Оглавление
АННОТАЦИЯ
Как говорится, ничто не предвещало....
Ну разве могла я подумать, что в самый ответственный день, день нашей свадьбы, Макс просто растворится, исчезнет из моей жизни?
"Испугался", - шептались за моей спиной подружки.
"Сбежал", - хихикали другие.
"Не нагулялся", - ухмылялись его друзья.
"Вернётся, куда денется", - убеждали свидетели.
"Похитили, - вздыхали родственники, - долгов-то у вас, поди, хватает..."
И лишь проведя своё собственное расследование, которое привело меня на Урал, я поняла, что всё совсем не так просто...
Не бойтесь своих чувств и желаний:
другой жизни для них не будет.
ЧАСТЬ 1
Всё началось в день нашей с Максом свадьбы. Он просто исчез, как сквозь землю провалился. Я сидела в центральном ЗАГСе, в свадебном платье цвета «шампань», и обдумывала эту дурацкую ситуацию. Его телефон не отвечал с самого утра. Назначенное время росписи уже час, как прошло. Приглашённые гости потихоньку начинали расходиться по домам, недавно приобретённые подружки хихикали у меня за спиной. Мои родители уже не нервничали – мама лила на Макса все известные ей ругательства, а папа уже совсем расслабился, прикладываясь к очередной бутылке.
Галина Викторовна, мама Максима, уже успела съездить в компании свидетеля к Максу домой, полчаса побарабанить в дверь и вернуться ни с чем.
— Ладно, гости дорогие, — вздохнула я, — кто желает — кафе «Рандеву» всё ещё ждёт вас, а я что-то подустала, домой поеду…
Паша, лучший друг Макса и наш несостоявшийся свидетель, вызвался отвезти меня.
— Насть… не знаю я, что и сказать, — Паша лихо перестроился в правый ряд, подрезая старый «бумер». — Вчера вечером виделись, всё нормально было. Макс сто раз напомнил, чтоб я кольцо не забыл, чтоб фотографа привёз. Утром, как и договаривались, я за ним заехал, а он дверь не открывает, трубку не берёт. Ну, я решил – без меня в ЗАГС поехал… Всякое бывает – может, нервы сдали… Ты прости его, если вернётся…
— Паш, не мели ерунды, смотри на дорогу.
Не мог он убежать и спрятаться – не маленький ведь. Год вместе прожили, на съёмной квартире. Хотя мама у Макса просто замечательная, и места у неё много, но отдельно всё-таки лучше. А познакомились очень просто – по интернету. Я бросила работу фармацевта в Могилёве и «в поисках счастья» умчалась в Пермь, несмотря на недовольство своих родственников и упрёки знакомых. Жили мы, в общем-то, неплохо. Бывали ссоры, конечно – не без этого. А у кого иначе? А законной супругой я быть не навязывалась, вместе пришли к этому решению. Где же он может быть? Господи, только бы с ним ничего не случилось!
Я вышла из машины в тесном, огороженном многоэтажками дворе, затем, подумав, завернула за угол в ближайший супермаркет — за шоколадкой. Заодно прихватила кофе и пирожных. Меня даже без очереди пропустили — вот что платье свадебное делает.
Поднимаясь по лестнице на третий этаж, я в тайне надеялась, что Макс уже вернулся. Откроет дверь с цветами и скажет: «Прости, любимая, сглупил». А я устрою скандал, буду долго дуться и раздумывать — простить или нет.
Но мои надежды не оправдались. Пару раз я надавила кнопку звонка и полезла в атласную сумочку за ключами.
Первым делом я сняла с себя бесполезное свадебное платье, благо, шнуровок-застёжек было совсем немного. По старой привычке натянула длинную Максову майку (она служила мне халатом, ночнушкой и пеньюаром одновременно). Засыпала в турку кофе, залила водой и поставила на огонь. Вроде бы эти обычные, доведённые до автоматизма действия должны были хоть как-то меня успокоить.
Вернувшись в комнату с дымящимся кофе в моей любимой чашке, подаренной когда-то Максом, поставила её на журнальный столик и плюхнулась на диван.
Почему так случилось? В чём моя вина? Говорят, слёзы приносят облегчение. Но плакать совсем не хотелось. Так и сидела, обхватив колени и уткнув в ладони лицо с дорогим свадебным макияжем.
Наконец потянулась за остывшим уже кофе. Что бы там ни было, но нужно собраться с мыслями и начать своё собственное расследование. И тогда ему уж точно не поздоровится!
Итак, на столе его мобильный телефон. Я просмотрела все пропущенные вызовы, адресатов смс-сок. Ничего подозрительного. Бумажник тоже лежит на столике. В нём, кроме денег, ничего интересного — никаких записок, визиток и прочего мусора. Идём дальше. Шкаф. Новых джинсов нет, значит, он был в них. Насчёт футболок и рубашек не уверена – всех не помню. Тёплые вещи на месте. Купленные специально к свадьбе туфли стоят у шкафа, и на стуле сиротливо повис нетронутый свадебный костюм.
Куда же он мог уйти без денег, без мобильного? Может, к какому-нибудь другу? К какому? Кому звонить? А вдруг вечерком одумается и сам вернётся?
Не вернулся. Ни этим вечером, ни следующим. Мои родственники уезжали домой, в Могилёв.
— Вот скажи, что тебя тут держит? — возмущалась мама. — Будешь ждать? Да имей же ты хоть каплю гордости!
А гордости у меня предостаточно, но это не тот случай, чтобы ею воспользоваться.
Я позвонила маме Максима.
— Да, слушаю.
— Галина Викторовна, это я.
— Да, Настюша.
— Ну что, нет известий?
— Нет. Я в полицию обращалась. Да только там не торопятся, уверены, что сбежал, пока не окольцевали., — Галина Викторовна тяжело вздохнула.
— А хотите, я к вам приеду? Могу и с ночёвкой.
— Приезжай, Настюш. Буду ждать.
Галина Викторовна открыла дверь в домашнем пушистом халате и сразу обняла меня.
Пройдя в кухню, я обнаружила на столе уже откупоренную бутылку красного вина.
— Присаживайся. Давай по чуть-чуть.
— Спасибо, я не буду. И вам не советую. Это не лучший способ снять напряжение, вы же доктор – сами знаете.
Она присела на табуретку, наполняя себе бокал.
— Ой, Настя… Сама-то как думаешь, где он может быть?
— Понятия не имею. Вещи, телефон, бумажник – всё дома. Да и не мог он так глупо сбежать.
— Я тоже так думаю. Даже не думаю, а знаю… Слушай, Настюш, я тебе сейчас кое-что расскажу. Никто об этом не знает. Но, вероятно, это поможет разъяснить всю эту глупую ситуацию. Дело в том, что Максим – не родной мой сын.
У меня округлились глаза:
— И что, хотите сказать, он не знал об этом?
— Понимаешь, мы с мужем не могли иметь детей, может потому и разбежались… Я тогда в доме малютки работала… Прямо под дверью ночью ребёночка оставили, подкинули, значит. Я и решила его себе оставить. Связи хорошие были, не пришлось долго документы на усыновление собирать. Я всё хотела ему правду сказать, пока «добрые люди» этого не сделали. Вот, думала, как станет взрослый — расскажу. Но так и не смогла. Он мне самый родной, Максимка мой. Избалованный, конечно, немного, да что поделаешь…
— Так вы думаете, он узнал? Или родители его объявились?
— Мне кажется, да. По-другому я его исчезновение объяснить не могу. Видимо, у него сильный стресс.
— А вы совсем ничего о его родных не знаете?
— Нет, но я храню вещи, которые вместе с ним в плетёной люльке лежали. Пойдём, покажу.
Галина Викторовна извлекла из-под своей кровати небольшую коробку.
— Вот, в это одеяльце он был завёрнут, — протянула она пёструю плотную ткань, обшитую мехом.
Меня больше заинтересовали вещицы, которые лежали рядом. Искусно сделанный браслет из неизвестного материала с красивой резьбой и золотыми вставками. Орнаментом на браслете являлись переплетённые диковинные растения, звёзды и какие-то немыслимые звери.
— А вот это из чистого золота, я к ювелиру обращалась, — она протянула мне странное украшение — то ли диадему, то ли некое ожерелье. Но точно не детское и очень тяжёлое. На нём тоже была гравировка, но другая — в виде каких-то чёрточек и значков. А в середине словно выдавлен отпечаток звериной лапы.
— Никогда не видела ничего подобного, — протянула я руку. — Красота какая!
— Я подумала тогда, что это цыганка нежеланного ребёнка оставила. Может, из очень богатой семьи. Но мальчишка ведь светленький. Хотя, всякое бывает.
— Неужели вас это никогда не интересовало? Вы никогда не хотели узнать больше?
— Нет. Я была счастлива. И какая разница — цыганка, пермячка, да хоть английская королева!
— Ясно. Я вас понимаю. Но теперь, если удастся узнать, кому принадлежали эти вещи, мы, скорее всего, найдём и Макса. Скажите, Галина Викторовна, может у вас есть какой-нибудь знакомый ювелир, антиквар или кто-то в этом роде, кто сможет помочь?
— Нет. Но у моей бывшей коллеги, Зойки, супруг в университете историю и культурологию преподаёт. Сейчас я ей позвоню.
На следующий день я сидела в аудитории университета. Олег Борисович с любопытством вертел в руках золотые безделушки.
— Очень интересно. Но это, милочка, не орнамент. Это определённо надпись. Какого века эти артефакты, не знаете? Жаль, жаль. Вот так, с лёту, сказать ничего не могу. Вы их оставьте, а мы с коллегами посовещаемся, с филологами.
Скрепя сердце, я оставила. А ещё, по совету Галины Викторовны, оставила бутылку дорогого коньяка, чтобы быстрее совещалось и лучше думалось.
Через день, как и обещала, я вернулась за украшениями.
— Значит так, милочка. Эти вещи принадлежат к разным эпохам, даже к разным культурам, это однозначно. Вот этот браслет из слоновой кости с золотой инкрустацией, судя по выделке, вообще очень древний, насколько — трудно с ходу сказать. А вот эта вещь похожа на шейную гривну, но утверждать не берусь. Надпись на ней является зырянской письменностью. Эту азбуку для языка Коми адаптировал Стефан Пермский ещё в шестнадцатом веке. Больше, извините, помочь ничем не могу. Всего доброго.
— Подождите, пожалуйста! Может, подскажете, где такого специалиста найти?
— Могу вообще-то телефончик дать. Хотя не уверен, что это вам поможет.
Он настрочил на листочке номер и протянул мне:
— Вот, зовут Елена Константиновна, скажете, что от меня.
Елена Константиновна назначила встречу у неё дома. Она оказалась высокой худощавой женщиной лет сорока пяти. На ней были огромные очки, цветастая шаль, прикрывающая старое вылинявшее платье, и массивные серьги. Седеющие уже волосы стянуты на затылке в тугой хвост. Хозяйка приветливо впустила меня внутрь и без лишних расспросов разлила по чашкам крепкий чай.
В её кабинете оказалось много интересных безделушек, а также лампа дневного света, множество линз и каких-то реактивов в разных скляночках.
Золотую «гривну» (как я решила её называть) Елена Константиновна рассматривала недолго.
— Интересная вещица, очень старая. Откуда она у вас?
— По наследству досталась.
— Надумаете продавать — обращайтесь, найду покупателя.
— Пока не собираюсь. Мне бы узнать, что там написано.
— В Коми я бывала, в составе археологических экспедиций. Но сама не прочту. У Петра Алексеевича спросим.
— Спасибо. Когда мне зайти?
Женщина рассмеялась:
— Не в каменном веке живём. Интернет у меня есть, и скайп тоже имеется. Сейчас с Петей свяжемся. Пока чаю попьём, всё готово будет.
Но ничего не прояснилось. В переводе на русский надпись на «гривне» звучала приблизительно так: «В дар тому, чьё царство лежит под горой, шесть сторон». Или, второй вариант: «Подарок тебе, чьё царство по ту сторону горы, шесть вершин».
Я вернулась домой расстроенная и уставшая. Отзвонилась Галине Викторовне — у неё тоже никаких известий.
Уже легла спать, как раздался телефонный звонок. Спотыкаясь и обувая на ходу тапочки, я схватила трубку.
— Алло, это Елена Константиновна, извините, что так поздно.
— Нет-нет, ничего. Я ещё не сплю.
— Мне сейчас Петя… то есть Пётр Алексеевич звонил. Может быть, это будет вам интересно. В таком контексте шесть вершин может означать гору с шестью вершинами, которая есть на Урале, в Коми. И, кстати говоря, лапа зверя может быть медвежьей. Тогда всё сходится — гора «Манарага», что в переводе «Медвежья лапа».
— Спасибо, Елена Константиновна! Огромное спасибо!
— Не за что. Спокойной ночи, — ответила она, и в трубке послышались короткие гудки.
Ну вот. Уже есть какая-никакая ниточка. Буду надеяться, что она приведёт меня к любимому. По крайней мере, рядом с этой горой должны быть города, посёлки. Может быть, Макс сейчас именно там. Как же я соскучилась! Вот ругалась с ним, называла «маменькиным сынком» и эгоистом, пыталась воспитывать. А сейчас… Только бы найти, только бы вернуть…
Утром я позвонила на работу, сообщить, что взяла больничный. Ничего, что в августе, Галина Викторовна нарисует. Моя начальница даже не стала ничего уточнять. С ней, наверное, уже коллеги поделились, как меня, разнесчастную, прямо в ЗАГСе бросили. А Галине Викторовне я сказала, что уезжаю по работе в командировку, зачем её зря тревожить? А если Макса найду — вместе вернёмся. Вот ей и приятный сюрприз будет.
Всё узнала. Всё решила. На поезде до Сыктывкара, потом на автобусе до Ухты, потом до города Вуктыл. Там находится дирекция национального парка Югыд Ва, где и расположена та самая гора Манарага. Думаю, на месте разъяснят, как туда добраться. А может, и подскажут, откуда родом мои украшения.
Браслет я сразу одела на руку, а «гривну» заботливо упаковала в тряпичный мешочек. В большой рюкзак Макса я собрала всё самое необходимое. А также прихватила и mp-3 плейер (а то в телефоне памяти маловато), большую косметичку (всё может пригодиться), тёплую одежду (потому что догадываюсь, что в горах холодно), средство от комаров и прочих назойливых насекомых (без него – никуда) и распечатанную на принтере карту уральских гор (пусть будет, на всякий случай). Жаль, что мало одежды поместилось. Ну, ничего, переживу. Я же в экспедицию собралась, а не в отпуск.
За два дня пути (с ночёвкой в гостинице) я не переставала удивляться неземным пейзажам и всему этому великолепию. Даже забыла про интернет, телефон и плейер. Совсем не хотелось отрываться от окна: здесь будто другой мир, совершенно иная энергетика. Я всё впитывала в себя, не уставая восхищаться всё новыми открывающимися видами, жаль только, поделиться было не с кем.
В небольшом городке Вуктыл мне сразу показали, где находится дирекция парка. Я обратилась в первый же попавшийся кабинет. За компьютером сидела круглолицая смуглая девушка.
— Так вы уже опоздали, следующая экскурсия завтра, — равнодушно бросила она. — Приходите к девяти. Ещё группа из Екатеринбурга прибудет.
— Но мне не нужна группа. Я сама по себе, турист. Просто расскажите, как туда добраться.
— Послушайте, девушка, я не могу просто так пропуска раздавать, направо и налево. В горы даже мужчины по одиночке не ходят. И, если вы такой уж турист, где же ваша палатка, спальник, фотоаппарат, в конце концов? А вдруг вы просто там с горы хотите сброситься? Завтра в девять приходите. В группе с проводником пойдёте. Утром – туда, вечером – обратно.
— Ладно… — поняв, что разговор на этом завершён, я вышла на улицу и сразу «тормознула» машину.
— Вам куда? — из распахнутой дверцы широко улыбался немолодой уже мужчина с пышными торчащими усами.
— Не знаю, В гостиницу, наверное.
— Туристка?
— Угу…
— Тогда могу за город отвезти, в посёлок. Вид оттуда просто потрясающий! Прямо около Югыд Ва. И местные вам с радостью ночлег предоставят, и почти даром. Хотя бы тётку мою взять – Дарью.
— Ладно, поехали, — я швырнула на заднее сиденье рюкзак и уселась рядом.
По дороге я не переставала всматриваться во все холмы и возвышенности — всё пыталась отыскать гору с шестью вершинами, но никак не удавалось. Ну, гору я, предположим, найду. А дальше-то что? «Тому, чьё царство под горой…за горой…» Гномов искать, что ли?
Вскоре машина въехала в небольшое село и остановилась у покосившегося забора со множеством папоротников в тенистом палисаднике.
— Андреевна, я тебе жильца привёз, где ты там? — крикнул, скрывшись во дворике, мой водитель.
Я представляла себе какую-то невообразимую избу и женщину в национальном убранстве. Но всё оказалось более прозаично: село как село, дом как дом, и совершенно обычная женщина в синем спортивном костюме. Невысокая, круглолицая и довольно милая, по крайней мере, беспрестанно улыбающаяся при виде меня.
Мне была предоставлена маленькая комнатушка с высокой кроватью у окна, столом и огромным шкафом. Деньги за ночлег и ужин пришлось отдать вперёд.
В ванне я провалялась не меньше часа. Когда вышла, хозяйка уже накрывала стол на улице.
— Пока не стемнело, можно на улице поужинать, под навесом, — гремела она посудой. — Табуреты вынеси! В кухне найдёшь!
Табуретку я взяла одну — исключительно для себя. На всякий случай опрыскала одежду репеллентами. И как выяснилось – не зря. Комары здесь были огроменные и очень наглые.
К ужину стали подтягиваться соседи и, судя по всему, какие-то родственники. Вскоре свободных стульев уже не осталось. Никто не обращал на меня особого внимания, только стучали о разномастные тарелки ложки и вилки.
Я решила не оттягивать, а так прямо и спросить, извлекая из рюкзака «гривну»:
— Кхе-кхе! — громко откашлялась я, стараясь привлечь внимание. — Вы не знаете, что это за вещь? Мне она от родственников мужа досталась.
Все склонились надо мной, рассматривая золотое изделие.
Одна пожилая гостья ответила:
— Раньше, в старину, люди делали из золота или меди вот такие украшения и разные другие, и даже фигурки зверей. А потом приносили их в жертву духам или богам. Иногда подписывали. Вот это украшение предназначено для духов Манараги. Как могло оно у тебя оказаться, если по обычаю должно было оставаться возле горы?
— Не знаю, загадка какая-то. Вот хочу к горе сходить, может, что и разъяснится.
— Это правильно. Нужно сходить. Да там этот подарок и оставить. Не надо духов гневить, — она потянулась за следующим бутербродом, и все снова вернулись к ужину, обсуждая за столом поездку в город и новое средство от вредителей.
Когда стемнело, и все разошлись, я стояла у изгороди, любуясь чистым звёздным небом, и расчёсывала ещё влажные волосы.
— Эй, Настя! — окликнул меня соседский парень, сидящий рядом со мной за ужином. — Так ты завтра к горе собираешься?
— А-а, это ты. Если я не ошибаюсь, тебя Васей зовут?
— Ага… Я тоже собирался идти, ягод заодно насобирать.
— А что, национальный парк разве не охраняется?
— Ха, да там и других входов-выходов полно!
— А ты сможешь меня провести к горе?
— Да запросто! Частенько там бываю. Только ты никому об этом не рассказывай, а то ругаться будут. Это наш с тобой секрет. Идёт?
— Идёт.
— Тогда в восемь утра встречаемся за деревней, у старого колодца.
Я пришла гораздо раньше назначенного времени, но Вася уже ждал меня — сидел в высокой траве и покусывал тонкую веточку.
Мы шли пешком очень долго, часа три. Сначала идти было легко, я даже успевала фотографировать на телефон чудесные пейзажи и забавных птиц. Потом начались совсем непролазные заросли. Бурелом и валежник мешали идти, волосы цеплялись за густые ветки. Когда лес немного расступился, я взмолилась:
— Вась, я уже ног не чувствую! Давай присядем, а?
— Ну давай. Я вот минералки взял.
— Я тоже. Бутерброд хочешь? — я присела на валун и стала копошиться в рюкзаке.
— Не-а.
— Слушай, мы не заблудились? Скоро до парка дойдём?
— Ну ты даёшь! Мы уже два часа по нему идём. Ты что, гору свою не видишь? Ворона! Налево посмотри!
— Ой! И правда! — обернулась я и даже отложила бутерброд в сторону. — А я всё под ноги смотрю. И как ты тут ориентируешься?
— Как-как, по горам да по солнцу.
— Вась, но ты же меня до горы доведёшь? Я одна боюсь.
— Доведу. Дальше уже ручьи да каменистая местность – полегче идти будет.
— А звери дикие тут водятся?
— Рыси, медведи, песцы, выдры, олени. Ты не бойся. Звери сами нас боятся.
Мне всё равно стало не по себе. Лучше бы я не спрашивала.
— А в реках тут рыбы много, — продолжал парнишка. — Я с друзьями хожу ловить. Ну что, отдохнула? Вставай, пошли.
Я нехотя нацепила тяжёлый рюкзак и потащилась следом за Васей.
Ещё через час пути мы приблизились к подножию горы. Она была наполовину заросшая лесом, а выше виднелась отвесная скала и шесть вершин, покрытых снежной шапкой. Они напоминали мне сказочные башенки волшебного замка. Я всё думала, что я буду делать дальше, когда подойду к горе вплотную. Что я должна там увидеть? Может, достать свою «гривну», вдруг на ней какие-то подсказки?
Когда мы приблизились к очередному быстрому ручью, я решила умыться.
Оставив на большом камне рюкзак, я направилась к воде. И только успела присесть и зачерпнуть водички, как боковым зрением заметила, что Вася побежал. В испуге я встала, боясь увидеть какого-нибудь хищника. Но Вася бежал один. С моим рюкзаком.
— Ва-а-а-ся! Ах ты, гадёныш! А ну-ка вернись! — я припустилась следом. — У тебя дурацкие шутки, поймаю – уши оторву! Вася!
Но он стремительно удалялся. Какая же я дура, всем похвасталась золотым тяжёлым украшением! Да чёрт с ним, с золотом, и с кошельком, и с мобильником, только бы от него не отстать, чтоб отсюда выбраться!
Паршивец прыгал по камням, как горный козёл. Мне было тяжело за ним угнаться, смотреть под ноги я уже не успевала. Вдруг стало темно, и через секунду я не успела ничего сообразить, как оказалась в положении лёжа, больно ударившись спиной и тем местом, на которое уже успела найти приключения. «Чёрт возьми, я куда-то провалилась! Только этого мне не хватало!» Я подняла голову. Небо видно, значит неглубоко. Я постаралась встать, вдобавок оказалось, что ещё ужасно болит нога, плюс ко всему, я совершенно ободрала ладони. Кое-как мне удалось подняться в полный рост. Расселина была глубиной метра два с половиной, не больше. Как я не пыталась встать на цыпочки и дотянуться пальцами до края – никак не удавалось. Я старалась ставить ноги на каменную стену, но никаких выемок в ней не было – снова и снова я соскальзывала вниз. Вконец измотавшись и выбившись из сил, я просто решила сесть на землю и ещё разок всё обдумать.
Главное, без паники. Сейчас я отдохну, соберусь с силами и попытаюсь ещё. Если не получится, насобираю больших камней (их тут немало), поставлю их один на другой и выберусь по такой импровизированной лестнице. Жаль, что нет с собой даже воды. Но ничего. Долго я тут торчать не собираюсь. Это же не глухая тайга – здесь туристы, экскурсии. И, если не спасатели, то уж наверняка какие-нибудь лесники или егеря проходят. А потом я пойду в участок и накатаю на этого Васю такую бумагу, что он ещё пожалеет, что со мной связался!
ЧАСТЬ 2
Никакие из придуманных мной способов выбраться не срабатывали — ноги и руки соскальзывали, а камни рассыпались и раскатывались подо мной. А тем временем начинало темнеть. Я в очередной раз отдыхала, сидя на земле, когда услышала наверху какое-то движение. Не успела я подать голос и крикнуть, что я в яме, как кто-то спрыгнул ко мне. Я услышала негромкое рычание и прямо передо мной увидела звериную морду. Невольно вырвавшийся крик был таким пронзительным, что у самой заложило уши. Через секунду сверху послышались шаги и мужской голос:
— Нэртэ, Ула, нэртэ!
Человек мягко спрыгнул ко мне:
— Не бойся, она не укусит. Ранена?
— Нет, только нога болит, а так — ничего серьёзного. Как вы вовремя подоспели, я бы ночь не пережила!
Мужчина не обращал на мой монолог никакого внимания. Он взял меня на руки и высоко приподнял. Чьи-то другие сильные руки сомкнулись вокруг моих запястий и подняли меня наверх. Я увидела перед собой парня, примерно моего возраста. Он присвистнул, не отпуская моей руки.
— Эй, Лэйярд, тебе стоит взглянуть на это!
Тот, кого он назвал Лэйярдом, подтянулся на руках и легко выпрыгнул из расселины. Взял мою руку и осмотрел браслет, не заметить который было невозможно: я и сама залюбовалась нежно-розоватыми бликами от заходящего солнца.
— Где ты взяла это?
— Это принадлежало человеку, которого я разыскиваю.
К нам ещё подошла и девушка, склонилась над моим запястьем. Они переглянулись между собой.
— Сейчас не время для расспросов. Всё потом. Ей нужно отдохнуть, — сказал мой «спаситель».
— Ты сможешь идти сама? — поинтересовалась девушка.
Я кивнула и попыталась это сделать, но ступать на левую ногу было невозможно, тогда я запрыгала на одной.
Парень, который назывался Лэйярдом, легко подхватил меня на руки, и мы пошли в темноту, но совсем не в ту сторону, откуда я пришла.
— А мы сейчас куда? Мне вообще-то в полицию нужно, меня ограбили.
— Отдохнёшь, потом пойдёшь.
Я насторожилась. Куда они меня несут? И почему так подозрительно рассматривали мой браслет? А может, это – местные бандиты? Что они со мной сделают? Нет, они бы уже сделали всё, что им заблагорассудится, и забрали мои вещи, не вынимая меня из ямы. И у головореза не может быть такой мягкий уверенный голос. Да, и, к тому же, с ними довольно милая девушка.
В сгущающихся сумерках я пыталась рассмотреть её. Лет двадцать семь, не меньше. Очень высокая, стройная. Из-под меховой шапочки выбиваются две длинных тёмных косы. Одета, как и мужчины — узкие штаны, заправленные в мягкие высокие сапоги и длинная меховая безрукавка. Я тихонько подняла глаза и стала рассматривать нёсшего меня парня. Его светло-русые волосы были коротко острижены на висках, по типу ирокеза, остальные собраны сзади в небольшой хвостик, перевязанный кожаным шнурком.
Парень, шагающий рядом, был ещё выше, но тоже хорошо сложенным. Светлые волосы длиной до плеч по бокам украшали две маленьких косички, закреплённых на затылке. Всю дорогу за нами бесшумно следовала тень дикого животного — это была невероятно крупная рысь.
Уже совсем стемнело, когда меня внесли, как мне показалось, в пещеру. В тусклом свете закреплённых на стенах факелов мне удалось рассмотреть довольно просторное помещение с высоким потолком, деревянные балки и перекрытия с затейливой резьбой и диковинным растительным орнаментом. У стены горел очаг, стояли полки с кухонной утварью и другими предметами быта. В центре находился массивный длинный стол. Я не смогла рассмотреть сидящего за ним в тени парня, но хорошо расслышала:
— Эй, Ульрик! Что за гостью вы к нам привели? Или принесли?
— Отдыхай, Арлен, это не к тебе. Завидуй молча, — отшутился парень с косичками.
— Пойдём со мной, — улыбнулась моя темноволосая спасительница, и я похромала следом за ней по узкому неосвещённому коридору. Повернув налево, мы оказались в другой, более просторной и светлой комнате. При нашем появлении совсем молоденькая пышноволосая девушка выронила из рук какое-то рукоделие, две высокие блондинки с длинными тугими косами застыли на месте с холодным оружием в руках. Ещё одна удивлённо подняла бровь, перестав расчёсывать гребнем волнистые белокурые локоны.
— Не бойся, входи, — продолжала моя провожатая, — меня зовут Сейланн.
— Анастасия, — я не любила, когда меня звали «Настей»
Сейланн наклонила голову и прищурила синие глаза, словно не расслышала.
— Анастасия, — повторила я.
Девушка кивнула и позвала за собой. Мы вошли в комнатушку, напоминающую баню или сауну. У стены стояла большущая деревянная бочка с прислонённой к ней лесенкой.
— Раньше воду приходилось греть, теперь есть горячий источник, почти без запаха.
— Мне нужно мыться? — поинтересовалась я, нюхая рукав куртки.
Сейланн рассмеялась и взяла с полки нечто похожее на отполированный серебряный поднос. Я увидела своё отражение и тоже улыбнулась: лицо и руки в пыльных разводах, под носом грязные «усы», а в волосах торчат сухие листья и хвоя. Ну просто лесная царевна!
Сидя в горячей воде, я с большим удовольствием натирала себя пенящейся, пахнущей цветами эссенцией, которую дала мне Сейланн. Внезапно дверь распахнулась, вошла уже виденная мною молоденькая девушка и сразу затараторила:
— Я — Тильда. Сейланн сказала принести тебе ткань, чтобы вытереться, и одеяния – твои же ещё сохнуть будут. Ты такая низкая — может мои одеяния тебе и подойдут. Я пока самая невысокая, но ещё вырасту — мне семнадцать. А обувачи у тебя есть? Ой, какие красивые! — восхитилась она, поднимая с пола мои кроссовки. Потом захихикала, поднимая и рассматривая мой лифчик.
— Ой, ну зачем такую штуку носить? Не мешает?
Я чувствовала себя ужасно неудобно, особенно, когда она приблизилась к бочке и заглянула в неё.
— А знаешь, я никогда не видела гальмиров. А ты такая же, как и мы. О, ты пользуешься цветочным мыдлем? А я люблю ягодный.
Тильда напоминала мне любопытную шуструю белку. У неё были такие же каштановые волосы, как у Сейланн, только глаза тёплого янтарного оттенка и тёмные конопушки на носу.
— Хочешь, я тебе волосы вымою? — не отставала она.
— Нет, спасибо! Мне ничего не нужно! Я хочу сама вымыться! Одна!
— А-а-а, ну ладно, я пошла. Мы с тобой потом подружимся, ага? — она подмигнула и скрылась из виду.
А я с облегчением вздохнула. Всё, нужно вылезать, пока ещё кто-нибудь не зашёл подружиться. До чего же странный народ! Чем дальше от города, тем более дикий и менее цивилизованный. Но, стоит отдать должное, очень гостеприимный.
От Тильды мне досталось длинное платье из грубой ткани. Оно явно не являлось нарядным, хотя яркий расшитый поясок, несомненно, украшал его.
Когда я вошла в комнату, там была только Сейланн, организовавшая для меня постель. Я удивилась тому, что кровати совершенно отсутствовали, постели располагались прямо на полу, да и подушек я тоже не увидела.
Мне захотелось получше рассмотреть это странное жилище. Каменный пол устилали яркие тканые ковры, кое-где и шкуры. В толще каменных стен были вырезаны колонны, украшенные каменными цветами. Были здесь и небольшие этажерки с одеждой, гребнями, шпильками и прочими женскими мелочами. У двери стояла длинная скамья в виде рыси, ножки которой напоминали лапы. Окон совсем не было, только что-то похожее на вентиляцию.
— Я так понимаю, это женская половина? — обернулась я к Сейланн.
— Наверное, можно и так сказать, — пожала она плечами.
— А вы здесь старшая?
— Да, мне уж тридцать три весны минуло.
— Нет, я имею в виду – главная?
— Ну что ты. Это я на правах старшей люблю всех поучать.
— А Лэйярд?
— Лэйярд? Он – зануда, поэтому тоже любит всех поучать.
— А есть еще поселения, или вы одни тут живёте?
Сейланн не успела ответить. В комнату заглянула Тильда:
— Дай-ка нож с костяной ручкой!
Заметив у неё в руках мёртвого зайца, я зажмурилась и отвернулась.
— Ты что, не ешь мяса? — удивилась моей реакции девушка.
— Вообще-то ем.
— Тогда я тебя не понимаю, — взяв нож, она скрылась за дверью.
А ведь она права. Я люблю пожалеть бедных зверушек, подискуссировать о человеческой деятельности во вред природе. А сама-то никогда не была вегетарианкой. Кроме того, сумки и обувь предпочитаю лишь из натуральной кожи. Ханжа, одним словом. А этот народ может и дикий, зато искренний.
Через пару минут (как здесь принято – без стука и предупреждения) вошёл Лэйярд вместе с темноволосым парнем с маленькой бородкой. Тот без церемоний ощупал мою лодыжку, повертел стопу в разные стороны, намазал какой-то зеленоватой жижей (она так отвратительно пахла, что я даже побоялась спросить, из чего она сделана), затем туго перевязал, мягко говоря, не очень чистой тканью.
«Народная медицина, что поделать», — с тоской подумала я. Пришлось натянуть чьи-то растоптанные кожаные тапки, потому что перебинтованная нога упорно не желала влезать в кроссовок.
Мы с Сейланн вышли в «общую гостиную», она же «кухня», и заодно «столовая», где к этому времени собралось много народа. Человек двадцать сидело за длинным столом, и казалось, что каждый шумел о чём-то своём. Оживлённая беседа стихла, как только меня заметили. Похоже, весть о появлении здесь чужеземки уже не являлась новостью.
— Это Анаис-Тассия, — представила меня Сейланн на своём наречии, и я не стала её поправлять.
Я чувствовала на себе любопытные взгляды, протискиваясь в серединку на скамью. Как только я уселась, беседа возобновилась, словно меня здесь и не было. Соседи передали мне деревянную ложку и тарелку с овощами, зеленью и зажаренным мясом. Белокурая красавица, сидящая напротив меня, заметила моё замешательство:
— Не бойся — это глухарь, а не тот несчастный зайчонок, он ещё ждёт своей очереди, — и бросила на меня насмешливый взгляд.
Несмотря на общий шум, от Лэйярда, похоже, ничего не ускользало:
— Криста! Не очень красиво вести себя так по отношению к нашей гостье!
Девушка опустила глаза. А я, почувствовав защиту и покровительство, стала без стеснения её разглядывать. Она была грациозной — высокой и тонкой, не худой, а поджарой, как породистая борзая. Фарфоровая кожа, голубые глаза, резко очерченные губы и лебединая шея — если бы она приехала в столицу, модельные агентства передрались бы за неё. Впечатление портил только тонкий острый нос, хотя, в этом тоже была своя изюминка.
Весь вечер за мной пытался ухаживать Регнар — весёлый и добродушный парень с не менее забавной причёской. Его светлые волосы были коротко острижены ёжиком, а сзади болталась длинная тонкая косичка. Он неустанно наполнял мой глиняный кубок горячим медовым напитком и без устали рассказывал об охоте на медведя. Только я пропускала все его слова мимо ушей, машинально кивая головой. Лишь одна мысль не давала мне покоя: «Максим. Где он? Что мне делать дальше? Где искать помощи?»
После ужина несколько человек остались прибраться, остальные же отправились выпускать из вольера рысей на охоту. Регнар утверждал, что их рыси – не дикие, они уже рождаются в неволе, а потому выдрессированы, являясь защитниками, помощниками, а также хорошими друзьями для своих хозяев. Я подошла к выходу. Мне хотелось выйти и осмотреться, но я боялась, что поблизости гуляют дикие рыси, а моими друзьями они не являлись.
Вдруг я услышала с улицы голос Лэйярда и придвинулась ближе. Теперь говорила Сейланн:
— Зачем? Это неправильно. Просто отведём её обратно, к людям. Она хорошая, я не спорю. Но ей не место здесь.
Потом заговорил Ульрик:
— А если мы найдём его? Она единственная, кто знает, как он выглядит.
Затем снова Лэйярд:
— Вы оба правы. Но она имеет право знать. Пусть сама решает.
Услышав приближающиеся шаги, я едва успела отскочить вглубь кухни, и потихоньку, не привлекая внимания, пошла на «женскую половину». Лэйярд нагнал и остановил меня, придержав за локоть:
— Анаис, нам нужно поговорить. Это касается человека, которого ты ищешь.
Я безумно обрадовалась. Значит, им что-то известно.
— Пойдём на улицу, там никто не помешает. Только накинь что-нибудь, ночь холодная.
Я схватила со скамьи первый попавшийся жилет и выскочила на свежий воздух.
— Что, нога уже не болит? ¬— обернулся Лэйярд.
— Ой, я про неё уже и забыла.
— Викар – хороший лекарь.
Спорить я не стала. Скорее, из вежливости. Мы прошлись немного и уселись на поваленное дерево.
— Анаис, прошу, верь мне. Расскажи, что это за человек, и как к тебе попал браслет.
Лэйярд внушал мне доверие. Поэтому я рассказала всё: и как Макс пропал в день свадьбы, и о его приёмной матери, о браслете и гривне, которую утащил Вася, и что у меня только одна цель — разыскать его, только этим я и живу.
Лэйярд слушал меня внимательно, не перебивая. Затем сказал:
— Послушай, я расскажу тебе кое-что. Только отнесись к этому серьёзно. Мир не таков, как ты думаешь. Многие тайны сокрыты от вас.
— От нас?
— Вы – гальмиры, то есть называющие себя людьми, а мы – другой народ.
— Я это заметила.
— Мы – вестгейры. Мы живём в единстве с природой, чтим всё живое и не забываем своих корней. Тоже, в некотором смысле, люди, но не в твоём понимании.
— Вы — эльфы?!
— Анаис, прошу, не перебивай. Я не понимаю, о чём ты. Я же сказал, мы — вестгейры. Две тысячи вёсен тому назад мы пришли в эти земли с севера-запада и построили здесь селения и укрепления.
— А почему вы сюда пришли?
— Сейчас уже никто точно не скажет — может, война, может, голод, многие говорят, что лёд и море забрали наши земли. Так вот. У нас был мудрый правитель, и мы жили в мире с местным населением. Чему-то мы их обучали, что-то заимствовали. Проходили века, правители менялись. Великий Кольбьёрн решил, что хватит якшаться с местными жителями, вмешиваться в их междоусобицы и защищать их от набегов. Решено было уйти ещё дальше, в горы. Чтобы попасть в наши владения, в Тарсиллинн, нужно было пройти через длинный тоннель, выдолбленный в толще горы и охраняемый воинами и свирепыми рысями. С других сторон Тарсиллинн защищали горные массивы, бурные реки, непроходимые чащи и болота. Так наш народ ограничил контакты с внешним миром. И лишь мы, стражи границ, а тогда их было несколько сотен, изредка спускались к местным племенам, чтобы выменять у них меха, камни, металлы или семена, и регулярно объезжали наши границы, чтобы предупредить набеги враждебных южных племён, неравнодушных к золоту. В то время наши рыси были такими огромными, что на них можно было свободно ездить верхом. И это наводило ужас на противников. Местные народы, изредка видевшие нас, верили, что в горах живут боги, они и до сих пор оставляют подношения.
Проходило время. Ваша цивилизация развивалась, но не духовно, а материально, технически. Почему принято считать, что вестгейры выбрали духовный путь развития, я не знаю. Ведь только жрецы совершенствовали свою магию. Со временем кочевников перестали пугать болота и леса — для них это перестало быть преградой, всё чаще они вторгались в наши земли. Эпоха войн особенно усугубилась во время правления Тордисс, дочери Альгерда Мудрого. Тогда чародеи предложили свою помощь и магическую защиту в обмен на власть и могущество. Жрецы выполнили своё обещание. Уже много веков они поддерживают магический купол, скрывающий Тарсиллинн от человеческих глаз.
— А причём здесь Макс и этот браслет?
— Я полностью уверен, что твой Макс – это на самом деле Ингвар — сын нашего правителя Эймунда, да примут его духи предков, и его третьей жены, Гудрун. Это её обручальный браслет. Чего ты удивляешься? У вас что, при венчании не одевают обручальные браслеты? Вот, смотри — северная звезда с восемью лучами — это герб Гудрун. А это — изображение медведя — испокон веков служит гербом правящей династии. В последнее время в Тарсиллине очень неспокойно. Четверть века назад был коронован Эймунд, да примут его духи предков. Он был новатором и многое решил изменить: упразднил министров, лишив их привилегий, всячески пытался отстранить от власти касту жрецов, считая, что те занимаются не своим делом. Вокруг трона плелись сети и интриги, многие из родных и приближённых государя были отравлены либо пропадали. В это неспокойное время Гудрун, младшая жена правителя, ожидающая ребёнка, просто исчезла. Государь винил в этом чародеев, жестоко расправляясь с ними. Однако вскоре она появилась, целая и невредимая, но без младенца. Нашлись свидетели, утверждавшие, что она покидала Тарсиллинн и уходила к гальмирам. Я не знаю, что двигало ею, возможно, она опасалась за свою жизнь и хотела защитить дитя. Но своему государю и супругу она не сказала ни слова, сколько он не упрашивал. Тогда Эймунд разгневался и выгнал её из Каменных Чертогов. Она и сейчас живёт и здравствует в Тарсиллинне. Эймунд благополучно осадил жрецов, указав им их место. После его смерти, две весны назад, на трон взошла его дочь от второй жены – Илара.
Я нетерпеливо перебила Лэйярда:
—Так значит, Макс, то есть Ингвар, — наследник престола? Он мог узнать об этом и отправиться в свой Тарсиллинн?
— Сам он не смог бы найти дорогу. Ты сказала, он оставил все вещи — так в путь не отправляются, тем более не бросают своих ..э.. невест. Скорее, его выкрали. И без магии тут не обошлось. К тому же, в тоннеле ни с того ни с сего случился обвал, и мы уже больше недели не можем вернуться домой. Это более, чем странно.
— Почему его могли похитить?
— Не знаю, но он точно жив. Иначе, его лишили бы жизни прямо на месте. После твоего здесь появления все до единого стражи уверены, что в этом повинна Илара, она узнала об Ингваре и испугалась, что её могут лишить власти. Вот и держит его где-нибудь в темнице.
От мысли о бедном Максе, сидящем в тёмном сыром подземелье с крысами, на глаза навернулись слёзы.
— Я спасу его!
— Не сомневаюсь, что ты готова отправиться туда прямо сейчас. Но мудрее выждать. Три дня назад мы отправили в Тарсиллинн одну из рысей с письмом. Подождём ответа от наших друзей и разработаем план действий.
— А сколько ждать? Вдруг время очень дорого?
Лэйярд поднялся:
— Всё, на сегодня достаточно. У тебя и так выдался трудный день. Пойдём.
Все девушки уже спали, спокойно, как мышки. А я всё разглядывала отблески от одинокого факела на высоком каменном потолке и раздумывала. Всё-таки я молодец. Моя интуиция меня не подвела. Я пришла, куда нужно. Я спасу Макса. Эти люди, то есть вестгейры, мне обязательно помогут.
Сон никак не шёл ко мне, и я решила выйти в «кухню». На мне была только тонкая ночная рубашка, которую дала Тильда, и потому я ойкнула, не ожидая увидеть за столом Ульрика. Однако обратно не попятилась и с достоинством уселась рядом. На столе горело несколько больших свечей.
— Тебе тоже не спится? — завела я разговор.
— О, ещё как спится, но ночные дежурства никто не отменял.
— Зачем? Сейчас ведь не военное положение.
—А вдруг жрецы уберут магический щит? Или сами нападут? Или мало ли что ещё может произойти?
Я заметила, что он закрывает рукой бумагу и попыталась заглянуть:
— Ты рисуешь? Чем? Углём?
— Да так, от нечего делать.
— По-моему, очень красиво.
—Тебе нравится?
— Да, очень. Это какой-то пейзаж? Вот река, деревья, прорисован каждый листочек. Да у тебя талант!
Польщённый парень заулыбался.
—Ульрик, расскажи мне о гербах.
— А что рассказывать? У каждой семьи, точнее рода — свой тотем, он и является гербом.
— А у тебя какой?
— А ты не будешь смеяться?
— Нет.
— Олень.
— Ну что тут смешного? Олень — красивое и благородное животное.
— Да. Но, видишь ли… Не очень приятно, когда тебя называют Ульрик-Олень.
— А какой герб у Лэйярда?
— Не помню… А вот у Регнара – ворон, он его перья с собой носит, на удачу.
Вошёл Лэйярд, на ходу собирая волосы и завязывая их в хвост:
— Иди спать, я сменю.
— Караульная свеча ещё не догорела, рано ты пришёл, — пожал широкими плечами Ульрик. — Ну да ладно, спокойной вахты, — парень встал из-за стола и, зевая, поплёлся в спальню.
— А девушки тоже дежурят? — спать мне никак не хотелось.
— Да, им так хочется, — Лэйярд присел на скамью напротив меня. — Но мы дежурим три ночи подряд, потому что нас больше. А девчонки – одну. Тебе не холодно? Огонь ведь давно погас.
Бросив взгляд на свою просвечивающуюся рубашку, я отправилась за жилетом. Но в темноте отыскать одежду было не так-то просто, поэтому я взяла одеяло и накинула его на плечи, как моя бабушка набрасывала пуховый платок.
Когда вернулась, Лэйярд уже подбрасывал дрова в разведённый очаг и ставил котелок с водой.
Вскоре мы пили горячий напиток, напоминающий наш чай. Только вместо чайных листьев там были земляничные и малиновые, да ещё какие-то лепестки и сушёные ягоды. А ещё я добавила мёда в свою большую глиняную кружку. Но спать всё равно не хотелось.
— Лэйярд, а что, если нам придётся брать замок Илары штурмом, чтобы освободить Макса? Это опасно, и у тебя мало людей.
Он улыбнулся:
— Думаю, до этого не дойдёт. Я знаю Илару очень давно и не разделяю плохого мнения о ней. Да, она ветреная и легкомысленная. Кружит мужчинам головы, любит дорогие наряды и украшения, что не является минусом для королевской особы. Её осуждают за то, что государственным делам она предпочитает танцы ночи напролёт, охоту и веселье. Но поверь, она очень добрая и великодушная. Никогда не видел её разгневанной. И не помню случая, чтобы она кого-то обидела или наказала.
Мы проболтали почти до утра. Лэйярд интересовался нашим миром, задавал много вопросов, как устроено то и это, как делается вот это. Чему-то удивлялся, чем-то восхищался, а что-то считал глупым и нерациональным.
Вслед за этими ночными посиделками я проспала полдня. Сейланн принесла мне обед в комнату и, приложив ладонь к моему лбу, поинтересовалась, не заболела ли я.
После обеда я увязалась с Ульриком и Лэйярдом обойти границы. День выдался пасмурный, иногда моросил дождик. Но мне было комфортно в тёплой одежде, особенно радовал большой пушистый капюшон, закрывающий меня от дождя и ветра.
В тайге царила тишина и спокойствие. Но это обманчивое впечатление лишь для меня, городского жителя, потому что лес продолжал жить своей жизнью, и ему не было дела до нас. Растения всё также тянулись к свету, вверх по стволу поднимались древесные соки, наполняя деревья жизненной силой; где-то, по-старушечьи скрипя, раскачивались сосны. Большие рыжие муравьи сновали туда-сюда в поисках пищи; мимо меня, жужжа и выплясывая на лету, проносились шмели и дикие пчёлы. Невидимые птичьи голоса щебетали без умолку. Белки гонялись друг за другом и сыпали сверху шишечной скорлупой. Где-то вдали раздался рык — у неизвестного хищника, судя по всему, удалась охота. Я ступала по влажному мягкому мху и замечала, как следы тут же пропадают, снова затягиваются зелёным ковром. Лесу всё равно, есть мы или нет. Он жил до нас, проживёт и после, даже не вспомнив о наших следах…
Сначала я боялась двух рысей, которые сопровождали нас, то забегая вперёд, то возвращаясь обратно. Но они не обращали на меня особого внимания. Тогда я немного успокоилась и стала рассматривать их ошейники и закреплённые перемётные сумки.
Ребята проверили несколько капканов, кое-что пришлось починить. Я с интересом наблюдала, как ставят силки на зайцев. Тонкую верёвку Ульрик привязал к стволу деревца, сделал из неё петлю и установил её при помощи двух рогатинок на высоте головы зайца, как раз на вытоптанной им тропке.
— А на птиц ставятся другие ловушки. Глухарей, рябчиков, куропаток поймать гораздо проще. Хочешь попробовать? — поинтересовался он.
Я замотала головой:
— Как-нибудь в другой раз.
Мы присели на камнях, чтобы я смогла отдохнуть и попить. Рядом со мной сидел Лэйярд, когда одна из рысей принесла дохлую белку и сложила у его ног.
— Фу, Ула! Иди! Варт! — он поддел тушку носком сапога и отбросил подальше. Но Ула подняла её и снова вернула на место.
— Она ещё совсем молодая, поэтому бестолковая, — извинялся он.
— Она охотится на белок?
— Нет, эти подарки предназначаются мне. Несколько дней назад «поделилась» со мной недоеденной косулей. Я её ещё натаскиваю, учу охотиться не только для себя. На охоте рысь — самый лучший помощник. Подвергшееся нападению рыси животное обречено.
— А чем она питается?
— Всем, что удастся словить, но всегда только свежим. Рыси, в отличие от волков или медведей – не падальщики. Моя Ула больше любит птицу. Даже уток ловит.
— А можно её погладить?
— Попробуй. Только не резко, сначала пусть обнюхает твою руку.
Но у меня была идея получше. Я достала из сумки кусок пирога, оставшегося с обеда, и протянула зверю. Сначала она понюхала лакомство, затем меня. Немного подумав, краем челюсти зацепила угощение и отошла подальше. Съев, вернулась за добавкой, обнюхивая мои карманы. Я ещё раз протянула ладонь и почесала её за ухом и даже погладила пушистую кисточку. Рысь – интересное животное, обликом очень напоминает дикого кота, а ведёт себя, как самый настоящий пёс.
Ульрик не переставал жаловаться на боль в спине и шее, намекая, что пора возвращаться. А мне домой совсем не хотелось, к тому же выглянуло солнышко.
— Это потому, что ты по ночам сидишь, скукожившись, и рисуешь. Скоро и глаза будут болеть. Сними одежду, я сделаю тебе массаж.
— Всю одежду?
— Зачем всю? Жилетку и рубашку. Снимай и поворачивайся ко мне спиной.
Они вдвоём удивлённо наблюдали за мной. Ульрик сел передо мной на землю, снимая одежду.
— Это очень больно?
— Вовсе нет.
— Ага, меня Викар, когда дикими пчёлами лечил, тоже говорил, что не больно.
Я положила ладони на его мускулистые плечи. Так, сначала поглаживание, затем растирание… Но до растирания мы не дошли. Он вскочил, как ужаленный, и стал натягивать рубашку, бормоча:
— Извини, Анаис, ты — очень хорошая девушка и красивая, но я другую люблю…
Я покраснела:
— Послушай, это ничего не значит. Это лечение такое.
— Знаю я такое лечение, от него потом дети бывают… Не доводи до греха, — Ульрик оделся и, на всякий случай, сел от меня подальше.
— И кто же твоя избранница? — лукаво поинтересовался Лэйярд.
— Ну… Криста. Разве не заметно?
— По-моему, Криста из тех, кто ждёт наследника на чёрном олене.
— А у нас говорят «Принца на белом коне», — вмешалась я.
— Значит, приеду к ней на чёрном олене. А то коней у нас нет — им в горах неудобно, — Ульрик обиженно поджал губы.
Лэйярд рассмеялся:
— Всё-таки она тоже к тебе не ровно дышит. Помнишь, как она подтрунивала над тобой, когда ты принёс сразу трёх песцов?
— А что тут смешного? — я придвинулась ближе.
Ульрик отвечал:
— Да смешного-то вроде ничего. Просто раньше существовал такой обычай: если мужчина полюбил женщину и решил жениться на ней, он приводит её домой, зажигает свечи, потом он достаёт свой тэсс…
Я не видела себя со стороны, но, наверное, мои глаза просто полезли на лоб, потому что Лэйяд скорчился от смеха, а Ульрик тут же поправился:
— Тэсс — это такое покрывало, только сшитое мужчиной самостоятельно из шкурок песца или норки. Вот мне Криста и намекала, не шью ли я тэсс. Лэйярд, хватит ржать!
— А я, как девушка, считаю, что это очень правильный обычай, романтичный.
— Вот-вот, — поддержал меня Ульрик, — этим мужчина доказывает, что, во-первых, он умеет охотиться, ну, и шкуры выделывать, во-вторых — он умеет шить, что в хозяйстве пригодится, в-третьих — умеет делать восковые свечи, чем плохо? Ну, и в-четвёртых, что заботливый.
— Ну да, — добавил Лэйярд, — а если он не умеет ни первого, ни второго, ни третьего — то это доказывает, что у него много золотых монет.
— Смейся. А я вот, когда женюсь на Кристе, буду делать ей эту масаш каждый день.
— Дурак ты, Ульрик, масаш надо ночью делать. Да, Анаис?
— Да оба вы — дураки…
Весь следующий день я не знала, куда себя деть. Лэйярд отправился на охоту и не взял меня с собой. Все были чем-то заняты, одна я слонялась без дела. Я просила Сейланн поручить мне что-нибудь, хотя бы вымыть посуду. Но она оставалась непреклонной:
— Ты — наша гостья. Скажи, когда к тебе приходят гости, ты просишь их мыть полы или чистить котлы?
Пару раз я выходила прогуляться, но непрекращающийся дождь быстро загонял меня обратно. Тильда развлекалась тем, что экспериментировала с моими волосами, то заплетая, то укладывая их в высокие замысловатые причёски. Я чувствовала, что, благодаря её стараниям, волос у меня поубавилось.
—У тебя хорошие волосы — хоть и тонкие, но густые. Почему ты их не растишь?
— Не знаю, мне так нравится, и удобнее.
— А моя мама говорит, если у девушки длинные волосы — она уже красивая. У тебя светлые волосы и очень тёмные глаза — впервые вижу такое.
— Тильда, а почему ты решила стать стражем?
— Сбежала из дома, по правде сказать. Мои родители всегда всё решают за меня. А я не хочу выходить замуж за толстого старого Тальбота.
— А что, вы не в праве сами решать, за кого выходить?
— Они меня не заставляют, просто каждый день один и тот же разговор: «Тильдочка! Посмотри, какая блестящая партия! И подарки дорогие приносит! Будь к нему благосклонна! Такая удача — со знатным жрецом породниться!» А ему, между прочим, тридцать четыре весны – старый трухлявый пень!
Я улыбнулась:
— Тридцать четыре — это совсем не старый.
— Да, конечно, всего лишь в два раза старше меня! Я вообще замуж не хочу. Хочу стрелять, плавать, бегать, где мне вздумается. Хотя здесь тоже строгая дисциплина, и Сейланн меня всё время воспитывает.
— Она давно здесь?
— Три весны. С тех пор, как погиб её муж — он ведь тоже стражем был. Она сама захотела занять его место. Здесь не все живут постоянно. Раньше стражи менялись один раз в месяц – на новолуние: одна смена в Тарсиллин возвращается, другая заступает. Вот когда тоннель расчистят, будем хоть иногда домой наведываться. Только не я. И не Сейланн – ей некуда возвращаться. Да и Лэйрд, говорят, тут уже много вёсен торчит. Лишь иногда на пару дней наведывается к Иларе.
— К правительнице Иларе?!
— Ага. Переночует — и обратно.
Красавица Криста расспрашивала меня о нарядах и украшениях. Её глаза так жадно блестели, когда я рассказывала о бутиках, ювелирных магазинах и салонах красоты.
— А знаешь, что? У нас ведь тоже есть свой спа-салон. Если завтра не будет дождя, обязательно сходим! — заявила она тоном, не терпящим возражений.
Следующим утром мы с Кристой лежали в горячем булькающем минеральном источнике посреди горной долины, с толчёной малиной на лице (кстати, чудо-маска!).
— Ты была права, Анаис. Кожа становится такой бархатной! Ещё я прихватила горшочек с воском, сейчас мы его растопим и удалим все ненужные волосы.
Бог ты мой! Во все времена и в любом месте женщина всегда остаётся женщиной!
— Криста, ты ведь можешь стать хозяйкой салона красоты. Только нужно надстроить стены и крышу. И пожалуйста — приглашай на курорт знатных дам Тарсиллинна!
— Хорошая идея! — Криста мечтательно заулыбалась, вытащив из воды длинную точёную ножку. — Ты такая интересная! А я-то поначалу сердилась, потому что ты с Ульриком пришла.
— Нет, что ты, у меня есть жених. А Ульрик, кстати, всё время только о тебе и думает.
— Да? Он сам так сказал?
— Так и сказал.
— Он очень хороший, добрый и весёлый, а как он рисует! Даже меня нарисовал, один-в-один! Только уж очень нерешительный. Он вообще, когда со мной разговаривает, начинает краснеть и заикаться. Мне что, самой его к алтарю тащить?
— Попробуй быть помягче. Ты кажешься такой холодной и неприступной, вот он и боится быть осмеянным.
— Ничего с этим не поделаешь. Характер у меня такой – вредный.
Мне очень хотелось добавить «стервозный», но я благоразумно промолчала.
Вернулась я отдохнувшая и в хорошем настроении.
На «кухне» сидел Викар, который намедни лечил мою ногу. Он разбирал травы, связывая их пучками. Одна из девушек, Феста, чистила овощи на другом конце стола.
— Ну, как нога? Ладони, я смотрю, зажили, — парень отвлёкся от своего занятия и пристально посмотрел на меня.
— Всё отлично, боль прошла через пару часов. Спасибо. А ты, как бы это сказать, здешний доктор?
— Нет, я лекарь, или знахарь, можно так сказать.
— Я это и имела в виду. И что, всё-всё можешь вылечить? Или за что-то не берёшься?
— Я не знаю, что тебе ответить. Пока особо серьёзных случаев тут не происходило, хотя я бы попрактиковался, в ампутации конечностей, например.
Феста хмыкнула и покачала головой.
— Или извлечение стрел и других предметов, — продолжал Викар. — Я ведь у лучшего лекаря в Тарсиллинне учился. Даже один раз роды принимал.
— У кого, у рыси? — съязвила девушка, не отрываясь от чистки лука.
— Феста, ты занимайся своим делом.
— А ты – своим.
Я не обращала внимания на их препирательства.
— Викар, а чем ты мне ногу лечил? Откроешь секрет?
— У тебя был ушиб и растяжение. Я применил кашицу из сухого корня белого переступня и свежей манжетки.
— А ты не подскажешь, что мне от бессонницы поможет? Да и нервы…
— Подскажу! — обрадовался парень очередной возможности продемонстрировать свои таланты. — Пойдём со мной. Сделаем успокоительную подушку.
Он повёл меня за собой на «мужскую» половину, чтобы взять тряпичный мешочек. Эта комната была гораздо больше нашей, «женской». Цветов, резьбы по камню и дереву там не наблюдалось. Весь «декор» – это оружие на стенах, старинные, но до блеска начищенные доспехи и шлемы, на полу вместо ярких ковриков — шкуры волков и медведей. Постели не на полу, как у девушек, а закреплены цепями на стенах. Обстановка, прямо скажем, спартанская. Но что меня удивило, так это идеальный порядок, чего я никак не ожидала увидеть в комнате парней. Каждая вещь находилась на своём месте, и ничего лишнего нигде не валялось, а у нас порой сложно было отыскать свою одежду и обувь. Как Сейланн не ругалась и не воспитывала, но лёгкий бардак присутствовал постоянно.
Прихватив льняной мешочек, мы зажгли на кухне факел и спустились в подвал. У одной стены тёмного подвала с высоким сводом располагались запасы провизии, у другой, в маленьком закуточке, висели веники засушенных трав.
