Симфония для пяти струн. Дарья Кузнецова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ
• ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ВСТРЕЧА
• ЧАСТЬ ВТОРАЯ. РЕЗОНАНС

АННОТАЦИЯ

В Городе-на-Мосту, что стоит на Великой Реке, живет хорошая девушка Ау Лиел. Работает, учится, встречается с друзьями и не думает о плохом. Сам Ветер играет для неё на струнах Мира только легкую и беззаботную музыку.

   Ау с улыбкой встречает новых в её жизни людей, вот только сотрудников Руки Гармонии недолюбливает. Не потому, что когда-то нарушила охраняемый ими закон, а... просто так, из общих суеверий. Но когда спокойная жизнь вдруг прерывается смертью совершенно незнакомого ей человека, волей-неволей приходится перебороть эти предубеждения. Потому что помочь удержаться на ногах в вихре последующих событий ей может только один человек - следователь Карт Аль, Синеглазый Демон с душой штормового ветра. Впрочем... человек ли?

   За помощь в вычитке большое

   спасибо Наталии Лебедевой и Dilemme

ПРОЛОГ

В самом начале был один только Хаос, не имеющий начала и конца. Невозможно сказать, сколько это продолжалось, Хаос просто был всегда. Статичный, бесконечно превращающийся в самого себя. А потом произошла случайность: в Хаосе возник Ветер. Ветер качнул Хаос, и так возникло Движение. Ветер метался в Хаосе до тех пор, пока не свил из него три струны: Пространство как точку отсчёта Движения, Время — как меру начала и конца Движения, и Материю — объект Движения.

   Вместе со Временем возникла и четвёртая струна — Память. Когда Ветер обрёл Память, он придумал Ма-терии Форму как пятую из струн.

   А когда Ветер нашёл для пяти струн Гармонию, возник Мир.

   «Введение в мировую историю», учебник для 2 класса общеобразовательной школы; изд.; «Время жизни», 2613г., Город-на-Мосту; — 114стр., с ил.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ВСТРЕЧА

Говорят, существуют миры, в которых реки впадают в море.

   Я поболтала ногами и бросила в близкую тёмную воду горсть крупного песка, нашедшегося тут же. Песчин-ки мелкой рябью с тихим плеском ушли на дно, а оставшиеся на поверхности соринки, попавшие в руку с песком, медленно поплыли по течению куда-то вперёд, в туман. Я проследила их путь, сколько могла видеть, и попыталась представить — как это? Ну, про море. Как река может куда-то впасть? И что это такое — море?

   Говорят, это много-много воды. Как большое озеро, только больше, до самого горизонта, даже ещё дальше. Но ведь Великая Река1 тоже до самого горизонта во все стороны! И в чём же разница?

   А ещё говорят, вода в море солёная. Должно быть, очень удобно варить суп: зачерпнул воды из моря и со-лить не надо.

   Наша река правильная, она никуда не впадает. Она просто течёт, течёт, и где-то там, очень далеко, находит своё начало. Говорят, наш мир начался именно с неё, и вот в это как раз поверить куда проще.

   Жалко, я никогда не узнаю разницы: у нас нет морей, а других миров я не увижу, путешествовать по мирам способны только Настройщики.

   Настройщики — это лучшие из лучших творцов. Они вроде бы реальные люди и вроде бы существуют, но их никто никогда не видел. Эти величайшие творцы умеют строить гармонию на всех пяти струнах, включая две са-мых старших, Пространство и Время. Отдельные скептики полагают, что Настройщики вообще миф, иначе почему они не показываются людям? Но я в это не верю. Некоторые лично знакомые мне творцы в порыве вдохновения умеют прикасаться к двум старшим струнам, так почему не могут существовать люди, владеющие ими в совершен-стве? А почему не показываются… Настоящее творчество не терпит суеты и шума, так зачем им лишний раз стал-киваться с посторонними и предавать свою деятельность огласке?

   В доступе простых смертных — таких, как я, — всего две струны. С Формой умеют играться даже маленькие дети, а вот для того, чтобы прикоснуться к Памяти, уже нужно долго учиться. В конечном итоге две этих струны доступны всем взрослым людям, окончившим школу. А если сумеешь прикоснуться к Материи и найти для трёх струн свою гармонию — станешь уже Творцом.

   Настоящих Творцов немного, и все они, даже плохонькие, нарасхват.

   Мост, на котором стоит наш город (он так и называется, Город-на-Мосту2), огромный и очень необычный. Он очень широкий, имеет несколько ярусов, количество которых варьируется от двух и до пяти на всём протяже-нии от берега до берега. Жилые дома располагаются наверху, а все остальные ярусы… честно говоря, я плохо знаю нижнюю часть города. Я туда почти никогда не спускаюсь, если только мимоходом, по дороге к пристани. По го-роду проще перемещаться водным путём, чем по улочкам, по некоторым из которых и всадник не проедет. Лично я вообще предпочитаю ходить пешком. Знаю только, что на втором уровне имеется сложная сеть городского сухо-путного транспорта, но пользовалась я им от силы пару раз в жизни.

   Ещё есть воздушное сообщение, но появилось оно совсем недавно, немногие ему доверяют, и налажено оно пока из рук вон плохо. А своим ходом по воздуху вообще мало кто умеет.

   Как раз сейчас я сидела возле одной из многочисленных крошечных пристаней, ожидая друзей. Здесь от «поверхности» до воды было очень близко, город имел всего два яруса.

   — Ау! Ау, ты здесь? — донёсся сверху хорошо знакомый звонкий голос.

   Пожалуйста, легки на помине!

   Ау — это моё имя. Глупое, я его не люблю. Но в этом вопросе мои родители проявили консерватизм. Раньше было принято девочкам давать имена из одних только гласных, а для имён мальчиков, напротив, была допустима только гласная «а». Говорят, такое имя более гармонично сочетается со струнами души, а те, как известно, у представителей разных полов очень разные. Но всё это, честно говоря, суеверия: уж в чём, а в гармоничных сочетаниях я разбираюсь достаточно неплохо. Как-никак — моя профессия.

   — Здесь! Сейчас поднимусь! — Выкинув из головы лишние мысли, набившиеся туда от скуки и временного одиночества, я поднялась на ноги, торопливо отряхнулась и побежала к лестнице.

   На одном дыхании взбежав по лестнице, я с ходу попала в крепкие объятья Олеи, моей лучшей подруги, и Астора, основной причины встречи. Этот наш друг сразу после школы переехал в другой город, и с тех пор мы с ним не виделись.

   Недалеко от пристани, на которой я ожидала друзей, располагалась наша с Оли любимая кофейня «Луч солнца», где мы и намеревались посидеть за разговором и чашечкой лучшего в городе кофе. Я вполне могла бы подождать друзей внутри, но, на мой вкус, ожидание гораздо приятнее на открытом воздухе, особенно — в такую чудесную погоду.

   — Ну, Астор, рассказывай! — едва ли не хором заявили мы с подругой, когда все трое разместились за сто-ликом.

   — А я что… Меня вот обратно домой перевели, буквально только что, — со скучающим выражением лица заявил он. Потом не выдержал и всё-таки расплылся в довольной улыбке. — Причём с повышением!

   — С каким повышением? — растерялась я, пока Олея радостно обнимала Астора. — А где ты вообще работаешь-то? Подождите, я что, одна только не в курсе?!

   — Я думала, ты знаешь, — смущённо хмыкнула Оли. — Вроде ж все знают…

   — Теперь я — помощник следователя, — улыбнулся Астор.

   — Ты — гармоник3?! — вытаращилась я на друга и раздосадовано поморщилась. — Как тебя угораздило-то?

   — Кажется, я поняла, почему ты до сих пор не в курсе, — рассмеялась подруга. — Из всех моих знакомых ты единственная их так не любишь. Кстати, почему?

   — Не люблю и всё, — хмуро проворчала я. Руку Гармонии, а в народе — просто гармоников, занимающихся пресечением правонарушений и поиском преступников, я действительно не любила. И обсуждать сейчас причины этой нелюбви очень не хотела.

   — А не угораздило ли нашу тихоню и праведницу нарушить закон? — хитро прищурился Тор. — Подозри-тельно!

   — Не нарушала я ничего. Давайте закроем эту тему? Всё равно я рада, что ты теперь снова с нами, — через силу улыбнулась я. Друг посмотрел на меня как-то странно, но предпочел сменить тему и начал расспрашивать Оли. Потом дошла очередь и до меня; я честно вкратце рассказала, где учусь и подрабатываю, а больше никаких серьёзных событий в моей жизни за последние четыре года не произошло. Это Оли в поисках себя успела сменить четыре работы, выйти замуж и развестись, а я существо куда менее кипучее.

   — Как будто и не расставались вовсе, — с улыбкой качнул головой Астор, когда был незаметно съеден зав-трак и даже выпит самый вкусный в этом мире кофе. — Вы точно такие, как были! Как будто в детство вернулся! А кофе здесь потрясающий… Хочу ещё!

   — Много кофе вредно, — заметила будто из воздуха возникшая женщина, забирая грязную посуду. Тётя Аея, хозяйка кофейни, держала у себя хорошего повара, но кофе неизменно готовила сама. А по утрам, когда народу было немного, сама же принимала и разносила заказы.

   — Это когда он плохой, — возразила я. — А ваш кофе творит настоящие чудеса!

   — Спасибо, Ау, — улыбнулась женщина. — А хотите, я вам на кофейной гуще погадаю? — вдруг предложила она, оглядевшись и убедившись, что больше посетителей в этот ранний час нет.

   — А вы умеете?! А раньше не предлагали, — почти возмутилась Оли. — Конечно, хотим!

   — Тогда давайте начнём с ближайшей, — присаживаясь к нам за столик, тётя Аея улыбнулась и, чуть хму-рясь, вгляделась в чашку Олеи. — Совсем нечем вас удивить, чего доброго подумаете, что я шарлатанка! Но всё в целом благоприятно, вижу серьёзные перемены в личной жизни и карьере. Одна печаль — придётся решать чьи-то чужие важные и серьёзные проблемы, и они принесут тебе грусть и тревоги. Впрочем, кажется, кончится всё благополучно.

   — Это же главное, — легкомысленно пожала плечами Оли. — А что у Тора и Ау?

   — Сейчас посмотрим, — приняв чашку из рук Астора, она некоторое время покрутила её в ладонях. — И тут чужие беды, ну надо же! Серьёзные, даже страшные… А, вижу, это же ваша работа. Но всё равно, готовьтесь, моло-дой человек; очень скоро вам предстоит много неприятных хлопот и, увы, потеря чего-то очень важного. Нет, не жизни, но… может, расположения приятной вам особы? В любом случае, я бы посоветовала вам хорошо выспаться, — улыбнулась она, ставя чашку на стол. — Ну что, Ау, твоя очередь?

   Я согласно кивнула, протягивая ей чашку. А когда тётя Аея пристально вгляделась в содержимое оной, в груди что-то предательски ёкнуло и по всему телу пробежал холодок. Она не смотрела в чашку, не гадала по складывающимся в чашке осадкам о будущем, как может сделать совершенно любой желающий. Незаметно даже для себя самой эта женщина, простая хозяйка небольшой кофейни, видела биение струн, и видела она все струны.

   — Ох, вот это да, — вернул меня в реальность возглас женщины. — Вот же они, как всегда — в последней чашке.

   — Там кто-то плавает? — съехидничал Астор.

   — События, — кивнула она. — Столько всего намешано! Свадьба, встреча с покойником, резкие перемены… Да, деточка, тебе очень многое предстоит!

   — Какая свадьба? Какой покойник? Непостоянство чего?! — пробормотала деморализованная я.

   — Свадьба, судя по всему, твоя. Хотя и не точно… вообще, какая-то странная свадьба; вроде и похоже, а вроде и не совсем. Встреча с покойником — значит, с чем-то из далёкого прошлого, что для тебя давно умерло. Главное, будь очень осторожна и помни: предопределённости нет, будущее твоё очень туманно и полностью зависит от твоих собственных поступков, — она резко поднялась с места, тряхнув головой. — Простите, ребята, я пойду работать, — тётя Аея поморщилась и, взяв поднос, ускользнула.

   — Вот так погадали, — хмыкнул Тор. — Ау, ну что ты так побледнела? Сама подумай, что может предсказать тебе дурацкая чашка с кофейной жижей? К тому ж тебе ясно сказали, что предопределённости нет, так что всё может быть и так, и совсем по-другому, и вроде как гадание всё равно сбудется. Это же так, страшилки для развлечения!

   — Ты действительно так думаешь? — я с надеждой посмотрела на друга.

   — Само собой! Сама подумай, Олею она знает давно, вы же сюда часто ходите и, наверное, без каких-либо мер предосторожности обсуждаете события своей жизни, поэтому она прекрасно могла запомнить, насколько непоседливый у неё характер. Со мной тоже всё ясно: она вполне могла услышать, что я гармоник, так что предположить чужие беды особого таланта не надо. Она даже не обязательно делает всё это сознательно, просто краем уха услышала — и оно отложилось где-нибудь в подсознании.

   — А как быть с моим предсказанием? — беспомощно уточнила я.

   — А у тебя никогда ничего не случалось, должно же когда-то начаться, — улыбнулся он.

   — Но какая может быть свадьба?! — возмутилась я. — У меня даже возлюбленного нет!

   — Про что и речь, — хмыкнул он. — Воспринимай это с юмором.

   — Да, но… а струны? — пробормотала я уже смущённо.

   — Что — струны? — вскинул брови Астор.

   — Показалось, — решительно отмахнулась я. В самом деле, с чего я это взяла? Даже если бы она действи-тельно что-то такое видела, как я-то могла это заметить? Ну ладно, первые три, я действительно неплохо научи-лась их чувствовать, но старшие?! Скорее всего, просто фантазия разыгралась.

   Я сумела взять себя в руки, но небольшой червячок сомнения всё равно упорно грыз меня изнутри. На соб-ственную фантазию я никогда не жаловалась, но людям свойственно порой списывать на её проявления всё непо-нятное, странное и пугающее.

   Одно меня утешало: обещанный ветер перемен вполне мог дуть в благоприятную сторону. В конце концов, мне же свадьбу пообещали, а не похороны!

***

— Что, помощничек, готов к великим свершениям? — Карт Аль, как всегда, влетел с ветром и разрушил хрупкую ночную тишину. Один из ведущих следователей отдела и заодно временный руководитель Астора с ходу плюхнулся на край стола парня, потрясая в воздухе тонкой тёмной папкой. — А что ты такой задумчивый? Первое ночное дежурство, рано ещё. И что ты тут изучаешь? — он пальцем подцепил край лежащей сверху открытой пап-ки, чтобы взглянуть на обложку. — Иеа Лиел? Знакомое имя… Кто это? — и он бесцеремонно заграбастал папку, прижав ту, что принёс, локтем.

   Астор же, наконец дождавшись паузы в потоке словоизвержений старшего товарища, сумел ответить хотя бы на последний вопрос.

   — Просто попалось на глаза имя, решил узнать подробности.

   — Врёшь, — не отрываясь от чтения, безапелляционно оборвал его Карт. — Вернее, не врёшь, но пытаешься тасовать факты. Больше никогда не пробуй, со мной такие фокусы давно не проходят, зато я могу заподозрить злой умысел. Зачем тебе эта женщина? — и цепкий взгляд ярких, неестественно синих глаз вцепился молодому помощнику следователя, кажется, в самую душу.

   — Случайно выяснилось, что одна моя хорошая знакомая очень не любит гармоников. Я рассудил, что у та-кой резкой неприязни должны быть свои причины, и решил выяснить.

   — Использование служебного положения в личных целях? — ехидно ухмыльнулся Аль. — Дело хорошее, одобряю. Саму Иеа ты вряд ли знал, это дело даже я уже не застал. Что за знакомая и как она с этим связана?

   — Как оказалось, это её дочь, — вздохнул, сдаваясь на милость победителя, Астор. Видя, что вопрос из глаз начальства не исчез, пояснил более развёрнуто. — Мы вместе учились в школе, вчера вот встретились, и неожи-данно выяснилась эта подробность. Мне стало любопытно…

   — И что, полегчало, когда ты это любопытство удовлетворил? — усмехнулся Карт. — Дурак ты ещё, маль-чишка совсем. Праздное любопытство — очень опасная штука. Ау Лиел, значит, — Тор и не заметил, когда в руках этого маньяка оказалось личное дело одноклассницы — тощая белая папочка.

   Цвет обложки соответствовал важности содержимого: чем светлее, тем реже попадал фигурант в поле зрения контролирующих органов. Белые папки обычно содержали только краткие сведения — возраст, родители, место рождения и учёбы — и очень редко покидали архив. Карт Аль, не открывая, задумчиво похлопал папкой по ладони, глядя куда-то в пространство.

   — Пойдём, дело у нас. Что ты на меня так смотришь? — следователь состроил удивлённую физиономию. — Думаешь, я зашёл просто поболтать? — Беспечно плюхнув тонкую папку с подноготной Ау обратно на стол, он вновь потряс извлечённой из-под мышки её тёмно-серой товаркой. — Пойдём, тебе понравится. Ночь преподнесла нам интересный сюрприз. — И он, не дожидаясь, пока Астор сложит документы и соберётся, со своей обыкновенной стремительностью покинул кабинет.

***

Я люблю ночь. Свои плюсы, конечно, есть в любом времени суток, но ночь — особенная. У неё очень не-обычная музыка.

   Звук — это самая простая из гармоний струн, он затрагивает лишь форму материи и недолговечен, не оста-ваясь в её памяти. Гармония звука очень часто возникает случайно, сопутствуя любым изменениям. У ветра есть своя музыка, у воды, даже налитой в стакан и, казалось бы, неподвижной, у любого времени суток и явления при-роды. Вещества состоят из молекул, молекулы — из пребывающих в постоянном движении атомов. И всё это со-стоит из струн, каждая из которых колеблется по-своему. Огромная и бесконечно прекрасная симфония — наш мир.

   Музыка ночи самая чистая, загадочная и вкрадчивая, и её плавный ненавязчивый темп лично мне гораздо ближе, чем задорная жажда жизни дня. Мне обычно не хватает решимости или банально времени, чтобы просто выйти прогуляться, послушать ночь. Но когда случается задержаться на работе, а потом затемно возвращаться до-мой, я всегда искренне радуюсь этому событию. Бреду, вслушиваясь и вглядываясь в ночь; не то что не спешу — даже неосознанно стараюсь замедлять шаг.

   Многие не замечают этой музыки: для того, чтобы её услышать, нужно привыкнуть работать со струнами часто и подолгу. А для некоторых она выглядит… совсем иначе, потому что не все воспринимают биение струн именно как звуки. Вот мой наставник, например, чувствует запахи, а один приятель — видит цветные ореолы. Я порой пытаюсь представить, каким им видится этот мир, но каждый раз фантазия пасует.

   Сегодня я задержалась по той же причине, по какой задерживалась сотню раз до этого: появился новый за-каз и мы ходили слушать дом. Наставник занимается настройкой жилья на новых хозяев; на первый взгляд глупая, но на деле — филигранная, кропотливая, очень интересная работа. Такой дом всегда разбудит своих обитателей в случае опасности, дети не будут ударяться об острые углы и случайно ронять на пол посуду, вероятность несчаст-ного случая с теми, на кого дом настроен, в его стенах стремится к нулю.

   Наставник — уникальный специалист, таких во всём городе только трое. Он говорит, что у меня большое будущее и я смогу достичь больших успехов, если только научусь контролировать своё восприятие, а не полагаться на милость капризного вдохновения. Пока это получается плоховато, но я не оставляю надежды.

   Но сегодня мне было чем гордиться: я сама, без подсказки, обнаружила, что одна из картин в гостиной на-ходится в диссонансе с новой хозяйкой. По признанию скупо похвалившего меня наставника, после устранения этой картины дело гораздо лучше пошло на лад.

   Очень хотелось выяснить, почему милая молодая женщина настолько сильно конфликтует с пасторальным лесным пейзажем, тем более что ещё один, принадлежащий кисти того же автора, вполне ей подходил. Но причи-на могла быть зарыта сколь угодно глубоко. Например, дело могло быть в красках или даже в одной краске: ска-жем, тот, кто её готовил, недолюбливал кого-нибудь из дальних родственников женщины. Или просто кого-то, на неё похожего. В общем, бесконечный полёт фантазии без малейшей надежды докопаться до истины.

   Улыбаясь от гордости за свои успехи, фантазируя и слушая ночь, я брела по сонному городу и чувствовала себя невероятно счастливой.

   А потом тишину ночи разорвал чудовищный грохот, похожий на взрыв, пошатнувший даже мостовую под ногами. Взрыв оглушил, полностью дезориентировал в пространстве. Я испуганно вжалась в ближайшую стену, между которыми была втиснута узкая улочка, до боли в глазах вгляделась в зыбкую темноту, нарушаемую только неяркими огнями ночных светильников, парящих высоко над улицей. Только спустя прошедшую с этого взрыва вечность я потихоньку начала приходить в себя и удивляться, почему никто не высовывается из окон. Не было слышно взволнованных голосов, да вообще ничего не было слышно, только всё та же музыка ночи, сменившая свою тональность: теперь она была очень тревожной, нервной.

   И тут до меня наконец дошло, что это был не взрыв, а звук слышала только я. Звук, с которым обрывается струна.

   В следующее мгновение, собравшись с духом, я нырнула в хитросплетение улиц, которое знала как свою собственную комнату. Нервное напряжение нарастало, будто намеревалась быть гроза, а я почти бежала по мостовой, шестым чувством зная, куда нужно двигаться.

   Правда, задать себе вопрос, а с какой целью я так спешу к месту этого страшного — я уверена, страшного! — события, я отчего-то не потрудилась.

   — Саена4? — окликнула я, тяжело дыша; в конце концов я всё-таки сорвалась на бег. Незнакомка сидела в одном из переулков прямо на брусчатке, привалившись спиной к стене дома. — Саена! — я подошла ближе и опустилась рядом с ней на корточки. Тело действовало как заведённое, а разум лишь недоумевал над бесполезно-стью всех этих жестов: он знал, что женщина мертва и что она уже не откликнется.

   На лице незнакомки навечно застыла печать ужаса, а из уголка губ сбегала тонкая струйка крови. Светлые волосы разметались по плечам, а на клетчатой ткани платья на её груди что-то темнело, и от взгляда на это пятно меня неожиданно замутило.

   — Саена? — раздался незнакомый мужской голос. Я вздрогнула и вскочила, испугано озираясь — в конце переулка стояли двое патрульных. — Что-то случилось, саена? — оба мужчины бегом кинулись ко мне. Я только кивнула, беспомощно переводя взгляд с мёртвой женщины на приближающихся гармоников и обратно.

   — Она мертва! — воскликнул один, опустившийся, точно как я мгновение назад, рядом с незнакомкой на корточки.

   — Что здесь произошло? Саена, вы меня слышите? — второй патрульный аккуратно потряс меня за плечо. Я вновь кивнула, не в силах оторвать взгляд от неизвестной женщины.

   Лопнувшей струной была её жизнь. Её разорвавшееся сердце.

   Этого знания моё оглушённое сознание уже не выдержало, растворяясь в блаженной темноте.

***

Карт убежал, растворившись в темноте подобно призраку. Аккуратный Астор потратил всего несколько се-кунд на сбор тонких листков обратно в папку и организацию из папок небольшой ровной стопки, а в коридоре уже и след Аля простыл. Только минут через десять блужданий по зданию, освоиться в котором молодой человек ещё не успел, он наткнулся на одного из дежурных охранников. Скучающий бородач охотно пояснил, что патруль обнаружил труп и Карт Аль побежал допрашивать подозреваемую, которая находится в восьмой комнате для допросов. А чтобы попасть в ту комнату, юному тару5 нужно пройти по коридору до лестницы, спуститься на этаж и повернуть направо. И там будет искомая дверь, помеченная табличной. То ли третья, то ли четвёртая по правую руку.

   Нужную дверь молодой человек отыскал без труда и, чтобы не мешать, проскользнул внутрь тихонько, без стука. Происходящее внутри меньше всего напоминало допрос подозреваемой, как это представлял себе юный следователь. Да не только представлял; ему и раньше приходилось участвовать в допросах, даже пару раз их вести.

   Синеглазый демон, как мечтательно называла Аля одна безнадёжно влюблённая в него экстравагантная со-трудница судмедэкспертизы, сидел на столе. Он вообще, кажется, принципиально игнорировал стулья в любых их проявлениях; во всяком случае, сам Астор ещё ни разу не застал его в столь привычной всем нормальным людям позе. Подле него на мягком стуле для посетителей сидела девушка в простом повседневном клетчатом платье, из-под которого выглядывали лишь аккуратные полусапожки. Сложив руки на коленях следователя и уткнувшись в них лицом, она безнадёжно, навзрыд ревела, а он осторожно, с почти отеческой заботой гладил её по голове.

   На мгновение подняв взгляд на вошедшего, Карт едва заметно кивнул, взглядом же указал на ещё один стул, стоявший в углу, и сразу потерял всякий интерес к младшему коллеге.

   — Ну, будет вам, саена, — в голосе следователя звучали неожиданные для его грубого, резкого, каркающего тембра воркующие ноты, и сейчас этот голос звучал мягко, как кошачье мурлыканье. — Вы даже не знаете, как эту женщину звали, стоит ли так убиваться! — Девушка в ответ что-то сквозь слёзы проговорила, а Аль вздохнул, кач-нув головой: — Редкий в наши дни талант — так близко к сердцу принимать чужое горе!

   Следователь вновь поднял взгляд на помощника и кивнул куда-то в сторону. Проследив направление начальственного кивка, Астор обнаружил тумбочку и кувшин с водой на ней. Сообразив, что от него требуется, парень налил стакан воды и вручил его коллеге, после чего очередным жестом был отправлен на прежнее место.

   — Вот, выпейте воды, станет легче.

   Саена подняла голову, согласно кивнула и дрожащими руками вцепилась в стакан. Тор даже слышал, как стучат по стеклу зубы подозреваемой (впрочем, подозреваемой ли?). Сделав несколько глотков, она с благодарным кивком вернула стакан.

   — Спасибо, — тихо и смущённо проговорила девушка. Астор на своём стуле, узнав голос, окаменел. И хоро-шо, потому что иначе он бы точно вскочил и наверняка бы всё испортил, прервав явно тщательно продуманную процедуру допроса. — Извините меня за такой срыв, — она виновато шмыгнула носом, возвращая следователю платок. — Первый раз со мной такое, никогда раньше не видела чужой смерти. Не думала, что это настолько страшно.

   — Оставьте себе на память, — подмигнул Аль. — И не тревожьтесь, во имя Ветра, всё будет хорошо.

***

— Оставьте себе на память, — заговорщически подмигнул мне этот странный человек, и я почему-то вновь ужасно смутилась, сжимая спасительный платок обеими руками. Действительно, зачем ему эта мокрая тряпочка? — И не тревожьтесь, во имя Ветра, всё будет хорошо.

   — Я постараюсь, — вздохнула я и кивнула. — Но я всё равно не понимаю, она же была далеко, а я услышала так, будто всё случилось перед моим носом. Люди же часто умирают, я бы давно оглохла, если бы слышала каждую смерть! — растерянно проговорила девушка.

   — Мы постараемся найти объяснение и этому факту, — мягко улыбнулся он.

   Следователь представился как Карт Аль. Это был крепкий и жилистый мужчина среднего роста, лет сорока на вид, с каштановыми волосами до плеч. Он совсем не походил на типичного уроженца наших краёв ни внешно-стью — у нас более распространена светлая масть, — ни странным именем. О нездешнем происхождении говори-ла и бледная кожа сероватого оттенка. Лицо его производило приятное впечатление, но не относилось к числу примечательных и запоминающихся; самое обыкновенное лицо, и только жёсткая складка в уголке губ и мимиче-ские морщинки вокруг глаз позволяли немного судить о его характере, предполагая человека волевого, но не ли-шённого чувства юмора.

   Отдельного описания заслуживали только его глаза. Они были того глубокого синего цвета, какого бывает ясное небо осенним вечером. Чуть раскосые, выразительные, с очень цепким и неожиданно холодным взглядом, чего трудно ожидать от тёмных глаз. Наверное, такой взгляд можно считать профессиональной привычкой.

   Но куда необычней была его мелодия. Я отчего-то поймала её в первое же мгновение, когда он только вошёл в эту комнату, хотя обычно для такого мне необходимо долго настраиваться и сосредотачиваться. Нечто бравурное, бешеное, стремительное… не человек — штормовой ветер, запертый в двуногую телесную оболочку.

   А самое странное, раз почувствовав, я никак не могла отвлечься от этой вибрации струн. Карт Аль заполнял всё вокруг, подавлял, поглощал, не давал задуматься и успокоиться, лишал самообладания и отчего-то непрерывно вгонял в краску.

   Если бы не эта оглушающая личность рядом, я бы, наверное, и не подумала вот так разрыдаться.

   — Спасибо, — я снова кивнула, уткнувшись взглядом в свои коленки. — Вы очень необычный человек, тар, — вдруг заявила упрямо, по-прежнему не решаясь взглянуть ему в лицо.

   — Почему? — искренне удивился он.

   Решимость пооткровенничать как внезапно появилась, так столь же внезапно и исчезла, оставив меня с но-сом и в крайнем смущении.

   — Да так, неважно, — отмахнулась я.

   Мужчина некоторое время помолчал, видимо, задумчиво разглядывая меня.

   — Ну, как хотите, — хмыкнул в конце концов следователь. — Потом расскажете, если захотите. Но теперь, коль скоро вы взяли себя в руки, может быть, поговорим о причине нашей сегодняшней встречи?

   — Да, конечно, — я кивнула, пожав плечами. — Правда, я совершенно не понимаю, чем могу помочь.

   — Но всё же. А, чудесно, вот и ещё одно действующее лицо… Не стоит так подкрадываться, вы нам не поме-шали, — обратился Карт куда-то за мою спину. Я заинтересованно обернулась и не поверила своим глазам. — Разрешите представить, мой коллега и помощник, Астор Виал. Очень талантливый и перспективный парень.

   — Мы знакомы, — понуро кивнула я.

   Вдруг возникло ощущение, что я — воздушный шарик, из которого выпустили почти весь воздух. Силы ра-зом оставили, появилась вялость и непонятное безразличие ко всему, включая свою собственную судьбу. Казалось бы, самое время радоваться, моим делом занимается знакомый и близкий человек, но его присутствие меня со-всем не поддержало. Напротив, я отчего-то почувствовала себя обманутой и вновь уткнулась взглядом в колени, а Тор с непонятным выражением лица уставился на своего старшего товарища.

   — Вот как? — Аль удивлённо хмыкнул. — Тем лучше. Итак, приступим. Саена, как вы нашли тело покойной?

   Я со всеми возможными подробностями пересказала, как и откуда шла, по каким улицам, что почувствовала и как повела себя. Согласилась, что поступила странно и нелогично, и объяснить своё стремление увидеть место происшествие никак не сумела. Но тут уже следователь проявил великодушие и заверил меня, что в состоянии аффекта, в котором я находилась в тот момент, люди творят и не такое.

   Карт Аль даже почти ничего не спрашивал, я и сама рассказала вообще всё, что знаю. Где-то я слышала, что в подобных ситуациях лучше просто коротко отвечать на вопросы, чтобы не выболтать лишнего и не привлечь к себе подозрения, но мне совсем нечего было скрывать. Погибшая была мне незнакома, и по сути ничего, кроме собственных ощущений, я описать не могла. А ещё очень хотелось спать, и здесь расчёт был простым: чем меньше ко мне будет вопросов, тем быстрее меня отпустят домой.

   Со всеми вопросами мы управились минут за двадцать, и я покинула кабинет. Снаружи дожидался молчаливый пожилой мужчина в форме, который бесконечными коридорами и переходами проводил меня к пристани. На пристани уже стоял заблаговременно вызванный катер-такси, так что домой я добралась очень быстро. Уже засыпая в своей кровати, мысленно поблагодарила Ветер за то, что отец на месяц укатил с очередными гастролями, и того необычного следователя за предусмотрительность. Надо думать, именно он позаботился, чтобы меня быстро и без проволочек доставили домой.

***

— Какая очаровательная девушка, — с задумчивой улыбкой прокомментировал Аль, когда дверь за спиной оной закрылась. О том, чтобы свидетельницу доставили домой, он распорядился заранее, поэтому за неё можно было не волноваться. — И повезёт же кому-то!

   — Какая же вы сволочь! — выдохнул Астор. Всё время своего присутствия молодой человек действовал как марионетка, бездумно выполняя распоряжения Карта, отчаянно пытаясь переварить происходящее, а теперь наконец-то обрёл дар речи и поспешил им воспользоваться.

   — Вот это номер! — выражение лица следователя стало озадаченным. — Аргументируй?

   — Зачем вы так себя вели? Вы как по нотам всё расписали, сыграли спектакль, а теперь ещё ей восхищае-тесь? Вы её обманывали, вы… — Парень под насмешливым взглядом старшего смешался, замялся и мгновенно растерял весь кураж, понимая, что просто не способен сформулировать, что именно его так возмутило.

   — Я-то, может, и сволочь, только я её ничем не обидел. А вот тебя она вряд ли простит.

   — За что простит?! — опешил Тор.

   — М-да, молодой и глупый, — сокрушённо покачал головой следователь. — Определись уже, что тебе важ-нее — бестолковое любопытство или друзья.

   — Я… не понимаю, о чём вы? — проворчал окончательно выбитый из колеи молодой человек, пытаясь спря-тать растерянность за возмущением. Карт Аль вздохнул.

   — После разговора со мной она была вполне бодра и жизнерадостна, а потом увидела тебя. Готов поставить свою зарплату за год, она и сама не поняла, почему так расстроилась при виде старого друга. А вот я тебе легко это объясню. Зачем ты полез в личные дела её семьи? Дети не в ответе за грехи родителей. Тем более этой девочке тогда было лет пять, и я уверен, она даже не знает, что там на самом деле случилось. Она не любит гармоников, потому что наши коллеги отняли у неё мать. Это всё, что мог запомнить маленький ребёнок, для которого мать — существо высшее и непогрешимое. А ты её заподозрил, тогда и сейчас. Допустил, что она виновата, не поверил в неё, и она это почувствовала.

   — Но как?! — потерянно пробормотал Астор.

   — Ты вообще в курсе, у кого она подмастерьем работает? — со смешком уточнил следователь.

   — Она что-то такое говорила, — окончательно смутился Астор. — Вроде бы её учитель и начальник как-то с домами работает.

   — «Как-то с домами работает»! — передразнил Карт. — Тьфу! Мастер Фавр Фарт — уникальный специалист, способный настроить дом на его обитателей, причём на всех. Ты хотя бы примерно представляешь, насколько сложно услышать весь дом от конька крыши до фундамента, да ещё и определить, насколько он подходит сразу нескольким людям и какой камень в стене нужно заменить для достижения лучшего результата? Да, он не умеет строить гармонии, он не Творец, но ему это и не надо. Мастер — человек с абсолютным слухом в самой превос-ходной степени этого понятия. Он умеет чувствовать мир так, как нам с тобой и не снилось. И ты действительно полагаешь, что этот человек возьмёт в ученики и, что особенно важно — в помощники, первого человека с улицы? Если бы ты действительно интересовался жизнью своих друзей, ты бы не полез копаться в прошлом, а выяснил, что мастер Фарт искал себе помощника пятнадцать лет! Конечно, ей до его уровня учиться и учиться, но девочка всё равно невероятно талантлива. Меня, постороннего человека, она «прочитала» с лёту и почувствовала резонанс за полмили от места событий, причём настолько отчётливо, что сравнивает со взрывом. Как думаешь, могла она не заметить твоё недоверие?

   — Резонанс? — только и смог переспросить юноша.

   По остальным пунктам возразить было нечего, тысячу раз был прав этот Карт Аль, будь он проклят. И те-перь где-то в горле жгло чувство потери. Он действительно слишком хорошо знал Ау и точно знал, что простить его она уже не сможет. Нет, девушка не обиделась и по-прежнему будет с ним общаться, только относиться вот так тепло, считать его близким другом уже не будет. И винить в этом стоит только себя. Даже не за любопытство и желание узнать правду; за то, что позволил себе беспочвенные подозрения в адрес той, кого подозревать-то было не в чем. Недоверие — очень губительная вещь для дружбы, как и для любви.

   — Именно так была убита эта женщина, которую нашла твоя подруга.

   — Но… это же считается невозможным!

   — А мне нравится, как ты сформулировал, — вдруг добродушно усмехнулся следователь. — «Считается не-возможным», а не глупое «невозможно» в ответ на объективный факт. Мелочь, а приятно. Всё-таки будет из тебя толк! Лет через пятнадцать.

***

Меня разбудил истеричный звон колокольчика. Он, бедный, дребезжал так, будто вот-вот лишится язычка, да ещё звон этот сопровождался жутким грохотом. Я, ещё не до конца проснувшись, накинула халат и побрела от-крывать.

   Без разговоров распахнув входную дверь, застала преинтересную картину. Передо мной был затылок Олеи в комплекте со спиной и всем, что ниже. Подруга одной рукой остервенело теребила верёвку звонка, второй держа-лась за стену, а согнутой в колене ногой, обутой в изящный ботинок на небольшом каблуке, судорожно дёргала в воздухе. Как я поняла, именно этот каблук и издавал тот грохот.

   Пока я недоумённо разглядывала экзотический ночной кошмар (раньше Олея не имела привычки являться мне во снах, да ещё таким образом), подруга заметила, что нога вхолостую болтается в воздухе, стремительно обернулась и выпустила наконец многострадальный шнурок. Звон стих, в голове понемногу начало проясняться. Например, я поняла, что кошмар этот происходит не во сне, где от него был хоть какой-то шанс избавиться, а очень даже наяву.

   — Хвала Ветру, ты проснулась! — без приветствия накинулась она на меня, оттесняя в глубь прихожей и за-крывая дверь. Решительно уцепив за руку, подруга потащила меня в сторону кухни; расположение комнат в доме она знала прекрасно. — Я всё узнала. Конечно, пришлось поднять старые связи, да и вообще немного побегать, но, главное, оно того стоило. Короче! У них на тебя ничего нет, так что, что бы они ни говорили…

   — Погоди, погоди, Оли, а ты вообще о чём?! — я наконец достаточно проснулась для того, чтобы вслушаться в её трескотню.

   — Да об этом трупе на мостовой. Они наверняка попытаются повесить на тебя, но ничего. Мы сейчас поедем к маминому знакомому адвокату…

   — Оли! Кто на меня что вешать собирается, что ты несёшь?! — я затрясла головой и оттеснила её от плиты, отобрав банку с кофе. — Не нужен мне никакой адвокат, никто на меня ничего не вешает! Я вчера говорила со сле-дователем, он очень компетентный и галантный мужчина, совершенно ни в чём меня не обвинял. Просто расспросил, как я нашла эту женщину, и всё.

   — Я надеюсь, ты там ничего не подписывала? — подозрительно прищурилась она. Обороты, однако, сбави-ла.

   — Да он и не предлагал. Успокоил, мягко расспросил, пообещал пригласить ещё раз, чтобы всё записать уже как положено.

   — Успокоил, говоришь? И пригласил? А ты, значит, и рада пойти? — симпатичная мордашка Олеи приоб-рела донельзя хитрое выражение.

   — Что? — растерялась я. — Оли! — я возмутилась, пытаясь побороть смущение, когда догадалась о подтек-сте вопроса. — Вечно ты об одном думаешь! Он просто проявил такт, а ты уже невесть что придумала! Как тебе такое только в голову пришло?! И вообще, он, конечно, хороший, но по меньшей мере раза в два меня старше!

   — Синеглазый демон Аль? — брови подруги взлетели куда-то под чёлку.

   — Как ты его назвала? — в свою очередь опешила я.

   — Да, не обращай внимания, — она фыркнула. — Есть у меня одна знакомая, которая в Руке Гармонии работает, она в него влюблена уже года два. Крайне занимательная особа, но не о ней сейчас. В общем, она его так называет, а поскольку я узнала, что твоим делом занимается именно он, я сразу к ней и побежала. Потому что этот следователь у неё просто мания какая-то, она за всеми делами его наблюдает… Ну, это тоже неважно. А важно, что ты в одном предложении ошиблась аж два раза. Во-первых, он ничуть не в два раза старше, ему всего-то тридцать два. Да-да, данные более чем достоверные! А во-вторых, по поводу его «хорошести»… В ответ на вопрос, почему она не попытается хотя бы намекнуть ему на свои чувства, она вытаращилась на меня чуть ли не в ужасе и ответила дословно следующее: «Да я что, совсем больная? Одно дело — тихонько по нему вздыхать на расстоянии. А быть рядом с этим маньяком — увольте!»

   — Да хватит уже! — не выдержала я. — Меня не интересуют его качества идеального мужчины, и вздыхать я по нему не собираюсь! Ни на расстоянии, ни вблизи. Да, он произвёл на меня хорошее впечатление как интерес-ный и необычный человек. Ты меня будешь сватать за всех, кто показался мне хорошим? Начни тогда с соседа на-против! — закончив отповедь, я раздражённо стукнула чашкой об стол и плеснула в неё кофе, лишь чудом не про-махнувшись.

   — Сосед напротив — это тот сухонький старичок-историк? — миролюбиво поинтересовалась Оли. Я только кивнула. — Да ладно, не сердись. Не могу я над тобой не подтрунивать на эту тему, ты всегда так забавно реагиру-ешь, — и эта ехидна расцвела довольной улыбкой. Вот как на неё можно сердиться?

   — Ладно, мир, — я вздохнула и отдала ей кофейник. Подруга радостно набулькала себе полную кружку.

   — А с чего ты решила, что он хороший? Нет-нет, я сейчас серьёзно. Просто все, с кем я успела поговорить, отзываются совсем иначе. Что специалист классный согласны все, даже странно. А вот по поводу личных качеств уже не очень.

   — Ну… — начала я. И вдруг поняла, что почти ничего не рассказывала ей о своей работе. Как-то так получи-лось, что последние несколько месяцев у нас находились совсем другие темы для разговоров, да и виделись мы не слишком часто. — Помнишь, ты всё время возмущалась, что я оцениваю людей по одному взгляду? Сейчас, когда начала работать, я поняла, почему так делала, и почему моё мнение почти никогда не менялось с углублением знакомства: если кто-то нравился с первого взгляда, то продолжал нравиться и после, и наоборот. Я просто подсознательно к ним прислушивалась. Сейчас я, как правило, делаю это осознанно и могу слушать вибрации без пересчёта их на собственное понимание «хорошо-плохо», но отделаться от привычки оценивать по красоте мелодии, увы, никак не могу. Конечно, это неправильно, и далеко не всегда красивая мелодия соответствует хорошему человеку, но исключения случаются довольно редко. И почему-то именно сейчас я уверена, что не ошиблась.

   — В общем, тебе понравилось, как он звучит? — захихикала она, едва не захлебнувшись в кружке.

   Я улыбнулась.

   — Что-то вроде. Я раньше не встречала таких людей, он очень необычный. Ты не спрашивала, откуда он ро-дом? Явно не местный.

   — Говорят, он откуда-то с Левого берега, да я особенно не расспрашивала. И всё-таки, что в нём такого не-обычного? Та влюблённая знакомая только отмахивалась от вопросов, а мне безумно интересно! — подруга со-строила просящую мордашку. — Она такой человек… ну, жёсткая, грубая, почти бесчувственная. О нём же говорит почти как влюблённая школьница.

   — Понятия не имею, что тебе в связи с этим ответить, — хмыкнула я, удивлённо глядя на Олею и пытаясь примерить её слова к тару следователю. — Кажется, он очень волевой и энергичный человек. Упрямый и напори-стый, возможно даже способный идти к своей цели по головам, — медленно проговорила я, покачивая головой в такт мыслям и стараясь до последней чёрточки восстановить в памяти образ мужчины. — Совершенно определён-но, человек проницательный, хороший психолог. Терпеливый — я вон минут пять рыдала, так он меня очень мяг-ко и тактично уговаривал, хотя, насколько знаю, мужчины обычно очень не любят женских слёз. Но это, наверное, можно отнести к упорству. А примечательного в нём… глазища синие да эта музыка бешеная. Очень похоже на сильную весеннюю грозу. Я потому так и впечатлилась им, что не ожидала от живого человека подобного свето-преставления. С ним очень сложно находиться в одной комнате, становится очень тесно и кажется, будто потолок начинает давить на плечи.

   — Как ты образно описываешь, — встряхнулась после пары секунд молчания Олея. — Аж мороз по коже! То есть с «синеглазым демоном» ты согласна? — провокационно поинтересовалась подруга.

   — С синеглазым — на сто процентов, — рассмеялась я. — А вот за что его демоном обозвали, ещё надо разобраться. Я из этой братии никого никогда в жизни не встречала, судить не могу. Но, с другой стороны, он настолько необычный по сравнению со всеми, кого я знаю, что я скорее согласна посчитать его демоном, чем человеком. А! У меня же пирожные оставались! Будешь?

   — Брр, ты хоть паузы делай между демонами и пирожными, — она фыркнула. — Я не сразу поняла, причём тут пирожные. Буду, конечно! А не страшно?

   — Да они вроде свежие, вчера утром купленные, — пожала плечами я. — Чего их бояться?

   — Тьфу! — она с хохотом согнулась пополам. — Забираю назад свои слова про паузы, уж кто бы говорил! Я верю, что ты не боишься пирожных, даже позавчерашних. Хотя вот прошлогодних я бы, пожалуй, и испугалась, — она задумалась, видимо, представляя эти самые пирожные. — Такие сопливые, гнилые, в плесени… брр!

   — Ну вряд ли они даже через три года попытаются тебя съесть. А кого я бояться-то должна?

   — Демона этого. Если он, конечно, на самом деле демон, да и если нет — тоже. Уж очень нелестно о нём от-зываются, и «маньяк» — ещё самое мягкое определение.

   — О да, трепещу от ужаса! — я состроила зверскую гримасу. — Брось, не съест же он меня, в конце концов! Тем более я увижу его максимум ещё один раз, когда буду письменные показания давать, и как-нибудь переживу эту встречу.

   — Ох, смотри мне! Съесть не съест, а вдруг — покусает? — фыркнула она. На этом месте нас прервал звонок в дверь — мелодичный, задорный. Каким он, собственно, и был до сегодняшнего утра и встречи с Олеей, пережи-вающей за мою жизнь и свободу.

   — Кого это принесло? — удивлённо поинтересовалась я, торопливо вытирая салфеткой губы и запахивая развязавшийся халат.

   — Страшного демона в следовательском обличье, — съехидничала Оли. — Гарантирую, он пришёл, чтобы тебя покусать! Что ты у меня спрашиваешь? Пойди да открой!

   Я послушно направилась в коридор, на ходу представляя Карта Аля в чёрном плаще, с загадочной физионо-мией и внушительными клыками, пришедшего с целью покусания моей скромной особы. Представила настолько ясно, что, открывая дверь, уже хихикала.

   Жаль, я не видела своего лица в тот момент, когда обнаружила, кого ветер принёс ко мне в это утро.

   — Э-э… саена? — удивлённо вскинул брови следователь Руки Гармонии. — Вы в порядке?

   — А где плащ? — только и сумела ошарашено спросить я.

   — Какой плащ? — уточнил он и почему-то оглянулся.

   — Не важно, — я поморщилась, мысленно ругая гениальную интуицию подруги. — Здравствуйте, тар.

   — Я вас не разбудил? — вежливо осведомился он. Когда я махнула рукой, не вдаваясь в подробности, про-должил. — Я хотел бы поговорить с вашим отцом, тар Лиел дома?

   — Боюсь, у вас это не получится, — я вздохнула. — Он уже несколько дней как уехал на гастроли и вернётся не раньше, чем через месяц. Может, я смогу чем-то помочь? Ах да, что я вас на пороге держу, проходите! Может быть, кофе?

   — Да, с удовольствием.

    Я пропустила гостя в дом и двинулась в направлении кухни. Следователь бесшумной тенью скользнул за мной. Насколько это был опрометчивый поступок — как с моей, так и с его стороны — я поняла очень быстро.

   — О! Смотри-ка, синеглазый демон тебя не съел? — поприветствовала меня эта ехидна. Я задохнулась от возмущения, а Аль как раз в этот момент прошёл в кухню.

   — Здравствуйте, саена. А, позвольте проявить любопытство, какой именно демон должен был съесть саену Лиел?

   — Не важно, тар Аль, — сквозь стиснутые зубы выдавила я, борясь с желанием надеть подруге на голову блюдо с пирожными за неимением в поле зрения ничего увесистей. Даже без зеркала я чувствовала, что щёки мои приобрели пунцовый оттенок; кажется, именно это обычно называют «сгорать от стыда».

   — Мы тут обсуждали одного интересного мужчину из числа гармоников, — проигнорировав моё шипение и совершенно не глядя в мою сторону, кокетливо проговорила Олея, всецело поглощённая разглядыванием незнакомого представителя мужского пола. — Следователя, он вчера…

   — Оли! — прорычала я, яростно буравя подругу взглядом. — Тару следователю это неинтересно!

   — Ой, так это вы? — бесхитростно восхитилось это зеленоглазое чудовище. Я судорожно сжала руки в кула-ки, понимая, что ещё слово, и я точно её придушу, пусть даже и на глазах у гармоника.

   — Что — я? — осведомился следователь, прислоняясь к тумбочке. Вскользь брошенный на него взгляд за-ставил меня передумать и возжелать провалиться сквозь землю. Кажется, самого Карта Аля происходящее неска-занно забавляло, он получал от него массу удовольствия и то и дело насмешливо косился на меня. Собственно, столкнувшись с ним взглядом, я и впала в отчаянье. Так стыдно мне не было никогда в жизни!

   — Вы тот самый синеглазый…

   — Оли! — почти простонала я, готовая то ли разрыдаться, то ли действительно броситься на подругу с ку-лаками. — Ещё слово, и я тебя…

   — Ой! — ахнула она, наконец посмотрев на меня. — Извини, родная, язык мой — враг мой! — она виновато опустила взгляд, демонстративно прикрывая рот обеими ладонями.

   — Простите, пожалуйста, мою подругу и меня, тар Аль, — пробормотала я.

   — За что, саена? — весело осведомился он. — Наоборот, даже приятно, что две очаровательные юные девуш-ки обсуждают мою скромную персону за чашечкой кофе с пирожными. Ну, полно вам, Ау, ничего, стоящего такого смущения, не произошло. Прозвищу этому сто лет в обед, я не считаю его недопустимым или оскорбительным. Если угодно, оно даже в какой-то мере льстит моему самолюбию. А уж в том, чтобы поделиться недавними переживаниями с подругой, вовсе нет ничего предосудительного! Я бы даже сказал, это полезно, не стоит переживать свалившиеся на голову неприятности в одиночестве.

   — Спасибо, тар! И всё равно, извините, — вздохнула я уже свободнее. — Присаживайтесь, я налью вам кофе, он как раз ещё горячий. Знакомьтесь, моя подруга, Олея Стрей. Олея, а это, как ты уже догадалась, тар следователь Карт Аль.

   — Очень приятно. Ау, но я, в общем-то, не за кофе пришёл, — уже без улыбки проговорил он, принимая из моих рук чашку, но к столу так и не присел, вернувшись к полюбившейся тумбочке. — Раз вашего отца нет дома, у меня есть только один вопрос, на который вы бы могли ответить: есть ли у вас отражения ваших родителей? — холодный, будто пронзающий насквозь взгляд следователя оказал благотворное воздействие, я наконец-то взяла себя в руки и настроилась на серьёзный лад.

   Я вздрогнула и посмотрела на него настороженно.

   — Да, есть пара альбомов, но… причём тут мои родители? Какое отношение они имеют к тому происшест-вию?

   — Видите ли, соседка покойной утверждает, что та была знакома с вашим отцом. Иасу Тамарис, это имя вам ни о чём не говорит? — уточнил он и, когда я отрицательно качнула головой, продолжил: — Хотелось бы прояс-нить круг её знакомств, поскольку больше ни одного имени и ни одного посетителя никто припомнить не сумел. Если бы тар Арг присутствовал, я мог бы расспросить его, но для начала придётся обойтись их общими знакомы-ми. Учитывая, что дома у самой покойной никаких отражений не нашлось вовсе, это единственная ниточка.

   — Боюсь, отец вернётся ещё не скоро. Хорошо, сейчас всё принесу, — очень озадаченная таким совпадением, я кивнула и отправилась в отцовскую студию.

   Вернувшись через пару минут с добычей, застала странную картину. Следователь грел в ладони почти пус-тую чашку, неподвижно созерцая за окном что-то, видимое ему одному, а Оли, очень хмурая и задумчивая, нахох-лилась на стуле, периодически недовольно косясь на мужчину. Оба напряжённо молчали.

   — Вот, тар… — растерянно проговорила я, переводя взгляд с одной на другого и обратно. Что у них тут слу-чилось за время моего отсутствия?!

   — О! Благодарю, саена, — он улыбнулся уголками губ и, поставив чашку на стол, забрал у меня альбомы. — Разрешите, я позаимствую их на день-другой? Изучу в кабинете, в привычной обстановке. Даю слово, верну всё в целости и сохранности.

   — Да, конечно, — окончательно растерялась я.

   — Благодарю за кофе. Саена Стрей, приятно было познакомиться, — он коротко поклонился. — Не труди-тесь провожать, я найду выход, — Аль вновь улыбнулся одними губами. Глаза же его, кажется, вообще никогда не меняли выражения. — Всего доброго, саены.

   Когда хлопнула входная дверь, Оли покачала головой и изрекла:

   — Ну и тип!

   — Он сказал тебе какую-то гадость? — заранее возмутилась я.

   — Нет, что ты. Когда ты вышла, он просто скользнул по мне взглядом, мимоходом так, и в окно уставился, а мне резко расхотелось с ним разговаривать.

   — Тебе? — удивилась я.

   — Ага. Не люблю, когда на меня смотрят, будто видят насквозь. С другой стороны, легко поверить, что он действительно видит, а не просто выпендривается. Одно могу сказать точно, с самомнением и самооценкой у него всё в полном порядке. Я бы назвала его самоуверенным, но не буду, потому что есть такое ощущение, что он… в своём праве, что ли? Ой, синеглазый демон! Не в бровь, в глаз прозвище! Да и в остальном я согласна: таким ещё со стороны, очень-очень издалека, можно восхищаться, но близко лучше не подходить. И мне совершенно непо-нятно, что ты-то в нём хорошего нашла?! По-моему, лицемер, каких по всей Великой реке не найдёшь!

   — Не слишком ли категорично? — растерянно хмыкнула я и принялась потихоньку убирать со стола.

   — У меня появилось ощущение, что он выверяет каждый свой жест, каждое слово говорит со строго опреде-лённой целью, заранее уверенный в реакции на него окружающих. Извини, но так ведущего себя человека я могу назвать только лицемером, — она вздохнула. — А ещё, ты только не обижайся… Не обидишься?

   — Говори уже, что такое?

   — Мне кажется, он как-то нехорошо на тебя действует, — Оли нахмурилась. — Не просто действует, он с то-бой как будто играет… Нет! Не с тобой, тобой — так будет точнее. Он точно знает, чего и как от тебя можно до-биться и занимается исключительно этим. Причём наличие свидетелей его совершенно не смущает. Даже жутко делается!

   — Нормально он разговаривает, вежливо, не говори глупостей. У него вон даже чувство юмора есть, — от-махнулась я, взвешивая в руке кофейную чашку, из которой пил покинувший нас следователь.

   — Ну… может быть, мне просто показалось, — дипломатично согласилась она. — А почему ты с таким видом вцепилась в эту чашку?

   — Есть идея, — сообщила я, заглядывая в тёмный осадок на дне белой чашки. — А почему бы нам не узнать, что ожидает тара Аля в ближайшем будущем?

   — Кажется, я начинаю бояться уже тебя, а не синеглазого демона, — укоризненно покачала головой подруга. — Но мне нравится ход твоих мыслей! Иди, собирайся.

   Когда я, собравшись в рекордно короткий срок, почти скатилась по лестнице к нервно приплясывающей в ожидании Олее, она едва не подпрыгнула от неожиданности.

   — Тьфу! Ау, знакомство с этим следователем подействовало на тебя удручающе. Была такая милая, обстоя-тельная и неторопливая девушка, а что стало?

   — Оли, я тебя сейчас стукну. Больно. Ты всё утро откровенно напрашиваешься!

   — Когда такое было? — возмутилась та. Шумно толкаясь, мы вывалились на крыльцо, одновременно про-тиснувшись в дверной проём.

   — Когда ты чуть дверной звонок не сорвала. А потом — когда тару Алю начала всякие глупости говорить.

   — Пф-ф! — фыркнула она. — Тоже мне! Где написано, что мы не можем перемыть ему кости?

   — Можем. Но зачем ему-то об этом говорить? Тем более в такой форме!

   — Не зуди, ничего страшного не случилось. Тем более, — передразнила она, — этому человеку явно без раз-ницы, что о нём говорят две каких-то девицы.

   — Да причём тут он? — раздражённая её непрошибаемостью, воскликнула я. — Во мне дело, понимаешь? Меня не его душевное состояние волнует, а моё! Я откровенно, по душам с тобой поговорила, а ты всё это готова тут же выболтать постороннему, — проворчала я.

   — Прости, я в следующий раз подумаю, прежде чем говорить. Я не подумала, что ты так это воспринимаешь, — она виновато вздохнула.

   — Да ладно, забыли, — я улыбнулась. — Но спасибо, что поняла меня.

   — Кстати! Ещё вчера хотела тебе рассказать, но забыла: я с таким парнем познакомилась! — она мечтатель-но закатила глаза. — Зовут его Сарк, и он…

   Под звонкое щебетание Олеи об очередном интересном блондине мы, по очереди неся накрытую свежим носовым платком чашку едва ли не на вытянутых руках, скорым шагом двинулись в любимую кофейню, щурясь на яркое солнце; время приближалось к трём часам дня, и в этот день на небе не было ни облачка. Окружающий мир звучал бравурно и жизнерадостно, будто разделяя наше любопытство и подгоняя нас поспешить, и мы едва сдер-живались, чтобы не припустить по узким улочкам бегом.

   — Тётя Аея! — позвали хором, шумно хлопнув дверью и почти вбежав в светлый зал кофейни, в это время суток почти полный. Женщина стояла за стойкой и на небольшой специальной плитке, на широкой сковороде без ручки, заполненной песком, варила кофе.

   — Девочки, вы чего? — удивилась она.

   — Погадайте, пожалуйста! — выпалила Оли.

   — Некогда, — рассмеялась она. — Вон, видите, сколько посетителей? Утром приходите. Или, раз настолько невтерпёж, подождите до вечера.

   — До вечера нельзя, до вечера чашка уже высохнет, — сокрушённо сообщила я. — Нам не нам надо… Ну, то есть надо-то нам, но гадать не на наших чашках. Мы…

   — Вот! — подруга торжественно протянула чашку.

   — Девчата, да вы в своём ли уме? — она удивлённо вскинула брови. — Зачем вам это?

   — Нам очень-очень надо! — с мольбой протянула я.

   — Мы просто переживаем за этого человека, а он в гадания не верит и к вам не придёт, — поддержала меня подруга.

   — Лишний интерес судьбе не нравится, — недовольно покачала головой женщина.

   — Ну, пожалуйста! — хором протянули мы с видом «если-вы-не-поможете-всё-пропало!».

   — Ладно, подождите в сторонке, сейчас, — сжалилась хозяйка кофейни.

   И действительно подошла, вытирая полотенцем белые полные руки, через несколько минут, которые мы провели, нервно приплясывая на месте в указанной сторонке.

   — Давайте сюда свою чашку, что там у вас?

   Оли протянула чашку, и мы с надеждой уставились на её круглое румяное лицо. Сначала она сосредоточенно хмурилась, вертя чашку в руках, потом брови удивлённо взлетели.

   — Что… — пробормотала женщина. Вслед за этим на лице её появилась растерянность, которая сменилась возмущением, за которым не слишком убедительно пряталось волнение и даже некоторый испуг. — Что вы мне притащили?!

   — Чашку, — в недоумении протянула я.

   — А что там? — поинтересовалась подруга.

   — Что там?! Ну-ка, рассказывайте, чья это чашка и куда вы вляпались? — она решительно двинулась в кух-ню. Мы, переглянувшись, бросились за ней и когда вошли внутрь, тётя Аея уже торопливо споласкивала чашку под краном. Только тщательно промыв её, вернула Олее и вопросительно уставилась на нас. — Ну?

   — Я вечером случайно нашла мёртвую женщину. Утром приходил поговорить следователь, он выпил кофе, а я подумала — может, гадание что-нибудь прояснит? Может, его стоило бы о чём-то предупредить, — смущённо пробормотала я, опуская глаза.

   — И всё-таки, что вы такое увидели? — влезла непробиваемая Оли. — Какое-то страшное будущее?

   Тётя Аея качнула головой.

   — Нет. Я не увидела ничего. Вначале подумала, что из чашки никто и не пил, а потом такая мешанина пока-залась… Нет у этого человека будущего.

   — То есть? Он умрёт? — испуганно вскинулась я.

   — Смерти там тоже нет, — вздохнула женщина. — И будущего нет. И прошлого. Нет у этого человека судьбы, как будто и человека этого самого никогда не было и нет. Хаос знает, что такое, я о подобном даже не слышала никогда! Держались бы вы, девочки, от него подальше! Не могу сказать, опасен он для кого-то из вас или нет, а только всё равно странно это. И неправильно. Я удовлетворила ваше любопытство?

   — Более чем, — понуро кивнула Олея.

   — Извините нас, — я вновь потупилась. Странный сегодня день: весь день извиняюсь перед окружающими и, что особенно печально, извиняюсь по делу.

   — Да что уж там, — махнула рукой успокоившаяся хозяйка кофейни. — Только больше ко мне с таким не приходите, хорошо? Если кто погадать попросит — приводите. А за глаза не надо. Кто его знает, может, я такую муть потому и увидела, что не человеку гадала, а чашке, — она пожала плечами.

   — Хорошо, — мы кивнули и, не дожидаясь, пока нас попросят удалиться и не мешать работе, вышли на ули-цу с одинокой чашкой наперевес.

   — Ты что-нибудь понимаешь? — поинтересовалась я, задумчиво оглядываясь и прикидывая, куда бы пойти теперь.

   — Нет, но теперь мне ещё интересней, — хмыкнула Оли. — Может, обратиться к Астору?

   — Лучше не надо, — я поморщилась.

   — Почему?

   — А я тебе не говорила? Он как раз у Аля в помощниках. Мне почему-то очень не хочется, чтобы этот… де-мон синеглазый знал о нашем с тобой любопытстве.

   — Ладно, значит, Тор отпадает. Ну, ничего, один он у нас, что ли, в гармониках числится? Что-нибудь при-думаем. Главное, мне совершенно не верится, что тётя Аея ничего не увидела из-за чашки, тут с самим следовате-лем что-то не то! Ты как думаешь?

   — Я склонна с тобой согласиться. Может, нам всё-таки не стоит в это лезть? — с сомнением проговорила я, когда мы свернули к дому Олеи, который находился неподалёку. Подруга предложила остаться у неё на ночь, и я не видела смысла отказываться — на сегодня меня наставник отпустил, а завтра вообще был законный выходной.

   — Шутишь?! Это же так интересно!

***

— Карт? — сидящий у камина молодой мужчина вскинулся на звук шагов, опуская газету. Небольшая комната с плотно занавешенными окнами, в которой он находился, являла собой гибрид гостиной, кабинета и даже спальни, судя по наличию постельного белья на диване в углу. — Вот это, однако, сюрприз. А ты не должен быть сейчас на службе? — растерянно проговорил хозяин дома, аккуратно складывая газету. Он выглядел куда ярче и эффектнее своего незваного гостя: высокий, гармонично сложённый, с красиво вылепленными чертами лица, добрыми серыми глазами и слишком короткими, на взгляд современной моды, волосами льняного цвета. Одет босой мужчина был в домашнее — широкие штаны из шёлковой ткани, завязанные на талии, и просторный тёплый халат нараспашку — и посетителей явно не ждал. Тем более таких бесцеремонных посетителей, знающих каждую дверь и входящих без стука.

   — Я бы с радостью, — отмахнулся Карт Аль, торопливо расстёгивая китель. — Но для этого, Сарк, мне очень нужно твоё зелье, сил больше нет терпеть! — китель был сброшен на ближайшее кресло, и Аль занялся рубашкой. Руки его заметно дрожали, а взгляд был почти безумный.

   — Ух, как тебя колотит-то! — блондин, скинув стесняющий движения просторный халат, поднялся на ноги и подошёл к своему гостю.

   Бесцеремонно уцепил того (следователь был ниже на полголовы) за подбородок длинными музыкальными пальцами и повернул так, чтобы на лицо падало как можно больше света. Долго, пристально вглядывался в синие глаза, будто всерьёз намереваясь отыскать там что-то постороннее. Следователь не сопротивлялся, только мелко вздрагивал всем телом. Наконец, выпустив Карта и позволив тому продолжить возню с рубашкой, Сарк сокрушён-но покачал головой:

   — Да, приятель, накрыло тебя. Ты же вроде своими силами справлялся?

   — Справлялся. Дай зелье, расскажу. Я из последних сил сдерживаюсь, имей совесть!

   — Ты мне сейчас наркомана в стадии ломки напоминаешь, — вздохнул Сарк, открыл бар, дверца которого и без того была приоткрыта, и начал перебирать бутылки и бутылочки.

   — Если хорошо зафиксированный наркоман не получит дозу, хуже будет только ему, — раздражённо пари-ровал Аль. — Тебе хочется сделать ставки, кому не повезёт, если ты мне сейчас зелье не дашь?

   — Не кипятись, я же не возражаю, сейчас всё будет. — Он придирчиво оглядел на просвет пузатый флакон без опознавательных знаков, до середины наполненный мутноватой ярко-зелёной жидкостью, и недовольно кач-нул головой. — Уже месяц стоит. Надо свежей купить.

   — Да что твоей полыни сделается? Твори быстрее! И шприц мне дай.

   — Можно и без шприца обойтись, ты не так плохо… — поймав бешеный взгляд гостя, блондин только пожал плечами. — Да пожалуйста, жалко что ли? Только колоть сам будешь! И отойди вон туда в уголок, не желаю наблюдать, как тебя корёжить будет.

   — Ты маньяк своей работы, всё равно не удержишься, — усмехнулся гармоник, отчаявшись справиться с мелкими пуговицами и распахивая рубаху резким рывком.

   — Сам такой, — огрызнулся блондин, набирая в невесть откуда извлечённый шприц жидкость из флакона. Под пристальным взглядом Сарка та начала неуклонно менять цвет, остановившись на тёмно-синем, напоминаю-щем слегка разведённые чернила. Когда шприц был полон, флакон вернулся в бар. — Ну, что смотришь? Садись и руку давай.

   — А как же «отойди в уголок»? — напомнил Карт, послушно опускаясь в кресло и протягивая руку.

   — Я пошутил, — мрачно буркнул тот, плеснув товарищу на плечо из зелёного флакона. По комнате поплыл характерный резкий запах абсента. — Ты, во-первых, с таким тремором себе куда-нибудь не туда попадёшь. А во-вторых, если тебя так накрыло, мне лучше посидеть рядом.

   — А как же врождённая брезгливость?

   — Тоже мне зрелище, — хмыкнул Сарк, перетягивая предплечье жгутом, точно так же возникшим из возду-ха, как шприц. — Похуже видали. Больно… будет, — «обнадёжил» он, крепко придерживая предплечье следовате-ля и прицеливаясь иголкой.

   — Без тебя знаю, коли давай!

   Блондин пожал плечами и аккуратно ввёл шприц. Втянул немного тёмной венозной крови, растворившейся в густой синеве, после чего начал осторожно давить на поршень, пристально наблюдая, как столбик непрозрачной синей жидкости медленно уменьшается. Вопреки заявлению о «похуже видали» на сведённое болезненной судорогой лицо следователя он смотреть избегал.

   — А теперь постарайся расслабиться. Буду облегчать твои страдания и заодно придерживать.

   Аль послушно откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Второй участник происходящего встал за его спиной, опустил руки на плечи и тоже прикрыл глаза.

   Сторонний наблюдатель не заметил бы особой мучительности процедуры; синеглазого следователя не ко-рёжила судорога, лицо не искажала болезненная гримаса, он вообще почти не шевелился. Разве что дышали оба тяжело, будто куда-то бежали, а не замерли неподвижно, да иногда синхронно вздрагивали и морщились, будто их било током, да левая рука беловолосого коротко дёргалась в ритме секундной стрелки старых настенных часов.

   Странная немая сцена продолжалась, если верить всё тем же часам в вычурной деревянной раме, чуть мень-ше часа. После чего оба мужчины одновременно открыли глаза и синхронно принялись стирать с лиц капли пота.

   — Убил бы, чем так мучиться, — слегка осипшим голосом проговорил Сарк, утираясь сотворённым поло-тенцем и протягивая товарищу ещё одно. Левая рука его продолжала иногда судорожно вздрагивать, что мужчину явно раздражало.

   — И что тебя останавливает? — поинтересовался из кресла совершенно обессиленный синеглазый, явно че-рез силу заставляя себя протянуть руку за полотенцем. Утёр лицо и обречённо уронил руки на колени: по его ощущениям все мышцы в организме превратились в вату и слушаться отказывались категорически.

   — Во-первых, это слишком сложно, я не уверен, что получится. А во-вторых, с тобой как-то веселее, — со слабой, но довольной улыбкой блондин рухнул в своё кресло.

   — М-да, не соскучишься, — вздохнул Карт.

   — Так, сейчас я в душ, потом перекусим и ты расскажешь, что у тебя такое случилось, — безапелляционно заявил хозяин дома. Гость возражать не стал, только спросил разрешения также воспользоваться душем. Разреше-ние, конечно, получил, заодно получил и свежую рубашку с хозяйского плеча. Более щуплому и низкорослому следователю та была великовата, но зато на ней имелись в наличии все пуговицы.

    Дом Сарка, конечно, не ограничивался одной комнатой. Это был вполне приличный небольшой особнячок с целым десятком комнат, но одинокому мужчине столько пространства было не нужно, вот он и оборудовал себе уютную холостяцкую каморку, кроме которой пользовался только ванной и кухней.

   — Ну, рассказывай! — решительно потребовал Сарк, когда посвежевшие и приободрившиеся мужчины вер-нулись обратно в «берлогу» и откупорили бутылку вина. В качестве закуски имелась яичница из дюжины яиц — всех, что нашлись у хозяина в доме. Готовить что-то сложнее было попросту лень.

   — Что рассказывать? — вяло поинтересовался расслабленно растекающийся по креслу Карт, покачивая в руке бокал. Тяжёлая рубиновая жидкость на фоне языков пламени в камине смотрелась потрясающе, и пребы-вающий на вершине блаженства следователь был полностью поглощён созерцанием. Непривычное состояние по-коя, когда не нужно контролировать каждый взгляд, жест и эмоцию, доставляло непередаваемое наслаждение.

   — Как ты дошёл до жизни такой, — хмыкнул хозяин дома, с любопытством наблюдая за поведением своего гостя.

   — А, — тот поморщился. — Труп нашли. Труп, конечно, странный, и проблем с ним будет много. Но меня не из-за него понесло, а из-за той девочки, что его обнаружила. Видящая истину. Талантливая…

   — Это ещё и девушка? — Сарк задумчиво, без намёка на сарказм или иронию, вскинул бровь.

   — Девушка. У мастера Фарта ходит в ученицах и помощницах.

   — Это многое объясняет, — хмыкнул блондин. — И что, всё настолько плохо?

   — Ха! — мрачно проговорил следователь. — Ты видел, в каком состоянии я заявился? А я с ней поговорил два раза по пятнадцать минут. Второй раз не знаю, как сдержался. Еле до тебя добежал.

   — М-да, — сочувственно вздохнул светловолосый. — Покажи мне эту девушку, вдруг придумаю, как вам по-мочь. Может, получится тебе какой-нибудь амулет смастерить. Или найти. Главное, чтобы не очень большой и не слишком странный, а то иногда такие компенсаторы попадаются!

   — Почему нет? — вяло пожал плечами Карт. — Соберусь с силами, завтра вызову её на официальную дачу показаний, присоединишься, — он прикрыл глаза, кладя руку с бокалом на подлокотник и с удовольствием следя, как постепенно расслабляется тело. Медленными волнами, мышца за мышцей. Несколько лет он не испытывал этого чудесного ощущения.

   — Охотно поверю, и даже могу объяснить, почему тебе с ней труднее общаться. Фарт-то сознательно смот-рит, как и все опытные люди. А она — на ощущениях, вот и ныряет целиком. Не удивлюсь, если ей такое погруже-ние тоже не доставляет удовольствия. Вот же не было печали, — он покачал головой, переводя задумчивый взгляд на огонь. — А ты сам её посмотрел? А то, чем ветер не шутит, может, это именно та…

   — Шутишь? — скривился Аль. — Говорю же, я от поверхностного-то взгляда голову теряю. Если я в неё вглядываться начну, тем более так глубоко, по всем струнам… И думать нечего, сорвусь! Вот если ты меня в этот момент подержишь…

   — Иди ты, держать тебя в этот момент, — фыркнул Сарк. — Нашёл дурака! Могу только предложить по-гостить у меня немного. Если пообещаешь вести себя прилично, не дебоширить, баб не водить…

   — Сарк, мне нужно чем-нибудь в тебя кинуть, или ты прекратишь пороть ерунду сам? — мученически вздохнул в своём кресле Аль.

   — Не надо кидаться, я шучу. Главное, дом не разнеси, остальное я переживу. Ну, так что?

   — Ты сейчас всерьёз предполагаешь, что я могу отказаться?

   — Вдруг в тебе гордость взыграет? — пожал плечами Сарк.

   — Какая гордость? — синеглазый поморщился. — Ты предлагаешь мне единственный шанс сохранить ду-шевное равновесие, пусть даже за счёт возвращения к зельям! Спасибо.

   — Всегда пожалуйста, обращайтесь ещё. Когда-нибудь я всё-таки извлеку из процесса общения с тобой пользу, и можно будет накатать пару десятков диссертаций на разные темы, — мечтательно прищурился блондин.

   — Начинай, — пробормотал Карт и самым бессовестным образом заснул. Хозяин дома со вздохом поднялся с места, забрал из ослабевшей руки друга бокал. Подумав, залпом осушил, не пропадать же добру. Поставив добычу на журнальный столик, бросил взгляд на часы, порадовался, что следующий день — выходной, в том числе и у него, и завалился на диван.

   Сон никак не шёл. Молодой талантливый творец из-под полуопущенных век разглядывал дремлющего в кресле гостя и вяло считал, по каким предметам и в каких количествах в самом деле можно написать отличные научные работы на основе этого забавного типа. А уж если всё-таки удастся посмотреть и, более того, разобраться, что это за девушка такая с истинным зрением…

   Где-то на третьем десятке тем, связанных с его товарищем нечеловеческого происхождения, тянущих не то что на диссертацию — на небольшой труд чьей-то недлинной жизни — он и заснул.

***

— Оли, а если он не человек? — задумчиво поинтересовалась я, вяло ковыряясь в яичнице.

   — Кто? — удивлённо уставилась на меня подруга. Она-то уже умяла и яичницу, и гренки, и сейчас сосредо-точенно чистила крупный лиловый поль6.

   — Ну, Аль…

   — У, как тебя на нём заклинило, — она озадаченно покачала головой. — Я уже и забыла! Расслабься, позав-тракай спокойно, потом подумаем об этом. Или по магазинам лучше пройдёмся, всё пользы больше, — мечтатель-но прижмурилась она. Оли в своём репертуаре. Ненадолго же хватило её любознательности и настойчивости.

   — Не могу, — пожаловалась я. — Я, когда натыкаюсь на какую-нибудь интересную задачу, не могу переклю-читься. Только если совсем уж в тупик захожу, и никаких больше идей нет.

   — А, это я помню. Тебе ещё в школе нравилось делать домашние задания, — хмыкнула она. — Наверное, по-тому что ты умная.

   — А ты? — растерянно уточнила я.

   — А я красивая! — безмятежно откликнулась подруга. — Ладно, коль уж всё так серьёзно, давай думать сей-час. Хочешь? — она предложила мне освобождённый от кожуры фрукт, я качнула головой. — Как хочешь. Так вот, возвращаясь к нашему приятелю. Почему ты задумалась о его нечеловеческой природе?

   — У меня из головы не идёт вчерашнее гадание, — я вздохнула. — Да и не только оно. Понимаешь, он слиш-ком необычный. Струны его души… он действительно больше похож на грозу, чем на человека. Во всяком случае, на тех уровнях, которые мне доступны. Так что я уже готова поверить в любую сказку! — смущённо хмыкнула я.

   — Ничего предположить не могу, но знаю, где представлены все существующие варианты, — глаза Олеи за-горелись. — У нас тут где-то была здоровенная четырёхтомная энциклопедия, «Мифы народов мира» называется. За сказками туда.

   — А из настоящих живых существ? — с сомнением протянула я. Определение «здоровенная четырёхтомная» повергало в уныние, да и… мифология — это слишком.

   — Ну, на речника7 он точно не похож. А всё остальное, моя дорогая, это уже легенды и «Мифы народов ми-ра», — насмешливо фыркнула она. — Увы, никаких трудов, описывающих отличие реально существующих нелю-дей от вымышленных, я не знаю. Не больно-то они показываются на глаза.

   — Да уж, речник из него… Получается, либо плюнуть на всё это, либо читать сказки. Жутковато представить, что вот он, живой, ходит совсем рядом, но числится в энциклопедии мифов. Я понимаю, что такое порой случает-ся, но всё равно — странно.

   — Сама же сказала, готова в любую сказку поверить. Тем более ну не найдём мы его, и ладно. Надоест — бросим.

   — Это да… Но почему-то проще поверить в сказку, если кто-то расскажет в духе «а я вот слышал, что там-то там-то». А в книге мифов… — я печально вздохнула.

   — Нельзя быть такой занудной, — махнула на меня рукой Оли. — Относись к жизни проще. Подумаешь, окажется, что он — какая-нибудь редкая диковинка из дальних земель. Самое главное, ему об этом не сказать, — она хихикнула, видимо, представив. Разделить её веселья по данному вопросу я, увы, не могла. — Ладно. Предла-гаю начать с демонов. Раз уж Аль — синеглазый демон, — хихикнула она.

   — Пойдём уже, хватит рассуждать. Нас ждёт много сотен страниц мелким шрифтом, так что лучше начать сейчас. Раньше найдём что-нибудь интересное!

***

Астор уже в десятый раз перелистывал толстые плотные страницы, невидяще вглядываясь в отражения не-знакомых людей. Он бы, наверное, мог найти что-нибудь интересное, если бы Карт Аль соизволил хотя бы при-мерно объяснить, что он желает найти в этих неизвестно чьих альбомах. Но тот в своей обычной манере прибе-жал, грохнул об стол талмудами, напутствовал словами «попробуй найти какие-нибудь зацепки» и точно так же унёсся в неизвестном направлении, не дав молодому помощнику следователя и слова пикнуть.

   Карт Аль начинающему следователю не нравился. С первого-то взгляда симпатии не вызвал, а чем дальше, тем большую неприязнь испытывал юноша. Уже не возникало вопросов, куда девались все прежние напарники этого типа: выдержать его достаточно долгое для плодотворной совместной работы время было решительно не-возможно. Ну, в самом деле, какое может быть нормальное общение, если Тор непрерывно чувствовал себя на сце-не какого-то спектакля, где Аль придумал все роли и сюжет? И что бы ни делал молодой человек, всё это было спланировано заранее. Причём, поговорив с остальным коллегами (к слову, куда более интересными в общении людьми, каждый из которых успел в своё время поработать с «треклятым маньяком»), он выяснил, что такое же ощущение возникает абсолютно у всех.

   Кроме того, старших товарищей, а с их подачи — и самого Тора, настораживало отсутствие у Аля хоть каких-то мелких слабостей, вредных привычек и душевных привязанностей. Ни друзей, ни любовниц, ни просто приятелей. Причём всё это с таким видом, будто именно такой жизни желал сам следователь всей душой, и любое посягательство на установившийся порядок воспринималось в штыки.

   Раздумья на эту тему прервались неожиданно — в помещение влетел Аль. Старший следователь был странно не похож на себя: под глазами тени, по виду нечёсаные волосы небрежно стянуты в хвост, одежда мятая и пребывает в определённом беспорядке. Астор со злорадством отметил, что великий и ужасный Карт Аль не взял выходной, а проспал.

   — Ну, как успехи? — деловито поинтересовался Карт, приземляясь на край стола. Эта его привычка уже почти даже не раздражала. Или точнее, просто потерялась на фоне всего остального.

   — Честно говоря, никак, — вздохнул, пытаясь избавиться от посторонних мыслей и сосредоточиться, Тор. — Вы же так и не сказали, что именно я должен искать. А сам я, увы, не догадался, — удержаться от ехидства в по-следней фразе не удалось, но Аль этого, похоже, не заметил.

   — А я не сказал? — искренне удивился следователь. — Нехорошо получилось. Ладно, проехали, давай сам этим займусь. Вообще, ты должен был посмотреть, не попадается ли тут кто-нибудь похожий на нашу покойницу.

   — Так я… и не видел её, — опешил Тор.

   — Хочешь сказать, я тебе и отражение её не дал?! — совсем уж растерялся Карт. — Хаос побери, такого со мной ещё не бывало, — он, зажмурившись, потёр переносицу. — Я ж его и не снял, вот и не дал! — он едва не плюнул с досады. — Ладно, проехали. Начнём сначала. Сходи в морг, посмотри на покойницу живьём, поговори с тем, кто её осматривал, и забери заключение о смерти этой Иасу Тамарис. У них же отражение попроси, должно быть, и прихвати её документы, познакомься. А потом дуй к своей подруге, Ау Лиел, пусть сегодня вечером зайдёт, надо её показания записать, она обещала. Главное, пусть подходит не раньше шести вечера. Позже можно, раньше — нет. Категорически. Я ещё охрану на входе предупрежу, чтобы раньше её даже на порог не пускали! А потом иди спать, я подежурю.

   — А откуда такая точность, если не секрет? — растерянный Тор только молча внимал, прикидывая, кто и когда подменил его старшего товарища.

   — Есть ощущение, что она что-то ещё видела, просто сама не может вспомнить или считает несущественной мелочью. Хочу одному человеку показать, он такое на раз просекает. Просто он меня предупредил, что раньше этого времени сюда не придёт, а если я попытаюсь разбудить его раньше, то… Ладно, неважно. Что ты на меня смотришь, будто сто лет не видел и ужасно соскучился? — возмутился Аль. — Что-то непонятно?

   — Всё понятно!

   — И почему ты ещё здесь?

   — Уже нет! — заверил Астор и выскочил из кабинета, всей душой стремясь оказаться подальше.

   Произошедшая с Алем перемена была столь внезапна и разительна, что мысль о подмене никак не хотела покидать молодого человека. С ним сейчас разговаривал очень энергичный и деловой человек, опытный следова-тель, пребывающий в отличном настроении, а не ставший за неделю привычным маньяк с промораживающим насквозь взглядом. Что с ним такое было (или стало?), Астор даже примерно представить не мог.

   С моргом и отражением погибшей женщины (которая, как сообщили эксперты, была ещё и беременна) следователь закончил часа за два. Лицо её показалось ему знакомым; он был почти уверен, что где-то в альбомах она точно попадалась. Ну, или не она, а кто-то на неё похожий — людей там было запечатлено много, некоторые повторялись часто, многие — наоборот, встречались только по одному разу.

   Когда в доме Ау Лиел на его стук и звонок никто не отозвался, Тор сделал первое, что пришло в голову — направился к её подруге. Ждать под дверью было бессмысленно, а Олея могла бы прояснить, куда делась искомая девушка. Если, конечно, сама была дома. А то Хаос знает, куда могло унести эту особу (или, ещё хуже, их обеих) каким-нибудь залётным ветром!

***

— О! Смотри, повелевает ветром.

   — Читай! — махнула я. Мы, каждая вооружённая книгой устрашающих размеров, валялись на диванчиках в библиотеке в живописных позах. Хорошо, с этими томами поработал какой-то творец, и книги форматом локоть на два и толщиной по меньшей мере в мою шею были не очень тяжёлыми. Поскольку поиски демонов на букву «д» результатов не дали, осталось только пролистать все четыре тома энциклопедии от корки до корки, в надежде наткнуться на искомое хотя бы не в конце буквы «я».

   — Ну-ка… Семь ног… четыре головы… две лысых…

   Попытавшись по этим фрагментам воссоздать в воображении нужного монстра, я только поморщилась и перебила:

   — Внешность изменять умеет?

   — Внешность? Сейчас… летает… уничтожает… пожирает… размножается… О! Оно даже размножается! Но, увы, внешность менять не умеет, — с явным сожалением она перевернула страницу.

   — Почему увы? — хмыкнула я.

   — Если бы мог, можно было бы на нём остановиться.

   — Не факт. Нет, но чего только люди не придумали! «… питался одинокими путниками, выходящими на перекрёсток девяти дорог девятого числа девятого месяца каждого девятого года в девять часов вечера…» Какой скудный рацион. Интересно, а путников тоже должно быть девять? Или он каждого девятого путника жрал?

   — Я перекрёсток девяти дорог-то с трудом представить могу, — отмахнулась Олея. — Не говоря уже…

   Её прервал стук в дверь. Не дожидаясь разрешения, в комнату заглянула экономка — тощая женщина с пло-ским и каким-то мужским лицом.

   — Олея, к тебе тут гости! — И, посторонившись, пропустила внутрь обещанного посетителя.

   — Астор? — удивлённо воскликнула Оли, лежавшая на диване головой к двери, запрокидывая эту самую го-лову. — Привет, какими судьбами?

   — Ну, строго говоря, я Ау ищу, — хмыкнул он. — Привет, девушки. Что это вы изучением мифологии заня-лись? — добавил парень удивлённо, разглядев название книги, которую моя подруга захлопнула.

   — Да так, развлекаемся, — беспечно улыбнулась Оли, наконец-то принимая сидячее положение.

   Я всё это время молча разглядывала Тора, облачённого в форму гармоника. Даже не знаю, что пыталась раз-глядеть. Может, примеряла новый внешний вид друга детства к тому, каким он был в этом самом детстве. Может, наоборот, пыталась найти знакомые черты в молодом помощнике следователя. Или, может, вовсе сравнивала пар-ня с предметом своего нынешнего любопытства. В любом случае, вывод я сделала один, и от него стало невыноси-мо грустно: стоящий сейчас перед нами молодой человек был мне почти не знаком. Серьёзного отзывчивого мальчика, в компании которого мы с Оли сотворили не одну шалость, больше не существовало. Астор Виал повзрослел, и меня с ним в этой жизни больше ничто не связывало.

   — А зачем ты меня искал? — полюбопытствовала я, пытаясь изгнать грустные мысли.

   — Карт Аль просил. Тебе нужно подойти сегодня вечером, записать показания. Только он очень просил, чтобы ты не раньше шести пришла. Позже можно, а раньше никак.

   — Так ты с ним работаешь? — влезла Оли, уже подскочившая с места и отложившая книгу. — Ну, и что ты можешь про него сказать?

   — Ну, ещё утром мог бы сказать только несколько очень крепких ругательств, — хмыкнул Тор. — А потом ничего так. Его будто подменили; главное, нет этого постоянного ощущения, что играешь какую-то роль или отвечаешь урок у доски.

   — А, ты тоже заметил? — обрадовалась Олея. — У меня аж мороз по коже!

   — Ты его знаешь? — удивился помощник следователя.

   — Да он вчера к Ау забегал, а я как раз у неё сидела. Ну, альбомы эти забрать. Кстати, нашёл он, что искал? И что он там найти пытался?

   — Не знаю, он мне их вчера отдал, ничего толком не объяснил, а сегодня забрал обратно, — пожал плечами Тор, едва заметно нахмурившись. — Не знал, что это твои альбомы. Ау, а ты не боишься этого человека?

   — А почему должна? — я вскинула брови, поражаясь синхронности мышления Олеи и Тора. — Совесть у меня вроде чиста, я никого не убивала, а впечатления лентяя, желающего смахнуть трудное дело на первого по-павшегося человека, он не производит. Наоборот! Скорее, до центра мира докопается, но найдёт настоящих виновников.

   — Да я не сомневаюсь, что ты не виновата. Имею в виду… ну, ты же с ним разговаривала! Вон, Оли у нас на-сколько невозмутимая, и то прониклась. А ты куда более эмоционально чувствительная. Во имя Хаоса, ты же в гла-за ему смотрела, ты же должна понимать, что я имею в виду!

   — Да, смотрела, — терпеливо кивнула я. — Красивые глаза. Тор, я просто уверена, что он хороший человек. Необычный, странный, экстравагантный — сколько угодно, но при этом хороший, и ни одного доказательства обратного я пока ещё ни от кого не услышала. Ну, стиль общения у него… специфический. Подружиться с ним, пожалуй, я бы не смогла, да и не знаю никого, кто смог бы. В остальном — вежливый приятный мужчина. Вот если ты мне предоставишь документальное свидетельство, что он лично, осознанно, скажем, подставил ни в чём неповинного человека, то я соглашусь назвать его подлецом. А пока — уж извини! — это ты себя по-свински ведёшь, полагая, что все вокруг должны его бояться. По себе, знаешь ли, людей не судят! — закончила я возмущённую отповедь, только теперь заметив, что за это время успела подняться на ноги.

   — То есть ты полагаешь, что это я его боюсь? — недобро сощурился Астор.

   — Так, стоп! — влезла между нами Олея. — Вы ещё подеритесь!

   — Извини, — Тор отступил на шаг назад, пристально и очень внимательно меня разглядывая. Я поспешно села обратно на диван, сама озадаченная собственной вспышкой. — Я, пожалуй, пойду. Всего хорошего!

   — Пока, — вздохнула подруга, присаживаясь рядом со мной. — Ты чего взъелась-то?

   — Не знаю, — я вздохнула. — Меня Тор почему-то последнее время ужасно раздражает.

   — Странно, он же тебе в школе, кажется, нравился?

   — Мне и сейчас нравится, каким он был в школе, — уныло проворчала я, затягивая к себе на колени книгу и обхватывая её обеими руками. — Он очень изменился за эти три года. Я на него смотрю и вижу помощника следо-вателя. Точка. Как будто мы раньше и знакомы не были.

   — Кстати, о следователях! Аль в тебя влюбился! — радостно заявила непоследовательная Оли, с торжеством разглядывая моё вытянувшееся от удивления лицо. — Да-да, не смотри на меня так! Что я, мужиков не знаю? Влю-бился, и думать нечего! Это Тор может задумываться о каких-то подменах, а я тебе говорю: единственная возмож-ная причина такой резкой перемены — это влюблённость.

   — А почему сразу в меня-то? — я тряхнула головой, отчаявшись понять логику этой зеленоглазой бестии.

   — А в кого ещё? — праведно возмутилась она.

   Если Олея что-то вдолбила себе в голову и если это «что-то» касается сферы высоких чувств, переубедить её невозможно, это я заметила уже давно. Так что даже не пыталась объяснить, что причин для перемены в человеке может быть множество и помимо влюблённости. Может, вообще у него горячо любимая бабушка после долгой болезни оправилась. Или, наоборот, ненавистная умерла. Мало ли причин для перемены настроения в жизни взрослого человека? Или вообще какая-нибудь собственная старая болезнь прошла, мог же он чем-нибудь болеть! Да и влюбиться, если уж на то пошло, он мог в кого угодно, хотя бы даже просто встретившись на улице с незна-комкой.

   — Ладно, время покажет, — махнула я рукой. — Давай уже, наконец, вернёмся к прерванному занятию! И кстати, расскажи, как твои поиски новой работы?

   — Пока плохо. Единственное, Сарк…

   — Тот блондин, с которым ты познакомилась? — перебила я. — Что, уже замуж зовёт? Или на край света?

   — Да ну тебя, — отмахнулась подруга. — Нет, просто… Смотрю на тебя и думаю: ты такая умница, талантли-вая, всё время учишься, работаешь, скоро станешь отличным специалистом. А я что? Так ничему толком со школы и не научилась!

   — А при чём тут Сарк? — уточнила я, решительно открывая следующую книгу. Нет уж, никакой усталости меня не победить, нужно сегодня найти хоть одно совпадение!

   — Он доктор, в нашей городской больнице работает. Я вот думаю, может, мне тоже попробовать туда пойти? Нет, к лечению людей меня никто не допустит, а вот санитаркой можно попробовать. Он упоминал, что их вечно не хватает. Пройду курсы и попробую, а если понравится — может, на медсестру выучусь. Как думаешь, стоит попытаться?

   — Почему нет? Очень хорошая работа, правильная.

***

— Ну, наконец-то ты! — воскликнул Аль, меривший шагами одну из комнат для допросов, широко исполь-зовавшихся и для бесед со свидетелями, и при необходимости поработать в тишине и одиночестве. — Принёс?

   — Держи, наркоман, — фыркнул Сарк, протягивая другу пузырёк с лекарством. — Что, боязно со своей ви-дящей истину пересекаться?

   — А сам-то как думаешь? — покосился на него следователь, делая большой глоток синей жидкости. — Одни проблемы с ней, — вздохнул Карт. — Только более-менее освоился без этой гадости — все усилия в Хаос, опять отвыкать.

   — Может, не стоит отвыкать? Оно невредное, и делается просто…

   — Мы это уже неоднократно обсуждали, — поморщился следователь. — А если ты вдруг куда-нибудь уе-дешь? На месяц в командировку? Или, не дай Ветер, вообще умрёшь? Где я второго творца буду искать, которому можно доверять?!

   — Спасибо на добром слове, — хмыкнул блондин, усаживаясь на пустующий стул у стола. — Я тебя пони-маю, но… Тебе самому-то нравится жить так, как ты живёшь без зелья? От тебя люди натурально шарахаются. Не-возможно так мучиться!

   — Я не мучаюсь, Сарк, — пожал плечами Аль, присаживаясь на край стола, спиной к другу и лицом к окну. — Мне легче переносить одиночество, чем тебе, не надо меня жалеть. Гораздо тяжелее жить на зельях, но знать, что, стоит на двое суток остаться без них, и я точно сорвусь. Да, можно успеть в случае чего уехать подальше, или хотя бы с моста в реку — и привет. Но не хочется потом учиться всему заново.

   — Упрямый, — вздохнул Сарк.

   — Именно поэтому мы с тобой сейчас и разговариваем, — следователь вновь пожал плечами. — Вот не был бы упрямым, и одним талантливым творцом в этом мире стало бы меньше, — он ехидно покосился на друга.

   — Всё, уел! Прекращаю тебя воспитывать, ты взрослый, гордый и независимый, сам разберёшься!

   — Зараза, — беззлобно хмыкнул следователь. — Дать бы тебе по лбу, да кто мне потом зелья готовить будет?

   — Тар следователь, тут к вам посетительница пришла, — прерывая разговор, в кабинет постучался и вошёл один из охранников.

   — А, это хорошо, очень вовремя. Приглашай, не будем заставлять саену ждать, — Карт Аль кинул мрачный взгляд на сидящего друга, скрестил руки на груди и повернулся к двери.

***

— Здравствуйте, саена Ау, — поприветствовал меня гармоник, почему-то притулившийся на краю стола, а место за столом занимал неизвестный мне мужчина со смеющимися глазами. Я машинально отметила, что Олея тут же в него вцепилась бы: совсем в её вкусе, высокий интересный породистый блондин.

   — Здравствуйте, — отозвалась я, переводя взгляд с одного мужчины на другого. — А…

   — Не волнуйтесь, это мой коллега, тар Рамлен, он нам ничуть не помешает. А это саена Ау Лиел, — предста-вил Карт.

   — Очарован, саена, — поднявшийся из-за стола блондин не поленился подойти, элегантно поклониться и поцеловать мне руку. Смущённая таким напором, я промямлила:

   — Взаимно, тар, — и с надеждой воззрилась на следователя, поймав его задумчивый и даже несколько на-стороженный взгляд. И опять будто попала в середину весенней грозы, отстранённо удивляясь, почему в этого необычного человека я могу заглянуть так легко, а с остальными, куда менее неординарными личностями, всё намного сложнее.

   — Прошу, присаживайтесь, — Аль буквально подскочил с места, торопливо отводя взгляд, будто что-то по-чувствовал.

   Проведённая блондином к стулу, я послушно села, взяла ручку и принялась что-то писать под диктовку сле-дователя. Могла бы написать и чистосердечное признание, спокойно под ним расписавшись, совершенно оглу-шённая этой страшной, но такой манящей грозовой симфонией. Я сейчас в куда большей степени была крошечной щепкой, влекомой ураганом, чем самой собой.

   Очнулась я только за дверью, и воспоминания о событиях в кабинете остались весьма смутные: что именно я писала, говорила и как вообще оказалась в коридоре...

   Обессилено привалилась к стене возле двери, прикрыв глаза. Голова кружилась, в ушах шумело, а сердце колотилось так, будто пыталось разорваться на части и разбежаться во все стороны света разом.

   Что там Астор про страх говорил, пророк несчастный? Уговорил. Теперь я действительно начинаю бояться следователя Карта Аля! Или собственной на него реакции? Никогда в жизни я не погружалась в чью-то мелодию вот так, до потери связи с реальностью. Мне было страшно, что я не только реальность — себя потеряю, если такое возможно!

   С трудом заставив себя оторваться от такой надёжной и спокойной стены, я едва не бегом бросилась по ко-ридору, подальше от этого странного человека, если он, конечно, вообще человек!

   Отчаявшись разобраться в собственных ощущениях самостоятельно, плюнула на всё и решила обратиться к единственному человеку, который, как мне казалось, мог бы что-то прояснить — мастеру Фарту. Может, напрасно я так боялась и всё правильно, так и должно быть? Может, я всего-навсего где-то на подсознательном уровне влю-билась в этого странного типа, вот он и действует на меня так… страшно?

   Хорошо бы, если бы всё было так легко!

***

Со стороны легко понять отношения двух людей, найти пути решения противоречий, дать совет и помочь ему последовать. Это было частью работы доктора Рамлена, и работу свою доктор любил.

   Сейчас Сарк наблюдал за сценой, с позволения сказать, дачи показаний, и не знал, смеяться ему, плакать или вызывать неотложку. От последнего варианта, единственного более-менее действенного, удерживало только одно обстоятельство: мужчина понятия не имел, кого вообще можно позвать на помощь в данной ситуации.

   А когда творец отвлёкся от жалости к обоим мученикам и пристально вгляделся в девушку, он окончательно понял, что перед ним разыгрывается подлинная жизненная трагикомедия. Фарс. И к стыду своему, понял, что фарс этот ему безумно нравится, несмотря на все возможные побочные эффекты.

   — Нет, ты видел? — как только дверь за посетительницей закрылась, Карт бросился к столу, трясущимися руками рванул ящик, в который за полчаса до этого убрал флакон с зельем. Понаблюдав несколько секунд за его судорожными попытками подцепить плотно подогнанную пробку, Сарк вздохнул, отобрал склянку и открыл её сам. — Один взгляд! Десять минут она просто посидела рядом! В Хаос это дело, пусть кто угодно занимается, не желаю больше видеть эту видящую, — опрокинув в себя с полстакана синего напитка, Аль принялся метаться по комнате.

   — Эгоист, — насмешливо хмыкнул невозмутимо следящий за ним блондин.

   — Что ты имеешь в виду? — замер на полушаге синеглазый, бросив настороженный взгляд на друга.

   — То самое. Эгоист. Видел бы ты, как бедной девочке тяжело!

   — Ей-то с чего? — опешил Карт. — Извини, мне было не до разглядываний.

   — Понимаю. Она «провалилась» в тебя до полной потери ориентации в пространстве, — отрешённо прого-ворил Сарк и медленно кивнул каким-то своим мыслям. — И испугалась.

   — Ты её посмотрел? — жадно спросил следователь, кажется, не услышавший слов друга. Творец ещё раз кивнул, всё так же медленно и задумчиво. — Ну, и что можешь сказать? Знаешь, чем можно компенсировать, хотя бы чуть-чуть?

   — Знаю, причём не чуть-чуть. Но не скажу, — насмешливо хмыкнул Сарк, разглядывая товарища с исследо-вательским любопытством.

   — Это ещё почему? — не столько возмутился, сколько удивился следователь.

   — Потому что ты сначала мне не поверишь и решишь, что я над тобой издеваюсь, а потом возжелаешь моей смерти, — ехидно отозвался блондин. — Что я, не знаю тебя, что ли?

   — Сарк! Брось ломать комедию!

   — Ну, я предупреждал. Есть один предмет, который подходит идеально.

   — И за чем дело стало? — обрадовался синеглазый.

   — Ты не дослушал, не перебивай. Я могу сотворить другой приличный амулет, который облегчит страдания, но он всё равно не позволит отказаться от зелий. Но на основе практических наблюдений могу утверждать: если есть один настолько надёжный и почти идеальный компенсатор, все остальные суррогаты будут слабее в разы...

   — Да не тяни ты! Я уже понял, что это что-то страшное и труднодоступное, но мне плевать!

   — Не страшное, а даже в своём роде красивое. Да и подступиться к нему можно, и не так уж сложно…

   — Сарк! — раздражённо прорычал Аль, взведённый уже до крайней точки кипения.

   Рамлен не издевался над другом намеренно. Он просто пытался отодвинуть тот миг, когда Карт начнёт орать и материться уже по делу, а не от общего нетерпения.

   — Я предупреждал. Это алтарный камень в центральном храме Ветра.

   — Ты… издеваешься?! — взвыл следователь, нависая над столом и упираясь в него обеими руками. — Какой алтарный камень?!

   — Главный. В центральном храме. Тот самый.

   — Да я тебя сейчас придушу за такие предложения!

   — Что и требовалось доказать, — печально вздохнул Сарк. — Можешь не верить, метаться, психовать, со-вершать другие мало осмысленные действия, — это ничего не изменит. Мне самому трудно поверить, но он подходит идеально. Не нечто близко похожее, такое ещё можно поискать, а настоящее недостающее звено. Амулет, чтоб несколько ослабить ваш резонанс, я могу сделать дня за два, даже примерно представляю, что в него должно входить. Может быть, вы сумеете находиться рядом во вменяемом состоянии хотя бы десять минут. А так… Хочешь в неё заглянуть — милости просим на алтарный камень.

   — Вот прямо на него? — с тоской обречённости покосился Карт на друга, мгновенно растеряв всё негодова-ние, и привычно пристроился на краешке стола.

   — Лучше всего, да. Можно попробовать оказаться где-то поблизости, но, поверь мне, таких случайностей не бывает, слишком всё точно сходится. Заглянуть в неё ты сможешь, только стоя на этом камне, и я практически не сомневаюсь, что ты там увидишь.

   — Ты мне предлагаешь её туда силком затаскивать? — нахохлившийся на столе Аль выглядел настолько унылым и потерянным, что сердобольному доктору захотелось погладить его по голове как ребёнка и даже дать конфетку в утешение.

   — Зачем силком? Всегда можно договориться.

   — Какой может быть разговор, что ты несёшь! — устало отмахнулся следователь. — Если ты сумеешь сделать обещанный амулет, я, может быть, успею озвучить это предложение. Вот только она явно будет не в восторге от предложения выйти замуж за незнакомого психопата без прошлого и будущего, вызывающего страх. Нет, согла-сится она почти наверняка — она очень добрая девочка, и поможет хотя бы из жалости, а развестись потом не-трудно. Я почти уверен: заглянув в неё, увижу то, что искал, и, боюсь... люди такие хрупкие существа... — голос мужчины сошёл на невнятное бормотание, а Сарк вдруг почувствовал себя очень неловко, будто подслушал под дверью нечто очень личное и не предназначенное для посторонних ушей. Очень странное и неожиданное ощуще-ние для человека, привычного к чужим откровениям, но друг, к счастью, быстро очнулся. — Ладно, давай на этом закроем тему, — поморщившись, оборвал свои откровения следователь. — Сделай амулет, а большего не требуется. У меня есть к тебе ещё один вопрос, раз уж ты под рукой, а до тара Фарта далеко ехать. Про резонанс. Можно ли направленным резонансом разорвать внутренние органы живого человека?

   — Хм… Ну, чисто теоретически, наверное, да. Как говорится, нет ничего невозможного, есть лишь маловероятное. Но я даже предположить не могу, как подобное провернуть. А что?

   — У нас лежит в подвале труп. Женщина была убита именно так, уж последствия этого явления не так труд-но рассмотреть, лёгкие и сердце превратились в пыль. Кто на такое способен и что для этого надо?

   — Сверхспособности, — убеждённо парировал Сарк. — Такое даже Настройщикам не под силу, отвечаю. Тут мало просто видеть все струны и уметь воздействовать на них с филигранной точностью. Отделить струны нужного органа от всего остального тела для воздействия такой точности попросту невозможно.

   — А всё-таки? Кто-нибудь мог такое провернуть?

   — Видящий истину Настройщик с огромным опытом. Поверь мне, таких не бывает, из видящих очень редко получаются хорошие творцы. А если бы и были, у них бы нашлись дела поважнее.

   — И что это может быть? — окончательно расстроился Аль.

   — Кто из нас сыщик, я или ты? — возмутился блондин. — Вот и ищи, что-то вы с этим резонансом упусти-ли. Может, там и не на конкретные органы воздействовали, вряд ли сейчас можно сказать настолько точно. Факт, что было явление резонанса в этом месте, а уж что с чем резонировало — это к гадалке. Или убийце.

   — Хм… Некая крупица, кусочек кристалла, пылинка, осевший в лёгких. Резонанс остального куска, даже на-ходящегося на некотором расстоянии, и этой пылинки. Такое может быть?

   — Тоже звучит невероятно, но, по крайней мере, не невозможно, извини за тавтологию. Теоретически, по-добное можно реализовать силами простых смертных. Хотя нет, вру, не простых, очень талантливых смертных.

   — Ты бы смог?

   — Нет, — тряхнул головой Сарк. — Но я не показатель, я с этим явлением знаком только поверхностно. А вот если человек на этом специализировался… Что это тебя так перекосило?

   — А? Да идея одна появилась.

   — Вот, таким ты мне больше нравишься, работай. А я пойду дальше спать. Я же больше не нужен?

   — Иди, иди. Спасибо тебе.

   — Спасибо не булькает. Купи абсента, литра два: надо ж тебе зелья из чего-то делать, — попросил доктор, поднимаясь с места.

   — Слушай, давно хотел спросить, а почему абсент-то?

   — Потому что спирт, полынь и пара других интересных травок. В общем, не учи доктора успокоительные готовить! Пойду я; не провожай, дорогу помню.

***

— Ау, что он там с тобой делал? — ахнула, открыв дверь, подруга. — Может, тебе доктора надо? Или хотя бы успокоительного какого-нибудь?! — в полном шоке предложила она, пропуская меня внутрь.

   Отбежав на некоторое расстояние от тара Аля, я сумела взять себя в руки. Не полностью, но достаточно, чтобы не ломиться со своей истерикой на ночь глядя к пожилому человеку. Вряд ли я до завтра ещё пересекусь со следователем, и интересующий вопрос можно будет спокойно задать уже в рабочей обстановке.

   — Показания снимал. А что такое?

   — Да вид у тебя такой, будто ты от самой Руки Гармонии бегом бежала, да ещё за тобой демоны гнались. Что, правда бежала? — не поверила она, заметив моё смущение.

   — Не то чтобы бежала, да и не гнался за мной никто. Просто, когда окончательно взяла себя в руки, прошла уже больше полпути. Решила, проще будет добраться пешком.

   — Что он натворил? — подозрительно нахмурила светлые брови Оли.

   — Не совсем он, дело во мне. Помнишь, я тебе говорила, что при первой встрече умудрилась его почувство-вать? Ну, Аля. Ещё радовалась, как это легко получилось. Так вот сегодня впору той лёгкости уже пугаться. Меня настолько затянула его музыка, что было ощущение: ещё немного, и я окончательно в ней потеряюсь.

   — А такое возможно?

   — Не знаю. Я хотела к мастеру Фарту бежать, спросить, но по дороге успокоилась. Лучше я завтра утром спрошу.

   За разговором мы прошествовали на нагретое место в библиотеку, где выпили кофе и ещё немного шумно поспорили о произошедших со мной событиях. Оли ругалась, услышав, что я не помню, что писала в показаниях, и даже предположила злой умысел со стороны следователя. Но я эту идею с возмущением отвергла, и вскоре мы вернулись к прерванному занятию.

   Честно говоря, я окончательно перестала верить в эту затею, сомневаясь в возможности что-то найти, и хо-тела предложить подруге бросить гиблое дело. Но перевернула очередную страницу, и сердце подскочило к горлу, оглушительно застучав в ушах.

   — Знаешь, Оли, мы с тобой, кажется, обе красивые. Очень красивые. Очень-очень…

   — В каком смысле? — удивлённо покосилась на меня подруга. — Я и не отрицаю; красавицы. Но к чему ты это сейчас?

   — Да к тому, что мы две дуры! — зло фыркнула я. — Вот. Полюбуйся! Ответ под носом был, две буквы мес-тами переставить!

   — Две буквы? Это Льа, что ли, получается? — она даже с дивана встала и подошла ко мне.

   — Хуже. Катраль.

   — Подожди, подожди, стой! — подруга замахала руками и плюхнулась рядом, потянув на себя книжку. — Катраль?! Живой ветер, которым в деревнях пугают детей, чтобы не бегали в поле гулять? Нет, это уже слишком. Ладно, тварь какая-нибудь легендарная, но это — уже правда чересчур!

   — Читай, «чересчур»! — я ткнула пальцем в строчки, — «… ходит поверье, что Катраль на десять дней в году может принимать облик человека. В таком виде он бродит среди людей, пытаясь отыскать свои глаза и сердце, которые, по легенде, украл Буг (Вечный Бродяга, смотри соответствующую статью) и спрятал у кого-то из челове-ческого рода». Принимать облик человека! Он вон даже в гармоники подался, ищет! Может, это он ту женщину и убил? Сердце её забрал, решил, что это его?!

   — Так, а ну, прекрати истерику! — Олея резко встряхнула меня за плечо и даже отвесила звонкую оплеуху. — Это моё дело, истерики закатывать, а ты у нас собранная и серьёзная. Не надо же так буквально всё восприни-мать! Да и вообще, написано, «на десять дней в году»; он следователем по меньшей мере лет восемь работает! И откуда ты знаешь, как выглядят глаза и сердце ветра? Может, он любовь свою ищет, потому и сердце?!

   — Тебе вообще везде любовь мерещится, — проворчала я, стыдясь своей вспышки. — Спасибо за отрезв-ляющую пощёчину, помогло, — я неуверенно улыбнулась и подвигала нижней челюстью, пощупав щёку, на кото-рую пришёлся удар. — Надеюсь, назавтра не опухнет.

   — Не должно, — улыбнулась в ответ подруга. — Но можно что-нибудь холодненькое приложить. Что ты так взвилась-то? Даже если он действительно этот живой ветер из сказки. Во-первых, ты сама говорила, что готова поверить в любую сказку больше, чем в его человеческую природу. Ну а во-вторых, как минимум одно несоответст-вие есть — время его человеческого существования. Так что нет гарантии, что вся остальная часть легенды — правда.

   — Ну… Конечно, в любую сказку, но… не настолько же! — я вздохнула. — Смотри, ведь одно к одному схо-дится! И то, что я воспринимаю его как шторм; живой ветер, как его ещё воспринимать? И неприязнь к нему окру-жающих, и все странности его поведения можно этим оправдать. Про сердце я, конечно, погорячилась, — призна-ла я.

   — Надо поискать что-нибудь посущественней, чем энциклопедическое издание, и почитать про этого Катраля. А сейчас пойдём-ка спать, завтра на работу.

   — Да уж, план на сегодня мы даже перевыполнили!

   И мы действительно разошлись по комнатам, очень сомневаясь, что после полученных сведений удастся спокойно поспать.

   В свете всех последних открытий задавать утром наставнику интересующие вопросы я не стала. Просто не нашла слов, чтобы сформулировать их, не сказав ничего лишнего, а откровенно умалчивать и недоговаривать не хотелось: слишком я его уважала, чтобы юлить.

    Правда, из этого молчания тоже ничего хорошего не вышло. Весь день я не могла сосредоточиться на рабо-те, проклятый следователь никак не хотел идти из головы. Я пыталась сравнить его со сказочным персонажем, то отыскивая поразительное сходство, то приходя к выводу о нелепости подобных подозрений. То придумывала, как бы можно было проверить гипотезу, то вдруг напрочь забывала обо всём, погружаясь в воспоминания — в так за-павшую в душу мелодию, которую я, кажется, почти слышала и вдали от тара Аля.

   В общем, насмотревшись на мою отсутствующе-мечтательную физиономию, ответы невпопад и бесплодные попытки услышать хоть что-нибудь, начальник и наставник плюнул на такого работника. И отправил меня домой, разбираться с проблемами, которые настолько полно завладели моим сознанием.

   Я была ему бесконечно благодарна, хотя и чувствовала себя виноватой. Но с последним помогло разобраться данное самой себе слово успокоиться и всё отработать.

   Разумных идей, как бы аккуратно проверить нашу с подругой теорию, не было ни одной. Вернее, нет, одна всё-таки была: подойти и спросить напрямую, но с её воплощением в жизнь я решила повременить. Он наверняка ответит, что это всё глупости и откуда я только их взяла, причём вне зависимости от правды. Если мы ошиблись, то явно подумает что-нибудь весьма нелестное в мой адрес. А если нет… открывать правду малознакомому посто-роннему человеку, даже на мой взгляд, глупо.

   В общем, в расстроенных чувствах и без малейшего понятия, как жить дальше, я побрела домой. Оли сейчас на работе, да ещё с вечера хвасталась, что сегодня у неё свидание с тем блондином-доктором, поэтому вернётся она поздно. А какой бы давнишней подругой она ни была, оставаться в доме в отсутствие хозяев (родители уехали куда-то отдыхать) было невежливо. К тому же дома накопилось изрядное количество дел вроде стирки и уборки.

   По дороге забежав в замечательную кондитерскую, где готовили мои любимые пирожные, и в пару продук-товых лавок, я вернулась домой, нагруженная сетками и кульками. Потом, уже принявшись за готовку, подумала, что неплохо было бы переодеться в домашнее и прихватить почитать какую-нибудь книжку, и отправилась в от-цовский кабинет-студию. Библиотека у нас дома была существенно меньше, чем у подруги, но всё-таки там хватало интересных вещей. А ничего экстраординарного мне и не требовалось, разве что художественное и лёгкое чтиво, помогающее отвлечься от всех треволнений.

   Первое, что бросилось в глаза в кабинете — чудовищный беспорядок. От неожиданности я замерла на пороге, разглядывая пустые шкафы и вытряхнутые ящики. Вздрогнув, когда в углу раздалось какое-то шуршание, подхватила с пола полуразбитую статуэтку и решительно двинулась выяснять личность незваного гостя. И каково же было моё удивление, когда я его узнала!

   — Папа?! — удивлённо воскликнула я, опустив руку с уже занесённым для удара импровизированным ору-дием. Он сидел в углу на коленях и торопливо перетряхивал какие-то шкатулки с документами. От неожиданности отец выронил пучок бумаг, усугубив беспорядок, и резко обернулся. Сначала на лице его был испуг, но потом он узнал меня и бурно обрадовался.

   — Ау! Родная, наконец-то!

   — Это ты всё наворотил? — я обвела взглядом окружающую разруху.

   — Это неважно, — отмахнулся он. — Собирайся, мы срочно уезжаем!

   — Куда? Что случилось? И вообще, когда ты вернулся с гастролей? Где твоя гитара?! — недоумевала я, не двигаясь с места. Отца как подменили. Куда делся чуть рассеянный жизнерадостный интеллигентный музыкант-виртуоз с мягкими волнистыми волосами, приперченными сединой? Взъерошенный, явно несколько дней не принимавший душ, потерянный, нервный, даже, кажется, испуганный.

   — Потом, потом, главное уехать… Подальше, куда-нибудь подальше, и побыстрее! — он суетливо вернулся к прерванному занятию.

   — Но что ты ищешь? Может быть, я помогу?

   — Отражения, где-то были наши с мамой отражения со свадьбы!

   — Наверное, они в альбомах, — я пожала плечами.

   — Нет альбомов, я уже смотрел, наверное, я когда-то переложил, — рассеянно отмахнулся он.

   — Правильно, альбомов нет, — терпеливо пояснила я. — Их сегодня или завтра вернут.

   — Кто вернёт? — он так резко подскочил, что я отшатнулась. — Где они?! — почти взвыл отец, от переиз-бытка чувств схватив меня за плечи и легонько встряхнув.

   — Чего ты так испугался? — нахмурилась я. Происходящее мне категорически не нравилось. — У следователя они, он попросил ознакомиться.

   — И ты отдала?! — воскликнул он почти в ужасе.

   — Конечно, — я пожала плечами. — А почему не должна была? Мне скрывать нечего, пусть смотрят. Тем более его интересовали какие-то мамины знакомые; не знаю уж, почему.

   — Он же не имел права! Зачем ты ему отдала?! У него было предписание? Он угрожал?!

   — Почему? — окончательно растерялась я. — Нет, вполне вежливо попросил. Сначала хотел поговорить с тобой, но, раз тебя не оказалось, попросил отражения. Да что там такое, на этих проклятых картинках?! — возму-тилась я при виде выражения обречённости, появившегося на лице отца. — Подробный отчёт о том, как ты звер-ски убиваешь невинных младенцев?!

   — Всё пропало, — простонал он, вцепившись обеими руками в волосы. — Это точно конец, мы обречены, теперь у нас нет шансов!

   — Шансов на что?! — я уже начала злиться. — Да ты можешь нормально объяснить, что случилось?! Почему ты вообще сейчас здесь, а не на другом конце света с концертами? Когда ты приехал?

   — Я не могу рассказать, потому что тогда они меня… — он запнулся, в остекленевшем взгляде застыл ужас, и отец начал заваливаться на бок. А я даже не попыталась его подхватить; в глазах потемнело, и земля ушла из-под ног.

***

Сказать, что у Сарка Рамлена, заведующего отделением «Психологии, психиатрии и заболеваний головного мозга» Центральной больницы Города-на-Мосту, было в этот день отличное настроение, — значит ничего не ска-зать. Земля буквально уходила из-под ног, и молодой творец чувствовал себя летающим по воздуху, почти всерьёз удивляясь, что окружающие этого не замечают.

   Пусть утром он, как всегда, будучи хроническим «совой», не выспался, зато рабочий день удался на славу — пациенты вели себя прилично, активно идя на поправку. Даже у одного давнишнего безнадёжного больного наметился существенный прогресс. Коллеги тоже радовали мелкими хорошими новостями и забавными событиями. Премьера в театре оставила множество приятных впечатлений, а вот теперь он ехал к себе домой с, наверное, самой замечательной девушкой этого города.

   Из разряда просто замечательных в ранг «самой» очаровательная Олея перешла буквально сегодня. Как раз когда не стала устраивать сцен и подозревать каких-то непристойных намерений в приглашении поужинать не в ресторане, а у него дома, поверив его обещанию вести себя прилично и после ужина непременно доставить её до-мой.

   Дело в том, что у Сарка был один небольшой пунктик. Говорят, каждый психиатр сам немного псих, и у Рамлена подобным «симптомом» были рестораны, он терпеть не мог их едва не до истерики. Причём нельзя сказать, что ему не нравилась ресторанная кухня; нет, он с удовольствием иногда заказывал еду домой. Мужчина просто ненавидел этот процесс, когда толпа людей собирается в одном помещении, чтобы поесть. Даже наличие отдельных кабинетов не спасало. Максимум, что доктор Рамлен мог допустить, это маленькое кафе на пять столиков, в котором были только кофе и пирожные (оное кафе располагалось неподалёку от его дома). Нет, в ресторане он не начинал бросаться на людей с воплями и выгонять их прочь и при необходимости вполне мог переступить через себя и поесть. Только процесс этот не доставлял удовольствия и не прибавлял настроения. А ещё Сарк любил готовить. Сам, каждый день. И делал это очень хорошо.

   И два этих факта отлично сочетались, существенно упрощая мужчине жизнь. Ровно до того момента, как он начинал ухаживать за какой-нибудь девушкой. Самому признаваться в такой слабости было почему-то стыдно, оставалось только мужественно терпеть. Правда, все знакомые по больнице об этой слабости знали и даже проявляли тактичность. Собственно, большинство девушек, с которыми ему доводилось встречаться, так или иначе являлись его коллегами, либо знакомыми его коллег. И то все они до последнего не верили, что под приглашением поужинать дома подразумевается именно ужин, а те девушки, что раньше соглашались на это предложение, попросту врут.

   И вот — пожалуйста. Совершенно посторонняя особа, красавица, неглупая (уж это-то он сумел определить, пообщавшись с ней), просто взяла и поверила ему. Не согласилась, мысленно ожидая «сами-знаете-чего», а дейст-вительно искренне поверила — уж такие-то моменты талантливый специалист, не за красивые глаза назначенный на ответственную должность в двадцать восемь лет, замечал на раз.

   По-домашнему устроившись на кухне (Сарк предложил это с некоторой опаской, но девушка с искренним любопытством согласилась), хозяин дома усадил гостью за стол, а сам принялся за готовку.

   — Может, тебе чем-нибудь помочь? — предложила Оли, ранее в своей жизни не встречавшая склонных к кулинарному творчеству мужчин. Предложила без особого энтузиазма: верхом кулинарного мастерства девушки был простой салат и яичница, что послужило одной из причин скоропостижной кончины её первого брака.

   — Не вздумай! — возмутился он. — Я заманил тебя в гости, клятвенно обещая вкусно накормить, и замысла заставить тебя готовить у меня не было. Лучше развлеки меня как-нибудь. Расскажи, например, как выходной про-вела?

   — С подругой библиотеку перекапывали, — махнула рукой Оли.

   — На тему? — полюбопытствовал Сарк. — Ты же вроде отучилась уже? Или для подруги?

   — Нет, не по учёбе. Хотя подруга обучение продолжает, состоит подмастерьем у одного старичка. Она у меня умница, талантливая и усидчивая, не то, что я, лентяйка, — гордо заявила девушка, будто усидчивость подруги была её личным достижением.

   — А ты не талантливая? — ехидно поинтересовался он.

   — Ну, я тоже талантливая. Только не такая упёртая, мне всё быстро надоедает; видимо, себя никак не могу найти, — она сокрушённо вздохнула.

   — И что же вы тогда искали? — полюбопытствовал Сарк. В его представлении библиотека была не тем ме-стом, где две молодые девушки с явным удовольствием могли провести выходной, причём если это никак не было связано с учёбой и работой.

   — Как тебе сказать… — сквозь задумчивый прищур разглядывая его, проговорила девушка. — Знаешь, я очень-очень-очень хочу поделиться этой историей и, может, узнать твоё мнение… — она замолчала.

   — Но? — подбодрил окончательно заинтригованный блондин.

   — Во-первых, я ещё не настолько тебе доверяю, но это мелочи. Главное, во-вторых, я подозреваю, что ты, ус-лышав всю историю, будешь надо мной долго смеяться или вовсе решишь упрятать нас в своё отделение, — на-смешливо хмыкнула Оли.

   — А если я пообещаю не смеяться? — с надеждой предложил он компромисс. — Что ты не сумасшедшая — это я и так знаю, такие вещи сложно не заметить. Самое страшное, что ты можешь от меня услышать, это высказы-вание о разыгравшейся фантазии.

   — Заманчиво! — На точёном лице девушки отразилась нешуточная внутренняя борьба, в которой, как и сле-довало ожидать, победило желание поделиться наболевшим. — Понимаешь, у нас появился специфический зна-комый, — наконец, решилась она.

   — И?

   — Он совсем специфический. Видел бы ты! В общем, появилась идея, что он, может, и не человек совсем, и мы сели за просмотр книг по мифологии.

   — И? — почему-то сердце Сарка замерло где-то в горле, стуча тихо и неуверенно. «Нет, ну откуда бы этим девчонкам его знать? Да и вообще, мало ли странных людей! И всевозможных иных существ, что бы про это ни говорила официальная наука…» — примерно такими словами утешал себя Рамлен, слушая рассказ очаровательной девушки с роскошной почти белоснежной косой.

   — Невероятно похоже, что этот знакомый — Катраль собственной персоной, — беспечно пожала плечами Олея. — У него даже имя созвучное, не знаю уж, из каких соображений.

   — И на основании чего вы это предположили? — обречённо уточнил Сарк. Уточнил машинально, на самом деле ему сейчас было не до этого: представление молодого доктора о мироустройстве рушилось буквально на гла-зах. То, до чего сам творец доходил почти полгода и что в итоге выяснил совершенно случайно, две девчонки вы-числили за пару дней. Как тут не почувствовать себя идиотом?

   — В основном, конечно, благодаря Ау. Я же говорю, она у меня очень талантливая! Она и увидела, что мело-дия у этого типа сильно отличается от всего, что она встречала раньше. В смысле, у людей. Утверждала, что он на грозу похож.

   — И вы вот так легко поверили в реальность этого мифического персонажа? — Рамлен был почти готов съесть свой диплом. Вот вам и психиатр, молодой-талантливый, видящий людей насквозь… Нет, ну как так мож-но? Две девчонки, с первого взгляда!

   — А почему нет? — девушка вновь пожала плечами. — Если творцы умеют из воздуха создавать живых су-ществ, то почему бы Ветру на заре времён не проявить фантазию и не населить наш мир не только людьми, но и кем-нибудь другим. Например, себе подобным. Ты что делаешь?! — удивлённо воскликнула она.

   — А? — тут только Сарк заметил, что всё это время ожесточённо резал кусок мяса. Мясо распилилось уже давно, и сейчас нож уже ушёл в разделочную доску. — Тьфу! Увлёкся.

   — То есть ты даже не будешь обвинять меня в переизбытке фантазии? — подозрительно уточнила она.

   — Нет. Я сам всегда был уверен, что…

   — Во имя Хаоса, Сарк, как ты живёшь в этом доме? — в кухне, воплощением закона подлости на земле, воз-ник Аль. Видимо, у него был такой талант — появляться там, где его поминали незлым тихим словом. «Вспом-нишь ветер — будет буря», — говорили в народе. Во всяком случае, увидев его, Олея сначала подумала именно об этом. И о том, что в свете их с Ау предположений в нынешней ситуации эта поговорка приобретала совсем иной, буквальный смысл. — Вчера я не мог найти входную дверь, сейчас двадцать минут искал кухню, — продолжал возмущаться следователь, не замечая присутствия в кухне замершей, как мышь под веником, девушки. Которая в данный момент отчаянно жалела, что незаметно соскользнуть под стол у неё не получится.

   — Я приноровился. Тем более он меня почти всегда слушается, всё-таки я свой. И вообще, я не виноват, что мама была такой чудачкой и в нормальном доме постоянно блуждала. А после наложения этих чар она, кстати, начала постоянно попадать именно туда, куда хотела. Кстати, Карт. Знакомься, это Олея, та самая очаровательная незнакомка, о которой я тебе, если помнишь, рассказывал. Оли, прошу любить и жаловать, мой хороший друг, Карт, гостит у меня на время ремонта в своей квартире. Даже, я бы сказал, лучший друг.

   Хозяин дома, говоря, в мыслях отчаянно благодарил ворчливое настроение друга. Потому что, войди тот без вопроса и претензий, и Рамлен наверняка не успел бы собраться с мыслями. И не сообразил бы сделать вид, что не задумался о Карте Але во время рассуждений Оли на тему реальности некоторых мифов, что знать ничего про всяких катралей не знает и свято уверен в человеческом происхождении своего друга. Зачем? Ну… чтобы не под-твердить ненароком подозрений, ведь доказательств у них явно нет!

   — Мы знакомы, — иронично усмехнулся Аль. — Прошу простить мой внешний вид. Сарк не предупредил, что у него будут сегодня гости, — он развёл руками.

   Честно говоря, не извинись следователь, Оли и не заметила бы, что этот «ужас, летящий на крыльях ветра» (как дословно было написано в энциклопедии) щеголяет в одних штанах на босу ногу. Демонстрируя, к слову, весьма неплохую физическую форму, что Олея отметила по привычке.

   — Вы знакомы, — обречённо пробормотала себе под нос она. Потом добавила, уже громче: — Да ладно, что уж там, пустяки.

   Неловкое молчание толком не успело оформиться. Кухонная дверь распахнулась (Олее показалось, что за ней мелькнула улица, но точно поручиться девушка бы не смогла), и все предыдущие вопросы мигом ушли на вто-рой план.

   На пороге стояла Ау. Бледная в голубизну, взъерошенная, босая, в тонком халатике, она обвела пустым взглядом присутствующих. Когда взгляд остановился на медленно поднявшейся Оли, в глазах неожиданной гостьи мелькнуло узнавание, ужас, а потом она в слезах бросилась к подруге.

   — Оли! Папа… Он… я… это я виновата!

   Крепко обнимая истерично рыдающую подругу, которую бил озноб, Олея обвела мужчин совершенно ди-ким взглядом, но быстро опомнилась.

   — Ау, родная моя, успокойся, всё хорошо! Что случилось? Почему ты в таком виде? Тебя кто-то обидел? Что с твоим папой? Ау, успокойся, не пугай меня так! — Девушка и сама была уже готова разреветься от беспокойства за подругу, с которой явно случилось что-то очень плохое.

   — Карт, бар там, — хозяин дома очнулся, махнул рукой в сторону и подошёл к девушкам. Осторожно поло-жил ладонь на затылок рыдающей гостьи, мягко поглаживая, и прикрыл глаза, сосредоточившись. Рыдания по-степенно стали стихать.

   Следователь безропотной тенью скользнул в указанном направлении, достал бутылку с каким-то крепким напитком. Булькнул в стакан, залпом выпил. Закашлялся, недоумённо оглядел пустой стакан и налил ещё, на этот раз протянув стакан Рамлену. Тот, покосившись на друга, сам тоже от души хлебнул. Потом вздохнул, на взгляд оценив оставшееся количество жидкости в несколько глотков, отнял руку от головы пациентки… тьфу, гостьи, и слегка потянул её за плечо.

   — Саена, выпейте, пожалуйста. Только залпом.

***

— Саена, выпейте, пожалуйста. Только залпом, — мягко велел смутно знакомый голос.

   Я схватила предложенный стакан и, не задумываясь, махом выпила. По горлу прокатился сгусток огня, смачно плюхнувшись в желудок. Из глаз вновь брызнули слёзы, только уже по другой причине. Вместе со слезами наружу рванулся захлёбывающийся кашель.

   — Теперь сядьте и постарайтесь успокоиться, — меня едва не силком куда-то посадили. — Саена, вы пони-маете, где находитесь? — мягко, но настойчиво спросил всё тот же голос. Я, утирая кулаком глаза, качнула головой и огляделась.

   Какая-то незнакомая кухня. Я сижу на стуле, в домашнем халате и почему-то босиком. Мне холодно настолько, что я уже не чувствую ног. Передо мной на корточках сидит мужчина в белой рубашке. Рядом стоит явно встревоженная и даже напуганная Оли, одетая в вечернее платье, и крепко обнимает меня за плечи. Несколько в стороне замер тар Аль в одних штанах и неотрывно меня разглядывает.

   Встретившись со мной взглядом, он торопливо опустил глаза. Уже не удивившись лёгкости и неподкон-трольности мне этого процесса, я окунулась в его грозовую музыку. Но в этот раз подобная процедура подейство-вала отрезвляюще, будто меня в прямом смысле макнули пару раз головой в холодную воду.

   Я успела удивиться, почему Оли и незнакомый блондин явно в вечернем, а мы с таром Алем — едва не не-глиже и смутиться этому факту. Правда, конкретное предположение, что здесь происходит и где мы все находим-ся, сформироваться не успело: я вспомнила.

   Вспомнила оглушительный звон лопнувшей струны, который меня едва ли не контузил. Вспомнила, как бе-жала по улице. Вернее, один отрывок, когда я упала, потеряв тапок, а потом поднялась и, отшвырнув второй, побе-жала уже босиком. Вспомнила тонкий, едва различимый звук флейты, ведущий меня через шумную какофонию, которой мне казался город, — именно с флейтой у меня всегда ассоциировалась подруга.

   — Папа, — я вновь шмыгнула носом, потерянно переводя взгляд с одного присутствующего на другого и крепко сжимая ладонь подруги. — Он… умер.

   — Когда? — ахнула Оли, рухнув на соседний стул (благо, он там оказался, а то она точно села бы мимо).

   — Когда я зашла в кабинет, он искал отражения. Когда узнал, что я отдала их тару Алю, сказал, что мы об-речены и у нас нет шансов, но рассказать он ничего не может, потому что какие-то «они». А потом умер. Как… та женщина в переулке… — не удержавшись, я снова разрыдалась и уткнулась лицом в ладони.

   — Это случилось у вас дома? — резко спросил Аль. Я только кивнула, не поднимая глаз. — Я пойду туда, всё выясню. Сарк…

   — Понятное дело, — отозвался мужчина в рубашке, и я наконец-то вспомнила, что уже видела его у тара следователя. Тогда что здесь делает моя подруга?

   Сарк.

   Его так зовут.

   Интересного блондина, работающего в больнице.

   Не может быть…

   Эти мысли тоже заметались в моей голове, внося дополнительную сумятицу в и без того не слишком-то упорядоченное её состояние.

   Я… любила отца, и он, наверное, тоже по-своему любил меня. Но я почти его не знала.

   Плохо помню раннее детство, когда мама ещё была с нами. Мне кажется, там было лучше; впрочем, любому ребёнку лучше, когда рядом с ним есть мама. Но всё остальное время, которое я помнила, я практически росла си-ротой при живом отце. Профессиональный музыкант, он никогда не сидел на одном месте долго, постоянно пре-бывая в разъездах. Бабушек и прочих родственников у меня — так уж получилось — не было, вот и нанимались для меня всевозможные гувернантки и няни, периодически сменявшие друг друга. Ни об одной из них я не могла сказать ничего плохого, они все были хорошими женщинами, но ни одна из них не заняла места в моём сердце и не задержалась надолго. Что было достаточно удивительно: ребёнком я была тихим и послушным, училась на «от-лично», шалила в основном за компанию, никогда не выходя за рамки безобидных проказ.

   Я не могла сказать, что сильно страдала от отсутствия отца, но матери иногда сильно недоставало. Может быть, я где-то в глубине души таила на отца обиду за то, что не спас маму? Не знаю, да и стоило ли теперь воро-шить прошлое!

   На меня нахлынула апатия, но она была лучше истерики. По крайней мере, я смогла трезво оценивать про-исходящее.

   — Оли… — обратилась я к сидящей рядом подруге, обнимавшей ладонями чашку горячего шоколада. Пере-до мной исходила паром точно такая же, но я пока не притрагивалась, напиток был слишком горячий. Шоколад нам приготовил вместо успокоительного хозяин дома, который сейчас хлопотал у плиты с уверенным видом тёр-той домохозяйки. Ну, то есть домохозяина.

   — А? — откликнулась та, отрываясь от чашки. Олея обожала шоколад самозабвенно, и сейчас, кажется, «ин-тересный блондин» окончательно покорил её сердце.

   — Извини, что испортила вечер, — виновато вздохнула я.

   — Ну, прямо! — она возмущённо фыркнула. — Что он, последний? Ерунда какая. Главное, как ты сама?

   — Уже нормально. Спасибо вам, тар Рамлен, — обратилась я к мужчине, — за то… странное воздействие на мою голову. И за шоколад.

   — Мелочи, — отозвался тот, пристально следя за чем-то шипящим на сковородке. — И вообще, давай на «ты». Если даже мой дом так беспрекословно тебя послушался, кто я такой, чтобы задирать нос? Видящие истину — существа редкие, с вами дружить надо.

   — Что значит — «дом послушался»? — полюбопытствовала я.

   — А кто такие «видящие истину»? — в унисон со мной задала вопрос Оли. Сарк обернулся на нас и фыркнул от смеха.

   — Как вы забавно смотритесь. Вы точно не сёстры?

   Мы удивлённо переглянулись. Со стороны, наверное, действительно выглядели забавно: ссутулившись, об-хватив ладонями чашки, сидели плечом к плечу как нашкодившие детишки.

   — Точно, не сёстры, — отмахнулась Оли. — Просто дружим давно. Ты на вопросы-то отвечай, не отвлекайся!

   — Ну, видящие истину — это те, кто видит струны. Все, полностью, чувствует их малейшие колебания. И на-ставник Ау, мастер Фарт, в этом один из лучших, если не самый лучший. Навык чувствовать струны можно развить в любом человеке, но видящими истину называются те, кто наделён этим даром от природы. И уж точно невоз-можно научить их чуткости, граничащей с прозрением.

   — Я же говорила, она у меня умница! — гордо задрала аккуратный носик Оли. — А, кстати, правда, чем твой дом такой необычный? И тар Аль ругался, и когда Ау пришла, мне показалось, что за дверью была улица.

   — Не показалось. Понимаешь, моя мать была гениальным творцом, про таких говорят, что их при рождении коснулся Ветер. Только этот же самый ветер, видимо, основательно продул ей голову и немного там заблудился. Не надо укора, это её собственные слова! В общем, она была настолько рассеянная, что периодически блуждала в своём собственном доме, забывая, куда шла и где, скажем, находится кухня. Когда ей это надоело, она умудрилась сделать так, что за любой дверью оказывается нужная ей в этот момент комната, хоть в шкаф загляни. То есть физически комнаты остались на своих местах, а вот двери изменились. Она так намудрила с пространством, что никто теперь даже разобраться не может, как она это провернула. А сама, как обычно, сделала и забыла. Порой мне кажется, что она и со временем заодно намудрила: нет-нет, да и проявится какой-нибудь казус. Но серьёзных сбоев пока не было.

   — Твоя мать умела работать с пространством? — мы удивлённо уставились на Сарка.

   — О, да! — выражение лица его стало насмешливо-ехидным. — Я вам сейчас открою страшную тайну, На-стройщики действительно существуют. Но когда творцы развиваются до такого уровня, им становится скучно в рамках этого мира. Здесь нельзя развернуться всерьёз и делать то, что хочется на самом деле, а работать по мело-чам становится скучно. Вот они и уходят; симфония этого мира слишком устойчива и склонна к самовосстановле-нию, так что приходится творить свои миры. Некоторые в них живут, некоторые творят и уходят, а миры посте-пенно исчезают. Впрочем, они иногда и сюда забредают. Мама вон периодически заходит в гости.

   — С ума сойти можно! — покачала головой подруга. — Сначала Катраль, теперь Настройщики… какая-то пора открытий! — она хмыкнула. Я удивлённо посмотрела на неё, потом на затылок Сарка.

   — Ты рассказала ему о наших предположениях?

   — Ну да. Ты не сердишься?

   — Нет, с чего бы, — задумчиво откликнулась я, буравя взглядом голову хозяина дома. — И как он отреаги-ровал на заявление о том, что его друг — не человек, а легендарный живой ветер?

   — Какой друг? — неправдоподобно удивился блондин, оборачиваясь. Правда, столкнувшись со мной взгля-дом, вздохнул и со смешком отвернулся обратно. — Честно говоря, я едва не лопнул от зависти.

   — То есть?! — снова хором уточнили мы.

   — Мне, чтобы догадаться, понадобилось несколько месяцев, да и то окончательно сообразил только после подсказки, — он фыркнул от смеха, бросив взгляд на наши вытянувшиеся лица. — Ну что вы на меня так смотри-те? Выяснили, молодцы, по пятёрке каждой. Думаю, предупреждать, чтобы никому об этом не говорили, излишне?

   Я энергично закивала, Оли точно так же энергично замотала головой; «да, излишне» и «нет, не надо преду-преждать». Сарк уже полноценно засмеялся, но никак подобное расхождение не прокомментировал.

   — А как же он живёт? — погрустнела Олея. — В книжке было написано, что он только на несколько дней может… ну, в человека.

   — Да как сказать, — вздохнул Сарк. На несколько мгновений запнулся, но потом, видимо, принял решение и продолжил хмуро. — Не живёт, мучается. Во всяком случае, на мой взгляд — точно мучается. Ему удаётся сохра-нять человеческий облик ценой постоянного жесточайшего самоконтроля, и то не получается до конца подавить собственную природу, вот от него все и шарахаются. Видели же, как он на людей смотрит! Правда, есть ещё вари-ант, одно достаточно сложное зелье. Оно применяется как лекарство при некоторых психических расстройствах, и он у меня «лечился», весьма талантливо одно из таких изображая. Так мы, собственно, и познакомились, а потом он постепенно сумел от них отказаться. Три года держался, до недавнего времени.

   — А почему только до недавнего? — рискнула полюбопытствовать я. Этот рассказ мы слушали, затаив дыха-ние и не шевелясь, чтобы, не дай Ветер, этот человек не передумал откровенничать.

   — Из-за тебя, — он насмешливо улыбнулся. — Думала, одной тебе рядом с ним так плохо? Ты видишь его насквозь, и ему очень трудно сдерживаться, даже на зельях.

   — И ничего нельзя сделать? — опять-таки хором грустно вопросили мы.

   — Ишь какие чувствительные нашлись, — прокомментировал он. — Можно. У меня амулет уже почти готов, так что он сможет тебя терпеть, хотя и в ограниченных количествах.

   — Компенсация? — оживилась я, учуяв знакомую тему. — И даже удалось найти хороший компенсатор?

   — Удалось, да. Амулет — вынужденная мера, — он повернулся к нам целиком, вытирая руки полотенцем. И лицо было до того торжественно-ехидным, что мне сразу захотелось заткнуть уши. — Потому что идеальным ком-пенсатором для вас двоих служит алтарный камень в храме Ветра. Главный. Тот самый. В центральном храме.

   Я нервно хихикнула и уставилась на подругу. А та, посмотрев на меня, залилась задорным заливистым хохо-том.

   — Вот тебе и свадьба обещанная! Ты же хочешь ему помочь, правда? — наконец, немного успокоившись, она сумела набрать воздуха и выдавить из себя пару коротких фраз.

   — Тогда нам придётся его оттуда похитить и общаться, только стоя на нём, — огрызнулась я. — Компенса-тор должен находиться в прямом контакте с тем, что он компенсирует. Так что дырку тебе от нуля, а не свадьбу! — злорадно резюмировала я. Профессиональное любопытство взыграло настолько, что матримониальные планы подруги скромненько прошли стороной, не вызвав даже доли смущения.

   — Фу, какая ты противная, — фыркнула она. — А я так надеялась! Вы же так друг на друга смотрите, явно любовь с первого взгляда. Да и смотритесь рядом красиво…

   — Оли, — я поморщилась.

   — Ну, смотрят они точно не из большой любви, — неожиданно поддержал меня Сарк. — Согласись, сомни-тельное удовольствие, когда они рискуют потерять себя от одного только взгляда. Вот представь, что ты упала в водоворот на реке. Ты сможешь при этом думать о чём-то другом? Вряд ли. Наоборот, полностью сосредоточишь своё внимание именно на нём! А он от этого начнёт тянуть сильнее, и так по нарастающей. Согласись, о любви к водовороту тут и мысли не возникнет! У них же происходит нечто подобное: Ау видит истинную природу Карта и растворяется в вибрации его струн, потому что… ну, гроза — само по себе сильное явление, а уж когда оно скон-центрировано в одном человеке! Я правильно объясняю? — почему-то уточнил он у меня. Я, как и Олея, ловящая каждое слово, на всякий случай кивнула. Хорошая вещь — психолог-творец. За меня вот разложил по полочкам мои ощущения и объясняет их теперь в доступной форме. — С Картом всё ещё проще, Ау видит его скрытую сущ-ность, и та начинает рваться на волю. Чем сильнее рвётся сущность, тем глубже видящая может заглянуть. Естест-венный резонанс.

   — Ой, мамочки, — потрясённо протянула Оли. — А я ещё хихикала! А если оторвать от этого алтаря кусо-чек? Он действовать будет?

   — Не знаю, я не видел вибрации его частей, — растерялся от такого простого предложения блондин.

   И оба с вопросом в глазах уставились на меня.

   — Если правильно обработать, шанс есть, — неуверенно предположила я. И по лицу Сарка поняла: на дело он пойдёт сегодня ночью. Фигурально выражаясь, конечно, но я была почти уверена, что кусочек того камня он отколупает, чего бы это ни стоило, и восприняла эту мысль с облегчением. Во-первых, появился шанс облегчить жизнь и себе, и тару Алю, а во-вторых, сделать это вполне могли без моей помощи.

***

Карт с огромным облегчением воспользовался возможностью сбежать куда подальше от вихрем ворвавшейся девушки. Ворвавшейся не только и не столько сейчас в кухню друга, сколько в его жизнь в целом, устоявшуюся и размеренную. Она была тем пресловутым ветром перемен, о котором спето и сказано очень много.

   Аль не то чтобы не любил резких изменений; наоборот, они приводили его в восторг и манили за собой. И поэтому чем дальше, тем сильнее он боялся сорваться. Потому что это означало потерю обретённой личности, жизни, — того, к чему он стремился, сколько себя помнил. Но и это не было бы так страшно, если б не простой широко известный факт: любой искусственно сдерживаемый конфликт взорвётся пропорционально времени этого сдерживания. А три года сверх положенного — это очень долгий срок.

   Он предчувствовал этот срыв. Рано или поздно он был неизбежен, но сейчас призрачное «когда-нибудь» превратилось в безжалостное «скоро». Знакомство с хорошей девушкой, по злой иронии судьбы оказавшейся не-опытной видящей истину, разрушило тот кокон, которым тщательно окутывал себя ветер, пытающийся стать че-ловеком, и лёгким движением поставило мир, без преувеличения, на грань катастрофы.

   Но, выбегая из кухни, Карт об этом уже не думал. Он напоминал сейчас охотничьего пса, почувствовавшего близкую дичь. Поэтому, когда вместо улицы следователь выскочил в предоставленную ему гостевую спальню, по-мянул недобрым словом неких творцов, творящих Хаос знает что. Правда, почти тут же вынужден был забрать свои слова обратно и отправить по тому же адресу мысленную благодарность: он обратил внимание на свой внеш-ний вид.

   Вторая попытка покинуть дом оказалась удачной, за дверью комнаты действительно обнаружилась улица.

   На месте происшествия двинувшийся туда на наёмном катере следователь, по дороге вызвавший экспертов, оказался одновременно с парой патрульных, которых попросила проверить, всё ли в порядке, соседка. Женщина видела, как хозяйка дома выскочила из него практически неглиже, и закономерно обеспокоилась. Поскольку Ау не вернулась ни через пять минут, ни через пятнадцать, бдительная дама сочла уместным обратиться к гармоникам.

   Молодые парни, ошарашенные внезапным появлением «великого и ужасного» Карта Аля, безропотно при-знали его право распоряжаться. Один остался снаружи, караулить, а второй прошёл за следователем: тот решил подстраховаться и прихватить свидетеля.

   В без труда найденном кабинете, явно по совместительству служившем репетиционной студией для Арга Лиела, царил форменный погром — разбитые статуэтки, стулья, раскиданные книги, ворохи бумаг, многие из ко-торых пестрели жирными точками нотной грамоты. Вот только трупа никакого не было.

   — Знатно пошуровали, — предположил патрульный, с любопытством оглядываясь.

   — Да уж, — задумчиво кивнул Аль. Отсутствие тела создавало определённые трудности. Следователь мимо-ходом порадовался, что привычно отправил первого подвернувшегося патрульного за экспертами с расплывчатой формулировкой «на место происшествия», иначе получился бы конфуз с прибывшими специалистами.

   В том, что девушка не врёт, сомневаться не приходилось. Во всяком случае, она явно уверена, что видела именно то, о чём рассказывала. А вот что тут произошло на самом деле, предстояло выяснить.

   Во-первых, трупа могло и не быть, а смерть была инсценирована. Во-вторых, труп могли спрятать. Времени, пока саена Лиел бежала по городу, с лихвой хватило бы на то, чтобы неторопливо разделаться с тремя-четырьмя трупами. Принимая во внимание чутьё Ау, Карт Аль склонялся именно к этому варианту.

   Попыток спрятать тело Иасу не было. Недалеко от места предыдущего происшествия есть одна из много-численных пристаней, концы в воду — и никто даже не вспомнил бы, что подобная женщина вообще существова-ла, она жила слишком замкнуто и почти ни с кем не общалась. А вот гибель тара Лиела скрыть как раз попыта-лись. Почему? Гадать можно бесконечно.

   Одно было очевидно. Тонкая неуверенная ниточка, за которую он потянул, явно вела в нужном направлении. Всё было неслучайно: факт знакомства Арга Лиела с Иасу Тамарис, фактически столкновение Ау с этой женщиной в переулке. Альбомы. Есть, есть что-то важное в тех альбомах, которые нынче тихо пылятся в его личном сейфе! Есть важная связь между двумя мертвецами и наследницей одного из них, а раз эта связь есть, Ау наверняка теперь в серьёзной опасности. Как минимум в качестве свидетеля одной из смертей. Как максимум…

   Она вполне могла быть изначально запланирована на роль жертвы. Иасу Тамарис была похожа на девушку сложением и одеждой, находилась совсем неподалёку от Ау. И Арг Лиел тоже находился рядом с этой видящей истину. Выяснить бы ещё, как именно было совершено убийство! Мог ли убийца промахнуться два раза подряд? И был ли это один и тот же исполнитель, или двое разных?

   Работ по изучению явления искусственного резонанса велось немного: слишком опасное и разрушительное это явление. Мог ли стать случайным совпадением тот факт, что ныне покойная Иеа Лиел была одним из самых широко известных специалистов в данной области, а теперь её муж убит именно таким образом? Сомнительно. Значит, следовало копать в этом направлении, потому что именно здесь мог быть зарыт мотив обеих смертей. Поднять дело Иеа Лиел, найти специалиста по явлению резонанса и проконсультироваться с ним. И конечно, уде-лить пристальное внимание альбомам, из-за которых Арг Лиел перевернул всю свою студию.

   Оперативно прибывшие эксперты молча делали своё дело и совсем не мешали стоящему в уголке следовате-лю думать. Прикинув фронт работ, Карт Аль улыбнулся. Он любил сложные задачи. Если бы ещё не эти неумест-ные способности саены Лиел…

   — Тар Аль, — наконец, обратился к нему один из экспертов. — А где хозяева?

   — Убил и съел, — с каменной миной ответил следователь. Но заметив, что на нём тут же скрестились взгля-ды всех присутствующих (кажется, они почти поверили), вздохнул и пояснил. — Всё нормально, хозяйка в курсе, она же нас и попросила о помощи.

   В это заявление явно поверили с меньшей охотой, если вообще поверили. Карт вздохнул. Хаос знает, может, и прав Сарк, не дело это, когда люди шарахаются. Не потому, что сказывается на хрупкой психике бедного-несчастного следователя, психике той всё равно. Просто иногда подобное осложняет работу.

   Оставив коллег продолжать изыскания, Аль обошёл небольшой аккуратный особняк, сунув нос даже в под-вал и на чердак. Чердак заинтересовал следователя огромным количеством старого хлама. Задумчиво обведя взглядом низкое пыльное помещение, где явно очень давно никого не было, Аль зацепился взглядом за пыльную поверхность стоящего в углу зеркала. Осторожно, стараясь не наступать на открытые участки пола, следователь подкрался к нему. Рассудив, что паранойя в его профессии это не диагноз, а полезная профессиональная привыч-ка, он аккуратно коснулся зыбких струн.

   Зеркала имеют отличную, просто-таки феноменальную память. С их помощью можно было перенести отра-жённое изображение на бумагу или другой материал, — именно такие картинки широкой общественностью и назывались отражениями. А ещё при помощи нехитрых, доступных любому взрослому вменяемому человеку действий этой памятью можно воспользоваться в личных целях. И что особенно ценно, заметить такое вмешательство потом было практически невозможно.

   Из-за этой широко известной простоты слежки очень многие люди не любили зеркала. В большинстве до-мов их было одно-два, и те всегда завешивались полотном. Простой и эффективный способ, потому что запоми-нать звуки безучастное стекло не умело.

   У памяти зеркал было несколько неизменных особенностей. Во-первых, хорошей памятью отличались зер-кала размером не меньше, чем локоть на локоть. Во-вторых, не любая отражающая поверхность, а именно зеркала, благодаря сочетанию стекла и амальгамы. Ну, и в-третьих, чем старше зеркало и чем дольше оно висит неподвиж-но на одном месте, тем лучше его память. Судя по виду этого конкретного предмета обстановки, он находился здесь очень давно.

   — Тар Аль, вы тут? — в открытом люке показалась голова одного из патрульных. — Там эксперты закончи-ли.

   — Да, спасибо. Все свободны, когда будете выходить — не забудьте прикрыть дверь. И ещё одно! Попросите кого-нибудь из экспертов найти моего коллегу, Астора Виала, пусть он приедет сюда. Я дождусь его.

   Карт Аль выглядел сейчас действительно жутко. Он неподвижно стоял на ребре открытого ящика по-птичьи, на одной ноге и пристально вглядывался в зеркальную гладь, в которой отражалась только пустынная пыльная полутёмная комната. И плевать на широко известный факт, что зеркала никогда не отражают того, кто в данный момент читает их память, а также на множество достоверных историй, легенд и слухов, которые ходят сре-ди гармоников о воистину нечеловеческой ловкости синеглазого демона.

   Патрульный пробурчал что-то утвердительное и, помахав перед лицом рукой8, исчез из люка. В данный мо-мент эти известные факты складывались в жуткую потустороннюю картину, и тар следователь напоминал призра-ка куда больше, чем живого человека. Очень недоброго призрака.

***

Астор очень удивился, получив переданное через охранника кем-то из экспертов сообщение от старшего товарища. Просьбу прийти в дом к Ау и найти там на чердаке тара Аля он сперва расценил как глупую шутку. В ответ охранник недовольно проворчал, что шутить с этим человеком себе дороже, и уткнулся обратно в книгу. Юноша вздохнул и вместо того, чтобы спокойно отправиться домой, двинулся в другое место. Он уже начал привыкать, что для сотрудников Руки Гармонии Города-на-Мосту такие понятия как «конец рабочего дня» и «выходной» существуют постольку поскольку.

   Хозяйки явно не было дома, на звонок никто не отреагировал, дверь была не заперта. Встревоженный, Виал почти бегом бросился к чердаку — он неоднократно бывал в этом доме, ещё в детстве, и прекрасно помнил распо-ложение комнат.

   Заглянув на чердак, он поначалу подумал, что тут никого нет. Когда же наконе заметил буквально слившегося с обстановкой неподвижного коллегу, испуганно дёрнулся, едва не сорвавшись.

   — Хорошо, что тебе всё-таки передали, — не отрывая взгляда от бесстрастной зеркальной поверхности, среагировал на звук Карт Аль. — Не залезай сюда, наследишь. И не нервничай, с саеной Ау всё в порядке, она не арестована и не пострадала. Сюда кто-то влез, и она испугалась. У меня к тебе есть несколько важных поручений. Во-первых… — он запнулся и замолчал: явно отвлёкся на какое-то интересное событие в прошлом, которое про-сматривал через зеркало. Продолжил секунд через тридцать, которые Астор Виал терпеливо ждал, скучающим взглядом обводя захламлённое пространство пыльного чердака. — Да. Во-первых, выясни в консерватории… или где там работает тар Арг Лиел? Так вот, узнай, где он должен находиться в данный момент, отправь туда по экс-тренной связи запрос. Если он там, пусть кто-нибудь из местных гармоников сопроводит его сюда. Срочно, пер-вым же шаром! Билеты для обоих сюда и для сотрудника обратно оплатит наша сторона, так что пусть пришлют данные сопровождающего, сразу же забеги в канцелярию с именами, пусть оформят билеты. Выясни, когда при-будет шар, и обязательно встреть. Тара тут же проводи к нам и глаз с него не спускай! Если весь остальной коллек-тив там, а его нет — пусть в подробностях сообщат, куда, когда и с кем уехал. Если всего коллектива там нет… най-ди их. Запрашивай любые отделения нашей Руки, и пусть отвечают срочно. В общем, как можно быстрее найди мне этого человека. Подписывай моим именем, думаю, проблем не будет… — он вновь запнулся, и молчал в этот раз гораздо дольше, но теперь Астору было не до окружения. Он судорожно пытался понять, что произошло и для чего вызывают тара Лиела, если с Ау всё в порядке. И по какой, собственно, причине его может не оказаться с ос-тальным коллективом?!

   — Так. С этим всё, — вновь подал голос Аль. — Зайди в картотеку и возьми ещё раз дело Иеа Лиел. Выбери оттуда вообще всех фигурантов, начиная с жертв и заканчивая случайными свидетелями, и посмотри, нет ли у нас на них чего-нибудь интересного. Если сегодня что-то не успеешь, уже довольно поздно, завтра закончишь. Или мне оставь записку о своём прогрессе, завтра сам закончу. Ещё утром пробегись по соседям и расспроси, кто сегодня входил-выходил в этот дом. Я закончу тут, забегу кое-куда и буду на своём рабочем месте всю ночь и большую часть завтрашнего дня. Если что не так… Действуй по обстоятельствам, по возможности поставь меня в известность. Всё понятно? Вопросы есть?

   — На вопрос «что происходит?» вы же не ответите, — вздохнул Тор.

   — Отвечу, когда сам пойму или буду иметь на руках хоть какие-то факты, — тряхнул лохматой головой Карт Аль. — Не задерживайся, у тебя полно дел.

   И Астор послушно направился выполнять поручения.

   «Если что не так» началось ещё до отправки запросов. Молодой человек только смутно помнил со слов под-руги, что последние восемь лет её отец играл на гитаре в небольшом ансамбле «Блики». Не будучи не то что ме-ломаном, но и просто интересующимся музыкой человеком, Тор отправился наводить справки. По счастью, все-возможный музыкальный бомонд в это время, когда нормальные люди уже ужинают дома, только начинал рабо-чий день. Выяснилось, что да, работал, вот только почти два года назад этот ансамбль распался. Кое-кто из бывших участников коллектива ушёл в новые, кое-кто — перебивался случайными заработками, один вообще умер. Тар Лиел относился ко вторым и ни с кем из бывших товарищей по ансамблю (кого удалось найти) с момента распада не контактировал.

   Молодой человек попытался выяснить, где подхалтуривал немолодой гитарист. Но пара компетентных в во-просах музыкальной жизни города людей в один голос с полной уверенностью утверждали, что этот талантливый гитарист после прекращения творческого пути «Бликов» как в воду канул и ни разу нигде не выступал.

   Общественным транспортом (Виал не поленился навести и эти справки) город он за это время не покидал, но это не значило ровным счётом ничего.

   Рука Взаимопомощи9 тоже ничего не прояснила: Арг Лиел исправно платил налоги, в том числе и за про-шедший год, и общая сумма от предыдущих отличалась незначительно. Как сказал специалист, дававший Лиелу консультацию, «в пределах инфляции и общей погрешности, музыканты же!»

   Попутно Астор не уставал удивляться эффективности воздействия фразы «я от тара следователя Карта Аля». Там, где ему поначалу велели приходить завтра, потому что приёмный день кончился и вообще остался только дежурный специалист, который этим не занимается, после произнесения кодовой фразы сразу находилось всё необходимое, будто из воздуха возникали компетентные лица и с удовольствием оказывали посильную помощь.

   Тот факт, что даже за пределами Руки Гармонии Аля хорошо знали и явно уважали, очень озадачил молодо-го гармоника. Особенно Тора поразил пожилой интеллигентный мужчина из Руки Взаимопомощи, который, ус-лышав эту фамилию, пришёл в искренний восторг, искренне заинтересовался делами следователя, его здоровьем и постоянно сокрушался, что тот совсем забыл к ним дорогу.

   Набегавшись по городу, в картотеку он ввалился ближе к полуночи. Голова гудела от количества информа-ции, попыток её осмыслить и недостатка сна. Ноги тоже гудели: пройти им, а кое-где и пробежать, довелось нема-ло.

   — Понимаю, что поздно, но я от тара следователя Карта Аля, — машинально выпалил он дежурной, пожи-лой женщине в очках, сидевшей за своим столом с книгой.

   — Да хоть от самого Хаоса, — проворчала та. Оторвалась от книжки, с любопытством глянула на позднего посетителя, потом — на висящие на стене часы. Сокрушённо покачала головой. — Не бережёт демон молодые кадры! Сядь, что ты такой взмыленный? У меня вот тея10 горячая есть, — заботливо проговорила женщина, кивая на стул. — Отдышись сначала, а потом скажи, что тебе надо. Я покажу, где искать.

   — Труп, — он благодарно кивнул и с облегчением рухнул на стул.

   — Какой? — удивлённо поинтересовалась она.

   — А? Вернее, не труп, а дело об убийстве.

   — Я понимаю, что тебе нужно дело, за трупом ты бы пошёл в морг или на кладбище. Конкретнее, с имена-ми, можно? — насмешливо уточнила она.

   — Дело Иеа Лиел, — вздохнул парень.

   — Лиел? — растерянно уточнила женщина. — Стоило на две недели в отпуск уйти… Рассказывай, что у вас там случилось, — строго велела она. — Не бойся, у меня ко всем архивам есть допуск, в том числе и к тем, о суще-ствовании которых ты не слышал. Уя Рикель. А ты — Астор Виал, молодой следователь, прошёл практику в про-винции, зарекомендовал себя на отлично, за что был переведён обратно в столицу и прикреплён к Алю, — отмах-нулась она. — Я тут всех знаю.

   — И Аля? — полюбопытствовал он.

   — С первого дня его работы. Он же со мной сначала работал, — хмыкнула старушка. — И не смотри на меня так. Думаешь, вру? Это я сейчас старая стала, уже следователем несподручно бегать, вот сюда и перебралась. Тихо, спокойно. Идеальный порядок, всё по полочкам разложено, душа радуется! Ну так что, долго будешь молчать?

   Поначалу разговор не клеился, но Уя Рикель прекрасно умела расположить к себе собеседника. Особенно если это не какой-нибудь прожжённый жизнью подозрительный субъект вроде Аля, а вот такой наивный горячий юноша.

   Из сбивчивого рассказа Астора, которого старший напарник явно не спешил посвящать в свои планы, саена Рикель поняла куда больше, чем понимал сам мальчик. Но у женщины была фора: именно Уя тогда занималась неприятным, спорным и оставившим нехороший осадок незавершённости делом Иеа Лиел. И происходящее ей категорически не нравилось. Когда старые, отлежавшиеся и забытые скелеты начинают выглядывать из шкафов, жизнерадостно скалясь, это всегда грозит большими неприятностями.

***

— Женись на нём! — решительно заявила я подруге, с искренним удовольствием уплетая какое-то сложно-составное потрясающе вкусное блюдо, сооружённое хозяином дома. Тот смотрел на нас с интересом, некоторым волнением и почти родительским умилением. Причём мне была адресована большая часть последнего, тогда как беспокоила мужчину явно реакция Олеи.

   Моё заявление Сарк встретил весёлым фырканьем, подруга же возмущённо надулась и даже почти обиде-лась. Совесть попыталась намекнуть, что нехорошо так себя вести, но я заткнула её напоминанием о поведении самой Оли. Не знаю, что на меня нахлынуло, обычно я веду себя с незнакомыми и малознакомыми людьми гораз-до сдержаннее. Видимо, сказались нервные переживания.

   — Что ты на меня так смотришь? Положительный во всех отношениях мужчина! Хозяйственный, ответст-венный и готовит так, как ни в одном ресторане не покормят, — продолжала разглагольствовать я.

   — Что ты ко мне пристала? Это же тебе свадьбу нагадали, нечего валить с больной головы на здоровую!

   — Так не обязательно же мою свадьбу, — возразила я. — Во-первых, тётя Аея не была уверена и говорила, что свадьба какая-то неправильная. А во-вторых, ты из моей чашки отпивала! Может, она там и оказалась благода-ря этому?

   — Ау! — прошипела подруга, с силой втыкая вилку в кусочек мяса. Металл жалобно проскрежетал по фар-фору тарелки.

   — Да? — невинно поинтересовалась я, продолжая изучать содержимое своей тарелки и пытаясь угадать, что входит в рецепт.

   — Придушу! — точно тем же змеиным тоном продолжила Оли. Я безмятежно пожала плечами, не забывая, впрочем, краем глаза наблюдать за движениями рук подруги. С неё станется и правда броситься с кулаками! Или бросить что-нибудь, подвернувшееся под руку, а как раз под правой рукой у неё был нож. Тупой, столовый, но от осторожного Ветер беду отводит.

   — Девочки, не ссорьтесь, — наконец, вмешался Сарк, видимо, в красках представив грядущее побоище. — Я замуж не собираюсь ни сейчас, ни когда-либо в будущем, — ехидно ухмыльнулся он. До меня дошло.

   — Ну… оговорилась, подумаешь, — виновато вздохнула и, отодвинув пустую тарелку, облокотилась о стол, задумчиво подперев рукой щёку. — Интересно, а тар Аль очень поздно придёт?

   — Действительно, — поддержала Оли, вопросительно покосившись на мужчину. — А то, может, и не имеет смысла его дожидаться? Уже поздно, скоро спать пора.

   — А ещё домой добираться, — я тяжело вздохнула.

   При мысли о возвращении в родной дом всплыли отчётливые воспоминания о случившемся, напрочь уби-вая благоприобретённое благодушие, но болезненного чувства потери чего-то бесконечно дорогого и близкого так и не появилось.

   Наверное, это стыдно и неправильно. Мне было жалко его, очень жалко, он был хорошим человеком и дал мне всё, что мог. Но, наверное, так и не стал мне человеком близким, отцом не в биологическом, а в человеческом смысле. От этого было ещё более стыдно, обидно и совсем уж грустно.

   — Да ты что, с ума сошла, ночевать там после случившегося?! — взвилась подруга. — И речи быть не может, ко мне поедешь! Одной тебе оставаться опасно.

   — Ну да, чтобы вас там обеих и пристукнули! — возмутился уже Сарк. — Тут останетесь, под присмотром. Гостевых комнат полно, а в дом никто посторонний просто не войдёт.

   — И завтра вот так на работу? — переглянувшись, в один голос возмутились мы. Правда, причины для воз-мущения у нас были строго противоположные.

   — Ох уж эти женщины, — заразительно рассмеялся он.

   — Давайте хотя бы до моего дома дойдём! — взмолилась Оли. — Тут совсем недалеко, а размер у нас прак-тически одинаковый.

   Осталось только пожать плечами и согласиться.

   Правда, здесь встала ещё одна проблема: если Олее было не стыдно пройтись по улице, то я в здравом уме повторять сегодняшний опыт не хотела — босиком, в халате, поздно вечером… В итоге за одеждой отправились Оли и Сарк вдвоём, в утешение предоставив мне на разорение библиотеку. Я обосновалась там всерьёз и надолго, полагая, что неторопливая в отношении сборов подруга впадёт в традиционную истерику на тему «нечего надеть» и скорее я дождусь Аля, чем их.

   Но то ли она была не в настроении, то ли присутствие ожидающего мужчины дисциплинировало, но я даже толком не успела вчитаться в незнакомую книгу известного и любимого мной автора, когда дверь библиотеки тихонько скрипнула» и в дверном проёме появилась весёлая физиономия Сарка.

   — Сидишь? А мы уже вернулись. У меня есть идея, как нескучно провести время до возвращения Карта.

   Заинтригованная, я проследовала за ним в кухню и обнаружила Оли, отчего-то так и не переодевшуюся, ко-торая с благоговейным восторгом потрошила большой резной ларец из дорогого болотного дерева с красивой серебряной инкрустацией. Внутри ларца обнаружились не драгоценности, как можно было предположить, а… хотя, наверное, «Старые кости»11 по меньшей мере двухсотлетней давности (что легко можно было определить по рисунку поля) тоже немалая ценность.

   — Какая прелесть! — восхищённо разглядывая на ладони белоснежный череп чего-то мелкого, но явно саб-лезубого, воскликнула Олея. — Мы же правда-правда-правда поиграем? — она с надеждой воззрилась на Сарка.

   — Нет, я их просто так достал, похвастаться, — фыркнул он, извлекая из какого-то шкафа пузатую тёмную бутылку. — Чтоб веселее игралось, — пояснил мужчина на наши изумлённые взгляды. — Это просто вино, не волнуйтесь. Тебе, Ау, после всех треволнений показано расслабиться, ну а мы за компанию, — он подмигнул Олее.

   — Напьёшься, приставать будешь, — задумчиво проговорила девушка, и в голосе её отчётливо прозвучали мечтательные нотки.

   Время летело быстро и весело, и я не поняла, в какой момент окружающая реальность неуловимо измени-лась. Почувствовав же, вскинулась и заозиралась.

   Карт Аль стоял настолько неподвижно, что я пару раз мазнула по нему взглядом как по предмету обстанов-ки, не замечая. А, заметив, и сама растерянно замерла, зачарованно разглядывая мужчину.

***

Карт Аль пошёл в дом друга исключительно для очистки совести. Обещал же, значит, надо зайти. Он был уверен, что застанет сонное царство, поэтому замешкался перед входной дверью. Звонить не хотелось, было бы невежливо будить и без того хронически не высыпающегося Сарка, которому завтра предстоял очередной насы-щенный рабочий день. А пытаться открыть самостоятельно… Хаос знает, как на такое отреагирует этот ненор-мальный дом!

   Но в этот раз капризное строение решило побыть паинькой и впустило Карта прямо в кухню. Или, наобо-рот, вновь проявило дурной норов, потому что именно там обнаружились и хозяин дома, и обе девушки. У следо-вателя появилось скользкое неприятное ощущение, что дом с огромным удовольствием наблюдает за оживлением, нарушившим его размеренное однообразное существование, раз за разом упорно сталкивая своих обитателей там, где ему больше хотелось. Появилось и пропало, вытесненное куда более занимательной картиной.

   Все трое присутствующих сидели за столом и с азартом резались в «беленькие». Веселья добавляла початая бутылка вина, ещё две пустых сиротливо жались на полу в углу. В кухне царил непривычный беспорядок. Грязная посуда сиротливой кучкой была сложена в раковину, сковорода и вовсе чернела на заляпанной чем-то плите. По-думать только, обычно весьма аккуратный Сарк не сумел даже побросать их в мойку12!

   Карт замер на пороге. Во-первых, от неожиданности: на подобное оживление он не рассчитывал. Во-вторых, от понимания, что если сейчас даст знать о своём присутствии, весёлый вечер тут же кончится: Ау вспомнит пере-житые неприятности, Сарк наверняка обнаружит царящий вокруг беспорядок (помимо посуды, имелись какие-то огрызки и очистки, тут и там живописно раскиданные по столу, а кое-где и по полу, пятна от вина, мятый плащ самого хозяина дома прямо на полу у входа) и с причитаниями кинется его убирать. А Олея… наверное, опомнится и засобирается домой. Так что Алю было попросту неловко нарушать идиллию. Даже на мгновение кольнула зависть, что он бы точно в неё не вписался.

   И в-третьих, к своему искреннему удивлению Карт засмотрелся на раскрасневшихся от вина и смеха деву-шек. Подобное созерцательное состояние следователю было, мягко говоря, несвойственно, поэтому он не удержался и, так и не шевельнувшись, принялся за анализ нового ощущения — «эстетическое наслаждение».

   А девушки и в самом деле были хороши.

   Беловолосая Олея напоминала кошку пластикой движений, неожиданной хищностью черт и особенно — взглядом больших выразительных зелёных глаз. Немного лукавым, пристальным. Уже по одним этим глазам мож-но было понять, что девушка прекрасно знает себе цену и наверняка сумеет дать отпор любому обидчику. Было в ней что-то жёсткое, расчётливое, даже стервозное, но оно ей решительно шло. Как и алое вечернее платье класси-ческого силуэта со скромным декольте, отлично сидящее на ладной стройной фигурке. К платью прилагалась со-ответствующая причёска, которая даже сейчас сохраняла вполне пристойный вид.

   В Ау на удивление тоже было что-то кошачье, и, наверное, благодаря этому столь непохожие чертами лиц девушки легко могли сойти за родных сестёр. Светло-льняные волнистые волосы, наспех перехваченные почти уже сползшим шнурком, красиво обрамляли мягкий овал лица с тонкими бровями вразлёт и пухлыми губами, на которых почти всегда блуждала тень улыбки. А глубокие тёмно-серые глаза, почти бездонные, заглядывали в самую душу. В них отражалось знание чего-то, недоступного простому человеческому восприятию, так умеют смотреть только дети и видящие истину. И кошки…

   Если продолжать кошачью аналогию, то Олея была — гуляющая сама по себе гордая недотрога с мягкой гладкой шёрсткой, неуёмным любопытством и бурным темпераментом. А её подруга больше напоминала домаш-нюю пушистую соню, отличающуюся завидным терпением и упрямством.

   Погрузившись в эти странные размышления, Аль потихоньку пришёл к выводу, что лучше и вправду не вме-шиваться, а разговор подождёт до утра. Но момент был уже безнадёжно упущен, его заметили. И в окружающем мире что-то неуловимо изменилось…

***

Что-то неуловимо изменилось в его грозовой мелодии. В неудержимом буйстве стихии грохотал теперь не только далёкий гром, а чудились отзвуки торжественного и бравурного марша или, скорее, гимна. Я, внимательно вслушиваясь в неё, слегка подалась вперёд.

   По губам Аля блуждала задумчивая полуулыбка, с которой он внимательно разглядывал царящий вокруг беспорядок. Он почувствовал мой взгляд и, улыбнувшись уже вполне явственно, перевёл взгляд на меня.

   Это было похоже на стремительный водный поток, срывающийся с гор. Ледяной и безжалостный, он с лёг-костью пресёк даже малейшие мысли о сопротивлении, потащил за собой. Бороться было бесполезно — во всём мире, кажется, не осталось больше ничего, кроме этого потока. Он швырял, ломал и выкручивал, подминал под себя и тащил, тащил куда-то. А потом был краткий миг, когда не стало и его. Только мучительно медленное и бес-конечное падение в клокочущую, изрешечённую яростными вспышками бездну бури…

   Лицо обожгла хлёсткая пощёчина, следом ещё одна. Я протестующе отшатнулась, с недоумением разгляды-вая возникшую из ниоткуда светловолосую смутно знакомую девушку. Пустым взглядом окинула окружающее пространство, не понимая, кто я и где нахожусь.

   — Прости, Ау, — тут же всхлипнула она и, обхватив меня за плечи, разревелась. Ау… наверное, это я? Точно, я. Воспоминания возвращались медленно, неохотно. — Я так испугалась!

   Что-то случилось? А что? Мы сидели. Потом, кажется, пришёл Карт…

   Мои попытки восстановить картину реальности прервал грохот и чей-то сдавленный возглас. В короткой фразе цензурными были только предлоги.

   Оли резко обернулась. Выглянув из-за плеча подруги, я оторопела.

   По полу катались сцепившиеся мужчины. Кажется, кто-то из них брыкнул тумбочку; во всяком случае, в двери чуть выше пола зияла вмятина. Это с какой же силой надо…

   — Да что вы смотрите?! Вырубите его чем-нибудь! — прохрипел Сарк. Только тут я, наконец, разобралась, что происходит. Карта корёжила судорога, его очертания будто плыли, а в широко распахнутых глазах плескалась тьма — в буквальном смысле, иссиня-чёрный туман клубился там, где совсем недавно были яркие синие глаза. А Сарк, изо всех сил сжимая его поперёк туловища поверх локтей, пытался удержать, невольно служа амортизато-ром.

   Очередная выданная хозяином дома тирада привела в чувство. Рефлекс оказался быстрее разума, я схватила первый попавшийся под руку крупный предмет и от души шарахнула по лбу бьющегося следователя винной бу-тылкой. Только в последний момент, уже опуская руку с крепко зажатым в ней импровизированным орудием, я испуганно подумала, что же будет, если я попаду не по Алю. Или по нему, но не по лбу, а, скажем, по лицу.

   Представив результат подобного промаха, я даже зажмурилась от испуга. Тишина. Только бутылка в руке, кажется, до сих пор вибрирует от удара. Странно, а я почему-то была уверена, что бутылка от встречи с головой должна разбиться. Может, я просто ударила недостаточно сильно?

   От мыслей меня оторвала какая-то возня и приглушённое бурчание. С опаской открыв глаза, я обнаружила, что всё-таки попала, куда целилась, и теперь Сарк, кряхтя и возмущаясь вполголоса, выбирался из-под обмякшего Аля.

   — Нет, я точно храм разнесу по кусочку, — проворчал он, поднимаясь с пола, отряхиваясь и разглядывая полуоторванный рукав рубахи. — Целиком вам этот булыжник принесу, сил моих больше нет!

   — А… Что случилось? — потрясённо уточнила я.

   — У-у-у… — протянула подруга.

   — Что-что! — передразнил меня мужчина, отобрал бутылку и приставил донышком к затылку, раздражённо морщась. — Как всегда, только он уже развоплощаться начал. Хорошо, я успел!

   — А что теперь?! — происходящее категорически отказывалось укладываться в голове.

   — Теперь… через часок-другой очнётся, ты его хорошо приложила, молодец.

   — Но… как… и вообще…

   — Через меня общаться будете. Надоело, — откликнулся он. — Оли, ты нормально? — подруга заторможенно кивнула. — Тьфу, а так хорошо день начинался! — Сарк вздохнул и плюхнулся на стул. — Ну, что вы на меня так смотрите?

   — Мне показалось, ты его зарезать пытался, — нервно хмыкнула Оли.

   — Неплохой вариант. Но я всего лишь пытался заколоть его шприцем. Целился в сердце и, кажется, даже куда-то попал. Даже, кажется, в Карта, — он с сомнением покосился на лежащее на полу тело.

   — Каким шприцем? — монотонно уточнила я.

   — С зельем, — махнул рукой Сарк. — Его так-то пить надо, но в такой ситуации нужно колоть внутривенно и плевать на побочные эффекты, а как у него вену искать, если он так бьётся? Но, судя по тому, что шприц я не сломал, попал куда надо. Ладно, давайте теи выпьем, и я вас в комнаты провожу.

   — А…

   — Этот? Да что с ним сделается, — отмахнулся мужчина. — Придёт в себя рано или поздно.

***

Это было очень странное и непривычное ощущение — приходить в себя. Не просыпаться, а именно откуда-то извне, из другого состояния и другого пространства, возвращаться в рамки привычной личности, знакомого тела и свойственного им восприятия.

   Что произошло, Карт не помнил совсем, но по тяжёлой ломоте во всём теле, пульсирующей боли в голове и спутанности сознания заключал: ничего хорошего. Однако, как ни странно, угрозы в окружающем мире он не чув-ствовал, поэтому дёргаться и вскакивать не спешил. Тем более разумно предполагал, что процедура подъёма будет неприятной, тяжёлой и, вероятно, весьма болезненной.

   Поэтому мужчина решил начать с самого простого или, по крайней мере, наименее болезненного: восста-новления картины событий. Хотя бы памяти, которая упорно пробуксовывала на показывающем интересные кар-тинки зеркале и дальше открываться отказывалась. Потом откуда-то из глубин подсознания всплыло воспомина-ние об остром ощущении полёта и свободы, но в ответ на него грудь насквозь проткнуло болью. Аль поморщился.

   — Встать пока лучше не пытайся, — раздался рядом насмешливый голос. — Я в тебя с перепугу такую дозу вогнал, что приятные ощущения обеспечены по меньшей мере до завтрашнего дня.

   — Дозу чего? — машинально уточнил следователь.

   — А ты что, много всякой наркоты употребляешь? — голос Сарка уже сочился ехидством. — Зелья твоего. Даже начал уже беспокоиться, а не хватит ли тебя Хаос после такого? Но, как вижу, не хватил, и это хорошо. С дру-гой стороны, насколько бы меньше у меня стало после этого проблем! Я даже забыл уже, как это здорово — милые моему сердцу, родные и безобидные маньяки с прочими буйными психопатами, и никаких тебе странных мифи-ческих сущностей под боком, страдающих раздвоением личности и наркоманией.

   — Надоест быстро, — вяло отмахнулся ничуть не впечатлённый Карт, открывая глаза и разглядывая пото-лок. Но совету «не пытаться» внял и попробовал расслабиться. — Что случилось? — этот вопрос интересовал его гораздо больше, чем ворчание творца.

   — Какое поразительное единодушие, — непонятно чему усмехнулся Рамлен. Он сидел на полу, вытянув ноги и привалившись спиной к стене. Неподалёку от друга, чтобы в случае опасности успеть среагировать или хотя бы попытаться. — Догадайся с первого раза! Много на кого ты последнее время так возбуждаешься? Во-от, вижу, начинает доходить. Да, оно таки случилось. Я успел буквально в последний момент, ещё немного — и колоть было бы уже некуда. Оценил, кстати, на что способны люди в стрессовой ситуации: я сотворил шприц вместе с зельем. Надо как-нибудь ещё раз попробовать повторить в спокойной обстановке. Мне вот что интересно, сейчас-то ты точно должен был в неё заглянуть. Вспоминай, то или нет?

   Аль медленно закрыл глаза, тяжело сглотнул и попытался мягко, как можно осторожнее погрузить сознание в недавнее прошлое, представляющееся клочком тёмного тумана.

   Серые глаза, смотрящие в самую душу. Но это уже было, это не так важно. Дальше, ведь было же что-то ещё!

   А потом он вспомнил бурю. Почти чёрное марево, насыщенное электричеством и влекомое штормовым вет-ром. И в этом безумии таяла тонкая человеческая фигура, раскинувшая руки в стремлении уподобиться птице. Ветер почему-то не касался её, а молнии, пляшущие вокруг, не причиняли вреда.

   Воспоминание было секундным, и тут же смазалось, растворяясь в нахлынувших мыслях и эмоциях. Но его хватило.

   — Ага, значит, я прав был, — довольный, хмыкнул Сарк. — Глянь-ка, и камень не понадобился!

   — И что ты предлагаешь ей сказать? — желчно усмехнулся Аль.

   — Правду, — с некоторым недоумением — мол, а разве есть варианты? — пожал плечами творец.

   — Да-а?! — восхищённо протянул Карт. — И как ты себе это представляешь? «Саена Ау, видите ли, я не со-всем человек»…

   — Эту часть можно и опустить, — с деланным равнодушием оборвал его Сарк.

   — Как это?! — предсказуемо удивился следователь.

   — А так, мой наивный друг, что две девушки, которых ты имел счастье лицезреть на моей кухне, раскусили тебя в два счёта. Сами, без чьих-нибудь подсказок. Мне как раз об этом рассказывала Оли, когда сначала явился ты сам, а потом прибежала Ау, — с откровенным злорадством проинформировал творец.

   — И… как они отреагировали? — потеряно пробормотал Карт, мысленно костеря себя на все лады. Он-то искренне полагал свою маскировку весьма качественной.

   — Они раздумывали, как бы тебя прижать к стенке и узнать точно, — пожал плечами Сарк, крайне доволь-ный произведённым эффектом. — Но, в целом, гораздо спокойнее, чем я. А что касается «как ей сказать» и «как она, бедная-несчастная, это переживёт»… Учитывая, что от вас уже ровным счётом ничего не зависит, не мешало бы поделиться с ней информацией хотя бы из вежливости.

   — А не зависит-то почему? — устало вздохнул Аль. Слишком много событий, слишком много информации. Того трупа, попахивающего чем-то неуловимо гадким, ему вполне хватило бы, чтобы чувствовать ритм и энергию жизни. А вот это всё…

   — Знаешь, видел бы ты себя со стороны, не спрашивал бы, — вдруг мрачно хмыкнул Сарк. — Я, конечно, не «видящий истину», но уж очень это похоже на первую фазу вашего «слияния», если я правильно понял описанный тобой процесс. Настройка, явно самопроизвольная. И кстати, именно ты на неё настраиваешься, а не наоборот. Это нормально?

   — А я откуда знаю? — огрызнулся мрачный Карт, всё так же неподвижно лежащий навзничь на полу.

   — То есть? — Сарк удивлённо вскинул брови.

   — Сарк, это легенда, — хмыкнул Аль. — Понимаешь? Ле-ген-да. Вы пугаете своих детей страшной сказкой про ужасного Катраля, даже не зная, что это название целого вида. Нас таких тысячи, мы… просто ветры, летаю-щие над этим миром. И все ветры — это мы. Почти всех такое состояние устраивает, но есть и чудаки вроде меня, кому интереснее жить среди людей. И у нас тоже есть свои сказки, только не страшные, — как ветер может бояться людей? — а красивые. Этой легенде, про сердце ветра, лет столько же, сколько всему миру. Гармония, найденная для пяти струн Ветром на заре времён, вот откуда пришла эта сказка. «Заглянув в глаза человеку и увидев там себя, безумный обретёт покой, а отчаявшийся — новое начало. Разделённое пополам преумножит века, хлынет ветром перемен, и новая симфония сорвёт пелену сна…» И так далее, и тому подобное. Не очень похоже на руководство к действию и чёткий план, согласись.

   — Хаос побери, — вздохнул Рамлен. — Жутковато звучит. А какого же демона ты тогда так вдохновенно мечтал о «том самом» человеке? — он растерянно качнул головой. — Ветром перемен побыть захотелось? — мужчина нервно хмыкнул.

   — Нет. Я скорее безумец, мечтающий обрести покой, — без особого веселья усмехнулся живой ветер. — Плохо же ты слушал видящую истину, если этого не понял. Ну, или никто не догадался задать ей правильных во-просов. Ветры бывают разные, Сарк. Есть свежий весенний ветер, пробуждающий мир ото сна, есть ледяные по-рывы, убивающие посевы. Есть моровое поветрие, выкашивающее города и тянущее за собой клубы чёрного дыма, а есть ветер, несущий в засуху полные ливня тучи. Некоторые дуют постоянно, а у некоторых есть своё, строго оп-ределённое, время, и именно поэтому я сумел прожить среди вас так долго. Но моё время кончилось три года на-зад. И что будет дальше — я не знаю.

   — И какой же ветер ты?

   — Она же говорила. Или нет? Один из штормовых ветров, живущих вдоль Великой реки.

   — Ладно, страшные сказки, это, конечно, хорошо, — после секундной паузы встряхнулся доктор. — А де-лать-то что?

   — Понятия не имею, — вновь устало вздохнул Карт.

   — Ладно, тогда вернёмся к старому плану, с камнем. Но с Ау всё-таки надо поговорить, она ведь тоже волну-ется. Имей в виду, если она начнёт расспрашивать меня, я расскажу ей всё, что знаю. С другой стороны, впускать вас в одно помещение можно только при наличии камня, так что лучше пока просто думай, как будешь перед де-вушкой оправдываться.

***

Кто-то когда-то сказал, что самая большая роскошь в жизни — это время, поэтому богатыми из всех живу-щих можно назвать лишь творцов, обретших над ним власть. Сейчас Астор Виал с тоской вспоминал это изречение и искренне сокрушался, что не обладал талантом творца.

   Молодой помощник следователя покинул картотеку глубокой ночью, то есть — пугающе недавно, поспать сумел всего пару часов. Увы, никаких значимых результатов достичь пока не удалось. Оказалось, что старое запу-танное дело о гибели группы лиц из-за применения искусственного резонанса состояло из нескольких пухлых томов и количество его фигурантов подбиралось к сотне. Тонкая папочка же, изученная Астором несколько дней назад, содержала в себе только заключение и приговор.

   Утром, проснувшись, юноша, как и велели, отправился опрашивать соседей Ау. Результат для молодого че-ловека оказался полной неожиданностью, потому что двое независимо друг от друга утверждали, что разыскивае-мый Картом Алем тар Лиел вернулся домой среди дня. Причём один сосед видел через окно, как мужчина входит в дом, а второй пересёкся с ним на улице и даже поздоровался, и Арг Лиел явно не планировал как-то скрывать свой приезд, вёл себя спокойно и пребывал в благодушном настроении. Несколько человек видели, как входила саена Ау с покупками. «Который день уже дома не ночует! Совсем девочка испортилась! Предупреждала я тара Арга, не дело это, когда никакого контроля нет!» — сварливо прокомментировала это одна из соседок, бойкая женщина лет пятидесяти. Другая соседка видела, что саена выскочила из дома в халате, громко хлопнув дверью; она же и вызвала патрульных. Из посторонних был только местный хорошо знакомый соседям почтальон, вручивший тару Лиелу лично в руки какую-то корреспонденцию. И всё бы ничего, но никто из соседей не видел момента, когда тар Арг покинул дом.

   Разговор с почтальоном тоже ничего не прояснил: письмо было, отметка о его получении стояла, отправлено оно было местной почтой и обратного адреса не имело. Почему мужчина, собственно, его и запомнил.

   Добравшись со всеми этими известиями до здания Руки Гармонии едва ли к полудню, Тор с недоумением обнаружил, что Аль не просто не сидит на своём рабочем месте, как обещал с вечера, а вовсе ещё не появлялся. Отчаявшись понять поведение этого человека, Астор предупредил коллег, что, в случае чего, искать его в картоте-ке, и отправился дальше разглядывать фигурантов.

   Впрочем, странным подобное поведение Карта показалось и остальным его сослуживцам. При всех прочих недостатках, одного у него нельзя было отнять — умения держать обещания и пунктуальности. Поэтому все единогласно решили, что только какие-то из ряда вон выходящие события могли столь кардинально повлиять на поведение коллеги.

   В отделе Важных дел Руки Гармонии сложился весьма дружный коллектив. Его сотрудники с готовностью приходили друг другу на помощь и не стеснялись этой самой помощи в затруднительных ситуациях просить, и молодой помощник следователя Астор Виал отлично вписался в эту компанию. В общем-то, Карт Аль был единст-венным человеком, которому это не удалось. Точнее будет сказать, «удалось не вписаться», потому что это была исключительно его инициатива; все остальные даже готовы были терпеть его странную манеру общения (правда, не в постоянных напарниках). Но тар Аль с первых же дней дал понять, что не желает ни с кем ничего обсуждать и в помощи не нуждается. А просить помощи у него в такой ситуации никто и не пытался.

   — Может, заболел чем? — с сомнением предположил следователь Раиль Амил, рыжеволосый коренастый уроженец побережья Озера, с удовольствием отрываясь от написания отчёта по свежезакрытому делу и разминая пальцы.

   — Да ладно! Он сроду никогда не болел, — возмутилась саена помощница следователя Аера Ленар, молодая серьёзная девушка со строгим выражением лица и вечно взъерошенными светлыми волосами. Она сидела за сво-им столом и вдохновенно сортировала какие-то записи и рисунки.

   — Ну а мало ли? — согласился со своим напарником помощник следователя Шамар Траен, самый старший из работников отдела Важных дел. Он так и не сумел подняться выше помощника следователя по причине редкой безынициативности, несамостоятельности и даже бесхарактерности. Однако и избавляться от него не желали благодаря редкой исполнительности и дотошности, припрягая к делу, когда нужно было сделать что-то очень монотонное, долгое, нудное, требующее терпения и внимательности к деталям. — Не болел, не болел, а тут вдруг раз — заболел. Или, не дай Ветер, вообще что-нибудь нехорошее случилось.

   — Иди ты в Хаос! — махнул на него рукой ещё один следователь, местный уроженец Ланар Тарс. Этот ост-ролицый, с хитринкой в глазах, обаятельный балагур и бабник исполнял обязанности начальника отдела и по совместительству был напарником Аеры. Последний год мужчина тщетно пытался пробить стену отчуждения, которая отделяла от него выросшую в строгой семье девушку, придерживающуюся весьма высоких нравственных принципов. Несмотря на всю свою внешнюю строгость, натура она была очень нежная и романтичная, но ужасно боялась обманываться в людях. — Накаркай ещё!

   Ещё двух следователей, Иеи Осты и Марка Изала, на рабочих местах не было — она была в отпуске, а он ра-ботал за себя и напарницу, с каждым днём из задорного шутника превращаясь в бледную тень, и угрожая после возвращения саены Осты уйти на больничный. Или в могилу, причём задолго до оного возвращения.

   — Кстати, раз уж мы подняли эту тему, — оживился Раиль. — Одному мне кажется, что Аль как-то уж очень резко изменился за последнее время?

   — Насколько я помню, он примерно такой и был раньше, — задумчиво хмыкнул Шамар. — По крайней ме-ре, взгляд у него несколько лет назад точно был нормальный. Так что я скорее склонен предположить, что он вы-лечился.

   — Или наоборот, — хмыкнул Ланар. — Да бесполезное это занятие, перемывать Карту кости и пытаться его понять. Никому не мешает, дело своё делает, притом отлично. Как там, кстати, у него с этой женщиной, убитой резонансом? Кто-нибудь в курсе?

   — Да Хаос знает, это же Карт. Кому он когда что рассказывал? Даже мальчишка, по-моему, не в курсе, что именно он ищет, — пожал плечами следователь Амил. — Хотя я краем уха слышал, что к той саене, что труп на-шла, какие-то воры залезли, и наш Аль очень активно там вился вокруг. То ли связь почуял, то ли девушка понра-вилась.

   — Наш Аль саенами не интересуется, — Ланар насмешливо фыркнул.

   — А кем интересуется? — ехидно поинтересовалась единственная девушка в комнате. — Тарами? И вообще, откуда такие сведения?

   — А ты что так оживилась? Имеются какие-то планы? — вместо ответа рассмеялся её напарник.

   — А хоть бы и имеются, — воинственно вздёрнула хорошенький носик девушка. Тар Аль ей на самом деле нравился, очаровывая вот этой своей странностью и нелюдимостью. Правда, планов никаких не было, но… почему бы не позлить этого бабника? — Твоё какое дело?

   — Так, ша! — вмешался Раиль. — Личные вопросы выяснять за пределами этой комнаты, договорились? Хо-тя на вопрос я твой, Аера, отвечу. Сведения эти у него оттуда же, откуда и у всех остальных. Личные наблюдения и юбочная память13. То есть, мягко говоря, непроверенные.

   Один Шамар, единожды высказавшись, участие в разговоре прекратил. Поводом считать мужчину безыни-циативным на самом деле служило его острое нежелание ни во что вмешиваться. Однако эти качества в совокупности с дотошностью вылились в странную привычку: Траен собирал информацию ради информации, на случай, чтобы когда-нибудь, если кто-то что-то потребует от него по работе, не было необходимости метаться и в срочном порядке изыскивать каналы. Эта привычка выручала его не раз и не два, поэтому трепетно культивировалась.

   В том числе он коллекционировал информацию о коллегах, и они бы искренне удивились, узнав, сколько он знает обо всех них. И Карт Аль исключением не был. Шамар прекрасно знал, что у этого человека восстановленные после какой-то катастрофы документы, причём все. Знал, что никто точно не уверен, откуда вообще взялся этот тип. Знал, что сразу по прибытии в Город-на-Мосту Аль долгое время посещал психиатра, причём часть этого времени — уже будучи помощником следователя, а потом и следователем Руки Гармонии, и принимал некий весьма серьёзный эликсир, применяющийся среди прочего при некоторых формах шизофрении. Кроме того, Траен знал, что с этим психиатром Карт подружился при одном странном событии, живых свидетелей которого не было. Знал, что дружат они до сих пор, и даже знал, что Аль уже несколько дней обитает у того самого психиатра. А ещё он точно не знал, но догадывался, что старший следователь опять начал принимать тот эликсир — поэтому и ведёт себя более адекватно.