Крестная дочь великого инквизитора. Яна Черненькая

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1 — Просьба крестного
• ГЛАВА 2 — Кассарийское урочище
• ГЛАВА 3 — Гуэрку
• ГЛАВА 4 — Лоренсо де Скорси
• ГЛАВА 5 — Замок Саградо-Корасон
• ГЛАВА 6 — Не та собака
• ГЛАВА 7 — Дьявольская свора
• ГЛАВА 8 — День рождения Кары
• ГЛАВА 9 — Тайная миссия креста
• ГЛАВА 10 — Ультиматум
• ГЛАВА 11 — Поход в логово бруксы
• ГЛАВА 12 — Совещание на крыше
• ГЛАВА 13 — Исповедь
• ГЛАВА 14 — Ночь страха
• ГЛАВА 15 — Жизнь продолжается
• ГЛАВА 16 — Великий инквизитор Альвароссы
• ГЛАВА 17 — Пещеры Ла Кальма
• ГЛАВА 18 — Сквозь толщу камня
• ГЛАВА 19 — Навстречу судьбе
• ГЛАВА 20 — Солнце взойдет
• ГЛАВА 21 — «Книга Тота»
• ГЛАВА 22 — Дочь шаны
• ЭПИЛОГ
• ЧАСТЬ Бонусная: Оборотень

АННОТАЦИЯ

Могла ли предположить Кара, соглашаясь помочь крестному в одном несложном деле, что окажется вовлечена в историю, полную опасных поворотов. Враги превращаются в друзей, друзья играют на стороне врагов, простые вещи имеют двойное дно, слова и поступки окружающих противоречат друг другу, а неожиданно зародившаяся первая любовь сулит лишь разбитое сердце. Даже сопровождающий девушку слуга оказывается вовсе не так прост, как она думает. Но Кара никогда не сдается и обязательно выяснит все до конца. А как могло быть иначе, если она крестная дочь самого великого инквизитора?

***

Автор выражает благодарность своим верным музикам Наташе и Насте.

   Что бы я без вас делала?

ГЛАВА 1 — Просьба крестного

Пламя лениво лизало ветки, наваленные в костер. Дым летел в небо. Накануне лил дождь, потому дрова были сырыми. Две лошади паслись неподалеку от костра, иногда тихо всхрапывая и прядая ушами. Они были весьма примечательны. Холеный вороной конь с длинной шелковистой гривой и стройными тонкими ногами свидетельствовал о хорошем достатке владельца, его любви к скорости, но, одновременно, и об отсутствии практичности. Такие лошади хороши для курьеров, но вовсе не для неспешных деловых поездок — слишком привлекают внимание конокрадов и разбойников. Второй конь был другой породы — рослый, с огромными копытами, мускулистыми ногами, мощным крупом, гнедой. Он периодически грозно фыркал, поводил злыми глазами и, пожалуй, если б не путы, связывающие его ноги, попытался бы напасть на своего соседа. Вот уж на кого конокрады даже не посмотрят. Зверюга являлась боевым конем дестриэ — из тех, что служат лишь одному хозяину.

   На ворохе хвороста, закутавшись с головой в теплый дорожный плащ, сидел путник. При свете костра он читал письмо. Сторонний наблюдатель наверняка бы удивился, заметив на одном из уголков послания остатки печати, некогда его скреплявшей — оттиск перстня на сургуче чистого белого цвета. Этот факт явственно свидетельствовал о том, что письмо доставили из Кастель-Рива, а написал его некто, занимающий высокое положение в ордене Святого Себастьяна, сиречь в инквизиции. Сам по себе этот факт способен был навести на не слишком приятные мысли. Инквизиция в этих тихих, далеких от городской суеты местах, никогда не появлялась просто так.

   Из темноты, громко ступая, вышел здоровенный детина с охапкой хвороста. Косматый, с черной густой бородой и могучими плечами, яснее ясного говорившими о недюжинной силе молодца. На вид ему было лет за тридцать, но точнее сказать затруднительно — за бородой толком и лица-то не разглядеть. Какой-то медведь, а не человек. Хворост с тихим хрустом упал около костра. Детина снова исчез в темноте, но вскоре вернулся, волоча за ветку поваленную ветром небольшую сосну. Его спутник даже ухом не повел, весь погруженный в чтение письма.

   Костер запылал ярче, получив новую порцию дерева. Здоровяк взял дорожный мешок, извлек оттуда шмат сала с мясом, крупу, какие-то специи и захлопотал, готовя ужин. Вскоре вкусно запахло кашей.

   — Ужин готов, — доложил слуга, со всей очевидностью это был именно он, протягивая своему господину деревянную миску с благоухающей кашей. Капюшон плаща откинулся и костер высветил явственно девичьи черты лица. Второй путешественник оказался вовсе не господином, а молоденькой девушкой лет двадцати. Девушка поправила сбитую капюшоном шляпку с небольшим перышком, заостренную на переднем конце и округлую сзади, а потом перекинула на спину темную косу, перевитую черной атласной лентой.

   — Спасибо, Чар, — голос сеньориты оказался звонким, мелодичным, наверное, был бы и красивым, если бы не повелительные интонации и излишняя холодность. — Надеюсь, в этот раз ты с солью не переборщил.

   — Не извольте беспокоиться, сеньорита Кара.

   Письмо было спрятано в дорожную сумку, а девушка приступила к ужину. Попробовав еду, она одобрительно кивнула.

   — Неплохо, только слишком жирно.

   Выждав положенное время, слуга взял свою миску и расположился по другую сторону костра от хозяйки. Он ел быстро, но аккуратно. Судя по отрешенному взгляду черных бездонных глаз, мысли его в это время витали где-то очень и очень далеко.

   Закончив трапезу, девушка поставила на землю миску и вновь извлекла из сумки письмо.

   — Теперь не отвлекай меня, — приказала она. Слуга, поклонившись, тотчас захлопотал, убирая миски, протирая их пучком травы и складывая обратно в мешок. После он принялся обустраивать ночлег.

   Девушка вновь уткнулась в послание, в который раз уже его перечитывая. На свитке беглым витиеватым почерком значилось:

   «Дитя мое, да пребудет с тобой благословение Всевышнего! Решил позабавить тебя одним несложным, но, по всей видимости, любопытным делом. Считай это моим пробным заданием, коль скоро ты вознамерилась выбрать путь служения Господу вместо более приличествующего тебе, как женщине, замужества. Посмотрим, насколько ты готова к избранной стезе.

   В ближайшее время тебе следует прибыть в Кассарийское урочище, что находится во владениях герцога Вильма Кассадийского. Селение появилось там сравнительно недавно, около полувека назад. Четыре года тому герцог выделил средства на постройку церкви и приюта при ней, чтоб разгрузить Лансарот, выведя за его пределы больных и убогих, великодушно предоставив им возможность поправлять свое здоровье на лоне природы. Никаких сложностей не было, но пятнадцать дней назад приют посетил один из наших братьев. Преподобный Максимилиан намеревался там переночевать с тем, чтобы с утра продолжить путь в Галату. Он вез долговые расписки баронов Скорси, намереваясь договориться о графике выплаты долга. Как ты догадываешься, до места он так и не добрался. Расследование, проведенное моими людьми, позволило проследить его путь до приюта. Далее следы были безнадежно потеряны. Вероятность, что в деле замешаны бароны Скорси, минимальная. В последнее время им удалось погасить большую часть долгов покойного родителя. Им не было резона убивать нашего посланника и навлекать на себя неудовольствие церкви и инквизиции. Судя по всему, проблема в приюте или в селении.

   Обитатели урочища встревожены. По ночам боятся выходить из домов, но никаких жертв нет и объективных причин для страхов тоже нет. Следователь инквизиции не нашел никаких зацепок. Личное мнение: «Здесь что-то нечисто». Но не подкрепленное фактами личное мнение ценности не имеет. Причин высылать полноценный боевой крест или дознавателей покуда нет — в конце концов, преподобный Максимилиан ранее был известен своей приверженностью хмельным напиткам, а потому вполне мог попасть в неприятную историю по собственной вине. Посему, дочь моя, прошу, попробуй справиться своими силами, используя дарованные тебе Создателем нашим и взращенные моим незабвенным другом ум и наблюдательность.

   В твою задачу входит разобраться в том, что за страхи подстерегают жителей селения в ночной тьме, а также попытаться выяснить, куда делся преподобный Максимилиан с документами. Если обнаружишь что-то действительно тревожащее и опасное, не рискуй. Пошли весточку в Кастель-Риву и мы направим к тебе крест. Прими мое благословение».

   Внизу была приписка:

   «Это письмо ты получишь от моего личного слуги. Зовут его Чар. Он верный сын нашей церкви и в его задачу с сего дня входит следить за твоей безопасностью. Будь уверена, что он способен защитить тебя от большинства неприятностей, которые могут подстерегать в дороге и на месте. Можешь всецело ему доверять, что бы ни случилось. Не пренебрегай и его советами. Некогда он был воином креста, а потому имеет значительный опыт в делах, подобных твоему. Будет весьма разумным прислушиваться к его словам. И, дочь моя, Чар — не простой слуга, а потому не удивляйся и не пугайся, если вдруг обстоятельства сложатся так, что ему придется воспользоваться своими особыми способностями. Знай — кем бы он ни был, он состоит на службе в церкви и предан мне всей душой».

   Далее красовалась затейливая подпись крестного, дата, а еще ниже — расшифровка «Дейго Саргори, великий инквизитор Альвароссы».

   Девушка надолго задумалась, невидяще уставившись на послание. Она явно сейчас обдумывала что-то серьезное. Слуга успел закончить свои дела и вновь уселся у костра, выжидательно поглядывая на молодую хозяйку.

   — Чар, крестный написал, что я должна тебе доверять. Но хотелось бы задать, точнее, повторить несколько вопросов. Тех самых, на которые ты так упорно не отвечал мне в последние дни с момента нашего отъезда. Ты мой слуга? — отлично. Я бы хотела знать, что ты умеешь, что собираешься делать и какие мои приказы будешь выполнять. Монсеньор написал и много, и мало. Но ясно одно — ты не простой слуга и явно здесь не только для того, чтобы готовить походную еду, к слову, не очень вкусную, и обустраивать место для ночлега. Давай начистоту — какие тебе дали указания и для чего ты здесь? Только честно. И, кроме того, расскажи, о каких таких твоих особых способностях меня предупреждал крестный? — спросила Кара, закончив чтение.

   — Вот вы упорная, — с легкой иронией улыбнулся Чар. — Ну хорошо. Как вам и написал монсеньор, я здесь для того, чтобы следить за вашей безопасностью, за тем, чтобы вы не попали в неприятную ситуацию по своей неопытности и еще для того, чтобы помогать вам словом или делом. Это первое ваше задание по приказу инквизиции. Вам нужен кто-то опытный, у кого можно спросить совета. Насчет особых способностей мне нечего вам сказать, простите, — склонил голову слуга. — Будем надеяться, что нам достанет моих обычных умений.

   — А что у нас идет как «обычные умения»? — уточнила девушка.

   Вместо ответа Чар перевел взгляд на лежащий около дорожного мешка огромный двуручный меч.

   — Я служил в кресте, сеньорита.

   — Интересно, — нахмурилась Кара. — С каких пор воины креста становятся обычными слугами?

   — Спросите об этом у монсеньора, — поклонился Чар.

   — Я задала уже два вопроса и ни на один не получила ответ. Ты очень странно ведешь себя для слуги. Вчера ты и вовсе за весь день ни слова не произнес, но, допустим, места были людные. Сегодня можешь уже и нарушить свой обет молчания. В конце концов, должна же я знать, с кем путешествую!

   — Это не только моя тайна, сеньорита Кара, — тряхнул головой Чар. — В первую очередь я слуга монсеньора. Мне велено оберегать вас. Будьте спокойны — со своими обязанностями я справлюсь. О прочем же следует спрашивать самого монсеньора.

   — Прекрасно, — недовольно буркнула девушка. — О порученном мне монсеньором деле ты тоже ничего сказать не можешь?

   — Отчего же, могу, — пожал плечами Чар, усаживаясь у костра. Свой меч он положил на колени и принялся тщательно полировать его тряпицей. — Это как раз входит в мои обязанности. Сейчас мы едем в Кассарийское урочище. Монсеньор должен был написать в письме основные сведения о нем. Каковы ваши мысли? С чего бы вы хотели начать ваше расследование?

   — Что-то я не поняла, — вскинула голову Кара. — Вообще говорить сейчас должна не я, а ты.

   — Монсеньор велел мне проследить за вашим обучением.

   — Но ты не был следователем.

   — И все же мой опыт в этих делах куда больше вашего, — проведя еще раз тряпочкой по клинку, Чар отложил ее в сторону. — Так с чего вы планируете начать? У вас уже есть план действий? К кому вы пойдете? Где остановитесь?

   — В селении есть храм, урочище находится на проезжей дороге, — неохотно ответила Кара. — Стало быть, таверна у них есть. Остановлюсь там. Потом поговорю со священником. Он будет обязан мне помочь…

   — Вы собираетесь показать ему грамоту от монсеньора?

   — Разумеется, — пожала плечами Кара.

   — Уже неправильно.

   — А кто мне без грамоты на вопросы будет отвечать?

   — А вам и не надо задавать вопросы. Вам нужно улыбаться и изображать наивную приезжую девушку. Потому можно совет?

   — Если нельзя, ты же все равно его выскажешь.

   — Разумеется. Это входит в перечень моих обязанностей, — невозмутимо повел плечами Чар. — Переоденьтесь и… у вас зеркало с собой есть?

   — Допустим.

   — Так вот, потренируйтесь изображать благожелательность и наивность.

   — А я что, не выгляжу благожелательной? — возмутилась Кара.

   — В зеркало посмотрите, сеньорита. У вас взгляд бывалого инквизитора. Ума не приложу, откуда на вашем юном личике взялось такое… пронзительное выражение. Даже у меня мурашки по коже. Вас так ведьмой объявят.

   — За взгляд инквизитора? — фыркнула Кара.

   — Женщина со взглядом инквизитора — типичная ведьма, — развел руками Чар. — Инквизиторов-женщин до сих пор не было. Счастье еще, что у вас не рыжие волосы. Хотя, в сочетании с вашим взглядом, даже черные волосы могут быть сочтены рыжими.

   — Вот спасибо, — напыжилась девушка, одаряя слугу очередным пронзительно-презрительным взглядом из своего репертуара.

   — И я о том же. Сохраните это выражение и тут же посмотрите в зеркало. Даже у монсеньора такого взгляда нет, когда он с нечистью и колдунами в застенках беседует. Ему б ваши глаза, арестованные бы во всех грехах каялись еще до того, как заплечных дел мастер приступит к своей работе.

   Кара покопалась в сумке и, вытащив из нее маленькое дорожное зеркальце, посмотрелась в него. Темно-серые, почти черные, глаза действительно смотрели оценивающе, неприязненно и вместе с тем пронзительно, словно пытались познать самую суть того, на что глядят. В них отражалось пламя костра, придавая глазам почти потусторонний магнетизм. Длинная челка прикрывала тонкие, черные, будто подкрашенные углем, брови.

   — Вот в кого вас превратить? На селянку не похожи, но и на благородную даму тоже вовсе не тянете, — Чар задумчиво склонил голову на бок.

   — Это почему не тяну? — вспыхнула Кара.

   — Вы вообще за модой следите?

   — Ну… — растерялась девушка. — Не очень.

   — Вам бы брови куда-нибудь убрать. Сейчас в моде высокий лоб. Благородные девушки брови сбривают. Челка ваша, — он закатил глаза, изобразив полное недоумение пополам с негодованием. — И это… Вот эта штука, — Чар весьма бесцеремонно указал пальцем на головной убор девушки. — Что это?

   — Шляпа. Не могу же я без нее ходить.

   — Такие шляпы носят охотники, а не девушки. Еще один резон для того, чтобы заподозрить в вас ведьму.

   — Чар, ты не слишком много воли взял? — голос Кары стал звонким и резким. — Я — крестная дочь монсеньора Дейго Саргори — великого инквизитора Альвароссы. Называть меня ведьмой…

   — Очень надеюсь, что о вашем родстве с монсеньором селяне не узнают, — довольно грубо перебил ее слуга, иронично улыбаясь в бороду, словно и не замечая гнева хозяйки. — Эти сведения для них будут явно лишними. Я взял на себя смелость велеть вашей служанке собрать кое-что подходящее из одежды. Подъедем к урочищу, переоденетесь. Думаю, разумней всего вас выдать за путешественницу, следующую из, скажем, Маракассы на богомолье в Прего. Служанка ваша сильно заболела в дороге и не смогла вас сопровождать. Вы оставили ее и, встретив служителя инквизиции, попросили у него защиты и охраны. На некоторое время решили остановиться в гостеприимном местечке и отдохнуть.

   — Интересное дело, а кто будет служителем инквизиции?

   — Я, — Чар с благожелательным любопытством посмотрел на Кару.

   Девушка рассмеялась.

   — Ты? Тебе зеркало дать? Ты ж на медведя похож. Какой из тебя инквизитор?

   — Такой же, как из вас — благородная госпожа. В том виде, в каком есть — никакой, а если приложить старание, то… как знать. Можно былое вспомнить.

   Кара посмотрела на грамоту.

   — Здесь же ясно написано: «Оказывать всяческое содействие сеньорите Каре Консуэло де Кардона». Знаешь, ты как-то на сеньориту настолько не тянешь, что… — она развела руками. — Даже если тебя полностью побрить… с бровями вместе, — добавила девушка мстительно, — то с сеньоритой тебя все равно даже слепой и глухой не спутает.

   — У меня есть своя грамота. Неужели вы думаете, сеньорита, что монсеньор об этом не позаботился?

   — Я вот только одного не понимаю, — глаза Кары, в которых отражалось пламя, внимательно сощурились, разглядывая Чара, — зачем крестный отправил меня с тобой? Кто, на самом-то деле, кого сопровождает?

   — Я — вас. Полномочий вести дела инквизиции у меня нет. Зато есть право сопровождать вас.

   — Полномочий нет, а грамота есть? — подняла бровь Кара.

   — Исключительно на всякий случай. Монсеньор велел мне лишь помогать вам, но не делать за вас всю работу. Однако ваш уровень подготовки настолько невелик, что мне все равно придется взять на себя кое-что из необходимого.

   — Вот, спасибо, ты умеешь обнадежить, — фыркнула девушка.

   — Вам было бы проще, если бы я сказал неправду?

   — Уже жалею, что вообще попросила тебя высказаться.

   — Вы можете точно так же попросить меня замолчать, если то, что я говорю, вам не нужно.

   — Да ладно, говори уж, — пожала плечами Кара. Хоть ей и не были приятны все эти намеки на ее неопытность, однако зерно истины в них было. — О чем еще мне нужно знать? В принципе, я поняла, что и зачем ты советуешь делать. И, пожалуй, это толково.

   — Если толково, то прямо сейчас начинайте тренировать благожелательный и наивный взгляд. Заодно и мне станет менее… жутко.

   Девушка вопросительно посмотрела на Чара. Он выглядел вполне серьезным и даже не улыбался.

   — Ну… хорошо, — она опять посмотрелась в зеркало. Вспомнила лицо дочери алькальда, широко распахнула глаза и изобразила идиотскую улыбку. Скорчила страшную мордочку, поджала губы, еще раз распахнула глаза, быстро заморгала и опять улыбнулась.

   — Поменьше разума во взгляде, — посоветовал Чар. — Улыбка почти хорошо, но глаза все портят. Расслабьтесь, подумайте о ромашках.

   — О каких ромашках? — растерялась Кара.

   — Вот! Стоп, не меняйте выражение, смотрите в зеркальце.

   Девушка посмотрела на свое отражение. Инквизиторский взгляд пропал, в глазах появилась легкая растерянность.

   — Теперь добавляем улыбку… Нет, не эту… И не эту… И не надо так скалиться, вы ж не в бой сейчас идете. Побольше доброты и чуткости. Представьте, что они у вас есть.

   — Чар! — разозлилась Кара.

   — Прошу прощения, сеньорита. Только вы опять испортили взгляд. Верните его на место и продолжим. Представьте себе, что у вас на коленях маленький щенок…

   Тяжело вздохнув, Кара изобразила растерянность, потом честно представила себе щенка на коленях, потом ей стало скучно и мысли вернулись к письму, а от него — к поставленной крестным задаче.

   — Все хорошо, сеньорита, почти идеально, вот только теперь опять многовато мыслей, вы попроще лицо сделайте, попроще… — бесцеремонно прервал ее размышления слуга. — Забудьте о том, кто ваш крестный и о том, зачем именно вы едете в Кассарийское урочище, вспомните, скажем, сто одиннадцатый псалом. И твердите его по кругу.

   Кара сначала хотела возмутиться, но потом решила, что в чем-то Чар все же прав. Еле вспомнив нужный псалом, начала твердить его по кругу. Стало скучно. Глаза заволокло пеленой сна.

   — А теперь быстро зеркало к лицу. Вот! Почти идеально, только еще немного над улыбкой поработать. Уж больно вид сонный.

   — Все. На сегодня хватит, — Кара убрала зеркало в сумку. — Я все поняла. Если с погодой повезет, завтра буду твердить этот сто одиннадцатый псалом и изображать… Кстати, а кого мне изображать?

   — Ну, поскольку служанка, согласно легенде, у вас была, придется изображать деревенскую благородную сеньориту. Дочь идальго.

   — То есть, меня?

   — Вас, но не совсем, — Чар вновь занялся своим мечом, хотя, по мнению Кары, он и так выглядел чуть ли не лучше, чем все мечи, которые она когда-либо видела — ни пятнышка ржавчины, ни грязи, ни даже сколько-нибудь существенной царапины. — Вас, но только дочь идальго, а не крестную дочь монсеньора. Вспомните вашу соседку.

   — Соседку? — вскинула голову Кара.

   — Ну у вас была же какая-нибудь соседка, — невозмутимо пояснил Чар.

   — Была.

   — Вот ее и вспомните. Наверняка был кто-то того же возраста, что и вы.

   — Допустим.

   — Я не спрашивал. Просто вспомните и попытайтесь вести себя так же. Будем в урочище, понаблюдайте за поведением деревенских девушек. Попробуйте его скопировать. У вас получится, пусть даже и не сразу. А теперь, — Чар посмотрел на небо. Его потихоньку затягивало тучами, — ложились бы вы спать, сеньорита. Не ровен час, к утру дождь пойдет, выспаться не успеете.

   Вздохнув и тоже, в свою очередь, посмотрев на тучи, Кара направилась к обустроенному для нее ложу. На настиле из лапника была расстелена теплая медвежья шкура, в изголовье вместо подушки — сложенное в несколько раз одеяло. Чего еще желать после целого дня пути? Скинув сапожки, и закутавшись в плащ, Кара легла спать. Костер тихо и очень уютно потрескивал, иногда выстреливая в небо крохотными искрами. Ветер шумел верхушками деревьев. В лесу кричала какая-то птица. Иногда чуть в стороне от путников, мелькали еле заметными тенями летучие мыши. Чар сидел, отвернувшись от костра и облокотившись об одно из бревен. То ли спал, то ли нес охрану, впрочем, от кого здесь было охранять?

   — Отец, ну можно мне еще пару оладий?

   Это был ее самый первый выигранный спор. Отец тогда сказал, что гордится Карой. И она запомнила крылья, которые появились за спиной после этих слов. Чтоб еще хоть раз услышать такое, она готова была днями и ночами сидеть над книгами, коих в их доме было невероятно много, намного больше, чем у кого бы то ни было из соседей, даже тех, кто был намного состоятельней. Отец никогда не жалел на это денег, а когда крестный стал великим инквизитором, книжный дождь просто рекой полился на их скромный дом: «Риторика», «История» и «Дидактика» соседствовали с житиями святых и «Молотом ведьм». Чего только крестный ни присылал.

   К утру, как и предупреждал Чар, зарядил дождь. Кару разбудил шум капель, правда, на лицо они не попадали. Открыв глаза, девушка увидела над собой полог, сделанный из плаща. Ткань была натянута под углом между вбитыми в землю толстыми ветками, потому еще не успела промокнуть и неплохо защищала от дождя. Чара нигде не было. Девушка поежилась и потерла глаза руками. Дорога опять раскисла и предстояло провести день в грязи и под непрерывным дождем — судя по небу, непогода установилась надолго. Вылезать из-под полога не хотелось, но пришлось. Поеживаясь, Кара печально посмотрела на угли в костровище, огляделась по сторонам и негромко позвала: «Чар!»

   Слуга появился из леса. На нем была бригантина с блестящими стальными клепками на черном сукне*, (*Бригантина — доспех из пластин, наклёпанных под суконную или стеганную льняную основу. Иногда по верху обшивался тканью. Прим. авт.) о наличии которой в вещах Кара даже не подозревала. Доспех обычному слуге явно не полагался. А этот, судя по всему, был явно еще и недешевый.

   По-звериному отряхнувшись, Чар подошел к костру.

   — Согласна, так ты больше будешь похож на инквизитора, — одобрила Кара, глядя на изменения, произошедшие в слуге за время, пока она спала. Густая борода уступила место оставшейся после бритья щетине. Судя по всему, Чар для этих целей воспользовался кинжалом или ножом. Как только ухитрился ни разу не порезаться? Волосы он немного расчесал, теперь они меньше напоминали шерсть зверя. Да и вообще вид у него был вполне благообразный. Немного разбойничий, но более или менее пристойный. Из отрицательных сторон — лишившись своей бороды, слуга перестал выглядеть настолько огромным, став просто большим. Но Кара надеялась, что сочетание большого мужика с двуручным мечом тоже вполне способно отбить у разбойников охоту нападать.

   Покопавшись в сумках, Чар вытащил белый плащ с черным крестом на левой стороне из тех, что носили инквизиторы. Накинув его на свою бригантину, он окончательно завершил свой образ. Кара оглядела его критическим взглядом, пожала плечами.

   — Хорошо. За инквизитора сойдешь. Только убери этот разбойничий прищур и добавь в глаза побольше разума, — не удержалась она от выпада. — Я так понимаю, косить будешь под следователя, а выглядишь как… — девушка замялась, — в общем, похож на вояку из креста.

   — Так и полагается. Кара, монсеньор отзывался о вас как об умной девушке, меж тем пока вы не производите такое впечатление. Подумайте, если я буду выглядеть как бывалый следователь, как вы сказали: «побольше разума в глазах» и «убрать разбойничий прищур», — то ко мне будут относиться с опаской. И прежде всего те, чьи грязные дела мы должны расследовать. А если они увидят перед собой простого «вояку из креста», то подход будет в корне иной. Подумайте об этом. Пока собирайтесь. Жаль, что вам приходится объяснять такие простые вещи.

   Девушка вспыхнула и закусила губу. Хотелось сказать что-то гадкое, унизить, но она сдержалась, понимая, что Чар опять был прав. Умывшись прямо под дождем, девушка накинула капюшон на голову. Лошадь была уже оседлана.

   Чар скатал медвежью шкуру и одеяло вместе, снял свой растянутый на колышках дорожный плащ, встряхнул его и обмотав им походную постель Кары, крепко приторочил скатку к седлу рядом с сумками. Боевое чудовище, похоже, вес поклажи даже не заметило. Кара любила лошадей, но конкретно этот конь вызывал у нее неприязнь и очень большие опасения. Была бы возможность, она бы держала своего любимого Вьенто подальше от кошмарного Трамонтано — чисто случайно ей довелось услышать, как хозяин обратился к нему по полному имени. Имя зверю подходило идеально, но никаким симпатиям не способствовало. Да назови ты этого Тано хоть Кроликом, едва ли это добавит ему привлекательности.

   Наконец, лагерь был свернут. Чар помог Каре забраться на лошадь, и они продолжили свой путь.

   — Когда мы прибудем, предоставьте говорить мне, — инструктировал Чар, держась рядом со своей хозяйкой. Кара все больше и больше чувствовала, что вместо слуги крестный подсунул ей то ли инструктора, то ли наставника. И за его вежливым «вы» не скрывалось ничего, кроме внешней видимости. — Я сам позабочусь о жилище и обо всем остальном. Вы планировали поговорить со священником — отличная идея. После долгого пути просто необходимо исповедоваться и сходить в храм на молебен. Заодно сделайте попытку пообщаться с прихожанками. Девушки любят посплетничать после службы. Вы можете от них узнать куда больше, чем от священника. Хотя… — он задумчиво посмотрел на Кару. — Впрочем, все равно попробуйте. Скажите, сеньорита, а вы у себя, там, — Чар кивнул головой куда-то в сторону, что, должно быть, означало некое условное направление на Орте, где находилось имение Кары, — как жили? С кем общались? Как себя вели? Это не праздное любопытство, мне нужно понимать, чего от вас ждать. Кое-что мне рассказывал монсеньор, но, боюсь, многие стороны вашей жизни прошли мимо него. Вряд ли у него были время и возможность наблюдать ваше общение с соседями.

   — Хм… — Кара задумалась. — Вообще я мало с кем общалась. Со слугами если только.

   — Но вы же на богослужения ходили.

   — Ходила.

   — Просто ходили и все? И ни с кем не общались после?

   — Ну а с кем там общаться? — пожала плечами Кара, направляя своего Вьенто подальше от зло всхрапывающего Тано. — Меня даже примерно не интересует, кого с кем видели на днях, кто приезжал в наши места в течение этой недели, кто с кем помолвлен или женится. И, да, у меня вовсе портится настроение от вопросов в стиле: «Когда ты выйдешь замуж?», «Есть ли кто не примете?» или «Скажи, а тебе не нравится мой сыночек?». Соседей я в лицо знаю, но стараюсь поменьше общаться. Нервы берегу.

   Чар ничего не ответил, но вид у него стал задумчивый. Свое молчание он нарушил лишь на привале. К этому времени дождь ненадолго утих, что было весьма кстати, потому что плащ и одежду Кары к этому моменту можно было выжимать, а ее настроение приближалось к отметке «ужасно». Больше всего на свете она сейчас хотела оказаться под крышей и рядом с камином. Монотонное хлюпанье грязи под копытами, стук дождя по капюшону плаща и мокрая одежда злили до невероятности, помимо воли навевая мысли: «а так ли мне это надо» и «не лучше ли было жить себе спокойно дома».

   — Что, сеньорита, не повезло с погодой? — лицо Чара было спокойно, почти участливо, но Каре почудилось, что он посмеивается над ней.

   — Погода как погода, — пожала она плечами. — Люблю дождь.

   — По моим прикидкам, к вечеру будем на месте. Так что не так долго осталось вам наслаждаться этим дивным ливнем.

   Слуга вытащил из мешка несколько сухарей, кусок сала. Отрезал от него несколько добрых ломтей. Протянул Каре.

   — Нет, спасибо, я не голодна, — девушка с ненавистью посмотрела на сало.

   — И все же советую перекусить. Нам еще ехать и ехать, а вы уже замерзли. Вам точно хочется в первый же день с горячкой слечь? Берите и через «не хочу».

   Кара вздохнула. Благодаря стараниям отца, ей, как правило, удавалось вовремя остановиться, не проявив свой от природы вспыльчивый нрав. Она хорошо понимала, когда собеседник прав, а когда стоит спорить. И сейчас Чар уже Бог знает в какой раз был прав. Проглотив обидные слова и сдержав желание сказать грубость, Кара молча взяла еду. Чар одобрительно кивнул, без слов понимая, какую внутреннюю битву только что выиграла сеньорита. Протянул ей бурдюк с приправленным пряностями красным вином.

   — План такой, — сказал он, с аппетитом уплетая сало с хлебом. — Вечером приезжаем в село. Вы, сеньорита, следуете за мной на постоялый двор и молчите. Можете продумывать планы, вопросы — что угодно, но молча. Глаза в пол. Что бы я ни говорил — молчите. Впрочем, можете поздороваться. Только ни на кого не смотрите. Сниму вам комнату, уходите в нее и закрываетесь. Услышите стук в окно, откроете. Спать не ложитесь. Двери никому не открываете.

   — Чар, а ты не слишком много себе позволяешь? — не выдержала Кора. — Вообще-то, согласно письму крестного, ты слуга. Так давай ты все-таки будешь слугой. Что за глупости? Я правильно понимаю, что закономерным следствием стука в окно будет еще необходимость вылезать из него на ночь глядя? Это и есть твои особые таланты, о которых говорил крестный? Устраивать приключения на ровном месте? Извини, мне это не подходит. Я не хочу вылезать из окон по ночам без особой надобности. Более того, ты недавно говорил, что я могу попросить тебя замолчать? — Так вот, просто замолчи и не утомляй меня советами. Когда они понадобятся, я к тебе обращусь. А пока ты — слуга, я — твоя хозяйка. История с переодеванием в платье, так и быть, пусть остается, в ней есть свой резон, но никаких окон, никаких ночных прогулок. Приедем, снимем комнаты и ляжем спать. Утром проснемся и пойдем выяснять, что у них там в селе происходит. Кстати… как само село называется? Тебе известно? Кассарийское урочище — это название местности, но не села.

   — Село называется Грасс, сеньорита, — Чар невозмутимо жевал еду, явно не собираясь ни о чем спорить и ничего доказывать. Отрезал себе еще кусок сала, откусил корочку, легко и с удовольствием разгрыз ее.

   — Что было на месте Грасса? Крестный написал, что само село появилось около полувека назад. Если урочище, значит, на том месте некогда уже было что-то обитаемое.

   — Хороший вопрос, сеньорита, — слуга качнул головой, отхлебнул еще вина. — Там действительно было поместье. И небольшая деревенька. Больше века тому назад. Идальго умер, не оставив наследников, поэтому его имя едва ли вам что-то даст. Деревня исчезла примерно в то же время. Почему? — Вопрос хороший. Но в дошедших до нас церковных книгах ничего об этом нет.

   — В церковных книгах нет, но крестный пишет, что в селе побывал следователь. Он ведь расспрашивал местных? Неужели ему никто ничего не рассказал о том, что там было раньше? Даже в виде легенд? Почему-то я в это не верю. Может быть, записей и не осталось, но в то, что не осталось легенд...

   — Умница! — Чар махнул рукой с зажатым в ней хлебом. — Наконец-то вы, сеньорита, начинаете задавать правильные вопросы. Следователь, разумеется, кое-что раскопал.

   — И?

   — Доедайте, поедем дальше. Скоро опять дождь зарядит.

   — Чар! Я тебе вопрос задала! Отвечай.

   — Ну откуда простому слуге знать, что пишет следователь в своем отчете? Раз монсеньор не написал, стало быть, ничего интересного, — пожал плечами Чар. — На месте все разведаете… сеньорита хозяйка.

   Тяжелые походные сумки вновь были приторочены к седлу Тано. Пышущая злостью Кара перебирала в уме все возможные и невозможные способы возмездия, но пока ни один не подошел да и глупо это было — мстить. Однако при этом не было ни малейших сомнений в том, что Чар отлично знал текст отчета.

   Едва ли он замалчивал сведения назло именно Каре. Не ребенок — делать мелкие пакости, и не в детские игры они сейчас играют. Следовательно, либо крестный велел помалкивать, либо сам Чар затеял что-то в целях обучения. За эти два дня Кара успела составить мнение о своем спутнике и кое-что для себя прояснила.

   Было похоже, что крестный начал очередную игру в загадки. Оставил подсказки, раскидал вопросы, ответив на которые, можно продвинуться дальше. Все как в детстве. Только вместо тарелки с марципановыми пирожными — разгадка тайны.

ГЛАВА 2 — Кассарийское урочище

Селение Грасс находилось по ту сторону Альрауны, в самых предгорьях Пиларийских хребтов. Через бурную реку можно было перебраться по старому мосту, что, конечно же, к счастью, потому что продрогшая к этому времени Кара не хотела даже представлять себе переправу на лодке. Оно и на мосту пришлось несладко — ветер хлестал наотмашь, от воды веяло холодом, дождь бил по лицу и затекал за ворот. Вьенто* фыркал и отворачивал голову от ветра, хотя, казалось бы, ему ли бояться? (*viento — ветер. Прим. авт.) Кара была с ним полностью солидарна.

   Миновав мост, путники выехали на пустошь. Сильный северо-западный ветер дул с гор в сторону реки. В Альвароссе этот ветер носил имя Мистраль и по свирепости он ничем не уступал своему северному брату Трамонтано. Дышать приходилось через раз, а, что еще хуже, капюшон на голове не держался — его моментально сдувало. У Кары замерз нос, из которого теперь непрерывно текло, отчего она то и дело шмыгала. К селу подъехали лишь поздним вечером.

   Измученная девушка к этому моменту мечтала только об одном: поскорей бы на постоялый двор к камину. Глядя на своего слугу, она испытывала легкую зависть — Чар ехал с таким благодушным видом, будто на дворе стояла теплая летняя погода. Да и его Тано тоже не проявлял ни малейшего беспокойства.

   Село оказалось довольно большим. К счастью, Чар то ли был уже здесь, то ли просто носом чуял, где находится постоялый двор. Во всяком случае, блуждать по улицам им не пришлось — слуга уверенно направил коня в сторону, где виднелся темный шпиль костела. Искомое располагалось недалеко от храма. Кара кое-как сползла с коня на землю — ноги ее уже не держали. Бросив поводья Чару, девушка, как могла быстро, поднялась по скрипучим деревянным ступеням на крыльцо, а оттуда сразу зашла в помещение. В лицо дохнуло теплом. Голова сразу закружилась. Из носа потекло еще сильнее. Кутаясь в походный плащ — Чар сжалился и разрешил Каре не переодеваться в платье до приезда в село — слишком уж холодно и мокро, — девушка прошла к стойке. Привычную охотничью шляпку она еще в дороге заменила на шелковое головное покрывало, скрепленное скромным серебряным венцом, так что, если не распахивать плащ, своей легенде она полностью соответствовала. И выражение на лице имела очень жалкое и растерянное, приличествующее благородной сеньорите, утомленной долгой дорогой и ненастьем. Чар был бы доволен.

   В темном помещении харчевни с низким потолком и неистребимым запахом кислой капусты, жареного мяса и браги, не было посетителей — кому в своем уме захочется выходить из дома в такую непогоду? По этой причине Кару тотчас заметили. Хозяин постоялого двора устремился навстречу гостье, охая и ахая по поводу ее плачевного состояния. Услышав просьбу согреть вина, он со всех ног помчался ее выполнять, а Кара устроилась за столом рядом с огромным камином, в котором, по случаю непогоды, жарко полыхал огонь.

   Стукнула входная дверь, и явился Чар с дорожными сумками в руках. С его плаща на пол стекала вода.

   Удивленный хозяин, в этот момент делавший вино для гостьи, заполошно поднял голову. Судя по всему и одна-то Кара казалась ему подарком богов, а чтобы сразу двое посетителей в такую непогоду… Чуть ли не чеканя шаг, Чар подошел к стойке, кинул сумки на пол и ударил по столешнице кулаком.

   — Ну и мерзкая же у вас погода, — заявил он громогласно. — Подготовь две комнаты для меня и сеньориты. Как вы, сеньорита Кара? — вопрос этот прозвучал довольно равнодушно и, очевидно, был задан для проформы.

   — Благодарю вас, сеньор инквизитор, — тихо ответила девушка, добавив мягкости и застенчивости в свой обыкновенно звонкий и уверенный голос. Ей вовремя вспомнилась лекция Чара по «правилам поведения трепетной особы благородного происхождения», прочитанная по дороге.

   Трактирщик засуетился, поставил перед гостьей благоухающее корицей теплое вино, свечу в глиняном подсвечнике, а потом, подхватив брошенные Чаром сумки, ринулся готовить комнаты. Кара отхлебнула поданный ей напиток. Своеобразно. Хозяин в сухое вино добавил меда и корицы. Вкус получился странный, но зато стало теплее, и дрожь потихоньку начала проходить. Чар опустился на стул рядом с девушкой.

   — Погодка как с цепи сорвалась, — заметил он, вытирая рукой капли с лица. — Вы у меня не расхвораетесь, сеньорита?

   — Уж постараюсь не доставить тебе этого удовольствия, — ответила Кара вполголоса. — Ну что, мне ждать сегодня стука в окно или все же предпочтем сон в мягких кроватях? — она посмотрела по сторонам и добавила. — От души надеюсь, что клопов в них не будет.

   — По-хорошему вам бы и впрямь выспаться и отогреться... — Чар задумался ненадолго, нахмурил брови, потом решил. — Ладно, отдыхайте. Я сегодня сам схожу, погляжу, что и как. А вы просто постарайтесь не простыть. Иначе просидим тут не одну неделю.

   — Приложу все усилия, — пообещала Кара.

   От вина у нее начала кружиться голова. Стало немного грустно — вспомнился отец и их возвращения домой после длительных вылазок в Романьонский лес. Они приезжали голодные и уставшие, слуги накрывали на стол, ей, Каре, сразу приносили теплый мед. А потом, пообедав, она забиралась в кровать и засыпала, зная, что вскоре увидит самые чудесные сны на свете.

   Пока был жив, отец часто возил ее в Романьонский лес к западу от их имения в Орте. Не на охоту — просто в путешествие. На несколько дней. Вместе они добирались до самых Марисмас де Ньяхо — гиблых болот между двумя реками — величественной Саркоссой и ее притоком Эстрой. Кара любила Романьонский лес не меньше, чем отец. Там, среди огромных буков и раскидистых дубов, она чувствовала себя жительницей волшебной страны. Тихо шуршала под ногами трава, в вышине шептались листья. Вечером поднимался густой туман. В это время Кара особенно любила забираться на деревья и представлять себя шаной — сказочной обитательницей леса. Она пела отцу песни, а он грустно улыбался, глядя на нее, и слушал. Кара представляла, что песни обязательно принесут удачу единственному ее родному человеку. Увы, это не помогало — с каждым годом отец становился все грустней и все больше замыкался в себе. Ничем не болея, он терял силы. А два года назад, когда Каре исполнилось семнадцать, его не стало. Сеньора Альберто де Кардона нашли мертвым в кабинете за столом. Врач сказал — удар.

   Воспоминания Кары были нарушены хозяином постоялого двора, явившимся доложить, что комнаты готовы.

   — Идите спать, сеньорита, — велел ей Чар. — Вы сильно устали. Доброй ночи!

   Кивнув ему, Кара направилась вверх по лестнице в отведенную ей комнату. Вопреки опасениям, та оказалась вполне чистой и уютной. Кара сняла насквозь мокрый плащ. С него все еще капала вода. Как смогла, отжала плащ над тазом для умывания, а потом расстелила его по стоящему около кровати сундуку.

   В дверь постучали.

   — Кто там? — спросила девушка.

   — Переодеться не желаете, сеньорита? Ваши вещи отнесли ко мне в комнату, — услышала она голос Чара. Открыв дверь, она с благодарностью взяла у «сеньора инквизитора» сумку со своими вещами. Сейчас это было как нельзя более кстати. Надев сухое и теплое шерстяное платье Кара почувствовала себя почти счастливой. Ужасно хотелось спать, но было очевидно, что сейчас Чар пойдет общаться с хозяином постоялого двора, и если она сама не послушает их разговор, то потом половина информации пройдет мимо нее. Так называемый слуга, которого прислал крестный, уже показал свой нрав и продемонстрировал свое нежелание делиться полезными сведениями. Причиной тому могли быть как указания крестного, так и просто обычное «это женщина, пусть сидит дома и занимается женскими делами». Кару такое уже даже не злило. Единственными мужчинами в ее жизни, которые относились к ней серьезно, были только отец и крестный. Слуги не в счет — им приходилось считаться с волей своей молодой хозяйки.

   Очень осторожно Кара выглянула из комнаты и прислушалась. Негромкие голоса доносились снизу, стало быть, мужчины уже общались. На цыпочках девушка подошла к лестнице и замерла, прислушиваясь.

   — …так почему же он не у вас остановился? — донесся до нее голос Чара.

   — В тот день у нас народа было много. В Маракассе ярмарку затеяли, так что все комнаты заняли.

   — И кто его направил в приют святого Ансельма?

   — Да я и направил. Тут другой гостиницы нет. У меня был чулан свободен, я ему предложил, но сеньор инквизитор уступил его паре с ребенком, они тоже про ночлег спрашивали. Тогда я и подумал про приют. Все же лучше, чем в поле ночевать. Вот почему он не попросился на постой к кому-нибудь из жителей — про то не знаю.

   — А ты, кстати, один здесь на хозяйстве? Жены нет что ли?

   — Есть. И двое сыновей. Но они к теще поехали погостить. Вот, пока сам кручусь. После ярмарки посетителей немного.

   — А в каком настроении был преподобный Максимилиан?

   — В хорошем. Я бы сказал, благодушном. Пропустил пару кружек браги, пообщался с местными, а потом к вечеру пошел в приют. Больше я его не видел.

   — А соседи что-нибудь говорят? Версии имеются? Только не рассказывай мне, что об исчезновении инквизитора не судачит все село, — Кара удивилась тому, насколько жестким и требовательным сейчас был голос Чара. Вот уж действительно — дознаватель инквизиции. Допрос по всей форме.

   — Не буду, — в голосе хозяина постоялого двора послышались тревожные нотки. — Судачат.

   — И что говорят?

   — Да что только не говорят.

   — Выкладывай, у меня есть время.

   — Ну, на разбойников валят. Говорят, будто у преподобного с собой был увесистый кошель с золотом. Будто приютские его тихо пристукнули и схоронили на заднем дворе.

   — Сам что думаешь?

   — Видел я его кошель, когда он за еду и выпивку расплачивался. На увесистый похож не был. Если только второй где припрятал…

   — С тех пор кто-нибудь из местных вел себя странно? Тратил много денег? Уехал неожиданно?

   — Нет, тихо все было. Я бы знал, если что.

   — Еще что говорят?

   — Ох, сеньор… Говорят… — хозяин постоялого двора понизил голос так, что Кара теперь с трудом его слышала.

   — Собаку, поди, видели. У страха глаза велики. Но даже если гуэрку, то тело где? Одно дело — смерть напророчить, другое — труп спрятать. Еще слухи?

   — Да все, вроде…

   Судя по интонации, трактирщик хотел еще что-то сказать, но не решался.

   — Говори, что хотел, — Чар тоже это заметил.

   — Сеньор, я… кажется, сам видел гуэрку.

   — Почему следователю не сказал? Он же беседовал с тобой.

   — Это было после того, как он уехал.

   — Рассказывай.

   Некоторое время было тихо, но потом хозяин гостиницы неохотно заговорил.

   — Его многие с тех пор видели. Есть у нас один кузнец. Храбрый он человек. Сидел у меня как-то. И компания была. А там один начал про гуэрку рассказывать. Мол, видел у церкви. Кузнец как вы сказал: «Собака это была». А тот ни в какую. Упирается. Слово за слово, они порешили к церкви ночью идти. Меня как свидетеля пригласили.

   — И ты пошел? — в голосе Чара звучало явственное недоверие.

   — Пошел. С такой-то компанией чего ж не пойти. Карлито, воля ваша, кузнец наш, он как бы не больше вас будет. За ним как за стеной…

   — Что дальше? — «подбодрил» его Чар, когда пауза затянулась.

   — Ну мы и пришли. Полночь пробило — тихо все. Мы туда-сюда. Тихо. Карлито и говорит: «Точно собака. Убежала уже. Идем, Санчо проставляется»... Санчо — это тот, с кем он поспорил. Мы уже уходить, как слышим — рычание. Карлито палку перехватил и пошел. А там, у могильной ограды, он… гуэрку. Лохматый, огромный, глаза как огонь горят и глухо так рычит. И клыки белые. Острые. Даже Карлито того… струхнул. Санчо и вовсе с криком бросился наутек. А меня будто к земле приморозило. Эта тварь к нам идет, бежать надо, а я ни с места. Но Карлито — не промах. Карлито как даст этой гадине палкой по морде и мы уж тогда побежали.

   — И давно это было?

   — Да дня четыре тому. Я жену-то с детишками отправил подальше. А сам вот… хозяйство веду. Можете не верить, но вот вам истинный крест — видел я потустороннюю тварь. Если людям верить, то скоро нам всем троим к праотцам отправляться. Кто гуэрку увидел, тот долго не проживет.

   — Но на четыре дня тебя хватило, — хмыкнул Чар.

   — Так бог рассудил, однако ж, как стемнеет, у нас никто на улицу не выходит. Страшно.

   — А пропадал ли кто после преподобного Максимилиана? Или погибал?

   — Нет пока. Бог милостив.

   — Хорошо. Можешь быть свободен. Доброй ночи.

   — Спасибо, сеньор Себастьян.

   Заслышав тихие шаги на лестнице, Кара юркнула в свою комнату. Только закрыла щеколду, как тотчас услышала тихий стук. Помедлив, подошла к двери и спросила:

   — Кто?

   — Я, — голос узнать было немудрено.

   Стоило только открыть дверь, как в комнату тотчас вошел Чар и сразу же закрыл за собой дверь.

   — Лучше и быть не может. Комната трактирщика внизу, из постояльцев только мы вдвоем, а потому мне сегодня не придется лазить по окнам, — с весьма довольным видом сообщил он Каре. — Вы уже решили, о чем и как будете говорить с местными завтра после церкви?

   — Я об этом еще не думала. Потом подумаю, ближе к делу. Смотря с кем смогу разговориться.

   — Надеюсь, вам не придет в голову спрашивать о гуэрку сразу в лоб?

   — О гуэрку? — растерялась Кара.

   — Да полноте, неужели вы думаете, что я не услышал ваши шаги? — Чар укоризненно посмотрел на нее. — Но вы умница. Я опасался, что в зал спуститесь. Это могло помешать нашему разговору с трактирщиком. Вы правильно действовали, сеньорита.

   Кара покраснела. Ей все равно было неловко за то, что она подслушивала чужие разговоры. Словно услышав ее мысли, Чар сказал:

   — Монсеньор доверил вам дело инквизиции. Вам. Не мне и не кому-то другому. Если бы вы остались в своей комнате, я ни слова не сказал бы об этом разговоре. Потому что я здесь не только как телохранитель. В мою задачу входит также научить вас принимать правильные решения. И сейчас было принято правильное решение. Если у вас есть спутник или подчиненный, которого вы недостаточно хорошо знаете, нужно стараться, хотя бы на первых порах, полностью контролировать его действия. Желательно незаметно. Он может что-то не понять, забыть, неправильно услышать, в конце концов, он может специально сделать что-то не так. И вы должны об этом узнать как можно быстрее. Я намеренно ничего не рассказал вам об отчете следователя. Хотел посмотреть, что вы будете делать, — он улыбнулся одними глазами, а потом опять спросил. — Так что ответите на мой вопрос? Как вы будете узнавать у местных, что они знают о гуэрку?

   — Честно говоря, я и не собиралась задавать им этот вопрос, как вы говорите, «в лоб»... Ты говоришь… Вы… — растерялась Кара, сообразив, что только что перешла на «вы» со слугой, тем самым будто признав равенство между ними. — Чар, а почему трактирщик обратился к тебе «сеньор Себастьян»?

   — Потому что таково мое имя, согласно церковным записям.

   — Тогда почему Чар?

   — Потому что теперь меня зовут Чар. Так короче и удобней.

   — Не понимаю, — сокрушенно покачала головой Кара.

   — Да вам и не надо. Лучше поговорим о том, с чего вы будете начинать разговор с местными, — сбить Чара с темы было просто невозможно.

   — Пока не решила, я же говорю. На месте разберусь, — нахмурилась Кара. — По обстоятельствам. Но, скорее всего, пожалуюсь, что ночью под окном бегала собака и выла. Просто мороз по коже. Думаю, если все так напуганы, то после этого на меня вывалят все, что знают про гуэрку и даже кое-что добавят от себя.

   — Неплохо. Все выглядит очень неплохо. Кажется, теперь я начинаю понимать, почему монсеньор так восторженно о вас отзывается. Посмотрим, что будет дальше, но пока вы демонстрируете удивительное для своего пола здравомыслие.

   — Чар, — подняв глаза к потолку, Кара сосчитала до десяти, как учил ее отец, и лишь потом продолжила. — Я теперь уже не знаю, кто ты — слуга или нет, но очень прошу, пока мы вынужденно общаемся, забудь про свое отношение к женщинам. Точнее, не надо его при мне демонстрировать. Мне все равно, что ты думаешь на этот счет, но я не желаю слышать от тебя ничего подобного. Хвалишь — хвали, делаешь замечание — делай, но не надо никаких «неплохо для женщины», потому что тогда непонятно, как к этому относиться. То ли это «спасибо, что вовсе не испортила», то ли действительно неплохо.

   — Я услышал вас, сеньорита, — Чар поклонился, скрывая улыбку.

   — А теперь, может быть, ты что-нибудь расскажешь о себе? Меня не покидает ощущение, что, вопреки письму монсеньора, ты вовсе не слуга и никогда им не был.

   — Это лишь ощущение, — отозвался Чар. — В настоящее время я слуга. И телохранитель.

   — … а также наставник и инквизитор, ведущий расследование. Не перебор?

   — Самую малость. Но я справлюсь, не переживайте. Вам теплого вина принести? Перед сном выпьете.

   — Нет, спасибо, хватит с меня... вина. Так что написал следователь в отчете? Чар, я жду. Коль скоро «простой слуга» все же читал отчет, стало быть, пусть рассказывает теперь его содержание.

   — Сами почитаете перед сном — у меня копия с собой. Вот вам еще один урок, сеньорита: когда кто-нибудь отказывается сообщать вам сведения, попробуйте задать вопрос при других обстоятельствах. Богу угодно число три. Трижды спросив, вы сможете сделать вывод, а так ли уж твердо настроен тот человек, который молчит. Очень часто так случается, что молчание продиктовано плохим настроением или иными преходящими соображениями. Тогда задав вопрос через некоторое время, вы имеете неплохие шансы получить на него ответ. Вот если после третьего раза ничего не изменяется, тогда приходится думать, как иначе получить нужную информацию. Итак, сеньорита Кара, позвольте удалиться. Дверь пока не закрывайте — передам вам текст отчета. Увидимся на утренней мессе. Позволите сопроводить вас?

   Не дожидаясь ответа, Чар вышел из комнаты, но вскоре вернулся и передал Каре несколько сложенных вчетверо листов бумаги — отчет следователя. Поклонившись, он велел закрыть дверь и ушел к себе.

ГЛАВА 3 — Гуэрку

Просыпаться категорически не хотелось. Еще и за окном опять лил дождь. Кара провалялась в теплой кровати почти полчаса до тех пор, пока в дверь не постучал Чар с вопросом:

   — Сеньорита, вы идете на утреннюю мессу?

   Сонным голосом Кара сказала, что вскоре спустится вниз. Вытащив сумку, покопалась в ней. В самом низу обнаружила аккуратно сложенные: еще одно выходное платье, мантилью, пейнету* (*Пейнета — гребень, который вкалывают в прическу, а сверху надевается мантилья. Прим. авт.) и даже пару туфель. Разложив все это на кровати, она быстро умылась, оделась, заплела косу. Довольно много времени провозилась, закрепляя пейнету, а потом — мантилью. Обычно ей с этим помогала служанка, но на сей раз пришлось все делать самой. Еще раз посмотрела в окно, вздохнула — дождь не утихал. Утешало одно — до храма было недалеко.

   Чар ждал ее в зале. Бодрый, полный сил и энергии, он с аппетитом поедал за столом хлеб с сыром, запивая все разбавленным вином. Кара вздохнула — хотела б она в такую рань чувствовать себя хоть вполовину так хорошо. Сейчас на еду она даже смотреть не могла.

   — Садитесь завтракать, сеньорита, у нас совсем мало времени.

   — Спасибо, сеньор инквизитор, — Кара вежливо поклонилась, не забывая смотреть в пол, — но мне пока не хочется есть.

   — Не хочется, но обязательно покушайте. Голод придет посередине мессы и, право слово, бурчащий в храме желудок — не лучший гимн, которым вы можете восславить Господа.

   Кара послушно опустилась на стул, отрезала себе крохотный кусочек холодного мяса. Оно было вполне сносным. Отпила глоток вина. Захотелось еще мяса. И сыра. И хлеба. В общем, несмотря на раннее утро, завтрак удался на славу. Достав кошель, Чар расплатился с трактирщиком, подал Каре руку, и они вышли на улицу.

   — Кстати, а мой крестный выдал тебе деньги на дорожные расходы? — спохватилась Кара. — Ты же не из своих, надеюсь, платишь?

   — Об этом не волнуйтесь, сеньорита. Монсеньор все предусмотрел.

   — Хорошо. Чар, я обратила внимание на то, что гуэрку, по словам трактирщика, появился после отъезда следователя. А из отчета видно, что жители уже тогда боялись выходить по ночам на улицу. Одно с другим не стыкуется. То ли хозяин постоялого двора врет, что собаку увидели недавно, то ли дело не в ней. И про историю урочища практически ни слова. Ни легенд, ни слухов. Лишь единственная реплика: «Оборотни шалили» без пояснений.

   — Мы поговорим об этом за обедом или после него. А сейчас поменьше деловитости, побольше доброжелательности. Хотя… — Чар посмотрел по сторонам. По улице к храму с обеих сторон стекались на мессу прихожане. — Сейчас мы повысим вашу притягательность для местного люда, — сказав это, Чар потянул Кару за руку, заставив девушку повернуться к нему, а потом демонстративно поцеловал кончики ее пальцев.

   — Ну вот, спорим, им будет непросто удержаться до конца мессы? — шепотом спросил он, наклоняясь почти к уху своей спутницы. — Стоит только святому отцу закончить церковную службу, как к вам тотчас все кумушки слетятся. Останется только направлять поток их мыслей в нужную сторону.

   — Чар, ты не много себе позволяешь?! — яростно зашептала ему Кара. — А моя репутация?!

   — Кого она волнует? — невозмутимо ответил ей Чар. — Вы выполняете задание инквизиции. Или, вы полагаете, монсеньор будет прислушиваться к мнению крестьян? — он протянул Каре руку и проводил ее в храм.

   Девушка просто физически чувствовала направленные на нее взгляды и слышала тихий шепот местных сплетниц. Еще бы, какой повод! В город приезжает инквизитор, сопровождающий благородную сеньориту, и вот он на глазах у всего села целует ее руку! Что бы это значило? Уж не в любовной ли они связи? Уж не скрываются ли от родных девушки? Это же скандал! А что может быть интересней в тусклой сельской жизни, чем громкий скандал?

   — После мессы я схожу на исповедь, — тихо сказал Чар, склонив голову к Каре. Месса началась, но они сидели рядом. Это действие также не укрылось от глаз местных жительниц. — Потом пообщаюсь со священником. А вас на выходе будут поджидать любительницы сплетен. Не теряйтесь. Начнут спрашивать, что между нами происходит, скажите, что ничего, и дальше по легенде. Помните ее?

   — Да.

   — Это подстегнет их интерес, при этом они не будут вас опасаться. Только обязательно создайте впечатление, что я вам категорически не нравлюсь. Тогда они будут думать, что вы мне ничего не расскажете и сделаются еще более откровенными. Все понятно?

   — Да.

   — Отлично, действуйте. Встретимся за обедом.

   Заиграл орган, Чар замолчал. Кара открыла небольшой дорожный бревиарий* (*Бревиарий — книга с текстами молитв, в том числе и молитвословных распевов) в бархатном переплете — подарок крестного. Вообще-то большую часть псалмов она помнила наизусть, но иногда подглядывала. Как оказалось, в отличие от нее, Чар в своих знаниях не сомневался. Он пел хорошо поставленным низким голосом и ни разу не запнулся. Хорошо, должно быть, их учили в Ордене святого Себастьяна.

   Когда месса закончилась, Чар помог своей спутнице подняться, поклонился и ушел. А Кара медленно побрела к выходу, осторожно поглядывая по сторонам.

   — Доброго вам дня, сеньорита, — поприветствовала ее незнакомая девушка. Выглядела она простовато, но несложно было догадаться, что это одна из главных сплетниц Грасса — было в ее лице что-то лукавое, эдакая сельская хитринка. Простое платье, но добротные, пожалуй, даже красивые туфли, кремовая мантилья и пейнета. Припомнив уроки отца, Кара пришла к выводу, что перед нею, возможно, дочь сапожника — об этом говорила ее обувь — с виду слишком добротная и красивая, в отличие от всего остального. Девушка явно жила неподалеку — ее платье и туфли оставались почти чистыми, меж тем на улице была грязь. Ну а о том, что она незамужняя, ясно говорили цвет мантильи и гребня. Кое-что о характере удалось понять, присмотревшись к лицу и манере говорить: ямочки на щеках и постоянная полуулыбка — смешливая; оценивающий взгляд, который, к тому же, постоянно «шарит» по окрестностям, желая запомнить, кто, куда и зачем — любопытная; большой рот, широкий подбородок — явно слишком общительная и добродушная, но в сочетании с высоким лбом получается, что себе на уме. С такими обязательно следить за тем, что и как говоришь.

   — Здравствуйте, — ответила Кара, закончив оценивать собеседницу и тотчас приступив к мысленному повторению первого пришедшего в голову псалма.

   — Вы вчера приехали, да?

   — Да.

   — Вы уж простите, что я так запросто к вам подошла, только нравы у нас тут сельские… Меня Летиция зовут, кстати.

   — Кара.

   — Очень приятно. Ой, как здорово, дождик закончился, — сказала Летиция, выходя из храма. — Вы вчера, наверное, сильно замерзли.

   — Очень. Еще и ветер был сильный, — выдавила из себя Кара. Обычно она от таких деревенских болтушек держалась как можно дальше. Сейчас же приходилось самой поддерживать беседу.

   — А вы вместе с сеньором инквизитором приехали?

   — Да, он сопровождает меня от самой Эйриссы. Я выехала со служанкой, но она в дороге заболела. А сеньор Себастьян тоже направляется в Прего, вот и предложил мне с ним поехать. Одной-то страшно.

   — Вы смелая, не боитесь ездить с инквизитором, — заметила девушка.

   — А что его бояться? Разбойники страшнее.

   — И давно вы знакомы?.. Ой, простите, это не мое дело, просто я очень любопытная, — смутилась Летиция.

   Слово за слово, девушки разговорились. В какой-то момент Кара даже начала входить во вкус. Перемывать кости Чару оказалось увлекательно, правда, приходилось следить за собой, чтобы лишнего не сболтнуть. Обсудив во всех подробностях личность «сеньора инквизитора», девушки постепенно перешли к последним новостям в Грассе. Здесь Летиция раскрылась во всей красе, полностью оправдав возложенные на нее надежды.

   Погуляв немного по селу, девушки расстались, полностью довольные друг другом. Кара поспешила обратно на постоялый двор. Ей не терпелось поделиться добытыми сведениями с Чаром.

   Внизу в зале сидели и пили мужчины. Явно местные, пришедшие сюда после мессы. Чара среди них не было. Подниматься наверх к нему Кара не стала — могли увидеть посторонние, а лишние сплетни были ни к чему. Подойдя к хозяину, она попросила накрыть для нее обед и спросила между делом, у себя ли сеньор инквизитор. Выяснилось, что Чар до сих пор не вернулся. Девушка села обедать. Местные вели себя вполне корректно, хотя и бросали порой заинтересованные взгляды на приезжую сеньориту, но никто не подходил и не мешал. Жаркое из курицы оказалось вкусным, и Кара воздала ему должное, одновременно обдумывая полученную информацию. Она настолько ушла в себя, что вздрогнула от неожиданности, когда кто-то уселся за ее столик. Опомнившись, Кара сообразила, что это Чар.

   — Как настроение сеньорита? — спросил он и тихо добавил. — Оставьте свою привычку задумываться в местах, где много людей. Много людей — большие шансы, что они вами заинтересуются, значит, нужно постоянно следить за обстановкой, чтобы не оказаться в непростой ситуации. Вы даже не заметили, что я довольно долго стоял рядом с вами и смотрел. Взгляд не ощутили?

   — Нет, — покраснела Кара.

   — То-то и оно. Ничего, со временем научитесь. Как успехи? — мужчина поблагодарил трактирщика, который поставил перед ним миску с жареным мясом и овощным рагу.

   — Наткнулась на кое-что интересное. Вы были правы, познакомилась с местной «сорокой», — ответила Кара, когда хозяин постоялого двора отошел от их столика.

   — Рассказывайте.

   — Уже около двух месяцев у них в селе творится что-то непонятное. Из приюта пропало шесть человек. Как Летиция сказала, «самые негодные». Их никто бы и не хватился, если б накануне каждой пропажи возле стен приюта не крутился… большой черный пес. Он жутко выл, поэтому местные и заметили. Выходит, наш гуэрку здесь уже давненько. Кстати, Чар, а ты действительно веришь в эти сказки?

   — В какие?

   — Про гуэрку, йоберу, брукс, дуэнде и прочих страшилок.

   — А вы — нет? — Чар одарил Кару внимательным взглядом.

   — Ну кто в это верит? Сказки для детей.

   — Значит, прямо сейчас начинайте верить в эти сказки, — нахмурился мужчина. — Иначе, когда столкнетесь с их персонажами, можете попасть в крупную неприятность. На пустом месте сказки не возникают.

   — Серьезно?

   — Более чем. Как вы думаете, зачем Ордену нужны военные кресты?

   — Арестовывать еретиков?

   — Вы действительно думаете, что еретики настолько опасны по одиночке, что нужен отряд из четырех и более воинов, чтобы их арестовать?

   — Чар… ты… не шутишь? — растерялась Кара.

   — С этим я никогда не шучу. Исходите из предположения, что гуэрку так же реальны, как вы или я. Другое дело, что конкретно этот может оказаться бродячей собакой — у страха глаза велики. Но может и не оказаться.

   — И ты… видел кого-то из…

   — Видел. Рассказывайте дальше, — потребовал Чар.

   — Вот не знаю, почему местные следователю не рассказали. Может быть, не те вопросы задавал? Или не тем?

   — Нет, просто следователь здесь был недолго. Покрутился, оценил обстановку, вернулся в Кастель-Риву, доложил. Сильно вникать в детали он не должен был. Сюда хотели прислать крест. Исчезновение инквизитора — это очень серьезно. Вы же понимаете. Но крест — значит… довольно агрессивные меры. Решение принимал монсеньор и он счел возможным подключить к этому делу вас. Считайте, оказал вам высокое доверие и проявил милосердие к местным жителям.

   — Доверие. Скорее уж вам он его оказал, сеньор Себастьян. Я здесь все больше как ученица. Вот только не понимаю, почему в письме крестный не написал об этом прямо.

   — Потому что я слуга, еще раз вам это говорю. Меня зовут Чар. Пусть вас не сбивает с толку моя нынешняя роль. Это всего лишь роль. Иногда слуги тоже могут чему-то научить. Вы получили первое дело. Конечно же, вам нужна помощь. Но это все равно ваше расследование. Не мое. Так к этому и относитесь. Вы всегда можете сказать «нет» на любое мое предложение, и я подчинюсь.

   — Хороша я буду, если начну говорить «нет» на предложения опытного в этих делах инквизитора.

   — Это уже ваше дело, сеньорита Кара. Ваши решения и ваша ответственность.

   — Хорошо, допустим. Так вот, шесть пропавших. Все из приюта. Местные жители обеспокоены, но у них все хорошо. Если не считать, что иногда кто-то видит черную собаку. Кстати, она хромает. Для гуэрку это нормально?

   — Нет. Хотя, признаться, лично я их не видел. Если бы видел, то не говорил бы сейчас с вами…

   — А сколько должно пройти времени между встречей с гуэрку и смертью того, кому он явился?

   — Неделя, может, чуть больше.

   — Тогда это точно не он. В первый раз его увидел один из местных крестьян. И это было около двух месяцев назад. Крестьянин до сих пор жив.

   — А никто не заметил, в какой момент все началось?

   — В том-то и дело, что есть зацепка. Полгода назад барон Антуан де Скорси отправился сватать дочь венгерского графа. Вернулся он три месяца назад несолоно хлебавши. С тех пор, говорят, погрузился в печаль. Не показывается из своих покоев, никого не принимает. Может и вовсе заболел. Странности начались чуть позже. Примерно через месяц после возвращения барона. Но кое-кто из местных видит тут связь.

   — А про историю урочища ничего не выяснили?

   — Считай, что нет. Летиция сказала, мол, ходят слухи, что раньше здесь было село, рядом с которым завелся оборотень. Кто-то успел уехать, кто-то погиб. Потом оборотня убили. Это все.

   — Интересно. Выходит, не зря вы потратили сегодня время. Я тоже, впрочем, не с пустыми руками. Священник показал мне места, где видели псину. Я следы нашел — здоровенная св… тварь. Сегодня пойду, попробую посмотреть на нее.

   — Я с тобой, — спохватилась Кара. Ей ужасно было любопытно поглядеть на мистическое существо. Страшно, конечно, но ведь интересно.

   — Еще чего. Ваше дело — факты подмечать, выводы делать, а потусторонних жителей мне оставьте.

   — Ты — слуга, а я — госпожа. Сам только что сказал. Поэтому пойдем вместе, — нахмурилась Кара. — Я так сказала.

   — Я еще и ваш телохранитель, поэтому нет. Вы останетесь здесь.

   Кара смерила его задумчивым взглядом и ничего не сказала.

   — Даже не думайте! — предупредил ее Чар.

   — Это дело мне поручили. Я решаю.

   — Давайте даже спорить не будем…

***

Услышав тихий стук, Кара тотчас подскочила с кровати и распахнула окно.

   — Сеньорита, прыгайте, я поймаю! — услышала она.

   Не сомневаясь ни на секунду, девушка села на подоконник и спрыгнула в темноту. Внизу ее ловко подхватил Чар.

   — Держитесь за моей спиной. Если что-то подозрительное услышите или почувствуете, просто троньте за плечо.

   За спиной слуги Кара увидела двуручный меч. Это означало, что вылазка действительно могла оказаться опасной. Девушка старалась ступать бесшумно, не отставая от своего спутника. Их целью было кладбище за храмом. Через плотно закрытые ставни домов не проникало ни единого лучика света, хотя полночь еще не наступила. На улице не было ни души. В воздухе отчетливо ощущался страх. Кара поежилась от порыва холодного ветра. Передвигаться было просто — на ночную вылазку девушка надела теплую и короткую — до колен — мужскую котту, а под нее — штаны и мягкие походные сапоги. Любимая охотничья шляпка вернулась на ее голову.

   Посмотрев в небо, Кара поняла, что скоро полнолуние. Ей стало немного не по себе. Согласно всем сказкам, полнолуние — пик активности всяческой нежити. Наверняка и за пару дней перед ним тоже опасно. Вот уж выбрали время искать гуэрку. Непрошенной скользнула мысль о том, что лучше было действительно сидеть у себя в комнате, но Кара ее решительно прогнала.

   Миновав церковь, они зашли на кладбище. Здесь было сравнительно тихо — от ветра защищал храм. Кара споткнулась о невысокое надгробье, но не упала — Чар успел подхватить. Луна заливала кладбище потусторонним, мертвенным светом. Находиться здесь было жутковато. Чар достал меч, знаком приказав девушке встать рядом и внимательно следить за окрестностями. Каре показалось, что глаза слуги слабо светятся в темноте, но она тотчас решила, что это игра воображения. Время тянулось медленно. Девушке стало скучно и она опять погрузилась в размышления, в очередной раз перебирая в уме известные факты. По всему выходило, что следует навестить замок баронов Скорси. Во-первых, преподобный Максимилиан ехал к ним с долговой распиской. Во-вторых, странное затворничество Антуана де Скорси следовало принять к сведению. Ну, в конце-то концов, судя по всему, он невесту свою не знал. Отказали? — Подумаешь, другую нашел бы. Вовсе не повод удаляться ото всех и запираться в четырех стенах.

   Тихое рычание заставило ее вынырнуть из глубоких размышлений. Подняв глаза, девушка увидела прямо перед собой два красных огонька, которые тут же исчезли, потому что их заслонила спина Чара, вставшего между ней и странным существом. Сердце ухнуло в пятки и заколотилось пойманной птичкой. Ладони мигом вспотели.

   Рычание стало громче. У Кары волосы на голове зашевелились от ужаса и захотелось бежать сломя голову куда-нибудь подальше. Вот только было ясно, что это ни к чему хорошему не приведет. Очень хотелось вцепиться в Чара, но девушка каким-то чудом удержалась от этого, понимая, что в случае нападения только помешает телохранителю. Тварь сделала несколько шагов вперед. Теперь Кара различала большую лохматую голову и массивное тело. Она никогда не видела таких огромных собак. Пес обнажил белые, невероятно острые зубы. Чар не двигался, держа обе руки на рукояти меча. Ждал.

   У Кары предательски дрожали колени. Она бы и рада была сбежать, только ноги не слушались. Адская тварь медленно, почти боком, приближалась к Чару. А тот все не двигался. Даже меч не поднял, словно в статую превратился. Белоснежный оскал против воли притягивал взгляд Кары. Огненные глаза горели и манили к себе. Девушка сделала шаг вперед, внутренне цепенея от ужаса. Еще шаг. Вот она уже почти поравнялась с Чаром, но тот перехватил меч правой рукой, а левой не глядя оттолкнул девушку назад. Не больно приземлившись на мягкое место, Кара пришла в себя. Во всяком случае, идти к гуэрку ей расхотелось. В этот же момент пес прыгнул. Что произошло потом, девушка толком не разглядела. Чар быстро шагнул в сторону, меч взвился, разрезанный им воздух глухо взвыл. Удар был нанесен очень быстро, но собака успела уклониться. Как? — Этого Кара не поняла. Приземлившись, тварь утробно зарычала и начала подбираться к Чару, припадая к земле, подскакивая и все время меняя направление движения. Двуручный меч всякий раз заставлял ее держаться на почтительном расстоянии. Наконец, тварь снова перешла в наступление. Глухо зарычав, она сделала мгновенный прыжок влево, потом вправо и вперед. На сей раз Чар оказался быстрее. Сверкнула сталь и пес оказался разрублен на две части. Выглянув из-за широкой спины слуги, Кара с опаской посмотрела на поверженного гуэрку и ахнула — адская собака и не думала умирать. Обе части ползли по земле друг к другу. Зрелище было омерзительное.

   — Вот… — Чар сдернул с шеи кисет и бросил его Каре. — Огонь разведи.

   — Что? — ошеломленно спросила девушка, не очень понимая, что происходит.

   — Огонь, — мечом мужчина отбросил одну часть собаки от другой. — Ну же, приди в себя.

   Кара лихорадочно зашарила по земле, подбирая палки, ветки, даже траву. Все это она укладывала в некое подобие костра. Вытащила из кисета огниво, попыталась высечь искру, но в этот момент гуэрку взвыл. На одной ноте, очень громко и протяжно. От страха и неожиданности кремень вывалился из руки девушки. Она принялась шарить по земле, но ее бесцеремонно подняли за шкирку и поставили на ноги.

   — Уходим, быстро, — приказал Чар, держа меч наизготовку. — К трактиру. Соберись, — он подпихнул ее к выходу с кладбища, но почти сразу остановил. — Все. Не успеем. Займись огнем. Попробую их продержать.

   Сдавленно пискнув от страха, Кара увидела сразу несколько красных точек, загоревшихся вокруг них. Пять пар глаз. Чар взмахнул мечом и разрубил уже поверженного противника еще на две части, которые отбросил подальше друг от друга. Сам встал рядом с насмерть перепуганной девушкой, которая дрожащими руками пыталась найти потерянный кремень.

   — В глаза им не смотри, — предупредил Чар. — Занимайся огнем.

   Кара несколько раз порезалась об траву, пока шарила по земле. Наконец, пальцы наткнулись на искомое. Только ситуацию это никак не изменило: и ветки, и трава были насквозь мокрыми после дождя, поэтому искры гасли, не в силах зажечь костер. Снова и снова Кара перекладывала травинки, надеясь, что удастся найти среди них хоть пару сухих. Впустую.

   Чар тем временем ухитрялся держать псов на дистанции. Он вертелся, уворачивался, бил. Огромный меч порхал в его руках словно невесомый, успевая отражать атаки всех пятерых противников, даже когда они нападали почти одновременно. Удары наносились гардой, лезвием, плашмя, острием. Трех псов Чар разрубил, но они вскоре вернулись в строй, продемонстрировав просто феноменальную живучесть. Безуспешно пытаясь разжечь огонь, Кара почти обреченно ждала, когда телохранитель об нее споткнется, но момент этот все не наступал, что можно было приравнять к настоящему чуду. Однако время играло против них. Это понимали все.

   — Кара, встань, — тяжело дыша произнес Чар, в очередной раз отбрасывая ударом ноги особенно наглого гуэрку. — Вдали… белый… видишь? — лезвие меча описало красивую дугу, обрубая лапы одному из псов, гарда раздробила голову второму.

   Девушка посмотрела вглубь кладбища. Там действительно белело какое-то строение — то ли склеп, то ли часовня.

   — Да.

   — Отступаем туда… — ударом ноги Чар отбросил еще одного гуэрку. — По команде... бежим… Держись… рядом… И молись.

   Тщетно пытаясь унять дрожь в коленях, Кара приготовилась бежать. Сердце, казалось, стучало уже где-то в районе шеи.

   Двуручник Чара со свистом рассек воздух и развалил на две части только вернувшегося в строй пса. Огромный кулак опустился на морду второй собаки, впечатав ее в землю, почти одновременно с этим третий гуэрку отлетел, получив гардой в грудину, и врезался в надгробье.

   — Бежим! — скомандовал Чар и, схватив Кару за руку, припустил вперед с такой скоростью, что девушка еле поспевала переставлять ноги. Еще немного и она точно упала бы. К счастью, склеп находился недалеко. И снова им повезло — замка не было. Затащив Кару внутрь, Чар захлопнул тяжелые створки перед самым носом двух оставшихся тварей. Почти тотчас раздался холодящий душу вой. Заблокировав мечом дверь, мужчина привалился к ней спиной в попытке отдышаться. Дубовые створки дрожали от ударов, но держали надежно.

   — Сделай лицо... попроще, — сказал Чар. Кара ничего не видела, но по голосу поняла, что он улыбается. — Здесь… безопасно, — он сделал несколько глубоких вдохов и спросил уже более ровным голосом. — Как тебе приключение?

   — У меня руки трясутся. И ноги, — призналась девушка.

   — У меня тоже, — хохотнул Чар.

   — Прости, я так и не сумела разжечь костер…

   Повисла пауза, а спустя пару секунд мужчина неожиданно весело рассмеялся. Смех этот был настолько неуместен, что Кара даже растерялась, но потом обиженно вскинулась и посмотрела в сторону Чара.

   — Никто и не думал, что ты его разожжешь. Там же все насквозь мокрое было, — пояснил мужчина, отсмеявшись. — Вообще такой номер с одним псом мог бы пройти, но где набрать дров на целую свору? Мы ведь на кладбище, а не в лесу.

   — А зачем ты тогда попросил меня это сделать?

   — Чтоб ты от страха сознание не потеряла. Как бы я тебя потом на себе тащил? А так ты была при деле. Когда человек при деле, бояться ему некогда. Да не обижайся. Все равно не визжала, под ноги не лезла. Считай, удивила.

   — Вот… спасибо, — обиделась Кара и присела на ступеньку. Смех Чара, пусть обидный и неуместный, позволил ей немного успокоиться.

   — Я серьезно, Кара. Ты вела себя молодцом. Большего никто не ждал. Именно поэтому я и не хотел брать тебя с собой. Видишь, с чем пришлось столкнуться? А начни ты паниковать и мешаться под ногами, последствия могли быть весьма… плачевными, — Чар опустился на ступеньку рядом с девушкой.

   — А над чем ты смеялся?

   — Просто забавно получилось. Давно так не развлекался…

   — Ничего себе развлечения!

   — Какие есть. В кресте только такие.

   — Весело живете. Это были гуэрку? — спросила девушка.

   — Нет.

   — А кто?

   — Понятия не имею. Никогда с таким не сталкивался. Но точно не бродячие псы.

   — Интересно, почему тогда здесь не было несчастных случаев? Среди местных.

   — Может быть, вовремя сообразили, что ночами нужно сидеть по домам.

   За дверью опять завозились. Створки заходили ходуном. Раздался злой вой. Кара встревоженно обернулась ко входу.

   — Не обращай внимания, — Чар развернулся, сел поудобней, облокотился об стену, откинул голову назад. — Посидим до рассвета и выйдем. Часа три-четыре всего-то.

   — А здесь точно никого нет? — Кара немного привыкла к темноте. Она то и дело бросала опасливые взгляды на темный вход в склеп. Оттуда веяло пылью, временем и смертью.

   — Здесь есть я… и ты, — сообщил Чар. — Больше никого.

   — А внизу. Ну… если есть гуэрку и эти… твари. Вдруг есть еще вурдалаки или кто-то еще. Вот оживут… — Кара боязливо поежилась.

   — Не оживут, — успокоил ее Чар. — Здесь только пыль и старые кости. Больше ничего.

   — Хорошо бы. Они к нам точно не проберутся? — девушка все еще со страхом смотрела на дверь.

   — Точно. Попробуй поспать. Я разбужу, когда можно будет выйти.

   Девушка отползла к противоположной от Чара стене, оперлась об нее и закрыла глаза. Но какой тут может быть сон, когда страшно до жути? Притерпелась немного, но все ж не настолько.

   — Кара...

   — Что?

   — Если монсеньор даст тебе еще одно дело, буду рад сопровождать тебя.

   — Ты так говоришь, будто это дело закончено. Нам еще…

   — Оно закончено. Завтра едем домой.

   — В смысле?! — Кара от возмущения даже про адских псов забыла.

   — Мы выяснили, что происходит. Дальше — дело для полноценного креста.

   — Мы не выяснили, что происходит. Мы просто знаем, что появилась нежить или нечисть, или… в общем, кто-то, кого ты ни разу не встречал. А откуда она появилась?

   — С этим разберется крест. Мы сделали все, что должны были. Монсеньор ясно дал понять — при малейшем риске для тебя операцию сворачиваем. Поутру выедем в Прего. Оттуда отправим голубя с письмом. Завтра двинемся в обратный путь.

   — Да ничего подобного! — возмутилась Кара. — Давай так: следователь здесь был. Я читала его отчет — жители чего-то боятся. На улицу ночью не выходят, но жертв никаких нет и чего боятся — никто не знает. Допрошены были: староста, священник, трактирщик, пара крестьян, несколько человек из приюта. Все, что они говорят: на улице по ночам кто-то жутко воет. Преподобного Максимилиана видели в последний раз в приюте, когда он направился в свою комнату. Ночью он пропал. Куда пропал? Зачем? Никто ничего не заметил. Следов нет, трупа нет, хотя местные только что землю носами не рыли — еще бы, приказ инквизиции. Следователь проверил церковные книги — никаких подозрительных смертей. Ни к чему не подкопаешься. Почему сам ночью не вышел, не посмотрел?

   — Он следователь. Ему не положено. Он только принимает решение — прислать крест или нет.

   — И с ним не было никого такого… как ты?

   — Был, но не как я. Обычный телохранитель.

   — А ты необычный?

   — Я служил в кресте.

   — Почему, кстати, теперь не служишь?

   — По личным обстоятельствам. К делу они отношения не имеют. Теперь я слуга монсеньора и, временно, ваш, сеньорита.

   — Хватит уже «выкать»... слуга. Из тебя такой же слуга, как из меня королева. Перешел на «ты», пусть так и будет.

   — Как вам будет угодно, ваше величество, — хмыкнул Чар.

   — Прекрати!

   — Да, ваше величество, — он явно издевался.

   — Все. В общем, мы остаемся и продолжаем выяснять, откуда взялись эти псы. Иначе вообще не понимаю, зачем было нас сюда посылать. Ну тебя — еще понятно, а я-то зачем понадобилась?

   — Наверное, монсеньор решил, что вам нужно боевое крещение. Вы его прошли. Вполне неплохо, как мне кажется.

   — Я никогда не планировала служить в кресте. Если уж мне нужно было боевое крещение, то вовсе не так оно должно выглядеть. В общем, ты опять перешел на «вы», стало быть, слуга. Раз слуга, то я решила — мы остаемся и продолжаем работать по делу. С утра едем в Прего. Голубя отправим, но оттуда поедем в Галату. И мне нужно будет, чтобы ты еще раз поговорил со священником. Выясни максимально точно, когда началось неладное. И пусть попробует восстановить, какие события этому предшествовали. Нас интересует период, скажем, в месяц до первого исчезновения человека из приюта.

   — Не совсем.

   — Что не совсем?

   — Вы немного неправильно понимаете суть работы приюта святого Ансельма. Оттуда постоянно пропадают люди. Там живут бродяги, калеки, больные, кому податься некуда. Кто-то приходит, кто-то уходит. Вам сказали, что пропали шестеро, на самом же деле никто не может сказать, действительно ли они пропали или просто решили, что с них достаточно и ушли. Жизнь приюта строится по строгому расписанию. Это почти монастырь. Для тех людей, которые туда попадают, такое редко подходит. Они уходят, когда чувствуют в себе силы это сделать. Так что будет разумней отталкиваться от момента появления псов.

   — Хорошо. Пусть так. Узнай все подробности.

   — Будет сделано, сеньорита.

   В узкие щели в двери было видно, что потихоньку ночной мрак начинает рассеиваться. Собак больше не было слышно. Кара немного успокоилась и даже задремала.

ГЛАВА 4 — Лоренсо де Скорси

Утреннюю мессу Кара благополучно проспала. Когда проснулась, в окно вовсю светило солнце. Потянувшись, девушка выбралась из кровати, умылась, надела платье и спустилась в зал.

   — Сеньор инквизитор велел передать, что вернется к обеду, — к выбранному Карой столику подошел трактирщик. Он поставил перед девушкой миску с мясом, сыром и свежими лепешками, налил в кружку вина. — Вы сегодня съезжаете?

   — Да, скорее всего, — ответила Кара. — Пора.

   — А сеньор инквизитор с вами поедет?

   — Во всяком случае, он мне это обещал. А что?

   — Да просто вернулся он только к утру. Непохоже, что расследование закончено.

   — Честно говоря, об этом я мало что знаю. Вчера он сказал, что проводит меня в Прего. Надо будет спросить, так ли это. Одной мне ехать страшновато. Интересно, что сеньор Себастьян делал ночью… — Кара сделала заинтересованное лицо, а перед глазами у нее все еще стояло раннее утро.

   Чтоб вернуться в комнату незамеченной, ей пришлось взобраться Чару на плечи и залезть в окно. Это оказалось намного трудней, чем кажется, потому что вставать в полный рост на высоте лишь немногим меньше двух метров — та еще задача. Очень долго Кара вообще не понимала, как это можно сделать. Потом Чар подставил ладони, чтоб она, вставая, могла о них опереться. Девушка кое-как выпрямилась, дотянулась до подоконника. И все. Подтянуться, чтобы залезть в комнату, не смогла. Чар, понимая, что все слишком затянулось, просто подкинул девушку вверх, и она ввалилась в комнату вперед головой, чуть не свернув себе шею. Как не завизжала при этом — большой вопрос. Хорошо еще, что никто мимо не проходил, вот была бы потеха — сеньор инквизитор выполняет акробатические трюки с девушкой, которую должен сопровождать... И все же Каре было весело и интересно. Впервые, пожалуй, за последние три года.

   Трактирщик присел за ее стол и полушепотом проговорил:

   — Думаю, он нашел гуэрку.

   — Какого гуэрку?

   — Дьявольского пса.

   — Ах, да, точно, мне же Летиция рассказывала. Мол, какая-то страшная тварь тут у вас шалит, — изобразила Кара неведение.

   — Летиция? — со страхом в голосе переспросил трактирщик.

   — Ну да. Она сказала, будто тут какая-то нечисть завелась, когда молодой барон вернулся из поездки в Венгрию.

   — Ох уж эта сорока. И не думает, что мелет языком, — Кара вдруг поняла, что хозяин трактира сильно занервничал, когда она произнесла имя Летиции.

   — А что не так?

   — Герцог Кассадийский далеко, а бароны Скорси — наши защитники и властители. И, право слово, немало мы от них добра повидали. Был неурожай, кто спас нас от голода, выдав зерно из своих запасов? Обидит кто — у кого искать справедливости? Старый барон Скорси всегда поступал по совести, сыновья его ничем не хуже. Благословенный род. А Летиция только и знает, что языком трепать. Девка такая.

   — Но ведь барон Антуан де Скорси действительно ездил в Венгрию?

   — Почему б ему туда и не поехать?

   — Но через месяц после его возвращения появилась нечисть.

   — А если через сто лет после его возвращения появится другая нечисть, то в этом тоже сеньор барон будет виноват?

   — Да я ничего, — Кара опустила глаза и притворилась смущенной. — Мне просто сказали… А что сейчас с бароном? Он правда что ли затворником стал и нигде не показывается?

   — Тоже Летиция придумала?

   — Она, — призналась Кара.

   — Он редко выезжает из замка — это правда. Но выезжает. Сам недавно видел его в Прего недели две назад. Барон раз в месяц является туда вершить суд. И в этот раз приезжал.

   — Так у него же брат-близнец есть. Лоренсо де Скорси. Может быть, это он был.

   — У сеньора Лоренсо родинки на щеке нет, а у сеньора Антуана есть. Так что суд вершил именно сеньор Антуан.

   — Ой, ну и ладно, — всплеснула руками Кара. — В конце концов, какая разница? Доберусь сегодня до Прего, завтра помолюсь в монастыре за упокой души моего… — девушка внезапно осеклась — воспоминание об отце снова отозвалось болью. В горле появился противный комок. Неожиданно для себя, Кара шмыгнула носом и прикусила губу.

   — Мои соболезнования, сеньорита. Я не знал, — смутился трактирщик, заметив, что гостья расстроилась.

   — Ничего… Уже два года прошло. Я…

   — А хотите, вина вам принесу? Сладкого?

   — Нет, спасибо, — Кара сдержанно улыбнулась и спросила, желая сменить тему разговора. — Так вы говорите, что сеньор Себастьян ночью нашел гуэрку? С чего вы взяли?

   — Вернулся весь грязный, меч в чем-то темном. На кровь не похоже, но и не грязь. Я не вдруг и проснулся на стук. Спал крепко — утро было раннее. Открываю — а там он. Сеньор Себастьян. Ввалился, вина потребовал. Целый кувшин выхлебал и спать. А прошло несколько часов — трезвый как огурчик пошел на мессу. Вас будить не велел. Сказал, мол, дорога дальняя предстоит, выспаться надо.

   — И к обеду только вернется?

   — Так велел передать.

   — Ох, как бы нам где-нибудь в пути ночевать теперь не пришлось. Долго ли ехать отсюда до Прего? — посетовала Кара.

   — Да нет. Погода нынче хорошая, солнечная. Дороги подсохли. Если в обед выедете, то к вечеру будете на месте.

   — Можете тогда приготовить нам в дорогу лепешки с сыром и мясом? С собой возьмем. Очень уж мне не хочется в дороге заночевать.

   Вопреки всем опасениям, Чар вернулся вскоре после полудня. К этому моменту Кара как раз успела доесть свой завтрак, подняться наверх и собрать вещи. Платье она опять сменила на штаны и мужскую котту. Потом накинула сверху дорожный плащ, хотя, честно говоря, погода на улице была слишком теплая для этого. Покрывало с венцом тоже отправила в сумку. В конце концов, все, что нужно, они сделали и узнали, так какая разница, смутит теперь местных ее охотничья шляпа или нет?

   — Сеньорита, надеюсь вы готовы к отъезду? Нам пора! — раздался из-за двери голос Чара.

   Подхватив сумку, девушка тотчас вышла из комнаты.

   Взяв у трактирщика заказанные лепешки и расплатившись, они выехали из Грасса и поехали по дороге, ведущей к Пиларийским горам.

   — Знаете, сеньорита, — заговорил Чар, когда они с Карой остались наедине, — разговор со святым отцом оставил у меня странное ощущение.

   — Какое же?

   — Он чего-то боится и что-то скрывает. Когда я заговорил о бароне де Скорси, падре явно занервничал, но вытащить из него что-то конкретное не удалось. Говорит, что про собак услышал около месяца назад.

   — Между тем, по моим сведениям, они появились здесь намного раньше. Летиция сказала, а наш хозяин не отрицал, что произошло все через месяц после возвращения барона, то есть, два месяца назад. А преподобный Максимилиан пропал...

   — Двадцать один день назад.

   — И шестеро пропали до этого. Многовато. Святой отец, случайно, не рассказал, было ли что-то необычное или подозрительное перед появлением псов?

   — В том-то и дело, что ничего не было. Все шло своим чередом, — Чар натянул повод, заставив Тано в очередной раз бросить мысль о том, чтобы укусить Вьенто. Жеребец зло заржал, но подчинился.

   — Как ты с ним справляешься? — вздохнула Кара. — Совершенно невозможное чудовище. Уж на что я люблю лошадей…

   — Какая жизнь, такие песни… Вы главного не видите. Когда дойдет до дела, он — это еще один ваш телохранитель. Не смотрите, что он все время подначивает Вьенто — это их отношения. Выясняют, кто лидер. Но Тано умный. Он знает, кого надо защищать любой ценой. И, если вдруг что-то пойдет не так, не бойтесь подойти к нему. Он уже понял, что вы под моей защитой, значит, под его тоже.

   — Угу, подойду, а он откусит мне голову? — Кара опасливо покосилась на Тано.

   — Нет. Не откусит, хотя и мог бы, пожалуй… — Чар посмотрел в сторону, скрывая улыбку.

   — Вот теперь я точно успокоилась, — хмыкнула девушка и посмотрела на виднеющиеся вдали заснеженные вершины гор. Копыта коней стучали по каменистой дороге. Поля близ Грасса сменились светлыми сосновыми лесами.

   — Сеньорита, могу ли я узнать, как так вышло, что вы стали крестной дочерью монсеньора?

   — Тебя смущает, что он священнослужитель?

   — Да. Так редко бывает, чтобы священник становился крестным отцом.

   — Отец и преподобный Дейго некогда вместе лазили по садам и воровали яблоки, — Кара невольно улыбнулась. — Оба были сыновьями идальго. Жили по соседству, дружили. Когда выросли, преподобный Дейго захотел пойти учиться в монастырскую школу. А дальше сделал карьеру. Но дружба есть дружба. Когда я появилась на свет, преподобный Дейго специально прибыл в нашу церковь, чтобы стать моим крестным. Отец вел довольно замкнутую жизнь, других друзей у него не было. Так что выбор был невелик.

   — А ваша мать… простите, что спрашиваю, просто монсеньор никогда о ней не упоминал и ее не было на… — Чар замолчал. — Простите.

   — Где ее не было? — насторожилась Кара.

   — Я приезжал вместе с монсеньором два года назад. Вы, конечно же, меня не запомнили, не до того было.

   — Да, — девушка склонила голову. — Не запомнила.

   Некоторое время они ехали молча. Потом Кара все же ответила:

   — У меня никогда не было матери. Отец о ней даже не говорил и… он не был женат. Я бастард. Просто меня признали дочерью и наследницей. Еще одна причина, по которой монсеньор стал моим крестным. Других желающих не было.

   Девушка опустила голову. Сегодня все, как нарочно, напоминали ей об отце. Трактирщик, теперь Чар.

   — Я расстроил вас, сеньорита? Простите, не следовало мне...

   — Ничего страшного, — Кара взмахнула рукой. — Два года прошло. Пора уже привыкнуть. Просто не получается.

   — Понимаю.

   — А ты, Чар? У тебя есть семья?

   — Нет.

   — Совсем никого?

   — Мать умерла пять лет назад. Больше никого.

   — А отец?

   — Не было.

   — Получается, ты тоже бастард?

   — Нет, сеньорита, бастарды — дети благородных, а я простой ублюдок. Но для служителя церкви это значения не имеет, — улыбнулся Чар. По его лицу было заметно, что тема эта, в отличие от Кары, для него болезненной уже давно не является.

***

До места они доехали ближе к вечеру. Быстро темнело. Но с наступлением сумерек жизнь в Прего по-прежнему била ключом: кто-то совершал вечерний моцион; дети играли в обруч и «Лягушки»; у домов сплетничали и ссорились женщины, иногда довольно громогласно объявляя друг друга hija de puta* (*Сукина дочь. Прим. авт.); старухи сидели на скамейках, сурово глядя на «распустившуюся молодежь».

   Найдя постоялый двор, путешественники поужинали и обсудили планы на завтра. Было решено, что на сей раз Чар изображает простого телохранителя. Не следовало раньше времени предупреждать людей о визите инквизиторов.

   Прежде чем ехать в замок баронов рядом Галатой, нужно было придумать предлог, под которым туда можно явиться. Поиску этого предлога решили посвятить весь следующий день. Но еще до того, как настала ночь, в трактир прибежал сын хозяина и громко объявил всем посетителям: «Сеньоры, случилась беда! Умер барон Скорси! Только что из замка прискакал слуга». Поднялся шум. Кто-то вскочил со стула. Одна из посетительниц зарыдала в голос.

   — Интересный поворот, — пробурчал себе под нос Чар. — Пойдем, пройдемся? Слухи соберем.

   — Пойдем, — кивнула Кара.

   На улице толпился народ. Известие о смерти барона мгновенно разнеслось по городку. Сложностей со сбором слухов не было ни малейших — рассказывать о бароне готов был любой житель города, стоило только сказаться приезжей и проявить хоть малейший интерес к этой теме.

   Барон Антуан де Скорси был популярен. Трактирщик из Грасса не был единственным, кто искренне почитал семейство Скорси. Судя по услышанному, бароны пользовались популярностью в народе, вели праведный образ жизни, помогали бедным и неимущим. Оттого, кстати, и не были богаты. Отец Антуана и Лоренсо, Алонсо де Скорси, влез в долги, когда в его владениях наступил голод. Он втридорога покупал зерно, чтобы помочь крестьянам продержаться в тяжелые времена. Местные почитали его как святого и называли детей в его честь. Антуан и Лоренсо пошли по стопам отца. Они помогали нуждающимся, вершили справедливый суд. Братья, хоть и с трудом, постепенно отдавали долги, в частности, ордену Святого Себастьяна. Почти никто из крестьян и жителей баронства, согласно собранным слухам, не уклонялся от уплаты налогов — все понимали, на что нужны деньги.

   Теперь не нужно было искать повод для посещения замка Саградо-Корасон. С утра туда собирались ехать чуть ли не все окрестные жители. Они хотели проститься со своим безвременно усопшим благодетелем.

   — Кажется, зря мы сюда поехали, — понуро призналась Кара, когда они с Чаром возвращались назад.

   — Почему?

   — Ты все говорил, сказки, сказки, вот я и вспомнила сказки про вампиров… А теперь слушаю и понимаю — ну какой он вампир? Где люди, которые боятся выйти из дома с наступлением темноты? Где страх? Отсюда до Галаты и замка баронов полдня пути. Уж если где и должны быть проблемы, то здесь. А здесь вот… — она махнула рукой, показав на очередную группку плачущих женщин.

   — У вас была зацепка, вы сейчас ее проверяете. Я согласен, ваша версия с вампирами трещит по швам. Мне тоже так кажется. Приходилось пару раз иметь дело с подобными тварями — не так все выглядело. Но есть соображения, из-за которых я не считаю эту поездку бессмысленной.

   — Какие?

   — Псы. Я никогда таких не видел. Вот они как раз на вампиров очень похожи. И ощущаются так же. Откуда они взялись? У нас в стране их отродясь не было. Никто о таком не слышал — я бы знал. Значит, либо новый вид, либо что-то из-за границы явилось. А барон Антуан не так давно был в Венгрии. Слава у тех мест недобрая. У нас тут тишь да гладь, если сравнить. Болезнь эта странная. От любви? — Ну что за чушь. Это не чума, от нее не умирают. Тем более так. Только в бабьих… Простите, сеньорита. В общем, не умирают от такого. Проверить надо, а там как получится. Мне бы усопшего разглядеть хорошенько. Но как это сделать? Во время прощания не получится — времени хватит лишь мельком посмотреть. Допустим, даже если отойду от роли телохранителя, то смогу дотронуться до руки. И это все. Мало. Грамотой воспользоваться? — Не хотелось бы. В склеп лезть? — Вот разве только так. Но тоже, если вдруг вампиром окажется… считай, с головой себя выдадим. Оно и так-то…

   — Чар, нам надо разделиться, — неожиданно предложила Кара. — В Грассе тебя видели. Знают, что ты инквизитор. Ты должен был сопроводить меня сюда и заняться своими делами. В замок баронов наверняка приедут люди из Грасса. Если ты будешь играть роль телохранителя — всю легенду завалим. Нас тут же изобличат.

   — Придется пойти на этот риск, — судя по тону, Чар был настроен весьма решительно. — Я не могу позволить вам одной отправиться в потенциально опасное место.

   — А не надо мне одной ехать. И если кто отправится в опасное место, то не я. Просто разыграем изначальную схему. Ты — инквизитор. У тебя есть дело к баронам. У тебя есть грамота. Ты ведешь расследование. А я просто хочу попрощаться с сеньором Антуаном. Мы вместе доедем до места. Вот как мне задержаться в замке — пока не понимаю. Наверное, как и планировалось, доеду до монастыря. Он совсем рядом. Оттуда можно будет ездить в замок. А ты, как инквизитор, будешь жить в Саградо-Корасон.

   Некоторое время Чар молчал, обдумывая ее слова. Потом неохотно ответил:

   — Не нравится мне эта идея. Но другой у меня нет. Завтра выезжаем с рассветом. Будьте готовы. Местом встречи назначаем монастырь. Вы оттуда ни ногой. Я буду ездить к вам на доклад каждый день. На тот случай, если что-то пойдет не так, и я пропаду больше, чем на три дня, вы немедленно отправите голубя в Кастель-Риву, а дальше станете ждать прибытия креста, не покидая стены монастыря.

   — Хорошо, — покорно согласилась Кара. Чар смерил ее подозрительным взглядом, но ничего не сказал.

***

Попрощаться с бароном Антуаном де Скорси явились чуть ли не все подданные. Толпа желающих сказать последнее «Прости» начиналась за пределами замка. Женщины в темных мантильях вытирали слезы. Мужчины стояли со скорбными лицами. Кара с Чаром вынужденно припозднились — достать черную мантилью оказалось непросто. Все лавки были закрыты. Помогла жена трактирщика, которая прониклась желанием Кары отдать последние почести барону. Добрая женщина подарила девушке одну из своих кружевных накидок.

   Когда они с Чаром добрались до места и встали в самый конец очереди, Кара громко сказала, обращаясь к своему спутнику:

   — Сеньор Себастьян, есть ли смысл стоять вам здесь? Вы приехали не для того, чтобы прощаться с усопшим. Может быть, следует явиться в замок и представиться новому барону де Скорси?

   Чар нахмурил свои густые черные брови, темные глаза сердито сверкнули.

   — Я обещал сопровождать вас… — начал он.

   — Вы уже проводили меня. Спасибо! Простившись с бароном, я сама доеду до монастыря, тут близко. Не буду вас более задерживать. Приятно, что в инквизиции служат столь честные и благородные люди. Если судьба доведет проезжать мимо моего поместья, всегда буду рада видеть вас у себя в гостях. Ступайте, сеньор Себастьян, ступайте, — Кара положила руку на плечо своего спутника, прощаясь.

   Очень неохотно Чар подчинился. Пришлось. Устраивать спор при стольких свидетелях означало полностью завалить легенду. Одарив Кару осуждающим взглядом, он направил Тано вперед вдоль длинной шеренги людей.

   Оставшись одна, девушка начала прислушиваться к разговорам окружающих. Содержание большей части бесед можно было выразить простой фразой «Как жаль», но иногда проскакивали интересные сведения. К примеру, Кара узнала, что из путешествия Антуан де Скорси привез с собой новую служанку-венгерку. По слухам, красавица оказалась редкостная и, как считали люди, лечила «душевную хворь барона». Но не вылечила, судя по толпе у ворот замка.

   Еще, как выяснилось, Лоренсо де Скорси являлся завзятым собачником. Его псарня считалась одной из самых больших в стране. Каре удалось незаметно выспросить судачившего об этом человека, а не было ли у сеньора на псарне громадных черных лохматых собак. Как оказалось, были. Причем это оказалась местная порода. Кассарийские мастифы.

   Толпа медленно втягивалась в замок. Кара перешла через мост, дошла до церкви. Осталось совсем немного. Она постаралась успокоиться. План был шаткий, но вполне мог сработать. Увидев Чара, стоящего рядом с печальным молодым человеком, судя по всему, Лоренсо де Скорси, Кара приуныла. Чар легко мог спутать все ее планы. Но отступать было поздно. Она откинула мантилью, приблизилась к барону. Придав голосу всю возможную нежность и мягкость, девушка произнесла слова сочувствия. На миг Кара подняла глаза, встретила взгляд сеньора Лоренсо, и почувствовала, что неудержимо краснеет. Молодой барон оказался весьма хорош собой, а глубокая печаль, светящаяся в его темно-карих глазах, придавала дополнительное очарование и без того красивому лицу. Повисла неловкая пауза. Люди начали шептаться за спиной Кары. Сеньор де Скорси, похоже, тоже не остался равнодушным к бездонным темно-серым глазам незнакомой сеньориты. Лишь с огромным трудом девушка заставила себя отвести взгляд и шагнуть к помосту с гробом барона Антуана.

   Братья оказались похожи. Настолько, что Кара поневоле вновь посмотрела на Лоренсо. Он стоял в двух шагах от престола и, не отрываясь, смотрел на нее.

   Нужно было срочно действовать, но решимость покинула Кару. Сейчас ей полагалось изобразить потерю сознания и молиться, чтобы ее велели отнести в замок. Но сеньору Лоренсо и так тяжело, как можно еще больше омрачать и без того ужасный день?

   Совсем некстати Кара вспомнила похороны отца.

   В тот день она была словно в страшном сне. Пыталась проснуться, но не могла. Накануне приехал крестный. Он пытался говорить с ней, но Кара не понимала ни слова. Она постоянно оборачивалась. Ей казалось, что отец стоит за спиной. Но его не было. В церкви к ней подходили люди, говорили слова утешения. Крестный обнимал ее за плечи. Так становилось чуть легче — рядом находился родной человек. Но так было и страшнее. Непрошенными приходили мысли о том, что и крестного в один ужасный день не станет. И она останется совсем одна. Дышать было трудно. Заплакать не получалось.

   Когда гроб опустили в землю, Кара должна была бросить в могилу цветок. Намертво зажав в пальцах белую лилию, девушка смотрела в глубокую яму. Она почти наяву видела отца. Скоро могильщики начнут, лопата за лопатой, бросать землю на крышку гроба. А отец там… внутри. Кара долго стояла, пытаясь разжать сведенные судорогой пальцы, а потом вместо того, чтобы бросить лилию, шагнула вперед сама. Кто-то, должно быть, крестный, перехватил ее, поднял на руки, что-то говорил. Но Кара ничего не слышала и не видела. Она понимала, что осталась одна на свете и этого не изменить.

   Крестный задержался, насколько мог. Недели две он неотступно был при ней, но потом дела заставили его вернуться в Кастель-Риву. Кара окончательно осталась одна. Наедине со своим горем. Положенный год траура пролетел как дурной сон. Вряд ли кто-то мог придраться к тому, как в это время себя вела дочь Альберто де Кардона. Она везде и всегда ходила в черном, не поднимала мантилью, не улыбалась и не пропускала ни одной мессы. Была бы возможность, она и ночевать бы оставалась в храме. Там, под высокими сводами собора, Кара иногда чувствовала присутствие отца. Только там. Сидя на лавочке, она мысленно разговаривала с ним. Каждый раз Кара задавала ему лишь один вопрос: «Почему ты меня оставил?» И каждый раз не получала на него ответа.

   Через год она немного пришла в себя. Хотя бы настолько, чтобы вновь погрузиться в чтение книг. Но мысль об одиночестве преследовала ее повсюду.

   Во время одной из частых верховых прогулок по дороге, ведущей к Романьонскому лесу, Кара встретила Кристобаля, молодого человека из Оскуро — небольшого селения неподалеку от Орте. Парень был сыном торговца. Он заговорил с Карой и составил ей компанию. С тех пор они часто встречались на этой дороге. Однажды Кристобаль приехал к ней в поместье. Весь день они вместе гуляли. Парень задержался до темноты, и Кара предложила ему переночевать. Она и не предполагала, что это предложение могут принять как призыв к действию. Обнаружив ночью рядом с собой какого-то мужчину, почувствовав на губах его слюнявые поцелуи, девушка почти инстинктивно сделала то, что и следовало сделать в подобной ситуации: резко согнув ногу в колене и, нанеся чувствительный удар по свободно болтающейся мужской гордости, скинула парня с себя. Пока неудачливый любовник стонал от боли, Кара замотала его в одеяло, несколько раз врезала по получившемуся свертку кочергой и позвала слуг.

   Алехандро, верный дворецкий ее отца, настолько рассвирепел, узнав, что кто-то покусился на честь молодой хозяйки, что предложил спустить собак на мерзавца. Кара отговорила его. Но больше в Орте Кристобаля никто не видел. А Кара… Кара перестала думать о браке, как о способе избавления от одиночества. Долгое время она вообще на мужчин смотреть не могла.

   Теперь же, прочитав горе в глазах Лоренсо де Скорси, Кара отчетливо вспомнила себя два года назад и поняла, что не может сделать то, что намеревалась. Слегка дотронувшись до холодной руки покойного барона де Скорси, девушка сделала несколько шагов к выходу и, о, ирония судьбы, не заметив в замешательстве ступеньку, споткнулась и упала. Падая, она ударилась виском об угол помоста, после чего потеряла сознание.

ГЛАВА 5 — Замок Саградо-Корасон

Запах лаванды. Не слишком сильный. Снимающий головную боль и навевающий приятные сны. Это было первое, что она ощутила, придя в себя. Открыв глаза, Кара с удивлением осмотрела незнакомую комнату. Лишь с великим трудом ей удалось вспомнить, что случилось. Девушка попыталась подняться, но закружилась голова и пришлось откинуться на подушки.

   В комнате, где она лежала, было прохладно. Огромная кровать с бархатным темно-красным балдахином, оказалась мягкой и уютной. Через витражное окно в помещение проникали солнечные лучи, но спать они не мешали. Кара блаженно потянулась и закрыла глаза. Голова не болела, просто кружилась да и то лишь при попытке встать.

   Рядом с кроватью на тумбочке лежал колокольчик. Девушка позвонила в него, призывая слуг. Вскоре дверь открылась, но вместо служанки в комнату шагнул новый барон де Скорси.

   — Сеньорита де Кардона, наконец-то вы очнулись. Как вы себя чувствуете? Я уже послал за лекарем, скоро он придет, чтобы осмотреть вас, — Лоренсо был сама забота. Несмотря на постигшее его горе, судьба несчастной девушки не оставила его безучастным. Теплые карие глаза барона, казалось, проникали в самую душу Кары. Напомнив себе, кто она такая и что здесь делает, девушка принялась анализировать одежду, лицо, голос и манеры Лоренсо. И не нашла ровным счетом ничего, что можно было бы посчитать свидетельством порочной натуры или дурных склонностей. Внешне он выглядел лет на двадцать пять, не больше. Твердый и вместе с тем очень теплый взгляд. Уверенный, волевой подбородок с небольшой ямочкой. Ровные черные брови, подчеркивающие и без того красивые глаза с длинными ресницами. Высокий умный лоб со спадающими на него завитками черных, как у всех альваросцев, волос. Мягкий мелодичный хорошо поставленный баритон. Каждый жест к месту, выверен, но при этом естественен. Грусть в глазах… что тут скажешь? — В отличие от Кары, барон де Скорси прекрасно владел собой, тая скорбь по брату глубоко в своей душе. В одежде ничего лишнего — ни вычурности, ни излишней роскоши. Придраться оказалось не к чему. Совершенно. Хотя Каре до того момента казалось, что найти изъян можно в ком угодно. Но, правда, до той поры ей никто до такой степени и не нравился.

   — Спасибо, я… почти пришла в себя. Сеньор Лоренсо, простите… — Кара покраснела. — Мне так неловко, что в такой день я… Простите, пожалуйста.

   — Об этом даже и говорить не стоит, — мягко улыбнулся барон. — Господь решил, что вам нужно задержаться у меня в замке. Кто мы такие, чтобы спорить с Его волей? Буду счастлив принимать вас в гостях столько, сколько вы пожелаете здесь находиться. Сеньор Торрес рассказал мне о цели вашего путешествия. И позвольте выразить вам мои соболезнования. Поверьте, я сейчас как никто понимаю ваше горе.

   — Сеньор Торрес? — удивилась Кара. — Кто это?

   — Сеньор Себастьян Раймундо Торрес из священной инквизиции. Вы же путешествовали с ним вместе. Не помните? — встревожился Лоренсо.

   — Ах… сеньор Себастьян, — девушка вдруг сообразила, о ком он говорит. — Не поверите, но я ведь до сего дня не знала его фамилии. Так неловко…

   — Он слуга Господа, для них это неважно, — барон успокоился, осознав, что от удара гостья не потеряла память, что вполне могло случиться.

   — Да, конечно. Я долго была без сознания?

   — Два дня. Довольно долго. Вы заставили нас поволноваться, и я очень рад, что вы очнулись…

   — Сеньор Лоренсо, — дверь открылась и в комнату вошел сердитый немолодой мужчина с маленьким кожаным сундучком в руках. — Сеньорита Кара.

   — Позвольте представить моего личного лекаря, сеньора Марко Эстебана. Сейчас мне придется оставить вас. Марко не любит, когда кто-то вмешивается в его работу. Но если захотите после осмотра продолжить общение, передайте мне свое пожелание, буду рад составить вам компанию.

   — Спасибо, сеньор, — Каре даже не пришлось сейчас изображать благожелательность, в отсутствии которой ее упрекал Чар. Она всем сердцем была признательна этому благородному человеку за его доброту и участие.

   Оставшись наедине с пациенткой, сеньор Марко со всей тщательностью приступил к своей работе. Измерил пульс, посмотрел в глаза, прослушал сердце, проверил, нет ли жара, задал кучу вопросов о самочувствии. К концу его обследования, Кара поняла, что ужасно хочет спать. Заметив ее состояние, лекарь взял с тумбочки стакан, вытащил из своего сундучка какую-то склянку, сосчитал капли, разбавил все водой и помешал палочкой. Запахло травами. Получившуюся смесь Каре было велено выпить. Кто знает, что содержалось в той настойке, но через несколько секунд девушка крепко спала.

   Проснулась она уже ночью. В комнате было темно. Голова больше не болела и не кружилась. Кара встала, прошлась по спальне. Пушистый ковер приятно холодил ноги. Девушка открыла стоящий в изножье ларь и нашла в нем всю свою одежду — выстиранную и приятно пахнущую все той же лавандой. Не было там только письма от крестного и грамоты, дающей ей полномочия инквизитора.

   Открыв дверь, Кара осторожно выглянула в коридор — темно и ни души. Выходить из комнаты и блуждать по незнакомому замку — та еще авантюра, но сна не было ни в одном глазу, хотелось действий. Надевать мужскую одежду девушка не стала, выбрав платье. В случае встречи с кем-то из слуг, так проще объяснить ночную прогулку. Кара заплела волосы в косу, надела головное покрывало, закрепила его обручем. Идеально вычищенные туфли стояли рядом с кроватью. Закончив со сборами, девушка вышла из комнаты.

   В коридоре было холодно, гуляли сквозняки. Через узкие, похожие на бойницы, окна проглядывала полная луна. Кара пыталась ступать бесшумно, но в гулких переходах с этим были большие проблемы — любой шорох эхом отражался от стен, многократно усиливаясь. Покои ее находились в одной из башен, скорее всего, в донжоне. Найдя винтовую лестницу, Кара долго думала, куда ей направиться — вверх или вниз. Решила сначала осмотреть окрестности, благо, ночь оказалась безоблачная, а луна — полная. Или почти полная — сложно было понять. Чем выше девушка поднималась, тем холодней становилось. Башня казалась бесконечной. В какой-то момент у Кары даже закружилась голова. Она вынуждена была остановиться и отдышаться. Придя в себя, девушка продолжила подъем, но вдруг услышала красивую музыку. Кто-то в замке играл на флейте. Мелодия была незнакома Каре, но она завораживала. В ней слышалось невероятное сочетание боли, скорби, одиночества, но рука об руку с ними шли нежность, надежды, мечты. Девушка добралась до верха и выскользнула наружу. Неожиданно ласковый ветер принялся играть с ее шелковым покрывалом. На душе стало легко. Кара поискала глазами ночного музыканта, но никого не увидела, хотя мелодия слышалась поблизости. Придерживая платье, девушка бесстрашно устроилась между двумя зубцами, свесив ноги вниз, в пустоту, и стала изучать окрестности.

   Внизу, у выхода из донжона, это действительно был он, горели два факела и стояла стража. Стало понятно, что незаметно из башни выскользнуть не получится.

   Внутренний двор был превращен в настоящий сад. Небольшой, но ухоженный. В центре бил фонтан. Приглядевшись, Кара увидела черную собаку, гуляющую между деревьями. Чуть позже она разглядела еще одну. Ей стало не по себе. Вспомнились адские страшилища, с которыми они с Чаром столкнулись на кладбище Грасса. Появилось желание быстро вернуться в комнату, но, поразмыслив, Кара поняла, что это пустые страхи — стража у входа в донжон явно видела псов и не проявляла ни малейшего беспокойства. Да и собаки вели себя вполне мирно, не особенно интересуясь людьми. А флейта все играла и играла, наполняя волшебством прохладную июньскую ночь. Кара закрыла глаза, наслаждаясь музыкой.

   — Идите, сеньорита, он зовет вас, разве не слышите?

   Если бы в этот момент ее рот не зажала чья-то рука, а саму ее не придержали за талию, девушка упала бы вниз. Лишь спустя секунду Кара поняла, кто с ней заговорил. В тот же миг ее отпустили.

   — Я бы просил вас больше не сидеть в бойницах. Здесь высоко. Дайте руку, — потребовал Чар. Он помог девушке слезть на пол.

   — Кто меня зовет? — спросила Кара.

   — Сеньор Лоренсо.

   — Это он играет? — удивилась девушка.

   — Да, как ни странно. Оказалось, что новый барон де Скорси, помимо прочего, еще и неплохой музыкант.

   — А почему ты решил, что он зовет меня?

   Чар пожал плечами и грустно улыбнулся.

   — Вы слишком молоды. Он играет для вас, сеньорита. Кто знает, может быть, Господь за этим привел вас в эти места. Я проверил здесь все, что только мог. Саградо-Корасон чист. Сеньор Антуан действительно мертв. Собаки — просто собаки. Барон де Скорси — достойный человек. Вы можете остаться здесь. Завтра я уезжаю. Встречу крест в Грассе. Будем выяснять, откуда взялась нечисть. Если хотите, напишите письмо крестному, я передам.

   — Так, подожди, а с чего ты вообще взял, что я собираюсь остаться здесь? — нахмурилась Кара. — Вообще-то меня дома ждут. И дело не завершено. Мы так и не выяснили, откуда взялись эти дьявольские псы...

   — Этим займутся другие.

   — Ничего себе! Раз, два и меня списывают, — разозлилась Кара. Ее вдруг начали раздражать и волшебная мелодия, и читающий лекции Чар, и весь замок в целом. В порыве чувств она взмахнула рукой и случайно поцарапала кожу об шероховатый камень, которым были выложены зубцы на башне. — Я не собираюсь оставаться здесь, не собираюсь идти на какие-то призывы. Во всяком случае, пока это дело не раскрыто, — Кара потерла ушибленное место и лизнула ссадину. — Отец учил меня все доводить до конца. Раз уж ты здесь, давай-ка рассказывай, что тебе удалось узнать.

   — Сеньорита…

   — Я — хозяйка, ты — слуга, — грубо перебила его Кара. — Ты сам этого захотел. Говори, я жду.

   — Хорошо, — Чар опустил глаза, поиграл желваками, явно недовольный раскладом, потом продолжил почти сквозь зубы. — Представился следователем инквизиции. Барон проявил сдержанный интерес. Напрягся немного. Но это нормально. Нас не особенно любят, что и неудивительно. Переговорили. Во время церемонии прощания осматривать покойника было неуместно, поэтому я остался наблюдать. В процессе одной… сеньорите, — мужчина бросил на Кару укоризненный взгляд, — стало плохо. Она упала и ударилась головой. Потеряла сознание. Если все это так и было задумано, то сеньорита совсем сошла с ума. И ей лучше бы поехать на природу, отдохнуть и набраться сил. Если это случайность, то сеньорите лучше сидеть дома, потому что она спотыкается на ровном месте.

   Кара смутилась, понимая, как все это выглядело со стороны.

   — Сеньорите оказали помощь и отнесли в замок. Больше никаких происшествий и подозрительных лиц на церемонии не замечено. Осмотр тела барона Антуана де Скорси выявил… — Чар глубоко вдохнул. — Ему перегрызли горло.

   — В смысле?

   — Горло перегрызли. Показать, как? — в его голосе послышалась злость.

   — Что, прямо на мне?

   — А надо?

   — А ты, часом, сам точно не того? — Кара выразительно покрутила пальцем у виска.

   — Не того, но выразился, вроде, понятно. Горло ему перегрызли. От уха до уха, — в голосе Чара все явственней звучали резкие, раздраженные нотки.

   — И после этого ты мне будешь рассказывать, что в замке безопасно?!

   — Это не в замке случилось.

   — А где?

   — По дороге к Грассу.

   — И что, простите, сеньор Антуан там делал? Без охраны? Один?

   — Вот вы у него и спросите. Только он вряд ли ответит, потому что сложно разговаривать с перегрызенным горлом. Впрочем, если ему бумагу и перо дать… — в голосе Чара слышалось самое настоящее рычание.

   — Что на тебя нашло? — Кара внимательно посмотрела на своего собеседника. — Ты злишься? Что-то случилось? В тебе что-то… не то.

   — Идите спать, сеньорита. Просто идите спать, — до боли сжав плечо девушки, мужчина силой довел ее до входа на лестницу. — Завтра поговорим.

   — Чар, мне больно, что ты делаешь? — возмутилась Кара.

   — Иди спать, я сказал! — последние слова Чар почти выкрикнул. Девушка испугалась. Не помня себя, она побежала вниз так быстро, как только могла. Чудом нашла свою комнату, забежала в нее и, заперев дверь, забилась в самый угол кровати. До рассвета не сомкнула глаз и лишь с восходом смогла заснуть.

   Жаль, поспать толком так и не удалось — утром ее разбудила служанка. Сеньор де Скорси пригласил свою гостью на завтрак.

   Быстро одевшись, Кара позволила себя причесать и проводить в обеденную залу. Вопреки ее опасениям, за столом сидел только барон. Чара нигде не было.

   — Сеньорита де Кардона, — Лоренсо встал, приветствуя гостью. В знак траура он был в скромной черной одежде, не украшенной вышивкой. — Хорошо ли вы себя чувствуете сегодня? Я хотел пригласить вас на небольшую прогулку по моим угодьям.

   — Благодарю, сеньор, буду рада составить вам компанию, — Кара поклонилась и села на предназначенное ей место.

   — Эта ночь была долгой, — задумчиво проговорил Лоренсо, покачивая в ладони кубок с вином. — Не люблю полнолуние. Совершенно невозможно уснуть.

   — Я слышала, как кто-то ночью играл на флейте…

   — О, простите, надеюсь, не помешал вам спать?

   — Это были вы? Мне очень понравилось. Волшебные мелодии. Вы сами их сочинили?

   Вместо ответа барон пожал плечами, мол, что в этом такого.

   — А сеньор Себастьян не составит нам компанию за завтраком? — Кара постаралась, чтоб этот вопрос выглядел данью вежливости и не более.

   — Вы знаете, его утром никто не смог найти. Слуги говорят, что сеньор Себастьян не ночевал в своей комнате и, признаться, я несколько озадачен и встревожен этим обстоятельством. Сначала пропадает один представитель инквизиции, теперь — второй. Очень бы не хотелось иметь неприятности с Орденом да еще и в такое время. Но я тороплю события. Быть может, он нашел что-нибудь и сейчас занимается расследованием. Надеюсь, вернется хотя бы к ужину.

   — Очень странно все это, — призналась Кара, знаком приказывая слуге положить еще оладий с медом. — Поскольку сеньор Себастьян сопровождал меня до этих земель, я вынужденно наблюдала за тем, как все происходит. Эти собаки… Никогда не слышала ни о чем подобном. Думала, все это детские сказки.

   — Увы, сеньорита. Не сказки. Мне приходилось слышать старые истории. От нашей няньки, — Лоренсо отпил небольшой глоток вина, чуть поморщился.

   — Истории? — заинтересовалась Кара. — Какие истории?

   — Да вот, вы же проезжали через Кассарийское урочище. А почему именно «урочище»?

   — И почему же?

   — Потому что там раньше уже было селение.

   — И что с ним случилось?

   — Это было за много лет до рождения моего отца. Так что могу лишь рассказать то, что слышал от няньки. Вам действительно это интересно?

   — Ну, коль скоро я так или иначе оказалась вовлечена в историю с сеньором инквизитором… — девушка пожала плечами.

   — В таком случае, может быть, нам стоит продолжить разговор на прогулке? — предложил Лоренсо.

   — Почему бы и нет? — улыбнулась Кара. Сегодня, глядя на Лоренсо, она сама не могла понять, нравится он ей или нет. После ночного разговора с Чаром что-то случилось с ее «почти влюбленностью». Скорее всего, свою роль сыграло чувство противоречия. Может быть, не скажи сеньор инквизитор того, что сказал, Кара по-прежнему бы пребывала под впечатлением от барона. Но теперь, когда от нее пытались избавиться, воспользовавшись ее склонностью, девушка была настроена бороться до последнего. А еще, где-то в глубине души, она волновалась за Чара. С ним произошло что-то ночью там, на крыше донжона. И Кара не понимала, что именно. Как бы то ни было, расследование вела она, а не Чар, поэтому следовало предпринимать и собственные действия, а не перекладывать все на так называемого «подчиненного».

   Слуги привели Вьенто и очень похожего на него вороного жеребца для барона. Но не успели они с Лоренсо выехать, как из конюшни донесся громкий треск, а потом раздались крики.

   — Простите, сеньорита, я посмотрю, в чем дело, — сказал барон, спешиваясь.

   Но раньше, чем он сделал пару шагов, во двор вылетел разгневанный Тано. На его поводу болтались обломки какого-то бревна. За ним бежали конюхи. Опустив голову к земле, жеребец глухо и басовито заржал, бросая вызов людям.

   — Ого… Вот это зверюга, — опешил барон, наблюдая за происходящим.

   Кара спрыгнула на землю, поежилась.

   — Я попробую к нему подойти, — уверенно сказала она, на деле не испытывая ни малейшей уверенности.

   — Ни в коем случае, — замахал на нее руками Лоренсо. — Пусть конюхи с ним разбираются.

   — Они не разберутся. Тано — боевой конь. Мне кажется, за время путешествия мы с ним… нашли общий язык. Я надеюсь. Может быть.

   — Может быть… Но я не хочу рисковать вашей жизнью. Едем.

   Не желая с ним спорить, Кара быстро побежала к конюшням, не слушая окрики барона. К моменту, когда она подоспела, Тано успел сбить с ног пару конюхов и сильно укусил третьего. Последнего тотчас увели в людскую — жеребец чуть без руки его не оставил.

   — Принеси кусок хлеба, — велела Кара одному из суетившихся поблизости мальчишек. — Быстро!

   Получив желаемое, девушка медленно пошла к коню, крикнув слугам, чтоб они не вздумали шевелиться и что-нибудь предпринимать.

   — Тано, мальчик, иди сюда, — стараясь, чтобы рука не дрожала, девушка протянула хлеб.

   Она помнила — Чар говорил, будто его конь все понимает и знает, что ее, Кару, нужно защищать. Теперь представилась возможность проверить, так ли это.

   Приближаться к чудовищу было страшно. Конь прижимал уши, сердито фыркал, поднимал губу, демонстрируя зубы. Он был огромен. — Тано, иди сюда, Тано.

   Подняв голову, конь внимательно посмотрел на Кару. Его глаза были почти разумными.

   — Тано, держи хлебушек, — голос девушки против воли дрожал.

   Словно приняв какое-то решение, жеребец распрямился. Тяжело и несколько лениво ступая копытами, он подошел к Каре, фыркнул, обнюхивая протянутый хлеб, тихо заржал, будто насмехаясь, а потом подошел к Вьенто, взял его за повод и повел обратно в конюшню. Девушка так и осталась стоять с раскрытым от удивления ртом. Проходя мимо нее, Тано отпустил Вьенто — тот послушно направился в стойло, — а сам осторожно, одними губами, взял протянутый хлеб, съел его и уверенной поступью пошел в конюшню мимо ошарашенных людей.

   — Что это было? — спросил Лоренсо, подходя к месту событий. — Я ничего не понял.

   — Я тоже, — ответила ему Кара. — Только, кажется, Тано решил, что мне нельзя отсюда уезжать. Вот чудеса.

   — В таком случае, пойдем гулять по замку, с его стен открываются чудесные виды. Вы не пожалеете, — беззаботно пожал плечами барон, отдавая подоспевшему конюху поводья своего коня.

   — Господи, никогда не видела ничего прекрасней! — вырвалось у Кары, когда они поднялись на вершину дозорной башни. Оттуда виднелись покрытые сосновым лесом горы и высокие холмы, а еще дальше — окутанные туманной дымкой заснеженные вершины. Где-то внизу, под уступом скалы, на котором располагался замок, текла бурная горная река. В бескрайнем небе парил, высматривая добычу, орел.

   Лоренсо молчал, вместе с гостьей наслаждаясь видами. Иногда он задумчиво смотрел на девушку, но ничего не говорил.

   Вдоволь налюбовавшись панорамой, Кара медленно пошла по стене. Ветер дул ей в лицо, принося с собой аромат цветущих лугов и хвои. Хозяин замка следовал за ней.

   — Вы обещали рассказать мне историю Кассарийского урочища, — напомнила ему девушка.

   — Ах, да, — кивнул Лоренсо. — Не поклянусь, что это правда, но есть легенда о том, что некогда жил там один идальго, звали его Лино де Санчес. Был он завзятым охотником. Особенно любил охоту на горных медведей. На всех стенах его поместья висели трофеи. И была у него свора. Шесть огромных лохматых псов. С ними он бродил по лесам, высматривая добычу. Однажды охотник наткнулся на медведицу с двумя медвежатами. Ему бы не трогать их, но азарт оказался сильнее. Лино натравил на несчастных зверей псов. Медведица бросилась защищать своих детей. Псы кружили вокруг нее, кусали. Но затрещали кусты и из оврага неподалеку вышел огромный горный медведь. Он был больше всех зверей, которых когда-либо видел Лино. Зверь одним ударом лапы убил самого свирепого из псов. Остальные собаки сбились в кучу и скулили от страха. Но Лино был смелым охотником. Прикрикнув на свору, он вынудил их напасть на хищника. Это был страшный и кровавый бой. Собаки осадили медведя. Пока зверь был занят сворой, охотник подобрался ближе и всадил пику ему в шею. На землю брызнула кровь. Псы взвыли и с удвоенной яростью принялись терзать противника. К тому моменту их осталось только четверо. Медведь поднялся на задние лапы и пошел навстречу охотнику, не обращая внимания на вцепившихся в его бока собак. Лино вытащил кинжал. Это был смелый охотник. Когда слуги пошли искать своего хозяина, они нашли на земле шесть растерзанных собак и тело обнаженного незнакомого мужчины с пикой, пробившей шею, и кинжалом в груди. Самого Лино больше никто не видел, но вскоре гигантский горный медведь принялся нападать на крестьян. Он не трогал животных. Он убивал людей. Зверь был людоедом. Его пытались выследить, но хищник не оставлял следов. Он появлялся в деревне ночью, находил жертвы, поедал их и пропадал, оставляя лишь кровавые останки. Люди в ужасе бежали из деревни… Вот такая легенда. Надеюсь, я не напугал вас, сеньорита Кара?

   — Шесть псов? — задумчиво произнесла девушка. — Почему именно шесть?

   — Не знаю, — пожал плечами Лоренсо. — Так говорится в истории.

   — Но потом на этом месте построили Грасс. И там, вроде, все тихо.

   — А псы, из-за которых нами заинтересовалась инквизиция? — барон грустно покачал головой. — Было тихо, стало — не очень.

   — Сеньор Лоренсо…

   — Просто Лоренсо, прошу вас.

   Кара повернулась к барону и встретилась с ним взглядом. Карие, бархатные глаза, обрамленные длинными черными ресницами. Теплые. Мягкие. Она никогда не видела таких глаз. Лоренсо сделал шаг вперед и нерешительно взял ее за руку.

   — Кара, я… — он посмотрел вниз, потом в сторону, словно не решаясь продолжить. — Это все совсем не вовремя. Но когда такое бывает вовремя? Сеньор Себастьян рассказывал, что вы не так давно так же, как и я понесли тяжелую утрату. Наверное, это… Но, может быть… Могу я попросить вас остаться здесь еще хоть ненадолго? Я знаю, целью вашего путешествия является монастырь. Сюда вас привело лишь желание выразить соболезнования. Только мне кажется, что это сам Господь послал своего ангела, чтоб утешить меня в тяжелый час. Я не могу перестать думать о вас. Это как наваждение. Прошу вас, останьтесь. Когда привезли Антуана… я думал, что умру. Но в самый черный час появились вы. Принесли свет, утешение, надежду… Я пугаю вас? Вам неприятны мои слова?

   Карие глаза смотрели растерянно, а Кара не знала, что ответить. Такое с ней случилось впервые.

   — Лоренсо, вы совсем меня не знаете, — сказала она мягко. — Вы даже не знаете, кто я…

   — Знаю. Неужели вы думаете, что за то время, которое вы были без чувств, я не узнал у сеньора Себастьяна все, что ему известно о вас? Святая инквизиция знает все и обо всех.

   — Тогда вы, должно быть, знаете, что мой род не очень знатен и вовсе не богат.

   — Какое это вообще имеет значение? Мы… я тоже совсем не богат, пусть вас не смущает наше родовое гнездо. Мы с братом только-только начали расплачиваться с долгами. Антуан… он был способный. Если бы не он… — Лоренсо сжал челюсти и отвернулся. — Я не слишком гожусь на роль барона и властителя этих земель. Просто, похоже, у меня теперь нет выбора. Так вы останетесь, Кара?

   — Почту за честь, — смутилась девушка.

   — Спасибо, — осторожно, будто боясь обидеть или спугнуть, Лоренсо поднес к губам руку Кары, поцеловал кончики ее пальцев и вдруг заметил свежую ссадину. — Что это? — спросил он, нахмурившись.

   — Об стену поцарапалась. Когда ночью гуляла.

   — Я могу вас просить не гулять в одиночестве по ночам? — напряженно сказал Лоренсо. — Пока не закончится эта история с адскими псами, не хочу, чтоб вы рисковали. Сеньор Себастьян проверил замок, счел его безопасным, но кто знает. Я велел разложить лаванду по всем жилым помещениям в донжоне. Не знаю только, хорошая ли это защита от нежити и нечисти.

   — Мне говорили, ваш брат ездил в Венгрию?.. О, простите, — Кара чуть покраснела, хотя задала вопрос намеренно и хорошо понимая, что эта тема собеседнику может быть неприятна. Но она вела расследование и личные пристрастия следовало держать в стороне. — Если вам неприятна эта тема…

   — Ничего. Об этом все равно нужно говорить. Если молчать, меньше болеть не станет. Да, Антуан ездил в Венгрию. У нашего отца некогда был друг. Венгерский граф. Они решили поженить своих первенцев. Но так уж вышло, что граф нашел дочери более богатого мужа.

   — Они были знакомы? — Антуан и его невеста.

   — Да. Немного. Она приезжала один раз, когда нам было лет по пятнадцать. Красивая девушка. Брату Ирен нравилась.

   — А вам? — Кара и сама не поняла, что заставило ее задать этот неделикатный вопрос.

   — Мне? — Лоренсо пожал плечами. — Тоже, но она была невестой брата. О чем тут говорить?

   — И ваш брат заболел? От любви? — непросто далась Каре эта фраза. Она была солидарна в этом с Чаром — от любви заболеть невозможно. Это не чума. Меж тем сам вопрос пришлось задать с самым серьезным видом и сделать такое лицо, будто она всерьез допускает положительный ответ.

   — Не знаю, Кара. Как бы там ни было, погиб он не от любви.

   — Зачем он туда поехал? Он говорил?

   — Нет, — Лоренсо покачал головой и уже открыл рот, желая еще что-то сказать, как внизу, во внутреннем дворе поднялась какая-то кутерьма. С той площадки, где они стояли, видно было лишь бегущих к воротам замка людей. — Нам, пожалуй, следует выяснить, что случилось, — произнес барон, подавая руку Каре.

ГЛАВА 6 — Не та собака

Толпившиеся во дворе слуги расступились, пропуская хозяина и его гостью. Увидев то, на что они смотрели, Кара еле сдержала испуганный вскрик. Перед ней, пошатываясь, стоял Чар. Одежда вся в крови и висела клочьями, даже сапог оказался прокушен, а еще от мужчины страшно разило спиртным. Но не это напугало девушку: у ног инквизитора лежал полуразложившийся труп черного пса, очень похожего на тех, с кладбища. Похожего, но… Кара внимательно присмотрелась. Что-то не сходилось. Те тоже были лохматыми, но она хорошо помнила их поджарые тела. Собака, лежавшая сейчас на серых камнях, была другой породы. Похожей, но не той же самой. Из развороченной грудной клетки зверя торчал огромный деревянный кол. Судя по всему, осиновый.

   — Сеньор Себастьян, вы ранены? — от испуга она чуть не назвала его Чаром. Еле сдержалась.

   Мужчина посмотрел на девушку шальными глазами и помотал головой.

   — Уходи… те, — произнес он заплетающимся языком.

   Кара повернулась к Лоренсо. Барон словно и не видел Чара. Он, не отрываясь, смотрел на собаку. Отвращение, смешанное с облегчением, читалось на его лице. Лишь спустя несколько минут хозяин замка сделал знак слугам заняться сеньором инквизитором. Чара подхватили под руки и увели приводить в порядок. Почти утащили. Он еле передвигал ноги.

   — Сеньорита Кара, мне, пожалуй, нужно оставить вас. Простите, — барон сдержанно поклонился. Было заметно, что случившееся сильно потрясло его.

   — Я понимаю, — девушка поклонилась, прощаясь.

   Оставшись одна, Кара подошла к трупу собаки, вокруг которого все еще толпилась дворня. Присев на корточки, невзирая на чувство омерзения, она внимательно осмотрела пса, все больше убеждаясь, что он сильно отличается от так называемых «гуэрку». Но и на обычную собаку он похож не был. Ненормально острые зубы в алых лунках десен, расширенные зрачки почему-то белого цвета, желтая радужка. Жутковатое зрелище.

   — Кто-нибудь видел раньше этого пса? — спросила она, обращаясь к слугам. Те не ответили. — Эй, я задала вопрос, видел ли кто-нибудь эту собаку раньше? Вы знаете ее?

   — Нет, сеньорита. Мы в первый раз ее видим, — сказавший это слуга так яростно замотал головой, что Кара сразу поняла — врет.

   Она уже хотела уйти прочь, как вдруг в спутанной шерсти заметила что-то вроде куска ткани. Преодолевая отвращение, Кара дотронулась до материи, которая оказалась изорванным грязным ошейником.

   — Дайте мне нож! — приказала девушка. Ей пришлось еще раз повторить просьбу, поскольку первая была проигнорирована. Наконец, один из слуг с явной неохотой протянул ей свой нож.

   Срезав ошейник, Кара внимательно его рассмотрела. Кожа, обшитая бархатом, жалкие остатки которого еще виднелись у застежки. Подписи не обнаружилось, герба тоже. Но купить такой ошейник для собаки могут немногие. Зажав в руке свой трофей, девушка удалилась к себе. Ей нужно было подумать, как попасть к Чару. Настало время серьезно поговорить.

   Логика подсказывала, что «сеньора инквизитора» приведут в порядок и отведут спать в его комнату. Вот только Кара понятия не имела, где располагается эта комната и как туда попасть незамеченной. Но первая проблема решилась сама собой.

   Услышав в коридоре голоса, девушка открыла дверь и выглянула наружу. Опираясь на слугу, прямо мимо нее прошел Чар. Теперь он был уже умыт, отмыт и одет в свежую белую рубаху и полотняные штаны. Ни синяков, ни царапин, как ни присматривалась, Кара на нем не разглядела. Меж тем, судя по состоянию одежды, Себастьяну пришлось драться не на жизнь, а на смерть. Тогда где следы?

   Мужчина даже не посмотрел в ее сторону, но зато Кара запомнила, в какую комнату его отвели. Поразмыслив здраво, девушка решила, что нет ни малейшего смысла пускаться на эту авантюру сей же час — после пережитого Чар нуждался в сне и отдыхе. Следовательно, идеальным решением была ночь. Пусть Лоренсо и просил Кару не гулять по замку в позднее время, но… Во-первых, она и не собиралась гулять — до нужной комнаты было рукой подать. Во-вторых, ей нужно было поговорить с Чаром. От этого зависели дальнейшие планы.

   За обедом и ужином Лоренсо почти все время молчал. Смотрел на Кару, несколько раз явно хотел что-то сказать, но всякий раз останавливался и все больше и больше мрачнел. Девушка надеялась, что он пригласит ее на вечернюю прогулку, но этого не случилось. Барон словно начал тяготиться присутствием своей гостьи. Не занимайся она расследованием, Кара уехала бы отсюда даже невзирая на поздний вечер.

   Еле дождавшись наступления ночи, девушка тихо прокралась в спальню «сеньора инквизитора», всей душой моля Бога о том, чтоб ее никто не увидел. В комнате было темно. Судя по размеренному дыханию, доносившемуся со стороны кровати, Чар все еще отдыхал. Но днем с ним поговорить было нереально, поэтому пришлось будить.

   Девушка легонько дотронулась до его плеча и тут же оказалась прижата к кровати. Даже испугаться не успела

   — Чар, это я, Кара, отпусти! — попросила она.

   — Что ты здесь делаешь? — яростно прошептал мужчина, отпрянув от нее, словно от змеи. — Совсем спятила?

   — Поговорить надо, а днем тебя не найти.

   — Завтра скажи, что уезжаешь в монастырь. Я тебя провожу, вот и поговорим. А сейчас иди отсюда. Еще увидит кто.

   — Меня барон попросил остаться.

   — Кара, ты… — Чар тяжело вздохнул. — Ладно, говори. Чего хотела?

   — Я хотела тебе напомнить, что мы вообще-то расследование ведем, а не приключения ищем, — разозлилась Кара. — Ты мне все время про слугу толковал, а теперь ведешь себя как…

   — Как кто?

   — Да как будто ты сам по себе — по кабакам, за собаками дохлыми охотишься, а я сама по себе.

   — Чтоб тебя такая дохлая собака… вот, простите меня, сеньорита Кара, но чтоб вас такая собака за задницу укусила. Тогда, может, проникнитесь ситуацией. Вы ее клыки видели? А морду? Она что, сильно напоминает обычную собаку? Вы нежить от зверя вообще отличить не можете?

   — Представь себе, не могу, — обиделась девушка. — Жила я себе в своем поместье, так там из всей нежити одна бабка была вредная. И та меня не трогала, только все время «бесовым отродьем» называла. Кто знает, за что именно. Отец ее пару раз даже выпороть приказал, но помогло слабо. А как папы не стало, так та и вовсе на меня ополчилась. Но вся беда в том, что эта конкретная нежить была хрупкая донельзя. В итоге сама померла. Без вмешательства сумасшедших пьяных мужиков, вооруженных осиновыми кольями и двуручными мечами. Так ты где эту свою падаль подобрал, она недели две уже как дохлая, и зачем сюда приволок? Что за глумление над трупами? Зачем вбивать кол в тело давно умершего животного? Вас этому учили в Ордене?

   — Вот уж нет, сеньорита Кара, тварь эта еще прошлой ночью бегала на своих четырех, хотя и прихрамывала, — яростный шепот Чара было слышно, казалось, во всем замке. — Так что тушку я вам притащил самую наисвежайшую. Претензии не принимаются. Попросите слуг, пусть олью* (*испанское рагу) вам из нее приготовят.

   — Сам ешь эту гадость. Сало свое любимое туда накроши и ешь.

   — Вот только одного не понял, драгоценная моя сеньорита, с какой целью вы притащились этой ночью в спальню вашего покорного слуги? Вы чем недовольны? Тем, что я притащил вам на обед несвежую собаку? Так не ешьте ее. Не обижусь.

   — Вообще я пришла обменяться с тобой сведениями и наметить шаги для решения порученного нам дела. Между прочим, со дня на день сюда крест должен явиться. А у нас никаких подвижек. Но, раз пошел такой разговор, объясни мне, пожалуйста, две вещи. Первая, почему ты явился сюда пьяным? Второе, почему твоя одежда была порвана и в крови, но ни одной царапины на коже я не заметила?

   — А еще что вам объяснить? Захотел — выпил. Вы мне не указ…

   — Вот как, оказывается! — возмутилась Кара. — Уже не указ? А кто тут бил себя пяткой в грудь, утверждая, что он мой слуга, его зовут Чар, а не Себастьян и все такое? Уже в который раз прошу тебя определиться со своим статусом. Слуга ты или нет. Я готова принять любой расклад, но только один определенный, а не все разом. Только если ты слуга, то отвечай на мои вопросы. А если ты инквизитор Себастьян Раймундо Торрес, то давай сотрудничать уже, а не блистать остроумием.

   — То есть опять отвечать на твои вопросы? Так какая разница?

   — Какой же ты… — разозлилась Кара.

   — И какой?

   — Невыносимый.

   — Вот и не надо меня никуда выносить. Я сам выйду, если понадобится.

   — Да перестань же ты…

   — Я еще не начинал.

   — Чар!

   — Кара!

   Девушка глубоко вдохнула и начала медленно считать до десяти. Немного успокоившись, она прошептала:

   — А теперь просто отвечай мне на вопросы. Где ты нашел эту свою… гадость?

   — Она не моя, я ее для вас притащил. Может, на муфту сойдет.

   — Просто ответь, где ты ее нашел.

   — Нежить очень территориальна. Она редко выходит за пределы своих… охотничьих угодий. Я просто нашел место, где погиб сеньор Антуан, и немного подождал.

   — Сеньор Антуан погиб по дороге к Грассу. Ты оставил Тано в конюшне. Объясни мне, как ты ухитрился так быстро попасть на место гибели барона и к утру вернуться обратно?

   — Ваш крестный предупредил о том, что у меня есть некоторые не совсем обычные способности. Считайте, это они.

   — Кстати, где моя грамота и письмо монсеньора?

   — Вот как вы думаете? Где?

   — Ты их забрал?

   — Да вы просто гений! Или мне надо было оставить их в ваших вещах, чтобы ваш пылкий поклонник узнал всю правду о девушке его мечты?

   — Так, все, будем считать, что это ответ «да», — Кара старательно не поддавалась на провокации Чара. — Следующий вопрос — что это за тварь, которую ты притащил. Она же не из тех собак, которые нападали на нас в Грассе.

   — А вы не столь безнадежны, как может показаться. Нет, она — не из тех.

   — И ты сказал, что она прихрамывала?

   — Именно это я и сказал.

   — При этом… У тебя был прокушен сапог. Разорвана одежда. Ты был весь в крови. Скажи, куда делись раны?

   — Еще раз напоминаю, о моих особых способностях вас предупреждали.

   — То есть ты можешь бегать быстрее лошади на огромные расстояния, а твои раны заживают просто на глазах? И кто же ты такой, Тано?

   — Как ты меня назвала?

   — Тано — это же краткая форма и от Себастьян, и от Трамонтано. Ты специально своего гада назвал так? Чтобы вы тезками получились? Представляешь, он меня сегодня на верховую прогулку не отпустил! Весь в тебя. Разломал конюшню, посмеялся надо мной, увел Вьенто, еще и хлеб съел на прощание. И конюха укусил.

   — А тебя не укусил? — Чар подвинулся ближе к Каре.

   — Нет. Ты же говорил, что он умный. Похоже, действительно умный. Только вредный. В общем, как и ты.

   — Ого, первый комплимент, — по тону Кара поняла, что он опять насмехается над ней.

   — Так. Дальше. Скажи мне, над твоей одеждой постаралась вот эта дохлятина, которую ты приволок, или же она была не одна?

   — Хорошие вы вопросы задаете, сеньорита Кара, толковые. Поэтому отвечу прямо. Та собака была одна, но над моей одеждой потрудились другие твари. Те самые, которых мы с вами уже видели.

   — То есть ты сначала поймал дохлого пса, а потом на тебя набросились наши старые знакомые?

   — Вроде того. Только это произошло не одновременно. Сначала был дип, а потом уже, на обратном пути, меня настигли старые знакомые.

   — Дип? Что это такое?

   — О, это забавная штука, — в голосе Чара слышалась совершенно неуместная улыбка. — И во многом она проливает свет на нашу проблему. Если вкратце, то это собака, укушенная вампиром, и превращенная в его подобие.

   — В первый раз слышу, чтоб зверей в вампиров превращали. А кошки-вампиры тоже бывают?

   — Кого только не бывает. А что, хотите домашнего питомца завести?

   — Ну и шуточки у тебя.

   — Нормальные шуточки. К слову, я передумал. Не влюбляйтесь пока в барона. Завтра я с ним поговорю, посмотрим. Есть мнение, что у него могут начаться большие проблемы. Не хочу, чтоб вы к ним имели отношение.

   — Какие именно проблемы?

   — Вы же умница, подумайте сами. Кто был в Венгрии? Откуда здесь мог появиться вампир?

   — Но Лоренсо в Венгрии не был…

   — А кого это будет волновать, когда сюда явится крест?

   — Ну не могут же они без суда и следствия…

   — Кара, вы что, в горном монастыре выросли? Вдали от мирской жизни? Вы вообще не понимаете что ли, чем именно занимается инквизиция и какие у нас полномочия?

   — Я выросла в Орте. Об этом вы отлично осведомлены. И у нас всегда и все было тихо. Из всех инквизиторов я видела только моего крестного. И он прекрасный, добрый и отзывчивый человек… Что не так?

   Девушка почувствовала, что ее собеседник трясется. Чуть позже она поняла, что он бесшумно хохочет.

   — Кара… Ой, Кара… — он ударил себя по коленям. — Послушайте, сеньорита, возвращайтесь обратно в Орте и больше никогда оттуда не выезжайте. Я буду очень опечален, если ваше восторженное представление об этом мире разлетится в клочья, когда вы столкнетесь с тем, что реально делают такие как мы.

   — Об этом мы еще поговорим. Мне будет интересно послушать, что же делают такие, как вы. Однако вернемся к нашей псарне. Сколько собак было на этот раз?

   — Шесть. Как и тогда.

   — Чар, мне кажется, я знаю, что это за твари. Только не понимаю, почему они здесь появились.

   — Знаешь? — Каре показалось, что Чар даже дыхание затаил. Да и вообще она уже давно заметила, он всегда переходит с нею на «ты», когда взволнован.

   — Барон сегодня на прогулке рассказал мне легенду про одного идальго. Тот охотился на медведей и жил на месте Кассарийского урочища, которое тогда еще урочищем не было. Однажды он убил огромного медведя, который защищал свою семью. Убитый медведь превратился в человека, а сам охотник, как я поняла, стал медведем-людоедом.

   — Интересная история, но причем здесь собаки? — голос Чара звучал ровно, но Кара поняла — он сейчас весь как сжатая пружина.

   — У охотника была свора. Шесть черных псов. Подробности неизвестны, но, похоже, они напали на хозяина, когда тот превратился в зверя. И тот их убил. Может такое случиться, что они вернулись в этот мир?

   — Может, — Чар встал с кровати и заходил по комнате. — Кара, завтра вы уезжаете в монастырь. И сидите там тихо и мирно. Никаких прогулок, ничего. Приедет крест, уедете с ними. Кто вам рассказал эту легенду?

   — Лоренсо. Он ее от своей старой няньки слышал.

   — А к чему он ее рассказал?

   — Мы обсуждали расследование, которое ведет «сеньор инквизитор». Вот Лоренсо и сказал, что слышал как-то о похожих собаках.

   — Если все так, то… мы имеем дело с двумя или тремя разными видами нечисти. Вот вам повезло. На первом же задании… Впрочем, как знать, не последнее ли оно.

   — Это почему же?

   — Выйдете замуж за барона, если ему удастся вывернуться. Какие уж тут задания будут?

   — Я не собираюсь замуж. А у барона еще год траура.

   — Через год. Время пролетит быстро.

   — Кстати, Чар, — Кара категорически не хотела обсуждать подобные вещи. — Ты сказал, что все проверил, но ни словом не упомянул о служанке, которую барон Антуан привез из Венгрии. Ты ее видел?

   — Какая служанка? — Чар опять сел на кровать рядом с девушкой.

   — Когда я стояла и ждала свой черед прощаться с бароном, мне сказали, что он привез с собой какую-то служанку. Которая «исцеляла его душевные муки». Догадываюсь, что имелось в виду, но что-то я не видела никаких признаков присутствия этой служанки в замке.

   — Монсеньор всегда хорошо знает, что делает, — вдруг сказал Чар. — Не ошибся и в этот раз. Ваш крестный — великий человек, сеньорита. Пусть он и не такой, каким вы его себе представляете. Или, может быть, таким он становится только с вами. Как знать.

   — Причем тут мой крестный?

   — Притом. Идите спать, сеньорита. Время позднее. Я правильно понимаю, что это были все новости, которыми вы хотели поделиться, и все вопросы, которые вы хотели мне задать?

   — Да. Пожалуй, да.

   — В таком случае, желаю вам приятных снов.

   Чар подошел к двери, выглянул в коридор и позвал Кару:

   — Можно выходить.

   Девушка быстро вернулась в свою комнату, разделась и улеглась в кровать. Вот только сон все никак не приходил. В голове все время крутился разговор с Чаром. Фактов появилось много, но в общую картинку они пока не складывались. В окно светила уже убывающая луна. Глаза Кары потихоньку начали смыкаться. Она уже почти спала, когда ночную тишину спугнул громкий заливистый вой.

ГЛАВА 7 — Дьявольская свора

Подскочив на кровати, девушка подбежала к окну. В коридоре послышались голоса. Вой повторился. Сквозь витражное стекло рассмотреть что-то не получилось. Кара быстро собралась, на сей раз надев на длинную рубашку мужскую котту — мало ли. На котте был капюшон, она накинула его на голову, чтобы соблюсти приличия. Надела туфли, выбежала из комнаты и быстро направилась к выходу из донжона, где, судя по голосам, столпились встревоженные жители замка.

   — Что случилось? — обратилась она к Чару, обнаружив его внизу. Повернувшись к ней, мужчина нахмурился и пожал плечами, не ответив ни слова.

   Вскоре по лестнице спустился и Лоренсо. Спрашивать его о происходящем, как видно, было бессмысленно — он пришел позже. Барон задал стражникам, испуганно стоящим перед запертыми дверями, тот же вопрос, что и Кара.

   — Твари. Там появились какие-то твари, — пролепетал один из бледных от страха стражников. — Они растерзали Бенито и Чико, будто те были простыми дворнягами. Мы еле успели зайти внутрь.

   — Черные, лохматые, глаза красные, светятся, по телосложению напоминают мастифов? — деловито уточнил Чар.

   — Да. Только быстрые… Очень быстрые. Таких собак не бывает.

   — Шестеро?

   — Да кто ж их считал? Может и шестеро, — у бедного стражника зуб на зуб от страха не попадал, и Кара его не осуждала. Она сама видела этих тварей и знала, насколько они страшны.

   — Меч мой принесите. Впрочем, лучше сам, — Чар повернулся и пошел к лестнице.

   — Кара, вам лучше вернуться в комнату, — обратился барон к своей гостье. — Там безопасней.

   — Да, конечно, просто я испугалась, — Кара была рада, что Лоренсо это предложил, потому что сама лихорадочно думала, как незаметно пойти за Чаром. Теперь у нее был предлог. Девушка быстро побежала к лестнице. Догнать Чара не получилось. Когда Кара поднялась на нужный этаж, он был уже в своей комнате. Не особенно таясь, благо, поблизости все равно никого не было, девушка зашла в спальню «сеньора инквизитора».

   — Что ты собираешься делать? — спросила она, затворив за собою дверь.

   — Догадайся, — бросил через плечо Чар, завязывая крепления бригантины. — Помоги, раз пришла.

   Кара бросилась ему на помощь. В доспехах она не разбиралась, но наука эта оказалась несложной. Вдвоем они справились быстро.

   — Ты собираешься выйти к ним?

   — Есть возражения? — Чар подтянул застежки наручей.

   — Да. Есть. Ты их убить не можешь, зачем рисковать?

   — Затем, сеньорита Кара, что здесь полно людей, если вы не заметили. И если эти твари проберутся в башню…

   — Двери закрыты.

   — А вы точно знаете, что они умеют, а что — нет? Лично я с подобными бестиями не сталкивался ни разу, поэтому не поручусь за их неумение летать, ходить сквозь стены или карабкаться по кирпичной кладке. Будем проверять?

   Кара молчала.

   — Теперь идите в свою комнату и никуда не выходите.

   — Чар… Тано… ты вернешься? — вдруг спросила девушка.

   Еле заметно улыбнувшись, мужчина пожал плечами и покачал головой.

   — Все в руках Господа.

   — Это не ответ.

   — Вернусь, обсудим мою манеру не давать прямых ответов на ваши вопросы. Свежую собачатину принести или на месте оставить?

   Под стенами опять раздался вой. Кара вздрогнула и, повинуясь внезапному порыву, обняла Чара, а потом быстро вышла из его комнаты. Она дождалась, когда мужчина спустится по лестнице, и побежала вверх — на самую крышу. Луна хорошо освещала внутренний двор, по которому кружили шесть черных псов. Они явно держали под контролем выход из башни, далеко от него не удаляясь. Кара знала, что скоро из дверей должен выйти Чар. Надо было как-то отвлечь зверей, чтобы дать ему немного времени. Девушка огляделась по сторонам, коря себя за непредусмотрительность — взяла бы из комнаты хоть что-то, что можно бросить с башни вниз, не пришлось бы сейчас лихорадочно метаться по крыше. Вспомнив, что около лестницы, в самом углу она видела какую-то каморку, Кара кинулась к ней.

   На двери висел замок, но у этой проблемы было решение. Может быть, Кара умела не так уж много, но вот вскрывать двери и замки научилась еще в детстве, когда играла в придуманную отцом игру «Добудь сладости». Сложно сказать, почему в голову сеньору Альберто де Кардона пришла мысль тренировать дочь взламывать замки, но сейчас эти навыки оказались удивительно к месту.

   Вытянув из котты фибулу, девушка через несколько мгновений уже копалась в кладовке, где стояли ведра, веревки, метлы. Нашелся даже один багор. Схватив его и еще деревянное ведро в придачу, Кара побежала обратно на крышу.

   Собаки столпились у двери, будто уже зная, что вот-вот к ним выйдет жертва.

   Девушка пронзительно свистнула, в душе говоря спасибо за науку деревенским ребятишкам, с которыми она играла в детстве. Псы подняли головы и посмотрели на нее. Кара, даже стоя на крыше, вне пределов их досягаемости, ощутила страх и желание спрятаться. Размахнувшись, девушка бросила ведро в сторону псов. С грохотом оно ударилось о камни и разлетелось в щепки. Псы отпрянули.

   Вот чего ей делать никогда не приходилось, так это кидать копья в цель. Багор оказался увесистым. Взяв его двумя руками, Кара размахнулась и метнула импровизированное копье в собак. Направление она выбрала верное, только сама в процессе чуть не свалилась вниз. Еле удержалась, схватившись рукой о зубец стены. В голове мелькнуло, что упав со стены, она надолго бы отвлекла собак, но почему-то на такие подвиги точно не тянуло. Когда багор рухнул на землю, звери разбежались в разные стороны, и тотчас вслед за этим открылась дверь. Крыльцо залил свет факелов, на ступени выпрыгнул Чар с мечом наизготовку. Псы повернули головы к нему и начали медленно подбираться. Не желая быть простым наблюдателем, Кара бросилась обратно в кладовку. Там еще оставалось несколько ведер, какие-то миски и кувшин. Схватив сразу несколько предметов, девушка вернулась обратно и, положив все на пол, встала в бойнице, наблюдая за происходящим. Она еще по дороге поняла, что теперь, бросая что-то вниз, может сыграть на руку псам — грохот мог отвлечь не только их. Чар двигался очень быстро для человека. Каре довелось повидать, как он сражается, но тогда ей было не до того, чтобы разглядывать все в деталях — приходилось разжигать костер. Сейчас же сверху зрелище открылось захватывающее. В кольце собак, словно затравленный хищник, двигался Чар. Удар мечом — пес отлетел в сторону, разрубленный на две части. В это время гарда ударила назад, разбив голову второму нападающему. Клинок описал круг, отгоняя псов на дистанцию, а потом Чар сделал молниеносный шаг вперед и вонзил острие в горло очередного пса. Еще через несколько мгновений вся свора превратилась в копошащиеся на земле омерзительные части тел.

   Подбежав к конюшне, инквизитор позвал:

   — Тано!

   Почти сразу вслед за этим с громким треском вылетела снесенная мощными копытами дверь, и жеребец встал рядом с хозяином, злобно фыркая, потрясая гривой и припадая к земле. У Кары даже от сердца отлегло. Вдвоем Чар и Тано точно должны были справиться с адской сворой. Она уже видела их в деле. Но инквизитор не стал дожидаться, когда собаки оправятся. Ловко запрыгнув на коня, он ударил ладонью по его боку, а когда Тано был уже у ворот, Чар перерубил трос, державший навесной мост. Раздался оглушительный грохот, путь был свободен, и конь взял с места в карьер. За ним с воем устремились уже пришедшие в себя адские псы. Кара в бессилии сжала кулаки. Сейчас бы людям выбежать из укрытия и сжечь оставшихся собак, пока они восстанавливаются, но наверняка они побоятся.

   Будто в ответ на ее мысли, дверь донжона распахнулась и наружу выбежали возглавляемые Лоренсо стражники с факелами. Их стараниями удалось уничтожить двух адских псов. Увы, остальные убежали за Чаром.

   Тщетно Кара пыталась высмотреть в темноте фигуру всадника. Она уже хотела идти обратно, как к ней на крышу выбежал запыхавшийся Лоренсо.

   — Господи, вот вы где, — проговорил он, тяжело дыша. — Я чуть не поседел раньше времени, когда обнаружилось, что вас нет в комнате. Просил же запереться и не выходить.

   — Сеньору Себастьяну нужна была помощь. Я не могла просто сидеть в комнате.

   — Вы смелая девушка, Кара, — барон подошел к своей гостье и осторожно надел на нее соскользнувший с головы капюшон. — Я могу проводить вас?

   — Да, конечно, — ответила девушка, тщетно пытаясь понять, чего в ней сейчас больше — тревоги за Чара или волнения из-за того, что она наедине с Лоренсо.

   — Вы тревожитесь, — барон не спрашивал — утверждал.

   — Сеньор Себастьян увел свору от нас. Я не могу не думать о том, что с ним, — Кара бросила взгляд на дорогу.

   — Хотите еще немного постоять здесь?

   — Вы не против? — почти виновато спросила Кара.

   — Как я могу быть против? Думаете, это те самые псы, о которых говорится в легенде?

   — Не знаю. Разве о них слышали с тех пор?

   — Я не слышал, но мне далеко не все известно. Кто знает…

   — Мне кажется, если бы они появлялись раньше, вы бы знали. Как можно не заметить свору адских псов? — Кара облокотилась спиной о зубец. — Ваши слуги сказали, что не видели раньше ту тварь, которую притащил утром сеньор Себастьян.

   Лоренсо промолчал, выжидая, когда она продолжит.

   — Мне кажется, они врали. Лоренсо, вам был знаком этот пес? Я срезала с него ошейник. Обитый бархатом. Купить собаке такой ошейник могут позволить себе немногие. Вы не можете не понимать, что вскоре сюда явится боевой крест. Вы должны быть готовы к очень серьезным и сложным вопросам. Я не хочу видеть, как вас сжигают на костре за то, чего вы не делали.

   — Все намного сложнее, чем вы думаете, Кара. Не буду спрашивать, почему вы задаете такие вопросы и почему так рьяно пытаетесь узнать вещи, которые в принципе не могут интересовать приехавшую на богомолье девушку. Честно говоря, все это мне и без того известно. Но вы взамен позвольте мне все же остаться при своих знаниях и отвечать лишь перед своей совестью. Я не боюсь креста. Мне незачем его бояться. Спокойной ночи… Кара.

   Поклонившись, Лоренсо ушел прочь, а девушка вновь принялась смотреть на дорогу, ругая себя последними словами.

   Она ждала долго. Замерзла. Чар все не возвращался. Когда глаза начали слипаться, Кара дошла до своей спальни, упала, не раздеваясь, на кровать, так и заснула.

ГЛАВА 8 — День рождения Кары

Вот чего она не ожидала, так это спуститься утром к завтраку и застать там мирно беседующих Чара и Лоренсо.

   — Сеньорита Кара, — увидев ее, мужчины встали и поклонились.

   Слуга отодвинул стул, помогая ей сесть.

   — Сеньор Себастьян, я счастлива, что ваши ночные подвиги завершились благополучно.

   — Благодарю вас, сеньорита Кара, — с легкой усмешкой сказал Чар. — А мы с бароном обсуждали, откуда у вас такой пытливый ум. Я взял на себя смелость приоткрыть ему вашу маленькую тайну. Которая, как оказалось, тайной вовсе не являлась.

   — Тайну? — девушка недоуменно приподняла брови.

   — Я про вашего крестного отца, разумеется, — уточнил Чар.

   — Для меня честь принимать в гостях крестницу Дейго Саргори, — поклонился Лоренсо, поднимая кубок. — Признаюсь, я узнал вас сразу, как увидел. Так вышло, что мы с монсеньором сравнительно давно знакомы. И он показывал мне ваш портрет. Я сразу вас узнал, но решил, коль скоро вы по каким-то причинам не хотите говорить о родстве с ним, будет неэтично демонстрировать свою осведомленность. Но монсеньор много рассказывал о своей воспитаннице и хвалил вас. Теперь вижу, что не напрасно.

   — Меня воспитал мой отец, Альберто де Кардона, — уточнила девушка. — Монсеньор Саргори внес свою лепту, но…

   Лоренсо учтиво поклонился, показывая, что принял к сведению эти слова.

   Слуги принесли завтрак — покрытые румяной корочкой пироги с мясом, печеными яблоками, яйцом и грибами, рулет из мяса перепелов, гусиный паштет, огромную корзину с чуррос* (*Чуррос — что-то вроде хвороста. Прим. авт.), истекающую медом пахлаву, марципановые пирожные.

   — А что мы празднуем? — удивилась Кара, усаживаясь за стол.

   — Ваш день рождения, разумеется, — улыбнулся Лоренсо.

   — Мой... что? — она перевела взгляд с барона на Чара.

   — Вы забыли?

   — А какое сегодня число?

   — Двенадцатое июня, Кара. Ваш крестный просил передать вам в этот день подарок от него. Точнее, два подарка, — проговорил Чар. — Не был уверен, что вы выйдете к завтраку, поэтому... Барон, позволите отлучиться?

   — Разумеется, сеньор Себастьян. А я тоже кое-что приготовил, — Лоренсо махнул рукой слуге, тот кивнул и тут же скрылся.

   — Признаться, я и забыла, что у меня сегодня день рождения.

   — Главное, что о нем помнят те, кому вы дороги. Не скажу про сеньора Себастьяна, но в себе уверен. Кара, пока мы с вами вдвоем… Вы простите меня за вчерашнее? Это расследование... Присутствие инквизиции. А тут еще ваши вопросы. Я просто сорвался.

   — Ничего страшного, Лоренсо, к слову, про ошейник я никому не сказала. Даже сеньору Себастьяну. Вчера я просто хотела поговорить об этом с вами и только. Но… если вы захотите мне что-нибудь сказать об этом, можем поговорить в удобное время.

   — Хорошо, Кара.

   Чар вернулся быстро. В руках он держал два футляра. Один побольше, другой поменьше.

   — Сначала этот, — мужчина протянул ей длинную коробку.

   Открыв его, Кара увидела две длинные серебряные шпильки для волос. Их тупые концы были украшены пластинами из слоновой кости, на которых искусный резчик выбил изображение двух ласточек. Острые части, сделанные из закаленной стали, превращали женское украшение в оружие.

   — Монсеньор надеется, что вас порадует его подарок, — сказал Чар. — А это небольшое к нему дополнение.

   В маленькой коробочке лежала ажурная серебряная фибула в форме белой лилии, в самом центре которой, словно капелька росы, мерцал фиолетовый аметист.

   — Как красиво, — зачарованно прошептала Кара, беря в руки украшение. — Никогда не видела ничего подобного.

   — Я рад, что вам понравилось. С днем рождения, сеньорита Кара.

   — Когда увидите крестного, передайте, что я очень ему признательна и в настоящем восторге. А фибула… это вообще просто чудо.

   — В таком случае, позвольте пополнить вашу коллекцию украшений еще одним, — слуга подал барону небольшой алый футляр. Кара насторожилась — коробочка была маленькая и подходила либо для сережек, либо для кольца. Первое она носила крайне редко, а второе… Утешало только то, что Лоренсо сейчас в трауре и в ближайшее время вряд ли решится предпринимать серьезные шаги. Как же она ошибалась.

   В коробочке, как девушка и опасалась, лежало золотое кольцо с крупным красновато-фиолетовым камнем.

   — Сегодня явно день аметиста, — произнесла Кара, пытаясь за шуткой спрятать смущение.

   — У этого камня два значения. Первое, — Лоренсо встал и подошел к девушке. — Это символ искренности, честности, миролюбия и вечности. Камень священников. Ваш крестный имел в виду это. Второе значение… аметист дарит любовь и помогает ее сохранить. Сейчас не лучшее время говорить о чувствах или строить планы на будущее, но, Кара, примите это кольцо в знак того, что будете помнить обо мне и через год вернетесь. Через год я смогу сказать, что люблю вас и прошу вашей руки.

   Беспомощно оглянувшись на Чара, Кара взглядом попросила его поддержки и совета, но он только опустил глаза и ничего не сказал. А спустя мгновение извинился и вышел из зала.

   — Лоренсо… — девушка растерялась, оставшись с бароном наедине — слуг можно было в расчет не брать. — Вы знаете, я совсем не была к этому готова. Не могу сказать, что вы мне не нравитесь. Нравитесь. И даже больше. Но вот так… сразу. Пройдет год, многое может измениться. То, что началось так внезапно, может точно так же внезапно и закончиться. Я скоро уеду отсюда. И кто знает, что будет дальше. Может быть, не будем так спешить?

   — Я и не тороплю вас, — Лоренсо отвел взгляд. — Это кольцо — подарок. Знак моей надежды. И ничего более того. Мне будет приятно, если вы примете его. Пусть даже как простой подарок на день рождения. А теперь, быть может, мне будет позволено после завтрака сопроводить вас на конную прогулку? Сеньор Себастьян сейчас в замке, думаю, он сладит со своим зверем, который в прошлый раз помешал нам насладиться местными видами.

   Закончив завтракать, они вышли во двор и застали там Чара. Инквизитор был одет по-походному, рядом с ним стоял Тано, уже взнузданный и с сумками, прикрепленными к седлу.

   — Сеньор Лоренсо, мне только что сообщили, что крест прибыл в Прего. Я уезжаю, чтобы присоединиться к нему. Из Прего мы направимся в Грасс, выясним обстановку с адской сворой. Заодно станет ясно, помогло ли сожжение тел. Сеньорита Кара, мое почтение. Когда дело будет завершено, вам пришлют весточку. Крест сопроводит вас домой в Орте, — одарив девушку холодным взглядом, Чар запрыгнул в седло. — Прощайте.

   Сказать, что Кара была зла — огромное преуменьшение. В этот момент она готова была голыми руками задушить Чара, если бы он вдруг вернулся. Настроение испортилось почти безвозвратно. Ехать куда-то расхотелось, но отыграть назад она уже не могла, не вызвав подозрений, поэтому просто убежала к себе в спальню, сказав, что намерена переодеться.

   На кровати ее ждал еще один подарок. На сей раз коробка была покрупней. Распаковав ее, Кара увидела перед собой небольшой арбалет и связку болтов. Присмотревшись, она поняла, что наконечники сделаны из серебра. Под оружием обнаружилась небольшая записка, судя по размашистому почерку — от Чара. До сих пор Кара и не подозревала, что ее бывший спутник еще и писать умеет.

   В послании значилось: «Следи за бароном. Будь осторожна. Попробуй найти служанку и преподобного».

   Честно сказать, после прочтения записки у Кары словно груз с души свалился. Захотелось петь и плясать. Она-то думала, что ее списали со счетов, а оказывается… С другой стороны, если Чар это пишет, значит, у него есть основания подозревать Лоренсо в чем-то небезобидном. Это слегка подпортило настроение, но ведь подозревать — не значит уличить. В чем бы Чар ни подозревал барона де Скорси, далеко не факт, что это правда. Лоренсо просто не мог быть замешан в чем-то плохом. В этом Кара была почти уверена. А значит… Чуть ли не напевая, она надела мужскую котту, сапоги для верховой езды и спустилась во двор, где ее уже поджидал барон.

   Некоторое время они молча ехали по пестрому ковру полевых цветов, любуясь нежными красками и вдыхая пьянящую смесь цветочных ароматов с нотками лаванды и орегано.

   — Кара, скажите, вам не показался поспешным отъезд сеньора Себастьяна?

   — Показался. Но не понимаю, в чем дело, — пожала плечами Кара, рассеянно глядя по сторонам.

   — Скажите, а вам… Вы только не смейтесь, не кажется, что он… — Лоренсо замолчал.

   — Что — он? — уточнила Кара.

   — Что он испытывает к вам больший интерес, чем полагается.

   — Я не заметила, чтобы он мною вообще интересовался. Да, сеньор инквизитор всю дорогу был предупредительным кабальеро, хотя не знаю, насколько его можно так называть — признаться, мне мало что о нем известно. Но, кроме вежливости, иного не заметила.

   Барон вновь замолчал, точно желая что-то сказать, но никак не решаясь.

   — Ну говорите уже, Лоренсо. Я вижу, что вам хочется еще о чем-то спросить.

   — Кара, это не совсем мое дело и звучит странно, но… вам самой…

   — Сеньор Себастьян? — Кара рассмеялась. Эту роль она уже играла в Грассе, так что ничего нового в ней не было. — Вы внимательно на него смотрели, Лоренсо? Он же просто медведь. Волосы взъерошенные, лицо окаменевшее, хищное, — Кара развела руками, подыскивая слова. — Глаза эти черные пронзительные, будто вот-вот допрос начнет вести, и брови вечно нахмуренные. Губы узкие, все время словно то ли снисходительно, то ли иронично улыбаются. Ощущение, что он всем показывает: «Я все про вас знаю». И… да у него кулак с мою голову, о чем мы говорим?! Разве может такой понравиться?

   — Некоторым женщинам только такие и нравятся…

   — Возможно, но я не из их числа, — слегка покривила душой Кара, потому что «сеньор инквизитор» уж точно не вызывал у нее такого отвращения, какое она сейчас разыгрывала перед Лоренсо. Ей было немного стыдно за свои слова, хотя Чар еще в Грассе позволил так о нем отзываться для пользы дела и даже сам на этом настаивал. — К тому же есть еще два важных соображения, решительно исключающие мой интерес к сеньору Себастьяну. Во-первых, он — служитель Ордена. Насколько я понимаю, из этого следует, что сеньор инквизитор — лицо духовное. Во-вторых, мы с ним имеем разное происхождение. Даже если бы мне в голову взбрела фантазия, то вряд ли это одобрил бы крестный. А, как вы понимаете, благословение придется спрашивать у него.

   Этот ответ явно прозвучал убедительно для Лоренсо. Он тут же настроился на веселый лад и принялся живописать чудеса местной природы, предлагать различные маршруты, которые «непременно понравятся сеньорите». Кара лишь улыбалась и поддакивала, на все соглашаясь и тщетно пытаясь придумать, с чего начать выполнение порученного Чаром задания. Наконец, идея замаячила на горизонте. В этот момент барон как раз рассказывал о том, как чудесно наблюдать закаты и восходы, сидя на скале под названием Де-ла-Мано, которая находится в получасе езды от Саградо-Корасон.

   — Лоренсо… — Кара бросила нерешительный взгляд на своего спутника. — Можно я задам вам один вопрос? Честное слово, он будет последним таким вопросом. Просто пытаюсь понять, как быть. Обещайте, что не обидитесь на меня.

   — Сеньорита Кара, как я могу?..

   — И все-таки обещайте.

   — Клянусь вам, Кара, что не обижусь, — лицо Лоренсо, вопреки его заверениям, стало тревожным.

   — Вы точно никогда не видели собаку, которую убил сеньор инквизитор? И ошейник точно не имеет отношения к вам или вашей семье? Я скрыла его от сеньора Себастьяна, но если вы никак в этом не замешаны, то эту улику следует отдать командиру креста. Возможно, она имеет определенное значение и поможет распутать историю.

   Даже брошенного вскользь взгляда хватило Каре, чтобы понять — Лоренсо очень серьезно думает над ответом. А это, в свою очередь, означало, что думать есть над чем. Похоже, Чар опять был прав. Кара намеренно не стала показывать ему ошейник, посчитав, что с этим вполне можно обождать некоторое время. Решение оказалось правильным.

   — Кара… — Лоренсо спрыгнул с лошади и протянул руку девушке, приглашая ее пройтись. — Я не знаю, что вам стоит рассказывать, а что — нет. Приходилось ли вам когда-нибудь… — он посмотрел на Кару и помотал головой. — Нет, вы слишком молоды для этого.

   Барон замолчал. Он шел, приминая сапогами пестрый ковер цветов, и Кара видела, какая внутренняя борьба в нем происходит. Выйдя на скальный выступ, Лоренсо посмотрел вниз. Там, между высоких сосен, текла порожистая река. В облаке водяной пыли переливалась сотня радуг.

   — Эль Рио дель Арко Ирис. Радужный поток.

   Кара зачарованно смотрела вниз.

   — Правда, красиво?

   — Лоренсо… — девушка даже не нашла слов, чтобы выразить свое восхищение. Я…

   — Знаю, — кивнул мужчина, поняв ее затруднение. — Тот, кто впервые смотрит в Эль Рио дель Арко Ирис, может загадать желание. Говорят, это одно из любимых творений Господа. И здесь можно говорить с ангелами. Только меня они больше не слышат. Даже здесь.

   — А меня услышат? — шепотом спросила Кара.

   — Вас услышат. У вас доброе сердце.

   — Тогда расскажите мне все, Лоренсо. А я передам им, — девушка кивнула в сторону реки, — ваши слова.

   — Если я расскажу вам все, как вы просите… Вы не передадите им ничего. Отшатнетесь от меня как от прокаженного.

   — С трудом себе представляю, что могло бы заставить меня это сделать, — Кара нерешительно положила руку на плечо Лоренсо. Ей было искренне жаль его, а вместе с тем… Она и сама себя толком не понимала. Присутствие барона иногда ее тяготило, даже раздражало, но иногда, как сейчас, сложно было держать дистанцию. Особенно, когда его глаза смотрели на нее с такой любовью. — Лоренсо, вы можете рассказать мне все, и мы с вами подумаем, как быть дальше.

   Барон вздохнул, снял плащ, расстелил его на траве, и они с Карой сели на самом краю скального уступа, наблюдая за танцем тысячи радуг.

   — Кара, иногда ради близких и любимых людей приходится совершать такое, чего ты никогда бы не сделал для самого себя, — со вздохом произнес Лоренсо, невидяще глядя вдаль. — Поступки, за которые твоя душа будет обречена на вечные муки... Но ты и на это идешь. Потом наступает момент, когда понимаешь — этого было мало. Ты обрек свою душу на посмертное существование в преисподней, но не спас тех, кого пытался спасти, а назад пути уже нет. И даже если небеса посылают к тебе своего ангела, то лишь для того, чтобы сделать твои страдания еще более невыносимыми, — барон порывисто схватил Кару за руку и прижал ее к своим губам. — Когда я увидел вас, то решил, что Господь послал мне спасение, но теперь вижу…

   — Лоренсо, позвольте мне самой решить, кто я и кем стану для вас, — решительно оборвала его Кара. — Говорите. Если вы думаете, что я не могу понять ваши мотивы, то ошибаетесь. Сказать по правде, уже и сама о многом догадалась. Вам известно, кто мой крестный, но вы не знали моего отца. Отец… он научил меня мыслить. Делать выводы. Наблюдать. Да, может быть, я не сеньор Себастьян, но способна заметить многое из того, чего не заметили бы другие. Вам тяжело говорить, но поймите, большая часть ваших слов не станет для меня открытием. Я просто хочу, чтобы вы сами мне обо всем рассказали. Если бы хотела вас выдать… Сеньор Себастьян мог отвезти вас в Грасс еще утром. Но он ничего не знает.

   — Да благословит вас Бог, Кара. Чем бы все ни закончилось... — глубоко вздохнув и сжав руку в кулак, Лоренсо начал свою исповедь.

ГЛАВА 9 — Тайная миссия креста

По горной дороге быстрой рысью шел вороной конь. Судя по солнцу, время близилось к семи вечера, но всадница не пыталась погонять лошадь, зная, что предстоит преодолеть еще очень большое расстояние.

   Вдали показались крыши Прего. Это означало, что почти половина пути пройдена. Значит, можно было надеяться успеть до наступления полуночи. Каре становилось не по себе от перспективы оказаться в полночь где-то в лесу около Грасса. Без Чара такое приключение могло очень плохо закончиться. Было бы правильно сменить лошадь в городе, но даже уставший Вьенто шел куда быстрее, чем те кони, которых можно было бы взять в Прего. По этой причине Кара и не подумала останавливаться. Наскоро перекусив купленным на улице калачом, и дав коню напиться, девушка выехала из города и направила Вьенто в сторону Грасса. Солнце скрылось за тучами, в спину подул прохладный ветер. Погода портилась. Пожалев, что не взяла плащ, Кара пришпорила Вьенто.

   День рождения выдался насыщенным. Самым ужасным было то, что она понятия не имела, как решить проблему Лоренсо, выведя его самого из-под удара. С трибуналом Святой Инквизиции уже и крестный бы не помог. Кара крутила ситуацию и так и эдак, но все варианты были либо абсурдными, либо откровенно глупыми. Барон загнал себя в такую ловушку, из которой сам выбраться не мог в принципе. Единственное, что пришло в голову Каре — это попытаться обратиться за помощью к Чару. Если подойти к делу осторожно, можно надеяться хотя бы на полезный совет — уже хоть что-то.

   Первые капли дождя упали на землю. Стремительно темнело. Ветер стал пронизывающим. Девушка окончательно замерзла.

   Вьенто сорвался в галоп, но Кара придержала его — до Грасса было еще далеко. На губах коня появилась пена. Пришлось перевести его на медленный шаг, потом — слезть и пойти рядом. Дождь не прекращался. Дорога размокла. Ноги скользили в грязи. Девушка вымоталась, устала и замерзла до предела. С трудом забравшись опять на Вьенто, когда он отдохнул, она пустила его легкой рысью, молясь, чтобы жеребец не поскользнулся. Следовало остаться на ночь в Прего, но от того, как быстро решится проблема, сейчас зависела не одна жизнь. Медлить было нельзя. Кара не знала, сколько времени. Когда окончательно стемнело, она дошла уже до того состояния, в котором уже ничего не боятся и желают только одного — быстрее закончить бесконечный кошмар. Любым способом.

   Девушка не узнавала дорогу, почти не помнила, куда едет. Положившись целиком и полностью на сообразительность Вьенто, она почти лежала, распластавшись на шее своего коня — единственном доступном источнике тепла.

   К ночи дождь немного стих, и ветер с меньшей яростью бил в спину. Правда, большого облегчения это все равно не принесло. Темные ветви деревьев колыхались на ветру, стволы зловеще скрипели, раскачиваясь. Где-то на самом краешке Кариного сознания мелькала мысль о том, что до полуночи она в Грасс не успеет. Но страшно почти не было. Навалилось полное равнодушие, свидетельствовавшее о крайней усталости. Даже когда на дороге появился белый силуэт, Кара лишь выпрямилась в седле и положила руку на заряженный арбалет, не в силах даже испугаться и сомневаясь в своей способности поднять оружие и выстрелить.

   Вьенто тревожно всхрапнул и попятился назад. Левой рукой Кара смахнула воду с лица, а правой — вытянула арбалет. Белая фигура стояла и не двигалась. Бежать прочь было глупо. Если это нежить — все равно настигнет. Вьенто устал, долгую погоню не выдержит. Если это кто-то безобидный — вообще глупо трубить отступление. Так что, оперев оружие о седло, Кара заставила коня приблизиться к существу, преградившему дорогу.

   Увидеть ночью в лесу женщину в длинной, до пола, камизе* (*Камиза — нижняя рубаха. Прим. авт.) — испытание не для слабонервных. Один раз крестный пошутил, что предпочтет в полночь на кладбище встретить здорового пьяного мужика, а не маленькую девочку в белом платье. Кара только сейчас поняла, о чем он говорил. От нахлынувшего страха руки задрожали, и болт чуть не вылетел прямиком в шею Вьенто. Насилу Кара совладала с оружием, направив его в сторону. Сердце вздумало поиграть в чехарду или, быть может, замыслило побег. Во всяком случае, сейчас Кара отчетливо слышала его биение чуть ли не у себя в горле. Кровь шумела в висках и хотелось одного — чтобы Чар оказался рядом. С ним можно было не бояться хоть самого Сатану. Белая фигура сделала шаг вперед, и Вьенто сбросил свою ослабевшую хозяйку наземь. Болт улетел в небо, арбалет — куда-то в сторону. Хорошо было лишь одно — Кара при падении ничего не сломала. Только ободрала руку и колено, хотя теперь это уже не имело никакого значения.

   Она осталась одна и почти без оружия. Вьенто ускакал куда-то в сторону Прего.

   С трудом встав на ноги, Кара выхватила из волос подаренную крестным шпильку. Будто наслаждаясь страхом путешественницы, женщина в белой камизе медленно пошла навстречу. Серая кожа, желтые глаза, похожие на два раухтопаза, алые губы. Кара истово молилась. Она уже поняла, кто перед ней, как знала и то, что спасения не будет. Не поможет ни серебряная шпилька, ни арбалет, ни целый лес осиновых колов.

   Брукса. Демон в человеческом обличье. Именно о ней предупреждал Лоренсо.

   Женщина шла и улыбалась, не чувствуя ни ветра, ни дождя. Кара опустилась на колени и склонила голову, прижав руку к груди. Пальцы наткнулись на новую фибулу. Серебро казалось теплым, а камень тускло мерцал в темноте. Сжав украшение в руке, Кара произносила свою последнюю молитву, прося Бога о быстрой смерти. Все, чего она сейчас хотела — это не стать ходячим трупом, вынужденным пить кровь.

   Босые ноги бруксы остановились у коленопреклоненной девушки. Кара видела лишь грязные стопы и тонкие щиколотки. Игла фибулы кольнула судорожно сжатую руку. Не было ни вчера, ни завтра. Было лишь одно затянувшееся до бесконечности ожидание. Кара твердо решила, что в миг, когда зубы бруксы проколют ее шею, она вонзит свою иглу ей в горло или куда дотянется. Пусть это и не имело особого смысла, но умирать без борьбы девушка не собиралась.

   Тихое звериное ворчание заставило ее поднять голову и отвлекло от молитвы. Брукса тоже оглянулась, повернувшись всем телом к источнику шума.

***

Кара никогда не видела таких огромных зверей. Медведь, даже стоя на четырех лапах, был с нее ростом. И ему явно не нравилась брукса. Нежить зашипела, и зверь перешел в атаку. Без предупреждения. Настолько быстро, что никто ничего даже не понял. Только что перед Карой стояла брукса, а теперь чуть поодаль лежало растерзанное тело. Оно восстановится на следующую ночь — с этим ничего не поделать, но сейчас опасность миновала. Правда, вместо нее появилась другая.

   Кара медленно поднялась на ноги. Пока зверь вел себя мирно. Он настороженно к чему-то принюхивался. Шевельнув лапой тело нежити, хищник разорвал его на еще более мелкие клочки и растащил их в разные стороны. Медведь как будто знал, что нужно делать, чтобы затруднить демону возрождение. Жаль, что лес весь вымок от дождя — огонь развести невозможно.

   Услышав какой-то странный дробный звук, девушка с удивлением поняла, что это ее зубы так громко стучат от холода и страха. Гибель от клыков медведя выглядела не такой ужасной, особенно если вспомнить, как быстро он разделался с бруксой. Зверь медленно, будто не желая напугать, приблизился к девушке. Его голова оказалась на уровне головы Кары. Темные глаза зверя встретились с глазами девушки. Знания, которые вколачивал в нее отец, куда-то пропали. «Нельзя прямо смотреть на хищников. Нельзя». Но взгляд огромного зверя завораживал, притягивал. А потом все закончилось.

   Опустив голову, медведь осторожно ткнулся лбом Каре в живот. Даже его «осторожно» хватило на то, чтобы девушка с трудом удержалась на ногах.

   Не веря в то, что делает это, Кара подняла руку и коснулась жесткой шерсти зверя. Ничего страшного не произошло. Медведь, тяжело вздохнув, лег и обернулся вокруг девушки, согревая ее. Он лежал неподвижно столько времени, сколько потребовалось Каре, чтобы прийти в себя и перестать дрожать. Сначала она так и стояла на ногах, но потом осмелела и уютно устроилась в этих своеобразных объятиях. От теплой шкуры терпко пахло хищником, но сейчас этот запах казался Каре чуть ли не обещанием безопасности.

   Согрев свой «трофей», зверь поднялся, отряхнулся. Отошел на несколько шагов. Обернулся, приглашая следовать за собой. Девушка попыталась идти, но ноги все еще не слушались ее. Поскользнувшись, Кара упала и заплакала навзрыд. Медведь заворчал, вернулся обратно. Опять прижался к ней лбом, успокаивая, потом попытался подлезть под руку, но с его габаритами подобный трюк представлял большую сложность. Помотав огромной головой, зверь лег у ног Кары и посмотрел на нее умными глазами.

   — Такого не бывает, — прошептала девушка, кое-как залезая на широкую теплую спину своего спасителя.

   Поступь медведя оказалась до того плавной, что глаза Кары сами собой стали закрываться. Несмотря на полную абсурдность ситуации, она заснула, уткнувшись в теплый мех.

***

— ...Когда слуги пошли искать своего хозяина, они нашли на земле шесть растерзанных собак и тело обнаженного незнакомого мужчины с пикой, пробившей шею, и кинжалом в груди.

   Людоед…

***

Кару окружали слова и образы. Она видела медведя, спасшего ей жизнь. И смотрела ему в глаза. По-человечески разумные.

***

Людоед…

   Людоед...

***

Свора из шестерых псов окружила огромного зверя. Он стоял и даже не пытался защищаться. Псы вцепились в его бока, но медведь не шевелился. Кровь стекала по бурой шкуре. Зверь лег на землю, словно не чувствуя боли. Закрыл глаза.

   — Чар! Нет! Чар!

***

Слезы промочили подушку. Кто-то держал ее, а она отбивалась.

   — Чар, пожалуйста, Чар!

   — Что — пожалуйста? Вот что — пожалуйста? Мне теперь на мокрой подушке спать прикажешь? — раздался ворчливый голос «сеньора инквизитора», разрушивший путы тяжелого сна. — Это моя подушка, а ты ее намочила. Вот что, решим так — теперь это будет твоя комната, а я попрошу дать мне другую. Очень уж не люблю спать на морском дне: мокро, солено и в ушах шумит.

   Кара открыла глаза и увидела перед собой улыбающееся лицо Чара. Живого и невредимого. И вовсе он не был никаким медведем. Просто страшный сон. Глупость.

   — А где медведь?

   — Какой медведь? — Чар распрямился, недоуменно приподнял бровь и сделал пару шагов назад, отходя от кровати. — Приснилось тебе что-то?

   — Он спас меня.

   — Кара, ты приехала на Вьенто. Мокрая, замерзшая чуть не насмерть и без сознания. Никаких медведей рядом не было. Мы тебя уложили, укутали в кучу одеял, и ты несколько часов проспала, а потом надумала смотреть кошмары, лишив, между прочим, меня заслуженного отдыха. Сижу здесь теперь, тебя охраняю вместо того чтобы спать. Это ты так соскучилась за день или узнала что-нибудь интересное? Судя по тому, что арбалет с тобой, мою записку ты нашла, — Чар сделал драматическую паузу и выпалил. — Так какого же… — он взмахнул руками, пытаясь подобрать цензурный эпитет, — ты выехала чуть ли не следом?!

   — Не следом. Позже. Новости есть, только… Чар. Там брукса.

   — Брукса?! Где?

   — Я видела бруксу.

   — Сон ты видела, глупая девчонка. Если бы эта была брукса, мы бы с тобой сейчас не разговаривали.

   — Меня спас огромный медведь! Из легенды.

   — Вообще ты говорила, что он людоед. Но Великий пост уже прошел. Если твой медведь в монахи не записался, то должен был вкусно отужинать девичьим бедрышком. Твое на месте — я проверил…

   Девушка густо покраснела, сообразив, на что он намекает.

   — Шучу. Соседку позвали. Мы же инквизиция, что нам стоит вытряхнуть человека из теплой кровати для своих надобностей? Ох и здорова же ты спать. Насилу бедная тетка тебя от грязи отмыла, а ты, представляешь, еще и отпихивалась во сне от нее. Ума не приложу, как такое может быть. Эх, молодость…

   — А тебе-то сколько, дедушка?

   — Как думаешь?

   — Тридцать. Может, чуть больше.

   — Тогда я точно дедушка. Хотя до тридцати еще не дожил. Вот года через три посмотрим.

   — Ну, когда я тебя в первый раз увидела, ты выглядел намного старше. Такой ужасающе лохматый и заросший… — Кара осеклась, вспомнив, что все время называла Чара медведем. В шутку, конечно… В шутку?.. Но ведь такого просто не могло быть. Хотя… Крестный предупреждал. И это бы многое объяснило. Только как могли оборотня оставить в инквизиции? Уму непостижимо. Ведь крестный в курсе. Более того, отправил Чара охранять ее. Значит, всецело доверяет. Привычная картина мира рассыпалась на кусочки. И этот сон…

   — Чар… — девушка подняла удивленные глаза и посмотрела на собеседника. Тот выдержал ее взгляд, дернул уголком рта, посмотрел в сторону.

   — Можешь не бояться. Я контролирую себя. В любом облике, — голос звучал глухо. Кара поняла, что его беспокоит.

   Забыв о приличиях, она откинула одеяло, и, подбежав к Чару, крепко обняла его.

   — Я так молилась, чтоб ты оказался рядом, — слезы опять подступили к глазам. И Кара начала говорить скороговоркой, пытаясь выразить то, что было на душе. — Ты ведь соврал... Это был ты... Не Вьенто. Ты пришел, когда я звала тебя… Я никому не скажу, Чар. Но ведь крестный знает. Тебе ничего не грозит? — подняв голову вверх, она посмотрела на своего спасителя.

   — Ты меня видела, — глаза мужчины потеплели. Неловко, почти робко, он коснулся рукой волос девушки. — Что мне может грозить?

   — Это не ответ. Тебе много чего может грозить. Но... ведь по легенде ты... людоед...

   — А еще по легенде мне лет сто должно быть, если не больше. Я на столетнего похож?

   — А как тогда?

   — Как-то так. Людей я еще ни разу не ел, но если ты продолжишь разводить тут сырость, то придется принять меры и отведать кусочек поаппетитней. Брысь в кровать, — бережно отстранив от себя Кару, Чар развернул ее и подтолкнул в спину. Она послушно забралась обратно под одеяло. — То идти не может, а то скачет как кузнечик. Так бы и сказала, что покататься захотелось. Нет, ослабевшую изображала.

   — Уж ты бы покатал. Знаю я тебя, пешком пришлось бы идти, — заулыбалась Кара. Ей стало весело и легко.

   — Я там, в лесу, всю голову себе поломал, как сделать, чтоб ты стрекача от меня не задала. Вот, думаю, подойду к ней, а она либо в обморок хлопнется, либо рванет наутек. Упадет в обморок, как на спину закидывать? Я вообще не по этому делу. Сеньорит похищать не обучен. Клыки видела? Как я такими тебя бы подхватывал? А наутек побежит, придется догонять, тогда вообще дело плохо — решит, что слопать хочу. Хорошо, что ты настолько перетрусила, что не сделала ни того, ни другого.

   — И вовсе я не перетрусила! Если ты думаешь, что страшно выглядишь, то ошибаешься. Бантик на шею и вылитый пушистый кролик… Переросток.

   — Это ты сейчас такая смелая. Видела бы себя там, в лесу. Глаза на пол лица, тряслась как новорожденный олененок, а зубы-то как стучали… Всех белок распугала. Но больше всего меня впечатлила потрясающая идея встать на колени перед бруксой… Откуда в тебе взялось столько смирения? В монастырь податься планируешь?

   — У меня шпилька была в руке. Решила, что воткну, когда укусит. Чтоб не промазать.

   — Ого. Грозная сеньорита де Кардона. Когда вам кажется, что Кара струсила, ищите шпильку в ее руке — она планирует воткнуть вам ее в… Хм… что-то я увлекся. Простите, сеньорита.

   — Чар… Спасибо!

   — Не за что, сеньорита Кара.

   — Перестань... Тано. Хватит уже сеньорит, — попросила девушка. — Кстати, в кресте знают… о тебе? Не хочу случайно выдать.

   — Знают, — кивнул головой Чар. И, помолчав мгновение, добавил, — сеньорита.

   Перехватив брошенную в него подушку, он отправил ее обратно.

   — Утром поговорим, Кара. А пока спи — ночь на дворе, — велел он, уходя.

***

— Надо понять, где ее логово. Голубя отправили?

   — Разумеется. Дня через три-четыре будет нам экзорцист.

   Кара прислушалась. Она проснулась от тихих голосов за стеной. Судя по всему, это говорили инквизиторы из креста. Их было еле слышно, но разобрать, о чем идет речь, Кара все же могла. За окном занимался рассвет — еще спать бы и спать, но вот не получилось.

   — Не мог сначала выяснить, в чем дело, а потом уже вызывать?

   — У меня крестница монсеньора на попечении. Указания я получил четкие — при малейшей опасности вызывать крест, — это явно говорил Чар.

   — Вот теперь еще несколько дней здесь прождем. Хорошее у тебя попечение — дурная девка по лесам в одиночку шляется.

   — Давай мы не будем обсуждать мои ошибки. Кара не ребенок. Решения принимает сама. Я дал ей указания оставаться в замке. Она поступила иначе. Думаю, есть информация, притом важная. Пока не узнаем, какая именно, предпочитаю не заниматься самобичеванием и тем паче, не позволю обвинять ее в глупости. Крестница монсеньора с головой дружит. Из-за ерунды так рисковать не стала бы, — от этих слов Каре стало тепло. Она улыбнулась.

   — Правильно понимаю, твоей своры ночью не было?

   — Да. Не восстановились, думаю. К счастью.

   — Не без того. Думаю, они появились, когда ты приехал в Грасс. Интересно, если уедешь, они последуют за тобой или опять затаятся?

   — Кто знает. Проверять не будем. Надеюсь. Хватит уже с меня.

   — Держись, брат. Как пойдешь, маковый отвар выпей и побольше. Не так больно будет.

   — Разберусь. Все равно придется ждать, пока решим проблему с бруксой и найдем Макса. Что сейчас-то об этом думать?

   — Да… Монсеньор был прав, когда говорил, что тебя можно приставить к делу. Если б не перенос проклятия…

   — Фабиан, какой смысл об этом говорить? Все так, как есть. Если меня убьют, проклятие передастся другому. А другой может не оказаться братом Ордена. Как вы с ним справитесь?

   — Да я так. К слову. Скажу честно, нет у меня уверенности, что твой план сработает.

   — У меня тоже. Но все сходится. Собаки привязаны к медведю. В легенде он их побеждает. Да, честно говоря, не очень это сложно. Но если свора одержит верх, проклятие замкнется на себя и исчезнет. Похоже, именно в этом смысл. Покорность и принятие судьбы. Я даже думаю, если не буду сопротивляться, то можно обойтись и без собак. Только проверять не хочется. Если ошибусь… Сам понимаешь.

   — Думаешь, Макс узнал об этом перед исчезновением?

   — Может и узнал, но сомневаюсь, что его проблемы связаны с этим. Полагаю, дело так или иначе в бруксе…

   Кара вскочила с кровати и заходила по комнате. Перед глазами был увиденный сон: огромный медведь ложится на землю и закрывает глаза, покоряясь своей судьбе. Хотелось взвыть от бессилия. Она приехала сюда, думая получить помощь, но наткнулась на еще большую проблему.

ГЛАВА 10 — Ультиматум

Постоялый двор, как оказалось, был превращен во временный штаб креста. Но трактирщик, похоже, не расстраивался. У него было шесть комнат и все они не пустовали. Да, теперь местные обходили постоялый двор стороной, предпочитая выпивать дома, но большого прибытка они никогда не приносили, а сеньоры инквизиторы не скупились в заказах.

   Проведя бессонную ночь, Кара спустилась вниз завтракать. Четверо воинов креста и Чар сидели за столом и что-то обсуждали. Увидев девушку, они одновременно встали и поклонились.

   — Кара, позволь познакомить тебя с моими… друзьями. Сеньор Фабиан… — утренним собеседником Чара оказался мужчина лет тридцати пяти с первой сединой в черных как смоль волосах, сломанным в двух местах носом и проницательным взглядом светло-серых глаз. Посмотрев на него, девушка сразу поняла — он не менее умен, чем Чар и, пожалуй, может оказаться более опытным, но с ним будет сложно иметь дело — упрямый рот и выдающийся вперед подбородок свидетельствовали о непреклонном характере. Это осложняло ситуацию, хотя не стоило и надеяться на то, что командир креста окажется мягкосердечным и сговорчивым юнцом.