Клевер на удачу. Ольга Свириденкова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ЧАСТЬ 1
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ЧАСТЬ 2
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25
• ГЛАВА 26
• ГЛАВА 27

АННОТАЦИЯ

Молодую дворянку Евгению Алфимову бросает перед свадьбой жених. Ничего отрадного отныне не ждет девушку в провинциальном городе последней четверти 19 века. Однако туда приезжает столичный франт, которому для получения наследства нужен фиктивный брак. Уже не веря в любовь, Евгения соглашается на это и попадает из провинции в Петербург, где царит атмосфера беззаботности и вечного праздника. Но внезапно в ее жизни появляются таинственные преследователи, непонятно почему и за что желающие ей зла. И одновременно Евгения встречает надежного, сильного мужчину, способного защитить и помочь. Вот только его заступничество может обернуться потерей благополучия. Да и как понять, кого из двоих мужчин любишь, если ни одного из них толком не знаешь и не можешь до конца доверять? Слушать свое сердце, судить по делам… И снова поверить, что настоящая любовь существует!

ЧАСТЬ 1

ГЛАВА 1

Смоленск, май 1878 года

   Женни Алфимова в десятый раз перечитывала письмо жениха. И никак не могла поверить, что написанное в нем – правда. Вчера, когда она получила это письмо, у нее мелькнула отчаянная надежда, что его мог писать вовсе не Вася, что это чей-то жестокий, отвратительный розыгрыш. Но потом они с матерью поехали к Пушкевичам, и все сомнения рассеялись. Он раздумал жениться на ней и сбежал из города – за неделю до свадьбы, к которой уже были закончены все приготовления!

   И так поступил тот самый Вася Пушкевич, которого Женни целый год ждала с турецкой войны, за которого так тревожилась и молилась. Ради него она отказала двум состоятельным претендентам на свою руку, испортила отношения с матерью и сестрой. И вот она – награда!

   «Милая Женни! Ради всего святого, прости меня и не проклинай! Там, на Балканах, я встретил другую женщину, которую глубоко полюбил. Мне не стоило возвращаться в Смоленск и готовиться к свадьбе. Но так вышло… Мы с нею поссорились, и я полагал, что между нами все кончено. И вдруг она шлет мне письмо… Прости меня, милая Женни! Ты не заслужила, чтобы с тобой поступили так ужасно. Прощай, не поминай лихом! Да пошлет Господь тебе счастья и достойного жениха! Василий Пушкевич».

   Бросив письмо на стол, Женни угрюмо нахмурилась. Как могло получиться, что она ничего не заметила, не почувствовала перемену в отношении любимого? Или Вася искусно притворялся, а она верила, потому что не ждала подвоха? Конечно, она видела, что Вася невесел и задумчив, но это казалось естественным для побывавшего на войне человека. А оказывается, причина была иной. Ее жених полюбил другую женщину и терзался из-за размолвки с нею. Готовился, как ни в чем не бывало, к свадьбе, а сам только и думал о своей новой возлюбленной.

   Женни посмотрела на подвенечный наряд, аккуратно разложенный на софе. Вспомнила радостную суету с выбором фасона, примерками, и ее сердце болезненно сжалось. Платье, сшитое из белоснежного атласа, тюля и кружев, было дорогим и красивым. Как и ажурная кружевная фата с венчиком искусственных цветов померанца. И куда все это теперь девать? Запихнуть в печку и сжечь? Пусть вспыхнет ярким пламенем и сгорит, как сгорели ее надежды на счастье с любимым человеком…

   – Евгения Петровна, маменька зовут вас в гостиную, – известила заглянувшая в комнату горничная.

   Женни тяжко вздохнула и поморщилась, однако вниз поспешила: иначе мать сама бы примчалась в ее комнату. Раиса Андреевна Алфимова не отличалась повышенным тактом и никак не желала понимать, что дочери хочется остаться наедине со своим горем.

   – Ну, моя дорогая, все идет согласно моим предсказаниям, – с мрачным торжеством объявила она Евгении. – Пушкевичи отказываются возместить нам затраты на свадьбу. У них, изволите видеть, денег нет… Как будто в моих глазах это может служить оправданием! Пусть влезут в долги, а мне возместят все-все, до последней копейки. А не возместят, так я на них в суд подам да еще и за бесчестье сдеру, а не только за напрасные траты!

   – Мамочка, ради бога, не надо так волноваться! – В комнату вбежала младшая сестра Женни, девятнадцатилетняя Зина. – Вы убьете себя из-за этой проклятой несостоявшейся свадьбы!

   Раиса Андреевна страдальчески вздохнула.

   – Да как же тут можно оставаться спокойной? Столько расходов, хлопот – и все псу под хвост! А позор-то какой, господи помилуй! От гордецов Алфимовых сбежал жених. Наверное, уже весь город о нас судачит. И, конечно, все смеются над нами и радуются нашему несчастью!

   Женни посмотрела на мать с улыбкой грустной иронии.

   – Так вот что вас беспокоит? Толки и пересуды? А я думала, вы из-за меня так переживаете…

   – Ты не стоишь маменькиных переживаний, эгоистка! – запальчиво крикнула Зина. – Тебе следовало самой бросить этого бедняка Пушкевича и выйти за приличного человека! К тебе сваталось двое таких женихов, и обоим ты отказала. А теперь… Так тебе и надо! Ты получила по заслугам и не жди, что мы будем тебя утешать и жалеть!

   – Перестань, Зиночка, не трави еще больше мое сердце! – с театральным надрывом воскликнула Раиса Андреевна. – Как вспомню князя Еропкина, так мне умереть хочется. Особняк в Москве, прекрасное имение, пятьдесят тысяч годового дохода… И все это досталось не нам, а противной кривляке Волчковой!

   – Надо было сосватать за него нашу Зиночку, – язвительно бросила Женни. – Ей ведь все равно, что жениху уже за полтинник и с него труха сыплется, был бы богат.

   – Да, я бы пошла за него, с превеликой радостью! – со злостью крикнула Зина. – Хотя бы ради матери, чтобы она жила на старости лет в довольстве. Я не такая эгоистка, как ты и наша старшая сестра. К несчастью, я не так красива, как вы, и богатые женихи не сватаются ко мне.

   – Ну что ты, мой ангел, зачем ты на себя наговариваешь?

   Раиса Андреевна бросилась утешать Зинаиду, а Женни поспешила уйти. На душе было горько и тяжко. Никогда еще Женни не чувствовала себя такой одинокой и несчастной. Никто не хотел понимать, как ей плохо, никто не сочувствовал. И мать, и сестра жалели только себя, сокрушались о том, что теперь над ними будут смеяться да о потраченных напрасно деньгах.

   Но этого следовало ожидать. Ведь женихи, которым отказала Женни минувшей зимой, считалась выгодными по меркам провинции. Первый – преуспевающий местный чиновник, второй – богатый старик князь Еропкин из Москвы. Женни была официально помолвлена с Пушкевичем, но ее мать не считала, что эта помолвка накладывает на дочь обязательства. И когда Женни отказала Еропкину, мать с сестрой ополчились на нее. Но любовь к Васе Пушкевичу и уверенность в его чувствах давали ей силы держаться. В конце концов, Раиса Андреевна смирилась и утешилась возможностью козырять перед обществом широтой своих взглядов. Мол, да, жених ее средней дочери небогат, но зато молод и хорош собой, а она не какая-нибудь тиранка, чтобы заставлять дочерей жить с богатыми стариками, как делают иные родители. А тут, наконец, и Василий вернулся из армии, начали готовиться к свадьбе. Не обошлось без скандалов с будущей родней. Раиса Андреевна желала закатить шикарную свадьбу, а небогатые Пушкевичи не могли позволить себе больших трат. Так что пришлось Раисе Андреевне, скрепя зубы, раскошеливаться на банкет.

   И вот, всего за неделю до свадьбы жених сбежал! Нечем больше утешаться и козырять. Надменная, самолюбивая и злоязыкая мадам Алфимова сделалась посмешищем всего города.

   Женни не представляла, как ей теперь жить в родительском доме. Да маменька с Зинаидой ее просто съедят! А бежать некуда. Старшая сестра Женни, Анастасия, вышедшая наперекор матери за инженера простого происхождения, жила сейчас с мужем за границей. Женни не сомневалась, что сестра согласится дать ей приют, но, к сожалению, та пока не собиралась возвращаться в Россию.

   Мрачные размышления Евгении прервала горничная. Загадочно улыбаясь, служанка протянула ей кремовую визитную карточку с золотым тиснением и записку. «Граф Ипполит Вадимович Турновский», – прочитала Женни на визитке. В коротенькой же записке содержалась просьба прийти прямо сейчас в кондитерскую, расположенную в десяти минутах ходьбы от дома Алфимовых.

   – Как это попало к тебе? – спросила Женни служанку.

   – Принес один симпатичный молодой мужчина, – ответила та. – Он просил передать карточку и записку лично вам в руки. А еще он просил сказать, что ему нужно незамедлительно обсудить с вами одно важное дело, о котором невозможно говорить при ваших родных.

   Отпустив горничную, Женни с минуту помедлила и начала одеваться. Она не строила никаких догадок и не задумывалась о том, что свидание с незнакомым мужчиной в кондитерской может ее скомпрометировать. Все равно, большего позора, чем уже случился, быть не могло.

   Когда Женни открывала бумажник, чтобы спрятать в него записку и карточку, на глаза ей попался листок клевера с четырьмя лепестками. Она нашла его за три дня до бегства Пушкевича. Невесты часто ищут такие листочки перед свадьбой, чтобы брак оказался удачным. Вот и она отправилась искать… И, к своему изумлению и радости, нашла! Только вот удачи этот клевер ей совсем не принес. Пустое, глупое суеверие, и больше ничего.

   Женни вдруг так разозлилась на несчастный листок, что ей захотелось разорвать его на мелкие клочки. Но в последний момент она передумала и закрыла бумажник. В конце концов, листок-то не виноват…

   Подойдя к кондитерской, Женни с удивлением обнаружила, что дверь заперта, а на окнах спущены занавески. Однако не успела она о чем-то подумать, как дверь приоткрылась, и служащий пропустил ее внутрь.

   – Входите, мадемуазель, вас ждут, – приветливо сказал он.

   Незнакомый молодой мужчина поднялся навстречу Женни. Она машинально отметила, что выглядит он прилично: элегантный темно-синий костюм, серый атласный жилет, голубой муаровый галстук с изящной жемчужной булавкой. Из-под красивых черных бровей на Женни приветливо и заинтересованно смотрели внимательные синие глаза.

   – Добрый день, Евгения Петровна, – проговорил он. – Благодарю вас, что откликнулись на мою просьбу и пришли. Садитесь, прошу вас! Что мне заказать? Кофе или, может быть, легкого вина?

   – Бокал красного вина и кофе, – сказала Женни. – Сладостей не нужно: я не в том настроении, когда тянет пировать.

   – Понимаю. – Он сочувственно посмотрел на нее, потом сделал заказ и, закурив с позволения Женни тонкую сигару, продолжал: – Евгения Петровна, прежде всего я хочу извиниться за то, что нарушил приличия и пригласил вас сюда. Однако предложение, которое я хочу вам сделать, столь необычное, что я не решился прийти к вам домой. Пришлось бы объясняться с вашей матушкой, одно да другое…

   – Да, у нас дома было бы невозможно спокойно беседовать, – кивнула Женни. И, криво усмехнувшись, спросила: – Полагаю, вам известно, что мой жених сбежал накануне свадьбы?

   – Известно, – кивнул он. – Хотя я не местный, а приезжий. Я только что продал свое небольшое имение: Высокое, в тридцати верстах к северу от Смоленска.

   – Знаю это имение. Оно находится рядом с имением моей подруги.

   – Дочери Федора Ивановича Никитина? – спросил Турновский. И получив утвердительный кивок, прибавил: – Я как раз и продал свое имение этому господину. И именно от него узнал… о ваших неприятностях.

   Женни не сдержала протяжного, горестного вздоха. Слово «неприятности» было слишком мягким для обозначения кошмарной ситуации, в которой она оказалась. Разбитое сердце, растоптанное самолюбие и ни капли сочувствия даже от самых близких людей!

   – Я уже две недели в Смоленске, – продолжал Турновский. – И я видел вас в парке Блонье: вы гуляли вместе с женихом и матерью. Поэтому мне стало любопытно. Жена господина Никитина обмолвилась, что из-за расстроившейся свадьбы вы оказались в весьма незавидном положении, что ваша матушка теперь вам житья не даст.

   – Похоже, весь город сейчас занят тем, что обсуждает побег моего жениха, – мрачно усмехнулась Женни. – И то сказать, ведь здешняя жизнь небогата веселыми событиями! – Она отпила вина и выжидающе посмотрела на Турновского: – Итак, Ипполит Вадимович, что за предложение вы хотите мне сделать?

   – Заключить со мной фиктивный брак.

   На какое-то время Женни опешила.

   – Повторите, пожалуйста, – попросила она, внимательно глядя на Турновского.

   Он улыбнулся, и в его синих глазах загорелись веселые огоньки.

   – Евгения Петровна, вы не ослышались. Я совершенно серьезно предлагаю вам стать моей фиктивной женой.

   С минуту она озадаченно смотрела на него, не зная, что отвечать на такое немыслимое предложение. Потом глубоко вздохнула и проговорила:

   – Вот, значит, как – фиктивный брак… А позвольте узнать, зачем вам все это?

   – Затем, что иначе я не могу вступить в наследство, оставленное мне двоюродной бабушкой, – ответил он. – Видите ли… Эта почтенная дама считала меня легкомысленным шалопаем. Надо признать, что основания для такого нелестного мнения у нее имелись, – на его лице мелькнула озорная усмешка. – Но мне-то, черт побери, от этого не легче! Бабушка умерла полгода назад, отписав мне свое имущество. Однако вступить в наследство я могу лишь после женитьбы, а она совершенно не входит в мои планы. Мне двадцать семь лет, и я не имею ни малейшего желания обременять себя заботами о семье. И вряд ли такое желание появится у меня в ближайшие годы. Поэтому я давно подумывал о фиктивном браке, только подходящей кандидатуры не находилось.

   – А я кажусь вам подходящей кандидатурой?

   – Более чем. По рассказу госпожи Никитиной я понял, что вы страстно мечтаете вырваться из-под родительской опеки. Любимый жених вас предал, и вы, конечно, нескоро найдете ему замену. Разве что матушка принудит вас выйти за нелюбимого, но богатого, а вы с отчаяния согласитесь… И потом всю жизнь будете страдать! – Он помолчал, красноречиво глядя на собеседницу. – И зачем вам это, скажите на милость? Не лучше ли заключить фиктивный брак, сделку, которая принесет нам обоим несомненную выгоду?

   – Но… – Женни в замешательстве теребила бахрому своей шали, – но ведь потом нам придется разводиться, а это весьма непросто!

   Турновский беззаботно махнул рукой.

   – Не тревожьтесь: у меня достаточно связей в высоких кругах, чтобы благополучно получить развод. Поживем годик вместе, дабы соблюсти приличия, а потом разведемся. Разумеется, вы получите солидное обеспечение. И тогда заживете в свое полное удовольствие, свободной и независимой дамой.

   Женни допила вино и задумчиво покачала головой.

   – Признаться, Ипполит Вадимович, я даже не знаю, что вам и сказать. Дело непростое, мне нужно подумать…

   – Да о чем тут раздумывать? Соглашайтесь, Евгения Петровна! Подвенечный наряд у вас готов, банкет оплачен. И потом, вы только представьте, как будут поражены обыватели! Не успел один жених сбежать, как тут же появился другой. Да не абы кто, а столичный дворянин, граф, – глаза Турновского интригующе заблестели. – Можно не сомневаться, что все ваши злопыхатели лопнут от досады. А ваш бывший жених… Думаю, ему будет не очень приятно узнать, что вы так быстро перестали о нем тосковать.

   Сердце Женни суматошно забилось. О да, это будет великолепный сюрприз для изменника Васи! Хоть он и желает ей достойного жениха, а все-таки известие, что она так быстро забыла его и вышла за богатого – да еще молодого и красивого! – столичного графа должно нанести удар по его мужскому самолюбию. И маменька… Неужели она избавится от ее тиранической опеки?! Ни мать, ни сестра больше никогда не скажут ей обидного слова, не будут чего-то от нее требовать или упрекать. Она станет свободной от них, вырвется из домашнего плена. Не верилось, что такое возможно, но… Вожделенная свобода и новая жизнь находились от нее на расстоянии вытянутой руки.

   Выпрямившись, Женни торжественно посмотрела на Турновского.

   – Ипполит Вадимович, я принимаю ваше предложение, – сказала она.

   Его лицо просияло. Довольно прищелкнув пальцами, он вскочил со стула и торопливо наполнил бокалы. Потом сел на место, поднял свой бокал и с улыбкой провозгласил:

   – Ну что ж… За удачную сделку, мадемуазель!

   Невольно улыбнувшись в ответ на его лучезарную, мальчишески озорную улыбку, Женни протянула к нему свой бокал. Потом откинулась на стуле и медленно выпила вино. Оно показалось ей чудесным. А может, дело было не во вкусе вина, а в том, что к ней начинало потихоньку возвращаться ощущение радости жизни. Конечно, боль утраты была еще слишком сильна, но… Не умирать же ей теперь, в самом деле!

   – Итак, Ипполит Вадимович, когда вы собираетесь делать мне официальное предложение? – спросила она, посмотрев на него с лукавством.

   – Когда? Да, пожалуй, прямо сейчас. Ваша матушка будет потрясена, но, я думаю, отказа не последует?

   – О, даже не сомневайтесь, что вам ответят согласием! – с сарказмом воскликнула Женни. – Маменьке будет все равно, что она вас не знает, главное – избежать позора и утереть нос завистникам.

   – А свадебные расходы я ей оплачу, – сказал Турновский, вставая. – Ну что ж, мадемуазель, идемте?

   – Как? Прямо так, вместе? А впрочем, к черту приличия и условности! – махнула рукой Женни.

ГЛАВА 2

Неделю спустя Женни обвенчалась с Ипполитом Вадимовичем и стала графиней Турновской. Венчание проходило в большом Успенском соборе, в присутствии полусотни гостей и толпы зевак. Раиса Андреевна прямо раздувалась от гордости. Еще бы! Ведь все ее недоброжелатели были посрамлены. Ее дочь Евгения не просто нашла замену сбежавшему жениху, но составила завидную партию. Мало кто из знакомых мадам Алфимовой мог похвастаться титулованным зятем, а вот она теперь может. И как неожиданно все случилось, просто волшебство! Воистину, жизнь – непредсказуемая штука, никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь.

   После банкета в ресторане новобрачные отправились в гостиницу. А на другое утро поезд мчал Евгению в чужие края. Прощай, надоевшая провинция, прощайте, несносные родственники! Приникнув к окну с голубыми шелковыми занавесками, Женни всматривалась в проплававшие мимо знакомые пейзажи, не чувствуя ни малейшего сожаления при мысли, что теперь увидит их нескоро. Потом пейзажи сделались незнакомыми, и Женни отвернулась от окна. Ее взгляд скользнул по роскошно отделанному купе, и она рассмеялась довольным, беззаботным смехом. Милосердный боже, неужели теперь это будет «ее жизнь»?! Путешествия в вагонах первого класса, богато обставленные апартаменты, сверкающие витрины столичных магазинов, свобода, которую никто не ограничивает? И все это – задаром, без каких-то заслуг и усилий с ее стороны. Она всего лишь оказалась в нужное время в нужном месте. Везение? А почему бы и нет, собственно! Другим же везет, так почему же и ей не должно хоть однажды серьезно повезти? Не все получают то, что заслужили, увы, далеко не все! Кому-то достаются одни синяки и шишки, а кому-то – всевозможные радости и удовольствия. До сих пор Женни была в числе первых, но вот судьба сжалилась над ней.

   – Как вы преобразились, – игриво промолвил Турновский. – Я вас просто не узнаю, ma chere… Вы не будете возражать, если я стану называть вас «ma chere» и «Женни», без всяких церемоний?

   – Отчего же? Не вижу причин возражать, – с улыбкой ответила Женни. – Хоть у нас и фиктивный брак, но посторонним это знать незачем.

   – Абсолютно незачем, – согласился Турновский. – Напротив, мы должны делать вид, будто поженились по страстной любви. А потом, как это часто бывает с теми, кто скоропалительно женится по любви, наши пылкие чувства угаснут, и выяснится, что мы совершенно чужие друг другу.

   Женни иронично прищурилась.

   – Я смотрю, Ипполит, вы большой знаток мужской и женской натуры!

   – Полагаю, что да, – ответил он с долей самоуверенности. – А еще я большой любитель флирта и любовных интрижек. Поэтому никто не удивится, узнав, что наши отношения «разладились». Все будет выглядеть естественно, и наш развод никого не шокирует. Впрочем, – прибавил он с циничной усмешкой, – с каждым годом число разводов в дворянских кругах все множится, и они становятся привычным явлением.

   «А что же Вася? – подумала Женни. – Обвенчался ли он уже с той женщиной? И почему он написал, что полюбил женщину, а не девушку? Она что, вдова или разведенная? А может, вообще несвободна?!»

   На нее нахлынула боль, а затем она ощутила прилив жгучей досады. В самом деле, ну сколько же можно! Пора перестать постоянно думать о неверном женихе и его новой пассии. Жизнь Васи Пушкевича больше не касается ее, он остался в прошлом – пусть пока недалеком, но невозвратимом. И нужно не переживать о прошлом, а жить настоящим. Тем более что оно, это настоящее, определенно имеет кучу привлекательных сторон. Возможно, найденный листок клевера с четырьмя лепестками и впрямь оказался на удачу, хорошо она все-таки сделала, что не уничтожила его сгоряча.

   – О чем вы задумались? – спросил Ипполит. – Вспоминаете неверного жениха? М-да… А представьте, если бы вы сейчас были не здесь, в этом поезде, а дома!

   – Мне даже подумать об этом страшно, – с содроганием призналась Женни. – Это… это был бы просто кошмар!

   – Стало быть, не все так плохо, а? – в синих глазах Ипполита появились дразнящие огоньки. – Выше нос, ma chere! Скоро все пройдет, вот увидите. Как только вы окажетесь в Петербурге, ваше горе начнет стремительно таять, и через месяц от него не останется даже следа.

   Женни бросила на него признательный взгляд.

   – Спасибо, Ипполит. Надеюсь, ваше пророчество оправдается.

   – Оправдается, даже не сомневайтесь! – Он открыл дорожный несессер и достал из него новенькую колоду карт. – Давайте во что-нибудь сыграем, чтобы скоротать время. Даже если вы не любительница азартных игр, это все-таки лучше, чем тосковать о мужчине, который совершенно того не заслуживает.

   – Вы правы, – Женни улыбнулась ему теплой, открытой улыбкой. И не в силах сдерживать эмоции, горячо воскликнула: – Ах, какое все-таки счастье, что вы именно сейчас приехали в Смоленск!

   Ипполит посмотрел на нее лукаво сощуренными глазами.

   – Счастье? Ну что же, ma chere, вот вы и начинаете выздоравливать. И это просто чудесно. А теперь забудем о постороннем и сосредоточимся на игре, – он начал раздавать карты.

   Поезд прогрохотал по длинному мосту через реку, и у Женни возникло ощущение, что ее прошлая жизнь окончательно и бесповоротно отделилась от нынешней. Скромная провинциальная барышня Алфимова осталась на том берегу. А на этом находилась совсем другая женщина. Какая – Женни и сама пока что не знала. Она только чувствовала, что становится другой, и сознание этого факта окрыляло.

   Турновские остановились в гостинице «Европа» на Михайловской улице, в самом центре Петербурга. Они заняли номер из трех просторных комнат: две спальни и соединявшая их гостиная. Роскошь апартаментов и гостиницы казалась Женни волшебной. Не верилось, что она может жить в таком месте, спать на огромной кровати орехового дерева с высоким резным изголовьем, ступать по дорогущим коврам, любоваться из окна оживленным Невским проспектом.

   Погода стояла хорошая, и Женни каждое утро каталась в открытых экипажах, а вечером гуляла пешком, благо от гостиницы было рукой подать и до Дворцовой набережной, и до Фонтанки с Мойкой. А еще муж выделил ей солидную сумму на обновление гардероба, и Женни могла не только глазеть на витрины дорогих магазинов, но и делать покупки. Услужливое внимание продавцов льстило ее самолюбию бывшей небогатой провинциалки, привыкшей считать рубли и отказывать себе в покупках приятных дамских мелочей. Поначалу Женни терялась от этой услужливости, потом чуть привыкла и научилась получать удовольствие от посещения шикарных магазинов.

   Еще большее удовольствие доставляли визиты к модистке. Конечно, Женни и раньше часто посещала модисток – как же без этого? Но разница заключилась в том, что теперь она не была стеснена в деньгах, а значит, могла выбирать любые фасоны и ткани, заботясь лишь о том, чтобы получилось «прелестно», а не «прелестно и при этом недорого». Все это было необычно, ново, чудесно и доставляло несказанную радость. Порой за приятными хлопотами Женни за целый день не вспоминала изменника-Васю. И это тоже несказанно радовало! Женни не любила упиваться страданьями, а всегда старалась прилагать усилия, чтобы поскорее забыть о плохом.

   Визитов молодожены почти не делали, лишь съездили к дальней родне Ипполита да к нескольким семейным знакомым. Родителей же у Ипполита не было: отец погиб на Крымской войне, а мать умерла несколько лет назад.

   Пока Женни осваивалась в столице, ее муж потихоньку улаживал дела с наследством. По окончании всех хлопот он собирался поехать в свое имение. Оно находилось в сорока верстах от Петербурга, под Гатчиной, и носило название Сосновка.

   – Очень романтичное место, я уверен, что вам там понравится, – сказал Ипполит жене. – К тому же в Петербурге нам пока негде жить. Бабушкин дом на Фонтанке неплох, но его нужно заново отделывать. Старушка вела замкнутую жизнь, ненавидела перемены и, вдобавок, была жутко скупа, поэтому обстановка не обновлялась уже двадцать лет.

   – А вы сами раньше где жили? – полюбопытствовала Женни.

   – Где? Да большей частью в казармах своего полка. Я ведь только полгода назад вышел в отставку, когда узнал о наследстве. Конечно, у нас с матушкой тоже был особняк. Но после смерти родительницы мне пришлось продать его за долги. – Ипполит немного помолчал, а затем с усмешкой пояснил: – Видите ли, ma chere… В юные годы я был изрядным повесой и кутилой. Сорил деньгами направо и налево, не сообразуясь с доходами. А поскольку покойница-маменька тоже была транжиркой, наше состояние таяло, как лед на углях. Ну и дошло, сперва до продажи родового имения, потом – особняка. Недавно, как вы сами знаете, я продал смоленское имение, которое, впрочем, почти не приносило дохода. Так что в настоящий момент из всей былой роскоши у меня осталась только Сосновка. Правда, – прибавил он с довольной улыбкой, – теперь я снова стал обладателем крупного состояния, так что горевать не о чем.

   – Но теперь вы наверняка будете осторожней в расходах?

   Ипполит поморщился.

   – Придется осторожничать! Научен горьким опытом, знаю, каково жить без денег. Но до мелочной экономии, конечно, не опущусь. Да и незачем, раз доходы позволяют жить на широкую ногу.

   Женни незаметно вздохнула. Вот, есть же на свете счастливцы, которым всегда везет! Растранжирил одно состояние – на, получи другое. А Алфимовым никогда не везло. Поэтому маменька и озлобилась, превратилась в несносную истеричку. Покойный папенька был человеком хорошим и добрым, но жутко непрактичным. После отмены крепостного права он так и не сумел перестроить имение на новый лад, чтобы оно приносило прежние доходы. И карьеру не сделал, и взятки брать не умел. Маменьке, с ее самолюбием и желанием первенствовать в обществе, было тяжело с таким мужем. Женни до сих пор с содроганием вспоминала бурные семейные скандалы, без которых в их доме не обходилась ни одной недели. По сути, таким разным людям, как ее родители, не следовало жениться. Но четверть века назад они не могли знать, что не уживутся. И, конечно, не могли ожидать, что вся жизнь российских дворян так сильно изменится.

ГЛАВА 3

Однажды Ипполит рано ушел по делам. Позавтракав в одиночестве, Женни начала собираться на прогулку. День был теплым, и она решила надеть свой новый летний костюм. Он был сшит из двух тканей: жемчужно-серого атласа и черного шелка в мелкий белый горошек. Ткани причудливо переплетались в драпировках турнюра, украшенного белыми кружевами и черными бантами. В этом сезоне турнюр стал совсем маленьким, а юбки – очень узкими. Это нравилось Женни: такой покрой платья в сочетании с высокими каблуками зрительно увеличивал ее небольшой рост.

   Перебрав коллекцию шляпок, Женни остановилась на маленькой черной, с жемчужными лентами, белым пером и небольшой элегантной вуалеткой. Женни была сероглазой блондинкой, и эта шляпка ей шла. Рассмотрев себя с головы до ног в зеркало, новоиспеченная графиня Турновская осталась довольна. Ее всегда считали хорошенькой, но сама Женни никогда не казалась себе такой привлекательной, как в последние дни. Воистину, красивые платья творят с женщинами чудеса!

   «А может, дело не только в нарядах и возможности сорить деньгами? – лукаво спросил Женни внутренний голос. – Ведь рядом с тобой уже три недели находится такой красивый и галантный мужчина»…

   Встряхнув головой, Женни задорно рассмеялась. Да, в Ипполита Турновского было несложно влюбиться. К счастью, ей это не грозило: ведь ее сердце до сих пор было занято Пушкевичем. Впрочем, если бы она и впрямь немного увлеклась Ипполитом, ничего ужасного не случилось бы. И фиктивный брак может стать настоящим…

   «А потом снова стать фиктивным», – со смехом прибавила про себя Женни. Какие фривольные мысли бродят у нее в голове! Но, пожалуй, это хорошо. Это значит, что она понемногу излечивается от прошлой любви. И рана, нанесенная ее сердцу предателем Васей, потихоньку затягивается.

   Она уже собиралась уходить, когда в дверь постучался посыльный с запиской.

   «Дорогая Евгения! Появилось одно важное дело, требующее твоего присутствия. Поезжай, пожалуйста, прямо сейчас по указанному адресу. Там отпусти экипаж и жди: я тебя встречу. Ипполит».

   Спрятав записку в сумочку, Женни вышла из гостиницы и села в пролетку. Они выехали на Невский, потом свернули на Литейный, затем еще на какую-то улицу. В этих местах Женни никогда не бывала и теперь с любопытством осматривалась. Сначала вдоль улицы тянулись особняки, большей частью построенные в новомодном стиле эклектики, и доходные дома с магазинами на первых этажах. Затем картина сделалась скучнее: магазины да торговые склады, спрятанные за высокими заборами.

   – Приехали, сударыня, – объявил извозчик, соскакивая с козел и открывая дверцу экипажа.

   – Это и есть то самое место? – удивилась Женни.

   – Да, тот самый перекресток, – ответил возница.

   Расплатившись с извозчиком, Женни огляделась. Место не казалось слишком глухим, но все-таки было странно, что Ипполит назначил ей встречу здесь. Она полагала, что ее зовут в адвокатскую контору, подписать бумаги, без которых ее фиктивный муж не может чего-то там получить. А здесь находились лишь одни магазины да склады. В глаза Женни бросилась крупная вывеска: «Мебельный дом Березнева». Может, Ипполит занялся приобретением мебели для особняка на Фонтанке и хочет с ней посоветоваться? Или вот напротив другой магазин: «Обойные и портьерные ткани на любой вкус, цвет и цену от компании Самохвалова».

   Однако время шло, а Ипполит все не появлялся. Видимо, она приехала слишком быстро, быстрее, чем он рассчитывал. Чтобы скоротать время, Женни зашла в мебельный магазин, высокое каменное крыльцо которого было в нескольких шагах от нее.

   Пройдя через массивные двери и спустившись по широким ступеням с ажурными перилами, Женни восхищенно застыла. Перед ней словно предстал не магазин, а анфилада богатого особняка. Огромное помещение было разделено на «комнаты», и каждая из них была оформлена в определенном стиле и цветовой гамме. Женни бросились в глаза малиновая гостиная с вычурной мебелью в стиле нового рококо и прелестная спаленка, оформленная в белых, золотистых и розовато-сиреневых тонах. В ней стояла просторная кровать с низкими резными спинками, крытыми белым лаком с позолотой. Стеганое атласное покрывало с белыми кружевами, вызывавшими в памяти морозные узоры на стекле, так и манило погладить его рукой.

   – Нет, все-таки надо повесить больше зеркал, – донесся до слуха Женни приятный мужской баритон. Обернувшись, она увидела высокого темноволосого мужчину с элегантной бородкой, в добротном сером костюме. – С ними помещение всегда делается просторней и светлей. Да и покупателям будет легче представить себя в этих интерьерах, когда они увидят себя в них через зеркала.

   – Повесим, Михаил Павлович, непременно, – отозвался другой мужчина, по виду – магазинный приказчик. – Да ведь вы заказывали Потапову десяток больших зеркал в золоченых рамах, что ж он не везет?

   – Я заеду к нему сегодня, потороплю, – ответил брюнет. – Раз открыли новый магазин, надобно сразу все делать по уму…

   Тут он заметил Женни, смотревшую на него с любопытством, и поспешил ей навстречу.

   – Добрый день, сударыня, – произнес он с легким поклоном. – Рад видеть вас в нашем магазине. Ищете что-то определенное или просто зашли посмотреть, что тут продается?

   – Просто посмотреть, – ответила Женни. И непонятно зачем спросила: – А вы – тот самый Березнев, чье имя указано на вывеске?

   – Он самый и есть, – улыбнулся брюнет.

   Женни вдруг почувствовала себя глупо. Для чего она спросила его имя, если оно ей ни о чем не говорит? И вообще, она ведет себя, как бедная провинциалка, робеющая от внимания хозяина богатого магазина, в который она заглянула из праздного любопытства и в котором заведомо ничего не сможет купить.

   – Мы с мужем недавно получили в наследство особняк на Фонтанке, и теперь я езжу по таким магазинам, смотрю, где что продается, – пояснила она. – Вот сегодня заглянула в ваш.

   – Понятно, – снова улыбнулся Березнев.

   – У вас необычный магазин, – прибавила Женни и смущенно замолкла. Она никогда не заглядывала в столичные мебельные магазины и не может знать, обычный это магазин или нет. Может, как раз обычный.

   – Я рассудил, что будет гораздо эффектней, если в магазине будет не просто «мебель», а как бы жилые комнаты, с целыми интерьерами, – пояснил Березнев. – Но при этом каждый предмет мебели продается по отдельности: видите, на каждом из них есть ценник! Кроме того, мебель можно заказать из дешевых материалов. Это не привозная мебель, а с моей фабрики, поэтому, как говорится, что хочу, то и ворочу. Можно подъехать и прямо на фабрику, она находится на Петроградской стороне. – Березнев протянул Женни визитку с указанием адреса своей фабрики. – Там можно заказать мебель из разных материалов, с любой обивкой.

   – Благодарю вас за любезность, месье Березнев, – ответила Женни, пряча визитку в сумочку.

   – Не за что, сударыня – это наша работа, – с поклоном ответил он. – Всего доброго, не буду вам мешать.

   Оставшись одна, Женни с интересом прогулялась по магазину. Потом спохватилась, что ее может ждать Ипполит, и поспешила на улицу. Не успела она отойти от крыльца, как к ней подошел незнакомый мужчина в шляпе-котелке, с густыми черными усами.

   – Прошу прощения, мадам, вы – графиня Турновская? – спросил он и, получив утвердительный ответ, деловито прибавил: – Ваш супруг не смог сам приехать сюда, а прислал за вами меня. Вот мой экипаж, – он указал на карету, стоявшую на другой стороне улице, поодаль от магазинов. – Нам нужно поехать в контору поверенного господина графа. Требуется ваша подпись на некоторых бумагах, без нее Ипполит Вадимович не может вступить во владение ценными акциями.

   Женни перешла вместе с ним дорогу и уже приблизилась к карете, как вдруг ее кольнуло недоброе предчувствие. Если Ипполиту требовалось ее присутствие в конторе поверенного, за каким лешим он велел ей сперва приехать сюда? И почему сейчас прислал вместо себя этого, надо сказать, довольно неприятного типа? Все это выглядело подозрительно, и в памяти девушки тотчас всплыли сюжеты авантюрных романов. Уж не хотят ли ее похитить, чтобы шантажировать Ипполита и тянуть с него деньги?!

   – Постойте-ка, сударь, – решительно сказала она, устремляя хмурый взгляд на Усатого. – Мне все это не нравится. Если я и впрямь нужна мужу, пускай приезжает за мной сам. А в карету с незнакомцами я не сяду.

   – Но я же говорю вам, что Ипполит Вадимович занят! – с легким раздражением ответил Усатый. – Что вы вообразили? Что вас хотят похитить некие злоумышленники? – Он насмешливо, чуть презрительно усмехнулся. – Как я понимаю, граф хотел приехать сюда, чтобы выбирать ткани для отделки дома, но возникла загвоздка с деньгами. Поэтому ему пришлось отложить приятные дела на потом.

   Он взял Женни под руку и потянул к дверце экипажа, которую распахнул сидевший внутри второй мужчина. Появление этого второго окончательно укрепило девушку в подозрениях, что дело нечисто.

   – Нет, я не поеду, – сердито сказала она, отнимая у напористого типа свою руку. – Передайте мужу, чтоб сам приезжал за мной. Я буду ждать его… в магазине обойщика!

   Она кивнула на магазин Самохвалова и быстро пошла к нему. Однако не успела она сделать и десяти шагов, как Усатый догнал ее и схватил за руку. А с другой стороны к Женни подскочил его товарищ, сидевший до того момента в карете.

   – Только попробуйте закричать, и вам будет худо, – угрожающе процедил Усатый. – Быстро идите назад и садитесь в карету! Не бойтесь, мы не собираемся причинять вам вреда, только ведите себя тихо…

   – А начнете шуметь, так мы вас урезоним, – зловеще прошептал его товарищ.

   Женни похолодела от ужаса. Захоти она сейчас закричать, все равно не смогла бы: из ее приоткрытого рта вырывался лишь сдавленный хрип. Видя, что она не в силах выйти из ступора, Усатый стиснул ее руку повыше локтя и повел к экипажу. Его подельник шел рядом, крепко держа пленницу за другую руку. Внезапно Женни опомнилась и попыталась вырваться, но бандиты лишь сильнее стиснули ее руки.

   – Спокойно, черт побери! – прошипел Усатый. – Не вздумай кричать, иначе…

   Что могло означать это «иначе», Женни не узнала. Усатый вдруг громко ойкнул и выпустил ее руку. Не успела Женни о чем-то подумать, как подельник Усатого тоже отпустил ее и со стоном согнулся, схватившись за живот. Почувствовав себя свободной, Женни отскочила в сторону и с изумлением увидела перед собой хозяина мебельного магазина.

   – Вы в порядке, мадам? Эти мерзавцы вам не навредили? – с тревогой проговорил он. И прежде чем она успела ответить, резко обернулся назад и свалил ударом кулака бросившегося на него Усатого. Все происходило так быстро, что Женни только успевала дивиться и хлопать глазами.

   – Михаил Павлович, как вы? – послышался встревоженный голос, и Женни увидела бежавшего к ним через дорогу рыжеволосого паренька. – Надо кликнуть людей, чтоб этих молодчиков…

   – Стоять! Не двигаться! – внезапно раздался громкий угрожающий возглас. Женни посмотрела в ту сторону и вскрикнула, увидев нацеленное на нее и Березнева дуло пистолета. Его держал кучер той кареты, в которую ее так настойчиво пытались затащить. – Дайте нам спокойно уехать, и я не стану стрелять… Ребята, быстрее! – крикнул он Усатому и его товарищу. – Остальные не с места, иначе буду стрелять!

   – Не бойтесь, – прошептал Березнев, стискивая руку Женни. – Он не сделает выстрела. Только не провоцируйте его, стойте спокойно!

   Бандиты забрались в экипаж, кучер вскочил за свое место и яростно хлестнул лошадей. Несколько секунд – и карета скрылась за поворотом улицы, оставив за собой столб клубившейся пыли.

   – Разрази меня гром! – воскликнул рыжеволосый паренек. – Да это же самая натуральная бандитская шайка!

   – Похоже на то, – задумчиво отозвался Березнев. – Ну-ну, моя дорогая, успокойтесь! – ласково произнес он, поворачиваясь к Женни и встревоженно всматриваясь в ее бледное лицо. – Все позади, вас больше никто не обидит!

   – Господи, Боже ты мой, – пробормотала она, начиная приходить в себя. – Не верится, что все это случилось со мной!

   – Чего они хотели от вас? – спросил Березнев. – Как я понимаю, они требовали, чтобы вы сели в их карету и куда-то с ними поехали?

   Окончательно придя в чувство, Женни сбивчиво рассказала ему всю историю, начиная от полученной утром записки.

   – Похищение с целью шантажа? – предположил Березнев. – Что ж, в наше время подобное иной раз случается. Видимо, мерзавцы узнали про наследство вашего мужа и решили заманить вас в ловушку, чтобы вытянуть с него кругленькую сумму… Но хорошо, что все благополучно закончилось! – прибавил он с бодрой улыбкой. – Только вам нужно наперед быть осмотрительней. И, конечно, первым делом хорошо изучите почерк супруга: ведь записка наверняка была написана не им!

   – Вы правы, – кивнула Женни. – Но все дело в том, что мы с мужем никогда не переписывались… Поэтому я и не знаю его почерка, – она неловко кашлянула и признательно посмотрела на Березнева. – Господин Березнев, вы только что спасли меня от ужасной опасности! Даже не знаю, как и благодарить вас. Вы повели себя, как настоящий герой…

   – Ну что вы, мадам, перестаньте! – отмахнулся он. – Нет ничего геройского в том, чтобы накостылять двум негодяям не особо крепкого сложения. Одно досадно: не удалось скрутить их и доставить в полицию. Таким молодцам самое место в тюрьме.

   – Как бы они не подожгли из мести ваш магазин, – с тревогой заметила Женни. – От таких головорезов можно всего ждать!

   Березнев успокаивающе улыбнулся.

   – Не тревожьтесь об этом. Мой магазин надежно охраняется, да и связей в полиции у меня хватает.

   – И откуда же у фабриканта связи в полиции? – не удержалась от вопроса Женни.

   – Как откуда? – простодушно удивился он. – Презенты же делаем нужным людям!

   – Понятно, – улыбнулась Женни. – Еще раз огромное вам спасибо, господин Березнев! Вы – мужественный и бесстрашный человек, каких в наше время нечасто можно встретить, – она одарила его благодарным взглядом и огляделась. – Интересно, здесь можно поймать экипаж, чтобы доехать до гостиницы?

   – Зачем ловить? Садитесь в мою карету, я вас довезу. Меня-то, вы, надеюсь, не боитесь? – Березнев лукаво прищурился.

   – О нет, вас нисколечко не боюсь! – горячо воскликнула Женни. И тут же смущенно потупилась, устыдившись своей эмоциональности.

   Карета Березнева была обита изнутри коричневым бархатом, на окнах висели кремовые шелковые занавески. Женни быстро расслабилась в этой уютной обстановке, и между нею и Березневым завязался приятный разговор. Поначалу, правда, говорил один он, считая своей обязанностью развлекать даму, а Женни больше помалкивала и слушала. Так она узнала, что Березневу тридцать два года, что он сын обедневшего дворянина, женившегося для поправки состояния на купеческой дочери. Дед Березнева торговал лесом, а затем открыл мебельную фабрику под Москвой, которая благополучно существует и поныне. А Михаил Павлович обосновался в Петербурге, потому что он здесь родился и любил этот город больше Москвы. Когда-то его отцу пришлось уехать в Москву, потому что петербургская жизнь стала ему не по карману, но после женитьбы он сюда вернулся. Детство и юность Березнева прошли в разъездах между Петербургом и Москвой, и он с ранних лет решил пойти по стопам деда – сделаться фабрикантом и купцом.

   – Интересная у вас биография, Михаил Павлович, – промолвила Женни. – А вот мне про себя особо и рассказывать нечего. Жила в своем родном Смоленске, пока не вышла за графа Турновского. Обычная семья и обычная жизнь. Да и я тоже – самая обычная провинциальная барышня, не блещущая ни красотой, ни талантами.

   – Ну, не знаю, как с талантами, а красотой матушка-природа вас явно не обделила, – с улыбкой заметил Березнев.

   Женни почувствовала, как лицо начинает пылать.

   – Конечно, – проговорила она с усмешкой самоиронии. – Что еще вы могли мне сказать, когда я сама напросилась на комплимент!

   Темные брови Березнева удивленно взлетели. А затем его глаза наполнились таким пылким восхищением, что Женни еще больше смутилась и растерялась.

   – Все дамы сознательно или невольно напрашиваются на комплименты, – сказал он. – Но я первый раз вижу, чтобы дама напросилась на комплимент и тотчас раскаялась в этой… маленькой женской слабости. Да еще и сказала об этом кавалеру! – он рассмеялся мягким, добродушным смехом. – Но вы и вправду красивы, графиня, – прибавил он, посерьезнев. – А еще вы – храбрая и умная женщина. Не позволили заманить себя в ловушку…

   – О, это вовсе не заслуга моего ума, – со смехом возразила Женни. – Просто я – большая любительница авантюрных романов. А этот… усатый бандит выглядел так, как, по моим представлениям, должен выглядеть классический злодей. Вот я и заподозрила неладное.

   – Хм! – многозначительно произнес Березнев. – Что ж, пожалуй, теперь я буду с большим уважением относиться к романам авантюрного жанра и их почитательницам.

   – А насчет моей храбрости – это и вовсе преувеличение, – с некоторым кокетством произнесла Женни. – Какая там храбрость, когда я чуть в обморок не упала от волнения и страха!

   – Но все-таки не упали, – выразительно произнес Березнев. – А «чуть», как известно, не принимается в расчет.

   – Кажется, я опять начинаю напрашиваться на комплименты, – с озорной улыбкой заметила Женни. – Сама не знаю, что со мной сегодня творится. Должно быть, я просто переволновалась.

   – Ну еще бы. – Березнев перестал улыбаться, и в его карих глазах загорелись тревожные огоньки. – Милая графиня! Я уже говорил вам и повторю еще: будьте предельно осмотрительны! Лучше проявить излишнюю осторожность и мнительность, чем влипнуть в опасную историю.

   Женни почувствовала неприятный холодок в спине.

   – Вы полагаете, что история может повториться? – тихо спросила она.

   – Не знаю… Нет, не думаю, – Березнев бросил на нее успокаивающий взгляд. – Но терять бдительности нельзя. И непременно поговорите с мужем, спросите, не подозревает ли он кого-то. Вдруг у него есть враги или недоброжелатели, способные на шантаж?

   – Да, – кивнула Женни. – Конечно, я поговорю с ним.

   Карета остановилась, и кучер – тот самый рыжеволосый паренек – быстро соскочил с козел и распахнул дверцу.

   – Ну вот, уже и приехали, – сказал Березнев, и Женни показалось, что в его голосе звучит сожаление. Он вышел из экипажа, потом помог сойти ей и довел до дверей гостиницы. – Счастливо, сударыня! – произнес он, склоняясь к ее руке. – Всего вам хорошего, и – помните наш разговор!

   Пожелав ему в ответ всего доброго, Женни прошла в холл. И только здесь до конца осознала весь ужас случившегося. Подумать только: ее едва не похитили бандиты! Настоящие головорезы, по которым плачет, если не виселица, то тюрьма или каторга. И ладно бы они просто на нее напали, а то ведь заманили в ловушку таким хитроумным, продуманным способом. Это что же такое получается? Они… следили за ней?! Заранее наметили себе жертву?! Да, ничего себе приключение…

   Женни не заметила, как поднялась по лестнице и вошла в свой номер. И едва не вскрикнула от испуга, когда навстречу ей бросился Ипполит. Он был возбужден, и Женни в первое мгновение подумала, что это из-за нее. Но оказалось, что дело вовсе не в ней.

   – Женни, где ты пропадаешь? Все ездишь осматривать город? А у меня чудесные новости. – Ипполит секунду помолчал, а затем радостно выпалил: – Волокита со вступлением в наследство закончилась! Сегодня я подписал последние бумаги, и теперь являюсь полноправным обладателем огромного состояния!

   – Ну что ж… поздравляю, – рассеянно промолвила Женни.

   Ипполит подошел к столу и закурил папиросу. Его глаза лихорадочно блестели, руки немного дрожали, на щеках проступил румянец.

   – Итак, – проговорил он торжественно, – я снова богат и независим! Могу делать все, что хочу, не заботясь о завтрашнем дне. Не нужно думать о том, чтобы пойти куда-то служить, не нужно унижаться и занимать денег, волноваться из-за того, что нечем отдавать долги. Только в последний год своей жизни я понял, что значат деньги. Деньги – это комфорт и свобода. А комфорт и свобода – это и есть истинное человеческое счастье!

   Иронично усмехнувшись, Женни подошла к трюмо, отколола от прически шляпку и снова повернулась к Ипполиту.

   – Не понимаю, однако, почему ты так сильно взволнован. По-моему, ты уже должен был привыкнуть к мысли о своем новом богатстве.

   – Да я вроде бы и привык, – ответил он чуть смущенно. – Но сегодня, когда адвокат торжественно поздравлял меня со вступлением в наследство, меня охватила эйфория. И теперь я страстно хочу напиться и кутнуть, как в старые добрые времена. Я уже заказал кабинет в дорогом ресторане и даже успел разослать приглашения своим приятелям.

   – Так мы сегодня едем кутить в ресторан? – оживилась Женни. – Что ж, прекрасная новость. Мне и самой хочется напиться, чтобы успокоить нервы.

   – Успокоить нервы? – удивленно переспросил Ипполит. – А… что такое случилось? Мне казалось, что ты всем довольна и счастлива.

   – Так и есть, – кивнула Женни. – Просто сегодня, не далее часа назад, со мной случилось невероятное и чудовищное происшествие.

   Попросив Ипполита налить ей воды, Женни в подробностях описала ему всю историю. По ходу ее рассказа Турновский все больше мрачнел и нервно курил папиросы. Потом затушил папиросу в фарфоровой пепельнице, подошел к жене и взял ее за руку.

   – Дорогая, я потрясен, – с волнением произнес он. – Слава Богу, что там оказался этот Березнев, и все благополучно закончилось. Но ведь могло обернуться и плохо! Ты должна быть предельно осторожной. И, конечно, тебе надо изучить мой почерк, чтобы не угодить заново в такую ловушку.

   – Но я и подумать не могла, что кому-то понадобится похищать меня. Березнев сказал, в Петербурге такое случается. Неужто это правда? В шумной столице, где на каждом углу стоит полицейский?

   – Ma chere, но ведь самые крупные преступления как раз и происходят в столицах, а не в тихой провинции. Потому что в большом городе гораздо легче спрятаться и замести следы преступления. Так что ты, уж пожалуйста, будь осторожна, – Ипполит ласково погладил ее волосы, перебирая пальцами завитую, слегка растрепавшуюся челку. – Мне бы совсем не хотелось, чтобы с тобой случилось несчастье. Разумеется, я бы заплатил за тебя выкуп. Но бандиты могут и не вернуть заложника, получив деньги!

   – У тебя есть на кого-то подозрение? – спросила Женни, вспомнив разговор с Березневым.

   Синие глаза Ипполита изумленно расширились.

   – Подозрение? Бог с тобой, моя радость! У меня нет врагов. И даже, если бы они были, избирать такой способ мести никто бы не стал. Есть море возможностей навредить человеку, не преступая закон. Да и причем здесь месть? Эти мерзавцы хотели похитить тебя, чтобы вытянуть с меня выкуп. Это не сведение счетов, а совсем другое.

   – Ты прав, – согласилась Женни. – Да, вероятно, они узнали про твое наследство и решили поживиться с него, сыграв на твоих чувствах к молодой жене. Наверняка мы не первые, с кем они проделывают такое.

   – Конечно, – убежденно сказал Ипполит. – Судя по тому, как уверенно и невозмутимо они действовали, схема давно отработана.

   – О да, они действовали очень уверенно, – подтвердила Женни. – Сама не знаю, как я смогла разгадать их ловушку. Не иначе, это мой ангел-хранитель помог, шепнул мне на ушко об опасности.

   Ипполит посмотрел на нее с глубокой теплотой и нежностью.

   – Бедняжка моя! – проговорил он, обнимая ее за плечи. – Представляю, как ты напугалась! Только бы эти волнения не отразились на твоем здоровье…

   Женни прерывисто вздохнула и приникла к его плечу головой. В ответ он сжал ее талию, а затем его руки заскользили по ее спине. Сердце Женни учащенно забилось, она почувствовала, как по ее телу разливается жаркая волна. Закрыв глаза, она напряглась и замерла, ожидая, что Ипполит станет делать дальше. Но он всего лишь дружелюбно чмокнул ее в щеку и разжал объятия.

   – Тебе нужно понежиться в ванне, чтобы успокоиться и расслабиться, – сказал он. – А потом немного поспать. Банкет назначен на девять вечера, так что времени на отдых достаточно.

   – Да, – кивнула Женни. – Сейчас позову горничную и попрошу приготовить мне ванну с лавандовым маслом.

   – И, пожалуйста, забудь о плохом, – Ипполит бросил на нее ласковый, ободряющий взгляд. – Это был несчастный случай, который не повторится. Я уверен, что второй раз эти мерзавцы не сунутся к нам: это было бы для них слишком большим риском.

   Нежась в медной ванне, наполненной душистой водой, Женни последовательно вспоминала сегодняшние события. Она улыбнулась, вспомнив, как Березнев подошел к ней в своем магазине и заговорил. Она сама не могла понять, отчего так ужасно растерялась и смутилась тогда. Может, причина была в том, как Березнев смотрел на нее? Такой добрый, спокойный взгляд, но при этом цепкий и проницательный. Кажется, что человек видит тебя насквозь и читает все твои чувства и мысли.

   А какое хладнокровие он проявил в схватке с бандитами! Не побоялся в одиночку броситься ей на выручку, не дрогнул под направленным на него пистолетом. Конечно, кучер не стал бы стрелять: он же не сумасшедший, чтобы подвергнуть себя риску угодить на каторгу! Но все это Женни понимала сейчас, на остывшую голову. А тогда у нее, что называется, душа ушла в пятки от страха. Пожалуй, она бы могла запаниковать и натворить глупостей, если бы Березнев не держался так спокойно и мужественно. И если бы он не держал ее руку в своей сильной руке…

   Да, мужественный и смелый мужчина. А еще весьма обаятельный. Вот только, в его внешности есть что-то грубовато-мужицкое: видимо, он пошел не в отца-дворянина, а в материнскую породу. Женни знала, что многие женщины сходят с ума именно по такому типу мужчин. Но ей самой всегда нравились более изящные, более утонченные мужчины, такие, как ее бывший жених и Ипполит…

   Мысли Женни обратились к Ипполиту и тому, что случилось недавно в гостиной. Она вспомнила, как прижималась к его плечу, а он обнимал ее, и ее сердце снова затрепетало. С какой нетерпеливой страстностью он привлек ее к себе! У нее аж голова закружилась от прилива волнения. А перед этим он ласкал ее волосы и смотрел так любовно и нежно, как еще ни разу со дня их знакомства. Как это все понимать? Он, наконец, увидел в ней прелестную женщину, а не просто союзницу и компаньонку? Женщину, которую хочется целовать и ласкать, с которой хочется лечь в постель и заняться любовью?

   «Ты с ума сошла! – одернула себя Женни. – Даже если Ипполит и увлекся немножко, это ничего не значит. Он был сильно взволнован, как и ты сама. А никакой влюбленности у него и в помине нет…»

   И правда, кто она такая, чтобы блистательный Ипполит Турновский влюбился в нее? Всего лишь заурядная провинциалка! Конечно, Ипполит встречал много ярких, красивых женщин, с которыми простенькая барышня Алфимова и рядом не стояла. Просто в последнее время он никого не видит, кроме нее. И с женщинами давно не был. Поэтому его и потянуло к ней. Никаких чувств, а всего лишь обычная физиология, как говорят ученые. К счастью, у Ипполита хорошая выдержка: сумел вовремя остановиться и не испортить их непринужденных, дружеских отношений. И она должна вести себя так же, чтобы ненароком не поставить их обоих в неловкое положение.

   Из ванной комнаты Женни выходила спокойной и умиротворенной. Усевшись перед роскошным ореховым трюмо, она принялась неспешно накручивать влажные волосы на папильотки. Ей снова вспомнилось утреннее происшествие, и она подумала, что не такая уж она и невезучая, как ей казалось всегда. Уж сегодня ей точно повезло, и весьма изрядно. Так что нужно ценить то хорошее, что уже дала ей судьба, и не мечтать о несбыточном. Кто хочет слишком многого, рискует остаться ни с чем.

ГЛАВА 4

Весь следующий день Женни с Ипполитом отсыпались после кутежа в ресторане. Банкет затянулся до рассвета, и в гостиницу Женни вернулась едва держась на ногах. Она проспала часов десять, но ее голова все равно побаливала и была тяжелой – ничего удивительного, учитывая количество выпитого! Однако другие дамы пили гораздо больше, а казались трезвее. Наблюдая за ними, Женни не переставала дивиться. Вроде бы приличные светские дамы – и так лихо пьют! Про мужчин же и говорить нечего. Похоже, все приятели Ипполита были изрядными кутилами.

   Отдохнув, Турновские двинулись в имение. До Гатчины ехали поездом, потом минут тридцать – в коляске. День выдался теплым, и Женни от души наслаждалась поездкой по очаровательной местности. Вдоль дороги тянулись сосновые и еловые леса, чередующиеся с лугами и тихими речками. Местами попадались огромные валуны, придававшие пейзажу мрачно-романтический вид. Не верилось, что они находятся совсем недалеко от шумного Петербурга.

   Экипаж свернул на боковую дорогу. Деревья расступились, и перед взором Евгении предстало изящное здание с колоннами в центре фасада и узкими круглыми башнями по углам. Оно было выкрашено в розовый цвет, гармонирующий с окружающей зеленью. Перед домом находился большой круглый газон. Справа от него простирались заросли шиповника, слева – высились деревья, скрывавшие хозяйственные постройки. Позади дома изгибался живописный ручей с мостиками. Кое-где маячили потемневшие мраморные статуи и деревянные скамейки. А вот цветов Женни не увидела, за исключением неприхотливых луговых.

   – Когда-то здесь было много цветников, – пояснил Ипполит на ее вопрос. – Но чтобы за ними ухаживать, нужно держать садовников, а мне это было не по карману в последние годы.

   – Здесь и без цветников красиво, – с улыбкой сказала Женни. – Безумно романтичное место! А эти башенки делают дом похожим на французский ренессансный замок.

   – Да, башенки весьма живописны, – кивнул Ипполит. – Очень удачная находка архитектора, надобно заметить.

   Не разочаровала Евгению и обстановка особняка. Убранство парадной анфилады, хоть и не блистало новизной, но было роскошным. А еще ей безумно понравилась дубовая лестница с резными перилами, ведущая из вестибюля на второй этаж. Женни всегда мечтала жить в доме с красивой широкой лестницей, а не с такой тесной и простенькой, как была в ее доме. Лестницу покрывал темно-красный ковер с пестрыми бордюрами, изрядно потертый, но все равно симпатичный.

   Комната Евгении на втором этаже была затянута светло-голубым штофом. Занавески на окнах, обивка мебели и покрывало кровати были из нежно-бирюзового шелка с тканым рисунком. В одном углу комнаты стояло высокое зеркало в резной ореховой раме. В другом помещался туалетный столик с небольшим овальным зеркалом, крытый белой кисейной тканью с кружевной окантовкой. Пол устилал светлый ковер с рисунком из голубых и сиреневых цветов. Женни сразу почувствовала, что в этой комнате легко дышится, а мысли непроизвольно настраиваются на мечтательный лад. К тому же из окна открывался чудесный вид на ручей и поднимавшийся за ним хвойный лес. В некоторых местах ручей расширялся, образуя запруды, усыпанные белыми водяными лилиями.

   – Ах, это просто какая-то сказка! – с восторгом воскликнула Женни. – Думала ли я еще месяц назад, что окажусь в таком месте?

   Внезапно ей вспомнился Вася, и ее приподнятое настроение исчезло, сменившись тоской и чувством горького сожаления. Вот бы оказаться здесь с ним – человеком, которого она так горячо и нежно любила целых два года! И он был первым мужчиной, с которым она целовалась… Вспомнив об этом, Женни почувствовала стыд, досаду и даже легкое отвращение. Последнее показалось ей странным. Как можно испытывать отвращение при воспоминаниях о ласках человека, которого до сих пор любишь? Ведь ее любовь не прошла: как она могла пройти за такой малый срок? Так быстро любовь не угасает, это долгий, мучительный процесс…

   Послышался легкий стук в дверь. Женни рассеянно откликнулась, и в комнату вошел Ипполит. Он был в белом прогулочном костюме. Вокруг его шеи обвивался голубой шелковый платок, в руках была соломенная шляпа с низкой круглой тульей и маленькими полями.

   – Ну вот, она еще даже не переоделась! – шутливо попенял он Евгении. – А я-то торопился, думая, что тебе не терпится пойти осматривать парк.

   – Я… слегка замечталась, – смущенно ответила Женни. – Но ты не волнуйся, я быстро соберусь.

   – Надень что-нибудь легкое, например, свое белое платье с розовыми бантами. По-моему, становится не просто тепло, а жарко. Вот было бы дивненько, если бы весь июнь простояла такая жара! Раз уж нам приходится сидеть в этой глуши, пусть хотя бы получится гулять и купаться. Ты умеешь плавать, Женни?

   – Да, и весьма неплохо.

   – А купальный костюм ты себе купила?

   Женни растерянно хлопнула ресницами.

   – Нет. Я об этом даже не подумала.

   – Ничего, – улыбнулся Ипполит. – Денька через три я поеду в город и куплю тебе. Впрочем, без меня ты ведь можешь купаться и в сорочке. Просто я подумал, что вдвоем нам будет веселее плескаться в ручье, – он игриво подмигнул ей и вышел.

   Платье, о котором говорил Ипполит, было пошито из воздушного белого фуляра в тонкую розово-алую полоску и украшено шелковыми бантами. Надевая его, Женни вспоминала свои девичьи летние платья. Они были светлых тонов, как и полагается летним нарядам, но белого среди них не было. Слишком маркий цвет, может испачкаться о траву и не отстираться, и тогда получится, что деньги были потрачены зря… Вспомнив извечные опасения матери, Женни почувствовала, как к ней возвращается ощущение праздника жизни. Неужели она теперь принадлежит к тем счастливцам, которые могут позволить себе швырять деньги на ветер? Невероятно, просто невозможно поверить!

   «Как все-таки здорово, что Турновский появился у нас в такой подходящий момент, – подумала она. – Воистину, это не назовешь иначе, как везением!.. Но и я тоже молодец: не испугалась принять его необычное предложение. Хотя оно необычное только по меркам провинции, а в столицах фиктивные браки давно уже не редкость».

ГЛАВА 5

На четвертый день Ипполит уехал в Петербург. Вернулся он через сутки. Женни успела соскучиться по нему и когда увидела подъезжающую к дому коляску, с трудом подавила желание побежать навстречу.

   Ипполит привез с собой большую корзину с вином и деликатесами.

   – Хочу устроить банкет, – пояснил он Евгении, – по случаю подписания договора с архитектором. Мы с ним все обсудили, он нанял людей, и уже с завтрашнего дня бабушкин особняк начнут заново отделывать.

   – Хорошая новость, – улыбнулась Женни. – И когда должны закончить работы?

   – Месяца через полтора. Хотя может и затянуться. Но это неважно: все равно в разгар лета в Петербурге нечего делать.

   – Да, это верно, – кивнула Женни. – Не знаю, как тебе, а мне совершенно не хочется уезжать из этого райского местечка.

   Ипполит снисходительно улыбнулся.

   – Ты здесь в первый раз и поэтому так очарована. А для меня здесь все знакомое и привычное. Признаться, мне всегда было немного досадно, что усадьба расположена в такой глуши. Иметь бы такой домишко под Петергофом, куда на лето обычно переезжает двор!

   – А разве царская семья не приезжает в Гатчину?

   – Бывает, что приезжает. Тогда, конечно, и здесь наступает веселье. Я очень надеюсь, что скоро сюда приедет кто-нибудь из великих князей. Ну а пока будем развлекаться своими силами. – Он лукаво взглянул на Женни. – Оденься понаряднее, я хочу чувствовать атмосферу праздника. Будем пировать при свечах и болтать до рассвета о всяких приятных пустяках.

   Они разошлись по своим комнатам, договорившись встретиться через полтора часа, в десять вечера. Женни тотчас прошла в примыкавшую к спальне гардеробную и распахнула шкафы. Ее взгляд упал на одно из недавно сшитых платьев и, чуть поколебавшись, она достала его.

   Платье было бальным и не очень подходило для маленького семейного пиршества. Но когда еще дождешься этих балов! И потом, у нее было еще два бальных наряда, сшитых на деньги Турновского. И целых три она привезла из Смоленска, включая одно ненадеванное. Мода меняется быстро, через полгода в этих платьях уже будет неловко показаться в обществе.

   Призвав на помощь горничную, нанятую для нее Ипполитом, Женни начала собираться. И вскоре с восторгом рассматривала свое отражение в зеркале. Платье из светло-зеленого шелка, украшенное белыми кружевами и розовыми цветами, идеально шло к ее внешности. Под пару ему были и розовые атласные туфельки с бантами на высоких изогнутых каблучках. Шлейф платья слегка волочился по полу, словно русалочий хвост. Высокая прическа из локонов, с волнистой челкой и двумя падавшими на спину трубчатыми локонами, повторяла силуэт платья.

   Оглядев свою коллекцию вееров, Женни выбрала зеленоватый веер с шелковым экраном, расписанным пикантными сценками из восемнадцатого века. Потом вдела в уши небольшие жемчужные сережки, натянула белые перчатки и, довольная собой, направилась к лестнице.

   Стол был накрыт не в столовой, а в небольшой гостиной, отделанной под французский ренессанс, с резным деревянным потолком и гобеленами. В центре белоснежной скатерти высился золоченый подсвечник, по бокам стояли два бронзовых канделябра. Сервиз из белого фарфора, с коричневыми полосами по краям предметов и витиеватой позолотой, был под стиль окружающей обстановке.

   Ипполит стоял у приоткрытого окна с приспущенными шторами и курил папиросу. Услышав шаги, он обернулся и на мгновение замер в немом восторге. Потом быстро затушил папиросу и подошел к Женни.

   – Добрый вечер, сударыня, – произнес он, склоняясь к ее руке. – Мне только что доложили, что на бал приехала какая-то неизвестная, важная принцесса. Это, конечно же, вы, не правда ли?

   – Вероятно, речь действительно шла обо мне, – в тон ему ответила Женни. – Но только я не такая уж важная. Мое королевство совсем маленькое, а мой родовой замок кажется жалкой лачугой по сравнению с вашим роскошным дворцом.

   – Зато я не знаю, что может сравниться с вашей красотой, – в том же серьезно-игривом тоне продолжал Ипполит. – Пожалуй, лишь благоухающие нежные лилии в королевском саду. Или занимающаяся заря в летний безоблачный день. Вы пленили мое сердце с первого взгляда, теперь оно принадлежит вам!

   – И ваше чудесное королевство тоже? – лукаво спросила Женни.

   – О, разумеется! – пылко вскричал Ипполит. – Со всеми его замками, дворцами и богатыми охотничьими угодьями!

   Тут выдержка изменила им обоим, и они дружно рассмеялись.

   – Ох, Ипполит, ну вы и артист, – сказала Женни, поглядывая на него с насмешливым восхищением. – Целый спектакль придумали!

   – А вы очень славно мне подыграли, – он взял ее за руку и повел к столу. – Кстати, почему мы опять на «вы»? Мы ведь уже давно говорим друг другу «ты», разве ты забыла?

   – Нет, просто увлеклась своей ролью, – улыбнулась Женни, присаживаясь на обитый золотистым атласом стул.

   Ипполит отошел в сторонку и внимательно посмотрел на нее.

   – Но ты и впрямь похожа сейчас на прекрасную сказочную принцессу, – с волнением произнес он. – Это платье невероятно идет тебе. Вообще, поразительно, что я до сих пор не разглядел, как ты хороша.

   – Перестань, Ипполит, ты меня смущаешь, – отмахнулась Женни. – И вовсе я никакая не красавица, а обычная девушка. Просто такой наряд кого угодно превратит в красавицу.

   – И как здорово, что ты не надела ничего на шею, – продолжал он тем же взволнованным голосом. – Так ты выглядишь… еще более притягательной…

   Женни машинально схватилась за верхнюю часть груди и почувствовала, как ее лицо пылает.

   – Я не надела украшений по рассеянности, а вовсе не намеренно, – она смерила Ипполита строгим взглядом. – И ты не находишь, что пора бы уже выпить шампанского и чего-то поесть? Я обедала в четыре и с тех пор выпила только чашку кофе.

   – Прошу прощения, ma chere, – виновато произнес Ипполит, направляясь к своему месту на другом торце стола. – Признаться, я и сам ужасно голоден. Но твое превращение из хорошенькой девушки в красавицу-принцессу так потрясло меня, что я обо всем забыл.

   Он разлил шампанское по бокалам. Потом поднял свой и, пристально глядя на Женни, произнес:

   – За то, чтобы прекрасная Золушка навсегда осталась Принцессой… даже после того, как часы пробьют полночь!

   Рассмеявшись, Женни подняла свой бокал, а затем медленными глотками осушила его. Она с удовлетворением заметила, как по телу разливается ласковое тепло, а чувство неловкости уходит. После того как они подкрепились закусками, Ипполит позвонил лакею и велел подать жаркое. На какое-то время разговор затих, а затем снова оживился. К радости Женни, Ипполит перестал смущать ее своими комплиментами и нежными взглядами и превратился в прежнего, веселого и беззаботного компаньона.

   Слушая забавные истории из времен его ветреной юности, Женни потихоньку рассматривала его. Сегодня ее фиктивный супруг был неотразим. Черный вечерний фрак придавал его внешности элегантность, сиреневый галстук оттенял глаза. Поразительно красивые глаза! И такие шикарные черные ресницы, на зависть любой кокетке. Впрочем, в Ипполите Турновском все было красиво. Женни не сомневалась, что на его счету числилось много разбитых женских сердец. Без сомнения, он мог легко найти невесту с богатым приданым. Однако для брака по расчету он слишком ценил свободу и независимость. И эта его черта безумно нравилась Женни. Она и сама была независимой натурой, которой претили всякие условности и ограничения. Когда у нее завязался роман с Васей Пушкевичем, ей было двадцать. К этому времени она уже три года выезжала в свет и имела возможность выйти замуж по расчету. Но Женни становилось тошно при одной мысли о том, что она может навсегда оказаться прикованной к человеку, к которому не испытывает ни физического влечения, ни душевной привязанности. Такой же была ее старшая сестра, вышедшая замуж вопреки воле матери за человека неблагородного происхождения.

   – О чем ты задумалась, почему не ешь мороженое? – спросил Ипполит. – Впрочем, оно слишком холодное, лучше подождать, пока немного растает.

   Он закурил тонкую длинную сигару. Потом встал и прошелся по комнате, грациозно потягиваясь и разминая плечи.

   – У меня такое впечатление, что я весь вечер болтаю один, – он с улыбкой посмотрел на Евгению. – Почему ты все молчишь, ma chere? Ты ни на что не обиделась?

   – Ну что ты, вовсе нет, – поспешно отозвалась она. – На что я могу обижаться, когда все так чудесно и замечательно?

   – Рад это слышать. Но тогда, может быть, ты мне тоже что-нибудь расскажешь? Например, про своего бывшего жениха, – Ипполит настороженно посмотрел на нее, опасаясь, как бы его слова не испортили ей настроение. – Понимаю, что эта тема для тебя слишком болезненна. Но держать свои чувства в себе и переживать молча тоже не слишком полезно.

   Женни глубоко вздохнула. Потом встала со стула, расправила турнюр и взяла со стола бокал с недопитым вином.

   – Ты прав, – сказала она. – Держать свои чувства в себе очень вредно, да и попросту тягостно. Раньше рядом со мной была сестра, которой можно было рассказывать абсолютно все. Но полтора года назад она вышла замуж и уехала. Ее муж работал в Петербурге, но сейчас его послали в Англию, совершенствоваться в инженерном деле.

   – А с младшей сестрой таких теплых отношений нет?

   Женни покачала головой.

   – Наши отношения с Зинаидой – это натуральный кошмар. Они с самого детства были неважными, но в последний год Зина начала видеть во мне врага. Да и маменька тоже. – Женни отпила из бокала и интригующе взглянула на Ипполита. – Понимаешь, в чем дело… Нынешней зимой я отказала двум выгодным женихам, и мать с сестрой ополчились на меня за это. К тому же один из женихов был богатым московским князем и обещал принять в своем доме моих родственниц.

   – И, конечно, он был молод и так хорош собой, что отказать ему могла только ненормальная? – весело спросил Ипполит.

   – Ну, почти что так, – усмехнулась Женни. – Ему было всего-то пятьдесят пять. Самый возраст для жениха молодой девицы!

   Они с Ипполитом дружно рассмеялись, обмениваясь понимающими взглядами.

   – Ну а второй жених? – нетерпеливо спросил Ипполит. – Он-то, надеюсь, был не таким старым пнем?

   – Второму было всего тридцать. Но он был настолько противен, что я бы, ей-богу, предпочла старого князя. Этот Модест Алексеевич – настоящий лизоблюд и подхалим. Своей удачной карьере он обязан исключительно своему умению пресмыкаться перед начальниками и их женами. Впрочем, может быть, он и вправду неглуп, но все равно мерзок до невозможности.

   – Да уж, завидные женихи, – хмыкнул Ипполит. – Но мне непонятно поведение почтенной Раисы Андреевны. Ведь ты уже была помолвлена с этим… как его…

   – Васей Пушкевичем.

   – Да-да! Так как же твоя маменька могла привечать других кандидатов в зятья? Или она считала твою помолвку с Пушкевичем чем-то несерьезным?

   Женни немного помолчала, прохаживаясь по комнате.

   – Помолвка была официальной. Однако маменька считала Пушкевича неудачной партией для меня и надеялась найти кого-то получше. Дело в том, что Вася был из небогатой дворянской семьи… Маменьку можно понять. Каким родителям хочется, чтобы их дети жили в нужде и заботах?

   – А тебя саму разве не смущала перспектива такой жизни? – спросил Ипполит, пытливо всматриваясь в ее лицо.

   По губам Женни скользнула грустно-философская усмешка.

   – Я любила его! И считала достойным, хорошим человеком.

   – Ты была с ним близка?

   Застигнутая этим вопросом врасплох, Женни сильно смутилась и покраснела.

   – Нет… Боже мой, Ипполит, ну что за дурацкие вопросы?! Отчего ты подумал, что я могла… вступить со своим женихом в непозволительные отношения?

   – Непозволительные отношения? – переспросил он.

   В его голосе прозвучала ирония, и Женни поспешно отвернулась, едва не застонав от досады. Надо же ей было ввернуть такое ханжеское словечко! Теперь Ипполит, когда хочешь, будет считать ее отсталой провинциалкой.

   – Ну-ну, не обижайся, я вовсе не смеюсь над тобой, – он ласково коснулся ее плеча. – Просто словечко действительно забавное. Надо будет вставить его в разговор, когда потребуется кого-нибудь поддеть. Но вернемся к нашим баранам, то бишь к твоему Пушкевичу. Непорядочный он малый, вот что хочу сказать. Да еще и трус. В жизни случается всякое, и любовь порою бесследно проходит. Но какого черта он сразу, честно и открыто, не признался тебе во всем? Смелости не хватило?

   – Боюсь, что все гораздо хуже, – поморщилась Женни. – Он поссорился с той женщиной перед отъездом с Балканов и считал, что их отношения кончены. Поэтому и не стал разрывать нашу помолвку. Видимо, он надеялся, что моя любовь поможет ему залечить сердечные раны.

   – Значит, он еще и законченный эгоист, – резюмировал Ипполит. – Какое право он имел жениться на тебе без любви? Представь себе ситуацию. Ты заключила сделку на покупку особняка. Он был в хорошем состоянии, с приличной отделкой и мебелью. Но вот ты въезжаешь в свой новый дом и обнаруживаешь, что вся мебель вывезена, а обои содраны. Как ты назовешь человека, сыгравшего с тобой такую нехорошую шутку?

   – Мошенником, – Женни невольно улыбнулась.

   – Да, именно мошенником, другого слова тут не подберешь. Допустим, он совершил мошенничество от безвыходности. Например, он разорился, и ему пришлось пустить мебель на покрытие долгов. И вот он объясняет тебе причину своего мошенничества. Что ты скажешь в ответ?

   – Я скажу, чтобы он убирался к лешему со своими жалкими оправданиями. И что меня они совершенно не интересуют.

   – Правильно, – кивнул Ипполит. – Ты скажешь именно эти слова, да еще и подашь на него в суд… К сожалению, нельзя подать в суд на мужа, оказавшегося тем самым домом с ободранными обоями и вывезенной мебелью. Так что, милая Женни, тебе крупно повезло, что твой Вася сбежал от тебя до свадьбы.

   Ипполит наполнил бокалы и протянул один из них Женни.

   – За удачу! – провозгласил он. – Чтобы она всегда нам сопутствовала!

   Они соприкоснулись бокалами, и Ипполит, горло которого пересохло от долгих речей, с жадностью осушил свой. Женни, в отличие от него, пила неспешно, наслаждаясь каждым глотком дорогого вина и радостно чувствуя, как к ней возвращается ощущение праздника жизни.

   – Как странно, – сказала она, с признательностью и легким смущением поглядывая на Ипполита. – Мне всегда становилось грустно и больно, когда я вспоминала Пушкевича, а сейчас я ничего такого не чувствую. Неужели я, наконец, отделалась от этой ненужной любви?

   – Еще одно дивное выражение, – рассмеялся Ипполит. – Обычно говорят «отделаться от человека», а «отделаться от любви» я слышу впервые. Но сказано очень точно. Именно отделаться, а не разлюбить, да! Ведь ты, я полагаю, уже давно разлюбила Пушкевича, просто никак не могла перестать о нем думать, не могла выбросить его из своих мыслей и своего сердца.

   – Но как ты, однако, его разнес, – усмехнулась Женни. – Нашел в нем такие недостатки, которых я сама бы не отыскала.

   Ипполит лукаво прищурился.

   – Но зато бедняга Пушкевич окончательно сброшен с пьедестала, не так ли?

   – Не просто сброшен, а разбит вдребезги! – со смехом ответила Женни. – Мне даже жалко его стало, ей-богу.

   – Отлично, – улыбнулся Ипполит. – Поздравляю с обретенной свободой, ma chere!

   Он хотел снова наполнить бокалы, но Женни остановила его.

   – О нет, Ипполит, довольно! Я и так уже немного пьяна, а у меня нет желания напиться и испортить такой чудесный вечер. Попроси лучше подать мне кофе.

   Ипполит виновато развел руками.

   – Некого просить – прислуга уже спит. Но на столе есть чудесный вишневый компот. Налить тебе?

   – Да, пожалуйста.

   – За то, чтобы мы всегда жили настоящим, не оглядываясь на прошлое! – провозгласил Ипполит, когда наполненные бокалы оказались у них в руках.

   Женни отпила компота, потом поставила свой бокал на стол и внимательно посмотрела на Ипполита.

   – Странный тост! Почему ты считаешь, что не стоит оглядываться на минувшие события своей жизни?

   – Если это были хорошие события, то почему бы и не оглядываться. Ну а если плохие, то не стоит. Зачем лишний раз травить душу или корить себя за совершенные ошибки?

   – Чтобы больше не повторять их.

   Ипполит философски усмехнулся.

   – Если человек не поумнел, пройдя через какие-то испытания, он все равно будет повторять прошлые ошибки. А ежели поумнел, он и без сокрушения о былых ошибках будет осмотрителен. Но нельзя тащить за собой груз прошлых ошибок! Все эти сожаления и воспоминания нужно безжалостно выбрасывать из памяти и сердца, как ненужный балласт. Иначе лодка человеческой жизни может не выдержать тяжести и пойти ко дну.

   Какое-то время Женни молчала, взволнованно ходя по комнате. Потом повернулась к Ипполиту и посмотрела на него долгим, изучающим взглядом.

   – Честно говоря, Ипполит, ты меня сегодня удивил. Не ожидала от тебя таких глубокомысленных рассуждений…

   Она ужасно смутилась, осознав, что сказала бестактность. Но Ипполит лишь задорно рассмеялся.

   – Да, я знаю, что не произвожу впечатления умного человека. Потому что, по расхожим понятиям, умный человек должен быть серьезным и солидным, а я не такой. Я люблю жизнь, веселье, разные удовольствия и чувственные наслаждения. Но разве это такой уж грех? – Он приблизился к Женни и, положив руки ей на плечи, заглянул в глаза. – Скажи мне честно… Неужели тебя никогда не охватывает досада на то, что юность проходит, а твое прекрасное тело никто не ласкает и не нежит? Допустим, ты бы не встретила меня. Смогла бы ты противостоять давлению матери и общественного мнения и терпеливо дождаться новой любви? Нет, скорее всего, ты сломалась бы. И все эти сокровища, – его взгляд скользнул по ее полуобнаженной груди и талии, – достались бы какому-нибудь мерзкому Модесту Алексеевичу!

   Женни вдруг так ясно представила себя в постели с Модестом Алексеевичем, что непроизвольно содрогнулась.

   – Ах, это было бы ужасно! – с волнением вскричала она. – Уж лучше не доставаться никому, чем такому мерзкому типу!

   – Ну, зачем же никому? – мягко поддразнил ее Ипполит. – К счастью, мужское население планеты состоит не только из таких типов, как этот злополучный Модест Алексеевич.

   Он снова подошел к ней и обнял за плечи. Женни вскинула голову и почувствовала, как начинает суматошно стучать ее сердце. Глаза Ипполита были наполнены таким откровенным чувственным желанием, что Женни мгновенно зарделась под их взглядом. Не в силах совладать со смущением, она высвободилась и отвернулась. В ответ Ипполит крепко обнял ее сзади. Его руки скользнули по ее животу, обтянутому скользящим шелком, и Женни в смятении почувствовала, как внутри ее тела словно разгорается огонь.

   – Женни, милая, я хочу тебя до безумия, – прошептал Ипполит, лаская губами ее шею. – Пусть это случится, пожалуйста! Прямо сейчас, здесь…

   Поскольку она была не в силах отвечать, он подхватил ее на руки и отнес на широкий диван. Потом торопливо придвинул к нему кушетку с торцовой спинкой, образовав просторное ложе. Женни не успела опомниться, как он снял с себя всю одежду, оставшись перед ней в своей великолепной стройной наготе. Осыпая Женни нежными поцелуями, Ипполит ловко расстегнул ее платье и снял его с Женни через ноги. Затем так же ловко стянул нижнюю юбку с панталонами и белые шелковые чулки. Осознав, что она находится перед ним в одном корсете, с обнаженной нижней половиной тела, Женни почувствовала такой стыд, что застонала и закрыла глаза. Но тут же испуганно распахнула их, услышав треск ткани. Охваченный страстным нетерпением Ипполит не стал возиться с корсетом, а просто разорвал его.

   Сбросив ворох одежды на ковер, Ипполит уложил Женни на спину и принялся исступленно ласкать. Сердце Женни отчаянно колотилось, в мыслях царил сумбур. Она даже не могла понять, доставляют ли ей наслаждение ласки Ипполита, лишь чувствовала ужасное смятение от сознания того, что лежит с ним в обнимку голая, а его руки и губы беззастенчиво скользят по ее телу. Милосердные небеса, неужели это все происходит наяву?! То, о чем она боялась даже мечтать, но чего в глубине души с каждым днем все сильнее хотела…

   Внезапно Женни почувствовала такую резкую боль, что ее голова мигом прояснилась. Вцепившись Ипполиту в плечи, она испуганно и вопрошающе посмотрела на него. В ответ он улыбнулся ей нежной улыбкой, от которой ее сердце снова суматошно забилось.

   – Моя, – прошептал он, не сводя с нее сияющих глаз, наполненных трепетной радостью и сознанием одержанной победы.

   Он снова задвигался – сначала неспешно, а потом все быстрее и исступленней и, наконец, с громким стоном стиснул ее в объятиях. Женни нежно гладила его волосы и влажную спину. И пыталась попутно понять, чего испытала больше за последний час: наслаждения или неприятных ощущений. Пожалуй, того и другого поровну. Но это было неважно. Женни была девушкой просвещенной и знала, что в самый первый раз без неприятных моментов не обойтись. Однако это все позади, и теперь ее ждут лишь приятные моменты от близости с этим красивым молодым мужчиной.

   Ипполит перестал быть ее фиктивным мужем и сделался настоящим! От сознания этого потрясающего факта Женни охватила настоящая эйфория. Хотелось смеяться, резво скакать по комнате и петь, вот только сил на это уже не было. К тому же, как только дурман прошел, Женни снова сделалось неловко оттого, что они лежали в обнимку совсем голые. Конечно, это было естественно и нормально, но с непривычки отчаянно стыдно.

   – Как ты, ma chere? – спросил Ипполит, приподнимаясь и пытливо всматриваясь в ее лицо. – Надеюсь, все хорошо и ты ни о чем не жалеешь?

   – О чем я могу жалеть? – удивленно спросила Женни. – Напротив, я счастлива!

   Ипполит ослепительно улыбнулся и нежно поцеловал ее в губы. Потом соскочил с дивана и ушел в соседнюю библиотеку. Полминуты спустя он вернулся, неся плед и диванную подушку.

   – Укутайся, а то я боюсь, ты замерзнешь, – сказал он, заботливо набрасывая на Женни плед. – К тому же я вижу по твоим глазам, что ты опять начала стесняться своей наготы. – Он рассмеялся, ласково потрепав ее по волосам. – Хочешь, я оденусь, чтобы не смущать тебя?

   – Да, пожалуй, – благодарно улыбнулась Женни. – Я ведь первый раз в жизни вижу голого мужчину, и мне ужасно неловко.

   – Но мужчина-то хоть хорош? – дразняще спросил Ипполит, останавливаясь перед диваном.

   – Бесподобен, – искренне ответила Женни, бросив на него беглый взгляд и тут же смущенно отвернувшись.

   Ипполит натянул брюки и рубашку. Потом в очередной раз наполнил бокалы и присел рядом с Женни на диван.

   – За нашу первую брачную ночь, – произнес он, поднимая бокал. – Одну из самых чудесных ночей в моей жизни!

   – И в моей тоже, – чуть слышно промолвила Женни.

   Ипполит пристально посмотрел на нее, и Женни показалось, что в его глазах мелькнуло беспокойство. Однако лицо Ипполита быстро разгладилось и на нем появилось решительное и даже какое-то отчаянное выражение.

   – Нет, я не хочу, не хочу, чтобы это уже закончилось! – воскликнул он, хватая Женни за руки. – Давай снова займемся любовью, пожалуйста! Я постараюсь быть осторожным, возьму тебя лишь тогда, когда больше не смогу терпеть…

   Он встал, быстро отнес пустые бокалы на стол и начал раздеваться. Его руки дрожали, взгляд затуманился от страсти. Женни охватила паника, когда она увидела его возбужденное мужское орудие, казавшееся ей невероятно большим. Но… Могла ли она отказать ему, когда она была так пылко и безудержно влюблена?!

   Она влюблена в Ипполита… Это открытие поначалу ужаснуло Женни, а затем наполнило ее душу таким бурным восторгом, что она засмеялась. Отбросив плед, она приподнялась и протянула к Ипполиту руки. Он глухо застонал и бросился на ложе, осыпая Женни целым водопадом неистовых ласк. Обещание вести себя осторожно было забыто, но Женни не упрекнула Ипполита даже в мыслях. Она слишком обожала его в эти минуты, чтобы испортить ему радость долгожданного обладания любимой женщиной. А в том, что он влюбился в нее так же горячо и страстно, как она сама, Женни не сомневалась.

ГЛАВА 6

Проснувшись наутро в своей спальне, Женни поначалу подумала, что ночные события ей приснились. И лишь ощутив, как немного болят мышцы ног, окончательно уверилась в том, что все произошло наяву.

   Ее брак перестал быть фиктивным, теперь она – настоящая графиня Турновская. И настоящая жена обаятельного красавца Ипполита! На какое-то время Женни охватила тревога. Слишком уж быстро произошла счастливая перемена в ее судьбе. К тому же она походила на сказку, а Женни не верила сказкам. Нет ли здесь подвоха? Хотя какой может быть подвох, если она даже по документам – графиня Евгения Петровна Турновская, а вовсе не мадемуазель Алфимова. И нигде не написано, что ее брак фиктивный! Провинциальной барышни Алфимовой больше нет. И даже если она разведется с Ипполитом, все равно останется мадам Турновской. Прошлое невозвратимо. А значит, нужно не оглядываться на него, а жить настоящим, как разумно говорит Ипполит.

   Облачившись в нарядное голубое платье с белыми кружевами, Женни спустилась вниз. Ипполит еще спал, и Женни решила не завтракать без него, а пойти прогуляться. Небо затянули легкие облака, поэтому Женни не стала брать зонтика и надевать шляпку. Ей хотелось, чтобы ничто не сковывало движений, не мешало теплому ветру играть ее распущенными волосами, перевитыми наподобие обруча искусственной косой. Она чувствовала небывалую легкость на сердце, как бывало лишь в далеком отрочестве, когда душу переполняли светлые ожидания и надежды.

   «Похоже, Ипполит сумел заразить меня своим беззаботным отношением к жизни», – с улыбкой подумала Женни.

   Наслаждаясь прогулкой, она незаметно дошла до окраины парка. Здесь ручей нырял под мостик и, падая с другой стороны небольшим водопадом, устремлялся в соседние владения. Женни любила это место, окруженное высокими елями и соснами, но сейчас оно показалось ей слишком мрачным, не соответствующим ее настроению. Поэтому она поспешила уйти. К тому же от начала ее прогулки прошло много времени, Ипполит мог уже проснуться.

   Однако не успела Женни сойти с мостика и ступить на тропинку, как дорогу ей преградила незнакомая дама: высокая худая брюнетка в сиреневом платье в черную полоску и черной шляпке с вуалью.

   – Мадам Турновская? – обратилась она к Женни.

   – Да, это я, – ответила Женни, вопросительно глядя на незнакомку.

   Какое-то время женщина молча, пристально рассматривала ее. Потом рассмеялась неприятным, язвительным смехом.

   – Какое невинное, ангельское личико!.. И совсем не яркая внешность! На таких женщин мужчины не оборачиваются на улице, их появление на балу не производит фурора. И, однако, именно этому блеклому цветку удалось затянуть в брачные сети свободолюбивого Ипполита Турновского! – Незнакомка недоуменно пожала плечами и подошла ближе. – Ну же, дорогая, откройте секрет: как вам удалось его заарканить? На приданое он бы сейчас не польстился, потому что получил наследство. Тогда чем же вы его прельстили? Уступили его домогательствам, а затем натравили на него свою родню? У вас нашлись братья, пригрозившие прихлопнуть его на дуэли в случае отказа жениться? Что же вы молчите, отвечайте! Все было примерно так, не правда ли?

   – Нет, не так. – Женни, наконец, оправилась от изумления и обрела способность говорить. – Ипполит женился на мне, потому что я красива, неглупа и порядочна. По-моему, достаточно достоинств, чтобы привлечь хорошего жениха. – Она отступила от незнакомки и слегка вызывающе улыбнулась. – Конечно, я не из числа блистательных женщин. Не было нужды напоминать мне об этом: я и сама знаю. Однако если мужчины любят развлекаться с блистательными женщинами, это не означает, что они горят желанием видеть их своими женами.

   Не дожидаясь ответного выпада злобной фурии, опешившей от нежданной отповеди, Женни быстро зашагала в сторону дома.

   – Самовлюбленная дурочка, не надейся, что твой брак с Турновским будет безоблачным! – крикнула ей вслед незнакомка. – Не пройдет и полгода, как он охладеет к тебе и пустится во все тяжкие! А возможно, это случится быстрее!

   Женни не стала оборачиваться и отвечать, сочтя это ниже своего достоинства. Вскоре она услышала стук копыт и, посмотрев вправо, увидела, как экипаж незнакомки удаляется по направлению к дороге.

   Ипполит был в гостиной. После нежных приветствий Женни рассказала ему о встрече со злобной фурией. Ипполит попросил подробно описать ее и, когда Женни сделала это, облегченно вздохнул.

   – Не стоит беспокойства, ma chere, – сказал он, ободряюще улыбаясь ей. – Это всего-навсего баронесса Лидия Ферзен. Лидия – побочная дочь мужа моей двоюродной бабушки, той самой, что оставила мне наследство. Собственно, из-за этого наследства Лидия ненавидит меня. Она надеялась, что хотя бы половина достанется ей, но бабушка обошла ее в завещании.

   – Почему?

   – Из-за безнравственного поведения Лидии. Она изменяла своему мужу направо и налево, и, когда ему надоело носить рога, он отделался от нее. Выследил, застукал с любовником при свидетелях и подал на развод. Естественно, бабушка не могла этого одобрить и лишила Лидию своего расположения и наследства.

   – А ты… ты в этой истории ни при чем?

   Ипполит вспыхнул, и Женни тотчас раскаялась в своем неосторожном вопросе. Что за несносная привычка сперва говорить, а лишь потом думать! Не хватало им с Ипполитом поссориться, когда у них только-только начались романтические отношения.

   – Если ты имеешь в виду, настраивал ли я бабушку против Лидии, то нет, – ответил Ипполит. – Но кое-что плохое я все-таки сделал. Вернее, не плохое, а глупое, но суть одна. – Он немного помолчал, прохаживаясь по комнате. – Закрутил с Лидией интрижку, еще до ее развода. Наша связь длилась недолго, и застукали Лидию уже не со мной. Однако она считает, что я остался ей должен за «минуты неземного блаженства». Например, поделиться наследством, – Ипполит усмехнулся, а затем с беспокойством взглянул на Женни. – Понимаю, что тебе неприятно все это слышать. Но лучше уж услышать это от меня, чем в изложении баронессы Ферзен или кого-то еще. А я не сомневаюсь, что Лидия попытается рассказать тебе о нашей связи.

   Женни презрительно повела плечами.

   – Пусть пытается. Я не стану ее слушать, а сразу пошлю к черту.

   – Верное решение, – кивнул Ипполит. – Но пошли завтракать, а то со мной сейчас случится голодный обморок!

   В столовой они говорили о всяких приятных пустяках, и вскоре Женни совсем перестала думать о противной баронессе Ферзен. Да и зачем брать в голову такие происшествия? Понятно, что у Ипполита было много романов с замужними дамами, и не одной Лидии досадно, что он женился. Пожалуй, это даже хорошо, что баронесса не поленилась приехать сюда, чтобы взглянуть на Женни и наговорить гадостей. Теперь, если такое повторится, она уже не придет в замешательство.

   Вечером Женни заметила, что у нее начинаются женские недомогания. Смущаясь и краснея, она сказала об этом Ипполиту. К ее удивлению, он не огорчился и не выразил досады, а, напротив, обрадовался.

   – Слава Богу! – воскликнул он. – А то я, признаться, побаивался, как бы моя неосмотрительность не вышла нам боком. Твоя беременность была бы сейчас совершенно некстати.

   – Почему? – спросила Женни, чувствуя, как у нее неприятно засосало под ложечкой. – Потому что наш брак фиктивный?

   – Нет, – покачал головой Ипполит.

   – Но ведь от беременности можно уберечься только в том случае, если совсем не ложиться в постель вдвоем, – тоскливо заметила Женни.

   Ипполит ласково усмехнулся.

   – Нет, ma chere, не обязательно отказываться от любовных утех. Надо лишь соблюдать осмотрительность. И не заниматься любовью в те дни, когда у женщины большая вероятность забеременеть. Это, конечно, досадно, но что поделаешь! И потом, в этом тоже есть свои плюсы. Занимаясь любовью нечасто, мы не пресытимся друг другом, и наше влечение будет только расти.

   – Признаться, я не понимаю тебя, – растерянно отозвалась Женни.

   Ипполит рассмеялся и нежно поцеловал ее в щеку.

   – Поймешь постепенно. А сейчас иди отдыхать и набираться сил. Если будет хорошая погода, в ближайшие дни прокатимся с тобой в Гатчину. А может, и в Царское Село махнем. Тебе ведь хочется посмотреть роскошные дворцовые парки?

   – Конечно! – горячо воскликнула Женни. – Спасибо тебе большое, ты очень мил и предупредителен.

   Ипполит красноречиво посмотрел ей в глаза.

   – Ты заслужила мою предупредительность. Хорошее начало, Женни, надеюсь, так будет и дальше!

   Когда Женни готовилась ко сну, пошел дождь. Похоже, наступало похолодание, и это радовало Женни. Все равно из-за женских недомоганий она не сможет ни купаться, ни совершать длительные прогулки. Так уж пусть лучше будет прохладно эти несколько дней.

   Лежа в уютной кроватке под шелковым балдахином и слушая шум дождя, Женни вспоминала разговор с Ипполитом. Когда он сказал о своем нежелании иметь детей, она немного обиделась и расстроилась. Но теперь ей казалось, что он во всем прав. В самом деле, зачем ей беременность, когда она только начала по-человечески жить? И заграничное путешествие… Неужели Ипполит и впрямь собирается взять ее с собой?! Да, возможно… Если она не забеременеет. Поэтому надо слушать его и не возражать. Конечно, это будет непросто: сдерживать свои чувственные желания. Женни не поняла туманных речей Ипполита, уяснив из них лишь одно: они будут редко заниматься любовью и у них по-прежнему будут отдельные спальни. Досадно, что говорить. Вот сейчас… Как бы ей хотелось прижаться к нему и уснуть в его теплых объятиях! Но, похоже, об этом придется забыть. Если она хочет, чтобы его привязанность крепла, если хочет всегда оставаться для него желанной. И если… если она хочет, чтобы он никогда не напомнил ей, что их брак изначально был фиктивным.

   «Ну же, дорогая, откройте секрет: как вам удалось его заарканить?» – вспомнились ей слова баронессы, и она сардонически улыбнулась. Как же, удалось бы его заарканить, если бы он не заарканился сам! Ей просто невероятно повезло. А значит, надо не гневить судьбу, а быть благодарной за каждую счастливую минуту. И не роптать, когда что-то идет не так, как ей хочется.

ГЛАВА 7

Неделю спустя Женни с Ипполитом поехали в Гатчину. Им удалось осмотреть не только парк с павильонами, но и часть дворца, отчего Женни пришла в полный восторг. Когда они выезжали из города, им повстречалась большая дорожная карета. Из нее высунулся полноватый блондин лет сорока и громко окликнул Ипполита. Экипажи остановились. Турновский и окликнувший его мужчина выскочили наружу, обнялись и завели оживленный разговор. Потом Ипполит представил своего знакомого Женни. Оказалось, что это его бывший полковой командир, князь Колычев, вышедший ныне в отставку и ведущий, по его собственным словам, сибаритствующий образ жизни.

   Когда экипажи разъехались, Ипполит повернулся к Евгении и радостно объявил:

   – Колычев целый год провел за границей и теперь ненадолго заехал в свое имение. Послезавтра он дает бал, на котором будет куча моих знакомых. Мы с тобою приглашены, так что готовься хорошо повеселиться, ma chere.

   – Чудесная новость, – улыбнулась Женни. – А далеко его имение от нас?

   – Двенадцать верст, при хорошей погоде за час можно доехать. Выедем пораньше, чтобы поспеть к обеду: на него мы тоже приглашены. Ночевать будем у Колычева, а утром не спеша соберемся и поедем домой.

   – Ну что ж, это замечательно. А этот Колычев женат?

   – Женат. Но сюда он приехал один, потому что они с женой надоели друг другу за время путешествия. Жена поехала в Петергоф, а он сюда.

   – Странно!

   – Ничего странного, учитывая, что они женаты почти десять лет. После такого срока не только мужу, но и жене позволительно заводить любовников.

   Женни так и подмывало возразить, но она сдержалась, опасаясь выказать себя моралисткой. По крайней мере, Ипполит оставляет за обманутыми женами право на «маленькие радости жизни». Не то как другие мужчины: себе не отказывают ни в чем, а от жен требуют верности и благонравия.

   На другой день Женни с самого утра начала готовиться к празднику. Для обеда она выбрала костюм из соломенно-желтого крепа с лазурными бантами. Он шел к ее внешности и казался неброским, а Женни не хотелось привлекать к себе внимание в незнакомом обществе. Зато бальное платье, сшитое из нежно-розового атласа, выглядело шикарно. Гладкий лиф мыском заходил на живот, а узкая юбка была покрыта пышным облаком тюля. Он был собран небольшими «волнами» и отделан белыми розочками с крохотными листочками. Глубокое декольте, низ юбки и турнюр украшали рельефные кружева. Платье было очень сложной работы и стоило дорого. По-хорошему, его следовало приберечь для более важного случая, но Женни уж слишком не терпелось его обновить.

   Ипполит одобрил ее выбор и не счел отложенные наряды излишне роскошными для провинциального бала.

   – К этому бальному платью не хватает лишь бриллиантового колье, – сказал он. – Это мое упущение, я должен был позаботиться, чтобы у тебя были драгоценности. Впрочем, для деревенского бала сгодится и скромная бархотка с камеей.

   Женни возмущенно фыркнула. Брошка и серьги с камеями – белая женская головка на бледно-розовом перламутре, в ажурном золотом ободке – казались ей воплощением хорошего вкуса и, по ее мнению, подходили к розовому платью лучше всяких бриллиантов. Но мысль о покупке драгоценностей, конечно, приятно волновала сердце.

   В день отъезда снова засветило яркое солнце и стало жарко. Однако жара была умеренной, и путешествовать при такой погоде оказалось совсем ненакладно. За веселыми разговорами и созерцанием окрестных красот час пути пролетел незаметно, и Женни даже стало досадно, что они так быстро доехали. Ипполиту же, напротив, не терпелось поскорей оказаться в кругу давних знакомых. Последние месяцы он мало с кем общался и сейчас испытывал душевный подъем.

   Имение Колычева, носившее название Озерки, показалось Женни восхитительным. В центре огромного парадного двора высился двухэтажный классический особняк желтого цвета с колоннами. От него расходились открытые полукруглые колоннады, соединявшие дом с двухэтажными флигелями для гостей. Парк был изрядно запущен, как и в Сосновке, но выглядел живописно.

   Отдохнув в своей комнате и переодевшись, Турновские перешли в главный дом. Вопреки ожиданиям Евгении, гостей оказалось немного, около тридцати человек. Остальные, как выяснилось, должны были приехать лишь к балу. Среди собравшихся было больше мужчин, чем женщин, а все женщины были молодыми и, как показалось Женни при беглом осмотре, либо замужними, либо побывавшими замужем. Женни знала только одну из них – хорошенькую двадцатитрехлетнюю Кэтти Маркович, жену бывшего сослуживца Ипполита. Они познакомились две недели назад, на памятном банкете в ресторане. Между ними сразу вспыхнула симпатия, и теперь они были рады встретиться снова.

   – Пойдем к озеру, – предложила Кэтти. – Я здесь первый раз и еще не видала парка. Кстати, пикник будет не в доме, а в павильоне на берегу. Предупреди мужа, чтоб не искал тебя. Мы увидим, как все пойдут в павильон, и присоединимся.

   Женни с радостью согласилась прогуляться. По правде говоря, ей совсем не понравилось собравшееся здесь дамское общество. Да еще многие дамы рассматривали ее с назойливым и недобрым любопытством. Видимо, они, как и баронесса Ферзен, тоже пытались понять, что такого особенного нашел в ней блистательный Ипполит Турновский.

   Весело болтая, подружки спустились к озеру. На тропинке у самой воды стояли двое мужчин, попыхивая сигарами и беседуя. При появлении дам они обернулись, и Женни ощутила прилив радостного волнения: в одном из мужчин она узнала Березнева.

   – Михаил Павлович! – с изумлением воскликнула она. – Какая неожиданная встреча! Вы… тоже здесь?!

   – Добрый день, графиня, – с улыбкой поклонился он ей. – Рад видеть вас в добром здравии.

   – И я… вас тоже, – пробормотала она чуть растерянно.

   Березнев пристально посмотрел на нее и немного лукаво усмехнулся.

   – Я вижу, вы удивлены нашей встречей. Что ж, понимаю. Вам кажется, что здесь собрался не мой круг общения. И вы абсолютно правы. – Он снова усмехнулся и пояснил: – Колычев – мой давний приятель, да еще и женат на моей троюродной сестре по отцу. Мы очень разные люди, это верно, но так иногда бывает, что разные люди сходятся и становятся добрыми друзьями.

   – Конечно, – закивала Женни. И торопясь сменить тему разговора, прибавила: – Как ваши дела, Михаил Павлович? Надеюсь, те мерзавцы не потревожили вас?

   – Слава Богу, нет. А вас?

   – Тоже нет. Впрочем, мы с мужем почти сразу уехали из города и последние две недели живем в имении под Гатчиной.

   – Понятно, – протянул он и, внушительно глядя на нее, прибавил: – Смотрите же, графиня! Если, не приведи господь, заметите что-то неладное, сразу дайте мне знать. Как я уже говорил, у меня есть хорошие знакомые в полиции, которые как раз занимаются такими делами.

   – Благодарю вас, – смущенно промолвила Женни.

   Они с Кэтти двинулись дальше, а Березнев и его собеседник вернулись к своему разговору. Дойдя до поворота тропинки, Женни не удержалась и обернулась. Березнев не смотрел в ее сторону, и она позволила себе задержать на нем взгляд. Она нашла, что он выглядит весьма импозантно в молочно-белом летнем костюме с кремовым жилетом и золотисто-бежевым галстуком. Даже небольшая бородка его нисколько не портит, напротив, придает некий своеобразный шарм. И ничего простоватого в его внешности нет, как показалось ей в прошлый раз. Конечно, он слегка походил на простого русского мужика, но одновременно чем-то смахивал и на героев романов Дюма, живших во времена Екатерины Медичи.

   – Красивый мужчина, правда? – спросила Кэтти, перехватив ее взгляд. – И кажется таким сильным и надежным. Однако, при всем моем восхищении, я бы не хотела иметь такого мужа.

   – Почему?

   В зеленых глазах Кэтти зажглись озорные огоньки.

   – Мне кажется, его внешняя мягкость обманчива, а на самом деле он жуткий властолюбец. Такой, пожалуй, прибьет при малейшем намеке на рога.

   Женни восторженно хлопнула в ладоши.

   – О Кэтти, ну и мысли же у тебя! Интересно, а кто из мужчин способен отнестись философски к известию, что ему наставили рога? Пожалуй, лишь тот, кто совсем охладел к своей жене.

   – Я не об этом, а о том, на какие действия способен обманутый муж, – весело отвечала Кэтти. – Один побесится да и успокоится, а другой может наломать таких дров, что не приведи Господь.

   – Да, что и говорить: иметь мужа с покладистым характером завсегда удобней и лучше, – согласилась Женни.

   Пикник проходил в павильоне на небольшом островке, соединенном с берегом изящным горбатым мостиком. Из-за близости воды здесь было нежарко. И снаружи, и изнутри павильон был выкрашен в нежно-голубой цвет и украшен белоснежной лепниной. Пышные букеты луговых цветов возвышались в центре стола и на подоконниках, наполняя помещение терпким ароматом скошенной травы.

   Как полагается у людей светских, Турновские сидели в разных местах. С одной стороны от Женни сидела Кэтти, с другой – полноватый мужчина лет за сорок, слегка потертого вида, но веселый и с замечательным чувством юмора. Его младшая сестра, бывшая на пикнике, называла его «Алексис», что невероятно смешило подружек. Фамилия у него тоже была немного смешная – Бурдуков.

   За столом постоянно происходило движение: кто-то выходил из павильона, кто-то возвращался в него после прогулки. Подружки тоже пару раз выходили, в сопровождении Бурдукова и одного молодого офицера, усиленно флиртовавшего с Кэтти. После третьего выхода Женни решила не возвращаться за стол, а пойти погулять в одиночестве. Она перебрала вина, да еще и выкурила по примеру Кэтти папиросу, и теперь у нее немного кружилась голова. Женни с трудом представляла, как она явится на бал после пикника. Впрочем, он должен был скоро закончиться, и до начала бала еще можно будет отоспаться.

   Оказавшись в глубине тенистого парка, вдали от шума и завес табачного дыма, Женни чуть-чуть отрезвела и почувствовала себя бодрее.

   «Все, больше ни одной капли вина! – решительно сказала она себе. – Не хватало еще появиться на балу с опухшим лицом. Но как остальные дамы не боятся за свой цвет лица? Одно из двух: либо они привыкли пить, и им ничего не делается, либо им… хм-хм… все равно».

   Тут она споткнулась о древесный корень и едва не упала.

   – Проклятье, – пробормотала она, осматривая свои кремовые атласные туфельки на каблуках. – Да этак и ногу недолго подвернуть, и тогда прощай веселый бал!

   – Да, не попасть на бал было бы весьма огорчительно, – услышала она позади себя добродушно-насмешливый голос.

   Женни обернулась и увидела рядом с собой Березнева.

   – Месье Березнев! – с удивлением воскликнула она. – Как вы оказались здесь, в этом уголке парка? Надеюсь, вы не нарочно шли за мной от самого павильона?

   Она ужасно смутилась, осознав неприличность вопроса. Конечно, он не мог идти за нею нарочно, что за чепуха? Но Березнев неожиданно сказал:

   – Да. В некотором смысле нарочно. Увидел, как вы пошли в парк, и подумал: вдруг вам станет плохо? Решил прогуляться в ту же самую сторону, от греха подальше.

   – О боже, – ахнула Женни. – Неужто мое состояние так заметно?

   Березнев успокаивающе улыбнулся.

   – Не думаю, что его заметил кто-то, помимо меня. Для этого нужно быть трезвым, а вся наша компания пьяна.

   – А вы – разве нет?

   – Нет, – ответил он. – Не люблю это дело, да и меру знаю.

   Женни недоверчиво хмыкнула.

   – Купец – и не любите пить? Быть такого не может. А ежели это правда, что за интерес находиться в разгульной компании?

   – Мало ли какие резоны, – усмехнулся он. – Всех не объяснишь.

   – Ну да, разумеется, – согласилась Женни. И с тревогой спросила: – А я… Я, по-вашему, очень пьяна, да?

   Он покачал головой.

   – Да нет. Просто перебрали лишнего. Самым благоразумным было бы сейчас пойти в дом и лечь спать. Хотите, я вас провожу?

   – Да, пожалуй, я последую вашему совету, – кивнула Женни. – Только надо предупредить мужа, чтобы не тревожился. И потом, вдруг ему не понравится, что вы провожаете меня? Вот вы, Березнев, отпустили бы жену гулять по безлюдному парку с другим мужчиной?

   – Почему бы и нет, – пожал он плечами. – Если женщина порядочна, чести мужа ничто не угрожает. Ну а если нет… То зачем нужна такая жена?

   – Хм… Интересно вы рассуждаете. Как будто законной супруге легко дать отставку! А если к тому времени, когда у нее закрутится… небольшая интрижка на стороне, у вас уже будут дети?

   – Тогда остается лишь исправно пороть, чтоб пропала охота крутить хвостом.

   Женни воззрилась на Березнева округлившимися глазами.

   – Пороть? О боже милосердный! Березнев, да вы просто тиран и поборник домостроя. Скажите немедленно, что вы пошутили!

   – А если нет? – на его губах появилась веселая, немного дразнящая улыбка. – Да ладно, графиня, не принимайте мои слова к сердцу. Вы-то сама уже замужем, и вам не грозит оказаться под властью такого тирана.

   – Только это и служит мне утешением, – театрально вздохнула Женни. – Но от вас я такого не ожидала. При нашем знакомстве вы показались мне добрым и мягким человеком.

   – Если человек добрый, это не означает, что он должен быть тряпкой, – многозначительно произнес Березнев. – И потом, сильно добрым нельзя быть, ибо на добрых, как известно, воду возят.

   – Ну, вы-то, я думаю, не позволяете возить на себе воду. Никому, даже прекрасным дамам.

   – Им в первую очередь, – со смехом ответил он.

   Женни скептически хмыкнула.

   – Пожалуй, мне и впрямь следует порадоваться, что я уже замужем. Если бы вы ко мне посватались, моя маменька польстилась бы на ваши деньги, а я – на вашу мужественную, привлекательную наружность. И я оказалась бы в ужасной ловушке!

   – Незавидная перспектива, что и говорить, – усмехнулся он. – Но, однако, пойдемте к павильону, пока вас и впрямь не бросились искать. Обопритесь на мою руку, дабы, не приведи Господь, не упасть и не ушибиться.

   Женни взяла его под руку, и они неспешно двинулись к озеру. Немного помолчав, Женни кокетливо посмотрела на Березнева и спросила:

   – Так вы, Березнев, значит, не являетесь сторонником женской эмансипации?

   – Да нет, почему же, – возразил он. – Я вовсе не против женской эмансипации, если под ней не подразумевается распущенность.

   Женни закатила глаза.

   – Ну разумеется! Только мужчины имеют право на распущенность, а женщины должны быть скромны. Признайтесь, Березнев, вы ведь именно так считаете, да?

   Он удивленно посмотрел на нее и вдруг рассмеялся.

   – Не вижу ничего смешного в своих словах, – надменно произнесла Женни. – Впрочем, мужчины всегда так. Упрекают женщин в склонности к пустым разговорам, а когда те начинают рассуждать о серьезном, превращают все в фарс.

   – Прошу прощения, если невольно обидел вас, графиня, – примирительно сказал Березнев. – Но когда подвыпившая красавица начинает рассуждать о женской эмансипации, трудно оставаться серьезным.

   Поскольку Женни ничего не ответила и лишь сильнее нахмурилась, Березнев остановился и внимательно посмотрел ей в глаза.

   – Ну, полно, ваше сиятельство, перестаньте дуться, – ласково сказал он. – Я готов признать, что я грубиян и осел, только улыбнитесь!

   Женни попыталась сохранить серьезное выражение лица, но не выдержала и рассмеялась.

   – Я сама виновата: завела совершенно дурацкий разговор. Да еще и обижаться вздумала, что уже совсем нехорошо с моей стороны. Как мне можно на вас за что-то обижаться, когда вы спасли меня от ужасного несчастья! – она виновато посмотрела на него и неожиданно для себя самой всхлипнула.

   – Ну-ну, только плакать не надо! – с улыбкой воскликнул он. – Ведь все хорошо, не так ли?

   – Да, – кивнула она. – И не просто хорошо, а чудесно! Даже не верится, что всего полтора месяца назад я чувствовала себя самой несчастной девушкой на свете.

   – И что же такого ужасного случилось полтора месяца назад? – полюбопытствовал Березнев.

   Женни выпрямилась и интригующе посмотрела на него.

   – Меня бросил жених, которого я целый год ждала с турецкой войны. И не просто бросил, а сбежал за неделю до свадьбы! Когда уже было сшито подвенечное платье и заказан банкет в ресторане на пятьдесят персон.

   Березнев ошеломленно присвистнул.

   – Вот так история! Ну а как же… Как же у вас сладилось с Турновским?

   – Да… за один день. И даже не за один день, а за один час!

   – За один час?

   Женни наклонилась к нему и заговорщицким тоном пояснила:

   – Все эти дамочки ломают голову над вопросом, как мне удалось его заарканить. А на самом деле я его вовсе не арканила. Он был в Смоленске в то время, когда мой жених сбежал. Турновский узнал об этом и предложил мне фиктивный брак. Видите ли… Он не мог вступить в наследство, не будучи женатым: так было оговорено в завещании. А жениться по-настоящему ему не хотелось.

   – И вы без малейших раздумий согласились? – Березнев смотрел на нее во все глаза.

   Женни глубоко вздохнула и пожала плечами.

   – Если бы я не согласилась, моя маменька и сестрица сжили бы меня со свету. Ведь из-за Васи Пушкевича я отказала нескольким выгодным женихам! А он взял и сбежал, опозорив нас на весь город.

   – Понимаю, – сочувственно произнес Березнев. – Предложение Турновского явилось для вас подлинным спасением от семейной тирании и злобных насмешек провинциальных остряков.

   – Именно так, – кивнула Женни. – И не только от этого, но и от постоянных мыслей о Васе, о его предательстве… И наш брак с Ипполитом уже не фиктивный, – она смущенно потупилась. – Признайтесь, вы удивлены?

   – Нисколько. Не представляю, как можно жить рядом с такой обольстительной женщиной и не затащить ее в постель.

   Женни рассмеялась и кокетливо стрельнула в него глазами.

   – Месье Березнев, вы вгоняете меня в краску! И я вовсе не настолько обольстительна, чтобы… чтобы нельзя было сохранять со мной дружеских отношений. – Она посмотрела на него и досадливо топнула ногой. – Проклятье, вы опять смеетесь надо мной! Или вы считаете, что с женщиной нельзя просто дружить?

   – Почему же? – философски пожал он плечами. – Можно. Но, разумеется, не в вашем случае с Турновским.

   – Разумеется? То есть, по-вашему, все случилось именно так, как и должно было случиться, да?

   – Конечно.

   Женни попыталась изобразить оскорбленную добродетель, но вместо этого вдруг расхохоталась.

   – Березнев, вы ужасный циник!.. А если бы я сказала, что мой брак до сих пор остается фиктивным? Что бы вы сказали тогда? – Она выжидающе посмотрела на него и, поскольку он молчал, повторила: – Ну же, говорите! Мне не терпится услышать ответ.

   – Что же говорить? – произнес он с неопределенной усмешкой. – Я ведь уже сказал: не в вашем случае с Турновским. Да, фиктивные браки в наше время не редкость. И обычно они так и остаются фиктивными. Но когда такой мужчина, как Турновский, живет под одной крышей с такой женщиной, как вы… – он бросил на нее красноречивый взгляд и помолчал. – Евгения Петровна, я думаю, предлагая вам сделку, Турновский не разглядел вас хорошо. Это неудивительно: ведь вы были несчастны и убиты предательством жениха, а значит, выглядели неважно. Но потом вы расправили подмокшие крылышки и ожили… Что еще говорить? Все и так понятно.

   – И что же это, по-вашему? – с волнением спросила Женни. – Чувства или, как говорят нынешние ученые, обычная физиология?

   Березнев рассмеялся и развел руками.

   – Графиня, дорогая, но откуда же мне знать, если вы и сами пока не знаете?.. Но, однако, пойдемте! Мне не хочется с вами прощаться, но пикник уже должен закончиться.

   – Да, пойдемте, – закивала она, беря его под руку.

   Когда они подошли к павильону, все уже расходились. Отыскав Ипполита, Женни двинулась вместе с ним к флигелю. Ее голова не болела, но оставалась слегка затуманенной, и ей не терпелось поскорей лечь в постель.

   – Ну, как тебе здесь? – с улыбкой спросил Ипполит. – Кажется, ты неплохо провела время?

   – Неплохо, – кивнула она. – Только чувствую себя ужасно и не представляю, как появлюсь в таком состоянии на балу.

   – Ничего, – беспечно возразил Ипполит, – поспишь пару-тройку часов и снова будешь в порядке.

ГЛАВА 8

В девять вечера Женни разбудила горничная, которую Турновские взяли с собой в Озерки. Заставив себя встать с кровати, Женни закуталась в пеньюар и уселась в кресло перед открытым окошком. Она чувствовала себя вполне сносно, хотя, по ее ощущениям, поспать бы еще часок не мешало.

   – Что граф? Он уже встал? – спросила она служанку.

   – Недавно оделись и куда-то ушли, – ответила та. – Просили передать, что вернутся за вами ближе к десяти.

   – Прекрасно, – кивнула Женни. – Принеси мне крепкого кофе.

   Кофе помог ей взбодриться. Встав с кресла, Женни подошла к окну, но из него была видна только небольшая часть парка. Издалека доносились шум подъезжающих экипажей и голоса. Такие же голоса вперемешку с топотом ног раздавались из коридора, куда выходили двери десяти гостевых комнат. Похоже, приготовления к балу шли полным ходом.

   «Интересно, а где разместился Березнев? – подумала Женни. – Сдается мне, в нашем флигеле его нет. Наверное, он остановился в главном доме».

   Она почувствовала, как лицо делается горячим. Ох, Березнев! Ее давешнее поведение с ним нельзя было назвать иначе, как неприличным. Так отчаянно флиртовать с малознакомым мужчиной! Фамильярно называть его по фамилии, стоить глазки, иронизировать, осыпать шутливыми упреками, дуться за непонравившиеся высказывания – вспомнив все это теперь, на трезвую голову, Женни ужаснулась. Было страшно представить, что этот мужчина теперь о ней думает. Должно быть, считает ее легкомысленной кокеткой и искательницей пикантных приключений. Оправданием ей может служить лишь то, что она была порядком пьяна и держалась ничуть не развязней остальных женщин в компании. Однако в глазах самой Женни это оправдание выглядело жалким. Приличная женщина в любой компании должна держаться достойно! А напиваться до положения риз прекрасным дамам и вовсе негоже.

   Но больше всего Женни смущало даже не это, а то, что она разом выложила Березневу все свои тайны. Разболтала и про сбежавшего жениха, и про фиктивный брак, не преминув при этом похвастаться, что теперь ее брак с Турновским перестал быть фиктивным. Будто Березневу должно быть интересно, спит она со своим мужем или нет!

   И как это неприлично – говорить с посторонним мужчиной на такие темы. Пусть даже Березнев для нее не совсем посторонний, все равно. Есть вещи, о которых не говорят даже с мужчинами-родственниками, и интимная сторона супружества как раз к ним относится. А она не просто заговорила об этом, но и принялась развивать тему. Еще и про физиологию ввернула… Какой стыд! Нашлась, понимаете ли, эмансипированная дамочка.

   Но что делать! Теперь ничего не исправишь. Оставалось смириться с тем, что она упала во мнении Березнева, и взять с него обещание хранить ее секреты. Впрочем, он и так наверняка будет молчать. Не такой это человек, чтобы трезвонить по всему свету пикантные подробности чужой жизни.

   Женни была полностью одета и причесана, когда пришел Ипполит. Он одобрительно посмотрел на жену и нежно поцеловал ее в щеку.

   – Прекрасно выглядишь, дорогая. Не сомневаюсь, что все женщины сейчас лопнут от зависти к твоей красоте и наряду.

   – Они и так уже лопаются от зависти, – ехидно заметила Женни. – К тому, что у меня такой муж. Признаться, мне не по себе от их назойливого внимания. Еще сглазят меня, чего доброго!

   – Не сглазят, – возразил Ипполит. – Потому что они все равно не могли претендовать на роль моей жены. Ты, наверное, заметила, что здесь нет молодых незамужних девушек.

   – Заметила. И, признаться, меня это удивило. Первый раз встречаю большую компанию светских людей, где все дамы либо замужние, либо побывавшие замужем.

   Ипполит лукаво усмехнулся.

   – Просто незамужним девицам здесь нечего делать. И тем более, нечего делать их несносным мамашам и тетушкам. Они бы только стесняли наше веселье, поэтому Колычев, разумеется, не стал их приглашать.

   – Я смотрю, твой бывший командир еще тот повеса.

   – О да! И, я думаю, не исправится даже в глубокой старости…

   В комнату заглянул Илья Маркович, муж Кэтти. Он вызвал Ипполита в коридор и, когда тот вернулся, его лицо выглядело озабоченным.

   – Женни, у нашего товарища случилась неприятность, – сказал он. – Нам нужно поехать в Гатчину: он остановился там в гостинице. Часа через два-три мы вернемся.

   – А как же…

   – Не волнуйся: вас с Кэтти будет опекать Бурдуков, – Ипполит осторожно обнял жену и поцеловал в губы. – Пожалуйста, не сердись, ma chere, но я должен поехать.

   – За что мне сердиться? – с улыбкой возразила она. – Нельзя требовать от мужа, чтобы он все время сидел возле твоей юбки. Не беспокойся: мне не будет скучно.

   – Спасибо, дорогая, – Ипполит признательно посмотрел ей в глаза. – Смотри, не флиртуй слишком сильно в мое отсутствие! – предупредил он с шутливой строгостью и, прихватив шляпу и плащ, ушел.

   Минуту спустя в комнату вошла Кэтти.

   – О, ты тоже в розовом! – весело вскричала она. – Бурдуков будет смотреться рядом с нами, как старый пень в окружении цветущих роз.

   – Тогда хотя бы не пень, а дуб, – возразила Женни. – Могучий почтенный дуб, обвитый побегами роз.

   – Ладно, пусть будет так, – согласилась Кэтти. – Польстим его самолюбию. Но, однако, пойдем, бал уже начался!

   Войдя в бальную залу, Женни почти сразу заметила Березнева. Он стоял в компании солидных мужчин, которых по каким-то причинам не было на пикнике. Березнев тоже заметил ее, и его лицо осветилось приветливой улыбкой. Оставив своих собеседников, он подошел к Женни и пригласил ее на следующий вальс.

   – Ну вот! – с досадой вскричал Бурдуков. – Меня опередили! Я сам хотел танцевать этот вальс с нашей прекрасной графиней.

   – Не расстраивайтесь, Алексей Гаврилович, я отдам вам первую кадриль, – пообещала Женни.

   – А мазурку? – тотчас спросил он. – Надеюсь, вы подарите мне главный танец бала? Когда-то я считался отличным танцором, но и сейчас могу тряхнуть стариной. Многим молодым, ей-богу, за мною не угнаться.

   Женни на мгновение задумалась и решительно покачала головой. Даже если Бурдуков и был хорошим танцором, ее не прельщало танцевать долгую мазурку со стариком.

   – Нет, мазурку, к сожалению, не могу. Я… уже обещала ее другому кавалеру.

   – Кому же, позвольте узнать?

   – Месье Березневу…

   Произнеся эту бесстыдную ложь, Женни ощутила желание провалиться сквозь землю. Она сама не понимала, как могла сделать такое. Наверное, причина была в том, что Березнев стоял рядом, и она машинально назвала его имя. Но что если он уже пригласил на мазурку другую даму?! Вот будет конфуз-то, господи помилуй.

   – Опять невезение! – шутливо проворчал Бурдюков. – Интересно, и когда это Березнев успел пригласить вас на мазурку?

   – Да вот, Алексей Гаврилович, успел, – рассмеялся тот. – Знал, что желающих, кроме меня, будет предостаточно.

   Женни благодарно взглянула на него и потупилась.

   – Ну а вы, любезная Катерина Ивановна, надеюсь, не откажетесь танцевать со мною мазурку? – обратился Бурдуков к Кэтти.

   – Я? – Кэтти на мгновение опешила. Перспектива танцевать главный танец бала с Бурдуковым ей тоже была не по душе, но деваться было некуда. – Э… хорошо, Алексей Гаврилович, извольте…

   Перерыв между танцами закончился, и к Кэтти подлетел молодой офицер, приглашая ее на вальс. Обрадовавшись, что хоть этот вальс ей не придется танцевать с Бурдуковым, Кэтти вручила ему свой веер и пошла танцевать. Женни последовала ее примеру.

   Первую минуту она не решалась поднять на Березнева глаза. Потом набралась смелости и робко взглянула на него. В его темных глазах не было осуждения или насмешки, только восхищенье и нежность.

   – Ради бога, Михаил Павлович, простите меня за мазурку, – виновато промолвила Женни. – Клянусь вам, я сама не знаю, как это вышло!

   – Да ладно, не переживайте, – добродушно усмехнулся он. – Я и сам подумывал пригласить вас на мазурку, так что все хорошо.

   – Но мне, право же, ужасно неловко…

   Она смущенно замолкла, заметив, что он едва сдерживает смех. Да уж, это и впрямь было смешно. И глупо. Сперва навязать мужчине танец, а потом оправдываться и строить из себя святую невинность. Кем ее после такого можно назвать, если ни отъявленной кокеткой?

   – Успокойтесь, графиня, я не думаю о вас плохо, – раздался над ее головой ласковый голос Березнева. – Только восхищаюсь вашей очаровательной непосредственностью.

   Сердце Женни учащенно забилось. Конечно, слова Березнева могли оказаться обычным дежурным комплиментом, но Женни интуитивно чувствовала, что они значат больше. Похоже, ей все-таки удалось вскружить голову этому серьезному, деловому мужчине. Но вот это как раз было ни к чему. Таких людей, как Березнев, лучше иметь в друзьях, чем в поклонниках. Не говоря уж о том, что в поклонниках она сейчас не нуждалась.

   Танец закончился. Внезапно Женни вспомнила, что хотела поговорить с Березневым, и, когда они вышли из круга, придержала его за руку.

   – Михаил Павлович, у меня есть к вам огромная просьба, – произнесла она с легким замешательством. – Когда мы беседовали, там, в парке, я неосмотрительно рассказала вам, каким образом вышла замуж…

   – И теперь опасаетесь, что я растрезвоню об этом по всему свету, – докончил он так сухо и холодно, что Женни окончательно смешалась. – Не волнуйтесь, графиня, я не трепач.

   Женни нервно сглотнула и глянула на него с мольбой.

   – Пожалуйста, не сердитесь. Я и не сомневалась в вашей порядочности, клянусь! Просто… Я подумала, что все-таки надо предупредить вас. Так, на всякий случай.

   – На всякий случай? – его глаза потеплели, и у Женни отлегло от сердца. – То бишь на случай того, если я окажусь болваном и сам не догадаюсь, что о таких вещах не стоит болтать?

   – Ну что вы, я не думала о вас так! Просто… Ведь это так принято: если сболтнул что-то лишнее, предупреди человека, чтобы дальше него это не пошло.

   Темные брови Березнева насмешливо приподнялись.

   – И что? Такие предупреждения помогают?

   – К сожалению, далеко не всегда, – рассмеялась Женни.

   Березнев посмотрел в сторону выстаивающихся пар.

   – Кажется, начинают польку? Не люблю этот танец, но с вами пойду танцевать, если вы окажете мне честь.

   Женни лучезарно улыбнулась и подала ему руку. Танец был быстрым, с переменой партнеров, и они с Березневым не разговаривали. Но Женни и не хотелось говорить: она боялась снова сказать глупость и все испортить. На сердце у нее было хорошо и легко, она от души наслаждалась танцем и вниманием своего партнера. Березнев любовался ею, и ей было чертовски приятно это видеть и чувствовать.

   За полькой последовали два вальса, затем снова полька. Женни танцевала с офицерами, потеряв Березнева из виду. Потом наступила обещанная Бурдукову кадриль. На вторую кадриль Женни не пригласили, и они с Бурдуковым уселись на диванчик возле стены. Наблюдая за танцующей Кэтти, Женни обмахивалась веером и рассеянно слушала болтовню Алексея Гавриловича.

   – Не хотите подышать воздухом, графиня? – вдруг спросил он. – Я уже два часа не курил и просто умираю от желания затянуться папироской.

   Женни согласно кивнула, и они направились к дверям. Но не успели они выйти из залы, как дорогу им преградила высокая дама в чрезмерно открытом изумрудном наряде с черными кружевами. Женни взглянула на нее и почувствовала прилив жгучей досады. Перед ней была баронесса Ферзен – вот уж кого Женни меньше всего хотелось сейчас видеть! Но как случилось, что они до сих пор не столкнулись? Видимо, Лидия приехала недавно и еще даже не танцевала.

   – Месье Бурдуков, добрый вечер! – воскликнула баронесса, протягивая ему руку. – Сто лет не видала вас. Где вы пропадаете, почему не приезжаете навестить меня?

   – Да вот, все в разъездах, любезная баронесса, – с улыбкой проговорил он. – Кочую по столичным окрестностям. То в Петергоф, то в Царское, а теперь вот сюда занесло.

   – Понятно, – сказала баронесса, и, оценивающе посмотрев на Женни, прибавила: – Я смотрю, вы нашли себе миленькую компанию. Это Ипполит поручил вам опекать его юную жену?

   – Э… в общем-то…

   – А где он сам? Почему его нет здесь?

   – Ему пришлось отъехать по делам.

   – По делам? – тонкие брови баронессы изумленно взлетели, а в глазах появился ехидный блеск. – Помилуйте, да какие срочные дела могут найтись у бездельника Турновского? Да еще в день веселой пирушки и бала! Он что, в Петербург укатил?

   – Нет, всего лишь в Гатчину.

   – И не один, а с парой-тройкой приятелей, так?

   Бурдуков недовольно нахмурился:

   – Баронесса, я не понимаю, к чему этот допрос…

   – Да мне просто жалко его жену! Похоже, это наивное создание не подозревает, на какие штучки способен ее благоверный, – Лидия посмотрела на Женни с сожалением. – Дорогая, хотите, я просвещу вас? Право же, я могу рассказать много интересного про своего милого кузена!

   – Не стоит, сударыня, – с холодным достоинством ответила Женни. – Мне это совершенно неинтересно. И вообще, я буду вам очень признательна, если вы перестанете навязывать мне свое общество, – с этими словами она повернулась к баронессе спиной и потянула Бурдукова за руку.

   – Скажите, какие мы гордые и благопристойные! – долетел до нее насмешливый возглас Лидии.

   Миновав небольшую гостиную, Женни со своим кавалером оказались в комнате с буфетом. Женни уселась на диван у стены, а Бурдуков бросился за лимонадом.

   – Милая графиня, не стоит придавать значения злобным словам этой женщины, – проговорил Бурдуков, усевшись рядом с ней. – Баронесса просто завидует вам. Она сама была влюблена в Ипполита, и ей крайне досадно, что он пренебрег ею.

   – И, насколько я знаю, не только Ипполит, но и собственный муж, – колко заметила Женни. – Ведь он развелся с ней из-за ее недостойного поведения?

   – Да, – подтвердил Бурдуков. – И оставил ее почти без гроша. Так что, сами понимаете, как она должна быть озлоблена.

   Женни отдала ему пустой стакан и поднялась с дивана, тщательно расправив турнюр.

   – Забудем об этой особе: она не стоит нашего внимания и времени. Пойдемте лучше дышать свежим воздухом и любоваться красотой парка.

   Ночь выдалась теплая, и Женни совершенно не мерзла в своем легком платье. Огромный зеленый партер с кустарником и чахлыми цветниками, спускавшийся от дома к озеру, освещали цветные фонари. В конце партера находилась длинная терраса с каменной балюстрадой. От нее широкая изогнутая лестница спускалась к озеру, блестевшему в ночной темноте, словно полированное стекло. С левой стороны белел павильон, где они сегодня днем пировали. Женни заметила на мостике перед павильоном какую-то парочку: мужчину и женщину. Еще одна парочка стояла недалеко от Женни и Бурдукова, о чем-то оживленно болтая и смеясь.

   «Куда же пропал Ипполит? – с тоской и легкой досадой подумала Женни. – Ведь с момента его отъезда прошло много времени. И муж Кэтти еще не вернулся… Ничего странного, раз они уехали вместе. Но что там случилось, неужто что-то серьезное? Как это все некстати, надобно сказать!»

   – Графиня, хотите покурить? – обратился к ней Бурдуков. – У меня замечательные английские папиросы, самый, что ни на есть, первый сорт.

   – Благодарю вас, но боюсь, у меня закружится голова, – отвечала Женни. – Я ведь очень редко курю, только когда… э… разойдусь!

   – Ясненько, – кивнул Бурдуков. – Но тогда, может быть, выпьем по бокалу вина? Мы ведь еще ничего не пили с самого начала бала!

   – Хорошо, – согласилась Женни. – Но только самого-самого легкого! И ни в коем случае не шампанского: после сегодняшнего банкета я на него даже смотреть не могу.

   – Я мигом сгоняю в буфет и принесу, – пообещал Бурдуков и заспешил через партер к дому.

   Проводив его взглядом, Женни повернулась к озеру. И тут за ее спиной раздался неприятный смех.

   – Такая красотка – и совершенно одна! Не возражаете, если мы составим вам компанию, мадам?

   Женни обернулась. И увидела двух весьма неприятных мужчин лет тридцати. Они не совсем твердо стояли на ногах, и от них на расстоянии несло перегаром. Один из них был завит, как пудель, и имел противные тонкие усики, придававшие его лицу несколько удивленное выражение. На обрюзгшем лице другого проступала светлая щетина, а его жидкие, несвежие волосы были гладко прилизаны к голове.

   – Благодарю, господа, но у меня уже есть компания, – сухо ответила Женни.

   – Кто? Старый хрыч Бурдуков? – иронично усмехнулся Пудель. – Уверяю вас, мы намного лучше.

   – С нами интересней, поверьте, – подхватил его товарищ. – И, к тому же, мы первоклассные танцоры. – Он заговорщицки подмигнул приятелю. – Надеюсь, вы согласитесь оказать нам честь и подарить по одному танцу? Я прошу кадриль!

   – А я – какой-нибудь вальс или польку, – заявил Пудель. – Вы окажете нам честь, не правда ли?

   – Нет, не окажу, – ответила Женни, холодно глядя на обоих. – Я не танцую с кавалерами, которые едва держатся на ногах.

   Приятели с притворным недоумением переглянулись.

   – Вот еще глупости какие – едва держимся на ногах! – возмущенно воскликнул Пудель. – Да ничего подобного, мадам, вы ошибаетесь. Мы не больше пьяны, чем все остальные мужчины на вечере. Дайте мне вашу руку, и пойдем танцевать!

   Так как Женни не двинулась с места, он шагнул к ней и схватил за руку. Женни тихо вскрикнула и попыталась вырваться, но ничего не вышло: Пудель держал ее крепко, а в его мутноватых глазах была написана такая отчаянная решимость не отпускать ее, что Женни испугалась. Не зная, что делать, она огляделась, но Бурдукова нигде не было. Зато за происходящим с явным удовольствием наблюдали две дамы, прятавшиеся за кустом сирени. Женни показалось, что на одной из них темно-зеленое платье, и ее вдруг осенило, что все это неспроста. Баронесса Ферзен решила устроить ей неприятность и подговорила своих поклонников оскорбить ее.

   – Отпусти мою руку, пьяный негодяй, – строго произнесла Женни, стараясь сохранять выдержку. – И катись отсюда к чертям. Иначе я обещаю тебе крупные неприятности с моим мужем.

   – О, у нас, оказывается, есть грозный муж! – издевательски протянул товарищ Пуделя. – Сейчас он примчится сюда, и нам всем достанется на орехи. Ну же, мадам, давайте, кричите и зовите его на помощь!

   – Да погромче, а то он не услышит, – прибавил Пудель, с ехидной улыбкой глядя на Женни и дыша ей в лицо перегаром.

   – А мы вам поможем, – весело прибавил его приятель. И, запрокинув голову, заблеял тоненьким голосом: – Помогите, люди добрые, ко мне пристают пьяные мерзавцы!

   Из-за кустов сирени послышался дружный хохот, тотчас перешедший в испуганный визг. Затем раздался топот бегущих ног. Пудель чертыхнулся, отпрянул от Женни и бросился в сторону. Но уйти далеко ему не удалось, так как пару секунд спустя его уже яростно тряс за плечи Березнев.

   – Пьяный ублюдок, ты что себе позволяешь?! – грозно вопрошал он. – Ты как посмел, а?

   – Я… мы ничего не сделали, только…

   Он не договорил, потому что Березнев размахнулся и двинул ему кулаком по скуле. Пудель жалобно вскрикнул и, не удержав равновесия, рухнул на траву.

   – Проси прощение у дамы, – велел Березнев, помогая ему подняться. – Или я тебя сейчас так отделаю, что близкие друзья не узнают.

   – Сударыня, ради бога, простите меня! – несчастным голосом проблеял Пудель. – Я не держал в мыслях ничего дурного, только хотел пошутить!

   – И кто же вас подбил на такие шутки? – сердито спросила Женни. – Назовите мне имя этой женщины, я требую!

   – Я… я не могу! – Пудель помотал головой, но, заметив, что руки Березнева снова сжимаются в кулаки, поспешно сказал: – Нас попросила баронесса Ферзен! Но мы, правда, не хотели причинить вам зла! Это была всего лишь невинная шутка!

   – Позвольте, милостивый государь! Так не решаются дела между благородными людьми, – послышался голос его приятеля. Когда Березнев появился здесь, он струхнул и пустился наутек, но, видимо, устыдился своего малодушия и решил вернуться. – Вы только что дали в мор… ударили моего кузена, а меня отшвырнули с дороги, как какого-то паршивого щенка. Так… так нельзя! Я требую удовлетворения!

   Женни почувствовала, как внутри у нее все холодеет. О боже, не хватало еще, чтобы Березневу пришлось драться из-за нее на дуэли! Она уже хотела вмешаться, но взявшийся откуда-то Бурдуков стиснул ее руку.

   – Не мешайтесь, пожалуйста, он сам разберется, – прошептал он.

   Березнев смерил говорившего презрительным взглядом и пожал плечами.

   – Удовлетворения? – переспросил он. – Что ж, если хотите драться, я к вашим услугам. Но стреляться с вами я не буду.

   – Как… Как это? – с замешательством пробормотал тот. – Вы… предлагаете мне драться с вами, как дерутся простые мужики? А стреляться, как подобает благородному дворянину, вы, значит, боитесь?

   Женни ожидала, что Березнев вспылит, но ничего такого не произошло.

   – Нет, – бесстрастно ответил он. – Просто не считаю нужным рисковать своей жизнью лишь из-за того, что какой-то надравшийся буян недоволен моими манерами. Это вам, любезнейший, можно стреляться – кому, черт возьми, нужна ваша ничтожная жизнь? А от меня зависит благополучие нескольких тысяч людей.

   – Все правильно, Мишель, – раздался взволнованный голос князя Колычева. – Господа, я прошу вас немедленно покинуть мой дом, – обратился он к кузенам. – Баронесса Ферзен, которую я сейчас выгнал с вечера, закладывает экипаж. Поспешите же присоединиться к ней!

   Пристыженные кузены потрусили к конюшне, а Колычев виновато посмотрел на Евгению.

   – Ради бога, графиня, простите меня за то, что вам пришлось пережить такую неприятность у меня в гостях. Я не приглашал баронессу Ферзен, она явилась незваной вместе с этими господами, – он кивнул в сторону удаляющихся кузенов. – Право же, мне так неудобно, что не передать словами!

   – Хозяин не может уследить за всеми гостями, – вздохнула Женни. – А баронесса с таким же успехом могла устроить мне неприятность в любом другом месте, раз задалась такой целью. Так что не упрекайте себя. Да и ничего страшного не случилось, в конце концов!

   – Серж, я смотрю, тут уже собирается толпа зевак, – встревожено заметил Березнев. – Уводи их всех в дом, графине нужно побыть одной.

   Колычев кивнул и заспешил к гостям. На террасе остались только Женни, Березнев и Бурдуков.

   – Спасибо, что позвали меня, Алексей Гаврилович, – сказал Березнев, протягивая Бурдукову руку.

   Женни недоуменно взглянула на Бурдукова, и тот пояснил:

   – Я заметил, что эти мерзавцы, Елисеев и Ваксель, пристают к вам, и поспешил за Березневым, которого перед тем встретил в буфетной. Конечно, я мог бы и сам защитить вас, но мне ужасно хотелось, чтобы эти наглецы получили по физиономии. Ей-богу, ведь заслужили!

   Не найдя, что ответить, Женни лишь рассеянно кивнула.

   – О, к нам несут поднос с вином! – радостно закричал Бурдуков. – Наконец-то я смогу промочить горло!

   – Давайте уйдем с открытого места, – предложил Березнев. – В конце террасы, под большим каштаном, есть скамейка… Сюда, любезнейший! – кивнул он лакею.

   Они прошли между кустов сирени и оказались на небольшой лужайке, окруженной шиповником и тремя каштанами. Не успел лакей поставить поднос на скамейку, как из-за куста выпорхнула Кэтти.

   – Насилу вас догнала, – пробормотала она, хватая Женни за руку. – Дорогая, князь Колычев мне все рассказал! Какой ужас, какие гадкие, подлые людишки!.. Как ты себя чувствуешь? Ты сильно расстроена?

   – Еще бы, – всхлипнула Евгения. – Все было так хорошо, и вдруг… А главное, про этот скандал, наверное, уже все знают!

   – Ну и что? – проговорил Березнев. – Не понимаю, почему вы должны чувствовать себя неловко. Если рассудить без эмоций, ничего ужасного не произошло. Так что не нужно переживать и считать вечер испорченным.

   – Но… – Женни подняла на него несчастные глаза, – но ведь об этом происшествии, наверное, теперь будут судачить!

   – И что с того? – он пожал плечами. – Посудачат пару дней и уймутся. Вы не сделали ничего такого, что могло бы вас скомпрометировать. Пусть лучше баронесса Ферзен волнуется за свою репутацию.

   – Ей нечего волноваться, поскольку ее репутация давно и безнадежно испорчена, – желчно возразил Бурдуков. – Но давайте прекратим говорить об этой недостойной особе и промочим горло… Прошу вас, Катерина Ивановна, прошу вас, графиня! – Он вручил им рюмки и, подняв свою, торжественно произнес: – За то, чтобы наши недруги и завистники всегда бывали так же посрамлены, как сейчас!.. И чтобы у наших красавиц всегда находились защитники! – прибавил он, лукаво подмигнув подружкам.

   Женни сделала глоток и тут же принялась судорожно хватать ртом воздух.

   – Господи, Алексей Гаврилович! Я же просила легкого вина, а вы мне что подсунули? Это же не вино, а коньяк!

   – Так разве ж я виноват, что Колычев велел принести нам коньяку? – со смехом отвечал Бурдуков. – Впрочем, после пережитых волнений оно будет для вас гораздо полезней.

   – Да уж, – хмыкнула Женни и, чуть поколебавшись, сделала еще два глотка. – И правда, полегчало, – сказала она, отдавая рюмку Бурдукову. – Только больше не наливайте, а то снова напьюсь, как днем.

   Она смущенно покосилась на Березнева, и он ответил ей таким теплым взглядом, что у нее запылали щеки. К счастью, в неярком свете привязанных к дереву фонариков этого было незаметно.

   – Катерина Ивановна, давайте немного пройдемся, – внезапно предложил Бурдуков. – Я давно хотел рассказать вам одну любопытную историю…

   Кэтти взяла его под руку, и они двинулись по каштановой аллее. Женни почувствовала, как пульс начинает учащенно стучать. Нетрудно было догадаться, что ее нарочно оставили наедине с Березневым. Но зачем, черт возьми?! Выразить ему свою благодарность она могла и при посторонних. Неужели это сам Березнев незаметно попросил Бурдукова уйти и увести Кэтти? Но ведь это так неприлично! И, вдобавок, опасно. Что, если Ипполит начнет искать ее и найдет здесь, рядом с чужим мужчиной? Как бы не получилось нового скандала.

   – По-моему, вам нужно еще немного выпить, – раздался позади нее насмешливый голос Березнева. – Может, тогда вы расслабитесь и перестанете забивать голову нелепыми опасениями… Не бойтесь, графиня, никакого скандала не будет, если Турновский увидит нас здесь. И потом, наши друзья не ушли далеко, они гуляют поблизости и скоро вернутся назад.

   Женни вспыхнула и бросила на него виноватый взгляд.

   – Ради бога, Михаил Павлович, не обижайтесь! Я сама не знаю, чего так встревожилась. Ужасно глупо! Веду себя, как… Даже слова не могу подобрать.

   – Просто у вас сегодня был непростой день, – мягко произнес он. – Столько впечатлений!

   – О да! – с сарказмом воскликнула Женни. – Впечатлений и впрямь выше крыши. Особенно за последний час, – она повернулась к Березневу и посмотрела на него с глубокой признательностью. – Михаил Павлович, я просто не знаю, как благодарить вас. Уже второй раз вы спасаете меня от опасности!

   – Ну, в этот раз ситуация была не опасной, а всего лишь чертовски неприятной, – усмехнулся он. – Что они могли сделать вам? Да ничего. Постояли бы и ушли, видя, что вы не собираетесь доставить им удовольствие своими слезами. Хотя этот Ваксель заслужил, чтобы ему съездили по морде. Черт, еще и фамилия такая нелепая!

   – Прямо как в анекдоте, – подхватила Женни. – Или в комедиях Гоголя. По-хорошему, мне нужно было не теряться и самой дать ему пощечину.

   – Ну что вы, так не положено, – иронично возразил Березнев. – Это не по канонам куртуазных романов. Благородная дама не должна сама расправляться с обидчиками. Ей полагается жалобно стонать и дожидаться рыцаря-избавителя.

   Женни рассмеялась, кокетливо встряхнув локонами.

   – Хорошо, ежели такой рыцарь появится. А ежели нет?

   – Интересный вопрос! Тогда, наверное, ничего не остается, как забыть о своей принадлежности к племени хрупких созданий. В конце концов, ведь женщины не намного слабее мужчин, а в схватке не всегда побеждает тот, кто сильнее физически – часто побеждает более ловкий и находчивый… Ну, так налить вам еще коньяка? – спросил он, подходя к скамейке. – Хотя бы полрюмки, для поднятия настроения?

   – Да, – ответила Женни. – Хотя настроение у меня и так отличное.

   Березнев глянул на нее с задорной усмешкой.

   – Рад это слышать, сударыня. Так, стало быть, вечер не испорчен?

   – Ни капельки! – пылко отозвалась она.

   Березнев наполнил рюмки и вручил одну    из них Женни.

   – За вас, моя красавица, – сказал он, поднимая свою рюмку.

   Настроение Евгении сделалось еще более приподнятым. В голове у нее чуть шумело, но пьяной она себя не чувствовала, лишь испытывала приятную расслабленность. И еще ощущала игривый настрой, которому совершенно не хотелось противиться.

   – Чудесная ночь, правда? – спросила она Березнева. – Обожаю такие жаркие ночи, когда можно гулять в легком платье.

   – Кто же их не любит? – усмехнулся он.

   – А у вас есть дача или загородное имение?

   – Есть. Недалеко от Павловска. Только я там мало бываю. Я ведь почти все время работаю, Женни… Ничего, что я назвал вас по имени?

   – Ничего, – ответила она. – В конце концов, глупо церемониться после…

   – После всех приключений, что мы пережили за наше недолгое знакомство? – весело спросил он. – Да, это верно. Но тогда уж и вы называйте меня запросто Михаилом.

   – Нет, я так не смогу. Неудобно обращаться по имени к такому… солидному мужчине!

   Березнев посмотрел на нее с легкой озадаченностью.

   – Черт побери, Женни! Неужели я и вправду кажусь таким… хм-хм… солидным? Может, еще и степенным? Или важным?

   – Нет, всего лишь солидным, – со смехом отвечала она. – А еще ужасно серьезным и умным.

   Березнев возвел глаза к небесам.

   – Вот уж не думал, что произвожу на молодых женщин такое кошмарное впечатление.

   – А еще вы кажетесь мне… – глаза Евгении наполнились озорством, – похожим на графа де Бюсси из романа «Графиня де Монсоро». Когда я читала книгу, представляла себе героя примерно такой внешности, как у вас… Что вы смеетесь? Я думала, мое сравнение польстит вам! Или вы не читали этого романа Дюма и не представляете, о ком идет речь?

   – Да нет, почему же? Читал когда-то давно. И я, в самом деле, польщен, – он подошел ближе и осторожно взял ее за руку. – Дорогая, спасибо вам за эти чудесные минуты. Давно не испытывал такой радости от общения с женщиной.

   – Но разве у вас нет любовницы? – спросила Женни, краснея за свой вопрос и одновременно сгорая от любопытства. – Как я понимаю, вы не женаты? – Она пристально посмотрела на него и, получив утвердительный кивок, прибавила: – Но тогда вокруг вас должна увиваться целая толпа женщин, жаждущих заслужить вашу симпатию. Не верю, что их нет, такого… такого невозможно представить!

   – Я их всех отпугиваю своими домостроевскими взглядами, – шутливо произнес он. – Когда они узнают, какой я моралист и тиран, то бегут от меня без оглядки.

   – Даже замужние дамы? – недоверчиво спросила Женни.

   Березнев вдруг посерьезнел.

   – Женни, я очень осторожен в выборе любовниц. В юности у меня был роман с замужней дамой. Потом она забеременела… И я до сих пор не могу смириться с мыслью, что моего сына растит другой мужчина! Понимаю, что это обычное дело в светском кругу, но не могу относиться к таким вещам несерьезно. Поэтому я вступаю в отношения только с теми женщинами, которые едва ли способны забеременеть. Конечно, это сильно сужает выбор, но что делать! Такой уж я человек.

   Его откровение так потрясло Евгению, что она не сразу нашлась с ответом.

   – Невероятно! – промолвила она. – Михаил Павлович, вы и впрямь уникальный человек. Выходит, вы – собственник с высоким чувством ответственности?

   – Наверное, так, – усмехнулся он.

   – Ну а любовь? Вы влюблялись когда-нибудь всерьез?

   – Конечно. Кто же хоть раз в жизни не влюблялся всерьез? – Он внезапно прислушался и виновато посмотрел на Евгению. – Дорогая Женни, мы, кажется, пропустили мазурку. Танец уже начался и поздно идти в зал.

   – Ну и бог с ней, с мазуркой, – отмахнулась она. – В любом случае, мы провели время гораздо интересней, чем провели бы его там.

   – Без сомнения, – улыбнулся он.

   Он вдруг отвернулся от нее и прошелся взад-вперед по лужайке. Потом подошел к Женни и порывисто взял ее за руки. Внутри у нее все затрепетало. Замирая от ужаса и волнения, она ждала, что сейчас он начнет ее целовать. Но он лишь крепко стиснул ее ладони, на секунду прижав к своим губам, затем отпустил и отошел в сторону.

   – Милая, – произнес он глуховатым голосом. – Вы не представляете, до чего же вы нравитесь мне! Как мне хочется прямо сейчас увезти вас отсюда, подальше от всех… Ради бога, Женни! Никогда больше не оставайтесь со мною вот так наедине! Я умею держать себя в руках, но… Черт побери, я ведь тоже живой человек! А вы – такая прекрасная и желанная! Сто лет не встречал женщины, которая бы меня так очаровала…

   Он достал папиросу и закурил. Его руки дрожали, лицо было хмурым и взволнованным. Женни и сама ощущала сильное волнение. И, как ни странно, совсем не испытывала неловкости. Скорее, она находилась в состоянии пьянящего восторга. Этот видный, серьезный мужчина только что откровенно признался, что неравнодушен к ней! И при этом не позволил себе ничего лишнего. Вернее, почти ничего лишнего, но это было неважно. Такое происходило с ней впервые, и она невольно испытывала гордость. Хотя, если вдуматься, гордиться ей было нечем, ибо никакой ее заслуги не было в том, что Березнев сумел удержаться в границах приличий.

   – Женни, вы не сердитесь на меня? – он пытливо посмотрел на нее. – Я боюсь, что испортил непринужденность нашего общения. Однако мне думается, что я должен был сказать, какие желания и чувства вы у меня вызываете. Теперь вы хотя бы предупреждены, – в его голосе прозвучала грусть.

   – Я думаю, что вы правы, – тихо отозвалась она. – И я не сержусь на вас… Наверное, вы считаете меня ужасно легкомысленной, да?

   – Нет, – возразил он. – Отчего я должен считать вас такой? Только оттого, что вы не стали напускать на себя вид притворного негодования?

   – Притворного негодования? – изумленно переспросила она.

   Его губы тронула улыбка сарказма.

   – Всем женщинам льстит, когда мужчины теряют из-за них голову. Но обычно после таких сцен женщины начинают строить из себя оскорбленную добродетель. Вы же ничего из себя не строите и не притворяетесь. Впрочем, вы всегда такая – открытая, искренняя, естественная. И за это вы мне безумно нравитесь.

   Женни покачала головой.

   – Михаил Павлович, но ведь вы видите меня всего лишь второй раз в жизни. Как же вы можете судить о моем характере при таком коротком знакомстве?

   – Я привык доверять своему первому впечатлению, – сказал он. – А вы показались мне такой и по первому, и по второму впечатлению.

   – Ну, по первому еще ладно. А вот по второму… Мне казалось, что сегодня я весь день веду себя с вами, как отъявленная кокетка.

   Березнев посмотрел на нее с обожанием и рассмеялся.

   – Видите: вы даже сейчас откровенны! Многие ли женщины сознаются в своем кокетстве?

   – А может, я просто рисуюсь? – она посмотрела на него с озорной усмешкой.

   – Есть за вами такой грешок, – улыбнулся он. – Но даже в этом вы совершенно естественны.

   – Как, однако, странно, что вам нравятся во мне именно эти черты, – озадаченно промолвила Женни. – Вы-то сам не слишком простой и открытый, а, скорее, себе на уме!

   – Так и есть, – подтвердил он. – Но ведь притягивает противоположное, а не похожее. И люди часто ищут в других то, чего нет у самих.

   – То есть свою вторую половинку? – улыбнулась Женни. И тут же испуганно замолчала, осознав, как далеко они зашли в разговоре.

   Березнев понимающе посмотрел на нее и вздохнул.

   – Да, Женни, я знаю, что вы влюблены в Турновского и именно его считаете своей второй половинкой. Что ж, может быть, так оно и есть. Забудьте все, что я вам сейчас наболтал, и простите, если я смутил ваш покой.

   – И вы меня тоже простите. За то, что заморочила вам голову… своим дурацким кокетством.

   Он хотел возразить, но тут они оба услышали веселый голосок Кэтти.

   – А вот и наши друзья возвращаются, – произнес он скорее с облегчением, нежели с сожалением. – Все, Женни, забыли о том, что случилось! Мы с вами – просто добрые приятели, которым не за что краснеть и бледнеть.

   – Женечка, дорогая! – выпорхнув на лужайку, Кэтти устремилась к подруге. – Ты не представляешь, что я сейчас натворила! Я совершенно запамятовала, что обещалась танцевать мазурку с князем Хилковым, и прогуляла весь танец с Алексеем Гавриловичем! Не представляю, что думает обо мне Хилков. Так неприлично все вышло…

   – Конфуз, моя прелестница, натуральный конфуз! – весело восклицал Бурдуков. – Бедняга Хилков решит, что вы над ним недобро подшутили.

   – И что мне теперь делать?

   – Да послать все к лешему!

   – Прелестный совет, нечего сказать! Нет уж, надо отыскать Хилкова и извиниться за свою оплошность. А то он впрямь решит, что я это нарочно.

   – Однако пора идти в дом, начинается ужин, – сказал Бурдуков. – Не знаю, как другие, а я лично голоден ужасно.

   Всей компанией они направилась к дому. Мазурка закончилась, и гости перемешались в большую столовую и соседнюю с ней гостиную, где были накрыты столы. У входа в эту гостиную Женни и Кэтти столкнулись со своими мужьями.

   – Наконец-то! – воскликнул Маркович. – А мы вас уже обыскались, по всему дому рыщем.

   – Что ж, передаем вам ваших очаровательных жен и откланиваемся, – сказал Березнев. И, не успела Женни опомниться, как они с Бурдуковым затерялись в толпе.

   – Соскучилась? – спросил Ипполит. – А мы-то как замотались, не передать словами! Но пойдемте за стол, там поговорим…

   Бегло рассказав о том, как они съездили в Гатчину, Ипполит принялся с волнением расспрашивать Женни о происшествии в парке.

   – Подумать, какая гадина! – воскликнул он, когда Женни закончила рассказ. – Нет, эта змеюка Лидия заслуживает, чтобы ее проучить. Но ты, моя радость, как ты? – он окинул ее встревоженным взглядом. – Надеюсь, эта история не испортила тебе вечер?

   – Нет, со мной уже все хорошо, – отвечала Женни. – Кэтти молодец, не отходила от меня ни на шаг. А Бурдуков с Березневым смешили меня своими забавными рассказами… И исправно подливали мне коньяка! Так что ты, уж пожалуйста, не пои меня больше, а то я окончательно запьянею.

   – Ничего страшного, танцев все равно больше не будет, – с улыбкой сказал Ипполит. – Разве что котильон, но тебе необязательно его танцевать. Подкрепимся и пойдем спать, я, честно говоря, едва держусь на ногах.

   Полчаса спустя подружки и их мужья вышли из-за стола и направились к своему флигелю. Березнева Женни больше не видела, ни в этот вечер, ни наутро, за завтраком. Бурдуков сообщил ей на ушко, что Березнев уехал в Петербург на рассвете, сразу после бала.

ГЛАВА 9

Вернувшись в Сосновку, Турновские повели размеренную жизнь дачников: пешие прогулки, купание, рыбалка, катание на лошадях. Соседние имения в этот год пустовали, и в гости было не к кому ездить. Правда, Ипполит часто уезжал в Петербург, наблюдать за отделочными работами в особняке. Возвращался назад он усталый – ничего странного, учитывая, что с начала июля установилась жара, от которой можно было спастись лишь на берегу водоема или в комнатах, выходивших на северную сторону.

   Женни была всем довольна. Лишь одно ей не нравилось – то, что у них с Ипполитом больше не было близости. Они жили, словно друзья, а не муж и жена, то есть фактически вернулись к тому, что было в начале их фиктивного брака. Такое положение вещей не могло быть приятным Евгении – ведь она так нуждалась в нежности Ипполита! Но он говорил, что иначе нельзя, если они хотят, чтобы их брак оставался бездетным.

   – Ну, подумай, что будет, если ты забеременеешь, – сказал он однажды. – Как мы тогда поедем в путешествие? А я хочу ехать не один, а с тобой. Так что давай уж побережемся, ma chere. Я хочу выехать в сентябре и пробыть за границей полгода. Начнем путешествовать, тогда и перестанем беречься.

   Доводы Ипполита звучали разумно, и не соглашаться с ними Евгения не могла. Но ей все равно было грустно. Больше всего ее огорчали раздельные спальни. Она не понимала, почему они не могут просто спать вместе, не занимаясь любовью. Но говорить об этом с Ипполитом Женни не решалась, боясь показаться навязчивой. В конце концов, это его дело, спать ли в одной комнате с женой или нет. Какое право она имеет на чем-то настаивать? Их брак заключался как сделка, и то, что условия этой сделки несколько изменились, еще не дает ей права чего-то требовать. Да и не любят мужчины женщин, которые вечно чего-то хотят или вечно всем недовольны.

   Когда Ипполит был рядом, Женни думала только о нем. Но когда он отсутствовал, ее мысли невольно обращались к Березневу. Интересно, где он сейчас, что делает, думает ли о ней? И… встретятся ли они когда-нибудь снова?! Женни сама не знала, хочет ли она новой встречи с этим мужчиной, который привлекал ее и одновременно немного пугал. Пожалуй, лучше им никогда не встречаться: так будет спокойней. Женни не могла забыть своих чувств в тот момент, когда Березнев схватил ее за руки ее в парке. Нечего лгать себе: она испытала целую гамму эмоций, не имеющих ничего общего с неприязнью или негодованием. И сознавать это было совестно. Ведь она любит вовсе не Березнева, а Ипполита! Как же тогда она могла испытать восторг от прикосновения другого мужчины? Вероятно, все дело было в пережитых за вечер волнениях. Ее нервы были взбудоражены, вот и случилось. Да и с Березневым произошло то же самое. Он тоже расчувствовался и увлекся. И это совершенно естественно! Немудрено увлечься хорошенькой женщиной, которую тебе то и дело приходится защищать. Особенно когда вокруг подходящие декорации – ночь, жара, бал, горячительные напитки. Кто знает? Возможно, сейчас Березнев вспоминает свой порыв с чувством неловкости или сожаления.

   В любом случае, лучше забыть о нем и не предаваться опасным мечтаниям.

   В середине июля в Сосновку нагрянул Бурдуков. Ипполит был в отъезде, и Женни, не знавшая, чем себя занять, обрадовалась гостю.

   – Какими судьбами, Алексей Гаврилович? – спросила она его после обмена приветствиями.

   – Да вот… Кочевал по усадьбам приятелей и решил заглянуть сюда, – ответил он. – Соскучился по вас, моя красавица, дай, думаю, навещу.

   – Вас не сильно расстроит, что Ипполит в отъезде?

   – Напротив! Мы ведь с ним не друзья, а только так, светские знакомые. Это вы, милейшая Евгения Петровна, мой добрый друг.

   Женни окинула его лучезарным взглядом.

   – Прекрасно! Сейчас накормлю вас обедом, потом вы часок отдохнете в своей комнате. А затем мы с вами будем гулять и болтать до самой темноты. Я тоже соскучилась по вас, так что наговоримся вдоволь!

   Столовая выходила окнами на север, и здесь было прохладно. Разомлевший за дорогу Бурдуков воспрянул духом и принялся оживленно болтать.

   – Вот ведь говорят: дурная голова ногам покоя не дает. Как раз про меня поговорка! – со смехом воскликнул он. – И впрямь, где я только не был за последнее время. В Петергоф смотался на придворный праздник, потом заехал под Ораниенбаум к приятелю. Оттуда – на пару дней в Петербург, а затем в Царское. Заглянул в Павловск, повстречал на вокзале Березнева и завалился на трое суток в его имение. У него там озеро, где он рыбу развел, так что натешился я рыбалкою от души.

   – Хорошее у него имение?

   – Превосходное! Принадлежало раньше какому-то князю. Березнев его недавно купил и уже успел заново отделать… Кстати, про вас вспоминали, – Бурдуков бросил на Женни лукавый, интригующий взгляд. – Правда, мне так и не удалось вытянуть с Березнева признание, влюбился он в вас или нет. Но говорил он о вас с большой теплотой и симпатией.

   Женни осуждающе поджала губы.

   – Какой вы несносный человек, Алексей Гаврилович. Зачем вам понадобилось говорить с Березневым обо мне? Да еще и вытягивать с него всякие нелепые признания.