Оглавление
АННОТАЦИЯ
Скромная провинциальная русалка, Лилиана Кристалл, исполнила свою заветную мечту, поступив в столичную Подводную Академию. Но все рухнуло в один миг, когда чужая подлость превратила её в бесправную игрушку самого испорченного и влиятельного студента. У Лили был лишь один шанс избавиться от унизительных оков – участвовать в Королевском Отборе на должность фрейлины, - и тот отнят.
Перед лицом безвыходной ситуации девушке предстоит сделать главный выбор в жизни: опустить руки и сдаться или до последнего бороться за собственный кусочек счастья и место под солнцем, даже если весь мир ополчился против неё.
ГЛАВА 1
Вернувшаяся вечером в воскресенье Алька в своем репертуаре влетела в блок шумным вихрем.
- Эй, подруга, гуляем! Мне столько жратвы от родственников перепало - на месяц хватит, заживем, как принцессы, там даже клупика… - она осеклась и выронила сумки, мгновенно перестав улыбаться, - есть. Что это ты делаешь? – возмутилась крылатка, опомнившись.
Лили мельком обернулась и продолжила укладывать последние вещи в саквояж, с которым приехала сюда каких-то несколько месяцев назад, а казалось, что с тех пор прошла целая жизнь.
- Уезжаю, - просто ответила она, пожав плечами. – Завтра напишу заявление на имя ректора с просьбой отчислить меня и вернусь домой.
- Совсем сдурела, мать?! – взвилась подруга и вырвала у Лили из рук кофточку, которую та, аккуратно сложив, собиралась поместить в саквояж к остальным вещам.
Русалка не стала сопротивляться или пытаться отнять её, снова пожала плечами и поплыла в ванную собирать вещи там. Её половина комнаты уже была приведена в нежилой вид: все семейные кадрофоты– с бабушкой, дедушкой и Джес, - и милые пустяки вроде морских бабочек из полипов, придающие уют помещению, оказались убраны, и голые стены сиротливо белели штукатуркой.
- Какая мурена тебя укусила? – не отставала Алька, вплывая следом за русалкой в ванную, и распахнула глаза, а потом сузила их. – Это он, да? Поссорились с Роном, этот придурок чем-то тебя обидел, и теперь ты…
- Нет, - поспешила оборвать её логическую цепочку Лили, - Рон здесь вообще не при чем. Он ни разу ничем не обидел меня, это только мое решение.
- Может, остановишься наконец и поговоришь со мной нормально?! – взорвалась Алька, выхватила у неё из рук принадлежности для умывания и швырнула их на пол. – Или забыла, как ещё позавчера вся светилась счастьем и энтузиазмом, и мы обсуждали, как порвем этот город на конкурсе?
От её слов из русалки, которая держалась из последних сил, словно воздух выкачали. Она присела на край ванны и, сникнув, закрыла лицо ладонями.
- Я была такой дурой, - произнесла она глухо из-за сомкнутых пальцев.
- Конечно, дурой, - подтвердила Алька, присаживаясь рядом и обнимая её за плечи, - только не была – ты сейчас дура, потому что из-за какой-то нелепой прихоти собираешься отказаться от шанса всей жизни и уехать обратно в свою дыру, чтобы киснуть там до конца дней на какой-нибудь полипоперерабатывающей фабрике. – Видя, что Лили собирается возразить, подруга вскинула ладонь. - Вот только не надо заливать мне про перспективы какого-нибудь Запрудья или Болотнинска. Я сама из такого городка и прекрасно знаю, что их там просто нет, а главное событие жизни – выйти замуж за какого-нибудь идиота, который будет каждый вечер просиживать зад за кружкой водорослевой воды с дружками и делать тебе каждый год мальков.
От последнего слова Лили вздрогнула, и тщательно сдерживаемую плотину прорвало. Она затрясла плечами, тихо и безнадежно всхлипывая. Вот как, как рассказать Альке, для которой прошло всего два дня, что для Лили за эти два дня мир заново воскрес и рухнул? Не треснул, не пошатнулся, а именно рухнул, так что камня на камне не осталось.
Продолжать жить в столице и дальше, плавать на занятия и делать вид, что ничего не произошло, а накануне конкурса притвориться больной и смотреть вместе со всеми по водоскрину, как какую-нибудь Вивиан Шериан объявят образцом добродетелей и новой фрейлиной принцессы, и Лили окончательно убедится, что в этом мире нет справедливости? Нет уж, лучше вернуться домой, в Чернопруднинск – Алька почти не ошиблась, - и поскорее забыть эти несколько месяцев, забыть, что когда-то была адепткой лучшей Академии Подводного мира и надеялась на что-то в этой жизни. Лучше уж вообще ни о чем не мечтать, чтобы потом не было так больно падать на острые пики реальности.
Наверное, Лили должна была ненавидеть Эрика, сломавшего её жизнь, превратившего её в ад из-за минутной прихоти или скорее похоти, но она даже этого не могла. В ней не осталось чувств, все выгорели, кроме чувства обреченности. Может, даже лет через десять или двадцать она забудет все, что случилось с ней в столице, заново привыкнет к тихому течению, нет, стоянию жизни в Чернопруднинске, выйдет замуж за кого-нибудь из местных и остаток жизни будет лаской и заботой искупать, что досталась ему испорченной. Нет, тут же одернула себя Лили. Даже этого не будет – она никому не покажет несмываемое клеймо на своей шее – след от ошейника. Сам ошейник Эрик снял, но вот та розовая, будто обожженная полоса, на нежной коже и небольшое пятнышко на груди в месте, где висел коралл, вряд ли когда-то исчезнут бесследно. Пусть уж только она их видит.
- Ну, теперь-то ты мне расскажешь, что стряслось? – спросила Алька, когда Лили немного успокоилась. – И мы вместе подумаем, как все исправить.
Русалка покачала головой.
- Ты не исправишь, Аль, спасибо, но не не исправишь.
Подруга прищурилась.
- Эй, хочешь сказать, что в мире есть что-то, что мне не по зубам?! Тебе это сошло с рук только потому, что ты моя подруга и плохо сейчас соображаешь – мозг вытек вместе со слезами.
Русалка слабо улыбнулась и вздохнула. Алька ведь не отстанет, а Лили все равно не изменит решение.
- Я порвала пригласительный.
- Что? – захлопала глазами крылатка.
- Именной пригласительный на конкурс, магически заверенный печатью и подписью Его Величества, я… случайно порвала его.
Подруга посмотрела на неё так, словно Лили только что призналась в кровавых жертвоприношениях мальков по ночам в их ванной.
- Как ты умудрилась? – наконец выдавила она.
- Уничтожала ненужные черновики, с которых уже переписала домашку, и случайно порвала и его. А он рассыпался пеплом.
Повисла долгая пауза.
- Ну ты даешь, мать! – выдохнула Алька обескураженно, но тут же встряхнулась и хлопнула в ладоши. – Так, без паники, нос выше, мы что-нибудь придумаем. Завтра с утра плавник в руки и плывешь к ректору, каешься в своей несусветной глупости и просишь его написать прошение в королевскую канцелярию, чтобы они выслали новый Пригласительный, вот так! – Алька улыбнулась во все двадцать четыре зуба, обрадованная, что решение проблемы найдено. Вот только она знала лишь половину проблемы, и Лили не собиралась посвящать её в оставшуюся часть.
Ситуацию с пригласительным, наверное, и правда можно было бы уладить, и ректор, посчитав её последней идиоткой, все-таки отправил бы прошение в канцелярию и даже получил бы от них новый документ, вот только какой в нем смысл, если Лили все равно не пройдет медпроверку перед конкурсом?
Способ, к которому прибегли для решения аналогичной проблемы Вивиан и Кора, вызывал у неё отвращение, а другого не существует.
Хотя Алька и тут нашлась бы: потащила бы к Морским Стражам писать заявление на Эрика Дэвлина, мол, все произошло против воли Лили, пусть выдадут справку о смягчающих обстоятельствах для конкурсной комиссии. Русалка представила, как Стражи покатываются со смеху, читая её заявление: «Сколько-сколько раз, говорите, кончили во время этого так называемого принуждения?» И вся Академия, и все жители королевства, прилипшие к экранам водоскринов, будут знать, что у неё «особенные обстоятельства», а за спиной злословить, что девушка просто развлекалась на полную катушку, а потом спохватилась о последствиях и теперь вот очерняет любовника. Ну кто в здравом уме поверит, что она не хотела Эрика? Эрика, с его черными, как омуты, глазами, с его отрицательным обаянием и бешеным нравом, известным на всю Академию? Да девять из десяти адепток перегрызли бы друг другу глотки за шанс прыгнуть к нему в постель – Эрик ведь не просто хвастался в пятницу, это действительно так, - охмурить и женить на себе морского черта, а заодно, конечно, и огромное состояние его семьи.
И если быть до конца честной с собой, то Лили тоже его хотела. Несмотря на все отвращение к своему бесправному положению и вещам, которые он заставлял её совершать, девушка ничего не могла поделать со своим телом. Оно всегда откликалось морскому черту. Но вот разуму, разуму было очень плохо. Разве это правильно, испытывать стыд и отвращение к себе после близости с мужчиной? Близость должна дарить радость, а не чувство, что тебя испачкали. Поэтому, как бы ни хотела, по своей воле Лили никогда бы ему не отдалась. Как можно добровольно дарить себя тому, для кого твои желания ничего не значат, и кто считает тебя вещью для удовлетворения собственных потребностей?
Что самое грустное, Лили, пожалуй, могла бы полюбить Эрика, прояви он по отношению к ней хоть каплю тепла и уважения, на которые любая девушка вправе рассчитывать от своего парня. Вот только он не её парень, и как девушка, как личность, она ему не нужна. Только как красивое тело. И чихать морской черт хотел на её мнение и переживания.
Нет, даже Алька не настолько оптимистка, чтобы предлагать идти против Дэвлинов. Их размажут, как икру, и, главное, добиться все равно ничего не выйдет. Власть имущие всегда будут творить, что хотят, как этот советник Его Величества, дон Валерио, и ничего им за это не будет. А расплачиваются такие, как Лили и Алька, за которых некому вступиться.
- Ну так что, - вмешался в эти рассуждения бодрый голос подруги, - здорово я придумала, да?
- Здорово, - вздохнула Лили, - только я все равно не изменю решение. Я просто поняла, что мне это больше не нужно.
Почему-то многие, слыша спокойный ответ, видят в том неуверенность или слабохарактерность и считают, что нужно просто посильнее надавить, чтобы переубедить собеседника. Вот и Алька взвилась с места и принялась плавать туда-сюда, активно жестикулируя и втолковывая Лили, как она не права. Потом резко остановилась, всплеснув руками.
- Вот я треска! Тебе ж почта пришла, ещё в пятницу. Я взяла, думала успею передать, но в итоге пришлось с собой забрать.
Она нырнула в комнату, и Лили поспешила за ней.
- Держи, – протянула подруга конверт из рыхлой дешевенькой водоросли. – Надеюсь, это письмо поднимет тебе настроение. Оно ведь из дома, да? – спросила она, заглядывая Лили через плечо.
- Да, - отозвалась русалка и, слегка нервничая, открыла его.
У Джес не было мобильфона, дома стационарного тоже не имелось, а заказывать звонок через операционистку слишком хлопотно, да и не привыкла бабушка к новым способам сообщения, поэтому по старинке писала Лили дважды в неделю, рассказывая нехитрые новости, а в конце дедушка и сестра обычно добавляли пару строк от себя.
Но первым, что бросилось в глаза, был почерк. Не бабушкин. Письмо оказалось непривычно коротким и от Джес. Когда Лили открыла его, что-то выскользнуло из конверта, но она так разволновалась, увидев почерк сестры, что не обратила на это никакого внимания и погрузилась в чтение.
Привет, Лил! Надеюсь, у тебя все хорошо. Не буду пересказывать новости, сама знаешь, у нас здесь ничего не меняется. Недавно вот только в газете написали про предстоящий Отбор фрейлин и поместили твой кадрофот – ты же все-таки первая жительница Чернопруднинска за всю историю города, которая будет в нем участвовать. Ба и деда чуть от гордости не лопнули. В общем, ты их знаешь и сама можешь представить. А вечером приплыли соседки и трещали без умолку, как ты им всем там в столице покажешь, мешали мне домашку делать. Ладно, мне пора, а тебе передавали море поцелуев. Ты, наверное, немного удивилась, что пишу я, а не бабушка. Дело в том, что она слегка приболела. Лекарь Ройкон сказал, что на этот раз точно нужно ставить имплант в течение ближайшего месяца-двух, тут уж без вариантов. Цена вопроса – около ста пятидесяти тысяч золотых. Только бабушке не говори, что я тебе сказала, она бы меня убила. Но я считаю, что ты должна знать. Только не волнуйся, ей уже лучше, правда, а господин Ройкон и раньше ведь всякими ужасами пугал.
Любящая тебя Джес
Дочитав, несколько мгновений Лили не могла пошевелиться. Бодрый тон письма её не обманул: ситуация серьезная. Проблемы с сердцем у бабушки начались два года назад – поставили диагноз разжижение. И тогда же они встали в очередь на трансплантацию, но лекарь Ройкон говорил, что пока ситуация терпит, что такое сплошь и рядом встречается у пожилых людей. Да и деваться им в отсутствие денег было все равно некуда – только ждать. А теперь вот ситуация переменилась. Лили содрогнулась, представив, как напугана Джес. Ещё бы: старшая сестра в столице, бабушка лежит с приступом, а дедушка, наверняка, сам жутко растерян. И все это свалилось на голову малышке, которая плавает в предпоследний класс!
Джес была на два года младше, ей недавно исполнилось шестнадцать, но для Лили она всегда была ребенком, рано лишившимся родителей и нуждающемся в повышенной заботе и опеке.
- Неплохо вышла, - заявила Алька, подняв с пола выпавший листок – тот самый кадрофот, который сестренка вложила в письмо.
Они взяли его из альбома выпускников. Лили, только что с отличием закончившая школу, улыбалась на нём радостно и как-то растеряно, словно до сих пор не могла поверить, что сделала это.
- Так что пишут в письме?
- Мне срочно нужно домой, - пробормотала русалка, заметавшись по комнате и быстро кидая в саквояж оставшиеся вещи. – Бабушка серьезно больна, я должна быть рядом.
Лицо Альки съехало.
- Извини, надеялась приободрить тебя, а в итоге…
- Ты здесь ни при чем. Наоборот, я благодарна, что ты передала письмо! – воскликнула Лили, а сама невольно задумалась, как все сложилось бы, если б оно попало к ней сразу, ещё вечером пятницы. Может, она поплыла бы из Академии прямиком на станцию и не встретилась бы с Эриком в общежитии? И тогда бы сейчас она…
Нет, встряхнулась Лили, она не будет жалеть о том, что не сбылось. Все случилось так, как случилось, прошлого не изменить, зато можно повлиять на будущее. В последние полгода казалось, что здоровье бабушки поправилось, приступы не повторялись, и они забыли о проблеме, наивно поверив, что та решилась сама собой. А она не решилась. Проблема зрела, как нарыв, а теперь вот он прорвался…
- Прости, что спрашиваю, но как ты ей поможешь? – произнесла Алька, прочитав, с разрешения Лили, письмо. – Здесь сказано про сто пятьдесят тысяч золотых. Знаю, паршиво сейчас прозвучит, но самый реальный способ достать такие невероятные деньги – это участвовать в конкурсе. Приз – пятьсот тысяч. Победишь, и сможешь помочь бабушке. А если выиграю я, то половина будет твоя. Но мне без тебя не справиться, мы же одна команда, да?
Лили замерла на середине комнаты, тронутая до глубины души.
- Алька, - выдохнула она, бросившись подруге на шею и крепко её обняв, - как же я тебя люблю! Поэтому прости, что разочарую, но решение не изменю. И больше не будем говорить на эту тему.
Алька сделала ещё несколько попыток продолжить разговор, но, увидев, что все бесполезно, тяжело вздохнула и принялась разбирать свои вещи.
Она не знала, что Лили уже сейчас способна помочь бабушке, и те самые сто пятьдесят тысяч золотых, даже не так – сто раз по сто пятьдесят тысяч золотых, - у неё есть. Преспокойно хранятся в поясе, подаренном гвардейцем. Русалка дала себе слово не брать больше ни единой раковины, кроме той, которую она заложила, чтобы заплатить за новый танцевальный наряд. Несмотря на слова Рона, она надеялась ещё когда-нибудь встретить загадочного дарителя и вернуть ему столь несуразно щедрый подарок. Пояс был для неё чужой вещью, которой она не чувствовала себя вправе распоряжаться, поэтому сдала в ячейку в банке – остатка суммы, полученной за ту заложенную ракушку, как раз хватило, чтобы оплатить её на несколько месяцев вперед.
Но теперь Лили не до щепетильности: завтра с утра она напишет заявление на отчисление, а потом заберет из банка пояс и вернется домой ближайшим междугородним китом. Так что все к лучшему.
ГЛАВА 2
- Адептка Кристалл, - приподнял брови ректор, - не припомню, чтобы вызывал вас.
- Вы и не вызывали, но у меня к вам срочное дело, - ответила Лили, заплывая в кабинет и прикрывая дверь. – Позволите?
Брови ската поползли вверх. Обычно робкая в его присутствии девушка вполне спокойно и уверенно даже не просит, а настаивает на разговоре. Ещё несколько дней назад он и представить себе такого не мог. Ещё несколько дней назад Лили и сама не смогла бы, но обрушившиеся проблемы, требующие собранности и быстрых решений, мобилизовали её и придали сил.
- Кажется, вы уже заплыли, поставив меня перед фактом.
- Извините, - серьезно произнесла русалка, продолжая выжидающе смотреть на него.
- Хорошо. Что там у вас? Только поскорее, у меня мало времени, - буркнул скат, бросая на стол папку, с которой минуту назад плыл к выходу.
- Я хочу написать заявление на отчисление, - с легкой запинкой произнесла Лили. – Ваша секретарша сказала, что образец с бланком у вас.
Ректор не стал удивляться или выспрашивать у неё подробности, просто рявкнул:
- Что за новости?! Выкиньте эти глупости из головы и плывите на занятие.
- Нет, - тихо, но твердо произнесла Лили. – Это не глупости, я должна это сделать.
- Да с чего и кому должны?! Лучшая адептка потока, претендентка на повышенную стипендию и место фрейлины в свите Её Высочества, поддавшись капризу, внезапно все бросает и собственными руками перечеркивает свое будущее? Мало вас в детстве пороли.
- Меня вообще не пороли, дедушка с бабушкой были против таких мер. И это не каприз, а вынужденная мера.
- Морского бога ради, может, вы в таком случае снизойдете до того, чтобы объяснить мне, неразумному, причину этой идиотской меры? Поссорились с подружками по танцам? Получили по уходу за морскими животными «хорошо» вместо «отлично»? Опять забили себе голову ерундой о том, что не хотите участвовать в Отборе?
Почему опять? – про себя удивилась Лили. Она ещё ни разу не отказывалась от мысли участвовать в состязании и уж тем более не стала бы делиться своими сомнениями с ректором, совершенно посторонним мужчиной. Но она тут же забыла странную оговорку. Неприятно кольнуло, что он считает её такой легкомысленной дурочкой, которая закатывает истерики из-за всяких пустяков.
Русалка надеялась по-тихому написать заявление и уплыть ещё до первой пары, пока не встретила никого из бывших, как Лили их теперь уже про себя называла, однокурсников – хотела избежать лишних расспросов. Ей и без того было тяжело.
- Ничего из вышеперечисленного. У меня семейные проблемы, и мне срочно нужно плыть домой.
- Ну так плывите, решайте свои проблемы и возвращайтесь обратно. При чем здесь отчисление?
Лили почувствовала безмерную усталость: сначала Алька, теперь вот он. И все они считали её решение какой-то пустой сиюминутной прихотью. А она и так чуть живая из-за пережитых волнений, страха за бабушку и многонедельного недосыпа в связи с напряженной учебой. И снова все объяснять по десятому кругу, тщательно взвешивая слова и следя за тем, чтобы ненароком не выдать правду?
- При том, что я больше сюда не вернусь. Пожалуйста, просто дайте бланк.
- Ничего я вам не дам и все равно не подпишу заявление, даже если вы этот бланк сами нарисуете, - сердито заявил ректор. – Так, вот только этого не нужно. Вы же не собираетесь сейчас плакать?
Лили не собиралась, подбородок сам дрожал. Внезапно скат подплыл ближе и осторожно обнял её, прижав голову девушки к своему плечу.
- Ну что ты в самом деле, - произнес он так ласково, словно только что на неё кричал совершенно другой мужчина. Мужчина, у которого не может быть такого теплого голоса и ободряющей улыбки. – Не надо, что бы там ни произошло, все поправимо. Я помогу, обещаю.
Но девушка уже взяла себя в руки и переборола слабость. Она не будет сейчас плакать - только не тогда, когда Джес нужна сильная старшая сестра, а бабушке с дедушкой внучка, которая сумеет действовать решительно в трудную минуту, а не размазывать сопли и слезы по сюртуку ректора, утопая в жалости к себе.
- Мне уже лучше, извините, это больше не повторится, - сказала она, слегка шевельнувшись и отстраняясь.
- Вот и хорошо, - произнес ректор, решив, что она имеет в виду свои слова про отчисление. – Сейчас меня правда ждут срочные дела, но давай договоримся, что после занятий ты сразу приплывешь ко мне, расскажешь, в чем дело, и мы вместе уладим проблему, хорошо?
Лили заглянула в бездонные синие глаза. Кажется, он действительно искренне хочет помочь. Русалка понятия не имела, почему, что за дело ему до какой-то адептки, что он тратит на неё сейчас своё расписанное по секундам время и утешает, как не всякий друг станет утешать, но девушка была благодарна ему за эту каплю тепла, которая влилась в неё живительной силой. Поэтому особенно неприятно было обманывать его. Но выхода не было. Она и так мучилась, чувствуя, как ускользает бесценное время.
- Хорошо, - кивнула Лили.
- Умница, а теперь, - скат отплыл и снова превратился в холодного официального ректора, - прошу, адептка Кристалл. – И вежливо открыл перед ней дверь.
Лили проплыла в секретарскую и вздрогнула, наткнувшись там на Кору. Когда она в последний раз видела барракуду, та делала минет помощнику советника, и если б узнала, что русалка стала свидетельницей, то вместе с Вивиан сжила бы её со свету. Но сейчас все это казалось неважным, они уже не смогут отравить Лили жизнь, потому что очень скоро она будет далеко отсюда, и Академия с её интригами и соперничеством останется в прошлом.
- Только не говорите, что и у вас ко мне срочное дело! – раздраженно бросил ректор. – Что, тоже собрались отчисляться?
Барракуда вытаращилась на него, выпалив.
- Нет, конечно, господин ректор! Я только за… за, - жирно накрашенные глаза зашарили по секретарскому столу в поисках подсказки, - за ведомостью заскочила!
- Какая ещё ведомость! Они в деканате! – страдальчески воскликнул скат и добавил, обращаясь к прячущей что-то в тумбочку секретарше. – Ещё раз будешь гонять чаи с подружками в рабочее время, уволю.
Снова пропустил Лили вперед, теперь уже в коридор, и выплыл следом, громко треснув дверью.
***
Едва скат и русалка скрылись из виду, Кора вытащила мобильфон и забегала пальцами по рычажкам.
- Алло, Вив, срочно встречаемся в центре на первом этаже. Не поверишь, что я только что слышала!
***
Дождавшись, пока раковины прозвонят к паре, и коридоры опустеют, Лили выскользнула из Академии и, прижав к себе сумку, устремилась в сторону банка.
Первой парой у них сегодня была подводная экономика. На мгновение девушка почти поддалась соблазну подождать Рона возле аудитории, чтобы попрощаться, но, призвав весь свой здравый смысл, не стала этого делать. Мало ей Альки и ректора, ещё и от акулы выслушивать все то же самое, у неё нет на это ни времени, ни душевных сил.
Подплывая к величественному зданию с колоннами и треугольным портиком, Лили занервничала. Внутри билось опасение, что как и всегда, когда срочно нужно сделать важное дело, обязательно что-то помешает. В голову лезли всякие нелепые страхи: что сотрудник придерется и откажется проводить её к ячейке, или банк окажется закрыт, или все междугородние рейсы сегодня отменят…
Но банк оказался открыт, сотрудник без единого вопроса отвел её к сейфу, из которого Лили преспокойно переложила драгоценный пояс к себе в сумку, а ближайший кит отправлялся в сторону Чернопруднинска через полчаса.
Сжав только что купленный билетик, Лили повернула было в сторону зала ожидания, но поняла, что не сможет усидеть на месте, и поплыла к нужной платформе, на которой уже закончили чистку и кормление кита, и теперь прицепляли к нему пассажирский состав. Вечером она сделает одну пересадку и уже завтра утром сможет обнять родных.
Было утро понедельника, и все, кто приезжал в столицу на заработок из окрестных мест, уже приехали, а таких, как Лили, отправляющихся из столицы в провинцию, было немного, и те болтались на другом конце перрона или смирно сидели в зале ожидания. Именно поэтому никто не всполошился, когда прямо перед её носом притормозила закрытая тонированная колесница, и два амбала, подхватив девушку под руки, затолкали её внутрь.
- Помогите! – только и успела крикнуть русалка, а в следующую секунду ударилась животом о кожаное сидение и почувствовала, как колесница сорвалась с места, увозя её на огромной скорости от вокзала и оставшейся лежать на платформе сумке с драгоценным поясом, которую она выронила, когда её схватили. Похитители и не подумали забрать и её, только кинули следом в салон мобильфон русалки.
- Нет! – воскликнула Лили, прижавшись к затемненному окну и в отчаянии наблюдая, как мимо проносятся уже не номера платформ, а жилые дома. – Нет! Остановите, выпустите меня! – застучала она ладонями по стеклу.
- Думал, мы все уже обсудили в пятницу, но до тебя никак не доходит одна простая мысль, - раздался из глубины салона до боли знакомый голос, и Лили, обернувшись, вжалась спиной в окно.
- Ты принадлежишь мне, - произнес Эрик Дэвлин, подался вперед и, больно схватив Лили за запястье, рывком усадил к себе на колени. Одной рукой продолжая удерживать её заломленную кисть прижатой к спине, а второй держа русалку за горло, произнес, глядя ей в глаза и почти касаясь губами губ. - И я сам решу, когда моя вещь потеряется.
ГЛАВА 3
Вот уже во второй раз за несколько дней вселенная Лили рушилась, но если в первый раз только её личная, то теперь на карту было поставлено не только её будущее, но и будущее близких. Поэтому девушка затрепыхалась, изо всех сил.
- Отпусти!
Но хватка у морского черта была железной, и все, чего русалка добилась – чуть не вывихнула себе руку, которую Эрик продолжал крепко держать. От боли на глаза навернулись слезы, а его пальцы впивались в горло, едва позволяя дышать.
- Вообрази себе мое удивление этим утром, когда я получил один интересный звонок и узнал, что моя вещь намылилась покинуть Академию, забыв спросить меня. И ещё большее удивление чуть позже, когда она же появилась в банке, и выяснилось, что эта вещь собралась покинуть не только Академию, но и столицу и, представь себе, опять без моего разрешения! – голос Эрика под конец фразы буквально бурлил от злости, но сопротивляться Лили не перестала.
Лучше пусть прибьет на месте, но она не будет сидеть сложа руки, пока семье угрожает опасность!
- Помогите! – закричала Лили, рванувшись к решетчатой перегородке, отделявшей их от возницы снаружи. – Пожалуйста, меня увозят против воли!
Но тот даже не обернулся, продолжая пощелкивать кнутом ухоженных коньков.
- Я плачу ему за управление колесницей, а не за вмешательство в то, что его не касается, - процедил Эрик.
Лили снова дернулась, и случайно высвобожденная рука попала морскому черту по лицу. Шлепок получился таким громким и неожиданным для обоих, что русалка замерла, испуганно слетев с его колен и вжавшись в сидение напротив. Несколько мгновений Эрик не шевелился, словно не мог поверить в произошедшее, и Лили даже закралась мысль, что он впервые в жизни получил пощечину. В день их знакомства на той злополучной вечеринке в честь первокурсников взбешенная Вивиан попыталась ударить его и чуть не лишилась за это руки. И это Вивиан Шериан, первая богачка и стерва Академии, а не безродная русалка из захолустья!
Лили обняла себя за плечи, мелко дрожа, подогнув плавник и наблюдая, как глаза морского черта наливаются знакомой чернотой, как всегда, когда он чем-то взбешен или возбужден. Кажется, сейчас с ним происходило и то, и другое. Русалка съежилась, приготовившись к ответному удару. Но Эрик вдруг снова резко притянул её к себе на колени. Парализованная страхом Лили и не думала сопротивляться, из неё словно все косточки и хрящики вынули, оставив в руках морского черта безвольную обмякшую оболочку.
- Что с тобой не так? – яростно прошипел он, всматриваясь в её лицо пылающими, как от ненависти, глазами. – Почему тебе вечно не нравится?
Русалка едва улавливала смысл слов. Прижатая к его горячему телу, чувствуя на себе стальные пальцы и буквально прожигаемая взглядом, она могла думать только о том, как бы не взбесить его окончательно. Не дождавшись ответа, Эрик невесело усмехнулся.
- Знаю область, где мы всегда находим общий язык.
По бедрам пробежал знакомый холодок, и Лили почувствовала, как между теперь уже раскинутых ног грубо вторглась его рука. Девушка обреченно трепыхнулась, упираясь ему в плечи, но пытаться оттолкнуть морского черта было все равно что двигать скалу. Горячий палец настойчиво проник в сокровенное, раздвигая лепестки, и русалку охватило отчаяние, когда мышцы отозвались на это вторжение томительным напряжением.
- Нет, - всхлипнула она.
- Да, - выдохнул Эрик и нажал на бугорок внизу, отчего у Лили из глаз посыпались сладкие искры, а потом погладил это местечко круговым движением, и снова нажал. А затем, продолжая массировать эту волшебную точку большим пальцем, слегка ввёл в её лоно указательный и пошевелил им внутри. Девушка судорожно вздохнула и откинула голову назад, зажмурившись.
Попыталась стиснуть бедра в последней попытке вытолкнуть из себя нагло хозяйничающую руку, но в итоге мышцы сжались вокруг пальца, и Лили одна за другой пронзили несколько коротких разрядов удовольствия. Низ живота задрожал в предвкушении, налился истомой.
- Так ты сжимала меня в пятницу, - горячечно прошептал Эрик ей на ухо, лизнул мочку и протолкнул палец во влажную глубину, туда, где в тот день был его член. – Знала бы, какая ты нежная и горячая внутри… - палец затрепетал в сумасшедшем ритме, а морской черт ткнулся носом ей в висок и втянул воздух, - и как меня сводит с ума твой запах.
Голова у Лили закружилась от смеси отчаяния, внутреннего отторжения, беспомощности и выработавшейся привычки покоряться. Этому хрипловатому прерывающемуся голосу, продолжающему нашептывать на ухо всякие пошлости, этим пальцам, лишающим разума, заставляющим забыть все на свете, кроме стремления к ослепительному удовольствию, этим стальным объятиям, стискивающим так крепко, словно Эрик хотел слиться с ней воедино, сделать частью себя.
Русалка из последних сил пыталась удержать бедра на месте, но они сами приподнялись, чтобы морскому черту было удобнее, сами подались вперед, насаживаясь на его пальцы, ловя нажатия, поглаживания и проникновения, становящиеся все более резкими и глубокими. Моля о продолжении.
- Да, вот так малёк. Сделай нам обоим хорошо… - глухо простонал Эрик и, наклонившись, слегка прикусил кожу у неё на шее.
Ощущения многократно усилились, предметы вокруг расплывались, но цвета стали предельно яркими, словно кто-то подкрутил настройки изображения, как на водоскрине. Шум снаружи не доносился совсем, зато уши наполняло их тяжелое учащенное дыхание. Лоно горело и изнывало от жажды почувствовать в себе нечто большее, чем пальцы. Нечто горячее, пульсирующее, вламывающееся, являющееся частью того, кто сводил с ума её тело, оставляя лишь сгорающую от неистового желания оболочку.
Лили прежде и подумать не могла, что станет так терять голову от чувственного удовольствия. Что в подобные моменты разум напрочь отключается, и остается только тело, которому плевать, что она там думает об Эрике Дэвлине и до каких пределов он превратил её жизнь в ад. Оно лишь требует своей порции наслаждения и лучше Лили знает, от кого получит максимальное - самое острое, самое сладкое, самое запретное.
Эрик лизнул, а потом подул на то место, которое только что прикусил. Кожа мгновенно покрылась мурашками, а и без того затвердевшие соски превратились в невыносимо чувствительные горошины, для которых трение о лиф превращалось в пытку. Эрик же, распаляя её агонию, начал покрывать шею Лили медленными чувственными поцелуями, спускаясь к ключицам и не прекращая терзать лоно. Пальцы уже скользили по обильной смазке, а бугорок у неё между ног горел и дрожал от напряжения, от нарастающего ощущения близкой развязки.
Русалка и сама не заметила, как её блузка оказалась наполовину расстегнута. Эрик вобрал в рот одну из нежных маковок, прямо через материю лифа, и Лили хлестнула между ног умопомрачительная горячая волна. Девушка тихо вскрикнула, выгнувшись и неосознанно прижавшись к морскому черту теснее, за что была немедленно вознаграждена: к указательному пальцу внутри неё прибавился средний, а их движения стали требовательней. Лили учащенно задышала от слегка болезненного – все-таки совсем недавно она была девственницей, и узкий вход не был готов к таким грубым ласкам, - но вместе с тем бесконечно сладкого вторжения.
Эрик на этот раз не торопился, хотя и сам был возбужден так, что аж горел, а вот Лили буквально плавилась от того, что он творил с её телом. Продолжая посасывать её грудь через блузку, он слегка прикусил и потянул сосок, вызвав у неё сдавленный чувственный всхлип, но тут же отпустил, дразня легкими прикосновения языка и губ. Ещё несколько мгновений продолжал ласкать её грудь и лоно и вдруг… прекратил.
Лили, которую уже несло к вершине экстаза, захныкала от разочарования.
- Попроси, - потребовал он, - попроси продолжить.
Русалка застонала, не соображая, кого и о чем он просит, и тут же судорожно втянула в себя воздух от слишком сильных буквально разрывающих её ощущений, когда Эрик всадил в неё сразу три пальца и задвигал ими, одновременно ритмично сжимая грудь всей ладонью.
Руки девушки лихорадочно заскользили по каменным мышцам его груди, которые ощущались даже сквозь ткань, по широким плечам, горячей шее с напряженными венами, зарылись в мягкие вьющиеся волосы и коснулись теплых рогов. Толком не осознавая, что творит, Лили подалась вперед и протяжно лизнула правый рог – от основания к кончику, наслаждаясь его гладкостью и чувствуя, как он стремительно нагревается под её язычком. Эрик содрогнулся всем телом и издал какой-то дикий гортанный стон, словно она провела языком по его члену, и, Лили, кожей ощутив обрушившуюся на него волну наслаждения, проделала то же самое со вторым рогом, только на этот раз слегка втянула в рот и пососала кончик.
Морской черт окаменел от напряжения.
- Никто… никогда… - выдохнул он срывающимся голосом.
И по прокатывающейся по его телу дрожи русалка поняла, что он вот-вот кончит. Но Эрик чудовищным усилием воли отодвинул Лили от себя и, продолжая бешено двигать пальцами у неё в промежности, приказал.
- Скажи, что тебе нравится! Что сама меня хочешь!
О чем он говорит? Лили видела, как шевелятся его дрожащие от напряжения губы, приоткрывая клыки, видела, как горят черные, как морская бездна, глаза, страстно пожирая её, и даже слышала невероятно хриплый и оттого безумно сексуальный голос, от которого её удовольствие многократно усиливалось, но не понимала ни слова. Неважно, слова неважны, пусть просто продолжает дарить ей это наслаждение, потому что ещё чуть-чуть, и она взлетит, перестанет существовать, растворится в этом раскаляющем лоно ритме…
Но морской черт резко вытащил пальцы и обвел ими скользкий пульсирующий вход, увлажняя Лили её же смазкой и дразня подушечками, а второй рукой обхватил напряженную до предела грудь русалки и сжал так, что в глазах потемнело.
- Скажи: хочу, чтобы ты меня трахнул.
- Хочу… - начала Лили и запнулась, задыхаясь и ерзая в тщетной попытке усесться так, чтобы его пальцы снова оказались внутри, а не снаружи.
- Чтобы, - подсказал он, надавив на бугорок между ног.
- Чтоообы… - охнула Лили, судорожно двигая бедрами, но чувствуя, как наслаждение начинает ускользать от неё, хоть и может в любой момент вернуться, подогреваемое подразнивающими поглаживаниями.
- Ты меня трахнул.
- Ты меня… - повторила она, хватая ртом вязкий от сексуального напряжения воздух, и вздрогнула от ворвавшейся в их уединение пронзительной трели мобильфона.
Оставшийся лежать на соседнем сидении «Марин» верещал входящим вызовом, выдергивая русалку из полутрансового состояния, в которое её вогнало непреодолимое притяжение тел. И с Лили словно дурман схлынул. Реальность возвращалась трудно и болезненно, как накатившее наутро после слишком бурной вечеринки похмелье.
- Скажи, Лили! – встряхнул её Эрик, глядя на русалку с какой-то безумной почти мольбой и не обращая внимания на разрывающую перепонки трель.
Но к ней уже вернулась способность мыслить. Девушка вдруг поняла, что обнимает морского черта за шею, бесстыже прогнувшись в пояснице, да ещё и трется о его каменный от возбуждения пах своим розовым распаленным местечком. Сдавленно ахнув, она отпрянула и скатилась на пол, ударившись спиной о сидение напротив.
- Нет, не хочу! Можешь снова заставить меня силой, но по доброй воле мой ответ «нет»!
Потянувшийся было к ней Эрик застыл, и Лили показалось, что он сейчас просто сомкнет пальцы у неё на горле и придушит – таким страшным стало у него лицо. Но морской черт вместо этого схватил громко пищащий «Марин» и с силой швырнул его о стенку над её головой. Русалка взвизгнула, зажав уши ладонями и зажмурившись. Её осыпало коралловыми осколками дорогущего аппарата.
- Да что тебе надо?! Остальные же хотят! Почему с тобой должно быть по-другому?!
Не должно быть, - хотела ответить Лили. Просто отпусти меня. Зачем тебе я, когда вокруг десятки тех, кто с радостью примет твою благосклонность хоть на месяц, хоть на одну ночь? Но голос не повиновался, как и тело, съежившееся на полу. Лили только дрожала, прижав колени к груди и в страхе глядя на хозяина, почти ожидая, что он все-таки сорвется, но Эрик усилием воли взял себя в руки. Посмотрел на Лили сверху вниз так, словно она была какой-то невообразимой мерзостью.
- Сядь, вещь, я тебя не испорчу и не сломаю. Сейчас не испорчу и не сломаю, - добавил он.
Лили, боясь снова вывести его из себя, нащупала за спиной сидение и буквально вползла на него, постаравшись отодвинуться как можно дальше.
Но морской черт не обращал внимания на её маневры – равнодушно отвернулся к окну, и можно было бы подумать, что он совсем успокоился, если б не красноречивый бугор в паху и не тяжело вздымающаяся грудь. Но то ли Эрик посчитал ниже своего достоинства самоудовлетворяться у неё на глазах или брать её после слов о том, что она его не хочет, то ли злость пересиливала даже болезненное возбуждение, но он не предпринимал никаких действий, чтобы от него избавиться.
И Лили против воли чувствовала такую же болезненную неудовлетворенность. В низу живота неприятно тянуло пустотой, подготовленное и до сих пор слегка пульсирующее лоно требовало наполненности, требовало горячих толчков – неважно, пальцами ли, членом, - набухшая грудь тоже ныла и покрывалась мурашками, стоило вспомнить, как её мяли и сжимали жадные ладони, как Эрик втягивал, посасывал и прикусывал вершинки. Лили прикрыла глаза, пытаясь успокоиться. Она солгала и не солгала одновременно, когда сказала, что не хочет его.
Лили не хотела: весь её разум восставал при мысли о том, чтобы хотеть того, кто издевался над ней, насильно лишил невинности, разрушил мечту, теперь вот похитил и считал всего лишь вещью в конце концов! Но вся проблема заключалась в том, что с Эриком разум напрочь отключался, как будто морской черт знал какую-то секретную кнопку. И не одну – словно Лили была с ног до головы усыпана этими кнопками, превращающими её в стонущее лишенное воли и изнывающее от желания подобие разумного морского вида. Вот только когда туман вожделения рассеивался, становилось стыдно, горько и обидно. А ещё хотелось вымыться и до конца жизни не подходить к зеркалу.
- К-куда ты меня везешь? – все же решилась выдавить она очень тихо.
Эрик даже не шелохнулся, и русалка подумала – не расслышал. Но тут он повернул к ней свое совершенное, а сейчас застывшее бесстрастной маской, лицо и криво усмехнулся.
- Туда, где хранятся все мои вещи. Ко мне домой.
- Зачем? Сколько ты собираешься меня там держать?
- Столько, сколько понадобится, чтобы вещь запомнила, что она вещь, и научилась вести себя соответствующе.
Горло стиснуло, глаза защипало. Он ведь специально подбирал такие слова, чтобы уколоть побольнее. Лили это прекрасно понимала, но ничего не могла с собой поделать – каждое попадало точно в цель ядовитой стрелой.
- А потом?
- Выкину… или передарю. Кто ж заранее задумывается о таких мелочах?
- Меня будут искать!
Эрик откровенно рассмеялся.
- Тебя, малёк? Кому сдалась провинциальная рыбешка, у которой не выдержали нервы из-за предстоящего Отбора, и которая сама заявила ректору, что хочет отчислиться и вернуться в свою дыру, а когда он отказался подписать заявление, взяла да и сбежала? Ну а в дороге разное случается, особенно с молодыми девушками. Не все, кто выезжает из пункта А добираются до пункта Б.
Русалка похолодела. Каждый следующий аргумент словно плитой придавливал её к сидению, сгибал плечи, подвешивал к сердцу новый грузик отчаяния. Потому что морской черт был прав: все выглядело так, будто Лили бросила все сама и уехала без официального разрешения. Она ведь утром оставила на подушке Альки прощальную записку, и есть две свидетельницы того, как она выплывала от ректора, в банке подтвердят, что она забрала вклад, а в кассе – что купила билет на кита…
Если же кто-то видел, как её похищали, или этот момент зафиксировала система наблюдения, то Эрик легко откупится, заставит всех молчать. Но как же он так быстро узнал про её утренний визит к ректору? Лили настолько торопилась уладить дела и сесть на кита, что попросту не взяла в расчет морского черта. Думала, будет уже далеко, когда он спохватится, что «собственность» ускользнула из-под носа.
Кора… - поняла она. Наверняка, барракуда, гоняя чай с подружкой-секретаршей, подслушала их с ректором разговор и рассказала Эрику или Вивиан, а та уже - Эрику, или отправила ему анонимное сообщение… А банк… он ведь принадлежит семье морского черта. И неважно, в какой именно филиал Лили бы обратилась – центральный или какой-нибудь из мелких. Они все принадлежат Дэвлинам. Может, ему сообщил кто-то из… Ладно, сейчас уже неважно, как это произошло, важно то, что её никто не станет искать. А время, драгоценное время, которого у её бабушки осталось совсем немного, ускользало.
- Хозяин, прошу! – взмолилась она и, сглотнув слезы, переступила через гордость и опустилась на колени. – Моя бабушка больна. Я должна успеть к ней, чтобы…
- Бабушка? – перебил морской черт, веселясь. – Отчего так мало драмы? Почему не вся семейка разом? Или деревню накрыла эпидемия, а вакцина только у тебя?
Не поверил. А может, поверил, но плевать на это хотел. И для Эрика все, что не столица, - деревня.
Пересилив себя, Лили подползла ближе, устроившись возле его хвоста.
- Можно я… я, - она задыхалась от застрявших в горле слов, которые никак не получалось вытолкнуть, но наконец справилась с собой и докончила чуть дрожащим голосом, - доставлю вам удовольствие?
Морской черт смотрел на коленопреклонённую девушку, откровенно наслаждаясь ситуацией и её униженной позой.
- Как? – произнес он с довольной усмешкой.
Лили протянула руку и положила подрагивающую ладонь на его возбужденную плоть, все ещё натягивающую пояс, хоть уже и не так сильно, как в самом начале ссоры. Как только её ладошка коснулась укрытого тканью члена, Эрик судорожно втянул в себя воздух, а под пальцами стало горячее и тверже…
- Можно? – спросила Лили.
- Значит, теперь ты меня хочешь? – уточнил он, растягивая слова и продолжая рассматривать её с ленивой усмешкой, словно лежащая на мужском достоинстве девичья рука ничуть его не волновала.
Русалка на миг зажмурилась, чувствуя, как кровь прилила к шее и щекам, но выпалила:
- Да, я вас очень хочу, хозяин.
- Сама?
- Сама. Никого и никогда так не хотела!
- И ты мне отсосешь? Вот этим хорошеньким ртом.
Лили сглотнула, чувствуя, как все внутри переворачивается от протеста, а в низу живота снова собирается… томительное тепло, и бессознательно облизнула пересохшие губы. Эрик проводил взглядом её мелькнувший язычок и нетерпеливо поторопил.
- Ну?
- Да, хозяин: буду ласкать и руками и ртом – как прикажете. Как вам больше нравится.
- Потому что сама этого хочешь?
- Да… - Лили набрала в грудь воздуха и выпалила на едином выдохе. – Трахните меня, пожалуйста, хозяин. Я очень этого хочу.
Глаза черта замерцали и подернулись поволокой, а под пальцами Лили увеличилось и запульсировало. Но набрасываться на неё он не спешил. Секунд десять рассматривал в упор, а потом взял её ладонь и брезгливо отбросил.
- Пропала охота, вещь, как-нибудь в другой раз. Но ты на правильном пути, продолжай в том же духе, и не сегодня-завтра мне, может, и захочется тебе вставить.
Лили показалось, что ей надавали пощечин. Она опустила горящее лицо и вернулась на сидение напротив, забившись в уголок и обняв себя за плечи. Салон расплывался, а глаза невыносимо жгло, словно в них перца насыпали, но она не позволяла себе расплакаться.
Колесница слегка притормозила и после паузы продолжила путь. По окнам снаружи мягко прошлись водоросли – изгородь расступалась, но как только они проехали, снова затвердела до прочности камня.
- Мы на месте, - объявил Эрик то, что Лили и так уже поняла.
ГЛАВА 4
Дом у Эрика был не просто шикарный. Примерно так она представляла себе королевский дворец. Что же тогда во дворце, если предел её представлений о роскоши здесь?..
Их подвезли к главному входу и, плывя к дверям, Лили краем глаза заметила за автоматически закрывающейся дверью гаража вереницу колесниц, среди которых попалась и знакомая – та, на которой Эрик возил её в кино и ресторан.
- Вы планируете сегодня ещё выезжать, айрэ? – уточнил возница. – Оставить эту или, - взмах в сторону гаража, - подготовить другую?
- Пока не знаю, - коротко бросил Эрик, придерживая Лили за локоть. – Пусть мото-конек будет готов, на всякий случай.
И только тогда до Лили дошло, что весь этот парк колесниц принадлежит ему. А их с бабушкой, дедушкой и Джес домишко размером даже меньше его гаража…
Русалка быстро огляделась в поисках других слуг и, заприметив какого-то карпа, подстригавшего губки на идеальном газоне, напряглась, но Эрик, разгадав намерение, сжал стальными пальцами её предплечье.
- Даже не пытайся, малёк. Им плачу я. Любой, к кому обратишься за помощью, немедленно вернет тебя ко мне.
Садовник поднял голову, слегка поклонился Эрику, равнодушно посмотрел на девушку, как на пустое место, и вернулся к работе.
Сердце Лили с каждым взмахом плавника все туже стягивал ледяной обруч. Она не понимала Эрика. Не понимала, зачем морской черт так упорно держит её при себе, если она его постоянно раздражает и выводит из себя. Иногда он умел быть почти нормальным, но рядом с ним русалка все равно испытывала постоянное напряжение, не зная, что разозлит его в следующую секунду. То он неожиданно взрывался по пустякам, то сдерживался тогда, когда она ожидала взрыва, как сегодня в колеснице, когда Лили случайно дала ему пощечину.
Русалка не знала, связаны ли эти перепады настроения с его личными особенностями или, может, неустойчивый темперамент присущ всем представителям его вида – не зря же он в минуты волнения и возбуждения становится необычно горячим, и даже рога нагреваются…
Вспомнив, что она проделывала с этими самыми рогами, и как бурно Эрик реагировал на её развратную ласку, Лили покраснела. Девушка была абсолютно уверена, что морской черт её хотел, когда она, проглотив гордость, предлагала себя. Хотел настолько, что у самого там все болело, потому что если эмоции можно скрыть за холодной маской, то горячий каменный член выдавал его с головой и рогами.
Но находиться рядом с ним – это все равно что балансировать по краю Черной Пасти, пропасти без дна, где по преданию находится вход в морской ад. Рано или поздно Эрик сорвется из-за очередной мелочи и попросту её покалечит. Может, не специально, может, даже потом пожалеет, но рядом с ним Лили в постоянной опасности. Не говоря уже о том, что она должна любой ценой добраться до своей семьи…
На последней мысли русалка запнулась. Ну, доберется, и что дальше? Обнимет сестру и бабушку с дедушкой, скажет: «Привет, вот и я, нищая отчисленная из Академии русалка?» Ведь драгоценный пояс, на который она возлагала такие надежды, безвозвратно утерян. Даже если бы она прямо сейчас поплыла обратно на станцию, то с вероятностью десять из десяти уже не нашла бы его на том месте, где уронила вместе с сумкой. Её котомку давно уже либо кто-то присвоил и стал богаче на уйму драгоценных раковин, либо отнес администрации вокзала, а те обнаружили ценную находку и заявили о ней Стражам.
Что же делать? Что же, Морской бог ей помоги, делать?! В первую очередь, не расклеиваться, строго приказала себе Лили, почувствовав, что в носу снова захлюпало. Поплакать она успеет и потом, а сейчас, если хочет отсюда выбраться, нужно сохранять ясную голову и трезвый ум!
***
Несмотря на неоднократные напоминания Эрика о том, что она всего лишь «вещь», комнату ей выделили больше похожую на музейную залу. Или номер в пентхаусе. Лили, конечно, никогда не бывала в пентхаусах, но подозревала, что встретила бы там что-то подобное: новейшие водоскрины - не те плоские, которые появились на рынке несколько лет назад, и даже не суперплоские, а голографическое изображение, появляющееся на стене в том месте, на который направляешь пульт, одновременно нажимая кнопку включения – в скольких местах нажмешь, столько водоскринов и появится, хоть все стены ими увешай, как обоями.
Обои, кстати, были с вкраплениями толченых драгоценных ракушек и рассеивали вокруг мягкий золотистый свет. Огромная кровать с водным матрасом, в котором плавали анаэробные рыбки ярких расцветок и колыхались декоративные водоросли. Ещё имелось большое – в рост Лили, - зеркало, как-то немного выбивавшееся из остальной обстановки своим старомодным видом: гладкая лазурная поверхность, заключенная в массивную каменную раму, украшенную резьбой.
В комнате не было только одного – окна. Вместо него во всю стену протянулся аквариум, проходящий туннелем сквозь все комнаты особняка, как Лили уже позже узнала от одной из служанок. Там плавали и почти такие же рыбки, как в матрасе, и десятки других, мелких, и покрупнее, и даже больше самой Лили, но травоядные. Они прятались в водорослях, выглядывали из специально выстроенных для них живописных руин, кувыркались и степенно скользили, составляя живую картину, на которую можно любоваться вечно. И Лили бы обязательно полюбовалась… при других обстоятельствах.
В общем, девушка, ожидавшая, что её запрут где-нибудь в подвале или, что хуже, оставят в спальне Эрика, голышом, как и положено вещи, была удивлена, оказавшись в гостевой. Хотя чем гостевая лучше подвала, если не считать красивой обстановки? По сути ведь: ни там, ни там нет окон, и выбраться она из этой «гостевой» самостоятельно не может… Да и зачем заморачиваться с подвалом, если всем вокруг, как и сказал морской черт, плевать, что в доме против воли оказалась молодая девушка? А может, пронзила Лили ужасная мысль, она далеко не первая, кого он здесь запирает? Вот и привыкли слуги: появляется девица, исчезает, появляется другая… Нет, бред, Эрик, хоть и последний мерзавец, но не убийца же.
Сам морской черт почти сразу уплыл, даже не взглянув на прощание и, разумеется, не сообщив, куда направляется, когда вернется, и что собирается с ней делать. Ломать и приручать, пока она не превратится в покорную куклу с потухшим взором?
Сперва Лили даже обрадовалась, оказавшись одна. Ей нужно было хоть немного времени наедине с собой, чтобы привести мысли в порядок и выработать план действий. Получаса хватило, чтобы успокоиться и трезво оценить ситуацию, в которой она оказалась, и ещё часа, чтобы досконально изучить свою новую темницу и убедиться, что никаких лазеек и выходов нет. Дверь заперта снаружи, мобильфона у неё больше нет…
Лили всхлипнула в нарушение данного себе слова и присела на краешек огромной кровати, зарывшись лицом в ладони. Матрас качнулся, и рыбки в нем засуетились.
- Вы тоже заперты, да? – сочувственно произнесла она, поглаживая толстую пленку, отделявшую её от них.
Но в отличие от неё, рыбки, кажется, не испытывали никакого дискомфорта и выглядели вполне довольными своей обустроенной темницей, не зная, что где-то может быть лучше – их ведь специально растили на особой ферме для декоративных целей, в открытом море они никогда не плавали, и такая «растительная» жизнь с кормежкой раз в день их вполне устраивала.
Ещё примерно через час в замке что-то щелкнуло, и в комнату заплыла молодая женщина с приятным, но широким простецким лицом, в похожем на робу или мешок наряде. Кожа у неё была необычная, темно-желтая, а чешуя не слишком красивая, коричневато-бурая.
- Пожалуйста, помогите! – немедленно бросилась к ней Лили.
Торопясь и проглатывая окончания фраз, русалка рассказала, что находится здесь против воли, и умоляла помочь. Она ведь тоже женщина, должна понять…
Служанка улыбалась и кивала, кажется, искренне сочувствуя Лили, и в сердце русалки зажглась надежда, которая тут же погасла, как только новая знакомая заговорила. На совершенно непонятном наречии: из её горла вырывалось бульканье и стрекотание, характерное для слаборазвитых северных провинций, где местами даже сохраняется рабство. Судя по интонации, она пыталась успокоить девушку, даже мягко погладила её по плечу, а потом… занялась своими делами.
И только тогда Лили заметила на её шее металлический обруч с номерным знаком «25». Служанка-рабыня, которая не поняла ни слова из её рассказа…
Не обращая внимания на ошеломленную подавленную русалку, женщина открыла специальный клапан в матрасе и покормила рыбок, положила чистое полотенце в примыкавшую к комнате ванную-бассейн, наполнявшуюся – внимание, - настоящей пресной водой! Затем прошлась по поверхностям тряпкой, ободряюще улыбнулась Лили, что-то пророкотав на своей тарабарщине, и… уплыла. В двери снова щелкнуло. Русалка все равно проверила – заперто.
Она со стоном сползла по стене и оставалась в таком положении, пока спустя какое-то время та же служанка не вернулась с ужином. Лили пришла к выводу, что уже вечер, хотя часов не было, и ориентироваться по свету за окном не получалось из-за отсутствия окна.
Она со страхом ждала возвращения Эрика, не зная, в каком настроении он вернется, и что станет с ней делать. Хотя что делать – тут есть какая-никакая определенность, - горько усмехнулась Лили. Стоило ли всю жизнь учиться, не спать ночами, сдавая экзамены, и вырываться из болота провинциального городка, только чтобы оказаться бесправной игрушкой в постели одного из хозяев жизни? Но морской черт так и не вернулся в этот вечер, а если и вернулся, у неё не появлялся.
На следующий день Эрик снова не приплыл. И на следующий, и на следующий. Лили уже знала свою темницу вдоль и поперек, каждый миллиметр, выучила расписание, по которому Дэлайла – русалка дала это имя служанке, потому что называть её «номер 25» не собиралась, - приносила еду, меняла постель, кормила рыбок, ставила свежие цветы. Иногда делала Лили прически. В первый раз русалка не поняла, что та предлагает, когда женщина потянулась к её волосам и изобразила что-то руками. А сообразив, отказалась.
Мысли тоскливо вернулись к золотому гребню. Если бы только она смогла выманить его у Эрика… Но какое там выманить гребень, когда её мир теперь ограничен этой комнатой, а морской черт не кажет носа?
А день на третий, когда Дэлайла приплыла выполнять свою рутинную работу, Лили сама жестами попросила заплести ей как-нибудь волосы. Просто, от скуки. И очень удивилась, увидев результат. Он ей не просто понравился – служанка сотворила на её голове что-то фантастическое, но вместе с тем по-простому элегантное, украсив белым цветком. Вот только показать эту красоту некому. Хотя…
В голове Лили за эти дни наедине с собой созрел план: Эрик хочет покорную вещь? Он её получит. Сама русалка его не интересует, ему нужно только её тело? Вот и прекрасно, это тело, которое сводит с ума морского черта, будет готово к его возвращению. И воспользуется первой же возможностью, когда он потеряет бдительность. А он её обязательно потеряет, уж Лили об этом позаботится…
Приняв такое решение, она дождалась Дэлайлу и жестами попросила сделать ей красивую прическу. Между ними выработался какой-то усредненный язык, и теперь они довольно хорошо друг друга понимали. Полчаса спустя Лили с удовлетворением посмотрела на результат: служанка нехитрыми приемами сумела подчеркнуть красивый разрез глаз русалки и зрительно сделать их ещё больше и выразительней. Потом Лили включила водоскрин и, выбрав в каталоге наряд, на первый взгляд, невинный, но с сексуальными деталями, вроде разрезов и полупрозрачных вставок, ткнула в него.
Дэлайла ещё на второй день показала ей, что водоскрином здесь можно пользоваться по-разному: не только смотреть новости и развлекательные передачи, но и переключать в режим поиска информации, входить в каталоги и заказывать вещи, стоимость которых, видимо, включалась в расходы, выделяемые на гостей. И не только вещи, но и их голографические копии – опция, которую Лили не сразу, но оценила.
Служанка очень обрадовалась, что русалка наконец проявила хоть к чему-то интерес, и через два часа Лили доставили новенькое платье. Она оказалось ещё красивее, чем когда девушка примеряла его в виде голограммы. Русалка, бережно прикрыв прическу, приняла ванную с маслами и увлажняющими средствами, которые все предыдущие дни упрямо игнорировала, щедрой рукой нанесла на тело крем, хотя ещё неделю назад руки бы благоговейно дрожали, зачерпывая светло-бежевую массу по капельке – ведь она прекрасно знала, сколько такой крем стоит. Благодаря Альке знала, частенько вздыхавшей, что никогда в жизни не сможет позволить себе ничего из этой линейки. А потом выплыла в комнату, надела платье и принялась ждать Эрика, а чтобы хоть как-то скоротать время включила водоскрин.
После выпуска новостей, в котором про её пропажу опять ничего не сказали, начали крутить очередной ролик о подготовке к предстоящему через две недели Отбору, и Лили, скривившись, вырубила голографический экран, который включила на потолке и смотрела, лежа на кровати.
Про соревнование показывали часто: то демонстрировали будущих участниц во время занятий, то брали у них интервью, даже у Альки – Лили прослезилась от радости, увидев подругу, то крутили с утра до ночи клипы на тему, то докладывали о подготовке к конкурсу, ведущейся во дворце, и пару раз в кадр даже попал кто-то из членов королевской семьи. Правда, понять, кто именно, оказалось невозможно по известной причине: все, в ком текла королевская кровь, испускали такое мощное излучение, что на записях виделись в виде размытого пятна. Лили мечтала когда-то участвовать в конкурсе ещё и потому, что хотела увидеть короля и его отпрысков – Мажэль и Мариана – вживую. Этой чести удостаивались только избранные счастливчики, к числу которых относились претендентки на должность фрейлины.
Такая шумиха вокруг конкурса повторялась, сколько Лили себя помнит – главное событие года как-никак. Только вот для русалки теперь все это было, как нож по сердцу.
Видеть счастливых девчонок, взволнованно предвкушающих конкурс, активно готовящихся к нему, и знать, что совсем недавно сама являлась одной из них, но шанс безвозвратно утерян… нет, слишком больно.
Эрик снова не появился, и Лили, сняв новое платье и переодевшись в более удобный наряд, принялась отрабатывать самые сложные движения с танцев. Протрудившись до глубокой ночи – время она теперь определяла, включая водоскрин, - легла спать, а наутро продолжила заниматься. Потом пообедала и скачала объемную голограмму арфы, на которой стала повторять гаммы и пьесу, которую собиралась исполнить в той части конкурса, где требовалось демонстрировать таланты. Каждая девушка готовила свой номер, и Лили давно уже решила выступить с музыкальным.
Голограмма была почти, как настоящая арфа, и даже звуки издавала, вот только стоило сжать её чуть крепче, и пальцы проходили насквозь, но русалка довольно быстро приноровилась, и дело пошло, как по маслу. Затем она поискала по тому же водоскрину информацию по темам, которые значились следующими в программе разных дисциплин в Академии, и углубилась в их изучение. Потом повторяла этикет к конкурсу и снова танцевала… Лили и сама не знала, зачем продолжает упорно готовиться к нему, если все равно не сможет участвовать – наверное, чтобы не сойти с ума.
Так повторялось изо дня в день: танцы, арфа, изучение материалов для конкурса и по программе Академии, подготовка к встрече с Эриком, к каждой из которых она заказывала новый наряд, чтобы хоть как-то утешиться, но он ещё не видел ни одного… Плюс Лили осваивала новые прически, которым её учила Дэлайла, и отрабатывала на ней же. Себе она тоже научилась делать, и довольно сложные.
На восьмой день все повторилось, как и в предыдущие, за одним исключением: Лили в конце дня без сил рухнула на кровать, не раздевшись, в очередном купленном впустую платье. Свернувшись клубочком и обняв себя руками, пыталась не дать отчаянию прорваться наружу, но по щекам текли слезы бессилия. Долго она здесь не выдержит! Может, Эрик именно так и хотел её сломать – одиночеством? Чтобы бросилась целовать ему плавник при встрече, покорная и готовая на что угодно, лишь бы снова не оказаться в одиночной камере?
Лили не заметила, как за этими мыслями уснула, а проснулась от прикосновения. Сначала прикосновение было частью сна: чья-то горячая рука скользила по её хвосту к бедру, подтягивая за собой невесомую ткань платья и опаляя чешую мурашками. Это оказалось приятно, и русалка тихо застонала, не просыпаясь. И только когда ладонь, огладив попку, настойчиво стиснула ягодицу, Лили приоткрыла глаза и, мгновенно очнувшись, соскочила с кровати и отпрянула в другой конец комнаты.
ГЛАВА 5
Она столько готовилась к встрече с Эриком, и всё же он застал её врасплох. Отчасти тревога была вызвана тем, что девушка не знала, в каком он явился настроении. В комнате царил полумрак: обои сами переключились на ночной режим, и исходящий от них золотистый цвет придавал коже морского черта непривычный смуглый оттенок, который очень ему шел. Вода вокруг рогов тихо шипела, но, приглядевшись, Лили поняла, что не от злости. Зрачки Эрика расширились, когда он окинул её взглядом с макушки до плавника, задержав его в области груди, и русалка, окончательно взяв себя в руки, вспомнила о подготовленной роли.
Лили знала, что выглядит очень соблазнительно, это подтверждала не только реакция морского черта, но и зеркало, возле которого она остановилась: струящееся светлое платье в античном стиле, перехваченное под грудью плетеным кожаным ремешком и слегка просвечивающее, так что можно различить контуры сосков – она специально не надела лиф. Присборенные лямочки, не слишком широкие, но и не тонкие, а, главное, удобно и как бы невзначай соскальзывающие с плеча, стоит слегка им повести… Волосы, чуть встрепанные после сна, волнами ниспадают на спину, а на затылке уложены в косу-корону, украшенную небольшими нежными цветками.
Позвякивающие на запястьях широкие золотые браслеты со свисающими с них тонкими, как паутинки, цепочками, чем-то напоминают кандалы или наручники и лишний раз подчеркивают хрупкость и уязвимость девушки. И завершающим аккордом – трогательно-растерянное и немного смущенное выражение лица.
Эрик пожирал Лили таким пламенным взглядом, что удивительно, как платье не вспыхнуло и не осыпалось пеплом, как её пригласительный на Отбор. Но молчал, словно не мог решить, как себя с ней вести.
- Простите, хозяин, я не сразу поняла, что это вы, и испугалась спросонья, - пролепетала она, словно бы неосознанно прикрыв грудь, но так, чтобы соски под натянувшейся тканью проступили ещё отчетливей.
- Соскучилась, малёк? – спросил морской черт хрипловатым голосом, не сводя глаз с этих нежных ореолов и подплывая ближе.
Малёк, не вещь – уже хорошее начало. Зардевшись, Лили опустила ресницы. Но тут Эрик мотнул головой, словно сбрасывал наваждение, и насмешливо процедил:
- Соскучилась по свободе?
Лили робко подняла глаза.
- Я... я по вам, хозяин, соскучилась! Хотела извиниться за прошлую встречу и сказать спасибо за комнату. Со мной хорошо обращались, хоть, может, я этого и не заслужила…
Эрик помолчал, вглядываясь в неё и пытаясь определись степень искренности, но выражение её лица было сама наивность и искренность – в запасе у Лили оказалось предостаточно времени, чтобы потренировать раскаяние перед зеркалом. Наконец, что-то для себя решив, он придвинулся ближе, бесцеремонно схватил её за правую грудь и крепко сжал.
- Как будешь извиняться, малёк? – выдохнул морской черт, продолжая мять и тискать упругую плоть.
Он делал это нарочито грубо, словно проверял реакцию или провоцировал на протест, который дал бы ему предлог наказать её, хотя, конечно, Эрик Дэвлин не нуждался в предлогах и считал себя в праве делать, что угодно. Но девушка не сопротивлялась, только издала тихий стон, на миг прикрыв глаза и слабо прошептав:
- Как прикажете, хозяин, как пожелаете…
И у морского черта окончательно сорвало крышу. То ли он ей поверил, то ли наплевал на все проверки, поддавшись возбуждению. Схватил и вторую грудь, сминая одновременно обе, с наслаждением оглаживая её тело обжигающими ладонями, ещё минуту назад, когда он будил Лили, бывшими просто горячими.
Русалка поняла, что была права в своих подозрениях: сдерживался. Все эти дни сдерживался, чтобы помучить её, показать, кто теперь в её вселенной король и бог, и кому она должна всегда радоваться и повиноваться. Но и сам мучился, сгорая от желания. Крепился из последних сил, но, оказавшись рядом с ней, не выдержал, потерял голову. Теперь бы только Лили не потерять свою, потому что сквозь болезненные ощущения, вызванные яростным напором, с которым он ласкал её грудь, начала пробиваться истома, растекаясь по телу жаркой слабостью и отдаваясь дрожью в плавнике.
Мужские ладони скользнули вниз, к талии, бедрам, жадно оглаживая её тело через невесомую материю, и стиснули ягодицы, вжав девушку в морского черта. Лили судорожно вздохнула, бедрами ощутив его желание и борясь с откликом своего тела, превращающегося от прикосновений Эрика в податливый пластилин. И русалке это почти удалось, но тут морской черт наклонился и впечатался в её рот настойчивым глубоким поцелуем, раздвигая языком зубы, завладевая дыханием, и сдерживаемое напряжение взорвалось у Лили в низу живота россыпью искр. Девушка застонала уже непритворно, вновь теряя связь с реальностью, отдаваясь его губам, покоряясь натиску. Она больше не чувствовала на себе платья под этими бесстыжими требовательными ладонями, только испепеляющий жар чужого тела и обоюдного желания. Но тут Эрик оборвал поцелуй и надавил ей на плечи.
- Помнишь своё последнее предложение, малёк? – спросил он, задыхаясь.
Русалка сразу поняла, о чем речь, и, тесно прижимаясь к нему грудью, не отрывая взгляд от его подернутых поволокой глаз, опустилась на колени. Нерешительно посмотрела на бугор под широким кожаным поясом – Эрик уже полутрансформировался, - и потянулась к шнуровке. Пока она возилась с завязками, морской черт, тяжело дыша, оглаживал её плечи, шею. А когда русалка, справившись с ними, замерла при виде налитого органа, качнул бедрами вперед, ткнувшись им ей в ладонь и глухо простонав:
- Давай же, малёк, не бойся.
Лили не боялась. Она просто не знала, с чего начать, девушку испугала собственная смелость в сочетании с неопытностью. Она видела, как это делали Вивиан и Кора, но видеть - это одно, а самой…
В зеркале рядом отражалась тоненькая хрупкая девушка с неуверенностью в огромных голубых глазах и румянцем на щечках, стоящая на коленях перед высоким мускулистым парнем.
Проблему решил Эрик, схватив её за затылок и притянув к паху. К губам требовательно прижалась горячая бархатистая головка, и Лили от неожиданности и растерянности приоткрыла их. Рот тут же наполнило пульсирующим жаром, а морской черт снова издал стон, низкий, будоражащий, от которого к низу её живота прилила кровь, а соски затвердели, как камешки, и пропихнул член неожиданно глубоко. Лили поперхнулась и попыталась вытолкнуть чужую плоть изо рта, но Эрик, крепко схватив за волосы, удерживал её ещё несколько секунд, прежде чем дал отодвинуться и глотнуть воздуха, а через миг снова ворвался одним мощным толчком.
То же самое проделывал парень в зеркале.
После первых нескольких раз, когда он буквально насаживал её рот на себя, Эрик ослабил хватку.
- Давай, теперь сама.
Лили, получив свободу действий и отдышавшись, подалась вперед, мягко взяла самый кончик в рот и коснулась его языком.
По телу Эрика прошла чувственная дрожь, рука на её плече судорожно сжалась, но не стала хватать за волосы, чтобы ускорить процесс - он действительно позволил русалке действовать самой. И в голову ударило пьянящее чувство – смесь озорства, возбуждения и легкого любопытства. Она приоткрыла рот шире и, сложив губы колечком, вобрала в себя напряженную плоть, потом отодвинулась, плотнее сжала губы и повторила движение под его одобрительное рычание, на этот раз продвинувшись немного дальше, в следующий раз – ещё дальше, а потом снова только самый кончик. Лизнула, поцеловала, провела языком вдоль и тут же отстранилась, когда он попытался вломиться в её рот глубже.
Каких-то полгода назад этот процесс казался ей самым извращенным способом секса. Лили была уверена, что никогда не станет делать ничего подобного, и уж, конечно, её муж – тогда ей ещё виделся в этой роли добрый, уважительный, серьезный юноша, - ничем подобным увлекаться не станет и не потребует от неё таких грязных ласк. А недавно, наблюдая, как барракуда и пила удовлетворяют этим способом глав комиссии, русалка подумала, что дальше падать просто некуда. Это не секс – это унижение чистой воды. Насилие над природой, задумавшей мужчинам и женщинам ласкать друг друга совершенно другим способом при помощи иных органов, по крайней мере у женщины. Все в этом процессе дышало доминированием: мужская рука в волосах, не позволяющая отвернуться, отстраниться, беспомощная покорность, подчиненность более слабой стороны, принимающей в себя агрессию и животную похоть другой.
И вот теперь, стоя перед Эриком на коленях, прижимаясь упругой пышной грудью к его хвосту и ритмично принимая в рот его член, Лили чувствовала себя невозможно бесстыже и совершенно безумно возбужденной. Отражение в зеркале усиливало ощущения. Вид себя самой, удовлетворяющей Эрика этим запретным способом, удваивал удовольствие, делал его ярче.
Она даже пропустила тот момент, когда на смену хвосту пришли
