Дар золотому дракону. Оксана Чекменева

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1. [ЖЕРТВА, ОНА ЖЕ – ДАР]
• ГЛАВА 2. [ОЧЕНЬ СТРАННЫЕ ДЕТИ]
• ГЛАВА 3. [КАТАСТРОФА]
• ГЛАВА 4. [СТАРЕЙШИНА]
• ГЛАВА 5. [УСЫПАЛЬНИЦА]
• ГЛАВА 6. [ОТМЕНА ТАБУ]
• ГЛАВА 7. [СОСТЯЗАНИЕ]
• ГЛАВА 8. [КОРАБЛИ С СЕКРЕТОМ]
• ГЛАВА 9. [НОВАЯ НАДЕЖДА]
• ГЛАВА 10. [КАПЛЯ ВОДЫ]
• ГЛАВА 11. [ПРИОБРЕТЕНИЕ]
• ГЛАВА 12. [МАГИЯ ТРЁХ СТИХИЙ]
• ГЛАВА 13. [НОВОСЕЛЬЕ]
• ГЛАВА 14. [ЧТО МОГУТ НАТВОРИТЬ ПЧЁЛЫ]
• ГЛАВА 15. [СТРАШНЕЕ СМЕРТИ]
• ГЛАВА 16. [НЕПРОСТОЙ РАЗГОВОР]
• ГЛАВА 17. [ЧУДО-ДВЕРЬ]
• ГЛАВА 18. [ПЛАНЫ]
• ГЛАВА 19. [НЕУДАЧНАЯ ПОСТИРУШКА]
• ГЛАВА 20. [ВЕСТНИК]
• ГЛАВА 21. [ПОИСКИ]
• ГЛАВА 22. [ПОЛЕТАЕМ?]
• ГЛАВА 23. [ОБРЯД]
• ГЛАВА 24. [ДАР КАМНЯ СУДЬБЫ]
• ГЛАВА 25. [ПОЛЁТ НАД ВОЛНАМИ]
• ГЛАВА 26. [КРАСНЫЕ БУСИКИ]
• ГЛАВА 28. [ВОЗВРАЩЕНИЕ]
• ГЛАВА 29. [БЕЗУМЕЦ]
• ГЛАВА 30. [ПЕРЕЕЗД]
• ГЛАВА 31. [РАЗДЕЛЁННАЯ ЖИЗНЬ]
• ЭПИЛОГ. ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

АННОТАЦИЯ

Ну почему именно в этом году, как раз когда мне выпал жребий невесту дракона изображать, он решил-таки, что девушка ему в хозяйстве очень даже сгодится? Двести лет не нужна была, а теперь вдруг понадобилась. И унёс, да… Правда, версию с невестой высмеял, сказал, что моя забота – корову доить и детей его нянчить. А как их нянчить-то, они ж сами, поди, больше, чем та корова будут? Ладно, долетим – посмотрим…

ГЛАВА 1. ЖЕРТВА, ОНА ЖЕ – ДАР

Где-то в другом мире

   22 июня. День первый.

    Я поёрзала, пытаясь поудобнее усесться, незаметно отпихнув слишком крупную гальку, впившуюся в бедро. Неужели нельзя было хоть какой-нибудь чурбачок принести на пляж, в конце концов, мне здесь, может, весь световой день сидеть, а он сегодня самый длинный в году. Но о моём удобстве никто особо не задумывался, жертва же. Спасибо, что хотя бы не связали.

    Связывать девушек, предназначенных дракону, перестали ещё лет сто назад, поскольку дракон, прилетающий за подношением, всё равно на них внимания не обращал. Хватал козу или мешок с зерном и сразу же улетал. Бедные девушки, конечно, страху натерпевались в момент визита, но и всё. Кто вообще додумался включать девушку, да ещё непременно девственницу, в число подношений, неизвестно, только за все двести с гаком лет, что существовала эта традиция, ни на одну дракон так и не позарился. Да и зачем ему девушка? В качестве «невесты»? Смешно. Это же как корову за мышонка сватать. Ну а если на еду, так умнее забрать корову, в ней мясо в разы больше.

    Так что, выбранная жертва участи своей особо не боялась. Конечно, существовала крошечная возможность, что вот именно в этот раз дракон передумает, и тогда… Но вообще-то, этого уже никто не боялся, собственно, прилёта дракона, наоборот, ждали. И я сейчас вглядывалась в горизонт и надеялась, что в этом году он прилетит пораньше, заберёт очередную овцу, а мне можно будет вернуться домой.

    Я вновь поёрзала и покосилась на свою соседку по несчастью, которая привлекла моё внимание жалобным мычанием. Бедняжка, с раннего утра непоеная, некормленая, время дневной дойки прошло часа два назад. У меня хотя бы в рукаве несколько редисок припрятано, подружка Эльвина тайком сунула, когда вся деревня вышла посмотреть, как староста уводит меня в сторону берега. Если уж совсем жажда замучает – пожую. Вообще-то, есть и пить мне не полагалось, жертва же. Но кому от этого будет хуже?

    Я вздрогнула от шума ливанувшей жидкости, шарахнулась в сторону, чтобы не забрызгало, и тут же услышала голос старосты, наблюдающего за мной со скалы:

    – Эй, девка, а ну не дрыгайся. Сиди смирно, а то тоже свяжу!

    – Простите, дядюшка Освин, – покорно крикнула я в ответ и вернулась на своё место.

    Вот же вредный! А если бы возле него корова облегчиться задумала, сидел бы и не рыпался? Зачем вообще меня так близко от неё усадили? Неясно, по какому принципу на пляже размещали живность, включая меня, мешки с продуктами, вещи всякие, вроде рулона ткани, оружия или вязанки хвороста? И непонятно, почему дракон иногда хватал не еду, а этот самый хворост, или ведро, например? Собственно, всё, традиционно выкладываемое на пляже, дракон в своё время брал, чаще или реже. Кроме девушки. Может, пора уже перестать её выставлять в качестве жертвы?

    Я покосилась на корову, печально глядящую на меня, и позавидовала ей. Хотела бы я тоже вот так взять и пустить струю, наплевав на всё вокруг. И если дракон не явится в ближайшую пару часов, возвращаться мне домой в мокрой юбке. А мальчишки будут смеяться, мол, от страха обдулась. А попробовали бы сами вытерпеть так долго!

    Сглотнув слюну, я задумчиво покосилась на редиску, которую вытащила из рукава и держала на ладони. Пить хотелось сильно, но ещё сильнее – облегчиться, и неизвестно, что хуже. Ладно, если не удержусь и опозорюсь, тогда и съем редиску, хуже-то уже не будет.

    Я снова стала вглядываться в горизонт, мысленно умоляя дракона поторопиться. Интересно, это один и тот же дракон прилетает, или разные? Кроме старосты и жертвы его никто не видит – запрещено. Но они ничего никому не рассказывают. Вся деревня в этот день по избам сидит, люди ни в поле, ни в огород не выходят, нельзя! Так что, даже издалека увидеть не могут. Братец Херевард пытался несколько лет назад подсмотреть, забравшись на чердак, так папенька, когда это увидел, так отпорол, что брат три дня стоя ел, зато желание на дракона посмотреть и у него, и остальных братьев, накрепко отбило раз и навсегда.

    А те времена, когда дракон в саму деревню прилетал, были так давно, что тем более не узнать. В легендах всегда говорилось «дракон» и всё, а какой он был – зелёный, чёрный, красный, – неведомо. Прилетал он раз в год, в самый длинный день года, хватал первое, что под руку, то есть под лапу подворачивалось, и улетал. Корову с пастбища, ворот с колодца, мешок репы с телеги, раз даже собачью будку, прямо с привязанной к ней собакой унёс. А однажды с дома старосты полкрыши утащил! И зачем она ему понадобилась – не понимаю.

    И вот после этого и пришла тогдашнему старосте светлая мысль – предложить дары дракону, разложив их на берегу океана, из-за которого тот дракон и прилетал. Может, взяв предложенное, дракон не полетит в деревню и погром не устроит?

    Так и вышло. Схватив козу, дракон развернулся и улетел. Деревня осталась целой, без повреждений. Вот с тех пор и повелось – в самый длинный день года выкладывать на заре дары для дракона. Он никогда раньше полудня не прилетал, но всё равно – с зарёй и не иначе. Несколько мужиков привозили дары на пляж, раскладывали в том порядке, как велел староста, потом уходили. Сам он забирался на скалу, на свой наблюдательный пункт, где, кстати, сидел на табуреточке, к тому же, у него был с собой запас еды и эля. Ещё бы, он же не жертва, в отличие от меня.

    Сначала-то мне всё это нравилось. Подумаешь, встать до рассвета, эка невидаль, я всё время так встаю, коров доить. И посидеть полдня, ничегошеньки не делая, казалось просто манной небесной. Поэтому, вытянув жребий на роль жертвы, предвкушала, как отдохну от постоянной работы по дому, я уж и не помню такого, чтобы не то что полдня, а полчаса просто так посидела. С тех пор, как старшая сестра четыре года назад вышла замуж, всё на мне. В огород и к скотине маменька братьев гоняет, а вот по дому – только я. Стирка, уборка, готовка – это ещё ладно. Так ведь ещё и мелюзга на мне, пока родители да старшие братья в поле.

    Меня потому и замуж до сих пор не отдали, что помощница в доме нужна, следующей-то сестре ещё самой сопли вытирать нужно. Да я, вообще-то, замуж и не спешу особо, не за кого. Бранд, сын кузнеца – хороший парень, я б пошла за него, да ему Эльвина понравилась, уже сватов засылал. А больше и не за кого. Годфрит, младший сын старосты, тощий и прыщавый, вечно руки распускает, я ему третьего дня фингал под глазом поставила. Ещё вдовец Идгар, плешивый да на полголовы меня ниже, сватался, так он ко всем сватался, как жена с родов померла. Хорошо, что папенька ему отказал, большой радости нет от своих соплей к чужим идти, у него ж шестеро погодков мал-мала-меньше. Он вскоре на перестарке Фритсвит женился, больше-то никто за него не пошёл.

    Скоро, наверное, и я перестарком стану, вот-вот восемнадцать стукнет, у нас девушки в пятнадцать невестятся, а я пока дождусь, что Милдрит подрастёт, так и вообще женихов не останется.

    Пригорюнившись, я размышляла о своей печальной доле, даже почти забыв о жажде и всём остальном, когда услышала крик старосты:

    – Летит! Летит!

    Радуется. Тоже ждать надоело. Присмотревшись, я разглядела быстро увеличивающуюся тёмную точку на горизонте. Так, сейчас подлетит, не опускаясь, подцепит что-нибудь, и назад. А я домой потопаю, к готовке, стирке да носам сопливым.

    А народ будет радоваться – ещё год дракона не будет, можно жить спокойно.

    Я с любопытством всматривалась в приближающуюся крылатую темно-зелёную шипастую ящерицу, которая, к моему удивлению, что-то держала в передних лапах. Что-то бесформенное и непонятное. Я оглянулась на скалу, но старосты на ней не увидела – спрятался, наверное. Снова взглянула на дракона и чуть не наделала лужу – эта громадина опустилась на берег буквально в десяти шагах от меня. Взвизгнув, я машинально поджала ноги, а потом начала задом отползать от этого страшилища, но далеко уползти не успела, зверюга рявкнула:

    – Сидеть!

    А что я? Я и так сидела, так что, просто застыла, обалдело пытаясь уложить в голове, что дракон, оказывается, может разговаривать! И не просто разговаривать, а совсем тонюсеньким, каким-то женским голоском, который так не вязался с его ростом – с дом старосты или два наших дома, если их поставить один на другой.

    Убедившись, что удирать я не собираюсь, дракон расстелил рядом с собой принесённое нечто, оказавшееся огромной сетью из толстенного каната, после чего начал укладывать в кучку в середине сети связанных животных: корову, козу, овцу и барана, клетки с гусями и курами, не тронув лошадь и собаку, которые среди даров тоже были. Потом, в ту же сетку стал складывать мешки с зерном, овощами, испечённым хлебом, копчёным мясом и сырами. В итоге сложил всё съедобное, кроме лукошка с яйцами, лошади, собаки и... меня. Ткани, хворост, вёдра, лопаты, мечи и ткацкий станок не тронул. Причём, орудовал дракон передними лапами ловко, словно руками, а сидел на задних, опираясь на хвост. Сложив дары, потянул за какой-то канат сбоку, и сетка превратилась в мешок, затянутый, словно папенькин кисет.

    Я решила, что теперь-то он заберёт добычу и улетит, но не тут-то было. Передо мной вдруг появилось лукошко с яйцами, которое держал огромный палец, размером с мою ногу, увенчанный длинным черным когтем.

    – Держи! – снова тонкий женский голосок. Может, дракон – самка? Или просто голоса у них такие?

    Я послушно вцепилась в лукошке, палец исчез, зато прямо напротив моего лица появилась огромная морда.

    – И держи крепко. Выронишь – съем!

    Пока я осознавала, что съесть обещают вовсе не яйца, меня вдруг схватили поперёк туловища и дёрнули куда-то вверх, а потом приземлили верхом на что-то жёсткое. Машинально вцепившись в лукошко, я обнаружила себя сидящей верхом на шее дракона, которая была шире крупа лошади. Взвизгнув, поскольку дракон двигался, и я в любой момент могла свалиться, вцепилась обеими руками в торчащий передо мной гребень, повесив лукошко на локоть – как бы страшно мне ни было, а быть съеденной ещё страшнее.

    Дракон, между тем, подхватил сетку и, взлетев, понёсся над океаном прочь от берега. Оглянувшись, увидела старосту, который, широко раскрыв рот, смотрел нам вслед со скалы. Так же обнаружила за своей спиной ещё один выступ – они шли вдоль всего позвоночника дракона, – и сообразила, что могу опереться на него спиной – сидеть стало гораздо удобнее. Постепенно первый шок прошёл, и до меня стало доходить, что я лечу на шее дракона! Дракона!!! Я сижу на самом настоящем драконе, и он меня куда-то несёт.

    Более того – дракон говорящий! И, вроде бы, разумный, ну, то есть, он, конечно, пригрозил меня съесть, но прозвучало это очень похоже на то, как я угрожаю мелким прибить их, если напроказят. Может, попробовать с ним поговорить? Узнать, почему впервые за всё то время, что дракон прилетает за данью, он взял человека? Такого ведь никогда раньше не случалось, вообще никогда. Да и вот так, с сеткой, дракон тоже не прилетал, забирал что-то одно и уносил в лапе. Кстати, меня он в ту сетку не засунул, лечу я, можно сказать, с удобствами.

    – Дракон, а дракон? – никакой реакции. – Драко-он!

    – Ну? – голос звучал недовольно и, как мне показалось, сдавленно.

    – А куда мы летим? – Тишина. – А зачем ты меня взял? Ты же никогда людей не брал.

    – Давай потом, а? – буркнул он, наконец, натужно. – Черт, не думал, что это окажется так тяжело.

    Я глянула не сетку, в которой перепуганные поначалу животные уже притихли и не дёргались, прикинула её размеры по отношению к дракону и поняла, что груз он тащит немаленький. Зачем же столько набрал? Да ещё меня прихватил? Ладно, потом узнаю.

    Летели мы долго. Наши рыбаки никогда так далеко не заплывали, а мы всё летели и летели. Я сгрызла единственную редиску, чудом не выпавшую из рукава, а потом тайком высосала три яйца. Это немного успокоило скулящий живот, хотя запах окорока и свежего хлеба из сетки с каждой минутой казался мне всё более сильными, и даже запах скота его не мог перебить. К тому же, я из последних сил терпела, стараясь не обмочить юбки. Хотя сдерживаться становилось всё труднее.

    Вдали показалась земля, и я выдохнула – наконец-то. Всё же, лететь над бескрайним океаном было жутковато, вдруг дракон устанет и решит избавиться от части ноши, он же даже присесть отдохнуть не сможет. И хорошо, если это будет сетка. А вдруг я?

    Но теперь-то мы уже прилетели, и сейчас мне полегчает. Сейчас. Уже сейчас. Да когда же мы прилетим-то?

    Под нами промелькнул песчаный берег, потом прибрежные скалы, дальше леса, луга, засеянные поля, огороды. При этом нигде не было видно ни одной деревеньки, ни одной живой души, ничего. Очень странно. Но меня сейчас занимало другое.

    – Дракон, а, дракон! Нам ещё долго лететь?

    – Около часа, – снизошёл до ответа крылатый. Кстати, летели мы сейчас гораздо медленнее, чем в начале пути.

    Ещё час? Я столько не выдержу!

    – Дракон, а ты не мог бы опуститься? Мне... мне надо...

    – Чего надо?

    – В кустики! Я ж на пляже с восхода солнца сидела неотлучно. Спустись, а? Тебе ж самому не понравится, если я прямо тебе на шею... понимаешь?

    Дракон резко пошёл вниз, так, что я взвизгнула и крепче вцепилась в выступ на его шее. Опустив сетку на полянку, он приземлился сам и, сняв меня с шеи, поставил на землю, придержав, поскольку затёкшие ноги едва меня удержали.

    – Не надо мне «прямо на шею... понимаешь?» – передразнил меня дракон. – Иди вон в те кусты, но не вздумай сбежать – всё равно найду.

    Я поставила лукошко и рванула в кусты.

    – И съем! – неслось мне вслед.

    – Да куда я денусь-то? – крикнула в ответ, устраиваясь неподалёку.

    И, действительно – куда? Никого живого в обозримом пространстве не наблюдалось. Домой, через океан, мне точно не добраться, одна я погибну, остаётся только лететь дальше с драконом. Почему-то я его уже почти не боялась. Может, голос этот тонкий как-то мои страхи успокаивал, может то, что он мне отвечал, и даже просьбу исполнил. В любом случае – выбора-то нет.

    Когда я вернулась на поляну, обнаружила, что дракон тоже времени зря не терял – выложил из сетки всю живность, кроме коровы и козы, а так же большую часть мешков, оставив лишь три – с хлебом, сырами и окороком. Увидев меня, пояснил:

    – Потом заберу, а то тяжело очень.

    – А хищники не съедят? – заволновалась, глядя на связанных овцу и барана. Куры и гуси в крепких клетках вполне защищены, а вот овцы даже убежать от возможного убийцы не смогут.

    – Нет у нас хищников, – печально ответил дракон и вздохнул. – И никого здесь больше нет.

    А ведь и правда. Всё не могла понять, что не так в этом лесочке, возле которого мы остановились. А теперь сообразила – тишина. Не поют птицы, не жужжат насекомые. Мёртвый какой-то лес.

    Додумать не дала огромная лапа, вновь закинувшая меня на загривок дракона. Подхватив наполовину опустевшую сеть, он снова взлетел и взял прежний курс, причём летел заметно быстрее. А я глянула на оставшиеся внизу дары, потом на сетку.

    – Не проще ли было оставить корову? – спросила, не особо надеясь на ответ.

    – Её доить нужно, и козу тоже, – ответил дракон. Теперь натуги в его голосе не слышалось, похоже, он готов мне отвечать.

    – А зачем тебе я?

    – Корову доить, – в высоком голосе явно слышалась усмешка. – Надеюсь, умеешь?

    – Конечно, – вопрос меня даже обидел. – Да я лет с восьми коров дою!

    – Вот и отлично, – кивнул дракон.

    Какое-то время мы летели молча, а потом я не выдержала.

    – Дракон, а у тебя имя есть?

    – Есть. Я – Керанир, – отозвался мой крылатый конь.

    – Какое интересное имя – Керанир, никогда раньше такого не слышала. А я – Аэтель.

    – У меня вполне обычное драконье имя, – отозвался Керанир. – Я вот, например, тоже имени Аэтель не встречал, так и что?

    – Керанир, – я всё же решила попробовать, особо на удачу не надеясь. – А может, ты всё же вернёшь меня назад, а? Ну, правда, какой с меня прок?

    – Нет, Аэтель, извини, но ты нам очень нужна, – вздохнул дракон. – Я ведь взял лишь то, что люди мне сами предложили, не украл же. Тебя мне подарили, так что, теперь ты наша. Смирись.

    – Ладно, – вздохнула в ответ. – Выбора-то всё равно нет.

    – А ты хлеб печь умеешь? – поинтересовался дракон.

    – Конечно.

    – А белье стирать?

    – Да я его каждый день стираю!

    – А детей нянчить? Кашу варить, купать, спать укладывать...

    – Носы сопливые вытирать, попки грязные мыть, – подхватила я. – Всё умею. Я просто мастер по кашам, соплям и грязным попкам. У меня двенадцать младших братьев и сестёр, здесь хочешь-не хочешь, а научишься.

    – Тогда мне очень удачный подарок достался, – удовлетворённо покивал дракон.

    – Вот же влипла, – пробормотала я. – Керанир, ты меня что, насовсем забрал? Я домой вообще не вернусь?

    – Насовсем? Нет, не думаю. Лет на десять, наверное, пока Нивена не подрастёт.

    – Ой-ёй... – закручинилась я. – И кому я через десять лет нужна-то буду? Останется куковать в старых девах, у братьев в няньках-приживалках жить!

    И я тихонько жалобно заскулила, скорбя о своей доле. При этом сама себе удивлялась – когда дракон меня уносил, и не пикнула, хотя тогда ещё маячил шанс быть съеденной, а вот теперь вдруг расклеилась. Впрочем, едят-то быстро, а в няньках мне теперь всю жизнь быть. Может, не нужно было Годфриду синяк ставить? Потеряй я с ним девственность – не участвовала бы в жребии. Да кто ж знал-то!

    Представила себе Годфрида с его слюнявыми губами и гадким запахом изо рта, когда он меня у амбара зажал и поцеловать пытался – чуть не стошнило. Нет уж, лучше всю жизнь в няньках, чем с ним.

    – Да не ной ты! Мы тебе золота дадим. Много. С таким приданным тебя и в пятьдесят в жёны возьмут, не то что... А сколько тебе, кстати?

    – Восемнадцать будет, – вздохнула я. – Осенью.

    – Что? Тебе семнадцать? Эти люди что, совсем психи – дитёнка в дар отдавать?

    – Я не дитёнок! – возмутилась я. – Из тех, кто в жребии участвовал, я вообще старшая была. А сколько надо-то? – Мне стало вдруг любопытно.

    – Не знаю, – дракон пожал плечами, от чего я крепче вцепилась в гребень, поскольку меня ощутимо качнуло. – Нам бы взрослую женщину. Лет тридцати, хотя бы.

    – Ой, ну ты смешной! Где ж тебе тридцатилетнюю девственницу-то взять? Фритсвит-перестарку двадцать четыре было, её никто не брал, потому что она косая, и зубы как у белки. Так и её вдовец Итгар забрал в жёны.

    – А почему именно девственница-то? – удивился дракон. – Если работницу в хозяйство брать, так лучше опытную женщину в годах, это ж любому понятно.

    – Работницу? А у нас говорят – невеста дракону.

    – Невеста? – фыркнул Керанир. – Зачем нам человечка в невесты? Глупость какая! – и дракон затрясся от смеха.

    – Эй, осторожнее, уронишь! – взвыла я, а потом обиженно проворчала. – И не я это придумала, нечего смеяться!

    – Невеста! Ой, не могу! – продолжал потешаться Керанир. – Ох уж эти люди!

    Какое-то время мы летели молча, то есть я молчала, а дракон фыркал и хихикал. Наконец любопытство победило.

    – Керанир, а сколько у тебя детей?

    – У меня? А, ты имеешь в виду, сколько тебе нянчить придётся? Троих, пока только троих. Хотя мы очень надеемся, что будет больше.

    Последнюю фразу он произнёс тихо и как-то тоскливо, что ли. Странно это всё.

    – Ну, трое – это ерунда, – улыбнулась я. – Это легко.

    – Да ты не волнуйся, дети у нас послушные, не капризные и не сопливые, – на последнем слове дракон хихикнул, словно сказал что-то смешное. – Ты нам больше по хозяйству нужна. Не справляемся пока, – и он тяжело вздохнул.

    Тут до меня дошло.

    – Керанир, как же я детей твоих нянчить-то буду, они, поди, здоровенные, с корову!

    – Что? С какую корову? А, вон ты о чём? Слушай, Аэтель, а ты что, совсем о нас ничего не знаешь?

    – Почему же, знаю, – надулась я. – Например, что прилетает к нам каждый год, в самый длинный летний день, дракон, хватает первое, что под лапу попадёт, и улетает.

    – Не я это был. Другие. Каждый год разные. Ладно, потом расскажу, прилетели мы.

ГЛАВА 2. ОЧЕНЬ СТРАННЫЕ ДЕТИ

22 июня. День первый.

    Я огляделась, поняв, что увлёкшись разговором, даже не заметила, как изменился пейзаж. Теперь под нами были горы, высокие, скалистые, с глубокими провалами и обрывами. Керанир влетел в пустое пространство, окружённое высоченными скалами с отвесными стенами, в которых я увидела множество отверстий, направился к одному из них и опустился на плоский выступ перед огромной, как оказалось вблизи, пещерой. Потом опустил меня и, на трёх лапах, волоча в четвёртой сетку, поковылял внутрь.

    Я, обняв лукошко с яйцами, рванула следом, поскольку даже одного взгляда вниз мне хватило для того, чтобы держаться от края как можно дальше. Уж не знаю, сколько наших домов нужно было бы поставить один на другой, чтобы крыша верхнего достала до выступа перед пещерой, но уж никак не меньше двадцати, считая вместе с трубой. Хорошо дракону, он-то разбиться не боится, крылатый же, а меня в холодный пот бросило. И выступ вообще ничем огорожен не был, стоит мне споткнуться – просто скачусь к краю и рухну вниз.

    Поэтому я старалась не отставать от Керанира, который опустил сетку, вытащил из неё испуганно мычащую корову и потащил куда-то вглубь огромной пещеры. Я собралась отправиться за ним, как вдруг услышала тонкий детский голос.

    – Керанир, я смотрю, ты удачно слетал.

    – Да, Эйлинод, очень удачно, – голос дракона звучал глухо, поскольку передняя часть его туловища находилась в каком-то отверстии, наверное, ведущем в другую пещеру, поменьше.

    Оглядевшись, я увидела несколько подобных «дверей», и возле одной из них стоял кудрявый светловолосый малыш не старше трёх лет, в синей рубашке с вышивкой и чёрных штанах. Я застыла, глядя на этого мальчика и удивляясь сразу по нескольким причинам.

    Во-первых, я никогда не видела такой красивой ткани, из которой была сшита одежда мальчика. Я привыкла к домотканой материи, льняной или шерстяной, но эта ткань была гладкой, яркой, переливчатой и выглядела очень дорого. Кто надел такую дорогую вещь на ребёнка, который испачкает её минут за десять? У нас красивую одежду с вышивкой надевали по праздникам девочки-подростки и парни, которые уже начали женихаться, те, кто моложе, носил совсем простые вещи, а уж малышей вообще одевали в одёжки, сшитые из старых вещей, всё равно они их быстро рвали и пачкали.

    Во-вторых, у нас штаны на мальчиков надевали не раньше пяти лет, а то и позже, пока ребёнок окончательно не приучался облегчаться в горшок или нужник, иначе на них штанов не напасёшься, да и стирки будет – не продохнуть. До этого бегали просто в рубахах до колен. А тут совсем малыш – и в штанах. Ох, похоже, не зря Керанир про стирку спрашивал, умею ли.

    Но одежда – это ерунда. Мои братья к этому возрасту всё ещё почти не разговаривали. «Мама, папа, ням-ням, бо-бо, дай, няня» – вот и весь набор слов, которым они владели. Ещё и половину звуков не выговаривали. А этот малыш говорит чётко, ясно, длинной фразой. Словно взрослый, только голос детский. Что же это за ребёнок такой удивительный?

    – Ох, боюсь, старейшина не похвалит тебя за самоуправство, – покачал головой мальчик и перевёл взгляд на меня. – Ты же знаешь, Керанир, что похищение людей – табу.

    Моя челюсть отпала, а лукошко едва не выпало из ослабевших рук. Да у нас так даже взрослые не говорят, разве что управляющий барина, когда за податью приезжает. Мудрёно так, по-городскому. А здесь – ребёнок. Кстати, что это он там про табу говорил? Может, меня всё же отнесут домой, пока этот неведомый старейшина не узнал? Или тот, когда узнает – велит отнести? Может, всё не так и страшно, может, я уже к ночи домой попаду? Хотя вряд ли, вечереет уже, а мы очень долго летели. Ну, тогда к утру.

    – А я не крал, – Керанир выполз задом из дыры, уже без коровы. Подхватил козу и полез обратно. – Мне её подарили. Как и всё остальное. Ты напои животных, а Аэтель потом подоит. А пока – пусть поможет Нивене, я тут кучу продуктов принёс, часть возле берега оставил, тяжело очень было, сейчас слетаю – принесу.

    – Ох, боюсь, старейшина всё равно рассердится из-за человечки. Хотя помощь её нам не помешает. Особенно когда малыши появятся.

    – Если появятся, – вздохнул Керанир, вновь появляясь уже без козы и освобождая сетку от мешков. – Ты пока животным ноги не развязывай, а то ещё свалятся с карниза. Старейшина вернётся – что-нибудь придумает, а пока пусть так. А ты, Аэтель, иди вон туда, – он мотнул головой в сторону «двери», из которой появился малыш Эйлинод. – Помоги там, чем сможешь.

    И я пошла. А что ещё оставалось делать? А сзади раздался голос Эйлинода:

    – Нужно верить, Керанир. Нужно верить.

    Передо мной оказалась ещё одна пещера, разительно отличающаяся от первой. Для себя я мысленно назвала первую двором – огромная, пустая, – а вторую – домом. Гораздо меньше первой, при этом в ней три наших дома поместилось бы, вместе с коровником, освещалась она огромным окном, выходящим на улицу, и какими-то странными светильниками в глубине. Это не были свечи или лучины, скорее это были небольшие шары, размером с яблоко, излучающие мягкий свет, каждый – как десять свечей, не меньше. И они просто висели в воздухе, ни за что не держась. На полу лежали толстые разноцветные половики с ворсом, такие же висели и на каменных стенах. У стены – странная лавка со спинкой, обитая тканью, даже на вид мягкая, посредине – большой стол с резными ножками в окружении стульев – я такие у старосты в доме видела, когда мы с маменькой к его жене ходили, она – поговорить о чём-то, а я так, поглазеть. Только у тех ножки прямые были, а здесь – тоже резные.

    Ещё вдоль стен стояли шкафы и полки, а на полках – книги, много книг, столько даже в книжной лавке в городе не было – тогда папенькина очередь рыбу в город отвозить была, и он нас со старшими братьями взял. Это давно было, ещё до свадьбы сестрицы Идгит, после-то уж я никуда из дома не отлучалась. А тогда папенька разрешил нам по улице пройтись и в окна лавок посмотреть, пока он свои дела решает.

    В общем, всё здесь было не как у нас – богаче, красивее, больше. Я застыла, разинув рот, осматриваясь по сторонам, замечая картины на стенах, скатерть на столе, большое зеркало над маленьким комодом, длинные занавески по бокам окна. Я бы, наверное, ещё долго так стояла, но тут услышала ещё один детский голос:

    – Ты кто такая?

    Отмерев, я глянула в дальний конец комнаты и увидела стоящую там крохотную девочку. Совсем маленькую, удивительно, что она уже могла стоять. На малышке было красное платьице с золотой отделкой, что на этот раз меня удивило уже меньше, и крохотные туфельки. Короткие светлые волосы, не по-детски серьёзный взгляд. В руке малышка держала надкусанное яблоко, и это удивило меня даже больше, чем её одежда и слова – если, конечно, говорила она, а не кто-то постарше, кого я не вижу. У нас яблоки были зелёные и мелкие, и лежали не дольше, чем до холодов. А у неё в руке было большое, красное, блестящее яблоко, и это тогда, когда у нас на деревьях завязь только-только с вишню выросла, не больше. Снова нечто странное и удивительное.

    Я подошла к малышке и опустилась рядом с ней на колени.

    – Привет, маленькая, – улыбнулась ей. – Меня зовут Аэтель, Керанир принёс меня, сказал, вам здесь нужна моя помощь, – тут я запнулась, в изумлении глядя в серьёзно глядящие на меня глаза девочки. И лицом, и формой глаз она ничем не отличались от наших малышей, разве что малышка была удивительно прелестная, и выражение лица у неё было совсем не детское. Но вот зрачок... Он был не круглым, а узким, как у кошки. И одно это дало мне понять – эта малышка вовсе не человеческий ребёнок, вот только кто она – я понять не могла.

    Девочка, поймав мой ошарашенный взгляд, усмехнулась.

    – Да, твои глаза мне тоже странными кажутся. А помощь нам нужна. – И она оглянулась куда-то в сторону.

    Проследив за её взглядом и стараясь не думать о том, что годовалый ребёнок разговаривает как сорокалетний, я поняла, что пещера заворачивается, и сбоку получается что-то вроде комнаты, которую не видно, когда заходишь.

    Длинный стол вдоль стены, шкафчики, висящие на стенах, ещё какие-то странные низенькие шкафы, высотой со стол, негромкое журчание воды непонятно откуда – всё это я заметила мельком, поскольку в глаза мне бросилась ужасная картина – возле стола, на табуретке, стояла девочка не старше пяти лет, с темными косичками, в платьице, таком же, как у малышки, только зелёном, и с огромным ножом в руке, которым она в данный момент пыталась отрезать большой кусок от кочана капусты.

    Как я вскочила и подлетела к ней – не помню, перед глазами стояла рыдающая сестрёнка Милдрит, с ручонки которой ручьём льётся кровь, а на столе лежит отрезанный мизинчик. Тоже за нож схватилась, помощница сопливая, решила сама хлеб нарезать, да ещё не на столе, а на весу, как папенька. Ей тогда только-только четыре исполнилось, не намного меньше этой девочки была.

    Осторожно, но быстро, я забрала у неё нож.

    – Порежешься, маленькая. Без пальцев останешься – чем в носу ковырять будешь?

    – Ногой, – усмехнулась девочка, глядя на меня недетскими глазами с кошачьим зрачком.

    – Вариант, – согласилась я, решив, что не буду больше удивляться ни глазам, ни речам этих странных детей. – Только давай, лучше я всё сделаю, пальцы целее будут. Ты что собиралась готовить?

    – Капусту потушить хотела, – вздохнула девочка. – Каши всем уже надоели.

    – А как насчёт щей? – предложила я, поскольку у самой уже живот к спине прирос от голода. – Я вкусные щи варю, наваристые.

    – Какой навар с капусты? – младшая девочка подошла поближе и вступила в разговор. – А мяса у нас нет.

    – Теперь есть, – обрадовала я её. – Точнее – окорок. С его косточки знаете, какие щи вкуснючие выходят?

    – Знаем, – заулыбалась старшая. – Значит, Керанир не только тебя принёс?

    – Не только. Ещё корову и козу, – я направилась «во двор», где остались мешки. Сама бы я их не дотащила, так что ножом, который так и держала в руке, взрезала мешковину и вытащила один из окороков.

    – Луччи, смотри, и яйца! – раздался голос старшей девочки. Наверное, увидели лукошко, которое я поставила на пол, когда, раскрыв рот, рассматривала удивительное убранство «дома».

    – А ещё есть сыры, – порадовала я девочек, выбежавших вслед за мной «во двор». – Хотите по кусочку?

    – Да!

    На радостные вопли из пещеры, куда Керанир засунул козу и корову, выбежал малыш с ковшиком в руке.

    – Эйлинод, иди скорее! – махнула ему старшая, как я понимаю, та самая Нивена, в помощь которой меня и привезли. – Здесь мясо и сыр.

    – Ох, как же я соскучился по животной пище, – с наслаждением жуя вручённый мною кусок, почти стонал мальчик. – Керанир – гений! Старейшина вынужден будет это признать.

    Какое-то время мы просто стояли вокруг мешков и жевали. Потом я с сомнением посмотрела на Луччи, которая доела сыр и теперь терзала крошечными зубками мясо.

    – Может, тебе пожевать?

    Для меня было вполне привычно жевать для самых младших, у которых ещё зубы толком не выросли.

    – Пожевать? Зачем? – удивилась она и улыбнулась мне полным ртом зубов. – Мне не жевали, даже когда у меня почти все зубы выпали. Есть же мясорубка.

    – Что есть? – не поняла я. Про выпавшие зубы решила узнать потом, позже, когда-нибудь. Вместе со всеми остальными странностями и непонятностями.

    – Я тебе покажу, – пообещала Нивена. – Очень удобная штука.

    – Послушайте, – предложила я. – Щи варить долго, может, я пожарю яичницу, и сразу поедим.

    – Отлично, – кивнул Эйлинод. – А я пока закончу набирать воду для животных. Ковшиком так долго! Эх, где мои тридцать лет.

    И он снова отправился в пещеру к животным. А моих братцев только подзатыльниками и можно работать заставить, хотя они гораздо старше. Верно сказал Керанир, эти дети не капризные и послушные. Я бы даже сказала – чересчур. Порой мне казалось, что они старше меня.

    – Масла у нас тоже нет, – вздохнула Луччи.

    – Ничего, сделаю на шкварках, ещё вкуснее будет. А масло со сметаны спахтаю, молоко у Ночки жирное, это нашей соседки корова, так что, я знаю. Только несколько дней подождать нужно.

    – Мы подождём, – улыбнулась Нивена и, взяв сестру, то есть, я думаю, что сестру, за руку, направилась в «кухню». – Пойдём, Аэтель, я покажу, где у нас сковородки.

    Кроме сковородок мне показали ещё много интересного. Например, вместо печи была «плита» – так назвала Нивена удивительный короб из камня. Вверху были отверстия, а внутри был огонь. Нивена зажгла его, просто дунув внутрь через дыру в передней части. А ведь там даже дров не было, я видела. И дым от этого огня не шёл, поэтому «плита» была без трубы. Но больше всего меня поразила вода. Вдоль стены пещеры, прямо по столу, плите и другим шкафам, в неглубоком желобке бежал ручеёк. А от него отходили маленькие желобки, перекрытые поперечными пробками, похожие на маленькие плотины.

    Нивена показала мне, что если поднять одну из пробок, то вода побежит по одному из желобков, а потом польётся вниз – это если нужно налить воду в ведро или кружку, потому что зачерпнуть из неглубокого ручейка сложно, а так – и зачерпывать не нужно. Другой желобок наливал воду в странной формы таз, вделанный прямо в стол, который Нивена назвала «раковина», и эту воду можно было согреть, так же разведя под этой «раковиной» огонь без дров. На мой вопрос, как у неё это получается, девочка лишь пожала плечами и сказала:

    – Магия огня. Мы все это можем.

    Я завистливо вздохнула, вспоминая, как мучилась порой с огнивом, если угли в загнётке затухали, как приходилось приносить домой дрова из поленницы и воду из колодца таскать, потому что мелких к колодцу не пошлёшь – утопнут, как дочка вдовы Милберги. А здесь вода уже в доме, и огонь сам загорается, и ни дыма от него, ни копоти. И вода из раковины сама куда-то уходит, если пробку вытащить – не надо помои выносить. Знаете, а моя доля жертвы мне начинает нравиться. Да на такой кухне готовить – одно удовольствие.

    Я быстро приготовила яичницу с окороком – и Нивена потушила огонь, просто махнув рукой, – а потом мы все, не менее быстро, с ней разделались. Мне не так уж часто доводилось есть окорок, в последний раз – на свадьбе Идгит, да и то успела ухватить два маленьких кусочка, пока братья саранчой не налетели. А здесь мне досталось сразу столько, сколько я за всю жизнь, наверное, не съела. Детишки тоже уплетали за обе щеки, сказали, что за последние две недели очень соскучились по яичнице. Похоже, раньше они себе в подобной еде не отказывали, так что же случилось две недели назад, что они остались и без мяса, и без яиц? И, похоже, без взрослых. Ладно, сейчас как-то не до расспросов, но позже я обязательно всё узнаю.

    Потом я поставила вариться щи, причём, кроме капусты, морковки и лука, по совету Нивены, я добавила в кастрюлю – здесь щи готовили не в горшке, а именно в кастрюле, – очень странный овощ под названием «картофель». Меня убедили, что это вкусно и сытно, правда, сначала пришлось эти странные овощи, похожие на булыжники, очистить от шкурки. Ладно, это не первая странность, с которой я здесь столкнулась, посмотрим, что из этого получится. К тому же, девочки пообещали научить меня готовить множество блюд из этого самого картофеля. Луччи так прямо и сказала: «множество блюд», так у нас даже взрослые не говорят.

    Пока варились щи, Нивена показала мне, где взять подойник, ведёрко для воды, чтобы помыть вымя, и маленькую скамеечку, и отвела в пещеру, где стояли корова и коза. Когда мы вошли, в тёмной пещере вспыхнуло четыре шара, таких же, как те, что освещали пещеру-дом. Встретившись со мной глазами, девочка улыбнулась:

    – И это магия.

    – Почему-то даже не удивляюсь, – улыбнулась я в ответ.

    При свете шаров стало хорошо видны жующие животные – под носом у каждой лежала охапка сена и стояло ведро с остатками воды. Я чуть скривилась, заметив, что животные не только ели.

    – У вас есть лопата для навоза? И куда его нужно будет сложить?

    – Сложить?

    – Для огорода.

    – А, поняла. Знаешь, эта пещера вообще-то не предназначена для содержания животных, так что места для навоза здесь нет. Да и вонять будет.

    – Думаешь, если не убирать, вонять будет меньше? – усмехнулась я.

    – Обычно мы держим скот внизу, подальше от пещер, но для тебя было бы сложно добираться до них на дойку, а тем более – возвращаться обратно с молоком. А мы с Кераниром не всегда сможем тебя сопровождать, особенно когда появятся малыши. Если появятся, – вздохнула она и замолчала.

    Снова этот намёк на появление детей, в которое не особо верят, хотя и надеются. Что за дети, откуда? Я могла бы подумать, что дракон пытается возродить внезапно вымерший остров и ворует где-то детей, если бы те малыши, с которыми я уже познакомилась, не были такими… слишком взрослыми. И, судя по их поведению, в этой пещере они обжились уже давным-давно. К тому же, их глаза явно указывало на нечеловеческое происхождение, как и магия, и полный рот зубов у годовалой Луччи. И все эти оговорки, словно когда-то они были взрослыми, а теперь стали детьми. Но так ведь не бывает!

    Ладно, когда дракон вернётся, устрою ему допрос. Сколько можно барахтаться во всём этом, словно слепой котёнок. Пусть хоть что-нибудь объяснит, а то у меня голова от всяких догадок лопнет!

    Чтобы отвлечь явно загрустившую девочку, я напомнила.

    – Так что с навозом-то делать?

    – А вот что! – она повела пальцем, и из ручья, который, как и на кухне, тёк вдоль стены, отделилась струя воды.

    Она не текла, она летела по воздуху, словно кто-то выплеснул ведро воды, только летела медленно, и была узкой. Подлетев к животным, вода опустилась на каменный пол и смыла с него навоз, который, вместе с водой, утёк обратно в тот же самый ручей, только в том месте, где он, обогнув часть пещеры, исчезал, ныряя в стену.

    Нивена просто повела пальцем – и пол стал чистым! Если бы за дело взялась я, потратила бы минут десять, даже больше, если бы ещё и пол замыть пришлось бы. Невероятно.

    – Тоже магия? – сумела выдавить из себя я.

    – Да, магия воды. Мы все владеем магией огня, но остальными стихиями владеют не все, и редко кто больше, чем ещё одной. Кераниру и Луччиелле подвластна магия воздуха, а Эйлиноду – только магия огня, и всё.

    – А старейшина? – устраиваясь возле коровы и начиная её доить, спросила я, вспомнив ещё про одного местного обитателя, которого я пока ещё не видела, и от которого зависит, останусь ли я здесь. – И где он, кстати?

    – Он ищет выживших. Возвращается редко, только поесть и немного поспать, ну и нас проведать. – «Выживших»? Нет, я не стану спрашивать сейчас, потом, позже. – И он – уникальный. Он владеет всеми четырьмя стихиями. Такого на моей памяти больше никто не мог.

    – Уни-кальный?

    – Особенный.

    – А-а… Интересно будет с ним познакомиться, – я представила себе древнего сгорбленного старца с длинной седой бородой до колен, почему-то в белом балахоне и с сучковатым посохом. И с гуслями в руках. А это-то мне откуда в голову пришло? Наверное, из какой-нибудь былины, что папенька зимними вечерами рассказывал.

    – Его два дня не было, может быть, появится сегодня вечером.

    Я и ждала и боялась этой встречи. Старейшина ведь может заставить Керанира отнести меня домой, а я теперь уже и не знала, хочу ли этого? Мне здесь нравилось. Тут было странно, удивительно, непонятно и волшебно. И я здесь была нужна.

    А доить, сидя на скамеечке, так удобно! Гораздо лучше, чем на корточках. Если всё же вернусь домой, попрошу Хереварда сделать мне такую же. Он хорошо столярничает, может, согласится? И он уже взрослый, а значит, не такой вредный, как остальные братья.

    – Послушай, – пришло мне вдруг в голову. – Если ты умеешь управлять водой, то почему Эйлинод набирал воду ковшиком? Он же маленький совсем, ему было тяжело.

    – Не тяжело, ковшик ему вполне по силам, просто долго. Он хочет хоть в чём-то быть полезным, поэтому я не стала вмешиваться.

    Я промолчала. Если судить по моим братьям, то мальчишки никогда не испытывают желание быть полезными. Ещё одно подтверждение странности этих детей. Кто же они такие?

    Подоив корову и козу, я отнесла молоко в «кухню». Коровье перелила в стеклянные «банки», которые здесь использовали вместо крынок. Я заметила, что здесь вообще почти не было глиняной посуды, кроме пары странной формы мисок, но эти непривычные мне «банки» были гораздо удобнее. Все банки, кроме одной, мы оставили в тепле, чтобы молоко сселось, и можно было получить творог, сметану и масло. Одну оставили для тех, кто захочет попить молока вечером или ночью, а чтобы не прокисло, поставили в один из шкафчиков, где оказалось холодно, как в погребе. Пожалуй, даже холоднее.

    – Магия? – это был даже не вопрос, но мне кивнули.

    – Тот, кто может управлять огнём, то есть, тепловой энергией, может и обратное, – пояснил Эйлинод.

    Я не совсем поняла эту фразу, но решила пока не спрашивать, могу ведь и не понять объяснение, а выставлять себе полной дурой не хотелось. Я, конечно, в детстве ходила в школу при храме, и жрец меня хвалил, говорил: «Светлая головка», но это было очень давно. Может, если бы я ходила в школу подольше, узнала бы больше. Но я была нужна дома, так что, едва успела научиться читать и считать, вот и всё.

    Поэтому я просто кивнула, словно всё поняла, и разлила козье молоко по трём кружкам, чтобы дети его выпили сразу. Я знала, что козье молоко очень полезно для малышей, поэтому порадовалась, что Керанир захватил и козу тоже, хотя молока коровы этой маленькой семье и так хватило бы.

    Нивена и Эйлинод с удовольствием выпили свои порции, а вот Луччи оставила часть.

    – Не понравилось? – удивилась я.

    – Очень понравилось. Но это Кераниру.

    – Да ему ж этого и лизнуть не хватит, – удивилась я.

    – Он ест не намного больше нас, – возразила малышка, и я пожала плечами – пусть делает, что хочет, это её молоко. Хочет угостить дракона – пускай, мне не жалко.

    Спустя какое-то время щи сварились, но дети решили пока не есть, дождаться Керанира. Кастрюля, конечно, была намного больше кружки с остатками молока, но, помня размеры дракона, я усомнилась, что ему хватило бы даже бочки. Но раз дети решили подождать, пусть ждут. Яичница была очень сытной, так что я и сама пока не особо проголодалась.

    А пока мы с Нивеной сидели и в четыре руки чистили картошку – она сказала, что если потушить этот овощ с ветчиной, луком и морковью, то будет очень вкусно.

    В какой-то момент малышка вскочила и выбежала «во двор». Я хотела было последовать за ней, проследить, не свалилась бы кроха вниз, выступ-то ничем не огорожен, но Нивена сказала: «Не надо», и я подумала – жили же эти дети здесь без меня и худо-бедно справлялись. Не стоит слишком уж их опекать, они явно знают, что делают, просто физических сил не хватает.

    Через некоторое время я услышала шум и разговоры «во дворе», различила голоса дракона и малышки. Значит, Керанир вернулся. Это хорошо, а то Луччи сильно за него волновалась.

    – Я оставил овец на пастбище, а вот птицу нужно накормить и напоить, – услышала я знакомый голос уже гораздо ближе. Как-то даже ближе, чем могла ожидать, ведь в «дверь», ведущую в «дом», дракон вряд ли смог бы даже голову просунуть. Я наклонилась и вытянула шею, чтобы выглянуть из кухни, и увиденное заставило меня в очередной раз уронить челюсть.

    Держа малышку за ручку, к нам подходил парнишка лет восьми-десяти, с тёмными кудрями, рассыпанными по плечам. Увидев меня, он улыбнулся и сказал голосом Керанира:

    – Как вкусно пахнет. Чем ты нас порадуешь, Аэтель?

ГЛАВА 3. КАТАСТРОФА

   22 июня. День первый.

       – Керанир? – ахнула я. – Так ты что же… оборотень?

       – Я – двуипостасный, – поморщился мальчик.

       – Дву… что?

       – Драконы имеют две ипостаси, – с недовольным вздохом объяснил мне мальчик. – Крылатую форму и двуногую. И меняем мы ипостаси по своему желанию, а не под воздействием луны, как эти блохастые.

       – Ипо-ста-си?

       – Облик, Аэтель, – вмешалась Нивена. – Драконы имеют два облика. Керанир, ты что, не можешь говорить попроще? Девочка же не понимает.

       – Я, вообще-то, жутко голодный. Так далеко я уже давно не летал, да и дары весьма тяжёлые. А сил у меня сейчас в разы меньше.

       – Аэтель сварила щи, а скоро будет готово рагу, – Луччи за руку потянула Керанира к столу. – Садись, мы тебя ждали, не ужинали.

       Действительно, что я пристаю-то? Ребёнок домой голодный явился, нужно накормить сначала, а уж потом расспрашивать. Но от ответов он не уйдёт. У меня накопилось слишком много вопросов, но не хотелось малышей расспрашивать, а Керанир уже не выглядит таким маленьким и трогательным. Если что, ему я и подзатыльник дать смогу, рука не дрогнет. Но сначала – ужин.

    Под руководством Нивены, я разлила щи по отдельным тарелкам, что для меня было непривычно – дома ели из общего чугунка, хлебали по очереди, да и яичницу мы сегодня ели из одной сковородки, но из тарелок, наверное, удобнее, не нужно тянуться, – разложила ложки и нарезала хлеб. По совету всё той же Нивены, я высыпала нарезанный картофель в кастрюлю, где уже варились кусочки окорока, а так же нарезанные лук, морковь и немного капусты, а затем поставила на плиту, томиться. А сама подсела за общий стол, налив и себе немного щей – уж очень любопытно было попробовать, что же это за овощ такой странный.

    Вкус у картофеля оказался непривычным, но приятным и… сытным. Да и в целом щи удались, на косточке от окорока они удивительно вкусны. Поэтому, снова отложив допрос на потом, я наслаждалась едой, периодически посматривая на малышей – не нужна ли им помощь? Нет, не нужна. Дети уже показали, что легко управляются с ложками, яичницу они вообще ели странными штуковинами под названием «вилка». Это, действительно, было похоже на маленькие вилы, но у меня пока есть этой штукой не получилось, так что мне оставили ложку.

    И, кстати, на красивой одежде малышей не было ни пятнышка. Похоже, стиркой меня совсем уж не завалят.

    Когда Керанир расправился со второй порцией щей, то я решила – пора. А то у Луччи глазки совсем осоловели, да и остальные ребятишки зевают. Заснут – и я останусь без ответов.

    – Значит, вы все здесь драконы? – уточнила я.

    Все дружно взглянули на меня и так же дружно кивнули.

    – И вы все можете летать?

    – Только мы с Кераниром, и старейшина, конечно, – ответила Нивена. – Луччи и Эйлинод пока не могут, нужно несколько лет подождать.

    – А где ваши взрослые?

    Действительно, маленькие дети живут совершенно одни, полумифический старейшина навещает их раз в несколько дней – очень странно.

    – Мы взрослые, Аэтель, – улыбнулся Эйлинод.

    Было странно слышать это от крохи ростом мне до бедра, но эти странные дети на самом деле вели себя как взрослые. Может, так и должно быть? Кто сказал, что двуногая ипо… иппо… двуногий облик у драконов обязательно такой же, как у людей? Папенька как-то рассказывал, что в юности был в городе в балагане, и там был карлик. Он был взрослый, но выглядел как ребёнок. Может, они тоже карлики? Нет, не получается.

    – Если вы взрослые, почему вам всё здесь так велико? Стулья, плита эта, до раковины вы только со стула дотянуться можете. И где все остальные? Я видела много дырок в скалах, когда мы подлетали, это ведь другие пещеры?

    – Да, – вздохнула Нивена.

    – Тогда где все? – я махнула рукой в сторону окна, в которое можно было увидеть тёмный отвесный склон другой скалы, стоящей напротив. – Где огни? Почему никто не летает? Никого не слышно, вообще никого. Тишина какая-то… мёртвая.

    – Мёртвая, – повторила Луччи и по её щекам потекли слёзы. – Как верно ты сказал. Это мёртвый город. И мёртвый остров.

    И она расплакалась. Керанир вскочил, взял малышку на руки и, баюкая и шепча что-то успокаивающее, понёс к стене, отодвинул висящий на ней половик, более тонкий, чем остальные, и скрылся в ещё одном проходе, который тот, оказывается, закрывал.

    – А как же рагу? – пробормотала я, не зная, что ещё сказать.

    – Пусть идут, – вздохнул Эйлинод. – Воспоминания ещё слишком болезненны. Спасибо, щи были очень вкусные.

    Он встал из-за стола и вышел «во двор», в тишине было слышно, как его шаги затихли где-то вдали. Я помнила, что там есть ещё несколько пещер, в которых я не была и не знала, что там находится. Но мальчик явно не просто так гулял, у него была какая-то цель.

    – К Финиене пошёл, – вздохнула Нивена. – Он к ней часто ходит. Просто сидит рядом, иногда разговаривает с ней. Всё надеется, что она к нему вернётся.

    – А кто такая Финиена?

    – Его жена.

    – Его… кто!? Но он же мальчик, он малыш совсем.

    – Аэтель, мы не дети. Мы просто так выглядим, оказались заперты в эти тела. Ещё совсем недавно мы были не просто взрослыми, мы были старыми. Дряхлыми стариками. Самыми древними в клане. Потому и выжили.

    – А остальные?

    – Большинство умерли. А остальные… Эйлинод говорит, что они просто спят. Нужно подождать, и они к нам вернутся. Ведь он жив. А если бы Финиена умерла, он бы тоже умер, поскольку их души и судьбы связаны. И только это и даёт нам надежду, что наши близкие к нам вернутся.

    – А разбудить её нельзя? – я никогда не слышала, чтобы можно было спать и не просыпаться.

    – Пойдём, я кое-что тебе покажу, – Нивена встала, подошла к плите, движением пальца уменьшила силу огня, потом взяла меня за руку и вывела «во двор».

    Над её плечом тут же возник светящийся шарик, который помогал не споткнуться, потому что в большой пещере стоял сумрак. Из входа в ту пещеру, что я про себя окрестила хлевом, слышалось недовольное гоготание гусей.

    – Нужно птицу покормить, – вспомнила я.

    – На обратном пути покормим. Заодно покажу тебе, где здесь у нас туалет и ванная.

    – Туалет и ванная?

    – Нужник и баня, – пояснила девочка.

    В этот момент мы подошли к одной из «дверей», которая неярко светилась в темноте. Погасив наш шарик, Нивена за руку подвела меня ко входу в очередную пещеру и остановилась на пороге. И я тоже замерла, рассматривая невероятную картину, открывшуюся мне.

    Пещера была довольно большая, но при этом низкая, если сравнивать с «двором». Её дальняя часть тонула во мраке, но и того, что освещал одинокий шарик, который плавал над плечом сидящего к нам спиной Эйлинода, было достаточно, чтобы увидеть, что именно её заполняет. Каменный пол толстым слоем укрывала солома, а на ней…

    – Яйца? – выдохнула я.

    – Да, – шепнула Нивена. – Тише, не будем мешать Эйлиноду.

    Я снова огляделась. Да, на сене, в аккуратных гнёздышках, лежали огромные яйца. Размером, наверное, с ведро, только уже и длиннее. И форма странная – не как у птиц, а как у муравьёв: вытянутая, и оба конца одинаковые. И яиц было много, очень много. Я попыталась их сосчитать, но сбилась. Ещё я заметила, что несколько яиц почему-то лежала отдельно, в сторонке.

    – Жизнь потихоньку налаживается, Финиена, – послышался голос Эйлинода. Я вновь взглянула на него и увидела, что он поглаживает одно из яиц. – Керанир слетал в человеческую деревню и забрал там дары. Так что у нас теперь есть мясо, молоко, куры. И ещё он принёс человеческую девушку. Её зовут Аэтель. Она вкусно готовит. Конечно, не так вкусно, как ты, с тобой никто не сравнится, но всё равно, можешь теперь за меня не волноваться. Старейшина, наверное, рассердится на Керанира, но мы убедим его оставить девушку. Она нам нужна.

    – Пойдём, – шепнула Нивена, уводя меня. А я почувствовала, что на глаза наворачиваются слёзы – этот разговор Эйлинода с женой, которая и не жива, и не мертва, пронял меня до печёнок.

    Мы насыпали зерна курам и гусям прямо в клетки, и поставили им туда миски с водой. Конечно, им там очень тесно и неудобно, но большего мы сегодня сделать для них не могли. Нивена пообещала завтра перенести их в птичник, только его нужно приготовить. А ещё она обещала показать мне выход из пещеры на улицу. Не тот, через который мы прилетели, а другой, с лестницей. Я прикинула, сколько же мне придётся пройти ступенек, вздохнула, но возражать не стала – не обязательно ходить этим путём, но знать его необходимо.

    Когда мы вновь вернулись «в дом», Нивена уселась на странную мягкую лавку, которую они называли диваном, и, похлопав по нему, предложила мне сесть рядом.

    – Спрашивай. У тебя ведь много вопросов?

    – Что случилось? Что у вас произошло?

    – Что произошло? Кое-кто решил поиграть в бога и сгубил почти весь клан, вот что у нас случилось, – Нивена устало вздохнула и откинулась на спинку дивана. – Чтобы тебе стало понятно, я расскажу кое-что о нас. Но ты должна поклясться, что никогда и никому не расскажешь то, что сейчас узнаешь.

    – Клянусь, – кивнула я.

    – Не так, – Нивена протянула мне ладонь, на которой плясало небольшое пламя. – Держи свою ладонь над огнём. Не бойся, он не обожжёт. И повторяй за мной: клянусь своей жизнью, что никогда никому не расскажу то, что узнаю о драконах.

    – Клянусь своей жизнью, что никогда никому не расскажу то, что узнаю о драконах.

    – Ни под пытками, ни по глупости, ни под воздействием алкоголя.

    – Чего?

    – По пьяни.

    – А-а… Ни под пытками, ни по глупости, ни по пьяни.

    – А если нарушу клятву, то в ту же секунду сгорю на месте.

    – А если нарушу клятву, то в ту же секунду сгорю на месте, – старательно повторила я. И как только прозвучало последнее слово, маленький огонёк вдруг вырос и охватил мою ладонь. Но больно не было, я даже дёрнуться не успела, как огонь снова стал маленьким, а потом исчез в сжавшемся кулачке девочки.

    – Огонь принял твою клятву. Если ты её нарушишь, он тебя найдёт.

    – Не нарушу! – что-то мне жутковато стало. Я и не собиралась никому ничего рассказывать, да и пока я здесь – рассказывать-то и некому, но всё равно, страшно, вдруг и правда кто-нибудь пытать станет? Уж лучше здесь насовсем остаться.

    – Итак, слушай. Мы, драконы, живём очень долго. Около тысячи лет, примерно.

    – А это сколько? – такое число я не знала.

    – Ты умеешь считать, Аэтель?

    – Да. До ста!

    – Это хорошо. Тысяча – это десять раз по сто.

    – Ничего себе! – теперь я по-настоящему впечатлилась. У нас и ста-то никто не живёт, а тут – целая тысяча! Это же сто, плюс сто, и ещё… – я загнула все пальцы и поняла, что даже не могу себе представить, насколько это долго.

    – Только вот, в отличие от людей, мы взрослеем и стареем только сто лет из этой тысячи, – Нивена взяла мои руки и загнула один палец, – а остальные девятьсот, – тут она провела пальчиком по оставшимся не загнутыми пальцам, – не меняемся.

    Значит, девятьсот – это девять раз по сто! А это совсем не сложно. Я посмотрела на свои руки с одним загнутым пальцем и удивилась.

    – Так вы что, до ста лет стареете, а потом девятьсот лет живёте стариками, что ли? Не-ет, я бы так жить не хотела.

    – Всё не совсем так, – Нивена улыбнулась, вновь взяла мои руки, отогнула согнутый палец, а потом снова его согнула, но наполовину. А потом так же согнула последний, десятый. – Вот как у нас происходит. Мы растём, взрослеем, а потом, в какой-то момент, останавливаемся. И живём девятьсот лет молодыми, красивыми, сильными, – она провела по разогнутым пальцам. – Но потом начинаем взрослеть дальше, пока не умираем от старости.

    – Надо же! Это здорово, мне нравится. Очень долго не стареть – это… волшебно просто!

    – Да. Для нас всё это привычно, но для вас, людей, наверное, волшебно. Мы живём долгую, счастливую жизнь, и когда наступает время, уходим безропотно и с улыбкой. Но одному из нас этого показалось мало. Его звали Лоргон. Он был очень сильный маг, владел тремя стихиями, кроме того, умел создавать артефакты. Он многое мог, его бы умения, да в правильное русло, но… В принципе, он считал, что всех облагодетельствует, его целью было найти способ продлить нашу и так очень длинную жизнь. Причём не на сто-двести лет, он замахнулся на тысячу.

    – Он хотел, чтобы вы жили две тысячи лет? Это… двадцать раз по сто?

    – А ты молодец, быстро сообразила. Нужно будет с тобой немножко позаниматься, головка-то у тебя светлая.

    – Ага, жрец тоже так говорил, – кивнула я. – Так что с Лоргоном? У него не получилось?

    – Как тебе сказать… В принципе, получилось. Только вот не совсем так, как он рассчитывал. Он хотел, чтобы к нашей жизни прибавилась ещё тысяча лет, а вышло так, что все мы, внезапно, на эту самую тысячу лет помолодели.

    – Так вот почему вы выглядите как дети, – протянула я. Многие мои вопросы нашли свои ответы, всё складывалось. – А разговариваете при этом как взрослые.

    – Мне тысяча четыре года, – улыбнулась Нивена. – Мы живём около тысячи лет, кто-то чуть больше, кто-то чуть меньше. Нам, пятерым, было больше, мы лишь помолодели, причём настолько, что превратились в малышей. Остальным повезло меньше.

    – Они стали яйцами?

    – Не все, далеко не все. Живорождённые, а их было больше половины, просто исчезли. От них ничего не осталось, словно они и не существовали.

    – Живорождённые?

    – Мы можем рождаться двумя способами. Надеюсь, ты знаешь, откуда дети берутся.

    – Ещё бы мне не знать! У меня двенадцать младших братьев и сестёр! Тут поневоле узнаешь.

    – Ну, так вот, у нас ведь два облика, но любовью мы можем заниматься не только в двуногой ипостаси, но и в крылатой тоже. Просто в двуногой как-то привычнее, так что, зачав младенчика, наши женщины вынашивали его девять месяцев, а потом рожали – слабенького, беспомощного, ничем не отличающегося от ваших, человеческих младенцев. И всё время беременности они не могли обращаться в дракона. Долгие тысячелетия это было привычно и нормально, пока одна пара не умудрилась зачать дитя, будучи в крылатой ипостаси. А спустя три месяца драконица отложила яйцо. Оно пролежало в доме родителей полтора года, никто уже не верил, что из этого может что-то получиться, но однажды скорлупа буквально за какой-то час истончилась, а потом совсем исчезла, осталась лишь плёнка, которую легко порвал выбирающийся на свободу младенец. Это был крепкий, здоровый, годовалый малыш, с полным набором зубов, и научившийся ходить уже через несколько дней после рождения.

    – Ничего себе! – восхитилась я. – Здорово! Сразу годовалый! Уже с зубами! Ох, сколько же ночей я качала зыбку с кем-нибудь из младшеньких, аж до первых петухов, когда у них зубки резались. Эх, вот бы и нам так!

    – Многие подумали так же. Никакой долгой беременности, никаких тяжёлых родов. Ты же видела наши яйца. Что такое для драконицы снести яйцо такого размера? Это как человеку голубиное яичко родить.

    – И вы все стали нести яйца?

    – Не все и не сразу. Но постепенно таких становилось всё больше, пока не остались буквально единицы – кто-то не хотел три месяца драконицей жить, кто-то просто не уберёгся, всего ж не предусмотришь. Но даже это многих не спасло.

    – Ты сказала, исчезли все живорождённые. А что случилось с остальными?

    – Все, кто были в воздухе в тот момент, когда Лоргон активировал свой проклятый амулет, а таких было большинство, разбились. Наши яйца имеют очень крепкую скорлупу, но даже она не спасает при падении с высоты. То же произошло с теми, кто не летал, а стоял на склонах или на вершинах скал – яйца скатились вниз и тоже разбились. Тех, кто купался в реке или ловил рыбу в океане, тоже погибли – яйца утонули или разбились о камни. То, что ты видела в пещере, это лишь десятая часть от нашего клана, – Нивена снова взяла мои руки и загнула один палец. – Остальных уже не вернуть.

    – Мне жаль, – прошептала я, представив, каково это – потерять разом столько народа. У нас в деревне тридцать семь дворов. Если останется десятая часть, это значит, только один из десяти… Сколько же останется? Это… это страшно…

    – У нас даже нет уверенности, вернутся ли к нам те, кто стал яйцами, и вылупятся ли те, кто не успел сделать это до того, как произошла катастрофа. Надежду даёт то, что Эйлинод жив. Значит, его жена тоже жива. И остальные, те, что лежат сейчас в той пещере – тоже. Когда произойдёт их возвращение – неизвестно, некоторые ведь были совсем ещё детьми. Но мы надеемся, всё равно надеемся.

    – Значит, ваш старейшина ищет оставшиеся яйца?

    – Да. Это долгая и кропотливая работа. Он прочёсывает все пещеры, все места, где мог находиться кто-то из нас в тот момент, когда артефакт Лоргона нанёс свой удар. Он помечает, где какое яйцо нашёл, но это мало что даёт, мы не сидели на одном месте, летали друг к другу в гости, гуляли по окрестностям… Мы можем быть уверены лишь в отношении жены Эйлинода, он был рядом с ней, когда это всё произошло. Остальные… Надеюсь, сами назовутся, когда проснутся.

    – А те яйца, что лежат отдельно?..

    – Это те, кто ждал своего рождения. Те, кто ещё не успел побыть живым. И у нас очень мало надежды на то, что они вылупятся. Но старейшина всё равно собирает эти яйца и отмечает, в чьей пещере они были найдены.

    – А как он их отличил от остальных?

    – Они лежали в колыбельках, – улыбнулась Нивена. – А остальные яйца – где угодно, но только не там. Поэтому отличить их было очень легко.

    – Теперь мне многое стало понятно. Не представляю, какой же ужас вы испытали!

    – Да, потерять сразу столько близких – это было страшно. Мы несколько дней отходили от шока, даже не знаю, как выжили бы, если бы не старейшина. Да и стать снова малышами не просто. Мы всё знаем, но наши тела почти ничего не могут. Луччи пришлось заново учиться ходить. Случись это всё на несколько дней раньше, и она тоже стала бы яйцом. Но хорошо, что мы всё же выжили, сможем позаботиться об остальных, о тех, кто проснётся.

    – А что случилось с животными, с птицами, насекомыми?

    – Артефакт подействовал на всё живое. Так же, как на живорождённых – они просто исчезли. Весь домашний скот, все лесные животные. Птицы, рыбы, насекомые. Более того, как это ни странно, исчезли все продукты животного происхождения – мясо, яйца, масло, творог, всё! К счастью, крупы и овощи никуда не делись, и мы надеемся, что морская рыба вскоре появится у берега, приплывёт, не весь же океан вымер. Керанир пару раз летал на рыбалку. Голодать нам не пришлось. Когда старейшина закончит облёт всех поселений – а осталось уже совсем немного, – можно будет закупить у людей скот и птицу, золота у нас, к счастью, более чем достаточно. Но пока на это нет времени, и дары оказались как нельзя кстати. Хорошо, что Керанир вспомнил, какой сегодня день.

    – Я рада, что смогу теперь о вас заботиться. И я уверена, что ваши близкие проснутся.

    – Спасибо, что веришь, – улыбнулась девочка. То есть, старушка… В общем, Нивена. Потом встала с дивана. – Думаю, рагу уже готово. Давай хотя бы попробуем, что у нас получилось.

    Я не была голодна, но мне было любопытно. Так что, мы втроём с присоединившимся к нам Эйлинодом, съели немного этой действительно очень вкусной каши из картошки и мяса, а остальное, как и щи, поставили в холодный шкаф, на завтра. Потом Нивена и Эйлинод решали, где меня уложить спать. Свободной кровати не было, и Эйлинод предлагал разбудить Керанира, чтобы тот принёс для меня кровать из соседней пещеры.

    – А кто спит на этом диване? – поинтересовалась я.

    – Никто. На диване не спят, на нём сидят, – ответила Нивена.

    – Значит, я буду спать на нём.

    – Но он же узкий. Как можно спать на диване? – удивился Эйлинод.

    – Просто ты никогда не спал на полатях, вповалку с кучей мелкоты, которая облепляет тебя со всех сторон, да ещё и мочится на тебя во сне, – усмехнулась я. – Отдельное спальное место – это роскошь для меня.

    – Тогда я принесу тебе подушку и чем укрыться. Вообще-то, у нас тут тепло, но на всякий случай… Кстати, я обещала тебе всё тут показать, идём.

    «Ванная» оказалась вовсе не баней. Это была пещерка, в которой стояло огромное корыто, уже привычный ручеёк протекал вдоль стены, и из него можно было налить воду в это корыто так же, как и в раковину на кухне. И так же, как под раковиной, под корытом можно было развести огонь, чтобы нагреть воду, а потом слить её, выдернув пробку из дна корыта. Видя, как Нивена старается спрятать зевок, я сказал, что испытаю «ванную» в следующий раз, а пока просто помою ноги.

    – Нужно будет завтра подобрать тебе одежду и обувь, не можешь же ты ходить в одном и том же, да к тому же босиком, – сказала Нивена, подавая мне полотенце.

    – Я всё лето хожу босиком, привыкла.

    – Но зачем это делать здесь? У нас много одежды и обуви, которую просто некому носить. Не отказывайся, Аэтель, я хочу, чтобы тебе было у нас хорошо.

    – Спасибо, – я решила, что глупо отказываться, если одежда пропадает зря.

    Потом мы пошли в местный нужник. Я удивилась, не найдя его по запаху, а потом поняла – почему. Снова ручеёк, только текущий по жёлобу прямо в полу маленькой пещерки, причём ручей этот был прикрыт металлической решёткой, чтобы ногой не попасть. Посредине пещерки, прямо над ручьём, стоял невысокий стул с дыркой, а рядом стояло ведро с ковшиком и детский горшок. Вместо двери с задвижкой была занавеска, которую нужно было задёрнуть, пока делаешь свои дела, и никто не войдёт.

    – Водой подмойся, если нужно, с лопухами у нас здесь не густо, а соломой подтираться, бррр, – девочку аж передёрнуло. – Просто нужно следить, чтобы в ведре всегда было достаточно воды.

    – Как удобно. Этот ручеёк всё уносит, и нет никакого запаха, – восхитилась я. – Как удачно, что он есть в этой пещере.

    – Это не удача, наши предки специально так сделали – вывели подземную реку в скалу, потом разделили на ручейки, которые текут по специальным узким проходам, выходят в каждой пещере на кухне, протекают через ванную, подсобное помещение, а напоследок – через туалет, после чего возвращаются обратно с ту же реку, только ниже по течению. Всё это было построено много тысяч лет назад, но всё ещё прекрасно работает, мы только желоба подправляем время от времени, и стул заменяем.

    Нивена оставила для меня один светящийся шарик в нужнике, другой «во дворе», а третий – на кухне, а остальные потушила, так что в комнате стало светло, словно лунной ночью – всё вроде бы видно, а спать свет не мешает. За это время на диване появились подушка и мягкое тонкое покрывало – никогда такого красивого не видела.

    Сняв платье, я, в одной сорочке, улеглась на мягкий и очень удобный диван. Думала, что буду долго лежать, вспоминая всё, что со мной случилось, и что сегодня узнала. Но очень быстро провалилась в сон без сновидений. И проснулась от того, что кто-то тряс меня за плечо, а низкий мужской голос недовольно вопрошал:

    – Ты кто такая? И как сюда попала?

ГЛАВА 4. СТАРЕЙШИНА

   23 июня. День второй.

       Я подскочила и села на диване, пытаясь продрать глаза и посмотреть на того, кто меня разбудил, но яркий свет выбивал слезу, мешая хоть что-то разглядеть. Наконец, мне удалось приоткрыть один глаз настолько, чтобы увидеть нависающий надо мной силуэт, показавшийся мне огромным, освещённый десятком шариков, висящих у него над плечами и, наверное, за спиной.

       – А можно свет убрать? – пробормотала я, заслоняя глаза ладонью.

       Свет уменьшился. Я убрала ладонь и повторила попытку открыть глаза. Получалось уже лучше, но слёзы мешали разглядеть того, кто стоял надо мной, так что я стала тереть глаза, пытаясь проморгаться.

       – Ты мне не ответила. Кто ты?

       – Аэтель.

       – Очень информативно, – усмехнулся кто-то. Это слово я не поняла, зато следующие были вполне нормальными. – Откуда ты здесь взялась?

       – Керанир принёс. Я – жертва.

       – Чья жертва? – мой собеседник был явно ошарашен.

    – Человеческая. Ну… это… дар.

       – Какой ещё дар? А, день летнего солнцестояния. Ясно. Вот только зачем он тебя взял?

       – Корову доить, – именно это ведь и сказал мне Керанир. – А вы старейшина, да?

        Я, наконец, проморгалась, и теперь с удивлением смотрела на мужчину, нависшего надо мной. Он показался мне огромным, может, потому, что я сидела, а он стоял? И выглядел при этом очень недовольным.

       – Да, – мужчина кивнул и недоумённо нахмурился. – Какую корову? Нет у нас никакой коровы. Что ещё придумал этот мальчишка?

       – Теперь есть. А где же ваша борода, если вы старейшина?

       – Какая ещё борода? Что ты мне голову морочишь? И откуда взялась корова?

       – Тоже дар.

       – А, верно… Плохо соображаю, третьи сутки не сплю, – мужчина потёр лицо ладонью и встряхнул головой со странными волосами.

       У нас так не стригутся. Мужчинам просто подрезают волосы снизу по кругу, когда они слишком отрастают, а у старейшины они были и на макушке пострижены, были все одной длинны и смешно топорщились. И были странного цвета – более тёмные у корней и совсем светлые на кончиках. Выгорели, что ли? Он что, на солнце без шапки ходит? Так ведь и солнечный удар заработать можно!

       И бороды не было. Совсем никакой, ни седой, ни такой, как волосы. Я без бороды только совсем молодых парней видела, даже братец Херевард, годом старше меня, бороду отращивает, совсем жиденькую, клочкастую и смешную. Ещё у управляющего бороды не было, но у него усы. А у старейшины и усов не было, хотя он взрослый уже. Странно это. И непривычно. Хотя, наверное, удобно, еда в бороде не застревает.

       – Так, ладно. Корова – это хорошо, это правильно. А вот тебя нужно обратно вернуть, нечего тут людям делать.

       Не хочу я обратно! Мне и здесь хорошо. Дома-то, у родных маменьки да папеньки, за прислугу жила, а здесь, вроде как жертва, а ко мне по-человечески, хоть и нелюди. И еды досыта, и диван отдельный, мягкий, и нужник тёплый и не воняет, и воду из колодца таскать не нужно. И дети не капризные и не сопливые, и вообще не дети. И платье обещали дать, а ещё – обувь! Летом – обувь! А картошка какая вкусная, оказывается! Нет, не хочу назад.

       – А корову сами доить будете? Или щи варить? Нет уж, жертва – значит, жертва, назад хода нет! Да и потом – нельзя мне назад. Меня ж про вас расспрашивать будут, а вдруг проболтаюсь, а я гореть не хочу.

       – Гореть? Ничего не понимаю, – мужчина плюхнулся на диван, рядом со мной, едва ногу не придавил, успела отдёрнуть, и, откинувшись на спинку, с силой потёр глаза и зевнул. – Давай так – сейчас спать, а утром всё решим, ладно?

       – Ладно, – что-то мне его вдруг жалко стало. Устал же. И голодный, наверное. – Есть хотите?

       – Очень, – не открывая глаз, вздохнул мужчина. – Но сил никаких нет. Утром кашу поем.

       – Вы хотите кашу? – я стала прикидывать, что смогу сготовить из того, что принёс Керанир. Кажется, в одном из мешков была пшено.

       – Уж лучше кашу, чем постные щи.

       – Почему постные? С окороком.

       Старейшина резко выпрямился и недоверчиво, но с надеждой, уставился на меня.

    – С окороком?

    – Дар, – улыбнулась я, глядя, как загорелись его глаза.

    – Где они? – старейшина посмотрел в сторону кухни жадным взглядом.

    – В холодном шкафу. Если вы дунете в плиту, то я погрею.

    – Не надо! – мужчина сорвался с места, кинулся на кухню и загремел дверцами. Через минуту оттуда раздалось: – И рагу? Тоже с окороком? О! И молоко! И яйца есть?

    – А в шкафчике на стене хлеб и сыр. Под полотенцем, – ответила я, вставая и натягивая платье в полумраке – шарики улетели вслед за старейшиной. Поспать больше всё равно не получится, да и скоро всё равно на утреннюю дойку вставать. – Остальное Керанир куда-то убрал, не знаю, куда.

    – Остальное? – старейшина появился из кухни с большой тарелкой, на которой высокой горкой лежало холодное рагу, потом снова исчез за углом.

    – То, что в мешках было, – я заглянула в кухню – старейшина наливал в большую кружку молоко. – Мешок с хлебом, мешок с головками сыра, мешок с окороками, – начала перечислять я.

    – Мешок с окороками? Целый мешок? – мужчина поднял на меня ошарашенный взгляд.

    – Да, – я удивилась его удивлению. – Всегда всё по целому мешку. Мешок пшеницы, мешок моркови, мешок пшена, мешок гороха, мешок фасоли, мешок капусты…

    – А капусту он что, тоже принёс? – оторвавшись от нарезания хлеба, удивился старейшина.

    – Да. Он все мешки принёс. Мешок свёклы, мешок репы и мешок лука. Вроде всё… А, да, и мешок овса.

    – А овёс-то зачем? У нас же лошадей нет. Или теперь есть? – в голосе старейшины послышалась опаска.

    – Нет, лошадь Керанир не взял. Не дотащил бы. А овсом можно корову кормить. Или козу. Или варить овсянку.

    – Козу? Он и козу принёс?

    – Козу, овцу, барана, десять кур с петухом, пять гусей.

    – Господи, как он всё донёс-то? Он же теперь мальчишка совсем!

    – С трудом. А по острову – в два захода. А может, и в три, не знаю. Сказал, что овец на пастбище оставил, может, отдельно нёс.

    – Да-а… И вот как его после этого ругать?

    – За что?

    – За тебя.

    – Не нужно за меня ругать, я полезная. Очень!

    – Полезная, – усмехнулся старейшина. – Наверное. Да ты не стой, садись, тоже поешь, а то у меня кусок в горле застрянет, на тебя глядя.

    – Хорошо, – кивнула я. Есть пока не хотелось, так что я налила молока, взяла кусок хлеба и уселась за стол, рассматривая мужчину, сидящего напротив.

    Красивый. Очень. Хотя и странно было видеть взрослого мужчину без бороды. Я даже не могла понять, сколько ему лет, не юноша, но довольно молодой. Седых волос не видно, морщин – тоже, зубы вроде все целые, ну, все, какие видно. Хотя… ему же больше тысячи лет! Да, но он же на тысячу и помолодел. Наверное, намного старше остальных был, раз они его старейшиной зовут, хотя и сами старые. И он не в ребёнка превратился, а во взрослого, значит, сильно старше. Ладно, всё же хорошо, что хоть один взрослый и сильный в этом доме есть, мужские руки в хозяйстве всегда нужны.

    – Спасибо, было очень вкусно, – расправившись с рагу, улыбнулся мне старейшина. Улыбнулся! Верно говорят: сытый мужчина – добрый мужчина. Я даже слегка растерялась, потом пробормотала:

    – Если хотите, могу ещё яичницу пожарить.

    – Нет, не нужно, я сыт. А вот утром – с удовольствием. Или не утром? В общем, когда я проснусь.

    Он встал и отнёс тарелку и кружку в раковину. Мужчина! Отнёс тарелку! Я почувствовала, что у меня отваливается челюсть. Мужчины никогда ничего не делают по дому, дом – это забота женщины. Но, видимо, мужчины-драконы отличаются от человеческих не только кошачьими зрачками и отсутствием бороды.

    А старейшина, не замечая моего удивления, направился к тому половику, что загораживал вход в следующую пещеру, ту, куда дети ушли спать, а я ещё не бывала. И в этот момент мы услышали негромкий детский плач.

    Мы замерли, прислушиваясь, потому что звук шёл со стороны «двора», и плакать там, вроде, было некому. Старейшина вдруг, словно догадавшись о чём-то, широко улыбнулся и кинулся из «дома», я – следом, а над нами летели два светящихся шарика, освещая дорогу, впрочем, оставленный Нивеной шарик тоже не дал бы сбиться с пути.

    Старейшина первым нырнул в пещеру с яйцами, откуда всё отчётливее раздавался плач, я следом. Залетевшие шарики осветили сено, ряды яиц и плачущего ребёнка, лежащего на соломе. Он был среди тех яиц, что лежали отдельно – эти малыши лишь ожидали своего рождения, когда произошла катастрофа. И, скорее всего, этот ребёнок стал сиротой ещё до того, как родился.

    Малыш был весь перемазан чем-то липким и облеплен клочками чего-то непонятного, похожего на шкурку, которая облезает на плечах братьев летом, если сильно обгорят на солнце. Когда мы вошли, он перестал громко плакать и захныкал, щурясь от неяркого света шаров. Старейшина взял малыша за бока, вынул из гнезда, и я увидела, что это девочка. Похоже, не очень-то ей понравилось то, как её держат, потому что она закатилась плачем громче прежнего.

    – Да кто же так ребёнка берёт! – недовольно заворчала я и, осмелев, забрала малышку из рук старейшины, прижала к груди, слегка покачивая, и заворковала. – Тише, маленькая, тише, не надо плакать, всё будет хорошо. Сейчас искупаемся, смоем всю эту гадость, и будешь ты хорошенькая, красивенькая, и тогда мы покушаем…

    Говоря всё это, я решительно потопала обратно в кухню, мысленно благодаря оставленные Нивеной шарики – они так и висели на месте, в отличие от шаров старейшины, которые летали за ним, словно привязанные. Малышка вряд ли понимала мои слова, но то ли голос мой её успокоил, то ли покачивания, то ли просто надоела плакать, но когда, вынув грязную посуду, я стала набирать в раковину воду, она уже не плакала, а с любопытством рассматривала меня сквозь длинные, слипшиеся от слёз ресницы. А я, услышав сзади шаги, обернулась и попросила:

    – Дуньте под раковину, пожалуйста.

    – Дунуть?

    – Ну… Огонь зажгите.

    – А-а… – старейшина двинул пальцем, и огонь зажёгся. – Это Нивена дует, ей так привычнее, мне это не нужно.

    – И полотенце принесите. Два! – уже вслед послушно уходящему старейшине крикнула я. – Ну, что, маленькая, будем купаться? Ты любишь купаться? А плавать умеешь?

    Я несла полную чушь, но кроха слушала так серьёзно, словно понимала. Потом заулыбалась и «ответила»:

    – Ву! – после чего попыталась ухватить меня за нос, но я ловко поймала её ручку и отвела от своего лица. Ха! Мой нос так просто не ухватишь, а так же уши и волосы, да и пальцем в глаз я уже пару лет не получала от малышей, научилась уворачиваться. Как говорит папенька – опыт не пропьёшь.

    Спустя какое-то время, когда за окном уже занималась заря, я сидела возле стола с чистенькой, отмытой до скрипа и завёрнутой в полотенце малышкой на коленях, и кормила её хлебом, размоченным в молоке. Старейшина спал, сидя на диване – отказался уходить, но и бодрствовать у него не получилось. Девочка жадно глотала предложенную еду, словно оголодала за тот год, что пересидела в яйце.

    Из-за половика появился заспанный Эйлинод и с полузакрытыми глазами протопал в сторону нужника. Возвращаясь, уже прошёл было мимо нас, но замер, обернулся и ошарашенно уставился на меня с малышкой на руках. Перевёл взгляд на спящего мужчину, потом опять на нас.

    – Это старейшина её нашёл? – тихонько спросил он.

    – Нет, – так же тихо ответила я. – Здесь вылупилась. Недавно совсем.

    – Значит, всё же, живы… – недоверчивая поначалу улыбка расплылась во всё его засиявшее от счастья лицо. – Значит, не зря мы надеялись. Не понимаю – как, ведь если всё живое помолодело на тысячу лет, то эти малыши должны были просто исчезнуть. Скорлупа – это неорганика, сохранилась, и это объяснимо, то внутри яйца должны были стать пустыми. Но, вопреки всему, она родилась. Значит, наш род не вымрет…

    И он отвернулся, пытаясь скрыть слёзы.

    – Я рада, – всё, что смогла сказать. Помолчав, решила спросить о насущном, раз уж не успела узнать у старейшины. – Эйлинод, а у вас есть какие-нибудь пелёнки? Для малышки?

    – Есть, всё есть, – закивал мальчик. – Мы принесли вещи из пещер, где были малыши или яйца. Так, на всякий случай. Сейчас принесу.

    Пока его не было, я умыла насытившуюся малышку и дала ей кусочек моркови, который она начала мусолить и сосать. Глазки её моргали всё медленнее, пока не закрылись окончательно, морковь выпала из расслабленной ручки – малышка уснула. Чувствуя, что сама зеваю, я пересела на диван, слегка покачивая девочку – надо бы ей имя дать, а то как-то неудобно, – и стараясь держать глаза открытыми.

    Появился Эйлинод со стопкой вещей в руках, оглядел нас, и вновь ушёл. Через некоторое время вернулся, волоча по полу большую корзину.

    – Колыбельку мы взять не догадались, будить никого не хочется, а сам слетать я пока не могу. Но, думаю, малышка может поспать и здесь, ей сейчас всё равно, верно?

    Спустя ещё какое-то время, девочка вполне уютненько спала в корзине, которую мы застелили сеном, а сверху – полотенцами. Отправив Эйлинода досыпать, я взяла подойник, но остановилась, глядя на старейшину. Спящим, он казался ещё моложе, было странно думать о нём, как о старейшине, он выглядел кем угодно, но не стариком. Но имени его я не знала, а спрашивать стеснялась. Ладно, раз его такое обращение устраивает…

    Эх, жалко будить, но если оставить так, он проснётся с больной спиной и затёкшей шеей. Я нередко засыпала сидя, качая кого-то из мелюзги, а потом с трудом могла распрямиться. Подойдя к мужчине, я осторожно потрясла его за плечо.

    – Старейшина. Старейшина, вставайте.

    – А? Что? – мужчина захлопал глазами, не совсем понимая, что происходит.

    – Идите спать, сидя не выспитесь, всё болеть будет.

    – Сидя? А, сейчас лягу… – и он завалился на бок, уткнувшись в мою подушку.

    Ладно, пусть так. Я стащила с мужчины сапоги и забросила его ноги на диван. Точнее – на подлокотник. Вот же здоровенный какой, не поместился! А мне удобно было, словно диван этот как раз под мой рост делали. Ну, ничего, всё же лучше, чем сидя, пускай спит. Огляделась, ища, чем бы накрыть, потому что моё покрывало вытащить из-под этой горы было невозможно, потом махнула рукой – не замёрзнет, лето же, да и одетый он. Пусть спит, а у меня ещё куча дел.

    Прошло совсем немного времени, а у меня уже и корова с козой были подоены, а молоко процежено и разлито по банкам, и куры с гусями накормлены, и каша на завтрак сварена – хорошо, что Нивена встала пораньше и дунула мне в плиту, сама я ни дров не нашла, ни огнива, да и как без дымохода огонь разжигать? Нужно будет что-нибудь придумывать.

    У меня даже стирка была замочена, долго ли заслонку убрать и в корыто воды набрать? Это ж чудо настоящее – ручей прямо в доме, вода сама в корыто наливается, сама выливается, стирай – не хочу! Да и пачкаются здесь мало, разве что малышка, всё ещё безымянная, пару пелёнок уже уделала. Но Нивена сказала, что маленькие дракончики быстро к горшку приучаются. Мне в это не особо верилось, но если так, то вообще замечательно.

    Малышка мне пока проблем вообще не доставляла. Лежала себе в корзинке, в одной распашонке, игралась с тряпичной куколкой, которую дали ей старшие дети, и дрыгала ножками. Сначала-то я её хотела туго запеленать, как у нас делают, но Нивена сказала – не надо. Ей виднее, так что спорить я не стала. Время от времени девочка вопрошала: «Хы?», тогда я подходила и заглядывала в корзину, или же что-нибудь ей говорила, и она успокаивалась. Видимо, ей было достаточно того, что я рядом.

    Я старалась не думать о том, что буду делать, когда вылупятся остальные малыши. В отдельном гнёздышке лежало ещё три яйца, это значит – ещё трое таких же малышей. Впрочем, не грудничков же, да и помощники у меня есть, пусть совсем маленькие, но всё же есть.

    Когда старейшина проснулся, близилось время обеда. Я развешивала выстиранное Нивеной бельё на странном выступе, который, оказывается, был за окном, в него вёл небольшой проход сбоку, который я не заметила за занавеской. Керанир сказал, что это называется «балкон». На него выходить было не так страшно, потому что он был странной формы, словно бы я находилась в огромной каменной сковородке, которая наполовину торчала из скалы. Упасть оттуда было невозможно, только если специально перелезть через край, доходящий мне до груди, только зачем бы я стала это делать, не дура же! Малышка находилась рядом, гулила, радуясь солнышку.

    Мне, оказывается, даже стирать не нужно самой! С помощью магии воды, которой Нивена владела в совершенстве, она устроила в корыте что-то невероятное. Вода бурлила, завивалась в водовороты, бельё вертелось и крутилось, вещи тёрлись друг о друга и отстирались – лучше некуда. Вот только отжимать бельё у девочки сил не хватало, из-за этого прежде со стиркой были проблемы, но это уж я легко сделала, да разве это труд? Это вообще ерунда.

    – А где все? – раздался у меня за спиной недовольный заспанный голос. От неожиданности я уронила рубаху, которую собиралась повесить на верёвку. Придётся перестирывать, сковородка, то есть балкон, чистотой не отличалась, надо будет подмести, что ли.

    – Керанир улетел с Эйлинодом готовить птичник. Сказал, нужно посмотреть, куда лучше гусей поместить, говорит, раньше у вас их не было.

    – Не было, – кивнул старейшина, подошёл к корзине, заглянул в неё и улыбнулся девочке.

    – Нивена тоже улетела, – я продолжила развешивать бельё, заодно просвещая мужчину. – Хочет найти колыбельку для малышки, и для меня что-нибудь из одежды. А Луччи спит. Она же маленькая ещё, и должна много спать.

    – Да, всем нам приходится привыкать к новым телам. Мне-то проще всех, моё тело стало моложе, сильнее и выносливее. А вот остальные стали даже слабее, чем были. Зато зубы выросли вновь, а то у нас их мало оставалось, – и старейшина усмехнулся, демонстрируя прекрасные белоснежные зубы.

    – Га! – высказалась малышка и села в корзине. Вот это да! Взяла и села! Когда только научилась, ведь всего полдня назад вылупилась. Ой-ой, что же дальше-то будет? Эдак она скоро бегать начнёт, и как я должна её ловить здесь, на огромной высоте, где выход наружу из «двора» вообще ничем не огорожен? А когда остальные дети появятся – тогда как? Всё же, пещеры в скале – это совсем не то место, где нужно растить малышей.

    Впрочем, со мной тоже ещё ничего не решено.

    – Старейшина! – окликнула я мужчину, который склонился над корзиной и делал «козу» смеющейся малышке. – Так что насчёт меня? Я ведь остаюсь?

    – А разве у нас есть выбор, – он поднял на меня глаза и грустно усмехнулся. – Младшие едва-едва могут себя обслужить, куда им ещё с малышкой нянчиться? А у меня ещё уйма дел, да и не умею я с малышами возиться, своих так и не нажил. Так что, Аэтель, похоже, ты остаёшься.

    – Здорово! – обрадовалась я. – Кушать будете? Я погрею. Ой, смотрите, Керанир возвращается!

    Зрелище было захватывающим. Сейчас, когда я уже нисколько не боялась дракона, поняла, насколько же он красив и изящен, скользя между скал, нарезая круги, то взмывая ввысь, то опускаясь к самой земле. Маленького Эйлинода Керанир держал в лапе, вряд ли мальчик удержался бы на его спине, особенно во время такого полёта.

    – Красиво, – восхищённо выдохнула я.

    – Ты же видела его прежде, – поднял брови старейшина. – А восхищаешься, словно раньше дракона не видела.

    – Как можно это сравнивать? Во-первых – я боялась. Во-вторых – я же сидела на драконе, а сейчас смотрю со стороны. И вообще, мне тогда не до восторгов было…

    Я замолчала, поскольку чуть не пожаловалась старейшине на то, как сильно хотела по нужде. Вот всегда я так – сначала говорю, а потом думаю, хорошо хоть сейчас удержалась. Стараясь скрыть смущение, я зашла в дом и направилась на кухню – разогревать обед и накрывать на стол. И мне даже не понадобилось просить старейшину дуть в плиту! Хотя он и не дул, только пальцем махал, всё равно. Оказалось, что разжечь этот странный огонь можно просто кинув в отверстие в плите светящийся шарик, похожий на те, что давали нам ночью свет, только поменьше. Нивена наделала мне таких десять штук и подвесила в рядок над столом прямо в воздухе. И научила меня с ними управляться.

    Шарики не нужно было брать в руку, а надо было махать рукой, и он сам плыл по воздуху. Это было похоже на то, как если щепочку положить в ведро с водой, а потом водить в воде рукой, и щепочка будет плыть куда надо. Так и здесь, только вместо воды – воздух. Сначала я не верила, что такое возможно, но попробовала, и у меня получилось.

    Тушить этот огонь я не умела, и, пожалуй, никогда не сумею, здесь нужна была магия. Но это проблемой не было – если мне больше не нужен был огонь в плите, а рядом не было никого, кто бы мог его потушить, я могла просто снять кастрюлю или сковородку с плиты, вот и всё.

    Старейшина с интересом наблюдал за моими действиями. В какой-то момент малышка захныкала и попросилась на ручки. Привычно пристроив её на бедро, я продолжала ловко накрывать на стол, мне к такому было не привыкать.

    – Да, Керанир принёс очень полезный дар, – задумчиво сказал он, и в этот момент в дом зашли мальчики.

    – Мы приготовили курятник, – доложил Керанир. – После обеда можно будет переселять птиц.

    И он направился в дверь, ведущую в спальни. А Эйлинод остался.

    – Как же я соскучился по полётам, – счастливо вздохнул он. – Жаль, что пока не могу сам летать, но перспектива такой возможности в будущем приводит меня в восторг. Я не вставал на крыло больше года, был уже слишком стар и слаб для обращения, – пояснил он для меня. – А сегодня я словно на полчаса в молодость вернулся.

    – Ты в неё надолго вернёшься, – с улыбкой сказала Нивена, заходя в дом. – Аэтель, я принесла тебе одежду и обувь, заберёшь потом из большой пещеры. Старейшина, ты не занесёшь колыбельку? А то сама я не справлюсь. Не сообразила, что драконом не смогу войти в жилые пещеры, а в таком облике мне её не дотащить. Хорошо, что в одной из пещер колыбелька стояла близко к окну – я смогла дотянуться лапой и забрать её. Интересно, со сколькими проблемами, о которых пока даже не подозреваем, мы ещё столкнёмся?

    – Боюсь, со многими, – старейшина вышел и вернулся с колыбелькой, которая стояла на загнутых полозьях, и её можно было качать. А у нас люльку подвешивали на крюк, вделанный в потолок. Как же здесь всё отличалось от того, что было дома, но мне всё нравилось – хоть и непривычно, зато удобно. Вот только эта высота и невозможность выйти во двор… К этому привыкнуть я пока не могла.

    За обедом старейшина рассказал, о том, как прошли те два дня, что он отсутствовал, какие места и чьи пещеры он обследовал. Для меня все эти названия и имена звучали как набор звуков, но остальные явно понимали, о ком речь. Итог – одиннадцать новых «взрослых» яиц и ни одного «детского». По словам старейшины, он постарается облететь оставшиеся необысканными пещеры за один раз, поскольку они находятся в самой дальней части острова, и жаль тратить время на дорогу туда и обратно. Сейчас, когда появилась я, он мог спокойно оставлять дом и детей на более длительный срок.

    После обеда мы дружно выбирали имя малышке. Была предложена куча имён – их называли вслух и следили за реакцией девочки. Она серьёзно смотрела на нас и на предложенные имена никак не реагировала. Наконец, когда Луччи сказала: «Ланиэлла», малышка вдруг гукнула и заулыбалась. Все тоже заулыбались и решили, что это вполне подходящее имя. Старейшина пообещал отнести Ланиэллу на скалу Солнца и представить её миру, как я поняла, это у драконов такой обряд для новорожденных. Интересно, мне удастся посмотреть, или людям это запрещено?

    После обеда старейшина попрощался и вышел «во двор», собираясь отправиться в дальние поселения. Он спешил облететь остальные пещеры ещё и из-за появления Ланиэллы – вдруг где-то там ещё такой же малыш вылупился и сидит один, голодный, мокрый, напуганный, а рядом – никого.

    Проводив мужчину взглядом, я сообразила, что уходит он с пустыми руками. Вскочив, я схватила кухонное полотенце, положила на него хлеб, начатую головку сыра, что лежала в шкафчике, а из холодного шкафа вытащила остатки окорока. Конечно, в дальних поселениях тоже есть овощи и возможность их приготовить, например, сварить эту сытную картошку, но я вспомнила, как он этой ночью обрадовался сыру и мясу.

    – Старейшина, старейшина, подождите, – закричала я, завязала полотенце в узелок и кинулась «во двор».

    Там меня ждал дракон, уже наполовину выбравшийся на выступ и остановившийся от моего крика. О, боги! И это я Керанира считала огромным? Этот дракон был раза в три крупнее и с трудом проходил в огромный вход в пещеру. И ещё он не был тёмно-зелёным, как Керанир, или коричневым, как Нивена, он был… золотым! Его чешуя сияла на солнце так, что хотелось зажмуриться, это было что-то невероятно прекрасное и волшебное!

    – Ты что-то хотела, Аэтель? – поинтересовался дракон.

    – Ага, – отмерла я, наконец. – Это вам… Покушать…

    И я протянула узелок.

    Вам когда-нибудь улыбался дракон? Во всю пасть, усеянную зубами, длинной с половину моей ноги. Незабываемое зрелище.

    – Спасибо, – дракон потянулся к узелку, который я держала на вытянутых руках, и аккуратно подцепил его когтём.

    Это выглядело так, словно он колечко с крупным камнем нацепил. Потом, на трёх лапах, сияющий золотом дракон целиком выполз из пещеры, расправил огромные крылья и взлетел. А я зачарованно смотрела ему вслед, пока он не исчез среди скал, даже не заметив, как вышла на выступ, на который прежде и шаг сделать боялась.

ГЛАВА 5. УСЫПАЛЬНИЦА

   23 июня. День второй.

    Когда старейшина исчез вдали, я огляделась, едва ли не впервые увидев окружающий пейзаж. Когда мы с Кераниром подлетали, я отвлеклась на свои мысли и едва успела бросить вокруг взгляд, развешивая бельё, тоже по сторонам особо не смотрела, а из окна я могла видеть лишь скалу напротив. Но теперь, стоя на выступе, я вдруг поняла, какая удивительная картина раскрывается передо мной.

    Напротив и справа высились точно такие же скалы, образуя вместе с нашей что-то вроде кривой подковы, а вот слева было видно далеко, до горизонта. Я видела ухоженные поля и огороды, реку, луга, немного дальше – лес. Ещё дальше виднелась гора, точнее – холм, словно бы расколотый пополам, словно из каравая хлеба вырезали неровный кусок. И, насколько я смогла разглядеть, внутренняя часть раскола была усеяна тёмными точками – пещерами.

    – Это сделали древние, – услышала я голос Нивены.

    – Древние?

    – Первые драконы, поселившиеся на этом острове. Они раскололи горы и сделали в них пещеры. Это могут делать те, кто владеет магией земли – им подвластны скалы. Последующие поколения лишь добавляли новые пещеры, а вот горы уже не раскалывают – незачем. Места хватало. А теперь – тем более…

    И девочка тяжело вздохнула. Я тоже. Сколько же здесь жило драконов, и сколько осталось?

    – А много ещё таких вот скал, как наша и та?

    – Ещё двадцать одна. Но наш посёлок самый большой, пятьдесят три пещеры. В том – около тридцати, в остальных по десять-двадцать, точнее не знаю. Нас было более тысячи на этом острове. А осталось…

    – Сколько?

    – В пещере лежат сто сорок три яйца, это вместе с «детскими» и теми, что этой ночью принёс старейшина. Плюс нас шестеро, считая малышку Лани. И даже если в оставшихся поселениях старейшина найдёт ещё кого-то… Это мало, это так мало.

    По щекам девочки потекли слёзы. Я никогда не видела, чтобы дети так плакали – молча. Я знала, что на самом деле Нивене безумно много лет, но выглядело это всё равно жутко. Опустившись на колени, я обняла хрупкое, вздрагивающее тельце, и дала ей выплакаться на моём плече.

    Спустя какое-то время Нивена успокоилась и лишь стояла, всё так же уткнувшись мне в плечо. Потом глухо произнесла:

    – Мои дочь и старший сын были живорождёнными. Я не знаю, где был в момент катастрофы мой младший сын, но надеюсь, что он там, в той пещере, и я ещё увижу его. Внуки, правнуки… Возможно, ни один из них не вернётся. Выжил лишь один из десяти, и когда я думаю об этом… Почему я не умерла вместе с Леонейлом? Почему он не согласился разделить со мной жизнь? Пережить своих детей – это так страшно.

    – Кто такой Леонейл?

    – Мой муж. Он умер. Давно. Почти пятьсот лет назад. Он был намного старше меня.

    – Мне жаль.

    – Он сказал, что не хочет забирать годы, отпущенные мне судьбой. Что связывать жизнь нужно, когда супруги – ровесники, когда любой может умереть первым. Но если жизни свяжем мы, то именно он заберёт мои годы, а он этого не хотел. Сначала я согласилась. Молодая была, глупая. А потом пыталась настоять, но мой муж был непреклонен. И ушёл. А я осталась. Он хотел, чтобы у наших детей остался хоть кто-то из родителей, пусть даже они к этому времени были уже взрослые и имели внуков. А теперь я осталась, а моих деток больше нет. Почему он отказался?

    – Думаю, он любил тебя, – я не всё поняла из сбивчивых слов Нивены, но в этом у меня сомнения не было.

    – Очень любил. И я его тоже.

    – Я не поняла, а что за разделение жизни?

    – Это обряд. Его, по желанию, проходит большинство супружеских пар. Мы живём около тысячи лет, кто-то меньше, кто-то чуть больше. Старейшине вообще тысяча тридцать восемь. В общем, этот обряд суммирует отпущенные супругам годы, а потом делит между ними поровну.

    – Суммирует?

    – Складывает. И прошедшие этот обряд умирают в один день.

    – А твой муж не захотел, потому что ты была младше него?

    – Да. На пятьсот восемнадцать лет. Для меня это не имело значения, он был молод, силён и красив. Примерно, как старейшина сейчас. Выглядел лет на двадцать пять, не больше. Я влюбилась без памяти, не смотрела на возраст. Я была готова отдать полжизни, лишь бы Леонейл остался со мной ещё хотя бы ненадолго. Но он отказался, – и она снова заплакала.

    – Мне жаль, мне так жаль, – я не знала, что сказать ещё, просто гладила Нивену по спине, дожидаясь, когда она успокоится.

    – Девочки, малышка Лани проснулась, – появившийся из пещеры Керанир нарушил наше уединение.

    – Ох, что-то я расклеилась, – отпуская мою шею, смущённо пробормотала Нивена. – А ведь обещала тебе показать выход на землю.

    – Ничего страшного, думаю, тебе это было нужно, – я пригладила растрепавшиеся волосы девочки, которые сегодня не были заплетены, Нивена просто убрала их с лица под ленту. – И мы сможем взять с собой Лани, когда ты будешь показывать мне выход.

    – Она не такая уж и лёгкая, – покачала головой Нивена, заходя в пещеру, я за ней.

    – Ха! У меня некоторые братья до трёх лет сиднями* были, так что я и по двое таскала, каждый тяжелее малышки. Я сильная.

    – Верю, – улыбнулась девочка.

    Малышка сидела в корзине и улыбалась развлекающей её Луччиелле. Это была очень странная картина – девочки выглядели ровесницами, но одна нянчила другую. Всё же хорошо, что у меня такие чудесные помощницы, но что будет, когда вылупятся остальные малыши? Ладно, пусть сначала вылупятся, а там посмотрим. По крайней мере, Лани – совсем не капризная, я согласна на трёх таких в обмен на одного своего орастого братца.

    Поменяв Лани пелёнку и напоив её молоком, я была готова отправиться вслед за Нивеной. Оглядев меня с малышкой на руках, она вздохнула и махнула рукой:

    – Ладно, вниз не так сложно, а вверх я вас подниму.

    И мы направились в пещеру, которую Нивена называла «подсобная», а я – «коровник». Оказалось, что в её глубине есть ещё одна пещера, которую я прежде не замечала – свет от шарика, теперь постоянно висевшего в «коровнике», до того угла не доставал. Но теперь над нами летели четыре шарика, и было достаточно светло, чтобы всё хорошо разглядеть.

    – Это – кладовая, – пояснила Нивена, и я почувствовала, как стало зябко. Словно в погребе, даже холоднее.

    Я крепче прижала к себе малышку, постаравшись укутать хотя бы своими рукавами. Знала бы, что здесь так холодно, взяла бы для неё одеяльце.

    – Да ты не волнуйся, ей не холодно. У нас же огонь внутри. Пусть магия в ней проснётся только вместе со способностью летать, но уже сейчас, чтобы она замёрзла, должен быть настоящий мороз, а не прохлада, как здесь.

    – Луччи и Эйлинод не могут летать, но они же делают шарики, – возразила я.

    – Их новые тела пока не способны на обращение, но магия никуда не делась, а вот малышке нужно будет всему учиться. И слава богам, представляешь, каких бед она могла бы натворить просто по глупости, если бы умела создавать огонь уже сейчас? Нет, боги правильно поступили, дав нам магию лишь вместе с разумом. Года в четыре-пять мы впервые встаём на крыло, и тогда же овладеваем магией.

    – В четыре-пять? Да какой же в этом возрасте разум, дурь одна!

    – Мы ведь не о человеческих детях говорим, – улыбнулась Нивена. – Поверь, эти малыши тебя ещё удивят. Приятно удивят.

    Я в это верила. Малышка Лани уже меня приятно удивила. Вспомнила Бранду, самую младшую сестричку, ей третий год, а такое чувство, что полгода, постоянно ноет, да ещё и визжит, чуть что не по ней. Интересно, как там маменька с ней справляется? Она ж привыкла, что за детьми вечно я присматриваю, даже когда она дома. Вот и пусть теперь сама, это, в конце концов, её дети. А Лани по-настоящему и плакала только один раз, когда вылупилась. Вот и сейчас, сидит у меня на руках, жуёт ногу тряпичной куклы и с интересом смотрит по сторонам.

    А посмотреть было на что. Вся далеко не маленькая пещера была заставлена полками, ящиками, коробами, мешками, банками. Овощей было больше всего, но и мешки, явно с зерном, занимали довольно много места, и это учитывая, что до нового урожая осталось всего ничего. Я не видела всего, только то, мимо чего мы проходили, ведь мы же не кладовую осматривать пришли, а просто шли куда-то сквозь неё. Я увидела на полках знакомые мешки с дарами, тут же лежали сыры, висели окорока. Ещё стояло несколько корзин с яблоками – крупными, краснобокими. Нивена протянула по одному нам с малышкой, третье взяла себе и махнула рукой, чтобы я шла за ней.

    Свернув за большой ящик с картошкой, я оказалась перед ещё одним проходом, к моему удивлению он был очень похож на дверной проём, словно остальные пещеры сделала природа, а его кто-то прорубил в скале. Но, по словам Нивены, пещеры – тоже дело рук драконов. Или лап. Или магии. В общем – не сами они появились. Тогда почему этот проход отличается от остальных?

    Мы вышли в небольшую комнатку с ровными стенами и потолком, одной стены у комнаты не было, вместо неё вниз уходила вырубленная в скале лестница. Благодаря шарикам, ступени были хорошо видны, они были широкими и не очень высокими, поэтому можно было идти, не опасаясь споткнуться и скатиться вниз. И мы пошли. Ступеней тридцать-сорок спустя, появилась ещё одна ровная площадка, а в стене оказалось точно такое же отверстие, но не с той стороны, откуда мы вышли на лестницу, а с другой, напротив.

    – Это выход в другую пещеру, – пояснила Нивена. – Вход в неё – с другой стороны нашей скалы, там тоже разлом, и тоже пещеры. Поэтому наш посёлок такой большой – в нашей горе целых три разлома.

    Спустя ещё какое-то число ступеней, я не считала, появилось ещё одно отверстие, уже с нашей стороны. Площадка перед ним была шире, а лестница заворачивала в обратную сторону.

    – Мы не знаем, кто и когда построил эти проходы. Мне кажется, что они были здесь всегда. Только непонятно, зачем их сделали, ведь проще перелететь из одной пещеры в другую, чем ходить по ступенькам. У нас только малыши и совсем древние старики не могут летать. Знаешь, такие лестницы есть только в нашей скале и в той, на которую выходят наши окна. В двух других такого нет, в остальных посёлках – тоже. Мы ими почти не пользовались, иногда кто-нибудь из женщин забегал по ним к соседке, вот и всё. Но мы поддерживаем их в хорошем состоянии. Раз уж их создали древние, значит, для чего-то это было нужно. И вот видишь – пригодились.

    Пока она всё это рассказывала, мы прошли ещё четыре поворота и восемь пещер. Дальше лестница шла и шла вниз, ни поворотов, ни проходов в пещеры больше не встречалось.

    – Мы селимся наверху скал, – пояснила Нивена. – Так нам привычнее и удобнее. А внизу почти ничего нет.

    – Почти?

    – Разве что усыпальница.

    – А что это?

    – Это нечто вроде кладбища. Но не в привычном для тебя смысле. Мы не закапываем своих покойников, мы кремируем их своим огнём. А пепел развеиваем над островом. Но старейшин, по древнему обычаю, хороним под скалой. Но не закапываем, а укладываем в каменные гробы в пещере.

    – Это у вас там, внизу, что, пещера с покойниками? И они даже не закопаны? – меня передёрнуло. – Что-то мне расхотелось туда идти.

    – Не бойся, эта пещера в стороне, и герметично закрыта огромным камнем. Сдвинуть его может только тот, кто обладает магией земли.

    – Как старейшина, да? А что такое гер-ме-тично?

    – Да, сейчас наш старейшина – единственный обладатель магии земли. А герметично – это значит так плотно, что даже воздух не проходит.

    – Значит, вонять не будет, – это меня немного успокоило.

    – Там нечему вонять. В пещере очень необычный микроклимат, который приводит к мумификации останков, они не подвержены разложению, потому и не распространяют миазмы.

    – Нивена, вот ты сейчас с кем разговаривала, а?

    – Извини. В общем, в этой пещере трупы высушиваются, не гниют, а потом и не воняют.

    – Понятно. Так бы сразу и сказала. Откуда ты таких мудрёных слов набралась?

    – Я много читала, Аэтель. Чем ещё заниматься в старости?

    – Внуков нянчить.

    – Нянек и без меня хватало. Так, мы пришли. Видишь, там свет? Его плохо видно из-за наших шариков, но если пойти туда, а потом свернуть направо, то выйдешь на улицу.

    – А тот коридор?

    – Он ведёт к усыпальнице. Не хочешь посмотреть?

    – Ты же говорила, что там всё закрыто ге… гер…

    – Герметично. Да, но на скале, что закрывает вход в усыпальницу, очень красивая резьба.

    – Красивая? Ладно, давай посмотрим.

    И мы пошли по коридору, ведущему к усыпальнице. В какой-то момент он закончился тупиком, причём вбок отходил ещё один, совсем короткий коридорчик, который никуда не вёл. А перед нами была стена, высотой в два моих роста, вся в удивительных картинках, которые были вырезаны в скале. Сколько же нужно было потратить сил и времени, чтобы всё это сделать?

    Я присмотрелась. На стене были изображены драконы, летящие куда-то стаей. Под ними, судя по волнам с барашками, был океан, впереди, там, куда они держали путь, лежал остров. А позади – другой остров, весь в огне. И, если присмотреться, в том огне можно было увидеть гибнувших драконов. И океан вокруг того острова тоже был усеян телами драконов.

    – Что это? – водя пальцем по изображению гибнущих драконов, шепнула я. Говорить громко перед этой картиной почему-то не хотелось.

    – Наше прошлое, – так же негромко отозвалась Нивена. – Гибель нашей цивилизации. Я не знаю подробностей, но они известны старейшинам, вот почему именно здесь находится эта картина. Это случилось многие тысячи лет назад. Земля, на которой мы жили, погибла в каком-то страшном природном катаклизме, и почти все драконы вместе с ней. Лишь горстке драконов удалось спастись и достичь этого острова, где наш род возродился. Их мы и называем «древние». А теперь мы снова оказались на краю вымирания. Но на этот раз не силы природы виноваты в этом, а глупость и гордыня одного из нас.

    – А что с ним стало? С этим… как его?.. – про кота и клизму я решила не спрашивать, и так поняла, что это что-то очень плохое.

    – Лоргоном? Самое печальное – он убил самого себя своим же артефактом. Он был живорождённым, и просто исчез, вместе с остальными. Ушёл от возмездия.

    – Жаль. Даже по морде надавать некому. А что это у первого дракона на шее? – я ткнула пальцем в какую-то непонятную висюльку у одного из спасшихся драконов. Эта вещичка была очень тщательно вырезана.

    Стараясь разглядеть получше, я наклонилась, и Лани, не удержав, выронила яблоко, которое всё это время увлечённо скоблила зубами.

    – А! – возмущённый детский вопль разнёсся по коридору и отозвался эхом вдалеке. Малышка протянула ручки к упавшему яблоку и заголосила: – Да-да-да!

    – Нет-нет, оно грязное, вот, возьми моё, – я протянула Лани своё яблоко, которое пару раз надкусила, а потом отвлеклась на разговор с Нивеной.

    И в этот момент откуда-то раздался стук и глухой, словно из-под земли, едва слышный крик:

    – Помогите! Мы здесь! Откройте!

    Завизжав, я схватила Нивену подмышку и кинулась в ту сторону, где был выход. Остановилась, лишь добежав до противоположной скалы. Задыхаясь, опустила Нивену на землю и, загородив собой, повернулась в сторону неведомой опасности.

    – Что это было? – Нивена выглянула из-за моей юбки.

    – Ты это слышала?

    – Да. Мужские голоса. Из усыпальницы.

    – Покойники, – меня затрясло.

    – Покойники не разговаривают.

    – Зомби! – взвизгнула я, от чего Лани едва не выронила и второе яблоко.

    – Успокойся, Аэтель, зомби не существует.

    – Тогда кто?

    – Послушай… – Нивена сделала шаг в сторону дыры в скале, из которой я выбежала. – Если подумать… В усыпальнице лежали тела. Целые, усохшие, но целые. А амулет Лоргона очень странно на всё подействовал. Мы помолодели на тысячу лет. Те, кто моложе, стали яйцами, а «детские» яйца остались целыми и неизменными. Продукты животного происхождения исчезли. Всё это не поддаётся никакой логике. Но что, если этот артефакт повлиял и на…

    – Трупы, – подхватила я. – Он их оживил?

    – Я знаю, что это невозможно, – Нивена сделала ещё два шага к дыре. – Но как ещё это можно объяснить? Как? Мы же обе слышали голоса.

    – Обе…

    – И раньше мы думали, что и помолодеть тоже невозможно.

    – Ага…

    – И если они ожили… Они же там уже две недели почти. Без воды, без еды, практически без воздуха…

    – Это невозможно, они бы умерли давно.

    – Мы гораздо выносливее людей. Но, всё равно… Это же ужас!

    И она, подхватившись, кинулась к дыре, потом остановилась, запрокинула голову и завопила:

    – Керани-и-ир! Керани-и-и-ир!

    Её звонкий крик, усиленный «колодцем» из скал, заставил меня подпрыгнуть, а Лани – снова выронить яблоко и захныкать. Сверху опустился дракон и встревоженно поинтересовался.

    – Ты чего так орёшь? Что случилось?

    – Керанир, скорее, лети за старейшиной!

    – С чего вдруг такая спешка?

    – Ты решишь, что я сошла с ума, но… Кажется, старейшины в усыпальнице… ожили!

    – Не может быть!

    – Мы обе слышали крики о помощи, – подтвердила я.

    – Тогда нам точно нужен старейшина, без него не открыть усыпальницу. Я молнией!

    И он резко взмыл вверх и вскоре исчез из поля зрения. Даже не стал удивляться, сомневаться, не задавал кучу вопросов, поверил сразу. Но успеет ли догнать? Старейшина улетел не меньше часа назад. Пусть успеет!

    – А нам что делать? – покачивая хнычущую малышку, спросила я.

    – Не знаю… Без старейшины мы ничего не сможем.

    – Послушай, они там, наверное, голодные. Нужно что-нибудь приготовить, сварить суп, что ли?

    – Да, верно! Только сначала… – и Нивена скрылась в дыре, я кинулась следом, а над нами летели шарики, не бросившие нас во время побега, и теперь честно освещающие нам путь.

    Вот и дверь… или стена? В общем, передо мной был тот самый рисунок, на котором гибли драконы. И что теперь? Я прислушалась, потом прижалась ухом картине. Тишина. Может, нам почудилось? Может, зря мы Керанира погнали за старейшиной?

    Оглядевшись, я нашла в углу камень и стала стучать им по стене с картиной. Тук-тук-тук. Остановка. Тук-тук-тук. Остановка. И тут услышала в ответ: тук-тук-тук, тишина, тук-тук-тук.

    – Не показалось, – прошептала я, а потом крикнула: – Э-ге-гей!

    – Помогите! – раздалось в ответ. И что я могла им сказать?

    – Помощь идёт! – крикнула я, потом поправилась. – То есть, летит. Подождите немного, сами мы скалу не сдвинем.

    – Мы подождём, – в голосе мужчины звучало облегчение. Ведь их нашли, и теперь обязательно спасут.

    – Сколько вас? – крикнула Нивена.

    – Восемь, – ответил тот же голос.

    – Только восемь? Там же их почти сотня, – удивлённо пробормотала Нивена, а потом крикнула: – А остальные?

    – Не проснулись, – ответил мужчина. – У нас есть вода, но нет еды. Бекилор совсем плох.

    – Потерпите! – крикнула я. – Скоро вы сможете поесть. – И уже негромко, Нивене: – Странно, почему они сами не вытолкнут этот камень. Обратились бы в драконов, и…

    – Там нет места. Дракон, даже один, не поместится, только остальных раздавит, да и сам поранится. И даже если обратится и попытается вытолкнуть камень, его перекосит, и он застрянет. Пробовали уже раньше – тут только магия поможет.

    – Понятно. Ладно, пойду я готовить.

    Представила, как высоко мне подниматься, вздохнула.

    – Я подброшу, идём, – и Нивена направилась к выходу.

    Когда я вышла следом, меня уже ждала небольшая коричневая драконица. Небольшая – это если сравнивать с Кераниром и, тем более, со старейшиной. А вообще-то она была с нашу избу ростом. Драконица протянула мне крыло, по которому я легко взобралась к ней на холку и уселась, крепко прижимая к себе малышку.

    – Жаль твою одежду, порвалась, наверное, – вздохнула я. За это время раздеться она просто не успела бы. А одежда у них чудесная, из ткани под названием «шёлк», очень красивая. Мне тоже такое платье дали, только я его примерила и сняла – не особо в такой красоте поработаешь. Так что, сейчас на мне было платье попроще, льняное, но тоже очень красивое. И туфельки. Непривычно, но зато по камням ходить не больно.

    – Мы не рвём одежду, разве только в детстве, пока не научимся убирать её в магический карман при обращении. Не волнуйся, моё платье цело.

    Выгрузив меня прямо на выступе, которого я уже перестала бояться, хотя всё равно старалась держаться от края подальше, Нивена ринулась вниз и, наверное, отправилась к усыпальнице, выглянуть и убедиться в этом я не решилась.

    Потом я носилась по пещере, а два шарика, которые, оказывается, Нивена как-то закрепила надо мной, когда мы начали спуск по лестнице – я-то думала, они все летают именно над ней, – мне очень помогали. Принеся из кладовой новый окорок – остатки прежнего я дала с собой старейшине, – я срезала мясо с косточки, а саму косточку сунула в самую большую кастрюлю, которую нашла в шкафах. Туда же кинула половину мяса, порезанного на куски. Рядом поставила вторую по величине из найденных кастрюль, в которой стала варить пшённую кашу. Начистила и нарезала овощи, забросила в будущие щи. Подоила козу. Искупала и переодела малышку, за которой всё это время присматривала Луччи, развлекая её куколкой и потешками. Покормила троих младших, уложила почти сразу же уснувшую Лани, уговорила клюющую носом Луччи прилечь на диван, клятвенно заверив, что разбужу, как только вернётся старейшина. Подоила корову, процедила молоко и оставила в ведре. Накормила и напоила животных. Принесла из кладовой три каравая хлеба, нарезала на куски и завязала в полотенце. После этого мне осталось лишь ждать.

    Эйлинод почти всё время провёл на выступе, вглядываясь вдаль, высматривая возвращение драконов. Зашёл лишь дважды – поесть и потушить огонь в плите по моей просьбе.

    Один раз появилась Нивена. Вынесла из спален какие-то вещи, причём ей пришлось ходить туда несколько раз. Сказала только: «У них вся одежда истлела». Ужинать отказалась, превратилась в драконицу и, схватив лапой вещи, улетела. Мне и самой кусок в горло не лез. Не могла я есть в то время как там, внизу, люди уже две недели голодают. Ладно, пусть не люди, но всё равно!

    Наконец, когда за окном уже стало темнеть, раздался радостный крик Эйлинода:

    – Летит, летит!

    – Присмотри за девочками, – попросила я его. Как и обещала, разбудила Луччиеллу, схватила ведро с молоком, три кружки и узелок с хлебом и кинулась по лестнице вниз.

    Я успела. В тот момент, как я подошла к коридору, ведущему на улицу, по нему как раз быстро шагал старейшина, лицо его было напряжено, брови нахмурены. В руке его был узелок, который я собрала ему с собой. Я пошла следом. Старейшина не стал подходить близко к стене с рисунком, он остановился, окликнул Нивену, и она отошла и встала за его спиной.

    Потом старейшина вытянул руку, удивлённо посмотрела на узелок, словно впервые его заметил, положил на землю, вновь протянул руку и просто стоял, а стена с рисунком вдруг стала двигаться прямо на нас. Мне стало жутковато, подумалось – хорошо, что у меня за спиной выход на улицу. Но в этот момент стена поравнялась с тем странным коридором-тупиком, который удивил меня тем, что никуда не вёл, и непонятно зачем вообще тут был, и стала в него задвигаться.

    Когда открылся проход, достаточной ширины, из него появился обнажённый темноволосый мужчина. Я отвела глаза и наткнулась взглядом на ведро с молоком. И тут же вспомнила, что человек этот безумно голоден. Зачерпнула кружку молока и подняла глаза. На мужчине уже была рубаха, прикрывшая весь стыд, наверное, её дала ему Нивена, а он, нахмурившись, рассматривал старейшину, который продолжал двигать магией стену, точнее – огромный камень.

    – Фолинор? – словно не веря себе, спросил он.

    – Элрохин? Это ты? – так же ошеломлённо воскликнул наш старейшина. Фолинор? Так вот как его имя? А я ведь так и не решилась спросить.

    Мужчина обвёл нас взглядом, встретившись со мной своими кошачьими глазами, высоко поднял брови, но ни о чём не спросил. Шагнул к нам, подхватил стопку одежды, взял у меня кружку с молоком и исчез в дыре. Через полминуты оттуда вышел другой молодой человек, уже одетый. Я тут же сунула ему другую кружку и большой кусок хлеба.

    Ещё раньше я спросила у Эйлинода, можно ли сразу давать сытную еду тем, кто так долго голодал – слышала в детстве рассказ бабушки про то, как однажды наши рыбаки подобрали в океане моряков с корабля, затонувшего в шторм. Они смогли спастись на плоту, с собой у них была бочка с пресной водой – подобрали после крушения, повезло, но еды не было. Они жадно набросились на хлеб, который дали им рыбаки, только один из них почти не ел и запрещал остальным, но они его не слушались. И все они умерли там же, на месте, выжил только тот, кто ел мало. После этого рассказа я навсегда запомнила, что если человек голодал, ему нельзя давать сразу много еды, нужно по чуть-чуть, а то умрёт.

    Но Эйлинод заверил меня, что драконы гораздо крепче людей, и кормить их можно чем угодно. Потому-то я и сварила кашу. Но это потом, а пока я раздавала хлеб выходящим из гробницы мужчинам, и то, что было в узелке старейшины, а молоко они сами зачерпывали, передавая друг другу кружки.

    Когда в коридор вышел четвёртый мужчина, Нивена кинулась к нему с громким, отчаянным криком:

    – Леонейл! Леонейл!!!

    Мужчина подхватил девочку на руки, ошеломлённо вгляделся в её лицо и выдохнул:

    – Нивена? Сердце моё, это ты?

    – Ты вернулся ко мне, ты вернулся! – бормотала она, обняв его за шею. – Больше я не позволю тебе оставить меня одну. Никогда!

    Последним вышел Элрохин, неся на руках старика, совсем седого и сморщенного, держащего в руках кружку – стало понятно, почему Элрохин не стал пить молоко, а унёс его вместе с одеждой. Наверное, это и был тот самый Бекилор, который «совсем плох».

    Я оглядела жующих мужчин – шестеро молодых, как наш старейшина, один старик и ещё один, средних лет. Вот он-то, прожевав первый кусок, и задал вопрос:

    – Фолинор, объясни нам, что случилось?

    *Си́день (простонародное) – ребёнок, не умеющий ходить, сидящий в люльке.

ГЛАВА 6. ОТМЕНА ТАБУ

   23 июня. День второй.

    – Я всё объясню, хотя, если честно, сам не понимаю, что с вами случилось. Но у нас здесь такое творится… В любом случае, я очень рад, что вы смогли вернуться. И не важно, что объяснить это невозможно.

    – А уж мы-то как рады, – протянул один из молодых мужчин. Все, вслед за нашим старейшиной, потянулись к выходу. – Хотя, конечно, очнуться запертым в гробнице – то ещё удовольствие. Я думал, мы так там и умрём. Снова!

    – Да, чудо просто, что девочки вас нашли. Страшно подумать, что могло бы случиться! А мы бы этого так и не узнали, в ближайшее время как-то не собирались туда заходить.

    Я последней вышла из дыры и сообразила, что кое-кого не вижу.

    – Старейшина, – окликнула я. Все мужчины дружно обернулись ко мне. Нда… – Наш старейшина, – исправилась я, но, наверное, получилось ещё хуже. Теперь мужчины уже откровенно посмеивались, видя, как я смущаюсь. – Старейшина Фолинор, – сделала я последнюю попытку.

    – Просто Фолинор, – вздохнув, видимо, над моей глупостью, поправил меня наш старейшина. – Сейчас это звание вновь вернулось к Бекилору. – И он указал на старика, которого темноволосый мужчина продолжал держать на руках.

    – Хорошо. Фолинор, – не так-то просто получилось выговорить это имя, я даже думать о нём привыкла, как о старейшине. – А где Керанир?

   – Пока летит. Его крылья сейчас намного короче моих, удивляюсь, как ему вообще удалось меня догнать. Сюда я гнал на пределе, поэтому он сильно отстал.

    – Аааа… – я немного успокоилась, а то переживала за мальчика.

    – Короткие крылья? У Керанира? – удивился один из старейшин. Или они теперь уже все не старейшины?

    – Учитывая, как выглядит Нивена, – мужчина средних лет кивнул на девочку, которая так и сидела на руках у мужа, крепко обняв его и уткнувшись лицом ему в шею, – я не удивлюсь, что и Керанир превратился в ребёнка. Это так? – получив утвердительный кивок от Фолинора, он покачал головой. – Нам нужно срочно поговорить.

    – Мы все сейчас живём в моей пещере, – Фолинор мотнул головой вверх. – Все, кто остался.

    – То есть… осталось… – рыжеволосый дракон пытался подобрать слово, явно опасаясь получить ответ, – немного?

    – Мне жаль, – кивнул Фолинор. – Летим, я всё расскажу дома.

    – Там есть щи и каша, – подхватила я. Драконы переглянулись и, по очереди обратившись, стали подниматься вверх, в пещеру старейш… то есть Фолинора.

    При этом Элрохин нёс в лапе старика, который так и остался человеком, а Леонейл – Нивену. Я залюбовалась красивым зрелищем. Драконы были чёрными, тёмно-зелёными, тёмно- и светло-коричневыми, один вообще стал красным. Золотых среди них не было.

    Зачарованная удивительным зрелищем, я даже не заметила, что рядом остался лишь один дракон.

    – Идём, Аэтель, – и он протянул мне огромную лапу, покрытую золотой чешуёй.

    Я подумала, что сейчас он, как Керанир, закинет меня себе на загривок, но дракон дождался, когда я присяду на его ладонь, как на стул, и, аккуратно обхватив меня пальцами, взлетел. Я вцепилась в огромный ноготь, оказавшийся передо мной, и постаралась не выронить ведро, в котором лежали кружки и полотенца. Несколько взмахов огромных крыльев – и вот меня ужу аккуратно поставили на знакомый выступ, а сам Фолинор стоял рядом в человеческом облике.

    Мы прошли в «дом», который сразу стал тесным из-за того, что в нём столпилось столько высоких широкоплечих мужчин. Причём, все они как-то сразу нашли, чем заняться. Один разливал по тарелкам щи, другой накладывал кашу, третий резал хлеб, четвёртый доставал ложки, пятый придвигал к столу стулья.

    Я смотрела на всё это, разинув рот. Если уж тарелка, которую старейшина отнёс в раковину, вызвала у меня такое удивление, что уж говорить о том, что сейчас происходило в кухне. Мужчины сами о себе позаботились, никто не ждал, что сейчас я кинусь их всех обслуживать. Я бы это сделала, невелика тяжесть – на стол подать, но они справлялись сами. Я, действительно, попала в другой мир. Решив принять хоть какое-то участие в происходящем, я сняла с одной из банок с молоком сливки и поставила миску на стол, предложив всем желающим добавить их в щи.

    Какое-то время все ели молча, слышались лишь просьбы передать хлеб или плеснуть добавочки. Леонейл не выпускал Нивену из рук ни на секунду с момента первой встречи, там, внизу. Когда мужчины утоляли первый голод, он держал в одной руке её, в другой кружку с молоком, а она кормила его хлебом. И сейчас Нивена сидела на коленях у мужа, они ели из одной тарелки. Эйлинода и Лучиеллу мужчины тоже держали на коленях, дети не были голодны, но хотели участвовать в разговоре. И только малышка Лани сладко сопела в колыбельке, её не беспокоили ни свет, ни разговоры.

    Когда первый голод был утолён, мужчина средних лет, которого звали Диэглейр, попросил старейшину рассказать, что же со всеми ними произошло. И я снова услышала примерно то же самое, что рассказывала мне Нивена, только более подробно – мужчины задавали вопросы, которые мне и в голову бы не пришли. Например, куда делся артефакт, натворивший таких бед. Оказалось, что исчез. Растаял, словно исчерпал самого себя. На том месте, где Лоргон проводил свой проклятый ритуал, его не оказалось, а забрать или спрятать его никто не мог – некому было.

    Рассказал старейшина и о том, как искал и нашёл выживших, как собирал все эти дни яйца, даже не будучи уверенным, что в них кто-то живой, лишь надеясь на это. Как эту надежду превратила в уверенность маленькая Лани, вылупившись из яйца вопреки всякой логике. Перечислил, где уже побывал, и какие посёлки и части острова остались необследованными. Для меня все эти названия были незнакомы и ничего не значили, но остальные мужчины явно понимали, о чём речь, некоторые были готовы завтра же лететь, чтобы продолжить поиск выживших. И тут Леонейл задал вопрос, заставивший всех замолчать и взглянуть на нашего старейшину.

    – А какой сейчас год?

    – Действительно, – кивнул рыжий дракон. – Если выжили только вы пятеро, значит, вам уже больше тысячи. Но я помню тебя ещё мальчишкой, Фолинор.

    – Возможно, ты и запомнил меня мальчишкой, Аэглеф, но когда ты ушёл, мне было уже за двести, – усмехнулся наш старейшина. – Просто тогда тебе все, кто моложе восьмиста, казались детьми. А вообще-то, сейчас двенадцать тысяч триста двадцать седьмой год. И вчера был день летнего солнцестояния.

    Услышав эти слова, я поперхнулась так, что у меня молоко, которое я пила, пошло носом. Сидевший рядом мужчина с тёмно-русыми волосами, которые топорщились ещё сильнее, чем у нашего старейшины, похлопал меня по спине, от чего я едва не уткнулась носом в тарелку с кашей. От этого позора меня удержал Фолинор, сидевший с другой стороны и придержавший меня за плечо.

    – Осторожнее, Эльрод, Аэтель всё же человек, люди не такие крепкие, как мы.

    – Извини, девочка, – Эльрод широко улыбнулся мне и подмигнул. – Давно не имел дела с женщинами. Но, поверь, я умею быть очень нежным.

    Я удивлённо посмотрела на дракона, вытирая лицо и забрызганный стол полотенцем. Это что сейчас было? Он со мной заигрывал, что ли? Нет, этого не может быть. Он же дракон! Да, выглядит как человек, только глаза странные и бороды нет, но в целом – очень красив, не так, конечно, как наш старейшина, но всё равно – красавчик, особенно когда улыбается. И, наверное, не знай я, кто он такой, посчитала бы его очень даже привлекательным мужчиной, но я-то знаю! Драконы – они же… сказочные! Из другого мира. Они и люди – это же настолько разные существа, что у меня и в мыслях даже не было смотреть на них как на мужчин. Красивы – да. Но закат тоже красив, радуга красива, жеребец, на котором управляющий приезжал – очень красив. Но если бы этот жеребец вдруг начал бы мне глазки строить – наверное, я бы так же удивилась.

    Но, возможно, мне просто почудилось? И ничего такого он не имел в виду, просто сказал, что не всегда такой неловкий, а сейчас случайно слишком много силы вложил в удар? Наверное, так и есть.

    – Неисправим, – пробормотал один из блондинов, тот, у которого волосы были совсем коротко пострижены, словно пару месяцев назад он побрил голову, и теперь волосы лишь совсем немного отросли. Другой блондин щеголял более длинными локонами. Их имён я ещё не знала, никто к ним по имени пока не обращался, а спросить я стеснялась. А, впрочем, мне бы те, что уже услышала, запомнить, эти драконовы имена были совсем непривычны для моего слуха.

    – Эльрод, Аэтель живёт в моей пещере и находится под моей защитой, – жёстко сказал наш старейшина.

    – Даже так? – ухмыльнулся Эльрод. – Ну, извини, дружище, я не знал, что ты её для себя приберёг.

    – Не говори ерунды, – голос Фолинора звучал раздражённо. – Эта девочка здесь, чтобы помогать нам по хозяйству.

    – Тогда у меня развязаны руки, – Эльрод заулыбался ещё шире.

    – Даже и не надейся.

    – Сам не ам, и другим не дам, да?

    Я в растерянности переводила взгляд с одного на другого, а мужчины сверлили друг друга глазами поверх моей головы.

    – Успокойтесь, молодёжь, – строго одёрнул их Диэглейр. – Нашли время. – Мужчины перестали сверкать друг на друга глазами и уткнулись каждый в свою тарелку. А немолодой мужчина доброжелательно улыбнулся мне. – Что тебя так удивило, девочка?

    – Год, – не сразу сообразив, о чём он спрашивает, так меня поразила развернувшаяся у меня над головой перепалка, ответила я. – У нас сейчас тысяча восемьсот восемнадцатый. У вас здесь время идёт иначе?

    – Время идёт так же, – улыбка мужчины стала шире. – Просто начало отсчёта иное. Вы, люди, ведёте свой календарь от рождения одного из своих богов, мы же – от года, когда наша прежняя цивилизация рухнула, почти весь народ погиб, и лишь горстка выживших добралась до этого острова, где мы живём и поныне.

    Я вспомнила картину, высеченную на стене усыпальницы. Да, неудивительно, что драконы считают года от того страшного события. Что им рождение нашего бога, у них свой мир и своя история.

    – Я ушёл в триста тридцатом, – впервые подал голос самый старый из драконов. – В одиннадцать тысяч триста тридцатом. Тысячу без трёх лет назад. Теперь мне понятно, почему я очнулся старым, в отличие от всех вас.

    – Здесь лишь те, кто ушёл не больше тысячи лет назад, – обвёл взглядом сидящих за столом рыжий Аэглеф. – Видимо, нас вернули на тысячу лет, за вычетом того времени, что мы были мертвы. А это значит… – он задумчиво помолчал, что-то прикидывая, – что мне подарены ещё двести двенадцать лет.

    – А мне – восемьсот тридцать девять, – заулыбался Эльрод.

    – Даже три года – это уже подарок, за который я благодарен судьбе, – мечтательно протянул Бекилор. – Я перестал летать лишь за полгода до смерти. Сейчас просто ослаб, но скоро я вновь смогу подняться к солнцу.

    – Я вот чего ещё понять не могу, – слегка нахмурился тот из блондинов, у которого волосы были длиннее. – Не знаю, у кого из вас как, а мы с моей Энвеной соединили жизни. А теперь я воскрес, а она нет.

    – Её кремировали, Мэгринир, как и всех остальных, – ответил Фолинор. – Нечему было воскресать.

    – Я знаю это. Но разве в этом случае и я не должен был оставаться мёртвым?

    – В действиях этого амулета вообще мало логики, – пожал плечами Аэглеф. – Но, наверное, смерть аннулирует связь жизней, а амулет поднял тех, кого смог.

    – Аннулирует? – пробормотала я.

    – В данном случае – отменяет, – негромко пояснил мне наш старейшина, и я благодарно ему улыбнулась. Порой мне казалось, что здесь говорят на каком-то чужом языке.

    – На этот раз мы соединим жизни, Леонейл, – решительно заявила Нивена. – Во второй раз я твою потерю не переживу.

    – Обещаю, любовь моя, на этот раз всё будет так, как ты захочешь. Только сначала тебе придётся подрасти. Мне не впервой ждать тебя, хотя в тот раз и не так долго.

    – Ты всего полгода ждал, когда я стану совершеннолетней, это не так уж и долго.

    – Много ты знаешь, – усмехнулся Леонейл и поцеловал её в макушку.

    В этот момент на улице послышался шум крыльев, а вскоре в дом вбежал запыхавшийся Керанир.

    – Вы уже здесь?! Здорово! А я так торопился, так торопился! Эльрод, привет! Давно не виделись. Леонейл, и ты с нами? Нивена, рад за тебя. О, дедушка Магилор, и ты здесь?

    – Дедушка? – переспросила я у короткостриженого блондина.

    – Вообще-то, я двоюродный брат прабабушки Керанира. Но когда-то качал этого мальчонку на коленях, он и сейчас практически такой же, как и тогда.

    – Только на коленях качать меня не нужно. Ещё две недели назад я был стариком, и выглядел не лучше Бекилора. Пусть тебя не вводит в заблуждение мой внешний вид.

    – Не такой уж я и дряхлый, – гордо выпрямился старик.

    – Конечно, нет, ты ещё о-го-го! – похлопал его по плечу Элрохин.

    – Но факт остаётся фактом – мы воскресли, а наши жёны – нет, – напомнил всем Эльрод. – А новые... Когда ещё они подрастут? Вон, одна кандидатка, в колыбельке сопит. И не факт, что все другие не окажутся мальчиками.

    – Эльрод, ты хоть когда-нибудь о женщинах не думаешь? – покачал головой Магилор, усаживая себе на колено Керанира. Тот не возражал, поскольку свободных мест за столом всё равно не было. Я вскочила и налила мальчику щей, щедро сдобрив их сливками.

    – Бывало и такое, – усмехнулся Эльрод. – В последние годы перед смертью женщины стали мне абсолютно безразличны. Но, может, ты не заметил – сейчас я вновь молод и полон сил.

    – Как будто у нас сейчас других проблем нет, – покачал головой Диэглейр.

    – Они есть, но вполне решаемы. Мы прочешем остров в поисках выживших, мы соберём урожай и купим новый скот, мы вырастим тех, кто рано или поздно вылупится из яиц. Мы это всё уже обсудили и решили. Но как быть с женщинами?

    – А ведь он прав, – поддержал его Мэгринир. – Не знаю, как вам, а мне эта мысль тоже покоя не даёт. Хорошо Фолинору, он уже раздобыл себе девушку...

    – Вообще-то, это я принёс Аэтель, – перебил его Керанир. – Она была среди даров, а нам была очень нужна помощь. Знаю, что нарушил табу, но я же не похитил, мне её подарили.

    Мужчины переглянулись.

    – День летнего солнцестояния! Ну, конечно! – обрадованно воскликнул Эльрод. – Дары дракону. А что, это выход. Скажи, Аэтель, у вас ведь для дракона самую красивую девушку выбирают, да?

    – Нет, – покачала я головой, слегка ошарашенная услышанным. – Кому жребий выпадет. Все незамужние девушки его тянут, так что, всякое бывает.

    Я ответила, а сама до конца не могла поверить – они что, всерьёз обсуждают возможность брать в жены человеческих девушек? Но это же невозможно! Мы же настолько разные, что такое даже представить не получается. Да, у нас девушку-жертву называли невестой дракона, но все понимали, что это всего лишь слова, не более.

    – Значит, попасться может и страхолюдина? – разочарованно протянул Эльрод, и я кивнула. Перестарок Фритсвид успела дважды побывать жертвой до того, как её взял вдовец Идгар. И почему-то мне кажется, что такому дару драконы не обрадовались бы. Хотя коров она доит ещё лучше, чем я.

    – Одна в год, да ещё и страшненькой может оказаться, – протянул Мэгринир. – Нет, это проблему не решит.

    – Придётся самим искать себе женщин, – кивнул Диэглейр, а когда все остальные, включая детей и Эльрода, вытаращились на него, пожал плечами. – Я, возможно, старше вас, но моё тело тоже пробудилось и ещё достаточно молодо для того, чтобы хотеть женщину. Так что...

    – Я никак не пойму, о чём вы все сейчас говорите, – нахмурился Эйлинод, и его серьёзный тон совершенно не вязался с детским голоском и личиком. – Все знают, что нельзя брать в жёны человеческих женщин, и нельзя похищать людей – это табу.

    Я мысленно закивала, полностью с ним согласная. А мужчины переглянулись, потом восемь из них вопросительно взглянули на Бекилора, который, как я поняла, был теперь главным старейшиной.

    – Похоже, им придётся рассказать правду, – кивнул тот, отвечая на молчаливый вопрос остальных мужчин.

    – Мне тоже приходило это в голову, – кивнул Фолинор. – И не из-за женщин, это не было актуально, – ну, вот, опять незнакомое слово, опять я чувствую себя дурой, – а потому, что все наши знания, передаваемые от старейшины к его преемнику, могли исчезнуть в одночасье. Мой ученик, как и я, был живорождённый, произойди всё это лет на сорок раньше – мы исчезли бы оба, а с нами – наша история, все ритуалы и обряды. Конечно, сейчас нас, тех, кто знает, большая часть из оставшихся, но вообще-то я уже собирался начать обучение всех четверых детей, включая девочек. Чтобы все мои знания не канули в небытие.

    – Мы слишком верили в свою неуязвимость, – вздохнул Бекилор. – Думаю, отныне старейшина должен брать больше одного ученика, а правдивую историю рода нужно рассказывать всем.

    – Особенно учитывая, что мы всё равно собираемся отменить табу, – усмехнулся Эльрод.

    – Разве это возможно? – удивилась Нивена.

    – Конечно, – ответил ей Леонейл. – Табу накладывали старейшины, они же его и отменят.

    – Так что же это за тайна, которую от нас скрывали? – нетерпеливо заёрзал Керанир. – И почему?

    – Аэглеф, давай ты, – предложил Бекилор рыжему.

    – Ладно, – кивнул тот и обвёл взглядом детей. – Все вы знаете, каким образом мы очутились здесь, на этом острове, и почему.

    – Потому что та земля, где драконы жили раньше, сгорела, – пожал плечами Эйлинод. – Лишь двадцать семь выживших добралось до этого острова, остальные погибли в огне.

    – Всё верно. А вам не приходило в голову, почему только эти драконы смогли спастись?

    – Нет. Мы просто знаем это, и всё. С детства, как сказку. И никогда не задумывались об этом. Так почему?

    – Потому, что лишь самые сильные и быстрые смогли уйти от страшного пламени, поднимающегося до небес. Те, у кото были самые большие крылья. Те, у кого хватило сил и скорости подняться выше этого пламени. Они все были самцами.

    – Огонь пришёл из земли и поднялся стеной к небу, – подхватил рассказ Диэглейл. – Драконы гибли в нём тысячами. Самки, детёныши и те, кто пытался их спасти – всё погибли. Лишь эти двадцать семь смогли подняться выше стены пламени. Они либо не имели семей, либо были слишком далеко от них в тот момент, чтобы попытаться спасти. Двадцать семь из более чем пятидесяти тысяч.

    – Только самцы? – удивлённо пробормотал Керанир. – Но как же тогда?.. Где же они нашли себе жён, чтобы возродить наш род?

    – Наверное, драконы живут ещё где-нибудь, да? – предположила Лучиелла. – Там и нашли?

    – Нет. Та земля была единственной, где жили драконы, – снова Аэглеф. – Она располагалась очень далеко от всех остальных материков, на которых обитали люди, тогда ещё, в большинстве своём, недалеко ушедшие от каменного века. Выжившие летели много недель, без остановки, прежде чем добрались до этого острова.

    – Много недель без остановки? Но как? Это же невозможно! – дети заговорили хором.

    – Они отдыхали на спинах друг у друга, приняв двуногую форму. Пили дождевую воду, которую собирали крыльями, ели рыбу, которую удавалось поймать. И всё же сумели добраться до суши. Этот остров был первым, который оказался у них на пути. Позже они облетели всю землю, искали других выживших, возможно, другие поселения драконов, неизвестные им прежде. Оставили след в мифологии многих народов. Но так никого и не нашли. Возвращались и туда, где жили прежде. От небольшого цветущего материка осталось лишь несколько безжизненных скалистых островков.

    – А можно вопрос? – не выдержала я. До этого лишь молча слушала, понимая, что, вообще-то, рассказывается всё это совсем не для меня, просто воспитание не позволило драконам велеть мне уйти. Но эта странность не давал мне покоя.

    – Конечно, девочка, спрашивай, – улыбнулся мне рыжий дракон.

    – Вы же умеете управлять огнём. Нивена говорила, что эта магия есть у вас у всех. Тогда почему те драконы погибли в огне? Разве они не могли приказать ему погаснуть?

    – Хороший вопрос, – кивнул Аэглеф. – Это, действительно, может показаться странным, ведь мы управляем огнём, можем как создать его, так и погасить, а так же заставить его делать то, что нам требуется – светить, обогревать, сжигать. Всё дело в объёме. Скажи, ты можешь вычерпать ведро воды кружкой?

    – Да, легко, – кивнула я.

    – А бочку?

    – Тоже могу, просто дольше придётся повозиться.

    – А реку? Ты сможешь осушить реку, черпая воду кружкой?

    – Нет. Это мне точно не по силам. Наверное, этого никто не сможет. Воды слишком много, и она всё время прибывает.

    – Вот видишь, ты тоже можешь управлять водой, только не магией, а физически, с помощью кружки, – улыбнулся мне дракон. – Ты заставляешь воду покинуть ведро или бочку. Но не в твоих силах сделать то же самое с водой из реки. Так же было и с нашими предками. Огонь был слишком силён даже для них. Это было похоже на извержение вулкана, только он был слишком большой, или их изверглось слишком много одновременно. Сложно сказать, до нас ведь тоже дошли лишь рассказы, передаваемые из поколения в поколение.

    – Извержение вулкана? – опять непонятные слова. – Нивена говорила про клизму и кота.

    – Про катаклизм, – рассмеялась Нивена, видя вытянувшиеся лица мужчин. – Аэтель, я дам тебе почитать об этом. А пока просто поверь – всё это очень страшно.

    – Надо думать, если земля горит до небес, – пробормотала я. Очень захотелось узнать обо всём этом подробно, расспросить прямо сейчас, но разговор ведь шёл не об этом, и, кстати, был не менее интересным. – Так что, ваши древние так и не нашли других драконов?

    – Нет. Они искали сотни лет, но безрезультатно. И тогда, видимо, одному из них пришла в голову мысль попробовать вступить в связь с человеческой женщиной. У них ведь была и двуногая форма, откуда она взялась – непонятно, наверное, мутация, но она была у всех. Пользовались ею редко, только если нужно было сделать что-то небольшое, требующее человеческих рук. Или если было мало еды – как ни странно, съев в двуногом облике столько еды, сколько достаточно для насыщения этого тела, мы остаёмся сытыми, даже вернувшись в крылатую форму, ты, наверное, это уже успела заметить, Аэтель?

    Я кивнула. Ещё бы не заметить, не представляю, как бы я смогла готовить на ту гору, какой драконы становились, обратившись.

    – В общем, этот дракон решил попробовать. Тогда всё было проще – победил другого самца, и женщина твоя. К тому же, в то время повсеместно процветало рабство – человека можно было легко купить. В общем, как-то он себе женщину раздобыл, принёс сюда, на остров, стал с ней жить. Поначалу планировал использовать лишь в постели, а она возьми, да забеременей. Такого точно никто не ожидал.

    Вот тут у меня снова, уже и не помню, в который раз за эту пару дней, отпала челюсть. Такого я и предположить не могла. Для меня драконы были настолько другим видом, что даже их «двуногая форма», как они называли свой человеческий облик, не помогала увидеть в них кого-то, хоть в чём-то схожего с человеком. Драконы – они и есть драконы, как бы ни выглядели. А оказывается…

    – Мы настолько совместимы? – ахнул Керанир в лад с моими мыслями.

    – Да. Видимо, это было как-то связано с нашей двуногой формой, откуда-то ведь она у нас взялась, и, может быть, это была не совсем мутация. Кто знает, возможно, и на нашей старой родине старейшины или жрецы что-то скрывали от всех остальных, как это делали мы до недавнего времени. Этого мы никогда не узнаем, все хранители истории и традиций погибли. Хорошо хотя бы то, что один из выживших был адептом у жреца, он уже начал обучение, и именно ему мы обязаны тем, что сохранили обряды соединения жизней и представления миру новорожденных. В момент катаклизма он находился в храме и успел схватить нашу святыню – Камень Судьбы. Это оказалось единственным, что древние сумели спасти во время гибели нашего прежнего мира.

    – А что с той женщиной? – напомнила Лучиелла. – Её ребёночек родился нормальным?

    – Не совсем, – усмехнулся Аэглеф. – Он родился человеком. Всё, что было у него от драконов – узкие зрачки. Отец всё равно любил своего, такого странного и неполноценного сына, и смирился с тем, что тот так и останется человеком. Но в возрасте пяти лет мальчик вдруг превратился в дракона, и тогда же в нём проснулась магия.

    – Что же тут странного? – удивился Керанир. – Мы все такими рождаемся.

    – Мы – да, – усмехнулся рассказчик. – А вот у наших предков дети рождались исключительно из яиц. И всегда – маленькими дракончиками, умеющими летать и владеющими магией огня с самого рождения. А двуногую форму они обретали лишь став взрослыми. А вот с ребёнком от человеческой женщины всё получилось с точностью до наоборот.

    – То есть… мы все… – начал Эйлинод, словно не решаясь озвучить свою мысль.

    – Потомки как драконов, так и людей. Причём, человеческой крови в нас намного больше. Вот почему мы рождаемся в человеческой форме, даже те, кто вылупляется из яиц, в ней же проводим большую часть времени, а крылатую используем только для перемещения или работы, требующей физической силы. Просто мы так привыкли.

    – Значит, все древние взяли себе человеческих жён? – уточнил Керанир.

    – Да. Альтернативы-то не было, а от этих союзов рождалось вполне жизнеспособное потомство, которое всё же унаследовало от отцов самое главное – способность оборачиваться и летать, а так же магию. Да и в постели с женщинами оказалось очень даже неплохо, хотя поначалу непривычно. Чего ещё было желать?

    – А почему непривычно? – спросил Керанир и покраснел.

    – Потому что наши предки занимались любовью лишь в крылатой ипостаси. Делать это в двуногой форме им прежде не доводилось. Но, в общем-то, понравилось, – и он широко улыбнулся.

    – А если всё было так замечательно, и всем всё нравилось, то откуда взялось это табу? – снова Керанир. А и правда – откуда? Если всё всех устраивало?

    – Да, поначалу нравилось. В течение нескольких поколений нашим предкам приходилось брать в жёны и мужья людей, до тех пор, пока численность населения острова не выросла достаточно, чтобы можно было создавать семьи, не боясь слишком уж близкородственных связей. Но постепенно эта практика сошла на нет, поскольку если был выбор, взять в жёны человечку или драконицу, равную тебе во всём, выбор был в пользу последней. К тому же, у людей такой короткий век…

    – И в итоге то, что когда-то драконы вступали в брак с людьми, стало забываться, а потом вообще превратилось в табу, – подхватил Диэглейр. – Неизвестно, кто, когда и почему решил озвучить запрет на само похищение людей, но спустя ещё пару тысяч лет лишь мы, старейшины, знали о том, что подобные союзы в принципе возможны.

    – А поскольку сейчас наш род вновь оказался на грани вымирания, думаю, стоит воспользоваться опытом наших предков, – усмехнулся Эльрод. – И особо тянуть с этим я не собираюсь. Кстати, Аэтель, какие мужчины тебе больше нравятся, светленькие или тёмненькие?

ГЛАВА 7. СОСТЯЗАНИЕ

   23 июня. День второй.

    Я в растерянности смотрела на дракона. Вопрос был слишком неожиданным.

    – Я… я не знаю. Не задумывалась никогда. Всякие нравятся. Кроме лысых.

    – Ну, с этим-то проблем точно не будет, – Эльрод взъерошил свои и без того стоящие дыбом волосы.

    – Эльрод, я тебя, кажется, предупредил, – насупился наш старейшина.

    – Да что такого-то? Я что, не имею права за девушкой поухаживать?

    – Не имеешь! – заявил вдруг Керанир. – Это моя человечка, понятно? Мне её подарили! И я её сюда принёс. А ты лети и найди себе другую.

    – А тебе-то она зачем? – удивился мужчина. – Мал ты ещё для девушки. Да и жена у тебя есть.

    – В данный момент моя жена, в силу возникшего форс-мажора, не способна исполнять единственную супружескую обязанность, в которой, даже находясь в этом теле, я очень нуждаюсь – готовить еду, – усмехнулся Керанир. – Так что, не станет возражать, если эту обязанность возьмёт на себя кто-то другой, а конкретно – Аэтель.

    – Ты абсолютно прав, Керанир, – улыбнулась малышка Луччи. – Не стану. – И подмигнула мне.

    А моя челюсть снова чуть на пол не упала, впору верёвочкой подвязать. Сюрприз за сюрпризом! Это получается, что Луччи – жена Керанира? А я-то думала, что он с ней нянчится, как старший ребёнок с самым младшим, а они, оказывается, муж и жена. Хотя, чему тут удивляться, у Эйлинода жена вообще яйцо! А муж Нивены – воскресший покойник. Интересно, а у нашего старейшины что с женой случилось?

    – Сговорились, – скривился Эльрод. – И чему я удивляюсь, вы всегда плечом к плечу стояли. Эх, если б я нашёл такую же, чтоб и меня так же поддерживала – женился бы, не раздумывая.

    – Плохо искал, – хмыкнул Мэгринир.

    – Как будто у меня такой уж большой выбор был, – фыркнул Эльрод. – Зато теперь – все женщины мира к моим услугам! Эх, знавал я одну вдовушку…

    – Ты что, и раньше… с человечками?.. А как же табу? – возмутился Эйлинод.

    – А что табу? Нельзя похищать человеческих женщин, нельзя брать их в жёны. И никакого запрета на то, чтобы слегка поразвлечься. Словно сам никогда так не делал? – Мальчик покачал головой. – Да ладно!? – Он оглядел всех, кто находился в пещере. – Только не говорите, что и вы никогда так не делали? Только честно!

    – Я – никогда, – ответил Керанир.

    – И я, – Элрохин поднял руку.

    Остальные молчали.

    – С вами троими всё понятно, женились чуть ли не мальчишками. Но поверьте, почти все холостяки, отправляясь к людям по делам, не отказывали себе в том, чтобы покувыркаться с какой-нибудь весёлой вдовушкой. Кстати, нам ведь нужно скот закупать, вот завтра и полечу, заодно и разведаю обстановку. Кто со мной?

    – Может быть, сначала всё же разыщем всех выживших? – нахмурился наш старейшина.

    – Думаю, нам нет смысла делать это всей толпой, двое-трое вполне могут заняться закупками, тем более что и с мясными продуктами, как я понял, не всё так уж радужно, а едоков у вас прибавилось. А остальные и так за полдня справятся. Я прав? – и Эльрод, подняв брови, оглядел мужчин.

    – Думаю, прав, – кивнул Диэглейр. – Давайте решим, кто и чем завтра займётся, скажем нашей хозяюшке и спасительнице «спасибо» и отправимся спать, время позднее. Итак, кто на поиски, а кто за покупками?

    – Я остаюсь, – первым ответил наш старейшина. – Я должен закончить то, что начал. И только я знаю, где уже всё проверено, где частично, а куда у меня крылья пока не дошли.

    – Значит, именно тебе и возглавлять поиски, – согласился Диэглейр. – Я тоже остаюсь. Кто ещё?

    – Я, – ответил Леонейл. – Нивена, хочешь полететь со мной?

    – Хочу, – кивнула девочка. – Я ведь сказала – никогда тебя больше не отпущу. Аэтель, справишься без меня?

    – Конечно. До следующей стирки легко справлюсь, я теперь неплохо здесь освоилась. Только шариков мне для плиты побольше наделай на всякий случай. Едоков-то прибавилось.

    – И я остаюсь, – а это уже Элрохин. – Не хочу деда надолго оставлять, пока он не оправится после заточения.

    – А я полечу, пожалуй, – пожал плечами Аэглеф. – Хочется посмотреть, как изменился мир за то время, что меня не было.

    – А можно вопрос? – слова Элрохина о заточении напомнили мне об одной странности, которую я заметила, но в тот момент было не до расспросов.

    – Конечно, – улыбнулся мне Элрохин. – Спрашивай, о чём хочешь, девочка, не нужно каждый раз просить разрешения.

    – Когда мы только вас нашли, Нивена переживала, что вы там без еды, воды и почти без воздуха. Она сказала, что там гер-ме-тич-но, – использовала я новое слово, которое узнала от девочки. Кажется, скоро я и сама начну разговаривать на драконьем языке. – А когда вы вышли, то сказали, что вода и воздух у вас были. Мне это непонятно.

    – Ты ведь уже знаешь, что все мы владеем магией огня, а некоторые – и другими стихиями. Так вот, среди нас оказались те, кто может управлять водой и воздухом. У нас получилось обеспечить приток свежего воздуха и заставить воду просочиться сквозь мельчайшие трещины в стенах. И светом мы себя, конечно, обеспечили. К сожалению, никто из нас не обладал магией земли, так что, открыть проход мы не смогли. Это очень редкий дар, хорошо, что у Фолинора он был, иначе мы бы все там снова умерли.

    – Понятно…

    – Если есть ещё какие-то вопросы – спрашивай.

    – Я многие слова не понимаю, – смутилась я.

    – И какие конкретно?

    – Ну, вот это хотя бы. Конкретно. И ещё несколько. Я все не помню, а некоторые даже не выговорю, но вот ещё это – форсажор.

    – Форс-мажор? – уточнил Диэглейр. – Это значит, обстоятельство непреодолимой силы. То, что нельзя изменить, то, что от нас не зависит. Понимаешь?

    – Не очень.

    – Хорошо, представь, что тебя послали… ммм… например, в лес, землянику собирать. А ты заболталась с подружкой, ушла с ней гулять, и ягоду не собрала. Кто виноват?

    – Я, конечно. Только я так не делала никогда, а вот братцам за такое частенько доставалось. Пошлёт их папенька огород поливать, а они на речку убегут и весь день купаются. Ох и получали они потом хворостиной! А меня за ягодами не посылали, я дома, с детьми целый день, только к колодцу и выходила.

    – Да, похоже, невесело тебе жилось, – вступил в разговор Аэглеф. – А представь, что ты всё же пошла в лес, с подружками не болтала, цветочки не собирала, на речку не убегала. Пришла – а там… снег выпал по колено!

    – Летом? Снег? Так не бывает! – рассмеялась я.

    – А вдруг? Вот взял и выпал. Или пожар лесной прошёл, всё сгорело. Ни леса, ни земляники. И пришла ты домой без ягод. Кто в этом виноват?

    – Тот, кто костёр в лесу не затушил.

    – Но не ты, верно? От тебя ничего не зависело. Ты не смогла принести ягод, потому что их просто не было. Форс-мажор, понимаешь?

    – Ага. Значит, всё, что с вами случилось – это форс-мажор? Виноват этот… Лоргон, а вы все ничего сделать не могли. Так?

    – Всё верно, Аэтель, – похвалил меня наш старейшина и ушёл в спальню, даже не попрощавшись. Впрочем, вскоре вернулся и дал мне тетрадь и какую-то палочку. – Давай сделаем так – ты будешь записывать все слова, которые тебе непонятны, а в конце каждого дня я буду тебе их объяснять, хорошо? Кстати, ты писать умеешь?

    – Да, умею, – кивнула я, рассматривая странную деревянную палочку, заострённую с одного конца, там из дерева торчало что-то чёрное.

    – А почему именно ты? – возмутился Эльрод. – Я тоже мог бы объяснять Аэтель непонятные слова.

    – Потому что она живёт в моей пещере, напоминаю, если с первого раза не запомнил. А после ужина тебе здесь делать нечего. – Потом наш старейшина вновь обратился ко мне. – Это называется карандаш, Аэтель. Просто проведи по бумаге грифелем, вот этой чёрной штучкой. Попробуй.

    Я попробовала. На бумаге появилась чёрная полоса. Как удобно! И чернила с собой носить не нужно, и кляксы не наделаешь. Желая поскорее испытать новую игрушку, я положила тетрадь на стол и, прикусив от усердия кончик языка, старательно вывела большими печатными буквами: «ВУЛКАН», «КОТ И КЛИЗЬМА», «КАНКРЕТНА», «АПСАЛЮТНА» и, немного подумав и попыхтев, «АЛЬТИРАНТИВА». Буквы вышли кривые, ну так я же лет восемь, наверное, перо в руки не брала. Да, как в школу при храме ходить перестала, так и не брала. Писала иногда палочкой на земле, братцам буквы показывала, вот и всё. Хорошо хоть вообще не забыла, как они пишутся.

    – Ой, как всё запущено… – насмешливо протянул Эльрод, заглядывая мне через плечо.

    – Посмотрел бы я, как бы ты записывал на слух слова незнакомого языка, – осадил его наш старейшина. – Скажи, Аэтель, ты долго в школу ходила?

    – Целый год!

    – Каждый день?

    – Не-ет! Только по воскресеньям, после службы. Жрец нам показывал буквы и цифры, учил складывать, читать и писать. И ещё рассказывал про то, что было в старину и немножко – про другие страны. Только я уже почти ничего не помню, это давно было.

    – А хотела бы ещё узнать? Про старину, про другие страны?

    – Конечно. Только больше меня в школу не пускали, нужно было с малышнёй сидеть, а Идгит одна не справлялась. Маменька сказала, раз имя своё написать могу и деньги сосчитать так, чтобы в лавке не надули, то и хватит, остальное мне без надобности.

    – Тогда я буду тебя обучать. У нас именно старейшина учит детей всему, это одна из его обязанностей. А так как других учеников у меня не осталось… – он пожал плечами и печально улыбнулся.

    – Спасибо! – обрадовалась я. – Мне всегда было интересно узнавать что-то новое.

    – Значит, сегодня и начнём. Вот только гости разойдутся, – он поднял бровь и пристально посмотрел на Эльрода.

    – Похоже, нас выгоняют, – тот скорчил печальную рожицу, а потом посерьёзнел. – Ладно, мы уходим. Магилор, Мэгринир, кто из вас завтра с нами.

    Блондины переглянулись, потом помахали кулаками и замерли, при этом Мэгринир обеими руками сделал «козу», а Магилор так и оставил кулаки сжатыми.

    – Значит, Магилор, – глядя на их руки, кивнул Аэглеф. – Давайте завтра утром встретимся здесь и решим, что нам нужно в первую очередь, и как это осуществить.

    Я старательно записала в тетрадь: «АСУЩИСТВИТЬ» и «КУЛАКИ». Удобно очень, теперь не забуду расспросить нашего старейшину и про это странное махание тоже.

    А все старейшины в это время постепенно разлетелись по своим пещерам, точнее – по пещерам, когда-то им принадлежащим. Теперь они все равно были пустыми, возражать было некому. Нивена тоже улетела вместе с мужем – здесь для него не было места, а отпускать его одного она больше не хотела. А я убрала со стола, перемыла посуду, а потом и младших ребятишек.

    Эйлинод упирался, отказывался раздеваться, но я поинтересовалась, что такого я у него увижу, чего не видела прежде, имея десять младших братьев. В итоге он всё же согласился, но так забавно прикрывался ладошками, что я втихаря хихикала. Я, конечно, знала, что он совсем недавно был взрослым, и даже старым, но не могла видеть мужчину в этом крохе. И, кстати, на предложение, чтобы его помыл старейшина, если меня он стесняется, Эйлинод замотал головой и обречённо отдался моим рукам. Похоже, нашего старейшину он стеснялся ещё больше.

    Искупав младших в раковине, я в ней же вымыла голову Кераниру, а домываться он отправился в ванную, заверив, что справится сам. Ладно, он достаточно большой, пусть сам, мне не жалко.

    Когда дети ушли спать, а мы остались в «доме» вдвоём с нашим старейшиной, если не считать сопящей в колыбельке Лани, то он выполнил обещание – объяснил, что означают все те непонятные слова, которые я записала. А заодно и написал рядом эти же слова, но уже правильно. Теперь стало понятно, над чем насмехался Эльрод, а вот наш старейшина не смеялся и не злился, он объяснял всё очень понятно и не сердился, когда я задавала кучу вопросов, которые даже мне самой казались глупыми. Кроме странных слов я узнала про занятную игру «Камни-ножницы-бумага», которая помогала решить любой спор. Эх, моим бы братцам такую, а то у них вечно споры да ссоры, и выигрывает тот, кто всех переорёт, а то и стукнет сильнее.

    А ещё я узнала, что такое вулкан. Старейшина даже показал мне картинки в книге, чтобы стало понятнее. Хорошо, что поблизости вулканов нет, и нашей деревне не грозит участь тех городов, о которых рассказал старейшина – те погибли, потому что находились слишком близко к вулканам, которые вдруг проснулись. Ох, ну и впечатлил же меня рассказ старейшины, надеюсь, этой ночью кошмаров у меня не будет.

    Кошмаров не было. Я крепко спала, и сны мне снились хорошие, хотя и немного странные. Например, я летела, сидя на ладони огромного золотого драконе, мы были высоко-высоко, а внизу был вулкан, но он был не опасный, а даже красивый. Мне почему-то совсем страшно не было, я придерживалась за ноготь дракона, уверенная, что он меня не уронит, и любовалась происходящим под нами катаклизмом – теперь я знала, что это значит, – а золотой дракон опустил ко мне огромную морду и сказал: «У тебя очень светлая головка, Аэтель». И улыбнулся, но не тем страшным драконьим оскалом, с зубами, длиной в мою ногу, а улыбкой старейшины, той, которой он улыбался мне, когда рассказывал об этом самом вулкане. И я улыбалась в ответ, и мы летели дальше, и вулкан исчез вдали, а под нами плыли поля, леса, реки и города, я никогда столько всего не видела. А дракон снова улыбнулся и сказал: «Я обо всём расскажу тебе, девочка, мне всегда нравилось учить детей». Я хотела напомнить, что вообще-то уже не ребёнок, но вместо моих слов раздался детский плач.

    Резко вынырнув из сна, я увидела Лани, которая сидела в колыбели и, увидев, что я проснулась, прекратила плакать, но продолжила недовольно хныкать. Быстро переодев мокрую малышку и перестелив постельку, я укачала её буквально за несколько минут – чудо, а не ребёнок! – и снова рухнула на свой диванчик, в надежде досмотреть красивый сон. Увы, больше мне в эту ночь ничего не снилось.

    Быстро расправившись с утренними делами – подоив и покормив скотину, приготовив завтрак и накормив малышку, – я стала собирать узелки драконам в дорогу. Конечно, очень хорошо, что едят они всё же человеческим ртом, а не драконьим, но запасы мяса, сыра и хлеба всё равно таяли на глазах. Допустим, хлеб я напеку, если мне покажут, как это можно сделать на плите, можно зарезать гусей и овец, но надолго ли хвати и их, всё же девять взрослых мужиков едят немало. Плюс мы с детьми.

    Ладно, я как-то привыкла к кашам, к тому же, картошка тоже очень вкусная и сытная, но мужчинам нужно мясо. Надеюсь, что та троица, что полетит к людям, не только женщин будет искать, но и о пропитании позаботится, им же самим это нужно.

    Интересно, а как они еду и скот понесут? В сетках, как Керанир? Или как-то ещё? И как они вообще покажутся людям? Это у нас в деревне драконы испокон веков появлялись, а вот в остальных деревнях вроде бы такого не было. И зачем драконы вообще к нам прилетали? Не для того же летели полдня, чтобы утащить овцу или корзину? Керанир сказал, что у них много золота, и, судя хотя бы по одежде – так оно и было, так что за корысть им в наших дарах?

    Эти вопросы я решила задать собравшимся за завтраком драконам. И начала именно с последнего.

    – А зачем драконы прилетают к нам в деревню и забирают разную ерунду?

    Мужчины переглянулись и вроде бы смутились. Потом Диэглейр, криво улыбнулся и ответил:

    – Это молодёжь балуется. Устраивают состязание.

    – Состязание?

    – Да. Уже никто не помнит, откуда пошла эта традиция, но каждый год, в день летнего солнцестояния, все драконы от двадцати до тридцать лет, летят к ближайшей земле наперегонки. Первый долетевший считается победителем, он разворачивается и летит назад, навстречу остальным. И больше в соревнованиях не участвует.

    – Так вот почему всегда прилетает только один дракон! – сообразила я.

    – Да. Самый сильный. За несколько часов пути он далеко отрывается от остальных.

    – Ладно, а зачем хватать вещи?

    – Видишь ли, Аэтель, однажды победитель сжульничал. Да, он оторвался от остальных, они его уже не видели, поэтому он подумал – зачем тратить силы и лететь дальше, все равно уже победил. И он повернул назад раньше, чем долетел до земли.

    – Вот обманщик! – возмутилась я. – И как же об этом узнали, его же никто не видел? Ведь узнали же, да? Иначе бы вы мне этого не рассказывали.

    – Да, узнали. Летевший вторым удивился тому, как быстро первый преодолел оставшееся расстояние. На беду хитреца, он обладал магией воздуха, смог проследить точный путь «победителя» и увидел подлог.

    – И что стало с тем хитрецом?

    – Ничего, – Диэглейр пожал плечами. – Это просто соревнование на интерес, вот и всё. Единственным наказанием стало то, что все узнала – веры этому мальчишке нет, и вряд ли будет.

    – Наверное, он предпочёл бы порку, – пробормотала я.

    – Несомненно. Но дело было сделано и привело к неожиданному результату – в правилах состязания появилось новое условие – долетевший первым доказывает это, прихватив с земли любой предмет, который ему под лапу подвернётся. Сначала это был камень или куст, а потом, когда в том месте появилось человеческое поселение...

    – Дракон стал хватать уже что-то, принадлежащее людям, – подхватила я. – В том числе собачью будку или половину крыши.

    – В запале состязания особо выбирать было некогда, – смущённо улыбнулся Диэглейр. – И, действительно, порой прихватывалось то, что лучше было бы не трогать.

    – Хорошо, что в последнее время люди стали выносить «дары» на берег океана, – вступил в разговор наш старейшина. – Драконы брали лишь то, что им предлагалось.

    – Правда? – удивились старейшины вразнобой. – Не знали. Ну, надо же.

    – Я вроде бы слышал что-то подобное незадолго до смерти, – чуть нахмурился Эльрод, вспоминая. – Это случилось лет двести назад, никто из вас этого уже не застал.

    Я слегка вздрогнула, услышав, как спокойно дракон говорит о своей смерти, как кто-то сказал бы: «Незадолго до моей свадьбы» или «Незадолго до половодья». Просто указывая некое время, не более. Я и сама, похоже, так до конца и не осознала, что вообще-то, все эти восемь мужчин сотни лет пролежали мертвецами в склепе. Бррр… Хорошо, что я увидела их уже живыми и молодыми, – кроме Бекилора, конечно, – а то бы эта мысль о воскресших мертвецах мне бы спать не давала. Но, видимо, всё, что я узнала за последнюю пару дней, как-то сгладило впечатление от этого. Полёт на драконе, тысячелетние дети, младенец, вылупившийся из яйца практически у меня на глазах – после этого воскресшие старейшины уже не казались чем-то… настолько невероятным. Я просто забывала об этом, воспринимала их, как… не знаю, узников, долго сидевших в остроге, а теперь вернувшихся домой, что ли. И лишь иногда какая-нибудь фраза, как сейчас, например, заставляла меня осознавать произошедшее.

    – Значит, зря в нашей деревне каждый год собирают дары для дракона? – я решительно отмахнулась от жутковатой мысли о воскресших мертвецах. Узники, это просто узники, а мы их из каземата вытащили! – Достаточно было бы оставлять на берегу… мешок брюквы, что ли? Или вязанку хвороста? И всё?

    – В этом году ваши дары пришлись очень даже кстати, – улыбнулся Керанир. – Но вообще-то, да, хватило бы и вязанки хвороста, ты права.

    – Удобно это, наверное? – задумчиво протянул Элрохин. – Я, помню, в своё время принёс овцу. Стадо паслось между берегом и деревней, поэтому в неё я даже не залетал.

    – А я – ведро, – вспомнил Мэгринир.

    – Я – небольшую скирду сена, – пожал плечами Эльрод. – Тоже до деревни не долетел.

    – А я – кусок плетня, – усмехнулся Керанир.

    – А вы что? – обвела я взглядом остальных драконов. Мне стало очень любопытно.

    – Мы ни разу не были первыми, – ответил за всех Диэглейр. – Кроме Фолинора.

    И он широко улыбнулся, остальные взрослые тоже заулыбались или захихикали. Интересно, что же такого принёс наш старейшина, отчего остальные до сих пор веселятся? Но спросить я не решилась, впрочем, за меня это сделал Керанир.

    – И что же ты принёс?

    – Верёвку с бельём, – смущённо пробормотал Фолинор и, похоже, покраснел.

    – С женскими панталонами, – уточнил Эльрод.

    – Мне показалось издалека, что это полотенца, – как-то привычно огрызнулся наш старейшина. Кажется, его не в первый раз дразнят теми панталонами. Мне вдруг стало его жалко.

    – А как же вы скот понесёте? – я решила отвлечь внимание от него и его добычи. – В сетках не очень удобно, повезло, что наша скотина ноги не переломала.

    – Хмм… – нахмурился Эльрод, забыв про свои насмешки. – Способ-то есть, но… Забыл спросить, корабли-то хоть в порядке? Не подумал как-то, что меня почти двести лет не было, для меня этого времени просто не существовало.

    – В порядке, – кивнул наш старейшина. – Они у нас теперь другой формы, паруса несколько иначе расположены, более быстроходны. Прогресс не стоит на месте. Но всё так же приспособлены под полёт.

    – Корабли летают? – воскликнула я, не сдержав удивления.

    Ещё и летающие корабли? Божечки, куда я вообще попала?

ГЛАВА 8. КОРАБЛИ С СЕКРЕТОМ

   24 июня. День третий.

    – Нет, конечно, нет, – улыбнулся моему изумлению наш старейшина. – Летаем мы, драконы, а корабль несём в лапах. Но, сама понимаешь, обычный корабль так не понесёшь – мешают мачты, паруса, к тому же, нужно за что-то хвататься, чтобы не повредить обшивку. Поэтому наши корабли делаются особенными. Со стороны посмотреть – обыкновенные, но с секретом.

    – С каким? – мне безумно захотелось увидеть «корабли с секретом», даже, наверное, сильнее, чем «летающие корабли».

    – Если хочешь, сможешь увидеть, – предложил Эльрод.

    – Очень хочу! Только… это же, наверное, далеко, да и малышку я оставить не могу.

    – Думаю, на полчаса её можно будет оставить, ничего страшного, найдётся, кому присмотреть, – покачал головой наш старейшина. – Но сначала нам нужно будет слетать всем вместе на Скалу Солнца, и представить Лани миру. Думаю, никто не станет возражать, что это нужно сделать сегодня?

    Никто не возражал. Все, похоже, знали, о чём шла речь, а я просто решила следовать за ними. И, спустя совсем недолгое время, держа на руках малышку, которую девочки нарядили в красивое красное платьице, уже едва ли не привычно уселась в подставленную золотым драконом ладонь. А спустя ещё несколько минут сошла на вершине высоченной отвесной скалы, наверное, раза в два выше той, в которой находилась наша пещера. Прежде я даже не догадывалась о её существовании, поскольку из пещеры её видно не было.

    Вершина горы была словно бы срезана огромным ножом, единственное, что на ней выделялось – каменное возвышение размером со стол. В отличие от абсолютно пустой и гладкой площадки, этот «стол» был весь покрыт рисунками, как и камень, закрывающий вход в усыпальницу. На одной стороне «стола» была картинка, изображающая драконов, стоящих в ряд и глядящих на пару в центре. Эти два дракона держались за передние лапы, а на них лились лучи солнца странной формы. На другой картинке так же выстроились в ряд драконы, а стоящий в центре поднимал в лапах вверх маленького дракончика, и на него тоже светило странное солнце.

    Из любопытства я обошла каменный стол и увидела ещё две картинки, которые повторяли происходящее на первых, с той разницей, что вместо драконов там были изображены люди.

    – Дай-ка мне малышку, – попросил Бекилор.

    Лани охотно пошла к нему на руки и с интересом стала рассматривать золотую цепь с медальоном в форме дракона, которая была надета на нём поверх красного прямого платья с золотой отделкой. И когда успел переодеться, за столом-то в нормальной одежде сидел, в рубахе и штанах? Огляделась – остальные были одеты как обычно. Наверное, Бекилор приоделся, чтобы совершить ритуал, он же теперь главный старейшина.

    – Кто её отец, – спросил он в это время у Фолинора.

    – Не знаю. Я нашёл её яйцо в пещере Мэгроса, но дед он ей или прадед – не знаю. Там три поколения вместе жили, Лани могла быть чьим угодно ребёнком.

    – Ладно, это уже не важно, никого из её близких родственников здесь всё равно нет. Пожалуй, начнём, – и Бекилор с удивительной силой для того, кто вчера ещё на ногах не держался, высоко поднял Лани над головой и начал говорить медленно, размеренно и очень торжественно:

    – Сегодня мы представляем миру новое дитя нашего рода, Ланиэллу, дочь семьи Мэгроса. Благослови её, Камень Судьбы, освети путь её в этом мире, подари разум и силу, счастье и долголетие, а так же надели магией. Вручаем это дитя в твои заботливые объятия, оберегай и поддерживай её на длинном жизненном пути.

    Произнеся эту торжественную речь, Бекилор положил малышку на «стол» и отступил, встав в круг, образованный остальными драконами. Все замерли и молча смотрели на Лани, словно чего-то ждали, тишину нарушало лишь весёлое гуканье девочки, играющей со своей ножкой. Я тоже ждала, сама не знаю – чего. И тут в совершенно гладкой на вид столешнице, немного выше того места, где находилась макушка малышки, появилась дыра, и из неё, медленно и плавно, выплыл большой, с два моих кулака, ярко-синий, полупрозрачный камень, той же формы, что и странное солнце на рисунках. Неторопливо взлетев в воздух, он застыл над девочкой так, что лучи солнца, проходя сквозь него, упали на малышку и забегали по ней солнечными зайчиками. Причём были они странные, двух цветов – голубые и красные, я никогда ничего подобного не видела. Камень чуть покачивался, зайчики бегали по телу Лани, она с радостным смехом пыталась их ловить, а мы все, словно заворожённые, смотрели на эту удивительно красивую картину.

    Спустя несколько минут, синий камень совершил обратный полёт и скрылся в дыре, которая тут же исчезла, и снова верх «стола» был абсолютно гладким. Все словно бы отмерли, зашевелились, заулыбались, Бекилор снова взял малышку на руки и снова поднял к небу.

    – Благодарим тебя, Камень Судьбы, что принял новое дитя и благословил магией огня и воды. Отныне её судьба в твоих руках, береги же чадо своё, как берег всех нас тысячи лет. – После чего передал малышку Фолинору. – Заботься о ней, как о своём ребёнке, поскольку увидела свет она в пещере твоей.

    Наш старейшина неловко взял девочку на руки – было видно, что с такими крохами ему прежде дело иметь если и приходилось, то очень редко, – но, наверное, вспомнив, как её обычно держу я, перехватил поудобнее, и малышка прижалась к нему, сунув в рот палец и вцепившись другой ручкой в воротник его рубашки. А потом расслабилась настолько, что надула прямо на руку, на которой сидела.

    – Признала папашу, – засмеялся Эльрод. – Пометила.

    – Следующий новорожденный – твой, – беззлобно буркнул наш старейшина. – Пусть тебя тоже метят.

    – Э, нет! Не раньше, чем найду себе такой же подарочек, как твоя Аэтель. Самому мне прежде пелёнки менять не доводилось.

    – Как будто мне доводилось, – хмыкнул Фолинор.

    – Давайте мне Лани, – предложила я. Мне было неловко – это ведь моя обязанность присматривать за малышкой, но она всё же умудрилась напрудонить именно на нашего старейшину, а на меня ещё ни разу. Хотя мне-то как раз и не привыкать.

    – Держи, – малышка оказалась у меня на руках. – Но только потому, что нам всё равно нужно улетать. Оказывается, держать малышей не так уж и страшно. Раньше я с такими крохами дела не имел, кроме тех случаев, когда представлял их миру, но там ребёнка нужно иначе держать. И, кстати, – усмехнулся, – за все две сотни лет меня никто из них так и не «пометил». Лани первая.

    Кажется, он вовсе не сердится. Нужно будет как следует отстирать его рубашку, чтобы и следа не осталось, а то всё равно неудобно вышло.

    – Пора начинать приучать её к горшку, – идя вместе с мужем к краю площадки, сказала Нивена, после чего обратилась драконом и улетела вслед за ним.

    – Она же кроха совсем, – удивлённо пробормотала я, глядя ей вслед.

    – Она – не человеческий ребёнок, и ещё не раз тебя удивит, – повторила Лучиелла слова Нивены, сказанные мне вчера в кладовой, после чего Керанир подхватил её в лапу и тоже улетел.

    – Уже удивляет, – бормотала я, усаживаясь на ладонь золотого дракона. – Её что, действительно уже можно к горшку приучать?

    – Не знаю, – ответил дракон. – Но девочкам виднее. В отличие от них, у меня своих детей не было.

    – А жена?

    – И жены тоже. Так и не встретил ту, которую смог бы полюбить настолько, чтобы связать наши жизни. В чём-то Эльрод прав – не такой уж и большой у нас был выбор.

    Нивена говорила – их было больше тысячи. Это же, как десять наших деревень, или даже больше. Но у нас как-то все находят себе жён и мужей, редко кто с соседних поселений привозит жену. Всех своих разбирают, вон, даже для перестарка Фритсвит муж нашёлся, хотя и не самый завидный. Но нашёлся же. Хотя… Старейшина-то про любовь говорит, а у нас что? Парень выбирает девку посимпатичнее, да чтоб по хозяйству хорошо справлялась, ну и приданное чтобы хоть какое-то было. И девки, точнее, родители их, тоже смотрят, хозяйственный ли мужик сватается, не сильно ли пьёт, не дерётся.

    А любовь?.. У нас говорят – стерпится-слюбится. Девок особо не спрашивали, замуж выдавая, да и они не сильно ерепенились, если только совсем уж жених не противный был – кому ж охота в перестарках остаться. Кому-то везло, и жили они ладно да складно, кто-то – как кошка с собакой, большинство просто плечом к плечу детей да хозяйство тянули. Это было привычно, нормально, так жили все. Может, не будь я так нужна дома, меня б уже отдали бы за Годфрита или Идгара, и пошла б я, не пикнув. Конечно, ходил бы у меня Годфрит не раз битым, да и сама бы огребала от него, но… пришлось бы всё равно женой быть – и кормить, и стирать, и детей ему рожать. Жизнь такая.

    А у драконов не так. У них браки только по любви. Они лучше всё жизнь в одиночку проживут или, как Леонейл, несколько сотен лет ждать будут, но без любви не женятся. И что-то мне подсказывало, что никто здесь дочь свою за нелюбимого замуж не отдавал. Чем дольше я узнавала драконов, тем сильнее они мне нравились. И почему их все так боятся? Да потому что не знают о них ничего, кроме того, что огромные и огнём дышат. Я, кстати, этого пока не видела, может, про огненное дыхание – это тоже просто сказка?

    Пока я об этом думала, мы уже прилетели домой. То есть, в пещеру нашего старейшины, но для меня, как ни странно, за прошедшую пару дней эта пещера стала роднее того дома, в котором я прожила все свои семнадцать лет. Пока я переодевала и обмывала Лани, а потом застирывала её описанное красивое платьице, наш старейшина тоже переоделся. Наверное, он даже переговорил о чём-то с остальными драконами, потому что когда я, с чистенькой малышкой подмышкой, вышла из ванной, дома кроме него находились только Бекилор – уже в обычной одежде, – мальчики и Луччиэла. Ни остальных мужчин, ни Нивены уже не было.

    – Я покажу Аэтель корабли, – сказал наш старейшина, забирая у меня Лани и сажая в колыбельку. Луччи тут же стала отвлекать недовольную подобным перемещением малышку тряпичной куклой. – Она никогда такие не видела. Присмотришь за малышами?

    – Конечно, – улыбнулся старик. – Мне это только в радость будет.

    – Ну же, Аэтель! – золотой дракон протянул мне лапу. – Летим скорее, а то опоздаем.

    Я даже заметить не успела, когда Фолинор успел превратиться в дракона. Как у них всё это быстро, глазом моргнуть не успеешь. Вроде бы не в первый раз такое вижу, а всё никак не привыкну. Быстро усевшись на ладонь дракона, я с интересом стала оглядывать места, над которыми мы пролетали. Поля, в которых колосилось жито, огороды, на которых я успела разглядеть зелёные грядки, только с чем именно – с такой высоты видно не было. Луга, на которых, наверное, прежде пасся скот, только его здесь больше не было. Речка петляла, похоже, по всему острову. Интересно, она с самого начала такой была, или драконы специально ей такое русло сделали, чтобы и мимо огородов пробегала, и мимо пастбищ? Обладая магией воды, это, наверное, вполне можно сделать. Кстати, о магии воды…

    – Бекилор сказал, что тот камень благословил Лани магией огня и воды. Это волшебный камень? Это он дарит вам магию?

    – Не совсем. Камень волшебный, точнее – магический. Но он не дарит магию, а лишь выявляет потенциал.

    – А?

    – То, что уже заложено в ребёнке. Когда Лани подрастёт, то в ней проснётся магия двух этих стихий, она уже родилась с ними, а камень нам это показал. Помнишь, разноцветные пятна, которыми он разукрасил малышку?

    – Солнечные зайчики?

    – Интересное название. Да, пусть будут солнечные зайчики. По их цвету мы узнаем, какая магия проснётся в малыше. Красный – цвет огня, голубой – воды, белый – воздуха, а коричневый – земли.

    – Понятно, – кивнула я. Наверное, когда миру представляли самого старейшину, было очень красиво, ведь он обладает магией всех четырёх стихий, а значит, по нему бегали солнечные зайчики аж четырёх разных цветов. – Удобно, наверное, с самого начала знать, чего ждать от малыша. Жаль, конечно, что у неё не будет магии земли, она ведь только у вас есть, да? И больше ни у кого?

    – Сейчас – да. Дети с магией земли рождаются реже всего. Но то, что у Лани нет такого потенциала, то есть, спящего дара, не значит, что она никогда не станет им владеть. Если такой дар будет у её мужа, и они соединят жизни, то к ней перейдёт его дар. А к нему – её магия воды, если у него такой прежде не было.

    – Правда? Здорово! Это ваше объединение жизней – просто чудо какое-то!

    – Да, чудо. Оно доступно нам лишь благодаря тому, что Камень Судьбы с нами. Мы не знаем, что это такое и откуда он взялся, знаем лишь, что это очень могущественный и древний артефакт. Если бы один из древних не спас его, мы бы, конечно, жили не так чтобы хуже, но всё же многого были бы лишены.

    – Хорошо, что он у вас есть, – кивнула я, подумав, что теперь, кажется, догадалась, что за странная висюлька была на шее одного из драконов, нарисованного на входе в усыпальницу. Это был Камень Судьбы, хотя на рисунке он был слишком большим, но что ещё такого важного мог нести дракон, чтобы это нарисовали древние художники – или как там называются те, кто вырезает картинки прямо на камне?

    – Да, хорошо, – задумчиво пробормотал старейшина, потом вскинул голову. – Мы подлетаем.

    Я тут же взглянула вниз, жалея, что снова почти всё пропустила, поскольку во время разговора смотрела на морду дракона. Мы подлетали к берегу океана, точнее – к бухте, почти целиком закрытой невысокими скалами, лишь узенький проход соединял её с океаном. Как через него корабль, даже самый маленький, даже простая рыбацкая лодка, сможет выбраться из бухты, я не представляла. Но, наверное, так и было задумано – скалы были слишком ровными, а бухта – слишком удобной, чтобы это сделала природа. Снова магия древних?

    А пять кораблей, стоящих в бухте, маленькими не казались. Хотя были очень странными, и я не сразу поняла, чем именно. А потом сообразила – на них не было ни мачт, ни парусов. Они напоминали большие лодки, вот только какими же должны быть вёсла, чтобы управлять ими без помощи парусов?

    Три дракона стояли на берегу и смотрели на нас, и рядом с ними корабли казались небольшими и хрупкими. Но когда старейшина опустился рядом с ними на берег, я поняла, что так только казалось.

    – А как же ими управлять без парусов? – первое, что спросила я, оказавшись на берегу, рядом с драконами.

    – Сейчас покажу, – наш старейшина, уже в человеческом виде, ловко запрыгнул на ближайшее судно.

    – Садись, так будет лучше видно, – протянул мне лапу красный дракон. Аэглеф, сообразила я. Его я с другими не путала – рыжие волосы, красная чешуя у дракона. А вот кто из оставшихся Эльрод, а кто Магилор – определить уже не могла. По крайней мере, пока они молчали. Потому что более тёмный дракон из двух коричневых тут же возмутился:

    – А почему на твою лапу? Может, моя удобнее?

    – Спасибо, Эльрод, но Аэглеф предложил первым, – извиняюще улыбнулась я и уселась на красную лапу. Что-то не хотелось мне на коричневую садиться, я почему-то испытывала неловкость. И ещё мне казалось, что нашему старейшине это бы не понравилось.

    Красный дракон приподнял меня так, что я смогла сверху видеть палубу, на которую забрался Фолинор. Его на ней, кстати, видно не было, но приоткрытая дверь в палубную надстройку подсказала, куда он делся.

    – Смотри на палубу, – посоветовал Аэглеф, и я увидела, как две доски раздвинулись, открыв длинную узкую дыру, и из неё начала подниматься, как росток из грядки, какая-то толстая палка, потом – длинный свёрток, а дальше – снова палка. Это было похоже на огромный крест, который всё рос и рос, и я не сразу сообразила, что это – мачта с поперечным брусом, на который намотан парус. Мачта всё росла, и уже стала в несколько раз выше, чем трюм корабля под ней.

    – Куда же она там помещается? – не выдержала я.

    – Она раздвигается по принципу телескопа, – пояснил Аэглеф.

    – Я поняла только «она раздвигается», – вздохнув, призналась в очередном невежестве.

    – Ты когда-нибудь видела подзорную трубу, – спросил третий дракон, самый светлый, Магилор.

    – Нет, – помотала я головой.

    – Попроси Фолинора, он тебе объяснит и даже покажет, у него, вроде бы, был телескоп.

    – Ладно. А как мачта сама вылезает из трюма? Магия?

    – Можно и так сказать, – пожал огромными плечами Аэглеф. – Вообще-то, это механика, под палубой спрятан механизм, которым можно управлять из каюты… Система блоков, шестерёнок, противовесов… Так, кажется, я тебя сейчас ещё сильнее запутаю. Скажи, Аэтель, у вас в деревне колодцы какие? С воротом или с журавлём?

    – И те, и другие есть.

    – Так вот, здесь примерно тот же принцип, только очень условно. И ворот, и журавль помогают легко достать ведро с водой из колодца. Намного легче, чем если бы пришлось вытягивать его самой, за верёвку, верно?

    – Намного! У нас на капустнике вода близко, там ворот ставить не стали, длинным крюком ведро вытаскиваем. Это тяжело, особенно когда пол-огорода уже полито, и вода опустилась вниз. Воротом намного легче!

    – Капустник?

    – Это огороды за деревней. Там земля болотистая была, ни сеять нельзя, ни скот пасти, из травы только осот прёт. Зато капуста больно хорошо растёт, вот и нарезали там всем землю под огороды. У дома-то особо много не посадишь, а в поле не наполиваешься.

    – Понятно. В общем, здесь что-то вроде ворота колодезного, только намного сложнее. Так, что можно в одиночку мачту поднять-опустить.

    – Людей, конечно, понадобилось бы трое-четверо, только их-то мы туда не пускаем, не нужно им видеть всё это. Рано им ещё, – это Эльрод в разговор вступил.

    – Может быть, сейчас уже не рано? – возразил Магилор. – Мы ведь не знаем, насколько шагнуло вперёд их развитие с того времени, как нас не стало.

    – Ну, огнестрельное оружие они ещё при мне освоили, – хмыкнул Эльрод. – Но что-то сомневаюсь я, что люди доросли уже до сложных механизмов.

    – До таких – пока нет, – на палубу вышел наш старейшина. – Поэтому, лучше им ничего не показывайте. Да и вообще… Одежда изменилась, дома и повозки немного другие, монеты другой чеканки, а в целом, всё почти как при тебе было, Эльрод. Даже западный континент ещё не открыли.

    – До сих пор? – удивились драконы едва ли не хором.

    – Да. Судоходство почти не развивается, плавают вдоль берегов, их это устраивает. И ни картошки, ни томатов вы на рынке не встретите. Но золото по-прежнему в большом почёте, и рынок на том же месте. Так что, удачных покупок. Я парус раскрывать не стану, но поверь, Аэтель, им тоже может управлять лишь кто-то один.

    И он снова скрылся в каюте, а через минуту мачта стала уходить обратно под палубу.

    – А парус не маловат? – Я всё же выросла в прибрежной деревне, и в парусах немного разбиралась, и этот, даже в свёрнутом виде, явно был слишком мал, чтобы нести корабль такого размера.

    – Если бы этим кораблём управляли люди, то да, его было бы недостаточно. Нужна была бы ещё пара мачт, это как минимум, да повыше, – согласился со мной Аэглеф. – Но не забывай, многие из нас обладают магией воды и воздуха. И если ветер всегда попутный, как и течение…

    – Понятно, – кивнула я. – Это здорово всё же – иметь такой дар. Как бы он пригодился нашим рыбакам, когда они в океан выходят.

    – Им бы и выходить туда было бы не нужно, – хмыкнул Эльрод, а потом протянул лапу в сторону воды. Я, затаив дыхание, стала ждать чудо, такое же, как передвижение огромного камня нашим старейшиной или водовороты в ванной, устроенные Нивеной при стирке.

    Но ничего не происходило. Дракон нахмурился и протянул в сторону океана вторую лапу. Потом пробормотав что-то сквозь стиснутые зубы, махнул правой лапой, и на ровной глади залива вдруг выросла высокая узкая волна, замерла, покачалась, закрутилась на месте и опала. Вода снова была спокойной.

    – И что это сейчас было? – поинтересовался Магилор.

    – Проверил, не лишился ли я своей магии. Нет, всё в порядке, она на месте. Только почему-то рыбу достать у меня не получилось. Не понимаю, это ведь так просто.

    – А нет здесь никакой рыбы, ты что, забыл? – усмехнулся светлый дракон, и я слегка поёжилась. Нет, я уже привыкла к их зубастым улыбкам. Думала, что привыкла. Но всё равно, лучше бы эти зубы лишний раз не видеть.

    – Думаю, рыба скоро снова здесь появится, в океане-то она осталась, приплывёт, – задумчиво протянул красный дракон, потом пристально посмотрел куда-то вдаль. Я проследила за его взглядом, и сначала ничего не увидела, а потом, за грядой невысоких скал, окружающих бухту, увидела волну, а точнее – высоченную стену воды, идущую на нас.

    Взвизгнув, я вцепилась в палец дракона, представив, как меня сейчас или утопит в этой волне, или прибьёт кораблём, который вышвырнет на берег. Но волна вела себя не как ей положено. Перехлестнувшись через скалы, она вдруг замерла, нависнув над бухтой, и из неё вдруг посыпалась рыба. Я, продолжая цепляться за палец Аэглефа, раскрыв рот, наблюдала, как разная рыба – я узнала горбушу, макрель и треску, и, кажется, даже палтуса заметила, – падает в воду, вспенивая её, а потом расходится по бухте, вода которой потихоньку успокаивается. Когда почти вся рыба оказалась в воде, и лишь несколько штук застыли в воздухе, волна спокойно схлынула назад и ушла обратно в океан.

    – Не так уж и далеко она оказалась, – покачал головой красный дракон. – Фолинор, захвати корзину.

    Через полминуты наш старейшина спрыгнул с корабля, у которого снова не было мачты, с большой корзиной в руке, которую поставил на берег. И тут же рыба, зависшая в воздухе, стала укладываться в эту корзину, пока не наполнила её доверху, лишняя улетела обратно в воду.

    – Ух ты! – воскликнула я. – Летающая рыба!

    – Кроме магии воды я обладаю ещё и магией воздуха, – пояснил Аэглеф. – И вполне могу заставить летать небольшие предметы.

    – Небольшие? – я смотрела на рыбу в корзине, это была не какая-нибудь селёдка, некоторые рыбины были почти с мою руку длиной. – Вы и корабли так понесёте?

    – Нет, их мы понесём по старинке, в лапах. Боюсь, даже нам всем не унести хотя бы один из этих кораблей силой магии. Но вот заставить их плыть быстрее ветра – вполне.

    – Тогда зачем нести? Можно же сразу плыть?

    – Ни один корабль не сможет отплыть от нашего острова или подплыть к нему, – пояснил наш старейшина, уже превратившись в дракона и протягивая мне лапу. Другой он ловко подхватил корзину с рыбой. – Течения и ветры вокруг него зачарованы ещё древними. Корабль, отплывший с острова, вскоре к нему вернётся, подплывший же извне, не увидит его, обойдёт по дуге, даже не поняв, что произошло. Конечно, при желании, мы всё же сможем провести корабль сквозь зачарованную прибрежную воду, у нас ведь тоже есть магия, но на то, чтобы противостоять магии древних, уходит слишком много сил. Проще перелететь, что мы и делаем тысячелетиями.

    – Так вот почему вас никто не нашёл, да? – я перебралась на золотую лапу и удобно уселась на ней, придерживаясь за ноготь.

    – Да. Люди просто не подозревают о существовании нашего острова. И никогда не найдут нас. Разве что научатся летать. Впрочем, мы всегда сможем зачаровать не только нижние, но и верхние слои атмосферы.

    – Атмо… чего?

    – Воздуха, Аэтель, воздуха. Подлететь тогда тоже никто не сможет.

    – А вы сами?

    – А мы оставим воздушные коридоры. Это то же самое, что построить крепостную стену с тайными проходами. Чужие не пройдут.

    – Понятно. И правильно! Незачем здесь чужим шастать, детей пугать. Ещё уворуют чего.

    – Наших деток не особо напугаешь, к тому же, одних мы их обычно не оставляем. И, как ты сама понимаешь, даже одна Нивена в образе дракона легко расправится с целой человеческой армией, не говоря уж о нас, взрослых драконах. Людей мы не боимся, просто не хотим, чтобы нас беспокоили.

    – Тебе что-нибудь привезти из города? – вмешался в наш разговор Эльрод. – Какой бы ты хотела подарок?

    – Подарок? – я растерялась. Не привыкла я к подаркам, да и что здесь-то желать? Одежду мне вон какую красивую подарили, туфельки – никогда таких не носила, и даже не видела ни у кого в нашей деревне. Может, бусики попросить? Красненькие… Нет, не хочу, чтобы мне их Эльрод дарил. Сама не понимаю, почему, но не хочу. Если бы Аэглеф или Магилор предложили – попросила бы, не раздумывая, но не Эльрод. И Фолинор чего-то нахмурился…

    А, придумала!

    – Петушка на палочке. Если можно. Когда-то давно папенька привозил нам из города. Такой вкусный был!

    Только я своего петушка раза три всего и успела лизнуть – братец Селвин, что через год после меня родился, отобрал. Выхватил и удрал. Ох и ревела я тогда. А папенька только плечами пожал: «Клювом не щёлкай». А здесь-то точно не отберут.

    – Ладно, будет тебе петушок на палочке, – усмехнулся Эльрод, потом взлетел, схватил задними лапами – они длиннее и сильнее передних, – один из кораблей за бока и полетел через скалы в сторону океана. Два других дракона, с кораблями в лапах – следом. А я смотрела им вслед и представляла большой леденец, который будет только мой! Только вот на что же они его купят-то?

    – Старейшина, а где же они деньги-то на покупки возьмут?

ГЛАВА 9. НОВАЯ НАДЕЖДА

   24 июня. День третий.

    Дракон вздохнул.

    – Аэтель, ну какой я старейшина? Теперь у нас старейшина Бекилор. Называй меня просто Фолинором.

    – Ладно, – кивнула я, хотя, наверное, мне будет сложно. Уже привыкла мысленно называть нашего старейшину старейшиной. Ну вот, опять.

    – Так что же с деньгами? У драконов же нет карманов…

    – Вообще-то, карман есть. Магический. Туда мы убираем одежду, чтобы не оказываться голыми, переходя в двуногую форму. А вот на этой одежде есть и карманы, и пояса с сумками, и любой другой небольшой багаж. Туда-то они и положили кошели с золотом.

    – С золотом? Да, Керанир говорил, что у вас его много. Только откуда? Вы что-то продаёте? Урожай? Рыбу?

    – Нет, Аэтель, – рассмеялся дракон. – Нам нет нужды что-то продавать, мы, наоборот, покупаем. Ткани, бумагу, продукты, которые сами не производим, теперь вот – скот. Хотя нет, кое-что мы всё же продаём. Золото. Его много в скальных породах, и, обладая магией земли, извлечь его очень легко. Его обнаружили ещё древние, когда раскалывали гору, делая себе жилища. Тогда им просто понравился этот металл – он удобен в обработке и совсем не ржавеет. Из него делали предметы быта, посуду, например. А когда выяснилось, что люди готовы отдать многое за этот металл, мы стали обменивать его на то, что нам необходимо или просто улучшает качество нашей жизни.

    – Понятно… Это здорово, что у вас есть золото, но не надуют ли старейшин на базаре? Они же столько пропустили, цен не знают. Обдерут их, как липку, – я печально вздохнула.

    – Не обдерут, – засмеялся наш старейшина… то есть Фолинор. – Золото они сдадут в лавку ювелира, Эльрод прекрасно знает, где она находится, да и Магилор, пожалуй, тоже. Этой лавке несколько сотен лет, и всё это время мы имели с ними дело. И нам, и им это выгодно. Владельцы лавки не спрашивают, где мы это золото берём, за это мы продаём им его немного дешевле. Не волнуйся за эту троицу, Аэтель, они ведь только выглядят молодыми парнями, но у каждого за плечами тысячелетний опыт, в том числе – несколько десятилетий, а то и столетий в роли главы клана. Их на мякине не проведёшь.

    А ведь и правда. Всё время забываю, сколько им всем на самом деле лет. Не привыкла ещё. Голова-то понимает, а вот глаза видят молодых красивых парней, вот и забываю, что они прожили аж по тысяче лет, а это десять пальцев по сто! Значит, я всё же получу свой петушок на палочке. За это можно не волноваться. А вот за другое…

    – Ста… Фолинор, а можно ещё вопрос?

    – Спрашивай, Аэтель. Всегда спрашивай, если чего-то не знаешь, или что-то тебе непонятно. Помни – не знать не стыдно, стыдно не стремиться узнать.

    – А матушка всегда говорит: «Много будешь знать – скоро состаришься», – вздохнула я. – И жрец тоже говорил: «Зачем знать – как и почему, нужно принять на веру, что это просто есть».

    – И много ты у них спрашивала?

    – Не очень. Не отвечали же…

    – И о чём ты пыталась узнать?

    – О разном. Почему летом жарко, а зимой холодно? Почему листья осенью желтеют? Почему утка плавает, а курица тонет. Почему, если забыть на огне чайник, то вода исчезнет? Почему лёд не тонет? Почему я пью белое молоко и красный компот, а мочусь жёл… Ой! Простите, старейшина, я забылась…

    Дракон расхохотался так, что я крепче вцепилась в его ноготь, а то лапа так затряслась, что я подумала – вывалюсь. Ну, да, глупость ляпнула. Помню, маменька мне за тот вопрос подзатыльник дала, со словами: «Удумала, дурёха, что рассматривать!», а братец Херевард долго насмехался: «Ты ещё дерьмо своё на зуб попробуй!» Вот и теперь себя дурёхой выставила, и перед кем! Захотелось провалиться сквозь землю. Словно поняв это, дракон перестал смеяться.

    – Не обижайся, Аэтель, просто… Это так забавно прозвучало. Знаешь, как минимум половина ребятишек задавали мне примерно тот же вопрос. Остальные, наверное, спрашивали у своих родителей. Просто было непривычно услышать это не от трёхлетнего малыша. Впрочем, учитывая, что тебе на этот вопрос так и не ответили…

    – Трёхлетнего? – я заметила очередную странность. – Да трёхлетние ещё и говорить-то толком не умеют, не то что вопросы задавать. – Дракон лишь хмыкнул, ничего не ответив, и я догадалась сама. – Аааа, конечно. Ваши дети другие. И ещё не раз меня удивят, да? – повторила я слова девочек.

    – Верно, – кивнул старейшина. – И, знаешь, на все твои вопросы я смогу дать тебе ответы. Правда, на некоторые не сразу, тебе нужно будет многое узнать, чтобы понять мои объяснения. Но я буду учить тебя, Аэтель. Приятно, когда ребёнок так тянется к знаниям, и ты можешь эти знания ему дать.

    Мне показалось, или в голосе дракона послышалась тоска?

    – Вы любили это, да? Учить деток? – про то, что я уже не ребёнок, решила не напоминать.

    – Да. Мне всегда нравилось видеть горящие жаждой знания детские глазёнки и делиться с ними всем, что знаю сам. А теперь мне некого учить.

    – Но малыши будут вылупляться! Лани же вылупилась.

    – Но старейшина, а значит и учитель теперь – Бекилор. Когда он станет слишком слаб для этого, эстафету примет Диэглейр, потом Аэглеф. Пока очередь дойдёт до меня…

    – А это обязательно? Я так поняла – раньше у вас был только один старейшина за раз. А теперь вас много. Ну, пусть этот титул перешёл обратно к Бекилору, но вы же все умеете то, что умеет и он. И знаете тоже. И зачем взваливать всё на старика? Можно же поделить работу, кому что нравится.

    – Знаешь, – немного помолчав, ответил дракон. – Мне как-то и в голову такое не приходило. Впрочем, я ещё не до конца осознал возвращение старейшин, да и всю историю с артефактом – тоже. Все эти недели я старался что-то делать, чтобы не сойти с ума, собирал выживших, искал яйца, налаживал быт… Потом появились ты, Лани, старейшины – всё в один день. Голова кругом идёт. Почему-то решил, что раз Бекилор – старший, то он теперь старейшина, а мы, остальные, уже как бы не у дел. Но ты права – знания и умения наши никуда не делись, мы можем разделить ответственность, а не взваливать всё на плечи старика. Да, многое ещё предстоит обдумать, обсудить…

    Некоторое время мы летели молча. Я думала о том, что хотя моя жизнь и изменилась, мир драконов изменился гораздо сильнее. Мой дом остался на прежнем месте, мои родные живы и здоровы, ничего с ними не случилось. Я просто… переехала. А вот если бы вдруг все жители села исчезли, превратились бы в прах, в ничто… И во всех окрестных сёлах – тоже. И вся скотина. И осталась бы пара-тройка ребятишек, которые только от меня бы зависели. Справилась бы я? Наверное, да. Работать мне не привыкать. Но как же мне было бы страшно, тоскливо, наверное, ревела бы ночами в подушку. Бедный старейшина, как же ему было тяжко. И сейчас, наверное, тоже. Столько родных и друзей разом потерять! Это же кошмар просто.

    Я погладила палец, придерживающий меня от падения. Вряд ли он это почувствовал, кожа-то – топором не пробьёшь, но я всё равно погладила. Как же мне его жалко. Нивена и Лучиелла хотя бы выплакаться могли, да и мальчики, наверное, тоже. А ему каково?

    Уже видна была гора с нашей пещерой, которую я с любопытством рассматривала – с этой стороны я её ещё не видела, – когда дракон очнулся от своей задумчивости.

    – Ты ведь о чём-то хотела спросить, Аэтель?

    – Да. Я вот подумала – как же те старейшины, что улетели к людям, ну, то есть, бывшие старейшины, будут в людей-то превращаться? Если сядут на корабль – раздавят же. Или они в воду опустятся? Так неудобно же потом залезать на борт, там вроде бы я лесенок не видела. Или по пути есть островок, на котором можно обратиться? Я, наверное, непонятно говорю…

    – Я всё понял, Аэтель. Нет, никакого островка между нами и материком нет. Драконы будут нести корабли, пока не устанут, или не надоест, потом опустят их на воду, а сами обратятся над ними.

    – Не опускаясь на палубу?

    – Нет. Нам не нужно стоять, чтобы обратиться, мы можем делать это и в полёте. Сейчас сама увидишь.

    Золотой дракон завис невысоко над выступом, на который обычно приземлялся, поставил корзину с рыбой, опустил лапу, чтобы я могла сойти, а потом, так и вися в воздухе, превратился в человека. Легко спрыгнув с высоты моего роста, он широко улыбнулся мне, вновь подхватил корзину и отнёс её на кухню. Потом забрал приготовленный для него узелок с едой и улетел.

    А я осталась на хозяйстве. Остаток дня прошёл в привычных хлопотах – с помощью Луччи я научилась запекать рыбу с картошкой в духовом шкафу – это было похоже на готовку в печке, только проще.

    Керанир с Бекилором улетели поливать поля и огороды. У них тоже хорошо получалось работать вдвоём – крылья Керанира и магия воды Бекилора. Как оказалось, та река, действительно, была создана древними, а потом, если появлялись новые поля или пастбища, её русло меняли, чтобы она протекала и мимо них тоже. Я представила, сколько же нужно было бы перетаскать вёдер с водой, чтобы полить хотя бы один, ближайший к нашей горе огород, который я могла видеть, выйдя на выступ. Но дракон и старейшина справились за несколько минут. Это было похоже на то, как Нивена мыла пол в коровнике – из реки поднялись десятки струй, они прямо в воздухе делились на водяные шары, которые либо опускались прямо в лунки с капустой, либо рассыпались дождиком над морковными и свекольными грядками.

    Зрелище было завораживающим, жаль, что быстро закончилось, парочка поливальщиков скрылась из вида, а я вернулась к плите, чтобы достать источающую вкуснейший аромат рыбу. Я приготовила столько, чтобы нам, шестерым, наесться досыта и ещё чтобы осталось на завтра, остальные же рыбины положила в холодный шкаф – по словам Луччи, она там прекрасно долежит до возвращения мужчин. Тех, кто улетел искать выживших, мы ждали не раньше завтрашнего вечера, те же, кто отправился за припасами к людям, вообще могли отсутствовать неделю или больше. По словам Бекилора, путь до берега занимал около суток – корабль сильно замедлял полёт, да и плыл намного медленнее летящего дракона, – но ведь нужно было ещё продать золото, закупить припасы и скот, загрузить их на корабль… «И найти сговорчивых вдовушек», – мысленно хихикнула я. Впрочем, учитывая, какие драконы красавчики, долго им искать не придётся.

    Вечер принёс пару сюрпризов. Сначала вернулись наши поливальщики, причём вернулись на крыльях оба. Бекилор почувствовал в себе достаточно сил, чтобы обратиться. Меня это удивило, мне-то казалось, что после того, как он столько работал, пользуясь магией, он будет вымотанным, но нет. Оказалось, это, наоборот, помогло проснуться его способности к обращению. Я, наверное, никогда не пойму до конца все эти странности и буду удивляться постоянно.

    Заодно огородники, как оказалось, покормили птицу и собрали яйца. Четыре гусиных и двенадцать куриных – совсем неплохо для двух дней. Гусиные я пустила на пирог, а куриные оставила – так съедим, варёными или жареными.

    Второй сюрприз нам преподнесла Лани. Нет, с горшком пока так ничего и не получалось, зато малышка начала ползать. Она сидела на горшке, развлекаясь погремушкой, которую раздобыл для неё один из старейшин, но от неловкого движения игрушка вылетела из её пока неумелой ручонки и откатилась на несколько шагов. Эйлинод подбежал, чтобы вернуть погремушку Лани, но она не стала ждать, а просто плюхнулась на четвереньки и бодро поползла навстречу мальчику.

    – Вы были правы, – вздохнула я, наблюдая, как получив и тут же отбросив ставшую неинтересной игрушку, кроха принялась ползать по комнате, исследуя ставший вдруг доступным окружающий мир. – Она снова меня удивила. И что теперь делать? Сейчас Лани одна, за ней я вполне могу уследить, но что делать, когда вылупятся остальные малыши. Они быстро начнут ползать, а потом ходить. Расползутся в разные стороны, как тараканы, и кто-нибудь обязательно выползет на выступ и рухнет вниз.

    – Прежде такого не случалось, – возразил Бекилор.

    – И часто у вас в семье сразу по четыре малыша бывало?

    – Никогда не бывало. Двое-то редкость, и то, если сразу несколько поколений в одной пещере жили, и у двух матерей дети близко по времени рождались. У нас ведь дети далеко не каждое столетие появляются.

    – Ого! Так редко? Это потому, что вы драконы, да? Долго живёте, потому и размножаться чаще не можете?

    – Можем, Аэтель, можем, – рассмеялся Бекилор. – Если захотим, то хоть каждый год, даже каждые полгода, физиология позволяет. Нет, мы сознательно ограничиваем свою численность. Раньше, когда древние только возрождали наш род с помощью человеческих женщин, количество детей в семье, действительно, могло доходить и до десяти. Но и они не были малышами одновременно. Нужно будет подумать, уж в четырнадцать-то голов мы что-нибудь сообразим. А пока – будем смотреть за малышкой все вместе.

    – Моим бы родителям такую сознательность, – пробормотала я. – А то у нас в семье детей больше всех в деревне. У других не больше десяти, чаще меньше, а у моих родителей – пятнадцать! И почти всех мне приходилось нянчить. Ничего, пускай теперь маменька сама с ними сидит, а мне и здесь хорошо!

    – Похоже, тебя, действительно, устраивает роль «жертвы», – улыбнулся Бекилор.

    – Ещё как устраивает! А я-то, глупая, ещё и напугалась, когда Керанир меня забрал. Если б я знала, навстречу бы ему побежала!

    Керанир посмеялся над этим заявлением, в лицах описав, как я уползала от него на берегу. По его словам выходило, что я старалась уползти на животе и зарыться в гальку. Я возражала, что всё было совсем не так, и на самом деле я храбро защищала от его посягательств мешок с брюквой, используя веник вместо меча. В общем, остаток вечера прошёл весело, а когда младшие начали клевать носом, все разбрелись по кроватям. Бекилор решил переночевать в спальне нашего старейшины – хотя он снова мог летать, но, по его словам, не хотел оставлять нас одних. Никто не стал напоминать, что прежде дети постоянно находились одни, он и сам это прекрасно знал. Может, Бекилор просто не хотел оставаться один, всё же старенький уже. Кому плохо от того, что он переночует здесь, всё равно этой ночью хозяин кровати не вернётся.

    Я ошибалась.

    Спала я всегда чутко, поэтому сразу подхватилась, едва услышав тяжёлые шаги, хотя пришедший явно старался идти осторожно. Приоткрыв глаза, я, в свете оставленных на кухне шариков, разглядела высокую фигуру, завернувшую за угол, и по волосам догадалась, что это наш старейшина. Мою догадку подтвердил его приглушённый голос:

    – Уверен, здесь осталось молоко. Погоди ещё минутку, сейчас найду, и ты поешь.

    Интересно, с кем это он разговаривает? Я видела только одну фигуру, может, второй зашёл раньше? Терзаемая любопытством, я мгновенно натянула платье и заглянула в кухню.

    – Старейшина, то есть, Фолинор, вам помочь? Молоко вот здесь. А ещё есть пирог с яблоками и рыба с кар…

    Я застыла, замолчав на полуслове, потому что старейшина обернулся ко мне. И я даже не знаю, что меня больше поразило: его обнажённая грудь – наш кузнец рядом с ним просто дохляк, – или завёрнутый в его рубашку ребёнок, которого Фолинор держал на руках.

    – Пирог – это было бы замечательно, спасибо, – улыбнулся мне малыш, и я сразу поняла, что он совсем не такой, как Лани, он – старый малыш, как Луччи и Эйлинод. Как же он выжил эти две недели, один, маленький, голодный? Луччи ведь пришлось заново учиться ходить, она и сейчас вряд ли смогла бы сама о себе позаботиться. Как же он выжил? И сколько голодал?

    – Может, сначала лучше творожку? – предложила я. Да, я помню, что драконы гораздо крепче людей, и старейшины практически не пострадали от долгой голодовки, но это же ребёнок! – Свеженький совсем, я только сегодня откинула.

    – Творог – тоже неплохо, – кивнул головой мальчик. То есть, я думаю, что мальчик. – А потом, всё же, можно пирога?

    – Конечно, конечно, – засуетилась я, наливая молоко в кружку, а потом добавляя в творог сливки и ложечку мёда, и всё это размешивая, пока старейшина поил малыша, придерживая кружку. – Фолинор, а вам картошки с рыбой, да?

    – Не откажусь, – улыбнулся мне старейшина. – Но сначала покорми Фингона. Мы умудрились съесть всё, что взяли с собой, ещё до того, как его нашли. Собирались утром картошки наварить, поэтому покормить его было просто нечем, разве что яблоком или капустой, всё остальное, что нашлось в опустевших пещерах, было либо сырое, либо уже заплесневелое. Поэтому я и кинулся сюда, здесь-то всегда есть, что поесть.

    Фингон. Всё же мальчик. Я посадила его на колени и стала кормить с ложки, поскольку сам он её удержать пока не смог, хотя и попытался. Заметив что-то, прилипшее к редким русым волосёнкам, я отлепила странный кусочек какой-то плёнки. Не сразу, но я поняла, что это такое – нечто подобное я не так давно смывала с Лани.

    – Так ты вылупился? – догадалась я.

    – Да. Четыре дня назад, – ответил малыш, вновь потянулся за ложкой, прожевал, проглотил и добавил. – Второй раз в жизни. И, в отличие от первого, я всё прекрасно осознавал. Незабываемое ощущение.

    – Мы нашли его на берегу реки, – начал рассказывать старейшина, ставя разогреваться кастрюлю с картошкой. – К счастью, через какое-то время после вылупления, он смог доползти до воды и пить. Это его и спасло.

    – Мой правнук приносил меня на берег реки, я любил лежать в тени ивы, наблюдая, как течёт вода. Я уже не мог летать, с трудом ходил, и Бефинин делал это, чтобы доставить мне радость. Славный мальчик.

    – Мы нашли его яйцо, так что он обязательно вернётся к тебе, нужно лишь подождать. Благодаря тебе и Лани мы теперь точно знаем, что не напрасно собирали яйца, что те, кто находятся в них, к нам вернутся.

    А ведь и правда. Появление Фингона означало, что яйца не пустые. Как и почему – непонятно, но и из новых, и из старых яиц появлялись нормальные дети. Конечно, этого всё равно слишком мало, но всего три дня назад оставшиеся могли лишь надеяться на то, что те, кто в яйцах – выжили, теперь они получили доказательство.

    Малыш доел творог и получил кусок пирога, который у него получалось держать обеими руками. Старейшина устроился напротив нас с тарелкой картошки и рыбы. Я, словно зачарованная, уставилась на его грудь, которая в тусклом свете пары шариков выглядела ещё рельефнее. Появилось странное желание потрогать её, узнать, такая ли она гладкая на ощупь, какой выглядела?

    Голая мужская грудь не была для меня невидалью. Видела я мужиков, в жару работавших без рубашек, а парней, что коней купали – вообще голыми. И никогда это зрелище особо меня не интересовало – тело, оно и есть тело. А вот грудь старейшины заворожила.

    Словно почувствовав мой взгляд, Фолинор вопросительно взглянул на меня, оторвавшись от тарелки, и я тут же выпалила первое, что в голову пришло.

    – А где остальные? Почему они тоже не прилетели? Вы много яиц нашли?

    – Яиц? Сорок семь, и это замечательно. Мы на такое и не рассчитывали, но в одной из пещер, похоже, что-то праздновали, мы нашли там двадцать шесть яиц одновременно, включая одно, лежащее в люльке.

    – В поселении «Три сосны»? – Фингон оторвался от пирога. – Кажется, там праздновали помолвку, хотя я могу и ошибаться. Память меня в последнее время подводила. Сейчас-то голова светлая и ясная, но до этого всё как в тумане. Я был очень старым…

    – Все мы были очень старыми, – ободряюще улыбнулся ему старейшина.– Кроме Лани, конечно, она-то, наоборот, совсем новенькая. Остальных придётся подождать.

    – Моя жена была живорождённой, её я уже точно не дождусь, – вздохнул мальчик.

    – Мне жаль, – покачал головой старейшина. – Но твой правнук обязательно к тебе вернётся, возможно, кто-то ещё из потомков. Нужно просто верить и ждать.

    – Так что с остальными? – напомнила я, стараясь смотреть только на лицо Фолинора, чтобы избавиться от странного наваждения. Не хватало ещё протянуть руку и начать ощупывать старейшину, вот позор-то будет! Ещё подумает, что я рехнулась.

    – Они остались. Мы хотели вернуться утром, поскольку уже осмотрели все жилища, но потом нашли Фингона. Случайно. Мы ведь осматривали поселения – пещеры, землю вокруг них, огороды, птичники, в общем, те места, где драконы могут находиться в двуногой форме. О пространстве между посёлками мы даже и не думали – его мы обычно преодолеваем на крыльях, а все, кто был в то время в воздухе, погибли. Но теперь мы подумали, что кто-то ещё мог зачем-либо опуститься на землю вдали от жилья и выжить, как Фингон и Бефинин. Поэтому решили осмотреть остров ещё раз, но уже целиком. Это не займёт много времени, возможно, несколько дней, ведь не нужно будет осматривать все помещения пещер, просто пролететь на бреющем и присмотреться повнимательнее. Поэтому остальные начнут осмотр с дальнего края острова, а я – с противоположного, раз уже здесь. Взял бы с собой Керанира, но не могу же я оставить вас в пещере вообще без крыльев.

    – У нас есть лестница, – пожала я плечами. – И теперь мне понятно, для кого её сделали. Но вообще-то, можете забирать Керанира – Бекилор теперь снова может летать.

    – Это замечательно. Думаю, нужно предложить им самим решить, кто полетит со мной, а кто останется с вами.

    – Фолинор, – Фингон вдруг начал корчить какие-то загадочные гримасы, указывая глазами то на меня, то куда-то в угол комнаты.

    Проследив за его взглядом, я увидела, что указывает он на колыбельку Лани. Сначала я подумала, что он пытается дать понять, что хочет спать. Но к чему тогда эта таинственность, так бы прямо и сказал. К тому же, слишком уж бодро он ёрзает у меня на коленях? Ёрзает? Ха, я же нянька с многолетним опытом, поэтому быстро догадалась, чего хочет ёрзающий ребёнок. Я ткнула пальцем в горшок, стоящий возле колыбельки, и уточнила:

    – Ты хочешь помочиться? – Мальчик залился краской, но кивнул. – Так бы сразу и сказал.

    Я направилась к горшку, по пути разворачивая рубашку Фолинора, в которую малыш был закутан до самых пят.

    – Нет! Я сам! Или пусть Фолинор! – заволновался Фингон.

    – А смысл, – пожала я плечами, разворачивая его и усаживая на горшок. Он тут же прикрылся ладошками, точь в точь как Эйлинод в своё время. И уж было бы чего там прятать! – Я же всё равно всё увижу, когда буду тебя купать.

    – Купать? – кажется, теперь я его окончательно перепугала.

ГЛАВА 10. КАПЛЯ ВОДЫ

   25 июня. День четвёртый.

    – Конечно. Ты же весь в этой… не знаю, как это называется, но эту гадость нужно смыть. Ты же, наверное, весь чешешься.

    – Вообще-то, да, чешусь. Но… но я всё же мужчина, а ты девушка…

    Мне очень хотелось сказать: «Да какой-то мужчина, ты младенец», но я решила не топтаться по больной мозоли, а сделала большие глаза и уточнила:

    – То есть, прежде ни одна девушка не видела тебя голым?

    – Не в бровь, а в глаз! – негромко, видимо, боясь разбудить малышку, рассмеялся старейшина. – Фингон, до того, как женился, был ходок, почище Эльрода. Я это прекрасно помню.

    – Вот спасибо, друг, – буркнул мальчик. – Может, всё же, ты поможешь мне искупаться?

    – Я пас! – старейшина даже руки поднял, словно сдаваясь. – По малышам у нас Аэтель специалист, мне бы кого постарше. Да и то, вряд ли тебя нужно учить читать-считать. Или всё позабыл к старости?

    – К старости, пожалуй, позабыл, только вот сейчас голова ясная и светлая, зато тело совершенно не слушается. Это надолго?

    – Не очень, – ответил старейшина, пока я, убедившись, что налитая в раковину вода достаточно нагрелась, решительно подняла малыша с горшка и понесла мыться. – Ходить сможешь через несколько дней, руками нормально владеть где-то через неделю, магия тоже к этому времени вернуться должна. По крайней мере, так было у Лучиеллы, у неё хотя и не дошло до стадии яйца, но очнулась она примерно в том же состоянии, что и ты сейчас. Хорошо, что Керанир был рядом, заботился о ней, как мог, пока я их не отыскал.

    – Магия пока не вернулась, – вздохнул Фингон, проведя рукой над водой и, видимо, не получив того, результата, которого ждал.

    – Фингон, а сколько тебе оставалось до тысячи? Когда у тебя день рождения?

    – В октябре. Десятого числа. А что?

    – Да так, понять пытаюсь. По логике, ты не должен был выжить, Лани тоже. Если вся животная органика на острове исчезла, включая насекомых и продукты питания, то и содержимого яиц остаться не должно было. А вы есть. Вот я и пытаюсь хоть какие-то сведения собрать. Чтобы потом, когда картина станет более полной, хоть что-то суметь понять. Но уже не стыкуется…

    – И что именно? – похоже, Фингона так заинтересовали слова старейшины, что он даже стесняться забыл, что мне было только на руку. Смывая присохшую гадость и налипшую на неё грязь, что оказалось не так просто, как у Лани, я сама навострила уши, хотя некоторые слова не совсем понимала.

    – Мы были уверены, что всех нас отбросило ровно на тысячу лет назад. С точностью до дня. В основном мы ориентировались на Лучиеллу, юбилей которой был буквально за три дня до катастрофы, и она, по всем параметрам, походила как раз на трёхдневную.

    Эх, руки мокрые, и тетрадка далеко. А перебивать старейшину не хочется. Ладно, общий смысл понимаю – и ладно.

    – Тогда что не стыкуется?

    – Ты. По логике, ты должен был повторно вылупиться в день своего рождения, а не почти на четыре месяца раньше. Не понимаю… Ладно, пока будем просто радоваться тому, что ты жив. А потом как-нибудь разберёмся. Может быть…

    И он широко зевнул. Бедняга, а кровать-то его занята.

    – Ста… Фолинор, на вашей кровати лёг Бекилор. Кровать Нивены свободна, но я не знаю, уместитесь ли вы на ней.

    Как-то так вышло, что я до сих пор не заходила в ту часть пещеры, в которой находились кровати. Никто не приглашал, а самой мне было неловко. Хотя зайти, наверное, нужно – убраться, постели сменить. Но только спросить разрешения как-то забывала – всегда находились какие-то другие дела.

    – Точно не умещусь. Нивена спала на двух сдвинутых креслах, для неё – вполне просторная кроватка получилась, при её-то теперешнем росте, а вот для меня это точно не вариант. Туда пока уложим Фингона, не возражаешь?

    – Нет, – зевая, ответил малыш, которого я вытерла и теперь одевала в одну из рубашечек Лани. Штанишек для него не было, но ничего, ночку поспит, а там посмотрим.

    – И как же вы?..

    – Ничего страшного, моя кровать достаточно просторная, и мы прекрасно поместимся на ней вдвоём с Бекилором. Я так хочу спать, что и на полу бы уснул, очень не хочется куда-то лететь и искать, где прилечь. Пойдём, – и старейшина отодвинул ковёр, закрывающий вход в пока неизвестную мне часть дома.

    С малышом на руках, я прошла в образовавшийся проём и оказалась в небольшой пещере, которая, наверное, была чем-то вроде коридора.

    – Я живу один, поэтому моя пещера совсем небольшая, всего четыре жилых комнаты, – на ходу говорил старейшина, идя впереди меня. – Общую комнату ты видела, моя спальня вон там, в конце коридора, – он махнул рукой на едва заметную в тусклом свете летящего над нами шарика дальнюю дверь, то есть, там была не дверь, а ещё один проём, завешанный половиком, два таких же были по бокам коридора. Я здесь вообще ещё ни одной нормальной двери не видела, либо половик, либо камень в усыпальнице. Наверное, драконам просто незачем запираться.

    – Это – комната для гостей, там спят Керанир и Лучиелла, – мужчина указал на левую дверь, – а здесь моя библиотека, она же кабинет, нам сюда.

    Комната была большой, наверное, даже больше всего нашего дома, и вся заставлена шкафами и полками с книгами. А мне-то ещё казалось, что их в общей комнате много! Да здесь, наверное, десять книжных лавок уместятся. Или двадцать. Потом я поняла, что здесь есть не только книги. Огромный стол, заваленный бумагами, с большой красивой чернильницей и ещё какими-то разными вещами, названия которых я не знала. Рядом стоял большой шар на ножке, весь разрисованный синим, зелёным и коричневым. В шкафу возле стола книг не было, там стояли какие-то непонятные предметы и разные фигурки, но всё это было сложно рассмотреть в полумраке.

    Напротив стола стоял диван, только не такой, как в общей комнате, а обитый кожей, а не тканью. На нём спал Эйлинод. Возле более короткой стены, рядом с книжными шкафами, стояли два совсем маленьких дивана, похожие на тот, на котором спал мальчик, только такой ширины, что на них не то что спать, а вдвоём сидеть было нельзя. Наверное, это и есть кресла, теперь я поняла, что это такое. Они стояли спинками в разные стороны, и из них получалась чудесная маленькая кроватка, туда-то я и положила Фингон.

    – Захочешь на горшок, позови меня, – велела я ему, после чего укрыла одеяльцем, которое висела на спинке одного из кресел, и вышла из комнаты. Очень хотелось остаться и всё здесь рассмотреть, но через пару часов вставать на утреннюю дойку, нужно было доспать хотя бы то, что осталось от ночи.

    Утром по комнате ползало и играло в игрушки уже двое малышей. Только Лани делала это просто для удовольствия, а вот Фингон явно старался скорее овладеть своим телом, которое пока ещё плохо его слушалось. Перед отлётом, мужчины отгородили часть комнаты невысокой загородкой, за которой Фолинор куда-то слетал. Они назвали это «манеж». Теперь можно было не следить постоянно, чтобы малышка куда-нибудь не уползла или не поранилась, или не испортила что-нибудь. Внутри манежа были лишь игрушки, горшок и пара маленьких подушек, там дети были в полной безопасности. Удобно, очень. Дома у нас, конечно, такое не поставишь, это ж половину всей жилой комнаты паре малышей отдать придётся, нету у нас столько места. А вот во дворе, где-нибудь на травке, можно было бы отгородить уголок, и пусть малышня там играется. А то я иногда самых младших просто за ногу на недлинную верёвку к крыльцу привязывала, чтобы не залезли куда, пока я дела делаю. Жаль, что раньше у нас никто до такого не додумался, а теперь уже и не подскажешь.

    Поначалу-то Фингон сидеть в манеже не собирался, незачем ему было, он-то уж точно не заполз бы, куда не надо. Но Лани, обнаружив подобную несправедливость, развопилась, поэтому, с тяжёлым вздохом, мальчик согласился тоже посидеть в загоне, как он это назвал. Впрочем, позже признался, что особой разницы для него не было, где именно тренироваться – так он назвал то, как он заново учится управлять своим телом. Он, кстати, делал успехи – в обед уже сам держал двумя руками кружку, а за ужином сумел какое-то время удерживать в кулаке ложку, правда, доносить еду до рта у него не получалось, но лиха беда начало. Так же, к вечеру он уже мог стоять, держась за перила «манежа».

    В общем, я не сомневалась, что совсем скоро он уже станет таким же самостоятельным, как Луччи. Сейчас ей требовалась лишь небольшая помощь, например, с одеждой – с этим вполне справлялся Керанир, – или с купанием. А Фингону пока приходилось просить моей помощи, даже чтобы сесть на горшок. Но, как оказалось, от этого была даже польза, поскольку именно наблюдая за Фингоном, любопытная Лани, наконец, сообразила, для чего её постоянно усаживают на этот странный «стульчик». И порадовала нас результатом.

    – Нужно было ей показать на примере, – сокрушённо покачала головой Луччи. – А я не догадалась. Когда своих детей учила, это было бы невозможно, но не сейчас.

    – Ничего, у нас ещё четыре яйца ждут своей очереди, вот им и покажешь, – утешил её Фингон.

    – Но проситься она начнёт ещё не скоро, – предупредила меня Луччи. – Пара недель малышке точно понадобится, а то и месяц. Пока просто высаживай её на горшок почаще, лучше и ночью тоже, и количество стирки сократится в разы.

    Я с трудом удержалась, чтобы не закатить глаза. И это называется «не скоро»? Да некоторые мои братья и в пять лет штаны мочили. Не всё время, конечно, но, заигравшись, могли и напрудонить, и никого это особо не удивляло.

    А в остальном день прошёл в привычных и не особо тяжких хлопотах – как всегда, готовила, обихаживала скотину, спросив разрешения у старейшины, прибралась в спальне Керанила и Луччи и в библиотеке. Только подмела и пыль протёрла, порядок он попросил не наводить, а то, сказал, потом не найдёт ничего. А мне что? Я ж понимаю и не обижаюсь. В спальню старейшины пока не заглядывала, не решалась почему-то.

    Со стиркой мне помог Бекилор. Он, как и Нивена, устроил в ванне волны и водовороты и даже помог развесить бельё, сказал, что для него это вполне привычно. До обеда он был с нами, а Керанир летал вместе со старейшиной, а потом они поменялись.

    Следующие два дня почти ничем не отличались от первого. Снова старейшина улетал на рассвете и возвращался, когда солнце уже садилось, быстро ужинал и уходил спать. Бекилор и Керанир летали с ним по очереди, а оставшись дома, помогали мне по хозяйству и присматривали за огородами и птицей. Младшие дети занимались кто чем, Фингон уже довольно уверенно держался на ногах, сам ел и садился на горшок, Лани научилась стоять и вот-вот должна была сделать первые шаги. Она так же, вслед за Фингоном, стала пытаться есть ложкой, пока не особо удачно, и осваивала горшок, с переменным успехом. Количество стирки сокращалось, но кто знает, когда вылупится очередной малыш?

    Вечером третьего дня мужчины вернулись немного раньше, чем обычно, очень довольные. Принесли два яйца, нашли их на опушке леса, рядом валялись две корзины. Наверное, эти двое решили сходить за грибами, там-то их и застала катастрофа.

    А это значило, что поиски ведутся не зря. Кто знает, когда эти двое вылупились бы? Вдруг зимой, в снег и мороз. Да если даже и летом – возле того места не было воды, они бы не продержались до того времени, как их нашли, если вообще нашли бы. Поэтому поиски продолжатся, пока не будет полной уверенности – найдены все.

    По такому поводу было решено испечь праздничный пирог с малиной, которую мы набрали сегодня, когда Керанир отнёс нас на опушку ближайшего леска, сплошь поросшую малинником. Очень удачно получилось, пирог вышел вкуснейший. А поскольку время до ужина ещё оставалось, каша не доварилась, я же не думала, что мужчины так рано вернутся, то Фолинор решил искупаться в ванной, на что у него раньше просто не оставалось времени. По его словам, он лишь быстро споласкивался в реке по пути домой. А теперь вышел к столу в одних штанах и с висящим на шее полотенцем. Ну, вообще-то, он шёл из ванной в сторону спален, на ходу вытирая волосы, но я как раз вынимала пирог из духового шкафа, а на столе уже стояла каша с мясом, исходя паром, так что, он втянул носом воздух, пожал плечами и уселся за стол прямо как был.

    И мои глаза снова уткнулись в его обнажённую грудь. Я сама себе удивлялась – вроде, ну, что такого-то, а вот отвести взгляд не получалось. Проследила, как капелька воды упала с влажных волос на плечо и покатилась вниз по гладкой коже. Вдруг захотелось слизнуть эту капельку, провести языком по всему её пути, от плеча до подтянутого живота через мощную грудь. Прижать к его груди ладонь, узнать, действительно ли она такая крепкая, какой выглядит. Прижаться щекой, потереться, словно кошка…

    – Аэтель, можно мне ещё кусочек пирога, – попросил Эйлинод, и я, вздрогнув, отвела глаза и кинулась на кухню за добавкой, мысленно благодаря мальчика за то, что отвлёк.

    Да что же это такое? И не в первый раз уже! Откуда вообще такие мысли взялись? Да, старейшина Фолинор – красавец, я это с самого начала видела, не слепая же, да и остальные драконы – тоже. Но вдруг захотеть облизывать мужчину – это-то откуда? Я о таком и слыхом не слыхивала никогда, и подружки, шепчущиеся о своих парнях и мужьях, просвещая меня, о таком и не упоминали никогда. Я-то думала, что всё прекрасно знаю о том, что между мужиком и бабой по ночам происходит, даже слышала, что некоторые мужья у жён грудь сосут, словно младенцы, и жёнам это вроде как приятно, но чтобы наоборот? Старейшина же не петушок на палочке, чтобы его облизывать!

    – Аэтель, ты в порядке? – спросила Луччи, когда я ставила на стол тарелку с кусками пирога.

    – Да, конечно, – улыбнулась я, стараясь не смотреть в сторону голой груди старейшины. Надеюсь, щёки мои уже не пылают. – Просто задумалась. Как-то там наши, ну, те, кто тоже ищет. На одних овощах и каше. Картошка, конечно, удивительно сытная, но всё же… Может, им отнести чего-нибудь? У нас, правда, не так много осталось, но до возвращения наших добытчиков протянем. Можно, в конце концов, пару гусей зарезать или барашка.

    – Думаю, они не хотят терять время на то, чтобы слетать к нам за припасами, – пожал плечами Бекилор. – Но если уж совсем оголодают – пошлют кого-нибудь.

    – И потом, у них же берег недалеко, можно рыбы наловить, – Керанир разрезал кусок пирога на маленькие кусочки, чтобы малышам было удобнее их брать. – Раз уж она не так далеко от берега.

    – Мы так и делаем, – раздался голос от двери и, обернувшись, я увидела Элрохина, привалившегося к «косяку» и глядящего на нас с загадочной улыбкой. – Варим кашу и картошку, ловим рыбу… – Он уселся за стол, взял кусок пирога, откусил, прожевал и продолжил: – Барашка зарезали.

    – Какого барашка? – оторопело спросили хором сразу несколько человек.

    – Белого, – Элрохин подтащил к себе тарелку Фолинора, к которой тот ещё не притронулся, налегая на пирог, и стал есть, делая вид, что не замечает, как все остальные уставились на него, дожидаясь объяснения.

    – Какого барашка? – повторил Керанир, не выдержав.

    – Жирного! Вку-у-усного, – ответил Элрохин и продолжил старательно есть.

    – Исчерпывающая информация, – вздохнула Луччи, и я потянулась за тетрадкой, чтобы скорее записать незнакомые слова, а то снова забуду, как в тот раз, когда купала Фингона.

    – Я тебя сейчас стукну, не посмотрю, что любимый внучок, – пригрозил Бекилор. – Объясни, наконец, какого барашка вы зарезали, если двух овец, единственных на всём нашем острове, мы проверяли пару часов назад, и они были на месте.

    – Уверен, что они единственные? – Элрохин отложил-таки ложку и, улыбаясь до ушей, оглядел всех, сидящих за столом. – Вы не представляете, какие у меня новости! Народ, на нашем острове сохранилась жизнь. И мы её нашли!

ГЛАВА 11. ПРИОБРЕТЕНИЕ

   28 июня, день седьмой.

       – Что? – ахнули все.

    – Да, представьте себе, – посерьёзнел Элрохин. – На дальней оконечности острова, возле мыса Большого зуба, сохранилась жизнь. Птицы, кролики и всякая другая лесная живность, насекомые, рыба в реке. И, что самое замечательное – стадо овец, около пятидесяти голов. Такое чувство, что действие амулета туда не добралось.

    – Ну-ка, ну-ка, – старейшина вскочил, кинулся вглубь пещеры, вернулся с каким-то свитком, расстелил его на столе, откуда остальные резво поубирали посуду. – Где, говоришь,