Ракурс. Часть 1. И будем квиты. Лана Никс

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ЧАСТЬ 1. И будем квиты…
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20

АННОТАЦИЯ

Когда твоя жизнь рушится у тебя на глазах - каков будет твой ответ судьбе?

   А тут еще этот тупой здоровяк, который так и норовит поквитаться с ней за то, что она вмешалась в его жизнь со своей фотокамерой...

ЧАСТЬ 1. И будем квиты…

Не стоит хвататься и пытаться удержать то ненужное, что судьба сама изгоняет из Вашей жизни. Она лишь говорит, что взамен Вы найдете что-то гораздо лучшее для Вас. Она говорит, что Ваше счастье в другом. ©

ГЛАВА 1.

Юля

   Такого гадкого пробуждения я, наверное, в своей жизни не знала. Во рту кислая горечь, в голове странный гудеж, лежать почему-то неудобно – что-то большое рядом со мной мешает принять нормальную для утренней дремы позу.

   Я с трудом вывернулась, чтобы увидеть, что это такое меня придавило, как это что-то громко всхрапнуло. Мои глаза в леденящем душу озарении распахнулись. Я сразу поняла, что я не дома. Незнакомая комната поплыла. В поле зрения попало мужское плечо, заспанное лицо с открытым ртом. Яркими вспышками в памяти всплыли воспоминания о прошлой ночи. О клубе, о смелых пьяных танцах, о недвусмысленном флирте с этим – о, хорошо, даже имя припоминаю! – Мишей. О собственных пьяных слезах, жалобах на горькую судьбу брошенки, о подтвердившемся факте измены Никиты, который я увидела своими глазами!

   Вернее, видела я не сам акт «прелюбодеяния», но видела – видела! – как Никита увел за ручку Аллку из тренажерки в душевую…

   Я уже хотела было всхлипнуть и взвыть, как это делала накануне вечером на плече нового знакомого – ну Миши этого; и как делала уже несколько дней кряду – с того самого момента, когда мои догадки о неверности любимого подтвердились – и свидетелем которой стала я сама.

   Но вовремя захлопнула рот и поднялась с постели. С трудом отыскала свои вещи: некоторые на полу, некоторые на комоде, - поскольку в бардаке, царившем в чужой спальне, было очень трудно понять, где мое, а где вообще чье.

   Облачившись в короткое платье, годное только для ночного клуба, и туфли на таком каблуке, что закачаешься, и с всклокоченными спутанными волосами, что прямо загляденье, я, как ужаленная, выскочила из квартиры, накинув плащ и захлопнув дверь. Желать случайному любовнику доброго утра не хотелось.

   Какой стыд! Оставить бы этот срамной эпизод в прошлом. Ведь мне надо думать о будущем!.. Ведь наверняка еще не все потеряно! Как же я так?..

   Порывшись в сумочке и убедившись, что на такси мне хватает, я, немного осмелев, вышла из темного подъезда на залитую ослепляющим солнечным светом улицу. Внутренне времяощущение подсказывало, что сейчас примерно десять-одиннадцать часов утра.

   В незнакомом дворе птички поют, из-за дома слышна оживленная дорога, полная автомобильного движения, на местной детской площадке детвора гасает по горкам и всяким лазалкам, мамаши с завистливым презрением косятся в мою сторону, скрежеща зубами в адрес моего внешнего вида. Городская жизнь идет своим чередом.

   А внутри меня… крах. И мрак. И слышны приближающиеся шаги стыда. Который съест меня немного позже. Возможно, когда я окажусь одна у себя дома – в тишине и оглушающей честности с самой собой. Возможно, когда буду лежать в ванной и смывать с себя следы ночных подвигов.

   На автомате набрала номер такси, но поняла, что не вижу таблички с адресом дома. Не спрашивать же у мамаш… Представляю их глаза.

   С трудом переставляя ноги, я поплелась к дороге ловить попутку.

   Стыд – он медлительный и безвольный товарищ. Грызть тебя он начинает, когда сама ему позволяешь. Позволяешь, выпустив из подсознания мысль «Зачем я это сделала? Как я могла?». А вот страх… страх настиг меня уже в машине. Налетел черным вихрем и словно когтями разорвал грудную клетку – до боли, до мяса, до рыданий.

   Что, если Никита узнает? Если узнает – все. Он не просто поставит точку и перелистнет. Нет, он вырвет этот лист и растопчет ногами.

   Нет, не моральная сторона вопроса волнует преступника. А возможность быть пойманным, разоблаченным. Теперь я это точно знала. Я – преступница.

   И если Никита меня разоблачит, я потеряю и последний шанс, и последнюю надежду быть с ним вместе. Я потеряю все. А он, Никита, и есть – мое все.

   Да, у меня есть и другие интересы в жизни, полно. Но без него – без него, с которым можно поделиться своими успехами, - они теряют всякий смысл.

   Я прижимала кулаки ко рту, кусая ногти и пытаясь не взреветь в голос.

   Да, стыд тоже нагнал меня, как я и ожидала, дома. Сопровождал в каждой комнате, даже в ванной. Но страх… Страх пожирал меня огромными кусками, поглощал мои нервные клетки, уничтожал меня, удовлетворяя собственную ненасытную утробу.

   Искупавшись, я облачилась в длинный атласный халат, доплелась до кровати и рухнула лицом в подушку.

   Затем приподнялась и взяла в руки телефон, несмело глядя на номер Никиты, борясь сразу и с желанием ему позвонить, и с опасением, что он… поднимет трубку.

   Что я ему скажу? Что мы квиты? И почему, в таком случае, я́ должна ему звонить? Почему я не могу вычеркнуть их обоих – Никиту и подружку мою Аллочку – из своей жизни? Ну ладно, хрен с ней, с Аллкой! Растерла и забыла. Но зачем его хочу вернуть? Зачем, а? Он мне плюнул в душу, как никто не плевал. Почему, за что?

   Или это только мне, наивной, казалось, что у нас все хорошо? Чего ему не хватало, что появилась необходимость тащить в постель подругу собственной невесты? Банально секса? Но мне казалось, что и здесь все было у нас хорошо.

   Наивная? В какой момент все стало плохо? Что изменилось? Чего я не заметила в поведении Никиты? Что я проглядела?

   Я поднялась с постели, оставив телефон в покое. Подошла к подоконнику, взяла в руки тяжелый профессиональный фотоаппарат и открыла галерею снимков. Пролистав немного, нашла снимок с нашей предпоследней встречи. Тогда мы праздновали день рождения нашей бывшей одноклассницы Розки Сафаровой у нее дома.

   Учились мы все вместе: я, Никита, Розка и Лиля – моя подруга с детства. И пускай Розку в классе никогда особо не любили – за то, что она всегда задирала нос, была снобкой, и при этом все время хвасталась материальным положением своей семьи – но на двадцатипятилетний юбилей собрались все бывшие выпускники.

   В бытность детьми мы с Лилей всегда держались вместе: обе тихие, спокойные. С мальчишками дружбу не водили. С Никитой в том числе. Розка и вовсе настолько кичилась родительской состоятельностью, что считала себя на голову выше остальных, и окружала себя свитой, а не друзьями.

   Повзрослев, она ничуть не изменилась. На мой подарок – бесплатную фотосессию – отозвалась бурным восторгом. Съемку мы провели накануне дня рождения, чтобы все гости получили возможность повосторгаться чудесными фотографиями хозяйки вечера, которая составила из них целую выставку в холле родительского загородного особняка: ну приятно человеку любоваться собой любимой!

   С Лилей мы дружили и по сей день. Вместе учились в одном вузе, только на разных факультетах. А теперь и работали вместе – в паре. Алла вписалась в нашу дружную компанию позже – мы познакомились с ней в фотоагентстве, куда после вуза пришли трудиться: я фотографом, Лиля – стилистом, визажистом и гримером. Шустрая и общительная секретарша хозяина фотоателье Аллочка легко разбавила наш тандем, расширив до трио. Вот уже два года мы дружили втроем.

   Но сейчас меня трусило при мыслях об этой двуличной твари.

   Кто бы мог подумать, что разоблачить ее мне поможет именно Роза? С Аллкой мы ее познакомили во время фотосессии в агентстве, так что она тоже была приглашена.

   Именинница без долгих предисловий попросила меня прихватить фотоаппарат и поснимать празднество на память. Я с легкостью согласилась – какие проблемы?

   Нащелкала кучу групповых фото, обнимашек-поздравляшек. И то самое селфи со мной и Никитой на фоне фонтана, бившего прямо в холле огромного особняка. Мы с Никитой выглядим такими счастливыми на этом фото, так искренне улыбаемся, прижавшись друг к другу щеками.

   Это фото я сделала за час до того, как моя жизнь рухнула. Как мог он улыбаться и обнимать меня… думая о другой?.. Зная, что делит постель не только со мной…

   Гости разбрелись кто куда по всем этажам: кто общался небольшими группками, вспоминая школьные годы, кто болтался у стола с закусками, кто осматривал дом сверху донизу.

   Снаружи лупила настоящая майская гроза и грохотал гром. А в холле яркий свет, фонтан и музыка…

   Мы с Лилей обсуждали последние слухи, грозящие банкротством владельцу нашего фотоагентства, вот уже несколько недель пугающие нас возможностью быть уволенными. Уж больно животрепещущая для нас тема.

   Но в какой-то момент подошла Роза и тронула меня за локоть:

   - Слышь, Юлька. Ты бы за парнем своим присмотрела, - одними глазами указала она на ускользающего в дальнюю дверь Никиту в сопровождении Аллочки.

   Я и подумать не успела ничего «такого».

   И лишь улыбнулась:

   - Ну и что?

   - Что-то слишком любезно они общаются. И слишком страстные взгляды друг на друга бросают целый вечер, - с нажимом добавила она.

   Я рассмеялась:

   - Да ты что, Роз! Не выдумывай! Ерунда какая! Они просто друзья, - и посмотрела на Лилю, ожидая увидеть в ее глазах смех и поддержку моим словам.

   Но внезапно запнулась и перестала смеяться, наткнувшись на ее затравленный взгляд. Взгляд бегающий, прячущийся. Лицо опустила. Словно мечтает вот прям сейчас просто исчезнуть из этой комнаты, чтобы не смотреть мне в глаза.

   - Скажи, Лиль?.. – все еще на автомате брякнула я и почувствовала, как сердце ухнуло куда-то в живот при виде того, как подруга вздрогнула – словно от пощечины.

   Я резко устремила взгляд на дверь, за которой скрылись мой жених и моя подруга.

   - Знаешь, что там находится? За той дверью? – без всякого веселья спросила Роза. – Сауна, душевые, прачечная…

   Да, удобные и безлюдные места. Я скрипнула зубами. Но все еще не верила и не готова была их заподозрить. Ведь с Никитой мы уже восемь лет вместе. И с Аллой дружим два года…

   Я с трудом заставила себя оторвать глаза от деревянной двери в противоположном конце огромного холла.

   Заставила себя посмотреть на девочек и даже выдавить мимолетную улыбку, больше похожую на нервный тик.

   - Спасибо, Роз, не стоит беспокоиться.

   Розка лишь плечами пожала, мол: твое дело. И ушла к другим гостям.

   А я посмотрела на лучшую подругу и хотела припомнить, на чем мы остановились. Но она вновь избежала моего взгляда.

   - Розка… - словно со стороны я услышала собственный дрожащий от напряжения голос. - … права?

   Все так же пряча глаза, она моргнула, и я увидела навернувшиеся слезы…

   Словно яростным вихрем подхваченная, я рванула туда. Ноги сами меня несли. Я даже не до конца осознавала происходящее, все словно в туман погрузилось.

   Холл казался бесконечным. Как долго я его пересекала… И в то же время я и не заметила, как оказалась у той двери; рванула ее за ручку, вошла внутрь, осмотрелась, пытаясь понять, за какой из следующих дверей они скрылись. И… зачем?

   Зачем?!

   ЗАЧЕМ?!

   Но точно не за ЭТИМ!

   И тут я услышала из-за легкой фанерной двери те самые недвусмысленные звуки. Те самые, которые услышать так боялась.

   Ее смех, шорохи, его приглушенные слова, ее мурлыканье и прерывистые вздохи…

   Я рывком взялась за ручку. Ведь это сауна. Дверь не запирается.

   Я сжала крепче. Один рывок. Ну!

   Отпустила ручку, всхлипнула и выбежала в холл, из холла – на улицу.

   Я не открыла… Я не хочу…

   Ужасная ночь дома. Я не находила себе места, не могла просто сидеть. Слезы катились беспрестанно, руки не могли остановиться ни на секунду, теребили платье, сжимали друг друга, крутили волосы и терли нос.

   Когда я совсем выбилась из сил, а ноги гудели от усталости, я рухнула на постель, не раздеваясь. Началась война с подушкой. Я ее мяла, била, переворачивала, когда она казалась мне горячей, пропитывала слезами. И, наконец, она, «поверженная», полетела на пол.

   И все это время мой телефон разрывался от звонков, мигал синей лампочкой о полученных смс…

   Ах ты сволочь!.. Ах ты гад!.. Что ты хочешь мне сказать?! Думаешь, я такая идиотка?! Или сам идиот?!..

   А на следующий день я, присобрав свою волю и эмоции в кулак, отправилась в фитнес-клуб, где мой ненаглядный работал инструктором.

   Я и сама посещала его два раза в неделю. Но сегодня явилась не в свое время. На удивленный взгляд администратора Танечки на ресепшн я беззаботно пояснила:

   - С работой запарка, заказ на вечер. Так что я сегодня пораньше «поворочаю железо», - подмигнула я.

   Таня рассмеялась, прекрасно зная, что моим пределом силовых упражнений были беговая дорожка и бассейн. Точнее, и силовыми-то их не назовешь…

   - Конечно, - с улыбкой кивнула она. – Успехов!

   Я не зря примчалась в клуб именно в этот день и в этот час: именно в это время в фитнес-клуб ходила Аллочка в свои выходные.

   Что я хотела увидеть? Убедиться, что между ней и моим – МОИМ – Никитой воздух искрит электрическими зарядами? Или увидеть, что между ними ничего нет, кроме инструктажа…

   А что? Могло мне вчера показаться? Мог он просто… оказывать ей первую помощь, например?

   Ох, как же не хотелось мне снимать розовые очки!

   Мой взгляд сразу выделил его из толпы посетителей и груды тренажеров, стоило мне войти в зал: высокий, осанистый, выделяющийся шикарным торсом с рельефными мышцами. В классной спортивной майке и коротких шортах; улыбается белозубой улыбкой. Ну как в такого не влюбиться?

   Посетители немного расступились, и я увидела, кому он так заманчиво улыбается: Аллочке. Глаз друг с друга не сводят, щебечут о чем-то, сияя улыбками, стоя рядом с тренажером, вместо того, чтобы на нем заниматься. А зачем на тренажере-то? Вон, гораздо приятнее будет заниматься на Никите – МОЕМ Никите! – в душевых кабинках, куда они, взявшись за руки, нетерпеливо посеменили. Ну Никита! Погоди!

   Посетители-то может и не заподозрили ничего особенного, но я-то точно знаю, ЗАЧЕМ ты ее туда увлек! Потому что меня ты водил туда тоже, кобель!

   Позабыв всякую гордость – да вообще позабыв, кто я такая и что здесь делаю – я устремилась в ту же дверь, что и любовнички. Черт побери, любовнички! Он мой любовник! Мой! И мой будущий муж!

   Я решительно прошагала между двумя рядами закрывающихся душевых кабинок. Однако, если наклониться, можно было заглянуть под дверь и увидеть ступни и понять, есть ли там кто-нибудь.

   За некоторыми из дверей шумела вода. Заглянув под двери нескольких кабинок, я дошла до самой дальней и, наконец, обнаружила не одну, а две пары ног.

   И словно с катушек слетела.

   Лупанула со всей дури ногой по хлипкой двери, не жалея новых кроссовок, и заколотила в нее кулаками.

   - Ах ты кобель! – заорала я во все горло, дернула ручку дверцы, но та была заблокирована изнутри. – Открывай, кобелина! Блядун проклятый! Никита! Ни-ког-да не про-щу! – колотила я в дверцу руками и ногами, перепугав не только чертовых амантов, но и всех посетителей, притихших в своих кабинках.

   - А ты, Аллка, лучше мне вообще на глаза не попадайся! Ненавижу тебя! – не успокаивалась я. – Что притихли, сволочи! Ненавижу!

   Я в очередной раз стукнула кроссовкой по дверце - и как она с петель не слетела? – и развернулась, чтобы убраться восвояси. Все равно ничего не добьюсь. Хоть пар выпустила…

   Но не успела и нескольких шагов ступить, как резко развернулась обратно.

   - У меня для тебя есть подарочек, гадина! – оповестила я, на ходу роясь в сумке. Нащупав то, что искала, я вынула коробок с петардами, чиркнула сразу несколькими о терочную поверхность, бросила в обычный целлофановый пакет и зашвырнула под дверь их кабинки. – Празднуй победу, подстилка!

   И, задрав нос, гордо пошагала прочь. А за моей спиной раздался громкий, отдающийся эхом, хлопок и визгливый Аллкин вскрик. Снова хлопок, визг, хлопок, снова визг, а затем звуки распахивающихся дверок. Но происходившего я уже не увидела, поскольку покинула злосчастную душевую, а затем и сам фитнес-клуб.

ГЛАВА 2.

Но и расплата за мою сладкую месть не заставила себя ждать.

   Едва я успела войти к себе домой, швырнуть рюкзак на трюмо и усесться на кухонном подоконнике, задумчиво устремив взгляд на двор в майском убранстве – свежей зелени и кустах еще не раскрывшейся сирени, - как телефон заиграл в кармане моей ветровки.

   Словно ослепляющей пощечиной высветился на экране номер Аллочки.

   - Что тебе надо? – задала я вопрос вместо «алло», ошарашенная тем, как быстро оправилась эта нахалка от «взрывов» в душевой.

   - Ах, Юленька, это все-таки случилось! – каким-то приторно-медовым манером прощебетала она.

   Именно таким тоном – злорадным – сообщают о твоем полном поражении, подумалось мне.

   - Случилось что? – внутренне ощетинившись, приняла я оборонительную позицию. – То, что ты вконец оборзела, чтобы еще мне звонить?! – рявкнула я.

   - Нет, моя дорогая, - елейным голоском пропела чертова потаскушка. – Случилось то, что справедливость восторжествовала! Помнишь все те слухи среди коллег, что грядет сокращение? Так вот, это уже не слухи, а свершившийся факт! – злорадно выплюнула она уже без обманчивой любезности. – С тебя и начнется конвейер! Так что Евгений Алексеевич ждет тебя в любое ближайшее время – сегодня, завтра. Приказ я уже составила, так что жду тебя, здесь только твоей подписи и не достает – о том, что ознакомлена! Так что поторопись, забирай скорее свои манатки и выметайся вон! Куда хочешь! На улицу! И Никита тебя тоже больше не ждет! Понятно?!

   Трубка пикнула и вызов завершился, вдруг оглушив меня внезапной тишиной. Я ошеломленно смотрела на экран смартфона, не понимая самого главного: как ей это удалось?

   Я имею в виду, как ей это удалось так быстро?

   Да, действительно среди сотрудников ходили разговоры о том, что грядет сокращение штата. В последнее время дела фотобизнеса у нашего Евгения Алексеевича явно не шли в гору, отчего-то он заключал маловыгодные контракты и, поговаривали, стал конфликтовать с некоторыми из заказчиков. Но… я была на очень хорошем счету, одним из ведущих фотографов. Львиная доля заказов проходила через меня! Если бы он и рассматривал мою кандидатуру на увольнение – то точно не в первую очередь! Уволить меня означало отсечь еще пятьдесят процентов заказов и, соответственно, прибыли!

   Интересно, каким методом воздействия – или каким местом – повлияла эта хренова хитрюга на решение нашего босса?!

   Еще не до конца веря в ее слова, я отправилась на работу – даром, что у меня выходной.

   Рабочее время еще не закончилось, так что Евгеша – так мы называли шефа за глаза – должен был быть на месте.

   И был.

    И Алла была.

   Едва завидев меня, входящую в приемную, Алла, словно спугнутая ящерица, юркнула в его кабинет.

   Ну и я не заставила себя ждать.

   Евгений Алексеевич – Алексеевич, блин, тридцати лет отроду! – сидел за своим столом, за его плечами маячила секретарша, суетливо подсовывая буквально под шариковую ручку в его пальцах какой-то документ. Приказ о моем увольнении, - сомневаться не приходилось.

   Решив, что Аллка стоит моего внимания не больше, чем пыльные углы плинтусов в фотомастерской, я обратилась непосредственно к Евгеше:

   - Значит, это правда? – я тяжело дышала, словно после бега. – Вы действительно решили меня уволить? Ведущего фотографа?

   Шеф не мог на меня прямо смотреть, он то и дело отводил глаза, едва успев поднять их на меня. Смотрел куда угодно: то по сторонам, то выше меня, то куда-то ниже моих глаз. Однако голос оказался твердым и чересчур уверенным:

   - Сокращение штата – штука беспощадная. Так что ты титулами-то здесь сильно не сыпь. Давай, присаживайся, распишись и распрощаемся! По соглашению сторон.

   Я бросила уничтожающий взгляд на Аллку. Та не смотрела в мою сторону, словно вообще ни при чем, словно ослепла и оглохла, и вообще не в курсе, что здесь происходит.

   «Ладно, сочтемся еще с тобой, Аллочка», - пообещала я мысленно. – «И за Никиту, и за работу, и за дружбу твою женскую».

   С размаху плюхнулась на стул, взяла ручку и подмахнула все бумажки. Получив свою трудовую книжку, я, внешне сохраняя достоинство, вышла из «Фотомагии». Оглянулась на вывеску малопрестижной фотостудии. Тьфу! Подумаешь – «Фотомагия»! Шарашка, где не ценят профессиональные качества!

   Сразу с досадой вспомнились собственные планы об открытии своей фотостудии. Я и название давным-давно придумала. И с Никитой чуть ли не каждый день обсуждала свою мечту. И он поддерживал мою идею. По крайней мере, мне так казалось…

   В груди щемящей болью отозвались воспоминания.

   Ведь все же… не могла я быть настолько слепой, чтобы не видеть фальши и безразличия!

   Нет, наверняка есть причина. Что-то изменилось в последние дни – или не в последние, - и я намерена выяснить, что именно.

   И я, обретя уверенность, твердо пошагала к автобусной остановке.

   График работы Никиты я знала едва ли не лучше, чем свой собственный. Поэтому разыскивать его по фитнес-клубу я не пошла, а присела на лавочку в скверике перед входом и стала терпеливо ждать. И не ошиблась: минут через двадцать он вышел из стеклянных дверей фитнес-клуба.

   Я специально заехала домой и переоделась в короткое платье и туфли на каблуках, чтобы выгодно предстать на фоне его новой страсти – Аллочки. Так что я бросилась к нему во всеоружии, преградив путь.

   - Юль? – явно не ожидал он меня увидеть и, более того, судя по выражению лица, этого не хотел. – Ты что здесь делаешь?

   Я опешила, не готовая к столь холодному приему.

   - Что я здесь делаю? – голос внезапно осип от клокочущего в груди негодования. – Удивляюсь, как ты в глаза мне можешь смотреть после того, на чем я тебя поймала! – усилием воли прибавила я децибелов. – С подругой! Удивляюсь, как ты мог смотреть мне в глаза все это время! - я стала срываться на крик. - Приходить ко мне после этой лахудры, прикасаться ко мне этими же руками и в постель меня укладывать! У тебя, случайно, никакой орган не стерся на два фронта работать?!

   Никита неожиданно угрожающе двинулся ко мне, подавляя своим ростом.

   - Успокойся, истеричка. - Заговорил спокойно, бросив на меня короткий безразличный взгляд. – Узнала – молодец. Можешь спокойно устраиваться в частное детективное агентство и выслеживать неверных мужиков. Мужей таких же клуш, как и ты.

   Прошел мимо меня, давая понять, что разговор окончен.

   Я развернулась:

   - Кстати, а ты знаешь, что твоя сучка лишила меня работы?! – выкрикнула ему в спину.

   - Меня это не интересует, где ты и как ты теперь.

   Едва голову повернул. И не остановился даже.

   - То есть, вот так, да? – побежала я следом, не думая, как унижаю сама себя этим бегом. – Я сама по себе, ты сам по себе? Или с ней?!

   - При чем тут она? – произнес Никита на ходу. – Ты сама говорила, что у вас сокращение штата. Отстань и не вали все на одного человека.

   - Ну конечно! – С иронией взвизгнула я. – С ней у тебя – ну ничего себе – секс! А то, что у нас с тобой восемь лет отношений, ты забыл?! Решил просто сбросить со счетов?! Почему ты ее защищаешь?! Мы с тобой знакомы столько лет! А с ней – что?!

   Никита неожиданно развернулся ко мне и сжал руками мои плечи.

   – Послушай, Юль.

   Я уставилась на его рот, будто без этого даже не могла понять слов.

   - В этом все и дело. Надоело все. Все пресно. Мы с тобой знаем друг друга, как облупленных. Ничего не происходит. Все заранее известно! Я даже запросто могу представить, какой ты будешь женой и матерью. Твои жесты и поведение. А мне так не надо. Я умру со скуки. Пойми. Мы разные. Нам было хорошо вместе. Но сейчас наши дорожки разбежались. Вот и все. И тебе же будет лучше, если ты быстрее с этим смиришься.

   И он, отпустив меня, пошел дальше. Своей дорогой. Без меня.

   Оставив меня стоять в полной прострации и непонимании происходящего. Я даже не сразу услышала, что мой телефон звонит. Причем уже давно – на середине мелодии.

   - Да… - ответила слабым голосом, чувствуя себя какой-то ватной.

   - Привет, Юльчатай, а ты где?

   Я только теперь посмотрела на экран телефона.

   - Да ничего, Роз… - ответила я непонятно что.

   - А я тебя в салоне этом вашем ищу! – защебетала она о своем, по обыкновению не замечая ни состояния, ни настроения, ни смысла слов собеседника. – Порекомендовала тебя своим подружкам по бассейну. А в «Фотомагии» говорят – уволилась! Нормально? Или как? Это что, правда?

   - Да, - вяло отозвалась я. – Что-то вроде того.

   - Так, говори, где находишься. - Скомандовала она. – Сейчас подъеду и обсудим все в соответствующей обстановке.

   Почувствовав, что в самом деле не в силах передвигать ноги, я покорно продиктовала адрес.

   До самого ее приезда я оставалась в прострации. Просто сидела на скамейке, обхватив свои плечи руками и не сводя глаз с ничем не примечательной тротуарной плитки.

   - Слышь! Клуша! Давай быстрей запрыгивай, пока меня не штрафанули! Здесь останавливаться нельзя!

   Я подняла затравленный взгляд на блестящую иномарку, за рулем которой красовалась Розка.

   Вот и она назвала меня клушей. Может, стоит прислушаться к мнению общественности? Наверное, в этом есть некая доля правды, и не малая.

   Я шмыгнула в открытую автомобильную дверцу на переднее сиденье. И Розка умело повела машину в дорожном потоке.

   - В принципе, в нашем деле пофиг, где ты работаешь, - словно продолжив прерванный разговор, стала рассуждать Роза, следя за дорогой. – Главное, что ты знаешь свое ремесло! Да и заплатят мои заказчицы куда лучше, чем процент от съемки в вашей захудалой конторке! Девчонки требуют фоток на природе, в живописных местах. Найдешь? Ну и еще в каких-нибудь интересных помещениях! Ну, за этим делом не станет! Каждая из них в таких хоромах живет, что вот тебе и фон! Так что не парься! Эй, ты меня слушаешь?..

   Роза наконец заметила, что я ни на что не реагирую и гляжу в одну точку, и внимательно на меня посмотрела.

   - Так, все ясно, - сделала она какой-то вывод. – Кафе подождет. Колись, что там у вас.

   И она припарковала машину у первого попавшегося магазина.

   - Да что… - вяло махнула я. – Поймала Никиту буквально за голую задницу… В ду́ше с Аллкой.

   Роза убрала руки с руля и откинулась на спинку сиденья. Мысли были четко написаны у нее на лице: «Ничего удивительного; это был вопрос времени».

   По сути, так оно и было. Но это вопрос не только времени. Но и огромной боли. Которая горит внутри меня, сжигает, истязает, убивает…

   - Я им поломала всю малину, - ничуть не весело похвасталась я. – Забросила им в кабинку жменьку петард.

   Розка хрюкнула со смеху.

   - Почему нет? – ухмыльнулась она. – В сумочке современной девушки должен быть арсенал на все случаи жизни.

   Я слабо улыбнулась:

   - Не подумай, это не мои. Просто мы с Жориком на прошлой неделе делали заказной фоторепортаж для одной газетенки – с рок-концерта. Это его петарды. Просто он попросил положить их в мой рюкзак, чтобы в кармане не таскать. А потом мы про них просто забыли, а я все забывала ему вернуть…

   - Жорик – это кто? – прищурила Розка глаза.

   - Это мой друг. По «Фотомагии». Классный парень, простой, веселый. На новый год – знаешь, что? Электрошокер мне подарил! – улыбнулась я. – Говорит, «наша служба и опасна, и трудна»! Так что, по поводу арсенала ты права.

   - Ясно, - Розка потеряла к Жорику интерес. – Ну и что потом?

   - А потом мне позвонила эта стерва и сказала, что я уволена.

   - Ничего не подписывай!.. – начала Роза, но я не дала ей договорить.

   - Уже подписала. Ничего. Не хочу я рядом с ней работать.

   - Так просто сдалась?! – приятельница и мимикой, и всплеском рук явственно выразила презрение к моей бесхребетности.

   - Я не сдалась! – твердо заявила я. – Я Никиту ей не отдам! Пусть наслаждается сколько хочет моим уходом из этой захудалой конторки. А Никита вернется ко мне – это главное!

   - С чего такая уверенность? – покосилась на меня Розка уже другим взглядом.

   - Да потому что перебесится! И со мной ему будет лучше! Он это поймет! Аллка – дешевка, и на серьезные отношения не способна! Он получит с ней адренолинчика – и вернется.

   - Да? – Роза скептически скривилась. – И долго ты его будешь ждать?

   - Ничего, подожду, - нахмурилась я. – Надо набраться терпения. Но только не сидеть сложа руки. Он должен понять, что ошибся. И я ему это докажу.

   Я замолчала и обиженно закусила губу, чтобы сдержать внезапно навернувшиеся слезы.

   - Слушай, ну я понимаю, что он рассмотрит рано или поздно ее во всей красе, поймет, с кем связался. Ну а с чего ты решила, что он к тебе-то вернется?

   - Потому что никто о нем не будет заботиться так, как я! Всех интересует его кошелек и внешность! А его самого люблю только я!

   И сама того не ожидая, я почувствовала, как из глаз хлынули слезы, и я разрыдалась, закрыв лицо руками.

   - Ну все, все, - попыталась Розка меня утешить, хотя ей это было явно непривычно. Неловко привлекла меня к своему плечу: - Не разводи мне тут сырость. Не нужно, я только сегодня машину на мойку гоняла, - попыталась она пошутить.

   Но я не слишком ясно воспринимала ее слова, потому что меня прорвало, и я не могла остановиться. Слезы и рыдания, словно прорвав эмоциональную плотину напряжения, рвались наружу, заглушая сознание.

   - Ну-ну, - слегка похлопала бывшая одноклассница меня по содрогающемуся от всхлипов плечу. – Не видела ты, что ли, что Аллка та еще шаболда? У нее это на лбу написано!

   - Может и видела… - я утерла нос и медленно выровнялась на сидении. – Но меня это не волновало, пока это не коснулось меня и моего парня!..

   Из глаз с новой силой брызнули злые слезы.

   Розкин телефон зазвонил, и она приняла вызов, а мне пришлось попридержать громкость своих всхлипов.

   «Ничего!» - сжала я кулаки. – «Держись, Юлька! Ты выдержишь! И получишь награду за свое терпение – Никиту, любимого человека. Ничего, нагуляется мальчик, и вернется. Прибежит, как миленький. Все познается в сравнении. И он поймет, на кого променял искренние чувства. Ничего! Многие женщины и не на такое идут, чтобы удержать мужчину, сохранить семью. Пусть у нас еще не семья… Но будет! Непременно будет!..»

   - Так! – решительно хлопнула себя по коленям Роза, завершив телефонный разговор. – Поехали!

   - Куда? - удивилась я, и даже слезы прекратились.

   - Развевать твою грусть!

   - Это куда? - нервно заерзала я на сидении.

   - Поехали, у моего приятеля Мишки Молчанова день рождения. Повеселимся, потанцуем. И одета ты прямо в тему! Пообщаемся с людьми. Глядишь, и халтурку какую тебе найдем – мало ли у кого из Мишкиных гостей грядет какое-нибудь мероприятие, на которое не зазорно пригласить профессионального фотографа.

   - Роз, я не знаю… И настроение у меня сейчас не такое….

   - Зато я знаю! – тоном, не терпящим возражений, пресекла она. – Чтобы настроение было «такое», нужен клуб, спиртное, танцы и свободная от проблем голова. А то ты со своим серьезным настроем только в депрессию скатишься!

   И мы поехали в кафе, где праздновался день рождения, а затем большой гурьбой переместились в клуб. Компания состояла преимущественно из ментов – коллег именинника. Каким образом связаны он и Розка, я выяснить не успела, но меня это не сильно-то и волновало.

   То, что мы много пили, много танцевали и много смеялись, я помнила прекрасно.

   А вот о том, как мы с Мишей оказались в одной постели, история – или точнее память – умалчивает.

ГЛАВА 3.

… Я снова и снова переживала ту панику, которую испытала сегодня утром, обнаружив себя в постели Миши. Снова и снова испытывала то презрение и брезгливость к самой себе, как к девушке, которая ЛЮБИТ одного, а… по пьянке… спит с другим.

   Как жаль, что нельзя оплевать саму себя, отхлестать себя по щекам, как мерзавку, как ничтожество, как павшую!..

   Как это возможно, чтобы за каких-то три дня целая жизнь разрушилась до основания? Как люди, которым я доверяла, могли вонзить свои ножи мне в спину?

   У меня ведь были свои цели, свой смысл жизни, мечты, в конце концов…

   … И вот теперь я здесь: одна, безработная, обманутая, преданная и одинокая.

   Как жить, когда не к чему стремиться? Когда некуда идти? Не к кому идти? Не с кем поделиться, посоветоваться, поплакать?..

   За самобичеванием, чередующимся со слезливыми приступами жалости к себе, я не заметила, как время давно перевалило за обеденное.

   Утренний стресс спас меня от похмелья, зато и аппетит отшиб эффективнее кодирования.

   Но после четырех часов дня организм все-таки затребовал свое яростными спазмами в желудке.

   Просканировав взглядом полки в холодильнике, я поняла, что за последние три дня на эту кухню не ступала нога человека, а потому едой здесь и не пахло. Что ж, и в депрессии можно найти свои плюсы – ни одна диета не дает такой сногсшибательный результат.

   Я выудила из шкафчика коробку овсянки и поставила маленькую кастрюльку с водой на огонь. Полезная кашка в данный момент станет для меня просто палочкой-выручалочкой.

   Неожиданно зазвонил мой телефон. К моему удивлению на экране высветился номер с подписью «Миша». А кто это? Я озадаченно уставилась на аппарат, усомнившись: а мой ли он? У меня в телефонной книге таких контактов не было.

   И внезапно: вспышка памяти. Я живо увидела, как обнимающий меня одной рукой за талию новый знакомый сам вписывает свое имя в мой телефон, потом засовывает его в мое декольте, а затем целует меня в губы.

   Ну да – Миша. Именинник. Мы оба уже пьяны, вместо танца просто стоим в обнимку и целуемся в толпе танцующих посетителей клуба. В принципе, обоим уже известно, чем все закончится, и пьяный мозг уже ничему не сопротивляется.

   Но, впрочем, вместо дальнейшего развития событий в моей памяти – черный провал. И вся ночь – провал. Падение.

   Я с неприятным удивлением обнаружила, что мои руки дрожат. Дрожат от непонятного липкого страха.

   - Да, - заставила я себя ответить на звонок.

   - Куда же ты исчезла? – запел в трубку Миша. – Я проснулся, стал шарить по постели в поисках нежности и женского тепла. И такой облом! А как же продолжение знакомства?

   - Я, вообще-то, не настроена ничего продолжать. Эта ночь была большой ошибкой.

   Миша весело хмыкнул:

   - А мне все понравилось! – заявил, как ни в чем ни бывало. – Не стоит переживать. Ошибки нужно прощать друг другу! – рассмеялся он. – Главное, что я тебя встретил.

   - В каком смысле? Я надеюсь, ты не собираешься в меня влюбиться? У меня есть любимый человек!..

   - Да, да, - нетерпеливо оборвал он. – Ты мне все уши прожужжала про своего Никиту. И какой он прекрасный, и как жестоко предал тебя. Я все помню.

   - Зачем звонить тогда? – удивилась я. – Раз ты понял, что мое сердце занято?

   - Зачем так высокопарно? – фыркнул Миша. – Я на твое сердце не претендую. Я всего-навсего хотел поблагодарить тебя за прекрасную ночь. Ну и еще попросить об одолженьице.

   - О каком? – я даже села на стул, не ожидая такого поворота.

   - Да тебе это раз плюнуть будет, - беззаботно заверил Михаил. – Мне нужна работа опытного фотографа.

   Я облегченно выдохнула:

   - Всего-то?

   - Ну да, сущая ерунда. Я тебе дам все ориентировки на одного человечка, а ты аккуратненько запечатлеешь его в нужный момент. Естественно, чтобы он ничего не заметил.

   - Что? – напряглась я. – Ты предлагаешь следить за кем-то? Извини, я таким не занимаюсь.

   - Ну, сделай исключение для меня, все-таки не чужие люди, - хихикнул он.

   - Не могу, - попыталась я настоять на своем.

   - Нет, ты не подумай, я бы не просил тебя, - предпринял он еще попытку меня умаслить. – Но у меня у самого не получится так качественно снять. Вот, сама посмотри, - в трубке пикнуло. – Я тебе MMS-ской скинул. Ну, что с меня взять! Дилетант, конечно, - сокрушенно причитал Миша.

   В трубке снова пикнуло.

   - Что там в MMS-сках?

   - Мои работы, - хохотнул он в ответ. – Не суди строго: ну не умею я выставлять свет и выбирать ракурс. Хотя… лица видно хорошо, это главное. Голые части тела тоже.

   Я машинально открыла MMS-ски, переключившись на громкую связь. И едва телефон не выронила. На фотографиях была я. Но не просто я. А я с Мишей. И не просто я с Мишей, а в самый разгар ночного приключения. Абсолютно голые, тесно переплетенные тела, в его постели.

   Я раскрыла рот, но была не в силах вымолвить ни слова.

   - Ну как? – сам поинтересовался Миша. – Есть еще – на целый альбом хватит. И еще неплохое хоум-видео. Ну, его потом покажу, если захочешь.

   - З-зачем?

   - Такой уж я, - весело и якобы добродушно оповестил Миша. – Люблю пробовать себя в новом качестве. Ну, что скажешь? Получится из меня Стив МакКарри?

   - Не получится, - немного отмерла я, пытаясь унять бьющую меня дрожь. – Удали, пожалуйста, все.

   - Что значит «удали»? – рассмеялся Миша. – Я не для того их делал, чтобы удалять.

   - А для чего ты их делал? – опешила я.

   - Ну, чтобы мотивировать тебя. Я же тебя как человека прошу: сделай съемку. Как мы уже выяснили, я сам не профи. Твоя помощь была бы кстати.

   - Я уже сказала, не занимаюсь слежкой…

   - Стоп, стоп, стоп! – прервал меня Миша. – Разговор пошел по кругу. Ты не просекла главного аргумента.

   - Какого? – с трудом шевельнула я губами.

   - Эти снимки быстрее быстрого окажутся у твоего Никиты, которого ты так стремишься вернуть.

   У меня внутри все оборвалось.

   - Зачем тебе это делать? – помертвевшими губами пролепетала я.

   - Затем, что ты черствая и бесчувственная. Иначе до тебя не достучаться. Я же попросил тебя помочь. А ты в отказ! Трудно, что ли?

   - Я же сказала, что…

   - Да понял, понял я! – усмехнулся Миша. – Но это было раньше. А сейчас? Ты по-прежнему не занимаешься, эм-м… скрытой съемкой?

   Я почувствовала себя загнанной в угол, и фотослежка уже перестала казаться таким уж аморальным занятием.

   - Он и так меня уже бросил.

   - Но ты не оставляешь надежды вернуть его. А я могу лишить тебя и ее. Одним сообщением в Фейсбуке. Увидев тебя в наилучших ракурсах со мной, он уже и слушать не станет твоих слезливых извинений.

   Я поняла, что на мои глаза и впрямь наворачиваются слезы.

   - Не делай этого… - прошептала я.

   - Ты сделаешь то, о чем я тебя попросил.

   - Мне надо подумать.

   - Не-е, раздумывать уже нет времени, - повеселев, выставил он рамки. – Работу надо выполнить как можно скорее. Завтра передача.

   - Передача чего?

   - Подробности при встрече. Я заеду к тебе вечером.

   - Я не говорила тебе, где я живу.

   - Ты забыла, где я работаю?

   - Ах да… - вспомнила я. - Нет, встретимся на нейтральной территории. Я не хочу принимать тебя у себя в гостях!

   - И это в ответ на мое радушие! – наигранно оскорбился Миша. – Я тебе собственную постель уступил!

   - Уступил? – обреченно усмехнулась я.

   - Ну… разделил, - усмехнулся он вслед за мной. – Но это детали.

   Я катастрофически долго не могла уснуть. Перед глазами по очереди возникали фотографии: то моя «обнаженка» в эффектных ракурсах, то лица людей, которых «заказал» мне Миша. Привез вечером, как обещал.

   Фотографии лежали на тумбочке у моей кровати, но мне и взгляда не нужно было на них бросать, чтобы вспомнить лица изображенных на них людей. Они прочно отпечатались в моей памяти, как и информация о месте и времени встречи.

   Утром встала разбитой, и только контрастный душ и крепкий кофе смогли немного меня встряхнуть. Но не оживить.

   До встречи какого-то чинооблагодетельствованного мента и гонца не менее высокопоставленного уголовника оставалось еще полно времени.

   Я с ужасом воображала, как буду пробираться в сумерках – к восьми часам вечера – на одну из бесчисленного множества московских строек и устрою засаду. И не имела представления, как это сделать. Ясно было одно: прибыть туда нужно заранее, чтобы осмотреться и определить место, из которого мне будет удобнее вести съемку и захватить в объектив как можно больше площади.

   Чем меньше времени оставалось до вечера, тем нервознее становилось мое состояние.

   Наконец, я уложила в небольшой спортивный рюкзачок свой профи-фотоаппарат, потянулась за телефоном и… с ужасом отдернула руку, потому что он неожиданно зазвонил. Но с облегчением перевела дух, когда увидела номер абонента.

   - Жорик! – радостно выдохнула я.

   - Юльчатай, я только что узнал о перестановках, - взволнованно сообщил он, явно имея в виду мое увольнение. – Вышел с выходного, а студия по углам только и гудит, что о твоем… о тебе. Что произошло? Как ты? Где ты?

   У меня на сердце сразу потеплело от того, как взволнованно и искренне прозвучали его вопросы. Я только сейчас осознала, что он единственный человек, кто побеспокоился обо мне. Обо мне – о том, как я держусь в свете последних событий.

   Жорик оказался моим единственным настоящим другом, - как выяснилось. Остальные мои прежде близкие люди… затаились. Даже Лилька. Женская дружба, будь она неладна!

   - Да вот, - развела я руками, словно он мог меня видеть. – Вылетела, как пробка. Аллкиными стараниями.

   - Как? Что случилось?

   - Да вроде как не телефонный разговор.

   - Давай в кафе? Вечером.

   - С удовольствием. Если жива буду еще.

   - Не понял, - опешил Жорик.

   - Да так, - отмахнулась я. – Я позвоню тебе, ладно? Как только смогу.

   - Ты влипла в историю?

   - Нет, Жор, скорее вляпалась в дерьмо. По самые уши.

   - Слышь, ты это… шокер носи с собой, ладно?

   - Обязательно, - пообещала я, отключила телефон от питания, уложила его выключенным в рюкзак, следом за ним – электрошокер, который Жорик подарил мне после одной потасовки с не желающими сниматься для статьи риелторами. Я и впрямь старалась никогда не выкладывать его из сумки – и сегодня не забыла бы ни за что в жизни.

   Выдохнув, я решительно вышла из квартиры, на ходу натянув козырек бейсболки почти на глаза.

   На метро я быстро добралась до места и, поплутав по закоулкам, обнаружила нужную, еще только начатую стройку. Точнее, еще не до конца демонтированные стены старого снесенного здания.

   Словно преступница, пролезла через промежуток в ограде из металлопрофиля. Рискуя переломать ноги, полезла через развалины, пытаясь сообразить, где мне получше устроиться для наблюдения за основной стройплощадкой.

   Села я, в итоге, внутри здания – а точнее его остатков, - откуда и намеревалась вести слежку через широкий и пустой оконный проем.

   Я уже слегка придремала, когда громкий шорох покрышек по щебню и битому кирпичу заставил подскочить меня на корточках. Я ощутила, как сильно затекли ноги, и, «наплевав» на любимые джинсы, встала на колени и выглянула из укрытия.

   «Шкода» остановилась на противоположной стороне руин. Видимо, где-то там располагался въезд для строительного транспорта, и я этого не учла. И, честно говоря, не видела его и не подумала о нем. Что – каждый день шпионю, что ли?

   Не высовывая носа над подоконником и следя за объектом только по цифровому экрану фотокамеры, я приблизила изображение, восхитившись до этого дня неизведанными возможностями собственной аппаратуры: изображение совершенно не теряло резкости. Благодаря этому, вышедшего из машины мужчину в спортивном костюме было видно четко, так же, как и номера «Шкоды» и флажок с триколором на торпеде за лобовым стеклом, и надпись «Adidas» на костюме автовладельца.

   Мужчина – коренастый, светло-русый, лет пятидесяти, - прогуливался туда-сюда вдоль обломка бетонной плиты, поигрывая ключами от машины в правой руке, на безымянном пальце которой красовалось обручальное кольцо. Ждал. И я ждала. Ждала, тихо матерясь и изнемогая из-за затекших ног.

   Наконец, уже в сумерках на «съемочную площадку» медленно вкатилась черная блестящая «Инфинити», жутко пафосная на фоне «Шкоды» и строительного мусора.

   Я усмехнулась при мысли, что не остается сомнений, кем является владелец каждой из машин. Что поделаешь: кто бандит – у того и тачка круче.

   Я подправила камеру, чтобы она захватывала обоих участников «шоу».

   Из «Инфинити» появился владелец. Причем появился очень эффектно, я едва не охнула. Крупный и грациозный, словно хищник, вышедший на охоту. В черных джинсах, подпоясанный блеснувшим в лучах заката кожаным ремнем, и в черной же футболке-поло с расстегнутыми пуговицами, которая плотно обтягивала рельефный торс, могучие плечи и накачанные бицепсы. Рост выше среднего, темноволосый, каждое движение буквально пропитано уверенностью и силой.

   Картинка, а не мужик.

   У меня в груди кольнуло: Никитка мой тоже картинка еще та! Глаз не отвести. Наверняка покрасивее этого бандита…

   Никита. Моя любимая картинка…

   Так, сосредоточься, Юльчик, ты же профессионал. Потом поноешь – у тебя вся ночь впереди. И подушка, которая не откажет в поддержке.

   Я включила запись видео и принялась следить, нащелкивая наиболее компрометирующие кадры. Камера бесшумно делала снимки, которые, надеюсь, навсегда избавят меня от необходимости вновь видеть Мишу. И – главное – убедят его удалить компромат на меня.

   У меня сердце болезненно сжалось при мысли, что было бы, если бы Никита увидел те фото.

   Ничего, я терпеливая, я дождусь, когда он разберется, кто такая на самом деле Аллка. Акула. Я верну его. Со мной ему будет хорошо, ведь я люблю его. Люблю всем сердцем, всеми мыслями.

   Встреча продлилась недолго – ровно столько, сколько нужно для передачи – обмена пакета на пакет – и подтверждения каких-то нюансов будущих договоренностей.

   Что было в пакетах, осталось неизвестным. Но, вероятно, самого факта «сотрудничества» начальника районного отдела полиции и представителя криминалитета было для Миши достаточно. Да и не мое это дело уже – я свою часть договора выполнила.

   Мужчины попрощались и расселись по своим машинам.

   Я остановила съемку, отключила камеру и упаковала в рюкзак, и закинула рюкзак на плечи, чтобы руки были свободны, пока я буду пробираться обратно через стройку к спасительному лазу в заборе.

   Обратный путь, хоть и в уже сгустившейся вечерней темноте, я преодолела довольно быстро. Подгонял в спину страх перед пустой стройкой – жуть. Вот и прореха в металлопрофильном заборе. Я выглянула через нее и, не обнаружив ничего, кроме кромешной темноты, юркнула за пределы стройплощадки.

   Я, уже немного привыкшими к темноте глазами, различила тропинку, ведущую в ближайший жилой двор, скудно освещенную далеким светом из окон многоэтажек. И поспешно пошагала по ней.

   И едва не упала в траву от испуга.

   Слева от меня неожиданно вспыхнули яркие белые фары, ослепив меня дальним светом. Машина тронулась с места. И мне показалось, что она поехала прямо на меня.

   «Задавят!»

   Но не успел этот панический вывод оформиться в подсознании, как поняла, что автомобиль вильнул и притормозил передо мной, преградив мне путь.

   Свет в салоне иномарки, которая блестела даже в темноте, вспыхнул, и через открытое боковое окно я увидела… того самого бандита, которого снимала на стройке.

   Мое сердце с силой ударилось у меня в горле, затем ледяной глыбой ухнуло в желудок.

   - Садись, - велел мне бандит густым и убедительным баритоном.

   Я отшатнулась, понимая, что надо уносить ноги. Убегать. Спасать свою несчастную шкуру.

   - Не дури, - не оставил мой порыв без внимания бандос. – Ты не убежишь от меня. Садись в машину.

   Боже мой, если бы я знала, куда здесь бежать! Я снова дернулась в попытке побега.

   Машина легко прыгнула вперед, прижимая меня к злополучной металлопрофильной ограде.

   - Слушай, папарацци, не твори еще бо́льших глупостей. Бежать тебе некуда.

   Я словно задыхалась, хватала ртом воздух, не отрывая от громилы полных панического ужаса глаз, перед которыми промелькнула вся моя жизнь. Как ни банально, но в момент смертельной опасности у меня это произошло. А я раньше не верила, что в этой крылатой фразе есть доля правды.

   На глазах у меня показались непроизвольные слезы.

   Бандит недовольно, словно я его смертельно достала, протянул:

   - Только давай без этого. Без попыток надавить на жалость. Не в моих правилах угрожать женщинам. Не вынуждай начинать с тебя.

   Он открыл передо мной переднюю дверцу. Пират. Даже из машины не вышел, будучи уверенным, что выхода у меня нет.

   Я не шевельнулась. Совсем. Не могла.

   - И повторять я не люблю, - добавил спокойно.

   Ничего не предвещало моего чудесного спасения из этой жуткой западни. И я понимала уже, что для моей же целости и сохранности следует повиноваться.

   Всхлипнув сквозь нервно сцепленные зубы, я с трудом сделала шаг и заставила одеревеневшие ноги сгибаться, чтобы сесть в машину к злодею.

   Что меня ждет? Что он со мной сделает? Отберет «Nikon» и… избавится от свидетеля? Ой, мамочки-и!..

ГЛАВА 4.

Дверца за мной захлопнулась бесшумно, но в моем обожженном испугом мозге она взвизгнула упавшей гильотиной.

   Я сидела молча, хотя буквально умирала от неизвестности и необходимости срочно эту неизвестность прояснить.

   - Как относишься к ролевым играм? – с ходу «оглушил» меня преступник.

   Я уставилась на него округлившимися глазами и, вероятно, с отвисшей челюстью. Буквально почувствовала, как схлынули все краски с моего лица.

   Самоуверенный бандос посмотрел на меня и усмехнулся.

   - Ты говорить-то умеешь? Не дрейфь, просто представим, что ты фотокор, а я твой редактор. Давай, похвастайся, чего ты там такого «остренького» наснимала.

   Я захлопнула рот и, наоборот, плотно стиснула зубы. Почувствовала, как ко мне начинает возвращаться самообладание.

   - С какой стати я должна вестись на вашу игру?

   - С такой стати, что ты, журналюжка, суешь нос в частную жизнь. Разве это не противозаконно?

   - А разве не противозаконно ваше «сотрудничество» с полковником полиции?

   Бандос криво усмехнулся, ничуть не испугавшись разоблачения:

   - А что противозаконно? Общение? Общаться законом не запрещено.

   - Но… ВЫ и полковник полиции – запрещено!..

   - А я – кто? – усмехнулся он, загоняя меня все дальше в ловушку.

   - М… - я не нашлась, что ответить. Из информации о нем мне предоставили только фото. – Вы – представитель криминального мира.

   Бандит хохотнул и кивнул:

   - Фантастическая осведомленность! И знаешь, кто мой шеф?

   Я плотнее сжала губы и насуплено отрицательно мотнула головой.

   - А вот это зря, - сказал он, посерьезнев, в голосе появились угрожающие нотки. – Идти на вражду с тем, о ком ничего не знаешь. Это не просто глупо. Это опасно.

   Я вжалась в сиденье, вновь ощутив всю щекотливость ситуации.

   - Не усугубляй свое положение новыми глупостями, - серьезно и без тени прежнего веселья произнес он. – Дай свою камеру, я хочу увидеть, что на ней.

   Мысли мои бились, словно птицы о стальные прутья клетки. На двух чашах весов оказались совершенно равно весящие вещи: с одной стороны, я совершенно не знала, чем может быть чревато мое упорство перед этим молодым, пышущим опасной энергией, бандитом; с другой – если я не принесу Мише материал с этой «стрелы», он покажет Никите другие материалы. Что для меня важнее? Ну… не убьет же меня этот рослый молодчик? Шанс на спасение нашей с Никитой любви – вот что важнее. И я не собираюсь подобным шансом разбрасываться, тем более, что он у меня один, а именно: удержать мой адюльтер в тайне.

   Видя колебания, отразившиеся на моем лице, парень как-то устало и сокрушенно вздохнул:

   - Слушай, Веснушка, не в моих правилах угрожать женщинам…

   - Я не Веснушка! – почему-то меня до крайности возмутило подобное обращение.

   - … Тем более оружием или силой…

   На этих словах я притихла, уловив, наконец, именно угрозу.

   - К чему вы это… - не посмела я договорить.

   - К тому, что есть люди, которые это могут. Мои люди. Которые не только угрожать умеют, но и в состоянии привести свои угрозы в исполнение.

   Я смотрела на него с немым испугом, но до последнего надеялась, что он только меня пугает, он не всерьез…

   Но…

   Больше ничего не говоря, бандит лишь бровью повел и…повернул ключ в замке зажигания.

   Я негромко вскрикнула. Но, не обращая на меня никакого внимания, он вывернул руль, и машина двинулась с места. Свет в салоне погас.

   - Нет! – вскрикнула я громче, и по моим щекам вдруг ручьями хлынули слезы. – Нет! Пожалуйста!

   Но машина продолжала медленно выезжать из глуши в сторону дороги.

   И тут меня пронзила безудержная паника. Первобытный страх.

   - Нет! Пожалуйста! – зарыдала я, лупя кулаками по его крепкому плечу, попыталась оторвать его руку от руля, но та была настолько твердой, что даже не дрогнула под моим натиском. А «Инфинити» уже выворачивала на ярко освещенный проспект. – Пожалуйста, отпусти меня! Отпусти-и! Пожалуйста-а! – рыдала я во весь голос. – От этой съемки зависит моя жизнь!

   Похититель с интересом глянул на меня и снова на дорогу.

   - Вот именно, - бросил безразлично, плавно входя в левый поворот.

   - Останови! Прошу! – лупанула я его обоими кулаками, вложив в этот удар все свое отчаяние.

   - Готова говорить? – сверкнул он на меня глазами. – И показывать?

   - Да! – в истерике вскрикнула я. – Говорить!

   Бандос – непробиваемый, непрошибаемый, толстокожий бугай! – размеренными движениями свернул на небольшую парковку перед цветочным магазином. Заглушил мотор и в полуразвороте посмотрел на меня, приготовившись слушать.

   Я трясущимися руками растерла по морде лица слезы-сопли-слюни и тоже посмотрела в его лицо, в глаза.

   - Я очень прошу тебя…- начала я. – Для меня очень важна эта запись. Меня заставил сделать ее один человек. Ему нужен компромат.

   - Какой человек?

   Я поколебалась секунду:

   - Я… не могу отдать тебе запись. Если я не принесу ее ему… он разрушит всю мою жизнь.

   - Веснушка, - снисходительно ухмыльнулся здоровяк. – Не хочу быть грубым, но если мой шеф не получит эту запись, твоя жизнь укоротится настолько, что он не успеет ее разрушить.

   Я с трудом сглотнула ком в горле.

   - Расскажи мне все. Кто – он?

   - Я ничего о нем не знаю, - дрожащим голосом, на грани плача, ответила я. – Кроме того, что он мент. Зовут Миша. Из Тушинского РОВД. Подчиненный того полковника, с которым ты встречался. Я сняла вашу встречу.

   - Миша, - хмыкнул здоровяк, и его плечи даже заметно расслабились. – Копает, значит.

   - Послушай, я не знаю, кто там у вас под кого копает, и мне это совершенно не интересно. Я просто должна отдать ему запись. А он мне – другие записи.

   - Другие? – вздернул он одну бровь.

   - Мои, - кивнула я натянуто. – Те, которые…

   Я замялась.

   - Которые могут утопить тебя́? – криво ухмыльнулся он.

   Я отвернулась, устремив взгляд на такую близкую спасительную улицу за лобовым стеклом.

   - Поехали, покажешь своего шантажиста, - решил бандос, и не думая считаться с моим мнением. – Где у вас стрела? – спросил он, заводя мотор.

   - Нет, я не могу, - снова заканючила я, чувствуя собирающиеся слезы. – Я должна отдать запись в обмен на мое…

   - Где-вы-должны-встретиться? – четко, отрывисто процедил он сквозь зубы, пригвоздив меня холодным стальным взглядом. – Я очень не люблю повторять свои вопросы дважды, а ты меня вынуждаешь это делать. Мы с тобой не подружимся, - резюмировал он настолько безапелляционно, словно топором рубанул.

   Я сжалась на сидении, пытаясь уменьшиться и стать менее заметной.

   - Это… это фитнес-центр на Планерной, - изнуряемая крупной дрожью, проблеяла я, хотя у меня зуб на зуб не попадал.

   - Вот и славненько, - немного повеселел похититель. – Ты уясни для себя, Веснушка: твои фотоработы Миша не увидит. Потому что – если бы увидел, - стал он словно увещевать меня. – Даже если я промолчу о тебе, тебя найдут специально обученные люди, и разговор пойдет не о предотвращении твоей ошибки, а уже о наказании за твою ошибку! – завершил он, улыбаясь, словно давал мне добрый дружеский совет, а не открыто угрожал.

   - Что ты хочешь от меня?! – вскрикнула я, когда почувствовала, что усердно скрываемые слезы все-таки предательски побежали по щекам.

   - Покажи мне человека…

   - А я?! – вскрикнула я, оборвав его внушительный приказ. – Что будет со мной?! Миша отдаст Никите все фото! И больше с Никитой мы никогда не помиримся! – орала я в истерике. – Он никогда не простит, я знаю! Он слишком гордый! Слишком уязвимый! Зачем мне жить, если его в моей жизни не будет?!

   Я скрючилась, уткнувшись лбом себе в колени и обхватив голову руками, давая волю слезам и рыданиям.

   Руслан

   Я вдруг понял, что сижу, открыв рот, слушая истерику девки. Блин, во ее накрыло! Так сильно и так не вовремя!

   В какой-то момент в груди даже кольнула жалость. И немного зависть. Первая – потому что девка реально страдала, поскуливая между воем и нытьем. Вторая – потому что не припомню, чтобы по мне кто-то так когда-либо убивался. Даже интересно стало посмотреть на этого Никиту, что за самец такой, на которого девчонка так течет и не побоялась даже на связь с криминалом выйти.

   Пропустив сквозь зубы ругательства, я ухватил ее за волосы на затылке и резким рывком заставил выпрямиться. Она взвизгнула от боли и от неожиданности хрюкнула, захлебнувшись соплями.

   И где ты только взялась на мою голову, прошмандовка неопытная? Ведь ясно, что за компромат такой на нее у этого Миши, за который ее парень простить не сможет.

   Свободной рукой открыл бардачок, достал бутылку вискаря, зубами свинтил пробку, все еще удерживая девку за волосы, и влил в приоткрытый рот глоток напитка.

   Девчонка захлебнулась, обжегшись градусом, и попыталась выплюнуть, но я прижал ее подбородок, чтобы закрыть ей рот:

   - Глотай, ну!

   Неожиданно она совершенно осмысленно моргнула и проглотила «успокоительное».

   - Умница, - даже для меня оказалась неожиданной моя же похвала в ее адрес.

   Я отпустил ее волосы, закрыл Cattos и бросил обратно в бардачок.

   Отвернувшись от этой ходячей проблемы, я завел мотор и порулил в сторону Планерной.

   Я остановился у сквера перед фитнес-центром – на противоположной стороне парковки от названного девкой «Форда».

   - Вымани его из тачки, - сказал я. – Но скажи, что ничего не удалось снять, потому что стрела не состоялась.

   - Мне надо, чтобы он отдал мне файлы. Или стер при мне, - глухо отозвалась та. – А без записи с моей камеры он и разговаривать…

   - Веснушка, ну до чего ж ты наивная! - не сдержал я иронии. – Да если он решил крепко тебя подсечь, все копии уже давно у него на флешке! Ну сотрет он при тебе фотки из телефона, а дома с компа спокойно отправит компру твоему хахалю! Если это вообще в его интересах…

   Глаза девки загорелись опасным огнем.

   - Я тебе не Веснушка, - дрожащим от гнева голосом едва слышно произнесла она. – И Никита – не хахаль. Он – мой любимый человек. И на кону мое с ним будущее. Я не собираюсь себя топить, если у меня есть хоть малюсенький шанс на спасение наших отношений! И этот шанс, - она достала из рюкзака, валявшегося у нее в ногах, тяжелый профессиональный фотик. – Здесь! Так что даже…

   Она умолкла на экспрессивном полуслове, повернув голову в сторону машины того Миши. Я тоже внимательно вгляделся в двоих парней, вышедших из нее.

   Мишу из РОВД Тушино я узнал мгновенно. Подчиненный капитан полковника Рудского, который все время крутится у нас под ногами, вынюхивает, стремительно шагает вверх по карьерной лестнице и метит как минимум на должность начальника районного отдела. Гнилая тварь.

   Второй парень – высокий, стройный, приторно-ухоженный – поднялся с пассажирского сиденья. И, судя по лишенному красок лицу моей пассажирки, являлся как раз Никитой.

   Мужчины перебросились еще несколькими словами. Высокий направился в сторону фитнес-центра размашистым шагом, а Миша огляделся по сторонам, явно в ожидании запаздывающей «курьерши».

   Которая тем временем всхлипнула, начиная новый виток истерики.

   Увидев, как ее рука метнулась к ручке открывания дверцы, я быстро нажал на кнопку. Замки щелкнули, заблокировав все двери.

   Она рванула дверцу, но та не поддалась. Девчонка в панике повернула ко мне осунувшееся лицо с огромными обезумившими от ужаса глазами, по щекам уже вовсю текли слезы.

   - Ты что сделал?! – заорала она. – Открой! – она залупила кулаками по стеклу. – Никита!

   Я, улучив момент, подхватил фотоаппарат, который подскакивал у нее на коленях, и бросил его на заднее сиденье.

   - Никита! Не уходи! Нет!

   Девушка орала, билась и рыдала, безрезультатно колотя кулаками по стеклу, по дверце, дергая ручку и прекрасно зная, что это не поможет.

   - Успокойся, не ори! – рявкнул я, впервые в жизни познакомившись с головной болью.

   Но девка даже не обернулась, продолжая свое занятие. Если она не остановится, она разнесет мою «Инфинити» на осколки. Я попытался перехватить ее руки, но она ловко выскальзывала. Тогда я обхватил ее одной рукой за плечи, другой за ребра под грудью, прижав к себе спиной и полностью сковав ее движения.

   - Он все ему показал! – орала она, не утихая, с остервенением пытаясь вырваться из крепких тисков. Какая она, все-таки, упрямая! – Боже мой, все кончено! Он все узнал!..

   Я стиснул ее еще сильнее, не давая пошевелиться. Она все кричала, потом просто рыдала в голос, пока постепенно не затихла, изредка вздрагивая от всхлипов. Только почувствовав, что ее тело обмякло, а дыхание стало тихим и ровным, я осторожно выпустил ее из рук.

   За это время, пока я удерживал девушку и следил глазами за бродившим вдоль своей машины Мишей Молчановым, я перебрал в голове всю инфу, известную мне о нем. И я на девяносто девять процентов был уверен, что его встреча с Никитой была назначена не ради такой ерунды, как рассорить его с девушкой. Их явно связывали еще какие-то интересы. Какие именно – пока вопрос. Но, дабы пресечь на корню любые возможные поползновения к моим с полковником делам, надо будет обязательно выяснить, какие это интересы. Чего ради он связывает в одну цепочку меня с Рудским и слащаво-эффектного Никиту с этой наивной влюбленной девчонкой?

   Юля

   Я пришла в себя и осознала, где нахожусь, только когда согрелась, едва не уснув в «объятиях» бандита. Я и о присутствии-то его вспомнила только, когда уже безразличным взглядом проводила «Форд» Миши.

   Миша уехал, Никита на работе в фитнес-центре. Он теперь все знает. Все. Занавес. И пустота.

   Странно, что сейчас мне в этой пустоте так тепло и спокойно. Наверное, крик и боль вернутся позже, когда я останусь одна. Вернутся с новой силой.

   - Я сейчас тебя отпущу, - тихо произнес над моим ухом глубокий мужской голос.

   Я даже рефлекторно кивнула, что поняла.

   Хватка, та самая, что окутывала меня теплом и спокойствием, ослабла, и я оказалась на свободе. И опять в холодном одиночестве.

   Я села на сидении ровно, уткнувшись взглядом в торпеду.

   - Что теперь будет? – и посмотрела на здоровяка, который смотрел на меня теперь с сочувствием. – Я смогу его вернуть?

   Парень вздохнул, решившись на какую-то правду, которая была видна только ему со стороны.

   - Я практически на все сто уверен, что речь шла не о тебе.

   Я удивленно замерла.

   - Я знаю этого Мишу. Поверь, просто так раскрывать свои козыри он не будет. Он дождется, пока сможет выжать из тебя все, что можно. А от тебя он еще даже компромата не получил. Вот когда ты поработаешь на него столько, сколько ему нужно, только тогда он сольет Никите все, что у него на тебя есть.

   - Но… - растерялась я, но уже воспрянув с зарождающейся в душе надеждой. – О чем они говорили?

   Он снисходительно посмотрел на меня.

   - Думаю, что-то другое связывает Молчуна с твоим Никитой.

   Я сглотнула слюну и почувствовала, что снова могу дышать, а не просто задыхаться.

   - Все будет в порядке, - даже слегка улыбнулся мой собеседник – совсем по-человечески. Я уж и позабыть успела, что он бандос. – Я отвезу тебя на проспект, поймаешь машину. Езжай домой, отдохни и поговори со своим парнем на свежую голову.

   - Спасибо, - с благодарностью кивнула я.

   Он уверенным движением вырулил со стоянки.

   - Деньги есть? – спросил он, глядя на дорогу.

   - Что?

   - На такси деньги есть?

   - Есть, - я притихла еще больше. – Спасибо.

   Внезапно со стороны водителя что-то пугающе громко звякнуло. Я инстинктивно пригнулась, парень отшатнулся от окна.

   - Фома, сука! – выругался он и рванул машину с места по прямой. – Так, быстро, ты ныряй назад и заляг между сиденьями, поняла?! – скомандовал Здоровяк.

   - Зачем? – пикнула я, внутренним чутьем уловив какую-то опасность.

   И тут, где-то сзади – по заднему стеклу или по багажнику зазвенели… страшно даже подумать... Я поняла, что машину обстреливают, и вскрикнула.

   - Слушай сюда! – почти рявкнул Здоровяк, чтобы удержать мое внимание. – Я сейчас развернусь и – как только я начну разворачиваться – быстро лезь назад! – повторил указание мужчина.

   Я лихорадочно кивнула, даже не предполагая, увидел ли он кивок. Почему-то в данный момент, в данных обстоятельствах, я бесконечно доверяла этому человеку. Машина вильнула, идя на разворот в сто восемьдесят градусов. И я послушно поползла между сиденьями и, кидаемая из стороны в сторону, стекла на резиновые коврики.

   Здоровяк щелкнул чем-то, и я опять скорее догадалась, что он зарядил пистолет.

   - Не высовывайся! Там, кстати, как раз Абакумыч лежит…

   - Кто-о?! – я с воплем взвилась над ковриками, с ужасом озираясь и не находя никого на заднем сидении. – Кто это?

   Водитель на мгновение обернулся на меня и вдруг громко расхохотался, летя навстречу машине, из которой раздавались одиночные выстрелы.

   - Что смешного?.. – обиженно глянула я исподлобья.

   - Я имел в виду ломик, - все еще смеясь, пояснил он, опустил стекло и выпустил пулю в проносящуюся рядом вражескую машину.

   Я слышала звон пули о металл, и сжалась еще сильнее, хотя та машина теперь осталась позади.

   - Там под сиденьем найдешь, - Здоровяк перестал смеяться. – Кто знает, вдруг пригодится.

   «Инфинити» вдруг резко остановилась, замки щелкнули, разблокировав запертые двери.

   - Все, не высовывайся! – дал он мне напутствие и рывком выскочил из машины наружу.

   Я ахнула, не ожидая, что он так сделает – оставит меня здесь одну бояться, а сам подставится под пули. Но и выглядывать, чтобы увидеть, что там происходит, не стала. Замки снова щелкнула, заперев меня в машине. Руками нашарила под сиденьем водителя тяжелую железку и подтянула к себе, крепко сжав похолодевшими от страха пальцами.

   Я потеряла счет времени. Все тело сковало жуткое ожидание, когда же мне понадобится… - как там его по отчеству? – ломик, в общем. Вдруг кто-то вломится в машину? Схватит меня? Пришьет, как ненужного свидетеля? А что, если Здоровяка уже скрутили? Или… убили?..

   От этой мысли стало совсем дурно. Что тогда станет со мной? Тогда меня точно уберут, как лишнего свидетеля. При жизни Здоровяка было как-то спокойней. Он бы защитил… Наверное… А может и нет.

   Но, по крайней мере, пока он жив, им нужен он. И он отвлечет их от меня. И, кстати, «они» – это вообще кто?

   Что там происходит снаружи? Выстрелов давно не слышно.

   Надо бы выглянуть и разъяснить ситуацию. Возможно, мне пора уносить ноги… Но ведь я заперта…

   Внезапно в дверцах что-то оглушительно хрустнуло. Я инстинктивно прикрыла голову руками. Одна из дверей – я не видела, какая – открылась, и я вскрикнула от испуга.

   Все, поздно взвешивать планы на побег!.. Спасите меня, кто-нибудь!

   - Да тихо ты! Чего орешь?

   Я вскинула голову, поняв, что этот голос мне знаком.

   В дверцу водителя заглядывал Здоровяк.

   - Перелазь давай обратно, поехали, - кивком указал он мне на переднее пассажирское сиденье.

   Но я в каком-то замороженном состоянии уселась на резиновом коврике, спрятала лицо в ладонях и дала волю слезам, рвущимся наружу. До чего все страшно теперь в моей жизни… Все непонятно в какую пропасть катится… Я хочу все вернуть, как было!.. Хочу, чтобы Никита меня встряхнул, и я очнулась ото сна, увидела перед собой его встревоженное лицо, услышала его шепот, что все в порядке, он рядом, что мне приснился плохой сон, и этот ночной кошмар уже позади…

   - Ну ладно тебе, Веснушка, - теплые крепкие руки сжали мои плечи и стали поднимать куда-то вверх. – Расклеилась, мать твою…

   Нет, он не это должен был сказать. И это не его голос. Не его руки.

   Меня охватил озноб вместо желаемого тепла и душевного спокойствия.

   Дверца машины хлопнула, и мне стало доходить, что я не дома, не в кровати, и очень даже не сплю. А весь этот кошмар продолжается наяву.

   Я снова оказалась на переднем сидении «Инфинити». Слева от меня приземлился Здоровяк, захлопнул дверцу со своей стороны.

   Кошмар снова рядом, история с компроматом на меня и записью встречи Здоровяка с полковником продолжается, бежит по кругу. Снова этот бандос начнет требовать то, что я не могу ему отдать – видеозапись, которая нужна ему для его спокойствия, а мне – для моего.

   Я закусила костяшки пальцев, сжатых в кулаки, и взвыла, снова чувствуя, как немеет тело в новом приступе паники, безысходности и отчаяния.

ГЛАВА 5.

Руслан

   - Ты что-то хотел мне этим сказать, Фома?! – громко задал я вопрос, выйдя из машины и направляясь к Сане Фомину, вышедшему навстречу из своей «Хонды».

   Оба держим друг друга на мушке; если придется стрелять – то только на опережение.

   Расстояние между нами сократилось настолько, что голос повышать уже не приходилось.

   - Я хотел сказать, что за..бал ты уже меня пасти! Отъ..бись от меня и от моих дел! – брызжа слюной проорал Фома, остановившись и широко расставив ноги. – Я не люблю, когда мешаются у меня под ногами!

   Я, наверное, стоял точно так же, твердо стоя на ногах, хотя сам насторожился: какие у него здесь дела? Здесь его крыша уже не действует, чтобы можно было воротить какие-либо дела.

   - Не мог не поздороваться с друганом по телке. А тут такой прием! - ухмыльнулся, имея в виду его налет с обстрелом моей тачки. – Каким ветром?

   - Тебя ..бет? – задиристо вскинул он подбородок. – Что, все не можешь забыть мне Янку?

   - А ты мне – «транснаркопром»? – язвительно усмехнулся я. – Твоя обида, видно, круче – стрелять-то ты первый начал.

   - А этого я тебе никогда не забуду, - ткнул он в мою сторону дулом пистолета. – Еще придет время – схлестнемся! И я тебе не советую лезть в мои дела сейчас: ты только приблизишь это «светлое» будущее.

   - С этого момента мне стало еще любопытнее, что привело тебя в эти края, - усмехнулся я. – Жаль, нет времени расспросить тебя поподробнее.

   - Вот и катись, не твоего ума дело, - процедил Фома.

   - Не переживай, мой ум осилит любое твое дело, - заверил я его, наблюдая, как он начинает нервно подпрыгивать с пятки на носок.

   - Я предупреждаю, держись подальше от сферы моих интересов, пока я лишних дырок не наделал в твоей башке! Хотя, по старой дружбе не стану этого делать сам, я скажу «фас» шавкам, которые тебя и порвут, и выпотрошат вместо меня.

   - Ты меня не запугаешь, даже если за тобой целый альянс будет стоять, - сказал я. – И твое счастье именно в том, что мне сейчас не до тебя и не до твоих сраных дел. У тебя есть прекрасный шанс убраться отсюда, пока я не взъ..бал тебя за дырки в покраске «Инфинити».

   - Мы еще пересечемся, - пообещал Фома, пятясь к «Хонде».

   - Не сомневайся, - кивнул я, повторяя его маневр и спиной продвигаясь к «Инфинити».

   Проводив глазами набирающую скорость «Хонду», я щелкнул брелоком, разблокировав двери, и заглянул в салон – узнать, как там пленница.

   Девчонка вскинула голову, вперев в меня перепуганный взгляд огромных широко распахнутых глаз. И, усевшись на коврике поудобнее, вдруг безудержно разрыдалась.

   - Черт! Что за день!

   Я обошел машину, вытащил истерившую девку наружу и пересадил на переднее сиденье.

   Когда я сел за руль, она выла и раскачивалась взад-вперед.

   Я снова чертыхнулся, достал из бардачка все ту же бутылку виски. Отвинтил крышку и попытался оторвать девичьи кулаки от ее же лица, которые она крепко прижимала к глазам.

   - Да убери ты руки! – рявкнул я, потому что она упиралась.

   Пришлось побороться за то, чтобы поднести к ее рту горлышко бутылки, но немного влить виски все же удалось. Девчонка притихла и послушно сделала еще один глоток.

   - Вот умница, - невольно улыбнулся я, снова ее похвалив.

   Не сопротивляясь больше, она, как ребенок, обхватила ладошками бутылку вместе с моей рукой и сделала еще пару глотков.

   - Ну, полегчало? – спросил я, ожидая, что она придет в себя и прекратит истерить.

   Истерить в голос она и впрямь перестала, тихо утерла ладонями мокрые щеки, взяла из моих рук бутылку, поставила себе на колени и устремила взгляд куда-то за лобовое стекло. По лицу продолжали тихо струиться слезы.

   Девчонка шмыгнула носом, нетвердыми руками подняла бутылку и сделала еще глоток.

   - Может, достаточно пока? – спросил я и попробовал отобрать бутылку вискаря. – Я понимаю, что напиток хороший, но…

   Но она вдруг отодвинула ее от меня подальше, с головой выдав свою слабую координацию. Я вдруг понял, что она уже безнадежно пьяна.

   - Мне плохо… - тихо проговорила она. – Мне так плохо!.. – она посмотрела на меня невидящим взглядом заплаканных глаз. – Вся душа горит…

   Я насильно отобрал Cattos, завинтил крышкой и отправил на заднее сиденье, где лежал фотоаппарат.

   - Где ты живешь? – спросил я со вздохом, понимая, что эту даму в такси сажать уже никак нельзя.

   Всю дорогу она меня потихоньку выбешивала пьяной невнятной болтовней, жалобами и нытьем. Я слушал вполуха про подругу-сучку и Никитушку, которого увели, как теленка, и которого ей срочно нужно вернуть в лоно семьи, пока он там, бедненький не окочурился от голода и холода. Ну или что там с ним может случиться!

   К моменту, когда мы подъехали к ее дому, нытье сменилось безудержным хохотом и бессвязным бредом.

   Черт меня дернул успокоить ее при помощи выпивки! Вон как ее развезло от пары глотков.

   - Все, подруга! – я заглушил мотор. – Конечная!

   Я посмотрел на «пассажирку», которая мирно отключилась, свесив голову на одно плечо и приоткрыв рот.

   Заматерившись, я вышел из машины, обошел капот и стал выгружать тело, одновременно пытаясь добудиться до девкиного спящего мозга.

   На ногах она практически не держалась; я поволок ее, закинув ее руку себе на плечи. Но в подъезде продолжать путь таким образом стало невозможно. Выругавшись, я закинул пьяную девчонку себе на плечо так, что она повисла вниз головой. Поднялся на первый этаж и вошел в лифт.

   Я остановился перед дверью с названным ранее номером квартиры, поставил алко-дилетантку на ноги и прислонил к стене.

   - Ключи доставай! – рявкнул, до безумия злой, едва удерживаясь от очередных матерных выражений, которые то и дело срывались с языка.

   Но девчонка неожиданно повисла у меня на шее, пьяно-игриво пытаясь укусить меня за ухо.

   - Своими открывай! – проблеяла она с претензией на сексуальность, и я понял, что видит она сейчас перед собой не меня, а своего блудного хахаля.

   - … …! – выразился я от души, снова привалил ее к стене, грубо вырвал из ее ослабевшей руки рюкзак и стал с остервенением рыться в нем.

   Найдя, наконец, ключи, я отпер дверь и одной рукой вволок девчонку внутрь.

   Продолжая материться, я довел ее до дивана, уложил и даже снял с незадачливой шпионки кроссовки. Бросил взгляд на лицо «новой знакомой». Во сне оно утратило выражение упрямства и воинственности. Сейчас рыжеволосая девушка выглядела беззащитной и какой-то уютно-милой. Ну натуральная Веснушка!

   Поправив ее свисающую с дивана руку, я с чувством выполненного долга вышел из квартиры и захлопнул за собой дверь.

   Все, домой – спать. Но сначала посмотрю, что там за кино сняла эта маленькая папарацци.

   Юля

   Пробуждение было тяжелым… Да чего уж там! Хреновым было пробуждение!

   Про больную голову я молчу. Тело ломило от мертвецкого сна на диване, неприятное ощущение скованности сдавливало кожу после ночи, проведенной в уличной и не пригодной для сна одежде. В ушах звенело от часами доносившейся непонятно откуда мелодии телефона. Вот кто это меня так сильно хочет с утра? И как мобильный не разрядился от натуги?

   Я поплелась, протирая глаза, в коридор. Взгляд упал на рюкзак на трюмо и аккуратно стоявшие рядышком на коврике у двери кроссовки. Странная картина. Да у меня они отродясь по линеечке не стояли!

   И не успела я удивиться как следует, как в пробуждающемся мозге стали вспыхивать картинки. Воспоминания вчерашнего вечера. Слежка; я – заложница отморозка; перестрелка и погоня… и… Никита, Никита. Никита! Боже мой, ну что же ему наговорил этот подлый мент?!

   В очередной раз зазвучала мелодия – теперь я поняла, что из рюкзака. Я достала телефон. Звонил Жорик.

   - Да, дорогой, - не слишком бодро отозвалась я.

   - Мать, ты что, ушла в подполье? – как всегда оживленно осведомился друг. – Пятый раз тебя набираю!

   - Скорее, в похмелье, - пробормотала я себе под нос. – Главное, чтоб не в запой.

   - Ну-ну, подруга, ты погоди рушить остатки своей обыденности собственными руками! Мы еще им всем носы утрем! А Кит твой, как увидит, какое ты свое фотоателье отгрохала, сам прискачет и в ножки тебе упадет!

   - Да где ему взяться-то – ателье! – я удрученно села на трюмо.

   - Ну не в рюмке точно, - по-дружески сделала Жорик замечание. – Давай, выгружай свои мешки под глазами. Послезавтра у нас заказ – снимаем свадьбу. Сенька Горелов подкинул халтурку – это его заказ был. А у него жена рожает. Не до работы ему пока.

   - Хорошо, обязательно позвоню, поздравлю.

   - Это, конечно, ты молодец. Но ты, главное, камеру начисти, отполируй и держи наготове.

   - Все будет в лучшем виде, - пообещала я. – Ни за что не упущу такой шанс. Деньги нужны.

   - Да кому они не нужны-то? – менторски протянул друг. – Все, на связи! – прищелкнул Жорик языком и отключил вызов.

   Я отложила телефон и снова по локти нырнула в хипповый рюкзак из грубой ткани. На этот раз – в поисках фотоаппарата.

   Но уже спустя несколько секунд меня прошиб холодный пот. Камеры не было. Не веря в ужасную пропажу, я снова перерыла все отделы и даже вытряхнула немногочисленное содержимое на пол.

   Я в панике схватилась за голову, взъерошив волосы. Потеряла? Выронила? Разбила? Украли?

   Затравленный взгляд упал на ровненько стоявшие кроссовки. О нет! Бандос!

   Я все еще безуспешно силилась вспомнить, как попала домой, но почему-то в груди остро кольнула беспощадная уверенность, что не сама, не на своих ногах, и без участия опасного Здоровяка не обошлось. Спасибо, что на обочину из машины не выбросил меня пьяную. Но и домой доставил не бескорыстно. Это он забрал камеру. Вне всяких сомнений.

   Ладно, получил он желаемую запись. Ладно, я этой компры лишилась и уже никак ее не верну. Но что мне, безработному фотографу на мели делать без инструмента?! Тем более, что подвернулась срочная работа!

   Дверной звонок вдруг мелодично тренькнул. Я подскочила на месте.

   Я никого не ждала. О встрече ни с кем не договаривалась. Кто это может быть? Миша? Пришел за компроматом. Или бандос?! Вернулся по мою душу после просмотра записи! А может… А может, это мне камеру подбросили под дверь? А что? Забрали карту памяти, а аппарат вернули!.. Может же быть такое?..

   В нелогичной надежде на воровскую добросовестность я поспешно повернула ручку замка и распахнула дверь.

ГЛАВА 6.

   - Ты че забыла здесь?! – мой язык среагировал быстрее, чем мозг успел подумать.

   На пороге стояла Лилька.

   - Я тебе звоню вчера, сегодня… - «не заметив» мою грубость, потупила глазки лучшая подруга.

   Ах да – бывшая лучшая подруга. Так вот как, оказывается, рушится много летняя дружба – в одночасье!

   - Ты трубку не берешь. Я решила посмотреть… все ли в порядке… - смущенно закончила она.

   - Ах, ну раз так! – ядовито выплюнула я и посторонилась. – Ну проходи тогда. Зайди, посмотри на меня, убедись, что я раздавлена! Что моя жизнь превратилась в руины! – широко разведя руки, я отвернулась и прошла в комнату. – В подробностях донесешь любовничкам, что я уничтожена! – я со злостью пнула диван, сунув руки в карманы джинсов.

   - С чего ты взяла, что я стану кому-то что-то доносить? – огрызнулась всегда тихая Лиля, закрыв входную дверь и следуя за мной. – Почему ты вообще решила, что я на их стороне?

   - Почему? – вскинулась я, чувствуя себя, словно раненный зверь: загнанной в угол и готовой на свой последний отчаянный бросок. - Да по глазам твоим! Которые ты прятала на тусе у Розки! Знала! Все знала – и молчала! Подруга! – скревила я брезгливо губы. – Розка – и та открыла мне глаза!.. Хотя ей-то что до меня.

   - Да Розке просто пополам на твои чувства, Юля! – впилась в мое лицо молитвенным взглядом Лилька.

   - А ты их берегла! Спасибо тебе, подруга! – я со злобным сарказмом отвесила поклон в ее сторону. – Низкий поклон за заботу!

   - Что ты паясничаешь передо мной?! – рассердилась она. – Я-то в чем виновата? Я им свечку не держала! Ты даже не поинтересовалась, как долго мне известно о них! Как я отношусь ко всему этому! А сразу стала нападать! Не разбирая, где свои, а где враги!

   - Ты знала! - заорала я. – И просто наблюдала со стороны! Наблюдала, как меня выставляют идиоткой!

   - Да, я знала! Знала о них, Юльк! – Лиля даже вперед подалась от собственного крика. – Признаю́! Но что я могла им сделать? Я говорила Алле! Говорила, что так нельзя с подругой! И была послана! Разве она кого-нибудь, кроме своей п..ды, когда-нибудь слушала?! – Лиля с досадой дернула головой. – Что я их, водой разолью, что ли? Что я могла поделать?

   Я вдруг осознала, что уже с минуту стою с открытым ртом. Так непривычно звучали ругательства из уст застенчивой нежной блондинки – любительницы ландышей и детских каруселей с лошадками.

   И я повержено опустила глаза. Я и сама все это понимала в глубине души. Понимала, что Лилю ругаю вместе с ними незаслуженно. Но излить свое негодование на кого-то надо?..

   Не сказала мне о них Лиля. Не хотела быть гонцом с плохой вестью. Это всегда не самая лучшая роль.

   Да и прямолинейная резкость, с которой выпалила тираду подруга – такой не свойственной ей – говорила о глубоких переживаниях, мучивших ее не один день.

   - Ладно, - сказала, наконец, я, поймав себя на том, что снова, по обыкновению, бросаюсь из крайности в крайность: сначала ругала, теперь сама же внутри самой себя оправдываю. – Прости, что напала на тебя, - я пристыженно подняла на подругу глаза, зябко обхватив собственные плечи руками. – Прости, что сорвала на тебе злость.

   Лиля уронила сжатые в напряжении руки. Шагнула ко мне и обняла, дав мне уткнуться мордочкой в дружеское плечо.

   - Ну все, все, - пробормотала она. – Все будет хорошо. Просто помни, что у тебя есть подруга, которая в любой момент придет к тебе на помощь.

   Я – неожиданно даже для самой себя – резко вскинула голову и впилась в нее безумным взглядом широко распахнутых и полных слез глаз, и выпалила:

   - Тогда помоги мне вернуть его.

   Ее глаза изумленно округлились в немом возмущении:

   - Да… зачем он тебе после всего?!

   - Лильк, он мне любой нужен! – внезапно утратив голос, прошептала я в ответ. – Я сама не своя! Я с ума скоро сойду! Все последние дни я только и думаю, что медленно схожу с ума!.. Плохо мне, Лиль.

   - Ладно, погоди, давай сядем, - она меня, как ребенка, усадила на диван и опустилась рядом. – Я понимаю, ты в шоковом состоянии в последнее время. А из-за того, что мы с тобой не разговаривали, тебе даже поделиться не с кем было. Боролась один на один.

   Я робко кивнула, подтверждая ее слова.

   - Только боролась с чем? Нужно ли бороться? За человека, который с тобой так поступил?

   - Лиль, вот только не надо этого, - я отстранилась от ее утешающих объятий. – Я люблю его. И не потерплю навешивания на него ярлыков. Он мне нужен, я хочу, чтобы он был со мной. Как раньше. Чтобы все было, как раньше…

   - Ты просто боишься перемен. Боишься новой жизни, неизвестности…

   - Лиля! – предостерегающе повысила я голос, накладывая табу на саму эту тему. – Не надо.

   - Я поняла, - примирительно подняла она ладони. – Как скажешь.

   - Лиля, - попыталась я пояснить спокойнее. – Просто чтобы ты понимала. Я его люблю. И сделаю все, чтобы быть с ним снова вместе.

   Лиля недовольно вздохнула.

   - Ладно. Я поняла тебя. Не буду лезть к тебе с советами. Когда твои собственные глаза откроются, ты и сама выбросишь его из головы, да и все! Но ты знай, что я всегда рядом.

   Я фыркнула в ответ, чтобы подруга не обольщалась на тему того, что якобы лучше меня знает, что мне нужно.

   - Поставлю кофе, - я поднялась на ноги.

   - Спасибо, я пойду, - Лиля тоже встала. – У меня несколько макияжей сегодня.

   Лиля работала в «Фотомагии» визажистом, стилистом и гримером в одном лице. Причем, являлась отличным профессионалом своего дела. Девочки-модели из-под ее руки выходили то сказочными феями, то порочными нимфами, то неистовыми амазонками – в зависимости от тематики съемки.

   - Хорошо, - кивнула я, с трудом скрыв болезненное любопытство по поводу того, как протекает жизнь в фотоателье после моего скандального увольнения и триумфа моего вновь приобретенного заклятого врага – Аллки. Но от другого вопроса, - который кровоточил моим уязвленным самолюбием, - не удержалась: - Про то, что Аллка поспособствовала моему увольнению, тебе тоже известно? – спросила я и нервно пожевала губу.

   - Да, - кивнула Лиля, грустно опустив глаза. – Я, когда тебя искала, обзвонила и Никиту, и Аллу. От него услышала, что он не обязан знать, где ты, потому что вы больше не вместе. А от нее – что ты больше не работаешь в «Фотомагии». Правда, без подробностей.

   - Подробностей я и сама не знаю, как ей удалось повлиять на шефа, чтобы он меня выпер.

   - Сочувствую.

   - Прорвемся, - ответила я хмуро. И вдруг меня озарила мысль: - Лиль! Твой Ромка – гаишник! Так ведь?

   - Двоюродный брат? – удивилась она. – Ну… да, гибэдэдэшник.

   - Устрой мне с ним встречу! – с горящими глазами схватила я ее за руки.

   У Лильки глаза едва не выкатились из орбит:

   - Ошалела?! – и высвободила руки. – Он женат. Только что мне тут плела про любовь к Никите!

   - Да знаю я, что женат! – отмахнулась я. – Мне нужны его профессиональные качества! Точнее, связи! Это касается моей работы.

   У меня, кажется, созрел план, как мне высвободить из плена мою камеру. Даже ноги, кажется, превратились в пружины и готовы нести меня огромными прыжками к заветной цели – аппаратуре и выгодному заказу на съемку свадьбы.

   Черкашин Роман Георгиевич – брат Лильки – строгий, дисциплинированный и ответственный блюститель порядка на дороге. А вот Ромик – родной друг детства – добрая душа. Для своих, разумеется.

   Поговорив с ним по Лилькиному телефону, мне удалось – приемом слезно-бабской слабости – убедить в неотложности его помощи. Рома довольно быстро сдался перед моими мольбами и внимательно выслушал суть просьбы. Затем – довольный, хорохорясь, аки петух - заверил, что это плевое дело и велел подъезжать к его посту через два часа.

   Что я и сделала.

   - Ну, эта машина? – спросил Рома.

   Мы сидели на заднем сидении дорожно-патрульной машины, пока его напарник честно размахивал полосатой палкой – ну, в смысле жезлом, - и тормозил нарушителей и лихачей.

   Я всматривалась в монитор ноутбука, следя за вчерашней записью с камер наблюдения на Планерной, где располагался фитнес-центр Никиты.

    Я внимательно вела глазами каждую проезжавшую по вчерашней ночной дороге машину, с нетерпением и необъяснимым страхом ожидая увидеть кадры перестрелки. Хотя, на камере, скорее всего, будет видна только недолгая погоня. Причем, я даже не знаю, какого цвета была вторая «автоучастница» гонки. Не видела. Сначала – все произошло слишком неожиданно, а затем Здоровяк велел мне залечь на коврике и не высовываться – я и не высовывалась.

   Только машину Здоровяка я запомнила хорошо – черная блестящая «Инфинити». Попробуй не запомни такую.

   Когда я увижу эту погоню, можно будет понять, что это именно та «Инфинити», потом по номеру мы пробьем владельца. Элементарно! Особенно, если у тебя есть тесные завязки с полезными людьми.

   Я уже мысленно приплясывала в предвкушении того, что узнаю, кто такой этот тип, и смогу его найти и вернуть свой фотоаппарат.

   Одна проблема – я вчера мало что соображала и потому не ориентировалась во времени – из-за чего и пришлось проматывать запись с самого наступления сумерек.

   Но терпение было вознаграждено: на экране действительно пронеслись два черных автомобиля сначала по встречным полосам, затем понеслись друг за другом.

   - Вот, здесь номер можно приблизить? Необходимо выяснить, кому принадлежит машина.

   Рома посмотрел на экран:

   - Да, давай сюда, - он переложил ноутбук себе на колени. – Тебе какой тачки номер?

   - Черной.

   - Мать, они же обе черные, - усмехнулся приятель детства. – «Хонды» или «Инфинити»?

   - Ой, - смутилась я из-за собственного неумения разбираться в марках. – Вот этой, что побольше.

   - «Инфинити», - Ромка хрюкнул, посмеиваясь надо мной, и забарабанил пальцами по клавиатуре, увеличивая изображение, а свободной рукой набирая номер на телефоне.

   - Толян, еще одна просьба к тебе, - сказал он в трубку и продиктовал номерной знак машины. – Пробей, друг. Хорошо, жду.

   Он убрал мобильный в карман.

   - Ну все, ждем результат. Сейчас он пробьет по базе номерок и отзвонится, - порадовал меня Ромик. – Чего тебе вообще этот хмырь понадобился? Личные счеты, что ль? – прищурился он лукаво.

   - Наверное, можно и так сказать, - я не была уверена, можно ли его посвятить в детали. Хотя, что там секретного? Фотик, что ли? А про бандитскую принадлежность можно и умолчать: Ромик, конечно, друг, но все-таки связан с ментами. Не стоит привлекать внимание правоохранителей, пока я не вызволю фотокамеру. – У него осталась моя вещь. Хочу забрать.

   Ромка «понимающе» прищелкнул языком и порицательно качнул головой.

   - Расстались, что ль? – снова качнул головой. – Ой, девки, не бегайте вы за мужиками! Поверь, так он тебя больше ценить точно не станет. Если разбежались, не ищи встреч – насильно к себе веревкой не привяжешь.

   Я уставилась на него с вытаращенными глазами. Он, конечно, неправильно истолковал мои изыскания. Но его слова… в самое сердце ужалили.

   Ведь если бы не эта погоня за фотокамерой, я бы и думать забыла про вчерашнего бандоса. И прямиком бы помчалась к Никите. Не знаю, зачем; не знаю, что бы я ему сказала… Но видеть хотела до безумия. Хоть издалека – убедиться, что с ним все в порядке. Хотя… и подошла бы, и поздоровалась – не удержалась бы. И по глазам поняла бы, знает он о моем приключении с Мишей или нет.

   Я едва не взвыла при этой мысли, и закусила нижнюю губу, чтобы сдержаться. Как же мне выяснить это? Как узнать, сдал ли меня Миша? Или пока ждет компры с моей камеры? И что будет, когда он ничего от меня не получит? Ох, лучше бы он сразу меня убил… вместо того, чтобы сливать фотки с обнаженкой Никите.

   И, если, как говорит Здоровяк, они вчера обсуждали не мой позор… то что же они обсуждали?! Что?! Что?! Что?!

   - Да, Толянчик, спасибо, - услышала я сквозь пелену моего внутреннего спора между логикой и надеждой. – Держи!

   И Ромчик вложил мне в руки бумажку с именем и адресом владельца «Инфинити».

   - И больше не теряй! – с улыбкой дал напутствие друг детства. – Сколько ж вы провстречались, что он тебя даже домой не успел пригласить? Что тебе приходится искать его таким макаром.

   - Да не встречалась я с ним! – слегка рассердилась я на его навязчивую «догадку». – Одолжил просто мою вещь, а возвращать не торопится!

   - А-а! – протянул Ромик, и его лицо разгладилось. – Другое дело. Ну так ты сама справишься? Или он отдавать вещицу вовсе не собирается? Я впрягусь, если че.

   - Да все нормально, правда, - вздохнула я, не собираясь впутывать своих друзей и близких в разговоры с бандюками и подставлять неизвестно под какой удар.

   - Ну смотри.

   - Держи, - я вручила ему пакет, заблаговременно прихваченный с собой. – Магарыч вам с Толяном за работу!

   - Ух ты! – заглянув в пакет, Ромка остался доволен. – Спасибо! Хорошая вещь!

   В пакете лежала бутылка коньяка, хорошего, французского. О стоимости этой бутылки я даже не догадывалась. Мне она досталась после съемок банкета на премьерном показе мод и, так как я не употребляю крепких напитков, я припрятала ее в кладовке, где она и ждала своего звездного часа, когда я найду, кому ее презентовать.

   Я выбралась из машины ДПС и резво помчалась по ступенькам в метро.

ГЛАВА 7.

   Баядзинов Николай Алексеевич – значилось в записке.

   Найти указанную в адресе квартиру не составило труда. Однако перед дверью с соответствующим номерком я застыла в ступоре. Обшарпанная деревянная створка с облезшей бурой краской никак не вязалась в моем мировоззрении с блестящей