Следы на облаках. Эленора Валкур

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ
• ГЛАВА 1. ЗАВЕЩАНИЕ С СЮРПРИЗОМ
• ГЛАВА 2. ЗАГАДКИ АРХЕОЛОГИИ, ХОББИТ И НАУЧНЫЙ КОММУНИЗМ
• ГЛАВА 3. МЕТОД ТУРАЕВОЙ: КАК ВСТРЕТИТЬ НОВЫЙ ГОД, ЗАВОЕВАТЬ ДРУЗЕЙ И ОКАЗЫВАТЬ ВЛИЯНИЕ НА ДЕМОНОВ
• ГЛАВА 4. ЭММА
• ГЛАВА 5. ТАЙНАЯ ЖИЗНЬ АНАСТАСИИ ТУРАЕВОЙ
• ГЛАВА 6. МОСКВА – НОВОБЕРЖСК
• ГЛАВА 7. ТЕОРИЯ ЧАСТОТ
• ГЛАВА 8. МОСКОВСКИЙ ГОСТЬ
• ГЛАВА 9. ВОЕННЫЙ СОВЕТ
• ГЛАВА 10. НЕМНОГО О ЗЕРКАЛАХ, ЛЮБВИ И ОТЧАЯННЫХ АВАНТЮРАХ
• ГЛАВА 11. ПОБЕГ
• ГЛАВА 12. СПАСТИ ХОЛМОГОРОВА

АННОТАЦИЯ

Динамичная мистическая история двух сестер, которые, находясь в ссоре, почти не разговаривают пять лет. После внезапной и загадочной смерти матери Ольга и Нина Тураевы неожиданно знакомятся со скрытой и опасной стороной ее жизни, о которой раньше ничего не знали. Им приходится принять вызов неизвестного противника и разбираться во всем вслепую, выясняя детали на ходу.

   Вместе с героями книги вы узнаете о Договоре Восьми, согласно которому на мир людей опущена Завеса, чтобы больше никто не мог свободно перемещаться между измерениями, как было в древние времена. Тайная организация под названием Орден Стражей охраняет Завесу и ловит нарушителей. Совет Высших Магов всех доступных измерений помогает стражам в этом непростом деле. Но иногда ситуация неизбежно выходит из под контроля, и тогда приходится полагаться на свободный выбор и отвагу обычных людей.

   СЛЕДЫ НА ОБЛАКАХ

   Роман в двух томах

   Том 1.

ПРОЛОГ

Странная штука – человеческая жизнь. Родился, жил, умер. Опять родился.

   А где человек находится между «умер» и «опять родился»?

   Что заставляет нас встречаться снова и снова? Любить и ненавидеть?

   Преодолевать себя и находить пути к взаимопониманию?

   Что объединяет нас вместе?

   Что помогает нам всем оставаться людьми?

ГЛАВА 1. ЗАВЕЩАНИЕ С СЮРПРИЗОМ

   Ольга

   … Сдавленный крик вырвался из моей груди. Я сильнее стиснул зубы, чтобы не заорать в полный голос. Не доставлю этой сволочи такого удовольствия. Ни за что. Лучше сдохнуть!

   Новая обжигающая боль пронзила всё тело до самых глубоких и потайных уголков воспаленного мозга, и моих сил не хватило. Я слышал свой разломанный голос, как со стороны. Потом - темнота и покой… блаженное небытие, из которого меня выдернули с прилежностью образцового садиста, влив в глотку живительный поток рады.

   Я пытался вспомнить, когда это началось и сколько времени уже длится. В голове пульсировала одна-единственная мысль: «как только выберусь отсюда, я удавлю эту тварь собственными руками!». Жгучая ненависть заполнила меня до краёв, и только благодаря этому во мне сохранились остатки сознания. Боль давала мне цель. Я должен выжить, чтобы размозжить голову Майру!

   - Эй! Проснись, Гайнор! Слышишь?

   Я разлепил веки. Да, это был сон! Господи, это был сон!!

    Когтистая лапа страха разжалась и выпустила мое безумное сердце на свободу. Я тут же всё вспомнил. Мы уже не в Ардо!

   - Ты опять кричал во сне, - пожаловалась Мезра, уютней сворачиваясь в клубочек у меня под боком.

   - Прости.

   Маленькое теплое тельце моей подруги прижалось ко мне плотней. Мы устроились на выброшенных кем-то недавно вполне хороших, но старых, вещах в пустой квартире пятиэтажного дома, оставленного под снос. Из соседей здесь только крысы. Зато не так холодно, как снаружи. Впрочем, после того, что мы пережили, наша жизнь сегодня - предел мечтаний.

   Я смотрел, как спит Мезра, думая, что она - единственное существо на всем свете, кому небезразлична моя судьба. Даже если это потому только, что мы волей-неволей оказались связаны в этой ситуации, всё равно, именно она спасла меня.

   Я старался не заснуть, чтобы вновь не погрузиться в пучину мучительных кошмаров. По сравнению с этим все наши насущные проблемы кажутся ерундой. Так и просидел до рассвета, прижимая Мезру, оберегая её сон.

   Вскоре она открыла глаза и изогнулась, как кошка, с наслаждением растягивая мышцы. И я поймал себя на том, что любуюсь её красивым телом как-то совсем не по-братски. Впрочем, мы никогда и не были родственниками.

   - Ты не спал, - сокрушенно констатировала она, придирчиво вглядываясь в моё помятое, заросшее черной щетиной лицо.

   - Нет. Хотел, чтобы ты выспалась.

   - Ладно.

   Она выбралась из под аккуратно заштопанного чьей-то заботливой рукой пальто, и еще раз потянулась. Тоненькая, изящная, светловолосая… как она не похожа на других детей Майра. Неудивительно, что он собирался избавиться от неё.

   - Ты чего? – улыбнулась Мезра.

   - Ничего.

   - У тебя такое лицо кровожадное, что мне страшно.

   Мне так нравится эта светлая бесхитростная улыбка.

   - Вспомнил папашу твоего.

   - Ты можешь хотя бы на минуту забыть о нём? Всё. Мы выбрались. Мы на Серой Частоте.

   - Не будь так наивна. Твой отец гдун, он не оставит нас в покое. Мы должны еще раз переместиться.

   Она присела рядом на корточки и внимательно посмотрела на меня. От её взгляда внутри становилось тепло и приятно.

   - У меня нет силы. И ты это знаешь.

   - Знаю. Но мы найдем способ. Здесь оставаться нельзя. Он нас найдет.

   - Мне кажется, ты просто пессимист.

   Она расстроилась. Я читал это в повороте головы, в движении плеч. Это больно - расстраивать её. Но не могу же я врать?

   - Слушай, ты голодная. Поешь.

   Я с готовностью потянулся к ней. Да, я бы отдал ей всю свою раду, сколько есть, если бы понадобилось.

   - Нет, - качнула она головой и встала, - я не хочу.

   - Почему? Я же вижу, тебе нужно.

   - Я сказала, нет! - ей даже эта строгость идет, делает лицо более взрослым, отточенным.

   - Ты боишься? Зря. Твой отец много месяцев пытался лишить меня всей рады, и у него не получилось. Так что…

   - Я не стану рисковать твоим здоровьем в чужом для нас мире, где непонятно, как …

   - Ерунда! Ничего со мной не случится, и потом… я готов рискнуть.

   - А я нет! Закрыли тему.

   И она начала собирать наши небогатые пожитки, не в силах справиться с негодованием.

   Я смотрел сквозь уцелевшее стекло, поросшее морозными узорами, на засыпанный свежим снегом двор. Полусгнивший забор и заброшенная детская площадка выглядели мрачно. Но на душе было хорошо, несмотря на безысходность нашего положения. Наверно, от того, что впервые за всё время рядом есть кто-то… близкий.

   Но Мезре с каждым днём становится хуже. Ей нужна рада, а все наши попытки кормиться от воплощенных ни к чему не привели. Энергия воплощенных слишком плотная и не усваивается напрямую, как в Ардо. Я голову сломал. Между тем, смотреть, как она угасает, невыносимо.

   - Я обещаю тебе, - (это скорее себе, не ей), - обещаю, что мы найдем способ.

   - Не надо пустых обещаний.

   - Поверь мне. Я вытащу нас с этой частоты.

   - Лучше найди себе еды, - серьезно сказала она, - я думаю, эти твари могут подойти. Попробуй.

   Я с отвращением глянул на двух длиннохвостых черных крыс. Нет, пожалуй, голод еще не перешёл в такую стадию.

   - Ты не веришь в меня. Это обидно. Я докажу тебе.

   Она испуганно обернулась. Нет, она не хотела меня обидеть. Ей просто страшно. Мы целую вечность торчим в Серой Мерности, где грань Завесы хоть и сильна, но сквозь неё всё же может прорваться любая нечисть, например, прихвостни Майра. Я кожей чую, - он ищет нас, он не отстанет…

   - Сестры Тураевы? Проходите.

   Голос секретарши самого известного в городе адвоката разбудил меня. Получасовое ожидание в коридоре и монотонный гул дневных ламп, видимо, заставили меня задремать. Да и бессонная ночь перед похоронами дала о себе знать. Но все равно, приснится же такое?! В принципе, я редко вижу сны, хотя, если и вижу, то всегда какие-нибудь чудные, вроде этого.

   Секретарша пригласила нас в кабинет, на добротной двери которого сверкнула серебром прямо в глаза аккуратная табличка: «Булатов Владимир Довлатович». Видно, мама неплохо зарабатывала своей ворожбой в последнее время, раз смогла себе позволить его услуги. А услуги, судя по всему, очень даже не дешевые.

   Небольшой уютный кабинетик обставлен роскошной итальянской мебелью. Книжные стеллажи явно сделаны на заказ и тянутся вдоль стен, уменьшая пространство, но и создавая приятную камерную атмосферу. Кожаные кресла для посетителей дружелюбно приглашают присесть. Массивный письменный стол в идеальном порядке ожидает новых волнующих дел. Даже письменный набор с перьевыми ручками и позолотой кричит о неприличной роскоши.

   - Присаживайтесь, прошу.

   Да, мужчинка-то потасканный. Ему лет пятьдесят, не больше. А при таких деньгах мог бы выглядеть получше. Впрочем, наверно, неспокойная совесть спать не дает, вот и мешки килограммовые под глазами, проплешина на макушке, и обрюзгший животик…

   - Чай, кофе, - миловидная секретарша натянуто улыбнулась.

   - Капучино, пожалуйста, - с той же «искренней» любезностью ответила я.

   - Просто воды, если можно, - Нина неуверенно опустилась в кресло у окна.

   Как же меня бесит удивительная способность сестры вызывать к себе жалость! Неужели на новый пуховик в самом деле денег нет? В этом же только ворон на кладбище распугивать! А где она откопала эти очки «прощай, молодость»? Толстая пластмассовая оправа, и душка у основания примотана пластырем. На сапоги без слез не взглянешь. В общем и целом, вид несчастный-пренесчастный. И это работает! Вот адвокат сочувственно протянул бумажный платок, наверно, показалось, она вот-вот заплачет. Конечно, я на ее фоне в костюме почти за тысячу евро на сиротинушку никак не тяну. Так что и жалеть меня вроде как не стоит. Впрочем, на кой чёрт мне его жалость?

   - Во-первых, примите мои самые искренние соболезнования. Ваша матушка была очень хорошим человеком.

   - Спасибо, Владимир Довлатович, - всхлипнула Нина.

   Эх, мама, мама… как-то быстро все случилось и неожиданно. Теперь никуда не денешься, придётся делить нашу старую квартиру. Я понимаю, сейчас не время, … а с другой стороны, когда будет «время»? Ведь что-то решать надо. Может, конечно, все ждут, что свою часть я должна отдать Нинке? Ну, понятно! Она же снимает облезлую халупу на окраине с каким-то приятелем или кто он ей там? А вот с чего вдруг? Только потому, что она неприспособленная и безответственная? Другими словами, снова из жалости? Или потому что у меня есть своя новая хорошая квартира в центре Новобержска? Так я ее ЗАРАБОТАЛА, между прочим, собственными силами, и это было совсем непросто! Короче, законную часть наследства я ей отдавать не собираюсь. К тому же, мамина квартира в старом доме, потолки высокие, кухня просто спортзал – есть что делить по справедливости.

   А господин Булатов явно тянет время и, если его не поторопить, мы застрянем здесь надолго. Атмосфера здесь и так гнетущая, и я начинаю нервничать. Что уж там такого нам приготовила мама напоследок?

   - Может, приступим? У меня еще дела в городе.

   - Извольте.

   Лицо адвоката окаменело, словно он наткнулся на что-то мерзкое. Видимо, на меня. Что ж, я часто вижу такое выражение на лицах. Раньше меня это даже беспокоило, но теперь… Может, я и веду себя иногда, как стерва, но иначе нельзя. Я не виновата, что людям нужно давать пинка, чтобы они, наконец, начали хоть что-то делать.

   – Я имею обязательства перед вашей матерью в части выполнения её последней воли. За неделю до трагической кончины она составила завещание, один из экземпляров которого доверила мне на хранение.

   Он достал из первого ящика стола тонкую пластиковую папку, но открыл ее не сразу, словно все еще сомневался в чём-то.

   - Итак.

   И он принялся монотонно читать:

   - «…Город Идым. Новобержская область. Российская Федерация. Восемнадцатое декабря …».

   Как-то всё глупо и неестественно. Как во сне. Нет, церемония, конечно, получилась красивая. Не знаю, если так можно сказать о похоронной церемонии. Спасибо тёте Люсе, всё организовала, на Нинку всё равно надежды никакой нет.

   - «… Я, Тураева Анастасия Федоровна, 03.08.1966 года рождения, проживающая в городе Идым, по улице Набережная, д. 1, кв. 33, паспорт серия…».

    Так и знала, что толку из Нинки не выйдет. Всю жизнь за маминой спиной прожила, как нежное хрупкое растение. Сколько бы лет ни прошло, ничего не изменилось! Ну, что ж. Может, хоть теперь что-то в голове у неё прояснится.

   - Переходите к сути, – не выдержала я.

   Булатов окинул меня неприязненным взглядом и продолжил:

   - «…настоящим завещанием делаю следующие распоряжения: 1. Все мое имущество, какое ко дню моей смерти окажется мне принадлежащим, в чем бы таковое ни заключалось и где бы оно ни находилось, я завещаю моей дочери Тураевой Нине Марковне. 2. Содержание статьи Гражданского кодекса Российской Федерации…».

   - Так, подождите, то есть как … все Нине?!

   Булатов не сразу поднял глаза, явно справляясь со злорадной усмешкой, которую ну никак не мог себе позволить в моем присутствии, как бы дурно ко мне ни относился.

   - Мне очень жаль, Ольга Марковна, но завещание составлено по всем правилам, и крайне недвусмысленно. Опережая ваш вопрос, спешу заверить, этот экземпляр в точности совпадает с тем, что вы найдете у нотариуса.

   В другой момент я бы оценила его сарказм, но не сейчас. Это несправедливо, в конце концов! Она всё завещала Нине! ВСЁ!! Ну, хорошо, может, я и не нуждаюсь в деньгах, но я ТОЖЕ ЕЁ ДОЧЬ!!!

   - Я этого так не оставлю!

   - Это ваше право, Ольга Марковна, - сухо отозвался адвокат, - можете оспорить завещание в суде.

   - Даже не сомневайтесь!

   - Оля, не надо суд! - Нина испуганно дернулась в мою сторону. - Мне не нужна эта квартира!

   - А мне не нужны твои подачки! Пусть все будет по закону.

   И даже сейчас строит из себя блаженную. Вот как ей это удается? Я не выдержала, хлопнула дверью. Нет, Нинка в принципе здесь не виновата, просто… обидно. Словно я и не дочь вовсе, а так. Неужели мама до самого конца до такой степени злилась на меня, что лишила наследства?! Это абсурд какой-то! Не такой уж и серьезной была наша ссора. Всего лишь эмоции и упрямство. Но что бы вот так… совсем… я просто не верю!

   Ладно, к чёрту! Как говорила Скарлетт О’Хара - «подумаю об этом завтра». У меня без того дел по горло. Надо будет купить что-нибудь тёте Люсе, все-таки старалась старушка. Да и соседка, как-никак, с детства её знаем. Помню, она часто сидела с нами, своих детей у неё нет. В детстве мы с Нинкой как-то ладили, даже не знаю почему. Может, время было другое, или мы другие… не знаю…

   Ленинский проспект плавно перетекал в Новобержское шоссе, а я даже не заметила, как вылетела за пределы Идыма. Нинка упорно названивает, но у меня нет сейчас желания говорить с ней. Старая обида, похоже, проросла корнями слишком глубоко. Телефон отключила, и мне вдруг вспомнилось, как мы кормили голубей в парке, катались на велосипедах по родной «Набережной». Что за дурацкое название? Видимо, фантазии не хватило. Раз на берегу реки – значит, Набережная. А что и река - не река, так, речушка Дымка. И смешно величать «Набережной» двести метров вдоль покосившегося забора, призванного оградить невнимательных прохожих от риска свалиться вниз на лед.

   А вот в старой маминой квартире ничего не изменилось. В её «рабочем» кабинете антураж, прямо скажем, тот еще. Веет потусторонним, даже жутко. Шторы плотно задернуты, цветастое покрывало на старинном бабушкином зеркале в человеческий рост. Свечи эти, шар хрустальный, карты веером на потрепанной скатерти. Сразу и не скажешь, что ворожба дело прибыльное.

   А с другой стороны, откуда у неё были деньги на такого адвоката? Значит, деньги всё-таки где-то есть, надо будет выяснить. А то, если они попадут в руки Нине, считай, их никогда и не было, - все потратит на какую-нибудь ерунду очередную.

   Не знаю почему, но мое внимание тогда в квартире привлекли свечи, расставленные в загадочном порядке, словно для ритуала. А в медном блюде индийской работы скрючился недогоревший клочок не то ткани, не то специальной бумаги. Я принюхалась. Сквозь приторный густой аромат благовоний угадывался тонкий запах чего-то едкого. Любопытно, одним словом.

   Впрочем, какое это теперь имеет значение? Да уж, в такой атмосферке кого угодно сердечный удар хватит. Вот только странно все это. Завещание за неделю до смерти, да еще в нескольких экземплярах, словно она чувствовала или знала. Зачем, кстати, в принципе было нанимать адвоката? Что, нотариуса уже недостаточно? Или мама настолько нам, а, точнее, мне, не доверяла, что решила подстраховаться?

   Маме было всего пятьдесят, и здоровье всегда было отличное. Как же это случилось? Почему? Какой-то неприятный холодок подобрался-таки к моему сердцу. А ведь я так тщательно старалась этого не допустить. Только сейчас навалилось тяжким грузом осознание: мамы больше нет, и никогда не будет. Впрочем, я не могу себе этого позволить. Я обещала Глебу никогда не сдаваться, чтобы ни случилось, и это последнее обещание я выполню любой ценой.

   Сколько же лет меня не было в Идыме? И не помню. Лет пять, кажется. Считай, почти столько же я не видела сестру. Сразу после той ссоры я собрала вещи и уехала. Сначала, по дури, рванула в Москву. Ну, понятно! Столица, возможности. Но, во истину, – «Москва слезам не верит». Я не справилась. А моя одноклассница Катя Иванова, у которой я жила целый год, до сих пор работает продавцом-кассиром в супермаркете. Так что пришлось вернуться, но не в Идым, этот ненавистный захолустный городишко, который всегда будет напоминать мне о нелепой смерти Глеба, а в Новобержск. Все-таки центр области.

   Поначалу, конечно, было трудно. Снимала комнаты, ютилась по углам у знакомых. Но у меня была цель! А еще - голова на плечах, так что дело пошло. Сейчас я владелец модного журнала «Новый Берег» о городской жизни. И мне нравится моя работа.

   Два часа по недавно отремонтированной федеральной трассе пролетели незаметно. Когда впереди забрезжили яркие огни Новобержска, ностальгическое настроение, как ветром, сдуло, и навалились насущные проблемы.

   На циферблате моих новых часов доходило девять вечера. В офисе, конечно же, никого нет. Бездельники! Впрочем, если с номером все в порядке, может, и промолчу.

   Весь «планктон» уже разъехался по домам. Без проблем припарковалась у подъезда девятиэтажного офисного здания из «стекла и бетона», как любят шутить местные обитатели.

   - Добрый вечер, Ольга Марковна! – кинулся открывать дверь охранник.

   - Добрый. Ну, что, Вадим? Никого нет уже?

   Он смущенно улыбается, не желая подставлять сотрудников, но не врать же директору одной из фирм-арендаторов?

   - Поздно уже, - неуверенно проговорил он и с энтузиазмом добавил, словно только что вспомнил, - но Маша оставила Вам конверт.

   - Какой конверт?

   Мы поднялись по мраморным ступенькам холла к лифтам с блестящими кнопками. В ноздри сразу ударил дразнящий аромат кофе - Вадим готовился к ночной смене.

   - Да вот.

   Он взял со стойки администрации белый плотный конверт без опознавательных знаков и протянул мне.

   - Не поняла. А где, по крайней мере, почтовые марки?

   Вадим пожал плечами.

   - Ладно, разберемся. Сделай мне кофе тоже.

   Серебристые двери лифта плавно закрылись, и я уставилась на конверт. Ощущение было неприятное, словно я только что вляпалась в какую-то скверную историю. У меня чуйка на такие вещи.

   Лифт остановился на пятом этаже, я сделала шаг и окаменела. Двери редакции распахнуты настежь, внутри горит свет и слышна странная возня. Сказать честно, меня на несколько секунд парализовало. Первая мысль это, конечно, воры. Рука сама потянулась к спасительной блестящей кнопке, но в этот момент возня затихла, словно загадочный посетитель прислушивался к казавшимся сейчас невероятно громкими звукам открывающихся дверей лифта.

   - А, это вы, Ольга Марковна?

   В коридор выглянула наша уборщица тетя Галя со шваброй в руках и в сером рабочем халате. Она, видно, тоже испугалась и неуверенно продолжила:

   - А я тут вот… просто утром мне надо внука забирать у Аллочки, и я вот подумала… ничего? Вы не против, что я сейчас уберусь?

   - Я думаю, уже достаточно, - не слишком вежливо отозвалась я. – Идите домой, тетя Галя.

   Ее плечи виновато опустились, и, прихватив ведро и тряпки для пыли, она поплелась к лифту.

   Черт! Что за день такой сегодня? Когда он уже кончится? Я швырнула сумку на стол и плюхнулась в родное кресло. Маша, моя секретарша, облепила документы миллионом записочек с пояснениями. Все это, конечно, важно, но сейчас мое внимание полностью поглотил загадочный конверт.

   Любопытство взяло верх над осторожностью, и я потянулась за ножом для бумаг. Внутри лежал белый лист с адресом почтового отделения и номером ячейки, да еще ключ (вероятно, от этой самой ячейки). Интрига. Звоню Маше.

   - Добрый вечер, Ольга Марковна, - отозвался напряженный Машин голос. – Вы уже вернулись?

   - Я в офисе, Маша. Скажи мне, откуда взялся странный конверт?

   - Конверт? А, конверт! Курьер принес.

   - Какой курьер? От кого?

   - Я думала…, - испуганно заговорила Маша, - он сказал, вы его ждете.

   - Ясно.

   - А что не так с конвертом?

   - Ничего, забудь. Маша, завтра постарайся, наконец, удивить меня и прийти на работу вовремя.

   - Угу.

   Я проторчала в офисе до двенадцати, пока глаза не начали слипаться. Надо все же поспать несколько часов.

   Вадим проводил меня неискренней улыбкой, я ему испортила просмотр долгожданного матча любимой местной команды «Металлик». Они продули две игры подряд, и сегодняшний матч болельщики ожидали с особенным нетерпением.

   До дома добралась без проблем, ночью не бывает пробок. Я купила квартиру в элитной новостройке пару лет назад. Ремонт, конечно, делала по дизайн-проекту приятельницы. Получилось, на мой взгляд, неплохо, хотя и не совсем то, что хотелось.

   Я поднялась в просторном светлом лифте на двенадцатый этаж. Машинально вставила ключ в замочную скважину и вдруг поняла, что дверь открыта. Прислушалась. Вроде внутри нет движения, но заходить страшно. Решила вызвать полицию. Какого черта я плачу за охрану, если кто-то свободно проникает в мой дом?

   - Ольга Марковна? Не ходите туда.

   Из квартиры напротив показалась седая голова Петра Семеновича Леонтьева, бывшего профессора биофака в нашем университете. Его внук Серёжка, которого он воспитывал вместо родителей, занимает высокую должность в банке, и навещает деда довольно редко, хотя регулярно перечисляет на его счет круглую сумму. Вот и квартиру ему купил, чтобы переселить старика из обветшавшего подведомственного дома.

   - Добрый вечер… точнее, уже ночь.

   - Зайдите ко мне, - испуганно поманил он, - я вам кое-что расскажу.

   В новую современную квартиру профессора, несмотря на дорогостоящий ремонт, переселились все его старые вещи, начиная с антикварного секретера и заканчивая люстрой пятидесятых годов с бахромой и кистями.

   В гостиной, на круглом столе, покрытом бархатной бордовой скатертью, потертой в нескольких местах, лежали веером печатные листы. Я присмотрелась - рефераты студентов. Очевидно, небольшой, но все-таки собственный заработок.

   - Присаживайтесь, - предложил он, галантно отодвигая для меня стул с резными ножками.- Может, чаю?

   - Нет, благодарю. Лучше сразу к делу.

   - Хорошо, - он собрался с мыслями, словно прикидывал, с чего начать, - знаете, я уже два дня наблюдаю за вашей квартирой…

   - Правда?

   - Вы не подумайте, - суетливо оправдывался сосед, - я не то чтобы… то есть, это не то, что вы… в общем, это…

   - Ладно, проехали, - снисходительно улыбнулась я, - что вы видели?

   - Дело было так. Вчера с утра я собрался выносить мусор и… в общем, смотрю в глазок, а там два человека стоят у вашей двери. Я сначала не придал этому значения. Подумал, ваши знакомые. Но они вели себя очень странно…

   - Как они выглядели?

   - Ну… Парень и девушка. Девушка такая маленькая, светленькая. Парень - худенький, невысокий, брюнет… вроде. Да я плохо запоминаю. Но если увижу, скажу, - уверил он.

   - Так, хорошо. Что было дальше?

   - Они долго звонили, стучали, а потом ушли. Я и забыл почти о них. А сегодня днем они вернулись.

   Он осекся и замолчал.

   - Ну? Говорите, Петр Семенович.

   - Вы простите меня, Ольга Марковна, но я … в общем, пока я смотрел, как они возятся у двери, зазвонил телефон. Я отвлекся. Серёжа звонил. И я… не знаю… не видел я куда они делись и когда ушли. Простите меня.

   Пожалуй, на сегодня достаточно приключений, я смертельно устала от напряжения и загадок.

   - Куда вы? – испугался старичок. – Оставайтесь, а утром вызовем милицию…

   - Полицию, - не удержалась, поправила старика.

   - Да, полицию. Я забыл…

   - Нет, спасибо, Петр Семенович, я лучше пойду домой.

   Как и следовало ожидать, в квартире все перевернуто вверх дном. И первым делом я проверила драгоценности, что всегда лежали в перламутровой шкатулке, которую подарила мне мама лет в четырнадцать. Серьги, подвески, кольца, браслеты – все россыпью валялось под ногами. Но «воры» ничего не взяли. Вот это становилось уже не просто странно, а как-то жутковато. Какого лешего они тогда влезли в квартиру?

   Плюнула на все, приняла душ и, когда стрелки настенных часов показывали без четверти два ночи, завалилась спать.

   Нина

   Так странно. У меня до сих пор в голове не укладывается. Мама всегда казалась вечной.

   Я стояла в её комнате-приемной, и не могла это осознать. Запах ароматических палочек еще висел в воздухе. Хрустальный шар стоял на столе, где стоял всегда. Свечи, стопки карт – казалось, она сейчас войдет и отругает меня за то, что я без спросу взяла ее рабочую колоду.

   Я швырнула карты обратно на стол. Она не войдет. Никогда. И с этим придётся жить дальше.

    Да еще Ольга приехала, развела тут бурную деятельность, хоть бы слезинку проронила. Видно, сердце у нее совсем каменное. Вся такая модная и стильная, в дорогом костюме. Ходит вон по двору, стучит нетерпеливо высоченными каблуками, как будто и не случилось ничего. А в квартире до сих пор её духами французскими пахнет. Впрочем, чего от неё ждать? Что она вдруг изменится, станет тёплой, любящей и домашней? Ольга?! Даже не смешно.

   - Нин, нужно ехать. К адвокату, – заглянула заплаканная тетя Люся.

   - Да, конечно… сейчас…

   Я вышла, стараясь не глядеть на сестру. Села в её роскошную машину и прикрыла глаза. Мысли всё крутились вокруг того вечера, ещё три дня назад. Пока мама была жива. Пока я не знала, что случится.

   Помню, по пути домой у меня разошлась молния на сапоге. На улице стоял колотун, и снег задувал в прореху. Тимки дома не было, поэтому чинить злополучную обувь я решила сама.

    Кое-как нашла в комнате Тимофея ящик с инструментами. Взяла плоскогубцы и, перешагивая через разобранные системные блоки и старые мониторы, выбралась на кухню. Включила свет, уселась на табуретку и попыталась зажать «собачку». Сломала. Совсем. А до зарплаты еще неделя.

   Я полезла на антресоли. Рискуя быть погребенной под кучей хлама, кое-как нашла старые позапрошлогодние сапоги. Выглядели они ужасно. Но если почистить кремом, то в них можно будет пойти на работу. По крайней мере, целые.

    Успокоившись, я поставила на плиту кастрюлю с водой и достала из холодильника вареники с картошкой. Обнаружила, что забыла купить масло. Ладно, майонезом обойдусь. Сейчас Тимка с работы прийти должен, сварю и на него тоже.

    Звонок в дверь. Вовремя я вареники закинула. Но … это был не Тимофей. Это была почтальонша. С телеграммой. У тети Люси моего телефона нет, а адрес она знала.

   Телеграмма срочная и короткая. И мне показалось, что это сон. Такого просто не бывает. И до сих пор я не могу избавиться от этого ощущения. Даже стоя в зале прощания, мне казалось, что мама встанет, скажет «Шутка!!». Почему-то эта мысль вызывала неуместную улыбку. Несмотря на то, что она там лежала, её там не было. Как бы только себе объяснить, что её «не было» уже навсегда.

    Теперь этот роскошный офис. Стройная секретарша с приятными манерами на высоченных каблуках и со шлейфом дорогого аромата. Собранная, суровая и безупречная во всем Ольга, впрочем, как всегда. И я в старом пуховике, что висит на моей чрезмерно изящной фигуре, как на вешалке, - все никак не выберусь, чтобы купить новый. Сестра брезгливо косится на мои позапрошлогодние сапоги и на волосы, что торчат, как попало, из под кружевного черного шарфа тети Люси, у меня в гардеробе ничего подходящего не нашлось. Конечно, на Ольгины идеально уложенные локоны ни один траурный платок не полезет. И лицо у нее ровного цвета под тональником, и маникюр, как только что из салона. А я - с обломанными под корень ногтями, распухшим от слез носом и покрасневшими глазами за стеклами очков. Я совершенно не вписывалась в этот офис. И неискренние соболезнования мало что могли изменить.

   А тут еще это завещание. Квартира… «движимое и недвижимое»… Всё мне?!! Зачем? Мать и Ольга в последнее время не ладили, но такого я не ожидала. Как-то это неправильно, глупо и странно, как и все остальное. Я хотела поговорить с сестрой, объяснить ей, что мне никакого наследства не нужно, что я тоже удивлена, но она даже не попыталась меня выслушать, даже не взглянула на меня, просто хлопнула дверью и уехала. Сначала сбрасывала вызовы, а потом совсем отключила телефон. Я разозлилась, бросила это безнадежное дело и повернулась к человеку, который, как мне казалось, мог хоть что-то объяснить.

   - Владимир Довлатович, почему мама сделала это? Почему она вообще составила завещание за неделю до смерти? Почему всё мне? И какой, простите, сердечный приступ? У нее давление всю жизнь было идеальное, и никогда никаких проблем с сердцем.

   - У нее были причины, Нина. Я не уполномочен о них говорить с вами, но … ваша сестра, мягко говоря, не самый приятный человек в мире, согласитесь? Вы не переживайте. Вступите в наследство, разберете вещи матери. Потом уже можете отписывать половину сестре, и я лично вам в этом помогу…. если, конечно, это будет вам еще нужно.

   Да уж! Трудно поверить, что мама могла представить Ольгу господину Булатову в таких красках, что он до сих пор старается защитить меня от неё. Понятно, от юриста больше ничего не добьешься, и я направилась домой. Точнее, в мамину квартиру.

   Идым - маленький провинциальный, ничем непримечательный, городок, который с годами никак не меняется. Наверно, и через пятьдесят лет, он останется таким же, как во времена моего детства. Насколько тогда всё было проще. Помню, мы с Ольгой бегали с бидоном на соседнюю улицу за разливным молоком, покупали в лавочке на углу ароматный горячий хлеб, катались на велосипедах по берегу Дымки и кормили голубей в городском парке по воскресеньям. «И Ленин, такой молодой», взирал на нас с постамента с благодарностью, за то, что голуби бросали его истерзанную голову, заинтересовавшись семечками, которые мы им приносили.

    Я по привычке срезала путь через дыру в заборе районной поликлиники. Они тоже существовали всю жизнь, сколько себя помню, - и поликлиника, и дыра, – наверное, проектировались вместе.

    А вот и до боли знакомый двор, где стоят сломанные качели и покосившаяся скамейка, на которой летом бабки работают сарафанным радио с девизом «Мы делаем новости!!». В родном подъезде, с детства памятном по не закрашенным до сих пор афоризмам на стенах: «Петька - казел» и «Боря + Дина», я поднялась на третий этаж, и собралась было сунуть ключ в замок, а… дверь открыта.

   Я знала, соваться в открытую дверь в таком случае - дело рискованное. Поэтому спряталась выше площадки, за мусоропроводом. Решила подождать и убедиться, что грабители, если таковые были, покинули квартиру.

   Думала подождать минут десять, одновременно лихорадочно соображая, кому звонить и куда бежать. Но не прошло и трех, как появились воры. Высовываться из своего убежища я боялась, поэтому видеть их не могла. Зато отчетливо слышала, как они препираются:

   - Ну, и куда эта стерва дела Знак? Всё перерыли! Как в воду канул!

   - Не паникуй! Дай подумать. Она спрятала его не дома. А чего Дистар не ищет Знак магическим путем?

   - Да бесполезно это, нельзя его обнаружить, пока он неактивен! А после активации будет поздно.

   - И что ты предлагаешь?

   - Не знаю! Валим отсюда!

   Удаляющиеся шаги. Хлопок подъездной двери. И тишина. Я сидела на корточках и не могла найти в себе силы встать. Меня трясло. Еще несколько минут – и все…

   Что они там несли? Про какой такой «знак»? Бред. Очередной. Я себя чувствовала внутри сюрреалистического фильма. Кое-как встала и поплелась в квартиру, чтобы понять, что вынесли из нее загадочные преступники. Оказалось – ничего!

   Золото рассыпано по массивной длани стола в кабинете – мамины обереги, кулоны, кольца, браслеты. На полу валяются ящики и пустые шкатулки, их содержимое разбросано по паркету. То тут, то там попадаются купюры разного достоинства и страны происхождения – мамина заначка на чёрный день, примерно тридцать тысяч рублей в общей сложности.

   В общем, что бы они ни искали, это были не деньги. Тогда что? Загадочный «Знак»? И мне покоя не дает этот сердечный приступ! Как гром среди ясного неба у совершенно здорового человека. Полиция все «обнюхала» и состава преступления не нашла. Сильно подозреваю, что и сейчас их вызывать бессмысленно.

    Я заперла дверь на задвижку, вздохнула и принялась за уборку. Заодно разобрала вещи. Разложила всё по местам. Почему-то мне казалось, что кабинет нужно оставить в том виде, который был при ней. Убрала деньги на место, а золото обратно в шкатулку, собрала бумаги.

   Заинтересовали несколько тетрадей в красных обложках. Бегло пролистала. Заговоры, заклинания. Ну, понятно - рабочие материалы. Она была практикующей колдуньей, гадалкой, если по-простому. Ничего особенного, таких в каждом городе несколько десятков. После смерти отца магическая практика была единственным источником нашего не шибко великого дохода.

   Но ни я, ни Ольга никогда не вникали в её работу. Сначала мама сама не позволяла нам в это лезть, а потом просто появились другие интересы, у каждой из нас - свои. У меня – кружок археологии в Доме Культуры, а у Ольги … у Ольги был Глеб, сильный и надежный. А потом Глеба внезапно не стало, и ее как подменили. По-моему, она так и не оправилась от его смерти. Именно после того случая она замкнулась в себе. И в результате стала такой, какой стала. Впрочем, я все равно в это не верю до конца, потому, что знаю, какая она на самом деле. Во всяком случае, какой была.

   Помню, как она, не задумываясь, полезла в октябре в ледяную воду и вытащила тонущего щенка, которого идиоты мальчишки скинули с моста, а потом таскала его по ветеринаркам и пристраивала в хорошие руки, потому, что мама категорически запретила оставлять щенка дома. Как она заботилась обо мне, готовила завтраки перед школой, помогала делать уроки и поддерживала, когда я готова была сдаться. Я помню это. А она, похоже, совсем забыла. И явила миру совсем другую Ольгу, живущую под девизом «цель оправдывает средства», успешную, независимую, и не желающую зависеть. Колючий ёжик в стильном костюме. Искалеченная одинокая душа, которая никогда в этом никому не признается.

   За мыслями я и не заметила, как все документы, тетради и журналы посетителей заняли свои привычные места. Ну, вот навела в кабинете относительный порядок, теперь займусь жилой комнатой. Картина там та же. Из шкафа всё вывалено на пол, диван раскрыт, подушка - и та порезана, а перья художественной вязью украшают паркетные доски. Да что ж это такое?!! Когда я всё успею? Последний автобус в Новобержск отходит через пять часов. А нужно не только закончить уборку, но и поменять замки.

   Что ж, после Нового года придётся вернуться. У меня как раз две недели каникул. Тогда попытаюсь разобраться и понять: что все-таки искали таинственные взломщики.

ГЛАВА 2. ЗАГАДКИ АРХЕОЛОГИИ, ХОББИТ И НАУЧНЫЙ КОММУНИЗМ

   Нина

   На работе все шло так же, как всегда. Николай Петрович отправил меня в архив, к стопкам пожелтевших газет практически вековой давности, которые я должна была разбирать. Я возилась уже неделю, отбирая то, что выглядело стоящим, дабы избавить научного руководителя от тяжкого труда. Ну, скажите на милость, кому может быть интересен научный коммунизм? Нет, наверное, кому-то и будет. Но не мне уж точно. Хотя читать оптимистичные статьи о стахановцах и о рекордных урожаях пшеницы было забавно.

    Проторчав в архиве до обеда, я решила, что свой объем работы на сегодня выполнила. Кроме того, завкафедры с нового года обещал дать мне часы на подготовительных курсах для абитуриентов, и мне нужно заняться ещё и этим вопросом. Поэтому поехала обратно на кафедру, и не удержалась, зашла снова в наш музей. Открыла витрину, достала свой любимый артефакт и покрутила в руках, тщетно пытаясь прочесть письмена, избороздившие таинственный каменный цилиндр.

   А сколько кипеша было поначалу, когда я нашла этот камень, точнее «цилиндр», преткновения! Сколько специалистов приезжало: археологов, историков, геологов, телевизионщиков, журналистов, просто любопытных! И вот «сенсация года» уже семь лет пылится в витрине никем не востребованная.

   В наших Кардаевских пещерах раскопано больше 20 культурных слоев и найдено более ста тысяч экспонатов. Они хранятся теперь и в археологическом музее Новобержска, и в музее нашего института, а что-то даже в Москве. По всем законам науки, хронологии и логики странный предмет примерным возрастом в четыреста миллионов лет ну никак не мог появиться именно здесь!

   Да и материал, из которого он сделан, мягко говоря, загадочный, несмотря на то, что в заключении написано - «метеоритное железо». Те, кто занимался исследованием предмета, жаловались на головные боли, общее недомогание и неприятности в семье. А один лаборант даже попытался выброситься из окна, правда, потом ему поставили диагноз «астенический синдром».

   Видимо, все эти загадки с артефактом кому-то показались слишком утомляющими, неудобными и сложными, так что цилиндр предпочли больше не показывать общественности и поменьше о нем распространяться, а меня нагрузили научным коммунизмом.

    С сожалением положила «жезл» (так я его назвала) обратно в стеклянный ящик, забежала на кафедру и взяла программу подготовки. Затем заскочила к Николаю Петровичу с отчетом, и с чистой совестью и тяжеленным пакетом (поскольку гранит науки хоть и бумажный, но весит почти столько же, сколько настоящий), поехала домой.

   К подъезду подошла, волоча уже два пакета (один - из магазина, дома-то шаром покати), и вдруг наткнулась на почтальона, а точнее, почтальоншу, которая принесла мне в прошлый раз роковую телеграмму. Она меня тоже узнала, и ринулась сразу ко мне. Что ей понадобилось? Еще одна телеграмма?

   - Вы же Нина Тураева, я не ошибаюсь, я вам телеграмму приносила?

   - Ну, да, - настороженно протянула я, – а что случилось?

   - Да не волнуйтесь. Просто вам ценная бандероль. Я вам уведомление принесла.

   - А, ясно. От кого? Я не жду никаких посылок.

   Почтальонша достала стопку листков, порылась и вытянула мне один:

    - Вот. От Тураевой Анастасии Федоровны. Что с Вами, девушка? Вам плохо?

   Нет, с чего мне может быть плохо? Мне просто великолепно! У меня сначала умирает мать от сердечного приступа (при ее-то железном здоровье!). Потом мутит воду адвокат, который читает нам завещание, составленное всего за неделю до такой странной смерти. Потом кто-то вламывается в квартиру, а теперь … А теперь, оказывается, мама заботливо послала мне посылочку, тоже незадолго «до». Сомневаюсь, что в ней новогодние подарки. Мне просто замечательно. Я прямо тащусь от такого количества сюрпризов.

   - Да нет, все в порядке… спасибо…

   - Так вы зайдите на почту прямо сейчас, она до семи работает! – посоветовала почтальонша. – Вы точно в порядке?

   - Да, спасибо!

   Она что-то пробурчала сочувственно и удалилась разносить оставшуюся корреспонденцию. А я заволокла домой пакеты, бросила их на столе, не разбирая, и пошла-таки на почту. Эти загадки начинали интриговать.

   Через час, уже дома, я нетерпеливо разорвала желтую обертку пакета, безжалостно раскрошив сургуч. В душе теплилась надежда найти нечто, что объяснит часть странностей и ответит хотя бы на некоторые вопросы. Наивная! Никакой записки, никакого письма, ничего. Только небольшая плоская коробка. Открываю крышку, там подвеска на цепочке – маленькая золотая игрушка, собака со вздыбленной шерстью, похожая на соседскую кавказскую овчарку. Зубы в оскале, и глаза – два синих камешка, смотрят уверенно и спокойно.

   Спасибо, мама! За доверие и откровенность!

   Я покрутила цепочку в руках и надела на шею.

   Занятные ощущения… наверное, давление упало. Кухня поплыла, будто вокруг не реальность, а какая-то сотканная из дыма бутафория. Я моргнула и тряхнула головой. Помогло. Пространство снова обрело объем и четкость. Но зыбкое ощущение, что тронь его - и все растворится, почему-то осталось.

    В двери щелкнул замок - это в прихожую ввалился источающий уличный холод Тимка Крылов, мой друг детства, бывший одноклассник, а теперь еще и сосед по квартире, за которую мы платим пополам.

   Я вышла в коридор поздороваться. Тим стянул с себя куртку, зашвырнул шапку на вешалку, скинул ботинки и радостно вопросил:

   - Привет, солнце, пожрать что-нибудь есть?

   - Нннет… - заикаясь, выдавила я, с мамиными подарками как-то все вылетело из головы, - я что-нибудь сейчас соображу.

   - Успокойся, я пиццу привез. На, тащи в кухню. И поздравь меня. Меня повысили! Мне дали «ай-ти» отдел! И целого одного подчиненного. Так что там, – он кивнул на пакет, - еще и пиво. Будем отмечать!

   По правде говоря, у меня лежали две недописанные курсовые, которые нужно отдать заказчикам уже после каникул, а их я планировала провести в Идыме, да и программа подготовки абитуриентов требовала внимания. Ну, да ладно! Не каждый же день лучшего, а точнее, единственного, друга повышают на работе. Не сидеть же парню за пивом в гордом одиночестве?

   Его громкий голос уже что-то балагурил с кухни. Журчала вода и звенела посуда, которую я должна была вымыть, да из-за всех этих событий, к своему стыду, так и не вымыла. Вообще, сегодня моя очередь по кухне дежурить, так что Тимкина пицца очень кстати - приготовить ничего, понятное дело, я не успела.

    Типовая малогабаритная кухня с трудом вмещала в себя широкоплечего и довольно высокого Тимку. Мне там места практически не оставалось, но каким-то чудом я протиснулась между холодильником и громогласным другом, вынула коробку с пиццей из пакета, сняла крышку, и прямо на картонной подложке поставила на стол.

   Дальше извлекла шесть бутылок пива, оставила две, а остальные построила на полу, ибо наш скромный квадратный столик такое количество стеклотары за раз не вмещает. Тим приготовил нож для пиццы, плоские тарелки и две объемистые кружки. Пиво забулькало, поднялась пенная шапка. И я с энтузиазмом провозгласила первый тост: «За новую должность!».

   Через пару часов мы валялись на ковре возле телевизора в моей комнате и все никак не могли выбрать, что нам смотреть. Я уныло щелкала пультом. Везде шли однотипные и до одури скучные криминальные сериалы, где кровь лилась рекой, а преступник был очевиден с первых кадров, да еще шли старые сто раз виденные киноленты девяностых годов. На центральных каналах пытались шутить известные юмористы, но у них это совсем не получалось. Просто жалкое зрелище! А «Дом-2» уже откровенно хотелось взорвать.

    - Тим, у тебя нет какого-нибудь фильма новенького?

   - А, да. Я скачал вчера одну комедию. Подожди, ща принесу!

   Тимка вернулся с флешкой, воткнул ее в телевизор и запустил кино, а сам отлучился в туалет, так как пиво требовательно просилось обратно в окружающую среду. Вернулся он, когда я уже хохотала. Фильм сразу понравился, особенно качество перевода или дубляж … точнее, мне так казалось, пока Тим изумленно на меня не уставился.

   - Нина, а ты с каких это пор так хорошо знаешь английский? Или тебя просто экранные картинки так забавляют?

   - Ты о чем? – не поняла я. – Тимка, ты где такой классный фильм откопал? Дубляж просто супер!

   - Хм… Нин… никакого дубляжа нет.

   - В смысле?

   - Нин, ты в порядке? Нет никакого дубляжа. Я невнимательно посмотрел, скачал по чужой ссылке. Фильм вообще не дублирован, он же на английском, ты что?

   - Как на английском? – оторопела я. – Ну, я же понимаю, я же слышу русский! Это у тебя проблемы со слухом!

   - Нин, ты меня пугаешь. Погоди! Сейчас проверим!

   Тим выключил телевизор и ушел в свою комнату. Вернулся с книгой, открыл ее на первой попавшейся странице, и сунул мне под нос.

    - Читай!

   - «Конечно, они снова опомнились и с воплями кинулись в погоню, но солнце охладило их пыл: у них начали подгибаться колени, головы закружились. Поэтому они не заметили Бильбо, который, по-прежнему не снимая кольца, перебегал от дерева к дереву, стараясь не попадаться на свет. Потом гоблины, ворча и ругаясь, отправились восвояси несолоно хлебавши. Бильбо сбежал!» - послушно прочитала я. – И зачем ты просил почитать эту милую книжку? Нет, я не против, я ее очень люблю, но ты же не для этого ее принес?

   - Нин, это английское издание. Мне его неделю назад друг из Лондона в подарок привез. В ней ни слова по-русски. Посмотри! Нин, у тебя по иностранному в школе едва тройка была. Тебе англичанка четыре поставила из жалости, чтобы аттестат не портить, помнишь? Ты же инструкцию к стиральному порошку без словаря понять не в состоянии. Еще раз спрашиваю: с тобой все в порядке?!

   Челюсть у меня как-то сама собой отвисла, и я тут же ее захлопнула. Под встревоженным каре-зеленым взглядом друга я присела на диван и задумалась.

   - Тим, ты меня точно не разыгрываешь? – секунд через тридцать с надеждой уточнила я.

   - На, смотри! – он снова сунул мне в руки «Хоббита».

   Я посмотрела на обложку – красивую, под красную кожу, с золотыми буквами… Буквы… Латинский алфавит! Не кириллица, нет, обычные латинские буквы! Но я понимала, я понимала, что написано! Я листала страницы и при моем антиталанте к языкам понимала каждое слово, каждый речевой оборот! Причем так органично, будто это был родной язык.

   - Тим… я не знаю… а что со мной? – прозвучало, наверно, испуганно и даже жалобно, и Тим постарался найти хоть какое-то объяснение, чтобы меня успокоить.

   - Вот блин! Слушай, я про такое уже читал. Одного мужика молния ударила, и он потом заговорил на нескольких языках, даже на некоторых мертвых. Тебя током из розетки случайно не било? Еще такое после клинической смерти бывает… а, или после похищения инопланетян!

   - Никто меня не похищал! И у меня не было клинической смерти.

   - А что было? Вспоминай. Еще вчера ты просила меня перевести состав крема для лица, а сегодня читаешь Толкина в оригинале. Что успело произойти за один день?

   - Ну… я на работе была. Потом в архиве, в библиотеке, читала там газеты. Вряд ли от советских лозунгов меня могло так перемкнуть. Потом опять пошла на кафедру, там все решила, и домой поехала … потом посылка эта от мамы … Стоп!

   Я схватила кулон, зажала его в кулаке. Он слабо пульсировал, будто внутри билось маленькое сердечко.

   - Тим, надень его! - я стянула цепочку с шеи и попыталась напялить на хакера. Парень послушно подставил кудлатую белобрысую голову.

   - Ну? – вопросило мое любопытство через пятнадцать секунд. - Что чувствуешь?

   - Что, как дурак, сижу на диване с бабской фенькой на шее. А что я должен чувствовать?

   - Ну, голова не кружится? Не тошнит? Не плывет перед глазами?

   - В туалет хочется, – честно ответил друг, - но твоя фенька здесь ни при чем. Отпусти меня с богом в волшебную комнату, я вернусь оттуда другим человеком, и ему ты расскажешь о своих подозрениях насчет этого … «крестража».

   Тимка сунул собаку обратно мне в руку и удалился, а я сидела на диване и по-прежнему держала мамин подарок, вслушиваясь в биение невидимого сердца.

   - Ну? – вернулся Тимка. – Рассказывай. Только сначала.

   - Тогда нужно начать с поездки в Идым. Думаю, странности начались там.

   И я все рассказала, стараясь не упустить ни одной подробности. И как телеграмму получила, и как дозванивалась до Ольги, и как она мне перезвонила сама, и мы встретились впервые за несколько лет, и как ехали с ней на машине в Идым. Как проходила церемония в зале прощания, что было на похоронах и поминках, кто был, каждый человек, кто что говорил и делал.

   Тимка слушал, дотошно разбирая мой рассказ и заставляя вспоминать мельчайшие детали. Он считал, что где-то проскользнула наша разгадка, нужно только ее уловить.

    Потом речь пошла о приеме у юриста, и последующих за этим событиях. Тимофей только качал головой, выслушав подробности, но ничего не нашел в них такого, что могло бы помочь разобраться. После этого я рассказала о грабителях и о том, что квартиру перевернули вверх дном, и ничего не украли.

   - Стоп! – вдруг остановил он меня. – С этого же надо было начинать! Что говорили те двое, что они искали?

   - «Знак» какой-то. Я не поняла.

   - Зато я, кажется, понял. Они не нашли этот самый «знак», потому что в квартире его не было. Потому что он уже в этот момент в ценной бандероли ехал к тебе. Покажи мне эту штуку.

   Он взял у меня подвеску и покрутил, разглядывая.

   - Смотри, это не целый кулон. Вот крепление, оно должно соединяться еще с одним элементом. У тебя половина. Где вторая?

   - Ну, не знаю. Ты думаешь, дело в кулоне?

   - А чем еще объяснить твои новые таланты? Еще вчера их не было, и сегодня с утра тоже.

   - Тим, ты думаешь, что какой-то предмет может так повлиять на человека?

   - Знаешь, - комично изображая уязвленность, изрек Тим, - я достаточно вращался в околоэзотерических тусовках, чтобы знать, что такие вещи возможны. Но если найдешь другое объяснение, я его выслушаю.

   Я задумалась. Никакое другое объяснение в голову не приходило.

   - Тогда почему на тебя не подействовало? – нашла я единственный аргумент, заставлявший меня усомниться в его теории.

   - Тут возможно много причин, - со знанием дела сообщил мой друг, - например, он работает только на магии крови – то есть на родственниках, или активируется только однократно, или сам себе выбирает хозяина. Да мало ли еще вариантов? Я его воспринимаю, как простую побрякушку. А ты?

   Он вернул мне собачку, я положила кулон на ладонь.

   - Он теплый, он как бы обволакивает руку какой-то энергией. Такой мягкой и уютной, и она пульсирует … Он живой.

   - Повесь себе на шею и никому о нем не говори. Если эти ребята его ищут, у тебя проблемы. Да за тобой просто охота начнется! Я постараюсь аккуратно что-нибудь разузнать. А ты, очень прошу, затаись и никому ничего не показывай. Я после свадьбы Мишки три месяца себе компаньона по квартире искал, пока о тебе не подумал. Если что-то с тобой случится, мне опять придется одному аренду оплачивать!

   - Ах ты меркантильный тип! А еще друг называется! – рассмеялась я.

   Шутка Тимки немного разрядила атмосферу, а то мне уже начали мерещиться за окном подозрительные тени.

   - Ладно, хватит на сегодня стрессов и сверхспособностей. Спать пойду. Марш из моей комнаты.

   - Нин, когда я сказал держать все в секрете, я не шутил, - очень серьезно произнес мой друг, обернувшись в дверях. - Это действительно опасно!

   - Да поняла я, поняла! Спокойной ночи! И в душ я первая!

   Ольга

   Утром вскочила в шесть, как ужаленная. Быстро собралась, сгребла в бесформенную кучу разбросанные по квартире вещи, и понеслась на работу. Мне нужно было отвлечься. От замкнутого круга вопросов без ответов голова раскалывалась. Понятно, что полицию вызывать бессмысленно, ничего же не украли. Не стоит и время тратить.

   Несмотря на вчерашнее предупреждение, Маша, как всегда, опоздала на полчаса. Но в пять секунд сориентировалась в обстановке (за что я это и терплю!), и тут же сообщила, что Михаил Рудольфович, мой редактор, прислал отработанный материал для следующего номера и настаивает на личной встрече, чтобы обсудить кое-какие спорные моменты.

   Еще звонили из Торгового центра «Моя Планета», просили больше экземпляров журнала для распространения в рамках нашего договора. Вот жулье! Хотят треть тиража заграбастать даром, - знают, что люди за три дня все разберут. Многие в их «планету» для того только и ходят.

   В общем, отвлеклась. Но к вечеру в офис вернулся наш Математик, так мои лоботрясы прозвали курьера Сашу, потому что он учится на кафедре математического моделирования, и вообще, немного не от мира сего. Еще с утра я просила его забрать содержимое загадочной ячейки.

   Когда маленькая аккуратная коробочка стояла передо мной на столе, меня снова посетило неприятное предчувствие.

   - Ольга Марковна, я вам еще нужна?

   - А что такое?

   - У меня студия через полчаса, - осторожно напомнила Маша, - сегодня последний прогон.

   - Что, уже? Ты говорила, вроде, спектакль через месяц.

   - Месяц прошел, Ольга Марковна.

   - Правда?

   Надо же, как быстро. А вроде только вчера она с энтузиазмом рассказывала о роли, которую ей дали в любительском театре «Астрэль». Теперь почти каждый день канючит, хочет сама написать статью о премьере. Не знаю, может, и соглашусь.

   - Так я пойду?

   - А? Да, иди, Маша.

    Когда возбужденный Машин щебет затих где-то у лифта, я вскрыла коробочку. Ничего зловещего, как я себе напридумывала, не случилось. Там лежала какая-то детская подвеска на серебряной цепочке. Что за ерунда? Кто это прислал? Зачем??

   Повертела кулон в руках. Ну, да, милая такая кошечка сидит, трогательно обернувшись хвостиком, и серьезно так смотрит изумрудными глазками.

   Что-то зацепилось за палец, и с тыльной стороны я обнаружила досадный дефект, - выщербленная впадинка. И, могу поклясться, что из этой крошечной впадинки как будто холодом повеяло… Жуть, одним словом! Кинула цепочку в сумку и выключила настольную лампу, собираясь тоже идти. Сегодня нет резона торчать допоздна, к тому же дома надо прибраться.

   Проспекты, перекрестки Новобержска … кажется, уже знаешь их наизусть, а все равно каждый раз восхищаешься величественной монументальностью «сталинских» зданий в старой части города. Иногда я жалею, что не купила квартиру в таком доме.

   На очередном светофоре, когда я уже сворачивала в свой квартал, раздался звонок.

   - Алло?

   - Здравствуй, Олечка.

   Голос Эммы почему-то оказался неожиданным. Честно говоря, после похорон я боялась с ней разговаривать. Они с мамой дружили миллион лет, и теперь, когда мамы не стало…

   - Добрый вечер, Эмма. Как здоровье?

   - Все в порядке, дорогая. Я хотела… знаю, уже поздно, но ты не могла бы заехать ко мне?

   Эмма Елизаровна Гельд старинная мамина подруга, хотя и старше её на пятнадцать лет, преподавала музыку в новобержском музыкальном училище, кажется, всю мою сознательную жизнь. Теперь она на пенсии, но все равно к ней продолжают ходить ученики, потому что педагог и музыкант она от бога. Эмма выросла в интеллигентной профессорской семье, о которой не любит распространяться. Я знаю только, что у нее масса родственников, и в основном заграницей. Часто из Нью-Йорка приезжает племянник Марик, иногда один, иногда с женой и двумя дочками. Эмма очень гордится его успехами на музыкальном поприще. Марик - саксофонист в джаз-бэнде, и колесит по всему миру с гастролями. Ещё краем глаза я видела несколько писем из Израиля, Германии и одно, кажется, из Польши. Эмма не рассказывает, кто все эти люди, да я особенно и не расспрашиваю. Ценю право человека на личную жизнь.

   Вот и её дом, сталинской как раз постройки, на улице Дзержинского (и когда её уже переименуют?). Сворачиваю во двор-колодец, где зловеще завывает ветер. Нет. Наверно, я просто себя накручиваю. Столько было странностей в последние несколько дней, что волей-неволей заработаешь паранойю.

   Дверь номер двадцать три обита мягкой, слегка выцветшей коричневой кожей. Эмма встречает меня, как всегда, при параде, - в длинной черной юбке классического кроя и шелковой блузе с элегантным бантом. Седые волосы аккуратно уложены в пучок, тонкие музыкальные пальцы поправляют очки в позолоченной оправе. Она улыбается своей теплой, но сдержанной улыбкой, и я снова чувствую себя школьницей, которая сбежала с уроков с одноклассником и рванула в Новобержск.

   Помню, мы с Глебом долго болтались по городу, и я предложила зайти к маминой подруге погреться. Эмма в тот день не работала и очень удивилась нашему появлению. Она накормила нас и обещала не выдавать маме, но из школы все равно сообщили о прогуле. И Эмма взяла вину на себя. Сказала, что сама забрала нас, просто забыла предупредить. Конечно, мама ей не поверила, только сделала вид. Зато, кажется, с тех пор она и невзлюбила Глеба.

   - Добрый вечер, Эмма.

   - Заходи, Олечка.

   Квадратная прихожая в лучах мягкого света приветствует гостей уютным диванчиком и книжными полками, заставленными раритетными книгами. Эмма как-то говорила, что книги достались ей от деда.

   Далее - бархатная гостиная. Немецкий рояль в зоне эркера у окна. Глубокие кресла и кушетка. Тяжелые портьеры с кистями. Картины на стенах в дорогих увесистых багетах. Круглый обеденный стол с роскошной бежевой скатертью до пола. Свечи в серебряных подсвечниках. Напольные часы (по-моему, швейцарские, потому, что не помню, чтобы они хоть раз ломались или останавливались).

   Здесь Эмма принимала учеников и проводила уроки. Сегодня на столе лежали потрепанные ноты (наверно, кто-то из учеников забыл, потому что хозяйка квартиры ни за что бы не довела свои до такого состояния).

   - Я сделаю чай, - сказала Эмма.

   Пока она возилась с чайным сервизом, накрывая на стол, я наблюдала за ней. Мне почудилось, что она встревожена, но не хочет это демонстрировать. Было неловко. Я не знала, как с ней говорить о матери, но молчать об этом еще хуже.

   - Не переживай за меня, - улыбнулась Эмма, разливая ароматный горячий напиток по фарфоровым изящным чашечкам, словно прочитала мои мысли, - я в порядке. Это было… неожиданно. Но я… все хорошо.

   Она поставила чайник на керамическую подставку с китайским драконом, села рядом и вдруг спросила:

   - Ты получила кулон?

   Пять минут я пыталась понять, есть ли у меня голосовые связки. Вроде звук извлечь хочется, а не выходит.

   - Кулон? – глупо переспросила я.

   - Да, кулон. Серебряная кошечка на цепочке.

   - Я… получила… а что… то есть, как… подожди… почему ты спрашиваешь?

   - Я все объясню, - пообещала Эмма, - но не сейчас. Я должна признаться. Не знаю… Настя, может, мне и не простит, но… я сделала, как считала нужным… и думаю, так будет лучше… для всех…

   - О чем ты? Я ничего не понимаю.

   - Покажи мне его.

   Было неловко рыться в сумке несколько минут под ее пристальным взглядом.

   - Ты его не надевала, - печально констатировала Эмма.

   - А надо было?

   Наконец проклятая безделушка соизволила зацепиться за палец, и я протянула кулон Эмме. Но она покачала головой и попросила сначала надеть его. Не в моих правилах заниматься подобной ерундой, но это же Эмма!

   Поначалу ничего необычного я не почувствовала. Донимал только полный идиотизм ситуации, но потом… как будто что-то случилось с головой - тошнота, чудовищная мигрень, пространство перед глазами поплыло, предметы стали нечёткими, словно во сне. Я испугалась и схватилась за кошку, чтобы снять, но Эмма остановила меня.

   - Нет, не трогай! Почувствуй его.

   - Ты издеваешься? У меня крыша едет от этой чертовой штуки!

   - Подожди.

   И действительно, через пару минут головокружение прекратилось. Но могу поклясться, что в моём сознании что-то сдвинулось. Трудно это объяснить… всё стало каким-то другим. Даже Эмма теперь казалась не совсем той Эммой, которую я знала. Может, это, конечно, от того, что она несла какой-то бред, и все же…

   - Ты веришь в существование других измерений, Оля?

   - Измерений?! Нет, конечно.

   - Ничего, - как-то хладнокровно уверила она, - скоро все изменится. Ты поймешь.

   - Ты меня пугаешь, Эмма. Правда. Объясни по-русски, что здесь происходит?

   - Я …

   В этот момент раздался звонок в дверь, и я дернулась, как от выстрела. От всей этой жути, что творилась после похорон мамы, у меня совсем сдали нервы.

   - Ты кого-то ждешь? – с нервным смешком поинтересовалась я.

   - Нет, - испугано ответила Эмма, чем только усугубила мое состояние.

   Звонок повторился, но она не спешила открывать дверь. Тогда встала я. В конце концов, надоели эти загадки и мистическая хрень!

   - Оля! – вскочила Эмма.

   Но я уже была в холле. Осторожность все же не покинула меня, и я глянула в глазок. Там стоял аккуратный мальчишка лет тринадцати с нотами в руках. Что меня смутило, так это то, как нарочито он демонстрировал их. Ну, и еще … а вам не показался бы странным визит пацана к своей учительнице в одиннадцать часов вечера всего за сутки до нового года?

   - Чего тебе, мальчик? – да, я открыла дверь.

   - Эмма Елизаровна дома? – невинно поинтересовался он.

   - А что?

   - Я забыл у нее ноты.

   - Правда? – подозрительно сощурилась я. – А это что?

   Парень с досадой спрятал ноты за спину.

   - Это другие.

   Честно говоря, я подумала о потрепанных нотах на столе, но что-то внутри громогласно вопило об опасности, и я холодно ответила:

   - Эммы Елизаровны сейчас нет. И я не видела никаких нот. А тебя явно заждались родители.

   - А где она?

   - Тебя это не касается.

   - Когда она придет? – настаивал он.

   - Понятия не имею. Всё, спокойной ночи.

   Я быстро захлопнула дверь и почувствовала, как колени от страха подкашиваются. Что за черт? Испугалась какого-то пацана! Это уже ни в какие ворота не лезет! И потом, может, он действительно забыл ноты? Те самые, что на столе…

   - Кто это был? – тихо спросила Эмма, не решаясь выйти в холл.

   - Не знаю. Вроде ученик.

   - У меня нет такого ученика, - она побелела, как смерть, - это были они.

   - Кто «они»?

   - Господи, - дрожа всем телом, прошептала Эмма, медленно оседая по стене, - зачем я втянула тебя во все это?

   - Во что втянула? Эмма?!

ГЛАВА 3. МЕТОД ТУРАЕВОЙ: КАК ВСТРЕТИТЬ НОВЫЙ ГОД, ЗАВОЕВАТЬ ДРУЗЕЙ И ОКАЗЫВАТЬ ВЛИЯНИЕ НА ДЕМОНОВ

   Нина

   Утром у меня был выходной. Тридцать первое декабря по всей России день рабочий, а у нас на кафедре всех уже отпустили на каникулы. Я повалялась в кровати и решила проверить новые таланты. Для чего собралась, позавтракала, и направила стопы к городской библиотеке. К счастью, она работала, хотя и до обеда. Там есть огромный зал иностранной литературы, я хотела узнать, сколько языков выучила столь загадочным способом.

   Через два часа со всей очевидностью пришлось признать, что я сильно недооценила масштаб метаморфозы. Я понимала любой язык!!!

   Сначала пошла романская группа. Английский проверять не стала, тут уже всё и так ясно. Взялась за испанский, французский и немецкий, следом итальянский. Читала легко, и убедилась, что могу написать и произнести любую фразу на любом из этих языков.

    В порядке эксперимента нашла сборник японской поэзии девятнадцатого века в оригинале. И он меня добил окончательно. Потому как смысловое наполнение каждого иероглифа, а так же его частей, каждой черты, было для меня кристально ясно.

   На достигнутом не остановилась, - нашла энциклопедию по истории древнего Египта и уставилась в фотографии папирусов. Да я теперь гениальный археолог! Один из папирусов был письмом личного характера, другой - счётом за поставленные ткани.

    Эврика! Теперь я смогу расшифровать письмена на моём «Жезле»! Правда, придется две недели подождать. До конца каникул музей будет закрыт, а ключ у декана, который еще вчера вылетел отдыхать на Кипр.

   Просидев в библиотеке почти до закрытия, я вспомнила, что вообще-то Новый год, а у меня ни праздничного ужина, ни ёлки, ни подарка Тимке. Пришлось бежать в супермаркет и выстоять бесконечную очередь у кассы, оставив в ней примерно треть недавно выданной зарплаты. Еще успела заскочить в палатку ремонта обуви и забрать злополучный сапог.

   Так что домой я пришла к моменту, когда Тимка уже собрал в моей комнате - она и по размеру больше, и с телевизором – нашу старую изрядно пощипанную ёлку. Тим притащил также большой стол из своих апартаментов, смахнув при этом всё его содержимое прямо на пол: ноутбук, системный блок, монитор, клавиатуру, кучу проводов, наушников, динамиков и прочего высокотехнологичного барахла. Войти к Крылову, не сломав ноги, всегда было проблемой, а теперь и вовсе под силу разве что опытному и отчаянному ниндзя.

   Ставить на праздничный стол по-прежнему было нечего. Поэтому я бросила друга самостоятельно наряжать китайское пластиковое дерево, а сама пошла на кухню резать салаты. Сегодня должны прийти Тимкины старые друзья, а еще некая Вера, с которой Крылов встречается уже целую неделю!

    У меня подруг никогда не было. В общаге и то общий язык найти не смогла с соседками по комнате, почему к Тимке и переселилась. Он-то ко мне привык за долгие годы, и воспринимает моих «тараканов» спокойно. А на кафедре у нас как-то вообще не принято тесно общаться, не пойму, почему. Единственный человек, которого я могла бы назвать подругой, Лилька Панкратова, уехала в Германию на стажировку, и вернётся только через полгода. Если, конечно, вообще вернется. Так что Тимкины друзья - моя единственная в этот Новый год компания.

   Честно говоря, я бы вообще лучше одна встретила праздник, или только с Тимкой. Но мой друг человек общительный. И так в нашу общую квартиру ни девушек не водит, ни друзей пиво попить – уважает мой покой. Что же я должна ему еще и праздник портить? Потерплю его друзей раз в году, ничего страшного.

   Да и на Веру посмотреть охота. Оценить и прикинуть, сколько она продержится. Последний рекорд зафиксирован в прошлом году - целых три месяца! Интересно, у девушки есть шансы его побить? Рекорд, конечно, не Тимку. Хотя в его личной жизни бывало и не такое.

   С салатами управилась вовремя, а Крылов помог настрогать сырную и мясную нарезку, поэтому, когда раздались звонки в дверь, я уже не суетилась. Курица ждала, когда включат духовку, стол накрыт, только фрукты не вымыты. Потащилась с ними в ванную, так как мойка на кухне засыпана льдом, из которого торчат четыре горлышка шампанского. Тим так решил проблему отсутствия специального ведерка. Что сказать? Друг у меня очень креативный! Иногда, правда, этот креативизм превращается в кретинизм, но я его все равно люблю.

   Вход в нашу пещеру, то есть квартиру, напоминает лаз в темное логово какого-нибудь африканского хищника. Я это логово никогда не видела, но красочно могу представить. От входа справа - моя комната, дверь напротив моей – Тимкина берлога. Коридор тянется кишкой дальше и упирается в ванную с туалетом, после чего поворачивает налево в клоаку кухни.

   Обои в коридоре старые, какие-то коричнево-бурые с неразличимыми уже цветочками. Лампочка слабая и тусклая, до нее наша с Тимкой программа энергосбережения еще не дошла. Весной мы договорились сделать ремонт, но до весны ещё дожить нужно. А в санузле свет, наоборот, очень яркий. Тимка вкрутил мощную лампу, что вкупе с белыми стенами просто ослепляет.

   Помыла я фрукты и вышла в коридор, прижимая к себе вазу с яблоками и апельсинами. Зрение мое приспосабливается медленнее, чем я хожу, поэтому я увидела девушку в норковой шубке, только когда в неё врезалась, чуть не сбив с ног.

   - Здравствуйте! – обретя равновесие, сказала мне гостья.

   - Здравствуйте, – буркнула я снизу, так как одно из яблок упало-таки на пол, - вы, наверное, Вера?

   - Да, а вы – Нина, сестра Тимофея?

   Ох, если бы он еще и моим родственником был, убила бы давно. Но не объяснять же каждой его подружке, что мы просто живем в одной квартире. В разных комнатах! И нет, мы не спим вместе!!! Почему-то большинство считает, что если парень и девушка живут под одной крышей, то они - либо любовники, либо нетрадиционной ориентации. Поэтому проще согласиться, что я его сестра.

   - Троюродная!

   И пусть тихо радуется. Идым - город маленький, возможно, мы и вправду родственники, колене в десятом. Я, наконец, поймала шустрое яблоко и положила обратно в вазу, свято веря, что быстро поднятое упавшим не считается. Затем прошла, наконец, в свою комнату, оборудованную под зал для встречи Нового года.

   Тимка поработал на славу. Мой диванчик собран и прикрыт плюшевым покрывалом кофейного цвета. Письменный стол с ноутбуком и стопкой рефератов отодвинут к шкафу, большое зеркало у него на боку, как и книжные полки, щедро завешены серебристым «дождиком». На разложенном столе - новенькая скатерть «под кружево». На бежевых плотных шторах – разноцветный «дождик» и старые елочные игрушки закреплены булавками. В пустом углу, как королева на балу, – наша страшная китайская ёлка, стыдливо замаскированная вялой мишурой, DVD-дисками и окаменевшими конфетами в ярких обертках, но с истекшим сроком годности. Такой вот плод творчества новоиспеченного начальника «ай-ти» отдела. Я усмехнулась. Наш новогодний дизайнер, как всегда, подошел к делу нетривиально.

   Вера вошла следом, и у меня, наконец-то, появилась возможность лучше ее рассмотреть.

   А что? Красивая. Высокая и стройная, и грудь, должно быть, размера четвертого. Темные волосы как-то слишком оттеняют светлую кожу, которая кажется практически белой, зато глаза черные и бездонные, как колодцы, плюс - тонкие правильные черты лица. Я бы сказала, не Тимкин тип, он обычно каких-то более ангельских девочек выбирает. Тут же красота скорее демоническая, и не только из-за внешности. От нее просто несло сексом, эти флюиды почувствовала даже я. Теперь ясно, чем она так привлекает нашего любвеобильного Крылова. Да, а еще платье – ярко-красное, вырви глаз, с глубоким вырезом на спине и декольте почти с марианскую впадину. Длинные ногти и помада такого же кровавого оттенка, как и платье. А туфли на умопомрачительных шпильках.

   Нет, для Тимки, пожалуй, слишком шикарна, явно не его полета птица, это даже как-то подозрительно. Вера самодовольно хмыкнула, заметив выражение моего лица, и плюхнулась на диванчик, картинно закинув ногу на ногу.

   И тут мои непослушные глаза сами скользнули в зеркало, которое издевательски отобразило мне среднего роста худющее недоразумение с маленькой грудью. Коротко остриженные волосы по принципу «лишь бы удобно» на фоне шикарной Вериной копны выглядели просто жалко. А вместо идеальной Вериной черной подводки, мои уставшие глаза за линзами очков эффектно подчеркивали синяки от бессонных ночей за курсовыми и рефератами. И, конечно же, футболка, старые джинсы и тапочки-зайчики надежно прятали мою женскую природу от постороннего взгляда.

   Мужественно не позволяя себе скатиться в комплекс неполноценности рядом с красавицей Верой, я решила исправить то, что в моих силах. По крайней мере, надеть платье и туфли, снять очки и заменить их линзами, накраситься и придать прическе по возможности праздничный вид. Хотя бы раз в году я могу побыть принцессой, в конце концов?!

   Вазу с фруктами ухнула на письменный стол, на праздничный она уже не помещалась. Предложила Вере включить телевизор, а сама достала из шкафа праздничное платье, единственное - надевала его всего пару раз на корпоративы, но из присутствующих и приглашенных на мне его видел только Тим, а он не считается. Далее нашла коробку с новыми не разношенными еще туфлями, тонкое белье и колготки. И пошла в санузел наводить красоту. На это дело я потратила полчаса, из них минут двадцать ушло на макияж. Причем, половина этого времени – на поиск косметички, так как пользовалась я ею, наверное, только на прошлый Новый год. Надела линзы, подкрасилась, придала прическе легкую небрежность с помощью геля, и решила, что осталось время привести еще и ногти в порядок. Взяла лак, растворитель, набор для маникюра и ушла на кухню.

   Судя по шуму, друзья Тимки уже пришли. Михаил с женой Мариной и неженатый Вася, который традиционно приглашался как бы для меня, как бы для пары.

   Ну, пришли и пришли. Подождут. Им там и без меня, наверное, весело.

   Я разложила маникюрное хозяйство на кухонном столе и только взяла в руки пилочку, как в кухню шумно ввалилась Марина. Миловидная шатенка среднего роста, полненькая, с красивой грудью, подчеркнутой сегодня идеальными линиями вечернего платья.

   - Не, ты её видела? – с порога вопросила она возмущенным тоном.

   - Здравствуй, Марин, – спокойно ответила я, нанося на ногтевую пластину первый вдохновенный мазок, - я так понимаю, ты о Вере?

   - Эту самку Верой зовут? Миленько … у тебя нет сигареты?

   - Ты же два года как бросила, - напомнила я.

   - Бросишь тут, как же… они все втроем вокруг неё кружатся, как мухи над кучей…органического удобрения. Мишка даже не заметил, что я ушла! Дай сигарету!

   - Там, кажется, на холодильнике какая-то пачка была, если Тимка не скурил.

   Я закончила красить ногти на левой руке и вытянула её перед собой, любуясь результатом. Потом взялась за правую. Маринка между тем нашла искомую пачку, вытащила предпоследнюю сигарету, включила газ с автоматическим розжигом и прикурила. Выключила газ, сделала пару затяжек, и только после этого смогла спокойно произнести:

   - Где он откопал эту… хм… женщину?

   - Говорит, в областной администрации работает, что-то вроде специалиста по связям с общественностью при губернаторе. Тим с ней случайно познакомился, она его на машине зацепила на пешеходном переходе.

   - Знаю я её связи с общественностью, - ядовито хмыкнула Марина, - и что ей нужно от Тимки? Ты же видишь? Это же бомба массового поражения.

   - Сама задаю себе этот вопрос, – вздохнула я, крася последний ноготок, - такие с «начальниками «ай-ти» отделов» не встречаются, такие с ними даже не здороваются. У неё на лбу написано: «отдамся за ОЧЕНЬ большие деньги». Но, может, я ошибаюсь? И вдруг это просто любовь?

   - Нин, такая большая, а в сказки веришь? - нервно засмеялась Марина. - Ей явно что-то нужно, только что? Кому интересен Тим? Агентам вражеских разведок? Конкурентам его фирмы? ФСБ?!

   - А ты, похоже, начиталась политических детективов, – усмехнулась я.

   - Марин, вот ты где! – нарисовался Мишка в дверном проеме.

   - А что, ты меня потерял? - съязвила она. - Кажется, тебе и так не скучно было. Без меня.

   - Мариш, ты что?

   - Ничего. Нин, ты идешь?

   - Иду.

   Стоило войти в комнату, чтобы понять, чем вызвано негодование Марины. Тим и Васька плотно придвинулись к Вере с двух сторон, наперебой развлекая её шуточками, с энтузиазмом подкладывая салатики и подливая вино. Не, ну, Тимка-то понятно, - он же её и пригласил. А вот Вася как бы должен был за мной ухаживать. Не то чтобы я ревновала, просто странно. Это хоть и была такая игра, но Васька всегда выполнял правила и ничего подобного себе раньше не позволял.

   Впрочем, Тим тоже вел себя как-то уж слишком необычно. Такого фонтана плоских шуточек я не слышала от него никогда в жизни. Глаза у всех троих странно блестели, как у наркоманов. И нас с Мариной они просто не видели.

   Бедная Марина совсем сникла, когда Мишка присоединился к дуэту ухажеров - то вставит несмешную остроту, то заливисто захохочет над глупым, откровенно пошлым, замечанием красавицы. Мы с Маринкой вяло жевали салатики, наблюдая этот театр абсурда. В общем, как говорила Алиса: «все страньше и страньше».

    И вот президент в очередной раз рассказал, как хорошо жила страна весь год, и пообещал, что следующий год будет ещё лучше. Потом били куранты. Мы встретили Новый год залпом шампанского по многострадальному потолку, и Мишка вдохновенно позвал всех смотреть салюты, заглядывая при этом Вере в глаза, как больная собака. Я отказалась. На улице холодно, а я не любитель прогулок по морозу, и салюты меня волнуют мало. К тому же, этот цирк меня порядком утомил.

   Гости всей толпой вывалились наружу, а я осталась убирать со стола, чтобы накрыть его затем горячими блюдами. Задумчиво собираю тарелки, как вдруг раздается звонок в дверь. Странно, не ждала их раньше, чем через час, – горячее только начало запекаться в духовке.

   Я взгромоздила стопку тарелок в прихожей на тумбочку и щёлкнула замком. К моему удивлению, за дверью оказалась Вера. Одна.

   - Ты чего? Уже нагулялась? А где остальные?

   - Кто? Мальчики? Мальчики пошли за клубникой.

   - За какой клубникой?!! – оторопела я.

   Какая может быть клубника ночью первого января? Она бы их еще за подснежниками в лес послала.

   - За свежей, - невозмутимо улыбнулась Вера, - А я замерзла. Холодно там. Непривычно. У вас вообще тут холодно.

   Она вдруг решительно ринулась внутрь, бесцеремонно отодвинув меня, и захлопнула за собой дверь.

   - Где это «у вас тут»? – развернулась я к ней в замешательстве, она иностранка что ли.

   - На вашей частоте, – охотно пояснила красотка, буравя меня острым пронзительным взглядом почти черных глаз. Я невольно попятилась в комнату, пока не уперлась спиной в зеркальную дверцу шкафа. Мне на плечо сползла мишура, а гладь зеркала неприятно холодила сквозь тонкую ткань шелкового платья.

   - А…ээ … на твоей частоте, значит, тепло?

   Где-то я слышала, что с психами нужно разговаривать спокойно и во всём соглашаться. Тогда есть шанс, что они не начнут буянить. Не знаю, срабатывает ли приём со всеми психами, и это мне просто не повезло с единственным исключением, или метод в принципе не работает, но Вера буянить начала. Её тон резко приобрел металлический оттенок:

   - Ладно, у нас мало времени. Отдай Знак, и мы расстанемся, сохранив друг о друге самые приятные воспоминания.

   - Ты о чем? – моя рука инстинктивно метнулась к груди, где под платьем висела на цепочке мамина собачка, но я еще не была уверена. Кроме того, никому ничего отдавать не собиралась.

   - Ага, значит, кулон, - заметила мое невольное движение Вера, - неоригинально.

   Каким-то неестественно молниеносным рывком она дернула цепочку, но я успела перехватить её руку. Правда, при этом цепочка порвалась, и кулон оказался у меня в кулаке. Он был такой горячий, что я не смогла долго держать, к тому же Вера времени не теряла и шарахнула мою голову об стол профессиональным бойцовским приемом. Пока я собирала в кучу глаза и остальные части тела, она легко выцарапала кулон из вялого кулака.

   - Наконец-то! – возликовала Вера. - Мы успели вовремя, он неактивен! Так, подожди… а где вторая часть, тварь?

   - Кто из нас тварь, еще нужно поглядеть, – проговорила я себе под нос, пытаясь подняться.

   - Что ты там мямлишь? – Она рванула меня вверх за воротник платья.

   Искусственный шелк затрещал, но выдержал, зато горло перехватило, как у висельника, а ноги оторвались от пола. Я болталась, как котенок, и при этом она держала меня одной рукой! Сколько же в ней силы?!! ... Да она просто не человек! Вот так. Только я что-то поздно сообразила.

   - Где вторая часть? – рычала Вера, яростно тряся кулоном у меня перед носом.

   А на меня почему-то снизошел покой. Мне, ну совершенно, не было страшно. Такое холодное спокойствие, переходящее в уверенность. Вера продолжала бесноваться, теребя меня как тряпочную куклу. Поскольку она все время совала собачку мне буквально в переносицу, я заметила, что глаза-камушки в какой-то момент вспыхнули красноватым оттенком. Тут же в груди у меня разлился сильный жар, он перетек в руки, прямо в ладони, и я сразу поняла, что нужно делать.

   - Ну, все, хватит!

   Вера не услышала мой придушенный голос, зато раскаленные ладони у самого лица проигнорировать не получилось бы при всем желании. Шар в груди взорвался, по рукам хлынуло невидимое пламя. Правда, из ладоней полыхнуло вполне себе настоящим огнем.

   Демоница завизжала и бросила меня вместе с кулоном. У нее возникло сразу несколько очень срочных дел – погасить волосы, потушить лицо, избавиться от мучительной боли.

   В это время я откашливалась на полу, хватая ртом воздух, но все-таки нашла силы дотянуться до кулона. Вера кое-как решила свои проблемы, однако зрелище представилось не для слабонервных – обгоревшее красное лицо без ресниц и бровей в обрамлении обугленных волос. Вид поджаренной демоницы вызвал у меня неуместный смешок.

   - Это единственный фокус, который ты знаешь, недоучка? – ядовито оскалилась она. - Отдай тёте кулончик, и она не сильно тебя покалечит. Обещаю.

   Вера вцепилась в мою руку и дернула вверх так, что я снова практически повисла над полом, и, кажется, в плече что-то неприятно хрустнуло.

   Не знаю, чем бы это кончилось, но тут в комнату радостно ввалился Тим с клубникой из супермаркета в прозрачной пластиковой коробке. Довольная улыбка как-то криво сползла с его ошарашенной физиономии, и Крылов уставился на нас, не в силах постичь своим гениальным мозгом причины и следствия создания столь оригинальной скульптурной группы.

   В этот момент «гостья с другой частоты» решила, что нас становится слишком много. Она прорычала что-то неразборчивое, швырнула меня на Тимку и шагнула… в зеркало. Зеркальная поверхность вскипела, в глубине мелькнули темно-красные отсветы, как от ночного костра, и тут же выровнялась за её спиной. Зеркало снова послушно отражало комнату и вело себя как нормальный благовоспитанный предмет интерьера.

   Мы с Тимкой, не сговариваясь, доплелись до дивана и рухнули на него. Тимка схватился за бокал с шампанским и залпом его осушил, другой бокал он предложил мне.

   - Нет, - качнула я головой, - лучше водки. Много.

   Мое желание друг выполнил с превеликим удовольствием. И, опрокинув в себя стакан любимого напитка Менделеева, спросил:

   - Что это было? Паленое шампанское, что ли? Или вместо него нам подсунули отвар мексиканского кактуса?

   - Ну, на Мескалито твоя Вера не похожа, - съязвила я.

   Водка оказалась прекрасным лекарством. Меня уже не трясло, и можно было трезво рассуждать на пьяную голову.

   - А на кого похожа? Она, правда, через зеркало ушла, или у нас были глюки? Может, экстази или ЛСД?

   - Может, она ведьма какая-то, или нечисть? Если, конечно, принять за факт, что нечисть существует. Потому как нормальный человек не умеет открывать порталы в зеркалах. Мне с самого начала она подозрительной показалась. Слишком уж дорого выглядит для подруги парня, снимающего убогую квартиру в промзоне напополам с троюродной сестрой.

   - Спасибо за комплимент! Ты просто великолепно повышаешь мою самооценку! – уязвлено проворчал Крылов. - Погоди, ты же в прошлый раз двоюродная была!

   - Да? Ну, забыла. Так вот, давай сначала. Как ты с ней познакомился?

    - Я же тебе рассказывал, - бросил Тим, подтягивая к себе тарелку с мясной нарезкой, - на перекрестке Мичурина и Маяковского переходил дорогу на мигающий зеленый. Она накатом ехала по последнему ряду и меня зацепила. Я упал, она выскочила из машины, заохала, предложила отвести в травмпункт, а когда я отказался, то до дома. Я возразил, что вообще-то иду на работу. Вон в тот офис. А вечером она меня ждала у центрального входа и предложила компенсировать свою неловкость ужином в ресторане. Я отказался. Не хватало еще, чтобы за меня женщина платила. Она предложила подкинуть меня домой, - Тим смачно дожевал последний из трех оставшихся кусочков карбоната, - потом мне дали зарплату и в ресторан её повел уже я. Да, кстати, за эту неделю у меня закончилась вся зарплата и процентов семьдесят сбережений.

   - Эх, Тимка-Тимка… кто же знал, что через тебя она ко мне подобраться хочет.

   - В смысле? – насторожился Тимофей.

   - Ну, не ко мне, я-то ей нафига? Ей Знак был нужен. Вот!

   Я разжала ладонь, и золотая собачка взглянула на нас глазками-камешками. Того же синего цвета, обычные фианиты.

   - Вот так хрен с укропом! - брякнул друг, глядя на кулон. - И что теперь делать?

   - Поеду завтра в Идым, как и решила. Если где-то есть ответ, то только там.

   - О! Я с тобой! – просиял начальник «ай-ти» отдела. - Все равно до десятого отдыхаем. Родители обрадуются… Нин, ты займешь мне пару тысяч? А то я поистратился с этой… Верой. Родителям хоть подарки куплю.

   - Хорошо, у меня самой не так чтобы денег много, но у мамы кое-что было. Думаю, она не обидится.

   Тим плеснул себе еще водки, и совсем сник.

   - Ты чего? – улыбнулась я. - Все же обошлось.

   - Обошлось? Что обошлось? Я спал с непонятной тварью. Вел себя с ней, как идиот. Ни о чем думать не мог, только о том, чтобы ее затащить в какой-нибудь укромный уголок, но это…, - он мечтательно прикрыл глаза, - это был самый классный секс в моей жизни, … а она оказалась даже не человеком!

   - О! Ну, извините, Ромео, - нервно хихикнула я, - надеюсь, ты не успел в неё влюбиться?

   - Влюбиться? Нет! Это была чистая похоть. Но какая!

   - Погоди. Кажется, я такое где-то слышала, - заметила я, наблюдая, как восторженно-печальное состояние медленно покидает моего друга, - Догадываюсь, кто она, уж слишком выражена сексуальность. Твоя Вера – суккуб!

   - Гонишь! - недоверчиво и восхищенно выдохнул Тим.

   - А что еще? Человек не смог бы вытворять все те фокусы, что вытворяла она.

   - Да уж, - как-то похотливо хихикнул Тимка, - ты не представляешь все её фокусы.

   - Избавь меня от этих подробностей. Лучше ответь, ты после… ну, этого, себя как чувствовал?

   - Точно! Слабость, тошнота, головокружение, … но я грешил на алкоголь. Это все же вероятнее, чем демоница в нашем мире, да?

   - На нашей частоте, – автоматически поправила я.

   - Что?

   - Она сказала, «на нашей частоте слишком холодно». Она не из другого мира. Она с другой частоты.

   - И что это означает?

   Я достала из контейнера ягодку и положила ее в рот. Гадость! Такая красивая клубника оказалась совершенно несъедобной, только водку и закусывать.

   - Кто из нас специалист по добыче информации, в конце концов? Выясни сам, а потом расскажешь. Меня сейчас не это беспокоит. Что с зеркалом делать? Если она в него ушла, не сможет ли она через него так же легко войти?

   Мы мгновенно переглянулись и одновременно вскочили с дивана. Быстро сняли зеркало с креплений, двумя точечными тюками молотка раскололи на несколько частей, засунули в старую наволочку, и Тим отнес получившийся мешок в мусорный контейнер. Если демоница и сподобится через осколки выйти обратно, её будет ждать неприятный и вонючий сюрприз.

   Через час заявился Васька, растрепанный от ветра и с красным носом. Без клубники. На вопрос о Мишке нам было объявлено, что Марина обиделась и ушла, и Мишка поплелся за ней следом, как побитая собака. Главное, чтобы сильно не поругались, парень-то ни в чем не виноват.

   Мы, молча, доели горячее и разошлись спать – мальчики к Тимке в комнату, а я на свой диванчик. К счастью, водка оказалась прекрасным снотворным, сны мне не снились.

ГЛАВА 4. ЭММА

Ольга

   Полночи я прождала в приемном отделении городской больницы номер восемь. Надеялась, Эмма придет в себя и всё объяснит. Но доктор Качарян сказал, что ей необходимо отдохнуть. Он как-то странно на меня смотрел, словно это я во всем виновата, но вслух подозрений не высказал. Обещал позвонить, когда она проснется. С этим я и отправилась домой. Приняла душ, переоделась, и сразу на работу.

   По сочувственным лицам моих лоботрясов понятно, что выгляжу я «так себе». Сегодня предстоял тяжелый день, а я не спала ни часу. Надо утрясти оставшиеся вопросы с недавно открытой, но уже жутко популярной, торговой сетью «Вояджер». Конечно, в канун Нового года все хотят пораньше свалить домой, но дело - прежде всего.

   - Ольга Марковна, звонил Турецкий. Подтвердил встречу.

   - Хорошо.

   - И вот, Михаил Рудольфович с утра принес. Вы обещали почитать.

   Маша с мишурой на шее уныло протянула мне папку с проектом хвалебной статьи о «Вояджере», которую позавчера пробно настрочил Стас, а я обещала дать её в первом выпуске нового года.

   В очередной раз перечитывая фальшиво-сладкие предложения, я вдруг снова ощутила пугающую зыбкость реальности. Рука сама потянулась к шее. Там висел злополучный кулон, хотя (убей бог!) не помню, чтобы я его надевала после душа.

   Маша говорила что-то, но очень медленно, как в тормозящей записи.

   - Вы очень устали, Ольга Марковна. Ну, к чему себя так изводить? Отпустили бы всех домой. Сегодня же праздник.

   - Что? – я ушам своим не поверила.

   Маша озадаченно уставилась на меня.

   - Что ты сказала сейчас?

   - Я? – еще больше удивилась она. – Ничего. Я молчала.

   - Нет, ты сказала…

   И тут до меня дошло. Либо она издевается надо мной, что вряд ли, Маша на это не способна. Тогда, как ни глупо это звучит, я читаю её мысли!

   - Ладно, ничего.

   - Вы хорошо себя чувствуете? – сострадательно поинтересовалась моя помощница.

   - Нормально.

   - «Как же! Нормально. Бледная и уставшая. Даже косметика не спасает. И вообще какая-то странная сегодня, как не в себе. Может, из-за праздников? Отпустила бы уже всех. Зачем тут торчать до ночи?».

   - Все, хватит! – я попыталась стряхнуть наваждение. – Иди, Маша.

   Надо было что-то делать, с кем-то посоветоваться. Только с кем? Я с ужасом поймала себя на том, что паникую. Что со мной не так? Или наоборот? Может, это дар? Надо проверить.

   А за окном поднялась настоящая метель, завывая, по словам классика, как зверь. К вечеру придется выкапывать машину из сугроба, да еще эта статья. Может, и, правда, всё бросить и отпустить всех домой? Нет, нужно закончить дело. И Турецкий не любит переносить встречи, да и сроки поджимают. Значит, придётся…

   … вот, кажется, тот самый дом, о котором говорил Дистар. Да, все сходится: элитная новостройка в самом центре города. К чему мне никак не привыкнуть, так это к местным дурацким жилищам. Не понимаю, зачем они строят дома такой высоты? А сейчас еще придётся подниматься на двенадцатый этаж.

   - Ну, и куда дальше?

   Мезра, конечно, была против всей этой затеи. Честно сказать, я сам до сих пор сомневаюсь. Но знаю чётко одно: мы должны выбраться из Серой Мерности, во что бы то ни стало! Все средства хороши. А Мезра… ну, подуется еще немного и простит… надеюсь…

   - Я вопрос тебе задала.

   - Прости, отвлекся. Туда, - я ткнул пальцем в новостройку за высоким забором охраняемой территории, - двенадцатый этаж, квартира «47».

   - И как мы туда попадем? Здесь охрана. Не заметил?

   - Заметил.

   Мезра нервничает, переживает насчет задания, а, может, просто голод стал намного сильнее. Ей необходимо питаться, но как её заставить?

   - Как ты мог пойти на это, не понимаю.

   - Я уже объяснял. Не переживай, ладно? Все получится.

   - Тебя как будто жизнь ничему не учит, - зло проворчала она, - и меня в это втянул.

   Что тут скажешь? У самого на душе мерзко. Жаль, что она злится и не понимает. Но я буду делать всё, что угодно, лишь бы вытащить нас отсюда, даже выполнять поганые задания Дистара.

   В Ардо, конечно, я чего только не делал для хозяина, но это… перевернуть чью-то квартиру вверх дном, чтобы найти безделушку, которая, как считает Дистар, может оказаться Знаком? Плевать… Я чувствовал в руке теплую ладошку Мезры, и мне даже казалось, что я слышу трепетный стук её сердца… всё, пора …

   Уф! Приснится же такое! Я даже приоткрыла окно, чтобы глотнуть свежего воздуха, а то голова чугунная после такого сна. И, главное, спала всего каких-то минут десять. Уже второй раз такой яркий и реалистичный сон, да еще с теми же самыми нелепыми персонажами, я уже молчу о фантастическом сюжете. Кто этот парень? Невысокий, худой, темноволосый… и девушка… Я точно не видела их раньше. Тогда что они забыли в моих снах? И почему снится, что именно они влезли в мою квартиру? Нет, надо собраться и вернуться в работу, пока никто не заметил, что со мной что-то не так.

   Я решительно села за стол и вернулась к злополучной статье. Её пришлось забраковать. Велела Стасу ничего не трогать, пока мы не утрясем окончательно с «Вояджером». Он, конечно, побухтел, как обычно, но смирился. Вообще, Стас - парень талантливый, но рассеянный и ленивый. Все время приходиться пинать, чтобы ускорился.

   Я боялась, из-за непогоды он опоздает, но Турецкий пришел на встречу, как часы, ровно в два и ни минутой позже, даже завидно. Маша пригласила войти седеющего, но подтянутого, мужчину, манера одеваться которого, как всегда, не соответствовала занимаемой должности. Правда, все равно видно, что джинсы и модный джемпер он купил не на рынке, а в дорогом фирменном бутике.

   - Добрый день, Ольга Марковна! С наступающим Вас.

   - Здравствуйте. Благодарю. И вас с наступающим, Максим Леонидович. Присаживайтесь.

    «Эх, красивая баба. Жаль, колючая, не подкатишь»

   И улыбается, как ни в чем не бывало.

   - Давайте сразу к делу. Времени мало, - скороговоркой проговорила я, стараясь контролировать выражение лица.

    «О, и сразу к делу? Хм, закрутил бы я с тобой дело. Может, прямо на этом столе?».

   В голове мелькнуло, что так я долго не выдержу, и поэтому я сказала, как можно, четче:

   - Я вас слушаю.

   И тут начались самые странные переговоры в моей жизни. Турецкий принялся излагать концепцию нашего сотрудничества. Он был красноречив, как и положено заместителю директора по развитию. Но его слова, произнесенные вслух, резко диссонировали с мыслями, которые я никоим образом не должна была слышать, но почему-то слышала. Я запуталась.

   - Подождите. Я могу ознакомиться с вашим предложением, так сказать, лично?

   Он охотно разложил передо мной документы. Я попросила Машу сделать два кофе и стала читать. На первый взгляд предложение выглядело симпатично. В двух словах, хвалебная статья о «Вояджере», как мы и договаривались предварительно, плюс реклама их еженедельных мероприятий. С их стороны – двадцати процентная скидка на распространение. Решила, что стоит уломать его хотя бы на тридцать пять процентов.

    - Максим Леонидович, а что если вы пойдете нам навстречу и поднимете скидку до тридцати пяти процентов?

   В этот момент (клянусь!) у меня что-то щелкнуло в голове. Я буквально физически почувствовала, как звуки, извлекаемые мной, проникают в его сознание и обволакивают, словно кисель. Ощущение, скажу вам, не самое приятное - все равно, что вляпаться в вязкую жижу.

   - Мы согласны на тридцать пять процентов, - произнес он немного заторможено, при этом поток его любвеобильных мыслей резко прекратился.

   Несколько секунд я тупо смотрела на него, отказываясь верить в это. Но потом …

   - А что, если мы увеличим скидку до пятидесяти?

   - Хорошо.

   - То есть, вы согласны?

   - Да.

   - А как же Борис Ефимович?

   - У меня есть доверенность на право первой подписи.

   И прямо у меня на глазах он открыл ноутбук и внес в договор новые условия. Затем распечатал в двух экземплярах с флэшки и тут же подписал, не забыв шлепнуть печать. Я машинально поставила свою подпись.

   - Еще раз с наступающим Новым Годом, Ольга Марковна! И поздравляю с удачной сделкой.

   Он улыбался неестественно широко, словно загипнотизированный… стоп! Выходит, что же? Это я его загипнотизировала? Но так же не бывает?! С другой стороны, как еще объяснить, что он согласился на эти чудовищные условия? Представляю, что с ним сделает Борис Ефимович, когда узнает. Впрочем, не все ли равно? Главное, чтобы он не понял, что произошло на самом деле.

   Когда машина Турецкого скрылась из виду где-то в конце Благовещенского переулка, приютившего наше офисное здание, я, наконец, очнулась.

   - Ольга Марковна, - пресно поинтересовалась Маша, заглядывая в кабинет, - вам еще что-нибудь нужно?

   - Ладно, - весело бросила я, довольная собой, - идите уже домой. С наступающим!

   Машина физиономия мгновенно просияла.

   - И вас с наступающим, Ольга Марковна! Сейчас…

   Она исчезла за дверью и через секунду вернулась с небольшой коробочкой в новогодней обертке с колокольчиками и шарами.

   - Это вам.

   - Маша…

   - Это костяной фарфор, - тараторила она, разворачивая упаковку, - дядя Слава из Китая привез. Ручная работа. А я знаю, вы очень любили ту чашку, что разбилась на днях.

   - Да, она была мне дорога.

   - Вот!

   Маша отодвинулась, демонстрируя великолепную работу китайских мастеров. Не то что бы я была поклонницей фарфора или китайцев, но ту разбитую чашку мне подарила Эмма еще в детстве. По правде сказать, это был набор - чашка и блюдце с нежной веткой сакуры (или что у них там растет?), а вторая чашка с блюдцем была у Нины. Эмма заказала их какому-то очередному родственнику, который не то ехал в Китай, не то проезжал через Китай. И вот эта самая чашка разбилась на днях, причем совершенно нелепым образом. Я к ней даже не притрагивалась, только протянула руку. А она вдруг треснула и распалась на две половинки.

   - Спасибо, Маша. Очень мило.

   Я, конечно, со всей этой суматохой о подарках забыла. С этой мыслью села в свежеоткопанный с помощью Вадима «фольксваген» и отправилась по магазинам. Накупила кучу барахла сотрудникам, не забыла и о Петре Семеновиче. Но самое главное - Эмма.

   Доктор Качарян с утра сообщил, что ей стало лучше. Прямо камень с души свалился. Поэтому еду к ней с легким сердцем с цветами (она очень любит розы) и очаровательным итальянским зонтом в подарок. Попробую уговорить доктора закрыть глаза на мое присутствие в честь праздника.

   Со всеми хлопотами у больницы нарисовалась только часам к восьми. Конечно, посещения уже закончились. Хорошо, именно сегодня дежурил доктор Качарян. Недовольная девушка из регистратуры с трудом согласилась его вызвать.

   - А, это вы, - недружелюбно поздоровался он.

   - С наступающим! – протягиваю ему пакет с интересным содержимым: бутылка французского коньяка «Камю» восьмилетней выдержки и бутылка шампанского «Боланже».

   Не знаю, разбирается ли доктор в элитном алкоголе, но, судя по ошалело засиявшему лицу, вполне разбирается.

   - Вы… спасибо…

   - Доктор, мне бы увидеться с тётей, - многозначительно говорю я.

   - Ну, - воровато озираясь, тянет паузу Качарян, - хорошо, только недолго.

   Вот и ладненько! А насчет «недолго», посмотрим, как там карта ляжет. Ну, не оставлять же Эмму одну в новогоднюю ночь в больнице? Доктор Качарян, который сразу же стал называть меня почтительно «Ольга Марковна», лично проводил неурочного посетителя до VIP-палаты и взял обещание, что до десяти ровно я исчезну.

   - Здравствуй, Эмма. Ну, как ты?

   Так неуютно здесь, несмотря на VIP. Может, потому что в больницах всегда неуютно? Эмма лежит бледненькая, худая, но глаза улыбаются. Она смотрела телевизор, показывали какой-то старый фильм, кажется, «Старики-разбойники».

   - Олечка, ну, зачем ты? Сегодня же праздник.

   - Вот именно! – ухнула на тумбочку пакет с разными вкусностями (специально выясняла, что можно есть в её состоянии).

   Она смотрела, как я фрукты мою в раковине и раскладываю все по пластиковым тарелкам. У меня было странное щемящее чувство, словно все это давно забытый сон.

   - Олечка, ты его не снимала?

   - Кого?

   - Ты знаешь.

   Я глянула на неё, чтобы убедиться, что мы говорим об одном и том же. Да, она имеет в виду пресловутый кулон. Рассказать ей, что сегодня было, или подождать, когда она совсем поправится? Наверно, подожду. Не стоит сегодня портить настроение и волновать её.

   - Я не буду его снимать, если ты хочешь.

   - Я должна тебе много рассказать перед…

   - Перед чем? – насторожилась я.

   Эмма отвернулась, явно борясь с собой. Ей так хотелось открыть мне какую-то тайну, но что-то внутри удерживало и заставляло сомневаться.

   - Эмма не пугай меня, ладно? Хочешь что-то сказать - скажи. Не мучайся, я пойму.

   - Потом Олечка, - неуверенно улыбнулась она, - потом. Давай сейчас забудем об этом.

   - Отлично! Как эта штука поднимается?

   Эмма показала рычажок, и послушный механизм трансформировал «лежачую койку» в «койку со спинкой».

   Ей очень понравился мой подарок. Я знала, что её последний зонт этой осенью вывернуло наизнанку порывом ветра, а ему и так было не меньше двадцати лет.

   Мы поболтали ни о чем, вспоминали старых знакомых, Марика и его дочек, маму.

   - Олечка, ты должна помириться с Ниной, - вдруг очень серьезно сказала Эмма.

   - Да брось! Не понимаю, о чем ты.

   - Все ты понимаешь, Оля. Характер у вас обеих тот еще, но… ты все таки старшая. И вы сестры, в конце концов. Вы должны держаться вместе.

   - И почему ты это говоришь мне?

   - Я знаю, что ты скажешь, - упрямо продолжала Эмма, - вы слишком разные? Да, возможно. Но ты просто поверь мне. Нина - твоя семья. Не бросай её. Кто будет заботиться о ней, когда …

   Эта старая песня совершенно меня выбесила. Какого черта?!!

   - Почему все считают, что именно Я её бросила?! Я что, должна была забить на свою личную жизнь и нянчиться с ней до старости, как мама? Она взрослая, и должна справляться сама. К тому же, это ОНА от меня отвернулась, если на то пошло!

   - Не злись, - слабо проговорила Эмма, - я не это имела в виду.

   - Да?! А что ты имела в виду? Я только и слышу все время: «Нина то, Нина это». Сначала от матери, теперь и ты туда же. Кто-нибудь хоть раз спросил, а как Я себя чувствую?

   - Прости, Олечка, я просто…

   - Нет! Никто не спросил. Конечно! Зачем? У меня же априори всё в норме, да? Я сильная и самостоятельная, а Нина - хрупкое создание, которое нужно непременно опекать. И делать это должна почему-то именно я. Ах, да! Как я могла забыть?! Я же ее сестра!

   Я не выдержала, вскочила и отвернулась к окну. Так хотелось курить, что внутренности выворачивало. Месяц титанических усилий, чтобы бросить, коту под хвост!

   - Олечка, мне кажется, что ты должна, наконец, оставить Глеба в прошлом? Сколько можно тащить этот груз на своих плечах?

   - Что? – я даже повернулась. - Причем тут Глеб?

   - Я серьезно. Ты замыкаешься, отталкиваешь сестру, запрещаешь себе чувствовать. Я вижу, как ты мучаешь себя до сих пор. Так нельзя. Ты не виновата в той аварии…

   - Я не хочу говорить об этом.

   Нет, в самом деле. К чему опять ворошить прошлое? Ненавижу, когда кто-то начинает выражать соболезнования! Я так надежно похоронила воспоминания в глубинах памяти вовсе не для того, чтобы их снова откапывать.

   - А ты послушай еще раз, - решительно приподнялась Эмма, - больше тебе никто такого не скажет, а я скажу. Кого ты хочешь обмануть этим твоим неприступным видом? Этим напускным безразличием и цинизмом? Себя?

   - Я никого не обманываю. Я такая и есть! - фыркнула я, начиная злиться, потому, что она вот так запросто хочет разрушить надежное убежище, которое я выстраивала долгие годы, хочет просто взять и выдернуть наружу всю ту хорошо упакованную боль, вспоминать о которой у меня нет ни малейшего желания, ни сил.

   - Я знаю тебя, Оля, и вижу, что происходит. Ты молчишь об этом и прячешься, но так не будет продолжаться вечно. Ты не виновата в той аварии! Это была случайность, так бывает. Тебе бы стало легче, если бы ты.

   - Так бывает? Серьезно? Только я виновата, ясно? Я!!! Мы могли остаться у Даниловой, переночевать, но из-за меня он рванул в ночи на этом треклятом мотоцикле!

   Всё, хватит! Больше не могу! Прошло четырнадцать лет, но до сих пор перед глазами злое лицо Глеба в тот последний вечер, когда мы приехали на день рождения к бывшей однокласснице Тане Даниловой. Если бы просто однокласснице! Я знала, что они были соседями и выросли вместе в Идыме, а потом родители Тани купили квартиру в Новобержске и переехали туда. Знала, что Глеб ей всегда нравился.

   Может, дело было в шампанском на голодный желудок, но на меня что-то нашло, просто потеряла голову от ревности, а Глеб разозлился. Никогда не видела его таким злым. Как подумаю, что те слова, сказанные в порыве гнева, и стали нашими последними словами друг другу… он сорвался, схватил меня за руку и уволок из квартиры, несмотря на час ночи и протесты Таниных подвыпивших гостей.

   А потом. Потом мы неслись по трассе, как сумасшедшие, обратно в Идым. И уже у самого города что-то случилось. Я не знаю, что. Глеб не справился с управлением, и мы перевернулись. Меня сразу выкинуло на обочину, а Глеб… его хоронили в закрытом гробу, потому что…

   - Знаешь, иногда думаю, что лучше бы я тогда погибла.

   - Не смей! – выдохнула Эмма возмущенно. – Не смей так даже думать!

   И что это я, в самом деле? Так давно не позволяла себе вспоминать, и на тебе!

   - Ладно, хватит. Сегодня праздник, а мы о грустном.

   - Тебе не удастся так жить вечно, Оля. Однажды ты не сможешь больше прятаться от этого. Однажды придется смириться.

   - Я сказала, хватит! Ты что будешь? Яблоко или мандаринчик?

   В десять ровно я, конечно, не исчезла. Доктор Качарян, видимо, забыл обо мне. Зато дежурная по этажу не забыла. Так что около одиннадцати меня всё-таки выставили за дверь. Я обещала Эмме навестить её утром, и мы расстались.

   Думать о том, как и с кем встречать Новый Год, было уже поздно, поэтому просто поехала домой. Вещи после погрома разобрала еще не все. Понятно, что приготовить к праздничному столу я тоже ничего не успею, да и неохота. Зачем? Бухнула сумки с подарками на пол и сама плюхнулась на диван в изнеможении, даже свет не включала. Прикрыла глаза и вспоминала наш разговор с Эммой с досадой и даже гневом. Ну, зачем? Зачем она опять разворошила этот осиный улей мрачных воспоминаний?

   И вдруг мне показалось, что в комнате кто-то есть. Жуткое ощущение «присутствия» заставило потянуться к шнурку на торшере. Но рука замерла в полете. Я судорожно глотнула воздух.

   - Привет.

   Напротив, в любимом уютном кресле, сидел человек… даже не человек, силуэт. Я бы решила, что это снова «воры», если бы не голос. Родной, забытый, но до сих пор пронзающий.

   - Ты кто? – глупо спросила я, чтобы что-то спросить и не чувствовать себя, как в каком-то голливудском ужастике.

   - А ты не знаешь?

   - Знаю, - просто ответила я, плохо соображая, - но… тебя не должно быть здесь.

   - Верно. Но ты сама позвала меня.

   - Я?!

   Казалось, голова сейчас взорвется. Когда и, главное, КАК я могла «вызвать» Глеба? Может, всё просто? Я схожу с ума. Это бы многое объяснило. Да практически это единственное объяснение!

   - Не бойся. Я не настоящий… точнее, я не совсем ТОТ Глеб, которого ты знала.

   - Как это?

   - Я - проекция твоего подсознания.

   Еще лучше! Сижу в темноте одна в новогоднюю ночь и разговариваю с проекцией собственного подсознания. Класс! Решительно дернула шнурок, и комнату залил мягкий свет энергосберегающей лампы. Конечно, никого в кресле уже не было.

   Стоя под теплыми струями воды в душе, я дала себе слово, что утром все расскажу Эмме. Пусть, в конце концов, объяснит, что происходит. И никаких больше воспоминаний, проекций и снов! Двенадцать часов пробило, когда я стягивала покрывало с кровати. Сил уже не было ни на что. Завалилась спать.

   … Сердце выскакивает из груди. Нужно успеть! Самый уязвимый момент – это, когда ты уже не имеешь целого Знака, но еще не успел скрыться.

   Билет в Москву лежит в кармане, но до отправления поезда нужно спрятать части Знака. Вот, загодя примеченная, пятиэтажка под снос. В стене легко вынимаются два кирпича - я знаю, вчера проверял. Хорошо, никого нет. И вот полдела сделано. Теперь – в Москву. Центру будет интересно узнать, что здесь происходит.

   Вещи сложены в спортивную сумку. Паспорт на настоящее имя «Алексей Холмогоров», деньги, ключи от старой родительской квартиры - все готово.

   Черт! Они уже ждут меня на вокзале. Аккуратно взяли под руки и потащили в сторонку. Я понимал - нас никто не заметит, никто не обратит внимания, никто не поможет. Звать на помощь бессмысленно. Что тут скажешь? Профессионалы! А у меня остался только один выход… вернее, уход.

   «Скорая», захлебываясь сиреной и мигая тревожными огнями, подлетела к вокзалу за рекордное время, но было поздно. Тело молодого человека погрузили на носилки, тут же вставили в горло трубку, подключили приборы. Потом дверки захлопнулись, машина сорвалась с места, и народ разочарованно стал расходиться…

***

   … Веселая толпа гудит, вываливаясь за ворота Кулаевского рынка. Девушка лет двадцати с небольшим держит за руку мальчика, следом за ней идет женщина с пакетами, её мать. Час пик – люди после работы спешат за продуктами, пока не закрыли торговлю. В небольшом поселке рынок - единственное место, где можно купить всё и сразу.

   И вот толпа разделила их - мать и дочь. Девушка остановилась, но мать внезапно исчезла, слишком быстро, учитывая скорость движения толпы. Пришлось взять сына на руки и повернуть обратно, сквозь гущу затормозившегося вдруг людского потока. Кто-то закричал.

   Протолкнувшись, она с ужасом поняла - люди стоят здесь не просто так. Сердце мгновенно сковало холодом. В кругу расступившихся прохожих лежала мама… мертвая - от прямого удара в сердце умирают сразу. А нож торчит узорной рукояткой из раны.

   Девушка обмякла, но кто-то успел подхватить её и малыша, а через пару минут запоздало подъехала «скорая»…

***

   … Больничные коридоры опустели. Время