Призвание-миньон! Татьяна Коростышевская

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10

АННОТАЦИЯ

Мало кто знает, но блистательный лорд Шерези, фаворит ее величества Авроры, королевы ардерской, на самом деле был женщиной. И уж совсем никто не знает, как это у нее получилось.

   Царствование королевы Авроры по праву считается золотым веком Ардеры. Много историй того времени осталось в песнях бродячих менестрелей всех пяти королевств, сказаниях, которые передаются в тавернах и у костров путешественников под ночным светом двух авалонских лун — белоснежной Алистер и Нобу, подобной черной жемчужине небес. Королева была умна, она была расчетлива, она была рождена для того, чтобы править. Но эта история не о ней, а о людях, которые помогали ей сделать век Авроры тем самым золотым веком. Эта история — о королевских миньонах — козырных валетах, блистательных кавалерах карточной колоды. О мудрейшем Габриэле ван Харте, чья хитрость вошла в легенды, о лорде Уолесе, гербовый мятный клевер которого до сих пор украшает стены королевского университета, о мужественном Оливере Виклунде, чей меч всегда был на стороне справедливости, о талантливом Станисласе Шарле Доре, великом менестреле, и, конечно же, о Бастиане Мартере Шерези, чья судьба была загадочна, а ослепительный блеск недолог. А, впрочем, наша история, скорее, о Бастиане. О красавчике Басти — бретере и забияке, королевской бестии, занозе в ягодичных мышцах королевских недругов. О валете, который неожиданно оказался джокером, о плуте и трикстере…

   Впрочем, приступим.

   История наша началась вовсе не в фамильном замке Шерези, как можно было бы ожидать, а в королевских покоях замка Ардер. Ее величество Аврора, будучи раздраженной склоками внутри двора, вызвала к себе Мармадюка Этот достойный господин будет играть немалую роль во все последующих событиях, но пока нам достаточно знать, что власть его при дворе была безмерна, а должность, без добавления величественного «лорд», впрочем, называемая редко, звучала как… шут.

   - Вы звали меня, моя королева? - Мармадюк окинул ее величество беглым взглядом и устроился в кресле у камина, вытянув к огню ноги в длинноносых башмаках с бубенцами.

   Аврора раздраженно тряхнула головой. К слову, королева была хороша собой и выглядела настолько молодо, что внешность ее нередко вводила в заблуждение как иностранных дипломатов, так и местных вельмож.

   - Ван Хорн опять дурит, лорд Вальденс недоволен повышением налогов, Турень заблокировал принятие закона о строительстве двух университетов, большой королевский совет парализован.

   - Все плохо?

   - Просто ужасно!

   - А я говорил вашему величеству, - шут повернулся к собеседнице, - что рано или поздно вам придется выйти замуж за достойного, говорил, что положение женщины на троне шатко? Советую вам оставить свои смешные ужимки королевы-девственницы и выбрать супруга из членов королевского совета. Канцлер ван Харт — прекрасный претендент. Правда, он женат, но ради такой партии что-нибудь придумает. По слухам, его ум, невзирая на возраст, все также остер.

   - Не хочу! - просто ответила королева.

   - Придется воевать.

   - И пусть.

   - Ты зальешь кровью всю Ардеру, от Изумрудного моря до Тиририйских гор, - шут перешел на «ты « с легкостью, говорящей о близости к трону. - Не этого ты хотела, лавируя между интересами этих вельможных стариков, расширяя территории и проводя реформы. Твой народ только начал оправляться от последствий последней войны.

   Аврора думала, ее прекрасные изумрудные глаза смотрели в одну точку.

   - Ты нашел ребенка?

   - Да, это мальчик. Последний представитель золотой кости. Его воспитывают какие-то пейзане.

   - Чудесно!

   - Аврора, ему пять лет и…

   - Значит, у меня еще есть время.

   - Для чего?

   - Я подарю Ардере новую аристократию, - сказала королева. - Все наши проблемы в том, что у власти стоят люди закостенелые и неумные, я их заменю. Смена поколений, бескровная и мягкая.

   Мармадюк хмыкнул, а Аврора, вскочив с кресла, возбужденно заходила по покоям.

   - Вели королевскому секретарю составить письма десяти или дюжине захиревших дворянских фамилий. Мы призываем ко двору их наследников.

   - По поводу?

   - Мы вводим в нашем государстве институт королевских фаворитов, миньонов, которым за близость к трону придется побороться, проявив сноровку, ум и прочие качества. Мы привлечем свежую кровь из провинции.

   - А как же твой образ королевы-девственницы?

   - Ах, мой дорогой, ну какой девственнице помешает пара-тройка миньонов?

   Шут решил, что никакой.

ГЛАВА 1

Тайна рода Шерези

   Несушки обругали меня последними словами на своем курином наречии, когда я выходила из сарая, прижимая к груди корзину с яйцами.

   - Я вас кормлю, - крикнула я через плечо. - А кому что не нравится, та завтра же отправиться в суп!

   Одна из бесстрашных страдалиц, черная бестия с кудрявым хвостом, еще успела напоследок клюнуть меня в босую пятку.

   - Ты первая! Я тебя запомнила, - мстительно сообщила я ей и захлопнула плохо подогнанную дверь сарая.

   Полторы дюжины яиц отправились на кухню к кухарке Магде, а я - хозяйничать дальше. Шерезский замок, место моего рождения и обитания, некогда был великолепен. Наверное, скорее всего, так как времен его расцвета я не застала. Батюшка, предпоследний граф Шерези, его благоустройством не занимался, все время посвящая охоте, матушка, на которой он женился уже в преклонном возрасте, на роль хозяйки подходила мало, поэтому и не старалась ей соответствовать. Матушка была художницей, знаменитой, между прочим. Хотя, почему была? Она до сих пор художница. И то, что мы худо-бедно остаемся на плаву, невзирая на все повышающиеся налоги, взлетающие цены, регулярный мор домашнего скота и обветшалость замковых строений, целиком ее заслуга. Раз, или два в год из-под кисти родительницы выходит новое полотно, продав которое, она сразу же погружается в работу над следующим. Сейчас, к примеру, она пишет аллегорическую картину под названием «Изобилие». Юная красавица Изобилие держит на плече чудовищный витой рог, ее окружают восторженные пейзане. В ролях восторженных пейзан матушка уже успела изобразить всех, кто под руку подвернулся, и кухарку Магду, и садовника Франца, и деревенских кумушек, их мужей и детей, а также заезжих мытарей, которым пришлось ликовать девять часов без перерыва и это их настолько утомило, что налогов мы так и не заплатили. Для Изобилия позирую я, дрожу в прозрачной рубашонке, открывающей плечо и половину груди, держу на плече рог из папье-маше и, когда матушка отворачивается, чтоб смешать краски, отгоняю надоедливых мух от виноградного венка, коим украшены мои кудри.

   Матушка считает, что я неплохо сложена и достаточно хороша, чтоб украсить своим изображением стену любой парадной залы в любом уголке любого из пяти королевств. Внешностью я пошла в нее — полногрудая и узкобедрая, с волосами того глубокого оттенка, названного черно-пурпурным, который на солнечном свету дает ярко-красный блеск, черными бровями, которые с возрастом обязательно сомкнуться над переносицей (как это уже произошло у маменьки), но пока лишь подчеркивающими миндалевидный разрез карих глаз, прямым носом с небольшой горбинкой (это уже наследство Шерези) и ртом с чуть поднятыми вверх уголками. Последняя особенность позволяет окружающим считать меня существом приветливым и скорым на улыбки, а мне просто их не разочаровывать. По опыту, человеку приятному в этом мире достается больше, чем всем остальным.

   Я подвесила на шею плетеную корзину и, не спеша перебирая руками (дерево было старым, и любая ветвь, выглядящая полной древесного сока, могла оказаться сухой и подломиться под моим весом), полезла на птичью вишню. Магда пообещала мне на ужин пирог, но сама по деревьям лазить не могла в силу преклонного возраста. С высоты мне было видно замок — две островерхие башенки, которые замыкали здание, черепичный скат крыши с островками мха, заросшую дроком и вереском подъездную аллею. Корзинка наполнилась в считанные минуты, а с ней и мой многострадальный желудок. В ягодный сезон я объедалась темно-пурпурными плодами до икоты. Потому что ничто во всех пяти королевствах не может сравниться с терпко-сладким вкусом спелой птичьей вишни, это я точно вам говорю.

   Спускалась я также осторожно, но менее удачно. Одна из ветвей все же подломилась и я, чертыхнувшись: «Святые бубенцы!» и прижав к груди корзину, ухнула вниз. Несколько новых ссадин и синяков мне обеспечены.

   У самой земли меня поймали сильные мужские руки.

   - Какую хорошенькую птичку мне сегодня удалось изловить. - Пьер, мой кавалер и верный (насколько может быть верен половозрелый ардерский деревенский парень) наградил меня страстным поцелуем в шею. - Бастиана!

   Я приняла ласку стоически, лишь чуть поморщившись. Уже давно меня терзали смутные сомнения в моем женском естестве, поцелуи мужчин не доставляли мне никакого удовольствия. Наши отношения с Пьером напоминали торговую сделку, он отгонял от меня других парней, а я, в свою очередь позволяла время от времени лобызать себя в шею, или в локоть, или в запястье, везде, где его бурная фантазия не приступала границ приличий и здравого смысла. Мои подруги, дочь мельника Мари и Сюзет, чья семья занималась торговлей, в два голоса меня убеждали, что мне давно пора выбросить белый флаг и отдаться своему кавалеру на ложе страсти. Труляля, это именно так у нас называлось. Он и она занимались труляля, а после труляля любовались звездами, а потом опять труляля, если кавалер в состоянии.

   Не то чтобы я особо дорожила своей невинностью, но что-то меня останавливало. Пьер владел почетным ремеслом кузнеца, и составил бы прекрасную пару для любой девушки. Ведь за утехами постельными часто следует заключение брака. Пьер мне всячески на такое развитие событий намекал, а я делала вид, что намеков не понимаю. Замуж мне было никак нельзя, не только за Пьера, но и вообще. Дело в том, что девушки, которую красавец-кузнец величал Бастиана и страстно целовал, на самом деле не существовало. Я и девушкой-то официально не была. Мое полное имя — Бастиан Мартере Шерези, последний граф достойного рода. Мой батюшка, предпоследний граф, отдал душу Спящему Лорду, когда матушка была тяжела. Его вспорол на охоте дикий вепрь. На ложе смерти родитель успел передать титул матушкиному животу и отошел. Матушка погоревала некоторое время, написала самую мрачную и безысходную из своих картин, которую приобрел вскорости один меланхолический маркиз, и в положенный срок разродилась наследником. Он оказался девочкой.

   Тут надо заметить, что в наследство от батюшки, кроме замка-развалюхи и наследника не того пола, леди Шерези достался еще и кузен покойного супруга. Господин Фроше, титулом никогда не обладавший, зато сверх меры желавший хоть каким-то обладать, получил бы его в случае, если бы родственник его помер, не обзаведясь сыном, и получил бы вместе с замком. Господин Фроше в то время, почти восемнадцать лет назад, как стервятник кружил по округе, ожидая матушкиного разрешения от бремени, поэтому леди Шерези сообщила кузену, что родился мальчик, а на скромном, но многолюдном приеме продемонстрировала присутствующим розовощекого наследника и, не чинясь, развернула кружевные пеленки, чтоб все видели полагающиеся наследнику бубенчики.

   Подмена ребенка исключалась. Фамильный кристалл Шерези, возложенный на младенческий живот, зажегся рубиновым светом, подтверждая чистоту крови.

   На память о том событии в главной зале замка висит на стене полотно, на котором все это в подробностях изображено, и младенец в черных кудряшках, и живот его, младенчески пухлый, и кристалл — ограненный ромбом рубин, и бубенчики, великоватые для детского тельца.

   Все дело было в том, что леди Консуэло Шерези, в девичестве Аданто, уроженка Домании, несмотря на присущую людям творческим рассеянность, была хитра как сто тысяч господ Фроше. Если внимательно посмотреть на картину, можно заметить, что под грудью младенца, на том месте, где у менее пухлого существа должна была бы находиться талия, застегнут серебряный пояс. Аксессуар этот — дело рук моей феи, дарующей имена, фаты Илоретты, подарок на рождение наследника. Подарок обошелся матушке немало, волосы, отданные за услугу, отрастали не один год, но оно того стоило. Фейское колдовство превратило девочку в мальчика, и позволило леди Шерези не волноваться, что ее домом и ее титулом завладеет кузен. Еще фата подарила мне имя, но это, кажется, было бесплатно.

   Вследствие родовой подмены, к восемнадцать годам меня как бы и не существовало на свете, а был граф Шерези, молодой человек крайне болезненный (он, бедняжка, проводил почти все время в одной из замковых башен) и увлеченно путешествующий по всем святым местам, посещение которых его болезни могло излечить. Сейчас он, по слухам, которые наше семейство успешно распускало, вернулся с восхождения на Авалон, где испивал воду святого источника, и заперся, по обыкновению, в башне.

   - Бастиана!

   Пока я предавалась воспоминаниям и размышлениям, Пьер уже успел уложить меня на поросший травой холмик, остаток замковой стены, и теперь мучился с плотными завязками моих панталончиков.

   Я взвизгнула и наградила кавалера оплеухой. Тот не обиделся, оплеухи в наших отношениях были делом привычным.

   - Я должен был попробовать, - Пьер многозначительно округлил свои голубые глаза и потер щеку. - Когда-нибудь ты не успеешь меня остановить.

   Да уж, когда-нибудь я потеряю бдительность, лет через тридцать, не раньше, уж тогда-то он и развернется на все оставшиеся силы.

   А, впрочем, зачем ждать? Достойный муж и семейство мне не светят. Подруги уверяют, что, отказываясь труляля, я теряю очень многое. Может, насколько мне не нравятся мужские поцелуи, настолько понравится все остальное?

   - Ты будешь на празднике? - спросил меня Пьер. - Леди Шерези тебя отпустит?

   - На празднике сенокоса? Конечно!

   Для окружающих я была безродной сиротой, которая живет в замке из милости. Спрашивать разрешения у матушки я не собиралась. Будет весело. Все напьются до животного состояния, будут танцы и песни, к небу взметнется пламя костров, я надену премилое платье, юбки которого должны развеваться в хороводе. Кстати, если я собираюсь возлечь на ложе страсти с красавцем-кузнецом, можно будет это сделать уже сегодня.

   - Не танцуй ни с кем, кроме меня, - велел Пьер.

   - Не напивайся, - велела я. - Твоя выносливость нам сегодня понадобится.

   - Это зачем это?

   Мой кавалер иногда проявлял непроходимую тупость.

   - До начала праздника я собираюсь посетить фату Илоретту, чтоб разжиться у нее особым зельем, препятствующим зачатию детей.

   - Вот оно что, - Пьер почесал свою макушку, заросшую светло-льняными волосами. - А зачем?

   - Я собираюсь с тобой переспать, дубина! - торжественно изрекла я и, поднявшись с травы, взяла в руки корзину.

   Парень, видно не совладавший со свалившимся на него счастьем, остался лежать.

   Магда хлопотала на кухне, единственном помещении в замке, за которое мне было бы не стыдно, появись здесь даже королева Аврора. Кастрюли блестели, начищенные песком, огонь в плите полыхал, на столе, который полагалось скоблить не менее двух раз в день, подходило тесто для вечернего пирога.

   - Куда нам столько? - спросила я, ставя корзину на скамью.

   - Господам на ужин, - ответила Магда, - а остальное я отнесу на праздник, и пусть деревенские кумушки умоются. Лучше моих пирогов во всей Ардере не сыщешь.

   Это было правдой. Я перебрала ягоды и уже собиралась отправиться к фате Илоретте, в ее уединенное лесное жилище, когда на кухню заглянула моя родительница. Руки леди Шерези были измазаны краской, а карие, как и у меня, глаза полыхали привычным творческим безумием.

   - Куда нам столько? - спросила она и получила от Магды тот же обстоятельный ответ, который был дан и мне на тот же вопрос.

   Я потихоньку пятилась к выходу, по опыту зная, что стоит мне хоть на минутку задержаться, мать моя найдет три сотни поручений. Не успела. Леди Шерези остановила меня мановением руки:

   - Дщерь моя, пройди в мастерскую. Нам нужно поговорить.

   Я послушно поплелась за ней сначала в сад, затем, миновав практичные грядки с овощами, прошла через солярий, чтоб остановиться у мольберта.

   - Позировать я сегодня никак не могу, - сложив руки на груди, я приняла вид самый покаянный. - Простите, матушка.

   - Какое позирование? - матушка порылась на столе, заваленном кистями, обрывками набросков, огрызками яблок, останками виноградных венков с ощипанными ягодами и прочей чепухой. - Где же оно?

   К нам в замок еженедельно приходили деревенские женщины для уборки, сюда, в святая святых великой художницы, они не допускались, поэтому в помещении царил обычный для нас хаос.

   - Вот! - Леди Шерези двумя пальцами, как дохлую мышь, вытащила свернутый трубочкой пергамент, на котором болталась сургучная печать.

   - Королевское повеление? - Спросила я с интересом, узнав герб.

   - Да? - Матушка развернула документ, пробежала его глазами и отбросила. - Действительно, повеление. Прибыло неделю назад. К сожалению, мы его исполнить не сможем. Мой сын и наследник Шерези слишком слаб здоровьем… Я напишу ответ завтра, или на днях. Не то, опять не то!

   - Подождите. Что хочет от нас ее величество?

   - Ко двору призывается старший сын нашего рода.

   - Зачем?

   - Да какая разница! - Леди Шерези наконец нашла, то что искала и протянула мне.

   Это тоже был пергамент, и тоже с печатью. Господин Фроше, а послание было от него, считал возможным запечатывать корреспонденцию изображением своего самосочиненного герба.

   Я прочла:

   - Он собирается посетить нас?

   - Именно. Кузен желает лично поздравить графа с днем рождения.

   - Но это уже завтра?

   - Он может прибыть с минуты на минуту.

   - Что будем делать?

   - Я не знаю, Басти, - матушка раздраженно пнула мольберт, такое неуважение к творчеству могла себе позволить только она. - Мерзавец нарочно отправил гонца с письмом одновременно с началом собственного путешествия. У нас нет времени подготовиться! Скорее всего, гонец уже разузнал в деревне, что граф дома и передаст эту информацию Фроше.

   - Тайный отъезд графа?

   - Господин Фроше потребует отправить погоню и вернуть именинника. Нам нечего будет противопоставить родственному призволу, замаскированному дружелюбием.

   Я молчала, не зная, что еще предложить.

   - Мы сбежим вместе, - решила матушка. - Скроемся в провинции, я продолжу писать, ты займешься фермерством.

   О сельском хозяйстве моя родительница имела представление весьма поверхностное, я бы даже сказала — пасторальное. Мы не выживем без замка. Свободных денег у нас нет, даже на самый скромный домик в самой отдаленной провинции, хотя, по чести, какая провинция отдаленней нашей? Шерези стоит почти на оконечности материка, в десяти лье на юг начинается море, на западе и севере — непроходимые горы.

   - Матушка готова снова выйти замуж? - осторожно спросила я.

   - Зачем?

   - Затем, что в Шерези мы находимся под защитой короны, мы — владетели этих земель. Как только мы покинем замок, оберегаться придется самим. А так как денег, чтоб заплатить наемникам, у нас нет, единственным шансом на выживание будет брак с каким-нибудь здоровяком, а лучше — здоровяком состоятельным, у которого есть хотя бы два десятка солдат.

   - Мы выдадим замуж тебя.

   - По каким, позвольте узнать, документам? В любом храме у меня потребуют свидетельство о рождении за подписью фаты, дарующей имена, либо храмового чиновника.

   - Я подделаю документы, уж что-что, а рисовать я умею.

   - А вы знаете, что, в случае поимки, мошеннику отрубают правую руку по плечо?

   Леди Шерези начала топтать мольберт, что свидетельствовало о крайней степени раздражения. Я продолжила:

   - Почему нам нужно бежать? С таким же успехом мы можем открыться перед господином Фроше и отдаться на его милость. Может, он позволит нам остаться?

   - И потерять остатки гордости? - Матушка остановилась, глаза ее зло блеснули. - Ты права, бежать - это не выход. Мы покажем мерзкому кузену то, что он хочет.

   Родительница быстро прошла в угол, отбросила крышку дубового сундука:

   - Держи! - в ее руке оказался серебряный поясок, такой короткий, что мог только дважды обвить мою руку. - Отправляйся к своей фате, дарующей имена. Пусть она удлинит его, чтоб ты смогла подпоясаться.

   Я кивнула. Этот замысел пришелся мне по нраву.

   Всю дорогу до домика своей феи я провела в размышлениях. Я уже исполняла роль мальчика и ничего сложного в ней не видела. Конечно, я была тогда младенцем, но если уж существо, пускающее пузыри изо рта и марающее пеленки, способно изобразить противоположный пол, я теперешняя смогу и подавно. Чем отличаются мужчины от женщин, я имею в виду, кроме внешности? Обращением, походкой и иной формой приветствия. Обычаем предписано всем складывать перед грудью ладони так, чтоб пальцы изобразили треугольник. Только женщины опускают его острым углом вниз, как бы признавая верховенство женского — достойных жен Спящего Лорда — Нобу и Алистер, а мужчины, напротив поднимают угол вверх в честь лорда Солнце. Я покрутила руками так и эдак. Ничего сложного. Я — мужчина граф Шерези, поэтому здороваюсь и молюсь именно так. Теперь походка. Я попыталась идти чуть расставив ноги в стороны, будто только что слезла с упитанного коня.

   К домику фаты Илоретты вела дорожка усыпанная речной галькой, извивалась она меж живописных зарослей уже отцветающего дрока. Лет пятьдесят назад, судя по рассказам старожилов, фея велела селянам вырубить приличный лоскут леса, чтоб обустроить себе такую красоту. Еще у фаты было личное озерцо, куда прочим путь был заказан по причине его волшебности, и поляна, на которой она, видимо, танцевала свои фейские танцы в ночи, когда наступало полнолуние одной из авалонских лун. То есть уединение моей феи, дающей имена, было относительным, и если бы не безграничное уважение, которым фата Илоретта пользовалась у местных жителей, здесь было бы не продохнуть от охотников, желающих подстрелить зайца, и от рыбаков (в озерце водились жирная форель), и от влюбленных парочек, хотя кусты дрока к труляля и не располагали в силу своей колючести, от влюбленных где угодно не продохнуть.

   Домик феи, опять же по традиции, располагался в толще холма. Я постучала в светлую полированную дверь, представилась и, ничего не услышав в ответ, дернула за веревочку, отодвигающую внутренний засов.

   - Великолепно, Станислас. Мастерство твое велико и достойно, чтоб услаждать слух авалонских фей.

   Молодой человек к похвале остался равнодушен, он не сводил с фаты влюбленного взгляда и мне показалось, что смысл ее слов от нее ускользнул.

   Влюбиться в фею — что может быть безумней! Она же старуха, старше его, старше нас обоих вместе, да, скорее всего, она даже старше Шерезского замка. Всем известно, что феи — существа бессмертные, или почти бессмертные. Да, благодаря волшебству Илоретта выглядит молодой девушкой, но разве он не замечает холода, которым дышат ее неподвижные черты, не видит вековечную мудрость ее глаз, алых как рубины? Или в его краях, а судя по костюму, молодой человек прибыл издалека, не знают, насколько коварны феи?

   - Дщерь моя, - наконец хозяйка обратила на меня свой алый взор. - Ты по делу, или просто соскучилась?

   - Скучала безмерно, матушка, - к фате, дарующей имена, именно так и надлежало обращаться, - без ваших мудрых советов и чарующего голоса.

   Илоретта улыбнулась. Зубки у нее были острые как у мелкого зверька:

   - Тогда давай пройдем в кабинет, где ты сможешь поведать мне о своих страданиях.

   Словам моим она конечно не поверила, но я к этому и не стремилась. Иноземный менестрель остался сидеть на коврике, а мы прошли за драпировку в смежную комнату. Кабинет фаты был затхл, темен, пах мышами и густым травяным варевом, томящимся в тигле над магическим огнем камина.

   - Хорош кавалер? - зашептала заговорщицки Илоретта. - В столицу с побережья путешествует.

   - А у вас как оказался?

   - Заплутал, - хихикнула фея, и я поняла что заплутал иноземец не без ее помощи. - А поет как! Его и самим королевам показать не стыдно.

   Королевы имелись в виду не земные, а так сказать небесные, феи-покровительницы Нобу и Алистер.

   - Вы действительно отправите его туда? - я подняла палец вверх, ибо обитали покровительнице на Авалоне — высочайшей горе нашего мира.

   - Это будет хороший подарок, - фата вспомнила, что никто просто поболтать к ней не ходит, и сменила тему. - Чего тебе понадобилось, дщерь?

   - Вот, - я развязала узелок, который до сего момента прятала за корсажем платья. - Маменька просит вас эту штукенцию удлинить, чтоб на меня налезла.

   - Не могу.

   - Почему?

   - Потому, - сочтя ответ достаточно емким, Илоретта подошла к камину и, вооружившись деревянной ложкой, принялась помешивать содержимое тигля.

   - А нельзя ли отказать мне более развернуто? - спросила я, подпустив в голос аристократического холодка.

   Хоть фата и фея, с местными владетелями ей ссориться не с руки. Она же по их фейским меркам никто, изгнанница. Нормальный феи среди людей не живут. А раз так, то напомнить ей, кто в наших краях решения принимает, дело нелишнее.

   - Смена пола — колдовство непростое, - после паузы, во время которой выражение ее лица нисколько не поменялось, ответила Илоретта. - Условий множество, сложное заклинание и объект должен быть чист в помыслах и телесно.

   «Неужели стоило перед визитом ванну принять?» - подумала я и кивнула, приглашая продолжить.

   - Такое можно только с девственницей провернуть.

   - Какое удачное совпадение, - кисло проговорила я и поморщилась.

   - Неужели? - алые глаза феи смерили мою фигуру и остановились на груди. - Как тебе это удалось?

   - Ценой нечеловеческих усилий. Так что, вы сможете удлинить пояс?

   - Ну раз так, то конечно, - она отбросила ложку и схватила цепь. - На пару часов работы. А вам с матушкой на этот раз зачем?

   - Господин Фроше желает графа с днем рождения поздравить. - Моя фата, дающая имена, была в курсе наших семейных дел, так что таиться перед ней смысла не имело.

   - Волосы отдашь все, - предупредила она.

   - Кроме одной прядки, - торговаться я любила. - За эту последнюю вы мне зелья от зачатия нальете.

   Илоретта захихикала:

   - И кто же этот счастливец? А, впрочем, неважно. Если ты собираешься свою роль графа отбыть, а потом сразу с парнями кувыркаться, никакое зелье не поможет. Две-три луны пройти должно, иначе, с зельем, или без зелья, с первого же раза понесешь. Это плата за колдовство.

   Я посчитала чуть не на пальцах. Получается, Пьеру придется ждать обещанного до зимы. Ничего, подождет. Труляля графа, даже не графини, а графа — это не рядовое событие, ни одному кузнецу этого не удавалось, пусть готовится.

   - Хорошо, - я грустно пожала плечами, - тогда давайте договоримся, что последнюю прядку вы возьмете сегодня, а зелье я через три луны заберу.

   Торг закончился. Фата велела мне выйти и подождать в другой комнате. Уж не знаю, что авалонские феи делают с волосами, которые получают от нас, людей, но, кажется потребность в них в волшебном мире постоянна. Я вышла за драпировку. Менестрель, уже несколько пришедший в себя, сидел на краешке дубового кресла, перебирая струны. Я прислонилась к стене. Юноша взглянул на меня вполне заинтересовано, видимо прикидывал, стоит ли уступать мне место, и решил, что много чести. Одета я была как деревенская девка, к тому же босиком, так что его решение понимала вполне.

   Чтоб как-то занять время, я стала думать, где в ближайшие пару часов можно раздобыть мужскую одежду для графа, припомнила, что в его, графа, покоях стоит сундук, оставшийся еще от папеньки. Скорее всего мужчина из меня получится не рослый, так что придется браться за иглу. Шить я умела неплохо, впрочем, как и вязать, ткать полотно и плести кружева. Матушке, в силу ее основных занятий, моим воспитанием заниматься было недосуг, поэтому все свое время с младенчества я проводила либо с Магдой на кухне, либо в швейной комнате, где дюжина деревенских работниц обычно трудились в счет ремесленного оброка. Магда говорит, что матушка настаивала только на личном кормлении, отказавшись пригласить на роль молочной няньки кого-нибудь из занимающихся этим женщин.

   - Девушка, - отвлек меня от мыслей менестрель.

   - Что желаете, ваша милость?

   Он обратился ко мне «девушка», значит точно принял за крестьянку. А менестрель-то не прост. На поясе его я заметила ременную петлю, видимо, для меча, да и одежда, простая, но добротная, скорее всего, обычно скрывалась доспехом. Рыцарь? Дворянин? Тогда почему без сопровождения? Как бы он не решил, что в ожидании феи сможет скоротать время со мною самым приятным для мужчины образом. Ну, то есть, за труляля. Дворяне с крестьянскими красотками не особо церемонятся, а у меня даже Пьера под рукой нет, чтоб защитил.

   - Присядь, милая, - предложил собеседник.

   «Точно сейчас попытается под юбку залезть», - решила я, но юноша поднялся с кресла и отошел от него шага на два, демонстрируя как чистоту помыслов, так и непривычную вежливость.

   Последняя меня умилила. Я присела на предложенное место, расправила подол небеленой юбки и благодарно улыбнулась:

   - Откуда вы, ваша милость? Издалека?

   - Из Доремара, - ответил он. - Это замок на побережье. Меня зовут Станислас Шарль Доре.

   После этих слов Станислас поклонился, мне стало неловко за босые ноги, поэтому в ответ я не представилась, лишь еще шире улыбнувшись.

   - А моя дама…

   - Вы имеете в виду фату Илоретту?

   - Именно. Понимаешь, милая, в наших краях совсем нет фей, и я просто не представляю, как за ними принято ухаживать. Ты можешь мне рассказать, что она любит, что будет ей приятно?

   - Вы сделали для нее вполне достаточно, пообещав отправиться на Авалон, чтоб развлекать своим пением волшебный двор.

   Юноша переменился в лице:

   - Я ничего такого не обещал.

   - Поздно на попятный идти, - успокоила я его с улыбкой. - Отбудете на Авалоне с полгодика и вернетесь. Правда там время по иному течет, у нас здесь лет двадцать пройдет, наверное.

   - П-почему поздно? - От моих утешений менестрель стал заикаться.

   - Ну вы же ели здесь что-то, - я обвела рукой помещение, остановив жест в направлении круглого столика с яствами и вином. - А всем известно, что тот, что фейскую еду попробует или питье пригубит…

   - Я ничего не ел.

   - Тогда не поздно, - вздохнула я.

   Если Илоретта узнает, что ее свежепойманный менестрель моими стараниями из капкана выбрался…

   - Так я могу уйти?

   - Идите, - разрешила я.

   - И мне это ничем не грозит?

   - Лошади ваши где?

   Он же не пешком с побережья пришел? Значит верхом, а если верхом, то еще для доспеха лошадь нужна, для клади, а если Станислас этот хоть немного торопился, значит еще запасная кобылка именно под седока не помешает.

   Менестрель хмыкнул, охнул, переменился в лице, запустил в свои кудри свободную от инструмента пятерню:

   - На постоялом дворе?

   - Вы не уверены?

   - Мы остановились в деревне… Шип.. Шоп… Шнак…

   - Шерези?

   - Да, точно. Был прекрасный вечер, луны изливали на землю свой загадочный блеск. Сверкание звезд, легкий северный ветерок. Я вышел прогуляться, чтоб не участвовать в привычном моим ратникам застолье.

   - А так как естественные надобности требуют уединения, удалились от постоялого двора за забор?

   - Ну да.

   - И заметили, к примеру, светлячков, которые будто приглашали вас?

   - Да. Крохотных волшебных созданий, которые хороводом своим увлекли меня по тропинке.

   - А ваша милость всегда для исполнения надобностей с собою мандолину берет?

   - Я с ней не расстаюсь, милая, - покраснел менестрель.

   Спрашивается, зачем я в уточнения пустилась, куда шел, зачем шел, будто мне есть до этого хоть какое-то дело? Если честно, я тянула время, ожидая, что фата вернется в комнату и опять очарует милого юношу. Деревенские поговаривали, что Илоретта на всех мужчин подобным образом воздействует, что стоит ей только взглянуть в его сторону своими алыми глазами, тот на все готов, лишь бы рядом быть.

   Станислас все мялся у двери, не решаясь на побег. И ту меня посетила еще одна мысль:

   - Позвольте узнать ваш титул, милорд.

   - Виконт Доре, - ответил менестрель. - Сын и наследник графа Доре, который…

   Наследник! Догадайтесь, кого обвинит достойный родитель иноземного менестреля, когда весть о его отбытии на Авалон достигнет Доремара? Точно не фату, а владетеля, на чьих землях она проживает.

   - Ступайте, - велела я Станисласу. - Не сходите с тропы, вы окажетесь в деревне меньше чем за час.

   - Но.

   Я вскочила с кресла и решительно выставила наследника за дверь:

   - Неужели вы желаете провести двадцать лет вдали от родни и друзей? Вы вернетесь в совсем другой мир. Доремаром будут владеть ваши дальние родственники, ибо линия наследования прервется на вас!

   Захотелось отвесить нерешительному виконту оплеуху, с Пьером это неплохо помогало, но я решила не усердствовать. Деревенская девка, раздающая указания аристократу — это уже за гранью добра и зла, удивительно, что я сама еще зуботычину не получила.

   Наконец он решился, забросил за спину инструмент и побрел по тропинке.

   - Передай великолепной Илоретте, - обернулся он через плечо, - что я сочиню в ее честь самую нежную балладу.

   - Всенепременно.

   - И что только долг крови, долг дворянина заставил меня покинуть ее.

   Я кивала и кланялась.

   - Как тебя зовут, милая девушка?

   - Мари Сюзет, - представилась я сразу двумя своими подругами и захлопнула дверь.

   Балладу он, к слову, сочинил. Тягучую и полную аллюзий, о любви юного пастушка к волшебной деве озера, который расстается с невестой Мари Сюзет ради того, чтоб вечность провести с возлюбленной. Песне этой долгие годы обожали внимать нежные девы всех пяти королевств.

   Следующие несколько часов я провела в одиночестве и в борьбе с голодом. Фейские яства манили и вызывали слюноотделение.

   Илоретта появилась из-за драпировки с видом человека после долгого трудового дня.

   - Получилось? - вскочила я с кресла.

   - Неужели ты, дщерь моя, сомневалась в этом? - Фата хихикнула, затем посерьезнела, заметив отсутствие менестреля. - Где крошка Станислас?

   - Надеюсь по дороге в… Ну, куда он там шел, пока вы не заманили его в свои сети.

   - Ты его отпустила? - вскрикнула фея и прижала к груди слегка покрытые копотью руки.

   - А должна была сторожить?

   - Ты бестия!

   - А вы чуть было не совершили ошибку, матушка! Ошибку, которая стоила бы нам всем, если не жизней, то спокойствия точно!

   - Поясни! - Илоретта величественно опустилась в кресло, освобожденное мной.

   - Крошка Станислас — наследник графа Доре, владетеля Доремара.

   Единственное, по моему мнению, преимущество долгой жизни, это то, что с возрастом нас настигает мудрость, ну или житейский опыт, вполне за нее сходящий. Фата соображала очень быстро. Ну, по крайней мере, через пять минут она перестала искрить негодованием и процедила:

   - Прости, я не знала.

   - Мы вовремя это обнаружили, - матушка, настоящая, а не давшая имя, прекрасно научила меня распределять ответственность за принятые решения, - и отпустили виконта с миром.

   Фата не возразила, я поняла, что продолжения темы не будет. Но сейчас следовало уступить собеседнице первенство, чтоб погасить ее раздражение. Поэтому я просто молчала, сложив губы в самую милую и жалобную из своих улыбок.

   - Пойдем, - фата наконец поднялась с кресла. - Сначала отдашь положенное, потом примеришь обновку.

   - А наоборот никак? - Я прошла вслед за феей в кабинет, где царил разгром, но на столе лежал волшебный пояс вполне взрослого размера. - Просто, ну мне же надо прикинуть…

   - Бестия, - Илоретта улыбнулась. - Раздевайся, торгашка.

   Я быстро распустила шнуровку, стянула платье, оставшись только в панталончиках и нижней рубахе. Фея тем временем отодвинула из угла сундук и достала из-за него мутноватое, но вполне отполированное медное зеркало.

   - Дальше раздевайся, - велела она, прислоняя зеркало к стене. - Колдовство объемное, все тело затронет.

   Я повиновалась без возражений, скинув остатки одежды на пол, распрямилась и подняв руки, поправила несколько выбившихся из прически прядок. Прическа моя только называлась так, на самом деле я обычно просто заплетала волосы в косу и обматывала ее вокруг головы, скрепляя шпильками. Волос было много и, если бы не необходимость рано или поздно расстаться с ними в обмен на фейские услуги, я бы и сама их давно остригла до удобной длины.

   Я искоса посмотрела в зеркало. Голая грудастая дева , голова которой из-за массивной прически и искажений зеркальной поверхности выглядит просто огромной.

   - Крекс пекс фекс, - пробормотала фея и щелчком застегнула на моей талии пояс. - любуйся!

   Я полюбовалась, покраснела. Мужчина из меня действительно получился мелковатый, да и не выросла я, кажется, ни на дюйм. Зато исчезла грудь, на гладком обычно животе обнаружились мышцы, плечи, тоже мускулистые слегка расширились. Я скользнула взглядом вниз и вскрикнула:

   - Это что?

   - Что?

   - Вот это вот?

   - Ничего.

   - В том то и дело, что ничего! У мужчины здесь должны быть бубенчики! А я выгляжу как ярмарочная кукла без одежды!

   - На бубенчики, моя дорогая дщерь, мне не хватило материала, - твердо ответила фата. - Неужели ты думала, что я превращу тебя в настоящего кавалера? Или намеревалась кувыркаться на сеновале с деревенскими девками?

   - Почему это не хватило? - когда споришь, главное, не начинать оправдываться, объяснять, что никаких таких кувырканий я не планировала, этому меня тоже матушка научила.- У меня груди на два комплекта прекрасных бубенчиков хватило бы!

   - А плечи?

   - Лучше бы у меня плеч не было!

   Спорить и ругаться становилось все труднее и труднее. Алые очи фаты так нестерпимо блестели, и пахло от нее очень… возбуждающе, у меня даже заныло где-то в районе несуществующих бубенчиков, кровь стала горячей, во рту пересохло. Правильно, я же сейчас мужчина, хотя и не совсем комплектный, так что любовные чары Илоретты на меня действуют.

   Дрожащими пальцами я расстегнула пояс и успела подхватить его до того как он упал.

   - Тебе же только на пару дней это колдовство нужно, - проговорила фея, доставая из сундука огромные, какими стригут овец, ножницы. - Подложишь что-нибудь в гульфик для объема, никто и не заметит.

   - Когда я была младенцем, вы мне бубенчики наколдовали, - руки еще немного дрожали, когда я стала натягивать одежду. - У нас в замке историческое полотно на эту тему висит.

   - А ты посчитай, сколько пальцев у графа, что на историческом полотне, - фата щелкнула ножницами разрезая воздух. - Голову наклони, пора расплачиваться.

   Я повиновалась. Шпильки, звеня, посыпались вниз, затем освободившиеся волосы упали до самого пола. Расплата длилась минут пять, не больше, и после того как все закончилась, я ощутила невероятную легкость и даже какой-то прилив сил.

   Пока Илоретта складывала черную копну в льняной мешок, я опять подошла к зеркалу. Вопреки ожиданиям, остригли меня не наголо, оставив приличествующую для мужчины длину. Я собрала на затылке плотный хвост, затянув его первой попавшейся под руку лентой, зловредная непослушная прядка тут же выскользнула, упав на правую бровь. Я сдула ее, тряхнула головой и улыбнулась своему отражению. Новый вид мне невероятно нравился.

   - Надолго вашего колдовства хватит? - Пояс я упаковала в узелок и спрятала за корсажем.

   - Да хоть на всю жизнь, - рассмеялась фея, ополаскивая руки над медным тазом. - Если, конечно, ты выдержишь, сохранишь невинность и не будешь забывать раз в луну, когда Нобу являет нам свой полный диск, проводить ночь без пояса и, желательно, погруженной в воду.

   - А вода зачем?

   - Затем, что мужской вид тебе дарует королева Нобу, которая покровительствует водной стихии.

   - Спасибо, - вполне искренне поблагодарила я фею. - Вы очень нам помогли.

   - Возвращайся, когда волосы отрастут, - попрощалась Илоретта. - Хорошие они у тебя.

   - А зачем феям человеческие волосы? - спросила я уже на пороге.

   - Это тайна, дщерь.

   Дверь за моей спиной захлопнулась. Вот и все. Я натянула на голову заранее припасенный льняной чепец и отправилась навстречу приключениям.

   До замка я добралась, избегая любых встреч. Новую прическу до времени не стоило никому показывать. Подруги сразу же догадаются о причине моей внезапной потери, ну, то есть о том, что волосы мои теперь у Илоретты. Об остальном они никогда не узнают. Тайна Шерези умрет вместе со мной, с последним графом рода. Кстати, о графах. Я специально сделала крюк, чтоб пройти через главную залу и пересчитать те самые пальцы. В творчестве своем матушка врать не умела, поэтому изящно драпированный пеленками младенец конечности свои не прятал. Методом тщательного подсчета я выяснила, что бубенчики стоили графу четырех мизинцев, и если бы не их эпичные размеры (я не мизинцы имею в виду), изъяны наследника я бы могла заметить и раньше.

   Все же маменька — мастер. Столь тонко расставить акценты, при этом ни на гран не погрешив против истины, не всякому живописцу по плечу.

   С верхней балюстрады на меня прикрикнула сама родительница:

   - Басти, ты нерасторопна!

   Я задрала голову:

   - Могу с вами поспорить.

   Матушка успела переодеться, голову ее украшал конусовидный эннен со шлейфом, похожий на головной убор феи, а плечи — тканый серебром плащ, который на моей памяти из сундука не достался ни разу. Я охнула и взбежала по ступеням.

   - Они подъезжают, - подтвердила леди Шерези мою догадку. - господин Фроше с супругой и дочерьми, а также их свита! Франц был в деревне и прибежал в замок со всех ног, чтоб нас предупредить.

   - Надеюсь, они не с пустыми руками, - спокойно сказала я, - ибо прокормить такую ораву мы не в состоянии.

   - Они ожидают праздничный прием в честь дня рождения графа!

   - Мы отведем их на деревенский праздник в честь сенокоса, не думаю, что они заметят разницу.

   - Нам негде их разместить!

   - Человек, высылающий весть о своем приезде в день приезда должен был сам об этом позаботиться. К тому же дядюшка осведомлен о болезнях, - я кашлянула в кулак, - графа.

   Матушка посмотрела на меня с радостным удивлением, затем кивнула:

   - Отправляйтесь в свои покои, граф. Я велела Магде собрать все свои старческие силы и помочь тебе одеться.

   - Как вам будет угодно, миледи.

   Я поднялась по винтовой лесенке в круглую спальню левой замковой башни. Сама я обитала в правой, крыша которой была целее и не пропускала сквозь себя десятки ливров воды при любом дожде. Зато здесь был оборудован личный клозет — закуток, вынесенный за край кладки и нависающий над замковым рвом.

   Магда ждала меня у ложа, на котором были разложены предметы мужского гардероба.

   - Илоретта справилась с заданием? - кухарка отметила мою новую прическу.

   - Частично, - я скинула одежду и развязала узелок. - Смотри!

   Застежка пояса щелкнула, я покрутилась на месте, демонстрируя недостатки фейской работы.

   - Неплохо, - Магда прищурилась, наклонилась, присматриваясь, покачала головой. - Придется что-нибудь подложить в гульфик.

   Она помогла мне облачиться в мужской костюм, плохо сидящий, ибо на тщательную подгонку времени уже не оставалось. Батюшка мой был гораздо уже в плечах и шире в талии, поэтому панталоны свободно болтались, а камзол чуть не трещал по швам. Магда велела мне вдеть нитку в иголку и, вооружившись ножницами принялась прямо на мне подпарывать швы и подшивать лишнее. Зеркало в покоях графа было только одно — отполированный медный поднос, в котором рассмотреть себя я могла только по частям.

   - Не вертись, - шикнула на меня женщина, потом, смутившись, сменила тон. - Простите, милорд. Не были ли вы так любезны поднять руки?

   Я послушно поднимала и опускала руки, затем, когда подгонка закончилась, я натянула сапоги, пришедшиеся почти в пору, и прошлась по комнате, отмечая, удобство мужской одежды, поставила ногу на стул, чтоб проверить максимально возможную ширину шага.

   - Великолепно.

   Из каких-то лоскутков Магда соорудила нечто вроде игольной подушечки и я подложила этот предмет под гульфик.

   Пройтись с ним было затруднительно. Во-первых, ткань шуршала, во-вторых, при каждом шаге подушечка норовила сползти в штанину и после некоторой тренировки я могла уже управлять, в какую именно штанину она направится — в правую, или в левую.

   Магда тихонько ругнулась, задумчиво пожевала губами:

   - Нужен другой материал.

   Экспериментальным методом мы выяснили, что ни колокольчик для вызова прислуги, ни старая чернильница, ни флакончик духов на роль графовых бубенчиков не подходит.

   - Извольте подождать, милорд, - велела кухарка и похромала прочь.

   До ее возвращения я успела вдоволь покривляться перед зеркалом и проговорить начало баллады о Спящем Лорде. Голос мой тоже изменился, стал хрипловатым и мужским.

   Вернувшись из своего похода, Магда торжественно положила на стол нечто округлое, размером с дамский кулачок. Поверхность предмета была шершавой, а по форме он напоминал…

   - Что это?

   - Коко де мер - морской кокос, сильнейшее возбуждающее средство.

   - И каким же образом этот коко де мер оказался в Шерези?

   - Купила как-то по случаю у бродячего торговца, - ответила кухарка и густо покраснела. - Довольно давно.

   - Не пригодился?

   Мне не ответили и я решила не настаивать, тем более, что диковинный плод (или семя?) за счет своей изогнутой двусегментной формы и шершавой кожи стал на место как влитой, никуда не вываливался, демонстрируя всем желающим немалое графское достоинство.

   - А поменьше коко да меров у того торговца не было? - спросила я, держа зеркало перед животом.

   - Этот еще самый маленький, - усмехнулась женщина, - там и по полтуаза громадины предлагались.

   В комнату вбежала маменька, предусмотрительно присев, пересекая дверной проем, иначе головной убор зацепился бы за раму:

   - Прекрасно, сын мой, чудесно, - защебетала она, разглядывая плод совместных усилий фаты Илоретты и Магды. - Гости уже прибыли. Представь себе, мой дорогой, дядюшка Фроше разбил лагерь в замковом парке, не желая нас ничем стеснять.

   Я ощутила к господину Фроше нечто вроде симпатии.

   - Там разбивают шатры и разводят огонь для приготовления мяса.

   - Прекрасно. Что теперь нужно делать мне? Выйти к гостям, чтоб их поприветствовать?

   - Ты еще слишком слаб, - матушка покачала головой из стороны в сторону, отчего шлейф, прикрепленный к эннену заколыхался. - Графа мы покажем гостям на празднике. А пока, мой дорогой, займись своим гардеробом. Магда нужна мне на кухне, так что тебе придется…

   Родительница указала подбородком в сторону сундуков:

   - Два-три камзола, граф должен менять облачение, перевязь, лучше две, шляпы не бери, они давно вышли из моды, а такой красавец как ты, может себе позволить ходить с непокрытой головой.

   Я кивала, отметив про себя, что работы непочатый край.

   - Шпага! - Вдруг воскликнула родительница. - Фамильный меч Шерези! Ты найдешь его на дне одного из сундуков и тщательно отполируешь.

   Я пожалела, что ардерским мужчинам не пристало падать в обморок. Шпага, или меч? Отполировать? Да хорошо будет, если я соображу, с какой стороны за него браться!

   Пока я молча страдала, леди Шерези прогнала Магду и удалилась, не забыв присесть на пороге.

   Меч нашелся почти сразу, к счастью, не двуручная громадина, но и не легчайшая доманская шпага, а футов двух длиной обоюдоострый клинок, сейчас, конечно, нещадно затупленный временем. Самостоятельно привести его в порядок я бы не смогла, в памяти кстати всплыли слова — балансировка и клиновидная заточка, поэтому просто протерев герб Шерези на гарде, я отложила оружие в сторону и занялась более привычным для себя делом — шитьем и подгонкой одежды. К вечеру граф обзавелся обширным, хотя и несколько затрапезным гардеробом, а я — новыми мозолями на пальцах. К слову, мужские руки к шитью оказались вовсе не приспособлены, поэтому я сняла пояс и переоделась в привычную одежду, даже чепец натянуть не забыла, плотная ткань сдерживала непослушную прядку все время норовившую упасть мне на лицо.

   Работа спорилась, солнце уже давно миновало зенит и готовилось улечься за Тиририйские горы, чтоб поджидать появление на небосклоне своих волшебных жен — Нобу и Алистер, а меня заботили дела более приземленные, я бы даже сказала, телесные, в животе урчало от голода. Я отложила шитье, потянулась и осмотрела сноп обновленной одежды. Пора и пожевать, если добрейшая Магда оставила мне что-нибудь на кухне. Замок и без того обычно немноголюдный, сейчас был абсолютно пуст. Светильника мне не требовалось, я, наверное, могла бы здесь ходить и с завязанными глазами. На столе в кухне обнаружился зажженная свеча, ломоть теплого пирога и бутыль с молоком. Я была так голодна, что даже не удосужилась нарезать угощение, разломав его руками и вгрызшись в хрустящую корочку. Сладкий сок запеченной вишни тек по рукам и подбородку.

   - Это кровь? - донеслось с порога.

   Я подняла голову и тряхнула ею, отбрасывая со лба непослушную прядку.

   Делиться едой я ни с кем не намеревалась. Юная дева, нарушившая мое уединение, была настроена решительно.

   - Я спрашиваю, девка, что за дрянь ты жрешь?

   Видимо, незнакомка решила, что собеседница ее глуховата, ибо второй вопрос произнесла громко, почти перейдя на крик.

   Была она девой мощной, плечистой и щекастой, в очень узком парчовом платье с меховой оторочкой и в высоком эннене, из под которого на плечи спускались две каштановых намасленных косы, перевитых золоченным шнуром.

   Я кашлянула, вытерла подбородок тыльной стороной ладони и спокойно ответила:

   - Чего желаете, сударыня?

   Она смерила меня недовольным взглядом, глазки были под стать деве — цепкие щелочки. Интересно, кто она такая? Неужели родственница? У дядюшки Фроше, кажется, дочери имеются. Одета она богато, а эннен такой высоты дозволено в Ардере носить благородной даме титула не менее баронского. Для тетушки слишком молода, значит, точно — кузина. Я неторопливо допила молоко, отставила кружку, затем поднялась из-за стола и, подойдя к рукомойнику, умылась, не забыв затем натянуть чепец поглубже, так, что крылья его прикрыли большую часть лица. За моей спиной происходила, видимо, некая работа мысли, потому что, обернувшись, я была удостоена высокомерной улыбки:

   - Ты, наверное, служанка?

   - Вы невероятно проницательны, сударыня.

   - Здесь работаешь? - она обвела пухлой ручкой кухню.

   - Ничего от вас не скроешь.

   Сарказма незнакомка не распознала, потому плюхнулась на тесаный табурет и сложила руки перед собой:

   - Рассказывай!

   Я поклонилась:

   - О прошлом годе та история произошла, в лютый мороз календовый. Один менестрель отправился в полночь на кладбище…

   - Ты дурочка? О графе рассказывай, говорю. О господине своем.

   - Хорошо, - я степенно поклонилась. - О прошлом годе та история произошла. Господин мой, граф Шерези отправился в полночь на кладбище и встретил там менестреля.

   Дева стукнула кулаком по столу:

   - Дура! - Глазки-щелочки еще немного прищурились. - Я прикажу тебя выпороть, тупая девка.

   - Я просто только одну историю знаю, сударыня. Она потешная очень.

   Ага, выпороть она меня прикажет. По какому, позвольте узнать, праву? Слуг могут наказывать только господа. Это их святое право и обязанность.

   В кухню проскользнула еще одна дева, такая же юная, и так же богато разодетая, затем еще одна:

   - Кло, ты скоро? Батюшка велит поторопиться, нас будут представлять графу. Клозетта!

   С именем деве тоже невероятно повезло. Поименованная Клозетта поморщилась:

   - Я пыталась хоть что-то выяснить у слуг.

   - О чем?

   Девы зашептались, сдвинув головы.

   - Свадьба — дело решенное… только бы он оказался не уродом… какая разница! Мне надо себя поставить… слуги наглые… лишь бы не урод…

   Я осторожно попятилась к двери и выскользнув за нее, побежала в графские покои. За спиной у меня оживал замок, заполняясь людьми, я услышала пронзительный смех матушки, низкий мужской голос, вещающий нечто, что заставляло леди смеяться. Дудели дудки, топотали ноги в такт музыке, кто-то пел скабрезную песенку. В Шерези врывался праздник.

   Переодевание заняло у меня считанные минуты, коко де мер занял полагающееся ему место, меч мягко опустился в ножны. О какой свадьбе изволили сплетничать мои кузины? По спине полз холодок ужасного предчувствия. Неужели монументальная Клозетта предназначается в жены графу, то есть… мне? Святые бубенцы! Только матримониальных планов господина Фроше мне сейчас для полного счастья не хватало. Только мезальянса с безродной кузиной и оравы родичей в придачу!

   Я вышла из комнаты, тряхнула головой и величественно спустилась в залу, где встретил меня приветственный гул, не очень трезвые выкрики и аплодисменты. Народ ликовал. Я готова была кричать от ужаса.

   - Нам нужно поговорить, - шепнула я матушке, когда дядюшка с супругой были уже мне представлены и к моему сиятельству потянулись кузины — Клозетта, Лизетта и Мюзетта, коих мне видеть уже довелось.

   - Не сейчас, дорогой, - отвечала родительница, трепля прелестниц за румяные щечки, не забывая стирать оставшиеся на пальцах румяна и белила батистовым платочком.

   - Это важно, - запечатлела я на запястье одной из кузин почтительный поцелуй и поморщилась от ядреного запаха мускусных духов.

   Маменька смерила меня внимательным взглядом:

   - Я сама изыщу возможность для беседы. А теперь, дорогой, пройдем к шатрам. Наши гости ждут от графа праздничную речь.

ГЛАВА 2

Граф, которого нет

   Разбитые в заброшенном замковом парке шатры были расставлены со всей возможной тщательностью. Ветер развевал тканые штандарты с золоченными гербами, видимо свежесочиненными самим хозяином великолепия. Господин Фроше титула не просто хотел, он его вожделел, желал более всего на свете.

   Я прошла за маменькой к центральному шатру, приняла у виночерпия наполненный бокал и внутренне поежилась. Доверие родительницы моим умственным способностям конечно же льстило, но, святые бубенцы, о речи, которую должен был произнести граф я ранее осведомлена не была! Не готовили меня к этому — ни жизнь, ни маменька, которая сейчас стояла по правую руку своего кузена и несколько нервно подхихикивала его шуткам. Судя по всему, леди Шерези почуяла, что господин Фроше что-то задумал. За то время что мы не виделись, то есть, за те прекрасные пять лет, которые я своего дядюшку не лицезрела, он еще раздался в талии, обзаведясь круглым брюшком, и отрастил бакенбарды, кои спускались на его мощную грудь завитыми локонами. По другую руку господина Фроше расположилась, видимо, супруга, чей эннен был такой невообразимой высоты, что голова достойной матроны шаталась из стороны в сторону под его весом, а также стайка дочерей, хихикающая и перешептывающаяся. Та дева, чью руку я так неосмотрительно облобызала, эту самую руку держала на весу, будто опасаясь смахнуть след моего поцелуя. Чего я вообще целоваться полезла? Кажется, в аристократической среде такие проявления родственных чувств не приняты.

   Я тряхнула головой. Думай, Басти, не время созерцать. Если сейчас ты потеряешь время, показав свою беспомощность, дядюшка перехватит инициативу. Он-то точно готовился, приветственные речи заучивал. Он же не просто так сюда явился, не на графа взглянуть, а свои интересы соблюсти. Он явно надеется на брак — мой и одной из своих толстушек-дочерей, это его шанс на титул, пусть так — опосредовано.

   Я значительно откашлялась и широко поведя рукой с бокалом, поклонилась присутствующим. Шепотки смолкли.

   - Граф Шерези рад приветствовать вас всех на своем празднестве! - я почти кричала. - На празднике своего совершеннолетия. Мне восемнадцать, я вошел в тот прекрасный возраст, когда смогу исполнять свои обязанности владетеля Шерези с должным вниманием и тщанием.

   - И пользуясь случаем, - господин Фроше тоже орал, ухватив ладошку Клозетты, - мы хотели бы объявить о чувствах, которые поселились в сердце молодого аристократа!

   Вскрик маменьки потонул в аплодисментах. Дядюшка пошел ва-банк, и Шерези оказались к этому не готовы. Сей момент мне вручат потную ручку Клозетты и объявят обручение. Леди Шерези собиралась упасть в обморок, но, кажется, окружающих это волновало мало, лишь госпожа Фроше переместилась, прикрывая обмякшую фигурку невестки.

   - Однако, - перебила я дядюшку, - первый тост я хочу поднять не за себя, а за свою прекрасную леди, за достойнейшую из женщин, чей образ поселился в сердце моем до последнего моего дыхания…

   Родственники замерли, передумавшая лишаться чувств маменька отпихнула локтем госпожу Фроше и внимала моим словам. Клозетта, не веря своему счастью, глубоко дышала, дядюшка даже отпустил ее руку, глядя на меня с веселым недоумением.

   Я подняла бокал над головой:

   - За мою прекрасную леди, за королеву ардерскую Аврору! Пьем до дна!

   Вино было хорошим, наверное, скорее всего, потому что вкуса я не почувствовала, опрокинув в себя содержимое бокала. Присутствующие моему примеру последовали, потому что игнорировать такой тост было невозможно.

   - Спящий, храни королеву!

   Я отбросила бокал и схватилась за эфес меча:

   - А теперь, когда я открыл вам свое сердце, спешу сообщить, что прекрасная леди призывает графа ко двору и в ближайшие несколько дней я покину Шерези, чтоб служить своей королеве в столице.

   - Как же ваше здоровье, граф? - Переждав аплодисменты, спросил дядюшка.

   - Слава спящему, - я свела руки перед грудью в молитвенном жесте, - меня постигло чудесное исцеление!

   - Слава спящему, - зажурчали в толпе шепотки. - Слава Ардере. Слава, слава, слава…

   У меня в голове шумело от вина и от гордости. Эту партию я выиграла, в наступившем угаре отчизнолюбия любые попытки обручить графа с кузиной одобрения народа не встретят. Родственники уберутся восвояси, может, через некоторое время, например, на мое девятнадцатилетние, они предпримут еще одну попытку, но через год граф опять может заболеть, или удалиться на Авалон, или…

   - Туше, - приблизившаяся матушка сжала мое плечо, - прекрасный ход.

   - Вы знали, что дядюшка стремиться с нами породниться?

   - Даже не догадывалась, - леди Шерези усмехнулась. - Кузен настаивал, что нам с ним надо обсудить ваше будущее, но я считала, что по крайней мере до беседы он ничего не будет предпринимать.

   - Что теперь? Вы поддержите желание отпрыска отправиться в столицу?

   - Всенепременно. Я составлю несколько рекомендательных писем, которые конечно же будут показаны господину Фроше. - Матушка воровато обернулась, не подслушивает ли кто. - Знаешь, отпрыск, если бы ты действительно был мужчиной, я бы отпустила тебя с легким сердцем. С твоими способностями к интригам, ты далеко бы пошел!

   Похвала родительницы меня окрылила. Действительно, если бы я была мужчиной, сколько бы полезного я смогла бы сделать для родного Шерези. Я бы достигла положения при дворе, заключила бы выгодный брак, нашла бы денег для обустройства замка, наполнила бы его жизнью.

   Матушка удалилась, ко мне подошла группка зажиточных крестьян-арендаторов, с которыми я перекинулась парой слов. Их проблемы в отличие от аристократических обычаев были мне хорошо известны и для каждого я нашла что сказать. Между тем толпа потихоньку расползалась по территории парка, потянулась в деревню и далее — в поля, на которых стояли накрытые столы, простые деревенские, но вполне приличные. Дудки и барабаны неистовствовали уже там, где взметнувшееся к нему пламя костров обозначало начало другого праздника.

   Граф оказался фигурой вполне популярной. Через несколько минут меня увлекла небольшая группка молодежи, наследников мелкопоместных соседских дворянчиков, коих господин Фроше пригласил от моего имени на праздник. Ну пригласил и пригласил. Хорошо еще, не мне за эти увеселения платить придется. Я прикинула размеры дядюшкиных трат и даже ощутила легкий укол сожаления от того, что не смогу жениться на столь состоятельной Клозетте. Однако, по плану моему, графу не мешало бы уже и раствориться без остатка в праздничной толпе с тем, чтоб более в замке ближайший год не появляться. Роль свою Бастиан Мартере Шерези исполнил, а безродной приживалке Бастиане хотелось и потанцевать у костров, и опрокинуть бокальчик-другой прошлогоднего местного вина, и поцеловаться с Пьером в каком-нибудь укромном закутке. Не то чтобы последнее меня особо влекло, но порядок есть порядок, положено на празднике сенокоса залиться хмельным и отдаться страсти — извольте. Бедняжка Пьер, к сожалению, сегодня я труляля ему предложить не смогу, но вот зимой… Стоп. Какая зима? Через год мне девятнадцать, опять явится семейство Фроше и опять придется им предъявлять графа. А как я его изображу, если девичество мое не при мне уже будет? Фата Илоретта четко сказала, что колдовство сработает только на девственнице. Это что же получается, мне до последнего часа теперь воздерживаться? А, может, ну его — графа? Пусть, например, почивает с миром в родовом склепе, отправившись в чертоги Спящего духовной своей сущностью? Нет, не получится. Тогда мы вернемся к тому, с чего начинали, а господин Фроше овладеет титулом напрямую, без сложных матримониальных действий.

   Я заскрипела зубами, не забывая принимать участие в дурачествах. Дворянчики, мои спутники, были уже здорово навеселе, и группа наша продвигалась к кострам, горланя песни самого фривольного содержания. Не оставались без внимания и все встреченные крестьянки. С девушками простого звания церемониться особо не полагалось, поэтому каждая пейзанка одаривалась сальным комплиментом, шлепком пониже спины, а, если не успевала ретироваться, и слюнявым поцелуем. Мне даже несколько раз пришлось спасать своих подданных от насильственных действий, когда криком, или тычком в дворянскую грудь, а когда и угрожающим полуобнажением фамильного меча. Титул и звание владетеля мне это позволяли. По крайней мере никто из моих новых приятелей проверить остроту клинка Шерези не спешил и на поединок не нарывался.

   - Спасите нас, милорд, - пискнула очередная жертва, в которой я узнала Мари, дочь мельника и свою ближайшую подругу.

   Девушка меня в новом облике не раскусила, чему я вполне обрадовалась. Схватив Мари за руку и задвинув за спину, я шепнула:

   - Будь рядом, - и грудью выступила на ее защиту.

   Через полчаса количество девушек за спиной графа Шерези увеличилось многократно. Все правильно, Шерези — местечко тишайшее и приличное, к нашествию аристократических хлыщей не готовое. Наши девы, может и не столь добродетельны, как хотят иногда казаться, ну уж точно не гулящие.

   В какой-то момент я поняла, что уже не направляю движение группы подопечных, а они увлекают меня в сторону, к амбару, стоящему на отшибе.

   Крыша строения была худой, сквозь щели в кровле проникал свет обеих лун поэтому, когда мы вошли внутрь, я видела всю тревогу на девичьих лицах.

   - Милорд, - решительно проговорила Мари, - прикажите своим гостям не щипать нас за задницы!

   Я прислонилась спиной к какому-то тюку, стоящему у стены и криво улыбнулась:

   - С каких пор крестьянки смеют указывать дворянам?

   - Мы ваши подданные, милорд, - девушка бухнулась на колени, - и все наши задницы в вашем полном распоряжении! Но чужаки…

   Остальные пейзанки перешептывались, явно не одобряя наглость товарки, но разделяя мысли, ею высказанные. Затем, будто следуя только им ведомому сигналу, все они опустились на колени, сложив перед грудью руки в молитвенном жесте указательными пальцами вниз.

   Я поморщилась. Ну что я на самом деле могу? Только водить за собою весь этот курятник на манер породистого петуха, не позволяя другим петушкам топтать своих куриц. Приказать гостям? А как же дворянская честь? А если среди хлыщей окажется некто посмелее, или получше владеющий мечом? Драться с ними прикажете? Тем более, что кроме титула мне и опереться-то не на что. Ведь что есть Шерези? Всего лишь захудалый замок. Я слышала уголком уха, как среди гостей отпускались шуточки о бедности здешних владетелей.

   Тюк за спиной поехал в сторону, я оттолкнулась рукой, чтоб не упасть, в воздух взметнулось облачко какой-то субстанции, я чихнула от резкого запаха, глаза обожгло:

   - Что это такое

   Мари подняла опущенную голову:

   - Жгучий перец?

   - Откуда?

   - Так ваша матушка, милорд, леди Шерези несколько лет назад велела его всем выращивать, для малихабарского эпического полотна. Хотя, нет, вы, наверное, не помните, вы тогда как раз в путешествии были… Ваша служанка Басти знать должна.

   Я кивнула, изображая заинтересованность. Помнила я полотно малихабарское, мне ради него в синей краске голышом позировать приходилось от зари до зари. А помост, на котором я синекожую деву изображала, кручеными ярко-алыми стручками декорирован был. Я еще думала тогда, что вот матушка закончит, я весь этот перец высушу, помелю, на кухню приспособлю. Только он несъедобный оказался. Яркий, нарядный, но в пищу непригодный. Не Малихабар у нас ни разу, чтоб экзотические овощи правильно росли. Когда маменька закончила, я весь перец в мешковину собрала и велела в дальнем амбаре поместить, надеясь, что со временем придумаю ему применение, да и забыла. А он же теперь высох до трухлявости, но жгучих своих качеств не лишился.

   Я протерла слезящиеся глаза рукавом. Святые бубенцы, какая бессмысленная вещь это ваш перец!

   Пейзанки все это время стояли на коленях с опущенными головами. Эти тут еще, униженные и оскорбленные! Неужели так сложно своего владетеля в дрязги не впутывать? Тем более, что день рождения у владетеля сегодня. Ну отомстили бы обидчикам втихую, те бы мне пожаловались, а уж я бы это без внимания оставила. Граф Шерези это может — ничего не делать.

   Мысль о невинной мести как-то очень неплохо себя в моей голове чувствовала даже, кажется, подмигивала, если у мыслей есть глаза.

   - Подниметесь, - велела я подданным. - Граф Шерези научит вас как избежать насилия, но для этого тебе, - я кивнула Мари, - придется пожертвовать своими нижними юбками.

   Девушки зашушукались, несмело поднимаясь, Мари белье в жертву приносить не собиралась, о чем и сообщила громким шепотом. Так бы и врезала ей, никакого пиетета к аристократии, много я им воли дала. Вот велю сейчас эти самые ее неприкосновенные юбки задрать да выпороть по мягкому месту!

   Планы я свои озвучила вовсе не шепотом, а громко, еще и угрожающе поигрывая эфесом меча. Мари упорствовала, но товарки ее, более почтительные, а также опасавшиеся, что эксцентричный граф покусится на их юбки, мельничью дочку скрутили и разоблачили в мгновение ока.

   - Что делать дальше, милорд? - вопросила одна из девушек, запыхавшись.

   Я обвела побоище торжествующим взглядом и поделилась с присутствующими своими планами. Наградой мне послужил восторженный визг и аплодисменты, сменившиеся треском разрываемой ткани. Через пол часа каждый воин девичьей армии Шерези был вооружен минимум одним узелком со жгучим перцем.

   - При непосредственной опасности бросайте сразу в глаза, - напутствовала я, - но, если чуете, что убежать сразу после броска не получится, проявите притворную мягкость и кротость, а затем…

   Окончание моей речи потонуло в хохоте.

   Девушки ушли вершить правосудие. Я слегка оглохла от наступившей тишины, отодвинула носком сапога остатки мешковины на полу, потянулась, лениво размышляя, что неплохо бы теперь пробраться в замок и возлечь на графское ложе.

   До слуха моего донеслось какое-то шарудение, я прищурилась. У дальней стены амбара была свалена скошенная еще в прошлом году трава, из тех, которые в пищу животным непригодны, зато хороши в утеплении худых стен и кровель. Копна явственно шевелилась, я разобрала тонкий девичий голосок и ленивый бас мужчины:

   - Нет никого, все ушли.

   Оказывается, я со своим воинством помешала заняться труляля влюбленной паре? На цыпочках я пошла к двери, решив оставить их наедине.

   - А как же Басти? - протянула девушка, уже не скрываясь, - Ты столько лет ее ждешь.

   - Значит не дождался. Да и ты гораздо милее, красавица. Она — чернушка, а ты — сдобный пирожок.

   Тут я узнала голос, принадлежащий кузнецу Пьеру, а когда парень сделал нечто, отчего копна вздрогнула и покосилась, а партнерша его радостно взвизгнула, опознала и девушку. Сюзет — моя вторая ближайшая подруга и наперсница.

   - Сюзет! - застонал Пьер, подтверждая мою догадку.

   - О, Пьер, - вторила ему предательница.

   Сомнений не оставалось. Быстро подбежав к копне я выхватила клинок и стала ворошить им траву. Клочья полетели во все стороны. За копной, у самой стены на рогожке обнаружились влюбленные. Сюзет, увидевшая меня первой, завизжала, уже не от страсти, столкнула с себя обнаженное тело любовника и ринулась к двери. Девушка была абсолютно голой, ее платье, покромсанное моим клинком, валялось по всему амбару в виде лоскутков. Поэтому, пробегая мимо меня, изменщица схватила с пола мешковину и, закутавшись в нее, выскользнула за дверь. Пьер стоял передо мною покачиваясь:

   - Простите меня, милорд.

   Милорд? То есть в измене каяться мы не намерены? Я ему можно сказать все сердце отдала, девичью честь пообещала, а он свои бубенцы в штанах не удержал?

   - Мерзавец! - я хлестнула его по ягодицам широкой стороной клинка.

   Кузнец не попытался защититься, но на лице его читалось удивление.

   Стоп, Басти, успокойся. Ты же не собираешься сейчас во всем ему признаваться? Не собираешься пояс свой снять, чтоб до Пьера дошло, перед кем он тут голым задом сверкает? Он же не понимает даже, чем твой гнев аристократический вызван.

   Я опустила клинок в ножны, тяжело дыша:

   - Этот амбар, мерзавец, принадлежит твоему господину графу Шерези. Впредь не смей удовлетворять свои животные потребности в моей собственности.

   Я развернулась на каблуках. Объяснение так себе, если честно, графский гнев и причина его вызвавшая несоизмеримы. Но Пьер же тупица, ему должно хватить.

   Я хлопнула амбарной дверью, отчего хлипкое строение чуть не рухнуло, и поборола кровожадное желание устроить поджог, предварительно завалив выход бревнами. Злость не находила выхода. Было очень обидно. Я как-то уже привыкла, что у меня есть парень и две подруги. Нет, я конечно не надеялась, что Пьер мне абсолютно верен. Но одно дело догадываться, а другое — застукать его на горячем. И с кем? Мы же почти сестры с Сюзет были, мы же клялись друг у друга кавалеров не отбивать.

   Я шла через поле к замку, огибая нетрезвых гуляющих и рассеянно кивая на приветствия.

   С Сюзет у меня кончено. Не знаю еще, под каким соусом я с ней раздружусь, но точно доверять ей больше не буду. Мерзавка, предательница, кокотка!

   Встреченная группка девушек радостно меня окружила:

   - Все как вы и говорили, милорд. Горсть жгучего перца в штанах остужает пыл любого аристократа.

   Я обвела взглядом толпу. Воинство мое, не ожидая наступления, уже вовсю атаковало. То тут то там нежная и податливая шерезийская пейзанка отводила в сторону кавалера, уже на ходу пытаясь развязать его гульфик. Что ж, я не могла их за это винить.

   - А вы видали Сюзет? - донесся веселый возглас откуда-то сбоку. - Пронеслась как фахан от святого слова, ругаясь и почесываясь. Говорят, что она побежала к деревенскому пруду.

   - Надеюсь, ее достало проклятие какой-нибудь доброй девушки. Пусть отольются разлучнице наши слезы.

   - Я хочу на это посмотреть, - сказала красотка, стоявшая справа от меня.

   И пейзанки, улюлюкая и смеясь, побежали прочь, вожделея зрелищ.

   Разлучница. Ну да, Сюзет любила парней у деревенских девиц поотбивать. Только вот, пока меня это непосредственно не коснулось, и волновало мало. Смотреть на то как бывшая подруга остужает в мутной водице обожженные перцем телеса не хотелось. Вообще ничего не хотелось И злость ушла, как будто и не было ее. Подумаешь Пьер, найду себе таких Пьеров еще с десяток и подруг других заведу. Только вот все равно это пустое. Пройдет еще пару лет, ну хорошо, десятка полтора, моя юная свежесть сменится дородностью. День за днем я буду заниматься хозяйством, общаться с местными кумушкам, которым с каждым годом все труднее и труднее будет объяснить свое одиночество. Подруги выйдут замуж, нарожают детишек, а я…

   Хорошо, что ардерские мужчины не плачут, мой всхлип походил скорее на предсмертный хрип. Я не владетель этого замка, а заложник, пожизненный и без права освобождения.

   Встречный дворянчик полез обниматься, заверяя в любви и верности, я оттолкнула его и почти побежала к замку. Домой, под защиту стен Шерези. Мне надоело быть мужчиной. Я хочу забраться под одеяло, снять волшебный пояс и порыдать над длинной бесполезной жизнью, которая у меня впереди.

   На кухне хлопотала Магда, я прошмыгнула мимо нее бесшумной тенью. Искушение не прятаться в спальне, а поплакать на теплом кухаркином плече могло сыграть со мной злую шутку. К тому же служанка была не одна, за столом уютно устроился давешний менестрель Станислас. Судя по тому, что доремарский владетель не почесывал поминутно промежность, а держал руки на столешнице, рядом с верной мандолиной, пейзанской мести ему удалось избежать.

   В спальне я бросилась на постель, даже не сдвинув в сторону валяющейся на ней одежды. Все, я в домике. И с места не сдвинусь, даже если Спящий проснется, о чем непрестанно твердят бродячие прорицатели. Пусть мир катится в тартарары, мне до него и дела нет. Из-за двери донесся нежный струнный перебор, затем глубокий мужской голос пропел вступление старинной эпической баллады.

   А, впрочем, с чего это я слезами умываюсь? Ну не будет у меня мужа-увальня и десятка сопливых отпрысков. Подумаешь, беда какая. Зато стройную фигуру до старости сохраню. Для нас, моделей великих живописцев, хорошая фигура сравнима с ремесленным инструментом. Маменька моя будет спокойна и счастлива, владения продолжат хиреть, но с этим уж я сделать ничего не смогу, пусть следующий граф с этим разбирается, когда его время придет. И еще, если по существу — смысл жизни в самой жизни, а уж улучшить этот процесс мне вполне по силам. Я же не училась ничему толком, хотя читать и писать умела. Может, если я займусь постижением каких-нибудь наук, кроме тонкостей позирования и домашнего хозяйства, получится привнести в свое существование больше удовольствия?

   Я почти задремала и не заметила, когда струнная мелодия смолкла, разбудил меня топот у двери спальни.

   Я вскочила с постели и распахнула дверь. На пороге стоял Станислас с инструментом наперевес:

   - Вы позволите, граф? - он прижал к груди мандолину. - Станислас Шарль Доре, наследник Доремара. Милейшая Магда оставила меня без защиты, призванная вашей матушкой.

   - Защиты? - полностью не проснувшись, соображала я с трудом.

   Карие глаза менестреля заволокло влагой:

   - Ваши пейзанки, милорд, не дают мне прохода, я уже отчаялся скрыться от них.

   Я посторонилась, приглашая гостя в комнату:

   - Видимо, виной тому ваши таланты менестреля?

   - Тогда зачем каждая из них пытается залезть мне в штаны?

   Возмущенный юноша прошествовал в спальню, уселся на краешек кровати и водрузил на колени мандолину. Я покачала головой. Кажется, мое воинство несколько увлеклось праведной местью и теперь наказывает всех подряд. Меня посетило нечто вроде чувства ответственности за происходящее. Станислас шмыгнул носом. Что ж, придется его спасти вторично.

   - Я пытался разыскать девушку Мари Сюзет, - пожаловался менестрель, когда понял, что гнать его прочь не будут. - И, представьте, познакомился с двумя Мари и пятком Сюзет, и каждая из них, каждая… - он смолк, будто не в силах справиться с чувствами.

   «Экая размазня», - подумала я, а вслух спросила:

   - И для чего же вы разыскивали таинственную Мари Сюзет?

   - Поблагодарить. Эта милая девушка спасла меня от участи, что страшнее смерти…

   Мандолина в его руках ожила и слух мой усладили два первых куплета баллады, которая очень скоро стала популярной. Таким он мне даже нравился. Не шмыгал носом, не стенал, не озирался боязливо.

   - Вы путешествуете в столицу? - спросила я, когда менестрель признался, что дальше он еще не сочинил.

   - Да, госпожа наша Аврора призывает ко двору… А, впрочем, вы об этом осведомлены. Когда я услышал вашу речь, граф, подумал, что могу предложить вам себя в качестве спутника. Меня сопровождает небольшой конный отряд, и я…

   Если бы я действительно собиралась покорять столицу, предложение доремарского наследника было бы весьма кстати. Шерези не могут себе позволить конного отряда, да и пешего не смогут, а путешествие могло бы занять дней пять, столичный замок Ардер располагался в глубине материка, если верить картам, в четырехстах лье от нашей провинции.

   Я велеречиво поблагодарила Станисласа, а затем, так и не дав четкого ответа, перевела разговор.

   - Вас влечет стезя царедворца, или вы, как и я, отдали свое сердце прекрасной Авроре?

   - О да, она моя дама, - менестрель благоговейно закатил глаза. - Она дама сердца каждого благородного мужа нашего королевства!

   «Но ради фаты Илоретты ей пришлось потесниться», - проказливо подумала я. К слову, ирония моя был слегка несправедлива. Для рыцаря наличие самой главной женщины в жизни, путеводной звезды и далее по тексту (все же баллад я наслушалась сегодня преизрядно) не перечеркивало возможностей легких интрижек. Ведь куртуазная любовь, она всегда безответна, а природа мужская требует кроме нектара и мяса с хлебом, если можно так выразиться.

   - Вы рыцарь, милорд? - спросила я.

   - Пока нет, - тряхнул он каштановыми кудрями, - но надеюсь, моя верность будет в скором времени вознаграждена. Ее величество собирается возродить институт королевский миньонов, упраздненный Филиппом Кровавым более ста лет назад, а близость к венценосной особе подразумевает рыцарское звание.

   О значении слова «миньон» я могла только догадываться, но решила свою неосведомленность не обнажать. Наверно, это что-то вроде личной охраны. Вот только непонятно, каким образом эту роль собирается исполнять субтильный трусоватый менестрель. Скорее всего его благородный отец отправил отпрыска в столицу с надеждой, что там из этого тепличного одуванчика выкуют настоящего мужчину.

   Гость мой между тем ерзал и бросал осторожные взгляды по сторонам.

   - Что вас тревожит?

   - Необходимость воспользоваться местами уединения, - полушепотом поведал он, покраснев как юная дева. - Не будет ли оскорбительным с моей стороны простить вас, граф, о сопровождении? Боюсь, что как только я окажусь на дворе…

   Я расхохоталась, представив, как отгоняю хворостиной своих пейзанок от справляющего нужду менестреля, и повела рукой в сторону личного клозета:

   - Вам не придется подвергать испытаниям свою невинность.

   Станислас скрылся за дверью, наконец расставшись со своим инструментом и я, пользуясь моментом, схватила мандолину. Музицировать я умела не великолепно, но вполне сносно. Зимы в Шерези долги и морозны, темнеет рано, поэтому у нас в обычае было собираться всеми домочадцами в самой крошечной комнате с камином и при свете его предаваться немудреным деревенским развлечениям, как то чтение вслух, или исполнение баллад. Мои пальцы пробежались про струнам. Эффектом я осталась недовольна, все же мужские конечности менее к этому приспособлены. Подкрутив колки и откашлявшись, я собиралась попытаться исполнить обычную шерезийскую песенку, но дверь комнаты раскрылась от толчка и на пороге воздвиглась Клозетта с распущенными волосами, щечками, чей яркий румянец свидетельствовал о недавних возлияниях кузины, и горящими глазками, закутанная в бархатный плащ с меховой опушкой.

   Я вскочила и поклонилась. Дева молча вошла, закрыла за собой дверь, опустила засов, затем решительно обернувшись ко мне, дернула завязки плаща. Бархат медленно сполз с плеч, обнаженных пухлых плеч. Святые бубенцы! Кузина явилась в мою спальню голышом!

   - Что происходит? - спросила я, предательски пустив петуха. - Вы в своем уме?

   - В своем, - заверила дева, уставившись мне пониже пояса, точнехонько в коко де мер.

   Я прикрылась мандолиной:

   - Немедленно оденьтесь!

   - Я сейчас заору, - сахарно продолжила Клозетта. - Под вашими окнами, я знаю, сейчас прогуливается около десятка гостей. Они прибегут на мой крик, выбьют дверь, сокрушив засов. А вы предусмотрительны, граф. Запереть наше гнездышко прежде чем предаться страсти со мною — это предусмотрительно.

   - То, что вы задумали — непристойно, - сказала я жалобно, понимая, что попала в непростую ситуацию.

   Голая кузина — это уже даже не обручение, а немедленный брак со всеми вытекающими последствиями. Мне попросту никто не поверит, если я попытаюсь оправдаться. Приличные девы сами к кузенам не приходят, это всем известно.

   - А мне плевать, - дева придвинулась, дохнув мне в лицо крепким букетом вина, эля и бормотухи, которую настаивали на травах шерезийские кумушки. - Поэтому, муженек, вспомните, что вы мужчина, и исполните свои обязанности.

   Я подумала, что сейчас сама заору, атакованная Клозеттой, и попятилась к ложу.

   - Я заведу в Шерези свои порядки, - дева восприняла мой маневр как капитуляцию. - Батюшка дает неплохое приданое, я смогу отстроить замок в соответствие со своим вкусом. Здесь перестанет вонять как на конюшне, а леди Шерези отправится в монастырь светлейшей Алистер. Жизнь наша будет прекрасна.

   Груди кузины колыхались, когда она неторопливо подходила ко мне.

   Спасение пришло неожиданно. Атака настолько меня фраппировала, что я абсолютно забыла об уединившемся в месте, название которого было созвучно с именем кузины, менестреле.

   - Граф!

   - Туше, - пробормотала я в сторону, затем громче обратилась к Станисласу. - Не были бы вы столь любезны, мой дорогой друг, подойти к окну и поприветствовать, гуляющих под ним господ?

   Отодвинув плечом посрамленную Клозетту, я тоже перегнулась через подоконник, и плечом к плечу с наследником Доремара, прокричала:

   - Добрый вечер, любезные гости!

   Когда я обернулась от окна, кузина уже стояла, закутанная в плащ.

   - Не думаю, что, если уединение ваше в комнате с двумя мужчинами раскроется, вам хоть когда-нибудь удастся выйти замуж даже за последнего козопаса, - сказала я ей не без злорадства. - Так что отпирайте дверь, любезная родственница, и отправляйтесь к себе.

   Она не возражала. Лишь глаза-щелочки гневно сверкали. Клозетта думала, переводя взгляд с меня на Станисласа и обратно, затем фыркнула, видимо, так и не додумавшись, как обратить конфуз себе на пользу, и ушла, хлопнув напоследок дверью комнаты.

   - Наверное в воздухе Шерези есть нечто такое, что вызывает в девах самые непристойные чувства, - задумчиво проговорил Станислас.

   Я бухнулась на постель. Надоело! Семейство Фроше сидит у меня в печенках! Да что это за люди такие, что считают возможным добиваться желаемого любыми средствами? Не благородные, это уж точно! Да куда им вообще титул? Они его попросту недостойны. Пройдохи! Плуты! Гнев мой был настолько силен, что стало трудно дышать. Да если бы я действительно была мужчиной, я быстро поставила бы наглецов на место!

   В дверь постучали, Станислас потянул за створку, за которой обнаружилась вторая моя кузина Лизетта в бархатном плаще с меховой опушкой.

   - Ой, вы не одни, - пискнула она.

   - Убирайтесь, - рявкнула я и замахнулась мандолиной. - И передайте младшей сестре, что если она тоже надумает явиться в графскую спальню, я…

   Удаляющийся дробный стук каблучков был мне ответом.

   - Будем ждать третью? - по-деловому спросил Станислас, отбирая у меня инструмент.

   - Я принимаю ваше предложение, Станислас Шарль Доре, - неожиданно даже для себя сказала я. - Мы отправимся ко двору вместе.

   Менестрель радостно хлопнул в ладоши:

   - Отправимся на рассвете, граф, с первыми лучами лорда нашего солнце.

   Приняв решение, отступать от него не следует. Об этом мне напоминает девиз рода Шерези, вышитый вязью на полотнище, что украшает стену главной залы - «Промедлить, значит потерять честь!»

   Поэтому я занялась сборами. Лошадь у меня одна, почтенный одр Клиш, некогда бывший неплохим рысаком, но от старости потерявший все свои стати, мог преодолеть в день около десяти лье, но это только с седоком, значит поклажа моя должна быть легчайшей, не доставляющей дополнительных трудностей коню. Я достала из сундука холщовую суму, запихнула в нее запасные штаны, две рубахи и камзол, чем полностью ее заняла. Плевать! Все равно в эти латаные тряпки при дворе ничего, кроме смеха не вызовут. Это хорошо еще, что сейчас не времена Филиппа Кровавого, при котором в бою использовалась тяжелая рыцарская конница, лет сто назад Клишу пришлось бы тащить на себе полный металлический доспех немалого веса и, наверное, алебарду, которую мой прадедушка, мир его праху, тоже нарек фамильной. Так. Что мне еще пригодится? Письма! Мне нужно иметь при себе послание королевы, и неплохо бы еще пару листочков, исписанных матушкиным почерком, сиречь рекомендательных писем, а также фамильный рубин Шерези, который подтвердит мою личность лучше бездушной бумаги.

   Станислас не хотел оставаться в одиночестве, он опасался нашествия голых кузин, или абордажной атаки через окно одетых пейзанок. Я успокоила его как могла, испытывая немалое раздражение, велела задвинуть засов, а в крайнем случае скрыться в клозете и ждать подмоги в моем лице. Я собиралась свершить нечто вроде внутрисемейной кражи, и свидетели мне были ни к чему. Наконец, орошенная горькими менестрельскими слезами, я смогла выйти из спальни и отправиться в другое крыло, в опочивальню матушки. Замок все еще пустовал, но я все же проявила немалую осторожность, памятуя, что барышень Фроше все же трое, а отделанных мехом плащей может быть и поболее. Прокравшись в родительские комнаты я уверенно зажгла настенный светильник и, откинув крышку сундучка, в котором, как я знала, леди Шерези хранит документы, принялась там хозяйничать. Преступление заняло минуты три от силы. Шкатулка с фамильным кристаллом, повеление ее величества, два рекомендательных письма, все это перекочевало из сундука в рукава моего камзола и кошель, который я предусмотрительно привязала к поясу. Разогнувшись, я оглядела помещение. Все было как обычно, только у безжизненного камина на сколоченной из досок крестовине обнаружилось алое шелковое платье, обшитое золотым шнуром, рядом на табурете стоял эннен, также алый и остроносые туфельки. Видимо, маменька, подготовила себе праздничный наряд на следующий день. Мне нужно было уходить, но наряд настолько влек к себе, что я не удержалась, подошла, провела пальцами по витому шнуру, тронула отделку туфелек. За платьем на перекладине висели нижние юбки тончайшего шелка, а к ним чулки.

   - Что ты здесь делаешь?

   Появления маменьки я не ожидала, поэтому ойкнула, молниеносно отскочила от наряда, покраснела и, наконец, повинилась, опустив очи долу:

   - Мне нет здесь места, будущее туманно и не принесет радости никому из Шерези. Если есть хотя бы призрачный шанс, что мне удастся сделать карьеру при дворе, им нужно воспользоваться. Граф исполнит свой долг наследника.

   Пауза, наступившая после признания, повисла в тишине. Трещал огонь светильника. Маменька развернулась, сняла свой головной убор и, подойдя к двери, тщательно ее заперла. Я горестно вздохнула, поняв, что о побеге могу забыть.

   - С днем рождения, дорогая, - леди Шерези повела рукой. - Я подготовила этот наряд для тебя, в качестве подарка.

   Я всхлипнула и бросилась в объятия матушки:

   - Благодарю, о благодарю вас…

   - Ты выросла красивой девочкой, - маменька с силой сжала мои плечи. - Знаю, что в том, что мы с тобой оказались в такой нелепой ситуации, в основном моя вина. Мне не следовало возлагать на тебя тяжкий груз притворства, сразу признаться во всем, но я оказалась слишком слабой. Мне не хотелось терять преимущества, которые дает владение замком и титулом, но расплачиваться за мои удобства пришлось тебе, девочка моя.

   Леди Шерези вытерла с моих щек слезы, помогла снять камзол, расстегнула пояс:

   - Примерь, мне хочется посмотреть на тебя в женском наряде.

   Я переоделась в шелковое платье, надела туфельки и, подойдя к зеркалу, спрятала свои короткие волосы под эннен.

   - Великолепно, - в маменькином взгляде читалась грусть.

   Она достала из пристенного шкафчика покрытую паутиной бутыль и два бокала.

   - За нас, моя дорогая, за тебя и за твое блистательное будущее.

   Вино было янтарного цвета и невероятной густоты, сладкое, тягучее, оно перебило соленый вкус слез и безысходности. Я подумала, что обязательно попрошу маменьку изобразить меня в этом платье, мне не нужно огромное полотно, лишь небольшая картина, на которой я смогу любоваться Бастианой, которой она могла бы стать, если бы у нее был брат, принявший титул, а с ним и обязанности перед семьей. Но озвучить это желание не удалось. Настроение леди Шерези изменилось, ушла сентиментальная грусть, уступив место деловитости:

   - Каким образом ты намереваешься попасть в столицу?

   - Кхм, - пустой бокал упал на ковер. - Вы меня отпускаете?

   - У меня есть выбор? — Она пожала плечами. - Благородный Станислас, которого я обнаружила в твоей опочивальне, рассказал мне об осаде барышень Фроше, которую вам удалось выдержать. Медлить недопустимо. Нам сейчас нечего противопоставить напору родственников. Отправляйся в столицу и добейся величия Шерези!

   Я кивнула, хихикнула, снова кивнула.

   - Поторопись, - велела матушка. - Франц уже готовит Клиша, лучше, если ты уедешь еще до рассвета.

   Поняв, что быстроты действий от меня ждать не стоит, леди Шерези принялась переодевать меня обратно:

   - Фата Илоретта пояснила тебе, как сохранить твою женскую сущность от людей?

   - Да, раз в луну мне надо будет провести ночь без пояса и, если я ничего не путаю, в воде.

   - Прекрасно. Тебе недостает рыцарского воспитания, поэтому используй любую возможность постичь мужскую суть. Лорд Доре, кажется, хороший мальчик.

   - Он трус.

   - Не важно, даже если тебе придется защищать его, как учитель он бесценен, в Доремаре уже много поколений готовят прекрасных воинов и куртуазных кавалеров.

   - Как скажете, матушка.

   - Избегай поединков, пока не сможешь изобразить сколько нибудь достоверный бой.

   - Я хитра.

   - На это все мои надежды, дорогая, - матушка глубоко вздохнула. - Помни, люди, в большинстве своем существа недалекие и думающие прежде всего о себе, не оправдывайся, не лги, если тебя смогут поймать на лжи, и обязательно найди опекуна, аристократа, в тени которого сможешь быть в безопасности.

   Я послушно внимала наставлениям.

   - Вот еще, - леди Шерези достала из ящика стола небольшой сверток. - Денег у тебя немного, в столице разыщи доманского купца по имени Пучелло, он с удовольствие купит у тебя несколько картин.

   - Хорошо, - я взглянула в зеркало, из которого на меня посмотрел молодцеватый граф Шерези. - Спасибо, матушка, я запомню все ваши слова.

   - Ступай, я хочу побыть в одиночестве и помолиться.

   Я еще раз ее обняла, а перед тем как удалиться, прихватила с собой свою новую нижнюю юбку. Матушка не возражала, заверив, что шелковое платье дождется свою владелицу. А вот на нижнюю юбку у меня были другие планы.

   Станислас меня ждал с нетерпением, поэтому без лишних слов я велела выдвигаться.

   Клиш, уже под седлом, ждал меня на конюшне. Франц, наш садовник и конюх в одном лице, отдал нам благородное животное без возражений.

   - Доброй дороги, милорд, - сказал он, передавая мне поводья.

   Старый слуга о наших внутрисемейных маскарадах осведомлен не был. Ему просто велели подготовить лошадь для графа. Я поблагодарила его кивком, затем попросила:

   - Передай Магде мои пожелания здоровья.

   Слуга поклонился и зычно проорал:

   - Наш лорд велит тебе быть поздоровее, кошелка ты старая!

   Вышеозначенная кошелка выскочила из-за угла с молодецким задором:

   - Будет исполнено, ваша милость!

   Женщина наскоро осенила меня знамением поддержки небесных богинь, затем, покосившись на Станисласа, быстро поцеловала в щеку:

   - Покажи там всем, чего стоят Шерези.

   В моих руках оказался теплый полотняный сверток.

   - Пирог в дорогу, - пояснила кухарка громко, - уж не побрезгуйте, милорд.

   Я взгромоздилась на Клиша, мой спутник устроился сзади, обхватив меня за талию, и мы покинули мой отчий дом.

   Путь наш лежал сначала в деревню. Где на постоялом дворе дожидалось наследника Доремара его сопровождение.

   - Мне кажется, сейчас надо было повернуть направо, - пробормотал мне на ухо Станислас, когда мы поравнялись с мельницей.

   - Ваши познания в топографии вызывают восхищение, - согласилась я и спрыгнула на землю. - Подождите, мне нужно кое-что сделать.

   За мельницей протекал ручей, через перекинутые мостки которого я прошла. В окошке мельничного домика горел свет.

   - Мари, - негромко позвала я, бросив в окно горсть мелких камешков.

   Подруга выглянула, охнула, исчезла из вида, чтоб через несколько мгновений выбежать ко мне во двор:

   - Какая честь, милорд, - пробормотала она, запахивая на груди шаль и стремительно краснея.

   - Держи, - я протянула ей сверток с нижней юбкой.

   - Милорд! - она быстро развернула его, потерлась щекой о нежный шелк.- Чем я могу выразить свою благодарность?

   Я покачала головой, а, когда девица отбросила шаль и принялась стаскивать с плеч платье, даже немного испугалась. Благодарность такого рода мне уж точно не требовалась.

   Издали донесся звук мандолины, это мой вежливый спутник намекал, что пора в дорогу.

   - Прощай, милая.

   Я быстро удалилась, давя неуместное хихиканье. Ай да Мари, а она всегда казалась мне такой тихоней.

   Через десять минут мы со Станисласом встретились с его сопровождением, а еще через пол часа покинули Шерези в составе небольшого вооруженного отряда.

   Мармадюк сидел в замковом саду на скамейке, наслаждаясь вечерней прохладой и пением пташек над своей головой. Шут был по обычаю благостен и расслаблен, лишь время от времени бросая быстрые взгляды из-под опущенных век. Он кого-то ждал. Вскоре на гравийной замковой дорожке появился мужчина, седовласый вельможа, облаченный в строгие черные одеяния. Мармадюк приветливо помахал ему рукой, но подниматься со своего места не стал.

   - Вечер, - проговорил мужчина, присаживаясь на скамейку.

   - Какое тонкое наблюдение, - улыбнулся шут. - Не буду с вами спорить, канцлер.

   Канцлеру ван Хорну было уже крепко за сорок, двигался он с расчетливым величием, говорил едва размыкая губы, будто каждое сказанное слово требует усилий, а смотрел на собеседника с явным выражением брезгливости. Мармадюку ван Хорн не нравился, впрочем, это было взаимно. Они терпели друг друга только потому, что другого выхода не было. Если канцлер формально являлся вторым лицом в Ардере, то шут им был неформально, поэтому им приходилось уживаться, даже проворачивая совместно некоторые стратегические комбинации, ведущие, чаще всего, к процветанию королевства.

   Они немного помолчали. Встречу назначил канцлер, и Мармадюк оставлял за ним право первого хода.

   - Как поживает ее величество?

   - Неплохо, в чем вы, наверное, успели убедиться во время недавнего совета.

   Они опять замолчали. Мармадюк никуда не торопился, он вытянул перед собой длинные ноги, скрестил руки на груди и, кажется, задремал. По крайней мере, мелодично захрапел и опустил голову на плечо собеседника. Издали их вполне можно было принять за парочку.

   - Шут, - пробормотал канцлер.

   - И снова в точку.

   Ван Хорн поморщился и отодвинулся на край сиденья.

   - Что за блажь пришла в головку нашей повелительнице? Турень намекал, что вскорости нам сообщат об организации некоего института?

   - Она вам не говорила?

   - Что имеется в виду?

   - Ее величество желает завести при своем дворе миньонов, - ответил Мармадюк. - Видимо она не сочла эту новость достойной быть озвученной во время совета. Она уже призвала ко двору наследников нескольких десятков дворянских фамилий. Молодые люди, свежая кровь, новые лица.

   - Оборванцы. И где же она возьмет денег на свои причуды?

   - Думаю, у вас, - расхохотался шут, всей Ардере известно, у кого здесь самая плотная кубышка.

   Ван Хорн задумчиво потер бритый подбородок:

   - А если я не дам?

   - Тогда даст кто-нибудь другой — лорд Вальденс, или Турень. Им ведь не придется объяснить, что участие в образовании нового ближнего королевского круга — дело выгодное. У каждого из этих достойных лордов есть сыновья, которые, которые в случае, если они войдут в этот круг, смогут без особых усилий блюсти интересы родителей. Провинциальные дворянчики — это, конечно, мило, но им трудно будет тягаться со столичной молодежью.

   - У меня тоже есть сын.

   - Юный Габриэль, кажется, вернулся ко двору из вашего родового замка?

   Отвечать не требовалось, лорд ван Хорн не любил лишних слов.

   - Я участвую, - твердо проговорил он, поднимаясь. - В казначейство будет доставлена требуемая сумма уже к завтрашнему вечеру.

   Канцлер удалился не прощаясь, а Мармадюк остался на скамейке, у него здесь было назначено еще две встречи — с Вальденсом и Туренем, которым он сделает то же самое предложение. Аврора будет довольна, деньги на ее миньонов нашлись.

ГЛАВА 3

Четыре против трех

   В дверь стучали. Гэбриел ругнулся, накрыв голову подушкой:

   - Пошли вон, канальи!

   - Любовь моя, - Моник провела тонким пальчиком по его спине. - Просыпайся, тебя ждут великие дела.

   - Подождут, - Гэбриел сгреб девушку в охапку, дернул тонкое кружево пеньюара, обнажая полные белоснежные груди.

   Она засмеялась как серебряный колокольчик, выгнулась на постели, отвечая на ласку.

   Моник была шлюхой, высокопробной и очень дорогой, но сын канцлера ван Хорна мог себе ее позволить. Ее чуть рыхловатое тело, ее пепельные локоны, пухлый ротик, большие кукольные глаза — весь этот набор, дополненный вполне искренней страстью и избирательностью, которую демонстрировала кокотка, чтоб получить его одних только денег было недостаточно, ну, по крайней мере, она его в этом уверяла.

   - Малыш Гэбри опять готов к бою? - шаловливые пальчики уже начали путешествие по его телу, Моник не возражала против быстрых утренних ласк.

   Они приступили к делу, и все бы довольно скоро завершилось, но дверь вылетела от удара снаружи.

   - Креспен, каналья!

   Креспен, капитан личной гвардии канцлера ван Хорна, обвел спальню орлиным взглядом:

   - Ваш родитель ждет вас во дворце, милорд.

   Перед словом «милорд» вояка сделал небольшую, но вполне читаемую паузу. «Щенок, повеса, транжира, - было в ней, - недостойный великих свершений твоего отца!»

   Гэбриел поднялся с постели, оставив простыню Моник. Та не спешила прикрываться, дразня Креспена своей наготой. Капитан дернул кадыком, раздул ноздри длинного носа и отвел взгляд. Он не был богат, не был хорош собой, не был знатен. Возлечь на ложе страсти с такой женщиной он мог разве что в мечтах.

   - Поторопитесь, милорд, - твердо сказал он, зная, что щенок может разве что тявкать, кусать ему было не позволено.

   Щенок между тем побрел на нетвердых, видимо вследствие вчерашних возлияний, ногах к столу, отщипнул от грозди виноградинку, налил из графина вина в раззолоченный бокал.

   - Моник, дорогая, прикажи подготовить для меня ванну.

   - Как пожелаешь, любовь моя, - хихикнула кокотка и, накинув на плечи простыню, выскользнула из комнаты.

   - От меня воняет, - доверительно сообщил Гэбриел капитану. - Мы же не хотим, чтоб ее величество морщила носик при имени ван Хорн?

   Креспену не оставалось ничего другого как ждать.

   Две статные горничные принесли горячую воду в ведрах, щенок, нисколько не стесняясь своей наготы, прошел за ними в умывальню, его каштановые с рыжиной волосы падали на плечи. Если бы не шрам на левой щеке, Гэбриела можно было назвать красавцем, он был хорош той слегка порочной красотой, которая присуща сынкам богатых родителей. Его зеленовато-серые глаза излучали лишь два оттенка чувств: равнодушное презрение и презрительное равнодушие, что, видимо являлось результатом пресыщенности, а довольно большой рот чаще всего кривила полуулыбка.

   «У такого родителя такой сын, - думал капитан, присаживаясь к разоренному столу, - воистину — гора родила мышь. Мальчишка глуп и развратен. Он не умеет фехтовать, избегает драк и мужского застолья, зато азартен в играх и делах любовных». У самого капитана детей не было, но он был уверен, что воспитал бы их в строгости и уважении к старшим. Ван Хорн, не этот щенок, а лорд-канцлер, с сыном дал слабину, потакает его привычкам, оплачивает причуды. Нет, Креспен конечно же был свидетелем пары-тройки, а если честно — пары-тройки десятков наказаний, но что такое порка, когда…

   - Креспен, велите подготовить портшез, - донеслось из умывальни, - я не в состоянии сесть верхом.

   Капитан вышел во двор, кликнул слуг. Сборы заняли около полутора часов, потому что сначала была ванна, потом завтрак, чтоб не упасть в обморок пред светлые очи ее величества, потом Гэбриель дважды посылал за костюмом, ибо первый из принесенных из дому был признан недостаточно нарядным. Когда процессия сына и наследника канцлера ван Хорна стартовала от ворот веселого дома «Три сестрички», от горящих от гнева щек Креспена можно было зажигать лучины.

   Молодого человека, едущего в портшезе сопровождала четверка конников, под предводительством капитана, призванные досужую разгонять толпу. Нелишняя предосторожность, ибо в столице сегодня было многолюдно, кроме официального представления молодых людей королеве предполагались также рыцарский турнир, выступления акробатов, музыкантов и танцы. Не удивительно, что на празднество просто хлынул народ.

   На Королевской площади портшезу пришлось остановиться, ибо здесь было вообще не протолкнуться. На помостах уже выступали артисты, пронзительные звуки дудок, перекрываемые шумом толпы, возносились вверх, к крохотным фигуркам канатоходцев, которые, кажется, парили в воздухе подобно птицам, или эфемерным сильфам. Капитан попробовал проложить путь сквозь орущую и веселящуюся толпу, неподалеку занимались тем же примерно делом другие вояки, спешащие доставить пред очи королевы своих подопечных, и тоже безуспешно.

   Креспен плюнул, витиевато ругнулся и, спешившись, отодвинул шторку портшеза:

   - Придется поработать ножками, милорд.

   Милорд работать не желал, тем более ногами. Перепалка грозила затянуться, но тут с ними поравнялся другой портшез:

   - Гэбриел, дружище — показалось в окошке слегка опухшее лицо Анри графа Турень, тоже достойного наследника. - Вы покинули нас вчера так неожиданно, я даже не успел вернуть вам выигрыш…

   Анри распахнул дверцы, величественно ступил на мостовую, каблуки его длинноносых по нынешней моде туфель моментально увязли в площадной грязи:

   - Три тысячи фаханов! - чертыхнулся дворянин, размахивая руками. - Грязные свиньи! Отребье! За…

   - Что происходит, господа? - к компании приблизился лорд Морис, наследник Вальденса, его сопровождала четверка алебардщиков, сгрудившаяся сейчас за узкой спиной господина. - Гэбриел, дружище, я кажется задолжал вам за вчерашнюю игру…

   Креспен обернулся. Оказывается его подопечный уже покинул портшез и теперь с отвращением смотрел себе под ноги.

   Значит, вся неблагая троица в сборе, а капитан так надеялся, что ему не придется присматривать еще и за приятелями молодого ван Хорна. Молодые люди дружили довольно давно, если можно назвать дружбой совместные попойки и ночи проведенные за игрой в карты. Толстый, тонкий и меченый, так называл их про себя Креспен. Он быстро переговорил с капитаном алебардщиков, дал указания меченосцам Туреня и, выстроившись клином, объединенный отряд охраны стал прокладывать путь в толпе своим господам.

   У ворот внутреннего замка народа было поменьше, капитан показал королевским стражникам пропуск и прикрепил на расшитый золотом камзол Гэбриела шеврон виде звезды, которым отмечались претенденты.

   - Канцлер ждет вас внутри, милорд.

   Личная охрана внутрь не допускалась и ван Хорну предстояло продолжить путь самостоятельно. Щенок никак не выразил благодарности, он с равнодушным презрением наблюдал за группкой провинциалов, получающих свои шевроны у стражников. Молодые люди составляли разительный контраст столичным дворянам. Одетые кто во что горазд, в основном в вышедшие из моды камзолы, огромные береты с заломами, высокие ботфорты, они выглядели жалко и потрепано. Один из них, возвышающийся над окружающими на целую голову, эдакий человек-гора, был вообще облачен в клетчатую юбку чуть ниже колен. С какой из ардерских гор спустился этот наследник? Но внимание младшего ван Хорна привлек вовсе не горец, он смотрел на юркого молодого человека, почти мальчишку, с гладким девичьим личиком и белозубой улыбкой. Мальчишка что-то говорил окружившим его дворянам, отчего те покатывались со смеху.

   - Бойкий малыш, - протянул Гэбриел, как показалось Креспену, с легким сожалением.

   - Идемте, дружище?

   Турень и Вальденс, тоже отмеченные шевронами, уже отпустили свое сопровождение.

   - От этих провинциалов воняет конюшней, - громко сообщил лорд Анри и проходя мимо какого-то молодого человека с мандолиной, толкнул того плечом.

   Притворяться мужчиной в Ардере оказалось делом плевым. Никому не спускать, лезть на рожон при любом удобном, а лучше неудобном случае, вот и вся премудрость. Обучил меня ей дядюшка Станисласа, Шарль Доре, командир нашего сопроводительного отряда. Он же посвятил меня в тонкости заточки клинка. Что там матушка говорила про доремарских куртуазных кавалеров? Все оказалось мифом. Дядюшка не умел ни читать, ни писать, презирал искусства и своего племянника, зато ценил скабрезные истории, которые я выдавала на привалах у костра на манер малихабарской царевны Шахерезады. Дай Спящий здоровья Францу, Магде и благослови длинные зимние вечера в Шерези, которые вкупе наградили меня столь ценными в походах знаниями.

   За десять дней пути о моей истиной сущности никто не догадался. Единственной проблемой для меня стало справление естественных надобностей, таких естественных для мужчин, которым достаточно было спешиться и отвернуться. Иногда правда кое-кто и не отворачивался, и я выучилась не краснеть, выучилась пить в дороге как можно меньше жидкости,а также выжидать, когда все заснут, и углубляться в благословенную темноту ночи. Каждый вечер перед сном я думала о том, что все слишком просто, что так быть не может и вот уж завтра на меня навалятся неразрешимые трудности. А еще я узнала, что значит миньон. Дядюшка Шарль сообщил об этом, уважительно кивая на коко де мер, топорщащийся в районе моего гульфика, и еще заржал, видя мою растерянность. Как мне удалось не брякнуться в обморок, осталось тайной за семью печатями. Святые бубенчики! Эту службу я для своей королевы исполнить не смогу при всем желании. Развернуть Клиша в Шерези? Ну это, положим, я всегда успею. Тем более, что претендентов на королевское ложе кроме несчастной меня будет преизрядно. Скорее всего, до этого самого и не дойдет. Может, если я буду достаточно скромна и незаметна, участь сия меня минует?

   Собравшись с силами я попыталась осторожно расспросить Станисласа, как он собирается действовать, если венценосный взгляд остановится на нем. Станислас был бы счастлив, и готов хоть вот прям сейчас доказывать ее величеству Авроре свою любовь и преданность самым приятным для мужчины образом.

   - Вас что-то тревожит, граф? В Шерези вас ждет невеста, та самая девушка, с которой вы прощались перед отъездом?

   Я хмыкнула в ответ что-то нечленораздельное, менестрель продолжил:

   - Она поймет, не сомневайтесь.

   - Кто, Аврора?

   - Да нет же, - Станислас улыбнулся, - ваша невеста. Она одобрит все, что потребует королева, уж будьте уверены.

   Я прикинула, вот ежели бы Пьер, предположим, возлег не с моей подругой, а с самой владетельницей Ардеры, я испытала бы ревность? Да уж точно! Какая разница, с какой женщиной изменяет тебе твой парень? Измена есть измена, и прощаться, а уж тем более оправдываться не должна. Хотя, может у аристократов по другому внутри все устроено, не физически, а умственно?

   Я покачала головой, решив, что раз гипотетическая шерезийская невеста в расчет не берется, то и врать о ее существовании не стоит. Будем решать проблемы по мере их возникновения. А то вообще обидно может получиться, я тут напридумываю две тысячи причин невозможности разделить страсть с королевой, а она меня, то есть графа, и сама не захочет. Это может обидно получится, разочаруюсь еще, обижусь пренебрежением, в разнос пойду. Как ходят в разнос отвергнутые мужчины я представляла себе мало, но была уверена, что и это разыграю как по нотам. Я же способная.

   Разговор со Станисласом происходил на последнем привале, на рассвете планировалось войти в Ардер, и дядюшка велел нам выспаться перед завершением похода. Ночевали мы прямо на земле, не разбивая походных шатров. Плащ у нас со Станисласом был один на двоих. Укрывшись своей половинкой, я прикрыла глаза, пережидая, пока сосед заснет, чтоб отправиться в лес и заняться обычными ночными делами. Менестрель все еще сидел у костра, пощипывая струны мандолины.

   - Думаете, нам удастся чего-то достичь при дворе? - спросила я его.

   - Это не главное, Бастиан, - пропел менестрель под струнный перебор. - Делай, что должно и будь что будет…

   Девиз Доремаров прекрасно ложился на музыку. Когда Станислас Шарль Доре наконец заснул, я выбралась из-под плаща и отправилась по своим делам. Дозор клевал носами у соседнего костерка. Места не считались опасными, поляна, где мы разложились на ночлег была на обочине столичного тракта, который охранялся королевскими стражниками. То там то здесь между деревьями мелькали огоньки костров, не только наш отряд двигался в сторону королевского замка. Я спустилась к какой-то речушке, берега которой густо поросли кустами и, совершив необходимое, разулась и присела на мостки, опустив в воду босые ноги. В ночном небе ярко светила Алистер, серпик Нобу был едва заметен. До полнолуния дней двадцать, я успею придумать, каким образом смогу провести ночь без волшебного пояса. Пока все складывается наилучшим образом. У меня есть друг и соратник, кстати, нужно будет предложить перейти на «ты» менестрелю. Насколько я поняла, наши с ним «выканья» выглядят в чужих глазах несколько архаично. Послезавтра важный день. Я увижу королеву, я познакомлюсь с ардерскими аристократами. Следующую ночь мы проведем уже в столице, чтоб утром отправиться ко двору.

   За спиной хрустнула ветка, я дернулась, схватила меч, лежащий по правую руку.

   - Простите, я не хотел вас напугать, - молодой человек, спускающийся ко мне, поднял руки, демонстрируя дружественность намерений.

   Алистер была почти в зените, ее света было достаточно, чтоб все рассмотреть.

   Меч у пришельца, конечно был, болтался в ножнах на поясе, но незнакомец его не обнажил. На эфесе я заметила гербовое тиснение — трилистник со стертой эмалью. Ленстер? Клиах?

   - Еще раз простите… Меня зовут Патрик Уолес, четвертый сын князя Ленстера к вашим услугам.

   Я угадала. Захудалое княжество у подножья Ардерских гор — овцы, сыр и былое величие. Все как в Шерези, только без овец и сыра. Фамильный кристалл — изумруд, герб — мятный клевер, князь — выживший из ума скареда, наплодивший наследников без счета. Этот четвертый? Значит, после него еще человек десять претендентов на княжеский титул, это если только мальчиков считать. А ведь только их и считают, сколько у Ленстера дочерей, наверное, даже он не знает.

   - Бастиан Мартере граф Шерези, - представилась я, продемонстрировав ленстерцу свой герб.

   Мы чинно поклонились друг другу, сложив перед грудью руки, я даже привстала по такому случаю.

   Еще не разогнувшись после поклона, мой новый знакомый быстро стянул сапоги и уселся на бережок:

   - Уфф… Сегодня лье шесть пешком прошел, - когда босые ноги ленстерца опустились в воду, лицо осветилось блаженством. - Вы верхом?

   - Конечно, - я решила, что прерывать свою ножную ванну тоже не буду. - Четыреста лье иначе не преодолеть.

   - Ну почему же, - Патрик поднял глаза к небу, они у него были зеленые, как мятный клевер, а волосы - днем, наверное, с рыжиной, но сейчас серебристые как далекие звезды. - В среднем пешеход проходит в час около одного лье, следовательно, проходя в день по шесть часов, вы могли бы достигнуть столицы чуть больше чем за год.

   Он бормотал уточнения, а я любовалась его лицом, освещенным луной. Таких красивых мужчин мне видеть еще не приходилось. Благородные черты, аккуратный прямой нос, тонкие брови вразлет, четкие губы с ямочкой над верхней. Вот именно таких красавцев, наверное, и будет вожделеть наше величество, вы, граф, можете быть спокойны. Но спокойствия я не ощущала, а накатило какое-то разочарование, что не смешливая Бастиана сидит сейчас на моем месте, уж она бы получила от разговора большее удовольствие, она бы стреляла глазами и улыбалась.

   - Вы не против?

   - Что? - Я вынырнула из грез, понимая, что промечтала довольно долго.

   - Не возражает ли граф, если мы с наследником Виклунда присоединимся к вашему отряду?

   Еще один дворянин, настолько бедный, что не может позволить себе скакуна?

   - Сопровождение принадлежит Станисласу Шарлю Доре, наследнику Доремара, - объяснила я. - Но не думаю, что…

   На этот раз ветка не хрустнула, я почувствовала за спиной движение, резко обернулась, опять схватившись за меч.

   - Это Оливер, - сказал Патрик. - Он абсолютно безопасен.

   По берегу спускался настоящий великан со сверкающими в свете луны коленками. Святые бубенчики! Он был в юбке!

   Видимо, заметив мое удивление, лорд Уолес продолжил:

   - В горных кланах, наследником одного из которых является мой друг, принято одеваться именно так.

   - А женщины там носят штаны?

   - Тоже юбки, - со вздохом ответил Патрик. - Но гораздо длиннее.

   Вздох был мне понятен. Любоваться женскими коленями, скорее всего, приятнее, чем мужскими, тем более, что выше и ниже колен ноги наследника Виклунда поросли курчавыми волосами.

   Великан приблизился, мы представились друг другу. Меча у него не было, но с такими физическими данными, он был и не нужен. Кроме юбки на Виклунде было надето что-то вроде клетчатого плаща поверх сорочки и клетчатые же носки до середины голени, обут он был не в сапоги, а в кожаные туфли, плотно охватывающие стопу.

   Впрочем, сразу после приветствий носки оказались на берегу вместе с туфлями. Ножные ванны этой ночью пользовались успехом среди провинциальной аристократии.

   - Ты не торопился, - попенял спутника Патрик.

   - Эти дела надо делать тщательно, - ответил великан густым басом. - Торопиться вредно, у меня от этого дядя умер.

   Уолес страдальчески поднял брови и прошептал в мою сторону:

   - Семь дней пути, семь, Басти…

   Я хихикнула.

   У моих новых знакомых при себе были тугой бурдючок с вином и головка красного сыра, великан вытащил припасы из заплечного мешка, который пока его не сняли, вовсе не замечался на фоне его массивной фигуры.

   Спасть лорды не собирались, я, кажется, уже тоже. Мы разломали сыр и пили вино, оказавшееся, впрочем, простецким сидром, передавая бурдюк по кругу.

   Патрик показал себя приятным собеседником, слегка излишне заумным, на мой непросвещенный вкус, но интересным. По призванию он скорее был ученым, чем царедворцем. Воспитывали четвертого сына Ленстера в монастыре пресветлой Алистер, так что уже к пятнадцать годам его познания в языках, географии и математике были большими, чем совокупные знания всех подданных его отца. Затем подростку, у которого уже ломался голос и росла борода, пришлось покинуть женскую обитель во избежание кривотолков. И еще пять лет он провел в ученическом служении у географа Арриана, сосланного в провинцию его величеством Ригелем Безумным за какие-то прегрешения. Сейчас его учитель отошел к Спящему Лорду и Патрик решил отправиться в столицу, его влекла ардерская библиотека и возможность посещать лекции в университете. Указ королевы Авроры, присланный папеньке, оказался как нельзя более кстати. С добродушным увальнем Оливером Виклундом он познакомился в придорожном трактире семь дней назад, когда вместе отбивали нападение местных разбойников. Молодые люди решили продолжить путешествие вместе. Поглядывая искоса на Оливера, я думала, что тоже не отказалась бы от такого охранника.

   Сидр очень быстро ударил в голову, я развеселилась, орала, рассказывала свои истории и собиралась пойти в лагерь, чтоб растолкать Станисласа, потому что душа требовала музыки.

   - Спокойно, Басти, - Патрик обнимал меня за плечи. - Не будем злить того, от кого в данный момент зависит наше благополучие.

   - У меня от этого дядя умер, - вторил ему Виклунд, запрокидывая бурдюк.

   Надо ли уточнять, что проснулась я, когда лорд наш солнце было уже почти в зените, с тяжелой с похмелья головой и пересохшей гортанью.

   Затуманенный взгляд скользнул в сторону, встретился с бледно-зелеными глазами Патрика. Я лежала на берегу в объятиях ленстерца, положив голову ему на плечо. При свете дня Патрик Уолес действительно оказался рыжим.

   - Святые бубенчики! - Я вскочила на ноги, выпутавшись из складок клетчатого плаща.

   Владельца плаща на берегу не наблюдалось, зато справа из кустов доносилось мелодичное журчание.

   Рубаха моя была распахнута, открывая фальшиво-плоскую натурально-безволосую грудь и даже несколько звеньев волшебного пояса. Это надо же было так набраться! Какая неосторожность! Какое опасное легкомыслие! Да еще и заснуть в обнимку с мужчиной! А если бы пояс ночью расстегнулся? Если бы Патрик Уолес понял, что в его объятиях вовсе не граф, а вполне аппетитные девичьи округлости? На скопца ленстерец нисколько не похож. Три к одному — было бы труляля, и я под хмельком даже не особо бы возражала. И тогда граф Шерези попросту бы исчез, волшебство пояса утратило бы силу.

   Внутренности скрутило болезненным спазмом.

   Я побежала налево, опасность быть раскрытой меня сейчас бы не остановила, природа требовала своего. Спокойно, Бастиана. Пояс на тебе, значит страшного не произошло. Ну спала в обнимку с мужиком, подумаешь, великое дело. Ведь это даже не в первый раз. Ты же прекрасно делила плащ со Станисласом до этого. И ничего — справилась.

   Кстати, о Станисласе. Мы должны были отправляться на рассвете, до полудня достичь Аредерры, найти постоялый двор, обустроиться, привести себя в порядок. Он уехал без меня? А как же вещи и мой Клиш?

   Я спустилась к воде, поплескала в лицо, пригладила мокрыми руками растрепанную шевелюру.

   Надо нагнать отряд доремарцев. Хотя, при форе около шести часов, они уже достигли столицы, значит, искать их придется уже там. Надеюсь, мне не уморят лошадь и, надеюсь, что мои бумаги в сохранности. В любом случае волнения сейчас ничего не изменят. Может мне удастся найти местечко в какой-нибудь карете, что проезжают по тракту в столицу, или даже в телеге, или… Я была согласна почти на что угодно.

   Станислас Шарль Доре ждал меня на берегу в компании с моими новыми знакомыми, когда я вернулась из своего утреннего похода.

   - Недоброе утро, граф, - поприветствовал он меня, взяв на мандолине грустную ноту. - Дядюшка нас покинул ночью…

   - Какое несчастье, - сложила я перед грудью набожный жест. - Сладких ему снов в обители Спящего.

   Взгляд Патрика меня нервировал, Оливер, переминающийся с ноги на ногу возле своего приятеля при свете дня производил еще более устрашающее впечатление. Он оказался альбиносом, в его коже и волосах, заплетенных во множество тоненьких косиц, не было ни капельки краски, даже глаза его, как будто полностью лишенные ресниц, были бесцветны.

   - Вы не поняли, - привлек мое внимание менестрель. - Дядюшка не умер, просто уехал, забрав с собой лошадей и все деньги, выданные моим благородным родителем.

   - Какое несчастье, - уже без скорби сказала я. - И моего скакуна?

   - Он сказал, что благородное животное заслуживает встречать старость дома и обещал доставить его в Шерези.

   - И какова же причина столь странных действий вашего родственника?

   Менестрель пробежался пальцами по струнам:

   - Молодые люди должны всего добиться сами. К примеру, он сам, в нашем возрасте, - Станислас подкрутил колки, добиваясь чистоты звучания, - добился всего са-а-а-а-ам…

   Мандолина издавала ритмичную мелодию, на которую слова ложились будто сами собой, даже не требуя рифмы.

   - У меня от этого дядя умер, - некстати пропел Оливер Виклунд густым басом.

   - Он оставил мои вещи? - я тоже слегка протянула гласные, будто напевая.

   - Да, конечно-о… Поспешим, граф, пока наши пожитки не стали добычей воришек. Я с трудом вас разыска-а-ал…

   - Может, перейдем на «ты»?

   - С удовольствием.

   - Придется и дальше идти пешком, - зевнул Патрик Уолес наследник Ленстера. - Нас четверо, пока еще мы вместе…

   Стены Ардера показались из-за холмов на закате. Я устала просто до мушек в глазах, у меня болели ноги и почему-то спина, ремни заплечного мешка натирали даже сквозь ткань одежды, лорд наш Солнце весь день палил, или палило (как кому нравится) с малихабарской жестокостью, поэтому мои щеки и переносица саднили от горячих поцелуев светила. Хуже чем мне было только Станисласу. Он тоже был непривычен к пешим походам, да еще не мог ни на минуту расстаться со своим инструментом, описывая мелодичным речитативом все, что попадалось нам на пути.

   - Басти, - в какой-то момент пропел он шепотом, - теперь, когда мы на «ты», я могу признаться.

   - Что? - Мне уже не пелось, хотелось лечь в придорожную канаву и умереть, может тогда кто-нибудь из проезжающих сжалится и уступит мне место в телеге.

   - Ты напоминаешь мне одного человека, воспоминания о котором заставляют трепетать мое сердце.

   - Кого еще?

   - Я говорил тебе о красавице, спасшей меня от участи, что хуже смерти? О Мари Сюзетт? Так вот, ты на нее похож. Только у той девушки было очень много волос, думаю, что если бы она их распустила, они укрыли бы ее как плащ.

   Он взял новый аккорд, пропел:

   - И я б укрыл ее плащом… Ом… ом…

   - Не знаю ни одной рифмы к слову «плащом», - сменила я тему. - Давай помолчим, надо беречь дыхание.

   Станислас отвлекся на поиски созвучий и больше меня сравнениями не донимал.

   Под стенами Ардера мы оказались ровно к часу опускания городских врат. Не успевшие войти внутрь гости столицы толпились на пятачке у моста, наблюдая величественное зрелище.

   - Закавыка, - ругнулся Патрик. - Придется ночевать снаружи.

   - У меня… - юбка лорда Виклунда взметнулась вокруг мощных бедер, когда он побежал к вратам, - от этого… дядя… помер.

   Великан двигался с нечеловеческой скоростью и ворота устояли только потому, что еще не были полностью закрыты. Он затормозил под надвратной башней, поднял руки и, кряхтя, задержал опускающееся полотно.

   Под крики и улюлюканье толпы мы припустили следом. На обнаженных руках Оливера бугрились переплетенные жилами мускулы, лицо искривила напряженная гримаса.

   - Гляди как королевские миньоны побежали, - хохотала какая-то баба. - Спешат стало быть к своей прекрасной даме, только подметки сверкают.

   Станислас и Патрик уже скрылись за стеной города, я отставала.

   - А горец-то силен! - вторила ей другая. - Ежели Аврора ему отлуп даст, так я завсегда такого бычка приласкаю.

   Чернь! Никакого представления о куртуазности. Розг на них нет. Только воспитание в подданных почтения способно...

   Виклунд крякнул, его колени подогнулись. Додумывать о почтении не получилось. Я рванула из последних сил, сложилась вдвое и почти закатилась внутрь.

   - Хех, - сказал великан, толчком распрямился и резко отпрыгнул, к счастью, не на меня.

   Ворота с грохотом рухнули, закрывая город на ночь.

   - Ты не человек! - Сказала я, отдышавшись и искоса посматривая на оторопевших стражников. - Нас сейчас арестуют и на всякий случай казнят. Ничего бы с тобой за пару часов снаружи не произошло.

   Оливер не ответил, его грудь тяжело вздымалась, а прозрачные обычно глаза подернула белесая дымка. Когда невидящий взгляд великана остановился на мне, я поежилась. Он сделал шаг вперед, я отступила, почти касаясь спиной заостренного лезвия стражей алебарды. Служивые несколько пришли в себя и даже попытались ощериться оружием. Святые бубенцы!

   - Стой! - Мой писк никакого эффекта не произвел.

   За мгновение до того, как на моей шее сомкнулись огромные ручищи, я почти успела попрощаться с маменькой.

   - Именем Авроры, остановитесь!

   Чернявый господин, пришедший мне на помощь, особой статью не обладал, но имя королевы, прозвучавшее из его уст , заставило всех присутствующих замереть.

   - Представьтесь, - обратился ко мне спаситель, когда алебарды стражников послушно опустились к земле.

   - Бастиан Мартере граф Шерези, - пропищала я, изо всех вид колотя в каменную грудь Оливера.

   Тот тоже остановился, успев все же сдавить мое горло.

   - Шерези? - Чернявый господин, за перемещениями которого я могла наблюдать скосив глаза, обошел великана со спины. - Чудесное местечко. А это у нас…

   Он что-то сделал — куда-то нажал, на только ему известную точку, и лорд Виклунд кулем рухнул мне под ноги.

   - … наследник горного клана, наделенный даром боевого безумия.

   Он ткнул моего спутника острым носком башмака. Только сейчас я заметила, что одет мой спаситель престранно: ноги его облегали плотные чулки, выше коленей начинались штаны, вовсе на одежду непохожие, а подобные скорее праздничным фонарикам из плоеной бумаги, в разрезах кафтана виднелась белоснежная сорочка, ворот которой свободно лежал поверх камзола. Что за шутовство?

   - Что ж, Шерези, - глаза у него были яркие и блестящие как сливы, - удачи тебе в завтрашнем отборе.

   И он ушел. Просто ушел, развернувшись и позвякивая колокольцами, коими в избытке был расшит его кафтан. А я осталась на привратном пятачке, пунцовая от стыда. Потому что спаситель мой мне не представился и это вполне могло сойти за оскорбление, а еще потому, что у городской стены его ждала дама, укутанная в плотный плащ, и когда мужчина с ней поравнялся, дама расхохоталась, показывая в мою сторону вытянутой рукой.

   - А ты счастливчик, миньон, - сквозь зубы проговорил один из стражников. - Саму королеву смеяться заставил.

   - Королеву?

   - Ну а с кем еще Мармадюку в сумерках по городу шататься? Остальные-то девки сами к нему приходят…

   Тут разговорчивый вояка получил затрещину от сержанта и умолк.

   - Басти, он тебя не покалечил? - Патрик схватил меня за плечи. - Ты в порядке?

   С другой стороны ко мне прислонился Станислас, точнее его инструмент.

   - Басти! - Оливер, покряхтывая поднимался с земли.

   - Это была королева, - благоговейно прошептала я, провожая взглядом удаляющуюся парочку. - Наша Аврора.

   Стражники были столь любезны, что проводили нас к постоялому двору, при котором был также и трактир. Тему боевого безумия нашего товарища мы не сговариваясь решили не обсуждать. Оливер, судя по всему, чувствовал себя неловко от наших расспросов, поэтому… Ну подумаешь, боевое безумие. У каждого свои недостатки, я вот вообще — женщина.

   В трапезной трактира, набитой народом под завязку, нам удалось разжиться хлебом и неким мутным пойлом, а также занять угловой шаткий стол с широкой лавкой у стены. Это было удачей, ибо, как нам сообщил пузатый хозяин, менее чем через час трапезная превратиться в общую спальню,в которой кто успел, тот и поел, и поспит не на полу. Мой испуганный вопрос об отдельной комнатенке с кроватью заставил пузана громко расхохотаться:

   - А вы забавный малыш, милорд. Во всей столице нынешней ночью ни за какие деньги не сыщется свободной кровати. Занято все. Дворянами занято.

   Вгрызшись зубами в черствую горбушку я поглядывала по сторонам. Дворяне, чего уж там. В ардерской провинции, у кого камзол — тот и дворянин, а то, что камзол большую часть времени проветривается на заборе, пока его хозяин пропалывает в огороде грядки, или ухаживает за скотиной — дело десятое. У вассалов наших и того часто нет — ни скотины, ни забора. Я мысленно сравнила свою одежду с одеждой черноглазого Мармадюка. (Или его надо называть лорд Мармадюк?) Сравнение было не в мою пользу. Отправляясь в путешествие я предполагала, что мода в столице иная, но не настолько же! Такое впечатление, что мы все — пришельцы из эпохи Филиппа Кровавого, именно тогда носили узкие штаны и приталенные колеты, тяжелые обоюдоострые мечи и береты с плюмажем.

   А еще Мармадюк говорил о каком-то отборе. «Удачи тебе, Шерези, в завтрашнем отборе..» Отбор? Об этом в королевском послании не говорилось.

   Я еще раз осмотрела зал — сборище оборванцев. И каждый из этого сборища завтра станет моим соперником в борьбе за место у подножия трона. Каждый…

   Сон подкрался незаметно, я опустила тяжелую голову на сложенные на столешнице руки.

   Наутро от неудобной позы болела спина. Спутники мои, возбужденные и предвкушающие, неожиданно стали меня раздражать. Ведь они тоже мои соперники, каждый — и горец Виклунд, и красавчик Уолес, и уж совсем до безобразия и скрежета зубовного — певучий наследник Доремара со своим инструментом.

   - Впере-ед! К свершеньям! К королеве!

   Безумцы. Сейчас мы предстанем даже не перед королевой, а перед местными аристократами, перед толпой холеных богатеев в штанах пузырями и камзолами, расшитыми драгоценностями. Какие еще свершения? Над нами просто посмеются!

   Мыслей своих я, конечно, не озвучивала. Поплелась на двор и выстояв очередь, заперлась в дощатой пристройке клозета. За дверью беседовали какие-то господинчики, радостно обсуждая великое будущее, ожидающее каждого из них.

   - Потише, господа, вы не даете сосредоточиться наследнику Шерези!

   Они смолкли, потом один из них осторожно переспросил:

   - Вам нужна помощь?

   - И совет! - Я распахнула дверь и воздвиглась на пороге, во дворе уже собралось человек двадцать, ибо пристройка в трактире была всего одна, а постояльцев… И все, заметьте, смотрели на меня. - Без советов в этом деле никак. Как сейчас помню, сидишь по утрам в своем фамильном замке на троне уединения, а вокруг слуги, вассалы, и все помогают и советы раздают, со всем возможным почтением.

   Я обвела ироничным взглядом толпу. Тишина. Присутствующие переваривали информацию. Затем откуда-то сбоку раздался негромкий смешок, еще один, и вот уже все собравшиеся ржали как табун нервных лошадей. Я легонько поклонилась и схватила за рукав ближайшего господинчика:

   - Внимайте совету, милорд. Держитесь правой стороны, одна из досок плохо закреплена, и если вы не удержитесь…

   Я подтолкнула его к пристройке:

   - В добрый путь.

   Я вернулась в трактир под аплодисменты и в почти радужном настроении.

   Ну и что, что мы оборванцы? Если ее величество решила призвать нас ко двору, дать нам шанс, значит у нее планы именно на нас — провинциальных дворян. Значит ей нужна именно наша преданность, наши мечи и наши светлые головы.

   - Басти, ты собираешься попробовать себя в роли придворного шута? - беззлобно спросил Патрик. - Веселить народ у тебя получается прекрасно.

   - С кем мне придется сражаться за это право? - я изобразила кровожадность.

   - Со своим знакомым. Шута Авроры зовут Мармадюк, и если я не ошибаюсь, именно он вчера спас нашу четверку от ареста.

   Шут? А я его еще лорд хотела называть.

   Пока я отсутствовала, друзья успели раздобыть на завтрак жбан молока и половинку хлебного каравая. Питаться одним только хлебом вредно для фигуры, увещевала мне маменька, но ни на что другое наших денег сегодня не хватит. Еще вчера мы скинулись, у кого сколько было, и избрали банкиром Патрика Уолеса, как единственного из нас, кто считать не только умел, но и любил. Ланстерец сказал, что считать эти гроши — дело плевое, и если мы в ближайшее время не разбогатеем, сдохнем от голода. Я предложила бросить жребий и съесть самого толстого. Шутку поняли и оценили лишь двое моих друзей, Оливер до сих пор испуганно на меня косился.

   Во дворе затрубили, мы, дожевывая на ходу, вышли на звук. Герольд забросил за спину уже не нужную трубу и тряхнул трубочкой пергамента, раскатывая ее.

   - Ее величество рада приветствовать в столице наследников дворянских фамилий…

   Герольд был юн, почти мальчишка и одет так, что я мысленно застонала. Тот же фасон, что и у Мармадюка — штаны-фонарики, плотные шелковые чулки, подчеркивающие икры, короткий плащ. И все это столь густо расшито розетками и стекляшками, что отличительные знаки королевского дома просто теряются на фоне этой пестроты.

   Нам было велено не мешкая выдвигаться в сторону королевского замка, на входе получить шевроны-пропуска и далее следовать указаниям специально приставленных к нам слуг.

   Все побежали исполнять приказ, как будто от этого зависела наша жизнь. Я тоже встрепенулась, но была остановлена твердой рукой Патрика.

   - Желаешь поработать локтями и получить пару тройку синяков в процессе?

   - Нужно спешить, - вырывалась я.

   - Мы успеем вовремя.

   Патрик кивнул Оливеру, который точно так же перехватил Станисласа почти в полете.

   - Я изучал топографию столицы, - продолжал ланстерец, - и знаю самую короткую дорогу к месту. Если мы пойдем со всеми, через десять минут упремся в городскую площадь, которая, я уверен, в этот час уже запружена народом. Нужно переждать, так что возвращайтесь к столу, господа, закончим завтрак.

   Трактир опустел как по волшебству. Улыбчивая подавальщица, которую я вчера не заметила, отчаянно строя глазки Станисласу, принесла нам шмат копченого свиного окорока. Видимо, наследник Доремара накануне очаровал девушку песнями. Хотя, судя по тому, как она мило краснела, там одними балладами не обошлось.

   «Какая удача, что судьба и лорд наш, ныне спящий, свели меня с этими замечательными людьми, - подумалось мне. - Это же мой первый в жизни альянс, и он уже дает свои плоды».

   До королевского дворца мы добрались без приключений, воспользовавшись какими-то узенькими загаженными улочками. Патрик вел нас уверенно, мы обогнули площадь, выйдя на нее лишь однажды. Столпотворение, царящее там меня впечатлило. Святые бубенцы, сколько же там было народа! И торговцы, и лоточники, и актеры, дающие представления на дощатых помостах, и музыканты. Неподалеку от нас стояло несколько потршезов, хозяева которых, холеные аристократы, как раз готовились месить ногами площадную грязь.

   Вот, кстати, это мне в столице совсем не нравилось. Здесь было грязно и воняло как на скотобойне в жаркий денек.

   - Не спи, Басти, - скомандовал Патрик, увлекая меня в следующий переулок. - Мы почти у цели.

   Шеврон мой, близнец тех знаков, что получили все дворяне-претенденты, изображал фиолетовую звезду на серебристом поле и являлся одним из малых королевских гербов. Когда стражник прикреплял его к моему плечу, я ощутила прилив подданнического благоговения. Аврора, моя королева, Бастиан Мартере граф Шерези готов служить вам.

   Меня окликнули. Раскланиваясь с молодыми людьми, с которыми мы как бы свели знакомство утром возле трактирного клозета, я заметила, что выглядят они очень потрепанно, одежда их была в беспорядке, у некоторых на лицах наливались густым королевским фиолетом свежие синяки. А ведь, если бы не Патрик, я выглядела бы сейчас примерно так же.

   Какой-то пышно разодетый толстяк толкнул Станисласа:

   - От этих провинциалов воняет конюшней!

   Мандолина доремарца упала в грязь.

   - Кто посмел украсть аромат этого тучного господина? - зычно возопила я, заламывая руки. - Кто еще из вас, недостойных, посмел воспользоваться привилегией конюшенной вони? Немедленно извинитесь!

   Толстяк побагровел:

   - Знаешь ли ты, на кого тявкаешь, щенок?

   - Рискну предположить, - я потянула носом, - на жирдяя?

   Он поднял руку, видимо призывая свою стражу, поэтому я торопливо добавила:

   - И труса. Извольте сами защищать свою честь, милорд.

   К моей невероятной удаче, оружие у дворян изымалось одновременно с выдачей шеврона, и на бочкообразной груди моего соперника уже красовалась звезда. Он безоружен как и я. Ура, ура! Святые бубенцы! В настоящей схватке шансов у меня не было. Другое дело — словесная перепалка. Заточка моего языка даст фору сотне столичных клинков.

   - Схватить наглеца!

   Он все же отдал приказ.

   Я затравленно озиралась. Друзья мои на помощь приходить не спешили. Станислас всхлипывал над мандолиной, Патрика и Оливера видно вообще не было, хотя великан мог бы прихлопнуть врагов одной левой. Остальные… Да что остальные, то что я рассказала им семь вариантов истории про менестреля на кладбище, еще не делало нас друзьями. Ну кто меня за язык тянул? Ну подумаешь, наглый аристократишка толкнул менее наглого! Будь наследник Доремара побойчее, огрел бы обидчика мандолиной — и всех дел. Зачем я встала на его защиту? Я вообще женщина, между прочим — слабый пол. Я сейчас вышивать в высокой башне должна, а не погибать у стен королевского замка.

   - Опустите оружие, - некто шагнул ко мне, преграждая путь стражникам.

   Вояки растерянно переминались с ноги на ногу. То ли жирдяй у своих подчиненных не пользовался особым почетом, то ли этот некто, который сейчас осматривал меня с кривой ухмылкой в аристократической ардерской пищевой цепочке находился выше их господина.

   Некто отвернулся, я заметила на его левой щеке шрам:

   - Очень смело, Анри, натравить на дворянина прислугу, при свидетелях, за это вам грозит публичное наказание.

   - Так он еще и дворянин? - с наигранным удивлением спросил жирдяй.

   - У него есть шеврон, - мой лорд-спаситель зевнул в кружевной платок, извлеченный из рукава. - Значит этот полевой цветочек — представитель провинциального дворянства, прибывший ко двору, и наш с вами, лорд Турень, соратник.

   «Толстяка зовут Анри Турень», - сделала я зарубочку в памяти.

   - Гэбриел прав, - к нам приблизился невероятно худой дворянин, все силы которого, казалось, уходили на то, чтоб не упасть.

   «Гэбриел,» - вторая зарубка.

   Глазки тучного лорда Туреня забегали, он отозвал стражу, затем, покачав головой, произнес:

   - Дуэль. Сегодня на закате. Мои друзья — лорды Гэбриел Ван Хорн и Морис Вальденс выступают посредниками. Это все?

   Он обернулся к моему лорду-спасителю, которого мне уже не нравилось так называть. Ощущение, что меня не спасли, а подставили, крепло.

   Лорд ван Хорн (а я уже знала, как его зовут) гаденько улыбнулся:

   - Полевой цветочек должен подтвердить, что принимает ваш вызов, или покрыть свое имя позором. Кстати, у тебя есть имя, милый?

   Это «милый» в сочетании с обращением на «ты» и снисходительным похлопыванием по плечу заставило меня вспыхнуть:

   - Бастиан Мартере граф Шерези! Я принимаю вызов.

   - Вы сойдетесь в рукопашной, - кивнул ван Хорн, - в том случае, если хотя бы один из вас пройдет отбор. По слухам, дошедшим до меня, во время отбора и последующего обучения миньонам ее величества будет запрещено оружие.

   Я не забывала кивать. Обучение? Да что он вообще несет?

   Но столичные аристократы уже потеряли ко мне всякий интерес, они неторопливо, вполголоса о чем-то переговариваясь, вошли в ворота, показав свои шевроны стражником. Я стояла на площади, ощущая себя обманутой.

   - Что случилось? - будто из под земли появившийся Патрик приобнял меня за плечи.

   Оливер нависал с другой стороны. Прочие мои соратники и случайные знакомцы сторонились меня как прокаженной.

   - Басти успел поссориться с наследником Туреней, - глубоким баритоном проречетативил Станислас.

   Мне очень захотелось вырвать из его рук мандолину и разломать ее об его же голову. На мелкие-мелкие щепы…

   - На закате грянет би-итва-а!!!

   - До заката мы что-нибудь придумаем, - Патрик обнял меня еще крепче и увлек к воротам. - Поспешим, миньоны, нас ждут великие дела.

   - Девушка? - Мармадюк недоверчиво расхохотался. - Нет, не может быть.

   - Поверь, дорогой, - Аврора едва шевелила головой в церемониальном венце, - и прехорошенькая.

   Они как раз проходили под цветочной аркой, из-за которой открывался вид на турнирное поле, на котором предполагалось провести первую встречу с миньонами. Народ, заполнивший зрительские трибуны, ликовал. Умеренное ликование выражали и три сотни молодых дворян, которых сейчас расставляли в колонны распорядители.

   - Все равно не верю, - Мармадюк встряхнул шутовским посохом, по случаю праздника, украшенным ленточками и бубенцами. - Почему это видишь только ты?

   - Потому что я твоя королева, дурачок, - Аврора хихикнула. - Золотая ветвь, мы не подвержены колдовству фей.

   - А юного, то есть юную Шерези заколдовала фея?

   - Ну, насколько она Шерези, нам предстоит выяснить сегодня, а в остальном - да.

   - Ты дашь деве шанс пройти отбор?

   - Почему нет? Или в каких-нибудь древних манускриптах указано, что миньоном королевы могут стать исключительно мужчины?

   Они приблизились вплотную к трибунам, десятка пажей, несущих за королевой отороченный мехом шлейф, заложили поворотный вираж. Беседу пришлось прервать, ибо, как было отмечено выше, толпа ликовала.

ГЛАВА 4

Отбор, бусики и дуэль

   Когда я снова увидела ее величество… Звучит-то как! Я — Басти — увидела королеву. И не просто увидела, а снова. Мысли о вечерней дуэли (кстати, звучит тоже ого-го-го!) отодвинулись куда-то за грань, я ела глазами свою даму сердца, орала - «Спящий, храни королеву!», ощущала плечом тепло стоящего рядом Патрика. Только осознав запредельное количество собравшихся на турнирном поле дворян, я поняла необходимость отбора. Нас много, слишком много, королеве выбрать лучших. И моя задача в число этих лучших пробраться. Потому что от моего восхождение зависит благополучие Шерези, благополучие маменьки, наших слуг, наших вассалов, и, ко всему, я ощущала невероятное возбуждение от предстоящего действа. Наверное тут сыграл свою роль и мужской образ — мужчины любят сражения, и женская хитрость, надеюсь, оставшаяся при мне. Как мужчина, я готова была к драке, а как женщина — к переговорам и заключениям альянсов.

   Что от меня потребуется? Чего хочет от графа Шерези эта прекрасная молодая дама, величаво ступающая сейчас перед огромной толпой? Я сделаю все, я ко всему готова!

   Венец ее величества украшал целый сонм драгоценных камней. Рассмотреть их с моего места возможности не было, но я знала, что они символизируют все существующие в Ардере дворянские дома, все фамильные кристаллы. Прикинув вес украшения в ливрах я испытала просто запредельное благоговение.

   Аврора поднялась на помост и обратилась к присутствующим с приветственной речью, в которой назвала нас молодой порослью и свежей кровью Ардеры. По правую руку королевы стоял Мармадюк с изукрашенным ленточками посохом. «Действительно шут», - подумалось мне с толикой разочарования.

   Лорд-шут тоже произнес речь. Когда ее величество переждала аплодисменты и вопли толпы и опустилась на трон, установленный на помосте, Мармадюк шагнул вперед и зычно провозгласил:

   - Спящий, храни королеву! Мы начинаем знакомство. Ее величество вы уже знаете, - он изящно поклонился в сторону трона, в рядах будущих миньонов раздались неуверенные смешки, - пришла ваша очередь представиться своей даме сердца. Вы готовы?

   - Да! - Мой крик прозвучал в тишине, Мармадюк как раз сделал паузу, чтоб вдохнуть, поэтому услышали меня все, и заржали тоже все, глумливо так, обидно.

   Я покраснела и смешалась.

   - Ну так иди первым, цветочек, - скомандовал мне шут. - Готовность должна вознаграждаться.

   И пока я пробиралась к помосту, он пояснял своим зычным голосом:

   - Приближаясь к ее величеству, каждый из вас должен держать наготове свой фамильный кристалл, являющийся доказательством вашего дворянского происхождения. Приблизившись, вы демонстрируете светящийся кристалл. Светящийся, малыши!

   Меня кто-то пребольно ущипнул за бок, я ойкнула и заехала сапогом в голень обидчику. Смотреть, что там с ним произошло времени не было. Надеюсь, его скрючило от боли. Щипаться он мне тут еще будет! Девчачья пакость!

   Так, спокойно, Басти, дыши. Значит, подготовить кристалл. Есть! Светящийся? Ну правильно. Если сам камень символизирует принадлежность к дворянству, то зажечься он может только в руках наследника.

   Мармадюк меж тем продолжал свои указания.

   - В истории нашего государства бывали случаи, когда кристаллы пытались подделывать, даже свечение их. Но наше королевское величество сразу распознает обман. Золотая ветвь Ардеры ведет свой род от лорда нашего Спящего. В руках королевы ваши кристаллы тоже оживут, в том случае, если они не подделка. Поэтому, малыши, давайте договоримся сразу. Если кто-то из вас не уверен в себе, покиньте ряды претендентов сразу же. Тем, кто покинет нас на этом этапе, мы обещаем возможность беспрепятственно оставить столицу.

   Я ступила на первую ступень помоста и искоса взглянула в толпу. Там шло какое-то шевеление.

   - Тем же, кто не вняв предупреждениям, попытается совершить подлог и будет пойман, я гарантирую строгое наказание.

   Трое, нет — четверо молодых людей побрели к трибунам.

   - Порка на рыночной площади!

   К трибунам потянулся уже ручеек согбенных фигур.

   - Шерези? - голос у ее величества был звонкий.

   Я поклонилась до самого устланного коврами пола. Из этой позиции было неудобно демонстрировать кристалл, поэтому я разогнулась, протянула свой рубин, полыхающий как ему и положено, на открытых ладонях:

   - Бастиан Мартере Шерези к вашим…

   У нее были изумрудные очи, грустные, умудренные, не подходящие к молодому улыбчивому лицу.

   - Ты мне кого-то напоминаешь.

   Аврора потянулась к кристаллу, корона на ее голове угрожающе пошатнулась, я засеменила поближе, еще ближе.

   - Как зовут вашу матушку? - спросила ее величество, взяв кристалл двумя пальцами правой руки и положив его на ладонь левой.

   - Консуэло графиня Шерези в девичестве Аданте, - я любовалась, как рубин наливается лиловым королевским светом.

   - Я знавала вашу матушку, граф, - сообщила Аврора.

   Родительница мне никогда об этом не говорила, я поклонилась еще ниже, чтоб скрыть растерянность. Ее величество выглядит такой юной, и только сейчас я осознала, что она вполне может быть возраста моей матери, или…

   Рубин мне не вернули. Аврора опустила его в резной сундук, стоящий у трона. Из другого сундука она извлекла нить медных бус:

   - Держите, граф, пусть это станет лишь первой вашей наградой при дворе.

   Я ничего не понимала, но почтительно приняла дар. Я прошла отбор? Да, или нет?

   - Пошевеливайтесь, граф, - шептал мне Мармадюк, практически оттаскивая меня от королевы. - Вас тут много, она одна.

   - Почему мне не вернули кристалл? - Сопротивлялась я исподтишка, а спрашивала шепотом. Тем более, что по лестнице уже поднимался следующий аристократ, тот самый ван Хорн, так удачно впутавший меня в дуэль с толстяком. Его фамильный камень был похож на черную сосульку.

   - Потому что вы прошли отбор, цветочек, - шут терял терпение.

   - А бусы?

   - Они вам пригодятся. Возвращайтесь на место!

   Парни из первого ряда хихикнули. Не знаю, надолго ли я задержусь при дворе, но кажется, этот «цветочек» прилип ко мне намертво.

   Королева знает мою маму, у меня отобрали фамильный кристалл, медные бусики, врученные мне взамен — грошовая игрушка…

   - Ну что? - Патрик выдернул меня одновременно из дум и из чужого ряда, куда я в задумчивости забрела. - Все в порядке?

   Я потрясла бусиками:

   - Это что?

   - Я должен об этом знать? - Удивился Патрик, он уже вертел в руках свой светло-зеленый дельтовидный кристалл.

   Говорят, все ардерское дворянство восходит к соратникам Спящего лорда, которые были с ним до самого конца, ну или нового начала, если считать началом его восхождение на Авалон в обществе волшебных дев, ставших его женами. Соратников было четверо — лорд Честь, лорд Благородство, а также лорды Отвага и Верность. И лорд наш Солнце, чтоб вознаградить их, расколол на четыре части волшебный первокристалл, подаренный ему феями. И части эти приняли разные цвета — красный, зеленый, черный и белый, и разные формы.

   Только при чем тут медь, которую вручили мне в обмен на сакральный осколок?

   - Первая награда ее величества, - Станислас был как обычно в некой музыкальной реальности. - Я обязательно сочиню в честь нее балладу.

   - Финтифлюшек больше пока никому не дают, - Оливер, как самый рослый из нас, смотрел поверх голов. - Что ты за это сделал, граф? За что тебя отметили?

   - Королева сказала, что знавала мою маменьку.

   - А маменька у тебя кто?

   - Графиня Шерези.

   - Это многое объясняет, - хмыкнул великан. - Интересно, а с Виклундами тут никто знакомство не водил?

   Меж тем стройные ряды претендентов уже не были столь стройными, впрочем, и на ряды они походили мало. Медленный человеческий ручеек в направлении помоста убыстрялся, нас теснили. Патрик приобнял меня за плечи, будто защищая, я просунула голову в медное ожерелье, чтоб не потерять его в толчее. Со стороны трибун донеслись крики и улюлюканье.

   - А вот и первые подлоги вскрылись, - поделился с окружающими зоркий Виклунд. - Кажется пороть их будут прямо здесь, не доведя до рыночной площади.

   - Ну надо же чем-то развлечь публику, - я прикрыла глаза, от патриковой руки по спине разливалось приятное спокойное тепло.

   Жуликов мне было ни капельки не жалко. Каждый из них знал, на что идет. О том, что я точно такой же жулик, я старалась не думать. Интересно, если мой обман раскроется, меня выпорют, или сразу казнят? Дворян полагается убивать бескровно, чтоб не проливать благородную субстанцию, текущую в их жилах. Повесить могут, или утопить, или...

   - Жирному тоже цацку дали, - Оливер прищурился. - Но поменьше, чем тебе. Нитка длинная, а бусин… три раза по десять.

   - А у меня?

   - Пять, - Виклунд на меня даже не взглянул.

   Я поняла одновременно три вещи: у лорда Оливера Виклунда орлиное зрение, потрясающая память и полное арифметическое невежество, он мог считать только до десяти.

   В толпе появились распорядители, они выкрикивали, что прошедшие ритуал знакомства с ее величеством должны собраться во внутреннем дворе замка. Я решила туда не спешить, а подождать друзей. Безмятежно спокойный Станислас взошел на помост, рухнул там на колени и из этой позиции исполнил некое музыкальное сочинение. На смуглом лице королевского шута читалось желание отходить менестреля посохом. Ритуал длился уже несколько часов, и Мармадюк явно желал, чтоб он поскорее закончился. Ее величество, напротив, восприняла сюрприз с удовольствием. Станислас спустился к нам с такой же ниткой медных шариков как и у меня. Патрика Аврора удостоила беглой беседы, но ничем не одарила. Оливер на помост не взошел. То есть он попытался, но струганые доски под его весом угрожающе прогнулись. За фамильной жемчужиной Виклундов пришлось спускаться Мармадюку.

   Шут нашу компанию, кажется, уже ненавидел. Жемчужина зажглась и в руках королевы, никакого фиолетового оттенка я в ее свете не заметила. Хотя, может быть, просто была недостаточно внимательной. Ведь Патрик держал мою руку в своей, и это было приятно. До сего момента мою ладошку мусолили лишь мозолистые лапы моего бывшего, так что я впитывала новые ощущения. А интересно, как целуется ленстерец? Он нежен, или, напротив — настойчив? Опыт-то у него в этих делах явно имеется, у такого красавчика. Жаль, что я теперь мужчина. Попадись он мне пораньше и на моей территории, я бы обязательно это выяснила. Патрик, будто уловив мои мысли, перехватил ладонь таким образом, что наши пальцы сплелись. Я фыркнула и отдернула руку. Хорошенького понемножку. Может это у них в Ленстере именно таким образом принято дружескую симпатию к своему полу выражать, а вот у нас в Шерези запросто за мужелюба сойдешь, с такими-то манерами.

   Виклунду тоже достались бусы, я возмутилась про себя творящейся несправедливости. Почему Патрика, единственного из нашей четверки, не отметили?

   Я спросила бы об этом лорда шута, но тот одарил меня таким тяжелым взглядом, возвращаясь к своей королеве, что не решилась. Он посмотрел на мое горло, видимо, мечтая придушить. Наша компания доставляла ему неудобства.

   А потом вдруг времени у нас стало в обрез, а претендентов, желающих в последний момент попасть во внутренний двор — предостаточно. Хорошо, что у нас был Оливер, за широкой спиной которого было столь удобно рассекать сколь угодно большую и плотную толпу. Мы покинули турнирное поле, на котором начиналось какое-то действо. Нарядные наездники развлекали народ вольтижировкой, пока нескольких участников облачали в тяжелые старинные доспехи.

   - Так уже давно не воюют, - сообщил мне Патрик, взглянув через плечо, - кажется, это что-то вроде театрального представления.

   Я слегка замешкалась, в пыли у меня пол ногами валялся миньонский шеврон, видимо утерянный каким-то несчастным во время экзекуции. Я его зачем-то подняла и засунула за пояс. Видеть, как грязные сапожищи топчут фиолетовую звезду нашего величества было невыносимо.

   Внутренний двор примыкал к замковому холму и был не очень велик. Нас опять поставили в строй перед ступенчатой галереей, опоясывающей холм. На верхней ступени появился все тот же вездесущий Мармадюк:

   - Рад приветствовать прошедших отбор в замке Авроры, господа.

   Мы нестройным гулом выразили радость. Шут поднял руку, требуя тишины.

   - Вы ждали от меня именно таких слов, птенчики?

   Птенчики замерли, хватая воздух раскрытыми клювиками.

   - Ах, ваши камни оказались не поддельными? Великое дело! Это значит всего лишь то, что ваши достойные родители зачинали вас на супружеском ложе, ну или что там сходит за оное в ваших деревушках. Для того, чтоб приблизиться к трону, вам придется постараться.

   Оливер что-то пробормотал, видимо напоминал, что дядя у него умер и от меньшего.

   Я же обратилась в слух. Лорд-шут сообщил, что мы грубы, глупы и неотесанны, что допустить нас к королеве он не смог бы даже под угрозой смерти и что фамильные камни у нас изымаются на все время обучения. Миньон ее величества должен быть умен, отважен, куртуазен, хорош собой, владеть искусствами, в том числе и боевыми. Ничего из этого в нас по мнению Мармадюка не было.

   Я подумала, что вот Патрик, например, умен, Станислас куртуазен, а Оливер непобедим в бою, из нас четверых вместе мог бы получиться прекрасный миньон. Правда за мной никаких талантов пока не было, но я пообещала себе что-то обнаружить.

   Сегодня нас отпускали из замка в город — попрощаться с вольной жизнью. В качестве замены фамильных кристаллов нам послужат шевроны претендентов. Завтра на рассвете нам нужно будет их сдать.

   - За каждый шеврон вы получите десять медных бусин, малыши. А теперь я немного расскажу вам о том, какую роль в вашей последующей жизни будут играть эти бусины.

   Нас все еще было слишком много. Первичный отсев выявил лишь самых неподходящих, следующие этапы явят лучших из лучших. Поэтому нам предстоит состязаться друг с другом. Нас будут обучать и по успехам раздавать награды.

   - Сто медных жемчужин обмениваются на одну серебряную, сто серебряных на золотую, сто золотых… - Шут достал что-то из кошеля, прикрепленного к поясу, какой-то блестевший на солнце камешек. - Сто золотых вы сможете обменять на это — фиолетовый адамант, его называют Аврора, и те из вас, кто после обучения получит адамантовую звезду, станет официальным кавалером нашей прекрасной дамы.

   Я прижала ладони к груди. Половина серебряной бусины у меня уже есть, так сказать, авансом, это не могло не радовать, еще десять меди я получу за шеврон. Святые бубенчики! Не десять, а двадцать. У меня за поясом есть еще один знак. Эх, знать бы заранее о выгодном обмене, можно было повнимательнее под ноги смотреть, или попросить шевроны у тех предусмотрительных непервенцев, которые покинули турнирное поле в самом начале.

   Мармадюк унижал нас еще около получаса, я даже успела соскучиться и проголодаться. Наконец, когда я уже вознамерилась прислониться к плечу стоящего рядом Патрика и подремать…

   - До рассвета можете быть свободны, малыши. Опоздавшие исключаются из состязания автоматически.

   Лорд-шут развернулся на каблуках, взмахнув посохом.

   -Лорд Мармадюк, не будете ли вы так любезны, - раздалось решительное из задних рядов. - Я хочу отказаться от участия в этой оскорбительной авантюре. Где я могу получить свой кристалл?

   Шут еще раз крутанулся, уже к нам:

   - Достойное решение, многоуважаемый лорд Терд, пройдемте со мной. Все, кто желает прекратить, могут присоединиться к наследнику Тердов.

   Его вежливый спокойный тон меня удивил. Значит, все унижения достаются только тем, кто готов играть дальше?

   - Встретимся у ворот, которыми