Оглавление
АННОТАЦИЯ
У нерешительной и вроде совсем не пробивной Алины есть только одно - её талант. Всё остальное пришлось начинать с нуля в новом мире, в качестве девочки-оборванки, которая никому не нужна.
Он - настоящий "серый кардинал". О нём мало что известно общественности, и он - лишь тень за спиной короля. Немногие знают об истинном положении вещей...
Что может их объединить? Ничего. Никогда. Разве что, случайность... и один заказанный портрет.
Кисть художника везде находит тропы.
И, к соблазну полисменов постовых,
Неизвестные художники Европы
Пишут красками на хмурых мостовых.
Под подошвами шагающей эпохи
Спят картины, улыбаясь и грустя.
Но и те, что хороши, и те, что плохи,
Пропадают после первого дождя.
Понапрасну горемыки живописцы
Прислоняются к подножьям фонарей
Близ отелей, где всегда живут туристы —
Посетители картинных галерей;
Равнодушно, как платил бы за квартиру,
За хороший (иль плохой) водопровод,
Кто-то платит живописцу за картину
Либо просто подаянье подает.
Может, кто-то улыбнется ей от сердца?
Может, кто-то пожелает ей пути?
Может, крикнет: «Эй, художник! Что расселся?
Убери свою картинку! Дай пройти!»
Но, как молнии пронзительную вспышку,
Не сложить ее ни вдоль, ни поперек,
Не поднять ее с земли, не взять под мышку, —
Так покорно распростертую у ног!
И ничьи ее ручищи не схватили,
Хоть ножищи по ее лицу прошли...
Много раз за ту картину заплатили,
Но купить ее ни разу не смогли.
Новелла Матвеева
ПРОЛОГ
"Красота составляет основу всех форм мироздания. От величайших светил, наполняющих мировые пространства, до самой маленькой букашки и незаметного цветка — все полно красоты, все проникнуто красотой". В. М. Васнецов
Необычайный закат алел над деревней, словно случайно пролитое вино или кровь из свежей раны, будто кто-то ударил небо острым лезвием наотмашь. Где-то вдалеке, ещё очень-очень смутно, но уже виделся бледный желтоватый диск луны, а трава блестела от вечерней росы и недавнего лёгкого грибного дождика. Всхрапывая, лениво тащила телегу грузная лошадь, неподалёку в разнобой мычали коровы, подгоняемые деревенскими девчонками. В густых порослях сорняка у дороги вовсю стрекотали насекомые, рядом бродили и кудахтали выпущенные курицы. А в остальном - тишина и покой.
Деревня была со всех сторон окружена лесами - длинными, дремучими, относительно чистыми. Сельчане, хорошо знающие эту местность, бережно относились к этим лесам, не засоряя, и те платили им щедрой добычей, ягодами, грибами.
Хоть деревенька и небольшая, всего на шестьдесят дворов, очень отдалённая от города, но и тут есть одна достопримечательность: старый, давно заброшенный колодец в лесу. Казалось бы, что в нём необычного? Ну колодец и колодец: каменный, поросший плесенью. Но местные жители связывали с ним множество легенд, как грустных, о внезапно пропавших людях, так и обнадёживающих - об исполненных желаниях всякого, кто бросил в этот колодец монетку.
Конечно, мало кто придавал значения этим легендам - живя в век высоких технологий сложно быть излишне суеверным, однако молва влекла людей посмотреть на этот колодец, и место каждому казалось необыкновенным. Алина, двадцатилетняя девушка-студентка, приехавшая к бабушке после сессии, не стала исключением.
Лес, в котором располагался этот заброшенный колодец, находился буквально в нескольких минутах ходьбы от бабушкиного дома. Предупредив о своём уходе, наскоро собрав сумку и пообещав вернутся не позднее, чем через два часа, девушка уверенно направилась к знакомой с детства извилистой узкой тропе.
Миловидная, чуть полноватая, с маленькими, но пухлыми, как мандаринные дольки губами, длинными медово-каштановыми волосами, заплетёнными в тугую косу, серебряными серыми глазами, она казалась почти неприлично для своего цветущего возраста задумчивой. Бледная, с рассеянным, однако же полным детского добродушия взглядом, одетая в старый растянутый спортивный костюм, Алина чувствовала себя в кои-то веки комфортно.
Заряд боевого настроя, обычно всегда зашкаливающий, растратился за последний довольно тяжёлый месяц и сейчас находился почти на нуле. По-хорошему, ей остаться бы в городе, выспаться и пойти потусить с друзьями, но от чего-то всё вызывало отторжение. Хотелось сюда - в этот маленький уголок чистоты и уюта, где царил комфорт и простота, столь не присущая большому, шумному, амбициозному городу, всё время вовлекающему в бесконечный водоворот.
Наконец, достигнув нужного места, Алина остановилась, и, глубоко вдохнув свежий воздух, с лёгкой улыбкой оглядела поляну.
Небольшая, круглая, она заросла земляникой (что тоже немало привлекало девушку - очень уж любила она эту ягоду), травой и низким кустарником. Тёмная от длинных теней деревьев, она казалась святилищем друидов, а очень уж мистического вида старый серый колодец - неким загадочным источником. Всё это место было пропитано странной энергией, которая заставляла возвращаться сюда снова и снова, обволакивала коконом и отрезала от внешнего мира. Будто само Время остановилось здесь, чуть дыша...
Быстро расположившись на траве, Алина по-турецки сложила ноги и принялась распаковывать краски - дорогую и тщательно лелеемую гуашь. Следом из тканевой сумки был извлечён небольшой пластиковый стаканчик и кисточки, а после - ничуть не пострадавший недоработанный рисунок на четвертинке ватмана.
С неохотой поднявшись, девушка приблизилась к колодцу со стаканчиком в руке, наблюдая, как волшебно преломляются проникающие сквозь густые кроны деревьев последние лучи солнца в тёмной хрустальной глади воды. Быстро зачерпнув полный стаканчик и немного отпив приятной, холодной жидкости с привкусом трав и весны, Алина, немного подумав, пошарилась в карманах и извлекла оттуда медную десятикопеечную монетку.
- Скромное подношение для водного духа из легенд, однако. Прости, чувак - кризис, - усмехнулась девушка, на секунду сжав монетку в руке, - Дожили, уже сама с собой разговариваю... ну, чего там обычно желают? Любви, приключений... и вдохновения бы неплохо. Чтоб хоть что-то осуществимое было. - Сказав это, она легонько подкинула медный кругляшок, разволновав спокойную водную гладь.
Ничего необычного не случилось: земля не задрожала, молния не ударила, принц на белом коне не прискакал. А, да и ладно - живём же без чудес...
Вздохнув, Алина вернулась на прежнее место, развела нужный цвет на палитре, обмакнула в него кисточку, и, положив рисунок на колени, замерла.
Когда-то давно, в далёком детстве, наслушавшись баек о водной деве-хранительнице этого старого колодца, впечатлительная маленькая девочка, только-только поступившая в художественную школу, а заодно и в первый класс, решила нарисовать то, что изобразила ей её фантазия, когда она впервые побывала здесь. Но все её рисунки и наброски не нравились ей - всё не то и не так. С тех пор она не раз пыталась нарисовать портрет той девы, что привиделась ей тогда у колодца и так хорошо запомнилась, и вот теперь, наконец, начало получаться.
Вдохновение, побуждающее нарисовать этот рисунок, всегда возвращалось к ней только здесь, и каждый тщательно выверенный мазок казался важным. За годы оттачивания мастерства, Алина немалого добилась на этом поприще, хотя так и осталась любителем. Может, потому, что никогда не планировала связать с художеством жизнь, считая это несерьёзным - разве что, подрабатывала, рисуя портреты на заказ. Они получались у неё идеально: она могла не знать человека, рисовать по фотографии, но сходство выходило стопроцентным, чем девушка гордилась.
Единственная работа, которую она столько лет не может закончить - та, что она держит в своих руках. Хотя осталось не так уж много, судя по всему. Но дорисовать её почему-то хотелось именно здесь, потому девушка не решалась притронуться к ней где-либо ещё. Что-то останавливало.
...По прошествии полутора часов - время, на которое, как показалось Алине, она совершенно выпала из реальности - картина была готова. Невысохшие краски влажно поблёскивали, словно глянец, и казалось, что она держит в руках фотографию.
С "фотографии" на неё, неуловимо улыбаясь, смотрела худенькая девушка - вполне человеческого телосложения, идеально, до мелочей прописанная, но в то же время какая-то неземная. Бледная, синеватая кожа, длинные мокрые иссиня-чёрные волосы, коралловые губы, и глаза... глаза, похожие на море. Мудрые, необыкновенные. Затягивающие в омут с головой.
На нарисованной девушке красовалась плотная белая туника в пол, подпоясанная золотым пояском. Тонкие запястья украшены звонкими браслетами, в ушах - жемчужные серьги. Девушка сидит на каменном бортике колодца, одной рукой проводя по воде, от чего та идёт лёгкой рябью, а в другой держит горсть ржавых монет. А позади и вокруг - всё тот же лес...
Так живо... и так реально! Казалось, девушка на картине вот-вот вздохнёт, встанет и скажет что-нибудь...
Удовлетворённо улыбнувшись самой себе на манер "ай да я!", Алина небрежно бросила кисточку в стакан и сладко потянулась, разгоняя кровообращение в слегка занемевшем теле.
И тут доселе лёгкий ветерок одним резким порывом "утащил" с её колен только что законченный рисунок.
Возмущённо пискнув, Алина попробовала было поймать ускользающую работу, но куда там! Рисунок отнесло ещё на добрый метр и... прямо в колодец.
- Неееет, - мгновенно подскочив, хныкнула девушка, мгновенно оказавшись у колодца и вынув плавающий на поверхности лист.
Увы, рисунок уже порядком размяк и буквально "рассыпался" в её руках.
- Чёрт! - Раздражённо хлопнула по воде Алина... и застыла.
На секунду ей показалось, что в отражении она видит не себя, а кого-то другого, и за спиной - не лес, а какой-то непонятный старинный город... но в следующее мгновение всё вернулось в норму.
"Привет, шиза" - мрачно подумала она, зажмурившись и плеснув холодной воды в разгорячённое лицо.
В ушах вдруг сильно зазвенело, голова пошла кругом... охнув, девушка вцепилась в бортик колодца, чтобы устоять.
А потом её кто-то пихнул локтем в бок.
- Эй, мелкая! Не видишь, что ли, сколько людей у колодца? Застыла тут столбом! Брысь отседова!
Полностью уверенная, что на поляне она одна, Алина взвизгнула так, что по округе промчалось бы эхо... если бы не шум многих голосов.
Перед её широко раскрытыми от шока глазами действительно простиралась небольшая очередь очень странно одетых людей и... город. Город, даже отдалённо не напоминающий современные мегаполисы...
ГЛАВА 1. Говоря, не забудь, что есть крылья у слов
"Самая высокая степень человеческой мудрости — это умение приспособиться к обстоятельствам и сохранять спокойствие вопреки внешним грозам". Даниель Дефо.
- Ну, чего застыла? Блаженная, что ли?
Алина удивлённо моргнула. Потом ещё раз. Нервно икнув, ущипнула себя за руку. Не помогло - рябое лицо полненькой такой дамы в косынке и платье крестьянки, как с картинки о средневековье, так и осталось перед глазами. Так же, как и шумная очередь, проходящие мимо люди, и... город.
Город со страниц какого-нибудь исторического романа.
"Что за бред?! - В шоке, в ужасе подумала девушка, пыхтя, как паровоз, - Я же только что... это же... невозможно!"
- Я что, сама с собой разговариваю?! - Совсем уж рассердилась странная женщина, - А ну не задерживай людей!
- Д-да... я... - машинально посторонившись, прошамкала Алина, только теперь осознав, что обращаются к ней.
Зуб на зуб не попадал - такая дрожь пробила.
- Вёдра свои не забудь, горемычная! - Добавила женщина, сунув ей в руки два огромных деревянных ведра, полных колодезной воды, кои Алина инстинктивно подхватила.
Знатно оттянувшие тонкие руки вёдра мгновенно привели её в чувство. Не выдержав веса, девушка, отодвинутая очередью в сторону, поставила "гири" н а чем-то вымощенную землю, и, зацепив глазами крошечные ребячьи кисти рук, в панике поднесла ладони к лицу.
Они были совсем другие: маленькие, грубоватой формы, сплошь мозолистые и загорелые (чего с Алиной никогда не случалось, как бы ни старалась).
Закашлявшись от немыслимой кучи эмоций, девушка опустила взгляд, дабы рассмотреть ещё и тело.
Оно оказалось под стать ладошкам: хрупкое, девчачье, загорелое, по-подростковому угловатое, тонкое, как тростинка, всё в царапинах, синяках и ушибах. Естественно, никаких приятных глазу округлостей не обнаружилось (Алина чуть не разрыдалась в голос, увидев вместо любимой "троечки" твёрдый и бесповоротный ноль), рост - примерно чуть ниже её настоящего (она была невысокой - метр шестьдесят "с кепкой"). Более того, на ней красовалось какое-то рваное грязное платье, сшитое явно на скорую руку из очень грубой неприятной ткани, а волосы (теперь пшенично-золотые, хотя она не красилась) спускались ниже пояса: такую длину Алина никогда не носила.
Пошатнувшись, словно пьяная, девушка едва устояла на ногах, и, несколько раз перекрестившись, мутным взглядом взглянула на своё отражение в ведре.
Оттуда на неё смотрело испуганное болезненное личико какой-то девочки лет одиннадцати. Сердцевидное и чуть курносое, оно было бы очень милым, если бы не отсутствие румянца на щёчках и огромные мешки под не по-детски усталыми глазами, обрамлёнными длинными, как крылья бабочки, светлыми ресницами. Висок девочки, чуть прикрытый спутанными волосами, оказался рассечён длинным белёсым шрамом.
"Ахинея какая-то... - чуть ли не до крови прикусив губу (отражение, к сожалению, повторило это действие), подумала Алина, наблюдая, как набирает обороты "карусель" вокруг. Мир кружился и опадал, пока не застлался красноватой дымкой. Колени подкосились, и, случайно сбив дрожащей рукой одно ведро, девушка без чувств упала в лужу.
...
Очнулась от того, что кто-то, вцепившись в её плечо, развернул на спину и "щедро" с размаху дал по щеке так, что ту будто огнём обожгло.
Мученически застонав от охватившей всё тело ноющей боли, Алина сильно закашлялась от забившейся в нос и в рот грязи, пыли. Пожалуй, ничего не хотелось в этот момент больше, чем полежать, никем не потревоженной, даже на этой холодной мокрой земле, но резкий писклявый голос заставил приподнять свинцовые веки:
- Я тебя зачем сюда послала? Воды набрать, а не валяться, паршивка! Бегать ещё за тобой... А ну вставай!
Перед расплывающимся взором предстала худая, как анорексичка высокая женщина с сильно выступающими ключицами и скулами, в пыльно-сером мешковатом платье, с воротником из пожелтевших кружев и подпоясанное безыскусным белым фартуком. На голове её красовался такой же безукоризненно белый - кажется, чуть накрахмаленный - чепец, скрывающий собранные волосы. Овальное лицо её с острыми мелкими чертами казалось то ли строгим, то ли злым.
Едва придя в себя, Алина хотела без лишних угрызений совести послать эту ряженую мышь на три весёлых буквы и выломать ей руки за пощёчину, но тут же перед глазами пронеслись воспоминания.
"Бред какой-то..."
Вновь посмотрела на руки - сердце ёкнуло. Нет, отнюдь не бред... что тогда?!
- Ты что, не слышала?! - Громко и внушительно рявкнула "мышь", - А ну поднимай свою задницу, тварь, не то волоком потащу!!!
Не дожидаясь ответа или реакции, женщина цепко схватила девочку за волосы и с неожиданной не женской силой подняла.
- Ай! Убери руки! - Огрызнулась та, пытаясь вывернуться, отпихнуть странную женщину, но та только крепче накрутила волосы на кулак и сильно оттянула, заставив взвыть.
"Обрежу к чертям собачим! - подумала девушка, тщетно отбиваясь, - И так голова раскалывается, а если каждый будет ещё и таскать подобным образом..."
Впихнув в руки девочки вёдра, женщина "на поводке" потащила её куда-то за собой.
Алина что-то кричала, брыкалась, кусалась, а потом ни на что не осталось сил - от шока, от непонимания происходящего. По пути в столь неудобном положении она видела лишь каменную кладку, придорожную пыль, чьи-то ноги и густую вечернюю темноту.
Шли они, по примерным подсчётам, немного, минут десять (впрочем, ощущение времени то и дело пропадало, зовя в уютное забытье), давно свернули с вымощенной дороги, прошли по крепкому деревянному мосту и, наконец, остановились.
С наслаждением подняв голову, разминая затёкшую шею, Алина с удивлением воззрилась на ухмыляющихся стражников в тяжёлых даже на вид доспехах, охраняющих просто запредельно огромные железные ворота с чудной гравировкой. А дальше, за любезно отворёнными воротами - нечто из фильмов или полузабытых снов: необъятный каменный замок, шпилями многочисленных башен подпирающий небо...
Но красотою необычайного места ей не дали полюбоваться - слабую,как новорожденный котёнок Алину снова грубо схватили за волосы и поволокли внутрь замка. Пронеслись бесчисленные громоздкие лестницы, чьи-то ноги в жуткой обуви и гвалт, пока, наконец, со скрипом не отворилась хлипкая дверь, ведущая в какое-то крохотное пыльное помещение - подсобку или чулан.
Кинув безвольную обессилевшую девочку на пол лицом вниз, женщина схватила падающую Алину за ворот, оттянув на себя (завязки воротника впились в шею и едва не задушили) и резким сильным рывком порвала на спине платье почти до копчика. Взвизгнул в воздухе упругий хлыст, а может, тонкий прут, впиваясь в кожу и раздирая чуть зажившие царапины до крови...
- Если ещё хоть раз скажешь что-то не то мне, своей матери, дрянь, или не выполнишь вовремя то, что я скажу - убью. - Напоследок процедила женщина, захлопнув за собой дверь.
Беспомощная, как кукла, с разодранной до мяса спиной, Алина не могла пошевелить и пальцем - чувствовала только, как сбегают по горячему лицу и жгут щёки слёзы.
"Что бы это ни было... кем бы ни была эта девочка... я это так не оставлю" - подумала она, прежде, чем снова провалиться в никуда.
...
Ласкающее тепло и ощущение, будто она лежит на мягком невесомом облаке, окутывало тело лёгким одеялом. Постепенно тяжёлое забытье перешло в глубокий беспокойный сон, пока и он не оборвался от чьего-то настойчивого прикосновения.
Кто-то достаточно деликатно, но упорно тормошил спящую Алину за плечо, вызывая почему-то нестерпимый зуд по исполосованной спине и возвращая тем самым на грешную землю.
Девушка всячески пыталась отмахнуться, морщась, словно проглотив лимон целиком или залпом выпив бутылку уксуса, но не тут-то было.
- Вставай. Иначе снова выпорют. - сухо произнесла какая-то женщина, одёрнув руку, - Чай, не леди, чтобы отлёживаться, сколько вздумается. Хватит, подымайся. Ещё платье заштопать и выстирать надо.
Глухо мученически застонав во что-то мягкое и пахучее, Алина, с трудом разобрав слова и уловив их смысл, медленно повернулась, зашипев как кошка от раздражающей лёгкой боли, как от старой раны.
- Ну вот, проснулось солнышко, - усмехнулась молоденькая женщина лет двадцати пяти на вид, - Эк тебя в этот раз... Довела, небось, маменьку?Хотя ей, кукушке, лишь повод дай. Следы от плетей я помазала тебе, всю банку израсходовала. На вот, хлеба кусок, а то совсем как нечисть будешь. Сходишь сегодня мне в лес, трав да грибов наберёшь поболее обычного. Закончишь с платьем - пойдёшь сначала на кухню, посуду вымой. Потом к садовнику, после - в гостинные. И вечером натаскаешь воды на ванну для госпожи. Чего зенки-то вылупила? Вперёд.
"Чёрт... значит, не сон" - с грустью подытожила Алина, сочтя за лучшее кивнуть.
Не время хорохориться.
Раздав указания, молодая женщина чинно (как королева, право слово) покинула всё тот же тёмный чулан.
Переведя дух, Алина заметила, что лежит она на старом, местами порванном тюфяке, набитом соломой, рядом горит чадящая, жутко воняющая сальная свеча и бесформенной кучей валяется вчерашнее порванное платье, а на нём - катушка чёрных ниток, в которую воткнута длинная иголка.
Оглядев потное, грязное, в хлам разорванное платье с пятнами крови, изнеженная девушка содрогнулась от одной мысли, что придётся это одеть.
"Может быть, это комната девочки? - Промелькнуло в усталом мозгу, - Тогда где-то здесь должна быть и сменная одежда. Наверное..."
При тщательном обыске в этой невероятно пыльной комнатке было найдено несколько незамысловатых вещиц: какие-то листики с дырочками (которые, очевидно, заменяли девочке игрушки), высохшие венки, пару корзинок, какие-то заплесневелые объедки, тряпки, косынки, две белые тонкие ленточки(наверное, косы завязывать), длинная сорочка - точно такая же, что сейчас красовалась на ней, несколько панталончиков и два платья ничуть не краше прежнего, но определённо чище, целее и свежее.
Кое-как грубовато подлатав безнадёжно испорченную одежду и натянув жутко неудобные панталоны, Алина с непривычки полчаса провозилась с платьем, а точнее - завязками на хиленьком корсете. Расчесав спутанные в колтун волосы пальцами (за не имением лучшего), девушка неожиданно быстро "связала" их в тугую косу. Каждое движение отзывалось лёгкой болью, общая слабость не давала и вздохнуть свободно, но страх перед неизвестностью и болезненно жадное любопытство придали сил.
Схватив повреждённое платье и нервно перебирая в руках неприятную ткань, Алина неуверенно толкнула натужно скрипнувшую хлипкую дверь.
Дальше простиралась всё такая же безмолвная темнота, от чего становилось ещё страшнее.
"Возьми себя в руки" - Приказала, мысленно цедя слова.
Подхватив свечу, окунулась в темноту, ощущая себя до того беспомощной, что хотелось бегом вернуться обратно и свернуться калачиком на старом вонючем "матрасе". Не чувствуя обжигающих капель, падающих на руку, Алина по наитию пошла куда-то, надеясь встретить кого-нибудь, спросить... а что, собственно?.. Ах, да. Для начала - где постираться.
Неясные обрывки мыслей туманом застлали сознание, и девушка шла по безлюдным коридорам, словно зомби, стараясь не прислушиваться к громкому эху собственных шагов.
Очнулась лишь тогда, когда, спустившись по многочисленным лестницам, оказалась в какой-то жарко натопленной комнате, где тлели последние угольки в очаге, через всю комнату были перетянуты верёвки с развешанным бельём, в углу к превеликой радости обнаружились две бочки с холодной водой, несколько стиральных досок, покорёженные корыта и куски отвратного лоснящегося мыла, от запаха которого выворачивало, да и в целом в комнате стоял характерный удушливый запах прачечной. Но самое странное - даже такая мелочь в этой ситуации приводила в неописуемый восторг.
"Дожили! - мрачно вздохнула девушка, неумело разворошив тлеющие угли в очаге, поставив рядом свечку и наполняя корыто из ведра. - Неужели у тела есть память? Иначе как я сама нашла сюда дорогу?"
Благо, стирать руками и даже без порошка она умела - сказались давние поездки в лагерь и проживание в общежитии, где не было стиральной машины.
"Что только не пригодится в жизни" - усмехнулась она, тщательно выжав постиранное и, найдя свободное место, развесив его на верёвке.
Залив слегка колеблющееся затухающее пламя в очаге, Алина не зная, что делать с остатками воды, перелила её в ведро и потащила к выходу, молясь чтобы не споткнуться по пути и не грохнуться в очередной обморок от слабости, сводящей судорогой это хиленькое, больное истерзанное тельце.
"Бедный ребёнок... если у неё такое самочувствие было каждый день!.. - пыхтя, подумала Алина, пнув ногой дверь, чтобы та открылась, - Интересно, где сама хозяйка этого тела? Уж не поменяли ли нас местами? Кто и зачем? Неужели из-за того глупого пожелания?! Блин, да я же не всерьёз... А если эта девочка ещё тут? Только раздвоения личности мне не хватало... Впрочем, это я тут инородный элемент".
За этими мыслями Алина не заметила, как уже на улице на повороте столкнулась с кем-то. Тяжёлое ведро выскользнуло из слабых ручонок, разлив грязную воду и замочив богато расшитый золотой нитью подол чьего-то явно дорогого кремового платья.
Инстинктивно испуганно сжавшись (хотя не замечала за собой раньше таких рефлексов), Алина робко подняла глаза. Перед ней стояла высокая статная женщина, лет тридцати, не больше. Её сложно было назвать красавицей в привычном понимании, но утончённость черт, огромные глаза, ухоженность, безукоризненная осанка, причёска, платье и украшения из жемчуга придавали ей некий шарм. Который, однако, мгновенно испарился, стоило только отскочившей незнакомке гневно сузить свои прекрасные синие глаза и дать Алине звонкую пощёчину. Охнув, девушка ударилась об неудачно подвернувшуюся каменную стену лицом и, упершись ладонями в землю, почувствовала, как из носа бежит кровь, капая в лужу, и алыми кляксами расползается по воде.
- Дура неуклюжая!
Отчеканив это, незнакомка как ни в чём не бывало проследовала дальше походкой павы - такой не грех и залюбоваться. Скрипнув зубами, Алина едва подавила желание с рыком выцарапать глаза этой женщине (нетрудно понять, что она какая-то местная "шишка", да и нет шансов у больной девчонки).
Зато вопрос о том, куда вылить воду, отпал сам собой. Судьба, не иначе.
Потом Алина ещё долго гуляла по тёмному, как дыра, замку, куда едва-едва проникали первые лучи солнца и который донельзя походил на запутанный лабиринт, как в греческом мифе о Минотавре, Тесее и Ариадне. Ветер гулял по коридорам, как по полю, что вкупе с сероватой полутьмой и безлюдностью создавало гнетущее впечатление. Алина готова была в голос зарыдать от растерянности, какого-то детского страха и жалости к себе, когда, наконец, заметила какого-то странно одетого слугу в дутых шароварах, ливрее и смешной шляпе с пером. Лакей, наверное. Он непонимающе хмурился, когда она осторожно спросила его, как добраться до кухни, но без лишних вопросов кратко и понятно объяснил путь. Наверное, торопился куда-то.
Кухня оказалась просто огромной и делилась на три части. Одна походила на адское пекло - так полна была дыма и жара. Тысячи запахов смешивались в этой комнате, вовсю трещал огонь, чернела копоть. Другая, напротив, была чиста и опрятна: у длинного стола со всех сторон суетились краснолицые повара и кухарки, звеня посудой и укладывая блюда так, чтобы подать красиво. А третья - самая маленькая, оказалась заполненной горами грязной посуды (Алине показалось, что она умерла, и это - изощрённое издевательство дьявола), уставлена маленькими бадьями, в которых всё это мылось, и каким-то невероятным образом в ней примостился довольно большой деревянный стол, за которым, как позже поняла девушка, ели слуги. Там-то и обнаружилось её задание: вместе с ещё одной совсем юной девушкой, горбатясь над сосудом с водой, Алина вяло принялась за самое ненавистное с детства занятие, которое при отсутствии "Фери" и даже соды возвело эту ненависть в квадрат.
Когда с этой работой было покончено, солнце уже светило довольно ярко, и замок не казался больше таким пугающим. Впрочем и привычные романтические настроения, какие в другой ситуации наверняка навеяло бы ей такое место, не желали появляться. Как для древнего и вполне себе в классике жанра "средневековое" строение даже в таком состоянии показалось ей красивым,хотя детали ускользали от внимания, но в общем было явно не до того. Чем ближе к полудню - тем суетливее бегали вокруг служанки да кухарки, и девушке хотелось одного - уйти подальше от шума. И так голова раскалывалась, словно скорлупка ореха под щипцами.
Это пожелание-то сбылось: в саду в такую жару никого, кроме садовника и двух его помощников не было, но палящее солнце и непочатый край работы под ним выпивали остатки сил с увлечённостью вампира, нашедшего вкусную жертву.
Садовник - пожилой и с виду добродушный человек, ни капли не жалел её и один раз чуть всерьёз не ударил тяпкой по хребту за "лень", когда та ненадолго присела передохнуть.
К слову, сад был превосходен, истинным чудом природы и рук человеческих, но и это улавливалось лишь отстранённо, краем сознания - куда там, когда с ног валишься.
Когда, наконец, с копанием в земле было покончено, Алина раздавленной улиткой ползла по замку, буквально волоча за собой ведро и несколько тряпок: следующим относительно простым заданием были гостевые комнаты. От Алины требовалось только тщательно смахивать пыль, не упуская и соринки, за чем внимательно и всевидяще, как око Саурона, наблюдала та женщина, что немного помогла ей с ранами - наверное, местная экономка. Но тут девушка уже не могла хотя бы мимоходом не отметить красоту и богатство интерьера, изящество в мелочах, вроде статуй, комнатных цветов, ваз и статуэток, и, конечно же, картины. В основном это были лёгкие натюрморты или батальные сцены, но пару раз попадались и портреты: огромные, на всю стену. Привычка давала о себе знать: разглядывая оные, девушка исподволь отмечала непропорциональности, несоразмерности, однотонность, лишающую ощущения "объёма" на картине.
Когда день уже неотвратимо близился к завершению, Алине пришлось два раза сбегать с двумя большими вёдрами к колодцу - госпожа, видите ли, пожелала ванну...
Но господская спальня девушку поразила: огромная кровать с балдахином, шёлковая постель, удивительно мягкий ковёр, в котором утопали ноги, большой трельяж, золочёные подсвечники, ширма, тяжёлые портьеры на окнах и, опять же, статуи и картины, самых разных форм и размеров, на разную тематику.
"А госпожа-то, кажись, ценительница искусства..." - ядовито подумала Алина, когда, направляемая экономкой, взяла из чулана корзинку и скрепя сердце потопала в ближайший лес.
Какая-то неясная, смутная идея, тесно связанная с этой мыслью, тенью вертелась где-то на задворках сознания, ни в какую не желая приобретать понятную форму.
А вечерний лес, вдалеке будто подёрнутый туманом, казался призраком из какого-то давнего сна...
ГЛАВА 2. Что немного совсем от свобод до оков
"Нельзя соглашаться ползти, когда испытываешь желание парить". Хелен Келлер.
Тонкие сухие ветки то и дело натужно хрустели под ногами, будто снег, а лёгкий ветер ласково перебирал волосы, выбившиеся из косы. Шумели деревья, пели и ухали где-то вдалеке птицы, рядом пробегали белки и зайцы - вполне себе земные существа, а не какие-нибудь "фэнтезийные", что несказанно радовало. Впрочем, расслабляться не стоило - мало ли какие "сюрпризы" поджидают за поворотом?..
Лес, тихий спокойный и умиротворяющий, настраивал на размышления. А вопросов, над которыми стоило подумать, нашлось масса.
"Логично предположить, что я оказалась здесь из-за извращённого чувства юмора той самой хранительницы колодца из деревенских легенд... - размышляла Алина, попутно высматривая известные ей ягоды, грибы и целебные травы, - Хотя, может, и нет. Но совпадений много: монетку бросила, попросила, дура, приключений - получите и распишитесь! Плюсом портрет ветром прямо в колодец унесло... наверное, не понравился, вот она и решила меня сюда закинуть, стерва! Или девочку жалко стало... Кстати, надеюсь, эта девочка ещё здесь, а не в моей тушке - лучше уж "я" дома в коме пролежу, чем вдруг резко ударюсь в детство и начну ходить в футболках с "Винкс". Где я - в каком-то другом мире, или попала в прошлое? Лучше уж второе... А самое интересное, как мне теперь вернуться-то?? Может, снова монетку в колодец бросить? Что-то подсказывает - не поможет, слишком просто. Но попробовать стоит. Если не получится - то начать искать местных магов, ведуний... Понятия не имею как тут от замка далеко не убежишь, ибо от голода или болезни помереть не хочется. В любом случае, придётся какое-то время жить вот так, девочкой на побегушках. Как бы ещё заработать хоть немного? Я ведь ничерта не умею... Разве что грибы да я годы на рынке продавать нелегально, но и на это куча времени нужно - хватятся, опять за косы в замок приволокут... ладно, что-нибудь придумаем".
Алина захватила с собой четыре ёмкости: ведро для грибов, две маленькие корзинки для ягод и одну большую - для целебных трав. Если в первых двух девушка ещё хоть как-то разбиралась, то в последнем - весьма посредственно.
"Жаль я не на медика или химика учусь... училась, - вздохнула она, собирая мелкую, но вполне созревшую и очень вкусную сладкую землянику на поляне, - Здесь пригодились бы подобные знания, по крайней мере, побольше, чем знание законов РФ. И с работой бы вопрос не стоял - целители в средневековье на вес золота. Увы мне, увы..."
Так, мысленно сетуя на несправедливость бытия, Алина медленно брела по лесу, стараясь не забыть путь и пользуясь для надёжности испытанным методом: привязывая ленточки на ветки. Правда, пришлось распустить волосы - дополнительные ленточки Алина с собой не взяла. Даже немытые, как минимум, неделю, они, хоть и оттягивали голову своей тяжестью, выглядели красивыми и здоровыми, тогда как настоящие волосы Алины сильно секлись, что бы она ни делала.
"Хоть что-то хорошее в этом дурдоме" - хмыкнула она про себя.
И тут её голодные глаза загорелись: рядом росли огромные, высокие, буйные кусты дикой малины - выше неё высотой почти в два раза, и очень густые. Ягоды свисали чуть ли не гроздями.
С увлечённостью нашедшего золотую жилу человека Алина рьяно взялась за эти кусты, надеясь собрать все до последней ягодки. Получалось у неё это быстро и сноровисто: примерно минут через двадцать, может, чуть больше, корзинка была заполнена до отказа. Так как вторая оказалась занята земляникой, Алина, подумав, выкинула из большой корзины связанные в пучки травы (ромашки, шалфей, мяту, мать-и-мачеха, тысячелистник и подорожник), решив унести их в подоле, и вновь принялась за дело.
К тому времени, как солнце почти село, Алина уже немало углубилась в заросли малинника, поедая половину собранного, но умудряясь при этом достаточно быстро наполнять корзину (сказались частые поездки в деревню и походы в лес). Рядом противно пищала стая комаров, которых уставшая девушка убивала с особой жестокостью и удовольствием, а в целом, не считая естественных звуков леса, стояла тишина. Наверное, поэтому Алина мгновенно отреагировала на резкий поросячий визг, раздавшийся вдалеке и стремительно приближающийся. Небрежно кинув в корзину последнюю собранную горсть, Алина машинально слизала сок с рук и раздвинула ветки, пытаясь увидеть происходящее. А посмотреть было на что: казалось, прямо на неё, поднимая клубы пыли, во весь опор неслось существо, которое до сих пор она видела только на картинках, в фильмах и в виде чучела в музее: огромный, просто великанский вепрь. Вот и Алина не осталась равнодушной: завизжав, не хуже животного, резко согнулась, едва не падая на землю, непонятно на что надеясь. Те несколько секунд, что она просидела на корточках уткнувшись лицом в ладони, были похожи на инфаркт - сердце колотилось о грудную клетку так бешено, словно норовило пробить её или разорваться на молекулы. И только потом она поняла, что кабан, кажется, промчался мимо. Едва девушка успела выдохнуть и подняться, как услышала топот копыт, ржание лошадей, непонятный лязг и отрывистую человеческую речь. Всадники явно неслись во весь опор, и явно преследовали так напугавшего её кабана.
Сгорая от желания воочию увидеть настоящих средневековых охотников, Алина (уже с большей осторожностью) вновь раздвинула ветви куста, когда слух пронзил узнаваемый по любимым историческим фильмам разрезающий воздух свист. И лишь какая-то доля секунды, невероятная удача в виде инстинктивного прыжка вперёд спасли Алину от смерти: девушка кубарем вывалилась на поляну, а стрела застряла в кустах.
Едва не наглотавшись земли, чудом не попавшая под копыта вовремя остановившихся всадников, Алина, сплюнув траву и упав на спину, в ужасе отползла на локтях сколько могла.
- Какого?.. Что за рукожоп..? Вы с дуба рухнули?! - Наконец, выдала она заплетающимся языком наиболее приличный вариант самого актуального для неё на данный момент вопроса.
Перед ней предстала целая толпа вооружённых до зубов мужчин на лошадях. Первый, тот, что впереди, держал лук, растерянно разглядывая Алину, явно не понимая, что происходит и почему перед ним не туша убитого или хотя бы раненного животного, а ругающаяся испуганная чумазая девочка. Позади него второй с копьём в руках, а ещё чуть поодаль - закованная с ног до головы в железо стража.
Мотнув головой, словно отгоняя наваждение, тот, что с луком, заторможенно выдал:
- Что такое рукожоп я, пожалуй, догадываюсь, а вот причём здесь дуб - не понимаю, однако в контексте звучит неприятно.
Кое-как урезонив снова "взбунтовавшееся" сердце, Алина неуклюже поднялась, кряхтя, как древняя старушка, а после как можно более злобно оглядела нарушителей спокойствия.
Первый походил на усовершенствованную молодую версию Леонардо Ди Каприо: Голубоглазый блондин с мягким чертами лица, высокий, широкоплечий и явно сильный. Одет он был в однотонный тёмно-зелёный охотничий костюм, но, судя по количеству перстней на пальцах, дороговизне сбруи и общей лощёности - явно из богатого привилегированного сословия. Второй не уступал ему в этом и тоже был красив: брюнет с резкими, даже грубоватыми чертами лица, будто вырезанными скульптором, тёмными, неразличимого из-за расстояния цвета глазами. Оба были очень молоды: первому на вид лет восемнадцать, второй на год-два постарше.
Теперь сердечко затрепетало по несколько иной причине.
- Как же я ждал, чтобы кто-нибудь сказал тебе это! - Прерывая паузу, усмехнулся брюнет, -
Правда, не маленькая девочка, но всё-таки...
- Прошу прощения, мисс... я и впрямь был невнимателен. - повинился блондин, старательно игнорируя насмехающегося друга, - Вы не ушиблись?
Вся "очарованность" красавцами пропала, как не было: Алина едва сдержалась, чтобы не разразиться бурными... замечаниями, подробно поясняющими, куда ей в такой ситуации упирались извинения.
- Нет, - наконец, выдавила она, и, не выдержав, ядовито добавила: - Спасибо, что поинтересовались.
Тот, кажется, вот вообще не уловил никакой иронии в её словах, и, деловито кивнув, помчался дальше, явно надеясь всё-таки догнать кабана. Стража, не раздумывая, устремилась за ним. Брюнет, однако, задержался, придержав коня.
- И как только страной править будет?..- Нахмурившись и резко посерьёзнев, задумчиво пробормотал он, глядя вслед товарищу, - Ты не заблудилась? - Спросил, уже обращаясь к ней, а после отрицательного ответа продолжил, виновато разведя руками: - Не обращай внимания, он всегда такой. И будь осторожна впредь. На вот, держи, - он вдруг откуда-то вынул маленький звенящий мешочек и кинул ей.
Машинально поймав, Алина недоумённо посмотрела сначала на деньги (а это, без сомнения, были именно они), потом вслед ускакавшему за остальными брюнету, и, проанализировав вышесказанное, едва не выронила драгоценный крохотный мешочек.
"Чёёёрт... этот рукож... блондин что, король?! - Мягко говоря, удивлённо подумала она, - М-дяя... вышла Алина в лес погулять..."
...
Неделю спустя
То и дело теребя замызганный фартук, воровато оглядываясь и чуть ли не волоча пустые вёдра, Алина быстро отдалялась от замка, направляясь отнюдь не к колодцу, куда её послали, а вглубь города.
Местность вокруг заметно поменялась: ровные ухоженные улочки, опрятные домики, ограждённые заборами, небольшие парки, уставленные лавочками, маленькие чудные фонтаны, отмеченные потрёпанными вывесками различные заведения. То и дело проезжали всадники на лошадях, дамы и господа в открытых, щедро украшенных колясках, мужики с деревянными телегами, проходили разношёрстные прохожие. И чем дальше девушка шла - тем ярче становились вывески, тем выше и богаче дома, тем больше было людей вокруг. Все куда-то спешили, о чём-то переговаривались, смеялись; ржали и цокали копытами лошади. Некоторые без остановки неслись так быстро, что едва не сбивали с ног, но остальные прохожие явно были к этому привычны.
Дальше нашлась и центральная площадь: очень уж ухоженной, большой и завораживающе красивой была эта круглая площадка, мощённая плитами. Магазинчики, салоны и трактиры здесь буквально сияли, украшенные разными «финтифлюшками», от чего глаза Алины разбегались, а её женская душа прямо-таки разрывалась на несколько частей: по кусочку на каждый магазинчик. В самом центре обнаружился большой медный памятник какому-то грозному королю с обнажённым мечом, рядом – лавочки и пара маленьких фонтанов. А венчало всё это великолепие высоченное, как небоскрёб, здание с острыми шпилями и огромными серебряными курантами. Может, что-то вроде ратуши.
Достав из-за лифа (за неимением карманов...) платья тот крохотный мешочек с деньгами, Алина, подумав и осмотревшись, направилась к одной из неприметных таверн.
Внутри было так же опрятно и безыскусно, как снаружи: заведение это не отличалось особой популярностью, зато цены здесь были в несколько раз дешевле. Заказав у удивлённо и чуть насмешливо разглядывающей её подавальщицы куриный окорок с картошкой и хлеб, девушка устроилась в углу, за обшарпанным деревянным столом, не обращая внимания на таких же мирных и спокойных посетителей.
Последняя неделя выдалась суматошной, сумасшедшей. Приходилось вставать чуть свет, весь день носиться туда-сюда с поручениями, а ложиться глубоко за полночь. Причём работа была совершенно не привычная для девушки из комфортного, цивилизованного двадцать первого века, тем более очутившейся в теле хиленькой девчушки: чистить камины и котлы (адская работа), ухаживать за садом (а он огромен), штопать, стирать, таскать тяжести (вёдра, вещи, хворост, корзины), подметать и мыть полы без швабр, мыть посуду, разбирать что-то, и так далее. Разумеется, чаще всего всё это делала не она одна, но всё равно объём работы был огромен: добравшись до своего тюфяка, Алина просто валилась с ног, впадая в нечто среднее между глубоким сном и обмороком. Вдобавок кормили её очень мало - хозяйка оказалась скупа на еду для своих слуг (да и в принципе весьма зажимиста) - те дрались за каждый кусочек. Естественно, при таком раскладе девочке, на которую всем наплевать и которая оставалась в замке, так скажем, неофициально, приживалой, перепадали лишь крохи. Иногда голод был таким ильным, что желудок к спине прилипал... Более того, два раза за эту неделю её снова избила "мать" за какие-то нелепые мелкие провинности. Да и остальные не чурались дать подзатыльники или оплеуху "для скорости". Алину это оскорбляло и злило, но она терпела, зная, что иначе будет хуже.
"Терпение и труд всё перетрут" - Сквозь злые слёзы старательно внушала себе она.
Подслушивая между делом разговоры, иногда даже робко и осторожно спрашивая, ей удалось выяснить несколько немаловажных вещей. Мир, в котором она оказалась, называется Арант, страна - Эардан, а небольшой провинциальный город - Ирис, находился он неподалёку от столицы и являлся частью владений графини Мейларас, вдовы и покровительницы искусства. Последняя славилась торговой "чуйкой": она всегда умела вовремя вложить деньги в то, что в дальнейшем приносило ей немалый доход.
Что же касаемо религии, с этим здесь всё было довольно просто: в некоторых странах сохранялось язычество с сонмом богов, но в большинстве утвердилась вера в двух, один из которых олицетворял свет, другой – тьму. Помимо сохранялись суеверия относительно мелкой нечисти.
Всё это время Алина искала возможность ненадолго улизнуть, чтобы попасть на базар и купить всё необходимое для сформировавшегося в её голове плана.
Пообедав и расплатившись, Алина, сытая и счастливая (надо же, какие мелочи уже радуют) расспросила хозяйку о том, как добраться до ближайшего рынка, отправилась туда. вот, буквально в паре шагов от главной площади, обнаружился длинный, неимоверно шумный базар, которому будто нет ни конца, ни края. Пёстрые палатки и лавочки, которые, казалось, соревнуются в яркости, непроходимая разношёрстная толпа, звон, лязг, гвалт и гомон. Пахнет выпечкой, сладостями, духами, чем-то ещё. Совсем как дома…
Однако лавку, где продавалось необходимое, пришлось искать довольно долго и чисто по наитию, ибо Алина с трудом представляла, как выглядят принадлежности для рисования в "средневековом" варианте.
Старик-продавец недоверчиво осмотрел посетительницу, когда она попросила показать ей всё необходимое для рисования, однако, ничего не сказав, принялся выполнять просьбу.
Краски, не блещущие большим разнообразием, продавались отдельно каждая и находились в крошечных глиняных сосудах наподобие современных пластиковых для гуаши. Как пояснил продавец, краски получены благодаря природным материалам (сок растений и перетёртые минералы) и каждый при желании может изготавливать их сам, однако на просьбу девушки объяснить ей, как именно это делается, ответил отказом, аргументировав тем, что не станет таким образом терять клиентов.
Что же касается аналога карандаша, тут было негусто: кусочки угля и что-то наподобие "зёрнышка" карандаша, только без деревянного "обрамления". Алина взяла и то, и другое.
С "бумагой" тоже выбор невелик: в наличии были только дорогущий холст и пергамент. Взяла и того, и другого понемногу.
Всё вместе это вышло ей в половину монет из мешочка (в ценах здешних девушка пока разбиралась посредственно, но, кажется, старик не завышал). Поторговавшись для виду и скинув пару золотых, Алина довольная вышла из лавки, неся прямо в фартуке всё приобретённое счастье, надеясь, что удастся протащить его в замок незаметно.
Набрав воды в вёдра и кое-как умудрившись держать кончик фартука в зубах так, чтобы содержимое не вывалилось, Алина лёгкой походочкой направилась обратно, не обращая внимания на косые взгляды.
Только бы всё получилось!..
...
Этот день с самого утра пошёл как-то не так. И поначалу сложно было сказать, чем же именно он так отличался от предыдущих: просто чувствовалось, что сегодня случится что-то из ряда вон выходящее.
