Купить

Невский романс. Ольга Свириденкова

Все книги автора


 

Оглавление

 

 

АННОТАЦИЯ

   1825 год – канун восстания декабристов. Княжна Полина Вельская, выпускница пансиона благородных девиц, приезжает в Петербург и готовится к началу светской жизни. Но напрасно будущее кажется ей безоблачным. Выясняется, что любимый брат вступил в Тайное общество и, вдобавок, собирается драться на дуэли с опасным противником. В такой обстановке немудрено не расслышать голоса сердца и угодить в ловушку, расставленную коварными интриганами. Спасти героиню может только чудо или любовь, глубокая, как воды Невы.

   

ЧАСТЬ 1

ГЛАВА 1

   Петербург, октябрь 1825 года

   

   Миновав Сенатскую площадь, щегольский фаэтон пронесся по Английской набережной и остановился у небольшого особнячка. Молодой гусар спрыгнул на мостовую и оглядел окна.

   – Слава Богу, сестренка еще не спит, – облегченно выдохнул он и, предоставив экипаж заботам конюха, взбежал на крыльцо.

   Шел двенадцатый час вечера, и хозяева особняка, князь и княгиня Вельские, как обычно в это время суток, были в гостях. Семнадцатилетнюю дочь Полину они оставили дома: по неписаному закону девушке не полагалось показываться в обществе до первого бала. Подготовка к долгожданному вступлению в светскую жизнь заполняла почти все время Полины.

   В этот поздний час Полина была в своем кабинете – уютной комнатке, отделанной в светло-зеленых тонах. На стенах, между претенциозными романтическими пейзажами, висело несколько картин с дамами и кавалерами в средневековых нарядах. А в простенке между окнами помещалось вышитое изображение родового герба князей Вельских – собственноручная работа Полины, выполненная в аристократическом пансионе мадам де Самбрей.

   Сама же Полина, в розовом шелковом пеньюаре и тюлевом ночном чепчике, сидела за письменным столом и старательно выводила буквы на широком листе бумаги. Девушка была так поглощена своим занятием, что не услышала ни шума экипажа, ни шагов в коридоре. Встрепенулась она, лишь когда дверь распахнулась и в комнату ворвался ее брат Иван.

   – Жан! – радостно воскликнула Полина, поворачиваясь на стуле. – Как ты сегодня рано, дорогой. Послушай-ка, что я тебе расскажу. Позавчера маменька купила на Невском французский перевод нового романа Вальтера Скотта «Квентин Дорвард». Я начинаю читать и обнаруживаю, что у графини Амелины де Круа такие же родовые цвета, как у нашей семьи! Голубой с серебром – просто чудо! Мне так понравилось, что я взяла…

   Она бы еще долго говорила на свою любимую тему, да только Иван не был расположен слушать девичью болтовню.

   – Черт возьми, Полетт! – раздраженно перебил он. – Какой Вальтер Скотт?! Какие Амелины?! Можно ли сейчас говорить о такой ерунде? У меня случилось такое ужасное, такое чудовищное несчастье, что я не знаю, как теперь жить. Я уничтожен, убит, опозорен! Да-да, моя дорогая, опозорен на веки вечные!

   Сдернув с головы кивер с пышным султаном, Иван бросил его на диван, потом прошелся по комнате и остановился напротив сестры.

   – Да что же такое случилось? – не на шутку встревожилась Полина. – Жан, не пугай меня. Что за несчастье?

   – Сейчас расскажу, Полетт, дай только в себя прийти… Агафон, трубку! – вдруг крикнул Иван, услышав за приоткрытой дверью покашливание камердинера. – Да смотри, мошенник, не вздумай мешать французский табак с малороссийским! Вообрази, Полетт, этот аферист в прошлый раз взял да и смешал табак. – Вельский негодующе передернул плечами. – Вроде бы как для экономии, а на самом деле для того, чтобы самому курить французский… А впрочем, теперь все равно, – обреченно закончил он, махнув рукой.

   – Да что же стряслось?!

   Выхватив у камердинера трубку, Иван глубоко затянулся и снова заходил по комнате.

   – Ну, слушай. Сегодня, как обычно по вторникам, отправились мы со Свистуновым и Дуловым на балет. Фонтанж была восхитительна. Едва спектакль закончился, я беру букет – и прямиком к ней в гримерную. Ты знаешь, что я давно к ней неравнодушен. И до сегодняшнего вечера она принимала мои ухаживания весьма благосклонно. Да и в этот раз тоже. Едва я вошел, так и просияла. Быстро выпроваживает остальных поклонников, берет мой букет и начинает кокетничать. И вдруг, когда я уже решился поцеловать ее, дверь без всякого стука открывается и входит он.

   – Кто?

   – Граф Владимир Нелидов, из конногвардейского полка. Да он тебе все равно не знаком. Ну, стало быть, входит он в гримерную и нагло, бесцеремонно, подсаживается к Фонтанж и начинает с ней о чем-то шептаться. Причем ведет себя так, будто меня нет в комнате. Ну ладно, думаю, черт с тобой. Отхожу в сторонку и жду. Проходит пять минут, десять… У меня уже все кипит внутри, а они продолжают мило болтать. Наконец я не выдерживаю, подхожу к Нелидову и говорю: «Милостивый государь, не кажется ли вам, что вы здесь несколько загостились?»

   – А он?

   – Поднимает голову и смотрит на меня с таким удивлением, будто только заметил… Мерзавец! И говорит: «Простите, молодой человек, я забыл, что вы тут»… Нет, ты можешь представить?! А потом прибавляет: «Соблаговолите подождать еще, мы скоро закончим». Каково, а? Подождать, пока они закончат разговор! Нет уж, такого я стерпеть не мог. Подхожу ближе и, твердо глядя ему в глаза, говорю: «Сударь, а вам не приходит в голову, что вы испытываете мое терпение?» – «Отчего же?» – спрашивает. «А оттого, – говорю, – что, во-первых, вы явились сюда без приглашения и помешали нам с мадемуазель Фонтанж, а, во-вторых, потому, что вам давно пора убраться».

   – Так и сказал: «Давно пора убраться?»

   – Да, вот так прямо и сказал. Потому что мое терпение, Полетт, и в самом деле лопнуло!

   – И что же он? Вспылил?

   Иван раздраженно взмахнул трубкой.

   – Если бы! Нет, этот наглец рассмеялся! А потом и говорит с издевкой: «Молодой человек, я восхищен вашей настойчивостью. Неужели вы не видите, что дама ждет, когда вы уйдете? Так нет же, вы продолжаете с упорством мозолить ей глаза. Это дурной тон». Ну, тут во мне все вскипело, и я вызвал его.

   – Жан! – с испугом воскликнула Полина. – Так вы что, будете драться?

   Лицо Ивана страдальчески исказилось.

   – В том-то все и дело, что нет! Этот наглец, – он многозначительно помолчал, – не принял моего вызова.

   – Как не принял?

   – А вот так и не принял. Снисходительно покачал головой и сказал: «Нет, юноша, стреляться я с вами не стану. У вас вся жизнь впереди, и глупо загубить ее из-за пустяка». Вот так-то, Полетт. Он мне отказал! И что мне теперь делать? Ведь это позор, бесчестье! Если кто-нибудь узнает об этом, меня засмеют.

   – Да, это ужасно, – согласилась Полина. – Ведь у тебя служба, карьера… В самом деле, Жан, не в отставку же тебе подавать!

   – Не может быть и речи! Ну, теперь ты видишь, в какой переплет я угодил? – Иван посмотрел на сестру с отчаянием. – И все из-за кого? Из-за какого-то… Да что же он? Считает ниже своего достоинства дать мне удовлетворение? Тоже мне, важная птица! Я ничем не хуже!

   – Ты прав, Жан, ты совершенно прав, – поддержала брата Полина. – Но что ты станешь делать?

   Иван прошелся по комнате, несколько раз затянулся из трубки и снова посмотрел на сестру. Его взгляд был детски растерянным.

   – Не знаю, – простонал он.

   Глубоко вздохнув, Полина поправила сбившийся чепчик, встала и прошлась из угла в угол. Ее лицо было сосредоточенным и спокойным, и, глядя на нее, Иван начал понемногу успокаиваться. Он хорошо знал эту особенность сестры: в трудных обстоятельствах, когда все вокруг растеряны и беспомощны, брать дело в свои руки.

   – Вот что мне пришло на ум, Жан. Если граф Нелидов отказывается добром с тобой драться, то, – Полина задорно улыбнулась, – мы должны заставить его принять твой вызов. Проще говоря, поставить его в такое положение, что он будет трусом, если откажется. Вот!

   Иван благодарно поцеловал ее в щеку.

   – Какая ты умница! Да, именно так мы и сделаем. Заставим этого дерзкого наглеца принять вызов. Ты ведь поможешь мне, Полетт?

   – Конечно, помогу, – заверила она. – И уже к утру обещаю что-нибудь придумать. Или лучше ты придумай, а я подыграю.

   – По рукам! – бодро воскликнул Иван. И, посмотрев на часы, деловито прибавил: – А теперь ложись спать, дорогая, а я пойду прогуляюсь.

   Полина подозрительно прищурилась:

   – И куда это ты на ночь глядя?

   – Недалеко, – загадочно отвечал Иван. – Тут же, на нашей улице, до особняка со львами.

   – К Трубецкому?

   – Да… на вечерний чай.

   Полина беспокойно покачала головой.

   – Ради бога, Жан, будь осторожен. Ведь это не детские игрушки – заговор, тайное общество…

   – Тсс! – прошипел Иван, опасливо посматривая на дверь. – Заклинаю тебя, сестра, не произноси вслух опасных слов: и у стен есть уши!

   – Да какие уши? – простодушно удивилась Полина. – Вон, не далее как вчера за обедом князь Павел Михайлович говорил, что в столице нет человека, который не знает про тайное общество. Стало быть, не так страшен черт…

   – И все-таки, сестренка, я бы тебя попросил, – многозначительно заметил Иван. – Береженого Бог бережет.

   Затворив за братом дверь, Полина подошла к столу, прижала бумаги малахитовой черницей и, погасив свечи, распахнула окно.

   В кабинет ворвался мощный поток свежего воздуха. В отличие от комнат родителей и брата, апартаменты Полины – кабинет, спальня и маленький будуар – выходили окнами на Неву. Это было неудобно, хотя бы потому, что было нельзя открыть окно, не опасаясь, что ветер подхватит и унесет какую-нибудь бумажку.

   Но зато сколько жизни врывалось в комнаты Полины вместе с неукротимым воздушным потоком! Какой роскошный, внушительный вид открывался из окон! За широкой Невой раскинулась панорама Васильевского острова, с классическим зданием Академии художеств, изящными спусками к воде, Кунсткамерой и Меньшиковским дворцом. А если высунуться из окна, то можно увидеть справа мрачные очертания Петропавловской крепости, высокий золотистый шпиль которой, казалось, сиял даже в непроглядной ночи. Островок милого средневековья посреди современной столицы…

   Полина несколько минут стояла у окна, словно вбирая в себя живительную силу города. Потом, почувствовав, что замерзает, затворила окно, снова зажгла свечи и уселась за стол. На широком листе бумаги появились красиво выведенные крупные строчки:

   «Голубой цвет символизирует красоту, величие, верность, доверие, безупречность, а также развитие, движение вперед, мечту».

   «Серебряный цвет символизирует веру, чистоту, искренность, чистосердечность, благородство, откровенность и невинность».

   «Птица Феникс – мифическая птица, возрождающаяся из огня и пепла. Символ возрождения и бессмертия».

   Закончив работу, Полина вставила листок в деревянную позолоченную рамочку и аккуратно прикрепила под гербом. Затем потушила свечи и перешла в спальню.

   Главным украшением этой помпезно обставленной комнаты являлась роскошная кровать с точеными столбиками красного дерева и пышным балдахином из голубого шелка, затканным золотыми лилиями. Эти французские королевские лилии так и лезли в глаза изо всех углов – окаймляли голубые штофные обои, переплетались в нежной лепке потолка, золотились в голубоватой хрустальной люстре. А в фарфоровой вазе на ольховом комоде красовались живые лилии. Свежие, только что сорванные в оранжерее, они источали благородный аромат и настраивали мысли хозяйки на мечтательный лад.

   «Ах, я ведь забыла записать, что означает белый цвет, – вдруг вспомнила Полина, уже почти засыпая. – Впрочем, – тут же поправила она себя, – это я уже начинаю путать. Ведь белого цвета нет в геральдике, им изображается серебряный»…

   

   В это же самое время в небольшой, добротно обставленной квартире на Малой Морской происходил весьма содержательный разговор.

   – Нет, все-таки, Ленора, объясни. Как случилось, что великий князь Константин Павлович посоветовал тебе покинуть Варшаву? – настойчиво допытывался тридцатидвухлетний статский советник Юлий Карлович Вульф у своей сестры. – И что значит «посоветовал»? Выслал, что ли? Прости, дорогая, но иначе понимать это выражение я не могу.

   Досадливо передернув плечами, графиня Элеонора Лисовская откинулась на спинку дивана и тщательно расправила кружевные манжетки нарядного бархатного платья.

   – Ну хорошо, – наконец сказала она. – Если ты настаиваешь, скажу. Да, Жюль, он и вправду меня выслал. Но, разумеется, в деликатной форме, так, что этого никто не понял, кроме меня. Можешь не беспокоиться, – графиня полупрезрительно скривила губы, – репутация порядочной женщины осталась при мне.

   – Порядочной женщины, – с сарказмом процедил барон. – И это мне говоришь ты – легкомысленная кокетка, двое мужей которой убиты на дуэлях. Дуэлях между мужьями и любовниками! Право же, Ленора, какой позор! Да сыщется ли дурак, который решится стать твоим третьим мужем? Скажу откровенно: я не поставлю на твое новое замужество и ломаного гроша.

   – Ну и не ставь, очень мне нужно, – обиженно протянула Элеонора. – И вообще, что ты привязался ко мне с этим замужеством? Я еще не успела побыть вдовой и насладиться свободой. Или ты забыл, что у меня еще целых десять месяцев траура? Кстати, о трауре. – Графиня потянулась к модному французскому журналу. – Надо же заказать подходящие наряды. Говорят, в нынешнем сезоне входят в моду низкие талии. Взгляни, Жюль, вот это черное муаровое платье, кажется, ничего. И вон то бархатное, с белыми кружевными зубчиками, тоже должно смотреться весьма недурно.

   – Беспечная пустышка! – возмущенно воскликнул брат. – Все думаешь о балах да новых нарядах. Ну, положим, в Петербурге о твоих приключениях еще не сильно наслышаны. А деньги? Что у тебя с деньгами? Как я понимаю, все имения твоего покойного мужа досталось польским родственникам?

   – Ах, Жюль, не напоминай мне об этом! Да уж, признаться, не ожидала я такого от Станислава. Лишить меня наследства! А я целых пять лет терпела его в своей постели. Омерзительный, гадкий, противный человек! Правда, у меня остались драгоценности. И деньги, около ста тысяч.

   – Ну, этого капитала при твоем стремлении жить на широкую ногу ненадолго хватит. В лучшем случае год-полтора. А потом что?

   – А потом, – Элеонора посмотрела на брата с лукавым вызовом, – потом я найду другого, как ты выразился, дурака, который будет оплачивать мои расходы.

   – Хорошо бы, да найдется ли такой?

   – Найдется, никуда не денется. Я все еще красива, говорят, даже стала лучше, чем прежде. И молода… Не забывай об этом! Мне только-только исполнилось двадцать семь. Самый возраст для женщины, когда к зрелой женской красоте прибавляется ум.

   Барон пренебрежительно фыркнул.

   – О да, у тебя ум! Ленора, была бы ты умна, не крутила бы хвостом, а держалась за богача Лисовского.

   – И что Лисовский? Разве он единственный богач в Российской империи? Здесь, в Петербурге, и почище женихи имеются. Ну, скажем, – Элеонора слегка сощурила томные голубые глаза, – мой незабвенный Владимир Нелидов.

   Юлий Карлович выпрямился.

   – Ты в своем уме? – с расстановкой произнес он.

   Элеонора цинично усмехнулась.

   – Ну зачем же так сразу? Я навела справки и узнала, что он до сих пор не женат. Шикарный особняк на Мойке, сто двадцать тысяч годового дохода. Вот это сила! Знала бы я это шесть лет назад, когда мы с ним… Впрочем, тогда был жив его отец, противный самодур екатерининской закваски. Я боялась, что он лишит Владимира наследства. Хотя, наверное, зря. Все-таки единственный сын. Покапризничал бы старичок, да и простил… Ах, как же я была глупа!

   – А теперь, значит, поумнела, – с усмешкой заключил барон. – Ну что ж, попробуй. Закинь невод… авось и впрямь поймаешь рыбку. Но все-таки, сестра, советую придержать капитал. Оставь тысяч тридцать на зиму, а остальное позволь мне положить в банк под проценты.

   – Ни… за… что, – с милой улыбкой, но твердо отчеканила Элеонора. – Да и сам посуди: этих тридцати тысяч мне никак не может хватить на сезон, а стало быть, говорить не о чем.

   – Что ж, дело хозяйское, – сухо промолвил Вульф. – Ладно, Ленора, ты устраивайся потихоньку, а я – спать. Тебе завтра бездельничать, а мне – на службу.

   

ГЛАВА 2

   Следующее утро Иван Вельский против обыкновения провел дома. Словно полководец накануне решающего сражения, он все ходил по кабинету, размахивая трубкой и с нетерпением дожидаясь, когда родители разъедутся. Наконец отец отправился в Английский клуб, а матушка – по своим любимым модным лавкам. Тогда Иван решительно затушил трубку и бросился в комнату сестры.

   – Одевайся быстрее, Полетт, едем! – прокричал он, застегивая на ходу офицерский плащ. – Два часа дня. Этот мерзавец должен быть в Летнем саду или на Невском.

   Десять минут спустя Полина стояла на крыльце. Экипаж был уже подан – все тот же щегольский фаэтон с откидным верхом, в котором Иван давеча примчался домой. Он был великолепен: приглушенно-желтого, осеннего, цвета, с мягкими сиденьями, обитыми голубым бархатом, с роскошной золоченой сбруей. В тон экипажу была пара прелестных рыжих лошадок. Молодые, сильные, резвые, они нетерпеливо перебирали копытами. «Солнечная колесница Феба», – восторженно подумала Полина, усаживаясь в фаэтон.

   Иван запрыгнул следом, и экипаж понесся по набережной.

   – К Летнему саду, – прокричал Иван. – А там поглядим, куда дальше.

   Удобно устроившись, Полина принялась с интересом смотреть по сторонам. Все ей казалось новым, все привлекало, восхищало и очаровывало. И в то же время проносившиеся мимо столичные пейзажи были до боли родными и знакомыми, только полузабытыми. Последние пять лет Полина провела в пансионе для благородных девиц. Занятые светскими развлечениями родители не забирали ее даже на лето. И хотя Полине прекрасно жилось в пансионе, где с ней нянчились, словно с принцессой, она очень скучала. Не по родным и даже не по дому, а по любимому городу.

   И вот ее, наконец, забрали из пансиона и привезли в Петербург. И целый месяц продержали взаперти, изредка вывозя на прогулки. Но так было принято, и Полина не возражала. Да и зачем было устраивать бурю в стакане воды, когда все делалось для ее блага?

   Между тем фаэтон уже оставил позади Зимний Дворец и несся к Летнему саду. Достав из горностаевой муфты крохотное зеркальце, Полина придирчиво оглядела себя. Сегодня на ней были элегантный редингот цвета морской волны и просторный капор из плотного шелка, прозванный светскими остряками кибиткой (его задняя часть неумеренно выдавалась назад и вверх). Капор украшали изогнутые белые перья, живописно трепетавшие на ветру, и при взгляде на них Полина почувствовала, как у нее внутри тоже что-то затрепетало. От восторга, ощущения полноты жизни и… страха, что родители узнают о ее проделке и будут недовольны.

   – Приехали! – громогласно объявил Иван, когда лошади встали перед высокими чугунными воротами. Затем он проворно соскочил на мостовую и помог спуститься Полине. – Итак, вперед, на штурм вражеской цитадели!

   Несмотря на позднюю осень, в саду было чудесно. Листья почти облетели, и белые мраморные статуи с трогательной сиротливостью маячили между темными стволами. Рыжие верхушки деревьев возносились к свинцовому небу, жалобно трепеща прозрачными листочками. Пахло приятной осенней сыростью, легким морозцем и предстоящими зимними развлечениями.

   Народу собралось довольно много, в основном – хлопотливые гувернантки с детьми и нарядно одетые дамы. На ближайшей к воротам скамейке сидел старик-шарманщик. Он негромко напевал:

   

   Облетевшие листья по Летнему саду

   Носит ветер – любовник красавицы Лето.

   Отвечая улыбкой случайному взгляду,

   Он грустит… И уносится чья-то карета.

   

   Облака над водой проплывают устало.

   Вальс окончен, и не станцевать контрданс.

   Глупый ветер не знает, что счастья так мало.

   Он печально поет этот невский романс.

   

   Отыскав в кармане монетку, Полина опустила ее в кружку шарманщика. Ей вдруг сделалось грустно, сердце сжалось от тревожного предчувствия… Но задумываться было некогда, потому что Жан нетерпеливо тащил ее по усыпанной пожухлыми листьями садовой дорожке.

   Брат с сестрой углубились в одну из аллей. Внезапно Иван придержал Полину за руку и толкнул за статую нимфы.

   – Тихо, Полетт, тихо, Нелидов здесь, – прошептал он взволнованно. – Я только что его видел. Он стоит на боковой дорожке рядом с каким-то штатским.

   Осторожно выглянув из укрытия, Полина увидела двух мужчин. Один из них, высокий худощавый брюнет со строгим лицом, был в офицерской шляпе с плюмажем и темно-зеленой накидке поверх ладно скроенного мундира. Другой, чуть пониже, блондин – в цилиндре и просторном плаще, отороченным шиншилловым мехом.

   – Нелидов, надо полагать, высокий брюнет? – уточнила Полина.

   – Он самый, – подтвердил Иван. – Ну что ж, попался, голубчик! Теперь ты от меня не уйдешь.

   – Будем действовать, как договорились?

   – Да. Погоди, сейчас, только дух переведу… Уф-ф, как я зол! Итак, вперед, сестренка, на штурм цитадели! – бодро повторил Иван понравившуюся ему фразу.






Чтобы прочитать продолжение, купите книгу

100,00 руб Купить