София слышит зеркала. Марина Комарова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ЧАСТЬ I. Бильвиз и роггенмеме
• ГЛАВА 1. Гюнтер
• ГЛАВА 2. Разговор с Городовым
• ГЛАВА 3. Гамбург
• ГЛАВА 4. Душа на поводке
• ГЛАВА 5. Родственные не чувства
• ГЛАВА 6. Предупреждение Леманна
• ЧАСТЬ II. Золотая тень
• ГЛАВА 1. Два приглашения
• ГЛАВА 2. Тайна Стефана Хармса
• ГЛАВА 3. Тени в зеркалах
• ГЛАВА 4. Фрау Леманн
• ГЛАВА 5. Лайсхалле
• ЧАСТЬ III. Бал Горгулий
• ГЛАВА 1. Hummel, Hummel! — Mors, Mors!
• ГЛАВА 2. Там, за Зеркальем
• ГЛАВА 3. Суженый-ряженый
• ГЛАВА 4. Кайзер Страшных Снов
• ГЛАВА 5. Теневой Король
• ГЛАВА 6. Крампусиана и моя ведьма
• ГЛАВА 7. Бал Горгулий
• ЧАСТЬ VI. Страшные немецкие сказки
• ГЛАВА 1. Гензель и Гретель
• ГЛАВА 2. Йорингель и Йоринда?
• ГЛАВА 3. Шиповничек

АННОТАЦИЯ

София слышит голоса зеркал, знает историю каждого из них. Знает, что они могут отражать не только физические оболочки, но и души с их темными и светлыми сторонами. Случайно она узнает, что в Германии живет ее брат, которому крайне необходима помощь Софии. Но, отправляясь к нему, она даже не подозревает, что на ее пути станут Теневой Король, клан горгулий и древние духи. А еще выяснится, что к ней неравнодушен тот, чье имя вслух лучше не произносить.

ЧАСТЬ I. Бильвиз и роггенмеме

ГЛАВА 1. Гюнтер

   — Вы нужны ему, София.

   Я подняла взгляд на собеседника и поняла, что он не шутит. Одновременно хотелось смеяться и плакать. В такой ситуации бывать ещё не приходилось. Нет, серьёзно. Выглядело всё словно фарс из неудавшейся постановки областного драматического театра.

   Впрочем, кафе, в котором мы находились, в качестве декораций вполне годилось. Немного пафосное, жаркое и заполненное шумом голосов посетителей.

   Если Гюнтер всё понял по моему лицу, то сделал вид, что не заметил. Он увлечённо изучал меню. Я покрутила в руках мобильник и снова глянула на Гюнтера. Уже не молодой, наверное, где-то годам к пятидесяти. Но выглядит хорошо. Тёмные волосы с проседью, длиной до плеч. Правильные черты лица, высокий лоб, немного резкие скулы. Карие глаза, тёмные-тёмные, как кофе в белой керамической чашке, что стояла рядом на столике. Губы узковаты, нос, как на мой вкус, несколько напоминает клюв хищной птицы, однако… если вспомнить собственный, то стоит помолчать. И одежда явно стоит таких денег, которые мне не заработать и за пару месяцев.

   — Вы уже выбрали? — прозвучал рядом звонкий голосок официантки в коричневом форменном платье и белом кружевном фартучке.

   Я кивнула и ткнула в позицию: «Блинчики с курицей и грибами». Денёк выдался суматошным, толком поесть не удалось, а Гюнтер был слишком настойчив. Из того рода людей, которым лучше дать то, что они хотят, нежели объяснить, почему вы это сделать не можете.

   Гюнтер одобрительно кивнул, словно мог видеть сквозь кожаную обложку с золотым тиснением книжицы меню, и указал на кофе.

   — Ещё один.

   Официантка ослепительно улыбнулась, будто готовилась прямо сейчас принять предложение выйти замуж, и упорхнула на кухню.

   — Вы со всеми так? — поинтересовалась я как можно более нейтральным тоном и откинулась на спинку стула.

   Сложила руки на груди, сделав вид, что мне всё ни по чем.

   Что-то с ним не так. Может, тоже зеркальщик, просто скрывает это? Смотрит так, будто хочет душу наизнанку вывернуть. При этом не забывает улыбаться. Обаятельный гад. Как только меня угораздило послушаться Славкиных уговоров и всё же пойти на свидание?

   Собеседник оторвался от меню, с любопытством поглядев на девушку, сидящую за столиком неподалеку и громко говорящую по телефону.

   Первоначально, правда, мне представили его как Гюнтера Крампе, адвоката и… в общем, богатого немца, который хочет познакомиться с нашей девушкой. Контраргументом от неугомонной подруги было: «Сонька, сходи уже! Не съест же он тебя. К тому же тебе писать блок статей о Германии. Вот и поработаешь… с матчастью».

   Придя на свидание, я несколько раз обругала себя, что поддалась на авантюру. Немец оказался и впрямь богатым, обаятельным и… явно искал не жену. А стоило переводчице отлучиться припудрить носик, этот самый немец на чистом русской языке сообщил:

   — А теперь поговорим о деле.

   И выдержал паузу, давая пройти моему первоначальному ступору. Выяснилось, что меня ищут по поручению брата. И самое пикантное — вышеназванный брат, оказывается, мой. Поначалу подумалось, что Гюнтер меня с кем-то путает.

   Вернувшаяся переводчица не дала разузнать больше, потому что Гюнтер снова сделал вид, что ни слова не понимает по-русски. На следующий день он нашёл меня сам. При этом переводчица клялась, что никаких контактов не давала. Что было странно и не давало махнуть рукой на всё происходящее.

   — Как пойдёт, — невозмутимо ответил Гюнтер. — Не делайте столь презрительное лицо, словно вам неприятно.

   «Бабники — это неприятно или нет?»

   Вслух произносить ничего не стала, ибо ещё неизвестно, как он отреагирует. Ведь ясно дал понять, что знает обо мне куда больше, чем показывает. Поэтому лучший выход — молча слушать и временами задавать чёткие вопросы. Самым неприятным было то, что Гюнтер явно всё понимал. Даже без слов.

   — Зачем я понадобилась брату? — прямо спросила я.

   Брат так брат. Буду пока называть так.

   Гюнтер взял чашку и сделал глоток. И неожиданно для себя я невольно засмотрелась. В его карих глазах вспыхнули золотисто-коньячные искры: слишком яркие, нечеловеческие. Мои кончики пальцев похолодели. Нет, он не зеркальщик. Мы так не умеем. Все, кто слышит зов зеркал, внешне выглядят как обычные люди. А этот… кто он?

   — София, вы прекрасно знаете, что такое дар, — лениво обронил он. — И что именно происходит, если он передаётся треснувшим зеркалом.

   Я-то знала. Как и историю моей прабабки Ирины, которая получила дар, взглянув в треснувшее зеркало в лавке антиквариата в далёком Гамбурге. После этого, приехав домой, она начала слышать голоса зеркал.

   — Если в него посмотрят два человека одновременно, то дар разделится, — ровно сказала я. Распахнулись дверцы из светлого дерева, пропуская официантку с моим заказом. — Что, скорее всего, и произошло.

   Прабабушка говорила, тогда в лавке были ещё люди. Но смотрелся ли кто-то в зеркало ещё — не знала. Да и кроме неё, ни у кого в нашей семье дар не проявлялся. Только вот до меня докатилось. И тут тебе здрасте. Оказывается, есть брат. При этом, ясное дело, не по крови, а по дару. Только почему столько времени все молчали, а тут резко зашевелились?

   Официантка, бодро процокав каблучками, подошла к нам и поставила на стол тарелку с изумительно пахнущими блинчиками, посыпанными тёртым сыром и смазанными сметаной. Перед Гюнтером оказалась вторая чашка кофе. Девушка попыталась вновь призывно улыбнуться, однако тот проигнорировал её и смотрел исключительно на меня. Официантка явно разочаровалась, поняв, что здесь ей ничего не светит, бросила на меня недовольный взгляд и удалилась.

   — Дар разделился. И у Стефана проявился так же, как у вас. Правда, его сила в разы больше, — как ни в чём не бывало продолжил Гюнтер.

   Я взяла нож с вилкой и невозмутимо принялась резать блинчик. В любой непонятной ситуации принимайся за еду. А там уже по обстоятельствам. К тому же слова про силу неслабо задели, хотя показывать этого я не собиралась. Обычно у разделивших дар он всё же одинаковый. Просто кто-то развивал лучше, а кто-то хуже. Во всяком случае, так говорилось в источниках, которые удалось отыскать моей прабабке.

   — Нахождение вдалеке от своего зеркального близнеца — испытание не из лёгких, — продолжил Гюнтер. И пусть у него сейчас вид спокойного и расслабленного кота, следил он за каждым моим движением. — Дар начинает брать своё. И его носителю грозит безумие. Плюс на первый план выходит тёмная сторона души. Поэтому… зеркальщик становится опасным для окружающих.

   Моя рука дрогнула, нож сорвался и противно скрежетнул по тарелке. Получалась не слишком радужная картина.

   Я отправила в рот еду, не решаясь взглянуть на собеседника. О зеркальном безумии приходилось читать, да. Это болезнь. При этом, если дар зеркальщика достаточно силён, то он действительно опасен. Лично, слава богу, такого не видела, но слышала страшное.

   — Какое положение Стефан там у вас занимает?

   Вопрос получился не совсем правильным, но слова обогнали мысли.

   Гюнтер сцепил пальцы в замок и произнёс нарочито безразличным тоном:

   — Глава зеркальщиков города, София. Просто глава.

   Я поперхнулась. Гюнтер любезно наклонился и похлопал меня по спине. Я утёрла выступившие слёзы, на краю сознания отметив, что руки у него какие-то чересчур длинные. Но услышанное и впрямь поставило в тупик. Главы зеркальщиков есть в каждом городе, несомненно. Этакие неофициальные мэры. Следят за порядком, наказывают зарвавшихся и помогают тем, кому нужно восстановить дар. Если с таким человеком что-то произойдёт, то это и впрямь беда.

   Гюнтер виртуозно выдерживал паузу, давая возможность осознать всё самой. Только вот чем больше проходило времени, тем меньше мне нравилась создавшаяся ситуация. И срочно надо было с кем-то посоветоваться. Может, есть в этом мире люди, способные всё бросить в одночасье и рвануть к кому-то на помощь, но не… я. К тому же почему меня нашёл не так называемый брат, а…

   — Я его советник, — произнес Гюнтер, проводив взглядом статную рыжую красавицу в красном приталенном пальто. — Стефан слишком похож на вас, София. Ни за что не признается, что ему необходима помощь.

   Мне стало нехорошо. Он мысли читает, что ли? Это очень плохо. Или такой весь профи-психолог?

   Гюнтер перевёл на меня взгляд.

   — Как вы поняли, я кое-что могу. Не всё, но многое.

   …и лучше вам не знать этого полностью. Прямо не сказал, но на лице это было написано.

   Я задумчиво постучала пальцами по крышке стола, с лёгкой грустью глянула на опустевшую тарелку. Жаль, ужином больше не прикрыться. Ладно, придётся говорить начистоту.

   — Это всё очень внезапно, — наконец-то ответила я. — Надо подумать.

   Прямо отказать в помощи нельзя. Ни по чести, ни по душе… да и плохо оставлять зеркальщика в беде. Но информации маловато. Надо бы переговорить с нашим местным главой. И тогда уже принимать решение. А ещё избавиться от пронизывающего взгляда господина Гюнтера. Ведь явно же уверен, что я соглашусь и поеду с ним.

   — Мне надо знать больше, — сказала я, глядя ему в глаза. — О Стефане, о зеркальщиках Гамбурга и о том, как… вы меня нашли. Но для начала надо всё обдумать.

   Гюнтер отставил чашку и кивнул. По его лицу было не разобрать, о чём он думает и что для себя решил.

   — А теперь, прошу прощения, но мне надо идти. Спасибо за ужин.

   Я поднялась со стула. За окном уже давно стемнело. И пусть мне не хотелось выходить в холодный ветреный октябрь, разгулявшийся на всю, выбора не оставалось.

   Гюнтер встал, галантно помог надеть куртку. Я с трудом сдержала смешок. Такому бы помогать роскошным барышням на каблуках, в чулках и дорогих платьях, а не девчонке в джинсах и грубых ботинках. Но Гюнтер и бровью не повёл. Видимо, решил, что сестре уважаемого главы гамбургских зеркальщиков можно выглядеть и попроще.

   — Надеюсь, к завтрашнему дню я получу ответ, — неожиданно шепнул он, почти коснувшись губами моего уха.

   По телу словно пробежал разряд электрического тока. Случайно оказавшаяся рядом официантка, обслужившая нас до этого, посмотрела с такой завистью, что впору позеленеть.

   — Я подумаю, — чудом не дрогнувшим голосом сказала я, делая шаг к выходу и стараясь сохранить достойный вид. — Не провожайте.

   Гюнтер сделал вид, что разочарован, однако сел на место и чуть склонил голову к плечу, словно бы показывая, что не смеет перечить. Тоже мне ещё шутник.

   Я вышла из тёплого кафе, пропитанного ароматом сладостей и кофе, и глубоко вдохнула холодный воздух. Ветер тут же растрепал волосы, поэтому срочно пришлось натянуть капюшон и быстрым шагом направиться к остановке.

   Фонари разливали вокруг оранжево-жёлтый свет, сухие листья шуршали под ногами. Из-за угла выехала машина, сверкнув фарами, будто голодный дикий зверь. В окнах домов виднелись силуэты людей.

   Вечер. Пятница. Все пришли домой. Сейчас будут отдыхать. И только Сонечка Сокольская шастает по городу, как малоприличная девочка. Да уж, стоит ускорить шаг.

   Возле старинного дома с зелёными стенами я свернула налево, чтобы сократить дорогу. И поспешила дальше, не оборачиваясь. А зря.

***

Дверь за Софией закрылась, скрыв худенькую фигурку, тут же растворившуюся во тьме октябрьского вечера. Крампе только хмыкнул. Вот уж колпачок с ручечкой. Точная копия Стефана, и плевать, что они родились от разных родителей и в разных странах. Расколотый дар накладывает свой отпечаток на обоих. Как на внешность, так и на характер.

   Что Стефан, что София светловолосые, светлокожие, с грубоватыми чертами лица и тяжёлым взглядом серых глаз. Ну и носы. Характерные, что и говорить. Когда смотришь прямо, то ничего. А вот в профиль… выдающаяся горбинка, присущая всей семье Хармс. И, как теперь выяснилось, не обошла стороной и Сокольских.

   София смотрела на Гюнтера с интересом, но настолько прохладным, что Эльба зимой могла показаться весьма тёплой и гостеприимной рекой. Она переменилась в лице лишь тогда, когда услышала про безумие. Но всё равно сумела сдержать эмоции. Такая выдержка, что достойна аплодисментов. Однако целью Крампе было увезти девушку в Германию, на комплименты и прочее отчаянно не хватало времени.

   Он отодвинул чашку и задумчиво постучал кончиками пальцев по столу. Стефан взбесится, когда узнает, какой сюрприз ему привезут из Херсона. Но дело есть дело. Спятивший глава зеркальщиков никому не нужен, поэтому придётся принимать сестру и работать на восстановление дара.

   — Счёт, — коротко бросил Крампе проходившей мимо официантке.

   Спасибо тёмной ночи, это была другая девочка, а не та, что крутилась возле них с Софией. Куколка была и впрямь неплоха, но сейчас не до шашней на стороне. К тому же зануда Клаус не упустит случая поехидничать и наставить на путь истинный.

   Воспоминание о напарнике заставило поморщиться. Уж не повезло тут совсем. Но не критично, переживём.

   Счет принесли через несколько минут. Глянув на сумму, Крампе хмыкнул. Да, в сравнении с привычными ценами и впрямь дёшево, тут не наврали.

   Неожиданно в окно что-то стукнуло. Никто из посетителей не отреагировал, однако он слишком хорошо знал этот звук. Гулкий и короткий, с отвратительным скрежетом острых когтей по стеклу. Кажется, рановато расслабился. Неприятности отыскали их раньше, чем думалось.

   Оставив деньги, Крампе поднялся и, на ходу надевая полупальто, вышел из кафе. Посмотрел по сторонам, мимо прошла в обнимку парочка влюблённых. Девушка вскользь прошлась по Крампе взглядом, но явно не увидела. Ясно. Обычные люди.

   Пришлось прислушаться к собственным ощущениям. И с разочарованием признать — ничего необычного. Ни малейшего намёка на разгулявшихся шаттов. А они есть, это точно. Правда, неясно, когда и кто успел их заслать. Эх, надо бы поймать Городового и поговорить с ним. Этот точно в курсе. И чужеземного безобразия на своей территории терпеть не станет. Впрочем, Городовой занят городом. Не факт, что всё бросит и побежит разбираться с немецким шаттом.

   На стене дома напротив, едва освещенной светом фонаря, мелькнула тень. Странно размазанная и с рваными краями, как если бы её нарисовал безумный художник. Всё бы ничего, но… её никто не отбрасывал.

   — Какая прелесть, — шепнул Крампе, прищурившись.

   Он сделал шаг вперёд, и позади раздался судорожный женский вдох и тихое:

   — Господи.

   Кто бы там ни был, он прекрасно разглядел, что ещё несколько секунд назад ухоженный симпатичный мужчина, которым и был Крампе, переходил дорогу, а потом… растворился во тьме, будто никогда и не было. И только сверкнули ярко-алым светом чьи-то глаза, как раскалённые угли под слоем пепла

   Физическая оболочка в таких делах только мешала. Шатта лучше догонять в подобном ему теневом облике, а не в простом и человеческом. Крампе почувствовал шероховатость кирпичной стены, ощутил, как от макушки до пяток охватило знакомое чувство скованности. Он передёрнул теневыми плечами, стараясь быстрее привыкнуть. Задержался что-то в человеческом облике, вот и весь букет ощущений.

   Шатт юркнул за угол, видимо, надеясь, что его не заметят. Крампе скользнул за ним. Придерживаясь на отдалённом расстоянии, чтобы сначала понаблюдать и понять, что задумал слуга Теневого Короля.

   Сквозь стену слышались голоса людей. Живые обитатели дома смеялись, говорили, перебивали друг друга. Гудело бежавшее по проводам электричество, потрескивали под злым октябрьским ветром старые деревянные рамы больших прямоугольных окон.

   Дом нашептывал, что стоит здесь уже не одно десятилетие. Что неплохо бы подлатать дверь в подвал да привести в порядок трубы. А ещё в коридоре на втором этаже перегорели лампочки, и он плохо видит. Однако тут же торопливо пояснял, что ничего страшного, и он совсем не жалуется. А так… любит поговорить.

   Крампе покачал теневой головой. Какой болтливый дом. Гамбургские, впрочем, тоже не прочь поболтать. Особенно перемыть косточки своим жильцам.

   Шатт передвигался медленно, в свою очередь стараясь не спугнуть Софию. Интересно, видела ли она когда-нибудь слуг Теневого Короля, сотканных из ночных кошмаров и вещих снов? Отражали ли их когда-нибудь её зеркала?

   Впереди показалась София. Судя по тому, как она согнулась и обхватила себя руками за плечи, замёрзла основательно.

   Крампе цокнул языком, правда, звука не получилось. Ну-ну, девочка. Одеваться надо всё же лучше, если решила встретиться поздним вечером с настойчивым мужчиной. Ну… или раздеваться, это смотря по обстоятельствам.

   София обогнула трёхэтажное здание, где, судя по всему, разместился банк, и спустилась к церкви, за которой находилась автобусная остановка.

   Крампе поморщился. Этого ещё не хватало! Как неудобно-то, всё тут не как у людей. Ну и у прочих не менее приятных во всех отношениях личностей, которые к людям не имеют никакого отношения.

   Шатту тоже не понравилось возникшее препятствие. Он замер и жалобно заскулил, кажется, всячески ругаясь на величественное белое здание с голубым куполом, увенчанным золотым крестом.

   Крампе, недолго думая, метнулся через дорогу и замер тенью на столбе. Следом за Софией, шаг в шаг, не удастся пройти. Ну и ладно, ничего страшного, и не в таких ситуациях приходилось бывать.

   Автобус подъехал к остановке, вышли несколько человек. София на мгновение нахмурившись, посмотрела назад, словно что-то услышала. Интересно, куда умудрился спрятаться шатт? Ведь точно не поползёт по церковной стенке, игра не стоит свеч.

   София тем временем зашла в автобус. Крампе проводил взглядом отъехавший транспорт. Так даже лучше. Можно теперь потолковать по душам с шаттом. Тот, правда, не подозревал, что из охотника резко превратился в жертву. И если б не замешкался и успел юркнуть за жертвой, то вполне бы мог выиграть каких-то несколько минут.

   Шатт скользнул на дорогу чернильным пятном, расползся громадным кракеном. Крампе в мгновение ока оказался рядом. Выбросил вмиг материализовавшуюся руку и сжал свою жертву. Шатт захрипел, извиваясь в стальной хватке. За пару секунд сменил несколько химерных обликов, от скалящейся мантикоры до зубастого вервольфа. Однако, как следует разглядев своего пленителя, замер.

   Крампе наблюдал за происходящим с лёгкой ленцой и весьма слабым интересом. Пальцев не разжимал, только сильнее впивался выскользнувшими из плоти когтями в горло шатта.

   Тот забулькал что-то невразумительное, глядя на Крампе расширившимися от ужаса глазами. Судорожно захрипел, бросив взгляд налево, туда, откуда неслась навстречу им машина.

   Крампе даже не шелохнулся. Ни когда фары осветили его фигуру, ни когда машина пронеслась сквозь них обоих, не причинив ни малейшего вреда.

   — Я сегодня не в настроении, — мрачно сообщил Крампе. — Поэтому советую говорить быстро, чётко и желательно без попыток увильнуть. Ты меня знаешь.

   На последних словах его голос резко понизился, переходя в глухое рычание. Шатт сжался, в его теневых глазах плеснуло отчаяние, но он прекрасно понимал, что долго тянуть с ответом не получится.

   — Да, господин, — наконец-то прошелестел он.

   — Зачем ты преследуешь Софию?

   Шатт, кажется, сглотнул. Во всяком случае, со стороны это выглядело именно так.

   — Король… Мой король приказал. Нужно связать её тень, чтобы он мог подчинить девчонку своей воле.

   Крампе немного поморщился. Опять сюда лезет этот выскочка. Но просто так он ничего делать не будет. Значит, всё не так просто. Интересно-интересно, просто замечательно.

   Шатт, кажется, немного расслабился.

   — Что он хочет сделать с девушкой?

   Вопрос вроде простой, но тон вышел чересчур грозным. Поэтому шатт испуганно замотал головой:

   — Я не знаю. Слугам такое не говорят, мы…

   Он бормотал что-то ещё. Крампе прищурился, сжал пальцы сильнее. Шатт захлебнулся жутким визгом. Действительно, говорит правду. Впрочем, Теневой Король умеет хранить свои тайны. Ясное дело, не будет ими делиться направо и налево. Логичный малый, этот Теневой Король. Хоть Крампе бы и с удовольствием погрыз его косточки в укромном уголке.

   Под когтями мерзко чавкнуло. Крампе разжал пальцы, отпуская шатта. Тот растаял бесформенной тенью, как никогда и не было. Да уже и вправду не было. Врагов в живых оставлять не стоит. И слуг врагов тоже.

   Он перешёл на тротуар, вновь обретая человеческие очертания. Поправил ворот полупальто, сбросил с плеча невидимые пылинки. Посмотрел на окутанный тьмой ночи купол церкви. Криво усмехнулся и чуть склонил голову в шутовском поклоне. На мгновение в окне церкви зажёгся огонёк свечи и тут же погас. Крампе довольно ухмыльнулся и приложил руку к груди, словно бы молча благодаря за что-то.

   А потом направился вверх по улице, мягко ступая по прелым осенним листья, засыпавшим сухой асфальт. София доберётся домой без приключений, шатт больше не потревожит её покой.

ГЛАВА 2. Разговор с Городовым

Домой я пришла уставшая и замёрзшая. В автобусе весьма ощутимо наступили на ногу, и даже извинение не особо спасло ситуацию. В общем, настроение отчаянно испорчено. А ещё добрую часть дороги мне казалось, что за мной кто-то идёт. Однако стоило обернуться, как глазам представала только пустая улица. Никого. Даже немного удивительно, потому что поздний вечер всё же не ночь. Обычно люди все же ходили, а тут — пустота. И едва я продолжила путь, как странное чувство «преследования» появлялось вновь.

   Оказавшись возле двери в родную квартиру, я нажала на звонок. Славка дома, так что откроет. Доставать замёрзшими пальцами ключи из сумки совсем не хотелось. Но подруга, видимо, углубившись в изучение достопримечательностей Германии, открывать не спешила. Перед тем, как щелкнул замок, я успела сосчитать все царапины на двери и отметить, что ручку пора поменять.

   Славка выглянула, мигом оценила ситуацию и посторонилась, давая мне пройти внутрь. В коридоре пахло свежей выпечкой и корицей. Я положила сумку на полку и покосилась на Славку. С чего это она удумала пироги печь?

   — Где цветы? — огорошила она меня вопросом, закрывая дверь.

   А потом развернулась и уперла руки в боки, сдув упавшую на лицо чёрную прядь. Ярослава к красавицам не относится. Худенькая и стройненькая, с внимательными карими глазами и мелкими чертами лица. Женскими прелестями природа её обделила, зато одарила проницательным разумом, железобетонной целеустремлённостью и уверенностью в себе. По идее с такой не слишком броской внешностью у неё должна была бы быть тьма комплексов, однако… ничего подобного.

   Славка поморщилась и убрала за ухо вьющуюся прядку.

   — Или ты их забыла в ресторане?

   Я сняла куртку и повесила её на вешалку.

   — Не было цветов. И ресторана тоже. Только деловая встреча.

   Славка закатила глаза и пошла на кухню. Весь вид подруги говорил, что никакого толку в деле обольщения и соблазнения представителей противоположного пола от меня и ждать не стоит. С чем я, кстати, совсем не согласна. Однако… частично всё же признаю правоту Ярославы. Работа интересует меня куда больше мужчин.

   Зайдя на кухню, я увидела румяный пирог, посыпанный сахарной пудрой, и кастрюльку с глинтвейном. Стоит только задуть ветрам, Славка важно объявляет себя ведьмой и начинает варить зелья, то бишь разные вкусности, от которых слюнки текут. А в этот раз добавился ещё и пирог. Хорошо жить с подругой, которая готовит лучше тебя. Не то чтобы я это делаю плохо, но у Славки… однозначно талант.

   — То есть вы серьёзно, что ли, говорили о достопримечательностях Гамбурга? — уточнила подруга, усаживаясь за стол и утыкаясь взглядом в ноутбук. И тут же подняла руку, останавливая меня на полуслове: — Подожди, сейчас отправлю текст заказчику, и продолжим.

   Я молча кивнула. Два копирайтера-фрилансера — это дуэт, который ставит заказчиков выше всего. Сначала работа над статьями, потом всё остальное.

   Тут уж, пожалуй, ведущую позицию занимаю я. Опыта в написании текстов на заказ больше, а техническое образование дает возможность быстрее вникнуть в любую тематику. Славка, в принципе, тоже не жалуется, но на работу у неё уходит куда больше времени. Она пыталась спорить и доказывать, что просто глубже изучает предмет, но я прекрасно знаю, что это «глубже» заключается в «Ух ты, какое платье!» и зависании на сайтах, которые никакого отношения к работе не имеют.

   Я успела переодеться в домашнюю одежду и даже проверить почту. Пока ничего нового, кажется, несколько часов до сна будут свободными. Мельком глянув в зеркало, висевшее на двери комнаты, уловила какое-то движение. Словно по гладкой поверхности, в которой отражалась часть коридора и мягкий жёлтый свет с кухни, пошла рябь.

   Чуть нахмурившись, я подошла к зеркалу и внимательно посмотрела. Нет, ничего странного не отразилось. Всё как всегда: и комната в полумраке, и свет от моего ноутбука и золотистые отблески от фигурок машущих лапкой японских котят, купленных в ближайшем супермаркете.

   — Ура, отправила! — донесся голос Славки. — Где ты там? Иди сюда, сейчас рассказывать будешь!

   — Сейчас, — отозвалась я и прикоснулась к холодной зеркальной поверхности.

   В ушах тут же зазвенело: смесь смеха и хрустального звона. Голова пошла кругом, и все звуки, присущие реальному миру, остались где-то далеко-далеко.

   — Приветствую вас, прекрасная София, — мягко прозвенело зеркало.

   Перед глазами серебрился длинный коридор с мрачными стенами и идеально гладким полом. По такому можно, пожалуй, ходить только босиком. Я осторожно сделала шаг. Раз зеркало позвало к себе, значит, стоять нельзя. Иначе может обидеться.

   Справа, прямо из черноты стены, появилась мраморно-белая рука, галантно подставив мне раскрытую ладонь.

   — Прошу вас, прекрасная. Не откажите в милости.

   Не раздумывая, я вложила свою руку в ладонь жителя зеркала и тут же почувствовала, как земля уходит из-под ног.

   За спиной раздался голос Славки, но я толком ничего не расслышала. Во всём разберёмся потом, когда вернусь назад, в нашу квартиру. А сейчас, раз меня позвали внутрь, надо набраться храбрости и… терпения.

   В ушах неожиданно засвистел ветер. Я покачнулась, но тут же почувствовала, как мою талию обхватили чьи-то руки.

   — Не бойтесь, прекрасная, не упадёте.

   В спину уперлось что-то холодное и немного шершавое.

   «Кажется, стена… хотя на камень не похоже, — отметила я. — Или всё-таки похоже?»

   Впрочем, когда жители зеркал утягивают тебя в свой мир, то все ощущения становятся… другими. Так гладкое может показаться шероховатым, шероховатое мягким, а мягкое и вовсе пустотой. Обращение «прекрасная» меня забавляло, однако жители зеркал каждой зеркальщице дают определённое прозвище. И иначе называть не желают. Поэтому я искренне радовалась, что мне досталась «Прекрасная», а не что-нибудь вроде «Бледной Поганки».

   Перед глазами вдруг резко появилась картинка: перекрёсток, светофоры, мчащиеся на приличной скорости машины. Свет фонарей рассеивал тьму осеннего позднего вечера. С правой стороны расположились скамейки и высокие деревья, с которых уже частично облетела листва.

   Слева и напротив, если только перейти дорогу, расстилался городской парк. Я попыталась глянуть вбок, чтобы сообразить, где нахожусь, и замерла на месте. Здание мореходной академии. С круглой крышей и козырьком, тяжёлой деревянной дверью и чугунными якорями возле входа, выкрашенными в чёрный цвет. И я стою прямо на этом козырьке, а придерживают меня за талию вынырнувшие из стены руки. Такие же голубовато-серые, как выше упомянутая стена. Немного шершавые и прохладные. Ну, ребятки из Зеркалья, получите у меня. В таких местах мне бывать ещё не приходилось!

   Рядом кто-то рассмеялся звенящим смехом, словно ветер играл хрустальными трубочками и колокольчиками, заставляя их соприкасаться друг с другом. Я только вздохнула. Ясно, меня сюда привели не просто так. Но место-то крайне неудобное. Да и холод почти как настоящий.

   Пока я размышляла о несправедливости Зеркалья, в поле зрения появился мужчина. А потом, спустя несколько секунд, к нему подошёл другой. Один из них был не кем иным, как Гюнтером Крампе. Надо же, какая неожиданность. Второй… Я чуть нахмурилась. Светловолосый, высокий, в чёрном плаще до пят. Возле него какое-то крупное существо, размером с большую собаку. Только вот её тело словно сделано из алебастра, странно неживое и неподвижное. Я присмотрелась. Нет, даже не собака. Уж больше льва напоминает, но, ясное дело, это всё шутки Зеркалья. Где в Херсоне взять льва? Тут даже зоопарка нет, только зооуголок, но там живут бурые мишки, а никак не львы и тигры.

   — Приветствую, Данила Александрович, — проговорил Гюнтер, и мне показалось, что в его хрипловатый голос вплёлся далекий звон битого стекла.

   Зеркала, как могли, передавали их беседу. Не приходилось даже прислушиваться, а ведь на таком расстоянии особо ничего не расслышишь, даже если обладаешь очень острым слухом.

   — И вам не хворать, герр Крампе, — ответил мужчина в плаще глубоким низким голосом, от которого у меня по спине пробежали мурашки. Вот уж и впрямь — страшно. Как будто говорит не живое существо, а…

   Кто именно, я так додумать и не смогла, потому что Гюнтер сделал шаг влево и приложил ладонь к стене здания.

   Повисла тишина, мужчины смотрели друг на друга, словно вели безмолвный диалог. Гюнтер наконец-то усмехнулся, ласково погладил стену.

   — Ганскау? — спросил он.

   Данила Александрович кивнул:

   — Он самый, Яков Фёдорович. Он, конечно же.

   Гюнтер довольно хмыкнул. Я не сразу поняла, почему для него так важно упоминание этого имени. Яков Ганскау, если память не подводит, был губернатором Херсона в девятнадцатом веке. И… Я чуть не хлопнула себя по лбу. Точно! Именно он построил мореходное училище в позапрошлом веке. При этом здание похоже на те, что тогда строили в Европе. А сам Ганскау был немцем. Да и отправлен сюда царицей Екатериной ІІ, которая, кстати, была урожденной Ангальт-Цербстской, тоже немкой. Какое совпадение, однако.

   — Вы по делу? — мягко уточнил Данила Александрович.

   Его вопрос больше походил на утверждение. Весьма любопытная интонация. Поинтересовался вроде вежливо, но в то же время не дал возможности увильнуть от ответа.

   Сильный порыв холодного ветра заставил поёжиться. Ну же, давайте быстрее. А то, может, какую-то тайну я и узнаю, но паду к вашим ногам ледышкой.

   — София Сокольская, — немного лениво сообщил Гюнтер и посмотрел на Данилу Александровича. — Зеркальщица. Мне нужно разрешение увезти её в Германию.

   Я нахмурилась. Вообще-то о перемещениях зеркальщиков принято говорить с ГЛАВАми зеркальщиков города. Тут же… этот блондин в черном плаще мне совершенно не знаком. Наш глава, Сергей Леонидович, мужчина в возрасте и приятный во всех отношениях. Хороший дедушка, недурственный поэт и сильный зеркальщик. При этом ведёт себя на удивление не пафосно и без раздражающей надменности.

   Но кто это?

   Данила Александрович ничего не ответил. Немного повернул голову и резко посмотрел прямо на меня. Внутри всё сжалось от невероятного холода, как если бы руки, удерживавшие меня за талию, вдруг оказались внутри моего тела и сжали желудок и сердце. Миг — ничего не происходило, даже показалось, что октябрьский ветер стих. Я смотрела в лицо Данилы Александровича и понимала, что вижу… своё собственное, отражённое в зеркальной маске. При этом в свете фонаря в его левом ухе блеснула серьга в виде якоря.

   «Снова проделки жителей Зеркалья, — поняла я, судорожно выдыхая. — Определённо у него есть лицо, просто по какой-то причине я сейчас его не должна видеть».

   Зеркальная маска задрожала, как гладь прозрачного озера под порывом нахлынувшего ветра. Мне удалось разглядеть, как в ухмылке искривились губы мужчины, узкие и бледные. И в то же время прекрасно поняла, что при желании можно рассмотреть его полностью. Другой вопрос, что Данила Александрович снова посмотрел на Крампе, будто давая мне понять, что увидела достаточно.

   — Зная вас, герр Крампе, — подал он голос, — полагаю, что дело рискованное. София — сильная зеркальщица, она находится под моей защитой.

   Гюнтер закатил глаза, словно ему бесконечно скучно это всё слушать.

   — Угу. Под вашей защитой весь город, уважаемый. Впрочем, для Городового это в порядке вещей.

   Городовой? Я чуть не оступилась на узком козырьке. Обалдеть. Хозяин города, покровитель всего живого и неживого, находящегося на территории Херсона. Он — душа, он — сердце, он — всё. Городовой. Он не всемогущ, но может очень многое и знает судьбу каждого горожанина.

   Я даже позабыла, где нахожусь. От осознания такой невероятной вещи мысли путались. И пусть я сама далеко не обычный человек, но Городовой… Это как легенда, вдруг ожившая у тебя на глазах и улыбнувшаяся тебе… узкими и бледными губами.

   — Кстати, как ваш Сергей Леонидович? — неожиданно спросил Гюнтер. — Совсем прихворал?

   Алебастровый лев сел возле Городового и угрожающе зарычал. Не слишком громко, но убедительно. Гюнтер бросил на него короткий взгляд. Карие глаза вспыхнули красным. Я невольно охнула.

   — Есть немного, — спокойно согласился Городовой (теперь только Городовой, по имени отчеству его назвать язык не поворачивался). — Да и не его это вопрос. Смотрите, герр Крампе, чтобы дело не обернулось международным скандалом. Я прекрасно вижу зеркальную связь Софии, которая уходит очень далеко, но…

   Зная вас. Почему-то показалось, что он хочет сказать именно эти слова. Я поерзала спиной о стену, руки и ноги начали затекать. Ещё так немного постою и упаду вниз, прямо в объятия обоих. И тут же снова жадно вгляделась в мужчин. Кто такой этот Гюнтер Крампе, если меня сам Городовой предупреждает? Что не просто богатый иностранец, связанный с зеркальщиками, и так ясно. Но дальше-то что?

   Гюнтер улыбнулся так, словно услышал изысканный комплимент:

   — Польщён, Данила Александрович. Хоть это и не в моих правилах, даю слово, что с ней ничего не случится. Ну да ладно, если не верите мне, спросите Клауса Кёнига.

   Я не видела лица Городового, однако, кажется, упоминание этого имени возымело должный эффект.

   Правда, последовавший комментарий был слишком скупым:

   — Ну-ну. Посмотрим.

   Гюнтер чуть склонил голову, как бы говоря: что вы, как можно?

   Мне захотелось рассмеяться, до того потешно выглядела выходка Гюнтера. Правда, тут же потеряла это желание, так как он резко поднял голову и чуть сощурился. Я затаила дыхание: неужели понял, что меня провели сюда из Зеркалья?

   — Данила Александрович, вы любите, когда втроём? — неожиданно спросил Крампе.

   Я поперхнулась. Это он о чём сейчас?

   — Непременно. Троица, знаете ли, одобрена во многих религиях мира. Особенно если речь идёт о святых.

   Громко и противно засигналила машина. Городовой резко вскинул руку, пространство вокруг вздрогнуло, донёсся скрип тормозов. Медлительный пешеход, едва не попавший под колёса, почти бегом кинулся к тротуару. Водитель ругнулся нецензурным оборотом и поехал дальше. Ух ты. Пешеход прошёл мимо Городового, словно того и не было. Ну да, всё верно. Он никогда и не догадается, кому обязан жизнью.

   — Спасибо, мне и одного выше крыши, — поморщился Гюнтер. — А с вашей троицей разбирайтесь сами.

   Городовой тихо рассмеялся. А смех-то приятный. Я тут же одёрнула себя. Этого ещё не хватало! Никаких восторгов Городовым, выходящих за рамки уважения и восхищения его силой и способностями по части управления городом.

   — Если София согласится, действуйте, герр Крампе, — резко посерьёзнел он. — Моё согласие у вас есть. Но вы знаете, на каких условиях.

   Гюнтер не менее серьёзно кивнул:

   — Благодарю.

   Вышло сухо и коротко, но я вдруг поняла, что большего и не надо. Они друг друга поняли. Алебастровый лев удовлетворённо рыкнул и поднялся на лапы. Посмотрел на Городового, будто задавая немой вопрос. Тот положил руку на его голову, зарываясь пальцами в белую гриву. От Гюнтера уже и след простыл.

   «Я на тебя рассчитываю, — вдруг прозвучал в голове низкий глубокий голос Городового. — Не подведи меня».

   Я шумно выдохнула, чувствуя, как карниз под ногами тает, а перед глазами вновь появляется зеркало на двери в нашей квартире.

   Славка выскочила с кухни, оценив обстановку, сложила руки на груди и вопросительно на меня посмотрела. Будучи мне подругой столько лет, она прекрасно знала о моём даре, как и то, что путешествие по Зеркалью — вещь коварная. Обычно, когда прыгаешь туда из реальности, то здесь время останавливается. В настоящем и отзеркаленном мире время стоит. В потустороннем и зеркальном — движется. При этом по одному ему понятным законам.

   — Что у нас нового? — поинтересовалась она. — Ни на секунду тебя нельзя оставить.

   — Вот и не оставляла бы, — буркнула я, направляясь на кухню.

   Славка только фыркнула и последовала за мной. Я быстро пересказала ей увиденное. Подруга задумалась, анализируя информацию. При этом, правда, весьма бодро расправляясь с пирогом. Мне же после ужина с Гюнтером есть уже не хотелось. Поэтому только и оставалось, что сжимать ладонями кружку с горячим глинтвейном и бездумно смотреть в окно.

   — Какая-то глупость, — наконец-то подала голос Славка. — Про Городового, допустим, мы слышали. Даже если он и замешан, то зачем ему простая зеркальщица?

   Я пожала плечами:

   — Не знаю. Всё похоже на какую-то комедию.

   — Только печальную. И даже если… — Она замолчала. — Ты что, в Германию намылилась?

   Я сделала вид, что увлечена разглядыванием глинтвейна. Глубоко вдохнув, снова не осмелилась ничего сказать. Знаю, со стороны всё выглядит невероятно глупо. Куда ехать-то? Загранпаспорта нет, за рубежом бывать не приходилось. На английском языке худо-бедно изъяснюсь, а вот по-немецки… Кое-что знаю, но этого слишком мало, чтобы вести полноценный диалог.

   В квартиру неожиданно позвонили. Мы со Славкой встрепенулись и переглянулись.

   — Ты кого-то ждёшь?

   Подруга замотала головой. Странно. Я вроде как тоже никого не зазывала. Не люблю визиты чужих на ночь глядя, а своих… а свои в такое время по гостям не ходят.

   Звонок повторился.

   Я решила, что надо хотя бы посмотреть: вдруг соседка снизу? Она порой может прибежать за сахаром. Но, увидев в глазок нежданного гостя, я настолько озадачилась, что открыла сразу. При этом только отметив, что все действия как-то пролетели мимо моего сознания.

   Славка тут же появилась в коридоре. Хотела, видимо, что-то спросить, но, завидев вошедшего, потеряла дар речи.

   Гюнтер же как ни в чём не бывало, будто захаживал к нам постоянно, вежливо поздоровался и невинно улыбнулся.

   — Как вы меня нашли? — спросила я, защелкивая замок. — И как…

   — … я тут оказался, — продолжил Гюнтер. — Поверьте, София, это было не так сложно. Простите за такую бесцеремонность, но обстоятельства изменились.

   Я бросила на Славку быстрый взгляд и нахмурилась. Вступление мне совсем не понравилось.

   — То есть?

   — Только что я получил сообщение, что у вашего брата серьёзные проблемы. Тёмная сторона Зеркалья нестабильна. В любой момент может приключиться нечто, что сведёт его с ума.

   — Нечто — это что? — встряла Славка.

   Кажется, она успела рассмотреть Гюнтера с ног до головы и как следует оценить. Судя по всему, оценка была удовлетворительной, так как Славка решила вступить с ним в разговор.

   Гюнтер мельком глянул на мою подругу, и снова на меня.

   — Это спросите у Софии. Что бывает, когда невозможно управлять собственной силой, но надо сдержать агрессивные сущности, рвущиеся из Зеркалья.

   Я поморщилась. Слава богу, мне не приходилось вляпываться в столь глубокие лужи. Почти все встреченные мною сущности были достаточно дружелюбны. Имелись, конечно, и другие, но я успевала вернуться в реальность, оставив их ни с чем. О настоящей мощи, которая может уничтожить живого человека, я только слышала от других зеркальщиков. Знала одного, который погиб, впав в кому и не выйдя из неё. Тогда Сергей Леонидович сказал, что его душа осталась в Зеркалье и не нашла выхода назад. Так случалось нечасто, и насколько я помню, покойный был неслабым зеркальщиком и постоять за себя мог. Но… никто не застрахован от случайностей.

   — К тому же, — мягко начал Гюнтер, — вы же в курсе, да? Одобрение получено.

   На мгновение карие глаза приобрели тёмно-красный оттенок. И воздух между нами будто превратился в горячий степной ветер. Я сделала глубокий вдох, приводя мысли в порядок. Значит, он прекрасно понял, что я слышала их разговор. Назад пути нет. И пусть мне предоставляют право выбора, но… мерзавцы! Прекрасно же знают, что я не пойду на сделку со своей совестью и не оставлю зеркальщика в беде. А если учесть, что он носит частичку нашего расколотого дара, то тем более.

   — На сколько надо ехать? — спросила я.

   Гюнтер чуть прищурился, словно пытаясь что-то разглядеть во мне, а потом кивнул и ответил:

   — На две недели. Надеюсь.

   — Радует, — скупо обронила я. — Документы, жилье, транспорт — всё за вами.

   Он хмыкнул:

   — Чудно, договорились. Другого я и не ждал от сестры Главы зеркальщиков.

   — И ещё, — добавила я, глядя прямо ему в глаза. — Условие.

   — Да? — с интересом изогнул бровь Гюнтер.

   Кажется, его уже взял азарт и стало чрезвычайно любопытно: что ещё запросит неугомонная девица?

   — Она, — я ткнула пальцем в сторону Славки, — едет с нами.

ГЛАВА 3. Гамбург

Последующие три дня пронеслись как во сне. Документы сделали в рекордные сроки. Честно говоря, я не сомневалась, что там не обошлось без штучек Гюнтера. Да и вообще не удивлюсь, если он умеет управлять сознанием и влиять на людей. Настоящий облик не разглядеть, а в зеркале отражался обычный человек. Поэтому трудновато определить, к какому виду относится уважаемый герр Крампе.

   Славка поначалу чуть не покрутила пальцем у виска, услышав моё условие, поставленное Гюнтеру. Однако это было секундное недоумение, потому что ехать одна я никуда не собиралась, даже если вдруг случится конец света.

   Гюнтер, что самое интересное, не возражал. У меня даже возникло странное ощущение, что Славка ему чем-то понравилась. И куда больше меня. Ну да ладно, меня это не особо трогает.

   В суматохе пришлось срочно говорить с начальством и пояснять, что работу буду сдавать вовремя и в срок, но на две недели уеду из страны. Потом дозвониться до родителей, сейчас живших под Киевом, и рассказать о сложившейся ситуации. Сразу отпускать не хотели, но вынуждены были согласиться. Когда дар зеркальщика не тайна, то и поддержка куда сильнее. Я даже представить не могла, как живут люди, которые вынуждены скрывать дар от близких. Это же рехнуться можно!

   Славка каким-то чудом за предельно короткий срок собрала необходимые вещи. Поэтому, когда всё выключив, проверив и оставив соседке ключи от квартиры на всякий случай, мы вышли из подъезда, Гюнтер подъехал на такси. Одобрительно кивнул и помог уместить сумки в багаж. Добираться до аэропорта нужно было почти через весь город. Но заскучать я не успела. Едва захлопнулась дверца машины, как мне в руки всунули фотографию.

   — Скоро налюбуетесь вживую, конечно. Но лучше быть предупреждённой.

   Я опустила взгляд на фотографию. Славка склонилась ко мне и присвистнула.

   За окном проносился серый херсонский день, пестрели ярко-жёлтым ковром опавшие листья. Ветер качал деревья, а вороны громко и возмущённо каркали, словно выражая недовольство погодой.

   Но мне сейчас не до пейзажа.

   Он действительно похож на меня.

   В чертах лица — ни капли мягкости. Крупные, грубоватые и правильные, как скульптура под резцом порывистого и талантливого скульптора. Высокий лоб, тёмно-серые глаза, которые посажены несколько глубоко, отчего возникает странное ощущение, будто он крайне недоволен чем-то увиденным.

   Да уж. Ну и мысли. Это всё дурное влияние Славки. Она редко когда рассматривает мужчин исключительно как друзей. Даже если не думает с ними заводить никаких отношений.

   Волосы Стефана, вероятно, длиной до плеч. Может, покороче. Голова повернута так, что можно немного рассмотреть длинные пряди, выбившиеся из хвоста. Волосы убраны назад, такие же белые, как и у меня.

   Он сидит и смотрит прямо в камеру. Уперся локтями о колени и сцепил пальцы в замок. Рукава тонкого тёмно-синего свитера закатаны до локтей, открывая витиеватые татуировки, покрывающие предплечья Стефана до запястий. Ну и ну. Он что, проиграл пари тату-мастеру? Вид больше устрашающий, чем привлекательный. Правда, судя по весьма наглой и одновременно безразличной физиономии братца по дару, его это совершенно не волновало.

   Однако это всё не так значительно. В конце концов, он взрослый человек. Явно старше меня. На сколько лет — надо узнать у Гюнтера. Но думаю, что около тридцати Стефану будет. Как-то разберёмся, склеим дар и…

   — Эй, ты чего? — шепнула Славка, мельком глянув на сидевшего впереди Гюнтера.

   — Да вот, — неопределённо ответила я, не зная, как бы высказаться поделикатнее.

   Гюнтер, зараза, словно почувствовал, что говорить при нём не хотят, и… как специально повернулся к нам. Мягко забрал у меня фото и сочувственно покивал. На мгновение показалось, что он прекрасно видит мои мысли. И… откровенно веселится.

   От Славки не укрылось, как мы смотрели друг на друга. Ни капли не смущаясь, она резко протянула руку и сказала:

   — Дайте, пожалуйста, ещё раз взглянуть.

   Гюнтер не возражал. С умным видом подруга принялась изучать лицо Стефана.

   — Сколько ему лет? — спросила она.

   — Тридцать, — отозвался Гюнтер.

   Вот как. Угадала. В целом выглядит годно, но явно не мой типаж. Поэтому хорошо, что только брат по дару. Я тут же одёрнула себя. Что-то чем ближе мы к аэропорту, тем о больших глупостях я начинаю думать. Надо собраться. Оставшаяся часть дороги прошла в тишине. Славка порой с беспокойством поглядывала на меня, но молчала, прекрасно понимая, что сейчас задавать никаких вопросов не стоит. Всё потом.

   Настроение резко ухудшилось. Закралась мысль, что я совершаю огромную ошибку. И ещё не поздно повернуть назад.

   Я подняла голову и посмотрела в серое небо.

   Ну нет. В трусости меня точно не обвинят. Коль взялся за ручку зеркала, то и не бойся посмотреть в глаза отражению. Разберусь. И не буду зацикливаться на том, что после внимательного изучения фотографии я чётко осознала одно: мира между мной и Стефаном точно не будет.

***

Гамбург встретил нас осенью. Холодной, свежей, завораживающей. Степенно текущей прохладой под мостами Эльбы, величественностью старых зданий и мокрым асфальтом. Дождя не было, но, видимо, не так давно капли задорно стучали по крышам и тротуарам, разгоняя горожан под навесы и укрытия.

   Я молча смотрела по сторонам. Пока толком ничего не осознавала. Город замер прекрасной картинкой: нереальной, страшно невероятной. Здесь особенные запахи, звуки и дыхание ветра, заставляющее плотнее кутаться в куртку. Но странным было не это. Не исчезало какое-то непонятное чувство, что здесь мне… всё знакомо. А ведь когда идёшь по хорошо изученному месту, то не рассматриваешь его как турист. Поэтому и сейчас я смотрела на всё с искренним непониманием. Вроде чужое и красивое, рассматривай — не хочу. А в итоге стоишь, уставившись в одну точку, и словно через стекло воспринимаешь действительно. Всё какое-то моё-чужое. Сразу два в одном. А так — не бывает.

   Гюнтер покосился на меня.

   — Что-то не так?

   Нет, всё так. Просто внезапно я за километры от родного дома, должна увидеть человека, который мне уже не понравился, и… не могу здесь погулять, как обычная туристка. Это, конечно, серьёзные причины для самого даже маломальского «не так». Но… согласилась я тоже сама. Поэтому никаких капризов. Улыбаемся и машем.

   — Мне кажется, что когда-то я всё это видела. — Я обвела рукой часть улицы. — Странно, сама понимаю.

   Славка чуть нахмурилась, слушая наш разговор. Однако Гюнтер ни капли не удивился:

   — Это нормально, — как ни в чём не бывало сказал он. — Вы здесь переняли знания Стефана. Разумеется, только частично и только его восприятие, но это не мешает смотреть с чувством узнавания на вещи, которые ваш брат видел с рождения. Думаю, окажись он у вас в Херсоне, ощущал бы всё то же самое.

   Такой поворот дел меня несколько озадачил. Но прозвучало это достаточно… убедительно? Пожалуй, да.

   — Нам далеко? — нарушила повисшую тишину Славка. — Ну, в смысле до гостиницы, где нас поселят?

   Я навострила уши. Кажется, кто-то основательно замерз в своём бордовом пальто и кокетливой шляпке. И теперь отчаянно хочет в тепло. Ещё и высокие сапоги на внушительных каблуках. А я говорила: «Зачем так наряжаешься?». На что получала весьма краткий и доходчивый ответ: «А чтобы было красиво!».

   Красиво-то оно красиво, не спорю. Но люто неудобно. Мне-то в моих ботинках и джинсах куда сподручнее. Да и прохожие не так обращают внимание. В конце концов, я приехала по делу, а не на показ мод.

   — Вы будете жить в доме Стефана, — невозмутимо сообщил Гюнтер. — Кажется, вы меня не совсем правильно поняли, когда речь шла о жилье. О гостинице речи не шло.

   Мы со Славкой переглянулись. По-моему, обоим надо срочно лечить слух.

   — И так меньше хлопот, — тем временем продолжил Гюнтер.

   — А… — начала я, не зная как сформулировать.

   — Он любит гостей.

   При этом в тоне уважаемого герра Крампе удалось уловить нотку какого-то затаённого злорадства. Решив, что просто показалось, я грустно посмотрела на протекавшие под мостом воды Эльбы. Да уж, явно будет весело. Я вот, например, гостей не люблю. Особенно незваных. Только самых дорогих и близких людей. Если мы и тут похожи, то… будет беда.

   Возле нас неожиданно притормозила машина. Такой белый пафосный кабриолет. Автомобиль для тех, кто хочет показать себя и основательно привлечь взгляды других. И всё. Во всяком случае, на мой пуританско-практический взгляд.

   Гюнтер остановился. Его лицо обрело весьма мрачное выражение. Кажется, он знает подъехавшего и не горит желанием с ним общаться. Славка приподняла левую бровь, чуть улыбнулась, словно то, что она видит, доставляло удовольствие. Ну да, кажется, сейчас развернётся любопытный спектакль. Хотя, признаться честно, смотреть на Эльбу мне куда милее.

   Из кабриолета вышел стройный молодой человек. Ключевое слово: молодой. В бежевой куртке и брюках, в дорогих полуботинках с чуть вытянутыми мысками. Одет явно не дешёво, но в то же время неброско. Я, по правде говоря, уже ожидала леопардовой шубы и малинового боа. После такой-то машины.

   По-моему, ему от силы лет двадцать пять. Нежные черты красивого лица, очень светлые глаза. Наверное, тоже серые, ни капельки голубизны или зелени. Волосы не назвать длинными, но и на короткую стрижку не тянет. Такого необычного цвета, почти белые, как у альбиноса. И то ли свет так падает, то ли ещё что, но порой кажется, что глаза — живое серебро.

   Он приблизился к нам. Я уловила запах свежести зимнего дня и хвои. Вообще странным образом показалось, что вдруг очутилась где-то на украшенной гирляндами улице посреди разгара празднования Нового года и Рождества.

   — Здравствуйте, — поприветствовал он приятным тенором. — Почему вы мне не сообщили, что приехали?

   Гюнтер явно не в восторге от того, что нас так встретили. Однако молодой человек это недовольство откровенно игнорировал. В какой-то момент я себя поймала на том, что с интересом разглядываю его лицо. Хм, ничего не понимаю. Ни единой морщинки, ни единой складочки, а ощущение, что старик передо мной. И в то же время не старик.

   Я мотнула головой, злясь на себя саму. Это всё перелёт. Крыша решила, что она ещё в облаках, и не торопится прикрывать мои бедные мозги.

   Парень явно заметил мой интерес.

   — Познакомьтесь, это Клаус Кёниг. Второй советник Стефана, — словно нехотя сказал Гюнтер. — Клаус, эти очаровательные дамы София Сокольская и…

   — Ярослава Келых, — представилось подруга, протягивая руку Клаусу.

   Гюнтер хмыкнул. Кажется, Славкина активность ему весьма импонировала, в отличие от моей сдержанности.

   Клаус улыбнулся и пожал её руку. Потом повернулся ко мне. Его ладонь оказалась сухой и неожиданной сильной. Точнее, я не ожидала, что он будет совсем хлюпиком, но… всё же при таком телосложении послабее.

   Клаус снова улыбнулся. И… я не смогла не ответить ему тем же. При всей видимой холодности и невозмутимости вдруг показалось, что с этим человеком не бывает никаких проблем. Даже больше. На подсознательном уровне он мне понравился. Не как мужчина, а как человек.

   В тот же момент я услышала нежный мелодичный звон. Ой, точно! Зеркала заднего вида на его кабриолете. Смеются и одобряют, маленькие проказники.

   Ну так… ничего удивительного.

   Кажется, надо сказать что-то вроде: «очень приятно познакомиться». Однако перед глазами вдруг всё зарябило, и меня, словно по чьей-то неведомой воле, потянуло прямо к кабриолету.

   Сдавленно охнув, я оказалась возле машины и протянула руку к зеркалу, чтобы коснуться его. Гладкая твёрдая поверхность обожгла кончики пальцев холодом и прогнулась, будто от одного моего касания могла образоваться дыра.

   В ушах засвистел ветер, а голова немного закружилась.

   — София, стой! — громко крикнул кто-то из мужчин, кажется, наш новый знакомый.

   Только это стало уже неважно. На мгновение все звуки пропали, по глазам болезненно ударила тьма. И, отчаянно охнув, я полетела куда-то вперёд, утягиваемая невидимыми руками жителей Зеркалья.

   Позади ещё что-то крикнули, но я не разобрала.

   Полёт длился целую вечность. Всегда, когда находишься между реальностью и миром Зеркалья есть странное чувство, что теряешь сразу все ощущения. Чем дольше ты находишься в таком месте, тем хуже себя чувствуешь.

   Сковавшие тело путы неслышно лопнули, и я плашмя рухнула вниз. Щеку и шею тут же закололо.

   Ойкнув и тихонечко ругнувшись, я медленно приняла сидячее положение и потёрла щеку. Так, куда это меня притащили? Повертев головой, поняла, что местность совсем незнакомая. Так ещё и темнотища вокруг. Только светит с синего неба луна, сказочная такая, как у Гоголя в сказке про рождественскую ночь.

   Я провела рукой по земле. Хм, тут что, недавно дождь прошёл? Да и земля такая… настоящая. По-моему, меня угораздило оказаться среди поля. Медленно поднявшись на ноги и по возможности обтрушивая руки, я осмотрелась ещё разок. Да уж. Угораздило так угораздило. И впрямь поле. При этом урожай не убран: то ли пшеница, то ли рожь стоят чуть не в пояс.

   Это мне повезло просто, что попала на относительно вытоптанный участок. Я, не осознавая, что делаю, провела ладонью по верхушкам колоском. Колется. И немного щекотно. Запоздалый ужас окатил этак через полминуты. Мамочки, как через это всё проходить только?

   Это только в фильмах показывают, как она бежит по полю, он бежит за ней, а потом они страстно занимаются любовью среди всего этого богатства. Непременно обнажённые. И как потом ни капельки не исколотые и не оцарапанные счастливо бегут дальше.

   Справа раскинулся черный лес. Слева — горизонт до неба. Хотя, пожалуй, если присмотреться, то можно разглядеть огоньки. Вероятно, дома фермеров. Но… не стоит на это рассчитывать. Это Зеркалье. Пусть оно и старается повторять реальную жизнь, здесь на каждом шагу могут быть нестыковки. А учитывая, что попала я сюда спонтанно, да ещё и на чужой территории… хорошего лучше не ждать.

   Со стороны леса вдруг раздался улюлюкающий хохот. У меня заледенела кровь в жилах. Это ещё что такое? Совсем рядом, в нескольких шагах, на уровне ног что-то зашелестела.

   «Сова и полёвки», — попыталась успокоить я себя.

   Хохот повторился, в него вплелись ухающие интонации. Ну точно сова… Только какая-то странная.

   — Что-то потеряли, фройляйн? — прозвучал совсем рядом хриплый поскрипывающий голос.

   Я вздрогнула от неожиданности и обернулась. В нескольких шагах от меня стоял невысокий щупленький мужичонка. В сюртучке и штанах, в шляпе набекрень с порванными полями, будто этой шляпой играла его собака. При свете луны видно немного, но кое-что разглядеть всё же можно.

   И к тому же мои обострившиеся в Зеркалье чувства помогают разглядеть кое-что получше, чем может обычный человек.

   Мужичонка поднял голову и посмотрел мне в глаза. Стало не по себе. Кожа у него тёмная и сморщенная, словно кора дерева. А глаза горят так ярко, что впору вспомнить о колдовских огнях фейри, выходящих из холмов. Зелёных, ярких, кружащих голову. И плевать, что фейри живут не здесь… хотя, кто его знает?

   О собаке я подумала не так просто. Потому что в руках у мужичонки был поводок. Кто-то будто сотканный из тени сидел возле его ног. Поводок тянулся к серебристому ошейнику, обхватывающему шею сидевшего.

   Присмотревшись, я едва не вскрикнула. Это был человек. Точнее, человеческая душа, заплутавшая в Зеркалье.

   Судорожно соображая, что делать и как бы освободить беднягу — ведь, скорее всего, мой соратник, — я поняла: молчание затянулось. Поэтому, прокашлявшись, подала голос:

   — Да нет. Заблудилась немного.

   А что? Почти правда. Ещё бы понять за каким чертом меня сюда притащили. Тень в ногах мужичонки жалобно заскулила. Ан нет, кажется, понятно, чего я тут. Надо спасать товарища.

   Впрочем, тот не обратил внимания:

   — Очень интересно. Идёте издалека?

   Голос такой, что продирает по нервам, хочется поскорее куда-нибудь спрятаться. Хотя бы среди этой бесконечной пшеницы. Только зелёные глаза смотрят так, что и не шелохнёшься.

   Я сжала кулаки, чувствуя, как ногти удлиняются и впиваются острыми краями в ладони. Если дождусь момента и смогу поближе подойти, то перерезать теневой поводок не составит труда. Правда, как это сделать — пока неясно.

   Тень посмотрела на меня. Несчастными, отчаянными глазами, с такой мольбой, что сердце болезненно сжалось. Я не подала виду, чтоб, не приведи господь, его пленитель не подумал, что я рассчитываю освободить его добычу.

   — Вы бы не гуляли, фройляйн, без нужды, — проскрипел мужичонка и поправил шляпу. — А то всякое может случиться.

   По коже пробежал мороз от скрытой угрозы в его голосе. И до меня дошло ещё вот что. Фройляйн. Если не ошибаюсь, в Германии это обращение устарело. Я понимаю, что Зеркалье, но всё равно тут что-то не так.

   — Действительно, — сказала я, уже решаясь сделать шаг вперёд, чтобы наклониться и чиркнуть по поводку. — Вы пра…

   Мужичонка вдруг оскалился. Внизу послышался треск. Я быстро опустила взгляд и с ужасом увидела, что кожа его ботинка прорывается, будто вместо пальцев складные ножи, которые сейчас решили выскочить на волю. Ножи… да и впрямь они. Только какие-то загнутые, напоминают больше серпы.

   Со стороны леса кто-то заливисто расхохотался. За спиной моего собеседника выросла какая-то громадина, и не разобрать, кто это. Сердце застучало, как сумасшедшее. Тень снова жалобно заскулила.

   — Бегите, фройляйн, — лениво уронил мужичонка, не отводя от меня горящего взора. — Бегите.

   И тут я поняла, что не стоит стоять столбом. Резко наклонилась, чиркнула вспыхнувшими серебром ногтями по поводку, а потом что было силы припустила прочь.

   Вдогонку послышались сдавленные звуки и рассерженное шипение. Я мчалась вперёд, и это было непросто. Стебли пшеницы не хотели приминаться, наоборот — восставали на дороге, не давая сделать ни шагу. Иногда приходилось их перепрыгивать. Хохот не затихал. Всё б сделала, чтобы эта зараза заткнулась. Но пока даже не знала, кто это и как себя вести. Кое-что я, конечно, могла. Но проклятая чужая территория! Вдруг здесь другие правила?

   В ужасе понимая, что вряд ли смогу обогнать преследователя, я тем не менее не сбавляла скорости. Только думать на бегу — занятие не слишком продуктивное. Кончики пальцев онемели: долго удерживать зеркальную обёртку нелегко, так можно и в ледышку превратиться. И на ногтях эта зараза оставаться не хочет, всё её тянет к живой плоти. А тут ещё и бег с препятствиями.

   Я обернулась. Мужичонка несся за мной на огромной скорости, стебли пшеницы падали перед ним как подкошенные. Ну да, не зря у него серпы вместо пальцев. Тени на поводке нигде не было. Громадина тоже исчезла.

   Сморщенное лицо мужичка исказилось в жуткой гримасе.

   — Не гуляйте ночью, фройляйн. Это…

   Он разинул рот, словно хотел проглотить меня целиком. Я выставила руки ладонями вперёд, серебро с ногтей перебралось полностью на кисть. Сверкнуло зеркальное рваное полотно, отражаемое со всех сторон невидимыми углами Зеркалья.

   Мой преследователь завыл и рухнул на землю. Он хотел тут же встать, но по полю вдруг пронёсся зеркальный импульс такой силы, что покрыл всю площадь до леса. Я не удержалась на ногах и шлёпнулась на пятую точку.

   Ночное небо вздрогнуло, мерзкий хохот умолк и тут же обернулся испуганным насмерть писком. Я замерла на месте, не зная что делать. Кто это расшвыривается горгоньими приёмами?

   То есть… я сама их применила, когда преследователь упал на землю. Но здесь они усилены в несколько раз. Простому зеркальщику такое не под силу.

   Раздался шорох. Кто-то тяжело ступал на примятые колосья. Очень тяжело и медленно. Будто увидел меня давно, но пока так и не решил, что со мной сделать.

   Ладони неожиданно взмокли, я снова сжала кулаки, приготовившись сделать ещё один не менее впечатляющий горгоний жест.

   Он появился из тьмы, как луна скрылась за тучами, отказавшись освещать безобразие, происходившее на поле. Подошедший остановился от меня в нескольких шагах. Я почувствовала себя неуютно. Явно же разглядывает, как обезьянку в цирке. И, кажется, засмеяться и подразнить ему хочется куда больше, чем угостить бананом.

   — М-да уж, — произнёс этот кто-то. — Я его убью.

   Минута тишины, а потом меня резко ухватили за плечо и поставили на ноги.

   Я успела только взвизгнуть и приготовилась высказать нахалу всё, что думаю, однако тут рассмотрела его лицо.

ГЛАВА 4. Душа на поводке

Крампе подозревал, что будут неприятности, но что прямо так сразу — нет. Стоило Софии исчезнуть в зеркале, как её неугомонная подруга вскрикнула и почти кинулась за ней. Правда, только почти. Крампе успел коснуться руки Ярославы и еле слышно шепнуть:

   — Спи.

   Девушка замерла с широко раскрытыми глазами. Со стороны могло показаться, что она увлечённо разглядывает цветочный магазинчик через дорогу — только и всего. Пришлось на всякий случай подхватить под руку, придав себе и ей вид беззаботной парочки.

   Клаус посмотрел на него с укоризной.

   — Вот только не надо сейчас меня учить, — скучающим тоном попросил Крампе. — Знаешь ли, у меня был отпуск.

   В серебристо-серых глазах Клауса не отразилось и намёка на смущение. Вообще было ощущение, что он смотрит сквозь Крампе и стоявшую рядом Ярославу куда-то в пасмурную даль.

   — Помоги ей, — холодно уронил Клаус.

   Крампе и бровью не повёл. Светлая сторона души — это, конечно, очень возвышенно и прекрасно. Но не тогда, когда ты нечисть. В данном случае морализаторство и вид Кёнига, воплощавшего святую невинность и укоризну в одном лице, неслабо действовали на нервы. И хоть Крампе прекрасно понимал, что одному работать скучно, но святой в напарниках — мама дорогая. Поэтому и ответ получился следующий:

   — Нет. Скорее всего, там Стефан. Он сестрицу и притянул. Поэтому не будем мешать, пусть сами разбираются. Да и пора ей входить в курс дела.

   Клаус помрачнел, услышанное ему однозначно не понравилось. Однако он не мог не признать: в словах Крампе есть истина. Да ещё какая.

   Перемена климата теперь ощущалась куда острее. И пусть дома было куда уютнее и привычнее, Крампе осознал, что не отказался бы, чтобы из-за туч вышло яркое южное солнышко и брызнуло солнечными лучами на дома и каналы.

   — Куда дальше? — тихо поинтересовался Клаус и посмотрел на Ярославу. На замершую живой статуей девушку ему, кажется, смотреть куда интереснее, чем на собеседника.

   От Крампе не укрылось, как несносный напарник не отводит взгляда от её тёмно-бордовых губ, нежной щеки, аккуратного ушка, в мочке которого продета серьга в виде спелой вишни.

   Ярослава совсем не похожа на Софию: ни внешне, ни характером. Это, кстати, было одной из причин, по которой он согласился взять с собой ещё одну девицу. София хоть мало знает, но, если судить по Стефану, да и по ней самой — девка рассудительная. А эта… в общем, скучно не будет.

   — Не засматривайся так, — невинно сказал он Клаусу. — А то ещё подумаю, что хочешь соблазнить девочку.

   Тот только закатил глаза, показывая отношения к подобным шуточкам и, обернувшись, быстро направился к машине.

   — Расколдуй её и идём. Расскажу про Леманна.

   Крампе улыбнулся. Леманн — это интересно. Пожалуй, стоит всё же послушать этого блондинистого зануду и… он покосился на Славку. Так, и «разморозить» девочку тоже, это правильно.

   Крампе коснулся её предплечья, посылая по телу тёплый заряд. Ярослава шумно выдохнула и прикрыла глаза. Но тут же их распахнула и подозрительно уставилась на него.

   «Так-так, может, и впрямь где-то в роду ведьма была? Вон как смотрит! Песня, а не взгляд!» — восхитился он про себя, однако вслух произнес совершенное иное:

   — Вы задумались, Ярослава. — И галантно подал ей руку. — Не будем мерзнуть, Клаус любезно согласился нас подвезти.

   — Где Соня? — хрипло спросила та, продолжая прожигать его подозрительным взглядом.

   — В Зеркалье, — ответил чистую правду Крампе. — И лучше ей там не мешать. Прошу, не стойте.

   Она некоторое время ничего не говорила и не шевелилась, потом наконец-то подала руку, только подозрительность так никуда и не ушла. Но с Крампе пошла нога в ногу, и когда он любезно распахнул перед ней дверцу машины, молча скользнула внутрь.

   Клаус поднял крышу, прекрасно понимая, что человеческую гостью лучше не морозить. Ярослава всё ещё была напряжена, однако держалась великолепно и старалась не подавать виду. Крампе мысленно поаплодировал ей и сел рядом с Клаусом. Девушка, конечно, объект интересный, но напарник сейчас знает много интересного. Так что с девицами можно и обождать.

   Ярослава, кажется, немного успокоилась, отогреваясь в салоне в кремовых тонах на мягком сидении, на котором вполне комфортно было бы и поспать. Вот уж Клаус, модник. А по идее должен быть скромным милым мальчиком.

   Девушка сняла перчатки и засунула их в сумочку.

   — Почему Соня ушла в Зеркалье прямо здесь? Неужто никто из прохожих на это не обратил внимания?

   Крампе изогнул бровь. Вот те на, оказывается, милая зеркальщица чересчур приличная и не прыгает в Зеркалье в людных местах?

   — Вы странно на меня смотрите, — глухо сказала Ярослава.

   Клаус сдавленно хмыкнул. В зеркале заднего вида отразились сверкнувшие серебром глаза, словно говорившие: «Вперёд. Выкручивайся сам».

   Крампе сделал вид, что ничего не услышал. И хоть от него не ускользнул возмущённый взгляд Ярославы, объяснять своё поведение не стал. Женщины такие женщины. Объяснять им что-либо — дело бесполезное. Особенно когда надо сохранить тайну.

   — Если вашу подругу позвало Зеркалье, — вдруг пришёл на помощь Клаус, — то сопротивляться зову весьма трудно. Тем более если зов был от Стефана. Возможно, ему нужна помощь. А… возможно, просто любопытство.

   Ярослава что-то пробормотала, и Крампе еле сдержался, чтобы не улыбнуться.

   «Что-то мне уже не нравится этот ваш Стефан» — прозвучало настолько мило, насколько сам Стефан никогда бы не мог побороться за прозвище «милого».

   И пусть сейчас хотелось оказаться подальше от зануды Кёнига и не в меру активной подружки Софии, Крампе был искренне благодарен первому, что тот решил рассказать историю. К тому же когда он уезжал, о Леманне кое-что слышал, но только мельком. А тут, кажется, назревает что-то весьма интересное.

   — А можно узнать подетальнее? — начала было Ярослава.

   Клаус повернул на Катариненштрассе и кивнул:

   — Конечно. Слушайте.

   «Кто из нас тут ещё клеит девиц?» — хмыкнул Крампе и, отвернувшись, задумчиво уставился в окно.

   Гамбург держал осень за руку. Тихо шептал сотнями голосов опавших листьев, асфальтом дорог, стёклами окон. Тучи разошлись, и осторожно скользнул между ними бледно-золотой солнечный луч по несущим покой водам Эльбы. Эльба, статная красавица в одежде из серебра и тёмных волн, скрывала в их глубине любопытных никс и прочих обитателей, готовых в любую минуту выбраться на поверхность и с интересом поглазеть на окружающих.

   Жалко, Хуммель их гоняет. Говорит, распустились страшно, глаз да глаз нужен.

   — Эрих Шмидт был первым, кто впал в кому. Студент, двадцать лет. Обычный парень, здоровье в норме: ни патологий, ни отклонений. В сомнительные мероприятия не влезал, всё свободное время уделял рисованию.

   Клаус говорил ровно и спокойно. Его тихий глуховатый голос мерно убаюкивал. Крампе боролся с желанием откинуться на спинку сидения и прикрыть глаза.

   — В кому впал без явных причин. Врачи всю голову сломали, как и почему. Впрочем, официальной версии нет и сейчас.

   Кабриолет плавно притормозил на красный свет. Клаус вёл аккуратно, словно чувствовал, кто и когда свернёт, притормозит или прибавит газу. Хорошо бы такого водителя иметь при себе, только… лучше ему об этом не говорить.

   — А… неофициальная? — осторожно спросила Ярослава.

   Клаус выдержал паузу, словно нужно было довести слушательницу до какой-то стадии. Обычно так делают в театрах. Вот же выпендрёжник.

   Кабриолет тронулся. Крампе покосился на напарника и всё же подал голос:

   — Неофициальная заключается в том… Как вам сказать, просто все найденные в доме Шмидта зеркала были треснувшими. Разумеется, врачи этого не знали. Да и не обратили бы на это внимания. Но… у Стефана хорошие слуги. Нам удалось выяснить, что Зеркалье преступило границу. При этом, скорее всего, выпустило сеть, которая утянула душу Шмидта. Но… не до конца.

   — Он был зеркальщиком? — перебила Ярослава.

   Клаус ухмыльнулся:

   — Если бы. Именно поэтому не сразу поняли, в чём дело. Обычный человек.

   — Шмидт жил один? — уточнила она.

   Крампе отрицательно покачал головой:

   — Нет, с родителями. Собственно, через них мы и выяснили, что никаких зеркальщиков в роду юноши не было. С зеркалами он никогда не баловался. Поэтому сейчас, я бы сказал, сложилась крайне занятная ситуация.

   — Угу, — неожиданно мрачно отреагировал Клаус. — Человек может умереть, а герру Крампе ситуация кажется… занятной.

   Крампе закатил глаза, всем своим видом показывая, что не готов слушать мораль и нотации. Но что поделать, когда у тебя в напарниках именно этот… Каким бы нехорошим словом его назвать, чтобы всё понял, но не решил вышвырнуть из машины. А то… мало ли.

   Ярослава вздохнула. Она явно думала о чём-то своём. Либо не слишком хорошо понимала английский Клауса с характерным немецким акцентом. Впрочем… Крампе достал из внутреннего кармана мобильник и открыл почту. Девочки явно куда лучше знают язык, чем рассказали ему. Не хотят попасть впросак или же желают знать больше? Похвально.

   — Так вот, — продолжил он как ни в чем не бывало, открывая свежее письмо от Стефана. — Мы начали изучать ходы. Пытались понять, каким образом Зеркалье перетягивает к себе обычных людей.

   Ярослава насторожилась:

   — Но?

   Кабриолет притормозил возле многоэтажного дома с красно-коричневой облицовкой. На вид — обычная многоэтажка.

   — Но пока что всё сложно, — мрачно проговорил Клаус. — Стефан натыкается на глухую стену в своих поисках. ГЛАВА зеркальщиков, а справиться не может. Да к тому же ощутил, что силы уходят в никуда. Поэтому и потребовалось срочно привезти сюда Софию.

   — А кто такой Леманн? — вдруг спросила Ярослава, демонстрируя, что отлично запоминает, о чём говорят её собеседники.

   — Врач, который наблюдает Шмидта, — отозвался Крампе.

   Пора выходить. И, кажется, гадский Кёниг ничего нового не знает, просто сделал отвод глаз для гостьи.

   — И что с ним? — не отступалась Ярослава.

   В письме Стефана не было ничего интересного. Только то, что стоит заглянуть к горгульям и дать понять, что шалить в ближайшие две недели не стоит.

   — Три дня назад он тоже впал в кому, — последовал ответ.

***

Всё не так плохо, как я думала. Всё оказалось намного хуже.

   По телу прошла волна жара, а от голоса незнакомца стало теплее и уютнее, будто мне говорили исключительно приятные вещи. Дар тянулся невидимыми руками к стоявшему рядом человеку, желал слиться со своей потерянной частью.

   Но Стефан — его я признала даже при таком слабом освещении — был далеко не в восторге. Впрочем… я тоже. Первоначальное впечатление сейчас только укрепилось. Общего языка нам не найти. Чего только стоит этот взгляд! Да и интонация. Такая ясная, что прямо беги к обрыву и прыгай от радости головой вниз. Ничего себе встреча.

   — Здрасте, — пробормотала я, отряхивая пыль с одежды.

   Сказать «спасибо» язык не поворачивался. Через секунду дошло, что я спокойно общаюсь с ним без всяких преград. Хм, это что-то новенькое.

   — И тебе не хворать, — довольно скупо отозвался Стефан, сложив руки на груди и осматривая меня с ног до головы. Так обычно смотрит мужчина, привыкший видеть красоток и тут вдруг наткнувшийся на нечто, что к красоткам отнести никак не может.

   Я посмотрела ему в глаза и, невинно улыбаясь, развела руками. Уж чего-чего, а смущаться и молча скрипеть зубами не собираюсь.

   Стефан приподнял левую бровь, однако в целом сохранил невозмутимое выражение лица. Позабавил ли его мой жест или же наоборот — мысленно заставил поморщиться, мне не понять.

   — Как ты тут оказалась? — спросил он, не меняя позы.

   Хм, ГЛАВА зеркальщиков и не знает? Проверяет, что ли? Не надо так.

   — Попала через зеркало заднего вида, — ответила я чистую правду, одно временно прислушиваясь к шорохам, доносившимся со стороны леса. Ничего похожего на присутствие мерзкого мужичонки, но быть наготове никогда не помешает.

   — Чьей машины?

   Клаус, Клаус… Как там мне его представили? А, точно, Кёниг!

   — Клаус Кёниг, я так поняла, твой советник.

   Стефан нахмурился. Он явно ожидал услышать нечто другое. В молчании прошло несколько секунд. Кажется, со мной первый раз такое. Я сразу вижу и понимаю, что думает человек. При этом думает: «И так всё плохо, ещё и сестричка приперлась».

   Тут Стефан, не говоря ни слова, ухватил меня за руку и потянул за собой.

   — Идём. Хоть бильвиз и ушёл, нам здесь оставаться тоже не следует.

   — Биль… кто ушёл? — Я шла за ним, стараясь удержать равновесие и не споткнуться обо что-нибудь по дороге.

   Хорошо быть мужчиной с нормальным телосложением, когда колосья пшеницы тебя не сбивают с ног. А возможно, поле растеряло всю враждебность, когда его обитатель скрылся.

   — Бильвиз, — донёсся мрачный голос Стефана.

   Обернуться он не соизволил, но держал крепко. Даже если захочу вырваться, то придётся приложить немало усилий. И пальцы у него сухие и жёсткие. Как там говорил Гюнтер, братец музыкант? Ну и ну, так можно и струны порвать и клавиши отбить. Разве что он играет на барабане.

   Честно говоря, мне совершенно наплевать, на чём там он играет. Сейчас куда важнее следовать за ним и оказаться в каком-то более приятном месте.

   — Бильвиз, — внезапно подал голос Стефан, — крайне злобное существо. Предпочитает гулять по полям и не пускать сюда чужаков. Хоть сам вообще-то живёт в деревьях. В нашей реальности они, конечно, не хватают людские души. Да и выглядят немного не так. Тут какое-то искажённое отражение.

   Я всё же оступилась, попав в какую-то ямку. Стефан невозмутимо поймал меня под локоть и, не думая останавливаться, потянул дальше. Как ни странно, в нескольких метрах уже виднелась достаточно приличная дорога.

   — Здесь бильвиз почему-то ухватил заблудшую душу, — задумчиво продолжил он. — Ума не приложу, каким образом. Обычно у них на это силёнок не хватает.

   Мы вышли на дорогу, Стефан тут же отпустил мою руку. Я с любопытством посмотрела по сторонам. Да уж, обычная ночная дорога где-то в сельской местности. Домики с горевшими жёлтым светом окнами находились на очень приличном расстоянии.

   — Я хоть немного ослабила поводок?

   Стефан пожал плечами:

   — Подозреваю, что да. Но они слишком быстро исчезли, я разобрать не успел. Роггенмеме успела раньше, вот и предупредила их.

   Мы двинулись вперёд. Я поправила куртку, подняв ворот. Погодка здесь не лучше, чем в самом Гамбурге. Зеркало, находящееся в городе, будет в Зеркалье иметь климат и рельеф, которые близки данному региону. Поэтому ждать тут ласкового океана и жаркого солнца нет смысла.

   — Роггенмеме — это кто? — решила я уточнить. Ну, мало ли, пригодится в будущем.

   Стефан хмыкнул. Он не потрудился взглянуть на меня, что в целом не особо расстроило. Если вежливость не его конёк, бог с ним.

   — Жёны бильвизов, ржаные тётушки. Тоже обитают на полях. Только, в отличие от мужей, любят заворожить и завести людей в такие места, что те и не вернутся.

   — Ржаные? — переспросила я, хоть и прекрасно расслышала.

   Стефан, кажется, даже немного озадачился и махнул рукой в сторону поля:

   — Ну да. Каким же ещё быть на ржаном поле?

   М-да, ботаник-биолог из меня так себе. Правда, не думаю, что рожь обиделась, что я её пшеницей называла.

   Стефан неожиданно остановился, мне тоже пришлось притормозить.

   Он присел и провел пальцами по влажному асфальту. Потом криво усмехнулся и произнёс:

   — Какая прелесть.

   Разобраться, что там за прелесть я сразу не смогла. Поэтому немного пришлось поиграть в жирафа и вытянуть шею. На ладони Стефана поблёскивала серебристая нить.

   «Поводок от души-пленника из руки бильвиза, — поняла я. — Только… каким образом он оказался тут?»

   На серебристой нити вдруг мелькнуло тёмное пятно.

   — Ты порезалась, — мрачно заметил Стефан. — И твоя кровь дала возможность пленённой душе сорваться с поводка.

   Я посмотрела на руки. Да, действительно тоненькая царапина на пальце. Видимо, неудачно взмахнула рукой.

   — Совсем сорваться? — недоверчиво поинтересовалась, понимая, что такое хоть и возможно, но… вряд ли. Слишком быстро всё произошло. К тому же… хоть я на ловкость и не жалуюсь, но сомневаюсь, что хорошо просчитала траекторию и сумела выпустить душу с первого раза.

   — Нет, — тут же подтвердились мои мысли. — За пределы Зеркалья он не выскочит. Но будет пытаться. Кровь просто порвала поводок.

   Я еле сдержала, чтобы не фыркнуть, и приняла прежнее положение. «Просто». Ничего себе, просто! Вообще-то, с кровью зеркальщика можно вытворять вещи страшной силы! Как разрушительной, так и созидательной. Другой вопрос, что надо уметь пользоваться. Но в любом случае, это не мелочь.

   Стефан поднялся на ноги. Нить выпускать он явно не собирался.

   — Попробуем его поискать. Иначе опять попадёт в неприятность. Видишь ли, София…

   Он впервые назвал меня по имени, и я невольно вздрогнула. Прозвучало как-то резко и холодно, словно каждая буквочка была льдинкой на его языке. Взгляд Стефана был устремлён на нить, ко мне повернуть голову он так и не соизволил. Лунный свет четко освещал его профиль. Рассматривая лицо брата по дару, я осознала, что в жизни он ещё больше похож на меня, чем на фотографии. Насмешка судьбы, однако. Даже нос до идиотизма одинаковый. Тот, кто наделил даром наших предков, явно был большим затейником. Кстати, до сих пор так и не известно, как передаётся дар и кто выбирает носителя. Есть теория, что само Зеркалье — огромный живой организм, обладающий собственным разумом и сознанием. Он по собственному усмотрению выбирает людей, которые будут ему служить.

   Теория, конечно, весьма хрупкая и неподтверждённая, но уж какая есть. Возможно, тут у них, в Германии, есть что-то более ясное и чёткое о передаче дара от зеркал к людям. При возможности надо будет поинтересоваться.

   — Ты меня слышишь? — голос Стефана заставил меня очнуться от раздумий.

   Я посмотрела на него и захлопала ресницами:

   — Прости, что ты сказал?

   Ну, ничего не могу с собой поделать! Если меня кто-то начинает отчаянно раздражать, то мозг сразу переключается на мысли о чём-то приятном. Или хотя бы отвлекающем.

   Стефан закатил глаза. Понимаю. Кажется, у нас уже полная взаимность.

   — Пошли. Сначала сделаем, потом уже будешь осваивать теорию… внимательная моя.

   Очень хотелось ответить колкостью, но я прикусила язык. Действительно же его не слушала, теперь нет смысла изображать из себя святую невинность.

   — Возьми нить, — глухо сказал он. — Раз уж перерубила поводок, то тебе и пытаться через кровь отыскать душу.

   Предложение годное, я не возражала. Молча шагнула к нему и коснулась пальцами нити. На секунду почувствовала тепло от ладони Стефана. Он немного нахмурился и медленно выдохнул.

   Луна исчезла, дорога словно стала живой и рванула вперёд, вырываясь из-под ног. Я охнула и вцепилась в нить сильнее. Та уже потеряла свой прежний вид, превратившись в нечто упругое и гибкое, яркий свет ударил по глазам. Ладони обожгло, а со всех сторон засияли звёзды.

   И тут же всё исчезло, уступая место тусклой белизне за прозрачной перегородкой от реального мира. Я озадаченно уставилась на умывальник, унитаз, чистый белый пол, выложенные кафелем стены. И… ага, чья-то уборная. Очень интересно. Только нигде нет личных вещей, что странно.

   Я приложила ладони к зеркалу, всматриваясь в помещение. Где находится тело, чья душа так внезапно вытянула меня в такое… непредвиденное место?

   — Ну и ну, — мрачно прокомментировал за моей спиной Стефан.

   Он вдруг оказался достаточно близко и склонился, рассматривая уборную. Его дыхание коснулось моих волос, и тут же захотелось посоветовать отойти подальше.

   — Это больница, — пояснил он, возвращаясь в исходное положение и давая мне возможность облегчённо вздохнуть.

   — А точнее? — осторожно уточнила я и всё же посмотрела на Стефана.

   Он немного поморщился.

   — Долго объяснять. И отсюда мы не выйдем. Тут поставлены ловушки. Это палата Леманна. Придётся зайти с другой стороны. Идём домой.

   И, не дожидаясь моей реакции, он быстро развернулся и шагнул куда-то в сторону. Тут же Зеркалье пошло серебристой рябью, и окутало высокую фигуру Стефана.

   — Кто такой Леманн? — спросила я уже в пустоту.

   — Узнаешь, — приглушённо донесся голос брата. И тут же сильная рука ухватила меня за плечо и потянула вперёд.

   Я не успела ничего сделать, просто прошла через зеркальную преграду, чувствуя, как возвращаюсь в реальный мир. Да, реальный. С запахом дерева, сандала и табака. Со звуками проезжающих за окном машин и мягким светом настольной лампы.

   И тут на меня прыгнуло чудовище.

ГЛАВА 5. Родственные не чувства

— Пауль, нет! — крикнул за моей спиной Стефан.

   Под тяжестью неведомой зверюги я не удержалась на ногах и завалилась прямо на братца. Тот прошипел какое-то ругательство на немецком, однако вовремя подхватил меня и придал вертикальное положение.

   Крик застрял в горле. Взлетевшее на меня существо, отчаянно вцепившееся передними лапами в плечи, даже не подумало слезть. Я попыталась дёрнуться, но тут же услышала голос Стефана:

   — Без паники.

   Обойдя меня, он осторожно отцепил от моей куртки когтистые лапы, легонько шлёпнул по оттопыренному уху и сгрузил чудовище на пол. Оно тут же подняло голову и посмотрело на меня огромными зелёными глазищами с вертикальными зрачками.

   Повисла тишина.

   Такого мне никогда видеть не приходилось. Оно… странное. Впрочем, «странное» — мягко сказано. На секунду вообразите упитанного питона длиной под два метра, с черной чешуёй. После этого вместо змеиной головы — кошачья. Уши больше, чем у обычного кота, и смешно торчат в стороны. Глаза смотрят с искренним любопытством. Вдобавок ко всему ещё передние мощные лапы с острыми когтями.

   Я сглотнула. Мамочки, это ещё что за зверь Зеркалья?

   Стефан прислонился к дверному косяку, сложил руки на груди и внимательно следил за моей реакцией. Неужто подумал, что я рухну в обморок? Занятно, занятно. Чего только не бывает.

   Зверюга подползла ко мне и принялась задумчиво обнюхивать ботинки. Потом покосилась на Стефана с явным недоумением: «Ты чего такое приволок в дом, хозяин? Оно явно похоже на тебя, но… другое».

   — Это кто? — тихо спросила я, замерев каменным изваянием. Всё же тушка зверя, ещё недавно висевшая на мне, была тяжёлой. Поэтому не хотелось, чтоб оно снова прыгнуло на меня.

   Зверь тем временем, видимо, удостоверился, что ничем неприятным или страшным я не пахну, потому что невозмутимо подполз еще ближе, обвил мою ногу хвостом и устроил морду на левой ступне.

   Я издала нечленораздельное булькание: удивление, возмущение и желание оказаться подальше слились в одно. А ещё, честно говоря, ожидала, что Стефан сейчас самодовольно ухмыльнется и будет наблюдать, как я буду выкручиваться из ситуации. Однако… он сам озадачено смотрел на зверя.

   — Это татцельвурм, — ответил он и тут же обратился к ушастому: — Пауль!

   Тот посмотрел на хозяина, потом на меня. В зелёных глазах застыло выражение, как у известного кота из мультика про «Шрэка». А на морде так и было написано: «Ну чего ты? Видишь же, она не вопит и не брыкается. Я ей понравился! Ну, или просто она ошалела от радости, поэтому молчит».

   — Сними его, — прошипела я.

   Тушка татцельвурма (боже, кто это такой?) отдавливала ноги, весила эта скотинка как крупная собака. Очень крупная собака.

   — Не произноси таких зву… — начал было Стефан, но Пауль тут же ожил и вскарабкался по мне, как молодому деревцу.

   Я взвизгнула и отпрянула, напоролась спиной на какую-то полку и на этот раз зашипела от боли. Татцельвурм впился в когтями в мою руку и издал приглушённый мявк.

   Стефан сгрёб нас в охапку и быстро утянул в комнату. Диван оказался внезапно рядом и очень мягким.

   — Сидеть! — рыкнул он.

   При этом, приземлившись на диван, вытянулись по струнке и я, и татцельвурм. Даже переглянулись. Вид у обоих был, кажется, одинаково перепуганный.

   — За что мне это? — донесся уже из коридора мрачный голос Стефана, который, судя по всему, пошёл проверять, не уронили ли мы полку.

   Я огляделась. Так, комната. Нехилая такая комната. Дорогая мебель из тёмного дерева, королевский диван, обитый бордовым велюром. Журнальный столик, на котором стоит раскрытый ноутбук. Два кожаных кресла. В шкафу стоит коллекция винтажных зеркал. Ясное дело, что они совсем не простые и находятся тут не ради красоты. На стене напротив меня висит огромный плазменный экран. Чуть поодаль находится ещё один шкаф, на этот раз книжный. Даже сидя на диване можно разглядеть, что на полках разместились старые толстенные книги с потёртыми корешками. Не удивлюсь, если обнаружу там «Энциклопедию Зеркалья» и «Справочник по основам горгоньих приёмов». Книги дорогие и обязательные в доме каждого Главы зеркальщиков. Такие были у Сергея Леонидовича. Мне один раз довелось побывать у него в гостях и даже выпросить полистать заветные томики. Правда, радость длилась недолго. Увы.

   Стефан вернулся в комнату. Посмотрел на меня, как на предмет обстановки, который срочно надо куда-то деть. Желательно на свалку.

   — Спасибо за гостеприимство, — пробормотала я. — Очень миленький дом.

   Он весьма скептически отреагировал на «миленький», но комментировать не стал. Подошел и остановился в нескольких шагах, задумчиво посматривая на меня сверху вниз. Я почувствовала себя неуютно. Во тьме, когда мы ходили по Зеркалью, особо его было не разглядеть. Сейчас же, при желтом свете зажжённых ламп, я поняла, что фотография несколько неверно передавала его образ. На фотографии он симпатичнее и как-то добрее. Тут же… Ладно. Я сама ещё та корзинка с ромашками. Татцельвурм словно почувствовал возникшее между нами напряжение и положил лапу мне на колено. Я не сдержалась и погладила зверя по голове. Тот шипяще заурчал, довольно прикрыв зелёные глаза.

   Стефан стоически выдержал нашу минутку нежности и сказал:

   — Так как мы уже, скажем, познакомились, то ты должна знать следующее.

   «Следующего» оказалось не так много. Вести себя прилично, не высовываться, татцельвурму на хвост не наступать, вести себя прилично, много на себя не брать, следовать указаниям Главы зеркальщиков, то есть Стефана, и… вести себя прилично.

   Обосновывалось тем, что он понятия не имеет, что за новая гадость поселилась в городе и шастает по Зеркалью. Если меня утянет, он слишком страдать не будет, но и особой радости это не принесёт. Всё-таки может получиться международный скандал. А этого никому не надо.

   Оценив воистину жаркие родственные чувства, вызванные даром, я молча кивнула. Татцельвурм невозмутимо устроился у меня на коленях и принялся чистить когти. Стефан мрачно оглядел создавшуюся картинку и обозвал Пауля предателем. Развить эту тему не удалось, потому что в дверь позвонили.

   Не говоря ни слова, Стефан пошёл открывать.

   — Нам тут, кажется, не рады, — шепнула я татцельвурму и потрепала его за ухом.

   Скотинка хоть была и тяжела, но весьма добродушна. И, в отличие от Стефана, явно прониклась ко мне симпатией.

   — Быстро вы, — донёсся из коридора голос Крампе.

   — Так получилось, — отозвался Стефан.

   О, добрались своим ходом. Славка с ними, больше ей быть негде. Попытавшись вскочить с дивана, я поняла, что преграда в виде татцельвурма однозначно против. Пришлось подхватить его на руки и порысить к двери.

   Стефан, зараза, стал так, что мне было практически ничего не видно. Пришлось остановиться за ним и приподняться на носочки, чтобы рассмотреть происходящее. Кёниг явиться пред очи главы не потрудился. Напротив же были Крампе и Славка. Момент и правда эпохальный. Крампе — весь сплошной интерес и почти сочувствие. Славка — недоумение и мрачное неудовлетворение. И взгляд её тёмных глаз направлен прямо на Стефана. Знаете, такое: «Вы мне не нравитесь совсем». Жаль, не вижу, как там на неё реагирует он сам. Это ж такой удар по мужскому самолюбию.

   Хоть я симпатичнее Славки, но выглядит она куда более шикарной дамой, чем я. И мужчины реагировали на неё, разумеется, бурно. А тут всего лишь взгляд — и всё сразу понятно.

   Татцельвурм тем временем задумчиво обнюхивал моё ухо, беспощадно щекоча усами. Я с трудом сдерживалась, чтобы не захихикать. Стефан и Славка к этому времени пожали друг другу руки и обменялись вежливыми репликами, значившими ровно столько, сколько положено при знакомстве с новым человеком. При этом не было ни намёка на элементарное понимание.

   Крампе бросил на меня быстрый взгляд. Я чуть приподняла бровь. Так-так, кажется, он предвкушает весёлую жизнь. Ещё бы определить, для кого именно, и вообще будет прекрасно.

   — Гюнтер, — ледяным голосом произнёс Стефан, — прошу, проводи гостей в их комнаты. А потом зайди ко мне.

   Славка не изменилась в лице, однако от меня не ускользнуло, что она крайне недовольна. Всё же когда долго дружишь с человеком, почти читаешь мысли.

   — Да, конечно, — кивнул Крампе. — София, Ярослава, идите за мной.

   — У меня тут деталь. — Я показала на нахально рассевшуюся на руках «деталь», которая возмущённо мявкнула.

   — Пауль, — сказал Стефан так, будто это должно было привести татцельвурма в чувство.

   Тот нехотя сполз с меня и деловито пополз куда-то по коридору, подальше от нас.

   — Нахал, — доброжелательно отметил Крампе и поманил нас за собой.

   Когда я обернулась, от Стефана и след простыл.

   Комнаты приятно удивили и порадовали. Светлые и уютные, небольшие и с замками под резными деревянными ручками. Без роскоши, но со всеми необходимыми для жизни удобствами. Ванная находилась рядом. Зеркало, висевшее там, явно было рассчитано на порнозвезду. Впрочем, порой зеркальщик от порнозвезды стоит не так далеко. Первым делом я наложила на него горгоний крест, чтобы никому не вздумалось зайти ко мне, когда я принимаю душ. Само по себе зеркало очень красивое и без единой царапинки на поверхности. Это неудивительно. Чем сильнее зеркальщик, тем в лучшем состоянии зеркала рядом.

   Славка заглянула ко мне. Она уже успела привести себя в порядок после дороги и переодеться в относительно простое коричнево-красное платье. Чёрная вьющаяся грива была заплетена в широкую косу, несколько своенравных локонов выскользнуло из прически, упав на лицо.

   Славка сдула черную прядку и уперла руки в бока.

   — Ты тут заснуть никак решила? Или боишься высунуть нос из дворца?

   — Дворца? — оторопела я, даже позабыв, что только что была увлечена разглядыванием зеркала.

   На лице Славки отразилось явное желание стукнуть меня чем-то тяжёлым. Однако, видя, что я совершенно искренне не понимаю, о чём она, тут же вздохнула:

   — Ты как вообще сюда попала?

   — Через Зеркалье, — мрачно ответила я. — И тут же меня чуть не задавил татцельвурм.

   — Жуткое существо, — поделилась мнением Славка. — Кстати, он уже разлёгся на твоей кровати.

   Я закашлялась. Подруга подошла ко мне и любезно похлопала по спине.

   — Так вот. Мы подъехали к вполне обычному многоэтажному дому. Чистенькому, аккуратненькому, с внутренним двориком. Зашли в лифт, поднялись на четвертый этаж. А вот когда вышли…

   Славка сделала интригующую паузу. Я позабыла про наглого котозмея и озадаченно посмотрела на подругу:

   — Какой обычный дом? Тут ему тогда минимум этаж принадлежит!

   Славка задумчиво поправила коралловый браслет, рассматривая круглые бусины с предельным вниманием:

   — Именно.

***

За окном уже было темно, а свет включать не хотелось. Золотистый блик отражался от стоявшего в шкафу зеркальца. Одна только ночь знала, откуда взялся этот солнечный зайчик, столь неуместный в её владениях.

   Впрочем… Зеркалью всё равно, какое время суток течёт в настоящем. День, ночь, вечер, утро — без разницы. Потому что там, за тонкой преградой зеркального стекла, царит совершенно иная жизнь. И законы её — другие.

   Стефан сидел в глубоком кожаном кресле и мрачно смотрел на стакан со шнапсом. Во мраке комнаты виднелся только ободок стакана — больше ничего. Пауль устроился рядом и свернулся клубком. Острые когти впивались в бедро Стефана, а ухо задумчиво подёргивалось, словно татцельвурму кто-то мешал во сне.

   За окном было тихо. Стефан сделал глоток и немного поморщился. Ситуация и так неприятная, а ещё и незваные гости. Он был изначально против этой идеи. Ну что? Сестра по дару. Жил без неё двадцать девять с половиной лет, прожил бы и дальше. Стефан поморщился. Не хотелось думать, что в один момент чутье может просто исчезнуть, а зеркальная поверхность в какой-то проклятый миг станет бесполезной стекляшкой. И даже кров не оживит.

   Стефан скрипнул зубами, вспоминая, с какой лёгкостью София отразила нападение бильвиза. Кажется, она не осознаёт своей силы. Или попросту не показывает этого. Он шумно выдохнул и, прикрыв глаза, откинул голову на спинку кресла. Будь неладен этот Крампе!

   — Я всё слышу, — раздался совсем рядом до боли знакомый голос. Разве что человеческие нотки в нём проскакивали едва-едва.

   — Катись ко всем чертям.

   — Я только что оттуда. Мои родственники передают тебе горячий привет.

   — Да? — Стефан посмотрел на возникшего среди комнаты Крампе — черное пятно, чернее даже, чем ночь. Тень, дыра в иной мир… что угодно, только не тот, кого можно назвать нормальным советником Главы зеркальщиков города.

   — Да, — передразнил его Крампе, всё же обретая человеческий облик. — Ты же знаешь, моя несравненная чёртова бабушка от тебя в восторге.

   Стефан чуть не поперхнулся. Подумал и отставил стакан на стоявший рядом столик. От греха подальше. Кажется, час хандры закончился. Любое упоминание о родне Крампуса грозило тяжёлыми последствиями. Даже если сама родня находилась очень далеко.

   Крампе тем временем сел в соседнее кресло. Свет из окон дома напротив очертил его профиль, игриво коснулся острых поблёскивающих когтей. Ага, значит, облик человеческий всё же частично.

   — Что у нас плохого? — поинтересовался Стефан.

   Крампе выразительно постучал когтями по деревянной ручке кресла.

   — Поцарапаешь полировку, — невозмутимо сообщил Стефан. — К делу. Что вам удалось накопать по Леманну?

   Он прекрасно видел: советник не в лучшем расположении духа и уже приготовился высказать всё, что думает по поводу нелюбезного приёма девушек. Но Стефану сейчас было не до этого. Главная проблема — Леманн. Девушки — тоже проблема, но с ней борются с момента появления человечества и пока ещё толком не знают, как преодолеть.

   Крампе отмахнулся:

   — Пока глупости. Врачи уверены, что это вирус. Но пока ничего найти не могут. Зеркал в палатах нет. Вообще загадка: каким образом удаётся зеркалу утягивать людей, когда те находятся на приличном расстоянии?

   — Мы тут и сидим, чтобы разгадать эти загадки, — заметил Стефан.

   — Мой повелитель гневается? — невинно уточнил Крампе.

   Стефан бросил на него испепеляющий взгляд.

   — Слушай, тут и так проблем по горло, ты ещё девиц притянул. Нельзя было это сделать после?

   — На твоей могиле?

   — Так надо испортить мне жизнь до неё?

   — Портить жизнь — моя работа.

   Стефан не нашёлся, что сказать. Что ж, черт есть черт. И конкретно этому в логике не откажешь.

   Пауль вытянул лапы, деловито потоптался на ноге Стефана, где сумел, и, довольно мурлыкнув, переполз на быльце кресла.

   Стефан пронаблюдал за нахальным татцельвурмом и едва успел отодвинуться, чтоб не получить мощным хвостом по носу.

   — О… Паульхен, мальчик, я тебя не заметил, — почти проворковал Крампе. — Кажется, тебе пора заняться воспитанием своего хозяина, а то он совсем от рук отбился. Не надо так. Красивых девушек видеть не хочет, грубит, хамит, ведёт себя так, словно воспылал страстью к противоположному полу и…

   Стефан медленно поднялся из кресла. Одно из зеркал, находившихся в шкафу, вдруг задребезжало, и по комнате разлился печальный звон.

   Крампе резко замолчал. Стефан мысленно пообещал, что обязательно устроит Крампе весёлую жизнь и натравит на него напарника. Не надо создавать невыносимому советнику проблемы в жизни, достаточно оставить его один на один с Кёнигом, которого не выносит он сам.

   Звон стал тише, но в него вплелись тоскливые нотки. Стефан нахмурился. Такое впечатление, что кто-то из Зеркалья хочет достучаться до него. Приблизившись к шкафу, он молча посмотрел на переливающееся серебром зеркало в винтажной белой раме с потёртой окружностью. И пусть оно размером с ладонь, на мгновение удалось рассмотреть одинокий дом с горящими ярко-жёлтым светом окнами, узкую тропинку, убегающую куда-то вдаль, ночную тьму. Толком не рассмотреть, но есть странное чувство, что это колышущаяся под ветром рожь. И стоит только сделать шаг вперёд — утянет, заберёт, не даст обернуться.

   Стефан глубоко вздохнул, при этом даже не шелохнувшись. Начатое надо закончить. Оставшаяся там душа бьётся бледной бабочкой об острые грани нереального мира Зеркалья.

   — Что там? — донесся голос Крампе.

   Стефан, не думая даже поворачиваться, поднял руку и ладонью повернул к стоявшему за спиной Крампе. Тому не нужны были слова. Гладкая отшлифованная ручка коснулась руки спустя миг. Стефан обхватил её пальцами, сжимая, привыкая, пробуя на прочность. Даже не опустил взгляда, зная, что Крампе дал ему старинный нож с прямым лезвием и двумя зазубринами. Двумя. Потому что бильвиз и роггенмеме предпочитают ходить по двое.

   — Скоро? — спросил Крампе.

   — Надеюсь, — бросил Стефан и подался вперёд, к серебряной глади зеркала.

   «Скоро вернусь. Может, правда, не очень. Как пойдёт».

   Он задрал голову, разглядывая полную луну, повисшую драгоценной брошью на черном бархате неба.

   Переход дался быстро и неощутимо. Уголки губ Стефана дрогнули в едва заметной улыбке. Ну уж нет, никто так просто его силу не заберёт. ГЛАВА — не рядовой зеркальщик, с которым можно играть в игры. Попытаются — зубы обломают.

   Стефан повернул голову в сторону дома. Огни в окнах погасли, словно по чьему-то сигналу. Под порывом ветра рожь пригнулась, как под чьей-то гигантской рукой.

   В нескольких шагах появилось чёрное пятно. Оно тут же начало стремительно расползаться. Стефан стоял, даже не думая отходить. Не время убегать. Да и не за этим он сюда пришёл. Только выставил вперёд руку с ножом, лезвием к пятну. Тьма тут же остановилась, будто испугавшись. Ветер задул сильнее, пробрал до костей. Стефан немного поморщился. Не хватало ещё простуду подцепить в Зеркалье, вот хохма будет. Крампе от смеха загнётся просто.

   Пятно тем временем вытянулось, как нескладная человеческая фигура, что стояла, склонившись в пояс, а теперь решила разогнуться.

   — Добрый вечер, — произнесла она хриплым неприятным голосом и отвела от лица растрёпанные волосы.

   «Лучше бы не отводила, — подумал Стефан, глядя на иссохшее лицо, подобное коре дерева. — А ещё лучше бы не разгибалась вовсе».

   Она была выше ранее встреченного тут бильвиза, обнажена и уродлива. Острые кости, обтянутые сухой кожей, выступали так, что их обладательница делалась похожей на странную птицу. Обвисшие чёрные груди ничем не прикрыты. Из набухших бордовых сосков медленно стекало что-то вязкое и густое, по виду напоминающее смолу. Когтистые руки висели как плети: Стефану не хотелось думать, что будет с человеком, который попадет в их объятие. Это ж точно кости переломают все, пощады не будет.

   Роггенмеме перехватила его взгляд и улыбнулась пожелтевшими зубами. Её блеклые глаза излучали столько злобы и презрения, что тут же захотелось занести руку с ножом и вонзить в прогнившее сердце полевой нечисти.

   — Мы с мужем бесконечно рады гостям, — прохрипела она, снова улыбаясь так, что у Стефана по коже прошел мороз. — Только он сейчас немного отлучился, понимаете, наш непутёвый родственник потерялся, вот и…

   Рожь угрожающе зашептала, склоняясь под ночным ветром. В доме неподалёку на мгновение вспыхнул свет. Небо рассекло ослепительной молнией, но на землю не упало ни капли.

   Фокусы Зеркалья могли напугать новичка, но не главу. Где-то вдалеке раздался жалобный крик, а потом — хохот бильвиза.

   Роггенмеме поняла, что так просто гостя не запугать, поэтому зарычала и кинулась на Стефана. Он едва не упустил момент, рассчитывая, как вытянуть душу Леманна, но при этом избавиться от назойливой собеседницы. Когти роггенмеме почти коснулись его щеки. Про себя ругнувшись, он перехватил её руку и сжал. Послышался неприятный хруст, и тварь отчаянно завыла.

   Стефан вонзил нож в её горло. Жуткое булькание, миг — блеклые глаза остекленели. Роггенмеме захрипела и свалилась к его ногам бесформенной грудой. Впрочем, Стефан на это уже не смотрел. Он быстрыми шагами направился к месту, где слышал голос Леманна. В Зеркалье всё неверно, всё только на короткое время. Роггенмеме через время встанет, отряхнется и снова скроется в своих полях. Правда, далеко не факт, что всё забудет. Есть крайне злопамятные твари. Не все любят, когда их убивают.

   Душа Леманна, серебрящаяся в свете луны, вдруг пронеслась перед Стефаном. Он чуть покачнулся, удерживая равновесие. Ругнулся сквозь зубы: вот как теперь за ней бегать?

   — Ночью по полям гулять опасно, — скрипящим голосом известили за спиной.

   Стефан резко обернулся, только крепче сжимая нож. Лезвие отразило лунный блик, вязкая кровь роггенмеме тяжёлыми каплями падала на землю. Бильвиз обратил на это внимание, нахмурился и заскрежетал зубами. Кажется, к погибшей супруге он испытывал чувства. Что ж, это плохо. Во всяком случае, для здоровья Стефана.

   — Воровать чужие души ещё опаснее, — недрогнувшим голосом произнёс он. — Отпустите Леманна, его место не здесь.

   Бильвиз вскинул руки в стремлении кинуться на Стефана, однако не сумел сделать ни шагу. Всё же не зря нож — одно из средств испугать бильвиза до полусмерти. Он не посмеет приблизиться к тому, кто его держит. Сталь и дерево, закалённые временем. Больше и не надо.

   Серебряная душа возникла за спиной бильвиза и робко двинулась в сторону Стефана. Тут перед глазами всё потемнело, а в ушах загрохотало так, будто совсем рядом начался камнепад.

   Нож выскользнул из рук, и хрип бильвиза раздался возле самого уха.

ГЛАВА 6. Предупреждение Леманна

— Женщины ему не интересны, — настойчиво произнесла Славка. — Вот увидишь, что я была права.

   Я поперхнулась кофе, едва не заляпав роскошное кремовое покрывало с золотыми вышитыми цветами, которым была застелена кровать в моей комнате.

   — Слушай, может, оставишь человека в покое?

   Славка пожала плечами и принялась сосредоточенно грызть шоколадку. Все убеждения вроде «после шести не ем», резко испарились в виду смены обстановки и малокомфортной ситуации. Мне-то ничего, жёстких рамок касаемо времени потребления еды не имеется, а вот подруга очень принципиальна в данных вопросах. А тут — бац! — весь режим под хвост… татцельвурма.

   — Он на нас так отреагировал, будто мы уведём обоих советников, — тем временем продолжила она. — Столько брезгливости, ещё бы чуть-чуть — и выгнал бы всех.

   — Никакой брезгливости я не заметила, — медленно сказала я, просматривая задания от работодателя и прикидывая, где искать материал. — Просто он не ждал гостей.

   …И просто сам себе неприятный тип, вот и всё. Судя по квартире и положению среди зеркальщиков, совсем не бедный и много о себе понимающий. Неприятно, но если не зацикливаться и надрать уши (ну или другое место) Крампе, то жить можно. Конечно, я всё больше убеждалась, что не стоило соглашаться сюда ехать, однако… Вряд ли удалось бы выбраться в Гамбург по туристической с такими минимальными расходами. Так что надо видеть во всём не только отрицательные стороны, но и положительные.

   Неожиданно голова закружилась, а воздуха стало не хватать. Я нахмурилась, потерла виски и сделала глубокий вдох. Устала так, что ли? Но ведь по Зеркалью ходила не так много, да и перелёт перенесла достаточно легко.

   — Не нравится он мне, — тем временем продолжила Славка.

   — Думаю, это взаимно, — буркнула я, сползая с кровати и подходя к окну, чтобы тут же его распахнуть.

   Влажный, пробирающий до костей воздух тут же хлынул в комнату. Я вдохнула полной грудью и прикрыла глаза. Всё же, если отрешиться хоть на чуть-чуть, то здесь хорошо. Пахнет совсем не так, как у нас. Внизу вода каналов поблёскивает в свете фонарей, тихо плещет, кажется, шепчет что-то на своем водяном языке. Вообще зеркальщикам возле воды живется хорошо. Водная гладь отражает очень много и держит память об этом долго-долго. Поэтому если хочешь что-то узнать — спроси у воды. Ну, это в том случае, если ты не имеешь под рукой зеркала.

   — Сонька, с ума сошла?! — раздался за спиной возмущённый голос Славки.

   Я обернулась и вопросительно приподняла бровь.

   Она куталась в халат и явно не одобряла несанкционированно распахнутого окна.

   — Я и так тут замерзла, ты же решила заморозить меня окончательно!

   Я озадачилась. По моим собственным ощущениям в комнате было достаточно тепло. Возможно, даже душновато, раз голова пошла кругом. Мы что, настолько по-разному температуру тут ощущаем? Ведь дома ничего подобного не было никогда.

   — Проветрим, — буркнула я.

   Славка насупилась, но ничего не сказала. Ну и хорошо, угрызений совести я всё равно не почувствую. Они как-то атрофировались у меня с приездом в Гамбург.

   Проходя мимо зеркала, вновь почувствовала головокружение. К горлу подобралась дурнота, а тело полностью окутала слабость. Это ещё что такое? Я мотнула головой и ухватилась за первую попавшуюся поверхность. Неужели чем-то отравилась? Так вроде ужин был нормальным.

   — Сонь, ты чего? — тихо спросила Славка.

   — Я… — попыталась ответить и тут же, не медля больше ни секунды, рванула к висевшему на стене зеркалу.

   Гладкая поверхность едва коснулась моего лица, заледенила щеки и лоб, полилась в лёгкие декабрьским морозом, заставившим задохнуться от неожиданности. Я не успела ничего ответить и, нелепо взмахнув руками, рухнула прямо в Зеркалье.

   Не успев сообразить, что происходит, увидела несущегося на меня Стефана, за которым мчалась чудовищная тень.

   — Беги-и-и! — заорал он.

   Поперхнувшись несвоевременным «куда», я развернулась и дала дёру на такой скорости, что позавидовал бы любой спринтер. О, здравствуй, поле. Кажется, Зеркалье утягивает меня всё время в одно и то же место. И виной тому мой нерадивый братец, которого я прибью, едва мы выберемся отсюда.

   Сердце бешено колотилось, воздух уже резал лёгкие. Но я прекрасно понимала, что останавливаться нельзя. Обернувшись, поняла, что Стефан меня нагоняет. Однако и преследователь не зевает. Кошмар, как он вообще вызвал это?

   Вдруг передо мной мелькнуло что-то серебристое, а потом поле резко закончилось, и я оказалась на дороге у развилки. Решение пришло тут же: не сбавляя скорости, я повернула налево, искренне надеясь, что братцу хватит ума рвануть направо.

   Порождения Зеркалья ненавидят выбор. Особенно когда надо выбирать между равноценными вещами. Дар у нас один на двоих, так что порождение Зеркалья почувствует себя ни на что не способным, хотя бы временно.

   Тварь разочарованно завыла. Ага, судя по всему, Стефан сообразил. Я немного притормозила и оглянулась. Он тоже остановился на приличном расстоянии от меня на той, второй дороге, и, пытаясь отдышаться, смотрел на теневое существо. Хм, а ведь точно. Сразу рассматривать было некогда, а теперь до меня дошло — нас преследовала тень. Но она стояла в развилке и выла, не смея сдвинуться с места. Следовательно, всё же существо зеркальное и ведёт себя соответственно зеркальным законам.

   Я бросила быстрый взгляд на Стефана. Тут же по глазам ударил яркий свет, заставив меня резко зажмуриться. Вой достиг страшной высоты, я зажала уши руками. Где-то что-то бахнуло и меня свалило с ног ударной волной.

   Некоторое время я пролежала оглушённая и ничего не соображающая. Потом ощущения начали возвращаться, а лёгкие вспомнили, как дышать. Коленка нещадно ныла, видимо, приложилась я ей неслабо.

   — Жива? — неожиданно совсем рядом раздался голос Стефана.

   «Тебе назло», — чуть было не сорвалось с языка, но, слава богу, вовремя удалось сдержаться. Потому что в его тоне не слышалось ничего такого, за что хотелось бы немедленно пнуть.

   Стефан помог мне сесть, осмотрел с ног до головы, кажется, пришёл к выводу, что объект, то есть я, цел и должен функционировать без сбоев. Я покосилась в сторону твари. Там ничего не было — пустая развилка, только и всего. Словно никто туда и не ступал. М-да уж, таинственны твои дела, зарубежное Зеркалье.

   — Что это было? — хрипло спросила я, поднимаясь на ноги. Так, опять переодеваться. А ведь это моя любимая комбинация — идеальный вариант для сна.

   Стефан, разумеется, совершенно глухой к моей чисто женской беде, довольно безразличным взглядом окинул перепачканную меня и ровным голосом сообщил:

   — Роггенмеме я убил, бильвиза — почти. Дар… — Он запнулся и тут же продолжил: — Бильвиз перевоплотился в тень. Они иногда проскакивают в Зеркалье. Твоя близость ко мне сработала так, что притянула тебя прямо сюда. Помощь пришлась кстати, спасибо.

   Более сухого перечисления событий я ещё не слышала. Да и «спасибо» прозвучало так, будто я и была этой тенью, а не человеком, который помог выкрутиться из ситуации.

   — Всегда пожалуйста, — буркнула я. — А тени тут часто бывают?

   Прямой взгляд в глаза не дал никакой конкретики. Лицо Стефана застыло неподвижной маской. Правда, смотрел он на меня весьма внимательно и цепко, будто… и впрямь подозревал в чем-то нехорошем.

   Повисла нехорошая тишина. У меня внутри всё сжалось, а мозг лихорадочно заработал: что делать дальше? Вдруг и впрямь решит спустить на меня всех собак? Кто этих глав зеркальщиков знает-то?

   — Редко, — наконец-то произнёс он, словно проверял мою реакцию. — Только в том случае, если за этим следит Теневой Король.

   Я прищурилась. Это интересно. Если какая-то из сущностей смеет сунуться в Зеркалье, значит, она обладает немалой властью. А ещё ничего не боится. Что за персонаж такой нарисовался, этот Теневой Король?

   — А поподробнее?

   Стефан закатил глаза и сложил руки на груди. Кажется, я раздражаю его одним своим присутствием. Хм, интересная какая реакция на ту, с кем ты разделил дар. Может, Славка права, и Стефан попросту не любит женщин?

   На миг представив, как бы вытянулось его лицо от подобных предположений, я почувствовала себя лучше. Если доведёт, то озвучу вслух. Нечего доводить меня до ручки.

   Однако Стефан мысли читать не умел, поэтому только шумно выдохнул:

   — Долгая история. Сейчас я поищу нож, а ты попробуй привлечь душу Леманна. Не стоит здесь находиться больше, чем надо.

   Он пошёл назад, внимательно глядя под ноги. Мысленно показав ему язык, я обернулась. Ночь, конечно, не слишком хорошее время, но если постараться, то можно здесь видеть не хуже, чем днём. Зависит от сосредоточенности и силы. Кстати, интересно, что за нож такой?

   Ржаное поле замерло. Тишь да гладь кругом, нет ни намёка на то, что ещё совсем недавно здесь происходило нечто из ряда вон выходящее. Решив, что углубляться в само поле не стоит, я побрела в сторону дороги, продолжая внимательно смотреть по сторонам. Потёрла ладонь о ладонь, легонечко подула на них. Царапину-то я заклеила, но душа почувствует запах крови даже так.

   Неподалеку выругался на немецком Стефан. Поиски, видимо, не торопились увенчиваться успехом. Так тебе и надо, зануда.

   Откуда-то справа донесся еле слышный звон. Я повернула голову и сумела разглядеть в нескольких шагах слабое серебристое сияние. О, вот и ты. Пришлось присесть и протянуть руки.

   — Иди ко мне, — шепнула я.

   Душа заколебалась, как под порывом ветра, а потом замерла. Я плавно поманила её к себе. Если душа принадлежит обычному человеку, не зеркальщику, да ещё и побывала в лапах каких-нибудь зеркальных тварей, то уже боится всех подряд.

   Минута, две, три, пять — ничего не происходило. Но потом, сообразив, что я хочу только помочь, серебристый туман приблизился ко мне и робко коснулся щеки призрачной рукой. Ощущение от прикосновения всегда такое, словно пощекотали кожу прохладным лепестком весеннего цветка.

   Я мягко сомкнула руки вокруг души и аккуратно сняла ошейник, не дававший ей покинуть Зеркалье.

   — Лети домой, — шепнула я.

   Нежно прозвенев мне на ухо что-то благодарственное, душа обернулась вокруг своей оси и быстро растворилась в воздухе. На кончиках пальцев осталась крошечная серебристая пыльца, приятно холодившая кожу.

   Я невольно улыбнулась и вдруг почувствовала, что на меня смотрят. Подняв голову, встретилась глазами со Стефаном, и поняла, что он всё видел от начала до конца.

***

За окном было пасмурно. Я закончила писать статью о рождественских игрушках и отправила её заказчику. Эх, интересно, удастся ли мне тут пробыть до Рождества? С одной стороны, не сказать, что я его праздную по правилам. С другой… в чужой стране всегда интересно смотреть на праздники. Любые. В это время кажется, что ты теряешь себя обычного и несколько часов превращаешься в создание без языка и памяти, просто сливаешься с чужой радостью, которая пронизывает от головы до ног. Кому-то вот надо острых ощущений, кому выступлений перед людьми, кому подавай всякой эзотерики, а меня вот… хлебом не корми, дай посмотреть на праздник. Свои тоже хорошо, но когда тебя напитывают радость, искренность и смех людей, которые тебе совершенно не знакомы, но улыбаются как родные, это ни с чем несравнимое ощущение.

   Славка весьма скептически относится к этому, но не критикует и мужественно молчит, когда я после какой-либо поездки в другой город привожу с собой кучу безделушек, напоминающих о проходивших праздниках. Ну, а что? Кто любит шопинг, кто карманных собачек, кто обходительных мужчин, а я — праздники. На мой взгляд, не такое уж и плохое увлечение.

   Ночью, кстати, пришлось пересказывать Славке полностью наше приключение со Стефаном. Подруга только охала, качала головой и порой немного выражалась. Только вот определить, в чей именно адрес, было сложновато: то ли бильвиза и роггенмеме, то ли неведомой теневой твари, то ли Стефана. К нему, как я уже поняла, она прониклась особо глубокой симпатией. Лишь бы после такой не оказаться на больничной койке.

   В дверь вдруг постучали. Я сползла с кровати и подошла к двери, ожидая увидеть на пороге Славку. Провертевшись так и этак и, на удивление быстро справившись с заданиями, она не выдержала сидения в доме, выпорхнув на улицу. Не испугал её ни носившийся с клубком в коридоре татцельвурм, ни накрапывающий дождик, ни незнакомый город.

   — Я с тобой состарюсь! — сообщила она, хватая сумочку и выскальзывая из комнаты.

   Моего комментария слушать никто не стал. Да и… ладно. Вот же ж, вернулась уже, егоза.

   Вместо Славки на пороге оказался Стефан. Учитывая, что мы не виделись с ночи, как разбрелись по комнатам, его визит вызвал немалое удивление.

   — Э-э-э, — протянула я, соображая, что именно сказать: — Доброго… дня.

   — И тебе того же, — кивнул он.

   Выглядел Стефан совершенно не выспавшимся, хмурым и серьёзным. При этом одет в черный плащ до пят, а светлые волосы немного потемнели от влаги. Ясно, шастал по улице.

   — Одевайся, надо заглянуть к Леманну, — обронил он. — Он пришёл в себя и хочет нас видеть.

   Я потеряла дар речи. Слишком много вопросов возникло, которые сразу задать никак не удастся. Однако я всё же сумела выдавить:

   — Он нас знает, что ли?

   Глупо, да. Но ничего более умного мне в голову не пришло. Я уже приготовилась услышать невнятно-неясный ответ с нотками снисходительности, но Стефан вдруг вполне по-человечески и с нормальной интонацией ответил:

   — Не знаю. Сам удивлён. Но Крампе не ошибается. Поэтому давай не будем задерживаться.

   Оторопев от такого заявления, я только кивнула, буркнула что-то вроде «да, конечно» и прикрыла дверь. Переоделась быстро: джинсы, свитер с орнаментом под скандинавские снежинки, куртка. Не на праздник иду, так что в самый раз. Хотя, признать честно, похода в больницу я немного побаивалась. Никогда не приходилось говорить с вышедшими из комы людьми.

   С одной стороны, ничего страшного. Не съест же он меня. А с другой… Отогнав глупые мысли, прихватив мобильный и кошелек, я вышла из комнаты. Стефан осмотрел меня с ног до головы, но никак не выказал своего одобрения или порицания. Возможно, решил, что самое оптимальное — относиться ко мне как к предмету мебели, который надо покормить и лишний раз не задевать. Как по мне — не так уж плохо, переживём. Главное, чтобы не умничал.

   Татцельвурм попытался ухватить меня за ногу, однако после выразительного взгляда хозяина, гордо отвернулся и уполз в тёмный уголок. Вернусь домой — надо себе такого будет завести. А что… почти котик. И если вор вздумает залезть, то больше уже никогда на кражу не решится. Не в каждом доме тебя встретит смесь змеи и котёночка.

   На улице было холодно и влажно. Мне вспомнилась наша херсонская осень, которая в ветреную погоду не особо-то отличалась от гамбургской.

   На нас обращали внимание. Женщины смотрели на Стефана с интересом, а на меня — с озадаченностью. Иногда немного с завистью, иногда — с восхищением. Реакций я не понимала, поэтому решила, что своим внешним видом займусь позже: потерроризирую Славку, может, чего умного и подскажет.

   Шли молча. Было странное ощущение, что Стефан думает о чём-то безумно важном и находится слишком далеко отсюда. Впрочем, не сказать, что я слишком страдала. Пусть я не была такой букой, как он, но в экстраверты меня записать было достаточно сложно. Тем не менее, это не мешало мне смотреть по сторонам и наслаждаться видом улиц. Надо будет всё же выйти со Славкой. Другую компанию я вряд ли оценю, а со Славкой можно и пошушукаться, и восторженно пошептаться.

   В целом город произвел на меня очень приятное впечатление. В душе появились странные спокойствие и умиротворение, будто Гамбург сам похлопывал меня по плечу невидимой рукой, а второй показывал, как прекрасны его улицы, дома и каналы.

   Прекрасны. Не спорю.

   Стефан словно очнулся от собственных мыслей, осторожно взял меня под локоть и указал на тёмно-серое здание через дорогу.

   — Нам туда, — невозмутимо сказал он.

   — Хорошо, — покладисто согласилась я. — Слушай, а Леманн сам сказал Крампе, что хочет нас видеть?

   Стефан кивнул:

   — Сам. Врачи там пока не могут взять в толк, как он так резко очнулся, да ещё и в весьма приличном состоянии. Вопреки всем биологическим законам.

   Я хмыкнула. Ну как раз это меня и не удивляет. Зеркалье творит что хочет. Порой физические процессы, происходящие в телах тех, чья душа заплутала по ту сторону зеркала, шли настолько странно и необъяснимо, что учёные хватались за головы. Сами же зеркальщики тоже не могли дать толкового ответа, потому Зеркалье изучали веками, но пока что в этом не особо преуспели.

   Мы перешли дорогу.

   — А как там Крампе оказался? — всё же задала я вопрос.

   Нет, я понимаю, что он не просто стильный дяденька со взглядом, по которому прекрасно видны все его желания, но…

   Стефан открыл дверь и вроде даже собирался пройти внутрь, однако притормозил, давая мне зайти первой. Я сразу не поняла вообще, что произошло, а потом хмыкнула, улыбнулась уголком губ и прошла мимо него. Надо же, решил побыть джентльменом. И, кажется, тут даже учёл разницу менталитетов: барышни в Германии феминистичнее наших, возможно, по части дверей — тоже.

   Вестибюль оказался просторным и светлым. В воздухе стоял приятный запах чистоты. Просто чистоты, без всяких примесей лекарств и хлорки, которые у нас — неотъемлемая часть подобных заведений. За регистрационной стойкой была симпатичная белокурая девушка в белом халате.

   Стефан подошёл к ней о чём-то негромко заговорил на немецком. Девушка слушала его внимательно, но то и дело бросала на меня странные взгляды. Я это, безусловно, замечала, но делала вид, что рассматриваю холл. Но толком ничего рассмотреть не удалось, потому что кто-то прикоснулся к моему плечу.

   Я обернулась и непонимающе посмотрела на стоявшего рядом человека. Женщина лет сорока. Выглядит хорошо, но в каштановых волосах можно разглядеть серебристые нити, а янтарно-карие глаза окружены лучиками морщинок. Губы накрашены карминно-красной помадой в тон пальто и перчаткам. В ушах — серьги с рубинами. За такие, наверное, уважаемая фрау выложила приличное состояние.

   — Вы — София? — обратилась она на английском с явным акцентом.

   — Да, — ответила я, немного озадаченно глядя на неё.

   Стефан вдруг оказался рядом. Он ничего не говорил, однако встал так, словно пытался закрыть меня собой. Ну или хотя бы оттолкнуть, если женщина надумает вцепиться мне в глотку.

   — Юрген просил передать, что вам грозит опасность. Сейчас он не может говорить, но… он… — Женщина перевела взгляд на Стефана. — Не надо на меня так смотреть, я свободная шатта, и давно замужем за человеком. Я не собираюсь причинять ему вред.

   Она как-то горько усмехнулась и тут же продолжила:

   — Если не верите, можете взять клятву.

   Я ничего не понимала, но благоразумно помалкивала, поглядывая на Стефана и надеясь, что хоть что-то сейчас разъяснится. Выглядит она как обычный человек, но… У зеркальщиков тоже нет розовых рогов на лбу. Поэтому не стоит делать скоропостижных выводов и постараться по максимуму разобраться в происходящем. А ещё держать руки по швам. В напряжённых ситуациях или когда сильно нервничаю, вечно тянет вцепиться в то, что находится рядом. Ну, или в того, не суть. Но цепляться в Стефана — увольте.

   — Ваша сестра спасла моего мужа, — продолжила она неожиданно охрипшим голосом. — Поэтому я ей задолжала. А Леманны долги отдают. Но с ним сейчас говорить не стоит. Юрген спит. После Зеркалья ему надо восстановить силы.

   «Кто такая шатта? — билась в голове мысль. — Что тут вообще происходит? Хоть общая картина и ясна».

   — Что за опасность нам грозит? — спросила я, решив, что хватит изображать из себя каменного истукана.

   Женщина улыбнулась. Я вздрогнула — зубы у неё странные, треугольные и заострённые книзу, слишком не похожие на человеческие:

   — Внимательная. Не забываешь, что дар расколот у вас. Но ты пока более желанная цель, София.

   — Если это Король, то передай ему мой горячий привет, — ледяным голосом произнёс Стефан. Судя по интонации, привет настолько горячий, что должен сжечь адресата дотла.

   Женщина чуть склонила голову набок. В янтаре её глаз разлилась тьма. Я почувствовала странное головокружение и спешно отвела взгляд. Стефан снова сжал мой локоть. От его прикосновения по телу пробежала приятная тёплая волна, окутав с ног до головы. Мы переглянулись и едва не отпрянули друг от друга, однако тут прозвучал пробравший до костей голос шатты:

   — На неё открыта Теневая Охота.

ЧАСТЬ II. Золотая тень

ГЛАВА 1. Два приглашения

— Таким образом, можно точно сказать, что у нас будут неприятности, — прозвучал спокойный голос Крампе.

   Стефан задумчиво осматривал огромный зал Лайсхалле, одного из старейших концертных гамбургских холлов, известного на всю страну. И не только в её пределах. Белый, золотой и пурпурный цвета создавали торжественную атмосферу, от которой в предвкушении замирало сердце. И пусть сейчас тут нет зрителей, но они появятся позже, через три дня, когда он будет давать концерт. Запахи дерева, велюра, которым обтянуты сидения, и тяжёлого занавеса немного щекочут нервы. Только в хорошем, таком немного адреналиновом ожидании. Далеко не первый выход на сцену и не последний, но каждый раз кажется, что в этот раз будет что-то новое.

   А Крампе — хороший менеджер. Отлично проделал всю организационную работу. И сейчас вон стоит, места себе найти не может, дожидаясь, когда же на него, такого прекрасного, умного и незаменимого обратят внимание.

   Стефан не торопился. Нечего было умничать, да и вообще… если слишком потакать, то советник разойдётся вовсю, показывая свою истинную суть. А суть эта, скажем так себе, очень на любителя.

   — Они у нас, по-моему, постоянно, — наконец-то произнёс Стефан, чувствуя, что Крампе сейчас плюнет на приличное поведение и начнет заниматься тем, чем ему на роду написано. Учитывая, что ничего приличного там не было отродясь, пришлось поспешить и вывести советника на улицу.

   — Но эти весьма колоритные, не находишь? — невинно поинтересовался Крампе.

   Стефан молча остановился возле гранитного куба у входа в Лайсхалле. На всех четырёх сторонах куба были изображены портреты Брамса. Каждый хорош по-своему. Можно долго стоять и рассматривать. Даже если ты их видел много-много раз.

   Холодный ветер растрепал светлые волосы Стефана, нырнул в зеркальные круглые пуговицы, которые тут же недовольно зашипели. Ветер неслышно рассмеялся и метнулся назад, к возвышавшимся над каналами тёмным домам, далёкому ноябрьскому солнцу и голым ветвям деревьев, тянущимся к небу.

   Растревоженные зеркальца недовольно перешептывались. Стефан пригладил волосы, лишь краем уха прислушиваясь к болтовне осколков. Конечно, можно было бы обойтись и без них, но… с помощью зеркал легче даже главе. Мало ли какая гадость решит выйти из-за поворота.

   Учитывая, что в последний раз, когда он был в Зеркалье с Софией, дар подвел в самый неподходящий момент, ходить, наплевав на все меры безопасности, было очень неосмотрительно.

   Крампе стоял, засунув руки в карманы пальто, и имел вид откровенно беззаботный. Подняв голову, он смотрел на небо.

   — Как думаешь, шаттам есть тут своя выгода? — спросил он.

   — Не думаю — знаю, — отозвался Стефан, упорно разглядывая куб. Правда, так же в упор толком ничего не видя, потому что в шепоте зеркал уловил предупреждение, что за ними следят. Ещё не понимая, откуда и с какой целью может вестись слежка, всё же предпочел не подавать виду.

   — Шатты редко идут против короля, — заметил Крампе и подошёл к Стефану. — Что у нас не так?

   Стефан невозмутимо обернулся и посмотрел на красновато-коричневое здание Лайсхалле, словно срочно захотел что-то рассмотреть.

   — У нас парочка любопытных глаз, которым страшно интересно, что мы будем делать дальше.

   Крампе приподнял бровь, потом, будто невзначай, посмотрел на одну из бирюзово-зелёных башенок, находившихся на крыше Лайсхалле. Стефан ничего не говорил, однако надо быть обычным невнимательным человеком, чтобы не заметить притаившуюся возле неё фигурку размером с упитанного кота. Только вот Стефан не удивился бы, если б за спиной фигурки оказались сложенные крылья, а голову венчали рога.

   — Какая прелесть, — почти проворковал Крампе, — никак горгулье племя решило показаться на глаза.

   Стефан хмыкнул. У Крампе с ними особенные отношения. Все было ничего, но в один прекрасный момент вожак гамбургских горгулий решил, что Крампус ему не указ.

   Зря.

   После того, как Крампе растолковал ему, что так вести себя не стоит, горгульям пришлось выбирать нового вожака. Правда… и сам Крампе не отделался от наказания свыше. Раскрывать свою истинную сущность в тот момент не стоило, а он не сдержался и показался во всей красе. Мало того, что тогда пришлось восстанавливать часть дороги, ремонтировать мост, так ещё и чуть не сорвалась тогдашняя слежка за посыльным Теневого Короля. Поэтому и прислали Клауса. На взгляд Стефана, это было слишком сурово, но… За всё надо в жизни отвечать.

   — Решило, — медленно кивнул он. — Впрочем, кажется, сейчас оно даже толком не следит.

   Раз горгулёныш не позаботился о том, чтобы обзавестись невидимой оболочкой против взглядов Главы Зеркальщиков и Крампуса, то дело неопасное. Но вот какое именно — пока загадка.

   Крампе фыркнул. Горгулий он откровенно недолюбливал. Что и неудивительно после произошедшего. Стефан же не мог определиться: стоит подманить маленького нахала или сделать вид, что никого не заметил.

   — Ладно, — махнул он рукой. — Пошли. Если надо, от нас не отстанет.

   Крампе неодобрительно прищурился, однако кивнул. Отходя от Лайсхалле, Стефан краем глаза наблюдал, как серенькое существо ловко перескочило с крыши на крышу и притаилось за углом дома.

   «Сопровождение гарантировано», — мысленно хмыкнул он, не сбавляя шага.

   — Вернемся к шаттам, — подал голос Крампе, кажется, смирившись на некоторое время с незваным гостем. — Насколько тверды они в своих намерениях, если идут против короля?

   Вопрос был хороший. Стефан задумался. За всю свою жизнь он только слышал про шаттов, которые отреклись от Теневого Короля. Иерархия там жесткая, попробуй сделай шаг влево или вправо. А шатты — и вовсе низшие существа, с ними разговор короткий. Но есть и те, кто не боится провести ритуал разрыва и уйти в мир людей. Жена Леманна как раз из таких. Насколько Стефан знал: если ритуал проведён как положено, то Король не преследует взбунтовавшегося шатта. История Леманнов — весьма тёмная. И откровенничать шатта не будет, это ясно как белый день. Надо бы своих слуг надоумить заняться этим делом. Но фрау Леманн предупредила Софию, решив, что надо оплатить долг.

   Стефан тряхнул головой. Что-то всё сложно, не разобраться самому. Нужна помощь. Он поделился своими мыслями с Крампе.

   Они остановились на тротуаре, ожидая, когда на светофоре зажжётся зеленый свет. Крампе задумчиво проводил взглядом проехавший серебристый мерседес.

   — Надо бы переговорить с самим Королём. Он зараза знатная, но если прижать к стенке в нужное время и в нужном месте, то пойдёт на диалог.

   Стефан поморщился. Прижимать Короля — занятие не из приятных. Будь он симпатичной блондинкой или брюнеткой с приятной фигурой и округлостями, можно было бы. А так — сплошной стресс. Мельком кинув взгляд на светофор, едва удержал смешок — горгулёныш устроился сверху и теперь с трудом балансировал, чтобы не шлёпнуться.

   — Какое неповоротливое существо, — с каменным лицом сообщил Крампе, делая вид, что всё его внимание направлено на преодоление дороги.

   Стефан пожал плечами:

   — С его точки зрения мы далеко не предел мечтаний.

   В ответ донеслось сдавленное фырканье, потом вопрос:

   — Что могло произойти у них?

   — Горгулья их знает.

   Подходя к дому, Стефан заметил, как София и Ярослава садились в такси. Остановившись, он нахмурился, стараясь подавить не вовремя появившееся раздражение. Ведь сказано же было, что опасно, но нет. Надо обязательно удрать подальше из дома.

   Пришлось сделать глубокий вдох. Днем Теневую Охоту никто вести не будет. Слишком неразумно и энергозатратно. Он не станет таким заниматься.

   — М-да, — вдруг мрачно изрёк Крампе. — Надо с тобой что-то решать. А то так потом нервы будут ни к черту, и однажды весь Гамбург проснется без зеркал.

   — Иди ты, — буркнул Стефан, подходя к двери.

   Самым паскудным было то, что советник оказался прав. С появлением Софии собственная реакция на сдающий дар становилась всё более неадекватной.

   Стоило только войти в подъезд, как за спиной что-то зашуршало. Стефан резко обернулся, перед глазами забили кожаные крылья, а слух резанул писк. Тут же в руки что-то ткнули и… исчезли.

   Стефан перевёл взгляд вниз. В его руках находился свиток, старинный и пожелтевший. Ноздри защекотал запах каменной пыли и крови. Затаив дыхание, он медленно развернул его. На чистом полотне вспыхнул ядовито-зелёный огонь и потёк вниз пламенными строками, вырисовывая буквы.

   «Уважаемый герр Хармс, приглашаю вас на Бал Горгулий в Шаттенштадте через семь дней, в канун полнолуния. Буду рад видеть. С уважением, Гартаг, двадцать седьмой вожак объединённых кланов горгулий города».

   Стефан только покачал головой. Так-так. Вот оно что. Горгулёныш не выслеживал, он искал уединённое место, чтобы вручить приглашение. Только на оживлённой улице это не сделать, а в Лайсхалле не успел.

   — Да что это такое происходит! — раздалось возмущённое восклицание Крампе. — Получить дверью по лбу — такого у меня ещё не было. Как это вообще произошло?

   — Уметь надо, — заметил Стефан и показал приблизившемуся советнику свиток. — Кажется, скоро нам будет очень весело.

***

— Cмотри-смотри! — воскликнула Славка, указывая на набережную. — Как красиво! А так, если б тебя послушала, то сидели бы в доме и ничего бы не увидели!

   Кораблик, на который мы сидели в морском порту, неторопливо плыл по водам Эльбы, давая в полной мере насладиться видом на город и сам порт, в котором кипела производственная жизнь.

   Погода выдалась неожиданно тёплой и солнечной. И даже ветерок, норовящий задуть под куртку, не причинял дискомфорта. Правда, в отличие от Славки, я всё же осталась верна наряду любимым джинсам и свитеру, а не женственному очаровательному платьицу, тонким колготкам и сапогам на шпильке. Не спорю, туристы и местные мужчины, находившиеся на кораблике, на неё обращают внимание. Собственно, в очередной раз подтвердилось: чтобы быть эффектной, не надо быть красивой. Уверенность в себе и обаяние — вот тебе и весь секрет красоты.

   — Красиво, — кивнула я. — Уже говорила, что ты умница и талантище.

   — То-то же, — фыркнула она, поворачивая голову в мою сторону и поправляя бордовую шляпку. — А то этот рыцарь без страха и упрёка запрет тебя в темнице и будет являть свою кислую рожу и учить жить.

   Я еле сдержалась, чтоб не фыркнуть. Не то чтобы я одобряла Славкины выражения, но… она права. После встречи с женой Леманна в больнице меня отвели домой, наложили путанную горгонью защиту, велели лишний раз не соваться в Зеркалье и по возможности вообще не высовываться.

   Защита была хорошей. Чем больше накладывается зеркальных нитей, тем лучше.

   — Скоро причалим, — заметила Славка. — Надо бы перекусить. А то у меня после утреннего кофе желудок уже свело.

   — Ну а кто изображал из себя тонкую и звонкую, стремясь соблазнить Гюнтера? — ехидно уточнила я.

   Славка возмущённо фыркнула. Соблазнять она периодически пытается каждого мужика, который попадает в радиус воздействия её чар, поэтому ничего нового в этом не было. Только Крампе, кажется, ещё не осознал, что на него расставили силки. Впрочем, такой сам совратит кого хочешь. И… кого не хочешь тоже. Откровенно говоря, смотреть кто кого переиграет, мне было до неприличия интересно. К тому же это куда занимательнее, чем пытаться построить нормальные отношения с моим названным братом.

   — А ещё… — Славка склонилась ко мне и понизила голос: — На нас всё время пялится тот тип, через пару сидений. Как мы сюда сели — глаз не сводит.

   Я нахмурилась. Поправляя куртку, обернулась. Упомянутый тип был… стильным. Чёрный кожаный плащ, длинные волосы до лопаток, черные и прямые с чернильно-фиолетовым оттенком. Шляпа с полями, тоже черная, без единой пылинки, словно он только что вышел из магазина. Тёмные очки скрывали глаза, однако интуиция так и вопила, что смотрит он прямо на меня. На его излишне бледных губах появилась едва заметная улыбка. Брр. А красавцем-то его не назовёшь. Лоб частично скрыт шляпой, но, подозреваю, что высокий. Нос прямой и достаточно длинный. Губы, кажется, вполне приятной формы, но из-за цвета кажутся неестественными и чересчур узкими. Квадратный подбородок, высокие скулы, обтянутые бледной кожей. В левом ухе, по-моему, серебряная серьга с продолговатым фиолетовым камнем неправильной формы.

   Я сделала вид, что увлечена рассматриванием берега за его спиной, но периферийным зрением отметила, что он и не подумал прикинуться незаинтересованным наблюдателем.

   Интересно, как я прозевала такую колоритную личность?

   — Смотрит? — тихо спросила рядом Славка.

   — Смотрит, — ответила я, поворачиваясь к ней. — И ещё как.

   — На тебя, — сказала она. — Я ему явно больше мешаю. Потому что стоило мне оказаться в поле его зрения, как он снова переводил взгляд на тебя.

   На душе заскребли кошки. Большие такие, размером с татцельвурма. И пусть сейчас этот странный наблюдатель ведёт себя прилично, кто его знает, что там у него на уме.

   — Он очки снимал?

   Славка покачала головой. Я вздохнула, мрачно уставившись на борт корабля и покусывая нижнюю губу. Славкиной интуиции я верю. И, может, обычные люди и считают, что через тёмные очки не разобрать куда смотрит человек, но… на самом деле это не так. Особенно когда кроме обычных чувств у вас есть ещё кое-что.

   Кораблик тем временем причалил. Сходить отчаянно не хотелось, но и оставаться уже было нельзя.

   «Будь что будет, — решила я. — Улыбаемся и машем. Если в край обнаглеет, то подойду и спрошу в лоб, что ему нужно. Способ, конечно, не ахти, но многие теряются. Ведь не ожидают, что маленькая белая мышка вдруг зарычит на большого ленивого кота. А при надобности ещё и за нос укусит».

   Стоило нам только оказаться на земле, как незнакомец сошёл следом. Мы со Славкой направились по маленькой улочке вверх, в поисках маленького кафе, где можно было бы по-человечески пообедать.

   Славка остановилась возле красивого дома из красного кирпича. Не теряя времени, я вынула телефон из кармана и, вытянув руку, щелкнула селфи. В зеркально-тёмной поверхности экрана успела заметить нашего преследователя.

   «Тащится, паразит. Чтоб тебе пусто было», — раздосадовано подумала я.

   — Он идёт, — тихо произнесла подруга, увлечённо разглядывая свой сапог, словно страшно обеспокоившись стразами на маленькой золотой пряжке.

   — Действительно, — кивнула я, наблюдая, как он приближается.

   Развернувшись, я оказалась лицом к лицу с незнакомцем. На мгновение пахнуло холодом и леденящим сердце ужасом. Мне показалось, что я сделала неверный шаг и оказалась среди кромешной тьмы.

   Так, спокойно. Без эмоций.

   Глубоко вдохнув прохладный воздух, пропитанный речной влажностью и опавшими осенними листьями, я посмотрела прямо в скрытые тёмными стёклами глаза.

   — Что вам нужно? — мой голос прозвучал хрипло, а острый восточный акцент выделил каждое слово, лишив англо-саксонской мягкости.

   Он остановился. Тень улыбки на его губах никуда не делась. Кажется, его порядком забавляет моя смелость. Ещё бы! До меня только сейчас дошло, что смотрит он на меня не просто сверху вниз, а… чрезвычайно сверху вниз! Сколько в нём роста, под два метра, что ли?

   Во рту пересохло. Мозг намекнул, что стоило не задавать вопросы, а делать ноги. Но уж теперь поздно. Вляпалась, так вляпалась. В какой-то миг мне показалось, что он сейчас протянет руку и сожмёт мою шею длинными пальцами. Пальцы, кстати, тоже белые-белые, даже какие-то синеватые. Неужто так замерз?

   — У герра Хармса очень смелая сестра, — произнёс он настолько низким голосом, что показалось, сейчас всё вокруг завибрирует, будто от землетрясения.

   Я онемела, не в силах пошевелиться. Под ложечкой засосало от страха, а желудок словно сжали крепкой рукой. Стоять, Соня, нельзя показывать, что хочется дать дёру и заорать не своим голосом. Видишь, смелость оценил.

   — Зачем вы нас преследуете? — спросила я. Снова хрипло и некрасиво, зато не шёпотом. Потом куплю себе медаль. Шоколадную. Если доживу.

   Он ухмыльнулся, даже не думая менять положение. Про себя я безумно радовалась, что он не снимает очки. Появилось тревожное ощущение, что этого ему нельзя делать ни при каких обстоятельствах.

   Белая рука с избыточно длинными пальцами протянулась к моему лицу. Внутри всё похолодело. Славка шагнула к нам, однако с губ мужчины слетело нечеловеческое шипение, и подругу отбросило назад. Твёрдые кончики пальцев коснулись моей щеки. По телу словно пронёсся разряд молнии. Я охнула и пошатнулась. Но меня тут же удержали за плечо, не дав поменять положение.

   — Мне любопытно, хэрцхен, какая ты, — шепнул он прямо на ухо, заставляя меня вздрогнуть. — Ведь лучше один раз увидеть, чем семь раз услышать, не так ли говорят у вас?

   Он отстранился и неожиданно что-то вложил мне в ладонь.

   — Пока что я тут ради своего любопытства, — проговорил он всё тем же низким голосом. — Но это будет недолго. А сейчас возьми это, не стесняйся. И передай своему милому братику, что если он не вернет то, что принадлежит мне, я заберу тебя.

   Славка охнула за моей спиной. Мужчина усмехнулся, послал ей воздушный поцелуй, но при этом смотрел прямо на меня.

   — До встречи, хэрцхен, — насмешливо сказал он и, развернувшись, как ни в чём не бывало направился вниз по улице, с каждым шагам растворяясь в воздухе.

   Я сглотнула. Потом глубоко втянула воздух и выдохнула. И ещё разок повторить. Ибо так просто прийти в себя не получится.

   — Что это ещё за хмырь? — мрачно спросила Славка, приближаясь ко мне. — Как зашипел, так я думала, влечу в стену.

   — Мне не нравится этот… хмырь, — определила я своё отношение к нему и посмотрела на то, что он всунул мне в руку. Хм, это что ещё за штучка? Похоже на свиток. Э… мне кто-то решил написать письмо?

   Медленно развернув его, я нахмурилась — пусто, ни буквочки.

   — Что за дурацкий розыгрыш? — начала было Славка, как на чистом полотне вдруг зеленым пламенем вспыхнули витиеватые буквы.

   Мы в унисон взвизгнули, и я лишь чудом не выронила свиток. Пробежав надпись глазами, поняла, что без переводчика не обойтись. Разве что можно разобрать — София. Значит, обращаются ко мне. Но неплохо бы понимать полностью, так что нужна жертва.

   — Идиоты, — озвучила Славка мою подсознательную мысль.

   — Или просто не в курсе, что я иностранка, — задумчиво произнесла я. — Правда, это всё равно не исключает идиотизма, ты права.

   Я свернула свиток в трубочку. Мне нужен Стефан. Переведёт, пояснит, пусть даже прочитает лекцию. Но при этом обязательно расскажет, что такого он спёр у этого монстра в шляпе и чем это грозит мне. А что грозит — и к гадалке не ходи, потому как монстр прямо сказал, что не собирается спускать это с рук.

   — Куда идём? — тихо уточнила Славка.

   — На Кудыкину гору, Главу Зеркальщиков приносить в жертву, — буркнула я.

   — Уи-и-и-и, какая прелесть!

   Теперь вы понимаете, почему мы дружим столько лет?

ГЛАВА 2. Тайна Стефана Хармса

Перекусить нам не удалось. Лишний час задерживаться на улице после такой странной встречи совершенно не хотелось. Вдруг этот тип передумает и вернётся? Кто их знает, как тут принято разбираться с незваными гостями.

   Славка, конечно, бурчала, что прогулку нам перепортили, поесть не дали и вообще разные подозрительные личности преследуют, но я не слушала. В голодный обморок не упадёт, а повариха у Стефана готовит отлично. К тому же как бы он там ни относился к нам, но в еде и прочих домашних удовольствиях нас никто не ограничивал. А сама Грета, миловидная женщина лет пятидесяти, встречала так, словно мы были её дальними, но очень любимыми родственницами.

   Оказавшись в доме, я первым делом направилась в кабинет Стефана. Пришлось при этом несколько раз уворачиваться от резвившегося татцельвурма, который бросался под ноги и норовил всячески обвить их хвостом.

   Поначалу это было забавно, а потом начало настораживать. Зверь Стефана проявлял симпатию настолько открыто,