Живая Академия. Витамина Мятная

Оглавление

• ЭПИЛОГ

Меня зовут - Вита, - жизнь, и я - попаданка! Я попала в другой мир в Мертвую Академию, оказавшись единственной живой в мире нежити. Хитрый Лорд Директор заключил со мной договор, я стала фамильяром адепта-вампира. Моя задача убежать от Демона, связавшего меня чем-то более крепким чем заклинание подчинения, - страстью, желанием, необходимостью, а после жестоко предавшим.

   Поймай меня, мой любимый, если сможешь.

   Эта история о любви, которая сильнее всего, даже смерти.

   Живая Академия

   ПРЕДИСЛОВИЕ.

   Среди крестов и обрушившихся могил есть старинный монастырь, некогда принадлежавший магам-некромантам. Вокруг многовекового строения до самого горизонта раски-нулось кладбище погибшей надежды. В лучах дамы Луны темнеют башни, скрывающие в себе невольников.

   Но не стены держат их в заточении, а их сущность. Все живущие в древних стенах - мертвецы. Этот монастырь - тюрьма для добровольного заточения. Тела их свободны да-же в застенке, а души держит в своих руках сама смерть. У каждого из них свое прошлое, но у всех одно будущее и од-на-единственная надежда найти свою истинную любовь.

   Имя этой темницы - Мертвая Академия. Место, где обу-чаются жизни. Дом для сотен некромантов-мертвецов.

   НОВОЛУНИЕ.

   Я звала, но в этот раз никто не появился. Я старалась уснуть, но вскоре поняла: без Демона сон не приходит. Без него тоскливо, холодно, одиноко. Он нужен как воздух, как пища, как жизнь. Оставаться в ледяном гробу, в пустой и гулкой башне с покосившейся протекающей крышей выше моих сил.

   Закутавшись в одеяло, в ночной рубашке и босиком я вышла из башни на поиски.

   Коридоры академии безлюдны. Адепты завалились спать пораньше. Время от времени, остановившись, я закрывала глаза и прислушивалась к далекому зову. Он вел меня. Но звук был не такой, как колыбельная, напеваемая вампиром, а резкий, отрывистый, похожий на крик. Будто кто-то выл в ночи от боли, от тоски, пожираемый изнутри отчаянием и безнадегой.

   Лестница вела вниз в подземелья. Старый монастырь хранил в себе заброшенные кельи первых магов-некромантов, поселившихся в этом месте. Бесчисленные тем-ные коридоры, извилистые катакомбы, глухие каменные мешки и где-то там, в темноте крик, зов, что тянул меня, при-зывал и влек.

   Хотелось побежать, найти и обнять. Прижать к себе, со-греть. Успокоить, дать надежду, сказать, что не все еще по-теряно, мы вместе, я рядом.

   Крик стих, воцарилась тишина, только звук дыхания во тьме и глухой шелест капающей воды.

   Внизу подвал, темный и мрачный. Сырые ступени холо-дили босые ноги. Осторожно спускаясь, я зажгла крошечный огонек пламени, все, на что способна. В ответ на желание света на стенах начали сами собой вспыхивать факелы.

   Мне ничего не оставалось, кроме, как идти вперед. Про-вожаемая вспышками, я вступила в настоящий лабиринт хо-дов и комнат.

   Меня вел зов.

   В конце очередного коридора тупик. Дальше хода нет. Его преграждает нагромождение, вмурованное в стену. Рва-ная решетка с кривыми погнутыми прутьями, неровно, криво сваренная из кусков. Из толстых железок вовнутрь торчат острые кованые шипы.

   Я подошла к странному сооружению, провела пальцем по опаленному металлу. Кожа испачкалась копотью и гарью. Под снятым слоем пепла оказался заговоренный метал из ма-гической руды с микроскопическими сверкающими кристал-ликами. Такую неприступную дверь не взломать, не выдавить магией, не повредить чарами.

   Я всмотрелась внутрь. За решеткой непроглядная тьма, мрак и гулкая бездна.

   Свет догнал меня. За спиной вспыхнули факелы, еще не-сколько совсем рядом и еще - у самой решетки, прегражда-ющей вход. В помещении, которое я тщетно пыталась раз-глядеть, послышались скрип, лязганье металла и плеск воды. Глухо загудело, потом по подземелью пронесся свист нагне-таемого воздуха, и яркая вспышка озарила все вокруг. В ка-навах, грубо выдолбленных в полу, горел призрачный огонь.

   Линии и разломы складывались в очертания. Прослежи-вая их глазами, я считывала знаки. Это была огромная пе-чать. Она сдерживала, усыпляла, замораживала и обездви-живала умертвие, одновременно поглощая его силу и питаясь ей. Я различила с десяток редких подавляющих заклинаний для нежити. На дне подвала таилась пентаграмма-монстр, убийца мертвецов.

   Я вздрогнула. Все это походило на хищного паука, при-таившегося во мраке в паутине, ожидающего свою жертву. Заклинания работали, слышался гул, который усиливался.

   Я задалась вопросом: кто добровольно шагнет в подоб-ный капкан и зачем? Наверно, эта магическая тюрьма исполь-зуется для опальных некромантов и особенно кошмарной нежити. Но голос Демона привел меня сюда, я не могла оши-биться, это был его вампирский зов, его я не спутаю ни с чем. Может, у адептов здесь ночная курсовая работа?

   Мой взор скользнул дальше и задержался на алтаре по-середине пентаграммы-ловушки. Взгляд остановился, тело окаменело. Глаза больше не видели пылающих чародейских знаков, я не могла отвести их от черного камня.

   Пара.

   Отчетливо видна с моего места у преграждающей дорогу решетки. Сплетенные тела. Его рука на ее бедре. Их тела по-крыты капельками пота, сверкающими в свете пылающих фа-келов. Испарина, как янтарная пыль, покрывает прижатые друг к другу фигуры. Тени колышутся на бледной алебастро-вой груди ундины, которая ритмично вздымается, как будто девушка только что бежала.

   Знакомые очертания второй фигуры, бледная кажа, коп-на черных спутанных волос и спина со шрамом в форме звез-ды.

   Мышцы пошевелились, дернулись, вампир приподнялся, вздохнул. Откинул с лица волосы.

   Издав тонкий призывный вздох, ундина встала и поло-жила голову на плечо Демона, не давая ему подняться.

   Глаза русалки смотрели прямо на меня, зрачок в зрачок. Прижимаясь щекой к бледному плечу, она медленно улыбну-лась, рука ее накручивала на палец прядь черных, как смоль, волос.

   Первая мысль, которая пришла мне в голову, была: «Я сама их мыла, а она трогает своими грязными руками». Вто-рая: «Не хочу смотреть. Не буду!»

      Я развернулась и пошла обратно, потом побежала, не выдержав звука голосов.

   Его голоса, того, что говорил со мной в ночи, в склепе. Вампир что-то спрашивал у утопленницы. А потом крик, мое имя:

   - Вита!

   Это стало последней каплей, все рухнуло, рассыпалось в прах. И на развалинах поднималось нечто новое, страшное, доселе мне неведомое, черное.

   Даже когда сердце разбито, оно все равно стучит в гру-ди. Только от каждого удара становится нестерпимо больно, каждое его движение - как впившееся в плоть острое лезвие кинжала. И кто-то медленно проворачивает его вокруг оси.

   Невыносимая пытка, хочется орать, громко, в голос, чтобы со звуком вытолкнуть из себя сжимающее грудь чув-ство, чтобы иметь возможность сделать еще один вздох.

   Земля ушла у меня из-под ног, голова закружилась, мир сжался до узкой полоски в центре. Я бежала по коридору, перед глазами стояло только что увиденное, стены подземе-лий ушли на второй план. Бедная кожа, алая звезда, резко наискосок перечеркнутая царапинами от ногтей ундины.

   Катакомбы остались позади, шаги громким эхом отдава-лись от стен пустынной академии, я бежала не скрываясь.

   В одном из коридоров я наткнулась на Лорда Гипноса. Грубо врезалась в него плечом и пролетела мимо. Вслед мне понесся возмущенный вопль директора, моего фиктивного жениха:

   - Что случилось? Куда вы, адептка?

   Я не слышала его, бежала дальше.

   Выскочив во двор, налетела на что-то мягкое и пуши-стое, впечаталась. Так и осталась стоять, окруженная успока-ивающим серым коконом. Две твердые руки нежно взяли ме-ня за предплечья и отодвинули, жестоко вырвали из пуши-стой безопасности.

   На меня в немом изумлении смотрел Тан. Я подняла на него слезящиеся глаза и буквально провыла:

   - Укради меня! Забери меня, я хочу принадлежать тебе! - Руки вцепились в ошейник, стали дергать, в сгибы пальцев врезался металл, закапала кровь, на шее появились синяки. Содранная кожа стала сочиться кровью, пачкая ошейник.

   Оборотень понял все без слов. Крупные пальцы нежно расцепили мои руки, чтобы я себя не покалечила.

   Ухо волка дернулось, считывая чьи-то приближающиеся шаги. Меня спешно подхватили на руки и бросили вперед. Взяв разбег, следом за мной вервольф перекинулся в четве-роногий вид и подхватил меня своей спиной.

   На порог академии выбежали Дементос и Лорд Гипнос, чтобы увидеть наши удаляющиеся во тьму фигуры.

***

   Руки мертвой хваткой вцепились в шерсть. Мышцы за-двигались и заработали, оборотень вмиг очутился у ворот, и, к моему ужасу, в один прыжок перепрыгнул через ограду. Задержался на вершине. Мелькнули острые навершия пик.

   Я обернулась только один раз: на ступенях Мертвой Академии стояла темная фигура, я бы узнала ее из тысячи. Зажмурившись, я уткнулась в серую шерсть, прячась от ви-дения двух сплетенных тел.

   Вскоре остались только дробный перестук мягких лап и биение большого сердца.

   На рассвете волк выбежал на пригорок. С него откры-вался вид на огромный Темный лес, дикие, необжитые чащи, принадлежавшие разнообразной живности Темной империи. Мы вырвались из замкнутого мирка академии.

   Над горизонтом вставало солнце нового дня, озаряя вер-хушки черных деревьев. Яркий солнечный луч светил прямо в глаза, прогоняя все и давая надежду. Я выдохнула, пора-женная красотой зажигающегося дня, и с новым вдохом от-бросила все то, что было до этого рассвета.

   Волк взглянул на меня и пролаял:

   - Ты. Уверена?

   - Да. Я хочу быть твоим фамильяром.

   - Волчицей! - пролаял волк. - Мало. Время. Успеть!

   Он в один гигантский прыжок спустился с пригорка, и мы углубились в лес. Солнце скрылось за густыми еловыми ветвями.

   В темной чаще вервольф сбросил скорость, осторожно пробираясь сквозь густые переплетения ветвей.

   Под моей спиной оказался мягкий лесной мох. Зелень резала глаз кислотным оттенком.

   Я оказалась между двух жадных, толстых, как колонны, рук.

   - Если ты молодая волчица, будет больно, - прошептал волк.

   Мне было неважно, больнее, чем сейчас, уже не будет.

   В мой мозг, подобно нарастающему вою турбин самоле-та, вклинился вампирский зов, свербящий, требующий вер-нуться, подчиниться. Настоящий приказ хозяина, усиленный магией. Он рвал меня на части, мучая, уничтожая мою сущ-ность, принуждая, заставляя кричать в голос. Мой вопль бо-ли потонул в жестоком и требовательном поцелуе. Стало лег-че, но ненамного.

   Истинное облегчение наступило, когда, перевернув меня на живот, волк впился зубами в плечо, предупреждая побег и испуг. Из уважения оборотень перекинулся в двуногую чело-веческую ипостась. Возможно, чтобы не пугать звериным ры-чанием, но это не помогло, по звукам я понимала - рядом зверь. Дикий, не прирученный, опасный. Волк не сдерживал-ся, издавал рычащие и хрипящие звуки. А я выгибалась, принимая грубые ласки, укусы и поцелуи. Оборотень не це-ловал нежно, он пожирал губами каждый участок моего тела, оставляя после красную, горящую от прикосновения кожу и неистовое, яростное возбуждение, огонь во всех частях тела.

   Руки крепко прижимали меня. Шаловливые пальцы тере-били сосок, пощипывали и похлопывали по нему, заставляя стонать. Всей поверхностью спины и булочками я ощущала твердый мохнатый живот и мускулистую грудь волка. В его огромных сильных руках я была, словно маленькая игрушка, с которой не мог наиграться большой ребенок. Горячее пре-рывистое дыхание обжигало ухо, когда зверь толчками дви-гался во мне. Мысли убегали, растворялись, зов стихал в го-лове, скрывался где-то далеко в уголке сознания. Мне оста-валось только, войдя в ритм, издавать такие же хищные зву-ки.

   Чем больше Тан овладевал мной, тем больше я сама превращалась в зверя. Мысли изменялись, становились рез-кими и прямыми, как линии. Поддаваясь ощущениям, я уже сама по-звериному ворчала и скулила.

   Теряла контроль над собой, отдаваясь оборотню без остатка. Подчиняясь его сокрушительной воле. Выдохнув, я отпустила все чувства на волю и, изогнувшись, вцепилась зу-бами в его руку. Горячая соленая кровь хлынула мне в рот. С наслаждением я глотала обжигающий напиток. От укуса вер-вольф взревел и задвигался быстрее.

   На меня нахлынули необузданные, первобытные пере-живания, тело сжала сладкая судорога, и еще раз, и еще.

   Волны наслаждения накатывали, унося прочь и забирая не только мысли, но и ощущение себя самой. Это было по-добно буре, морскому шторму. Первобытной силе, изначаль-ной, той, что была до того, как появились цивилизация, при-творство, лицемерие и обман. Это была сила, чистая, светлая, несокрушимая, истинная любовь в первом своем проявлении.

   Растворяясь в бушующем океане, оставляя после себя только ликующие неистовство, я почувствовала, что грядет девятый вал . Руки оборотня обвили мои плечи, ладони сжа-лись в кулаки, чтобы не поцарапать, зубы нежно прикусили мое плечо. Волк уже не сдерживался, я закричала от удо-вольствия.

   А потом остались только тишина и опустошение.

   Открыв глаза, я почувствовала пустоту и облегчение. Секундное осознание, и до меня дошло, что я больше не слышу настырного крика в ушах. Не чувствую Демона. Вместо этого меня терзал голод. Волчий, звериный, дикий и необуз-данный.

   А еще мы в лесной пещере, над головой потолок - пере-плетение корней и сучьев, а под нами природная постель из травы и листьев. Редкие лучики света пробивались откуда-то сверху, вокруг приятный полумрак, запах подлеска, прелой листвы. Мимо пролетел маленький нежно-голубой мотылек. Я пошевелилась, спугнув стайку пестрокрылых бабочек, взле-тевших к потолку.

   Повернув голову, я увидела Танатоса, огромного, как гора. Он лежал, подперев голову рукой. В темноте его глаза посверкивали лукавыми искорками, морда верчелфа доволь-но лыбилась.

   - Соня, - обронил Тан.

   «Я что, заснула?» - удивленно покосилась на волка.

   С локтя оборотня стекала струйка крови. На коже ясно проступали отпечатки человеческих зубов.

   «Это я укусила», - пришло осознание. - «И еще одна мысль: так вот как становятся верчелфом и при каких щекот-ливых обстоятельствах можно быть укушенным человеком».

   Ужаснувшись содеянному, схватила его руку, осмотрела запястье. У меня не было с собой вообще ничего, все вещи, лекарства, сумка остались в проклятой академии.

   Тан мягко вырвал у меня локоть. Я чуть не упала вперед, не желая отпускать, собираясь перебинтовать хоть чем-нибудь - листьями, травой, своей одеждой. Она валялась ря-дом, разорванная на клочки варварскими действиями волка. Совершенно не помню, когда он снял ее с меня. Ошейник лежал там же.

   - Надо торопиться, - коротко бросил оборотень, - это еще не конец.

   Мое лицо вытянулось.

   «Что, опять? Еще? Прямо сейчас?»

   Верчелф то ли гавкнул, то ли кашлянул, видимо, это был смешок.

   - Обязательно и много, - угадал он мои мысли, - но чуть позже. - Я покраснела до корней волос. Неужели по моему лицу так легко читать?

   Надо заметить, несмотря на то что оборотень был очень осторожен, он все же немного придавил меня своей тушей. К тому же мужчина он был крупный во всех местах, не только в размахе плеч. Я все еще чувствовала ощущения наполненно-сти в том месте.

   - Идем! - подхватил меня на руки волк. - Они уже близ-ко, портал здесь.

   Слова «идем», означали, что дорогу ногами перебирать будет он, а я - ехать у него на руках. Мне так и не дали до-тронуться подошвами ступней хотя бы до травы. Он постоян-но собирается таскать меня на руках? А не боится, что у меня ноги атрофируются? Немного подумав и рассмотрев в полуть-ме довольную морду верчелфа, я поняла: если атрофируются - будет рад, и да, с радостью станет таскать не отпуская.

   Стены содрогнулись от удара, сверху посыпались ко-решки и прелая листва. Я в страхе прижалась к волку. Тан громко рассмеялся и шагнул вглубь зеленой пещеры.

   Там был тупик, но на полу в траве росли грибы. Мы ока-зались в Ведьмином Круге. На полу неровно росли чахлые мухоморчики.

   Вроде грибы как грибы, но что-то в них странное: то ли то, что ничто в природе не растет в виде правильных геомет-рических фигур, то ли красные шляпки, начинавшие светить-ся в темноте.

   В вышине над нашими головами буйствовал и рычал не-известный зверь. Куски кореньев, комья земли и щепки от деревьев летели в разные стороны, гигантский дуб, в корнях которого пряталась пещера, содрогался всем стволом. Свет-лячки и мотыльки спрятались в зеленой траве.

   Мне становилось страшно, и я не понимала, чего ждет волк. Ведьмин Круг засветился в полумраке в полную силу.

   В потолке образовалась черная дыра, пробитая ударом кожистого крыла, оттуда на меня глянули два светящихся во тьме красных глаза. Вскрикнув, я уткнулась в широкую грудь, прячась от ночного ужаса.

   - ОТДАЙ! - хриплый нечеловеческий рык.

   - Она больше не твоя! - громко и отчетливо пролаял волк.

   Вспышка, круг из поганок загорелся призрачным светом. Земля ушла из-под ног, открылся портал.

   Мы провалились в неизвестность.

   ДНЕВНИК ЛОРДА ДЕМЕНТОСА ФАЛЛЕЙЯ.

   Мышцы ослабли, потом обмякли, я в изнеможении рух-нул на черный камень. Полосы света, обвивавшие мои руки и ноги как хищные змеи, мягко скользнули вниз и впитались заклятьем, которое держало меня, пока я выгибался от боли, а может быть, от осознания того, что не могу вцепиться клы-ками в шею, насладиться вкусом крови и утолить неудержи-мую жажду власти над своей жертвой. Приступ прошёл, моя любовь была в безопасности.

   Безумие отступало, кроваво-красная пелена спадала с глаз. Сдерживающие заклинания переставали действовать. Пентаграмма на полу светилась обычным светом, а не при-зрачными всполохами в такт моим бешеным рывкам. На всем теле медленно заживали ожоги, содранные полоски кожи вставали на место и срастались.

   Кажется, я не только рвался, как ненормальный, но еще и кричал. Хорошо, что надо мной тонны камня и вся акаде-мия, до спальных башен далеко.

   Каждой клеточкой кожи я чувствовал новый зарождаю-щийся серп луны. Свет солнца мертвых дает нам надежду и силы жить, ведь лучи обычного светила для нас, как удары тысячи кинжалов, вонзающихся в тело. Я выдохнул и рас-слабленно прикрыл глаза локтем: еще каких-нибудь полчаса, и я увижу ее.

   Погруженный в мечты, я не заметил, как на плечо легло что-то тяжелое.

   Я вскинулся. Это была всего лишь Селена. Она тоже умертвие, значит, опасности нет. Я облегченно уронил голову обратно. Мой тонкий слух зафиксировал шорох, потом шле-панье босых ног и дробный стук голых пяток по каменному полу.

   Я спросил ундину, кто это был, но получил в ответ толь-ко издевательский смешок.

   Реальность обрушилась подобно многотонной скале. Я понял кто убегал по коридору.

   Крик боли застрял у меня в горле.

   А потом… Потом стало уже поздно.

   МЕСЯЦ ПЕРВЫЙ.

   БЕЗ НЕГО.

   Портал выбросил нас посреди чистого поля. Вокруг ти-шина, на многие мили никого нет. Олени, не ведавшие, что такое человек, с опаской подняли головы от воды.

   Оглядевшись, я удовлетворенно кивнула. Далеко. Без-опасно. Не найдут. Вервольф уткнулся в мои волосы и до-вольно втянул носом запах.

   - Нам надо тебя спрятать, да так, чтобы кровосос не смог найти.

   Я с благодарностью прижалась к Танатосу, он стольким рисковал ради меня.

   - Как ты относишься к волкам? - внезапно спросил он меня.

   Что я могла ему ответить? Один из них сейчас обнимал меня своими ручищами, пальцы которых медленно подбира-лись к груди. Беглецам выбирать не приходится.

   Разыскивая лесной портал, я опасливо озиралась, боясь погони.

***

   Волчьи носы настырно тыкались в промежность, втяги-вая воздух, знакомясь с новым членом стаи и чужим запахом. Прикрыться не было возможности, я была голой. Моя ночная рубашка осталась где-то там, в лесном гроте, разорванная жадными зубами верчелфа.

    Испугавшись, я развернулась и вжалась в Танатоса, бо-лезненно смущаясь своей наготы. Но волк непреклонно раз-жал мои руки, расцепил пальцы, развернул и легонько от-толкнул меня от себя в сторону любопытствующей семьи.

   Правильно поняв мое замешательство, оборотни один за другим выгнулись и трансформировались. Передо мной стоя-ла чертова дюжина рослых парней и девушек, все голые и как на подбор поджарые, широкоплечие и мускулистые.

   Уши от стыда за всеобщую наготу загорелись еще силь-нее и стали отсвечивать в темноте, как две лампы накалива-ния. Смущению моему не было предела.

   А вот стая перевертышей совсем не смущалась, парни и девушки с любопытством осматривали меня, толпились во-круг, трогали мою кожу и щупали волосы. Одна волчица да-же ущипнула меня за бок, проверяя количество мяса на ко-стях, и недовольно поморщилась. Видимо, я была недоста-точно упитана.

   Я кружилась в кольце, не видя выхода, уровень испуга нарастал. Внезапно рядом оказался Танатос, я почувствовала поддержу его крепкой руки.

   Насмотревшись на меня вдоволь, стая стала разбредать-ся по своим делам. Меня приняли в клан оборотней.

***

   По длинной узкой расщелине мы прошли в небольшую пещеру. В клане был принят четвероногий образ. Все, в том числе и Танатос, редко перекидывались в двуногое состоя-ние.

   Раскрыв пасть, Тан глухо рыкнул, звук его голоса прока-тился по подземелью, как приказ.

   Из щелей полезли маленькие зеленые точки-светлячки, воспарили к потолку и превратились в светящийся зеленый шар. Он роился возле каменного потолка, освещая простран-ство. Я залюбовалась воздушным парадом. Оборотень рык-нул снова, огоньки рассыпались по пещере и затанцевали хороводы вдоль стен.

   Похоже, они у него ручные и много фокусов знают.

   Накрасовавшись, горящие малыши вернулись к своему занятию - освещению пространства, призрачный огонь вспыхнул ярче.

   Внутри каменного мешка был целый меховой склад. Пол пещеры завален какими-то клочками. Нагнувшись, я подняла один из них. Это была маленькая шкурка волчонка, пуши-стая, с хвостиком.

   - Это шкуры убитых вами врагов? - несмело спросила я у оборотня.

   Волк чихнул, замотал лобастой башкой и закашлялся смеясь.

   Внезапно я услышала его голос в своей голове.

   «Нет, это мои собственные шкуры».

   - А-а… - понятливо протянула я, хотя не поняла ничего.

   После того как я стала его «самкой», невероятным обра-зом слышала его мысли, это только подтверждало то, что мы теперь пара.

   - Твои? - удивилась я и осмотрела довольно высокую кучу меховых кусков разного оттенка серого. - Так много.

   Рядом послышался приглушенный звук: «Вфф!» Танатос трансформировался. Мелькнули голые, блестящие потом би-цепсы, мужское достоинство, крепкие округлые ягодицы, и Тан отвернулся, чтобы пнуть ногой шкуру, очищая дорогу.

   Я зажмурилась.

   «Можно не смущать и не оголяться так внезапно, дитя природы?! У девушки от твоей стати голова кругом идет!» - подумала я про себя.

   «Неужели когда оборотни трансформируются, они сбра-сывают шкуру? Я такого за ними не замечала. Или это проис-ходит у них, как сезонная линька?» Я несмело пощекотала пальцем большой ноги мягкий мех, он ответил мне тем же.

   Крепкие руки подхватили меня под мышки и немного грубовато кинули на кучу. Я спружинила на шелковой нежности, подпрыгнула второй раз, когда беззаботный Тан плюхнулся рядом.

   - Мы же перевертыши, - снисходительно объяснил вер-вольф. - Раньше, в древности, деревенские называли нас шкуровертами за нашу способность оборачиваться. Ну и за то, что, вырастая, мы сбрасываем старую шкуру и отращива-ем новую. Неприятное занятие, немного болезненное, но рас-ти и увеличиваться в объеме все-таки приходится. Скинутая шкура оборотня очень ценится магами, потому что в ней остается часть силы вервольфа. Достать такую шкуру очень сложно, мы прячем их.

   Тан сгреб охапку шкур вместе со мной. Бесцеремонность оборотня поражала, правда, это ничего не говорило о его нежности и заботливости. Но все-таки когда ему приспичива-ло что-то сделать на глазах у остальной стаи, он не церемо-нился.

   Вот и сейчас он прижал меня к себе, положив голову на плечо, уткнулся носом в ложбинку между грудей, укрыв меня шкурой, и беззаботно захрапел. Небольшие сталактиты на потолке завибрировали.

   Я недовольно выдохнула, вынула руку из-под тяжелого оборотня, растолкала шкуры, устраивая себе гнездо. Сверну-лась клубочком и в свою очередь клюнула волку в грудь но-сом.

   Спустя какое-то время к моему тихому сопению присо-единился храп Тана, сотрясающий своды логова.

***

   Из всех знакомых оборотней мне больше всего нрави-лась старая волчица-шаман Ки. Старуха, только раз взглянув в мои глаза, сразу же и безоговорочно приняла меня в свою стаю, а еще она была такой же, как я. Обычной человечкой и попаданкой из Светлой Империи, это сразу сблизило нас и крепко связало.

   Шаман учила меня разным вещам и старалась склонить меня к правильному, по ее мнению, решению. От Ки я и узнала, что мне осталось недолго.

   Я должна была умереть.

   Однажды шаман завлекла меня на прогулку далеко от логова под предлогом исследования произрастающих в до-лине лекарственных трав. Там, на поляне, полной редких растений, я и узнала страшную правду.

   Я умираю.

   Скоро мое сердце остановится. Легкие перестанут ды-шать, мое тело умрет и окоченеет, потому что яд смерти дав-но в моей крови.

   Осознание было подобно удару молнии с небес. Ведь я помнила: не все умершие восстают. После того как глаза мои закроются, а тело остынет, душа освободится и пустится в бесконечное странствие среди звезд, у нее может не быть веской причины возвращаться обратно.

   Но Ки заверила меня - шанс выжить есть. Кому, как не ей, точно знать об этом, ведь работа всех шаманов - общение с духами. Мне необходимо сделать выбор. Много лет назад Ки сделала подобный - стала оборотнем и ни разу не пожа-лела.

   Я лежала на мягком боку волчицы и боялась вздохнуть, боль скрутила тело, ужас и страх неизвестности наполнили мои мысли. Ухо, прислоненное к боку шамана, не слышало стука сердца, оборотень давно была мертва. Чтобы выжить, Ки решилась на укус волка и выбрала трансформацию в вер-вольфа.

   Я вдохнула с болью, сжатые спазмом легкие набрали в себя воздух. В больших карих глазах смотрящей на меня волчицы были только сожаление, сопереживание и беско-нечная любовь.

   Второй вздох дался легче, я дышала, я жила… пока что.

   Заботливо обнюхав меня, волчица стала рассматривать поляну, журчащий ручеек, давая мне возможность смириться с мыслью, пережить ее и набраться сил для решения.

    Шаман с маниакальной заинтересованностью смотрела на бледно-голубых мотыльков, порхающих вокруг, пока я, корчась в рыданиях, лежала на траве и старалась приглушить свой крик седой шерстью.

   Когда я успокоилась, солнце стало клониться к закату. Я почувствовала слабый зов вампира, тоску одиночества и сильный, перебивающий все громкий призыв Тан: волк звал избранную самку.

   Утерев слезы, я смирилась с неизбежным. Возможно, я знала, что умру, еще тогда, когда свалилась в открытую мо-гилу в своем мире, или когда два острых клыка вонзились в мою шею.

   Слизнув последние слезы с моего лица, Ки с кряканьем поднялась на старые, уже не такие резвые ноги, мы вместе поплелись в логово, передвигаясь медленно, как улитки.

   Оборотню я ничего не рассказала. Но подозреваю, он и так все знал, иначе бы не привел к таким же оборотням-мертвецам, как он сам, а нашел бы стаю живых переверты-шей.

   В следующую луну мы собирали с шаманом травы. Ки твердо решила сделать из меня лекарку, под ее присмотром я изучала местные лекарственные растения и грибы.

   Я так привыкла к мудрому спокойному отношению вол-чицы, что решилась на вопрос, мучивший меня:

   - Когда это произошло? - Волчица взглянула на меня, но сделала вид, что не поняла вопроса, нос ее обнюхивал пе-нек.

   - Это случилось тогда, когда вампир укусил меня? - не унималась я. Мне нужен был ответ, неизвестность терзала похлеще блох. Если я его не получу, я собиралась пойти против своей совести и просто выбить его из шамана.

   - А второй раз, когда ты слилась с оборотнем, - буркну-ла волчица, поняв, что я от нее просто так не отлипну. Она раскапывала лапой землю под пеньком.

   Внезапно из гнилой бездушной деревяшки выстрелили вверх гибкие побеги и вцепились в морду волчице. Шаман зарычала, а я, вскочив, бросилась на помощь. Под руку по-пался кусок камня: несколько ударов, и я раскрошила сухую древесину на щепки. Принимая свое поражение, побеги стыдливо втянулись внутрь, пасть хищника закрылась.

   - Значит, умерев, я могу стать вампиром, или оборотнем? - уточнила я у Ки, потиравшей морду лапой.

   - Большее количество тела монстра спрятано под зем-лей, - прокомментировала волчица. Она говорила только то, что считала нужным.

   - Нам надо будет его выкопать? - смирившись с методой обучения шамана, спросила я, с сомнением рассматривая то, что осталось от Кишкокрута. Я опознала темную тварь, ви-денную в книге монстров Темной Империи.

   - Да, это молодая особь, проблем у нас не должно воз-никнуть, - ответила волчица.

   - А зачем нам это? - плаксиво удивилась я. Я тут поми-раю, а меня за чудищами из Темной империи охотиться за-ставляют!

   - Под ним то, что поможет тебе отодвинуть смерть. Киш-кокрут всегда растет на Живице-грибнице.

   Лопата вмиг оказалась в моей руке, а волчица шарахну-лась от комьев земли, полетевших во все стороны.

   Гигантская лапа легла на древко.

   - Тише! Потревожишь грибницу, убежит еще! - У меня отобрали лопату и вложили в руки ма-а-аленький совочек. Зад волчицы плюхнулся на траву, приготовившись ждать.

   Я со вздохом стала копать землю чайной ложкой. Вот оно, спасение. В гнилом пеньке!

***

   Зелье мы сварили быстро, несмотря на ворчанье Танато-са. Оборотень возражал, что я столько времени провожу в логове у шамана.

    Должность в клане, конечно, почетная, но, по его мне-нию, мне надо было укреплять связи внутри стаи с другими волчицами, потому что я одна из них, ну или буду когда-нибудь. Вместо того чтобы пропадать в дебрях леса, лазить по кустам и оврагам, собирая лечебные травинки.

   Шаман - важная обязанность в клане: он и проводник духов в мир иной, и глашатай предков, лекарь, советчик - все в одном лице. Ки все перевертыши уважали беспреко-словно. Отсвет ее величия падал и на меня. Многие оборотни приветливо кивали мне лохматыми головами, но не все. С молодым поколением у меня не получалось сдружиться.

   Часть юных оборотней презирала меня за то, что у меня не было волчат. По их мнению, я прожила в пещере с Тана-тосом достаточно долго, а беременностью от меня даже и не пахло.

   Видно, со мной что-то не так, дружно решили они и сто-ронились, боясь заразиться отсутствием фертильности. Ведь если перевертыш нашла свою пару, она будет стараться заве-сти от него щенков как можно скорее и как можно больше. Тем более среди умертвий, пока запылавшая сила любви мо-жет дать новую жизнь. Когда любовь угаснет будет поздно. Так что в компанию не выспавшихся толстозадых мамаш меня не пускали, у нас с ними были разные темы для разговоров.

   Имелась еще компания молодых волчиц, только-только вошедших в брачный возраст. Но я как конкурентка и «наглая бесхвостая тварь», отхапавшая лучшего жениха, пришлась не ко двору среди них.

   Они фыркали вслед носами, не желали со мной дружить, а двое особо наглых так и вовсе щелкали на меня зубами, делая вид, что хотят отгрызть кусок.

   Самцы неизменно вежливо выслушивали меня, но обще-ния у нас не получалось, я считалась самкой Тана, и любой чужак, слишком много проводивший со мной времени, мог огрести от верчелфа, а то и потерять много кусков мяса и шерсти. Я видела, как молодые оборотни драли друг другу холки под заливисто-подбадривающий вой молодых самочек, ошметки летели во все стороны.

   Так что, кроме Ки, мне не с кем было водиться.

   Но это не значит, что те же беременные меховые шары и молодые свистушки не приходили ко мне за помощью, когда им было надо. Они таскались даже в пещеру к Тану.

   Так как я единственная человечка среди волков не трансформировалась в четвероногий вид. У меня всегда были руки и пальцы наготове, что освобождало ленивых верволь-фов от перекидывания в нелюбимый ими двуногий образ.

   Теперь, если надо что-либо починить, пришить, поле-чить, вынуть занозу и при прочих мелких делах, для которых требуются пальцы, волки клана обращались ко мне. Посте-пенно все, даже те, кто раньше рычал мне вслед, смирились с моим присутствием: ловкие пальцы - слишком полезная вещь, чтобы от них отказаться.

   Все, кроме группы молодых волчиц во главе с черной предводительницей Айей. Она и пара ее подружек облаивала меня при каждой встрече. По слухам я поняла, что Ай метила в пещеру, которую заняла я. И на волка, с которым я сплю положила глаз очень давно.

***

    Шаман разливала зелье по деревянным кубкам, держа черпак в зубах. Ловко это у нее получалось, многолетний опыт не пропьешь.

   - Сила внутри тебя, - объяснила волчица, - надо только ее почувствовать. - Ки устало плюхнулась на мохнатый зад и выжидательно уставилась на меня всезнающими карими гла-зищами.

   Я посмотрела на волчицу, она на меня, и обе мы - на ку-бок.

   - Что хлопаешь зенками, пей! - гаркнула Ки. - Зря я, что ли, возилась с огнем и котлом!

   Я схватила кубок и отхлебнула.

   Недурно, вовсе не противно, похоже на похлебку. Овощную.

   - А что это такое?

   - Супчик из грибочков, которые мы нарыли под пеньком. У них особые свойства.

   - Ик, - отозвалась я, глядя на пустое дно кубка. - И что теперь будет?

   - Не знаю. Если не подействует, добавка твоя. - Шаман кивнула на второй кубок. Я испуганно вытаращила глаза на волчицу, но ее невозмутимость ничем нельзя было пробить.

   Оборотень плюхнулась на живот, сложила лапы.

   - Подождем действия. - И мы стали ждать: я - в ужасном предчувствии, а волчица, как всегда, безоблачно и с досто-инством. Через полчаса ерзанья как на иголках я так ничего и не почувствовала.

   Но шаман, усмехнувшись, поднялась и поманила меня за собой. В ночной тишине мы не спеша шли по дорожке, над нами светила луна, в траве стрекотали кузнечики. Лес еще не ушел на ночной покой, не заснули птицы, хоть белки и спе-шили в свои гнезда и норы.

   Мы сели на берегу нашего любимого пруда, вдыхая аро-маты трав и чистой воды, любуясь светом звезд.

   - Ты видишь? - спросила шаман. Я удивленно огляну-лась, но ничего не увидела.

   - Приглядись к отражению, - тихо сказала волчица. - Она струится вокруг тебя и видна в свете луны.

   Я посмотрела и увидела.

    Косые лучи падали на нас сверху, серебря и без того седой мех оборотня, заставляя мои ладони светиться поту-сторонним светом.

   В зеркале лесного озера за мной тянулись бесчисленные отсветы отражений. Подняв руки, я увидела, как за ними тя-нется шлейф повторений, каждое из них сияло. Я широко от-крыла измененные зельем глаза и рассматривала струящуюся вокруг пальцев силу. Оторвавшись от меня, маленькая ча-стичка угасала, это уходящие секунды жизни.

   Сила бытия выглядела, как спирали ярко-зеленого света. Они завивались в кольца и были везде, ползли по земле, толчками поднимались по стволам деревьев. Все вокруг стру-илось жизнью.

   Она была всюду, яркая, зеленая, как листва молодого деревца, в ней не было ничего гнилостного, тусклого, как в потустороннем призрачном огне. Это сама суть, сама жизнь, без нее не будет ничего. Она была даже в темноте под пова-ленным деревом, под прошлогодним листком, сочилась сквозь тело ящерицы на камне, впитывалась в окаменелость и уходила в саму землю, чтобы, вновь вернувшись оттуда, питать все живущее: скалы, животных, растения - все. До-полнительно внутри всех животных около сердца горела яр-кая звезда души.

   Ящерка, начавшая остывать, лениво глянула на меня и шустро уползла в траву, оставив на камне медленно угасшие отпечатки силы.

   Я подняла руки и посмотрела на свои пылающие ладони. Они были полны сияния.

   Из транса меня вывел звук, дикий и неуместный на этом торжестве абсолюта.

   В кустах пищали, жалостно, отчаянно. Я посмотрела ту-да. Искра жизни пылала, вспыхивала и гасла, оставляя после вспышки непроглядную тьму.

   - Протяни руку. Давай же, - крикнула волчица, - пока не стало поздно!

   Страшное слово «поздно» заставило меня подскочить и броситься на помощь.

   Поздно - это конец всего: любви, надежды, жизни.

   Протянув руку над пищащим комочком, я вздрогнула: силы в нем не осталось. Искорка жизни еле-еле тлела и в любой момент могла погаснуть окончательно.

   Поздно…

   Зажмурившись, я дотронулась до собственного источни-ка, увидела искру. Она горела ярко, но где-то в самой серд-цевине была маленькая точечка червоточины.

   Моя смерть.

   Поток заструился через руки, сила влилась в маленького умирающего птенчика. Искорка внутри вспыхнула и запуль-сировала, желтый ротик открылся и визгливо огласил окрестности, жалуясь на голод, холод, одиночество и не-удобство - верные спутники каждой жизни. Подхватив писку-на на ладонь, я посадила его обратно в гнездо.

   - Это вам не магия, а кое-что похлеще… - проворчала оборотница, поддержав лохматой шеей пошатнувшуюся меня.

   - Молодец, но ты только помогла. Этого недостаточно, нужно больше силы. Раздевайся, будем молиться!

   Под моим фраппированным взглядом волчица с кряхте-нием встала на задние лапы, выгнулась и согнулась, транс-формируясь. С травы уже поднялась старая женщина с длин-ными до земли седыми волосами.

   Я никогда в жизни никому не молилась и не умела этого делать, неужели меня ожидают пресловутые танцы голиком в лесу, потрясание бубном и завывание на луну?

   - Оголяйся, - поторопила меня старуха, - природа не любит искусственных вещей, потом наденешь шкуру своего любимого обратно.

   Мне ничего не оставалось, как стыдливо скинуть един-ственное, что на мне надето - набедренную повязку и жилет-ку, из сброшенной шкуры Тана.

   В лесу нет магазинов, и достать что-либо из женской одежды просто нереально. Поэтому верчелф презентовал мне несколько чудодейственных волчьих шкур. У них действи-тельно были замечательные свойства - они грели. Невероят-ным образом при оголенных руках и ногах я никогда не за-мерзала. Поэтому расставаться таким драгоценным подарком, ой, как не хотелось. Но у меня не было выбора.

   Оголившись, я закрылась волосами. Шаман довольно кивнула и направилась в лес. Я с интересом пошла за ней: любой поход в лес с Ки был полон сюрпризов, интересных рассказов, тонны мудрости и полезной информации обо всем на свете. Шаман слыла очень умной и знающей волчицей.

   Из чащи леса мы вышли на тайную поляну, окруженную бастионом из терновых веток и кустов. Прутья переплетались так плотно, что образовывали непреодолимый заслон.

   С кряхтением старая женщина умостилась на пеньке, как раз посередине падающего лунного луча. Мне достался плос-кий камень, я устроилась рядом, скрестив ноги по-турецки. Старуха закрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула, подняла руки кверху, приветствуя свет дамы Луны.

   Всего лишь медитация? Танцев голышом не будет? - удивилась я.

   «Закрой глаза, погрузись в себя», - услышала я мыслен-ный голос шаманки и сделала то, о чем просили.

   «Мы, женщины, поклоняемся одному божеству - Жизни. Мы тайные адепты вечной Богини. Она дает нам силу и власть над смертью. Ты одна из нас и готова приобщиться к нашему сестринству, став адепткой не только смерти, но и жизни.

   Сила передается от матери к дочери, это власть, это возможность и право давать жизнь и отбирать. Мощь доступ-на только женщинам, кем бы они ни были, из какого бы мира они ни пришли. Пресветлая Богиня и ее дар есть везде. Лю-бая сможет получить силу в обмен на поклонение божеству жизни. Мужчине никогда не стать адептом из-за своей огра-ниченности.

   Ты готова к посвящению, даже твое имя дано тебе в честь великой Богини, просто протяни руку и возьми то, что принадлежит по праву каждой женщине. А потом, когда при-дет время, передай своей дочери. У меня нет детей, поэтому я выбрала тебя из всех достойных.

   Открой глаза, увидь. Жизнь струится вокруг и сквозь те-бя - она везде.

   Я все так же сидела на камне, закрыв глаза, но странное дело, подо мной разгорался яркий свет, и, хотя веки были закрыты, я видела струящийся поток, заливавший все вокруг своим сиянием. Яркий, сочный, дарующий жизнь, он питал окружающий мир: деревья, горы, камни, траву и животных, это было похоже на бесконечность. Вечно возрождающийся мир, зацикленная беспредельность, питающая саму себя.

   Умирая, сила возвращалась обратно в подземную реку жизни. Рождаясь, души выходили из стремящегося в неиз-вестность потока и вселялись в новорожденное. Цикл жизни и смерти повторялся. Бесконечно.

   Рядом, купаясь в сиянии, сидела Ки. Шаман улыбалась:

   - Теперь, когда ты получила благословение Богини, вы-полни задание сложнее, - удовлетворенно кивнув, сказала волчица.

   Открыв глаза, я очутилась в реальном мире, но теперь чувствовала поток жизни, без зелья и без медитации.

   Мне в руки упала сухая ветка с коробочками семян.

   - Разотри между ладоней и постарайся прорастить их. Они только кажутся мертвыми, сила потока содержится внут-ри, просто она спит. Жизнь есть везде. Разбуди ее.

   Я сосредоточилась, на секунду показалось, что все по-лучится, зерно лопнуло, из оболочки появился робкий носик корешка, и тут сила покинула меня. Ладони погасли, а семя так и осталось безжизненно лежать на ладони. Я скисла. Что-то не получалось, что-то мешало мне.

   - Из тебя получится отличный шаман, - похвалила мой провал волчица.

   - На самой грани ты почувствуешь ее. Сила всегда ря-дом, внутри. Тебя и назвали в честь божества, это ли не знак? Ты увидишь без зелья, без магии, почувствуешь поток и сможешь сделать выбор, - утешала волчица.

   Уходя, я прикопала пророщенное семечко в землю.

   Больше у меня подобный фокус не получался, сколько бы я ни пыталась, но случайно получился другой, о котором я буду жалеть всю оставшуюся жизнь.

    По стене пещеры ползла мышка. Острохвостая дрянь подбиралась к запасам шамана. Животное добралось до пер-вого горшка с зельем, сверкнула вспышка, серый комок сва-лился с полки и остался неподвижно лежать у стены.

   Я прищурила глаза.

   Мышке осталось жить недолго, она умирала, убитая охранным заклинанием, и ничто не могло ей помочь. Искорка внутри зверька уже не горела.

   Я протянула руку и, не думая, впитала остатки сияющей жизни в ладонь. Сразу почувствовала невероятный подъем сил, бодрость духа и какой-то неописуемый экстаз. Краски приобрели яркость и сочность, зрение и слух обострились. Я удивленно взяла мохнатый трупик в ладонь. Мышка была черной и сморщенной. Рассмотрев, я осознала: ее убила я, выпив последние капли жизни.

   Почувствовав затылком взгляд, обернулась: в дверном проеме стояла Ки.

    Шаман посмотрела на меня с таким упреком во взгляде, что я готова была расплакаться от стыда за содеянное. Но чувства радости и безграничного всевластия, подобно элик-сиру бессмертия струящегося по моим венам, я не могла за-быть никогда.

***

   Жизнь в логове не была такой спокойной, как могла по-казаться на первый взгляд. Клан выбирал нового вожака. На фоне возвращения Танатоса политическая обстановка в стае стала напряженной.

   Танатос - сын старого вождя - по праву сильного должен занять место альфы в клане, но был убит и пропал без вести на многие годы.

   Погоревав о покойном, нынешний глава рода принял решение усыновить племянника своего брата. Молодой волк подходил по возрасту, по крови, а также не уступал по силе пропавшему Тану.

   Теперь, когда Танатос вернулся, становилось неясно, ко-го выберет старый вожак себе в преемники.

   Споры на этот счет разгорались нешуточные. Все обо-ротни собрались на поляне возле пещер. Белый как снег во-жак лежал возле входа в свое логово. По правую лапу от не-го сидел двоюродный брат Танатоса, здоровый, как теленок, вервольф Ши. Рядом - его единоутробные братья-беты.

   Основным аргументом против верчелфа было то, что хоть волчий принц и вернулся, он все же мертв и не сможет оставить многочисленное потомство. Кто же будет защищать клан, как не молодое поколение? А у названного сына уже пять волчиц в логове, трое из них брюхаты, да от двух дру-гих по два выводка здоровых и крепких волчат. Все сильные как на подбор, наделены магией и легко перекидываются.

   А Тан бездетен и без волчицы. Бродит по его пещере немочь бледная, магии не знает, перекидываться не умеет и волчат, кажется, рожать как не собиралась, так и не собира-ется.

   С другого конца поляны беты волка с черной холкой дружно заржали и предложили свою помощь в производстве волчат, вдруг у них лучше получится?

   Три пары желтых глаз хищно, со смыслом уставились на меня.

   Отныне надо осторожнее бродить по лесам и лугам. Есть вероятность, что эти здоровые лбы захотят атаковать Тана через меня, а я даже магии не имею, чтобы от них отбиться. Поймай они меня далеко от лагеря, я буду всецело в их вла-сти.

   Накрылись медным тазом мои длительные прогулки по лесам и долам. Теперь гулять только вместе с Ки или тайно с большими осторожностями. Не удивлюсь, если вскоре за мной будут следить прихлебатели этого черношерстного Ши.

   Один из подручных осмелился подойти слишком близко и клацнуть челюстями вблизи от меня для острастки.

   На что Танатос (не зря его имя переводится, как смерть) без предупреждения бросился на шутника, ловко перекувыр-кнувшись в волка в полете. Полетели клочки шерсти.

   Я бестолково топталась рядом, уже привыкнув, что в стае оборотней между самцами все вопросы решаются на ку-лаках, то есть на зубах и когтях.

   Белый волк меланхолично следил за дракой, Танатос, конечно же, выиграл, но это ничего не решало. Двоюродный брат вервольфа пока не стремился подставлять свою шею под укус умертвия, а только подсылал своих шестерок, про-щупывая почву.

   Масла в огонь подлила шаман, заявив, что, если вер-вольф-умертвие, это еще ничего не значит. Она сама тоже волчица-оборотень и давно мертва, но это не мешает ей вы-полнять обязанности шамана клана. Душа Танатоса все еще при нем, он - разумная восставшая нежить, а не бездушный, поднятый некромантом зомби. Найдет себе истинную пару, Богиня Жизни дарует ему детей и долгое счастливое суще-ствование с его половинкой.

   Голос Ки пресек слаженный вздох волчиц клана.

   Все молодые самки, дружно как одна выдохнув, повер-нули носы в сторону Танатоса. Верчелф в ужасе сделал шаг назад.

   Тан не трусил ни в одной битве, не боялся ни умертвий, ни монстров Темной Империи, но сейчас ему стало страшно, как никогда. Верчелф понял: за его шкуру назначена награ-да. Цена: окольцевание и потеря холостого существования.

   Поджав хвост, собачий принц спрятался за мои ноги.

   В глазах молодых хищниц пылал азарт погони за желае-мой добычей.

   Вожак, не дав ответа, устало встал и пошел в свою пе-щеру, шаман последовала за ним, старейшины один за дру-гим вереницей поспешили туда же. Совещаться - поняли мы.

   Молодым волкам стало ясно, вожак не будет выбирать между мертвым сыном и живым племянником, альфой клана станет сильнейший.

      Танатос, подойдя ко мне, ткнулся широким лбом в коле-ни. Прошелся, как гигантская кошка, боком по ногам, прося ласки, одобрения, похвалы за выигранный бой. Получив же-лаемое, последовал мимо, не оборачиваясь, ему был безраз-личен злобный взгляд конкурента.

   Десятка два горящих глаз провожали наши спины, когда мы с Таном поднимались по горе к своей пещере. Обернув-шись, я увидела внизу светящиеся точки, они следили за нами, провожали до входа в логово, скользя среди скал. Ши уже приставил к нам «хвост».

   Во мне зародилось смутное подозрение, интуиция под-сказывала: Тан был укушен человеком и умер не случайно, нам стоит опасаться следящих из темноты.

***

   Лунные розы растут только на плато Семи Ветров. Цве-тут они один раз в месяц тогда, когда мир погружается в аб-солютную тьму, полную, всеобъемлющую и беспросветную, ибо свет солнца для них смертелен. И именно сейчас, в ново-луние, когда на землю не попадает даже отраженный свет светила, мне приспичило их достать.

   Тан уже давно обещал преподнести мне эту неземную красоту, ведь просьба волчицы для ее волка закон, и именно на это время, как назло, выпало его дежурство по охране пе-риметра заповедного леса. А значит, от желанной добычи меня отделяет еще месяц ожидания и нетерпения.

   Поэтому я решила сама их добыть сегодня, или придется тосковать по ним еще одну луну. У меня слишком много пла-нов на эти цветы, чтобы отказаться от них.

   В наше логово не попадает солнечный свет. Если цветок закутать в ткань и принести в пещеру, он сможет долго про-стоять, воткнутый во влажную землю, не увядая и не теряя лепестков. А может быть, даже пустит корни и прорастет. Куст призрачных роз в пещере - красота!

   - Вот неугомонная! Не хочет в пещере сидеть как добро-порядочная оборотница! - поприветствовала меня старая се-дая волчица недовольным надтреснутым лаем. Она лежала возле соседней пещеры и грелась на солнышке.

   - Доброго дня, бабушка! - кинула я старухе и устреми-лась вниз по тропинке. Никого нет, все на охоте или на де-журстве, в пещерах остались только дети и старики, можно незаметно утечь из логова.

   Раскинув руки в стороны, я бежала с холма, огибая ды-ры и пещеры в скалах. Из некоторых выглядывали любопыт-ные мордочки волчат и лица оборотней. День был солнечный и чудесный, я сдерживала себя изо всех сил, чтобы на радо-стях не завопить на всю долину и не перебудить спящих вол-чат. Если маленькие дети, с таким трудом уложенные родите-лями на тихий час, проснутся, я огребу по полной.

   Спустившись с холма, по привычке оглянулась и послед-ний раз кинула взгляд на гору, в которой жил наш клан. Воз-вышенность, покрытая зеленью, так же безмолвно таращи-лась на меня сотнями темных провалов-глаз.

   Полдень, жара, все перевертыши спят в прохладной тени своих пещер. Ни с высоты птичьего полета, ни отсюда, снизу, не скажешь, что эти пещеры обитаемы. Оборотни умеют за-метать следы и прятать концы в воду, именно поэтому нас еще не нашли. Для их вымирающего вида искусство быть не-заметными и скрытными, присутствовать, но не быть заме-ченным, сродни жизни. До заката было еще несколько часов раздолья, лесов, озер и трав.

      Свобода! Выбраться из логова, пусть и комфортабельно-го, выстеленного теплым магическим мехом и имеющим все удобства, - это настоящая радость. Потому что любая тюрьма хоть за золотой решеткой это все-таки тюрьма. Долгие часы я не спеша гуляла в сторону плато, чтобы растянуть удоволь-ствие и насладиться одиночеством.

   В лагере оборотней мы с Танатосом жили, как в осаде. За нами постоянно следили приспешники Ши. В последнее время мне доводилось выходить из пещеры только в сопро-вождении Тана или шамана Ки.

   Верчелф очень за меня боялся, я для него как драгоцен-ность, завоеванная и с боем отобранная у противника вер-вольфов - вампира. Я являлась трофеем. Оберегаемым, за-щищаемым, но по правилам волков-оборотней не имеющим своего голоса. Одна из самок, одна из гарема. Тан владел аб-солютным правом привести в пещеру еще волчиц. Это приви-легия зверя, я признавала ее за ним.

   Толпы молодых и гибких волчиц вальяжно прохажива-лись мимо, лежали у входа в пещеру, якобы греясь на сол-нышке. На водопое, на охоте, в лесу, на поляне у логова, везде мы натыкались на них. Внезапно я стала очень попу-лярна среди женского населения. Мне притаскивали лечеб-ные травы, лучшие куски мяса, и через каждые пять минут приходили с какими-нибудь просьбами: то полечить поре-занную лапу, то посмотреть навернувшегося с обрыва вол-чонка. Я стала популярней шамана и готова была взвыть от обилия внимания к моей персоне.

   Мы опасались, что среди них могут быть шпионы пре-тендента на место альфы клана. Поэтому от подарков я отка-зывалась, плату за лечение не брала, если случай был серь-езным, настойчиво вела пострадавших на осмотр к Ки.

   Иногда мне казалась, что Танатосу действительно надо взять еще одну волчицу в логово. Потому что с увеличением потока посетителей в нашу пещеру я уже не справлялась с приготовлением еды, уборкой и прочими ненавистными для всех мужчин делами. Узкий замкнутый мирок клана, шпионов и опасности, поджидающих на каждом углу, домашние обя-занности и прочее. Я не могла больше терпеть и вырвалась на свободу.

   Когда тоска, разъедающая мое сердце, становилась не-выносима, Тан сжимал меня в своих крепких объятьях. Силь-но, до боли, целовал, любил, и она отступала, но только на одну ночь, наутро неизменно вновь воцаряясь в сердце. Ре-жуще, тянуще, непереносимо. Так болеть может только что-то, разбитое вдребезги. Лекарство теряло свою силу с каж-дой неделей и уже не помогало.

   Я была безмерно благодарна за помощь Танатосу, за его неустанную заботу и грубую ласку, спасение и избавление, но я просто задыхалась в замкнутом пространстве. И когда подвернулся шанс - убежала!

   Мне было плевать на то, что Танатос разозлится и будет бушевать, снося сталактиты в пещере одним ударом лапы. Что ж, в нашем логове будет просторней, щебень и камни я вымету.

   Восхождение на плато далось мне с трудом.

   Поэтому на вершине я оказалась к самому закату. Отсю-да простирался обалденный вид. Широкое пространство, все заросшее колючими кустами. И лес, зеленый, полный жизни, тянулся до горизонта.

   Небо окрасилось в пурпур, солнце послало прощальный луч, и сразу стало темно. Свод из багрового приобрел цвет густо-фиолетового свежего синяка.

   Плато помрачнело, на лес опустились семерки, с по-следним лучом птицы оборвали свои трели, насекомые спря-тались в траву. Природа уходила на заслуженный покой.

   Я села на камень и принялась ждать, с нетерпением по-глядывая на колючие клубки веток вокруг себя.

   Призрачные розы. Они цветут в полной темноте. Скоро взойдет луна, но ее не будет видно. Абсолютная тьма.

   Новолуние.

   На выгнутых дугой стеблях, среди острых, как иглы, ши-пов набухли остроконечные бутоны, глянцевые, чернильно-черные среди темной, жучиного цвета листвы.

   Все произошло очень быстро: только-только были поч-ки, и вдруг голые ветки покрылись листьями. Это означало, что взошла луна.

   Магия. Я дотронулась до зазубренного края и тут же от-дернула руку: с пальца упала крупная капля крови. Я вспом-нила слова одного человека: «Без своих шипов роза пре-вращается в рабыню». Действительно, я видела, как иногда в играх волчицы показывали клыки своим самцам, мучая их и не даваясь им в лапы, от этого жар, полыхающий в оборот-нях, разгорался жарче. Только надо быть осторожнее - может полыхнуть и тогда погибнешь в сверхновой, сметенная безу-мием чувств.

   Так и эти розы. На отвратительных, невзрачных кустах растет сама нежность, олицетворение красоты. Но если бы цветы не прятались в переплетение острых игл, они бы не выжили и были бы уничтожены.

   Бутон на ближайшей ветке щелкнул и приоткрылся, я приготовилась. Луна скоро будет в зените, и тогда поляну зальет отраженный призрачный свет.

   Кто-то подкрадывался. Я обернулась инстинктивно не потому, что услышала звук, а потому, что почувствовала угрозу.

   Трое. За моей спиной. Все девушки, знаки клана - оже-релья из волчьих зубов на груди, выкрашенные в красный цвет, открытые, выставленные напоказ девичьи прелести и пышные, торчащие во все стороны волосы, а сквозь них го-рят страшные нечеловеческие глаза.

   Красные клыки - оборотни из клана Ши. Некоторое вре-мя назад все, кто присягнул ему на верность, нацепили эти побрякушки, - мимоходом отметила я.

   Что им надо? Зачем они за мной шли? Поиздеваться хо-тят? Неужели они не понимают, что если я пожалуюсь Тану, от них не останется даже ушей и хвостов?

   Одна девушка упала на колени, выгнулась и обернулась.

   Я сделала шаг назад. Это уже не шутки, они принимают боевую форму!

   - Если вы посмеете причинить мне вред, вам достанется на орехи! Будете отвечать и перед своим вожаком, и перед Танатосом!

   - Глупая, твоему мертвому оборотню недолго осталось бродить под луной, в лесу его ждет засада. Заговоренный клинок против нежити в спину, так, чтобы он больше не под-нялся и не восстал. Он не придет к тебе на помощь, не жди и не зови, это бесполезно!

   Я узнала волчицу Аи по черной шерсти. Не сумев запо-лучить внимание Тана, тварь примкнула к Ши.

   Оборотница громко рассмеялась каркающим смехом, огромная волчья пасть, полная зубов, не давала смеяться и говорить четко. Две другие самки ударились оземь и тоже перекинулись.

   - Мы убьем тебя и съедим, хоть и противно жрать что-то подобное, но останков или улик не должно сохранится. Ты исчезнешь без следа, от тебя не останется даже костей.

   - Я уже ела человечину, там, у реки, стояла сторожка рыбака, - проговорила левая волчица. - Пованивает, но жрать можно, потом все превратится в... - Волчица скорчила презрительную рожу.

   - Человеческую вонь потом можно заесть пряными коре-ньями. Никто и не почует, кого мы съели - оленя, кабана или маленькую крысу. Пронырливую тварь, возомнившую себя невесть кем! Ни вожак, ни шаман не узнают правды. Но прежде чем есть, мы нагуляем аппетит и поиграемся! Беги, крыса, беги!

   Мрак! Меня убьют, выпотрошат, раздерут на отдельные кусочки и съедят так, чтобы Тан никогда не узнал, что слу-чилось со мной.

   Первый раз в жизни моя душа ушла в пятки. Все вокруг было настоящим, построенный вокруг меня сказочный эфе-мерный мирок спокойствия рухнул. Клыки, когти, лес, тьма и смерть вокруг.

   Никто не поможет, не придет на помощь. Танатос тоже в опасности, возможно, его сейчас так же, как меня, пытаются убить. Черные хищные тени набрасываются из-за кустов, прыгают на него, наваливаются всей кучей, не позволяя дать отпор.

    Но у него хотя бы есть чем обороняться, а я безоружна.

   Мелькнуло воспоминание: широкая спина, быстрые кры-лья, кровавый в свете луны меч, горящий взгляд и сокруши-тельная безжалостность. Оружие, защита, единственная, ко-торая была у меня в этом мире, не считая Тана. Мой фамиль-яр.

   «Не думать, - приказала я себе, - не сейчас!»

   Я встала на месте как вкопанная, примороженная стра-хом и неверием. В моем мозгу крутилась одна мысль: они не сделают этого, не посмеют. Если когда-нибудь подобное всплывет на поверхность, им и их волчатам не жить. Оборо-тень клана не убивает оборотня клана.

   Изгоняют - да, но не убивают. За уничтожение своего только одно - смерть рода на корню: всех, кто связан род-ственной кровью, не жалея ни детей, ни женщин. Неужели они пойдут против своего клана? Взгляд скользнул по окра-шенным в кровь клыкам - знаку отличия.

   Пойдут.

   Потому, что это больше не их клан!

   Правая волчица прыгнула. Инстинктивно, на одних ре-флексах, я побежала. Острые клыки оторвали полоску меха от набедренной повязки, за моей спиной послышался заливи-стый разноголосый вой.

   Погоня началась.

   Мышцы работали на износ, страх гнал меня вперед быстрее ветра, дробный топот лап, рычание и смешки слы-шались прямо за спиной.

   Самки, задрав морды к небу, издали сигнальный про-тяжный вой: добыча скоро будет поймана.

   Далеко за лесом я услышала ответный зов. «Тан, - мель-кнула мысль. - Его сейчас так же, как и меня, пытаются убить».

   Богиня! Не допусти!

   Мимо мелькали колючие кусты. Странное дело, показа-лось, или ветки с приоткрытыми бутонами расступались впе-реди и смыкались за моей спиной, чтобы задержать пресле-дователей? Айя и ее наперсницы продирались сквозь шипас-тые заросли, оставляя за собой клочки шерсти и капли кро-ви.

   Плато кончалось, впереди ущелье, круто уходящее вниз, я знаю, там тупик. Резко затормозив на краю, я обернулась. Преследовательницы выдрались из колючек и остановились.

   Главная волчица, свесив на сторону язык, усмехнулась и облизала морду, предвкушая парное мясо. Она знала, что это ловушка, оборотни гнали меня именно в эту часть, внизу в туманной сырости меня ждет смерть. Узкое ущелье, острым клином спускающееся вниз с плато, гладкие, высокие стены, тихое, укромное место, где не будут искать.

   «Один раз. Один только раз, ради спасения своей жизни, да простит меня пресветлая Богиня», - молилась я.

   Потянувшись сознанием к светящимся искоркам внутри волчиц, приготовилась потушить их. Я собиралась отнять у них жизнь, всю, до последней капли. Совершить зло, созна-тельное, запрещенное непотребство и умереть самой, предав себя. Потерять новообретенную силу, дарованную Богиней, совершив этот грех.

   Энергия выглядела, как призрачная рука, протянутая от меня и вонзающаяся в тело черной волчицы.

   Айя даже не видит этого, не чувствует, не ощущает, она не знает, что смерть уже держит ее сердце в своей ладони. И эта смерть я.

   Испуганная до полной остановки мыслей в голове, до онемения чувств, но готовая сражаться не на жизнь, а на смерть. Я сама стала чувствовать себя животным. Хищным. Безжалостным. Какое мне дело до тех, кто слабее меня? Они всего лишь второсортные самки, им легко найдется замена! А я - альфа вожака! И если они посмеют тронуть меня, что ж, я не так беззащитна, как они надеются, смогу за себя постоять, у меня найдется для них сюрприз в рукаве!

   Эти мысли пробудили в моей душе дремучие звериные рефлексы, даже волоски на руках, и те встали дыбом. Меня загнали в угол.

   - Кр-р-рыса! - прорычала волчица. - Хочешь шмыгнуть от нас в норку? Надеешься спрятаться?

   - Я не крыса, я человек! - выкрикнула я, а про себя до-бавила: «Самое опасное и смертоносное животное, способное на подлость, гадость, предательство и… Холоднокровное убийство».

   Что-то внутри жаждало этого, просило, надеялось и ожидало, предвкушало мое падение.

   В моих зрачках отразились тысячи раскрывающихся бу-тонов, призрачные лепестки пропускали сквозь себя невиди-мый отблеск черной луны. Поляну залил яркий свет, и это стало сигналом.

   Зарычав, волчица прыгнула, я сжала ее душу в своей призрачной руке, готовясь рвануть на себя, впитать до кап-ли, напиться вволю жизненной энергией ее непрожитых лет.

   «Нет! Стой! - приказала я себе. - Нельзя, остановись, прекрати! Ты погубишь и себя и Тана».

   «Жизнь - это драгоценный дар. Не ты дала, не тебе от-нимать. Адепты пресветлой Богини могут только созидать», - звучали в ушах набатом мудрые слова шамана, возвращая сознание.

   Ты не должна, а то станешь, как тот черный маг, отступ-ник от всего человеческого, от всего истинного. Тело твое трансформируется, душа скукожится, ссохнется, как паук, попавший в пламя свечи. Так и будешь ходить с горелым нутром, пачкая гарью все, чего коснешься, сжигая и опаляя души людей своей злобой и ненавистью, мучимая вечным го-лодом и страхом быть пойманной и наказанной за свои дея-ния.

   Зубы Айи нашли мою шею. Тело с гладкой, лоснящейся, как смоль, шерстью повалило и прижало к земле, не давая дышать.

   Капля крови скатилась по ключице и впиталась в каме-нистую почву.

   Внезапно поляна преобразилась: тысячи тысяч Лунных Роз вспыхнули кровавым заревом и закурились призрачными струями. Это было похоже на каплю крови, попавшую в воду и медленно спиралями расползающуюся в ней. Розы плакали кровавыми слезами.

   Оборотни заскулили, почуяв неладное. Черная волчица, не отпуская шеи, стиснутой зубами, зарычала. Она чувство-вала приближение чего-то опасного. У самок шерсть на за-гривках разом встала дыбом, теперь и я ощутила это. Холод, просачивающийся в душу, миазмы тоски и безысходности.

   Нечто быстро, неукоснительно надвигалось.

   Оно здесь.

   Все замерло.

   Метнулась тень, и с визгом волчица отлетела в сторону. Кубарем прокатилась по земле, послышался хруст ребер, удар был нечеловеческой силы, способный нанести урон оборотню.

   Страшный зверь, не похожий на человека, хотя и имею-щий его очертания, выделялся на фоне кровавых отблесков. Огромные крылья за спиной, хриплое рычание, горящий взгляд.

   Я слышала, как он принюхивается ко мне, подбирается ближе, переступая то ли лапами, то ли руками.

   Рык клокотал в горле чудовища, с шеи свисала цепь. Она ползла по земле подобно змее, позвякивая о камни, пока монстр подбирался ближе.

   Черный ужас навис надо мной, обдавая горячим дыхани-ем.

   «Мантикора или Василиск», - мелькнуло у меня в голове. В учебниках было написано с ними можно справиться только магией, но у меня-то ее нет!

   - Сидеть! - изо всей мочи завопила я в надежде, что это отпугнет зверя. Маловероятно, что мой писк поможет. Зажму-рилась, готовясь умереть и оказаться в брюхе у чудовища. Все лучше, чем внутри у оборотней.

   Вспышка! Рык боли, меня окатило волной щебня и пес-ка.

   И, о чудо, тварь остановилась, и даже заскулив, нереши-тельно потоптавшись на месте, отодвинулась. Переведя дух, я рассмотрела ночной ужас. Монстр нерешительно мялся ря-дом, пригибался к земле и... Скулил, как побитая собака.

   Зов, еле-еле слышный. Шепот в ночи.

   «Приди ко мне».

   Кто меня зовет? Монстр? Это кошмарное чудовище?

   «Я нуждаюсь в тебе, я не могу без тебя! Будь со мной. Прикажи! Я жду приказа»!

   Нерешительно темная громада сделала шаг в мою сторо-ну, я набрала в легкие воздух для сигнального визга, но тварь, похоже, читала мои мысли, она отпрыгнула раньше, чем я успела закричать. Черная тень кружила вокруг меня, стараясь подойти поближе.

   Оно боится моего голоса? - пришло осознание.

   Чудовище напало со спины, схватило меня, подняло, прижало к себе.

   Сейчас мне отгрызут голову. Я сжалась в комок, пряча лицо в ладонях, но чудище не ело меня. Оно помечало меня, как свою территорию, вдыхая мой запах, терлось об меня, пачкая мое лицо в пыли. В темноте только горели красные глаза, и слышался хрип.

   МЕСЯЦ ВТОРОЙ.

   РАСТУЩАЯ ЛУНА.

   С высоты птичьего полета была видна равнина, покры-тая пышными растениями, озерами и реками. Серая молния пересекала великую равнину наискосок. Она неслась через поля и леса, сбивая все на своем пути, не сбавляя темпа, нос ее был направлен точнехонько на север.

   За ней, как вода в ручей, собирались в кучу черные точ-ки и преследовали. Мрачные тени выныривали из-под пова-ленных деревьев, выскакивали из-за валунов, около которых притаились. Серая стрела была неуловима и целеустремлен-на.

   Волки с ожерельями из красных клыков на шее слились в стаю и уже всей компанией бежали, надеясь догнать вер-челфа. Оборотни-предатели пытались поймать и убить его.

   Верчелф был сильнее, выносливее, быстрее.

   Тан двигался в сторону плато. Он боялся опоздать. В ушах его звенел ликующий вампирский зов. Демон нашел ее.

   В первый момент, когда Тан услышал вопль радости, по-думал, что ослышался. На поляну навстречу ему вышел ма-лознакомый волк, отвлекая внимание.

   Но когда оборотень попытался докричаться до своей по-ловинки - он понял: что-то блокирует его голос. Вампир, он не дает ему прикоснуться к ее сознанию. Танатос зарычал. По зову он определил: она не в логове.

   Велеречивый чужак мешал, пытался его задержать на поляне, заболтать, остановить, оттянуть время. Тогда вер-челф осознал, что его самка в опасности, это заговор против него и ее.

   Танатос разорвал на мелкие части вестника, даже не за-метив, что его самого пытались уничтожить. Он понимал только одно: его самку каким-то образом выманили из лого-ва, чтобы убить.

   Но случилось еще более худшее - ее нашел Демон, по-чувствовал, позвал, приманил своим соблазняющим пением и постарается забрать и спрятать, да так хорошо, что Танатос никогда ее не найдет.

   Несколько раз его умудрились поймать, волки-противники прыгали с деревьев, пытались схватить за холку, повалить и наброситься кучей. Задержать его не смог никто.

    За своей спиной он оставлял разорванные на куски тру-пы.

   Оборотень двигался к плато Семи Ветров, там его Жизнь, она в опасности.

***

   Стая из двадцати заговорщиков догнала Танатоса только на самом плато. Волк, прибежав на место, нашел следы вол-чиц, множество запахов и пустоту.

   Оборотень закружил по нагорью, кроша своими лапами отцветшие кусты и камни, прижимая нос к земле.

   Запаха крови не было - не убили. Следов, уходящих в любую сторону - тоже, ее не увели. Они просто исчезли, вампир и Жизнь. Возможно, улетели, ведь у кровососа есть крылья.

   Танатос задрал голову к небу и зарычал, а потом завыл, жалостливо, тоскливо. Вой перешел в вопль гнева и сотряс небеса.

   Сзади в ответ послышалось многоголосое рычание.

   Заговорщики ступили на поляну.

   Вынырнув из ущелья, где они прятались, к стае оборот-ней присоединились три волчицы, одна из них прихрамыва-ла. Обнюхавшись с другими волками, обменявшись рыками, самки нырнули в толпу преследователей.

   Разойдясь полумесяцем, оборотни двинулись на серого волка.

   Танатос по-прежнему не обращал на них внимания, за-драв морду к небу, он нюхал воздух, стараясь уловить направление.

   В воздухе пахло магией и вампиром. Запах Демона как-то странно изменился, теперь от него отчетливо фонило сильной магией.

   Кольцо из волков сомкнулось.

   Глаза Танатоса залило кровью от безысходности, от тос-ки и разлуки. Волк завыл на темную луну. Сознание ускольз-нуло, перекинув верчелфа на другую сторону, в пучину зве-риного безумия.

   Внутренний хищник взревел, осознав, что, возможно, он потерял свою новоприобретенную Жизнь навсегда.

***

   Лунные розы питаются сильными эмоциями, кровью и смертью.

   Все плато было залито красным. На колючих ветках, тревожимые ветерком, покачивались чьи-то внутренности, среди камней валялись черные лохматые куски. Между двух кустов, уже оплетающих ее своими быстро растущими ветка-ми, лежала голова черного волка, глаза ее тупо таращились в фиолетовое ночное небо.

   В следующее новолуние хищные розы расцветут еще пышнее. Напитанные кровью, болью и ужасом тугие бутоны раскроются в день темной луны, их запах будет еще сильнее привлекать неосторожных, заманивая на пустоши Темной Им-перии и пожирая живьем.

   Недаром имя Танатос переводится как смерть.

   Когда красная пелена спала с глаз Тана, он обнаружил, что лапы и когти в крови, морда тоже вымазана внутренно-стями, а в зубах зажато чье-то оторванное ухо.

   Вервольф с удивлением понял, что он бежит, снося на своем пути все, что попадается: ветки, валуны, стволы дере-вьев, и лапы сами собой несут его в вампирские угодья.

   Волк здраво рассудил: куда же еще податься опальному вампиру, как не к своим, ведь даже сам он, Тан, поступил так же, придя к оборотням.

   Только вампиры, любящие свежую человеческую кро-вушку и всякие групповые постельные извращения, во сто крат опасней для живой человечки, чем вервольфы.

   Оборотень выплюнул чужое ухо и ускорил бег, пролетая километр за километром на пределе своих возможностей.

***

   Из портала меня выбросило как раз в колючие кусты. Но это были далеко не розы.

   Терновник! Чертополох! Колючие лопухи!

   С шипеньем и ойканьем, оставляя на ветвях клочки во-лос, выковырнула себя из кустов. Гневно глядя на заросли чертополоха, забрала у жадных колючек свой гипотетиче-ский волчий хвост, что свисал с набедренной повязки - все, что осталось от меховой жилетки и повязки из шкуры Тана. Этим маленьким куском невозможно было прикрыть даже срам.

   Я стояла на старой дороге.

   Пустынное пространство, одинокая, заброшенная колея, поросшая травой. Мой чуткий слух уловил грохот колес вда-ли.

   Да, я скоро трансформируюсь, превращаюсь то ли в оборотня, то ли в вампира, и мое восприятие меняется вместе со мной. Недалеко то время, когда для меня будет столь же неважен кинжал в сердце, как и для… Лучше о нем не вспо-минать, мое сердце пока не умерло, и каждый раз, когда я думаю о нем, оно болезненно сжимается.

   Я боязливо оглянулась. Из-за поворота дороги показа-лась карета, тяжелая, груженая сундуками и баулами. Ее тя-нули черные тяжеловозы в стальных вороненых панцирях. Сама повозка бронированная, с шипами на обитых железом колесах. Довольно грузная телега, пафосно отделанная пи-ками и заклепками, выкрашена в чернильный цвет, с плюма-жами из темных перьев по углам.

    Шесть колес и шестерка лошадей впереди. По обтекае-мым бокам понятно, что, при необходимости, транспортное средство разовьет крейсерскую скорость, даже если после этого тяжеловозы падут в оглоблях. Хитроумная конструкция кузова это позволяла. И вообще, все это выглядело очень дорого и наворочено.

   Я боязливо вжалась в кусты, увидев бронированный ужас с пиками наружу, но, почувствовав болезненный укол в голую булку, передумала прятаться. Лучше остановить карету и наврать что-нибудь про ограбление. Это объяснит, почему на мне нет ни ниточки, а от разбойников, скажу, что успела убежать.

   Несмело шагнула к карете.

   Может, остановятся и подвезут? Судя по заброшенной дороге, я черт-те где, так что соглашусь на место на крыше, или хотя бы на задке кареты вместе с багажом. Все лучше, чем пешком тащиться, удрать в кусты успею всегда.

    Колеса замерли, лошади послушно встали как вкопан-ные. Знакомый герб. Змея на фоне щита. Морда у этого гада такая пугающая и ее наглая клыкастая ухмылка, где-то по-добную я уже видела.

   Шторка приподнялась, и из кареты выглянул…

   - Лорд Гипнос? - Прикрываясь пучками колючих веток, воскликнула я. - Что вы здесь делаете? - удивилась я встре-че.

    Дремучий лес, густые заросли, комары в кустах уже начинают отъедать мою голую, не прикрытую колючками корму. Заброшенная дорога, а посреди - шикарный, сверка-ющий темным лаком катафалк, и в нем Лорд Директор соб-ственной персоной. Фальшивый жених и подлинное спасение.

   - Еду в свое поместье на каникулы, адептка, - небрежно бросил Лорд. Его как будто ничто не смущало, он был как всегда невозмутим. Меня же краска стыда залила до самой маковки.

   - А что вы делаете среди чаши леса и на дороге, по ко-торой кареты ездят всего раз в год?

   - Я-я-я… - стала блеять, как коза, пытаясь придумать оправдание за бегство из академии, и все, что было до этого, за мой непрезентабельный вид и неадекватное поведение.

   - Ну и дел вы натворили, - со вздохом сказал директор и вышел из кареты. Рука его потянулась к завязкам на рубашке и резко дернула. Только это движение выдало его недоволь-ство, во всем остальном он даже и не думал показывать сво-их чувств.

   Лениво со вздохом он содрал с себя рубашку и, водру-зив на меня, одернул так небрежно, как будто он каждый день одевает голых адепток в свою одежду.

   Я со скоростью молнии просунула руки в рукава и опу-стила подол, скрывая свое неглиже.

   - Наслышан о вашем академическом отпуске, плавно трансформировавшемся в обучение на дому, то есть в пеще-ре. Учебники получили? - осведомился Лорд, скептически смотря на то, как я стараюсь рубашку длиной до бедер натя-нуть на колени.

   «Господи, его моя учеба еще волнует?»

   - Да! - пискнула я краснея. Смущение дошло до преде-ла, заполнило уши, превратив их в два кумачовых лопуха. Не найдя выхода в макушке, стыдоба развернулась и поползла вниз, повторно окрашивая в цвет свеклы щеки, шею, опуска-ясь ниже.

   - Вам еще сдавать зачеты и экзамены. Вы меня так рас-строили. - Эта фраза была единственным проявлением чувств.

   - Почему вы так... - нерешительно начала я, все-таки собралась с силами и закончила фразу:

   - Почему вы так заботитесь обо мне?

   Змеиноглазый Лорд, скользнув по мне взглядом, сел на ступеньку кареты. Только сейчас одевшись и перестав стес-няться, я заметила, что директор одет неофициально. Ника-ких тебе строгих камзолов-галстуков.

   На нем были восточные просторные штаны, рубашка, перекочевавшая ко мне, все пестрое, с вышивкой в виде пе-реплетающихся гадов. Директор был без обуви. Он босиком вышел из кареты, на носу у него посверкивали тонкие очки. Теперь он невозмутимо сидел по пояс голый. Нагглого Нагга Наггота не стесняла.

   Мне было непонятно его поведение. Если бы мои учени-ки выкинули что-то подобное, я бы уже давно гонялась за ними кругами вокруг кареты с чем-нибудь тяжелым в руках.

   А этого субъекта даже не тронул тот факт, что он нахо-дит одну из своих самых проблемных адепток голой у обочи-ны дороги!

   Нагг приподнял стеклышки в серебряной оправе. У змея в руке был толстый фолиант, вероятно, в дороге Лорд читал, чтобы разогнать скуку.

   Меня пронзил желтый бесстрастный взгляд, задержав-шись на моих бесстыдных глазах, которые сами собой опу-стились, почуяв вину. Прошелся по телу, задумчиво остано-вился на голых, сверкающих из-под короткой рубахи колен-ках.

   Под этим ироничным, все знающим и уверенным в себе взглядом я почувствовала себя очень глупой.

   - Адептка, на вас родовое обручальное кольцо моей се-мьи. Эх, женщины, как можно об этом забыть? - В голосе Лорда сквозила ядовитая ирония. Нагг со вздохом потянулся, дернул ручку и приглашающе открыл вторую дверцу кареты.

   - Я знал, что вы где-то неподалеку, мое кольцо тоже за-вибрировало при переносе. Садитесь. Спорю на сто монет: вы голодны, грязны и промерзли до костей, пока лазили по кустам. Как вас только монстры не погрызли? Вы - самая ве-зучая особа, которую я знаю.

   Да уж, спасение подоспело как раз вовремя: еще пара часов в темном лесу, и от меня бы не осталось и пары косто-чек.

   Как же я могла забыть, что кольцо обручальное? Не по-нимаю. Сейчас я отчетливо все помню, но там, на поляне, я только знала, что оно спасет меня.

    Я благодарно залезла в экипаж. Ноги погрузились в приятно ласкающий ступни мех.

   Шик! Директор путешествовал с королевским комфор-том. Карета была просторна, выстелена мехом и завалена мягкими подушками. В задке кареты был небольшой, но ак-куратненький кабинет задумчивости.

   Лорд улегся на подушки на небольшом возвышении. Мне не оставалось ничего другого, как последовать его примеру, сев напротив. Около локтя змея стоял поднос, заваленный снедью, и начатая бутылка вина.

   Лорд постучал по стене кареты, и, качнувшись на рессо-рах, мы двинули в путь.

   - Пока вы наслаждались полевыми работами на природе. Кстати, вот ваши документы. - Лорд Директор вынул откуда-то сложенные листы и сунул мне в руки. - Ну так вот, пока вы прохлаждались, ваше умертвие озверело, снесло северный корпус и спальные башни, разобрало на запчасти несколько адептов и смылось в неизвестном направлении.

   - Благо они уже давно мертвы, им это не сильно повре-дило. Наши лекари смогли сшить их обратно. И в довершение всего ваш фамильяр убежал с территории академии, взломав магический периметр. Дыру насилу залатали.

   Я в недоумении сидела на мягком бархате подушки и не понимала, о чем речь.

   - Мое умертвие? - Рука медленно поползла к шее, ощу-пала. Ошейника не было.

   Директор с жалобой во взгляде на то, что у него такие тупые адепты, посмотрел на мое удивленное лицо и круглые от страха глаза и добил небрежно брошенной фразочкой:

   - Люди пропадают в деревнях. Девушки. Со светлыми волосами.

   Моему ужасу не было предела, а директор продолжал:

   - Ваш фамильяр, адептка, одичал.

   - Одичал? - Секундный ступор, минутное осознание и понимание.

   - Дементос? - догадалась я. Вот что с ним стало. Он бро-дит где-то по лесам, пугая честных крестьян и убивая… О бо-же!

    Я вскочила и бросилась к дверце кареты, дернула на себя, рванула сильнее, открыла. Нагг перехватил мою руку, сжал запястье, стало больно. Властным, но отточенно четким движением решительно захлопнул дверь.

   - Что вы творите? - возмущенно воскликнул беловоло-сый. - Карета несется на полной скорости! Хотите вывалиться под колеса? Чтобы вас раскатало по дороге?

   Я медленно отпустила ручку дверцы. Осознавая - чуть не погибла.

   - Их находят мертвыми? - со страхом спросила я, уже го-товая совершить вторую попытку бегства, выпрыгнуть из ка-реты, мчаться в лес, искать, звать, просить, чтобы Демон остановился. Но директор охладил мой порыв.

   - Будьте умницей, прекратите истерику! - Змей притянул меня к себе, по-прежнему не отпуская руку, сжимая запястье стальным хватом. Мой нос уткнулся в голую грудь. Рассыпан-ные в порыве волосы снежно-белого оттенка защекотали ли-цо.

   - Успокойся! - увещевал меня Лорд, гладя волосы, при-жимая меня к себе. Сначала я пыталась вырваться, но руки держали крепко. В конечном итоге мне пришлось смириться и замереть в объятьях. И только тогда, когда я подчинилась, ладони разжались. Смотря на мое бледное лицо, змей произ-нес:

   - Пока никто не умер. - Убедившись, что я больше не выкину подобного фокуса, Лорд Гипнос дополнительно по-вел рукой вдоль дверей кареты, блокируя их магией.

   Эта сильная хватка, возможно, это был какой-то урок, которого я не поняла, или не желала понять и признать. Он переводился примерно так: пока ты моя невеста, пусть и фиктивная, - ты слушаешься меня. Это не лучше подчинения в качестве фамильяра-слуги, но выбирать мне не приходи-лось. Я покорно замерла.

   - Есть всего лишь укушенные. Зверь загонял их в чашу, прыгал и кусал в шею, но кровь не пил. - Последняя фраза повисла в тишине. - Я догадалась, почему Демон на плато Семи Ветров был настолько обессиленным и истощенным. Не-смотря на то что стал крупнее в размере, живот его прилипал к спине от голода. Сколько же он не ел?

   На моем лице отразилось замешательство, беспокойство. Лорд вздохнул, налил себе вина и небрежно бросил:

   - По вашему лицу можно читать, как по открытой книге. Теперь вы беспокоитесь за своего фамильяра. Я бы настоял, чтобы вы позвали его и попытались вернуть. - Бокал был по-ставлен на столик, директор придвинулся и наклонился ко мне ближе:

   - Но я этого не сделаю. - Наши глаза встретились, я вновь опустила взгляд, боясь, что Лорд Директор каким-то образом узнает, что вампир меня все-таки нашел, и мы встречались.

   - Зверь одичал, не помнит ничего, не слушается команд. Я не буду просить вас, адептка, об этом. Мне слишком дорога жизнь моей липовой невесты. К тому же вы не некромант, у вас нет ни капли магии, вы не справитесь. Поэтому я прошу вас не звать его и даже стараться не думать о нем, чтобы он ненароком не пришел на зов. Не бойтесь за него, в лесу мно-го обычной добычи: олени, волки, медведи и прочее магиче-ское зверье. Голодным он не останется. Проголодается - по-ест.

   У меня мелькнула мысль: «но если бы он мог, он бы давно насытился? Разве нет?»

   Нагг посмотрел на меня, и его лицо изменилось. Это бы-ло первое проявление каких-то других чувств, кроме презре-ния, высокомерия и едкой иронии. Жалость или нечто по-добное.

   - Отпусти его, - с нажимом сказал директор. Что-то странное прозвучало в его голосе. - Пусть он будет свобод-ным, связь между вами постепенно ослабнет и разорвется. Он забудет тебя.

   Последняя фраза резанула по сердцу, как по живому.

   «Забудет тебя».

   Отпустить, дать ему свободу? Я вспомнила, как ненави-стен был мне ошейник, сжимающий шею, как неприятны под-чиняющие приказы.

   Да, он должен быть свободен. Дементосу я зла не же-лаю. Надо отпустить, хоть я и не хочу этого. Посмотрев на директора, нерешительно кивнула головой. Подумав немного и решив окончательно, закивала более энергично.

   - Умная девочка! - похвалил Лорд.

   - Вот выпейте, это согреет. - Я благодарно приняла из рук Лорда кубок вина, от него пахло травами и специями.

   - На лесных лечебных травах, - пояснил змей, надел на нос стеклышки и вновь открыл книгу.

   Прикоснулась губами к спасительной жидкости. Потря-сающий вкус! Еще глоток и еще один. Когда на дне остава-лась всего капля, кубок сам собой выскользнул из ослабев-ших рук и покатился по белому меху.

   Нагг, отложив книгу, осторожно положил сонное тело на сидение и укрыл меховой шкурой - это был трофей, полу-ченный от убитого белого оборотня.

   - Я же говорил тебе, ты нигде от меня не спрячешься. У Наггов нет фиктивных помолвок. Надетое на палец кольцо означает принадлежность и нерушимую связь. Змей может любить только одну женщину, которая родит ему дочь, про-сто так я тебя не отпущу. Больше ты от меня не сбежишь, мы всегда будем вместе.

   Белые волосы упали на лицо, острый клык скользнул по губе, раздвоенный язык проник внутрь, ощутил вкус, задер-жался в долгом сладостном поцелуе.

***

   Утром меня разбудил яркий свет из окна. Солнечный луч скользнул по щеке и ожег ее. Неприятное чувство, с каких это пор солнце противно моей коже?

   Я несмело восстала ото сна. Тело было тяжелым, виски налились свинцовой тяжестью, и жрать хотелось… Как в по-следний раз в жизни. Именно жрать, а не есть или кушать. Голод был сильный, резкий. В желудке наличествовала ал-кающая пустота черной дыры. Я несмело облизнулась. Губы были сухие, сильно припухшие.

   Помещение было незнакомое, узкое, вытянутое, зава-ленное подушками: спальная ниша в передке кареты доволь-но просторная.

   За спиной слышался топот копыт тяжеловозов, внизу подо мной поскрипывали рессоры и стучали колеса о дорож-ные камни. Мы все еще ехали.

   - Лорд Гипнос? - боязливо позвала я.

   - Ты заснула вчера в карете, и я перенес тебя на кро-вать, - раздался голос откуда из-за перегородки.

   Выглянув, я нашла Нагга все на том же месте. Он читал книгу, облокотившись на подушки. Змей был причесан, умыт, побрит и переодет. Сегодня на нем была все та же Нагговская домашняя одежда: яркие, кричащие цвета «вырви глаз» и замысловатая вышивка, все это дополнял стеганый халат.

   - Бойлер полный, - бросил беловолосый и, протянув ру-ку, отодвинул ширму в задний отсек.

   «Горячая вода? Здесь, посреди дороги?» - не поверила я. Но все-таки тенью метнулась за перегородку. Утреннее пи-пи уже назрело, да и вообще надо было привести себя в по-рядок.

   Грязные волосы за ночь окончательно превратились в мочалку, вывалянное в пыли тело пахло потом. Про чумазое лицо и грязные руки я просто умолчу. Свою неумытую рожи-цу я видела в отполированных настенных украшениях.

   При свете дня можно было рассмотреть все наворочен-ное убранство кареты. А я еще их мир называла отсталым. Какой комфорт в дороге! Не в каждых наших поездах есть такое.

   Я начинала верить, что магический мир не такой отста-лый, как наш Техно.

   Я искупалась и даже немного поблаженствовала под струями горячей воды. Таких шампуней, как у нас, в этом ми-ре не было. Но на полке стояла корзинка с магическими ма-зями и притираниями. Решила воспользоваться одним из них. Тем более на этикетке были нарисованы локон и улыбающая-ся женщина с корзиной травы в руках и связкой чего-то, по-хожего на летучих мышей и сушеных ящериц.

   «Снадобье ведьмы Аграфены для волос» - на лицевой стороне склянки, а на обратной состав: выжимка из белла-донны, лягушачья икра, плавники тритона…

   Мдя… Думаю, не стоит дальше читать. Ярлык испещрен звездами, печатями, куча наград и прочих поощрительных рекламных знаков. Даже изображение императорской коро-ны. Видимо дорогое снадобье.

   В корзинке лежало еще море всего, чем я не умела пользоваться: микроскопические глиняные горшочки с кра-сящими пигментами, большая бутыль чего-то склизкого и желтого, очень красивые кусочки мыла с травками и ягодка-ми внутри.

   И… О боже! Живая мочалка! Когда я взяла это нечто в руки, оно развернулось, как ежик, и уставилось на меня чер-ными бусинками глаз. Посмотрело, поморгало и сменило цвет на кислотно-розовый, опознав во мне женщину!

   Я посадила мочалку на край раковины, она, выпустив тоненькие черные ножки, перекувыркнулась и, покачиваясь, встала на них. Пушистый чудик остался явно в непонятках: «Почему мной не моются?» Но с меня уже было достаточно чудес.

   Банки-склянки-этикетки на любой вкус, буду пользо-ваться только тем, что мне знакомо.

   От созерцания и наслаждения корзинкой с тайнами меня отвлек стук в задок кареты. Розовый шар скакнул с раковины на пол, с интересом подбежал к наружной двери и вроде бы как принюхался.

   В торце была дверь, как раз рядом с душевым отсеком. Она состояла из створки, поделенной пополам. Если хоте-лось, можно открыть только верхнюю часть, до пояса нижняя дверь оставалась закрытой.

   Я распахнула ее настежь, выпустив в утренний морозный воздух клубы пара. Ну и напарила я здесь! Мочалка высуну-лась наружу вместе со мной.

   Осмотрелись. Сельская дорога, уже более изъезженная и не такая пустынная. Деревья, кусты, все как полагается. По обочинам дороги валялись разбитые гниющие бочонки и сломанные колеса. Здесь часто ездят повозки.

   Удивительно, но Лорд пользовался обычным человече-ским световым днем, а не ночным светилом. Солнышко про-бивалось сквозь еще зеленую листву, но часть листьев уже начинала золотиться.