Купить

Запечатанная. Карина Фейтли

АННОТАЦИЯ

Все началось с того, что меня спутали с какой-то Мариной. Самое страшное, что я понимаю, что не спутали, и это действительно мое имя… Настоящее. Я всегда чувствовала, что я другая, не такая, как все остальные люди. Я начинаю вспоминать прошлое, вижу странные сны. Оказывается, все началось раньше, гораздо раньше, когда-то в прошлой жизни…

А то, что я сейчас такая — запечатанная — это полностью моих рук дело, ведь я — мастер печати.

Кто мог дать ответ на то, почему такие, как я, существуем, я не знаю. Но мы есть. Кто мы такие? Практически, те же люди, только обладающие чуть большими возможностями по сравнению с остальными. Обычные люди проживают свой жизненный цикл, умирают, рождаются вновь. И никогда не помнят о предыдущих воплощениях. И у каждого человека стоит печать, как некая программа ограничений. Она находится в районе лба между бровями, но люди не ощущают ее присутствия, не видят причудливых силовых линий, которые сворачиваются в индивидуальный узор. Они живут так, как привыкли, как получается, не помня о том, что было раньше. Печать перекрывает им память, лимитирует жизнь.

У таких, как я, все не так. Такие, как я, изначально не имеют печати. Мы с рождения обладаем тремя врожденными особенностями — половой принадлежностью, неизменным именем и памятью своих прошлых воплощений.

Так зачем я это сделала - превратила себя в обычного человека? Я непременно должна все вспомнить, почему так поступила, почему запечатала себя. Но смогу ли я это сделать? Получится ли узнать, от чего бегу и чего так боюсь? Ради себя, ради любимого, ради нас.

ГЛАВА 1

— Ирка! Ирка! Проснись! Пожалуйста, — меня кто-то упорно толкал в бок. Я же металась по подушке, не понимая, кто и чего от меня хочет. Где я, и что со мной? Сердце отчаянно билось, а грудную клеткусковало спазмом, я всхлипывала и тяжело прерывисто дышала, никак не могла отойти ото сна. Вдох и выдох давались с трудом, меня трясло, а на лбу выступила испарина. Ужас накатывал волной, не желая отступать.

— Ирка, тебе опять кошмары снились? — настаивал встревоженный голос, который сквозь пелену сна казался знакомым. Он отдавался эхом у меня в голове, прорывая тонкую грань между сном и явью. Я, все же сделав усилие, попыталась открыть глаза, невидящим взглядом уставившись перед собою в пространство. Осознание действительности начало постепенно возвращаться, а страх и ужас сна отступать. Грудная клетка все еще тяжело взымалась и опускалась, а тело била мелкая дрожь, на лбу выступила испарина.

— Лиз, прости, я опять кричала? —я не узнавала свой голос, сиплый и дрожащий. Язык заплетался, все еще до конца не отойдя от сковывающего тело кошмара.

— Ир, я испугалась, ты кричала так, как будто тебя убивают, причем мучительно. И я тебя звала – звала, а ты никак не реагировала… Ты пьешь какие-нибудь успокоительные? Что тебе приснилось?

— Не помню, Лиз. Не помню…. — Почти прошептала я, а на глазах навернулись слезы. Почему-то себя стало так отчаянно жалко. Мне совершенно нечего было сказать Лизке – моей соседке по квартире, мы с ней снимали на двоих комнату вот уже почти пять лет. Я рано осталась сиротой. Воспитывала меня бабушка. Жили мы с ней в пригороде, а после окончания школы я поступила в институт, где мне дали комнату в общежитии. На последнем курсе я познакомилась с Лизкой. Она училась на соседнем факультете и тоже была иногородней. После института мы вместе нашли квартиру, и вот уже пять лет жили вместе, за это время мытак сдружились, что я считала ее практически сестрой, которой у меня никогда не было.

Мои кошмары начали меня мучить с первого курса института. Мне было семнадцать лет. Я тогда решила, что это связанно с переездом в большой город, с новыми впечатлениями и страхом перед новой жизнью студентки. Ходила к местному участковому врачу, мне посоветовали попить простейших успокоительных – валерьянку, пустырник и корвалол. И не переживать по пустякам. Вроде бы, как-то даже помогло. Я привыкла к большому городу, к новым людям, новой жизни. Может быть, нервная система успокоилась, а может быть, и травы сработали. Не знаю.Во всяком случае, каждую ночь я не просыпалась, душераздирающе не кричала и никому в комнате общежития не мешала спать. Учиться мне было легко, и поводов для переживания особых не было. Но почему-то я очень боялась не выпить какой-нибудь успокаивающей травы для хорошего сна или хотя бы для того, чтобы не кричать и не пугать других. А потому пила какое-нибудь успокоительное регулярно, так, на всякий случай.

Но все же иногда я все равно просыпалась от ужаса, накатывающего на меня во сне. И никогда не помнила того, что снилось.

Я даже ходила пару раз к психологу, которая пытала меня на предмет взаимоотношений с родителями, или какого-то насилия, совершенного надо мной недавно или в глубоком детстве. Но ничего подобного в моей жизни точно не было. Я не помню своих родителей, слишком маленькою я была, когда они погибли. Моя бабушка никогда не обижала меня, скорее наоборот, — баловала, как единственную радость в своей жизни. Меня не обижали учителя, скорее уважали за то, что схватывала все на лету и запоминала все мгновенно. Я не помню, чтобы с кем-то ссорилась, чтобы мне что-то делали ужасное, как-то пугали. Не помнила ничего подобного, и все тут. Психолог пытала меня о моих взаимоотношениях с мужчинами, которых в моей жизни вообще не было. Но мне казалось это нормальным, мне ведь тогда было около двадцати лет. Конечно, у нас в группе были ребята, но очень мало, экономический факультет как-никак, он никогда не славился обилием парней. С теми, что были, я поддерживала вполне дружеские взаимовыгодные отношения — помогала, если требовалось что-то решить, а они в ответ помогали что-нибудь прибить в общежитии, передвинуть или тяжелое донести. Какой-то романтикой тут не пахло. Большинство девчонок из нашей группы еще ни с кем не встречались, хотя соседки по общежитию, бывало, и меняли парней, но к такому образу жизни я тоже не стремилась. А потом я просто положилась на обстоятельства. Ну, не встретила я пока кого-то, к кому бы у меня проснулся интерес, как женщины, всему свое время. Я не волновалась. Психолог легко согласился с моей точкой зрения, во всяком случае, ничего против нее не нашел, что сказать.И вскоре я завязала с этим пустым времяпровождением. Пользы мне от этого все равно никакой не было. Ничего не менялось. Свободных денег я не имела в достатке, чтобы тратить их на разныхмозгоправов и знахарей, которые не могли разобраться в том, что со мной происходит.

Я практически пришла в себя, оглядывая скромную обстановку нашей квартирки. Очень старый платяной шкаф, у которого все дверцы были перекошены и не закрывались до конца, а из него торчала одежда.Такой же старый стол на толстой резной ножке, когда-то очень красивой, накрытый скатертью из обычной клеенки.Две наших кровати, стоящие в разных углах комнаты и простой проем без двери, ведущий в коридор и небольшую кухню. Я рассматривала пожелтевшие плитки на потолке, когда Лизка, заметив, что я уже окончательно проснулась, началавесело болтать о насущном:

— Ир, слушай, мне Вовка предложил сегодня вечером увидеться. Вчетвером. Он, я, ты и его друг Мишка. Пойдешь?

Я напряглась. Не то, чтобы я не хотела никуда идти. Но горячего желания я точно не испытывала. Мне было все равно. Просто последнее время мне опять начали сниться кошмары, и я предпочла бы побыть дома и отоспаться. Почти что год спала спокойно и не просыпалась от разливающегося по телу ужаса, и я уже было подумала, что с помощью медитаций и различных расслабляющих техник я справилась со своей проблемой. Но не тут-то было.Пару месяцев назад все началось, причем с нарастающим обострением.

— Ир, ну, пожалуйста, ну, пойдем. Ты же знаешь, мне очень понравился Вовка. Они вообще хорошие ребята. Не женатые, симпатичные, — приводила свои железные аргументы подруга, отвлекаясь от покраски своих ресниц и строя мне глазки. — Мне кажется, у нас с Вовкой может все серьезно получиться. Ну, пойде-е-е-м. Двадцать семь лет – это ведь не шутка, уже замуж пора, детей рожать – а я никак не могу встретить подходящего кандидата. Да и Мишка к тебе явно неравнодушен, — добавила она контраргумент, рассчитывая, что это меня убедит окончательно.

Лизка так театрально закатила глаза и сложила руки вместе в просящем жесте, что я улыбнулась. Сколько ее знаю, она все тщетно стремится найти парня для серьезных отношений, без конца бегает на свидания, знакомится через интернет, а периодически и меня пытается подключить к этому процессу, волнуясь заодно и о моей судьбе. Подруга очень переживает, что она не замужем., что я не замужем.

— Ир, ну ты как? Неужели тебе не хочется серьезных взаимоотношений, встретить любовь, в конце концов?Так и будем жить с тобой вдвоем…

А я? А что я? Хочу ли? Не знаю. Хотя мне уже столько же — двадцать семь. Но меня не беспокоит то, что я не замужем, как не беспокоило в двадцать лет.Скорее, я испытываю огромное облегчение, что у меня никого нет. И менять в личной жизни ничего не собираюсь. И мне совсем неплохо жить вдвоем с подругой. Меня все устраивает, у нас порядок, свои правила, которые мы соблюдаем. Мы друг другу не мешаем, и поговорить есть с кем. Да все просто идеально. И тут Лизка, уже изучив меня и мое отношение к противоположному полу, умоляюще просит:

— Ир, ну, ради меня, пожалуйста, — ее губы начинают мелко дрожать, и я не выдерживаю:

— Хорошо, Лиз, пойдем, сходим. — Ну, правда, от меня не убудет же. Никто не заставляет меня выходить замуж за этого Мишку, а посидеть с ребятами пару часиков можно. Составлю подруге компанию.

Лизка захлопала в ладоши, чуть ли не прыгая от радости.

— Тогда до вечера, — практически пропела Лизка, приходя в восторженно радостное состояние, и убежала на работу. – Спасибо тебе, а то я боялась, что если ты не пойдешь, то и Мишке нет смысла идти, а Вовка один не решится. Он такой стеснительный. Встретимся в шесть часов в «Лайт Хаузе», в низу. Пока-пока, если что – на связи.

Как по мне, так вдвоем встречаться было бы гораздо результативнее для тех целей, что преследовала Лизка. Тоже мне нашла стеснительного и не решительного.

Как бы ни хотелось мне еще поваляться, но надо бы тоже собираться на работу.

ГЛАВА 2

День пролетел не заметно. И сразу с работы я поехала я на встречу с Лизкой и ребятами в «Лайт Хауз». Погода была замечательная, солнышко светило. Я лучше бы прошлась одна по парку, чем сидеть в душном помещении в сомнительной компании. Добраться до места у меня получилось чуть раньше времени, чем мы договаривались. Здание «Лайт Хауза» располагалось в центре города и представляло собой огромный многоэтажный торговый центр, на первом этаже которого располагались различные кафешки, а верхние этажи – были заполнены бутиками и кинотеатром. Удобно – можно было и поговорить, и в кино заглянуть, и перекусить. И все доступно по цене. Я решила побродить по зданию в ожидании остальных. Я брела мимо бутиков и витрин, не особо интересуясь содержимым, и думала о своем.

Меня беспокоило, что кошмары вернулись. Они снова меня мучили. Меня это пугало. И было не понятно, что же такое со мной происходит, зачем мне снятся эти ужасы. Может быть, это и не сон вовсе? А просто какое-то нервное напряжение. Остаточное, так сказать, после тяжелого дня.Хотя, с чего бы? Все у меня хорошо –работа, должность, за пять лет трудовой деятельности я добилась успехов и вполне неплохо зарабатывала, часто замещала свою начальницу. Мне нравилась моя работа, коллектив был дружеский, меня уважали коллеги, директор ценил. Конечно, на квартиру я пока не заработала, и даже не представляю, сколько же мне нужно было бы получать, чтобы ее купить. Но я не жаловалась. Мне нравилось жить с Лизой, мне было с ней комфортно, иквартира у нас, хоть и старенькая, но удобная. Остановка рядом, магазины. До работы добираться хорошо.Вроде бы я не нервничаю, и переживать мне не из-за чего. Может быть, нужно еще раз попробовать обратиться к специалисту, хотя бы для того, чтобы мне выписали что-то посильнее пустырника? В любом случае, с этим надо было что-то делать.

И тут я практически врезалась в человека. Почти. Я резко затормозила, и поняла, что уже давно иду на него, а он стоит и в упор смотрит на меня и не уходит с дороги. Я подняла глаза. Он удивленно произнес:

— Марина?

Я опешила. Но почему-то ответила:

— Не знаю.

— Не знаешь? – еще более удивленно спросил он.

Я разозлилась сначала на себя за то, что сморозила явную глупость. Конечно же, у меня другое имя. Ирина. Меня зовут Ирина. А потом на него — чего он стоит и ждет от меня. Я быстро взяла себя в руки, засуетилась и грубовато сказала:

— Простите, я не Марина, вы ошиблись,—и хотела уже уйти, как он осторожно, но вместе с тем твердо и уверенно, схватил меня за руку:

— Подождите, давайте знакомиться. Константин, — он широко и открыто улыбнулся и протянул мне вторую руку для рукопожатия, по-прежнему не отпуская первой.

Я почему-то не смогла взять, вырваться, развернуться и уйти, хотя именно это собиралась сделать. Внутри меня что-то вдруг заколебалось.Его губы еще шире растянулись в улыбке, и он ожидающе смотрелна меня. Мужчина былсреднего роста, на вид ему было около тридцати пяти – сорока лет.Одет Константин был очень просто – в темно-синие джинсы и пятнистую камуфляжную футболку с коротким рукавом, черные ботинки. Небольшая щетина на подбородке.

— Ира, — ответила я, протягивая вторую руку, а он отпустил первую.

Я сначала было решила, что, может быть, это такой способ знакомства странный, чтобы внимание привлечь. Хотя почему странный, все же сработало – я остановилась и стою, знакомлюсь. Но, взглянув на мужчину, сразу отмела эти мысли. Как-то не было похоже, что он воспылал ко мне какими-то романтическими чувствами.Конечно, он рассматривал меня с интересом, глаза его сияли доброжелательностью, но было в нем что-то такое серьезное и основательное. Может быть, возраст, или исходящая от него внутренняя уверенность. В общем, не походил он на юмориста. Хотя откуда мне знать, как пылают чувствами, подумала я про себя, учитывая, что сама ими никогда не пылала. Но в целом, человек вызывал у меня странное чувство доверия. Обычно, я с большой настороженностью относилась к незнакомым людям, особенно мужчинам. А тут с первого взгляда и сразу же что-то внутри меня приняло этого человека, пропустило ближе, чем обычно.

— Ты можешь называть меня Костей. – Сказал он, переходя на ты и все еще пожимая мою руку.

Я не понимала своей реакции на происходящее. Не знаю, почему я остановилась с ним, обычно я так не делаю и даже скорее избегаю знакомств.Не потому, что испытываю негатив или что-то против мужчин, нет, просто избегаю лишних проблем. Но в этом мужчине было что-то такое…. знакомое…. что ли. Точно, знакомое. Самое верное определение. Хотя я даже тем, кого знаю всю жизнь, едва ли могла дать такую характеристику.

— А кто эта Марина, с кем ты меня спутал? — мне действительно было интересно. Мы шли вдвоем мимо стеклянных витрин.

— Я редко ошибаюсь, —неопределенно ответил он. – Марина – это мой друг. Даже больше, чем друг. Скорее – моя семья.

Голос у него был низкий, приятный, и я слышала в нем какие-то до боли знакомые интонации. А говорил он так серьезно, что я ему верила. Конечно, он действительно ошибся, спутал меня с дорогим ему человеком. Так бывает. Очень много на свете похожих людей.

— И что же, давно ее не видели? – решила я, раз он перепутал меня с ней.

— Очень давно, целую вечность…— очень медленно и как-то серьезно произнес мой новый знакомый, как-то очень внимательно меня разглядывая, всматриваясь, словно ища что-то во мне. Возможно, именно сходство с этой неведомой Мариной.

И тут так некстати зазвонил телефон. Лизка. Надо идти, меня ждут. Эх, почему-то меня очень заинтересовала эта история с Мариной, и хотелось расспросить о ней, узнать поподробнее. Внутри все встрепенулось и жаждало чего-то. Я не понимала, что это за волнение рождалось внутри меня при упоминании этого имени. И не хотелось уходить. Я снова начала на себя злиться – что же это такое происходит. Я стою с незнакомым человеком и говорю о какой-то ерунде. Решительно замотав головой, словно сбрасывая это наваждение, я взяла трубку и пробормотала:

— Я уже тут, Лиз. Где вы?Уже иду. –И, уже положив трубку, Константину,— Простите, меня ждут друзья. –Быстро развернулась и поспешила к главному входу в здание, где меня должны были ждать.Константин так и стоял, провожая меня взглядом, пока я не скрылась из зоны видимости. Я еще несколько раз оглянулась. – Еще увидимся, — только и сказал он, но я уже не слушала и спешила на встречу. Почти бегом, во взбудораженном состоянии, я едва не врезалась в раздвижную дверь здания, не успев дождаться, когда она до конца раздвинется и пропустит меня. Но кто-то меня вовремя схватил за талию и удержал.

— Девушка, осторожнее, — произнес низкий приятный голос. Я аж вздрогнула от неожиданности, резко оборачиваясь. Глаза мои широко распахнулись от удивления. Я не знала этого мужчину, но по телу пробежала волна тревоги. Почему-то захотелось вырваться и бежать быстрее, не оглядываясь. Я жадно вглядывалась в незнакомца. Да, что это такое сегодня. Второй мужчина кажется мне знакомым… С моими кошмарами мне только этого еще не хватало, начать сходить с ума и узнавать чужих абсолютно людей! Так и до психушки недалеко. И тут незнакомец меня добил:

– Маринетт? – произнес он как-то растерянно и с каким-то акцентом уже слышанное сегодня мною имя. Я не выдержала. Я так точно сойду с ума. Второй человек за последние тридцать минут называет меня чужим именем, которое переворачивает у меня все нутро. Да что же это такое. Бежать, быстрее бежать, куда глаза глядят. В голове шумело, все словно завертелось вокруг меня, голова кружилась, в голове мелькали непонятные голоса. Хотелось зажать уши руками, обхватить голову, чтобы остановить это вращение реальности. Я резко вырвалась из рук незнакомца, не оглядываясь, рванула в сторону, продвигаясь мимо бутиков и стараясь держаться подальше от места, где я столкнулась с Константином и этим вторым. В какой-то момент я просто побежала, задевая людей и пытаясь сообразить, где находится выход. Главное, подальше от странных незнакомцев. Подальше от своих ощущений. Меня охватила паника, и по телу била мелкая дрожь. Уже на выходе из здания, я столкнулась с Лизой, Вовкой и Михаилом. Странно, что они с этой стороны зашли. Или Лизка мне так и говорила, что у северного входа меня будут ждать? Тогда зачем я к центральному направлялась? Я сегодня явно не в себе. Или же сама судьба столкнула меня с этим незнакомцем?

— Простите, но я не смогу составить вам компанию. – Я замедлила свой шаг ровно для того, чтобы произнести эту фразу, и практически бегом бросилась к остановке.

На меня смотрели удивленные вытянутые лица.

— Что-то случилось? –заволновалась Лизка. — За тобой словно дьявол гонится!

— Все в порядке, правда, — сказала я, хотя не чувствовала, что все хорошо. Голос срывался, а руки предательски дрожали. Но сейчас важнее было убраться отсюда подальше, и все равно, что подумают обо мне друзья.

***

Поздно вечером вернулась счастливая Лизка.

— Мишка очень расстроился, что ты убежала. Ты ему очень нравишься. А он тебе как?

Лизка тараторила без умолку, рассказывая, как они посидели, и как без меня было скучно. Но я сомневалась. Вряд ли от меня стало бы веселее даже в моем обычном состоянии, а во вчерашнем так и вообще. Я рассказала Лизке то, что произошло со мной.Мы еще немного поговорили о сегодняшнем дне, и о том, что два человека подряд назвали меня Мариной, Лизка тоже удивлялась, но ей все было ясно. Конечно, они хотели со мной познакомиться. Я им понравилась,ведь я очень милая и симпатичная, и все мужчины от меня без ума, а я такая строгая и серьезная, ни с кем не хочу иметь дело. И ей очень жалко и моих новых знакомых, и Мишку, и вообще всех-всех мужчин, которые попадаются на моем пути, а я их не ценю и разбрасываюсь. Потому что я просто дура. Я улыбалась, все же могла меня Лизка вывести из мрачного состояния всего парой фраз. А вот объяснить я ей свою позицию не сумела. Так как объяснения у меня не было.

Может быть, она права? И нужно дать Мишке шанс? По правде говоря, Мишка был очень хорош, просто у меня к нему не было каких-то ярких чувств. Он был высокий парень, спортивного телосложения, с симпатичным лицом. Внимательный, порядочный, добрый. В целом, я не могла придумать какого-либо аргумента против, как, в общем-то, и у многие других мужчин, но не более того. Хотя, может быть, я придумываю, и так бывает у всех поначалу, и нужно действительно попробовать? Для чего-то яркого и сильного нужно время, и оно потом проснется, вспыхнет, разгорится? Почему-то я в это не верила. Я даже никогда не вспоминала его, хотя знакомы мы были несколько месяцев. Да, когда мы виделись, я считала его симпатичным, приятным, но, как только мы расставались, его образ вылетал у меня из головы, и я забывала до тех пор, пока Лизка не напоминала. Неужели у всех так? И только в книжках описаны какие-то яркие чувства, эмоции… Или это только я такая холодная?

Было уже поздно, а завтра рано нужно на работу вставать. Лизка уже вовсю сопела, а я ворочалась с боку на бок, боясь уснуть.

***

Вот я опять мечусь по подушке, по телу катится липкий пот, страх сковывает и дурманит, и я резко выставляю руки впереди себя, словно пытаясь за что-то схватиться, и слышу крик: «Марине-е-е-т!»— голосом моего недавнего незнакомца из торгового центра. Ощущение пустоты вокруг, это так страшно, я не чувствую вокруг себя ничего. Я в ужасе вскакиваю на постели, с облегчением опираясь на плотность матраса, и уже кричу сама…. Ужасно. Мелкая дрожь покрывает тело, руки трясутся. Вот зачем я их всех вчера встретила, еще не хватало прогрессивного развития моейболезни.Теперь еще кроме обычного страха я буду бояться реальных людей.

Хотя, с другой стороны, – я сегодня впервые за свою жизнь хоть что-то запомнила из моего страшного сна. Этот жуткий крик, это имя, этот низкий, пробирающий до дрожи, голос.

ГЛАВА 3

В конце недели мы тем же составом сидели в кафешке в центре города – я, Лизка, Вовка и Михаил. Конец недели, и впереди выходные.И Лизке вдруг пришла идея, отправиться куда-нибудь потанцевать. Вовка ее поддержал. Я отказалась. И Михаил решил тоже никуда не ходить.

— Ирка, ну все, мы убежали. Пока. –Лизка торопливо обняла меня, поцеловала в щеку, и они с Вовкой ушли. Давно пора уже им куда-то вдвоем выходить, а то таскают нас с собой в качестве нагрузки. Только мешаем.

Мы же с Мишкой решили прогуляться по парку. Погода стояла замечательная. Я медленно шла, сцепив руки за спиной, и любовалась свежей, весенней листвой деревьев.

Говорили обо всем на свете. Мишка рассказывал об интересных случаях с работы, я даже смеялась. Постепенно начинало смеркаться. Мишка приобнял меня за талию и шагал уже вплотную ко мне, прижимая меня к своему крепкому телу. Я вроде бы не испытывала неприятных ощущений, тем более, становилось прохладно, а идти в обнимку гораздо теплее. И нужно было бы быть благодарной за его заботу, но на меня неотвратимо накатывало напряжение. Я честно пыталась расслабиться всеми силами, но это было сильнее меня. Ожидание неловкого момента, когда Мишка решится на большее, превратилось в пытку. Я вдруг точно осознала, что не хочу этого. Я думала о том, что надо дать нам шанс, мне надо попробовать с ним построить отношения, просто попытаться. Но это было в голове, а вот сейчас, в реальности, мы идем рядом, и я понимаю, что не хочу. Не хочу даже пробовать. А он вдруг повернулся ко мне, обнял и начал медленно склоняться к моему лицу. Да, я знала, что не пылаю к нему чувствами, но даже при этом не предполагала, как отреагирую на его поцелуй. Его губы уже прижимались к моим, как вдруг паника охватила меня, тело мелко затряслось, и я отчаянно начала вырываться. Мишка испуганно остановился, не выпуская меня из рук, и даже начал поглаживать по спине, пытаясь успокоить. Но это не помогало, скорее наоборот, сильно раздражало. Нестерпимо хотелось сбросить с себя чужие руки, чужие прикосновения. Я начала рваться от него изо всех сил. Мишка, не понимая, смотрел на меня, пытаясь угадать, что случилось. Если бы я сама знала, что случилось. Я сама ничего уже не понимала, желая лишь бежать без оглядки, пока не начала кричать, как в моих снах от ужаса. Некстати всплыл в голове крик незнакомца – «Марине-е-е-т!!!», который мучил меня во сне всю последнюю неделю.

— Прости, прости меня, пожалуйста. Я лучше пойду домой, — когда меня отпустили, стало легче дышать, но стало нестерпимо стыдно перед Михаилом. Вот ведь реакция. Сейчас меня точно нельзя обвинить в равнодушии и слабых чувствах. Чувства были очень сильными, только совершенно не теми, каких ожидали от влюбленной девушки, или хотя бы той, что испытывала симпатию.

— Я провожу тебя, — растерянно прошептал Мишка. Но я отчаянно трясла головой.

–Не надо, я сама. Так будет лучше. Прости. – И, не оглядываясь, быстрым шагом практически побежала прочь. Вот сейчас мне было все равно, что будет между нами потом. Даже так, скорее всего ничего уже не будет, потому что я не хочу, не могу и не собираюсь себя заставлять. А зачем?

Я не останавливалась пока не дошла до конца парка. Только удалившись от Мишки на достаточное расстояние, немного успокоилась, привалилась к ближайшему дереву спиной, и застонала от непонимания и бессилия:

— Что же это со мной такое твориться? Я схожу с ума….

Развернулась к дереву лицом, уперлась кулаками и начала постукивать головой.Неужели нельзя было как-то помягче дать отпор парню. Ну, зачем я так? Просто дикость какая-то…Только я собой словно не владела. Может быть, все-таки у меня есть проблемы с мужчинами? И зря я не исследовала этот момент? Нет, я покачала головой, словно откидывая эти мысли, не может быть. В моей жизни точно не было никаких эксцессов, связанных с ними. Не было, и все. А неприятное чувство отвращения к Мишке все равно никуда не уходило.

***

Сколько я так стояла – не знаю.Через некоторое время мне стало немного легче, да и стемнело. Одной в парке находиться было уже страшно. Я развернулась и зашагала уже более уверенно домой. Сейчас заварю себе крепкого чая, и полежу. Лизка вряд ли рано вернется, если вообще собирается возвращаться. Но это хорошо. Мне просто необходимо побыть одной. Но на этом день приключений не закончился. Около моего подъезда я обнаружила своего нового знакомого. Константин удобно устроился на лавочке и щелкал семечки. Я сначала оторопела, ну, вот за что мне все это. И как это понимать? Как он меня вообще нашел? И зачем? А потом решительно направилась к нему и, не давая опомниться, спросила:

— Кто такая эта Марина? Я хочу знать про нее все.

Да, я хотела выгнать его и с нашей лавочки, и из моей жизни. И сначала так и собиралась сделать. Константин с невозмутимым видом продолжал грызть семечки, аккуратно складывая кожуру в рядом стоящий мусорный бак, и никак не реагировал на мой грозный и решительный вид. Я подошла почти вплотную, когда обнаружила, что мой запал угас. А интерес и любопытство наоборот — разгорались с неимоверной силой. Как ни странно, по отношению к этому человеку я не испытывала какого-либо страха, и он мог просветит меня на счет этой Марины, с которой меня все путают. Почему бы и не поговорить?

Константин лениво потянулся, неторопливо поднялся с лавочки и спросил, улыбаясь:

— С другом гуляла? – Я кивнула. Он продолжил. – И как?

— Да никак, — такая усталость вдруг на меня навалилась и опустошение. Что можно сказать еще. Одно слово, но оно выражает абсолютно все, точно. Раздражение от всего происходящего тоже присутствовало. Я присела на лавочку и весь мой настрой выяснить все сейчас и немедленно куда-то пропал. Я просто сидела и смотрела на Константина, который начал ходить около меня взад-вперед. Он кивнул каким-то своим мыслям, даже не глядя на меня, лицо его выражало какое-то удовлетворение и что-то еще такое неуловимое, словно убеждение в собственной правоте. Я еще раз на него взглянула и опять отмела мысли о какой-то личной симпатии ко мне как к женщине.Он скорее напоминал врача, который внимательно рассматривал симптомы больного, решая, какое лекарство в данном случае необходимо назначить.

— Сны снятся? —продолжил задавать странные, но точные вопросы мой новый знакомый. Этот вопрос заставил меня напрячься и воскликнуть:

— Откуда ты ….

Не успела я договорить, столкнулась с его внимательным взглядом, он снова кивнул каким-то своим мыслям и сказал:

—Главное, мы нашли тебя, Марина. А память…. У тебя печать стоит вот тут – он начал водить руками где-то на уровне моих глаз и немного выше, — Я не могу ее сейчас убрать. Уже пробовал — не получается. Очень высокий уровень запечатывания воспоминаний, работал профессионал, просто не устранить.

Затем, сощурившись, он еще раз внимательно начал вглядываться в меня и как-то растерянно прошептал:

— Или это ты сама сделала? — помедлив немного, по-прежнему рассматривая что-то у меня на лице, вдруг тряхнул головой:

— Ладно, разберемся. Скоро остальные подтянутся. Я позвоню.

Я растерянно хлопала глазами, вдруг до меня дошло, что он не спрашивалмоего номера телефона. Я окликнула удаляющегося Константина:

— А номер?

Он на миг остановился, хитро улыбнувшись мне:

— Марина, твой номер и адрес не проблема, они уже у меня есть. Вот найти тебя было сложно, понадобилась целая вечность…. Если бы не наша случайная встреча в торговом центре…. Не знаю, сколько бы мы еще тебя искали….

И ушел. А я так и осталась сидеть на скамье. И чувствовала я себя при этом такой счастливой. Так спокойно мне уже давно не было. Нет, я не скажу, что жила не интересной жизнью. Я жила так, как жила. И даже не оценивала и не сравнивала, какова моя жизнь. Мне было просто как-то тоскливо и больно временами. А от чего, я даже не знала, не понимала, чего мне не хватает. Словно я где-то потеряла часть себя, чувствовала некую пустоту, которую ничто не могло заполнить. И вот впервые за долгое время я вдруг ощутила, что ответы где-то рядом, что я могу обрести некую цельность. Не достающие кусочки сложатся, и все будет хорошо. Не знаю почему, я верила Константину, его появление в моей жизни было словно лучик света. Это было необъяснимо, но я просто знала, что он мой друг и поможет мне. И все встанет на свои места.

Все эти разговоры о печатях. Меня не удивили. Даже наоборот. Я словно почувствовала что-то на уровне лба. И внутренне согласилась с Константином. Точно, стоит печать. Качественная и добротная, сделала профессионал. А когда мужчина предположил, что это я сделала, то я тоже внутри про себя отметила, что да, я бы могла. Кто же он такой, этот Константин, и эти загадочные остальные? Кто я такая, черт возьми?

Посидев еще немного, все же пришлось подняться домой. Лизка появилась только под утро и, судя по ее счастливой физиономии, ночь прошла не зря. Она без умолку болтала, а я почему-то решила умолчать о своем новом знакомом и нашей встрече. Я еще сама не разобралась толком, что происходит, вопросов было больше, чем ответов. Но я точно понимала, что Лизке об этом знать не стоит.

ГЛАВА 4

Таких чудесных выходных у меня уже давно не было. Я выспалась. И даже кошмары меня не беспокоили. Я практически порхала, и мое хорошее настроение ничем невозможно было испортить. Быстрее бы уже позвонил Константин, с нетерпением я ожидала встречи с ним и загадочными остальными. Внутри все было в ожидании чего-то… волшебного.

Мы гуляли с Лизкой по парку, ели мороженое, смеялись, говорили о всяких пустяках. И я чувствовала себя нормальной. Обычным человеком без странностей. И это было замечательно.

Но все хорошее быстро заканчивается. Понедельник, я проспала. Так давно я так крепко не спала, что не нашла в себе силы встать вовремя.

Забегаю в свой рабочий кабинет, а меня уже все ждут. Наталья Ивановна, моя сослуживица, а так же руководитель нашего отдела, огорошила меня:

— Ну, где тебя носит, Ильева? На фирму прислали инспекцию из головного офиса. Шеф нервный, злой, трясется. Уже освободил свой кабинет для временного начальства, чтобы тому удобнее было. Сам переехал в архив как бедный родственник. Через десять минут будет совещание, на котором нам представят временного директора и обрисуют ситуацию, а ты опаздываешь. Так подставляешься….

Я растерянно хлопала глазами. Мне чудом повезло. Как же хорошо, что я все же успела. Мне нужна эта работа, и не хотелось бы из-за разового опоздания ее потерять. Я вообще никогда не опаздываю, а сегодня так получилось некстати.

Да, действительно, последнее время квартальные отчеты все сложнее было сводить, постоянно натыкалась на какие-то не стыковки. Ясно, что нашим филиалом заинтересовались наверху. Что ж, возможно, шеф действительно что-то провернул незаконное, и его снимут. Ничего страшного – поставят другого директора. Привыкнем, приспособимся. Главное, чтобы филиал остался, а кто им будет руководить — совершенно не важно. Мне так точно. Я облегченно вздохнула, радуясь, что все же успела до совещания. Практически тут же нас пригласили в конференц-зал.

Мы с Натальей Ивановной расположились на соседних стульях, все остальные сотрудники так же заняли свободные места. По залу стоял тревожный гул голосов, все обсуждали новости и прогнозировали предстоящие перемены. И тут зашел наш шеф, остановился около входа, пропуская вперед себя высокого мужчину в дорогом костюме.Воцарилась мертвая тишина. Все замерли в ожидании, когда нам представят нашего временного шефа и по совместительству того, в чьих руках будет находиться наша судьба. Я и до этого момента особо не жаждала вести разговоров, хмуро сидела рядом с начальницей в дальнем углу помещения, а, увидев вошедшего мужчину, и вовсе дар речи потеряла. Вошел мой незнакомец из торгового центра, который снился мне всю последнюю неделю, точнее его голос и душераздирающий крик: «Марине-е-е-т». Я даже последнее время перестала понимать, кто кричит у меня во сне — он или я. Или мы вместе.Кровь отлила от моего лица, и я порадовалась, что сижу и с краю ото всех, не так бросаюсь в глаза. Иначе, наверное, упала бы в обморок. А так, расплылась на стуле и судорожно сжимала подлокотник побледневшими костяшками пальцев. Может быть, он меня не заметит? Захотелось сползти по стулу и спрятаться за впереди сидящими сотрудниками.

— Позвольте всем вам представить АрсенияПетровича, на время проверки он будет исполнять обязанности генерального директора нашего филиала. Прошу любить и жаловать, — как-то чересчур бодренько и заискивающе проговорил наш шеф. Или теперь уже бывший шеф? Чувствовалось, что сам он его уже не любит и не жалует, а если и мы этого делать не будем, особо не расстроится.

Дальше шла обычная процедура представления, объяснения сложившейся ситуации, но я уже практически ничего не слушала. Периодически поглядывала на Арсения Петровича, на его поджатые губы и сосредоточенное лицо, и думала, помнит ли он о нашей встрече. Он обвел нас всех взглядом, когда представляли меня, медленно кивнул, на мгновение задержал на мне взгляд, не дольше, чем на других. Я попыталась расслабиться и улыбнуться, когда произносили мое имя и занимаемую должность, но так и не смогла, еле сдерживая челюсти, чтобы зубы не начали стучать. Наверное, у меня был очень загнаный вид, потому что даже Наталья Ивановна начала коситься на меня. Чего уж удивляться, что Арсений Петрович так же периодически возвращал свое внимание ко мне, но ничего не говорил, а по его виду я не могла определить, что он думает. Я мысленно себя успокаивала, все же мы на работе, а не на официальном приеме, чтобы улыбаться. Ничего страшного не произошло.Представление коллег продолжалось, и новый шеф на меня больше не смотрел. Я попыталась взять себя в руки. Мало ли, как бывает. Может быть, он спутал меня с кем-то. И, возможно, даже не рассмотрел. Наша встреча длилась мгновение, и он меня даже не запомнил – пыталась убедить я себя. Но я же запомнила и узнала. И он мог. Мог, только зачем ему это. Это же у меня проблемы с психикой. Я очень-очень надеялась, что он меня не узнал. Еще не хватало мне, чтобы на работе оживали мои кошмары.

Если бы не встреча в тот же день с Константином, если бы Костя тоже не назвал меня Мариной, то я бы с легкостью списала все на случайность и забыла. Но теперь червячок сомнения грыз мою душу, не давая расслабиться и заставляя перебирать варианты, настороженно наблюдая за Арсением. Если все же он меня не перепутал, то кто он? Я еще даже не успела узнать о Косте, и о Марине. И если Костя вызывал во мне чувство спокойствия и веры в лучшее, то Арсений Петрович настораживал, и внутри начинала разливаться тревога, мне хотелось бежать без оглядки, куда глаза глядят. И имя-то какое – Арсений, слишком мягкое для его сурового внешнего вида.Нет, он не был страшным или отталкивающим, вполне приятной наружности, чисто выбритый, приятные черты лица, дорогой костюм, светлая рубашка была видна из-под пиджака, строгий галстук, широкий разворот прямой спины. Весь такой аккуратный. Но этот пронизывающий взгляд черный очей, поджатые губы и поза хищника, который всегда готов к прыжку — это пугало.

Он казался опасным. Опасным для нашего филиала, сотрудники которого напряженно сидели, боясь поднять глаза на нового шефа и судорожно прикидывая в уме, чем каждому из них грозит появления инспекции. Опасным для нашего шефа, который с тоской поглядывал на нас и дрожащими руками теребил полы своего пиджака. Иопасным для меня лично, даже если он меня не запомнил, и наша встреча была случайной, он будоражил во мне тревогу и беспокойство, и ставил под сомнение мою работу на этой фирме. А мне платить за съемное жилье нужно, да и здесь я заслужила определенное уважение, и менять работу сейчас в мои планы не входило совершенно.

Наш шеф, или уже, наверное, более правильно называть его бывший шеф, стоя рядом с Арсением, весь сник и мысленно оценивал масштабы своих грядущих неприятностей. Арсений был немногословен, он даже не пытался вдаваться в какие-либо подробные объяснения. И даже не спросил, есть ли у кого-либо вопросы. Хотя, судя по всеобщему настроению, вопросов, даже если они имелись, задавать никто не собирался.

На меня новый шеф так больше и не взглянул, и к концу совещания я уже практически пришла в себя и лелеяла мечту, что я большая выдумщица, никто меня не узнал, и даже узнавать-то и нечего. Все ерунда. Меня отпустило и даже немного поднялось настроение, на сколько оно вообще могло подняться в сложившейся ситуации.

***

На следующий день я снова опоздала. Да я всегда была пунктуальной и за все время моей работы в этой компании, а это целых пять лет, ни разу не опаздывала. Вчера и сегодня были исключительно невезучие дни. Неделя с самого начала не задалась. Да, то мои кошмары спать мне не дают, то теперь так сплю, что проснуться не могу, и Лизка уже который день дома не ночует. Даже разбудить меня вовремя некому.

Наталья Ивановна, пока я впопыхах включала компьютер и разбирала принесенные на подпись договора, ходила кругами по кабинету и причитала:

— Ирин, ну ты даешь, ты чем думаешь, когда опаздываешь в такие времена. Да кто же знает, что у этого нового шефа на уме. Может быть, ему только повод дай, чтобы всех нас уволить…

Мне нечего было ответить, и Наталья Ивановка, конечно, права. Я и сама себя уже пилила вовсю. Вот как я могла? Причем, когда просыпаешься, смотришь на часы и понимаешь, что ты уже безнадежно опоздала, то и сделать ничего уже не можешь с этим, и чувствуешь себя уже практически самоубийцей.

— Ильева, он уже, кстати, вызывал тебя….

Меня сразу же бросило в холодный пот. Начинается. Бумажки снова рассыпались по моему столу, а руки опустились.

— Меня? Зачем? Из-за опоздания? – измученным голосом пробормотала я. Мне снова стало ужасно страшно, вдруг он все же меня вспомнил и…. Я даже не могла придумать, что означает это и…Но паника захлестывала. Уж лучше бы меня за опоздания отругали. Хотя в таком случае возникает опасность попасть в немилость, а так и до увольнения недалеко. С любой стороны ужасно.

— Зачем-зачем? Отчеты ему какие-то нужны, работает. Он, когда звонил, еще не знал, что ты опаздываешь, – начальница перевела взгляд на меня. – Ты что, Ильева, тебе плохо? Смотри, ты белая как полотно стала.

Я отрицательно помахала головой и пошла навстречу неприятностям. Нет смысла оттягивать неизбежное. В приемной у нового шефа сидела все та же старая секретарша Надя. То есть сама-тоНадежда была очень даже молодой, но работала еще при нашем бывшем шефе. Похоже, этот Арсений Петрович, кроме себя, больше никаких кадровых перестановок не сделал. Я подошла к ней и полушепотом спросила:

– Вызывал?

Надяпотянулась ко мне и словно по секрету начала шептать в ответ:

— Вызывал – вызывал. Сейчас доложу о тебе. Я так рада, так рада, такой у нас теперь шеф интересный, — она многозначительно повела глазами. – Такой представительный! То ли наш Борис Сергеевич, что с ним ловить, и возраст, и внешность не супер, и поговорить не о чем. А Арсений такой милашка! — она умышленно опустила отчество и, похоже, уже парила в облаках, представляя, как будет соблазнять нового шефа. — Представляешь, сколько стоят одни его часы?

Меня от этой мысли все похолодело внутри. Я, конечно, знала, что у некоторых людей отсутствует чувство самосохранения, но вот чтобы настолько не чувствовать опасности. Ага, тоже мне, нашла интересного и представительного.

И тут этот «милашка» открыл дверь своего кабинета, метнул на нас совсем не милый взгляд, которым можно было бы убить:

— Ильева, заходи, – от его низкого знакомого голоса я что-то опять начала волноваться. Быстро убрала руки за спину, чтобы не было видно, как они дрожат. Но вроде бы мой ночной кошмар никак себя не проявлял. Никоим образом не давал понять, что мы уже встречались.Я про себя твердила, как молитву, что я просто фантазерка?

Я прошла в кабинет, присела на стул около стола. Он практически на меня не смотрел, и мне стало легче дышать. Разложил бумаги на столе, что-то перебирал, записывал. Я сначала напряженно ждала, потом немного расслабилась. И тут он поднял на меня взгляд, словно почувствовав изменение моего состояния:

— Мне нужны отчеты за второй и третий квартал, – и начал разглядывать мое лицо. А мне сразу же стало не по себе, но пришлось кивнуть:

— Хорошо. Я все сделаю.

Он сухо продолжил, все так же изучая меня:

— Сегодня.

— Сегодня? Но… Я до пяти не успею, — я растерянно моргала.

Арсений невозмутимо продолжил:

— Ничего страшного, я подожду. Как сделаешь – приноси.

Я попробовала вновь возразить:

— Но….

Он не дал мне продолжить:

— У тебя какие-то планы на вечер? – я промолчала, планов у меня не было, но и работать допоздна мне не хотелось. Моя бы воля, я бы прямо сейчас бросилась бежать отсюда куда подальше, и бежала бы до тех пор, пока сил не осталось, но не могу. Новый шеф поджал губы и жестко сказал:

– Все понимаю – молодость, вечером хочется погулять, утром поспать. На работу бы и вовсе не ходить… — последнюю фразу он уже с сарказмом растягивал, а взгляд обжигал, и я почувствовала скрытую угрозу. Доложили уже, что я опоздала. Все же он прав, я сама виновата, ну, ничего – поработаю сегодня подольше, не убудет.

Тут дверь открылась и зашла Надя, томным голосом пытаясь флиртовать с шефом. Меня от ее смелости снова в холодный пот бросило. Это надо же до такой степени не понимать, с кем ты имеешь дело.

— Арсений, я вам кофе принесла. Вы с самого утра еще ничего не пили. Если что, у меня и конфетки есть — вы только скажите, и я принесу, и кофе еще сделаю… — если бы взглядом можно было убивать, то Арсений Петрович Надежду уже убил бы. Надя же была не убиваема, но и ее пробрало, и она словно подавилась последними словами, начала заикаться под ледяным взглядом шефа и замолкла.

Шеф же, не повышая голоса, медленно, подчеркивая каждое слово, ледяным голосом, которым можно было заморозить, произнес:

— Будьте добры стучать в мой кабинет – это раз, я не пью кофе – это два, для вас я – Арсений Петрович – это три. И завтра будьте добры одеться приличнее, если, конечно, хотите продолжить здесь работать.– И он отвернулся от нее, давая понять, что все сказал. Надежда никак не могла прийти в себя от шока и продолжала растеряно стоять на месте.

Шеф раздраженно передернул плечами:

— У Вас что-то еще? Если нет, то выйдите,– и Надя пулей выскочила за дверь. Я поднялась и хотела последовать ее примеру. На меня вопросительно глянули. Я торопливо замахала головой, горло пересохло. Слова не шли из горла. Все же, ну, очень суров, хочется побыстрее приступить к выполнению задания, чтобы не остаться на работе до утра.

— Так что, Ильева? Я жду отчет? — он вопросительно приподнял бровь. А я поняла ,что так и не ответила. От меня ждут положительного ответа. Я быстро замахала головой. А какой еще у меня мог быть ответ.

— Конечно, Арсений Петрович, — на всякий случай я озвучила свой ответ дрожащим голосом, уже мысленно приступая к выполнению задания.

Он удовлетворенно кивнул, и мне показалось, что у него на губах наметилась улыбка. Но, наверное, показалось. Так как через мгновение его лицо было таким же непроницаемо мрачным и суровым.

Я выскочила, как и Надя, облегченно выдохнув, оказавшись по ту сторону от двери. Надя сидела, поджав губы.

— Все же не нравится мне наш новый шеф, – прошептала мне как бы по секрету она. –То ли Борис Сергеевич, такой вежливый и внимательный всегда. А этот грубиян… «Оденьтесь поприличнее…» — передразнила она Арсения. – Вот ведь….

Не успела она договорить, как шеф собственной персоной появился около двери. Надежда резко выпрямилась, собралась и сделала умное сосредоточенное лицо, усиленно что-то разглядывающее в собственном компьютере.

— Ты все еще здесь, Ильева?

Я испуганно развернулась и бросилась прочь. Если эта Надя не понимает, что нас ожидают очень серьезные перемены, то я уже все по полной осознала и прониклась. И из-за некоторых, лишенных чувства собственного самосохранения, страдать не хочу.

Все же, страх перед реальным шефом пересилил ужас от ночных кошмаров. Ночь прошла, и сны развеялись, все забылось. А шеф тут и ждет результат – и это пострашнее будет, и не так-то просто забыть, тем более, что внутри зародилось невольное уважение к нему.С этими мыслями уже более уверенная я пошла к себе и приступила к работе.

***

— Ирочка, до завтра, — Наталья Ивановна уже собралась домой, сочувствующе поглядывая на меня. – Эх, милая, держись! –К концу дня уже все на фирме с трепетом относились к Арсению Петровичу и для себя твердо решили, что лучше его ничем не злить и постараться дисциплинироваться.

— Да я уже почти все закончила, Наталья Ивановна, не переживайте, скоро и я пойду, – улыбнулась я женщине и переключилась на работу.

Когда я шла к шефу с отчетами, коридоры фирмы были уже пусты. Все же избаловал нас предыдущий шеф – никаких задержек, время пять – и всех работников как ветром сдуло.

Я постучала и вошла. Потом испугалась – вдруг нужно было сначала дождаться разрешения. С широко распахнутыми глазами я так и застыла в дверях, не зная, что лучше сделать, выйти или уж пройти, раз зашла. Он сделал приглашающий жест, а я облегченно выдохнула, подходя к его столу. Протянула бумаги, он их взял и отложил в сторону, а сам поднял взгляд на меня.

— Ильева, ты сейчас домой? Подожди меня, я тебя подброшу… Все же из-за меня тебе пришлось задержаться. Должен же я как-то это компенсировать…

Он что сказал? Подбросит меня? И это компенсация мне за переработку? Да лучшая награда была бы для меня — это отпустить меня и позволить самой добраться до дому.Я лучше буду трястись в переполненном общественном транспорте, чем рядом с ним.

— А отчеты? –растерянно залепетала я, судорожно пытаясь придумать что-то еще, чтобы отказаться от сомнительного предложения. Но как назло ни одна причина в голову не пришла. Просто чистый лист перед глазами и ни одной мысли. Шеф как-то странно вглядывался в меня, и, удостоверившись, что я не отказываюсь, отмахнулся:

— Дома придется посмотреть. Пошли. – Подхватил мои отчеты и направился к выходу.

Вот как отказаться? Что я могла сказать? Вы меня так пугаете, что я боюсь, умру от страха, пока до дому доедем? Думаю, он и так прекрасно понимает, какое производит впечатление на людей.

Опустив голову, я медленно вышла и направилась к своему кабинету за вещами, надеясь, что он все же не дождется меня и уедет.

***

Но не тут-то было. Арсений Петрович догнал меня в коридоре, он упорно шелрядом со мной, придерживая за локоть. От его прикосновений было дико. Именно дико. Слишком близко он находился, и эта близость была волнующе-ужасной. Дошел до моего кабинета, подождал, пока я поставлю его на сигнализацию и закрою дверь. И опять, подхватив меня под локоть, направился к выходу из здания. Вырваться и пуститься бегом мне показалось невежливым, да и после тяжелого дня работы с новым необычайно строгим шефом, я испытывала чуть ли не благоговение к нему, и грубить не решилась. Да и выглядело бы это странно и непонятно. Поэтому я шла молча и уже практически безнадежды на спасение.

Так мы вышли из офиса, и я уже было открыла рот, чтобы попрощаться, как Арсений Петрович настоял:

— Я тебя подброшу, — безапелляционным голосом твердо произнес он. А мне оставалось только подчиниться.— Все же по моей вине тытак поздно уходишь, —повторил он объяснение и улыбнулся, практически затолкав в открытую дверь огромного джипа. От удивления и растерянности я не успела воспротивиться. Растерялась, надо же – этот мрачный тип умеет улыбаться. И почему-то захотелось улыбнуться в ответ. Ладно, что ж теперь, если он довезет меня до дома – мне же только лучше будет. Я пристегнулась и косо поглядывала на Арсения, разглядывая его. Смуглый, большие глаза, обрамленные такими длинными ресницами, что любая бы барышня испытала бы приступ зависти. В общем, надо согласиться с Надеждой, что наш шеф очень даже симпатичный мужчина, особенно когда улыбается, сразу смягчаются резкие и суровые черты лица, и он не кажется таким уж опасным. Темные волосы и такие большие сильные руки. Да и то, что мы сели именно в джип, я нисколечко не удивилась, такая большая машина подходила ему как нельзя лучше.

— Сама? – я вздрогнула, потеряв нить разговора, пока рассматривала шефа. И сразу же испугалась, что он мог застукать меня на разглядывании своей персоны. Широко раскрытыми от ужаса глазами посмотрела на него:

— Что, простите? – наверное, я покраснела, потому что так увлеклась. Мне стало неловко, но Арсений почему-то весело улыбнулся и повторил:

— Сама? – и махнул головой в сторону моей юбки. Я невольно отдернула юбку пониже, но, увидев, что шеф не смотрит на мои ноги, успокоилась и кивнула:

— Почти, только кружева по краю, саму юбку в магазине купила.

Эту юбку я купила уже давно, но чего-то в ней явно не хватало, и она лежала в шкафу. А недавно я поняла чего. Узор кружев пришел как вдохновение. Бабушка еще в детстве научила меня вязать. Но я не очень любила это занятие, себе, во всяком случае, я ничего не вязала. Пока была жива бабуля – ей я связала шаль и кофту, чтобы пока я учусь, она помнила обо мне, и ей было тепло. А с тех пор как ее не стало, вообще крючок в руки не брала. Сама я не люблю носить вязаные вещи, да и себе вязать как-то не интересно, а кроме бабушки у меня никого не осталось.

Но к этой юбке вдохновение само собой придумало узор кружева, такую симпатичную широкуюкружевную полосу. Я ее прикрепила по краю и в тот злосчастный день, когда меня назвали «Мариной», юбочку, наконец-то, первый раз одела. В голове мелькнуло словно озарение, я почти ухватила мысль, как машина резко повернула, и я увидела, что мы приближаемся к дому. Моему. Надо же, а я ведь даже адрес не называла. Похоже, в этом городе все, кому не лень, знают, где я живу. Шеф был в хорошем расположении духа, и я не решилась спросить, откуда он знал куда ехать, чтобы не испортить ему, а, значит, потом и себе, настроение.

— Ильева, завтра, надеюсь, без опозданий? — он говорил серьезно, но губы слегка улыбались, а в глазах плясали искорки. Я даже не успела испугаться намеку на мое сегодняшнее нарушение дисциплины. Неужели он,правда, шутит?Улыбающийся шеф настораживал меня еще больше, чем суровый и убивающий взглядом.

— Есть, шеф! – приложила я руку к голове, на прощание еще раз глянув на него. Он притормозил около подъезда и, прощаясь, развернулся ко мне. И если пока мы ехали, я видела только одну его половину — правую, то теперь была доступна взгляду и вторая. В частности, я просто зацепилась взглядом за его левое ухо, точнее на отверстие в нем. Небольшая дырочка под серьгу.Наверное... Нет, конечно, весь образ шефа, серьезного и очень мрачного и опасного, в строгом костюме и с пронизывающим взглядом, целый день приводящий в трепет все наше подразделение, просто не вязался с серьгой в ухе. Но почему-то мое воображение дорисовало именно серьгу. Я просто застыла, так и не сказав «до свидания», расширившимися глазами глядя на ухо шефа. Никак не могла справиться с накатившими на меня чувствами и воспоминаниями? Такая буря понималась в душе, я таращилась на шефа и уже практически не дышала.

Стоп. Какие воспоминания? Мелькнувшая картинка мужчины с серьгой в ухе была настолько реальная, что я никак не могла ее придумать. Я быстро сморгнула, взяв себя в руки, уже совсем не понимаю, что со мной происходит. Вымученно и растеряно улыбнулась, еще раз глянула на шефа, не счел ли он меня окончательно спятившей. Он же внимательно изучал выражение моего лица и словно чего-то ждал. С меня хватит. Ябыстро вышла и практически побежала в дом, даже не попрощавшись. Все, на вежливость у меня уже не было сил. А перед глазами все мелькал всплывший образ мужчины с серьгой, приводя меня в какое-то странное состояние и вызывая растерянность и странную уверенность в том, что это не фантазия, а воспоминание.Какое-то очень важное для меня воспоминание о ком-то очень дорогом…

Вот сейчас мне было все равно, что подумает Арсений Петрович, что потом выскажет мне. Все не важно.

***

Зайдя в квартиру, я сразу же почувствовала аромат жареной картошки.

— Ир, а я тебя уже заждалась. Иди ужинать.—Лизка крутилась около плиты, что-то напевая. И начала весело щебетать о своем Вовке. Я устало улыбнулась подруге, останавливая ее поток речи:

— Лиз, прости, пожалуйста, я не хочу есть. Я очень устала и мне нужно выспаться. Был тяжелый день.

Подруга хотела было что-то сказать, но, взглянув на меня, передумала и продолжила напевать. Я быстро приняла ванну и легла спать. Думала, что долго не смогу уснуть, но вырубилась практически сразу….

***

Поле, солнце припекает. И среди колосьев ржи бежит девушка. Русая коса, несколько выбившихся прядей. Или это я бегу, нет, у меня все же темные волосы. А ощущение такое, что это я. Наряд странный, длинное платье, собранное под грудью и расходящееся вниз множеством пышных юбок. Я такое только в кино видела. Но ощущение, что это мое платье. Мне надоело анализировать происходящее, потому что я была так счастлива, раскинув руки и улыбаясь, я бежала, и мне было уже все равно, что на мне странное платье, странное место и я какая-то странная. Главное, я счастлива, очень счастлива, я свечусь ярче солнца, мне, наверное, никогда не было так хорошо. И вот я остановилась, подняла глаза на мужчину, который спрыгнул с лошади, подхватил меня за талию и закружил. Веселый смех – низкий, мужчины, и более нежный, мне не знаком, но похоже, что мой. Странно, я же практически никогда не смеюсь. О, так хорошо, и весело, и любуюсь этим чудесным мужчиной, а он смотрит на меня с такой нежностью и любовью. Лицо… Никак не могу рассмотреть черты его лица, начинаю прикладывать просто титаническое усилие, вглядываясь. И от этого сон начинает развеиваться, яркий пейзаж словно рассыпаться и сереть, и окружающее пространство заполняться словно дымом. Эх, это все же сон. Но нет, я не сдаюсь. Не хочу просыпаться, еще чуть-чуть, мне не хватает совсем немного сосредоточенности, чтобы разглядеть.И я бросаю на растворяющегося мужчину последний взгляди вижу в ухе, ближе к верхней части, такое маленькое серебряное колечко. Я словно зацепилась за это колечко, чтобы попытаться удержать себя во сне.Последнееусилие, но ничего не помогает, образ мужчины неуклонно рассыпается… И вдруг образ окончательно растворился и исчез, а я издала стон разочарования. И тут же, я даже вздрогнула от неожиданности, на его месте возник четкий совершенно другой образ. Я увидела лицо шефа Арсения Петровича, поворачивающегося ко мне в джипе. Он сурово глядел на меня, а в его дальнем от меня ухе сверкнуло маленькое серебряное колечко:

— Вы обещали не опаздывать, Ильева!

***

Я вскрикнула от удивления, открывая глаза. На меня смотрела Лизка, уже полностью одетая.

— Ты уже уходишь, —пробормотала я растерянным голосом, приходя в себя.

— Время-то ты, знаешь, сколько? Ты опять опоздаешь…— Лизка осуждающе посмотрела и поцокала каблуками к выходной двери.

— А что ты меня не разбудила? – от перспективы проспать, я судорожно начала собираться, мечась по комнате.

— Разбудишь тебя, как же. –Лизка нахмурилась. –Я будила тебя. Но ты сказала отвалить и дать досмотреть та-а-кой сон, в котором ты наконец-то счастлива. Ты была так убедительна и так от меня отмахивалась, что я решила оставить тебя в покое…

ГЛАВА 5

Я входила в офис с опущенными плечами, судорожно придумывая себе оправдание.Его у меня не было. Говорить, что это впервые и больше не повторится, я не могла, так как сколько дней у нас новое руководство — столько дней я и опаздываю. Теплилась надежда, что все же получится проскользнуть незаметно, но, увы, это не осуществилось. Оказалось, Арсений Петрович уже спрашивал обо мне, и уже в курсе, что я еще не пришла. Я выдохнула, теперь переживать бесполезно, раз шеф в курсе. Будь, что будет. Тем более, я так давно хорошо не спала, и если выбирать – предпочла бы снова опоздать, но выспаться, причем с таким чудесным сном. Я уже так давно мучаюсь кошмарами, что это просто подарок для меня. И настроение даже не портил неожиданный финал сна. Я решила, что не удивительно, что в мой счастливый сон вклинился Арсений Петрович. Весь день из-за него была на нервах, и еще его дырявое ухо удивило. В общем, не удивительно и для меня, и в целом, все объяснимо.

Зазвонил телефон, Наталья Ивановна взяла трубку, молча слушала и, положив ее, обратилась ко мне, покачивая головой:

— Ну, что, Ирина, допрыгалась! Иди к шефу. Хотя, может быть, тебе сегодня и не сильно попадет. Судя по голосу – он в прекрасном расположении духа, что странно. Но ты играешь с огнем, неужели так сложно собраться и хотя бы в такие напряженные дни не опаздывать? Тем более ты всегда была такой пунктуальной и собранной. Я тебя не узнаю, Ильева…

Но я уже не слышала причитаний начальницы, топая в кабинет шефа.

Надежда сидела за своим столом в наряде необычайно скромного вида. Непрозрачная блузка блеклого цвета под горло и юбка ниже колен, и даже не по фигуре, а свободного кроя, даже губы не были накрашены любимой красной помадой. Наверное, нашла, что было или даже позаимствовала у кого. И взгляд такой серьезный и сосредоточенный, просто не узнать ее. Н-да, быстро все начали плясать под дудку нового шефа. Одна я только подкачала. Хотя я тоже весьма и весьма прониклась, и совершенно не специально так себя вела.Если бы я только могла контролировать свои сны, я бы встала часов в пять утра, а на работу приехала бы на час раньше, а то и на два, чтобы точно быть вовремя. Я остановилась у стола Нади, ожидая, что она мне как обычно что-нибудь сообщит, последние новости или хотя бы расскажет о своем настроении, а лучше — о настроении шефа. Но Надежда только серьезно взглянула на меня и сообщила бесцветным голосом:

— Арсений Петрович вас ожидает, заходите.

Я еще раз недоверчиво взглянула на девушку, та обреченно вздохнула, все же за один день измениться тяжело и, подмигнув мне, все же вернулась к излюбленной манере поведения. То есть начала торопливо делиться информацией:

— Даже не представляешь, как я устала молчать. Но мне кажется, он, — и она так многозначительно посмотрела на дверь кабинета шефа, что не понять, о ком она говорит, было невозможно. Я даже улыбнулась, хотя лично мне было совершенно не до смеха,— не любит разговорчивых, и слух у него отменный…Иди уже, а то и так уже вся фирма знает, что ты опоздала, и все сочувствуют тебе… А ты медлишь.

Еще бы мне не медлить, я оттягивала момент встречи, как могла. Я постучала, прежде чем открыть ее, затем не смело отворила дверь и вошла. Арсений Петрович поднял на меня глаза и… улыбнулся? Он, правда, мне улыбнулся? Он не злиться? Меня прямо сейчас не уволят?

— Простите меня, пожалуйста, я проспала, — быстро начала оправдываться я. Вообще-то я не собиралась ничего объяснять, считая, что это совершенно ни к чему. Но, видя его расположение, стало стыдно за себя вдвойне. — Сама не знаю, что со мной такое, обычно я очень пунктуальная и за время работы на фирме ни разу не опаздывала…И вчера я обещала… что сегодня …

К концу предложения мой запал исчез, я снова почувствовала себя неуверенно и начала заикаться. Кому нужны мои объяснения? Все могут прийти вовремя, а я не могу, что ли?

Шеф сидел за своим столом, как всегда, весь такой ухоженный и дорогой. Интересно, он сам себе так рубашки и костюмчик отглаживает или у него целый штат помощниц, мелькнула у меня совершенно некстати мысль. Представляю, какого рода эти помощницы. Но мне ни договорить, ни додумать не дали. Арсений Петрович сначала очень строго, мне даже показалось, что с укором, посмотрел на меня своим пробирающим до глубины души взглядом, словно читая мои мысли и видя меня насквозь. А затем, видя, что я уже совершенно ни о чем не думаю и готова снова вернуться в состояние охватывающего ужаса, улыбнулся:

— Прощу, если скажешь, что виделаменя во сне, – пошутил он.

У меня, наверное, челюсть отвалилась от удивления. Я насторожено посмотрела на шефа, понятно, конечно, что он шутит, просто не верится, что он вообще умеет шутить. Попытавшись улыбнуться, я неожиданно для себя сказала правду:

— Вы мне уже больше недели каждую ночь снитесь.

Шеф расплылся в улыбке и как-то уж больно самодовольно, что я не выдержала и добавила:

— В кошмарах… – это тоже была правда. Но улыбка почему-то сразу же покинула его лицо. И даже неважно было, что я сказала про неделю, хотя он появился у нас всего несколько дней назад. Он заметно напрягся:

— Ильева, сегодня жду от Вас отчет по данным фирмам за последние два квартала, – и протянул лист со списком предприятий, переходя на подчеркнутое «Вы». Я тяжело вздохнула, понимая, что все же сумела испортить хорошее настроение шефу. Передо мной уже не было милого улыбчивого мужчины, а был все тот же суровый и страшный начальник, что приводил в трепет, и страх охватывал все мое тело, и поскорее хотелось приступить к работе, чтобы успеть, все сделать до конца дня. И судя по всему, снова придется задержаться. И я не могу даже справедливо возмутиться.

Я хотела было открыть рот и заикнуться о том, что могу не успеть, как шеф злорадно опередил все за меня:

— И не стоит беспокоиться о времени, я подожду.

Я прикрыла рот, что ж, сама виновата. Осмелела? Почувствовала расположение шефа, не получила ожидаемого выговора? А еще думала про Надю, что у нее напрочь отсутствует чувство самосохранения. Это у меня оно отсутствует. Вы ходила из кабинета я, склонив голову и коря себя как только можно. Что ж, работать — значит, работать. Уже закрывая дверь, я не смогла удержаться и оглянулась, бросая на Арсения Петровича злобный взгляд, полный укора и обещания отомстить. Я не могла ему ответить, но так хотелось хотя бы убить его взглядом, пока он не видит. Не ожидала, что он все еще наблюдает за мной и поймает мой взгляд. Я покраснела. А к нему, похоже, снова возвращалось хорошее настроение. Выглядел он очень довольным. Я поспешила поскорее прикрыть за собой дверь, чтобы не совершить еще чего-либо, за что потом не расплачусь.

***

Надежда смотрела на меня вопросительно, затаив дыхание и ожидая, что я расскажу, как ругал меня шеф. Но мне разговаривать совершенно не хотелось. Да и помнила я о том, что у того отменный слух, и дверь может открыться в любую минуту. Я многозначительно кивнула на эту злосчастную дверь, надеясь, что Надя все поймет, и поспешила убраться отсюда подальше. Надежда разочарованно, но понимающе, вздохнула и отвернулась к своему монитору, активно изображая бурную деятельность, наверное, подозревая, что новый шеф не только хорошо слышит, но и видит сквозь стены.

Как только я зашла в свой рабочий кабинет, все лица сразу же обратились ко мне.

— Не уволил, — сразу же поспешила я успокоить начальницу и остальных сотрудниц. Потом показала список предприятий, по которым мне необходимо подготовить отчет. — И все это за сегодня, — устало вздохнула я, сразу же переключаясь на работу. Наталья Ивановна сочувствующе смотрела, не решаясь что-то сказать, ей-то уж было ясно, что мне вовремя не успеть точно.

— Наказывает за опоздание? — понимающие посочувствовали девчонки. Но мне даже на то, чтобы пожаловаться, не хотелось тратить время, а потому я только отмахнулась, зарываясь в горы бумаг.

Я погрузилась в работу с головой, стараясь не прерываться даже на чай или обед. А остальные ко мне больше не приставали, хотя иногда я ловила жалостливые взгляды и слышала горестные вздохи. Хотя, думаю, каждый представлял себя на моем месте и на всякий случай устанавливал себе еще один будильник, чтобы уж точно не попасть в немилость к новому шефу.

Когда раздался звук звонка, я даже не поняла, что это звонит мой сотовый телефон. Я даже не хотела брать трубку, чтобы не отвлекаться, тем более, что не ждала срочных звонков. Или ждала? Вдруг это Константин, подумала я, доставая телефон и наблюдая незнакомый номер. Сердце радостно забилось. Вот уже неделю я так ждала этого звонка и уже перестала надеяться.

— Алло, — я волновалась.

— Привет, — на том конце раздался знакомый низкий голос Константина, а затем была пауза, он словно давал мне время на то, чтобы узнать его. И я узнала. Я даже сама не ожидала, что я так обрадуюсь, я так, оказывается, переживала, что он не позвонит, ведь даже номера не спросил.Слышать его голос было таким облегчением. Он не забыл обо мне, мне все не привиделось, а то я и правда начала считать себя сумасшедшей. Хорошо еще новый шеф грузил работой, не давая погрузиться в пучину болезненных мыслей.

— Жду тебя сегодня около шести, — он назвал адрес, а у меня сжалось сердце. Конечно, я была согласна, только вот одно но. Я не могу, не успею в шесть, у меня отчеты, и шеф ждет.

— Может быть, завтра? — неуверенным голосом осторожно попыталась я перенести встречу. Ну, вот почему мне всегда что-то мешает.

— Сегодня или, если не можешь, тогда уже через неделю. Так как завтра я уезжаю, — меня разрывало на части. С одной стороны, подумаешь, еще одну недельку подождать, но с другой — это же еще целая неделя мучений! Я просто должна сегодня с ним встретиться! Просто обязана. Я не знаю, что буду делать с отчетами и как оправдываться перед шефом, но я пойду. Я все решила.

Наверное, борьба чувств отразилась на моем лице, потому что на меня с любопытством глядела Наталья Ивановна. Одними губами она спросила: «Жених?» А я не смогла сказать нет, так как знала, как моя начальница переживает по поводу того, что я ни с кем не встречаюсь. Обычно она даже может устроить мне поучительную лекцию на пару часов, чтобы я прониклась необходимостью создания семьи. Вот и сейчас у нее глаза загорелись: «Ну, наконец-то». Я кивнула, виновато пряча взгляд. Обманывать я не любила, но так было проще. Может быть, она перестанет изводить меня бесполезными разговорами и предлагать познакомиться с чьими-то сыночками. Наталья Ивановна, так же одними губами и многочисленно активно кивая головой: «Соглашайся!» Я вопросительно уставилась на нее, с намеком показывая на гору бумаг на своем столе. Она нетерпеливо махнула рукой, что-то вроде: «не переживай!» А я уже более уверенно ответила Косте:

— Я приду сегодня! — и получу ответы на свои вопросы. Непременно получу.

— До встречи, Марина! — он называл меня этим именем, а я не сопротивлялась. На всякий случай, оглянулась по сторонам, надеясь, что никто этого больше не слышал. Я уже практически приняла, что это мое имя. Мое.

Я положила трубку, а Наталья Ивановна сразу же начала командовать. Она дала мне в помощь нескольких девочек, и присоединилась сама. Я сначала переживала, что отвлекаю всех от своей работы, но начальница только отмахнулась, сказав, что от них не требуется сегодня все сдать, они и завтра завершат свои дела, а сегодня они просто обязаны помочь мне устроить мою личную жизнь. И из девчонок никто не возмущался свалившейся на них неожиданной работой. А потому я расслабилась и позволила помогать мне. Все вместе мы справились с работой за несколько часов, но решили, что идти к шефу сразу же не стоит, лучше дождаться окончания дня и отдать ему отчеты перед уходом, чтобы он не придумал какого-либо нового задания, как для Золушки. Я почему-то не сомневалась, что он придумает. Особенно после того, как я ловко испортила ему настроение. Об этом, кстати, я никому не рассказала. Да и как можно о таком рассказывать.

Когда все уже собрались уходить, я струсила. Мне вдруг начало казаться, что если я сама отнесу отчеты, то Арсений Петрович обязательно к чему-нибудь придерется, обязательно что-нибудь придумает, чтобы меня задержать. Зачем это ему? Чтобы был предлог отвезти меня домой? А это еще зачем? Кто он, а кто я. Чего я еще выдумываю. Но панические мысли отпускать не хотели. И я с волнением в голосе попросила Наталью Ивановну занести отчеты, а сама в это время бежала прямиком к выходу из здания, отключив сотовый, чтобы никто не смог меня задержать.

Я перевела дух только тогда, когда забралась в переполненный троллейбус, он тронулся, а я все дальше удалялась от места работы, и все ближе к разгадкам о себе.

Совесть мучала, вдруг наш шеф что-то сделает Наталье Ивановне, накажет ее из-за меня. Но ведь он велел подготовить отчеты и ничего не говорил о том, чтобы я сама их занесла. Какая разница, кто их принес? Пыталась оправдаться я в своих и в его глазах, представляя, как он будет мне это выговаривать, и что я отвечу. Я достала телефон из сумки, дрожащими руками включила. Но никаких звонков не было. А я вместо облегчения вновь начала испытывать тревогу. Шеф не звонил. Я была уверенная, что просто так он не оставит моего ухода. Сколько угодно я могу себя уговаривать, что ему нужны только отчеты, и мы все сделали правильно. Только сама я в это не верила. Если бы верила, занесла бы бумаги ему сама и ехала бы сейчас со спокойной совестью. Может быть, я придаю слишком большое значение его поступкам? С чего я взяла, что он интересуется мною лично?С чего? Была та злосчастная встреча в торговом центре, о которой ни он, ни я не вспоминали и делали вид, что ее не было. Но она была, и я не могла списывать ее со счетов.

***

Я вышла из общественного транспорта, перешла на противоположную сторону и вдоль небольшого сквера направилась по сообщенному мне Константином адресу. Приятное тут место, не где-то в глуши, прямо на одной из центральных улиц города, напротив уютный парк с лавочками и цветущими клубами. Я здесь даже бывала часто раньше, чуть дальше располагался один из корпусов моего института. Я подошла к нужному номеру дома,рассматриваякогда-то старинное здание, которое сейчас было отреставрировано ипредставляло собой отштукатуренное светло зеленым цветом невысокое строение с украшениями в виде лепнины около окон, несколько белых колон располагались около входа. Я насчитала четыре этажа. На двери надпись гласила: «Центр развития личности и способностей». Наверное, какой-то психологический центр, а, значит, мне по адресу, усмехнулась я. Когда я зашла внутрь, оказалось очень людно. Я не ожидала увидеть здесь вообще каких-либо людей, кроме своего нового знакомого Константина, но нет, здесь оказалась и приемная с секретарем, и регистратура с пожилой женщиной в очках, и раздевалка, заполненная одеждой. Люди входили и выходили из здания, переобувались, что-то уточняли у администратора. Я нерешительно застыла в центре зала, не зная, о чем спрашивать и куда мне точно надо. Но тут раздался телефонный звонок, и Константин веселым голосом произнес:

— Скажи, что ты Марина Ильева, к доктору Коновалову, тебе дадут пропуск.

Я так и сделала. Администратор, седая женщина в очках, листала у себя на столе толстую тетрадь, найдя нужные ей записи, подняла на меня глаза:

— Вас ожидают, проходит, третий этаж, 329 кабинет. Не забудьте переобуться.

Я растерянно захлопала глазами, вот чего, а сменной обуви я с собой не взяла. Женщина строго на меня взглянула и протянулась бахилы. Я смущенно поблагодарила и направилась к лестнице, обычной, как в больницах. У меня и ощущение было такое, что я попала в больницу. Психиатрическую. Зеленые стены метра два, а дальше все белое, и потолки белые. Но в целом, вокруг чисто и аккуратно.

Нужный кабинет я нашла и тихонько постучала, не решаясь войти. Дверь открылась, и меня сразу же схватили за руку и потянули куда-то внутрь помещения. Окна были задернуты жалюзи, и свет был приглушен. Константин провел меня сквозь это помещение в дальний угол, где была еще одна дверь, а оттуда мы уже прошли еще в одну комнату, которая разительно отличалась от первой. Там располагался угловой диван и несколько кресел, в которых находились люди. Перед диваном стоял невысокий круглый журнальный столик. За диваном находилась ширма, разделяя помещение на две зоны.

Константин расположился за моей спиной, обнимая за плечи и выдвигая руками вперед, как бы показывая сидящим в помещении людям. Здесь находилось два мужчины и одна женщина, и все трое заинтересованно начали разглядывать меня со всех сторон, приподнимаясь со своих мест и обходя нас с Константином по периметру. Я боялась пошевелиться, не зная, чего ожидать от происходящего. Сама пришла, не ведая куда, мелькнула запоздалая мысль. Но с снаружи здание выглядело совершенно приличным, как, в общем-то, и изнутри. Не убьют же они меня тут, да и внизу меня запомнили. Хотя там даже имя не по паспорту я произнесла. Я направила на Константина обеспокоенный взгляд, а он ободряюще похлопал меня по плечу. Сразу стало спокойнее:

— Потерпи, сейчас ребята посмотрят на тебя, оценивая масштаб проблемы.

Я, конечно, не поняла, о какой проблеме идет речь, но терпеливо ждала окончания осмотра.Как бы странно ни казалось мне происходящее, я не испытывала страха. Тут невысокий худенький паренек лет двадцати пяти произнес:

— Скорее всего, это она. Вероятность 99%.

Одет он был в простые черные джинсы и серую майку, которые были ему немного велики, а, может быть, он просто любил, чтобы одежда не сковывала его движений. Русые волосы уже отросли длиннее, чем предполагала его прическа, и торчали в разные стороны. Он постоянно проводил по волосам растопыренными пальцами, придавая своей голове ещебольший художественный беспорядок. Этот жест показался мне до боли знакомым, только никак не ассоциировался с этим худеньким пареньком.

Ему ответила женщина, которой на вид было около тридцати лет, у нее были длинные черные волосы, стянутые сзади в тугой низкий хвост, и такие же темные большие глаза:

— Согласна. Но нужно убрать печать, чтобы она сама это вспомнила. А лучше сообщить наверх,— и она многозначительно приподняла палец вверх.

У женщины было симпатичное лицо, и я терялась, предполагая, сколько ей лет. На вид я дала бы не больше, чем Константину, лет тридцать. Но ее взгляд был такой проникающий, такой умудренный жизненным опытом, что становилось не по себе, и я понимала, что ей гораздо больше. Одета она была скромно — в длинную клетчатую юбку темных тонов, а сверху — черная водолазка с коротким рукавом.

— Нет, сначала мы убедимся, что это Марина, а потом сообщим куда следует о том, что мы нашли ее, — очень жестко расставил приоритеты Константин.

Еще одного мужчину я не успела рассмотреть, так как собравшиеся начали наперебой выдвигать предположения и обсуждать сложившуюся ситуацию. Я должна бы была не понимать, о чем они спорят, но почему-то понимала. Что-то внутри меня соглашалось с аргументами. Мелкого худенького паренька звали Максим, а женщину — Кати. Как я поняла, именно эти двое могли что-то сделать с моей печатью, из-за которой все сложности. Такого рода печати стояли у всех людей и являлись чем-то необходимым и врожденным. А для Марины она была лишней.

— Есть 1% вероятности, что это все же не Марина, и тогда …

Что будет тогда, Кати не договорила. Но я поняла, что ничего хорошего для меня не будет.

Вскоре все переместились на диван, а я предпочла сесть в отдельное кресло. Сидя, я чувствовала себя уже не так неловко. И мне, наконец, представили ещеодного мужчину, Петра, он был старше всех, на вид ему было около сорока пяти лет, на носу у него располагались маленькие круглые очки, и одет он был в темно-серые брюки и темную футболку. Я заметила, все они одевались в темно-серых тонах. Меня и саму привлекали эти цвета. Я вообще любила такую одежду, главным достоинством которой было то, что в нейбыло удобно, комфортно, она не притягивала взгляд, не делала меня центром внимания. К тому же, пачкалась она меньше, а в моем случае, со съемной квартирой и без наличия стиральной машинки, это было немаловажным фактором.

Петр задавал мне многочисленные вопросы о моем самочувствии, про воспоминания, про жизнь в целом, про сны. И я рассказала все, что могла. Я рассказала, про свой кошмар, который мучал меня с семнадцати лет, который потом утих, когда я начала заниматься различными расслабляющими практиками, и вот недавно, около двух месяцев назад вернулся. Петр делал пометки у себя в блокноте. А я не выдержала и поинтересовалась, зачем ему эти ответы. Пусть я не окажусь Мариной, но, может быть, хотя бы получится избавиться от своих кошмаров?

— Печать не дает ничего вспомнить в осознанном состоянии. Но во сне, когда контроль сознания ослаблен, воспоминания, особенно самые яркие или самые болезненные, все же иногда прорываются сквозь печать. И это достаточно безопасно, так как после пробуждения, картинки сна растворяются, сознание часто не способно удержать эти крохи воспоминаний, настоящее заполняет собой мысли и чувства, и печать вновь все жестко контролирует. И уже практически нереально вспомнить то, что приснилось, могут оставаться лишь размытые ощущения, — Петр очень размеренно рассказывал о печати, а я с жадностью ловила каждое слово.Все было совсем как у меня. Я ничего не помнила после пробуждения.

— Что я не могу вспомнить? — не выдержала я и задала интересующий меня вопрос. Но все отвели глаза, и только Константин ответил:

— Пока ты не вспомнишь, кто ты, мы не можем тебе ничего больше рассказать…

— Если она вспомнит, — уточнила Кати, а Костя с укором на нее посмотрел и перевел взгляд на меня:

— Ты вспомнишь, Марина, я уверен, что это ты! — с чувством произнес он, а я испытала почему-то прилив благодарности за то, что он в меня верил. Хотя сама сильно сомневалась, что я — это Марина.

— А если не вспомню? — я должна была это спросить. Кати и Максим странно переглянулись, а Петр, поправляя на носу очки, напряженно рассматривал что-то на полу. Меня пронзила страшная догадка:

— Вы меня убьете? — я замерла, ожидая ответ. Но Константин быстро вскочил с дивана, подошел ко мне, взяв за руки:

— Ты чего говоришь? Никто тебе ничего не сделает! — горячо воскликнул он. Но Кати не разделяла его оптимизма. С сарказмом в голосе она заявила:

— Всего лишь сотрем память. И ты продолжишь свое существование обычным человеком и забудешь о нас. Какой смысл в твоей смерти?!

Чувствовалось, что обычныхлюдей она не уважала, какое-то превосходство раздавалось в ее голосе, высокомерие. И остаться человеком, в ее понимании, было гораздо хуже, чем смерть. Возможно, все так и было, я пока не знаю, ничего не помню. Но я не хочу ничего забывать. В моей жизни вот только-только появился какой-то смысл, я словно нашла то, что давно искала.Хотелось прояснить кое-какие моменты.

— Скажите, если я не Марина, есть ли возможность мне избавиться от моего кошмара? Почему я просыпаюсь в холодном поту? И почему я то могу справится с ними, а то мои кошмары возвращаются вновь! — хоть что-то же я могу узнать.

— Скорее всего твой кошмар начал мучить тебя, когда ты достигла нужного возраста, — поправляя очки, важным голосом сообщил Петр. Как я поняла, он вообще специалист по психическим расстройствам, подобным моему.

— Семнадцати лет? — я имела в виду, конечно, свой возраст, когда яначала просыпаться от ужаса.

— Нет, у каждого это свой возраст. Возраст, когда прошлый раз произошло что-то важное, опасное, чего в этот раз ты не помнишь из-за печати, но в сознание, где-то очень глубоко все равно остался след воспоминаний, и оно тревожится. Когда вернется память, все пройдет само собой. Мы боимся того, чего не понимаем…

Константин же высоко поднял палец, как бы говоря: «вот оно! Я же говорил». Остальные обратили внимание на его жест, но Кати поспешила съязвить:

— То, что у нее тот же возраст еще не означает, что она Марина. Это может быть простым совпадением.

Кроме Константина никто не торопился называть меня другим именем. Меня вообще старались называть просто местоимением, и это задевало.Я понимала, почему так происходит, но что-то внутри меня возмущалось этому.

— Когда, ты говоришь, к тебе вернулись кошмары? В общем-то, ты правильно делала — различные медитации помогают. Они успокаивают разум, снижают степень тревожности.

— Пару месяцев назад.

Петр почесал подбородок, задумавшись:

— Должно было что-то измениться в твоей жизни, что спровоцировало новый виток воспоминаний. Может быть, появился новый знакомый, или ты ездила куда-то…

Я точно никуда не ездила, не меняла работу. За последние годы в моей жизни ничего не менялось, не то, чтобы за последние пару месяцев. Вот недавно, я встретила Константина и Арсения Петровича. Но кошмары начали сниться намного раньше. Я усиленно вспоминала, и ничего не приходило в голову.

— У обычных людей такое тоже бывает? — я с надеждой смотрела на новых знакомых, особенно на Петра, который, казалось, знал в этой области гораздо больше остальных.

— К сожалению, да, — вздохнул мужчина. — Подобного рода воспоминания могут прорываться и у простых людей. Но с ними проще, если они обращаются к специалисту, то рано или поздно, обойдя кучу врачей, им выдадут направление в один из наших филиалов. А там его посмотрят наши люди и, скорее всего, обнаружат какую-то прореху в печати.Ему исправят печать, и все, он продолжит свое существование без досаждающих воспоминаний.

— А как же моя печать? — удивилась я. Ведь Константин уже говорил о ней, причем, говорил что-то о том, что она качественная, не каждый может такую поставить.

— У тебя надежная печать, — вставил свое слово Максим.

— Что опять же говорит о том, что это Марина! — воскликнул Константин.

— Или это работа Марины, — протянута Кати. Костя с упреком поглядел на женщину, но та всем своим видом показывала, что никаких угрызений совести она не испытывает.

***

Через некоторое время, когда все разговоры утихли, Константин протянул мне руку, предлагая проследовать за ним. Он повел меня за ширму, предлагая расположиться на кушетке. Макс занял место на соседней.

Вот сейчас все и определится. Я вспомню, кто я.

Как объяснил Максим, он уберет печать, и воспоминания хлынут в меня рекой, сначала это будет беспорядочный поток, который со временем упорядочится, и все встанет на свои места.Константин подключал к нам какие-то приборы, усмехаясь, как далеко шагнул прогресс, и раньше все было гораздо сложнее. Я уже давно перестала спрашивать, когда это раньше, какой такой прошлый раз имеют в виду эти люди. Я понимала, я сейчас сама все вспомню. Или не вспомню.

— А что будет, если я не Марина? — все же заволновалась я о своей судьбе.

— Ты — Марина, —уверенно ответил Константин.

— Обрывки разрозненных воспоминаний заполняет твое сознание. Оно потеряет связь с реальностью, не понимая, где ты находишься, кто ты такая. Ты не сможешь отделить, что было вчера, а что очень давно, что есть настоящее, а что прошлое. Ты сойдешь с ума, не сумев выделить из этого клубка нить реальности, — жестко ответила Кати. А я ужаснулась от предстоящей перспективы.

— Обычному человеку с этим не справится, —вынесла мне приговор женщина. Может быть, это было сурово, но я была ей благодарна за правду.

— Кати, перестань! Я уверен, это Марина. Это наша Маринетт, по-другому просто быть не может! — Константин ободряюще пожал кисти моих рук, а Кати резко усмехнулась:

— Просто ты очень хочешь, чтобы это была она, — мне показалось, или я услышала горечь в ееголосе.

Константин ничего ей не ответил, только сильнее еще раз сжал мои ладони. Кати расположилась возле широкого монитора, опуская на глаза какие-то огромныеочки, от которых шли провода к компьютеру.

— Пульс – в норме, частота сердечных сокращений – в норме, — сухим бесцветным голосом приступила Кати к своей работе. А мне вдруг стало очень страшно. Я с силой схватилась за Костю, который находился все еще около меня:

— Я не понимаю. Что мне нужно будет делать? Каким образом вообще возможно ставить печати на воспоминания…

Мне действительно хотелось понять.

— Когда все начнется — ты поймешь, что надо делать, — вздохнул Константин. — Для нас в этом нет ничего сложного.

Но потом, видя сомнение на моем лице, все же пояснил еще немного:

— Хорошо. Вспомни о чем-нибудь, что было совсем недавно… Подумай, например, о своей подруге Лизе, — я хотела было удивиться, откуда он знает, как зовут мою подругу. Хотя, чего уж удивляться этому, он нашел мой номер телефона, наверняка, знает, где и с кем я живу. Я не стала отвлекаться на бесполезные восклицания, просто попыталась сделать, что он мне говорит. Вспомнила, как Лизка будит меня утром, как смотрит на меня с упреком, а потом ее лицо озаряет улыбка, и она начинает быстро-быстро что-то мне рассказывать, и вот уже улыбка расплывается на моем лице.

— Хорошо. Теперь скажи, откуда ты берешь эти воспоминания? Что ты видишь? Ведь самой Лизы здесь нет.

Я задумалась. Кто же знает, откуда взялась Лиза перед глазами. Я подумала о ней и она появилась как картинка…Воспоминание…

— А теперь давай, еще раз. Подумай о ней же.

Я хотела было так и сделать. А Константин переместил руки в район моего лба. Я силилась подумать сначала о Лизке, а потом вообще о чем-нибудь, но мысли не шли. Я вообще не могла ничего представить, перед глазами был чистый лист, никаких мыслей и картинок. Тишина и пустота. Я подняла глаза на Константина, и он выглядел довольным:

— Теперь понимаешь? Ничего сложного, я просто поставил преграду между тобой и твоими воспоминаниями, — говорил он, убирая руки, а ко мне вновь начали потоком возвращаться мысли и картинки из моей жизни, обрывки фраз, голоса. Ощущение, что я старалась сразу же подумать обо всем, что когда-то видела или слышала, чтобы убедиться, что я помню это.

— Кто ты, волшебник? Это какая-то магия? — мне показалось, что я нашла объяснение произошедшему. Константин улыбнулся:

— Ты точно такой же вопрос задала в нашу самую первую встречу.Для обычных людей, возможно, это и есть самая настоящая магия. Для нас же — это наша сущность, наша природа, и никакого волшебства.

И меня вдруг пронзила мысль. Они что же, видят мои мысли? Получается, если он может остановить их поток, то он видит его. И я что же, открытая книга? Я не удержалась и спросила об этом.

— Все не совсем так, — улыбнулся Костя. — Я твоимногочисленные образы и мысли воспринимаю именно как поток, как некую стихию, вижу направление течения, силу. И могу работать с ними, как со стихией — остановить, перенаправить, усилить. Обычно, у человека в голове движется одновременно огромное количество хаотичных мыслей, и даже сам человек не осознает то, о чем постоянно думает. Человек так привыкает к шуму в своей голове, что для него это нормально. И очень сложно из этого потока отделить важную мысль, да и не нужно это никому.Хотя некоторые из нас способны улавливать особенно яркие образы. Говорят же, что некоторые мысли на лице написаны — вот они читаются легко. А так же зависит степень настройки друг на друга, знакомых считывать легче, и чем ближе тебе человек, тем больше он для тебя раскрытая книга.

Я ужаснулась, вспоминая почему-то Арсения Петровича, и сколько разных мыслей я надумала о нем. Надеюсь, эти мысли не были яркими и выделяющимися на фоне шума в моей голове. Хотя, кого я обманываю. Любая мысль о шефе была такой яркой, что наверняка затмевала собой все остальные образы.

— Заканчивайте болтать. Так мы никогда не начнем, — проворчала Кати, приподнимая свои громоздкие очки и пытаясь убить нас взглядом. Действительно, не нужно вообще никакими способностями обладать, чтобы понять, как ее все досталось, и что держится она на пределе. Я, конечно же, хотела еще много чего спросить —можно ли такое провернуть без рук? Умелали я когда-то так делать? Много ли вообще таких волшебников в мире, как Константин и остальные? — но решила не злить ее. К тому же Максим, который очень долго просто терпеливо лежал на соседней кушетке, заворочался. Я закрыла рот, решив больше ничего не спрашивать. Сейчас я или сама все вспомню, или после мне все равно сотрут все воспоминания об этих людях, а потому какой смысл что-то узнавать.

Я удобнее расположилась на кушетке, всем своим видом давая знать, что я готова.

— Марина, твои воспоминания закрыты вот так же преградой, как я показал. Эта преграда как стена, которая разделяет тебя прошлую и тебя настоящую. Макс будет находиться по ту сторону стены. Все, что тебе надо, это довериться ему, и позволить провести себя на ту сторону. Ничего не бойся.

Затем неожиданно он сделал резкий жест рукой, приглядываясь ко мне, всматриваясь куда-то за меня. Так пристально, что мне самой захотелось обернуться.

—Странно, в твоей печати все же имеется прореха. Я готов поклясться, что раньше ее не было. Я не мог этого не заметить… Ладно, это только к лучшему, память уже возвращается к тебе, в твоей броне есть слабое место. Слышишь, Макс, веди ее к этому появившемуся окошку.

Тот кивнул. И Константин накрыл мне ладонью лоб, Кати включила какие-то тумблеры приборов, стоящих на полке, чуть выше монитора. Я просто лежала, думая, что же будет сейчас происходить. Но все мысли куда-то растворились, я лишь чувствовала жесткость кушетки, теплую ладонь на своем холодном лбу, слышала свое дыхание, наблюдала, как поднимается и опускается грудь. Вдох-выдох.Вверх-вниз. Через некоторое время я обнаружила, как что-то опустилось мне на глаза, или это мои веки закрылись? Я теряла ориентацию в пространстве, теряла ощущения в своем теле, его словно не было у меня. Легкость, невесомость и темнота. Дыхание я все еще чувствовала, когда услышала по-деловому сухой голос Кати:

—Пульс в норме. Давление в норме. Частота сердечных сокращений в норме. Макс, можешь начинать.

Я увидела себя, находящейся среди серого ничего, вокруг был словно туман, сквозь который ничего не было видно. А, может быть, ничего и не было вокруг? Не было ощущения твердости под ногами, не видно границ, и нет ощущения собственного тела. Я словно парю среди серости и дыма. И я увидела силуэт. И я пошла по направлению к нему. Я не знаю, что это было — я или мое воображение играло со мной, но ощущения перемещения были вполне реальными. Я практически вплотную подошла к силуэту и уже могла рассмотреть, что это был Максим. Его худенькая фигурка казалась размытой. Я протянула руки, чтобы дотронуться до него, но уперлась во что-то твердое и вполне реальное. Казалось, я даже слышу звон стекла, когда дотрагиваюсь до этого нечто. Это та стена, о которой говорил мне Константин, поняла я. Максим прикоснулся к стене с другой стороны и начал руками ощупывать плоскость. Я повторяла за ним действия. И что было странно, так это то, что ни верха, ни низа я не ощущала, а стену перед собой ощущала. И я двигалась по ней сначала вниз, и мне начало казаться, что я лежу на спине, а стена накрывает меня сверху, словно крышка. Я попробовала ощутить плотность задней поверхностью тела, но не ощущала ее, никакой твердости за спиной. Когда же я начала перемещаться вверх, то показалось, что я уже давно ползу по стеклянному льду. Я даже топнула ногой, проваливаясь глубже в серый туман, теряя ощущение массы тела. Я отворачивалась от стены, но та всегда оказывалась передо мной. Худенькая фигурка паренька терпеливо ждала, пока я наиграюсь. А потом он поманил меня к себе. И я начала двигаться в направлении Максима.

И вот в какой-то момент моя рука словно погрузилась во что-то мягкое. Я аккуратно убрала ее от стены, а потом медленно вернула назад, постепенно утопая в вязкой среде. Максим подошел к этому месту с другой стороны, и начал тянуть свою руку к моей. Оказалось, что стена не такая узкая, как казалось вначале. Моя рука вошла уже по локоть, но все ещеникак не могла дотянуться до паренька. Со мной что-то происходило, мое состояние менялось. Вдруг накатила такая волна счастья, что захотелось улыбаться. Я в жизни-то никогда не улыбаюсь, а тут — так хорошо и уютно. И я увидела себя по другую сторону вязкого пространства. Силуэт был размыт. Я встрепенулась от мысли, что одновременно могу ощущать себя и лежащей на кушетке, и стоящей возле вязкой стены, и даже там, по ту сторону.

В голове что-то запульсировало, монотонный голос Кати произнес:

— Пульс учащается.

Где-то возле себя я почувствовала тепло. Рука Константина, похоже, снова легла на мой лоб, а я начала успокаиваться и осознавать себя снова больше там, около стены. Моя рука все еще находилась в вязком пространстве. Я приблизила лицо, погружая уже и его.Волна различных образов накатила на меня. После серого ничего вдруг оказалось очень шумно, в глаза ударил резкий свет так, что захотелось зажмуриться. Перед глазами мелькали яркие картинки, незнакомые люди, силуэты. Я слышала голоса, разговоры, в голове шумело так, что хотелось заткнуть уши. Я обхватила свою голову руками, останавливаясь и привыкая к своему новому состоянию. И тут среди потока бессвязных картинок я увидела одну — яркую и не мелькающую. Она словно застыла перед глазами. Это была девушка с длинными светлыми волосами, бегущая по полю с той стороны от стены.Высокая трава мешала, но девушка, подхватив свои длинные юбки, легко преодолевала препятствия, пряди волос выбились из прически и их трепал ветер. Девушка раскинула руки, и тут ее кто-то подхватил и закружил. Она смеялась, и я смеялась вместе с ней.

Где-то рядом раздался тихий голос Максима:

—Давай мне руку, ты уже рядом, я помогут тебе пройти.

И я протянулась к нему рукой, оставалось всего каких-то пара сантиметров, как вдруг картинка со смеющейся девушкой начала рассыпаться, потемнело. Я ощутила себя все той же девушкой, только находилась я уже не в поле, а где-то высоко на площадке темной мрачной башни. Небо было темным и серым, небольшой дождь моросил, порывы ветра бросали мокрые пряди волос мне на лицо, я куталась в темный плащ, но это не помогало согреться. Тело мелко дрожало, а я стояла на самом краю и смотрела вниз отвесной серой стены, внизу которой виднеются острые пики камней и волны бьются о серую стену башни. А затем я медленно оборачиваюсь, игрудь начинает сжиматься от ужаса. Максим уже коснулся моих пальцев, когда я с силой потянула руку назад и начала сопротивляться. Я не хочу туда, там слишком больно, слишком страшно. Невыносимо. Я слышала где-то далеко тревожный голос Кати:

—Пульс слишком частый, давление растет, нужно прекращать.

Я ощущала теплую руку на своем лбу, но это больше не помогало успокоиться. Что есть силы я дернулась в сторону, назад в серое ничего, сопротивляясь Максиму и его уговорам. Я не хотела слушать о том, что он мне поможет, что осталось совсем немножко. Руками я начала быстро выстраивать между мной и пареньком твердую стену. Не знаю, как я это делала, но мягкой вязкости больше не осталось. Я очень быстро выстроила звенящую как стекло преграду. И паренек бессильно стучал по ней где-то далеко. А я рванула в пустоту и бежала, периодически все же начиная чувствовать стену перед собой, разворачиваясь от нее и припускаясь в бег в противоположном направлении. Но стена вновь оказывалась где-то впереди. И я ощутила себя кружащей вокруг оси, стараясь быстрее отвернуться, чтобы стена не успела появиться передо мной. Но она появлялась. Сердце колотилось. Мир кружился вокруг меня.

Меня ничто не могло успокоить. Я билась в истерике, желая лишь одного — прекратить все это. Оставить все как есть, ничего не вспоминать.

***

Приходила я в себя, сидя на диване, укутанная теплым пледом, под которым все еще дрожало мое замерзшее тело. Меня разбудили, вернули в сознание, но почему-то я все еще чувствовала, как мокрые пряди падают на мое лицо, а холодный ветер продувает насквозь.

Кати принесла мне горячего чаю, и все сидели, недовольные собой и тем, что ничего не вышло.

— Я видела себя, — шептала я сдавленным голосом. —Это совсем другой человек, но я точно знала, что это я. Что это? Воспоминания? Откуда?Они были такие реальные… И мне там было очень плохо.

Слезы текли по моим щекам, и никто не осуждал меня за это. Все молча сидели, осознавая только что произошедшее. Все же я сама заделала щель в своей печати, перекрыла поток воспоминаний, что доказывало то, что я не простой человек. Я одна из них, такая же волшебница, только чего-то очень не желающая вспоминать из своего прошлого.

ГЛАВА 6

Я целый день ждала, когда же меня к себе пригласитАрсений Петрович. Даже не знаю, чего я хотела больше — чтобы он оставил меня в покое или же быстрее бы позвал к себе, чтобы прекратить мои мучения. Должен же он был выговорить мне за вчерашний трюк, за то, что не сама занесла бумаги, ушла, не предупредив, сбежала. Но он не давал о себе знать. Может быть, его вообще сегодня нет? Но эти мысли развеяла Наталья Петровна, которая уже видела сегодня шефа и с большой охотой рассказывала всем о суровом шефе и его дурном настроении. Все же он тут, и не в духе. И я была уверенна, что настроение у шефа испорчено опять же не без моей помощи. Хотя, наверное, это слишком самонадеянно считать себя ответственной за мрачное состояние шефа. Кто я такая, чтобы он вообще обращал на меня внимание. Скорее всего, он уже и думать забыл о какой-то там Ильевой. Отчеты есть, и это главное.Новрожденное чувство самосохранения кричало, что очень хорошо, что он меня к себе не вызывает, момент расплаты отдаляется. Но и ждать вот так я не могла. У меня внутри все нервные волокна натянулись от ожидания, я словно на минном поле сидела, не зная в какой момент рванет. А то, что рванет, я не сомневалась. Я вздрагивала при звуке телефонного звонка и резко оборачивалась, когда открывалась дверь, или слышались чьи-то шаги. Но мне шеф не звонил, и сам не заходил в наш кабинет.Под конец дня я себя уже сама так измучила непрерывным ожиданием, что ругала себя самыми обидными словамиза вчерашнюю выходку.

Вот чего мне еще одну неделю не ждалось? Отдала бы сама бумаги Арсению Петровичу. Может быть, он ничего бы мне не сказал, и я так же ушла на встречу с Константином. А сегодня я бы с легкой совестью сидела и спокойно работала. Нет, меня раздирало нетерпение. Подавай мне ответы прямо сейчас. Все равно же ничего не вышло. Конечно, хорошо, что мы вчера попробовали пробить мою стену, но снять печать не получилось. Я до конца не понимала, что произошло, и мои новые знакомые ничего не рассказывали, только расстроено пожимали плечами. Как сказал Константин, возможно, не стоило нам рваться через появившуюся щель в моей печати. Возможно, она именно от того, что слишком сильная боль в тех воспоминаниях. А раз так, то я не хочу туда возвращаться. А, может быть, у Максима не хватило опыта выдернуть меня, не смотря на мое сопротивление. Через неделю, когда вернется Константин, с ним будет еще один человек из «нашей» команды. И вот он точно сможет вернуть мне память.Теперь у меня целая неделя ожиданий до следующей попытки. Одно очевидно, я одна из них. Этого больше не отрицала даже Кати.

Я вздрогнула в очередной раз, услышав звук телефонного звонка. Сердце забилось быстрее, и я уже опять не могла сосредоточиться на работе, ожидая, кто же звонит. Наталья Ивановна обернулась ко мне, подмигивая:

— Иди к шефу.

Вот и настал час расплаты.

Ноги оказались ватными и не слушались меня. Вот что я ему скажу?! Я шла, замедляя шаг и оттягивая встречу, которую ждала целый день. Кроме страха, мне еще очень хотелось заглянуть ему в глаза, чтобы понять, может ли он читать мои мысли. То имя, как он назвал меняпри нашей первой встрече, не выходило у меня из головы. Неужели бывают такие случайности? Я не верила в это. Возможно, он тоже знал Марину, а сейчас хотел убедиться, что я — это она, или наоборот.Еще немного, и я додумаюсь до того, что он и на фирме нашейпоявился не просто так…

Я попыталась выкинуть эти мысли из головы. А лучше вообще все мысли, на всякий случай. Вот только как не думать ни о чем? И я вспомнила наш разговор с Константином. «Обычно, у человека в голове движется одновременно огромное количество хаотичных мыслей… Очень сложно из этого потока отделить важную мысль, да и не нужно это никому. Хотя некоторые из нас способны улавливать особенно яркие образы». Главное, не подчеркнуть важные мысли в своей голове, чтобы они не выделялись на фоне обычного шума. Думать обо всем, перескакивать с мысли на мысль, не дать задержаться важной мысли чуть дольше, чтобы никто не мог ее заметить. Я буду думать о работе, о Лизке, о нашей квартире, о парке около дома. Я буду вспоминать, как ехала сегодня на работу в переполненном троллейбусе, о том, как зашла в магазин, чтобы купить печенье к чаю. Я даже перебрала в голове всех сотрудниц нашего отдела, вспоминая, кто во что был сегодня одет, какие обои приклеены у нас дома, и кучу других мыслей. Раз я не могу не думать, то я буду думать намеренно обо всем, я спрячу свои важные мысли за этим ворохом ничего не значащих мыслей.

Придумав, как я буду действовать, я почувствовала себя более уверенно. Пройдя мимо Нади, я постучала и вошла в кабинет к Арсению Петровичу. Он не поднимал на меня взгляда, не отрываясь от бумаг на своем столе. В целом, он выглядел погруженным в дела и уставшим. На миг мне даже стало стыдно за свою подозрительность. А шеф, словно почувствовав, поднял на меня свой пронизывающий взгляд. А я сразу же постаралась вспомнить, в чем я только что видела Надежду, какого цвета туфли были у нее на ногах. Арсений Петрович поморщился:

— Заходите смелее, Ильева. Вот здесь, в ваших отчетах, я нашел ошибку, — он протянул мне бумаги, а я была вынуждена с ним согласиться. Эту часть вообще не я печатала, а кто-то из девчонок в отделе.

— Исправьте, пожалуйста, и занесите, — и все. Больше он ничего у меня не попросил. И я мялась около его стола, ожидая чего-то еще. Он же опустил взгляд и продолжил изучать бумаги. Я даже набралась смелости и спросила:

— И все? Больше ничего не нужно?

Наверное, мой вопрос прозвучал глупо. Во всяком случае, шеф приподнял удивленное лицо и ответил:

— Пока все. Идите.

Я испытала даже какое-то разочарование. Неужели он не собирается меня изводить работой? Или он этого и не делал? В растрепанных чувствах я переделала несколько листов с цифрами и отнесла их Арсению Петровичу. Он даже не отвлекся от бумаг, лежащих на его столе, когда я отдавала отчеты. Лишь кивнул головой и снова погрузился в изучение цыфр.

Когда я закрывала за собой дверь, мне показалось, что на меня задумчиво смотрит шеф, но проверять я не стала, и так слишком самонадеянно думала, что он меня специально работой грузит.

***

Я уходила с работы слишком рано. Я действительно уже собиралась и сегодня задерживаться, быть Золушкой, выполнять кучу поручений. Но Арсений Петрович больше обо мне не вспомнил. И я решила прогуляться по улице, раз появилось неожиданное свободное время. Ехать в переполненном транспорте в час пик домой не хотелось, тем более, что стояла такая замечательная погода. Я шла вдоль улицы, любуясь чистым небом и ощущая теплый ветерок.

Лето стояло в разгаре, в парках и скверах уже разбили шатры уличные кафе на свежем воздухе. Я проходила как раз мимо подобного заведения, играла классическая музыка, и за пластиковым столиком я увидела Вовку, друга моей соседки Лизы. Его спутница сидела ко мне спиной, но я, ни сколько не сомневаясь, что это Лизка, подскочила к их столику и застыла в недоумении. Напротив Вовки сидела не моя подруга, а совершенно незнакомая мне девушка. Русые волосы со спины были похожи на Лизкины, но теперь я понимала, платья такого у моей подруги нет, да и сидящая девушка выше Лизки и крупнее.

Не зная, что сказать, я поздоровалась с Вовкой, и решила удалиться. Но парень догнал меня, схватив за руку:

— Ирина, подожди. Я хочу все объяснить. Ты не так все поняла.

Я вообще ничего не успела понять.

— Это просто знакомая. Но я прошу, не говори о нашей встрече Лизе…

Он смотрел на меня умоляющими глазами. А я не знала, что сказать. В общем-то, ничего страшного не произошло же. Мало ли, с кем он тут сидит. И это не мое дело.

— Хорошо, ты сам ей все расскажешь, — согласилась я, не желая все же утаивать что-то от подруги. Пусть сами разбираются.

Он быстро согласился, поблагодарив меня и передав мне привет от Мишки. А я пошла дальше домой.

Встреча с Вовкой никак не выходила у меня из головы. С того дня, как я убежала от его друга Мишки, не желая углублять наши отношения, я так никого из них и не видела. Наверное, стоило встретиться с Михаилом и как-то объясниться. Все же он не виноват, что я оказалась такой ненормальной, странной и с ворохом тревожащих меня воспоминаний. Нужно, по крайней мере, извиниться за свое поведение.

***

Ночью мне опять снились кошмары.Я проснулась в холодном поту, не зная, что делать. Я решила позвонить своему новому знакомому Петру и попросить какое-либо средство, помогающее хорошо спать. Я оказалась права, он согласился, что у него есть то, что мне нужно.

День на работе пролетел не заметно. Арсений Петрович меня не беспокоил, я его даже не встретила и ничего не слышала о нем от сотрудников. Я даже расслабилась, и день пролетел как обычно. Точнее, как обычно он у меня проходил раньше, до нового шефа, без стрессов. Затем я поехала в «центр развития личности и способностей». Пожилая администраторша проверила свои записи, убеждаясь, что мне назначено. Выдала мне бахилы и попросила подождать своего времени. Я поднялась к уже знакомому мне кабинету и присела около него на имеющийся в наличие стульчик. Минут через двадцать кабинет покинула пожилая женщина, и вскоре вышла медсестра в белом халате и попросила меня зайти.

Петр сидел за столом. Когда я вошла, он улыбнулся и поднялся мне навстречу. Я не думала, что меня ожидает здесь теплый прием, особенно учитывая, что Константин отсутствует, но ошиблась. Меня крепко обняли, как хорошую знакомую, предложили чаю, и только потом мой новый приятель достал пузырек с каплями. Написал на бумаге как применять.

— Это поможет тебе крепко спать какое-то время. А через неделю, я думаю, все решится.

Я судорожно думала, о чем бы расспросить Петра, раз выпала такая возможность, но он только устало улыбнулся:

— Не стоит, Марина. Потерпи еще чуть-чуть, и все сама вспомнишь. Ты сильная! У тебя все получится.

Он назвал меня Мариной. И мне от этого стало так тепло на душе. Петр тоже верит, что это я. И горячо обняла его на прощание, испытывая прилив необъяснимого счастья от того, что в меня верят.

***

Назад шла я через небольшой сквер, и в дальнем углу опять же обнаружила Вовку. Он сидел ко мне спиной и не видел меня, а потому я проскользнула незаметно мимо. Что ж это такое! Почему он мне все время попадается. Сегодня он тоже был не один. С девушкой, со спины я не видела ее лица, но точно знала, что это не Лизка. Его рука обвивала ее талию, и я не могла сомневаться, что это просто знакомая.

Придется поговорить с подругой.

Лизка уже вовсю готовила нам ужин, напевая веселую песенку на кухне. Я поражалась, как она может столько смеяться и быть все время в прекрасном расположении духа. Особенно удивительно, как это мы с ней подружились. Я, такая все время серьезная и не любящая веселье и шумные компании. И она — легкая, все время улыбающаяся, стремящаяся быть в центре внимания, заводила.

Я присела за стол, подбирая слова, чтобы начать.

— Лиза, я твоего Вовку видела… — и через паузу, дождавшись, пока подруга посмотрит на меня, — С девушкой…

— Ирка, пожалуйста, не начинай, — разозлилась Лизка. Ее хорошее настроение как рукой сняло, — Тебе он никогда не нравился, и совершенно напрасно. А он… Он такой внимательный, он меня любит, он даже предложил мне жить вместе! А я еще думала, как ты тут одна без меня! Дура! А ты! Ты сама ни с кем не встречаешься, и хочешь, чтобы и у меня никого не было, чтобы я была такая же несчастная, как и ты!

Я задохнулась от возмущения. Слова Лизки звучали для меня очень обидно. Я не ханжа, и совсем не стараюсь испортить Лизке жизнь. Разве мне ее жених никогда не нравился? Но, если признаться, то да, это правда. Вовка всегда вызывал у меня неприязнь. Что-то меня настораживало в нем, он был слишком милым, что ли. Слишком красиво говорил, слишком модно одевался. Но кто я такая, чтобы судить его? Главное, Лизе он нравился, и ей было с ним хорошо. Да и подруга моя уже не маленькая, сама разберется. Невыносимо наблюдать за ее поджатыми губами, насупленными бровями.

Мы не разговаривали с подругой весь вечер. Я ушла в комнату, а она так и осталась сидеть на кухне. И, в конце концов, я не выдержала и пошла к ней просить прощения.

— Лиза, прости меня. Мне и правда не нравится твой Вовка. Но ты уже взрослая девочка и сама можешь со своим другом все решить.

Подруга, все еще надувшись, сидела за столом, листая журналы.

— Ну, хочешь, пойдем в выходные вместе на ярмарку? — пошла я на подкуп, зная, как Лизка хотела туда сходить. А я сопротивлялась, так как не люблю большие сборища людей.

— Правда, пойдешь со мной? — подняла на меня глаза подруга.

— Пойду,— согласилась я.

ГЛАВА 7

Мы бродили с подругой среди палаток с изделиями народных промыслов. Неподалеку была сооружена небольшая сцена, на которой девочка лет двенадцати в красном сарафане зычным голосом пела русские народные песни. Около сцены стояло несколько рядов с лавочками для зрителей, а за сценой толпились выступающие, готовясь к своему выходу.

Все оказалось не таким страшным, как я думала. Здесь было много детей и бабушек, солнышко припекало, и я была рада, что мы сюда пришли. Я чувствовала себя здесь безопасно, не то, что в каком-нибудь кафе, где в основном обитали молодые люди. Подруга притормозила около палатки с украшениями из камней, перебирая сережки и бусы из янтаря. Потом она потянулась к жемчугу, обрамленному серебром. И я поняла, что подругу я потеряла. Если Лизе что-то понравилось, то, значит, она будет долго на это смотреть, перебирать, примерять. Я отстраненно подумала, что, действительно, украшения достойны восхищения, это же надо такую красоту руками создать. Сама я просто не носила ни брошей, ни заколок. У меня не было ни одного кольца, не было цепочки, и даже уши я не прокалывала. А потому я мысленно оценила работу мастеров, восхитилась, похвалила и пошла дальше, рассматривая деревянную посуду, матрешек и различные поделки. Периодически я оглядывалась, ища глазами подругу, но Лизка словно приклеилась к лавке с самоцветами. Я вздохнула, если я ее сейчас буду отвлекать и уговаривать пойти дальше, то заслуженно получуот подруги ворчание на тему того, какая я скучная и ничего не понимаю в женских побрякушках. А потому я одиноко побрела к лавочкам около сцены, взглядом посматривая на различные заколки, магниты и пряники. Подожду подругу там, посижу, послушаю концерт. Как раз в это время выступал небольшой танцевальный коллектив подростков.

Я уже подходила к последней палатке. В ней было примерно все тоже самое, что и

Чтобы прочитать продолжение, купите книгу

65,00 руб Купить