Цветы в стекле. Ирина Фельдман

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Жизнь странная штука. Сегодня ты преступник, а завтра тебе придётся расследовать своё же преступление. За инженером Карлом и его сообщниками охотится лучший следователь королевства, а не получивший заветный артефакт заказчик угрожает расправой. Ситуация кажется безвыходной. Некому довериться. Тяжёлое прошлое тянет ко дну. Демон из мёртвого города предлагает помощь, но цена слишком высока. Единственный лучик света – забавная горничная Флёр, безгранично верящая в силу добра. Но у девушки наверняка есть своя тайна, неспроста же она появилась в такое неспокойное время.

ГЛАВА 1

НОВЫЙ ДОМ

   Противный, противный пирожок!

   Флёр по-детски поджимала губы, сдерживая плач обиды. Почему, почему это случилось именно с ней? Пирожок с яблочным повидлом должен был поднять ей настроение, а не испортить его вконец. Стоило вытащить его из бумажного пакета, и пальцы сразу стали липкими – уже плохой знак. А после пары укусов случилось страшное – жидкое повидло побежало по этим самым пальцам и шлёпнулось прямо на юбку. На любимую юбку с ненавязчивыми цветочными узорами! Гадкий пирожок был казнён, отправившись до последнего кусочка в желудок, но юбке от этого не стало легче. Флёр, как могла, вытерла её платочком, но жирное пятно всё равно никуда не делось.

   Теперь она стоит на станции, и люди вокруг думают, что Флёр неряха. Всем известно, что леди не пристало ходить в столь не подобающем виде. Ну и что, что она леди всего лишь в мечтах, девушка обязана прилично выглядеть, даже если она служанка.

   Можно приподнять чемодан, чтобы прикрыть недоразумение на юбке, но он слишком тяжёлый. Флёр бы вытерпела эту муку, если бы плечо не оттягивал объёмный ридикюль, забитый всякой всячиной. Не могла же она уехать в незнакомое место, не прихватив с собой самые-самые необходимые вещи.

   Девушка достала из кармана мятый платочек и, выбрав уголок почище, аккуратно промокнула глаза. От следов косметики он стал ещё грязнее, и Флёр решила, что в дальнейшем постарается держать себя в руках. И так почти всю ночь проплакала из-за отсутствия в мире справедливости, потом утром с трудом накрасилась.

   Но как же, как же жалко себя!

   Если бы Марси не вышла замуж, всё было бы как прежде. Однако прежние хозяева сочли нужным отказаться от услуг Флёр, ведь в доме не нужна лишняя горничная. Муж Марси, напыщенный денежный мешок, набор прислуги доверяет лишь своей маменьке, а эта змеюка не желает видеть рядом с невесткой её бывшую служанку. Устроиться в театр, как и прежде, не получилось, поэтому пришлось искать работу согласно незавидному статусу. Стыдно в двадцать лет сидеть на шее у родителей.

   Конец мирной жизни бок о бок с подругой детства. Мечта о сцене вновь растоптана. И ещё этот проклятый пирожок!

   Флёр огляделась. Полупустой перрон наводил тоску. Никто её не встретил, все равнодушно проходили мимо. Случайные попутчики закупались нехитрой снедью и газетами и вновь исчезали в вагонах, навсегда забыв о дурочке с заляпанной юбкой.

   Обещали же встретить. И обманули.

   Если через полчаса ситуация не изменится, Флёр купит билет в обратную сторону. Нечего так издеваться над бедной девушкой.

   Поезд, привёзший её сюда, должен был вот-вот тронуться. Уже зашёл внутрь последний пассажир с безвкусным клетчатым чемоданом.

   Протяжным рёвом возвещал о своём прибытии другой поезд. Флёр даже позавидовала – кто-то ехал в столицу, а не оттуда, как она.

   Молодой человек, уже несколько минут, стоявший на рельсах, даже не пошевелился. Он сосредоточенно сверлил взглядом что-то у себя под ногами и явно не собирался уходить. Наверное, это какой-нибудь работник станции, который сам знает, когда лучше убраться с рельсов. Флёр тешила себя этой мыслью ровно до тех пор, пока вдалеке не появилась железная морда паровоза.

   Кто-то окликнул парня, но тот будто ничего не слышал.

   Прибавились новые голоса. Люди смотрели на безумца с откровенным испугом и жалостью. Одна пожилая дама в жарком шерстяном костюме заставила отвернуться свою молодую попутчицу.

   – Отойдите оттуда! – звонко заголосила Флёр. – Э-э-эй!

   Страх за совершенно незнакомого человека прилип к ней, будто смазанный яблочным повидлом. Она не могла понять, что дрожит, её ноги или земля от скорого приближения поезда.

   Ну кто-нибудь, отгоните же этого дурака!

   Флёр выпустила ручку чемодана, сбросила с плеча сумку и, подхватив юбки, кинулась на рельсы. Сердце её едва не выскочило из груди, когда она благополучно перебежала перед пока стоящим поездом. Что будет дальше!

   – Уйдите! Уйдите! – это уже кричали самой Флёр.

   Она бы рада, но поздно отступать.

   Дыхание сбилось от бега, грудь сдавливал корсет, в лёгкие каким-то чудом проникал тяжёлый, пахнущий горячим металлом воздух.

   Неумолимо приближался поезд. Нарастал стук колёс.

   Молодой человек совершенно не обращал ни на что внимания. Несущаяся на бешеной скорости смерть не пугала его.

   – Уходите! – возглас Флёр потонул в общем шуме. Люди на перроне, полностью осознав опасность, неистово вопили.

   Девушка резко набросилась на странного самоубийцу и что было сил толкнула его. Уже лёжа на нём, она услышала, как позади промчалось нечто огромное, бряцающее металлом о металл. Встревоженные людские голоса доносились нечётко. Перед глазами кружили чёрные мушки, верные предвестницы обморока.

   – Вы идиот! – крик против воли превратился в слабое шипение. Флёр всё ещё сжимала ткань мужского жилета дрожащими пальцами.

   К ним, пыхтя, подбежал начальник станции с флаконом нюхательных солей. Прекрасно! Лучшее средство от всех напастей. Что бы он делал этими солями, если бы кому-то отрезало ногу? Да, злости Флёр хватало на двоих.

   – В-вот, это поможет, – пробормотал тот. На его полном лице блестели круглые, размером с горошины, капельки пота.

   Думать забыв об обмороке, девушка гордо привстала, как охотник на поверженным звере перед фотоаппаратом.

   – Оставьте себе, вам нужнее.

   – Простите, мири, – вдруг заговорил самоубийца, – что вы на мне делаете?

   Вспыхнув от смущения, Флёр отползла в сторону, старясь коленями не причинять ему боль.

   – Не обижайтесь. Мне даже приятно.

   – А мне – нет, – Флёр яростно похлопала запылившуюся юбку. – Вы что, совсем не видели поезда?! Да нас с вами чуть не задавило!

   Молодой человек стыдливо потянулся за валявшимся рядом кепи.

   – Припоминаю.

   – Очень хорошо, а я-то считала, что только у меня память дырявая, как сыр. Признавайтесь, вы хотели покончить с собой или просто башмаками своими любовались?

   Он промолчал. Напялил на голову кепи, пряча русые, вьющиеся крупными кольцами волосы.

   – Простите, пожалуйста, мири. Я не хотел причинять вам неудобства. Со мной иногда такое бывает. Доктора говорят, что это не лечится.

   Злость сменилась жалостью, быстро, словно картинка в волшебном фонаре.

   – Раз всё хорошо закончилось, я вас прощаю. Но вы бы не заслужили моего прощения, если бы испортили такую чудесную погоду. Говорят, когда умирает хороший человек, небеса плачут, а у меня нет с собой зонтика.

   В ответ она получила робкую, но вполне располагающую улыбку.

   – Как вас зовут?

   – Энтон, – парень воспитанно стянул кепи. – А вас?

   – Флёр.

   На лице Энтона мелькнула тень испуга.

   – Вы же новая горничная? Простите, Флёр! Я должен был встретить вас, но пока ждал ваш поезд…

   – Я поняла, – прервала его девушка, не давая утопить себя в извинениях и оправданиях. – Пойдёмте, я оставила свои вещи без присмотра.

   Было самое время биться в истерике, в деталях вспоминая чудесную историю спасения от гибели, однако Энтон невольно отнял у новенькой горничной эту милую женскую привилегию. Он вёл себя настолько обаятельно, что Флёр была готова ради него ещё раз броситься под поезд. Ничего, придёт время, тогда и порыдает всласть.

   Энтон донёс её чемодан до старомодного автомобиля, похожего на кабриолет без коней, и предложил поднять крышу, чтобы мири не докучало яркое солнце. Флёр ни слова не сказала про внешний вид машины, которая морально устарела лет на пятнадцать: не стоило выдавать свою капризную натуру, при знакомстве мужчины этого не любят. Так было написано в «Дамском несессере». А ещё там писали, что леди не должны сидеть рядом с шофёром, поэтому Флёр устроилась сзади.

   Чем дальше они отъезжали от станции, тем больше девушка погружалась в уныние. Бесспорно, Энтон мил, воздух свеж, не то что в Лендвере, но разве это может заменить прежнюю жизнь? Деревенька, мимо которой проходил их путь, не имела ничего общего с пасторальными пейзажами с календарей и открыток. Одноэтажные домишки с соломенными крышами, поначалу принятые Флёр за сараи, выглядели ветхими и грязными. Во дворе, не огороженном даже самым захудалым забором, чумазый малыш вместе с курами с упоением что-то ковырял в земле. Рядом находились, видимо, родители и в не самых лучших для детских ушей выражениях спорили о судьбе переставшей давать молоко коровы.

   – Не переживайте, наш дом совсем не такой, – сказал Энтон, давя на тормоз, явно ожидая подвоха от глубокой лужи посередине дороги.

   Было бы неплохо, если бы его слова оказались правдивыми. Флёр внутренне содрогалась, представляя, что ей придётся убирать за свиньями или хватать руками коровье вымя. Лучше бы её приставили к леди личной горничной, знакомо и не так уж противно.

   – У хозяев есть дочери?

   – Надеюсь, я вас не сильно расстрою, если скажу, что у хозяев вообще нет детей?

   – Да нет. Я не очень хорошо лажу с детьми.

   – Наверное, потому что вам попадались очень непослушные дети.

   Флёр молча приняла завуалированный комплимент и вновь вернулась к тревожным мыслям. Хоть бы хозяйка не была вредной старухой или чем-то вроде этого. Не все старые женщины способны терпеть рядом с собой привлекательных девушек. А об их вечных болячках и причудах аж думать тошно.

   Энтон посигналил клаксоном, разгоняя пару ленивых гусей. Где-то бдительно залаяла собака.

   – Здесь так… некрасиво, – Флёр прижала к себе сумку, как бы защищая её от нападения тех же гусей. – Я в детстве была в деревне у тётки, но там было гораздо лучше. Повсюду клумбы с цветами, дорожки из песка. В честь моего приезда дядя Монти даже качели мне в саду повесил.

   И не так сильно воняло навозом. Правда, девушкам нежелательно произносить это слух, чтобы не прослыть деревенщиной.

   – Согласен, здесь отвратительные условия. Как видите, мири, деревни бывают разными. В этой живут очень бедные люди. Они фактически нищие, но убогое хозяйство хотя бы напоминает им о том, что они свободные люди. А свобода всегда лучше тюрьмы или работного дома.

   – Не понимаю, как можно нанимать прислугу и при этом жить рядом с этим!

   – А здесь местность тихая. Далеко от суеты. Многие богачи строят и покупают себе усадьбы в престижных областях, считая, что становятся ближе к природе, а на самом деле получают город в миниатюре. Соседей же вокруг много. Никакого отдыха, то балы, то чаепития, то совместные завтраки.

   Флёр тихонько захихикала.

   – Здесь очень спокойно, – как ни в чём не бывало продолжал Энтон. – Никто ведь не хочет селиться рядом с «Первой надеждой».

   Упоминание одной из самых печально известных психбольниц напрочь отбило желание хихикать. Кошмар, неужели есть в этом мире что-то похуже грязных коров?!

   – Мы… мы же не туда едем?

   – Простите, я не хотел вас пугать. Конечно, не туда.

   С облегчением выдохнув, Флёр стала наглаживать потёртые края ридикюля.

   – Название какое-то странное. Не знаете почему?

   Чего-чего, а её любопытства хватило бы на десять кошек.

   – Наверное, это пошло от выражения «последняя надежда». Если есть последняя, то должна быть и первая. Мири, вам правда нравится эта тема для разговора?

   – Не особо, – уступила Флёр, уловив напряжение в его голосе. – Можете выбрать любую, какая вам больше по душе. Я такая болтушка, не люблю долго молчать.

   – Вы квитарийка?

   Девушку не смутил столь крутой поворот. Не слишком неожиданный вопрос, из-за насыщенного фиалкового цвета глаз многие принимали Флёр за представительницу другой нации. Она безмерно гордилась этой особенностью и часто подмечала, глядя в зеркало, как её глаза замечательно подходят к тёмно-каштановым локонам. Остальные части собственного тела, будь то круглые мягкие мочки ушей или нежно-розовые пятки, так же приводили Флёр в состояние, близкое к блаженству.

   – Нет, я аландрийка. У папы в роду были квитарийцы, только он сам не может точно сказать, в каком поколении. Он вообще плохо разбирается в родственных связях, никак не может запомнить, кто кем ему приходится. В прошлом году мы ездили на свадьбу к дальним родственникам, я думала, мама прямо там его прибьёт.

   За незатейливой беседой время пролетело незаметно. Автомобиль остановился на заднем дворе старенького, но симпатичного особняка из жёлтого камня. Первый этаж почти целиком был окутан плющом. Других шедевров садового искусства здесь не наблюдалось, но Флёр была рада и одичалому газону с плющом. Зелень в любом случае лучше грязи и луж. Поправив на плече сумку, она уверенно пошла за Энтоном ко входу для прислуги.

   На кухне разыгрывалась сцена личного характера, участников действия было двое. Очень худой молодой человек не старше тридцати лет, с острыми чертами лица и не менее острыми локтями. Зачёсанные назад русые с рыжинкой волосы придавали ему интеллигентный вид, а вот наручные часы с большим циферблатом и обмотанным несколько раз вокруг запястья ремешком, наоборот, комичный. Его на все лады распекала дородная тётка, по возрасту годящаяся ему в матери. Не замолкая ни на секунду, она прижимала к его лицу мокрое полотенце.

   – Послушайте меня, мир! Я вам уже много раз говорила, хоть в этот услышьте меня, наконец! Вам надо больше отдыхать и меньше работать. Гулять в саду, спать после обеда, а вы!.. Работаете, не разгибаясь, дышите всякой дрянью!

   Энтон с грохотом опустил на пол чемодан.

   – Что случилось, Карл?

   Карл забрал у женщины смятое полотенце и, расстелив его на столе, принялся аккуратно складывать. Под правым глазом у него темнел свежий синяк.

   – Пчела, – коротко ответил он и, поморщившись, приложил облагороженное полотенце к больному месту.

   – Не хотел бы я встретиться с этой пчелой. Удар у неё будь здоров.

   – Я пришёл попить, а тут она. У меня тут же в глазах потемнело, я стал падать и ударился. По-моему, об стол.

   – Бедняга, – посочувствовал Энтон. – Пожалуйста, будь осторожней. Тебе Фред говорил, чтобы ты садился, когда в глазах темнеет. С высоты своего роста ты просто расшибёшься.

   Карл отмахнулся от суетившейся над ним тётки.

   – Я помнил об этом. Не успел… Здравствуйте, мири. Вы новая горничная?

   Сообразив, что о её существовании всё-таки вспомнили, Флёр поздоровалась и сделала книксен.

   – Флёр очень храбрая девушка. Если бы не она, меня бы сбил поезд.

   От удивления Карл даже полотенце от лица убрал.

   – Что? Как так получилось?

   – Не хочу знать подробности, – перебила его тётка, которая нравилась Флёр всё меньше. – Мир Энтон, а вам надо быть внимательней и прекратить витать в облаках. Реальная жизнь не такая, как в ваших книжках. В ней есть и поезда, и пчёлы.

   Мир? Флёр самой чуть снова не стало дурно. Она-то думала, что Энтон слуга. Выходит, это и есть её работодатель. Или Карл, ну очень фамильярно они друг с другом общаются.

   Идея купить обратный билет была не такой уж плохой.

   Всякая настороженность исчезла без следа. К чему волнения, если и так всё понятно? Мир Энтон и мир Карл – люди творческие, поэтому им простительны невинные выходки. Конечно, попадание под поезд невинной выходкой не назовёшь, но Флёр была по своей природе отходчива и, если уж начистоту, немного забывчива. Как же повезло оказаться под одной крышей с такими интересными личностями! Энтон не какой-то там слуга, как она раньше думала, а самый настоящий писатель. Интересно, что же он пишет? Лишь бы не книжки о поиске смысла жизни, они же такие скучные. Надо быть последним занудой, чтобы читать подобную чушь и уж тем более писать. Нет, Энтон, то есть мир Энтон, славный, вряд ли его произведения плохие. Было бы просто замечательно, если бы у него было что-нибудь про любовь. И чтоб там были жаркие страсти, погони, похищения и, конечно же, красавцы, спасающие героинь от всяческих напастей. А мир Карл – художник. Вот бы глянуть на его работы хоть глазочком. Человек, который до потери сознания боится пчёлок, не может рисовать гадость вроде картин нынче модного сообщества художников «Реалисты». Флёр как-то раз угораздило попасть на их выставку, и полотна вроде «Смерть обезноженного солдата», «Должник вешается» и «Нищие дети хоронят мать» отбили всякое желание ближе знакомиться с современным изобразительным искусством. Вероятно, мир Карл творит загородом, потому что пишет пасторальные пейзажи.

   Размышления о новых хозяевах скрашивали работу. Ворчливая тётка, мира Августа, даже не предложила Флёр отдохнуть с дороги или привести в порядок юбку и сразу загрузила поручениями. В доме она была на должностях управляющей, кухарки и немного горничной, так что спорить с такой влиятельной персоной было нельзя. Стараясь не выглядеть выскочкой и нахалкой, Флёр пыталась для начала подсунуть ей рекомендательное письмо или хотя бы выпросить пару резиновых перчаток, но та отмахивалась от неё, как от жужжащей мухи. И перчаток резиновых, как выяснилось, у неё не было. Раз нет, надо будет достать. Не портить же руки из-за женщины, у которой уже портить нечего.

   Вторая, то есть, первая горничная также не слишком тепло приняла новенькую. Сюзанна, так её звали, смотрела на Флёр откровенно косо и цедила слова сквозь зубы, когда та к ней обращалась. К этой буке даже не хочется набиваться в подружки, хотя дружба с Флёр несомненно пошла бы ей на пользу. Сюзанну следовало научить правильно выщипывать брови и изготавливать крема для лица и тела – не зря Марси плакала навзрыд, расставаясь с со своей любимой служанкой.

   Помогая в готовке обеда и одновременно прибираясь на кухне, Флёр узнала, что домочадцев больше, как минимум, ещё трое хозяев. Как бы ни было ей любопытно, мира Августа не разрешила ей шататься по дому, и прислуживала господам Сюзанна. Обед самих слуг прошёл в траурном молчании, как будто им абсолютно неинтересно, что за новенькая к ним приехала. Кошмар, в прежней людской было веселее, хотя у родителей Марси был почти полный набор слуг, в том числе любитель анекдотов дворецкий и, по-матерински заботящаяся обо всех вокруг, экономка. Здесь же все молчали, как в начале поминок, когда родственники и друзья усопшего ещё не отошли от самой скорбной части мероприятия. Несмотря на любовь к нравоучениям, мира Августа за трапезой не сдерживала отрыжку, чем разочаровала новую горничную окончательно. Сюзанна не отставала. Она была ровесницей Флёр, а в её манерах было что-то старушачье, ни дать ни взять от миры Августы нахваталась. От злости Флёр крепко сжимала столовые приборы, стоило ей услышать от одной из соседок по столу плотоядное «ха-а-а-м-м-м». Сколько же придётся так мучиться? Без сомнений, каждый завтрак, обед и ужин будет проходить так же мерзко. Надо либо придумать, как кушать в одиночестве, либо подсунуть коллегам пару статей из «Дамского несессера».

   На десерт был осмотр вещей новенькой. Под злорадным взглядом Сюзанны мира Августа беспардонно перебирала чужое нижнее бельё и грозилась выкинуть то перламутровые гребни, то атласные ленточки, то любовный романчик в обложке с розами. Негодяйка, как она посмела покуситься на святое! Естественно, такого Флёр стерпеть не смогла и, вырвав у злой управляющей из рук ночнушку с кружевами, высказала свои претензии. Мама будет ругаться за то, что бестолковая дочь упустила хорошо оплачиваемую работу, ну и пусть. Правда, Флёр об этом быстро пожалела. Мира Августа холодно сообщила, что вынуждена доложить о её неподобающем поведении миру Карлу, и он сам разберётся, как поступить с негодной служанкой, и вышла. Сюзанна – за ней. Флёр показала их спинам язык. Вот вам! Творческая личность творческой личности – друг. Ещё посмотрим, кто получит нагоняй. Однако вернувшаяся мира Августа добила остатки хорошего настроения Флёр: мир Карл передал через неё сожаление по поводу дерзкого поведения новой горничной и заодно предупреждение, что сразу после следующего проступка девушку уволят. Гадкий художник! Флёр была о нём лучшего мнения. Пусть тогда его драгоценные работы сгорят, утонут или их уронят в грязь, раз он тоже вредина.

   Полный впечатлений день перетёк в вечер.

   Звонок в дверь заставил Флёр забыть о своей кислой мине. В прихожей она спешно поправила причёску перед зеркалом и впустила гостя.

   На пороге стоял порочно красивый мужчина, благодаря лихой улыбке и кожаной куртке с заклёпками похожий на искателя приключений. Он снял шляпу, продемонстрировав коротко стриженую шевелюру без единого седого волоска.

   – Добрый вечер, мир, – Флёр сделала книксен, в глубине души надеясь, что не перепутала статус входящего, и тот в свою очередь не перепутал чёрный вход с парадной дверью. В любом случае, нет ничего плохого в том, чтобы вежливо обращаться к человеку, который старше тебя по возрасту.

   Ей под ноги вдруг кинулось золотистое существо размером со среднюю собаку и приветливо курлыкнуло.

   – Мой грифон порой бывает не слишком учтивым, – у незнакомца был потрясающий обволакивающий голос. – Шустрый, извинись перед девочкой.

   Грифон по-собачьи изобразил поклон. Флёр едва не захлопала в ладоши.

   – Ай, умница… Ой, прошу вас…

   Она протянула руки к гостю, но тот бросил шляпу и большие кожаные перчатки на комод и без посторонней помощи снял куртку, оставшись в дорогом тёмно-коричневом костюме.

   – М, новое лицо. Я рад, что в этом доме наконец появилось хоть что-то красивое, – мужчина ущипнул Флёр за щёчку. – Милочка, принеси в гостиную маслин. Шустрый их заслужил. Вынес полёт без капризов.

   Девушка мельком взглянула на сложенные на спине крылья грифона, однако всё равно не поняла, о каком полёте шла речь. Только на пути в кладовую она увидела в окне короткокрылый летающий аппарат цвета шампанского.

   Гость был непрост.

ГЛАВА 2

БАЛ

   За двадцать семь лет Карл так и не смог обуздать это чувство. Оно всегда появлялось в те моменты, когда он этого не ждал, и отравляло его жизнь, руша связь с реальным миром и репутацию.

   Он задыхался. Медленно, с усилием втягивая в себя воздух.

   Ступни закоченели от кончиков пальцев до пяток настолько, что превратились в воображении Карла в две ледышки.

   Верхнюю губу закололо, словно кровь под кожей стала как мелко пузырящийся лимонад.

   Разум упорно твердил, что хозяин гораздо опасней своего животного. Однако на страх не действовали никакие доводы. Карл не был для него авторитетом.

   Грифон крутился перед Фредом и Джоли, ожидая получить свою порцию ласки. Он ставил львиные лапы то одному, то другому на ноги и заискивающе курлыкал. Отстал он только тогда, когда Фред без энтузиазма потрепал его по голове.

   Теперь вниманием животного завладел Карл.

   Страх мгновенно морозным холодом перетёк от пяток до самых колен. Закололо вторую губу.

   Не смотреть в янтарные глаза грифона. Не смотреть.

   Нет. Сам он не выберется из ловушки.

   Цокот дамских каблуков. Зацепиться хотя бы за него.

   Цокот сменился менее звонким постукиванием – женщина ступила на ковёр.

   Грифон растерял свой интерес к Карлу и, нетерпеливо похлопывая крыльями, подбежал к горничной. Смущенно оглядев присутствующих, девушка присела перед животным и поставила на пол блюдечко с чёрными блестящим маслинами. Неуверенно посмотрела на гостя, будто того мог оскорбить её жест. Вдруг благородный зверь не будет есть с пола?

   – Без косточек? – осведомился лорд Уолтер.

   – Конечно, мир, – ответила она, явно не осознавая, с кем говорит. – Вы сами ничего не хотите?

   Какая простота.

   Лорд Уолтер закинул одну ногу на другую, поудобней устраиваясь в кресле.

   – Раз уж я здесь тоже гость, может, вы и мне макушку почешете?

   Девушка тоненько пискнула и отпрянула от грифона.

   Смех гостя никто не поддержал.

   – Спасибо, Флёр. Ты можешь идти, – сдержанно сказал Карл. Было трудно, губы почти онемели.

   – Вы меня увольняете?

   Её большие фиолетовые глаза влажно заблестели. Бедный ребёнок.

   – Никто тебя не увольняет. Ты не сделала ничего плохого.

   – Но мира Августа сказала, что вы очень недовольны моим поведением и хотите меня уволить.

   – Я?

   – Вы, мир Карл, – Флёр сложила руки в замочек и пристыжено опустила взгляд.

   На память Карл никогда не жаловался. Она была одним из его достоинств, и слова новенькой горничной чуть было не поколебали его веру в себя.

   – Я ничего подобного ей не говорил. И запомни: если я захочу тебе что-то сказать, то сделаю это лично.

   Нехорошо настраивать девочку против управляющей, однако мира Августа этого бы не заслужила, если бы не начала тиранить подчинённую.

   Лорд Уолтер не дал Флёр отреагировать на выявленную подлость.

   – Милочка, уведи отсюда Шустрого и развлеки. Он всегда скучает за нашей беседой. Боюсь, как бы не стал безобразничать, чтобы обратить на себя внимание.

   Флёр восприняла поручение с нескрываемой радостью. Она подняла с пола опустевшее блюдце и, подгоняя грифона ласковым тоном, вышла из гостиной.

   Невидимый иней стал таять. К конечностям возвращалось тепло.

   – Тебе лучше, Карл? – в вопросе лорда Уолтера было не сочувствие, а любопытство мучившего пойманную живность мальчишки.

   – Намного, милорд.

   Гость обвёл присутствующих выжидающим взглядом.

   – Надеюсь, дорогие мои, вы сегодня порадуете меня. Сроки поджимают, времени уже нет.

   Он быстро-быстро побарабанил пальцем по подлокотнику кресла, и у Карла возникла ассоциация с ускорившимся падением песчинок в песочных часах.

   Не ожидая ответа от товарищей, Джоли встал и взял с обшарпанного журнального столика прямоугольную коробку. Без комментариев передал её лорду Уолтеру. Слова эрлису были не нужны, вся его кожа более чем красноречиво поменяла обычный цвет на сиреневый. Лёгкое раздражение, будет хуже, если потемнеет на несколько оттенков – тогда лорд Уолтер сразу поймёт, что его присутствие выводит Джоли из себя.

   Лорд Уолтер с улыбкой принял коробку.

   – Обожаю эрлисов. Ты как открытая книга.

   Кожа Джоли многообещающе потемнела.

   – Это какой? Плоский и в буквах?

   Ещё одна особенность эрлисов, которая подпортила много драгоценных минут, отведённых для совместной работы. Представители этой расы многое из человеческой речи понимают буквально, что создаёт определённые трудности в общении. Джоли можно было бы простить, всё-таки он недавно приехал в Аландрию, но его склочный характер всё портил. Даже флегматичному Карлу порой было нелегко с ним.

   Оставив эрлиса в дразнящем неведении, лорд Уолтер достал из коробки металлический предмет овальной формы. Без уточняющих вопросов и разрешения нажал на выпуклую кнопку, отчего неведомый прибор раскрылся, как расколотый орех.

   – А что это за стеклянные трубки? Похоже на термометры без делений.

   – По ним течёт алхимический состав, – пояснил Карл. – Проще говоря, он и делает прибор живым, как кровь, когда бежит по венам.

   Деталь про то, что пришлось действительно задействовать собственную кровь, он опустил. Это было отдельное, не особо героическое, приключение.

   – Он работает?

   Карл ждал этого вопроса.

   – Это можно узнать лишь на практике.

   – Что ж, дорогие мои, – лорд Уолтер с кощунственным щелчком закрыл результат чужого труда. – Завтра вам выпадёт уникальная возможность провести это испытание. И только попробуйте меня разочаровать.

   – А можно без «дорогие мои»? – отозвался стоявший у слабо горевшего камина Дитрих.

   Эта фраза была первой, которую Карл услышал от него за весь день. Как и Джоли, маг тоже не отличался учтивостью, однако его тяга к молчанию делала его почти незаметным членом команды.

   Из интонации лорда Уолтера исчез неестественный оптимизм.

   – Дело в том, дорогие мои, что вы обходитесь мне дороже моих женщин. Готов поклясться, вы в жизни столько денег не видели. Поразительная неблагодарность. Я дал им крышу над головой, оборудовал за свой счёт мастерскую и лабораторию, ещё награду посулил, хотя я бы на вашем месте был счастлив работать за одну еду. Нет же! Вечно найдутся какие-то претензии.

   Карл был бы счастлив получать еду другим способом. И работать в другом месте. На другого человека.

   Собранные в конский хвост волосы Джоли взметнулись в воздухе от резкого поворота. Недовольный эрлис сел обратно на диван рядом с Фредом.

   На столике зашипел небольшой приёмник. Карл по традиции вздрогнул, чувствуя, как от внезапного испуга кровь ударила в виски.

   – Вы правы, милорд, – донёсся из приёмника мерзкий, как у робота, механический голос.

   – Мы ценим всё, что вы для нас делаете, – угодливо подхватил Энтон.

   На породистом лице лорда Уолтера вновь заиграло удовлетворение.

   – Фред и Энтон никогда меня не огорчают, берите с них пример.

   Джоли вновь начал окрашиваться в сиреневый, а радиоволна зашипела, как будто Фред собирался сказать что-то ещё, но в последний момент передумал.

   Необычный прибор со стеклянными трубками был убран в коробку.

   – Молитесь, чтобы он работал. А пока обсудим детали.

   Этой ночью Дайан не плакала.

   Флакон с рубиновой, дарящей утешение, жидкостью остался нетронутым.

   Женщина с кошачьей грацией перевернулась набок и провела рукой по второй половине кровати.

   Несмятая. Холодная.

   После визита любимого постель всегда была такой. Словно он ей приснился.

   Но это был не сон. Любимый приходил почти каждую ночь, и его ласки всегда были желанны. Он больно прикусывал её губы, со страстью собственника сдавливал запястья…

   До него были и другие. Из плоти и крови. Но никто из них не любил Дайан. Никто больше не признавался ей в любви. Открыто, без фальши. Никаких скользких обещаний и намёков оплатить чужие карточные долги.

   И он говорил с ней. Не о моде или интрижках сиятельных особ. Он слушал истории из её жизни, которые она не доверяла даже дневнику. Его интересовали её истинные мысли, настроение, чувства, и он всегда находил слова для поддержки. С ним она ощущала себя по-настоящему свободной.

   Дайан знала толк в удовольствиях. Знала их цену. Но измерить в пошлой денежной системе то, что давал ей любимый, было ей не под силу. Непередаваемое блаженство. Наверное, это и есть то самое женское счастье, которое для многих так и остаётся недосягаемым.

   Любимый изменил её мир. Сначала она боялась его. Потом её страх стал иным – потерять его. Если она соберёт всё своё мужество, то они всегда будут вместе, и слёзы, пролитые из страха одиночества, больше не потревожат её.

   Потянувшись, Дайан встала с кровати и надела шёлковый халат на голое тело. Вторая туфля не желала находиться, поэтому женщина прошла в ванную босиком. Идея понежиться в мыльной пене ей быстро разонравилась, потому что хотелось как можно скорее оказаться в тёплой воде. Выручила душевая кабина – роскошь, которую она могла себе позволить, и, что немаловажно, была оценена ею по достоинству. Не все современницы Дайан были готовы так же легко расстаться с деньгами и консервативным мнением. Сквозь шум воды Дайна расслышала, как в спальню зашёл Рой. Вот он распахнул окна, теперь сервирует столик для завтрака. У неё были слуги женского пола, но им она доверяла гораздо меньше. Пропавшими украшениями и мелкими дамскими безделушками, исчезнувших в том же направлении, можно было бы набить доверху небольшой сундук.

   По выходу из ванной её поприветствовал дребезжащий мужской голос:

   – Доброе утро, мадам.

   – Доброе.

   Дайан всегда отвечала роботу. Пусть Рой был весьма ограничен в силу заложенной в нём программы, он ещё никогда её не разочаровывал.

   На тарелке лежал свёрнутый конвертиком ярко-жёлтый омлет с поджаренным кусочком помидора. Незатейливое блюдо было облагорожено веточкой свежей петрушки.

   А непривычно великолепное настроение требовало блинчиков. Непременно со сгущённым молоком. Однако, поскольку терпение не было добродетелью Дайан, она решила обойтись тем, что есть. Только в качестве компенсации налила в кофе больше сливок, чем обычно. И можно побаловать себя лишним кусочком сахара.

   Это будет последний завтрак в одиночестве.

   Дайан не любила начинать день с разбора корреспонденции, поэтому письма и газеты дожидались конца трапезы. Записка от одной из глупых подружек или статья об очередном несчастном случае запросто портила аппетит.

   – Рой, всё готово для сегодняшнего вечера? – спросила Дайан, расправившись с последним кусочком.

   – Нет, мадам.

   Она нахмурилась. Что не так? Кому из слуг грозит увольнение?

   Тщательно отполированное лицо робота, как всегда, ничего не выражало.

   – Ваши волосы, мадам, – пояснил он. – Вы вчера не прошли запланированную процедуру окрашивания.

   – Да, было некогда, – пробормотала Дайан и коснулась пальцами чернеющих корней, будто могла на ощупь оценить масштаб проблемы.

   Надо срочно собираться и ехать в салон мадам Биже. Постоянной клиентке простят безалаберность и сделают всё в лучшем виде.

   Вынув из волос оставшиеся после купания шпильки, Дайан села перед туалетным столиком.

   – Рой, причеши меня.

   Роботу не было равных в этом деле. Он аккуратно водил щёткой, придёрживая другой рукой прядь, чтобы не сделать хозяйке больно. Терпеливо распутывал сбившиеся за ночь колтуны. Не сопел сердито и не корчил рожи за её спиной.

   А причёской позже займётся горничная. Придётся потерпеть.

   Годфрид Шестой был той ещё вороной. Только за последний год газеты и сатирические журналы внушительно пополнились новыми карикатурами, иллюстрирующими эту не самую достойную монарха черту. Два раза у него из-под носа крали Ключ Аландрии, открывающий самые секретные двери королевства, правда, ворам счастья он не принёс: напичканный магией ключ слушается лишь короля, да ещё и пришлось расплачиваться за непродуманность каторгой. Сколько раз Его Величество терял Ключ в недрах своих резиденций, ни один из его приближённых не сможет сосчитать. А слух о том, что Ключ Аландрии был недавно обнаружен в захудалом борделе, смакуют по сей день.

   Сердце Фреда ёкало, стоило ему вновь увидеть Ключ на поясе, туго обхватывающем не по возрасту большой живот короля. Один из главных артефактов королевства постукивал о шпагу, чем немало раздражал Годфрида, но убрать один из символов власти на приёме было бы позором и неуважением к собственному народу. Время от времени он поправлял Ключ и, должно быть, жалел, что ему в свой же день рождения приходится следовать тупым традициям.

   Тысячи электрических свечей в помпезных люстрах освещали бальный зал. Гремела музыка. Гости, выряженные как представители Хрустального века, с разной степенью мастерства вытанцовывали менуэт. Более смелые прямо в танце сменяли партнёров, явно радуясь вечеру, когда можно без стеснения показаться немного ветреным.

   Король зевнул, едва успев прикрыть рот рукой. Хороший знак. Значит, снотворное, которое Джоли подал ему под видом унгрийского вина, начинает действовать. Можно было бы подсунуть более сильный препарат, но тогда король мог вырубиться в любую минуту. Нужно действовать осторожней.

   Однако непросто следить за жертвой, когда приходиться отыгрывать роль лакея. Подай, принеси, подними… Вот уж неблагодарное занятие. Особенно учитывая, что в честь большого праздника тебя нарядили в дурацкий костюм, не дотягивающий до Хрустального века, как минимум двумя столетиями. Но всё же такой контраст эпох был Фреду и Джоли на руку. Помимо длинного, ниже бедра, бархатного дублета и неудобных лосин к костюму прилагалась закрывающая всё лицо белая маска с позолоченными краями прорезей для глаз. Так что слава Патронусу, что Годфрид Шестой не отличается высоким вкусом.

   Почувствовав ощутимый шлепок по заду, Фред обернулся и увидел перед собой запыхавшуюся от танцев дамочку. Её покрасневшие щеки блестели, в мелкие морщинки забилась пудра.

   – Любезнейший, – заговорила она в самой развязной манере, – вы не поможете слабой женщине?

   По мнению Фреда, женщина, у которой на ресницах лежало полтонны туши, не могла быть слабой.

   Не дожидаясь ответа, дама так неожиданно вцепилась в его руку, что он уронил на пол серебряный поднос. К счастью, пустой.

   – Проводите меня, – даже сквозь маску Фред почувствовал алкогольные пары.

   Он попытался отстраниться, но дама была слишком настойчивой.

   – А знаете, куда? – её совершенно не волновало, что «лакей» не поддерживает разговор. – В сад. В сад наслаждений и разврата. Пойдёмте… Не снимайте маску, не разочаровывайте меня.

   – Амелия! – рядом возник джентльмен с густой бородой. В нём Фред узнал члена собрания министров. – Ты опять! А я предупреждал, что запру тебя дома, если ты снова будешь меня позорить! Знай, моё терпение небезгранично. Ещё одна выходка в этом духе, и мы уезжаем.

   Он с лёгкостью отодрал ноющую супругу от Фреда и привычным движением извлёк из кармана маскарадного камзола золотую гинею.

   – Об этом конфузе никто не должен знать, – так же обыденно произнёс министр, вкладывая монету в руку Фреду. Договор он закрепил подмигиванием.

   «Фред, всё в порядке?»

   «Всё хорошо. Если ты видел эту сцену, то заметил бы, что я даже получил кое-какую выгоду», – ответил он также телепатически.

   Для немого человека иметь в друзьях эрлиса – настоящая удача. Этот народ умеет на небольших расстояниях общаться ментально. Для эрлиса же приятно иметь дело с человеком, который не путает телепатию с чтением мыслей, умением доступным лишь богам.

   «Годфрида уводит какая-то баба, – сообщил Джоли. – Я пойду следом. Не потеряй меня».

   Последнее не было лишним – в многолюдном зале ничего не стоило упустить из виду друга, выряженного как один из сотни лакеев. Длинные, цвета дубовой коры волосы эрлиса были умело спрятаны под бархатной шапкой с красным пером, так что опознать его было практически невозможно.

   Проследив за тем, в каком направлении уходит король в сопровождении блондинки в бордовом платье, Фред двинулся туда же. Как назло, его сразу остановили и велели подать шампанское. Машинально отвесив короткий поклон, Фред спешно принялся за дело. Проигнорировать – значит навлечь подозрение.

   «Выйдешь из зала, свернёшь налево. Дальше иди прямо по галерее. У скульптуры в виде боевого слона свернёшь опять налево», – давал указания Джоли.

   Проговаривая в уме маршрут, Фред спешно вышел из бального зала. Захотелось приподнять маску, чтобы глотнуть свежего воздуха после душного помещения, но он помнил об осторожности.

   Галерея встретила его почти идеальной тишиной. Предательски стучали каблуки дурацких башмаков с пряжками. По слухам, сами пряжки были не серебряными, как указано в отчётных документах, и приличная сумма денег, выделенных на костюмы, осела в карманах нечистых на руку личностей.

   «Я иду… Уже добрался до слона».

   «До какого ещё слона?».

   «До каменного! Где ты сейчас?»

   Указания Джоли были точны. Вскоре Фред уже взялся за ручки белых дверей, украшенных по обе стороны декоративными колоннами. Друг не мог врать, но опасение столкнуться с королём лицом к лицу было слишком навязчивым.

   «Это ты?»

   «Я. Прости, Джоли».

   Чуть не перепугал его из-за своих сомнений. Плохо. Их Уолтер выбрал для этой части плана не только за умение ментально общаться, но и по той простой причине, что именно они самые дружные в команде.

   По сравнению с этой комнатой, бальный зал был скучен и беден. Явно с подачи королевы-матери, большой любительницы безделушек и сувениров, она была заставлена на зависть всем музеям. Шикарные диваны, кресла, столы, а также бесчисленные пуфики, этажерки… Кому-то удалось более или менее удачно поделить королевское барахло на культурные зоны. Например, утончённые изделия квитарийцев не стояли на одних полках с жутковатыми статуэтками божеств хидзу.

    «Они там», – Джоли указал на двери, ведущие в смежную комнату.

   «Зачем ты сюда зашёл? Тут спрятаться негде».

   Тот завертел головой.

   «Может, за шторы?»

   «Нет. Освещение слишком яркое. Стража снаружи может заметить нас».

   «Выключим. Ты придумал, что делать с бабой?»

   Фред признался, что не рассчитывал на подобный поворот событий, и идей у него нет.

   Дайан как никто другой прекрасно знала, что Годфрид Шестой неисправимый ловелас. Его супруга, темпераментная унгрийка Эстер-Фрида, не раз устраивала скандалы и, наплевав на законы Аландрии, грозилась подать на развод. Бурные выяснения отношений всегда заканчивались новым заказом у королевского ювелира, а блудный муж принимался за старое. Заводить новых пассий осторожничал, но в «Круговорот любви» наведывался постоянно. Дайан ничего не имела против августейшего клиента, даже подумывала выделить для него эксклюзивные покои – тот не пожадничает и доплатит.

   Творилось что-то непонятное.

   Иногда девочки по секрету, хихикая в кулачок или с расширенными от удивления глазами, докладывали своей покровительнице о неудачах короля. Да, король тоже смертный. Да, он не бог. Но о подобном Дайан слышать не приходилось…

   Его Величество безмятежно дрых на широкой кровати. Из приоткрытого рта раздавался могучий храп. Он не раздевался, да и Дайан не успела прикоснуться к шнуровке платья. Как отъявленный гуляка мог уснуть на собственном дне рождении?

   Что ж, так даже лучше. Не придётся подсыпать снотворное из своего перстня.

   Женщина легко отцепила от пояса монарха Ключ Аландрии.

   Она сделает так, как её научил любимый. Забытая тёмная магия поможет ей сладить с неподкупным артефактом.

   И они с любимым будут вместе.

   Своим внезапным появлением таинственная блондинка прервала ментальный разговор Фреда и Джоли. Она на ходу пыталась засунуть в крохотную сумочку Ключ Аландрии.

   То ли слишком наглая, то ли просто дура. В королевстве даже самый никчёмный нищий знает, что Ключ открывает секретные двери лишь рукой короля.

   Блондинка вздрогнула. Но добычу не выпустила.

   – Его Величество очень устал. Разденьте его и нормально уложите, – сказала она уже без тени испуга.

   «У неё Ключ!» – голос друга прозвучал в голове Фреда чересчур громко.

   Сам видит. Только как его забрать?

   «Захожу сзади», – на порядок тише заговорил Джоли.

   Изображая покорного лакея, он поклонился даме и направился к смежной комнате, как будто, кроме приказа, его больше ничего не волновало. Фред напрягся – ему-то придётся смотреть в глаза этой сумасшедшей.

   Мужские пальцы грубо сжали руки Дайан. Она беспомощно вскрикнула.

   – Прочь!

   Второй лакей в белой маске кинулся к ней спереди и забрал Ключ.

   Она не может позволить какому-то идиоту разрушить её счастье!

   Длинные юбки помешали ударить лакея в пах. Женщина глухо зарычала, как разгневанная львица.

   Лакей спрятал ключ в свой рукав, тщательно поправил манжету и вышел в коридор. Его напарник отбросил Дайан на пол.

   – Не делай глупостей, – прошептал он. – Ты нас не опознаешь, а вот мы тебя – да.

   Разумный довод. На празднике десятки одинаковых лакеев, одного роста, с похожей фигурой.

   Она не станет поднимать шум, потому что Ключ нужен ей самой. И этот подлец всё понимает.

   Не на ту напал!

   Дождавшись, когда он отвернётся, Дайан вытащила из висевших на стене ножен тонкий меч хидзу. Широкий взмах – и лезвие беспощадно опустилось на спину парня. Тот охнул, подогнул ноги, но быстро выпрямился. Развернулся. Дайан показалось, что лицо под равнодушной маской исказила глумливая ухмылка.

   – Прежде чем использовать оружие, его необходимо проверить.

   Проклятье! Меч был не наточен. Бесполезная игрушка!

   От удара в голову потемнело в глазах. На миг потеряв контроль над телом, Дайан рухнула на пол.

   Она была в сознании. И ничего не могла сделать.

   Безликий негодяй ушёл.

ГЛАВА 3

РУИНЫ

   Толпа встретила новый залп фейерверка первобытным восторгом. Люди ревели, свистели и кричали «Ура!» и «Здравия королю!».

   Карл не любил шумные сборища. Особенно праздники, устраиваемые королём, чтобы отвлечь народ от проблем. Люди по большей части глупые и сразу накидываются на подачки, восхваляя щедрого правителя. С наступлением тяжёлых будней, в которых есть место безработице, коррупции и равнодушию властей, они немного придут в себя, но следующий праздник вновь смоет мысли о несправедливости.

   Хотелось уйти. А из-за лавчонок и тележек с уличной едой хотелось ещё и есть. Однако Карл слишком ценил своё здоровье, чтобы брать в рот то, что было приготовлено чьими-то грязными руками. Стараясь абстрагироваться от суетливой толпы, он шёл вглубь Королевского парка.

   Не все участки этого масштабного комплекса предназначались для простых смертных. Куда-то можно были прийти каждый день, где-то посетителей пускали только по выходным, иные места, вроде Сада скорби, считались неприкосновенной территорией королевской семьи. Туда и направлялся Карл.

   Пройти за ограждение было нетрудно. Несмотря на повышенные меры безопасности, констеблей на всех не хватало, а те блюстители порядка, что все-таки замечали Карла, мгновенно забывали о нём. Как будто больше нет приезжих с рюкзаком за плечами. Дойдя до высокого железного забора, молодой человек перекинул за него свою ношу, а сам с кряхтением протиснулся между прутьями. Подобрал слетевшую с головы шляпу и пошёл дальше.

   Сад скорби не представлял интереса для гуляющих. Во-первых, чтобы перелезть через забор, нужно было обладать ловкостью обезьяны, или хотя бы скромной комплекцией, как у Карла. Во-вторых, здесь не было ни скамеек, ни укромных кустов.

   Прилично прошагав по газону, Карл вышел на дорожку, ведущую в королевский склеп. По обе стороны на осмелившегося потревожить покой усопших взирали огромные каменные изваяния на постаментах. Конь склонил голову над погибшим в бою Айзидором Первым (хотя доподлинно известно, что умер он, хоть и от ран, но в постели). Женщина, которую Карл не смог распознать, в мольбе простирала руки к небу. Королева Марибелла Справедливая убивала кинжалом своего тирана-мужа. Безымянные мужчина и женщина в траурном покрывале на коленях оплакивали лежащего перед ними младенца (детская смертность не обделила и венценосную семью). И ещё много, много безрадостных фигур. Придерживая рюкзак за лямку, Карл шёл вперёд и заставлял себя не смотреть по сторонам. Это ещё не самая страшная часть плана.

   На ступенях склепа сидело двое парней в костюмах лакеев. Жуткие белые маски делали их похожими на злых духов.

   – Надо же. Я думал, ты струсишь и не придёшь, – сказал один из них голосом Джоли.

   – Очень жаль, что ты такого невысокого мнения обо мне, – беззлобно ответил Карл, спуская на землю рюкзак. – Доставайте Ключ.

   Почти синхронно он вытащил тот самый прибор и, нажав на кнопку, раскрыл его. Фред аккуратно вложил в столь необычный футляр королевский артефакт. Жидкость в трубочках золотисто засветилась и побежала быстрей.

   Джоли снял белую перчатку и коснулся пальцем Ключа.

   – Нагревается. Так и должно быть?

   – Не исключено.

   Выждав, когда прибор вернётся в своё обычное состояние, Карл вытащил Ключ и поднёс его к замочной скважине в виде рогатого демона с раззявленной пастью.

   – Добро пожаловать, Ваше новое Величество, – пошутил он.

   Худших вариантов было, как минимум, два. Либо дверь не откроется, либо она не откроется и охранная магия испепелит дерзкого инженера.

   Ключ вошёл внутрь. Повернулся раз. Другой.

   Фред и Джоли распахнули массивную дверь.

   Чувствуя, как начинает усиленно биться сердце, Карл убрал прибор в рюкзак и по очереди достал оттуда три заряженных карманных фонарика.

   – Не забудь дверь закрыть, – эрлис вёл себя так, будто события не могли развиваться по-другому. Он включил свой фонарик и со вздохом облегчения снял маску и шапку с пером. Его волосы плащом укрыли спину.

   Фред последовал его примеру. Ненужные вещи были закинуты в рюкзак.

   Лучи фонариков заскользили по внутреннему убранству склепа. На нижних ярусах – замурованные ниши с останками родичей короля, наверху – фрески на религиозную и историческую тематику. В центре – несколько мраморных саркофагов основателей рода.

   – И зачем складировать мёртвые тела? Нашли люди забаву, – проворчал Джоли.

   – Другой менталитет, – объяснил Карл. – По нашим верованиям, умерший к моменту Преображения мира должен сохранить частику себя, чтобы доказать Патронусу, что он жил в старом мире и готов перейти в новый. А эрлисы верят в перерождение, поэтому кремируют покойников и развевают пепел по ветру.

   В конце зала их поджидала ещё одна дверь. Одним демоном декоратор не ограничился, в дверь словно были впечатаны человеческие лица и руки. Работа была выполнена настолько правдоподобно, что складывалось впечатление, будто с той стороны пытались выбраться наружу несчастные души. Ключ Аландрии вскрыл и это препятствие.

   В подземелье вела крутая лестница. Прохладный воздух, пропитанный запахом тлена и плесени, незваным гостем лез в лёгкие. Внизу путь продолжился довольно узким коридором.

   От возгласа Джоли откликнулось эхо.

   – В чём дело? – насторожился Карл.

   Эрлис показал пальцем на достопримечательность коридора – овальные ниши, в которых вечно заседали мумии в грязном тряпье. Некоторые были наклонены, точно выглянули посмотреть, кто это к ним пожаловал.

   – Сколько их тут… Без гробов… – выдавил из себя Джоли, уже весь посиневший от страха.

   Фред взял его за руку.

   – Примерно тысячу лет назад на этом месте находился монастырь Преображения. Монахи так хоронили своих братьев, – Карл посветил ближайшему монаху в коричневое лицо и поморщился, увидев покрытый паутиной раскрытый рот. Хорошо, что не перехватил ничего на празднике, а то последствия были бы неприятными.

   – Что, не боишься? – приглушённо произнёс Джоли. – Я же говорил, что ты придуриваешься. Прикидывался трусом, чтобы Уолтер тебя сюда не послал.

   – Мне тоже противно на них смотреть.

   – Я тебе не верю.

   – Извини, Джоли. Я не могу, как ты, посинеть. Но если хочешь, пощупай мой пульс.

   Фред вскинул руку, как бы говоря, что нечего реагировать на выпады вредного эрлиса.

   – Я за тобой слежу, – не остался в долгу Джоли.

   – Если тебе больше нечего делать, то пожалуйста.

   Карл невозмутимо двинулся вглубь омерзительного коридора, разрезая тьму светом фонарика. Страх был верным спутником, но его чары ничтожно разбивались о стремление добраться до предмета, из-за которого лорд Уолтер затеял эту авантюру.

   Поскорей бы взять его в руки. Закинуть в рюкзак. И отдать заказчику в обмен на свободу.

   Эрлис не унимался.

   – А зачем вообще хранить череп Мендакса? Неужели вы хотите, чтобы и он перешёл в новый мир? Я не понимаю все тонкости вашей религии, но это настоящая глупость.

   – Я тоже не силён в теологических вопросах, – обтекаемо начал Карл, – однако давно заметил одну вещь. Слова из священных книг зачастую расходятся с интересами правящих кругов. В разной степени, конечно, но такая тенденция прослеживается у всех известных мне рас.

   – Фред считает, что череп используют в тёмных ритуалах, – сказал Джоли после небольшой паузы.

   – У меня тоже были подобные мысли. Только лорду Уолтеру знать о наших догадках необязательно. Будем надеться, что сам он лелеет более благородные цели.

   Уродливые мумии монахов пронзали безглазыми взглядами. Дыры ртов как будто кричали «Не молчите! Не молчите, глупцы! Мы бы всё поведали, были бы у нас голоса!».

   Нет. Надо держать язык за зубами. За недели, проведённые в компании инженера-алхимика, двух механиков и мага, Карл часто задумывался об истинных планах заказчика, но делиться предположениями было небезопасно. Если долго тянуть за нитку, распутается весь клубок, а Карлу этого совсем не хотелось. Остальные, похоже, придерживались той же стратегии.

   Проклятый манипулятор.

   Коридор высушенных временем трупов расширился до размеров внушительного зала. Мертвецов здесь было ещё больше, они лежали неровными кучами. Возможно, они когда-то были погребены в нишах, но уже спустя столетия их сгребли, как мусор. Никому не было дела до мёртвых монахов. Фонарики беспорядочно вылавливали обрывки ночных кошмаров: разломанную грудную клетку, сушёную руку, застрявшую в чужой челюсти…

   Наверное, это унизительно. Лежать грудой хлама под взором любопытных олухов.

   – Хм-хм-хм… Где же… где же… так, так… – бормотал Карл, лишь бы прогнать навязчивые мысли о смерти.

   Что-то похрустывало под ногами и, судя по всему, это не были ветки или сухая трава.

   Не смотреть вниз.

   От раздавшегося под ботинком треска аж зубы свело.

   – Прошу прощения…

   – Ты с кем вообще разговариваешь? – шикнул Джоли.

   – С теми, по чьим костям хожу.

   – Дурак, они тебя всё равно не слышат. Они дохлые.

   – Тогда не бойся, раз они, как ты говоришь, дохлые. А то синий цвет тебе уже почти как родной.

   Новая перепалка закончилась на удивление быстро.

   – Фред что-то нашёл!

   В считанные секунды все трое столпились у пустого постамента высотой в половину человеческого роста.

   – Тут ничего нет, – от новой эмоции у эрлиса резко спала синева. – Фред, ты ошибся.

   Карл посветил пониже.

   – Да нет. Смотрите, здесь надпись на староаландрийском. «Взирай, презренный лжец, на смерть. Ты этого желал». Может, я сужу предвзято, но Мендакс заслужил такую эпитафию. Сейчас бы ему написали что-нибудь более жёсткое и менее остроумное.

   – А череп-то где?

   – Был здесь. По-крайней мере, недавно. По краям постамента толстый слой пыли, а в центре её почти нет.

   Развернувшись, Джоли посветил на пол.

   – Если здесь были следы того, кто унёс череп, мы их всё равно затоптали, – он чуть ли не стонал от отчаяния.

   Это чувство охватило и Карла. Рука тут же потянулась к карману куртки.

   Чётки из тигрового глаза часто помогали привести мысли в порядок, но сейчас нельзя касаться гладких бусин. Рано признавать себя беспомощным.

   Карл нервно щёлкнул пальцами.

   – Он точно здесь был. Нас опередили ненамного.

   – Мне от этого не легче, – лицо Джоли медленно окрашивалось в сиреневый. – Но послушай, этого же не может быть! Ключ только у нас… Фред говорит, что вряд ли кто-то проделал с ним тот же трюк, что и мы. Годфрид быстро бы сообразил, что с Ключом что-то не так.

   Резонно. Карл до сих пор сомневался в том, что Ключ Аландрии будет легко вернуть в прежнее состояние.

   Кто-то воспользовался королевским артефактом? Череп Мендакса украден?

   Не бывает таких совпадений!

   Ключ Аландрии несомненно лакомый кусок для разного рода авантюристов. Это ведь доступ к королевским сокровищам, важным государственным документам… И из всего этого добра лорд Уолтер и неизвестный сумасшедший позарились на бесполезные мощи.

   Джоли сник.

   – Что делать будем?

   – Возвращаться. Что нам ещё остаётся? Не тащить же ему один из этих черепов.

   – Уолтер подумает, что мы даже не попытались ничего сделать. Он убьёт нас!

   Эрлис редко вставлял в свою речь подслушанные у людей выражения, поэтому его последние слова особенно не понравились Карлу.

   Эксцентричный лорд Уолтер был способен на многое. За маской обаятельного чудака скрывался зверь с железной хваткой, когти которого были ранее в полной мере продемонстрированы.

   – Я с ним поговорю, – Карл тут же вздрогнул, словно на его плечи легла вся тяжесть общей вины.

   Наверху не стихало веселье. Город жил и радовался наступившей ночи.

   Город внизу был мёртв, и ночь здесь никогда не сменялась днём.

   Разрушенная стена монастырских катакомб вела в Руины – трагически известную часть Лендвера. И почти забытую.

   Почти пятьсот лет назад сердце города подверглось Гневу Патронуса. Дома и все, кому не посчастливилось находиться поблизости, в одночасье ушли под землю. Это не было похоже на землетрясение или обвал грунта – часть столицы была словно проглочена. Спасшиеся очевидцы говорили, что из-под толщи земли доносились крики и плач, но уже через пару дней всё закончилось. Долгое время на осквернённом месте не решались ничего отстраивать. Позже страх перед недовольством бога заметно угас, и люди разбили на этом месте большой мемориальный парк. Но с каждым годом его территория сокращалась, появлялись новые здания, на этом месте вновь стала селиться элита и зажиточные торговцы с банкирами. Выделенная королём часть парка для простых граждан быстро обросла площадками для танцев и лавками с мороженым и обжигающим кофе в картонных стаканчиках. Последний памятник жертвам Гнева Патронуса снесли девять лет назад. Представители духовенства якобы окончательно убедились, что несчастные были наказаны за дело, да и многие циничные жители жаловались, что таблички с душещипательными надписями портят им настроение.

   Неудобный эпизод истории. Его оказалось так просто вычеркнуть.

   Если останки умерших своей смертью монахов вызвали больше чувства гадливости, чем страх, то Руины поразили Карла до глубины души.

   Вопреки ожиданиям увидеть развалины, почти все дома были в состоянии, близком к идеальному. Словно город изначально был отстроен в огромной подземной пещере.

   Но он был мёртв.

   Мумифицированные тела людей и животных были повсюду. Один лежали прямо на дорогах, другие свешивались из открытых окон. Несколько даже были замечены на крышах…

   Карл искренне сочувствовал тем, кто погиб не сразу и до последнего боролся за свою жизнь.

   Он бы ни за что сюда не полез, если бы не план заказчика. Выбираться из склепа по-другому означало добровольно сдаться полиции. При всей своей наглости лорд Уолтер не отрицал, что пропажу Ключа могли быстро заметить, поэтому лжелакеям было просто противопоказано появляться во дворце.

   Копия старинной карты была пугающе точной. Карандашная отметка оптимистично указывала на подкоп, сделанный охотниками за древностями, но до него ещё предстояло добраться.

   – Предлагаю остановиться и свериться с картой, – негромко произнёс Карл, стыдясь того, что нарушает нетронутую годами тишину.

   Возражать никто не стал. Но место для вынужденного привала пришлось поискать.

   Выбрав участок без трупов, Карл расстелил на земле карту, опустился на колени и поправил налобный фонарь.

   Фред опустился рядом.

   – Где мы сейчас? – озвучил его вопрос Джоли.

   – Здесь, – длинный палец инженера ткнул в противоположную от заветной отметки часть карты. – В двух шагах от старой рыночной площади.

   Карл был готов поклясться, что эрлис начнёт спорить из-за «двух шагов», но тот смолчал.

   – Было бы неплохо выйти на улицу Сапожников, так выйдет короче, – сказал Джоли, явно с подачи Фреда.

   – Я тоже на это рассчитываю, но мне не даёт покоя мысль, что где-то в этих окрестностях собирались строить новый храм Патронусу. Не знаю, успела ли вообще эта стройка начаться. О тех временах почти не осталось информации. Вероятно, её специально уничтожали.

   – Не лучшая идея – строить храм тому, кто в итоге и погубил здесь всё.

   Богохульство эрлиса не задело Карла.

   – У любого покровителя может закончиться терпение.

   – Ты это ещё и оправдываешь? Вы, люди, так любите всё путать и подменять понятия!

   – Джоли, ты бы на себя со стороны посмотрел. Например, называешь Энтона подлизой, хотя у него есть имя.

   – Он и есть подлиза… Фред, ты тоже захотел меня повоспитывать?

   Если перебранка продолжилась, то, к счастью, только на ментальном уровне. Воспользовавшись затишьем, Карл ещё с минуту изучал карту, потом встряхнул её и сложил. Дойти бы без приключений до фонтана в конце улицы Сапожников, а там можно снова свериться с намеченным маршрутом.

   На карте не было трупов.

   Карл не мог привыкнуть к этому зрелищу.

   Смерть изуродовала людей. В катакомбах покоились монахи, в Руинах – обезличенные мощи. Всё это было неправильно.

   Мать не должна лежать в обнимку с мёртвым ребёнком. С другими безымянными жертвами.

   Это не должно было произойти.

   Абстрагироваться.

   Думать только о том, как найти выход.

   Не получалось. На узких улицах было трудно пройти из-за тел, брошенных телег и экипажей с мёртвыми лошадьми и пассажирами. Через одну карету пришлось буквально перелезать.

   Щёлк!

   Декоративный выступ в виде гиппогрифа, за который Фред имел неосторожность опереться, отломился, и молодой человек рухнул прямо на костлявую мумию лошади.

   Спустя четверть часа фонарики осветили круглый фонтан. Каменная девушка посередине стояла на коленях, как и сотни лет назад. Недра кувшина в её руках заросли чёрной плесенью. Дно фонтана было на несколько сантиметров заполнено водой. Чёрной, воняющей, но водой. Она не вся высохла, и это пугало. Фонтан продолжал жить, пускай и в столь уродливом обличье.

   Карл сбросил рюкзак на треснувшую каменную плиту.

   – Вроде карта верная, но посмотрю ещё раз. Кто-нибудь хочет перекусить?

   Фред и Джоли ответили отказом. Да и сам он не горел желанием приступить к позднему ужину. Волнение напрочь перебило аппетит.

   Прежде чем развернуть карту, Карл достал флягу с водой. Сначала дал своим спутникам, потом, невзирая на уважение к гигиене, отпил сам.

   Даже чистая вода сверху казалась здесь затхлой.

   – Карл?

   Карл убрал от губ горлышко фляги и замер с невысказанным вопросом.

   По другую сторону фонтана стоял человек в шляпе и длиннополой куртке. Худощавый, с позеленевшим фингалом под глазом.

   Раньше его можно было увидеть лишь в зеркале.

   – Карл, – повторил Джоли требовательней, – что это?

   Он с усилием сглотнул ставшую густой слюну. Объяснить появление своего двойника он не мог. Даже наркоманы неспособны одновременно видеть одну и ту же галлюцинацию.

   Второй Карл не исчезал.

   – Я не морок и не обман зрения. Право слово, ваши мысли оскорбительны.

   Он перешагнул через бортик фонтана и прошёлся прямо по чёрной жиже.

   – Не приближайся! – рявкнул Джоли.

   – Не то что? – двойник вылез из фонтана и сел на бортик, как на скамейку. – Джоли, не стоит пытаться меня напугать, у вас нет никакого оружия.

   – Кто вы такой? – Карл подивился тому, как уверенно выговорил это.

   – Тот, кого вы призвали.

   – Никого мы не призывали, – несмотря на раздражённый тон, окрашиваться эрлис начал не в сиреневый, а в синий. – Мне одного этого придурка хватает. Зачем мне ещё второй?

   Как у уличного фокусника, между пальцев двойника появилась золотая монета.

   – Вы сами дали её мне.

   Карл покачал головой.

   – Невозможно, мир Демон. Лично я вам ничего не давал, и мои друзья тоже.

   – Мир Демон? – существо рассмеялось. Не как злодей из третьесортной пьесы, а в точности, как Карл. – Что ж, приятно знать, что хоть кто-то из вас понял, кто я. Однако меня расстраивает то, что многие традиции забылись. Приходя в храм Мендакса, на кладбище или к месту казни, можно призвать демона, одарив его золотом. Вы так сделали и ещё удивляетесь. Какие же вы забавные.

   – Допустим, мы что-то сделали не так на вашей территории. Виноваты, извините. Но смею заверить, у нас нет золота.

   Демон понимающе кивнул.

   – У тебя только немного серебра, медь и пара купюр. Ужас, додумалось человечество делать деньги из бумаги! Что на очереди? Воздух?

   – У нас с Фредом тем более ничего нет, – заявил Джоли. – Что?.. Фред?

   Эта перемена насторожила Карла. Он с нетерпением дождался, когда эрлис «выслушает» друга.

   – Какой-то олух дал ему гинею. Кажется, она выпала у него из рукава. Может, у той проклятой кареты.

   Очертания демона смазались, и в следующее мгновение он уже сидел в облике Фреда.

   – Былого не воротишь, – довольно сказал он, вертя в руке злополучную монету.

   Подступила тошнота. Настолько непривычно было слышать нормальный голос вместо того механического кошмара, который помогал Фреду общаться с людьми.

   – Простите моё любопытство, но почему вы не явите себя в своём истинном обличии? – спросил Карл, борясь с желанием выпить ещё воды из фляги.

   Демон склонил голову набок.

   – Не нравлюсь?

   – Не очень.

   – А знаешь, почему? – выждав паузу, демон проникновенно продолжил. – Увидев меня, ты испугался. Усомнился в том, что ты это ты. Тебя словно расщепило на две половинки. Ты не знал, кто из нас двоих останется. Боялся потерять своё Я и исчезнуть.

   Как стыдно. Стыдно, что создание Мендакса озвучило тот сиюминутный сумбур.

   Джоли вконец потерял терпение.

   – Карл, прекращай уже! Мы не можем тратить время на него, надо выбираться отсюда!

   Принимая облик эрлиса, демон шутливо погрозил пальцем.

   – Э, нет. Никуда вы отсюда не уйдёте.

   Он подкинул монету, и она, несколько раз перевернувшись в воздухе, упала на ребро.

   – Может, обсудим условия сделки?

   – Сожалею, но мы не нуждаемся в ваших услугах, – ответил за всех Карл.

   – Зато я нуждаюсь в ваших, этого вполне достаточно для начала нашего сотрудничества.

   Сделка с демоном…

   Какое простое решение. Шанс избавиться от власти лорда Уолтера.

   По губам двойника скользнула шальная улыбка. В мгновение ока он вновь превратился в Карла.

   Намекает, что понял его желание?

   Пусть ни на что не рассчитывает.

   – Мы откажемся.

   – Жаль. И раз уж зашёл разговор о вашем возвращении наверх, то снова вас огорчу. Никуда вы отсюда не уйдёте. И нет, это не угроза, а констатация факта.

   Карл крепче сжал в руке флягу.

   – Мир Демон, я верю, что вы выше пустых обид. Пожалуйста, позвольте нам уйти, и мы больше никогда вас не побеспокоим.

   На мгновение стало совсем темно, а когда фонарики ожили, двойника и след простыл.

   Что-то похожее на настоящие руины встретилось на площади Годфрида Хваткого.

   Внушительная, усеянная ссохшимися трупами, яма, оказалась котлованом для будущей постройки. Наверное, Гнев Патронуса убил рабочих сразу. Один из них навеки застрял на деревянной лестнице. Пытался ли он выбраться из ловушки, или смерть настигла его внезапно?

   Не думать об этом. Есть дела поважней. Придётся опять развернуть карту и продумать новый маршрут.

   Джоли вскрикнул:

   – Череп!

   Карл стянул с головы замерцавший налобный фонарь. Проверил ведь его перед походом, а так некстати подводит.

   – Понимаю, что к этому нельзя привыкнуть…

   – Да не мертвец! Череп был в камне! Он появился и пропал… Фред говорит, что тоже это видел.

   Алая костлявая рожа не заставила себя долго ждать. Она вылетела буквально из-под ног и пронеслась в опасной близости от лица Карла. Молодой человек отшатнулся, фонарь выпал из его рук.

   – Там ещё!

   Зацепившись за чётки, Карл достал карманный фонарик.

   – Ребята, не паникуйте. Возможно, эти существа безобидные.

   – Я бы так не сказал, – ответил некто его голосом.

   Демон, кто же ещё.

   – Муравей неопасен. Его укус болезнен, но ничего не стоит смахнуть насекомое одним щелчком. А когда муравьёв тысячи, то после их нападения от человека останется лишь горстка костей.

   – Вы намекаете на то, что их здесь много?

   Двойник вышел под свет его фонарика.

   – Конечно. Разрушенное или недостроенное святилище – пристанище для подобных паразитов, а вы своим появлением тревожите муравейник. Пройдёте дальше, и поминай как звали. Видите, я вам совершенно не препятствую. Можете повернуть назад или пойти вперёд, но итог будет один и тот же. Я бы на вашем месте предпочёл идти дальше, так хоть репутация не пострадает. Пропали и пропали. А если попадёте в лапы полиции, то вас, на радость аландрийцам, предадут суду и казнят. Но если вы захотите напоследок продемонстрировать своё тщеславие…

   – Довольно, – перебил Джоли не в меру делового демона. – Раз такой умный, может, подскажешь, как нам обойти этих тварей?

   Впервые за столько времени идея разок ударить эрлиса показалась Карлу неплохой.

   – Нельзя просить помощи у созданий Мендакса! Хочешь на себя ещё один непосильный долг повесить?

   – Карл! Я не такой мелочный, как ты думаешь, – демон сделал вид, будто оскорбился до глубины души. – Свежие трупы в этом проклятом месте мне радости не прибавят. Хотя, стоит признаться, я не против любого разнообразия. Здесь скука смертная.

   Красные огоньки появлялись, как грибы после дождя. Ещё несколько черепов, как алые кометы, с потусторонним воем пролетели над чужаками.

   Чем больше их собиралось, тем сильнее они наглели. За считанные секунды площадь превратилась в большую комнату для проявления фотографий – всё вокруг было освещено красным свечением призрачных черепов.

   Инфернальная челюсть сомкнулась на руке Карла, но тот даже не почувствовал укуса. Тварь осталась ни с чем.

   Его спутники также оставались целыми и невредимыми.

   – Идёмте! Демон просто блефует, – рассердился Джоли.

   Неподвижно стоявший двойник равнодушно наблюдал за происходящим.

   – Рано обвинять меня в блефе. Подождите, просто они туго соображают.

   Не успел Карл в очередной раз подивиться его знанию современного языка, как его сбил с толку раздавшийся с нескольких сторон шорох. Несколько трупов пошевелились, словно их потревожил ветер, и с хрустом и треском начали подниматься.

   В конечностях появился знакомый холод.

   Один поднявшийся мертвец повернул голову в его сторону, и она, отвалившись, покатилась к ногам инженера.

   Колени предательски задрожали, в ушах зазвенели невидимые колокола.

   Вытолкнуть из сознания страх!

   Поздно. Он уже завладел всей сущностью Карла.

   Рывок. Его куда-то потащили.

   Это Фред. Но будь на его месте демон или лорд Уолтер, Карл проявил бы ту же покорность.

   Видел, как Джоли скинул с себя костлявого врага. Как эрлис отпихнул ногой оживший труп собаки так, что из сморщенного тельца выбило обиженно верещащий алый череп.

   Кто-то набросился сзади и ощутимо укусил за плечо. Почти не больно…

   Ноги парализовало.

   Упал.

   Рюкзак на спине вдруг показался невыносимо тяжёлым. Как и собственное тело. Непослушное, неподъёмное…

   Возня вокруг. Кто-то помог встать.

   – Да очнись же ты!!!

   Реальность стала чётче.

   Почти не почувствовал пощёчину. Страх так легко не сдавался.

   Пусть Джоли говорит. Лишь бы слышать чей-то голос. Цепляться за него, как за верёвку, которая не даст увязнуть в этом дрянном чувстве.

   – Где мы?

   Темно.

   Язык словно превратился в кусок наждачной бумаги. По телу разливалась слабость.

   Зато сознание полностью прояснилось. Вернулся контроль над собой.

   – Раньше в этом доме жил уважаемый в городе купец со своим многочисленным семейством, – охотно ответил демон, выходя их угла с карманным фонариком Карла. – Можешь сейчас познакомиться с его женой, вон она лежит.

   Из соседней комнаты вышел растрепанный Джоли.

   – Карл, ну ты-то меня поддержишь? В доме полно мумий, а Фред не хочет их ломать, потому что они детские! А если в них вселятся духи?

   – Мудрое, кстати, решение, – демон опустился на корточки перед женой купца и почти любовно взял в ладони коричневое лицо с торчащими зубами.

   Снаружи раздавался непонятный шум. Как будто по дому колотили крупные градины.

   Алые духи в своих нелепых оболочках пытались добраться до живых.

   Создание Мендакса быстро потеряло интерес к давнему женскому трупу.

   – Не думайте, что вы здесь отсидитесь. Они не устанут.

   В подтверждение шум только усилился. Что-то неистово копошилось в каминной трубе.

    Внезапно раздался звук битого стекла. Через дыру в окне внутрь пробралась рука с узловатыми пальцами. Не чувствуя боли, тварь продолжила ломать препятствие.

   – Не подходите к окнам! – крикнул Карл.

   Найти что-нибудь тяжёлое или острое. Что-то, что поможет отразить нападение.

   Пол под ногами ходил ходуном. Лучше бы это было землетрясение, а не предвестник обморока…

   – Фред! Что там у тебя? Фред! – надрывался Джоли.

   – Что он говорит? – спросил Карл, вооружаясь увесистым подсвечником.

   Ответить Джоли не успел. Фред выбежал из коридора с тесаком и крупным кухонным ножом.

   – Они уже залезли на кухню!

   Сквозь стену пролетело несколько вопящих красных черепов.

   – Вы сами себя загнали в угол, – без сожаления заметил демон, глядя на то, как мертвяки заползают в разбитые окна. – Злость придаёт им сил, скоро они вас на клочки растащат. Интересно, кто из вас первый освободит свою душу от тела?

   Он усмехнулся и перекинул Карлу фонарик. Тот даже не понял, как ухитрился его поймать.

   Почувствовав рядом неприятеля, Карл наугад взмахнул подсвечником. Послышался победоносный треск. Судя по выкрикам Джоли, эрлис более или менее успешно обрубал костлявые конечности и выбивал зубы.

   Сразу несколько пар рук вцепились в Карла.

   Парализующий страх тисками сжал жертву.

   Фонарик и подсвечник ударились об пол. В нос ударил запах разложившейся плоти, на лицо падали чужие, жёсткие волосы…

   – Ну что? Разрешишь мне вас спасти?

   Демоны не занимаются благотворительностью. Нельзя поддаваться на их уговоры и сладкие обещания, нельзя…

   Лапы нечисти схватили за горло.

   Молодой человек сам себя не узнал в отчаянном крике:

   – Да!

   Что-то смело с него мумию-душителя. В отблеске фонаря он увидел демона с сияющими зелёными глазами. Губы создания Мандекса истончились, рот увеличился, став подобным лягушачьему с разницей, что у земноводных нет острых треугольных зубов. Как яичную скорлупу демон разбил череп ближайшему трупу и в следующее мгновение откусил другому кисть. Действовал он молниеносно – комната наполнялась неподвижными мертвецами и духами. Последние живо разлетались от демона, словно почуяли в нём более сильного и очень недовольного собрата.

   – Я расчищу дорогу. Но если вам нравится сидеть здесь, оставайтесь, – от удара демона дверь рассыпалась в труху. Не касаясь ногами полами, он вылетел наружу.

   Не решившись расстаться с ножом, Джоли с опаской приблизился к дверному проёму.

   – Фред говорит, что ты страшный.

   Карл вздохнул.

ГЛАВА 4

ОСТРОВ ДУШЕГУБОВ

   Флёр не стала будить Сюзанну, всё-таки утро надо начинать с более приятных вещей. Умылась, сделала причёску, подкрутила ресницы специальной щёточкой и отправилась на прогулку.

   Одичалый сад ей определённо нравился. В нём всё было прекрасно, кроме скрипучих скворцов. Птицы скакали по веткам и постоянно переругивались. Флёр ходила по высокой траве и представляла себя героиней то одной, то другой пьесы. Вот она Ариэлла, ждёт на свидание своего возлюбленного и с надеждой всматривается в каждое дерево, словно он появится из-за него. Теперь она ревнивая Изабель, ищет в лесу Волчью траву, чтобы сварить зелье и отравить предполагаемых соперниц. Эта роль настолько приглянулась Флёр, что девушка и не заметила, с каким азартом начала перебирать попадающиеся ей на пути растения. Для пущего трагизма прикрывая глаза, понюхала душистые листочки мяты и горьковатый чабрец. Внезапная и такая приземлённая идея заварить с ними чай заставила её вернуться в реальный мир, к работе. Можно было бы собрать и вон те приплюснутые грибочки с румяными шляпками, но Флёр всё же не была Изабель, и травить Сюзанну пока не собиралась.

   Мира Августа не приходила на работу в такую рань, поэтому Флёр изо всех наслаждалась одиночеством на кухне. Без упрёков и неодобрительных взглядов исполнила задуманное: напекла пирожков с картошкой и луком, а из оставшегося теста наделала пышек – с мёдом и вареньем будет идеально. Когда она уже заваривала чай, пришла с ведром и шваброй Сюзанна. Кричать не кричала, но отругала новенькую за самодеятельность так, словно та была готовившей бомбу террористкой.

   – Покайся, дура грешная, – взывала к ней Сюзанна. – Мендакс тебя искушает, а ты и рада этому. Как ты не понимаешь, что заботясь о чреве, ты губишь душу! Смотри, что ты, негодная, делаешь! Опускаешься на дно, скатываешься в самую бездну и тянешь за собой других. Заруби себе на носу, на Перерождении мира тебе припомнят этот грех. Вот мы сейчас с тобой здесь, а Реус уже всё записывает в Книгу преступлений.

   Флёр не знала, какую пьесу постоянно репетирует коллега, и почти что была готова её пожалеть, в случае если Сюзанна по-настоящему считала пирожки злостными пособниками Мендакса. Как бы то ни было, завтрак был благополучно отвоёван. Флёр несказанно гордилась собой и вовсю предвкушала, как наградит себя чаепитием. После выволочки делиться с другой горничной она не собиралась. Единственным огорчением было отсутствие сервировочного столика. Эх, не столица, да.

   Лица хозяев были грустнее, чем обычно. С талантливыми людьми всегда так: то сюжет печальный придумался, то гонорар маленький. Это вам не расфуфыренная богема. Вопят о себе на каждом углу, а сами пустышки.

   Реакция творческих личностей обескуражила.

   – Флёр, что это? – миру Карлу хватило такта не показывать на блюдо с пирожками пальцем.

   Ох… А вдруг они не любят с картошкой?!

   – Ваш завтрак, – от волнения слова девушки прозвучали с интонацией, похожей на дерзкую.

   – У нас никогда раньше не было такого завтрака, – промямлил мир Энтон.

   Правильно говорит мама. Мужчины до старости дети, потому что никогда не рожают.

   – Утренние приёмы пищи должны быть разнообразными. Это залог хорошего настроения и успешного дня. Вчера у вас была каша, сегодня пирожки…

   – У нас всегда по утрам каша, – внёс ясность мир Джоли и первый рискнул продегустировать новое кушанье.

   Его кожа, и на лице и на руках, вспыхнула салатовым цветом, что вмиг вывело Флёр из душевного равновесия. Что это значит у эрлисов? Невкусно? Ой, или шпилька в начинку упала?!

   – Не терпится попробовать, – украдкой взглянув на мира Джоли, мир Карл потянулся за ближайшим пирожком.

   Остальные, кроме хмурого мира Дитриха, также решили отдать должное стряпне новой горничной. Ну разве это не радость, смотреть как домашние уплетают за обе щёки то, что ты приготовила для них?

   – Ну ничего, мальчики. Я о вас позабочусь.

   Сказала это вслух…

   Флёр сдавленно захихикала и, заливаясь краской не хуже эрлиса, поспешила удалиться.

   Какая фамильярность! Совершенно непростительная для её положения. Остаётся надеяться, что за вкусную еду хозяева всё простят.

   Катакомбы наполнились душераздирающим воем.

   Поджарая овчарка рвалась с поводка, упиралась всеми лапами и ни в какую не реагировала на грозные окрики констебля. Животное чуяло, что в Руинах затаилась опасность, и лучше людей понимало, каковы могут быть последствия встречи с ней. Жизнь была дороже гордости.

   – Храбрец, перестань! Перестань, кому сказал!

   Позоря свою кличку, пёс упал на брюхо, прижал к голове уши и пронзительно заскулил.

   Габриэль больше не мог наблюдать за мучениями пса.

   – Оставь его, – велел он констеблю. – Собаки лучше нас видят духов и созданий Мендакса. Даже если ты отнесёшь его туда на руках, он не возьмёт след. Идиоты, – он отвернулся от озадаченного полицейского и в который раз осветил фонариком покрытий паутиной постамент, – додумались притащить сюда животное. Почему я из-за всяких недоумков должен отвлекаться на мелочи?

   Не успел зажмуриться от новой фотовспышки. В глазах болезненно запрыгали искорки.

   – Здесь нечего делать. Возвращаемся в склеп, – отдав приказ оперативной группе, он быстро направился в указанном направлении.

   Очень скоро его обогнал Храбрец.

   Неожиданный тычок столкнул детектива-инспектора прямо в объятья одного из мумифицированных монахов. Бежавший следом констебль скомкано извинился и припустил ещё быстрее, но уже не с целью поймать собаку, а лишь бы спрятаться подальше от гнева начальства.

   – Идиоты, – повторил Габриэль и, брезгливо морщась, отряхнулся.

   У двери, разделяющей королевский склеп и монастырские катакомбы, его с нетерпением ждал Ансельм. Бестолковый мальчишка, но уж больно кузина хочет, чтобы её отпрыск в будущем получил солидную и по-настоящему мужскую профессию.

   – Дядя… Инспектор, ну можно я хоть немножко на мёртвых монахов посмотрю? Так интересно!

   – Ты на прошлой неделе видел мёртвого священника. Забыл, как вдова скакала вокруг тебя с нюхательной солью, будто ты переволновавшаяся дебютантка?

   Парнишка скис и нехотя отошёл от входа в пещеры. Его детские ужимки и расчёсанные на пробор волосы и умиляли и бесили одновременно.

   Слишком домашний. И слишком наивный.

   Габриэль с самого начала знал, что работа следователя родственничку не по зубам, но всё-таки таскал его в последнее время с собой. Посмотрит малец на всё это дерьмо, поплачется перед родителями, и те пускай ищут ему новую стезю, куда можно деть свои таланты.

   – Что можешь сказать по поводу текущего дела? – строго спросил Габриэль.

   Ансельм на секунду поднял глаза к потолку, словно искал поддержки у святых и героев, изображённых на величественных фресках.

   – Преступник мог пробраться сюда только со стороны дворца.

   – Да ну? – учитель и дядя в одном лице скептически изогнул бровь.

   – Да точно вам говорю! Это же закрытая часть Королевского парка. Сюда не проберёшься с улицы.

   Габриэль и стоящий рядом сержант обменялись понимающими взглядами.

   – С чего ты так решил?

   – Опять вы надо мной издеваетесь? – Ансельм заранее почувствовал подвох. – Там же забор железный, через него не пролезешь и не перелезешь.

   Детектив-инспектор отошёл подальше, пропуская оперативную группу. Защёлкали выключающиеся фонарики.

   – Если ты ещё месяц поживёшь без мамкиной стряпни, то сам просочишься между решётками. К тому же, держи в уме, что вчера на улицах было полно артистов, в том числе обладающих акробатическими навыками. Что ещё?

   – Тут замешан маг. Обычный человек с ключом бы не сладил.

   – Как минимум, один маг, – поправил наставник.

   Парнишка сверлил его уже откровенно раздражённым взглядом. Габриэль невольно вспомнил себя в возрасте шести лет, когда взрослые экзаменовали его на знание таблицы умножения. Задают сложные вопросы, а сами, противные, и так давно всё знают.

   В сопровождении сержанта в склеп вошёл тучный мужчина средних лет в добротном пальто и с объёмным саквояжем.

   – Только вас ждём, профессор, – без приветствия заявил Габриэль.

   Опыт научил ценить время.

   – Мне даже пришлось отменить лекцию по Истории человеческой магии, – недовольно ответил тот. – Признаться, я не совсем представлял, чего именно вы от меня хотите. Меня не предупредили…

   – Наслаждайтесь сюрпризом, а лучше скажите, здесь есть материал, с которым можно работать?

   Профессор нехотя опустил на пол саквояж и начал нервно протирать очки платком.

   – Я бы посмотрел на даты… Будь это обычный семейный склеп.

   – Это и есть обычный семейный склеп, – с напором ответил детектив-инспектор. – Эти люди друг на друге женились, рожали детей, умирали. А если вас волнуют чувства конкретного человека, то не извольте беспокоиться, у меня есть письменное согласие на проведение любых мероприятий, способствующих следствию.

   Упрямый маг пожевал губами. Явно раздумывал над истинной реакцией «конкретного человека» на столь деликатное мероприятие.

   – Раз так, у меня не найдётся повода для отказа. Однако учтите, своей головой за всё отвечаете. Мне моя ещё пригодится.

   Габриэль приказал всем дать профессору место для работы. Тот снова нацепил очки и принялся деловито вытаскивать инвентарь из саквояжа. Три чёрные свечи, большой кусок мела, склянки с жидкостью цвета болотной тины… Он мог сколько угодно напускать на себя вид невозмутимого профессионала, но его выдавала дрожь в руках. Нервничал, разумеется. Боялся, что полиция его подставит, когда монарх вдруг опомнится.

   Ансельм наблюдал за действиями мага, раскрыв рот и, как говорится, с замиранием сердца. Нечего ему тут делать.

   – Ансельм, выйди.

   – Но я не хочу торчать снаружи…

   – А я не хочу, чтобы ты осквернил королевскую усыпальницу своей блевотиной. Я ясно выразился? Звук не забирай, балда.

   Малец надел котелок, поставил чемоданчик со звукозаписывающим устройством и с донельзя обиженной физиономией покинул склеп. Стоит его припугнуть, конечно, но не таким жестоким способом. Была бы воля Габриэля, то с удовольствием бы пропустил предстоящую процедуру.

   Пара полицейских и молодцы с нашивками придворных садовников на рукавах грубо вскрыли указанную инспектором нишу и, пыхтя от натуги, вытащили оттуда большой гроб. Внутри покоилась безобразно толстая женщина в чёрном платье и чепце с лентами. По скорбному залу разлился смрад разлагающегося тела.

   Габриэль прижал к лицу надушенный платок. Король никогда не любил свою вздорную тётку Беллатрису, так что о щепетильности можно забыть. Когда на чашах весов древний артефакт и старая перечница, естественно, предпочтение отдаётся артефакту.

   Прежде чем извлечь покойницу, сержанты вытащили из гроба такое количество барахла, которым можно было бы заполнить дорожный чемодан и, попрыгав на нём для верности, защёлкнуть замки. Несколько пачек с перевязанными ленточками и тесьмой писем, альбомы с фотографиями, коробочки со спрятанными от ненавистных родственниц украшениями, любимая банная щётка с ручкой в виде шеи и головы жирафа… В ногах герцогини Беллатрисы комком валялась болонка – бедняжку умертвили, чтобы она последовала за хозяйкой. Традиция нагромождать гробы и усыпальницы всяким хламом изжила себя больше тысячи лет назад, однако Годфрид Шестой не осмелился идти против последней воли тёти. Вдруг ещё станет по ночам сниться и ругать за скупость и чёрствость?

   – У меня всё готово. Кладите труп в центр круга, – обыденно произнёс маг, вытирая платком потные руки. – Не смажьте ничего, а то сами будете знаки вырисовывать.

   – Годный экземпляр? – поинтересовался Габриэль.

   – Могло быть и лучше, но сойдёт. На первый взгляд необходимые ткани в норме. Инспектор, будьте любезны, позаботьтесь о безопасности. Я сейчас не в той форме, чтобы кого-то спасать от разбушевавшейся нечисти.

   По нему видно. Никакой практики, одни лекции и монографии, напечатанные лишь ради новой учёной степени.

   – Оружие наготове. Только пули. В случае атаки стрелять в голову.

   Пока профессор занимался последними приготовлениями к ритуалу, Габриэль открыл чемодан и настроил запись звука.

   Нельзя ничего упустить.

   После напетого на староаландрийском языке заклинания распростёртый на полу труп пошевелился. Слабенько, как полудохлое насекомое. Кто-то во всеуслышание позвал мамочку.

   Это не была герцогиня Беллатриса. Её портящаяся оболочка, но не сущность.

   Кадавр.

   Криминалистика перешла бы на совсем другой уровень, если бы маги придумали способ возвращать в тела души. Например, сразу было бы ясно, кто и за что убил жертву. Но эти учения некромантии считались забытыми, и за попытку их воссоздать горе-магу грозила казнь без права на помилование.

   – Слушайся меня, тёмное создание. Отвечай на все мои вопросы.

   От сурового тона профессора даже у бравого детектива-инспектора сердце ушло в пятки. Его студентам точно не позавидуешь.

   Труп сел. Грузно, не с первой попытки. Как плохо сконструированный робот. Лицо, ранее принадлежавшее женщине из королевской семьи, искажали гротескно уродливые гримасы.

   – Спросите, был ли здесь вчера кто-то чужой, – сказал Габриэль, не отворачиваясь. Подчинённым следовало подавать пример.

   Профессор задал этот вопрос кадавру. Существо пошевелило челюстью, высунуло распухший язык.

   – Были чужие, – утробно провыл кадавр.

   Присутствующие ответили неприличной бранью, но заметив, как начальник грозит им кулаком, мигом заткнулись. Никто не хотел получить за лишние звуки на записи.

   – Кто здесь был?

   Выслушав вопрос уже из уст мага, оживший труп завертел головой. Растянул губы так, что обнажились серые дёсны. Шумно принюхался.

   – Люди… и такой…

   На Габриэля был направлен толстый палец с перстнем. Желудок инспектора неприятно сжался.

   – Что значит «такой»?

   – Нелюдь, – был ответ.

   Несколько взглядов устремились на Габриэля. Ещё не хватало, чтобы какой-нибудь впечатлительный болван продырявил ему лоб пулей.

   – Эрлис? – уточнил он и пояснил окружающим. – Я полукровка.

   Допрос закончился быстрее, чем предполагалось.

   Профессор протёр блестящее от пота лицо помятым платком.

   – Вот и всё. Больше, увы, ничем не могу помочь.

   – А как мертвяк увидел преступников? – скептически спросил рослый сержант. – Он же был замурован.

   – Очень просто, молодой человек. Здесь вся атмосфера пропитана смертью. Кадавр считал информацию с неё.

   Упоминание об атмосфере смерти заставило полицию шевелиться быстрее. Определённо всем хотелось уйти отсюда подальше.

   Стоя на одной ноге, Джоли разглядывал подошву своего ботинка.

   – Что за гадство?!

   Эрлис отковырял большой кусок стекла, некогда бывший частью зелёной бутылки, и вышвырнул его в море.

   Карл проследил за полётом стёклышка. Солёный запах моря был в стократ милее той вони, что царила на берегу.

   – Смотрите под ноги. Здесь могут быть вещи и похуже.

   – Привёл нас на какую-то помойку и ещё советы даёт!

   – Джоли, тебя никто не заставлял идти со мной.

   – Я иду, потому что Фреда не смог отговорить. И вообще я обещал за тобой присматривать.

   – Я не сбегу, если ты об этом.

   Досадно выбраться из Руин живыми и невредимыми, чтобы угодить в новую ловушку. Вместе с Энтоном лорд Уолтер поджидал их у тайного входа охотников за древностями, так что Карлу пришлось оправдываться на месте. Заказчик еле сдерживал приступ бешенства, слушая его рассказ, однако не стал никого винить в неудаче.

   Просто приказал найти череп Мендакса. Чем скорее, тем лучше.

   Убедить его в том, что это невозможно, не вышло.

   По сути выбора всё равно не было.

   Одна радость – настырный демон исчез так же неожиданно, как появился.

   Карл наклонился, подобрал маленький камень и кинул его в грязную чайку, клевавшую отчаянно сопротивляющегося краба. От боли птица выпустила добычу и взмыла в серое небо.

   Пусть хотя бы крабу сегодня повезёт.

   От лорда Уолтера так легко не отделаешься.

   Несколько мужчин и женщин в рванье деловито бродили по берегу и собирали в холщовые мешки всякий мусор. Не из любви к чистоте: обрывки верёвок и металл можно было сдать на вторсырьё.

   – Ты хотел узнать информацию у этой публики? – Джоли презрительно наморщил нос, завидев нищих.

   – К ним я обращусь в последнюю очередь.

   – Ну у тебя и друзья.

   Карл промолчал. Начать расследование он собирался в одиночку, но Фред сказал, что так будет не по-товарищески, да и Джоли эта идея не понравилась, хоть и по другим причинам. Что касается остальных, то Дитрих вполне ожидаемо предпочёл остаться в стороне, а Энтон послушался Карла и отказался от затеи присоединиться. Чем меньше народу пойдёт, тем лучше.

   В лодке у нелегального причала сидели и курили двое хидзу. Карл остановился в отдалении. Скрывать правду от друзей по несчастью больше не было смысла. Повернувшись спиной к хидзу, он негромко заговорил:

   – Мы сейчас переправимся на остров. Пожалуйста, ведите себя тихо и не задавайте лишних вопросов.

   – Не знал, что ты якшаешься с узкоглазыми… – после своего неполиткорректного замечания Джоли сделал паузу. – Фред спрашивает, какой остров ты имеешь в виду… Остров душегубов?

   – Вообще-то у него другое название, но это, неофициальное, как-то лучше прижилось в народе.

   Фред нахмурился.

   – Ребята, простите…

   Джоли бесцеремонно перебил Карла:

   – Ладно уж! Фред говорит, что подозревал нечто подобное. В приличном месте нужную нам информацию не найдёшь.

   Бледно-сиреневый оттенок стал почти незаметен на коже эрлиса.

   – Поэтому я не хотел, чтобы вы шли со мной. Пока не поздно, можете остаться здесь и подождать меня. Не волнуйтесь, я быстро вернусь. Остров душегубов не то место, где хочется залечь на дно… «Залечь на дно», Джоли, значит где-то затаиться, пережидая плохие времена.

   – Так бы сразу и сказал. Только где гарантия, что тебя там не убьют?

   – Гарантия есть, – уклончиво ответил Карл. – А ещё есть подстраховка.

   Он распахнул куртку, демонстрируя кобуру с пистолетом.

   Джоли тихонько присвистнул.

   – Электрический, стреляет «пчёлками», – пояснил Карл, чтобы не сильно пугать товарищей.

   Фред кивнул, а Джоли аж глаза расширил от удивления.

   – Ты же боишься пчёл!

   Вроде привык к причудам эрлиса, но некоторые его замечания по-прежнему ставили Карла в неловкое положение. И смешно, и стыдно одновременно.

   Интересно, неужели Джоли подумал, что пистолет заряжен насекомыми?

   Кратко объяснив, что «пчела» или «пчёлка» это всего лишь капсула с несерьёзным зарядом электрического тока, и ещё раз попросив соблюдать осторожность, Карл направился к наблюдавшим за ними хидзу.

   Коренастый круглолицый хидзу бросил ему под ноги непотушенную папиросу и что-то спросил на родном языке. Судя по интонации, не слишком любезно.

   – Ты понимаешь аландрийский, – заявил Карл.

   – Дзин понимать нет, – отрезал тот.

   – Неважно. Мне нужно, чтобы кто-то из вас переправил меня и моих друзей на остров.

   Второй хидзу, увалень со шрамом во всю щёку, мерзко хохотнул.

   Карл расстегнул ремешок часов и, подтянув рукав, показал запястье.

   На бледной коже растекался кляксой чёрный осьминог с пустым глазом посередине.

   Увалень чуть не подавился своей папиросой, его приятель же был настроен более враждебно. Он смачно послюнил палец и хотел проверить татуировку на подлинность, но Карл отдёрнул руку.

   – Но нарэ, корин! Хете ан орси!*

   Хидзу не стал вести себя дружелюбнее, но требование выполнил.

   За татуировкой стояла слишком серьёзная личность.

   На Острове душегубов редко появлялись люди. В основном контрабандисты и бандиты из Поверни-назад, однако ходили слухи, что хидзу прибрали к рукам бесполезный островок во многом благодаря властям. Наверняка очень удобно держать под контролем их мафию и заодно пользоваться её услугами.

   Запах на берегу стоял ужасный.

   Рыба и водоросли.

   Как на подбор черноволосые рыбаки с мрачными лицами сортировали улов и чинили сети.

   Почти сразу начинались торговые ряды. Прилавки и тележки были забиты разнообразной рыбой. Целые и выпотрошенные тушки ожидали своей участи.

   В этом месте у Карла никогда не возникало желание что-то купить или хотя бы попробовать сырой кусочек, наколотый на деревянную палочку в протянутой руке неестественно улыбчивого торгаша. Земля вокруг была усеяна чешуёй, требухой и рыбьими головками с побелевшими глазами. Сыто жужжали мухи.

   Противно. Но с другой стороны, в этом есть и положительная сторона – сбережёшь деньги и ничем не отравишься.

   Карл обернулся, когда его плечо сжали пальцы Фреда.

   – В чём дело?

   Ответ был очевиден. Третий член их команды стоял на четвереньках прямо в грязи и чешуе.

   – Джоли!

   Эрлис со всхлипом содрогнулся от скрутившего его спазма. От следующего у него по посеревшим щекам потекли слёзы. Третий завершился логично для его состояния.

   Карл мельком подумал о завтраке, приготовленном новой горничной, но быстро отогнал от себя неуместные мысли. Главное, что Флёр обо всём этом не узнает.

   – Фред, с ним всё будет в порядке. Наверное, его укачало в лодке, а тут ещё рыбой воняет.

   Пару минут он терпеливо ждал, когда Джоли придёт в себя. Не лез с робкими поглаживаниями, как Фред, и не бросал ободряющих фраз. Парню и так плохо, лучше его не трогать.

   Эрлис отказался от помощи и встал самостоятельно. Карл убрал руку в карман куртки, на пару мгновений сжал чётки.

   – Идём, дальше воздух чище.

   Не обманул. На грубо сколоченных прилавках рыба сменилась немудрёной посудой, одеждой и необходимой в жизни мелочёвкой. В ярко разукрашенных лавках продавали различные амулеты. На пестрящих иероглифами рисунках ужасали зрителя пучеглазые собаки с длинными языками, похожие на змей драконы и прочие создания из мифологии хидзу. У одного торгаша весь стол был заставлен совершенно одинаковыми фигурками, изображавшими сидящего коротконогого толстяка.

   – Что за урод?

   Карл даже по-своему обрадовался тому, что Джоли наконец-то стал прежним.

   – Выбирай слова, они тут понимают больше, чем ты думаешь. Это Ино, верховный бог хидзу. Добрый защитник, весельчак и любитель вкусно поесть. Хидзу любят его едва ли не больше, чем родных отцов, но его мало чествуют. В основном праздники с подношениями даров устраивают для его злокозненной супруги Катако, чтобы её задобрить. Если Ино покровитель всего хорошего в этом мире, то Катако отведена роль повелительницы зла.

   – Бабы, они такие, – эрлису явно приглянулась логика хидзу.

   – Кой знать, зачем не хидзу приходить! – заголосил немолодой продавец с широкой щелью между зубами. – Не хидзу не уходить от Кой ни с чем. У Кой самый хороший товар! Самый хороший змея и тигр!

   Без интереса пробежав взглядом по лавке, увешенной зазывающими удачу в торговле амулетами, Карл ускорил шаг. Продавали здесь не животных, а изготовленные из их тел снадобья.

   Хидзу не унимался.

   – Ешь тигр – будешь сильный и красивый! Ешь змея – и твой змея будет сильный!

   – Он наркотики, что ли, продаёт? – искренне удивился Джоли.

   – Нет. Наркотики продаёт вот этот юноша с бумажными пакетиками. Нам только что предлагали приобрести лекарство от импотенции.

   На счастье Коя, они отошли достаточно далеко.

   У вполне аландрийского здания с деревянной верандой в стиле архитектуры хидзу бродило двое мордоворотов. Вопреки стереотипам, будто все хидзу мелкие, эта парочка могла безбоязненно выходить на арену боёв без правил. Завидев Карла и его спутников, они поклонились и пропустили троицу в дом.

   Даже татуировку не пришлось показывать.

   Узнали.

   Джоли фыркнул, но всё же оставил свои мысли при себе.

   Внутри витал сладковатый аромат, источаемый красными свечами. На стенах висели полотнища с драконами и черноволосой красавицей в кимоно – образ богини Катако.

   Минимум мебели. Почти всё такое низкое, что сидеть за столом можно лишь, опустившись на колени.

   По-женски хрупкий, с собранными в пучок волосами хидзу сразу встал при появлении визитёров. Свободная рубаха и широкие штаны визуально делали его ещё более тонким.

   – Здравствуй, Карл. Ринку всегда рад видеть тебя здесь. Ино был очень великодушен, устроив нашу встречу, – легко произнёс он без акцента.

   – Воистину так, Ринку. Здравствуй. Я бы хотел поговорить с Наэко.

   Хидзу с нескрываемым подозрением уставился на незнакомцев.

   Карл в который раз пожалел, что они навязались.

   – Это мои друзья. Фред и Джоли. Не беспокойся, я за них отвечаю.

   – Если им доверяет Карл, Ринку тоже будет доверять, – без подобострастия ответил Ринку и скрылся за расшитой народными узорами занавеской.

   – Этот Наэко хоть порядочный мужик? – насторожился Джоли. – Вдруг он не захочет нам помогать?

   Искать на Острове душегубов кого-то порядочного? Что за сказки…

   Громко топая босыми ногами, в комнату вбежала маленькая девушка хидзу. Сама она выглядела не менее экзотично, чем изображения странных божеств. Волосы цвета тёмной вишни были коротко подстрижены спереди, за спиной моталась тонкая косичка длиной почти до пола. Глаза того же вишнёвого цвета возбуждённо сияли. На провокационно коротком платье со стоячим воротничком порхали вышитые бабочки. Девушка оглушительно завизжала и запрыгнула на Карла, по-обезьяньи обхватив его руками и ногами.

   – Наэко так скучала без Карла! Хорошо, что Карл пришёл! Наэко очень-очень счастлива! Карл больше не оставит Наэко надолго!

   Покосившись на приятелей, Карл погладил её по голове, как ласковую кошку.

   – Привет, милая. Я не один, со мной друзья…

   Девушка продолжала что-то щебетать то на аландрийском, то на хидзу-ни и, вызывая у окружающих новые ассоциации с кошкой, тёрлась о Карла щекой.

   Кое-как Ринку удалось стащить её с гостя.

   – Сейчас подадут обед. Нет-нет-нет, – она встала на цыпочки и прижала пальцы к губам Карла. – Никаких разговоров! Сначала Наэко надо переодеться.

   Маленькую хозяйку Острова душегубов слушались беспрекословно. На заднем дворе дома, который включал в себя сад камней и декоративный прудик, вовсю суетились хидзу. Вынесли широкий стол на низеньких ножках, разложили вышитые яркими нитями подушки. Несколько музыкантов, стыдливо поглядывая на гостей, настраивали свои инструменты. Синеволосая женщина на пробу провела когтями-напёрстками по струнам стоящего перед ней кото. Несмотря на дикие нравы обитателей острова и многие неприглядные вещи, его певучее звучание всегда представлялось Карлу истинной магией. Не той, которую люди когда-то подчинили себе как нынче электричество, а сказочной, от ожидания которой сладко щемит сердце.

   С веранды донеслось бодрое постукивание.

   Карл знал, что за создание вышло из дома, поэтому не обернулся.

   Любимец Наэко, сухопутный осьминог по кличке Октавия, не любил сидеть в аквариуме, когда вокруг начиналась суматоха. Вместо четырёх отрезанных щупалец у него были механические, они-то и издавали леденящий душу стук. Карл дважды терял сознание, пока возился непосредственно с моллюском, примеряя на него новые конечности, однако старания инженера окупились с лихвой. Не каждый может просто так заработать дружбу одного из влиятельнейших криминальных авторитетов Аландрии.

   Стук немного изменился – осьминог выполз на дорожку.

   Кожу закололо от мурашек. К горлу подкатила тошнота.

   В отличие от грифона лорда Уолтера, Октавия вызывала у Карла не только страх, но и омерзение. Стоило представить, как к телу прилипают присоски и из-под щупалец раскрывается зубастая пасть, поневоле становилось дурно.

   Джоли не преминул сообщить всем, что он заметил необычного питомца.

   – Фу, вот это жуть!

   В сторону гостей полетели неодобрительные взгляды.

   Липкие, как лапы осьминога.

   – Это не жуть, а механические щупальца, – выкрутился Карл. – Знакомься, это Октавия. После несчастного случая она почти не могла передвигаться, и это приспособление стало для неё настоящим спасением. Не хочу хвастаться, но это одна из работ, которыми я горжусь. Жаль, чертежи не сохранились…

   В силу вредного характера эрлис не понял намёк.

   – Тебе заняться было нечем? И сколько ж ты времени потратил, создавая эту ерунду? Да ещё ради кого! Ради моллюска, которого проще было добить.

   – Джоли…

   – У тебя такое лицо, как будто я сказал, что-то не то.

   Дошло наконец-то.

   – Ребята, про осьминогов нельзя говорить плохое. Это священное животное.

   – Да я разве сказал что-то плохое? – эрлис поудобней устроился на непривычной подушке. – Я очень уважаю осьминогов. Они вкусные.

   Всё вокруг стихло. Слуги замерли, перестали заниматься инструментами музыканты.

   Зловещую тишину разорвал воинственный вопль флейтиста. Почти все остальные хидзу поддержали его криками.

   Когда не надо, любой хидзу прекрасно понимает аландрийский.

   Вспышка гнева грозила обернуться серьёзными последствиями.

   Карл вскочил на ноги.

   – Пожалуйста, успокойтесь! Шизуко, ониги!..

   Джоли еле увернулся от короткого метательного ножа, а в следующий момент несостоявшийся убийца с сиплым стоном упал на землю с женской заколкой-цветком в груди.

   Хидзу замолкли.

   На веранде стояла малютка Наэко в белом кимоно с алыми маками. Короткие волосы на боку чуть топорщились, явно намекая на то, откуда взялась смертоносная заколка.

   Несколько долгих секунд хидзу внимали въедливому голоску своего главы, пока одна сволочь не выдала бестактного гостя, при этом уничижительно поклонившись.

   Фред с Джоли недоумённо переглядывались.

   Горький яд сожаления.

   Как им сказать, что смерть неизбежна?

   _______________________________________

   *Но нарэ, корин! Хете ан орси! – Не трогай, собака! Отвези на остров! (хидзу-ни, язык хидзу)

ГЛАВА 5

ВОЛЯ БОГОВ

   Джоли с ненавистью ощупал тугую повязку.

   – Мне одному завязали глаза?

   – Если тебя это утешит, то нет, – соврал Карл.

   Он с опасением поглядывал на троицу вызвавшихся покарать чужака хидзу. По-настоящему страшным выглядел только бритый налысо громила, однако в боевых талантах двух других мужчин сомневаться не приходилось. Карлу было известно, что в доме Наэко даже самая безобидная на вид служанка способна хладнокровно прикончить неугодного визитёра.

   Если не вмешаться, Джоли обречён.

   Попробовать остановить их – потерять статус неприкосновенного друга и подставить Наэко.

   Во втором случае Фреда также ждёт незавидная участь.

   Ринку, двоюродный брат и правая рука главы банды, встал перед Карлом. Обычно безмятежное выражение лица хидзу сменилось заметным напряжением.

   – Карл теперь понимает, почему здесь опасно находиться незнакомцам?

   – Карл понимает, – вздохнул тот, невольно подстраиваясь под особенности речи этого народа. – Ринку, неужели ничего нельзя сделать? Я уже говорил, мой друг не хотел оскорбить никого из вас, он просто неграмотный и по натуре бестактный. Можно хотя бы выставить против него не трёх бойцов, а всего лишь одного?

   Хидзу покачал головой.

   – Нельзя идти против традиций на глазах у всех. Каждый из бойцов несёт священный смысл, через них говорит сам Ино. Прощение. Осознание. Исправление. Три слова Ино – три бойца.

   Тупик.

   Спорить с логикой хидзу бессмысленно. Особенно с логикой тех из них, кто относится к заветам верховного бога не в пример выборочно.

   Фред подтолкнул Карла в плечо. Явно намекая на то, что их приятеля надо защищать лучше.

   – Эй, так я что, с тремя буду драться? – опешил Джоли. – Мне и с одним неохота, а так вообще нечестно!

   Он хотел убрать с глаз повязку, но в этот момент получил от Ринку удар ногой и упал на то место, где совсем недавно сервировали стол для гостей.

   Фред бросился к другу, и тут же был остановлен ударом в грудь. А в следующее мгновение Карлу заломили руки за спину.

   – Ринку!

   Его уха коснулось дыхание хидзу.

   – Ринку тоже ценит дружбу, поэтому и делает это.

   Всё происходило так быстро, что Карлу не удалось сосчитать нападавших. В считанные секунды он уже лежал на веранде накрепко привязанный к Фреду.

   Вырваться!

   Невозможно, когда к тебе вплотную прижато тело другого человека.

   Закричать!

   Давит на язык противный кляп.

   Остаётся только смотреть на то, как трое прирождённых головорезов будут убивать несдержанного эрлиса.

   Проклятье! Это какое-то безумие!

   Узлы от верёвки ощущались даже сквозь одежду, кусок ткани, служивший кляпом, был тошнотворным. Фред с усилием сглотнул слюну, чтобы не подавиться.

   Изощрённая пытка для немого.

   «Мне нужна твоя помощь!»

   И без слов понятно.

   «Но я не могу ничего сделать! Нас с Карлом связали!..»

   «Я не прошу лезть в драку, просто передай мне образы. Пусти меня в своё сознание!»

   «Подожди, мы же и так друг друга слышим…»

   Что-то прокричала на хидзу-ни маленькая хозяйка Острова душегубов. Судя по одобрительному гулу, она дала команду начинать.

   «Быстрее! Разреши мне видеть через твои глаза!»

   Толку от этого, если сам ничего не видишь.

   Фред кое-как упёрся ногой в деревянную балку и попытался оттолкнуться, но Карл протестующе замычал и заёрзал. Повторил попытку и вновь столкнулся с яростным сопротивлением.

   Бесполезно. Карл, наверное, старается оградить его от сцены убийства друга и при этом не подозревает, что сам может стать причиной трагического исхода.

   Хруст камешков на земле. Короткий, но вполне невинный вскрик Джоли: скорее всего, интуитивно ушёл от удара.

   Сдерживая панику, Фред напряг плечи и рывком приложился затылком о голову Карла. Тот сдавленно застонал, но не стал бить в ответ.

   Упрямец!

   В мозг словно вонзились иглы. Острая боль быстро добралась до глаз и растеклась в них жгучей кислотой.

   Лишь бы мучения были не напрасны.

   Подстёгиваемый болью, Фред снова оттолкнулся от балки. На этот раз удачно.

   Глухо взвизгнул Карл, когда они упали с веранды.

   Не моргать. Терпеть резь в глазах.

   Почти одновременно ловкий хидзу повалил Джоли на землю и замахнулся коротким кинжалом. Эрлис откатился в сторону, и лезвие вонзилось в мягкий грунт почти по рукоять. Джоли зачерпнул песка с острыми камешками и швырнул его в лицо противнику. Оскалившись, тот отпрянул. Доли секунды хватило, чтобы завладеть кинжалом хидзу и резким круговым движение рассечь ноги сразу двум бойцам.

   Крики зрителей едва не заглушили вопли раненых.

   Воспользовавшись их замешательством, Джоли вскочил и полоснул кинжалом по горлу его бывшего обладателя. Второй хидзу отбросил назад умирающего товарища, как мешок с мукой, и в следующий же миг в его груди застряли три лезвия-звёздочки: эрлис как нельзя вовремя пригнулся.

   Лысый громила яростно взревел и замахнулся кулаком – кинжал молниеносно пронзил его кисть насквозь. С диким криком он рухнул на колени. Несмотря на свои внушительные габариты, этот хидзу даже не попытался на месте расквитаться с обидчиком. Ранение совершенно выбило его из колеи.

   В глазах Фреда помутнело. С облегчением выдохнув, он опустил веки.

   Кажется, Джоли в безопасности.

   Стол поражал пёстрым разнообразием. Несмотря на то, что выставленные плошки с квадратными тарелками были мельче человеческой посуды, упрекнуть хозяйку в скупости язык не поворачивался: угощений было вдоволь. Вопреки стереотипам о хидзу, простые и в то же время затейливые блюда из риса, куриного мяса, рыбы и овощей выглядели съедобно.

   Аппетита только не было.

   Карл догадывался, что Фред неким ментальным образом помог своему другу, однако не решался ничего спрашивать напрямую. Знание аландрийского у местных лучше, чем можно поначалу представить, а после подозрений в жульничестве будет гораздо сложнее выжить. Да и Джоли не был настроен на общение. Он вёл себя непривычно тихо, даже не менял окраску. Зато ел, не стесняясь.

   – Это острое, – предупредил Карл, видя, как тот взял с подноса служанки политую соусом креветку.

   Эрлиса это не волновало. К повышенному женскому вниманию он так же оставался равнодушен, не заметить столь разительную перемену в поведении хидзу было невозможно. Получив вместо неторопливого ритуала наказания стремительный триумф, они вознесли Джоли в статус любимца богов и теперь пытались угадывать его желания. Смазливые служанки в коротких платьях предлагали гостю не только традиционные блюда. То одна, то другая весьма недвусмысленно прижимались к нему и старательно демонстрировали свои прелести. Не такие внушительные, как у эрлисс или женщин человеческой расы, но этот недостаток с лихвой окупала настойчивость девушек.

   Карл чуть не поперхнулся, когда в его губы ткнулись палочки с толстыми ленточками лапши.

   – Ешь, ты же любишь. Это очень вкусно, – завела Наэко тоном заботливой мамочки.

   Втянув в себя лапшу, Карл пальцем вытер бульон с подбородка.

   – Мне надо с тобой поговорить. Знаешь, я попал в переделку…

   – Тогда оставайся здесь! Наэко будет рада, и Наэко уже много раз просила Карла остаться.

   – Прости, не получится. Я не могу подвести друзей.

   Сердце ответило на последнее слово тяжёлым ударом.

   Можно ли было назвать эту связь дружбой? Просто мухи в одной паутине…

   – Это рыба. Отдай лучше мне.

   На удивление безропотно Джоли протянул ему кусочек в золотистом кляре.

   – Он из Эрл-о-Терона, – как бы извиняясь, пояснил Карл подруге. – Там не едят рыбу по религиозным соображениям.

   – Ничего. Наэко привыкла к тому, что люди и эрлисы едят как свиньи. Пища – это дар Ино, а дары богов следует ценить.

   – Фред, не слушай её. Пока выучишь весь этикет хидзу, ещё сто раз проголодаешься. Ешь, как удобно.

   Со смущённой улыбкой Фред отложил палочки и взял приглянувшийся рисовый шарик рукой. Карл вновь задумался над тем, почему у парня полопались сосуды в глазах, но так же внезапно отвлёкся.

   – Наэко, я не голоден.

   С недовольной миной девушка отвела в сторону палочки с лапшой.

   – Надо съесть хотя бы то, что взял. Ино, может быть, простит, но Наэко обидится.

   Дождавшись конца трапезы, Карл поднялся с колен и пошёл следом за ней. После долгого сидения ноги затекли, поэтому небольшая прогулка была как нельзя кстати.

   Он и не рассчитывал, что Наэко будет откровенна при посторонних. Да и не хотел, чтобы Фред с Джоли слышали его версию. Правдивую, и оттого секретную.

   Лишь бы осьминог не увязался.

   За прудом начинался лес. Куцый, совершенно не такой как в Хэгу-ни, но хотя бы не загаженный, как всё вокруг дома Наэко.

   – Ну а теперь скажи, в чём дело? Что привело тебя сюда, если не одно желание увидеть меня?

   Карла всегда настораживало, когда из речи девушки исчезали традиционные для хидзу понятия о драгоценной сути личности. В такие минуты невозможно было усомниться в её высоком статусе.

   Жестокая. Расчётливая. Иначе её дни на Острове душегубов были бы сочтены.

   – Из катакомб под Садом скорби пропал череп Мендакса. Мне нужно найти его и как можно скорее.

   – О, Карл теперь работает на корону?

   Издёвка, не восхищение.

   – Вряд ли это когда-нибудь случится. Меня и моих друзей нанял один человек, чтобы мы совершили кражу, но кто-то нас опередил.

   Наэко остановилась. Смерила его недоверчивым взглядом.

   – Карл вскрыл охраняемый магией королевский склеп? Это невероятно.

   – Магию можно обдурить с помощью высоких технологий и алхимии. Чтобы туда пробраться, мы изменили Ключ Аландрии, и я сильно сомневаюсь, что кто-то проделал этот трюк до нас. Ведь для возвращения Ключа в исходное состояния, как минимум, нужно добыть кровь самого короля, а это сложнее, чем отобрать Ключ, стоит ему зазеваться. Несмотря на все наши старания, черепа не оказалось на законном месте, а заказчик требует добыть его во что бы то ни стало. Поэтому мне нужна помощь.

   Глаза-вишенки смотрели на него по-прежнему холодно.

   – Наэко поможет. У меня есть убийцы, гораздо лучше тех, что были выставлены против эрлиса. Действуют быстро и умело.

   Вздохнув, Карл покачал головой.

   – Ты не поняла. Не надо убивать заказчика.

   – Карл не хочет от него избавиться?

   – Хочет, но не так.

   – Карл наивный, как мальчик, который ещё не получил от хранительницы рода первую пару штанов, – в голосе Наэко появился сердитый звон. – Если есть возможность разобраться с проблемой раз и навсегда, это надо сделать. Пока будешь печься о чужом благополучии, не получишь своё. Назови имя этого ублюдка, и Наэко всё сделает сама!

   – В таком случае нам не о чем разговаривать.

   Девушка шумно выдохнула сквозь стиснутые зубы. На бледных щеках появился румянец. После изматывающего молчания, она чуть-чуть расслабилась.

   – Чего же ты хочешь от меня?

   – Информацию. Я знаю, что через тебя проходят закупки наркотиков для криминальных группировок и сектантов. В воздухе определённо должны летать слухи.

   – Говорят разное. Надо подумать.

   Наэко медленно пошла вперёд.

   – Предложение остаётся в силе. Если Карлу претит насилие, пожертвую яд из своей коллекции.

   – Нет, спасибо… Кажется, я догадываюсь, куда мы идём.

   Малютка хихикнула.

   – Карлу надо отдохнуть, а то совсем уже плохо соображает.

   За поворотом находилось небольшое, выстроенное с нуля, здание в стиле хидзу. Последовав примеру Наэко, Карл разулся и вошёл внутрь.

   Большую часть отделанного деревом помещения занимала вместительная бочка с горячей водой. Подвешенное на стене полотнище изображало распространённый сюжет из мифологии хидзу: обнажённая Катако пробует пальцами ног воду в озере, а в это время клыкастые духи в виде безобразных летающих голов набрасываются на подглядывающего за богиней простака.

   Наэко принялась разворачивать свой кроваво-красный пояс.

   Немного постояв, Карл всё-таки снял шляпу и куртку.

   – Тебе помочь?

   – Не надо, – девушка распахнула кимоно.

   Замерла в призывной позе.

   Не Катако, но тоже нагая.

   Сбросила кимоно на пол и встала на ступеньку перед бочкой.

   – Наэко ждёт.

   – Иду.

   Более или менее аккуратно сложив свою одежду на лавке и припрятав под ней пистолет, Карл залез в бочку.

   Горячо и жарко.

   – Вода прекрасная, – промурлыкала Наэко.

   – Прекрасная… Ты ничего не вспомнила?

   Девушка поморщилась, будто её заставили делать сложную и неприятную работу.

   – Люди из секты «Карающая длань» снова ждут появления на свет сына Патронуса. Якобы его уже носит под сердцем дочь верховного пастыря. Вряд ли тут замешаны божественные силы, скорее всего, это одна из попыток управлять сознанием народа. Поговаривают, что эта женщина беременна от родного отца, но сам понимаешь, ничему нельзя так просто верить.

   А ведь кто-то поверит. По крайней мере, адепты сомнительной паствы точно. И самое страшное в этом, что регулярно поставляемые наркотики не так уж сильно влияют на их мировоззрение.

   Горячая вода навевала сон. Напоминала об усталости. Путала мысли.

   – Нужен ли им для ритуала череп?.. – пробормотал Карл, борясь с дремотой.

   – Как говорят люди, чего не знаю – того не знаю. Наэко не очень хорошо разбирается в человеческих религиях.

   – И не забивай себе этим голову. Люди сами в них не разбираются, иначе бы секты не плодились с такой скоростью. А о последователях учения Мендакса ничего не слышно?

   Наэко закрыла глаза.

   – М-м-м…

   Карл терпеливо ждал.

   Наконец она медленно заговорила:

   – Они сейчас активно закупают у нас «радость» и «смерть-на-час». Гораздо больше, чем в прошлые годы. Но многие из них не имеют никакого отношения к магии и некромантии, всего лишь вербуют дураков, чтобы потом сделать из них убийц и наркокурьеров.

   – Меня как раз больше интересуют те, кто пользуется магией. Возможно, каждая из этих сект была бы счастлива завладеть черепом Мендакса, но я-то знаю, что его не добыть без магического вмешательства.

   Девушка придвинулась на скамейке ближе к Карлу и прижалась к его плечу.

   – Такие как раз неразговорчивые.

   – Имена пастырей хотя бы назовёшь?

   Тонкие ручки обвились вокруг его шеи.

   – И фотокарточки покажу. Но подумай, нужно ли Карлу это? Зачем рисковать жизнью, если можно просто…

   – Простой путь – не значит, лучший.

   – Не всем он даётся. Почему ты отвергаешь помощь богов?

   – Не всегда это помощь, Наэко. Это может быть искушением… Знала бы ты, как я жалею о том, что однажды пошёл против совести…

   – Но тогда бы Карл не встретил Наэко.

   Её поцелуй был, как всегда, внезапен. Юркий язычок скользнул в рот, в плечи вцепились острые ногти.

   Не сдаться. Самому перейти в наступление…

   …В висках стучала кровь. Дыхание не желало возвращаться в прежний ритм.

   Что-то подвижное коснулось спины Карла, и жар сменился ознобом.

   Опять страх. Нет. Не сейчас.

   – Наэко… прекрати.

   Девушка улыбнулась, обнажив заострившиеся зубы. Из воды показалась пара изгибающихся щупалец цвета спелой вишни.

   – Карл по-прежнему боится осьминогов?

   Вместо ответа он попробовал подняться, опёрся локтями о края бочки, но длинные щупальца оказались проворней.

   – Пожалуйста…

   – Наэко любит, когда её просят, – хидзу прильнула к его груди и одарила парой плотоядных поцелуев. – Умоляют.

   Воспользовалась чужим страхом.

   Страхом друга.

   Подло. Эгоистично.

   – Перестань, мне это не нравится.

   Карлу было стыдно оттого, как жалко и беспомощно прозвучал его голос. Обидно за свою позорную слабость.

   Кончик щупальца погладил его по лицу. Скользкий и мокрый.

   Мольба о пощаде уже не казалась чем-то унизительным, только слова пропадали, не успев появиться. Карл чувствовал, как обморок засасывает его в своё чёрное нутро.

   – Забудь о запретных артефактах и тех никчёмных людишках. А о твоём заказчике Наэко позаботится. Не хочешь называть его имя – это сделают твои друзья.

   Даже жутко представить, каким образом она может заставить их выдать лорда Уолтера!

   Ухватиться за её голос…

   И вырваться!

   Наэко придушенно всхлипнула, как только её схватили за горло.

   Карл тяжело выдохнул:

   – Не шути со мной.

   Теряющие силу пальцы дрожали.

   Мерзкие до тошноты щупальца отпустили его. Наэко прижалась спиной к стенке бочки и стыдливо съёжилась.

   Совсем как нашкодившая девочка.

   Чувствуя навязчивое головокружение, Карл вылез из воды и сел на пол, не в силах дотянуться до полки с полотенцами.

   – Карл сердится?

   – Очень. Ты обещала так больше не делать.

   Тихий всплеск.

   – Наэко так никогда не…

   – Ты всё понимаешь! Я же просил больше мной не манипулировать! Я не стал твоей игрушкой только из-за того, что ты меня заклеймила, – парень с ненавистью потёр татуировку. – В прошлый раз я дал себе зарок, что никогда не буду курить кальян в твоём доме, чтобы ты снова не подсунула мне «смерть-на-час», а теперь ещё никаких совместных банных процедур.

   Тёплые девичьи руки осторожно погладили его по плечам.

   – Наэко любит Карла.

   Ничего не ответил. Наказал молчанием.

   Не глядя в её сторону, вытерся первым попавшимся полотенцем, оделся и вышел наружу. Воздух был свеж и приятен.

   Закинув куртку на плечо, Карл сел на дощатый пол веранды и, устроив руку на согнутом колене, принялся наматывать на неё ремень часов.

   До сих пор подрагивали пальцы.

   Наэко вышла, запахивая на ходу коротенький халат. На вернувшихся в прежнее состояние ножках поблёскивали капли воды.

   – Наэко хочет кое-что сделать.

   – Спасибо, что предупреждаешь.

   Девушка сделала вид, будто её не коснулся завуалированный упрёк.

   – Наэко погадает Карлу.

   – Что на этот раз? Рис? Бамбуковые палочки?.. Эй!

   Вероломно выхваченный из рук ботинок полетел в жухлую траву. Гадалка тихо выругалась сквозь зубы.

   – Что это значит, Наэко?

   – Старая традиция. Если обувь повёрнута пяткой назад, значит, боги желают, чтобы ты ушёл. Такова их воля.

   Её губы тряслись. Кулачки беспомощно сжались.

   Брошенный ребёнок, а не глава одной из опаснейших преступных группировок Аландрии.

   Карл накинул на неё свою куртку и прижал к себе.

   К вечеру рыбные ряды заметно поредели, но вонь никуда не делась. Обходить же территорию торгашей было опасно – в тёмных закоулках скрывались вечно пьяные отморозки.

   Остаётся лишь идти быстрее и не смотреть по сторонам.

   И дышать неглубоко.

   – Джоли, с тобой всё нормально?

   Впервые за последнее время эрлис не сдержал эмоцию: так ярко вспыхнул сиреневым, словно больше не мог сдерживаться.

   Но промолчал.

   Карл выждал, когда они пройдут мимо выброшенных нерадивым торговцем рыбьих головок и хвостов.

   – Я же вижу, что ты изменился. Может, хочешь поговорить?

   – Отстань.

   – Или ждёшь ещё извинений? Знай, я готов снова извиниться перед тобой и Фредом за то, что произошло…

   – Заткнись!

   Фред резко дёрнул Карла за рукав, как бы призывая его оставить друга в покое.

   Нет уж.

   – Послушай, давай сейчас с этим разберёмся. Сейчас, чтобы потом не было недопонимания, ведь нам надо дальше заниматься поисками черепа. Ничего хорошего не выйдет, если мы будем копить друга на друга обиду и злиться по пустякам.

   – По-твоему, это пустяк?! – взорвался Джоли.

   – Я не это имел в виду.

   – Сначала быть приговорённым к смерти, потом самому убить… Как мне не злиться?!

   Он в ярости пнул ближайший лоток с рыбой. Поблёкшие тушки с открытыми, как будто от удивления, ртами смачно шлёпнулись на землю.

   К счастью, обошлось без свидетелей. Новый конфликт с местными был явно ни к чему.

   – И всё же послушай меня. Ты – не убийца. Ты защищал свою жизнь. Эти хидзу получили то, что заслужили, их не стоит жалеть. В подчинении Наэко одни убийцы и наркоторговцы…

   – И ведь как-то вышло, что они твои друзья.

   – Поверь, мне эта дружба не доставляет удовольствия.

   – Прямо-таки совсем? Что я, не видел, как тебя обхаживает твоя подружка?.. Фред, и ты тоже отстань. Оба отстаньте!

   – Хорошо, – немедленно кивнул Карл. – Успокойся. Больше не буду навязывать тебе своё общество. На Выставку дружбы я пойду один искать встречи с пастырями. Справлюсь один, Наэко меня достаточно проинформировала.

   После недолгого молчания Джоли снова рассердился:

   – Фред, потом с ним поговоришь. Не надо через меня.

   Карл еле сдержался, чтобы не приструнить Джоли. Фред всегда был ему симпатичен, и его немота вызывала искреннюю жалость. Стоило лишь на несколько секунд представить себя на его месте, как душа уходила в пятки. Ужасно остаться без голоса. Общаться с людьми только с помощью коротких записей в блокноте и через самодельное устройство, которое не рассчитано на долгие разговоры и без конца ломается. Карл знал, что Фреду неудобно и порой стыдно за лишённый всякой эстетики аппарат, но пока не мог придумать, как его усовершенствовать.

   Повезло парню, что судьба свела его с эрлисом. С тем, с кем можно быть собой и общаться от самого сердца, не экономя место на листке и не переживая из-за того, что механическая какофония аппарата действует окружающим на нервы.

   Молодец, что терпит характер друга.

   На берегу даже не пришлось искать лодку для переправы. Дзин протяжно свистнул и парой взмахов рукой подозвал к себе уже знакомую ему троицу.

   Одной заботой меньше. Меньше всего Карл желал вновь показывать кому-либо злосчастную татуировку.

   Покачиваясь на волнах, лодка плыла к большой земле. Запах морской воды перебивал, казалось бы, въевшуюся в нос вонь от рыбы. В небе кричали чайки.

   Не думать о Наэко. Она смирится с волей богов. Она сильная.

   Поскорее бы очутиться дома. То есть, в той комнатушке, которая на время стала домом.

   Лечь бы и уснуть. Хотя бы во сне обо всём забыть.

   Дзин перестал грести. Потянулся, захрустел костями. Сложил руки на коленях.

   – Что-то случилось? – Карл старался не выдать беспокойства.

   Хидзу гаденько улыбнулся.

   – Под водой что-то есть, – сообщил Джоли.

   Не может быть.

   Карл пристально взглянул на лодочника.

   – Что за выходки! Ты знаешь, кто я?

   – Убийца друзей Дзина.

   Разбрызгивая воду, наружу показались чёрные щупальца. Гораздо длиннее и толще, чем у Наэко. Одно вмиг обвилось вокруг предплечья Джоли и выдернуло его из лодки. Фред ринулся на выручку, но другое схватило его за горло. Вынырнувшие хидзу довольно щерились. Среди них был и выживший в драке громила, его огромные щупальца вытащили из воды вырывающегося эрлиса и, как только жертва немного отдышалась, вновь окунул с головой. Вода запузырилась.

   Опять холод и звон в ушах.

   Но надо действовать. Быстро!

   Громко ахнув, Карл указал пальцем на Остров душегубов.

   – Госпожа Наэко!

   Дзин опасливо встрепенулся, вытянул шею. Заминки хватило, чтобы завладеть веслом и ударить им хидзу. Пока не пришёл в себя от первого удара – новым отправил его за борт.

   Его схватили за ноги.

   Карл тут же сел, отбив зад. Рывок последовал, но вытащить его из лодки у хидзу не получилось.

   Удачно.

   Но бить стало труднее. Из-за неудобного положения и навалившейся от страха слабости весло грозило выпасть из рук.

   Фред не терял времени даром. Щупальца оказались чувствительны к его ударам и захватам, поэтому ему удалось вырваться и взять второе весло. Край широкой лопасти опускался то на чью-то черноволосую голову, то на оголённую ключицу.

   Лодка закачалась сильней.

   Хидзу догадались, что проще её перевернуть.

   Пистолет легко вышел из кобуры.

   – Фред, умеешь плавать?

   Торопливый кивок.

   – Не выкидывай весло, ещё пригодится. Скинь куртку.

   Всё получится. Всё будет хорошо. Это всего лишь «пчёлки».

   Прости, Джоли.

   Выстрел.

   Капсула с электрическим зарядом разбилась о волну, и водную поверхность накрыла искрящаяся сеть. Среди криков хидзу послышался стон Джоли.

   Прости.

   Качка заметно уменьшилась. Щупальца пропали.

   – …пять, шесть. Фред, уже можно!

   Не успел Карл договорить, как тот уже выпрыгнул из лодки и поплыл к тонущему эрлису. Совместными усилиями они затащили его обратно.

   На прощание Карл выпустил в воду ещё одну капсулу. Чтобы отбить желание преследовать.

   – Я на вёсла.

   Джоли закашлялся, по уголку рта струйкой потекла вода. Живучий, может, даже сознание не успел потерять.

   – Ну теперь ты понял, почему при хидзу лучше не касаться темы осьминогов?

   – Потому что твари.

   Спорно, но в определённой мере справедливо.

ГЛАВА 6

ВЫГОДНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ

   Плотную мглу пронзил крик.

   Кричала женщина. Визгливо, прерывисто. Её душил плач.

   Кричала, выбиваясь из сил.

   Она больше не могла молить о пощаде своего мучителя.

   Ей вторил мужской голос. Звучал он приглушённо и сопровождался ударами в дверь и настойчивым стуком щеколды.

   Женщину хотели спасти. Напрасно…

   Не до конца проснувшись, Энтон подскочил на постели. В голове шумело, горло саднило, будто это он только что бился в истерике, умоляя выпустить жертву. Только он знал, что можно лечь обратно и попытаться вновь заснуть. Нет нужды вставать и бежать на помощь, то были тени прошлого.

   Энтон отбросил ставшее неимоверно жарким одеяло в изножье кровати. Ткань пижамы липла к вспотевшему телу.

   Налил воды из графина, но так и не донёс питьё до рта: стакан с грохотом упал на пол.

   Сидя перед туалетным столиком, Дайан второй раз перечитывала статью из «Вестника». Как нерадивая школьница, то и дело отвлекалась от чтения, заглядываясь на фотопортрет следователя, которому поручили такое ответственное дело, как поиск украденного черепа Мендакса. А этот Габриэль симпатичный, какой у него мужественный и притягательный вид. Глаза с загадочным прищуром, прямой нос, чётко очерчённые губы, щетина на квадратном подбородке… Отчего-то Дайан казалось, что его длинные, прикрывающие уши волосы непременно должны быть мягкими.

   Судя по отрывку интервью, не только она считала его привлекательным.

   «Мир Габриэль, последний вопрос. После каждого громкого расследования с вашим участием читательницы забрасывают нашу редакцию письмами, и нам уже просто неудобно их игнорировать. Ваше любимое блюдо?»

   Нелепо и смешно. Однако этих дамочек можно понять. Красавчик, предотвративший прошлой зимой теракт на аэровокзале, вернувший в семью живой и невредимой похищенную дочь министра иностранных дел и поймавший убийцу посла Арабении всего за пять часов, не может не быть желанным женихом.

   Его ответ вызывал у Дайан улыбку. И, наверное, огорчение у толпы воздыхательниц.

   «Поджаренный до хрустящей корочки преступник».

   Любимый не ревновал. Или же с истинной деликатностью скрывал неприязнь к этому мужчине. Прославленный инспектор-детектив был нужен им.

   Чтобы помочь обрести счастье.

   Обычно с чётками из тигрового глаза думалось легче. Факты выстраивались в нужном порядке, лишние мысли сами собой отсеивались. Практически любая головоломка была по плечу.

   Но как принять решение, если нет ни одной цельной идеи? Как можно что-то собрать, не имея всех деталей?

   Помощь Наэко была неоценима. Она назвала имена пастырей даже тайных сект и подсказала, что они объявятся на ежегодной Выставке дружбы, явно не с лучшими намерениями.

   Времени в обрез.

   Карл переложил нагретые чётки в другую руку, потеребил бусины, но это не избавило его от гнетущей пустоты в голове.

   После завтрака состоится собрание, и будет крайне неловко, если никто ничего не предложит.

   – Из этой ситуации есть выход, просто ты его не замечаешь.

   Вздрогнув, Карл обернулся и заметил свою точную копию, преспокойно сидящую на подоконнике.

   Невероятно. Он здесь.

   Несколько невыносимо долгих секунд двойник со скукой во взгляде наблюдал за оригиналом. Не кривлялся, больше не пытался вывести на разговор. Всего лишь смотрел, и этого хватало, чтобы ощутить приближение страха.

   В Руинах демона было проще терпеть. Мёртвый город – его дом, и здесь ему делать нечего.

   Что ему нужно?

   Когда от игры в «гляделки» зачесались глаза, Карл не выдержал:

   – Опять вы, мир Демон? Признаться, я надеялся, что вы навсегда остались в подземелье. Что вам угодно?

   Существо умело изобразило робкую улыбку.

   – Мне бы польстило то, как ты говоришь со мной, если бы я не видел, что скрывается за твоими словами. Никакого уважения. Ты считаешь меня гнусным созданием, ставишь себя выше, но при этом осознаёшь, насколько я могу быть опасен, и поэтому осторожничаешь. Не надо, брось. Тебе всё равно меня не провести.

   Несмотря на обличительную речь, Карлу стало легче дышать.

   – Ладно. Что тебе нужно?

   – Вот, это уже звучит по-дружески, – одобрил демон. – Предугадывая твоё возмущение, скажу сразу – да, мы будем дружить. Не представляешь, каким выгодным окажется этот союз.

   – Представляю, но на этом и остановимся. Если на мне висит долг из-за того, что я попросил твоей помощи в Руинах, то пусть он будет только моим. Не впутывай Фреда и Джоли.

   Демон что-то выплюнул в ладонь.

   – Благородный Карл… Расслабься, никакого долга нет. Вы и так отплатили мне сполна, – он ловко покрутил в руке монету. – Если бы не призыв, я бы до сих пор томился среди мертвецов. Каждый день, как ночь, и всё одно и то же. Заходили пару-тройку раз любители поживиться древностями, да никому из них не было до меня дела. Меня снедала обида. Правда, немного позабавили те, кто потревожил мелких паразитов, их кости пополнили коллекцию…

   Карл взялся за чётки обеими руками.

   – Впервые слышу о скромности демонов. Изводился от скуки и при этом не пытался навязаться смертным?

   Тот вздохнул. Так грустно, что парню стало не по себе.

   Слишком по-человечески.

   – Призыв. Если бы не ритуал, на земле от демонов бы проходу не было. Вроде бы мелочь, а без этой формальности меня не могут ни видеть, ни слышать.

   Вроде бы мелочь, а теперь это существо выбралось из заточения и желает наверстать упущенное. Какая-то оброненная монета запросто разрушила чары церковников, которые пытались обезопасить Лендвер от потенциальной нечисти из Руин.

   – Может, ты снизойдёшь до моего узкого мышления и объяснишь, почему явился сюда?

   Демон исчез. Не успел Карл с облегчением выдохнуть, как ощутил чьё-то присутствие за спиной. Его обняли сзади. Не слишком крепко, но со страстью собственника.

   – Потому что я знаю, что тебе сейчас нужно, – сказал демон вполголоса, прижавшись подбородком к его плечу.

   – Побриться. Спасибо, теперь я тоже в курсе.

   Карл легко вырвался и отошёл к платяному шкафу. Раздражённо стиснул зубы, увидев, как незваный гость подобрал чётки.

   – Мы же договорились, – почти огорчённо протянуло создание Мендакса. – Говори со мной прямо, как будто я эрлис. Ты же и так понял, что я собираюсь предложить сделку. Твоё согласие спасёт тебя от обязательств перед этим самодуром. Не нужно будет ничего искать и рисковать жизнью ради подлеца Уолтера. Смотри, как я к тебе благодушен, сам предлагаю заключить сделку, а не наоборот, как это в нашей среде принято.

   – Уходи, мне ничего не нужно.

   Демон развалился на кровати, словно намекая на то, что его планы расходятся с мнением Карла.

   – Даже не хочешь выслушать условия?

   – Неинтересно.

   – Неинтересно, но любопытно. Так и быть, открою тебе один секрет. Я знаю новый язык по той причине, что ты являешься его носителем. И как ты, наверное, уже догадываешься, это далеко не всё, что мне о тебе известно.

   Странное чувство. Склизкое, неприятное. Почти такое же, как при общении с лордом Уолтером.

   – Уходи. Я всё равно не продам тебе свою душу.

   Тот медленно повернулся в его сторону с наигранным разочарованием.

   – Карл, ты, должно быть, путаешь меня с великанами из сказок. Я не ем людей целиком, это дурной тон.

   Демон-гурман. О таком и слышать раньше никогда не приходилось.

   Карл содрогнулся, едва представив, что это существо намеревается откусить кусочек от его души. Как-то это жутко и нелепо.

   – Бедный, бедный, далёкий от религии невежда…

   – Не стоит тратить на меня время. Я всё равно не соглашусь. Моя душа неидеальна, и всё же она мне самому нужна. Вся.

   Демон приподнялся с показной неохотой. Положил чётки на тумбочку.

   – Да не нужна она мне. Я возьму только то, что мешает тебе. Я уберу одну крошечную деталь, и твоя жизнь изменится в лучшую сторону. Поверь, ты будешь мне благодарен. Многие смертные живут без этого и вполне себе счастливы. Ты даже наконец сможешь быть с любимой женщиной. В придачу к этому я избавлю тебя от Уолтера. Как ни крути сделка выгодная.

   – Зачем тебе… моя совесть?

   – Что за чушь, Карл? Фермер не спрашивает у мясника, что тот собирается делать с ягнёнком, которого он тому продал. Пациент не требует, чтобы зубодёр вернул гнилой клык. А, ну да, – демон встал и начал прохаживаться по маленькой комнате, – совесть. Она мешает. Без неё ты больше не будешь забивать голову всякой ерундой и не спать ночами из-за глупых переживаний. Совесть, друг мой, это не достоинство, а орудие пытки. Она отравляет человека изнутри, причиняя ему страдания. Подавляет волю. Я много людей повидал, знаю, какой губительной может оказаться добродетель. Вы, смертные, всё равно что цветы. Растёте, вянете, сохнете, рассыпаетесь в прах. Кто-то раньше, кто-то позже. Но можно продлить жизнь цветку – убрать влагу. Да, он потеряет свежесть, однако его красота останется. Пока остальные цветы будут чахнуть и умирать, этот сохранится в том же виде, в каком был много лет назад. Подумай, неужели это не заманчиво?

   – Никто раньше не предлагал меня высушить и прикрыть стеклом.

   Снова демон исчез. Карл обернулся, но не увидел перед собой ничего, кроме старого шкафа.

   – Тебе это необходимо, – заслышав голос, он повернулся обратно и столкнулся с настырным визитёром нос к носу. – Только наша сделка способна сделать твоё существование полноценной жизнью. Сам ты не выкарабкаешься.

   – Бесполезно.

   Карл невозмутимо отошёл к рабочему столу.

   – Перестань меня уговаривать. Я знаю, что для меня лучше, – продолжил он, положив вспотевшие ладони на столешницу. – Не тебе это решать.

   – Это говоришь не ты, Карл. Это всё твоя совесть. Ерунда, которая внушила тебе, будто со мной нельзя иметь дела. Я помогу тебе разобраться с твоими заблуждениями. Для начала ты должен понять, что я знаю твою душу лучше, чем ты сам.

   Возразить не вышло. Стол мгновенно потемнел, лак покрылся парой смутно знакомых царапин. Руки стали как будто меньше.

   Оглядевшись, Карл не сдержал стон.

   Он никогда не понимал людей, жалеющих об ушедшем детстве и мечтающих хотя бы на денёк вернуться в ту атмосферу. Он больше жалел о том, что не появился на свет взрослым.

   Комната, которую приходилось делить со сводным братом Фальком, навевала тяжёлые воспоминания. Обои с тёмными полосками, напоминающими тюремную решётку, испорченный акварельными красками ковёр, шкаф с чётко поделенными полками – у младшего брата их было больше.

   Кровати застелены по-разному. У Карла выцветшее, почти серое покрывало с торчащими нитями, у Фалька – с любовью сшитое матерью цветное.

   Половина стола Карла в идеальном порядке, учебники и тетради аккуратно сложены с краю. На половине Фалька – бардак из обгрызенных карандашей, конфетных фантиков и не поддающегося описанию мусора.

   Всё такое чёткое, осязаемое.

   Демон, чтоб его…

   – Впечатляет, но неубедительно, – Карл замолчал, пытаясь свыкнуться с не сломавшимся подростковым голосом. – Я и так всё это помню. Прекрати. Убери этот морок, или что ты там сделал. Сейчас же!

   Дверь в комнату приоткрылась. Слава Патронусу, сейчас войдёт кто-то из ребят, и демоническая иллюзия пропадёт.

   На пороге стоял скелет в женском домашнем платье.

   Карл уже видел это. В своём кошмаре. В двенадцать лет. Только тогда он сразу проснулся.

   Громкая пощёчина не развеяла страшный образ. Вторая также не дала ничего, кроме растекающейся по лицу боли.

   Скелет приближался.

   – Карл, не бойся меня. Ты же так меня ждал.

   В этот раз страх повёл себя слишком деликатно, не стремясь погрузить жертву в спасительный обморок. Весьма неожиданное предательство.

   – Исчезни. Ты всего лишь плод моего воображения.

   – Что ты говоришь, Карл! Ты не заболел? Дорогой, не расстраивай маму.

   – У меня нет мамы.

   – Есть. Я просто умерла.

   Карл взобрался коленями на стол и отдёрнул занавеску, чтобы открыть окно, но так и застыл с шершавой тканью в руке: за стеклом клубился странный дым. Идея сбежать через дверь также отпала, дым ненавязчиво показывался из коридора.

   – Дай же мне тебя обнять. Я мечтала об этом с тех пор, как легла в могилу…

   – Хватит! Демон, прекращай! Убери это!

   Покачнувшись, скелет приложил желтоватую кисть к груди.

   – Сынок, не надо разговаривать с демонами. Моё сердце разорвётся от горя, если ты продолжишь так себя вести. Карл, мой милый Карл, как же тебя испортили. Если бы могла, то забрала бы тебя с собой.

   Это чудовище не мама. И нисколько на неё не похоже, хоть он никогда её не видел. В доме не было ни одного дагерротипа, ни одной фотокарточки.

   А вот платье он помнил. Тёмно-синее, в мелкую блёкло-красную розочку. Мачеха нашла его во время уборки на чердаке и устроила отцу настоящий скандал. Она всегда в открытую злилась, стоило кому-нибудь упомянуть прежнюю хозяйку дома. Отец ей не перечил, со временем убрал всё, что было связано с другой женщиной. Только от сына не мог избавиться. Не хотел.

   Платье было подарено кому-то из прислуги с наказом не появляться в нём на работе.

   Карл отпрянул от тянувшего к нему руки скелета.

   – Прекрати! Я уже понял, что ты силён!

   – Сыночек, успокойся. Не надо кричать. Это я, твоя мама…

   – Нет!

   – Дай же мне тебя поцеловать.

   Пятиться было больше некуда. Карл прижимался спиной к стене и всем сердцем желал сквозь неё просочиться.

   Твёрдые, похожие на уродливые ветки, руки коснулись его лица. Погладили по волосам.

   – Как же ты вырос… Знаешь, а я ведь до этого тебя так и не увидела. Наверное, ты был очень хорошеньким. Я бы всё отдала, чтобы покачать твою колыбель или покатать тебя в колясочке. Но ты уже такой большой.

   Вряд ли скелет был тяжёлым, даже щуплый подросток мог бы отбросить его от себя.

   Но на Карла вновь напал парализующий страх. Как не вовремя.

   Костлявые пальцы, словно прищепкой, сдавили мочку уха.

   – У тебя мои ушки. И мои глаза. И губы.

   Он зажмурился, когда чудовище прижалось к его щеке зубами. Почти не дышал, но запах тлена был слишком навязчивым. И ещё от платья пахло засохшими апельсиновыми корками.

   К счастью, мерзким лобызаниям вскоре пришёл конец.

   – Не бойся, мой хороший. Посмотри, кого я привела.

   Из окутанного дымом коридора в комнату вошли маленькие дети. Самой старшей девочке можно было дать лет десять, не больше. В её руках кряхтел украшенный кружевами свёрток.

   И у всех не было лиц.

   Карла бы стошнило, но желудок был пуст.

   – Это твои братья и сёстры, Карл. Только они не родились, и я не знаю их имён. Ну же, дорогой, не стесняйся. Поиграй с ними.

   Порождение кошмара вытолкнуло его на середину комнаты. Безликие дети окружали.

   Они видели его без глаз. Он это чувствовал.

   И демон наверняка всё видел. Не отпускал. Наслаждался своей властью.

   – Дождёмся папу. Он непременно обрадуется. Как раз, пока он приласкает всех вас, я успею накрыть на стол. Будет пудинг и сладкий пирог. Карл, что-то мне подсказывает, что ты вишню любишь больше, чем яблоки…

   Пограничное состояние между сном и явью. Покачивает. Ощущение, будто душа медленно отклеивается от тела, и её засасывает в какую-то воронку.

   Наконец-то обморок. В кои-то веки ему можно не сопротивляться.

   Опять прикосновения скелета.

   – Что с тобой? Тебе плохо? Ну ничего, мы с тобой немного полежим, и всё пройдёт.

   Он почти не заметил, как его уложили на кровать.

   Потемнело. Запах тлена стал вовсе нестерпимым. Карл слабо пошевелился в тесноте и упёрся рукой в обитую атласом стенку.

   – Мир Карл, что с вами? Пожалуйста, ответьте, не пугайте меня.

   Приятный девичий голос разбил оковы сна.

   Сначала Карл почувствовал своё тело, потом смог открыть глаза. На него сверху вниз смотрела Флёр. Девушка не выглядела встревоженной, скорее, немного растерянной, и это обстоятельство успокаивало.

   – Слава Патронусу, – она позволила себе улыбку. Не жеманную, а настоящую, когда на пару мгновений показываются зубы.

   А они у неё хорошие. Белые и вроде все на месте.

   – Что с вами? – повторила Флёр, поглаживая Карла по щеке. – Может, вам нужен врач?

   Сказать бы ей, чтобы не трогала. Щетина же колется, наверное.

   – Не надо… Ничего не надо.

   Он сел, и его замутило от внезапного головокружения. Флёр прижала его к себе, не дав свалиться на пол.

   – Тише, тише. Не двигайтесь. Лучше дышите глубже.

   Слабость притупляла стыд. Наступало умиротворение, такое странное на фоне собственного плачевного состояния.

   Флёр была тёплой, и пахло от неё хорошо. Неприторными цветочными духами с цитрусовой ноткой и чуть-чуть свежеиспечённым хлебом. Как бы не задремать у неё на руках, иначе станет совсем неловко.

   – Вам надо беречь себя, – сказала Флёр после затянувшейся паузы. – Может, вам это покажется смешным, но я настаиваю на том, чтобы вы больше отдыхали и правильно питались. Ваши порции как мои, а вы ведь мужчина. Посмотрите на себя в зеркало, вам не помешает поправиться.

   И не объяснишь ей, что дело не в еде и не в отсутствии отдыха.

   – Мир Карл, – заговорила горничная после очередной паузы, – я сегодня шоколадное печенье испеку. Вам обязательно понравится. Всем нравится моё печенье.

   – Извини, Флёр, мне что-то не хочется сладкого, – признался Карл, пытаясь с её помощью подняться на ноги.

   – Как это – не хочется? Вы точно человек? Невозможно не хотеть шоколадное печенье!

   Губы Карла дрогнули. Забавно представлять, что для кого-то вроде Флёр сладости мерило счастья.

   Он опустился на кровать и пригладил рукой волосы.

   – Мир Карл…

   Вам принести завтрак в комнату? Вам помочь умыться? Я не только печенье, я ещё и лекарства умею делать…

   Однако Флёр сумела удивить.

   – Вы любите сорок?

   Карл аж воздухом подавился.

   – В гастрономическом плане – нет.

   Девушка самую малость нахмурилась, отчего стала выглядеть ещё забавней.

   – Да я бы ни за что в жизни не приготовила вам такую дрянь! Эта мерзавка не стоит того, чтобы вы её ели. И вообще вы меня с мысли сбиваете! Я же не просто так пришла.

   Было удивительно, что после последних событий что-то было способно заинтриговать Карла.

   – Ты что-то хотела?

   – Да, – Флёр мигом приобрела вид милой воинственности. – Дайте мне ключ от чердака.

   – Ни в коем случае.

   Подкрашенные глаза девушки заметно расширились.

   – Но почему?!

   Потому что на чердаке не пыльное барахло, а незаконная алхимическая лаборатория, которой в приличном доме, разумеется, не место. Лорд Уолтер ещё шутил, что устроил её наверху, чтобы «…если жахнуло, отделались бы сорванной крышей».

   Карл отвёл взгляд, так легче врать.

   – Извини, если кажусь грубым, но там вещи, которые я бы не хотел никому показывать. Мои незавёршённые работы.

   Вот так. Раз эксплуатируешь образ болезного художника, то уж по полной программе.

   – М…

   Столько короткий ответ вынудил его вновь поднять глаза на горничную. Он поджала губы и выжидательно просмотрела на него исподлобья.

   И как это называется?

   – Флёр, зачем тебе чердак?

   – Да не нужен мне ваш драгоценный чердак. Я просто хочу на крышу вылезти.

   – Вряд ли «просто». Девицам нечего делать на крышах. Что тебе взбрело в голову?

   Вздохнув, Флёр обратила взор к потолку, словно вопрошая высшие силы, за какие грехи ей приходится возиться с таким глупым человеком.

   – Я же вам уже сказала. Сорока! Она, знаете, как мне надоела? Вчера весь день надо мной издевалась, зараза этакая.

   И на Карла вывалился ворох жалоб. Вчера небольшая и, как ему раньше думалось, безобидная птица умудрилась устроить натуральный переполох. Пока Флёр и Сюзанна развешивали во дворе мокрое после стирки бельё, сорока кружила над ними с азартом охотничьего сокола и в самые неподходящие моменты пикировала, стараясь вырвать блестящие на солнце пуговицы. Один раз у Флёр получилось огреть нахалку влажной сорочкой, но птица только сильнее разъярилась и после этого стала кидаться и на девушек. Что самое печальное в этой истории, кое-какую добычу налётчице всё же удалось утащить, и это признание далось Флёр нелегко. Оно и понятно, за хозяйским добром не уследила.

   – А сегодня, – трагическим шёпотом возвестила девушка и в театральном жесте прижала пальчики к груди, – она залетела прямо на кухню и обокрала меня. Средь бела дня! А я ничего не успела сделать, я тогда противень из духовки доставала, руки были заняты, да ещё в толстых варежках…

   – Всё равно не понимаю, зачем тебе лезть на крышу. Возьмёшь ружьё и подстрелишь её?

   – А вы мне его дадите?

   Её решимость уже не забавляла, но всерьёз тревожила. Всякого можно ожидать от человека, готового взять в руки огнестрельное оружие из-за пустячной кражи.

   – Ничего я тебе не дам. Ни ключ, ни ружьё, и вообще последнего у меня нет. Флёр, не переживай ты так из-за каких-то мелочей. Ты ни в чём не виновата, а пуговицы можно новые купить.

   – Так она же и меня обокрала, – напомнила Флёр.

   Тут Карл был почти готов сдаться. Наверное, непутёвая горничная положила на подоконник своё сокровище вроде заколки или колечка, а оно приглянулось пролетавшей мимо сороке.

   – Я за ней ещё вчера проследила. Она добро ворованное в скворечник складывает.

   Теперь ясно. Скворечник на крыше, поэтому девушку так туда и тянет, лишь бы скорей и вопреки всему воссоединиться с потерей.

   Что ж, не в первой идти в бандитское логово.

   Крыша представляла собой такое же диковатое зрелище, как и всё вокруг дома. Забившиеся под черепицу листья, принесённые то ли ветром, то ли птицами зёрнышки и ягодные косточки, засохший птичий помёт. Жалко смотрелся ржавый флюгер в виде бегущей галопом лошади, но злополучный скворечник выглядел ещё более непрезентабельно. Явно сделан либо школьником, либо криворуким взрослым. С остатками жёлтой краски, придававшей птичьему домику болезненную пятнистость.

   А вот палка, к которой его прибили, впечатляла. Гладкая и длинная. Только бы роста хватило дотянуться до самого скворечника.

   Карл осторожно сделал шаг, другой.

   – С тобой там всё нормально? – окликнул его снизу Энтон.

   Наверное, Флёр не упустила возможность рассказать о «недомогании». Язык у этой женщины длиннее, чем положено.

   – Порядок! Я его вижу, я быстро.

   Расстояние до палки стремительно сокращалось. Карл ухватился за неё одной рукой и другой потянулся к летку. Хоть бы что-нибудь нашарить пальцами, благо они достаточно тонкие…

   Визг Флёр подействовал на него как удар тока.

   – Осторожно!

   Что-то пролетело над головой, больно дёрнув за волосы. Страх тугим комком завозился в животе, грозясь растечься по всему телу.

   Нет, нет… Карл же никогда не боялся птиц.

   Но птицы раньше никогда на него и не нападали.

   Сорока встала на одно место с собаками и грифонами. Какое несвоевременное открытие…

   Карл дёрнулся, уклоняясь от новой атаки агрессивной птицы, и упал на спину. Едва придя в себя от боли, понял, что находится в опасной близости от края крыши.

   Надо подняться, но от вида кружащей в небе сороки всё немеет. Молодой человек зажмурился, однако ему не удалось обмануть страх.

   Пернатая дрянь. Разорвать бы её на куски!

   – Энтон… помоги!

   – Мир Энтон, не бросайте меня, мне страшно! – пискнула Флёр.

   Проклятье! Девчонка подписала Карлу смертный приговор.

   Не успел он рассердиться на обоих, как приятель в кои-то веки проявил инициативу.

   – Ребята, кто-нибудь! Помогите!

   Отворилось окно.

   – Чего орёшь? – откликнулся Джоли.

   – Скорее! Сорока не даёт Карлу слезть с крыши!

   – Давай я тебе отвечу по-человечески. Иди в задницу!

   – Э… Что? – опешил Энтон.

   – Сам не понимаю как это, но вы так говорите! – рявкнул эрлис.

   Не та помощь, которую он ожидал, и всё же… По своему методу, цепляясь за их голоса, как за поручни, Карл укрепил связь с реальностью и даже смог подняться на ноги. Тело казалось чужим, неуклюжим и всё-таки это было гораздо лучше, чем лежать, как перевёрнутый жук, и ждать, когда на тебя наступит кто-то большой.

   А на спине, как пить дать, синяки останутся.

   Снова звенящий крик Флёр. Чувство приближающейся угрозы…

   От резкого рывка Карл не удержался и полетел вниз.

   Падение так же неожиданно закончилось. Он попытался пошевелить раскинутыми в воздухе конечностями, но не смог. Воздух вокруг, как всегда, невидимый, вдруг стал похож на что-то среднее между зефиром и желе.

   Невидимый зефир истончался. Неравномерно, из-за чего Карл пару раз перевернулся и в конце концов свалился на землю. И почти не больно получилось, всё равно что с кровати грохнуться.

   – Мир Карл, как же вы меня напугали, – запричитала Флёр, бухнувшись рядом на колени. – Я уж думала, помру на месте. Больше так не делайте, ладно?

   – Ладно. Если больше не пошлёшь меня на крышу.

   Приподнявшись, он заметил Дитриха с небольшой походной сумкой на плече. Несмотря на благополучный исход, тот даже не улыбнулся.

   – Спасибо, – сдержанно поблагодарил его Карл.

   – Идиоты, – получил в ответ.

   – Мир Дитрих, как же так? – очнулась девушка. – Как вы можете такие штуки вытворять, вы же поэт! Прям – вух! Чудеса!

   – Мне ничего не мешает быть и поэтом, и магом.

   Энтон помог подняться, хотя в этом не было нужды. Лучше бы Флёр от него оторвал.

   – Прости, Карл. Я звал остальных на помощь, но Джоли меня… как бы сказать повежливей… проигнорировал.

   – Сами виноваты!

   Неодетый Джоли высунулся из окна. Его наготу частично скрывали длинные, свалявшиеся после сна волосы. И ведь не стыдно появляться в таком виде перед незамужней девушкой.

   Что ты будешь с ним делать.

   – Разговариваете так, что друг друга понять не можете, и ещё меня в чём-то обвиняете, – эрлис нехотя взял из рук Фреда клетчатую рубашку. – Я и подумать не мог, что этот бред был не бредом. У вас же есть поговорки вроде «считать сорок».

   – Ворон, – машинально поправил Карл.

   – Неважно. Всё равно логики нет ни с сорокой, ни с вороной.

   – Я могу идти? – вклинился Дитрих. – У меня нет ни малейшего желания стоять здесь целый день и ловить вас.

   Неугомонная Флёр встала перед магом.

   – А как же скворечник? В нём моя вещь!

   Дитрих приподнял руку и резко сделал кистью вращательное движение. Сверху послышался треск, и на землю камнем упал птичий домик с обломком палки. Его крыша вмиг отлетела в сторону.

   Карл невольно поёжился. Жутковато будет жить в одном доме с человеком, способным так легко разломить крепкую палку.

   Взвизгнув от радости, Флёр бросилась копаться в содержимом скворечника, как ребёнок нашедший подарки под ёлкой. Она выложила перед собой в рядок несколько разномастных пуговиц, новенький гвоздь, пивную пробку и фантик от леденца.

   Ничего из этого добра не походило на похищенное сокровище. Даже жалко девушку, такую деятельность развернула, и всё зря.

   – Флёр, ты не расстраивайся…

   В следующее мгновение горничная, издав очередной победоносный клич, помахала куском пищевой фольги.

   – Вот он! Что, получила, паразитка пернатая? Накось выкуси!

   Карл огляделся, пытаясь разглядеть поблизости клубы инфернального дыма. Наверняка это новая шутка демона. Не мог же он рисковать жизнью из-за обрывка фольги!

   До Джоли суть происходящего дошла раньше всех. Он разразился лающим смехом и, несмотря на то, что веселье никто не поддержал, долго не мог успокоиться.

   Прежде равнодушный ко всему, что не касалось работы, Дитрих поддел носком сапога отвоёванные пуговицы.

   – Девочка, ты послала Карла на крышу из-за этого мусора?

   Не успела та ответить, как он повернулся к Карлу:

   – А ты? Я бы не удивился, если бы Энтон на это повёлся, но ты?

   – Мы всё правильно сделали, – заспорила Флёр. – Награбленное надо возвращать, нечего потакать преступникам!

   Сидевшая на краю крыши сорока мстительно застрекотала. Дитрих поднял руку, но девушка тут же повисла на нём.

   – Нет! Не убивайте!

   – Так она же преступница, – маг воспользовался её же логикой.

   – Не будем уподобляться асоциальным личностям. Самосуд – это незаконно, – вмешался Карл, сдерживая ироническую ухмылку. – В нашем случае будет уместней вызвать полицию. Пусть представители закона разбираются с воровкой.

   Флёр с металлическим хрустом сжала в кулачке фольгу.

   – Я стараюсь сделать этот мир лучше, а вы смеётесь надо мной!

   Сделать мир лучше… Наивный ребёнок, как у неё всё просто. Для этого надо печь шоколадное печенье и гонять наглых сорок.

   Интересно, что бы она сделала, узнав, на кого работает? Уволилась бы, осталась читать морали? Или же побежала бы искать ближайший полицейский участок?

   – Почему только мне всё надо? – совсем не наигранно продолжала возмущаться девушка. – Сегодня очень важный день, к нам приедут гости, а вы ещё даже не завтракали. Давайте мойте руки, мы с Сюзанной почти всё приготовили.

   Наверняка довольная тем, что последнее слово осталось за ней, горничная удалилась с гордо поднятой головой.

   – Гости? – запоздало переспросил Карл.

   Энтон скорбно кивнул.

   – Это без меня, – в который раз за всё время их знакомства безапелляционно выдал Дитрих, поправляя на плече ремень сумки.

   Тяжёлая, скорее всего. Что в ней?

   – Дитрих, а куда ты ходил?..

   – Не твоего ума дело.

   Ну конечно. Посвящать в свои тайны дурака, который не может сладить с сорокой, – это себя не уважать.

ГЛАВА 7

ГОСТИ

   Вопреки ожиданиям хозяйка обладала утончённым вкусом. В интерьере дома не было ничего кричащего и пошлого. Всё в нейтральных тонах, без аляповатых узоров. Даже излюбленные женщинами фарфоровые фигурки и вазы не выглядели захватчиками комнат. Каждая вещь имела своё место, нигде не было абсолютно ничего лишнего.

   Стереотипы рушились слишком быстро. Габриэль подивился тому, что вообще оказался способен им следовать после стольких лет работы в полиции.

   Здесь живёт неправильная женщина. Другая бы, с такими-то доходами, не стала бы стесняться богатства. Тем более что таким плевать на мнение окружающих.

   Хозяйка явно не пыталась шокировать посетителя своим внешним видом. Светлые, почти белые волосы собраны в скромную причёску. Платье цвета кофе с молоком выглядит дорого, но также не вызывающе. Слишком закрытое для той, кто имеет в городе двойственную репутацию.

   Только губная помада на пару тонов темнее, чем позволила бы себе иная женщина. Но это, пожалуй, простительно. Грех скрывать такие губы.

   Смотреть на неё было приятно, чего не скажешь о металлическом человеке с бесстрастным лицом.

   – Мира Дайан, не могли бы вы попросить вашего робота уйти?

   – Мири, – поправила его женщина. – Я всё ещё свободна, слава Патронусу, и достаточно независима и горда для того, чтобы придавать своему имени вес таким дешёвым способом, как кухарки и экономки. А Рой никуда не уйдёт, у меня нет от него секретов.

   Секретов, может быть, и нет, но роботам Габриэль не доверял. От бездушной машины следует ожидать чего угодно, особенно от дамской модели. На них тратят бешеные деньги не для того чтобы они заваривали чай и подавали обронённые веера, а главным образом для охраны. Сколько уже было случаев, когда роботы нападали на протягивающих руку для приветствия или помощи мужчин! Одно время подобные происшествия попадали на первые полосы газет, и публика с удовольствием следила за судебными разбирательствами.

   – Смею надеяться, мири, что ваш Рой послушен и доброжелателен, – без тени улыбки сказал Габриэль, выпрямляясь в кресле. – Иначе мне придётся его арестовать за нападение на представителя закона при исполнении.

   Мири Дайан также не думала отвечать улыбкой. Как-то это странно, обычно женщины из её сферы деятельности смешливые и по-детски непосредственные.

   – Вы уже неприлично долго смотрите туда, куда порядочный джентльмен не взглянет, инспектор. Одного моего намёка хватит, чтобы Рой поставил вас на место.

   Пробудилось давно забытое чувство смущения, приправленное недовольством. Разговаривает с ним, будто с мальчишкой неразумным! Как бы эрлиская кровь не дала о себе знать, а то будет совсем уж неловко покрываться при даме уродливыми пятнами.

   Перчатки хоть не снял. Эрлиское наследие первым делом проявлялось на руках и только в самых тяжёлых случаях – на лице. Проблема многих полукровок.

   – Прошу меня извинить, мири. У вас такая необычная брошь, поневоле приковывает внимание.

   И это было чистой правдой. Приколотое к платью бронзовое сердце не вписывалось в рамки стандартных женских безделушек. Мири Дайан выбрала не легкомысленный символ любви, а человеческий орган, практически верный в анатомических подробностях. Вряд ли милые, но малообразованные леди способны понять, что это за смятый овал с трубками.

   Неприкрытый цинизм. И мири Дайан его не стеснялась.

   И всё же лучше перевести взгляд на что-нибудь другое. Например, на её глаза тёмно-фиолетового оттенка.

   – Что ж, не буду сильно докучать вам своим присутствием. Приступим к делу, – Габриэль даже почувствовал облегчение, переходя к привычным рабочим действиям. – Вы пригласили меня с целью сообщить нечто важное, что может помочь следствию в поиске украденного черепа Мендакса. Я полагаю, вы были свидетельницей?

   Почти как издёвка. Что женщине делать на запретной территории Королевского парка, тем более в Саду скорби? Однако неудобные вопросы часто помогали выуживать самую удивительную информацию.

   – Пожалуй, вы правильно выразились, – нисколько не смутилась мири Дайан. – Я уверена, что видела преступников. Возможно, вы знаете, что нас с Его величеством связывают дружеские отношения?

   – Впервые слышу. Почти не интересуюсь светской хроникой.

   – Вот и прекрасно. Выдуманные газетчиками небылицы запросто могут ввести в заблуждение. Но я упомянула нашу дружбу не ради красного словца. Я была приглашена на бал по случаю дня рождения Годфрида, и так вышло, что я оказалось рядом с ним, когда он захотел уйти из бального зала и немного отдохнуть. Там было очень душно и шумно, произошёл бы конфуз, упади король в обморок на глазах стольких подданных. Поэтому я проводила его до комнаты, расположенной далеко от зала.

   За свою карьеру следователя Габриэль слышал множество отрепетированных и подготовленных речей, и, следуя опыту, задал провокационный вопрос:

   – Почему же именно вы?

   – А разве это не очевидно? Я леди, которая сама добилась благополучия в этой жизни, и при этом у меня нет ни титулов, ни взращенного с малолетства снобизма. Годфриду нравится со мной общаться. Я для него не бестолковая гусыня, вроде придворных дам, и мне можно, как другу, пожаловаться на плохое самочувствие и попросить помощи, не делая из этого целое событие. Было бы как минимум обидно, если бы на следующий день газеты пестрели заголовками в духе «Король при смерти» или «Короля отравили в его день рождения». Но я так и не приступила к главному. Когда я убедилась, что Годфрид уснул, то вышла в смежную комнату и столкнулась с двумя мужчинами, одетыми как лакеи на празднике. Мою просьбу позаботиться о короле они проигнорировали. Мне это показалось не столько возмутительным, сколько странным, но я ничего не смогла сделать. Один из них набросился на меня и ударил по голове.

   В этом месте должны были выйти на сцену лучшие друзья впечатлительных дам, такие как трагический шёпот, слёзы и флакончик с нюхательной солью. Однако мири Дайан и в этот раз удивила, обойдясь без дешёвой театральщины. Как бы то ни было, жизнь научила Габриэля не верить всему, что ему говорят.

   – Для леди, вы очень спокойно рассказываете о нападении.

   – Ах, ну конечно. Вы бы предпочли видеть меня плачущей и заламывающей руки, – подкрашенные губы изогнулись в ядовитой усмешке. – Нет, мир, я не доставлю вам этого удовольствия. Однако признаюсь, в тот момент мне было страшно. Их было двое, и они могли сделать со мной что угодно. А я лежала на полу и не могла пошевелиться. Последнее что я увидела, прежде чем лишиться чувств – как они уходят с Ключом Аландрии.

   – Почему же вы никому об этом не сказали?

   – Мне было страшно, – твёрдо повторила мири Дайан. – У этих лакеев могли быть сообщники, поэтому я не стала ни к кому обращаться. Просто уехала домой. И нет, мне не стыдно. Ключом может пользоваться только король, так что моя совесть была спокойна. Что бы ни задумали подлецы, у них вряд ли бы что-нибудь получилось. Правда, то, что произошло в королевской усыпальнице, до сих пор не укладывается у меня в голове. Но это уже для вас загадка, не для меня.

   – Вы можете описать злоумышленников?

   Мири Дайан раскрыла маленький веер, выполненный в технике хидзу.

   – А вот здесь я бессильна вам помочь. Более того, любой из гостей не смог бы их опознать. Все лакеи были примерно одного роста, похожего сложения и вдобавок были одинакового одеты. Безвкусно, если уж начистоту. Возможно, не все дамы на балу хорошо знали историю, но лично мне костюмы эпохи Запретных открытий показались нелепыми на фоне общей атмосферы Хрустального века.

   – Волосы, цвет глаз, кожа…

   – Нет, нет, – женщина покачала головой. – Имейте терпение, инспектор. И обратите внимание на это историческое несоответствие. У Годфрида вкус, если честно, так себе, и его супруга не особо разбирается в нашей истории, однако после кражи черепа такая оплошность не кажется случайной.

   Габриэль не считал себя религиозным человеком и всё же про себя воздал хвалу Патронусу за то, что ему был ниспослан столь полезный свидетель.

   – Вы очень наблюдательны, мири. Конечно, было бы ещё лучше, если бы…

   – Если бы я назвала имена преступников, было бы вообще замечательно, – съязвила мири Дайан. – Нет, ничего об их внешности я не могу сказать. У всех были, скрывающие волосы, головные уборы, на руках, разумеется, перчатки и, немаловажный атрибут эпохи Запретных открытий. – Тут она всё же позволила себе эффектную паузу и потянулась к детективу. – Маски.

   Габриэль невольно поддался вперёд. Носа коснулся дразнящий аромат ванильных духов.

   – Любопытно. Неужели никто из гостей ничего не заподозрил?

   Мири Дайан откинулась на спинку дивана и обмахнулась веером.

   – Люди заметили маски. Некоторые даже пришли от них восторг, мол, ничья унылая рожа не будет мешать празднику. Натуральное жлобство.

   – Жлобство, – зачем-то согласился Габриэль.

   Как же это слово легко прозвучало из её уст, и как грубо из его.

   Стараясь не делать резких движений, он поднялся с кресла. Робот по-прежнему вызывал опасения, поэтому испытывать судьбу не хотелось.

   – Благодарю, мадам, вы очень помогли следствию. Наше сотрудничество оказалось полезней, чем можно было ожидать.

   – Я в свою очередь приношу извинения за то, что не оправдала надежд, – с напускной кротостью ответила мири Дайан и положила сложенный веер на колени. – Вы же, наверное, думали, что я одна из куриц, которые жаждут затащить вас в постель… Инспектор, вам очень идут оранжевые пятна. М-м-м, какая прелесть, они становятся лиловыми…

   Габриэль сжал кулаки так, что заскрипели перчатки.

   – Да разве я могу…

   – Можете. За деньги всё можете.

   Детектив-инспектор даже не помнил, попрощался ли он с хозяйкой. Спустившись в холл, он встал у зеркала, медленно сосчитал в уме до десяти и, убедившись, что кожа вернулась в прежнее состояние, вышел на улицу.

   Безусловно, он не рассчитывал на то, что этот визит поможет следствию, однако у него и в мыслях не было отправиться к хозяйке элитного борделя за любовными приключениями. Он сумел побороть стереотипы, а мири Дайан – нет. Для неё любой мужчина похотливое существо, готовое отдать последний шиллинг ради утоления низменных потребностей. Считает, будто порядочней её робота на этом свете никого нет.

   Чувство, будто вышел из вонючих трущоб, а не из шикарного особняка.

   Ансельм встретил его взглядом собаки, соскучившейся по хозяину. Аж на месте подскочил от нетерпения.

   – Инспектор…

   Габриэль сел рядом и с силой захлопнул хлипкую дверь казенного экипажа. Одна из лошадей ответила на шум встревоженным ржанием. Прогресс прогрессом, но автомобили государство выделяло полиции неохотно. Старые, точнее первые модели быстро приходили в негодность, а новые считались привилегией высшего общества.

   – Свидетель преувеличил важность своей информации? – осторожно предположил Ансельм, отодвигаясь подальше.

   – Приедем в участок, всё запишешь. Думаешь, я буду раскрывать тайны следствия на улице, на глазах у прохожих?

   Никаких прохожих поблизости не было, но парнишка не осмелился возражать.

   – Она правда красивая?

   Ансельм согнулся с придушенным криком, стоило Габриэлю схватить его за галстук.

   – Рот закрой, мальчишка!

   Почти сразу отпустил.

   Зря сорвался на малом. Теперь тоже будет думать, что прославленный детектив хотел получить от мири Дайан что угодно, только не свидетельские показания. Не ребёнок ведь уже, голова всякой дрянью забита…

   Отвернулся. Обиделся, должно быть.

   И не объяснишь ему всё сразу.

   Какие же они трусы! Сильный пол, называется, а от гостей бегут, как от чумы.

   Мир Джоли и мир Фред очень некстати отправились на станцию за свежей прессой и, судя по тому, что автомобиль был оставлен в гараже, вернутся они нескоро. И если они не принесут обещанный номер «Дамского несессера», Флёр их ни за что не простит. Если не забудет, будет ещё и попрекать время от времени.

   Мир Дитрих закрылся у себя в комнате и велел не беспокоить. Читая любовные романы, Флёр не раз фантазировала, что ей когда-нибудь наяву выпадет шанс растопить холодное сердце мага любовью или хотя бы чаем, но на деле даже подойти к его двери было страшновато. Он же такой жестокий! Чуть птичку не убил! А ещё вечно хмурится и разговаривает со всеми через губу. Справедливости ради, герой романа «Любовница мага» тоже поначалу был неприветлив, но после прогулки на лодке под полной луной стал милым и послушным, а спустя пару глав женился на главной героине… Но у Флёр поджилки тряслись от мысли, что она окажется ночью посреди пруда со злым магом наедине.

   Верную позицию выбрал мир Карл – не препятствовать и не мешать. А мир Энтон выбрал самую правильную – помогать. Мир Энтон вообще очень милый и отзывчивый. Это он вчера отвёз Флёр в соседний городок на рынок, и он пригласил миру Делишу на чай. Правда, не сам проявил инициативу. Мире Делише пришлось настойчиво намекнуть, что было бы неплохо, если бы соседи позвали её с дочерьми к себе, чтобы познакомиться поближе. Конечно же, Флёр поддержала эту идею: творческим личностям полезно заводить новые знакомства.

   Мира Августа не переставала ворчать, однако не стала возражать, когда мир Энтон принялся мыть полы. Она постоянно жаловалась на больную спину и наверняка радовалась, что работу, за которую она получает деньги, делает кто-то другой. Флёр бы отобрала у него ведро с тряпкой, но тогда бы ей пришлось всё остальное оставить на Сюзанну, а та глубоко убеждена, что чаепития это хвала Мендаксу. Ещё печенье испортит или салфетки испачкает, вредина такая. Пусть лучше пуговицы оторванные пришивает. Помимо шоколадного печенья, Флёр приготовила много маленьких бутербродов с сыром, огурцами, ветчиной и порезанными оливками. Обычный сервиз её не устроил, поэтому девушка без разрешения вытащила из серванта старую, но более красивую посуду с цветочками и позолоченными каёмочками. Часть была со сколами, так что Флёр быстро забыла о том, как сердилась на нежелающих принимать гостей хозяев. Целых чайных пар всё равно бы на всех не хватило.

   К четырём часам к дому подкатил фаэтон, запряжённый хорошенькой лошадкой с ленточками в гриве. Мира Делиша и две её дочки в соломенных шляпках выглядели как семейство грибов на прогулке. К слову, очень кокетливых грибов. Искусственных цветов, тюля и фальшивого жемчуга на их шляпках было больше, чем у лендверских модниц. Кружев на платьях, особенно у матери, могло быть поменьше, а бус было намотано вокруг шей столько, что у Флёр язык зачесался в порыве процитировать статью из «Дамского несессера», в которой говорится, что в нынешнем сезоне бусы лучше заменить кулонами и, в особо торжественных случаях, бархотками.

   Ладно, не столица. Можно потерпеть «деревенский шик».

   К тому же, это повод перестать стесняться того, что чаепитие выглядит не совсем по-столичному. Даже желтоватая скатерть и отсутствие сервировочного столика перестали раздражать Флёр.

   Стоило девушке войти в столовую с большим серебряным чайником, как мир Энтон мигом вскочил с места и забрал его у неё. Ну до невозможности милый человек.

   Поведение хозяина нисколько не покоробило миру Делишу.

   – Так приятно видеть, что мужчины помнят о том, что и горничные – женщины, о которых стоит заботиться. Я в своём доме запрещаю служанкам таскать тяжести, им нужны силы для другой работы, с которой мужчинам сладить не под силу. Видите, у нас тут в провинции всё по-простому.

   У её глаз и губ складывались глубокие морщинки, когда она улыбалась.

   – Вы правы мира, нам не под силу поддерживать уют, – негромко ответил мир Карл, с опасением поглядывая в сторону, точнее на двухместный диван, где расположилась ещё одна гостья. Толстая кошка с длинной белой шерстью и грустной приплюснутой мордочкой. Её шею украшал розовый атласный бант.

   – Вам и некогда, – снова улыбнулась губами мира Делиша. – Творческие люди даже когда не работают, размышляют о новых шедеврах и ищут вдохновение в любой мелочи. Ох, я помню этот сервиз. Его очень любила Мелинда, муж ей привёз его из Лендвера на годовщину свадьбы. Очень жаль, что они навсегда уехали. Но не думайте, что я имею что-то против вас. На моей памяти, вы самые культурные жильцы.

   Флёр аж загордилась, что работает на таких культурных людей. Даже не напомнила миру Энтону, что это она должна ухаживать за гостями, а не он.

   – И почему же они уехали? – спросил мир Карл.

   – О, это ужасная история. Здесь погиб младший сын Мелинды. Бедный мальчик упал с крыши.

   Вздрогнув, мир Карл опустил глаза.

   – Кошмар…

   – Митч напился вдрызг и полез наверх песни горланить, – пояснила мири Ария.

   Если бы не неумелый макияж, её можно было бы назвать не просто милашкой, а красавицей. В целом она походила на помолодевшую копию матери.

   – Ария, – укоризненно начала мира Делиша, но её перебила дочь.

   – Мама, я всего лишь хочу, чтобы у мира Энтона и мира Карла сложилось правильное впечатление. А то они, наверное, уже успели представить славного маленького сорванца, который полез играть на крышу.

   – Прошу прощения, джентльмены. Моя старшенькая бывает слишком прямолинейной.

   – На мой взгляд, леди украшает честность, – успокоил её мир Карл.

   Флёр читала, что при знакомстве истинную леди украшает молчание. Что она бы с лёгкостью простила себе, так как была всего лишь служанкой, вызывало у неё осуждение. Вот Марси никогда не вела себя вызывающе на людях.

   Хотя чего можно ожидать от безвкусных провинциалок? У них же здесь «всё по-простому».

   – Но вы не переживайте, место тут хорошее, – сменила курс мири Ария, поглаживая пальцем позолоченную ручку чашки. – Соседи вдалеке, мимо по этой дороге почти никто никогда не проезжает. И ещё я заметила, у вас здесь воздух очень хорош. А нам не так повезло. В последнее время в нашу сторону летит такой смрад, что приходится окна закрывать. Мэр говорит, что это с новой кожевенной мастерской…

   – Мэр обещал в ближайшее время уладить эту проблему, – железным тоном произнесла мира Делиша, явно недовольная выбранной дочерью темой, и принялась рассказывать, какой у Мелинды раньше был чудесный сад.

   В более или менее благостной обстановке чай был разлит по чашкам, и гости отдали должное бутербродам. Флёр стояла в сторонке и с удовольствием слушала похвалу. И оригинально, и вкусно, и нарезано изящно, треугольничками… В отличие от гостей, мир Карл и мир Энтон не столь бурно выражали восторг, просто ели и переглядывались. Как будто только и ждали окончание тяготившего их мероприятия.

   Тихонько звякнув посудой, мира Делиша поставила чашку на блюдце.

   – Мир Энтон, вы говорили, что вы писатель. Очень любопытно, какие ваши книги можно прочитать?

   Тот смущённо, если не вымученно, улыбнулся.

   – Простите, по договору с издателем, пока не имею права раскрывать детали. Могу лишь сказать, что задуман проект из нескольких книг, и я написал только половину.

   Гостьи согласились с тем, что не нужно вынуждать писателя нарушать условия договора, и некоторое время рассуждали, как чудесно творить вдали от шумного города.

   – И всё-таки жаль, что ваши книги секретные, – кажется, по-настоящему огорчилась мири Елена, пухлощёкая девица лет пятнадцати. – Я так надеялась, что вы нам почитаете что-нибудь из своего.

   Мир Карл незамедлительно пришёл миру Энтону на выручку.

   – Думаю, наш друг Дитрих был бы не против, если бы мы познакомили вас с его творчеством. К сожалению, он не смог остаться на чаепитие… ему пришлось отлучиться.

   Врал. Врал и не краснел! Но с другой стороны, было бы некрасиво, если бы он признался, что мир Дитрих отсиживается в убежище. Дамы бы точно оскорбились.

   Отодвинув стул, мир Карл спешно встал из-за стола.

   – Я поищу томик его стихов.

   Скрипнул стул мира Энтона.

   – Я тебе помогу.

   Вот хитрецы! И ведь нашли же способ сбежать! Ненадолго, но и этого хватило, чтобы разочаровать Флёр. И пусть только попробуют вернуться с запахом табака, она им потом это припомнит!

   Время шло. Молодые люди словно желали продемонстрировать не одну-единственную книжку, а как минимум собрание сочинений из двадцати пяти томов. К счастью, как только Флёр решила отправиться на поиски малодушных хозяев, они вернулись в столовую.

   Мир Карл всучил тоненькую книжицу в тёмно-зелёном переплёте миру Энтону.

   – Любое прочитай.

   – Х-хорошо, – тот кивнул и, наверное, от волнения даже не перевернул книгу правильной стороной. Не замечая этого, открыл её посередине.

   Положение надо бы срочно спасать. Флёр никому не позволит испортить её чаепитие!

   – Позвольте мне, мир Энтон, – она осторожно забрала у него книгу. – Вам тяжело быть на публике, вам уютнее наедине со своим творчеством, а у меня есть опыт выступлений. Я не раз принимала участие в любительских спектаклях.

   За него ответил мир Карл:

   – Замечательно. Так даже будет лучше, ведь девушки тоньше чувствуют поэзию.

   Это ли не наслаждение – оказаться в родной стихии? А если в двойне родной стихии? Сначала гостьи восхищались сервировкой и угощением, а теперь им откроется ещё один талант юной горничной.

   Сдерживая нахлынувшие эмоции, Флёр раскрыла книгу, выпущенную из типографии средней паршивости, на первой странице и с вдохновением возвестила:

   – «Опасная возлюбленная».

   Выждав паузу и убедившись, что дам заинтриговало название, она с чувством прочитала стихотворение о любви серого воробья к прекрасной росянке. Бедняга добивался любви и так, и эдак, приносил любимой самые лакомые зёрнышки и хлебные корочки, кружил вокруг неё в танце, но она была непреклонна. И когда отчаявшийся воробей подарил ей поцелуй, «малиновая пасть сомкнула челюсть хищную». Мира Делиша изящно зааплодировала, ей с чуть меньшим энтузиазмом вторила старшая дочь, а младшенькая достала кружевной платочек, чтобы промокнуть слёзы.

   – Патронус всеблагой, это так романтично, – всхлипнула мири Елена.

   Мир Энтон, молча, краснел. Подозрительно кашляя, мир Карл отошёл в угол комнаты, и с каждой секундой его кашель всё больше походил на зловредное хихиканье.

   Вечно эти мужчины ничего не понимают! Бедный воробей так искренне любил эту стерву, так красиво ухаживал за ней, а она!.. Его стоит пожалеть, а не глумиться над его чувствами. Как можно быть такими жестокими?

   А мир Дитрих, оказывается, такой душка. И как Флёр раньше не поняла, что вся его угрюмость показная, как у героя романа? Ну разве человек с чёрствым сердцем может прекрасно разбираться в поэзии?

   После четвёртого по счёту стихотворения, на этот раз о не налезшем на палец невесты обручальном колечке, давящегося смехом мира Карла настигла заслуженная расплата.

   – Мир Карл, что же вы скромничаете? Ваша Флёр сказал нам вчера, что вы художник, – льстиво заговорила мира Делиша. – Если талантливый мир Дитрих считает вас своим другом, значит, вы ему ровня. Скажите, а вы принимаете заказы? Я человек старой закалки, для меня дагерротипы и новомодные фотографии бездушны. Даже моему мужу пришлось это признать, и он согласился оплатить услуги художника для портретов наших дочерей. Арии уже пора присматривать жениха,