Купить

Железный регент. Дарья Кузнецова

Все книги автора


 

Оглавление

 

 

АННОТАЦИЯ

Каждому с детства твердят, что нельзя верить незнакомцам. Рина Пыль Дорог всегда считала это разумным, но однажды нарушила правило и рискнула, последовав за чужаком. Потому что спас. Потому что слухи показались преувеличенными. Потому что Искра шепнула: "Верь!"

   Ив Ярость Богов, прозванный Железным регентом. Безумец, обласканный богами. Воин, которого умирающий кесарь во имя спасения наследника наделил неограниченной властью. Так ли он опасен, как говорят? И, главное, для кого больше: для врагов, для оказавшейся рядом молодой девушки или же для себя самого?

   В наличии: оригинальный мир, своеобразная магия, любовь. Герой мрачен, суров, жесток, с тяжёлым прошлым, однако героиню не обижает.

   Книга в двух томах, объединенных общей глобальной интригой, однако любовные линии и главные герои в двух историях разные.

   Примечание. Слова, выделенные жирным шрифтом, можно найти в главе Глоссарий.

   

ГЛАВА 1 РИСКОВАННЫЙ ВЫБОР

Рина Пыль Дорог

   — Ах ты, ржавая... — голос декатора Диза, сыплющего площадной бранью, сипел от ярости, и я с грустью поняла, что доигралась. В прямом смысле.

   Не покалечил бы!

   Я зажмурилась крепче, прижимая руки к животу и втягивая голову в плечи, пытаясь свернуться куда-то внутрь себя, закрыться, подставить под надвигающуюся опасность спину или уж в крайнем случае — голову. Да, это тоже больно. Но если бешеный, наотмашь, удар тяжёлой нагайки придётся на руки... Я почти неминуемо останусь калекой, а значит — умру с голоду.

   Вот только удара не последовало. Более того, весь мир вокруг вдруг затих, замер и как будто вовсе исчез, пропали наполнявшие обеденный зал гостевого дома шепотки и прочие звуки людного места, и я рискнула приподнять голову и взглянуть на своего палача. Выглядел он неважно: лицо приобрело сероватый оттенок и пошло лихорадочными красными пятнами, а в глазах плескался ужас, причиной которого была, конечно, не я, а неожиданно прервавший расправу незнакомец. Чужак без видимого усилия удерживал за запястье занесённую для удара руку. Рука стремительно синела, а лоснящаяся рукоять нагайки едва держалась в ослабевших пальцах.

   Незнакомец был высок и широкоплеч — сложение настоящего воина. Одет дорого, но практично и неброско: хорошие новые штаны, великолепные блестящие сапоги, тёмно-серая туника до середины бедра, опоясанная широким плетёным ремнём, сверху — долгополый жилет и заколотый вычурной фибулой плащ, полы которого откинуты за плечи. На боку — короткий меч в потёртых ножнах.

   Худое лицо мужчины трудно было назвать красивым, но оно явно выдавало аристократическую породу и привлекало внимание, особенно — в сочетании с золотисто-русыми волосами, мягкими локонами спадавшими на плечи. Локоны эти больше подошли бы какой-то очаровательной юной барышне, но высказываться на эту тему, а паче того шутить, язык не поворачивался. В пришлом было столько Железа, что окружающие волей-неволей втягивали головы в плечи и сгибали спины для поклона: над подобными людьми не смеются никогда, даже в самых нелепых обстоятельствах.

   На меня нежданный спаситель смотрел со спокойным задумчивым интересом, без обычной для вельмож снисходительности и спесивости, чем сразу расположил к себе. Поймав мой взгляд, мужчина чуть улыбнулся и приветливо кивнул. Улыбка ему решительно шла, от неё холодные серо-стальные глаза заметно теплели. Решив, что человек с такой улыбкой, да ещё проявивший ко мне неожиданную заботу, плохим не может быть по определению, я неуверенно улыбнулась в ответ и позволила себе немного расслабиться, расправив плечи и разогнувшись.

   В этот момент молодой спутник незнакомца, одетый гораздо богаче, вежливо тронул того за плечо, привлекая внимание, и кивнул на онемевшего от ужаса декатора. Русоволосый бросил на того рассеянный взгляд, будто только теперь вспомнил о его существовании, и разжал ладонь. Нагайка с глухим стуком, заставившим меня вздрогнуть, ударилась об пол, а декатор согнулся в поклоне, поскуливая от боли, лелея руку и бормоча что-то подобострастное.

   — Как тебя зовут? — спросил незнакомец, протягивая мне ладонь, чтобы помочь подняться, а я... Повела себя очень глупо. Замерла с протянутой в ответ рукой, едва не открыв рот от удивления, и уставилась на мужчину с, подозреваю, откровенно читающимся во взгляде восхищением.

   Голос у моего спасителя оказался изумительный — сильный, густой, сочный баритон, от звука которого по спине пробегали мурашки. Я никогда не слышала подобного, но уже знала: готова слушать до бесконечности.

   Так и не дождавшись ответа, обладатель чудесного голоса усмехнулся уже вполне явственно, нагнулся и, аккуратно подхватив меня под локти, поставил на ноги. На мгновение меня окутал резкий запах дороги — сырого ветра, пыли, конского и человеческого пота — и очарование немного ослабело. Я опомнилась, обнаружив рядом с собой обыкновенного человека из плоти и крови, а не божественное видение.

   — Как твоё имя, девочка? — повторил он, но на этот раз я уже знала, чего ждать, и не поддалась колдовству.

   — Рина Пыль Дорог, господин, — тихо ответила ему, вежливо склонив голову.

   — Рина — это ласточка? — он вопросительно изогнул бровь, чему-то улыбаясь.

   Я только кивнула в ответ.

   Все наши имена — это слова старого языка, на котором боги дали названия вещам. Немногие сейчас помнили этот язык, но мой благородный спаситель, кажется, принадлежал к их числу. Впрочем, одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: этот господин бесконечно далёк от обыденности. Может быть, он самый неординарный из всех, кого я когда-либо встречала.

   Эта мысль вызвала почти восторг и непонятное щемящее чувство.

   — Айрик Пыль Дорог — твой родственник? — спросил тем временем спаситель.

   — Отец, господин, — ответила честно, разглядывая незнакомца с куда большим интересом. Несмотря на запах дороги, он совсем не походил на простого путника, который мог бы знать и, главное, помнить о старом барде. Тогда откуда...?

   — Ты поздний ребёнок или приёмыш? — продолжил допытываться он. Мне очень не хотелось отвечать на вопросы о покойных родителях, да ещё на глазах стольких зевак, но вельможу подобные мелочи, похоже, совсем не волновали, а я не рискнула перечить.

   — Родная дочь, господин, — проговорила я и, понукаемая его пристальным вопросительным взглядом, требующим подробностей, принялась пересказывать свою короткую несложную историю: — Ради мамы он оставил путь, но когда та умерла, дорога позвала снова. Отец пытался учить меня, но мне таланта боги отпустили не так много, как ему хотелось бы. Мне девятнадцать, у меня только третья ступень и подняться выше я смогу, при старании, всего на пару. Несколько лет назад Держащий-за-Руку увёл отца на Железные облака и мне дали приют добрые люди, хозяева этого гостевого дома.

   — Поедешь со мной в столицу, Рина Пыль Дорог? — спросил вельможа неожиданно, чуть склонив голову к плечу. — Айрик был талантливым бардом, но его талант имел лишь одну яркую грань. Если мне не изменяет память, он помогал выбрать верный путь и почти ничего не умел сверх этого. Редкий, ценный дар, но хороший наставник должен уметь настраивать души. Я думаю, при должном обучении ты сумеешь подняться выше пятой ступени. Может быть, до седьмой или даже до восьмой.

   — Зачем вам это? — потрясённо спросила я.

   Песни-чары отца действительно помогали слушателям принимать важные и, что особенно ценно, верные решения, за что его и любили. Отец видел во мне слабые отголоски того же таланта и пытался его развивать, но получалось посредственно, он действительно был плохим учителем. Осознавая это, Айрик намеревался отправить меня на обучение по достижении нужного возраста, но, увы, не дожил до него, скончавшись в небольшой уютной комнатушке на втором этаже этого тихого гостевого дома под названием «Большая крыша».

   Незнакомец же говорил очень странные слова, проявлял поразительную для случайного прохожего осведомленность, и я таращилась на него с возрастающим опасением. Если спаситель так уверенно обещал мне седьмую ступень, значит, разглядел что-то, кроме слабеньких способностей искателя дорог. Но уверенно говорить о таком может только человек с сильной Искрой, но к моему собеседнику это явно не относилось. Весь вид его, начиная с серых глаз, все ощущения в один голос утверждали, что передо мной — человек Железа до кончиков волос и металла в нём больше, чем в ком-либо, встречавшемся мне на пути. Я сроду никогда не слышала, будто эти любимцы Идущей-с-Облаками обладают талантом читать в душах!

   Да и слишком уж лестное предложение, сложно не заподозрить подвоха. Фантазия сразу нарисовала множество нехороших и страшных картин, для каких целей этому сильному высокому мужчине могла бы понадобиться наивная девочка вроде меня.

   — Я так хочу. Мне интересно, — спокойно ответил незнакомец, продолжая внимательно меня разглядывать. — Не бойся, не обману и не обижу. И другие не посмеют. Слово, — веско произнёс он и, пока я пыталась придумать, как на всё это реагировать, спокойно достал из ножен на боку длинный устрашающего вида кинжал и чиркнул им по запястью, подтверждая клятву кровью. Мне показалось — а может и не показалась вовсе, — что порез в тусклом свете блеснул металлом.

   Всё это до нелепости походило на воплощение сказки, девичьей мечты: прекрасный герой, спасающий от страшного чудовища и увозящий на белом скакуне в закат. Настолько дико, что поверить в реальность происходящего просто не получалось, хотя моих слабых способностей вполне хватало, чтобы убедиться в подлинности клятвы, которую действительно приняли боги.

   Я уже открыла рот, чтобы как-нибудь особенно нелестно высказаться о чудаковатости некоторых путников, но в этот момент взгляд зацепился за маячившего неподалёку декатора, и мне будто плеснули холодной воды за шиворот. На меня офицер не смотрел, он вообще был полностью поглощён своей болью и бедой, но... Я слишком давно знала этого человека, чтобы понимать: не спустит. Не того, что я избежала удара, а собственного публичного унижения и собственной боли. И в этот раз он не просто в сердцах приголубит нагайкой, а осознанно забьёт до смерти. Причём, боюсь, отнюдь не сразу, и уж в его грязных намерениях можно было не сомневаться.

   — Я согласна, господин, — проговорила тихо, опуская взгляд.

   Не могу сказать, что я всерьёз поверила этой клятве и прониклась доверием к мужчине, который мог одной рукой сломать мне шею. При желании обещание это можно было толковать как угодно: кто знает, что он подразумевает под обидой и в чём именно не собирается обманывать! Я всё-таки не ребёнок, выросла в дороге и при трактире, видела многое и ещё больше — слышала от отца и постояльцев. Клятва звучала веско, но даже я смогла бы при желании найти в ней лазейку.

   Вот только сейчас, на расстоянии удара нагайки от декатора, я была готова на что угодно, лишь бы избежать расправы. Потому что остаться — значило подписать себе смертный приговор, а рядом с этим незнакомцем ещё были возможны варианты. Вельможа по-прежнему совсем не вызывал во мне страха, и чутью я привыкла доверять. В конце концов, с меня-то он никаких клятв не требовал и никакими обязательствами не связывал, и ничто не помешает мне сбежать при малейшей угрозе.

   Да к тому же он был слишком спокоен и серьёзен, а мне слишком хотелось поверить в правдивость его слов.

   — Эта девочка — под моей рукой, — повысив голос, объявил мой спаситель для присутствующих. — Если кто-то посмеет хотя бы косо посмотреть в её сторону — умрёт, — добавил столь же спокойно и веско, особенно долгим и тяжёлым взглядом смерив декатора. Тот затрясся и мелко закивал, хотя мне всё равно не верилось, что этот человек послушается приказа какого-то незнакомца. — Спой нам, бард, — буднично обратился ко мне вельможа, огласив угрозу, после чего развернулся и двинулся к большому столу в углу, где уже успели расположиться его спутники.

   Своего имени он так и не назвал, но напоминать об этом я не стала. Гораздо разумней выяснить самостоятельно, чем указывать высокородному на его оплошность.

   А ещё я запоздало огляделась и поняла, что окружающие смотрят на моего спасителя с благоговением и страхом гораздо большими, чем этого требовала ситуация. Да и власть незнакомца, и его право вот так на ровном месте грозить окружающим смертью не вызывали ни у кого сомнений. Похоже, одна я не догадывалась, чья рука отвела удар, а для большинства присутствующих имя путника не было секретом. Кто же он такой? Может, потому и не назвался, что не ожидал от меня такой неосведомлённости?

   Подобрав со своего стула в углу инструмент, я подошла к гостям.

   — Что желает услышать господин? — спросила, украдкой разглядывая сидящих за столом спутников моего спасителя.

   Их было восемь. Шестеро крепких мужчин в потёртой дорожной одежде, явно — охрана, богато одетый тип, который попросил сероглазого выпустить декатора, и ещё одна непонятная фигура, с головой закутанная в плащ. Под капюшоном клубилась тьма, скрывавшая лицо, а руки по виду принадлежали старику, но утверждать это наверняка я не могла: человека так плотно окутывали иллюзии, что не было шансов разобраться, где их начало, а где — конец.

   — Ты же бард, выбери то, что считаешь нужным, — улыбнулся вельможа.

   — Вы хотите слышать голос или Искру? — После пережитого потрясения мне совсем не хотелось петь и уж тем более — открываться для мира и сидящих за столом, чтобы подобрать нужную песню, но говорить об этом и спорить с желанием незнакомца не стоило. Я всерьёз обязана ему, и это — меньшее, чем можно его отблагодарить.

   — И то, и другое, — со смешком ответил за него богато одетый мужчина, бросив на своего друга непонятный взгляд. Тот кивнул, и я осторожно присела на табурет, стоявший у торца стола. Мужчины предпочли устроиться на лавках вдоль, а напротив меня оказался загадочный тип в плаще.

   Я глубоко вздохнула и медленно кивнула, скорее своим мыслям, чем ему в ответ. Прикрыла глаза, устраивая на бедре старую, ещё отцовскую, лиру, легонько приласкала струны.

   Послушаем, что скажет мир. Если, конечно, он пожелает со мной сейчас откровенничать...

   Бардов часто считают ветреными, непостоянными. Может, зачастую всё именно так и выглядит, но такому поведению есть объяснение. Мы слышим мир и подхватываем его настроение, а мир изменчив. Приходят и уходят путники, дни сменяют ночи, и вместе с этим меняемся мы. Меняемся только на поверхности, в глубине остаёмся прежними, но кто способен заглянуть в эту глубину?

   Мир отозвался. Сверкнула Искра. Заговорила лира. Запела я.

   Сегодня мир — тот маленький клочок, что состоял из обеденного зала и людей в нём — думал о дороге. Не той, что начиналась за дверью и которую топтали копыта лошадей, а той, которую мы никогда не замечаем. Каждое слово, каждая мысль и, тем более, поступок — это новый шаг по той дороге, новый поворот на извилистой тропе, новое распутье в бесконечном лабиринте. Неповторимая дорога жизни, рисунок пути по которой определяется нашим выбором.

   В придорожных гостевых домах часто об этом думается. И постояльцам, и хозяевам, и самим домам.

   Хоть вельможа и желал услышать мою Искру, прибегать к ней я не стала. Лишь совсем чуть-чуть, успокаивая окружающих и настраивая их на более мирный лад: после произошедшей сцены всем свидетелям и участникам стоило отвлечься.

   Барды — это, пожалуй, самые «чистые», подлинные из данов, как на старом языке называли людей Искры. Музыка барда — отражение желаний мира и настроения слушателя. Видя их и используя данную богами Искру, мы можем воздействовать на людей. Менять настроение, влиять на здоровье, даже исправлять судьбу, подталкивая слушателей на верный путь. С одним ограничением: бард не может навредить. Нет, возможность такая есть, но Искра этого не выдерживает и гаснет, а следом за ней, как правило, погибает и опустевший сосуд.

   На заре времён, когда Обжигающий Глину создал мир и населил его людьми, сам мир показался создателю прекрасным, а вот люди разочаровали. Они должны были стать чем-то особенным, венцом и украшением работы, но из общей массы почти не выделялись. И тогда бог обратился к своим сородичам за помощью.

   Искру людям подарил Немой-с-Лирой — бог, считающийся теперь покровителем искусств. Откликнулась и Идущая-с-Облаками, которая дала смертным Железо — кровь и силу земли, дарующую возможность изменять мир, не слушая его желаний. Не только созидать, но и разрушать. И это закономерно: настоящее искусство способно нести лишь благо, а жизнь слепа, равнодушна и одинаково оделяет всем, что подвернётся под руку.

   Малые толики Железа как основы жизни и Искры как основы души есть в каждом человеке, но когда чего-то одного заметно больше — получается дан или фир. Именно поэтому дан никогда не сумеет управлять Железом, а фиры не имеют силы настоящей Искры.

   Я пела долго и с облегчением чувствовала, как из людей по капле выходят напряжение и страх. Зазвучали голоса, замелькали улыбки, засновали между столов хозяйские дочери — три сестры, молоденькие и хорошенькие, выполняли в этом семейном заведении работу подавальщиц. И, что уж там, приманки для гостей: улыбчивые, бойкие, одним своим видом они внушали мужчинам желание заглянуть сюда ещё раз. Дурного себе с хозяйскими дочками никто из постоянных гостей, ясное дело, не позволял, приходили больше поглазеть и поговорить. А для тех, кому вино застило разум, существовал младший брат хозяина — тихий дурачок, разумом навсегда застрявший в детстве, но зато наделённый воловьей силой, который на вытянутых руках выносил буянов за дверь и аккуратно усаживал в широкую лужу сбоку от дома, в которой резвились хозяйские хрюшки.

   Закончила я по повелительному жесту вельможи, который проявил вежливость и прервал меня, только дождавшись паузы.

   — Я рад, что не ошибся в тебе, бард Рина. Будь готова на рассвете. Провиант, постель и прочее с собой не бери, только дорогие тебе личные вещи и смену одежды: столько, чтобы хватило добраться до столицы.

   Я только покладисто кивнула, не загружая спасителя лишними подробностями. У меня всего имущества и было — несколько отцовских книг, лира да немного одежды. Деньги, которые хозяин гостевого дома исправно платил за игру, я старательно копила, надеясь через несколько лет собрать достаточно, чтобы перебраться всё-таки в город и продолжить обучение. Отдать хозяину должное, был он со мной честен и обделить не пробовал. Давал столько же, сколько давал бы любому барду, за вычетом достаточно скромной суммы за постой и еду.

   Перед декатором вот только не вступился, но за это я не могла его винить: во-первых, я ему не дочь, а во-вторых, я действительно сама нарвалась. Ничего не могла с собой поделать, над пьяными выходками этого типа каждый раз потешался весь город, а я уж слишком чутко уловила настрой посетителей. Вот и спела о том, как «один сильный животом воин на коленях признавался в любви лошади, и даром бы кобыле — жеребцу». Случилось это вчера на глазах половины декаты, сегодня стало любимой темой для разговоров и причиной (или только поводом?), по которой один из благородных горожан отказал декатору от дома. Всё бы ничего, но на дочку горожанина офицер имел виды, так что сегодня он пребывал в отвратительном настроении. Мне стоило бы придержать язык, но вдохновение — капризная штука, и воспротивиться миру в тот момент я не сумела: для этого тоже нужно учиться.

   Следуя примеру своего господина, остальные его спутники разом поднялись из-за стола и, провожаемые одной из девушек, отправились в заднюю часть дома, где находились гостевые комнаты.

   Стоило тихо шуршащей занавеске из крупных деревянных бусин, нанизанных на прочные нити, сомкнуться за спинами гостей, как ко мне, воровато оглядевшись, подошёл хозяин заведения, Лат Большая Крыша. Он следил за порядком в зале, занимал страждущих разговорами, подливал печальным вина — в общем, исполнял обязанности хозяина.

   Прозвищем этим мужчина очень гордился. Второе имя дети берут от родителей, жёны при желании — от мужей, а получить своё собственное, да ещё уважительное, совсем не просто. Его нужно в прямом смысле слова добиться, заслужить, и тот факт, что Лата давно уже зовут в честь его любимого детища, означает признание окружающими — и этого детища, и самого мужчины.

   — Рина, пойдём, тебя Арна зовёт, — проговорил он, сославшись на свою жену, ведавшую кухней. Я послушно повиновалась, не расспрашивая по дороге — тут идти два шага.

   — Рина! — Женщина вправду ждала, потому что, завидев, всплеснула руками и порывисто обняла меня, прижав к широкой груди. — Девочка, как ты?

   — Всё хорошо, — ободряюще улыбнулась я, всерьёз удивлённая таким проявлением беспокойства. — Меня спас наш гость.

   — Я о нём и толкую! — проговорила она, пронзительно и тревожно глядя на меня снизу вверх.

   Дородная и приземистая, Арна была ниже меня на голову и раза в три шире. И ведь народились же у неё такие красивые, статные дочки!

   — Он был очень вежлив, — пожав плечами, ответила на это, не понимая, что так встревожило хозяйку.

   — Да ты знаешь ли, кто это был?! — почти возмущённо воскликнула она.

   — Нет, он не назвался, — с долей смущения призналась я. — Я надеялась выяснить...

   — Ив Ярость Богов! — страшным шёпотом оборвала меня женщина, оглянувшись на дверь и сотворив охранное знамение, как будто вельможе делать нечего было, кроме как подслушивать кухонные разговоры.

   — Железный регент? — ахнула я. Почувствовав, что слабеют колени, медленно опустилась на оказавшийся поблизости стул. — Не может быть... Но как он здесь очутился? И зачем ему я?!

   — Чего не знаю, того знать не хочу! — она тряхнула головой. — И ты не узнаешь! Вот что, девочка. Я собрала тебе еды, кое-что из вещей в дорогу, какие-то деньги. Бежать тебе надо! Здесь декатор жизни не даст, но мало ли городов. Ты девочка толковая, талантливая, не пропадёшь, а я... — она продолжила причитать, рассуждая, куда и как мне лучше ехать, вспоминая каких-то знакомых мужа, к которым тот мог дать рекомендации.






Чтобы прочитать продолжение, купите книгу

120,00 руб Купить