Оглавление
АННОТАЦИЯ
Второй роман из семи - героев все прибывает, знакомство продолжается... Странное понятие — дом… Он может быть везде, а может — нигде. Главное — вовремя понять, что ты дома…
Первая книга: Путь пешки 1. Начало. Татьяна Лемеш
Вторая книга: Путь пешки 2. Опять дома. Татьяна Лемеш
Третья книга: Путь пешки 3. Смена короля. Татьяна Лемеш
ГЛАВА 1
Белый потолок, белые стены, белые колпаки, белые халаты… — как много белого.… Как из белого тумана появились люди — они беззвучно шевелили губами, потом постепенно звук стал нарастать и вот я услышала:
— Вы слышите меня? Татьяна, вы слышите меня?
— Да слышу, слышу…
— Ну наконец-то! Вы можете рассказать, что с вами произошло?
Я задумалась.… И что же им рассказать — правду? Так не поверят же…
— Нет, я не помню…
— Где вы были целый месяц? Вас кто-то удерживал насильно? — это уже другой голос, более равнодушный.
— Я считаю, нужно дать ей отдохнуть. Татьяна, отдыхайте, ваш муж уже едет сюда — опять молодой и эмоциональный голос.
Я закрыла глаза. Отстаньте же от меня — оба.… Пусть думают, что я устала и сплю. Итак, я снова в нашем мире.… Как же это произошло? Что с Домкой? Олег?
Интересно, почему он кричал мне, чтобы я остановилась? Он что-то видел? Как же так?! Еще вчера я была так счастлива, а теперь… Я заснула.
— Внутренние органы не повреждены, правая нога — закрытый перелом голени. Проведена операция с установкой металлической спицы, сотрясение мозга, незначительные повреждения кожного покрова головы. В ее положении нужно быть осторожнее — эмоциональный фон крайне низок, повышенный тонус матки, есть угроза выкидыша.
— Это вы вообще о чем? — до боли знакомый голос. Да это же Сашка! Я открыла глаза.
— Э… Ну вы же муж, да?
— Ну да.
— Тогда я вас поздравляю — у вашей жены беременность три-четыре недели.
Я лежала ни жива, ни мертва. Откуда? А как же «у нас тут не беременеют»? Я открыла глаза.
— Привет, Тань.
— Привет.
Сухой поцелуй в губы.
— Ну ладно, мы вас пока оставим. Там еще лейтенант просил сообщить, когда ваша жена придет в себя. Вы уж сильно ее не утомляйте!
Молодой врач закрыл за собой дверь.
— Ну что, не хочешь рассказать, где ты была весь этот месяц? Исчезла в болоте вместе с псом, мы все обыскали и болото эхолотом прочесали — много чего нашли… Кроме вас.
— А где Домка? — перебила я его.
— Домка пока в приюте, сегодня или завтра заберу. — Сашка устало потер переносицу — Так что, где ты была?
— Саш, если я тебе расскажу — ты все равно не поверишь…
— А ты попробуй.
— Я была в параллельном мире. Там, на склоне у болота, как портал — упала отсюда, а приземлилась там.
Сашка закрыл лицо руками. Потом поднял на меня потухшие, усталые глаза.
— Ты издеваешься надо мной, так что ли? Это вот так запросто — исчезла, потом объявилась живая, но подбитая, загорелая, в безумном прикиде, да еще и беременная?
— Саш, ну я же тебе уже сказала — я действительно там была… Там тоже есть люди…
— Самый мягкий вариант из тех, что я для себя вижу — тебя спасли какие-то зеленые торчки, чем-то накачали и ты у них все это время провела. Ребенок-то не от меня, я ведь последние пару недель до отъезда сюда к тебе и не прикасался… Помнишь, не до того было — приходил выжатый, как лимон. Так что это явно не от меня.
— Ну что мне сделать, чтобы ты мне поверил?!
— Рассказать правду.
— Но это же и есть правда!
— Послушай, если ты не хочешь, чтобы тебя отсюда в другую больничку определили — придумай иную версию событий. Там за дверью мент сидит, лейтенантик — тоже жаждет с тобой пообщаться. Мы же все тебя здесь искали, твои фотки на каждом углу… Так что ты уж держи себя в руках, если что — говори, что ничего не помнишь. Мой тебе совет. Потому как из другой больнички просто так не выйдешь. Я пока побуду здесь, если уж ты объявилась, хотя, конечно… Ну да ладно… Все, отдыхай.
Еще один сухой поцелуй. Мне стало обидно — ну не чужие же люди, почему он так равнодушно, даже не как друг? Пусть я его и не люблю, но все равно всегда близким человеком считала…
— Саш, а ты меня любишь?
Сашка обернулся уже у двери:
— Ты че, Тань? А, ну да, ты же у нас теперь контуженная… Отдыхай.
Позже в палату зашел молоденький лейтенантик, все выспрашивал и допытывался — где же я была? Я по Сашкиному совету изобразила полную контузию: «Ничего не помню, ничего не знаю».
Я лежала и тоскливо смотрела в окно. Голова перевязана как шлем, с фиксацией под подбородком. Это я нащупала руками, зеркала нет… Да мне сейчас и неинтересно, как я выгляжу… Жутко болела правая нога — говорят, закрытый перелом, делали операцию… Когда же все это было? Наверное, под наркозом… Как же я могла ее сломать? Когда катилась в болото? Нога загипсована от середины бедра до пальцев стопы, сразу очень захотелось ее почесать. И еще я беременна. Олежкиным ребенком… Вот ради этого стоит жить…
ГЛАВА 2
В палату заглянул молодой врач — полное добродушное лицо, очки, приветливая улыбка.
— О, вы не спите? Замечательно. Мы можем поговорить? Как вы себя чувствуете?
Я даже и не знала, что ему ответить. Что чувствую себя паршиво? Что ищу причины, чтобы жить дальше? Что я оказалась совсем не в том мире, где была так счастлива? Да ведь не поймет же. Поэтому я промолчала.
Врач подошел к кровати и присел на стул. Долго осматривал гипс на ноге, наверное, все его устроило и заговорил:
— Вы знаете, Татьяна, вы как в рубашке родились! Я не говорю о том, где вы были целый месяц, когда неожиданно исчезли при падении с оврага… Я имею в виду ваше возвращение — при падении вы сломали ногу и ушиблись головой, потом упали в болото — и все закончилось благополучно, вы живы и здоровы! Ну, почти здоровы… Вам повезло, что ваше падение наблюдал один из строителей, он быстро поднял тревогу и они всей бригадой вас вытащили. Как удачно у них на объекте и трос был, они спустили одного в петле и так вас и спасли. Ну и все это, как водится, снимали на телефон… Собаку забрали в приют, у нас по местным каналам это целый день показывали — ваш верный пес очень сопротивлялся, не хотел от вас отходить и не подпускал к вам врачей… Пришлось его усыпить транквилизатором и сейчас он в приюте… Надеюсь, ваш муж скоро заберет его… Показывали и вас в бессознательном состоянии. Я бы хотел узнать — где вы раздобыли такую одежду? Весь этот месяц мы видели ваши портреты и по телевизору, и на улицах, в барах — везде… Вы на этих фото одеты совсем обычно, не в …э… народном стиле…
— Какая разница? Я не помню… Кстати, а где сейчас вся моя одежда?
— Когда приехал ваш муж, он просмотрел ваши вещи и не стал их забирать — сказал, что можно выкинуть…
Мне стало нестерпимо жаль этих тряпок — перед глазами возник старик, плетущий мне лапти с улыбкой — ведь он представлял, как я обрадуюсь подарку… Олеся, против моей воли натягивающая на меня свою телогрейку… Пелагея жуткими иголками без ушка шьет юбку мне по размеру… Слезы потекли рекой. Врач заметил это и засуетился.
— Ну вот, я вас расстроил. Пожалуйста, успокойтесь — дать вам воды?
Я кивнула и он протянул мне стакан. Вода, хоть и была из бутылки с минеральной питьевой водой, показалась мне отвратительной…
— А что у меня с головой?
— Сотрясение мозга, но легкой степени — гематом нет и не предвидится… Ретроградная амнезия — но это обычно ненадолго… Вы знаете, при экстренном обследовании и обработке ран на голове нам пришлось остричь вам волосы — ну ведь это тоже поправимо, правда? — казалось, он очень волновался, этот молодой врач, очень боялся меня расстроить… Как будто хотел узнать что-то еще.
Я решила спросить его напрямик:
— Скажите — я посмотрела на бейджик — Виктор Сергеевич, вам что-нибудь от меня нужно?
Врач покраснел, смутился, но все же ответил:
— Вы знаете, Татьяна, я с юности увлекаюсь краеведением… И не только… Так вот, случались в наших краях непонятные, необъяснимые происшествия… И некоторые из них связаны с вашим болотом, куда вы дважды падали… Еще когда я узнал, что некая девушка скатилась в болото и бесследно исчезла — меня это очень заинтересовало. Ваш муж поднял тут всех на уши, они прочесали болото эхолотом — безрезультатно. И вот вы находитесь через месяц в этом же болоте! Честно говоря, я был потрясен! Вы знаете, это место овеяно легендами и особняк, возле которого вы упали, считается в народе проклятым местом — слухи гласят, что кто-то падал с обрыва, но до болота не докатывался, а исчезал примерно на полпути, на глазах у наблюдателей! Вы ничего не можете рассказать мне по этому поводу?
Я внимательно посмотрела в глаза Виктору Сергеевичу — действительно ли ему интересно, что со мной произошло, или это засланный казачок от лейтенанта или Сашки? Скорее первое — его глаза горели жаждой познания, он чем-то напоминал мне круглого восторженного щенка…
— Я ведь контуженная, да? Так вот, в моем контуженном мозгу я вижу вот такие картинки — я опишу их вам, а вы уж судите сами — галлюцинации ли это, фантазии или бред… Договорились?
Доктор заволновался, протер запотевшие стекла очков и сел поудобнее.
— Договорились.
— Ну, тогда слушайте…
И я рассказала ему все. В общих чертах, опуская свои мысли и чувства, но я рассказала ему абсолютно все — о людях и событиях, произошедших со мной за этот месяц, даже привела примерное содержание разговоров. Ну, не всех, конечно…
Рассказывала я долго и обстоятельно, соблюдая хронологию и причинно-следственную связь. Временами я видела, что он мне откровенно не верит, а временами наоборот — был заинтересован и слушал очень внимательно. Выслушав меня, он непонятно хмыкнул, отрешенно бросил: «Спасибо, выздоравливайте» и вышел из палаты…
Ну вот, теперь еще один считает меня сумасшедшей… Ну и пусть, зато мне стало легче.
ГЛАВА 3
Следующие сутки ко мне никто не заходил, кроме милой медсестрички Ларисы, которая периодически подкладывала под меня судно, уговаривала поесть: «Ну для ребеночка же нужно!» и проверяла, все ли в порядке с пальцами ноги, не нарушилось ли кровообращение.
В конце следующего дня в палату зашел Сашка. От него отчетливо несло спиртным и куревом.
— Ну, приветик… Как ты?
— Привет. Хорошо. Ну, в смысле — уже лучше… Ты не знаешь, а мне вставать-то когда разрешат?
— Не знаю. Спроси у доктора. Я с ним только вчера общался, так сказать, о долгосрочной перспективе… Он, как я вижу, не очень радужно настроен… Насчет головы. Что у тебя в голове какая-то своя реальность появилась… Так что в ближайшее время побудешь здесь. Не переживай, все, что выходит за пределы полиса я оплатил на двенадцать суток вперед… Так что эта палата пока твоя…
— Ого! Это мне так долго здесь валяться?
— А че? Ты уже куда-то собралась?
Я замолчала, не зная, что и ответить… Сашка беспокойно ерзал — казалось, он хотел что-то сказать, да не решался. И он был основательно пьян. Странно, никаких чувств я к нему сейчас не испытывала. Собралась… А куда? И как? И вообще, в этом мире на все нужны деньги. Кстати…
— Саш, а мой чемоданчик — ну, на колесиках, с которым я приехала — он вообще где?
— Он здесь, в больнице. Мне сказали привезти личные вещи — я и привез… Других-то вещей у нас здесь нет… Я покопался в нем, но ничего из того, что нужно — ночные рубашки там, халат — ничего не нашел… Потом разберешься, он у врача в коморке — попросишь, когда встанешь.
Мне уже было абсолютно все равно. Сашка казался чужим, черствым и жестоким.
— А Домка как?
— Я забрал его, но он тоже какой-то неадекватный стал. Ходит как в воду опущенный, будто чувствует себя в чем-то виноватым… Ты бы знала, каких мне усилий стоило найти здесь жилье с большим псом…
— А что, никаких дач или домиков нет?
— А на хрена мне домики? Холодно уже… Из тех, что здесь есть — только дровяное отопление. Ты предлагаешь мне ходить по лесу и дрова собирать?! В итоге я снял квартиру в центре этого колхоза сорок лет без урожая — правда, с доплатой почти пятьдесят процентов. Ну да ладно, надеюсь, это ненадолго. Купил Домке корма — не ест, ходит понурый, этой ночью выл…
— Так тебя скоро и выселят… Соседи нажалуются.
— Ой, да ладно… Хозяин квартиры знал, на что шел, пусть сам со своими соседями и разбирается… А за что же я ему доплачивал?
Я промолчала. Не хотелось спорить, да и без толку. Неужели Сашка и раньше был таким хамом, а я то ли не замечала, то ли… и сама была такой же? Или это он просто от расстройства таким стал?
— Саш, а вот ты, вообще — в любовь веришь?
— Тань, ты че, а? Какая любовь? Раньше тебя это не интересовало… Что с тобой произошло — это от удара головой или ты там где-то передознулась?
Понятно. Не верит… Да и я, действительно, всего лишь месяц назад не верила…
Я закрыла глаза — пусть думает, что я устала и засыпаю. Да это так и есть.
— Ну все, пока — сухой поцелуй в щеку твердыми губами.
И что теперь делать? Как и для чего дальше жить? Ради ребенка? Растить его самой в этом мире и постоянно тосковать по тому — без денег, машин и золота, но зато с любовью, вкусной бесплатной едой и чистой природой? Ну и главное — там осталось так много дорогих мне людей… Я вспомнила слова старика: «Нравственность населения обратно пропорциональна его плотности». Как же он прав… И Домку жалко — ну а чем я сейчас могу ему помочь? Да если бы даже и ходила — ну и куда бы я его отвела?
Я сидела и молча плакала, слезы лились из закрытых глаз. Сейчас я была не прочь и умереть — все было ужасно и, самое страшное — необратимо.
Раздался стук в дверь. Возле нее, глядя на меня, стоял врач Виктор Сергеевич. Странно — за окном темно, Сашку выпроваживали, когда он уходил — по-видимому, уже время отбоя… А что врачу-то нужно в такое время?
Он был явно напряжен и взволнован.
— Татьяна, добрый вечер. Вы еще не спите? Извините, что беспокою вас так поздно. Знаете, вчера днем я общался с вашим мужем… Вы уж простите, но вашему вчерашнему рассказу я не поверил, хотя и видел, с каким чувством и искренностью вы все это говорите… Я решил, что вы не лжете мне, а действительно верите в то, о чем говорите… Такое часто случается в психиатрии… Но вот некоторые моменты меня насторожили и я решил их проверить… И вот посмотрите, что я нашел в нашем архиве — я снял текст и фото на телефон.
Он подставил свой телефон к моим глазам — там был снимок какого-то документа. Мне было очень трудно читать, да еще и после слез. Увидев, как я щурюсь, он забрал телефон обратно.
— Вам трудно читать? Ну что ж, я прочту вам сам. Итак, это запись 1784 года — в Крым прибывает граф Федор Юрьевич Радлов, с женой и двумя сыновьями — Александром и Андреем. После манифеста Екатерины Второй ему, как и многим из российской знати, выдан удел земли и 200 душ «казенных крестьян», так как крепостное право в Крыму введено не было…
…Вот еще запись 1820 года — «Единственный наследник графа Андрея Юрьевича Радлова молодой Олег Андреевич пропал без вести. Злые языки утверждают, что в происшествии не обошлось и без участия графа Андрея — слуги слышали громкую ссору прямо перед исчезновением наследника. Охотники видели, как он взбежал на гору и прыгнул вниз, но посланные к подножию крестьяне никого и ничего там не нашли. Таким образом, последний отпрыск рода бесследно исчез. Граф Андрей безутешен в своем горе, ведь он еще даже не успел оправиться от потери любимой жены. Напомним — десять лет назад графиня Айоланта была найдена в болоте мертвой. Прекрасная Айоланта из прибывших на наш полуостров греков покорила сердце графа Андрея, но вместе они жили недолго — и опять же, злые языки приписывают вину за смерть жены самому графу Андрею, даже ходят слухи о супружеской измене. Но они ничем не подтверждены, так что не будем чернить имя несчастного графа, чей род теперь угаснет…»
Я слушала все это в каком-то трансе…
— Она была вегетарианкой — еле слышно просипела я.
— Что, извините? А откуда вы знаете? Я же этого не читал… — совсем растерялся врач.
— От Олега.
— Э… Вот я еще нашел портрет… Ну — репродукцию, естественно. Кстати, вот еще интересная деталь — менее чем через месяц после описанных событий весь особняк графа Радлова сгорел дотла. Причем почти все слуги оказались на улице и мямлили что-то невнятное, а вот сам граф и одна из горничных погибли… И, самое интересное — этот портрет был вынесен и стоял у фонтана. Там явно произошло что-то… Но слуги полиции ничего не рассказали — и дело заглохло…
Вот, посмотрите — портрет называется «Графиня Радлова с сыном» 1809 год — получается, незадолго до ее смерти…
Я взяла телефон. На портрете сидящая молодая женщина с ребенком смотрела прямо на меня. Очень красивая — тонкий нос, красиво очерченный рот с приподнятыми уголками губ, мягкие карие глаза, волнистые темные волосы уложены в сложную прическу… Казалось, картина излучает любовь и нежность… Маленький мальчик рядом с ней — лет восьми-девяти, худенькое личико с пушистыми карими глазами и каштановыми длинными волосами, в кружевной рубашечке и веткой цветущей сирени в руке. Как же он похож на мать…
Мой Олежек… За эти дни я уже начала свыкаться с мыслью, что все это — вымысел и галлюцинации моего ушибленного мозга, но вот сейчас передо мной доказательство его реальности. Этот портрет, да еще маленькое существо внутри меня. Уже не в силах сдерживаться, я заплакала навзрыд, закрыв лицо руками. Врач испуганно охнул, засуетился…
— Ну же, не нужно так расстраиваться, вам же это вредно… Вдвойне вредно. Сейчас у вас очень маленький срок и учитывая ваше физическое и эмоциональное состояние — большой риск потерять ребенка… Вы же этого не хотите?
Я начала успокаиваться — сам того не зная, он нашел нужные слова именно в нужный момент.
— Да, я этого не хочу… Только этот ребенок и держит меня на этом свете. Это же ребенок Олега.
— Вот оно как? — доктор удивленно поднял брови. — Ну, в любом случае, вам нужно успокоиться…
— Спасибо вам, доктор, а то я уже и в себе сомневаться начала. Спасибо, что хоть чуть-чуть поверили и решили немного покопать… И называйте меня Таня и на ты, хорошо? Мы же примерно одного возраста… Вы же для меня теперь не просто доктор, а еще и друг…
Какое-то время он ошарашенно молчал, моргая расширенными глазами. Потом протянул мне свою руку:
— Виктор.
Я с благодарностью ее пожала.
ГЛАВА 4
Следующие четыре дня Сашка ко мне не приходил, а я и не огорчалась, так как не было абсолютно никакого желания его видеть и слышать. Даже чувствовала какое-то облегчение, весь этот месяц меня давила вина перед ним — теперь же это прошло.
Под вечер зашел Виктор:
— Добрый вечер, э… Таня.
— Добрый вечер, Виктор. Ты не беспокойся, при посторонних я буду звать тебя по имени-отчеству и на «вы», как положено… Чтобы не испортить тебе репутацию…
— Хорошо. Я рад, что ты сама это поняла — Виктор тепло улыбнулся. — Я вот что подумал… Допустим — все, что ты рассказала — правда… Так вот чего я не пойму — почему, когда ты в первый день ходила со своими друзьями сверху, никакого марева не было — назовем его для удобства «портал»… А потом вдруг через месяц вновь появилось? Я думаю, должна быть определенная закономерность… Как ты считаешь?
— Да, согласна. Я еще не думала об этом, не успела… Так все быстро…
— Ты знаешь, а ведь я сегодня был на том самом месте… Там пока не достроили забор, так что можно незаметно пройти… Ничего подозрительного я там не заметил, ну а спускаться не рискнул…
Я улыбнулась — какой энтузиаст! Было видно, что ему самому хотелось бы верить мне, но здравый смысл не давал этого сделать.
— Так что, ты считаешь, что есть шанс вернуться обратно? — я даже приподнялась от нахлынувшей надежды.
— Тише, тише, не вздумай вставать. Не хочу тебя заранее обнадеживать, но если ты один раз вернулась — то почему бы этому не повториться? Ну, чисто по теории вероятности?
Я воспряла духом. Возможно, именно для этого Виктор меня и обнадежил, чтобы поднять мой «низкий эмоциональный фон». Но все равно — а вдруг? Теперь у меня есть цель в жизни!
— Виктор, а долго мне еще так валяться? Вставать-то когда можно будет?
— Да долго еще… Сотрясение у тебя легкой степени, раны на голове тоже поверхностные, а вот с ногой — еще как минимум восемь дней и сможешь передвигаться на костылях.
— Что? Еще неделю так валяться?
— Ну, ничего, крепись. Сегодня уже седьмой день, сейчас время работает на тебя.
Вот это да — я здесь уже неделю! Почему-то вспомнилась та моя первая неделя после попадания в другой мир… Как много событий тогда произошло за эти же семь дней…
На следующее утро мне меняли повязку на голове. В прошлый раз мне было абсолютно все равно, но сегодня, после вчерашних вселивших в меня надежду разговоров я хотела побыстрее выйти из этого заведения. Когда мне сняли старый бинт, я решила хотя бы на ощупь определить, что там происходит.
К моему ужасу, на голове у меня была недельная колючая щетина в корках засохшей крови. Я попросила у Ларисы зеркало и она после некоторых колебаний принесла мне его.
Из зеркала на меня смотрело чудовище — лысая голова, торчащие уши, ввалившиеся щеки, бледные губы и черные круги вокруг глаз — вот что делает горе с молодой цветущей девушкой!
Зашел Виктор, долго осматривал мой затылок, потом еще дольше заглядывал под гипс и показал, как разрабатывать мышцы ноги, пока она в гипсе. Все это он проделывал в присутствии медсестры, но был какой-то взвинченный, как будто хотел мне что-то сказать и не мог дождаться, когда же мы останемся одни. В конце концов Лариса закончила мою новую повязку и вышла.
Виктор сразу уселся на стул и с горящими глазами выпалил:
— Таня, я всю прошедшую ночь думал о твоей ситуации. Сначала мне почему-то казалось, что для открытия портала нужно что-нибудь сделать или сказать, какой-нибудь: «Сезам, откройся!» Я проанализировал — что общего между твоим первым падением и вторым? Перебрал множество вариантов… И вот потом, еще раз прокручивая в голове твой рассказ, я вдруг вспомнил, что ты часто говорила о времени… И меня как осенило — возможно, дело не в том — как ты упала, а в том — когда?
Я сравнил даты и время падения — и что же получилось? И в тот и в другой день, то есть и шестого сентября и пятого октября — было полнолуние! Более того, в первый раз полнолуние наступило в десять ноль четыре — именно когда ты и исчезла, а нашли тебя в двенадцать сорок пятого октября, то есть через двадцать две минуты после наступления следующего астрономического полнолуния! Ты понимаешь, что это значит?
Я сквозь слезы смотрела на этого молодого человека. Он с таким увлечением рассказывал о своих гипотезах, его глаза горели и он говорил очень быстро, казалось, что речевой аппарат не успевает за ходом мысли. Я взяла его руку и проникновенно сказала:
— Виктор, ты — гений. Тебе бы быть исследователем…
Виктор покраснел.
— Я и хотел быть им в юности… Но не получилось. Хотя и врач я тоже неплохой…
— Не сомневаюсь. А когда следующее полнолуние?
— Следующее — четвертого ноября в восемь двадцать четыре.
— Я успею отсюда выйти? Хоть как-нибудь?
— Ну, гипс еще будет хотя бы шестьдесят дней, это минимум для неподвижного перелома… У тебя там спица, ее нужно будет вытащить — но не раньше, чем через год…
— Вот это да — как все серьезно… Это что же, я еще несколько месяцев не смогу вернуться?
— Не могу сказать точно. Посмотрим… Да и ты же понимаешь — это всего лишь гипотеза…
— Так что, ты мне уже веришь?
Виктор какое-то время молча смотрел на меня.
— Не могу сказать. По крайней мере больше, чем раньше.
ГЛАВА 5
Надежда окрылила меня. Если есть шанс, что я вернусь — значит, жизнь снова прекрасна и удивительна!
Я попросила у Ларисы блокнот и ручку и принялась записывать, что нужно купить для каждого из дорогих мне людей. Надо по минимуму, мне же все это нужно будет как-то нести…
Вот что у меня получилось:
1. Олегу — нож охотничий, покачественнее. Свитер мягкий шерстяной.
2. Турке — какой-то небольшой набор для резьбы по дереву.
3. Олесе — украшение — заколку или там бусы. Обязательно маникюрные ножницы. А когда буду покупать себе теплую осеннюю одежду, куплю что-нибудь и ей.
4. Пелагее — набор иголок и ниток, да побольше! Ножницы разных размеров.
5. Старику — после долгих раздумий я решила купить как можно больше семян овощей и фруктов, а также понемногу пшеницы, зеленой гречки и, если найду, семена хлопка.
6. Ну и себе — большой рюкзак, чтобы все это нести, теплый стеганый пуховик подлиннее, теплую длинную юбку — штаны-то мне еще не скоро надеть придется… Сапоги нужно потеплее и попрактичнее, свитера, шапку…
Я попросила Ларису принести мой чемоданчик и стала перебирать его, просто поставив на себя. Лариса долго ругалась, вернула его на пол, а потом решила мне помочь. Она вытаскивала из стоящего чемодана вещи и я решала, что с ними делать. Сколько же лишнего хлама таскает с собой современный человек! Одна только косметика, декоративная и уходовая занимала треть моего чемоданчика. После отбора ненужного в чемодане осталось совсем немного — белье да расческа. Одежда никуда не годится для того мира, во-первых — летняя, а во-вторых — непрактичная и вызывающая… Все ненужное я отдала Ларисе — мол, делай с ними что хочешь — хоть себе забирай, хоть выкидывай… Она явно обрадовалась. Еще в чемоданчике нашелся мой кошелек, в нем немного наличных и банковская карта — там не так уж и много, но на мой список точно хватит…
Вечером зашел Сашка — злой, пьяный и уставший. Усевшись на стул, он устремил на меня осуждающий неприязненный взгляд.
— Я вижу — тебе уже лучше? С чего бы это? — начал он сразу, без приветствий.
— Тебе тоже привет. Да, мне уже лучше. Сегодня круглая дата, десять дней — я даже нашла в себе силы улыбнуться.
— О, узнаю мою язву! А у меня новости… Хреновые…
— Что-то случилось?
— Домка свалил куда-то… Я вывел его погулять, а он вырвался и убежал. Вот так вот. Он вообще со мной вел себя не так, как раньше — хотя мы и раньше с ним не очень-то друг друга понимали… Я пытался звать, догонять — куда там…
Я даже не нашлась, что ответить… Бедный мой песик — неужели он чувствует вину, что затянул меня сюда… Но он же «выполнял свой долг», возвращал меня домой… Домой… Только дом-то мой не здесь. Да и его тоже. И он, по-видимому, в полной мере это осознал. Жалко его было до слез и они не замедлили появиться.
— Ну да ладно, не переживай, найдется он. Он же не приспособлен к жизни на воле, прибьется к кому-нибудь… Тем более, после репортажей вы здесь местные знаменитости… — Сашка криво ухмыльнулся.
Я вспомнила Домку с куропаткой в зубах и с сияющими счастьем глазами… Нет, Саш, не знаешь ты Домку… Он ведь тоже очень изменился за этот месяц…
Сашка все ерзал на стуле, придвинул его поближе к моей кровати и все же решился:
— Тань, я вот что подумал… Нам же хорошо с тобой было, а?… И мы устраивали друг друга… Доктор сказал, что через пять дней тебе можно будет вставать на костыли и мы могли бы уже уехать… С головой тоже терпимо, я и сам вижу — и глаза блестят и разговариваешь, как раньше. Так вот…
Я предлагаю тебе сделку. С моей стороны — я все забываю и через пять дней мы наконец отсюда уезжаем… Возможно, с Домкой, если он до тех пор найдется… Мы едем домой и живем как раньше — думаю, твою ногу и наши врачи долечат не хуже.
Все это было сказано таким сухим деловым тоном, что мне даже стало нехорошо…
— Ну, а с моей стороны что? — я тоже перешла на соответствующий тон.
— А ты избавляешься от этого ублюдка — Сашка положил свою большую жесткую ладонь мне на живот.
Я от этого даже содрогнулась и поспешила убрать его руку. Он понял мое недовольство по-своему:
— Да не ершись ты — срок у тебя еще маленький, все должно пройти легко… Недельки через три уже даже и сексом можно будет заниматься… Восстановишься — и обо всем забудем. Лады?
Я закрыла глаза от бессилия… Ну о чем здесь еще можно говорить? Сашка, по-видимому, ждал ответа. Тихо, но твердо я прошептала:
— Нет.
— Что?! Так ты еще и в позу становишься?! Ну и оставайся здесь… Знаешь что? Достали вы меня все — и ты, и пес твой невменяемый, и все это сраное село! — Сашка уже откровенно орал.
Неожиданно в палату зашел Виктор и сухим официальным тоном произнес:
— Я настоятельно прошу вас покинуть палату. Сейчас же.
Сашка сверкнул глазами на доктора, но в спор не полез:
— Хорошо, я ухожу… Я ухожу, ты слышишь — ухожу насовсем! А ты оставайся здесь сама со своим ублюдком!
И вышел, хлопнув дверью. Я с трудом перевернулась на живот и разревелась в голос, уткнувшись носом в подушку. Виктор сидел рядом, гладил меня по спине и говорил что-то успокаивающее.
ГЛАВА 6
Первое, что я увидела с утра — распечатанный портрет Олега с матерью, фото десять на пятнадцать лежало у меня на тумбочке, на высоте глаз. Видимо, это Виктор решил так поддержать мой «эмоциональный фон» после вчерашнего расстройства. До чего же чуткий человек!
Чуть позже явился и он сам.
— Доброе утро, Таня! Как себя чувствуешь?
— Ну, терпимо…
— Не принимай близко к сердцу все случившееся вчера — возможно, твой муж просто очень расстроен — такие события, не каждый сможет удержать себя в руках…
— Да я уже и не расстраиваюсь… Это и к лучшему… Да и не муж он мне, просто жили вместе… А чувствую я только облегчение.
— Вот как? Хм… Так это действительно не его ребенок?
— Нет, не его и он об этом знает. Больше всего на свете я хочу вернуться к Олегу…
— Кстати, об этом… Я вот подумал — а почему же он не прошел в за тобой портал?
— Не знаю… Он бежал на некотором расстоянии от меня, потому что какое-то время просто стоял в недоумении… Даже и представить не могу. Может, не успел, а может, не нашел точного места…
— Ты говорила, что он кричал, пытался тебя остановить? Может, он что-то видел?
— Я не знаю… Виктор, когда я уже смогу вставать и что-то начинать делать?
— А что ты собираешься делать? Лезть в болото? Даже если моя гипотеза верна, то все равно до полнолуния еще больше двух недель… Через четыре дня будешь пробовать вставать на костыли, но это не значит, что ты сразу бегать начнешь…
— Ну, я хочу еще кое-что прикупить в дорогу… И Домку хочу поискать…
— Давай реальнее смотреть на вещи — как ты себе это представляешь? Ты на одной ноге, на костылях, прыгаешь по лесам и болотам в поисках пса? А насчет покупок — тебе в любом случае нужна какая-то одежда, не будешь же ты ходить в больничной рубахе… Как встанешь на ноги и пару дней потренируешься, можно будет в водонепроницаемом чехле и душ принимать… А по поводу одежды поговори с Ларисой, может она тебе чем-то поможет… У тебя деньги-то есть хоть какие?
— Есть немного. Меня это бессилие убивает, а еще лежать и лежать.
— Ну, пока можно продумать все детали… А что ты там говорила насчет покупок? Ты же понимаешь, что тебе и так будет тяжело самой бродить там по лесам со сломанной ногой?
— Да я хочу купить очень нужные подарки и небольшие, чтобы в рюкзак влезли. Вот, посмотри.
Я протянула Виктору свой список. Нахмурившись, он прочел его.
— Ну, с ножом и набором я могу тебе помочь, это у нас не в каждом магазине купить можно… Семена, возможно, тоже… Скорее всего, закажу по интернету … Ну а остальное… Когда будешь ходить, подвезу тебя в магазин… Но пса с тобой искать не буду, и не проси…
— Спасибо, Виктор! Без тебя я бы давно уже или умерла от отчаяния или с ума сошла.
— Да пожалуйста… Хотя иногда как подумаю — а что, если это все-таки выдуманная реальность больного мозга, а я этому и потворствую — и мороз по коже…
— Верь мне, Виктор… Я вполне разумна и адекватна…
— Я надеюсь.
— И за фотку огромное спасибо!
Виктор удовлетворенно улыбнулся.
В следующие три дня я усердно разрабатывала ногу, все придумывала — как бы мне пройти в портал и не упасть в болото — ведь в этот раз я же смогла удержаться, а упала уже потом, когда испугалась строителя. Мы с Виктором решили, что здесь он меня подстрахует на тросе, ну а там я уже сама должна собраться и удержаться…
Засланная с моей картой в магазин Лариса принесла мне длиннющую шерстяную юбку и очень симпатичные свитерки из ангоровой шерсти — белый и травянисто-зеленый. Они мне так понравились, что я попросила купить еще один белый, для Олеси. Долго думали, что же делать с обувью — зима на носу, а мне с этим гипсом и одеть-то нечего… В итоге купили огромные дутые сапоги до колен. Конечно, проще было бы приобрести какой-нибудь девайс и самой все заказать через интернет, но мне совсем не хотелось тратить деньги на абсолютно ненужную мне вещь — на карте было не так уж и много.
И вот он, долгожданный день — мне разрешили встать с кровати с опорой на костыли. Я, почему-то думала, что на этом мои мытарства и закончатся, да не тут-то было — костыли разъезжались по скользкому полу и к ним еще нужно приспособиться … Но зато в этот же день мне сняли повязку с головы… Так непривычно прохладно без повязки и без волос… Они уже немного отросли и по крайней мере не торчали щетиной.
Через два дня, порядком освоившись с костылями, я решилась посетить душ. На гипс мне выдали чехол и все прошло благополучно. Разглядывая себя после душа в зеркало, я осталась довольна — губы и щеки уже вернули свои прежние форму и цвет, черные круги вокруг глаз исчезли, да и глаза блестели — в общем, я уже не напоминала умирающее чудовище. Волосы отрасли примерно на сантиметр — что интересно, они стали значительно темнее, чем были у меня раньше даже с учетом мелирования…
ГЛАВА 7
Еще через несколько дней Виктор вывел меня на свободу. Он провез меня на своей бюджетной машинке по их небольшому, но симпатичному засчет природных красот городку к магазину. Там я выбрала себе длинный приталенный серый пуховик почти до щиколоток — может, будет не очень-то удобно, зато тепло — на гипс ведь ни колгот, ни теплых штанов не натянешь… А еще толстую вязанную красную шапку.
Кроме всего перечисленного в списках, я решила купить всем женщинам, включая Милу и Аглаю, по зеркальцу в очень красивом закрывающемся чехле. И, на всякий случай, купила для Домки две расчески, для разрезания колтунов и для вычесывания пуха. Я не допускала и мысли, что не найду его.
Настал двадцатый день моего пребывания в больнице и я попросила Виктора подыскать мне съемное жилье. Немного помявшись, он сказал:
— Таня, тебя же через неделю уже здесь не будет… А посуточно снимать — так твоих оставшихся денег не хватит… Я предлагаю тебе это время пожить у меня, в моей гостиной диван пустует…
Я, конечно, сначала удивилась, а потом… Чем-то он вызывал уважение и доверие — этот молодой человек, внимательный врач, в юности мечтавший стать исследователем. И я согласилась.
Виктор жил в небольшом стареньком домике, как он объяснил, доставшемся ему от родителей. Так приятно снова находится на свежем воздухе — в последний раз до того я была на улице в том мире… Ну, по крайней мере, в сознательном состоянии. Пока я валялась в больнице, вовсю наступила осень, и даже в теплом Крыму уже стало холодать…
Чем ближе был день полнолуния — тем больше я волновалась. А вдруг теория Виктора неверна? А вдруг мы еще чего-то не учли? А почему же Олег не прошел вместе со мной в портал?
На следующий день я уговорила Виктора съездить на мое волшебное место, на разведку. Он со скрипом согласился, сказал — отрепетируем, как страховать меня с тросом. Для большего соответствия реальной ситуации я решила собрать рюкзак. Виктор купил роскошный охотничий нож с ножнами для Олега, я долго его разглядывала. Да и остальным подарков хватает. Кроме семян, о которых вспомнила я, Виктор по своей инициативе купил еще фундук и грецкие орехи — здорово будет, если они у старика приживутся! Все поместилось в рюкзак и еще осталось место для фляги с водой и минимального провианта — на всякий случай, как сказал Виктор. Кроме того, он купил пищевой пленки и посоветовал ею обмотать рюкзак — на случай, если я его каким-то образом намочу. В общем, мы пытались предусмотреть все в меру своих сил. Рюкзак оказался очень хорош, с широкими лямками и перехватом на талии.
И вот мы у оврага. На месте старого каменного парапета за эти два месяца уже вырос новый — видимо, на этом же месте и будут делать забор… Я стояла на нем и вспоминала, как я впервые здесь очутилась… Все было по-другому… Весь мир был другим. А скорее — я сама была другой, с другими ценностями и принципами… Из раздумья меня вывел приближающийся со стороны дома человек — неприятное спитое лицо, грязные мешковатые штаны…
— А вы что здесь шляетесь? А ну быстро уходите отсюда, это частная собственность!
Я чуть не упала на своих костылях с парапета — хорошо, что стоявший рядом Виктор придержал меня.
— Успокойтесь, мы сейчас уйдем. Таня, встань по эту сторону парапета, я так понимаю — это граница участка — спокойно сказал Виктор.
Я встала за парапетом, но мужик от этого не унялся.
— Давайте валите отсюда совсем… Что за чертово место, скорее бы уже забор поставили… То менты, то журналисты, то пес этот — а мне охраняй… А мне что, мне даже и оружия не выдали! Кирпичами забросать разве что… — сторож злобно ощерился, показав в улыбке две золотые фиксы.
Я мгновенно напряглась:
— Подождите-подождите, какой еще пес? Сюда, к вам ходит какой-то пес?
— А тебе-то что? Ты вообще кто такая? Погоди-ка… Так это ты и есть, что дважды в этом болоте тонула! Я тебя помню, у Макарыча в кабаке тебя каждый день по телеку показывали — глазенки твои русалочьи… И с мужем твоим общался — жлоб и хам! Все ходил тут, вынюхивал, а ни хрена и не дал, хотя я ему рассказал все, что знаю… И тебя я здесь видел — он повернулся к Виктору — да что вам всем тут нужно?
Я поняла намек, вытащила из кармана последнюю купюру и протянула ему:
— Расскажите, пожалуйста, о собаке.
— О, ну вот это уже другой разговор… Как стемнеет, приходит сюда пес — большой, черный и лохматый, его тоже с тобой по телеку показывали. Приходит, садится на парапет и воет на болото. Я пытался его палкой согнать, но он на меня зарычал — я и не стал… Глаза у него потухшие, тоскливые… Повоет — повоет, да и уходит… Я на второй день хотел вызвать ментов что ли, да передумал — ну кто мне поверит и приедет собаку прогонять… Тем более у меня с ними… кхе-кхе… и так отношения не очень…
— Вот так прямо каждый день приходит?
— Да, уж несколько дней… Может и сегодня придет…
Уже темнело. Я с надеждой повернулась к Виктору:
— Это Домка! Это он, бедненький, вернуться хочет или меня ищет! Или и то, и другое…
— Хм… Ну, может быть… Давай, наверное, попробуем с тросом а потом подождем немного, или… Может, если он где-то недалеко — то услышит, если ты покричишь…
— Только подальше отсюда кричи, тебя еще здесь не хватало! — опять забубнил сторож участка.
— Да хорошо, хорошо, успокойтесь! — раздраженно ответил за меня Виктор.
Итак, генеральная репетиция. Виктор туго привязал меня за пояс тросом и, опираясь на костыль, я стала очень осторожно спускаться к болоту. Мы решили ограничиться одним костылем, чтобы хоть одна рука была свободна, в случае успеха после перемещения мне же нужно будет удерживаться самой… Я вполне спокойно спустилась задом вниз, держась рукой за трос. Виктор сверху постепенно разматывал моток, отмеряя нужную длину. Сторож оторопело наблюдал за нами.
— Вы что это задумали? Тебе что, все мало?!
— У нас научный эксперимент, прошу не мешать… Мы же не пересекаем границы участка, так? Так что же вы лезете не в свое дело? — видимо, сторож Виктора уже порядком разозлил.
— Таня, можешь подниматься, уже все понятно. Держать тебя оказалось нетрудно, нет нужды привязывать трос к дереву… Поднимайся. Ты не помнишь каких-нибудь ориентиров — может, конкретное дерево или что-нибудь еще? Было бы неплохо уточнить место.
— Нет, ничего не помню… Ни когда падала, ни когда вылезала — как-то не до того было…
Я поднялась наверх, отковыляла от забора метров тридцать и начала орать изо всех сил:
— Домка, ко мне! Ко мне, Домка! Домка!
Сторож побагровел и собрался уже пойти меня заткнуть, но Виктор преградил ему дорогу:
— А в чем дело, уважаемый? Это ведь не ваша подконтрольная территория? Хотим — и орем…
Сторож резко развернулся и пошел обратно на участок.
Вечерело. Мы с Виктором стояли в тишине, прислушиваясь. Не знаю как он, а я с надеждой… Мы долго ждали, но это был шанс найти моего пса и я не собиралась его упускать… Неожиданно затрещали кусты и к нам выбежал Домка, жалостно поскуливая и извиваясь всем телом от бешеного виляния хвостом. Он подбежал ко мне и чуть не сбил с ног, пытаясь достать до лица и обслюнявить — не понял, что я на костыле. Виктор придерживал меня сбоку, и я могла беспрепятственно тискать пса, заливаясь слезами радости.
После мы запихали его в машину, сложив заднее сиденье. Домка, конечно, был в ужасном состоянии — безумные глаза, ввалившиеся щеки, шерсть вся в колтунах и репьях и появившаяся седина на бороде и бровях… Бедный мой песик, ты тоже настрадался! Ну ничего, теперь мы вместе — и все будет хорошо…
Возле своего дома Виктор приспособил для Домки миску с водой и дал ему каких-то наших объедков. Убедившись, что я захожу спать в этот же дом и никуда не собираюсь убегать, Домка разлегся возле крыльца и тут же заснул.
ГЛАВА 8
Проснувшись, я сразу начала вспоминать, какой сегодня день и долго ли еще до полнолуния. В последнее время это вошло у меня в привычку. Итак, сегодня мой двадцать второй день здесь, то есть до полнолуния еще семь полных дней. Что ж, есть время подготовиться и подлечиться … Как там мой бедный песик?
Стоило мне подумать об этом и я услышала Домкин лай во дворе. Странно, на кого это он лает? Виктор-то теперь для него свой… Подойдя к окну, я увидела, как у калитки прыгает Домка, а за ней пугливо ежится Лариса, медсестра из больницы! А она что здесь делает? Кое-как одевшись, я с костылем выскочила наружу.
— Лариса, доброе утро! Домка, нельзя, это свои!
Увидев меня, Лариса опешила — удивление, недоумение и обида быстро сменяли друг друга на ее лице.
— Доброе… утро… Татьяна… — казалось, она выдавливает из себя каждое слово. — А где Виктор… Сергеевич?
— Виктор Сергеевич куда-то вышел, я проснулась, а его нет — с улыбкой ответила я. — Да ты проходи, не стой в дверях. Чай или кофе?
Я чуть ли не насильно усадила Ларису в кресло на веранде, она все еще ошалело смотрела на меня.
— К-к-кофе… Если можно… А вы что, тоже …здесь живете?
И тут только до меня дошло — откуда такое бурное удивление. По-видимому, Лариса неравнодушна к Виктору и решила, что я, лысая хромоногая интриганка поселилась у ее милого не просто как гостья… Тем более я вышла так наспех одетая. Улыбаясь и изо всех сил стараясь не рассмеяться, я как могла миролюбиво успокоила ее.
— Ларис, давай сразу кое-что проясним — я не живу с Виктором… э… Сергеевичем в том смысле, о котором ты подумала. Он просто помогает мне в одном важном деле и великодушно предложил пожить пока у него, на недолгое время. И, кстати, мы с ним на ты и по имени — мы ведь уже не в больнице, правда? Да и с тобой давай будем также.
На Ларисином личике отразилось такое явное облегчение, что мне послышался грохот падающих с ее души камней. Улыбнувшись, она встала:
— Ну и хорошо. Давай и мы будем на ты, Таня. Садись, а я сделаю кофе, тебе же тяжело одной рукой…
— Спасибо! — я с радостью уселась в кресло. Потом вспомнила, что сегодня еще даже не умывалась и отправилась в ванную. Как же утомляет эта ходьба с костылем, переносить вес ноги на руках и на второй ноге — вроде бы ничего страшного, но когда это приходится делать постоянно — жутко раздражает… Как же здоровые люди не осознают своего счастья! Действительно, все познается в сравнении…
Санузел у Виктора был самодельный — в этом стареньком домике, на месте одной из кладовок он сам сделал душевую кабину, умывальник и туалет. Воду подогревал электрический бойлер, а насос подавал ее из колодца.
Когда я закончила с умыванием, Лариса уже сидела на веранде с двумя чашками кофе.
— Как ты себя чувствуешь? Нога болит? Пальцы не мерзнут? Нужно постоянно разрабатывать мышцы, иначе кровоснабжение… Ну что ты закатываешь глаза? Я же хочу как лучше!
— Да, знаю я, знаю! Не забывай, с кем я живу в одном доме… Я слышу все это дни напролет…
Мы рассмеялись.
— А откуда собака? Нашелся твой пес? Я видела его с тобой в новостях…
— Да, мы вчера его нашли… — неужели теперь каждый житель этого городка будет узнавать в лицо меня и мою собаку и говорить мне об этом? — Лариса, а здесь поблизости магазин какой-то есть? Я хотела бы сходить купить еды и псу и нам, чтобы Виктора не объедать…
— Ну, магазин-то есть… Не сказать, что совсем уж поблизости… Но тебе тяжело будет тащить сумки с провиантом на костылях… Знаешь, когда вернется Виктор, я попрошу у него машину на полчасика и могу тебя свозить.
— Спасибо. Было бы неплохо… А то мне здесь еще дней семь сидеть… Лариса, а у тебя какое-то срочное дело к Виктору, или ты просто так зашла? — увидев, как она зарделась, я добавила такта — ну, как к коллеге…
Лариса, судя по всему, оценила мою попытку и ухватилась за эту идею:
— Да, у меня сегодня выходной, и я знаю, что у Виктора тоже… Вот, зашла узнать, может, ему что-нибудь нужно, хоть обед сварить… Мы с ним… дружим…
— А-а-а. Ну тогда понятно. А он вообще, как для холостяка, довольно аккуратен. Дом чистый…
— Ну да, он же врач… Он такое свое скрупулезное отношение переносит на всю свою жизнь… — в голосе Ларисы мне почудилась горечь.
— Он замечательный человек. Меня вот приютил, да еще и пса моего… А как он меня в больнице морально поддержал — без него меня бы уже не было, это я говорю без преувеличений. Так что повезло тебе… с другом.
Лариса опять засмущалась:
— Да, он замечательный… Но мы с ним действительно только друзья. Его любовь — работа… Он ведь и врач тоже замечательный… Иногда и ночует в больнице.
Мне стало жалко эту влюбленную девушку. Она, судя по всему, его действительно любит, а вот Виктор со своей больницей этого, похоже, и не замечает… Такие вот они, энтузиасты своего дела… Виктор — весь в больных, в их бедах, ну, иногда и в загадочных исследованиях… И на личную жизнь времени не хватает… А Лариса, может быть, семью с ним сложить хочет…
Тут мы услышали скрип калитки — во двор с двумя большими пакетами в руках зашел Виктор. Мы поспешили ему навстречу. Увидев Ларису, он невпопад поздоровался, смутился, стрельнул на меня глазами…
Лариса перехватила пакеты и побежала в дом. Я решила не упустить эту возможность и сказать Виктору пару очень важных слов.
— Доброе утро, Виктор! Лариса недавно пришла. Все хорошо, мы с ней попили кофе… Я ей уже все объяснила…
— Доброе утро, Таня. Все — это что именно?
— Что я живу здесь потому, что ты помогаешь мне в одном важном деле.
— Спасибо. Теперь мне не придется искать слова, чтобы самому объяснить ей это. А о своем важном деле ты не рассказала?
— Нет. Если захочешь, сам расскажешь сколько посчитаешь нужным… И знаешь еще что? — я приблизилась к его уху и прошептала — Она ведь тебя любит!
Виктор покраснел, казалось, хотел улыбнуться, но передумал. Потом бросил на меня радостный взгляд и прошел в дом. Я последовала за ним. Взволнованный Виктор стоял и смотрел на Ларису, которая выкладывала купленные продукты на стол.
— Дамы! Я предлагаю не упускать уходящее тепло и расположиться на улице! Лариса, дорогая, подожди минутку, я вынесу стол на улицу.
Виктор схватил стол поперек и один понес его — видно, решил дать выход распирающей его энергии. Лариса удивленно смотрела на меня и на него. Когда он вышел, прошептала:
— Странно, я впервые слышу, чтобы он так разговаривал — так воодушевленно и еще и дорогой меня назвал… Что ты ему там сказала?
— Ничего… — я состроила невинное лицо — давай, я помогу разобрать продукты.
Виктор купил для Домки большую пачку корма, пачку овсянки и говяжьи субпродукты. И еще рыбные консервы. То-то Домка будет доволен! Я пошла насыпать ему корма.
Виктор стоял и блаженно жмурился на солнце.
— Спасибо тебе, Виктор, и за продукты спасибо. Я отдам тебе карту, там есть еще немного денег.
— Да ладно, у меня хватает денег. Это тебе спасибо.
— За что? — не поняла я — А карту отдам обязательно, и не спорь — с беременными, да еще и хромыми нельзя спорить!
Виктор снова отвернулся к солнцу — видно, спорить он сейчас и не хотел.
День прошел замечательно — мы грелись на осеннем солнышке, ели, рассказывали друг другу разные смешные истории. Виктор и Лариса вели себя как влюбленные подростки, и мне со стороны было очень забавно за ними наблюдать.
Все это время я пыталась вычесать Домку — медленно и методично разрезала колтуны и чесала, чесала… Это было тем трудней, что я не могла сейчас сидеть по-человечески, а только с откляченной в сторону правой ногой, она ведь почти вся была в гипсе… А о сидении на корточках или на коленях, как обычно, не было и речи…
Ко мне подошел Виктор и, присев перед смиренно терпящим вычесывание псом, чуть развернул его морду и начал внимательно рассматривать почти заросшие за полтора месяца разрывы на брылях, о которых я ему рассказывала. Потом с усмешкой пробормотал:
— Воск, говоришь? Хм…
Что бы это значило — он искал доказательства правдивости моего рассказа? Похоже на то. Дерзко глядя ему в глаза, я заявила:
— На лапах там тоже следы остались…
Виктор улыбнулся — он уловил, что я разгадала цель его поисков:
— Да и ты выглядишь вполне вменяемой…
ГЛАВА 9
Оставались считанные дни до полнолуния. От нечего делать я идеально вычесала Домку, хоть сейчас на выставку! И он опять стал блестящим и радостным псом, только немного поседевшим…
Виктор уезжал с утра на работу и на обратном пути заезжал в магазин за продуктами. Я готовила еду и по нескольку раз все перебирала вещички в рюкзаке. Виктор по секрету от меня заламинировал фотографию Олега с матерью, вставил ее в прозрачный чехол для документов на рюкзаке и теперь маленький Олег смотрел на меня прямо с его лицевой стороны.
Делать было абсолютно нечего, я с Домкой кругами ходила вокруг дома, стараясь разработать ногу.
Пару раз за эти дни забегала Лариса — справлялась, как у меня дела, варила супы — нужно сказать, у нее это получалось значительно лучше, чем у меня. В общем, дни тянулись в вынужденном безделье.
Накануне такого важного дня Виктор прочел мне длинную лекцию «как снимать гипс в домашних условиях методом размачивания». Но сделать это можно будет еще через месяц…
Он купил мне удобную походную флягу и я теперь могу забыть о жутких бурдюках. Как «минимальный провиант» я взяла с собой орехов, сушеных грибов и фейхоа — очень уж они мне полюбились, а оказывается, их тоже выращивают в Крыму, а не только в солнечной Бразилии. По моим расчетам, завтра к вечеру я уже доковыляю к деревне…
Мы все пораньше легли спать, ведь в восемь двадцать четыре уже может быть открыт портал…
***
Мы встали ни свет ни заря. У Виктора горели глаза не меньше, чем у меня — видимо, исследовательским азартом. Домка тоже был возбужден — то ли ему передалось наше состояние, то ли он что-то чувствовал…
В восемь ноль-ноль мы уже были на подъездной дороге у участка. Пока ждали в машине, чтобы Домка не оказался на месте заранее и не злил нашего знакомого сторожа. Мы сидели как на иголках, в конце концов не выдержали и вышли из машины. Домка побежал к обрыву и залаял. Виктор помогал мне идти и потому мы двигались медленно. Строящийся забор выступал дугой по границе участка и отсюда Домку и склон не было видно. На что же он там лает?
Подойдя поближе, у меня от возмущения перехватило дыхание — весь край участка вместе с парапетом, а также узенький проход от парапета до густых кустов и деревьев на склоне оврага был погребен под огромной кучей сухих деревьев и кустарников — они лежали, зацепившись друг за друга, как одна огромная непроходимая колючка. Виктор, вполголоса матерясь, оставил меня и побежал к кустам. Домка истерично лаял на кусты и все пробовал пролезть под ними, но безрезультатно — кто-то постарался на совесть. Какая нелепость, а ведь времени в обрез!
Виктор руками откидывал кусты и ветки в сторону, пытаясь прочистить проход. Понемногу, но это у него получалось — ветви были тяжелыми, объемными, цеплялись за одежду, за землю и за ранее отброшенные кусты. Я поспешила ему на помощь — толку от меня было немного, но я одной рукой оттаскивала от Виктора ветки, чтобы они ему не мешали. Благодаря нашим стараниям Домка уже просочился дальше и был где-то в середине «колючки». Я испугалась, как бы случайно не пришибить его этими тяжелыми ветвями. Но мне за ним не пролезть - будь у меня нормальная нога, могла бы попробовать, а так без вариантов… Это же нужно местами лезть по-пластунски, а местами на четвереньках…
Виктор, похоже, впал в истерику — он уже давно исцарапал все руки, но продолжал расшвыривать ветки, несмотря на боль и кровь. И тут я увидела, что от дома к нам бежит наш знакомый сторож — опухший с похмелья и размахивающий топором. Ну вот, этого еще не хватало! Домка все также пытался проползти, отчаянно лая и скуля. И тут я увидела его — портал!
Марево начиналось уже на склоне, за всеми этими заграждениями. В этот раз я лучше разглядела его — дело было не только в дрожащем воздухе, а и в несовпадении картинки здесь и там - и потому его можно было заметить, если знать, где и когда искать. Все это время я смотрела то на кусты, то на Виктора, то на сторожа — а портал-то уже открыт, и возможно, давно! Я крикнула, сама не зная зачем, деревья-то от этого не исчезнут:
— Виктор! Портал!
Виктор посмотрел в сторону оврага и тоже, по-видимому, заметил марево… Тогда он поднатужился, сильно потянул ствол очередного дерева и все-таки оттащил его, тем самым освободив Домке проход к порталу, а себе к парапету. Там его уже ждал подбежавший сторож:
— Да что же это вы делаете?! Совсем охренели! Да вы знаете, сколько мы этот заслон ставили? А ну валите отсюда! — и он замахнулся топором на Виктора.
Виктор какое-то мгновение смотрел на него, а потом неожиданно врезал сторожу прямо в солнечное сплетение. Тот согнулся, хватая ртом воздух, но топор не выпустил. Я уже почти доползла до Виктора, моя постоянно прямая нога ужасно мешала передвижению. Домка завывал все отчаяннее, но я ничем не могла ему помочь. Виктор расчищал путь, отбрасывая ветки чуть ли не на сторожа, а тот все еще кашлял с выпученными глазами. Домка был уже у портала. Он стоял и выразительно смотрел на меня. Виктор с удвоенными силами принялся разгребать проход. Потом неожиданно вернулся, молча забрал у остолбеневшего сторожа топор и опять пошел крушить кусты, теперь уже иногда и перерубая топором особенно запутавшиеся ветки. Дело пошло быстрее. Я уже была почти за спиной Виктора, когда опять услышала непонятной интонации вой собаки. Домка стоял задом ко мне, уже собираясь зайти в это марево и, обернувшись — смотрел почти человеческим, пронзительным взглядом, говорящим лучше слов… Потом прыгнул вперед и… исчез.
Мы втроем стояли и смотрели на это с открытыми ртами. Первым пришел в себя Виктор. Он повернулся ко мне, ухватил под мышки, поднял и волоком перетащил по веткам на метр вперед, хотя я слышала, как где-то трещит зацепившаяся за ветки куртка. Потом сам залез наверх и на четвереньках переполз еще дальше, к свободному месту. И опять, сильно перегнувшись, подтащил меня к себе. Я, как могла, помогала ему рукой и здоровой ногой. В итоге мы оказались у портала… Сторож стоял и ошарашенно смотрел на нас, он еще не оправился после Домкиного исчезновения.
— Трос, быстро!
Я сняла висевший у меня на шее трос и обвязала его одним концом вокруг талии. Виктор бросил топор, проверил узел и подтолкнул меня к обрыву:
— Иди! С богом!
И я пошла. Все так же, как на репетиции, я спускалась задом в овраг. Когда я прошла место, где исчез Домка — Виктор остановил меня усталым голосом:
— Всё. Стой. Опоздали. — и, сверившись с часами — Восемь тридцать восемь… Четырнадцать минут…
Я стояла возле дерева в растерянности… Как же так?! Из-за этого сторожа мы опоздали… И что теперь делать? Из ступора меня вывел вопль:
— Психи! Вы просто психи, да еще и опасные! — и он убежал к дому. Виктор с таким зловещим видом поднял топор, что я испугалась — а вдруг сейчас в сторожа метнет?
— Нет! Виктор, нет! Не надо!
Он обернулся ко мне, криво ухмыляясь:
— Да я и не собирался… А может и стоило бы… — после чего подошел ко мне и сделал зарубку на осине, у которой мы видели портал.
Потом мы молча, медленно и печально полезли обратно. Дойдя до машины — я все еще не пришла в себя и попыталась сесть в нее вместе с рюкзаком на спине. У меня ничего не получилось и я упала набок на землю, да еще и на правую сторону. Нестерпимая боль немного привела меня в чувство. Подбежавший Виктор помог мне подняться, снял с меня рюкзак и усадил в машину. Потом спокойно надорвал пленку, которой я обмотала рюкзак, вытащил из него мою походную флягу, набрал в рот воды и бесцеремонно брызнул мне в лицо. Я наконец перестала глядеть в одну точку и начала понемногу приходить в себя.
— Извини, Тань, но так и в кому впасть можно. А это опасно, тем более, в твоем положении… Крепись, следующее полнолуние — третьего декабря в восемнадцать сорок пять…
И… прости, что не верил тебе.
ГЛАВА 10
После этого разговора он позвонил Ларисе и попросил ее приехать к нему. Срочно. Так что когда мы подъехали, нас ждала перепуганная девушка. Вид мы, конечно, имели живописный — разорванная одежда, замерший взгляд, у Виктора руки изодраны в кровь. Увидев это, Лариса потащила его в ванную, промыть ранки.
— Займись лучше Таней. Я сам.
— А что с ней?
— Нужно вывести ее из этого состояния…
Я все еще сидела в машине и мой мозг пытался переварить информацию: как, зачем, почему и что теперь с этим делать.
Лариса помогла мне выйди из машины и усадила в кресло, бормоча что-то успокоительное. Чуть позже вернулся Виктор с перебинтованными кистями и чайником. Я отхлебнула чай, в нем чувствовался привкус мяты… Опять мята… И тут меня прорвало — еле успев поставить чашку на стол, я закрыла руками лицо и разрыдалась. Все мои надежды рухнули из-за каких-то накиданных кустов! Виктор присел рядом на корточки и приговаривал:
— Поплачь, поплачь… Это лучше… Вылей все напряжение. Ничего, Танюш, еще не все потеряно, в следующий раз мы будем действовать с учетом этих ошибок… Во всем можно найти и положительные стороны,во-первых - я теперь не сомневаюсь в твоем рассказе, а во-вторых — Домка уже там… Я думаю, он не пропадет и найдет твоих любимых людей…
Лариса, ничего не понимая, стояла рядом. Увидев ее выражение лица, Виктор сказал:
— Лариса, ты конечно же, хотела бы знать, что происходит? Ты очень близкий человек для меня и для Тани тоже. Я расскажу тебе, но ты должна сохранить все это в тайне… Поверь мне, это очень важно…
Лариса присела в кресло и выжидающе уставилась на Виктора. Он налил им обоим чаю и начал рассказ. Рассказывал он недолго, самую суть, опуская мои переживания. Лариса смотрела на него недоверчиво.
— Поверь мне, сегодня я видел это своими глазами… Я видел портал, видел исчезнувшего в нем пса, да и многие мелочи подтвердили Танин рассказ за это время… Ты же понимаешь, я бы тоже не поверил в эту историю просто так… Ты мне веришь?
Лариса ошарашенно кивала головой. Я уже немного отошла и меня мучили вопросы:
— Ну почему мы не приехали пораньше? Ну почему мы сразу не полезли через верх, как в конце? Почему так все получилось? Что же мне теперь делать?
— Ну, во-первых — прекратить истерику и постараться успокоиться. На оба твоих вопроса я могу ответить одно — мы не знали заранее. Только когда исчез пес — я понял, что портал работает очень короткое время и оно на исходе. Ты добралась до портала через четырнадцать минут после его открытия, минус пару минут на то, как я тебя перетаскивал через верх, на привязывания троса и спуск до портала — в общем, чистое время работы портала — примерно десять-двенадцать минут.
Если помнишь, когда я анализировал время твоего падения, я отталкивался от времени, зафиксированного камерой телефона — двадцать две минуты после открытия портала… Так вот, это же время, когда они тебя уже вытаскивали! А ведь до того ты успела переместиться, доползти до верха, увидеть строителя, покатиться вниз… Потом несколько минут ушло на то, чтоб строитель позвал своих на помощь и они начали тебя вытаскивать… Возможно, и прошло минут десять, а вот оставшиеся — и есть время работы портала. Кстати, это дает ответ и на вопрос — почему Олег не шагнул за тобой в портал… Пока пес бегал за тобой, пока вы добежали вместе, да еще, как ты говорила, Олег какое-то время стоял в недоумении… Да он просто не успел! Видимо, когда он подбежал, портал уже закрылся и он ничего там не нашел…
Я представила отчаяние Олега, когда, добежав к деревьям, он не нашел ни меня, ни Домки… Как он там говорил: «Найти свое счастье и сразу же потерять — это было бы слишком»… Бедный мой Олежек! Я опять разревелась…
— Ну ладно, не терзай себе душу… По крайней мере, моя гипотеза с блеском подтвердилась и мы теперь знаем, когда портал откроется в следующий раз… Просто разведку нужно будет проводить не за три дня, а непосредственно перед открытием портала… А сейчас — допивай чай, переодевайся и попробуй заснуть… Мы сегодня встали рано, а после таких переживаний… Да и мне тоже отдохнуть не помешает… На свежую голову что-нибудь придумаем.
Я последовала его совету. Лежа в постели, я подумала — как замечательно, что судьба сталкивает меня с такими вот людьми, как Виктор или старик… Умными и решительными… Что было бы со мной, не встреть я Виктора? Скорее всего, за какое-то время под натиском окружающих я бы и сама уверовала в то, что мои приключения — бред или галлюцинация… И жила бы дальше в постоянной депрессии от этого… Возможно — в какой-то психушке. А возможно — вообще не жила. Но мне нужно жить, я ведь не одна!
Я положила руку на живот. Интересно — а он, этот маленький червячок внутри меня — тоже почувствовал волнения сегодняшнего дня? Скорее всего, да. Надо бы поспать…
Засыпая, я представляла, как Домка уже в деревне, он же знает дорогу. Все, наверное, удивлены — откуда же он тут взялся? Но ему там будет в любом случае лучше, чем здесь. Тот мир в чем-то более опасный, а в чем-то — более настоящий, честный и простой… Я скоро присоединюсь к тебе, Домушка… Ты только подожди… С этими мыслями я и заснула.
ГЛАВА 11
И опять потянулись тягостные, бесконечные дни ожидания. Делать было абсолютно нечего, мне казалось — я угасаю вместе с крымской осенью, вокруг и внутри меня становилось все тоскливее, все бесцветнее и все холоднее.
Виктор же, наоборот, ходил воодушевленным, с горящими глазами и постоянно новыми идеями. С тех пор, как он поверил мне, наши отношения стали более доверительными.
Лариса тоже способствовала этому, с ней Виктор становился еще более раскованным и радостным. Она приходила все чаще и чаще, потом как-то незаметно стала оставаться на ночь и потом вообще переселилась к Виктору. Я ещё больше почувствовала себя лишней и ненужной, я ведь явно им мешала в их небольшом домике… Эти милые люди искренне пытались меня растормошить и, хотя моя меланхолия была сильнее — они не сдавались.
Через несколько дней после нашей неудачной попытки Виктор пришел с работы домой и с улыбкой рассказал:
— А ко мне сегодня участковый приходил…
Мы с Ларисой встрепенулись:
— И что?
— Да вот, говорит, Виктор Сергеевич, жалоба на вас поступила… Что вы вломились на чужую территорию, избили сторожа, порубили топором забор и проводили там незаконные эксперименты с недавно тонувшей девушкой… И еще… что пес у вас волшебный — демон, исчезать умеет…
— И что ты ему ответил?
— Да ничего особенно отвечать и не пришлось — услышав такие обвинения, я почти искренне расхохотался, настолько нелепо все это прозвучало… И потом серьезной беседы уже не получилось. Ну, я объяснил участковому, что искал убежавшего пса, а он оказался за набросанными ветками и какое право имеет этот сторож блокировать проход на территории общего пользования? И что пьяный сторож угрожал мне топором, а я в целях самообороны дал ему поддых. И воспользовался его топором, чтобы прочистить проход к собаке. А все остальное — исчезающие псы и мифические эксперименты — плоды бурной фантазии сторожа в придачу к его состоянию. Участковый мне поверил, он хорошо знает этого пьянчугу…
Лариса обняла Виктора за плечи:
— Какой ты у нас сообразительный!
Виктор покраснел от удовольствия.
Больше абсолютно никаких событий не происходило. Эта веселая парочка уезжала утром на работу, а я в одиночестве рассекала вокруг дома. Даже еду не нужно было готовить, Лариса умудрялась наготавливать заранее. Я с тоской вспоминала, как мы с Домкой ходили вокруг дома — насколько же было веселей…
И вот, наконец, этот тягучий ноябрь подошел к концу. Солнце выглядывало все меньше, но все-таки, по сравнению с более северными широтами, в которых я выросла — осень была теплой и относительно сухой.
Я вдруг подумала — всю жизнь я воспринимала Крым как нечто сказочное и волшебное, и вот — так случилось, что я теперь в нем постоянно живу и, кроме того, действительно попала в своего рода сказку… Старик как-то сказал в одной из своих лекций: «…Каждый получает то, что сам к себе притягивает… Ждешь горя и неудач - и они придут к тебе, радуешься и находишь во всем позитивные моменты — и счастье найдет тебя…» Может, и эта моя связь с Крымом тоже оттуда…
Еще один вопрос не давал мне покоя:
— Виктор, а как ты думаешь, откуда Домка мог знать — когда открывается и закрывается портал? И календаря лунного у него нет, да и часов тоже…
Виктор на какое-то время задумался.
— Ты знаешь, Тань, а я тоже задавался этим вопросом… Не только по поводу твоего пса, а и вообще, иногда сталкивался с подобными загадочными явлениями.
Я думаю, что животные видят значительно больше, чем люди. Видят и обоняют. Мы воспринимаем обоняние как пустяк, дополнительный бонус к еде и напиткам, или приятно пахнущие духи или цветы… А у животных обоняние — одно из главных чувств, возможно, даже более основное, чем зрение.
Если рассуждать с материальной, физической точки зрения, то следует вспомнить, что мы видим не все световые волны, даже меньшую их часть. Даже неживые, примитивные по сравнению с глазом живого существа устройства видят больше, хотя и созданы человеком… Удивительно, не правда ли? А вот животные видят гораздо больше. Ты знаешь, что такое астральное тело человека?
— Ну, не очень… Это уже из области эзотерики? Я в ней не сильна.
— Понял — не веришь. Многие не верят, пока не пощупают. А я вот, хоть и врач, убежден, что все это существует, и те же истории о призраках не на пустом месте возникают…
Я отошла от скользкой темы:
— А я где-то слышала, что зрение у собак хуже, чем у нас — почти черно-белое и расплывчатое…
— Дело не в четкости и количестве цветов, а в диапазоне восприятия световых волн — собаки видят и часть инфракрасного излучения, и часть ультрафиолетового… Тебя же не удивляет, что ты не видишь, например, луч от пульта для телевизора, а на снимке или даже просто через камеру телефона ты можешь его увидеть? Или приборы ночного видения — они же тоже показывают больше, чем видит твой глаз… Так почему же ты не допускаешь, что животные — с их несравнимо более совершенным устройством глаза, чем перечисленные приборы — не могут увидеть того, чего не видим мы? Современный человек — слишком самоуверенное и чванливое существо… Я, например, вполне допускаю, что Домка четко и ясно видит портал, видит, когда он начинает закрываться, а возможно — вообще чувствует его на расстоянии.
Экстрасенсорные способности животных — тоже не новость…
Помнишь, как у Шекспира: «…Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам…»? Вот и я о том же…
***
Наконец пришел долгожданный день — третье декабря. Так как сегодня астрономическое полнолуние приходилось на восемнадцать сорок пять, то мы решили поехать туда пораньше, в полдень. Нетерпеливый Виктор все-таки съездил с утра. Вернувшись, он сообщил — забор уже достроен, между ним и растущими деревьями проход есть, если вести себя тихо и не кричать, то нас никто и не заметит. Дерево с зарубкой стоит, подход к нему терпимый. Последнее время шли дожди и я переживала, что будет очень скользко. Так что так рано выезжать нет смысла.
Так как прошло уже почти два месяца с момента перелома, то я заикнулась о том, чтобы снять мне гипс сейчас и отправляться уже без него. На что Виктор ответил:
— Таня, гипс — это не только неудобство, но, в первую очередь — защита. Тебе все равно еще нельзя полностью нагружать ногу… Мало ли как ты переместишься — тебе потом еще обходить болото и шагать до деревни… Нет, иди в гипсе, а когда уже дойдешь и окажешься в более-менее комфортных условиях — тогда и снимете. При размачивании даже и ножом можно снять.
Вот так. Так что пойду в нем. От нечего делать я за это время изрисовала его маркерами — надписи, цветочки, дата снятия… Но все равно сверху чехол, сапог, юбка, куртка — так что ничего этого не видно.
Итак, вот он — этот день! Хоть бы сегодня все получилось…
ГЛАВА 12
На место мы прибыли в восемнадцать ноль-ноль. Лариса вызвалась поехать с нами. Лил дождь, все сидели в машине. Виктор на водительском сидении в очередной раз обматывал мой рюкзак пленкой. Потом, нахмурившись, посмотрел на меня:
— Я вот все думаю — может, тебе костыль к руке привязать? Да хотя бы даже пленкой?
— Ну как
