Звездный Странник. Шпионка в Небесном Доме. Алина Борисова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ. Жертва
• ГЛАВА 1. Знакомство
• ГЛАВА 2. Знакомство 2.0
• ГЛАВА 3. И еще одна попытка познакомиться. С родственниками
• ГЛАВА 4. О традиционном гостеприимстве и обмене любезностями
• ГЛАВА 5. О тесном международном сотрудничестве
• ГЛАВА 6. Поиски компромиссов и прочие поиски
• ГЛАВА 7. Диалоги на высшем уровне
• ГЛАВА 8. Предсвадебные хлопоты
• ГЛАВА 9. Не свадебное путешествие
• ГЛАВА 10. Негаданная встреча
• ГЛАВА 11. Ненужные сложности
• ГЛАВА 12. Официальный и дружественный визит
• ГЛАВА 13. Основы робототехники
• ГЛАВА 14. Договор
• ГЛАВА 15. Работа с архивами
• ЭПИЛОГ. Материнство и детство

АННОТАЦИЯ

Он – капитан космического корабля, назвавшийся богом на отсталой планете. Она – дикарка, отданная ему в жертву… Или богиня, пришедшая покарать самозванца?

   За ним – современнейшие технологи, за ней – тысячелетняя магия. Ему отчаянно нужен дом, а ей… Нужен ли он ей в ее доме? И смогут ли они договориться, когда у обоих так велико желание подчинять и повелевать? И не только желание, но и возможности. Что победит в их поединке – эмоции или разум, магия или технологии? И смогут ли зарождающиеся чувства хоть как-то повлиять на расстановку сил?

   Однотомник. Самостоятельное законченное произведение, действие которого происходит в мире Терры спустя несколько тысяч лет после событий, описанных в романе Жар огня в ладонях моря. Алина Борисова

ПРОЛОГ. Жертва.

Солнце стояло в зените. Сухая, растрескавшаяся от жары земля взвивалась серой пылью под босыми ногами и долго стояла в неподвижном, обжигающе-горячем воздухе, отмечая путь спешащего на юг паланкина. Носилки из красного дерева, украшенные изысканной резьбой и занавешенные дорогими тканями, шестерка рабов, несмотря на жару, несла споро, размеренной трусцой, четко попадая в ритм, задаваемый старшим:

   - Эй-йа, эй-йа…

   Пот катился по их вискам, от пота лоснились их бронзовые тела, облаченные лишь в набедренные повязки. Но дыхание оставалось ровным, ритм четким, а негромкий голос старшего все так же размерен:

   - Эй-йа, эй-йа…

   - Быстрее! – раздавшийся из паланкина женский голос был невозмутим, но категоричен. Его владелица явно не сомневалась в своем праве отдавать приказы. Как и в том, что ее приказ будет выполнен.

   И рабы действительно побежали быстрее – под палящим солнцем, по иссохшейся, мертвой земле. Где-то там, дальше, за горизонтом, несла свои воды река, и росли дававшие тень деревья, питая корни живительной влагой. А еще там стояла деревня. Обычная, каких много в долине Джамбы. Да и в других долинах немало. Вот только странные боги объявились, по слухам в этих местах. Странные алтари воздвигли, и странные жертвы себе стали требовать.

   Слухи в Шаалу дошли не сразу, насторожили их не мгновенно, да и решение принималось не быстро. И вот теперь им надо было успеть.

   - Еще быстрее, мальчики! Я знаю, вы можете!

   Они бежали. И все же прибыли в безымянную деревушку до того, как солнечный диск задел своим краем вершины далеких гор.

   - Дом старосты! – повелительно потребовал старший из носильщиков у первого же встреченного им человека. Им указали.

   Носилки внесли во двор и почтительно опустили возле самого порога. Внесли бы и в дом, но там не было столько свободного места.

   - Чем могу служить... - склонился в почтительном поклоне хозяин дома, - госпожа? – добавил, когда закутанная с головы до ног в покрывала, но, несомненно, женская фигура появилась из паланкина. Она молча указала ему на дверь в его жилище. – Да, конечно, входите, - засуетился он. – Столь дорогие гости… вам может показаться тесновато…

   Ей показалось грязновато, но отвлекаться на подобные мелочи она не стала.

   - Дай воды моим людям. Путь был дальний.

   - Конечно, госпожа. Сати! Сати, где ты бродишь?! Подай воды! Сейчас все будет, госпожа.

   - Не сомневаюсь, - она прошла в дом. Двое рабов последовали за повелительницей, остальные сели на землю в тени от сарая. Чумазая девчушка, должно быть, дочка хозяина, уже спешила к ним с кувшином воды.

   В доме водой угощала хозяйка. Рабы пригубили. Госпожа не стала.

   - Мне сказали, боги затребовали от деревни особую жертву? – поинтересовалась у старосты.

   - Да, госпожа.

   - Сегодня?

   - На закате дня, госпожа.

   - Ее уже выбрали?

   - Да.

   - Каким образом?

   - Жребий.

   - Справедливо, - чуть склонила голову гостья. – Что взамен обещали, дожди?

   - Дожди, госпожа. Сама видишь, эту землю давно пора напоить.

   - С этим спорить трудно. Где девушка?

   - Готовится, госпожа.

   - Прикажи ее привести. Вместе с теми, кто ее наряжает.

   - Конечно, госпожа. Только время… Солнце уже садится.

   - Поэтому поторопись. Без награды не оставлю, - из складок покрывала вынырнула изящная рука, продемонстрировала старосте небольшой мешочек.

   Тот понятливо кивнул и лично бросился исполнять.

   Девушку, назначенную в жертву, привели быстро. Она мелко дрожала, едва держась на ногах, и две женщины постарше цепко держали ее под локти. На причудливо разрисованном лице болезненно блестели огромные, карие, как у всех местных, глаза. Прямые черные волосы были щедро перевиты яркими цветами, ожерелье из цветов висело на шее, цветочными браслетами были украшены запястья и щиколотки. И не скажешь, что засуха. Впрочем, возле реки… Пестрые одежды с набойками в виде птичек (если можно, конечно, назвать одеждой полотнища ткани, которые местные так и не научились сшивать и скалывали в нужных местах булавками) были из довольно грубой, но достаточно чистой ткани, подпорченной разве что несколькими пятнами пота. Но куда без него в такую жару!

   - Хорошо, - кивнула госпожа. – Боги услышали твои мольбы, дитя. Ты будешь жить…

   Затравленный больной взгляд вспыхнул отчаянной, безумной надеждой. А вот сопровождавшие несчастную женщины, да и сам староста недовольно нахмурились.

   - Я займу твое место, - невозмутимо продолжила гостья. – Так решили Высокие Горы. Дождя нет слишком долго. Богам нужна жертва серьезней, чем перепуганная селянка. Все, нет времени на разговоры, - обещанный мешочек прилетел точно в руки старосты. – Ростом и телосложением мы довольно схожи. А лица за столь яркой раскраской толком не разглядеть. Так что не стоит говорить кому-либо о замене. Или совершать публичные действия, отличные от тех, что планировались. Иначе жертва не будет принята, боги разгневаются… А мои люди перережут тебе горло.

   Один из тех, кого здесь приняли за рабов, с готовностью кивнул, продемонстрировав короткий клинок. И хотя светлый металл, из которого он был изготовлен, не был знаком деревенским, сомневаться в его отменном качестве и остроте причин не было. Как и в том, что в ход его пустят без раздумий и сожалений. Староста вздрогнул.

   - Как п-пожелаешь, госпожа, - испуганно поклонился гостье.

   - Желаю так. Никому, слышишь, вплоть до окончания обряда! Даже ее родне. Выйди, я переоденусь.

   Пятясь, он удалился. Госпожа тотчас скинула свои покрывала, сняла одежды из тончайшего хлопка и позволила женщинам споро обмотать свои бедра несколькими слоями местной ткани, заколоть глубокие складки бронзовыми булавками, перекинуть верхний край полотнища через грудь на спину, вплести цветы в свои волосы, разрисовать грубыми мазками лицо.

   - Я красива? – кокетливо подняла она бровь, обращаясь на языке тои к сопровождавшим ее мужчинам.

   - Можно подумать, ты сомневаешься, - не слишком почтительно фыркнул старший на том же наречии.

   - Ну, не знаю, - игриво протянула она. – Прежде не доводилось краситься так… обильно.

   - Вот непонятно, и что же тебе мешало? – вновь фыркнул ее собеседник, небрежно поигрывая кинжалом.

   - Ммм… может, вкус? – госпожа опять чуть вздернула бровь. – Врожденное чувство меры? Нет, это оставь, - вновь перешла она на местный, почувствовав, что пальцы женщины сомкнулись на ее любимом ножном браслете с певучими серебряными колокольчиками. – С этим я еще для богов станцую, - она легонько притопнула несколько раз пяткой, то переступая при этом с ноги на ногу, то не отрывая носка от пола. «Дон–дили-дили, дон-дили-дили, ди!», - привычно отозвались колокольчики, огласив хижину мелодичным звоном.

   - Как ты можешь смеяться сейчас, Ади? – второй из ее «верных рабов» смотрел на нее серьезно и напряженно. – А если… если что-то пойдет не так… что-то сорвется? Если ты погибнешь там, Ади?

   - Я? – она звонко расхохоталась. – Придумаешь тоже, братишка. Ну, воскресишь, опыт-то имеется. Только, чур, чтоб я была еще красивей!

   - А я-то думаю, что это ты согласилась так легко? – вновь подал голос старший. – А у тебя, оказывается, далеко идущие планы… Что, заметила первые морщинки?

   - Да прекратите вы оба! Джур! Не задирай ее хоть сейчас! – не выдержал их веселья младший. – Ади, - поймал ее руку, поднес к губам ладонь, затем прижал ее к своей щеке. – Я буду ждать. И волноваться. Ты уж там… осторожней, ладно?

   - Время, - поднялся Джур, заметив, что женщины закончили.

   Ади кивнула, мгновенно становясь вновь серьезной.

   - Под руки, как ее, - негромко велела женщинам. – Всё – как будто ее.

   - Ты останешься здесь, - приказал Джур бывшей «жертве богам». – Затаишься, пока все не закончится. Или умрешь. Поняла меня?

   Девушка, обессиленно сидящая на полу, лишь испуганно кивнула. Ее все еще била нервная дрожь, и знакомиться с богами лично она точно не торопилась. Подобрав брошенную Ади одежду, Джур отнес ее в паланкин и приказал своим людям спрятать носилки в сарай, а самим смешаться с толпой. Запыленные, потные, в типичной одежде низших слоев местного общества, они не должны были броситься в глаза сторонним наблюдателям. Самим же понаблюдать стоило, и понаблюдать пристально.

   Алтарь был на берегу, за околицей. Странный алтарь. На четырех мощных каменных опорах лежал идеально ровный металлический диск. Что за металл старший из прибывших в деревню мужчин со своего места – в толпе деревенских, на почтительном расстоянии от алтаря – разглядеть не мог. Но то, что диск не скрывает от палящего солнца ни тень деревьев, ни самый простенький балдахин, разглядел прекрасно. Да на такой сковородке можно лепешки печь, огнем не пользуясь!

   Отчетливо скрипнув зубами, Джур оглянулся. Ади уже вели. Под песнопения, с плясками, забрасывая каким-то зерном. Нет, сестричка, конечно, была та еще ведьма, и осадить ее порой хотелось не только словом. Но пытки каленым железом он для нее и в кошмарах не мог помыслить.

   - Разве жертва должна уходить к богам с обожженной спиной? – хмуро поинтересовался мужчина у старосты, ловко выцепив его в толпе.

   - О чем ты? – не понял мужик.

   - Диск. Жертвенный стол. Он же раскален!

   - Отнюдь, - качнул головой староста с таким самодовольным видом, словно был лично за это ответственным. – Это ж небесный металл. Металл богов. Его не нагревает солнце!

   - А огонь? – уточнил на всякий случай Джур.

   - И огонь. Мы пробовали. Ничего. Холодный, как есть.

   - Вы пробовали… сжечь алтарь?

   - Ну… был грех, чего таить? И сжечь, и порушить. А то – прилетели, поставили, жертву требуют… А кто их знает, боги они, али не боги. Дочери-то не у всех лишние…

   - Не вышло? – понимающе кивнул Джур.

   - Не вышло. Объяснили они, что не след перечить. Не нашего то ума дело. Сказано – боги, значит боги. Сказано жертву – значит, жертву. Бабы еще нарожают, а без дождей… Да что ж он делает-то, поганец?! Эй! Убирайся оттуда, живо!

   Проследив за возмущенным взглядом старосты, Джур признал в возмутителе спокойствия собственного братца, сосредоточенно щупающего алтарный диск. Дхары! Вот уж кому точно не стоило бы к сему предмету ручки тянуть! А вдруг там… не все так просто, как кажется. Сломает же чего ненароком!

   - Тамир! – резко окликнул он младшего.

   Тот примирительно поднял руки и тут же отошел, не забыв почтительно поклониться.

   - Интересная вещь, - сообщил, приблизившись к Джуру. – Во-первых, абсолютно холодный…

   - Знаю.

   - А во-вторых… - в этот момент Ади, ведомая женщинами, поравнялась с ними, и громкие звуки песнопений заглушили его голос. Сестра чуть кивнула им, улыбнувшись краешком губ, они продемонстрировали сжатые кулаки в знак поддержки. И процессия их миновала.

   У алтаря ей подали чашу, настойчиво предлагая выпить. Она взяла, обмочила губы и тут же, не удержав, обронила. Жидкость пролилась в землю, попутно забрызгав ткань ее одежд, все вокруг неодобрительно зацокали языками, но второй чаши предлагать не стали – может, не было, а может – не полагалось. Взяв за ноги и за плечи, ее уложили на алтарь, обсыпали всем оставшимся зерном, окружили цветами. И отступили, поспешно пятясь, на добрый десяток шагов.

   Вся деревня опустилась на колени и запела благодарственный гимн – один раз, второй, третий… На четвертый в воздухе послышался нарастающий гул, на ослепительно голубом небосводе появилась стремительно растущая черная точка.

   - Вот оно, вот! – возбужденно шептал Тамир брату, - Смотри, смотри!

   Тот и без подсказок не сводил глаз с приближающейся к ним колесницы богов. Огненная, слухи тут не солгали. Просто не уточнили, что пылает она не вся, ревущее пламя вырывается у колесницы сзади, оставляя в небе густой шлейф черного дыма. Кони и колеса отсутствуют, корпус металлический, светлый, гладкий. Сплошной, двери и окна также не наблюдаются…

   Резкий порыв ветра взметнул волосы и одежды, кинул пригоршни пыли в лица, сбросил с алтаря часть цветов и зерен – огромная «колесница», показавшаяся им снизу абсолютно круглой, неподвижно зависла в воздухе над жертвенным алтарем. Зависла высоко, камень Джур, пожалуй бы, до нее не докинул. Хотя, если из пращи – может быть.

   В полной тишине – гимнов уже никто не пел – в самой середине круга зажглось солнце. Ослепительно яркое, куда ярче того, что сияло в небе. Лучи его упали на алтарь, окутав сияющим светом лежащую там девушку. Миг, другой, и ее тело стало невесомым, будто лепесток цветка, подхваченный ветром. Очень медленно и плавно безвольная, словно оцепеневшая, жертва поднялась над алтарем и устремилась вверх по светозарному коридору, куда-то в самое сердце искусственного солнца. Еще миг – и слепяще-яркий свет исчез, как исчезла и Ади, а небесная колесница, вновь обдав всех присутствующих потоком воздуха, взмыла в бездонную синь небес и пропала, будто и не было.

   - И что теперь? – нервно облизнул губу Тамир.

   - Ждем, - невозмутимо ответил ему брат.

ГЛАВА 1. Знакомство.

- Успешно? – Гаранди Дьяус, бессменный командир «Звездного странника-718/4/9» вот уже пятую межгалактическую экспедицию, оторвал взгляд от мониторов и вместе с креслом развернулся к вошедшему.

   - Да, сур-дарао, - тот почтительно склонил голову. – Образец изъят и доставлен на борт в штатном режиме. Самочувствие стабильное, угроз жизнедеятельности нет. В настоящий момент передан в лабораторию ти-суру Ашани и направлен им на дезинфекцию и профилактику. Через полчаса, полагаю, можно будет взглянуть.

   - Через полчаса я бы с бОльшим удовольствием взглянул на результаты клинических анализов.

   - Первые результаты к тому времени тоже уже появятся.

   - Вот пусть не забудут мне их направить.

   - А на саму подопытную… даже не взглянете?

   - Да что там глядеть? – презрительно скривился сур-дарао. – Дикари. Неопрятны, неадекватны, необучаемы. Первую пару раз это было, конечно, любопытно, но теперь…

   - Но ведь это, возможно, будущее нашей расы.

   - Вот такое паскудное будущее, эн-сур. Не задерживаю.

   Оставшись один, он снова развернулся к мониторам. Клином вдававшийся в океан полуостров был идеален для обустройства здесь базового лагеря будущей колонии. Климат максимально комфортен, леса богаты живностью, моря и реки – рыбой, высокие горы на севере созданы словно нарочно, чтобы служить естественной преградой против нежеланных вторжений… Но – население. И конвенция о невмешательстве, будь она трижды проклята. Гуманизм, мать его! Право на самоопределение, саморазвитие… А им нужна была своя земля! И женщины, от которых могут родиться здоровые дети!

   И Межгалактический Совет знал это. Знал, и продолжал связывать руки всевозможными бюрократическими препонами. Их устраивало, что, некогда непобедимые и воинственные, дарао потеряли свою планету. И их еще более устроит, если последние «Странники», укомплектованные, как и положено военно-разведывательному судну, преимущественно мужчинами, попросту вымрут, там и не найдя возможности продолжить род. Или будут уничтожены под предлогом нарушения прав каких-нибудь светом забытых туземцев.

   Кстати, о туземцах. Надо б им воду все-таки дать.

   - Танаш! – вызвал командир, активировав связь.

   - Да, сур-дарао.

   - Что там с грозовым фронтом?

   - Сдерживаем, как было приказано.

   - Отпускайте. Свои дожди они заслужили.

***

Парить в воздухе было приятно. Такая легкость во всем теле. И в душе легкость, и на сердце. Ни тревог, ни сомнений, ни страхов. Словно лепесток цветка, подхваченный ветром, она взмывала все выше, выше. Вокруг нее кружили цветы, отдельные лепестки, ленты, зернышки ячменя и пшеницы – все то, чем богобоязненные крестьяне украсили жертвенный стол. И в этом многоцветном хороводе, сама прекрасная, словно цветок, она неудержимо летела вверх, к нестерпимо сияющему свету.

   Из-за этого света, а вовсе не из-за того, что ей стало страшно на такой высоте, пришлось крепко закрыть глаза. А еще, должно быть, в чаше было очень крепкое зелье – вроде только губы в нем обмочила, а сон все же сковал. Или то было воздействие необычного света – светозарных лучей, что пронзали пространство, в котором она поднималась, тех неведомых сил, что лишали ее тело веса и тянули вверх.

   Как бы там ни было, она отчетливо помнила полет и яркий свет над своей головой – а теперь вдруг она лежит. На чем-то гладком, ровном, в основе твердом, но чуть пружинящем сверху. Сквозь закрытые веки ощущается тусклый равномерный свет без явного источника. Солнца нет, слепящего сгустка, к которому она летела – тоже. Тепло, но не жарко. Воздух странный. Дышалось легко, но… невкусно. Горчило. И цветы больше не пахли.

   Зато неподалеку кто-то сопел, чем-то негромко постукивал, скрежетал, звенел, булькал. Затем послышались мягкие шаги, ее небрежно схватили за запястье, разворачивая руку ладонью вверх, кожи коснулось что-то холодное и острое…

   Руку она выдернула мгновенно, распахивая глаза и уже визуально оценивая обстановку. Свет не просто тусклый, он серый. Воздух непрозрачен, все видится словно сквозь толстую мутную пленку. Это непривычно и неудобно, приходится напрягать глаза, чтоб разглядеть все толком. Впрочем, основное разглядела: очередной жертвенный стол, на нем – она, возле… Да ладно! Она аж села, пораженно рассматривая создание, что вздумало корчить из себя бога в подконтрольной Высоким Горам долине.

   Роста «Великий Бог», вопреки ожиданиям, оказался вполне себе среднего, человеческого. Да и в остальном – вполне себе человек: не мохнат, не рогат, не хвостат (последнее, впрочем, предположительно). Но синий, синий, словно его в чане с синевой прокипятили да на солнце высушили! Синяя кожа, синие волосы, синяя одежда – настолько в тон, что она и сообразила не мгновенно, что это одежда, а не панцирь какой-нибудь, как у жуков. И лишь черные бусинки глаз – не то лишенных зрачков, не то из одних зрачков и состоящих – на, в общем-то, вполне сносном, но совершенно синем лице.

   Синем… Они надеялись не на это… Ладно, будем знакомиться с тем, что есть.

   - Пусть удачами полнятся твои дни, а твой дом – достатком, - певуче проворковала Ади на языке рамили, которым пользовались в долине Джамбы.

   Самопровозглашенный бог еще в момент «пробуждения» своей жертвы как-то нелепо замер, ошарашенно уставившись ей в лицо. А когда она заговорила, так и вовсе тот предмет уронил, которым ее колоть пытался. И ничего членораздельного в ответ на ее приветствие так и не выдал.

   - Можно уже ответить, - милостиво позволила девушка, спустив со стола ножку и привычно качнув ей, дабы сопроводить свои слова перезвоном колокольчиков.

   Колокольчиков не было. Так, стоп! Вообще ее одежды не было. Ну, не ее, той цветастой, деревенской, с набойками. Вместо нее на Ади красовалось нечто блекло-синее без рукавов и значительно выше колена из довольно мягкой, но хлипкой на вид ткани. И ни ее украшений, ни цветов, ни браслетов. И волосы ее распустили, да раскрутили, все до последней заколочки вытянули. Ну, не наглость ли?

   Местный божок, глядя на то, как она хмурится, недоуменно оглядываясь, поспешил поднять оброненный им предмет и сбежать. И – вот тут интересно: подошел к одной из гладких и ровных стен, коснулся рукой – и стена раздвинулась, образуя проход. И задвинулась вновь, едва синюшный скрылся.

   Ну, допустим… Допустим, он языка не знает, и вообще мелкий прислужник, которому за телом ухаживать поручили. Она ведь, по их планам, зелья должна была напиться, да и спать, богам не мешая. Не мешая, собственно, делать что?

   Пока мелкий божок побежал докладывать большому господину, что жертва проснулась и желает поговорить, Ади осторожно спустилась со своего ложа. Чуть постояла, оценивая ощущения. Странно. Воздух видится таким густым и вязким, что ожидаешь, что он будет давить – а он не ощущается вовсе. Больше того, та самая легкость и воздушность, что охватила ее в полете, пропала не до конца. Словно невидимые теперь лучи все еще крали у нее ее вес. Присев на корточки и положив обе ладони на пол, Ади прикрыла глаза и попыталась сосредоточиться на ощущениях.

   Да, она не ошиблась, невидимые лучи действительно пронзали здесь все. Очень разные лучи из разных источников и с разными, видимо, целями. Она попыталась вычленить те, что отвечали за вес. В голове загудело. Сложно. Да и от состояния полета она, видно, еще не отошла. Ладно, после.

   - Ты можешь открыть глаза и взглянуть, дорогое дитя, - пафосно прозвучало от той стены, где скрылся мелкий божок. – Я милостив к своим верным слугам.

   Открыла глаза и взглянула, запоздало понимая, что так увлеклась исследованиями, что не заметила, как вошел очередной в-синеве-измазанный. И что ее позу приняли за коленопреклоненную.

   - Твой верный слуга поцарапал мне руку и украл одежду и украшения, - сообщила Ади, убирая ладони с пола, но не спеша подниматься на ноги. Все же бог перед ней. А ну как нервный? – Возможно, это и не нарушает его верность тебе, но все же бросает тень на твое гостеприимство… - она выжидательно замолчала, почтительно склонив голову.

   Божество воззрилось на нее с некоторым недоумением. Затем немного нервно поправило кусок ткани, которым было обмотано по моде деревенских мужиков, но прямо поверх своих синих, что лик его ясный, одежд.

   - С твоих одежд и украшений требовалось очистить прах земной, недопустимый в небесном доме, - поведал бог все тем же возвышенным слогом. – Тебе их вернут, как только они очистятся.

   - Это приятно, - она очаровательно улыбнулась. – Прекрасный господин мой позволит мне встать?

   - Поднимись, дитя.

   - И даже подаст мне руку? – взглянула она из-под ресниц.

   Пауза была значительно дольше. Она не спешила. И руку ей протянули.

   - Благодарю, - продолжая излучать очарование, она слушала пульс, сердцебиение, дыхание, сличала температуру тела, скользила мысленно по ниточкам нервов и кровеносных сосудов, отыскивая потоки его энергии и пытаясь определить их мощь и структуру…

   Руку он отнял, полную диагностику провести не успела.

   - Скажи дитя, твои глаза способны видеть? – чуть приподняв ее подбородок, синий бог напряженно вглядывался ей в очи.

   - Не так хорошо, как хотелось бы, - признала она очевидное. – Ваш воздух настолько серый, что это мешает мне разглядеть все в деталях… Но тебя я вижу прекрасно, синеликий господин мой, - сделав маленький шажок назад и чуть поведя головой, она избавилась от его пальцев на своем подбородке и почтительно склонила голову.

   - Погоди, я не отпускал, - шагнув следом за ней, он вновь вынудил ее смотреть прямо. – Не опускай голову. Что у тебя с глазами? Врожденный дефект? Или следствие болезни?

   - Все хорошо у меня с глазами, - недоуменно ответила Ади, вновь чуть отступая и вырывая подбородок из захвата. – И дефектов у меня нет, и болезни меня не мучают. Я вообще очень красива, если ты сам не догадался, - сообщила она залетному божеству, поднимая руки венцом над головой. И резко крутанулась на пятке, давая ему возможность оглядеть себя со всех сторон. Резко остановилась, вернувшись в исходное положение и изобразив кистями рук, как лотос распускается возле самого сердца. Чуть качнула изящной головкой. – Красота выглядит так, мой бог, - сообщила лукаво, - привыкай.

   - Как тебя зовут? – поинтересовалось в ответ божество, судя по виду – не слишком проникшись представлением. Ну, еще бы! Колокольчики отняли, волосы растрепали, украшения из них вынули. И нарядили во что-то… Она-то думала, хуже деревенских тряпок и быть не может, а тут…

    - Адити, - мило улыбнулась она в ответ, скрывая разочарование. - А тебя?

   - Ашани. Ти-сур Ашани. Идем, посмотрю внимательнее твои глаза, - он поманил ее за собой в глубину помещения.

   - Да что не так с моими глазами? – за ним она последовала охотно, мучимая любопытством и недоумением. – Они, конечно, не такие, как у тебя. Но вам ведь не в первый раз девушек жертвуют, мог бы уже и привыкнуть. Кожа у меня вон тоже не синяя, так и что?

   - Глаза – синие, - ответил он таким тоном, словно это все объясняло.

   - Мать моя была северянка. От нее и глаза.

   - Северянка? – синеликий, похоже, не понял.

   - Родилась на севере. Далеко. Там у всех такие глаза. Или не у всех, не знаю. У многих, - принялась вдохновенно выдумывать Ади, глядя как Ашани достает из шкафов всевозможные приспособления, о назначении которых даже догадаться не удавалось. – А отец мой был сказитель, он бродил из деревни в деревню, долго бродил, вот и забрел далеко на север. И влюбился в маму. А потом уже она пошла с ним далеко-далеко на юг. А это зачем? – не выдержав, она взяла в руки странный предмет, похожий на морскую звезду с одним оторванным лучом.

   - Не трогай здесь ничего, - предмет у нее немедленно отобрали. – Вот, смотри сюда, - к ее глазам поднесли металлические трубочки с отверстием. Она послушно в них заглянула. Внутри клубился сероватый туман, чуть подсвеченный в глубине неярким бордовым светом.

   - Там нет ничего, - сообщила ему, отстраняясь.

   - Это неважно, просто смотри, мне надо сделать замеры.

   Пожав плечами, она послушалась, но сидеть молча было выше ее сил.

   - А Тисур – это что? Твое второе имя? Или оно означает твое положение? Или твой род занятий?

   - Вежливое обращение к дарао определенного положения и рода занятий, - объяснил синеликий, увлеченно постукивая пальцами по чему-то твердому, но полому внутри. – «Сур» переводится как господин, а «ти» добавляют при обращении к тем дарао, что, как и я, выбрали путь знаний.

   - Путь знаний, - задумчиво протянула Ади, пытаясь сообразить, с кем его можно соотнести. – Значит, ты собираешь знания о людях. А вы здесь – дарао?

   - Я обладаю знаниями, - поправил он. – О том, как лечить болезни. О том, отчего они случаются и как их избежать. А все мы – дарао, да. По-вашему – боги.

   - А по-вашему?

   - А по-нашему – дарао, - терпеливо повторил он. – Все, можешь больше туда не смотреть, смотри на меня. Ты умеешь считать?

   - Да, конечно, меня учили, - с готовностью кивнула Ади. – До пяти. Вот смотри: один, два… - подняв зажатую в кулак руку, она начала по очереди отгибать пальцы.

   - Лучше ты смотри вот сюда, - в его руках оказался небольшой прямоугольник со светящимися белыми точками. – Сколько точек?

   Она позволила себе выдержать небольшую паузу.

   - Четыре, - уверенно заявила потом.

   - Внимательно смотри. Точно четыре?

   - Четыре, - для убедительности она показала ему три пальца.

   - Да, считаешь великолепно, - вздохнул он, отходя на пару шагов. – Теперь смотри – одна или две?

   - Одна, - прекратив кривляться, Ади нахмурилась. Куда делись остальные точки? Она действительно хуже видит в этом сером мареве? Или у Ашани такая хитрая дощечка?

   - А теперь? – он отошел еще на пару шагов. – Цветок или солнце?

   - Цветы рисуют не так, - сообщила она, с удивлением разглядывая, как одно изображение сменяет другое. – Но на солнце вообще не похоже.

   - Ладно, с этим понятно, - дощечку он отложил. Но далеко, дотянуться Ади не удалось, хотя очень хотелось. Интересная вещь. – А теперь иди сюда, - он вновь поманил ее к жертвенному столу. – Ложись обратно, ты слишком рано вскочила.

   - Мне больше не хочется спать, - жертвенный стол – явно не то место, куда стремишься ложиться особенно часто.

   - Хорошо. Будешь во всем меня слушаться – против воли спать не заставлю. Ложись, мне надо закончить работу.

   Синеликий начал проявлять признаки нетерпения, и Ади решила не спорить. В конце концов, то, что доктор прекрасно говорит на языке рамили, свидетельствует о большом опыте общения. А по земле синеликие точно не бегали, иначе слухи б уже пошли. Выходит, много общался с отданными Небесному Дому «жертвами». А уж коли общался, значит, сразу точно не убивает. Время осмотреться у нее будет.

   - Ну, вот и умница, - порадовался ти-сур ее покладистости. – Вот так, не бойся, эти блестящие штучки я прикреплю к тебе совсем ненадолго. Они как украшения, верно?

   - Не, так нельзя, - негромко укорила его Ади, не мешая ему, впрочем, обвешивать себя небольшими металлическими липучками, от которых тянулись веревочки, уходящие в странного вида коробку, лежащую на небольшом соседнем столе.. Самой было интересно, что это. – Если ты надеваешь на меня украшения, значит, это подарок. Насовсем. Раз я твоя гостья, ты должен дарить мне подарки, а не дразнить ими. Иначе не вежливо.

   - Как украшения, Адити. Похожи. Но не они, - ей показалось, или он скрипнул зубами, утомившись ее назойливостью? – На самом деле, это мои помощники. Они спрашивают сейчас у твоего тела о его здоровье. И пересказывают мне. Вот, видишь, замелькали белые полоски, вяжутся в узелки, создают рисунки, - он указал на небольшой прямоугольник, выступающий над коробкой с нитями, в котором и впрямь замелькали сияющие знаки, как только легкие потоки сил коснулись тела Ади через кусочки прикрепленного к ней металла.

   Заинтересовавшись процессом, она потянулась вдоль ниточек чужеродной силы. Пока они ощупывают ее, она тихонько пощупает их. Как они получают информацию? Какую? Как переводят ее в знаки?

   - Ой…

   Знаки исчезли. Неудивительно, ведь и сила по ниточкам к ней больше не перетекала. И вовсе она ничего не портила. Ну, подумаешь, на узелок один чуть нажала, не хотел он распутываться. Так то не нарочно, с такими силами прежде встречаться не доводилось.

   Ти-сур, меж тем активно водил руками над своим столиком, куда-то там нажимал, что-то перемешивал – ей было не очень видно. Но исправить у него ничего не вышло, это она поняла.

   Бормоча что-то невнятное, видимо, на родном, он несколько нервно отсоединил от девушки все липучки.

   - Что-то не так? Ти-сур расстроился, - ей было жаль, но не признаваться же вот так сразу.

   - Нам придется повторить это еще раз чуть позднее. Но ты ведь уже не будешь бояться? Ты ведь поняла, что это не больно и не страшно?

   - Конечно, ти-сур Ашани. Я могу вставать?

   - Да. Идем, я покажу, где ты будешь жить, - отодвинув свой столик с так и не подчинившимися ему нитями и липучками, он направился было в сторону выхода.

   - Ти-сур забыл подать мне руку, - тут же прозвучало у него за спиной. Чуть-чуть укоризненно, слегка капризно, но с явной готовностью простить, едва он исправится. И даже наградить. Ашани обернулся. Ади сидела на столе, непосредственно болтая в воздухе босыми ногами, чуть склонив голову вбок и протягивая ему обе руки. – У вас не принято заботится о гостях? – чуть подняла она бровь, видя, что синеликий не торопится.

   - У нас не принято злоупотреблять гостеприимством. Ты можешь прекрасно слезть сама, - приняв, наконец, решение, ти-сур вновь отвернулся и, подойдя к стене, заставил ее раздвинуться уже известным Ади способом. – Не задерживай меня, идем.

   Чуть пожав плечами, она спрыгнула со стола и пошла за ним. Что ж, быть гостеприимным хозяином он не хочет, полагая, видно, что «гостья» для нее слишком высокий статус. Упорно пытается быть для нее господином, а то и богом. Ну да, у него ж тут целый Небесный Дом, а она так, крестьянка босоногая… Да пусть изображает, кого хочет, ей пока не важно, собственно. К руке не дал прикоснуться, вот что плохо.

   Ну, да она не гордая, коли для дела надо.

   - И куда мы идем? – резко подскочив к синеликому и улыбнувшись, словно ребенок, дорвавшийся до приключений, она вцепилась в его ладонь обеими руками, не замедляя при этом его движения и преданно заглядывая в глаза. – В Небесном Доме много комнат, да? Такой большой коридор… словно улица у нас в деревне. А вас здесь много народу живет? Как у нас в деревне? Или больше?

   - Нас у вас в деревне не живет, - весьма раздраженный доктор попытался выдернуть руку, но тут уж Ади держала крепко. – Не стоит хватать богов за руку, девочка, это неприлично и непочтительно, - не сумев вырваться силой, он попытался отцепиться от нее словами. - Отпусти и иди за мной на расстоянии двух шагов.

   - Не стоит представляться богом, если им не являешься, - нащупав, наконец, его основные энергетические потоки, она пыталась сейчас встроиться в них, чтобы добраться до информационных узлов, и потому не слишком задумывалась о том, что говорила. Однако, волна глубочайшего недоумения, буквально спазмом прокатившаяся по организму синеликого, заставила ее вынырнуть и попытаться сфокусироваться на разговоре. – Я плохо вижу здесь, мне страшно, я потеряюсь! – воскликнула со всем возможным отчаяньем. – Ашани, бог мой, умоляю, не отпускай! Разве у вас не принято, чтобы старший вел младшего за руку? Питал его своей уверенностью, своей силой? – она смотрела на него так, словно он был для нее не просто богом, ее божественным возлюбленным… Не проняло.

   - Руку мою отпусти. И привыкай слушать то, что тебе говорят, - он стоял и выразительно смотрел на свою ладонь до тех пор, пока она ее не отпустила. – Обращаться ко мне следует «ти-сур» или «ти-сур Ашани». Идти за мной, а не рядом. Отвечать на мои вопросы, а не утомлять мой слух своими.

   Она глубоко вздохнула и кивнула. И так и осталась стоять с покаянно опущенной головой.

   - Идем, - засчитав кивок за раскаянье, он двинулся дальше.

   - А я вам совсем-совсем красивой не показалась? – произнесла она расстроенно, послушно двигаясь следом. – Несправедливо, - вновь печально вздохнула Ади, глядя на его глубокомысленно молчащую спину. – Вот дома меня все красавицей считали…

***

- Видите? Странная девушка. Очень и очень странная, - подытожил доктор, едва сур-дарао закончил знакомиться с предоставленными ему видеоматериалами. – Вроде послушна. Почтительна. Вежлива… ну, кроме некоторых моментов, но она учится. Прекрасно идет на контакт, дружелюбна, любознательна… Последнее, правда, немного сверх меры, но это мелочи. Суть в том, что ее поведение, сколь бы ни было оно нам приятно и удобно, совершенно неестественно! Где панический ужас? Где благоговение перед Богами? Перед тем, что с ней произошло, что она увидела? Ее ничего не пугает. Не восхищает, не удивляет…

   - Что у нее со зрением? – прервал подчиненного Гаранди.

   - Да нормальное у нее зрение, я проверил и перепроверил, сравнил с другими подопытными… Похоже – и в самом деле, какие-то региональные особенности пигментации, на качество зрения не влияющие.

   - Выглядит просто жутко, как будто бельма, - чуть передернув плечами, сур-дарао увеличил изображение лица девушки. – А если дети подобное унаследуют? Они ж будут считаться уродами…

   - И все же, я бы не спешил выбраковывать, - осторожно подал голос Ашани. – Остальные показатели здоровья у нее просто превосходны… Конечно, полиметрию придется провести повторно, но даже предварительные результаты… Она здоровее большинства из тех, что мы на данный момент имеем. Никогда не голодала, не испытывала недостатка в необходимых микроэлементах…

   - Что вновь возвращает нас к вопросу, кто же она такая, - задумчиво проговорил Гаранди. – Не деревенская девушка, вовсе не деревенская. Манеры. Уверенность. Привычка к тому, что ей выказывают… особое внимание. Разве деревенской дикарке придет в голову требовать у бога, чтоб он помог ей подняться на ноги, слезть с ложа?.. Да еще, выходит, регулярное хорошее питание…

   - Она говорила, что приходится дочерью бродячему сказителю…

   - Либо мы неверно понимаем, что значит «бродячий сказитель», либо ваша слепая красавица бессовестно лжет «высоким богам». И я бы поставил на второе… Кстати, по вашим ощущениям, она действительно считает себя красавицей? Или пытается заставить считать себя таковой нас, не знакомых толком с человеческими канонами красоты?

   - При всем уважении… Мне кажется, вы домысливаете, сур-дарао. Их общество находится пока на столь примитивном уровне развития, что представления об относительности тех или иных понятий еще просто не могли у них возникнуть, - осторожно заметил ти-сур. – А девчонка – типичная самовлюбленная особь, избалованная предвзятым окружением.

   - Вам, бесспорно, видней, - не стал спорить Гаранди, хотя лукавая усмешка «слепой красавицы» так и стояла перед его мысленным взором. – Кстати, что она сказала вам тогда в коридоре? – вспомнив странный момент, решил уточнить сур-дарао. Увы, но установленные в коридоре камеры передавали одну картинку, звук был лишь в кабинете.

   - Что-то в том духе, что она привыкла, чтоб ее водили за ручку. Еле заставил ее проявить хоть какое-то почтение.

   - Но что конкретно? Смотрите, вот этот момент, - сур-дарао перемотал запись на нужные ему кадры. – Она говорит – а у вас вид, будто вы внезапно налетели на стену.

   - Не помню, - несколько удивленно отозвался ти-сур. – Действительно не помню… Вот здесь она мне рассказывает, что должна держать меня за руку, зовет «мой бог» и едва ли не предлагает заняться ее оплодотворением прямо сейчас…

   - Этого вы не говорили, ти-сур, - с откровенной усмешкой замечает Гаранди.

   - А до этого – не помню, - ошарашенный, он даже не реагирует на ехидную реплику командира. – Этого момента – вообще не помню.

   - Ладно, не суть. Сейчас, я так понимаю, она уже в боксе, а вам требуется заняться расшифровкой полученных данных. Не смею задерживать, ти-сур Ашани. И держите меня в курсе.

   Отпустив многоуважаемого ти-сура, Гаранди некоторое время задумчиво сидел возле погашенных мониторов, вновь прокручивая в уме все странности их новой подопытной. Странное поведение, странная внешность… Внешность, впрочем, была терпима, но эти глаза! Словно бельма наплывают на зрачки, еще секунду назад – живые, яркие, умные. И вот уже от здорового глаза – только маленькая черная искорка посреди огромного слепого пятна. И, кажется, еще миг – и ее не станет… Стоп!

   Резко дернувшись, он вновь запустил запись. Это было, точно было… Вот: странная девчонка лежит, опутанная проводами, молчит на радость ти-суру, и ее лицо, переставшее отчаянно гримасничать, кажется застывшим, отрешенным и, неожиданно, очень взрослым. А глаза… он вновь вздрогнул, увидев подтверждение смутно мелькнувшего в голове образа… глаза исчезают. Черная искорка зрачка полностью тонет в наплывшей на нее синеве. Слепые глаза бессмысленно глядят в потолок. И в следующий миг диагност вырубается!

   Он внимательно пересмотрел еще раз всю запись – от начала и до конца. Увы, камера в медотсеке была лишь одна, и глаза девчонки не всегда попадали в кадр. Больше ничего любопытного здесь не выявил. Переключился на записи из коридора. Тот самый момент, что так удивил его при первом просмотре: девчонка говорит, и ти-сур пораженно замирает. Глаз разглядеть не удалось – они были плотно прикрыты ресницами (на ходу-то!), а вот лицо ее он видел сейчас четко: неподвижное, застывшее, отрешенное. Против обыкновения, она не сопроводила свои слова ни движением бровей, ни улыбкой, ни гримаской, ни надутыми губками… Тут же спохватилась и выдала ошеломленному Ашани весь набор своей яркой, богатой мимики. Мимику ти-сур и запомнил, а вот фразу, что так ошеломила его – нет.

   А диагност вообще сломался…

   Помассировав пальцами виски, Гаранди переключается на следующую камеру – в выделенном для подопытной боксе. Держать подопытных изолированно друг от друга первоначально планировалось лишь на первом этапе – пока не пройдет инкубационный период, необходимый для выявления всех инфекций. Потом же… Потом было признано целесообразным сохранять изоляцию подопытных друг от друга вплоть до устранения всех незапланированных побочных эффектов, возникающих в ходе проведения эксперимента. В конце концов, боксов у них имелось достаточно, тем более, первые уже начали освобождаться… Не совсем так, как они планировали, но ведь это совершенно иная планета, иная среда обитания, хоть и схожие, но все же иные формы жизни. Мгновенно ничего получиться и не должно, отрицательный опыт тоже чрезвычайно важен. Им и так немыслимо повезло встретить столь схожих с собою особей в местах, никогда не входивших даже в зону интересов Межгалактической империи, не говоря уж о зоне интересов дарао!

   Особь с порядковым номером девятнадцать, что так заинтересовала сур-дарао, сидела у противоположной от камеры стены, вывернув и подобрав под себя ноги каким-то совершенно немыслимым и нефизиологичным, на взгляд Гаранди, образом. Сидела неподвижно, безвольно опустив на колени раскрытые ладонями вверх руки. И глядя, казалось, точно в камеру.

   Последнее, конечно, только иллюзия. Сидела девушка на постели, расстеленной, согласно традициям ее родины, прямо на полу, и смотрела, устало и отрешенно, на противоположную стену. Что, разумеется, вполне естественно после наполненного таким количеством потрясений дня. Все силы отданы на достойную встречу с «богом», и теперь их не осталось даже на то, чтобы лечь и вздремнуть, не то, что переодеться. Ее одежда аккуратной нетронутой стопкой лежала возле постели, рядом скучали украшения, в краже которых – подумать только! – она умудрилась обвинить «богов» первой же фразой.

   Не было только «цветов» - странных разноцветных растений, которыми местные гуманоиды стремились украсить себя по каждому поводу. Планетарной флоре на корабле было делать нечего. Интересно, когда их странная подопытная проснется, она потребует вернуть изъятые у нее «цветы»? И как отнесется к тому, что это исключено?

   Поймав себя на подобных мыслях, Гаранди чуть усмехнулся и отключил монитор. Что-то слишком уж он увлекся делами своего ти-сура. Ашани потом доложит, а у него еще…

   Помянув все черные дыры оптом, сур-дарао резко включил монитор вновь. Вгляделся в экран до боли в глазах. Не показалось. Те пылинки, взлетевшие над постелью, все падали и падали. В одной точке экрана. И все никак не могли упасть. Переключившись на управление камерой, он затребовал увеличения. И какое-то время просто оторопело любовался то на застывшие в воздухе пылинки, то на синие, словно пески его родины, глаза девчонки.

   А затем резко сорвался с места и бросился бежать в медицинский блок с неподобающей для сур-дарао поспешностью.

   - Бокс, куда поселили вашу последнюю подопытную, - потребовал он у первого же встречного сур-хи, ученика-прислужника ученого мужа.

   - Это на втором ярусе. Прошу вас за мной, я провожу.

   Коротко кивнув, он проследовал за сур-хи.

   - Подопытная на месте? Ти-сур не брал ее на исследования? – уточнил уже по дороге.

   - Нет, сур-дарао. Ти-сур у себя в кабинете, работает с полученными материалами. А подопытная – вот, - остановившись у нужного бокса, сур-хи открыл его, набрав нужный код на входной панели.

   И нелепо замер в дверном проеме – бокс оказался пуст.

   - И почему я не удивлен? – вздохнул Гаранди, легонько подталкивая сур-хи вперед и заходя внутрь следом за ним. – Взгляни в санитарном отсеке.

   Тот поспешно бросился исполнять. Бессмысленная поспешность. Ее там не было, Гаранди не сомневался. На несмятой постели валялась стерильная больничная накидка, в которую обрядили девушку сразу после дезинфекции, а стопка личных вещей, как и кучка ее многочисленных украшений – пропали.

   Оделась и ушла. Дикарка, только сегодня доставленная на борт с поверхности недоразвитой планеты. Оделась, открыла кодовый замок, не имеющий с внутренней стороны даже пульта управления, и ушла, не забыв предварительно выставить на камере наблюдения собственное застывшее изображение! Он сейчас точно с ума не сходит?

   - Ашани! – активировав передатчик в браслете левой руки, он резко вызвал ти-сура.

   - Да, сур-дарао?

   - Взгляните, пожалуйста, в камеру, что делает ваша последняя подопечная?

   - Одну минуту… Ничего особенного, сидит на кровати… на том, что у них ее заменяет. Вы можете и сами взглянуть…

   - Я гляжу… сам. Зайдите, взгляну еще и на вас.

   - К вам? – не понял ученый доктор.

   - К ней, - отозвался Гаранди, с трудом скрывая раздражение. – К этой вашей синеглазой… Адари? Авари?

   - Адити, - услужливо подсказал ти-сур. – Одну минуту, сур-дарао, уже иду.

   Сбросив один вызов, Гаранди тут же активировал следующий.

   - Табара!

   - Да, сур-дарао, - глава отдела технического обеспечения отреагировал почти мгновенно.

   - Зафиксируй мое местоположение.

   - Уже, сур-дарао. Медицинский блок, второй ярус, помещение восемь ка.

   - Картинку с камеры вывел на монитор?

   - Один момент, сур-да… Что за?.. Прошу прощения, сур-дарао, у нас небольшой технический сбой… Вы можете подтвердить свое местоположение?

   - Подтверждаю. Передатчик все еще на моей руке, а я – в названном тобой помещении… В отличии от той дикарки, чье изображение ты сейчас столь пристально рассматриваешь. Так что устраняй свой сбой и найди мне эту девицу!

   - В каком смысле? – не понял эн-сур.

   - В прямом. Когда покинула помещение, куда направилась, где в данный момент находится.

   - А она?.. Конечно, сур-дарао. Могу я узнать, у подопытной был идентификатор?

   - Свяжись с Ашани, это его подопечная. Мне доложить результаты.

   К себе он возвращался в самом скверном расположении духа. Предварительный поиск ничего не дал. Ни малейших следов беглянки техника не фиксировала. Все недоуменно разводили руками, никто не понимал, как такое вообще могло быть. Табара уже нервно язвил на тему «а была ли девочка?» Гаранди и сам был почти готов поверить в заговор подчиненных, вдруг решивших разыграть своего командира из-за резкой вспышки активности местного солнца. В конце концов, он ведь тоже ни разу не видел девчонку живьем, только записи с камер, а их можно… Как показал нынешний случай – с ними можно сделать все, что угодно. И он отправил эн-суров прочесывать все помещения корабля, велев искать пропажу, не полагаясь на приборы.

   Поднявшись в командирскую рубку, он устало опустился в кресло и активировал один за другим все экраны. Темное помещение, пустовавшее до его прихода, осветилось неярким синеватым светом. Конечно, когда «Странник» мчался сквозь бескрайние просторы космоса, это помещение было самым главным на корабле. Отсюда он управлял полетом, отдавая распоряжения подчиненным и отслеживая ситуацию по показаниям приборов и данным с камер внешнего наблюдения. Огромные, во всю стену, экраны, не гасли здесь ни на миг, снабжая его всей необходимой информацией. В полете.

   Теперь же корабль висел на орбите. Стабильной орбите стабильной планеты, и тотальный контроль за всем и вся не требовался. Рубка по большей части пустовала, запертая шестнадцатизначным кодом и его личной био-печатью. Однако теперь потребность в тотальном контроле и его неусыпном руководстве неожиданно возникла. И подумать только, виной тому – всего лишь поднятая с поверхности планеты дикарка, умудрившаяся поставить под угрозу жизнедеятельность их корабля одним только фактом своего на нем существования.

   На экраны вывел информацию с камер внутреннего наблюдения. И, отдельно, - карту перемещений живых объектов по кораблю в реальном времени. В надежде заметить, если информация из двух источников не совпадет. Конечно, его техотдел занимался сейчас, по сути, тем же самым, но просто сидеть и ждать Гаранди не мог. А бегать из помещения в помещение вместе с собственными эн-сурами было еще глупее.

   - Сколько суеты, - нежный девичий голосок, раздавшийся совсем рядом, заставил вздрогнуть. В буквальном смысле. – Меня ищут?

   Она сидела в соседнем кресле – миниатюрная, изящная, но такая невзрачная со своими черными волосами и бледно-коричневой кожей, что почти сливалась с обивкой. И лишь нелепая одежда аляповатой раскраски выделялась ярким уродливым пятном.

   Он выстрелил быстрее, чем осознал, что сжимает в руке направленный на нее парализатор. Девчонка вздрогнула всем телом и тут же безвольно обмякла в кресле. В глазах – широко распахнутых и практически черных в неярком свете – застыло бесконечное удивление.

   - А что ты ждала? – произнес он раздраженно, злясь на самого себя за эту потребность оправдаться. – Что я позволю тебе ломать оборудование, вскрывать замки и ставить под угрозу жизнь целого корабля?

   Она не ответила, что неудивительно. Способность разговаривать, как, впрочем, и двигаться, вернется к ней теперь весьма не скоро. Сур-дарао развернулся к мониторам и, связавшись с подчиненными, остановил поиски. Затем обрадовал Ашани, что его пропажа нашлась.

   - Где она, сур-дарао? Я пришлю за ней своих сур-хи.

   - Чтоб они потеряли ее уже по дороге? – скривился Гаранди. – Не надо. Ее вам доставят.

   Сбросил вызов и вновь обернулся к девушке. Долго смотрел на нее – спокойно, без спешки. Его головная боль действительно существовала. Она не была чьим-то глупым розыгрышем, картинкой с экрана, фантомом. Она была…

   - Кто ты такая, Адити? Или, может быть, что ты такое?

   Конечно, она промолчала. Опустившись на корточки, Гаранди осторожно обхватил пальцами тонкое запястье. Пульс был. Слабый, но ощущался стабильно. Чуть подавшись вперед, он приложил свою ладонь к ее груди, желая услышать сердце. Не услышал, неожиданно зашумело в ушах. Все же грудь… грудь у нее была красивой, а он слишком давно был лишен женского общества.

   Лишнего себе, разумеется, не позволил, руку убрал. Собственная реакция удивила, причем удивила неприятно. Привлекательными он туземцев никогда не считал, а уж эту «слепую красотку» особенно. Одичал. Впору начать принимать лекарство, чтоб не отвлекаться более на подобные глупости.

   Перед ним был враг – лазутчик, шпион, диверсант. Некто, кто был заслан сюда под видом того, кем он не являлся с целями неясными, но точно не безобидными. А он думает о том, какая нежная у нее кожа.

   - Что ты делала на командном пункте, Адити? Как ты нашла его? Как проникла?

   Нет, ответов не ждал. Лишь ругал себя мысленно, что вздумал стрелять вместо того, чтобы задавать вопросы. Хотя – что еще ему оставалось, когда он увидел ее так близко от пульта управления? Подождать, когда она обрушит корабль на планету? Или отправит его в открытый космос? Кто знает, какие у нее способности и что на уме…

   Неловко шевельнувшись, он задел ее ногу. Браслет, закрепленный на лодыжке, обиженно звякнул, привлекая внимание. Гаранди медленно провел по нему пальцем, разглядывая подвески. Тонкая работа, изящная. Не деревенский кузнец ковал, он на что угодно готов поспорить. Вспомнив рассказанную девчонкой сказочку, что она дочь бродячего сказителя, Гаранди взял в ладони ее стопу, ощупал подошву. Босиком она ходила, да. Но что это доказывает, здесь, похоже, обуви вообще не знают.

   «Только то, что она не создана специально для проникновения на наш корабль», - ответил он сам себе. И сам же себя одернул: «Кем создана? Когда, как, зачем? Это дикая, отсталая планета вдали от обитаемой части галактики. Здесь нет никого, кто мог бы создать подобное».

   Так ничего и не решив, но поймав себя на том, что все еще держит стопу девчонки в ладонях, Гаранди решительно выпрямился и, подхватив свою находку на руки, отправился в медицинский сектор.

   А она была такая легкая, почти невесомая в его руках. Застывшая, безвольная, немая. И лишь браслет, закрепленный на лодыжке, отзывался звоном на каждый его шаг. Он нес ее на руках почти через весь корабль, и встречные изумленно смотрели им вслед. Он не реагировал. Он думал о том, что невозможная его ноша обратилась к нему в рубке на языке дарао. А ведь знать его она не могла. Никак. Или могла? Но тогда откуда?

ГЛАВА 2. Знакомство 2.0.

- Получайте вашу пропажу, - подопытную он сдал ти-суру в буквальном смысле с рук на руки. Невысокий, чуть полноватый Ашани крякнул, принимая на себя вес девичьего тела, но надо отдать ему должное – удержал. И даже сумел достаточно аккуратно сгрузить безвольное тело на смотровой стол. Сур-дарао лишь усмехнулся – ему беглянка показалась невесомой. Но в лирику углубляться не стал. – Я пришлю эн-суров. Будут посменно охранять помещение, где находится данная особь. Денно и нощно, двое внутри, двое снаружи. Прошу обеспечить им доступ на все проводимые процедуры.

   - Но, сур-дарао, при всем уважении, это нарушение субординации. Военным не стоит вмешиваться во внутренние дела исследовательского центра. Именно наша относительная автономия позволяет нам…

   - Пользоваться услугами военных каждый раз, когда ситуация становится внештатной, и выставлять их за дверь, едва их усилиями все вновь пришло в норму, - презрительно перебил Гаранди. – Так вот, внештатные ситуации с участием этой особи меня не устроят. Они могут слишком дорого стоить всему кораблю. И потому ее «ведение» переходит под мой личный контроль.

   - Помилуйте, сур-дарао, она всего лишь дикарка. Маленький перепуганный зверек, который сбежал благодаря случайному техническому сбою, но был мгновенно найден едва ли не в ближайшем коридоре, - ти-сур недоуменно развел руками. – Какие внештатные ситуации по ее вине, какая угроза кораблю, о чем вы? Разбираться стоило бы с системой техобеспечения…

   - И с ними, разумеется, разберемся, - пообещал сур-дарао и вновь взглянул на подопытную. Обездвиженная, беспомощная, она лежала на спине, устремив застывший взгляд в потолок, и чернота в ее глазах, казалось, почти победила так пугающую его синеву, оставив от последней лишь узенький ободок. – Проверьте этот организм самым тщательным образом. На соответствие… всем возможным нормам, параметрам, признакам… - он и сам не мог для себя сформулировать, что он ищет. – На соответствие местным гуманоидам. Я должен иметь всеобъемлющие доказательства, что это живой… натуральный организм, результат эволюции. Без внешних вмешательств, искусственных модификаций. Не биоробот, не тело под внешним управлением… Вопросы ее фертильности меня интересуют сейчас в последнюю очередь.

   - Но, сур-дарао…

   - Выяснить и доложить. Эн-суров пришлю немедленно.

***

Было плохо. Боги, как же ей было плохо!.. Боги, да. Самозваные боги, любители синей краски. Что же они творили?! Ее бросало то в жар, то в холод, голова раскалывалась, все тело болело. Они что-то вводили ей в кровь – какие-то жидкости, которые она не успевала ни отфильтровывать, ни выводить. Они облучали ее тело какими-то мощными потоками энергии, полностью парализующими даже ее возможности саморегенерации, не говоря уже о способности к внешним воздействиям. Энергетические узлы казались перерубленными, выстроить собственную энергию в единый направленный поток стало невозможно, нити силы выскальзывали из онемевших пальцев. И даже сознание уплывало. Организм сдавался. Но умирать было жалко. Не страшно, но жалко – она ведь так ничего и не узнала, ничего не успела…

   Собирая последние силы, она просила у них воды, простой воды. А в нее пытались опять влить какой-то концентрат, который опять фильтровать, а сил совершенно нет. И вновь чьи-то жадные руки шарят по ее телу – настырно, нагло, бесстыже. А у нее просто нет сил. Лишь провалиться в новое забытье…

***

- Я прошу прощения, сур-дарао. Эн-сур Марана, старший группы по охране подопытной номер девятнадцать, - вызов пришел неожиданно, через восемь дней после помещения Адити под особый надзор. Прежде эн-суры ограничивались лишь ежевечерним отчетом: «Ситуация штатная. Происшествий нет», не выходя на прямую связь с сур-дарао.

   Поэтому Гаранди, разумеется, заподозрил худшее:

   - Вы упустили ее? Она сбежала?

   - Никак нет, сур-дарао. Подопытная находится в выделенном для нее помещении.

   - Тогда в чем же дело?

   - Еще раз прошу прощения, сур-дарао. Не дело военных вмешиваться в дела ученых… Но она умирает. Действия ти-сура Ашани и его сур-хи, вопреки их словам, нормализации… да даже стабилизации ситуации не способствуют. Она почти не приходит в сознание. Просит воду, но отказывается ее пить. Тошнит, если вливают ее насильно. Та же реакция на введение питательных или лекарственных препаратов внутривенно… Я, разумеется, не ти-сур, но избранные Ашани методы… Если что-то не изменить, она просто погибнет. Я высказывал ему свое мнение о самочувствии подопытной, но ти-сур не станет вникать в слова эн-сура…

   - Я понял. Спасибо за обращение, я разберусь.

   Оторвавшись от текущих дел, Гаранди уже собрался было вызвать к себе ти-сура и потребовать отчета о происходящем, но в последний момент передумал, и отправился в медицинский сектор сам. Отчетов у него было довольно. Там все было логично, целесообразно и безукоризненно с точки зрения исполнения. Вот только трупы тех, кто не сумел выдержать медицинских манипуляций, они уже не раз отправляли в открытый космос. Для Адити он подобной судьбы не хотел.

   Нет, он не хотел ее и для тех, прочих. Смерти он не желал никому, кроме, разве что, злейших врагов. Но все же те, прочие, были ему безразличны. Он не различал их в лицо и, конечно, не помнил по именам. Но синеглазая их красавица… Он и сам не заметил, как из подопытной она стала для него Адити. Когда это случилось? Когда он до рези в глазах рассматривал снимки ее скелета и внутренних органов? Когда мучительно вчитывался в бесконечные строчки результатов многочисленных тестов? Или когда нес ее на руках через весь корабль – теплую, нежную, пахнущую чем-то экзотическим, неведомым, но бесконечно приятным?

   Они так ничего и не нашли. Все эти анализы, снимки, замеры не дали ничего, кроме стандартных характеристик гуманоидной особи данного вида. Вот разве что общее состояние организма – невероятно хорошее, почти идеальное. Да количество нейронных связей в мозгу в сотни раз превосходит все известные им образцы. А следов внешнего воздействия, каких-то модификаций – нет, обнаружить не удалось. Конечно, у них слишком мало данных, слишком мало собрано образцов… Но загадка синеглазой красавицы так и осталась неразгаданной, заставляя его ворочаться во сне и в сотый, в тысячный раз думать: а было ли вообще что-то? Может, просто несколько совпадений, да его разыгравшаяся фантазия?

   Чувствуя, что становится предвзятым, он перестал интересоваться, не стал заходить. И вот…Не то он считал самым худшим, совсем не то! Он страстно хотел понять, разгадать, с чем они столкнулись – разгадать, а не уничтожить! Она ему живая была нужна!

***

Она лежала на брошенных на пол смятых серых тряпках. На взгляд вроде чистых, но в комнате еще стоял запах рвоты и испражнений, а два сур-хи торопливо заканчивали санитарную чистку помещения. В глаза бросались воспаленные, растрескавшиеся губы, запавшие щеки, полуприкрытые безвольно глаза. Никак не реагируя на его появление, она мелко дрожала, обхватив себя руками и сжавшись в комок.

   - Почему она без одежды?

   - Так… пачкает постоянно. Замучаешься менять, - с легким отвращением в голосе произнес один из сур-хи. – Да ей и неважно сейчас.

   - Мне важно. Одеть! Возможно, она станет матерью моих детей, а вы позволяете себе обращаться с ней, как… - нет, разумеется, этого он в виду не имел, он вообще ни о чем подобном даже не думал. Просто разозлился, увидев ее такой – погибающей, сломленной. Она была неотразима в своей силе, которую прятала за наивной беспечностью. Теперь же…

   - Конкретно эта – едва ли, сур-дарао, - чуть качнул головой второй сур-хи. – Но вы, разумеется, правы. Рано или поздно, особи этого вида дадут нам потомство и…

   - Ей холодно. Почему вы ее не укрыли? Не повысили температуру в помещении? Кто и когда даст вам потомство при таком отношении к материалу? Вы мне строчите отчеты о сложных биохимических процессах, а они погибают, похоже, просто от вашей халатности! – не дожидаясь ответов, Гаранди опустился на колени возле беспамятной девушки, нащупал в ворохе тряпок, на которых она лежала, нечто, что могло бы сойти за покрывало. Укутал, стремясь не только согреть, но и укрыть от посторонних взглядов ее тело. Она чуть вздрогнула, ощутив его прикосновение, затем расслабленно выдохнула сквозь стиснутые зубы.

   - При всем уважении, сур-дарао… У подопытный жар, и перегревать ее в таком состоянии… Да, он сменяется приступами озноба, вот как сейчас, но они кратковременны, и отслеживать каждый… Да и телу в такой ситуации просто полезно хорошо охладиться…

   Адити чуть шевельнулась, и ее маленькая ледяная ладошка опустилась поверх его руки, все еще удерживающей на ее плече покрывало.

   - Не убирать? – понял он. – Распорядиться, что принесли еще одеяло?

   Она кивнула.

   - Бегом, - развернулся он к ближайшему сур-хи.

   Тот помялся пару мгновений, явно не одобряя вмешательство в дела медицинского сектора, но не исполнить распоряжение сур-дарао не мог – отправился исполнять.

   - Что еще, Адити? – вновь обернулся Гаранди к девушке. – Чем помочь?

   - Воды, - еле слышно прошелестела она. – Пожалуйста, воды.

   - Вот, - второй сур-хи с готовностью протянул наполненный жидкостью сосуд. – Вода у нее есть, но она не пьет.

   - Просто не может встать? – предположил сур-дарао. – Давай я помогу, Ади, - он приподнял ее, позволив опереться на себя. Не доверяя ее дрожащим рукам, поднес жидкость к ее губам сам. – Пей.

   - Нет, - она отвернулась и оттолкнула поднесенную чашу. – Нет, не это… воды.

   - Это вода, Адити.

   - Нет… Яд… Там яд, - все твердила она отстраняясь. – Я могу, но… не сейчас. Нет сил…

   - Вы видите, она бредит, - негромко прокомментировал сур-хи. – И так постоянно. Разумеется, мы вливаем силой, жидкость необходима…

   - Но ее тут же тошнит, - кивнул Гаранди, припоминая сообщение эн-сура. – Могу я узнать состав водички?

   - Что? – растерялся сур-хи.

   - Что вы добавляете в воду   ?

   - Ничего. Там обычный состав. Только обогащенный необходимыми ей сейчас минералами и микроэлементами. При ее… реакции на проведенные исследования, это все постоянно вымывается из ее организма, дополнительно ослабляя и мешая процессу восстановления.

   - Так может, это ненужные ее организму минералы и микроэлементы? Не зря ж она так протестует.

   - Сур-дарао, простите, но вы переоцениваете. У подопытной просто бред. Что она может понимать? Вода и вода. Вы можете сами попробовать – уверяю, вы не ощутите разницу… И уж тем более, вы не отравитесь, - добавил сур-хи, припомнив слова девушки.

   - Возможно, - задумчиво взболтав жидкость в чаше, Гаранди действительно сделал пару глотков. Медленно, пытаясь оценить вкус, уловить нюансы. Как ни старался, разницу и в самом деле не уловил. – Но она – не дарао.

   - Разумеется, сур-дарао. И ти-сур Ашани разработал этот состав с учетом всех выявленных исследованиями особенностей…

   - Эн-сур! – обратился Гаранди к одному из тех, что стоял на страже. – Дойди до ближайшего автомата, принеси стакан чистой воды.

   Тот, кивнув, отправился исполнять.

   - Простите, сур-дарао, вы не можете… Это вмешательство в лечебный процесс. Я должен сообщить ти-суру Ашани.

   - Что именно сообщить? – упомянутый ти-сур возник на пороге, сопровождаемый учеником, посланным за одеялом. – Добрый день, сур-дарао. Жаль, что вы не зашли сначала ко мне, я бы дал всю необходимую информацию.

   - Информацию я и без того получал от вас исправно. Где одеяло?

   - Немедленно принеси сур-дарао одеяло, - тут же обернулся Ашани к пришедшему с ним сур-хи.

   - Он уже приносил, достаточно. Эн-сур Марана! Отправьте этого мальчишку в карцер на сутки за неисполнение моих приказов. А ты, – обратился он ко второму сур-хи, - за одеялом. И за одеждой, про которую все, почему-то тоже уже забыли.

   - Но, сур-дарао, мы не на войне, а он – не эн-сур, - попытался вступиться за ученика Ашани. – Он подчиняется непосредственно мне и обязан исполнять мои распоряжения.

   - Так это вы приказали ему меня игнорировать? – нехорошо прищурился Гаранди. – Это уже не карцер, ти-сур, это трибунал. Для вас.

   - Разумеется, нет, сур-дарао. Я лишь пытаюсь напомнить, что отдел медицинских исследований обладает внутренней иерархией и определенной автономией, которая позволяет оградить лечебный процесс от вмешательства профанов.

   - Еще раз, ти-сур. Попытайтесь запомнить сами и довести до сведения всех своих сур-хи: мои распоряжения к исполнению обязательны. Ибо следующий раз за нерадивость своих подчиненных в карцер вы отправитесь лично!

   - Вода, сур-дарао.

   Вот за что он любил эн-суров. Любое распоряжение выполнялось четко, быстро и без рассуждений.

   - Благодарю. Попробуй эту, Адити, - он вновь поднес к ее губам жидкость. – Другой у нас просто нет… Давай, маленькая. Тебе ж нужно пить.

   Она вновь подняла руку. Но не оттолкнула, как он ожидал. Обхватила стакан поверх его руки. Очень медленно и осторожно пригубила. Проглотила, на мгновение замерев и словно прислушиваясь к собственным ощущениям. Чуть вздохнула – он даже не понял, огорченно или обрадованно – и выпила все.

   - Еще? – негромко поинтересовался Гаранди, ликуя в душе, что не ошибся, что дело было в воде, то есть она могла… различала… А значит она была – загадка по имени Адити, с ее немыслимыми способностями, запредельными возможностями. Он не придумал все это, ему не приснилось.

   - Еще, - слабо отозвалась она, - больше.

   - Эн-сур! – тут же распорядился Гаранди. – Обеспечь.

   - Вся ответственность за подобные действия ложится на вас, сур-дарао, - счел необходимым заметить Ашани. – Ее организм и без того ослаблен, а без необходимой подпитки…

   - Кстати, о подпитке. Ади… Адити, - позвал Гаранди, чуть встряхивая ее за плечи. – Те лекарства, что тебе вводят… жидкость, что поступает в кровь, - уточнил, не будучи уверенным, что она понимает. – Они нужны? Они помогают? – он и сам не верил, что спрашивал ее об этом. От отчаянья, должно быть. Ашани был в чем-то неправ. Но это был лучший из его ти-суров. Сам он не понимал в этом ничего. А она… дикарка, что вскрывала сложнейшие кодовые замки и различала на вкус состав воды. Вдруг она это знает? Может, чувствует?

   - Помогают… не все… - с большим трудом, но она попыталась ответить. – Там есть одно… я не могу его выделить… мысли путаются сейчас, очень сложно… оно разрушает… ломает связи… его нельзя. Я потом… потом вам смогу сказать…

   - Так что делать сейчас, Адити? Отменить вообще все?

   - Да. Я сама… Только вода… Вода и покой… Тепло…

   - Хорошо. Вы слышали, Ашани. Все лекарства ей отменить, это приказ. Воду давать только чистую, из автомата – это тоже приказ. Одежда и теплые одеяла должны быть всегда – и это тоже исполнить безоговорочно.

   - Ее смерть будет на ваших руках, сур-дарао, - счел необходимым предупредить ти-сур.

   - Значит, будет на моих. Потому что иначе она будет на ваших.

***

Половину следующей ночи он провел, убеждая себя, что все сделал правильно. Нет, не сейчас, поменяв все ее лекарства на чистую воду. Тогда. Он не должен был сразу стрелять, ему следовало поговорить. Ведь она оказалась там не случайно, она не пряталась, наоборот… Ему стоило послушать, что она скажет. И все его «как», «зачем» и «откуда» давно перестали бы его мучить. И потом… потом… что еще он мог сделать потом? Не отдавать ее Ашани? Привязать крепко-накрепко к креслу, дождаться, когда очнется и обстоятельно поговорить? Но ведь ему надо было понять, надо было разобраться – а есть ли там вообще, с кем говорить? Что за существо прислали напуганные дикари в дар «богам»? Ну вот, разобрался…

   - А что вы хотели, сур-дарао? – невозмутимо отметал все его обвинения в халатности почтенный ти-сур. – Вы требовали изучить данную особь досконально. Со всей тщательностью и во всех мыслимых и немыслимых подробностях. Вас, как вы сами изволили заметить, не интересовала при этом ее фертильность, вас не интересовало, какими проблемами для здоровья чреваты для нее подобные исследования. Вас интересовал результат. Результаты получены.

   - Да вы же едва не угробили ее! И даже не скрываете, что не слишком верите, что она сможет восстановиться после всех этих «исследований»!

   - Увы, наши исследования данных особей еще находятся на том этапе, когда смертность не просто возможна, она неизбежна. И ни я, ни весь мой отдел этого действительно не скрываем, вам прекрасно известны все факты подобных исходов, - Ашани просто не видел причин для горячности своего командира. – И вы с нами соглашались, сур-дарао, каждая смерть подопытных в ходе наших исследований – это еще один маленький шажок вперед: это новый материал для изучения, это новые данные для анализа. Учитывая, что в количестве подопытных мы практически не ограниченны – все это вполне допустимые и восполняемые потери.

   Что он мог на это ответить? Что действительно не интересовался, что происходит с теми, кого забирают в лаборатории Ашани? Что, выбрасывая в космос бездыханные тела, он тоже думал: главное – результат? Что они были не важны ему – безликие, заменяемые, а эта… Загадка, которую он не сумел разгадать. Загадка, которую он отправил на смерть, вместо того, чтобы разгадывать. Нет, не на смерть, но… Он хотел ответов любой ценой. Что будет при этом с ней – он не задумался ни на миг.

   И вот теперь – не спалось. С чего бы?

***

Стало легче. Конечно, вода здесь была не самого лучшего качества, но это была хотя бы вода. Голова перестала болеть где-то через сутки, а может – и через двое. Конечно, прислужникам пришлось еще не раз и не два вымыть пол, ну а как еще она может избавлять свой организм от той дряни, что в нее напихали? Зато потом…

   Потом, кажется, перестали дрожать руки. И стали держать ноги. И она даже смогла самостоятельно добраться до той части жилища, что здесь именовалась «санитарной зоной». Интересная зона, ей, в общем, нравилась. Жаль, у них так устроить не получится. Невеселая доля – понимать, как, но не иметь возможности воспроизвести. Но грустить не время – у нее еще остались недоделанные дела.

   Еще дня два она провела на своей подстилке, собираясь с силами и демонстрируя бесконечную слабость. Попутно изучая, насколько возможно с такого расстояния, любопытную штуку, которую для себя она обозвала «Глазом бога». Конечно, будь она просто дочерью сказителя… или воителя, или даже правителя… так быстро понять, что же это такое, ей бы не удалось. Вот только родная Шаала была не деревней на берегу. Там знали многое. Еще больше умели и несказанные бездны – помнили. Вот и про звездолеты память хранили. Про то, как в них все бывает… или бывало… или может, к примеру, быть.

   Ну и, конечно, ей крайне повезло, что «глаз» оказался прямо напротив ее ложа. Иначе она просто не сумела бы сразу вычленить его из всех прочих фонящих устройств. Ведь внешне дараанский «глаз» не имел ничего общего с тем, что сохранили воспоминания. Но знания о том, что такое бывает, помогли и узнать, и разобраться с принципом действия. Потоки направленной силы она видела одинаково хорошо, что в людях, что в заряженных ими предметах. И манипулировала ими тоже весьма неплохо.

   С первой попытки, конечно, не получилось. Но попытки с пятой заставить «глаз» бесконечно дублировать последнюю полученную информацию ей тогда удалось. Теперь же она хотела фокус сложнее. Сильно сложнее. Потому как и разозлили ее за прошедшие дни сильно.

***

- На северо-востоке от указанной территории нами был обнаружен и исследован пояс обширный вулканической активности, - эль-эн-сур Махенджа командир отделения разведки, только что вернувшийся из очередной экспедиции на поверхность планеты, излагал материал обстоятельно и неторопливо. – Как вы можете видеть на следующем снимке… - повинуясь движению его пальца, изображение на экране сменилось. Вот только совсем не на то, что собирался представить начальству и коллегам высокопоставленный эн-сур. Вместо вида на дымящийся вулкан, на экране было одно из помещений корабля. И два дарао в нем. Абсолютно раздетые дарао. Самым постыдным образом ласкающие друг друга прямо перед камерой.

   Под оторопелое молчание аудитории, докладчик пытался судорожно сменить картинку. Безуспешно. Более того, как сообщил срочно вызванный представитель технического отдела, данное непотребство транслировали в данный момент все мониторы корабля. Вообще все. И отключить их не выходило.

   - Что ж, полагаю, доклад мы дослушаем завтра, - сур-дарао поднялся, с трудом сохраняя невозмутимость. - А теперь переходим к народной дараанской забаве «найди девочку».

   - Какие забавы, Гаранди? – эль-эн-сур, сбитый с толку настолько, что позволил себе назвать старого друга по имени при подчиненных, недоуменно уставился на сур-дарао. – Мне, и, я полагаю, всем остальным, глубоко безразлично, кто из них двоих сейчас мнит себя девочкой. Пусть выяснят, где это происходит, арестуют извращенцев, позорящих честь мундира, и починят, наконец, оборудование! Что за бардак здесь творится?

   - Ты много пропустил, дорогой эль-эн-сур, гуляя по поверхности планеты, - чуть усмехнулся Гаранди. – Но я готов тебя просветить. Где происходит – выяснять не надо, это медицинский блок, второй ярус, помещение восемь ка. Девочка стоит прямо под камерой, если ты присмотришься – по нижнему краю кадра видна часть волос на макушке. Что именно она делает – дарит нам радость лицезреть вот это. Как она это делает – Ашани выяснить не сумел. Почему она это делает… - тут он помрачнел. Шальная, беспричинная радость, охватившая его, когда он понял, что девчонка жива, что она выкарабкалась, встала, наконец, со своей подстилки, на которой пролежала полторы декады, что она вновь полна сил, раз опять принялась за старое и бессовестно ломает ему технику, сменилась тяжелой черной злостью. Он понял, за что она опускала сейчас его эн-суров. Хладнокровно и, наверное, даже не морщась. – Когда этих уродов арестуют, - произнес он уже совсем другим тоном, - будь другом, сделай так, чтоб я до них не добрался. А иначе я оторву им все, что выпирает из тела – включая руки, ноги и головы.

   - Может, не стоит принимать все так близко к сердцу? – осторожно заметил Махенджа, глядя на нервно сжавшего кулаки Гаранди. – Дисциплинарное взыскание они, разумеется, заслужили, но мы ведь все понимаем, что вынужденное длительное воздержание порой приводит…

   - Мне плевать, чем они занимаются в свободное время! Но в этот бокс они были поставлены охранять! Охранять, а не… Ладно, - сур-дарао заставил себя успокоиться. –

   Эль-эн-сур Лапита! У нас на борту внештатная ситуация, поручаю вашему подразделению разобраться. Эн-суров – под арест, вплоть до выяснения. Девушку – найти и доставить ко мне. Живой, здоровой и невредимой! Мер физического воздействия не применять. Руки – не распускать, иначе то, что произошло с этой парочкой, покажется доброй сказкой по сравнению с тем, что я сделаю с тем, кто посмеет ослушаться! И мне все равно, как долго и мучительно вы от чего-то воздерживались! Все ясно? Исполнять… Да, эль-эн-сур, ту самую девушку. Опыт, хоть и безуспешный, у вас уже есть. Все, жду результатов. Остальных тоже не задерживаю. Совещание окончено.

   Подчиненные разошлись. И лишь Махенджа, как давний друг и специалист по внешней разведке, а не поддержанию порядка внутри «Странника», позволил себе остаться в зале заседаний.

   - Ты мне можешь спокойно объяснить, что происходит, Гаранди? – поинтересовался он, вновь пройдясь пальцами по клавиатуре, но так и не добившись смены картинки. Тогда он просто щелкнул тумблером выключения монитора. Монитор не погас.

   - Оставь, - равнодушно махнул рукой сур-дарао. – Это вирус в центральной системе. Техотдел его вычистит минут за пятнадцать – двадцать.

   - У тебя в системе гуляет вирус – и ты спокоен? – недоуменно воззрился на друга Махенджа. – Ты хоть представляешь, откуда он там взялся? Кто из твоей команды настолько сошел с ума, что занимается откровенным вредительством? Уж не знаю, из ревности ли, из зависти, но его надо выявлять и изолировать. А не мобилизовать полкорабля на поиски непонятной девицы из подопытных, которая, как ты сам же утверждаешь, находится в конкретном боксе медблока.

   - Я этого не утверждал, Махенджа, я этого вовсе не утверждал, - Гаранди опустился обратно в свое кресло, развернул его так, чтобы не видеть мониторов и помассировал пальцами виски. – Это запись. Там повтор идет уже по пятому разу, если ты не заметил.

   - Да нет, как-то не вглядывался.

   - А я вот вглядывался. Все пытался понять, как… - он невесело усмехнулся, словно признавая поражение в разгадке этого секрета. - А Адити они не найдут, - добавил невозмутимо. - Ни в боксе, ни вообще на корабле. Но пусть тренируются, им полезно.

   - Адити? – бровь Махенджи выразительно поползла вверх.

   - Да, ее зовут Адити… Да, я знаю ее имя, да, мне снится ночами ее лицо – но это совсем не то, о чем ты уже успел подумать. Она – наш вирус, Махенджа, Автор и исполнитель в одном лице. И попытка изолировать ее в данном боксе провалилась вот уже второй раз.

   - Похоже, ты не слишком этим расстроен, - проницательно заметил друг.

   - Радуюсь, что ей стало лучше, - признал очевидное Гаранди. – А то, стараниями дорогого Ашани…

   - Да плевать на Ашани! Скажи, ты действительно в это веришь – что девчонка с отсталой планеты способна влиять на сложнейшую технику? Подчинять своей власти дарао и заставлять их творить непотребства? Как такое возможно, Гаранди? Это ж бред!

   - Не знаю, - признал очевидное сур-дарао. – Но когда-то давно, еще в ранней юности, я был на выступлении одного гипнотизера с планеты Аддаш. Он там показывал и не такое…

   - Гипнотизеры? Черные дыры, Гаранди, это ж попросту шарлатаны, разводящие наивную публику. Юному мальчику простительно верить в чудо, но ты давно уже взрослый дарао. И не хуже меня должен знать, что научно доказано: гипноза не существует!

   - Расскажи это вон тем ребятам, - не оборачиваясь, Гаранди ткнул в экран позади себя.

   - Их, кстати, уже отключили, если тебе интересно.

   - Техотдел все же работает? Прекрасно. Инцидент можно считать исчерпанным.

   - А девушка? Как ты собираешься ее искать, если ты так уверен, что Лапита не справится? Так и оставишь ее бродить по кораблю с неизвестными целями?

   - Она не будет бродить, она придет.

   - Куда?

   - Ко мне. Она уже приходила в прошлый раз, но я оказался не готов… Повел себя не совсем правильно. Попробую не повторять ошибок.

   Махенджа лишь головой покачал.

   - Она хоть красивая? – поинтересовался с многозначительным вздохом.

   - Адити? Да нет, конечно, о чем ты? Даже для туземки она выглядит просто чудовищно… Да ты можешь взглянуть, в деле достаточно ее изображений…У нее бельма вместо глаз. Синие-синие бельма…

   - Так она еще и слепая? – удивлению эль-эн-сура не было предела.

   - Да если бы!..

***

Он ждал ее целый день, но она не пришла. Как он и предполагал, подчиненные Лапиты ее не нашли, техотдел тоже ничем не помог. Отправленные под стражу эн-суры клялись, что они не виноваты, что их заставили, что их руки словно действовали сами по себе, не подчиняясь разуму. Эль-эн-суры не верили, сур-дарао не вмешивался.

   - Вам было поручено охранять подопытную, - сказал он только. – И, как все мы видим, с заданием вы не справились. Упустили врага – шпиона, а, возможно, и диверсанта, и дали ему возможность беспрепятственно перемещаться по нашему кораблю. Что вы за это заслуживаете, полагаю, вы понимаете.

   По законам военного времени они, конечно, заслуживали смерти. Но сейчас не война, да и осталось их слишком мало. Припугнул, не более. Даже наказание назначил чисто формальное – все равно, сильнее, чем наказала их Адити, сделать это уже не получится. Демонстрация обнаженного тела и низменных страстей у дарао не поощрялась. Знала ли об этом дикарка с отсталой планеты, или била наобум – ударила она своих обидчиков сильно, очень сильно. Такой позор забудут не скоро.

   Лег сур-дарао поздно – сначала заканчивал дела, потом все ждал, что она придет к нему в рубку, раз уж он остался там один. Не пришла. Он отправился спать, досадуя, что опять просчитался, что слишком легкомысленно отнесся к ее повторному бегству, что слишком верил, что зла в ее намерениях нет. Повелся на образ дружелюбной простушки, что сохранили записи ее первого дня на борту. Столько раз им пересмотренные записи…

   Разбудил его перезвон колокольчиков.

   Мгновенно проснувшись, он рывком включил свет и оглядел собственную каюту. Не показалось – она действительно пришла. Стоя на расстоянии десятка шагов от его постели, она разглядывала его спокойно и деловито, без единой эмоции на лице.

   - Ты долго, - сообщил он девушке, неспеша садясь на кровати. Вспомнил, что ложился в одних кальсонах, и потянулся к оставленной возле кровати одежде. – Ты ведь позволишь мне одеться?

   - Нет, - ответила она ровно.

   Он успел удивиться. И получил в плечо разряд из парализатора. Чуть дернувшись, Гаранди начал заваливаться вперед. Напрягая все силы, сумел выставить перед собой здоровую руку и опереться на нее.

   - Треть мощности, - любезно просветила его дикарка, «с трудом считавшая до пяти». – Мы ведь не торопимся.

   - Ади… ти, - выдавил он немеющими губами, пытаясь приблизиться к ней… хоть доползти.

   Один шаг он, с великим трудом, но прополз. А потом получил разряд из парализатора в бедро. Из своего собственного парализатора, как он понял со стыдом и отчаяньем. Как можно было быть таким наивным идиотом?! Махенджа не зря смеялся над ним, намекая, что его действия весьма далеки от разумных.

   - Н-не… - попытался выговорить из последних сил.

   - Не стрелять? – девчонка оказалась понятливой. – А что так? – недоуменно подняла она бровки. – Не нравится быть беспомощным? Правда? – чуть склонив набок головку, она рассматривала его с преувеличенным интересом. – А-а, ты хочешь поговорить, - широко улыбнулась Адити, глядя на его слабые попытки шевельнуть губами. – И не получается, да? Как жаль, - фальшиво вздохнула она. – Правда жаль, - добавила столь же печально. – Очень.

   А затем лицо ее вновь стало серьезным и жестким. И третий разряд он получил прямо в лоб.

   Он беспомощно завалился на бок – по-прежнему в сознании, но абсолютно беззащитный перед ней, не способный более ни на что – лишь смотреть и слушать.

   Ади подошла – маленькими, неторопливыми шажками, кокетливо позвякивая браслетом и поводя бедрами.

   - Какая интересная штука, - кивнула она на парализатор. – Я и не знала, что такие бывают. Спасибо, что показал, - носком ноги она заставила бесчувственное тело перекатиться на спину. – Я еще попользуюсь, ладно?

   Он сказал бы ей «нет», но как? И очередной заряд она всадила ему прямо в живот, спокойно наблюдая, как дергается от выстрела его тело.

   - Интересное воздействие, - заключила Ади. – Как думаешь, сколько выстрелов подряд сделают восстановление невозможным?

   У него, должно быть, дернулся зрачок. Или что-то все же дрогнуло в лице – хотя откуда, оно застыло, словно маска. Но она разглядела его реакцию. Ощутила. Присела возле него на корточки, не выпуская парализатор из рук.

   - Страшно, да? А в меня стрелять тебе было не страшно? В самый раз? Отдать меня на пытки – нормально?

   Чуть помолчала, вслушиваясь в его реакцию. Вздохнула.

   - Запоминай, синеликое мое божество: обижать меня нельзя, - произнесла медленно и значительно. – Я добрая, и зла вам всем не желаю. Но надругаться над собой не позволю. Каждому, кто посмеет меня обидеть, я отомщу, и отомщу сполна.

   «Я не хотел! Я не хотел на пытки, Адити! Я не думал, что для тебя это станет пыткой!» - все, что он мог, это отчаянно кричать ей в ответ. Мысленно, без всякой надежды быть услышанным.

   - Сначала стреляешь, потом думаешь, да, эн-сур? – приподняла она бровь, и тень улыбки скользнула по ее сосредоточенному лицу. – Не переживай так, тебя я пытать не буду. Ты меня не пытал, да и результаты тех пыток тебе не понравились. Ты мне помог, я помню. Ты не злой. Просто глупый, - отложив парализатор в сторону, она протянула руку к его голове. – Что? – он напрягся, и она это мгновенно почувствовала. – Просто хочу посмотреть твои волосы. Любопытно. Они так вверх у тебя топорщатся, прямо иглы, - запустив пальцы в его волосы, она неторопливо исследовала их структуру. Давно хотелось, на самом деле, узнать, каковы они – мягкие, словно шерстка, или жесткие да колючие. Оказалось забавно: упругие, но не колкие. И между пальцев так скользили приятно, пригибаясь по ее воле и тут же выпрямляясь обратно.

   - Видишь? Вовсе не страшно, - ласково улыбнулась Ади своему подопытному. – А не будь ты парализован, было бы, наверно, даже приятно. Ты любишь, когда тебя гладят по волосам? А по телу? Что ты чувствуешь, когда руки того, кто тебе не близок и не дорог, елозят по твоему телу? – ее голос неуловимо изменился, мягкость ушла. - Давай посмотрим. Просто, чтобы ты смог оценить, каково это, - она медленно обвела пальцами его скулы, очертила онемевшие губы, скользнула по беззащитной шее к ключицам. Уже обеими руками очертила их, спустилась на грудь. – А ты напряжен, - поделилась ощущениями. – Странно, ты ведь ничего не чувствуешь сейчас, а так напрягся. Плохо быть настолько беспомощным, верно? Как бьется сердце, - она остановила руку прямо над этим органом, прислушалась к ощущениям. – Быстрее нормы, я правильно полагаю? Конечно, я еще не слишком хорошо разбираюсь в особенностях дарао, но я учусь. И ты предложил мне прекрасный экземпляр для изучения. Кстати, любопытно, а ваша кровь – она тоже синяя?.. Да не дергайся ты так, шучу. Не собираюсь я тебя потрошить, посмотрела уже. Ти-сур Ашани был так добр… В общем, любопытно, такое сходство… Или так и должно быть? Ты встречал еще разумных существ, кроме дарао и людей? Должно быть, встречал, - ответила она сама себе, не ожидая напрасно. – Но ты не переживай, что не можешь ответить, я потом сама все посмотрю. Пока закончим с телом, - ее руки вновь двинулись по его корпусу, очень медленно огладили живот, снова замерли, ловя слышимые только ей сигналы, а она вновь прикрыла глаза, пряча непроглядную свою синеву под веками.

   А он смотрел. Это все, что ему оставалось – смотреть, слушать, осознавать. А еще ощущать ее запах, такой непередаваемый, не похожий ни на что знакомое. Тревожный, манящий.

   - Ты был на войне, верно? – вновь заговорила Адити. – Да, наверное, это была война, - тут же кивнула она собственным мыслям, - вряд ли пьяные стычки за место у бочки. Ты был ранен четырежды, причем один раз – очень серьезно. У нас бы такое не вылечили, ты бы умер, а ваши врачи молодцы… Удивлен? – переспросила, ощутив его реакцию. – Ну, я не Ашани, я получаю ответы… Следы остались, - все же снизошла до пояснений. – Да, кожу тебе восстановили идеально, глазами ничего не увидеть, но есть такие потоки… излучение, что испускают твои органы… да все предметы, что обладают энергией… они несут информацию. А я способна ее прочесть. Дальше будем смотреть? - ее пальцы прошлись по краю его кальсон, изучили застежку, расстегнув на пробу пару замысловатых липучек.

   Гаранди покрылся испариной. Если она… Это будет конец карьеры, конец всему!

   - Как ты паникуешь, - она чуть усмехнулась, спокойно застегивая все обратно и не проявляя ни малейшего интереса к нижней части его туловища. – Гордый… А о моей гордости ты подумал? О моей чести, быть может? Когда поставил двух эн-суров денно и нощно находится над моим ложем. Двух на редкость несдержанных и неудовлетворенных эн-суров, - чуть скривилась она брезгливо. - Когда сделал меня беспомощной перед их произволом, когда вынудил терпеть… Ладно, - она отняла от него руки, встряхнула кистями. – Я, собственно, о делах с тобой пришла поболтать. А это так, лирика, - не удержалась, вновь легко пробежалась пальчиками по его телу – от низа живота и до подбородка. Ну, а что? Красивое тело, хоть и синее. А что беспомощное – так не она первая начинала. – А вопросы у меня к тебе следующие, - переместившись, она устроилась возле его плеча и прижала свои пальцы к его вискам. Замолчала, сосредоточенно прислушиваясь.

   Молчала долго. А он… паниковал, да. Не слишком понимая, что она делает, вообще не представляя, что этому противопоставить. Что именно она могла «прочесть» руками? Старые раны, даже невидимые глазу – это одно, а информация, которую хранит его мозг – это совсем другое. Свечение-излучение может показать наличие чего-либо, но не суть. Или суть тоже возможно расшифровать подобным образом?

   Но как, как? Ведь исследования показали – она живая, настоящая, она не робот. И встроенных механизмов в ней тоже нет ни малейших. Микрочипы, имплантаты – все отсутствует. Как же она тогда?..

   А еще не отпускала мысль о сломанном диагносте. Малодушно, конечно, но как-то не хотелось бы повторить его судьбу.

   - Не переживай так, с людьми мне проще, чем с предметами, - произнесла она, отмирая. – Ну, не с людьми, с дарао – но мозг у вас работает примерно так же. Так что опасности для тебя сейчас нет, - она чуть погладила пальцами его виски и убрала руки. – Но будет, эн-сур, обязательно будет, если еще раз попробуешь причинить мне вред, - предупредила она, поднимаясь. – Оружие я заберу, хорошая штука. И больше не буду мешать тебе отдыхать. Мне надо подумать. Доброй ночи, - произнесла, уже скрываясь за дверью, и колокольчики издевательски звякнули в такт ее удаляющимся шагам.

***

О степени доброты прошедшей ночи он ответить бы затруднился, но утро было однозначно добрым. Поскольку собственное тело начало повиноваться ему прежде, чем сур-дарао хватились подчиненные. После всего, что он успел передумать за долгую бессонную ночь, это была почти что победа. Превозмогая некоторое сопротивление успевших задеревенеть мышц, Гаранди направился на командный пункт.

   Вопреки мучившим его опасениям, их синеглазому кошмару не пришло в голову вмешиваться в систему управления или работу других жизненно-важных систем корабля. Дежурные отчитались о ночи без происшествий. Что в сложившейся ситуации было неплохо. Эль-эн-сур Лапита порадовать не смог, пришел с повинной: несмотря на шедшие всю ночь поиски особь под номером девятнадцать на борту не обнаружена. Неудивительно, ведь в личных покоях сур-дарао они не искали. Впрочем, сообщать Лапите о ночном происшествии командир не стал, это бросило бы слишком большую тень на его репутацию: оказался беспомощным в руках несмышленой дикарки! Да еще и позволил ей завладеть личным орудием! Последнее было вообще катастрофой.

   Лапита получил приказ продолжить поиски и уточнение: стрелять парализующими зарядами без предупреждения, едва заметили. И лучше до того, как она заметит вас. А после – да, вреда не причинять, непотребств не творить и доставить к нему со всем почтением и прилежанием. Он сам сотворит. Все, на что фантазии хватит, и еще сверху добавит. После подобного-то! Хотел ведь с ней по-хорошему…

   На известие из медсектора он сначала внимания не обратил. Ашани заболел – ну, что делать, бывает. Ти-сур уж точно знает, как побороть недомогание, и у него достаточно помощников, чтобы безукоризненно выполнить все его инструкции. А потом Гаранди вспомнились некоторые обмолвки его ночной гостьи, ее холодная, расчетливая мстительность, старание ответить каждому ровно тем, чем он ее обидел – и за доктора стало страшно.

   Ти-сура он нашел задыхающимся от жара и корчащимся от боли.

   - Что произошло?

   - Занес… инфекцию, - с трудом выговорил Ашани. – Преступная небрежность… не надел перчатки… при работе с образцами. А колба разбилась… Порезался… Бывает. Не страшно, мне уже ввели антидот.

   - Какая интересная история, - протянул сур-дарао, не скрывая иронии. – А главное, я практически верю. Если бы не одно «но».

   - Пожалуйста, сур-дарао, - вмешался находившийся у постели учителя верный сур-хи, и сам несколько утративший природную синеву. – Ти-суру сейчас очень плохо. Не мучайте его, ему нужны все силы, чтоб бороться с болезнью.

   - У тебя, я гляжу, сил чуть больше. Что ж, тогда расскажи мне ты, - покладисто согласился Гаранди. – Предпочтительно – с первого раза правду. Чтоб нам не пришлось тратить и твои силы, насколько я могу видеть – тоже весьма невеликие нынче. И мое время. Начать можно со слова «Адити».

   - Адити, она… - начал было сур-хи, и замялся. – Она не причем. Мы, конечно, очень расстроены, что она опять сбежала, что наша система дверных запоров… - посерев еще сильнее, он опрометью метнулся за перегородку, где громко и мучительно стошнил. – Прошу прощения, сур-дарао, немного отравился за завтраком… Но ведь вы поставили там своих эн-суров специально, чтоб ее охранять, и значит – это не наш недосмотр. Они ее упустили, с них и спрос, - вернулся он к прерванной беседе.

   - Еще раз, сур-хи. Я уже начинаю злиться. Что случилось, когда Адити пришла к ти-суру Ашани? Ты ведь присутствовал при этом? – учитывая плачевное состояние парня, последнее было фактически утверждением.

   - Адити, она… она приходила, - с трудом, но он все же признался.

   - И что она сделала? Ну же! – поторопил он мальчишку. – Порезала ти-сура и перебила все колбы над его ранами? А тебя заставила выпить все жидкости, что нашла в лаборатории? – на большее его фантазии не хватило.

   - Нет, она… не все, она… она ввела ему в кровь.

   - Что? – опешил Гаранди.

   - Свою… кровь, - потерянно признался сур-хи. – А еще – контрастную жидкость, мы ей вводили, чтобы четче рассмотреть…

   - Я, конечно, все понимаю, - медленно начал сур-дарао, тщательно подбирая выражения, - Адити у нас особа… весьма невероятная. Но все же, использование наших медицинских приборов для столь сложных манипуляций – это несколько… Ты хочешь сказать, она научилась, когда вы проделывали это с ней?

   - Она поняла принцип. Поняла, что именно мы с ней делали. И сказала, что тоже хочет эксперимент… Я пытался… пытался объяснить ей, что это опасно, что заражение крови, что ти-сур может попросту умереть от подобного… Она сказала, ей все равно. Ей все равно, понимаете?! Она забавы ради ставит выдающегося дарао на грань жизни и смерти, и ей все равно! Она монстр, чудовище! Ее надо уничтожить, выбраковать, как только найдут! Ее способности, ее намерения просто ужасны, и в следующий раз она может… да все, что угодно! Убить вас, к примеру…

   - Пока не убила, - отмахнулся Гаранди. - А твой выдающийся дарао получил ровно то, что он делал с ней. Ему тоже было все равно, насколько я помню.

   - Да как же то же самое, сур-дарао?! – у сур-хи от обиды едва слезы в голосе не прорезались. - Как вам только в голову приходит сравнивать? Ти-сур проводил эксперименты ради науки! Ради нашего будущего! А она… просто варварски, чудовищно… из звериных инстинктов, из жажды пытать и мучить…

   - Что-то сильно ты горячишься. Давай уж честно: это ты влил ти-суру ее кровь? И все остальное тоже? По ее приказу, но ты?

   - Я… она… Я не хотел, я не делал этого, это она! Она заставила… нет, вынудила… нет… Это не я делал, сур-дарао! – отчаянно взмолился сур-хи. - Моими руками, но не я, она. Я… я ничего не мог. Я все понимал, но… Мое тело мне не подчинялось! Я понимаю, это звучит абсурдно, безумно – но это так.

   - Примерно то же говорили на суде эн-суры ее охраны, - спокойно заметил Гаранди.

   - Ну, вот видите, видите, - обрадовался сур-хи, - я не выдумываю, она действительно…

   - Я знаю, - спокойно остановил его капитан. – Расскажи, как именно она это делает. Она прикасалась к тебе предварительно? Клала пальцы на виски?

   - Нет, она не трогала. Вообще не прикасалась. Просто… я не знаю. Она взглянула в глаза и сказала сделать то-то и то-то. И я стал делать. Я был против, но я стал делать все, что она говорила.

   - Она все время смотрела тебе в глаза? Неотрывно?

   - Нет. Я ведь работал. Я ходил, поворачивался к ней боком, спиной…

   - И, когда ты стоял к ней спиной, ты пробовал выйти из-под ее влияния? Перестать подчиняться? Ты слабее ощущал… ее волю? – он с трудом подобрал нужное слово. Все же говорить о порабощении воли дарао ему еще не доводилось.

   - Я все время пытался освободиться. И я говорил ей, я требовал, чтоб она прекратила, объяснял, к каким последствиям может привести ее варварская жестокость…

   - Если стоишь к ней спиной, ее воздействие слабее? – повторил сур-дарао, обрывая бесполезные причитания.

   - Нет. Только когда ушла. Я сразу же… мы сразу же провели все необходимые процедуры, чтобы нейтрализовать, только благодаря этому… А иначе ти-сур погиб бы, он и сейчас… Нет, конечно, основная опасность миновала, но если она вернется…

   - Едва ли это случится. Убийства я ей не прощу, полагаю, она понимает, - жестко произнес Гаранди. Практически в спину вновь убегающему за перегородку сур-хи.

   Ти-суру он искренне пожелал скорейшего выздоровления. Помочь чем-либо он был не в силах, поэтому просто ушел, дабы не отвлекать. Адити… Если она погубит доктора, о надеждах на общее потомство людей и дарао можно забыть. Нет, есть, конечно, еще ти-сур Чиндара, ти-сур Шаренда, и у них имеются ученики. Да и среди учеников Ашани вроде были вполне талантливые мальчики. Но до исследовательского гения Ашани всем им бесконечно далеко, без Ашани проект обречен…

   Вот только осознать синеглазую бестию безусловным злом, несущим лишь угрозу его дарао и его кораблю, все равно не выходило. И искренне пожалеть доктора, несмотря на жизненную необходимость его присутствия в команде, тоже не получалось. Слишком уж памятны были его рассуждения о естественности смертей, что случались в результате его экспериментов. Его равнодушие, когда от отсутствия надлежащего ухода погибала Адити. Ей ведь требовалось так немного – всего лишь ее услышать…

   Мысли вновь вернулись к тому, что слушать ее не пожелал, прежде всего, он сам. И разговаривать в результате она больше не хочет. Ничего, он заставит. Скрываться вечно в ограниченном пространстве корабля у девчонки точно не получится. Техотдел в ближайшее время разработает защиту от ее проникновений в систему видеофиксации, подчиненные Лапиты ее поймают. А дальше – поговорим, дорогая Адити, непременно поговорим. Все выясним: и кто ты, и откуда, и с какой целью тебя прислали.

   Впрочем, кое-что выяснить можно попробовать уже сейчас.

ГЛАВА 3. И еще одна попытка познакомиться. С родственниками.

   После совещания, на котором они все же дослушали о поясе вулканов и о нескольких месторождениях алирита, расположенных дальше на севере, сур-дарао озвучил своему командиру разведотделения новое задание:

   - Вот эта деревня, Махенджа. Я хочу, чтобы ты выяснил все о девушке, что они пожертвовали нам в последний раз. Кто она, откуда, ее семья, родня, знакомые. Она не деревенская, я уверен. Но откуда-то же она там взялась… Пошли своих лучших эн-суров, возглавь их сам, если требуется. Но добудь мне данные.

   - Как прикажите, сур-дарао, - по-военному четко ответил эль-эн-сур. И продолжил уже доверительно: – Не переживай. Вся подноготная этой неуловимой девчонки будет у тебя уже через сутки. В разговорах с дикарями проблема только одна: устаешь от их раболепия и богобоязненности. А скрывать что-либо они не способны. Примитивный бесхитростный народ.

   - Наша Адити не примитивна, - не согласился с другом Гаранди. – Хотя при первой встрече тоже казалась бесхитростной и открытой. Вот только дальше стала творить такие вещи, что никому из хитроумных и высокоразвитых нас попросту недоступны!.. И ведь не одна же она такая, не в чистом поле выросла. Должны быть следы, должны быть нити, должен быть некий коллектив… Найди их, Махенджа. Только, ради всего святого, осторожно! С их возможностями…

   - С их предполагаемыми возможностями, - осторожно поправил эль-эн-сур. – На тебе же она этот самый «гипноз» не применяла?

   - На мне она применяла… иное, - другу о ночном происшествии он все-таки рассказал. С некоторыми купюрами, не вдаваясь в подробности. Но все же достаточно для того, чтоб он мог сделать выводы и о характере засланной к ним шпионки, и о возможностях ее (а значит, и ее предполагаемых сородичей). И об отсутствии прямой агрессии по отношению к дарао. Да, она мстит, но скорее ставит на место, чем уничтожает. Требует уважения и внимания, но не развязывает войну.

   - То есть ты полагаешь, что «они» не агрессивны? Опасны, самолюбивы, но наше уничтожение не является их приоритетной целью? – уточнил Махенджа.

   - Приоритетной, насколько я понимаю, является изучение. Что дает нам возможность и самим осмотреться, прежде чем принимать решение, - поделился своими выводами сур-дарао. - Но это не значит, что вам не следует быть осторожными. Адити не слишком понравились наши методы исследования. Не факт, что нам понравятся те, что применяют они.

   - Ну, тебе, я так понял, понравились? – позволил себе усмешку друг. – Ночь наедине с особой, что настолько тебя волнует…

   - Она волнует меня не в том плане! И интересует тоже отнюдь не в том качестве, на которое ты так усиленно намекаешь! – едва не вышел из себя Гаранди.

   - После нескольких разрядов из парализатора – неудивительно.

   Сур-дарао промолчал, сочтя ниже своего достоинства вступать в спор по столь сомнительному поводу. Тем более, что мысли о том, что бы он почувствовал, имей он ночью такую возможность, его действительно посещали. Как он среагировал бы на нее – ее близость, ее откровенные, бесстыжие прикосновения? Почувствовал бы неприязнь, остался бы равнодушным или все же?.. Хотелось бы уверенно остановиться на втором варианте, ибо недостойно закаленному в боях и походах капитану поддаваться эмоциям из-за какой-то случайной инопланетянки, однако тот факт, что мысли его упорно возвращались к событиям той ночи, заставлял предполагать, что равнодушным он бы не остался. Да он и так не остался, вот только к страстям и желаниям его эмоции отношения не имели ни малейшего!

   Махенджу и его группу до планетолета провожал лично. И планетолет – довольно небольшое, шестиместное судно – тщательнейшим образом обследовал лично: не мог отделаться от опасения, что его синеглазый кошмар прокрадется на кораблик и вернется на родную планету, чтобы исчезнуть там навсегда, так и не ответив ни на один из возникших у Гаранди вопросов.

   Если поведение капитана и вызвало у эн-суров вопросы, задавать их они благоразумно не стали. Погрузились в планетолет и, получив разрешение, четверо разведчиков, включая Махенджу, отправились вниз, на планету. Гаранди же оставалось только ждать.

***

Оставленный в деревне маяк позволил проложить курс буквально парой прикосновений. Конечно, прямо над «алтарем» зависать не стали, опустились в небольшой роще за холмом, понадеявшись, что в сумерках их бесшумное приземление с погашенными огнями не привлечет излишнего внимания. Пилота Махенджа оставил на судне – и для поддержания связи с висящим на орбите кораблем, и для охраны самого планетолета. Надежный тыл – половина успеха, в этом эль-эн-сур был уверен. Сам он, как и двое его подчиненных, переоделся в местные одежды, вымазал лицо, руки и ноги коричневой краской, покрыл голову, чтобы спрятать волосы и бросить дополнительную тень на лицо, и лишь после этого направился на встречу с местными жителями. Краска, конечно, имитировала оттенок кожи весьма неточно, но сумерки должны были скрыть мелкие погрешности образа.

   Первым, кого разведчики встретили, выйдя из рощи на дорогу, был молодой пастух, гнавший свою отару куда-то прочь от нужной дарао деревни.

   - Удачной дороги, - поприветствовал он встречных на рамили, и встроенные в мозг дарао имплантаты-переводчики тут же настроились на нужный язык.

   - И тебе удачной дороги, пастух, - неспешно отозвался Махенджа. – Подскажи, мы ищем алтарь из небесного металла. Говорят, его спустили на землю сами боги. Не слыхал про такой?

   Пастух окинул их долгим задумчивым взглядом.

   - Слыхал, как не слыхать, - ответил после паузы. – Вон, в деревне у нас стоит. Мы богам жертвы приносим исправно, они нам за это – дожди, урожай хороший. Травка вон, опять же, для моих овец, гляди, какая выросла.

   - А в жертву-то что приносите? Овец?

   - Нет, зачем овец? Овцы самим нужны, - чуть усмехнулся пастух. – Девок жертвуем. Ну, а куда их? Иную, знаешь, такая морока замуж выдать, а тут вон – боги их просят. Самим богам невестой станет, и приданого не требуется – чем не радость родителям?

   - Радость, не спорю. А не знаешь, кого в последний раз богам пожертвовали? Что за девушка, что за семья?

   - А чего? Семья как семья. Да и девка… бывают хуже, бывают краше. Жребий ей выпал – вот и ушла к богам.

   - Жребий?

   - Ну да. Боги, знать, так судили. Ну а мы кто, чтобы спорить? Вот значит, и отдали ее. Земля-то иссохлась, воды требовала. А тут сразу и дождь. И три дня вообще без перерыва. Потом вот утихать дожди стали, но все равно – исправно, каждый день. Ожила земля, поднялась травка…

   - Возрадовались овечки, - поддакнул Махенджа. – Про дожди я и сам вижу. Ты про девку скажи. Давно ее знаешь?

   - А чего не знать? В одной деревне росли.

   - И дом ее показать сможешь?

   - Так не иду я в деревню, - качнул головой пастух. - Да ты и так найдешь – любой покажет, секрета нет. А зачем тебе ее дом? – не сдержал любопытства парень.

   - Взглянуть хочу. Что ни говори, они отдали богам щедрый дар. Интересно, чем вознаградили их боги.

   - Так известно, чем. Говорю ж тебе, дожди пошли

   - Ну, дожди – оно понятно. А вот говорят, способности боги дают особые. Силу, чтобы другими людьми повелевать. Или там мысли другого слышать, словно они словами стали… Не слыхал?

   - Боги, говоришь, дают? – чуть усмехнувшись, пастух задумчиво почесал макушку. – Не, путник, отродясь такого не слыхивал. Брешут, видно. Вот дожди – это да, бывает.

   Выспросив у пастуха подробности, как найти интересующий его дом, Махенджа со спутниками направились в деревню. А пастух пошел себе дальше. Немного прошел по дороге, убедился, что спешащие в деревню путники и не думают оборачиваться, и свернул в рощу.

   Обнаружить следы чужаков, ломившихся сквозь густой подлесок с изяществом и проворством слонов, спешащих на водопой, было делом недолгим. А уж по следам он без труда вышел на поляну, в центре которой возвышалось нечто. Огромный диск серебристого металла с чуть приплюснутым серебристым шаром посредине приминал молодую поросль четырьмя мощными цилиндрическими лапами. Слепящего света не было, света вообще не было, но все же пастух мог поклясться, что это тот самый небесный корабль, что прилетал за жертвенным даром.

   Парень упал на колени и раболепно коснулся лбом земли, настороженно наблюдая за кораблем. Тот оставался безжизненным. Не открылся ни один его глаз, не пронзил сумрак леса ни один яркий луч. Тогда пастух неслышно позвал своих овечек и направил их к замершему исполину. Овечки спокойно преодолели разделявшее их с кораблем расстояние, пощипали травку под днищем, потерлись об опоры. Видя это, решился и пастух. Медленно, каждый миг ожидая враждебных действий, он подошел к одной из опор. Очень осторожно прислонил к ней ладони, прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться…

   И тут же с воплем ужаса отпрыгнул прочь и вновь повалился в траву, простираясь ниц, утыкаясь лбом в землю – корабль ожил. В центре днища, прямо между опорами, зажегся нестерпимо-яркий свет, и громогласный голос вопросил на рамили:

   - Кто ты и как посмел приблизиться ко мне?!

   - Я… я просто пасу овец… они забрели, - испуганно и сбивчиво заговорил человек, осторожно приподнимая голову и исподлобья оглядывая окрестности. – Отогнать их хотел, чтоб столпы твои, попирающие твердь, прикосновениями своими не испортили. Не изволь гневаться, господин, злого умысла против тебя не держал, прости раба своего.

   - Забирай своих овец и убирайся! Не оскверняй более мой отдых своим присутствием! – пророкотало из небесного корабля.

   - Как скажешь, господин, - пастух осторожно встал. Прислушался. Угрозы в воздухе не ощущалось. Корабль его пугал, но всерьез не воспринимал, опасности в нем не видел. Похоже, попросту отгонял, словно назойливую муху. Но мухи на то и назойливые, что просто так не сдаются. Очень медленно и осторожно парень двинулся к кораблю.

   - Я же сказал: иди прочь! – тут же заголосило оттуда.

   - Ты сказал забрать овец, господин, - возразил пастух. – Вот я и иду. Они под брюхом у тебя сбились, их свет твой слепит, пугает. Они меня не видят и слушаться не хотят. Вот подойду, да хворостиной их прогоню, господин. Не будут они тебе более помехой.

   Возражений не последовало. И даже свет снова погас. Сочтя это добрым знаком, пастух уже без опаски добрался до корабля, опустился на колени возле одной из опор и, прижавшись к ней лбом и ладонями, замер, очень надеясь, что те, кто следят за ним сейчас изнутри, сочтут это за искреннюю благодарственную молитву милостивым небожителям.

   «Молитва» дала потрясающий результат: бог в корабле был только один! Совсем один, остальные, надо полагать, ушли в деревню искать родню их последней жертвы. Идти они туда будут долго, искать – еще дольше… Пастух бы даже добавил: «пока не надоест», не будь он сейчас так занят размышлениями о том, что может ему помешать подняться внутрь божественного корабля.

   Риск был велик, но соблазн оказался непреодолимым. Сила текла по металлическому монстру. Сила огромная, бесхозная. И тому «богу», что прятался там внутри, она не принадлежала. Он мог ее, видимо, направлять, мог каким-то образом контролировать. Но она не текла по его венам, она не была им, он не владел ею, не ощущал ее… И потому, конечно, не мог почувствовать, что управление перехватили.

   Это было так сложно – владеть подобной мощью, но не присвоить ее себе, не изменить, не спутать многочисленные потоки. Найти в их бесконечном многообразии всего один узелок – тот, что откроет вход – и осторожно потянуть за него.

   Он ничего не перепутал, люк открылся, и столп сияющего света диаметром около двух шагов немедленно коснулся земли. Внутри этого света, сияя и переливаясь, его ждали несколько силовых коконов. Интересный вход, он понравился ему еще во время жертвоприношения, вот только надеяться на то, что подняться удастся незамеченным, пожалуй, не стоило.

   Для проверки он загнал в столп сияющего света овечку. Успел досчитать до пяти прежде, чем она, легко воспарив, скрылась внутри корабля. Отметил хлопок, совпавший со счетом шесть, звук падения тяжелого тела и чье-то невнятное бормотание, похожее на ругательство. Что ж, он не надеялся, что будет просто.

   Вновь скользнул сознанием по опоре, вчитываясь в потоки сил и узлы конструкции, отмечая местоположение своей овечки (живой, хотя и недвижимой) и того, кто был не в силах закрыть люк, но вполне в состоянии обездвижить, а то и убить следующего, кто из этого люка появится. Глубоко вздохнул, сосредотачиваясь. И уверенно шагнул в силовой кокон.

   Сила тотчас обволокла его тело и плавно повлекла вверх. Он не возражал. Но на счете четыре резко вскинул вверх руки, цепляясь за край люка и посылая двум опорам приказ сложится. На счете пять корабль резко завалился на бок, а он оказался внутри.

   На счете шесть упал сверху на потерявшего равновесие и отлетевшего к внезапно ставшей полом стене «бога», обхватил его лицо руками, повернул, заставляя взглянуть в глаза, и набросил на его разум сеть повиновения. Сеть легла легко – «бог» даже не попытался ее скинуть.

   - Вот и прекрасно, - удовлетворенно заметил пастух. – Запрещаю тебе причинять мне любой вред. Запрещаю своеволие и неподчинение приказам. Ты не сделаешь ничего, кроме того, что я тебе позволю.

   Бог молчал, злобно сверля его черными, как гагаты, глазами.

   - Ты можешь говорить, - разрешил пастух, в свою очередь внимательно рассматривая своего пленника. В непрозрачном сероватом воздухе корабля все виделось не столь отчетливо, как ему бы хотелось, но все же здесь было куда светлей, чем в роще. И синий цвет кожи и волос порабощенного бога вызвал у пастуха изрядное удивление. Те трое, что встретились ему по дороге, синими ему не показались. – И откуда же ты такой красивый на нашу голову? – вопросил он скорее риторически.

   - Издалека, - напряженно отозвался синий, не сводя взгляда с захватчика.

   - Это я догадался, - спокойно кивнул пастух, внимательно осматриваясь. Приложив ладони к полу, послал люку приказ закрыться. Затем вновь выпустил сложенные опоры. Опоры послушно вышли из своих пазов, однако, против ожидания, выровнять небесный корабль обратно не получилось – металлические лапы не уперлись в грунт, но проскользили по нему, еще сильнее заваливая судно.

   - Что ты творишь, урод? – отчаянно взвыл порабощенный бог, падая уже на потолок вместе со своим захватчиком.

   - Прости, - пастух выглядел обескураженно. – Ты сможешь его поднять?

   - Р-разумеется, - бог едва ли не прорычал. – Для этого мне надо занять свое место.

   - Займи, - легко согласился пастух. – Переверни свой… Как вы, кстати, его зовете?

   - В твоем языке нет такого слова, - неприязненно отозвался синий.

   - В моем языке многих слов нет, - невозмутимо отозвался пастух. – Так что за печаль? Переходи на свой… Так как называется твоя небесная лодка? – повторил он вопрос, чуть нажимая на одну из связавших его с «богом» нитей.

   - Планетолет, - поморщившись, покорно отозвался тот.

   - Видишь, как просто, - чуть улыбнулся пастух. - Но проще же по-хорошему, верно? Значит, пла-не-то-лет, - произнес он медленно, вслушиваясь в звучание. – А язык не сложный. Непроизносимых звуков нет. По крайней мере, в этом слове. Говори вообще на своем, ладно? Мне проще будет. А то ты на рамили не думаешь, мне он тоже не родной – так к чему нам лишние сложности?

   - Уговорил, - фыркнул пилот, отключая переводчик. Чуть подпрыгнув, ухватился за спинку своего кресла и подтянулся, делая в воздухе сальто и прижимаясь к сиденью. Среагировав на прикосновение, ремни тут же оплели его тело, надежно фиксируя в кресле.

   - Красиво, - оценил представление пастух, вслед за пилотом переходя на язык синеволосых. – Просто переверни свой планетолет и поставь опять на четыре лапы. Над рощей пока не взлетай, - конкретизировал он свой приказ во избежание эксцессов.

   - Пока? – тут же заинтересовался синий.

   - Там твои, должно быть, недалеко ушли. Это ж твои, которые Адькину родню ищут?

   - Мои, - сдержанно кивнул пилот. Предупреждать о моменте, когда корабль придет в движение, не стал – хотелось вновь полюбоваться на падение ненавистного захватчика. Однако тот удержался, вовремя ухватившись за одно из свободных кресел. А после и вовсе спокойно в него уселся, будто и не сидел всю жизнь лишь на земле, да на грубой циновке.

   - Ну, давай знакомиться, синий, - предложил пастух, когда корабль восстановил равновесие и замер на широко расставленных опорах. – Ты, если я правильно понимаю, бог. Из тех, что прибыли к нам с небес и затребовали человеческие жертвы. Так? – он вскинул глаза на божество.

   - Допустим, - хмуро отозвался тот.

   - Не-ет, синий, допускать мы подобного не будем, - чуть усмехнулся на это пастух. – Нам здесь, знаешь ли, чужие боги не надобны… Меня, кстати, Тамир зовут. А тебя?

***

Деревня встретила дарао запахами, весьма характерными для скученного обитания людей и животных, имеющих весьма дикарские представления о санитарии.

   Конечно, стандартные шлемы их легких скафандров проблему решали, но ведь эту планету они рассматривали в качестве своего возможного нового дома, а дома ходить в скафандре хотелось не слишком. Так кому, как не группам наземной разведки исследовать возможность находится на планете без лишних деталей одежды? Да и привлекать к себе излишнее внимание местных обитателей хотелось не всегда.

   Хозяином дома, указанного пастухом, оказался худосочный сгорбленный крестьянин, принявший нежданных гостей весьма насторожено. Судя по косноязычию, с которым он излагал свои мысли, работа сказителем обрекла бы его на голод и постоянные побои. Впрочем, сказителем он и не представлялся. Утверждал, что всю жизнь свою прожил в этой деревне, здесь же, буквально в соседнем доме, взял себе и жену, от которой прижил восемь детей. Выжило, конечно, трое. И старшую дочку, да, забрали боги. Вот в прошлую луну и забрали. Вся деревня видела, как возносилась она в небеса в луче божественного света. Милая добрая Кири, отрада родителей…

   - Кири? – тут же напрягся Махенджа. – Мне говорили, ее звали Адити.

   - Адити? Что за нелепое имя! Нет у нас в деревне никого по имени Адити, и отродясь не бывало!

   - Ладно, но глаза-то у твоей дочки синие были?

   - Да шакалы тебя пожри! Нормальные у нее глаза были, карие, как у всех. Она вообще у меня была красавица, вся в мать.

   - Так, говорят, и у матери ее глаза были синие, - осторожно заметил дарао.

   - Да кто ж тебе про нашу семью небылицы-то сказывает?! Карие у нас глаза, у всех карие! Мы простые рамили, и чужаков в свой род отродясь не принимали! Да ты сам смотри. Рати! Рати, покажи гостю свои глаза! Да не прячь ты лицо, покажи, ну же! Да ближе к огню иди, не разглядеть же... Скромная она у меня, правильная. И дочерей такими же воспитала, - похвалился мужик. – Видишь? Сказки тебе сказали.

   - Вижу, - вздохнул Махенджа, выключая фонарь, направленный им для проверки в лицо женщины.

   Внезапно вспыхнувший в руке незнакомца свет женщину перепугал безмерно. С криком ужаса она рухнула на землю, причитая, что теперь ослепла. Ее муж тоже отшатнулся и упал на колени, чертя в воздухе что-то бессмысленное дрожащей рукой.

   - Я не обижу, - уверил Махенджа. – И свет мой зла не несет. Еще немного – и будешь видеть, как видела, - попытался успокоить он женщину. Помогло не сильно. Дарао поморщился. Вот так и знал – стоит показать им хоть что-то специфическое – и разговор оборвется. Но должен же он был убедиться, что его не обманывают хотя бы в этом!

   – А скажи, почтенный, дочь свою, Кири, ты после жертвоприношения так и не видел? – попытался продолжить он разговор. Все же дочка этих забитых созданий никак не могла превратиться в Адити, в такое преображение поверить было немыслимо. А значит, к «богам» ушла не она. Но кто? И, главное, где тогда Кири?

   - Да как мне ее увидеть, господин хороший? На небе она, у богов теперь обитает, - пролепетал отец семейства, глядя на дарао полными ужаса глазами. – Забрали ее боги у нас, как есть забрали, вся деревня свидетели.

   - Хорошо, хорошо, верю, - остановил перепуганный лепет Махенджа. – Ну а чужаки к вам в деревню не заходили? Накануне жертвоприношения, скажем? Светлоглазые, обладающие странными возможностями?

   - Светлоглазые? Какие еще светлоглазые? Не было тут светлоглазых, никогда не было, - истово замахал руками крестьянин, словно отгоняя от себя злые наветы. - На севере, говорят, они бывают, за горами. К нам никогда не заходили. Да и что им здесь делать? Каждый на своей земле жить должен… Что? Да не шепчи, Рати, скажи прямо… Ну, вот жена говорит – пастух у нас на деревне новый. Так ведь дура баба, что с нее взять? Ну, пастух и пастух, обычный самый, не из каких-то там… пришлых. Из соседней деревни к нам перебрался, так и что с того? Одна деревня, другая – все один народ. И жен всегда оттуда брали, и на ярмарку туда… Какой он пришлый? Ну а староста, вон, батрака себе недавно нанял, так и что? Хороший батрак, работящий. А способности… Да какие там способности? Землю взрыхлить да за скотиной ходить – тут способностей не надо, прилежание только. Прилежание да старание. Да сила нужна. И чтоб лени не было. Ну, так за батраком пригляд нужен. Если будет пригляд – то все и в порядке в хозяйстве, - испуганно тараторил мужик. И было не совсем понятно – то ли он настолько боится своих гостей, владеющих Сияющим Лучом (или Светом Истины, или еще как обзовут теперь в пересказах портативный фонарик), то ли боится он на самом деле светлоглазых, про которых строжайше молчать велено.

   Мужика бы следовало прижать, да вытянуть все, о чем он так сказать боится. Однако, мысль поспрашивать того самого батрака, да старосту, который его на работу принял, показалась куда более перспективной. Потому, спросив у хозяина дом старосты, отправились туда.

   - А ведь пастух нам сказал, что местный он, деревенский, - заметил один из эн-суров. – С рождения тут знаком со всеми.

   - И зверей своих гнал прочь от деревни на ночь глядя, - добавил второй. – Разве на ночь их не стоило бы… ну, от хищников, что ли, прятать? Есть же тут ночные хищники?

   Махенджа несколько напряженно обернулся в сторону холма, за которым они оставили планетолет. Показалось, или до него донесся едва различимый рокот двигателя? Нет, должно быть, иллюзия. Да и возвращаться, так толком ничего и не выяснив, было глупо. Он решительно направился к дому старосты.

   Староста с семейством как раз собирался ужинать. Гостям не удивился, сразу позвал их в дом и предложил присоединиться к трапезе. Отказываться Махенджа не стал, местная пища была несколько специфична, но все же вполне съедобна. Особенно, если принять предварительно хорошую порцию абсорбента.

   За трапезой собралась вся семья. Здесь был не только хозяин с женой, сыном и дочерями, но и тот самый батрак, с которым дарао планировали познакомиться. Оказался он крепким мускулистым парнем, довольно широкоплечим, роста чуть выше среднего. Глаз на гостей особо не поднимал, рот открывал только чтоб бросить туда очередную щепотку пищи, полностью игнорируя ведущуюся беседу. И все же было в нем что-то, что цепляло взгляд дараанского разведчика. Толи сила, которой буквально веяло от здорового накачанного тела, толи излишне прямая спина, толи подчеркнутое равнодушие к забредшим в деревню незнакомцам.

   Пока Махенджа присматривался, хозяин довольно складно рассказывал о богах, алтарях и жертвах, о жребии, выпавшем, хвала богам, не его красоткам, а дочке соседа. Нет, он, конечно, будь на то высшая воля… Но уж как вышло, так вышло, боги берут тех, кто им по нраву…

   - А ты видел богов? – обратился Махенджа к излишне молчаливому работнику.

   - Не, - равнодушно отозвался он, бросая в рот очередную щепотку еды.

   - Разве ты пришел в деревню уже после ритуала? – продолжал допытываться дарао.

   Батрак неопределенно повел плечами, не переставая сосредоточенно жевать.

   - Да нет, ты был уже, Джучи, - не выдержала младшая дочка. – Помнишь, я воды тебе тогда приносила? День знойный был…

   - Тебя помню, - отозвался батрак. – Воду помню, вкусная вода была. Пели – помню, плясали – помню, шумели много. А потом – свет, я на землю упал, молился долго. Потом все разошлись, и я ушел… Богов не помню. Не видел богов, не знаю, что было. Мое дело – волов запрягать, землю рыхлить. Отработал – ешь, поел – спи. Все, - словно в подтверждение того, что его долгий монолог завершен, он послал в рот очередную щепотку еды, и вновь принялся ее старательно пережевывать.

   - А я – видел, - тут же похвастался сын хозяина. – Я не трус, я смотрел…

   Что там высмотрел человеческий мальчишка, дарао было не очень интересно.

   - Откуда ты пришел, Джучи? Тебя ведь так зовут?

   - Сестренка зовет, - работник кивнул на хозяйскую дочку. – Она мелкая, я ей позволяю. Смышленая сестренка. В жены мне метит, - девчонка тут же смутилась и попыталась прикрыть лицо краем покрывала. – А правильно метит – за мною не пропадешь. Никому в обиду не дам.

   - Так ни дома у тебя своего, ни семьи… Или есть где-то? Пришел ты откуда? – повторил свой вопрос дарао.

   - Ну дык, это… известное дело… Из дома и пришел, - хорошенько подумав, выдал работник. - По реке шел. Шел и шел. Долго, - подумав еще, решил он уточнить информацию. - Не по этой – у нас своя река была. Пересохла только. Вот я по ней и шел – искал, куда вода ушла. А как нашел, так и остался, чего ходить? Вода есть, еда есть, невеста растет, - и он вновь принялся сосредоточенно жевать, планомерно подчищая собственную миску.

   Ничего более ценного вытянуть из него так и не удалось. Зато пришлось много рассказывать самим – кто, да откуда, да чего без дела да без скарба по дорогам шатаются. Судя по все новым уточняющим вопросам, с ответами у дарао выходило не особо гладко.

   - Ну хорошо, - сдался Махендра. – На самом деле все дело в девушке с синими глазами. Увидел ее однажды мельком у водопоя, и с тех пор все пытаюсь найти ее следы.

   Его истории покивали, но так ничего и не рассказали ни о синеглазой девушке (отродясь подобных не видывали), ни о синеглазом народе (отродясь о подобных не слыхивали, хотя… сказывают, где-то на севере, за лесами да за горами… брешут, вестимо, кто их видел?). Предположение же о том, что есть люди, способные подчинять других своей воле, выслушали, разинув рты и долго переспрашивали подробности.

   Утомившись от этого спектакля, Махенджа уже готов был вновь достать свой «Светоч истины», да хорошенько посветить каждому в лицо, дабы припугнуть болтунов и вытрясти из них, наконец, правду. А заодно и цвет глаз бесхитростного детинушки проверить, что-то больно старательно он их прячет.

   Но тут затрубил рог. Резко, призывно. А потом зазвонили колокольчики, забили барабаны. Испуганные, изумленные, крестьяне повскакивали со своих мест и бросились смотреть, что происходит. Дарао, разумеется, отставать от народа не стали.

   Улица была полна возбужденных, недоумевающих людей. Музыка стихла, и, громко переговариваясь, все пытались выяснить, а откуда, собственно, она звучала. Большинство сходилось на том, что «запел» среди ночи алтарь богов. Хоть и с опаской, люди двинулись к нему.

   Едва вышли за околицу, как раздался хлопок, и небо над алтарем расцветилось миллионом мигающих звездочек. И в их свете все ясно увидели на алтаре девушку, замершую в молитвенной позе. Укрытая в роскошные покрывала, обвешанная дорогими украшениями, она восседала на плотно набитых мешках и смотрела прямо перед собой остекленевшим взором.

   - Кири… - раздался растерянный женский голос в замершей изумленно толпе. – Моя Кири! – и неверящая счастью женщина бросилась вперед.

   Волшебные звезды в небе погасли, и толпа отмерла, бросилась к алтарю вслед за матерью. Многочисленные факелы осветили священное место. Кири отмерла в тот миг, когда ее коснулись родные руки.

   - Мама, - прошептала она. Попыталась слезть, едва не запуталась в непривычном одеянии, но была подхвачена, зацелована…

   - Почему они вернули тебя? – напряженно поинтересовался отец. – Ты что же, не угодила?

   - Нет, я… Я все сделала как надо, боги довольны. Вот дары, - она указала на мешки на алтаре. – Это всей деревне. Здесь зерно, чтобы сеять, мука для лепешек… А это мне, в приданое, - показала она на то, что на ней надето. – Боги хотят, чтобы я вышла замуж.

   Дальше был шум, гам, расспросы, восхваления богов, перетаскивание даров в амбар… Ничего толкового про «богов» девица сказать так и не смогла. Все твердила, как заведенная: «Они прекрасны! Огромны! Солнцелики! Голос – гром, глаза словно звезды, улыбка – сияние». Где была – в прекрасном саду, что делала – прислуживала богам на пиру, чем пировали – описание крестьянской трапезы, только что отведанной Махенджей, разве что с добавлением целых баранов, съедаемых богами в немеряных количествах. По именам богов назвать не могла, детально описать что богов, что место, где они обитают, что действия свои день за днем - тоже.

   Но крестьян в рассказе все устраивало, они радовались явленной им благодати небес и, похоже, собирались праздновать до утра.

   От всеобщего шума, гама и вони у Махенджи уже кружилась голова. Еще больше она кружилась от абсурдности происходящего. Это был ИХ алтарь. С их маяком, который они вмонтировали туда для облегчения навигации своих планетолетов. И жертву с этого алтаря тоже забирали они. Вот только в жертву они получили НЕ ЭТУ девушку. И уж точно никого не возвращали. И никаким зерном, мукой и прочим барахлом никого не одаривали. Просто потому, что все это местное, у них на корабле подобного нет!

   Так кто, кто здесь играет за богов?..

   Батрак? Он все время был на глазах. Пастух? Его в деревне вообще не было, он спешил куда-то прочь… А вот куда он спешил на ночь глядя? И кто устроил здесь весь этот маскарад?

   Разумеется, едва народ покинул священное место, Махенджа с эн-сурами облазили здесь все, осмотрели все кусты, проверили все возможные подходы. Мешки тащили с реки, здесь причаливала лодка. Та же лодка, должно быть, привезла и Кири. Хотя ее следов не было, на песке отпечатались лишь крупные, явно мужские ступни нескольких человек. Возможно, конечно, что это кто-то один прошел здесь несколько раз подряд, но Махенджа сомневался, что подобное было проделано в одиночку.

   А вот в том, что «возвращение» Кири так удачно совпало с их визитом не случайно – уже практически не сомневался. И все не покидала тревожная мысль о пастушке, встретившем их почти у места посадки.

   - Возвращаемся на планетолет, - принял он решение. Игры в людей больше проку не принесут. Да и не в дырявой же хижине располагаться им на ночевку. Итак: вернуться, отчитаться сур-дарао о полученных сведениях, получить разрешение на жесткий допрос местного населения и наутро явиться в деревню прямо на планетолете. Сойти с него на алтарь в своем истинном облике, продемонстрировать особо непонятливым возможности современного оружия и выяснить, наконец, кто в этой занюханной деревеньке заигрался в богов.

   План был четок, логичен и прост. Вот только выйдя на исходную точку, они застыли в немом изумлении: планетолета не было. Были следы от его опор на влажном после дождей грунте. Были показания наручных навигаторов, что ошибки нет, и это то самое место. И овечки, невозмутимо пощипывающие травку на пустой полянке, тоже были.

   А вот пастух, как и планетолет, отсутствовал.

***

- Баруна! Баруна, ответь командиру! – встревоженно звал Махенджа по локальной связи. Звал долго, и уже почти отчаялся, но в наушниках все же раздался голос:

   - Да, эль-эн сур.

   - Баруна, где ты находишься? Почему покинул место стоянки?

   - Нахожусь в исходной точке, места стоянки не покидал.

   - Баруна, исходная точка – квадрат 123-916, и здесь тебя нет!

   - Так точно, квадрат 123-916, нахожусь точно по центру.

   - Тогда включи свой локатор и определи наше местоположение. Ты нас видишь?

   - Никак нет, эль-эн-сур. Локатор не распознает сигнал ваших передатчиков.

   - А что он распознает? Что ты видишь вокруг себя?

   - Поляну. Деревья, кусты. Овечек.

   - Овечек… - мрачно протянул Махенджа. – Где их пастух, Баруна, рядом с тобой?

   - Никак нет, в непосредственной близости от планетолета людей не зафиксировано.

   - Я имел в виду – на самом планетолете! – уже практически рычал Махенджа. – Дай ему микрофон, пусть ответит.

   - Прошу прощения, эль-эн-сур, я здесь один. В контакт с людьми не вступал. Посторонние на борт не поднимались.

   - Эль-эн-сур! Прошу прощения, эль-эн-сур, здесь очень странные следы, - подал голос один из эн-суров, тщательно обследовавший местность, пока Махенджа пытался достучаться до разума пилота.

   - Что за следы? – временно оставив бесплодные попытки, эь-эн-сур двинулся за подчиненным.

   - Вот, смотрите. Здесь, похоже, приземлялось что-то огромное. Видите, как оно сломало деревья? И вот здесь – глубокие рытвины в земле. Их могло оставить только что-то очень массивное. И едва ли живое.

   В дрожащем свете трех портативных фонариков картина и впрямь открывалась жуткая: нечто огромное, сопоставимое по размерам с планетолетом, приземлилось на поляну, захватило планетолет и, буквально сдернув его (судя по неровным следам от опор) с места посадки, утащило в неизвестном направлении. Если бы не голос пилота в наушниках, впору было сомневаться в том, что он все еще жив.

   А так приходилось сомневаться, что он все еще в здравом уме.

   Впрочем, в собственном здравом уме Махенджа тоже начинал сомневаться. Летающих животных подобного размера на планете до сих пор выявлено не было. Техники, способной летать, просто быть не могло: зафиксированный уровень развития местной цивилизации сомнений в этом не оставлял ни малейших. А вот тот самый «гипноз», о котором упоминал сур-дарао, на планете, по всему выходило, использовался. Объяснить иначе ни стеклянные глаза Кири, ни ее заученные ответы, ни того, что мать, мгновенно узнавшая дочь сегодня, не заметила подмены при жертвоприношении, не получалось.

   Конечно, оставался еще вариант, что для пришельцев только что всей деревней разыграли спектакль. Но деревня не может состоять из одних только прирожденных актеров, а фальши Махенджа не почувствовал. Да и потом - в этом случае в актерскую труппу следовало записать и собственного пилота. А подобная версия и вовсе не выдерживала никакой критики.

   - Баруна! Баруна, ты слышишь меня? – вновь связался эдь-эн-сур с подчиненным.

   - Прекрасно вас слышу, эль-эн-сур, - немедленно отозвался он.

   - Но не видишь? – на всякий случай уточнил Махенджа.

   - Никак нет, как я уже и докладывал.

   - Прекрасно. Свяжись со «Странником», сообщи сур-дарао, что я требую вспомогательный экипаж и объявляю пятую степень опасности наземных операций. Понял меня? Повтори!

   - Связаться со «Странником», объявить пятую степень опасности наземных операций, вызвать вспомогательный экипаж, - четко отрапортовал пилот.

   - Правильно. Выполняй.

   - Прошу прощения, эль-эн-сур, приказ выполнить невозможно. Связь со «Странником» отсутствует.

   - Л-ладно… - он и не ожидал, что будет просто, но должен был попытаться. – Тогда передавай на маяк сигнал бедствия. На все наши маяки, они ретранслируют его на «Странник».

   - Наличия маяков не фиксирую.

   - Не фиксируй! Просто передай сигнал. Главное, чтоб они тебя зафиксировали.

   - Слушаюсь, эль-эн-сур, - Баруна отключился.

   - Думаете, передаст? – осторожно поинтересовался один из эн-суров.

   - Не знаю, - честно признался Махенджа. – Но попытаться следовало.

   - Будем ждать здесь?

   Махенджа задумчиво огляделся. По корабельному времени день еще только близился к вечеру, но тут ночь уже давно вступила в свои права, лес полнился голосами вышедших на охоту хищников. Переодевшись в местные одежды, они лишили себя даже минимальной защиты, что давала хорошая обувь и легкие комбинезоны. Серьезное оружие так же осталось на корабле.

   Да и чего им здесь ждать? В то, что кто-то воздействует на его разум (равно как и разум его спутников), и планетолет на самом деле здесь, а они этого не видят, Махенджа не верил. С этим совершенно не вязались обнаруженные следы борьбы, да и сквозь «невидимый» планетолет они прошли, изучая местность, уже добрый десяток раз.

   А вот в то, что под воздействием неведомого местного «гипноза» оказался пилот, поверить было проще. Обрывочность его картины мира, его явное равнодушие к обнаружившимся проблемам и нестыковкам – во многом это очень напоминало рассказы девушки Кири о пребывании «у богов». Вот у Кири и ее окружения и стоит искать ответы.

   - Возвращаемся в деревню. Подадим сигнал с маяка сами, на случай, если Баруна так и не справится с заданием. И еще раз допросим жителей.

   - Они явно не собираются ничего нам рассказывать, - заметил один из эн-суров.

   - Жестко допросим. С применением элементов устрашения и, если понадобится, грубой силы. Маскирующую краску смываем – пусть сразу видят, что силы не равны и шутки кончились.

ГЛАВА 4. О традиционном гостеприимстве и обмене любезностями.

День выдался нервный. В ожидании новостей – что от разведчиков, отправленных на планету, что от службы внутреннего порядка, отправленной ловить на корабле одну-единственную инопланетянку – Гаранди направился с инспекцией в медицинский сектор. В сопровождении всех имеющихся на борту ти-суров (за исключением болеющего Ашани) он обошел каждый бокс, где содержались подопытные. Ознакомился с отчетами о здоровье, лично поговорил с каждой девушкой, дабы составить собственное представление и об их самочувствии в ходе проводимых исследований, и об уровне их… ну, пусть не развития, но хотя бы осознания себя и происходящего.

   Увы, второй Адити среди них не было. После долгих упорных бесед он вынужден был признать: первоначальная оценка их как дикарок из крайне примитивного общества полностью соответствует истине. Из положительных итогов осмотра – умирать никто из них явно не собирался. Состояние у всех было стабильное, хотя в паре случаев имелись серьезные отклонения от нормы. Но ти-суры уверяли, что опасности для жизни нет и здесь.

   Расспрашивал сур-дарао и о людях с синими глазами и удивительными возможностями, способных подчинять разум, проходить сквозь стены, становиться невидимыми… Диапазон реальных способностей Адити и ей подобных он представлял себе смутно, поэтому фантазировал, пытаясь угадать, какие слухи ходили бы в деревне, появись там однажды их незабвенная гостья.

   Большинство девушек помочь ему не смогли ничем, о людях со светлыми глазами они не слышали, перечисленные способности считали божественными, «и кому, как не богам, знать об этом». Но три девушки из совершенно разных селений припомнили, будто бы старики сказывали, что на западе… на востоке… на севере живет странное племя, чьи жилища невидимы при свете дня… обнесены волшебной оградой… находятся внутри священной горы, и проход туда открывается только при полной луне… по приглашению одного из хозяев… тому, кто найдет волшебный цветок. Те же, кто живут там, не знают голода, болезней и смерти, владеют тайным знанием… колдовством… неведомой силой, и сами являются богами… великими мудрецами… святыми духами. К людям же эти существа в основном добры, и порой могут помочь (научили возделывать поля… подарили священные мотыги и зерно, что дает невиданный урожай… даровали законы). Однако не любят лентяев, лгунов, завистников, грабителей и убийц и с ними могут поступать весьма жестоко.

   Разумеется, ни одна из девушек никогда не видела никого из этого таинственного народа, ничего не знала о цвете их глаз (сказывают, будто они синие… зеленые… желтые), однако все они утверждали, что «если те люди приходят – их узнают, ибо им невозможно не подчиняться».

   С последним Гаранди был согласен полностью – Адити подчинялась даже система видеофиксации, и, судя по тому, что красотка так и не появилась на мониторах, сделать с этим что-либо у техотдела до сих пор не вышло.

   - Хорошо. Где вы НЕ смотрели, Лапита?

   - Таких мест нет, сур-дарао, мы смотрели везде, - клятвенно заверил эль-эн-сур.

   - И все-таки, заставьте каждого из своих эн-суров вспомнить: в каком месте, закутке, уголке он не посмотрел, потому что «и так понятно, что там никого нет»? - настаивал Гаранди. – Мы имеем дело с противником, который, неведомым нам образом, оказывает влияние на наш разум. Я не знаю, может ли она сделать так, чтобы мы ее не увидели, но уверен, что гораздо проще заставить дарао куда-то просто не посмотреть. Так что пусть твои эн-суры сидят и вспоминают свои ощущения, свои мысли в том или ином уголке корабля, свои желания. Откуда хотелось скорее уйти? Что не имело смысла осматривать? Думайте, вспоминайте, перепроверяйте. Она на корабле, я уверен. И убежден: мы сможем ее вычислить и поймать в самом ближайшем времени.

   В самом ближайшем времени, впрочем, ему пришлось отвлечься на совсем иные поиски.

   - Прошу прощения, сур-дарао, у нас внештатная ситуация на планете.

   - Что произошло? – он немедленно развернулся к мониторам, которые уже выдавали необходимые данные.

   - Наш маяк в долине Джамбы… Маяк «дхета семь», куда был направлен эль-эн-сур Махенджа, - уточнил эн-сур службы слежения, - предположительно вышел из строя. Он перестал подавать сигналы и более не фиксируется нашими приборами.

   - Вероятность поломки оборудования есть всегда, - предполагать худшее Гаранди не торопился. – Что с Махенджей и его группой? Они прибыли в место назначения? С ними есть связь?

   - Да, сур-дарао. Сообщение о благополучном прибытии в заданную точку мы от них получили, оно было подтверждено данными с маяка, на тот момент находившегося полностью в рабочем состоянии. Однако затем планетолет покинул заявленный в плане исследований квадрат и, насколько мы можем судить, – вообще полуостров.

   - И насколько же мы можем судить?

   - Его перемещение было зафиксировано маяками «дхета три» и «дхета один», последний расположен на самой южной оконечности полуострова. Планетолет «харита-зи-пять», принадлежащий эль-эн-суру Махендже, проследовал мимо них в океан.

   - Непосредственно в океан?

   - В воздушное пространство над океаном, - исправился эн-сур. – К сожалению, в данный момент мы не можем наблюдать его визуально, поскольку находимся на другой стороне планеты, однако сигнал от планетолета четкий, связь не прерывалась.

   - Вы запрашивали у них данные об их новой цели?

   - Они отвечают, что операция проходит в штатном режиме, совершаемые действия необходимы для выполнения поставленной задачи и что полный отчет предоставят сразу по прибытию на «Странник».

   - Что ж, значит, ждем прибытия. Да, сообщите им о неполадке с маяком, перед возвращением на «Странник» пусть попробуют устранить неисправность.

   Эн-сур отключился, а Гаранди в задумчивости уставился на развернутую на мониторах огромную карту так приглянувшегося дарао полуострова. В рассказах аборигенок местом обитания загадочных людей выступал то север, то восток, то запад. А Махенджа нашел в деревне некие свидетельства того, что их родиной может быть юг? Причем даже не материк, а, выходит, некие острова? Но какие? И, главное, как они тогда добираются до большой земли столь быстро и настолько вовремя?

   Махенджа на связь с сур-дарао до вечера так и не вышел. Как сообщил его пилот, эль-эн сур возглавляет наземную операцию, о подробностях которой непременно доложит сам. Адити, вопреки оптимистичным прогнозам самого Гаранди, тоже не обнаружили.

   Видимо, поэтому сур-дарао всю ночь мерещился ее запах – призрачный, едва уловимый, экзотический аромат чужого мира плыл в воздухе его каюты, пропитывал его простыни и его мысли. Возможно, это произошло оттого, что она была здесь в прошлую ночь, возможно – оттого, что он ждал ее и в эту, а весь день думал только о ней и о ее таинственных соплеменниках.

   Но она не пришла, а о своих снах он бы рассказать затруднился.

***

- Полетели, - когда Баруна впервые услышал от наглого пастуха это слово, он едва руки не потер от удовольствия. Хочешь полетать? Полетаем. Полетим, милый мой пастушек, обязательно полетим. Вот только летать на современном планетолете – это тебе не на раздолбанной телеге по дороге тащиться. Тут и перегрузки, и изменение ориентации в пространстве, и скорость, и высота, которая тебе даже в самых высоких горах не снилась. Недаром людей всегда усыпляли при перелете. Но ты же у нас прямо-таки царский пастух, тебе приз: головокружение, тошнота и бонус – удар по голове тяжелым предметом лично от Баруны, как только недомогание заставит тебя потерять концентрацию.

   Увы, столь светлым мечтам сбыться было не суждено – расположившийся в соседнем кресле пастух чувствовал себя превосходно, страха не испытывал, от тошноты не страдал и контроля над несчастным дарао не ослаблял ни на миг.

   Пролететь над деревней, подав тем самым знак эль-эн-суру и товарищам, Тамир не позволил, заставил увести корабль далеко в сторону на предельно низкой высоте, и лишь затем взмывать в небо. С набором высоты дарао постарался – выбрал максимально возможный угол, максимально возможную скорость – и увидел только восторг в глазах ненавистного пастуха.

   - А перевернуться можешь? Чтоб мы вниз головой полетели? – в голосе Тамира звучала неприкрытая жажда приключений.

   - Легко, - усмехнулся дарао и перевернулся. Последовательно раз пять для наглядности.

   - Неплохо, - сдержанно отозвался пастух. – Особенно при столь сомнительных формах. Что умеешь еще?

   Ограничивать себя Баруна не стал. И через какое-то время понял, что не просто стремится «укатать» ненавистного пассажира, но сам испытывает юношеский восторг от выполнения сложнейших пилотажных элементов. Последний раз его мастерство пилота требовалось на войне, но война давно завершилась, а в затянувшемся поиске его уделом была рутина: опуститься на планету, подняться с планеты, пролететь над планетой… Как давно, оказывается, ему хотелось летать ТАК.

   - Ну что, доволен, убогий? – поинтересовался он у пастуха, выйдя из очередного пике. – Накатался?

   Тамир смеялся. Трясся так, что казалось – лоб себе разбил бы об приборную панель, не будь он зафиксирован ремнями.

   - Что, мозг все-таки сдался? – покосился на похитителя Баруна.

   - Ты бы знал, синий, - со вздохом отозвался Тамир, перестав смеяться, - ты бы только знал, как давно я мечтал взлететь… А ведь я был Соколом раньше.

   - Птицей? – не понял дарао.

   - Ага, птицей, - чуть усмехнулся Тамир. – Вот прям как ты. Только свободной.

   Баруну передернуло. Клетка, в которую посадил его сознание проклятый пастушонок, была довольно просторной, но она все же была. Дарао не перестал осознавать себя, помнить все, что помнил и прежде, думать так, как думал и раньше. Он мог даже обзывать своего похитителя любыми словами, ругать его, спорить с ним – того это не задевало и не отвлекало. Он мог выбирать высоту полета, скорость, последовательность выполнения тех или иных маневров. Не мог выбрать направления. Не мог приземлиться, когда велено лететь, не мог вернуться на «Странник», не мог подать знак соплеменникам, не мог обезвредить ненавистного человека – не мог не подчиняться прямым приказам. Немногочисленным. Но предельно четким.

   - Ладно, синий, хорошего понемножку, - заявил меж тем похититель. – Дальше я поведу, ты страхуй.

   - Ты!.. – у дарао даже слов не нашлось. – Ты совсем?! Птиц недострелянный! Думаешь, посмотрел, как я дергаю рычажки и нажимаю на кнопочки, и все, мгновенно всему обучился?! Да этому годами в академии учат, да не вашими жалкими годами, а… Ты нас угробишь, ты понимаешь это?

   - Так я и говорю – страхуй, - невозмутимо отозвался Тамир. – Будь готов перехватить управление в любой момент. Почувствую, что не справляюсь – тут же переключу управление обратно на тебя.

   - Ты! Скотина, скотину выпасающая! Не смей меня отключать! – паниковал дарао. – Не смей, слышишь?! Верни! – вопил он, понимая, что планетолет ему больше не подчиняется, а Тамир даже не взял в руки штурвал. Просто положил обе ладони на приборную панель, широко растопырив пальцы и странно округлив свои светлые до безобразия глаза – не синие, как у той аборигенки, чье изображение ему показывали на корабле, а скорее серые с явным зеленоватым отливом.

   Вопреки опасениям дарао, прямо сразу ничего ужасного не произошло – планетолет продолжил лететь заданным курсом.

   - Вот так и лети, - нервно посоветовал он захватчику. – Ничего больше не делай. Просто…

   Они начали круто поворачивать вправо, и у пилота перехватило дыхание.

   - Не так резко! Ровнее! Выравнивай, слышишь!

   - Слышу, не суетись, - напряженно отозвался Тамир. – Отвлекаешь же. Как можно быть таким паникером? – выровняв полет, он какое-то время вновь двигался по прямой. Затем начал забирать влево.

   - Уже лучше. Не наклоняй так резко, плавнее. Он большой угол не выдержит, это тебе не сайс, - попытался перейти к конструктивным рекомендациям дарао.

   - Вижу… что не сайс, - справившись с маневром, Тамир вновь дал отдых и себе и пилоту, двигаясь прямо. – А что это, кстати?

   - Военная модификация. Идеален для ведения боевых действий в атмосфере планеты. Вот на нем возможно такое…

   - Военная, значит… И у вас они есть?

   - Разумеется. И если ты думаешь, что твои фокусы сойдут тебе с рук… Да мы вас в порошок сотрем! Да так, что даже памяти не останется, о том, что вы вообще на этой планете существовали!

   - Не горячись, синий. Ты ведь не хочешь, чтобы я заставил тебя убивать собственных командиров, верно? Вот и не угрожай нам войной. Потому как воевать вы, со всеми вашими сайсами, будете исключительно друг с другом. А мы – лишь смотреть, и направлять, - невозмутимо отозвался Тамир, рассматривая землю далеко внизу. – Смотри-ка, море. Ты знаешь, как давно я не был на море, синий? Всю жизнь… И предыдущую, кстати, тоже, - Тамир вздохнул, затем новая идея пришла к нему в голову: - Полетели купаться!

   - Этот аппарат не годится для погружений! – тут же запаниковал дарао.

   - Да не собираюсь я в аппарате, - отмахнулся пастух. – А хотя – жаль, что не годится. Интересную вещь мог бы тебе на дне показать, - задумался он. – Ладно, полетели, просто место тебе одно интересное покажу. Потом захотите – сами спуститесь, если есть у вас на чем, конечно. Так… дай сообразить, в какую нам сторону, - он вновь внимательно всмотрелся в рельефы далеко внизу. – Нет, не помню, - вынужден был признаться. – Здесь я не бывал… Есть у тебя карта, синий? Покажи. Обозначь, где мы и откуда прилетели… Спасибо, - еще какое-то время он рассматривал выведенную на экран карту. – Мне казалось – иначе… - проговорил в раздумьях. – Ладно, так даже интереснее. Нам примерно сюда, - ткнул он пальцем. – Проложи нам маршрут, синий. Будешь меня направлять.

   - «Примерно сюда» - примерно так, - махнул рукой дарао, указывая направление.

   - Плохой мальчик, - усмехнулся Тамир. – Ладно, сам напросился, - он начал резкий, почти горизонтальный подъем. – Как думаешь, мы выйдем из пике?

   Как ни странно – вышли, хотя дарао и пришлось перехватывать управление, и цвета он был под конец маневра уже практически серого, полностью утратив яркую природную синеву. И безмозглому скотопасу, полезшему управлять сложной техникой, сообщил много новых и интересных слов и выражений.

   - Я знал, что ты справишься, - невозмутимо отозвался на это Тамир. – Ты хороший пилот.

   - А ты вообще не пилот! А лезешь туда, где и… То есть ты знал, что сам ты не справишься? – уточнил он с подозрением.

   - Я же не идиот, - лишь пожал плечами пастух. – Я летал так давно, что можно смело сказать «во сне». И тогда все было другим – я, корабль…

   - Корабль? – тут же уцепился дарао. – Летающий корабль? Планетолет?

   - Долго же ты соображаешь, - усмехнулся Тамир. – Это, должно быть, оттого, что вы свой мозг продублировали вот в этих ящиках, - кивнул он на бортовой компьютер, - и всю информацию переложили туда. И обрабатывать информацию тоже стали там. А сами в итоге разучились.

   - И что стало с твоим «кораблем»?

   - Его не стало. И вообще, какой корабль, о чем ты? Я просто раньше умел превращаться в птицу, мы ж уже выяснили, - не пожелал углубляться в тему пастух. – Есть у тебя карта промеров глубин? Наложи, и я покажу тебе точно, куда нам надо.

***

Дорога обратно в деревню съела остаток ночи, и к околице Махенджа со спутниками вышли уже в предрассветных сумерках. Было тихо – видно, празднования по случаю возвращения Кири уже закончились, и все разошлись спать. В деревню заходить не стали – первым делом отправились к маяку, чтобы отправить на «Странник» сигнал бедствия. С жителями можно будет разобраться в ожидании подмоги.

   Алтарь был усыпан цветами – видимо, в благодарность за щедрые дары, которые Махенджа имел возможность наблюдать здесь в начале ночи. Обойдя нехитрое сооружение с нужной стороны, эль-эн-сур присел на корточки и передал со своего браслета сигнал открыть небольшую дверцу в нижней плите. К его удивлению, сигнал не прошел – дверца не открылась. Попробовав еще несколько раз и с тем же успехом, он достал лезвие ножа и, осторожно введя его в узкую щель, открыл дверцу вручную, добравшись до пульта. Это ничем ему не помогло – пульт не работал так же, как и дверца. Сигнала не было, маяк молчал.

   Устроившись поудобнее и достав из заплечного мешка необходимые инструменты, Махенджа принялся неспешно искать причину повреждения. Чужих следов и каких-то механических поломок он не видел, но возможно, где-то просто разошелся контакт? Оказалось невероятное – полностью села батарея. Хотя ее заряда должно было хватить на десятки местных лет. Что и как могло ее разрядить – сообразить не получалось.

   - Чем-то помочь? – раздалось внезапно.

   Вздрогнув, Махенджа поднял голову. Небрежно облокотившись об алтарный камень, перед ним стоял тот самый батрак. И смотрел, не скрывая усмешки.

   - Помоги, - сдержанно отозвался Махенджа, незаметно нажимая на браслет и посылая срочный вызов своим эн-сурам, которых он отправил отмываться. Река здесь была совсем рядом, однако обрыв высотой чуть более роста дарао, да густые кусты не позволяли видеть с воды алтарь, а шум воды, должно быть, заглушал негромкие голоса.

   - Интересный браслет, - заметил батрак, чуть подпрыгивая и усаживаясь на алтарь боком к дарао. – Но едва ли тебе поможет. Его энергия слишком мала.

   - Поможет в чем? – уточнил Махенджа. Беседа становилась интересной.

   - В попытках наполнить энергией тот луч, что ты хочешь запустить на свой небесный корабль, - любезно пояснил деревенский детинушка.

   - Кто ты такой?

   - Гостю следует представляться первым, ты не находишь?

   - Как скажешь, - решительно поднявшись, дарао сдернул с головы покрывало. – Махенджа Альтаус, эль-эн-сур военной разведки галактического поискового крейсера «Звездный странник».

   Человек помолчал, обдумывая услышанное и внимательно разглядывая собеседника.

   - Интересный цвет, - наконец кивнул он на его волосы. – Натуральный?

   - Разумеется. Еще что-то интересует?

   - Многое. Эль-эн-сур – это титул?

   - То, что обозначает положение. Я тот, у кого в подчинении есть эн-суры. Воины.

   - Начальник над воинами, значит… Воинами, отправленными в разведку. Собираетесь воевать? С нами? Или и у себя там, - батрак кивнул на звезды, - врагов полно?

   - У себя там, - повторил за человеком Махенджа, - мы уже отвоевали. И меньше всего хотелось бы войны здесь. Мы исследовательское судно, изучаем далекие миры и возможность их заселения.

   - Или разграбления, - кивнул батрак. – Зачем вы забираете наших женщин?

   - Изучаем возможность иметь общее потомство.

   - Это так теперь называется? – нехорошо сощурился человек. – Ну и как успехи?

   - Есть определенные сложности, - признал Махенджа.

   Батрак усмехнулся:

   - Попробуй сменить прическу.

   - Спасибо за совет, я учту. Так что насчет тебя? – перешел к вопросам дарао.

   - А что про меня? Зовут меня Джур. Просто Джур, без долгих и бессмысленных титулов. Я здесь родился, здесь вырос, здесь живу. Здесь – я имею в виду «на этой земле». И я за этой землей присматриваю. Чтоб достаток у людей был, чтоб войны бессмысленные не затевали, знания не теряли…

   - Один присматриваешь?

   - Нет, не один. Иначе отчего, как ты думаешь, подчиненные твои все к тебе не бегут? Чего медлят?

   Резко дернувшись, Махенджа выскочил на край обрыва. Внизу на песке лежали одежда и личные вещи его эн-суров. Все вещи, включая наручные браслеты, которые в экспедиции снимать не полагалось никогда. А вот самих дарао не было – ни на песке, ни в воде. И только лодка с огромным синим парусом стремительно удалялась вниз по течению.

   Парализатор Махенджи выхватил мгновенно. И резко развернулся, наставляя оружие человеку в грудь.

   - А вот теперь игры кончились, Джур. И тебе лучше приказать своим пособникам вернуть моих подчиненных!

   - Так они далековато уже, - Джура оружие не впечатлило. Он все так же беспечно сидел на алтаре, повернув лишь голову в сторону напряженно застывшего на обрыве Махенджи. – Не услышат, если кричать стану. А вот деревенские услышат. И, боюсь, не задумываясь забьют тебя камнями за попытку причинить мне вред.

   - Боюсь, им придется задуматься, когда на землю начнут валиться первые трупы.

   - Лишь о том, как забить тебя быстрее. Ведь первый труп будет мой, верно? А моего убийства тебе здесь не простят, эль-эн-сур, чужак, которого приняли как гостя, - подняв с алтаря один из цветов, Джур бездумно крутил его между пальцами. – Здесь не боятся смерти, разведчик, ведь всем известно, что за ней следует новая жизнь. А вот неуважения не прощают. Кстати, ты ведь не думаешь, что вчера вас позвали в дом, потому что здесь так любят сомнительных незнакомцев? Или что ваши рассказы хоть кому-то показались здесь правдоподобными?

   - Верни мне моих людей! – отработанным до автоматизма движением Махенджа переставил регулятор заряда на «болевой шок» и нажал на спуск. Джур вздрогнул и согнулся пополам, болезненно сморщившись. Качнулся так, что дарао показалось – сейчас свалится на землю, однако человек удержался. Медленно выпрямился, явно преодолевая сильную боль. – Так понятнее моя просьба? – уточнил эль-эн-сур, глядя в затуманенные болью глаза.

   - Вполне, - несколько хрипло отозвался Джур. – Ответ будет следующим, - его глаза полыхнули на миг яркой зеленью, и тут уже Махенджа был вынужден упасть на колено, пытаясь справиться с охватившей его болью. – Спасибо, что научил, - чуть усмехнулся человек, глядя на мучения дарао. – Теперь буду знать, удар какой силы считается у вас болезненным, но не смертельным.

   - Следующий будет смертельным, батрак, - через силу выдавил Махенджа, тяжело поднимаясь на ноги.

   - Тогда мы не договоримся, а ты не увидишь своих людей, - невозмутимо отозвался на это Джур. – Ах, да, вы ж не люди. Как правильно – суры?

   - Для тебя – суры. А вообще – дарао, - неприязненно выплюнул Махенджа. – О чем ты собираешься договариваться?

   - О том, как вы будете вести себя на нашей земле, - охотно пояснил батрак. – О том, на каких условиях и до каких пор вы здесь останетесь. О том, чем вы можете быть полезны нам, а мы, соответственно, вам. Вопросов много, дарао.

   - И что же вселяет в тебя уверенность, что этот разговор состоится, «просто Джур»? – нехорошо сощурившись, Махенджа приблизился к алтарю вплотную. – И что кучка грязных оборванцев, которой удалось запугать своими фокусами пару деревень, будет указывать дарао, что им делать? Ты захватил моих эн-суров? Это неприятно, но коли речь зайдет о благе моего народа, я пожертвую ими. Ты захватил меня? Не обольщайся, без меня мой народ тоже проживет прекрасно. А несколько серий мощных ударов из космоса навсегда освободят приглянувшуюся нам территорию от возомнивших себя непобедимыми «смотрителей». И ничего ты не сможешь с этим сделать. Космос – это далеко, дикарь, очень. Тебе не достать.

   - Мне и не надо, воинственный мой. Ты разве забыл? «Девушка с синими глазами, чей взгляд не выходит у меня из головы ни днем, ни ночью…» Так ты, кажется, вчера рассказывал?

   - Вчера я рассказывал сказки, Джур. Так же, как, собственно, и ты. Сегодня же сказки кончились. Этой девушки я даже не видел. Она изолирована, обезврежена, и, без сомнений, умрет первой в случае, если я, или кто-либо из моей группы не вернемся на «Странник».

   - Полагаешь, она этого не знает? Или я не догадываюсь? – невозмутимо отозвался Джур, продолжая перебирать цветочки. – Больше тебе скажу, разведчик, мы вполне отдавали себе отчет, что умереть для нее может оказаться единственной возможностью спуститься обратно на землю. Как видишь, мы на это пошли, - резко отбросив цветы, он встал. - Так же, как и вы пошли на то, чтобы отправить беззащитных дарао разыскивать ее родственников. Ты знал о наших возможностях, разведчик. Ты знал, что тебе нечего им противопоставить. И все же ты пришел. Зачем? Ужели только для того, чтоб сыпать угрозами? Зачистку территории можно было произвести и не рискуя жизнями четырех эн-суров.

   - Ты прав, я пришел говорить. Мы пришли говорить. Но вы же не желаете говорить честно, не желаете выйти лицом к лицу. Вы устраиваете нелепые представления, воруете наш транспорт, ломаете маяк, похищаете моих подчиненных… Как ты хочешь, чтобы я говорил с тобой после этого?!

   - Спокойно и взвешенно, в первую очередь. Будь вас тут трое, вы хватались бы за оружие в три раза чаще. Теперь же тебе приходится чуть серьезнее обдумывать свои действия.

   - Что с моими эн-сурами?

   - Просто спят, чтоб не мешать хорошим людям благополучно довезти их до места.

   - Какого места? Куда именно их повезли?

   - В мою деревню. Ты ж вчера интересовался, откуда я родом. Вот, решил пригласить.

   - Интересовался я, а приглашаешь ты их. Да и приглашение несколько навязчивое, не находишь?

   - Их я не приглашаю, их я просто забрал – вот примерно как вы забирали приглянувшихся вам девушек «по праву богов». Потому что боги на этой земле мы, надеюсь, вчера вам объяснили это достаточно наглядно, - Джур предупреждающе поднял руку, не давая собеседнику вклиниться. – А вот тебя, эль-эн-сур, я действительно приглашаю быть моим гостем. Покажу тебе свой дом, познакомлю с моим народом, расскажу свою историю – взамен на твою, разумеется. И, быть может, мы все же найдем общие интересы.

   - Приглашаешь? – скривился Махенджа. – Вот только что будет, если я откажусь? Превратишь меня в безмозглую куклу, выполняющую твои приказы, как вы сотворили это с моим пилотом или той девочкой, которая рассказывала здесь вчера, как побывала у богов?

   - Не стоит утрировать, разведчик, девочке просто чуть-чуть подправили воспоминания. Пролили чуть-чуть волшебства на ее однообразную жизнь. Что до пилота… Нда, здесь не очень хорошо получилось… Но тебе его судьба в любом случае не грозит. Ты либо пойдешь со мной сам, добровольно, либо останешься в деревне ждать подмогу. Рано или поздно о тебе вспомнят, я полагаю. Найдут, спасут.

   - А мои эн-суры?

   - Ты сказал, их судьба тебе безразлична.

   - Я сказал не это!

   - Прекрасно. Пойдешь со мной – сможешь лично убедиться в их благополучии, разделить тяготы, помочь, о чем-то с нами договориться, опять же. С простыми воинами я говорить не буду – их слово не значит ничего, они не принимают решений. Ты просто оставишь их нам заложниками до лучших времен, а там… Как знать, как все оно обернется.

   - Транспорт, на котором мы прилетели, где он? – с решением Махенджа не торопился. - И что именно «нехорошо получилось» с моим пилотом?

   - Транспорт… - Джур немного замялся. – Транспорт мой братишка взял чуть-чуть полетать. Но ты не переживай, он вернет. Налетается и вернет. Там энергии-то в этой штуковине на сколько дней непрерывных полетов хватит?

   - Лет на тридцать. Ваших.

   - Ну, значит, лет через тридцать и вернет, - с усмешкой заключил Джур.

   - Не смешно, - не разделил его веселости Махенджа.

   - Да я разве спорю? Но, понимаешь, эль-эн-сур, я понятия не имею, где он. Брать ваш транспорт у нас в планы не входило – его ж отследят, мы его не спрячем. Я велел Тамиру просто забрать энергию, чтоб вы улететь не смогли раньше времени, а этот балбес… В общем – не знаю я, где он, правда. Вашим сверху, наверное, лучше видно.

***

Голова болела с утра. Привычная тупая боль, отдающая в виски, последствие давней контузии. Как ни прекрасна была дараанская медицина, избавить его от этой боли раз и навсегда она не смогла. Оставались таблетки. Гаранди их не любил, ему казалось, они отупляют, замедляют реакцию, вызывают сонливость, способствуют привыканию – поддашься им, и вот уже голова у тебя болит лишь из-за того, что закончилось действие лекарства.

   Ти-суры его опасений не подтверждали, считая «амриту» идеальным лекарственным средством практически без противопоказаний, а его нежелание принимать лекарство – вызванным исключительно психологическими причинами. Да, он действительно не хотел зависеть от этого лекарства, для сур-дарао – царя и бога огромного галактического крейсера – такая зависимость была прямо-таки унизительной. И потому предпочитал терпеть до тех пор, пока оставалась хоть какая-то надежда, что «в этот раз оно как-нибудь само пройдет». Иногда проходило. Но не сегодня.

   С утра пораньше поступила жалоба от Ашани, переданная через верных сур-хи. Почтенный ти-сур в панике сообщал, что чудовищное порождение черных дыр, именуемое «Адити», посетило его этой ночью, беспрепятственно проникнув в его личные покои. Угрожало жизни, здоровью и судьбе научных исследований, столь важных для народа дарао. Как именно, почтенный доктор не уточнял, но умолял, заклинал, требовал, чтобы ему усилили охрану, перекодировали дверные замки и припаяли изнутри старый добрый засов. А бракованный экземпляр человека отловили, наконец, и выкинули прочь со «Странника», ибо для науки эта тупиковая ветвь точно не представляет интереса, а вот опасность, и не только для науки, она представляет огромнейшую.

   Мимолетно порадовавшись за ти-сура – тот все еще был жив, и, надо полагать, не так уж плохо себя чувствовал – Гаранди все же принял ненавистную таблетку и вызвал к себе Лапиту с его офицерами. Безумие пора было решительно прекращать – это что такое, когда одну несчастную девчонку не могут отловить в замкнутом ограниченном пространстве больше суток, а она ходит куда хочет и когда пожелает?! На детальную проработку с эн-сурами сложившейся ситуации потратил пару периодов. Сошлись на том, что, если ситуация не выправится до вечера, придется блокировать крейсер по секторам и пускать усыпляющий газ – уж сонная девчонка точно не сможет ни перемещаться, ни как-либо воздействовать на своих противников. Применение данного метода, к сожалению, парализует нормальную жизнь «Странника» минимум на четверть суток, но дальше тянуть было нельзя.

   Еще несколько периодов он потратил в техотделе, выясняя «каким образом и до каких пор». Здесь, увы, ничего кардинального предложить ему так и не смогли, оставалось только надеяться, что «ее поймают – и не понадобится».

   Проглотив еще одну таблетку – с такими новостями на хорошее самочувствие рассчитывать не приходилось – он затребовал информацию от группы Махенджи.

   - Прошу прощения, сур-дарао, информации не поступало, эль-эн-сур Махенджа на связь не выходил.

   - Так свяжите сейчас.

   - Да, конечно… Прошу прощения, сур-дарао, ответа нет. Их канал связи в данный момент отключен.

   - Используйте резервный, - ситуация начинала напрягать и здесь.

   - Резервный тоже не действует, - отозвался дежурный эн-сур после нескольких неудачных попыток

   - Где они сейчас? Мы можем их видеть?

   - Да, сур-дарао, они в зоне видимости, над океаном к юго-востоку от первоначальной точки. Сейчас я приближу… Прошу прощения, сур-дарао, они не над океаном, они опустились. Совершили посадку на воду, причем легли на крышу. Люк открыт, аварийный плот спущен. Возможно – аварийная посадка, сур-дарао.

   - Дай мне изображение, - потребовал Гаранди. Всмотрелся в экран. – Еще приблизить можно?

   - Да, но будет не очень высокая четкость… Вот, можно различить две фигуры – одна на обшивке, другая в воде… Остальные визуально не просматриваются, вероятно – внутри.

   - Вероятно, - согласился Гаранди, тщетно напрягая глаза в попытке опознать дарао по тем смутным пятнам, что давали экраны. И нажал тревожную кнопку, объявляя чрезвычайную ситуацию.

   Не обращая внимания на удивленные возгласы, вниз отправил четыре полностью укомплектованных планетолета. С приказом зависнуть над местом происшествия, не покидая летательных аппаратов обезвредить всех, кто будет обнаружен поблизости, включая дарао, людей, животных, не допуская ни малейшей возможности личного контакта и не вступая в переговоры даже с группой Махенджи, не говоря уже о местных. Лишь после этого поднять всех обнаруженных субъектов на «Странник» - в жестких фиксаторах, в изолятор. Исполнить в строжайшем соответствии с приказом, об исполнении доложить.

   Отправив группу захвата, сур-дарао решил было наблюдать за операцией через мониторы. Но быстро понял, что несколько периодов сна нужны ему сейчас больше. Операцию прекрасно проведут и без него, Гаранди не сомневался. А вот дальше ему нужна будет свежая голова.

   Скинув общий контроль на заместителей, Гаранди ушел в каюту. Не глядя по сторонам, сбросил китель и тяжелые ботинки. Уже взялся за ремень форменных брюк – и замер, пораженно глядя на черное облако волос, разметавшееся по его подушке.

   Ну, разумеется! «Какое место на Страннике вы не осматривали, потому что ее там точно не может быть?» Он же сам говорил об этом вчера, он повторял это сегодня… Но и сам думал о чем угодно, кроме личной каюты! А еще здесь отсутствуют камеры наблюдения – и это едва ли не единственное место на корабле, где они вообще отсутствуют. И уж точно – это самое комфортное место для сна из всех возможных.

   А ведь он тоже собирался немного поспать…

   «Что ж, красавица, ты мне поспать не дала, вот и я тебе не позволю, - мысленно усмехнулся Гаранди, подходя ближе и присматриваясь к скрытой под одеялом фигуре девушки. – Ты же у нас за справедливое воздаяние».

   На кровать он опустился плавно и стремительно, хватая беглянку за запястья и разворачивая лицом вниз. И тут же опускаясь всем своим весом сверху, чтобы негромко шепнуть в спрятанное за гривой волос ушко:

   - С добрым утром.

   Она дернулась, но, оценив ситуацию, вырываться не стала, тут же затихла.

   - С добрым, - отозвалась спокойно, чуть хриплым после сна голосом. – Но я бы еще поспала, если честно. Тебя подчиненные точно не потеряют?

   - Точно, - заверил Гаранди. – Но, чтобы тебя успокоить и исполнить заодно твое желание, я сейчас попрошу кого-нибудь занести нам маску с усыпляющим газом – и меня найдут, и тебе заснуть помогут.

   - Извращенец, - вздохнула она. – Впрочем, вы все здесь… Что, ваши женщины настолько давно мертвы, что вы напрочь забыли, как с ними общаться? Так и норовите сначала опрокинуть в бессознательное состояние, и только после позволить себе немного лишнего.

   Упоминание о погибших резануло слух. Узнала. Выходит, и о погибшей планете тоже. И об их целях, и об их намерениях… Узнала, и что?

   - Не боишься, что я расценю твои слова как приглашение позволить себе немного лишнего в сознательном состоянии? – вслух он о серьезном не стал. Было интересно, к чему она клонит.

   - Ну, если ты обещаешь не использовать парализатор, - игриво промурлыкала красотка, пытаясь потянуться, что с его пальцами на запястьях оказалось не так-то просто. – Ты мне позволишь перевернуться? – спросила мягко. – Хочу смотреть в твои глаза.

   Он рассмеялся. Облегченно, от того, что все так просто. И немного горько, потому что… ожидаемо и… не то.

   - Попробуй подчинить себе мою подушку, Ади. Уговори ее сначала отпустить тебя, потом позволить опять скрыться и продолжить бесчинствовать на моем корабле.

   - Твоя подушка меня не держит, - поведала она ему с легкими капризными нотками.

   - И это очень жаль, - почти искренне вздохнул Гаранди. – Потому что иначе у меня были бы свободны руки для того, что ты называешь «немного лишним». А так придется общаться серьезно.

   - Серьезно-о, - протянула она насмешливо. – Серьезно я хотела говорить в нашу первую встречу.

   - Давай представим, что она первая, - не задумываясь, предложил Гаранди. – Расскажи мне, кто ты?

   - Жертва твоего обжорства. Слезь с меня, сын слона и звездолета. Я же сейчас задохнусь под твоей тяжестью, и какие тогда разговоры?

   - Неожиданно. В обжорстве меня точно еще ни разу не обвиняли, - отозвался Гаранди, не спеша менять позу. И вовсе не оттого, что утыкаться носом ей в шею было как-то особенно приятно. Просто мало ли, что еще она выкинет? А так он ее уж точно и поймал, и обездвижил. – И ты непоследовательна, кстати. Только что предлагала знакомиться ближе, а теперь прогоняешь как можно дальше. А за мной, вообще-то, должок.

   - Разве? – она удивилась вполне натурально.

   - Ну, еще бы. Чьи-то пальцы были в прошлый раз излишне навязчивы.

   - Это была твоя плата за оказанное гостеприимство, - поведала красотка без малейших сомнений.

   - А сегодня платить тебе, - руки были заняты, и потому ее шеи он осторожно коснулся губами. Она вздрогнула, он негромко рассмеялся: - Вот теперь эта игра начинает мне нравиться. Не люблю быть снизу. Давай так, Адити: ты постараешься как можно точнее ответить на мои вопросы, а я в ответ очень постараюсь не позволять себе лишнего.

   - Предлагаю другие условия: отойди и сядь в кресло возле монитора, - отозвалась она ровным, лишенным малейших эмоций голосом. И столько было в ее словах неколебимой уверенности в своем праве повелевать им, что он почти поднялся и пошел… Почти. Ибо в тот же миг одумался и остался. И ладонью почувствовал сдавленный вздох, который она постаралась скрыть.

   - Так я все-таки угадал, - заметил Гаранди, не скрывая удовольствия. И, отпустив одну ее руку, осторожно убрал с ее шеи пряди волос, черных, как бездны космоса. – Чтобы мне приказать, ты должна посмотреть мне в глаза. А так ты беспомощна, - склонившись, он вновь коснулся ее шеи губами, ловя себя на мысли, что светло-коричневый, в общем, не такой уж плохой цвет. Особенно, если оттенен непроглядно-черным.

   - Ты забыл, эн-сур, я уже смотрела в твои глаза, - она отозвалась равнодушно, но участившийся пульс он почувствовал. Или это звенело у него в ушах? Было ощущение, что он провалился в зыбучие пески, и его затягивает, затягивает.

   - Значит, смотрела давно. Или забыла отдать мне приказ подчиняться. Или что угодно еще. Суть одна: пришло твое время отвечать на вопросы. Начинаем с начала. Кто ты и откуда?

   - Я – жертва, поднятая твоими дарао с алтарного камня в долине Джамбы. Дар богам в обмен на небесную воду.

   - Ответ неверный, - он скользнул губами по ее мочке уха. – Давай попробуем еще раз.

   - Давай, - она чуть дернулась, прижимая ухо к подушке. – Садись в кресло, дай мне возможность подняться и привести себя в порядок – и я с удовольствием с тобой поболтаю.

   - Помнится, в прошлый раз я просил тебя о том же. Свой ответ помнишь? – он коснулся губами второго уха, раз уж она так его подставляет.

   - Не помню, чтобы ты предлагал мне присесть, тем более – в кресло, - она вновь мотнула головой, пытаясь спрятать от него чувствительные места. - Думал, я не знаю, что это?

   - Вот и расскажи, откуда же ты это знаешь, - покрывало мешало, скрывая ее плечи и спину, и он чуть приподнялся, чтоб сдернуть его немного ниже.

   В тот же миг она резко дернулась, засадив ему локтем под ребра, и, воспользовавшись мгновением его слабости, высвобождая вторую руку. Тут же ударила ей, выворачиваясь, была схвачена, вновь прижата к кровати. Но уже спиной. Синие глаза, чуть щурящиеся от раздражения, теперь смотрели прямо в его.

   - Попался, мальчик, забытый в красильне, - в ее лице не было ни капли игривости, лишь мстительное удовольствие.

   Он сглотнул, почувствовав в сердце укол леденящего страха. Все-таки подчинит. Лишит собственной воли, заставит исполнять любую свою прихоть.

   - Давно не мальчик, - отозвался Гаранди внезапно охрипшим голосом, и приник губами к ее губам прежде, чем она успела ему это запретить.

   Он целовал с отчаяньем обреченного, понимая, что проиграл. Ее губы показались ему мертвенно-холодными, и он все пытался согреть их, оживить, заставить ответить. И она сдалась, подхваченная его страстью, и так и не приказала ему остановиться. Наоборот, горячо целовала в ответ, и ее пальцы скользили в его волосах, оглаживали виски, пьяня все сильнее, заставляя желать все большего и забывать обо всех вопросах.

   Едва ли он планировал в тот миг остановиться. Если честно – он вообще уже ничего не планировал, лишь горел, охваченный неистовой страстью, понукаемой единственной оставшейся мыслью: «успеть».

   К счастью, все-таки не успел. И эн-суры Лапиты, вошедшие в масках в заполненное усыпляющим газом помещение, обнаружили своего сур-дарао более чем в пристойном виде: практически одетым и лежащим поверх покрывала. То, что под покрывалом лежала растрепанная полуодетая женщина, было, в общем, понятно: он настиг ее спящей и пытался удержать всем своим весом, пока Лапита и его эн-суры выполнят отданное им по экстренной связи распоряжение. То самое, что он отправил им сразу, едва обнаружил беглянку в своей постели.

ГЛАВА 5. О тесном международном сотрудничестве.

Пробуждение от кошмара оказалось еще более ужасным, чем сам кошмар. Не веря своим глазам, она приподнялась на постели и огляделась. Помещение, где она оказалась, менее всего напоминало роскошную капитанскую каюту. И больше всего походило на тюрьму. Весьма замысловато устроенную тюрьму.

   Внутри помещения, довольно мало отличимого от того бокса, куда ее помещали «для исследований», было сооружено еще одно – полупрозрачный куб с толстыми стенками из материала, названия которому она не знала. Этот куб был приподнят над полом где-то на локоть и на локоть отодвинут от стен и потолка, соединяясь с основным объемом лишь четырьмя перемычками того же полупрозрачного материала, шириной в руку. Конструкция выглядела не слишком надежной, но держалась незыблемо.

   В верхней части своего «тюремного куба» она разглядела множество мелких отверстий – вероятно, для воздуха. В нижней части передней стенки были вырезаны два небольших прямоугольника – строго по размеру вставленных в них миски и стакана. Миску она отставила в угол, чтоб не выпала ненароком. Есть пока не хотелось совершенно, но это пройдет. Устраивать голодовку смысла Ади не видела. Воды отпила. Хорошая была вода, чистая – лечить и травить ее пока не планировали. А вот что планировали?

   Ей была предоставлена роскошная постель – высокий мягкий матрас, белье не хуже, чем в капитанской каюте, теплые покрывала. Был низенький столик, чтобы она могла поставить туда миску с едой. Была, отделенная ширмами от основного пространства, «санитарная зона», весьма неплохая зона, не хуже, чем было у врачей. Со всеми этими забавными приспособлениями для поддержания своего тела в чистоте с использованием потоков особо плотного воздуха и чистки одежды и посуды столь же противоестественным способом. И раз уж в ее тюрьме они продумали даже это – выпускать ее в ближайшее время точно никто и никуда не собирался.

   Да они вообще, похоже, выпускать ее не собирались! И сделали все, чтоб и сама она не выбралась - дверей в кубе не было. Совсем, даже невидимых, незаметных – она искала. Нашла следы спайки – ее засадили сюда и просто замуровали!

   Впору было паниковать. Дверь открыть не проблема: если через замок течет сила, надо только верно перенаправить потоки, если замок «пустой», механический, значит надо перенаправить потоки, текущие через мозг ближайшего синебрюхого, и он откроет замок сам. Но что делать, если нет ни замка, ни двери?!

   Вновь вернувшись на свое ложе, она тяжело опустилась на матрас и нервно закуталась в покрывало. Одежду, что она сбросила перед сном, ей заботливо перенесли в ее новое обиталище, однако наряжаться она сейчас не спешила. К чему? Идти ей некуда...

   Мысли вновь и вновь возвращались к тому, как именно ее поймали. Нет, не к поцелуям, что в них? Она красива и желанна многим, новым поклонником ее не удивить, будь он хоть синебрюхий, хоть синеглазый. А со сдержанностью, похоже, тут у всех проблемы – воздержание сказывается.

   Ужас в том, что этот синебрюхий царь горы был абсолютно невменяем – сеть подчинения соскальзывала с него, не находя ни малейшей шероховатости, ни малейшей лазейки! Словно мозга в этой синей черепушке не было вовсе!

   Сначала ей показалось, что слетели якоря, оставленные в его сознании при их прошлой встрече. И ситуацию еще можно исправить, если закинуть новые. И она позволила себе пособлазняться и пособлазнять – лишь бы только он расслабился, лишь бы поверил, что победил. Но столь вожделенный прямой контакт не дал ничего – она словно наткнулась на глухую стену. Попыталась считать его руками, понять, что он сделал, как сумел закрыться от ее влияния. И потерпела полную неудачу, так же, как и с подчинением! Он был нечитаем более.

   А ведь она могла читать его, могла! В прошлый раз его мозг был перед ней столь же беспомощен, как и любой другой… Нет, она встречала, конечно, «нечитаемых». Крайне редко, но все же они попадались. И «неуправляемые» ей тоже встречались. Но синебрюхий к ним точно не относился! Так что же теперь?..

   Почувствовав, что ее знобит, Адити подобрала еще одно покрывало, потолще, замоталась еще и в него. Лучше не стало. Хотя холодно на корабле не было, скорее наоборот - синепузики любили тепло. Недаром им приглянулись именно эти земли. Ее земли! Ее…

   Сначала она подумала, что это даже неплохо. Что забредшие к ним путешественники могут оказаться весьма полезны. Разумеется, если с ними удастся договориться, добровольно или не сосем – тут уж как получится, для дела разницы нет. Теперь же… Если договориться не просто не получится, но гнусные синие недочеловечки еще и способ нашли вообще ментального контроля избегать – тогда придется, наверно, задуматься об их уничтожении. Конкуренты ей не нужны, а тем более – столь опасные и хорошо вооруженные конкуренты.

   Хотя… Жалко. Она уже успела привыкнуть к их невозможным синим мордашкам. И даже придумала, где именно они могли бы основать свое поселение. А еще - нашла в их хранилищах информации, на какую планету тот синепузик с красивым пузиком обязательно ее отвезет. Не потому, что ей что-то сказало название. Просто там могли храниться сведения, которых в базах корабля ей отыскать не удалось.

   Но синепузик оказался синебрюхой тварью, коварной и расчетливой нечистью! Воспользовался и запер! Запаял! Замуровал!.. Ничего, она выберется. Выберется и со всем разберется. А синепузиков списывать пока не будем, они, в общем, славные ребята, послушные, полезные. Командира вот им только сменим.

   Командир явился пред ее светлые очи, когда она обдумывала двенадцатый надежный способ разлучения его с жизнью и с должностью. Зашел один, долго молча смотрел на нее от двери, потом все же подошел ближе – почти вплотную к прозрачной стенке.

   - Зашел узнать, как ты себя чувствуешь, - произнес, наконец, осознав, что пауза затянулась.

   - Врешь, - равнодушно произнесла Ади, не меняя позы. – Ты следил за мной через Глаз, и тебе не понравилась моя неподвижность. Пришел проверить, не сменила ли я каюту.

   - Маловероятно, что ты можешь проходить сквозь стены, а других вариантов выбраться здесь нет, - отозвался Гаранди, скользя взглядом по ее нахохленной, неподвижной фигуре. – Поэтому – вопрос прежний: как ты себя чувствуешь? Газ, что мы использовали, для дарао безвреден, но не получилось ли как с той водой?

   - Газ? – она задумалась ненадолго. – Нет, не чувствую ничего опасного. А с водой я разобралась. Ашани тебе сказал?

   - Ашани сказал, что ты заходила. Эмоционально весьма сказал, используя образы и метафоры, - поделился Гаранди. – А вот про воду впервые слышу. Что именно он должен был мне сказать?

   - Должен? Не знаю, возможно, и ничего, - чуть пожала она плечами. – Но мог бы и сообщить, что я вычислила, что было ядом в его водичке. Нашла лишний элемент. У нас такого даже близко, видимо, нет. По крайней мере, мне он никогда не встречался.

   - И что же это?

   - Откуда ж мне знать название, если на моей земле подобного нет? – вновь дернула она плечом.

   - Так что тогда проку с твоих «вычислений», раз ты не можешь предъявить результаты? – Гаранди чувствовал, что начинает раздражаться. Газ был хоть и безвредный, но голова от него опять разболелась, пришлось снова глотать таблетку. Девчонка вела себя совершенно не так, как он рассчитывал, говорила не то и не о том, причем явно опять морочила ему голову.

   - Есть у тебя адекватный в команде кто-нибудь? – подняла она на него глаза. Как показалось Гаранди – усталые-усталые, но это просто фантазия разыгралась, не иначе. – Себя не предлагай, не подходишь, - добавили Адити, так и не дождавшись ответа. – Ти-сура пришли сюда вменяемого со всем необходимым для определения состава жидкости. И стаканом той самой воды. И я покажу.

   - Ти-сура тебе пришли, - протянул Гаранди, качнув головой. – А ведь могла и сама прекрасно жить рядом с ти-сурами. Так нет, потянуло на приключения, - он никак не мог понять, что его так раздражает. Ее нахождение в этой камере? Но он сам ее сюда засадил, сам эту камеру придумал, сам сконструировал, сам…

   - Нет уж, спасибо, мне и здесь неплохо, - в отличие от него, Адити сожаления не мучили. - Если честно – это первое место на твоем корабле, где я чувствую себя в безопасности. И могу не ожидать каждый миг нападения озверевших от отсутствия пары самцов, - не преминула добавить, скривив лицо в легкой гримаске. – А ти-сура пришли, - вновь вернулась она к основному вопросу. – Вы ж девчонок травите. Это надо исправлять, чем быстрей, тем лучше, а у вас в голове одни брачные скачки, похоже. Еще немного – и не с кем скакать будет, всех угробите.

   - Ти-сура пришлю, - он скрипнул зубами, но про скачки комментировать не стал. – Что-нибудь еще тебе нужно?

   - Чтобы он умел слушать то, что ему говорят, и не отказывался выполнять поставленные перед ним задачи. А, от тебя? От тебя – ничего, иди. Дел, наверно, много, - отозвалась она равнодушно, теряя интерес к беседе.

   - Ну, спасибо, что разрешила, - скривился он в ответ. – Да, хотел сообщить: планетолет, что твои дружки угнали, мы вернули.

   - А они что-то угоняли? – против его ожидания, в ее голосе мелькнула лишь слабая толика интереса. – Прости, я не слежу за тем, что происходит внизу. Вернули – молодцы.

   - То есть и информация о том, что некто Тамир попал к нам в плен, тебя не заинтересует?

   - Почему? Интересно, - она подавила легкий зевок. – Но ты прости, я устала. Была очень тяжелая ночь, мозг перегружен достаточно сложной для него информацией. Я планировала проспать до вечера, если честно, чтобы хоть немного прийти в себя… Тамиру привет, - отвернувшись лицом к стене, она опустилась на подушку и накрылась с головой, незатейливо намекая, что аудиенция окончена.

   - Что, уже и ти-сур не нужен? – скривился на этот демарш Гаранди. – Госпожа отдыхать засобиралась?

   - Главного от второстепенного совсем не отличаешь? Ти-сура пришли, там люди страдают от вашей глупости. А себя ушли уже… вон хоть к Тамиру. Если он есть у тебя, конечно.

   - Как пожелает моя госпожа, - отвесив шутовской поклон, который она все равно не видела, он в раздражении вышел вон.

   Ладно, допроса сейчас он все равно не планировал. Просто хотел убедиться, что у нее все в порядке: что она не сбежала, не отравилась газом, не впала в отчаянье и не наделает глупостей, внезапно очнувшись взаперти. Что ж, он убедился – нервы у его синеглазой бестии уж точно крепче, чем у него самого. Гаранди просто переполняли раздражение и неудовлетворенность. И с девчонкой – вот он вроде поймал ее, а чувство, что потерял. И с тем самым планетолетом – да, машину вернули, а толку?

***

- И ты совсем не хочешь купаться? – вольготно вытянувшись на поверхности воды, Тамир недоуменно разглядывал жмущегося к обшивке кабины пилота. – Давай, синий, когда еще удастся сбежать от начальства и поплавать в свое удовольствие?

   - Предпочел бы вернуться к начальству.

   - Скучный ты. Ну, вернешься. И что? Опять будет служба, серая, что воздух в твоей кабине. Вверх – вниз, доставил – выгрузил. А я предлагаю приключения!

   - Я от таких приключений и сам посерею раньше времени, - буркнул пилот, покрепче обнимая собственные коленки. – Мы уже раз пятнадцать должны были разбиться с твоими талантами! И мне дурно при одной только мысли, что придется еще и обратно с тобой лететь.

   - Так, синий, не клеветать! Я нормально летел, - от возмущения Тамир попытался встать, и в итоге над водой осталась торчать лишь голова. – Да, сложные маневры не удаются, но ты сам сказал: техника чужая, незнакомая, учиться надо долго. Вот я и учился. Приводнились мы, кстати, вообще шикарно, для первой посадки – так просто блеск!

   - Шикарно, угу. На крышу.

   - Ну а что потом было, тамбур ваш прямо под воду опускать? Этак ты б у меня даже из планетолета не выбрался, а так хоть воздухом нормальным подышишь, раз уж плавать не идешь. Ты плавать-то совсем не умеешь, да, синий?

   - Там, где я родился, были пески. Синие пески во все стороны, до самого горизонта. В них не плавают, там другие навыки требуются.

   - Забавно. А там, где родился я… Где я только ни рождался, на самом деле, - перебил сам себя Тамир, и вновь вернулся к рассказу: - Там, где я родился в тот самый первый раз, о котором помню, была вода. Много-много воды во все стороны, включая и верх, и низ…

   - Ага, и в тот первый раз ты родился рыбой, - хмыкнул пилот. Бесконечные обмолвки его вынужденного спутника о множестве прожитых им жизней не только не вызывали доверия, но и несколько утомляли.

   - Не угадал, синий, не рыбой, - Тамир лишь весело рассмеялся. – Даже так тебе скажу: сейчас я гораздо больше рыба, чем был тогда. А тогда… - он нырнул, чтобы вылететь из воды возле самого планетолета и вскочить на обшивку, обдавая Баруну водопадом брызг. – А тогда я родился на корабле, - сообщил Тамир, устраиваясь рядом с дарао. – Огромном. Таком, как, наверно, твой «Странник». И способном летать между звезд так же, как он, - пастух помолчал, мечтательно прикрыв глаза. – Но при мне он уже не летал, только плавал – глубоко-глубоко под водой. А мы с тех пор зовем кораблями и то, что плавает, и то, что летает.

   - Ты всегда такой бессовестный врун? – скосил на него черный глаз Баруна. – Нет у вас кораблей, да и не было, видимо, никогда. Мы вашу планету обследовали от и до. Ты же видел наши карты, промеры глубин – нам сверху видно абсолютно все, и вершины гор, и морское дно. Все, что у вас есть – это жалкие лодчонки и убогие двухколесные повозки.

   - Тогда откуда я умею летать, а, синий?

   - Ты и не умеешь, рыба, не фантазируй.

   - Это зависть, синий, – я и рыба, я и птица, - Тамир потянулся и помотал головой, стряхивая воду с волос. Дарао брезгливо отодвинулся. – А корабль – он там, на самом дне. Здесь одно из самых глубоких мест в океане. А может и самое глубокое – я не дарао, я не мерил… Корабль погиб, синий. Давно погиб, и та цивилизация погибла… А мы остались. Привыкли, приспособились, живем… Жаль, что твоя лодчонка не может опускаться под воду, я, если честно, надеялся. Я бы взглянул еще раз на тот корабль, Баруна. Или на то, что от него осталось. Позови меня, если ваши вдруг соберутся туда спуститься.

   - Свистнуть?

   - Свистни, если умеешь. Но лучше просто залети и меня забери. Я потом покажу, откуда.

   - Может, сразу покажешь? Если ты накупался, мы могли бы вернуться обратно.

   - Успеем. Я вот думаю, может, все-таки заглянуть на тот остров? – Тамир нерешительно кивнул головой на небольшой островок, зеленым пятном возвышающийся на горизонте.

   - Там кто-то живет?

   - Разве что птицы.

   - Тогда что тебя останавливает? – не понял дарао. – Почему вообще нельзя было приземлиться сразу на этот остров, а не падать на воду и болтаться тут, как?..

   - Я же не знал, что ты настолько не любишь воду, - пожал плечами Тамир. – А останавливает… наверное, память. Когда-то давно остров был обитаем. Их было здесь много, на самом деле, тут кипела жизнь, меж островами сновали корабли, кораблики, лодки, плоты, пловцы… Ничего не осталось, синий. Ни островов, ни людей, что их населяли.

   - Ну, один же остров остался.

   - Один, - невесело кивнул на это пастух. - Это мертвый остров, Баруна. Остров смерти. Место, где закончила свое существование вторая цивилизация нашей планеты.

   - Так была еще и вторая?

   - Была, - насмешку в голосе пилота Тамир проигнорировал. – Ее создавали… мечтатели. Идеалисты, верящие, что если всех всему научить и все объяснить, то люди радостно потянутся в новую жизнь, к новым горизонтам. Впрочем, я и сам… Тоже верил и тоже строил. И все учил, учил… Умирал, рождался… А потом все погибло, синий, погибло страшно и… - он помотал головой, отгоняя видения. – И больше никто не хочет строить, - продолжил он другим тоном и, похоже, совсем о другом, нежели собирался. – Разбежались по миру и оплакивают потерю. А здесь ти-и-хо с тех пор. Пустынно… Просторно… Ну его, Баруна, не поплывем, - наконец решительно махнул пастух своими мокрыми кудрями. – Сам как-нибудь потом сплаваешь, друзей захватишь, посмотрите. Всякое у нас было – и повозки… самые разные, и улицы, мощенные камнем, и дома по три этажа… Место я тебе показал, разберетесь.

   - А оно нам надо, рыба с крыльями? Искать затонувшие корабли, разбираться в ваших обломках… – не проявил энтузиазма пилот. – У нас и своих обломков знаешь, сколько в виде космической пыли теперь летает? И о чем тосковать найдется, и о чем печалиться. Думаешь, мы теперь чужие беды будем коллекционировать?

   - Думаю, вы просто хотите жить, - отозвался пастух, откинув голову на обшивку кабины и устремив взгляд в небо. – Вот только жить вы хотите в нашем мире, пользоваться нашими людьми словно рабами или слугами, ковыряться в нашей земле, чтобы достать оттуда нечто ценное на продажу в других мирах… А я рассказываю тебе, что так не получится. Пусть у нас сейчас нет ничего, что вы приняли бы за достижения высокоразвитой цивилизации, наша память при нас, наши знания тоже с нами. И потому я могу летать на твоем корабле, и понимать твой язык, и читать ваши карты. А моя сестра прекрасно разберется со всем, что встретит на вашем «Страннике».

   - Сестра? - заинтересовался Баруна. – Родная?.. Хотя, чего я спрашиваю? Судя по тому, что от нее уже весь «Странник на ушах стоит – несомненно.

   - Нам редко говорят, что мы похожи, синий. Так что благодарю, приятно, - улыбнулся Тамир. – А что до того, что вы стоите на ушах, – так это гимнастика, дарао, она полезна. Особенно для тех, кто без спроса влез в чужой дом и попытался объявить себя богами. А богиня на тех землях, что вам так приглянулись, одна – Адити. Это она некогда привела туда людей, помогла расселиться, научила вести хозяйство… - он вновь улыбнулся, вспоминая. - Это было давно, синий, очень. И звали ее тогда иначе, и выглядела она тогда не так. Была куда более непримиримой и до ужаса категоричной. Мы жили все тогда здесь – на островах и вон там, на материке. Жили не слишком дружно и, увы, не слишком-то мирно. А она сказала, что ее все достало – и наша любовь, и наша ненависть, и наш мир, и наша война. Вытребовала себе свою долю наследства – и ушла.

   - Одна? – не понял дарао.

   - С людьми, Баруна, с людьми. Теми, чьи потомки населяют сейчас долину Джамбы. Спасла их, кстати, от катастрофы, что разразилась здесь вскоре.

   - Я имел в виду: ты что же, с ней не пошел? Хотя да, ты ж был тогда рыбой, а без ног сложновато.

   - Я был тогда птицей, - поправил Тамир, и не думая обижаться на саркастический тон. – Но ты прав, я не пошел. Я был молод, амбициозен. Я воевал – летал, кружил, пикировал… С ней ушел Джур – другой ее брат. Потом, правда, вернулся – и мы натворили еще немало… Но это все лирика, - оборвал себя пастух, вновь возвращаясь к проблемам дня нынешнего. – Рассказ мой к чему – земля, на которую вы нацелились, Адькина, и решение принимать ей. Не договоритесь – мы с Джуром мало что сможем сделать. Да, решение принимает не она одна, и даже не мы втроем, но ее голос будет определяющим. Так что кончайте стоять на ушах, сбавляйте спесь и пытайтесь договориться. Или летите вон, за океан, там тоже есть земли. А лет через двести, когда выйдет из строя ваш последний планетолет, мы поговорим еще раз.

   - Лет через двести здесь будут заводы по производству планетолетов и звездолетов, благоустроенные города с сотнями тысяч жителей…

   - Ты где их возьмешь, эти сотни тысяч, синий? – скривился Тамир.

   - А ты думаешь, «Странник» один? Их десятки! И как только Межгалактическое содружество одобрит нашу заявку на колонизацию, мы их все призовем…

   - Уже призвал, похоже, - оборвал его Тамир, напряженно всматриваясь в появившиеся в небе черные точки. – Что ж, я, в общем, не сомневался. Уйти успеем? Только честно.

   - Куда? Нам уже не скрыться.

   - Обратно. До дома меня подбросишь. Хотя… показывать им, где наш дом… рановато, - принял решение Тамир. – Ну, удачи, Баруна. Возможно, свидимся, - он резко нырнул, уходя в глубину, и оставляя на память о себе лишь стопку сброшенных ранее одежд.

***

Сур-дарао задумчиво покачивался в кресле, не сводя взгляда с браслета Махенджи. Браслет лежал на столе, рядом с двумя браслетами подчиненных эль-эн-сура, наушниками, микрокамерами наружной фиксации и еще целым рядом незаметных, но крайне незаменимых в работе разведчика приборов. Все это нашли аккуратно сложенным во внутренней камере маяка, закрытой, без следов взлома или повреждения на дверце.

   Ни самого Махенджу, ни его эн-суров обнаружить так и не удалось, несмотря на крайне жесткий допрос жителей деревни и тщательнейшие облеты территории, как по реке, так и во все стороны от нее. Ни в этой, ни в соседних деревнях, похоже, действительно не знали, откуда приходят те, «кто умеет повелевать». Тайну своего убежища местные боги, «живущие много раз», скрывали тщательно и ото всех.

   Зато у дарао теперь были их изображения. Камеры планетолета, как и личные камеры разведчиков, прекрасно зафиксировали того, кто именовал себя Тамиром, и записали все разговоры, что он вел с пилотом в планетолете и с Махенджей при встрече на дороге. Не менее подробно были задокументированы и встречи с тем, кто звал себя Джуром. Вплоть до последнего разговора у алтарного камня, где Джур предлагал Махендже отправиться «в гости». Предложение Махенджа после некоторого размышления принял, и все оборудование снял с себя сам, хоть и выполняя инструкции местного «повелителя». А Джур словно видел все до единого приспособления и, спокойно указывая пальцем на каждый следующий прибор, негромко повторял: «И это оставь, и это, и это». Затем камера отключалась. Последнее сообщение от Махенджи было записано в память его браслета уже без дублирования на камеру.

   «Сур-дарао, - рапортовал эль-эн-сур, - выполняя ваше распоряжение, наша группа вышла на контакт с родственниками и соплеменниками заинтересовавшей вас аборигенки. Ваши предположения полностью подтвердились: они действительно обладают способностями, которые на планете Аддаш именуют «гипнотическими», и способны применять их и на людях, и на дарао. Поскольку они считают себя (и, судя по всему, являются) представителями власти данной планеты, считаю полезным и целесообразным продолжить знакомство с данной группой людей и принимаю их предложение посетить место их обитания.

   Убежден, что принимаю это решение самостоятельно и осознанно, не подвергаясь воздействию со стороны хозяев. Однако оставляемые мной видеоматериалы позволят вам оценить ситуацию более объективно.

   Как вы сможете узнать из полученных вами материалов, мне были даны определенные гарантии моей жизни, свободы и безопасности, но они напрямую увязаны с жизнью, здоровьем и свободой Адити, которую Джур называет своей сестрой. Полагаю, я смогу вернуться на «Странник» только после возвращения на планету «слепой красотки». Однако, зная особое отношение к этой девушке некоторых членов экипажа, думаю, мне сразу стоит попросить у Джура домик с огородиком и учиться вести натуральное хозяйство».

   На последних фразах послания друга Гаранди вежливо хмыкнул, отдавая дань попытке Махенджи пошутить в сложившихся обстоятельствах. Хотя было не смешно ничуть. Тамира они упустили. Куда мог скрыться неугомонный «сокол» на небольшом островке, одиноко торчащем из океана, понять так и не удалось. Конечно, в этих развалинах (весьма впечатляющих, кстати, развалинах, судя по присланным на «Странник» изображениям) могли скрываться бесчисленные тоннели и тайные ходы, но, чтобы найти их все, пришлось бы разнести весь остров по камню. А этого, исходя из полученной информации, делать не следовало. Совсем не следовало.

   Ведь если сведения, сообщенные Тамиром, верны, и местные «боги» являются потомками колонистов одной из планет Межгалактического содружества, по какой-то причине потерявшими связь со своей «большой семьей», но не утратившими память о ней – это самым существенным образом меняло расклад сил! Дикарей на отсталых планетах трогать было нельзя. Принятая Межгалактическим содружеством программа охраны «ранних реликтовых культур» гарантировала недоразвитым планетам право на невмешательство и автономное развитие. Никаких прямых контактов и знакомства с благами более высокоразвитых цивилизаций. Их нельзя было «развивать», дотягивая до собственного уровня, а уж тем более завоевать или уничтожать. Исключительно «изучать». И с нарушителями разговор бывал крайне серьезным.

   Конечно, Гаранди знал четыре или пять случаев, когда завоевание и разграбление подобных планет полностью сходило с рук, объявляясь высшим благом и помощью погибающим цивилизациям. Но те завоеватели входили в группу лидеров Межгалактического содружества, им вообще многое сходило с рук. Дарао же в группу лидеров, увы, более не входили. Но были теми, на чьих костях с удовольствием потопчутся. И планету у них отберут легко. Вот если только…

   Если только местные докажут свое право на членство в Межгалактическом содружестве и заключат с дарао договор о дружбе, официально пригласив их на свою малонаселенную и нуждающуюся в свежих силах планету, возразить на это содружеству будет уже, по сути, нечего. Конечно, доказать что-либо Межгалактическому содружеству будет непросто, но ведь местные умеют убеждать…

   Осталось только убедить местную принцессу (а заодно королеву и богиню) прекратить, наконец, свои игры и перейти к нормальным деловым отношениям. При мысли об Адити вновь начала нещадно ныть голова. Убедить ее в чем-то… Теперь, когда он посадил ее в клетку. Да еще после того, как…

   Ладно, она просила ти-сура и воду. Надо зайти взглянуть, во что она превратила и то и другое.

***

- Еще пустой стакан, пожалуйста, - получив стакан с «восстанавливающим силы» напитком, Ади задумчиво рассматривала его на свет. – Только абсолютно чистый, - уточнила она пожелание. Заниматься лишней работой не хотелось.

   - Пожалуйста, - ти-сур Чиндара, высокий и сухощавый, склонившись, просунул стакан в небольшое отверстие. И приготовился ждать, всем своим видом выражая почтение и недоверие одновременно.

   - Благодарю.

   Ади взяла в каждую руку по стакану, с жидкостью подняла повыше, пустой опустила пониже и медленно, тонкой струйкой перелила из одного в другой примерно половину.

   - А теперь будь так добр, сделай анализ жидкости в одном и другом стакане, - очень вежливо попросила она ти-сура, подавая ему их обратно через отверстие.

   Он посмотрел на нее… Да-а, он на нее посмотрел… очень, очень выразительно.

   - Сур-дарао ведь был настолько любезен, что передал тебе настоятельную рекомендацию исполнять мои маленькие прихоти? – очаровательно улыбнулась Адити. – Или сделать анализ для тебя проблема? – она вздернула бровку, всем своим видом выражая готовность пожалеть неумелого ти-сура.

   - Не проблема, - как и ожидалось, он резко развернулся и отправился к своему свежеустановленному рабочему месту. – Вот, пожалуйста. Тебе виден экран? Вот состав воды в первом стакане. Вот во втором. От переливания жидкости…

   - Что-то все же меняется, - прокомментировала Ади его замершую перед экраном фигуру. – Если уметь переливать, разумеется. Нашел отличие?

   - Ты можешь повторить? – напряженно обернулся к ней ти-сур.

   - Могу я многое, но мы изучаем не мои возможности, а свойства жидкости. Определил элемент, который я убрала?

   - Да, цирдин, но как?! Куда он делся?.. Давай мы все-таки повторим. Для чистоты эксперимента…

   - Мы не ставим эксперименты, зайка ты моя синеликая, - глубоко вздохнула Ади над этим неразумным давно-не-отроком. – Вы вычисляем вредный для жизни и здоровья людей элемент. Вернее – уже вычислили. Теперь будь добр доложить результат сур-дарао и проследи, чтобы в еде, воде и лекарственных препаратах, которые вы даете людям, этот самый цирдин отсутствовал.

   Ти-сур помолчал, переваривая сказанное и, видно, пытаясь как-то смириться с произошедшим. Судя по его виду, получалось у мужика не очень.

   - И все-таки… Адити, - он даже вспомнил ее имя. – Давай повторим еще раз. Я должен быть уверен, что ошибки нет, и это тот самый элемент, и он исчезает…

   - Исчезает, ти-сур, исчезает, - кивнула Ади, удобно устроившись на полу своей клетки и с некоторым снисхождением наблюдая за мучениями дарао. – Но можем повторить еще раз, коли тебе так будет спокойнее. Проверяй тщательнее то, что ты мне даешь.

   Вновь получив от ти-сура стаканы, девушка не торопясь повторила нехитрые действия, стараясь, чтобы у ти-сура и мысли не возникло, что убрать из воды ненавистный цирдин – задача на пределе ее возможностей. Все же вода никогда не была ее стихией. Даже проникать в мозг их приборов, наполненный символами столь далекими от привычных, что порой начинала гудеть голова, ей и то было легче.

   - Держи, - она поставила стаканы перед отверстием, стараясь не выдать, как дрожат руки. – Этот – исходный, этот – с результатом преобразования.

   - Как ты это делаешь? – вот теперь в глазах ти-сура не было пренебрежительного снисхождения. Теперь там читались изумление и неподдельный, почти маниакальный интерес.

   - А как это делает твой прибор? – чуть пожала она плечами. – Так же.

   - Но он… анализирует, а ты…

   - А я проанализировала уже. И знаю, что именно там не нужно. А ты закончи уже болтать, и займись делом – я тебя не ради фокусов балаганных сюда звала, - энтузиазм ученого напрягал. Так и знала, что вместо того, чтобы работать с результатами, синие попытаются изучать ее. Но все прочие способы добиться очистки воды от ядовитой примеси казались сложнее. Возможно, напрасно.

   Подняв голову, Ади задумчиво рассматривала ти-сура, колдующего со своим агрегатом и стаканами. Мутная стена мешала, отсекая потоки, не давая ухватить нити энергий и хотя бы просто взглянуть, как работает тот самый анализатор. Да и до «всевидящих Глаз» (а их в камеру воткнули целых шесть) ей было теперь не добраться по той же причине. Синебрюхий знал, что делал, помещая ее сюда. Как-то сумел догадаться, сумел изолировать. Сделал недоступным для нее сначала свой мозг, а затем и весь свой корабль.

   Хотя…

   Она улеглась на пол, так, чтобы ее глаза оказались прямо перед отверстием для стакана. Не очень удобно, конечно, но видно стало значительно лучше. И ти-сур – как на ладони, открытый и беззащитный. Интересно, почему синебрюхий, так идеально закрывшийся сам, не сделал ничего для защиты своего подчиненного? Неужели думал, что стенка того защитит? Наивно…

   Впрочем, ломать ти-суру мозг в планы Адити не входило. Общение с покорными рабами перестало интересовать ее так давно, что она и не вспомнит уже, как ее звали-то в столь далекие времена. Конечно, иногда ситуация вынуждала. Вот как сейчас, например, когда ее возможности в ответственный момент могут оказаться очень, очень ограничены. И потому подстраховаться придется.

   - Ти-сур Чиндара, - позвала она дарао, и тот ожидаемо обернулся.

   - Да? – удивился, взглянув в пустоту, но тут же опустил взгляд ниже, встречаясь с ее поблескивающими из отверстия глазами. – Что-то не так? – недоуменно поинтересовался ти-сур.

   - Напротив, - она очаровательно улыбнулась. – Так мне вас видно гораздо лучше. И, кстати, вы выглядите намного симпатичнее, если не смотреть на вас сквозь мутную стенку. А совсем прозрачные стены вы умеете делать? В древности у нас, помнится, такие были.

   - Прозрачные стены? В древности?

   - Ну, легенды рассказывают, - она вновь улыбнулась, чуть дернув плечиком. – А вы как быстро сможете очистить всю пищу от этого цирдина?

   - Какое-то время займет, - отозвался он. – Я, к сожалению, не могу убрать все лишнее, просто перелив воду из стакана в стаканчик. И, к тому же… Вот ты точно уверена, что вредит именно это? Этот цирдин, он присутствует практически везде, даже в воздухе есть какие-то доли процента.

   - Доли процента в воздухе – плохо, но не критично, - она села, разрывая зрительный контакт. – С воздухом, скорее, к вам вопрос: вы нашим воздухом как долго дышать нормально можете? Как вы жить-то вообще у нас собрались? Под куполами, вот этим дымом накачанными?

   - Дымом? – сур-дарао заявился удивительно вовремя. – Смотрю, вы уже перешли к обсуждению наших будущих поселений. Приятно, что конструктивный диалог все-таки начался.

   - С умным человеком и поговорить приятно, - очаровательно улыбнулась Адити. – Даже если он дарао. Жаль, что у вас таких мало в команде.

   - Рад, что ты нашла, наконец, собеседника по душе, - скривился в ответ Гаранди. – Так что с водой? Решили проблему?

   - Да, сур-дарао, это потрясающе! Возможности этой девушки… - восторженно затарахтел ти-сур. – Адити, я могу тебя попросить повторить наш эксперимент еще раз для сур-дарао? А то боюсь, он просто мне не поверит.

   - Да мы вроде уже выяснили, ти-сур, что об экспериментах речь не идет. Речь идет лишь о том, что я вынуждена указывать вам, как вам решать вами же созданные проблемы и поберечь здоровье похищенных вами людей, - жестко отозвалась девушка, мгновенно растеряв все свое очарование. – Мне, в самом деле, угрожать, что ль начать, чтоб вы серьезность проблемы, наконец, осознали?

   - Думаешь, получится угрожать? – заинтересовался Гаранди. – По-моему, ты немного не в том положении.

   - Только по-твоему, милый мой синепузик, исключительно по-твоему, - подняв руки короной над головой, она чуть покачала игриво изящной головкой. – Кстати, пузико-то свое мне еще покажешь? Мне, знаешь, понравилось, красивое у тебя пузико. Такой нежный синий цвет… У нас, знаешь, растение одно есть, краситель из него делают. Так вот, оттенок – один в один.

   - Ти-сур, оставьте нас, пожалуйста, если вы закончили, - несколько напряженно произнес сур-дарао. – И, если ваше общение действительно было… результативным, позаботьтесь о том, чтоб извлечь практическую пользу из результатов. А мы тут пока побеседуем… о красителях.

   - Всего доброго, ти-сур. Было очень приятно познакомиться, - послав Чиндаре самую очаровательную из своих улыбок, Ади вновь обернулась к Гаранди: - Настолько красители заинтересовали? Так я и знала! У дарао близится линька. И какими вы станете, когда полиняете? Зелененькими? Или желтенькими? Мне просто чтоб подготовиться. Морально.

   - А можно со мной тоже, для разнообразия, нормально поговорить? – несколько устало поинтересовался Гаранди, опускаясь в кресло возле рабочего стола ти-сура. – И не позорить меня, обсуждая мое тело при посторонних?

   - И именовать исключительно сур-дарао, - понятливо кивнула Адити. – Вот только ты мне не сур. А просто импульсивный невоздержанный мальчишка: то ты стреляешь, то насилуешь, то уважения какого-то пытаешься требовать.

   - Я не пытаюсь, я его требую, - первую часть ее фразы он предпочел не заметить. Ну не напоминать же ей о том, как она целовала его в ответ, когда о собственном поведении в той ситуации хотелось бы забыть? - Ади, я же не выпущу тебя отсюда, пока мы не договоримся.

   - Значит, не договоримся.

   - Тамир сказал, ты хозяйка этих земель… - попытался перейти к сути Гаранди.

   - Про Тамира ты, кстати, солгал – на корабле его нет, - не дослушала Адити.

   - Я не лгал, - не согласился Гаранди. – Лишь спросил, как ты отнесешься к его присутствию.

   - Лучше, чем к твоему.

   - Но ведь пришла ты ко мне. Сама, я так понимаю, это был только твой выбор, навязать его тебе не могли. Так почему же теперь ты отказываешься со мной разговаривать? Почему все, что я о тебе знаю, я знаю из рассказов твоих братьев, хотя они – где-то там, на планете, а мы с тобой – здесь, рядом?

   - Почему-у? – Ади встала и неторопливо прошлась вдоль разделяющей их стены, медленно проведя ладонью по ее гладкой полупрозрачной поверхности. – Сам подумать не пробовал? Может, мысли есть светлые?

   - А тебе не напомнить, почему ты оказалась здесь? Что ты творила со мной, с моими дарао? Как тебя искали сутками по всему звездолету, забросив все другие дела?

   - И как меня чуть не убили, когда я оставалась там, куда ты так гостеприимно меня поместил – напомни, дарао, напомни. И вспомни сам.

   - Ади, давай мириться.

   - Адити. Я ж тебя «Гади» не называю.

   - После того, как ты обозвала меня «синепузиком» при подчиненном, у меня очень большой выбор допустимых к использованию наименований твоей персоны.

   - Ну что же поделать, на мордашку ты не очень, а животик ничего, впечатляет, - пожала она плечами. – Я просто выразила свое искреннее безыскусное восхищение.

   - Мне вот интересно, ты всегда была настолько несносной, или только последние пятнадцать жизней? – тяжело вздохнул сур-дарао, поднимая глаза к потолку.

   - Всякой была, - спокойно отозвалась Адити. – А первые лет двенадцать я в каждой новой жизни, говорят, само очарование. Это до того, как просыпается память, - пояснила она Гаранди. – Когда рождаешься и просто живешь.

   - Но тогда выходит, все эти двенадцать лет – и даже больше, должно быть, – в долине Джамбы нет богини, - заинтересовался Гаранди.

   - В отличие от вас я не именую себя богиней.

   - Хозяйки, смотрительницы, хранительницы – не суть.

   - Хранителей много. Есть совет, коллегиально принимающий самые важные решения. Есть иерархия внутри совета, четко определяющая, кто займет чье место в той или иной ситуации. Мы не правители и не боги, наши лица неизвестны людям, живущим в долине. Но они знают, что эти лица могут быть любыми. Дело не в нашей внешности, дело в наших возможностях

   - Любопытно. И ты не боишься, что за время твоего отсутствия, твое место займет кто-то другой? Что сложившаяся иерархия будет пересмотрена, и в один прекрасный момент тебе просто не найдется места в некогда твоем совете?

   - А ты за меня переживаешь? – нежно улыбнулась Адити. – Всерьез опасаешься, что совсем заморишь меня на своем корабле, и моя перерожденная сущность не найдет себе места в новой жизни? Как это мило с твоей стороны, - она вновь провела ладошкой по прозрачной стенке своей тюрьмы. – Интересный материал. Не могу вспомнить, были ли у нас аналоги… А за мое место не переживай. Иерархия основана на личной силе, а моя сила вернется в этот мир со мной, - развернувшись, она ушла вглубь своей клетки и удобно устроилась на матрасе. – А есть еще личные связи. Союзы, которые существуют веками. Родство, что давно считается не по крови последнего тела. А мы с братьями втроем сильнее всего остального совета. Да и по отдельности… Ты, вон, со мной уже связываться боишься, хотя мы знакомы весьма недолго. А представляешь мою репутацию у тех, кто знает меня очень и очень давно?

   - Представляю, - Гаранди чуть усмехнулся. – Полагаю, они проголосовали единогласно за то, чтоб сплавить тебя максимально далеко от родной планеты – к нам. В надежде, что мы улетим и не вернемся. А любимые братишки так и вовсе лично тебя на алтарь положили, чтоб быть уверенными, что ты не сбежала по дороге.

   - Разделяй и властвуй, да, синепузик? – она лишь безмятежно улыбнулась в ответ. – Ты мне лучше расскажи, чем закончилась ваша славная экспедиция по поиску моих соплеменников? Тамира вы встретили, но упустили, верно я тебя поняла? Еще было что-то интересное?

   - Каждому интересно свое, - пожал плечами Гаранди. – Меня, к примеру, заинтересовала история о звездолете, который якобы лежит на дне самой глубокой впадины. Скажи, это просто красивая легенда, или твои предки действительно прилетели когда-то на эту планету из других миров?

   - Это легенда, - сдержанно улыбнулась Адити. - Красивая сказка для залетных синих божков. А правда в том, что прилетали к нам некогда… ну, они тоже считали, что боги. Вели себя плохо. Теперь спят на дне той впадины. Будете вести себя столь же неосмотрительно – ляжете рядом, место там есть. Там еще с десяток таких корабликов прилечь сможет.

   - Твой брат рассказывал иначе. Говорил, что родился на том корабле, - не принял ее версию Гаранди. - Он, кстати, плавает-то у тебя хорошо? А то он, похоже, решил донырнуть до своей колыбели.

   - Больше слушай, в горах он родился, - отмахнулась Ади. – И было там душно, темно и жарко. Я помню, я большая тогда уже была, - она чуть улыбнулась, припоминая. – А плавает – да, неплохо. До корабля не донырнет, конечно, но… Стоп, при чем здесь корабль? Он далеко в океане, туда уж и дорогу давно забыли.

   - Не все, как видно, забыли. Братик твой даже эн-сурам моим решил ее показать. А потом и вовсе предпочел там остаться. Что он планирует делать там, не знаешь? Пилоты мои оттуда все улетели, островок заброшен, ни кораблей, ни лодок там нет…

   - То есть «остаться»? – нахмурилась Адити. – Как он вообще туда?.. Ах, да, ты говорил, угнал планетолет. Решил полетать, вспомнить детство… Но туда-то зачем? Это последнее место, где ему вообще стоило бы… Так, красавец мой крашеный, планы изменились, - она несколько нервно поднялась на ноги. – Это все очень уютно, - обвела она рукой помещение, - но уже не смешно. Мы летим за Тамиром.

   - Мы? – делано удивился Гаранди. – Куда-то летим?

   - Я лечу в любом случае, а ты подумай и постарайся принять правильное решение.

   - На мой взгляд, чтобы куда-то полететь, да и вообще выйти из этого изолятора, правильное решение стоит принять тебе, - просветил ее сур-дарао.

   - Правда? Ну, хорошо, что ты хочешь? – вздохнула она устало.

   - Для начала, мне нужна информация о той, первой цивилизации. Кому принадлежал корабль, откуда и когда он прилетел, какой статус был у планеты, получали ли они официальное разрешение на колонизацию. В идеале нужны документы… некие материальные свидетельства, подтверждающие подлинность рассказа. Ну, и то, что вы являетесь правопреемниками тех колонистов.

   - Любопытно. Но не слишком понятно, если честно.

   - Какие слова тебе не понятны? Давай попробую сказать проще.

   - Слова мне понятны все до единого – после знакомства с вашими базами данных я даже о тебе знаю больше, чем ты сам. Непонятно, с чего ты, бродяга безродный, вздумал требовать у меня каких-то отчетов, доказательств, историй и подтверждений. Мы живем на этой земле, потому, что она наша. По праву рождения. По праву сильного. Я про твой кораблик не пошутила, Гаранди, – будете требовать слишком много, он ляжет на дно той впадины. Причем – вместе со всем экипажем, рука у меня не дрогнет.

   - Если ты так ставишь вопрос, то мне проще убить тебя – здесь и сейчас. Согласись, одна твоя жизнь ради жизни всех моих дарао – цена приемлемая.

   - Вполне, - спорить она не стала. – Но вот жизни всех твоих дарао в уплату за мою – немного дороговато, учитывая, что меня ждет очередное перерождение, а вас – неизвестность.

   - И мы опять перешли к взаимным угрозам, - устало вздохнул Гаранди. – Ади, ну давай хоть раз по-хорошему!

   - Гади, так я разве против? Давай. Для начала прояви элементарное уважение и выпусти меня из этого зверинца. Дальше мы летим на Острова и забираем оттуда Тамира. По дороге я готова выслушать, с чего вдруг такой интерес к кораблям и колонистам, учитывая, что они вам точно не родственники.

   - И откуда информация, что не родственники? Учитывая наше значительное физическое сходство, я был бы склонен поискать какого-нибудь далекого общего предка.

   - А схожие условия развития тебя не устроят? – чуть дернула она плечиком. – Гади, я озвучила порядок действий. Пока я сижу здесь, разговора не выйдет.

   - Как хочешь, - он решительно поднялся. – Но это твой брат заперт на необитаемом острове. Там хоть вода-то пресная есть?

   - Какой ты заботливый, Гади, просто душка. Ладно, я запомнила твой ответ, - она несколько раз переступила с носка на пятку, заставив колокольчики задавать ритм мелодичным перезвоном. Потом вскинула руки и закружилась в танце – медленно, плавно, полностью отрешившись от окружающей обстановки. Танец был странный, Гаранди никогда не доводилось видеть ничего подобного, в знакомых ему мирах танцевали иначе, совсем иначе. А тут тело девушки словно перетекало из одной позы в другую, замирая на миг в каждой, словно он смотрит ее выступление на мониторе, делая стоп-кадр через каждый вздох, чтобы насладиться красотой и экзотичностью каждой из принимаемых ей поз.

   Он хотел спросить, что все это значит, и чего она хочет этим добиться, но так и не решился окликнуть ее, прервать волшебное действо. Просто стоял и глупо на нее любовался. Пока не нашел в себе сил, наконец, встряхнуться и выйти вон.

   В техотдел он зашел уже совершенно по другому вопросу, никак не связанному с несносной синеглазой девчонкой. И нашел всех до единого сотрудников пялящимися в экраны, на которых… ну, понятное дело – танцевала Адити. Он установил в ее каюте целых шесть камер – вот все шесть и передавали завораживающие движения ее стройной фигурки со всех возможных ракурсов. Конечно, стена из плексирина мешала, затуманивала, скрадывала детали, но так ее танец казался еще более загадочным, еще более волнующим…

   Очень волнующим, судя по тому, что все находящиеся в помещении эн-суры разве что слюной приборную панель не закапывали. А синеглазая чаровница, легко дернув плечиком, позволила прикрывающему тело полотнищу упасть, оставаясь в одной немыслимо короткой маечке, не скрывающей, но скорее подчеркивающей пышную грудь и выставляющей на всеобщее обозрение подтянутый стройный живот. Дальше все тонуло, по счастью, в нескольких слоях длинных до пола юбок, но юбки бесстыднице явно мешали.

   - Выключить, - несколько хрипло распорядился сур-дарао. – Все до единой камеры в ее боксе! С ума вы посходили, что ли? Она ж вас чарует! Проникает в мозг, делает зависимыми от своих капризов! Что, никто не слышал, что она сотворила с эн-сурами охраны, ти-сурами, что ее брат творил с попавшим ему в плен пилотом?

   - К ней бы я в плен, пожалуй, попал, - негромко отозвался кто-то. Еще несколько засмеялись, соглашаясь с товарищем.

ГЛАВА 6. Поиски компромиссов и прочие поиски.

- Адити? – ти-сур Чиндара выглядел крайне неуверенно, заглядывая поздно вечером в ее камеру. – Мне показалось, ты хотела поговорить.

   - Хотела узнать, как твои дела, как идет работа, - приветливо отозвалась девушка, подходя к перегородке и усаживаясь возле отверстий. – Посиди со мной немного, мне одной здесь тоскливо.

   - Но, право же… уже поздно, - неуверенно, но он все же к ней подошел. Пододвинул поближе кресло, чтобы сесть рядом. – Так что именно ты хотела узнать? Очистку воды мы организовали, а вот с едой все немного сложнее…

   - Дай мне руку, - попросила она, протягивая ладошку в отверстие, - ну же!

   Чуть поколебавшись, ладонь он в ответ протянул. И слова стали ей не нужны. Хотя она и заставила доктора подробно рассказывать о ходе экспериментов по оплодотворению человеческих яйцеклеток, слушала она сейчас не это. Ей нужна была информация о ненавистной клетке – из чего она сделана и как именно ее можно сломать. Ну не собирался же Гаденыш держать ее тут вечно!

   Собственных сил на разрушение ненавистной преграды, увы, не хватило, как только она ни пробовала. Увы, структура этого материала была настолько плотной и однородной, что расплести ее не удавалось. Не за что было даже уцепиться.

   Из познаний доктора выходило, что могли бы помочь высокие температуры. Ну, высокие температуры могли помочь практически всегда, кроме тех случаев, когда они устраивали пожар, да вот только огнем она не владела. Джур мог бы помочь… да и не только Джур, но она была здесь одна, значит, и выбираться самой. Не так эффектно, как хотелось бы, но ведь главное – результат.

   - Инструмент, которым прорезали эти отверстия, он ведь не заперт, верно? – спросила она, не дослушав про зиготу. – И ты мог бы его сюда принести.

   - Ну, я… да, но…

   - Ты не находишь, что крайне неудобно общаться через отверстие у самого пола? Как-то это унизительно даже. И, если ты хочешь, чтобы я помогала тебе в экспериментах, это должно быть комфортно. Нам обоим комфортно.

   - Конечно,