Выбор. Александра Плен

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Если ты сетуешь на свой мир, то будь готова к тому, что попадешь в другой. Такой, какой заказывала. Там нет измен, нет предательств и преступлений. Один обожаемый супруг (он же отец твоих детей, он же любовник) на всю жизнь. Любовь и счастье до гробовой доски. Идеальный, гармоничный, безупречный мир. Только почему тогда ты хочешь назад? Почему бежишь и от мужа и от счастья?

   Лес был прекрасен. Он очаровывал, шелестел листвой, шептал: «Прогуляйся, отдохни от городской суеты, насладись тишиной, щебетанием птиц, первозданной прохладой». Я, наверное, смогла бы в полной мере прочувствовать его красоту, если бы оказалась в другое время и в другом месте.

   — А еще лучше смотрела по телевизору, любуясь им с дивана, — буркнула себе под нос.

   Раскидистые невысокие деревья с пышной кроной (непонятный, правда, вид, но, возможно, я биологию неважно в школе учила). Густой сочный ковер из травы покрывал землю. На изредка встречающихся полянках цвели яркие душистые цветы.

   Не было видно ни упавших стволов, ни ломанных веток, ни мусора, обычного, в Подмосковье, недалеко от трассы… Деревья не мешали друг другу, словно лес садили, как парк — ровненько, под линеечку. Древесина была теплая, приятная на ощупь (в этом я смогла уже убедиться не раз, так как прислонялась к стволам регулярно). Да, лес был прекрасен, но сейчас, сию минуту я его ненавидела.

   «Дура! Идиотка! Глупая курица!» — я костерила себя последними словами и не могла остановиться.

   Так вляпаться! Заблудиться в лесочке, в пятидесяти километрах от Москвы!

    «Ты бы еще в сквере, возле своего дома заблудилась!» — злобно подумала и сильно шлепнула ладонью по стволу дерева. Оно, конечно, было не виновато в моей тупости, но свое дело сделало. Стало больно…

   Я села на живописный пенек возле… то ли ясеня, то ли липы и разминала сведенные от усталости ступни. После четырех часов блуждания по лесу ни сил, ни энергии уже не оставалось. А сначала даже мысленно пошутила — будет, что друзьям рассказать.

   Я ни на секунду не допускала, что смогу потеряться. Через полчаса заволновалась, через час встревожилась, а сейчас потихоньку стала впадать в отчаянье. Вечерело, а нашего кемпинга до сих пор не нашла… Я попыталась хоть что-то вспомнить из школы. Пришел в голову мох (если память не изменяет, то он рос на северной стороне), присмотрелась — никакого мха не было и в помине. Подняла глаза и попыталась свериться по заходящему солнцу, где запад, где восток. Выбрала направление, тяжело вздохнув, встала и поплелась на запад.

   А все из-за чего? На выходных друзья собрались в лес по грибы (точнее попить пива и поесть шашлыков) и пригласили меня, известную домоседку, с собой. Развеяться…

   — Уля, поехали, — уговаривала меня Женька по телефону, — природа, солнышко, птички… Красота!

   Я попыталась отмахнуться.

   — Мне нужно резюме составить, Жень, — ответила я, — пора начинать искать работу. Написать свои сильные и слабые стороны, и все такое прочее…

   — Да знаешь ты свои сильные стороны, Уля, — хихикнула Женька, — они у тебя на лбу написаны. Да мы и ненадолго. В три-четыре привезем тебя обратно.

   Все подруги считали своей святой обязанностью меня развлечь и куда-нибудь вытащить, особенно в последнее время. Взяли на поруки. А все потому, что недавно, а если точно, то четырнадцать с половиной дней назад, я рассталась с Пашкой. И это перед самой нашей свадьбой.

   Сказать, что моя жизнь обрушилась в одну секунду, — ничего не сказать. Распланировано было все. Куплены платье и украшения. Разосланы приглашения родным и друзьям. Заказан ресторан и согласовано меню. Сколько денег было потрачено — не описать словами. Родители до сих пор со мной не разговаривают (даже после того, как я рассказала им причину). Глубокая жгучая обида навеки поселилась в сердце, еще раз напоминая, что я никто и ничто в семье.

   Мне всю жизнь казалось, что мама и папа родили меня для того, чтобы потренироваться перед настоящим грандиозным событием — рождением Валерии, моей младшей сестры. Она получилась просто идеальной, не то, что я. Валерия была самой красивой, умной и обаятельной на свете. Она умела петь и танцевать (то есть закончила музыкальную и художественную школы). Не то, что я — ни слуха, ни голоса. У нее был безукоризненный вкус, врожденная элегантность и бездна талантов. Я же не могла выбрать себе даже приличную блузку, а первую помаду купила только в двадцать лет. Свободное время Лера проводила, посещая выставки и музеи, литературные вечера и читальни. Я лучшим времяпровождением считала — залезть с ногами на диван, обложиться орешками и чипсами и уткнуться в книгу часиков этак на пять. У сестры были прекрасные белокурые волосы, у меня — неопрятная копна грязно-русого цвета. То ли рыжие, то ли каштановые — не разберешь.

   Нет, не думайте, ко мне прекрасно относились. У меня было все, что нужно — книги, игрушки, техника. Я не голодала, закончила престижную школу, поступила в институт. У меня были ноут и айфон, отдельная комната и карманные деньги. И последнее — я была достаточно привлекательной, чтобы на меня обращали внимание парни и приглашали на свидания. У меня были правильные черты лица, стройная фигурка и густые длинные волосы. Но… Стоило моей сестре оказаться вблизи меня, все мужские взгляды тут же концентрировались только на ней.

   Что бы я не делала, сколько бы пятерок не получала в школе, какие олимпиады не выигрывала — Валерия делала это лучше, быстрее и изящнее.

   «Что за пальто ты купила! У тебя совершенно нет вкуса, Ульяна. В следующий раз иди в торговый центр с Лерочкой, она поможет тебе».

   «Почему ты до сих пор сидишь за компьютером? Лера пригласила нас на литературный вечер на Таганской». Я вздыхала и шла одеваться.

   «Сегодня вечером придет Русланчик, оторвись ты от книжки и переоденься, наконец».

   Приходили Русланчики, Сашеньки, Олеженьки… Мама готовила фирменный торт и салаты. Папа вытаскивал альбомы и Лерочкины грамоты, чтобы все в очередной раз восхитились ее уникальными способностями и умом. Но боюсь, Русланчикам до ума сестры дела было никакого — ее красота затмевала все. Юноши толпами бегали за ней, дарили цветы, билеты в Большой и Ленком. С каждым у нее была любовь до гроба и возвышенные отношения.

   Профессию моя дорогая сестренка выбрала такую же красивую, как и сама — дизайнер. Звучит благородно и элегантно. Родители на всеобщем совете долго выбирали, куда отдать дорогое дитятко. А я… После окончания школы никто у меня даже не поинтересовался, куда я хочу поступать. Помыкавшись, я залезла в интернет и выбрала самую обычную ординарную специальность — бухгалтерский учет и аудит.

   Я жила, как соседка по квартире. Приходила вечером, уходила утром. Иногда подрабатывала — заполняла отчеты небольшим фирмочкам, сдавала налоговые декларации. Я хотела стать самостоятельной и не зависеть от родителей в материальном плане. Но тут случилась ЛЮБОВЬ.

   Павел был продвинутым айтишником, учился на последнем курсе в нашем институте и уже зарабатывал неплохие деньги, продавая ПО и разработки ERP-комплексов. Не знаю, почему он выбрал меня. Серую мышку, которая так и не научилась толком краситься и элегантно одеваться. Туго стянутый хвост на затылке, коричневый рюкзак, джинсы, высокие ботинки — мой ежедневный прикид. Как и чем я смогла заинтересовать лучшего перспективного студента института — сама удивляюсь. Но это случилось. Мы стали неразлучны. Родители впервые на моей памяти вытащили мои грамоты и медали, когда Павел пришел к ним знакомиться.

   — Мы поженимся, как только ты получишь диплом, — решительно заявил он, оставалось только согласиться.

   Я впервые влюбилась. Сильно, страстно, до умопомрачения. Пашка стал для меня всем. Моим миром, моей вселенной, музой и первым мужчиной. Я, не задумываясь, переселилась в его однушку, родители не сказали ни слова против. Мне вдруг понравилось обустраивать быт, готовить и гладить рубашки. Я впервые почувствовала себя важной и нужной. Любимой, единственной. Без постоянного сравнения с идеальным образом сестры, без шпилек и колкостей. Это было прекрасно. Мы оба были технарями, оба могли часами сидеть за компом, не обращая внимания ни на что. Правда, мне приходилось периодически готовить и убирать, но это была небольшая плата за возможность целовать и обнимать любимого ночью.

   Я получила диплом, на следующий день Пашка потащил меня в ЗАГС подавать заявление. Я летала, как на крыльях. Родители приняли живейшее участие в организации торжества, даже Лера подключилась, фыркнув, что без ее дизайнерского мастерства на свадьбе будет уныло и грустно.

   Впервые я была на первом месте в семье. Впервые никто не игнорировал мои просьбы. Иногда меня посещала мысль, что родители так обрадовались моей свадьбе потому, что им представилась возможность потренироваться на мне опять. Чтобы потом, на Лерочкином торжестве исправить все ошибки и недочеты. Но, возможно, я была неправа и слишком закопалась в самоедстве и зависти.

   За месяц до свадьбы я переселилась в наш загородный дом в Подольске. Его нужно было привести в порядок для дальних родственников, которые должны вскоре приехать.

   До свадьбы оставалось пару недель, когда я застала Пашку и Леру страстно целующимися в гараже. Сначала просто не поверила глазам, стояла и часто моргала, пытаясь обрести четкость в полумраке полуподвального помещения. Но когда его губы таким знакомым движением переместились на шею и ниже, поняла, что мне это не кажется. Я развернулась и тихонько вышла вон. Наверное, струсила. Наверное, нужно было вцепиться им в волосы, закатить истерику, грязно выругаться или еще что-то. Но тогда я просто была не уверена в способностях держать себя в руках.

   После этого события некоторое время я пребывала в шоке. День просидела в своей комнате перед компьютером, тупо пялясь в экран. В голове не укладывалось произошедшее.

   — Ульяна, идем ужинать, — вечером в комнату заглянула мама.

   — Не хочу, — ответила, не оборачиваясь, — ешьте без меня.

   — Ты не простудилась? Что-то мне твой голос не нравится, хриплый какой-то.

   — Все в порядке, — бросила я, принявшись усиленно стучать по клавишам, делая вид, что сильно занята.

   — Обычный предсвадебный мандраж, — раздался в коридоре голос сестренки, — ничего страшного.

   Оказывается, она пряталась за спиной у мамы. Я ничего не ответила, боялась, что сейчас расплачусь.

   Дверь закрылась, и меня оставили в покое.

   Я откинулась на спинку кресла и закрыла воспаленные глаза. Жизнь была кончена. Самое обидное, что Лере Пашка был и даром не нужен. Она не любила технарей, а о моем женихе всегда отзывалась с презрением и насмешкой.

   «Зачем?» — мысленно вопрошала я и не находила ответа.

   Следующие дни я ходила по дому, как сомнамбула, ни с кем не разговаривая, ни о чем не думая. Мозги превратились в кисель. Потом я все-таки немного пришла в себя и нашла в себе силы съездить в ЗАГС и отменить свадьбу. Родителям рассказала правду, но они не поверили. «Лерочка не могла такого сделать, — категорично заявила мама, — тебе показалось».

   Я не стала спорить. Бессмысленно и бесполезно.

   Лера уехала в Москву, сказала, что на конкурс дизайнеров. Но я-то знала, что она просто сбежала, как делала всегда, когда чувствовала себя виноватой.

   Пашка же жутко разозлился.

   Он меня потом долго убеждал, что это было помутнение. Причем, у меня в голове. Что они знакомились. Он целовал Валерию, как сестру, «а что тебе привиделось — твои проблемы». Что только я — любовь всей его жизни… И много еще всего разного. Переходил с темы страдальца на агрессора и наоборот. Я только молча сидела и слушала его крики. Лучшая защита — нападение. И этой защитой мой бывший жених пользовался изо всех сил.

   Я ничего не понимала. Не хотела анализировать и размышлять — зачем это было сделано? Мозг по-прежнему пребывал в сильнейшем эмоциональном шоке, фильтруя слова, не давая вдумываться в их смысл. В итоге, он махнул на меня рукой и уехал к себе, напоследок сказав, что я дура, из-за такой ерунды отменять свадьбу. Что я еще пожалею и все в таком роде. Родители уехали тоже, обвинив меня в зря потраченных деньгах и своих расстроенных нервах.

   Я в очередной раз осталась одна.

   Что за мысли бродили тогда в моей голове? Не помню. Что-то делала, о чем-то думала, что-то ела, куда-то ходила. Иногда приходила в себя, стоя на остановке возле Симферопольского шоссе, иногда глубокой ночью за включенным компом, иногда с трубкой в руке, почти набрав домашний номер Пашки.

   Потом начались звонки. Все подруги и знакомые решили свести меня с ума. Только Женьке я рассказала правду. Мы дружили еще со школы. Именно она (а не мама) научила меня подкрашивать ресницы и губы. Именно ей иногда удавалось вытаскивать меня из раковины на свет божий — то в кино, то в клуб.

   Именно с ней, спустя две недели затворничества, в день своей несостоявшейся свадьбы, я и согласилась выехать на шашлыки. Отметить, так сказать.

   Я редко баловала своих друзей вниманием, предпочитая отсиживаться дома за компьютером. «Вот бы и отсиживалась дальше! — пронеслось в голове. — Нет же, захотелось «природы»…

***

А сначала все было чудесно. Кое-как склеив разбитое сердце, я нацепила на лицо доброжелательную улыбку и решила не портить друзьям настроение. Субботнее сентябрьское утро, птички, свежий воздух, солнышко. Нас было пятеро. Две парочки и я — одинокий хвостик. Заехали подальше в область, выбрали лесок. Разбили кемпинг — беседка, столик, стулья. Мальчишки поставили мангал, завозились с шашлыками, мы с девчонками открыли бутылку вина, сели в сторонке и начали перемывать косточки. Слово за слово, разговор перешел на Пашку. Чем больше они меня жалели, тем хуже мне становилось. Слезы стремительно и неумолимо подступали к глазам. Я хотела крикнуть «Хватит! Хватит твердить, какой он мерзавец и подлец! Он не такой, он хороший», но горло перехватило, горячий пульсирующий комок не давал выдавить ни звука. Я расстроенно махнула рукой в чащу, сделав вид, что хочу в туалет и пошла прочь. На самом деле жутко, просто непреодолимо, хотела выплакаться…

   Мне крикнули: «Только ненадолго, шашлыки скоро будут готовы»… Я не оборачиваясь, кивнула.

   Отошла подальше в лес (думала не на много, может, метров двести-триста), прислонилась к дереву и разрыдалась. Как ни прискорбно осознавать, но я его любила. Сильно, со всем пылом первого чувства. И до сих пор люблю… Увы. Невозможно разлюбить за две недели, даже несмотря на то, что разочаровалась в любимом человеке. Любовь тяжело покидала мое сердце, цеплялась, как репей, и не хотела отпускать… «Что может сравниться с предательством?» — грустно думала я и не находила ответа.

   Паша мне кричал: «Ты видишь только белое и черное, ты не прощаешь ошибок, ты упряма и слишком горда»… Он кричал, что нужно уметь прощать, нужно быть мягче, женственней, добрее. Возможно, он прав. Я так и не научилась в своей короткой жизни компромиссам.

   Я горько плакала, сетовала на несправедливость. «Как жесток этот мир», — шептала я. «Почему в нем происходят измены?» «Как хорошо было бы жить в мире, где любовь вечна и любимые не предают». Жизнь, казалось, кончена. Голова раскалывалась на мелкие острые кусочки, пульсировала болью, в ушах стоял гул, я ничего не видела и не слышала вокруг.

   Когда плакать сил больше не осталось, в голову пришла мысль: «Девчонки будут меня искать, нужно идти назад». И поплелась в обратном направлении. Слезы по-прежнему застилали глаза, видела я плоховато, может, поэтому оступилась и свалилась то ли в овраг, то ли в яму. Проехалась по спине, больно ударилась пятой точкой и оцарапала руку. На миг я, наверное, потеряла сознание, так как в голове помутилось, а глаза заволокло чернотой. Когда через мгновенье пришла в себя, то обнаружила, что сижу на теплой рыхлой земле, на дне ямы, жутко болит подвернутая нога, шорты порвались, светлая футболка превратилась в грязную пыльную тряпку, в волосы набилась земля, листья и мелкие ветки. «Ну вот, допрыгалась, — мелькнула мысль, — осталось только ногу сломать, и эта поездка надолго останется в памяти».

   Поплакала еще немного… Теперь уже по другому поводу. Позвала на помощь. Но то ли я была далеко от кемпинга, то ли тихо кричала — ни через десять минут, ни через пятнадцать никто не явился на помощь. Пришлось выбираться самой. Яма была неглубокая, метра два глубиной. Я цеплялась за выступающие корни растений, впиваясь ногтями в рыхлую мягкую землю, и все-таки выбралась наверх. Стемнело. «Уже так поздно?» — я посмотрела на часы. Час дня. То есть отсутствовала я не больше двух часов. Странно… И никто меня не ищет. Я даже немного обиделась на друзей. Грязная, оцарапанная, с большим синяком на бедре и распухшим от слез лицом, я, наверное, представляла пугающее зрелище.

   «Славная поездочка», — вздохнула и пошла по направлению к кемпингу…

   И вот иду уже четвертый час, а друзей не видать… А что самое странное — телефон отказывается ловить сеть, так что я даже не могу позвонить.

   Окончательно стемнело. Я давно начала замечать, что деревья, да и по правде, все растения в лесу какие-то странные. И только в темноте ясно определила эту странность. Стволы, листья и даже трава — светились. Мягким, рассеянным светом, и что самое непонятное — они излучали тепло. Когда я в очередной раз прислонилась в изнеможении к дереву, то тут же отпрянула в страхе — кора была горячей. Не обжигающей, но ощутимо теплой. Сначала я подумала, что у меня жар: поднялась температура, и я брежу. Это было правдоподобным объяснением всего того, что я видела вокруг… Так как по другому не могла ничего понять и придумать… Лес был удивительным, необычным, не похожим ни на что ранее виденное мной. Ни в России, ни за рубежом, ни по телевизору, ни по интернету.

   «Все, Ульяна, — сказала я себе, — приплыли. Ты получила заражение крови от царапины в яме. У тебя бред. Ты умрешь, бесконечно блуждая по лесу, и никогда не увидишь маму и папу». Впервые стало по-настоящему страшно… До жути, до паники… Слезы опять потекли из глаз… Я начала припоминать разные ужасы, прочитанные в интернете… Только за последний год в России пропало без вести несколько десятков тысяч человек, а во всем мире? Неужели вот так закончится моя недолгая жизнь?..

   Я чувствовала себя разбитой, уставшей, отчаявшейся и голодной. Но ночью куда-то идти было чистым безумием. Прислонилась спиной к горячему толстому стволу дерева, откинула голову и затихла, впитывая кожей приятное тепло. Посмотрела вверх. Небо было угольно черным, незнакомые созвездия насмешливо подмигивали мне с высоты. Я попала в нереальную сказку. Меня окружали светящиеся ветки деревьев, причудливые замысловатые узоры, словно вышитые тонкой блестящей нитью, украшали листья, яркие искорки вспыхивали в траве… «Какой интересный бред», — устало подумала я и закрыла глаза…

***

Проснулась на рассвете от щебета птиц. Мой «бред» никуда не делся. Я по-прежнему находилась в заколдованном лесу. Только ствол уже почти остыл, листья не светились… Я заметила в кроне деревьев разбудившую меня птаху. Она сидела прямо передо мной и радостно щебетала, приветствуя утро… Непонимающе уставилась на оперение… Даже я, далекая от ботаники и биологии, жительница мегаполиса, не могла не вспомнить, что длиннохвостые какаду (а эта птица была почти копией яркого попугая) не обитают в нашем континентальном климате… Тут меня кольнула тревога уже по другому поводу. Потрогала лоб — температура была нормальной. Царапина затянулась и почти не болела (зря я впала в панику вчера). Значит, я в твердом сознании и бреда у меня нет. Еще раз внимательно присмотрелась к растениям.

   «Мамочки!» — всхлипнула я протяжно. Куда я попала??? Это не Московская область. И боюсь, даже не Россия… «Не буду об этом думать сейчас», — решила я, быстро затолкав предыдущую мысль в дальний уголок головы.

   Голод и жажда все больше и больше давали о себе знать. Я поднялась на измученные ноги и побрела, куда глаза глядят, выбрав направление на север. Вскоре пошел небольшой теплый дождь. Я ртом ловила капли, потом додумалась сорвать большой лист и пить с него. «В кого я превратилась?» — горестно подумала, опустив глаза вниз. Выглядела я ужасно. Шорты давно превратились в тряпку, изорванная, грязная футболка потеряла свой первоначальный розовый цвет и сейчас, наверное, ее бы не одел и бомж на свалке. Кроссовки еще держались, но промокли насквозь. «Если выберусь, — мысленно поклялась я себе, — из Москвы ни ногой. От природы меня отвернуло навеки». О Паше я уже не вспоминала… Правду говорили философы — высокие чувства отступают на второй план, когда вперед выходит выживание и примитивный голод.

   Я совершенно отупела от усталости, голода и отчаяния. И когда заметила двух странноватого вида мужчин среди деревьев, пару секунд только стояла и непонимающе хлопала глазами.

   — Ола? — один из них развел руки, словно собирался обнять.

   Другой стоял и ухмылялся… В странной кривоватой улыбке мне почудился извечный мужской интерес к женщине. Я вздрогнула. Для полного счастья мне не хватало только быть изнасилованной какими-то иностранцами с жуткими рожами… Я резко развернулась и рванула в противоположную сторону. Откуда только силы взялись. Я слышала неразборчивые крики сзади, похоже, мужчины бежали за мной. Я, не глядя, неслась по лесу, огибая кусты и уворачиваясь от веток. Мужчины не отставали… «Долго я так бежать не смогу», — билась в голове паническая мысль. Ноги дрожали и подкашивались… Пару раз споткнулась и ободрала локти, зацепившись за колючие ветки.

   — Ола! Кнова фи, — что-то орали они мне…

   Я не слушала. Паника еще толкала вперед, заставляя ноги передвигаться, но я уже чувствовала, что силы на исходе. Вдруг я вылетела из густого леса на большую поляну. В центре возвышался красивый ухоженный дом. Немного странный на вид, но я обрадовала ему как родному. Подлетела к крыльцу и забарабанила в дверь.

   — Откройте! Пожалуйста, впустите меня! — рыдала я.

   Воздух хрипами вырывался из тяжело вздымающей груди. Оглянулась — мужчины так же выскочили на поляну. Я еще сильнее забарабанила в дверь. Слава Богу, она отворилась.

   На пороге показалась миленькая совершенно седая старушка в широких разноцветных брюках и яркой хипповой жилетке… Я даже сразу не обратила внимания на необычную внешность женщины, раскосые глаза, удлиненный череп, немного непропорциональное тело, только умоляюще сложила руки и вскрикнула: «Помогите мне, бабушка… Они за мной гонятся». Старушка непонимающе уставилась на меня, пожевала губами, потом перевела взгляд на мужчин. Те уже подошли к дому.

   — Киа ри? — произнесла она строго.

   Я усиленно пыталась разобрать язык. Ни на один изучаемый мной в школе не похож…

   — Ди, ола, — немного смущенно пролепетал один из мужчин, — винара ка, ола… Мит элана.

   Я только стояла, тяжело дыша, прижав руку к выскакивающему сердцу. Мужчины после небольшого разговора бросили на меня странный сожалеющий взгляд, развернулись и потопали обратно в лес. Старушка кивнула внутрь дома: «Ари»… Я зашла, едва передвигая дрожащие конечности. После недавнего спринта по лесу ноги подкашивались, и я ухватилась за стену, чтобы не упасть. Женщина поддержала меня на удивление сильной и твердой рукой, подвела к чему-то похожему на кушетку. Я упала на нее и закрыла веки.

   — Спасибо, — прошептала я, — спасибо… Слезы опять заструились из глаз. Наконец, я добралась до цивилизации… Наконец, я у людей… Неимоверное облегчение и благодарность охватили меня.

   Я выбралась.

   — У Вас есть телефон? — обернулась я к женщине.

   Она непонимающе на меня взглянула… Я вытащила свой, показала пальцами перебор кнопок… Нет? Вращение диска... Нет? Поднесла руку к уху… Опять не поняла.

   — Ти кува? — женщина показала рукой на рот.

   Я увлеченно закивала. Это я понимаю. Есть хотелось ужасно. Она проводила меня на кухню (по крайней мере, я думаю, что эту комнату можно было так назвать). Поставила передо мной плоское блюдо с множеством маленьких тарталеток. Я кивнула с благодарностью. Сейчас мне не до того, чтобы привередничать, съем все… Тарталетки оказались крошечными бутербродами, со вкусом чего-то мясного, хлебного и овощного. Странная приправа будоражила рецепторы. Мне дали запить напитком в мягкой (изгибающейся?) емкости без крышки. Но мой мозг уже настолько отупел, что не воспринимал ничего странного. Ни чудного интерьера дома, ни экзотической внешности приютившей меня женщины, ни яркого необычного наряда на ней (на вид старушке было никак не меньше восьмидесяти).

   Глаза стали слипаться. Женщина опять подхватила меня (я в очередной раз поразилась, какие сильные у нее руки, совершенно не старческие) и повела в какую-то комнату. Уже сквозь сон чувствовала, как меня раздевают, обрызгивают чем-то свежим и прохладным, обдувают (ветром?)… И я провалилась в сон.

***

Утро не добавило ясности. Айфон умер, часы показывали странное время — десять минут шестого… На вечер не похоже… Утра? Солнце сияло почти в зените… «Понятно, — вздохнула я, — часы тоже на свалку». Я находилась в постели совершенно раздетая, на краю кровати лежало что-то типа тонкого длинного балахона, опять яркой хипповой расцветки. «Что ж, — мысленно решила я, вставая и одеваясь, — пора разобраться во всей этой кутерьме». Сейчас, выспавшись, на ясную голову, я вспомнила все — и странный лес, и теплые деревья, и сияющие листья, и экзотическую внешность мужчин, женщины, что приютила меня… И иностранный язык, даже близко не похожий на распространенные языки Земли. Я старалась не паниковать, но получалось плохо. Сердце колотилось, внутри все мелко дрожало. Я балансировала на грани паники, боялась себе признаться и не озвучивать даже мысленно окончательный вердикт — где я оказалась.

   Старушка уже поджидала меня в гостиной (прихожей?)

   — Ти мроир зак? — ласково улыбнулась мне.

   Я перевела, как: «Ты хорошо спала?» и с (почти) искренней улыбкой кивнула и сказала: «Да, спасибо». Меня повели завтракать. Я осматривалась и тихонько сходила с ума, погружаясь в отчаяние. Это не мой мир. Это не Москва, не Россия, и не даже не Земля… Все было другое. Чужое. Нет, даже не так. Чуждое, инородное. Испугало даже то, как женщина послала по воздуху в моем направлении тарелку с подобными вчерашним бутербродами. Я отшатнулась, но тарелка, пролетев по дуге около двух метров, четко приземлилась на стол передо мной.

   После завтрака женщина повела меня за руку в другую комнату, усадила в кресло, села напротив и начала говорить. Чем дольше она говорила, тем сильнее и сильнее я впадала в отчаянье. Слезы потекли из глаз.

   — Я ничего не понимаю! — всхлипнула я. — Простите, но куда я попала? Где я?! Что происходит?!

   Я, уже не сдерживаясь, рыдала. Истерика, которую так тщательно загоняла глубоко внутрь, наконец, выбралась и поглотила меня целиком.

   Старушка что-то сказала и погладила меня по руке. Дотронулась до щеки, провела по скуле, очертила контур ушей… Я замерла, как испуганный зверек, и ничего не хотела понимать. Я дико, до ужаса, боялась заметить, что уши у женщины чуть вытянутые и прижаты к черепу, что глаза раскосы (причем не так, как у восточных народностей на моей планете, а красиво загнуты кончиками вверх, словно кошачьи), что брови абсолютно прямые, доходят почти до висков, а из тонких губ выступают небольшие треугольные клыки. Я не хотела впустить это знание внутрь, так как это значило, что я потерялась навсегда. И я в другом мире.

***

Как и когда это случилось? Когда я упала в яму? Или когда рыдала о предательстве и проклинала свою несправедливую судьбу? Мысли путались, я еще цеплялась за призрачную надежду, что я ударилась головой и брежу. Возможно, сейчас лежу в больнице под капельницей и все происходящее — сон? Но нет. Прошел день, прошел второй, а я так и не «очнулась от бреда».

   Несколько дней я рыдала в «своей» комнате. Ничего не ела и не разговаривала с приютившей меня женщиной. Только пила воду из странного сосуда с трубкой, регулярно появляющегося в нише, у двери. Старушка иногда заходила, гладила меня по голове, что-то успокоительно щебетала на своем языке и качала головой. Всепоглощающий страх, дикий, неконтролируемый, охватил меня всю, похоронив под собой слабые остатки разумных мыслей.

   Только я вспоминала о папе и маме — слезы градом. Я выла, как раненое животное, проклинала и шашлыки, и Пашку. Прошлась злыми словами по «доброте и участии» друзей и своей собственной дурости. В полнейшем отчаянии я даже молилась, с трудом вспоминая где-то прочитанные мимоходом молитвы. Но, увы, ничего не помогало. Я, как и раньше, просыпалась в светлой, просторной комнате с гладкими теплыми стенами.

   Наконец, слезы кончились. Голова гудела и пульсировала от боли. Однажды утром я встала с кровати с твердым решением — если я как-то сюда попала, значит, есть способ отсюда и выбраться. И я его найду! А для этого, как минимум, нужно найти в лесу ту яму, куда я угодила. Сама я это место не обнаружу, значит, мне нужна помощь.

   Я вышла из комнаты и пошла искать хозяйку. Домик был небольшим. Одноэтажный коттедж, сложенный из желтого камня, размером на пять комнат, со странной крышей, на которой я заметила чудные приспособления, вроде флюгеров. Я нашла женщину на заднем дворе. Мне показалось, что старушка перебирала плоские, то ли металлические, то ли пластиковые пластины, складывала их рядами в отверстия решетки.

   — Простите меня, — старушка обернулась и радостно улыбнулась мне, — научите меня своему языку? Для верности я показала на свой рот и махнула рукой вокруг. Потом ткнула себя в грудь и сказала: — Меня зовут Ульяна, а Вас?

   Женщина чуть свела брови вместе и чирикнула:

   — Илиана?

   — Нет, — усмехнулась я, — Ульяна, можно Уля.

   — Илья? — опять повторила она.

   Я вздохнула и кивнула. Ладно, пусть будет Илья.

   С этого момента я стала сознательно отсчитывать дни пребывания здесь. Женщину звали Вида. И она (бывает же такое!) работала лесником, присматривая за местным лесом.

   Только через три недели я начала более-менее объясняться. И первой же просьбой было показать мне лес.

   — Я хочу вернуться домой, Вида, — часто говорила я женщине и она понятливо кивала мне, — я обязана найти ту яму, в которую свалилась. Она — переход между мирами.

   Вида отвечала, что лес тянется на десятки тысяч улит (один улит приблизительно тысячу шагов, как потом я посчитала), и откуда я пришла — неизвестно. Чтобы обойти его весь, потребуется много месяцев. Я ответила, что готова ждать и буду учиться. На том и порешили.

***

Виде было сто десять лет (по-здешнему дат). Правда, я пока еще не знала, какому количеству дней на этой планете равняется год, но судя потому, что сутки длятся почти столько же, сколько и на Земле, исчисление должно быть похоже.

   Выглядела женщина отлично для своих лет. Была подвижна и энергичная. Тогда, когда она со мной не занималась, устраивала обход близлежащих участков леса (я всегда напрашивалась с ней), отмечала краской (что-то типа большого маркера) старые или больные деревья, они (объясняла мне она) предназначены для рубки. Я тщательно искала знакомую поляну, где я ночевала в первую ночь, или хотя бы пенек, где сидела — тщетно. То ли я была в таком неадеквате, что ничего не запомнила, то ли, когда убегала от мужчин, слишком запутала следы… Но я не унывала. Сколько того леса! Всего-то сотня тысяч квадратных километров!

   Кстати, через неделю после моего «выхода в свет» к дому Виды пришел один из тех мужчин, что меня преследовали. Я еще плохо понимала язык, поэтому в разговоре не участвовала. Спрятавшись в доме, с тревогой выглядывала в окно, прислушиваясь к незнакомому чириканью. Вида резко и грубо отвечала мужчине, тот, склонив голову, что-то бубнил, хлопая себя ладонью по груди. После тревожного для меня разговора мужчина, бросив пристальный взгляд на дом, нехотя развернулся и потопал в лес.

   Когда женщина вошла в дом, я перепугано спросила, что он хотел? То ли я не поняла, то ли Вида пошутила, но, по-моему, я расслышала: «Тебя». Я еще неуверенно себя чувствовала, периодически впадала в истерику и беспрерывно рыдала, так, что глаза тут же набухли слезами…

   Вида ласково погладила меня по щеке.

   — Не бойся, — произнесла она, тщательно выговаривая слова, — Бивар ничего тебе не сделает. Он просил иногда приходить в гости. Они не хотели тебя испугать, только познакомиться… И мне показалось, или она добавила слово «Охаживать? Обхаживать или ухаживать?» Я еще плохо знала язык и испугалась.

   Меня окружал абсолютно непонятный новый мир, я была оторвана от привычной жизни, от родителей, от друзей. Ощущение потерянности, безысходности, откровенной чужеродности всего, что меня окружает, ужасало. Я впадала в истерику быстро, даже не нужно было серьезного повода. Жутко трусила и пугалась собственной тени. Тем паче незнакомого настойчивого мужчину. Но зато после очередного его прихода, видя мое паникерское состояние, старушка выделила мне из своих запасов темную плотную косынку и показала, как завязывать, чтобы прикрывать уши и часть скул.

   — Ты не похожа на нас, — произнесла Вида, — будет лучше, если ты пока будешь прятаться.

   Я с радостью согласилась. Прятаться — то основное действие, которое стало для меня актуальным на долгое время. Косынка очень помогла. Впоследствии я стала ее завязывать на манер древнерусских крестьянок. Полностью скрывая лоб, виски, скулы, оставляя открытым маленький треугольник на лице. Тяжелый узел длинных волос, забранных вверх, немного удлинил мой череп, сделав его похожим на местных. Я превратилась в пугливого, робкого мышонка, ходила за Видой, как привязанная, боясь отойти даже на пару шагов. Она стала для меня всем в этом мире — наставницей, подругой, кормилицей, защитницей.

   Наши прогулки по лесу частенько превращались в лекции. Я рассказывала о своем мире, она о своем. Сначала меня интересовали теплые деревья и светящиеся листья. Потом, плита без огня, освещение дома без светильников, потом летающие предметы и много другого… Постепенно, день за днем, неделя, за неделей, я начала приобретать необходимые знания…

   Мир, куда я попала, представлял собой развитую техническую цивилизацию. Но было существенное отличие от нашего — энергия, которая обогревала дома, рассеивала тьму, позволяла быстро передвигаться и готовить еду, была возобновляема, в отличие от земной. Я нашла только один подобный (и вряд ли их можно было бы сравнивать) источник энергии — наши электростанции, где сила воды заставляет крутить турбины… Пожалуй, все.

   Здесь же, на планете Илимас, абсолютно все субстанции — камни, деревья, земля, металл и прочее, умели накапливать, сохранять и отдавать энергию. Зарядившись, в дальнейшем становились этакими аккумуляторами. Деревья в течение дня накапливали энергию солнца и ночью отдавали ее, освещая лес и согревая путников. Из специальных камней строили дома. И песчаник, и гранит, и здешний аналог мрамора так же имели свою энергоемкость, рассчитанную на поддержание в доме определенной температуры в течение суток, освещения (сначала я даже плохо спала, так как полной темноты в спальне не было никогда — стены всю ночь светились слабым рассеянным светом). Местные ученые, зная энергоемкость каждого материала (и создавая новые, смешивая, сплавляя разные виды) могли приспосабливать их под индивидуальные потребности.

   Пластины из специального минерала, заряженные на ветру, приводили в движение легкие повозки, переносили по воздуху письма и посылки. Именно так, в первый мой день, Вида испугала меня летающей посудой. Она думала, что меня это развеселит. Потом женщина извинялась. Батареи, накопившие энергию мощного течения рек и морских прибоев, использовались в промышленности и на предприятиях. А заряженные на солнце, отдавали тепло и свет.

   Энергия пронизывала этот мир сверху донизу, даже деньги здесь были — копии маленьких энергетических батарей. Они делались из специальной редкой руды, добываемой в карьерах, и имеющей самую большую энергоемкость на планете. От вида энергии различались и ценность денег. Самой дешевой, естественно, были «солнечные» деньги, так как солнце было повсюду. Самой дорогой — гравитационные. Такая батарея заряжалась несколько лет и могла перемещать по воздуху тяжелые предметы и людей. Отличались деньги и по цвету. Солнечные энергетические батареи были желтого цвета, ветряные — голубого, водные — насыщенного синего… и так далее… Полностью заряженные батареи находились в специальных, удерживающих их магнитных ловушках. Иначе, батарею невозможно было взять в руки, она могла вырваться и улететь, или сильно обжечь, или еще что.

   Кстати, человеческая кожа так же, пусть и немного, но умела накапливать энергию. Однажды я целый день пробыла на солнце и испугалась, когда вечером почувствовала у себя температуру. Я вся горела и светилась. Выслушав мои перепуганные вопли, Вида объяснила, что и человек так же умеет принимать и отдавать энергию. Но энергоемкость кожи слабая.

   — Ты завтра постой хотя бы час на сильном ветру, Илья, — смеялась Вида, — а потом пробегись. Вот увидишь, как получится…

   Я так и сделала. Тело словно потеряло десяток килограмм, стало легким, невесомым и быстрым. Правда, через час пробежки по лесу все вернулось на круги своя, но сама идея мне понравилась. Не понравилось только стоять на крыше несколько часов, «заряжаясь».

***

Это было безумно интересно для меня, человека, выросшего на механике и электричестве. Но более менее понятно… Совершенно непонятно было другое — в Илимасе всем управляли некие Боги. Услышав это, я впала в полнейший шок.

   — Боги? У вас есть Боги? — ошарашенно лепетала я. — Ты их видела? Как они выглядят? Что делают? Это же невозможно… С ума сойти…

   У меня не было слов. И восхищение, и страх, и неверие разрывали меня на части. Для меня это было так волшебно, странно, немыслимо. И то, что Вида так обыденно и просто об этом говорила, убивало. Мне казалось, нужно преклоняться, трепетать, боготворить, а она произносила слово «Боги» буднично и привычно.

   — Илья, — говорила она, — ничего такого в этом нет. Мы привыкли к ним. Сколько длится наша цивилизация, столько они и управляют нами. Думаю, они есть и у вас в мире, но ты просто не знаешь…

   — У вас есть материальное подтверждение их существованию? — наконец у меня включилось логическое мышление. До этого момента я ошеломленно сидела рядом с Видой и хлопала глазами. — Потому что у нас на Земле этого нет.

   — Конечно, — заявила женщина, спустя несколько секунд, она до сих пор не могла привыкнуть к моему способу выражать мысли, особенно, когда я земные понятия пыталась втиснуть в их странный язык.

   — И какое? — осторожно поинтересовалась я, ожидая чего угодно — от ездящих на облаках белобородых старичков в балахонах до эквивалента греческого Олимпа.

   — Существуют Храмы, где Боги общаются с народом, — ответила Вида, — они расположены не в каждом поселении, но нам повезло, у нас он есть… И это хорошо, потому что сегодня утром мне пришло сообщение — Боги прознали о твоем существовании и требуют, чтобы ты зарегистрировалась.

   Я тут же напряглась.

   — Зачем? Мне и так прекрасно живется… — испуганно пробормотала.

   С моего появления в этом мире прошло уже полгода (по моему земному исчислению). Я пока не нашла заветную яму, но не унывала. Несколько десятков улит леса вокруг Видиной поляны я уже хорошо знала, как свои пять пальцев.

   — Все люди, живущие в гряде, должны быть зарегистрированы… В основном их регистрируют при рождения, но у тебя случай особый… — Вида с сожалением на меня посмотрела… — Илья, ты не нервничай, тебя сразу не переместят… Я скажу, что ты у меня на поруках.

   У меня задрожали губы. Куда меня могут переместить? Какая регистрация? Сердце испуганно трепыхнулось, и слезы тут же выступили на глазах.

   — Илья, — женщина погладила меня по руке, — тебе все равно придется вливаться в наш мир. Приспосабливаться. Я скоро буду уходить…

   Я вытаращила глаза, ничего не понимая… Вида вздохнула.

   — Илья, я тебе все расскажу. Сначала давай съездим в Храм и пройдем регистрацию, потом поговорим.

   Пришлось послушаться. Как бы мне не хотелось сидеть в коттедже посреди леса и не высовываться, но Вида права — нужно начинать жить. А если мне придется быть в этом мире еще год? Если я не смогу найти эту чертову яму еще два или три года? Я старалась не думать об этом, не хотела думать о родителях, оставшихся в Москве, сестре, брате, и об их полном неведении относительно моей судьбы. Я с невероятным упорством и остервенением каждый день пропадала в лесу, наматывая улиты, но пока безрезультатно.

   Наутро Вида достала из каких-то глубин странный трансформер. Раскрывшись, он оказался небольшой двухместной повозкой на трех колесах. Автомобиль был маленьким, легким и очень простым. Он отличался от наших навороченных машин с аудиоаппаратурой, камерами, климат контролем, как небо от земли. Сделан из странного материала, прочного и легкого. Не металл и не дерево… Двигателя нет, баков для топлива тоже. Похож на волшебные сани, из сказки о Емеле… Я обошла его кругом, надеясь понять принцип работы. Потом сообразила. Вида вынесла из-за дома несколько «ветряных» батарей. Вставленные сзади в специальные отверстия, они постоянно толкали повозку вперед, поэтому главной педалью был тормоз, а не газ, как у нас. И прежде, чем вставить батареи, Вида включила «ручник». Потом кивнула: «Залезай».

   Батареи, как мне пояснила женщина, были самые дешевые и заряжались на крыше. Их хватало всего на одну поездку туда и обратно. Сама она редко ездила в поселок. Вещи, еду и почту ей переправляли прямо к коттеджу.

   Мы залезли внутрь. Вида в очередной раз (третий за последнюю минуту) тяжело вздохнула и покачала головой. Еще утром, увидев меня, она впала в недоумение, и до сих пор не могла прийти в себя. А посмотреть стоило. Вырядилась я — хуже не придумаешь. Бесформенный балахон (сама сшила из отданных мне женщиной платьев), плотный серый платок закрывал почти все лицо. Выбеленные брови и ресницы превратили меня в бледную серую немочь, типа альбиноса. У Виды была кое-какая декоративная косметика, которую она отдала мне несколько месяцев назад. Я постоянно экспериментировала и тренировалась с новыми незнакомыми кисточками, магнитными порошками, красками, проводя свободные вечера за этим занятием. Впервые у меня были и время, и желание для косметических процедур, но вряд ли мои московские подружки обрадовались бы сейчас моим «умениям» украшать лицо.

   Пудрила губы, рисовала новый контур, чтобы они казались тонкими и бескровными, клеила родинки и скашивала глаза. В общем — без отвращения не взглянешь. Я до жути боялась вызвать любой интерес к своей особе (те мужчины, которых я встретила в свой первый день, с завидной регулярностью попеременно появлялись у порога коттеджа). Сначала Вида просто отсылала их прочь, потом (когда я научилась более менее связно объясняться) стала приглашать меня на эти встречи.

   Мужчины (а они, при ближайшем рассмотрении, оказались молодые и симпатичные, по местным меркам) попеременно приглашали в лес прогуляться (ага, щас!), сходить в ночник (сначала я испугалась, но потом Вида мне перевела, что это типа местного клуба, начинающего работать с заходом солнца). Скорее всего, их привлекала моя необычная внешность. Круглые больше глаза, непривычно изогнутые брови, пухлые губы, явная непохожесть на местных. Поэтому вскоре я стала ходить в балахонах, объемных платках и пользоваться косметикой, только совершенно в противоположных от красоты целях.

***

Ехали мы недолго. Коттедж лесника находился на самой границе леса, и до поселка можно было дойти пешком за несколько часов. Его мы объехали по дуге, не заезжая. Я уже бывала в нем и ничего интересного не обнаружила — обычные домики, только опять же раскрашенные в яркие цвета и узоры. Но когда мы выехали за его пределы, тут я и обомлела. Вдалеке возвышалось высоченное строение, наподобие наших земных пирамид, только более остроугольное. Здание было абсолютно белым и сверкало на солнце так ярко, что глазам стало больно на него смотреть.

   — Это и есть Храм, — произнесла Вида, обернувшись ко мне.

   Я сидела с открытым ртом и медленно офигевала. До этого момента я не верила, что такое возможно. В моей голове не укладывались понятия «Боги» и автомобиль, технический прогресс. В полнейшем ступоре я сидела в кресле, пока Вида не дернула меня за руку, вытягивая из авто.

   Мы вошли внутрь. Не знаю, что я собиралась увидеть, но огромное помещение было абсолютно пустым. Только золотая пыль сверкала в воздухе, медленно оседая на белый пол. Стены светились, потолок, купол над головой — все ослепительно сияло. Я прикрыла глаза от нестерпимой рези.

   — Иди в центр, — тихо произнесла Вида, и я механически двинулась вперед, осторожно ступая по гладкому теплому камню.

   Когда остановилась (мне показалось, я нахожусь точно в центре зала), сверху, из купола брызнул свет. Словно я попала под лазерный прожектор. Он окутал меня теплом, я почувствовала, как тело становится невесомым и легким. Обычно, после чего-то непонятного, я впадаю в панику, но сейчас мне было так спокойно и хорошо, что я заулыбалась.

   Раздался негромкий мелодичный голос.

   — Начинается регистрация, — прозвучал голос, — кто представляет особь?

   — Я, — отозвалась Вида.

   Я даже не повернула голову.

   — Биологический возраст девятнадцать дат.

   Внутри всколыхнулось возмущение, которое тут же исчезло. Мне двадцать четыре, а не девятнадцать. Но потом вспомнила, что год насчитывает здесь больше дней, чем на Земле, и день тянется тридцать часов, и если посчитать, то, наверное, мне действительно девятнадцать. Голос продолжал:

   — Представитель, озвучьте имя.

   — Илья Вида, — произнесла Вида. Как я потом узнала, имена в мире даются просто приставкой того, кто регистрирует человека. Если мать — имя матери, если отец — отца. Вот так все просто.

   Свет засиял еще ярче, хотя казалось, сильнее уже невозможно. Я закрыла глаза.

   — Все? — прошептала испуганно.

   Голос сверху не заставил себя долго ждать.

   — Илья Вида зарегистрирована. Место настоящего проживания Гряда Актус 3. В двадцать лет вы должны сделать первый выбор.

   Свет резко погас. Я чуть было не упала на пол от внезапного ощущения своего тела, такого тяжелого и неповоротливого. Почему-то побаливала правая рука. Иголочками кололо до самого плеча. В глазах плясали зайчики. Осторожно, чтобы не упасть, я медленно потопала по направлению к выходу. Там и столкнулась с Видой. Я с трудом приоткрыла глаза. Старушка быстро шепнула: «Дома все расскажу». Мы сели в повозку и направились в лес.

   И только после того, как разделась и сполоснулась в душе, я увидела на внутренней стороне запястья что-то вроде трехмерного штрих-кода. «Боги меня пометили», — мелькнула тревожная мысль. Я надела халат и потопала к Виде. Не отстану, пока она мне все не расскажет!

   Оказывается, Боги в этом прекрасном (как я наивно считала ранее) мире были довольно строги и авторитарны. Они регламентировали всю жизнь людей, населяющих Илимас. До тридцати лет каждый человек на планете должен был сделать выбор. Точнее, три выбора — профессию, место постоянного проживания и пару. Как убеждала меня Вида, выбор осуществлялся по самым ярким способностям и предпочтениям, которые они видели в человеке.

   — Какой ужас! — бесконечно восклицала я, слушая старушку.

   То, что я была в шоке, после ее рассказа — ничего не сказать.

   — А какой именно выбор я должна буду сделать в двадцать лет? — вспомнила я странную фразу, сказанную «Богами» в храме.

   — Любой, какой угодно. Или профессию, или место, где жить, или пару, с которой заведешь семью. Эти действия можно делать в случайном порядке. Например, — Вида терпеливо объясняла мне правила, — если ты захочешь сразу выйти замуж, то дальнейшее твое действие — выбор места жительства будет скорректирован исходя из места жительства твоего избранника… А, возможно, вас переселят обоих.

   — Значит так, — задумчиво озвучила я свои мысли, — чтобы искать переход между мирами, мне необходимо оставаться вблизи твоего леса, — я пристально смотрела на Виду и, дождавшись ее кивка, продолжила, — опять же, пару я выбрать тоже не смогу, так как автоматически это означает замужество, и, возможно, переезд туда, где живет жених, — Вида кивнула опять…

   — Значит, — сделала я вывод, — остается только профессия…

   Я ужасно была расстроена и подавлена. Вида видела мое угнетенное состояние и пыталась приободрить.

   — Илья, все замечательно. У тебя еще есть время.

   Ага! Целый год впереди! Иногда, от ее детского наивного оптимизма коробило. Вида в свои сто была похожа на жизнерадостную девочку. Я ни разу не видела ее хмурой или чем-то расстроенной. Она совершенно не удивилась моему появлению здесь. Приняла как должное переход между мирами. На все был один ответ: «Так решили Боги». Хорошо, наверное, когда есть на кого переложить ответственность.

   — А профессия? — спросила я немного раздраженно. — Что нужно будет с ней делать?

   Вида улыбнулась.

   — Посмотри на меня. Мне всегда нравилась природа, лес, растения. Я с детства люблю возиться с огородом, цветами. Я — смотритель леса. Это как раз то, что мне больше всего хотелось делать. Так что ты не переживай, тебе Боги так же дадут заниматься твоей любимой деятельностью.

   — А если нет?! — воскликнула я возмущенно. — Если они заставят меня рисовать картины или петь песни?

   — Значит, у тебя есть талант к рисованию, просто ты об этом не подозревала, — весело заявила она. — Боги все знают о каждом человеке, о его предпочтениях и наклонностях…

   — Р-р-р-р, — яростно зарычала я, перебивая старушку.

   Во мне поднималась волна гнева. Я еще не осознала всю масштабность сих божественных заповедей, но мне уже поплохело от них.

   — Одна профессия на всю жизнь? Один мужчина на всю жизнь? Одно место жительства на всю жизнь? — сквозь зубы поинтересовалась я. — Так же можно со скуки сдохнуть!

   И тут на задворках сознания забрезжило воспоминание… Я же сама хотела, чтобы в мире не было измен и предательства… Чтобы один любимый и на всю жизнь, гарантированно… Только вот мир не уточнила… Я тихонько застонала… Как говорится, бойся своих желаний, а то они могут исполниться.

   — Подожди, — произнесла я уже более спокойно, — а если сведенные Богами женщина и мужчина не влюбятся друг в друга? Так и будут всю жизнь жить вместе, тихо страдая?

   — Конечно, влюбятся, — успокоила меня Вида, — еще раз говорю. Боги подбирают друг другу лучшую пару. Самую идеальную.

   Я только скептически поджала губы. У меня не укладывалось в голове, что за меня будут решать, с кем мне спать и рожать детей.

   — Ладно, будем надеяться, что за ближайший год я все же найду эту чертову яму, — пробормотала себе под нос, — иначе… Дело дрянь.

   Вида сочувственно смотрела на меня. Она действительно, не понимала. Я прекратила препираться со старушкой. В чужой дом со своим уставом не ходят. Она так привыкла. То, что для меня кажется неестественным, для нее — понятно и привычно. Например, дождь, который шел каждый день в девять утра и в десять вечера в течение часа. Что еще может быть естественнее?

   — Вот скажи, чем ты занималась в своем мире? — после паузы поинтересовалась она.

   Я тяжело вздохнула.

   — Закончила институт. Специальность — бухгалтерский учет, управление и аудит, — и саркастически усмехнувшись, добавила: — А у вас здесь есть подобное?

   Вида неуверенно покачала головой…

   — Какие странные слова. Не припомню…

   — То-то же, — вздохнула я.

   — Боги лучше знают, — убежденно заявила женщина, — они обязательно тебе что-то придумают по твоим способностям.

   Я не стала ее разубеждать в ее вере.

    — Самое безопасное пока для меня — это выбор профессии. И если за эти четыреста дней я не найду проход между мирами, пойду в Храм именно для этого, — твердо решила я.

   — Девочка моя, — Вида ласково погладила меня по руке, — ты привыкнешь. Боги добрые и милосердные, они будут во всем помогать тебе.

   — Это как? — настороженно спросила я.

   — Помогать в работе, — пояснила Вида, — люди, которые выбрали работу по профессии, данной в Храме, не бывают бедны. Они работают и зарабатывают. Им везет в этой сфере деятельности. Боги помогают им, направляют. Поэтому, если ты хочешь жизни в достатке, иди в Храм. Так поступают почти все…

   Я ухватилась за последнюю фразу.

   — Почти все? А что, есть те, кто не захотел выбирать? Кто пошел против системы? — меня охватил азарт.

   — Конечно, — усмехнулась Вида, — бывают и такие… Люди ведь разные. Есть и, как ты сказала, «бунтари». Но их очень мало. Я встречала в своей жизни всего нескольких человек…

   — И… — приподняла я брови, — что мне грозит, если я не пойду в Храм?

   Вида нахмурила брови.

   — Я бы тебе не советовала, — начала она, — тебя будут преследовать неудачи, бедность, боль…

   — Боль? — воскликнула я, перебив старушку, — какая боль? У вас же нет болезней!

   — Я не знаю, что это такое… — беспомощно смотрела на меня Вида, — я ее ни разу не ощущала, ведь я не ослушивалась Богов, — но говорят… Человеку очень плохо. В конце концов, он умирает преждевременно.

   — Понятно, — пробормотала я, — уничтожают бракованный материал. Добрые Боги…

   Я надолго задумалась. Вида пошла на кухню готовить обед. Я поплелась за ней.

   — А пару можно не выбирать? — опять задала ей провокационный вопрос. — Если я вдруг влюблюсь в какого-то мужчину и не захочу идти в Храм?

   Вида ласково улыбнулась.

   — И это тоже можно, — ответила она, — просто в таком союзе не будет детей. Дети появляются только при соблюдении условий, выставленных Богами… Каждой паре Боги определяют максимальное количество детей, которые она может иметь. Или вообще запрещают иметь детей. Мне, например, повезло. Мне разрешили троих.

   — И где они? — с любопытством поинтересовалась я. — Почему живут не с тобой?

   Вида посмотрела на меня, как на слабоумную.

   — Они давно уже взрослые и выбрали…

   То есть, додумала я фразу, переселились в другие места.

   — Кошмар, — пробормотала под нос, — просто насилие над личностью… Не хочешь работу по приказу — будешь беден. Не хочешь переезжать — сдохнешь от заворота кишок. Не хочешь мужа по воле Богов — не будет детей.

   А мысленно добавила: «Своеобразная селекция. Отсев неугодных. Или наоборот — отбор для скрещивания… И как всегда, прикрываясь заботой о благе народа. Знаем. Знаем».

   Вида ловко нарезала мясо. Я вынула из магнитных ловушек несколько батарей для горячего и вставила по бокам в духовой шкаф.

   — Ты привыкнешь, Илья, — произнесла ласково Вида.

    Что ж, могло быть и хуже… Я могла бы попасть в мир, где процветает рабство. Или разумными существами были бы медузы… Ладно, подумаю об этом потом, на досуге. Я замуж не собираюсь и переезжать не планирую, так что все потом…

   — Подведем итоги, — продолжила я пытать Виду, когда мы уселись за стол, — что самое неприятное из всего этого?

   — Если не выбрал профессию — человек будет бедным. Его будут преследовать неудачи, провалы, неурядицы. Если не выбрал пару — умрет бездетным, плюс все те же неудачи и проблемы. Если не хочет жить на своей территории, то вскоре его будет мучить сильная боль, такую вытерпеть невозможно. Выбирай.

   — Ладно, — покладисто произнесла я, — а как тогда людям, которые богатые? У которых есть в этом округе… Ну, например, большой дом, бизнес (я сказала дело, но Вида поняла, о чем я говорю), много собственности… Я же видела в городе огромные особняки, богато украшенные автомобили… И вдруг Боги предписали переехать в другой район… Что тогда? Как он сможет забрать с собой всю свою недвижимость? Ценности?

   Вида с улыбкой смотрела на меня, ее веселил мой серьезный сосредоточенный вид. Я как горный старатель, копала все глубже и глубже, собираясь добраться до истины.

   — В каждом округе есть гильдии (перевела я слово похожее на управляющие комитеты). Они производят полную оценку имущества в денежном эквиваленте и меняют на такой же эквивалент в той зоне, где человек будет жить. В Храмах собраны все данные. Кто, куда и когда. Тем более что многое можно взять с собой, переезжающему даются несколько заряженных гравитационных батарей для перемещения, — Вида рассмеялась, — так что не бывает накладок. Боги все предусмотрели. А вообще, я тебе советовала бы не привязываться к определенному месту жительства. У нас все общее. Например, в этом коттедже до меня жило несколько семей, и после меня будут жить. Ничего удивительного в этом нет.

   «Совершенно не похоже на наш мир. У нас дом или квартира — наша крепость. Особая неприкосновенная территория, которая наполнена личными вещами, эмоциями, запахами. А здесь? Не посмотрят, что человек привык к месту, познакомился с соседями, завел друзей. Нет — переезжай, и все тут!

   — Я все решила! — заявила Виде после обеда.

   — Ну и отлично, — улыбнулась она. — Когда идешь в Храм?

   — Нет! — с изумлением воскликнула я. — Никакого Храма! Ты мне говорила, что до тридцати лет можно выбор не делать… Последствия будут, но незначительные. Подумаешь, не будет детей — ерунда! Немного живот поболит — потерплю. А так как живу я у тебя, то мне и деньги не нужны… Буду искать яму все десять лет. За десятилетие найду всенепременно!

   Я широко заулыбалась, но осеклась, увидев печальное лицо старушки.

   — Илья, — начала она неуверенно, — я не могу тебе обещать…

   — Что? — всполошилась я, — что ты не можешь?

   — Мой муж Патри умер год назад. Как раз перед твоим появлением здесь. Я вскоре хотела уйти за ним, но осталась из-за тебя…

   — Что значит, уйти? — хрипло произнесла я, замирая от страшного подозрения.

   — Илья, девочка моя, — ласково произнесла женщина, — мы сами в нашем мире выбираем, сколько нам жить… И многие пары предпочитают совместный уход. Бывают исключения, когда человек гибнет молодым. На работе или по собственной глупости… Тогда его пара может еще раз пойти в Храм…

   — Подожди, подожди, — взволнованно зачастила я, — у вас люди сами выбирают, сколько им жить? И когда умереть?

   — Можно сказать и так, — согласилась Вида.

   — Круто! — воскликнула я. — Так вообще не умирай! Живи еще сотню лет.

   Вида заулыбалась, и морщины солнечными лучиками разошлись по экзотическому маленькому личику.

   — Нет, Илья. Я буду дряхлеть, стареть. Тоска и апатия поглотят меня. Мы с Патри прожили почти восемьдесят лет вместе. Мне очень грустно без него.

   Мы помолчали, думая каждая о своем. Весь этот прекрасный мир — одна большая русская рулетка. Одна надежда на то, что Боги действительно подбирают лучшую пару и работу по твоим способностям. По крайней мере, Вида была в этом стопроцентно уверена.

   — Илья, девочка, — женщина ласково погладила меня по плечу, — ты все поймешь со временем. Я вижу, что ты привыкла к другой жизни, но ты здесь. Для чего-то Боги перенесли тебя в наш мир.

   Я удивленно посмотрела ей в глаза. Такая мысль не приходила мне в голову. Значит ли это, что меня специально сюда переместили?

   — Наверное, потребовалась новая кровь для селекции, — буркнула недовольно, — эти ваши идиотские Боги… — Вида перепугано положила ладошку мне на губы и шикнула.

   — Нет, Илья, — прошептала она, — ты неправа. У нас в мире нет болезней (именно от меня Вида узнала, что такое болезнь. До того, как я ей объяснила, что значит, болит тело, или мучает температура, или скрипят суставы в старости, она об этом и не помышляла). Нет войн. Как могут войска напасть на другую территорию, если при переходе границы у воинов случится заворот кишок или дикая головная боль? Нет перенаселения (об этой проблеме моего мира она так же узнала от меня, когда я ей рассказывала об огромных мегаполисах, где ютятся миллионы людей и пустующих землях, с плотностью населения один человек на тысячу квадратных улит)… Нет различных рас и противоборствующих религий, и, соответственно, проблем с этим связанных (и об этом она узнала от меня)...

   Она еще долго меня убеждала в том, что жизнь у них прекрасна и великолепна. Я соглашалась, но несвобода выбора коробила меня больше всего. Я сделала единственный вывод из нашего долгого разговора — нужно усиленно искать «яму»… Пока Боги не заставили меня сделать то, о чем я пожалею.

***

Вида уговаривала меня принять приглашение Бивара (самого настойчивого из тех двоих мужчин), но еще слишком неуверенно себя чувствовала, чтобы ходить на свидания. Мы жили обособленно. Профессия Виды, как лесника, не располагала к жизни в центре поселка, да я была и не против одиночества. Несколько раз мы с Видой ездили по магазинам (купить мне одежду, обувь, поменять батареи, узнать новости). Встречавшиеся нам жители, видя меня, не высказывали ни любопытства, ни удивления. Здесь все так привыкли к внезапным появлениям или исчезновениям людей, что для них это было нормой.

   Поселок был словно нарисованным на картинке. Сказочным и идеальным. Ровные улицы, ухоженные дорожки, одинаковые чистенькие домики с яркими крышами, стриженые кусты и низенькие деревца — все было так красиво и чудесно, что даже немного бесило.

   Зимы, такой, какой я помню по своему миру, на Илимасе не было. Наступило что-то похожее на прохладную осень, до морозов и снега дело так и не дошло. Может быть, потому, что все излучало тепло? Земля в том числе. Вида на время холодов дополнительно покрыла стены дома тонкими пластинами. Мне сказала, что они имеют большую энергоемкость, чем камень, из которого сделан дом, и лучше накапливают и отдают тепло.

   В основном я сидела в коттедже или бродила с Видой по лесу. Я начертила кое-какую карту и планомерно исследовала квадраты леса, каждый день, углубляясь дальше и дальше. Я отходила почти на сто улит от дома, брала с собой еду, воду… Возвращалась домой поздно вечером, опять ни с чем. Больше всего меня пугало то, что я прошла мимо ямы и не заметила ее. Возможно, ее занесло землей или листьями… Или (что еще страшнее) яму я нашла (я прыгала в любые, более менее глубокие и не очень), но проход закрылся.

   Моей единственной целью стало найти портал, и я все силы бросила на это. Вида иногда уезжала на несколько дней, порой на неделю. Проведывала детей, гостила в других секторах или грядах. По размерам каждый сектор представлял собой территорию, равную около пятистам тысячам квадратных километров (однажды я целый вечер убила, пересчитывая улиты в привычный мне размер). Все гряды приблизительно были одинаковы по территории. Столица сектора совпадала по названию с грядой. Боги решили не заморачиваться и поделили планету на равные участки.

   В этом мире был и общественный скоростной транспорт (что-то типа поездов). Так как долго находиться в других секторах не позволялось, то в гости и по делам ездили быстро и ненадолго. Дороги пронизывали материки насквозь, и за несколько часов можно было добраться до самых отдалённых секторов. Технически эти «поезда» (как-то я проезжала мимо трассы и рассмотрела все в подробностях) представляли собой пневматические трубы, внутри которых постоянно дул сильный ветер. По желобам с огромной скоростью перемещались узкие обтекаемые торпеды, в которых или сидели люди, или находились грузы. Ветер нагнетался искусственно, думаю, разницей давления между точками переходов. Из-за постоянно дующего ветра батареи в «поездах» все время были заряженные. Более подробно, увы, я ничего не смогла рассмотреть. Так как наука и техника в этом мире основывались на способности всех материалов принимать и отдавать энергию, то, скорее всего, принцип изобретений был далек от нашего земного. Иногда я замечала в небе летящие куда-то продолговатые предметы. Вида рассказывала, что если правильно рассчитать емкость батарей, направление и расстояние, то можно отправить из нашего дома посылку, и она опустится прямо на порог ее дочери в соседней гряде, когда полностью исчерпает батарею. Но лучше не рисковать и перемещать вещи с помощью специальных служб, типа почтовых, так как такие расчеты очень сложны, и их выполняют профессионалы.

***

Я уже год живу на Илимасе. Почти привыкла и не плачу по ночам, вспоминая свой мир. Мои желания поумерили свой пыл, стали на порядок слабее. Если раньше, я страстно стремилась найти яму и перенестись в свой мир, то теперь хотя бы дать знать родителям. Я исследовала весь лес, вплоть до границы следующей гряды. И ничего. Это как искать иголку в стоге сена. Иногда в голову приходила мысль, что мое перемещение — наказание. Наказание мне за мою зависть сестре, мои обиды и проклятия. Наказание за то, что я не ценила то, что имела. Свой мир, друзей, родителей. Я сама никогда не стремилась наладить с ними отношения, только дулась и обижалась. Завидовала сестре, ее красоте, таланту, умению вести себя в обществе, одеваться…

   Я виновна и сейчас отбываю наказание.

***

Я прекрасно знаю язык, немного читаю и пишу. А вчера я с ужасом заметила в зеркале свои чуть вытянувшиеся кверху уши и удлинившиеся нижние клыки. Я заорала так, что содрогнулись стены коттеджа. Вида на мои крики не обратила внимания, только спокойно сказала:

   — Боги тебя меняют под местную жительницу. Не знаю, сколько времени займут изменения. Думаю, несколько десятилетий.

   — Не хочу! — взвизгнула я. — Как я с такими ушами появлюсь дома?

   — Девочка, — Вида в последнее время стала какая-то тихая и неестественно спокойная, — будь готова, что ты никогда не вернешься к себе. Чем больше ты отвергаешь приютивший тебя мир и чем яростнее с ним борешься, тем хуже. Я скоро уйду, — и, видя мои перепуганные глаза, добавила, — да, Илья, уже совсем скоро. И я не хочу тебя оставлять одну в нашем мире. Ты упрямо не хочешь слушаться Богов…

   Я насупилась.

   — Зачем ты так неукротимо сопротивляешься? Шарахаешься от любого проявления мужского внимания? Одеваешься как…

   Вида тяжело вздохнула и расстроенно махнула рукой.

   — Мой дом отдадут следующему леснику, которого сюда пригласят, а тебе придется уходить. И мне боязно за тебя.

   Мои губы задрожали. Я шмыгнула носом и умоляюще сложила руки.

   — Вида, не бросай меня, пожалуйста… Я пойду в храм и попрошу профессию, только останься еще немного.

   Вида тяжело вздохнула.

   — Хорошо, Илья, я не уйду, пока ты не определишься с работой… Тогда я буду спокойна.

   Как я ни отметала саму мысль об этом, нужно признать очевидное — я не могу дальше сидеть у Виды на шее. Пора вливаться в мир Илимаса. Мой эгоизм, нежелание видеть страдания приютившей меня женщины, уже вышли за рамки приличия.

   Заторможенность и пассивность Виды в последнее время пугали. Словно у женщины кончился заряд. Я сама давно уже делала все дела по дому, готовила еду и заряжала батареи. Даже отмечала в лесу больные деревья для рубщиков… Болезней здесь не было, значит ли это, что именно так умирают старые люди — у них просто пропадает страсть к жизни? Или человек — такая же энергетическая батарейка, как и все в этом мире?

    Мужчины давно перестали приходить в гости, да и в поселке никто не обращал на меня внимания. Я своего добилась — выглядела ужасно. Мой глубоко въевшийся в кожу страх привлечь к себе внимание (в том числе мужское) за год отвратил от меня всех. В платке, закутанная с ног до головы, припудренные брови и ресницы, бледные тонкие губы — мой «выходной» образ.

   Здешние девушки и женщины почти все были красавицами и умело подчеркивали свое очарование. Яркая экзотическая одежда, раскосые глаза, подведенные косметикой, чуть выступающие изящные клыки над нижней губой придавали этакий сексуальный вид кошечек. До выбора пары мужчины и женщины позволяли себе все. Можно было даже не предохраняться — детей все равно не будет. Поэтому нравы в своем большинстве были вольными. Я не понимала, как можно встречаться, гулять, спать друг с другом, а потом просто пойти в Храм и выбрать мужа или жену? А как же чувства к оставленному за бортом кавалеру? Вида на мои вопросы просто пожала плечами и произнесла: «Воля Богов — закон»… И, в общем, эта беззаботная распущенная «жизнь» проходила мимо меня. Я ни разу за год не ходила на свидания, в ночник или еще куда. Не было ни желания, ни возможности — я усиленно искала яму.

***

Я пообещала Виде поехать в Храм завтра, с утра, и собиралась сдержать обещание. Мне было совершенно все равно, что за работу выберут Боги. Мыть полы, готовить в ночниках, разводить овец или шить одежду — я готова на все, только бы платили.

   Но в итоге в Храм я так и не поехала. Случилось происшествие гораздо более страшное. То, что я совершенно не могла спрогнозировать. Какой-то идиот выбрал меня в жены.

    Когда Вида получила послание из Храма, я заканчивала завтрак. Вчерашний день я полностью потратила на поиски ямы. Возвратилась глубоким вечером, грязная, заплаканная и злая. Почти не спала, поэтому с утра выглядела неважно.

   — Илья, — произнесла Вида приподнятым тоном, я даже обрадовалась, давно не слышала от нее веселья, — произошло замечательное событие!

   Естественно, мое сердце тут же упало вниз, горло перехватил спазм.

   — Что случилось? — прошептала я перепугано.

   — Пришел запрос из Храма. Твое имя было произнесено для некого Гора Павна при выборе им невесты.

   Я покачнулась и схватилась за крышку стола.

   — Боже мой, — только и смогла прошептать.

   — Илья, — зачастила Вида, — это же прекрасно! Тебе выбрали пару! Ничего лучшего для тебя и не могло произойти.

   Я мысленно усмехнулась. Куда уж лучше! Я была в ужасе, в шоке, в ступоре… Вида продолжала меня гладить по рукам, голове и приговаривала:

   — Ты полюбишь, создашь семью, у тебя будут дети. Все к лучшему. Ты уже больше года здесь и до сих пор не нашла свой проход. Смирись, девочка. Боги выбирают двух людей идеально подходящих друг другу. Вы самые близкие люди на всей планете. Ты обязательно будешь счастлива…

   Вида тараторила без остановки, уговаривала, увещевала… Я почти все пропускала мимо ушей. Только одна мысль занимала меня — как я буду искать яму, если придется переехать в другую гряду?

***

Через время из Храма пришла краткая информация о будущем муже. Что-то типа небольшого обзорного буклета. Гор Павн жил в соседней гряде Оша (что, конечно, плохо, но могло быть и хуже, если бы он находился на противоположном конце планеты). Происходил из семьи богатых землевладельцев и фермеров. Имел профессию — рисовальщик (что это?) Проживал в одном доме со своим старшим братом и его женой. Тут я впала в задумчивость.

   — Странно, — произнесла я, — Вида, а как может старший брат переехать к младшему? Или наоборот? По своему выбору… А если кому-то из них дали распределение в другое место? Как такое может быть, чтобы родственники жили рядом, в одной гряде? Неужели, случайность? Твои же дети далеко от тебя.

   Впервые на моей памяти лицо Виды нахмурилось.

   — Илья. Я тебе не рассказала еще кое-что… Ты же понимаешь, что в нашем мире все люди равны? — Я кивнула. — Каждый, кто подчиняется воле Богов, живет благополучно, богато и спокойно.

   Я кивнула опять.

   — Но есть кроме бедных бунтарей еще и богатые.

   Я недоуменно уставилась на женщину и задумчиво произнесла:

   — А я все думала, зачем в вашем мире богатство? Если все и так есть. Смысл зарабатывать деньги?

   — Да, — ответила Вида, — за деньги… Я уточню. Огромные деньги можно купить в Храме для себя ВЫБОР.

   Мои ушки превратились в локаторы. Такого я даже не представляла.

   — Продолжай, — завороженно выдохнула я.

   — Если ты хочешь жить в определенном месте, это место можно купить. Так же и профессию. И пару. Боги на твой запрос в Храме озвучивают сумму. Она всегда огромна, иногда невообразимо. Если ты смог собрать деньги, ты платишь — Боги твой выбор одобряют. Вот и все.

   Я потрясенно молчала. Значит, все-таки есть лазейки. Не все так ужасно. Этакое перераспределение денежной массы в мире.

   — И сколько стоит выбор?

   Вида поджала губы.

   — Тебе столько за всю жизнь не заработать. Я только слышала об этом. В основном богачи пользуются этим способом, чтобы не отсылать любимых деток на край света, чтобы они жили рядом с ними. Но после того как заплатят, быстро перестают быть богачами.

   — Значит, — сделала вывод я, — семья Гора очень богата, если смогла позволить жить братьям в одной гряде.

   — Да, — согласилась Вида, — наверное. Или разорилась, после уплаты Храму цены за выбор.

   — Мне все равно, — опять нахмурилась я, вспомнив о своей проблеме, и добавила, вспыхнув, — а я могу отказаться от свадьбы?

   Вида вытаращила глаза.

   — Нет. Нельзя отказываться, — расстроенно произнесла она, — это великая честь, быть избранной. Даже престижнее, чем самой идти в Храм за парой. Если тебя посчитали для него идеальным выбором, значит, и он для тебя самый лучший.

   Я надолго задумалась. Что делать? Яму за год с лишним я так и не обнаружила. Вида уже едва ходит, планируя уйти за грань совсем скоро. С парой мне (можно сказать) повезло, так как жених обитал в соседней гряде. Вдруг, если откажусь, следующий раз будет еще хуже?

   — Ладно, — решительно произнесла я, — делать нечего, выйду замуж, — я истерически хихикнула, — если он мне, конечно, понравится.

   Вида непонимающе уставилась на меня.

   — Нет, вы соединитесь через Храм, он в своем Храме, ты в своем. После этого, вам дадут выбор, где жить, или в твоей гряде, или в его. И только после этого, он приедет к тебе, или ты уедешь к нему.

   Я обессиленно съехала по стене.

   — Мне что, выходить замуж, даже не видя, за кого?! — сердито крикнула я.

   Вида испуганно залепетала.

   — Илья, ты будешь счастлива с ним, вот увидишь. Только смирись со своей судьбой. Ты же мне говорила, что перед тем, как попасть к нам, ты ругала свой? Возможно, Боги тебе решили помочь и перенесли сюда?

   Я устало закрыла глаза и несколько раз стукнулась затылком об стену. Больнее, еще больнее, еще... Ну вот, немного отпустило.

***

Уговаривала я себя всю ночь. За год бесполезных поисков потеряла веру, почти утратила надежду вернуться в свой мир. Ушки немного вытянулись, уголки моих зеленых глаз чуть загнулись к вискам (совсем незаметно, но все-таки), клыки на нижней челюсти чуточку выросли, но пока не показывались из-под губ. Все это страшно нервировало, но выхода не было. Вида права — а если я здесь застряла навсегда? Тогда лучшим выходом из создавшейся ситуации был бы брак с самым подходящим мне человеком, моим «избранником», моим «истинным возлюбленным».

   Вида удивлялась, что после того, как из Храма пришел запрос, прошло уже больше недели, а приглашения на свадьбу еще не поступало. Наконец, спустя почти десять дней после запроса, пришло сообщение: «Завтра регистрация в Храме. Ровно в полдень».

   Ну что ж. Наверное, пора прощаться со своей привычной спокойной жизнью.

   Регистрация в полдень. До нее я даже не узнаю, где буду дальше жить. Здесь, или в Оши, или еще где-нибудь. Снова вернулись паника и неконтролируемый страх. Кошмары меня преследовали и ранее, но в последнюю неделю стали досаждать каждую ночь. Я падала в бесконечную яму, в черный замогильный холод. Цепляясь ногтями за шершавые стены, сдирала ладони в кровь, срывалась и скользила дальше. Белый круг неба над головой превращался в точку, и я понимала, что никогда больше не увижу света. Я просыпалась в холодном поту со слезами на глазах, с безумно колотящимся сердцем, так же, как и в первые дни нахождения в этом мире. Ничего не изменилось, я как была трусихой, так и осталась.

   Виде был непонятен мой страх. У нее на все был один ответ — Боги знают, как лучше, они помогут. Она уже едва ходила и разговаривала. Мне казалось, что она с нетерпением ждет, когда я покину ее коттедж, так она жаждала прекратить свое существование.

   И как бы мне не хотелось, чтобы она пожила подольше, я должна была уважать ее выбор.

   План у меня был такой — сразу же после бракосочетания встречусь с мужем (в Актусе или в Оше), а дальше — будем решать вместе, как жить. Если у него хватило мозгов пойти в Храм за женой, то пусть ее и обеспечивает дальше. Сюда я уже не вернусь. Вида даже не смогла встать, чтобы меня проводить. Я надела свой обычный балахон и замоталась платком. Камуфляж стал таким привычным, что я действовала на автомате. Мозги отключились, я, словно робот, собирала немногочисленные вещи в сумку.

   Вида дала мне немного денег в маленьком поясном мешочке и взяла торжественное обещание, что я честно попробую приспособиться к семейной жизни. И если вдруг что-либо случится с мужем, я пойду в столичную распределяющую гильдию и попрошу работу. «Они обязаны подыскать тебе работу по профессии, Илья», — тихо прошептала Вида, прощаясь.

   Я крепко обняла женщину, лежащую на диване, и поцеловала в щеку. Очень трудно было не расплакаться и не испортить и так непростое прощание. Больше года я живу на Илимасе, а трушу, как в первый день. Вида была права, я слишком затянула интеграцию в новый мир. Пряталась, маскировалась, боялась открыться. Сторонилась и мужчин и женщин. А теперь этот страх так прочно въелся в кожу, что без платка и балахона я чувствую себя голой.

   — Ты хоть перед встречей надень что-нибудь нормальное, — прохрипела Вида, увидев меня перед отъездом.

   Я махнула рукой.

   — Конечно, переоденусь…

***

Бракосочетание состоялось быстро. Я опять стояла в белом луче, мое тело опять невесомо приподнялось, и меня опять охватил невольный трепет. Что Боги могли прочитать в моих мыслях? Не думаю, что что-то интересное, так как в них царил полный хаос. Боги ни о чем не спрашивали. Хочешь? Нет? Выбора они не предоставили. Только мелодичный обезличенный голос произнес в конце:

   — Регистрация пары пройдена. Лимит детей — четверо. Место жительства — гряда Оша.

   Не знаю, была я рада или нет. Лучше бы, конечно, было, если бы нас поселили в моей гряде, где я могла бы продолжать поиски, но и соседняя неплохо… И дети. Четыре — это хорошо или плохо?

   — Не хотите передать что-нибудь мужу, Илья? — невыразительно поинтересовался голос сверху.

   Я хмуро буркнула: «Пусть встречает меня сегодня в три часа пополудни на станции Оши. Я приеду экспрессом из Актуса», — и вышла из здания, мельком взглянув на запястье.

   Почему-то я не была удивлена — к моему обычному «штрих-коду» добавились новые значки… Значит, замужем.

   Я впервые ехала так далеко, да еще и на экспрессе. Два ряда удобных обтекаемых кресел на воздушных подушках. Вагон был небольшим, со мной находилось, возможно, с десяток человек. Кто ехал с детьми, кто один. Кто в гости, кто по работе. Пересечение границы Оши прошло спокойно. Подлокотники кресел зажглись белым светом и голос произнес: «Пройдите идентификацию». Я присмотрелась к соседям — они все опускали руку со «штрих-кодом» в полосу света, и подлокотник загорался розовым. Я по аналогии сделала то же самое. У меня он зажегся зеленым… Что значат эти цвета? Допускаю, что розовый — это временный пропуск, зеленый — постоянный, так как Оша — мой дом на долгие — долгие годы…

   На перроне меня встретил посыльный. Маленький летающий маячок носился вдоль состава и беспокойно попискивал: «Ищу Илью Вида». Я растерянно подняла руку на манер школьника. Маячок радостно пристроился рядом, стрелкой показывая направление. Я угрюмо побрела по направлению стрелки. Надеюсь, неизвестный абстрактный муж приехал меня встречать, иначе все было бы очень печально. Еще только подъезжая к Оши, я впала в тревожное мрачное состояние, а теперь и вовсе запаниковала.

   Утром, вставив полностью заряженную батарею под брюхо чемодана, я тащила его за собой на высоте около метра. Сейчас же он летел за мной в районе моих икр. Еще немного, батарея разрядится полностью, и он упадет на землю. Нужно спешить. Не хотелось бы нести тяжелый чемодан в руках.

   Статного темноволосого мужчину я увидела издалека. Он стоял возле шикарной повозки, небрежно облокотившись на дверцу, и лениво рассматривал снующих туда-сюда людей. «Какой красавец», — только и успела подумать я, как маячок последний раз пискнул, стремительно ринулся к нему и упал в протянутую красавцем ладонь. Тот недоуменно обвел глазами площадь перед собой, не задерживаясь взглядом на мне ни на секунду. Потом еще раз. Наконец, красивые раскосые глаза остановились на мне. Сначала недоверчиво, удивленно, потом настороженно, а затем — ошеломленно. Я подошла ближе.

   — Ты Илья Вида?! — воскликнул красавец.

   — Угу, — пискнула я, от смущения растеряв весь словарный запас.

   «Черт, — мелькнуло в голове, — я же забыла переодеться!»

   Я совершенно позабыла, во что одета и как выгляжу. И так срослась со своей камуфляжной броней, что первые секунды встречи даже не поняла, почему у мужчины брезгливо дрогнули губы и заледенел взгляд.

   — Это невозможно, — прошептал он потрясенно, рассматривая с головы до ног.

   Пока он фыркал и ругался сквозь зубы, я стояла и любовалась мужчиной, потихоньку избавляясь от панического ужаса. Он приехал! Он встретил меня! Он точно такой, какой мне представлялся в самых сказочных мечтах!

   Широкий разворот могучих плеч, горделиво посаженная голова, точеные скулы, аристократический нос… Ах, куда там Паше, моей первой любви! Вот она, любовь на всю жизнь.

   Я была так очарована им, не в силах оторвать взгляд от черных звериных глаз, что у меня и мысли не пришло в голову, что я могу ему не понравиться. Подумаешь. Дома сниму платок, распущу волосы, смою пудру, и он увидит меня настоящую. И тут же влюбится. Мы же предназначены друг другу Богами. Так говорила Вида. Я — его лучшая пара в этом мире.

   — Садись в повозку, — наконец бросил красавец мне, обходя машину с другой стороны.

   И только спустя несколько минут после того, как мы тронулись, я поняла, что он так и не представился…

   Его невежливость не испортила мое настроение. Впервые мне пришло в голову, что здешние Боги не так уж и неправы. Я села рядом с водителем, успев заметить, как Гор непроизвольно дернулся от меня в сторону, словно от прокаженной. Скорее бы добраться домой, умыться и одеться приличней. Я уже проклинала свою паническую тягу к переодеваниям. Но ничего… Мы женаты, у меня будет много времени, чтобы познакомиться.

   Машина плавно покатила по улице. Я пару раз спросила об Оше. Об истории, архитектуре, школах, учебных заведениях... Презрительное молчание было ответом на каждый мой вопрос. Ну и ладно. Отвернулась и все свое внимание направила на осмотр достопримечательностей.

   Город мне понравился. Широкие ровные улицы расчерчивали его на одинаковые квадраты кварталов. Радовали глаза яркие разноцветные крыши домов, украшенные флажками, флюгерами, резными деревянными и металлическими фигурками. В общем, в этом мире, как я заметила, любили все яркое и многоцветное. Стены, рамы, двери, даже кусты во дворах были раскрашены орнаментами, блистали украшениями или резьбой. Большинство домов было двух, даже трехэтажными. Много зелени, цветов, гирлянд. Мостовая выложена красивым желтым камнем с коричневыми прожилками, похожим на тот, из которого строили дома. «Наверное, вечером она светится, — подумала я, — как и дома, очень красиво». Да. Город был многолюднее и богаче, чем тот поселок, где я жила прошлый год.

   Я опять перевела взгляд на Гора. Мой муж… Именно такие мужчины мне всегда нравились. Пашка был слабым бледным подобием, но все равно очень похож. Такой же высокий, худощавый, черноволосый. С темными пронзительными глазами, немного язвительной улыбкой, но обаятельной и сексуальной. Но этот… Кошачий разрез глаз, чуть выступающие клыки, высокие скулы. Нет слов, чтобы описать его привлекательность. Сердце замирало от восторга — мне хотелось его съесть. Или хотя бы облизать…

   Боже мой, неужели, я влюбилась? Я отрицательно мотнула головой своим мыслям. Нет, не может быть так быстро… Я — трезвомыслящая взрослая женщина. Мне почти двадцать пять лет (по моему исчислению, и двадцать по исчислению этого мира). Вида говорила, что Боги выбирают идеально подходящих друг другу мужчину и женщину. Я не маленькая, понимаю, что для настоящей любви этого мало. Но то, что Боги выбрали мне мужчину по моим внешним предпочтениям — уже абсолютно достоверно.

   Через минут десять мы подъехали к большому трехэтажному особняку. Во дворе перед домом стояло что-то похожее на фонтан или бассейн. В центре находилась странная композиция. Сначала я даже не поняла, что это. По бурным волнам плыла сложная конструкция с вращающимися турбинами и раздутыми парусами. «Наверное, корабль», — догадалась я через мгновенье. На планете же есть моря и океаны, я видела карты. Корабль яростно сражался с высокими волнами, но вода не переливалась через бортики фонтана, все действо происходило в центре. Это было так захватывающе, что я непроизвольно ахнула и всплеснула руками.

   — Что это? Откуда берутся ветер и волны? Я не вижу никаких приспособлений.

   Впервые Гор обратил на меня внимание, и мне показалось, в его глазах мелькнула насмешка.

   — Мой брат развлекается. Это замкнутый цикл.

   — Твой брат изобрел вечный двигатель? — ошеломленно произнесла я. — Перпетуум мобиле?

   Муж иронично приподнял угольно-черную бровь.

   — Не знаю, что такое перпетуум, или как там, — ответил он, — но ничего вечного в этом нет. В любом случае, материалы из которого сделаны накопители, со временем разрушатся…

   — Ах, да. Конечно, — пробормотала я и пошла вслед за Гором, периодически оглядываясь назад.

***

В доме нас ожидали. Мы вошли в гостиную, и навстречу с кушетки поднялись мужчина и женщина. Мужчина, как я сразу заметила, был очень похож на Гора, только немного старше. Такой же стройный, худощавый, черноволосый. Но уставший хмурый вид портил все впечатление. На непроницаемом лице застыла вселенская скука. Темные глаза равнодушно прошлись по мне с макушки до пяток, ощупали балахон, платок, задержались на физиономии. Потом точно так же равнодушно перевел взгляд на Гора, оставив меня в покое.

   Женщина, стоявшая рядом с мужчиной, несомненно, была красавицей. Хотя, в этом мире все выглядели сногсшибательно, но она была выше всяких похвал. Кошачьи раскосые глаза, умело подведенные косметикой, яркие причудливо изогнутые губы, волна иссиня-чёрных волос рассыпалась по плечам. Бесподобная фигура подчеркивалась обтягивающей туникой с высокими разрезами, открывающими стройные ноги в модных переливающихся лосинах. Сверкающие камни были инкрустированы на руках, и на щиколотках. В общем, вся она блестела и искрилась, как драгоценная статуэтка. Я почувствовала себя рядом с ней безобразной уродиной и страшилищем.

   Как только она меня увидела, на ее лице мгновенно проступила брезгливая гримаса.

   — Это подобрали тебе Боги? — произнесла она с отвращением, даже не поздоровавшись.

   Хмурый мужчина, резко подхватил ее под руку, обрывая следующую фразу.

   — Позвольте представиться, — сухо кивнул он, — я Рей, брат Гора, а я это моя жена — Пелея. Мы рады приветствовать Вас в нашем доме, Илья.

   Думаю, им так же, как и мне, выслали буклет с моей краткой биографией. Очень интересно было бы его почитать… Что могли написать Боги обо мне, кроме имени и возраста?

   — Очень приятно, — я мило улыбнулась, не разжимая губ, так, чтобы не показать отсутствующие клыки, — у вас чудесный дом, и такой великолепный фонтан во дворе. Я поражена. Как Вам удалось создать это чудо?

   Всю дорогу в машине я настраивала себя на дружественный лад. Это же мои новые родственники, значит, мне нужно быть вежливой и приветливой, несмотря ни на что. Вида без устали твердила: «Тебе необходимо интегрироваться в новый мир». Вот я и стараюсь.

   Мужчина едва заметно поклонился, принимая комплимент, и заинтересованно уставился мне в лицо, рассматривая более пристально. Я невольно напряглась.

   — Ничего особенного, — ответил через мгновенье, — это копия нашего парусника.

   И, видя мое непонимающее лицо, добавил:

   — Гор разве не говорил Вам, что мы выросли на побережье и часто катались на таких вот корабликах?

   — Нет, — пробормотала я, — мы не успели еще…

   Мой голос обиженно угас. В действительности муж мне и трех фраз не сказал, всю дорогу игнорируя. Напрасно было бы ожидать, что он мне расскажет о своей жизни или поинтересуется моей.

   В гостиной повисло неловкое молчание. Хозяйке надо было бы пригласить присесть или угостить чем-нибудь, но жена Рея смотрела на меня с такой неприязнью, что казалось, лучше умрет от голода, чем предложит обед.

   — Поздравляю, Гор, — наконец произнесла Пелея, — Боги долго искали тебе такую уродку. Я за покупками, к обеду не ждите…

   Она прошла мимо, благоухая чем-то экзотическим. Я осталась стоять в гостиной с двумя братьями. Мой муж вопросительно смотрел на Рея, словно спрашивая, что ему делать дальше. Тот вздохнул и произнес:

   —Илья, Вам, наверное, нужно отдохнуть и распаковать вещи?

   — Да, — неуверенно ответила я, — было бы замечательно.

   — Гор, — обратился он к брату, — проводи жену в ее комнату.

   Я развернулась к мужу. Тот дернулся от меня, словно обжегшись, но послушно потопал по лестнице наверх. Я пошла за ним. Он привел меня на второй этаж, распахнул вторую дверь по коридору и буркнул:

   — Располагайся.

   Сразу же развернулся и быстро пошел по коридору прочь. Я задумчиво закрыла дверь и медленно прошлась по комнате.

   Свершилось. Это мой новый дом. Только почему я не чувствую ни радости, ни удовольствия? Муж шарахается от меня, как от прокаженной. Даже не пытается узнать лучше. Невестка откровенно облила презрением. Рей еще кое-как пытался создать видимость гостеприимства, но у него также получается не очень. Неужели здесь ценят красоту больше, чем все остальное? Не помню, чтобы в Видином поселке, где я прожила год, так ко мне относились. Недоуменно посматривали на платок — да, было. Косились и шептались. Но чтобы оскорблять в лицо — никогда!

   Сама виновата. Вырядилась, как пугало. Паникерша… Хотя, стоит признать, мужчины семьи Павн производили впечатление. Мой муж, конечно, намного красивее братца. Зато у братца жена красавица, каких свет не видывал. Но и стерва первостатейная. И эту идеальную пару подобрали Боги? Какой умный мужчина в трезвом рассудке женится на ней сам? Хотя я их совершенно не знаю, возможно, у них сходные характеры и любовь до гроба… Мне же тоже достался идеальный мужчина.

   С глухим стуком чемодан шлепнулся на пол. Все — батарея сдохла. Где ее можно зарядить, и что вообще мне можно делать в этом доме, а чего нельзя? Хозяйка здесь Пелея. А я? Меня торопливо сунули в какую-то комнату и забыли… Стараясь не паниковать раньше времени, тряхнула головой и принялась осматриваться.

   Комната была большая, но какая-то безликая, словно здесь никто не жил. Минимум мебели, кровать, два кресла, небольшой столик. Теплый пол, желтые стены, окна выходят во двор… «Наверное, комната для гостей», — пришла в голову мысль. И я здесь гостья. Нежелательная. Стало грустно. Почти до слез. Опять навалилось одиночество, огромное, как вселенная. Виды рядом нет, нет даже того привычного мира, знакомого леса, сельского пейзажа, который я хорошо знаю и успела полюбить за прошлый год. Нет ничего.

   «Хватит хандрить, Ульяна», — прошептала я под нос. Муж еще не видел меня настоящую, дам ему шанс. Мы же идеальная пара, значит, нужно действовать. Решительно встала, сняла платок, размотала шиньон и пошла в ванную комнату.

   Встала под душ, смыла пудру, крем. Укуталась в яркий пушистый халат, висевший в душевой, и посмотрела на себя в зеркало. Впервые за целый день.

   «А я, оказывается, ничего. Даже по здешним меркам», — улыбнулась своему отражению. В зеркале отразилась молодая симпатичная девушка с большими зелеными глазами, тонким изогнутыми бровями и пухлыми губами. Раскосость еще не была видна, но ушки уже загнулись остроконечными кончиками. Волосы за год стали более рыжими. Стройная фигура, чуть припудренная веснушками белоснежная кожа. Непохожесть на местных бросалась в глаза. Но она же и привлекала.

   Вида рассказывала, что из-за постоянного перемешивания людей в ее мире устойчиво преобладал черноволосый смуглый типаж. Никаких рас (типа земных) здесь не было. Девушки красили волосы и разрисовывали кожу, но в основном в яркие, эффектные цвета. Сиреневый, розовый, золотистый. Может, и мне рискнуть?

   «Полюбит ли он меня? — подумала грустно, рассматривая чистое бледное лицо, и себе же ответила: — Со временем — обязательно. Мы же идеальная пара».

   Нужно разобрать чемодан. Вида настояла, чтобы я купила в поселке модную одежду: несколько ярких туник, лосины, высокие легкие сапожки.

   Я оделась, высушила и расчесала волосы. Собрала в растрепанный узел на затылке, еще раз посмотрела в зеркало. Совсем другое дело. Нужно еще подкраситься, чтобы сделать глаза раскосыми. Я навела стрелки, подрисовала брови, выровняв линию и удовлетворенно вздохнула. Теперь никто, даже стервозная хозяйка дома, не сможет назвать меня уродиной.

***

Прошел час, прошел второй. Никто не заглянул в комнату и не спросил, как я. Никто не пригласил обедать или просто даже не принес поднос с едой. Вывод — никому я не нужна, и никому до меня нет никакого дела. Я обследовала комнату вдоль и поперек, вдоволь рассмотрела пейзаж за окном, два раза распускала волосы и опять сооружала прическу на голове, три раза переодевала туники, выбирая покрасивее.

   Затолкнув обиду и возмущение глубже внутрь, открыла дверь и вышла в пустой коридор. Спустилась по лестнице в гостиную. Дом словно вымер. Ни хозяев, ни помощников, никого. И почему Гор живет с семьей брата? Неужели, у него нет денег построить или купить себе отдельный дом? В ознакомительном буклете было написано, что по профессии Гор рисователь, значит, и место жительства и профессию он уже выбрал. А сейчас и с женой определился… Какой молодец!

   Я осмотрелась. Вдоль стены, выложенной неровным камнем, похожим на мрамор, стояла забавная конструкция миниатюрного водопада. Тоже — Perpetuum Mobile? Позаглядывав в разные комнаты, пытаясь найти кухню, обнаружила еще несколько механических изобретений. Одно из них самостоятельно передвигалось по полу, всасывая в себя воздух. Мне тут же пришла в голову мысль, что батарея была заряжена на ветру, только он дует в другую сторону, создавая вакуум и поглощая пыль. Только куда она девается? Накопителей я не увидела. Я немного походила следом за «пылесосом». Когда он самостоятельно открыл дверь и поехал в другую комнату, я вспомнила, что очень хочу есть и принялась искать дальше.

   В итоге, немного поплутав, нашла кухню. Прошлась по полкам, кладовке, холодникам. Нашла мясо, фрукты и овощи. Вскипятила чайник, разожгла плиту. Полчаса, и на моем столе появились рагу, салат и горячий напиток. С удовольствием поела. Настроение улучшилось. Вокруг столько всего интересного! Я жива, замужем за самым привлекательным мужчиной на свете, у меня все впереди, я красива, в конце концов! Захотелось найти муженька и посмотреть в его черные кошачьи глаза, пусть почувствует себя болваном.

   Заулыбалась, представив его лицо, и вышла в гостиную.

   Долго искать не пришлось. Заворачивая в очередной коридор, я вдруг услышала громкий рассерженный голос Рея:

   — Ты ей не сказал?!

   Я почему-то подумала, что разговор идет обо мне. Очень хотелось узнать, что обо мне думают родственнички… Замерла и прислонилась к дверному косяку, прислушиваясь.

   — Еще нет, — Гор говорил сдавленно, почти жалобно, — боюсь ее реакции. Алана знает, что в Храме мне озвучили не ее имя, но не знает еще, что я женился.

   — Дурак, — рассердился старший брат, — сам запутал ситуацию, теперь самому придется расхлебывать.

   — Знаю, — опять послышался дрожащий голос мужа, — но, я так ее люблю. Безумно, страстно.

   Догадка ударила обухом по голове, в висках сразу же запульсировало, в животе образовалась холодная тяжесть. Разговор шел не обо мне. Кто такая Алана? И почему мой муж поперся в Храм выбирать себе невесту, если у него есть уже любимая женщина?

   — Женился бы на своей Алане, если так сильно любишь. Я нашел бы деньги для выбора… Собрал бы через несколько лет… — холодный голос Рея.

   — Это ты способен идти против Их воли. Я не могу. Алана настаивала, твердила, что мы и есть истинная пара. Что в Храме для меня озвучат ее имя. Была так уверена. Она хотела выйти замуж по воле Богов. Я пошел в Храм — и мне дали уродку!

   «Похоже на истерику», — отрешенно подумала я, прислушиваясь к визгливым крикам мужа. Я словно наблюдала за собой со стороны. Видела красивую рыжеволосую девушку, прислонившуюся к косяку двери, видела, как она прижала руки к горлу и судорожно глотнула, видела, как дрожат ее губы, как тонкие пальцы впиваются в кожу…

   — Что же теперь делать?! — послышался… всхлип?

   Мой муж — трусливый сопляк? Нет, если он действительно любит эту Алану, то кто я такая, чтобы вмешиваться? Тогда почему в Храме ему не дали на ней жениться? Странные Боги… Разговор тем временем продолжался.

   — Я боюсь, Рей, — произнес мой муж дрожащим голосом, — может, ты сам расскажешь Алане о свадьбе?

   — Предполагаю, она уже все знает. Если не Пелея рассказала, то кто-нибудь обязательно просветил. Думай теперь, что говорить жене и любовнице.

   — Какой любовнице? — возмутился Гор, — Алана единственная. Любимая. Женщина, которую я люблю и буду любить всегда…

   — А как же Илья? — насмешливо поинтересовался брат. «Да, именно, — мысленно поддержала я Рея, — как же я?» Потом через время прогремел: — Ты что, за целый день ни разу к ней не зашел, пока меня не было?!

   Муж что-то пробубнил. Мне послышалось: «Я тоже уезжал». Братья довольно долго молчали, остывая. Я уже намеривалась покинуть свой пост, как Рей примирительно произнес.

   — Илья показалась мне вежливой и смышленой девочкой. Может, попробуешь познакомиться поближе. Поговорить с ней?

   — О чем? — насмешливо хмыкнул муж. — Только увидела фонтан, сразу же открыла рот, как деревенщина, кем она, в сущности, и является. Всю жизнь прожила в глухом лесу, помогала леснику... В машине пялилась на меня, как влюбленная идиотка, задавала какие-то вопросы тонким заискивающим голоском…

   «Боже мой, — мелькнуло у меня в голове, — неужели, я так смотрелась со стороны?»

   — А ты видел, как она одевается? Уверен, она скрывает какое-то жуткое уродство, — продолжал муженек, — у меня мурашки от нее.

   — Наивность и простодушие — это не пороки, — ответил Рей холодно и добавил, — а вот то, что она некрасива… Это, действительно, проблема. Для тебя, братец, особенно.

   Они опять помолчали. Я ждала продолжения, никуда не уходя. Только бы в коридор не зашел кто-нибудь из работников. (Слуг как таковых на Илимасе не было, помощников по дому называли работниками сферы обслуживания).

   — Гор, — задумчиво произнес старший, — если тебе дали Илью Боги, то она для тебя идеальная пара. Думай в этом направлении…

   — Ага, спасибо, удружил, — буркнул едва слышно муженек, — сам то… Пелею тоже в Храме откопал. И сколько продлилось твое незамутненное счастье? Ребенка так и не родили, уже два штрафа было.

   «Это еще что?» — насторожилась я.

   — Плевать, — бросил Рей, — ты же знаешь, для меня главное — работа. У меня нет времени ни на ухаживания, ни на свидания, ни на нежные признания… А Пелея… Она идеальная для меня в некотором роде. Ей нужны только деньги… Она счастлива, когда они есть, и не требует от меня ничего более… Ни ласки, ни заботы… А детей она сама не хочет, так же, как и я. Так что — мы действительно идеальная пара…

   Рей невесело рассмеялся, а мне стало страшно. Неужели и так бывает? Боги сводят вместе двух идеальных эгоистов?

   — Ладно, — произнес мой дорогой муж, — пока отправлю в загородное поместье. В то, что с виноградниками. Она выросла с сельской глуши, ей понравится. А я буду здесь с Аланой. Устроишь, братец? — заискивающе произнес Гор.

   «Ах ты, гад!» — мысленно возмутилась я.

   Значит, меня в ссылку, а сам в столице с «любимой женщиной»?

   — Как же дети? — спросил Рей скептически. — Рано или поздно тебе придется их заводить.

   — Боже… — простонал Гор, — дети… Может через годик? Два? Пять? Меня стошнит, если я к ней притронусь…

   В голосе муженька послышались панические нотки. «Да не хочу я от тебя детей, — мысленно ответила ему, — ни за какие коврижки. И жить с тобой уже не хочу». Сейчас, не видя его прекрасного лица, я уже была не столь уверена в правильном выборе Богов.

   Зачем я согласилась на эту свадьбу? Где были мои мозги? Я еще некоторое время попричитала и потопала наверх, к себе. В глубине души я-то знала, что выбора, как такового, у меня и не было. Боги решили за нас. Только вот зачем им это было нужно? Сводить нас вместе. Хотя… Если бы я встретила Гора при параде, накрашенная и сияющая, результат мог быть совершенно другим. «Что ж. Не судьба».

   Только я зашла в комнату, как на внутренней стороне двери нарисовалась сообщение: «Вас приглашают на ужин к шести часам». Есть мне, конечно, не хотелось. Но я все-таки пошла, чтобы еще раз увидеть этих напыщенных Павнов. Только теперь постаралась выглядеть еще более ужасно, чем обычно.

   «Даже немного перестаралась, по-моему», — подумала весело я, когда увидела ошарашенные глаза мужа. Он крупно вздрогнул и поперхнулся напитком, который держал в руке. Даже старший братец криво изогнул губы, рассматривая мою «поразительную» внешность.

   — Кошмар, — пробормотала хозяйка дома, — и «это» будет жить в нашем доме… Прошу извинить. У меня испортился аппетит.

   Пелея высокомерно встала, бросила салфетку на стол и проплыла мимо. Один готов.

   Я невозмутимо села напротив муженька (чтобы он внимательно смог рассмотреть мое изуродованное косметикой лицо и прилепленную бородавку на лбу), взяла больше блюдо и принялась молча накладывать кушанья.

    Я развлекалась по полной программе. Гремела приборами, роняла салфетки, чавкала и облизывала ложку. В общем, делала все, чтобы выглядеть еще более мерзко. Злобный коварный демон, который жил у меня внутри, совсем распоясался. Даже дома, с родителями, он проявлял свой жуткий характер. Частенько делал гадости и поступал назло. Когда был маленьким, ломал дорогие игрушки младшей сестренки. Потом портил и рвал дизайнерскую одежду, которую мне помогала выбирать Лерочка, дорисовывал рожицы на ее картинах, которые она мне дарила на праздники… Редко он выбирался наружу, но когда появлялся, доставалось всем…

   Муженек выдержал недолго. Слабак!

   — Я наелся, — вскочил он из-за стола и быстро ретировался.

   Я с победным выражением на лице смотрела ему в след. Второй пошел… Остался последний.

   Сначала Рей пытался поддерживать беседу. Но как-то уныло и негостеприимно.

   — Расскажите немного о себе, Илья, — суховато произнес он. — Где вы родились, чем увлекаетесь?

   Я видела по глазам, что я ему точно так же не нравлюсь, как и всем остальным. Надменно сжатые губы и скучающий взгляд ничем не отличался от грубых слов его жены или презрения муженька.

   — Ой, — пискнула я, облизав большой палец и громко причмокнув, — че рассказывать то… Жила с теткой в лесу. Она у меня строгая была, никуды не пускала… Я даже в школу не ходила, — хихикнула и потянулась за очередной порцией десерта.

   Я больше размазывала еду по тарелке, чем ела, но выглядело это отвратительно. Намеренно коверкала слова и ставила неправильно ударения. Рей с ужасом переводил взгляд с моих испачканных сладостями рук на заваленную едой тарелку.

   — Но вы не думайте, я грамотная, — продолжала писклявым голосом, — Даже одну книжку прочитала… Как же она называется, — я прикусила кончик мизинца и подняла вверх глаза, словно пытаясь припомнить.

   Зацепила краем брезгливое выражение на лице хозяина. Он смотрел на меня, словно на таракана, и изо всех сил старался случайно не пристукнуть тапком. В конце концов, не выдержал и он.

   — Договорим завтра, Илья, — мужчина встал. Его кресло плавно отъехало в сторону, — уже поздно. Желаю вам приятных снов. Надеюсь, вам понравится наш дом.

   — А как же! — воскликнула я ему в спину. — Тут так клево! Все такое чистенькое и богатенькое… Прям как в музее.

   Стук захлопнувшейся двери и удаляющиеся шаги по коридору были мне ответом.

   Третий тоже оказался не слишком силен. Я сидела за столом одна, словно последний оставшийся в живых солдат на поле брани, не давая сердцу погрузиться в отчаянье. Я победила в этой конкретной битве. Но почему-то ни радости, ни удовлетворения не чувствовала. Только горечь и желание плакать.

***

Утром меня разбудили громкие истеричные вопли, раздающиеся с первого этажа. Пронзительный девичий голос вгрызался в мозг круче циркулярной пилы.

   — Как ты мог?! Ничего мне не сказал! — грохот чего-то разбившегося.

   Я приоткрыла дверь и высунула кончик носа в пустой коридор. Слышимость стала лучше.

   — Алана, любимая, — бубнил тихий голос моего мужа, — в Храме мне дали десять дней на приглашение. Я и так тянул долго, как мог.

   — Ты мог вообще не жениться! Если не на мне, так ни на ком! — послышались горестные всхлипы, — я была так уверена, что мы с тобой идеальная пара. Почему Боги выбрали другую?

   «Ага, стала бы я доверять каким-то Богам такое важное дело, как замужество… Глупая курица», — мысленно фыркнула я.

   — Неужели она более красива, чем я? — продолжала причитать Алана.

   — Что ты, милая! Если бы ты ее увидела, то упала бы в обморок.

   — Что, такая страшная? — в голосе девушки я различила любопытство.

   — Кошмар, — подтвердил Гор и затараторил возбужденно: — Алана, у нас ничего не изменится. Мы по-прежнему будем вместе. Я люблю тебя больше всего на свете… — звук поцелуев я ни с чем не спутаю.

   Потом сразу сдавленный хрип и стон. Что так? Алана его стукнула?

   — Что с тобой? — взволнованный голос девушки.

   — Живот… — сиплый голос Гора.

   «Так тебе и надо, — злобно подумала я, — будешь знать, как целоваться с любовницами!»

   Некоторое время ничего не происходило, то ли они вышли из гостиной, то ли разговаривали шепотом.

   — Но она должна родить тебе ребенка… — донесся до меня всхлип Аланы.

   И следом шепот мужа:

   — Никакого ребенка не будет…

   — Но, Боги…

   — Плевать, у нас есть еще много времени, что-нибудь придумаем…

   — Она будет жить в твоем доме…

   — Нет, я отошлю ее на ферму, пусть возится с огородом и животными. Там ей самое место…

   И так далее. Я слушала этот лепет, прерывающийся руганью и упреками, а мои щеки полыхали то ли от гнева, то ли от стыда… Вот вляпалась, так вляпалась. Мне хотелось уйти сейчас же, куда глаза глядят. Но рассудок не позволил броситься в омут с головой. Я без профессии, без денег, едва умею писать и читать, куда я пойду? Я чувствовала себя, как рыба, выброшенная на берег. С выпученными глазами, задыхаясь, корчась от ужаса, я пыталась найти решение.

   Или сдохнуть, или отрастить ноги. Третьего не дано. То, что я год прожила в лесу, не прибавило мне уверенности в себе. Хотела легкой жизни? Выйти замуж, плыть по течению? Бесплатный сыр только в мышеловке, Уля…

   Сцепив зубы, вернулась в свою комнату и заперла за собой дверь. Предстоял долгий день.

***

Уже месяц я живу на «ферме». Хотя «фермой» эту милую живописную деревеньку, состоящую из большого коттеджа Павнов и нескольких домиков поменьше, в которых обитали работники, можно назвать с большой натяжкой. Современные здания с солнечными батареями на крышах, окруженные плодородными полями, садами, виноградниками, оснащенными самыми разнообразными устройствами, произвели на меня благодатное впечатление.

   Муж струсил и даже не вышел утром к завтраку, предоставив братцу объяснять, как великолепно мне будет в деревне, как близка мне по духу сельская местность. Я чуть не прослезилась, слушая его уговоры, где мне и с кем будет лучше жить.

   «Как же я вас всех ненавижу», — крутилось в голове.

   Анализировать и размышлять о чем-либо не было желания. Запихнув в багажник многострадальную сумку с обновками, я молча села в авто и всю дорогу молча дулась.

   — Вот увидите, Илья, — пытался замять проблему Рей, ведя машину, — Вам понравится. Поживете несколько лет… — он запнулся, перехватив мой пылающий злобой взгляд, — обвыкнитесь. Вы же раньше занимались садоводством и ухаживали за животными?

   «Лесничеством, — фыркнула я мысленно, — я занималась, если так можно сказать, лесничеством». Они даже буклет не прочитали, идиоты. Я молчала, лелея свое раздражение и гнев.

   Наверное, именно он и помог мне не упасть в депрессию, оставшись одной в большом незнакомом доме, где-то за городом, в глухой местности.

   Даже удивительно, но в деревне мне действительно стало лучше. Я, наконец, успокоилась, раздражение улеглось. Голова прочистилась. Никто не виноват в том, что со мной произошло. Не полюбил муж с первого взгляда — сама виновата. Отправил в деревню — нужно находить плюсы из своего положения. Первые несколько дней я осматривала дом, потом пошла знакомиться с соседями. А вскоре вовсю помогала им работать в поле, потихоньку расспрашивая, узнавая биографию и характер своих «вынужденных родственников».

   Мой план «найти яму» никуда не делся. А чтобы его реализовать, мне придется полностью изменить жизнь. Скорее всего, я ненадолго задержусь здесь. Нужно поселиться поближе к границе с Актусом, чтобы делать периодические вылазки в лес. А для этого необходимо научиться самостоятельности. Зарабатывать деньги, найти дом, работу. Увы и ах… Похоже, придется идти в Храм…

   Но пока я наслаждалась каникулами на свежем воздухе. Несложный труд в поле, прекрасная погода, летний дождик утром и вечером, приятные знакомые, веселые посиделки с девушками и юношами за стаканчиком местного вина. Я не красилась так сильно, как это делала в столице. Просто завязывала косынку, закрывая лоб и уши.

   — Мина, — обратилась я к молодой симпатичной девушке, — а почему ты работаешь на семью Павнов? У тебя же профессия такая же, как и у Рея? Фермер?

   Девушка хихикнула.

   — Можно работать на себя, можно на кого-то… Работа от этого не меняется, только зарплата выше…

   Она ловко обрезала виноградную лозу (здесь она называлась градочка) и складывала обрезки в медленно ползущую за нами платформу.

   — Конечно, как и все, сначала я пошла в гильдию. Но там дают стандартную зарплату по гряде. Хватает только на необходимые нужды, дом, еду, одежду. А мне хочется много всего… — девушка мечтательно уставилась вдаль.

   Я скептически хмыкнула.

   — А мне говорили, что если профессию выбрал в Храме, то бедным не будешь…

   — Угу, — согласилась она, — бедным нет, но и богатым тоже.

   Я весело рассмеялась. Оказывается, порядки везде одинаковые. Что в моем мире, что здесь. Хочешь жить — умей вертеться…

   — То есть, частники платят больше? — поинтересовалась я. — Конкретно, семья Павн?

   — Ага, — кивнула она, — перед ними я работала на Фирков, ухаживала за скотом… Но постоянная вонь и грязь меня доконали… Лучше уж фрукты собирать.

   — Странно, — произнесла я, едва успевая срывать одну гроздь, против трех Мины, — я видела такие интересные творения Рея Павна в его доме, почему же он фермер?

   Мина пожала плечами.

   — Пути Богов непостижимы, — перефразировала почти точь-в-точь земную фразу, — они глядят в далекое будущее, нам этого не понять. Может, Рей достигнет большего и принесет больше пользы обществу, работая фермером, чем создавая роботов?

   Я нахмурилась.

   — Полезность для общества — это не все, — буркнула недовольно, — работа должна приносить, прежде всего, радость и удовольствие. Желание двигаться вперед, творить.

   — Откуда ты знаешь? — фыркнула Мина. — Возможно, он радуется?

   И, посмотрев на мое скептически скривившееся лицо, добавила, нахмурившись:

   — А почему ты так интересуешься Павнами? Ты им родственница?

   — Нет, конечно, — натянуто рассмеялась я, — просто наши родители дружили, а меня случайно распределили сюда. Вот я и попросилась пожить у них, пока не определюсь с работой. Присматриваю за домом.

   Врать я не любила, но и правду говорить не могла. Слава Богу, Мина не умела долго разговаривать на серьезные темы.

   — Пойдем сегодня вечером в ночник? — улыбнулась она лукаво. — Они целую неделю заряжали платформу на ветру, сегодня можно будет ее опробовать и полетать…

   — Конечно! — заулыбалась я.

   — Только одень что-нибудь приличное, а то смотреть тошно, — добавила девушка.

   — Я подумаю, — неопределенно произнесла я в сторону и принялась еще усерднее обрезать виноград.

***

Муженька за месяц ни разу не видела. А вот старший братец частенько приезжал на ферму. Я просиживала целый день, закрывшись в комнате, или убегала к Мине, в ее домик. Не хотела встречаться ни с кем из этой семейки, ни видеть их, ни знать. Рею нужно было отдавать дань Богам, работая фермером, хотя, как мне кажется, он с большей радостью занимался бы своим хобби, чем сельским хозяйством. Он выращивал овощи и фрукты, делал вино, продавал древесину, корм для животных и еще много всего разного. Ферм у него было три или четыре. Все небольшие, расположены в одной гряде. Конкретно на этой выращивали виноград и яблоки. Где-то на севере Оши были еще несколько. Хотя я не права — хобби Рея приносило пользу и немалую. Разные механические приспособления: давильни, тележки, подъемники и прочее были (по словам Мины) сконструированы им своими руками. Все это прекрасно вписывалось в его фермерское божественное предназначение.

   Я же училась, читала, общалась, впитывала в себя, как губка, знания этого мира. То, что отказывалась изучать, живя у Виды в лесу. За несколько месяцев я узнала многое.

   Телевизоров и радио на Илимасе не было. Народ гряды почти ничего не знал о том, что происходило в соседних. Хотя, что могло произойти? Все одно и то же. Ни войн, ни конфликтов, ни религиозных распрей. Одна работа на всю жизнь, один муж (жена), одно место жительства…

   Со скуки умереть.

   Новости, если таковые были, распространял Храм, присылая послания по воздуху. Молодежь, пока не выбрала пару, развлекалась в ночниках. Девушки тратили деньги на украшение тела, волос, одежду и разные безделушки, мужчины — на дорогие игрушки, повозки, летающие платформы и прочее.

   Унылое бесцельное существование. Достижения? Свершения? Прогресс? Нет, не слышали.

   Адреналин? Соревнования? Стремление к успеху? Зачем, если двигаться некуда? Выбора нет — все решают Боги. Мина говорила, что ее подруга бегает в Храм чуть ли не каждую неделю. То платье не может выбрать, то с кем пойти на свидание.

   — Неужели, Боги даже по таким мелочам дают совет? — ужаснулась я.

   — Конечно, — улыбнулась девушка, — я вот перед увольнением тоже пошла в Храм. Мне посоветовали переехать к Павнам. Они больше платят.

   — Но должна же быть своя голова на плечах, — пробормотала я.

   Мина удивленно посмотрела на меня.

   — Зачем напрягаться? — ответила она. — Боги же лучше знают.

   Я согласно кивнула и не стала продолжать разговор. И так Мина периодически интересовалась натуральный ли цвет моих волос и откуда у меня такие круглые глаза. Почему у меня маленькие клыки и длинная шея. Я отвечала, что там, откуда я приехала (назвала выдуманную гряду — Москва), все такие. А так как Боги не стремились просветить народ по части географии, Москва могла быть где угодно, хоть на противоположном конце Илимаса.

   На следующий день меня с утра не покидало тревожное чувство. Сначала я обожгла руку о солнечную батарею, неправильно вынув ее из ловушки, потом расплакалась, получив сообщение Храма об уходе Виды. Она попросила сообщить мне,