Чертовка поневоле. Наталия Рашевская и Елена Чаусова

Аннотация

   Мир, в котором она очутилась, Владана сперва приняла за ад. А что еще можно подумать, когда все вокруг тебя – рогатые великаны, умеющие извергать огонь? Позже показалось, что ей, наоборот, посчастливилось попасть в прямо-таки райское место. Так или иначе, она вовсе не собиралась задерживаться там надолго, мечтая вернуться к родным, вот только у мироздания на нее, похоже, оказались совсем другие планы. И хорошо, что вдали от дома нашлись те, кто готов подставить Владе дружеское плечо и освоиться в незнакомом мире. Но если, кроме новых друзей, встретишь еще и свою любовь – разобраться в чувствах может оказаться сложнее, чем в теоретической магии.

***

Ближе к шести вечера море теплое-теплое, как парное молоко, вода почти не чувствуется. Если лечь на ней, прикрыв глаза, можно представлять, что паришь, а шум в ушах – от высоты, не иначе. Летишь в облаках, как перышко, поднятое воздушным потоком, пугаешь птичек, которые привыкли людей только на земле встречать, хорошо!

   Все началось чересчур внезапно, я совсем не поняла, что случилось и как оно могло случиться: меня вдруг и разом выдернуло из безмятежного покоя и с силой потянуло вниз, под воду. Я судорожно забила руками и ногами, рванулась обратно к поверхности – но это не помогло. Меня будто обхватили чьи-то невидимые огромные ладони и потащили глубже, глубже, в синюю темноту, откуда солнце видится бледным пятном на голубой поверхности высоко над головой.

   «Вот и конец», – еще успела пронестись в голове мысль, полная обреченности, когда я поняла, что сопротивляться бесполезно, перестала биться и закрыла глаза. И тут сжимающие меня бестелесные ладони исчезли так же внезапно, как и появились – и я, едва не до боли сжав зубы, чтобы не сделать губительный вдох, из последних сил рванулась вверх. Моря больше не было. Не было ни пляжа, ни города вдалеке, ни неба – я вынырнула на поверхность в каком-то бассейне, судорожно хватая ртом воздух и отплевываясь.

   – Что за чертовщина?! – попыталась воскликнуть я, но вышел скорее сдавленный хрип. Я закашлялась, вцепившись в холодный керамический бортик.

   – Что за людовщина? – отозвалось эхом.

   Я проморгалась и увидела, что рядом стоит великан. Метра под три, песочного цвета, с гривой огненных волос и с рогами, торчащими из-под полотенца, второе полотенце у него было намотано на бедрах, а из-под него ожидаемо виднелся хвост. «Полный комплект», – подумала я и глупо хихикнула.

   – Я в аду?

   – Ты в Нави, – ответил здоровенный черт и прикрыл лицо рукой. – Чтоб мне провалиться в Кривь! Я идиот!

   Тут он всполошился и протянул ко мне руки:

   – Тебе помочь вылезти из ванной?

   – Ванная?! Это вот все – ванная?.. – успела изумиться я, прежде чем повторно оценила размеры своего нового знакомца и сопоставила одно с другим. Ну да, для него ванная. – В аду есть ванные, кто бы мог подумать! – изумилась я теперь уже на другой счет, но помочь себе позволила.

   Он казался весьма вежливым и милым, особенно для демона. И вообще, кажется, просто пошел помыться, когда я так некстати возникла у него в квартире. Или в доме? Или в пещере? Интересно, где они тут в аду живут? Демон снова поправил меня:

   – Это не ваш мифический Ад, а вполне настоящая Навь, – и, сняв полотенце с крючка, протянул мне. – Оно для гостей, свежее. О Ледяная Бездна, но как так вышло! Какой же я безграничный явий идиот! – межу тем, чтобы спокойно предложить полотенце и нервно воскликнуть, перерыва он не сделал, и я подпрыгнула на месте.

   – Вы не могли бы так громко не орать, пожалуйста?.. – когда пугаешься трехметрового черта с рогами, быть вежливой очень трудно. – Просто вы очень большой… и с рогами. И у нас вами детей пугают…

   Кажется, с объяснениями вышло только хуже. Я скорбно вздохнула и накинула на плечи протянутое мне полотенце, принявшись в него заматываться. Не снимать же прямо перед ним купальник! Благо, полотенце оказалось такого размера, что в него можно было и трех таких же девиц завернуть с ног до головы.

   – О Сварог превеликий! Простите я не хотел, просто… знаете, я правда не хотел! Пугать не хотел, затягивать вас сюда – тем более не хотел. Я срываюсь, простите.

   Он снова прикрыл лицо рукой и пошатываясь вышел из ванной.

   – В смысле, затягивать сюда? Разве я не умерла? Вполне себе умерла: утонула, а потом вы…

   Я побежала за ним. Из ванной мы пришли в огромный холл, где странновато пахло: там дымилась какая-то пирамидка на медной жаровне, стоящей на стеклянном столе, рядом с ней были разбросаны бумаги… Наверное, для трехметрового демона этот стол был журнальным, во всяком случае, под него я бы не «пешком ходила», пришлось бы наклоняться. Все остальное было огромным – соразмерно хозяину.

   – Если бы вы утонули, у меня в ванной плавал бы ваш труп, – мрачно ответил он и плюхнулся в красное кресло-грушу. – Садитесь, если хотите, или я не знаю!

   Он взъерошил волосы и застонал. Я упала в соседнее кресло, потонув в нем едва ли не целиком, и растерянно заморгала, уставившись на него.

   – Так вы что, можете меня обратно… хм… втянуть?.. Домой?! – мысль эта оказалась ошарашивающей. Почему-то смириться с собственной безвременной кончиной получилось не в пример проще, чем с тем, что это была вовсе не кончина. Затягивать он, значит, не хотел! Я вспомнила невидимые ладони, не дающие вынырнуть на поверхность, и зябко поежилась. Вообще-то это люди должны демонов вызывать, а не наоборот! Мне хотелось одновременно заплакать и кинуть чем-нибудь в этого рогатого, чтобы больше не тащил посторонних девушек куда ни попадя безо всякого их на то желания.

   – Если бы я знал еще, где сделал ошибку в расчетах! – воскликнул он. – Тогда, может, и понял бы, как вас домой вернуть. Если мир отпустит, конечно.

   Тут он нервно закурил, а я уставилась на сову, висящую на стене – во всяком случае, я надеялась, что это просто сувенир, а не какой-нибудь околдованный и пришпиленный к стене соперник. На чучело сова тоже не тянула, вид у нее был откровенно игрушечный и почему-то это успокаивало. Не должен быть таким уж плохим черт, развешивающий игрушечных сов по стенам. Кстати, интересно, на «черта» он тоже обижаться будет, как и на ад? И как его вообще называть? Мы же так и не познакомились!

   – Меня Владана зовут. А вас? – отчего-то подумалось, что в ответ я услышу нечто сложносочиненное и на латыни, так что пришлось помотать головой, старательно отгоняя от себя эту глупость. «Не будь жертвой стереотипов, Владана! – мысленно отчитала я себя самым строгим тоном. – Он вообще-то на твоем родном языке говорит, хоть и странновато, будто его с венгерским смешали. И зовут его, наверное, каким-нибудь Драганом, то есть Дражаном».

   – Тадеуш, – не обманул моих догадок черт, – Сказал бы, что очень приятно, но совру. Ни человека в этом нет приятного… Ой, прости.

   Я не удержалась и весело фыркнула, а потом, не задумываясь, спросила:

   – А у вас нами тоже детей пугают? «Будешь плохо себя вести – придет страшный человек, посадит в мешок и унесет…» Бр-р-р, ты меня тоже прости, я от шока какую-то ерунду несу. У меня просто в голове не укладывается! Тадеуш, подумать только! Будто я не в другой мир попала, а в Венгрию поехала на выходные, а ты – мой сосед по хостелу. Хотя для хостела у тебя тут слишком шикарно.

   Тадеуш так же весело фыркнул в ответ:

   – Да уж, моя скромная квартирка в самом центре Ильняу немного не то же самое, что хостел. А людьми пугают разве что так: «Будешь плохо учиться, станешь глупым, как человек», – он потер нос и сказал: – Не знаю уж, почему, насколько я понимаю, интеллектуальное развитие жителей всех четырех миров примерно одинаковое. Все же сравнительные исследования проводить затруднительно, статистически выборка попаданцев никогда не достаточна.

   Я впечатленно протянула:

   – Четыре-е-ех. Наверное, потому глупые, что у нас ни про какие четыре мира никто не в курсе… Или кто-то все же в курсе?.. – в конце концов, я же в книжках читала о том, как люди в другой мир попадают. Может, они по мотивам реальных событий на самом деле написаны?.. Хотя никаких трехметровых чертей там не было, но мало ли, кто в остальных двух мирах живет. – А эльфы существуют? – все-таки я и правда от шока несу полную ересь, но про эльфов и впрямь любопытно.

   Тадеуш сморщился, будто укусил лимон:

   – Кривцы. Мы их зовем кривцы. Они странные. Очень, – тут он помахал в воздухе рукой, подбирая слова, – разные. Крылатые, водные, чешуйчатые, копытные, с клювами – какие хочешь. И какие не хочешь – тоже.

   Я немедленно перевела взгляд на его ноги. Обычные ноги, без копыт же – так мне сначала показалось, а потом я заметила, что вместо ногтей на них когти, как у кошки. И, кстати, на руках тоже! Уж кто бы говорил про странных! Хотя прекрасные копытные эльфы и впрямь впечатляли сильнее: черт из Тадеуша был как раз вполне типичный. Разве что больше размером, чем представлялось. А еще не красный и не черный, а вполне себе человеческой расцветочки рыжик.

   – А ты, значит, какой-то маг-исследователь?.. – осторожно предположила я. – Экспериментируешь… с перемещениями между мирами? И, кстати, кого или чего ты вместо меня к себе в ванную притащить собирался, если это не страшная тайна, конечно?

   Он снова смущенно потер нос.

   – Исследователь, да, частный. Я вообще еще универ не закончил, но уж очень тема интересует. В общем, я хотел затащить сюда немного кривской магии для одного эксперимента. Ящерку какую-нибудь неразумную, у них водятся магические животные, – Тадеуш так осуждающе покачал головой, будто магические животные были делом неприличным. – Но не человека из Яви, конечно.

   – Ну точно сосед по хостелу, студент универа, – снова весело фыркнула я. Пожалуй, он был милым и интересным, да и Навь эта была не таким уж страшным местом, очень похожим на наш мир. И я бы с ним с удовольствием пообщалась подольше и даже затребовала экскурсию по местным достопримечательностям, если бы вернуться отсюда было так же просто, как из той Венгрии. Но обратных билетов, по всей видимости, ждать не приходилось. – Надеюсь, у вас там в универе есть какие-нибудь очень умные профессора, которые могут понять, где у тебя ошибка в расчетах и как меня вернуть, если ты сам не разберешься… экспериментатор. И еще надеюсь, что у тебя тут есть не слишком гигантская расческа, – я со вздохом покрутила в пальцах свои каштановые локоны. Если это не расчесать сейчас, это невозможно будет расчесать вообще.

   Когда в голову неожиданно лезут мысли о прическе, как-то понимаешь, что попасть в другой мир оказывается не так страшно, как, например, под бомбежку. Никто не умер – и ладно. Я потрясла головой: мысли о бомбардировках были совсем некстати, а происходящее, кажется, вполне можно было пережить.

   – Если бы все дело было только в расчётах! – горячно воскликнул Тадеуш. – Миры – они, знаешь ли, живые. Хотя, наверное, не знаешь, по земле хуже всего видно, да еще и когда ты маг не раскрытый. В общем, миры живые. И порой им нужна толика чужой магии… так, во всяком случае, считается – что это основная причина. И тогда они затягивают к себе разумного из другого мира, который им подходит… Ну как подорожник сорвать, когда поцарапался, понимаешь? Словом, порой мир соглашается отпустить, а порой – нет. Если бы ты в Кривь попала, было бы проще, вы с ними ближе, что ли. Смежные миры. Люди с кривцами друг к другу куда как чаще шатаются, даже постоянные ходы есть. А тут я со своими экспериментами! Конечно, миру было проще тебя прибрать именно в мою ванную, раз уж я ему так любезно помог. Но как скоро он тебя отпустит и отпустит ли – я не знаю. Ты не думай, пытаться тебя вернуть я буду! Точно. Просто... ничего не могу обещать. Прости.

   Он закусил губы и опустил голову, а я, уставившись на игрушечную сову, принялась растерянно теребить край полотенца. Быть «подорожником» мне совсем не нравилось. Мне с детства не нравилось, когда меня против моей воли использовали для каких-то глобальных игрищ, в которых я ни чер… ничего не понимаю. Но какой смысл стенать, когда меня уже затащило? Нужно попытаться выбраться!

   – Понятно, либо я тут застряла, либо не застряла – как повезет, – некоторое время задумчиво помолчав, резюмировала я сказанное. Не очень-то я везучая: кто-то к сказочным чешуйчатым эльфам попадает и им обратные билеты все же выдают, а я угодила к чертям с неясными перспективами. С другой стороны, это хуже Венгрии, но лучше Албании, даже с учетом предубеждений чертей об умственных способностях человечества. К тому же я не умерла, и шансы вернуться есть. Тут я наконец отвлеклась от собственных рассуждений и подозрительно уставилась на скорбное лицо Тадеуша. – А почему у тебя вид такой, будто ты и впрямь в ванной мой труп нашел?.. Я чего-то ужасного про Навь не знаю? И у вас тут все-таки принято людей в котлах варить, это просто ты мне такой воспитанный случайно попался?

   Тадеуш как-то невесело хмыкнул.

   – Не котел, но не легче. Наверное, нам нужно за город поехать, там будет хоть немного безопаснее, чем в густонаселенном центре столицы.

   – А иначе что?.. За мной будет гоняться с вилами толпа трехметровых… кстати, как вы сами себя называете, не чертями же?.. – я очень старалась, чтобы мой голос звучал спокойно и даже иронично, но на самом деле до смерти перепугалась этого неизвестно чего, которое не легче котла с кипятком. Не то чтобы на мою долю в жизни не выпадало страшных вещей, еще как выпадало, вот только повторять совершенно не хотелось. Слишком быстро я расслабилась! Если Тадеуш умный и без предубеждений, это вовсе не значит, что все тут такие. Среди хорватов тоже полно замечательных добрых людей, так и что теперь?..

   Он тяжко вздохнул:

   – От других навей хотя бы можно спрятаться, а от переплавки – нет. Но если мы поедем туда, где поменьше навей, процесс можно отстрочить. Он болезненный, а чем больше нас рядом – тем быстрее начинается. О Сварог, маленькая расческа!

   Тадеуш вскочил и побежал назад в ванную, размахивая хвостом, а я осталась сидеть в кресле-мешке душераздирающе красного цвета и размышлять о своей несчастной жизни. Чувствовала я себя совершенно оглушенной. Сперва меня затащило, а теперь, выходит, еще и переплавит… Знать бы, что это! Точно ничего хорошего, но неизвестность пугала куда больше любых возможных ужасов.

   Вернулся назад черт с расческой, по всей видимости, мужской и, наверное, в его понимании мелкой.

   – Лучшее, что нашел, – Тадеуш неловко пожал одним плечом, – У меня-то грива – как видишь, я маленькими не пользуюсь, а эту гости забыли, что ли, но я ее вымыл! Ты какого роста?

   Он уткнулся в нечто овальное и относительно небольшое, в чем я осторожно предположила мобильный.

   – Метр шестьдесят три, – не задумываясь, ответила я, а потом поспешно уточнила: – У вас тут в чем вообще длину меряют? – может, в футах, или вообще неизвестных мне единицах. Или в рогах, например… Три рога и два когтя, отличная мерка.

   Тадеуш, не слишком прислушиваясь, принялся бормотать себе под нос:

   – Одежда на ребенка, метр шестьдесят, срочная доставка… какая жуть! Нет… нет… Ага! Вот, держи, выбери себе чего-то, тебе в этом ехать за город. Потом еще дозакажем, так что не парься, так, на сегодня-завтра возьми. И панамку какую-то, чтобы прикрывала, что у тебя рогов нет! Лишние вопросы нам не нужны.

   – Панамку и шортики, – съехидничала я и с интересом взяла в руки чудо местной техники.

   На первый взгляд оно ничем, кроме неожиданной формы и размеров, от привычных мне смартфонов не отличалось. Но потом я вгляделась в экран – и поняла, что это больше похоже не на интернет-магазин, а на какую-то компьютерную игру, нарисованную с небывалым совершенством и реализмом.

   – Магия – отличная вещь, – прокомментировала я, логично рассудив, что без нее в местных технологиях не обошлось, после чего углубилась в изучение ассортимента. – Ух ты, у вас тут тоже есть пижамки с зайчиками и котиками! Интересно, какого размера местные зайчики и котики? – я покосилась на Тадеуша, прищурив глаз, пытаясь прикинуть, удержу ли я вообще местную кошечку на ручках или пополам сломаюсь.

   Думать про всякую ерунду в подобном роде и про одежду было куда приятнее, чем про пугающую «переплавку», так что я с удовольствием хотя бы на время отвлеклась от страшного, выбирая себе вещи, подходящие для загородной жизни. Симпатичные детские картинки на футболках меня даже радовали. Панамке я, правда, предпочла соломенную шляпу с круглыми полями и тульей, а штаны взяла серые, попрактичней. Все же мне было вовсе не семь лет, и с неожиданной возможностью вернуться в детство я не стала перебарщивать.

   – Обычные у нас котики, – сказал Тадеуш и показал руками что-то около метра. – А зайцев я больше как дичь знаю. Не такая уж мелкая добыча.

   Тут он, как заправский охотник, развел руки пошире, показывая, что зайцы у них прямо-таки двухметровые, в чем я откровенно засомневалась.

   – Главное мне с вашими кабанами и лосями не встречаться, – сделала я вывод, после чего смело добавила к покупкам розовую пижамку с зайчиками и вернула смартфон хозяину. – Вот, можно и не дозаказывать, я не привередливая, мне хватит.

   – Ну да, мы оба надеемся, что это все же ненадолго. Так, курьеру сама не открывай, я открою, а теперь мне нужно собраться!

   Тадеуш торопливо затушил сигарету, и мне почему-то бросилось в глаза, что она без фильтра. Ну у него и привычки, а ведь бедным не выглядит, с квартирой-то в центре города.

   – Нет уж, погоди, – довольно резко остановила его я. Кажется, кто-то тут бегает от трудных разговоров, и мне это ни капельки не нравится. К тому же я имею полное право знать, что меня ждет в худшем варианте развития событий. – Никуда ты не пойдешь, пока не объяснишь мне про эту вашу чертову переплавку внятно и подробно. И не смягчай, пожалуйста, чтобы поберечь мои нервы, они всякое переживали – и, как видишь, остались в сохранности.

   – Ты права, – уныло согласился черт и нервно потер левую бровь, после чего уселся в кресло и сказал: – Видишь ли, дело в навях. Мы для жителей других миров даже поодиночке несколько опасны, а уж когда нас вокруг много… Наша магия – огненная, а это самая агрессивная стихия, и, к сожалению, это от нас не зависит вовсе. Мы меняем чужаков, попавших в наш мир, и чем в более навном месте находишься, тем быстрее это произойдет. А тут, в столице, очень навно. Если мы не успеем тебя отправить вовремя, ты начнешь становится навью тоже, а это не слишком легко. Вырасти почти в два раза, отрастить новый орган чувств, сменить форму магии – это попросту больно. Вспомни, как у детей зубы режутся… что-то вроде того, только хуже.

   Сперва я не нашлась, что ответить, только попыталась вцепиться в обивку кресла, открывая и закрывая рот, как рыбка, выдернутая из воды.

   – То есть, если ты не сможешь отправить меня назад… в ближайшее время… я в страшных муках… отращу себе рога… и хвост… и когти! – Я судорожно вздохнула и укусила себя за палец, чтобы хоть как-то прийти в себя. – Иди собирайся немедленно! Я не желаю задерживаться в… навных местах ни на минуту.

   – Конечно! – он торопливо вскочил и побежал куда-то в комнаты, на ходу вызывая такси.

   Я растеряно схватила ближайшую бумажку, вовсе не чтобы почитать, а лишь бы было что крутить в руках. Впрочем, как раз читать там было особо нечего: бумага оказалась испещрена какими-то математическими формулами и графиками, в которых я и дома-то ни черта не понимала, а уж у чертей – и подавно.

   Надо сказать, срочная доставка у них и впрямь оказалась на высоте, Тадеуш, кажется, едва успел одеться, когда в дверь позвонили, и он резко указал мне на спальню со словами:

   – Побудь тут и не вылазь!

   – Куда уж я без панамки, – со вздохом отозвалась я и, оторвав себя от кресла, направилась в спальню.

   Там обнаружилось ожидаемое: обычная, по местным меркам, кровать, которая мне показалась совершенно необъятной. Пожалуй, ради возможности поспать на таком ложе тут можно и задержаться на денек. Но не дольше, пока рога расти не начали! Хотя подушку придется брать диванную, на обычной я смогу и целиком уместиться, если клубочком свернусь. Обозрев кровать, я принялась с интересом оглядывать и остальную комнату, надеясь еще что-нибудь узнать по ней о хозяине. Жилище многое говорит о владельце, без разницы, человек он или трехметровый черт. То есть, навь.

   Стена, к которой примыкала кровать, была выкрашена в красный, остальные – в белых обоях с черными узорами, и выглядело это совсем не так мрачно, как звучало: все выполнено в этаком стиле итальянского дизайна с растительными орнаментами, мебель – тоже белая, резная и массивная, даже если представить ее уменьшенной в два раза. И это никак не сочеталось с типичной молодежной обстановочной холла, разве что красный цвет стенки тут и кресел там был одинаковым.

   У Тадеуша, определенно, был вкус, причем весьма разнообразный. Я вдруг подумала, что в своих детских футболочках и серых штанах буду рядом с ним смотреться бледновато: одевается он, наверное, тоже как мебель выбирает. Хотя какая разница, мы же в глушь лесную едем! Наверное, там какой-нибудь охотничий домик, раз уж он охотой интересуется. Некому там на меня смотреть будет, кроме двухметровых зайцев.

   Тут он вернулся с бумажным пакетом в руках, и я, присмотревшись к нему, вдруг обнаружила, что нечто удлинённое, висевшее на поясе, вовсе не хвост, как мне показалось, пока я торопливо пряталась в спальне от курьера. Больше всего это напоминало саблю. И совершенно очаровательно смотрелось в сочетании с обычными черными джинсами и футболкой с рисунком в виде небоскребов.

   – Что это? – на всякий случай уточнила я. Все же другой мир, может, это волшебная палочка такая… или что-то еще.

   – Сабля, – удивленно ответил Тадеуш. – А у вас в Яви оружие отличается, да?

   – У нас в Яви с саблями по улице не ходят, – осторожно заметила я, чувствуя, как внутри все снова холодеет от страха. Места, где поголовно носят на поясе холодное оружие, мне с детства не нравились. Лучше уж отрастить рога и даже копыта, как у эльфов – но в какой-нибудь другой обстановке. – Может, у вас еще и пистолет при себе таскать принято, на всякий случай? Ты скажи, к чему мне готовиться, если что…

   – Да вы прямо как кривцы, – фыркнул Тадеуш. – А что такое пистолет?

   – Ни черта себе! Извини, – я постучала себя пальцами по губам. Вот так ругаешься вымышленными созданиями много лет, а потом они оказываются настоящими – и им обидно. Но как так – смартфоны есть, а пистолетов нет? Из-за магии, наверное: они могут огонь из пальцев пускать или что-то в этом роде, и не нужны им пистолеты. – Пистолет – это, в общем, такая штука… оружие. Там внутри взрывающееся вещество, ты жмешь на специальную кнопку, оно вспыхивает – и выталкивает по трубке маленький кусочек металла. Который на огромной скорости летит в цель. Как лук или арбалет, только намного мощнее. И быстрее. Уж не знаю, есть ли у вас тут луки и арбалеты – может, вы одной только магией стреляете.

   – Но этим же можно и убить случайно! – шокировался Тадеуш. – Даже арбалетом можно, а уж твоим пистолетом – тем более! Ужасно бесчестно звучит!

   Я в изумлении захлопала глазами.

   – У нас в Яви оружие нужно для того, чтобы убивать. А вы его для красоты носите?.. – я тут же подумала, что это просто какая-то традиция, по случайности сохранившаяся, и это меня изрядно успокоило. По меньшей мере, кидаться друг на друга с саблями посреди улицы, судя по реакции Тадеуша, здесь не приято.

   Тадеуш вытаращился на меня в явном шоке:

   – Ну вы прям как дикие нави! Убивать, подумать только! У нас оружие для честных дуэлей, ну, или для охоты, как те же арбалеты.

   – Дуэлей! Нет, все-таки у вас тут совсем не Венгрия. – Значит, на улицах с саблями все-таки кидаются, но никого не убивают… Я не без усилия уложила в голове эту новую информацию о Нави – о культурных дуэлянтах, которые размахивают оружием, но пугаются самой идеи о том, что им можно убить собрата по разуму – и неожиданно почувствовала такое облегчение, что села на пол, потому что ноги подкосились и по ним забегали колючие мурашки. Удивительным образом, черти с таким подходом к ношению оружия вызывали даже больше доверия, чем безоружные вовсе. – Мне ведь не придется очутиться там, где есть эти твои дикие нави?.. Даже если я останусь здесь навечно и вымахаю до трех метров ростом?

   – Ты в порядке? – взволнованно спросил Тадеуш, наклоняясь ко мне, явно готовый меня подхватить, если что.

   – Не совсем! Так что там с дикими навями? Они близко живут?

   – Нет уж, чтобы их встретить тебе придется в изрядную ифрикийскую глушь забраться. На то они и дикие племена, чтобы по джунглям прятаться. Не бойся, мы правда культурные и цивилизованные тут. Воображаю, что ты надумала, если у вас и впрямь оружием убивать принято! – он выразительно потряс головой. – Мы, конечно, помахать клинками не дураки, но всегда в рамках кодексов, до первой царапины. И никаких ударов в опасные области. Убийство на дуэли это… ну, позорно просто! Это как же плохо ты владеешь собой и оружием, что дошло до такого! Лучше сразу утопиться, чем такой позор сносить. Ну и, само собой, это уголовное преступление, как любое убийство. Только еще хуже!

   Я снова похлопала глазами, продолжая умещать в сознании местные порядки и обычаи, а потом от всей души сказала:

   – Знаешь что, я уже всерьез задумываюсь, не согласиться ли на переплавку и не остаться ли тут, – преувеличила, конечно, от испуга: домой мне хотелось очень, но все же, все же. – Мне нравится мир, где оружием никого не убивают.

   Тадеуш широко улыбнулся:

   – Договорились! Если решишь становится навью – ты только свистни.

   Он поставил бумажный кулек рядом со мной и убежал – судя по всему, собираться. А я первым делом попыталась управиться с якобы маленькой расческой и собственными волосами. «В любом случае лучше, чем пальцами», – утешительно подумала я минут через пятнадцать мучений и раздраженно заплела все, что удалось нарасчесывать, в косу. Так было хоть относительно прилично, а со шляпой и вовсе ничего. Зато уж оделась я быстро, напялив красную футболку в цветочках и рубашку в клеточку задорного розового цвета. На шляпе тоже красовались тканевые цветочки, так что я и впрямь могла сойти за девочку, и даже милую: грудь под свободной футболкой и рубашкой было почти не видно, если не приглядываться. Еще рот открывать пореже и следить за тем, что говорю – глядишь, никто и не догадается. Оглядев себя напоследок в зеркале придирчивым взглядом, я вышла в гостиную с пакетом в одной руке и влажным полотенцем в другой.

   Тадеуш уже ждал меня, тоже в рубашке, только бежевой, и с рюкзаком за плечами. Как истинный джентльмен – интересно, черт вообще может считаться джентльменом? В любом случае, как очень воспитанный черт, открыв дверь, он пропустил меня вперед себя и воскликнул:

   – У тебя коса мокрая, что ж ты не подсушила?

   – Потому что ты забыл выдать мне огромный фен, – логично ответила я. – Не беспокойся ты, я у моря живу, и они настолько часто мокрые, что мне сушить обычно лень. Сами высохнут.

   – А что такое фен? – задал он вопрос, и я тут же ощутила ток теплого воздуха, точно как из фена, обдавший мои волосы. Я нервно оглянулась и увидела, что он водит надо мной рукой, оттуда и идет этот воздух.

   – Фен – это такая штука, чтобы делать то же самое, что ты сейчас, но без магии, – объяснила я.

   – Даже не представляю, как это без магии, – искренне удивился Тадеуш и прекратил меня обдувать. Волосы и рубашка с футболкой за это время высохли – да уж, магия помощнее фена будет.

   Мы вышли из дома, и я с любопытством огляделась по сторонам. С виду – обычная тихая городская улица, зеленая и очень чистая. Тадеуш и впрямь в хорошем районе устроился, по всему видно. Неподалёку высились современные стеклянные небоскребы – ну, если тут большая столица, то неудивительно, и тоже вполне обычно. А вот стоящее у подъезда такси меня поразило: у нас такие машинки только на каких-нибудь автосалонах и увидишь, прямо как из фантастического фильма. Обтекаемая – любят они здесь закруглять углы – и с какими-то тонкими светящимися трубками, обрисовывающими весь силуэт, двери и окна. Даже днем видно, как светятся, ярко.

   – Машины у вас тоже на магии ездят? – с любопытством спросила я Тадеуша, рассматривая шедевр навьего дизайна.

   – На магии и бензине, – пожал плечами он. – На одной магии без топлива долго не проедешь.

   Водитель место впереди даже не предлагал, а когда я уселась, Тадеуш немедленно начал меня пристегивать, будто я и правда ребенок. Это на заднем-то сиденье!

   – Зачем это? – попыталась возмутиться я.

   – Ну ты же не хочешь, чтобы водителя из-за нас оштрафовали? – возразил черт.

   Я пожала плечами и уставилась в окно, благо, вокруг было преинтересно. Дома в стиле вроде нашего модерна и современные «стекляшки» с любопытными обводами, повторяющими старинные, сочетались очень изящно, порой переходя один в другой: прямо над старыми стенами возвышалась зеркальная, сияющая на солнце надстройка. Футуристические автомобили сливались в единый яркий поток, по улицам шли разноцветные рогатые черти, и было видно, что, хотя некоторые из них синие, зеленые и даже полосатые, это совершенно обыкновенные родители с детьми, студенты, подростки со скейтами, бабушки и дедушки с внуками. И оружие было у всех, включая бабушек, хотя у детей, похоже, пластиковое игрушечное. Во всяком случае, у пары дерущихся мелких я точно видела красное лезвие против синего.

   Я подергала Тадеуша за рукав и сказала ему на ухо, когда он наклонился ко мне:

   – Ты, кажется, забыл мне купить пластиковый меч, как бы мы не спалились!

   – Я идиот, – ответил он, – не привык, чтобы хоть у кого-то не было своего личного оружия. Вот уж о чем каждый беспокоится сам, – и попросил таксиста притормозить у ближайшего оружейного.

   – Мне же пластиковый! – возмутилась я.

   – А где мне его тебе брать, в игрушечном, что ли? – удивленно спросил Тадеуш. – Детский или не детский – все равно в оружейном.

   – Совсем не Венгрия, – вздохнула я и смиренно направилась к дверям магазина следом за Тадеушем.

   Увиденное внутри вновь сумело меня поразить: в современном интерьере, сияющем хромом и стеклом, рядами висели, лежали, стояли на специальных подставках мечи, кинжалы и даже какие-то топоры. Впрочем, толком поразглядывать все это Тадеуш мне не дал, сразу потащив меня в ту часть магазина, над которой висела заметная издалека табличка «Учебное». Отметив, что писать тут принято на кириллице и буквы от наших тоже не отличаются, я с интересом уставилась на детские мечи. Кроме разноцветных пластиковых, которые я уже видела на улице, тут имелись штуковины с лезвием из чего-то вроде каучука, а также деревянные, очень похожие на настоящие, с красивыми кожаными ножнами и обвитыми кожей рукоятями. И по размеру они тоже были детскими, то есть, подходили мне. Вот бы заполучить такой! Повесила бы на стенку по возвращении домой, как сувенир. Впрочем, они наверняка были дорогими, а разорять Тадеуша тратами на цацки мне было неловко: он и так очень много для меня делал. Но я все равно засмотрелась и даже осторожно потрогала один, проведя пальцами по лезвию. Дерево было настолько гладко отполировано, что наощупь казалось похожим на нагретый солнцем камень.

   Тадеуш сказал шепотом:

   – Боюсь, тебе такую саблю рановато. Ею очень хорошо можно ушибить, а если ты оружия в руки не брала, нужно начинать с такой, – и стащил со стойки как раз таки каучуковую. – Примеряйся, как она тебе в ладони, удобна ли? Руку вытяни вперед, покрути немного. Это же оружие, подойди к нему серьезно!

   – Мне же только для маскировки, – жалобно пискнула я, но честно принялась примериваться к сабле.

   По правде сказать, непривычно мне было вообще с любым мечом, но, подумав как следует, я решила, что именно этот мне все-таки немножечко великоват, и была совершенно права: другой, немного меньше и легче, который сунул мне Тадеуш вместо первого, оказался заметно удобнее. Торчать в магазине полчаса мне не хотелось, так что я с удовольствием остановилась на этом – и вскоре мы уже ехали дальше. Меч на поясе с непривычки ужасно мешал: и ходить, и сидеть, и вообще, совершенно было непонятно, куда его устроить, и я то и дело стукалась об него коленками, когда пыталась посмотреть в окно.

   А виды за окном открывались замечательные: Ильняу разворачивался перед нами во всем своем великолепии, и я с наивным восторгом туриста то и дело тыкала пальцем в стекло, восхищаясь домами, аллеями, парками, эстакадами и расспрашивая Тадеуша обо всем подряд.

   Таксист, видимо, прислушивавшийся к моим восторгам, в конце-концов не выдержал и на мое очередное «Ух ты!» по поводу старинной сторожевой башни, примыкающей к зданию модерновому и окруженному зелеными деревьями, гордо сказал:

   – У нас тут столица, не захолустье какое, княжеская резиденция и патронат!

   Я вовремя прикусила язык, чтобы не высказать удивление княжеской резиденцией громко и вслух, но глаза вытаращила и тут же зашептала, наклонившись к Тадеушу:

   – У вас тут еще и монархия, оказывается! Кроме дуэлей! Вообще фантастика какая-то!

   – Монархия – это очередная штука, которую вы придумали, чтобы вместо магии использовать? – уточнил черт.

   Я весело прыснула в ладонь. Монархия почему-то незамедлительно представилась мне большим тарахтящим механизмом с ручкой на боку, из которого, если ее покрутить, вылетали мыльные пузыри, светящиеся бабочки и конфетти. Да уж, социальные науки у нас явно развивались разными путями.

   – Монархия – это форма правления государством, – постаралась как можно серьезнее объяснить я, прогнав из головы образ пускающей пузыри машины. – Когда во главе страны стоит какой-нибудь король, или вот князь.

   – Эм… Ну да, у нас, получается, монархия, – удивленно подтвердил Тадеуш. – А разве иначе бывает?

   – Ух ты, у вас везде монархия! И дуэли! – восхитилась я и тут же попыталась пояснить: – Понимаешь, у нас дуэлей уже сто лет как не случается, и монархии примерно с тех же времен почти не осталось. Так что да, бывает иначе. Обычно у нас люди раз в сколько-то лет выбирают из нескольких кандидатов кого-нибудь, кто управляет страной, а когда срок его управления подходит к концу, еще раз – и так все время.

   – А зачем, это ж неудобно? – удивился Тадеуш. – Пока в делах разберешься, пока управление страной в своем стиле наладишь, а тут раз – и выбрали другого. Бред какой-то. По-моему, всем так только хуже.

   – Хорошо тут у вас, – почти мечтательно сказала я. – Оружием никого не убивают, у власти не оказывается какой-нибудь больной самодур, который правит тридцать пять лет, а после его смерти страна разваливается на части, как карточный домик, и все начинают воевать со всеми, – я тяжко вздохнула. Тут у чертей был вовсе не ад, а прямо-таки рай какой-то.

   – Воевать? – Тадеуш вытаращился на меня так, будто рога у меня уже начали расти. – Вы все еще воюете? Больной самодур тридцать пять лет правит, и его не свергли? О Сварог! Ну и нравы у вас в Яви!

   – Ты себе даже не представляешь, какие. И я, пожалуй, не готова сейчас рассказывать, – тихо ответила я и тут же затараторила, торопясь отвлечься от неприятных мыслей: – Лучше ты мне расскажи! Какие у вас тут еще есть страны? Там везде князья или они по-разному называются?

   Тут Тадеуш принялся мне рассказывать про вазилов, танов, конунгов, раджей, ванов, амиров – и пока он сыпал названиями и показывал картинки на смартфоне, для меня внезапно начала обрисовываться география этого странного мира, который был во многом похож на наш, только в нем не существовало больших стран и империй, лишь небольшие княжества и прочие «джанапады». Но все равно в Сине, хоть он и состоял из многих провинций, можно было узнать наш Китай, а в Ифрикии – Африку.

   Я так увлеклась рассказом Тадеуша и собственными размышлениями, что даже не заметила, как мы покинули пределы города, и очнулась только когда мы въехали в лес, потому что ясный день вдруг померк, сделавшись из белого прозрачно-зеленоватым. Тут я опять с интересом уставилась в окно: мне было ужасно любопытно, есть ли в местной природе какие-нибудь очевидные отличия от нашей. Но, лес, кажется, отличался только размерами: они были настолько навскими, что вырастающие по дороге сосны напоминали мне скорее секвойи, а дубы казались и вовсе уж сказочными. Мне ужасно хотелось увидеть какую-нибудь огромную живность, и я буквально прилипла к стеклу. Но звери, похоже, боялись машины и на глаза показываться не торопились.

   Тадеуш, увидев, что его внимание мне не требуется, достал из рюкзака те самые листики с формулами и уткнулся них. Прямо-таки самая обычная загородная поездка с приятелем, если не думать о том, что приятель трехметровый, в такси можно запихнуть небольшого молодого слона, а едем мы в этот самый загород, чтобы предотвратить мое превращение в рогатого черта. Но сейчас обо всем этом мне тоже совершенно не хотелось думать – и я наслаждалась красотами природы, пока машина не свернула с большой трассы, рассекающей чащу, и вскоре не затормозила возле ограды с воротами, к которым подходила дорожка. Ограда была решетчатой, а за ней продолжался такой же лес, или, может, это уже был парк, где лишь смутно виднелся дом чуть поодаль. Мы вышли, но таксист остался на месте – видимо, чтобы убедиться, что нас хотя бы пропустят в эту огражденную обитель.

   Замок в воротах оказался наподобие электронного, Тадеуш приложил к нему кругляшок, чуть крупнее монеты, и дверца отворилась. Хотя на самом деле замок наверняка был не электронный, а магический, и я отметила, что дверь в свою квартиру Тадеуш запирал не так, а обычным ключом. Как бы то ни было, мы вошли, и вскоре около нас появился мощно сложенный навь: я бы сказала шкафообразный дядечка, но куда там до него шкафу!

   – Привет, Тади, – улыбнулся он.

   – Привет, Ольг! Это Владана, подкинули мне тут по дружбе последить за ребенком.

   Ольг хмыкнул, просканировал меня внимательнейшим взглядом, но ничего не сказал и мы пошли дальше.

   «Квартира в центре столицы, ничего себе такой лесной домик – с охранником, если я правильно угадала род деятельности Ольга… – размышляла я, озираясь вокруг. – Определенно, я не к нищему студенту попала. Наверное, он какой-то шляхтич…» – дворяне тут, как я уже успела выяснить у Тадеуша, тоже прилагались к монархии и дуэлям. Элегантно сочетаясь с футуристическими машинами и смартфонами. Голова от устройства здешней жизни немного шла кругом, но было ужасно любопытно и хотелось узнать что-нибудь еще. Я твердо решила продолжить расспрашивать Тадеуша, когда он не будет занят решением проблемы моего возвращения домой, а пока просто внимательно изучала место, в котором мне придется провести, как минимум, ближайший день или несколько. Светло-желтый с белой лепниной, дом новым не был. Похож на наш девятнадцатый век с его классицизмом, а у навей – кто его знает, когда подобные моды были. Но, судя по городу, не сейчас. Правильно: имущество предков, все дела.

   Внутри прямо от входа начинался холл – любят черти, чтобы попросторнее было, я посмотрю. Впрочем, толком оглядеться я не успела: навстречу нам с лестницы, ведущей на второй этаж, спускалась… чертовка. То есть, навка – наверное, так они тут называются. На нее я засмотрелась еще внимательней, чем на интерьеры: она была восхитительного синего цвета, как бабочка-голубянка, и с такими же темными пятнами, обрамляющими овал лица. Совсем непривычно – цвет Тадеуша был все же ближе к человеческому – но красиво, даже очень.

   Сперва я подумала, что она, может, какая-нибудь местная экономка, или там повар, раз уж охранник в доме есть. Однако девица, оглядев нас, а особенно меня, очень высокомерным взглядом, презрительно скривилась и еще презрительнее поинтересовалась:

   – Тадеуш, Сварога ради, кого это ты притащил в наш дом?

   Нет, очевидно не экономка. Родственница, и очень неприятная. Я покосилась на Тадеуша, в надежде понять по его реакции, что мы будем делать дальше. Тот с самым невозмутимым видом, весьма для меня непривычным – я пока что ни разу еще его таким не видела, ответил сдержано-прохладным тоном:

   – И тебе, Дивна, доброго вечера. Что касается моих гостей, думаю, это не твое дело, кого я в свой дом привожу.

   – Честь и репутация семьи – очень даже мое дело, – фыркнула синяя Дивна. – Я понимаю, они тебя никогда не волновали, вот ты всяких оборванцев в дом и таскаешь. Не удивлюсь, если ровно для того, чтобы еще сильнее нас всех опозорить. Это в твоем духе.

   – Охота Чести семьи урона не нанесет. А я Ладушке пообещал научить ее, как кабана валить, – почти доброжелательно ответил Тадеуш.

   «Ладушке!» – тут же мысленно восхитилась я. Ну да, я же маленькая девочка в цветочках, почему бы и не Ладушка... Но все равно немедленно захотелось одновременно покраснеть и трогательно взять Тадеуша за руку. Впрочем, делать я не стала ничего, к тому же твердо решила молчать, чтобы ненароком не испортить все еще сильнее, не вызвать ненужных подозрений и не навлечь на себя гнев кошмарной родственницы.

   – Что, прямо сейчас?! – тем временем громко и слегка визгливо изумилась Дивна, посмотрев в окно, за которым уже понемногу начинали сгущаться мягкие летние сумерки.

   – А когда же еще? – приподнял брови Тадеуш. – Не днем же, когда звери спят. Пристрелить неготового к схватке противника как-то бесчестно. А мы сейчас пока соберемся, пока дойдем – самое время будет. Да что я тебе рассказываю, сама все увидишь, мы с Ладушкой все по полной будем делать. Скоро сюда тушу принесем, охотнику нужно уметь свежевать тоже! Кстати, хочешь и тебя поучу наконец, дорогая кузина?

   – Вот уж уволь! – Дивна скривилась так, будто Тадеуш прямо сейчас совал ей под нос кабаньи кишки. – Обойдусь и без твоих уроков, и без твоей, Сварог прости, туши! И без твоей охоты! Полоумный… совсем Кривью голову перекосило, они там все полудикие и ты такой же. Ребенка в лес на ночь тащить, за кабаном!

   Я начала кусать губы, чтобы не захихикать. Вот уж не Тадеуш тут был диким.

   – Полоумный или не полоумный, а кабана жди через час-другой, а то и не одного, как охота пойдет. Лада, пошли в оружейную, арбалет тебе подбирать, время не ждет.

   – Через час меня здесь не будет! – выкрикнула Дивна, сжав руки в кулачки. – Я возвращаюсь в город сейчас же! Ты поразительно умеешь все портить! Все! Испортил мне тихий спокойный вечер своей охотой, бескультурный тип. Какая жалость, что такси уже уехало, мне придется еще какое-то время тебя выносить, пока я его дожидаюсь… – к концу она перешла с возмущенных выкриков на раздраженное ворчание, и я с удивлением подумала, как ей удается, будучи моей ровесницей, вести себя настолько похоже на сварливую старуху. И что же из нее выйдет, когда она и впрямь станет сварливой старухой? Представить страшно.

   – Да я тебе сейчас вызову, дорогая, оно скоро и подъедет! – с удовольствием ответил Тадеуш и действительно достал смартфон и принялся ворковать с оператором, а потом возвестил: – Через десять минут будет, они тебе вернут уехавшего таксиста. Видишь, как все удачно сложилось!

   Я зажала рот рукой, чтобы не рассмеяться в голос. Еще бы не сложилось, Тадеуш для этого на славу постарался. И одержал убедительную победу над синей рогатой горгоной: окатив нас финальным презрительным взглядом, Дивна фыркнула и засеменила вверх по лестнице, паковать вещи.

   – Ну и родственнички у тебя… попадаются, – шепотом сказала я, когда она скрылась из виду.

   – Вот уж наскочили, хорошо, что удалось избавиться, а то я бы правда от нее в лес сбежал, – поделился Тадеуш. – Жду-не дождусь конца ее помолвки, чтобы Дивна наконец уехала от нас к счастливому молодому мужу. Но им же надо такую свадьбу, чтоб полмира ахнуло и в сетях лишь про них писали, так что всё затягивается.

   Я живо представила себе процесс подготовки к свадьбе с характером и темпераментом Дивны – и от души посочувствовала не только Тадеушу, но и прочим родственникам, друзьям и приятелям невесты.

   – Кажется, на свадьбе все будут радоваться от души, но вовсе не счастью молодых, а тому, что все это наконец закончилось, – хмыкнув, сказала я и, решив, что тема Дивны исчерпана, поинтересовалась вещами более увлекательными и приятными: – А можно мне арбалет на самом деле? Интересно же попробовать пострелять! В дерево там или в банку какую…

   – Конечно, – обрадовался Тадеуш и повел меня в оружейную.

   Нужно сказать, в магазине, куда мы заскакивали, разнообразия и красот было куда меньше. Ну, или мы слишком спешили, но теперь-то нет, так что я с радостным уханьем принялась рассматривать и притрагиваться к потрясающим шедеврам кузнечного искусства, а Тадеуш с удовольствием подключился, радостно демонстрируя мне еще не замеченное, всучивая в руки все, что ему казалось поинтереснее, и по пути объясняя, как его правильно держать. И все же по-настоящему он расслабился только после отъезда Дивны и поделился:

   – Я уж боялся, как бы она не передумала, пришлось бы и впрямь за кабаном податься, а я, знаешь ли, давно охоту разлюбил. Только между нами, хорошо? Это мне только подростком казалось так круто: я сам-один против дикого зверя! И могу его победить! Взрослый мужчина, добытчик, куда там. А сейчас думаю – куда еще добывать, что нам, есть нечего? Пусть живут.

   Тут я все-таки не удержалась и, как мне хотелось еще в холле, осторожно взяла его за руку. Огромную руку трехметрового мужчины, в которой моя и без того небольшая ладошка и впрямь казалась детской.

   – Мне повезло, что я именно в твоей ванной вынырнула. Ты очень хороший… навь, – я в самый последний момент сообразила не сказать «человек» и сама удивилась тому, насколько быстро я перестала придавать значение рогам и росту. – И дело не в том, что у вас тут все справедливо устроено и никто не воюет: Дивне, вон, это не мешает быть на редкость противной особой. А с тобой мне повезло. Давай просто так в лес сходим завтра, безо всякой охоты? Я хочу на ваше местное зверье хоть одним глазком поглядеть.

   Он улыбнулся мне очень смущенно и, осторожно сжав мою руку, ответил:

   – Да я так и собирался, как рога от заклинаний заболят, проветриться и тебе показать – другой мир все же, любопытно, конечно, разве я не понимаю?

   На следующий день перед обедом мы действительно отправились в лес. К тому времени я уже успела немного обвыкнуться в доме и в своей гостевой комнате, где, чтобы усесться на стул, мне нужно было привстать на цыпочки и подтянуться. Но, за вычетом навьих размеров всего, там было уютно, так что я не жаловалась. Еще одним впечатлением стала еда: воспоминания об огромной яичнице с огромными помидорами согревали мне сердце все утро, и я с нетерпением ждала обеда, чтобы, не щадя себя, съесть еще что-нибудь огромное – гигантский зеленый горошек с необъятной отбивной, например.

   Подумав, что Тадеуш засядет за свои расчеты всерьез и надолго, я взялась было штурмовать имевшуюся в доме библиотеку, чтобы узнать из нее еще что-нибудь увлекательное о навьей жизни, но почитать толком не успела, только поразглядывала корешки книг: к полудню Тадеуш решил сделать перерыв и прогуляться перед едой.

   – Я отправил свои расчеты и предположения об ошибке учителю.

   – Какой ты молодец! Мне с тобой правда повезло, – от души похвалив усилия Тадеуша, я с легкостью оторвалась от книжек, которые разглядывала, и едва ли не побежала переодеваться.

   В лес мне хотелось очень, к тому же я рассчитывала, что там с моим спутником будет еще интереснее, чем в оружейной – и, разумеется, оказалась права. Мне охотно рассказывали про каждую птичку, которая подавала голос или перелетала с ветки на ветку, потревоженная нашими голосами, про всю растительность, которая попадалась нам под ногами, про жуков и даже мошек. Лес Тадеуш знал прекрасно, и хотя тут и вправду все было в точности как у нас, я в первые же полчаса узнала кучу всего нового о дикой природе. Кроме того, когда все вокруг было таким большим, рассматривать детали оказалось куда легче. Но, невзирая на то, что деревья кусты и травы были гигантскими, птички, которых я видела вдали, казались вполне обычными, потому, когда Тадеуш прошептал: «Глянь, справа от тебя белочка», – и я повернула голову взглянуть, то чуть не подпрыгнула, увидав вблизи от себя белку размером с добрую домашнюю кошку и не из самых мелких.

   «Рысь какая-то, а не белочка», – подумала я, разглядывая ее кисти на ушах. Впрочем, когда вдалеке промелькнула лиса, показавшаяся мне не меньше упитанного теленка, здешняя белочка и впрямь сделалась в моих глазах маленьким зверьком. Зато местные грибы никакого испуга от неожиданности не вызывали вовсе. Увидев огромный масленок, я едва не завопила от радости – и тут же принялась искать рядом другие. Правда, мне пришлось проконсультироваться у Тадеуша, считать ли старыми те, у которых шляпка доросла до размеров моего лица, или они еще вполне ничего.

   – С самого детства так в лесу не гуляла, – довольно сказала я, шурудя в траве и листве подобранной палкой, когда Тадеуш сделал перерыв в своем увлекательнейшем рассказе о грибах. Мы с дедушкой всегда за грибами ходили, когда я к ним приезжала. Потом, когда все вместе у моря поселились, тоже ходили, конечно... но там и для него места были незнакомые. А ты этот лес давно и хорошо знаешь, сразу видно. Даже если бы я не знала, что у вас тут дом, все равно поняла бы.

   – Знаю и люблю, – согласился Тадеуш, а потом задумчиво добавил: – Впрочем, лес любить проще, чем некоторых навей.

   Я сочувственно покосилась на него, сразу вспомнив про ужасную Дивну. Интересно, как у него с другими родственниками дело обстоит?.. Тихо вздохнув, я осторожно взяла его за руку, как вчера в оружейной. Тадеуш был совершенно замечательным, и тех, кто относился к нему плохо, мне любить тоже совершенно не хотелось.

   – Понимаю, у меня с людьми такая же проблема, – ответила я с грустной усмешкой. – Просто чтобы ты знал: о тех, кто про тебя плохо думает, я, в свою очередь, ничего хорошего не думаю. Вот так. Можешь всем им так и говорить: даже люди понимают, какой я хороший навь, а вы дураки совсем, глупее человека.

   – Это аргумент, – сдавленным голосом согласился Тадеуш и от души расхохотался. Отсмеявшись, он очень серьезно сказал мне: – Спасибо! Но, боюсь, после тебя мне будет трудно считать людей образцом глупости, особенно в сравнении с некоторыми навями.

   Мне отчего-то стало неловко, и я принялась слишком сосредоточенно ковырять палкой в ближайших кустах. Тадеуш со своими расчетами и экспериментами казался мне ужасно умным, так что комплимент был очень приятным и одновременно смущающим.

   – И тебе спасибо, – ответила я, покосившись на него, и улыбнулась. – Давай грибы собирать! А то я тут, пожалуй, и одним-единственным наемся, а вот на твою долю может не хватить.

   Маслят мы насобирали полный рюкзак, который Тадеуш, по счастью, предусмотрительно прихватил с собой – и, вернувшись, вручили всю добычу Ольгу. Тот, как я выяснила, работал в доме за всю прислугу разом, в том числе за повара – и готовил очень даже хорошо, так что я доверила ему грибы без малейших колебаний. Потом Тадеуш вернулся к расчетам, а я – к книгам.

   С книгами мне всегда было уютно и легко, и работать библиотекарем я пошла вовсе не по нужде, а по любви. Завоз новинок в библиотеку для меня всегда оставался праздником: разбирать пахнущие типографской краской новенькие книжки, рассматривать, пробегать глазами строчки, выбирая, что почитать – примерно то же самое, что разворачивать подарки на день рождения. А тут меня ждал целый шкаф книг из другого мира! Теперь, когда я, удовлетворила свое любопытство к лесу, я была совершенно счастлива вернуться к местной библиотеке.

   Нужно сказать, сами по себе книги тут ничем особо от человеческих не отличались, даже выходные данные были похоже организованы – видимо, это действительно попросту удобно. Впрочем, по счастью, в каталог мне их было вносить не нужно и, оторвавшись от странички с важнейшей информацией об издательстве, тираже и редакторах, я принялась листать сам томик, привлекший меня узорчатым корешком, и была просто очарована изящнейшими внутренними миниатюрами в средневековом стиле, на которые не пожалели настоящей золотой краски вдобавок к обычной четырехцветной печати. В изображенных на миниатюрах навях безошибочно опознавались арабы, то есть аравийцы, как их тут называли – и я быстро поняла, что имею дело с какой-то восточной экзотикой. Разумеется, мне тут же стало еще любопытнее: если я смогу вернуться домой, посмотреть воочию на другие местные страны не доведется, так хоть из книжки что-нибудь узнаю – и я увлеченно принялась читать с самого начала.

   Спустя несколько страниц я поняла, что это, во-первых, по всей вероятности, любовный роман, во-вторых – весьма увлекательный, в-третьих, то ли старинный, то ли умело под старину стилизованный. А потом осознала, чем еще казался непривычным местный язык: в нем было намного меньше тюркизмов. Я и сама, не заметив, стала избегать их в речи за прошедшие сутки. Ну да, при местном-то устройстве жизни никакие турки здешнюю Восточную Европу никогда не захватывали. Впрочем, от этой мысли меня тут же отвлекло нечто куда более впечатляющее: Кровавая месть ничуть не походила на дуэли, о которых рассказывал Тадеуш, и это поразило меня настолько, что я, немедленно захлопнув книжку, побежала к нему, прямо с ней в руках.

   – Тут на мечах до смерти дерутся! – объявила я, влетев к нему в комнату и вытянув у него перед носом руки с книгой, в качестве вещественного доказательства.

   Тадеуш оторвался от своего округлого ноутбука, похожего по форме на гигантскую пудреницу, удивленно взглянул на меня, перевел взгляд на книгу и широко улыбнулся.

   – Ну ты сравнила тоже! Дуэль и Кровавая месть! Кстати, если ты внимательно читала, могла обратить внимание, что Кровавая Месть даже там, в пятнадцатом веке, была делом исключительным и очень редким. А после этой книги, кстати, доводить до поединка стали еще реже, все же там в конце дан отличный рецепт… В общем, не сравнивай пятнадцатый век и современность, тогда нави еще и воевали вовсю.

   – До рецепта я еще не дочитала, я вообще только начала, – честно созналась я. – А… зачем?.. В смысле, зачем вам вообще вот это вот было нужно, смертельные поединки из-за нанесенной обиды? У нас-то и на дуэлях убивали, но так то у нас… а у вас не так! – кажется, я изъяснялась довольно сбивчиво, но надеялась, что Тадеуш меня поймет.

    – Потому что это освященный поединок и за него не мстят, – объяснил черт. – Нави не всегда были культурными, и в древности, до принятия Кодексов, за обиды дикие нави мстили, убивая, потом им мстили за месть, а потом, конечно, за эту месть мстили тоже, каждый виток охватывал все больше народу, так вырезались целые семьи, племена – из-за чьей-то одной обиды. Потому когда-то Кровавая месть стала спасением, оставляя все недоразумения только между двумя. Тем более, что если Сварог вызова не принял, то и месть не имела права свершиться, так как повод для вызова был недостаточным. Так что объявляли ее нечасто, ведь Всевышний справедлив.

   О религиозных представлениях местных я до сих пор, по правде сказать, как-то не задумывалась, и теперь в который уже раз растерянно хлопала глазами, сопоставляя то и дело поминаемого навями Сварога, Всевышнего, а особенно – загадочное «принял вызов».

   – Он с вами лично разговаривает, что ли? – наконец задала я предельно идиотский вопрос. Если да, то у них тут точно рай, а они все – ангелы, рогатые. Не то чтобы я когда-нибудь была сильно религиозной, хотя яйца на Пасху всегда красила и уплетала с удовольствием. Но после всего, что со мной случилось, в высшие нематериальные силы верилось удивительно легко.

   – Волеизъявления Всевышнего обычно бессловесны и довольно четки, проявляются они в ритуалах проводимых в храме… Не уверен, кстати, что ты бы все увидела, без рогов-то. В принципе, обычно это просто благословения, если о благословении можно сказать, что оно «просто». Как правило, мы видим их во время имянаречений и свадеб, случаи вроде Кровавой Мести, или прямых просьб о благословении иному деянию, весьма редки все же. Воля Всевышнего проявляется в том, что порой он может при обращении к нему не благословить. Ну или наоборот, во время прошения о разводе благословение с пары не забрать, если они на самом деле еще не готовы развестись, – Тадеуш нервно потер лоб. – Трудно объяснять такие само собой разумеющиеся вещи!

   – Обалдеть! – изрекла я и в задумчивости побарабанила по книге пальцами. – Я теперь, знаешь ли, всерьез думаю, что у нас Всевышний тоже всех благословляет… или не благословляет. Во время венчаний, крестин и прочая. Просто у нас рогов нет, и мы ни чер… ничего не видим, в общем. Ох, ладно, только религиозных дискуссий нам тут не хватало. Пойду дальше книжку читать, чтобы не отвлекать тебя от важных дел.

   – Хорошо. Когда я закончу с расчетами и займусь практическими экспериментами, то усажу тебя за комп: посерфишь сеть и узнаешь сама, что тебе интересно, – согласился Тадеуш и уткнулся в экран, наверное считая разговор законченным.

   – Спасибо, – я просияла: посмотреть на сами по себе местные компы и местный интернет уже было интересно, а от мысли про залежи знаний в них, и вовсе дух захватывало.

   Но пока что у меня была сказочно интересная старинная книжка о любви, потому я вернулась обратно к книжному шкафу и, забравшись целиком в огромное кресло, читала, совершенно увлекшись и позабыв обо всем на свете. Очнулась только тогда, когда неожиданно поняла, что, хотя меня и утянуло в книгу с головой, прочитанные страницы прибавляются слишком медленно. А вдруг Тадеуш уже сегодня сумеет меня домой отправить, и я так никогда и не узнаю, чем там у них дело кончилось? И буду до конца дней своих думать, что, может быть, эти два замечательных навя поубивали друг друга согласно этим их Кодексам.

   Тут я вспомнила про рецепт, о котором обмолвился Тадеуш, и решилась совершить читательский грех: подсмотреть конец истории. Я слишком сильно переживала за обоих: и за ибн-амира, и за его сбежавшую невесту. Финал последней главы снова полностью меня захватил, так что в концовку я буквально влетела с разбегу. Кажется, мне тут придется все время изумленно моргать, пока меня домой не отправят. Я снова захлопнула книгу и посмотрела на обложку. Над красиво стилизованными под арабский шрифт буквами названия «Два берега Хамры» значилось имя автора: Зубейр ибн-Шаир бени-Азим.

   Минуту спустя я опять вбежала к Тадеушу, размахивая книгой, потому что переживать свои впечатления в одиночестве мне совершенно не хотелось.

   – Так это что, на самом деле было все? – спросила я тоном пятилетнего ребенка, который впервые увидел в зоопарке жирафа. – Вот прям все это вот так и было, как написано? А он правда их сын? И, получается, амир? Древний. То есть, старинный… стародавний. В общем, давно жил.

   – Было, конечно! – снова улыбнулся мне Тадеуш. – Увлекательная книга, скажи? Я тоже в детстве так радовался, когда узнал, что все описанное случилось на самом деле, и они все еще долго прожили, и амир Шаир был знаменитым покровителем искусств, его двор считался самым высококультурным местом тогдашней Аравии. Еще мода на театр пошла от него, а кроме того, он однажды сталкивался с правцами, в общем, после свадьбы тоже интересно жил, просто про это не написали уже. Про амира Зубейра известно меньше, тем не менее, он тоже был, и в традициях своей семьи стал не боевым магом, а заклинателем-следователем. Думаю, про него тоже книжка получилась бы преинтересной.

   Правцы меня не заинтересовали, я уже запомнила, что это жители четвертого мира, смежного с Навью – так же, как с нашим смежен мир эльфов. Не провалился же Шаир туда, значит, порядок.

   – Заклинатель-исследователь – это как ты? – уточнила я, покосившись на ноутбук, и тут же обеспокоилась совсем другим вопросом: – Слушай, но у вас потом членам правящих семей разрешили работать ведь? Кем-то, кроме правителей и придворных? Когда цивилизация шагнула вперед и так далее? Это же ужас какой-то: соблюдай кучу условностей, делай только то, что положено, и ничем, кроме этого, заниматься не моги, даже если очень хочется. Так ни с кем нельзя обращаться, и с престолонаследниками тоже!

   – Нет, он был заклинатель-следователь, ну, который тоже преступников ищет, но не бегает за ними, как вот там Шаир, а сидит в кабинете, или на месте преступления – и разбирается, что произошло на самом деле. Следак, у вас таких разве нет?

   – Есть, – согласилась я. – А с правящими семьями чего?

   – Да работают, кто хочет, не всем это нужно, на самом деле, управление государством – занятие вполне нагружающее, дополнительно заниматься чем-то еще не каждому интересно, – равнодушно ответил Тадеуш, видимо, не разделяя моих волнений.

   – Ну, вот так – вполне справедливо. Кто хочет – занимается, кто не хочет – не занимается, – подытожила я и тут же спохватилась: – Ой, там наши грибы, наверное, уже готовы, и обедать пора. Пойдем-ка проверим. И поедим. А то перетрудишься тут со мной совсем.

   Грибы мы, разумеется поели, а потом я читала, пока Тадеуш не выдал мне компьютер и не научил пользоваться их веселеньким три-де интернетом. Вот уж где дизайн потрясающе сильно отличался от нашего, что и неудивительно: наши компьютеры не могли проецировать магических голограмм, а навские легко переходили от плоскостного изображения к натуральной трехмерке в иллюзорном шаре, возникающем вокруг экрана. Заодно я, кстати, узнала о нынешней профессии своего знакомого черта: он был как раз-таки дизайнером, магически моделирующим объекты изображений. По его смущенным объяснениям, это было совсем просто, куда проще тех расчетов, которыми он занимался как маг-исследователь, хотя и чем-то похоже.

   Когда Тадеуш позвал оторваться от компьютера, у меня немного кружилась голова от восхитительных объемных фото Нави, которые я пыталась пересмотреть все, что успею.

   – Я сейчас попробую установить портал в Явь, а ты смотри внимательно, правильный ли там вид, а то заброшу еще не в тот конец Земли – и как ты выбираться будешь? Если даже правильный – сразу не беги, я проверю безопасен ли ход, а тогда уж пойдешь! Портал я поставлю длительный и стабильный, я подключился к местному генератору, мне не будет слишком сложно его поддерживать. Все понятно?

   Я старательно закивала, молча, потому что от волнения не смогла выдавить из себя ни слова. И, кажется, у меня дрожали пальцы, а на глаза вдруг навернулись слезы. Мне нужно было домой, я очень хотела домой, и это было совершенно правильно – вернуть меня туда как можно скорее. Но на самом деле у меня не было ни малейшего желания возвращаться так быстро, и тем более – так быстро расставаться с Тадеушем. Мы же только познакомились! И столько вещей не успели обсудить, и я столько не успела про него узнать, и столько не успела ему рассказать – а теперь я больше никогда его не увижу.

   Я сглотнула вставший в горле комок, а потом подбежала к Тадеушу и порывисто его обняла.

   – Я рада, что встретила тебя. И буду скучать, – прозвучало как-то глупо, зато от души.

   – Я тоже, – согласился Тадеуш и погладил меня по голове, а потом поднял с пола небольшой рюкзак и дал его мне: – Там вещи всякие, пусть будет тебе на память о путешествии.

   – Спасибо. Я… потом посмотрю. Спасибо, – я схватила рюкзак и решительно приготовилась прыгать в портал. Пожалуй, возьмись я смотреть вещи сейчас, я бы все-таки разрыдалась от переживаний.

   – Само собой, – согласился Тадеуш и после этого принялся читать стихи.

   Я уже знала, что именно так и создают заклинания, и не особо к ним прислушивалась – меня трясло. Результат появился как-то неожиданно и резко: просто посреди комнаты вдруг появился вид на Ульцинь с того пляжа, откуда я пропала. Портал для меня выглядел круглым окном с очень четким краем.

   – Оно, – хрипло прошептала я.

   – Погоди, сейчас проверим! – Тадеуш запустил в «окошко» местного жука, пояснив по пути: – Я нарочно прочитал, как проверяют наши местные порталы, не хотелось бы повредить тебе!

   Жук полетел как ни в чем ни бывало, но Тадеуш прочел еще одно заклинание и будто прислушался к чему-то.

   – Вот теперь порядок! Иди! – он похлопал меня по плечу, пока я глупо думала о том, что, кажется, знаю, откуда у нас взялись огромные тараканы, не такие, как прусаки.

   Снова растерянно кивнув, я сделала несколько шагов вперед, пытаясь представить себе, как все будет: я просто окажусь на пляже и все? Или сперва буду лететь по длинному коридору? Или у меня закружится голова и потемнеет в глазах? Перебирание в уме версий неплохо помогало справиться со сложными чувствами, и я шагнула снова, потом еще раз, потом еще раз… А потом почувствовала, как меня обхватывают уже знакомые невидимые руки и похолодела внутри. Руки дернули вперед, потом вверх, а потом – с силой отшвырнули назад, на пол комнаты. У меня отшибло дыхание, так что я даже не могла вскрикнуть, пребольно ударившись затылком. Портал издал неприятный жужжаще-чавкающий звук и закрылся.

   – О Сварог! Ты ушиблась? – Тадеуш подбежал ко мне и, щелкнув пальцами, поднес к носу какой-то вонючий голубой огонек, отчего я чихнула и сердито рявкнула:

   – Убери эту гадость!

   – Уже убрал, – без всякой злобы ответил он и попросил: – Перевернись на бок, пожалуйста, я полечу ушибы.

   Магия, все же, отличная вещь: все последствия удара прошли от его лечения без следа, оставив по себе легкое и недолгое ощущение холодящего ментола на спине, шее и голове.

   – И что теперь?.. – растерянно спросила я, усевшись на полу и уставившись на Тадеуша с тоской и надеждой. – Меня мир не пускает? Или ты будешь снова искать, где ошибка в расчетах?

   – Буду, – твердо сказал Тадеуш, – Вообще, надо посмотреть, может, у нас просто газ для генератора слишком быстро кончился. Все-таки межмировой портал – это не шуточки!

   – Я тут никогда удивляться не перестану! – воскликнула я, нехотя поднимаясь на ноги. – Межмировой портал на газовом генераторе! С ума сойти! Хорошо хоть, не на дизельном… Знаешь, что?.. Не хочу я никаких проверок газа сегодня и никаких перерасчетов, ничего не хочу, все потом. А сейчас мы пойдем гулять, раз уж мироздание, сбойнувший генератор или сглючивший комп – неважно, кто из них – предоставили мне отличную возможность еще немного с тобой пообщаться.

   – Может, ты и права, – согласился Тадеуш. – Немного опомниться после такой неудачи! Знаешь, мне нравится твой взгляд на вещи, ты потрясающе оптимистична.

   Я улыбнулась ему, но улыбка, кажется, вышла грустной:

   – Ты же помнишь: у нас там, в Яви, все еще воюют… Тади. Если не быть оптимистичной, то станет слишком страшно жить. Все, идем гулять.

   И мы пошли, в синие сумерки, окутанные вечерним туманом, от которого лес сделался совсем уж чужим, загадочным и волшебным. Просто гулять и разговаривать обо всем подряд – и ни о чем неприятном. Ночных птиц Тадеуш знал не хуже дневных, и хотя их не было видно, слышно было очень хорошо, а он различал их по голосу и рассказывал мне про каждую. Потом мы ужинали, а потом я наконец добралась до рюкзака с подарками и все-таки растроганно прослезилась, обнаружив там арбалет, книгу амира Зубейра и всю свежеобретенную детскую одежду, включая пижаму с зайчиками. Мне немедленно захотелось снова побежать в комнату к Тадеушу и обнять его еще раз, но я подумала, что он мог уже улечься спать, и решила приберечь благодарности до утра.

   Проснулась я с тяжелой и мутной головой и сразу подумала, что вечерний туман, определенно, не пошел мне на пользу. Пока у меня был просто легкий жар, но потом, наверняка, появятся и насморк, и кашель. Этого еще не хватало! Интересно, простуду они тоже магией лечат? Я нехотя поднялась с кровати, умылась и пошлепала к Тадеушу, благодарить за подарки и выяснять, чем они тут пользуются вместо аспирина.

   – О Сварог, – расстроено воскликнул он, пощупал мой лоб, а потом – подбородок. – О Сварог, боюсь, никакая это не простуда! Все-таки мы слишком долго общались.

   – И ничего не долго, наоборот – мало совсем, – надулась я, и только спустя несколько секунд до меня начал доходить смысл его слов: – Ты хочешь сказать… я превращаюсь уже?..

   – Я не уверен на сто процентов, но вообще-то похоже. Боюсь, жаропонижающее нам стоит приберечь на потом! И в любом случае, лучше бы тебе лечь, завтрак я принесу.

   – И ты больше не попробуешь отправлять меня в мой мир? – слегка возмутилась я.

   – Уже нельзя, мир тебя сейчас скорее всего не отпустит, пока ты плавишься, да и если бы вышло – это довольно опасно и болезненно в процессе. Не нужно себя лишнее мучить попытками перебраться, тебе и так будет сложно, – мягко объяснил Тадеуш. – Давай я тебя провожу до кровати, а то голова может закружиться.

   – А книжку почитаешь? Про Адилю и Шаира? – капризно спросила я и тут же смутилась: – Извини, кажется, от этой непростуды или все-таки простуды у меня очень странное настроение… Но это слишком быстро! Я думала, у нас несколько дней есть, раз мы из города уехали и тут никого, кроме тебя и Ольга, – наконец испугалась я. С настроением у меня, определенно, было что-то не то. Начать с того, что оно менялось по три раза в минуту самым причудливым образом…

   – Я тоже думал. Наверное, если б мы в пустыню Гоби сбежали, было бы лучше, а так Ильняу все равно слишком близко. Осел я! Где мы, а где тот случай, в котором человека как раз таки в пустыню увозили, чтобы отстрочить процесс, и там у них почти десять дней вышло! – и тут же мягким тоном добавил: – А книжку почитаю. Иди полежи, Ладушка!

   – И Ладушкой меня называй, это правильно, хорошо, даже лучше, чем книжка и завтрак, – меланхолично сказала я и потащилась обратно в свою комнату, лежать и осмысливать собственное будущее, дожидаясь Тади и завтрака.

   Если я Ладушка, то он будет Тади – и все тут. В конце концов, нам теперь долго общаться, к черту... к людям формальности. Интересно, какого я стану цвета после переплавки? Здорово было бы синей, как Дивна – очень красиво. Хотя, может быть, у Тади при таких отношениях с сестрой все синие навки вызывают неприятные ассоциации… и это было бы совсем нехорошо. Это было бы очень страшно, если бы Тади куда-нибудь делся и я осталась тут совсем одна. Других знакомых у меня здесь нет, мир чужой, все не так. Он стал для меня якорем, за который я цеплялась, так что не понравиться ему было бы ужасно. Тогда можно сиреневой, тоже очень красивый цвет – решила я.

   Улегшись в кровать, я принялась задумчиво разглядывать свои руки, пытаясь представить, каково жить с когтями вместо ногтей. И с каким ощущением они выпускаются из пальцев и втягиваются обратно. Думать обо всем это было проще, чем о том, что я никогда не вернусь домой. А еще рога! Я вчера успела прочитать в сети, что у навей рожки отрастают не сразу, а к трем годам, позже зубов.

   Подумать дальше я не успела, потому что Тади привез завтрак, как на трех навей разом: там были и овсянка, и фрукты, и творожок со сметаной, хлеб, масло, сыр, мясо, мед, молоко и печенье.

   – Я не знаю, как у тебя с аппетитом, но поесть тебе бы полезно. И не стесняйся его, если появится – тебе расти…

   – Спасибо тебе… ты очень заботливый. Я тоже не знаю, – растерянно ответила я, глядя на все это изобилие, а потом схватилась за творог. – Расскажи мне… все, что знаешь. Как это, когда рога режутся? И почему ты говорил, что я буду «менять форму магии», когда у меня нету никакой магии?

   – Больно рога режутся и с жаром, вот как у тебя начался. Потом он перестанет быть везде, и ты почувствуешь его внутри, этот жар, – Тади постукал себя по груди. – Это и будет магия огня. А магия у тебя, конечно, есть, без магии рождаются едва ли не реже, чем от рождения слепые и глухие. Я уж не знаю, с чем у вас, людей, проблема, только овладеваете вы ею плохо, потому магов у вас мало. А можете колдовать все, конечно. Все жители четырех миров маги, с чего бы людям быть исключением?

   – У цыган, наверное, больше магов, – неожиданно предположила я. Творог съедался незаметно, но как-то быстро, хотя я вовсе не чувствовала, что хочу есть. – Это народ у нас такой, про них всякое болтают – что они могут порчу наслать, другого человека заворожить, гадают и видят будущее. Я всегда думала, что это просто байки, а теперь не знаю. А вообще даже как-то обидно! Так и не выясню, какая у меня магия человеческая была…

   – Понимаю, – сочувственно отозвался Тадеуш и принялся намазывать хлеб маслом, чтобы подсунуть его мне вместе с сыром. – Но зато нашей магии тебя хоть будет, кому научить. Мало иметь язык, чтобы научиться разговаривать, нужна среда. С магией то же самое, у нас ее вокруг много – не заметишь, как выучишь.

   – Ты тоже потрясающе оптимистичен. У меня пока еще рога не отросли, а там видно будет, – улыбнулась я. – И давай ешь сам! Тут и на тебя хватит, и еще на Ольга останется. Ты мне нужен сытый, бодрый и здоровый.

   – У меня, кажется, аппетита нет, – растерянно признался Тадеуш и схватился за яблоко. – Но я буду бодрый, обещаю!

   – Ты с ума сошел переживать за меня сильнее, чем я за себя! – воскликнула я и даже отставила в сторону миску с остатками творога, а потом очень сочувственно уставилась на него. – Ну чего ты, в самом деле?.. Видишь, я в порядке, ем. Размышляю, какого стану цвета – сиреневого или зеленого. Нормально все, правда. Честно.

   – Это хорошо, что ешь, и творог тоже, в нем кальция много – для рогов.

   – А для хвоста что нужно есть? – игриво спросила я, но Тадеуш почему-то замахал на меня руками.

   – Никакого хвоста у тебя не будет, ты станешь совсем нормальной навкой! А навям хвосты не полагаются.

   – Как это не будет хвоста?.. – снова совершенно по-детски огорчилась я и даже расстроенно выпятила губу. – У чертей должны быть хвосты! У тебя же есть! Погоди… а откуда тогда у тебя хвост?.. Ничего не понимаю, – я помотала головой, потому что и впрямь совершенно запуталась.

   – А я кривой и ненормальный. И вообще поэтому хвост прячу. А что вы там про навей сочиняете, я не знаю, может, с кривцами путаете, у тех хоть жабры могут быть, хоть хвосты, хоть перья.

   Кажется, теперь аппетит пропал и у меня тоже. Вот же я дура с этими хвостами!

   – Прости… я думала, тут у всех хвосты. И не хотела тебя задеть неприятной темой. Мне твой хвост очень нравится, и обидно, что у меня такого не будет. Ох, я какую-то ерунду несу, кажется… извини, – не выдержав, я села на кровати, наклонилась и осторожно коснулась руки Тадеуша.

   Он улыбнулся:

   – Это очень от души, что ты бы себе такой хотела. Так что мне скорее приятно, что кого-то он не напрягает.

   – У тебя отличный хвост, и не прячь его от меня, он мне нравится, – искренне ответила я и упала обратно на подушку, потому что голова от жара была ужасно тяжелая и болела.

   А еще в ней крутились всякие вопросы, вроде того, откуда все-таки у Тадеуша хвост, знает ли об этом та же Дивна и не из-за этого ли так с ним обращается. Если да – то это мерзко вдвойне, и если Тадеуша здесь считают уродом, то многое начинает становиться понятнее... На этом месте я вдруг забыла, что именно должно было становиться понятнее про Тадеуша, и совершенно растерялась. Кажется, не в моем нынешнем состоянии обдумывать такие сложные вещи. Нужно будет обдумать их потом, когда я буду большая и сиреневая, потому что это очень важно.

    – Ты мне книжку обещал почитать, – просительным тоном сказала я, в надежде, что обдумывать книжку все-таки смогу.

   Так я и болела под чтение о приключениях в далекой Аравии, и в мутном состоянии моего рассудка охватывающий меня жар казался пустынным зноем, вполне естественным для тех мест, где я находилась духом. Время от времени Тадеуш обнимал меня и начинал подсовывать еду, которая так и съедалась незаметно, а как-то раз я очнулась посреди приключения с огромным вараном и обнаружила себя лежащей в его объятьях.

   – Тебе лучше? – жалобно спросил Тади. – Что ж ты не говоришь ничего, я бы дал тебе жаропонижающее, совсем не нужно себя мучить!

   – Ты хороший, как бабушка, – уверенно сообщила я и погладила его по щеке, сосредоточенно пытаясь понять, успела ли уже моя ладонь за это время стать больше размером. Кажется, нет… а может, и да. – У меня все время жар, я привыкла уже. Ко всему можно привыкнуть. Ко всему. Ты только никуда не уходи! – меня вдруг охватил такой ужас, что я испуганно вытаращила глаза и, часто и судорожно задышав, вцепилась Тадеушу в футболку.

   – Не уйду, – уверенно пообещал он. – Раз тебе так страшно одной. А сейчас выпей вот жаропонижающее, полегче станет.

   Жаропонижающее выглядело, как желтая прозрачная бусина – не таблетка, скорее капсула. Когда я кинула ее в рот, знакомый вкус и клейковатость подсказали, что я не ошиблась, именно капсула. Проглотив таблетку, я тут же снова обняла Тади – точнее, попыталась: все-таки он был пока что слишком большой для меня, чтобы обнять его как следует.

   – Это как бомбы, – поделилась я, напрочь забыв своим помутненным мозгом, что Тадеуш о бомбах знает не больше, чем о пистолетах. – Во время бомбежки очень страшно, если кого-нибудь нет, но если можно кого-нибудь обнимать, то немного меньше страшно... Когда мамы в тот раз не было, я обнимала бабушку. Ты как бабушка, – я не знала, смог ли Тадеуш хоть что-нибудь понять из моего полубредового сбивчивого рассказа, но сил излагать внятно не было, а переживания лились из меня будто сами собой. Обычно я избегала разговоров о войне, и с ним тоже, а сейчас наоборот – совершенно не выходило молчать.

   Тадеуш погладил меня по голове и естественно спросил:

   – А что такое бомбы?

   – Хороший мир – Навь, тут не знают бомб!

   Я все-таки объяснила, и после кучи уточнений и сравнений с местными огненными шарами Тадеуш понял и про бомбы, и про авианалеты. Он шокировано помолчал, пытаясь все это представить себе, а потом обнял меня крепче и сказал:

   – Я бы всех людей забрал в Навь, кроме тех, которые налетают с бомбами. Вам Кодексы еще нужнее, чем нам, чтобы не творить вот такое. Даже в голове уложить трудно, что можно – так. Не разбирая, где старик, где ребенок, где не воины. Как в Дикие времена совсем! Только хуже.

   – У меня все время не получается сбежать, – невпопад ответила я и совсем уж невпопад хихикнула. – Когда война началась, мы бабушку с дедушкой из Боснии забрали к себе в Белград, думали, в столице лучше, безопаснее... Как ты думал, что если меня из Ильняу увезти, я превращаться не начну. Там и было безопаснее сколько-то лет, а война все шла и шла, а потом на Пасху стали падать бомбы. Два с половиной месяца, изо дня в день, и никуда от них не деться, можно только сидеть и ждать, пока все прекратится. А ты говоришь - жаропонижающее... Ко всему можно привыкнуть. Сейчас точно так же. Нужно просто подождать, пока все прекратится, все равно я не успела сбежать и сделать ничего не могу.

   – А потом вы переехали к морю, – задумчиво сказал он. – Знаешь, если бы ты мне это рассказала раньше, я бы… Мне было бы трудно делать тебе портал домой. Я бы все время думал – вдруг там рядом с тобой опять начнут падать бомбы. Это кошмар какой-то. Хорошо, что ты здесь – я могу за тебя не волноваться. Ну, превращаешься, это куда лучше бомб и безопаснее. И скоро кончится. Не продлится два месяца точно!

   – Ты не думай, у нас вовсе не так страшно, не всегда и не везде, иногда, – зачем-то принялась успокаивать я Тади и гладить по голове. А потом моя воспаленная мысль снова перескочила с одного на другое, и я решительно сообщила: – Когда вырасту трехметровая – никому не дам тебя обижать за то, что у тебя хвост! С этого всегда начинается: кто-то начинает кого-то не любить за то, что он не такой. За глаза другой формы, за незнакомые обычаи, непонятный язык… А потом оружие становится нужно для того, чтобы убивать. А ты хороший, лучше многих, у кого никакого хвоста нет.

   – Для этого есть дуэли, – успокоил меня Тадеуш. – Так что я и сам могу не дать себя в обиду. В вечер нашего приезда дуэль просто была бы крайне некстати: вдруг меня бы ранили, и это помешало бы заниматься твоими делами? Пришлось иначе Дивну выдворять, а она именно на дуэль и нарывалась, чтобы раздражение выпустить. Мы так делаем. Подрался – и все, злость ушла.

   – Ой, так это что, мне тоже придется на дуэлях сражаться? – осенилась я.

   Раньше в мою плохо соображающую голову эта очевидная мысль как-то не приходила. Мне, конечно, нравились мечи. Особенно деревянные. Честно говоря, деревянные мне нравились куда больше металлических. И фехтовать я не умела вовсе. А они же тут все с детства учатся... У меня даже в сознании прояснилось от осознания перспектив.

   – Боюсь, что да, – извиняющимся тоном сказал Тадеуш. – Ты же взрослая! Я тебя научу основам, а потом… учителя тебе хорошего возьмем. Скажем, что тебя штрафовали надолго и ты навык потеряла.

   – Штрафовали – звучит как-то нехорошо, – усомнилась я. – Давай скажем, что я болела?.. Упала с третьего этажа, когда мыла окно, сломала обе руки, обе ноги и несколько ребер. Руку левую сразу в трех местах! Такое наверняка и с магией быстро не лечится, и восстанавливаться потом все равно нужно...

   – Звучит ужасно, но убедительнее, чем мой вариант. Так и скажем, конечно!

   Я успокоенно вздохнула: перспективы перестали казаться такими пугающими, а учиться фехтованию у Тадеуша и вовсе хотелось начать прямо сейчас.

   – Кажется, у меня температура спала... немного, – сделала вывод я, оценив свое состояние. – Почитаешь мне еще?

   Впрочем, легче мне стало ненадолго. К вечеру жар вернулся с новой силой, а к ночи жаропонижающее почти перестало действовать. По счастью, действовало обезболивающее, и еще какие-то заклинания, которые шептал надо мной Тадеуш, я не разбирала слов, я вообще с трудом разбирала, что происходит, в следующие... два дня? Три? Времени я не разбирала тоже. Когда накатывала боль, мне казалось, что внутрь меня налили расплавленного металла и теперь он разрывает и прожигает меня изнутри. Будто бомбы не просто падали, а попадали в меня, каждый раз, но нужно было просто ждать и терпеть. Кажется, я просила петь Тадеуша местные детские колыбельные, потому что он как бабушка, и, кажется, он даже пел. Или, может быть, мне это пригрезилось в бреду – я не могла сказать точно. А потом у меня внутри будто что-то выключили разом – и я провалилась в абсолютное черное забытье.

   Очнулась я от какого-то странного и незнакомого чувства, совершенно нового, но скорее приятного: будто у меня внутри, где-то возле солнечного сплетения, горит теплый светящийся шарик. «Так что, это и есть огненная магия?» – подумала я и резко открыла глаза, тут же схватившись за лоб и принявшись старательно его ощупывать.

   – Рога! – воскликнула я вслух. Они были совсем маленькими, как у козлят, с которыми я играла у бабушки. Два небольших выроста на лбу, роговых, твердых, но при этом бархатно-шелковистых наощупь.

   – Ты очнулась! – обрадовался Тадеуш, который сидел рядом в кресле с ноутбуком на коленях.

   – Куда бы я делась? – ответила я и уставилась на свои руки, а потом разочарованно протянула: – Коричнева-а-ая, почему я такая скучная и коричневая?

   Я оказалась ровно того же цвета, что и обычно – смуглого и загорелого.

   – Ну, ты такая сразу была, наверное, организму было проще не менять слишком много. Мне нравится: хороший, приятный цвет и тебе к лицу, – попытался утешить Тадеуш.

   – Коричневая и без хвоста, было бы ради чего превращаться, – капризно ответила я.

   – Тебе нужно поесть, и жизнь сразу покажется веселее, – постановил Тади. – Тебе уже не страшно меня отпустить, чтобы я за обедом сходил, или вызвонить Ольга?

   – Нет уж, сперва иди сюда! – потребовала я и похлопала по одеялу рядом с собой.

   Тадеуш, отложив ноутбук, послушно подошел и уселся на край кровати, а я принялась разглядывать его внимательным изучающим взглядом. Это оказалось… непривычно, видеть его, когда он больше не выглядел для меня огромным. Теперь я наконец могла как следует рассмотреть, что телосложения он, в отличие от Ольга, скорее сухощавого, но широкоплечий. И руки крепкие, не худые.

   – Дай руку, пожалуйста, – попросила я, и когда он протянул ее ко мне, приложила свою ладонь к его, слегка расставив пальцы. Моя оказалась заметно уже и меньше, хотя кисти рук у Тади тоже были довольно изящные. – Теперь я наконец-то могу обнять тебя как следует! – обрадованно объявила я и, сев на кровати, немедленно обхватила его обеими руками за талию.

   Тадеуш отчетливо покраснел и принялся заворачивать меня в одеяло, которое норовило сползти.

   – Я тебе купил… рубашку ночную, но решил, что ты сама ее можешь надеть. Ну, когда стало понятно, какого ты вышла роста.

   – Ой, – пискнула я и тоже смутилась, прижав к себе одеяло обеими руками. Все же я туговато соображала после беспамятства, и к тому же… Когда я не была такой трехметровой, Тадеуша я смущалась намного меньше. А теперь все стало по-другому. – Спасибо… давай сюда рубашку, в самом деле. И за едой сходи, а я пока оденусь и умоюсь. Я, вроде бы, неплохо себя чувствую. Только непривычно.

   Тадеуш послушно выдал мне одежду: помимо рубашки, он запас еще халат, футболку и спортивные штаны на шнурках – я не могла не оценить его заботливости, но при этом смущение никак не проходило, и, уставившись на свои пальцы, я обнаружила там когти. В самом деле, про эту деталь навской анатомии я и забыла.

   – Интере-е-е-сно, – протянула я, задумчиво пытаясь понять, как ими пользоваться. Сейчас когти были втянуты, но как-то же кошки их выпускают. Представив себе это, я обнаружила, что мои когти выскочили из пазух. Ощущение было чуточку щекотное, но в целом – как разогнуть палец ничего особенного. Это была просто часть моего тела, которой я могла управлять. Как моргнуть. Я втянула когти и принялась выпускать их по одному.

   – Ну, хоть что-то тебе нравится, – хмыкнул Тадеуш от двери.

   – Когти прикольные! И рога тоже, только я пока не поняла, как ими пользуются, – ответила я, продолжая увлеченно изучать новые возможности своего организма. – А ты очень хороший и заботливый, я бы без тебя пропала совсем, – это сорвалось у меня с языка как-то само собой, и я, озадаченно заморгав, подумала, что, помимо огненной магии и когтей, обзавелась несколько более порывистой натурой: то обниматься не подумав лезу, то говорю все, что в голову идет… Интересно как!

   В ответ мне хлопнула дверь – Тадеуш попросту сбежал от комплимента.

   Выкупавшаяся и одевшаяся, я выползла прямо к торжественному обеду, въехавшему в комнату на столике для раздач – все как в лучших домах: и суп в супнице, и второе под высокой стеклянной крышкой, и салаты в менажнице, и даже пирожные на трехэтажной пирожнице.

   – И это все Ольг наготовил? – поразилась я.

   – Он талантливый повар и… все-таки у тебя, считай, второе рождение! – Тадеуш радостно улыбнулся, похоже, он слишком переживал то время, которое я пролежала в беспамятстве.

   – Тогда давай пировать! – улыбнулась я в ответ, на сей раз воздержавшись от очередных комплиментов и благодарностей: а то, чего доброго, опять сбежит. Чтобы Тади сбегал, мне совершенно не хотелось, а хотелось вовсе наоборот. Поэтому я воодушевленно сняла крышку с супницы, уставившись на содержимое жадным взглядом, и вернулась к разговору о важных вещах: – А все-таки как рогами пользуются? С глазами и ушами все понятно: они сами видят и слышат – и все, а рогами я пока ничего особенного не чувствую… – я оторвала взгляд от супа и уставилась на ноутбук. Там точно должна была быть какая-то магия.

   – Вот кстати да! Посмотри сама, – воодушевился Тадеуш и принялся начитывать заклинание, а я с изумление увидела, что от этого у него на губах собираются такие светящиеся точечки, которые, когда он договорил, раскинулись сеткой с тоненькими соединительными линиями между собой. Сетка выгнулась, соединилась и превратилась в тюльпан.

   – Он настоящий? – восхищенно спросила я.

   – Иллюзия, конечно, и очень недолговечная, – помотал головой Тади. – Ну, вот примерно такое, только встроенное в программу, я и делаю на продажу. Обычно, конечно, заказчики просят предметы посложнее, это я так – показать… Видишь, рога тоже сами видят, как и глаза.

   – Отличная у тебя работа! – от души ответила я. – Красивая и интересная. А как в артефакте магию увидеть? Вот в компьютере она есть, а я не вижу ничего, – я снова уставилась на ноутбук, сосредоточенно нахмурившись – и вдруг на его поверхности и будто бы в глубине стала проступать сеточка вроде той, которую наговорил Тадеуш, только намного сложнее и запутаннее.

   – Ух ты! Теперь вижу! – ошарашенно воскликнула я. Это было сродни тому, как прислушиваешься к тихому звуку.

   – Вот, сама посмотри! И как этому учить? Или ты видишь, или нет, – Тадеуш пожал плечами. – Другое дело творить, тут уж надо учиться зачерпывать магию в себе и вкладывать ее в слова, жест или вещь. Я, пока ты болела, накачал развивающих видюшек для детей, ну и сам постараюсь объяснить. Но ты разберёшься, разбираются же трехлетки.

   Я захихикала в ладонь:

   – Видюшки для детей! Это как новый язык учить, знаешь. Слушаешь детские песенки про алфавит и повторяешь всякую ерунду вроде «Меня зовут Владана, я живу в Ульцине», – тут я охнула и замерла, вдруг вспомнив о семье, которая наверняка до сих пор ждет, когда на пляж вынесет мой труп. Или уже не ждет: решили, что меня утащило на глубину. – А ты можешь сделать портал прямо в мой дом, а не на пляж? – спросила я и с надеждой уставилась на Тадеуша.

   – Задача! – он возвел брови домиком, задумавшись. – Тогда я брал привязку по месту твоего последнего нахождения, это проще всего, но если подумать, то место постоянного пребывания в ауре впечатано тоже – и его можно попытаться вычислить. Сделаем! Но… ты разве решила вернуться вот такой?

   Я отрицательно помотала головой, поджав губу:

   – Что я там делать буду, рогатая и трехметровая? В сарае всю жизнь прятаться? – с протяжным вздохом изрекла я. – Просто не хочу, чтобы они все думали, что я в море утонула… Если жук пролетел, то уж письмо-то наверняка в портал закинуть можно. Все равно, конечно, переживать будут, но так лучше…

   Тадеуш вдохнул:

   – Ты молодец, беспокоишься о них. Так и правильно, – а потом положил свою ладонь на мою. – Мне правда очень жаль, что так вышло и ты оказалась оторвана от своих.

   Я пожала плечами и вздохнула снова.

   – Я буду по ним скучать, конечно. Но главное, что никто не умер, знаешь. Вот и не хочу, чтобы они считали, что я умерла. Если никто не умер, то все неплохо, даже когда увидеться нельзя. Спасибо тебе огромное… что волнуешься и помогаешь. Мне правда очень повезло попасть именно в твою ванную тогда, – я улыбнулась и тут же категорически объявила: – И вообще, давай есть пирожные и смотреть детские видюшки про магию!

   К концу обеда я умела зажигать магический огонек, мелкий, как в зажигалке, и практический смысл в нем был примерно тот же, ну или его можно было использовать вместо слабого фонарика. Самое простое действие, но все же! Это же была настоящая магия, сотворенная мной! А потом мы решили, что стоит купить мне одежды, и уже не по интернету, а нормально примерив, для чего нужно было ехать в город.

   – Наконец байк свой подгоню сюда на обратном пути, – обрадовался Тадеуш. – Надеюсь, ты не против на нем проехаться?

   – У тебя мотоцикл! – я едва не взвизгнула от восторга. Тадеуш с его выдающейся рыжей гривой, рогатый и на байке должен был выглядеть… сногсшибательно. В Яви к нему бы очередь из хэви-металл групп выстроилась, чтобы он им для обложек альбомов позировал. – А давай сразу по магазинам на нем поедем, а?.. – я состроила просительную физиономию.

   Разумеется, мне никто не отказал.

   Слишком уж основательно закупаться за счет Тадеуша я, конечно, не собиралась: он и так посадил меня себе на шею, и когда удастся с нее сползти, было непонятно – потому наш набег на магазины был быстрым, целеустремленным и не разорительным. Но вот ехать назад так сразу я не спешила, мне, конечно, хотелось теперь посмотреть на навей и на Ильняу поближе.

   Само собой, экскурсию устраивать лучше было пешком, проездом я на город и так уже насмотрелась, так что мы оставили мотоцикл вместе со всеми покупками на стоянке, а сами отправились гулять. Вскоре я выяснила новые подробности об устройстве местной жизни и архитектуры: оказывается, все производства, связанные с применением сильной магии, находились в верхних этажах небоскребов, потому что так было безопаснее – если вдруг, по случайности, по ошибке или из-за нарушения техники безопасности что-то шло не так, выплеснувшаяся магия просто рассеивалась в воздухе. Хотя внизу то же самое могло вызвать нешуточное землетрясение.

   – Кажется, мне еще долго предстоит удивляться тому, как у вас здесь все устроено, – сказала я Тадеушу и принялась расспрашивать о том, какие у них вообще бывают профессии, помимо тех, о которых мне уже было известно.

   В конце концов, мне рано или поздно придется искать работу, можно уже сейчас потихоньку приступить к изучению вопроса. Я, конечно, всегда могла устроиться библиотекарем, как и дома, но мало ли – вдруг можно будет попробовать что-нибудь новое, специальность, которой в Яви не существует вовсе. Это было бы интересно! Так мы бродили по центру Ильняу, наслаждаясь погожим днем и обсуждая достопримечательности вперемешку с робкими попытками моей профориентации.

    – Тади! А мы тебя увидеть этим летом уж не чаяли, опять забурился куда-то, как тот медведь! – обрадованно воскликнул кто-то, когда мы стояли у большой рекламной витрины и я с удовольствием наблюдала, как магия заставляет в ней кукол «готовить конфеты», заманивая покупателей в кондитерский.

   Мы обернулись и увидели компанию из четырех разноцветных навей, с одним из которых Тадеуш немедленно бросился обниматься.

   – Мирко, человек ты безрогий, умеешь напугать, подкрадываясь, – радостным, вопреки своим словам, тоном воскликнул он.

   Я невольно разулыбалась, наблюдая за происходящим: это были друзья Тадеуша, и я была рада их видеть уже только поэтому, даже не успев познакомиться. Хотя как раз знакомиться было страшновато: я тут оказалась без году неделя, многого толком не знала и не понимала до сих пор, и не представляла, как они меня воспримут.

   – Ребят, это Владана, я ей Ильняу показываю, – представил меня Тадеуш, а потом назвал мне каждого. Золотого черта так и звали – Златко, вот уж легко запомнить! Сиреневого – Гойко, а девицу – Яромила.

   – Очень рада познакомиться, – продолжая улыбаться, ответила я, теперь уже сама став мишенью заинтересованных взглядов всей компании.

   – Молодец какой, – одобрил Мирко, похлопав Тадеуша по плечу, и не менее одобрительно сообщил мне: – И вы, Влада, тоже молодец, вытащили его на свежий воздух из берлоги.

   – Ко мне лучше на «ты», – смутившись, ответила я. Вот уж не думала, что вытащить куда-то Тадеуша большая проблема. Ну, если он делами не занят, конечно. Он меня и в лес, и в город чуть ли не сам тащил, хотя я и не сопротивлялась.

   – Ты молодец, – охотно согласился Мирко и дружелюбно улыбнулся мне до ушей.

   – Можно подумать, – буркнул Тадеуш, – что у меня берлога плохая.

   – Отличная берлога, сам бы от такой не отказался, – примирительно ответил Мирко.

   – Мы тебя на фестиваль позвать хотели, а до тебя не дозвониться никак, – пояснила красная Яромила и, кивнув на своего спутника, не без гордости сообщила: – Гойко там сегодня на главной сцене поет, между прочим.

   – Так что мы все идем на концерт. Ну и остальное тоже, само собой: пиво, крендели, воздушные шарики, – вставил Златко из-за ее плеча.

   – Пойдем? – трогательно попросил меня Тадеуш, будто я могла отказать.

   – Спрашиваешь! – с энтузиазмом ответила я. – Ни за что не откажусь от фестиваля. И от кренделей. А уж от концерта твоего друга – тем более.

   Как тут выглядят фестивали, мне было любопытно до жути, и когда мы всей компанией двинулись вдоль по улице, тут же принялась выяснять все подробности. По рассказам выходило очень похоже на такие же штуки у нас: каждое лето, в каникулы, в Ильняу устраивали студенческий праздник с концертом и прочими развлечениями под открытым небом. Хотя пускали туда, разумеется, не только студентов университета, а всех желающих. Яромила, как я сразу же успела узнать, студенткой не была, а работала автомехаником – так они с Тади в свое время и познакомились, когда он пришел к ней чинить свой байк.

   Тут, разумеется, всем стало интересно, чем занимаюсь я. И, поскольку ответ «смотрю детские видяшки про магию» очевидно не годился, я сказала, что в столице недавно, пока осваиваюсь, а потом собираюсь устроиться библиотекарем, потому что у себя в городе несколько лет им и работала. Потом я выяснила, что Мирко – это сокращенное имя от Мирослава, а не от Миролюба, а Яромилу все называют Ярой или Яршей. Словом, выходила у нас вполне приятная и предсказуемая болтовня новых знакомых.

   Студенческий фестиваль, что и говорить, превзошел мои самые смелые ожидания. Когда у молодых людей с фантазией есть еще и магия, чтобы свои идеи воплотить, можно себе представить, в какую феерию превращается праздник! Впрочем, мне самой на все воображения не хватило. Пройдя через арку в ромбы, украшенную также символикой университета и его факультетов, мы попали на самую яркую ярмарку в моей жизни. Каждая палатка переливалась, светилась, была изукрашена узорами и обвешана объемными голограммами с рекламой. Тут можно было найти и китайские, в смысле, синские пагоды, и что-то похожее на собор Василия Блаженного в Москве, и причудливые аравийские дворцы, и что-то вообще невообразимо фантастическое. Тадеуш, заметив, как я впечатлилась местной ерундой, сразу же купил мне широкий плетеный браслет и удивительную сладость из прозрачного льда снаружи и горячую внутри, отчего ощущение праздника сразу сделалось полным.

   Впрочем, это, разумеется, было еще не все – скорее уж, только начало. Следом я увидела воздушные шарики, которые упоминал Златко, и с ними, разумеется, тоже без магии не обошлось, так что они переливались на солнце радугой и блестками, меняли цвет, а некоторые – и форму. Ярша накинулась на шарики первой и вскоре стала обладательницей здоровенного ярко-синего шара, который превращался из звезды в цветок и обратно. Мне же, стараниями Тадеуша, достался заяц, который на ярком свету становился истошно-розовым, а если зайти с ним в тень – постепенно менял окраску до нежно-лилового. Златко, против ожидания, выбирать с нами шарики не стал, а куда-то исчез, и только когда мы уже расплатились и двинулись дальше, объявился снова, сжимая в руках солидных размеров улыбчивого плюшевого медведя.

   – Опять выиграл, – сообщил он тоном настолько трагическим, будто напротив – проиграл, причем не меньше, чем квартиру. Или хотя бы машину.

   – Не переживай, рано или поздно тебя в тиры пускать перестанут, потому что ты их разоряешь, – весело сказала Ярша и прыснула со смеху.

   – А в тирах у вас из арбалетов стреляют? – шепотом уточнила я у Тадеуша.

   Он посмотрел на меня с недоумением.

   – Нет, что ты! Магией.

   Я вздохнула: и впрямь, когда магия есть, просто из арбалета стрелять скучновато.

   – Куда мне его теперь девать?.. – тем временем продолжил сокрушаться Златко.

   Впрочем, его страдания были понятны – огромный медведь подмышкой ему то и дело мешал то поиграть вместе с остальными парнями в «свяжи веревочки шариков девочек», то взять коктейль, а к нему на закуску огромный бутерброд – не так, сильно, конечно, впечатляющий, как когда я была человеческого роста, но тоже ничего. Коктейли, впрочем, впечатляли сильнее, в моем безмагическом мире подобное безумие было невозможно. Если у нас делали слоистые коктейли, тут их делали в шарики, ромбики и квадратики, но интереснее всего были коктейли с пенкой в середине. Бармены заполняли стакан на треть, всовывали туда трубочку и начинали, взбивая ею пену, рисовать – что угодно: объемную рыбку, полумесяц, домик. Пена вытесняла жидкость коктейля, и к концу работы получался целый стакан. Да и на вкус это оказалось просто замечательно: я ведь не могла не попробовать такое.

   Все человеческие бары, которые мне доводилось видеть в жизни, разом и навсегда поблекли в моих глазах, когда я увидела здешнее разнообразие цветов, составов и рецептов. От изобилия глаза разбегались, а от удивления – лезли на лоб. По счастью, мне на помощь пришла Ярша, которая, судя по всему, была большим знатоком и любителем коктейльного изобилия.

   – Если не имеешь ничего против бананов, возьми «Ифрикийский рассвет», – предложила она, ткнув пальцем в нечто красно-оранжевое, крутившееся на голоэкране с меню. – Или вот, «Песня моря» – обалденная вещь!

   – Я у моря жила, возьму его, – улыбнулась я. Название мне понравилось.

   «Песня моря» оказалась сине-зеленой с пенным морским коньком внутри, разумеется, таким же трехмерным, как все здешние магические штуки. Конек качался внутри стакана – и чудилось, что он почти живой и трепещет плавниками. На вкус коктейль был мятно-апельсиновый в прозрачной части и со сливочно-банановой пеной.

   Впрочем, тут мы надолго не задержались, потому что Тадеуш и Гойко повлекли нас на стадион со словами:

   – Вы что хотите розыгрыш бегущего игрока пропустить?

   Тут, конечно, Тадеушу пришлось вдаваться в подробные объяснения: игра, которую мы собирались смотреть, была для меня совершенно новой. Называлась она бокараг, и я сперва решила, что это снова что-нибудь «венгерское», но оказалось, что слово происходит из хиндского: когда-то в древности там существовала игра «Кролик и удав», а потом слишком длинное название сократилось до бокарага.

   Играли в нее двумя командами, по семь навей в каждой, при этом помимо уже упомянутых «бегущих» в каждой имелись еще и «ловчие». И если бы я не успела прочитать «Два берега Хамры», я бы, наверное, решила, что это что-то вроде ловца в квиддиче из книжки про Гарри Поттера – в конце концов, игра тоже магическая. Но я уже знала, что ловчие гоняются не за мячиками, а за навями, мячиков же в бокараге не было вовсе. А еще в команде на самом деле участвовала одна шестерка боевых магов и ловчий, но притом ловчий с легкостью мог оказаться и тем, кого ловят, потому что роли игроков выбирали жребием, и это показалось мне очень забавным.

   Выслушав рассказ Тадеуша, я была готова ко всякому: от американского футбола, где здоровые мужики кидаются друг на друга, чтобы не дать противнику донести мячик до базы, до бейсбола, где «ловля» игрока выглядит не так брутально. Но все оказалось совсем не так – и намного увлекательнее. Задача бегущего, самым логичным образом, состояла в том, чтобы бежать – по диагонали через все поле, от своей базы до базы противника. А добежав – дернуть за флажок на флагштоке и получить очко для своей команды. Ну а задачей всех остальных было не дать бегущим этого сделать ни в коем случае.

   У всех участников имелись шесты, которые, как обронил Тадеуш, заменяли оружие. Пользоваться ими как для нападения и защиты, так и для того, чтобы перепрыгнуть соперников, никто не стеснялся. Когда один из «бегущих» с архитектурного факультета воткнул шест в землю и перекрутился вокруг него, отталкивая ногами навалившихся на него противников, я визжала, как ненормальная: это было феерическое зрелище! И при всем том игроки еще и пользовались магией! Щиты, фаерболы и ловчие сети так и сыпались из них, и все это было вполне по правилам. Кажется, именно в такой возможности устроить на поле настоящую битву все и находили главное удовольствие игры. Я бы, наверное, надорвала свои молодые рога, пытаясь рассмотреть все заклятья, но, к счастью, голографический экран показывал наиболее интересные моменты достаточно крупно и с замедлениями, так что я могла насладиться зрелищем по полной.

   В финал вышли команды архитектурного и факультета изящных искусств. Наличию боевых магов на последнем я изумилась еще больше, чем у архитекторов. Но Гойко тут же сообщил, что у него на факультете боевые маги просто отличные, и они не один раз становились университетскими чемпионами. Да и сам он, собственно боевой маг. Тут уж я совсем обалдела, неприлично пристально разглядывая это тонкое и нежное создание, которому эльфом пошло бы быть куда больше, чем чертом, и пытаясь представить его мечущим боевые заклятья.

   – Хотела бы я на тебя в деле посмотреть, – высказалась я от всей души.

   – Вечером на концерте посмотришь, – усмехнувшись, сказал мне Тадеуш, не став ничего объяснять, так что я всерьез начала опасаться помереть до вечера от любопытства: что же там Гойко на сцене с боевой магией вытворять будет, интересно знать?

   Впрочем, меня тут же отвлек финальный матч, где в тяжелой и равной борьбе архитекторы все-таки вырвали победу у художников и музыкантов. Нужно сказать, девушки тут участвовали практически наравне с парнями, и в команде победителей их было аж четыре, но вот все ловчие были только юношами. Когда я спросила об этом, Тадеуш удивлённо ответил:

   – Но ведь девушкам не нужно быть ловчими, они и без этих ухищрений могут!

   – Что могут?.. – недоуменно спросила я, потерев лоб. – За навями гоняться и сетью их ловить?

   – Ну да. Ты не обратила внимания, наверное – боевые двойки девушек тоже сетью кидаются. Это, на самом деле, совместное заклинание, и вдвоем его делать проще, чем одному. Но мы, мужчины, так не можем в паре работать, поэтому пришлось выкручиваться. Хотя, конечно, один ловчий послабее боевой шестерки, а то и пары храмовых танцовщиц будет.

   – Ну, если у вас храмовые танцовщицы такие, то я больше не удивляюсь, что факультет изящных искусств чемпион по бокарагу, – хмыкнула я, тут же решив, едва доберусь до сети, почитать про храмовых танцовщиц и совместную магию подробнее: в конце концов, меня это теперь напрямую касается. Может, и я потом так смогу… года через три, или через пять.

   – Храмовые танцовщицы во времена Становления ловили магов-отступников, – попытался объяснить мне Тадеуш и, глядя в мои непонимающие глаза, добавил: – Тех, кто занимался проклятиями, магией подчинения и некромантов.

   – Некрома-а-антов, – обалдевше протянула я и помотала головой. – Пожалуй, я хочу еще коктейль, с ним мои новые открытия о Нави легче в голову умещаются. И во рту пересохло столько кричать.

   Против коктейлей и прочих напитков не возражал никто, так что мы всей компанией потянулись обратно к бару. На этот раз я взяла себе нечто зеленое с плавающими внутри золотистыми звездочками, то и дело отблескивавшее радужными переливами. Коктейль носил название «Нордская зима», а радужные переливы изображали северное сияние. У Златко в большой пузатой кружке тоже было что-то зеленое и к тому же пенное, но безо всяких украшательств – и я в очередной раз удивилась, когда оказалось, что это местное пиво. Синее и фиолетовое у них тут тоже было, вместе с чуть более привычным красным и совсем привычным коричневым и желтым. Злосчастного медведя Златко попытался пристроить у себя на коленях – и тот, конечно же, в самый неподходящий момент начал падать. Попытавшись его поймать, лучший магический стрелок Ильняу едва не облил игрушку зеленым пивом, но все же справился и возмущенно воззрился на медведя.

   – Нет, с этим пора что-то делать, – решительно сообщил он, огляделся по сторонам и, отставив недопитую кружку на стойку, устремился к стоящей неподалеку нежно-розовой блондинке. – Девушка! Я с архитектурного факультета! В честь нашей победы хочу купить вам крендель! – без предисловий выпалил Златко. Его наглость, на удивление, увенчалась успехом – и через пару минут он довольно зашагал прочь под руку с розовой девицей, помахивая медведем.

   – Девушек в Ильняу много, – меланхолично заметил Мирко, провожая его взглядом, – на все призы в тирах хватит…

   Ярша весело фыркнула в свой стакан. И тут Тадеуш вдруг принялся задвигаться за Мирко, будто пытался от кого-то спрятаться. Я оглянулась, пытаясь понять, от кого, и увидела направляющихся к нам темно-коричневого и красного чертей. У красного были цыплячье-желтые волосы и выглядел он презабавно, так что я уставилась на него, но, как оказалось, главным действующим лицом тут был коричневый.

   – О, Тадеуш! – с притворной радостью воскликнул он и плюхнулся на соседний стул, манерно опершись локтем о барную стойку. – Вижу, ты все веселишься и развлекаешься… А я вот, в отличие от некоторых, и в каникулы без дела не сижу!

   Мирко возвел очи горе, Ярша демонстративно уронила лицо в ладони, Гойко загрустил, а Тадеуш снова напустил на себя вежливо-доброжелательный вид, как с Дивной.

   – Все развлекаются на фестивале, надеюсь, и ты тоже хоть сегодня отдохнул от трудов, – ответил он.

   Я решила, что мне, как и в прошлый раз, лучше не выступать, чтобы не сделать хуже. Чего доброго, из-за меня Тадеушу придется в дуэль ввязываться, когда он вовсе не хочет. Но уж за руку его взять сейчас мне не могло помешать ничто, и я осторожно положила свою ладонь поверх его, лежащей на барной стойке.

   – Я-то да, отдыхаю после трудов, – самодовольно фыркнув, ответил коричневый. – А вот ты за трудами не замечен. На фестивале я тебя, как видишь, нашел, а вот в кабинете у профессора не наблюдал, все три раза, что у него был. Некоторые изо дня в день развлекаются, да?

   – Молодец какой, трудяга-Василь, – похвалил Тадуеуш, и даже без иронии в голосе, мне прямо захотелось ему поаплодировать.

   У Мирко выдержки оказалось поменьше – и он кашлянул в кулак, скрывая ехидную улыбку, а Ярша и вовсе начала трястись от смеха, продолжая утыкаться в ладони, так что Гойко даже осторожно погладил по плечу.

   – Да уж конечно молодец, – не моргнув глазом, признал Василь. – Мне, между прочим, профессор Езерич сказала, что будет очень рада видеть меня лаборантом в межуниверситетском проекте, об участии в котором ты даже не волнуешься. Можешь и не начинать, место у меня, считай, в кармане. Лучшая лаборатория в княжестве!

   Я сжала зубы и стиснула руку Тадеуша крепче, это вышло как-то само собой. Вот уж не сомневаюсь, что ему с его исследованиями лучшая лаборатория нужна куда как больше, чем этому коричневому придурку! У Тадеуша хвост… в конце концов. И мне-то нравится, а Тади переживает. Раньше я об этом как-то не задумывалась, зато теперь очень ясно поняла, что эксперименты с кривской магией он проводил совсем не просто так: они же меняются, у них копыта… наверняка пытался от хвоста избавиться.

   Тут Тадеуш отнял у меня ладонь, потянулся и, заложив руки за голову, с улыбкой сказал Василю в лицо:

   – Напыщенный индюк. Одна штука.

   Ярша подняла голову и сделала то, от чего сумела удержаться я: принялась очень медленно и театрально аплодировать, косясь на Тадеуша и Василя. Последний, тем временем, удивленно открывал и закрывал рот, поскольку такой реакции очевидно не ожидал. Полминуты спустя он наконец смог из себя выдавить:

   – Ты что, на дуэль, что ли, нарываешься?

   – Если тут кто и нарывается, так точно не Тадеуш, – незамедлительно вставил Мирко.

   На это Василь пренебрежительно фыркнул и тут же, приняв еще более вальяжную позу, заявил:

   – Ну, если нарываешься, то пожалуйста: ты – выскочка, чересчур везучая посредственность, которая и к профессору Разумичу-то в подопечные по случайности попала, а уж звание аспиранта года и вовсе по недоразумению получила. Но в этот раз тебе на халяву не свезет, и место в проекте получу я!

   – Надеюсь, тебя устраивают сабли и ты не попытаешься устроить цирк с глефами или какими-нибудь протазанами, – лениво ответил Тадеуш.

   Ярша снова весело хихикнула, а вот мне было совсем не смешно. Я не сомневалась, что Тадеуш дерется лучше Василя, и понимала, что дуэли тут – дело обычное, но почему-то все это совершенно не помогало, и у меня стремительно холодели пальцы, невзирая на теплый летний денек.

   – Ты даже вызов дуэльный как положено бросить не можешь, – ответил Василь, не слишком успешно попытавшись перекроить обиженную гримасу в пренебрежительную.

   – Точно, – хмыкнул Тадеуш. – Страшно невоспитанный тип и даже однажды спутал рыбный нож с ножом для мидий, отчего все дамы пребывали в обмороке! Ладно, пошутили и хватит! Тут места мало, айда наружу!

   Он хлопнул ладонями по коленям, поднялся и посмотрел на Мирко. Тот кивнул.

   – Моим таном будет Мирко, – решительно сказал Тади и первым вышел из бара.

   – Пойдем, Драган, – пробурчал Василь своему разноцветному спутнику и, очень театрально расправив плечи, зашагал следом за Тадеушем и стремительно вскочившим из-за стойки Мирко.

   Я тоже поднялась на ноги и убедилась, что они меня все-таки держат. Но, видимо, на лице у меня все было написано очень выразительно, потому что Ярша ободряюще обняла меня за плечи и уверенно сказала:

   – Ты не переживай так, Тади боец отличный, а Василь – действительно напыщенный индюк.

   – Я и не переживаю, – не слишком убедительно соврала я, думая о том, что Дивна например та еще курица и мертвых кабанов боится, а Тадеуш все равно думал, что она его ранить может, и серьезно. Мало ли что бывает! Это же мечи, острые, между прочим… Я невольно передернула плечами.

   – Даже я не переживаю, – попытался утешить меня Гойко, и это почему-то подействовало. По крайней мере, холодная ледышка, лежащая в животе, сменилась на что-то более живое – и судорожно трепещущее от волнения.

   Я благодарно ему улыбнулась, и мы тоже вышли наружу. Ярша, впрочем, решила держать за руку меня вместо Гойко, так что с лицом у меня, похоже, по-прежнему было что-то не то.

   Возле бара за это короткое время уже успела собраться внушительных размеров толпа: похоже, тут любили посмотреть на чужие поединки. А что поединок будет, заметила бы даже я, новорожденный ребенок в этом мире. Тадеуш и Василь стояли друг напротив друга посреди овальной площадки, со всех сторон окруженной фестивальными палатками и ларьками, а Мирко и красный Драган – позади и сбоку от своих подопечных. «Тан – это секундант», – наконец сообразила я. Неожиданный венгерский посреди родной речи, да еще в таких обстоятельствах, давался моей голове тяжело.

   На самом деле, стоящие друг против друг с саблями, заложившие левые руки за спину Василь и Тадеуш выглядели красиво. Даже в джинсах и футболках – все же мужчинам идет оружие. Только, увы, я не могла этого толком оценить и кусала губы.

   Первым начал Василь, и его выпады я даже успела рассмотреть, а дальше все было совсем не как в кино. Там показывают слишком выразительно, чтобы зритель мог понять, что происходит. А тут они кружились и дрались – вот и все, что я могла сказать точно. Впрочем, другим, похоже, было яснее.

   – Злится Василь, – сказал Гойко, – Ишь, как бросается!

   Ярша хмыкнула:

   – Пусть его бросается. Разве ему защиту Тади сломить? Он и на холодную голову не смог бы, – и тут же разочарованно воскликнула: – Ах ты ж, Явь смертная, не достал! А я уж понадеялась, что Тади покончит с этим быстро!

   Я, сосредоточенно нахмурившись, изо всех сил старалась увидеть то, о чем они говорили, но различала только суматошное сверкание сабель и рыжую гриву Тадеуша, которая металась и кружилась за ним следом, будто длинный язык огня. Вот бы рога помогали и поединки разглядеть тоже! Или бы у меня чего-нибудь еще отросло, чтобы хоть немного лучше понимать, что происходит.

   – Ну разве ж Василь может не выпендриваться! – фыркнула Ярша, когда его сабля совершила какой-то особенно сложный финт, закручиваясь в воздухе восьмеркой, и я испуганно ахнула, увидев, как клинок несется в плечо Тади. Но тот отбил удар – и я ахнула снова, уже с восхищением и облегчением.

   Тут они принялись скакать по всей площадке туда и обратно, и мне пришлось еще и бешено крутить головой, пытаясь разобрать хоть что-то, а потом Василь, отбив очередной удар Тадеуша, под одобрительное улюлюканье публики вспрыгнул на рекламную тумбу возле сувенирного киоска. С тумбы он с гиканьем прыгнул на Тадеуша, но тот увернулся.

   «Совсем не Шаир, не тянет такие штуки проделывать», – успела подумать я с ехидством, и тут Тадеуш ринулся в атаку, пока Василь не успел прийти в себя. Тот попятился, наткнулся на выносную стойку сувенирного киоска, неловко взмахнул руками, сметая пестрый товар, поскользнулся на чем-то и сел на землю среди игрушечных сиреневых кур, которые от падения включились и принялись нестройно исполнять какую-то песню и танцевать вокруг. Парой секунд позже композицию довершила сияющая вывеска «Лучшие сувениры», которую Василь сам же подрезал саблей в падении, упавшая ему прямо на рога.

   Я нервно хихикнула, а потом расхохоталась в голос, неостановимо и до слез, уткнувшись в плечо Ярши, одновременно от невозможной уморительности зрелища и чувства облегчения. Сувенир рогатый, индюк в курятнике! Невыносимо смешно! Я хохотала так долго, что пропустила самый конец поединка, завершившегося тем, что Тадеуш подошел к оглушенному Василю и отобрал у него саблю, завершая поединок.

   Когда я наконец смогла поднять голову, вытирая пальцами выступившие на глазах слезы, Тади стоял возле киоска с обнаженными саблями в обеих руках и выглядел безусловным победителем. И очень красиво! «Такое фото на обложку хэви-метал альбома тоже с руками бы оторвали», – глупо подумала я и захихикала снова. А потом, совершенно не в силах сдержаться от распирающих меня переживаний, подбежала к Тадеушу и, повиснув у него на шее, чмокнула в щеку. Собравшаяся толпа разразилась аплодисментами.

   Тадеуш тут же покраснел и прошептал:

   – Ну что ты, все в порядке!

   И суетливо пошел отдавать саблю дружку Василя.

   Оставшийся вечер на фестивале для меня слился в единую массу приглушенных неярких впечатлений: слишком уж много их было сначала и слишком я перенервничала на дуэли, чтобы дальнейшее как следует впечатляло. Даже выступление Гойко едва ли было мной оценено по заслугам, хотя удивляться там было чему. Играл он на солидных размеров струнной штуке, про которую я, не слишком разбирающаяся в музыкальных инструментах, смутно помнила, что называется она, вроде бы, «бандура» и это народный инструмент. Хотя бандура Гойко, определенно, была современной, электронной – или как тут это у них называется?

   Подключенная к звукоусилению и снабженная какими-то дополнительными кнопками и светящимися лампочками, она привлекала даже больше внимания, чем музыкант. Но когда Гойко заиграл – все до единого уставились на его руки, под которыми с каждым движением пальцев сплеталась магия, вызывая в ответ магические нити изнутри самого инструмента. «Это же артефакт!» – запоздало сообразила я. И еще более запоздало вспомнила, как Тадеуш говорил, что я увижу боевую магию Гойко на концерте: это и была она, рождавшаяся не от слов, а от жестов. Из-под рук Гойко плыли цветные волны, из струн вытекали сияющие нити, они колыхались, свивались и расплетались в такт, так что мелодию можно было увидеть воочию. И это было красиво, и музыка была красивая, но я чувствовала себя чересчур уставшей, чтобы слишком громко восхищаться зрелищем.

   – Утомилась, Ладушка? – заботливо спросил Тадеуш, когда концерт окончился. – Давай я тебе коктейль куплю?

   Я улыбнулась и благодарно взяла его за руку. Все же когда он называл меня Ладушкой… от этого внутри появлялось какое-то очень теплое щекотное ощущение, безо всякой огненной магии. Невозможно приятное.

   – Спасибо, Тади, – от души поблагодарила я и тут же недоуменно нахмурилась: – А я от него не усну прямо в баре? – знаю я, чего со мной бывает на уставшую голову даже от пары глотков пива.

   – Уснешь? От алкоголя? – изумился Тадеуш. – Гм, а от кофе люди тоже спят?

   – Ух ты! На вас алкоголь иначе действует! – я даже как-то взбодрилась от этого неожиданного открытия. И тут же сообразив насчет сравнения с кофе, весело фыркнула: – Прямо как керосин, вы же огненные… то есть мы. Интересно, когда я привыкну?..

   Тадеуш улыбнулся:

   – Когда-нибудь привыкнешь. Я и так радуюсь, что ты довольно легко это все воспринимаешь… Ох, не для улицы этот разговор… Мне, кажется, тоже нужно коктейль! Сиди тут, я скоро!

   – Ты самый заботливый навь в Ильняу, – сообщила я ему вслед с блаженной улыбкой. По счастью, от очередного приступа смущения моими комплиментами Тади успешно отвлекли решившие сходить с ним вместе Мирко и Златко, который подтянулся на концерт без девушки и без медведя.

   Покуда я провожала их взглядом, рядом со мной приземлилась Ярша и тут же заинтересованно спросила:

   – А вы с Тади давно познакомились?

   – Неделю назад примерно, – рассеянно ответила я, потому что сколько именно дней я провалялась в полубреду, до сих пор не знала точно.

   – А неделя это сколько? – удивленно переспросила навка.

   «Балда! – тут же отругала я себя. – У них декады! Да уж, привыкать ты долго будешь…»

   – Ну, в общем, дней семь назад, – смутившись, торопливо ответила я.

   – Удивительно, – сказала Ярша, но про ошибку расспрашивать не стала, вместо того с любопытством спросив: – А как? Расскажи?

   – Совершенно случайно, – ответила я, ничуть не соврав: вмешательство мироздания в наши с Тади судьбы казалось мне чистой волей рока. – В общем, я тут оказалась совсем одна, совсем недавно и в сложных обстоятельствах – а Тадеуш взялся мне помочь. Он очень хороший, мне ужасно повезло, что я его встретила, – с той же искренностью продолжила я, изящно обойдя все подробности собственного появления и превращения.

   – Он такой, – согласилась Ярша. – Хотя с другими навями плоховато сходится, так что прямо удивительно слышать. Семь дней!

   «С людьми, наверное, удачнее получается», – невольно подумала я и пожала плечами.

   – Я не заметила, честное слово, – и это тоже была чистая правда. – Вы его, конечно, лучше и дольше знаете, но я все удивляюсь, что его прям каким-то затворником считают. Нормальный общительный парень, очень вежливый и внимательный, и умный, с ним ужасно интересно разговаривать, обо всем, – поделилась я тем, какое впечатление на меня произвел Тади при знакомстве.

   Собеседница посмотрела на меня оценивающе и сказала с осторожностью:

   – Тадеушу обычно сложно с другими навями… а с навками – еще сложнее. Мы даже знакомить пытались, только он сбегает обычно. А тут ты. Знаешь, мы рады его с кем-то увидеть, но ты же понимаешь, что мы волнуемся за него теперь. Как ты к нему относишься и все такое.

   «Бедняга, у него же хвост!» – подумала я и сокрушенно свела брови домиком. Отчего-то раньше я об этом вовсе не задумывалась, и теперь мне стало стыдно. Мало ли, опять же, что мне самой его хвост нравится. Должна хоть немного понимать проблемы человека… то есть, не человека. Вот же бедняга! Но при чем тут я?.. Наконец осознав все сказанное Яршей целиком, я удивленно захлопала на нее глазами.

   – Я к нему… очень хорошо отношусь, – наконец растерянно выдавила я. – И он ко мне тоже… как к младшей сестре, или что-то в таком роде, как мне кажется. Я… понимаю, что вы переживаете. Я теперь тоже за него переживаю! Но мы дружим, вполне взаимно, – я вздохнула. Уж какие тут могут быть романтические чувства, когда я ему еще недавно в пупок дышала в буквальном смысле.

   – Понятно, – вздохнула Ярша. – Ну, может, хоть так к девушкам привыкнет, и в другой раз не будет шарахаться.

   «Да уж прям не будет, с хвостом-то», – подумала я и совсем загрустила. Но тут, по счастью, вернулись ребята, и я, вцепившись одной рукой в свой коктейль, а второй – в Тадеуша, сумела спастись от одолевших меня печальных переживаний.

   – Фейерверки же скоро! – неожиданно всполошился Мирко минут через десять. – Давайте допивать все скорее, а то пропустим. И лишим всех удовольствия поглядеть на выкрутасы Тади.

   Тадеуш пожал плечами:

   – Я не собирался участвовать в этот раз, нам уже пора. И так поздновато за город ехать, но, конечно, выступление Гойко мы пропустить не могли!

   Тут как раз подошел сам музыкант – и мы осыпали его заслуженными комплиментами, а потом тихо ушли, и я даже не жалела о фейерверках. Успеется еще посмотреть, день и так был слишком насыщенным.

   Алкоголь, как выяснилось, бодрил даже лучше кофе, так что мои опасения, что я от усталости усну прямо по дороге и свалюсь с мотоцикла, оказались совершенно напрасными, к тому же свежий ночной ветерок в лицо тоже будил. В дом я ввалилась в очень даже приподнятом настроении, наконец переварив впечатления насыщенного дня и желая обсуждать их все с Тадеушем немедленно. К моему удивлению, там же, где в прошлый раз мы встретили Дивну, нас дожидался невысокий бледно-желтый навь с аккуратно прилизанными волосами, не слишком довольный на вид.

   «О нет, только не еще один родственник!» – испуганно подумала я, прежде чем навь, не здороваясь, раздраженно поинтересовался:

   – Ну и где вы пропадаете весь день, скажите на милость? Ничего не подписали и уехали, а у меня отчетность!

   – Это вообще кто? – шепотом спросила я у Тадеуша, на всякий случай схватив его за руку. – Коллега твой по работе, что ли?

   – Нет, это доцент Мишек, исследователь магии, он наблюдал преобразования твоей ауры, когда ты превращалась. Мне же нужно оформить на тебя документы, ну а там решили, что пропустить такую важную для науки возможность никак нельзя.

   – Стоило мне заснуть после ночных бдений и измерений, как вы тут же уехали. Такая безответственность! – подал голос Мишек.

   – Ладе нужна была новая одежда! И простите, что задержали, я правда думал, что мы вернемся еще до того, как вы проснетесь, – с искренним огорчением ответил Тадеуш.

   «Ну обалдеть, не успеешь отвернуться – ты уже объект научного исследования!» – подумала я. Но сердиться за это ни на Мишека, ни, тем более, на Тади у меня совершенно не выходило. Обоих было жалко.

   – Не ругайтесь на Тадеуша, он нож для рыбы с ножом для мидий путает, у него с формальностями не складывается, – примирительным тоном сообщила я. – Сейчас мы все вам быстренько подпишем – и поедете домой отдыхать!

   – Ладно, – еще ворчливо, но уже куда менее сердито отозвался Мишек и, подсунув нам ворох бумаг, принялся объяснять: – Мы, в принципе, знаем, что после изменений новообразованный навь не отличается от рожденного, но теория теорией, а практических исследований на эту тему в нашем княжестве не проводилось. Так что к вам будет просьба на ближайший год: раз в месяц заходить в лабораторию, мы просто проследим стабильность ауры, это ненадолго. Если все подтвердится, мы наблюдение снимем. На самом деле, снятые за эти шесть дней данные и так преинтересны, я уверен, что они будут очень полезны для науки! Ну и, чисто по-навьи, я желаю вам найти себя в этом мире, Владана.

   – Спасибо вам, – поблагодарила я, искренне улыбнувшись. Все же он был милый, хоть и зануда, и хотелось заходить проверять стабильность ауры даже и раз в неделю, лишь бы он не грустил. – С такими хорошими друзьями я точно не пропаду, – отвесила я очередной комплимент Тадеушу и улыбнулась ему тоже.

   Впрочем, он предпочел сделать вид, что не услышал, уткнувшись в спасительные документы. Несколько листов Тадеуш отложил в сторону и сказал:

   – Спасибо, что подготовили, и вообще спасибо за все, Мишек, был рад с вами посотрудничать, – после чего, пожав руку, отдал остальные документы доценту, с самым торжественным видом.

   Я от него прям такого не ожидала, Мишек тоже. Он растерянно посмотрел на Тадеуша, потом в бумаги, будто надеялся найти там спасение, потом снова вскинул голову и, уставившись на Тади, растеряно сказал:

   – Был рад знакомству, большая честь для меня.

   Я подозрительно покосилась на Тадеуша, приподняв бровь. Прямо интересно, из какой уважаемой шляхетской семьи он происходит, что у Мишека его подпись такие реакции вызывает. Впрочем, расспрашивать Тади о его семье сейчас мне совершенно не хотелось. С одной стороны, у нас были темы для разговоров и поприятнее, с другой – меня сейчас куда больше волновали мои собственные родственники. Так что, как только Мишек нас покинул, я тут же напомнила Тади о том, что мы вечером хотели попробовать сделать портал ко мне домой.

   – Если ты, конечно, не слишком устал, – добавила я. – Я чего-то вовсе спать не хочу… и переживаю.

   – Я и собирался, обещал же тебе. И понимаю, что волнуешься, так зачем затягивать?

   И мы пошли к ноутбуку. Я впервые увидела, как для своих все еще загадочных для меня расчетов Тадеуш заклинает меня, и тонкие щупы магии легко оборачиваются вокруг моего тела в поисках нужной ему информации. Поразительно! Но вряд ли я этому научусь – где лучший аспирант года, учившийся магии с детства, и где я, с первым закланием огня для трехлеток.

   Когда Тадеуш уселся вычислять все нужное для портала, я, взяв вполне обычные и ничуть не магические бумагу и ручку, уселась рядышком сочинять письмо. Сообщить собственным родителям о том, что ты навеки застряла в другом мире – задача совсем непростая, и хотя я заранее думала, что и как написать, теперь все слова разом куда-то порастерялись из головы, и я хмурилась, чесала ручкой рога, вздыхала и кусала губы, медленно выписывая по два три слова и снова замирая над листком.

   В конце концов, после долгих мучений, у меня вышло вот что:

   «Дорогие мама и папа!

   Я пишу вам, чтобы сообщить, что я в порядке, но вернуться домой не могу. Надеюсь, вы не сочтете это письмо чьей-то злой и глупой шуткой, потому что я хочу хоть немного вас успокоить, а не расстроить еще сильнее. Вы должны узнать мой почерк, хоть он и выглядит крупновато. Еще я прекрасно помню, что первым словом, которое сказала маленькая Ясна, было «яблоко», а моей любимой игрушкой был синеглазый заяц. Я его так и называла «синеглазый заяц». Это действительно я, и так вышло, что я провалилась в другой мир и совсем не могу выбраться отсюда обратно, могу только передать письмо. Тут все почти как у нас, даже компьютеры есть, и еда такая же – не волнуйтесь, ем я как следует. И они тут уже триста лет совсем не воюют, так что это совершенно прекрасное место. Еще я встретила здесь замечательного друга, он ученый, у него красивый мотоцикл и он ни за что не бросит меня одну. Я буду очень по вам скучать, уже скучаю, но у меня непременно все будет хорошо. Ваша Владана».

   Когда Тадеуш устраивал портал, я смотрела во все глаза и во все рога. Теперь-то я видела сплетения магии, точки заклинаний, которые закружились от центра и словно раздвинули пространство, открывая прекрасный вид на мою комнату, висящий будто в сияющей перламутровой раме. Как и у нас, там, в родном мире, была ночь. Хотелось очертя голову броситься туда, к родным, но что я там буду делать, трехметровая и рогатая? Увы, места в том мире для меня теперь было слишком мало.

   Тадеуш ловко бросил письмо в раскрытое небольшое окошко, и оно, скользнув, легло на стол, после чего портал закрылся так же эффектно и красиво, как раскрывался. Я заплакала, и Тади бросился меня обнимать.

   – Ну что ты! Мы еще напишем им, если захочешь. И, может, даже сможем договориться, чтобы они тебе письмо оставили! Мы постараемся, и ты совсем не потеряешь связь с ними. Просто как будто переехала в другой город и переписываешься, – затараторил он.

   – Я им… написала… что ты очень хороший… Поэтому у меня… все будет хорошо-о-о, – прорыдала я в Тадеуша. – Ты очень хороший, – сообщила я почти спокойно и тут же заплакала еще сильнее.

   Впрочем, его слова меня и впрямь утешили, и я принялась представлять, как родители, бабушка и все мелкие будут вместе писать мне письмо, а Ясна наверняка что-нибудь нарисует, она же любит. Поначалу от этого хотелось плакать только больше, но в конце концов я успокоилась и даже вернулась в хорошее расположение духа. Достаточно хорошее, чтобы пристать к Тади с просьбой, над которой размышляла всю обратную дорогу, таращась на его затылок.

   – А можно… я тебя расчешу?.. – тихо и даже смущенно спросила я, потому что это было что-то совсем уж нежное и личное. И еще я боялась, что Тади тоже совсем смутится и напугается. – Я обеим младшим сестрам косы заплетала, у меня обширный опыт, – поспешно добавила я, чтобы преодолеть неловкость, но смутилась еще сильнее.

   Тадеуш раскрыл рот, закрыл его, шумно выдохнул и ответил:

   – Ну, если тебе так будет легче, то ладно, хотя вряд ли из меня выйдет толковая младшая сестра.

   Я обрадованно улыбнулась и тут же вскочила за расческой.

   – У тебя обалденные волосы. И раньше бы к тебе пристала, только пока я была метр шестьдесят ростом, мне управиться с этим великолепием было бы трудновато. Зато теперь в самый раз! – я торжествующе взмахнула расческой и уселась поудобнее у Тади за спиной.

   Разумеется, я ему сказала чистую правду, просто не целиком: на самом деле, я все еще расстраивалась после того разговора с Яршей – Тадеуша было жалко едва ли не до слез. Как по мне, он заслуживал, чтобы все самые красивые девушки в Ильняу на нем висли гроздьями и падали в обморок от переизбытка чувств. И еще была почти уверена, что если он найдет себе кого-нибудь, кто будет любить его по-настоящему, плевать ей будет на хвост, как и мне. А если не плевать, то и шла бы к чер… ко всем людям эта дура, Тади она такая точно не нужна.

   Но мне было легко рассуждать со стороны, с самым искренним расположением к Тадеушу и не менее искренней симпатией к его хвосту, а он, понятное дело, совсем переживал и боялся, и шарахался от навей. И ему ужасно не хватало заботы, ласки и восхищения тем, какой он красивый и замечательный, вместе с хвостом. А уж у меня всего этого для него было в избытке.

   Тут моя мысль метнулась от хвоста к его злосчастным родственникам и я, аккуратно разбирая рыжие пряди, очень осторожно поинтересовалась:

   – А у тебя… только с Дивной такие отношения?.. Странные.

   – Странные? Да нет, скорее отстраненные, – пожал плечами Тадеуш. – У нас разные взгляды на то, что мне следует делать в жизни, так что как только я закончил школу, свалил из дома, чтобы поменьше отношения выяснять. Это помогло, правда они так квохта… гм, переживали, что я сам не справлюсь и загублю себя им назло, что я согласился, чтобы мне купили квартиру, лишь бы не… гм, переживали. Прямо скажем, я все-таки лишь студент, еще учусь и работаю далеко не в полную силу, не заработал бы я на такую квартиру, конечно. Хотя на съемную заработал бы, но пусть их, так проще. В целом, они поняли и не слишком меня трогают, хотя порой появляться дома приходится, я ж все-таки старший, наследничек. Впрочем, не гожусь я на эту роль, и найдется, кому место занять, так что в конце концов отстанут. Может, как раз к выпуску из Университета.

   Я со вздохом отложила расческу и крепко обняла Тади со спины, зарывшись носом прямо в его восхитительные волосы, не понимая толком, что ему сказать в ответ на это все. Мои родители любили детей и наделали целых шестерых по любви, а не по глупости: как только младший подрастал, маме становилось грустно без малышей в семье, так что успокоилась она, только когда мой старший брат начал радовать ее внуками. И нас никто никогда не делил на правильных и неправильных, подходящих и не очень. Тади так искренне сочувствовал моим переживаниям про родню, а у самого… куда больше поводов для переживаний и все куда хуже.

   – Тебя и без них есть, кому любить, – наконец тихо проговорила я, продолжая утыкаться ему в спину. – От всегда сердца, таким, какой ты есть. Теперь вот на целого одного навя больше.

   – Спасибо, – сказал он и положил ладони на мои руки, а потом повторил: – Спасибо.

   Надо сказать, родителям я ничуть не соврала и даже не приукрасила: невзирая на все трудности адаптации к навьей жизни, с Тадеушем дни мои протекали просто замечательно, и все действительно было совсем хорошо. Уже на следующий день к занятиям магией прибавились уроки фехтования, которых я поначалу боялась, но быстро выяснила, что самое сложное для меня – драться с Тадеушем вместо того, чтобы им любоваться. Никогда бы не подумала, что многочасовые отвисания у моря за игрой в пляжный волейбол могут здесь пригодиться, а вот поди ж ты. Спортивная подготовка – она всегда спортивная подготовка. Конечно, фехтовала я так себе, но все оказалось не настолько кошмарно и провально, как я представляла.

   Словом, меня учили обращаться с оружием и магией, мы гуляли по лесу, ездили в город, снова занимались моим обучением и опять гуляли по лесу. В перерывах между всем этим я пропадала в интернете и за книгами, продолжая познавать местные культуру и быт во всем их разнообразии. Столько тут было всего похожего, но не такого же, все было так интересно!

   Наткнувшись однажды на кричащий заголовок «Самые завидные женихи сезона» и увидав под ним какое-то невнятное фото рыжей образины, я с интересом полезла туда, чтобы понять, почему заголовок так расходится с действительностью и чего я опять не понимаю о навях. Невесте этого йети я бы категорически не позавидовала.

   На фото побольше парень оказался не лучше: заросший бородой чуть ли не по самые глаза, остальное лицо он с боков прикрывал волосами, так что рассмотреть его было сложновато. Подпись гласила, что это – ни много, ни мало, сам наследный княжич Томислав Ратнич.

   Тут ко мне подошел Тадеуш и я, тыча пальцем в экран, спросила его:

   – Чего это он так? Весь бородой завесился?

   Тадеуш хмыкнул.

   – Считается, что у него в детстве что-то с лицом произошло и княжич прячет уродство.

   – Бедняга какой! – мне тут же стало стыдно за нелестные мысли о его внешности, и я прониклась к княжичу самым искренним сочувствием. – Страдает, небось, в завидных женихах: пойди пойми, искренне за тебя замуж хотят или потому, что ты княжич, с такими-то проблемами. Хотя и без них, наверное, непросто.

   Тадеуш мягко улыбнулся и потрепал меня по голове.

   – В целом, ты была бы права, но именно в княжеской семье этот вопрос решен с древнейших времен: невесты всегда согласны замуж искренне. Хотя, с другой стороны, искренняя любовь к трону – она тоже от души. Но в этом случае таких проблем нет.

   – Тоже какая-то магия, да? – предположила я. – Если так, то, может, и ничего… Все имеют право, чтобы их любили за них самих, а не за то, что они наследники чего-нибудь там, – вспомнив наш разговор с Тадеушем про его родню, очень серьезно сказала я и тут же его обняла.

   – Магия, – согласился Тади, и стоически обнял меня в ответ. Все же я его приручила за недели стараний, хотя поначалу он от меня при возможности шарахался как мог. Впрочем, я старалась этих возможностей ему не оставлять, да и когда он меня жалел, то шарахаться прекращал. – Но вообще я к тебе подошел не за тем, чтобы княжича обсуждать, у меня тут новости для тебя!

   – Хорошие, я надеюсь? – я подозрительно сощурилась, но тут же, не выдержав, расплылась в улыбке. – Рассказывай скорей, пока я от любопытства не умерла!

   – Надеюсь, что неплохие. Во-первых, тебе оформили весь пакет документов, так что поздравляю, ты теперь официально подданная Сарвашского княжества. Во-вторых, тебе выдали именную пенсию, ну и тебе полагается пакет всяких услуг для социальной адаптации, но в основном этим займусь я, так как взялся за опекунство. Откровенно сказать, все-таки это сложно: такой поток информации, сориентироваться в другом мире нелегко, так что у меня появилась одна идея! Если ты не будешь против, я надеюсь, потому что так и мне было бы удобнее. Как насчет того, чтобы поступить в наш университет вольнослушателем? Тебя возьмут! Я там договорился, дело за тобой: решить, годится тебе это или нет. Будешь узнавать много нового о мире, общаться с другим навями и разберешься.

   – Снова в университет! – я весело захихикала. Трехлеткой, не знающей магии, я уже побыла, теперь побуду еще и студенткой по второму разу. А что, я солидно подросла за это время, уже в универ берут. – Я с удовольствием! Это намного интереснее, чем в сети торчать. И мне ужасно любопытно, как тут у вас в университетах все устроено. И еще… раз у меня теперь документы есть, я могу на работу устроиться! В библиотеку, вот хотя бы и в университетскую. У вас там хорошая библиотека, наверняка, – у меня чуть ли не закружилась голова от осознания всех этих радужных перспектив.

   Тадеуш радостно сказал:

   – Ты чудесная! Кстати, вот, возьми! – он протянул мне нечто похожее на монету с дырочкой. – Это твоя банковская карта, и давай я научу тебя ею пользоваться!

   После чего мы занялись увлекательной практической артефакторикой.

   Теперь я стала в три раза меньше серфить по сети и в три раза больше читать: если уж я собралась работать здесь библиотекарем, местную литературу мне стоило изучить как следует. Для начала я наконец-то осилила прочесть Кодексы целиком, а не только самые важные и любопытные места, а потом меня ожидало бескрайнее море литературы от Диких Времен и до наших дней. А также всяческие дурацкие списки вроде «Пятьдесят книг, которые должен прочесть каждый навь» и «Самые популярные романы за последние десять лет» – по ним можно было неплохо ориентироваться, на что обратить внимание в первую очередь. В остальном все продолжило течь своим чередом, и у меня уже стали получаться простенькие заклинательные сетки, а не только огоньки из пальцев.

   Жили мы, большей частью, за городом, но порой уезжали в Ильняу – я подозреваю, чтобы не пересекаться с другими гостями шикарного охотничьего домика, и казалось, так будет идти и дальше до самого начала учебного года.

   – Там увидишь!

   Заехали мы далеко от центра, в район милых пятиэтажных новостроек. Домики были одинаковые, типовые, но раскрашены по-разному, не спутаешь. Пастельный зеленый соседствовал с нежно-розовым, все подчеркивалось голубым и сиреневым, и вкупе с высокими двускатными крышами пейзаж выглядел сахарно-пряничным, как на картинке из детской книги. Тут оказалось еще больше деревьев, чем в центре города, и в каждом дворе были детские площадки. Я даже представить себе не могла, что мы тут делаем, когда Тади повел меня в один из домов приятной желтой расцветки с сиреневой отделкой. Мы поднялись на второй этаж, Тадеуш открыл дверь одной из квартир своим ключом и сказал:

   – Вот! Как тебе?

   Внутри было пусто, лишь стены в простеньких белых обоях. Недоумевая, я вошла в небольшой холл, откуда налево дверь вела в комнату, а направо обнаружился крошечный обрубок-коридорчик с дверями в ванную, туалет и на кухню.

   – Тут… очень мило, – растерянно сказала я, озираясь по сторонам и пытаясь сообразить, откуда у Тадеуша взялась эта квартира и зачем он мне ее показывает. – И район хороший, вроде бы…

   – Рад, что тебе нравится! – расцвел Тадеуш и вручил мне ключи. – Значит, берем эту. Остальные, в общем-то, такие же, но тут место поудобнее. Тебе же полагается квартира от княжества. Тут, кстати, и учитель фехтования неподалеку живет, очень хороший, сможешь, наконец, нормально заниматься, а не как со мной.

   Я резко обернулась к Тадеушу и замерла, вытаращив на него глаза, чувствуя, как бешено колотится в груди сердце. Конечно, я была девочка взрослая и разумная и прекрасно понимала, что Тади не будет со мной нянчиться вечно, но… это оказалось слишком внезапно. Я не была готова. И сейчас я не хотела никакую квартиру, никакого учителя – ничего. Мне нравилась та жизнь, которой я жила до сегодняшнего дня! Впрочем… Тади тоже был взрослый и разумный мальчик, а я не имела никакого права ничего от него требовать, он и так сделал для меня невообразимо много.

   – А… ты что будешь делать?.. – очень растерянно спросила я дрожащим голосом.

   – В смысле? – недоуменно спросил Тадеуш. – Если сейчас, то я хотел предложить помочь тебе обставить квартиру: пока своей занимался, нашел несколько мест, где можно найти хорошую мебель недорого, разную – но нужно, чтобы ты определилась, чего хочешь. Я могу тебе набросать общий вид результата в Кипхейзет, чтобы ты предметнее могла представить, что получится в итоге.

   – У тебя самого квартира хорошо обставлена, даже очень… – еще растеряннее сказала я, а потом все же попыталась объяснить: – У меня теперь документы есть и деньги, и жилье вот… Со мной возиться не нужно, я и сама могу. И учить ты меня не будешь больше. Я так привыкла, что ты все время рядом! И не знаю, как без тебя! И это ужасно глупо… расстраиваюсь, как ребенок, – тут я, в подтверждение своих слов, совершенно по-детски разрыдалась.

   – О Сварог! – воскликнул он и бросился меня обнимать. – Я не собирался тебя бросать! Тебя еще магии учить надо и помогать адаптироваться к миру, и вообще, я за тебя ответственный, у меня про это даже документ есть, никак мне нельзя тебя одну оставлять! Да и что с того, что квартира? Тут разве жить можно? На полу, что ли? Мы ее пока обставим еще. Да и потом тоже, если хочешь, буду у тебя ночевать, только не плачь!

   – Ты хоро-о-оший, – прорыдала я, вцепившись в Тадеуша. – А я балда и паникер… я больше не буду. И куплю тебе сюда диван, раскладной, чтобы тебе спать удобно было. Ты самый замечательный, прости, что я всякие глупости думаю.

   – Вместе выберем, – на всякий случай уточнил Тади. – Диван штука такая, легко купить неудобный, к ним нужно очень серьезно подходить. Тем более, одноразовое вспомоществование для меблировки не очень большое, а дешевые диваны еще опаснее!

   – Всё вместе выберем, – охотно согласилась я. – У тебя хорошо получается.

   Никогда раньше не обставляла собственную квартиру, и это оказалась очень весело! Конечно, всего лишь одной комнаты на все мои задумки оказалось маловато: хорошо, что мне помогал Тадеуш с его весьма практичным подходом к обустройству и дотошностью в выборе любых мелочей. Он помог мне найти очень качественную старую мебель, которая не требовала особого ремонта, разве что перекраски, и которая вписалась в небольшие габариты моего нового жилища. Он же покрасил все, продемонстрировав мне, что горячий воздух из ладони годится не только для сушки волос, но и для малярных работ, если взять правильный сосуд с соплом, а еще не быть криворучкой, промахивающимся мимо дверцы шкафа. Мы так увлеченно этим занялись, что справились как-то даже слишком быстро, и всего через декаду я уже справляла новоселье.

   Вышло, как по мне, не хуже фестиваля, хотя празднование в моей квартирке намечалось куда более скромное: я, Тади и его друзья – больше у меня здесь тех, кого можно позвать в гости, пока не было. Но я не стала ни в чем себе отказывать, так что к приходу гостей под потолком летала целая стая переливающихся и меняющих форму шариков, а запасов еды и напитков на столе хватило бы на вдвое большее число навей. Отмечать так отмечать!

   – Похоже, тут Тадеуш постарался, – проницательно сообщил Мирко, внимательно изучив новенький интерьер.

   – Уютно! Хорошо ты устроилась, Лада, – следом за ним одобрительно отозвалась Ярша.

   Златко с энтузиазмом протестировал диван, попрыгав на нем, полежав и поковыряв пальцем обивку – и тоже выдал комплиментов моему скромному жилищу, а Гойко просто поздравил меня с новосельем, после чего все довольно расселись за столом.

   – Слушай, а чего ты раньше квартиру не получала? – неожиданно поинтересовался Мирко во время застольной болтовни. – Хотя хорошо, конечно, что в столице будешь жить теперь.

   – Ой, мне так трудно всегда было с этими официальными документами возиться, – отмахнулась я. – Тут вот Тади помог, спасибо ему огромное, сама бы я ни за что не справилась.

   – И в общаге жить не придется. Конечно, там ближе, но все же неуютно, – поддержал Тадеуш.

   – Своя квартира – это хорошо, – сказал Гойко, – но, конечно, и в общаге пожить можно, пока на нее собираешь.

   – Мы соберем! – убежденно сказала Ярша, а потом просила меня. – А ты на какой факультет поступила?

   – Я вольнослушателем… на первое время, – ужасно смутившись, пробормотала я. На ближайшие лет пять, как по мне: раньше я магию не осилю, чтобы в университеты поступать.

   – Экзамены провалила?! – ахнула Ярша. – Да ну! Ты же умная и в библиотеке работала, как же так?..

   – А почему ты вообще только сейчас поступать собралась? – тут же осведомился Златко. – Честное слово, я бы на твоем месте сразу после школы попробовал, а ты там у себя в глуши в библиотеке столько времени просидела!

   Ответить я не успела, потому что мне позвонил Радован Ненадов. Я ойкнула, подхватилась и сказала:

   – Погодите минутку! Мне мой учитель фехтования звонит, неверное, важное что-то, – и ускакала на кухню, смутно надеясь, что про свой вопрос Златко забудет.

   Мы довольно коротко поговорили, он всего лишь хотел сказать, что занятия переносятся, но когда я вернулась, мне показалось, что мои гости смотрят на меня с весьма злокачественным интересом.

   – Учитель фехтования? У тебя сейчас? – спросил Мирко, выражая общее недоумение.

   Я снова смутилась, и очень сильно, почувствовав, как щеки буквально запылали от стыда. Не очень-то хорошо у меня получается маскироваться под местную. Совсем паршиво получается! И с поступлением, и с обучением фехтованию – выгляжу то ли идиоткой, то ли вовсе сумасшедшей. А ведь это друзья Тади! И моя единственная здесь компания. Ужасно.

   – Я с третьего этажа упала. И руку сломала левую в трех местах. До сих пор восстанавливаюсь, – собрав все остатки решимости, выдала я легенду, которую сама же и придумала. Правда, сейчас она казалась мне вовсе не убедительной.

   – Бедняга, – посочувствовал Гойко, и я тихонько выдохнула, но тут Ярша спросила:

   – И все-таки, а что такое неделя? Где так время считают? Совсем что-то я не пойму, где ты жила раньше.

   Я обвела гостей растерянным взглядом и увидела четыре очень любопытных взгляда и один очень несчастный, который принадлежал Тадеушу. Он сидел с видом обалдевшим и печальным, напоминая мне несчастного котика, которого облили водой. Когда мы встретились глазами, он понял брови домиком и спросил:

   – Владана? – с таким видом, будто одна я могла его спасти.

   – В Яви я раньше жила, – смирившись с неизбежным, сообщила я и плюхнулась на свое место рядом с Тадеушем, тут же схватив его за руку под столом. Интересно, это я чтобы его успокоить, или чтобы мне самой не было так страшно сознаваться? – Меня прямо из моря к Тадеушу в ванную затянуло. За неделю до того, как мы вас на улице встретили. Я тогда только переплавилась – и мы поехали мне одежду покупать, потому что до этого я была вдвое меньше ростом, – договорив, я обвела всех испуганным взглядом, с трепетом ожидая реакции.

   Златко тут же подпрыгнул на диване и с загоревшимися глазами воскликнул:

   – Ух ты! А ты расскажешь про Явь? Как там люди живут, наверняка все не такое, как у нас!

   – Вообще-то похожее, – немного ошарашенно ответила я, – только без магии.

   – А я правильно догадалась! – победно сказала Ярша. – Нигде нави неделями время не измеряют, может, разве что дикие, но ты ж не дикая и библиотекарь вообще!

   – Тебе, наверное, трудно, – посочувствовал Гойко, взволнованно захлопав своими длиннющими ресницами. – Устраиваться тут у нас, в новом мире, да еще и переплавка эта!

   – Я в удачном месте вынырнула, – улыбнулась я, покосившись на Тадеуша. А вот и обниму, и комплиментов наговорю, потому что заслужил. – Тади меня буквально спас и очень мне помогает. Без него бы я пропала совсем, конечно. Ну, и мне еще всякое от княжества положено… по-моему, я тут лучше ваших местных первокурсников устроилась: с квартирой и с пенсией, – я обняла Тадеуша покрепче, потому что это, к тому же, было очень успокоительно. Тот привычно залился краской до ушей.

   – Ну ни человека ж себе! – наконец подал голос переваривший новости Мирко и тут же, охнув, закрыл глаза рукой: – Прости!

   Я захихикала:

   – Да будет тебе, я сама то и дело чертями ругаюсь. Привычка! Никак не избавлюсь…

   Теперь, когда мне не приходилось скрывать, откуда я, разговор пошел гораздо бодрее, и всем стало намного легче. Тем для бесед хватало, а еще мне пообещали, что отныне опекать и ассимилировать меня будут пятеро навей.

   – Кста-а-ати! – протянул Гойко с неожиданно хитрым и довольным видом, когда мы дошли до обсуждений надвигающегося начала учебного года в университете. – Я в той палатке всех куриц, поющих университетский гимн, скупил. И одну уже отправил Василю по почте, вместе с открыткой. Пожелал ему успехов с проектом и налаживанием контактов с преподавателями. Он мне не отвечает, – Гойко состроил демонстративно печальное лицо и картинно вздохнул.

   – Ну зачем? – вздохнул Тадеуш. – Как по мне, лучше его вовсе не трогать.

   – Затем, что у него память короткая, как у ящерицы, – проворчала Ярша. – Если ему то и дело не напоминать, что выпендриваться вредно, он к тебе снова полезет. Про дуэль на алебардах, вон, быстро позабыл.

   – На каких алебардах?.. – изумленно воскликнула я, вытаращившись на Тадеуша. – В смысле, я знаю, что такое алебарда, разумеется! Но вы что, на алебардах дрались?! – в голове у меня тут же нарисовалась картина поединка во всех восхитительных и чудовищных подробностях.

   – Да это он как-то решил, что если не на саблях, то он меня победит, – неловко начал объяснять Тадеуш, и тут всей компанией, перебивая друг друга, мне азартно поведали историю дуэли, которая, на удивление, обошлась без разгрома всего и вся вокруг, зато закончилась тем, что Тадеуш отнял у Василя алебарду и переломил ее древко пополам об колено.

   Я слушала завороженно: нарисованные мной мысленно образы все-таки уступали реальности, в которой Василь, как всегда, умудрился выставить себя изрядным надутым индюком.

   – Строить из себя незнамо что – это единственное, что у Василя выходит как следует, – будто в ответ на мои мысли сообщил Мирко. – И нечего ему в этом проекте делать, что бы ему там профессор Езерич ни наговорила после того, как он ей пирожных притащил. Ты место в лаборатории куда больше заслуживаешь, Тади!

   Тот ответил уклончиво:

   – Думаю, пользу для себя мы бы вынесли из этого оба, но мне, конечно, хотелось бы получить место в проекте самому.

   «Еще бы тебе не хотелось!» – со вздохом подумала я и сочувственно уставилась на Тадеуша. Хорошая лаборатория – это вам не в ванной эксперименты ставить. Вот только курицы получить место не помогут, хотя танцуют препотешно, а сам за себя просить Тадеуш не пойдет – что я его, не знаю, что ли? Я уже собралась в очередной раз совсем расстроиться из-за его проблем с хвостом, когда меня осенила замечательная идея: он не пойдет, но я-то могу! Наглости и умения вести переговоры мне не занимать, а в университете мы совсем скоро окажемся, чтобы меня вольнослушателем оформить. В конце концов, Тадеуш тут о моем устройстве хлопотал за троих, могу и я о нем хоть немного похлопотать. Тем более что, в отличие от Василя, он это место полностью заслужил.

   Поездки в университет я ждала с нетерпением не только из-за моего поступления и разговора с профессором: я до сих пор ни разу там не была, и мне было ужасно интересно посмотреть, как он выглядит. Я уже поняла, что здешняя архитектура способна поражать воображение, потому от университета ждала многого – и не прогадала. Хотя сперва никакого университета я не увидела, только просторный густой парк, обнесенный изящным забором, и даже не поняла, что мы уже очутились на месте. Но потом мы подошли к красным кирпичным воротам с надписью «Университет», и стало ясно, что это он. Сад тут был английский: видимо, и нави понимали, что если кто умеет ухаживать за садами – так это гордые бритты, то есть по-местному, логры.

   Главный корпус дышал уверенной в себе стариной. Кирпичное здание выглядело ухоженным, свежим, но не новеньким, оно давно вросло в пейзаж и даже подстроило его под себя, отодвинув современные стеклянные корпусы в сторонку, чтобы вид на него не был испорчен. Оно внушало уважение и восторг. Все-таки тут было очень красиво – и снаружи, и внутри. Мраморная отделка, легкие тонкие колонны, изящные лесенки и внутренние галереи встретили нас в самом начале, и хотя вглубь здания интерьеры пошли попроще, первое впечатление, как от дворца, уже сложилось.

   – Очень… университетский университет, – оценила я представшее мне великолепие, а потом как бы между прочим поинтересовалась у Тадеуша: – А твой факультет где? Любопытно же!

   – Теормаг – старейший из факультетов, так что в главном корпусе, конечно, – гордо поведал мне он.

   Я умиленно улыбнулась и тут же захотела поговорить с профессором еще сильнее. Потому что никак нельзя было допустить, чтобы его, такого талантливого и так искренне гордящегося своей теоретической магией, не взяли в этот проект. «А Василь пусть с курицами танцует!» – сердито подумала я. Так что, когда Тадеуш сказал, что героически готов сам обежать все нужные кабинеты, чтобы поставить кучу подписей и печатей, я не стала отказываться от предложенной помощи, хотя в другое время, пожалуй, увязалась бы с ним.

   Пообещав сидеть в холле у маленького питьевого фонтанчика в форме рыбки, я нарушила слово, едва Тади скрылся из виду. И несколько минут спустя уже стучалась в кабинет с табличкой «Профессор Разумич» на двери.

   – Добрый день, я – подруга Тадеуша, – торжественно объявила я, открыв дверь.

   – Которого из Тадеушей? – с интересом спросил светлый, почти белый навь в нежную сиреневую полосочку с темно-фиолетовыми курчавыми волосами.

   «Наверняка в него студентки через одну влюбляются», – подумала я.

   – Вот я балда, у вас же студентов полно! А имя распространенное! – я досадливо хлопнула себя ладонью по лбу. О том, что в Сербии и Черногории никого особо Тадеушами не называют, и для меня имя как раз редкое, профессору знать было незачем. – Тадеуша Храстича, вашего аспиранта.

   – Замечательно, – с иронией сказал профессор. – Я рад, что у Храстича есть подруга. Только не понимаю, при чем тут я.

   – Понимаете, – деловито сказала я, усевшись в кресло напротив профессорского стола, – Тади – очень умный и талантливый навь. Но нередко слишком уж скромный!

   – Зато вы, я полагаю, несете бремя нескромности за двоих, – улыбнулся профессор.

   «Какой у Тадеуша профессор хороший, и правда! Все понимает!» – с восхищением подумала я и расплылась в довольной улыбке.

   – Так и есть, – кивнула я. – То есть, он же сам никогда за себя просить не станет, он даже когда его другие заслуженно хвалят, смущается, а уж себя ходить нахваливать – и вовсе не будет. Но это попросту нечестно! Все должны быть в равных условиях, когда заявки на участие в проекте подают, а Василь профессора Езерич пирожными кормит, пока Тади сидит и переживает, достанется ему место или нет. И я поняла, что нужно восстановить справедливость! И поговорить с вами о Тадеуше и его научной карьере.

   – Пирожные? Серьезно, пирожные? – профессор изумленно приподнял брови.

   Я тут же яростно закивала в подтверждение своих слов.

   – Он сам сознался. Перед тем, как Тадеуш его на дуэль вызвал. И сказал, мол, профессор Езерич очень хочет видеть его в проекте и обещала за него похлопотать, – я брезгливо скривилась, будто разговор шел не о пирожных, а о какой-нибудь бурой слизи.

   – Еще и дуэль! Как много интересного я сегодня узнаю. А дуэль-то по какому поводу?

   – Василь обзывался, – ябедным тоном сообщила я, наклонившись к профессору. – Говорил Тадеушу, что он лентяй и посредственность, и вообще всячески удовлетворял об него свое совершенно нездоровое самолюбие. Нельзя же было его просто вот так оставить! И согласитесь, профессор: пирожные к научным изысканиям никакого отношения не имеют, а выбирать аспирантов должны, исходя из научной пользы, – заговорщически закончила я.

   – Не могу назвать ваш подход неразумным… – профессор откровенно веселился, глядя на мои ужимки, но отторжения они у него не вызывали.

   Тут в дверь постучали, и к нам заглянул Тадеуш. Поздоровавшись с профессором, он перевел взгляд на меня и сердито сказал:

   – Лада, я тебя потерял! Ты же обещала ждать у фонтанчика! И что ты тут делаешь вообще?

    Я изо всех сил изобразила наивный и виноватый вид и захлопала на Тади глазами.

   – Прости, я думала, я быстрее тебя вернусь. У нас с профессором Разумичем интереснейшая дискуссия! О том, какие факторы важны в научных исследованиях, а какие – не очень. У тебя замечательный наставник, я так рада, что с ним познакомилась!

   – Я тоже весьма рад, – галантным тоном высказался профессор. – И по итогам дискуссии я считаю, что хорошие друзья определенно важнее пирожных, и не только в научных изысканиях.

   – Благодарю, – кивнула я. – И простите, что потревожила.

   Когда мы вышли, Тадеуш нахмурился и спросил:

   – Все же я не понимаю, при чем тут пирожные и зачем ты решила дискутировать с моим научруком?

   – Я восстанавливала справедливость, – сообщила я и тут же смущенно потупилась, мигом растеряв весь боевой кураж. Одно дело – хлопотать за Тади перед профессором, и совсем другое – рассказывать самому Тади, что я тут у него за спиной тайком вытворяю. – Василь сам ходит себя нахваливает, а ты не станешь… А я могу! Я тебя хоть круглые сутки хвалить могу, и совершенно искренне. И я лучше пирожных, видишь, профессор Разумич сказал, – попыталась оправдать я себя мнением ученого авторитета.

   Тадеуш расхохотался:

   – Ну, если профессор Разумич сказал, то где уж мне спорить! – он снова засмеялся до слез из глаз, так что нам пришлось останавливаться, чтобы он успокоился. – Совершенно невозможно на тебя сердится, Лада, хотя я бы попросил больше так не вмешиваться. Я сам разберусь.

   – Я самую капельку! – виновато пискнула я. – И больше не буду, – после чего обняла его, чтобы окончательно убедиться, что ситуация улажена.

   – Хорошо, – улыбнулся Тадеуш и тоже обнял меня за плечи. – Спасибо, мне было приятно, что ты обо мне беспокоишься. Просто... лучше не надо так сильно.

   – Ты тоже обо мне беспокоишься, вот и я беспокоюсь… Должен же кто-то о тебе беспокоиться! Но так сильно больше не буду, обещаю, – пробурчала я и торжественно уткнулась в Тади носом, в доказательство искренности своего раскаяния.

   Он погладил меня по голове и повел знакомиться с территорией сей прекрасной обители знаний, которой предстояло стать мне второй альма-матер.

   Семья о моем поступлении в магический университет пока ничего не знала: я приняла ответственное решение рассказывать им шокирующие новости постепенно, чтобы они не слишком волновались. Так что во втором письме ограничилась успокоительными сообщениями о том, что мне выдали документы и пакет материальной помощи от княжества, включая квартиру. Дальше следовал рассказ о местном монархическом устройстве, дворянстве, прочих социальных особенностях и географических сходствах Нави с Явью. Ну и под конец я подробно расписала, как можно передать мне ответную весточку. Письмо вышло бы деловитое, если бы не подробное описание многочисленных объятий и поцелуев, которые я передала всем по очереди, начиная с бабушки и заканчивая маленькой Ясной.

   Когда Тади открывал портал, чтобы вытащить заготовленное ответное письмо, лежащее на столе, у меня тряслись руки. Тащили мы его натурально: подобием удочки – порталы были настроены на прохождение материальных предметов, а не магии, и так было проще, чем волшебным щупом, и безопаснее, чем рукой. Потому я попросила свернуть письмо трубочкой и завязать на нем петельку – и родные навязали на свитке целый бант из атласной ленты. Ловить это великолепие с дрожащими руками сама я бы не смогла, а вот Тадеуш с первого раза подцепил крючком письмо и резко втащил его в Навь, после чего позволил порталу закрыться. По его лбу ползли капли пота, а письмо упало на пол, и он, подняв, подал его мне.

   – Видишь! Все получилось! – радостно сказал он.

   – Ты мой герой! – с чувством выпалила я и, разумеется, тут же обняла Тади и расцеловала в обе щеки, чем, как обычно, ужасно его смутила, но он заслужил и это, и даже больше, дав мне возможность общаться с родными, а не страдать в разлуке до конца своих дней. Тадеуш правда совершил для меня настоящий подвиг.

   Письмо выглядело непривычно маленьким, будто кукольным, и таким же непривычно миниатюрным казался знакомый мамин почерк, который вообще-то был довольно крупным и размашистым. Некоторое время просто умиленно поразглядывав письмо моей крошечной полутораметровой семьи, я наконец принялась читать.

   Первым делом мама, разумеется, сочувствовала и беспокоилась – что ее бедной девочке во второй раз в жизни пришлось стать переселенкой. Но радовалась, что помощь от государства «в этом твоем другом мире» организована даже лучше, чем в Черногории. Я немедленно зачитала это Тадеушу, довольно сообщив, что легкость восприятия у нас семейная и мне повезло получить ее по наследству.

   – Мне с тобой тоже повезло, – улыбнулся он. – Вот вытащил бы кого-то более нервного, мне бы мало не показалось.

   Я весело фыркнула.

   – Наверное, он бы читал молитвы и прятался от тебя под кроватью – благо, людей под нее может набиться добрый десяток с легкостью.

   – О Сварог, ужас какой! Но я мешаю тебе читать, я пойду на кухню пока, чтобы не отвлекать! – заволновался Тадеуш.

   – Посиди тут, пожалуйста, а то я переживаю, – жалобно сказала я и уставилась на него просящим взглядом. Если совсем расчувствуюсь в очередной раз, не на кухню же мне бежать, чтобы с ним обниматься! Тади, разумеется, вздохнул и остался, а я продолжила чтение.

   Изо всех особенностей местной жизни маму сильнее всего взволновали вовсе не дуэли, как я, по наивности, предполагала – в самом деле, могла бы и понять, не первый год ее знаю. Прочитав мои восхищенные излияния о местном равноправии между мужчинами и женщинами – в работе, в поединках и во всем остальном, мама ухватилась за фразу о том, что девушки здесь могут делать предложения руки и сердца наравне с юношами. «Надеюсь, ты никому не собираешься делать предложение? Это было бы поспешно», – взволнованно написала она и я, прочитав, покосилась на Тади и смущенно покраснела, решив, что эту часть зачитывать не буду.

   Дальше, по счастью, мама передавала вопросы от папы, который, по своему обыкновению, интересовался вещами вполне практичными: достаточно ли хорошая у меня квартира, каков размер пенсии и хватает ли мне на жизнь, собираюсь ли я устраиваться на работу, и если да – то на какую? Это я Тадеушу прочла с удовольствием, сообщив, что они с папой похожи: тот бы тоже с моими документами и обустройством носился, если бы был здесь.

   – Я бы и с твоим папой и с мамой с удовольствием познакомился, – после небольшой паузы сообщил Тадеуш, – видно по письму, что они хорошие нав… люди.

   Я умиленно улыбнулась:

   – Они бы тоже с тобой с радостью познакомились, наверняка, – а потом снова уткнулась в письмо. – О, тут братья хотят знать, какой у тебя мотоцикл! Будешь мне рассказывать подробно, а я за тобой записывать – ничего в этом не понимаю.

   – Само собой, – Тадеуш тепло улыбнулся. – Можем и фотографию им распечатать, у вас же модели все равно другие наверняка.

   – О, совсем другие! Некоторые вообще не похожи. Надо будет, кстати, Радована попросить тоже фотографий прислать, тебе же любопытно, наверное, – я скользнула взглядом по следующим строчкам, и у меня снова запылали щеки: моя прямолинейная четырнадцатилетняя сестрица Милка решила поинтересоваться, симпатичный ли мой новый друг с мотоциклом. Я снова украдкой покосилась на Тади и подумала, что очень даже симпатичный, но Милке я этого ни за что не напишу, а то в следующем письме она примется совсем уж неприличные вопросы задавать.

   Дальше маленькая Ясна просила рассказывать «что-нибудь интересненькое», а мама с ней соглашалась и велела описывать всю мою местную жизнь в подробностях. Дочитав до конца все ответные поцелуи и объятья, я замерла над письмом, размышляя, как и о чем рассказать им в другой раз, кроме мотоциклов.

   Тади мягко положил руку мне на плечо.

   – Заварить тебе чаю?

   Я вскинула голову, очнувшись от задумчивости.

   – Да… чаю. Чай – хорошо, – покивала я и улыбнулась Тадеушу. – Спасибо. Поможешь мне объяснить им про магию? Я совсем теряюсь, как… А ты так отлично все объясняешь!

   – Я попробую, – растеряно ответил Тадеуш, а потом сказал куда увереннее: – В конце концов, это же письмо, перепишем, если не выйдет удачно сразу.

   И ушел на кухню за чаем. Я вздохнула с некоторым облегчением: в самом деле, можно писать его медленно и вдумчиво. Хоть неделю – это же письмо. Успокоившись, я с удовольствием принялась перечитывать сначала, радуясь каждому слову, которое делало меня немного ближе к семье. А потом, все еще взбаламученная, пошла на кухню к Тади, который уже заварил чай, поставил печенья и вообще, как обычно, создал на кухне уют одним собой.

   К середине чаепития в голове у меня несколько прояснилось. Особенно когда я поняла, что совсем не обязательно сразу делиться потрясающим сообщением о том, что я теперь три метра ростом и с рогами, даже если рассказывать про магию. Хотя как именно рассказывать, я так и не сочинила – но была готова этим заняться.

   – Как бы начать письмо? – задумчиво изрекла я, хрустя печеньем. – «Дорогие мама и папа! Совсем забыла вам сказать, что тут все – волшебники…» Нет, это как-то чересчур…

   Тадеуш фыркнул:

   – Да уж, подобная забывчивость меня бы на их месте очень насторожила. Мало ли как тебя околдовали.

   – Мхм, ты меня коварно оплел магическими путами, чтобы поить чаем с печеньем, душераздирающая история, – очень серьезно сказала я, но под конец не выдержала и фыркнула следом. – Еще можно так: «Дорогие мама и папа! Теперь я могу видеть магию, она очень прикольная…» Нет, тогда они могут решить, что я таки спятила от переживаний.

   – Прикольная? – приподнял брови Тадуш.

   – Еще какая прикольная, – решительно кивнула я. – Светится и делает… всякие штуки. Ты-то ее всю жизнь видишь, привык уже, а я до сих пор удивляюсь!

   – Светится! – Тадеуш захихикал. – Прости, это действительно забавно.

   – Я смотрю детские видяшки про магию и реагирую на нее, как ребенок на разноцветную погремушку, – печально констатировала я и вздохнула. – А мне нужно серьезное письмо написать! Что если так? «Дорогие мама и папа, хочу вам рассказать, что здешняя жизнь кое в чем все-таки сильно отличается...» Вроде, неплохое начало?..

   – Отличное! Запиши сразу, а то забудешь!

   Он метнулся в комнату за ручкой и бумагой. Получив письменные принадлежности, я старательно записала начало и взяла еще одно печенье, задумчиво уставившись на лист.

   – А если сказать, как ты мне говорил, только наоборот? – не слишком-то понятно спросила я, но тут же пояснила: – Как-нибудь вроде «там, где мы используем разные приборы и электричество, здесь часто используют магию, потому что ею все умеют пользоваться». Это для тебя фен вместо магии, а для них там – магия вместо фена!

   – Я каждый раз поражаюсь, как вы ухитрились электричеством магию заменить. Люди все-таки очень изобретательны, – восхищенно сказал Тади. – И, по-моему, все отлично, пиши.

   – Без рогов еще и не такое изобретешь, – весело пробурчала я, выводя буквы. – Слушай, я хочу им как-то еще объяснить, подробнее, что вы тут… не волшебными палочками размахиваете и не молниями швыряетесь, что магия – часть обычной жизни. А то они нафантазируют! Особенно сестры с братьями.

   – А что за палочки? – заинтересовался Тадеуш. – В смысле, потом мне расскажешь. А пока так и напиши, что магия тут используется в обыденности, для вещей повседневных: в строительстве, в транспорте, в медицине, средствах связи, да в той же сушке волос, вместо вашего загадочного фена. О Сварог, я не представляю, как могут существовать компьютеры без магии! Это же сплошная магия, ноут – артефакт, передающий и принимающий заклинания, там же ну почти ничего нет, кроме магии, ну, материальный носитель! Как? А ты ведь, очевидно, постоянный пользователь, не впервые увидела комп в Нави.

   Тут пришла моя очередь захихикать, по поводу загадочного фена. Если вдуматься, он еще и звуки зловещие издает, сушильное заклинание-то беззвучное. Страшная вещь!

   – Фен – это просто штуковина, которая нагревает воздух и потом раздувает его вентилятором. Делает то же самое, что ты делаешь заклинанием, – старательно приняв серьезный вид, сообщила я, а потом совсем уж всерьез добавила: – С компьютером сложнее объяснить, он сложный. И я же… не как Мирко, я очень примерно в этом разбираюсь. Понимаешь, у нас сам материальный носитель, а не заклинательная сетка, хранит информацию. Поэтому у нас всегда были проблемы с размером. Первые компьютеры несколько комнат занимали, сейчас стали такие же, как ваши… ну, то есть, меньше раза в два, конечно. А сигналы туда-сюда электричеством передают, тоже не магией. Кажется, мы правда очень изобретательные, – с некоторым удивлением согласилась я с Тадеушем.

   Тот вытаращился на меня с таким видом, будто у меня павлиний хвост на голове вырос.

   – На материальном носителе! Я… и слов-то таких не подберу! Наверное, только маги земли могли до такого додуматься – так доверять материи. И ведь работает, что самое поразительное!

   Я похихикала над его изумлением и снова начала писать. Почему-то после короткого объяснения Тадеуша дело пошло значительно бодрее, теперь всё и впрямь выглядело довольно понятно и складно. «Специально для Ратко и Михася: машины и мотоциклы тут ездят на бензине, как и у нас, но двигатель запускается тоже магией. И эти светящиеся трубочки магические, а не электрические, как у нас, – с расчетом на обещанные Тади фотографии пояснила я. – А еще у них тут вся техника круглая или хотя бы обтекаемая – и машины, и телефоны, и даже банковские карточки. Я тоже учусь магии, правда, пока умею совсем мало, но, например, высушить волосы заклинанием уже могу. Да, Милка, укладку так делать намного проще, когда теплый воздух прямо из рук, можешь мне завидовать».

   – Кстати, действительно, а почему у вас тут все круглое? – оторвавшись от письма, спросила я Тадеуша.

   – Но это же естественная форма! Не квадратным же все делать, чтобы об углы стукаться! –удивленно ответил Тади. – Ну, с тем же компьютером, смотри: он же образует голографическую сферу, и в ней все удобно с разных сторон рассматривать. Другая форма искажала бы, если представить на ней какие-то ребра и выемки.

   – Как интере-е-есно, – с восторгом протянула я. – А у нас все прямоугольное, потому что его вырезать проще. Станком. Это такая штуковина, которая режет все без магии. И машины были… такие, угловатые, а обтекаемые, как у вас, уже потом научились делать, потому что так сложнее, – тут я снова захихикала. Разница земного и огненного мира предстала передо мной во всей полноте, и это было ужасно забавно.

   – Все-таки, похоже, магией делать легче, поэтому мы всегда позволяли себе сразу более сложное по форме, – задумчиво сказал Тадеуш. – Но самое интересное, конечно, что мы при таких разных способах делаем примерно одно. Потому что потребности одинаковые, конечно. Не важно, человек ты или навь, нужно тебе тоже самое.

   – Интересно, а у кривцев компы есть?.. – задумчиво пробурчала я, снова склонившись над письмом, чтобы подробно расписать для папы обстановку в моей маленькой, но уютной квартирке и нынешний свой образ жизни. Также я планировала снова отвесить в письме комплиментов Тадеушу, заверив обоих родителей, что я тут за ним как за каменной стеной – и за меня можно не волноваться вовсе.

   – Есть, им разве информацию обрабатывать не нужно? Конечно же, есть, – убежденно ответил Тадеуш, а потом тоже задумался: – Но принципы магии у них совсем другие, и как у них все работает, я тоже не представляю. Как сложно Четырехмирье устроено!

   – Надо почаще родственникам про здешнюю жизнь писать вместе с тобой. Столько интересного узнаешь! – подвела я итог нашему замечательному разговору и дописала в конце письма просьбу для Ратко поподробнее объяснить Тадеушу устройство жесткого диска и всего остального компьютера. Ему наверняка любопытно будет.

   Следующий праздник свалился на меня совсем уж неожиданно: Тадеуш, поросенок такой, что у него день рождения, не предупредил, и я даже не подготовила ему подарка. Он просто подхватил меня на снятой для такого случая шестиместной машине, сказал, что мы вместе едем в лес на пикник, и лишь там я узнала, что пикник происходит по поводу его двадцатитрехлетия. Самым угрожающим и безапелляционным тоном пообещав подарить Тади подарок потом, я отправилась помогать остальным разбирать вещи.

   – Сколько тут шашлыка? – удивленно спросила Ярша, доставая пакеты с подготовленным замаринованным мясом из багажника.

   – По три кило на нос, – сказал Тадеуш. – Ну и колбаски еще!

   – У-у-у-у-у! – завыл Гойко.

   – Ты опять! – упрекнул Златко. – Мы снова пережрем и будем маяться весь завтрашний день! А виноват будешь ты!

   – Ну я картошечки еще взял, – извиняющимся тоном ответил Тадеуш. – Если с картошкой печеной, и огурцами, и помидорами, то желудку полегче будет!

   – Ты хороший, заботливый и очень старался, – заверила я его, обняв и чмокнув в щеку. Потому что он и впрямь старался и еще был ужасно милым и трогательным сейчас.

   – Да ничего особенного, – отмахнулся Тади и порозовел.

   Я уже знала, что нормальная навья порция еды в четыре раза больше человеческой, так что понять, что Тадеуш перебрал с количеством шашлыка раза так в два с половиной, было несложно. Хотя, конечно, можно было бы сдержать себя в руках самим, но как, если пока все пеклось под углями и жарилось над ними, по поляне шел такой умопомрачительный запах, что мы все извелись?

   Чтобы не маяться так сильно, Златко предложил сыграть в местный вариант пляжного волейбола с огненным шаром в роли мяча, поскольку даже детский вариант бокарага я не тянула – и это оказалось очень весело. Хотя я опасалась, что игры с огнем в лесу небезопасны, но парни с легкостью окутали поляну защитными заклинаниями, которые, как настоящие сети, отталкивали «мяч» в поле. Бросать, конечно, тоже приходилось руками в «перчатках», да и меня всю Тадеуш лично оплел защиткой. Проще было бы взять обычный мяч, но, с другой стороны, огненная магия требует, чтобы ее почаще выпускали, а игра была хорошим поводом.

   После первого тайма парни поскидывали футболки – которые тут назывались тишотки, ведь футбол не был распространенным видом спорта – и я убедилась, что фехтование отлично отражается на фигуре: не только Тадеуш был хорош.

   Слегка притомившись, я пошла потихоньку жевать огурцы и поглядывать на шашлык, который пах неимоверно. Ко мне тут же присоединился Гойко, вскоре и объявивший, что мясо готово. Надо заметить, доставать картошку из золы прямо руками в защитных магических перчатках оказалось изумительно удобно и быстро, так что мы вскоре набросились на еду так, будто не ели дня три.

   Непримиримая борьба между физической невозможностью съесть столько мяса и иррациональным желанием все-таки это сделать, потому что очень вкусно, шла довольно долго. Но в конце концов еда одержала убедительную победу – и мы отвалились от застолья, не в силах больше запихать в себя даже кусочек пресловутого огурца, в котором почти ничего, кроме воды, не было.

   Само собой, и до, и после, и во время шашлыка мы много болтали, попивали бодрящего вина, потом еще разок сыграли в волейбол, а когда наступила темнота, я наконец-то увидела, какие фейерверки делает Тадеуш. Это было восхитительное рисование по небу звездами. Изменяющиеся картинки расцветали одна за другой и делались все сложнее. Цветы превращались в птиц, птицы – в цифры двадцать три, которые, замерцав, осыпались, чтобы превратиться в стакан коктейля. Вся эта феерия длилась минут пять, завершившись совсем уж эпическим полотном, на котором рогатый черт держал за руку человеческую девочку, под ногами у них примостилась русалка, а сверху парил дракон.

   – Четырехмирцы, – сказал Златко. – Мы – нави из Четырехмирья, вот что я вам скажу.

   – Тади, это потрясающе красиво! – восхитилась я, взяв Тадеуша за руку, и тут же мечтательно сказала: – Эх, вот бы на правцев посмотреть! Хоть одним глазком… драконы, грифоны, другие всякие крылатые – жуть как интересно!

   – Рад, что тебе нравится, Ладушка! Хотя они и опасны… С другой стороны, мы тоже, но ты же прижилась.

   – Еще как прижилась, – с удовольствием согласилась я. Тем более, после того, как позавчера я получила первое письмо от родни, я уже совсем стала ощущать себя так, будто просто переехала в другую страну. – Хотя все равно, я еще многого о вас не знаю.

   Что ж, до конца лета и начала учебного года мне предстояло узнать еще массу нового и зачастую неожиданного. Например, во что тут принято одеваться девушкам по торжественным случаям. Опознать в этих вполне современных и, надо заметить, шикарно выглядящих нарядах родной национальный костюм с первого взгляда было трудно. Хотя со второго я все-таки узнала, несмотря на отсутствие разноцветных народных орнаментов и несколько изменившийся с течением времени силуэт. Выбор был долгим и мучительным, но в конце концов я стала обладательницей длинного платья насыщенного лилового оттенка и прилагающейся к нему темно-фиолетовой безрукавки-зубуна до колена, украшенной вышивкой в тон платья.

   Довершал это великолепие шарф, он же пояс. Мне любезно объяснили, что это можно носить как угодно: хоть на голове, хоть на шее – тут они тоже остались верны традициям. Но я до сих пор втайне восхищалась тем, как мои длинные распущенные волосы смотрятся вместе с рогами, поэтому повязала шарф на талии и осталась весьма довольна результатом. Ирония заключалась в том, что, впервые надев парадное платье, я собиралась впервые же поехать местным общественным транспортом.

   Конечно,