное бедствие для одинокого мужчины. То флиртуют, то хохочут, то рыдают, и вместо решительной атаки на целомудрие ему перепадает сомнительное удовольствие укрывать пледом сладко сопящие тела несостоявшихся искусительниц. Впрочем, Алфер и не собирался воспользоваться своим положением. Вот бы еще знать, зачем он решил помочь двум беглянкам. Ведь маги, тем паче диллайнские маги, никогда и ничего не делают просто так.

   А спросишь – не ответит. Улыбнется и промолчит, как это заведено у волшебников. Они, как свет маяка для корабля. Имеющий глаза да увидит.

   Свет!

   - Грэйн! – шуриа теребила задумавшуюся ролфи за рукав и звала, уже, верно, не в первый раз: - Грэйн, очнись! Вон там, в тумане… видишь? Это же сигнал? Это же за нами?

   Эрна Кэдвен вздрогнула и прищурилась, пытаясь разглядеть за пеленой тумана хищный силуэт «Ускользающего». И верно… вот мигнул огонек! Раз, и другой… И третий. А на сером полотне ненастья, словно бы тончайшей кистью по драгоценному фарфору, вырисовывался абрис корвета.

   Он пришел. Значит, так хотят боги. Они явили свою волю, провели корабль сквозь колдовскую пелену, укрывшую берега Синтафа, и теперь остается только подчиниться.

   - Да. Это за нами, - твердо молвила Грэйн. – Нечего ждать, пойдем.

   Они заторопились вниз, той же тропинкой, по которой недавно карабкались на обрыв, и спуститься, конечно же, оказалось гораздо сложнее, чем подняться. Из-под неловких ног осыпались мелкие камушки, сперва одна чуть не оступилась, потом другая, и за собственным тяжелым дыханием женщины уже не слышали ничего вокруг. Быстрее, быстрее… совсем чуть-чуть осталось! Вот он, корабль, уже отчетливо виден! Вот же, там, на корвете, должно быть, заметили их и уже спускают шлюпку! Еще десяток-другой шагов по тропе – а там и узкая полоса пляжа, и отлив скоро начнется… Успели бы эти, в шлюпке, добраться до берега!

   В тумане, обманывающем любые глаза, не только ролфийские, корвет казался невозможно далеким, он словно бы парил где-то на краю света, и достигнуть его… А! Мгновенный блеск мокрых лопастей весел – уже так близко! Это же волшебство, это оно…

   - Джойн! – задыхаясь, выдавила Грэйн, обхватив спутницу за пояс, чтоб та не свалилась на последних шагах их пути. – Должна остеречь тебя!.. Капитан корвета… Нимрэйд его имя… он твой сородич, и… Ах, когти Локки!

   Прилетевшая с обрыва пуля высекла белый след на камне совсем рядом с грэйниной щекой. Горячие осколки обожгли лицо ролфи мгновенной болью, а секундой позже донесся и звук выстрела, и крик…

   - Бежим! – крикнула Грэйн, дернув шуриа за руку. – Быстрей! Они не попадут в нас, промахнутся… Бежим же!

   Вниз, вниз, вниз по скользким камушкам, по влажной земле, цепляясь за какие-то липкие корни, падая грудью на валуны, и тут же приседая на корточки, чтобы не угодить под пулю и чуть-чуть отдышаться. Наверное, они были очень хорошо видны с обрыва, потому что пули свистели прямо над головой.

   Ветер уносил прочь голоса солдат, но Джоне и не требовалось слышать их дословно. Короткие команды офицера, ругань и запаленное дыхание.

   - Скорее, Джойн! Не отставай! Ну же!

   Ролфийка крепко впилась пальцами в предплечье графини, опасаясь в последний момент выпустить её и потерять в темноте.

   - Я ничего не вижу!

   - Не смотри! Беги!

   - Нас подстрелят!

   - Мы нужны живыми! – с непоколебимой уверенностью прокричала Грэйн.

   Но как только беглянки вбежали в море, а преследователи заметили лодку, ценность жизней двух женщин резко уменьшилась.

   Джона споткнулась и упала лицом в горькую воду, но ролфийка все равно не выпустила её руки. Потащила за собой шуриа, захлебывающуюся и визжащую от ужаса. Начинался отлив, и отступающее море, казалось, утягивало облепленную одеждой женщину в свои жуткие глубины.

   - Я не могу… не могу… ах…

   - Можешь! – скомандовала Грэйн. – Они уже рядом.

   И вдруг чьи-то сильные руки схватили шуриа и одним рывком извлекли из воды.

   - Вторую не забудь!

   - Уже.

   - Тогда греби обратно.

   Волосы залепили Джоне лицо, и она могла только слышать грубые мужские голоса и чувствовать запах давно не мытых тел.

   - Грэйн! Грэйн!

   - Не кричи, - каркнула ей на ухо ролфи. – Я тут.

   Особенной радости от столь своевременного спасения в тоне Грэйн не было даже приблизительно. Наоборот, эрну немного потряхивало в нервном ознобе.

   - Мы спасены? – неуверенно спросила шуриа. Чувствуя под пальцами дрожь соратницы, она уже не была уверена, что все закончилось, и закончилось хорошо.

   - Спасены… наверное… скорее всего…

   Гребцы без устали налегали на весла, им тоже не улыбалось попасть под синтафскую пулю. Борт корвета приближался очень быстро.

   «Ускользающий», прочитала Джона название корабля.

   На этот раз карабкаться по забортному трапу не пришлось – Нимрэйд расщедрился на помощь. Просунуть руки в петлю и вытерпеть грубый, но эффективный подъем на борт оказалось стократ быстрее, чем карабкаться самим по мокрым дощечкам, спотыкаясь и оскальзываясь. Грэйн споро перебирала ногами, ухватившись за веревку, чтоб жесткая петля совсем уж не сдавливала подмышки, и все равно ролфи показалось, что руки у нее сейчас оторвутся. На корвете с ценным грузом особенно не церемонились, тащили, как куль с отрубями. Перевалившись через борт, девушка выпуталась из веревки и перегнулась обратно, подбадривая шуриа:

   - Держись за конец, Джойн, и шевели ногами!

   Графиня снизу что-то неразборчиво пискнула.

   К счастью, капитан Нимрэйд хорошо выдрессировал своих головорезов: над двумя неуклюжими мокрыми девицами никто не смеялся. Да команде было и не до смешков. Пули с берега досюда уже не долетали, но…

   - Значит, вам удалось, - вместо приветствия обронил капер, привычно подкравшись сзади, пока ролфи высматривала за бортом спутницу. – И вы привели на хвосте погоню.

   Отпихнув какого-то матроса, Грэйн собственноручно помогла Джойн перелезть и высвободила ее из петли. И, убедившись, что графиня стоит на ногах и дышит, ответила, не оборачиваясь:

   - Вы напрасно сомневались. А от погони мы ушли.

   - Еще нет, - хмыкнул Нимрэйд. – А, вот же они! Полюбуйтесь, эрна.

   Грэйн глянула, куда он показал, и выругалась. Из-за ближнего мыска показались – как собаки из будки! – два не слишком больших, но довольно хищно смотревшихся корабля. Орудийные порты на первом были открыты.

   - Синтафская береговая охрана, - пояснил капер. – Им наверняка просигналили с берега, и вот – они тут как тут.

   - А это уже ваша забота, - огрызнулась ролфи, заслоняя от него Джойн.

   - Воистину, эрна, моя. И я позабочусь, будьте покойны. Я непременно навещу вас позже, сударыни, - Нимрэйд коротко хохотнул и приказал. – Вниз их!

   - Пойдем, - Грэйн подхватила графиню под руку и потянула за собой. – Будет бой, и нам нечего здесь делать.

   Спускаясь вниз, в грязное и вонючее чрево «Ускользающего», она успела подумать о глупых мышках, которые сами лезут в пасть змея, но тут корвет вздрогнул, прогремев носовыми орудиями, и всякие мысли покинули голову ролфи. Кроме, пожалуй, одной. Хотелось бы… все-таки хотелось бы надеяться еще разок увидеть солнце. Или хотя бы просто небо вместо темных досок над головой. Но теперь от желания эрны Кэдвен уже ничего не зависело.

   - Все будет хорошо, - она стиснула в темноте руку спутницы. – Этот… он свое дело знает. Все будет хорошо.

   Удаз Апэйн

   Милостью Предвечного и Силой его, тив Херевард был излечен от тяжелейшего приступа грудной жабы в кратчайшие сроки, но к тому моменту, как он прибыл в Синхелм, тив Удаз успел сделать многое: проворонить леди Янамари и девку-ролфийку, настроить против себя всех тивов Локэрни и потерять остатки доверия Эсмонд-Круга. Это если не считать пепелище на месте Синхелмского храма. Треть городских домовладений тоже пострадали изрядно, но не так сильно, как репутация эсмондов. Где это видано, чтобы два тива, один из которых наделен немалыми полномочиями Эсмонд-Круга, а, следовательно, и Силой, не могли управиться с двумя слабыми женщинами?

   Что было ответить Удазу на этот вопрос? Ничего. Вот тиву Рэйлему, тому повезло - заколотый штыком, зарезанный и обгоревший, он пред тивом Херевардом уже не ответчик. А Удазу… Уже, к слову, не тиву, пришлось объясняться. Вернее, он-то рассказывал, но его, по диллайнской привычке, никто не слушал. Проигравший всегда виновен. Золотой лед в глазах тива Хереварда не растаял, и Удаз начал готовиться к тихой, бесшумной казни. Дверь откроется, войдет незнакомец в длинном черном кафтане, и все кончится быстро и без борьбы. С одной стороны, от исполнителя Эсмонд-Круга еще никто не уходил, а с другой… Зачем, скажите, зачем жить дальше, когда тебя лишили сана, Силы и смысла жизни? Лучше смерть.

   И когда ожидание стало уже нестерпимо, дверь узилища все-таки распахнулась. На пороге стоял эсмонд. Сизокудрый красавец в элегантнейшем фраке, в начищенных до блеска сапогах. Унизанные перстнями пальцы крепко сжимали набалдашник трости. Хоть сейчас на картинку модного столичного журнала. А как двигается! Плавно, гибко, точно горный барс, а не человек.

   - Ну надо же, сам Форхерд Сид пожаловать изволил, - безрадостно хмыкнул Удаз, проследив взглядом, как отец грациозно прошелся по комнате. - А ты что здесь забыл?

   - Не вижу сыновней почтительности, - холодно молвил родитель, устраивая зад на жестком стуле, и протянул руку для поцелуя. – Ну!

   Неведомая сила буквально сорвала полукровку с места. Удаз пал на колени и приложился к перстню с камеей. Сила привычки, материнскими побоями вколоченной, помноженная на страх и вечную жажду похвалы – вот что это такое.

   - Так-то лучше, - буркнул Форхерд.

   - Пришел попрощаться?

   - Почти, - жестокосердный диллайн взял долгую мучительную паузу, в течение которой Удаз успел заподозрить Эсмонд-Круг в том, что его отца послали исполнить приговор собственноручно. У них есть и такой вид наказания.

   - Ты настолько слаб, что даже мысли твои читаются по лицу, словно в открытой книге. Нет, я не стану твоим палачом. Все наоборот.

   - То есть?

   - Ты – свободен… Свободен бежать из Синтафа.

   - Но… куда?

   - Не на Ролэнси, там тебе точно не будут рады, - ухмыльнулся тив Форхерд. – Но выбор есть – в Базиле у меня хорошие связи, в Идбере тоже, но место это неимоверно скучное, Фиртсвит… Женщины там прекрасны в своей наивности, про остальные достоинства я ничего сказать не могу.

   Видимо, в Эсмонд-Круге решили, что столь сильному тиву, как папаша Удаза, можно простить чрезмерное для диллайн сластолюбие. Он ни одной юбки не мог пропустить за все свои двести пятьдесят лет жизни. Стоило показаться на горизонте хорошенькой девичьей мордашке, и тив Форхерд забывал, казалось, обо всем на свете.

   - Хродвин не советую, - продолжал он перечислять возможные варианты. – Ни женщин, ни выпивки, ни денег потратить. Тошно. Я бы предложил Эббо, в качестве компромисса, но решать тебе.

   Удаз смотрел на отца с некоторым удивлением. Зачем все эти разговоры про увеселения? К чему они?

   Тив Форхерд ответил заговорщической улыбочкой. И даже подмигнул.

   - Это было единственным условием, мой мальчик. Иначе тебя не пощадили бы. Поверь, мне пришлось пойти на самые крайние меры, и только ленивый из Эсмонд-Круга не вытер об меня ноги. Но ты ведь мой сын, и я обязан помочь, коли ты попал в беду. И… я пообещал твоей матери.

   Значит, они продолжали встречаться, догадался Удаз. Мать понять можно – она слаба, как говорится, на передок, а папаша красив, словно принц. Но зачем Форхерду раздобревшая от безделья, недалекая и склочная тётка?

   - Ничего ты не понимаешь в женщинах, - хохотнул эсмонд. – Не беда, скоро поймешь.

   Удаза насторожили эти слова. Можно сказать, испугали.

   - Я не понимаю…

   - Ты всегда был тугодумом, сынок. И ты же не думаешь, что тив Херевард так запросто помилует волшебника?

   - Так я больше не…

   Полукровка подумал, что сейчас его сердце остановится от внезапной острой боли.

   - Да, - кивнул отец. – Ты больше не маг. Но ты жив и почти свободен. Разве этого мало?

   Мало? Мало? Мало! Кабы Удаз Апэйн не задыхался и не ловил ртом воздух, он бы орал во всю глотку, точно подвешенный за ребро на крюк разбойник в разгар публичной казни. Довелось ему в детстве видеть экзекуцию - до сих пор снились синие и блестящие кишки казнимого, выпушенные рукой палача. Полвека назад были еще умельцы вскрыть чрево так, чтобы преступник до последнего мига видел свой собственный ливер.

   Эсмонды – люди гуманные, они не любят лишней жестокости, не любят потоков крови и дерьма. Но, видит Предвечный, лучше бы они заживо расчленили Удаза Апэйна, чем… Отобранный волшебный дар хуже отрубленных рук. Ей-ей, хуже!

   Сквозь вьюжный гул в голове доносился спокойный голос отца:

   - Вот деньги и доверенность для банка… десять тысяч золотых оул и столько же в ассигнациях… только не промотай за месяц… коляска ждет… и до пограничного поста, даже носа наружу не высовывай…

   Тив Форхерд при всем желании не мог выказать сыну сочувствие. В конце концов, мальчишке и так досталось сверх меры от причитающегося. Он, полукровка, наравне с эсмондами вкушал божественной благодати, нарушая тем самым законы мироздания. Теперь же все стало на свои места. И это хо-ро-шо! А чисто по-человечески и по-родительски, конечно, жалко парня.

   Глядя, как Удаз, шатаясь и почти ничего не видя перед собой, бредет к экипажу, тив Форхерд чувствовал облегчение. Проблема разрешена раз и навсегда, долгие годы его опалы кончились, сын жив, имущество цело. Чего еще желать?

   Ну и как мог бывший тив спокойно проехать мимо храма? В первом же попавшемся на пути эскизарском городишке глаз первым делом отыскал знакомые очертания стен и куполов. Серый камень, увитый плющом, гостеприимно раскрытые двери в пахнущий благовониями полумрак – все такое знакомое, такое близкое… И потерянное навек.

   Удаз попросил кучера остановиться. Точнее, приказал.

   - Жди меня здесь, я скоро.

   Кто знает, что подумал местный тив, увидев на пороге измученного, бледного и шатающегося мужчину, закутанного в плащ, но на всякий случай принюхался, не пьян ли? Вроде нет. Вот и славно.

   Удаз побрел на мягкое сияние алтаря, но вовремя вспомнил, что обычному прихожанину нельзя заступать в Круг.

   Слова канонического обращения текли с искусанных губ, причем так легко и естественно, как никогда прежде. От чистого сердца и самых потаенных глубин души, как если бы грудь бывшего тива разверзлась, чтобы Предвечный мог видеть, как пульсирует его кровь в ритме сакральных слов молитвы.

   «Он услышит! Он обязательно услышит! И… отзовется…» - билась под черепом отчаянная мысль.

   Слезы экстаза текли по щекам полукровки, золотые огоньки множества светильничков дрожали и привычно сливались в сияющий столб света.

   - Да! Вот оно! Слава тебе!

   Глаза не нужны, совсем-совсем не нужны, душа видит это чудо без посредства тела. Но вместо того, чтобы впустить внутрь сияния дух верного, пусть и отставного ныне, тива, из сверкающего кокона навстречу вышла… женщина. В мокрой рубашке-безрукавке, обтянувшей красивые упругие груди… тонкий стан и широкие, исполненные плотского жара бедра… Она откинула назад недлинные волосы и посмотрела на Удаза… зелеными волчьими глазами, ролфийкиными злыми глазами, полными ненависти и презрения.

   От острейшего прилива возбуждения мужчина застонал и обеими руками ухватился за пах. Явись ролфийка наяву, он бы, наверное, овладел ею прямо на алтаре, настолько нестерпимым было его желание.

   - Что-то случилось? Вам помочь? – дернулся было к нему местный преподобный.

   Но Удаз Апэйн взревел, точно раненый вепрь, и бегом бросился прочь из храма. Больше у него иллюзий не осталось. Предвечный полностью отверг недостойного, наконец узрев ролфийскую половину крови эсмондского бастарда. Если ты диллайн, значит - одержимый. Без одержимости (а её больше не осталось!),Удаз стал тем, кого больше всего ненавидел. Он стал ролфи!

   Джона и Грэйн

   Грэйн рассчитывала, что их обеих разместят в той самой каморке, в которой она уже успела освоиться за время предыдущего плавания, однако у Нимрэйда на сей раз, видно, были другие резоны. Озабоченный босоногий матрос помог женщинам спуститься по крутому трапу с квартердека на орудийную палубу, а затем повел еще ниже, в самые глубины трюма. В лабиринте полутемных переходов отвыкшая от корабельной вони ролфи мгновенно потеряла чувство направления, но оно и не требовалось. Внутри все боевые корабли устроены в принципе одинаково, и нет нужды в специальных знаниях, чтоб понимать – руль находится на корме, и если над головой у тебя скрипят тросы рулевого механизма, а лбом ты чуть было не врезалась в нижнюю часть бизань-мачты, значит, ведут тебя на корму. А если спускаешься ты притом все вниз да вниз, можно догадаться, что расположиться тебе придется гораздо ниже ватерлинии. Как бы не в «будку» - специальное укрытие для пассажирок, буде такие случатся на корабле во время морского боя.

   Грэйн правильно догадалась. Проводник завел их в оружейную, а потом с натугой поднял крышку небольшого люка. Дамам предстояло спуститься именно туда, в темную и тесную каморку размером с канатный ящик. В общем-то, жаловаться было не на что: «собачья будка» - это, по сути, самое безопасное место на корабле… если только корвет вдруг не вздумает утонуть. Тогда укрытие станет ловушкой, ведь выбраться оттуда без посторонней помощи весьма сложно даже при открытом люке, а если его еще и запрут снаружи…

   - Полезайте, да поживее, - буркнул матрос. – Там настелена парусина, так что не обдеретесь.

   - Оставь нам фонарь, - приказала Грэйн, решив, что надо сразу дать понять обитателям каперского корабля, что обе женщины – все-таки пассажирки, а не приз. – И флягу с водой. И не вздумай закрывать люк, иначе мы там задохнемся.

   - Сюда будут сносить раненых, если дело дойдет до драки, - моряк показал на оружейную.

   - Ничего, мы переживем, - заявила ролфи. – Ну?

   - Хорошо, - проводник сунул ей в руки фонарь. – А вода там есть.

   Первой в «будку» спустилась Грэйн и, вытянув руки, приняла сперва фонарь, а потом и Джойн, чтоб та не оступилась на узенькой лесенке. Не трап это был, а так, одно название, а уж само укрытие… Треугольное крохотное пространство с покатым полом, застеленным парусиной, совсем рядом тяжко ходил руль корвета, а над головами у женщин нависали какие-то полки. Здесь можно было сидеть или лежать прямо на палубе, а вот подвесить койки было бы уже невозможно, не говоря о других элементах комфорта.

   «Ускользающий» ощутимо вздрогнул всем корпусом, резко накренившись вправо и, видимо, рыскнув в сторону.

   - Бортовой залп, - сказала Грэйн и дернула Джойн к себе. – Садись. А лучше вообще лечь.

   Блоки и тросы застонали где-то сверху, и корвет немедля выровнялся. На верхних палубах бегали, кричали и грохотали, из паза обшивки прямо под взглядом ролфи начала сочиться забортная вода.

   - Он течет? – напряженно спросила графиня. От всех треволнений, а теперь еще и качки, она совсем позеленела.

   - Они все текут, - эрна Кэдвен пожала плечами, стараясь выглядеть опытной и уверенной. – Не бойся, Джойн. Здесь, внизу, нас, по крайней мере, не посечет щепками и не зацепит шальной пулей… и вообще…

   - Ты же сама боишься, - хмыкнула леди Янэмарэйн. – Это у тебя какой морской бой по счету?

   - Первый, - хмуро призналась Грэйн. – Но… А, неважно. Иди сюда, - она похлопала ладонью по парусине. – Будем бояться вместе.

   Графиня села и невозмутимо поправила юбку. Но наверху грохнуло снова, и корвет опять дал крен… а потому очень скоро обе пассажирки уже лежали, вцепившись друг в друга, и одинаково стучали зубами. И продолжалось все это… ролфи не могла точно сказать, сколько, но под конец они даже устали бояться и перестали вздрагивать от залпов и треска. Грэйн изрядно укачало, и она, наверное, даже попробовала бы заснуть, если б прямо ей на нос не протекла сверху тонкая вонючая струйка… чего-то. Впрочем, трюмная вода и не должна благоухать розами, а потому ролфи смирилась. В конце концов, запахи и звуки – это совсем не то, чего и впрямь стоит опасаться на борту «Ускользающего».

   Опасность… Грэйн выругалась бы, но не хотелось лишний раз беспокоить спутницу. Может быть, все еще обойдется. Может, им действительно осталось поболтаться каких-то пару-тройку дней в нутре корвета, а там уже и пристань Эйнсли, и знамя Бегущего Волка, поднятое над шпилем замка Эйлвэнд… Боги, боги мои… думать об этом, а не об опасности, той, что разгуливает по шканцам корабля, там, наверху. У этой опасности ледяные змеиные глаза и холодные руки, и… Ролфи не удержалась и тихонько застонала сквозь плотно сжатые зубы. «Ускользающий» мог стать для обеих женщин общей могилой, но эрна Кэдвен не боялась соленых объятий Морайг. Это была бы смерть честная и почетная, хотя шуриа наверняка найдет дюжину возражений. Но, когти Локки! Грэйн есть теперь, с чем сравнивать! Пусть Джойн поверит на слово – захлебнуться здесь, в этой мышеловке, все-таки лучше, чем… испытать другие варианты. И, в конце-то концов, эрна Кэдвен – не богиня и даже не ее посвященная, так куда ей противиться воле Морайг? Серебряная луна сама решит, жить им или умереть в морских волнах. От ее немилости Грэйн попросту не сможет защитить свою подопечную.

   Но ведь и от других угроз ролфи не может уберечь Джойн, вот в чем беда! Что противопоставишь трем сотням вооруженных мужчин во главе со скользким и беспринципным гадом-Нимрэйдом? Да ничего. Разве что…

   «Придется его отвлечь», - обреченно подумала Грэйн, украдкой покосившись на спутницу. Та ничего не заметила, поглощенная мерзостными ощущениями, рожденными морской болезнью. Приятного мало, но то, что предстояло эрне Кэдвен, было еще гаже. Видит Локка, она предпочла бы тихонько блевать в уголке всю дорогу, чем хотя бы словом перемолвиться с шурианским капитаном! Но кому есть дело до ее предпочтений? Графиня – под защитой Грэйн до тех пор, пока сам Вилдайр Эмрис не освободит свою Гончую от этого долга, а потому ситуация не обсуждается. Князю вряд ли так уж важно знать, как именно Грэйн будет исполнять его приказ и чем именно станет защищать Джойн – ружейным огнем, рунной магией, сталью или… телом. И пусть боги будут милостивы, а сама ролфийка все еще окажется… интересна шурианскому каперу настолько, чтоб он не возжаждал вместо нее общества сородички.

   В этих невеселых раздумьях Грэйн было уже не до того, чтоб прислушиваться, как удирает, отстреливаясь от береговой охраны, в открытое море «Ускользающий». Впрочем, то, что канонада затихла, а ход корвета стал ровным и плавным, ролфи все-таки заметила. Ну вот, по всему выходит, что теперь счастливо ускользнувший от негостеприимных имперских берегов капер займется «гостьями».

   - Джойн, - торопливо зашептала эрна, теребя спутницу за обтрепанный подол. – Джойн! Послушай! Тебе все еще плохо?

   - Нет… уже лучше, - отважно выдавила серо-зеленая графиня и тут же снова скривилась, прижимая ладонь к губам.

    - Приляг и не дергайся, - Грэйн попыталась устроить ее поудобней. – И слушай. Не вздумай геройствовать. Для нас обеих будет лучше, если ты проболеешь всю дорогу.

   - Что? – непонимающе вскинулась измученная шуриа.

   - Ради твоих духов, не спрашивай! – ролфи сжала ей руку. – Ты больна, ты устала, тебе плохо. Не надо вдруг выздоравливать… и ничего говорить тоже не надо. Особенно когда он придет нас проведать. Нет, не смотри так, я все равно не стану ничего объяснять. Просто делай так, как я прошу, хорошо?

   Шуриа молчала.

   - Джойн, - ролфийка постаралась говорить как можно тверже и убедительней. – Не забывай, что ты – не просто мое задание, не только моя добыча – или спутница, или как тебе угодно зваться! Ты – это еще и мой Кэдвен, честь моего отца и, проклятье, мои яблони. Поверь, это не блажь. Молчи, притворись совсем больной – и не спрашивай ни о чем. И не удивляйся, если то, что я буду делать… - Грэйн помедлила немного, подбирая слова, - … вдруг покажется тебе странным. Хорошо? А потом, если хочешь, жалуйся на меня Конри и хоть самому Князю.

   Графиня непонимающе и как-то неуверенно кивнула, но ролфи решила считать это проявлением покорности и благоразумия. Тем более что и возможности что-либо разъяснять дальше у нее уже не осталось. Над головой затопали по доскам оружейной, из щелей посыпалась какая-то труха, из-под парусины порскнула перепуганная крыса, а в дыру люка заглянула прямо-таки лучащаяся обещаниями физиономия капитана.

   - Ну, как вы там? – пришепетывающий шурианский акцент стал еще более заметен в голосе, который вибрировал от недавнего возбуждения от короткого боя. – Живы?

   - Благодарю, - с язвительной вежливостью отозвалась Грэйн. – Все просто превосходно. Лучшего укрытия и пожелать нельзя. Что ваш противник?

   - О, противник рассеян и потерял нас в тумане, - похвастался Нимрэйд и спрыгнул вниз. – А бой – закончен. И я на всех парусах спешу доставить вас к месту назначения, сударыни.

   Ухмыляясь, он стоял, широко расставив ноги и едва не наступая на подол графини, а уж посмотрел на женщин так, что Грэйн немедля развернулась и заслонила собой Джойн.

   - И более всего меня теперь заботит ваше благополучие, - продолжал капитан. – Позвольте наконец-то приветствовать вас на борту моего корабля, прелестная графиня Янамари. Я с большим нетерпением ждал этой встречи и уповаю теперь на то, что вы не откажете мне в удовольствии от вашего общества.

   - Разве вы не видите, сударь, что леди Янамари дурно? – резко спросила эрна Кэдвен. – Вы уморить ее хотите, раз поместили нас в эту… конуру?

   - Моя дорогая эрна, - понимающе улыбнулся Нимрэйд. – Кому, как не вам, должно быть известно, что это помещение именуется вовсе не конурой, а «будкой»? Увы, мне пришлось пожертвовать вашим удобством ради вашей же безопасности. И более всего я сейчас желаю хоть как-то загладить это! К примеру, ежели вы согласились бы отобедать со мной… - и подмигнул напрягшейся ролфийке. – Вы обе.

   «А ты потянешь обеих-то?» - мрачно подумала Грэйн, а вслух спросила с невеселой усмешкой:

   - Свинина с горошком и хлебцы с личинками?

   - Ну что вы, эрна! – капер показал мелкие зубы, аж прижмурившись от удовольствия и откровенно наслаждаясь игрой. – Полагаю, что вашу удачу мы отметим гораздо более изысканным блюдом. Уверяю вас, фантазия моего кока не ограничивается одной только свининой с горошком! В том и предлагаю вам убедиться немедленно. Надо же отпраздновать победу, как думаете?

   - Боюсь, что леди Джойана слишком больна, чтоб оценить вашу любезность, сударь, - злобно огрызнулась Грэйн.

   - Жаль, жаль… - Нимрэйд снова прошелся по женщинам оценивающим взглядом. – Ну что ж… Тогда не станем больше тревожить леди Янамари. Нам с вами тоже ведь есть, что обсудить с глазу на глаз, верно же, эрна? За столом?

   - Конечно, - выдавила ролфи и стиснула зубы, чтоб не зарычать.

   «И за столом, и на столе, и… - подумала она. – Но нам же нужно добраться до Ролэнси? Боги, дайте мне только оказаться дома… и тогда, когда ты больше не будешь нам нужен…»

   - Знаете ли, я до сих пор в полном восторге от ролфийских добродетелей, - доверительно склонился к ней капер. – Как бишь там? Отвага, стойкость… а! и еще терпение! Прошу, - и протянул руку, намереваясь поддержать ролфийку, пока та будет карабкаться наверх.

   Грэйн отстранилась, как от настоящей змеи, и, не взглянув на Джойн, полезла в люк. Пожалуй, сейчас она и впрямь предпочла бы оказаться в синхелмском подвале в компании со всем Эсмонд-Кругом. Те, по крайней мере, не прикидывались союзниками и вели себя честно.

   Никогда Джонино нутро так не бунтовало против обстоятельств. Каждое движение огромного корабля отдавалось в желудке болезненной судорогой. Во рту тут же становилось горько от желчи, которая вызывала все новые и новые рвотные позывы. Еще немного, и она вывернется наизнанку, словно перчатка. Не помогали ни уговоры Грэйн, ни медитация. Тело, такое ловкое и нетребовательное, с легкостью выносившее двух детей без малейшего намека на недомогание, категорически отказалось служить своей хозяйке, так и норовя исторгнуть прочь душу во время очередного приступа рвоты. Джона уже прощалась с жизнью, когда к ним в конуру… или как это место называется?.. заглянул капитан. И одного взгляда, брошенного леди Янамари сквозь прилипшие к лицу пряди волос, хватило, чтобы узнать в нем сильного шамана. Разумеется, кто угодно, хоть ролфи, хоть диллайн или полукровка, сразу поймет, что Яльдан Нимрэйд – шуриа, но только сородич почувствует невидимую броню духовной силы. Странной силы, между прочим.

   Элишва говорила так: «Шаман - как дуб среди леса, и его мощь в исполинских корнях, толстой коре, крепкой древесине и раскидистой кроне. Корни питают крону силой земли, согретые солнцем, зреют желуди, и никакой ураган не страшен, пока тверд его ствол. Защитой же всему – кора. Она хранит древесину, она греет зимой. Сила дуба в коре и глубине корней, но никому не дано увидеть, насколько они глубоки, и все видят кору».

   Так вот, на Яльдане Нимрэйде «коры» не было, на нем была надета маска. Красивая, яркая, сложная, вроде тех, в которые любят рядиться на Весеннем Карнавале синтафцы, но все-таки маска.

   Хорошо это или плохо, Джона не знала. Откуда? Она ведь могла по пальцам одной руки пересчитать сородичей-шуриа, которых довелось встретить в недолгой жизни своей. И только Элишва могла похвастаться знаниями о традиционном волшебстве. Её, дочь кланового вождя, в детстве учил шаман.

   И еще графине не понравилось, как этот капитан посмотрел на Грэйн. Бывшей придворной даме сложно не узнать маслянистый похотливый блеск глаз, когда у мужчины по-особенному тяжелеют веки. В обществе аристократов это сигнал насторожиться и тут же мысленно прикинуть, насколько выгодны или чреваты неприятностями уступки чужой похоти. Но если Яльдан Нимрэйд, как и Грэйн, служит лорду Конри, то аппетит ему придется поумерить. Непохоже ведь, чтобы ролфи испытывала к капитану симпатию. «Впрочем, может, наш спаситель вообще падок до женских прелестей? - размышляла Джона, на время забыв о морской болезни. – Он умудрился даже мне «заглянуть в декольте». Морякам редко перепадают плотские радости, тут не стоит удивляться».

   Она настойчиво искала объяснений поведению капитана «Ускользающего» и не находила их.

   «Зачем ему вообще вызывать Грэйн для разговора? Нет, ну действительно, какой смысл, если отчет девушка будет держать перед лордом Конри и Священным Князем. Яльдан, твое дело - держать корабль по курсу и как можно скорее доставить нас в Эйнсли. Какие важности ты собираешься обсудить с эрной Кэдвен за ужином? А главное, самое главное – как вообще так получилось, что чистокровный шуриа, шаман, служит ролфийскому владыке?»

   Никто из шуриа не забыл и ничего не простил ролфи. Во времена последнего восстания рилиндары вырезали полукровок чуть ли не с большей охотой, чем захватчиков. Даже женщинам-шуриа не хотели прощать естественного для матерей желания спасти от проклятья хотя бы нескольких из своих детей.

   И тут вдруг такая лояльность к старым непрощенным врагам? Ох, неспроста!

   Джона свернулась клубочком на подстилке, уткнувшись головой в собственные колени, и приготовилась ждать спутницу-ролфи до самого Порога. Пусть только вернется. И тогда поговорим начистоту.

   Эрна Кэдвен все не шла и не шла, отчего леди Янамари не спалось и не бодрствовалось. А может быть, виной тому был корвет «Ускользающий». Сам по себе. Никогда прежде шуриа не встречала такой… вещи. Нет, Джоне доводилось бывать на кораблях, но все эти прогулочные яхты более всего напоминали комнатных собачек – покорные, преданные, избалованные любимцы двуногих хозяев, давно забывшие о своем происхождении от волков. Речная баржа, в трюме которой они с Грэйн путешествовали по Лиридоне, была усталой и безразличной, как старая ломовая лошадь. Но «Ускользающий»… он весь дрожал от застарелой ненависти ко всему – к команде, к морю, к собственным пушкам. Без сомнения, матросы тут ломали себе хребты и ребра чаще, чем это случается обычно, и немало их смыло за борт штормовой волной. А все потому, что руки, строившие его когда-то, принадлежали людям слишком расчетливым, не пожелавшим вложить в свой труд чуть-чуть души. Так бывает, когда бригаду подбирают в срочном порядке из случайных работяг. Наверное, с ними нечестно расплатились, а, скорее всего, при строительстве кто-то погиб или был серьезно покалечен. Словом, «Ускользающему» не повезло с самого начала. Он неоднократно переходил из рук в руки, его захватывали в бою и перепродавали множество раз, пока он не стал собственностью Яльдана Нимрэйда.

   Джоне оставалось только гадать, почему шаман-шуриа не сумел подружиться со своим кораблем, вернее, не захотел его полюбить. Да, «Ускользающий» не единожды становился ареной жесточайшего кровопролития; да, каждая его палуба полита кровью матросов, да – он видел смерть и муки невинных. Но как… Великие Духи! Как шуриа может спокойно спать в утробе монстра, люто ненавидящего его самого и всех его людей? Какие сны видит капитан Нимрэйд?

   Несколько раз, измученная морской болезнью, Джойана проваливалась в сон, но и там её поджидал «Ускользающий», посылая женщине кошмар за кошмаром. Кажется, он специально раскачивался так, чтобы доставить пассажирке как можно больше страданий. Озлобленный, коварный зверь, жаждущий крови и слез.

   Скорей бы все закончилось, думала Джона, скорей бы берега Ролэнси. Смешно сказать, но, наверное, до сих пор никто из детей Шиларджи так отчаянно не стремился на родину своих врагов-ролфи. Какая она, страна хёлаэнаев? На что похож город Эйнсли? Как и всякого шуриа, Джону мучили одновременно страх и любопытство. Страх никогда больше не увидеть детей, Янамари и Аластара, и жгучее желание хоть одним глазком подсмотреть за жизнью другого народа. Воображение рисовало женщине фантастические картины – мерещился огромный, высеченный из скалы исполинский замок-лабиринт, населенный среброшкурыми волками-оборотнями. Камень, сталь, звериные шкуры – все как в древних сагах. И в видениях шуриа Священный Князь чем-то неуловимо походил на Эйккена эрн-Янэмарэйна, такой же свирепый и бешеный. Здравый смысл подсказывал, что ролфийская мода за последние триста лет изменилась, и владыка Островов не спит в кольчуге на медвежьей шкуре, а княгини носят дамское белье и не брезгуют пользоваться духами. Но кто знает, кто знает…

   «Вот скоро и ты доведаешься, - убеждала себя Джона. – Совсем скоро».

   И сама себе не верила. Одни только Великие духи знают, почему.

   Ролэнси лежит всего лишь на другой стороне Опасного моря – Беригель, каких-то несколько дней. Но путь туда будет извилист и долог. Особенно для шуриа.

   Вестовой, провожавший Грэйн из капитанского салона обратно в «будку», бросал на ролфи такие взгляды, что она отчетливо ощущала, как они липнут к коже, будто смола. Не хватало только вываляться в перьях для завершения неприглядной картины окончательного падения. Впрочем, откуда взяться перьям, если на борту нет диллайн? А жаль, право! Эрна Кэдвен скривилась в издевательской усмешке, злобно посмеиваясь сама над собой. Что еще ей оставалось – разве что возрыдать? Да уж, почему бы теперь и не посмеяться! И не подумать, что для того, чтоб уж наверняка почувствовать себя настоящей шлюхой, не хватает только переспать еще и с диллайн! Да что там – вот же, целый корабль, битком набитый мужиками всех кровей и мастей! За чем же дело стало? Для начала – офицеры, а там и до матросни дойдем… И этот, с фонарем, уже откровенно облизывается на объедки с капитанского стола, ничуть не сомневаясь, что придет и его очередь.

   И ведь прав, висельник. Потому что, проведя несколько часов в обществе Нимрэйда, Грэйн отчетливо поняла – всё. Она больше не нужна. И дело тут вовсе не в поведении капитана – в конце концов, что бы сделал Конри своему дорогостоящему наемнику за маленькие шалости с приглянувшейся женщиной? Ну, может быть, удержал бы процент из оплаты и слегка пожурил – не больше. Потому что, таких как Грэйн, у лорда-секретаря наберется десяток за медянку, а шурианский капитан, с легкостью проникающий в имперские воды сквозь все кордоны – персона гораздо более ценная. Нечто в этом роде капер и поведал, ненадолго прервавшись и покровительственно похлопав ролфийку по бедру. Дескать, не обольщайтесь, дорогая эрна, подробности никого не заинтересуют. Она не обольщалась. Она, когти Локки, уже давным-давно…

   Грэйн со свистом втянула воздух, прислонившись к переборке и проведя мелко дрожащей рукой по волосам, чтоб хоть как-то их пригладить. Нет, с падким на юбки Нимрэйдом все более-менее понятно… было бы понятно, если б не одно маленькое, но важное обстоятельство. Даже два, если разобраться. Первое – на этот раз он был… другим. Более грубым, более откровенным. Тогда, на пути в Синтаф, Грэйн всего лишь чувствовала себя шлюхой, но теперь… Шлюха – она же все-таки наемница, ей, в конце концов, платят, и за шлюху есть, кому вступиться. Кроме того, на Ролэнси женщины в белых платьях сами выбирали, с кем и за сколько им спать. А Нимрэйд обошелся с ней, как с рабыней или военной добычей, вот в чем соль. С теми, кто рано или поздно сможет отомстить, так себя не ведут. Значит, он абсолютно точно знает, что Грэйн никогда и никому уже не пожалуется, да и не вспорет ему брюхо при случае. Следовательно, она больше не нужна. Графиня Янамари надежно упрятана в чрево «Ускользающего», и миссия эрны Кэдвен исполнена. Теперь похитительница вполне может попросту выпасть за борт…

   Вестовой провел ее в оружейную и запер дверь снаружи, оставив, впрочем, фонарь. Грэйн осталась стоять в полумраке, размышляя. Может, все-таки… Конри? Чтоб сэкономить на оплате? Да нет, немыслимо! Тем более что лорд-секретарь уплатил вперед – и в присутствие самого Священного Князя. Но тогда… тогда получается, что Нимрэйд ведет свою игру. И второе насторожившее Грэйн обстоятельство это полностью подтверждает.

   Карта. На столе у шурианского капитана бумаг навалена была целая гора, но в процессе… хм… общения ролфийка случайно сдвинула часть из них, и прямо перед ее глазами оказался кусок карты. И эрна Кэдвен тотчас запретила себе думать о позоре и унижении, которым она подверглась… во всяком случае, пока не думать. Потому что карта была важнее всего. Знающему взору она, разумеется, сказала бы гораздо больше, чем такому полному профану в навигации, как Грэйн, но… В детстве ей приходилось рассматривать навигационные карты отца, и как выглядит проложенный курс, она запомнила. И уж точно могла отличить северо-восток от северо-запада! Конечно, все это нуждалось еще в проверке, но…

   Если Нимрэйд и впрямь везет их на Ролэнси, то зачем же ему идти сейчас к проливу Арнлейг, в сторону, прямо противоположную от Архипелага? К чему делать такой крюк? Покатать он их решил, что ли?

   А если не на Ролэнси… то куда же, поглоти его Морайг, этот шурианский капер их вообще везет?!

   Люк стукнул, и в его проеме показалась Грэйн. Медленно, медленно она спустилась вниз и затем точно так же неторопливо сползла по стенке. Коса разлохмачена, губы искусаны, ворот рубашки надорвал, вся шея синяя от кровоподтеков… И запах, который не перепутаешь ни с каким другим – запах ненависти, боли и мужского семени. Джона видела уже такое. И не в глухих подворотнях, а прямо в императорском дворце, она видела десятки девушек и женщин, над которыми надругались. Самым паршивым, самым гадким, самым подлым образом. Ведь тело - всего лишь тело, оно может быть слабым и не способным отбить атаку сильного. Ты можешь кричать, рвать насильника когтями и зубами, сопротивляться любым способом и звать на помощь. Это схватка, это битва, пусть несправедливая к жертве. Но есть вещи и похуже. Это когда тебя заставляют сделать все по своей воле, насилуя не только тело, но и душу. Самое страшное преступление.

   И не важно, где это происходит – в роскошных апартаментах, на задворках мясной лавки, в кладовке гостиницы или в капитанской каюте, результат один – растоптанный сломанный дух.

   Джона, не доверяя своим глазам, на четвереньках подползла к ролфийке и стала осторожно трогать её за волосы, одежду, руки. Будто пыталась собрать заново. Из мелких осколочков, из кусочков, из ошметков, из того, что осталось от эрны Кэдвен.

   «Нет, эрна! Не сдавайся! Еще не все потеряно», - мысленно выла графиня, а вслух глухо утробно рычала, забыв на время слова человеческого языка.

   Этот… этот капитан не мог быть шуриа! Он, видящий незримое, зрящий мир духов, он мог сделать с ними все что пожелает, даже отдать команде, а потом сбросить тела за борт, но он не мог покушаться на живую душу.

   - Он зас-с-ставил тебя? Он не ш-ш-шуриа! Он не шуриа! – свистящим шепотом выдавила из себя Джона. – Он – не шуриа!

   Она была даже не страшная – жуткая, шипящая, словно и впрямь стала настоящей змеей… или еще кем похуже, бледно-зеленая, растрепанная. Грэйн бы испугаться, отшатнуться в отвращении к этим когтистым тощим рукам, огромным светящимся глазам, словно у диковинного ночного зверька, но… Еще вчера ролфи ужаснулась бы, но не теперь. Нет, не теперь… потому что в душе у эрны Кэдвен правила сейчас истинная жуть, по сравнению с которой страхолюдная шуриа была родной, близкой и совсем не страшной.

   Она не чудовище, эта Джойн. Ролфи теперь знала – чудовища выглядят совсем по-другому. К примеру, сама Грэйн: похитила, связала, утащила неведомо куда из родного дома, обещала защиту… много чего обещала, и не сдержала ни одного из своих обещаний. Чем не чудовище? И как теперь все исправить? Чем искупить?

   Ролфи заставила себя встряхнуться.

   Пора признаваться. Пора повиниться. Джойн оказалась права с самого начала – плохая из Грэйн получилась похитительница и диверсантка. Просто никудышная. И все, что случилось с нею, вполне заслужено.

    - Неважно. Не сейчас. Джойн... – Грэйн вздохнула и решила, что лукавить уже поздно: - Я дура, Джойн. Я затащила нас обеих в ловушку.

   Глаза у леди Янэмарэйн стали еще больше, так, что казалось, вот-вот убегут с лица и пойдут гулять по палубам «Ускользающего», поджигая все на своем пути…

    - Важжжжно! В ловушшшку?

    - Да! Сожги меня Локка! Именно! – ролфи захлебнулась словами, чувствуя, как захлестывает ее привычное бешенство, обращенное на себя самое. Она с размаху ударила по ноге кулаком и перевела дыхание, пытаясь говорить раздельно и четко: - Я видела карту, Джойн. Там, у него на столе, там карта, и курс проложен... Я не знаю, куда он нас везет, но точно не на Ролэнси. Проклятье... я не знаю, куда он нас везет!

   Грэйн раскачивалась из стороны в сторону, обхватив себя руками за плечи. Она вгрызлась зубами в израненные губы и то ли стонала, то ли рычала.

   «Стоп, стоп! – мысленно воскликнула леди Янамари, чувствуя, как тают без следа волны ужаса и ярости, бушевавшие в душе. - Если мы плывем не на Ролэнси, и не обратно в Синтаф, то значит, либо к конфедератам, либо еще куда-то... возможно, что и к тайным агентам Эсмонд-Круга. И вообще... Нимрэйд мог разыграть собственную карту».

   То, что капитан «Ускользающего» оказался предателем, леди Янамари ничуть не удивило. Это… это вполне естественно, когда шуриа-наемник продает свои услуги тому, кто даст лучшую цену. Нашелся, стало быть, кто-то, заплативший больше, чем Конри, только-то и всего. Яльдан Нимрэйд хотел не только жить, но и жить, не считая денег, а леди Янамари нынче - ценный и дефицитный товарец. Тут его можно даже понять.

   «Боги, боги, ну хоть какой-то выход должен же быть!» - думала ролфийка. Пусть не для Грэйн, пусть для спутницы хотя бы… В конце концов, выход для эрны Кэдвен есть всегда, пока под рукой заряженный пистолет или заточенный скейн. Вспомнив про оружие, ролфи ухватилась за эту мысль, словно тонущий в стремнине - за нависшую над бурным потоком ветку и, схватив Джойн за руку, торопливо заговорила:

    - Мы должны бежать! Он идет в пролив Арнлейг... кратчайший путь к конфедератам или... Надо бежать. Я поклялась, что доставлю тебя Вилдайру Эмрису или умру, пытаясь это сделать. Я поклялась, что ты будешь невредима. Но, Джойн... лучше уж объятия Морайг, чем...

   Она спешила объяснить, убедить… пока у них не отобрали саму возможность что-то обсуждать и вообще говорить. За этим ведь дело не станет. Как знать, вдруг уже сейчас, вот прямо сию минуту, в их конуру вломятся матросы, и тогда – будет поздно, поздно совсем!

   Но решиться, рискнуть или нет, должна сама графиня. Неспособная ее защитить, эрна Кэдвен потеряла право решать, что им делать.

    - Решай теперь ты. Мне все равно не жить, Джойн, я не нужна им больше, я поняла, он почти прямо мне сказал... Либо мы бежим, либо... попытай удачу одна. Ты для них - ценная добыча, может, тебе удастся как-то выскользнуть? А я отдам себя Морайг. Это лучшее, что мне остается здесь.

   «Нет, эрна Кэдвен. Она сама придет к тебе!» - успела подумать Джона прежде, чем стала превращаться в само Море, и Его дух проник в неё.

   Грэйн осеклась, осознав, что подвела… предала!.. не только доверившуюся ей спутницу. А Князь? А Конри? И… отец там, в Чертогах Оддэйна… боги, что думает теперь он? Хотела вернуть ему имя, а вместо того – обесчестила!

   - Я подвела Князя, Джойн, я не оправдала доверия. Я подвела Конри, и отца... и тебя подвела тоже. Клялась привезти и защитить, и не смогла. Мне нет оправданий. Боги наверняка не примут меня, но... Проклятье, лучше б меня и впрямь повесили! Ты вернулась бы домой, и все стало бы, как прежде...

   «Ничего не будет как прежде. Никогда, эрна Кэдвен. Теперь – никогда» - подумала Джона.

   А Грэйн вдруг словно бы осенило.

   Но этот, подлый, этот предатель – он ведь предатель! Он ведь служил Конри и брал деньги Ролэнси! Он был нужен Ролэнси – и предал.

   То, что шуриа принудил ролфийскую женщину… это неважно, это меркнет по сравнению с предательством. Переметнулся к тому, кто больше платит, а может быть – всегда служил двум господам? Словно паршивый пес, кусающий руку, что кормила его…

   Нимрэйд – предатель. И если Грэйн больше не нужна Нимрэйду, то ведь и Нимрэйд не нужен больше Грэйн. И Ролэнси тоже. А значит…

   «Боги! – поняла она наконец-то и задохнулась от внезапного и острого чувства. Пожалуй, это было счастье. – Он больше не нужен. Больше не неприкосновенен. Я же могу забрать его жизнь – и буду в своем праве перед богами и людьми! Пусть Морайг возьмет его – и меня в придачу, если на то будет ее воля!»

   Никогда прежде Грэйн не доводилось испытывать подобного, но и не узнать она не могла. Это чувство… это ощущение…

   Это же она.

   Теперь – можно!

   Что чувствует гончая сука, вдруг спущенная со сворки?

   И кровь Грэйн запела в предвкушении мести, той, за которую никто на Ролэнси не осудит ее, ни Конри, ни сам Священный Князь. Ни Сэйвард эрн-Кэдвен.

   Вот только… как? Как сделать это – и при том не погубить Джойн окончательно?

   - Джойн!.. – ролфи наконец-то взглянула на спутницу – и осеклась, и отшатнулась, застыв в немом благоговении.

   Потому что не шуриа была сейчас перед Грэйн, не графиня Алэйа и даже не эрна Янэмарэйн. Да полно – смертная ли женщина впилась когтями в плечи эрны Кэдвен? У людей не бывает таких волос, шевелящихся, извивающихся, словно змеи или водоросли, в человеческих глазах не плещется само бессмертное, вечно изменчивое, бесконечно юное и невообразимо древнее море, и горькая морская вода не течет по людским щекам, прокладывая блестящие дорожки, и не вскипают отрывистые слова на губах светящейся пеной. Так смотрит в земные глаза сама Морайг. Грэйн взглянула уже однажды в огненные очи богини, услышала ее обжигающие речи, почувствовала, как тело рвут раскаленные когти. И пусть божество сейчас было другим, но все же… Посвященная Локки не могла ошибиться. Морайг-Неверная, Могучая Морайг-Море овладела телом и духом Джойн и говорила ее устами.

   - Он заставил... он заставил её покориться против воли, принудил пойти против естества, - через силу прошептала Джойана. – Мог взять тело, но поганил её душу. И за это... За это я... отберу у него всё...

   Не к Грэйн обращалась полукровка-шуриа, а к самому Морю, к его свободному духу. Пусть знает, что среди народа Шиларджи нашелся выродок. Пусть покарает святотатца.

   Джона царапнула когтями по переборке и злобно прошипела в собственных мыслях:

   «Ты слышиш-ш-шь меня, "Ус-с-скользающ-щ-щий"? Приш-ш-шел твой час мес-с-сти! И мой тож-ж-же!»

   И корабль тоже услышал, застонав каждой своей доской, каждой заклепкой.

   Но Джоне было все равно. Жилы её наполнились горькой морской водой, соль проступила на коже, а кости стали кораллами, и в чреве поселились гады морские. Запела шуриа на языке китов и касаток, закричала птичьим базаром. Покрылась женщина плотным тюленьим мехом, и вместо ног у неё вырос дельфиний мощный хвост, а вместо рук - крылья альбатроса. Морем стала Джойана Алэйа, могучим и беспощадным, бушующим и спокойным, ласковым и коварным.

   «О чем ты просишь, дочь Шиларджи?»

   Голос Морайг – он тише безмолвия над водной гладью в штиль и одновременно грохочет всеми прибоями мира.

   А может быть, это на самом деле был раскат грома?

   «О мести и ярости. Он пытался сломать душу, он пошел против Жизни, он – не шуриа, он – враг!»

   Наплевать на предательство по отношению к Конри и Ролэнси - шуриа в своем праве. И по закону войны они с Грэйн всего лишь пленницы. Но глумиться над духом женщины… За это положена кара! Немедленная и беспощадная.

   «Ты слышишь меня, Хёла-Море?! Он – враг!»

   «Слышу».

   Корпус «Ускользающего» содрогнулся от ударов волн. Там, наверху, началась буря, которой еще не видывали люди по оба берега Опасного моря, моря Кэринси.

   Человеческое тело слишком хрупкое, чтобы выдерживать присутствие стихии долго. Поэтому, когда дух покинул Джону, то она сразу же распласталась на полу, точно выброшенная на берег медуза, безвольным студнем. И с горечью поняла, что шаманить не умеет и не может. Но с другой стороны, дух Моря вряд ли нуждался в помощи столь ничтожного существа, как шуриа-полукровка.

   Нич-ч-чего! Мы тоже кое-что умеем. Ничего-ничего!

   Джона щекой прижалась к дереву, погладила шершавую поверхность. Почти с нежностью.

   «Это твой шанс, «Ускользающий», воспользуйся им и отомсти человеку, терзавшему тебя столько времени. Это твой шанс уйти с честью, освободиться и уничтожить своего мучителя», - вкрадчиво напомнила она корвету.

   И чуть не потеряла сознание от дикой звериной радости «Ускользающего», пронесшейся сквозь её сердце, будто ураган. Ничуть не менее слабый, чем тот, который бушевал за бортом. Право же, теперь капитану Нимрэйду и его команде было чем занять себя, кроме удовлетворения плотских радостей с беззащитными пассажирками. Судя по тому, как швыряло Джону и Грэйн по их «будке», на всех палубах корвета творилось нечто невообразимое. Неведомо, как справлялись моряки, но женщины только и успевали, что цепляться за переборки и выть в голос, стараясь перекричать свой страх. Какая там морская болезнь! Джона потеряла счет времени, и, казалось, перестала что-либо соображать.

   Сбесившийся корвет бросало из стороны в сторону, где-то рядом за стенкой натужно скрежетал штуртрос, но шуриа могла бы поклясться, что корабль практически не слушался руля. «Ускользающий» не желал больше подчиняться смертному, да и вообще кому б то ни было.

   - Наверх! – заорала Грэйн и потащила шуриа к люку. – Всё равно, кто там… и дверь заперта, но нужно наверх!

   Корабль содрогался и трещал, но ролфи чудился в какофонии бури вовсе не страх корвета, но… какое-то дикое, свирепое предвкушение. Корабли – дети Морайг, так может быть…

   - Отпусти нас! – выкрикнула ролфийка. – Выпусти!

   Каким-то неведомым чудом люк оказался вдруг совсем рядом, рукой подать… то ли «Ускользающий» накренился так, то ли и впрямь могучая длань Морайг подтолкнула женщин к спасению. Грэйн обхватила графиню за ноги и подсадила в проем, а потом, уцепившись за край и обдирая ногти, подтянулась сама. На мгновение они обе распластались на палубе, переводя дух, но тут нос корабля вновь задрался вверх, словно «Ускользающий» взвился на дыбы, как бешеный конь. Женщины, вопя, проехались на животах по мокрым доскам и чуть было не сверзились обратно в дыру. Мучительно медленно, с протестующим скрежетом и стонами, корабль взбирался на водяную гору, чтоб, замерев на миг, ринуться вниз, подарив своим пленницам незабываемо-мерзкое ощущение бесконечного полета в бездну. И так снова и снова, пока они окончательно не потеряли счет времени, а ободранные руки не свело от безуспешных попыток уцепиться хоть за что-нибудь. Встать, а тем более – удержаться на ногах не удавалось ни Грэйн, ни Джойн. Стоило хоть на миг распрямиться, и палуба тут же уходила из-под ног.

   Ролфи после нескольких неудач встала все-таки на четвереньки и умудрилась доползти до двери, волоча за собой вцепившуюся в нее не хуже краба графиню.

   Но, как и предполагала Грэйн, дверь в оружейную была заперта снаружи.

   - Надо выбраться отсюда! Надо спасаться! – прокричала Джона, вонзив ногти в плечи эрны. – «Ускользающий» погибнет!

   Она не хотела пойти ко дну, как крыса в корзинке, не хотела умирать. И видимо, Грэйн тоже не торопилась на личную встречу со своими богами. Эрна лихорадочно озиралась в поисках выхода.

   - Только бы нас не придавило оторвавшейся бочкой!

   - Не придавит!

   Им приходилось друг другу кричать на ухо, чтобы хоть что-то расслышать в сплошном реве и грохоте.

   - Надо… дверь…

   - Что?

   - Выбить дверь!

   Джона повисла на ручке в попытке потянуть створку на себя. Тщетно. Даже из совместных с Грэйн усилий ничего у них не вышло.

   - Сейчас! Держись!

   Пока «Ускользающий» полз вверх по исполинской волне, ролфийка откатилась к противоположной стене, а когда корабль снова нырнул вперед носом, то прикатилась обратно, но уже с топориком.

   - Щас-с-с-с! В сторону!

   Мудрено справиться с замком в такую качку, но желание жить, оно зачастую придает нечеловеческие силы. Джона и сама не поняла, каким образом удержалась в своем углу, пока Грэйн махала топором. Оставалось только визжать на высокой ноте:

   - Осторожней! Берегись!

   Леди Янамари уже хотела было прошмыгнуть наружу, пока её не прихлопнуло дверной створкой, но Грэйн её остановила:

   - Куда? Надо привязаться друг к другу!

   - Что?!

   Ролфийка сунула Джоне в руку один конец веревки, а другим стала обвязывать себя вокруг талии, показывая пример, что нужно делать.

   - Иначе… мы… потеряемся!

   Шуриа вообще-то с огромным трудом представляла, как они сумеют подняться на палубу при такой ужасающей болтанке. Да они же себе руки и ноги переломают.

   И так бы оно и случилось на мокрых-то трапах, в кромешной тьме, когда откуда-то сверху льется вода, если бы... и тут Джона впервые в жизни пеняла за их редкостную удачу на всех ролфийских богов сразу. И без Предвечного не обошлось, и Великие Духи, какие только есть в этих бурных водах, приложились к спасению двух несчастных женщин. Не иначе. Как минимум трижды беглянки кубарем летели куда-то вниз, отчаянно вопя и прощаясь с жизнью. От множества падений обе женщины должны были посинеть от кровоподтеков и ушибов. Несколько раз Джона прокусила себе язык, на голове у неё вспухала огромная шишка, а левая рука после удара локтем совершенно онемела.

   - Смотри! – прокричала ей Грэйн. – Смотри! Свет!

   По сравнению с мраком нижних палуб это конечно можно было назвать и светом, но на самом деле, «Ускользающий» несся в узком просвете между черным кипящим морем и серо-черным обезумевшим небом.

   О да, им все-таки удалось выбраться наружу, но лишь для того, чтоб тотчас же оглохнуть в реве бури и ослепнуть под ударами ветра и дождя. Не понять было, ночь ли то, или день.

   Джона столько раз ударялась головой и теряла сознание, что пропустила мгновение Порога. Но в такой обстановке никто из шуриа не смог бы умереть внезапной смертью. Потому что кровь так и кипит донджетой, и жить хочется так сильно, как никогда прежде.

   Вокруг творилось… Грэйн никогда не смогла бы подобрать слов, чтоб рассказать о том, что увидела на «Ускользающем». Огромные ладони Морайг подбрасывали корвет, словно надоевшую игрушку, походя жестоко ее ломая. С гребня вниз и снова на гребень. И казалось невероятным, как едва не касающийся волн реями корабль раз за разом все-таки выпрямлялся и продолжал эту смертельную пляску.

   А страшно почему-то не было, не было совсем. Никаких мыслей, ни тени чувств, даже могучий и властный инстинкт – бежать! Спасаться! – и тот молчал. Слишком огромным было море, слишком неутолимой его ярость – и даже тени надежды на спасение не могло здесь возникнуть. Это было безумием, рассчитывать на удачу, но…

   - Морайг! – заорала Грэйн в лицо буре, сама себя не слыша. Да ей и не нужно было слышать, достаточно того, что слышала богиня. – Вот мы, Морайг! Возьми нас, Могучая! Мы – твои!

   Отлепиться от проема двери, сделать всего лишь один шаг ей навстречу – и богиня возьмет обещанное, примет, подхватит… А дальше – все в ее воле. Но, по крайней мере, это будет быстро. Это будет – чисто!

   «Ускользающий» взлетел снова, и с высоты, равной, пожалуй, шпилю замка Эйлвэнд, Грэйн увидела прямо впереди оскаленные, словно настоящие клыки, рифы, а за ними… Новый удар шторма заставил ее зажмуриться, и что там мелькнуло вдали, ролфи так и не разобрала.

   Возможно, кто-то из команды «Ускользающего» успел даже заметить женщин, но предпринять по этому поводу никто ничего не мог. Потому что тут – устремляясь вниз, корвет вдруг затрепетал, словно подстреленный на скаку конь, на мгновение замер – и начал разворачиваться бортом к волне.

   «Ну, вот и всё», - успела подумать Грэйн, когда сила удара оторвала их обеих от косяка, за который они цеплялись, и потащила к борту. Веревка, которой связались между собой женщины, зазвенела и натянулась, будто струна. Ролфи скользила на спине, запрокинув голову, и отчетливо видела, словно во сне, где время замедляется, как одна за другой лопаются ванты и громадина грот-стеньги беззвучно и величественно падает вниз, круша всё. «Ускользающий», как птица с перебитым крылом, закружился на месте, на миг выпрямился – и с раздирающим нутро треском насадил сам себя на риф, будто медведь, всем весом навалившийся на рогатину охотника.

   Пенная рука Морайг подхватила обеих женщин и подняла высоко-высоко, над гибнущим корветом, над бешеным кипением волн, над миром – а потом обрушила вниз, вниз… И ледяные жестокие объятия богини приняли ролфи и шуриа, словно потерянных и вновь обретенных детей.

   Оглушенная и нахлебавшаяся воды графиня отчаянно гребла руками, пытаясь найти хоть какую-нибудь опору, пока не уцепилась за кусок чего-то твердого и плавучего. И, пожалуй, даже сам Предвечный диллайн не сумел бы отодрать её пальцы от спасительного обломка.

   «Жить! Жить! Жить!» - завывала в измученном, истерзанном теле шуриа Жажда Жизни.

   Волны швыряли Джону в разные стороны, вертели и кружили, захлестывали с головой, но она не чувствовала ни усталости, ни холода, ни даже страха. Потому, что то ослепляющее безумие, которое охватило женщину, вытеснило все мысли и чувства.

   Жить! Жить любой ценой, держаться до последнего, сражаться за каждый вздох, победить море и небо.

   - Рам-м-ман… Идгард-д-д… Рам-м-ман… Идгард-д-д… Рам-м-ман… Идгард-д-д… - без остановки твердила она имена своих детей, как молитву.

   Белыми онемевшими губами. Ничего не соображая. Теряя сознание, и снова приходя в себя с теми же словами на устах. Их лица стояли перед глазами, их голоса звенели в ушах. Пока не погас последний свет, и весь мир не погрузился во тьму – холодную, мокрую и горькую.

   Вилдайр Эмрис, Священный Князь.

   Он любил море, правда, любил. Бесконечно изменчивая, Могучая Морайг, Морайг-Неверная… для каждого из своих сыновей у нее есть свой лик и голос ее звучит по-разному для каждого, кто удостоился ее объятий. Вечная, юная, она могла быть матерью или подругой, ласковой возлюбленной или жестокой убийцей, явиться в сиянии пены или в свисте бури, или всего лишь отражением в волнах. Она становилась женщиной, если того желала, но всегда оставалась богиней. Морайг… Вилдайр не знал и не хотел знать, в каком из своих обликов она является, к примеру, Конри, если вообще является. Для самого же Князя, некогда обвенчанного с Морем, равно как и с Войной, она была не женою даже, а именно подругой. Как Мэрсейл. И говорила с ним ее голосом.

   Мэрсейл. Широкоплечая обветренная рыбачка, рожденная среди скал Ролэнта. Ее голос навсегда охрип еще в юности, ее руки никогда не забудут тяжесть весел и грубого плетения рыбачьей сети, ее суждения резки, речи суровы, а когда она обнимает своего супруга, даже крепкие кости Вилдайра Эмриса трещат в ее объятиях. Коварная Мэрсейл, она взяла его хитростью, но не столько своей, сколько коварством самой Морайг – обманчивое спокойствие, раздольный покой песен – и бездонная пучина ее ревнивой и жестокой любви. Он не был тогда Князем, он был никем, даже меньше, чем никто – чудом спасшийся от подосланных братом убийц изгнанник с кучкой спутников, которые еще не признавали его вождем, не считали вожаком. А женщина, давшая ему приют на берегу, который еще не был Вилдайру родным, та, что разглядела за диллайнской желтизной взгляда волчью зелень – она была просто женщиной в тот, первый раз. А оказалась богиней. Если подумать, ему просто повезло. Впрочем, Морайг не ответит, почему ей так приглянулся именно он, цесаревич-полукровка с порченой совиной кровью в жилах, почему она выбрала его – и позвала, и заговорила с ним голосом ролфийской рыбачки, и взглянула ее глазами.

   А потом, смеясь, стояла по пояс в волнах и кричала, запрокинув лицо к далекой золотой луне: «Смотри, сестра, смотри, Локка – он наш! Взгляни и скажи Отцу – он наш!»

   Они обе нашли его сами, его возлюбленные супруги, его богини – сперва Мэрсейл, а следом за нею и Вигдэйн – Вигдэйн-Огненная, яростная и непреклонная. Казавшаяся даже хрупкой по сравнению с подругой, она так похожа на котенка – пушистая, ласковая, домашняя Вигдэйн. Словно тепло очага, словно глоток горячего пряного эля, так славно согревающего, когда ты вваливаешься в натопленный дом с мороза и отряхиваешь иней с бровей… Вилдайр улыбнулся сравнению. О да, нежная Вигдэйн, уютно мурлыкающая, положив голову ему на колени и впрямь похожа на ласковую домашнюю кошку. И кажется немыслимым, что из этих нефритовых глаз на подлунный мир смотрит сама Локка, а изящные тонкие пальцы княгини способны удержать что-нибудь тяжелее резного гребня. Кажется. Очень верное слово.

   … Она стреляла без промаха и тяжелая сабля в ее руках вдоволь напилась вражьей кровью – и все равно Вигдэйн-Яростная всегда оставалась голодна, не в силах насытиться боем. Ей всегда и всего было мало – огня и крови, смерти и страсти. И если Вилдайр, посвященный Оддэйна, который есть Закон, бывал милосерден… иногда, то посвященная Локки пощады не ведала. Враг хорош только мертвым. Преданная Локка не простила своих сыновей-диллайн, а Вигдэйн вообще не знала слова «прощение». Раз решив, она больше не отступала, ложь приводила ее в бешенство, а трусость – в неистовство. Мэрсейл могла и умела ускользать и лавировать, но Вигдэйн – никогда.

   Раз за разом, они опустошали его, выпивали его досуха – каждая в свой черед. Зато однажды избрав его, богини не предадут. Покуда он сам оставался им верен, в ответ Вилдайр тоже получал верность. А большего и не нужно, ни человеку, ни божеству.

   Глэнна тоже была верна себе. Она так и не приняла Вилдайра-человека, ни улыбнулась ему ни разу, ни взглянула очами одной из своих посвященных. И как бы не пытались улестить богиню-яблоню, богиню-змею ролфи, Сизая луна ничего не забыла и не простила. Но когда-нибудь, однажды… Ролфи умеют ждать. Особенно когда Князь точно знает, как именно вернуть милость богини, как избавить от проклятия и шуриа, и ролфи. Знает, но – не может. Клятва сама следит за своим исполнением, накрепко связав проклинающего и проклинаемого. Всегда есть условие – самое простое, самое обычное, самое незначительное – непреодолимое условие, которое не обойти. Неважно, что именно знает ролфийский Князь. Важно, чтоб это знали сами проклятые, сами шуриа. И если когда-нибудь, хоть кто-нибудь из них догадается, поймет, сможет… как догадался и смог понять Вилдайр Эмрис, тогда…

   И может быть, однажды Глэнна тоже придет к нему. Богиня – к волчьему народу и его Князю, а женщина - к Вилдайру Эмрису. Неважно, когда. Ролфи умеют ждать.

   Ему не нужно было чертить руны и петь заклятья, чтоб позвать Ее. Морайг явилась на негромкий зов, просто шагнув на высокий борт стодесятипушечной «Княгини Лэнсилэйн», ласково провела рукой по дереву, отозвавшемуся на прикосновение радостным трепетом. Корабль, словно пес, которого потрепала по холке рука хозяйки, ластился к ней, славил Ее пением ветра в снастях, приветствовал вздохом парусов и хлопаньем вымпелов. Загрубевшей ладонью эрны Мэрсейл богиня коснулась щеки Вилдайра, и жесткие валики старых мозолей слегка царапнули ему кожу.

   - Здравствуй, мой князь. Ты думал обо мне.

   - Я думал о жене, моя госпожа.

   - Думая о ней, ты думаешь обо мне, - Морайг пожала плечами, обтянутыми грубой шерстью рыбачьего свитера, и улыбнулась. – Познав ее, ты познал меня. Я выбрала тебя, захотела тебя и пришла к тебе женщиной. Согласись, Вилдайр, явись я касаткой или косяком сельди, это было бы забавно, но далеко не так удобно. Только людям свойственно все усложнять. Когда мне или сестре нужен мужчина, мы становимся женщинами. Все просто. Ты видишь жену, а он, - богиня кивнула на адмирала эрн-Сэйлита, расхаживавшего по шканцам флагмана, - мать. Когда-нибудь я приду к нему возлюбленной, а потом – заберу, как водится. Впрочем, ты и сам это знаешь. Отчего ты звал меня, возлюбленный князь мой?

   - Разве Тебе это неведомо, госпожа?

   Улыбка богини стала жесткой.

   - Я ведь не гадалка, Вилдайр. Откуда мне знать ответ на вопрос, который ты еще не задал?

   - «Ускользающий» не явился к месту встречи, - Священный Князь перешел к делу. – И мы видели, как Ты гневалась – и уповали, что все-таки не на нас… Что с тем кораблем, госпожа?

   Серебро в глазах Морайг почернело.

   - Я забрала его. Взяла его, освободила его… Я ведь еще и Свобода, Вилдайр. Сестра не терпит лжи, а мне ненавистно рабство. И принуждение. Ты помнишь это, князь ролфи?

   - Да, госпожа.

   - «Ускользающий»… свободный дух, скованный ненавистью, клейменый болью… Ко мне воззвали, и я пришла, и взглянула, и помогла ему, и отпустила его. Теперь он волен. Он со мной.

   - А те, кто был на его борту? – осторожно поинтересовался Вилдайр Эмрис. – Та, кого я послал – ее ты забрала тоже?

   - А, приемыш Локки? – богиня повела плечом. – Да, я видела. Но она же не моя. Это сестрица привечает женщин, так спрашивай Локку. Я оставлю тебя. Позови сестру и спроси.

   - Я думаю о тебе, Морайг, - прощаясь, ролфи склонился так низко, что косы мазнули хвостами по палубе.

   - Я знаю… - прошептала Она ветром в его волосах.

   - О, коварная сестрица! – тихонько рассмеялась Локка и обожгла ухо Вилдайра горячим дыханием, обхватила, прижалась к спине, положила подбородок ему на плечо. – Она всегда говорит – не мои! – и все равно вмешивается, коли ей вдруг придет охота… Твоей Гончей нет у меня, мой волчий князь. Будь покоен – она жива. Я же каждого из моих посвященных слышу… и не только их…

   - Огненная… - он вдруг нестерпимо захотел спросить Ее о них, о диллайн – слышит ли мать своих предателей-сыновей? – но когти богини предупреждающе стиснули ему плечи.

   - Слышу! – выкрикнула Локка, оглушив его звоном стали, грохотом разрывов и гудением пламени. – Да, слышу! Но не приму назад ни одного из них! Не будет ответа на мольбы предателей!

   Стальные когти Огненной Совы терзали плечи Вилдайра, яростный клекот разрывал уши, небо померкло, когда Она расправила крылья. А потом вдруг успокоилась, и жестокие когти вновь стали нежными пальцами женщины, ласкающей волосы ролфи.

   - Он ведь предупреждал нас всех, мой волк, наш Отец остерегал, но только Морайг была Ему покорна. А я – не стала слушать! Но теперь я умнее, волк, я много умнее… Я стала разборчива и бережлива, я сама выбираю детей и зову их тоже сама. И не отворачиваюсь от верных.

   - Я думаю о тебе, Локка, - князь понял, что Она сейчас уйдет.

   - И не только думаешь, - лукаво усмехнулась богиня, быстро поцеловав его в шею чуть ниже уха. – Мой волк.

   - Конечно, - улыбнувшись, прошептал Вилдайр, когда Локка оставила его. – Разве я могу о тебе забыть… Вигдэйн.

   Они опустошили его, как всегда, оставили задыхаться в ужасе и счастье, обессилили – но ненадолго. Священный Князь расправил плечи и вздохнул, возвращаясь к миру. И коротко кивнул отиравшемуся непоодаль несчастному, словно побитый пес, Конри:

   - Про «Ускользающий» забудь, он уже в объятиях Морайг.

   - А… эрна Кэдвен? – рискнул спросить лорд-секретарь. – А?..

   - Наша эрна покуда жива, - усмехнулся Князь. – А про шуриа богине неведомо. Но мы же не теряем надежды, правда, Рэналд? – и подмигнул. – Позови Рэйса эрн-Сэйлита в мою каюту. И пусть согреют мне эль. Мы меняем курс.

   - Но… куда же пойдет эскадра, милорд?

   - В пролив Беруин, Рэналд. Мы пойдем к берегам острова Тэлэйт.

   Грэйн эрна Кэдвен

   «Ты не моя, - сказала усталая широкоплечая женщина в толстом рыбачьем свитере и штопаной штормовке и потрясла Грэйн за плечо. – Давай, поднимайся! Ты мне не нужна. И сестра просила за тебя. Не занимай место в лодке! Мне тут не нужны девки! Выбирайся на берег! Пошевеливайся!»

   «Какая сестра?.. – хотела спросить Грэйн, но рот ее оказался забит песком, а губы не слушались. – Что за сестра? У меня же нет никакой сестры!»

   «У меня зато есть, - ухмыльнулась рыбачка, отводя с лица серебристо-зеленую прядь, выбившуюся из толстой косы. – Давай-давай! А не то как бы она не порвала мне сети! Ну?! Пошла!»

   И ладонью, грубой и широкой, словно лопата, крепко приложила ролфи по спине. Эрна Кэдвен покачнулась, по инерции сделала несколько неверных шагов вперед – и следующий шлепок вышвырнул ее из лодки. Грэйн споткнулась, в правой лодыжке что-то мерзко хрустнуло, и девушка ничком повалилась на мокрый холодный песок, а накатившаяся сзади волна накрыла с головой. Отплевываясь и кашляя, она приподнялась на локтях и обернулась…

   … и открыла глаза.

   Небо оказалось совсем рядом, серое и низкое, и жирные чайки кружились над черными скалами, приветствуя свет голосами резкими и пронзительными, словно речи той женщины в лодке…

   Какая, к змеям, лодка?! Какая женщина?!

   - Морайг… - выдохнула Грэйн и закашлялась, отплевывая морскую горечь. – Ты отпустила меня… Я… жива!

   Засыпанная песком почти до пояса, она лежала чуть выше прибоя, и, должно быть, лишь чудом не разбила себе голову о торчащий в каком-то дэме правее ноздреватый камень. Чудом… о да. Грэйн фыркнула и завозилась, подтягивая ноги, чтоб если не привстать, так хоть перевернуться. Морайг разжевала ее и выплюнула, найдя невкусной – а может, и впрямь Локка выторговала у сестры шкуру своей посвященной. Изрядно побитую шкуру, надо признать…

   Эрна Кэдвен захлебнулась стоном. Болело все. Каждая мышца, каждая жилка, каждая косточка ролфи жаловалась и ныла, прося… нет, требуя! – закрыть глаза и полежать так ну хоть немножко, хоть чуточку… Но… Пить! Глотка девушки горела так, словно она нахлебалась не морской воды, а обжигающей «комендантши», изрядно приправленной перцем и чесноком. А вода была тут, близехонько – плескалась себе в выбоине обтесанного морем валуна, словно в каменной чаше, и нужно было лишь привстать, подползти, приникнуть губами – и вылакать ее в два восхитительных, роскошных, невообразимо прекрасных и сладких глотка…

   Жить… дышать… напиться… И знать, что в ладье Морайг и в самом деле не нашлось места для глупой девки! Как хорошо!

   До капельки, насухо вылизав благословенный камень, Грэйн наконец-то поверила, что и впрямь осталась жива, и дрожащими руками принялась себя ощупывать. Она абсолютно ничего не помнила из того, что случилось с нею после того, как могучая рука Морайг подхватила ее, оторвала от палубы гибнущего корвета, вознесла над морем – и с размаху швырнула вниз… То есть совсем ничего. Но раз она жива, то где же…

   Пальцы наткнулись на веревку, все еще обмотанную вкруг талии. Грэйн слепо перебрала ее, поразительно отчетливо ощущая каждое волоконце, каждую прядь – и застыла, нащупав разлохмаченный, оборванный конец.

   Джойн!

   Ужас стеганул ролфийку будто огненной плетью поперек спины.

   - Джойн! – крикнула она, рывком вскакивая – и тут же повалилась обратно, обхватив руками выстрелившую болью лодыжку и крепко стукнувшись боком. – Джойн!.. – всхлипнула эрна Кэдвен, кусая губы. – О, Морайг, Коварная… зачем я?! Почему - меня?!

   Позже, сморгнув слезы, Грэйн обшарила безнадежным взглядом пустынный берег. Даже обломков почти не видно, даже тел не отдала земле жадная богиня коварства и волн. Песок и торчащие из него камни, словно гнилые зубы. И ни под одним из них не приткнулась тоненькая маленькая шуриа…

   - Ну и стерва же ты, м-мать, - горько сообщила эрна Кэдвен равнодушному прибою, лизнувшему ей сапоги. – Взяла бы меня тогда уж… Она-то тебе зачем? Она ведь даже не ролфи!

   Море рассмеялось и плюнуло ей в лицо клочком пены. Грэйн утерлась и вздохнула. Обидно… как же обидно и несправедливо это! Не так должно было всё закончиться для шуриа, совсем не так! Она же предназначена Священному Князю, неужто Морайг решила отнять добычу у своего возлюбленного? И она…

   - Она же спасла меня, - ролфи чуть не плакала. – Тогда… и потом тоже! Она, шуриа, спасла меня! А ты?!

   «Дура», - вздохнули волны.

   «Воистину», - согласилась визгливая чайка и презрительно расцветила плечо Грэйн пятнышком помета.

   - Ой-й… - Грэйн хлопнула себя по лбу и тихо взвыла то ли от боли, то ли от досады. – Прости!..

   Незримое присутствие Джойн – словно крохотный бубенчик где-то над левым ухом. Ну конечно же! Не будь шуриа в живых, разве не почувствовала бы это Грэйн, задолжавшая ей и до сих пор не вернувшая долг?! Она жива! Она где-то здесь, на этом берегу… должно быть, когда лопнула веревка, их просто раскидало в разные стороны и вынесло на пляж порознь, далеко друг от друга… и ее всего лишь надо найти!

   Но для этого надо встать и пойти. Всего лишь.

   Цепляясь за камень, Грэйн, чуть не искрошив зубы в скрежете, встала и попыталась шагнуть вперед, не наступая на раненую ногу. Ее повело в сторону, ролфи едва не упала обратно, но выпрямилась – и медленно-медленно поковыляла вдоль скал, стараясь не думать о том, что могла выбрать неверное направление. Почему-то ее тянуло на северо-запад, но это чувство запросто могло и обмануть.

   Джэйфф Элир. Последний воин «Рилинды»

   На рассвете туман такой густой-прегустой, что кажется, его можно черпать горстями точно снег. Или пить, как молоко из крынки. Туман острова Шанта, он ведь побратим любого шуриа, он спрячет следы на траве или песке, он запутает врагов, он не подведет. Человек обманет, зверь испугается, а туман и дождь – никогда.

   Джэйффу некуда было торопиться. След банды он взял еще три дня назад, и все время неспешно шел позади, отмечая на карте все ружейные схроны. На обратном пути соберет трофеи - и все дела. Мушкеты паршивые, конечно, но хоть что-то, и за каждый комендант даст две меры муки. А может быть, даже и чего посущественнее – пшена, например.

   Чори старались быть осторожны, и их можно понять. Когда по острову свободно гуляет Джэйфф Элир, ушки надо держать на макушке. И никакой бы силой не заманить их на Соленый берег, кабы не ночное кораблекрушение. Тут им не устоять, нипочем не устоять.

   Поэтому шел Джэйфф легко и прятаться не собирался, а планировал занять себя самым прекрасным на свете промыслом – охотой на людей. Точнее, на стервятников-чори. За три дня пути под проливным дождем, за промокшую насквозь одежду, полагалось же доброму шуриа хоть какое-то развлечение? Ружье-то отличное, новейшей ролфийской системы, комендант дал под расписку. Надо его опробовать на живой дичи, правильно? Опять же, палаш, охотничий нож, отцовская древняя ихинца и скальный крюк хором просят крови, человечьей крови.

   Шиларджи - Мать Всему и Подательница Жизни простит своему сыну его маленькую невинную забаву, тем паче на руках этих семерых чори столько крови шуриа, что Сизая Луна, так и быть, закроет один свой глаз. Для последнего рилиндара что семеро новеньких на личный счет, что семь десятков – все едино, зато как покойно и тепло станет на душе у Джэйффа Элира.

   Он шел по берегу не быстро и не медленно, а так, чтобы поспеть к самому активному мародерству, когда у чори все мысли будут о злате-серебре.

   «Сначала я убью Марри, потом Трупоеда, а всех остальных как получится», - сладко мечталось рилиндару.

   Главарь давно мозолил ему глаза, испытывая терпение, а еще за его толстые уши полагалась награда.

   «Возьму куском солонины», - решил шуриа.

   Мысли плавно текли по давно и удобно накатанной колее, воображение рисовало саму драку в мелких деталях. И вдруг глаз зацепился за… за что-то незнакомое.

   Джэйфф присмотрелся… Что-что, а зрение у него с самого детства было острейшее. И не сразу поверил в увиденное - женщина, из последних сил ковыляющая по камням. Женщина? Здесь?

   Рилиндар ускорил шаги, чтобы поспеть наперерез. Догнать её – плевое дело. Не идет, а ползет, и ногу волочит. Кто такая, откуда взялась, чего ей на Шанте понадобилось? Ну, любопытно же!

   Грэйн эрн-Кэдвен

   Поначалу она останавливалась через каждые сто шагов, переводила дыхание, утирала холодный липкий пот – и снова заставляла себя идти, считая шаги. Про себя. Но вскоре, не пройдя и четвертой сотни, Грэйн начала считать вслух. На пятом десятке она неловко ступила на больную ногу и повалилась на бок, ободравшись о камень. Побаюкав лодыжку и размазав по лицу слезы, ролфи стала подниматься – и не смогла. Зажмурившись, она попыталась снова. Проклятье! В объятиях Локки было больнее! В лапах Нимрэйда – поганей! В подвале у диллайн – хуже! Это всего лишь боль, это всего лишь тело… Встать!

   А не можешь встать – ползи.

   - Значит, поползу, - пробормотала она и впрямь поползла вперед, волоча ногу, словно колоду. – Шуриа же… ползают! И я… поползу!.. Я скоро, Джойн… я сейчас…

   Перед нею вырос вдруг камень. Грэйн сослепу ткнулась в него лбом – и отпрянула, задыхаясь и подслеповато вглядываясь в расплывающееся перед глазами неожиданное препятствие. Камень… не слишком большой… мокрый темный камень, а на нем… Ролфи медленно подняла голову, почувствовав на себе чужой взгляд. И похолодела.

   На камне стояли ноги. В сапогах. Высокие охотничьи сапоги на мягкой подошве, все в ремешках и каких-то не то лоскутках, не то висюльках… Не солдатские. Не ролфийские. Шурианские сапоги! А в них – шурианские, естественно, ноги. А выше ног, увы – самый настоящий шурианский воин, словно вот так взял и шагнул из древних-предревних и кровавых-прекровавых саг. Надо же, оказывается, у них тоже были косы…

   - Когти Локки… - с тоской выдохнула Грэйн, нашаривая рукой хоть какой-нибудь камень, что ли… Оружия не было, не было совсем! Жадные руки Морайг обобрали эрну Кэдвен до нитки – и пистолеты, и ножи, и даже бережно хранимые столько лет трубка с компасом – все ушло, все пропало. Ничего, совсем ничего…

   Неужели так всё и кончится? И она, безоружная, оказалась лицом к лицу с врагом – и даже встать не может? Неужели…

   А у него – новенькая винтовка системы эрн-Торбейра – боги, откуда, откуда?! У него и палаш, и нож, и еще неведомо сколько всего. А у нее – ничего!

   В ладонь ткнулся камень. Грэйн прищурилась и приподняла губу в оскале, едва сдерживая рычание. Этот – шуриа! – этот точно Конри не нужен! А значит…

   - Куда ползешшшшь, хёлаэнайя? – пропел-прошипел шурианский воин. – Давно ползешшшь? Хорошшшшо ползешшшь!

   И отчетливая насмешка в его голосе резанула по натянутым нервам ролфи раскаленным ножом. На миг забыв про раненую ногу, она взвилась, подхваченная кровавым бешенством и древний боевой вопль сам вырвался из глотки:

   - Кэдвен!.. – взвыла Грэйн и запустила в него камнем. И, не дожидаясь, выстрела, скакнула с места, зацепилась за острый скол, подтянулась и…

   Земля оказалась слишком близкой. И очень, очень твердой. Ролфи мотнула головой, отплевывая песок – и снова бросилась. Ну же, ну… только б добраться, только б до горла!.. Шуриа… враг! Близко!

   Срываясь вновь, она в кровь рассадила себе щеку – и не заметила. А этот, проклятый, и не думал стрелять, наоборот – присел на корточки и с любопытством наблюдал, как упрямо царапается вверх озверевшая ролфи – и опять срывается и падает. Даже зубами заблестел в улыбке. Забавно ему было… ну, ничего! Сейчас… еще немножко… и посмеемся вместе!

   Нога хрустнула снова. Грэйн взвыла, дернулась – и тяжело упала вниз. Задыхаясь, она заскребла по песку, затрясла головой, пытаясь встать – но на этот раз уже не вышло. Не вышло! И тогда она замерла, моля богов только об одном – пусть тогда подойдет! Пусть только спустится, подойдет – и тогда…

   - Устала, хёлаэнайя? – шуриа легко спрыгнул со своего насеста и подмигнул, не спеша, впрочем, приближаться.

   Грэйн оскалилась и зарычала.

   Он смотрел внимательно, чуть склонив голову к левому плечу. И – удивительное дело! – оценивающим этот взгляд был, а вот раздевающим – нет. И если в первый момент Грэйн поклясться была готова, что этот шурий ну прямо-таки брат-близнец тому, проклятому предателю Нимрэйду, то теперь…

   Этот был другой. Этот был – воин. И эрна Кэдвен вдруг успокоилась и даже рычать перестала. Этот, пожалуй, просто убьет. И если бы не Джойн…

   - Ты не из форта, - отметил он, то ли к ней обращаясь, то ли к себе самому. – И ты не полукровка. Настоящая хёлаэнайя… ух ты, еще и клейменая! То-то так хорошо прыгала, жаль, невысоко…

   Грэйн настороженно помалкивала, выжидая, что дальше будет, и не сводила глаз с винтовки. Новенькая, еще блестящая смазкой на вороненом дуле, она как по волшебству притянула взгляд ролфи, а потому девушка пропустила, как шуриа оказался совсем близко.

   - Злая ролфи, хорошая ролфи… - приговаривал он, присев рядом. – Настоящая хёлаэнайя, Дилах клейменая хёлаэнайя… Давно таких не… видел. Кусаться не будешь?

   Грэйн прищурилась, всем видом своим говоря – буду, а как же, и не только кусаться.

   - Будешь, - удовлетворенно кивнул шуриа. – Хорошая злая ролфи… Сперва воды попьешь, потом кусаться, а?

   - Во…ды? – прохрипела эрна Кэдвен, невольно облизнув распухшим языком потрескавшиеся губы. – Воды… Дай!

   - За что люблю вас, ролфей, - ухмыльнулся он и протянул ей фляжку, восхитительно тяжелую, полную-преполную, под горлышко, под крышечку полную фляжку! – Простые вы. Прямые ребята. Первое слово всегда – дай! А?

   Грэйн не слушала, жадно припав к фляжке. Сладкая… сладкая вода… и этот – может, и не убьет?

   - Ты… кто? – выдавила она, с сожалением запрещая себе опустошать сосуд до дна.

   - Надо же! – восхитился шуриа и даже языком поцокал, взвешивая фляжку в руке. – Оставила половину? Куда ты ползла, хёлаэнайя, совсем одна?

   - Я… - Грэйн осеклась на миг, а потом вдруг решилась – а вдруг? Вдруг возьмет да и поможет? Не убил, напоил… кто знает, зачем? Выбора все равно нет, и если… в конце концов, если придется расплачиваться еще и с этим, так не всё ли уже равно? Где один шуриа, там и двое. Теперь-то что терять?

   И выпалила, зажмурившись, чтоб не изменила вдруг решимость:

   - Я была не одна. Со мной плыла… спутница. На корабле. Я потеряла ее… но она еще жива, я знаю, и где-то здесь, на берегу. Спасешь ее – и я расплачусь, когда скажешь. Говори цену!

   - Да что с тебя взять-то, ролфи? – он рассмеялся. – Шкура, и та подпорчена. Драная рубаха да штаны. Хотя… - и прошелся по ней еще одним оценивающим взглядом: - Снимай сапог!

   «И всё?» - поразилась Грэйн дешевизне и, приподнявшись, начала стягивать левый. Но шуриа перехватил ее руку и хмыкнул:

   - Другой сапог, ролфи. Ты же на правую ногу хромая.

   - Не получается, - она дернула правый и стиснула зубы, чтоб не взвыть в голос.

   Зато получилось у него, на диво быстро и ловко, и даже почти не больно.

   - Только не кусайся пока, - шуриа снова подмигнул, деловито ощупывая ее лодыжку. – Ну-ка…

   - Ар-р-р… - всхлипнула девушка, уже не стесняясь.

   - Всё, всё… тише… Сейчас разомну, забинтую, и до вечера пробегаешь, хёлаэнайя… - бормоча это, Третий жестоко и сильно, но умело растер ей ногу, быстро соорудил повязку, а потом надел сапог обратно. – Всё! Вставай, ролфи.

   И, ухватив ее за предплечье, вздернул на ноги.

   - Отряхивайся и пойдем. Стрелять умеешь?

   - Винтовка эрн-Торбейра, капсюльный замок… - Грэйн потерла лоб и осторожно перенесла вес на ногу. Нога держала! И ролфи сразу повеселела: - Конечно!

   - Вот и постреляем, - пообещал шуриа и опять показал зубы.

   Ролфи решила больше пока не удивляться его ужимкам и прибауткам. Может, контуженный?.. И вообще – главное сейчас – найти Джойн, а все остальное – потом.

   Только бы найти! Только бы живой…

   Грэйн и Джона

   За очередную выходку Юнану от матери причиталось крепких затрещин, а то и хорошая такая, давно уже нагулянная порка с последующим посажением на хлеб и воду дней на пять. А теперь уж и возразить будет нечего, при всем желании. Козу так и не нашел – раз, курточку порвал – два, ночевать не вернулся – три, и на Соленый берег забрел – четыре. По отдельности – грехи простительные, а по совокупности… выходит порка. Под радостные визги домашней мелюзги. То-то малявка Иллка повеселится.

   Юнан расстроено сплюнул в песок. Она-то сестра, но такая ж за…ноза.

   А с иного бока поглядеть, так и ничего особо страшного не приключилось. Ничего с этой бодливой тварью не станется, а куртку можно зашить. И не стоит забывать про ночной шторм. Куда, ну куда по такой погоде через ущелье идти? Смоет же! А на Соленом берегу, наверняка, всякого добра повыбросило с того разбитого корабля. Может даже деньги.

   При мысли о серебряных кругляшах, поблескивающих из серого песка, у мальчика радостно застучало сердце. Точно! За монетку ему будут прощены все шалости на год вперед. Матери деньги нужны ну просто позарез.

   Юнан со всех ног припустил вдоль линии прибоя. Рассвет только-только занялся, и можно, если очень сильно постараться, опередить стервятников-чори.

   И точно – все пространство широкого пляжа покрывали обломки погибшего корабля. Доски обшивки, куски мачт, обрывки веревок вперемешку с расколотыми бочками, какими-то рваными тряпками. Мальчик обошел сторонкой труп моряка с полуоторванной от туловища головой. Видно же, что простой матрос. У такого карманы все равно пусты.

   А сундуков, набитых серебром, к слову, не наблюдалось совсем. Ни единой паршивой монетки, хоть медной, хоть какой. Юнан совсем пал духом. За блуждания под носом у чори мать не просто выдерет, она шкуру спустит. Вот ведь досада какая, хоть плачь.

   Мальчик бы и заплакал, если бы вдруг не блеснуло невдалеке. Хищным золотым блеском! Удача! Вот удача-то! Он подбежал ближе к груде тряпья, среди которой заметил золото, и обнаружил, что никакое это не тряпье… вернее, не только грязные рваные тряпки, а еще и женщина. Черные волосы отрезаны, вся избитая, живого места нет - синячищи сплошные, в одном ботиночке, а на тоненькой скрюченной ручке браслетик золотой. Богачка! Всамделишная имперская богачка, только мертвая.

   Юнан потрогал пальчики – холодные, белые с голубоватым отливом. Ну, точно, мертвячка! В первый раз мальчик пожалел, что обошло его проклятье. Видят… короче, кто-нибудь да видит, есть же на свете какие-то боги, кроме волчачьих или совячьего Предвечного, те, которые смотрят с небес за смесками вроде Юнана… Так вот, видят эти боги, как сожалеет юный полукровка, что не может с одного взгляда признать – мертвяк лежит или живой. Не помешало бы.

   Хоть и тонка ручка у тетки, а браслет сниматься не хотел. И застежки на нем никакой. Вот беда-то! И так и эдак пробовал Юнан забрать свой трофей – все без толку. Вот сейчас бы топорик не помешал. Тетке рука без надобности уже.

   - Ра…мман… - неожиданно подала голос «мертвячка» и с силой впилась пальцами в запястье мальчика. – Ра…мман… дет…ка…

   - Пусти! – взвизгнул Юнан и дернулся в сторону.

   Какой там! Точно капканом держала, не отпускала.

   А глаза-то грязно-синие, как у мамаши.

   «Шуриа! Шуриа синтафская!» - догадался маленький мародер, дергаясь в жестком захвате, точно рыбка на крючке.

   Из её разбитых, облепленных песком губ потекла кровь, когда хрипло простонала что-то еще неразборчивое на незнакомом языке.

   - Помо…ги…

   И тут Юнан услышал голоса. Много голосов. Приближение чори подействовало на него, словно удар бичом. Пропади оно пропадом, это золото, если рядом «стервятники»! Он вырвался и бросился наутек, пригибаясь к земле и петляя испуганным насмерть зайцем. Скорее в кусты, скорее в родные скалы, домой, к мамке с розгой. А то еще снасильничают, как мамку когда-то. Они в своих схронах совсем одичали, им что баба, что пацан, без разницы кого.

   И то, что та тетка живая оказалась, так это даже хорошо. Пока чори ей будут заниматься, о мальчишке, порскнувшем в прибрежные заросли, никто и не вспомнит.

   - Марри, ты гля, че у нас тут? – взвизгнул тощий коротышка в не по размеру большой куртке, надетой прямо на голое тело.

   - Че? – флегматично отозвался наголо бритый здоровяк.

   - Баба! Живая баба!

   Вопль коротышки разнесся по всему пляжу. Точно чайку камнем кто зашиб.

   Бритоголовый тут же облапал Джону, убеждаясь, что зрение его не обманывает. Потом перевернул на спину и одним рывком разорвал остатки платья.

   - А-р-рр, - утробно зарычал третий мужик – молодой, но на редкость некрасивый – какой-то криворотый и косоглазый.

   Джойана чувствовала на себя их жадные горячие руки. Духи Великие, сколько же их? Трое?

   Панталоны разлетелись на мелкие клочья… Пятеро?

   - Мне! Я – первый! – заорал косоглазый.

   Его схватил за грудки длинноволосый сильный парень и отбросил от женщины

   - Это еще почему? В прошлый раз баба под тобой померла, забыл?

   - Да! Ты сегодня последний будешь! – взвился коротышка. – Не хочу больше с дохлячкой.

   - Можно подумать, тебе не все равно?! Она ж еще теплая была.

   Отбиваться-закрываться было совершенно бесполезно. Семеро! Их семеро, с ужасом поняла Джона. А она избитая и голая, лежит, распластавшись перед насильниками. Даже колени нет сил сдвинуть.

   - Да ты болван! Тебя на привязи держать надо! Козлиная рожа! – разорялся один из бродяг. - Если осторожно, то можно по нескольку раз по кругу пустить. Всем достанется.

   - Всем? Да ты на неё погляди – она ж и без … помрет.

   - Кто? Я - козлиная рожа? Да я тебе!

   - Ну, вы там пока разбирайтесь, - рассудительно решил здоровяк.

   Его сотоварищи уже дрались за очередность. Катались по песку, лупили друг друга по чему попало, рыча и плюясь, только бойцовые псы в загоне.

   Бритоголовый же не стал тратить время даром. Видимо, он был главным, и его первенство никто не оспаривал. Он деловито раздвинул ноги Джоны пошире в стороны, сосредоточенно закусив пухлую губу, развязал веревку на штанах…

   - Ты… это… лежи смирно… не дергайся, - предупредил вожак. – А то сломаю хребет…

   Джоне хватило одного взгляд, чтобы понять – она и до второго желающего не доживет. Этим… этой… можно насмерть...

   - И не орать…

   Крик застрял в глотке.

   Он уже схватил женщину за бедра, чтобы… и тут грохнул выстрел.

   Несостоявшийся насильник ничком упал прямо на Джону. И головы у него уже практически совсем не было, а её недавнее содержимое расплескалось по груди и лицу леди Янамари.

   И никакого обморока, как назло, никакого спасительного небытия не последовало. Пока Джона оттирала глаза от кровавой маски, неведомый стрелок-спаситель занялся остальными бродягами. Или кто они там были, эти мерзкие твари? Мародерами? Да какая разница! Главное, что очень скоро они попадали рядком на песок мертвее мертвого. Один за другим – раскромсанные, порубленные, застреленные. Спасителей оказалось двое!

   А потом… потом сильные руки вытащили леди Янамари из-под мертвеца, и то были руки Грэйн эрны Кэдвен.

   - Ты жива! – всхлипнула ролфи и прижала к себе шуриа, словно родную. Крепко-крепко и к полнейшему удивлению мужчины с еще дымящимся ружьем в левой, и тяжелым кавалерийским палашом в правой руке, удивлению, которое было написано на его лице – тонком, красивом, типично шурианском.

   - Боги, ты совсем голая! – ужаснулась Грэйн. – Что… что они сотворили с тобой? Они с тобой что-то сделали?

   - Ничего… не успели… - выдавила из себя Джона и горько заплакала, уткнувшись носом в плечо своей похитительницы. От счастья. Потому что на этом свете есть эрна Кэдвен. Этого достаточно.

   «Вот те на!» - только и подумалось Джэйффу, когда он увидел ролфийку, обнимающуюся с шуриа.

   Впрочем, а чему удивляться? Женщина женщину всегда поймет, и проникнется, и посочувствует, и спасать пойдет. Только глупые малолетние пацаны верят в ущербность женской дружбы. Рилиндар же видел в своей долгой жизни немало примеров обратного.

   В отчаянном положении чего только не случится. Кто когда-нибудь думал, что Джэйфф Элир заведет взаимовыгодное знакомство с комендантом ролфийского форта? А вот тем не менее. Кстати, об Хэйлиге эрн-Тэлдрине!

   Шуриа нагнулся над убиенным главарем:

   - Хорошее ружье и выстрел хороший.

   Но, повертев мертвеца с боку на бок, разочарованно зацокал языком:

   - А мимо солонинки-то мы пролетаем. Н-да… За половинку уха Тэлдрин ничего не даст. А яйца…Нет, мне и своей вони хватает. Ушко хоть прикоптить можно, а ливер протухнет, - практично рассуждал мужчина.

   - Возьми в мешке одеялко и заверни подругу, она ж уже синяя вся, - присоветовал он Грэйн, а сам занялся остальными покойниками. Но сначала, точно наглых чаек, погонял новопреставленных духов. Ошаленые, они вились вокруг.

   - Кыш! Пшли вон! К своему Предвечному или куда вам положено… Брысь! Кыш!

   Даже руками взмахнул.

   Джона только зубами клацнула. Духи покорились мужчине с невиданной легкостью.

   - Так-так… Огниво мне твое ни к чем… А вот кисет… кисетик-то не твой, голуба… Нет, не твой… Колечко тоже… О! А ботиночки славные, славненькие… новенькие…

   Рилиндар на глазок прикинул, подойдет ли добыча на кого-нибудь из женщин.

   - А-а-а… все равно возьмем… Пригодится… Солонинки хочется, потому что… А ну-ка, ну-ка, что у нас туточки? О! Шесть сребрушек! Да ты богач, парень… хм… был… За курточки отдельное спасибо.

   Догола раздел, обобрал до нитки, чтобы ни единая ценная вещь не пропала попусту. На Шанте изобилия не наблюдается, здесь все пойдет в дело.

   - Птички пообедают, волки покушают, и рыбки тоже. Все остатки в один котел, как велела Шиларджи – Земная Мать, - назидательно заявил он, кивнув на мертвецов, и лихо эдак усмехнулся.

   Обстоятельный мужчина, хозяйственный. Он сразу определил на Грэйн курточку, сложил добычу в запасной мешок, а потом запеленал трясущуюся Джону плотно в одеяло, да и взвалил на плечо.

   - Прости, на ручках не получится, так что терпи. А ты, красавица моя, - бросил он весело ролфийке. – Бери-ка наше славное ружьецо и топай следом. Тут недалеко, но все больше в гору.

   Будто бабочка, присевшая на прогретую солнцем скалу, так чувствовала себя леди Янамари в объятиях сородича. Большой, теплый и легонько вибрирующий во время разговора, Джэйфф не смолкал ни на минуту. Первым делом он, конечно, представился дамам. Весьма куртуазно, между прочим.

   - Зовусь я уже… давно, в общем-то, зовусь Джэйффом Элиром, милые девы. Отзываюсь даже на: «Эй, ты, змей с косами!» и «Ты чего? Я же пошутил». Мне же больше по душе – просто Джэйфф. Договорились?

   Джона согласно пискнула из одеяла, а Грэйн чуть громче засопела где-то позади.

   - А тебя как, сокровище? – спросил шуриа у Джоны, ласково погладив по бедру, словно пугливое животное, а не как женщину. Скажем, как побитую без вины собаку.

   Та назвалась, вызвав удовлетворенный смешок спасителя.

   - Хорошее имя, шурианское имя. Кто твоя мать, Джойана?

   - Элишва Ияри

   Джэйфф цокнул языком.

   - А что? Похожа, очень даже похожа…

   И снова погладил горячей ладонью, но теперь по ягодице.

   - Тебе тепло, малышка?

   - Угу.

   И вправду, то ли Джона успела пообвыкнуть к переноске на плече, то ли у сородича оно оказалось очень удобным, но леди Янамари даже пригреться успела.

   - А тебя как мать назвала, красавица моя?

   Голос у шуриа был воркующий, заботливый такой. Нравилось ему общество двух молоденьких женщин, соскучился по нежным голосам и мягким волосам.

   - Отец назвал - Грэйн.

   - Грэйн эрна… кто?

   - Кэдвен.

   - Хорошее имя у отважной дщери достойного отца. Сэйвард эрн-Кэдвен… А я бы мог и признать…

   «О, боги… - устало подумала Грэйн. – И этот туда же! Право, да есть ли под тремя лунами хоть кто-то, кто не слыхал о папеньке?»

   Такая известность ее уже, признаться, начала потихоньку раздражать. Сперва Джойн делает большие глаза, восклицая: «Тот самый Кэдвен!», а теперь и шурианский… змей, да еще и с косами, оказался настолько близко знаком с капитаном эрн-Кэдвеном, чтоб узнать потом его дочь! Ха, и еще неясно, в каком же ключе происходило то знакомство.

   Менее всего сейчас Грэйн хотелось бы нарваться еще и на какую-нибудь застарелую кровную месть. Между ролфи и шуриа и так хватает старых долгов, да и у самой эрны Кэдвен к змеиному народу образовался небольшой, но очень личный счет. Но… Ролфийка покосилась на то, как легко шагает по узенькой и крутой горной тропке необычайно высокий для Третьего и сильный даже на вид Дже.. Дш… еще одно заковыристое шурианское имя! А, все равно не выговорить… «Пусть будет Элийр», - решила Грэйн и резко выдохнула, чуть не оступившись. Шуриа мгновенно обернулся на шорох укатившегося из-под ног эрны Кэдвен камушка. И то, каким было это движение… Ролфи быстро опустила глаза и уставилась на тропинку. О да, она не видит духов и не разговаривает с деревьями, и не способна представить себе степень шаманской силы проводника. Но и телесной силы достаточно. Обернись этот весельчак врагом – и что сможет сделать Грэйн? А ничего. Он не только в разы сильнее, он много старше и опытней.

   И какое, проклятье, ему-то дело до ее отца? Боги, если батюшка успел в свое время как-нибудь насолить этому… и он решит отомстить? Что тогда?

   - Эк, мне повезло-то. В кои-то веки. Хорошшшие девочки из приличных семейств. В этих горах дичаешь в один момент. Не поверите, девушки, иной раз по нескольку месяцев не с кем словом перекинуться. Не с чори же вести задушевные разговорчики, верно? Духи… скучные они. Джойана, малышка, ты же знаешь, что нам с тобой нельзя скукой маяться. Но ты не бойся, на Шанте донджета везде… Словом, тяжело здесь жить, опасно очень. Чори одни чего стоят. Ублюдки! Откуда только лезут? Эх, малышка, мне бы до Тиглатовой глотки добраться. Какая-то сволочь в Синтафе ему денег дает, а он, сволочь, на них всякую шваль сюда тащит. Ты же видела их? Разве это люди? Твари голодные!

   Будь у Джоны пресловутый змеиный хвостик, она бы его поджала от страха перед сокрытой угрозой в голосе шуриа. Ибо прекрасно знала, кто та сволочь, которая оплачивает расходы господина Тиглата.

   - Спасу нет от этих гадов, ни нам, ни ролфям из форта. Что ни месяц, то новая атака. Вот такие у нас дела невеселые, девушки… Вот мы и на месте, - объявил шуриа.

   Джоне показалось, что они дошли быстро, но судя по тяжелому надсадному дыханию Грэйн, дорога была нелегкой.

   Даже пещерой эту расщелину в скалах не назовешь. Так! Закуток между утесами, с обустроенным кострищем и навесом из веток. Внутри соломенный тюфяк, накрытый овчиной, котелок на треноге и небольшой запас хвороста.

   - Располагайтесь, милые девы.

   Шуриа сделал широкий приглашающий жест и заразительно улыбнулся.

   Аластар Дагманд Эск

   - И это май месяц? – возмущенно буркнул Дагберт, как будто владетельный родственник виноват в дурной погоде.

   «И вся прелесть в том, что ты прячешься от ненастья под крышей, а я не слезаю со строительных лесов», - ухмыльнулся Аластар своему отражению в до блеска начищенном серебряном блюде, стоящем на каминной полке.

   Вода с его плаща текла прямо на пол, и теперь от ткани медленно поднимался пар, пока граф грел руки возле живого огня.

   - Скоро потеплеет.

   - Я не уверен.

   - Иди в храм, моли Предвечного о милости. Пусть пошлет побольше солнечных дней. Прямо с завтрашнего утра.

   Родич покосился на Эска с недоверием.

   - Ты издеваешься?

   Аластар утвердительно кивнул.

   - Нельзя быть таким… неверящим…

   - Ну почему же? Я верю…

   Объяснять Дагберту, что красивые ритуалы, которые так любят проводить эсмонды, давным-давно перестали приносить утешение, пожалуй, не стоит. И что он очень сомневается, будто Предвечный на самом деле нуждается во всех этих подношениях, в символических жертвах и прочих выдумках, тоже. А раз так, и раз тив Херевард вместе с Эсмонд-Кругом утверждает, будто помыслы и желания каждого диллайн открыты Предвечному, то зачем ходить в специальное здание и тратить время на бесполезное действо? Хотя спору нет, амалерский храм сам по себе произведение искусства. Резьба по камню просто удивительной красоты, не холодные глыбы, а нетленное ажурное кружево. А мозаика на полу? О! Со всего Синтафа приезжают смотреть на это диво. Орнамент о сорока оттенках различных цветов таков, словно шагаешь по роскошному букету.

   Князь в свое время пожертвовал на создание мозаики кругленькую сумму, пусть аннис Тирези удовлетворится этим щедрым жестом.

   - Ты чем-то обеспокоен? Что-то на верфи?

   «Или у меня на лбу написано «Когда кончится это проклятый шторм?», или Дагберт стал чрезмерно проницателен».

   - Там все в порядке. Но я устал.

   Это была ложь. Развиднейся небо, успокойся хоть немного море, и Аластар уже выводил бы «Меллинтан» из гавани. Но ужасающая буря смешала все планы и, словно специально, злобной цепной псиной легла в проливе Арнлейг, чтобы не дать им с Вилдайром встретиться.

   - Вызвать лекаря?

   - Нет.

   «Не пускать на порог Лайд будет вполне достаточно».

   Молодой Янамари настолько раздразнил супругу, что в замке стало тесно даже привыкшим ко всему слугам. Очередная камеристка попросила расчет, а у повара случился истерический припадок. Господина Тиро, как истинного художника и чувствительную натуру, очень легко было вывести из себя.

   А мальчик Рамман терпеливо ждал, когда хозяин начнет выполнять свое обещание, и с каждым днем глядел на Аластара со все большей укоризной. Но не уведомлять же мальчика обо всех подробностях. Как, скажем, по всему Локэрни рыскали агенты графа Эска, тайно выискивая следы двух беглянок – шуриа и ролфи. Не говорить же, во сколько обошлась жестокому князю диллайн доподлинная информация о том, что внезапное снятие кордонов означает не поимку женщин, а совсем наоборот. Значит, Джона и её ролфийская подруга… (А звучит-то как? Не каждому дано переварить такое сочетание) все-таки сумели сбежать. На корабле. А тут на тебе - буря. Да еще такая, какой лет сто никто не видел.

   И обнадежить юного Раммана пока нечем, а лгать не хочется. Но и сердце, к счастью, тоже пока молчит. Не заходится от боли – и то хорошо.

   Буря не может продолжаться вечно, а потому Аластар отдал приказ готовить «Меллинтан» к плаванию. Пресная вода, провиант, спиртное на четыре с половиной сотни человек, а так же орудийные выстрелы и черный порох на несколько месяцев похода. Мало ли как обернется встреча с Вилдайром Эмрисом. Не исключено, что придется присоединиться к его эскадре. Атэлмар на уши встанет от злости. А про реакцию Эсмонд-Круга лучше совсем не думать.

   - Я все-таки прикажу подать тебе горячего вина с корицей и померанцем, - вздохнул Дагберт, подметив внутреннюю дрожь, которая сотрясала родича и князя.

   - Пожалуй, - сдался Аластар. – И мяса. Жареного.

   Ел он быстро, довольствуясь хорошо прожаренным куском говядины с гарниром из тушеных бобов и большим куском хлеба. Кулинарные изыски – для женщин и детей.

   - Преподобный тив Сагари просит у вас аудиенции, милорд, - доложил секретарь. – Я предупредил, что вы ужинаете.

   «Значит, хочет испортить аппетит», - решил Эск, но вслух сказал:

   - Пусть войдет.

   Взгляду графа, конечно, приятнее были бы женственные формы аннис Тирези, но и унылая физиономия преподобного сойдет. А привыкший к солонине и сухарям желудок князя как-нибудь перетерпит изжогу, всегда возникающую после общения с эсмондом, с любым эсмондом.

   Конечно же, тив Сагари пожелал хозяину приятного аппетита и долгих лет здоровья и не забыл намекнуть на желательность ужина в семейном кругу. Для укрепления этого самого круга. Пока же достойный эсмонд вещал о чем-то божественном, традиционно наставляя на истинный путь, Аластар думал о том, как давно не был в море, как соскучился по радостям и тяготам похода, засидевшись на суше.

   - Благословенный Святой тив Херевард сообщил курьерской почтой о скором прибытии в Амалер. Он хочет с вами встретиться, милорд.

   «Зря. А я не хочу. И не буду».

   Аластар по обыкновению своему ничего не ответил, лишь коротко кивнул в знак того, что слышал сказанное.

   - Вы можете идти, преподобный.

   - Но…

   - Уже поздно. И вы можете быть свободны.

   С чувством сказал, тихим, прохладным, точно змеиная чешуя, голосом, придуманным специально для подобных случаев. И едва лишь тив исчез, вызвал секретаря.

   - Талес, езжайте к господину Валфриху Тору. Вы знаете, что ему сказать.

   Тот щеголевато отсалютовал господину и умчался в ночь со счастливой улыбкой на устах. Валфрих Тор вот уже семьдесят четыре года служил бессменным первым лейтенантом милорда на любом из кораблей, а значит…

   «Значит, его светлость решили наплевать на шторм, значит, снова в море! Да здравствует Аластар Эск! И пусть весь мир катится в бездну!» - ликовал Талес.

   Чем, собственно, мир и занимался.

   Грэйн и Джона

   Неласково встретила земля предков леди Джойану. Так встречают первородного сына-бродягу давным-давно поделившие наследство родичи – ведром помоев в лицо и крепким нелестным словцом. Впрочем, без всякого сомнения, блудная дочь заслужила такое отношение.

   Теперь, сидя возле костра, в относительной безопасности, и попивая отвар из брусничных листьев вместо чая, Джона не только постепенно отходила от пережитого ужаса, но и сживалась с духами родины. Суровыми и могущественными, каким и полагается быть стражам Последней Гавани. В старинных песнях, которых Элишва знала неимоверное количество (все-таки как-никак дочь вождя) говорилось, будто еще раньше шуриа жили в западных землях. Все может быть, но, видимо, не от хорошей жизни подались дети Шиларджи за море. Остров Шанта стал их форпостом в новом мире, и по иронии злой судьбы превратился в последнюю крепость народа Сизой луны. Сюда вернулись последние шуриа, как приползают смертельно раненые звери умирать в родную нору.

   «Мы - твой дом, женщина из рода Ияри. Мы - твои, а ты – наша», - трещали сухие ветки в костре, им весело подпевал ветер.

   А у Джоны перед глазами стояли кусочки сине-черной ткани – нашивки на трофейной одежде. Редко когда заказчик преступления попадает в положение его жертвы, но тут был тот самый уникальный случай. Господин Тиглат в последнем письме хвастался, что благодаря таким отличительным знакам их «армия» станет почти как настоящая.

   «Армия грабителей и подонков, которых сами шуриа называют стервятниками. Хороша патриотка!» - корила себя леди Янамари.

   В тепленьком гнездышке Янамари-Тай так просто быть циничной «хозяйкой» острова Шанта и одним росчерком пера в чековой книжке творить армию выродков.

   Джэйфф Элир разжег им костер, оставил пресной воды, а сам ушел в неизвестном направлении, пообещав вернуться и не с пустыми руками. Веселый он был, но не напускной неестественной веселостью завзятого балагура, а от полнейшего единения с Шантой. Он, как и древний маг Алфер, жил на этом свете очень-очень давно, но если тот постигал мир силой своего волшебства, как делают это диллайн, то Джэйфф просто жил и жить ему нравилось настолько, насколько это вообще возможно для проклятого. Впрочем, как любил говорить Аластар: «Самую мудрую мысль я услышал из уст простой крестьянки, а самую большую глупость ляпнул император».

   Лодыжка ныла. Изрядно намучившись, Грэйн все-таки стянула сапог, размотала повязку и невесело присвистнула. Нога распухла и посинела. Удивительно, как она вообще смогла сюда дойти – не иначе, какие-то шурианские чудеса. Впрочем, прогулка эта даром не пройдет. Стоит лишь посидеть немножко, дать отдохнуть лодыжке – и на ногу вообще будет не наступить. Так что сегодня ходок из эрны Кэдвен будет неважный. Впрочем… А куда им вообще теперь податься? Остров Тэлэйт… иначе – Шанта, так вот куда их выбросило. Славная у шуриа родина. Без проводника и защитника в этих горах две женщины не пройдут и лайга. Если даже не нарвутся на мародеров и грабителей… Кстати! Было в тех бандитах что-то такое, неправильное… нелогичное. Что-то…

   Грэйн скинула трофейный кафтан и внимательно рассмотрела одежду. Ну да, точно! Самая настоящая нарукавная нашивка. Получается, кафтан-то не просто кафтан, а… форменный? А форма – значит армия?

   - Смотри-ка, Джойн... это ведь нашивка. Получается, эти... это что - не просто банда? – заметила Грэйн.

   Шуриа невольно поёжилась, словно спутница прочитала её мысли.

    - А это и не банда совсем, - уныло кивнула она, и чуть поколебавшись, добавила: - Господина Тиглата я знаю.

   Постыдная тайна грызла графиню изнутри ничуть не меньше, чем недавние воспоминания о несостоявшемся насилии. Джона то и дело нервно потирала кровоподтеки на запястьях и плотнее куталась в одеяло. Плохо ей было, противно и жутко до тошноты, все тело сотрясала крупная дрожь и от холода, и от страха.

   Такой подавленной Грэйн языкастую графиню видеть еще не приходилось. После того, чего едва смогла избежать женщина… Ролфи вздрогнула. Не странно впасть в уныние, конечно. Но ведь Джойн фактически вернулась домой! И неужели теперь, на своей земле, да еще и встретив благородного воина-сородича (о том, что станется с ними обеими, если воин-сородич вдруг окажется не очень благородным, Грэйн постаралась не думать) – не время предаваться тоске! Они остались живы. Значит, надо встать и идти вперед. Сражаться. А оплакивать утраченное… для этого время всегда найдется.

   «Легко тебе говорить! – вдруг устыдилась ролфи. – А сама-то там, на корабле?.. Притом, что Нимрэйд был один, а этих – семеро, и еще неизвестно…» Новое это подозрение Грэйн не понравилось совершенно. Откуда узнаешь, вовремя ли подоспела помощь? Тогда понятно, почему Джойн теперь… такая.

   Ролфийка брезгливо отпихнула трофейный кафтан и подползла к графине.

   - О! – и, испытующе заглянув ей в лицо, осторожно погладила по плечу и все-таки спросила: - Слушай, мне совсем не нравится твой настрой... Они точно ничего не успели тебе сделать? Джойн?

   Худенькое личико шуриа сморщилось от едва сдерживаемых слез:

   - Не успели, - всхлипнула она. - Понимаешь, это как возмездие. Это как наказание за... глупость и недальновидность.

   «Эт-то еще что такое?!» Грэйн возмущенно скривилась и едва удержалась, чтоб не сплюнуть. Обвинять себя саму в том, что тебя едва не изнасиловали – вот это ново! Да так любую выходку можно оправдать. Или это тоже какая-то загадочная шурианская особенность? Заодно уж возложить на себя вину за все несовершенство мира – чего уж там, проклятием больше, проклятием меньше, так, что ли?

   Ролфи не стала скрывать недоумение:

   - Не понимаю! Что еще за наказание? Какое, к змеям, наказание?! То, что стая подонков напала на одинокую женщину на пустынном берегу - это теперь считается наказанием и возмездием? Если здесь и есть чья-то вина, то только моя... это ведь я тебя затащила на корабль... – она возмущенно фыркнула и засопела, в очередной раз кляня себя за глупость, приведшую их обеих в ловушку на борту «Ускользающего». Найди Грэйн другой способ достигнуть Ролэнси – и ничего этого не случилось бы. Вполне возможно, они уже попивали бы горячий эль под сводами замка Эйлвэнд и любовались бы белоснежными косами Священного Князя.

   Меньше всего эрна Кэдвен хотела бы оказаться вместо Эйнсли на негостеприимных берегах острова Тэлэйт, где только ленивый друг друга не режет.

   - И что еще за господин Тиглат? – поинтересовалась она, припомнив, что уже слыхала это имя от шурианского воина… в связи с бандитами, кажется. Впрочем, тогда Грэйн полностью занимало сохранение равновесия на горной тропке, больше подходящей для скальных кошек, чем для ног честных ролфи. А вот сейчас не худо бы и выяснить, кто же все-таки на них напал… - Священный Князь говорил мне о каких-то повстанцах на Тэлэйт... Шанте. Я знала, что здесь творится змей знает что, и полным-полно мародеров и прочей швали... Это же были наемники конфедератов, так? Или просто бандиты? Повстанцы пытаются выбить наш гарнизон из форта, так мне говорили. Но мы на Ролэнси считали, что повстанцы - это шуриа и есть...

    - Нет, я не о том! – нетерпеливо отмахнулась Джона. - Я... я…

   Как же тяжело сознаваться в преступлении. Как стыдно. Леди Янамари собралась с духом и выпалила на одном дыхании:

   - Словом, это я давала Тиглату деньги для повстанцев, и я была уверена… Клянусь, я считала, что они идут на помощь моим сородичам - шуриа. И... Меня даже Рамман... мой сын шестнадцатилетний отговаривал, а я не послушала... Там, на берегу, перед появлением этих... тварей,.. там мальчик был... он, когда услышал, что они идут, наутек бросился. Как от волчьей стаи.

   Теперь-то понятно, отчего зрачки ребенка в ужасе расширились, и он мигом забыл о золотом браслете. Встреча с бойцами из «настоящей армии» господина Тиглата – самое худшее, что может случиться на Шанте.

   - Это я виновата, - обреченно буркнула Джона. – Фактически, я платила за то, чтобы истребляли мой собственный народ. Джэйфф будет прав, если застрелит меня. Тысячу раз прав.

   Отчаянно хотелось найти себе оправдание. Но как, если его не существует? «Я не знала»? Но догадывалась же, конечно, догадывалась. Леди Янамари не первый день живет на свете и не первый год играет в политические игры, чтобы понимать: если платить за ружья, то когда-то и где-то они начнут стрелять.

   Поэтому, в сущности, только и осталось, что вынести самой себе приговор.

   «Так вот оно что…» - Грэйн со свистом втянула воздух. Признаться, в первый миг за этим признанием она вполне согласна была с графиней – о да, возмездие заслуженно! С таким зловещим сарказмом могут смеяться только боги. Нарваться