Падение Рыжего Орка. Дарья Волкова

Аннотация

   Умнице и красавице Вареньке Самойловой и в голову не могло прийти, что ее судьба, ее принц, ее суженый явится к ней в таком неприглядном виде. Но судьба не шутит, «принц» настырен - все толкает Варю в так не понравившиеся при первой встрече руки. Вот только можно ли доверять этим рукам, этим глазам, этому человеку? Да что он за человек на самом деле?

***

Действие первое. На сцену непринужденно выходит герой. Героиня – в шоке.

   Сиплый голос из авторской суфлерской будки:

   Предупреждаю: герой – упырь! В самом худшем переносном значении этого слова.

   Пятница, вечер. В травмпункте бенефис. Длится он уже три часа, и конца-краю ему не видно. Каждой второй – пьяный. Каждый первый – рассечения, вывихи и переломы в результате драки. Добрый вечер, «пятница, вечер». Спасибо, что число - не тринадцатое. Дежурный врач - Варвара Глебовна Самойлова, двадцати семи лет от роду, хирург, хоть и молодой, но настоящий, по призванию, да еще из хирургической династии. Отец – травматолог, брат – детский хирург. Сама Варвара Глебовна нашла себя на ниве общей травматологии. Хотя сейчас, зашивая очередную распоротую руку, со спиной в мыле, про себя не без сожаления вспоминала, как отец с братом в два голоса советовали ей идти в челюстно-лицевую хирургию. Нет же. Ей тогда казалось, что травматология – самая настоящая профессия. Все там есть. Да уж, все. Столько, что не унести.

   К десяти вечера поток сирых и калечных, наконец-то, иссяк. Но стоило Варе взяться за телефон, чтобы позвонить наверх, в отделение - дверь распахнулась. И не как положено, а с грохотом об стену. Первой в кабинет вкатилась невеста в пышном платье, следом протиснулся слегка поцарапанный свидетель, потом под руки ввели огромного человека с багровым пятном вместо лица. А потом ввалились еще с пяток человек. В травмпункт пожаловала русская свадьба во всей красе – бессмысленная и беспощадная.

   - Всем, кроме пострадавшего, – выйти, - скомандовала Варвара. Из-за стола напротив сурово и неумолимо вставала ей в помощь медсестра Зоя Анатольевна Волгина.

   - Не слышали, что доктор сказал?! Всем посторонним выйти из кабинета!

   Тут же начались споры на тему «Кто тут лишний?» и сутолока у двери – Зоя Анатольевна умела одним лишь видом и взглядом внушить уважение и трепет. Варя Самойлова искренне надеялась, что с годами тоже приобретет этот полезный навык.

   В конце концов, из всей толпы в кабинете остались двое: здоровенный детина с отекшим и залитым кровью лицом и поддерживающий его тип – габаритами и степенью помятости чуть уступавший товарищу.

   - На кушетку, - Варя встала из-за стола. Судя по тому, что верзилу его друг вел под руку, в первую очередь надо осмотреть глаза. Нет, сначала отмыть кровь. Варя кивнула Зое Анатольевне, но та уже была на полпути к перевязочной.

    Осмотр показал, что глазные яблоки видимых повреждений не имели. Глаза заплыли из-за гематом. А вот глубокое рассечение по линии челюсти требовало к себе серьезного внимания. Из парня – а после того, как смыли кровь, стало ясно, что мужчина молод, по виду ровесник самой Вари, может, чуть старше - чуть Гуинплена не сделали.

   - Чем это его? – Варвара спросила у второго, обернувшись от раковины.

   - «Розочкой», - охотно ответил тот.

   - Заявление будете в полицию писать?

   - Нет, нет! – замахал руками товарищ пострадавшего. – Вы там запишите, что он упал и о стекло порезался. А мы так… Свои люди – сами сочтемся.

   Как могут посчитаться «свои люди», раскраивающие друг другу лица осколками бутылок, Варя предпочитала не думать. Ей было чем заняться.

   В зашивании подобных ран она успела порядком поднатореть. И теперь руки делали свою работу механически. А хозяйка рук отдала себя на откуп усталым мыслям и вполуха слушала, как Зоя Анатольевна заполняет карточку и задает вопросы спутнику того, кого сама Варя как раз в это время зашивала.

   Умение за работой болтать, так, ни о чем, чтобы не молчать, чтобы развлечь себя и пациента, тоже пока не давалось Варе. Особенно сейчас, когда над всем превалировало желание упасть вот на эту кушетку и вытянуть ноги. Или – протянуть. Устала что-то. Прямо очень.

   - Ты блондинка?

   Варя вздрогнула и чудом не выронила иглу. И только сейчас сообразила, что человек, которому она оказывает медицинскую помощь, впервые заговорил. А до этого он молчал – только шипел, когда убирали кровь с разбитых губ. Всю необходимую информацию Варвара с Зоей Анатольевной получили от его словоохотливого товарища. А теперь пациент вдруг заговорил. Голос у него оказался хриплый. И вопрос мужчина задал неожиданный. Варе вдруг захотелось ответить: «Да». Просто чтобы не спорить. Не спорить с человеком таких габаритов, с разбитым в драке лицом и хриплым, даже грубым голосом.

   - Почему вы так решили? – Варя снова принялась за работу. Он поморщился.

   - Я люблю блондинок. Они красивые и послушные. Ты пахнешь, как блондинка, - он продолжал ей бесцеремонно «тыкать», но Варвара решила и на это тоже не обращать внимания. Он явно не трезв, а связываться с пьяным – себе дороже. – У тебя хорошие духи. И руки мягкие. Как у блондинки. И задница как у блондинки.

   Нет, настоящим чудом было то, что иглу она не выронила сейчас – когда здоровенные мужские ладони нагло легли ей на ягодицы. Он сидел на кушетке, она стояла перед ним – поэтому все условия для такого бессовестного вторжения в ее личное пространство у него были – тем более, с такими длиннющими руками. Варя осознала, что открыла рот, но звуки почему-то не произносились - видимо, от возмущения перехватило горло. Но это было только начало.

   - Классная корма. И сиськи у тебя как у настоящей блондинки.

   Подтверждая слова, руки оказалась на ее груди. Уж тут Варя не выдержала.

   - ТЫ!!! УБЕРИ РУКИ!!!

   За спиной послышался грохот стульев, который скоро перекрыл грозный окрик Зои Анатольевны.

   - Ты что творишь, паразит?!

   А «паразит» продолжал гладить ее грудь. На руках у Вари хирургические перчатки, в правой – игла. После первого окрика на Варвару напал какой-то ступор и она никак не могла сообразить, что правильнее всего сделать. А он все гладил. Его здоровенные лапищи целиком обхватывали ее грудь, которую слабо защищали тонкая хлопчатобумажная ткань светло-зеленого хирургического костюма и кружево бюстгальтера под ним. И вдруг к возмущению добавилось приятное тепло – там, под его ладонями. Эти огромные лапы прикасались как-то странно нежно. И одновременно – уверенно. Но, что хуже всего, Варя почувствовала, как среагировали соски. И это ее окончательно отрезвило.

   - Убери руки, бесстыжий! - Зоя Анатольевна, кипя праведным гневом, уже стояла за Вариным плечом. – Да что же это творится!

   - Тин, ты чего! – с другой стороны подоспела помощь в виде товарища «бесстыжего». – Тиныч, это же доктор! Она тебе морду зашивает. Тин, убери лапы, добром прошу!

   - Не могу, - честно ответил человек со странным именем – а впрочем, наверное, прозвищем – Тин. – Они же так и просятся потискать.

   Пальцы сжались сильнее. Возмущение в голове и тепло внизу живота заставило Варю зашипеть. Нет, это уже просто ни в какие ворота не лезет! Она, врач, человек с высшим образованием, позволяет какому-то упырю лапать себя в процессе оказания медицинской помощи.

   - Руки убрал быстро! – но получилось почему-то шепотом.

   - Неа, - он помотал головой и попытался улыбнуться. И то, и другое делать с распоротой щекой не стоило.

   - Не смейся и головой не мотай! – Варя мигом забыла о том, где находятся его руки. – Рана разойдется!

   - Так, все, я звоню Даниле Григорьевичу! И охранника сейчас позову, - медсестра решительно обернулась к двери. – Если по-хорошему не понимает!

   - Не надо никому звонить! – всполошился друг неугомонного Тина. – Сейчас я его уговорю. Тиныч… Тишка… прекрати дурака валять. Это же доктор. Так же нельзя. Давай, убери руки.

   Попытка отвести руку силой провалилась. Мужчина на кушетке дернул плечом и рыкнул:

   - Славян, не лезь!

   - Я за охранником, Варвара Глебовна! – уже от двери крикнула медсестра. – Сейчас быстро ему объяснят, что к чему, и как себя вести надо в медучереждении.

   - Не надо охранника, Зоя Анатольевна. Сама справлюсь.

   Ей ведь говорили. Ее ведь предупреждали. Что будет непросто. Что хирургия – дело не женское. Она никого не стала слушать. Так что теперь обязана справляться сама. Без охранника, без Данькиной помощи и, по возможности, без скандала. Навык пресекать хамство пациентов тоже необходимо приобретать. И – самой. Никто не научит. Она сама в это ввязалась.

    - Так, слушай, ты. Тин или как там тебя. Если ты сию же секунду не уберешь руки, я зашью тебе рот. Понял меня?

   Хорошо бы еще в глаза сурово посмотреть. Но его глаза заплыли, и вряд ли он ими что-то разглядит.

   - Ну что, будем рот зашивать?

   - Что ж ты злая такая, лапушка? – он вздохнул. Погладил еще раз, самыми кончикам пальцев – и тепло снова вспыхнуло неуместными искрами. А потом руки все-таки убрал.

   - За задницу хоть можно подержаться?

    - И нос зашью.

   - Понял, - опустил руки на кушетку. – Тебя величать-то как, сердитая?

   Варвара промолчала. Зато мысленно поздравила себя с победой над пьяным хамом. Так держать.

   - Варвара Глебовна, охранника звать? – поинтересовалась Зоя Анатольевна.

   - Не надо. Так договорились, - Варя снова принялась за работу. Пока они препиралась, накровило преизрядно. Пришлось менять марлевую турунду.

   - Значит, Варвара? - не унимался ее горе-пациент. - Не идет тебе это имя.

   - Помолчи, а? Ты мне шить мешаешь, - Варвара поняла, что церемониться смысла уже нет.

   - А я шепотом, - просипел он. Варя невольно улыбнулся - вышло у него это забавно. - Ты замужем?

   - Нет.

   - Почему?

   - Принца жду.

   - А… Чего, не торопится пока принц?

   - Да не видно что-то.

   - Капризная, - почему-то весело хмыкнул тип.

   - Мы, блондинки, все такие. Слушай, серьезно тебе говорю – помолчи. А то шов кривой будет. Ты и так не красавец.

   Он едва слышно фыркнул. А Варя почувствовала, как ноги коснулись его пальцы. Провел вверх. Потом вниз, до колена. Да шут уже с ним, за ногу пусть лапает, все равно два стежка осталось. Лишь бы не мешал!

   Но вот, наконец, последний узелок завязан, повязка наложена, листок с рекомендациями вручен в руки сопровождающего лица, которое рассыпалось в благодарностях, выводя своего подопечного из кабинета. Перед дверью ее бедовый пациент обернулся.

   - До завтра, красавица. Я завтра забегу.

   - Забегай. На перевязку. Трезвый.

   Дверь закрылась. И доктор с медсестрой остались в кабинете одни.

   - Зоя Анатольевна, посмотрите, там еще есть кто?

   - Пусто! – довольно отрапортовала медсестра, выглянув за дверь. – Чай пьем?

   - Пьем, - согласно кивнула Варя, садясь на место. И тут заметила на углу стола красную бумажку. Пять тысяч рублей. – Это они оставили?

   - А кто же еще? – пожала дородными плечами Зоя Анатольевна. – Хоть какое-то понятие о совести есть – если денег оставили за все, что тут натворили.

   - Заберите себе, - голос Вари прозвучал резко.

   - И не подумаю, - отмахнулась медсестра. – И вы эти ваши привычки бросайте, Варвара Глебовна. Считайте это компенсацией за потраченные нервы.

   Но Варю не оставляло ощущение, что эти деньги – плата за возможность полапать ее. Однако пришлось взять – переупрямить Зою Анатольевну невозможно. Убрав купюру в стол, Варя сняла трубку с телефонного аппарата для местной связи.

   - Данила Григорьевич, привет.

   - О, разговариваешь? Хороший признак. Давай, Вареничек, поднимайся, чайник как раз вскипел.

   Варя вздохнула. За то, что любимый братец растрезвонил всем общим друзьям ее домашнее прозвище, которым называл ее отец, Варвара была готова Николеньку придушить. Да что толку от той готовности? Мечтать, как говорится, не вредно. Опять же, грех не рожденную еще племянницу безотцовщиной оставлять.

   - Леськины слойки с сыром не все умял?

   - Самую маленькую и черствую тебе оставил, - рассмеялся в трубку Данила Шаповалов, сокурсник ее дорогого брата и Варин нынешний коллега. – Давай, шевели ластами, Вареник.

   - Я в отделении чаю попью, - трубка глухо звякнула о рычаг.

   - И то верно, - кивнула медсестра. – Поди никто тут к нам под дверь помирать не приползет хоть полчаса.

   - Тьфу-тьфу-тьфу, - демонстративно сплюнула через левое плечо Варвара. И уже от входа вдруг обернулась. – А у этого последнего как имя? Товарищ его Тином называл. Это от чего сокращение?

   - Да все у этого упыря не как у людей! – фыркнула Зоя Анатольевна. – Тихон его имя.

   - Тихон? – Варя удивилась. Имя редкое.

   - Тихон! – подтвердила медсестра. – Так мало того, что Тихон. Так он же еще и Аристархович! Да еще и Тихий.

   - В каком смысле – тихий? Что-то я не заметила, что он особо тихий.

   - Фамилия его – Тихий. Тихий Тихон Аристархович. Вот же дали Господь и родители имя-отчество.

   Насчет Господа Варя не была уверена, а вот родители у гражданина Тихого явно со странным чувством юмора люди. Тихон Тихий. Трудно подобрать имя и фамилию, которые ему подходили бы меньше. Да еще и Аристархович. Чудной.

***

Позже, после чаепития в обществе Шаповалова и слоек с сыром, испеченных хозяйственной Данькиной супругой, уже проваливаясь в долгожданный сон, Варя вдруг подумала, что такие странные типы, как Тихон Тихий – неизбежная часть работы хирурга. В травмпункте еще и не такое увидишь. Хотя после особо тяжелых дежурств – как сегодня – ей казалось, что весь мир состоит из таких придурков, как гражданин Тихий. А еще она успела подумать о том, что надо бы поумерить требования и снизить планку. И завести себе какого-то мужика для здоровья. Чтобы организм не подводил в самые неподходящие моменты. На этой мысли Варя заснула.

   Действие второе. Герой отмыт и выглядит чуть симпатичнее, но героиня по-прежнему не в восторге. А еще на сцене появляется любимец публики.

   Из авторской суфлерской будки слышится звяканье ложечки о стены стакана. Потом слышится довольное причмокивание и голос: «Коля, помни: тут ты – не главный герой. Поэтому много не выступай»

   Любой, кто обратил бы внимание на сидящую за угловым столиком пару, понял бы сразу – это близкие родственники. А если этот «любой» еще и не идиот, то он догадался бы и о том, что они - брат с сестрой. Потому что оба – рыжие. У нее волос много, они яркие, солнечная кудрявая копна, которая притягивает взгляд. У него – короткий ежик жестких светло-рыжих волос. Но глаза, голубые, внимательные, с каким-то не по возрасту мудрым спокойствием в них – одинаковые. И абсолютно одинаковые улыбки. При том, что габариты у этих двух – кардинально противоположны. Он – высок, широкоплеч, основателен и кажется неуклюжим – на первый взгляд и для тех, кто не видел его в операционной. Она – едва достает ему макушкой до плеча, вся состоит из изгибов и округлостей – и фигура, и кудри на голове, и улыбчивый рот. Но все равно любому и каждому ясно, что это – ветви от одного древа. А уж если прислушаться к их разговору – это станет совершенно неприлично очевидным.

   Обсуждены последние новости с работы – текучка взрослого травмпункта и детского хирургического отделения. Брат доложил сестре о состоянии супруги и ребенка, которого Люба носит под сердцем. Перемыли косточки родителям – со всевозможным пиететом, конечно. Заодно обговорили грядущий юбилей отца. А потом разговор неизбежно вернулся к тому, что занимало их больше всего. К работе. К будням тех, кто должен, согласно старой поговорке, иметь глаз орла, силу льва и сердце женщины. На двоих у брата и сестры Самойловых все это есть.

   - Наверное, мне тоже пора уже начинать готовить материал для квалификационной работы, - Варя медленно размешивала чай. – Как думаешь?

   - Конечно, пора, - кивнул брат. – Год пролетит незаметно. А потом, как только время придет – Глеб Николаевич с тебя не слезет, пока ты не сдашь на категорию. Жизни тебе не даст.

   - Подумаешь, Глеб Николаевич! – фыркнула Варя. – Наш маленький, но гордый травмпункт травматологическому отделению не подчиняется.

   - Ваш травмпункт, может, и не подчиняется, - улыбнулся Николай. – А вот если Глеб Николаевич возьмется за ремень…

   Брат с сестрой дружно расхохотались. Это был семейный мем – «папа возьмется за ремень». При том, что за всю жизнь хирург-травматолог, а ныне заведующий травматологическим отделением, Глеб Николаевич Самойлов не то, что руку на детей не поднимал – он и голос-то на них повышал от силы пару раз, и то - только на сына, и то – совершенно за дело.

   - Ладно, убедил, - отсмеялась Варя. - И в самом деле – чего время терять? Чем раньше получу высшую категорию – тем раньше стану заведующей отделением или травмпунктом.

   Брат ее веселье, однако, не поддержал.

    - И зачем тебе это? Всерьез хочешь сделать карьеру?

   - Коля, ты такие странные вопросы задаешь, - Варвара несколько резко отложила ложечку. – А ты не хочешь добиться успеха в своей профессии?

   - Так то я, - пожал здоровенными плечами Коля.

   - Ах, вон оно что… - протянула Варвара. – Знаешь, вот от тебя я такого шовинизма не ожидала. Плохо тебя Любаша воспитывает. Надо ей выговор сделать. Потом. После того, как родит.

   - Не передергивай, - Колька никак не хотел говорить шутливо. – Я о другом. Посмотри на нашего отца. Ты знаешь, кто для него на первом месте.

   - Мама и мы.

   - Не идеализируй. Ты прекрасно понимаешь, на ком женат наш отец. На своей работе.

   - Он любит маму! У них до сих пор такие отношения, что даже мне завидно!

   - Да, это так, - серьезно кивнул брат. – А все потому, что мама наша - мудрая женщина. И понимает отца. И поддерживает его. Всегда поддерживала. Хотя, думаю, временами ей было очень непросто. Но она никогда не упрекала отца, когда из-за его работы срывались запланированные семейные мероприятия. Когда он сутками не приходил домой. Когда приходил и молчал. Да что я тебе это рассказываю – ты это сама не хуже меня знаешь!

   - Предположим. Какая связь со мной?

   - Знаешь, - Коля отпил остывшего чая, задумчиво позвякал крышкой белого фаянсового чайника. – Я на своей шкуре почувствовал. Как при нашей работе это важно. Что тебя дома ждет тот, кто понимает. Понимает и поддерживает. Потому что при нашей работе надо или одному быть. Или твоей половине придется подстраиваться под тебя. А иначе это будет мучение для двоих. Согласна?

   - Коль, ты когда начинаешь философствовать, я прямо пугаюсь. У вас с Любой все в порядке?

   - В полном. Не без эксцессов, но научились. Мне с Любавой повезло, - тут брат все-таки улыбнулся – как всегда улыбался, когда говорил о жене. – Повезло от слова «очень». Поэтому я знаю, о чем говорю. Понимаешь?

   - Прекрасно понимаю. Я-то одна. Никому жизнь не порчу своим карьеризмом. В чем проблема?

   - Ты так и собираешь всю жизнь быть одна? Твоим мужем будет работа?

   - Знаешь, не все имеют тягу строить монументальные планы на двадцать лет вперед! – Варя раздраженно откинулась на стуле. – Посмотрим. Может быть. Я пока не знаю.

   - А ты подумай, - Колька снова смотрел даже не серьезно – хмуро. – Думаешь, найдется мужчина, который сможет смириться с таким режимом работы жены? Хирургия – дело…

    - … не женское! – зло закончила за брата Варя. – Я прекрасно помню! И, знаешь, что? Это МОЙ выбор! Мне нравится этим заниматься. Я хочу добиться успеха в том, что мне нравится. Разве это плохо?!

   - Не плохо, - Николай как-то сокрушенно покачал головой. – Но спроси себя: ты готова добиться успеха ценой личного, человеческого… женского счастья? Ты не хочешь детей? Или хочешь? Как ребенок впишется в карьеру успешного, много оперирующего хирурга?

   - Такое ощущение, что гормоны на фоне беременности шалят не у твоей жены, а у тебя!

   - Задел за живое?

   - Да иди ты! – прошипела сквозь зубы Варя. – Вот скажи мне, раз ты такой умный: что мне, теперь, диплом свой на помойку выкинуть и срочно кинуться личное счастье обустраивать? Раз ты у нас такой великий планировщик человеческих жизней, подскажи, что делать? Дай совет.

   - Работай пока в травмпункте – раз уж тебя туда занесло. Сдай на категорию. Выходи замуж. Роди ребенка. И после декретного отпуска уходи работать в частную клинику. В косметологию, например. Или в пластическую хирургию. Работа спокойная и при деньгах всегда будешь.

   - Лазером послеоперационные швы выводить и ботокс вкалывать?

   - Чем плохо?

   - Знаешь. – Варя смерила брата таким взглядом, словно видела впервые. – Сейчас, как никогда, мне хочется разбить что-нибудь о твою голову.

   - Если тебе полегчает – разбей. Правда, Любе, например, это не помогает.

   - Ты все-таки Звероящер!

   - Я твой брат. Я хочу, чтобы ты была счастлива. И чтобы у моего ребенка были двоюродные братья или сестры. А не только тетя – заведующая отделением.

***

- Там этот наглый Тихий пришел, - в кабинет, посмеиваясь, зашла Зоя Анатольевна.

   - Так наглый или тихий? – спросила Варя, не отрываясь от заполнения очередной медицинской карты.

   - Два в одном. Хоть трезвый. А не как в прошлый…

   Медсестру прервал звук открывшейся двери. Варя подняла голову. Гражданин Тихий явился на перевязку.

   Отеки немного спали, и стало видно глаза. Это придало его лицу несколько более осмысленное выражение. В остальном Тихон Тихий выглядел ненамного лучше, чем накануне. Мелкие царапины, гематомы и белая повязка украшали лицо. Весьма впечатляющие габариты мужчины облачал костюм. Варя не смогла вспомнить – тот ли это, в котором он был вчера, или другой. Но ощущение было такое, что в этом костюме гражданин Тихий спал. Что обидно, костюм явно дорогой: видно было и по покрою, и по тонкой ткани – только стопроцентно натуральные ткани могут так беспардонно измяться. Похоже, Тихий относился к категории мужчин, вовсе не умеющих носить костюм. Например, Варин брат Николай костюмы ненавидел люто и утверждал, что они идут ему, как корове – седло. Тихон Аристархович, похоже, был из той же породы. Потому что выглядел Тихий в этом своем дорогом костюме как самый натуральный бомж. Варя поймала себя на том, что вот-вот улыбнется. Непонятно чему.

   - Явился – не запылился, - фыркнула Зоя Анатольевна. – Проспался?

   - Здрастье, - он медленно повернул голову к медсестре. Потом снова обернулся к Варе. – А… Варвара где?

    Варя прикусила губу, чтобы не рассмеяться.

   - Я за нее сегодня. Проходите.

   Она встала из-за стола. Он сделал пару шагов ей навстречу. И хмуро уставился сначала на ее рыжие волосы. Потом - на грудь. Точнее, на бейдж. Несколько раз моргнул.

   - Значит, это вы… Варвара… Глебовна.

   - Рада, что мы снова на «вы», как цивилизованные люди, - Варя никак не могла понять, чем ее так веселит присутствие этого «Тина» и его растерянное лицо. Вчера он ее бесил. А сегодня почему-то, глядя на него, хотелось улыбаться. – Садитесь на кушетку, Тихий.

   - Раздеваться надо?

   - Нет.

   - Жаль… - он послушно опустился на кушетку. Наморщил лоб. – А почему я решил, что ты… вы… блондинка?

   - Отличный вопрос, - хмыкнула Варя, осторожно убирая повязку. – Это у вас была вчера такая эротическая фантазия.

   - Что эротическая – это я помню, - ответно хмыкнул он.

   - Так, все, помолчите, пожалуйста, - Варя приготовилась обрабатывать шов, мысленно дав себе наказ внимательнее следить за тем, что говорит. – Надеюсь, предупреждать второй раз о том, чтобы вы держали руки при себе, не нужно? Рот не будем зашивать?

   Он вдруг запрокинул лицо к ней. У него серые глаза. Темно-серые и веселые.

   - Значит, это правда? А я думал, Славка надо мной прикалывается. Пользуется тем, что я почти ни хе… ничего не помню. Я тебя лапал?

   - Еще как лапал! - подала голос Зоя Анатольевна. – Сколько лет в травмпункте работаю – а такую наглость в первый раз видела!

   - А я вообще уникум.

   - Уникум, помолчи минуту, а? Дай перевязку нормально сделать.

   Он дисциплинированно замолчал. На то, что его правая рука гладит ее по колену, Варя решила не обращать внимания. А, может, просто уже не удивилась. Зато все сделала быстро. И шов хороший, ровный и чистый. Несмотря на все безобразие, что вытворял в процессе его наложения пациент.

   - Ну, все, Тихон Аристархович, в понедельник в то же время. А потом через день.

   - Давай, в кино сходим?

   Он сидел рядом с ее столом, положив ногу на ногу и подперев ладонью не травмированную щеку. Сидел как ни в чем не бывало – лицо в царапинах и гематомах, весь словно бегемотом изжеванный костюм и свежая белая повязка. Какой-то настолько нелепый и несуразный, что даже сердиться на него не получалось - при всем на то желании и поводах.

   - Кино? - Варвара отложила авторучку. - Я узнаю в лекционном зале, когда будут показывать документальный фильм о вреде алкоголизма.

   - Тебе парк ВДНХ нравится? – он будто не слышал ее слов.

   - Тихий, изыди! – она все-таки рассмеялась. – Меня пациенты ждут, мне работать надо. И вообще, ты блондинок любишь, - Варя не заметила, как снова сбилась на «ты».

   - Я уже смирился с тем, что меня нагло обманули.

   - Нет, вы посмотрите на него! – не выдержала Зоя Анатольевна. – Обманули его! А ну марш отсюда, обманутый! Не мешай людям работать.

   - Злая вы, тетенька, - вздохнул Тихий.

    - Тамбовский волк тебе тетенька! – а потом суровая медсестра не выдержала и как-то совсем по-девичьи прыснула. – Иди домой, Тихон. Отлежись как следует. Проспись. С такой помятой рожей разве ж девушек в кино приглашают?

   - Разумное замечание, - он легко поднялся на ноги. – Ну, до понедельника тогда. Дамы цветы, шампанское, конфеты любят?

   Зоя Анатольевна уже в голос рассмеялась.

    - Дамы любят послушных и спокойных пациентов, - ответила Варя за двоих, изо всех сил сдерживая улыбку.

   - Вот чего нема – того нема.

   Дверь за Тихоном Тихим закрылась.

***

На следующий день Тихий явился на перевязку с огромным букетом бордовых роз и коробкой каких-то явно дорогих шоколадных конфет. А еще он наконец-то сменил мятый костюм на вполне нормальные джинсы и рубашку. И то, и другое было чистое, не измятое и шло ему гораздо больше, чем изжеванный костюм из серого льна. Да и отеки почти сошли на «нет». В общем, вполне похож на человека. Только повадки все те же - упырские.

   - А где шампанское? – неизвестно зачем подначила его Варя.

   - В машине. Сбегать?

   - Добегаешься сейчас! Марш на кушетку.

   - Раздеваться? Я сегодня без трусов.

   - Тихий, я все-таки зашью тебе рот! – у Вари с утра настроение повышенно-кровожадное. Причина банальна и имеет гормональную основу. ПМС как он есть. И рука, гладящая колено, вызывает особенно сильное раздражение.

   - У тебя такие пальцы нежные. И не только… пальцы, - ничуть не испугался Тихон.

   – И будешь с зашитым ртом смотреть культурно-просветительское кино о вреде алкоголизма и пользе ношения нижнего белья.

   - А нету кина о пользе алкоголизма и вреде ношения нижнего белья? - рука поползла от колена выше.

   - Чего нема – того нема. Тихий, прекрати!

   Разумеется, он ее не послушал.

***

На следующую перевязку Тихий принес белые розы – все в том же вульгарном огромном количестве.

   - Тихон, ты подрался-то из-за чего? – медсестра развлекала пациента, пока доктор обрабатывала руки. Варя с удивлением поняла, что Зоя Анатольевна радикально поменяла свое отношение к самому наглому на Вариной памяти пациенту. Причем, причина Варваре так и осталась непонятна. Не в букетах и конфетах же дело? Уж этого добра Зоя Анатольевна повидала. Но сейчас в ее голосе явственно сквозили почти материнские интонации. При том, что сына у Зои Анатольевны не было. Зато наличествовали взрослая замужняя дочь и зять, в котором, как раз, Зоя Анатольевна души не чаяла.

   - Да так… - пожал он плечищами. – Не из-за чего. Не помню.

   - Душа просила, видимо, - вставила свое слово в диалог Варя. – И кулаки чесались.

   - Вроде того.

   - А женился-то кто? – не унималась Зоя Анатольевна. – Ты?

   - Не. Друг.

   - И хорошо, что не ты - усмехнулась медсестра. – Потому что после всего, что тут вытворял, ты, как порядочный человек, должен на Варваре Глебовне жениться!

   - Давай, Тихий, иди сюда. Жениться будем, - Варвара приглашающе махнула рукой.

   - Не, я жениться не могу, - он привычно устроился на кушетке. – Во-первых, я непорядочный. Во-вторых, у меня на женитьбу аллергия.

   - Пробовал, что ли? – рассмеялась Зоя Анатольевна.

   - Я и так знаю. Зато все остальное, кроме женитьбы… Вы только намекните, Варвара Глебовна…

   - Слушай, на тебе все заживает, как на собаке, - Варя проигнорировала его слова и залюбовалась чистым темно-розовым швом.

   - Давай сегодня в ресторане поужинаем? В очень хорошем. Я за тобой заеду после работы. Во сколько ты заканчиваешь?

   - У меня дежурство сегодня.

   За спиной кашлянула Зоя Анатольевна. Кашлянула, но промолчала.

   - А завтра? – не унимался Тихон.

   - А завтра я ужинаю у родителей. Пойдешь со мной?

   - Пожалуй, нет. Рановато для знакомства с родителями. Ладно, обсудим в следующий раз.

***

За время своих посещений травмпункта Тихий оставил в кабинете пять букетов и столько же коробок конфет. Данила Шаповалов, заглянувший как-то к Варе, сравнил ее кабинет с братской могилой, за что получил нагоняй от Зои Анатольевны, и быстро исправился сравнением с цветочным магазином.

   В последний день Тихон все-таки притащил шампанское, и Зоя Анатольевна клятвенно пообещала вечером выпить за его здоровье. Варя же тихо радовалась, что гражданин Тихий больше в услугах травмпункта не нуждается – в полном соответствии со стандартами оказания медицинской помощи.

   - Ну, сегодня я за тобой заеду? – Тихон выглядел уже совсем как нормальный человек – немножко поцарапанный, но вполне интересный молодой мужчина. И заклеенная пластырем щека его не слишком портила. Он мог бы даже вызвать симпатию – высокий рост, широкие плечи, короткие русые волосы, серые глаза и ямочки на щеках от улыбки. Если бы не совершенно упырский характер.

   - Нет.

   - Почему? - с искренним удивлением.

   - Потому!

   Тихон обернулся за расшифровкой к своему свежеобретенному союзнику. Зоя Анатольевна пожала плечами.

   - Ну, не нравишься ты Варваре Глебовне.

   - А как же последний шанс? – Тихон, обернувшись снова к Варе, изобразил мимический этюд «губки бантиком, бровки домиком». Спас Варю звонок местного телефона. После чего Варвара со страшно умным и деловым видом заявила, что ее вызывает начальство, и быстро вышла. Сбежала, говоря откровенно. Тихий ее утомил просто до ужаса за все это время. Бывают же такие настырные люди!

***

Когда, по возвращении, Варя выразила удовлетворение тем, что с пациентом Тихим они, наконец-то, распрощались, Зоя Анатольевна с сомнением покачала головой.

   - Помяните мое слово, Варвара Глебовна. Уж вы-то точно его еще увидите. Наглость вперед Тихона родилась. Он на вас глаз положил и так просто не отстанет.

   Варя лишь фыркнула, принимаясь за заполнение очередной бумажки.

   - Вот помяните мое слово! – повторила Зоя Анатольевна.

   Многоопытная медсестра оказалась права.

   Действие третье. Герой уже совсем пришел в себя и блещет гранями своего таланта. Героиня в легкой растерянности от его напора.

   Из авторской суфлерской будки, с завистливым вздохом: «Шоб я так жил!»

   Мелкий осенний моросящий дождь накрыл влажным одеялом Москву. Варя подняла воротник плаща, глядя на серую хмарь за стеклянными дверями. Выходить туда не хотелось. Зонтик, стопроцентно дающий гарантию амулет от дождя, Варвара утром из дома не взяла – отвыкла. О зонте не думаешь, если у тебя есть машина.

   Автомобиль у Вари по-прежнему имеется, только уже вторую неделю железный друг грустит в сервисе – ждет какого-то там хитромудрого лямбда-пси-омега-или-имени-еще-какой-то-другой-буквы-греческого-алфавита датчика. Датчик сломался, без датчика законопослушная японская машина ездить отказывалась, нужная деталь неспешно добиралась в Москву из далекой Японии, а Варя вторую неделю маялась без машины.

   Стой - не стой, а домой ехать надо, и туда хочется даже. Под теплый плед и к горячему чаю. Правда, ввиду отсутствия автомобиля, с продовольственными запасами было неважно – Варя все ждала, когда отдадут машину, и можно будет съездить в гипермаркет и затариться капитально. А машину все не отдавали, и надо все-таки зайти по дороге в ближайший к дому магазин и пополнить запасы провизии – а то на одном чае с вареньем и сыром долго не протянешь. Только вот по дождю тащиться из магазина с пакетами не хотелось, да и вообще… Может, позвонить отцу? Он работает в том же огромном больничном комплексе, что и Варя, в соседнем корпусе. Если обойти серое с синим здание, то можно увидеть отцову машину. И если попросить – отвезет домой. Варвара тряхнула головой и решительно шагнула к дверям. Делать больше ее отцу нечего, как после тяжелого рабочего дня заведующего «травмой» везти свою великовозрастную дочу домой, на другой конец города.

   Отставить ныть и марш на остановку.

***

Все тот же мелкий дождь украсил бисером капель наполовину застегнутую черную кожаную куртку и затемнил русые волосы. Под курткой виднелся темно-серый джемпер. Джинсы – тоже темные, синие. Весь такой чуть ли не нарочито скромный гражданин Тихий стоял в нескольких метрах от дверей травмпункта. Прислонившись спиной к совсем не скромной машине. Огромный черный джип – сверкающий металлом и каплями дождя. И первое, о чем почему-то подумала Варя: «Как Тихий умудрился проехать на территорию больничного комплекса – ведь там шлагбаум на въезде?». Хотя… чему удивляться? Это же Тихий. Как верно заметила Варина медсестра – наглость вперед него родилась.

   Он улыбнулся. Оторвал спину от машины. И приглашающе распахнул пассажирскую дверь джипа.

   Зоя Анатольевна оказалась права. А Варя ей не поверила. Надо было пройти мимо. Надо было. Но она остановилась. Просто чтобы посмотреть на тонкий шрам по линии челюсти. Прекрасно. Просто прекрасно. Знает свое дело потомственный хирург Варвара Глебовна Самойлова.

   - Как самочувствие, Тихий?

   - Спасибо, неплохо. Вашими молитвами, - он улыбнулся еще шире. – Ну что же вы под дождем мокнете, Варвара Глебовна? Прошу, садитесь.

   - Благодарю вас, мне в другую сторону, - Варя подчеркнуто церемонно склонила голову.

   - Уверяю вас, и мне в ту же самую «другую» сторону, - Тихий явно забавлялся. А вот у Вари напрочь отсутствовало настроение шутить. Надо было пройти мимо. Надо было.

   - Желаю здравствовать, Тихон Аристархович, - она шагнула в сторону. – Прошу простить, дела, спешу.

   - С удовольствием подвезу, - он зеркально шагнул в сторону. Встал перед ней. – А, может быть, все-таки ну их – дела? Давай поужинаем вместе?

   Варвара вздохнула. Кроме банального «Отстань» или даже «Отвали», других слов не было. От слова «совсем».

   - Устала? – вдруг спросил Тихон.

   - Как собака, - честно созналась Варя. А вдруг Тихий сообразит, что она не в настроении для совместных ужинов?

   - Голодная?   

   - Как целая собачья упряжка!

   - Поехали.

   Она так и не смогла потом себе объяснить, почему села в машину.

***

В просторном салоне пахнет приятно – не ароматизатором, а просто приятно. Или Варе так кажется из-за того, что капли красиво сверкают на лобовом стекле, а тебя саму уютно обнимает кожаное сиденье. И тепло, и что-то мелодичное мурлыкает из динамиков, и машина куда-то катит по умеренным пробкам, и можно расслабиться и вдруг взять – и ни о чем не думать. Ни о других участниках дорожного движения, норовящих тебя подрезать, ни о других пассажирах маршрутки, норовящих наступить тебе на ноги. Сейчас Варе до этого нет никакого дела – она единственный пассажир в машине, созданной не столько для внедорожья, судя по клиренсу и колесам, сколько для комфорта. И Варвара будет им наслаждаться. Комфортом, в смысле.

   - Куда мы едем? – она сознательно отрешилась от пейзажа за окном. Гражданин Тихий явно любит быть хозяином положения. Вот и пусть хозяйничает.

   - Кормить собачью упряжку.

   Варя повернула лицо к водителю. Нет, это все-таки приятно – когда человек делает что-то хорошо. Тихон Тихий хорошо водит машину. Хорошо водит хорошую машину. Что-то было в том, как лежали руки на рулевом колесе, во всей его позе - что становилось понятно: умеет, знает, практикует.

   - Твой холодильник выдержит такое потрясение? Все-таки накормить целую собачью упряжку – дело нешуточное.

   - Справимся, - у него дернулся угол рта – и только.

   - Какая это машина? – Варя ожидала, что Тихон будет болтать, не замолкая. И ошиблась в своих предположениях. Пока они ехали, Тихий молчал. Улыбался и молчал.

   - Кадиллак «Эскалада». Тактико-технические характеристики интересуют?

   - Характеристики чего? – Варя невинно округлила глаза.

   - Машины, разумеется, - он сверкнул обаятельными ямочками на щеках.

   - В данный момент меня больше интересуют тактико-технические характеристики обещанного ужина. Чем кормить будете, Тихон Аристархович?

   - На месте сориентируемся.

   И снова замолчал. Его молчание не то, чтобы раздражало – удивляло. Пригласил девушку - развлекай.

   - Варя, ты, наверное, за день столько людей видишь, и со столькими разговариваешь, что после работы хочется помолчать, да?

   Варваре удалось не показать удивления. Так вот в чем дело. Кто бы мог подумать, что Тихон способен думать о других? Кто бы мог предположить, что он способен на такие верные умозаключения?

   - Когда как, - ответила уклончиво. И тут же перевела разговор. – А что это играет?

   - Это… - Тихон отвлекся от диалога на какой-то непростой дорожный маневр. – Да муть какая-то играет по радио. Переключить?

   - Не надо.

   Хрипловатому грустному саксофону и переливам фортепиано идеально аккомпанировал стук капель по стеклу. Это был джаз. Практически джаз дождя. И в «муть по радио» Варя почему-то не поверила.

***

Дождь припустил совсем сильно. Глядя на струи воды по стеклу, Варя гадала, как они с Тихоном доберутся до дверей заведения и насколько сильно успеют вымокнуть. Разглядеть в такой обстановке местность или хотя бы название ресторана не представлялось возможным.

   От дверей ресторана отделилась странная фигура, которая при ближайшем рассмотрении оказалась человеком с огромным зонтом.

   - Выходи, - скомандовал Тихий. Тут же дверь автомобиля открылась, и Варе протянули руку.

   «Сервис по высшему уровню» - подумала Варвара, выбираясь из джипа под спасительное укрытие огромного черного зонта, который держал средних лет мужчина в темно-коричневом костюме.

   - Давай, Никодим, ходу, ходу! – раздался голос Тихона.

   Варя решила, что «Никодим» ей послышался – в компанию к Тихонам и Аристархам. И оказалась не права.

***

- Добрый вечер, Тихон Аристархович! – зонт уже куда-то делся, Варю быстро, но деликатно освободили от плаща. Рядом как-то по-собачьи отфыркивался от воды Тихон. Судя по приветствию, Тихий являлся явным завсегдатаем данного заведения.

   - Добрый, Никодим Иваныч. Как у нас тут - тихо?

   - Полный зал, - улыбнулся мужчина. Неужели в самом деле в наше время на свете живут люди с именем «Никодим»? – Погода в самый раз для того, чтобы посидеть в хорошем заведении в хорошей компании.

   - По мне так по такой погоде надо чем другим заниматься, - хмыкнул Тихон. – Но нам же лучше.

   - Вы в кабинет пройдете или в вам в зале накрыть?

   - В кабинете давай, - мотнул головой Тихий. Подал Варе руку. – Прошу вас, Варвара Глебовна. Один из лучших ресторанов Москвы счастлив предложить вам свое гостеприимство.

***

Варя не была большим экспертом по ресторанам. Вообще никаким экспертом по ресторанам не была. Обстановка внутри показалась ей… добротной – вот, пожалуй, верное слово. Ресторан казался вне времени. Темное дерево, сводчатые высокие потолки, каменный пол. Варя проводила взглядом официанта. Потом еще одного. Высокие симпатичные парни, перепоясанные длинными фартуками. Судя по всему, официанток в этом заведении не водилось. А еще у Вари появились сильные подозрения, если не сказать, уверенность, в том, кому принадлежит этот ресторан. Про «завсегдатая» она, кажется, продешевила.

   Отдельный кабинет, куда ее привел Тихон, оказался уютным – как и весь ресторан. Из памяти вдруг выплыло странное и старинное слово «шпалеры» - кажется, так называются эти тканевые штуки на стенах. Прошуршали ножки стула. Тихон Аристархович демонстрирует прямо-таки образцово-показательные манеры.

   - Неужели он действительно Никодим? – Варя, сев за стол, наблюдала, как Тихон развешивает куртку на спинку стула, ерошит влажные потемневшие волосы и устраивается напротив.

   - А что не так? – усмехнулся Тихий.

    - Налим Никодим гордится собою… - нараспев продекламировала Варвара. - Налим Никодим носит шапку соболью…

   Тихий расхохотался.

   - Это надо запомнить! Налим Никодим, - покачал головой. – Надо же! На самом деле, он Виталий.

   - Зачем тогда? – изумилась Варя.

   - Антураж у нас такой, - то ли всерьез, то ли в шутку ответил Тихон. – Старорусский. Все тут Никодимы, Феофаны и Прохоры.

   - И Тихон Аристархович на самом деле Антон Евгеньевич?

   - Нет, - ответил он с тем же непонятным - то ли в шутку, то ли всерьез - выражением лица. – Тихон как раз настоящий Аристархович.

   Их во всех отношениях познавательную беседу прервало появление Никодима Виталия. Встал с блокнотом наизготовку.

   - Значит так… - Тихон побарабанил пальцами по столу. – Варвара Глебовна, вы все продукты употребляете? Или что-то не кушаете по идейным или религиозным соображениям?

   - Чего?!   

   - Ну, или может… - Тихий потер бровь. – Аллергия там на что-то…

   - Нет, - рассмеялась от неожиданности Варя. – Аллергия у нас в семье брату досталась. Я ем все. Только субпродукты не очень люблю – печенку и прочий ливер.

   - Напрасно, напрасно. У нас такой замечательный пирог с почками. Ну да ладно. Значит так, Никодим Иваныч… Ухи нам – налимьей.

   - Слушаю-с.

   Варвара едва слышно фыркнула этому старомодному «-с».

   - А на кухне сегодня кто? – продолжил Тихон, приглаживая взъерошенные влажные волосы. – Маргарита Сергеевна?

   - Никак нет. Михал Саныч.

   - Это жаль. Тогда расстегаи мы не будем.

   - У Михал Саныча тоже расстегаи хороши! – вступился за неизвестного Михал Саныча Никодим Виталий.

   - Хороши. А у Марго все равно лучше, - не согласился Тихий. - Тогда солянки рыбной нам.

   - Все записал!

   - Ну и для сугреву и аппетиту Варваре Глебовне оформи.

   - Сейчас все будет!

   - Значит, вы, Тихон Аристархович, ресторатор? – спросила Варя, как только Налим-Никодим расторопно испарился.

   - Да куда там! – Тихий откинулся на стуле. – Трактирщики мы. Куда нам до рестораторов. Мы по-простому.

   - Трактирщик, - улыбнулась Варвара. – Прямо вот так и представляю вас, Тихон Аристархович, с балалайкой, и в такой рубашке… красной, с застежкой набок – не знаю, как называется.

   - Косоворотка, - подсказал Тихон. – И картуз, да?

   - Картуз? Это что – штаны такие?

   - Кепка, - ухмыльнулся Тихон.

   - Ты владелец? Или управляющий? – Варя решила не церемониться и задавать вопросы в лоб. Какие уж тут церемонии – когда он ее за грудь и задницу успел полапать?

   - И то, и другое.

   Тут вернулся Никодим Иваныч. В руках он держал поднос, с которого ловко расставил на столе: какую-то мензурку с темно-красной жидкостью, крохотную рюмку и блюдце с парой микроскопических бутербродов – черный хлеб и сало. Варя с изумлением уставилась на стеклянную емкость – формой и размером она напоминала лабораторную колбу, из каковых они, будучи студентами-медиками, пили спирт как раз в лаборатории. Закусывая семечками.

   - Скромно тут у вас, Тихон Аристархович, - хмыкнула Варвара. – Из пробирок пьете.

   - Это, сударыня моя Варвара Глебовна, называется шкалик, - Тихон ловко наполнил маленькую рюмку. – Прошу.

   - Что это? – Варя подняла рюмку и посмотрела на свет. Жидкость переливалась всеми оттенками алого и багряного.

   - Настойка смородиновая. От Маргариты Сергеевны.

   - Какой-то неправильное имя у нее для вашего заведения, - Варя поднесла рюмку к носу и понюхала. Пахло действительно смородиной. И очень даже ароматно пахло. В животе вдруг заурчало – слава Богу, не очень громко.

   - Для посетителей она Матрена Семеновна, - ухмыльнулся Тихон. – Пей, давай. Нос у тебя уже красный.

   - А ты?

   - А мне нельзя, - преувеличенно громко вздохнул Тихий. – Я за рулем. И в последнее время до уныния законопослушен.

   Она хотела еще что-то спросить, но из рюмки пахло так соблазнительно, что Варвара решила отложить расспросы на «потом». Выдохнула и выпила залпом. А потом еще раз выдохнула – от удивления и даже восхищения, облизнула губы и уставилась на своего визави.

   - Намек понял, - рассмеялся Тихон. И тут же снова наполнил рюмку. – Вкусно?

   - Обалдеть как! – вторая рюмка тут же улетела за первой. Сладкое тепло поползло от желудка вверх. А жизнь-то налаживается.

   - Закусывай, давай, - снова рассмеялся Тихон. А потом капнул себе в ее рюмку чисто символически, выпил и зажмурился от удовольствия. – Ох, Марго, умеет ведь!

    И тут принесли уху. Пахла она божественно, дымилась фантастически. И Варя поняла, что фраза про собачью упряжку была, возможно, не просто фигурой речи. Аппетит проснулся совершенно зверский.

   - Налимья, значит? – она повела носом, пока Никодим Иванович расставлял тарелки.

   - Она самая! – улыбчиво подтвердил тот.

   - Из того самого налима? – уточнила Варя.

   Никодим вопроса не понял, а Тихон расхохотался.

   - Нет, налим енисейский.

   - Откуда тут енисейский налим? – изумилась Варвара.

   - Из Енисея, матушка, из Енисея, - Тихон взял ложку. – Что у вас с географией, Варвара Глебовна?

   - Нормально у меня с географией, - огрызнулась Варя. Хотела развить свою мысль, но вместо этого пришлось ответить «спасибо» на дежурное «Приятного аппетита» от Никодима. А потом она машинально положила в рот первую ложку. И ей стало совсем не до разговоров. Кажется, она ничего в жизни вкуснее не ела. Или это просто она такая голодная? В общем, главным стало – не чавкать.

   - Волшебник! – сыто выдохнула Варя спустя несколько минут. – Маг и кудесник! Я чуть язык не проглотила.

   - Рады стараться, - улыбнулся Тихон. – Как там поживает собачья упряжка?

   - Урчит от удовольствия.

   - Солянку осилит?

   Варя прислушалась к своим ощущениям и решительно кивнула. А потом с удовольствием допила смородиновую настойку. И у них с Тихоном наконец-то завязался осмысленный разговор. Про уху, налима, Енисей, нюансы ресторанного бизнеса. Но очень скоро разговор прервался на принесенную солянку.

   И снова - божественные запахи, в этот раз от чугунной сковородки, установленной на деревянной дощечке. Не только пахло, но выглядело все очень аппетитно. Но попробовать Варвара не успела – Тихон с хмурым лицом потрогал пальцем край сковороды, еще сильнее насупил брови и кивнул стоявшему навытяжку метрдотелю:

   - Зови Михаила Александровича.

   Варя решила не задавать вопросов и подождать развития событий. Любопытно понаблюдать за Тихим в естественной среде обитания.

   Позванный Михаил Александрович оказался высоким мужчиной лет сорока пяти, худощавой комплекции и в интеллигентных очках на бледном лице. На шеф-повара в понимании Вари походил слабо.

   - Михаил Александрович… - голос Тихона звучал негромко и как-то неприятно, нарочито скучно. – Сковорода должна быть горячей. Солянка должна скворчать. А она еле теплая.

   - Тихон Аристархович, я…

   - Куски крупные, - все тем же противным скучным голосом продолжил Тихий. – А должно быть мелко и равномерно порезано. С каких это пор мы позволяем себе такую небрежность в приготовлении и подаче блюд? Вы же знаете, Михаил Александрович, что огрехов в качестве я не терплю.

   Повар сглотнул. Варе стало жутко неловко от того, что она является свидетелем такого диалога.

   - Тихон Аристархович… Простите, ради Бога… Я сейчас… Я все исправлю, - мужчина схватил со стола сковороду. Голыми руками. Видимо, она и в самом деле была едва теплой.

   - Поставь на место, - негромко и спокойно.

    - Тихон… Тихон Аристархович… Я правда… сейчас, все сделаю. Простите, ради Бога.

   Вид взрослого, интеллигентного вида дядьки, распинающегося перед развалившимся на стуле с хозяйским видом – хотя Тихий и в самом деле тут хозяин, но сути это не меняло… В общем, смотреть на это было Варе неприятно. Как-то все неправильно. Унизительно.

   - Оставь, говорю. Я доем. А Варваре Глебовне сделай все, как положено. И завтра к десяти зайдешь ко мне. На душеспасительную беседу. Последнее предупреждение у тебя, Михаил Александрович. И не китайское последнее, а наше, русское.

   Михаил Александрович поставил сковороду на стол. Руки у него заметно дрожали.

   - Суров ты, царь-батюшка, - Варя не удержалась от комментария, как только за незадачливым поваром закрылась дверь. – Суров прямо вот не по ситуации. Нормальная же… солянка.

   - Вот не надо со мной спорить по поводу того, как должны выглядеть и подаваться блюда в моем ресторане! – голос Тихона прозвучал резко. А потом добавил чуть мягче. – И вообще, я никого насильно не держу. Знаешь, сколько я поварам плачУ? В очередь ко мне выстраиваются желающие поработать. Так что, если что-то кого-то не устраивает – как говорится, вот Бог, вот порог. Силком никого не держу.

   - Угу. Добби подарили носок.

   - Кто такой Добби? – слегка наигранно изумился Тихон. Кажется, ему было немного неловко – за саму сцену и свои резкие слова. Или нет?

   - Неужели не читал «Гарри Поттера»?

   - Я две книжки прочел – одна синяя, другая букварь.

   И снова Варя ему не поверила. А Тихий вдруг вытащил из кармана фаблет. В ручищах Тихона аппарат совсем не выглядел большим.

   - Я один звоночек сделаю с твоего позволения.

   Нет, позволение ему не требовалось. Потому что он уже начал возить по экрану пальцем во время произнесения этих слов. Ну, хоть видимость сделал – и на том спасибо.

   - Анюта, здорово, - рано Варя начислила Тихону бонусные баллы за вежливость. Звонить в обществе одной дамы другой – вполне в духе Тихого поступок. – А чего это твой батя с бодунища сегодня? – Даже Варе был слышен взволнованный женский голос из динамика телефона. – Так, меня слушай! Анюта, я пошел тебе навстречу. Ты полгода назад у меня в кабинете рыдала, просила отца с работы не выгонять. Ой, не рассказывай мне, какой он специалист на вес золота - я и сам знаю. Цены бы ему не было - если б за воротник так не закладывал. Угу. Вот именно! Я зачем зарплату Михал Саныча тебе отдаю? Как он у тебя умудрился забухать? На какие шиши? А, сосед? Ну, так выдай пинка соседу. Пока я не выдал пинка твоему бате. А даже не фигурально, а вполне буквально – ты меня знаешь. Вот и ладно. Бывай, Анюта.

   - Любопытная у тебя кадровая политика, - надо было что-то сказать. – Нестандартный подход.

   - Да, приходится воспитывать, - отозвался Тихий, убирая телефон в карман.

   - А скажите, Тихон Аристархович, боевое ранение, благодаря которому вы оказались в моем кабинете, вы здесь получили? У себя в ресторане?

   - Вот еще! – фыркнул Тихий. – У нас заведение почтенное, драк не бывает.

   - Что, гости совсем не буянят никогда?

   - Кто ж им позволит-то?

   - И вышибала имеется? – улыбнулась Варя. – Или это Налим Никодим?

   - Я сам кого хочешь вышибу.

   Вот в это Варвара сразу и безоговорочно поверила. А тут и солянка подоспела. Скворчащая и мелко порезанная.

***

- Варя, тебе десерт оформить?

   - Нееет, - простонала Варвара. – Правда, очень все вкусно, но я больше ничего не смогу съесть!

   - Тогда два кофе нам сделай, Никодим Иваныч. А десерт - в следующий раз.

   - Варвара Глебовна, вам какой кофе?

   - Так же как мне сделай, - Варя не успела ответить – Тихон это сделал за нее.

   - А если мне не понравится?

   - Вот и посмотрим, - сложил на груди руки Тихон. – Вот и проверим.

   Посмотрели. Проверили. Оказалось, Тихон Аристархович пьет кофе с молоком и сладкий – а Варя была уверена почему-то, что он пьет черный, крепкий и без сахара. Брутальные мужчины всегда пьют крепкий и без сахара. А Тихий пьет светло-коричневое сладкое пойло. Вкусное, зараза. И никак ему не подходящее.

***

Он, разумеется, отвез ее домой. Конечно, проводил до квартиры. И задал вопрос, который, как надеялась Варя, человеку, прочитавшему две книги и слушающему «какую-то муть по радио», достанет ума не задать.

   - Пригласишь на чашечку кофе?

   - Мы уже пили кофе.

   - Тогда чашку чая?

   - Кончился чай.

   - Какао? – с отвратительным оптимизмом.

   - Слушай, Тихон, - вздохнула Варя. – Давай, я тебе просто заплачУ деньгами за ужин. И прекратим этот спектакль.

   - Обижаете, Варвара Глебовна, - зеркально вздохнул Тихий. И даже как-то смешно надул губы. - Какой спектакль? Я вас ужином от чистого сердца угостил. И подумал: вдруг, вы, тоже от чистого сердца, захотите пригласить меня на чашку… какао.

   - Тихон, я тебе от чистого сердца говорю… - начала Варя запальчиво. А потом выдохнула. – Вот как есть говорю. Как на духу. После такого обалденного ужина я могу думать только об одном.

   - И это не я, - проявил чудеса сообразительности Тихий. – И не какао.

   - Это подушка. В данный момент я могу думать только о сне.

    - Понял. Отстал.

   Варя не поверила своим ушам и в такую скорую капитуляцию. И совершенно правильно сделала.

   - В щечку хоть поцеловать можно, Варвара Глебовна? На прощание, так сказать?

   - Можно, - неужели обойдемся малой кровью? - Только быстро.

   - Прямо в первый раз меня просят это сделать быстро, - хмыкнул Тихон. – Обычно просят наоборот.

   Варя хотела ответить, но не успела. Потому что ее поцеловали. В губы. Коротким, сухим и теплым поцелуем. Совершенно необоснованно ее взволновавшим.

   - Тихий, это не щека!

   - Да? Ну так мы Мед.Академий не кончали, анатомию не изучали.

   - Тихон!

   - Бывай, Варвара Глебовна. Я позвоню.

    После чего обхватил ее шею своей здоровенной ладонью, наклонился и еще раз поцеловал – так же коротко и сухо, но уже в щеку. А потом развернулся и пошел. А Варя так и осталась стоять. С раскрытым, между прочим, ртом. И сонное состояние куда-то все развеялось.

   У начала лестницы Тихон обернулся. Смерил ее каким-то странным взглядом – совершенно не поддающимся расшифровке.

   - Передумала? Будет какао?

   - Нет! – рассмеялась Варя, стряхивая оцепенение, и полезла в сумочку за ключами. Так под его взглядом и открыла дверь. И закрыла. Не оборачиваясь. Но знала, что он смотрит.

   Уже перед сном Варвара сообразила две вещи.

   Первое. Она не дала ему номер своего телефона. Впрочем, вряд ли для Тихона это станет сколь-нибудь существенной проблемой.

   И второе. Она много чего ему рассказала. О работе, об отце, о матери, о брате. Кажется, будто говорила за сегодняшним ужином она одна - при том, что подобная болтливость была не очень-то Варе свойственна. А вот поди же ты – рассказывала. Потому что Тихон умел слушать. Смотрел внимательно, задавал по ходу правильные и к месту вопросы. Вот Варя и разговорилась – незаметно для себя. А о своем собеседнике Варя узнала только то, чем енисейский налим лучше всех прочих налимов. Даже название ресторана, принадлежащего Тину, не узнала.

   Действие четвертое. На сцену выходят второстепенные персонажи со стороны Героя. Но и без этого Героиня медленно, но верно попадает под обаяния Героя. А кто бы мог подумать?..

   Из авторской суфлерской будки, скептически: «А ну-ка, давайте, удивите меня!»

   - Тишенька, здравствуй.

   - Здравствуй, мама.

   В трубке явственно вздохнули. В этом вздохе – и удовлетворение от короткого, но искреннего «мама», и сожаление, что слышится это слово чаще всего только по телефону. Но сегодня – не только по телефону.

   - Тиша, мы c Лизой приедем сегодня в Москву – ей надо кое-что купить для школы, а у нас выбор, сам понимаешь, какой. Так, может быть…

   - Во сколько приедете? Я встречу.

   - Ой, да не надо! Мы дела свои сделаем, а потом бы встретились с тобой где…

   - Во сколько. Вы. Приезжаете? – чуть ли не по слогам. – Или мне самому расписание смотреть и гадать, какой вы электричкой приедете?

   В трубке еще раз вздохнули.

   - Мам, а давай, я за вами сам приеду? Тут езды-то на машине меньше двух часов.

   - Не надо, Тишенька, что ты, не надо! Мы сами доберемся!

   - Ну да, - желчь все же разлилась. - Там же на трассе в начале города знак висит, поди. Тихону Тихому въезд в Коломну запрещен.

   - Ну что ты такое говоришь, Тиша!

   - Во сколько вы приезжаете? – насильно давя раздражение. Нарочито спокойно.

***

- Ну, все купили?

    - Все! - радостно кивнула Лиза, прижимая коробку с планшетом к груди. Еще несколько пакетов заброшены в багажник «Эскалады». Шоппинг определенно состоялся.

   - Спасибо, сынок, - Серафима Андреевна погладила сына по руке. Она едва достает ему до плеча. – Не стоило столько денег тратить, правда…

   Тихон лишь моргнул пару раз – только это выдало раздражение.

   - Надеюсь, он не выкинет покупки в этот раз. Все-таки нужные вещи. Для школы.

   - Не выкинет, - спокойно и твердо произнесла невысокая пухленькая женщина. – И ты не прав, если так думаешь.

   - Я всегда неправ, - скривил губы Тихон. Стоящая рядом пятнадцатилетняя Лиза совсем по-детски засопела. Она любила старшего брата. Но не любила, когда он такой. – Ну что, поехали обедать? Или полдничать уже? Я сейчас позвоню в ресторан…

   - Тиша, не надо к тебе! – всполошилась Серафима Андреевна. – Да зачем? У тебя там все солидно, дорого, а тут – мы. И вообще, у нас с Лизой яблочки с собой есть. И морс. И…

   - Тишаааа… - Лиза повисла на руке старшего брата, сразу заметив, как он изменился в лице на словах матери. – А своди меня в «Макдоналдс», а? Ну пожалуйстааа…

   Он помолчал. Выдохнул. Машинально погладил Лизу по голове.

   - Ладно. «Макдоналдс» - так «Макдоналдс», - взял младшую за руку. – Пошли, Лизун. Главное, чтобы меня там никто из знакомых не видел. А то потом смеха не оберешься.

***

- Как дела у Нины и Антона? – Тихон рассеянно болтает пакетиком чая в чашке – больше чтобы занять руки.

   - Хорошо. Работают оба.

   - Новостей… нет?

   - Нет. Но мы верим и надеемся.

   - Мое предложение в силе, - ровно произносит сын.

    - Не надо, - твердо отвечает мать. – И потом, это твои деньги. Ты их сам заработал. Трать на себя.

   - Угу, - тихо и словно себе. – Мои деньги. Мои грязные деньги.

   Только вернувшаяся из туалета Лиза спасает Тихона Тихого от материнской отповеди.

   - У Софии как дела? – именно так. Софии. Не Софьи, не Сони – Софии. София Тихая – барышня серьезная и строгая.

   - София портрет твой рисует, - отвечает за мать Лиза. – То есть, - спешит исправиться. – Пишет. Пишет твой портрет. По фотографии.

   - А… - Тихон не на шутку изумлен. – Это же не ее… То есть… Она же в этом… Так у меня день рождения только через полгода… А фотография откуда? – совсем растеряно.

   - А что, ты думаешь, у нас в доме нет твоих фотографий? – голос Серафимы Андреевны сердит. Устала она. Сильно устала от своих упрямых мужчин и их многолетнего раздора. – А ты, Лизавета Аристарховна, взяла – и все выложила! А София сюрприз готовит на день рождения Тише, между прочим!

   Лиза смущено наклоняет голову.

   - Лизун, ты знаешь, кто такой Добби? – приходит Тихон на помощь младшей сестре.

   - Добби? Это эльф! Эльф-домовик из книжки про Гарри Поттера.

   - Хорошая книжка?

   - Очень!

   - Ладно, - усмехается. – Почитаю на досуге. А расскажи мне вкратце, зачем ему подарили носок?

***

Электричка отходит через пять минут. Последние минуты на перроне.

   - Тишенька… - неуверенно, почти робко. - Ты бы… может… приехал бы, а? У отца ведь день рождения через неделю.

   - Чтобы он меня за порог выкинул?

   - Да что ты такое говоришь!

   - Так ведь было уже.

   - Было – и было. Теперь… Теперь так не будет. Он изменился, Тиша, сильно изменился.

   – Проверять не хочется, - произносит он устало. - Ладно, раз не хотите, чтобы я вас до Коломны довез – давайте, садитесь в вагон. Скоро отправление.

   Серафима Андреевна поднимает руку. Тихон едва заметно качает головой. Отрицательно. Но она, подумав, руку не опускает. Крестит ему лоб – мелко, но решительно. И оборачивается к дочери.

   - Идем, Лиза. И, правда – пора садиться.

   Лиза Тихая успевает на прощание повиснуть на шее у брата. А потом она с матерью проходит в вагон.

   Отхода электрички Тихон не дожидается – разворачивается и уходит. Из окна вагона две женщины – одна в возрасте, другая совсем юная - наблюдают его широкую спину, теряющуюся в толпе.

***

Тихон Аристархович не заставил себя ждать. И Варя не знала – рада она ему или нет. Снова накрапывает мелкий дождь. Зонта снова нет. Машину завтра обещали отдать. И что бы Тихому не приехать завтра? Завтра причины для отказа были бы. Сегодня – где их найти. Как?

   - Собачьей упряжке привет, - улыбается так, словно рад встрече. Словно закадычные друзья и не виделись сто лет.

   - Только вы, Тихон Аристархович, так изысканно даму приветствуете.

    - Ну так я же уникум.

   - Доктор, я феномен? - начала Варя фразу из расхожего анекдота. И осеклась. Но Тихий фразу уже опознал и даже не рассмеялся – заржал. Громко. Искренне. Запрокинув назад голову.

   - Жестокая вы женщина, Варвара Глебовна. А все почему?

   - Почему? – спросила Варя немного смущенно. Анекдот все же на грани фола. Мало ли что Тихий к таким привык. А она сама-то? Сама зачем задает такой уровень и тон разговору?

   - Потому что десерт не откушали! Исправим?

   Варя посмотрела на протянутую руку. У него просто огромные ладони. Наверное, даже больше, чем у ее отца. Чем у Кольки. Варя привыкла с детства к большим мужчинам вокруг. Но Тихон был каким-то особенно большим. Не размерами. А тем, как она его воспринимала. Остро и нервно. С чего бы?

   - Вот что у тебя за манера, Тихон… Приглашаешь девушку в ресторан, когда она только что с работы.

   - А чего не так?

   - Ты на меня посмотри! - Варя развела в стороны руки.

   - Посмотрел, - он только что не облапал ее взглядом – от растрепанной рыжей макушки через оранжево-коричневый шелковый шарф, бежевый плащ, синие джинсы к удобным темно-серым кроссовкам. – Меня все устраивает.

   - А меня – нет! Люди в ресторан ходят в приличном виде! В красивых платьях! А не в кроссовках на босу ногу.

   - Как скажешь, - он как-то ненавязчиво и ловко подхватил ее под локоть. – В пятницу пойдем при полном параде – вечернее платье, декольте. Декольте обязательно, слышишь?

   Варю так ошарашили его слова и натиск, что она позволила усадить себя в машину. И только там уже…

   - А не обнаглел ли ты, Тихий? Декольте ему подавай…

   - А я галстук одену!

   - Надену, - машинально поправила Варвара.

   - Надену, - согласился он. – Два. Галстука. Для симметрии к декольте.

   И тут она не выдержала. И рассмеялась. И почему с ним так легко? Бывает. Иногда.

***

И снова в машине пахнет приятно и кожей. И опять «какая-то муть» наполняет салон осенней изысканностью джаза. И опять Варе уютно. И опять Тихон молчит. Но как-то уютно молчит.

   - Что у нас сегодня в меню?

   - Марго, - усмехнулся Тихон. – В смысле - расстегаи.

   - Ого…

   - Угу.

   Варя улыбнулась незамысловатости их диалога. Собственное хорошее настроение изумляло.

   Машина совершила резкое перестроение, и Варю прижало к стенке автомобиля. Сзади раздался громкий сигнал клаксона.

   - В ж*пу себе побибикай! – и спохватился тут же. – Извини.

   - Ничего. По-моему, в Москве за рулем не ругается только тот, кто не следит за дорогой.

   - Это точно! – Тихон потер левой рукой шею, повел плечом.

   На этот жест Варя обратила еще в прошлый раз. Как раз как врач обратила внимание. Характерный жест. Неслучайный. И сегодня решила спросить.

   - Хондроз?

   - Чего?

   - Ты шею постоянно трогаешь. И плечо. Шейный хондроз? Болит?

   Он помолчал, пристально глядя на дорогу. Потом, словно опомнившись.

   - Не. Нет никакого хондроза. Так. Просто привычка дурацкая. У меня ничего не болит.

   Не болит. Ноет.

***

- Варвара, я тебя оставлю ненадолго. Надо кое-что лично проконтролировать.

   Варя пожала плечами. Его ресторан, в конце концов. Мало ли. А она хоть в зеркальце на себя посмотрит. Может быть, что-то даже исправит – не оставляет ощущение, что выглядит она так себе. На троечку.

   Успела припудрить нос, проинспектировать глаза на предмет осыпавшейся туши, нахмуриться по поводу особо непослушных сегодня волос - ввиду кончившегося бальзама. Попробовала на скорую руку убрать пряди в косу. И в этот момент на плечи ей легли большие теплые ладони. Варя вздрогнула. Как она умудрилась не услышать, что Тихон вернулся?

   А потом замерла. Даже дыхание затаила. Его пальцы разобрали наспех сплетенную косу. И принялись…

   - Кто так косы плетет, Варвара Глебовна?

   Она не смогла ответить, даже если бы в голову пришли подходящие слова. Вообще, больше всего сейчас хотелось застонать от удовольствия. От того, его пальцы неспешно трогают голову, перебирают волосы. Он… он что, в самом деле, заплетает ей волосы?

   Стон разочарования удалось подавить чудом – когда Тихон убрал руки.

   - Ну вот, - раздалось из-за спины удовлетворенное. – Теперь у нас вид приятный и аккуратный, как сказал папаша, отрубив сынишке голову, чтобы излечить его от косоглазия.

   Спасибо тебе сердечное, Тихон Аристархович. За волшебные прикосновения рук. За то, что заплел косу. А больше всего – за эти слова, которые рассеяли неуместное волшебство.

   - Да вы просто король метафор, Тихон Аристархович!

   - Это не я король. А Диккенс. Фраза принадлежит Сэмюэлю Уэллеру из «Записок Пиквикского клуба», - Тихон устроился напротив нее.

   - А синей книжкой было, видимо, полное собрание сочинений английского классика?

   - Не, - помотал головой Тихон. – Это Махал Саныч у нас за работой любит в паузах на кухне почитывать классика. И фразы этого Уэллера у него на каждый случай жизни припасены. Так что весь ресторан уже в курсе. Вот так-то… Варежка.

   -Что?! – магия того интимного момента, когда он перебирал ей волосы, рассеялась окончательно – сначала радикальным лечением косоглазия, а потом – Варежкой.

   - У сестры подружка есть. Варвара. Лиза зовет ее Варежкой.

   Варя подумала – и улыбнулась. Варежка. Мило. И вдруг осознала – Тихон сказал ей что-то, не касающееся ресторана. Что-то личное.

   - А меня дома папа зовет Вареником, - поделилась в ответ семейным секретом.

   Тин улыбнулся. Подпер щеку ладонью.

   - Ой, как я люблю вареникиии…

   - И с чем больше всего? – Варя весьма успешно сделала вид, что подтекста не заметила. Но угол рта неудержимо полз вверх.

   - С вишней! Вишня вообще самая вкусная ягода. Вареники, пирожки – с вишней все вкусное!

   - Ты прямо как мой брат Коля – тот за вареники с вишней Родину продаст! И за сырники.

   - Сечет фишку! – рассмеялся Тихон. – Этот тот брат Коля, который хирург?

   - Он у меня один брат, слава Богу. Двоих таких я бы не выдержала. А у тебя есть еще сестры, кроме Лизы? Или братья?

    - Угу, - нейтрально улыбаясь, ответил Тихон. – А расстегаи сегодня с грибами. Ты же грибы ешь, я ничего не путаю?

   - Ем. Не путаешь.

***

Расстегаи превзошли всю выданную им рекламу и авансы. Варя гордилась своими пирогами с капустой. Теперь поняла, что совершенно зря. Зато ясно, к чему стремиться.

   А еще они пили какой-то невозможно ароматный чай. И ели мед с брусникой и кедровыми орешками. Тоже невозможно вкусные. Варя собиралась допросить с пристрастием Тихого, а вместо этого развлекала его историями своей студенческой юности. И он так заливисто хохотал, что о своих планах она забыла.

   Уже ближе к концу чаепития Варвара вдруг спохватилась. Ведь она снова не обратила внимания…

   - Тихон, а как называется твой ресторан?

   Он молча подтолкнул ей меню в кожаной папке, лежащее на углу стола. Темно-зеленая кожа, тисненая надпись. «Ресторанъ Тинъ»

   - Да уж, от скромности вы не умрете, Тихон Аристархович!

   - Три раза не умру, - он почему-то не улыбнулся в ответ на шутливую реплику. – Вообще не умру.

   - Бессмертный?

   - Не доживу до кончины – не тот типаж.

   Фраза показалась странной, чужеродной. Словно снова цитата. Из Диккенса или откуда-то еще. И Варя решила не уточнять. Многия знания – многия печали, как любит говорить отец. Вместо этого спросила другое.

   - А почему целых три раза?

   - Три ресторана потому что.

   - Ого. И все Тины?

   - Нет, - Тихон задумчиво покрутил меню по столу, словно размышляя над ответом. – Этот, самый первый – «ТинЪ», - подчеркнул пальцем название на папке. - Второй, в Филях – «ТинТин». Третий…

   - Можно, я угадаю?

   - Попробуй, - все-таки улыбнулся он.

   - ТинТинТин.

   - Не угадала, Варвара Глебовна. Штраф тебе.

    - Не может быть!

   Тихон полез в карман и вытащил оттуда визитку. Варя расхохоталась, только взглянув на нее. Улыбнулся еще раз Тихон.

   - Вообще, ты была почти права. Изначально ресторан на Щелчке назывался «ТриТин». Но посетители почти сразу его перекрестила в «Тритона». И мы быстро провели ребрендинг.

   - Тритон… - Варя покачала головой. – Ты натуральный уникум, Тихий.

   - А я тебе что говорил!

   - Слушай… - ей не хотелось уходить из ресторана. Хотелось отсрочить очередное напрашивание Тина на чашечку кофе-чаю-какао. – А можно мне еще?

   - Конечно, - он послушно наполнил ее чашку из стоящего тут же пузатого чайника под разноцветной тряпичной грелкой. – Чабрец, липовый цвет, медуница. Фирменный сбор! Нравится?

   - Очень, - Варя отхлебнула душистого напитка. - А ты на самом деле считаешь свой ресторан… свои рестораны одними из лучших в Москве?

   - Я бы считал их самыми лучшими. Но есть один, который мне не переплюнуть.

   - Ух ты! И кто же это смог обскакать Тихона Тихого, самого главного московского трактирщика? Кто этот смелый?

   - «Седьмое небо».

   - Ооо…

   - Вот именно – «Ооо». Вот это заведение я бы с удовольствием прикупил. Но… - Тихон развел руки. – Увы, не по карману.

   - Прикупил бы… - рассмеялась Варя. – Вместе с Останкинской башней, видимо?

   - Конечно! – ухмыльнулся Тихий.

   - Ну да, ну да… Как же иначе. Фаллоцентрическая модель мира во всей красе.

   - Эй-эй, полегче с выражениями! – Тихон страдальчески наморщил лоб, демонстративно прижал пальцы к вискам.

   - Что, от умных слов голова болит?

   - Нет. Но начало умного слова почему-то заставило вспомнить о… какао. Ты не в курсе, почему?

   Варя чертыхнулась про себя. Ни хрена себе оговорочка по Фрейду. И не первая, причем, в обществе Тихого.

   - Сходишь со мной туда? - Тихон великодушно не стал развивать тему моделей мира. – Ради тебя и «Седьмого неба» я сделаю исключение из правила не есть в чужих ресторанах.

   - Посмотрим на твое поведение, - в легендарном ресторане в Останкинской баше Варя не бывала, но попасть, конечно же, хотелось. Культовое место. И вид, наверное, шикарный.

   - Я буду себя хорошо вести.

   Конечно, она ему не поверила. И правильно сделала.

***

Тихон снова проводил ее до квартиры. Варя поняла, что спорить с ним бессмысленно. Самое эффективное – захлопнуть перед его носом дверь. Если успеет, конечно.

   - Какао по-прежнему нет. – Варя решила не ждать очередного «подката» от Тихого.

   - Кошмар какой-то! – вдохнул тот. – Просто кризис на рынке какао. Логистика ни к черту! Пора брать дело в свои руки!

   - Эмн… какое дело? – Варя на самом деле, конечно, отлично представляла, какое «дело» Тихон может взять в свои огромные лапы.

   - Какое-какое… Рынок какао, естественно! Я прямо обеспокоен сложившейся ситуацией.

   Варя едва слышно фыркнула. Он шагнул к ней вплотную.

   - Я в щечку поцелую?

   Это был вопрос. На который ответ не предусматривался. Но Варя попробовала взбунтоваться.

   - Ты не умеешь целовать в щечку!

   - Еще как умею! – твердые губы слегка коснулись скулы. – Я несколько вечеров… - его руки легли ей на плечи, двинулись назад, вниз, по спине. – Изучал… анатомию… - ладони скользнули еще ниже, легли ей на ягодицы, сжали. – Чтобы не ошибиться.

   - Тихон!

   - В щечку же… - дыхание обожгло ухо и шею. - В щеку целую. Что не так?

   Она не придумала ничего лучше, чем со всей силы наступить ему на ногу. Пока не стало слишком поздно. Пока она сама не закинула свои руки ему на шею.

   Тихон даже не дернулся. Ну да, что его сорок - навскидку - пятому в тяжелом ботинке ее тридцать пятый – предмет шуток брата, который не упускал случая предложить ей поискать обувь в «Детском мире».

   - Тихон… - почти жалобно.

   Он отстранился.

   - Я заеду за тобой в пятницу. Домой. К семи. Не забудь про декольте.

   В ответ она инфантильно хлопнула дверью. Перед его носом. Легче не стало.

   Действие пятое. Герои уходят куда-то. Вдвоем!

   Из авторской суфлерской будки слышится шелест страниц и возмущенное: «Этого не было в сценарии!». А потом злорадное: «Ну-ну…».

   Сама напросилась. Сама. И теперь надо думать на извечную женскую тему: «Что надеть?». А, впрочем, без вариантов. И Варвара вытащила из плательного шкафа плечики в чехле. Это платье она надевала единственный раз. Несколько лет назад. И сшито оно было по поводу. По очень весомому и радостному поводу: единственный и горячо любимый брат Колька женился.

   Как бы они ни подтрунивали друг над другом, но это все было внешнее и наносное. А внутри Варя знала: Колькино плечо – самое надежное. Даже надежнее отцовского, потому что именно плечом к плечу с братом они получали в детстве нагоняи за проказы – когда у матери кончалось терпение, и к процессу воспитания детей привлекали Самойлова-старшего.

   Поэтому свадьба брата стала в свое время весомым поводом, чтобы сверкнуть перышками. Не посрамить честь семьи и все такое. И теперь, спустя несколько лет, платье оказалось кстати – есть в чем выйти «в люди». И пусть Тихий себе хоть оба своих бесстыжих глаза сломает! Только, кажется, с того времени, когда Варя надевала это платье, она слегка поправилась. И Варвара решительно потянула вверх чехол. Будем мерить.

   Оказалось, что Варя была к себе необъективна. Не поправилась. Похудела. Нет, платье сидело прекрасно, за исключением этого проклятого декольте. На свадьбе брата там все было как положено. А сейчас… сейчас объема явно не хватало. Варя разглядывала себя в зеркало, наклонив голову. Вот же несправедливость! Ей все чудились на себе лишние килограммы, а, оказывается, наоборот – не хватает. И нет бы, чтоб лишнее ушло с живота или, на худой конец, со щек. Дудки! Самое ценное пострадало. Впрочем, не очень существенно, но, чтобы платье село идеально, просился «пуш-ап». Придется тащиться в бутик белья.

   Варвара снова полезла с инспекцией в шкаф. Ага, вот и лаковые вишневые шпильки к платью. И клатч. Ну и славно. «Пуш-ап», так и быть, она купит. Тут Варя почему-то вспомнила слова Тихона, что его нагло обманули, и злорадно улыбнулась. А вот тебе еще и «пуш-ап», дружок. Любишь поролон?

***

Ладный, по фигуре, вишневый шелк, короткие рукава, квадратный вырез каре, длина до колена. Со свежекупленным «пуш-ап»-ом платье смотрелось как надо. «Попробуй-съешь-меня-но-для-начала-не-поперхнись-слюной». Над прической Варя поломала голову. Силуэт требовал убрать волосы вверх, но ей почему-то думалось… мечталось?.. что распущенные пряди снова привлекут внимание кое-чьих пальцев. В конце концов, вариант был принят компромиссный – убрала наверх, но несколько прядей выпустила – специально для того, кто захочет поправить ей прическу. И его чутких пальцев.

   А под вишневым шелком спрятались чулки и вишневый же комплект белья – да, одним бюстгальтером дело не ограничилось. Как говорится, если в ваш первый раз с девушкой на ней трусики и лифчик одного цвета, значит, именно она приняла решение, что первый раз будет сегодня. Варя хмыкнула, поправляя резинку чулок. Она ничего не решила. Но быть во всеоружии обязана. И вообще, это так приятно - в кои-то веки ощутить на себе все это: чулки, красивое кружевное белье вместо - зачастую - удобного спортивного. Шелк платья вместо привычных джинсов, шпильки вместо кроссовок. Варя задумчиво поглядела на лаковые туфли у своих ног. Погода вообще не располагала к хождению по улице в лаковых туфельках, а у Вари были вполне приличные ботильоны. И они будут неплохо смотреться с этим платьем. Но «Неплохо» - это не то. «Идеально» - вот то, что нам требуется в сегодняшний вечер. И Варя решительно сунула ноги в вишневый лак. А если попадется лужа… или иное дорожное препятствие – пусть Тихон Аристархович берет на руки и переносит!

   Варя так и замерла – нагнувшись, чтобы поправить запятник на туфельке. Потому что поймала себя на двух мыслях. Первая – что Тихон по одному только намеку поднимет ее на руки. Не задумается ни секунды - только повод ему дай для того, чтобы руки в дело пустить. И вторая – ей этого хочется. Чтобы подхватил на руки. Чтобы прижал к себе. Чтобы самой прижаться щекой к груди.

   Варвара тряхнула головой. Разогнулась. И спросила у своего отражения: «Ну, ты веришь, что сегодня вечером ляжешь в постель одна?». И сама себе пожала плечами. Она еще ничего не решила. Правда-правда. А чулки и красивое белье – это для себя и собственной уверенности в себе. Честно-честно. Да-да.

***_

- Где декольте? – он восхищенно оглядел ее – небрежно-изысканная прическа, черное пальто, перетянутое поясом. И яркими вишневыми каплями – туфли, сумочка, шарф. Помада.

   - Под пальто, - она ответно оглядела его: распахнутое темное консервативное пальто, под которым виднелась белая рубашка и галстук. – А где второй?

   - Под рубашкой. Будешь себя хорошо вести - покажу.

   - Я подумаю, - церемонно склонила голову Варя. И приняла протянутую руку. Правда, в высокий джип забираться в узком платье оказалось не так уж и удобно. Тихон, помогая ей сесть в машину, не упустил шанса подсадить ее именно под попу. Но ее это не только не удивило – даже раздражения не вызвало.

***

- Вас в общий зал? - улыбнулся Никодим-Виталий, освобождая Варю от пальто. – Грех такую красоту в кабинете прятать.

   Варе показалось, что Тихон остался недоволен этим вопросом. Как-то странно дернулась бровь. Но кивнул вполне доброжелательно.

   - Да, давай в общий зал. За восьмой столик.

   А общий зал полон. Да, в пятницу вечером аншлаг бывает не только в травмпункте. И Варя похвалила себя за то, что не поленилась. И что ей за себя не стыдно. И за восхищение в насмешливых серых глазах. И за то, что, усаживая ее на стул, Тихон умудрился ее снова полапать. Слегка огладил изгиб бедра и выдохнула на ухо:

   - Платье – чума, - а потом, выпрямившись и без паузы почти: - Мне по секрету сказали, что телятина в горшочках сегодня особенно удалась. Оценим?

***

И телятина в горшочке удалась, и разговор заладился, несмотря на то, что ужин у них был «на сухую» - Варя отказалась выпивать в одиночестве. Им и без развязывающего язык алкоголя снова нашлось, о чем говорить. И о Добби с подаренным носком, и о традициях русской кухни, и о там, как шить двадцатисантиметровые ножевые раны, и о том, как правильно лепить пельмени.

   В одну из редких пауз в разговоре - Тихон был вынужден ответить на звонок и слегка откинулся на стуле, ведя беседу по телефону – Варя принялась его разглядывать. На нем костюм отвратительного цвета: примерно такого же, как и любимый им кофе с молоком. И жуткий галстук – аляпистая полосатая расцветка родом из шестидесятых прошлого века, наверное. И почему-то Варя была уверена, что надето это абсолютно осознанно. С какой вот только целью? Не смогла определиться с ответом.

   Тихон заметил ее изучающий взгляд и подмигнул. А потом сказал в трубку чуть громче, чем говорил до того:

   - Все, Рося, отстань. Я сегодня отдыхаю. Не ной. Завтра – если тебе так срочно. Завтра, я сказал! Все, отбой.

   Убрал телефон в карман. Снова подвинулся к столу, протянул руку и вдруг заграбастал Варину ладошку. Кажется, что из одной его ладони можно сделать три таких, как у нее. Он задумчиво рассматривал ее руку. Варя порадовалась тому, что не поленилась сделать в салоне маникюр.

   - А что это у вас, Варвара Глебовна, ногти так коротко острижены?

   - Профессия обязывает, Тихон Аристархович. Хирургу длинные ногти только помеха – поверь на слово.

   - Ну а как же… - он провел большим пальцем по кончикам ее коротких, выкрашенных вишневым лаком ногтей. – Как же это - в порыве страсти расцарапать мужчине спину?

   - Если очень хочешь ходить поцарапанным – заведи себе кота, - сладко улыбнулась Варя, мысленно встряхивая себя, чтобы избавиться от магии прикосновения его больших ладоней. – Да и вообще, сейчас такие мужики пошли – какой порыв страсти? Не заснуть бы во время секса. Ни малейшего желания спину расцарапать. В лучшем случае – рот зашить.

   - Ооо… - Тихон округлил глаза и рот, брови взметнулись к линии роста волос. – Да неужели в самом деле все так плохо? Вот беда-то… - А потом он отвернулся к окну – судя по всему, чтобы спрятать ехидную усмешку, и Варя получила возможность полюбоваться на его профиль. А затем уже фас - но все тот же ехидный - медленно и расчетливо провел большим пальцем по губам. – Нет, все-таки, сразу зашивать рот – это чересчур жестоко. Может, я еще проявлю себя? Вот чего ты сразу начинаешь…

   Варя прыснула. А потом зацепилась взглядом за его палец – крупный квадратный ноготь, большая подушечка, прижимающая губы. А потом подняла взгляд к его глазам. И зазвенело между ними. Тонко и уверенно зазвенело.

   - Тихон Аристархович, ты нашел место, где от меня прятаться!

   Тин моргнул и резко повернул голову. Варе пришлось сделать то же самое. У их столика стоял… как его там… Славян. На плече которого висела модельного вида блондинка.

   - Твою мать! – выдохнул раздраженно Тихон. – Приперся все-таки!

   - Дай Бог здоровья моей матушке! – радостно отозвался Славян. – Какие люди! Доктор, - обернулся к Варе, ножкой шаркнул. - Я у вас пациента похитю… похищу… черт, все время забываю, как правильно! В общем, Тиныч, на два слова.

   Тихон со вздохом встал.

   - Варя, я тебя на пару минут оставлю. А то этот… - кивнул он в сторону вновь подошедшего. – Не отстанет. Кстати, прошу любить и жаловать. Варвара, это Ростислав Ракитянский. Он же Славян, он же Ракета, он же Рося-Космонавт.

   - Ой, Славик, ты такой разныыыый… - пропела блондинка, а Варя поймала ее взгляд – расчетливый. И не на Славика направленный.

   - Да, я такой, - самодовольно подтвердил Ракитянский.

   - Почему «космонавт»? Работаете на «РосКосмос»? – Варя отчетливо чувствовала, что знает гораздо меньше, чем трое остальных участников диалога. И это ее стало резко раздражать – не знать чего-то Варвара не любила. При ее профессии это просто-напросто опасно и чревато. Словно подтверждая ее слова, троица расхохоталась.

   - Потому что цены за свои услуги Ростислав Игоревич ломит космические, - в углу рта Тихона еще прятался смех. И в глазах.

   - Боюсь даже спрашивать, какого характера эти услуги, - пробормотала Варя.

   - А вы не бойтесь, Варенька, - жестом фокусника Ростислав достал из кармана кусочек ламинированного картона. – А обращайтесь, если что. Чем смогу, как говорится… А могу я много.

   - Адвокат… - протянула Варя, разглядывая протянутую ей визитку.

   - Адвокат дьявола, - хмыкнул Тин.

   - Вот вечно ты, Тиныч, с этими своими словечками… - начал Ракета и осекся под взглядом Тихона.

   - Пошли, - Тихий взял товарища за локоть.

   - Тиша, а ты меня не представишь? – модельная блондинка как-то ненавязчиво перетекла с плеча Ростислава на плечо Тихона. Прижалась. На ней было короткое пепельно-розовое платье – трикотажное, обтягивающее, с кружевной каймой по низу. И обтягивало это платье крутые бедра, узкую талию и бюст размера этак навскидку четвертого. В общем, было там чем прижиматься. На фоне этой секс-бомбы Варя почувствовала себя чуть ли не монашкой – несмотря на вишневую помаду и вырез-каре. И еще это секс-бомбино протяжное, даже интимное какое-то «Тишааа» - просто взбесило. Не пойми с чего.

   - А чего тебя представлять, - Тихий резко отстранился. – И так по тебе все видно. Пошли, Слава. И быстро. Покажи, какая ты ракета.

   Варвара проводила взглядом две почти одинаковые мужские фигуры - до самого бара, притаившегося в глубине общего зала. Смотрела, как оба мужчины облокотились о стойку, как к ним метнулся бармен, и как оба синхронно отрицательно покачали головами. Как Ростислав достал из кармана сложенный лист бумаги и о чем стал говорить, энергично жестикулируя. Как сосредоточенно нахмурился Тихон. А потом спохватилась и отвернулась. И увидела, что блондинка уже устроилась за столом – напротив. На место, где сидел Тихон. Варя откинулась на стуле и сложила руки под грудью.

   Смотри, Варвара Глебовна, смотри. Это вот твой типичный клиент – если воспоследуешь совету своего великомудрого братца Колика и ринешься в гостеприимные объятья пластической хирургии. Смотри. Примечай. Грудь – однозначно силикон. Губы – тоже. Блефаропластика – пожалуй, нет. А вот идеально очерченные скулы – это явно заслуга хирургов. Сокурсница Вари работала как раз в клинике пластической хирургии, так что Варвара была в курсе модных трендов отрасли. Вспомнились рассказы Ларки о недавно освоенных их клиникой услугах - лабиопластике, кольпорафии и прочих чудесах современной интимной хирургии. Как любила говорить Лара: «В пластической хирургии вопрос «Сколько пальцев?» задают до операции, а не после». Вот сейчас у Вари так и чесался язык спросить - про «сколько пальцев».

    - А меня Жанна зовут, - отвлекла Варю от ее, скажем прямо, странных мыслей блондинка.

   - А меня не зовут. Ко мне сами приходят.

   - Зачем приходят? – хлопнула густо накрашенными ресницами «Жанетта».

   - За помощью.

   - Ты, что ли, и правда, доктор? – блондинка еще и рот приоткрыла. Или он у нее закрывался плохо – из-за силикона. А что… удобно. Всегда наготове. Варя мысленно сделала себе выговор за злость. Правда, не очень успешно.

   - Самый настоящий доктор, - кивнула. Попыталась улыбнуться и, заодно, усмирить гордыню. Вышло не слишком хорошо. – Я лечащий врач Тихона Аристарховича. Самойлова Варвара Глебовна, - невесть откуда вылез и показал себя во всей красе снисходительный, почти царственный кивок.

   - Ух ты, - без особого удивления протянула ее собеседница. – Это по какому же профилю Тише помощь понадобилась?

   «Тиша» снова Варвару взбесил. А только ведь уговорила себя не включать гордость и стерву. Какой профиль, спрашиваете? Сейчас придумаем.

   Первая мысль была сказать - андролог. И побаловать Жанетку «денискиными рассказами» - байками от Дэна Батюшко, лучшего друга Вариного старшего брата и, по совместительству, первоклассного хирурга-уролога-андролога. Против этой версии было два соображения. Первое – сильное сомнение в том, что Жанетка знает слово «андролог». Второе – что блондинка совершенно точно в курсе о том, что в области мужской половой сферы у Тихого проблем нет. Четкое такое ощущение. Даже не ощущение – знание.

   Версию про проктолога Варя тоже отмела – квалифицировав ее как «сортирный юмор». И ответила скромно и с достоинством.

   - Я - психиатр.

    Жанна рассмеялась, показав идеально ровные зубы.

   - Зачем Тише психиатр?

   - Я не обсуждаю своих пациентов с посторонними. Но вам намекну. Вижу, что Тихон Аристархович вам не чужой… - Варя доверительно наклонилась. – Я сомневаюсь пока насчет диагноза…. - судорожно вспоминая, что там рассказывал профессор Полонин на своих лекциях. – То ли шубовидная шизофрения, то ли мозаичная психопатия…

   Блондинка замерла. Кажется, Варя подвесила систему. А в это время вернулись Тихий и Ракитянский.

   - Гражданочка, уступите место инвалиду умственного труда, - Ростислав галантно подал Жанне руку. И та грациозно поднялась ему навстречу. Но смотрела – на Тихона.

   - Тиша… Что же ты не сказал, что теперь по рыжим прикалываешься? Намекнул бы – я б покрасилась. Ради тебя…

   Тихон как-то дернул головой. Совершенно явно сжал губы.

   - Жанна, конфетка моя, а пойдем, вдарим по коктейльчику? Сейчас нам Лещ сообразит что-нибудь вкусное, – рука Ракеты легла на плечи девушки, почти насильно развернула ее в сторону бара. И они ушли. И снова Варя проводила пару взглядом. Нет, так вертеть задом – это природный талант.

   Варвара обернулась к столику. Тихон хмуро и задумчиво переставлял на столе тарелку – вправо, влево. Потом принялся перекладывать местами вилку с ножом.

   - Это твоя бывшая?

   - У меня бывших не бывает. Настоящих – тоже.

   Вот так, значит? Ни бывших, ни настоящих. Ни будущих. Только сегодняшняя.

   Варя подперла ладонью подбородок со щекой и в упор уставилась на Тихона. Что ты за человек, Тихий? Каждый раз - новый. Словно крутящийся волчок. Оборот – и новое лицо. Пьяный хам с раскроенным лицом, нагловатый балагур с букетами цветов, радушный хозяин ресторана, жесткий администратор успешного заведения, серьезный бизнесмен в процессе решения каких-то своих серьезных проблем, презрительно скидывающий со своего плеча роскошных блондинок циник. И обладатель больших горячих ладоней, широких плеч и насмешливых серых глаз. А волчок все вертится. И что будет на следующем обороте? Кого она увидит?

   - Проблемы?

   - Решаемо, - коротко отозвался он. – Десерт оформим? Кофе хочешь?

   - Не хочу, - качнула головой Варя. – Голова разболелась.

   Он помолчал. Еще раз поменял местами вилку и нож. Усмехнулся.

   - Ну да. Голова болит. Это обязательно. И критические дни, наверное, да? Для полноты картины и точной гарантии.

   Варя не сразу сообразила, к чему это было сказано. Опешила поначалу. А потом дотумкала. И натурально рассвирепела. Теперь циник повернулся лицом к ней. И на этом лице читалась явная насмешка. Дескать, сколько уже можно ломаться? Не надоело еще? Устраиваешь тут детский сад с шитыми белыми нитками отговорками.

   Варя выдохнула. Он ее провоцирует. Совершенно точно провоцирует. А даже если и так… Разгладила на коленях салфетку. Ну, понеслась.

   - Если тебя так интересует фаза моего менструального цикла… - начала Варвара медленно. – Ну, а что, в самом деле, дело-то житейское, а мы люди взрослые. Мне это вообще как врачу понятно и привычно. Рада, что и ты лишен предрассудков. Так вот, возвращаясь к теме цикла. Сейчас у меня как раз овуляция. А во время овуляции у женщин возрастает либидо. Сечешь, к чему разговор идет, Тихий?

   Тихий просек. Блеснули веселой сталью глаза. И тут же прищурились.

   - Либидо? Это танец такой, да?

    - Танец – это ламбада, Тихон Аристархович.

   - Точно. А что тогда… А, ну да, - снова сверкнули на щеках обаятельные ямочки. – Я вспомнил. Что такое ли-би-до.

   - Молодец. Не зря учебник по анатомии прочел. Ну, а раз ты такой сообразительный – угости девушку коньяком. Потому что голова, правда, ноет.

   Из-за тебя, между прочим. Голову можно сто раз сломать, а тебя все равно не поймешь и не разгадаешь.

   - Коньяком? Может, вина? – еще раз взлетели вверх брови.

   - Тихий, не жадничай. Есть в твоем заведении хороший коньяк? Лет от десяти и выше.

   - Ого… Чувствуются слова знатока, - дернул углом рта Тихон. Обернулся и сделал какой-то жест рукой в сторону бара. Черт его знает, как это у него это получилось, ведь не сказал ни слова - но через минуту на столе уже красовался пузатый бокал. Варя поднесла бокал к лицу и покачала его – как учил дядя Дима Тихомиров. Пахнет. Правильно пахнет. И первый глоток – теплым шоколадом вниз.

   - Ну как? – Тин внимательно наблюдал за ней. – Годится таблетка от головы?

   - Годится, - кивнула Варя. – Сейчас допью. И поедем лечить остальное.

   Неизвестно, кого эти слова удивили больше – ее или Тихона.

***

Огромный джип катил через темноту и неоны реклам. Катил явно не в сторону Вариного дома. Вот и хорошо. Вот и умница, Тихон Аристархович. Давай у тебя. От тебя потом сбежать проще – проще, чем выставить тебя из своей квартиры. Правда, может так случиться, что и сбегать не захочется. Но, на всякий случай…

   Варя посмотрела на Тихона. Он вел машину быстро – благо, истончившийся поток транспорта уже позволял это делать: ехать, а не тащиться по пробкам. Смотрел на дорогу, молчал, думал… наверное, о чем-то своем. Или о том же, о чем она. Кто его знает? Да и о чем им сейчас говорить – все и так понятно. Время разговоров прошло.

   Коньяк приятно согрел и немножко, как раз в нужной степени, затуманил голову. Сделав все вокруг приятным и достойным если не любви, то хотя бы умиления. В общем, сейчас Варя была довольна всем. Обволакивающим ее запахом кожаного салона, мурлыканьем джаза, мужчиной за рулем. Ну а чем плох-то, в конце концов? Для здоровья – то, что нужно. Успешен, вполне презентабелен на вид. Щедрый, опять же. В том смысле, что материальных выгод из знакомства с Тихим Варя не планировала извлекать, но скупость в мужчинах не уважала. А, еще плечи. Почему-то плечи. И рост. Тяжелый, наверное. Тяжеленький Тихий… И, наверное, совсем не тихий. Интересно, он стонет во время секса? Разговаривает? В животе стало разгораться тепло. Вот и посмотрим. Вот и проверим. Какой Тихон тяжелый и тихий – в постели.

   Машина затормозила на желтый перед большим перекрестком. Тихон вдруг повернул голову на ее взгляд. Пару секунд смотрел молча. А потом потянул в сторону галстук. Манерно помахал своей здоровенной ладонью перед лицом.

   - Жарко что-то… «Кондер» включить, что ли?..

   А Варя усмехнулась. Клоуничать вздумал? Уверен, что она уже никуда не денется?

   - Тебе только от взгляда моего жарко, Тихий? А что же дальше будет?

   Он слегка нахмурился, словно всерьез раздумывая над ее вопросом. А Варвара бросила взгляд на красные цифры на светофоре. Тридцать пять. Успеет.

   Наклонилась и поцеловала. А чего время терять?

   Шелковый у него язык. Шелковый. Гладкий, умелый. Охрененный. Нет, это коньяк в Варе застонал – не она сама. Именно из-за коньяка она совсем потеряла голову – от одного не очень-то долгого поцелуя. Опоил ее Тихий. Опоил. А потом оплел своим шелковым языком. И - все.

   Пронзительно загудели – видимо, сзади. Варя вздрогнула, но Тихон не отпустил ее. Держал одной ладонью за шею, затылок. И продолжал целовать. Варя не видно было, как вторая его рука опустила стекло и показала в окно «фак». Сзади засигналили сильнее.

   Тихон оторвался от нее. И Варя поспешно откинулась в спасительные объятья своего сиденья, ошарашенная и даже слегка отрезвленная - и своим поступком, и его последствиями. А еще - своей реакцией.

   - Не, кондиционер тут не поможет, - Тихон облизнул губы. Сзади загудели совсем оглушительно. – Завидуй молча, придурок!

   А потом машина резко тронулась с места. На светофоре уже давно горел зеленый.

***

Осмотреться Варе особенно не дали. Успела заметить, что дом – новостройка, но без претензий на элитность. В лифте Тихон любезно сообщил с легкой усмешкой, что запасся какао – пять сортов в наличии. Но до кухни с пятью сортами какао они так и не дошли. И квартиру Варя успела оглядеть лишь мельком – после того, как включился свет в прихожей. Кажется, двушка. Очень скромно. Не в смысле «бедно» - аскетично. А так, вроде бы, недешевые обои, светильник, встроенный шкаф… И - все. В смысле, ее поцеловали и на этом осмотр квартиры завершился.

   Шелковый у него язык. Шелковый. И огромные твердые ладони уже привычно облапили. Как в первую встречу. Только теперь можно приподняться на носочки и прижаться. И, черт с ним - спишем на коньяк – тихонько застонать. Потому шелковый же. Шел-ко-вый. Этим языком он слизал ее и так весьма условную девичью скромность.

   Повела плечами, спуская на пол пальто. Дернула вверх его рубашку, вытаскивая из-под ремня. И ладонями под нее. Провести вверх под его довольный и шумный выдох.

   - Где второй галстук, Тихон?

   - Тут! – он потянул ее руку обратно вниз. Однако. Щедро одарила природа Тихона Тихого. Всесторонне щедро.

   - Ты же говорил, что под рубашкой? – Варя еще не решила, что делать с врученным в ее руки сокровищем. Пока просто наслаждалась ощутимой увесистостью и твердостью под тонкой, слегка колючей шерстяной тканью.

   - Ну, я же не мог тебе сразу с порога про штаны сказать, - хохотнул Тин, плотнее вжимаясь в ее ладонь.

   - Какой воспитанный мальчик, - мурлыкнула Варя.

   - Совсем не воспитанный, - ответно мурлыкнул он.

   - Как-то плохо висит твой второй галстук, - Варвара так и не решалась пока шевельнуть пальцами.

   - А он и не должен висеть, - Тихон сжал свою руку поверх ее. – Не отвлекайся. Действуй.

   Вот тут она вдруг четко поняла, что у Тихого включилась определенная программа. Сценарий. Как все должно произойти. И в этом сценарии у нее определенная роль - что она сама должна будет сделать. И выбора у Вари особо нет. Соскочить с темы уже не получится. Не девочка ведь, знала - куда и зачем шла.

   Варвара подавила запоздавшую панику. Отставить. Сама хотела для здоровья. Получай.

   А потом ее снова поцеловали. Шелковым языком. И мужские пальцы сжались сильнее, подталкивая к действиям. Ну и ладно. Понеслось.

***

Он откатился от нее вбок, рухнул рядом. Туго спружинил матрас, слегка подбросил Варю. Раздался шумный выдох.

   - Охренеть… Классно потрахались.

   Не то слово как. Главное - проглотить первые двадцать матерных слов.

   - И чего я раньше мимо рыжих проходил? Вот дурак я. Если бы я знал, что вы такие горячие…

    Мы. Да. Мы. Нас - много.

   Только любимый брат Коля доводил Варю до такого состояния – когда хотелось схватить что под руку подвернется потяжелее – и огреть по башке. Со всей силы. Со всей дури.

   И так стало тошно и душно. Душно невозможно, хотя лежит голая и тело уже покрылось мурашками - от того, что другое тело, тяжелое и горячее, не прижимается больше. Но давит что-то, душит. Уходить надо, и чем скорее – тем лучше.

    Варвара резко поднялась с кровати.

   - За какао собралась? – с ленивым смешком спросил из темноты Тин. – Если ты пить, на мою долю из холодильника минералки захвати.

   К черту какао!

   - Нет, не пить, - нащупывая ногой на полу свои вещи. Ага, вот, кажется, бюстгальтер. Вишневый «пуш-ап». Дура. Идиотка.

   - Ааа… Ясно. Туалет - левая дверь.

   - Спасибо, - натягивая белье. И хорошо, что в комнате темно, и деталей этого торопливого одевания не видно. А даже если бы было видно – уже плевать. – Мне в другую дверь.

   - Варя… - Тихон сел на кровати. – Ты чего? Ты куда собралась?

   - Домой.

   - Зачем домой? - он сел ровнее. - Еще только первый период закончился. Только-только разогрелись, размялись. Сейчас повторим.

   Охренеть как размялись.

   - Мне завтра рано на работу, - протискивая руки в рукава платья. Черт, задом наперед! – У меня проверка завтра, дел куча. Надо выспаться.

   - Завтра суббота.

   - У меня бывают рабочие субботы, - черт с ними, с чулками. Останутся Тихому на память!

   - Варя, чего не так? – Тихон откинул простынь, собираясь встать.

   - Все так. Все отлично. Классно потрахались, - Варя наклонилась и невесомо коснулась его скулы губами. Молодец, собралась! – Не провожай, поймаю такси.

    Дверь грохнула диссонансом к легкому поцелую. Тин откинулся на спинку кровати.

   Что же ты такая сложная, рыжуля? Сложная, замороченная, капризная? Но сладкая… прямо очень сладкая. Такая сладкая, что он заснул без обезболивающего, несмотря на снова занывшее на дождь плечо.

   Действие шестое. Героиня печет пирожки. Герой их ест.

   Из авторской суфлерской будки, смущенно: «Не, я понимаю, конечно, что в нормальном театре такого на сцене не показывают, но…». В ответ зрительный зал затихает, престает шелестеть веерами и шуршать конфетами.

   Он протянул руку, не отрывая взгляда от ноутбука. Лишь в последний момент посмотрел на экран телефона. И замер.

   Он никогда не звонил по этому номеру. И с этого номера ему тоже никогда раньше не звонили. И оказался этот номер в телефонной книге его мобильного после того, как бумажка, на которой номер был записан, перекочевала несколько раз из одной пары брюк в другую. Потом в нагрудный карман рубашки. Потом - в джинсы. А потом Тихон сдался и переписал этот номер с маленького кусочка бумаги в клетку, который почти насильно вручила ему мать, в телефон. Раз уж так и не собрался с духом выбросить. И теперь смотрел на цифры и четыре буквы на экране. Отец.

   Я помню, что у тебя сегодня день рождения.

   Я все помню.

   А телефон все звонил и звонил. А молодой русоволосый мужчина за рабочим столом, заваленном бумагами, все смотрел на звонящий телефон и никак не мог решиться. Но потом все же двинул пальцем по сенсорному экрану. То ли потому, что палец дрожал, то ли по иной причине – но сенсор не сработал. А телефон перестал звонить.

   Тихон какое-то время еще смотрел на фаблет в своей руке. Словно гипнотизируя. Чтобы тот снова зазвонил. А потом резко отложил телефон в сторону и уткнулся в монитор. Сам перезванивать не будет. Больно надо.

***

А на расстоянии в несколько сотен километров, в подмосковной и патриархальной Коломне немолодой седой мужчина смотрел на свою простенькую «нокию». Надо набрать еще раз. Может, не слышал. Может, за рулем. Да мало ли что. Но так и не смог нажать на кнопку вызова.

   Трусость – не грех. Но постыдная слабость – для мужчины в особенности. А сейчас Аристарх Тихий именно струсил. Что сказать, если там, на том конце, все-таки возьмут трубку?

   Нет, он знал, что сказать. Точно знал. Но как же трудно эти слова произнести.

   Прости меня, сын.

***

Неделя пролетела как один день. И вот снова суббота. А неделю назад, предыдущим субботним утром Варя убрала под тканевый чехол вишневое платье, задвинула подальше в шкаф лаковые лодочки. Все задвинула подальше. И после этого у Варвары словно завод какой-то включился – как в механической игрушке. Не сидела на месте ни секунды. Все выходные промоталась по гостям – родители, брат, подруга. А потом – понедельник, работа. Джинсы, свитер, на смену кроссовкам пришли зимние ботинки, на смену куртке – пуховик. В Москве резко похолодало и выпал первый снег. И хорошо. Белый снег прикрыл мокрую грязь. Можно перевернуть страницу и начать снова. И не выискивать взглядом каждый раз, выходя из подъезда дома или дверей травмпункта, знакомый черный джип.

   Неделя прошла в рабочих хлопотах, которые Варя по возможности сама себе еще и дополнительно обеспечивала. Начала формировать папку с материалом для квалификационной работы. Один раз очень душевно и продуктивно посидела с Данькой за очередными плюшками от хозяйственной Леськи. Вот чего никак не могла понять – как при такой домовитой жене Данила оставался неприлично тощим. Нет, версию про паразитов Варя регулярно выслушивала – когда вслух завидовала Данькиному метаболизму. А несправедливо все-таки. Кому-то и одна плюшка сразу на бедрах или попе оседает. А кому-то тазик пирожков – не в коня корм.

   Вот в том числе и об этом думала Варвара, разъезжая с утра субботы по магазинам. Продуктовый – капитально, чтобы на неделю. Хозяйственный – давно собиралась поменять шторку в ванной. Бытовой химии и косметики – прокладки кончились, а скоро понадобятся. И вот эту маску для волос.

   Пакеты из машины пришлось тащить домой в два захода. А потом Варя уборку затеяла – на неделе получается редко, а приятно, все же, когда дома чисто. Тем более, чего там убирать – в ее скромной однокомнатной? Но свою квартиру Варя любила – потому что именно своя. И потому что все там сделано и устроено так, как хочется и удобно ей. И пусть старший брат сколько угодно прикалывается над Вариной коллекцией мягких игрушек, а вот начнут племянницу в гости привозить – будет чем поиграть девочке!

   После уборки поставила тесто – опарное, дрожжевое, как бабушка научила. И начинку для пирогов. Надо сделать Даньке ответную любезность. А пока подходит тесто, можно отправиться в ванную, понежиться за новой, в фиолетовые корабли и дельфины шторкой и опробовать купленную маску для волос.

***

Чем Варя думала, когда устанавливала в комнате шкаф с зеркальной дверцей – непонятно. Но пройти мимо него теперь никогда не могла. Вот и сейчас, сбросила полотенце, протянула руку, чтобы открыть шкаф, достать свежее белье. И замерла. Разглядывая себя голую. Что с ней не так?

   Комплексов у Вари по поводу своей наружности отродясь не водилось. Имея такие яркие акценты во внешности, как копна рыже-золотых кудрей, о многих вещах можно не сокрушаться. Ну, нет у нее длинных модельных ног. Зато грудь вполне - и размер, и форма. И талия тонкая – правда, на ее фоне бедра казались шире, чем Варе бы хотелось. Но тут уж конституция такая. Типичный гинекоид. Варя вспомнила, как лет в восемнадцать пытала брата - хороша ли? И какая у нее фигура – с точки зрения мужчины? На что Колька ответил лаконично: «Нормальная. Фертильная». За что в очередной раз выслушал о себе много интересного. Фертильная! За эту «фертильную» она его чуть не прибила. Тогда, в восемнадцать, ей хотелось услышать что-то другое. Хотя, даже тогда, в восемнадцать, она не страдала от отсутствия внимания к своей персоне. Сестра легендарного рыжего капитана сборной меда по волейболу, дочь одного из ведущих травматологов города, староста группы, умница-красавица-заводила и прочее.

   Сейчас, спустя почти десять лет – многое изменилось, и не только у нее. Половина группы уже завели семьи. Кто-то даже развестись успел. Варя и сама чуть замуж не вышла – но вовремя спохватилась.

   Иногда они встречаются группой – но все реже и реже. У всех дела, постоянную связь Варя поддерживает только с Ларкой Есиной, такой же неугомонной, как и Варя в студенческие годы. Но сама Варвара изменилась. Во многом. Она другая. И сейчас ей уже не нужна оценка своих внешних данных слонопотамистым братом. Сама себе цену знает. И свои достоинства. Хорошая у нее фигура. Женственная. И лицо интересное. И вообще… А что тогда не так?

   Варя спохватилась. Стоит тут нагишом, и о всякой чуши думает. Решительно открыла дверь. Удобные бесшовные трусики – от которых не остается некрасивых следов. Лифчик надевать не стала. Футболка, серые спортивные штаны, убрать волосы в хвост. А маска для волос хорошая оказалась – локон к локону и блестят. Так, ладно, хорош собой любоваться. Ее ждет тесто.

   Тесто подошло прямо как по заказу. Варя поставила на столешницу миску с начинкой – вишня с сахаром, уже подогретая и доведенная до кондиции. С вишней будут пироги – Колькины любимые. И не только… Колькины.

   Варя присела на табурет, поставила локти на стол, рядом с белой фаянсовой миской, полной вишневой сладкой массы. И тут завод в игрушке кончился. А Варя – заплакала. Сначала потихоньку. А потом… Эх, раз уже все равно надо прореветься – так чего стесняться? И Варя зарыдала всерьез. Чтобы уж за один раз всю обиду выплакать. Больше поплачешь, меньше пописаешь, как в таких случаях приговаривал отец.

   И вот из-за чего, казалось бы? Что случилось? Ведь ничего. Вот именно – ничего. Накопилось наверное, просто.

   И ведь умом понимала, ради чего все. Что все пути ведут к постели. Ну так уж, бабы-дуры, устроены. Что верят. Не хотят – а верят. И она самую капельку поверила. Во все эти красивые ухаживания, в задушевные разговоры, во взгляды с восхищением. А даже наглым рукам поверила. Потому что какого-то хрена придумала себе, что это только для нее все, исключительно и эксклюзивно для нее – машины-рестораны-комплименты. А схема-то отработана до автоматизма.

   Варя шмыгнула носом. Соленая капля упала в миску со сладкой вишней. Надо быть с собой честной. Не для нее это. Не умеет для здоровья. Просто для здоровья. Потому что если только для здоровья – то все в ее руках было. Можно было раскрутить Тихого в постели на все, что угодно. Ей вообще, если трезво вдуматься – повезло еще. Что она о нем знает? Что он может пьяным в драку ввязаться? Что у него три ресторана? Данных маловато для того, чтобы после третьего свидания лечь в постель и не выхватить по нечаянности. Так можно было и на сюрпризы напороться. Он вполне мог быть в постели грубым. Мог оказаться любителем «в попку». Или – «в ротик». Или поиметь ее без резинки, а это по нынешним временам вообще чревато до чрезвычайности. Все могло быть – ведь она его так мало знает. Но нет, все получилось довольно консервативно. И даже не то, чтобы сильно плохо, неумело или быстро. Просто у самой Вари в какой-то момент резко вырубило это-вот-самое ли-би-до. В какой-то момент просто взяло – и вырубило. Наверное, когда Варя осознала, что у нее есть какой-то, скорее всего, двухзначный порядковый номер. Запоздало осознала. И после этого уже о каком кайфе от секса можно говорить? Если ты зажата. И думаешь совсем не о партнере, не о том, что между вами происходит, а о чем-то другом. И все прикосновения, поцелуи и все остальное – просто мимо. Мимо тебя. Потому что без либидо человек в постели приравнивается к бревну.

   Варя протянула руку и оторвала кусок бумажного полотенца. Шумно высморкалась. Теперь нос и глаза полдня будут красные – с ее белой кожей плакать очень накладно. Ладно, шут с ним, с Тихим и с их неудавшимся сексом. Выводы сделаны, страница перевернута, обида выплакана. Теперь делом надо заняться, а то тесто перестоит. Варвара резко открыла ящик и достала скалку.

***

Пикнул таймер на духовке и Варя оторвалась от книги. В свое время смеялась над братом и его страстью читать проф.литературу и ничего, кроме нее. А теперь вот сама умыкнула у отца в прошлые выходные практическое пособие по ургентной травматологии и увлеклась им не на шутку. Интересно. И никакого силикона с ботоксом нет и в помине.

   Варя осторожно открыла духовку. Аромат, до этого воровато сочившийся, поплыл по кухне полноправным хозяином. Варвара довольно улыбнулась. Удались пироги! Сегодня они, конечно, вкуснее всего – с пылу, с жару, только что из духовки. Но и завтра будут тоже ничего. И в понедельник. Или позвонить Коле и зазвать их с Любой на пироги? Словно в ответ на ее мысли тренькнул дверной звонок.

   Варя поднялась с табурета. Вряд ли это Коля – предупредил бы. Наверное, соседская девчушка, десятилетняя Катерина, на запах пожаловала. И медведей Вариных потискать. Варя улыбнулась и пошла открывать дверь. Здорово, что нашелся дегустатор на пироги. Сейчас они самые вкусные.

***

За дверью оказалась не Катя. И даже не Колька. Тихон Тихий – собственной персоной.

   - ЗдорОво, - он шагнул через порог. И Варя так опешила, что отступила назад. Вместо того, чтобы захлопнуть дверь перед носом. А еще лучше – и нос прищемить.

   - Ревела? – он оглядел ее – припухший розовый нос и покрасневшие глаза. – Из-за меня?

   - Тихий! – и больше слов не нашлось. Потому что какого хрена явился?! Потому что откуда узнал?!

   - Угу. Я, - и, как ни в чем не бывало, принялся разуваться.

   - А ну стой! Тебя сюда не звали!

   - Не звали, да. Я сам. Самостоятельный. Слушай… - он смешно наморщил нос и принюхался. – А чем это пахнет? Никак, пирогами?

   - Ничем не пахнет! – рявкнула Варя. – Обувайся и проваливай!

   - Нет, ну как это я уйду, если я еще чаю с пирогами не пил? – он обошел ее и заглянул за угол, на кухню. Присвистнул. – Говорю же – пироги! Варвара, где руки можно помыть?

   - В унитазе! И пить оттуда же!

   - У тебя, наверное, этот… - Тихон безошибочно открыл дверь ванной и закончил свою мысль уже оттуда. – Синдром…

   - Какой, к черту, синдром?!

   - Ну этот… который противоположен ли-би-до. И о-ву-ля-ци-и.

   Варя забыла закрыть рот, стоя в дверях ванной. Как легко он произносит эти слова. Запомнил? Знал? Да, какая, в пень, разница?!

   - Тихий, какого черта ты приперся?!

   - Соскучился, - он аккуратно вытер руки – причем именно полотенцем для рук.

   - Так соскучился, что неделю не появлялся?! – ооой… Господи, выключи во мне эту брошенную идиотку-истеричку!

   - Меня Рося в рабство забрал, - неожиданно хмуро и, словно оправдываясь, ответил Тихон. – Всю неделю мотался с ним как проклятый по казенным местам. Землю в собственность оформляли, бумажки всякие, то-се, пятое-десятое. Да потом еще… - и вдруг спохватился. - А ты по мне тоже скучала?

   - Нет!

   - Угу. Я так и понял. Пошли пироги есть, - и протопал мимо нее на кухню. Что Варе оставалось делать? Пошла за ним.

   На кухне Тин моментально сделал несколько вещей. Проинспектировал чайник и, убедившись, что вода в нем есть в достаточном количестве, щелкнул кнопкой. Добыл себе кружку – Варину любимую, между прочим! Пристроил в кружку пакетик чая, а после этого, приготовив себе все для чаепития, под шум закипающего чайника, ухватил с противня пирожок. Зашипел, но из рук горячую выпечку не выпустил – принялся дуть и перекидывать с ладони на ладонь.

   - С вишней?

   Нет, наглость не вперед Тихона родилась. Она вместо него родилась!

   Тин, не дождавшись ответа, еще раз хорошо подул на пирожок и откусил.

   - Вишня! Горячшшшо. Вкушно! - и, дожевав, проглотил. Тут же налил кипятка в кружку – не вставая с табуретки. И добавил. – Только тесто плотновато. Дрожжи, может, несвежие? Или перестояло?

   Желание схватить противень с горячими пирожками и огреть им Тихого со всей силой по голове было таки острым, что Варя зажмурилась. Сидит, сволочь, как ни в чем не бывало. На ее кухне. И трескает пирожки – словно ему их пекли! Только уважение к собственному труду удержало Варю от этого поступка. И то, что противень еще горячий.

   - Тихий, я повторяю свой вопрос. Медленно. По слогам. Ка-ко-го хре-на ты при-пер-ся?

   Тихон стащил еще один пирог из приоткрытой духовки. Подул в кружку и отхлебнул чая.

    - А давай лучше я вопрос задам? Встречный. Что в прошлый раз было не так и какая муха тебя укусила?

   Тихий сам не понял, что поднес спичку к тому, что пока только тлело. А теперь ярость взметнулась столпом бушующего пламени. Но наружу прорвалась вкрадчивым медоточивым голосом.

   - Что нет так? Да все так. Все было просто прекрасно. Классно потрахались.

   Только после того, как эти слова сорвались с ее губ, Варя поняла. Как они ее задели. Сидели ядовитой занозой всю неделю. А теперь вот выплюнула их. С наслаждением. Мед отравлен.

   Тихон прикончил половину пирожка и едва слышно фыркнул.

   - Да как же. Если бы все было прекрасно, то сейчас мы бы именно этим и занимались. Классно трахались. Голые. В спальне. А мы сидим на кухне, и ты меня спрашиваешь, чего я приперся. Что-то явно пошло не так.

   Вот же, блин, гений дедукции! Да, не так. ВСЕ не так! Но скажу я тебе то, что ты в состоянии понять. А лишнее тебе знать не надо. Варя взяла со столешницы полотенце с петухами и принялась медленно скручивать его жгутом в руках – чтобы изгнать из головы видеоряд «классно трахались - голые - в спальне».

   - Скажи мне, Тихий, зачем люди занимаются сексом?

   - Это тест на внимательность? На интеллект? Или просто вопрос с подвохом?

   - Отвечай.

   - Потому что это приятно! – слегка раздраженно ответил Тин и снова принялся за пирог. Его раздражение принесло Варваре практически физическое наслаждение. Так тебе и надо.

   - Приятно, значит… А как это «приятно» называется с точки зрения физиологии?

   - Понятия не имею! – Тихон уже натурально рыкнул. Не понимает, к чему разговор. Злится. Классно! – Я же Мед.Академий не кончал, в физиологии не силен.

   - Ну что ты на себя наговариваешь, Тихон Аристархович, - мурлыкнула Варя и безотчетно принялась наматывать полотенце на руку. Словно повязку. – Ты правильное слово употребил. «Приятно» с точки зрения физиологии называется словом «оргазм». Или, иначе говоря, человек кон-ча-ет.

   Тихон отодвинул в сторону кружку и подпер кулаком щеку.

   - Очень интересная лекция, профессор.

   Достал. Варя шумно выдохнула.

   - Тихий, ты кончил?

   - Пока нет.

   - Я про прошлый раз! - Варя снова метнула взгляд в сторону противня. Руки так и чесались.

   - Ааа… Про прошлый… Да. Говорю же - классно потрахались. Прямо очень. Я бы повторил.

   - Вот чувствую, что я сейчас открою тебе Америку, Тихий... И заодно расскажу, что Земля – круглая.

   - А вода – мокрая…

   Варя сжала кулаки так, что даже ее короткие ногти больно врезались в ладони. Упырь! Натуральный упырь! Хам! Бревно! Взгляд Варвары упал на лежащую на разделочном столе скалку. И руки сами потянулись, отшвырнув в сторону полотенце.

   - По башке только не бей, - Тихон опасливо покосился на кухонную утварь в ее руках.

   - Ты в нее ешь?

   - И это тоже.

   Нет, с ним положительно невозможно ругаться. Или – очень сложно. Но Варя попробует! Хлопнула скалкой по ладони. Раз, другой. Тихий внимательно следил за ее руками. Но пирог из своей ладони не выпускал.

    - Сексом люди занимаются вдвоем. И, соответственно, удовольствие в виде оргазма должны получать оба. А когда только один получает удовольствие, это не секс, Тихий. Это называется «мастурбация». Мне как-то не в кайф присутствовать при том, как ты с помощью меня дро*ишь.

   - Чего?! – Тихий не донес до рта остаток пирожка.

   - Ты - кончил. Я – нет!

   Взгляд у Тихона стал совершенно ошарашенный. Он положил на стол недоеденный пирог.

   - То есть… Вот этот весь сыр-бор… все эти обидки и хлопанье дверями… из-за того, что ты не кончила?

   Твою же мааать… Варя чуть не застонала вслух. Какой же идиоткой она себя выставила! Идиоткой, истеричкой и до кучи – нимфоманкой! Но сказать о своем разочаровании другого, главного характера - не могла. Ведь и себе она в нем с большой неохотой признавалась. А теперь… теперь выхода нет, кроме как реализовывать принцип: «Лучший вид защиты – это нападение».

   - Сыр-бор, как вы изволили выразиться, Тихон Аристархович, из-за того, что в постели вы полное ничтожество. Как любовник ты, Тихий – ноль без палочки. Пустое место. Поэтому ты мне больше не интересен. Доедай и уходи.

   Сказала и самой себе противна стала. Мало ли что он это заслужил. Мало ли! Самой нельзя опускаться до такого уровня склок и оскорблений. Стыдно.

   Тихон посмотрел куда-то вбок. Потер висок. Протянул руку и сцапал еще один пирог. Надкусил и задумчиво прожевал.

   - Не. Все нормально с тестом. Показалось мне, что перестояло.

   После этого внезапно проснувшееся душевное благородство куда-то делось, а Варя резко отвернулась к окну. Потому что смотреть на Тихого не было никакой возможности. Руки зудятся, скалка так и манит. А до рукоприкладства опускаться – это уже совсем стыд. Особенно для хирурга. Самой же потом придется первую помощь оказывать. И не факт, между прочим, что Тихий сдачи не даст. Это благородные рыцари на девушек рук не поднимают. Насчет Тина и наличия у него рыцарского кодекса у Варвары имелись сильные сомнения.

   Варя едва слышно вздохнула. За окном стояла соответствующая настроению хмарь. За спиной… А за спиной сначала было тихо. А потом послышалась шумное прихлебывание – чуть ли не с бульканьем. Сейчас еще и чавкать начнет. Клоун! Варя прижалась лбом к стеклу и зажмурилась. А еще хотелось уши зажать. И представить, что его нет. И она на кухне одна.

   - Варь… - она вжалась сильнее в стекло. – Вааарь… Варвара!

   - Что? – надо дотерпеть. Надо.

   - А тебе вообще что-нибудь во мне нравится?

   Варя обернулась. Сумел-таки… удивить. Снова.

   - В каком смысле? – только тут сообразила, что скалка все еще в руках. Положила со стуком обратно на стол.

   - В прямом смысле, - Тин невозмутимо отхлебнул чая. - Должно же тебе что-то во мне нравиться.

   - С чего бы это?! – фыркнула Варвара.

   - Да потому что ты умная девушка, Варвара Глебовна. Очень умная. А с чего умной красивой девушке встречаться целых три… Три! – он поднял указательный палец. – Трижды встречаться с мужчиной, который ей совсем ничем не симпатичен? На прирожденную страдалицу и любительницу хождения по граблям ты не похожа. Меркантильный фактор я тоже исключаю. Значит, что-то есть. Хотя бы что-то одно. Что тебе во мне нравится. Что это, Варь?

   И тут Варя с удивлением осознала, что злость куда-то исчезла. Совсем. То ли Варя опять на комплименты повелась – умной же назвал. Красивой. И еще пару завуалированных приятностей сказал. А, может, оценила то, как он отреагировала на прямое оскорбление. Ведь ударила в больное – в нежное эго самца. И что? Может, и не поверил. Может, это эго у него космическое и бронебойное. Но все равно реакция вызывала уважение. Не вспылил, не психанул, не оскорбился. Вместо этого вывернул разговор так, что теперь ей придется отвешивать комплимент ему. Без вариантов.

   Варя поняла, что еще чуть-чуть – и улыбнется. А еще поняла, что среди многочисленных лиц на крутящемся волчке есть тип с офигенными мозгами – расчетливый стратег и великий комбинатор. Пожалуй, по этому показателю Тин обскачет всех Вариных знакомых. Ох, Тихий, какой же ты Тихий…

   - У меня красивый профиль? Я хорошо вожу машину? Тебе нравится мой смех? Что, Варя, что?

   - Ты хорошо целуешься, - с изумлением услышала Варя собственный голос.

   - Вооот! – Тихон хлопнул ладонью по столу. – Я был уверен, что что-то есть!

   А после этого он встал и шагнул к ней. И Варя мгновенно поняла, что сейчас будет. И что она сама себя загнала в ловушку. Подставилась. Просто и по-крупному подставилась.

   - Нет, Тихон, нет! Ты не так меня понял! – даже руки перед собой выставила. С таким же успехом можно было пытаться с помощью листа ватмана остановить бульдозер.

   - Ты же сама сказала, что тебе нравится со мной целоваться, - он сграбастал ее. В два шага вернулся на место, плюхнулся на табурет с Варей на коленях. – Вот и будем целоваться. Только целоваться – обещаю. Должен же я тебя отблагодарить за пироги.

   И в следующую секунду уже раздвигал ей губы кончиком языка. Своего шелкового языка. И губы пахнут вишней. Варя даже не стала пытаться. И сдалась сразу. Он ведь и в самом деле отлично целуется.

   И они целовались. И целовались. И целовались. И только целовались. И он ее даже не лапал – лишь пальцы в волосах мягко массируют затылок. И другая рука на пояснице, поверх футболки даже – и недвижно. И эта его неожиданная сдержанность почему-то так кружила голову. Вместе с шелковым языком и вкусом вишни на его губах.

   А потом вдруг случились сразу несколько вещей. Что-то затрещало, Тин ойкнул и, оторвавшись от ее губ, резко поднялся на ноги – прямо с Варей на руках. Ей пришлось обхватить его ногами за бедра – чтобы не упасть. Тихон уткнулся носом ей в шею.

   - Варька, ну что ж у тебя такая мебель хлипкая? Чуть табуретка под нами не развалилась!

   Варя хихикнула, представив, чем это могла окончиться.

   - У тебя есть в доме сооружения пофундаментальней?

   Она лишь на секунду задумалась.

   - Диван. В комнате. Но мы будем на нем только целоваться!

   - Да ясное дело.

***

И на диване они тоже целовались. Долго. Жарко. Так жарко, что Варя, оторвавшись от вишневых губ, стащила с их обладателя серый трикотажный джемпер. И залюбовалась – широченные плечи, рельеф грудных мышц, ниже ключиц – короткая, но густая темная порослью. Есть на что посмотреть!

   - А ты? – выдохнул Тин. У него совершенно поплывшие глаза. Пьяный серый бархат. И припухшие губы. Если бы она увидела его таким в прошлый раз… как знать…

   - Ты мне за пироги должен! – Варины пальцы пробежались по его плечам. – Так что сиди и расплачивайся телом теперь!

   - И поцелуями? – спросил он прямо ей в губы.

   - И поцелуями! – упиваясь так близко его прерывистым дыханием и пьяными глазами. – Мой дом – мои правила. А ты обещал только целоваться!

   - Я слово свое всегда держу… - он пока не целовал, но, когда говорил – губы соприкасались. И вдруг, без предупреждения, его ладонь нырнула под резинку спортивных штанов. И под резинку трусов заодно. И прямо… прямо… Варя захлебнулась вдохом. – Это… - Тин прижался совсем губы в губы. – Тоже считается поцелуем.

   Это было утверждение – на словах. Но в затуманенных серых глазах все же читался вопрос. На который Варя ответила едва заметным кивком. И он двинул ладонью дальше. Ниже. Глубже.

   Либидо взбунтовалось. Мгновенно и внезапно вышло из-под контроля. Против взбунтовавшегося либидо и горячих рук Тихона у нее шансов не было. А, еще шелковый язык и пахнущие вишней губы. Без шансов. Варя сдалась. Она хочет оргазм от этого мужчины. Не самодельный в ванной, а от него. От его рук, его губ. Он вызвался сам. Если что – она поможет. Подскажет. Довести девушку до оргазма в первый раз, вот так, пальцами – не так-то просто. Не сложно, но нужен подход и терпение. Ничего, Варя ему подскажет – где надо сначала, а где – потом. Как и где. И у Тихона получится. Должно получиться, потому что…

   Он просто положил твердую подушечку указательного… кажется, указательного… или большого… прямо в самый центр. Слегка надавил. И начал ритмично двигать им. Просто двигать. В самой серединке. Ритмично.

   Варя рухнула лицом ему в плечо. Задохнулась полыхнувшим по всему телу жаром. Только… только ничего не меняй. Не быстрее. Не медленнее. И ни на миллиметр не сдвигай!

   Это была агония. Сладкая агония. Французы называют оргазм «маленькой смертью». И сейчас Варе казалось, что она уже не живет. Умирает. Что все в ее организме подчинилось одной только цели – разорвать каменное напряжение, сцементировавшее все тело ниже пупка. И неужели это ей принадлежит тихий, жалобный всхлип? Протяжный, почти поскуливание. Тихон повернул голову и шепнул:

   - Мы же только целуемся…

   И поцеловал.

   Его голос царапнул хрипотцой. На пальце царапнула… заусеница? Царапнула раз, другой. А потом горячая тяжесть внизу живота мгновенно и бесконечно взорвалась оргазмом. И Варя закричала… или застонала… но что-то громкое… Наверное, даже у соседей слышно… Только все равно свой голос – словно сквозь вату. И обмякла бы, если б не его пальцы. Он ими двинул. Как только почувствовал. Еще дальше, еще глубже. И оказался внутри, в плену ритмично сжимающегося кольца интимных мышц. И внутри стало не пусто. Внутри был он. Два. Или три? Какая разница?! И тут Варю накрыло второй волной, после которой она могла уже только шумно дышать ему в шею. И смотреть широко раскрытыми глазами в обивку дивана. В первый раз с ней такое. Первый оргазм с мужчиной. Охренеть как это. И ведь это только пальцы. О-хре-неть.

    В себя она приходила медленно. И делать этого не хотелось. А хотелось – лежать на его плече щекой и все. Но всю жизнь так не проведешь, верно ведь? И надо возвращаться в реальный мир. И как-то объяснить себе, почему она так стонала, что наверняка ознакомила с подробностями своей интимной жизни соседей. И почему его пальцы все еще внутри нее. И что вообще теперь с ним делать – после вот ЭТОГО?

   Тихон чуть шевельнул пальцами. Дождался, когда она вздрогнет. И шепнул на ухо.

   - По-моему, здорово размялись? И разогрелись? Все мышцы… - он слегка еще погладил ее там, внутри. – Разогретые. Мягкие. Пластичные.

   Надо перехватывать инициативу. Иначе она окончательно и позорно поплывет. И Варя легко прикусила его за шею ниже уха. Дождалась, когда он вздрогнет.

   - Что-то мне подсказывает, что у тебя не все части тела сейчас мягкие.

   - Факт, - вздохнул Тихон и слегка поерзал под Варей.

   Она в одно движение освободилась от его пальцев. И резко встала на ноги. Чуть-чуть качнулась от легкого головокружения.

   - Давай разберем диван. И продолжим.

   - Нет.

   Варя оторопела. Что значит – «нет»? Не хочет? Да быть этого не может!

   - Диван – это все равно что постель. А в постели я полное ничтожество. Не пойду в постель.

   Варя не смогла определить, что пришло раньше – неловкость за те свои слова или смех. Надо же. Обиделся. Злопамятный. Или просто памятливый?

   - Ну, не пойдешь – так не пойдешь. Тогда марш на пол. Буду учить тебя вести правильную половую жизнь.

   Тин усмехнулся.

   - Сними сначала с себя что-нибудь. И я подумаю.

   - Как скажешь, - мурлыкнула Варя. Повернулась спиной. Дернула резинку с волос, отпуская рыжую волну на волю. Стянула футболку, отбросила в сторону. И обернулась через плечо. И улыбнулась довольно. Ох, какой это был взгляд. Такой взгляд, от которого она непроизвольно прогнулась в пояснице и тряхнула волосами. Могла себе представить, как хороша сейчас. Водопад золотистых кудрей по спине. Узкая талия. И крутой изгиб бедра, который подчеркивает резинка серых штанов.

   - Остальное… - хрипло выдохнул Тихон.

   Варя победно усмехнулась. Опустила руки и медленно потянула штаны вниз, помогая себе ступнями. А затем отшвырнула брюки в другую сторону.

   - Симпатичные трусишки, - Тин пристально разглядывал названный предмет дамского туалета.

   - Свои давай показывай!

   Тихон, не отрывая от нее взгляда, приподнял бедра. Сквозь зубы что-то нелестное рыкнул по поводу застежки. Но все-таки стянул джинсы с бедер, а потом дело пошло быстрее – и он спустил штаны на пол.

   - Это… лягушки? – неуверенно спросила Варя, разглядывая зеленые фигурки на фиолетовом поле коротких боксеров, обтягивающих мощные бедра… И кое-что еще. Тоже мощное. – Миленькие.

   - Это динозавры!

   - Да ладно? А похожи на лягух…

   - Сама смотри!

   Секунда – и фиолетовые боксеры с зелеными то ли лягушками, то ли динозаврами уже покинули свое законное место, а их владелец широким щедрым жестом швырнул их Варе. Не рассчитал. Две головы запрокинулись назад, наблюдая фиолетово-зеленое пятно, качающее на люстре.

   - Вот красные трусы на люстре… - задумчиво протянула Варя. – Это к деньгам. А лягушки на люстре – это к белой горячке, видимо…

   - Шутница… - Тихон уже был на ногах, рядом, уже гладил по спине и тянул вниз простые бежевые слипы. И они тоже полетели куда-то в сторону.

   - На пол, Тихон Аристархович! - Варя вывернулась из его рук. - Сейчас я над тобой прямо на полу грязно надругаюсь.

   - Как звучит-то угрожающе… - Тин отступил и послушно устроился на полу, закинул руки за голову. – К надругательству готов. Зубы сцепил. – Вздохнул. - Да поможет мне Бог.

   Варвара, уперев руки в бедра, разглядывала его. Он, лежа на полу, точно так же пристально смотрел на нее.

   Вот в прошлый раз все было, как положено. В темноте и на кровати. И было в этой постели и темноте Варе в прошлый раз невозможно тошно и душно. А сейчас – среди бела дня. Тин, голый, лежит на полу. Она, голая, стоит перед ним. Как ненормальные! Но именно сейчас Варе хорошо. Жарко под его взглядом. И легко. Так легко, что, кажется, притопни ногой посильнее – и взлетит. Как булгаковская Маргарита.

   - Вааарь… - отвлек ее от размышлений хриплый голос Тихона.

   - Чего тебе, мальчик?

   - А ты… везде рыжая?

   И тут она вспыхнула лицом – несмотря на их взаимную бесстыдную наготу. Потому что поняла вопрос. И заметила, куда он смотрит.

   Подавила желание прикрыться. Вздернула подбородок.

   - Везде!

   - Жаль… жаль, что не могу в этом убедиться. И приходится верить на слово.

   Конечно, не мог. В целях гигиены растительность в интимной зоне была выбрита подчистую.

   - Ничего. Ты же теперь переключился на рыжих. Вот у других рыжих посмотришь.

   Ох… Не только Тихон злопамятный. Она тоже.

   - Не хочу у других. Иди сюда, Варя.

   И она пошла.

   Устроилась верхом, нагнулась, укрыв их обоих занавесом рыжих волос от всего окружающего. Вздрогнула от того, как коснулись соски коротких волос на его груди. И шепнула.

   - Мы только целуемся, Тихий, ты помнишь?

   - А что это ты, Варенька, в такой интимной обстановке – и по фамилии меня? По имени противно?

   Кольнула неловкость.

   - Не ворчи… - и, словно пробуя на вкус. – Тиша…

   - Еще, - ответно шепнул он. – Еще раз так скажи. Назови.

   - Не ворчи, Тиша.

   - Не буду. Целуй давай. А то ты только обещаешь.

   И она поцеловала. Всего его – лицо с разлетом темно-русых бровей, скулами, под которыми обычно прятались обаятельные ямочки, немножко шершавым подбородком, а потом по шее, к ключицам и плечам. Замерла, прижавшись губами к рубцу на левом плече. А думала - ей показалось…

   - Бандитская пуля? - Варе казалось, что она шутит. Но вопрос прозвучал как-то неправильно серьезно.

   - Фурункул.

   Варвара не поверила. Таких шрамов даже от карбункулов с тремя стержнями не будет – разве только если к мяснику вместо хирурга попасть. Но сейчас не время выяснять подробности. И ее губы двинулись дальше.

   - Тиша, презерватив где? – выдохнула она спустя несколько секунд. Жарко. Как же жарко.

   - В джинсах, - еще более шумно выдохнул он.

   Подготовился. Хотя его предусмотрительность и здравомыслие Варя все же оценила. Нет, у нее такие изделия тоже дома где-то были. Точно где-то были. Но где и какого срока годности – это уже вопрос.

   Искомый пакетик в кармане валяющихся неподалеку джинсов нашелся. Варя переворачивала его в руках и смотрела, наклонив голову, на лежащего под ней мужчину. Нет, не смотрела. Любовалась. Всем. Плечами. Животом. Пахом. Там было чем любоваться.

   А вот Тин эту паузу интерпретировал по-своему. И вдруг притянул ее за талию к себе. На себя.

   - Варя…

   У него был такой странный тон, что Варвара повернула голову, чтобы посмотреть Тихону в лицо. Такого выражения на волчке еще не было. Смущение? Неловкость?

   - Варюш… А я в прошлый раз… случайно… не сделал тебе больно?

   - Каким образом?! – озадачил. Реально озадачил ее этим вопросом.

   - Ну… Я довольно большой… там. А ты такая маленькая.

   Варя усмехнулась. Выпрямилась.

   - Как же вы любите, мальчики, думать… - между делом аккуратно раскатывая силикон. – Что у вас между ног прямо Останкинская башня и восьмое чудо света – такое же волшебное и огромное. Ничего ты не большой. Нормальный. Среднестатистический. – Приподняла бедра и медленно опустилась на него. И тягуче выдохнула. – Идеальный…

   Конечно, быть сверху и все контролировать - это круто. Но сил ей не хватило. И спустя какое-то количество горячих выпадов навстречу друг другу Варя взмолилась.

   - Не могу. Хочу вниз. Под тебя.

   - Там жестко, маленькая… Сейчас… Сейчас я тебе помогу.

   Прижал ее к себе и начал двигаться под ней. Сколько же в нем – сил, здоровья. Страсти и жара.

   Почему-то звук их близости получался очень громким. Может, из-за позы. Или так казалось из-за ничего не скрывающего света дня. Влажно, ритмично, очень откровенно и физиологично. И невероятно заводяще для них обоих. А если соседи еще не догадались – так они повторили на бис. Потому что к женскому стону теперь присоединился и мужской. Его руки тяжело скользнули с ее спины на пол. Ее голова опустилась ему на плечо. Молчали, приходя в себя. Ошарашенные в разной степени – но оба.

   - Ооох… - вздохнул Тин. – Классно…

   - Тихон! – Варя звонко хлопнула его по влажной груди ладонью.

   - Ну классно же, - он прижался губами к ее макушке. – Тебе же тоже… как и мне? – снова вдруг эта странная неуверенность. – Я, конечно, помню про полное ничтожество и все такое. Но в этот же раз все было в порядке, Варь, да?

   - А ты, типа, сам не понял? – пытаясь за развязностью тона скрыть собственную растерянность.

   - Не, ну в первый-то раз, на диване, я четко просек. На кончиках пальцев же все было. А сейчас я и сам уже ничего не соображал. Но мне показалось…

   - Не показалось, - тихо. И, после паузы. - Извини за… за те слова. Это не так. Я так не считаю.

   - Я знаю, - самодовольно усмехнулся Тин. – Но меня полезно приземлять. И ты меня… извини. Если чего не так было. В прошлый раз. А сегодня… Ну так что – классно было?

   - Классно, - согласилась Варя, устраиваясь удобнее на его плече. И чувствуя щекой шрам.

   - Ну вот и хорошо, - шумно и удовлетворенно выдохнул Тихон. И от этого выдоха все динозавровое стадо точно и аккуратно спланировало с люстры прямо на голову их хозяину. Если соседи из деликатности не обращали внимания на звуки, что были до этого – то уж от взрыва громкого хохота двух человек они точно вздрогнули.

***

А потом Тихон имел наглость потребовать мяса, мотивируя тем, что заработал. И пришлось на скорую руку жарить ему тонко порезанное куриное филе с овощами. А потом он умял треть противня с пирожками. А потом посмотрел на Варю так, как она ему тут же настоятельно посоветовала не смотреть на нее. А потом… потом они выяснили, что пол на кухне ничуть не мягче, чем в комнате. И Варя до красноты и почти в кровь стерла коленки. Но ни о чем не пожалела. Она вообще никогда не жалела о содеянном. Главное – делать правильные выводы.

   А выводы она сделала.

   Действие седьмое. В нем часто меняются: декорации, настроение героев и события.

   Из суфлерской будки – рабочим сцены: «Ну, потерпите, миленькие. Я понимаю, что вас задолбало декорации туда-сюда таскать. Но такой уж тут у автора поворот сюжета. Коньяк – за мной!». И далее шепотом: «Надеюсь, Шекспир простит».

    - Варвара Глебовна! – в восклицании Зои Анатольевны соединилось изумление, негодование и жалость. – Да что же это… Да как же это…

   Варя обернулась, так и не успев натянуть брюки от хирургического костюма – она переодевалась в небольшой комнате, смежной с кабинетом. Медсестра, уперев руки в свои пышные бедра, смотрела как раз на Варины, еще не прикрытые штанами.

   - Варвара Глебовна… Варенька… - в нарушение всякой субординации. – Девочка, да разве же можно позволять так. Кто этот паскудник, у которого рука на женщину поднялась? Куда отец с братом смотрят?! Кто он, Варя? Кто тебя бьет так?!

   Варя опустила взгляд - чтобы посмотреть, что же вызвала такую реакцию ее медсестры. На белой коже, с внутренней стороны бедер, красовались синяки. Она перестала обращать внимание… или забыла. Или ей просто это нравилось.

   - Не бьет меня никто, Зоя Анатольевна. Это… от другого.

   И тут Варя почувствовала, что краснеет. Поспешно схватилась за брюки, неловко стала натягивать, не попадая в штанины. Медсестра усмехнулась.

   - От другого, значит. Вот же у кого-то ума совсем нет. Зато силушки богатырской не меряно.

   - Да это у меня кожа такая… - Варя, наконец, натянула штаны. – Чуть тронь – сразу синяк. Сосуды слабые.

   - Сосуды, угу… - протянула Зоя Анатольевна. И вдруг, придя к каким-то своим выводам: - А не Тихий ли это часом, Варвара Глебовна?

   Собственно, это не касалось никого, кроме самой Вари. И уж Зои Анатольевны точно не касалось. Но Варя не смогла осадить медсестру, которую очень уважала и ценила. И не промолчала почему-то. А сказала негромко:

   - Да. Он.

   - Вот так я и знала! – всплеснула руками Волгина. – Руки его, видать, как с первого раза к вам приклеились – так отлепить и не смог. А вы все одно это ему не позволяйте. Что ж Тихон Аристархович совсем не понимает, что с его лапищами и комплекцией с девушками нежнее надо как-то?

   О, нет. Тихон Аристархович все прекрасно понимал.

   И как быть нежным. И страстным. И как завести Варю одним взглядом. И как довести до оргазма в совершенно неподходящих для этого местах. Прямо в коридоре у входной двери. В машине. И даже в отдельном кабинете ресторана «Тин».

   Спасало Варю только одно – он давал ей продышаться. Если бы их встречи были чаще – она бы точно пропала. А так – успевала собрать эмоции в кучу, поставить голову на место и вообще – привести себя в форму. Чтобы к следующей встрече – снова потерять все: выдержку, хладнокровие, себя. Потерять сладко, бездумно, не сожалея.

   Именно благодаря этим паузам она сумела даже поставить себе диагноз. К двадцати семи годам она наконец-то созрела как женщина. Физически, с точки зрения физиологии, Варвара стала женщиной в двадцать. Но тогда, в двадцать, все удовольствие от секса лежало в плоскости эмоций. Тогда она любила, и это заменяла все, и облекало интим с Юрой в то, чего на самом деле не было и в помине. Нет, ей, конечно, было приятно – целоваться, обниматься с ним, чувствовать его внутри – после того, как привыкла. Но оргазмы – нет, не было даже и близко. Но тогда ей хватало эмоций от близости с тем, кого она так любила. Хватало осознания того, что ему хорошо, что он получает от секса с ней наслаждение. А потом, когда они расстались, у Вари в жизни вообще на какое-то время воцарился половой покой – не хотелось ничего. А потом она открыла для себя необременительную прелесть шалостей в ванной. Свой первый в жизни оргазм Варя организовала себе сама. И с тех пор регулярно это практиковала. Так проще.

   Так было проще. До Тихого. До Тихона Аристарховича. До Тиши.

   Что он разбудил в ней? Как у него это получилось? Тут Варя вставала в тупик. Но результат признала. Именно он чиркнул спичкой и пламя занялось. Она стала женщиной. Женщиной, которая знает, чего хочет в постели. Которая знает, как это получить. В ее случае цель и средство совпали в одном человеке. Тихон. Тиша. Тишка.

   Она загоралась от прикосновения. От взгляда. От голоса в телефоне. У нее отказывали все тормоза, срывало все стоп-краны, напрочь сносило наклеенные обществом бирки «приличные девочки так не делают». Она делала все, что ей хотелось сделать с ним. И позволяла ему все.

   И отсюда появлялись синяки на бедрах – от его пальцев. Потому что иногда Варе удавалась обуздать собственное распоясавшееся либидо и как следует потомить и раздразнить Тихона: расстегнутой пуговкой, мелькающим кружевом чулка, провокационными намеками. И тогда он, когда дорывался до нее, яростно сминал все: ее притворное сопротивление – своим горячим телом, ткань юбки – своим огромными ладонями, губы – своим шелковым языком.

   И отсюда появлялись засосы на его шее – когда она принималась ему мстить. Кусала за шею, а он выворачивался, рычал, а потом вдруг замирал и подставлялся сам.

   Отсюда же появлялись царапины – на его плечах и спине. И вовсе не из желания отплатить ему той же монетой, а потому что себя уже не контролировала. И потому же кусала его в ладонь, когда он закрывал ей рот. А она затыкала рот ему, когда с его губ сыпался хриплый протяжный стон наслаждения. Кто кому рот закрывал – зависело от того, в чьей квартире они были.

   Несмотря на этот не на шутку разбушевавшийся тайфун, затянувший их обоих, они все же установили некоторые негласные правила. Никогда не оставались ночевать друг у друга. От Вари Тихон всегда уезжал сам, на своей машине. Варя – когда как. Бывало так, что она приезжала к нему на своем автомобиле и уезжала на нем же. Иногда он отвозил ее обратно – если было не слишком поздно. Но чаще всего – на такси. Как-то так вышло, что он стал провожать ее до машины. И сразу расплачивался с таксистом. И по приезду она присылала ему сообщение: «Дома» или «Ок», на которое он обычно не отвечал. Но стоило не написать – жди звонка и недовольного голоса в трубке, даром, что еще час назад этот голос принадлежал нежному или страстному – в зависимости от настроения - любовнику. И, да – он мог быть нежным. Очень нежным. Варе иногда казалось, что с ней он такой, как хочется ей. Будто идеально созданный для того, чтобы угадывать ее настроение и доставлять ей наслаждение в постели. Что не отменяло того факта, что вне постели с Тихоном было временами непросто.

***

Варя быстро сообразила, что если не взять дело в свои руки, то общение с Тином ограничится едой и сексом – правда, и то, и другое отличного качества. Но она решила, что ее это не устраивает. Нет, не в том дело, что ей мало. А в том, что Тихону Аристарховичу - много, если не сказать, жирно. Чтобы все было так, как ему удобно. А ему было удобно – привезти девушку в свой ресторан, угостить ужином, заодно решить какие-то рабочие вопросы – с персоналом, со Славиком, который, казалось, жил в ресторанах Тина – уж очень часто Варя его там встречала, неизменно в разнообразном и длинноногом сопровождении. А потом отвезти домой – к себе, к ней. И там «оформить десерт», как это называл Тихон. Ему удобно. Варе не хочется, чтобы Тихону было удобно. Вот не хочется – и все. Хочется выбить его из этого иронично-снисходительно-благодушного состояния. И поэтому Варвара озаботилась темой культурного отдыха.

   Оперу Тихон отверг сразу, заявив, что ему там мешает спать оркестр, а зрителям – его храп. О балете высказался так, что в приличном обществе повторить стыдно будет – хотя Варя не удержалась от смешка. Про драматический заявил, что там буфет неважный. Со своей стороны предложил оперетту, мотивируя тем, что там «тетки смешные и пляшут». А в кино, как искренне полагал Тихон, люди ходят, чтобы целоваться. И не только целоваться. А экран там – чтобы другие на них внимания не обращали. В общем, с культурным отдыхом как-то не заладилось.

   Зато Тихон все-таки сводил Варю в «Седьмое небо», как и обещал. И там свел с ума официанта своим подробным выспрашиванием ингредиентов, рецептуры и вопросами типа: «А здесь точно сто семьдесят грамм сыра?» и «А вы в курсе, что у рыбы второй свежести не бывает?». На пинки под столом Тихий не реагировал. Дело кончилось вызовом управляющего, который решил, что Тихон – ресторанный критик. Тин продемонстрировал визитку, после чего они довольно продуктивно побеседовали с управляющим – как коллега с коллегой. Тот даже позволил себе присесть за их столик. А Варе в финале ужина подали десерт от шеф-повара – шоколадный кекс с горячим шоколадом внутри и шариком ванильного мороженого рядом. Идеальное сочетание температур, текстур и вкусов. Тихий был прощен.

   Зато Тихон оказался большим любителем пеших прогулок по Москве. Наверное, сказывалось то, что он не был коренным москвичом и жил в столице последние лет восемь, если Варя правильно прикинула на основании его смутных намеков. Город ему был все еще интересен, и Тин с удовольствием наматывал километры по Москве в обществе Вари, рассказывая сам о своих любимых местах и слушая ее. Сухаревка, Цветной, Арбатские Ворота – Тин не переставал ее удивлять.

   Особенно Варе запомнилась прогулка по парку на Поклонной горе. Место показалось ей неожиданным – для Тихона. И день для прогулки выдался довольно морозным. Но самым странным стало то, где они в итоге оказались.

   - Ты знаешь, что это? – у Тина объявилась странная привычка – брать ее за руку. Вот и сейчас – держит крепко.

   - Танк, - пожала плечами Варя.

   - Женщина! – фыркнул Тихон. – Это легендарный «квас» - советский супертяжелый танк КВ-1 «Клим Ворошилов».

   - В «танчики» на досуге поигрываем, Тихон Аристархович?

   Пристальный и даже тяжелый, как упомянутый танк, взгляд Варя даже не знала, как и расценить. Ожидала, что сейчас ее осчастливят введением в нюансы стратегии «World of Tanks». И фатально ошиблась.

   - Мой дед всю войну проработал в конструкторском бюро в Танкограде. В том числе и «квас» проектировал.

   - Танкоград? – она растеряна.

   - Так называли во время войны Челябинск. Ты разве не знала?

   - Знала, - отвечает Варя неуверенно. Место располагает к разговору на эти темы. А вот собеседник… - Твой дед был… конструктор танков?

   - Угу. Работал под началом самого Котина.

   Варвара понятия не имеет, кто такой Котин. Видимо, какой-то крутой танкостроитель. Краткая и редкая информация о семье Тихона ошеломляет.

   - А… - даже не знает, что сказать. Как реагировать. – А что… что он делал потом? После войны?

   - А после войны вспомнили, что он сын врага народа.

   Ассоциативный ряд четкий. Однозначный.

   - Расстреляли? – тихо.

   - Зачем же? – наиграно-беспечно пожал плечами Тин. – Десять лет лагерей дали.

   - Он там умер? – почему-то только такие мысли. Грустные. А Тихон ее настрой не поддерживает. Фыркает.

   - Вот еще! У нас мужики в роду крепкие. Отсидел. Вышел. Еще и жениться потом успел. И батю моего настрогать.

   Он говорит нарочито небрежно, снисходительно, даже будто презрительно. Но Варвара отчетливо чувствует - даже не в словах. На вкус. Вкус его гордости за свою семью. За отца. За деда. За прадеда.

    - Как его звали? – все так же тихо.

   - Деда? Петр, - и, после паузы. - Петр Тихонович Тихий.

   - Выходит, тебя назвали в честь прадеда?

   - Наверное. Варя! – распахивает дубленку и прижимает Варвару к себе. – Ты совсем замерзла! Пошли в машину греться! Бегом!

***

Тихон ей тогда по делу комплимент отвесил – Варя и в самом деле была умной девушкой. И не в красном дипломе Мед.Академии дело. Она быстро поняла, что их отношения – нечто из ряда вон. Для Тихона. Что-то совершенно удивительное и странное. Она читала изумление во взглядах – Никодима, Ростислава, других разных людей, которые встречались ей в ресторанах Тина. И причина была ясна и очевидна. Варя явно не соответствовала формату отношений, принятых у Тихона Аристарховича, привычных ему. Варвара ломала эту систему. И это Варю… нет, не радовало. Пугало, скорее. Система вышла из состояния равновесия. А в этом состоянии система нестабильна. Бабахнуть может в любой момент.

***

- Виталий?.. – Никодим от неожиданности обращения сбился в расстановке столовых приборов. Они были в кабинете вдвоем, Тихон куда-то вышел, кажется, на кухню, в очередной раз проконтролировать Михаила Александровича.

   - Да?

   - Все не так, верно?

   - В каком смысле? – Никодим-Виталий изо всех сил делал вид, что не понимает, о чем речь.

   - В смысле Тихона, - спокойно ответила Варя. – Все не так, как обычно, да? Не так, как у него было с другими?

   Она думала, что он ей не ответит – так долга была пауза. А потом мужчина сел напротив.

   - Не так, да. У него так… никогда не было. И таких, как вы… ты, Варя… тоже не было.

   - Не было, значит… - Варе стало неловко под пристальным взглядом. И место вдруг стало смущать. Нашла тоже, где спросить – в этом кабинете. Ведь именно вооон в том углу кожаного диванчика Тин ее как-то зажал и грязно надругался. Зажимая ладонью рот – потому что от острого наслаждения ей не молчалось совсем.

   - Бросила бы ты его, Варя… - неожиданно отбросил пиетет Виталий.

   - Я смотрю, коллектив у Тихона Аристарховича на диво дружен и ему очень предан, - нервно усмехнулась Варвара. Она уже жалела, что завела этот разговор.

   - Коллектив у нас и в самом деле дружный и преданный, - странно серьезно ответил метрдотель. – И Тихона Аристарховича я лично не первый год знаю. И точно знаю, что человек он хороший. Но хорошим девушкам от него - одни слезы.

    Приход Тихона сделал ненужным ответ.

   - О чем речь ведем?

   - Меню обсуждаем, - споро встал со своего места Никодим. Но его слова запомнились Варе накрепко.

***

Так бывает, что в жизни иногда случаются странные и неожиданные вещи. Причем, как им и положено, они случаются абсолютно безо всякого предварительного уведомления. Ничто, как говорится, не предвещало. И поэтому Варя позорно открыла рот. И замерла с не донесенной до губ чашкой. И, кажется, выдохнула что-то смутно.

   Тихон, сидящей напротив нее, обернулся на зал за своей спиной – Варя никак не могла понять, по какому принципу они ужинали то в отдельном кабинете, то в общем зале. Вероятнее всего, это обуславливалось целесообразностью и наполненностью ресторана. Тин внимательно оглядел зал и потом снова уставился на Варвару. Недоуменно.

   - В ужастиках с таким выражением смотрят на приведение или зомбака за спиной.

   Практически приведение. Привет из старательно забытого прошлого.

   - Все нормально, - Варя, как ей показалось самой, убедительно улыбнулась и тряхнула волосами. – Задумалась просто.

   - Ну-ну… - многозначительно протянул Тин и еще раз обернулся на зал ресторана. – Кто?

   - Что – «кто»? – Варя снова улыбнулась – снова, как ей казалось, весьма убедительно. На самом деле, улыбка ее была деревянной. Напряжение в щеках. И совсем сошедшиеся в одну линию брови.

   - Кто из них твой бывший?

   - У меня не бывает бывших! – молодец, вовремя вспомнила. К месту.

   - Угу. Конечно. Вот у тебя, Варя, как раз это и бывает. На лбу написано. Вот такими… - раздвинул ладони между собой. – Буквами.

   - Ты фантазируешь, Тихон Аристархович.

   - Напрочь лишен этой полезной привычки, - отмахнулся Тихий. - Кто он, Варя? Который? Вон тот пижон в клетчатой рубашке с бабочкой? Не, маловероятно. Вон тот толстый в сером? Нет, тоже вряд ли. Ага! – прищелкнул пальцами. – Тот типок в очочках со знойной брюнеткой?

   Да. Именно со знойной брюнеткой. И очки он раньше не носил.

   Тихон подвинул стул вплотную к ее, прижался плечом к плечу и даже голову наклонил. Словно они секретничать собрались.

   - Рассказывай.

   - Не хочу, - вышло как-то жалобно.

   - Надо, Варя, надо. Сейчас тебе еще кофе принесут – и начнешь рассказывать.

   Варвара в очередной попыталась разгадать шифр жестов Тина. Персонал понимал желания владельца по движению пальцев, изгибу брови и даже повороту корпуса. И всегда приносили желаемое. Вот и сейчас – почти мгновенно, не дав ей продышаться, бармен Лещ, он же Леша Лещинский, самолично приволок ей здоровенную белую чашку – кофе с молоком. Как любит Тихон Аристархович. Возражать Варя не стала. Отхлебнула сладкого горячего напитка, скосила взгляда на Тина – он кивнул, дескать, рассказывай, давай. Ну и пожалуйста. Было бы что скрывать. Обыкновенная история. Обычная. Ничем не примечательная. Немножко позорная только – самую малость.

***

Юра Щербаков перевелся к ним на третьем курсе. И она в него сразу влюбилась. Вот так вот – сходу, с первого взгляда, не пойми за что – а взяла и влюбилась. Юрка, был, конечно, вполне симпатичный – высокий, стройный, улыбчивый, особенно девушкам. Но ничего особенного. Ничего такого, что объясняло бы, почему и зачем она в него так втрескалась. По уши. Безоглядно. И невзаимно.

   Нет, у них с Юрой были замечательные отношения. У Вари со всеми были замечательные отношения – такой уж она была человек. Человек и староста. Юра тоже был довольно общителен. Они проводила много времени вместе – учеба, студенческие пирушки, поездки на дачу. Они даже могли потанцевать медленный танец, сходить в кино, пообниматься на диване. Но голова и сердце Юры в это время были занята какой-то другой девушкой. Какими-то все время другими девушками. Юра даже периодически советовался с Варварой по этому поводу. А вот в Варе он девушку совсем не видел. Она была замечательным другом, старостой, дочкой одного из лучших травматологов города и вообще – свой в доску парень.

   Варя терпела и страдала полтора года. Все надеялась – заметит, поймет, догадается. Не догадался. А ее совсем исстрадавшееся терпение лопнуло, и на Новый год в общаге она взяла – и просто разделась перед ним. Терять было уже нечего.

   Щербаков, конечно, опешил – это было заметно. Но сориентировался на месте быстро. И взял то, что предложили. И сделал в одну ночь Варю безумно счастливой. Потому что она тут же поверила, что ее чувство – взаимно. Да и как было не поверить?

   У них завязался бурный роман – на удивление всего курса. Но они не стали скрывать свои отношения. Да и зачем? Варя любила. Юра – как она была уверена – тоже. Говорил, что любит. Говорил словами, доказывал свои чувства в постели. Что еще нужно влюбленной девушке?

    Так прошел четвертый курс. Пятый. Самым удивительным для Вари было то, что, оказывается, со временем можно влюбляться в человека сильнее. Увязать глубже. Хотя раньше казалось, что глубже – некуда. А Юра был ровен. Он привык к ней, привык к ее любви, к ее обществу, воспринимал как нечто само собой разумеющееся, привычное. Иногда – досадно привычное даже.

   В начале шестого курса у них вышел дикий скандал. Теперь, с высоты своего жизненного опыта Варвара понимала, что стало его причиной. Как и всякой нормальной девушке, ей нужна была определенность. Гарантии. Говоря прямым текстом, ей уже хотелось за него замуж. Очень. А Юру все устраивало и так. Опять же с высоты своего нынешнего жизненного опыта Варя понимала, что нельзя было тогда поступать так, как поступила она. А она приперла Юру к стенке и устроила допрос. На тему того, что он думает, чувствует и планирует в отношении нее. Разговор вышел долгий, бурный, со слезами и упреками. Но, что самое удивительное, Варя своего добилась. В финале Юра обнял ее крепко-крепко и сказал в макушку, что никуда она от него не денется, и они обязательно поженятся. Только после окончания интернатуры. Ну, или, хотя бы института.

   И снова в пять минут Юра сделал ее счастливой. Но в этот раз – не очень надолго. Варина love story прекратилась внезапно и не очень красиво. Даже, в общем-то, постыдно и безобразно.

   После Нового года Варвару стал одолевать дискомфорт в интимной зоне. Грешила на «веселую молочницу», но самолечение нужного эффекта не принесло. И Варя попросила друга их семьи, тетю Дашу Тихомирову, акушера-гинеколога и заведующую род.залом одного из московских родильных домов, посоветовать ей хорошего гинеколога. Тетя Даша посоветовала, позвонила, договорилась. И Варя пошла на прием. Ничего не подозревая.

   Никогда раньше и никогда позже в жизни ей не было ТАК стыдно. Диагноз «трихомоноз» ударил обухом по голове. Да как же… Как же так?! Варя прекрасно помнила еще с лекций по дерматологии и венерологии, что это за такое.

   - Да вы не переживайте так, Варя, - мягко говорила интеллигентного вида доктор, параллельно расписывая на листочке бумаги курс лечения. – Это все прекрасно лечится, тем более, спохватились вовремя. Но своего полового партнера предупредите обязательно. Чтобы и он тоже пролечился.

   Этот «половой партнер» Варю окончательно добил. У нее не было полового партнера! У нее был Юра. Любимый. Единственный. Неужели?..

   - Скажите… - Варвара неловко подбирала слова. – Скажите, а могла я этим заразиться… как-то… ну… иным образом? Бытовым? Ведь эта группа называется… заболевания, передающиеся преимущественно половым путем? – блеснула Варя знаниями. И продолжила почти жалобно. – Могло же быть… по-другому? - запнулась.

    - Могло, - доктор смотрела на нее с нескрываемым сочувствием. – Бытовым путем - не исключено. Но очень маловероятно. Это надо в бане или бассейне голой… попой сесть на чужое полотенце, которым только что весьма активно и тщательно вытирался больной человек. И поерзать на нем для надежности. Если такое имело место быть, то… - по паузе и интонации было видно, что врач и сама не верит в такое развитие событий.

   Конечно, нет. Варя и сама понимала, откуда она подцепила Trichomonas vaginalis. Юра не любил презервативы, и они перешли на гормональные контрацептивы. Точнее, Варя перешла – чтобы они могли заниматься сексом без кондомов. А теперь…

    Юра. Юра… Мать твою, Щербаков, как ты мог?!

   Он все отрицал. Но так неубедительно, неискренне, что Варя сразу поняла – это правда. Он ей изменил. И, возможно, не один раз. И почему-то самым ярким чувством стала не обида за обман. А брезгливость. Совал свой член и в Варю, и в кого-то еще… Неизвестно в кого. Противно до тошноты и омерзения. А еще - дикая досада. На Юрку. Тоже мне, будущий врач! А о таких элементарных вещах не подумал! И ко всему прочему – страх. За собственное здоровье. И даже за пресловутую фертильность.

   В общем, отношения их прекратились одномоментно и резко. Варя сначала тщательно лечила щербаковский «подарок». Трижды сдавала анализы, причем, не только на трихомонаду, а на все подряд, на всякий случай - прежде чем окончательно поверила, что «чистая». А потом и почти параллельно – госы, за ними - интернатура. Удивительно, но у нее получилось совсем не обращать внимания ни на что – на жгучую пустоту в груди, на косые взгляды одногруппников, на шепот за спиной, на демонстративно понурого Юрия. Варя поставила себе цели. Вылечиться. Получить диплом – красный, между прочим! Поступить в интернатуру. И всех поставленных целей Варвара Самойлова добилась. Но душу она лечила еще долго. Предательство любимых оставляет на сердце раны, которые заживают годами.

***

- Ничего себе… - негромко присвистнул Тихий. И только тут Варя заметила, что во время ее рассказа он изорвал на мелкие клочки салфетку. Или две. На тарелке белел бумажный сугроб. Тин обернулся и уже совсем с иным выражением посмотрел на беседующую пару за два столика от них. – С виду на человека похож. А на самом деле – гон*он.

   - Тихон!

   - Пойду-ка я сожранные вареники растрясу. И руки разомну заодно, - Тин резко поднялся со стула. И Варя тут же мгновенно сообразила, куда и зачем он собрался.

   - Ты с ума сошел?! Куда?

   - Да выкину этого филателиста отсюда.

   - Почему филателиста?! – она схватила его за руку.

   - Ну, или сифилитика, - пожал Тин плечами и попытался высвободить ладонь. – Все время эти слова путаю.

   - Тиша! – Варвара не знала, смеяться или плакать. – Сядь, пожалуйста. Он этого не стОит!

   - Да он-то, ясное дело, не стОит… - Тин неохотно сел обратно за стол. – А вот в моем ресторане сифилитикам не место. Я и так от санитарной инспекции в последний раз с большими потерями отбился.

   - Он тут не единственный… филателист, если что. Я тоже, между прочим… - тут Варя все же покраснела, хотя за годы, прошедшие с той истории, вроде бы привыкла и дала событиям правильную оценку.

   - Ты… - Тихон оглядел ее внимательно, словно пытаясь заметить что-то новое. - Ты – лицо аффилированное, тебе можно. Так что я все же его выкину, с вашего позволения, Варвара Глебовна. А, впрочем, и без оного…

   - Тихон, прекрати! – и все же просяще. – Пожалуйста, не надо...

   - Жалко тебе его, что ли? – уже раздраженно.

   - Не жалко. Просто… просто ну его к черту.

   - К черту – так к черту.

   Варя не заметила, чем и как он подал знак. Но очень скоро к столику, где устроился Щербаков со своей спутницей, лихо подскочил Лещ. На подносе красовалась тарелка с тонко порезанным мясом. И рюмка с чем-то, напоминавшим смородиновую настойку Маргариты Сергеевны. Но цвет, кажется, иной.

   - Тиша… - опасливо.

   - Спокойно. Это за счет заведения. Хочу угостить дорогого гостя. Подарок… от шеф-повара. И от меня лично.

   Между Лещом и Щербаковым завязался диалог, во время которого бармен указал кивком голову в сторону Вари и Тихона. Юра обернулся. И слегка побледнел. Варя почувствовала, как у нее одеревенела спина. И лишь Тихий, казалось, получал удовольствие от происходящего. Поднял материализовавшийся на столе непонятным и незаметным образом коньячный бокал, отсалютовал и широко улыбнулся Щербакову. Варя Тихона уже немного, но изучила. И четко ощутила, что такая улыбка не сулит тому, кому она адресована, ничего хорошего. А Юра Тихона не знал. Поэтому ответно и неуверенно улыбнулся, отсалютовал принесенной ему рюмкой. И выпил залпом.

   Сначала Щербаков пошел алыми пятнами. Потом – белыми. Потом широко раскрыл рот и стал хватать воздух как выброшенная на берег рыба. Потом вскочил с места, с грохотом уронив стул. И рванул в сторону. Кажется, в направлении туалетов.

   - Бедный Юрик… - прокомментировал Тихон, разглядывая этот спектакль одного актера сквозь коньячный бокал.

   - Ты что натворил?! Что ему налили?!

   - Ооо… Это такая штука, Варенька, - усмехнулся Тин и подмигнул сверлящей его сердитым взглядом знойной брюнетке. – Сейчас расскажу. Мы прошлой осенью со Славяном в Таиланд ездили. Ну, там всякие пип-шоу, Волкинг-стрит, все дела, ты понимаешь?..

   Варя нетерпеливо кивнула, не поддавшись на провокацию.

   - А в последний день мы на рынок выползли. Рося фруктов каких-то экзотических набрал, а я на перчики глаз положил. Красивые такие перчики, яркие…

   - Господи… - выдохнула Варя. Тин в ответ коротко хохотнул.

   - В общем, Михал Саныч эти перцы сразу забраковал. А Марго – женщина хозяйственная. Жаль ей было выкидывать – тем более, хозяин из такой дали припер. В общем, она настойку на них поставила.

   - Тиша, у него же язва желудка от такого напитка может образоваться!

   -Да не будет ничего твоему ненаглядному, - раздраженно фыркнул Тин. – Я эту настойку пробовал.

   - И как? – едва выдохнула Варя.

   - А у нас тогда как раз ремонт был, я закрывал ресторан на две недели – после очередных разборок с сан. инспекцией. В общем, вода была перекрыта. И тут я этой настоечки пригубил…

   Варя не заметила, как непроизвольно начала улыбаться.

   - Иии?

   - Иии Михал Саныч, Марго и Лещ при каждом удобном и, особенно, неудобном случае теперь припоминают мне, как я воду из унитазного бачка лакал, - усмехнулся Тихон. - Забористая штука, короче. Марго сказала, что ею тараканов травить зашибись получается – она дома попробовала. А вон и бедный Юрик вернулся, - резко переключил ее внимание. – Видать, тоже из бачка водицы испил.

   Варя обернулся. Щербаков был бледен, что-то сказал своей спутнице и они стали резко собираться на выход. Тихий от доброты душевной помахал им своей немелкой лапкой, но его щедрый жест не оценили. Пара быстро пошла к выходу из зала.

   - Он напишет на тебя жалобу!

   - Пусть попробует. Хоть поржу.

   - А о репутации ресторана ты не подумал? – последняя попытка вразумить Тихого.

   Свое мнение по данному вопросу Тихон выразил еще одним громким фырканьем. Варя признала свое поражение в споре, протянула руку и, отобрав у него бокал, пригубила коньяк. Однако в пузатом бокале плескался холодный сладкий чай.

   - И все равно зря ты это сделал… - негромко вздохнула.

   - По-моему, ты обзавелась из-за этого придурка такой штукой… на букву «ф».

   - Филателией?

   - Не. Фобия, во! Фобия подлых придурков.

   - Нет у меня никакой фобии. Отвези меня домой.

***

Он выказал намерение проводить ее до квартиры.

   - Какао не будет. Я не в настроении, - голос Вари прозвучал даже для нее неожиданно резко.

   - А я все равно провожу. Мало ли… Вдруг ты по дороге передумаешь.

   У двери ее голос прозвучал все так же резко.

   - Я не передумала. Устала и хочу спать.

   - Дело хозяйское, - не вынимая рук из карманов. – Созвонимся, – кивнул. - Пока.

   По лестнице зазвучали быстрые шаги. Варину ладонь леденили ключи. Варвара резко повернулась к двери и вставила ключ в замочную скважину, прислушиваясь к утихающему звуку шагов. Повернула ключ. И сама не поняла, зачем, но…

   - Тиша… - позвала тихо.

   Нет, он уже не услышит. Он уже спустился на два пролета. Или три. Или четыре.

   Шаги зазвучали громче. И медленнее. Подниматься ведь труднее, чем спускаться.

   А она стояла и ждала. Вот снова показался в створе лестничного проема русая макушка. Тихон вернулся.

   - Передумала? - спросил хмуро.

   - Да, - все так же тихо.

   Он подошел и встал вплотную. Но не касался.

   - Учти, сопли вытирать и жалеть не буду. Никаких сюси-пуси, обнимашек и «я тебя так понимаю». За этим – к подружке.

   - И не надо. Все, что мне от тебя нужно – грязный и развратный секс.

   Он прижал ее к себе – резко и сильно. Губами к виску.

   - Вот это я могу. Я только это и могу. Это мой профиль, можно сказать.

   Он сказал это в своей обычной манере – нагло, уверенно. Но в конце фразы ей почудилась вдруг нежность. Или даже… отчаяние?..

   Нет. Ей это не нужно. Она не хочет этого слышать. Ей это просто показалось. Это же Тин.

   - Хватит болтать! – нажимая на дверную ручку и вталкивая Тихона внутрь квартиры. – Меньше слов, больше дела, Тихон Аристархович.

   Действие восьмое. Герои начинают осознавать весь ужас положения, в котором оказались.

   В авторской суфлерской будке поигрывают трехцветным фонариком, временно заимствованным из музея театра на Таганке. Наконец, врубают белый цвет и начинают им часто мигать. Где экспрессия, черт подери, где она?!

   Варя все ждала от него какого-то слова. Намека. Подсознательно ждала, что он обмолвится о своих планах на Новый год. Думала… надеялась… что вместе… Но наступил и покатил декабрь. Елки, гирлянды, новогодняя атрибутика везде и повсюду. И только к середине месяца Тихон, как ни в чем не бывало, оповестил о своих планах на Новый год. Безо всякого предвкушения, а, скорее, с усталостью и раздражением. А ведь она могла бы и догадаться.

   Новогодняя пора – время Большого Бабла для столичных рестораторов. И Тихон не был исключением. Корпоративы. Новогодние вечеринки. Для Тина декада перед Новым Годом и дни после были периодом интенсивнейшей работы. Если и праздник - то труда. У трактирщиков Первомай переквалифицировался в Первоянварь. И всю новогоднюю ночь Тихон уже не один год проводил на ногах. Точнее, и на ногах и на колесах – разъезжая между своими ресторанами.

   Ну и славно. Варя выдохнула и прекратила фантазировать на эту тему. И на тему новогоднего подарка Тихому заодно. Все равно в последнюю декаду декабря они почти не виделись – зато работа с лихвой компенсировала отсутствие Тихого в Вариной жизни и с утробным чавканьем пожирала все доступное время. Варя дала «добро» родителям на приглашение встретить Новый год с ними, дома. И Коля с Любой будут. Настоящий семейный праздник.

   А настроение в новогоднюю ночь у нее не заладилось. Стол – замечательный. Все - веселы. На самой Варе – новое платье, которое куплено для других целей и для другого человека, а на семейном празднике проходит «обкатку». Отец и брат обозвали платье «слишком ярким», невестка оттопырила большой палец. Значит, «обкат» прошел удачно. Лишь задумчивый взгляд матери не вписывался в общую картину, но Варя это старательно проигнорировала. Как игнорировала многое в последнее время.

   И вроде бы начиналось все так замечательно. Они с Любой помогли маме. Проводили старый год. Все дружно подкалывали Любу – над тем, как она выпрашивала у Коли глоток шампанского, как мазала медом канапе с мидиями. В очередной раз поспорили по поводу имени еще не рожденной девочке. Снова не сошлись во мнениях, а Колька пригрозил назвать дочь Доздрапермой. Жена брата стала центром разговора за их семейным столом – и ведь это было неудивительно: Люба ждала малыша. Ребенок должен родиться в конце февраля – начале марта.

   Люба была весела, добродушно отшучивалась и смеялась со всеми. И вообще выглядела очень хорошо. Говорят, ожидание чуда рождения ребенка красит женщину. Варя видела немало совершенно противоположных примеров – среди числа одногруппниц. Но Любава буквально цвела – здоровый румянец, новая плавность в движениях и свет. Какой-то удивительный свет в ее и без того нереальных синих глазах.

   Уже к полуночи Варя поняла, что ревнует. Ревнует свою семью к жене брата. А ведь у них с Любавой замечательные отношения, и Люба чудесная, и с братом у них такая семья, и… И сейчас Варвара хотела быть на ее месте. В окружении любящих людей, которые вместе с ней ждут чуда рождения новой жизни. И чтобы рядом был мужчина, который так любит. Надежный, как скала. Верный, преданный, родной. С которым не страшно ничего, и за которым и в огонь, и в воду.

   Нет таких. Больше нет. Колька, наверное, последний. И вообще – стыдно завидовать собственному брату, его жене и их семейному счастью. Конечно, стыдно. Но настроение Варе это нисколько не улучшило. Еще только усугубило нуарные тона.

   После часа ночи Люба зевнула и засобиралась домой. Но родители авторитарно оставили их всех у себя. Ушла спать будущая мама. За ней отправилась отдыхать и мама настоящая – мама Николая и Варвары Самойловых. А дети Самойловы вместе с отцом остались еще на час за праздничным столом – смаковать армянский двадцатилетний коньяк и разговаривать. Разумеется, на профессиональные темы. Это несколько улучшило Варе настроение, но общий грустный осадок новогодней ночи не перебило. Заснула Варвара около трех часов ночи. В семь утра ее разбудил телефон.

***

За новогоднюю ночь его останавливали на дороге трижды. Вот что за напасть такая, а?! Нет, он в каждом ресторане на правах радушного хозяина – тусовался потихоньку во многих компаниях, то там, то сям – везде, где были знакомые. Поздравлял, обнимал, целовал. Рассказывал анекдоты, смеялся ответно. И обнимал вешающихся на него нетрезвых дам, и возвращал поцелуи. И выпивал со всеми желающими. Лещ только успевал подливать в коньячный бокал из заготовленного еще с полудня кувшина с крепким сладким чаем. А потом Тихон садился в машину, заводил мотор, стирал с себя помаду и чужие слюни, кидал в рот пару долек из стоящего рядом, на пассажирском сиденье, пакета с мандаринами и ехал дальше.

   Первый раз он откупился «красненькой». Второй раз заставили дышать в трубку и долго и разочарованно смотрели на прибор. Да трезвый он, трезвый! Но ему предложили проехать на освидетельствование в наркологический диспансер. Снова пришлось откупаться. В третий раз, уже под утро, когда Тихон возвращался домой – он просто сгреб с сиденья пакет с остатками мандаринов и вручил его патрульному со словами:

   - С наступившим, товарищ лейтенант.

   То ли рожа у Тина была вконец замученной, то ли в виде новогоднего чуда ему попался порядочный гаишник – но Тихона отпустили. Презентованные мандарины приняли, счастливого пути пожелали и отпустили. И в седьмом часу утра он был уже дома. Неужели эта проклятая бесконечная новогодняя ночь закончилась?!

   Сил не было даже на то, чтобы принять душ – хотя Тин весь пропах женскими духами, петардами и ароматами с кухни. И это раздражало. Но усталость оказалась сильнее. Стоя бы не заснуть. Или в процессе стягивания штанов. Ведь весь день на ногах, и всю ночь на крепком чае и энергетиках. Нагнулся, стаскивая носки. Когда распрямился, перед глазами посыпались зеленые пятна. Все, спать. Спать, спать, спать… До самого вечера.

   Но принятие горизонтального положения оказало совершенно обратный эффект. Сон куда-то делался. Вместо него пришли какие-то… видения? Воспоминания? Мечты?

   Розовая звезда ее ладони с коротко остриженными ногтями на его груди. Пальцы зарываются в короткие завитки, ногти слегка царапают кожу.

   Нимб золотых волос раскинулся по синей простыне. Глаза крепко зажмурены, а с приоткрытых губ - рваным ритмом жаркое дыхание.

   Небольшая упругая грудь. Райское яблоко, что само просится в руку. Крутой изгиб бедра – нарочно такой, чтобы сжимать руками и не давать ей отстраниться. Так ведь не отстраняется же. Прижимается.

   Совсем не такая, какие ему всегда нравились. Начиная от цвета волос и заканчивая размером груди и ростом. И эти ее крошечные ступни с маленькими пальчиками – почти детские. Их целовать хочется. Но нет уж, дудки! Только это не хватало.

   А еще она - хирург, подумать только. После всего… хирург. У него напрочь отказал инстинкт самосохранения, видимо.

   И эти едкие колкие реплики. И редкая мягкая беззащитная улыбка. И голубые глаза, в которых – ум, юмор, смех. И что-то еще. Нежность. Дурацкая нежность, которая ему там мерещится! Которой там быть не должно. Которая ему не нужна.

   Старательно не думая о том, что делает, протягивает руку и берет с тумбочки телефон. И все так же бездумно набирает сообщение.

   Тихон: Спишь?

   Ответ приходит довольно быстро – спустя минуту.

   Варя: Уже нет.

   Тихон: Разбудил?

   Варя: Первое января. Семь утра. Тебе место в лиге злодеев. Ты подлец, Тихий!

   Он довольно усмехается.

   Тихон: Я предупреждал. С Новым годом, Вареничек.

   Варя: А до обеда это не могло подождать?

   Тихон: Не могу заснуть. Только домой приехал.

   Варя раздумывает над ответом. Только приехал? Откуда? И, интересно… один? И тут приходит еще одно сообщение.

   Тихон: Спой мне колыбельную.

   Она улыбается, сонно щурясь на экран телефона. Никогда бы не подумала, что в семь утра первого января можно улыбаться.

   Варя: Тихо(н) в лесу.

   Тихон: ))))

   Варя: Только не спит барсук.

   Тихон: Барсук сегодня затрахался. Причем отнюдь не в буквальном смысле.

   Сердце екает на этих словах. Но она не комментирует. Не выходим из образа. Поем колыбельную.

   Варя: Лапы свои он повесил на сук.

   Тихон: Спасибо, что лапы)

   Варя: Слушай молча!

   Он там тоже улыбается. Уже очень сонно.

   Тихон: Продолжай.

   Варя: Лапы свои он повесил на сук. И тихо танцует вокруг. Трам-пам-пам.

   Сделала паузу. Ответа не было. И Варя быстро набрала еще одно сообщение.

   Варя: Спокойной ночи. Или дня) В общим, сладких снов. И с Новым годом, Тиша.

   На другом конце города в стандартной двухкомнатной квартире на широкой кровати сладко спал русоволосый мужчина. В его большой ладони был зажат смартфон, а на губах так и осталась мягкая улыбка.

***

Ракитянский Варе не нравился. Не нравился вопреки его подчеркнутой любезности и благожелательности. Именно из-за нее даже. Он был воплощением того, что Варя чувствовала спиной. Или тем местом, что ниже. Которое имеет уникальную способность «чуять» неприятности - способность, никак не обоснованную с точки зрения физиологии, но неоспоримую.

   И Варвара чувствовала, как все вокруг Тихого буквально замерли в ожидании. И даже ставки уже сделали. И ставок больше нет. Осталось лишь ждать. Когда завершит свое вращение круг рулетки. Когда остановится волчок. Когда Тихому надоест.

   Косые взгляды. Легкие усмешки. Снисходительный тон. Ты тут временно, девочка.

   Да, все так. Временно. И надо уходить. Самой. Первой. Но не получается. Совсем не получается.

   Сегодняшним вечером Ростислав снова почтил их своим присутствием. И не один, а в компании очередной модельного вида девицы из инкубатора пластической хирургии. В этот раз, для разнообразия – брюнетка. Зато – Ирэна. Не больше и не меньше.

   Спустя десять минут напряженного разговора, во время которого Тихон и Ростислав на повышенных тонах выясняли какие-то рабочие моменты, связанные с уставными документами, а Ирэна томно пила коктейль, Варя рассвирепела окончательно. В конце концов, это просто невежливо! И вообще… Похоже, ею стал владеть инстинкт саморазрушения.

   - Мальчики, а что бы вам не обсудить свои дела в другом месте? Насколько я в курсе, у Тихона Аристарховича тут рабочий кабинет имеется? А мы с Ирэной пощебечем без вас о своем, о девичьем.

   Рося замолчал на полуслове. Брюнетка поперхнулась коктейлем. Тин нахмурил брови и после ощутимой паузы резко встал.

   - И то верно. Слава, пошли. У меня там и документы под рукой.

   Варя задумчиво погладила край бокала. И снова его реакция ее озадачила. Чего ждала? Что огрызнется? Что поставит на место? Наверное, да. А он продемонстрировал ей свое раздражение. Как-то неуловимо дал понять, что ему неприятно было. Но – только ей. Похоже, это почувствовала только Варя. Для всех остальных Тин выглядел удивительно послушным зайчиком.

   - Круто ты с ним! - выдохнула брюнетка, едва мужчины скрылись из виду.

   - Надоели, - деланно беспечно пожала плечами Варвара. В один глоток допила коктейль и практически почувствовала, как Лещ за барной стойкой у нее за спиной принялся мешать ей новый.

   Да, так и есть. Уже тут, протягивает с улыбкой. Вот Леша ей нравился. У него человечная улыбка. Искренняя. Говорят, бармены все хорошие психологи. Наверное, так.

   Варя отсалютовала бокалом девушке напротив. Пригубила. И спросила вдруг.

   - Тебя как зовут на самом деле, Ирэнушка?

   Та задрала нос и пожала точеными плечами в тонких лямках откровенного платья. А потом неожиданно смутилась. И ответила тихо.

   - Галя. Галина.

   - Красивое имя, - подбодрила собеседницу Варя. – Ты на кого училась, Галя?

   Ответ Варвару изумил.

   - Я два курса в медицинском колледже отучилась. Потом бросила.

   - Ух ты! – почти искренне восхитилась Варя. Вот так вот и суди о людях по первому впечатлению. – Почти коллега. А на кого именно?

   - Сестринское дело, - все еще с видимым - и неожиданным для этого роскошно слепленного лица - смущением ответила Галя. – Хотела стать процедурной сестрой.

   - Почему не стала?

   - Да так… - поморщилась девушка. – Не сложилось, в общем.

   Но Варя не отстала. Начала выспрашивать об учебе, о дисциплинах, о педагогах. И спустя десять минут девушки уже оживленно обсуждали курс анатомии и физиологии человека. Причем для одной из них такая тема беседы была совершенно неожиданной, но красивая темноволосая девушка с видимым удовольствием вспоминала заковыристые термины и забавные случаи из своей учебы.

   Именно благодаря увлекательной беседе барышни не сразу сообразили, что их тет-а-тет затянулся.

   - Они там уснули, что ли? – Варвара встала с места.

   - Варь, да не лезь ты к ним. И без них хорошо, - как-то даже почти просительно произнесла Галя.

   - Ну как это «не лезь»? – когда ей так и хочется уронить на бок волчок? – Если такие занятые – нечего было девушек на ужин приглашать.

   И Варя решительно отправилась к барной стойке. Ожидала, что Лещ на ее вопрос ответит отказом. Но бармен спокойно и как будто с удовольствием объяснил ей, как найти кабинет управляющего.

   Варвара решительно открыл дверь с табличкой «Только для персонала». Дальше - вторая направо. Для дураков есть даже еще одна табличка. «Управляющий». Варя открыла дверь без стука.

   Они оба повернули головы к открывшейся двери. Тихон сидел за столом, Ростислав стоял за спинкой его кресла. Оба явно только что смотрели на документ, «открытый» в мониторе.

   - Мальчики, вы про нас забыли? – с какими-то нелепыми и невесть откуда взявшимися интонациями из жанетно-ирэниного арсенала спросила Варвара.

   Слава переводил взгляд с Вари на Тихона. Молчание затягивалась.

   - Ну, мы вроде… кхм… это… закончили, да? – Ростислав, наконец, остановил свой взгляд на Тихоне.

   Тот после паузы едва заметно кивнул.

   - Ну, тогда я побегу, - Рося снова шаркнул своей сорок пятого размера лапкой. Повернулся неловко. И чуть не опрокинул стоящую на углу стола шахматную доску с фигурами. Черная ладья упала на пол.

   - Да чтоб тебя! – Ростислав полез под стол в поисках фигуры.

   Шахматная доска. И если бы только это. В кабинете царила все та же аскетичность, что и в квартире. На столе, конечно, валялись какие-то бумаги, но было видно, что они там недавно, и что хозяин кабинета точно знает, что это за бумаги. Никаких сувениров, фигурок и всего такого прочего, чем украшают кабинеты. Только какие-то дипломы или грамоты в рамочках под стеклом на стенах – числом четыре. Два шкафа – книги в темных переплетах, большие папки-скоросшиватели с документацией. И огромный же кожаный диван. И доска эта шахматная. Вообще не к месту. Нет, вот тут как раз к месту.

   - Ты играешь в шахматы, Тихон?

   Вопрос был дурацкий, неуместный и… И тут ей вспомнился дед – конструктор танков. Нет. Она не хочет, чтобы падал волчок. И даже ответ уже не так важен. Тихон ведь снова отшутится. Ляпнет какую-то ерунду. И правды не скажет.

   - Не, это Ростислав Игоревич сам с собой играет на досуге.

   - Конечно, Ростислав Игоревич сам с собой играет, - Ракитянский вылез, наконец, из-под стола и со стуком поставил ладью на доску. – Потому что с Тихоном Аристарховичем играть неинтересно. Тихон Аристархович все время выигрывает. Еще имеет наглость предлагать мне играть на деньги. В шахматы! На деньги!

   - У меня первый юношеский по шахматам, - хохотнул Тин. – Будто ты не знаешь.

   - Вот врет и не краснеет! – возмутился Слава. – Варвара Глебовна, не верьте ему!

   - У меня есть разряд!

   - Ну не по шахматам же, - пожал плечами Рося и направился к двери.

   - А по чему? – торопливо спросила Варя. Была уверена откуда-то, что Ракитянский ей ответит. А вот Тихон – не факт.

   Ростислав посмотрел на друга, сидящего за столом. Перевел взгляд на Варю. Помолчал. А потом все же ответил.

   - Греко-римская борьба. А я побегу, пожалуй. Пока Ирэна там скатерть не сжевала от тоски.

    - Смотри, если сжевала – вычту стоимость скатерти из твоего гонорара. В троекратном размере.

   - Креста на вас нет, Тихон Аристархович!

   - Не тебе одному ломить втридорога. А крест на мне есть и… Короче, иди уже отсюда! Спасай мою скатерть.

   - Побежал, - Ростислав нажал на ручку двери. – Ирэна без меня, поди, затосковала совсем.

   - Ее зовут Галя, - зачем-то уже в спину Ракитянскому сказала Варя.

   - Да? – Слава озадаченно почесал в затылке. – Галя? А впрочем… - пожал плечами. – Какая разница.

   И дверь за Ростиславом Ракитянским наконец закрылась. Тихон и Варя остались наедине.

   Она медленно прошла и села на стул напротив него, с дугой стороны стола.

   Я зашла на запретную территорию? За черту? Выгони меня. Дальше будет только хуже.

   Тихон не торопился начать разговор. Но Варю молчание угнетало.

   - Ты и в самом деле занимался греко-римской борьбой? Ходил в секцию?

   - Да, - ответил он. Неохотно, но ответил. – Несколько лет. Хотя лучше бы я в шахматный кружок ходил.

   Видимо, он хотел, чтобы фраза прозвучала смешно. А вышло тоскливо. Как и кривая усмешка в углу рта.

   Наверное, сейчас можно задать еще вопросы. И, очень похоже, Тихон ответит. На что-то – точно ответит. Но Варе вдруг стало страшно спрашивать дальше. Словно лезть в темный подвал. Вместо этого улыбнулась. Очень надеясь, что улыбка получилась не слишком фальшивой.

   - Знаешь, у меня брат тоже много лет борьбой занимался. Только вольной.

   - «Вольники» - слабаки! – демонстративно фыркнул Тихон, словно благодарный ей за смену темы разговора. – Классики выигрывают и у себя, и в вольной. Если ты «классик» - ты умеешь и классику, и вольную. Это точно.

   - Божеее… - рассмеялась Варвара. – Как это знакомо. Вечная вражда между «классиками» и «вольниками».

   - Ну, скажи, что я прав? – вдруг уперся Тихон. В шутку, но все же.

   - Без понятия, - снова рассмеялась Варя. – Мне эти все ваши борцовские разборки до лампочки. Папа на все Колькины вопли по этому поводу, знаешь, как говорил?

   - Как?

   - С тренером по борьбе может поспорить только тренер по стрельбе.

   Варя ожидала, что он рассмеется. Ну смешно же! Но Тихон даже не улыбнулся. И ответил неожиданно серьезно и задумчиво.

   - Хорошая фраза. Батя у тебя мудрый мужик.

   Почему-то на этих его словах что-то екнуло. Щелкнуло. Дальнейшие Варины слова ее саму удивили.

   - Знаешь, вы с Колей очень похожи. Габаритами, привычками – и секция борьбы, и любовь к вареникам с вишней. И вообще…

   Тут Варя смутилась. Замолчала. И почему-то ей казалось, что самым логичным ответом на это будет что-то вроде: «Да? Похожи? Познакомь нас, что ли?».

   - Да? Бывает… - произнес Тин ровно. - Только я не хирург, как твой брат.

   Сразу стало все ясно. Нет, ему это неинтересно. Ему это не нужно. Все, что не касается самой Вари и сексуального контекста их отношений – побоку. А интерес во фразе про отца ей померещился. И тут Тихон неожиданно продолжил.

   - Я вообще хирургов боюсь панически.

   Эти слова Варю ошарашили.

   - Ну да… Это прямо было заметно – при нашей первой встрече. Как ты меня боялся.

   - А я всегда… когда мне страшно или я волнуюсь - начинаю всякую чушь нести. И делать.

   Так. Надо поймать упавшую челюсть. И что-то сказать. Теперь детали их знакомства приобретали совсем иной оттенок.

   - Правда? А я думала, что… - нет, нужных слов не находилось.

   - Да не парься так, Вареник! – словно спохватился Тин. Усмехнулся. – Пьяный я был тогда – вот и все объяснение. Слушай, а у тебя какие планы на четырнадцатое?

   Резкая смена темы разговора снова ошеломила. Тихон Аристархович не дает ей расслабиться. Так, собраться. Срочно собраться. Обдумает услышанное потом.

   Варя протянула руку и коснулась его лба рукой. И вразрез с ее намерениями это прикосновение обернулось сладостью. Невинное и какое-то, в то же время, интимное. Кожа приятая, теплая, ровная. Так и хотелось запустить пальцы дальше, в русые волосы. Тихон вдруг прикрыл глаза. Явно наслаждаясь лаской. Варя, словно испугавшись, резко убрала руку. И Тин так же резко открыл глаза.

   - Нет, жара нет.

   - А с чего ты решила, что у меня жар? – спросил он чуть раздраженно.

   - Мне на секундочку показалось… - начала Варя вкрадчиво. – Что ты собрался пригласить меня на романтический ужин в честь Дня всех влюбленных.

   - Чего? Какой день? Не, не слышал. А четырнадцатого у меня день рождения.

   Варя расхохоталась – громко, звонко, сбрасывая нервное напряжение.

   - Как тебя так угораздило, Тиша?

   - Все вопросы к моей матушке. А она мне на это всегда говорит: «Скажи спасибо, что не восьмое марта, Тиша».

   - И то верно, - все еще улыбалась Варя.

   - Да и вообще – это все какие-то нарочно придуманные идиотские праздники, - с непонятным раздражением сказал Тин. – И я их отказываюсь признавать!

   - Разошелся-то, разошелся…

   - И, правда, чего это я? – подыграл ей Тихон. И уставился на нее выжидательно. Невинно распахнутыми глазами, которым она ни на йоту не верила. – Ну, так как? Какие планы на четырнадцатое?

   - Так понимаю, я имею честь быть приглашенной? – чинно спросила Варя.

   - Чести у вас, Варвара Глебовна, и без моего приглашения - хоть отбавляй, - так же чинно склонил голову Тихон. - Но буду рад видеть, да. Тут будем праздновать, в «Тине». Ничего особенного, попили, поели, меня похвалили, разошлись. Но вдруг тебе захочется…

   - Захочется, - твердо.

   Еще как захочется. Без вариантов.

***

А теперь ей предстояло ломать голову над подарком. Что подарить человеку, у которого есть три ресторана и огромный джип? Чем его удивить?

   - Привет, Любашкин.

   - Привет, хорошая моя, - рассмеялась невестка.

   - Как дела?

   - Дела растут, я круглею.

   - Так это же замечательно! Ты себя как чувствуешь? Все в порядке?

   - Все отлично. Скачу козой.

   - И как это Коля тебе разрешает?

   - Так я скачу, когда он не видит, - снова рассмеялась в трубку Любава. – Ты соскучилась или по делу?

    - Соскучилась. И по делу.

   - О, интересно! Рассказывай, какие у тебя дела могут быть к глубоко беременной женщине.

   - Ну… гхм… как к стеклодуву.

   - Ой… - разочарованно протянула Люба. – Тут я пас. Я уже давно к горелке не подходила. Я как забеременела – твой братец мне форменный скандал устроил. С топаньем ногами и цитатами из Семейного Кодекса.

   - Да ладно?

   - Правда-правда. А тебе чего нужно? Если только консультация вдруг – то я могу… - неуверенно произнесла Любава.

   - Я хотела заказать подарок. Из стекла. На день рождения.

   - Не, я точно не могу. Слушай, а давай у Берковича закажем? – воодушевилась Люба. – Он тебе черта лысого сваяет. Вообще так вырос в мастерстве – мне за ним теперь не угнаться никогда. Особенно со Звероящером на хвосте.

   - Черта лысого мне не надо, - рассмеялась теперь Варя. – Давай у Берковича, я не против. Когда сможем?

   - Я Егорке позвоню и тебе потом перезвоню, хорошо?

   - Хорошо. А… Колька ревновать тебя не будет?

   - Будет. Но мы ему не скажем, - беспечно ответила невестка.

   - Любааа… Скрывать что-то от Звероящера – очень неосмотрительно. Он ведь все равно почует, даже если я промолчу.

   - Ладно-ладно, - усмехнулась Люба. – Я ему скажу. Потом. Постфактум. Тебе подарок