Стихия страха. Маргарита Дорогожицкая

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1. Хризокола. 948 год от Великого Акта
• ГЛАВА 2. Инквизитор Тиффано
• ГЛАВА 3. Хризокола
• ГЛАВА 4. Инквизитор Тиффано
• ГЛАВА 5. Хризокола
• ГЛАВА 6. Инквизитор Тиффано
• ГЛАВА 7. Хризокола
• ГЛАВА 8. Инквизитор Тиффано
• ГЛАВА 9. Хризокола
• ГЛАВА 10. Инквизитор Тиффано
• ГЛАВА 11. Хризокола
• ГЛАВА 12. Инквизитор Тиффано
• ГЛАВА 13. Хризокола
• ГЛАВА 14. Инквизитор Тиффано
• ГЛАВА 15. Хризокола
• ГЛАВА 16. Инквизитор Тиффано
• ГЛАВА 17. Хризокола
• ГЛАВА 18. Инквизитор Тиффано

АННОТАЦИЯ

После прибытия из столицы торгового корабля череда пожаров накрыла приморский город. Как с этим связаны странное недомогание жены мастера клинка, рассеянность столичного профессора, опиумный дурман и забытая святыня? Продолжение истории Безумного мира, в которой цинично-паскудная вояжна продолжает домогаться нежного ромашка-инквизитора, не забывая с ним на пару раскрывать загадки и спасать город от магии безумия.

ГЛАВА 1. Хризокола. 948 год от Великого Акта

   Только важность груза могла заставить меня встать до рассвета и отправиться в порт встречать корабль. В Кльечи пришла осень, вялая и промозглая, какая и положена портовому городу. Я куталась в соболиный мех, не обращая внимания на недоуменные взгляды встречающих корабль горожан, одетых настолько легко, что при одном взгляде на них меня брала оторопь. Легкомысленная девица, что высматривала в утреннем тумане знакомые лица на корабле, вдруг сорвала с плеч шелковую накидку и замахала ей в воздухе, пытаясь привлечь чье-то внимание. Ее голые белые плечи заставили меня поежиться и уткнуть замерзший нос в теплый воротник. Терпеть не могу холод, ветер, сырость и... море.

   Корабль выплыл наконец из тумана важной серой птицей, засуетились матросы, кидая швартовые, береговая стража деловито готовила сходни, отстраняя самых нетерпеливых встречающих. Демон! Могла и не торопиться, все равно еще будут досматривать груз и заполнять бумаги. Я глубоко вдохнула соленый воздух и направилась к причалу, размышляя, что должно быть переплатила. Но лучше ведь перестраховаться, чем потом локти кусать. Таможенники досматривали груз не слишком внимательно, а уж личные вещи прибывших и вовсе не смотрели.

   Бледное напряженное лицо господина Изхази мелькнуло среди вяло тянувшихся к выходу пассажиров. Надеюсь, у него все получилось, слишком много я вложила в это предприятие. При мысли о том, что денег почти не осталось, а еще предстоят расходы на свадьбу, у меня заныл затылок. Встретившись глазами с капитаном корабля, вопросительно склонила голову и получила утвердительный кивок в ответ. Выдохнула с облегчением, наблюдая, как спускается на берег первый пассажир, и двинулась навстречу.

   - Остановить высадку! - раздался позади меня окрик, и я с досады чуть не выругалась, оборачиваясь.

   Отвратительно бодрый инквизитор торопливо проталкивался сквозь толпу, за ним угрюмо плелись стражники и капитан Лунтико. Последний был зол, как собака, и явно с похмелья.

   - Будет проведен дополнительный досмотр личных вещей пассажиров и груза! - инквизитор обратился к таможенному чиновнику, тот равнодушно пожал плечами и кивнул. Капитан корабля засуетился и принялся возмущаться, на что получил холодный вопрос красавчика о наличии на судне запрещенных Церковью книг.

   Я сцепила зубы от злости, встретившись с торжествующим взглядом инквизитора. Он даже не удосужился со мной поздороваться. Интересно, ему не холодно в этой дурацкой мантии? Презрительно улыбнулась и демонстративно достала механические часы гарлегской работы, стоившие дороже десятка его мантий, показывая, что тороплюсь. Два стражника вместе с таможенниками начали тщательно досматривать пассажиров, выворачивая содержимое сумок и перетряхивая дорожные кофры. Неужели будут проводить личный досмотр?

   Светловолосый господин с брутальным шрамом на щеке стал громко возмущаться, требуя оградить его жену, невзрачную худенькую девушку, от подобных унизительных мер досмотра. К моему удивлению, инквизитор странно изменился в лице и поторопился на борт. После секундного замешательства и узнавания, они обнялись как давние друзья, а потом Кысей кивнул стражнику, и тот отпустил пару без досмотра. Забавно, надо будет разузнать...

   Затаив дыхание, я следила, как досматривали маленького толстяка, постоянно утирающего нервный пот со лба. Когда хмурый таможенник махнул рукой, разрешая ему спуститься с корабля, я выдохнула слишком шумно. Инквизитор поймал мой напряженный взгляд, прищурился задумчиво и поторопился преградить дорогу толстяку.

   - Простите, но я вынужден проверить... - инквизитор самолично обшарил несчастного, ничего не нашел и неуверенно оглянулся на меня, ощущая подвох. Я закусила губу, едва сдерживаясь. Красавчик упрямо обернулся и приказал толстяку снять бурнус.

   - Господин, я спешу! Пожалуйста, я ничего не скрываю! - заканючил толстяк, но инквизитор поторопил его, помогая избавиться от верхней одежды. Живот толстяка оказался фальшивым, и красавчик выудил потрепанную рукопись среди мешочков для специй, неучтенных в корабельных ведомостях. Быстро пролистал ее и поднял на меня глаза, полные гневного возмущения. Потом хмуро сдвинул брови и поджал губы.

   - Кроме протаможья, вы только что заработали пожизненную каторгу за попытку провезти запрещенные церковные тексты. Арестуйте его!

   Неудачливый контрабандист затрясся всем телом и плюхнулся на колени перед красавчиком.

   - Ваша святость! Умоляю! Не знал, мамой клянусь! Ничего не знал! Каюсь, вез пряности! Исключительно в личное пользование! Папой клянусь! Про текст ничего не знал! Дедом клянусь! Там же ничего не ясно, думал, мудрености какие, для ученых! Бабкой клянусь!

   - Довольно! - прикрикнул на него инквизитор, собирая любопытные взгляды остальных пассажиров, что косились в их сторону. - А ну встать!

   Он рывком за воротник вздернул мужчину на ноги, развернул его лицом к встречающим и кивнул зло, не сводя с меня глаз:

   - Кто тебе рукопись заказал, говори! Есть здесь заказчик? Скажешь - отделаешься штрафом!

   Толстяк растерянно смотрел в толпу, маленькие глазки судорожно бегали, губы постыдно дрожали от страха. Я вздохнула и плотней закуталась в мех.

   - Не знаю, ваша милость! Мамой клянусь! Покупатель ждет в кабаке "Пьяный гусак"! Рядом с Академией! Папой клянусь! А как он выглядит, не знаю! Дедом кля...

   - Хватит! - оборвал несчастного инквизитор, брезгливо отталкивая от себя и кивая стражникам. - В управу его.

   Уже не слушая воплей толстяка, красавчик подошел ко мне и уставился в упор. А я смотрела на него и злилась. Злилась из-за неприлично цветущего вида Кысея в такую рань, злилась на себя, что рука так сама и тянется к его лицу, чтобы запустить пальцы в густые темные волосы и рассмеяться, когда он отшатнется и прикроет бархатно-чайные глаза, злилась, что глупо скалюсь ему в ответ. А ведь должна негодовать, поскольку только что потеряла почти пятьсот золотых на провалившейся попытке достать словарь запрещенного языка. Откуда он узнал?

   - Вам смешно, госпожа Хризшайн? - холодно процедил инквизитор. - Вы только что отправили этого несчастного на каторгу!

   - И вам доброе утро, господин Тиффано, - я все равно не могла скрыть улыбку, хотя и надеялась, что она получится злой. - Вы так прекрасно выглядите...

   И я все-таки не сдержалась и потянулась к его лицу, но он досадливо отмахнулся.

   - Я ведь знаю, что это вы заказали! - он потряс у меня перед лицом рукописью. - Какая странность, правда? Кто-то в этом маленьком городке вдруг интересуется запрещенным языком! Еще и платит сумасшедшие деньги! Кто бы это мог быть, а?

   Я пожала плечами, уже собираясь ответить, и ... не смогла. Судорожно разевала рот, но воздуха не было. Вместо этого я захлебывалась горькой морской водой и задыхалась от смрада горящей плоти. Одновременно. Я схватилась за горло, меня оглушила лавина чужих эмоций, страшных, нечеловеческих, полных неумолимой злобы ко всему живому. Лицо красавчика поплыло, а вместо него вдруг возник город, как на рисунке Тени, с высоты птичьего полета. Только он был объят огнем, словно муравейник, подожженный злым мальчишкой. Люди бегали, суетились, тщетно пытались найти дорогу к спасению, но его не было. Как не было и жалости к ним. Да полноте, разве станешь горевать, если наступишь случайно на букашку?.. Пустое место... Красавчик что-то говорил мне, город продолжал выгорать, превращаясь в мертвый пепел, от которого подгибались ноги, и останавливалось сердце. Я медленно опустилась прямо в осеннюю слякоть, пытаясь вдохнуть хотя бы немного свежего воздуха.

   - Да неужели? Прекратите, госпожа Хризштайн. Это уже не смешно! Вставайте, хватит изображать из себя!..

   Инквизитор схватил меня за руку выше локтя и рывком поставил на ноги. Я вцепилась в него, найдя сил, чтобы выдавить из себя:

   - Остановите... высадку. Немедленно... Они не должны... сойти на землю... Там колдун...

   - Что? - его глаза потемнели. - Хватит уже. Если вы думаете, что таким образом сможете...

   - Остановите его! - я уже сипела, чувствуя, как сужается зрение, и отдаляются звуки.

   - Опять решили себя накрутить? На жалость бьете? На вас противно смотреть!..

   Красавчик отстранился от меня, словно от прокаженной, я сделала пару шагов, ухватилась за холодный металл ограждения и все равно сползла на колени, беспомощно смотря, как один за другим пассажиры покидают корабль. А среди них тот, кто ненавидит все живое даже больше, чем я... Из носа начала капать кровь, а сил расцепить пальцы и утереть ее не было.

   Инквизитор потоптался немного рядом, потом раздраженно фыркнул и все-таки полез за платком. Но его опередил пожилой господин приятной наружности. Он обеспокоенно заглянул мне в лицо и отеческим жестом вытер платком кровь с моего лица.

   - Госпожа, вам дурно? Я могу помочь? - его темно-синие глаза смотрели с участием. - Вставайте, что же вы!..

   Он помог мне встать, заботливо поддерживая за локоть.

   - Нельзя же так! Давайте, вот так, аккуратно! Пойдемте, я отведу вас к экипажу...

   - Нет, спасибо, - я покачала головой. - Мне уже лучше, спасибо вам, господин?..

   - Профессор Камилли. Джеймс Камилли, к вашим услугам, - он церемонно поклонился и достал из нагрудного кармана сюртука визитку. - Если я могу быть чем-то полезен такой прекрасной даме, то...

   - Профессор Камилли? - переспросил инквизитор. - Не думал, что вы так быстро прибудете. Но я очень рад. Инквизитор Тиффано.

   - Как удачно! - воскликнул профессор, радостно пожимая протянутую руку. – Мои слуги сейчас пройдут досмотр, и я с радостью… Боже Единый, я и подумать не мог, что вы так молоды...

   Я почти восстановила дыхание, поэтому отвела глаза от портного Изхази, что проходил досмотр, и сосредоточилась на хороших манерах.

   - Господин инквизитор - местный герой, не знали? - обратилась я к профессору, разглядывая его слуг, что проходили досмотр следом. - Настоящий демоноборец! Сколько их уже на вашем счету, господин Тиффано?

   - А это госпожа Хризштайн, местная... мм... чудачка. Настоящая оригиналка. Сколько уже на вашем счету эксцентричных выходок, госпожа Хризштайн?

   Интересно, если столкнуть его в воду, это будет считаться еще одной? Профессор в растерянности переводил взгляд между нами, потом поправил съехавшие с носа очки и спросил удивленно:

   - Я слышал о двух процессах. Их было больше, господин Тиффано? На последнем демон появился в зримом обличии, правда ли это? - он уставился на красавчика с влюбленным восхищением.

   - Я думаю, что ваши заслуги, профессор Камилли, гораздо значительней моих. И надеюсь, что возглавив кафедру душеведения в нашей Академии, вы сможете продолжить свои изыскания. В любом случае, я рад приветствовать вас в городе...

   - Ну что вы, вы меня смущаете! - профессор самодовольно улыбнулся, напрочь забыв о моем присутствии. - Разве я мог отказаться от столь щедрого предложения не только кафедры, но и целой лечебницы для душевнобольных...

   - Что-о-о? И от кого же исходило столь щедрое предложение? - я уставилась на красавчика, который даже бровью не повел.

   - Как я понял, городской совет принял решение восстановить старое здание лечебницы на территории Академии и открыть его для всех нуждающихся... Ох, простите!

   Один из его слуг, светловолосый подросток болезненного вида, вдруг бросил саквояж и припустил мимо таможенников, с легкостью перемахнув через ограждение. Таможенники было кинулись за ним, но догнать не смогли, он быстро скрылся в толпе.

   - Мой воспитанник Алекс так тяжело переносил путешествие, что дождаться не мог ступить на землю... И вот, пожалуйста! Простите, пойду разбираться с властями.

   Профессор поспешил успокоить таможенников, уверяя, что это просто мальчишеская выходка его подопечного, рассыпался в извинениях и начал отчитывать своего охранника, высокого бугая устрашающего вида, что тот не уследил за Алексом. Второму слуге досталось меньше, он меланхолично открывал многочисленные кофры с одеждой и увесистый сундук с книгами профессора для досмотра, никак не обращая внимания на происходящее. Но самое главное, что портной Изхази уже прошел досмотр и дожидался меня поодаль. Надо уходить, пока не поздно. Но...

   - Это ваша блестящая идея открыть старую лечебницу? - я перегородила дорогу инквизитору, который намеревался вмешаться в перебранку таможенников с профессором.

   - Госпожа Хризштайн, действия городского совета вас не касаются.

   - Еще как касаются, если затрагивают мои интересы! Я не дам открыть эту лечебницу, слышите?

   - Помнится, это вы ратовали за то, что надо больше внимания уделять предупреждению преступлений, лечить безумцев, не допуская их превращения в колдунов. Что же теперь? Вы отказываетесь от своих слов? - инквизитор удивленно смотрел на меня.

   - Вы действительно не понимаете? Моя земля рядом с Академией, и...

   - Она не ваша. Вы получили ее обманным путем.

   - Замолчите. Я вступила в права на эту землю, и она моя. И я намерена ее продать! А открытие лечебницы для психов обесценит мою собственность настолько, что ее будут покупать лишь под склады. И то неохотно. О чем вы вообще думали? Открыть божевольню практически в черте города. Да я!.. - сделала к нему пару шагов, намереваясь заставить его отступить.

   Но Кысей даже не шелохнулся. Он невозмутимо смотрел поверх моей головы, на море.

   - Святой Престол готов пойти вам навстречу и выкупить землю, по приемлемой цене, разумеется.

   - То есть за гроши? Нет, спасибо! - я толкнула его в грудь, заставив наконец посмотреть на меня. - Вашей лечебницы здесь не будет! Я найду способ...

   - А я найду способ разговорить контрабандиста. Или капитана судна. Я узнаю, кто заказал ему рукопись. Впрочем, я и так знаю, что это вы. Но мне ведь надо доказать это, верно? Кстати, а что вы здесь делаете? Морские прогулки?

   - Официально спрашиваете, господин инквизитор?

   - Именно.

   - Я терпеть не могу морские прогулки. И здесь я встречаю.

   - Кого же?

   - Господина Изхази. Он как раз на этом корабле вернулся из столицы. С последними модными новинками корсетов. Для заведения госпожи Розмари. Как думаете, ее девочкам понравится? - я приблизилась неприлично близко, чтобы провести пальцами по воротнику его мантии. - Хотите взглянуть? Такие прелестные милые штучки...

   Кысей стиснул зубы, но упрямо не отступил.

   - На судне, - холодно сказал он.

   - Что?

   - Это торговый галеон, а не военный, поэтому судно, а не корабль. Не оскорбляйте гордого красавца своим невежеством...

   - Вместо любования этим корытом, - огрызнулась я, - подумайте лучше о том, как будете в одиночку справляться с колдуном, который по вашей милости только что сошел на землю!

   - Неужели в одиночку? - крылья его прекрасно очерченного носа гневно затрепетали, заставив меня задуматься о моем собственном виде. Мой нос наверняка уже покраснел на холоде, как обычно, и теперь я похожа на жалкую подзаборную пьянчужку. - Как я понимаю, это ваша очередная уловка, чтобы втянуть меня в дознание на ваших условиях? Так вот, этого не будет. Я не позволю играть...

   - Да мне плевать! Я и пальцем не пошевелю, просто дождусь, пока колдун не утопит весь город... - я запнулась, пытаясь разобраться в своих ощущениях.

   - В крови? - насмешливо подсказал красавчик. - Как банально...

   - Нет. В огне. Я не знаю, сколько должно произойти пожаров и смертей, чтобы вы начали дознание, но, Единый видит, пальцем не пошевелю, чтобы помочь. Просто дождусь, пока огонь не доберется до старого здания лечебницы... А потом я выгодно продам землю. Прощайте.

   - Только посмейте устроить поджог! - инквизитор перехватил мое запястье, останавливая на полпути. Несмотря на утренний холод, его рука была горячей и обжигала мою кожу даже сквозь перчатку.

   - Отпустите меня, господин инквизитор. А то ваш новый знакомый подумает дурное... - я кивнула на идущего к нам профессора Камилли и воспользовалась секундным замешательством красавчика, чтобы освободиться. Кысей тут же утонул в бесконечном обмене вежливыми пустыми фразами, а я наконец добралась до экипажа.

   Портной Изхази уже ждал меня внутри. В его глазах плескалась тревога, а пальцы нервно теребили ручку саквояжа.

   - Слава Единому! А я уже подумал, что господин инквизитор...

   Я с удовольствием стянула перчатки, велела трогать и кивнула портному.

   - Я же говорила, что волноваться не о чем. Выкладывайте.

   Запинаясь и поминутно вздрагивая, как будто ожидая, что сюда прямо на ходу заскочит инквизитор, господин Изхази рассказал про свои успехи в столице. Ему удалось купить разные модели корсетов, правда, дороже, чем ожидалось, поскольку покупать пришлось у контрабандистов. Но это все равно лучше, чем плыть в западное вояжество. Морские пути через Окорчемский пролив стали очень опасными из-за опалы Мирстены, войны в Асаде и невиданного разгула пиратства.

   - Вот, держите, госпожа Хризштайн. Специально для вас, как и просили.

   Портной извлек из саквояжа укутанный шелком темно-синий корсет на китовом усе, вышитый тонкой золотой нитью и украшенный россыпью крохотных жемчужин. Искусная вещица, что и говорить. Я довольно улыбнулась и погладила жесткую ткань корсета. Но тут же моя улыбка превратилась в оскал, потому что напротив возникла мара старика Солмира. Магистр осуждающе взглянул на меня и покачал головой, скрестив руки на груди. Я отвела глаза и уставилась в окно. Настроение мгновенно упало, и даже выгодная сделка уже не радовала. А при мысли о том, что в городе скоро начнутся пожары, возможно, смерти, сделалось тоскливо.

   - Господин Изхази, приступайте к изготовлению лекал сразу же. Госпожа Розмари дала щедрый задаток, так что надо оправдать ее ожидания. Кроме того, скоро помолвка сына помчика Овьедо... Мы должны успеть и появиться там со своими новинками...

   - Конечно, госпожа. Но... Вы правда думаете, что помолвка состоится? Весь город судачит о том, что молодой помчик влюблен в другую...

   - Мало ли в кого он влюблен, - раздраженно протянула я. - Кстати, господин Изхази...

   - Да?

   Я замялась. Ну что ему сказать? Как предупредить?

   - Позаботьтесь о том, чтобы в вашем доме всегда был запас воды и песка. Чтобы вы смогли быстро затушить огонь. Или чтобы из дому можно было легко выбраться. И чтобы Евочка никогда не оставалась одна.

   - Помилуй Единый! Госпожа, вы меня пугаете!

   - Просто сделайте, как велела.

   - С Евочкой теперь всегда сидит Матильда, дай боже ей здоровья. В ее годах так по дому нам с женой помогает, что нарадоваться не могу и...

   - Я рада за вас и за нее, - оборвала я его словоизлияния. - Эскиз для свадебного платья Пионы я постараюсь отправить вам с Тенью уже завтра.

   Дома меня уже поджидал посетитель. Неужели новый клиент, а я действительно становлюсь местной знаменитостью? Впрочем, деньги мне сейчас не помешают. Я кивнула обрюзгшему мужчине средних лет, что при моем появлении вскочил и поклонился. Его крупные черты лица почему-то упорно не хотели складываться в единый образ, так и норовя разбежаться в стороны.

   - Здравствуйте, госпожа Хризштайн. Я могу с вами поговорить? - он заискивающе улыбнулся, демонстрируя золотой зуб в верхнем ряду. Я оценивающе окинула взглядом его костюм - дорогой, но вида на нем не имеет, перстень с очень похожим на настоящий сапфиром и... грязь под неровными ногтями. Интересный тип.

   - Конечно, пройдемте, господин?..

   - Иштван Улицкий, к вашим услугам.

   Когда мы поднимались по лестнице в кабинет, навстречу нам выпорхнула Пиона, уже одетая для работы в пекарне. Как я и ожидала, одно ее присутствие в лавке повысило продажи в разы. Когда некоторые матроны морщились, глядя, как их мужья облизываются на ее пышные прелести, я доверительно сообщала, что моя племянница уже помолвлена с Мартеном и спрашивала, прекрасная ли они пара. Дородные матери семейства тут же добрели и умилялись чистому личику Пионы. Вот только сейчас она застыла и уставилась на моего спутника с ужасом.

   - Здравствуй, дочка, - улыбнулся он девушке. - Долго же я тебя искал...

   В ее глазах уже была настоящая паника, она попятилась и окаменела.

   - Чего застыла! Ступай в пекарню, там уже покупатели заждались! - прикрикнула я на Пиону и оттолкнула ее с дороги. - Проходите, господин Улицкий.

   - Присаживайтесь, - кивнула я на кресло напротив моего стола. - Так что же вас привело ко мне?

   Господин деликатно присел на край кресла, манерно вздохнул и начал:

   - Как вы уже поняли, я отец Эстер...

   - Кого? - искренне удивилась я.

   - Ну да, вы ее зовете Пионой. Только это моя падчерица Эстер. Видите ли, я знаю, что вы ее купили, а теперь хотите дать свободу и выдать замуж. Это очень благородно с вашей стороны, но я не могу так вас обременять. Я готов ее сам выкупить...

   - Правда? - я задумчиво скрестила руки на груди и откинулась в кресле. - И сколько дадите?

   - Ну вы понимаете... Я не смогу полностью покрыть ваши расходы, но тем не менее...

   - Сколько?

   - Сто золотых. Это довольно неплохо, согласитесь...

   - Пятьсот.

   - Что? - брови на его лице удивленно поползли вверх, а рот открылся. Хорошие манеры мгновенно слетели. - Сдурела, что ли? За эту девку!

   - Тысяча.

   - Ненормальная!

   - Две тысячи. Продолжим?

   Мерзавец тут же осекся и заткнулся, раздумывая. Я прищурилась, оценивая его реакцию. А девочка-то оказалась с сюрпризом...

   - Когда надумаете, приходите, господин Улицкий. Обсудим. Или желаете дальше торговаться? - я облизнула губы, заставив его повторить за мной.

   Он нервно облизнул пересохшие губы, встал в нерешительности, в его глазах начинал зарождаться гнев. Впрочем, он труслив и смел только с теми, кто слабее. Придется показать ему, кто здесь слаб. Я поманила его пальчиком к себе, и когда он послушно наклонился ко мне, вцепилась в его сальную шевелюру, ткнув носом в стол. Он заорал, но быстро замолчал, когда я склонилась к его уху и зашептала:

   - Девчонка ведь намного дороже стоит? Обмануть меня вздумали, господин Улицкий? Я этого не люблю, ой как не люблю...

   И я воткнула кинжал прямо у него перед носом, слегка оцарапав ему кожу. Он затрясся и мгновенно вспотел, пришлось отпустить эту паскуду.

   - Удачного дня, господин Улицкий. Берегите себя, - моя улыбка лучилась доброжелательностью, но он почему-то этого не оценил, мгновенно исчезнув из кабинета.

   Я в задумчивости побарабанила пальцами по столу, оценивая возможности. Демон, как же не вовремя, но с другой стороны... Дверь кабинета распахнулась, и в него влетела растрепанная и заплаканная Пиона.

   - Госпожа!

   - Тебя стучать не учили? - поморщилась я. - Я занята...

   Девушка умоляюще схватила меня за руки, ее мягкие ладони были такими горячими и мокрыми, что я поежилась.

   - Что он хотел, госпожа? Скажите, прошу вас!

   - Купить тебя. Две тысячи. Обещал подумать...

   Пиона задрожала и мгновенно побледнела, потеряв весь румянец с щек. Она упала на колени передо мной, не отпуская моих рук, и зарыдала.

   - Госпожа... Прошу вас... Не продавайте... Я все сделаю... Обещаю... только... НЕ... ПРОДАВАЙТЕ!

   - Быстро встала! - я встряхнула девушку, с досадой понимая, что проморгала ее истерику.

   Пиона сотрясалась от рыданий, всхлипывала, ее нежная кожа тут же пошла красными пятнами, а нос мгновенно распух. Я влепила ей пощечину. Очень сильную и болезненную. Ее голова дернулась, а взгляд стал осмысленным.

   - Замолчи и слушай меня внимательно. Никто тебя не собирается продавать. Все, успокойся.

   Я подошла к столу, налила ей воды и сунула в руку стакан.

   - Выпей и приди в себя.

   Пальцы у нее все еще дрожали, она давилась водой и собственными всхлипами.

   - Зачем же мне тебя продавать? Я не привыкла менять свои планы, - я старалась говорить мягко и ласково. - Ты мне лучше скажи, отчего твой отчим вдруг всполошился, разыскал тебя и готов платить?

   - Н-н-не знаю...

   - А что маменька твоя? Ты говорила, что она при смерти была, когда...

   Пиона лишь кивнула, вцепившись в стакан с такой силой, что я почла за благо забрать его.

   - Она богатой была?

   Девушка лишь неуверенно пожала плечами, уставившись в одну точку.

   - Как же ты можешь не знать? Или скрываешь? - я прибавила нотку угрозы в голос, и Пиона наконец очнулась от транса.

   - Я не знаю, правда... Когда папа умер, меня в монастырь отдали, долгов было много, трудно пришлось, вот и...

   - Сколько же тебе было?

   - Одиннадцать. А потом я дома редко бывала. Мама снова замуж вышла и...

   - За Улицкого?

   - Нет, - мотнула головой Пиона. - За другого. Я его и не видела толком. На свадьбе только...

   - То есть, Улицкий ее третий муж?

   - Да нет же! Он... - Пиона стала загибать пальчики, введя меня в состояние легкого ступора. - Пятый, точно пятый. Второй был с козлиной бородкой, третий совсем старый и беззубый, а четвертый забавный такой толстяк, он мне больше всех нравился, добрый и...

   - Нда... А твоя маменька еще той проказницей была... Что же ей так не везло на мужей? Или наоборот, везло?

   - Не знаю...

   - И каждый небось неплохое наследство оставлял после себя... - пробормотала я, раздумывая. - Сдается мне, что маменька твоя совсем недавно преставилась, и отчим опасается, что ты, получив свободу, можешь заявить права на наследство... Хотя странно.

   Пиона уставилась на меня в недоумении.

   - ... Но раз он задумался над суммой в две тысячи за тебя, то, вероятно, ожидает, что получит намного больше. Или потеряет.

   - Госпожа, я правда не знаю! Прошу вас...

   - Значит так. Мне придется разузнать, что там с твоим наследством, есть ли оно вообще... Ты откуда родом, кстати?

   - Из Вышня.

   - Далековато, - поморщилась я.

   - Госпожа, а если нет никакого наследства, если он хочет купить меня... не из-за этого, а... - Пиона беспомощно замялась.

   - Не смеши меня. Ни одна девка не стоит две тысячи, нет такой цены. И быть не может. Если окажется, что он все еще не вступил в права наследования, то я... Поступим так. Поверенный составит доверенность на мое имя вести твои дела и распоряжаться наследством, а ты взамен... получишь свободу. Щедрое предложение, как считаешь?

   Пиона смотрела на меня широко раскрытыми глазами, закусив губу.

   - Что задумалась? Не хочешь? Ну и ладно, неволить не стану. В конце концов, могу довольствоваться и двумя тысячами...

   - Я не хочу. Не хочу этого наследства!

   - Что еще за выдумки?

   - Пусть забирает. И оставит меня в покое. Я просто хочу, чтобы он исчез. Навсегда. Я не хочу больше его видеть! А если наследство, то он ведь будет... - она всхлипнула.

   - Меня бесконечно радует, что ты начала думать. Конечно, он будет против. Будет мешать, угрожать, врать, подличать. Но ты забываешь, что ему придется иметь дело со мной. Так что хватит сопли развозить. А если он еще раз сюда придет, разрешаю спустить его с лестницы. Не справишься сама, зови на помощь Мартена или Антона. Ступай. И пока никому ни слова.

   Пиона ушла в задумчивости, нервно грызя ноготь большого пальца. Если ее наследство окажется действительно большим, то это сразу решит множество вопросов. Но... Демон, как же оно сейчас не вовремя! Вышень далеко, неделю пути, чтоб дела там вести, надо поверенного из местных нанимать. И следить постоянно, чтоб не случилось чего, еще и Улицкий под ногами путаться будет. И опять расходы, а когда еще его получишь да пока в золото обратишь! А кроме того... Не верю я в такой подарок Единого. До сих пор мне от него доставались лишь злобные ухмылки судьбы. Вот и сейчас я чуяла неладное...

   - Хриз? - Антон заглянул в кабинет и подозрительно уставился на меня. - Почему Пиона рыдает?

   - Надеюсь, рыдает на плече у Мартена?

   - Нет, заперлась у себя и... Что опять случилось?

   - Не обращай внимания, - я махнула рукой и попросила брата. - Отошли записку Отшельнику. Сейчас напишу. И еще. Проверь, чтобы у нас было все необходимое, чтобы быстро затушить пожар. И надо установить дежурство по ночам. Нанимать кого-нибудь со стороны не хочу...

   - Господи! Ну во что ты опять влезла? - обреченно простонал Антон, плюхаясь в кресло и закатывая глаза.

   - Это не я. Просто... боюсь, в городе объявился колдун, что хочет спалить этот город дотла. И все живое в нем.

   - Так пусть этим занимается Инквизиция, в конце концов!

   - А я и не собираюсь лезть... Но... Надо будет предупредить всех купцов, что вели с нами дела. Пусть усилят охрану складов и будут начеку. Не стоит терять клиентов из-за нерасторопности церковников...

   Антон помялся немного, потом спросил:

   - Хриз, ты ведь не взялась за то дело?

   - Какое?

   - С влюбленными наследниками.

   - Конечно взялась, - улыбнулась я. - С чего бы мне отказываться от столь щедрого предложения? Тем более, что в нем заинтересована не только обманутая дочка богатого коннозаводчика, но и родители молодых...

   Антон покачал головой и сокрушенно вздохнул.

   - Нельзя же так. Они ведь любят друг друга. Молодой господин ради своей возлюбленной отказался от помолвки, наперекор отцу. А юная госпожа из-за него поссорилась со своей семьей. Такая красивая пара, что дух захватывает. Настоящая любовь, это ведь редкость...

   - Где ты уже успел на них полюбоваться? - я подозрительно уставилась на брата.

   - Когда они к тебе приходили. Я еще их заверил, что только ты способна помирить их родителей. Получается, я их обманул? И ты...

   - Милый мой, но они не смогли бы мне заплатить! А вот их родители очень даже готовы. И заплатят. Когда их единственные отпрыски наконец поймут, что глупая юношеская влюбленность не имеет ничего общего с браком.

   - Нельзя разрушать истинную любовь, благословленную небесами! Против них столько всего, но они же любят друг друга. А ты...

   Я рассмеялась.

   - Антон, не смеши меня! Во-первых, мне нужны деньги. А во-вторых, ты сам себе противоречишь. Если их любовь настоящая, то кто я такая, чтобы ее разрушить?

   Мальчишка нахмурился, а я мимоходом подумала, что Ксения, дочь помчика Вериги, довольно мила, а главное, богата, и если у меня получится развести влюбленных, то можно попытаться...

   - Не прибедняйся. Ты все можешь. Господи Единый, и зачем тебе столько денег? Куда ты их тратишь?

   Я раздраженно забарабанила пальцами по столу и покачала головой.

   - Антон! Ты хотя бы иногда интересовался делами! Я сейчас на мели, совсем на мели. Даже не представляю, откуда взять деньги на свадьбу.

   - Подожди, но ведь наследство... Ты же его получила...

   - Ты смеешься? Поверенному мне пришлось заплатить, как обещано, треть от всего состояния помчицы Малко, а на деле я отдала ему фамильные драгоценности колдуньи. У меня же осталось только ее поместье и земля рядом с Академией. И что ты думаешь? - я со злости стукнула ладонью по столу. - Этот мерзавец, злыдень, праведник клятый, он провел в совете предложение открыть старую божевольню на территории Академии, прямо рядом с моими владениями! Словно назло мне. А я еще удивлялась, почему купцы стали откровенно занижать предложения. И теперь она стоит копейки. Даже если продам, то останусь в убытке.

   - Ты про кого говоришь?

   - Про инквизитора, чтоб ему пусто было...

   - Хриз... - замялся Антон. - Я надеюсь, ты не полезешь больше воровать?

   - А здесь и не у кого толком. Не волнуйся, братик. Я что-нибудь придумаю...

   За этой суматохой я совсем забыла про главное. Когда ушел Антон, я развернула тонкий шелк и еще раз полюбовалась на привезенный корсет. Потом подошла к столу, достала ножницы и недрогнувшей рукой вспорола его ткань. Вывернула наизнанку, расправила и с довольным видом оглядела подкладку, где светлой краской были переписаны страницы рукописи. Рукописи по запрещенному языку Вижьенер, на котором составлены апокрифы. Какой же вы наивный болван, господин инквизитор! А я тоже хороша, чуть не выдала себя, облизываясь на ваше смазливое личико...

ГЛАВА 2. Инквизитор Тиффано

   Я вынырнул из порочных объятий сна от требовательного стука в дверь и лая Рыжего. Мне опять снилась Лидия, словно и не было месяца строгой епитимьи и усердных молитв. Я сполз с кровати, сдерживая бешеное сердцебиение и томление в груди. Распахнул дверь - на пороге стоял заспанный привратник, он неловко пожелал мне доброго утра, хотя за окном еще было серо.

   - Что случилось, господин Луцкий? - мой голос был хриплым спросонья.

   - Ваша святость, там Януш приходил, вы просили извещать... На складе пожар. Только что затушили. Он как раз по дороге заскочил...

   Сердце упало от услышанного, но все еще оставалась надежда, что это просто пожар и не более.

   - Спасибо. Если вдруг не вернусь к вечеру, присмотрите за Рыжим, хорошо?

   Маленький человечек кивнул и поманил к себе щенка, что за последний месяц вымахал настолько, что нам вдвоем уже было тесно. Рыжим теленком он протиснулся мимо, чуть не сбив меня с ног, и побежал за привратником, слегка припадая на заднюю лапу и неистово виляя закрученным в бублик хвостом.

   Пока я торопливо одевался и умывался, из головы упорно не шли мысли о последней встрече с Лидией. После того, как Януш передал мне информацию, я был уверен, что поймаю мерзавку, думал, что готов противостоять ей. Молодой стражник Януш Немович был оставлен мною на службе с единственным условием - он теперь сообщал полезные сведения не только Лидии, но и мне. Ее посредник заплатил, чтобы узнать, кого надо подмазать, чтобы беспрепятственно провезти контрабанду. Я точно знал, что она задумала провезти, слишком любопытна и не угомонится. Контрабандиста я нашел, как и ожидал, вот только... Зараза! Она ведь точно меня провела!

   Контрабандист заплатил протаможье и был отпущен два дня назад. Рукопись оказалась подделкой, пара страниц доступной информации по древним языкам, а все остальное было заполнено бессмысленной тарабарщиной. Лидия наверняка это подстроила, чтобы отвлечь мое внимание. Самое обидное, что могла особо и не стараться, зачем было устраивать этот цирк с приступом, плюхаться в грязь, закатывать глаза! А я, как дурак, опять купился. Не стоило вообще заговаривать с ней или дотрагиваться, Лидия словно зараза, которая липнет порочным наваждением и ядовитым соблазном!.. Я встряхнул головой, отгоняя ее образ, и заторопился к темнеющему в утреннем тумане экипажу. Сонный извозчик недовольно пробурчал что-то, но мгновенно встрепенулся, соскочил с козлов и угодливо распахнул передо мной дверцу. Я велел ехать в порт.

   А если Лидия не притворялась и действительно что-то увидела в своих безумных видениях? Кровь из носа едва ли вызовешь нарочно... Я прикрыл глаза, вспоминая сцену в порту. Мне было настолько страшно даже просто прикоснуться к ней, что я стоял столбом, хорошо, что профессор вмешался. При мысли, что опять придется терпеть ее присутствие, я выругался и стукнулся затылком о подголовник сиденья. Потом еще раз и еще... Ведь если этот пожар - дело рук колдуна, то она... Лидия опять бесцеремонно влезет в дознание, будет совать нос в церковные дела, интриговать, лгать, выискивать выгоду, торговаться, пошлить и заставлять краснеть за нее. Но весь ужас ситуации в том, что она опять будет приставать и грязно домогаться меня под любым предлогом, а я... Нет, не бывать этому. Даже близко ее не подпущу к дознанию! В конце концов, еще ведь неизвестно, может, это обычный пожар, и колдун - всего лишь ее выдумка...

   Несмотря на раннее утро, жизнь в порту уже кипела, рабочие разгружали торговую каракку, рыбацкие шхуны торопились сбыть улов в рыбные ряды, шумели первые перекупщики, потянувшиеся за товаром. Но восхитительная мешанина из запахов водорослей, смолы, мокрых канатов, рыбного духа, такая привычная для порта, смешивалась с тревожным смрадом горелого. Пожар уже потушили, здание склада зияло черными проплешинами, вокруг него суетились городские стражники, рабочий люд и просто любопытные. Я заторопился туда.

   - Капитан Лунтико, доброе утро, - кивнул я хмурому мужчине. - Что здесь произошло?

   Капитан удостоил меня вниманием, собираясь ответить обычной грубостью, но ему не дали. Высокий желчный господин в замызганном сюртуке бесцеремонно влез и налетел на капитана:

   - Где были ваши стражники?!? Я за что плачу налоги? Почему меня никто не предупредил об опасности? Почему у моего соседа всего лишь обгорела стена, а у меня! Весь товар сгорел!

   - О чем вы толкуете, господин Мослик? О какой опасности?

   Купец задохнулся от возмущения, потом, брызгая слюной от злости и потрясая кулаками, выдал:

   - Об опасности пожара! Почему мои соседи знали об этом, а меня никто не предупредил? У Этьена вон сразу все потушили, как будто заранее готовились!

   Спокойная солидность второго купца, очевидно того самого Этьена, резко контрастировала с неряшливой суетливостью погорельца. Господин Этьен покачал головой и веско пожурил жалобщика:

   - Ох и сквалыга же вы, господин Мослик! Если бы не пожадничали в свое время, когда мы всей гильдией сбрасывались на поимку шайки, что обозы грабила, то глядишь, госпожа Хризштайн, светлая душа, дай бог ей здоровья, и вас бы предупредила...

   - Я не обязан платить какой-то пройдохе! - взвизгнул купец. - А шайку ловить должна была громадская управа! Я за что налоги в казну плачу!

   - О чем это вас она предупредила? - насторожился капитан Лунтико, опередив меня с вопросом.

   Купец Этьен плечами пожал и ответил незатейливо:

   - Да просто сказала, чтоб охрану складов усилили, что возможно в городе колдун, который хочет все сжечь. А еще посоветовала...

   - Да кто она такая, демон ее раздери! - сплюнул капитан на землю, его лицо налилось кровью.

   - А куда вы смотрели, капитан! Почему ваши лентяи баклуши бьют! А вы, святой отец? Колдун? Серьезно? А чем занимается Святой Престол?!? Кто мне убытки возмещать будет?

   - Это Единый вас покарал, господин Мослик, за жадность неуемную и глупость! - вмешался купец Этьен.

   - Да я вас засужу!

   - Замолчите, господин Мослик! Иначе в тюрьму посажу, за оскорбление власти!

   Безобразная свара грозила перерасти в оглушительный скандал, я уже было открыл рот, чтобы вмешаться, но тут заметил, что толпившиеся любопытные расступились, и двое работяг вынесли из здания склада носилки, прикрытые грубым полотнищем. Сердце тревожно забилось от нехорошего предчувствия, и я поспешил убедиться. Так и было. Под тканью угадывались очертания человеческого тела, а в нос ударил смрад сгоревшей плоти, смешанный со сладко-травяным запахом. Я запнулся на полпути, непрошенные сомнения вновь накатили на меня, но все равно упрямо сделал шаг вперед, потом еще один. Я должен осмотреть тело, узнать детали и выяснить причину пожара, но желудок уже предупреждающе заворочался, стягиваясь в тугой узел. Я замер возле тела, остро пожалев о том, что не имею привычки носить с собой надушенный платок, как некоторые. Набрал в легкие побольше воздуха и...

   - Держите, господин инквизитор, - голос Лидии был насмешливым и хриплым. Она протягивала мне свой платок, от которого исходил сильный цветочный аромат. - И посторонитесь, я тоже хочу взглянуть.

   Довольно бесцеремонно она отодвинула меня в сторону и, пока я растерянно комкал в руках платок, присела на корточки рядом с телом, придерживая полы длинного серебристого манто.

   - Что вы здесь делаете, госпожа Хризштайн? - резко спросил я, но она не обратила на меня никакого внимания.

   Лидия решительно отдернула ткань и с любопытством уставилась на обгорелые человеческие останки. Мне пришлось уткнуться носом в ее платок, чтобы отвлечься от собственного взбрыкнувшего желудка. Зрелище было страшным и завораживающим одновременно. На закопченном лице несчастного застыла посмертная улыбка, обезображенная лопнувшей кожей на уголках губ и щеках.

   - Почему он улыбается? - едва смог выдавить я.

   Лидия склонилась над трупом, принюхалась, вызвав у меня очередной спазм, потом распрямилась и взглянула на меня презрительно.

   - Потому что на складе явно было конопляное масло, господин инквизитор. Можно сказать, он умер счастливым. Вы разве не чувствуете запаха? Принюхайтесь! - она попыталась забрать у меня платок, но я вцепился в него мертвой хваткой. - Ну как хотите!

   Лидия досадливо заправила выбившийся локон под шляпку и поежилась. Ее светлые глаза покраснели, под ними залегли темные круги, сама она казалась невыспавшейся и злой.

   - Сейчас вы заявите, что это дело рук колдуна? Только умоляю, давайте без излишней театральности с кровотечениями из носа и обмороками, ладно?

   Она задумчиво посмотрела на меня и подошла ближе.

   - Почему вы решили, что я обязана вам что-то говорить? Мне только интересно, когда вы начнете дознание, на каком по счету трупе до вас дойдет...

   - То есть вы утверждаете, что пожар - дело рук колдуна? На каком основании я должен начать дознание? Исключительно на основании ваших видений? А может вы сами приложили к этому руку? - уже зло закончил я, отстраняя ее руку от своего лица. Ну что за манера вечно пытаться меня облапать!

   Лидия равнодушно пожала плечами и промолчала.

   - Как удачно получилось, что сгорел именно склад купца Мослика, который отказался вам платить! Ведь достаточно распустить лживые слухи о страшном колдуне, а потом провернуть свои делишки: напугать купцов, расправиться с врагами, избавиться от невыгодного строительства...

   Она покачала головой и вздохнула.

   - Думайте что хотите, господин инквизитор. Только проследите, сделайте одолжение, за тем, чтобы в вашем собственном доме были вода и песок. Мне бы не хотелось видеть вашу мордашку, обезображенную огнем...

   - Это угроза? - прищурился я, едва сдерживаясь.

   - Почему угроза? - очень искренне удивилась Лидия. - У меня просто есть виды на вас, как вы сами понимаете, а я не привыкла себе в чем-то отказывать. Кроме того, хватит вам уже прикрываться целибатом и... Это просто неприлично - так цепляться за свою девственность!..

   У меня на мгновение пропал дар речи, а щеки запылали от возмущения и стыда.

   - Ваши манеры! Хотя бы постыдились при мертвом! Господи Единый, да у портовой шлюхи и то достоинства и чести больше, чем у вас!

   Она прищурилась с подозрением.

   - А вы откуда знаете про достоинства портовых шлюх? Я право начинаю ревновать... Или вы давно уже избавились от невинности, а я и не в курсе...

   - Замолчите! - как ей удается поставить все с ног на голову, это просто талант. Я вдохнул воздуха, закашлялся, но смог выдавить:

   - Даже если я начну дознание, вас и близко к нему не подпущу, можете не стараться. Кроме того, плохо выглядите, госпожа Хризштайн. Не выспались вчера? - глупая мальчишеская выходка, но не смог удержаться и не поддеть ее. - Так что отдыхайте, Святая Инквизиция сможет защитить этот город и без вас. Или от вас!

   Глаза Лидии потемнели, она схватила меня за ворот мантии и зашипела:

   - Да вы и себя-то защитить не в состоянии!

   И прежде чем я успел придумать что-нибудь в ответ, она отпустила меня, грубо задела плечом и направилась ко входу на склад. Я тревожно оглядел сгоревшее здание, которое еще каким-то чудом держалось на обуглившихся перекрытиях, но в любой момент могло обрушиться. Лидия рявкнула на перегородившего ей путь стражника и без малейших колебаний зашла внутрь. Она, что, не понимает, как это опасно? Я выругался и пошел за ней. Внутри все еще было тяжело дышать из-за горького привкуса гари на языке и густого травяного запаха конопляного масла, которым, казалось, было пропитано все насквозь. Лидия полезла за платком, не нашла его, уткнулась носом в меховой воротник, но все равно упрямо продолжала идти вперед. Вода с масляными разводами неприятно чавкала под ее сапогами. Я догнал ее и взял под локоть.

   - Здесь опасно. Вам нельзя тут находиться. Пойдемте!

   Она лишь фыркнула и попыталась вырваться, но я крепко сжал локоть и поволок ее обратно к выходу.

   - Мне надо! Отпустите! - Лидия вывернулась и со всей дури наступила каблуком мне на ногу так, что я от неожиданности и боли выпустил ее руку.

   - Демон! Если здание обрушится и погребет вас, то и пусть! Мне же легче будет!

   Она целеустремленно направилась к дальнему концу склада, словно ведомая невидимой нитью, пробираясь между обугленных остовов бочек, потом замерла, присела на корточки, стянула перчатку, зачерпнула на палец немного вязкой бурой жидкости с пола и принюхалась.

   - Подойдите сюда, господин инквизитор, - властно велела Лидия тоном, не терпящим отказа.

   Я двинулся к ней с одной-единственной целью - взять за шкирку и выволочь отсюда, словно нашкодившую кошку.

   - Вот чую, но никак не могу понять, что за примесь... Но у вас же обоняние чувствительнее моего, нежный вы мой? - она распрямилась и растерла жидкость на пальцах. - Чем пахнет?

   - Вы издеваетесь? Чем еще может пахнуть конопляное масло! - раздраженно ответил я, подходя к ней. - Если немедленно не покинете здание, Единый видит, я вас вытащу отсюда силой...

   Я замер, отчетливо уловив знакомую нотку болезненно-сладкой вони, что примешивалась к гари. Этот аромат смерти, болезни и человеческой слабости был знаком еще по церковному госпиталю, где я видел своими глазами, что он делает с людьми, какие страшные последствия вызывает его употребление и сколько надо мужества, чтобы противостоять его чарующей сладости... Я торопливо вытащил из кармана платок, схватил Лидию за руку и вытер ей пальцы.

   - Это мило, господин инквизитор, но...

   - Замолчите! - я закончил, отбросил платок в сторону, словно ядовитую змею, и потащил ее на выход. - Это опиум! И даже не думайте вернуться, я выставлю охрану и...

   - Что? А ведь точно, как же я сразу не узнала... - она хоть и попыталась остановиться, но я непреклонно тащил ее к выходу, терзаемый страшными воспоминаниями. Опиум вызывает настолько быстрое привыкание, что отказаться от его употребления практически невозможно, со временем его требуется все больше и больше...

   - А откуда он вам известен, господин Тиффано? И что за переполох вы устроили, паникер! Подумаешь, всего лишь опиум!

   Я остановился, подтолкнул ее к выходу и сказал, обращаясь к стражникам:

   - Выставить охрану. Никого не пускать. Особенно вот эту особу, - и кивнул на Лидию.

   Молодой стражник замялся и уточнил:

   - Но она сказала, что по поручению?..

   - Забудьте! Никого не пускать!

   - Господин инквизитор, мне кажется, вы преувеличиваете...

   Я на секунду представил Лидию, пристрастившуюся к этой отраве, которая и здорового человека превращает в безумца, представил, каких бед она может натворить, и меня прошиб холодный пот. Ее надо любым способом удержать подальше от соблазна.

   - Госпожа Хризштайн, вы видели, что опиум делает с человеком?

   Она пожала плечами.

   - Я видела курильщиков, они казались довольны жизнью. Чего вы так переполошились? Даже в лечебницах используют опиум, он хорошо утоляет боль...

   - О да! Слишком хорошо! Но потом человек курит его для поднятия настроения, а потом уже потому, что без него не может. А его становится нужно все больше и больше, пока... А знаете, что чувствует такой несчастный, если не получает эту отраву? Как будто его желудок рвут на части, вытягивают жилы и скручивают каждый нерв! Вы помнится живописали Пионе, что случается с больным звездной сыпью, так вот - опиумная зависимость много хуже!

   - А вам откуда известно? Неужели сами пробовали? Прежде чем пойти оценивать достоинства портовых шлюх? - Лидия откровенно издевалась и даже не думала воспринимать мои слова всерьез. А может специально провоцировала на то, чтобы я сказал лишнего. Не знаю, я был слишком зол, чтобы рассуждать трезво, поэтому шагнул ближе и процедил:

   - На моих глазах молодой здоровый парень превратился в пускающего слюни идиота, готового убить за очередную порцию опиума. Чтобы я вас здесь больше не видел. Узнаю, что употребляете эту гадость или сами причастны к ее распространению, Единым клянусь, убью! Рука не дрогнет.

   Кажется, Лидия не ожидала такой реакции, потому что ошеломленно отпрянула и прищурилась, а я направился к капитану Лунтико, который самозабвенно ругался с купцами.

   - Капитан, - резко сказал я, пресекая их ссору. - Немедленно арестуйте господина Мослика. Я открываю дознание по...

   - Неужели он колдун? - удивленно перебил меня господин Этьен.

   - Что-о-о? Да как вы смеете! Я - пострадавшая сторона!

   - Не перебивать! - рявкнул я, чувствуя, что еще немного - и потеряю последние остатки самообладания. - Я открываю дознание по факту незаконного хранения опиума на вашем складе.

   Глаза уличенного купца виновато забегали, он тяжело сглотнул и выдавил:

   - Не было такого! Не было у меня ничего! Это все наветы и происки завистников! Не имеет права...

   - Запах опиума долго сохраняется, господин Мослик. Согласно Церковным Изложениями, параграф 76, незаконное хранение, изготовление, покупка, продажа и употребление опиума и его производных приравнивается к преступлению против веры и карается смертной казнью. Или может у вас есть разрешение Святого Престола на его хранение? Так покажите, я жду.

   - Единым клянусь, я не знал, что в этих бочках! - завопил купец, гневно потрясая кулаком. - Я требую разобраться! Это произвол церковных властей!

   Лидия совершенно неуместно хихикнула, наблюдая за происходящим, что меня еще больше разозлило.

   - Капитан Лунтико, вы не слышали приказа? - обратился я к капитану. Он с сомнением почесал затылок под форменной двухуголкой и покосился на меня, потом на брызжущего проклятиями купца. Формально я не имел права ему приказывать, но поскольку еще ранее намекнул ему про то, что мой голос в городском совете будет совсем не лишним при поддержке его кандидатуры на повышение, то капитану приходилось терпеть.

   - Пройдемте, господин Мослик, - наконец принял решение капитан. - Вы арестованы.

   - Я этого так просто не оставлю! Или вы думаете, что мои покровители спустят вам это с рук? - мерзавец вырвал локоть и попытался с достоинством одернуть сюртук. - Смотрите не пожалейте, капитан. А вы, господин инквизитор...

   Он сделал шаг в мою сторону и продолжил угрожающе, без тени страха:

   - Вы, господин инквизитор, дорого заплатите за этот произвол, обещаю!

   Я сжал кулаки и двинулся к нему с совершенно ясным желанием ударить, стереть эту наглую ухмылку, умыть его кровью, чтоб неповадно было... Но тут Лидия со свойственной ей бесцеремонностью влезла между нами и, не менее нагло ухмыляясь, спросила купца:

   - Позвольте полюбопытствовать, господин Мослик, а как ваши покровители отнесутся к тому, что по вашей милости они лишились товара на... Сколько там было? - Лидия щелкнула в воздухе пальцами, но, не дождавшись ответа, понизила голос и участливо поинтересовалась. - И кто же за это заплатит, а?

   Лицо купца побелело, он съежился и с затравленной ненавистью смотрел на меня и на Лидию.

   - Госпожа Хризштайн, не вмешивайтесь, сделайте одолжение, - я оттеснил ее и кивнул стражникам. - Выставить охрану, в здание никого не пускать. Вызвать алхимика из Академии, пусть возьмет образец. Составить перепись всего уцелевшего...

   - Господин инквизитор? - купец Этьен смотрел на меня с уважительным удивлением, даже его интонация изменилась. - А с колдуном что? Его ловить будете, или торговой гильдии опять придется обращаться к госпоже Хризштайн?

   - Господин Этьен, - проигнорировал я его вопрос, - передайте остальным, что я намерен провести обыски на всех складах. Пусть даже не вздумают увильнуть. Если будет обнаружена хоть капля опиума, самое меньшее, что случится - это исключение из гильдии и штраф. Святой Престол не потерпит распространения этой заразы. Вы меня поняли?

   Мужчина задумчиво гладил бороду, однако в его глазах застыло сомнение.

   - Я узнаю, кто поставлял товар, кто его сбывал, и каждый будет привлечен к ответственности, можете не сомневаться. Что же касается колдуна, то госпожа Хризштайн сильно... Демон, куда она уже делась?

   Купец пожал плечами и пояснил:

   - Захотела поговорить с одним из моих сторожей, тем, что тревогу поднял и не дал огню распространиться по моему складу...

   - Где он?

   - Да вон, рядом здание, сейчас как раз убытки считаем... Но страшно подумать, что было бы, не предупреди нас...

   Я не дослушал размышления купца, торопливо направляясь к его складу. Лидии нигде не было видно. Должно быть, уже успела зайти. Я сомневался в том, что она могла подстроить поджог, но общение с ней не прошло бесследно. Теперь я уже подозревал всех и вся. Особенно в свете открывшихся фактов о том, что владелец склада занимался сбытом опиума, вполне можно было предположить участие Лидии, с ее извращенными понятиями справедливости и наказания. Хотя, видит Единый, я бы сам недрогнувшей рукой предал огню этот рассадник сладкой отравы, отравляющей разумы людей...

   Двое носильщиков деловито отгружали рулоны шерстяного сукна, я задержался подле них и поинтересовался:

   - Не видели госпожу, что искала сторожа? Бледная и тощая, в мехах.

   - Это госпожу Хризштайн-то? Видали, как не видать... - старший из двоих оторвался от работы и указал пальцем в закуток, очевидно, дежурку для сторожа. - Туда пошла.

   Интересно, она здесь такая частая гостья, что ее даже работники знают? Заслышав голоса из дежурки, я замешкался и передумал. Мне было прекрасно слышно разговор, и я решил проверить, что Лидия будет спрашивать у сторожа.

   - ... И что вы увидели?

   - Дык опять... Велька погнал бродяжек, они часто тут ошиваются, так и норовят забрести, переночевать или стянуть чего. А он лютый крепко был, совсем с цепи сорвался!

   - Он курил опиум? - после некоторой заминки спросила Лидия.

   Ее собеседник очевидно замялся, кашлянул и должно быть кивнул, потому что она продолжила:

   - Понятно. И дальше что?

   - А ничего, он их прогнал, ругался громко, потом спать пошел. Я тоже, но...

   - Я же предупреждала, чтоб не спали, что опасно!

   - Ну дык кто ж знал! Хозяину не говорите, а? Теперь-то, чего уж, глаз не сомкнем, только...

   - Что?

   - Правду что ль думаете, что колдун?

   Лидия вздохнула и нехотя ответила:

   - Скорей всего. Так как пожар заметили?

   Подумать только, сама ни в чем не уверена, а сколько гонора!

   - Дык гроза началась, аж светло стало, молнии лупили по крыше, ровно взбесилось небо...

   - По крыше сгоревшего здания?

   - Дык не нашего же! Если б сюда, быть нам погорельцами!

   - Странно, не слышала я ночью грозы, хотя недалеко... - пробормотала Лидия себе под нос.

   - Дык ваша правда, странная гроза, колдовская, - воодушевленно подтвердил сторож. - А может неспроста это все, покарал Единый мерзавца этого?

   - Уверяю вас, Единый слеп и глух, и ему нет дела до мерзавцев, как впрочем и до праведников, - раздраженно отрезала Лидия. - Пожар сразу начался? Что вы видели?

   - Проснулся сразу, как раскаты услышал, выглянул, а выйти - боязно было, только когда дымом потянуло, я и выскочил. Склад как свеча полыхнул, а ветер в нашу сторону, господи Единый! Огонь к нам перекинулся, я за помощью побежал. А уж тушили сколько!

   - А дождь?

   - Чего дождь?

   - Дождь был? Грозы ведь без дождя не бывает.

   - Дык наверное был, я не помню, не до того было. Дык разве дождиком затушишь такое? Там же масла было, бочек двадцать, вчера только привезли...

   - Еще кого-нибудь видели поблизости? Когда сторож бродяжек гонял? Кстати, сколько их было?

   - Не видел я толком, выглянул, а Велька кнутом щелкает да ругается, глаза бешеные... А их и след уже простыл.

   - Понятно, - протянула Лидия, чуть помедлила и добавила. - Не спите больше на посту. В следующий раз может и не повезти...

   Она с шумом встала, попрощалась, ну уже при выходе задержалась и пробормотала себе под нос:

   - При чем здесь вода? Не понимаю! Ведь соленая...

   Я заступил ей дорогу, когда она вышла, и Лидия от неожиданности вздрогнула и выругалась.

   - Демон!.. Что за!..

   - И при чем же здесь соленая вода, госпожа Хризштайн?

   Она непонимающе взглянула на меня, потом прищурилась и фыркнула.

   - Вам какое дело?

   - Вы же сами не уверены в том, что это дело рук колдуна. Признайтесь уже!

   - Я никогда не ошибаюсь, господин инквизитор.

   - Правда? Напомнить, как вы уверяли, что явившаяся вам мертвая девушка была беременной? А на деле оказалось...

   - Лиена была беременна!

   - Но не Ивонна. А еще вы не заметили у себя под носом колдуна Николаса, пока я...

   - Довольно! - она попыталась отодвинуть меня с дороги, но я не шелохнулся.

   - Так что же вы увидели на этот раз?

   - Какая разница, если вы все равно не верите!

   Я придержал ее за плечи и тихо ответил:

   - Госпожа Хризштайн, я допускаю, что вы действительно что-то видите, допускаю даже, что сами верите в свои видения, но для меня верить в их истинность - это...

   - Что? - зло выдохнула Лидия.

   - Это означает допустить, что вы переступили черту, а ваши видения - проявления колдовских способностей.

   - Вот как? - протянула она. - То есть когда религиозные фанатики вещают о божественных откровениях, это нормально, а когда...

   - Нет. Это тоже не нормально. Но это другая крайность. А вас едва ли можно заподозрить в религиозном рвении. Скажем так, я готов допустить, что у вас хорошо развита наблюдательность и умение на интуитивном уровне делать почти правильные выводы, которые ваш нездоровый разум преподносит в виде видений.

   - Ах вот как, ну спасибо!..

   - Вполне возможно, что кто-то на судне показался вам подозрительным, опасным или знакомым, и вы... Просто расскажите, что видели, и предоставьте мне решать, насколько это серьезно...

   - Я видела город, - она говорила медленно и смотрела мимо меня пустым взглядом, - сгорающей в пламени чужой злобы. Он был словно игрушечный, плавился в огне вместе со своими жалкими жителями, без единого шанса на спасение...

   - И при чем же здесь вода? - мне пришлось опять ее встряхнуть, чтобы вывести из прострации.

   Лидия непонимающе взглянула на меня и пожала плечами.

   - Понятия не имею...

   - Но вы же сами говорили...

   - Да отстаньте, говорю - не знаю! Я задыхалась от дыма и вместе с тем...

   - Что? - терпеливо спросил я.

   - Вместе с тем захлебывалась. Соленой морской водой.

   - И с какого демона вы решили, что это колдун? Может, вы уловили изменение в погоде, почувствовали, что надвигается сезон ливней, которые, вполне естественно, принесут грозы и пожары...

   - Потому что я чувствовала его эмоции. Ужас, ненависть, страх, ярость, злобу. Желание уничтожить все живое, стереть с лица земли.

   - Вы же понимаете, что этого мало, чтобы начать дознание. Если хотите, чтобы я...

   - А с чего я должна хотеть! - взъярилась Лидия. - Да мне плевать! Я сама поймаю его и расправлюсь, пока он не уничтожил здесь все к кошачьему хвосту!

   - Позвольте не поверить, госпожа Хризштайн. Чтобы вы упустили возможность поторговаться со мной, тем более теперь, когда не можете продать свои земли...

   - А вы правы, господин Тиффано, - Лидия вышла наружу, на утреннее солнце, чей свет робко пробивался сквозь рваные облака. - Только с ценой не угадали. Идите сюда.

   Она поманила к себе, и мне пришлось подойти.

   - Взгляните туда, - Лидия указала рукой в перчатке на крышу склада. - Что видите?

   Каменное добротное здание купца Этьена возвышалось над своими приземистыми соседями, а уж обгоревший склад Мослика и вовсе на его фоне выглядел удручающе.

   - А что я должен увидеть?

   - Когда меня отдали в монастырь, - я удивленно поднял брови, но Лидия даже не обратила на это внимание. - Я так ненавидела всех, что сбегала во время грозы в сад, смотрела, как молнии стекают синими искрами по колокольне, и представляла, что это Единый карает своих глупых слуг. И молния всегда послушно била именно туда...

   Я покачал головой.

   - Это уже давно известно, госпожа Хризштайн. Молния обычно попадает в самое высокое здание или дерево. Ничего нового вы не открыли.

   - Вы что не видите, что сгоревший склад...

   - Вижу, что он ниже своего соседа. Но вы опять путаете частное и общее. "Обычно попадает" не значит, что "всегда попадет". Из любого правила есть исключения.

   Лидия нахмурилась, потом взяла меня за рукав и потащила к боковой стене склада купца Этьена.

   - А здесь у вас тоже исключение из правил, господин инквизитор?

   Узкая полоска грунта, затоптанная следами, была сухой. Почти сухой, если не считать утренней росы. Я вздохнул.

   - То, что гроза прошла стороной, тоже бывает. Не такая уж редкость.

   - То есть то, что гроза почему-то прошла только над конкретным складом, и туда же попали все молнии, вас не удивляет. Ну как знаете!

   Она повернулась уходить, но я счел необходимым сказать:

   - Я открою дознание по факту пожара. Но прошу вас не вмешиваться в него. В противном случае я буду вынужден принять меры.

   Лидия остановилась, повернулась, подбоченилась, ее взгляд стал похотливо-липким, и я понял, что сейчас она выдаст очередную пошлость.

   - Я вас услышала, господин инквизитор. Только вы тоже учтите. Когда вы придете просить меня вмешаться и помочь, ценой будет ваша драгоценная честь. И на меньшее я не соглашусь!

   Я даже не покраснел.

   - Ваше упорство, госпожа Хризштайн, достойно лучшего применения. Подставить контрабандиста в качестве ложной приманки, заставить несчастного портного провезти вам рукопись... Я ведь прав, это был он?

   - Понятия не имею, о чем вы.

   Я подошел к ней ближе и спросил с горечью:

   - Ну и как, уже смогли прочесть Завет? Нет? Впрочем, неудивительно, ведь ваша голова, - я демонстративно постучал костяшками пальцев по ее шляпке, - забита глупостями и похотью. Надеюсь, вы не слишком потратились, потому что все равно эта задачка не для вашего невежественного разума...

   Я аккуратно поправил на ней съехавшую шляпку, церемонно поклонился и ушел, не дожидаясь, пока она переведет дух и придумает ответ. Впервые с момента нашего знакомства последнее слово осталось за мной, только радости почему-то это не доставляло...

   К полудню я с капитаном и его стражниками закончил проверять порт. Был выявлен еще один склад, на котором хранились значительные запасы опиума, их не успели перепрятать, хотя почти преуспели в этом. Я уже распорядился оставить возле склада двоих стражников, как в порт пожаловал самолично отец Валуа. Разговор предстоял неприятнейший, но деваться было некуда.

   - Господин Тиффано, что вы себе позволяете? Почему я получаю на вас жалобы?

   - Я всего лишь занимаюсь своими прямыми обязанностями.

   - Вы не имеете права открывать дознание самолично, без разрешения вышестоящего...

   - Имею, поскольку следы преступления против веры на лицо. Вернее, на запах. Зайдите в сгоревший склад и принюхайтесь. Мне слишком хорошо известна эта вонь, чтобы спутать опиум с чем-либо еще.

   Церковник тяжело вздохнул и мягко меня пожурил, словно речь шла о сущей безделице:

   - Надо быть дипломатичней, сын мой, а не рубить с плеча. Увы, Святой Престол сейчас не может позволить себе такую роскошь, как конфликт с воягом Наварро, под чьим покровительством находится этот злосчастный купец. Так что придется его отпустить...

   - Нет.

   - Сын мой, позволю напомнить, что не вы здесь решаете...

   - Я сказал - нет. Если вы отдадите другое распоряжение, то я... Я безусловно подчинюсь, но также незамедлительно откажусь от своего голоса в совете, и вам придется разгребать конфликт уже с другим воягом. Кроме того, я извещу вышестоящих сановников о происходящих здесь нарушениях церковных законов и потребую дознания о правомочности ваших действий.

   - Господи Единый, Кысей, ты - идиот? Ты что, не понимаешь? Или притворяешься? Опиум - слишком выгодный товар, и бороться с его распространением - все равно что мочиться против ветра! Ну отправишь ты одного на костер, так на его место придет двое других! Про которых ты ничего не знаешь, и которые не будут играть по правилам! А так, по крайней мере, Святой Престол следит за его оборотом и при необходимости...

   Я сцепил зубы, приблизился к отцу Валуа и процедил:

   - Так почему же не выдадите разрешение? Не хотите руки марать? Я отправлю этого мерзавца на костер, понравится это воягу или нет. А потом отправлю следующих двоих, что придут на его место. Если понадобится больше костров, то поленья найдутся, уверяю вас. Но потакать и идти на соглашения с этим уродами я не собираюсь. Святые законы еще никто не отменял.

   Я повернулся уйти, но отец Валуа бросил мне в спину:

   - В таком случае ты отстранен. Займешься делом кардинала Ветре, а кардинал Блейк закончит твое дознание...

   - Нет.

   - Кысей, это уже прямое неподчинение...

   - Во-первых, дело кардинала Ветре вы у меня сами забрали, во-вторых...

   - Да, но дело до сих пор не закрыто, потому что именно ты не смог поймать Серого Ангела.

   - ... Во-вторых, я поступлю так, как уже сказал. Отдам голос и буду требовать дополнительного дознания...

   - Упрямый болван!

   Я глубоко вдохнул и выдохнул, собираясь с мыслями. Прекрасно понимая, насколько уязвимо мое положение, я, тем не менее, не собирался отступать.

   - Отец Валуа, простите меня, - покаянно попросил я. - Понимаю, что доставляю вам неприятности, однако прошу выслушать мои доводы. Мне слишком хорошо известны губительные свойства опиума, и я искренне считаю, что Святой Престол должен бороться с его распространением со всей суровостью данных заступниками законов. Почему мы должны склонять голову перед воягом Наварро? Почему должны договариваться в то время, как можно действовать с позиций силы, особенно в данном случае? Ведь если...

   - Ты не понимаешь...

   - Молю вас, дайте договорить. Вы знаете, что меня сегодня спросил один из купцов? Буду ли я искать колдуна, или им обратиться к госпоже Хризштайн! Подумайте только - купцы и не только они, вояги, помчики, простолюдины, они все не видят в Святом Престоле истинной власти, не чувствуют, что он может их защитить. Если пойдете один раз на уступки воягу, то потом уже не сможете избавиться от него. И тогда действительно, вместо одного продажного купца со временем придется терпеть и больше.

   Я выдохся и замолчал. Отец Валуа смотрел на меня со странным выражением, которое мне никак не удавалось распознать. Наконец он ответил:

   - Да, теперь я вижу, что отец Георг не растерял еще нюх на людей. Недаром так за тебя хлопотал. Думаешь, что сможешь прижать вояга? Я дам тебе шанс, можешь действовать. Но ответь честно, ты хоть представляешь всю грязь политики, в которую собираешься окунуться?

   Я упрямо смотрел на церковника и не собирался отводить взгляд.

   - Да уж... Ладно, ступай.

   Я поклонился, но отец Валуа вдруг нахмурился и вспомнил:

   - Постой, а что ты там говорил про колдуна?

   - Есть вероятность, что причиной пожара стало колдовство.

   - Опять? Сын мой, тебе не кажется, что это уже перебор?

   - Я еще не уверен, но считаю необходимым начать дознание, поскольку слухи уже поползли среди купцов, и крайне недальновидно оставлять это на самотек, а что еще хуже, на госпожу Хризштайн. Как только подготовлю бумаги, сразу пришлю вам, святой отец.

   Отец Валуа снял очки, подышал на стекла, неторопливо протер их платком, водрузил обратно, все это так неторопливо, словно испытывая мои нервы на прочность.

   - Скажи мне, Кысей, откуда ты так хорошо знаешь запах опиума? Сам пробовал?

   Я стиснул зубы, а ногти в кулаках впились в ладони до крови.

   - Нет. На таких, как я, опиум не полагался. Но запах...

   - Обожди. Ты что, был в?..

   - Да, святой отец. В церковном госпитале я лежал в бараках обреченных.

   - Но...

   - У меня была черная лихорадка. Глупо ведь тратить опиум для утоления боли тем, кто и так умрет?

   - Но у черной лихорадки почти стопроцентная смертность.

   - Знаю. Но сила молитвы и искренняя вера оказались сильнее смерти. Отец Георг разыскал меня в госпитале и не отходил от моей постели, несмотря на риск заразиться. Даже сквозь бред и страшные боли я слышал его молитву и слова утешения. Я надеюсь, что когда-нибудь сила моей веры будет столь же сильна, как и его, чтобы противостоять даже смерти... Я могу идти?

   - Иди, сын мой, - кажется, отец Валуа выглядел растерянным. - Благослови тебя бесконечная милость Единого...

   Растревоженное воспоминаниями сердце ныло, я не мог сосредоточиться, а еще столько всего надо было успеть. Я вернулся к сгоревшему складу, чтобы самолично взять образец для алхимика, уже не доверяя никому. Впрочем, в одиночку мне было не справиться, поэтому пришлось выяснять отношения с капитаном. Я отвел его в сторону и начал без обиняков:

   - Капитан, определитесь здесь и сейчас, на чьей стороне вы будете. Мне прекрасно известно, что до сих пор вы пытались выслужиться перед воягом Наварро...

   - Я не понимаю...

   - Вы все прекрасно понимаете. Не перебивайте. Я намерен довести дело с опиумом до конца, и если понадобится, прижать вояга. Но с другой стороны, если вы решите мне в этом помочь, могу гарантировать свой голос в совете, а также могу замолвить слово перед воягом Хмельницким. Вы же, кажется, мечтаете получить не только повышение, но и титул?

   Капитан задумчиво подкрутил усы, предмет его неизбывной гордости, и спросил:

   - А вы сможете его гарантировать?

   - Нет, не смогу. Не от меня зависит, сами понимаете. Но могу обещать, что в противном случае не поленюсь поднять материалы судебного заседания и доказать ваш сговор с госпожой Розмари с целью...

   - Я понял, господин инквизитор!

   - И не вздумайте действовать за моей спиной, капитан. Я добился финансирования расходов на фамилиары, так что в любом случае узнаю. Итак, что вы решили?

   - Я не стану препятствовать дознанию. Но помогать вам... Я лучше подожду и посмотрю, что и как.

   - Что ж, и на том спасибо, - глупо было ожидать, что продажный и хитрый капитан бросится мне помогать.

   Я решил занести образец на алхимический факультет Академии, а заодно повидаться с Эмилем. Он успел упомянуть, что получил там место мастера клинка, чем бесконечно меня удивил, но слишком торопился, чтобы вдаваться в подробности. Его жена Софи действительно выглядела неважно, плохо перенеся морское путешествие.

   Академия находилась совсем близко к морю, ее территория была обширной и богатой. Едва ступив на дорожку, посыпанную морским гравием с ракушками, я с головой окунулся в такую знакомую атмосферу академической жизни, словно и дня не прошло с моего выпуска. Конечно, Академия провинциального городка уступала в своем величии столичной, но какое это имело значение! Темно-красное здание Академии имело три этажа и охватывало почти всю территорию, где сужаясь до арочных переходов, где обрастая пристройками, где уходя тонкими отростками в трапезную или молельню, а где возвышаясь, как например башня естественных наук, шпиль которой был виден из любой точки города. Как я успел узнать, это было единственное городское здание, сохранившееся с доисторических времен, наследие заступников, право собственности на которое принадлежало Святому Престолу. А этим не могла похвастаться даже столичная Академия.

   Особенностью архитектурного решения было то, что можно нырнуть в любой корпус и, немного поплутав по бесконечным переходам, выйти в нужный, но я решил прогуляться по территории, тем более, что к вечеру распогодилось.

   Ощущая теплый яблочный аромат в упоительной академической тиши, я позволил себе забыть все заботы и немного помечтать, представляя, что моя жизнь сложилась иначе, что я занимаюсь теологическими изысканиями в тихом городе, с головой погружаясь в мудрость древних, лишь изредка отвлекаясь на чтение лекций нерадивым студиозусам...

   Но тут меня безжалостно вывели из мечтаний, хлопнув по плечу, и грубоватый голос радостно поинтересовался:

   - Опять задумался, Кысей? Ты все такой же, не от мира сего! - и Эмиль полез обниматься в свойственной только ему бесцеремонной манере.

   Я не видел друга с его свадьбы, где в первый и последний раз выступил в качестве священника, обвенчав его с Софи. Эмиль совсем не изменился с тех пор, он был все такой же безалаберный мальчишка с ветром в голове, гуляка и задира.

   - Я рад тебя видеть, Эмиль, - ответил я, разглядывая друга. Нет, все-таки он изменился: глаза стали другими, в них появились тревога и затаенная боль, а между бровями пролегла угрюмая складка. - Подождешь меня? Мне надо на алхимический факультет по делам, но я быстро...

   - Нет, - улыбнулся Эмиль. - Тут не буду ждать. Тут скучно до зубовного скрежета. Как освободишься, иди в "Пьяный гусак". Знаешь где?

   Я кивнул, а Эмиль расплылся в улыбке и шутливо погрозил мне пальцем.

   - Ох и святоша! Откуда знаешь? Или втихаря там грешишь?

   - Облаву как-то устраивал, на одного мерзавца.

   Эмиль поскучнел и покачал головой.

   - Зануда ты, Кысей. Но я все равно тебя подожду.

   Я отдал образец одному из ассистентов в лаборатории с просьбой как можно скорее дать заключение и поспешил выбраться из корпуса, насквозь пропитанного запахами химикатов, намертво въевшимися в стены, несмотря на хорошее проветривание. Я хотел сразу выскочить на улицу, но соблазнился тем, что можно сократить путь через переходы, конечно, заплутал и попал на богословский факультет. Занятия давно закончились, в пустых коридорах было тихо, но из лекционного зала доносились голоса. Я заглянул туда и увидел, что два профессора ссорятся, словно мальчишки, не поделившие между собой игрушку. Странно было видеть деликатного профессора Камилли, чуть ли не с пеной у рта доказывающего что-то другому профессору, явно облеченному саном, поскольку его редеющие волосы были собраны в неряшливый длинный пучок на затылке.

   - А я вам еще раз говорю, милейший профессор Грано, что влияние веры в вопросах излечения душевных болезней все еще не оценено по достоинству! И не понимаю вашего упрямства...

   - А я еще раз повторяю, это всего лишь ваша прихоть, нет там ничего! И не собираюсь идти у вас на поводу лишь потому, что...

   - Простите, господа, - неловко кашлянул я, хотя, видит Единый, с удовольствием бы послушал их диспут. - Я немного заблудился, не смогли бы вы...

   - О, господин инквизитор, - профессор Камилли произнес это с едва заметной вопросительной интонацией, словно возвращаясь из академических высот духа в неприглядную реальность. - Рад вас видеть. Пойдемте, я вас провожу, все равно коллега не хочет слушать мои доводы...

   Профессор Грано скривился и воздел крупные ладони вверх, словно призывая Единого в свидетели:

   - Боже, да прости ты ему грех гордыни и упрямства...

   Я сдержал улыбку, удивляясь, как похожи ученые мужи, что в столичной Академии, что в провинции. Профессор Камилли подхватил меня под локоть и повел за собой, не давая вставить даже слова.

   - Господин Тиффано, я так рад вас видеть. Вы просто спасли меня от этого старого упрямца! Никогда бы не подумал, что профессор богословия может быть настолько слепым в вопросах веры, настолько консервативным... Кстати, а вы куда направляетесь? Я бы с удовольствием разделил с вами вечернюю трапезу, вы не представляете, как хорошо готовит мой слуга Лука. Особенно ему удаются нежнейшие телячьи медальоны в сливочно-ореховом соусе, это такое объедение...

   Я попытался вставить хотя бы слово, но не преуспел. Профессор самозабвенно разливался соловьем, упорно таща меня в неизвестном направлении.

   - ... Вы просто обязаны их попробовать! Хотя право не знаю, что он сегодня решит приготовить на ужин. Но что бы это ни было, это будет настоящим кулинарным шедевром! Я пока временно устроился в академическом жилье. Видели, наверное, крохотные домики на побережье для молодых ассистентов, но и профессорам грех жаловаться. Прелестный вид на море, а воздух какой! Вы знаете, после столицы я все никак не могу привыкнуть к столь чистому воздуху, а говорят, что он еще и целебный, все-таки рядом горы. Кстати!

   Профессор резко остановился почти у выхода, хлопнув себя по лбу.

   - Я совсем забыл, что уважаемый ректор подарил мне по случаю принятия кафедры бутылочку хорошего вина. "Жаунеску", может слышали? Подождите меня здесь, я очень быстро вернусь!

   Мне наконец удалось хоть что-нибудь вставить, и я поторопился.

   - Профессор, премного благодарен за приглашение, обязательно когда-нибудь воспользуюсь вашим гостеприимством, но сейчас вынужден откланяться. Меня уже ждут.

   - Но как же... - профессор застыл в таком искреннем отчаянии, что мне даже сделалось совестно.

   - Кстати, совсем забыл поинтересоваться. Ночью случился пожар в порту, на складе. Опрашивают всех, кто живет поблизости, - солгал я, внутренне удивившись легкости, с которой это сделал. - Вы что-нибудь слышали?

   - Пожар? - растерянно переспросил профессор.

   - Да, склад находится совсем недалеко от домиков на побережье. Может, совершали ночную прогулку и ненароком видели что-нибудь или кого-нибудь?

   - Да помилуйте! - возмутился профессор, всплескивая руками. - Что за нелепица! Ночью положено спать, господин Тиффано. Особенно в моем возрасте. Это молодым еще позволительны такие глупости, как ночные прогулки при луне, под шелест волн...

   Я кивнул, но решил уточнить.

   - А ваши слуги? Они могли что-нибудь видеть или слышать?

   Профессор задумался, потом покачал головой.

   - Едва ли. Но вы можете сами поинтересоваться, когда придете ко мне в гости. Ведь придете? Возражения не принимаются! Жду вас завтра к ужину. Скажу Луке, пусть приготовит медальоны, вы просто пальчики оближете. Или нет, может удивить вас молодыми ребрышками под чесночным соусом или...

   Я улыбнулся и откланялся, а профессор еще долго бормотал что-то себе под нос, наверняка решая, чем же меня угощать...

   В кабаке было шумно и душно. Хмельной дух витал над столами, пробуждая самые порочные наклонности у сидящих здесь. Мне никогда не нравились подобные заведения, но приятель был настолько частым их завсегдатаем, что волей неволей пришлось их посещать, хотя в основном все сводилось к вытаскиванию из них Эмиля. Вот и сейчас он мрачно тянул пиво из кружки в ожидании, но, увидев меня, поднял голову и улыбнулся открытой мальчишеской улыбкой.

   Мы несколько сумбурно обнялись, обменялись нелепыми вопросами, студенческими воспоминаниями, новостями об общих знакомых, постоянно перебивая друг друга и восклицая невпопад. Эмиль Бурже, один из отпрысков княжеского рода, был всеобщим любимцем в Академии. Ему прощалось все: безумные выходки, жестокие подшучивания над учеными мужами, бесконечные попойки, разбитые девичьи сердца, откровенная неуспеваемость по многим, да что там, практически по всем предметам. Единственное, в чем он был хорош, это владение клинком. Он с легкостью выигрывал любые турниры, раз за разом побеждая противников, на второй год обучения получив звание мастера клинка, что давало право самому обучать учеников. Но представить его в роли наставника для меня было не просто сложно - невозможно! Но еще больше Эмиль удивил всех, когда женился на Софи. Впрочем, он всегда любил эпатировать публику. Это не просто был мезальянс, из-за которого друга лишили титула, но еще и плевок в сторону всех столичных благородных девиц на выданье. Софи была худенькой, неприметной девушкой, обделенной красотой, но не умом. Она была тихо и безответно влюблена в Эмиля, но никто и подумать не мог, что он обратит на нее внимание. Самое забавное, что семья Софи Лисен, хоть и не из благородных, была богаче обедневшего рода Бурже. Злые языки болтали, что Эмиль женился из-за денег, но это было неправдой. С таким же успехом он мог жениться на богатой помчице или вояжне, при этом сохранив и титул, и связи с семьей.

   - Кысей, а ты-то как? А то я тебя совсем заболтал. Как тебе живется в этой глуши? Здесь же с ума можно сойти от скуки!

   Я лишь усмехнулся, Эмиль был в своем репертуаре.

   - Ты знаешь, мне скучать не приходилось. А вот ты меня удивил, никогда бы не подумал, что можешь бросить столичную жизнь и променять...

   Эмиль вдруг помрачнел на секунду, потом отмахнулся и отшутился:

   - Еще одна моя безумная выходка, ты ж знаешь! Расскажи лучше про себя. До сих пор не могу поверить, что ты выбрал инквизицию. Ты же сначала мечтал про море, потом выбрал теологический факультет, я решил, что будешь заниматься этими глупым изысканиями истины в книжной пыли... Но это ж надо было додуматься! Выбрать инквизицию, самое бесполезное в церковной карьере!

   - Почему бесполезное? - слова Эмиля меня неожиданно задели.

   - Потому что пережиток темного прошлого. Кого вы там можете ловить? Несчастных безумцев, что мнят себя злобными колдунами? Ведь мракобесие чистейшей воды...

   - Мракобесие, говоришь? А как быть с демоном, что на прошлом заседании суда обрел зримое обличье колдуна и в единый миг вспорол живот своему обидчику? На глазах у несколько десятков людей, которые, должно быть, как и ты, до сего момента считали его существование всего лишь пережитком прошлых заблуждений...

   - Ты шутишь? - Эмиль смотрел на меня с улыбкой, что быстро сползла с его губ. - Я... не думаю... Но ведь это невозможно!

   - Увы, колдуны - не выдумка для невежественных мирян, призванная пугать их и искать защиты у инквизиции. Они существуют, хотя порой люди просто не хотят замечать творимое ими зло, ведь так проще и удобней... Кстати, сегодня ночью случился пожар в порту... - я обязан его спросить, как обязан допросить всех, кто был на том корабле. - Возможно, виной тому колдовство. Скажи, ты ничего не видел странного? Может, гулял ночью по берегу...

   Эмиль ошеломленно покачал головой, взглянул на меня как-то странно и вцепился руками в кружку.

   - Я напился вчера в клюкву. А скажи, раз существуют колдуны, то...

   Он замялся, потом махнул рукой.

   - А, глупости это все!

   - Эмиль, договаривай уже, раз начал. Что ты хотел узнать?

   Он долго молчал, попытался хлебнуть из кружки, но я предусмотрительно отобрал ее. Иногда мне казалось, что наша довольно странная дружба знатного аристократа и бедного сиротского мальчишки без гроша в кармане была больше выгодна ему, чем мне. Сначала это было его очередной прихотью, дать снисходительное покровительство сироте, что учился по стипендии Святого Престола, и тем самым вызвать недовольные и удивленные взгляды своих ровесников. Потом Эмилю было выгодно водиться со мной, поскольку я всегда вытаскивал его из очередных попоек, подтягивал по теологии, математике и естественным наукам, охотно тренировался с ним на клинках, позволяя оттачивать мастерство владения мечом. Иногда мне даже удавалось его победить. Но я предпочитал думать, что он ищет во мне духовную опору, чтобы справиться с бесконечными соблазнами, что его терзали. Поэтому старался изо всех сил, по мере возможностей отбирая выпивку, отговаривая от совсем уж безумных выходок и заставляя ходить на лекции известных богословов, на которых он, правда, успешно дремал.

   - Если существуют колдуны, то может существовать и их проклятие?

   Вопрос Эмиля меня удивил и встревожил.

   - Ты имеешь в виду какое-то конкретное проклятие?

   - Возможно, - уклончиво ответил Эмиль. - Просто скажи - проклятие может существовать?

   Признаться честно, я не знал, что ему ответить. После первого столкновения с колдуном, после злых обидных слов Лидии в адрес церкви, я поднял архивы, перечитал все, что было доступно про колдовство, но упоминание проклятия мне не встречалось.

   - Думаю, да. Я не сталкивался лично, но...

   - Демон! - Эмиль стукнул кулаком по столу, расплескав пиво и вызвав настороженные взгляды трактирщика и соседей. Я поднял руки в успокаивающем жесте и поднялся.

   - Эмиль, уже довольно поздно. Пошли, я тебя провожу, а по дороге все расскажешь, - я привычно подхватил его под локоть, чувствуя, словно вернулся на несколько лет назад.

   Воздух был свеж, а ветер с моря приятно холодил лицо. Я отпустил плечо друга и пошел рядом, подстраиваясь под его неспешные шаги. Эмиль домой явно не торопился, и я вдруг сообразил, что Софи должно быть волнуется, что его так поздно нет.

   - Расскажи мне про проклятие, Эмиль, - попросил я.

   - Да глупости это все, - буркнул он. - Не может такого быть!

   - Чего именно? - терпеливо спросил я.

   - Софи... Ты знаешь, что у нее в роду якобы был колдун? Прадед, по мужской линии.

   Мое сердце глухо стукнуло и упало, неужели Софи?.. Милая скромная девушка, которую я знал еще в Академии, которую венчал с Эмилем, умница, что первая из женщин не только поступила, но и с отличием закончила алхимический факультет, неужели она окажется... Нет, это невозможно! Разум отказывался верить.

   - Его приговорили и сожгли после того, как на него донес собственный сын. Хотя никто не поверил в наговор, просто сынок хотел получить дело и наследство, а не делить с бастардом, которого его отец прижил от какой-то шлюхи. А прадед на костре возьми и прокляни свой род, и страшно говорят проклял. Знаешь, что после этого его сын разорился и по миру пошел? И только уже отец Софи смог выбиться и разбогатеть...

   Эмиль шагал какое-то время молча, мы миновали пустые торговые ряды, вышли к территории Академии и теперь попали на тихую улочку с небольшими двухэтажными домиками. Коллегия Академии и городской совет выстроили это жилье, довольно удобное и недорогое, чтобы привлечь наставников из столицы и повысить престиж заведения. Домики были совсем рядом с береговой линией, открывая своим владельцам чудесный морской вид, а главное, находились прямо на территории Академии, что было очень удобно. Их аренда стоила сущие копейки, которые мог позволить себе даже молодой ассистент.

   - Что с Софи? - еле выдавил я из себя, терзаемый самыми дурными предчувствиями, но Эмиль ничего не заметил, он был слишком погружен в раздумья.

   - Плохо с ней, Кысей. И становится только хуже. Лучшие лекари руками разводят и говорят, что здорова. А она... Сначала спотыкаться на пустом месте стала, равновесие терять, потом из рук все падать начало, даже вилку удержать с трудом может. Да что там! Ей ведь от дел пришлось отойти, камни стала портить, простую огранку сделать не может, сидит, ревет... Теперь даже эскизы украшений уже не в состоянии нарисовать, карандаш в руке не слушается...

   Софи продолжила семейное дело, очень успешно продолжила - придумала новую технологию огранки алмазов, благодаря чему даже из соседних княжеств у нее заказывали украшения. Я не знал, что сказать Эмилю, но меня радовало, что я ошибся с выводами.

   - Мы ведь из-за этого сюда переехали, последняя надежда. Говорят, здесь климат особенный, лечебный, морские прогулки, горный воздух. Поместье купили, в горах, как закончится переделка, туда переедем на зиму. Ты не представляешь, Кысей, как обидно - деньги есть, лучших лекарей можно позволить, а все бесполезно! Я вот и думаю, может это проклятие? Ну не может же так быть, чтобы здоровая молодая девушка вдруг начала так сдавать?

   - Из того, что я знаю про колдунов, - медленно начал я, - они способны влиять на материальный мир посредством своего безумия, претворяя самые страшные фантазии в реальность. Но... Знаешь, когда там, в зале суда, я вырубил колдуна, его демон тут же исчез. Я не думаю, что материальное зло колдуна, тем более сожженного, способно так долго влиять на людей после его смерти. Вот если бы ты сказал, что Софи напрямую общалась с кем-то...

   Я замер с открытым ртом. А что, если колдун на судне проклял того, кто с ним плыл?

   - Обожди! На судне... Но нет. Ты сказал, что беда с ней случилась еще раньше, до путешествия?

   - Да, - Эмиль задумался. - Ты правда думаешь, что колдун, если он остался в столице, теперь не сможет влиять на Софи? Боже мой, Кысей! - Эмиль бросился ко мне и заключил в объятия.

   - Подожди радоваться! Возможно, что на вашем судне был колдун. И вероятно, именно он совершил поджог, если верить одной... - я предусмотрительно заткнулся.

   - Ты думаешь, он последовал за нами? Господи Единый, что же делать? - Эмиль схватил меня за руки и крепко сжал. - Скажи, ты же его поймаешь? Ты же уже ловил, ведь правда?

   - Ловил. И этот тоже от меня не уйдет. Иди спать, Эмиль, - я кивнул на темные окна его дома. - Твои уже спят, наверное. Я загляну к тебе, хочу увидеть Софи, заодно расспрошу, кто ей мог показаться знакомым во время плавания.

   - Конечно, конечно, - засуетился друг. - Слушай, а приходи пораньше, заодно скрестим клинки, как бывало? Если б ты только знал, как здесь уныло! Даже потренироваться не с кем. Ученики такие бездарные и неуклюжие, а все туда же - их родители желают видеть своих отпрысков мастерами клинка, не менее!

   - Обязательно приду, - улыбнулся я. - Мне тоже не помешает вспомнить навыки, а то я что-то совсем разленился. Только давай к обеду, я уже пообещал профессору Камилли придти на ужин, может обидеться.

   Эмиль презрительно скривился.

   - Этот самовлюбленный болван успел нас достать еще на корабле! Ты знаешь, когда тебе в тридцатый раз подряд рассказывают одно и то же, ты уже готов схватить и вышвырнуть его за борт!

   - Он просто увлеченный своим делом человек, Эмиль. Будь к нему снисходительней. Теперь вы с ним коллеги.

   С утра я первым делом отправился в тюрьму, где уже сидели господин Мослик и второй купец, господин Фрегой. Оба присмирели, но упорно молчали, не желая выдавать источник поставки. Придется подымать таможенные записи и выяснять, какие торговые суда разгружали товар на их складах. Капитан Лунтико, надо отдать ему должное, мне не мешал, но и помогать особо не стремился. Зато Януш старался вовсю. Я поручил ему опросить всех служащих порта насчет вчерашней грозы. Картина складывалась странная. Свидетелей грозы долго не удавалось разыскать, никто ничего не видел и не слышал, но потом Янушу повезло. Он нашел и привел мне бродяжку, чумазого мальчишку лет двенадцати. Тот видел грозу и утверждал, что она висела над складом Мослика, словно приклеенная, и туда же били все молнии. Мальчишка рассказывал про это с восторгом и каким-то мстительным удовлетворением. Как и ожидалось, погибшего сторожа со склада местные бродяжки боялись и не любили, он гонял их со злобным остервенением. Оно и понятно - такой товар надо охранять в оба глаза. Только версия Лидии все больше подтверждалась, что меня совсем не радовало. Случайность ли то, что колдун поджег именно склад с опиумом? Или у него есть к этому свой интерес?

   В списке пассажиров, который я предусмотрительно попросил составить капитана еще в день прибытия, значилось семнадцать имен. Однако четверо из них были купцы, что прибыли в Кльечи по делам и уже уплыли. Оставалось тринадцать имен. Профессор Камилли со слугой, охранником и воспитанником, Эмиль с женой и служанкой, контрабандист, портной Изхази, господин Брандт с маленькой дочерью, вернувшиеся домой из столицы, аптекарь Подверзий, местный, ездивший по делам в столицу, и почтенная старая дама Штибльде..., с совершенно непроизносимой фамилией, приехавшая навестить внуков. Команду судна я исключил, они отплыли еще до пожара. Но что, если колдун был не среди пассажиров, а среди встречающих? Лидия ведь могла ошибиться. И принимать ли на веру ее слова про ненависть к городу и его жителям? Тогда едва ли это будет кто-то из местных.

   Я прочно обосновался в городской управе, забрав себе один из кабинетов. Здание располагалось практически в центре, было удобно тем, что в нем находилась тюрьма, а городской архив был всего в двадцати минутах неспешной ходьбы. До Академии правда было далековато, а еще надо было заглянуть за результатами исследования вчерашнего образца и к Эмилю. Я нехотя оторвался от бумаг, сложил их в сейф, запер его и уже собирался уходить, как пожаловал отец Валуа. Я попытался его выпроводить, поскольку торопился, но он предусмотрительно сказал:

   - Я долго тебя не задержу, Кысей. Скажи, как продвигается твое дознание?

   - Арестованы купцы, господин Мослик и господин Фрегой. Арестован сторож с уцелевшего склада. Пока все молчат. Собираюсь поднять таможенные записи, выяснить, какие суда...

   - Да-да, - оборвал меня церковник. - Но они и будут молчать, Кысей. Даже прихваченные на горячем. Ни один из них не укажет на вояга или его вельмож. Понимаешь, что не сможешь его прижать?

   Я упрямо промолчал.

   - Ладно, - сказал отец Валуа. - Раз уж я дал тебе шанс, то искренне желаю преуспеть, Кысей. Поэтому...

   Церковник выдержал паузу, внимательно меня разглядывая.

   - Поэтому помогу тебе советом. В первый и последний раз. Надеюсь, у тебя хватит ума им воспользоваться.

   Мне не очень понравилось его заявление, но я кивнул.

   - Оба купца сидят ведь отдельно друг от друга? Как и сторож?

   - Да.

   - Пообещай им, что тот, кто все расскажет, получит индульгенцию. Но только один, тот, кто первым даст показания. И попробуй сыграть на их страхе, что другой уже выдал подельников.

   - Но это против закона!..

   - Помолчи. Обещать - не значит жениться. Пусть сидят и терзаются, что один из них успеет вперед другого. Если будут продолжать молчать, то попробуй преподнести свою версию и выпытать подробности.

   Это было не только хитро, но и низко, что-то в стиле Лидии, мне даже почудились ее циничные интонации в словах церковника. Вот уж кто на моем месте чувствовал бы себя, как рыба в воде. Но я сам добровольно полез в эту грязь, так что нет смысла жаловаться.

   - Сторож на складе господина Мослика курил опиум, - медленно проговорил я. - Осмелюсь предположить, что сторож со второго склада также может быть...

   - Вот и отлично! - отец Валуа хищно улыбнулся. - Тебе же известно, какой мучительной может быть боль, когда курильщик не получает очередную порцию?

   Я кивнул, перед глазами словно живое стояло искаженное муками лицо молодого солдата, пристрастившегося к опиуму в церковном госпитале. Он очень детально живописал свои страдания, срываясь то на угрозы и проклятия, то на животный вой, то на плач и стоны.

   - Даже если купцы не заговорят, то сторож через пару дней тебе мать родную будет готов продать, лишь бы получить облегчение. Только...

   - Что? - мне хотелось побыстрей выбраться на свежий воздух.

   - Охрану из надежных выставь к ним. Тюрьма ведь нынче не помеха наемному убийце вроде Серого Ангела, сам же помнишь кардинала...

   Отец Валуа меня действительно удивил. Хотя от его советов хотелось вымыться, все же приходилось признать, что они разумны. А вот в его версию с Серым Ангелом, на которой он настаивал, я все равно не верил, будучи искренне убежденным, что кардинала убил кто-то другой. Скорей всего, его подельник, которому должна была достаться земля возле Академии. Вторую версию, что кардинала убили, чтобы не допустить громкого процесса и очередной грязи в сторону Святого Престола, я просто не хотел принимать. Иначе тогда пришлось бы предположить, что отец Валуа как член ордена Пяти, самого влиятельного, просто не мог не знать об этом...

   Я сперва зашел на алхимический факультет, забрал заключение, в котором ничего нового не оказалось. Вещество с пола сгоревшего склада, как и ожидалось, было смесью конопляного масла и опиума. Оставалось найти Эмиля, который даже не сказал, где он будет к обеду, но к нему я все равно опоздал. Студиозусы уже стекались обратно в аудитории, такие молодые и беззаботные, что меня охватила легкая зависть. Теперь мне казалось, что со дня моего выпуска прошло не три года, а все десять. Я вздохнул и отправился искать друга.

   На вытоптанной от травы площадке, перед оружейной, проходили тренировочные сражения на мечах. Два с лишним десятка еще безусых мальчишек разбились на пары и неуклюже тыкали друг в друга учебными клинками. Эмиль со скучающим видом прохаживался между ними, изредка покрикивая на особо нерадивых и выправляя осанку или захват. Завидев меня, он улыбнулся и помахал мне рукой.

   - Кысей, рад видеть! Держи! - он взял со стойки меч и протянул мне. - Давай разомнемся, а то со скуки совсем зверею! Эй!

   Эмиль оглядел своих учеников и важно изрек:

   - Смотрим внимательно, сейчас будет тренировочный бой! Учимся, запоминаем, потом повторяем.

   Я с улыбкой вытащил свой меч, оставил его на земле, взял учебный, примериваясь к его тяжести и балансировке, которая оставляла желать лучшего, поклонился Эмилю... Как вдруг благоговейную тишину учебного процесса нарушил истерический женский крик о помощи. Мы с Эмилем переглянулись и дружно, не сговариваясь, помчались на звук. Обогнув оружейную и нырнув под арочный переход, соединяющий два корпуса, оказались на просторной лужайке перед зданием богословского факультета. Окно на третьем этаже было открыто, а под ним на земле лежал человек. Кричала Софи, застывшая на дорожке, рядом с ней валялась корзинка с нехитрой снедью. В то время, как Эмиль пытался успокоить жену, у которой случилась истерика, я бросился к человеку. Но мог не спешить. Его голова была вывернута под неестественным углом, под виском растекалась кровь, лицо было искажено гримасой. Острый запах свежей крови заставил меня сначала отшатнуться, но, превозмогая себя, я подошел ближе, склонился и проверил пульс. Это было сущей формальностью, поскольку профессор Грано был мертв.

   Бледная Софи сидела в кабинете ректора, куда ее отвели мы вдвоем с Эмилем. Она практически сама не шла, цепляясь за мужа, ее била крупная дрожь. Занятия были отменены, с минуты на минуту должна была прибыть городская стража. Хозяин кабинета, жилистый приземистый профессор Ханаха, нервно расхаживал из одного угла в другой, бормоча что-то под нос и изредка дергая себя за волосы. Софи уже стало получше, она лишь изредка всхлипывала.

   - Софи? - я присел рядом и взял ее за руку. - Скажи мне, что случилось? Что ты видела?

   Она вздрогнула всем телом, ее лицо скривилось от страшных воспоминаний.

   - Он прыгнул. Вылетел в окно. Просто выпрыгнул... Из окна... И упал. Он мертв, да?

   - Да, - кивнул я. - Он что-нибудь сказал перед этим? Он тебя видел? Почему он это сделал?

   - Не знаю... У него было такое страшное лицо, - Софи смотрела в пол, ее пальцы дрожали на моей руке, словно она пыталась ее сжать, но забыла, как это делается. - Он что-то кричал...

   - Что именно?

   - Я не расслышала, не поняла, он так быстро... - она не удержалась, всхлипнула и вновь разрыдалась.

   - Довольно, Кысей, - Эмиль положил руку на плечо жены и сурово посмотрел на меня. - Я отведу ее домой. Софи, ну зачем ты пришла сюда!

   - Я хотела... ты задержался... обед тебе... хотела... при-и-и-инести...

   Я покачал головой.

   - Эмиль, не волнуйся, я все улажу со стражей. Отведи ее домой, пусть отдыхает. Завтра с утра один из стражников заглянет к вам и возьмет показания.

   Ректор отчаянно дернул себя за всклокоченную шевелюру рыжеватого цвета, глядя уходящей паре вслед, и горестно простонал:

   - Начало учебного года! Я в совершеннейшем отчаянии! Кого я теперь найду на основы богословия, катехизис и каноническое право. Господи Единый, а ведь еще кафедра осталась...

   - Вас только это беспокоит? - сурово спросил я. - У вас человек погиб.

   - Вы правы, боже Единый, это несомненный скандал! Выброситься из окна при всем честном народе! Это ж надо было удумать! Самоубийство! А еще священнослужитель!

   Мне оставалось только покачать головой, но тут ректор взглянул на меня, и его бесцветные глаза на покрытом веснушками лице хищно загорелись:

   - Господин Тиффано! У вас же, безусловно, есть диплом Академии! Вы не смогли бы почитать хотя бы основы богословия?

   - Нет, извините, мне пора.

   - Подождите, умоляю вас! Вы меня совершенно без ножа режете! Господин Тиффано, пожалуйста, неужели вы допустите, чтобы несчастные студенты остались без теологических основ? Я хорошую плату положу, могу даже...

   - Я занят своими прямыми обязанностями, и никак не могу, поверьте...

   - Господин Бурже о вас так хорошо отзывался. И лекции можно сдвинуть в расписании, чтобы вам удобно было. Прошу вас, подумайте! - кричал мне вслед ректор, когда я закрывал дверь.

ГЛАВА 3. Хризокола

   Я плотнее укуталась в теплый плед и с тоской взглянула на записи. Глаза слипались после ночного дежурного бдения на страже пожарной безопасности дома. Хотя Антон и уговаривал меня нанять сторожа или даже двух, я не хотела пускать в дом чужих. По этой же причине пустыми оставались комнаты на третьем этаже, которые вполне можно было сдать внаем. Но мне легче не спать, чем мучиться кошмарами, в которых город попеременно то сгорал в огне нечеловеческой злобы, то разрушался безжалостной водной стихией. Кошмары были тем мучительней, что я пыталась спасти, предупредить, но мои движения были словно в вязком сиропе, я то опаздывала, то случайно сама наступала на игрушечный город, то неловкими пальцами рушила хрупкие здания...

   Надо было встать и походить, размять ноги, затекшие и замерзшие настолько, что я их не чувствовала, но было совершенно невозможно заставить себя вылезти из обманчиво теплого плена.

   - Госпожа? - Пиона робко заглянула ко мне и жизнерадостно улыбнулась. - Я принесла вам горячее молоко, выпейте и поспите немного. А то всю ночь на ногах.

   Я терпеть не могла молоко, особенно горячее, когда пенка липнет к губам и так живо напоминает про детство. Но Пиона считала, что это самое верное средство от всех болезней и невзгод, а сил, особенно сейчас, спорить с ней у меня не было совершенно.

   - Спасибо, оставь и уходи, - кивнула я на столик.

   Но Пиона уже раскусила мою задумку, она послушно поставила стакан на стол, но уходить не собиралась.

   - Госпожа, давайте хоть немного проветрим? Воздух совсем спертый, - она двинулась к окну.

   - Не смей! - мой окрик заставил ее вздрогнуть. - Мне холодно!

   - Но душно же здесь... - растерянно пробормотала Пиона, пышущая здоровьем и бодростью, а оттого вдвойне противная мне.

   - Меня устраивает. Иди, или у тебя других дел нет?

   Пиона замялась ненадолго, и мне представилось, что сейчас она спросит про своего отчима, но девчонка меня удивила:

   - Вам совсем плохо? - ее голос стал жалобным, и меня передернуло от злости. - Вы по господину инквизитору тоскуете?

   Мне захотелось запустить в нее стаканом с молоком, остановило лишь то, что для этого надо было вытянуть руку на холодный воздух.

   - Да, Пиона, я очень тоскую по господину инквизитору. Все думаю и думаю о нем... - медленно проговорила я, мстительно наблюдая, как Пиона мечтательно сложила ладошки у груди. - И все никак не могу решить, что лучше: напоить его опиумом и снасильничать, или не тратиться на настойку, а просто заманить, связать и обесчестить? Как думаешь?

   Пиона захлопала глазами, уставившись на меня, потом неуверенно спросила:

   - Госпожа, вы же шутите?

   - Отнюдь. Как думаешь, чем можно замаскировать запах опиума? Говорят, чеснок его замечательно отбивает, но тогда возникает иная трудность. Как заставить господина инквизитора...

   Я продолжала расписывать свои гнусные планы в отношении красавчика, но Пиона быстро сломалась, прошептала что-то маловразумительное и быстро ретировалась из комнаты. Я тяжело вздохнула, собрала всю волю в кулак, вылезла из-под пледа и взяла стакан, намереваясь вылить его содержимое. Но он был настолько горячим и так приятно грел руки, что я передумала. Зажав его между колен и вновь укутавшись пледом, я в который раз уткнулась в записи.

   Я помнила их не просто наизусть, они мне снились вместе с кошмаром гибнущего города. Злило то, насколько ловко красавчику удалось отделаться от меня в дознании, просто зацепив гордость. Я всегда считала себя умнее окружающих, и тому была масса примеров, но сейчас... Я не могла перевести ни строчки из Завета. Привезенная рукопись по запрещенному языку представляла собой какую-то странную смесь божественных откровений, туманных пророчеств, мистицизма и таблиц. Приводились отдельные слова на языке, но их написание менялось в зависимости от "силы веры читающего". Если я правильно поняла всю эту муть, то прочесть самые сокровенные тексты может лишь человек, "чья вера в Единого безусловна и бесконечна в Пяти". Вот что это значит? Если это действительно так, то мне никогда не узнать, что в них. Я была готова на стенку лезть от злости, стоило лишь вспомнить горькую насмешку в глазах красавчика и его обидные слова. Впрочем, всегда можно найти того, кто сделает за тебя то, что сама не можешь. Вопрос обычно заключается только в цене.

   Радовало то, что я наконец продала поместье Жаунеску, почти не потеряв в деньгах. А когда узнала, что его купил господин Бурже, тот самый светловолосый господин, с которым так дружески обнимался красавчик, то долго еще не могла скрыть злорадной улыбки. Даже Антон, привычный к моим перепадам настроения, осторожно поинтересовался, какую подлость я учинила на этот раз. Так что надо будет не забыть при следующей встрече с красавчиком основательно потрепать ему нервы. Но тут мои мысли вернулись к колдуну, и улыбка сползла с губ.

   Надо заставить себя заняться этим делом. Я прикрыла глаза и мысленно еще раз воссоздала образы всех пассажиров. Первым на землю спустился убитый горем мужчина средних лет, респектабельный, с маленькой девочкой за руку. Ребенок был легко одетым, как по мне, капризничал и ныл, но мужчина ничего не замечал, погруженный в собственное горе. Следом появился господин Бурже со своей женой, довольно серой и невзрачной, особенно на его фоне. Я невольно задумалась, что могло связывать богатого господина, что легко может позволить себе купить поместье, даже не глядя, и инквизитора, у которого за душой ни гроша. Кысей ведь до сих пор даже жилье не сменил. Третьей на берег сошла невообразимо старая дама с лицом, похожим на печеное яблоко, однако ее осанке позавидовала бы любая молодая. Я непроизвольно и сама расправила плечи, подражая ее гордой позе. Кто был следующим? Ах да, подсадной контрабандист. Я бы многое отдала, чтобы увидеть лицо красавчика, когда он понял, что поймал не того... Потом шел молодой человек невыразительной внешности и взглядом исподлобья, очень торопившийся и почти без багажа. Следом портной Изхази, бледный, как мел, и насмерть перепуганный. Если бы красавчик не был занят мной, то вполне мог бы заподозрить его. Лоснящийся и ухоженный профессор со своими слугами... Я задумалась, пытаясь разобраться в своих ощущениях. Профессор Камилли определенно самовлюбленный позер, манерный и раздражающий, душевед к тому же. Но меня больше смущали его слуги. Вернее, охранник, высокий и опасный, готовый в любую секунду сорваться с поводка и без колебаний убить, однако покорно стерпевший нагоняй от профессора. Зачем профессору охранник? И такой вышкол стоит очень и очень немало, значит, профессор достаточно богат. А вот второй слуга, напротив, был слишком заторможен и флегматичен, словно происходящее его вовсе не касалось. И тоже, безупречный вышкол. Где он таких берет? У меня и с этой дурой Пионой справиться не получается. Еще был сбежавший третий, которого я вообще толком не успела рассмотреть, не до того было. Кто же из них колдун? Купцы не в счет, они покинули город до пожара, как и команда корабля.

   Портного можно сразу исключить. Контрабандиста, пожалуй, тоже, его уже увели, когда у меня случился приступ. Старая дама, кажется, тоже ушла, обнимаемая и нежно поддерживаемая той самой девушкой с голыми плечами. Молодой человек уехал еще раньше, он слишком торопился. Мужчина с девочкой стояли на пристани и ждали кого-то. Я задумалась - господин был слишком погружен в собственное горе, но такое тихое и беспомощное, что едва ли был способен на другие чувства, тем более злость. Господин Бурже, его жена, поддерживаемая под руку немолодой служанкой, они не ушли сразу, потому что девушка едва переставляла ноги. Я нахмурилась, ее движения были странными, словно у пьяной. И если сам Бурже выглядел обыденно, типичный столичный хлыщ, красивый, богатый, с гонором, то его жена была совсем не похожа на уверенную в себе красавицу. Маленькая, худая, изможденная, словно после болезни, и глаза потухшие. Впрочем, после такого путешествия я обычно выгляжу и хуже, донимаемая морской болезнью. Но все-таки девушка мне не нравилась, хотя возможно, я всего лишь пристрастна и просто хочу, чтобы колдуньей оказалась она. Ведь любопытно, что же тогда будет делать красавчик и как себя поведет... Еще оставался профессор со своими слугами. В самом профессоре было что-то скользкое, что постоянно ускользало от внимания, и к его слугам определенно надо присмотреться.

   Я прикрыла глаза, мысленно отмечая всех, к кому придется заглянуть в ближайшие дни... И вдруг поняла, что не хочу никуда идти, что-то делать, даже думать не хочется. У меня опять начиналась осенняя тоска, когда я словно впадала в спячку, отгораживаясь ото всех. В такие дни я могла несколько дней просидеть, уставившись в одну точку и почти не реагируя на окружающих, могла проспать несколько суток напролет, доводя Антона до тревожного исступления, а могла, как заведенная невидимым мастером игрушка повторять монотонно одно и то же действие. Никуда не поеду, пусть сами разбираются с колдунами и прочими бедами...

   - Госпожа! - заорала Пиона, врываясь в комнату так неожиданно, что я неловко дернулась и расплескала содержимое стакана, которое уже успело остыть. Я зашипела от злости, чувствуя, как колени неприятно холодит мокрая ткань платья.

   - Пиона, тебя стучать не учили? Чего ты орешь!

   - Простите, госпожа, - залепетала Пиона. - Я сейчас все уберу, вы только не волнуйтесь... Просто к вам посетительница, она очень просила...

   - Отстань! Я никого не принимаю, тем более в такую рань, - как же мерзко, холодно и еще... липко? - Ты что, меда в молоко добавила?

   - Ну да, вы же говорили, что не любите молоко, вот я и решила чуть подсластить... Но вы не волнуйтесь, - она даже не дала мне слово вставить, суетясь возле меня. - Я сейчас оботру, а для кожи это даже полезно, чтоб вы знали!

   Нет, я завтра же, даже пожалуй сегодня, навещу профессора, чтобы узнать у него, как ему удается так вымуштровать прислугу, что они...

   - ... И совсем не рано уже. Десятый час. А вам непременно нужно чем-то отвлечься от... от ваших мыслей. А она вас ждет, госпожа Грано именно к вам пришла, потому что вы - ее единственная надежда!

   Я прикрыла глаза, только не для мысленной молитвы, а для того, чтобы представить, как беру эту упрямую дрянь за шкирку и вышвыриваю из комнаты, отвешивая хорошего пинка под ее пышный зад. Зрелище было таким упоительным, что мне невольно подумалось, а может и Кысей представляет нечто подобное, а вовсе не молится?

   - Давайте вот это платье? Синее, как вы любите. И садитесь, я вас расчешу. Госпожа, вам надо почаще на воздухе бывать, вы такая бледная, что без слез и не взглянешь!

   Я открыла глаза и уставилась на собственное болезненное отражение. Нет, определенно у Пионы есть талант - она может достать даже мертвого. И ведь получала уже от меня несколько раз, разве что розгами не била, а все равно - упрямая и болтливая. Девушка расчесывала меня, не переставая причитать над моим внешним видом, потом перескочила на погоду, расписала, как полезны прогулки по набережной, особенно в сырую погоду, особенно для кожи лица, потом привычно переключилась на поучительные истории матушки Еванессы, которую я уже успела заочно возненавидеть, а потом... Потом мое терпение лопнуло.

   - Пиона, ты знаешь, что больше всего ценится в женщине?

   - Что? - осеклась девушка на половине фразы о пользе яичного желтка для волос.

   - Молчание. Боюсь, Мартен сбежит от тебя сразу после свадьбы, не выдержав твоих бесконечных причитаний.

   Пиона обиженно надулась и заткнулась.

   Я спустилась в гостиную с одним единственным намерением - немедленно отказать посетительнице и отправиться по своим делам. При моем появлении грузная пожилая женщина тут же поднялась и с надеждой уставилась на меня. Она была затянута в черное, а на ее изможденном лице застыло выражение бесконечной обреченности.

   - Доброе утро. К сожалению, я не беру заказы в данный момент, слишком занята, но вы можете обратиться...

   Договорить госпожа Грано мне не дала, потому что тут же рухнула передо мной на колени, чуть не сбив с ног.

   - Госпожа! Пожалуйста, не отказывайте в помощи, - она всхлипнула, ее лицо на миг стало совсем растерянным и по-детски обиженным. - Только вы сможете мне помочь. Никто не верит, а времени совсем не осталось. Я не переживу, если...

   Я досадливо поморщилась - посетительница была одета довольно скромно, без украшений, денег у нее явно немного, если вообще имеются. Но мое любопытство обычно оказывается сильнее всех разумных доводов.

   - Встаньте, пожалуйста, - я кивнула ей на кресло.

   Предусмотрительная Тень уже успела предложить гостье угощение, на столике стояло блюдо со свежими булочками, и дымилась чашка горячего чая. Но женщина ни к чему не притронулась. В ее глазах плескались отчаяние и страх.

   - Я вас выслушаю. Если ваше дело покажется мне интересным, то...

   - Да, конечно, - госпожа Грано покорно кивнула, опуская покрасневшие глаза. - Только если вы откажете, мне больше некуда идти. Да и не успею никуда.

   - Перейдите к делу.

   - Мой брат. Он умер. Все думают, что он сам себя убил. Но это не так. Имрес не мог. Он просто не мог.

   Я ничего не сказала, лишь недоверчиво хмыкнула, продолжая наблюдать за женщиной.

   - Это действительно так! Мой брат всегда верой служил Единому, хотя и отказался от церковной карьеры. Он преподает... преподавал, - поправилась посетительница, - богословие в Академии.

   - Даже священнослужители подвержены сомнению и могут...

   - Нет! Вы поймите, я ведь знаю брата. Самоубийство - страшнейший грех, он бы ни за что на такое не пошел! Да и зачем ему? Он истинно верующий и богобоязненный человек, и...

   - Причины могут быть самые разные.

   - Госпожа Хризштайн, просто поверьте, это не так.

   - Как он умер?

   - Выпал из окна. Я бы еще поверила, что он мог случайно оступиться, но чтобы разбежаться и прыгнуть! Этого просто не может быть, потому что не может быть никогда!

   Я криво усмехнулась, задумчиво постукивая пальцами по подлокотнику кресла. Дело оказалось скучным и обыденным, так что придется...

   - А его коллеги сразу ей поверили! Словно не проработали с ним двадцать с лишним лет! Поверили этой девке!

   - Какой девке? - заинтересовалась я. - Была свидетельница?

   Глаза посетительницы фанатично сверкнули, когда она кивнула.

   - Да. Только подумать, видела она! Заявила, что Имрес сам прыгнул. И теперь... Понимаете, они всё уже решили! Если вы не вмешаетесь, его тело сожгут, уже сегодня вечером, а пепел развеют. Даже не будет куда придти и помолиться. Я ведь давно в монастырь хотела уйти, только ради брата в миру оставалась. Не хотела Имреса одного оставлять, без опоры. Он...

   - Как звали свидетельницу?

   - Госпожа Бурже. Только врет она!..

   - Когда все случилось? - торопливо перебила я женщину, понимая, что теперь уже не откажу ей.

   - Вчера днем. Мне как сказали, я сразу без чувств упала. А потом даже понять ничего не могла. Без меня в Академию тут же стражу позвали, свидетельства записали, а меня никто не спросил. Я только сегодня с утра и узнала, что Имреса считают самоубийцей!

   - Я берусь за ваше дело. Моя оплата составляет двести золотых плюс расходы. Вы должны...

   По застывшему лицу госпожи Грано я поняла, что денег у нее нет.

   - Госпожа Хризштайн, - упавшим голосом начала говорить женщина. - У меня всего лишь сто десять золотых. Все, что есть. Я могу продать цепочку со святым символом, еще остались бабушкины серьги, но...

   - Что же ваш брат ничего вам не оставил? Или вы все-таки были с ним в ссоре?

   Госпожа Грано вскинула на меня измученные глаза и недоуменно покачала головой.

   - А у него ничего и не было...

   - Дом? Книги? Сбережения на черный день?

   - Мы жили в академическом жилье, на побережье. За аренду платили, книги Имрес все завещал Академии, а сбережения... - она пожала плечами. - Никогда он не копил. Если появлялась какая копейка, на книги тратил. Или на восстановление доисторических фресок в библиотеке при Академии. Все мечтал, что найдет достаточно средств для этого, а потом, когда-нибудь, библиотеку назовут в его честь...

   И женщина наконец разрыдалась сухими и горькими слезами человека, что всю жизнь сдерживал себя и других в проявлении чувств.

   - Ключи, - требовательно произнесла я, не обращая внимания на ее всхлипывания.

   - Что? - она непонимающе подняла голову.

   - Ключи от жилья давайте. И адрес говорите. Сейчас придет моя служанка, опишете ей своего брата. Она сделает его портрет. Задаток - пятьдесят золотых, отдадите тоже ей. Остальное - после завершения.

   - Вы беретесь? - радостно улыбнулась женщина. - Да я на вас молиться буду денно и...

   - Не стоит, - поморщилась я. - Только когда я узнаю правду, какой бы неприятной она ни была, уж не обессудьте, если она вам не понравится.

   С Отшельником я столкнулась уже на выходе из дому. Совсем из головы вылетело, что просила его собрать сведения про пассажиров корабля, а заодно узнать про планы городского совета относительно старой лечебницы. Увидев мое замешательство, Отшельник кивнул и невыразительно пробормотал:

   - Могу вас сопроводить, если торопитесь.

   - Если не сложно. Буду признательна, - и кивнула ему на экипаж.

   Внутри было так же сыро и мерзко, как снаружи, разве что в лицо не летела мелкая морось. Отшельник так монотонно перечислял факты по каждому из пассажиров, словно намеренно подстраиваясь под такт покачивания экипажа, что невольно хотелось закрыть глаза и задремать. Затылок начинало неприятно ломить, видно, опять будет шторм. Как же я ненавижу море...

   - Господин Брандт потерял жену. Возвращался с похорон. По слухам, у нее была опиумная зависимость.

   Я насторожилась, прекрасно зная, что совпадений не бывает. Но Отшельник уже перешел к следующему пункту.

   - Господин Эмиль Бурже, родом из столицы, принадлежит княжескому роду, однако титула лишился после женитьбы на Софи Лисен. Пошел служить в княжеское войско воеводой. Месяц назад подал в отставку и принял предложение от Академии, где в данный момент является мастером клинка. Софи Бурже, урожденная Лисен, единственная дочь богатого мастера ювелирных дел, закончила столичную Академию и приняла семейное дело. Открыла новую технологию огранки алмазов, на которой разбогатела. Месяц назад продала цех и отправилась вслед за мужем.

   Я лениво приоткрыла глаза, посмотрела на Отшельника - его лицо, как обычно, ничего не выражало. Меня вдруг охватил страх, а действительно ли напротив сидит Отшельник, а не мара? Из-за туманной мороси за стеклом мне почудилось, что я с головой укутана мокрым серым одеялом, а окружающие предметы теряют свои очертания, оборачиваясь ночным кошмаром...

   - Госпожа, вам нехорошо? - голос Отшельника прозвучал с ноткой беспокойства.

   Я встряхнулась.

   - Прости, не выспалась сегодня. Но я тебя внимательно слушаю, продолжай.

   - Профессор Камилли был ранее епископом в столице. Из сана ушел пять лет назад, расстригся, причины узнать пока не удалось. Но по слухам он был замешан в скандале. Начал пить, опустился, но смог взять себя в руки и открыть частную практику душеведа. Разбогател и преуспел до такой степени, что его пригласили профессором в столичную Академию год назад. Было несколько убедительных случаев выздоровления его пациентов, среди которых была знать.

   - Почему же бросил столицу? - не удержалась я, видя, что Отшельник сделал паузу, но он лишь пожал плечами.

   - Я не делаю предположений, госпожа Хризштайн. Только факты. Вы просили узнать про его слуг... Охранник Фарид, бывший раб на арене. Сумел выиграть игры и выкупить себе свободу. Подался в наемники во время войны в Чорногерии. После возвращения у него начались приступы бешенства, обратился к профессору. После излечения остался с ним.

   Я недоверчиво хмыкнула, но промолчала.

   - Слуга Лука. Ребенком толкнул брата, тот неудачно упал и убился. Остался единственным сыном, но родители его не жаловали. Во время очередной ссоры с ними схватился за топор и убил обоих. В суде его признали помешанным и поместили в лечебницу. Стал первым пациентом профессора, что успешно излечился.

   - Излечился? Как такое возможно? - опять не удержалась я.

   Отшельник в который раз равнодушно пожал плечами:

   - Мне неизвестно. Воспитанник Алекс. Про него узнать удалось совсем мало, кроме того, что он сирота из приюта и попал к профессору два месяца назад.

   Отшельник вытащил из-за пазухи пакет и подал мне:

   - А здесь материалы по последним заседаниям городского совета, что вы просили.

   Я протянула руку за бумагами, и Отшельник всего лишь на мгновение замешкался перед тем, как отпустить их, словно в нерешительности.

   - Есть еще что-нибудь интересное? - вздохнула я, прекрасно зная, что сам он не будет говорить, предпочитая отвечать на прямо поставленный вопрос.

   - Есть. Вояг Наварро и церковные власти начали серьезное противостояние.

   Вот так новость! Я все проспала, ломая голову над рукописью. Демон!

   - Из-за чего?

   - Опиум. Инквизитор Тиффано арестовал купцов и конфисковал товар, причинив большой убыток. Кроме того, он пытается получить от арестованных признание и обвинить вояга.

   У меня в глазах потемнело от злости, а виски взорвались острой болью.

   - Какого демона! - процедила я. - Болван! Идиот! А что отец Валуа? Почему он его не остановил?

   - Мне неизвестна его позиция. Однако разрешение подписал именно он.

   - Что за бред? Или он намеренно подставляет инквизитора под удар?

   Экипаж остановился у ворот Академии.

   - У вас будут еще заказы, госпожа Хризштайн? - Отшельник подал мне руку, помогая выйти. Разговаривать на стылом ветру мне не хотелось, несмотря на то, что сейчас я холода не чувствовала, кипя от досады на красавчика.

   - Будут. Узнай, что за скандал случился с профессором. И еще, - я заколебалась, но решила, что лучше перестраховаться. - Найми двух головорезов, пусть присмотрят за инквизитором. Не думаю, что вояг пойдет в открытую против Святого Престола, но лучше предусмотреть и такой вариант.

   - Им только наблюдать? - уточнил Отшельник, сутулясь на ветру и пряча руки в карманы. Мне опять на мгновение показалось, что его нет, его лицо невозможно вспомнить, почудилось, что говорю с собственным отражением.

   - Нет. Если будет опасность для его жизни, пусть вмешаются. Самым кардинальным образом. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я.

   Отшельник кивнул и попрощался, а я с тоской посмотрела на мрачный силуэт Академии, что выплывал из тумана, и отправилась разгребать темные тайны ученых мужей, что вздумали воображать себя птицами. А Кысей, что вздумал строить из себя героя, будет следующим в очереди.

   - Госпожа Хризштайн, это совершенно невозможно! - категорически заявил насмерть перепуганный ректор Академии, отодвигая мое разрешение на частный сыск. - Заключение капитана стражи однозначно - это самоубийство! И тому есть безусловные свидетельства!

   - СвидетельствА? - переспросила я. - Их несколько? Потому что мне известно лишь об одном...

   - Пусть одно! Но оно заслуживает несомненного доверия, как и подпись капитана на разрешении кремации тела.

   Ректор широким жестом припечатал передо мной на столе соответствующую бумагу, на которую я, впрочем, даже не взглянула.

   - Господин Ханаха, вы отложите кремацию, в противном случае несчастная госпожа Грано подаст в суд и...

   - В суд? - мужчина в отчаянии дернул себя за волосы так сильно, что мне захотелось зажмуриться. - Не надо в суд! Боже Единый, совершенно ужасное начало учебного года! А зачем в суд? - он требовательно уставился на меня водянистыми глазами. - Коллегия Академии пошла навстречу, решила за счет заведения оплатить и устроить эту несомненно неприятную церемонию...

   - Вы вскрытие делали? - холодно поинтересовалась я. - По закону оно необходимо, если уж вы заявляете про самоубийство. Если не делали, то у госпожи Грано есть все основания оспорить...

   - Хорошо, хорошо! - махнул рукой ректор. - Пусть будет вскрытие. Совершеннейший абсурд, все видели, все знают, а вот еще!..

   - Проводите меня в его кабинет, - я встала с кресла. - Мне надо все осмотреть, потом я хочу увидеть тело и побеседовать с госпожой Бурже.

   Ректор уныло поплелся за мной следом, раздраженно бормоча что-то себе под нос и безуспешно пытаясь выдрать у себя клок волос.

   Окно еще не успели застеклить, и сырой сквозняк свободно гулял по кабинету, шелестя страницами книги, небрежно оставленной на столе. Я подошла и закрыла ее, потом подумала и убрала в шкаф, хотя название меня заинтересовало - "Теологические основы бесконечной веры. Пять. Легенда про Источник". Мара убитого до сих пор не хотела показываться на глаза, не смотря на то, что я успела выучить каждую морщинку на лице профессора, мастерски изображенного Тенью. Всю дорогу ректор соловьем разливался про то, каким замечательным и дисциплинированным был убитый, никогда не опаздывал, занятий не пропускал, даже на каникулах торчал в библиотеке. Я практически утонула в бесконечных "совершенных", "безусловных", "несомненных" определениях профессора, но его мара совершенно, безусловно и несомненно появляться не хотела. Под окном на ковре не было ни единого осколка, значит, оно было разбито изнутри. Подоконник невысокий, залезть на него не составляет труда.

   - Госпожа Хризштайн, вы простите, но у меня совершенно нет времени. Не могли бы вы...

   - Не могла бы, - отрезала я. - Но я вас не задерживаю. Дорогу в ледник я найду сама, как и госпожу Бурже.

   - Но я никак не могу оставить вас здесь одну!

   - А это уже не мои заботы.

   Ректор опять начал беспокойно терзать свою шевелюру, раздражая настолько, что хотелось подойти и стукнуть, чтобы успокоился. Я заставила себя сосредоточиться. Если окно выбито в прыжке, значит, на теле должны остаться порезы. Но если профессор сам прыгнул, то почему просто не открыл окно, не встал на подоконник и не сделал последний шаг? Зачем усложнять? Я выглянула в окно и подозвала к себе ректора.

   - Господин Ханаха, где лежало тело? Вы помните?

   Он побледнел от страшных воспоминаний, сглотнул тяжело и показал костлявым пальцем на клумбу с поникшими хризантемами.

   - Недалеко от цветов. Давайте уже пойдем?

   Я задумалась - клумба находилась примерно в 10 метрах от здания. Как же там оказалось тело? Я посмотрела на ректора, прикинула его вес, схватила за воротник и попыталась вытолкнуть в окно.

   - Что вы делаете! - завопил он, отчаянно цепляясь за раму. Пришлось отпустить. Определенно, если это убийство, то нападающий должен иметь недюжинную силу, чтобы вышвырнуть тело на такое расстояние. Тем более, щуплый ректор не шел ни в какое сравнение с грузным профессором Грано.

   - Что вы себе позволяете, госпожа Хризштайн! - возмущался ректор, пытаясь отдышаться и одергивая на себе мантию. - С ума сошли? Что за!.. Слезьте немедленно!

   Я задумчиво стояла на подоконнике, разглядывая клумбу. Если я просто сделаю шаг вниз, то мои останки будут в лучшем случае метра на два от стены. А если разбегусь, то наверное смогу... Надо проверить. Я послушно слезла, примерилась к тяжелому креслу и потащила его к окну. Ректор вцепился в него с отчаянием утопающего, раскусив мой замысел.

   - Не дам! Казенное! - потом, видя, что проигрывает в борьбе с моим упрямством, бросился к окну, перегородил его, вцепился руками в раму. - Только через мой труп!

   Я уже собиралась ответить, что для чистоты эксперимента можно будет и с его трупом, но запнулась на полуслове, услышав глухое рычание сбоку от себя. Посреди кабинета стоял огромный пес с оскаленной пастью. Его налитые бешенством глаза неотрывно следили за каждым моим движением, поэтому я замерла в замешательстве. Ректор на тварь никак не реагировал, значит, не видит ее. Но для меня она реальна. Плохо. Очень плохо. Я вцепилась в кресло, не в силах отвести зачарованного взгляда от кривых желтых клыков, с которых на ковер капала слюна. В воздухе отчетливо запахло мокрой шерстью. Пес рычал, его уши были прижаты, хвост опущен, он был готов в любой момент сорваться с места и вцепиться мне в глотку. Я не отрывала от него взгляда, понимая, что едва отведу глаза, как только покажу свой страх, он бросится. Господин Ханаха продолжал что-то говорить, а я судорожно пыталась справиться с ужасом. Тут ректор решил забрать кресло, дернул его слишком сильно, и мои нервы не выдержали. Я закрыла глаза и рванула к двери. Услышала, как псина прыгнула за мной, потом рычание и отвратительный лязгающий звук захлопнувшихся в воздухе челюстей. Я выскочила в коридор и полетела по нему, не разбирая дороги. Горячее дыхание твари обожгло мне ногу, послышался треск рвущейся ткани. Я не выдержала и закричала, не чувствуя боли. Полетела на пол, но успела лягнуть тварь здоровой ногой в морду. Псина заскулила, затрясла головой. Я подхватилась на ноги и помчалась вперед без единой мысли, лишь животный ужас и желание выжить любой ценой. Со всего размаху врезалась в кого-то, забилась в отчаянной попытке вырваться, но меня удержали, потом встряхнули и удивленно спросили:

   - Что вы здесь делаете, госпожа Хризштайн?

ГЛАВА 4. Инквизитор Тиффано

   Когда я увидел визжащую и летящую на меня Лидию, здесь, в благоговейной академический тиши, мне сначала показалось, что я сам сошел с ума, видя ее уже не только во сне. Но когда она столкнулась со мной так, что заныли ребра, я понял, что это действительно происходит наяву. Она отчаянно вырывалась, поэтому пришлось ее встряхнуть, чтобы привести в чувство.

   - Что вы здесь делаете, госпожа Хризштайн? Да прекратите же верещать!

   Ее лицо было без единой кровинки, глаза зажмурены, она дрожала. Из аудиторий на шум стали выглядывать любопытные. Эмиль с удивлением смотрел на нас, из-за угла появился ректор, что бросился к нам.

   - Слава Единому, я вас догнал! Госпожа Хризштайн, что с вами случилось? Ваше поведение совершенно возмутительно...

   Лидия открыла глаза, в которых бушевало безумие пополам с паникой, и я с отчаянием понял, что эта ненормальная уже успела отличиться не только передо мной и Эмилем, но и перед ректором.

   - Что она натворила? - обратился я к ректору.

   Лидия стряхнула мои руки с плеч, выпрямилась, взгляд был упрямо устремлен вниз.

   - Господин... Ханаха, я... официально... заявляю, - ее голос дрожал и сбивался, она сильно запыхалась, - что господин... Грано... был убит.

   - Что? Да как возможно! Совершеннейший абсурд! - почтенный ректор заломил руки в отчаянии и умоляюще взглянул на меня. - Господин Тиффано, о чем она? Ведь капитан...

   - Ваш капитан - болван!

   - А ну прекратите! - я взял ее под локоть и оттащил в сторону. - Вы что творите? Скоро уже весь город будет крутить пальцем у виска, завидев вас. Немедленно убирайтесь отсюда, пока не натворили еще больше глупостей!

   Лидия криво усмехнулась, перевела дух и заявила:

   - Как трогательно. Какая забота. О себе лучше. Побеспокойтесь. А профессор Грано был убит. Колдовство. И я докажу это. Пустите!

   Демон ее раздери! Почему ей не сидится дома, особенно во время обострения?

   - Это уже не смешно, госпожа Хризштайн, - мне пришлось приложить усилий, чтобы удержать ее. - Еще один колдун? Не многовато для маленького города?

   - Кстати, а почему вы не в мантии? - вдруг невпопад спросила она. - Хотя мне нравится. В намокшей рубашке вы выглядите почти брутально...

   Воспользовавшись моим секундным замешательством, Лидия проскользнула мимо меня к ректору. Я прикрыл глаза, прошептал молитву заступнику Тимофею, попытался взять себя в руки, потому что больше всего мне сейчас хотелось за шкирку вытолкать ее за ворота Академии, а лучше всего - посадить на корабль, уходящий в дальнее плавание.

   - Госпожа Хризштайн, - я услышал голос Эмиля и открыл глаза. - Мне кажется, я уже слышал про вас, только никак не могу вспомнить...

   - Да, господин Бурже, слышали - вы купили у меня поместье. Приятно с вами познакомиться. Надеюсь, вы туда скоро переберетесь и останетесь довольны. Кстати, думаете заняться виноделием? Я осмелюсь посоветовать...

   У меня земля ушла из-под ног - Эмиль купил у нее поместье? Почему у нее?

   - ... Мне кажется, достоинства сорта Жаунеску слишком преувеличены. Хотя решать вам...

   Поместье Жаунеску?!? Только этого не хватало! Она намеренно это подстроила?

   - ... Я еще не решил, вернее, решать жене, это поместье больше для нее, чем для меня.

   - Вот как? - задумчиво протянула Лидия, и мне стало совсем плохо, потому что я отчетливо понял, что последует за этим. - Я бы хотела с ней познакомиться, если вы не против.

   - Конечно...

   - Он против, - вмешался я, обрывая Эмиля. - Госпожа Бурже нездорова.

   - Господа! - взмолился ректор, что в нерешительности топтался рядом, терзая свою шевелюру.- Так что же делать с кремацией? Все уже готово - прощальная церемония назначена на шесть, в нашей часовне и...

   - Никакой кремации, - перебила его Лидия. - Только посмейте, и я подам в суд. Мне надо увидеть тело, а потом я намерена навестить госпожу Бурже вне зависимости от того, как она себя чувствует. Можете не провожать, господин Ханаха. Тело ведь в леднике?

   Ректор потерянно кивнул.

   - Госпожа Хризштайн, ваше заявление смешно и нелепо, - отчеканил я. - Профессор Грано выпрыгнул из окна сам. Это видела и подтвердила госпожа Бурже.

   - Именно поэтому я хочу увидеть ее и спросить, почему она лжет, - ядовито ответила Лидия.

   - Что вы себе позволяете? Моя жена никогда не врет, - возмутился Эмиль. - Если она сказала, что...

   - Эмиль, иди домой, - бросил я на ходу, потому что Лидия совершенно бестактно развернулась и молча пошла прочь. - Я обязательно приду на обед. Никого не впускай, особенно ее, слышишь?

   - Да подожди ты, - Эмиль придержал меня за рукав. - Я ничего не понимаю...

   - Ты не понял? - прорычал я. - Я же ясно сказал - отмени занятия и иди домой. Сиди и жди меня.

   Эмиль удивленно отпрянул и пробормотал:

   - Мы с тобой друзья, конечно, но раньше ты не позволял себе так разговаривать со мной...

   Я сцепил кулаки, видя, что Лидия, слегка прихрамывая, уже скрылась за поворотом.

   - А я сейчас говорю не как друг. Господин Бурже, вы немедленно отправитесь домой и будете ждать визита представителя Святой Инквизиции.

   Я оставил оторопевшего Эмиля за спиной, торопясь догнать безумицу.

   - Зачем вы это сделали? - я понимал, что глупо пытаться ее остановить, поэтому просто пошел рядом. - Зачем продали поместье моему другу? Чтобы досадить мне?

   Лидия целеустремленно шла вперед, закусив губу. Отчего она вдруг стала хромать?

   - Как вы там говорили? Мир не крутится вокруг вас, господин Тиффано. Я продала поместье тому, кто больше всего за него предложил, - наконец ответила она.

   - И я должен поверить в это совпадение?

   - Не верьте, - равнодушно ответила она.

   - Я знаю Эмиля слишком давно, он - мой друг. Даже не вздумайте замыслить что-либо против него.

   - В данный момент меня больше интересует его жена.

   - Не смейте приближаться к Софи. Она нездорова, и...

   - Софи? Как мило... А может ее нездоровье душевного происхождения? - Лидия остановилась перед лестницей, ведущей в ледник. - Побеспокойтесь лучше о собственном благополучии. Каким надо быть идиотом, чтобы пойти против вояга Наварро! Героем себя возомнили? Слава демоноборца в голову ударила? Болван!

   - Прекратите! Мои дела вас не касаются. Даже близко не смейте в них лезть. Если я только узнаю, что вы...

   Лидия театрально вздохнула и покачала головой.

   - Правду говорят, дуракам закон неписан. Я не думаю, что вам стоит идти со мной дальше, господин инквизитор. Для вашей тонкой душевной организации это будет слишком тяжелым зрелищем.

   Ее светлые глаза смотрела на меня насмешливо, хотя сама она была бледнее первокурсников, которые измученные и потрясенные выходили из анатомического театра напротив. На нас они не смотрели, старательно огибая и торопясь выбраться на воздух. Я наклонился к ней и шепнул на ухо:

   - Но это не я визжал от страха несколько минут назад.

   Ее лицо застыло, и мне стало совестно, поэтому я добавил мягко:

   - Простите меня. Но вам действительно лучше уйти.

   - Ошибаетесь, - процедила Лидия. - Уйти лучше вам.

   Она развернулась и стала спускаться по лестнице, тяжело опираясь о перила. Я смотрел ей вслед, проклиная все на свете. Оставить ее разгуливать по Академии? После увиденного в коридоре мне было за нее страшно. Куда смотрит Антон? Почему отпускает сестру в таком состоянии? Она же собой не владеет. Если у нее опять случится приступ, ее просто отсюда заберут в лечебницу... Я выругался про себя и пошел за Лидией. Посажу ее в экипаж, лично сдам Антону и отправлюсь к Эмилю. После тренировочного боя с ним я даже не успел переодеться, а ведь еще намеревался увидеть профессора Камилли, на ужин к которому вчера так и не смог придти. Демон! Вместо того, чтобы заниматься дознанием, я вынужден нянчиться с этой малохольной. Может, попытаться вытащить ее отсюда силой? Я представил, как волоку шипящую от злости Лидию через всю Академию, и покачал головой.

   На удивление в леднике почти не пахло. Хмурый смотритель кивнул Лидии, махнул рукой в левую часть помещения и отдал ей газовый фонарь. Она двинулась к столу, где лежало тело профессора. Я подошел и стал поодаль, на всякий случай стараясь дышать через раз. Тело еще не успели привести в порядок перед церемонией, хотя может и не собирались. Самоубийство - один из самых страшных грехов, и отношение к самоубийцам соответствующее. Их тела не разрешено предавать земле, чтобы не осквернять ее, поэтому останки сжигают, а пепел развеивают над водой. Я невольно задумался - почему именно над водой? Почему огонь? Или очистительная сила пламени способна пожрать не только бренную плоть, но и греховные мысли? Ведь недаром колдунов тоже предписано казнить на костре. Кажется, у Акватоса Квирского было исследование происхождения такого обычая...

   - Сломана шея? - пробормотала Лидия, выведя меня из задумчивости.

   Она успела полностью отдернуть полотнище с трупа, что лежал перед ней в бесстыдной наготе. Мне стало неловко от этого зрелища, но Лидия совсем не казалась смущенной. Она бесцеремонно ощупывала лицо умершего, повернула его голову из стороны в сторону, словно проверяя свои слова, потом перешла к рукам.

   - Госпожа Хризштайн, - я прокашлялся, голос слегка охрип. - Совершенно очевидно, что он упал из окна и сломал себе шею. Этому имеется свидетель. Я сам видел тело, прибежав на крик госпожи Бурже. Или мои слова вы тоже поставите под сомнение?

   Лидия оторвалась от созерцания ладоней умершего, подняла голову и прищурилась. Ее силуэт в темноте ледника, освещенный лишь неустойчивым светом газового светильника, казался серым призраком.

   - Вы там были? - в ее голосе слышалось удивление. - Он лежал лицом вниз? На траве?

   Я нахмурился, вспоминая страшную картину.

   - Животом вниз, - поправил я. - Голова была повернута.

   - Подойдите сюда, - поманила она.

   Я заколебался, но решил, что лучше не спорить.

   - Смотрите. Откуда рана на руке? - она указала пальцем на ладонь убитого, что была глубоко рассечена.

   Я пожал плечами:

   - Возможно, порезался оконным стеклом.

   - Нет, - раздраженно ответила Лидия. - Смотрите. Имеются только порезы на лице от осколков, несколько царапин на внешней стороне ладони. Как вы себе это представляете? Как надо выставить вперед руку, чтобы порезать тыльную сторону наискось?

   Она выставила передо мной узкую ладонь и склонила голову набок, словно ожидая, что я продемонстрирую, как это возможно. Я вздохнул, отвел ее руку от своего лица и терпеливо ответил:

   - Он мог порезаться раньше. Не надо выдумывать себе загадки.

   Она недовольно хмыкнула и повернулась к телу. Через пару секунд торжествующе заявила:

   - Я что-то вижу в ране! Демон!

   Я с содроганием смотрел, как она без капли брезгливости пытается это нечто подцепить ногтями. У нее не получилось, и Лидия досадливо распрямилась, огляделась, задумалась, потом потянулась к волосам и выдернула из них шпильку. Золотая волна плавно скользнула по ее плечам, когда она склонилась над телом, вооруженная шпилькой. А я застыл, словно от удара под дых, не в силах справиться с коварными воспоминаниями и ужасаясь собственным порочным мыслям. Я отвел глаза в сторону и зашептал молитву.

   - Всего лишь деревянная щепка, - разочарованно протянула Лидия. - Что вы там бормочете? Помогите мне повернуть его.

   Она попыталась сама, но профессор Грано был достаточно грузным мужчиной, кроме того, трупное окоченение сделало его тело тяжелее.

   - Знаете, я никуда не спешу, господин инквизитор. Могу здесь сколько угодно просидеть. Очнитесь уже. Или мне пойти позвать смотрителя?

   Да что же она никак не угомонится? Я подошел и повернул тело на живот, думая лишь о том, как быстрей избавиться от неприятного ощущения прикосновения к мертвому.

   - Вот! - торжествующе вскричала Лидия у меня над ухом так, что я вздрогнул. - На спине отметина! Видите?

   Она указала на обширный синяк на позвоночнике, потом провела по нему пальцем, очерчивая контур, приложила свой кулак, словно проверяя, может ли удар оставить такой след.

   - Это не похоже на след руки, правда? - Лидия злорадно усмехнулась. Я хотел было возразить, что кулак крупного мужчины вполне может оставить подобный след, но не стал подливать масла в огонь.

   - Этот синяк вообще может не иметь никакого отношения к его смерти, госпожа Хризштайн.

   Она отмахнулась от моих слов, повернулась к соседнему столу, на котором была сложена одежда умершего, и вытащила мантию. Лидия внимательно рассматривала ее, разве что не обнюхивала, она явно искала что-то, ведомое лишь ей. Мне на мгновение захотелось узнать, что же такое страшное ей причудилось в коридоре, что творилось в ее мыслях. Я задумался над тем, что ни разу не видел ее дрожащей от страха перед реальными вещами, которых следовало бы пугаться. Словно она не воспринимала всерьез окружающую действительность, относясь к ней, как к игре, вместо этого до нелепости пугаясь собственных видений. Какой странный парадокс...

   - Нашла, - удовлетворенно произнесла Лидия, держа мантию на широко вытянутых руках. - Смотрите, господин инквизитор.

   На спине был хорошо заметен вырванный кусок ткани, что неровным лоскутом свисал вниз. Я нахмурился, вспоминая картину смерти профессора. Нет, не вспомню, я был слишком сосредоточен на том, чтобы не почуять запах крови и проверить пульс, возможно, я даже не взглянул на его спину.

   - И что? Что это доказывает?

   Лидия небрежно набросила мантию на тело несчастного профессора, смахнула на ней что-то невидимое и подошла ко мне.

   - Это доказывает, господин инквизитор, что профессора Грано кто-то до смерти напугал. Напугал так, что он побежал, не разбирая дороги. И выпрыгнул в окно.

   - Неужели? И на основании чего вы сделали такой вывод?

   Лидия торжествующе повертела в пальцах клок волос темно-серого цвета.

   - Это шерсть. Собачья шерсть. Думаю, он бежал от собаки. Иначе откуда шерсть на его мантии? Откуда на мантии вырванный кусок ткани? Откуда синяк на спине?

   - Я могу придумать несколько объяснений, - начал я. - Но вы же все равно будете упрямо стоять на своем.

   - Я видела эту псину, - припечатала Лидия. - Громадная тварь, до смерти напугавшая профессора. И здесь возможны лишь два варианта: либо это чудовище создал безумный разум профессора, либо же оно порождение чужого помешательства.

   Она развернулась и пошла к выходу. Я бросил ей в спину:

   - Так вы убегали от собаки, госпожа Хризштайн? От собаки, которой не существует?

   Лидия споткнулась, замерла, потом процедила:

   - Вам смешно? Для меня эта тварь была вполне реальна. И я очень хочу знать, насколько она реальна для госпожи Бурже.

   Ее каблуки застучали по лестнице, словно она пыталась впечатать сказанные слова и сделать их весомей. Я покрутил в пальцах брошенный ею клочок шерсти. Демон раздери! Он мог столкнуться с собакой по дороге в Академию, или же это был его собственный пес.

   Я догнал Лидию уже наверху и попробовал договориться.

   - Госпожа Хризштайн, я потребую от капитана проведения вскрытия. Если действительно обнаружатся подозрительные обстоятельства, то начну дознание. Вы же отправитесь домой. Вам не стоит разгуливать по городу в таком состоянии...

   - Премного благодарна, господин Тиффано. Только у меня другие планы. Я намерена навестить госпожу Бурже.

   - Послушайте! - я взял ее за плечи и заглянул в глаза, стараясь говорить спокойно и четко. - У вас осеннее обострение. Ваши приступы слишком опасны, чтобы их игнорировать...

   - Мои приступы! - взорвалась Лидия. - Вы - болван, господин инквизитор! Упрямый и самонадеянный. Это тоже мои фантазии?

   Она развернулась и задрала юбку до колена, открыв голенище сапога. На в клочья изодранной коже сапога я увидел запекшуюся кровь. Мысли смешались - где она уже успела?..

   - Вы с ума сошли так разгуливать? А ну идемте, - я подхватил ее под локоть и потащил в анатомический театр, где наверняка имелась спиртовая настойка.

   - Куда вы меня тянете? - Лидия попробовала вырваться.

   - Рану нужно обработать. Или вы хотите заработать заражение? Кроме того, я хочу взглянуть на рану.

   Усталый ассистент, что как раз складывал хирургические инструменты после показательного вскрытия, даже не удивился, когда я впихнул Лидию и потребовал дать спирт и чистые тряпки. Он лишь уточнил:

   - Опять в третьей аудитории поранились? Что же никак ее не починят... - и подвинул мне склянку со спиртом. - А повязки там, в шкафу.

   - Обождите! - вырвалась от меня Лидия. - Почему опять? Кто еще поранился?

   Парень даже не оторвался от своего занятия, гремя инструментами:

   - Да постоянно кто-нибудь из профессоров. Вчера профессор Грано, бедолага, приходил, руку рассек до крови, когда опять забыл про сломанную ступеньку и упал.

   - Вот видите, госпожа Хризштайн, - сказал я, усаживая Лидия на скамью. - Всему нашлось объяснение.

   - А когда это было? - не унималась она. - В котором часу он приходил?

   Ассистент уже сложил инструменты и теперь взвешивал внутренние органы, укладывая их сначала на весы, потом отправляя в банки и аккуратно подписывая содержимое.

   - Так у него лекция закончилась, он стал спускаться, оступился на этой треклятой ступеньке, а сюда значит пришел... 1750 грамм - печень...

   - Что?

   Я взял спирт и чистые тряпки, вернулся к Лидии и опустился перед ней на колено.

   - Да, пришел где-то в двенадцать. Да, точно, он торопился, сказал, что его ждет кто-то...

   - Кто?

   - Не сказал... 290 грамм - сердце...

   Мне необходимо убедиться, что это всего лишь обычная рана, что Лидия просто неудачно упала, возможно, как и профессор Грано. Ведь не может быть правдой, чтобы...

   - Да сидите спокойно! - наплевав на все правила приличия, я откинул подол ее юбки, взялся за изодранный сапог и стянул его. И ошеломленно застыл. Тонкий чулок был порван, на нем запеклась кровь, а на бледной коже отчетливо были видны... глубокие следы зубов. Как с такой раной возможно вообще ходить? Я даже провел пальцами, чтобы убедиться, что сам не схожу с ума. Откуда? Если допустить, что она себя накрутила настолько, что внушила себе укусы, то... Это могло бы быть правдой, случаи самовнушения часто наблюдались среди помешанных, но... Откуда тогда порванная кожа на сапоге? Если Лидия способна так влиять на материальный мир, не значит ли, что она уже...

   - Господин инквизитор, вы долго будете разглядывать мои колени? Не то чтобы я была против... У вас удивительно горячие руки, такие приятные...

   Я поднял на нее глаза.

   - Как вас могла покусать несуществующая собака?

   - Почему же несуществующая? - Лидия загадочно улыбнулась. - Один знакомый магистр как-то сказал, что в этом мире существует все, что способен вообразить человеческий разум. Раз я ее видела и верила в ее существование, значит, эта псина была вполне реальна...

   - Нет, - покачал я головой, выливая спирт на тряпку и яростно оттирая запекшуюся кровь. Лидия зашипела от боли, но смолчала. - Это значит только то...

   Я осекся, подбирая слова.

   - Значит лишь то, что вы превращаетесь в колдунью. Только они могут влиять на материальный мир подобным образом, претворяя безумные кошмары в действительность. Вы понимаете, что вам становится все хуже? - закончил я в отчаянии.

   - Господин инквизитор, вы так и не поняли сути колдовства... - Лидия недовольно поморщилась, когда я перехватил ее ладонь и вытер пальцы, которыми она ковырялась в ране. - Колдун, переступая грань, теряет все человеческое, в том числе и сомнения, понимаете? Он уже не различает, где действительность, а где его безумный вымысел. Он не знает сомнений, поэтому его вера в собственные фантазии становится бесконечной... И даже равной в пяти... - она истерически хихикнула, когда я крепко заматывал ее лодыжку. Мне сделалось ясно, что ей все-таки удалось добыть книгу по запрещенному языку.

   - Не смейте богохульствовать! - осадил я Лидию, тяжело опираясь на ее колено и вставая на ноги. - Идемте!

   - Но это правда... Вера колдуна в собственные силы настолько велика, что она... заражает и других. Они тоже начинают верить в его безумства, весь мир вокруг колдуна сходит с ума вместе с ним... И чем больше людей боятся, тем сильнее становится колдун. Совсем как ваш Единый! Знаете, чему меня научил Антон? - спросила Лидия, даже не подумав встать. - Он так отчаялся, мучаясь с моими видениями, что придумал очень простую вещь.

   - Какую?.. - невольно вырвалось у меня.

   - Он научил меня сомневаться. В реальности происходящего. Знаете, сколько раз на дню я задаю себе очень простой вопрос - а реально ли то, что меня окружает? Раз сто, не меньше. Вот и сейчас я смотрю на вас, господин инквизитор, и задаю себе тот же вопрос. Действительно ли я вижу именно вас, или это мой вымысел? Вы слишком красивы и глупы для инквизитора... Но Антон говорит, что вы существуете. Кстати, может, вы вовсе не так красивы? Надо будет у него уточнить... Может, на самом деле вы безобразны, может, я только придумала эти блестящие волосы, длинные ресницы... - Лидия потянулась к моему лицу, вставая со скамьи.

   Удивляясь вывертам ее больного сознания, я досадливо отмахнулся, взял ее под локоть и потащил к выходу. Только она не унималась.

   - Как думаете, почему колдунов сжигают? - я вздрогнул от ее вопроса и замешкался. - Думаете только для того, чтобы развеять прах по ветру? Отчасти да, ведь их останки пропитаны злобным безумием, что отравляет все вокруг. Но на самом деле это делается, чтобы искоренить страх. Страх в сердцах людей, которые стали свидетелями силы безумия. А может и нет... - Лидия опять рассмеялась и вырвала руку. - Я думаю, колдунов сжигают для того, чтобы посеять другой страх. Страх перед Единым и его слугами. Ведь ваша вера тоже зиждется на страхе. Страхе наказания за грех. Как думаете?

   Я не выдержал, остановился и встряхнул ее.

   - Прекратите нести чушь! Вы все ближе к черте, неужели сами не видите?

   - Я знаю, что там, в кабинете профессора, я видела псину. Я знала, что она всего лишь мара, ведь поведение ректора не изменилось. Знала... Но... - Лидия прикрыла глаза, в которых угасало безумие. - Но я также знала, что для меня она была настоящей. И для профессора она была реальной. Слишком сильное колдовство впитывается в людей, в окружающие предметы. Безумие лишь ждет подходящего часа, чтобы заявить о себе... И вы правы, оно заразно...

   Я похолодел от ее слов, вспомнив про Софи и проклятие ее прадеда. Можно сколько угодно закрывать глаза на безумный бред Лидии, но до сих пор она не ошибалась в том, что касалось колдовства.

   - А как же тогда проклятие? - спросил я и тут же пожалел.

   - Какое проклятие? - недоуменно уставилась на меня Лидия. - О чем вы?

   - Проклятие существует? Если колдун проклял кого-то, как долго оно может существовать? - отступать уже все равно поздно.

   - Существовать может что угодно, господин инквизитор. Тем более, проклятие. Только почему вы вдруг о нем заговорили, а? - она прищурилась, глядя на меня.

   - Если колдуна сожгли, разве не должно проклятие развеяться вместе с его прахом?

   - Вовсе нет. Если колдун был сильным, если слишком много людей его боялись, если его безумие впиталось в их сознания или в подходящий материальный символ, то будьте уверены, рано или поздно оно проявится. Обязательно найдется тот, кто поверит в него, кто испугается его силы, и тогда оно окрепнет, наберется сил и заявит о себе...

   Мне сделалось тоскливо и муторно, и я поторопился к выходу, таща за собой Лидию. Мне непременно нужно было увидеть Софи и расспросить ее.

   - Так кто кого проклял, господин инквизитор? - не унималась Лидия. - Или мне лучше спросить об этом госпожу Бурже?

   Я вздрогнул и замешкался, выдавая себя с головой. Иногда мне казалось, что эта безумица обладает каким-то звериным чутьем и читает мысли.

   - Вас это не касается, госпожа Хризштайн, - я остановился и зло посмотрел на нее. - Вы сейчас же сядете в экипаж и отправитесь домой. И только попробуйте противиться. Даже если для этого мне придется тащить вас за шкирку, клянусь Единым, я это сделаю!

   Конечно же, Лидия мне не поверила и тут же попробовала освободить локоть. Тогда я в очередной раз наплевал на правила приличия, схватил ее за ухо, словно нашкодившую девчонку, и потащил за собой, не слушая ее возмущенные вопли и игнорируя удивленные взгляды окружающих.

   - Да отпустите же! Больно! Куда вы меня тянете?

   - Господин инквизитор? - удивленный возглас душеведа застал меня врасплох, и Лидия безошибочно улучила момент, чтобы вырваться. Она кинулась к профессору Камилли, тут же заливаясь слезами и цепляясь за него.

   - Профессор! Умоляю вас, избавьте меня от грязных домогательств этого лицемера! Как он смеет распускать руки!

   - Господин инквизитор! - в голосе профессора уже слышалось удивленное возмущение. - Я никогда бы не подумал, что вы способны так низко пасть! Из-за женщины! Право, я был о вас лучшего мнения!

   Лидия всхлипнула и добавила, упреждая мои объяснения:

   - Вы представляете, он еще смеет утверждать, что пытается мне помочь, что заботится о моем душевном равновесии!

   - Профессор, - в нерешительности начал я. - Госпожа Хризштайн нездорова...

   - Вот! Вот! - торжествующе закричала она. - Что я вам говорила! Профессор, я прошу вас, умоляю, дайте свое авторитетное заключение о состоянии моего душевного здоровья. Оградите меня от его приставаний... Раз и навсегда!

   Профессор заколебался, расстроено прижимая к груди старый манускрипт.

   - Я немного занят... Но если вы изволите подождать меня после лекции, то я смогу уделить вам...

   - Профессор, вы меня просто спасаете! Если вы не против, я подожду вас прямо на лекции. Не хочу оставаться одна. Вы же понимаете...

   Лидия кинула многозначительный взгляд в мою сторону и украдкой мне подмигнула. Раньше я бы наверное разозлился, но мне вдруг стало все равно. Пока она будет с профессором, я успею поговорить с Софи.

   - Я лишь надеюсь, госпожа Хризштайн, что профессор Камилли окажется плохим душеведом. В противном случае, наша следующая встреча может произойти совсем в другом месте...

   - Не слушайте этого завистника, профессор. Я о вас наслышана. Это правда, что вы добились необычайных успехов в излечении самых трудных случаев? Расскажите, умираю от любопытства... А еще всегда хотела узнать, правда ли, что...

   Лидия ловко оперлась о руку несчастного душеведа и потащила его прочь, не умолкая ни на секунду. Я невольно пожалел разговорчивого профессора, который, кажется, нашел себе достойную соперницу по части словоблудия. Впрочем, они друг друга стоят.

   Эмиль открыл мне лишь после пятого настойчивого стука в дверь. Он был бледен и растерян.

   - Кысей... - начал он радостно, но потом осекся и неуверенно спросил. - Или мне теперь надо обращаться к вам - господин инквизитор?

   Я впихнул его обратно в дом и быстро закрыл за собой дверь. Глупо, но мне так и чудилось, что Лидия вот-вот выпрыгнет у меня из-за плеча и начнет приставать с расспросами к моим друзьям.

   - Где Софи? Мне нужно срочно с ней поговорить. И с тобой тоже.

   Софи я застал в кабинете. В комнате царил беспорядок, книги были еще не распакованы и лежали повсюду. Сама девушка безжизненно сидела за столом, рядом на полу валялись скомканные листы бумаги.

   - Софи? - позвал я ее, и она подняла голову - на ее щеках были блестящие дорожки слез. - Что случилось?

   - Я не могу, - выговорила она совершенно равнодушно. - Ничего не могу. Даже нарисовать эскиз. Это конец, Кысей.

   Я сел напротив, подобрал один из бумажных комков, развернул и вздрогнул. Казалось, рисунок был сделан детской рукой, неуверенные кривые линии, нарушенная перспектива, несогласованные между собой элементы. Софи всегда прекрасно рисовала, сама делала эскизы украшений, а обручальные кольца на собственные свадьбу не только сама изготовила, но и совершила ими настоящую революцию в ювелирном деле... Я отложил рисунок и посмотрел на девушку.

   - Софи, мне нужно знать все подробности того, что с тобой произошло.

   - Какие подробности, Кысей? - ее голос был мертвым, как и глаза. - Как мне стали отказывать руки? Как я впервые испортила камень? Как потом не смогла сама расчесаться? Как теперь не могу сама одеться? Как полностью завишу от чужой помощи? Как не уверена в каждом шаге? Как боюсь упасть на ровном месте? Ты это хочешь знать?!?

   Софи в конце тирады сорвалась на крик, на что в кабинет испуганно заглянула их экономка Эжени.

   - Госпожа, с вами все в порядке? Обед уже готов, вы только скажите...

   - Уйди прочь, - еле выговорила Софи, закусывая губу, чтобы не расплакаться.

   - Мы спустимся к столу через полчаса, Эжени, - мягко сказал я. - А пока оставьте нас.

   Экономка тихо закрыла за собой дверь, но я был уверен, что она караулит свою девочку под дверью. Эжени была с Софи с младенчества. Даже когда та училась в Академии, она ее не оставила, носила обеды, встречала и провожала на занятия, повергая бедную девушку в смущение своей заботой и становясь причиной насмешек для сверстников.

   - Софи, меня интересует проклятие твоего прадеда, - осторожно начал я.

   - Да какое проклятие, Кысей, - понуро ответила девушка. - Причем здесь суеверия полувековой давности...

   - Когда ты впервые узнала о существовании проклятия?

   - Кысей, ты действительно думаешь, что... Да это же смешно!

   Как там говорила Лидия? В силу колдовства надо верить и бояться, тогда оно обретет мощь? Наверное, это хорошо, что Софи в него не верит.

   - Софи, пожалуйста, ответь на мой вопрос.

   Она посмотрела на меня светло-голубыми печальными глазами, словно на неразумного ребенка.

   - Я всегда знала. История прадеда была известна, и в детстве меня им пугали, если я не слушалась. Я даже спать потом боялась. Но когда подросла, поняла, какая это все глупость. Да и не был прадед колдуном!

   - Когда у тебя проявились первые симптомы? Вспомни, пожалуйста.

   Софи нахмурилась, попыталась повертеть в пальцах карандаш, но неловко его уронила, и он закатился под стол. Я нагнулся и поднял его.

   - Месяца два назад. Да, точно, у меня был заказ на перстень для вояжны Лейлы. Из черного благородного опала. Я придумала новую огранку, чтобы подчеркнуть природные свойства камня, оправу из...

   - И что произошло? - торопливо перебил я Софи, которая могла часами говорить про тонкости ювелирного дела.

   Девушка запнулась.

   - Я погубила камень. Резец неловко соскользнул, и камень оказался расколот не так, как я задумала. Испорчен. Не совсем, но... Мне пришлось просить подмастерье исправить, переделывать оправу и...

   - Я понял, понял, - быстро добавил я. - До этого кто-нибудь появлялся в твоей жизни? Кто-нибудь из родственников, знакомых? Кто-нибудь упоминал проклятие? Вспоминал про твоего прадеда?

   Софи уверенно покачала головой.

   - Ничего такого не было.

   - А когда впервые заговорили о проклятии в связи с твоим недугом?

   Девушка пожала плечами, потянулась за стаканом с водой, неловко сжимая его в руках. Было мучительно больно смотреть, как она с трудом удерживает его на весу.

   - Когда очередной лекарь сказал, что не понимает, что со мной. Матушка стала упрекать отца в том, что... - Софи закашлялась и начала задыхаться. - Прости... Кысей...

   Выглядела девушка очень плохо. Бледная, изможденная, сильно осунувшаяся, с темными кругами под глазами, она действительно выглядела больной, но я не припоминал недуга с такими симптомами. Кроме того, если даже лекари не смогли поставить диагноз, значит, придется искать причину в колдовстве. А может это все тлетворное влияние Лидии, что мне оно повсюду мерещится?

   - Прости, Кысей, я в последнее время совсем плохо себя чувствую. Хотя знаешь, может, это и к лучшему. Я не хочу так жить. Я не представляю свою жизнь без любимого дела. А быть обузой Эмилю... Уж лучше...

   - Не смей так говорить, - я крепко сжал ее ладонь. - Я уверен, что это проклятие. Мы сможем с ним справиться.

   Вдруг вспомнились слова Лидии про то, что проклятие может сосредотачиваться не только в сознаниях людей, но и в материальном символе.

   - Скажи, а из семейных реликвий или драгоценностей в последнее время ты ничего не получала? Ведь твой прадед тоже был ювелиром. Он наверняка что-нибудь мог оставить и...

   Софи слабо улыбнулась и покачала головой.

   - Кысей, ты правда думаешь, что я нашла какой-нибудь старинный проклятый амулет, нацепила его на себя, а теперь страдаю от страшного проклятия?

   - Неужели прадед ничего не оставил? - я пропустил мимо ушей ее насмешку.

   - Все, что он оставил, он оставил своему бастарду. Там в коллекции были довольно интересные украшения с чистыми сапфирами и жемчугом, кажется, где-то в архивах сохранились их эскизы, но... Ты знаешь, я бы сама на них с удовольствием взглянула...

   На миг ее лицо просветлело, а в глазах появился такой до боли знакомый огонек азарта, с которым она изучала образцы камней, часами неподвижно созерцая горный кварц или малахит, а потом, словно вдоволь наговорившись с камнем, создавала необычайной красоты геммы.

   - Прости, что заставляю тебя вспомнить, но мне нужно еще кое-что узнать. Скажи, когда ты увидела профессора Грано в окне, ты больше ничего не заметила? Собаки, например?

   Софи удивленно посмотрела на меня.

   - Нет, ничего такого. Да откуда там было взяться собаке?

   - Ты упоминала, что он что-то кричал, перед тем как прыгнуть. Постарайся вспомнить, это важно.

   Девушка задумалась, водя по столу пальцем, словно пытаясь нарисовать неудавшийся эскиз.

   - Нет. Он казался таким... испуганным...

   - Испуганным? Ты уверена? Тогда может он гнал от себя что-то страшное? Он отмахивался?

   Софи неожиданно оторвалась от полировки стола и подняла на меня взгляд.

   - А ведь точно! Только сейчас поняла! Он оглянулся назад и что-то выкрикнул, а потом ринулся в окно... словно убегая... Господи Единый, так что же с ним произошло?

   - Пойдем обедать, Софи. Уверен, Эжени приготовила что-нибудь необычайное... - я не захотел расстраивать девушку, но похоже, эта малахольная Лидия опять оказалась права.

   - Не хочу есть. Нет аппетита.

   - Пошли, - я деликатно помог ей встать и позволил опереться на свою руку, сопровождая к столу.

   Эмиль с тревогой взглянул на меня, потом перевел взгляд на жену. Эжени уже накрыла на стол, и аромат куриного бульона заманчиво щекотал ноздри, отвлекая от мрачных мыслей. Завидев меня с Софи, служанка выхватила свою госпожу у меня из рук, обняла ее за плечи и проводила к столу.

   - Кысей, ты ведь расскажешь, что случилось? - спросил Эмиль, кивая мне садиться.

   - Конечно, только давай позже, в твоем каби... - слова застряли у меня в горле, потому что в комнату тихо вошла девушка.

   - Здравствуйте, - прошелестела она, смущенно опустив голову. - Простите, господин Бурже, я припозднилась, работы так много...

   - Садитесь, садитесь уже, стынет все, - захлопотала Эжени, подталкивая меня к стулу. Я лихорадочно соображал, что происходит, как эта девчонка могла здесь оказаться, почему она говорит про работу.

   - Кажется, мы уже знакомы, - наконец холодно выговорил я, кивая опоздавшей. - Только не понимаю, что внучка помчика Жаунеску делает в доме моего друга.

   Эмиль удивленно спросил:

   - Вы знакомы? Откуда?

   Девчонка всхлипнула и бросила на моего друга умоляющий взгляд:

   - Хозяин, господин инквизитор был единственным, кто заступился за мою семью, когда нас выгоняли из дому... Я так ему благодарна! - она перевела взор на меня, и на мгновение я засомневался в словах Лидии про эту особу. Такой чистый лоб, невинные синие глаза... Неужели она может быть настолько порочна, чтобы в свои пятнадцать...

   - Тем не менее, как вы здесь оказались? - упрямо переспросил я.

   - Госпожа была так добра, что не позволила моему батюшке... - девчонка опять всхлипнула и потупилась.

   - Давайте уже не будем о грустном, - тихо проговорила Софи, с тоской глядя на дымящуюся перед ней тарелку супа. - Эмиль выкупил Ниночку, как и должен был поступить любой благородный человек. Не понимаю, до какой степени подлости надо опуститься, чтобы продать свое дитя... Рабство - отвратительный пережиток прошлого.

   - К сожалению, оно все еще существует, - сказал Эмиль, ободряюще накрывая своей ладонью руку жены. - Ты обязана хоть что-нибудь съесть, Софи. Нельзя морить себя голодом.

   - Да, госпожа, - подхватила Эжени, пододвигая Софи тарелку с хлебом. - Возьмите кусочек, черный, на хмелю, как вы любите. Вам надо питаться.

   Началась обычная за столом суета, секундная пауза в разговоре казалась забытой. Эмиль рассказывал смешные истории про своих новых коллег в Академии, стремясь скрасить подавленное настроение жены и вызвать улыбку на ее устах. Пару раз ему это все-таки удалось, а Эжени ухитрилась скормить своей госпоже пару ложек супа. Несмотря на то, что куриный бульон был действительно восхитительным, у меня начисто пропал аппетит. Я краем глаза следил за Ниночкой, размышляя над превратностями судьбы. Мне очень не нравилось ее присутствие в доме Эмиля. Но с другой стороны, безоговорочно верить словам Лидии тоже не стоило. Она ведь могла ошибаться или же намеренно лгать.

   Софи не удержала в руках тяжелую серебряную ложку, уронила ее в тарелку, расплескав содержимое на белоснежную скатерть. Она досадливо закусила губу, готовая расплакаться от собственной немощи. А я перехватил украдкой брошенный взгляд Ниночки, полный злорадства и презрения к своей госпоже, и все понял. Понял, что Ниночка уже видит себя хозяйкой этого дома. Лидия в очередной раз оказалась права. Вся эта показная скромность, трогательная беззащитность - это всего лишь уловки, чтобы... Я не могу допустить, чтобы она навредила Софи. Отодвинув от себя полупустую тарелку, я поблагодарил за обед и кивнул Эмилю.

   - Мне надо с тобой поговорить. Давай поднимемся в кабинет.

   Эмиль отложил столовые приборы, задумчиво посмотрел на меня и тоже встал.

   - Дамы, прошу нас простить. Все было очень вкусно, благодарю, - он шутливо поклонился Эжени и Ниночке, нежно поцеловал Софи в лоб и пошел за мной.

   Я плотно закрыл за собой дверь, отгораживая нас от внешнего мира. Разговор будет неприятным.

   - Эмиль, объясни, зачем ты выкупил Нину Жаунеску?

   Друг удивился, он явно ожидал совсем других вопросов. Он привычно потер тыльной стороной ладони шрам на щеке, явный признак того, что Эмиль в растерянности.

   - Не понимаю тебя. А что еще я должен был сделать, видя, как при мне двое здоровых громил забирают из поместья плачущую девочку? Ее мерзавец отец продал родную дочь в бордель! Ты можешь себе представить? Пятнадцатилетнюю девочку!

   Я тяжело вздохнул.

   - Я все понимаю, но... Ты должен избавиться от нее.

   - Что? Что ты такое говоришь! - Эмиль начал раздражаться и упрямиться. - Я все больше перестаю тебя узнавать, Кысей. Ты очень изменился, и я...

   - Ты совершил добрый поступок, спас ее от борделя, хорошо, - в примиряющем жесте поднял я руки. - Но теперь ты же можешь дать ей свободу, она должна немедленно покинуть этот дом.

   - Господи Единый, Кысей! Ну куда она пойдет? Обратно вернется к отцу? В эту халупу в горах? Так ведь по закону он опять сможет ее продать, до совершеннолетия дети являются собственностью отца!

   - Надо же, какие-то сведения по гражданскому праву все-таки задержались в твоей голове, - зло ответил я другу. - Значит, не зря я тебя таскал на лекции...

   Эмиль вскипел, шрам на его щеке покраснел.

   - Хватит мне постоянно этим тыкать! Я знаю, что был балбесом! Но я стараюсь, Кысей, стараюсь поступать правильно. Кроме того, Ниночка очень помогает Эжени, у которой прибавилось забот. Теперь, когда Софи не может себя обслуживать, ей нужен кто-то вроде Ниночки, чтобы помогать, одеваться, гулять с ней! Так что...

   - Именно про Софи я и думаю. Уверен, ты сможешь найти ей компаньонку, но только это будет не Ниночка! Только не внучка помчика Жаунеску, что погубил столько жизней!

   - Хватит! - Эмиль стукнул кулаком по столу, и я понял, что он сейчас уже на взводе. - Что за глупые предрассудки! Разве должна она страдать из-за того, что совершил ее дед? И разве его вина была доказана? Ты же сам вступился за ее семью! Я совершенно перестал тебя понимать!

   - Послушай... - я попытался успокоиться, чувствуя собственную беспомощность. - Ты думаешь, что она всего лишь несчастная невинная девочка, что пострадала несправедливо. Но уверяю тебя, она... Она вовсе не так проста... Она порочна. Она может навредить Софи. Ты можешь увлечься ее чарами, причинить боль Софи... Я не знаю, как еще тебе объяснить, но ты должен избавиться от нее. Продай ее кому-нибудь другому, в конце концов!

   - Ты смешон, Кысей. Это все та ненормальная девица, что налетела на тебя в Академии? Ведь она без зазрения совести отобрала поместье у семьи Жаунеску. Это она тебе гадостей про девчонку наговорила? Ты раньше никогда не был таким... циничным...

   Меня не на шутку задели его слова, и я почувствовал, что теряю самообладание.

   - Ты можешь думать, что угодно. Госпожа Хризштайн действительно малоприятная особа, но уверяю тебя, дурой она точно не является. И не учитывать ее нелестное мнение про твою Ниночку я не могу. Поэтому я требую, чтобы ты избавился от...

   - Требуешь? - перебил меня Эмиль. - Да кто ты такой? Или ты опять будешь мне в нос тыкать своими смешными полномочиями Святой Инквизиции? Уходи!

   Я медленно встал, отодвинув стул.

   - Эмиль, ты меня не слышишь? - я едва сдерживался. - Может, ты не хочешь избавиться от нее совсем по другой причине? Если ты только изменишь Софи с этой девкой, видит Единый... Я тебя предупредил. Не смей обижать Софи, ей и так плохо.

   Светлые глаза Эмиля потемнели, верный признак, что он уже в бешенстве. Он потянулся за клинком, явно намереваясь вызвать меня на поединок, но не учел того, что я выжил в приюте, а потом смог выжить в Асаде. Военное мастерство, преподаваемое в Академии, слишком сильно отличается от суровой действительности, где враг не раскланивается, не жмет тебе руку, не ведет честного боя. Там быстро учишься подлым приемам, если хочешь выжить. Мне не выиграть у Эмиля честного поединка на мечах, но и ему было очень далеко до грязных уловок уличных схваток. Я не дал ему даже шанса, просто ударив по колену и заломив руку за спину. От неожиданности он застыл на секунду, потом принялся отчаянно сопротивляться. Мне пришлось ткнуть его лицом в стол и навалиться сверху.

   - Я вызываю тебя на... поединок! Ты кровью заплатишь за... грязные оскорбления! - пропыхтел Эмиль в ярости.

   - Уймись, - я усилил нажим. - Я сейчас уйду, а ты успокоишься и подумаешь над моими словами. Я не хочу с тобой ссориться. Но я знаю тебя, Эмиль. Ты несдержан и горяч, а Ниночка уже видит себя на месте Софи. Ты можешь это отрицать, но это так. Да уймись же!

   Я отпустил его, потому что на шум обеспокоенно заглянула Эжени.

   - Господин? Все в порядке?

   - Оставь нас! - процедил Эмиль, и она недовольно поджала губы и скрылась за дверью. - Господин Тиффано, вы отказываетесь принять вызов?..

   - Отказываюсь, - совершенно спокойно ответил я. - Поединки чести запрещены. А вы, господин Бурже, не только слабо знаете гражданское право, но еще и плохо осведомлены в церковном. Полномочия Святой Инквизиции касательно преступлений веры более чем широки. И мне ничего не стоит в рамках текущего дознания о колдовстве задержать Нину Жаунеску. И если она не покинет этот дом через два дня, я буду вынужден это сделать. Надеюсь, вы примете правильное решение.

   Я оставил ошеломленного Эмиля в кабинете и ушел, не прощаясь. На душе было мерзко. Я уже сожалел о сказанных в запале словах, понимая, что нашей с Эмилем дружбе теперь конец. Сколько раз мне приходилось молча терпеть его выходки, тщетно пытаясь уговорить упрямца, но в этом случае иначе было уже нельзя. Мне необходимо было найти колдуна, а вместе с ним и источник недуга Софи.

   Вернувшись в управу, я обнаружил записку от Януша. Он сообщал, что один из пассажиров, господин Брандт, похоронил жену, умершую от передозировки опиумом. В столице это был довольно громкий скандал, поэтому господин Брандт поспешил взять дочь и уехать в маленький город вроде Кльечи. Мое сердце тревожно забилось в предчувствии разгадки, поэтому я поторопился по указанному адресу, успев лишь передать капитану, чтобы выделил двух стражников и отправил их за мной. Хотя это может быть и совпадением, но лучше подстраховаться.

   Господин Брандт снимал скромные апартаменты на окраине города. Грязный фасад дома, заколоченные, перекосившиеся от времени жалкие лачуги, нелепо жмущиеся к этому дому, неимоверная грязь на улице - все это резко контрастировало с ухоженным центром города и прибрежными районами. Подвыпивший привратник даже не взглянул в мою сторону, но я счел необходимым поинтересоваться:

   - Господин Брандт у себя?

   Мутный взгляд мужчины сфокусировался на мне, он махнул рукой, икнул и пробормотал:

   - Второй этаж, 202 комната, - и уткнулся носом в стакан.

   Я поднялся на второй этаж, недоумевая, почему достаточно обеспеченный человек снял жилье в такой дыре. Тут крысы нагло шмыгали под ногами и копошились в углах, в прогнившем полу зияли дыры, окна на лестнице были выбиты и грубо заколочены досками, а самое ужасное, что на стенах уже прочно обосновалась плесень, наполняя воздух тяжелым ядовитым запахом. Как здесь можно оставаться, тем более имея на руках маленькую дочь? Постучав в дверь, я прислушался, но ответом мне была тишина. Толкнув дверь, я обнаружил, что она открыта. Дурное предчувствие моментально заставило меня положить руку на рукоять меча и обострило все чувства до предела. В убого меблированной комнате царил полный хаос, отвратительно воняло дешевым вином, мочой и несвежими объедками. Невозможно, чтобы здесь жил ребенок. Но тут до моего слуха донесся тихий стон, затем тоненький детский плач. Я обнажил клинок, держа меч наизготове, и двинулся в спальню. Толкнув дверь, я замер, оглушенный едкой проспиртованной вонью и мерзкой картиной того, как может опуститься человек. Господин Брандт сидел в кресле в полубессознательном состоянии, вокруг него валялась дюжина или больше бутылок, он был мертвецки пьян и даже не отреагировал на мое появление. Рядом на кровати в лихорадке металась девочка, она стонала, всхлипывала и бредила. Вложив клинок обратно в ножны, я бросился к ребенку. Приложив ладонь к ее лбу, я содрогнулся от пылающего жара детской кожи. Черты лица девочки заострились, она была изможденной и очень худой. Но ведь по приезде в город она выглядела обычным здоровым ребенком, я же помнил! Ее надо немедленно отвезти к лекарю, но сперва я попытался добудиться ее нерадивого отца. Щетина на лице господина Брандта и гора бутылок у него под ногами рассеяли мои подозрения - очевидно, что с момента приезда он пил, не просыхая, вполне вероятно, даже не покидая пределов этого убогого жилья.

   Я встряхнул пьяницу, похлопал по щекам, тщетно пытаясь дозваться и привести его в чувство. А поэтому слишком поздно услышал тихий шум позади себя. Тонкая удавка стянула мое горло так, что в глазах потемнело, а вся кровь прилила к лицу. Я захрипел и судорожно вцепился в веревку, режущую до крови пальцы, пытаясь справиться с паникой и с нападающим. Но уже в следующий момент кто-то презрительно процедил:

   - Обожди его кончать. Пусть будет несчастный случай. От рук этого пропойцы.

   В сузившемся поле зрения появилась массивная фигура громилы, который подошел к господину Брандту и заглянул ему под веки. Второй нападающий ослабил захват удавки, и мои горящие легкие получили живительную порцию воздуха. Я с трудом просипел:

   - Что вам надо? Кто вы такие?..

   Меня грубо ткнули носом в пол, обезоружили, а в позвоночник уперлось колено нападавшего.

   - Тут девчонка еще. Что с ней делать?

   - Не трогайте ребенка, - прохрипел я. - Ей нужен лекарь...

   - Правильно говорит, - насмешливо отозвался мой мучитель. - Не трогай, сама сдохнет. А у этого возьми бутылку да полосни нашего святошу по горлу. Чистая будет работа, никто не придерется, - головорез расхохотался.

   Как же глупо я попался! Застонав от собственного бессилия, я мог лишь наблюдать, как громила наклонился, подобрал с пола пустую бутылку, разбил ее о подлокотник кресла, полюбовался на острые края и скомандовал своему подельнику:

   - Поднимай его.

   Улучив момент, уже стоя на ногах, я попытался освободиться от захвата, резким движением откинул голову и ударил ей нападавшего в лицо. Он взвыл от боли, но громила напротив не зевал, кулаком нанеся оглушающий удар в пах, а потом добавил носком сапога по колену. Ноги подломились, я упал на колени, задыхаясь от жгучей боли и ясно понимая, что это конец.

   - Сучонок! - прошипел от ярости второй, сплевывая на пол кровавую слюну. - Да кончай ты его уже!

   Неровные края бутылки оказались напротив моего лица, и я на секунду малодушно закрыл глаза. Мелькнула мысль, что отец Георг расстроится, а еще плохо получилось с Эмилем. Почему-то представилось лицо Лидии, которая будет равнодушно осматривать мой труп, как до этого разглядывала профессора. Глупо, но мне стало нестерпимо стыдно. Я открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть изумление на лице громилы. У него во рту булькала кровь, он выронил разбитую бутылку, пошатнулся, сделал шаг и упал на живот. Из его спины торчал стилет.

   Кто-то толкнул меня на пол и прижал к земле, в поле зрения возник высокий худой тип, который двигался очень быстро. Уже через секунду он обездвижил моего противника, его нос и губы были разбиты, в глазах застыли удивление и ярость.

   - Да вы кто такие? - заорал он, плюясь кровью. - Вам вояг задницу на голову натянет, когда узнает, что посмели его людей тронуть!..

   Худого это ни капли не смутило, он склонился к своей жертве и ласково сказал:

   - А нам-то что? Это все господин инквизитор. Это он вас убьет. В порядке самообороны. Верно я кумекаю, а? - он подмигнул своему напарнику, что продолжал прижимать меня к полу. - Дай-ка мне его меч.

   Мой клинок пнули ногой, он заскользил по полу и оказался у худого. В глазах незадачливого головореза заплескался откровенный ужас.

   - Парни, давайте договоримся, - заскулил он. - Что вам этот святоша? Вояг денег хорошо заплатит...

   - Так заказ у нас на него. Извиняй, братишка. Говорят, шибко кому-то приглянулся... - худой гнусно осклабился и без колебаний рассек от плеча головореза.

   Теплая кровь брызнула мне в лицо, и мой желудок не выдержал. Пока я избавлялся от остатков скудного обеда, худой успел моим клинком ударить еще и первого нападающего, вытащив свой стилет и перевернув того на живот.

   - Берегите себя, святой отец. И помните, нас здесь не было, - с деланным участием похлопал меня по плечу худой. Его молчаливый напарник уже стоял возле двери, нетерпеливо поглядывая в нашу сторону.

   - Кто вас нанял? - выдавил я из себя.

   Худой обернулся и молча подмигнул мне, собираясь уходить.

   - Если не скажете, я не стану брать на себя убийство этих головорезов... - в отчаянии пригрозил я.

   - И что в вас только бабы находят?.. - задумчиво пробормотал худой, его напарник безмолвствовал. - Вы уж поосторожней с угрозами, святой отец, а то в следующий раз мы можем и припоздниться. Кумекаете, да?

   Последующие события смешались в одно липкое тревожное воспоминание.

   Домой ехать не хотелось совершенно, поэтому я отправился к отцу Георгу в церковь. Своих жестоких спасителей я не видел, но почти физически чувствовал на себе пристальный прищур худого. Старая скромная церквушка была уже пустой, но священник почти никогда ее не покидал, оставаясь даже ночевать при ней.

   - Кысей, мальчик мой, как же я за тебя испугался, - в глазах старика застыла тревога. Он благословил меня священным символом и обнял, невзирая на заляпанную кровью одежду.

   - Что с девочкой, святой отец? - спросил я, тревожась за судьбу маленькой страдалицы.

   - Воспаление легких, - церковник тяжело сел на скамью и похлопал рядом, приглашая меня присесть рядом. - Еще сильное истощение, но с божьей милостью она поправится. Не тревожься, Кысей.

   В церкви в столь поздний час уже никого не было, ночная тишина нарушалась лишь потрескиванием горящих свечей. Я сел рядом и прикрыл глаза, наслаждаясь умиротворяющим запахом ладана и воска. Горло до сих пор горело болью.

   - Я знаю, тебе сейчас очень тяжело. Убить человека, даже защищаясь, всегда тяжело. Особенно тяжело принять последствия, муки раскаяния еще долго...

   - Я не убивал их, - хрипло оборвал я отца Георга, не открывая глаз.

   - Как так? Ведь мне сказали, что ты... Я не понимаю, Кысей.

   - Их убил не я. Как же это унизительно, отец Георг! Так мерзко я себя еще не чувствовал. Их убили на моих глазах, другие головорезы.

   - Откуда они там взялись? - в голосе старика сквозило недоумение.

   - Их наняли. Следить за мной. Защищать меня. Они и сейчас наверняка околачиваются где-нибудь поблизости, - я открыл глаза, чувствуя безмерную усталость и желая лечь и умереть прямо здесь.

   - Ты верно что-то путаешь. Разве стал бы кто-нибудь... Это ведь дорого...

   Я невольно сглотнул, когда представил, как Лидия будет донимать меня.

   - У госпожи Хризштайн дорогие прихоти. Как она говорит - не привыкла себе в чем-нибудь отказывать. С чего бы ей не потратиться на очередной каприз, желая заполучить меня любой ценой?

   Отец Георг казался очень встревоженным.

   - Подожди, я не понимаю. Ты хочешь сказать, что головорезов наняла госпожа Хризштайн? Тех, что тебя спасли?

   - Да, почти наверняка это была она! - я стукнул кулаком по скамье, боль в руке отрезвила, и я виновато покачал головой. - Простите, святой отец, я устал и плохо соображаю. Пойду уже.

   - Нет, - отец Георг решительно встал и похлопал меня по плечу. - Тебе далеко добираться. Переночуй в приюте. Я попрошу сестру Ангелину постелить тебе во флигеле. Утром поговорим.

   Я покорно поплелся за стариком, пытаясь разобраться в ощущениях. Я злился на Лидию, сильно злился. Из-за ее бесцеремонности, из-за того, что она влезла в мои дела, злился из-за собственной беспомощности и глупости, что так просто попался в незатейливую ловушку. Еще было до крайности унизительно чувствовать себя игрушкой, которую своенравная девчонка решила во что бы то ни стало заполучить, а поэтому ревниво оберегает от чужих посягательств. И все-таки, в глубине души я тихо радовался тому, что жив, и что Лидия на моей стороне в этой грязной опиумной войне. Пусть из-за своих корыстных и порочных мотивов, но со мной. От этого на душе становилось чуть теплее.

ГЛАВА 5. Хризокола

   - Расскажите, умираю от любопытства... - я несла что попало, лишь бы утащить профессора подальше от красавчика. - А еще всегда хотела узнать, правда ли, что про вас говорят, что вы вылечили безумца, который убил своих родителей?

   Я не отводила взгляда от книги в руках профессора. Не узнать ее было невозможно - та самая, что лежала на столе в кабинете профессора Грано. Дорогой переплет, костяные пластинки с изящной резьбой, инкрустацией и чеканными уголками из потемневшего серебра, фигурная застежка в виде святого символа. Профессор казался всерьез расстроенным, как будто мои слова про инквизитора шокировали его до глубины души. Неужели он настолько старомоден?

   - Да, это мой слуга Лука... - растерянно пробормотал мужчина, поправляя очки и еще сильнее прижимая фолиант к груди. - Он полностью оправился и теперь со мной...

   - Простите, - сказала я, указывая на книгу. - Мне кажется, что я видела эту книгу. Да, точно, в кабинете профессора Грано. Какая трагедия! Как же он мог... - я болтала и болтала, не закрывая рта, но внимательно наблюдая за реакцией профессора. Он не казался смущенным, не выглядел виноватым или испуганным, всего лишь легкая растерянность и огорчение.

   - Да, я взял на себя смелость забрать ее из кабинета. Профессор давно пообещал ее мне, да все как-то недосуг было. А теперь...

   - Профессор Камилли, вы же душевед, - я склонилась к нему ближе, перейдя на доверительный шепот. - С вашей профессиональной точки зрения, неужели он действительно убил себя? Неужели трагедию нельзя было предотвратить?

   Профессор задумался, остановившись напротив лекционного зала, из которого уже выглядывали нетерпеливые студиозусы.

   - Госпожа Хризштайн, душевные переживания - слишком тонкая материя, чтобы иметь однозначное объяснение. А уж поставить диагноз по одному разговору не под силу даже вашему покорному слуге, - он грустно улыбнулся. - Вот видите, насколько я ошибся в господине инквизиторе, а ведь имел глупость пригласить его на ужин сегодня.

   - Профессор, мне так жаль, - потупилась я, мысленно потирая руки от радости. - Даже не знаю, как можно загладить свою невольную вину перед вами. Могу ли я разделить с вами трапезу или это слишком бесцеремонно с моей стороны? Откровенно говоря, я просто восхищена тем, как вы управляетесь со слугами. Так хочется посмотреть на них вблизи, насладиться их безупречной вышколенностью. Стыдно признаться, но я завидую вам самым позорным образом. Моя служанка Пиона совершенно невозможна, глупа, упряма, своевольна... Умоляю вас, поведайте мне секрет своего обращения со слугами...

   Уже сидя на лекции профессора, я пыталась понять, что с профессором не так. Он был импозантным и молодо выглядящим для своих лет, с благородной проседью в темных густых волосах, крупным носом и умными глазами на загоревшем лице. Единственное, что портило общее впечатление - это низко скошенный слабовольный подбородок. Тем не менее, в молодости он наверняка пользовался успехом у женщин, хотя и сейчас мог покорять сердца как юных девиц, так и благочестивых вдовушек. Он не был женат, однако упоминание Отшельника про связанный с ним скандал в столице склоняло меня к мысли, что без женщины тут явно не обошлось. Если он оставил церковную карьеру ради любовницы, то где она? Или же она оказалась замужней дамой? Что же заставило его сменить столичную карьеру на прозябание в маленьком портовом городке? Еще один скандал? Но больше всего мне не давал покоя вопрос, насколько профессор богат.

   Монотонный голос профессора, вещавший про конгруэнтность действительности в сознании безумца, наводил зевоту. Я неловко сменила позу и поморщилась от боли в опухшей ноге. И мои мысли опять вернулись к инквизитору. Что за странный интерес к природе проклятия? Наверняка, это связано с госпожой Бурже. Как же мне царапнуло слух, когда он назвал ее просто Софи! Насколько близко он ее знает? Я чувствовала, что начинаю беспричинно злиться. Мне непременно надо увидеться и побеседовать с ней, как можно скорее. Но с другой стороны, я выжала из профессора неохотное приглашение на ужин, а значит, малышке Софи придется подождать. Никуда она от меня не денется.

   К моему удивлению, профессор обосновался в непритязательном двухэтажном домике на побережье, прямо на территории Академии. Его дом ничем не выделялся среди прочих, таких же уныло похожих друг на друга, впрочем, достаточно добротных. К дому вела вымощенная камнями дорожка, проложенная через запущенный дворик. Выглядело все даже более чем скромно, почти бедно. Охранник Фарид с непроницаемым лицом распахнул перед нами дверь и проводил в небольшую гостиную. Мое настроение продолжало стремительно портиться, я решительно не видела роскоши в убранстве или других признаков богатства профессора. Неужели я ошиблась? Что-то слишком часто я стала ошибаться в последнее время.

   - Пройдемте в мой кабинет, госпожа Хризштайн. Пока Лука накрывает на стол, я смогу уделить вам внимание.

   В кабинете профессора царил такой идеальный порядок, что мне на секунду стало не по себе от того, что я одним своим присутствием нарушаю его. Вид профессора, хотя и профессионально-вежливый, просто кричал об этом. В комнате не было ни единой пылинки, книги в шкафах не только стояли корешок к корешку, а еще и располагались в алфавитном порядке, подобранные по цвету и размеру, поверхность стола сверкала совершенной полировкой. Письменные приборы: чернильница, подставка для пера, песочница, костяные ножи для разрезания книг и писем, печатка - все это было выставлено в такой геометрически правильный полукруг, что у меня заныли зубы. Я уселась в предложенное кресло и намеренно положила локоть на стол, слегка сдвинув с места песочницу.

   - Милейший профессор, сама не знаю, что со мной. Кошмары беспокоить стали. Совсем заснуть не могу...

   Лицо профессора сделалось напряженным, он аккуратно отодвинул мой локоть со стола, вернув песочницу на место. Интересная реакция.

   - Госпожа Хризштайн, голубушка, кошмары бывают у любого человека, совершенно не вижу основания для беспокойства...

   - Но вы же не знаете всего! Господин инквизитор твердит мне, что я сошла с ума!

   - Отчего же он так думает? - заинтересовался профессор.

   Я больше не стала провоцировать его, нарушая порядок на столе, вместо этого избрав новую забаву - стала ногтем царапать полировку стола, извлекая до крайности неприятные звуки.

   - Даже не знаю, как вам сказать. Ужасно неловко. Мне кажется, что господин инквизитор слишком пристрастен... Ну вы понимаете, что я имею в виду? - я устремила на профессора умоляющий взгляд, полный невыразимой печали и показного стыда. - Он постоянно твердит, что мое состояние ухудшается, все время норовит схватить меня за руку или за плечо и стоит всегда так близко, что я... Господи Единый, как же стыдно! А с другой стороны, вдруг это лишь мое воображение? Может, со мной действительно что-то не так?

   Профессор лишь поморщился в ответ, раздражающие царапающие звуки на него действовали слабо.

   - Расскажите про свои кошмары. Что именно вам снится?

   - Я бегу. Сама не знаю, куда и от кого. Бегу, а ноги увязают, словно в киселе. Такое страшное ощущение, что тело тебе не подчиняется. И так почти каждую ночь! А иногда в моих кошмарах появляется тень. Высокая фигура в балахоне. Я знаю, что она идет за мной. Не гонится, а именно идет, неспешно так, как будто знает, что мне никуда не деться... - я даже всхлипнула, трогательно промокнув уголки глаз шелковым платком.

   - Позвольте, голубушка, мне кажется это очень простым. Когда именно вам стали сниться такие сны?

   - Трудно вспомнить... Хотя нет, точно! После этой безобразной сцены на пристани! - я с готовностью подыграла профессору. - Такие обидные слова от господина инквизитора я долго не забуду!

   Профессор самодовольно ухмыльнулся и расслабился.

   - Теория, выдвинутая профессором Адриани, утверждает, что сновидения активируют неприятные эмоциональные воспоминания и упреждают угрожающие ситуации, тем самым обучая человека реагировать на угрозу в будущем. Возможно, ваш испуг и обида на господина Тиффано спровоцировали эти сны. Я вас уверяю, это пройдет. Просто прекратите общаться с источником отрицательных переживаний, больше гуляйте на свежем воздухе, хорошо питайтесь. Вы выглядите бледной, я бы порекомендовал вам ежедневные часовые, не меньше, прогулки по побережью, и включите в рацион сырую печень. Ваша бледность может свидетельствовать о малокровии, обычном для девушек столь чувствительной натуры. А морской воздух просто живительно действует на нервы. Как же мудро со стороны городского совета открыть лечебницу для душевнобольных именно в береговой черте!

   Я закипела от злости, но на моем лице ничего не отразилось.

   - Милейший профессор, вы меня успокоили! Если бы еще было так просто избавиться от присутствия господина инквизитора. Я ведь оказалась в довольно затруднительном положении. Недавно унаследовала землю рядом с Академией, да вот беда, что с ней делать - не знаю. Хотела продать, но теперь, увы! Покупателей на нее после решения совета не осталось, лишь Святой Престол в лице господина инквизитора... И что же мне остается делать, приходится вести с ним переговоры... Профессор, - я сделала вид, что меня озарила удачная идея. - Я слышала, что у вас обширные связи в столице. Могу я просить вас об одолжении? Мне жизненно необходимо продать эту землю. Но дел со Святым Престолом не хочу иметь. Сделаю хорошую скидку покупателю, а уж моя признательность вам, если посодействуете, просто не будет знать пределов... - я кокетливо улыбнулась профессору, томным жестом собрав распущенные волосы и уложив их на плечо.

   Обычно этот жест неплохо действовал на мужчин, по крайней мере рассеивая их внимание и делая более податливыми, однако профессор остался безучастен. Он лишь задумался ненадолго, потом покачал головой:

   - Боюсь, я вряд ли чем-нибудь могу вам помочь, госпожа Хризштайн, - его тон был холоден. - Это неэтично - использовать своих пациентов и вынуждать их к чему-либо. Я слишком дорожу своей репутацией, чтобы...

   - Что вы, профессор, - торопливо перебила я его, опять ненароком сдвигая с места песочницу и отвлекая его внимание. - Вы меня не так поняли, я ни в коем случае не имела ничего дурного в виду. Простите меня, умоляю, простите. Просто вдруг подумалось, может вы знаете кого-то, кто желает купить землю... Вот вы же решили бросить столицу и престижное место профессора в столичной Академии ради... ради науки.

   Я придала последним словам вопросительный оттенок и потупилась. Однако профессор проигнорировал невысказанный вопрос, раздраженно поправил песочницу и встал. Фолиант профессора Грано он аккуратно спрятал в ящик стола и запер на ключ. Мне невольно подумалось, что возможно, он, как и профессор Грано, хранит все свое состояние в книгах.

   - Я думаю, ужин уже подали. Пройдемте, госпожа Хризштайн.

   Покидая кабинет, я еще раз окинула взглядом кабинет и подумала, что будь здесь Кысей, он бы уже просветил меня относительно истинной стоимости книг. Впрочем, ничто не помешает мне поинтересоваться у него, насколько ценно собрание изысканий Акватоса Квирского на верхней полке или вон та замечательная подборка старинных фолиантов автора Януша Младого. Хотя нет, пожалуй, у красавчика лучше не спрашивать. Иначе он может заподозрить неладное, когда эти книги таинственным образом будут украдены...

   Ужин только убедил меня в том, что профессор не бедствует. Богатые не экономят на своих причудах. Молчаливый Лука, ни разу не поднявший взгляда, подал нежнейшую форель под миндальным соусом и отварные овощи к ней. Столовое серебро сверкало при свечах, поскольку профессор оказался довольно старомоден, не доверяя газовым светильникам. Красное вино Жаунеску вызвало у меня злую улыбку. От предложенного бокала я отказалась, чем неожиданно обрадовала профессора.

   - Сейчас редко встретишь в молодых людях столь благоразумное отношение к выпивке, - похвалил меня профессор, ловко расправляясь с рыбой и не притрагиваясь к вину. - Но у вас совсем нет аппетита, как я вижу, а меня это огорчает. Надо беречь нервы смолоду, хорошо питаться, много гулять...

   - Спасибо, - оборвала я тираду профессора, ковыряя форель и незлым тихим словом вспоминая Пиону с ее нотациями. - Все очень вкусно, просто я не очень люблю рыбу. А вот соус просто восхитителен, могу я просить вашего слугу раскрыть мне секрет его приготовления? Попробую заставить свою неумеху Пиону приготовить его к мясу...

   Профессор самодовольно улыбнулся, и я поняла, что впредь следует играть только на его тщеславии и льстить, льстить, льстить...

   - Секрет этого соуса мне открыл кардинал Яжинский, когда... - профессор осекся и слегка нахмурился. - Я вам охотно его запишу.

   - О, профессор, я буду вам премного благодарна. Но право, зачем вам тратить на это свое драгоценное время? У меня отличная память, и если Лука расскажет его прямо сейчас, уверяю вас, я запомню...

   Кажется, профессор немного растерялся, вопросительно взглянул на своего слугу, но тот стоял неподвижно, почтительно потупив взор. Да что ж такое, неужели я не смогу разговорить этого истукана?

   - Луке еще тяжело общаться с другими людьми, госпожа Хризштайн. Особенно с такой очаровательной молодой особой, как вы...

   Я скромно потупилась, все больше и больше удивляясь.

   - Вы заставляете меня краснеть. А ваш второй слуга, тот, что встретил нас? Какой-то он тоже молчаливый... Он показался мне таким... - я заколебалась, подбирая слова. - Таким опасным и одновременно послушным, словно сторожевой пес.

   - Это мой охранник Фарид. Я спас его от безумия, давным-давно, - профессор просто сочился тщеславием. - Так что ничего удивительного, что теперь он следует за мной и предан, как пес...

   - Охранник? - воскликнула я, в притворном испуге комкая в руках салфетку. - Помилуй Единый, профессор, вы меня пугаете! Зачем вам охранник? Неужели у вас могут быть недоброжелатели?

   - Увы, госпожа Хризштайн, иногда безумцы могут быть опасны, и пара крепких рук мне не помешает...

   - О, понимаю, - прошептала я завороженно, взирая на профессора с влюбленным видом. - Вы так самоотверженно трудитесь, я бы сказала, воюете с мраком безумия... О, профессор, вы - настоящий герой!

   Теперь уже профессор в лживой скромности потупился, а я продолжила, пока он не успел опомниться.

   - Я просто уверена, что и воспитанника вы спасли от чего-нибудь страшного, рискуя собственной жизнью. Кстати, а где он?

   А вот тут профессор растерялся и занервничал.

   - Алекс... он... Да, я взял его из приюта... У него очень печальная судьба. Да, печальная... Но я... Я уверен, что...

   - А почему он не захотел с нами поужинать? - обиженно перебила я профессора.

   - Алекс... Алекса нет дома. Да, он молод и дома не сидит... Ветер еще гуляет в голове, знаете ли...

   Я наконец успокоилась, потому что профессор соврал. Мои вопросы об Алексе были для него неприятны и неожиданны. Странно, что профессор душеведения так плохо умел лгать. Хотя душеведением он занялся не так давно. И все же...

   Я так задумалась, что непроизвольно взяла бокал и чуть было не сделала глоток. Лишь в последний момент запах вина привел меня в чувство, и я, чтобы скрыть неловкость, просто выпустила бокал из рук. Он упал на каменный пол и разлетелся вдребезги. Я ойкнула, пробормотала извинения и специально полезла помочь Луке собрать осколки, лишь бы скрыть свое замешательство.

   - Ну что вы, госпожа Хризштайн, оставьте, не беспокойтесь. Лука все уберет... - профессор осекся, потому что я выпрямилась с порезанной рукой.

   Реакция мужчины меня опять удивила - он побледнел, вскочил с места, схватил салфетку и бросился ко мне.

   - Возьмите скорее, надо унять кровь! - профессор не просто протянул мне салфетку, а еще и принялся сам прижимать ее к месту пореза. Лука застыл, не отрывая от меня взгляда. Пустого, страшного, безумного взгляда, направленного на пятна крови на моем платье... Мне вдруг сделалось не по себе, я сочла за благо отвести от него глаза, покачнуться и театрально упасть на стул в притворном обмороке.

   - Фарид! - заорал профессор в испуге. - Сюда, скорей!

   Охранник появился практически мгновенно, как будто дежурил под дверью. Я наблюдала за ним из-под опущенных ресниц. Он влетел в комнату, зло взглянул на Луку, что застыл каменным изваянием, потом перевел взгляд на профессора. Мое бездыханное тело Фарид вниманием не удостоил.

   - Что случилось? - у него был низкий хриплый голос.

   - Помоги отнести госпожу в гостиную на диван. Надо привести ее в чувство. И убери Луку, ради Единого, уведи его! Он не должен видеть!..

   Что именно не должен видеть Лука, я так и не узнала, потому что Фарид подхватил меня на руки и унес из столовой.

   - Вечно с этими экзальтированными девицами одни неприятности! - посетовал профессор и добавил, обращаясь к Фариду. - Принеси нюхательную соль.

   Профессор Камилли расхаживал рядом, ожидая охранника, но сам не сделал ни единой попытки привести меня в чувство. Пару раз он в тревоге выглянул за дверь. Когда мне под нос поднесли пузырек с солью, я глубоко вдохнула, закашлялась и наконец открыла глаза.

   - О, простите меня... - пролепетала я извиняющимся тоном. - Так неловко...

   - Ничего страшного, - вымученно улыбнулся мне профессор. - Фарид вас проводит и посадит в экипаж. Госпожа Хризштайн, вам надо больше отдыхать. Помните про мои рекомендации.

   Меня очень настойчиво и вежливо выставляли из дома. Уже в дверях я обернулась.

   - Но вы же не забудете про рецепт соуса, да? - растерянно пробормотала я профессору. - Вы обещали...

   Профессор успокаивающе кивнул мне и махнул Фариду, который крепко сжал мой локоть. Луки нигде не было видно.

   Домой я вернулась уже затемно, сопровождаемая Матушкой Гён. Вернее, ее ехидными и обидными насмешками в том, что я не смогла очаровать профессора. В ответ я огрызалась и злилась.

   - Совсем некрасивой стала, дочка. Зачем забыла всё, чему я учила? - Матушка Гён семенила рядом, покорно потупив взор.

   - Отстань от меня! Старый он уже, вот и не смотрит на женщин, чего ко мне пристала!

   - Госпожа? - встревоженная Пиона поджидала меня на лестнице. - Вы опять сами с собой разговариваете?

   Матушка Гён тихо улыбнулась и прошла сквозь меня, заставив втянуть воздух в легкие в тщетной попытке поймать ее ускользающий тепло-сладкий аромат. Но нет, ничего, кроме запаха сдобы и ванили от Пионы.

   - Пусть Тень поднимется ко мне, - приказала я девушке, направляясь к себе в комнату.

   - Госпожа! Почему вы хромаете? Вы поранились? Давайте я...

   Я захлопнула за собой дверь и без сил опустилась на кровать.

   Тень с ужасом смотрела на рисунок, вышедший из-под ее руки.

   - Что это за зверь? - спросила она.

   Я выхватила у нее рисунок - псина была как живая, казалось, что исполненные злобой глаза следят за мной.

   - Спасибо, Тень, можешь идти, - проигнорировала я вопрос женщины. - Хотя постой. Принеси спиртовую настойку подорожника. И Пионе ни слова, от ее кудахтанья только голова заболит.

   Я стащила сапог, с досадой оглядела распухшую лодыжку и принялась разматывать тряпку. Завтра надо будет непременно навестить госпожу Бурже, а еще найти Алекса. А к Луке надо будет приставить соглядатая. Еще не забыть проследить, чтобы тело профессора Грано отправили на вскрытие, и успокоить свою заказчицу. Господи Единый, осталось только найти на все это время. Как же не хватает Антона, но он вернется только завтра. В конце концов, его надо приучать вести дела, и оформление бумаг на поместье - очень удачный для этого повод. А кроме того, в поместье Антон наверняка лишний раз столкнется с Ксенией Веригой, и кто знает, кто знает... Сам же говорил, что они с молодым помчиком Овьедо - красивая пара, значит, девушка ему тоже понравилась. Ну, а если сладится, я уж расстараюсь и буду спокойна за его будущее.

   Вернувшаяся Тень молча помогла мне обработать рану, не задавая лишних вопросов, за что я была ей безмерно благодарна. Потом она подняла на меня кроткие синие глаза, немного помялась и сказала:

   - Я долго думала над вашими словами, госпожа. Я не хочу никому мстить.

   - Вот как? - я удивленно посмотрела на нее. - Отчего же?

   - Даже смерть обидчиков не вернет мне мою жизнь, лишь заставит меня согрешить, преисполнившись злобой, - женщина стиснула в кулаке священный символ на цепочке, словно черпая в нем силу. - А я этого не хочу. Я попробую простить и забыть...

   - Ах, какие мы праведные! - взорвалась я от злости. - Отлично! Пусть дальше творят зло! Пусть еще кому-нибудь сломают жизнь! Зато мы чистенькими останемся!

   - Госпожа, не злитесь, - тихо попросила Тень. - Я хочу простить, чтобы остановить зло. Иначе... Если кто-то умрет из-за меня, чем я тогда буду отличаться от своих врагов?

   - Единожды совершив зло и оставшись безнаказанным, человек будет творить его снова и снова. И никакое твое прощение это не остановит.

   - Единый все видит и покарает грешников, - убежденно произнесла Тень и покорно склонила седую голову. - А людям негоже судить других.

   Я сцепила зубы и прошипела:

   - Пошла прочь, дура блаженная.

   Три дня подряд без сна сделали свое дело. Я уснула. И кошмар не заставил себя ждать, но уже был иным. Я бежала, бежала от ревущей огненной стихии, пожиравшей все на своем пути, бежала из последних сил. Ветер бил мне в лицо, в спину дышало жаром, легкие разрывались от едкой гари. И уже в следующий момент я в ужасе застыла над обрывом, лишь несколько камней полетели вниз, в бездонную пучину. Впереди перед моим лицом ревела громада морской воды, готовая обрушиться чудовищной волной и смести меня в единый момент. Я чувствовала ее леденящий страх одновременно с обжигающей злобой за спиной, не в силах вдохнуть, не в силах решить, утонуть или сгореть, не в силах изменить...

   - Госпожа! Проснитесь! - Пиона немилосердно тормошила меня за плечи, и я наконец смогла вдохнуть воздуха, подскочив на кровати с бешено колотящимся сердцем и с трудом возвращаясь к реальности. Одной из возможных...

   - Какого демона! Что тебе надо?.. - я осеклась, потому что рядом с Пионой стояла Тень.

   - Пожар, госпожа, - с отчаянием прошептала женщина, в ее глазах стыл ужас. - Как вы и говорили...

   - Где? - подхватилась я, пытаясь найти платье и неудачно наступив на больную ногу. - Демон, что за...

   - Через два квартала от нас горит. Вон... - Тень кивнула на окно, и я только сейчас сообразила, что комната освещена ярким багровым заревом, хотя еще не начало светать. - В той стороне церковь и сиротский приют. А если пламя на них перекинется... Господи, там же дети!

   - Хватит сопли развозить! - прикрикнула я. - Мы не горим, и хорошо. Чего истерику устраивать? Помоги мне одеться.

   Нога за ночь опухла настолько, что не влезла в узкое голенище сапога. Я отшвырнула бесполезную обувь и велела Пионе подать мне туфли. Дрожащая девушка принесла мягкие домашние, но мне было все равно. Я даже в платье не переоделась, просто накинула теплый бурнус прямо на ночную рубашку. Надо попытаться успеть, может, поймаю след колдовства, остаток эмоций поджигателя или... чем Единый не шутит, самого колдуна.

   Я торопливо шла по предутренней темной улице, чувствуя каждый камень ее мостовой через тонкую подошву туфель. Тень старалась идти рядом, едва поспевая за мной. Серое небо прорезал тонкий серебристый росчерк молнии, и я ускорила шаг. Не было ни дождя, ни облаков на горизонте, значит, это опять колдовская гроза.

   - Господи Единый, помилуй нас и прости грехи наши... - Тень принялась на ходу шептать молитву.

   - Замолчи! Про себя молись, если хочешь.

   - В приют вчера девочку принесли... - вдруг начала Тень. - Несчастная, все в жару металась, косточки сквозь кожу просвечивали... За что же им напасть такая, бедные сиротки, за что, Единый?

   Я уже хотела ей зло ответить про мудрость Единого и его дурные шутки, но Тень добавила:

   - Господи, надеюсь, сестры и господин инквизитор успеют вывести всех деток...

   Меня словно обухом по голове стукнули, я неловко зацепилась за камень мостовой и полетела на колени.

   - Дура! Что ты несешь! - накричала я на Тень, когда она бросилась помогать мне встать. - Откуда там инквизитор?!?

   - Так это он вчера девочку принес... - растерянно сказала Тень. - Я столкнулась с ним, когда пришла помочь в приюте. На него напали, кажется... Госпожа, да куда же вы? Постойте, я не успеваю так быстро!..

   Я летела вперед, не чувствуя боли в ноге, отчаянно ругая про себя придурошного красавчика и лишь надеясь, что Отшельник успел приставить к нему людей. В воздухе уже хорошо пахло гарью, а в лицо полыхало жаркими порывами ветра, что раздувал пламя. Одинокие прохожие, как и я, торопились к месту пожара, кто поглазеть, кто помочь, а кто поживиться на чужой беде.

   Я проталкивалась через толпу, бесцеремонно орудуя локтями и выискивая взглядом инквизитора или людей Отшельника. Старое двухэтажное здание приюта было объято огнем, языки пламени вгрызались в стены, отплевываясь россыпью искр, когда рассыпалось деревянное перекрытие или с треском лопались окна. На тесной улочке беспомощно толпились монахини, прижимая к себе плачущих и испуганных детей. Инквизитора нигде не было видно. Сверкнула злая вспышка, молния влупила по крыше приюта, стекая вниз жидким синим пламенем, раздался гром. Тень рядом со мной схватилась за цепочку со святым символом и принялась отчаянно бормотать молитву. Я наконец углядела отца Георга, который метался между пожарными, что слаженно разворачивали кожаные рукава от конного обоза и устанавливали заграждающие щиты для соседних домов.

   - Где инквизитор? - подскочила я к церковнику и схватила его за рукав. - Где этот идиот?

   У старика дрожали губы, он потерянно кивнул в сторону горящего здания.

   - Там он... там дети еще остались. Господи Единый, сохрани и помилуй...

   Я беспомощно застыла, отчаянно пытаясь что-нибудь придумать, но тут рухнуло одно из перекрытий, вызвав приглушенные вскрики и плач. К огню метнулась фигура мужчины - это был Дылда, бывший наемный убийца, а теперь подручный Отшельника. Головорез обмотал руки в тряпье и полез убирать обломки, что перегородили проход. Как раз вовремя, потому что в пылающем проеме появился Кысей, который прикрывал мантией голову и свою ношу. К нему бросилась одна из сестер, принимая спасенного ребенка и укладывая его на колени другой монахине. Кысей сбросил дымящуюся мантию, закашлялся и принялся сбивать с себя пламя, Дылда ему помогал. Грязные лохмотья, оставшиеся от рубашки, почти не прикрывали ожоги на груди и руках. Я заскрипела зубами от злости и подскочила к инквизитору, вцепившись в него.

   - Какого демона вы творите! Жить надоело?

   Кысей тяжело, со свистом дышал и, казалось, ничего не видел. Он упрямо двинулся обратно к зданию, грубо оттолкнув меня с пути. Я полетела на теплую мостовую и зашипела от ярости, почувствовав, что неудачно подвернула больную ногу.

   - Какого демона ты стоишь? Дылда! - заорала я, ухитрившись перекричать рев пламени. - Немедленно останови его! Куда он поперся?!? Я тебе за что плачу?!? Быстрее!

   Дылда перевел на меня растерянный взгляд, потом очнулся и кинулся за инквизитором, успев перехватить его в опасной близости от горящего пламени. Кысей попробовал отмахнуться, но Дылда ловким захватом за шею сзади обездвижил красавчика и подсек подножкой, заставив упасть на колени. Я грязно выругалась, встала на ноги и поковыляла к ним.

   - Подними его, - приказала я Дылде.

   Головорез ослабил захват, и Кысей принялся яростно вырываться.

   - Там еще двое осталось! - прохрипел он. - Да пустите же! Там дети!..

   - Прекратите! - заорала я, заглядывая ему в лицо. - Здание вот-вот рухнет. И я не собираюсь откапывать ваши...

   Я не закончила фразу, потому что мне в спину ударила волна горячего воздуха от обрушившегося здания. Удар был такой силы, что я не удержалась на ногах и полетела на Кысея. Он устоял, замерев каменным истуканом. В его глазах отражалось ревущее зарево пожара и стыло страшное осознание потери. Меня же захлестнула чужая злоба, обжигающая ненависть ко всему живому, что съедала изнутри. Колдун находился где-то рядом, как же больно было его чувствовать...

   - Пустите! - закашлялся инквизитор. - Я должен их спасти!.. Должен... Там дети...

   Я вынырнула из омута колдовской злобы, чтобы сделать вдох, и не смогла отвести взгляда от глаз Кысея, которые стремительно пустели.

   У меня никогда не было подруг. Нет, ну в самом деле, не считать же ею Альку, мою первую мару, из-за которой мне в пять лет сильно досталось от бабушки... Хотя именно тогда я впервые осознала, что отличаюсь от остальных, что вижу несуществующее, и что это плохо, постыдно и надо скрывать. И я никогда бы не подумала, что именно в подвале колдуна обрету ее. Мари...

   А Мари... Ее тихая поддержка, когда она шептала слова утешения из соседней камеры, робкая улыбка, когда она просила молиться вместе с ней, невероятная стойкость, с которой она прятала от меня слезы боли... Откуда это взялось в ней, в безграмотной крестьянской девчонке? Этот вопрос не дает мне покоя до сих пор. Я смеялась над ее слепой верой в Единого, а потом начала завидовать. Потому что она все еще могла улыбаться, а я... Меня от пустоты удерживали только ненависть и упрямство... С ее появлением я позволила себе поверить, позволила себе надеяться на что-то, позволила молиться. Но потом колдун сломал и Мари, мою первую и последнюю подругу, просто разыскав ее семью. Когда четверо голодных детей появились в подвале, я впервые увидела в ее глазах настоящий ужас. А когда колдун небрежным жестом свернул шею младенцу, самому младшему из братьев, ее голубые глаза навсегда потеряли свет, превратившись в серое безжизненное ничто. Колдун сокрушался, что она оказалась настолько слабой, что он не успел подготовиться, а потом пообещал найти мне новую подружку, чтобы в следующий раз непременно успеть поймать душу. Только тогда он еще не знал, что это было последней в его жизни ошибкой. Потому что я успела...

   Пустое выражение лица и помертвевшие глаза инквизитора так больно напомнили мне Мари, что я не смогла сделать вдоха. Его губы еще шевелились, когда он бормотал, давясь от удушливой гари:

   - Там дети... Они там...

   Я влепила ему пощечину такой силы, что у него дернулась голова, и заорала, срываясь на хрип:

   - Дети?!? Дети тут! - и развернула его от пожарища в сторону спасенных погорельцев. - А там нет ничего, слышите! Там пепел, только пепел! А они живы, слышите! Им нужна ваша помощь! Да очнитесь!

   Я уже орала ему на ухо и колотила его в грудь. Его взгляд дрогнул, когда один из спасенных мальчишек вдруг громко разрыдался, глядя на нас и размазывая слезы по покрытому сажей лицу.

   Инквизитор перехватил мою руку, занесенную для очередной пощечины, и отвел ее в сторону. К нему уже спешил отец Георг, который сразу налетел на меня с упреками:

   - Оставьте Кысея в покое! Уходите отсюда! И своего головореза забирайте! - церковник кивнул в сторону Дылды. - Мы сами справимся. Святой Престол сам сможет защитить своих слуг! Уходите, прошу вас, госпожа Хризштайн. Пойдем, Кысей...

   Старик обнял инквизитора за плечи и повел к монахиням, бестолково утешая и причитая. Я стояла, стиснув кулаки, меня колотило от злости. На глаза стремительно накатывала кровавая пелена бешенства.

   - Госпожа, у вас кровь из носа идет, - осторожно сказал Дылда. - Мне оставить инквизитора или продолжать?..

   - Ты идиот? - прошипела я, вытирая тыльной стороной ладони кровь. - От него глупостью заразился? Ты хочешь, чтобы в следующий раз запылал весь город? Глаз с него не своди!

   Дылда сглотнул и уточнил:

   - Это правда колдовство?

   - Да! - заорала я, чуть не плача от бессилия. - Это клятое колдовство! Сколько еще должно сгореть, чтобы дошло до самых тупых?!?

   - Я думал... Ведь вчера на него напали люди вояга...

   - Что? - я налетела на Дылду, схватив его за ворот рубашки и едва доставая макушкой до его груди. - Почему я узнаю об этом только сейчас? Когда это произошло?

   - Вчера вечером, уже поздно было, я подумал, что завтра...

   - Думал? Я тебе плачу за то, чтобы ты думал? Для дум я найму ученого из Академии! - я отчаянно пыталась взять себя в руки и успокоиться, получалось с трудом. - Значит так. Люди вояга мертвы, надеюсь?

   Дылда кивнул с виноватым видом.

   - Пусть Отшельник даст еще больше людей. Ни на шаг от инквизитора не отходить.

   - Если вояг наймет кого-нибудь из гильдии, то...

   - Я позабочусь, - отсекла я. - Кого-нибудь заметил перед поджогом? Где твой подельник?

   - Макс погнал отсюда бродяжку, скоро вернется...

   - Бродяжка? Как выглядел?

   - Да я не разглядел, но Макс...

   - Ко мне его пришлешь. Сразу же, как вернется.

   Я выдернула Тень из вороха тряпок, которые сердобольные горожане сносили для погорельцев. Погода стояла по-осеннему холодная, а многие из монахинь и детей были в одном исподнем.

   - Госпожа, пожалуйста, можно я останусь? Им сейчас нужна помощь и лишние руки...

   - Заткнись и слушай меня внимательно. Ты сейчас поспрашиваешь здесь всех - монахинь, отца Георга, инквизитора, даже детей. Может, они видели кого-то постороннего в приюте этой ночью или накануне, может, заметили что-то странное. Особенно меня интересуют бродяги. Если вдруг вспомнят, нарисуешь с их слов, поняла?

   - Госпожа, можно потом? У многих деток ожоги, их надо...

   Я сгребла женщину за шкирку и встряхнула.

   - Ты хочешь, чтобы твои детки сгорели все до единого? Если сейчас не остановить колдуна, то в следующий раз ты уже не ожоги мазать будешь, а их пепел совочком собирать!..

   Тень побледнела, тяжело сглотнула и кивнула:

   - Хорошо, госпожа, я поняла, - она беспомощно оглянулась в сторону монахинь. - Пусть хотя бы Пиона придет сюда, ведь надо же помочь!..

   - Пиону пришлю. С карандашами и бумагой. А помогать найдется кому.

   Мне точно не следует здесь оставаться, иначе окончательно сорвусь. Я запрокинула голову и похромала прочь. Прочь от тлеющего пепелища и навстречу новому дню, чей багровый рассвет уже занимался на небосводе. Слишком много надо сегодня успеть сделать.

   Мартен порывался идти вместе с Пионой, но я не пустила.

   - Каждый должен заниматься своим делом, - отрезала я. - Вы должны вовремя открыть пекарню и...

   - Но т-т-там наверняка н-н-нужна моя помощь!

   - Мартен, - проникновенно начала я, беря юношу под локоть. - Вы сами подумайте, бедные детки, на улице, голодные, замерзшие... Кто-то же должен приготовить для них хлеба, правда? А если все побегут топтаться на пепелище, то...

   - Д-д-да, вы правы, - воодушевился Мартен, - Я испеку для н-н-них самые вкусные б-б-булочки...

   - Вот и чудно, - кивнула я и отправилась к себе в кабинет.

   И только закрыв за собой дверь, я позволила себе сорваться, запустив в стену вазу с цветами, потом без сил опустилась в кресло, яростно сдирая повязку с ноги. Кажется, вывих. Я прикрыла глаза, мечтая забыть. Забыть все и всех. Ничего не знать, не помнить, не чувствовать. Всего лишь один шаг - и я получу забвение... Вечное, такое манящее, холодное ничто бездны... Но стану колдуньей. На мгновение мне стало интересно, каким будет мой демон? Всего один шаг - и больше не будет боли. Я с сожалением прогнала эти мысли. Когда-нибудь это произойдет, но сначала я должна отомстить врагам и позаботиться о будущем Антона. А потом... потом уже будет неважно.

   Во-первых, надо разобраться с воягом. Я написала письмо помчику Овьедо, в котором в обтекаемых выражениях просила его порекомендовать меня воягу для решения щекотливого вопроса с господином инквизитором. В конце концов, это должно сработать. Ведь обратиться ко мне дешевле, чем в Гильдию убийц. Дальше надо было найти колдуна и обезопасить свою собственность. Связаны ли пожары и смерть профессора Грано? Очень разные эмоции - в пожарах нечеловеческая злоба, запредельная какая-то, а в псине - самый обычный страх, многократно усиленный безумным разумом. Надо будет узнать у госпожи Грано, боялся ли ее брат собак. Но с другой стороны, я слабо верила в то, что в городе могли одновременно появиться два колдуна. Профессор Камилли определенно врал про своего воспитанника, но отвечал вполне честно про книгу и самого профессора Грано. Еще поведение Луки было странным. Его взгляд свидетельствовал, как минимум, про то, что объявлять его вылечившимся было преждевременно. И профессор прекрасно знал об этом. Я стала размышлять, прикидывать варианты и сама не заметила, как уснула.

   И была разбужена странным лаем. Я подняла голову со стола, растерла щеку, взглянула на часы и подхватилась. Было позднее утро, я проспала все на свете. Застыв на лестнице и вцепившись в перила, я с изумлением созерцала бардак в своей гостиной. Казалась, Тень притащила в дом всех погорельцев и теперь устраивала грязных потерянных детей на диване и стульях. Странно, но они не шумели, жались друг к дружке, испуганные и притихшие. Посреди комнаты стоял мрачный инквизитор, держа на руках маленькую девочку, которая и была источником шума, что меня разбудил. Она заходилась в лающем надрывном кашле, поразительном для такого тщедушного тельца.

   - Какого демона здесь происходит? - спросонья голос хрипел, и я откашлялась. - Тень?

   - Госпожа, пожалуйста, - вылезла вперед Пиона, держа на руках трехлетнего спящего мальчугана, уткнувшегося ей носом в плечо. - Им некуда идти. Приют сгорел... А у нас...

   - Что у нас? - я обвела взглядом эту пеструю толпу, и мне стало дурно. - Мой дом - не богадельня! Так что убирайтесь отсюда.

   - Им действительно некуда идти, - голос инквизитора был надтреснутым и глухим, он смотрел в пустоту. - Многие дети больны и ослаблены, им нельзя оставаться на улице.

   - Мне нет до этого дела. В городе наверняка еще есть приюты или монастыри, в конце концов! Вон отсюда! - я развернулась уходить.

   Но инквизитор отдал девочку Тени и взлетел по лестнице, перехватив меня уже у кабинета.

   - Давайте поговорим, - попросил он, распахивая передо мной дверь.

   - Нам не о чем говорить.

   - Прошу вас, - и меня опять неприятно кольнула пустота в его голосе.

   Кысей остался стоять посреди кабинета, застыв изваянием, я же уселась в кресло, понимая, что распухшую ногу надо поберечь.

   - Нам не о чем говорить, - повторила я, разглядывая его. Выглядел он паршиво.

   - Я прошу вас... - слова давались ему с трудом, словно он выдавливал их. - Другие приюты не могут их принять, пока не могут. Пожалуйста, они ведь просто дети, которые... которым нужна помощь.

   - Я не потерплю в доме чужих!..

   - Вы же не можете быть настолько бесчувственной, - Кысей опустил голову и говорил очень тихо. - Вы не представляете себе, что значит жить в приюте. Каким бы хорошим он ни был, участь сироты незавидна и полна страданий. Иногда мне кажется, что... Одной из девочек совсем плохо, у нее воспаление легких. Если сейчас не обеспечить ей уход, то она... она умрет. Если дело во мне, то я... Я признаю, что ошибался. Я прошу вашей помощи. Я не могу допустить, чтобы они еще больше страдали из-за меня...

   Я встала и подошла к нему, остановившись напротив. От его прожженной мантии воняло едкой гарью и потом. Мне хотелось его ударить.

   - Господин инквизитор, посмотрите на меня, - я дождалась, пока он поднимет на меня глаза, и продолжила. - Как думаете, сколько в мире людей?

   Кысей не ожидал вопроса и растерялся.

   - А сколько детей? Вы не поверите, но если задуматься, то каждый час где-нибудь гибнет ребенок. От пожара, от рук пьяницы-отца, от голода, от болезней, на рудниках, в подворотнях и канавах, кого-то убивают, кого-то калечат, кого-то насилуют, а кто-то просто сходит с ума. И что же теперь? Мне интересно, как вы собираетесь не допустить, чтобы они страдали?

   Инквизитор упрямо покачал головой, но я не дала ему ответить:

   - Цены на мои услуги я озвучила вам ранее. Но свой дом в бардак я превращать не позволю.

   - Зачем? Зачем вам это? - он смотрела на меня с отчаянием и злостью. - Для вас я - просто прихоть, каприз, ведь вы же добиваетесь меня из чистого упрямства. Данные мною обеты... Они не просто слова, я не смогу... если их нарушу, не смогу больше оставаться в сане и буду вынужден уйти. Вы этого хотите? Зачем вы так упрямо ломаете мне жизнь? Вера - единственное, что у меня есть. Без нее я...

   - Без нее вам будет лучше! - огрызнулась я, неожиданно уязвленная.

   - Так же, как лучше Тени, которая вместо того, чтобы писать добрые светлые картины, рисует ваши кошмары? А ведь у нее настоящий талант художника... - горький упрек в его голосе был неприятен. - Или Мартену тоже лучше похоронить свой талант механика в пекарне? Вы хоть видели его стрекозу? Она ведь действительно летает. Ему в Академию надо поступать, а не...

   - Заткнитесь!

   - ... А не на кухне работать. Но вам ведь виднее, правда? Господи, да вы же разрушаете все, к чему прикасаетесь! - Кысей отшатнулся от меня. - Вы хоть о брате подумайте. Ведь ему...

   - Не смейте! - я замахнулась на него, но он с легкостью перехватил мою руку. - Не смейте даже упоминать Антона! Вы ничего не знаете! Пустите!

   - Своим эгоистичным отказом обратиться за помощью к душеведам вы обрекаете его на жизнь в постоянном страхе. Страхе за вас. Страхе того, что однажды вы сойдете с ума окончательно и превратитесь в колдунью. Но вам все равно!

   - Хватит! - прошипела я. - Убирайтесь отсюда. И своих оборванцев забирайте!

   Я попыталась вытолкать его из кабинета, но Кысей не шевельнулся. Я лишь запачкалась в саже с его мантии.

   - Вы оглохли? Катитесь отсюда со своей клятой верой!

   - Я не знаю, как буду жить без служения Единому, но... я точно не смогу жить с мыслью, что не спас сирот, что не смог предотвратить новые жертвы, так что... - он поднял взгляд, и я похолодела от знакомого стынущего пепла пустоты. - Вы поможете поймать колдуна и... и дадите временный приют детям. А я соглашусь на...

   Не раздумывая, я прикрыла ему рот ладонью, не давая произнести слова, после которых уже не смогу все переиграть. Мне не нужна эта пустая оболочка без эмоций, послушная красивая кукла, в которую он превратится. Я хочу его чувства, те самые, что недоступны мне, пусть даже это будет отвращение, стыд, гнев, злость или что-то другое. Но только не пустое равнодушие. Еще сделалось очень больно от мысли, насколько сейчас я была похожа на колдуна... Кожу неприятно кольнула щетина на подбородке Кысея, и я торопливо заговорила, боясь передумать и не удержаться от соблазна.

   - Конечно, вы согласитесь на мои условия. Слушайте их внимательно, - он попытался отвести мою руку и сказать что-то, но я встряхнула его за плечо. - Не перебивайте. Во-первых, вы никогда, слышите? никогда больше не посмеете явиться ко мне небритым, - я проигнорировала удивленно поднятые брови. - Во-вторых, вы отмените решение совета об открытии лечебницы рядом с моими землями. И в-третьих, вы немедленно прекращаете свои глупости с обвинением вояга и закрываете дело с опиумом на складе. И слушаетесь меня беспрекословно, никакого самоуправства!

   Я выдохлась и замолчала, злясь, что совершила глупость, что больше такого шанса заполучить красавчика не представится. Кысей осторожно освободился от моего захвата и уточнил:

   - И это все? А как же...

   - Ах да, совсем забыла. Свою клятую честь, как и веру, можете оставить себе, - при этих словах он облегченно выдохнул, а я продолжила. - Но вот все остальное... Все остальное теперь мое, и если мне вздумается вас поцеловать, то вы не посмеете отказать, понятно? Покаетесь, помолитесь и будете дальше терпеть!

   Кысей тяжело вздохнул и покачал головой, хрипло выдавив:

   - Я не могу.

   - Что опять вы не можете? - взвилась я.

   - Я не могу отменить решение совета. Вы же наверняка уже заполучили материалы заседаний и должны знать, что... - он откашлялся. - Решение было принято единогласно, и для его отмены нужно согласие всех...

   - Мне нужно продать клятую землю, - процедила я. - И мне плевать на вашу мышиную возню в совете.

   - Я думал об этом. Можно заморозить строительные работы до тех пор, пока вы не продадите...

   - Какой идиот ее купит?!? Не можете отменить, найдите покупателя! - я прищурилась, осененная внезапной идеей. - А ведь ваш приятель богат. Не глядя, купил у меня поместье. Хотя, кажется, богат не он, а его жена, верно? Но вы и с ней в приятельских отношениях. Вот и...

   - Оставьте Софи в покое, прошу вас. Ей и так плохо, чтобы еще...

   - Я намерена навестить ее. Сегодня же.

   - Пожалуйста, не надо, - он смотрел мимо меня. - Ей правда нездоровится. Помните, я спрашивал о проклятии? Кажется, оно настигло ее, и теперь ей становится все хуже и хуже.

   - Значит, я тем более навещу ее. Вместе с вами. А вы, если не найдете мне покупателя, будете расплачиваться собой, понятно? Думаю, это справедливо, верно? И сегодня же закроете дело с опиумом!

   - Нет. Не лезьте. Я сам разберусь.

   - Я вижу, как вы разбираетесь, - я взяла его за подбородок и задрала ему голову, кивая на красную полосу на горле. - Или вам нравится, когда вас душат?

   Он тяжело сглотнул и убрал мою руку.

   - Я не могу оставить дело. Даже если оно будет стоить мне жизни, это ничего не изменит.

   - Ах вот как! Кажется, кто-то совсем недавно говорил, что самоубийство - это самый страшный грех? А теперь упорно пытается свести счеты с жизнью, прикрываясь красивыми словами?

   - Госпожа Хризштайн, я благодарен за вашу помощь и за спасение моей жизни, но дальше я сам разберусь. Это не обсуждается.

   Я оторопела от его наглой самоуверенности.

   - Как? Как вы разберетесь?!? Вы вообще представляете, во что вляпались? Если вояг закажет ваше убийство в Гильдии убийц, то даже я...

   - Не успеет, - отрезал красавчик.

   - Если вас убьют, я останусь внакладе, знаете ли. А я этого не люблю!

   - Не останетесь, уверяю вас. Мощь Святого Престола часто недооценивают. Мне нужна ваша помощь лишь в поимке колдуна, потому что с остальным я... - он запнулся.

   Да и пес с ним, в конце концов, с воягом я разберусь и сама, а красавчик пусть и дальше воображает священную опиумную войну.

   - Демон с вами! Надеюсь, хотя бы мое первое условие вы в состоянии выполнить? Или у вас опять есть возражения?

   Он устало покачал головой, и я добавила:

   - Вы немедленно приведете себя в порядок. Побреетесь и переоденетесь. В комнате Антона есть вещи. Рубашка будет мала в плечах, но потерпите. И снимите уже эту грязную тряпку.

   Я сдернула с него мантию и застыла, глядя на лохмотья рубашки, едва прикрывающие страшные ожоги.

   - Какого демона! Вы даже не потрудились обработать раны?

   Кысей равнодушно кивнул и ответил:

   - Успеется...

   - Немедленно идите вниз. Тень вам поможет, - я помедлила и спросила едко.- Или может вы хотите, чтобы я сама помогла вам избавиться от рубашки и намазать ожоги...

   - Нет, - торопливо ответил инквизитор, отшатываясь. - Не надо. Дети же могут остаться здесь?

   - Почему вы не отправите их к своей подружке Софи? Почему обязательно надо...

   - Потому что это далеко, в академическом жилье... - Кысей замялся, и я поняла, что он что-то недоговаривает. - В вашем доме они в безопасности хотя бы потому, что вы осведомлены об опасности...

   - Если хоть кто-нибудь из них попадется мне на глаза или будет шуметь, вылетит отсюда... стрекозой. Пиона пусть поднимется ко мне, а Мартену скажите, чтобы приготовил завтрак. А после мы отправимся к госпоже Бурже.

   Видя, что он собирается мне опять возразить, я упредила:

   - Это не обсуждается, господин Тиффано!

   - Пиона, скажешь хоть слово, я возьму вот эти ножницы, - я вытащила их из ящика и показала девушке. - И обстригу тебя наголо. Поняла? Это будет очень пикантно - лысая невеста...

   Девушка недоверчиво покосилась на ножницы, но, слава Единому, решила не испытывать мое терпение. Она быстро и умело расчесала меня и помогла одеться, явно торопясь вернуться к сироткам. Увидев состояние моей ноги, Пиона испуганно ойкнула и подняла на меня глаза, но сдержалась и промолчала. При мысли о том, что мне придется терпеть в доме шумных и сопливых детей, я была готова на стенку лезть. Проклиная себя за собственную глупость, я пригрозила девушке:

   - Пиона, чтобы ни один из этих оборванцев даже близко не подходил к моей комнате, поняла? На третьем этаже пустуют комнаты, вот туда их и поселишь.

   - Госпожа! Там же совсем ничего нет, из окон дует, а...

   - Я разрешила тебе открыть рот? - я ухватила ее за медную копну и притянула к себе, щелкнув перед ее носом ножницами. - За каждое слово твои волосы будут все короче и короче, пока...

   Я отпустила девушку, потому что от острой боли в ноге потемнело в глазах.

   - Пошла вон!

   Переждав приступ, я спустилась вниз, стараясь вообще не наступать на больную ногу и опираясь на зонтик, как на трость. В доме было тихо, лишь сверху все равно доносились лающие звуки кашля. Больная девчонка сведет меня с ума! Хоть домой не возвращайся. Мне надо было увидеть Дылду и узнать, где Макс, и почему он до сих пор не отчитался. В пекарне было пусто, покупателей не видно, только Мартен торопился на кухню.

   - Мартен, - я заколебалась, раздумывая - злость на инквизитора и собственную глупую слабость еще не прошла и требовала выхода. - А подай к завтраку омлет с тем сыром, что я месяц назад заказала у монахов. С коричневой корочкой.

   Парень недоуменно нахмурился и скривился:

   - Он же воняет! Испорчен, должно быть. Его выкинуть надо...

   - Мартен, ты просто не пробовал сыры с плесенью. В их вони есть что-то поистине очаровательное, а вкус - просто незабываемый, - ухмыльнулась я.

   Конечно, это варварство - добавлять мягкий красный сыр в обычный омлет, его вкушают с изысканным вином и орехами, смакуя каждый кусочек и оттенок вкуса, но что не сделаешь ради подлости ближнему...

   - Дылда, - позвала я, останавливаясь напротив скобяной лавки.

   Он бесшумно возник рядом со мной, заставив вздрогнуть.

   - Почему Макс до сих пор не отчитался?

   - Он мертв, - невыразительно ответил головорез.

   - Как? Отчего? - мысли смешались, неужели вояг? или колдун? или?..

   - Я нашел его в переулке, за два квартала от приюта. Макс ... он сгорел.

   - Значит, все-таки колдун... - пробормотала я. - Ты сказал, он прогнал бродяжку? Как тот выглядел? Или их было несколько?

   - Да один он был, малец, в саду возле флигеля. Макс его шуганул, а тот деру дал. Только потом вернулся, и Макс за ним погнался. Этот вышкребок, простите, госпожа, бродяжка этот - быстрый, как заяц. Он ошивался в саду, наверное, яблоки воровал, глаза мозолил, ровно издевался. Макс разозлился и погнался... А потом... потом молнии стали бить, посреди ясного неба...

   Опять бродяжка, как и на складе. Совпадение?

   - Вспомни, как он выглядел. Мальчишка или девчонка? Сколько лет?

   Дылда нахмурился, вспоминая.

   - Да не разглядел я толком, худой, маленький, но пацан, точно.

   - Ясно. Отправляйся к Отшельнику. Передай ему, чтобы начал поиски воспитанника профессора Камилли, он поймет, о ком речь. И к Луке надо приставить соглядатая. Передашь дословно, запомнил? А тебе пусть пришлет замену. Пока инквизитор в моем доме, не думаю, что с ним что-нибудь случится. Твои сменщики пусть отправляются сразу в дом господина Бурже. Это на побережье, в Академии. Инквизитор будет там.

   За столом все подавленно молчали, что меня более чем устраивало. Я пыталась разобраться в появившихся фактах, раздумывая, что под описание подходили Лука, загадочный Алекс и даже Софи, несмотря на уверения, что бродяжкой был мальчишка. С другой стороны, представить, что кто-нибудь назовет бродяжкой мощного Фарида или достопочтимого профессора, было решительно выше моих сил. Еще под вопросом оставался господин Брандт.

   Смущенный Мартен подал омлет, украшенный зеленью, но воняющий так, что все за столом удивленно переглядывались. Дедушка Иволги жизнерадостно отрезал себе кусок, но потом смущенно крякнул и отодвинул тарелку.

   - Какой острый запах, - пробормотал инквизитор, морщась на омлет.

   - Приправлен знаменитым сыром «Пот Единого» из монастыря святого Тимофея. Если вам это о чем-то говорит... - я подала пример, спокойно прожевав кусочек и добавив. - Я признаться не ожидала, что он настолько хорош, такой пикантный, я бы сказала, сладко-порочный вкус...

   - Да, я слышал о нем... Впрочем, я слишком голоден, чтобы оценить его в полной мере, - красавчик отрезал большой кусок и подцепил его, но тут Пиона побледнела как смерть и перехватила его руку.

   - Постойте, господин инквизитор, - она опасливо покосилась в мою сторону и принюхалась к омлету. - Вам нельзя это есть...

   - Почему? - недоуменно нахмурился Кысей. Я хитро подмигнула Пионе, и ее ореховые глаза потемнели от ужаса, она инстинктивно провела рукой по волосам.

   - Потому что! - она заколебалась, потом наклонилась и зашептала что-то инквизитору на ухо, отчаянно краснея. Кысей перевел на меня испытующий взгляд, потом неуверенно покачал головой.

   - Пиона, я думаю, что твоя госпожа просто пошутила...

   - Отнюдь, - ответила я, глядя ему в глаза и подвигая тарелку ближе. - Вы кушайте, кушайте.

   Он еще раз принюхался к омлету у себя на вилке, моргнул от острого удушающего запаха, потом все-таки решился:

   - Не думаю, что вы, госпожа Хризштайн, посмеете, - и отправил омлет в рот.

   Жаль, но забава не удалась. Впрочем, как и завтрак. Потому что спустя пару минут раздался шум, и в столовую ворвались несколько головорезов, за ними степенно вошел господин Улицкий собственной персоной.

   - Что происходит? - инквизитор начал подниматься со стула, но был усажен обратно одним из наемников. Пиона застыла, в ужасе вцепившись в руку Мартена. Я мысленно выругалась, что не вовремя отпустила Дылду.

   - Вот мы снова и встретились, госпожа Хризштайн, - приторно-сладко улыбнулся мне Улицкий, нагло усаживаясь за стол. - Только теперь вам от моего предложения уже не отказаться.

   - Неужели? - процедила я, прикидывая расклад сил. Из-за раненной ноги я в лучшем случае успею метнуть нож в одного из головорезов, лезть же в драку с остальными тремя довольно глупо. Допустим, инквизитор сцепится еще с двумя. Мартен хорошо, если сможет защитить Пиону, боец из него никакой. А дедушка Иволги и Тень в этой ситуации - всего лишь помеха...

   - Конечно, - продолжил Улицкий. - Я ведь сделаю вам очень выгодное предложение. Жизнь вашего брата в обмен на эту девку...

   Я похолодела от ужаса, потому что вошел пятый наемник, таща за собой Антона. К горлу мальчика был приставлен нож, и намерения непрошенных гостей были однозначными. Инквизитор кинул на меня вопросительный взгляд, потянув руку к клинку, но я отрицательно покачала головой. Мысли смешались, я пыталась придумать хоть что-нибудь, но липкий страх потерять брата меня полностью парализовал.

   - Документы я приготовил, - Улицкий гадливо подмигнул Пионе и подвинул мне бумаги. - Подпишите вот здесь и здесь.

   - Вы же понимаете, что... что вам не уйти? Что если с головы Антона упадет хотя бы волос, я сотру вас в порошок...

   - Не надо мне угрожать, госпожа Хризштайн. Вы не в том положении. Теперь сила на моей стороне. А ваш брат мне не нужен, как и неприятности. Я разузнал тут немного... У вас имеется определенная репутация. Например, про вас говорят, что вы всегда держите слово.

   Я сжала в руке нож, прикидывая, успею ли убить наемника прежде, чем он полоснет Антона по горлу. Кысей накрыл мою руку ладонью и крепко сжал, заставив отпустить нож.

   - Так что вы дадите мне обещание не пытаться вернуть свою рабыню, а я отпущу вашего брата. Прямо здесь. И мы мирно разойдемся. А если нет, если попытаетесь нарушить слово, то я позаботился, об этой сделке уже известно. И если со мной что-нибудь случится, то ваша репутация сильно пострадает. С вами больше никто не захочет иметь дело... Уверяю, для вас эта девка все равно бесполезна. Наследства ее матушки вам не видать, там слишком мудреные условия его получения. Хитрая сука оказалась...

   - Госпожа, пожалуйста... - всхлипнула Пиона, которую один из головорезов уже схватил за плечи и теперь пытался оторвать от Мартена.

   Я прикрыла глаза на мгновение, отчаянно пытаясь придумать хоть что-нибудь, но... Раздался шум, один из головорезов ударил Мартена, что пытался защитить Пиону. Парень упал на пол, харкая кровью.

   - П-п-пустите ее!

   Все бесполезно, риск слишком велик. Я подвинула к себе бумаги, не сводя глаз с Антона. Как же он похож на сестру...

   - Вот, - Улицкий подвинул мне перо и чернильницу. - Подпись и ваше слово. И мы уйдем.

   - Не подписывайте, - произнес инквизитор странно спокойным тоном. - Ваша подпись под документом все равно недействительна, поскольку получена угрозами... Она не имеет законной силы. Я засвидетельствую, что...

   - Заткнись! - один из головорезов замахнулся и ударил Кысея, разбив ему губу, но инквизитор лишь вытер кровь и холодно сообщил:

   - Вы только что ударили представителя Святой Инквизиции. Смеете угрожать мне? Знаете, что за это полагается?

   Головорез заколебался и взглянул на хозяина.

   - Оставь его, - приказал Улицкий, поморщившись. - Святой отец, не лезьте, решать все равно не вам. Я жду, госпожа Хризштайн.

   Я взяла перо и быстрым росчерком поставила свою подпись, подвинув бумаги мерзавцу напротив.

   - Отпустите Антона. Немедленно.

   Рыдающую Пиону выдернули двое наемников, но Улицкий не пошевелился.

   - Я жду ваших обещаний, госпожа Хризштайн. Вы даете слово не преследовать меня и не пытаться вернуть свою рабыню.

   Я отодвинула нож и расслабила руки, положив их ладонями вниз на стол.

   - Я обещаю. Обещаю не преследовать вас, господин Улицкий. Обещаю не пытаться вернуть Пиону.

   - Вот и отлично, - кивнул негодяй, обводя торжествующим взглядом присутствующих. - Отпустите его.

   Головорез нехотя убрал нож от горла Антона и толкнул мальчишку ко мне. Я на негнущихся ногах подошла к брату и помогла ему встать, все еще не веря в происходящий наяву кошмар, полностью лишенная какой-либо возможности что-то предпринять, пока Антон не будет в полной безопасности... Кысей угрожающе поднялся, но Улицкий лишь спокойно спрятал бумаги и нагло заявил:

   - Не стоит, господин инквизитор. Мы уже уходим. Не надо лишний раз проливать кровь.

   Я прижала к себе брата, но Антон возмущенно пробормотал:

   - Хриз, нельзя же так просто это оставить! Нельзя отдавать им Пиону... - и попытался вырваться, но я вцепилась в него клещом.

   - Счастливо оставаться! - Улицкий шутливо поклонился нам и кивнул головорезам. - Пойдемте!

   Но Кысей упрямо перегородил им путь, и я мысленно застонала от того, что может еще произойти.

   - Господин Улицкий, вы совершили преступление против веры, поэтому... - не обращая внимания на широкую ухмылку на его лице, Кысей продолжил, - поэтому вы арестованы. Вы и ваши подельники. За нападение на священнослужителя, угрозы и препятствие дознанию...

   - Вы собираетесь в одиночку нас арестовать? - захохотал Улицкий. - Прочь с дороги!

   Но Кысей вдруг сунул два пальца в рот и громко свистнул. В комнате мгновенно стало тесно - в нее ворвались монахи.

   - Арестуйте их, - приказал инквизитор.

   Мне впервые в жизни довелось увидеть, как дерутся братья боевого тимофеевского ордена. Монахи двигались удивительно быстро, смазанными силуэтами. Казалось, им совсем не мешали нелепые рясы, а длинные посохи превратились в грозное оружие. Я лишь успела заметить короткий выпад в солнечное сплетение, от которого один из головорезов упал, как подкошенный. Через полминуты все было закончено, лишь сломанный об голову Улицкого стул и разбитая ваза свидетельствовали о недавней стычке. Бандиты были обездвижены и прижаты к земле, а я только сейчас сообразила, что братьев всего трое. Похоже, мощь Святого Престола действительно несколько недооценивают...

   - Вы не имеете права! Я ничего не совершил!

   Инквизитор присел на корточки рядом с вопящим на полу Улицким, полез к нему за пазуху и вытащил бумаги.

   - Вы дали слово! - заорал Улицкий.

   - Это госпожа Хризштайн дала слово, а я вам ничего не обещал, - брезгливо процедил Кысей, прочитал документ и разорвал его на мелкие кусочки. - Впрочем, ее подпись все равно недействительна, как я и сказал. Отправьте их в каменный мешок до предъявления обвинений. Когда закончу дела по текущему дознанию, то займусь ими.

   Старший из тройки братьев почтительно склонил голову, махнул рукой остальным, они сгребли головорезов и потащили их прочь.

   Всхлипывающая Пиона вытирала лицо Мартену, Тень бросилась наверх, к детям. Дедушка Иволги недоуменно смотрел на происходящее, потом спросил:

   - Почему он назвал мою невестку рабыней?

   Повисла гробовая тишина, даже Пиона перестала всхлипывать.

   - Потому что госпожа Хризштайн до сих пор играет в куклы, - резко ответил инквизитор. - Живые куклы. Меня больше интересует, о каком наследстве шла речь? Что вы еще задумали? Неужели ваша жадность не знает никаких пределов?

   - А меня интересует, откуда здесь взялись монахи! - огрызнулась я.

   - Покушение на инквизитора - достаточный повод, чтобы запросить поддержку боевого ордена. Жаль, что они прибыли только под утро. Их помощь на пожаре... - он запнулся и тяжело сглотнул. - Или вы думали, я буду сидеть сложа руки и ждать? Можете отозвать своих громил, госпожа Хризштайн, у меня есть охрана получше. Так что вы опять задумали с наследством?

   - Ничего с ним не получится, - вдруг ответил Антон, устало опускаясь на стул. - Я слышал, как отчим Пионы говорил про условия...

   - Помолчи, Антон! - прикрикнула я на брата. - Пошли в кабинет, там и поговорим. А вас, господин инквизитор, мои дела никоим образом не касаются!

   - Уже коснулись, - устало поморщился инквизитор. - Вы постоянно втягиваете в них окружающих, отравляя их жизни. Но с вами действительно бесполезно говорить. Если собираетесь навестить госпожу Бурже вместе со мной, то поторопитесь. У меня еще есть дела. У вас полчаса, больше я ждать не буду.

   Я задохнулась от возмущения - какого демона он смеет мне приказывать в моем доме да еще в таком тоне! Но я не успела ничего сказать, потому что Кысей развернулся и вышел из столовой.

   Антон выглядел подавленным и усталым, на его щеке красовался кровоподтек, на руках были следы веревки. Я усадила его в кресло, сама села за стол и прикрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями.

   - Прости меня, Антон, - глухо сказала я. - Мне надо было предвидеть, что этот мерзавец так просто не успокоится...

   - Но все же обошлось, это я сглупил, когда возвращался домой, - попытался успокоить меня брат.

   - А если бы не обошлось? Антон! Ты хоть представляешь, как я... как я испугалась за тебя? Если с тобой что-нибудь случится, то...

   Я встала, подошла к нему и без сил опустилась у его ног, прижавшись лбом к его коленям.

   - Я сотворила столько зла, что наверное заслужила самую страшную кару Единого... И когда-нибудь я за все заплачу, потому что платить приходится всегда. Но только не твоей жизнью, ясно? Запомни раз и навсегда, Антон. Если с тобой что-нибудь случится, я этого не вынесу и... натворю очень много бед, превратившись в колдунью... Ты - единственный, кто удерживает меня от забытья в безумии...

   - Хриз! - Антон затряс меня за плечо. - Ну не дури. Вставай уже.

   - Так что ты должен беречь себя. Поэтому, пока я не закончу дела, ты будешь сидеть дома, - я подняла голову и посмотрела в его испуганные синие глаза. - А как закончу, женю тебя. Еще не решила на ком, но женю. Чтобы быть уверенной, что ты...

   - Хриз, почему ты никогда не слушаешь меня? Почему думаешь, что имеешь право решать за других? Я не хочу жениться. Жениться надо по любви, а не...

   Я помолчала, прогоняя страшные мысли, потом вернулась за стол и ответила брату:

   - Жениться надо по расчету. А по любви женятся лишь молодые идиоты. Да и нет ее, любви. Так что не выдумывай. Но я разрешу тебе самому выбрать...

   - Не могут столько людей ошибаться, есть любовь, - упрямо возразил мальчишка.

   - Неужели? И как там поживают наши настоящие влюбленные?

   Антон скривился и посмотрел на меня с упреком.

   - Зачем ты разрушаешь их любовь? Они так любили друг друга, а теперь лишь ссорятся и...

   - Что же это за любовь, если ее так легко разрушить? И чем же я ее разрушаю? Я дала им убежище от внешнего мира в поместье, пока идет переделка. Они живут там, представляясь братом и сестрой, в ожидании, что я уговорю родителей на их свадьбу... - я зло расхохоталась. - Только своих денег у них нет, они вынуждены зарабатывать себе на жизнь тяжелым физическим трудом. Приставленный к каждому из них духовник следит, чтобы не случилось блуда, а то родители меня не поймут... Никому из местных нет до них никакого дела, они предоставлены сами себе. И скоро они поймут, что их любовь - лишь выдуманный красивый образ. Чем больше их пытались развести родители и завистники, тем сильнее они цеплялись за эту иллюзию, не замечая, что избранник - просто человек, со множеством недостатков и дурных привычек... А теперь между ними никого нет, есть лишь изнуряющие серые будни, что обнажают все их слабости. Их любовь съедает саму себя!

   - Ты жестока, Хриз... Мне даже страшно подумать, что ты сделаешь с Пионой, когда узнаешь... - Антон досадливо прикусил язык.

   - Так-так-так, - протянула я. - Рассказывай, что слышал. Все равно ведь узнаю. Что за хитрые условия в завещании ее матушки? Да говори уже!

   - Я не все понял. Улицкий очень ругал покойницу, она заложила все имущество и перевела в драгоценные камни. И завещала их дочери, но с условием, что та получит их при замужестве.

   - Не вижу ничего мудреного.

   - Только замуж надо выйти за богатого или знатного.

   - Хм... Насколько богатого? И насколько знатного? Обожди, богатый и знатный? Или достаточно выполнения одного из условий?

   - Я не понял, Хриз. В любом случае Мартен не подходит... Прошу тебя, откажись от своей затеи. Нельзя заполучить все богатства. Пиона и Мартен любят друг друга, не разрушай их счастье. Прошу тебя.

   - Посмотрим... - уклончиво ответила я, раздумывая. - Пока я не буду знать точно все условия...

   - Господи, Хриз! Они ведь оба живут с нами под одной крышей, стали почти семьей. Ты же не разлучишь их? Обещай!

   - Я обещаю что-нибудь придумать...

   Антон с шумом отодвинул кресло, вставая, и покачал головой.

   - Как же я не люблю, когда ты так нагло врешь...

   Я промолчала, уже поглощенная мыслями о предстоящих делах. Отшельник обещал сведения о завещании матери Пионы через неделю, вернее, уже через пару дней. Значит, подождем. Брат задержался возле двери и сказал:

   - И не забудь поблагодарить инквизитора.

   - За что? - я подняла голову и недоуменно уставилась на мальчишку.

   - Он оказал тебе услугу с Улицким, а ведь мог и не вмешиваться, - терпеливо пояснил Антон.

   - Господин инквизитор вмешался бы и так, он же вечно ищет неприятности на свою задницу!..

   - Хриз, у нормальных людей за это благодарят. От тебя же не убудет, верно? Не заедайся хотя бы с ним. И не заставляй его ждать, - Антон помялся и жалобно добавил. - И меня не заставляй краснеть за тебя...

   Я лишь фыркнула в ответ, подумав, что обязательно поблагодарю красавчика, только совсем не так, как это делают нормальные люди, к которым я все равно не отношусь.

   Тень понуро плелась за мной, недовольная, что ее отрывают от бедных сироток. Я же с ужасом думала, как мне выдержать целый день на ногах, пусть в мягких туфлях без каблуков, но... Ведь еще непременно надо было заехать к профессору, тем более, что повод я обеспечила - напомнить ему про обещанный рецепт соуса, который мне сто лет не сдался. И к госпоже Грано надо было заглянуть. Инквизитор нетерпеливо расхаживал возле экипажа. Он прищурился, глядя, как я тяжело опираюсь на зонтик, покачал головой, распахнул передо мной дверь и не удержался:

   - Мне кажется, или вы стали еще больше хромать?

   - Вашими стараниями... - огрызнулась я, отказываясь от предложенной руки и усаживаясь в экипаж.

   Инквизитор недоуменно нахмурился и молча уселся напротив. Похоже, он даже не помнит, как толкнул меня.

   - Антон просил вас поблагодарить, - сказала я, когда экипаж тронулся. - А я вот даже и не знаю, как выразить свою благодарность...

   - Простого спасибо будет достаточно.

   - Думаете? Даже не знаю... Хотя нет, знаю, - насмешливо сказала я, пересаживаясь к нему ближе, и проводя рукой по его щеке. - Я думаю, что всю степень моей благодарности может выразить только поцелуй...

   - Прекратите! - инквизитор попытался отстраниться, но я придвинулась еще ближе.

   - Вы забыли о нашем уговоре, господин инквизитор? - прошептала я ему на ухо, играя с выбившейся прядью его волос и любуясь легким румянцем на щеке. - Вы не можете мне отказать...

   - Кхм, - смущенно кашлянула Тень, не знающая, куда деть глаза.

   - Ладно, - недовольно поморщилась я. - Пощадим чувства Тени и ограничимся поцелуем в щеку.

   И прежде чем он успел опомниться, я прильнула к его щеке в откровенном поцелуе, пустив в ход язык. Кысей отшатнулся от меня, словно от прокаженной, оказавшись опять напротив. Его лицо уже пылало от стыда и гнева, взгляд был устремлен в окно, кулаки сжаты, дыхание сбилось, но он молчал. И все-таки в буйстве его эмоций, обрушившихся на меня, я определенно уловила легкий оттенок тщательно подавляемой страсти. Я улыбнулась и откинулась на сиденье экипажа.

   - Ну что, господин инквизитор, рассказывайте.

   Он оторвал напряженный взгляд от скучного осеннего пейзажа за окном и перевел его на меня.

   - Что рассказывать?

   - Что там с проклятием? Я же должна знать, с чем придется иметь дело.

   Кысей прикрыл потемневшие до бархатно-чайного оттенка глаза, потом ответил:

   - Я не думаю, что семейное проклятие Софи может иметь какое-то отношение...

   - Позвольте мне решать. Выкладывайте все.

   - Прадеда Софи обвинили в колдовстве и сожгли. Перед казнью он успел проклясть своих потомков, потому что на него донес собственный сын. Эмиль и Софи приехали сюда, когда столичные лекари так и не смогли поставить ей диагноз. Софи все хуже и хуже, она... сильно сдала... Я едва узнал ее, когда увидел...

   - И какие же у нее симптомы?

   - Ей отказывают руки и ноги. Софи - талантливый ювелир, а теперь не в состоянии заниматься любимым делом. Ее талант был сродни чуду, она могла из самого неприглядного камня сотворить маленькую сказку... Однажды... - он запнулся, вспоминая. - Однажды она из кварца сделала гемму с изображением заступницы Милагрос, что вызвала восхищение самого Папы... Это ее призвание, и я не представляю, каково ей сейчас... Софи очень подавлена, тем более, что теперь без самостоятельной помощи не может даже сама одеться и... - он горестно замолчал.

   - Ваша подружка - единственная, кто был на месте преступления, когда убили профессора Грано.

   - Софи здесь ни при чем! Я спрашивал ее, - Кысей вдруг запнулся и в сердцах стукнул кулаком по сиденью рядом с собой. - Господи, я же из-за вас уже начал подозревать собственных друзей!

   - Тень, дай рисунок господину инквизитору, - попросила я служанку. - Смотрите, правда, у нее настоящий талант рисовать мои кошмары? Впрочем, не только мои...

   Кысей застыл, рассматривая чудовищного пса, потом растерянно перевел на меня взгляд и спросил:

   - Эту собаку вы видели в Академии?

   - Ее видела не только я. Ее видел еще и профессор Грано, в чем я полностью уверена. Я только не понимаю, как она связана с пожарами.

   - Два разных колдуна? Не слишком ли это странно?

   Я задумалась, глядя на алеющую метку на щеке красавчика, стоит ли ему сообщать все сведения. Ведь совершенно очевидно, что он все равно не будет меня слушать, а значит, может натворить бед.

   - Теоретически можно предположить, что это все проклятие, которое по-разному проявляется в зависимости от окружения. Как именно звучало проклятие?

   Кысей замялся.

   - Я не знаю. Я не спрашивал. А как оно должно звучать?

   - Господи! Вы не потрудились даже узнать подробности?

   - Послушайте, Софи все равно никак не могла быть вчера ночью в приюте. Она без посторонней помощи с трудом может ходить.

   - Вы так защищаете свою подружку, - процедила я, - что даже не подумали...

   - Прекратите, - оборвал меня инквизитор. - Софи мне не подружка.

   - А кто же?

   - Она - жена моего друга. С ней и Эмилем я учился в Академии. Они оба - мои друзья. Я не позволю вам...

   - Что не позволите?

   - Из-за нелепой ревности огульно обвинять Софи!

   - Вы... - я подавилась собственной слюной от злости. - Вы заговариваетесь! Кто вы такой, чтобы вас ревновать! Не более чем смазливый зазнайка...

   - А что же вас так возмутило, если это неправда? - перебил меня Кысей.

   - Я возмущаюсь только вашей непроходимой глупостью! - рявкнула я, потом глубоко вдохнула и поманила его к себе пальцем. - Сюда.

   Он заколебался, и я нетерпеливо добавила:

   - Наклонитесь ко мне.

   И когда он все-таки послушался, я вцепилась в воротник его рубашки и с силой притянула к себе.

   - У меня нет причин ревновать вас, господин инквизитор, - выдохнула я ему в лицо. - Хотя бы потому, что теперь могу сделать с вами все, что пожелаю, и вы... Вы связаны уговором, помните? Поэтому покорно стерпите...

   Кысей вырвался из моей хватки, желваки заходили под красиво очерченными скулами, он злился, а я довольно усмехнулась.

   - Кстати, а что вы будете делать, если вдруг Софи окажется той самой колдуньей, что... - я прикусила язык, сообразив, что не следует его провоцировать еще больше и напоминать про погибших детей. Меньше всего мне хотелось снова увидеть пугающую пустоту в его глазах. - Колдуньей, которую мы ищем.

   Он не ответил, демонстративно отвернувшись от меня и уставившись в окно. Повисло гнетущее молчание, которое вкупе с мерным покачиванием экипажа подействовало на меня - я прикрыла глаза, прислонилась виском к мягкому кожаному сиденью и скользнула в зыбкую дрему. Однако, когда инквизитор неосторожно пошевелился и шепотом заговорил с Тенью, я вынырнула из сонного забытья.

   - Тень, что с ее ногой? Почему она стала хромать еще больше?

   - Не знаю, - шепотом ответила Тень. - Я вчера помогла госпоже обработать укусы, а сегодня даже не знаю... В этом ужасе...

   Инквизитор вздохнул тяжело, потом потянулся, а в следующее мгновение я почувствовала, как подол моего платья аккуратно приподняли.

   - Уберите руки, - сквозь зубы процедила я, неохотно открывая глаза.

   Только Кысей выругался и отдернул подол еще выше.

   - Какого демона! У вас же... - он схватил меня за лодыжку и принялся ощупывать. - У вас же вывих!

   Я попыталась освободить ногу, и неловкое движение вызвало сильную боль. Я зашипела от злости.

   - Отпустите и соблюдайте правила приличия, святоша!

   - Объясните, как вы умудрились вывихнуть лодыжку? Когда вообще?

   - Кто бы говорил! Не надо было толкать меня. Но вы же так спешили броситься в огонь!

   Он ошеломленно разжал руки, и я едва сдержалась, чтобы не пнуть его по колену ногой.

   - Я... не помню... Но если... Тогда я прошу прощения... Мне правда жаль...

   - А я вас не прощаю! И поверьте, заставлю вас пожалеть в полной мере.

   Он пропустил мои слова между ушей.

   - Вы хоть понимаете, что с вывихом вам надо лежать, а не бегать по...

   - Вот именно, господин инквизитор. Давайте прямо сейчас остановим экипаж, и я поеду домой, лягу и буду валяться в постели, в потолок плевать. Эй, извозчик!

   - По крайней мере, вам надо показаться лекарю, чтобы он вправил сустав. Как можно быстрее. Иначе могут возникнуть серьезные осложнения.

   - А вы сами, что, боитесь вправить?

   Кысей покачал головой.

   - Я не рискну, можно навредить еще больше.

   Экипаж остановился напротив уже знакомого однотипного академического домика, только он был более ухожен, по крайней мере, подстриженная изгородь и поздние хризантемы на клумбе выгодно отличали его от жилья профессора Камилли.

   - Обопритесь, госпожа Хризштайн.

   Я грубо оттолкнула предложенную руку и, опираясь на зонтик, похромала к крыльцу. Присутствие Кысея уже раздражало, зря я потащила его с собой. В мои намерения входило вытрясти душу из несчастной малышки Софи, а этот защитник лишь будет путаться под ногами.

   На требовательный стук дверного молотка открыли незамедлительно. На пороге возникла экономка, маленькая дородная женщина в скромном платье:

   - Профессор Гиршем, мы вас ждали только к обеду...

   Экономка осеклась, увидев перед собой незнакомку.

   - Увы, я не профессор Гиршем, - сказала я. - Госпожа Бурже дома?

   - Добрый день, Эжени, - влез инквизитор. - Мы к Софи. Надеюсь, она сможет нас принять.

   Женщина растерянно перевела на него взгляд, кивнула и посторонилась, пропуская в дом.

   Нас провели в гостиную, где хозяйка дома сидела с карандашом и листом бумаги в кресле.

   - Госпожа Софи, к вам господин Тиффано и...

   - Госпожа Хризштайн, - помогла я экономке.

   Софи привстала, выронила карандаш и недоуменно уставилась на инквизитора.

   - Кысей? Что у тебя на щеке?.. Помада?..

   А я застыла, разглядывая эту маленькую серую мышь. Девушка выглядела еще хуже, чем при нашей первой встрече. Дорогое платье, обвисшее на болезненно худом теле, тусклые волосы, нездоровый серо-желтый оттенок кожи и тоскливое отчаяние в огромных глазах. Пожалуй, единственное красивое, что в ней было, это глаза. Мерцающий оттенок голубого топаза, что таил в себе пленительно-хрупкую прелесть. Я заблудилась в отражении ее глаз, видя иной образ. Он был слегка блекнущим по краям, но отвратительно насыщенным в середине. Мне виделось спокойное лицо покойницы, уснувшей навеки, что тут же сменилось обтянутым кожей черепом, потом перетекло в тронутый гнилью разложения оскал, а потом лишь зияющие пустые глазницы... Больше не было драгоценной голубизны... Она умрет... Она уже умирает. Я так ясно это осознала, что выругалась, глядя в ошеломленные голубые глаза, и потянулась дотронуться до ее лица, с ужасом ожидая холодного мертвого прикосновения. Реальность и безумие смешались, я перестала их различать...

   Иногда я видела другую реальность, реальность прошлого или будущего. Хотя реальность ли? Словно насмешка Единого, словно обидный щелчок по носу, каким он устанавливал собственные, неподвластные человеческой воле правила, играя с жизнями и лишь изредка показывая итог этой игры. Чем плотнее был образ иной реальности, тем осязаемей она была, тем неотвратимей. И сейчас я отчаянно цеплялась за тепло кожи, тепло еще живого человека, пытаясь избавиться от жуткого могильного холода...

ГЛАВА 6. Инквизитор Тиффано

   - Кысей? Что у тебя на щеке?.. Помада?..

   Демон! Я смутился и полез за платком, но в этот момент Лидия вдруг побледнела, выругалась, шагнула к оторопевшей Софи и провела рукой по ее щеке. Что она вообще творит? Софи отшатнулась, но Лидия схватила ее за шею и притянула к себе. У меня мелькнула идиотская мысль, что она собирается ее насильно поцеловать.

   - Что вы делаете? - пролепетала Софи, не устояв на ногах и вцепившись в безумицу.

   Лидия, что была выше Софи на целую голову, обняла ее, уткнулась носом в макушку и застыла.

   - Прекратите! - я бросился разнимать девушек, только Лидия сама отстранилась, удерживая Софи за плечи и разглядывая со странным выражением лица. - Госпожа Хризштайн, немедленно отпустите Софи!

   - Кысей, что она делает? - всхлипнула девушка и без сил опустилась в кресло. - Я не понимаю...

   - Я здесь по просьбе господина Тиффано, - вдруг произнесла Лидия. - Он рассказал о вашем проклятии.

   - Как ты мог!.. - Софи посмотрела на меня с невыразимым укором.

   Пока я подбирал слова, чтобы ответить, Лидия опять заговорила:

   - На самом деле, вам очень повезло, госпожа Бурже. Потому что я единственная в этом городе, кто действительно может вам помочь. Видите ли, я опытный специалист по... снятию проклятий.

   С этими словами Лидия, как ни в чем не бывало, прошла к креслу и уселась в него.

   - Это правда, Кысей?

   Я стиснул зубы, отчаянно борясь с желанием взять Лидию за шкирку и выволочь отсюда, добавив хорошего пинка под зад за ее выходку. Но при этом я прекрасно понимал, что только Лидия со своим безумием, наполовину обратившимся в колдовство, способна почуять чужое проклятие. Я сам хотел, чтобы она взглянула на Софи и определила, что с ней. Зная ее паскудный характер, я не стал просить в открытую и намеренно спровоцировал ее, постоянно упоминая проклятие Софи и умоляя оставить в покое. Как и ожидал, Лидия тут же вознамерилась навестить девушку, вот только ее почти нескрываемая враждебность, да что там, откровенная ревнивая злость к Софи пугали меня. А сейчас она повела себя и вовсе необъяснимо. Я ожидал, что Лидия начнет запугивать Софи, спрашивать и говорить гадости, обвинять и порочить, но предлагать помощь...

   - Госпожа Хризштайн весьма осведомлена во всем, что касается... мм... колдовства. Так что думаю...

   - Мне надо вас осмотреть, - уверенно заявила Лидия. - Наедине.

   - Госпожу Бурже уже осматривала местный лекарь, профессор Гиршем. Она выписала назначение и должна сегодня придти проверить... - Эжени смотрела на Лидию с откровенной неприязнью.

   - Замечательно, только насколько я поняла, даже столичные лекари оказались бессильны, - улыбнулась Лидия, не сводя пристального взгляда с Софи. - Видите ли, госпожа Бурже, ваше проклятие смертельно. Но я не настаиваю.

   Лидия встала и добавила.

   - Тем более, что уже наверное и поздно.

   Я похолодел от ее слов, вдруг осознав, что она что-то увидела, увидела в Софи, увидела ее проклятие или что иное? Но чем вызвана ее выходка? Я вспомнил слова Лидии про осознание ею реальности - неужели она засомневалась в реальности Софи? Бред, безумный бред!

   - Кысей, я... Скажи мне, ты правда думаешь, что она может мне помочь? - в глазах Софи стояла такая тоска, что мне сделалось плохо. - Я не верю в проклятие!..

   - Софи, - торопливо заговорил я, решившись. - Я уверен, ты должна попытаться. Пожалуйста.

   Лидия стояла посреди гостиной, опираясь на зонтик, и не отводила жадных глаз от Софи. Как будто она нашла себе новую игрушку, начисто забыв о моем существовании.

   - Госпожа Хризштайн? - жалобно спросила Софи. - Вы действительно можете помочь?

   - Нет, - равнодушно ответила Лидия. - Не уверена. Смогу сказать точнее после осмотра. Если сочту возможным помочь, тогда и поговорим о цене.

   - Что? - вырвалось у меня. - Какой еще цене? Вы же обещали...

   - После, - отрезала Лидия. - Пройдемте в вашу комнату, госпожа Бурже.

   Она подошла к Софи, бесцеремонно подхватила ее под локоть и подтолкнула к выходу.

   - Я с вами, - мне стало неуютно от одной лишь мысли, что Софи останется наедине с этой безумицей.

   - Нет. Подождите здесь, вместе с Тенью.

   - Госпожа Хризштайн, - твердо ответил я. - Ваша эксцентричность может испугать неподготовленного человека. Поэтому я буду присутствовать. Во избежание недоразумений.

   Лидия равнодушно пожала плечами, а Тень покорно застыла в неудобном кресле.

   В комнате Софи я улучил момент и отвел Лидию в сторону. Мне нужно было услышать правду.

   - Что вы увидели? Что?

   - Вам не понравится... - медленно проговорила она.

   - Я все равно хочу знать. Пожалуйста.

   Лидия смотрела мимо меня, на Софи, и молчала. Я не выдержал и встряхнул ее за плечи.

   - Вы слышите? Что вы увидели?

   Она попыталась освободиться, но я придвинулся еще ближе и перешел на шепот, чтобы не услышала Софи.

   - Не мучайте меня. Потом будете отыгрываться, но не сейчас, прошу вас. Мне нужно знать. Софи... Софи - колдунья?.. - от волнения у меня сел голос.

   Лидия провела ладонью по моей щеке, и мне стоило огромного труда не отшатнуться от ее ледяного прикосновения. Я очень остро осознал, что в ее движении нет подтекста страсти, она словно сравнивала меня, сличала с неким образом, проверяла мое присутствие.

   - Софи - колдунья? - повторил я вопрос.

   Она привстала на цыпочки и шепнула мне на ухо:

   - Нет.

   Стоило мне выдохнуть с облегчением, как Лидия добавила:

   - Но лучше бы была.

   Я застыл возле окна, пытаясь собраться с мыслями. Лидия хищной птицей кружила вокруг усаженной на стул Софи, которая вцепилась в его край и сидела неестественно ровно.

   - Как именно был проклят ваш род?

   - Не знаю... Просто проклятие, я не знаю.

   - Проклятие бывает разным. Можно пожелать, чтоб отсохли руки-ноги, - Лидия сделала многозначительную паузу, положив руки на плечи Софи. - Чтоб глаза повылазили, чтоб света белого не видел, чтоб пусто было, чтоб кровью умылся, чтоб покоя не знал... Как именно вас прокляли?

   - Прадед просто... просто сказал перед смертью, что проклинает сына и его потомков... Без таких подробностей, - Софи поежилась, когда Лидия взяла ее ладони в свои.

   - Вот как... Когда вам в первый раз стало плохо?

   - Руки стали слабеть, камень при огранке испортила. Что вы делаете? У вас руки холодные.

   Лидия проигнорировала ее вопрос, отведя волосы Софи, осматривая и ощупывая ее шею.

   Господи! Она ведь ведет себя так, словно перед ней мертвое тело в леднике!

   - Потерпите. Что дальше? Какие еще симптомы?

   - Руки стали плохо слушаться, потом ноги. Ходить стало тяжело без помощи... Ой!

   Лидия вытащила шпильку и воткнула Софи в руку выше локтя. Тонкая струйка крови на темной ткани платья была почти незаметна.

   - Не надо, госпожа Хризштайн, - устало попросила Софи. - Лекари говорят, что чувствительность конечностей не нарушена. Я чувствую боль, но не чувствую... почти не чувствую рук... их движения...

   - Вот как... - Лидия склонилась перед лицом девушки, заглянула в глаза, провела пальцами по губам, потом запустила руки в волосы Софи. Странно, но ее движения были плавными, почти нежными, словно она ласкала ее, и я смущенно отвел глаза.

   - Волосы не выпадают?

   - Нет.

   - Аппетита нет? Понос, рвота? Одышка?

   - У меня были недавно колики, но я не думаю, что... Удушье ночью иногда бывает, я...

   - Вам придется раздеться.

   - Что?

   - Госпожа Хризштайн, - вступился я. - Вы не лекарь, чтобы...

   - Я лучше лекаря, - оборвала меня Лидия. - Госпожа Бурже, раздевайтесь. Господин Тиффано выйдет, правда?

   Я заколебался, но решил не спорить с ней.

   - Софи, я буду за дверью. Дверь оставлю открытой. Если что... В общем, я рядом, позовешь.

   За дверью ожидаемо обнаружилась Эжени, которая явно сторожила свою воспитанницу.

   - Идите, Эжени, я присмотрю за Софи, - отослал я экономку.

   - Вы сильно похудели за последнее время?

   - Да, но я никогда и не отличалась пышными формами...

   Молчание, шелест одежды, тихое ругательство Лидии.

   - Демон! Встаньте.

   - Я не смогу сама...

   - Я помогу. Руку.

   - Вы... вы уверены, что надо это делать?..

   - Уверена. Когда последний раз у вас была женская кровь?

   Мне захотелось малодушно сбежать, но я заставил себя остаться.

   - Я не понимаю... Какое это имеет отношение?

   - Просто отвечайте. Можете одеться, кстати.

   - Две недели, да, две недели назад.

   - Вы были беременны, госпожа Бурже?

   - Вас это не касается!

   - Касается. Были? Выкидыш?

   Софи всхлипнула, и у меня сжалось сердце.

   - Да.

   - Когда случился и отчего?

   - Год назад.

   - Отчего? - настойчиво переспросила Лидия, потом подошла к двери и плотно закрыла ее. Я был даже рад, что не услышал ответа.

   - Можете заходить, господин инквизитор, - Лидия распахнула дверь через несколько томительных минут.

   - Что с ней?

   Софи выглядела совсем измученной и подавленной.

   - Она умирает, - равнодушно сказала Лидия.

   - Но... Ведь проклятие... Его можно как-то снять? Должен же быть способ! - я отказывался верить в услышанное.

   Лидия неудачно наступила на больную ногу и поморщилась, склоняясь над Софи и опять заглядывая ей в лицо. Она долго разглядывала девушку, потом спросила:

   - Госпожа Бурже, ради чего или кого вы живете?

   - Я не понимаю вас...

   - Чтобы выжить, надо очень сильно этого захотеть. Вот я и спрашиваю, вы хотите жить? Просто жить или жить ради чего-то?

   Нацепленная Лидией новая маска, маска спасительницы, казалась настолько чуждой ей, что вызывала оторопь.

   - Я... не хочу жить, - вдруг сказала Софи.

   - Тогда я ничем не смогу вам помочь.

   - Подождите! Софи! Как же так? Ты же любишь Эмиля, ты любишь свое дело, ты должна жить. Нельзя отказываться от жизни, это величайший божий дар, им нельзя пренебрегать!

   - Кысей... Я... не представляю свою жизнь без... без камней, без того, чтобы заниматься любимым делом. А Эмиль... Я люблю его, но именно поэтому... Быть ему обузой я не хочу! Для меня это невыносимо...

   Лидия вдруг совершенно неуместно расхохоталась.

   - А вы мне нравитесь, госпожа Бурже. Значит, камни у вас на первом месте, а муж на втором. А ради возможности опять творить вы готовы бороться?

   Софи взглянула на Лидию с отчаянной надеждой.

   - А это возможно? Вы сможете меня излечить?

   - Я - нет. Только вы сами способны на это. Хотя... Тень! - заорала вдруг Лидия. - Иди сюда.

   К обеду пожаловала профессор Гиршем, которая оказалась сухопарой рыжеволосой дамой с неприятным брезгливым выражением лица.

   - Госпожа Бурже больше не нуждается в ваших услугах, - нагло заявила ей Лидия. - Но я, пожалуй, вашими услугами воспользуюсь. Господин инквизитор утверждает, что у меня вывих. Вправите?

   - Таки могу вправить, - голос у профессора оказался неожиданно певучим и мягким. - Но хотела бы увидеть свою пациентку.

   - Она пока занята, - мило улыбнулась ей Лидия, усаживаясь на кресло и беззастенчиво приподнимая подол платья. - Нога сильно беспокоит.

   - Где же вы так ухитрились, голубушка? - лекарь присела рядом на корточки, ощупывая кость стопы. - Еще и укусы. Хотя нагноения нет, но надо быть осторожней. А стопа... Таки да, вывих. Надо вправлять.

   - Таки за чем же дело стало? - передразнила ее Лидия.

   - Надо бы вам обезболивающего дать, а у меня с собой нет.

   - Обойдусь.

   - Не то, чтобы я сомневалась, но...

   - У меня высокий болевой порог, не волнуйтесь.

   - Не то, чтобы я сомневалась, - упрямо повторила лекарь, - что вы в состоянии заплатить, госпожа Хризштайн, но хотелось бы...

   Я покачал головой и оставил их, подавшись на кухню.

   - Обед уже почти готов, господин Тиффано. Вы останетесь? - экономка спросила вежливо, но сухо.

    - Нет, спасибо.

   - А ваша... знакомая?

   - Тоже нет. Но она взялась помочь Софи, так что вам придется общаться с ней, Эжени. Даже если это неприятно.

   Экономка поджала губы и сосредоточилась на нарезке лука. Лидия ей не понравилась, что могло вызвать осложнения, впрочем, Лидия вряд ли кому-то вообще могла понравиться со своим дурным нравом и бесцеремонными выходками.

   - Госпожа Хризштайн, - счел нужным пояснить я, - довольно эксцентрична, иногда может быть неприятной и резкой, но... Она лучше всех разбирается в колдовстве, и сейчас она единственная, кто может помочь Софи...

   Нож соскользнул, и экономка с досадой зажала окровавленный палец. На меня она не смотрела, вытирая глаза тыльной стороной ладони. Едва ли она плакала от лука.

   - Я не