В гостях у сказки, или Не царевна лягушка. Янина Веселова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА ПЕРВАЯ
• ГЛАВА ВТОРАЯ
• ГЛАВА ТРЕТЬЯ
• ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
• ГЛАВА ПЯТАЯ
• ГЛАВА ШЕСТАЯ
• ГЛАВА СЕДЬМАЯ
• ГЛАВА ВОСЬМАЯ
• ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
• ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
• ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Бывает живешь себе и живешь. И вроде все есть, а чего-то не хватает. И вот попадаешь ты в сказку. Заманчиво, скажете вы. А вот Марья Афанасьевна не обрадовалась. Не понравилось ей на болоте лягушкой не царевной норму по сбору клюквы выполнять, комарами закусывать да от зеленых лупоглазых ухажеров отбиваться. И словно мало этого, еще и Аспид змей проходу не дает, цепляется почем зря. А нянюшка его - баба Яга свахой подрабатывает.

   В общем, пришлось срочно расколдовываться, перебираться в город и открывать там трактир. Самый лучший на все Тридесятое царство. Думаете это помогло отвадить Подколодного? Да не боже мой. Стало только хуже, то есть веселее, то есть... В общем, если вы любите старые сказки на новый лад и хотите повеселиться - милости прошу. Так же в ассортименте любовь, истинные пары, герои сказок, юмор и милота. Хорошее настроение автор гарантирует.

   Входит в цикл 'В гостях у сказки', но может читаться как отдельное произведение.

   Это история женитьбы братцев змеев.

   Полетали холостыми и хватит))))))

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Компашка на болоте подобралась что надо. Девчонки все как одна понимающие, хоть и не без придури, оно и понятно. Все-таки абы кого в жаб не превращают и на образцово-показательное болото срок мотать не отправляют. Но давайте по порядку.

    ‘Жизнь в маленьком городе только кажется скучной. На самом деле она кипит, бурлит и пузырится почти так же, как и в столице. Вся разница в масштаба,’ - возвращаясь домой, думала Мария Афанасьевна Колыванова. ‘Те же люди, те же страсти, те же книги и фильмы,’ - привычно поморщилась она, вспомнив собственное прозвище в честь незабвенной Маньки Облигации. Огромное спасибо за это создателям кинокартины, родителям - приколистам и любимым ученикам, которые из года в год самыми невинными моськами задают один и тот же сакраментальный вопрос: ‘Облигация или Аблигация?’ И ничем их не проймешь.

    Так что Марии Афанасьевне скучать было некогда. У нее просто времени на скуку не оставалось. Пока прибежишь с работы, переоденешься, поешь, проверишь задания, почитаешь, глядь, уже спасть пора. А ведь еще и огород с садом времени и ухода требуют. Она ведь только на словах горожанка, а на деле живет в саманной хате и имеет обширный надел земли, который сам себя не обиходит. И это еще, не говоря, об общении: реальном и виртуальном. Один любовник чего стоит. К себе его не приведешь. Соседи не поймут аморального поведения учительницы, в руки которой они отдают своих детей. Вот и приходится в добавок ко всему два раза в неделю мотаться на другой конец города, благо, Эдик живет в квартире, и там такого сурового соседского догляда нет.

    Хуже, что в последнее время он все чаще заводит разговор о свадьбе. И чего неймется мужику? Нет бы радоваться свободе и кружить головы наивным одиноким дамам подобно другим холостякам. В любом случае второй раз выходить замуж Мария Афанасьевна не собиралась. Одного раза за глаза достаточно. До сих пор вздрагивает, вспоминая первого мужа.

    - А вы говорите скука, тут до кровати бы добраться, - зевая, взбивала пуховые подушки Мария. Разные новомодные холлофайберы и иже с ними она не признавала, всячески ратуя за натуральность, но и в крайности не впадала, как говорится была в тренде. На россошанском уровне так уж точно.

    И все же, не смотря, на возраст, твердость характера и занимаемую должность у нее была тайна. Строгая и даже местами суровая русичка, страстная, но независимая любовница, добрая и сострадательная соседка, к тому же прекрасная хозяйка любила помечтать. И не о поездке к морю, ринопластике или посудомоечной машине, а о сказочных приключениях, прекрасных принцах, волшебстве, спасении мира и огромной, чистой любви! Видно, не умерла у нее в душе маленькая девочка, которая верит в счастье и ждет чуда.

    Каждый раз, ложась в постель и закрывая глаза, Мария позволяла себе мысленно перенестись в один из придуманных миров. Туда, где воздух чище, вода слаще, небо выше, люди добрее. Туда, где никто не будет смеяться над тем, что сорокалетняя разведенная училка мечтает о единственном милом, о своей второй половинке, без которой не может быть счастья в жизни. Главное его узнать...

***

В тот день, когда началась наша история, настроение у Маши не задалось. Решительно все ее раздражало: и мрачная, щедро сдобренная мелким дождичком гриппозная погода, и буйные ученики, и бабский коллектив, и особенно возжелавший семейного уюта Эдик.

    Наплевав на все договоренности, он прихватил букет и явился в гости. Лично.

    - Выходи за меня, - сунув хризантемы в руки любимой, Эдуард полез за коробочкой с кольцом.

    И что ему ответить, чтоб не обиделся?.. Как объяснить, что он прекрасный, со всех сторон положительный, полезный в хозяйстве, но нужный только два раза в неделю и то только для здоровья. Слава богу, слова не понадобились. Эдик сам все понял. Постоял. Посмотрел. И ушел. Даже дурой не назвал. За что ему большое человеческое спасибо.

    А она осталась. Вымыла полы, вымылась сама, одела чистую, новую пижаму в мелкую лягушечку, поменяла постель, легла и заплакала, вспоминая прочитанные когда-то стихи.

    Уже не встречу я тебя,

    Уже не жду и не надеюсь.

    И хоть устала, не любя,

    В твоих объятьях не согреюсь...

    А ты какой? И с кем? И где?

    Скучаешь или веселишься?

    Какой ты молишься звезде?

    А может на меня ты злишься?

    Что не узнала, не нашла

    Я пониманья и участья...

    Мы друг от друга далеко,

    И так мала возможность счастья.

    С тем Мария и уснула, чтобы проснуться незнамо где, непонятно отчего. Хотя отчего как раз понятно. Ведь причиной побудки стал удар клюшкой, спасибо, что не хоккейной, по спине.

    - Вставай, оглобля ленивая, чего разлеглась?

    - А?! - вскинулась с испугу Мария... и свалилась с лавки. - Кто вы? - потирая убитый бок и кося по сторонам, она шарахнулась от неопрятной старухи.

    - Опять за свое? - возмущенно сплюнула бабка и замахнулась на Машу клюкой. - Не надоело еще дуру из себя корчить? Или еще раз тебе треснуть по глупой головенке для общего просветления и прояснения ума? Мать родную не узнаешь?

    - Мать? - по полной обалдела от такой несправедливости Марья. - Но позвольте...

    Она хотела сказать, что ее мама давно умерла и покоится на старом Россошанском кладбище вместе с отцом, бабушками, дедушками и остальными родственниками, но не успела. Полоумная старуха снова вскинула свою клюку и ринулась в атаку.

    Пришлось отложить разговоры и спасаться от психической, по возможности уворачиваясь, а заодно осматриваться по сторонам. Что сказать? Окружающая действительность не радовала. Какая-то она была слишком патриархальная. Прямо-таки музей российского быта и костюма с эффектом погружения до полной кондовости. Не, ну правда. Бревенчатые стены, лавки, навесные полки, сундуки, печь с лежанкой, ухват с кочережкой и разгневанная старуха посередине. А куда подевалась родная хата с тремя комнатами, терраской, кладовкой и пристроенной ванной неизвестно.

    Где-то на втором кругу Марья запнулась об лавку, прибила мизинец на левой ноге и призадумалась: ‘А куда это собственно я бегу? И зачем? От неожиданности или полного помрачения рассудка? Наверное, стоит поговорить спокойно.’ ‘Эта дама... - Мария Афанасьевна обернулась через плечо и глянула на разъяренную старуху и поняла, что до дамы той, как до Пекина в неудобной позиции, - Ну не важно... Что я с придурочными родительницами управляться разучилась что ли?’

    - Тише, уважаемая, - ловко перехватив бабкину палку, твердо сказала Марья. - Давайте поговорим как разумные люди.

***

В результате относительно конструктивного диалога выяснилось, что Маша конкретно попала. Во-первых, она попала в древний и вроде как сказочный Новгород. Бабка Феодора, а размахивала клюшкой именно она, последний зуб давала, что тут живет-поживает не только честный люд, но и домовые, лешие, шишиги, банники, мавки с водяными, а также баба Яга, змей Горыныч и Кащей. Правда последнего давно не видели. Может забухал, а может и сложил буйну голову даром что Бессмертный. Поверить в это Мария пока не могла хотя и старалась. А за окном тем временем туда-сюда сновали люди, одетые так, словно собрались на съемки к Птушко или Роу. И развидеть их не получалось.

    Во-вторых, попала Маша на место дочери знаменитой на весь город гадалки-знахарки и типа ворожеи - Феодоры. Почему типа? Потому что аферисткой бабулька была почище телевизионных экстрасенсов. Так же ловко, как и они, снимала сглаз и вешала на уши. Тем же самым промышляла и ее пропавшая дочка.

    В-третьих, Мария Афанасьевна просто попала. В своем мире она была относительной молодой, ухоженной, уважаемой всеми женщиной. Даже еще не ягодкой опять. А тут, как-то резко перешла в категорию одиноких старых дев. В прямом деле старых! Почти бабулек. Это ужасало почище живущих в лесах анчуток и шныряющих за окнами Марф Посадниц и прочих Садко богатых.

    Одна радость - тетка Феодора поверила Маше сразу и полностью. Может сердце ведунье подсказало, что не с дочерью родной она беседы ведет, может зачатки магического дара проснулись, или здравый смысл чего нашептал. Кто его знает. К великому Машиному удивлению убиваться из-за пропажи доченьки родной, единственной она не стала.

    - Чего с ума сходить понапрасну, - мудро рассудила тетка Феодора. - Поделать с тем, что Машка-зараза испарилася, я ничего не могу. Но думаю, что раз ты туточки вместо нее проявилась, то она на твоем месте оказалася и живет сейчас моя дочура... Как ты говорила?

    - Город Россошь, улица Карла Маркса, дом сто, - послушно откликнулась Марья.

    - Во, - обрадовалась старушка, - там она и есть, на энтой самой кырле мырле.

    Маша представила местную аборигенку в родной хате и приуныла.

    - Да ты не вешай нос, девка, прорвемси, - пообещала тетка Феодосия. - И зла на меня на давешнюю побудку не держи. Обозналася я спросонок. Теперь-то вижу, что одежа на тебе другая, и морда лица сильно культурная, ручки белые опять же. Эх-ма, жизня... А не позавтракать ли нам, чем боги послали? - хитро прищурилась не умеющая унывать знахарка.

***

Так и стали жить поживать да добра наживать тетка Феодора да Манька Облигация. Марьей Афанасьевной она в силу занимаемой нынче должности называть себя не могла. Когда-нибудь потом после того, как перестанет дурить наивных словно малые дети новгородцев... Нет, поначалу Марья отказывалась принимать участие в бабкиных аферах, ругалась, взывала к совести хитро-мудрой знахарки, но только время понапрасну теряла. Да и кушать сильно хотелось, а на халяву не кормили...

    - Особого вреда от меня нет, - ежедневно успокаивала себя перед сном Марья. - Скорее даже польза имеется. Как от психолога или психоаналитика. Пусть и своеобразного. Ну что плохого в гаданиях или разговорах по душам? Тем более, что это временно...

    Уговоры помогали мало. Растревоженная совесть не унималась и постоянно ныла как застуженный зуб. Очень хотелось бросить ежедневный аферизм и учить деток, но не получалось. Не было в Новгороде и других городах Берендеева царства школ. К тому же держало слово, данное тетке Феодоре. Та сказалась больной и потребовала догляда и помощи. Скорее всего врала, а там кто его знает.

    В любом случае пока что деваться Марье было некуда. Может быть потом, после... Когда останется одна. Тогда можно будет перебраться из холодного Новгорода куда-нибудь южнее. Говорят, на границе с Тридевятым царством жизнь веселая и сытая. Зимы там короткие, урожаи богатые, люди добрые, а нечисть... Так ее и в Берендеевом царстве полно. Почитай в каждой избе свой домовой обретается, из любой лужи водяной выскочить может, а лешие безо всякого стыда девок соблазняют. Они вообще бабами не брезгуют, на внешность и возраст не глядят. Пожалуй, и на Облигацию клюнули бы. Нда...

    До любовников из нечистиков Манька пока не докатилась, но зарекаться побаивалась. Кто его знает, как жизнь повернется. Аферисткой она тоже быть не хотела, а пришлось. Может и в лес на свиданки бегать доведется.

***

Почти год прожила Марья в Новгороде, когда неожиданно надумала помирать тетка Феодора.

    - Мирон мне нонеча приснился, - заявила она Марье поутру.

    - Муж покойный? - уточнила та, собирая на стол.

    - Он самый, - подтвердила довольная бабулька. - Предупредил, что зайдет за мной завтрева, и велел готовиться.

    - Чего? - чуть не села мимо лавки Маша, которая такого рода сны еще по прошлому миру терпеть не могла. Бабушке ее в свое время тоже сосед привиделся. И тоже с приглашением. Ничего хорошего кроме похорон из этого не вышло.

    - Того самого, - тетка Феодора была невозмутима как даосский монах. - Пришла моя пора через Калинов мост переправляться. И то сказать, зажилась.

    - Глупости это! - вскинулась Марья, хотя и чувствовала - все напрасно. Бабка знает, что говорит.

    - Может и так, - знахарка была настроена на редкость благодушно. - В любом случае подготовиться надобно. Сейчас поедим, узел смертный проверим и с нужными людями побеседуем.

    - О, Господи, - вздохнула Маша, услышав такие речи.

    - Правда твоя, - обрадовалась старушка. - На капище тоже заглянем. Надо пожертвование оставить и насчет тризны договориться. Ты ведь проследишь, чтоб все в лучшем виде прошло? - подозрительно прищурилась бабулька.

    - Куда ж я денусь? - сердито шмыгнула носом Марья. Как ни крути, а за год она сильно прикипела к своей здешней почти матери.

    - Вот и славно, - успокоилась старушка.

    Весь день она хлопотала, улаживая свои дела, а под вечер попарилась в баньке и нарядилась в новую вышитую рубаху.

    - Пора мне, - обратилась Феодора к недовольной Марье. - Чую, что пришло времечко. И не спорь, - прикрикнула грозно. - Не перечь, слушай. Жизню я покидаю с легким сердцем, а если ты сейчас кривиться перестанешь, то и с радостью великой. Потому как сделала все, что на роду написано.

    - А Машка ваша как же?

    - У нее все распрекрасно и здорово, - отмахнулась Феодора. - Только в прошлом месяце снилась. Я тебе сказывать не стала, чтоб сердце понапрасну не бередить, но раз уж так случилось, слушай. Живет Маруся моя в хоромах почище боярских, замуж выскочила и вообще на сносях.

    - Врете! - не поверила Облигация.

    - Правду глаголю, - отмахнулась бабка. - Я даже имя зятька знаю. Эдик! Что? Съела?

    - Откуда?.. - схватилась за сердце Маша. Она ведь ни разу не называла имени своего отставного любовника, даже разговора о нем не заводила. Да что там... позабыла Эдика, и все.

    - Ты чего побледнела-то? - встрепенулась бабка. - Али человек он плохой?

    - Хороший.

    - Тогда чего, неужели ревновать вздумала?

    - Просто... - чуть ли не впервые в жизни Марья не могла найти слов, и филологическое образование и большой педагогический опыт работы ей, увы, не могли помочь. - Неожиданно это все, - наконец, разродилась она. - Но в том, что мужем и отцом Эдуард будет замечательным, не сомневайтесь. Надежный он очень.

    - Славная новость, - просветленно улыбнулась Феодора, - утешительная. Еще легче мне на Лебединой дороге будет. Все-таки болит сердце за детей, - призналась она. - Будь они хоть сто раз взрослые и такие ухватистые как Машка моя. Так-то. Теперь к делу давай, - заговорила совсем другим тоном. - Дом и деньги кой-какие тебе оставляю. Бумагу об ентом давеча справила, заодно и покупателя нашла.

    - Какого? - не поняла Маша, все мысли которой были сейчас в Россоши, на поросшей американскими кленами и акацией до боли родной улице Кара Маркса.

    - Покупателя на халабудку мою, - знахарка захихикала. - Или думаешь, что неизвестны мне планы твои? О переезде думаешь? Ну и правильно. Не по тебе гадальное ремесло. Мастерства набралась, а куражу все одно нету. Вот схоронишь меня, сороковину отметишь и того, езжай, отседова дочка. Счастливый тебе путь и удачи два корыта.

    - Может еще обойдется? - понадеялась Марья. - Перетерпим ночку, а потом заживем пуще прежнего.

    - Все могёт быть, - не стала спорить бабка Феодора. - Дай-кося я тебя поцелую, и почивать станем.

    Слово с делом у нее не расходились. Не успела Маша глазом моргнуть, как шустрая старушка подорвалась с лавки, подлетела к ней и от души чмокнула в лоб.

    - А теперь спать, - велела строго. - Завтра будет тяжелый день.

    Марья хотела возмутиться и сказать, что после таких разговоров глаз не сомкнет, и уснула, словно в омут рухнула, чтобы вскочить чуть свет и убедиться, что не напрасно старый Мирон приходил за женой...

    Провожали тетку Феодору всей слободкой. Все сделали по законам божеским и человеческим, не пожалели ни зерна, ни масла, ни зелена вина, ни добрых слов, что помогают душе человечьей на Лебединой дороге.

    Осталась Маша одна одинешенька. И такая тоска на нее навалилась. Ни есть, ни пить не хочет, рученьку поднять сил нету, сидит у окошка и слезы горькие льет. Чуть сама к предкам не отправилась. Спасибо алчущим приобщиться к магическим тайнам клиентам, не дали скиснуть ценному бойцу магического фронта. Пришлось Марье вытирать сопли и удовлетворять насущные запросы населения: гадать, снимать венцы безбрачия, делать привороты и отвороты, а главное ждать сороковины, чтобы с чистым сердцем уехать поближе к Воронежу. В этом мире он уже отстроился, Марья узнавала. И вокруг него шумят дубравы, до которых пока что не с топором добрался корабел Петр I.

    А что городок пока маленький и построенный на границе с Тридевятым царством - ничего страшного. Нечисти и в столице немеряно.

    Так и получилось, что до сороковин время не прошло - пролетело. Но зато и дел Марья переделать успела превеликое множество, потому как к отъезду изготовилась всерьез. Даже дом знакомому барыге продала и деньги с него получила. И не только за ценную новгородскую недвижимость, но и за основы гадального ремесла. Лука Иваныч - мужик ушлый и жизнью тертый. Он в колдовские силы покойницы Феодоры и дочери ее Машки облигации не верил, зато в могуществе слухов, бабской дури и жажде чуда ничуть не сомневался.

    Потому и предложил Марье за отдельную очень приличную денюжку продать шарлатанский скарб и заодно обучить гадальному делу племяшку-кровиночку. Отказываться и наживать врага Маша не стала, только спрятала деньги понадежнее и выторговала себе возможность пожить в проданном доме до отъезда. Лука Иваныч противиться и не думал, с радостью ударил с Облигацией по рукам и побежал за племянницей.

    Приехавшая к дядюшке в Новгород Глашка за возможность зарабатывать деньги ухватилась когтями и зубами. Гранит аферистической науки она грызла с азартом и остервенением, глядя на Марью как на живое воплощение истины. Так что дело тетки Феодоры не просто было живо, но и расцветало пышным цветом.

    Единственное, что огорчало Марью это заминка с отъездом. Очень уж хотелось ей поскорее покинуть столицу Берендеева царства, но пускаться в такой длинный путь в одиночку было смерти подобно, вот и приходилось подыскивать подходящего купчину, готового под зиму отправиться из Новгорода в Тридевятое царство. И такой человек нашелся. Хоть и оказался он натуральным ушкуйником с разбойной мордой и лихой ватагой, но зато всегда честно держал слово. Жаль только, что цену за услуги драл непомерную.

    - Зато человек надежный, - не понял Машиного возмущения Лука Иваныч. - Клим хоть и рвач первостатейный, зато с ним безопасно. Доставит тебя в Воронеж этот в лучшем виде.

    - Ну так-то да... - со вздохом согласилась Марья.

    - Подзаработаешь опять же, - хитро прищурился барыга.

    - Не поняла, - насторожилась Облигация. - Вы про что сейчас?

    - Отъехать мне с Глашкой на пару дней надобно, - с неохотой признался Лука Иваныч, который терпеть не мог обращаться с просьбами. Зато, когда просили его расцветал. - В Старой Ладоге делишки у нас, вроде и небольшие, но безотлагательные.

    - Так у нас же клиентка денежная ожидается. С порчей и приворотом, - Марья глядела на барыгу во все глаза. Чтоб он вот так запросто отказался от отличного заработка? Что-то здесь нечисто.

    - Ну что смотришь? - вспылил он. - Чай не жена, чтоб я перед тобой отчитывался.

    - Да, пожалуйста, - равнодушно отвернулась Машка, подумав, что подробности можно и у Глашки выпытать. Даже еще проще выйдет.

    Лука Иваныч тоже это смекнул, а потому скривился как будто хватанул уксуса и склонился к украшенному золотой сережкой с Бронницким бриллиантиком ушку самой востребованной новгородской ворожеи.

    - Глафира - мне по жене покойной племянница, поняла?

    - Неа, - дернулась от щекотки Марья.

    - По крови не родня она мне. Зато девка ладная да сладкая. Вот и закрутилось.

    - Ик, - прикрыла рот ладошкой ничего не подозревавшая провидица.

    - Закрутилось и понеслось, - продолжил исповедь повеселевший мужик. - И теперича на сносях она. Благословили боги.

    - Поздравляю, - искренне обрадовалась Маша.

    - Спасибочки, - приосанился Лука Иваныч. - Теперича жениться будем.

    - Правильно, - поддержала Марья.

    - Оно так, конечно, - поскреб в бороденке мужик. - Но вся закавыка в том, что взамуж она выходить надумала только в главном храме Лады. Придурь бабья и блажь.

    - Ага, - одобрительно похлопала его по руке Марья. - Правильно вы делаете, Лука Иванович. Поступаете как мудрый и щедрый человек. Первый шаг в семейную жизнь такой красивый, на всю жизнь запомнится.

    - Только ты да Глашка меня и понимаете, - смутился прожженный барыга. - Другие-то смеются.

    - Завидуют.

    - Думаешь? - приободрился он. - А хотя, да, завидуют. Точно. Ну пойду я. Собираться пора.

    - Добрый путь, - на прощанье улыбнулась Маша. - Новобрачной привет передавайте и вот... - она сняла с руки золотой браслет-цепочку, который покупала еще в Росссоши. - Глаше на счастье.

    - Спасибо, сжал кулак, в котором утонул подарок, Лука Иваныч. - Хорошая ты баба, Машка. Пущай у тебя в жизни все сложится, но ежели чего не так будет... В общем, мы тебе всегда рады.

    - И вам спасибо на добром слове.

    С тем и распрощались. Сияющий собственным светом барыга ушел, оставив Марью хлопотать по хозяйству, радоваться за новых знакомых и мечтать о новой жизни. Ах, если бы она только знала, что ее желание вот-вот исполнится. Если бы могла предвидеть, что перемены уже на пороге. Увы, а может к счастью, видеть будущее Мария Афасьевна Колыванова не могла, а потому с аппетитом поужинала и легла спать.

***

Судьбоносный день начался с плошки гречневой каши с топленым молоком и сладкой булки. Он бессовестно заглядывал в подслеповатые окна старого домишки, рассыпал солнечные зайчики по выскобленным до бела половицам и поторапливал Марью громким стуком в дверь. Быстро накинув па голову темный платок и скроив загадочную морду лица, она пошла к двери. Пришла последняя клиентка.

    - Проходи, - посторонилась Марья, пропуская в дом дебелую новгородскую красавицу. Если верить Луке Иванычу, а не верить ему причин не было, она - ключница воеводы, нынешнего хозяина Берендеева подворья Степана Кондратьевича Басманова. Между прочим, очень эффектного мужика. Маша видела и одобрила.

    Судя по тем же источникам, воевода серьезно решил распрощаться с холостой жизнью и даже подобрал себе зазнобушку - необыкновенной красоты и боевитости молодку, а потому... Марья вздохнула и сочувственно поглядела на клиентку: ‘Бедная баба, все тебя дурят: и любовничек и я.’

    - Благодарствуйте, - как крыльями взмахнула густющими ресницами пришедшая.

    - За стол садись, - коротко велела краса и гордость экстрасенсорного фронта, входя в роль.

    - Я хочу, - колыхнула грудью молодка.

    - Замолчь, - позавидовала этакому богачеству Марья и приступила к работе. - Сама скажу, чего тебе надобно.

    С этими словами она сдернула вышитый еще матерью тетки Феодоры плат с плоской серебряной чаши и шепотом принялась шептать кстати вспомнившуюся Цветаеву.

    - В лоб целовать - заботу стереть.

    В лоб целую.

    В глаза целовать - бессонницу снять.

    В глаза целую.

    В губы целовать - водой напоить.

    В губы целую.

    В лоб целовать - память стереть.

    В лоб целую.

    Оробевшая клиентка при звуке бессмертных стихов замолчала и даже вздохнуть лишний раз боялась. Вот она настоящая сила искусства.

    - Черные мысли тебя одолевают, молодуха, - замогильным голосом взвыла Марья, наводя жути на клиентку. - Вознестись хочешь, - понимающе усмехнулась. - Так и шею свернуть недолго.

    - И чего, - помертвела та, - отступиться штоль?

    - Еще погляжу, - Мария открыла стеклянную ганзейскую шкатулочку, взяла щедрую щепоть печной золы, с таинственным видом сыпанула ее в братину и наново склонилась над столом. - Вижу, что соперницу у тебя имеется.

    - Да! - красавица подскочила на лавке, словно ее булавкой ткнули в интересное место.

    - Все вижу, все! - взмахнула руками Облигация. - Молодая, красивая тебе дорогу перешла. Сучка бесстыжая на чужое позарилась. Окоротить ее надобно.

    - Да!

    - Сил на это много уйдет. Особо, ежели захочешь разлучницу совсем изничтожить, - подняла себе цену Облигация.

    - Хочу, все отдам, что есть, - закусила удила обманутая в лучших чувствах красавица. - Только изведи ее, а на Степана присуху кинь!

    - Все, - успокоила клиенку Мария, - мне без надобности. Я не за деньги работаю, а только из интересу помочь хорошим людям. Вот увидала тебя и поняла: честная баба передо мной. Разве ж можно ее в беде бросить? - задалась вопросом, и сама же ответила. - Никак нельзя!

    - Спасибочки, - всхлипнула та.

    - Потом благодарить будешь, - перешла к главному чародейка. - Тут такое дело... Хоть и не беру я денег за работу свою, но... Зелья колдовские стоят дорого. Смарагд (тут изумруд) драгоценный да перлы (тут жемчуг) толченые в них добавляют...

    - Возмещу все убытки, - обманутую в лучших чувствах ключницу уже было не остановить. Она бухнула на стол мешочек с золотыми.

    Маруся ловко сграбастала кошелек, взвесила его в руке, кивнула довольно, прикинув, что на дорогу до Воронежа хватит, и весело загремела скляницами из разноцветного стекла, в огромном количестве громоздящимися на полочках. Выбрав несколько пузырьков покрасивее, она уселась за стол и потребовала с клиентки золотое колечко. Меланья без звука подала требуемое.

    Перстенек с лалом (тут рубин) задорно Марье и булькнул в братину.

    - Гляди в колечко, - велела Облигация. - Как увидишь в нем лик обидчицы своей, тычь в него спицей, - она вручила ключнице длинную стальную иголку и стала лить в братину одно за другим зелья. Вода в чаше начала менять цвет то, как молоко сделалась, то будто кисель ягодный, а под конец обратно прозрачная стала и светиться начала. Спасибо за это тетке Феодоре, прекрасно разбиравшейся в алхимических реакциях. - Видишь лик ненавистный?! - страшным голосом вскричала Марья.

    - Да!

    - Коли ее! Уничтожай!

    Со всей силы молодуха принялась тыкать спицей в кольцо и ни капли не удивилась, что вода в чаше покраснела как кровь. Даже пахнуло железом, и будто ветром холодным по горнице прошлось.

    - Ну все, - совершенно спокойно и даже буднично сказала Марья, в очередной раз убедившись в огромной силе настоящего классической литературы в целом и Алексея Толстого в частности. Уж сколько раз она воплощала в жизнь описанную им сцену гадания Евдокии Лопухиной в романе ‘Петр Первый’. И всегда клиентки впечатлялись до полной невменяемости. - Порчу мы на твою врагиню навели. Завтра еще на капище Велесово сбегаем, дары ему да Моране отнесем, а после уж и присухой займемся. Только денежков добавить придется.

    - Добавлю, - удовлетворенно выдохнула молодка. - Обязательно. Ой! - вскрикнула она снова. - Гляди!

    - Чего еще? - устало спросила Мария Афанасьевна. - Чего?! - не веря себе она склонилась над столом. Никогда ни до, ни после, не видела она ничего подобного. И не приведи боги еще разок увидать!

    В серебряной чаше закипала кровавая вода, с каждой секундой становясь все прозрачнее. В тот момент, когда она вскипела ключом, на дне чаши проявился ведьмовской лик. Страшная, косматая, безумная старуха. Нос на губу свесился. Изо рта желтый клык торчит. Седые косматые брови насуплены.

    - Чародействуете? - прошамкала она. - Черное дело замышляете, душегубицы? А знаете, на кого замахиваетесь? Нет? То-то и оно. Дуры вы! Курицы мокрые! Жабы! - погрозила крючковатым пальцем безумная ведьма.

    - А?.. - пискнула клиентка.

    - Что происходит? - помертвевшими губами шептала хозяйка дома.

    - Справедливость вершится, - донеслось со дна чаши, и началось светопреставление.

    Из братины вырвался столб кипятку и, рассыпавшись мелкими брызгами, обрушился на застывших от ужаса женщин. Шум, крик все заволокло паром... Марье даже показалось, что пахнуло банным березовым духом. А потом как громыхнет! Что было дальше, не запомнилось. Вроде бы ее приподняло, перекувырнуло и даже прихлопнуло, но это не точно. Вот сознание Маша потеряла стопроцентно, а когда очнулась, пришел песец.

    Она поняла это, как стоило только увидеть вылезающего из-за печки кудлатого мужичонку.

    - Ты кто такой? - хотела спросить неудачливая ворожея, но получилось только квакнуть. Басом. Крикнула: ‘Караул!' А по горнице снова разнеслось кваканье. Марья смолкла, поняв, что дело нечисто, и решила бежать. Куда там... Ноги, руки не слушались, получалось только моргать. В ужасе.

    - Помалкивай ужо, не позорьси, - засмеялся, заперхал незваный гость и подошел ближе.

    К удивлению Марьи, он оказался огромным, прямо-таки великаном. И как только за печкой помещался? А может это она стала меньше, мягко стукнуло в голову. Вон потолок каким далеким кажется. И чаша с отразившейся мордой... Сейчас она по размерам напоминала таз для варенья. ‘Это что же получается? - задрожала несчастная. - Это колдовство?’

    - В первый раз вижу, чтоб жаба краше бабы была, - прерывая душевные терзания пойманной на горячем Облигации, нагло заявил кудлатый и тыкнул в Машу пальцем, здоровенным как скалка тетки Феодоры. - К тебе это не относится, ты раньше фигуристее была, - обратился бородатый наглец к клиентке. Как там ее? Малашка вроде.

    - Натуральнее, - раздалось откуда-то сбоку, и Марья скосила глаза, стараясь разглядеть, кто же это. К ее удивлению, получилось. Оказывается, вещала та самая уродливая ведьма, с которой вся эта чертовщина и началась. В данный момент она молодела прямо на глазах. Разгладилась и посветлела кожа, а волосы, наоборот, потемнели, зубы... Мать моя! У нее выросли ровные белые зубки.

    Засмотревшись на такое чудо, Маша даже бояться перестала.

    - Правда твоя, матушка, - обрадовался бородатый, обращаясь к омолодившейся ведьме.

    ‘Так это одна шайка-лейка! - догадалась Маша. - Запечный красотку из миски прекрасно знает.’ ‘Получается, что я кому-то дорожку перешла. Мамочки...’ - снова квакнула она, чем привлекла к себе внимание.

    - За то, что словом и делом покусились вы на царевну Тридевятого царства, - особа из чаши перестала улыбаться. - За то черное колдовство, которым пытались вы извести Любушку нашу, быть вам жабами и три года жить на болоте!

    - Жабы на болоте не живут! К тому же у них особое строение глаз, позволяющее видеть лишь объекты, находящиеся в движении. И не стоит забывать, что земноводные не понимают человеческую речь! - по въевшейся в кровь учительской привычке Маша изготовилась к коротенькой, но познавательной лекции, дабы исправить примитивнейшие ошибки, допущенные девушкой, и даже уже открыла рот... А потом до нее дошло.

    Все встало на свои места: и шайка-лейка, и чертовщина, и нечисть, и морда в миске. Мария Афанасьевна доперла, что напрасно она не принимала всерьез разговоры о колдовстве. Знала, но не верила, а зря. ‘Не стоило мне с этой Малашкой связываться,’ - с горечью поняла она и собралась всплакнуть. Не успела.

    Домовой (а это был именно он) подхватил Марью огромной как ковш экскаватора ручищей и сунул в мешок, в котором она и затрепыхалась, не осознавая даже, что, наконец, может двигаться.

    - Не балуй, - прикрикнул он басом, встряхивал рукой и подсадил к Марье компаньонку-сообщницу - скользкую, пупырчатую, лупоглазую. Фу, мерзость какая. - Машка да Малашка, - хихикнул нечистик и затянул горловину мешочка.

    - Отправляйся с лиходейками этими на Лихоманское болото, - тем временем продолжила наставления девка-колдовка. - Отныне там их место.

    - Все сделаю, матушка, - прозвучало подобострастное. - Доставлю в лучшем виде, не сумлевайся.

    - Орел, - похвалила девка. - Ну прощевай, некогда мне.

    - Деловые все, - себе под нос пробурчал домовой и потряс мешком, в котором квакали на два голоса осужденные преступницы, в одночасье ставшими жабами. - На болоте орите, лихоманки лупоглазые, хотя... На морозе враз вам хана придет. Потому лягухи и дрыхнут всю зиму в норках да под корягами, а вы злолдеюки опоздали. Так что приговор вам смертный вынесен. И поделом.

    Потрясенные Машка с Малашкой смолкли и испуганно прижались друг к другу, а вредному домовику все мало. Развязал он мешковину, и оказалось, что новгородская халабудка пропала, словно не было, а вокруг самое настоящее, поросшее камышом и кривыми осинками болото. - Ндравится? - спросил он и, не дожидаясь ответа, вытряхнул преступниц на пожухшую траву. - Тута теперя твое место, хозяюшка, - сообщил, обращаясь персонально к Марусе, помахал ей ручкой и пропал, словно не было.

    А Марья с подельницей остались...

ГЛАВА ВТОРАЯ

Приговоренных никто не встречал. То ли не было на Лихоманском болоте водяного с кикиморами, то ли не по чину им навстречу каждую жабе из логова вылезать, а может погода неподходящая для общения выдалась. В такую холодрыгу хороший хозяин и собаку из дома не выгонит, что уж говорить про несчастных лягушек?

    Настоящий мороз, конечно, еще не ударил, но ледяные ветра уже вовсю хозяйничали на болоте. Пожухли травы, высохли камыши и рогоз, осинки давно расстались со своими пестрыми одежками. Только черная жирная трясина не дремала, мечтая заполучить кого-нибудь до наступления стужи. Она была согласна даже на двух жаб...

    Вот только квакушки помирать не собирались. Марья так уж точно. Не дождется Иуда домовой, которому она каждый божий день ставила плошку молока на печную приступку, такой радости. И ведьма из плошки обломается. Русские, блин, не сдаются! Они на доты голой грудью прут! Им коряжку подходящую для зимовки найти - раз плюнуть!

    Потому, не рассусоливая, Марья отвесила растерявшейся Малашке вдохновляющего пендаля и заставила ту прыгать к ближайшей осинке.

    - Ква? - вопросительно глянула ключница, а Маша услышала удивленное: ‘Чего надобно? Дай помереть спокойно.’

    - Хрен тебе, - разозлилась Облигация и подпихнула товарку в углубление под корнями деревца. Там, в норке, засыпанной листвой можно затихариться и дождаться весны.

    - Зачем? - умирающим лебедем глянула Малашка даром, что зеленая и пупырчатая.

    - За надом, - пыхтела Машка, проталкивая упитанный зад ключницы в укрытие. - Дождемся тепла и на пересмотр дела подадим, - посулила она. - Как невинно осужденные.

    - В смысле? - вылупила и без того немаленькие глаза Малашка.

    - В коромысле, - зарываясь в листики, сердито квакнула Маруся. - Нету у меня силы волшебной, потому повредить никому не могу.

    - Аферистка, значит? - надулась подельница и полезла в драку. - Порядочных женщин дуришь?

    - Это кто еще порядочный? Особа, которая собиралась соперницу извести? Да я, если хочешь знать, ей жизнь спасла. И тебе дуре заодно.

    - На что мне такая жизнь? - пошла в разнос Меланья. - Помру без Степушки!

    - Извините, - послышалось виноватое. - Не могли бы вы успокоиться. Только не подумайте, что вы мешаете мне. Ни в коем случае. Просто от шума могут проснуться кикиморы... И это будет очень плохо.

    - Кому? - раздумала помирать ключница.

    - Всем, - из-под листьев высунулась небольшая лягушечка. - Местное начальство разбираться не будет.

    - А?.. - не унималась любопытная Малашка.

    - Не ори, не дома, - остановила громогласную ключницу Марья. - Чего понапрасну глотку драть, лезь сюда. Пошепчемся.

    - Не о чем мне с аферистками беседовать, - проворчала злопамятная Меланья, но в листики зарылась. - Рассказывай, что тут и как, - велела она лягушечке. - И начни с себя. Может ты какая злодеюка.

    От Малашкиной простоты впору головой покачать, да руками развести, но у Маши такой возможности не было, осталось только надуть защечные мешки и закатить глаза. Местная жительница глянула на нее понятливо и начала рассказ.

    - Родилась я очень далеко отсюда... - едва слышно квакнула она, а Маше слышалось напевное московское аканье. Примерно так разговаривала ее троюродная сестра. Тот же самый вечно раздражавший Марью столичный говор теперь казался весточкой из родного мира. А если принять во внимание грамотную речь образованного человека, то...

    Буквально прикусив себе язык, она внимательно слушала лягушку, в миру Анастасию Супер, а для своих просто Настеньку.

    - Лихоманское болото - место особенное, - едва слышно говорила она. - Его можно назвать магическим исправительным учреждением.

    - Че? - квакнула Меланья.

    - Тюрьма для нечисти, - пояснила новенькая. - Тут почти все заколдованы. Кто в ежа превращен, кто в ужа, лягушек много.

    - Мамочки, - всплеснула лапами ключница. - Это как-же? Ежи они же ужей ловят, а ужики жабками не брезгуют. У нас за баней один уж скока годов живет. Уставится, бывало, на лягушку. Та бедная шевельнуться не могёт, а он медленно подползает и заглатывает ее прям живьем. Я пару раз отгоняла змееныша, чтоб жабку спасти. Не помогает это. Раз даже за забор лягву выкинула. Так она возвернулась к мучителю своему... И что... нас тут тоже?.. - она испуганно покосилась на Марью. Та сама не своя от ужаса замерла, как будто уже загипнотизированная.

    - Съесть вроде не должны, - неуверенно откликнулась Настя. - Кикиморы про какие-то специальные чары упоминали. Хуже другое, - к удивлению Марьи и Малашки она зарделась. - По весне в заключенных инстинкты просыпаются. Особые, - она красноречиво показала лапками то, что не решилась облечь в слова.

    - Как же это? - оторопела Меланья. - И чего потом? Икру метать? Так я несогласная!

    - Не ори, - попросила ее Марья. - Не хочешь, не надо. Мы и сами на зоо-секс не подписывались. Правда, Насть?

    - Да, - на автомате согласилась она. - Ой! Откуда вы?..

    - Потом все расскажу, - чувствуя, мысли замедляются, а на плечи теплым покрывалом ложится дрема, пообещала Маша. - Давай главное коротенько.

    - Главное, что отсюда не сбежать, - послушно продолжила Настя. - И очень важно не поддаваться животным инстинктам, не позволять им брать над собой верх. Хотя это очень сложно, особенно в плане еды. Поскольку мы - существа магические, питаться можем и как обычные земноводные, и как люди. Кикиморы заключенным человеческую еду оставляют.

    - Ничего не поняла, - чистосердечно призналась ключница.

    - Не жри мух и гоняй зеленых лупоглазых ухажеров, - перевела Марья. - Если, конечно, не хочешь оскотиниться. Причем, в прямом смысле этого слова.

    - Учту, - Меланья сладко, с оттягом зевнула. Погода и природа действовали на нее все сильнее.

    - Получается, - задумчиво потянула Маша, - нужно всеми силами сохранить в себе человека.

    - Да, - подтвердила Настя. - Это и есть самое сложное в наказании, наложенном на нас. Некоторые совсем забывают себя, отдавшись животной составляющей. Тем ужаснее их состояние, когда память возвращается вместе с человеческим обликом.

    - Жестоко, - вздохнула Марья.

    - Ладно, давайте спать, - прервала разговоры прагматичная ключница. - Авось, время до весны быстрее пройдет. Подвигайтесь поближе, девки. Вместе оно теплее.

    - Спасибо, девочки, - завозилась Настя.

    - Тебе спасибо, - откликнулась Облигация, прижимаясь к подругам по несчастью.

    Некоторое время она обдумывала услышанное и жалела, что так некстати навалившийся сон помешал задать Насте тысячу важных вопросов и о болоте, и о ней самой. ‘Ничего, весной наверстаю,' - уплывая в мир грез, решила она.

***

Меланья оказалась права лишь частично. Зимняя спячка, конечно, помогла скоротать время, но удовольствия не доставила. Дело было в том, что отбывающим наказание на Лихоманском болоте транслировались сны назидательного содержания. Дабы супостаты и зимой не отдыхали, а перевоспитывались.

    Пробуждение тоже не доставило приятных ощущений. Выйти из анабиоза это вам не сигаретку выкурить. Башка трещит, лапы ломит, хвост... Спасибо, что хоть хвоста нету.

    - Вся тела болит, - метко охарактеризовала самочувствие ключница. - Иголками прям колет и дрожью бьет.

    - Твоя правда, - чувствуя себя отсиженной ногой, - квакнула Марья.

    - Это еще ничего, - успокоила подруг по несчастью Настенька. - Скоро есть захочется и размножаться.

    - Ужас какой, - представила рядом с собой лупоглазого кавалера Марья.

    - Я икру метать не нанималась, - на всякий случай напомнила Меланья. - И вообще, - она требовательно уставилась на Облигацию, - ты о помиловании баяла чего-то.

    - О доследовании и пересмотре дела, - поправила та. - Не забывай, что мы - невинно осужденные.

    - Все так говорят, - мудро заметила успевшая пообщаться на болоте с криминальным элементом Настя.

    - Мы - не все, - насупилась Малашка. - Мы, конечно, злоумышляли, но лихого ничего не сделали. Чем хошь , поклянусь.

    - Не надо, я и так верю, - проявила благородство Настасья. - В любом случае торопиться вам некуда.

    - Как это? - выпучила и без того немаленькие глаза ключница.

    - Вот именно, - поддакнула Марья. - На зоне день за два идет, так что время терять я не собираюсь. Вот сейчас подразморожусь как следует и пойду на поиски местной администрации. На предмет знакомства и беседы, - добавила она веско.

    - Никого искать не нужно, - замахала на нее лапками Настя. - Кикиморы терпеть не могут, когда к ним пристают без дела.

    - Дак у нас... - Меланья, по-видимому, успела заразиться от подельницы уверенностью в успехе.

    - Здесь вам не верховный суд, - по-человечески вздохнула лягушка. - Чтобы добиться пересмотра дела, нужно кому-нибудь из царской семьи челобитную подавать.

    - Берендеевым родичам? - деловито уточнила Малашка. - Али окольничий сюда явится?

    - Причем тут Берендей? - не поняла Настасья. - Мы в Тридевятом царстве.

    - Ох, лишеньки! Да как же это?!

    - Погоди ты причитать, - остановила Марья ключницу. - Дай послушать.

    - Я тебе в морду сейчас дам, аферистка, - посулила воинстсвенная Меланья, но замолчала. Хотя смотрела при этом многообещающе.

    - Про что это я? - сбилась с мысли Настя. - А, да... челобитные... По осени приезжает на болото сам змей Горыныч.

    - Всамделишный трехголовый драконище? - теперь уже Марья ахнула.

    - Зачем трехголовый? - не поняла Настенька. - Обыкновенный. Рыжий, бородатый и клюкву очень любит. Я его видела. Издалека правда, но все же.

    - Ну если так, - не стала настаивать на своем Облигация. - Все равно ничего не понимаю, - помолчав, призналась она.

    - Горыныч - оборотень. Только не в волка перекидывается, а в золотого дракона, - охотно растолковала Настя. - А на Лихоманском болоте у него с кикиморами дела. Они ему клюкву поставляют, а еще грибы и травы волшебные. У осужденных даже норма сбора ягод есть.

    Маруся представила себе жаб, ежей и ужей, собирающих клюкву и прочие разные подосиновики, и пораженно смолкла, рядом икала впечатлительна Малашка.

    - Вот ему-то, как представителю царской семьи, и надо подавать челобитную, - закончила довольная, что ее не перебивают Настена.

    - Ну хоть так, - медленно сказала Маша, перед глазами которой развернулась новая картина. Жаба, держащая над головой свернутый рулончиком лопушок (а на чем еще прикажете челобитные в таких условиях писать?) у лап дракона. Тот, щурясь смотрит на квакушку, а потом морщит облитую золотой чешуей морду и гаркает: ‘Не требуется! Да и размерчик неподходящий!’

    - Ты же обещала, - встрепенулась ключница.

    - Я от своих слов не отказываюсь, - на всякий случай отодвинулась от нее Облигация. - К тому же за каждый лишний день в неволе компенсация положена, - уверенно заявила она, хотя и сильно в этом сомневалась.

    - Девочки, а хотите, я вам экскурсию проведу? - чуткая Настя перевела беседу в более безопасное русло. - Посмотрите на мой любимый затон, искупаетесь, познакомитесь с кикиморами, поедите.

    - Отличная идея, - одобрила Маша.

    - Дельная мысль, - оживилась ключница. - Только сначала надо бы покушать, а уж потом все остальное. И очень бы хотелось твою историю послушать, голуба, а то давеча ты ловко стрелки перевела.

    - Малашка! - одернула ее Марья,

    - Я уж скока годов Малашка, - не впечатлилась та.

    - Про себя сначала расскажи!

    - Запросто!

    - Не ругайтесь, девочки, - остановила возмущенных дам Настя. - Давайте и правда сначала поедим, чем кикиморы послали, а уж потом исповедоваться будем.

***

Кормили на болоте сытно, но без разносолов. Не уставая удивляться волшебству, Марья поела холодной картошки, щедро сдобренной чесноком и постным маслом, и угостилась моченой брусникой. Малашка от нее не отставала, а вот Настя клевала как птичка, если только можно так говорить про лягушек.

    - Новенькие? - запросто поздоровавшись с Настей, спросила жабок молоденькая кикимора. - Надолго к нам?

    - На три года, - торопливо ответила Маша, опасаясь, что Малашка вылезет с разговорами о невиновности и челобитных. А ведь время еще не пришло. Однако же, ключница помалкивала, налегая на картошку, но слушала внимательно.

    - Ясно, - судя по всему кикиморке было скучно. - И как вам?

    - Сны очень познавательные были, - вежливо откликнулась Марья, которую нравоучительные сновидения достали до самого гипофиза. - Проникновенные такие...

    - Тятенька мой составлял и баечникам надиктовывал, - просияла представительница администрации. - Талант у него сильнейший, а вот меня обошло.

    - Не может быть, - на сытый желудок в Маше очнулся задремавший от такой жизни учитель. - Талантливы все, и вы не исключение, поверьте. Просто прислушайтесь к себе, поймите, чего хочет ваша душа...

    - Ой, ну ты скажешь, - смутилась кикимора. - Хотя... Я готовить люблю. И, говорят, получается хорошо.

    - Вот, - обрадовалась Марья. - Чем не талант?

    - Как же хорошо, девки, что вы к нам попали, - разулыбалась кикимора. - Заходите вечерком, поболтаем, чайку пошвыркаем.

    - А не помешаем? - смутилась Настя.

    - Куда там. Работы особой пока нету. Контингент только просыпается, - кикиморка - махнула рукой в сторону небольшого водоема, по поверхности которого дрейфовали непонятные, местами шевелящиеся комья чего-то непонятного, но явно противного.

    - Эхто хто? - раскашлялась Малашка, с трудом удерживая свеже-съеденную картошечку.

    - Арестанты, - догадалась Марья, которая как раз перед попаданием в Новгород смотрела фильм о жизни земноводных.

    - Никак померли? - испугалась ключница. - Али помирают?

    - Живехонькие, - рассмеялась кикимора. Ее звонкий смех прокалился по темной глади волы, отразился от желтой стены прошлогоднего рогоза и вернулся усиленным. - Они на зиму в кучки собираются для тепла, а по весне просыпаются, но не враз все. Поочередно. И так же по очереди от клубка отделяются.

    - Гадость какая, - Малашка передернулась от отвращения.

    - Обычное дело. Змеи тоже вместе спят. Соберутся кублом, и баиньки. Это вы, девки, от народа отбились да и встали, почитай, раньше всех.

    - Жаворонки, ага, - переглянувшись, прыснули Марья с Настей.

    - Ох, и забавные вы, как я погляжу. Меня, кстати, Акулиной кличут, - представилась кикимора.

    - А мы...

    - Мне видать все: и имя, и вину...

    - Зачем же спрашивала тогда? - насупилась Малашка.

    - Так для разговору, - подмигнула Акулина. - Короче, - закруглилась она, давая понять, что беседа окончена, - вечером жду. Будем чай с пряниками пить, а то потом любовь у вас начнется, а уж апосля почки березовые и молодой папоротник собирать будем, и не поболтаешь.

    Решив, что начальству виднее, наевшиеся арестантки вежливо попрощались и продолжили экскурсию.

***

- Ну вот и он, мой любимый затон, - через некоторое время квакнула Настя, остановившись у скрытой в камышах заводи. - Сейчас искупаемся...

    - Ты как хошь, а я в воду ни ногой! - Меланья аж отпрыгнула от темной торфяной воды. - Там же лягвы плавают.

    - Скажите, пожалуйста, какие мы нежные, - засмеялась Марья, с удовольствием прыгая в воду. - А я читала, что лягушек в молоко кидали, чтоб оно прохладным оставалось.

    - В нас в терему таким похабством никто не занимался, - отрезала ключница. - Я чай для прохлады ледник имеется. Там и сливочки хранятся, и молочко, и маслице, а тут... - она повела лапкой и горестно вздохнула.

    - Сюда мало кто приходит даже летом, а уж зимовать и вовсе не решаются, - Настя, как всегда, выступила в роли миротворца. - Это личный затон водяного.

    - Тем более, - стояла на своем Малашка. - От начальства держаться надо как можно дальше.

    - Лягушкам без воды нельзя, - попробовала переубедить лупоглазую упрямицу Маша. - У них кожа пересыхает.

    - Ничего не знаю! - уперлась та. - И знать не хочу про лягушачью жизнь.

    - Против природы не попрешь.

    - По природе я картошку жрать не могу и разговаривать тоже, и вообще...

    Договорить она не успела. Ежик не дал. Неожиданно высунулся из зарослей прошлогодней осоки и шумно принюхался.

    - Мамочки! - взвизгнула Малашка, почувствовав движение за спиной, да как прыгнет в затон.

    - Хорошо вошла, без брызг, - оценила Марья.

    - Ласточкой нырнула, - согласилась Настя и прыснула.

    - Что-то долго она не выныривает, - встревожилась Облигация. - Проверить бы.

    - Давай, - согласилась Настена.

    Переглянувшись, подруги нырнули, и началась свистопляска с элементами дурдома.

***

Оказавшаяся на редкость приятной вода обняла Машу и Настю, подхватила и мягко, но неуклонно повлекла вглубь. Никакого страха оказавшиеся в родной среде квакушки не испытывали. Они активно гребли лапами, стараясь оказаться поближе к Малашке, раскинувшейся на дне.

    - Убилась? Сломала шею? - волновалась Марья, начисто позабыв анатомию и физиологию земноводных, что филологу простительно.

    - Врядли, - успокоила ее Настя. - Как ты? - она постаралась перевернуть Меланью на спину.

    - Мне хорошо, - пьяным голосом откликнулась та. - А почему мы говорим под водой?

    - Это волшебство, мисс Грэйнджер (Дж. Роулинг), - фыркнула Марья и стала помогать Настюше.

    Стоило ей коснуться Малашки, как вода вскипела ключом! Не в смысле кипятка, нет. Просто со дна ударили родники, такие сильные, как будто кто-то включил джакузи.

    - Массажик, - обрадовалась Настя.

    - Лепота, - Малашка таки перевернулась на спину.

    - И не говори, - чувствуя необычайное воодушевление согласилась Маша и неожиданно для себя запела. - Напилася я пьяна...

    - Не дойду я до дома, - подхватила Настя.

    - А я слов не знаю, - расстроилась Малашка, нежась в струях родника. - Научите, девки...

    - И мня тож, - послышалось невнятное, и рядом с квакушками показалась огроменная, пьяная в хлам образина.

    - Подхватывай, - обрадовалась увеличению количества учеников Маша и затянула незабвенное. - Довела меня тропка дальняя до вишневого сада!

    Что было потом, она не запомнила. Подробности в памяти не отложились. Осталось только ощущение веселья, невероятной легкости и всеобъемлющего счастья. А вот пробуждение вышло не очень. Голова раскалывалась, во рту словно кошки нагадили, обидевшись, что песок из их лотков высыпали. Скорее всего в глаза. Марусины. Иначе, с чего их так печет?

    - О-о-ох, - на два голоса застонали рядом.

    От этих звуков у Марьи в голове взорвалась петарда.

    - Кхто тут? - кое-как проморгавшись, прохрипела она.

    - А тебе кого надобно красавица? - в поле зрения Маши вплыла смутно знакомая физиономия жизнерадостно салатного цвета. - Добра молодца для дела поцелуйного?

    - Чхево? - с трудом опознав Акулину, шепнула страдалица. - Зачхем?

    - Чего не знаю, того не знаю, - развела руками кикимора. - Но приставала ты к Аспиду просто ужас как. Обзывала его красавчиком, лезла с пылкими лобзаньями.

    - Я?! - Облигация настолько поразилась, что даже позабыла о мучительной головной боли. - Не может быть.

    - Еще как может, - не знала жалости Акулька. - Подруги твои тихие были, спокойные, скромные да вежливые, а ты все бузила и бедного змея тиранила: ‘Поцелуй меня, добрый молодец, я в царевну превращусь,’ - писклявым голосочком пропела она.

    - Ужас, - икнула Маша. - Дожила, к ужикам домогаюсь.

    - А-ха-ха-ха! - схватилась за бока кикимора. - Держите меня семеро. Аспида змея ужиком еще никто не называл. Уморила!

    - Все когда-нибудь бывает в первый раз, - философски заметила Марья и сглотнула горькую густую слюну. - Можно водички?

    - Ой, прости, - повинилась Акулина, подхватила страдающую жабку под пузо и опустила ее в ведро с прохладной, кристально-чистой, возвращающей желание жить водичкой.

    - Спасибо, - благодарно булькнула Марья и медленно опустилась на дно.

    - На здоровьичко, - услышала она, когда нашла силы вынырнуть. - Полегчало?

    - Да, - булькнула Маша и предприняла попытку вылезти.

    - На ручки иди, забулдыга, - покачала головой кикимора. - Я тебя к подружкам пересажу. И не успела Облигация возмутиться за поклеп, как ее пересадили в плоскую миску, в которой лениво шевелили лапами знакомые квакушки. - Теперича слушай про вчерашнее, - Акулина враз растеряла веселость. - Имей в виду, красава, что разговариваю я с тобой от имени папани. Потому как занят он. По твоей и их, - тонкий зеленоватый палец указал на Малашку с Настенькой, - милости.

    - Чего мы натворили-то? С ужиком целовались? Хором? - не выдержала Марья.

    - Вы в отцов омут нырнули и пробудили родники с живой водой! - гаркнула потерявшая терпение Акулька. - Перепились ею до поросячьего визга и батяню споили. Напрочь.

    - Это плохо? - понаблюдав за безуспешными попытками испуганных подруг ускакать от кикиморы куда подальше, прямо спросила Марья.

    - Хорошо, - вернув беглянок на место, сердито ответила Акулина. - Почетно даже. Больше тебе скажу. Теперь наше болото в озеро превращаться начнет.

    - Так чем ты недовольна?

    - Жизня поменяется круто, - не сразу ответила кикимора. - Все другим станет. Арестантов отсюда переведут, потому что не по чину всяким супостатам около заветного источника крутиться. Рылами не вышли.

    - Замечательно, - подбодрила рассказчицу Маша.

    - Но сначала всем по шапке надают, - не повелась кикимора. - Будут разбираться, как невинные на болото попали. Это я про вас троих, если что.

    - По ошибке, - бодро отрапортовала Облигация. - К примеру, нас с Малашкой в одночасье к вам отправили, безо всяких разбирательств и судов.

    - Да причем тут вы, - отмахнулась Акулина. - Все дело в ней, - она обличающе ткнула в Настеньку. - Не за себя ведь девка срок мотает... Теперь полетят головы, - мрачно посулила кикимора. - А еще и батяня помолодел...

    Услышав последние слова и сопоставив их со своими воспоминаниями, Марья подобралась.

***

После деликатных расспросов, утешений, заверений в лояльном отношении к администрации Лихоманского болота в целом и Акулине в частности, Марье удалось выяснить следующее: никакие апелляции и челобитные им с Малашкой не понадобятся. Уголовные дела трех квакушек, пробудивших к жизни волшебные родники, будут пересмотрены автоматически. Акулька, естественно, пользовалась другой терминологией, но смысл был именно таким. Короче, живая вода это и есть билет на волю для Марьи, Меланьи и Анастасии.

    Причиной же растрепанных чувств кикиморы стало известие о серьезной проверке со стороны вышестоящего руководства. Дураку ясно, что полетят головы. Одна надежда на то, что внезапно помолодевший батюшка-водяной перестанет резвиться, возьмет себя в ласты и широкой грудью закроет подчиненных от начальственного гнева и произвола проверяющих.

    - Ведь всегда же следили за тем, чтоб невинные души на болото не попадали, - убивалась кикимора. - Только один разочек бес попутал, - она всхлипнула, покосившись на Настю, - и, пожалуйста, вляпались по уши. А потом и вас нелегкая принесла.

    - Не такие уж мы невинные, - призналась Маша. - Я, как не крути, народ дурила, а Меланья против соперницы злоумышляла.

    - Вреда от вас, значит, не было. Может даже наоборот, сплошная польза. Кто его знает. К примеру, приди Малашка к настоящей колдовке, а не к тебе...

    - Но живая вода... Это же чудо... А мы... - не выдержала Настя.

    - Тебе ли сомневаться? - губы кикиморы тронула грустная улыбка. - За других страдаешь, а подруги твои... Думала я об этом. Да, невинными их не назовешь, но ведь не сразу родники забили, а только спустя время. Значит, успели девки вину искупить, зиму-то прокуковали у нас... А потом закрутилось. Еще и папка помолодел...

    - Из-за живой воды? - встрепенулась ключница.

    - Ага. С ней, вишь, какая штука... Каждый, кто отведает живой водицы да искупается в только что пробудившемся роднике - помолодеет.

    - Прям совсем? - ощупала себя лапами Малашка.

    - Кто как, - подмигнула ей Акулина. - Какой себя в душе ощущаешь, такой и станешь. Папанька к примеру мальцом заделался и в ус не дует, паразит этакий! А нас взгреют.

    - Да за что? - чуть не плакала Настя. - Если из-за меня, то...

    - И без тебя грехи найдутся, - отмахнулась кикимора и вдруг расхохоталась. - Ну и разгулялись вы вчера. Как занырнули, - принялась рассказывать она, - сначала тихо было, а потом началось. Сперва над отцовым затоном радуга засияла, а вода будто льдом подернулась. И до того этот лед твердым оказался, что ничем его не пробьешь. Ни топор, ни лом, ни буры его не брали. Испугались мы и давай думать, как с бедой такой совладать. По-хорошему, конечно, с Лукоморьем связываться надо было.

    - Но не хотелось, - прекрасно поняла кикимору Марья. Ясно же кого виноватым выставят.

    - То-то и оно, - вздохнула Акулина. - Решили мы для начала на помощь соседского водяного позвать, но не успели. Начальство само заявилося. Да не абы кто, а сам Аспид змей - нашего царя батюшки братец двоюродный.

    - Это какой Аспид? - поплохело Марусе. - Это который ужик? Или я чего-то путаю?

    - Он самый, - безжалостно развеяла последние сомнения Облигации кикимора. - Только он ко всему прочему еще и за безопасностью в государстве нашем следит. Разбойным приказом ведает.

    - И я его?.. - не договорила Марья.

    - Не сразу, - призналась Акулина. - Сначала он нас честь по чести допросил, потом попытался лед колдовской разбить, не справился и решил Ягу Ягишну на помощь позвать.

    - Да ты что! - ахнула более осведомленная о жизни в Тридевятом царстве Малашка. - А дальше-то, дальше, - взмолилась она.

    - Яга явно не в духе заявилась. То ли оторвал ее Аспид от важного дела, то ли еще чего. Поглядела она на затон тятин, убедилась, что беды в нем никакой нет и давай с Аспидом сюсюкать. Мол, что же ты, деточка ненаглядный, с такой мелочью сам не справишься, няньку старую на помощь зовешь. Сильно осерчал тут Аспид-змей, побелел аж весь, затрясся. Помянул он чью-то матерь, ухватил лом белыми ручками да как долбанет! Лед и раскололся.

    - Нервы у мужика ни к черту, а тут еще я, - Марье со страху захотелось в Воронеж, на Марс и в туалет по-маленькому.

    - Разбил он, значит, лед, - соловьем разливалась кикимора. - А оттудова песня слышится дивная. Жаль только громкая очень. И исполнители никакущие просто. В сопли, в хламину, вдрабадан пьяные... Перепили они водицы живой сверх всякой меры.

    - Зато веселые, - неуверенно квакнула Меланья.

    - Не то слово, - засмеялась Акулина. - Стали, значит, вас из воды вылавливать. Сперва папашку достали, сначала не признали даже. И то сказать, солидный, пузатый водяной превратился в мальчишку голопузого. От удивления чуть про вас, девки, не забыли. Спасибо, что напомнили. Уж так голосили, что и мертвого поднять могли.

    - Стыдно-то как, - квакнула Малашка.

    - И не говори, подруга, - Вы-то с Настеной еще ничего были, на воздухе быстро угомонились, а вот Марья...

    - Я находилась под действием непроверенных медикаментов, - открестилась Облигация.

    - Ага, - согласилась Акулина, - я так и говорю. Как увидела ты Аспида, взволновалась вся, давай к нему на ручки проситься и с поцелуями приставать. Яга уж очень по этому поводу веселилась. Хохотала от души.

    - Смех продлевает жизнь, - сухо уведомила Марья.

    - Особо Ягишне твое обещание прынцессой стать понравилось. Все потешалась над Аспидом: ‘Бойкая какая девка. Прямо в пару тебе. Чмокни уж, не побрезгуй, пока предлагают. А то потом разлакомишься, а у нее настроения пропадет.’

    - Какое счастье, что я ничего не помню, - у Марьи аж в груди запекло. Надо же было так опозориться. Как-то плохо на нее влияет это мир. Дома уважаемым человеком была, учителем, инженером душ человеческих, а тут по наклонной покатилась. - А вообще, плевать, - мысленно плюнув, взбодрилась она. - Небось не увидимся больше, не та царский брат птица, чтоб над Лихоманскими болотами летать.

    - А вот и нет, - разрушила ее надежды Акулина. - Ошиблась ты, подруга. С кем, с кем, а с Аспидом тебе и ей вон, - кикимора кивнула в Малашкину сторону, не раз поговорить придется. Он вашим делом заниматься самолично будет, потому как родни касается. Усекла?

    - Переживу, - мрачно буркнула Облигация, услышав эту не слишком-то приятную новость. - Думаю, что человек он компетентный и знающий.

    - Ну так-то да, - с умным видом покивала Акулька, хотя и не поняла половину из сказанного. - Только он не человек. И вообще, - она склонилась к квакушкам и заговорщицки зашептала. - Бабам и девкам от Аспида-змея держаться подальше надобно. Слишком он насчет женского пола охочий. Уж такой ходок... Ему сердце девичье разбить, что стакан воды выпить. Хуже всего, что предпочитает он человеческих баб, специально для блуда в Берендеево царство лётает. О, как!

    И что тут скажешь? Зеленым лупоглазым подружкам оставалось только переглядываться да вздыхать.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Машина правосудия в Тридевятом царстве двигалась неспешно. Вот уж лето на пороге, а наши подружки все еще квакушками по болоту скачут. И виной тому наглый, дотошный, злопамятный, недоверчивый Аспид-змей, который то и дело сует палки в колеса неповоротливого делопроизводства.

    - Аспид и есть, - ярилась Марья, стоило ей вспомнить главу разбойного приказа. - Говорящее имечко. Ужик, твою мать!

    - Красивый мущщина, но уж больно серьезный, - более дипломатично выражала свое мнение Малашка. - И прилипчивый хуже банного листа. Как пристанет, легче уступить, право слово...

    - Не дождется, - подпрыгивала от возмущения Маша. - Крючкотвор и зануда.

    - Не связывайся ты с ним, - умоляла ключница. - Кто ты, а кто он?

    - Я связываюсь? Я?.. - теряла дар речи Облигация. - Насть, скажи ей...

    Но Настюша на эти разговоры только вздыхала тяжко и от обсуждений воздерживалась. Она вообще стала на редкость молчалива в последнее время. Думала о чем-то, хмурилась, расстроенно раздувала горловой мешок, рассеянно ловила комаров... Комары, кстати, оказались весьма и весьма ничего себе. Этакие летающие семечки. Чипсы с крылышками. Отказаться от них не было никакой возможности. Вот вроде не хочешь, а язык, зараза такая, сам выстреливает. Бац! И комарик тю-тю.

    Гораздо больше хлопот наши квакушки претерпели из-за любви. Вот уж воистину волшебное чувство. Даже на лягушек действует. Уж на что Марья - серьезная женщина, а и то на глупости тянуло. То поддаться ухаживаниям лупоглазых кавалеров захочется, то икру метать потянет. На одной силе воли и держалась. Меланье в этом плане полегче пришлось. Она все еще вздыхала по воеводе новгородскому, и потому чары местных красавчиков на нее, считай, не действовали. Настя... Вот с ней было тяжелее. Не в том смысле, что скромняжка решила пуститься во все тяжкие, нет. Она могла потерять бдительность из-за своей задумчивости. Спасибо подружкам, присматривали.

    - Кончай казниться, - как-то вдвоем подступили к Насте подруги по несчастью. - Твоей вины ни в чем нету.

    - Как-же, - упиралась она. - А это все? - упрямица ткнула лапой в сторону очередного проверяющего. И вообще... Куда мне деваться, когда все закончится?

    Вопрос непраздный и справедливый. Что делать и куда податься девушке, оказавшейся без помощи и поддержки в другом мире, пусть даже и сказочном? Марья хоть к тетке Феодоре в свое время попала, а Настенька... ей не повезло встретить хороших людей.

    Всю свою жизнь Настя, а вернее Анастасия Игоревна Супер прожила в Москве. Также как и ее родители, бабушки с дедушками и остальные родственники до седьмого колена. Росла она девочкой тихой и послушной. Хорошо кушала, ходила сначала в детский садик, потом в школу, закончила колледж. В институт Настена идти категорически отказалась, сказала, что повару высшее образование ни к чему.

    - Я бы пока так поработала, поднакопила на учебу, а потом во Франции продолжила обучение.

    - Мы и сейчас готовы помочь, - горячился дедушка, заменивший Насте рано умершего отца, но она всякий раз отнекивалась. Хотела добиться всего сама.

    А потом как-то так случилось, что об образовании во Франции пришлось забыть. Сначала заболела бабушка, а следом за нею слег дед. Мать, давно жившая отдельным домом, помогать отказалась. Пришлось впрягаться Настене. Два года наполненные работой, хождениями по больницам и постоянным присмотром за родными промелькнули быстро и незаметно. Настя, разогнавшаяся как скорый поезд, и не заметила их. Остановилась она только на кладбище. Рядом с могилами бабули и деда.

    Почему-то вокруг оказалось много народа. Малознакомые люди с торжественно-мрачными лицами рассказывали о том, какими прекрасными людьми были усопшие. Они, блин, так и называли деда с бабушкой: ‘Усопшие.’ И о том какую сложную, но прекрасную жизнь прожили Алевтина Михайловна и Иван Алексеевич. Дамочки промокали сухие глаза и мечтали уйти из этого жестокого мира в один день с любимым.

    Самое интересное, что рядом с Настей оказалась мама со своим новым мужем и сыном. Она плакала, обнимала старшую дочь, словно ища поддержки. Впрочем, в какой-то момент она отстала, но ненадолго. На девять дней. Явилась по поводу завещания, квартиры, дачи и старенькой ‘Волги’.

    - Солнышко, ты же понимаешь, что я наследница первой очереди, - нервно комкая батистовый платочек, волновалась Светлана Ивановна уже давно не Супер. - В случае судебных разбирательств...

    - Уходи, - зябко передернула плечами Настя. - Пожалуйста.

    - Я просто хочу договориться, - из коридора крикнула Светлана Сергеевна. - Ты должна понять, я думаю о семье, а московская недвижимость...

    - Я понимаю, мама, - посмотрела ей в глаза Настя. - Семья это самое главное в жизни. Жаль, что у меня... - горло сжало спазмом, и она не договорила.

    - Мы поговорим потом, - смутилась женщина. - После.

    - Конечно. Спасибо, мама.

    Оставшись в одиночестве, она долго плакала, а потом уснула, чтобы увидеть бабушку с дедушкой.

    - Здравствуй, солнышко, - обняли они любимую внучку.

    - Как я рада вас видеть, - шмыгнула носом та. - Я так скучала.

    - Мы тоже, детка, - улыбнулась ей бабушка.

    - Хватит сырость разводить, - нахмурился дед.

    - Не буду.

    - Вот и умница, - бабуля незаметно дернула супруга за рукав. Мол, не бузи понапрасну. - А у нас для тебя подарок.

    - Какой? - впервые после похорон улыбнулась Настя.

    - В сказку хотим тебя отправить, милая, - погладила ее по щеке бабушка. - Там небо синее, деревья...

    - Зеленые, - рассмеялась Настенька. - Ба, я ведь давно выросла, а ты и не заметила.

    - Не заметили и не заметим, - проворчал дед. - Не можем мы тебя без пригляда оставить, Настюша. А в сказке будет кому за тобой присмотреть. Тем более, что тут тебе делать нечего.

    - Деда...

    - Что, деда? Я уж, почитай, двадцать два года дед и прекрасно вижу, к чему дело идет. Светка - шкура вон чего удумала. Ну и пусть подавится. Квартира эта поперек горла ей встанет.

    - Не надо так о дочке, Ваня, не по-людски это. В конце концов Настюшу она нам родила.

    - Ладно уж, - проворчал дед и снова поглядел на внучку. - Поначалу тяжело придется в сказке-то. Сама знаешь, сразу все хорошо не бывает, но ты не робей и верь.

    - Ты так говоришь, как будто все взаправду, - не поверила Настя.

    - Так и есть, солнышко, - бабушка опять ловко оттеснила набравшего воздуха в грудь деда. - Ждут тебя уже. Давай обнимемся еще разок, и ступай. Пора.

    - Так быстро? - расстроилась девушка.

    - Нормально, - скрыл расстройство за напускной суровостью дед, в свою очередь обнимая кровиночку. - Ступай, ребенок, и помни, что мы всегда с тобой. Пусть ты этого и не чуешь, - он отошел на пару шагов, повел рукой, обрисовывая контур двери и, раз... открыл ее, сияющую нестерпимым светом.

    - Иди, солнышко, и ничего не бойся. Знай, что все будет хорошо, - бабуля подтолкнула Настю в сторону портала. - Мы тебя любим, милая, очень любим.

    - И я вас, - шепнула Настя, прежде чем сделать шаг в неизвестное.

***

Шаг вперед, и Настю окружил зимний лес. Дохнул морозным ветром, кинул в лицо горсть мелкого снега. Видно, не очень-то обрадовался странной простоволосой особе в пушистых тапочках на босу ногу.

    - Ну, предки, спасибо, удружили, - огляделась по сторонам Настасья, мечтая поскорее проснуться. Не тут-то было.

    Увиденное не радовало. Зима, лес, дорога и никого вокруг.

    - Судя по всему жить я буду плохо, но не долго, - вспомнила бородатый анекдот Настя и пошла по дороге, выбрав направление наугад. Какая, в сущности, разница куда идти, главное не стоять на месте. Холодно.

    Пробежка по морозцу очень хорошо прочищает мозги, так что не прошло и пяти минут, а Настасья уже твердо уверилась, что никакой это не сон, а самое натуральное попадание. Наверное, окажись она в более комфортных условиях, обязательно предалась бы раздумьям на тему комы, реанимации и прочих заскоков. Но лютая стужа, заснеженный лес и равнодушное высокое небо не оставляли напрасных надежд. Они сразу ставили перед фактом: ‘Анастасия Игоревна, ты не спишь. Делай что-нибудь, если не хочешь замерзнуть в сугробе.’

    Впрочем, делать ничего не пришлось. На счастье или на беду Насте встретился дядька Пахом. Он как раз возвращался от свояка, потому был благостен и поддат. Как говорится: ‘Солнце еще высоко, до Матрены далеко.’ Вот в таком распрекрасном настроении он и увидел на дороге едва одетую красавицу. Спас само собой. Все сделал честь по чести безо всякого похабства: подобрал, обогрел и дочкой названной быть предложил.

    В отличии от мужа тетка Матрена девку из леса встретила безо всякой радости.

    - Приличные Настеньки по зиме с голым задом не шляются, - безо всяких околичностей заявила она, но на мороз гнать не стала, проявила милосердие пусть и на свой лад.

    - Добрая вы, маменька, - завистливо поглядев на красавицу Настасью, шмыгнула носом хозяйская дочерь, что интересно Марфушка.

***

С той поры и началась для Насти сказка. Почти ‘Морозко’, ага. Ну а чего? Она стала стариковой дочкой, а Марфушенька-душенька старухиной. Дальше все как в старом фильме, за исключением того, что под елку Настю никто не отправлял. Дураков нет, выгонять из дома бесправную, работящую, растерянную да еще и молчаливую девку.

    А она и правда растерялась поначалу. Все вокруг чужое: жизнь, быт... Какое-то средневековье и сплошной мрак отсталости. Тетка Матрена орет все время, куском хлеба попрекает, Марфушка ей поддакивает, дядька Пахом отмалчивается, но по морде видно, что рад. Отвязались от него, домашние мучительницы. Теперь Настюшу пилят.

    А та все больше помалкивала да работала, не разгибая спины. Потом, уже на болоте Настя часто думала, почему она позволяла так помыкать собой? Вроде никогда бессловесной дурой или тряпкой не была. Может тетка Матрена приколдовывала маленько? Скорее всего так и было.

    И все же Настюша не позволяла себе сдаться окончательно. Она затаилась и выжидала удобного случая. Какого? На этот вопрос ответа пока не было, и все же девушка ждала и надеялась. Должна же быть какая-то возможность покинуть затерянный в лесах хуторок и начать свою жизнь.

    - Для начала я дождусь тепла, а потом только меня тут и видели, - хлопоча по хозяйству, загадывала Настя. - Ничего, не пропаду. В крайнем случае поварихой куда-нибудь устроюсь. Главное, чтоб платили. Скоплю на домик и заживу. Может встречу кого...

    Особо она не мечтала, помнила, что загад не бывает богат, зато внимательно смотрела и слушала, старательно врастая в странный полусказочный мир. Весны Настя ждала как манны небесной, до того надоело сидеть в избе и на подворье да слушать ругань тетки Матрены и Марфушкино нытье. Хотелось послать их куда подальше и уйти, куда глаза глядят.

    Вот только тепло не принесло ей никакой радости. Стоило подсохнуть лесным дорогам, как на хутор заявился нежданный гость. Вернее, не ждала его только Настенька. Зачем ей торговец, скупающий у охотников пушнину, а у баб кружева? Все равно, все ее рукоделие, сначала обсмеяла, а потом спрятала под замок вредная тетка Матрена, чтобы потом продать за звонкие серебряные рублики.

    Приезд купчины Настя прозевала. Сначала помогала Марфуше нарядиться, косы ей плела, потом есть готовила, баню топила, на стол собирала...

    - А это кто у вас? - запыхавшуюся девушку ухватил за руку какой-то пузатый, потный мужик.

    - Дочка наша приемная, - угодливо ответила Матрена.

    - Хороша, - оценил пузан. - Поворотись-ка, красавица.

    Настя от такой простоты обалдела, но скандалить не стала, молча освободилась и на кухню ушла, только косища свистнула.

    - Диковатая она у нас, - дробно засмеялась хозяйка дома. - Стыдливая больно.

    - Это хорошо, - обрадовался купчина. - Шкуры-девки хуже горькой редьки надоели, а вот от такой чистенькой я бы не отказался. Червонец золотом даю, если она мне нонеча постель согреет.

    - Да как ты?.. - вскочил было на ноги дядька Пахом, но получил от жены локтем в бок и притих.

    - Бегом прибежит, - пообещалась тетка Матрена. - От своего счастья не откажется.

    Они говорили, не таясь и не понижая голоса, так что Настя хорошо слышала каждое слово.

    - Дожила, в проститутки записали, - сжала кулаки она, понимая, что дошла до края. Молчала, глотала обиды, терпела. Дотерпела, твою мать. - Надо было раньше... - она не договорила. Ответа не было. Одно знала точно, пузану она не достанется.

    - Чшсссс, - зашипел кто-то за печкой. - Чшсссс.

    - Кто тут? - вздрогнула Настя.

    - Свои, - прозвучало тихое, но уверенное. - Подь сюды, Настасья.

    - Ничего не понимаю, - призналась девушка, но все же послушалась. Подошла она поближе, заглянула за печь и увидела дедка в красной рубахе и новых лапоточках. - Вы кто? Домовой? - сложив рассказы дядьки Пахома и ежедневные угощения для хозяина дома, уточнила она.

    - Он самый, - важно ответил дедулька, довольный, что его признали. - Дело у меня к тебе, красна девица.

    - Вы извините, но сейчас не самое подходящее время, - Настя поймала себя на том, что ничуть не удивляется явлению нечисти.

    - Ошибаешься, милая, - покачал головой домовой. - Времечко как раз подходящее, лучше не подберешь.

    - Я не понимаю...

    - Я объясню. Только ответь сначала, хочешь к борову приезжему в постель? - не отставал домовой. - По глазам вижу, что тебе в петлю лучше.

    Помимо воли Настя сглотнула и схватилась за горло.

    - А ведь у меня избавление от беды этакой есть, - подмигнул истинный хозяин дома.

    - Какое? - подалась к нему отчаявшаяся девушка.

    - Службишка одна. Легкая да хорошо оплачиваемая.

    - Работа? - уточнила Настя. - Какая?

    - Непыльная и денежная, а главное никто из этих, - домовой поморщился, - подлецов, до тебя не доберется.

    - Почему я должна вам верить?

    - Потому, что смысла врать мне нету, зато имеется сестрица родная да дочка ее - дура первостатейная. Наделала она делов, а вся семья теперь отдувайся, - пустился в пространные объяснения домовичок. - А тут ты, уж извини, очень удачно в беду попала. Вот и надумал я вас вместе свести, потому как радею за правду и всеобщее счастие, - торжественно, но непонятно закончил он.

    - И я должна... - подбодрила его Настасья.

    - Ты должна за денюжку годок на болоте лягухой отквакать.

    - Издеваетесь?

    - Ни в одном глазу, - заморгал домовик. - Договор заключим честь по чести, оплату достойную положим. Опосля отсидки домик себе купишь запросто, знакомствами полезными обзаведешься и вообще. В общем, не раздумывай, давай руку... - он протянул девушке крепкую ладошку.

    - Не-не-не, - попятилась она. - Я не могу так сразу.

    - Зря, - огорчился домовой. - Пойду я тогда, но, если надумаешь, зови.

    Настя кивнула, показывая, что услышала и поняла. Ей и правда нужно было время, вот только тетка Матрена так не думала. Она решительно распахнула дверь и шагнула в кухню.

    - Настька змеища подколодная, а ну подь сюды! Щас волосенки тебе все повыдеру, девка неблагодарная. Ишь чего удумала, кобениться начала. Не для того мы тебя с улицы брали...

    - Эй, не уходи, - не дослушав, девушка дернулась домовому. - Я согласна!

    - Так бы и сразу, - старичок крепко ухватил ее за руку и дернул на себя.

    - Ой, а где это мы? - проморгавшись, спросила его Настя спустя несколько секунд.

    - У меня в гостях, - не стал вдаваться в подробности домовой.

    Вместо этого он предложил гостье сесть и приступил к обстоятельному, неторопливому рассказу. И то сказать, куда теперь торопиться? Предварительное согласие получено, договаривающиеся стороны ударили по рукам, остались всяческие мелочи. Вот их-то и следовало обсудить, но сначала стоило представиться и выставить угощение. Чтоб, значит, все в лучшем виде и честь по чести.

    - Зовут меня Корнеем, - колдуя над самоваром, отрекомендовался домовик. - Сколько себя помню, живу на хуторе этом, потому как склонен к созерцательности и философскому осмыслению действительности. А сродственники мои - жители городские. Они в самом Лукоморье обосновались. Там и родители, и сестрица, и дочерь ее - свиристелка безголовая, из-за которой все семейство муки принимает. Вздумалось ей влюбиться и не абы в кого, а в... - тут домовик запнулся, задумчиво пожевал губу, внимательно рассматривая Настю. - Опустим имена. Главное, что не по нраву он семье пришелся. К тому же Лушка уже сговорена была. Лушка это племянница моя.

    - Я поняла.

    - Ага... В общем, бежать они задумали, но не с пустыми руками. Подбил гад этот нашу дуру семейную кубышку прихватить. Хорошо, что сестра что-то почувствовала и дочуру с ухажером на горячем поймала. Перенервничала, конечно, ну и покалечила жулика этого. Не до смерти, не боись.

    - Да я ничего, - заверила Настасья, про себя поражаясь темпераментности местной нечисти.

    - Ну да, - согласился Корней, но было видно, что думами он далеко отсюда. - Хуже, что у афериста этого родня влиятельная оказалась. Шум поднялся, и закрутилось дело. Сестра-то, чтоб Лушку, а заодно и все семейство не порочить, всю вину на себя взяла. Вот ей год на Лихоманском болоте и впаяли, но мы тож не дураки, по-тихому с семейством жулика покалеченного сумели договориться. Денежку с них получили и услугу одну.

    - А я-то тут причем? - не выдержала Настасья.

    - А при том, что должна ты сестрицу мою заменить. Отсидишь вместо нее в квакушках годок, а потом капитал подъемный получишь и ступай себе в свободную, счастливую жизнь.

    - Хотелось бы уточнить некоторые моменты, - понимая, что обратной дороги нет, и к тетке Матрене она не вернется никогда, девушка все-таки решила поторговаться. - К примеру задаток...

    - Все решаемо, - успокоил ее Корней, разливая по чашкам исходящий паром травяной духмяный чай.

    Так Настя и оказалась на Лихоманском болоте. Знакомые с семейством домовых кикиморы за долю малую превратили ее в симпатичную лягушечку и определили в затон к водяному. Там и вода чище, и заключенных меньше, и в целом комфортнее.

    Новая жизнь Настасье пришлась по вкусу. Не санаторий, конечно, но вполне себе неплохо. Воздух свежий, вода чистая, нагрузка минимальная, кикиморы компанейские, угроз и оскорблений нету. А что морда страшная и кожа лягушечья, так это явления временные.

    Время летело быстро, дядька Корней показал себя порядочным и ответственным, то и дело навещая девушку в неволе. Привозил гостинцы ей и кикиморам, рассказывал сказки. Норку под корнями осины, в которой Настя должна была зимовать, обустраивал самолично.

    И все было хорошо, пока не забили на Лихоманском болоте животворные источники. Нет бы им подождать пару месяцев... Настя успела бы покинуть болото, купить присмотренный заботливым домовым домик и зажить тихонько. Но случилось то, что случилось, и винить в этом кроме злой судьбы было некого. Хотя добряка водяного с кикиморами было откровенно жалко. Замучает Аспид-змей их своими проверками.

***

Ожидания Насти оправдались в полной мере. Глава Разбойного приказа не подвел. Он с азартом терьера перевернул все болото, порылся в грязном бельишке руководства, поставил на уши персонал, прошерстил дела осужденных. Короче, всех вывел на чистую воду.

    Лихоманье стонало и плакало, а Аспиду хоть бы хны. Знай себе улыбается и приглашает очередного несчастного на расправу. Работал само собой не один, а с помощниками. Лично только делом Машки и Малашки занимался, но оно и понятно. Все-таки покушение на царевну Тридевятого царства это вам не баран чихнул. Замучил допросами бедных квакушек. До того дошло, что при одном упоминании о главе Разбойного приказа у Меланьи глаз дергаться начинал, а на Марью нападало желание кого-нибудь убить. Желательно зеленоглазого блондина приятной наружности.

    Аспид это дело просек и, оставив в покое ключницу, полностью переключился на Марью Афанасьевну. Все никак не желал поверить в отсутствие злого умысла с ее стороны. Ни родники с живой водой, ни экспертные уверения в том, что сия особа колдовским даром не обладает, не убеждали белобрысого крючкотвора. Рассказы Маши о мире, из которого она пришла, змей тоже подвергал сомнению, в экстрасенсов не верил, на психологов плевать хотел, стихи Цветаевой забраковал. Дикарь, одно слово, а еще гад и подколодный змей.

    Марья его по-другому и уже не называла. Подколодный, и все.

    К счастью, а, может, к сожалению, ничто не длится вечно. Вот и срок отсидки на болоте подошел к концу. В самый разгар лета амнистировали Марью с Меланьей, а заодно и невинно-осужденную Анастасию. Сердечно распрощавшись с кикиморами, они покинули Лихоманское болото.

    Как говорится, на свободу с чистой совестью.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Стоило помолодевшим, нагруженным гостинцами и баклагами с живой водицей подругам пересечь границу болота, как к ним подступил смутно знакомый типчик из Разбойного приказа.

    - Вас ждут, - опуская ненужные приветствия, заявил он. - Велено проводить.

    С властью не спорят, а потому, понятливо переглянувшись, бывшие лягушки сели в тарантас, бока которого были украшены оскаленными драконьими мордами - символами Разбойного приказа, и поехали на встречу с Подколодным.

    Езда на спецтранспорте по зачарованным дорогам то еще удовольствие: трясет, качает, подбрасывает на ухабах, пейзаж за окном сливается в размытые полосы. Зато быстро.

    - Больше никогда... - пять минут спустя стонала светло-зеленая Меланья, покидая экипаж.

    - Растрясло, матушка? - жадно облизывая глазами аппетитную фигуру бывшей ключницы, посочувствовал давешний служака.

    - Уйди, противный, - отмахнулась от него поднахватавшаяся иномирных словечек Малашка.

    Мужик, конечно, зубами скрипнул, но смолчал. Вынул из тарантаса Машу, Настю, узелочки и баклажечки с живой водой и брусничным вареньем, отпустил кучера.

    - Пройдемте со мной, Марья Афанасьевна, - пригласил вежливо.

    - А?.. - оглянулась на подруг та.

    - Тут пока побудут, - прекрасно понял ее мычание отвергнутый Малашкой кавалер на службе закона. - К тому же встречают их, - он без затей ткнул пальцем в сторону мыкающегося около крыльца Корнея.

    - Идемте, - понимая, с кем ей предстоит беседовать вздохнула Марья.

    Дорогу к кабинету главы Разбойного приказа она не запомнила, особо по сторонам, не смотрела, все больше старалась не отстать от набравшего приличную скорость типа, так и ввалилась к Аспиду запыхавшаяся, красная и заранее возмущенная.

    - Так вот ты какая, - внимательно оглядел ее Подколодный.

    - Добрый день, - переводя дыхание, поздоровалась Маша.

    - Проходи, садись, - Аспид указал на неудобный деревянный стул, стоящий напротив окна.

    - Спасибо, - она с достоинством опустилась на предложенное место.

    - Колыванова Марья Афанасьевна, - придвинул к себе пухлую папку с личным делом Облигации мужчина. - Сорока двух, если не ошибаюсь, лет жизни.

    - Все верно, - подтвердила Маша, почуяв, что Подколодному позарез нужно услышать ее ответ.

    - А ведь так и не скажешь, - покачал головой змей. - Подействовала, стало быть, живая водичка?

    Отвечать она не стала. К чему? Действие живой воды, как говорится, на лицо, а вернее на весь организм. Маша действительно помолодела. Пропали морщинки, обрели прежнюю густоту и блеск волосы, а уж как отросли. Коса до попы доставала, а уж попа... Человек устроен странно. Обладатели кудрявых шевелюр мечтают о прямых волосах, толстые хотят похудеть, худые поправиться. Вот к последним и относилась Маша.

    Всю свою сознательную жизнь она безрезультатно боролась с излишней худобой. Только крепкое здоровье, отлично сидящая на поджаром теле одежда да мода на заморенных анорексичек кое-как примиряли Марью Афанасьевну с несправедливым мироустройством. Зато теперь Маруся была счастлива, живая вода исполнила самые смелые ее мечты. Машина фигура стала более женственной. Грудь и попа выросли, талия соответственно уменьшилась, и это было прекрасно.

    Так что на хамский вопрос Подколодного Марья только подбородок вскинула да плечом повела.

    - Подобного рода чары на меня не действуют, - тут же отреагировал тот.

    ‘Знаем мы, кто таким сладеньким красавчикам нравится,' - опустила блеснувшие весельем глаза Маша и на всякий случай замерла. Не стоило понапрасну раздражать всесильного змея. Он и сам найдет к чему придраться, ведь не просто так пригласил. ‘Невинную деву в логовище поганое заманил,' - помимо воли веселилась Марья. И она ничуть не преувеличивала. Живая вода организмы оздоравливала целиком и полностью вплоть до восстановления удаленных гланд, аппендицита и девственности в придачу.

    - В результате рассмотрения коллективного дела Колывановой Марьи и Меланьи Карповой, - Подколодный вновь придвинул к себе папку, достал из нее убористо исписанный лист бумаги и принялся читать вслух, - решено, что за преступление совершенное ими, а именно злой умысел по отношению к царевне Любаве, они расплатились шестью месяцами заключения на Лихоманском болоте в жабьем обличии, чем и искупили свою вину. Учитывая их чистосердечное раскаяние, положительные отзывы администрации исправительного заведения ‘Лихоманка’, а такоже пробуждение источников живой воды в количестве трех штук, постановляю: оные особы перед законом чисты, - он замолчал, многозначительно поглядывая на Марью.

    - Спасибо, - вежливо ответила она.

    - Принимая во внимание заслуги оных особ перед Тридевятым царством, - скривился как от кислого Аспид, которому роль Марьи и Малашки в исполнении стародавнего пророчества была, что нож острый. На Настю, что интересно, змей так остро не реагировал. Более того, вникнув в детали дела, спустил его на тормозах, хотя и надавал по шапке болотному начальству, - решено отметить оных особ царской милостью. А именно: пожаловать им гражданство царства Тридевятого, надел землицы Лукоморской, а также наградить денежно. Девице Анастасии Супер акромя всего выделить подъемные и богатое приданное, ибо она - сторона пострадавшая.

    - Спасибо, - уловив паузу в словах Подколодного, снова поблагодарила Маша. А про себя вспомнила, как ярился и плевался ядом поименованный змей, когда ему сообщили об исполнении пророчества, которое в свое время выдала его сколько-то там пра-пра-бабушка - прославленная предсказательница, между прочим.

    Повествовало оно о том, что тот год, когда спадет проклятие с Лихоманского болота, станет переломным для Тридевятого царства.

    Короче, змея натуральная эта бабушка. Из-за нее Марье с подругами придется остаться в Кащеевом царстве. Такое вот они ценные для всего Тридевятого царства особы.

    - Я вижу, что ты меня не слушаешь, - из ленивых размышлений о роли личности в истории Машу вырвал шипящий голос Аспида. - Загордилась? Вознеслась высоко? Напрасно.

    - Не понимаю, о чем вы, - Облигация скромно потупилась и в сотый раз за день велела себе не вестись на провокации злонравного ужика.

    - Все ты понимаешь, - не поверил тот. - И знаешь, что я тебе скажу...

    В первый раз за всю беседу Маша посмотрела прямо в ледяные изумруды драконьих глаз.

    - Бойся меня. Бойся и помни, что я не верю ни одному твоему слову. И я слежу за тобой.

    - Ни на минуту об этом не забываю, призналась она.

    - Вот еще что, - дернул щекой недовольный столь слабой реакцией Аспид. - Только попробуй хотя бы посмотреть в сторону моей племянницы и лягушечье житье тебе Ирием (тут раем) покажется. И Малашке своей передай, чтоб хозяина бывшего позабыла. Если, конечно, жизнь ей не надоела.

    Рассвирепевший дракон ожидал ответа, и, чтобы не разозлить его еще больше, Марья молча кивнула. Мол, поняла, отвяжись, змеюк злонравный.

    - Молодец, - похвалил он. - А теперь поведай-ка мне о своих планах на житье-бытье.

    - Могу я покинуть Лукоморье? - для начала уточнила Маша.

    - Нет, - скрипнул зубами глава Разбойного приказа. - По условиям пророчества ты и твои подельницы должны оставаться в столице. Квартировать будете на бабкином подворье чисто боярышни-лебедушки.

    - Тогда не знаю. Была у нас мысль продать земельку столичную, чтоб глаза зазря никому не мозолить, и купить постоялый двор где-нибудь неподалеку. Но раз нельзя... Будем думать.

    - Думайте, - одобрил Подколодный. - Это дело хорошее, но среди баб редкое. Все, ступай, - распорядился он. - Нет, постой, - прикрикнул, едва Марья дошла до двери. - Прямо сейчас подойдешь к моему помощнику, возьмешь у него наградную грамотку, а уж с ней в казначейство топай. За положенной наградой.

    - Деньги сегодня получать нужно? - пропустив все издевательства мило ушей, спросила Марья.

    - В любой день, - поиграв желваками, откликнулся он.

    - Спасибо. До свидания, - торопливо выходя прочь, выпалила Маша. А то, что в этот момент она от души желала подколодному ужику повстречать личного Рики Тики Тави, никого не касается.

***

Палаты Кащеевой Скарепеи Юрьевны - покойной предсказательницы и пра-пра-прабабульки Аспида, оказались крепким сложенным из красного кирпича зданием в три яруса. Располагалось оно в богатой части города, неподалеку от логовища Подколодного, а именно в двух кварталах от Разбойного приказа. Казначейство тоже было поблизости, равно как Тайный, Посольский и Поместный, Военный, Торговый и Печатный приказы. Так что местом расположения Скарепеева подворья можно назвать Лукоморье-сити. С поправкой на местный колорит естественно.

    Вообще это была целая усадьба. Расположенные правильным продолговатым прямоугольником здания, в котором жилые и служебные строения занимали место в виде ограды, оставляя посередине обширный двор с воротами на Садовую и Поварскую улицы.

    - Зданьице запущенное, конечно, но крепкое, - огляделся по сторонам и вынес вердикт Корней, так и не покинувший бывших квакушек. - Хозяина ему не хватает.

    - Это точно, - согласилась с ним Маша.

    - Богато, - ввернула свои три копейки Меланья. - При должном управлении туточки будет лучше, чем в Басмановском терему.

    - Забудь ты эту фамилию, - одернула ее Маша. - Накличешь, дура. Знаешь, что мне Подколодный сказал?

    - Догадываюсь, - побледнела Малашка, которая Аспида боялась пуще смерти. - По привычке вырвалось про усадьбу-то. Все-таки скока годов я там служила. Память враз не выкорчуешь.

    - Старайся, девка, - посоветовал домовой. - От этого вся судьба твоя зависит. И подруг твоих тож.

    - Дядька Корней, а оставайся тут хозяином, - предложила вдруг Настенька. - Не бросай нас одних, - поглядела она на домовика. - Пожалуйста.

    - Да как же это? Не по чину вроде... - растерялся тот. - К тому же не специалист я по усадьбам-то.

    - И правда, соглашайтесь, - присоединилась к уговорам Маша.

    - А мы к вам со всем уважением, - обрадовалась перемене темы ключница. - Пригласим по всем правилам.

    Корней подумал, почесал в затылке, еще раз оглядел объект приложения сил... и согласился.

***

- Рассказывайте, как жить будем, - после официального приглашения и осмотра вверенное территории подступил к хозяйкам домовой.

    - Изначально хотели постоялый двор организовать, - призналась Настя.

    - Не получится. Место уж больно неподходящее, - прищурился Корней.

    - Знамо дело, - согласилась Малашка. - А если на паях с кикиморами салон красоты для боярышень разных замутить? Помнишь, Маш, как ты рассказывала про такое?

    - Помнить-то я помню, но сомневаюсь, что это хорошая идея.

    - А что это за зверь такой? - пошутил домовой. - Салон красоты, скажите, пожалуйста.

    - Этот такое место, в которое приходят женщины, чтобы отдохнуть, пообщаться и привести себя в порядок, - улыбнулась Настя.

    - От мужиков отдохнуть? - деловито уточнил дядька Корней.

    - Ага, - мечтательно вздохнула Малашка, создавая впечатление, что она жуть как устала от мужчин. И когда только успела?

    - Тогда не получится, - вмиг развеял ее мечты домовой. - Во-первых, - он не загибал, а отгибал пальцы от сжатого кулака, - никто девок без присмотра из дома не выпустит. Не положено. Во-вторых, они капризные до жути. И девки, и бабы, и бабки ихние. Одной одно нужно, а другой другое. Только нервы вам измотают и кровь выпьют. Всю, - подумав, веско добавил он. К тому же живая вода... Не лезли бы вы в это дело, по-хорошему советую.

    - Ну что ж, остается открыть трактир, - признала правоту домового Марья. - Во время осмотра дома я видела несколько подходящих помещений. Там метраж подходящий, и кухня рядом, и выход на Поварскую...

    - Метраж? - осторожно уточнила Меланья.

    - Достаточно места, - перевела с современного русского на лукоморский Настя.

    - Это ты про трапезную и гридню говоришь? - пригорюнился домовой, со всей отчетливостью понимая, что его жизнь никогда не будет прежней.

    - Вроде бы, - пожала плечами Марья. - Главное, что место подходящее. Кухню, конечно, придется переделать, сами палаты тоже...

    - А еще проверить погреба, - подхватила Малашка.

    - Обсудить меню, - подключилась к обсуждению Настя, - разобраться с закупками и нанять сотрудников.

    - А может к лешему трактир? - жалобно посмотрел на хозяек домовой. - Деньги есть, чего еще надо? Сидели бы спокойно.

    - На болоте насиделись, - тряхнула косищей Маша.

    - По профессии поработать хочется, - застенчиво улыбнулась Настюша. - Я же повар.

    - Без работы скиснем и сбесимся, - подытожила Меланья.

***

Как решили, так и сделали. Для начала с названием определились.

    - Скарапеево подворье, - не стала мудрить Меланья

    - Столовая №1, - предложила Настя, которой ничего путного не приходило в голову.

    - А как вам ‘Три квакушки’? - спросила Марья.

    - Годится, - за всех ответил дядька Корней.

    И понеслось, закрутилось, застучало молотками, загомонило, наполнилось людьми и нелюдью. В общем, ожил старый дом. Расправил плечи, блеснул чисто отмытыми глазами окон, улыбнулся цветниками, пыхнул печным дымом, похвастался яркой вывеской, на которой в обнимку сидели три веселые лягушки.

***

- Прогорите, ой, прогорите, девки, - пророчил домовой, глядя на то, с какой скоростью разлетаются деньги.

    - Не каркай, дядька Корней, - сплевывала через левое плечо Меланья, отрываясь от вороха счетов.

    - Угу, - соглашался тот, но через полчаса снова начинал вздыхать и жаловаться. - На чем зарабатывать думаете? Прибыль откель возьмете? Пьянки да похабства всякого Разбойный приказ не потерпит у себя под боком. К тому же народец у нас не по этой части. Медку стоялого или наливочки, конечно, принять могут, но до полного изумления напиваться не станут.

    - Вот и хорошо, только алкашей и с гулящими девками нам не хватает, - передернуло Настю.

    - А кто ж вам нужен? - не унимался домовой.

    - Служивые люди, - ответила Марья. - Погляди в окошко, дядька Корней. Что видишь? Сплошные министерства кругом, - не стала дожидаться ответа она. - А в них работают мужики. Голодные, прошу заметить, мужики. Вот их-то мы и будем кормить.

    - Ну не знаю... - упрямился философ, но было заметно, что от души у него отлегло.

    Убедившись, что похабства хозяйки не затевают, домовой несколько дней думал, а потом пришел с деловым предложением.

    - Знаю я, где вам кухарок надежных, умелых и волшебством владеющих, взять.

    - И где же обретаются такие ценные кадры? - оживилась Настя.

    - Да, почитай, в каждом доме, - огладил бороду дядька Корней. - Я ведь про домовух говорю. Они - бабы деловущие, рукастые да ухватистые. Дома им скучно, хозяйство сил мало отнимает, много времени для дури остается. Вот хоть Лушку мою вспомните. Так что тут им самое место.

    - А ведь ты прав, - обрадовалась Настя.

    - Гений, да и только, - похвалила Марья счастливого домового. - Зови своих поварих, а нам еще посудомойки, вышибалы и официанты, - то есть половые, понадобятся, - заметив недоумение Малашки и домового, поправилась она.

    - Кухня на Настюше да домовухах будет, - почесал в маковке Корней. - Они там запросто управятся. - За чистотой к кикиморам обращаться нужно, лучше их не справится никто. А по остальным вопросам к оборотням. Волки да медведи в охрану годятся, а те, что помельче в половые.

    - Котики, - мечтательно улыбнулась Маша. - Какая милота. Так и сделаем.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Открытие трактира ‘Три лягушки’ привлекло всеобщее внимание. Еще бы столько лет Скарапеево подворье было заброшено, а нынче возродилось словно заморский феникс, сиречь нашенская Жар-птица. Как же не посмотреть на такую диковинку, а потом не обсудить ее, как следует пропесочив наглых выскочек, посмевших испохабить царские палаты (боярство), позавидовать (все кому не лень), похвалить (столичные домовые, жены и дочери которых перестали беситься со скуки), вкусно пожрать (холостые стрельцы и министерские работники, в том числе служащие Разбойного приказа), скрипнуть зубами (Аспид).

    А кормили тут будь-будь. Голодным уйти из ‘Лягушек’ не удавалось никому. Устроено в трактире все было по уму, хотя и непривычно: ни тебе веселых девок, ни отдельных кабинетов, ни роскоши, полагающейся хоть и бывшему, но все-таки царскому обиталищу. Уютно, чистенько, не более того. Правда уходить от веселых красавиц отчего-то не хотелось, так и тянуло заказать очередной чайник с ароматным, исходящим парком чаем и невиданные в Лукоморье сладкие пироги, украшенные облаком взбитых сливок или облитые шоколадной глазурью. Впрочем, это больше бабье угощение. Настоящие богатыри налегали на чебуреки. Жмурились от удовольствия, обжигались прозрачным мясным соком, облизывали жирные пальцы.

    Да что чебуреки! Пирогов в ‘Трех лягушках’ подавалось превеликое множество и жареных, и печеных. С яблоками, ревенем, капусткой, рубленным яйцом и луком, с картошкой, грибами, мясом, печенкой, вишней и брусникой. А морсы и кисели? Кажется, любая хозяйка способна сварить ягоду с медом или заморским сахаром. Почему же у ‘Квакушек’ вкуснее получалось? Секретное что-то добавляют или им кикиморы особую клюкву с Лихоманского болота привозят?

    Впрочем, выпечкой ассортимент предлагаемых блюд не ограничивался. В новом трактире кормили мясом: ребрышками в медовой заливке, отбивными в панировке, котлетами, подливами, голубцами и прочими вкусностями. Не забывали и о супах. Щи и борщи в трактире подавали сильнейшие! Уж до того наваристые, что одного взгляда хватало, чтоб рот наполнялся голодной слюной. Рыбой тоже не брезговали. А главное, быстро управлялись. И все с улыбкой да хорошим отношением.

    Так же народу приятственно было, что на раздаче сама хозяйка стояла. Гостей по богачеству не разделяла, с каждым приветлива была. И сама такая красавица. Чисто павушка, лебедушка белая. Губы у нее алые, румянец на ланитах нежный, ручки белые, ноготки чисто жемчуг, глаза серые с поволокою. Как посмотрит, сердце заходится.

    Одним словом, не девка, а мечта. И не рохля при этом. Иной раз как гаркнет на дебошира какого, ножки подкашиваются. У хулигана в смысле. Так вышибалы его тепленького под руки и выводят.

    Охрана ‘В трех лягушках’ тоже непростая. Из оборотней вся. Медведи сподобились за порядком приглядывать. Они же и медком да ягодами трактир снабжают, а еще бают, что сам Зверобой - лешак из заповедной дубравы пригожим трактирщицам урожай с тайной делянки поставляет. Оттого-то так душисты пироги да соусы в новом трактире.

    Повариха в заведении тоже непростая. Из другого мира в Лукоморье прибыла. Много лет там училась кулинарным премудростям. И тоже, что интересно, красотка невозможная и, само собой, труженица. Руки у нее золотые и сердце тоже. Лукоморские домовые на кухонную владычицу не нарадуются.

    А уж какая в трактире ключница, умереть не встать. Доподлинно известно, что она в Берендеевом царстве самолично дворцом управляла, пока ее царица к мужу ревновать не начала, но оно и понятно. Мимо такой крали ни один мужик спокойно не пройдет. Вот и Махайло Потапыч в шелковые сети попался. Уж такой герой, а как обычный оборотень в вышибалы нанялся.

    И словно мало этого, любушки-голубушки умудрились перед самим царем-батюшкой отличиться, оттого и пожаловал им Кащей самолично Скарапеевы палаты. Нет, поначалу-то удочерить хотел, да отказались девы, поскромничали. Даже подвиг свой от всех скрыть упросили, дабы ничем не отличаться от простого народу! Вот какие умницы, сил нет красавицы.

    Обо всем этом и о многом другом гудела молва, переливая из пустого в порожнее и громоздя один слух на другой. До того дошло, что глава Разбойного приказа самолично в трактир заявился на предмет проверки качества работы заведения, ну и пожрать само собой. Очень уж завлекательные запахи доносились из ‘Трех лягушек’.

***

Идея ‘свободной кассы’, столь популярная во всевозможных закусочных нашего мира, пришлась как нельзя кстати в Лукоморье. Голодные царевы слуги быстро прочувствовали всю прелесть этой затеи. Едва наступало время перерыва, как они бегом бежали в ‘Три лягушки’ и словно стая голодной саранчи подчистую сметали съестное.

    - Прикормились, - поражался дядька Корней. - С рук едят, гляди ж ты.

    - Просто у нас вкусно, - не поддерживала опасные шутки Маша.

    Она ни на секунду не забывала о словах Подколодного, а потому знала, кожей чувствовала, что злопамятный змей пристально следит за ней и подругами. Пожившая на свете Марья была уверена, что среди работников трактира наверняка не один и не два соглядатая. Стукачки аспидовы. Но оно и к лучшему. Пусть докладывают, лишь бы не переврали ничего.

    Марье и подругам нынче нечего скрывать. Даже финансовая отчетность ведется исключительно честно. На Меланью в этом плане можно полностью положиться. Она - гений бухучета и на отчетах собаку съела. Так что впервые за полтора прошедших года Мария Афанасьевна могла смотреть на людей, не чувствуя себя аферисткой.

    Она, наконец-то, жила с удовольствием, засыпая и просыпаясь с улыбкой. Почти всегда. К примеру, первая суббота осени не задалась с самого утра. Она встретила Машу мелким дождичком, кровавым пятном на простыне и известием о том, что ‘Три лягушки’ посетил сам Аспид змей, да не один, а с Ягой Ягишной и царевной Любавой.

    - Мы же закрыты еще, - она зевнула, потянулась... и замерла.

    - Дошло, - обрадовалась ехидная Малашка. - Собирайся быстрей. А то Настюша одна не справится.

    - Угу, - Маша пулей полетела в мыльню. О том, чтобы к высоким гостям выпустить Меланью, речи по понятным причинам не шло.

    Через десять минут она, кое-как приведя себя в порядок, вошла в пустой по утреннему времени зал.

    - А где?.. - вопросительно посмотрела на Потапыча, привалившегося к косяку.

    - На кухне, - оборотень, как всегда, был немногословен.

    - Ага, поняла, - кивнула Маша и замерла на секунду перед дверями, ведущими в поварню, собираясь с мыслями. Даже на всякий случай перекрестилась, а потом заставила себя улыбнуться и решительно вошла. - Доброе утро, дорогие гости.

    К ней одновременно повернулись Аспид, хрупкая черноглазая незнакомка и девчонка, лицо которой являлось Марье в кошмарах - та самая ведьма из новгородской миски, Яга Ягишна собственной персоной.

    - И тебе не хворать, красавица, - откликнулась старая знакомая. - Прости, что пришли без приглашения.

    - Ну что вы, - опередила с ответом Настюша. К удивлению Маши, она чувствовала себя совершенно спокойно в компании высокопоставленной нечисти. - Мы вам очень рады.

    - За себя говори, - мрачный Подколодный озвучил мысли Марьи.

    - Мы, собственно, вот по какому поводу... - царевна Любава, положила узкую ладошку на руку Аспиду, заставляя того замолчать и успокоиться. - Очень уж из вашего трактира завлекательные запахи доносятся. Я вчера по городу гуляла, чуть слюной не захлебнулась, вот и уговорила дядюшку к вам зайти.

    - А я сама в компанию навязалась, - призналась Яга. - Любопытная стала под старость лет. Дай, думаю, гляну что тут квакушечки сотворили, - ее шутливый тон не обманул Марью, у которой со страху руки похолодели.

    - Не слушайте их, Маша, - царевна с укором поглядела на Ягишну. - И не обижайтесь. Просто они очень меня любят и переживают, потому и намекают всячески на ваше прошлое. Извините их и меня. На самом деле я просто хотела посмотреть на вас и на... - она не договорила, но и так было понятно кого именно хотела увидеть Кащеева дочь.

    - Может, лучше позавтракаем? - неожиданно для себя предложила Марья, которой пришлась по душе царевна Лукоморская. Надо же все про них с Малашкой знает, а не хамит и не кривится. - Настюша такие блинчики жарит, язык проглотишь.

    - Отличная идея, я слона бы съела, - обрадовалась Любава.

    - Я против, - наперекор ей сказал Аспид и подозрительно поглядел на Марью. ‘Упорный какой ужик, - подумалось ей. - Но вообще-то молодец, правильный мужик. За родню всех порвать готов. Уважаю.’

    - А я за, - поддержала царевну Яга. - Только уж ты сама нас уважь.

    - Я? - удивилась Маша.

    - Ты, лапушка, - подмигнула ведьма. - Я завсегда девок, которые Аспиду глазки строят, так проверяю. А то целоваться все горазды, а вот по дому чего хорошее сделать их нету.

    - И что же мне для вас приготовить? - проморгавшись, спросила Марья. Разговоры о поцелуях, она мудро проигнорировала. Просто сделала вид, что не услышала их.

    - Чебуреков очень хочется, - облизнулась царевна. - Можно?

    - Конечно, - засучила рукава Облигация. - Фарш с ночи на леднике стоит, а тесто завести - дело нехитрое.

    - Ура.

    - Пробовать будешь то, что нам подашь, - прошипел на ухо Маше Подколодный, та промолчала, не хотелось ругаться, а ответить спокойно сил не было. Так и подмывало послать ужика к Лихоманской матери на катере.

    Вместо этого она надела фартук и подступила к столу, оставив гостей на Настю. Пора вспоминать бабушкину науку. Баба Нюра была женщиной основательной, к ведению хозяйства она относилась очень серьезно. К этому же приучила дочь и внучку. Уж как она гоняла их, пока учила готовить борщ, вспомнить страшно. Чуть ли не по минутам контролировала процесс. Но зато и результат был потрясающим.

    А ее кулеш? А галушки? Соседи к заборам подходили, принюхивались и напрашивались в гости, едва почуяв их запах. Что уж говорить о варениках. Бабушка и мама х лепили сотнями, не отвлекаясь от просмотра телесериалов.

    Вот и сегодня Марья решила попотчевать незваных гостей вареничками. Чебуреки это, конечно, хорошо, но не с самого утра. А вот вареники с творожком да свежайшей сметанкой. Мням... А ведь можно еще и с вишней налепить. Вон ее сколько домовухи припасли. Работалось на удивление легко. Словно бабуля с мамой помогали, как в детстве оберегая от неприятностей.

    Не прошло и часа, как на столе почетное место занял самовар, его окружили плошки с вареньем, сметаной, медом. На плите доходили вареники трех сортов: с ягодами, творогом и с мясом. Специально для Аспида. Пусть ест, может подобреет. Ну и о чебуреках Маша тоже не забыла. Жарятся сердешные.

    Ясное дело, что на обычной кухне она провозилась бы гораздо дольше, но в ‘Трех лягушках' плиты были зачарованы на совесть. И вода на них закипала быстрее, и масло не плевалось, и не пригорало ничего. Воистину, магия - сила.

    - Откушайте, гости дорогие, - поклонилась хозяйка, прежде чем присесть на свое место.

    - Класс, - азартно потерла руки царевна и без затей полезла за чебуреками.

    - Чайку? - улыбнулась ей Маша.

    - Ага, с лимончиком.

    - Погоди, Любаша, - подозрительно повел носом Аспид. - Пусть хозяюшка пробу снимет с яств своих. Отведай, Марьюшка, - добавил нажима в голос змей.

    - С чего начать? - стараясь не захихикать, спросила потупившись, а у самой перед глазами Юрий Яковлев, заставляющий Шурика дегустировать ‘Столичную’. Как там было-то? ‘Отведай, боярин, из моего кубка,’ - и морда подозрительная такая.

    Судя по тому, как развеселилась Настя, она тоже любила комедии Гайдая, а вот почему смеется царевна? Впрочем, какая разница. Подумать об этом можно потом, сейчас следует заняться дегустацией.

    - Это с вишней варенички? - облизнулась Любава. - Тогда с них, пожалуйста.

    Вареники с медом проголодавшейся на нервной почве Маше зашли на ура, чебуреки тоже проскочили только в путь. Пельмешки...

    - С ваших тоже пробу снимать? - посмотрела она на Подколодного, налегающего на пельмени-переростки.

    - Обойдусь, - словно огромный кот фыркнул он и потянулся за сметаной.

    - Чайку мне плесни, - попросила Яга. - Отменно заварен. Да и вообще, как я погляжу, девка ты рукастая. И не дура вроде. Можешь и дальше к Аспиду приставать, дозволяю.

    Несчастный змей, аж пельмешкой подавился.

    - Спасибо, конечно, - автоматически похлопав Подколодного по спине, поблагодарила Марья, - но я лучше воздержусь.

    - Это почему это? - под веселыми взглядами Любы и Насти и оскорбленным Аспида напоказ обиделась Яга. - Он - жених завидный и, вообще, мужчина хоть куда.

    - Нянюшка! - не выдержал Аспид.

    - Нервная какая молодежь пошла, - как ни в чем не бывало пожала плечами ведьма. - Ну не хотите, как хотите.

    - А может мороженого? - Настя постаралась сгладить неловкость. - Это такой десерт из замороженных сливок, - пояснила она. - В широкий доступ мы его пока еще не выложили - отрабатываем рецептуру, но сами уже лакомимся.

    - Настоящее мороженое? - обрадовалась царевна.

    - Сливочно-клубничное, шоколадное и пломбир, - Маша торопливо поднялась, ледник казался ей сейчас самым желанным местом на земле: тихо, холодно и нет ехидных ведьм.

    - Все хочу, - вдогонку крикнула Кащеева дочка.

***

Уходили они довольными. Люба с Ягой улыбались и шутили. Даже Аспид как-то отмяк, перестал шипеть и сыто жмурился. Мороженого, кстати, он сожрал больше всех. Причина же повышенных волнений Подколодного стала ясна, стоило Кащеевой дочке встать из-за стола. Хрупкая до прозрачности царевна оказалась беременной. Заметный уже животик выпирал из-под свободного сарафана.

    - Летник накинь да застегнись, - захлопотал вокруг племяшки Аспид. - Нечего всяким на тебя пялиться.

    - Жарко в летнике, - для вида капризничала та, но позволяла себя одевать.

    А к Марье подошла Яга.

    - Вот что я тебе скажу, лапушка, - цепко ухватив Облигацию под локоток, ведьма отвела ее в сторону. - Спасибо.

    - Чего это? - растерялась Маша.

    - Того, - совершенно по-хулигански подмигнула Ягишна. - Доброе ты дело сделала. И это я не про источник с живой водой говорю, а про сегодняшнее угощение. Заметила небось, что наша Любушка в тягости?

    Марья кивнула, ожидая продолжения.

    - Тяжко ей детки в это раз даются. То и дело тошнит нашу лапушку, пищу мало через раз удержать может. Зелья да заговоры помогают слабо. Нет, мы справляемся, но тяжело... А вчерась она как учуяла дух из трактира этого, так покою найти не могла, все сюда просилась. Мы, понятно, ни в какую.

    - Еще бы, - согласилась Маша. - Я-бы и сама... - она смутилась и замолчала.

    - Именно что... - вздохнула Яга. - Но самое-то интересное, что впрок ваша еда Любушке пошла, и зелья не понадобились.

    - Так приходите еще, - от души порадовалась Марья. - Или присылайте кого, так даже лучше будет. Шуму меньше.

    - Интересная ты, девка, - хмыкнула Яга. - Непростая так уж точно, но не плохая. Нету в тебе гнили и подлости. А насчет Аспида подумай, не отказывайся уж так. Он - мальчик хороший. Умный, красивый и заботливый.

    И снова Маша ‘не услышала’ Ягу. Подколодный мальчик и его ехидная нянюшка ей даром не сдались. У них хиханьки да хаханьки, а у Облигации на руках трактир, три дюжины работников и Настя с Малашкой. Не до глупостей.

    - Заходите, я вам всегда рада, - на голубом глазу соврала она ведьме и как можно деликатнее освободила локоток.

***

А я и не знала, что ты так готовить умеешь, - поразилась Настя. - Царица кухни, да и только.

    - Не-не-не, - замахала руками Маша. - Я обычный дилетант, просто многогранный.

    - Я тебя люблю, знаешь? - засмеялась Настюша. - Каждый день радуюсь, что вас с Малашей встретила.

    - Я тебя сестренкой младшей считаю, - призналась та. - И Малашку тоже... - она заморгала, стараясь сдержать набежавшие слезы.

    - И я, - хлюпнула Настя. - Только нам плакать нельзя никак. Даже от радости.

    - Твоя правда, - согласилась Марья. - А то третья сестрица нас увидит с красными глазами и в обморок хлопнется. Она небось испережевалась вся.

    - Пойдем к ней скорее, а то... Волнуюсь я, как бы чего не случилось.

    Поплескав в лицо холодной водицы, названные сестры пошли в кабинет Меланьи.

    - Нету, - удивилась Настя.

    - И правда, - через ее плечо заглянула в комнату Маша. - Может ей плохо стало? Надо в спальне посмотреть.

    - Запросто. Малаша только с виду бойкая, а внутри...

    - Трепетная лань, - Облигация захихикала. - Это особенно заметно, когда наша мадам управляющая торгуется или гоняет поставщиков.

    - Это по работе, а на личном фронте Меланья совершенно - несчастная, зацикленная на бывшем любовнике женщина. Ты его, кстати, видела? Есть там из-за чего убиваться?

    - Даже и не знаю. Воевода новгородский - мужчина видный, конечно, но слишком мрачный. Мне такие не нравятся.

    - Красивее Аспида? - невинно спросила Настасья.

    - Аспида? - всерьез задумалась Марья. - Басманов - мужик. Ручищи - во, ножищи - во, плечищи - ого-го - изобразила Облигация. - А Подклолоный - принцесска, андрогин. Фу, короче.

    - Он тебе совсем не нравится? - споткнулась не ожидавшая такого ответа Настя. - На самом деле?

    - Под ноги смотри, - поддержала ее Маша. - Терпеть не могу красавчиков, - призналась она. - Особенно таких говнистых.

    - Думаю, что ты его недооцениваешь. Аспид совсем не такой, каким кажется. Я это чувствую.

    - Наверняка, - не стала спорить Марья. - Простак с одной извилиной на такой должности не удержался бы. Ясно, что Гадюк Подколодный умный, продуманный, многоликий, заботливый по отношению к близким, но лично мне неприятный тип.

    - И все же...

    - Насть, пойдем уже к Малашке. Как бы ее кондратий со страха не хватил.

    - Ой, правда, - заторопилась та. - Сейчас быстренько ее успокоим, и за дело, - с этими словами Настя распахнула дверь в комнату Меланьи и тут же с писком ее захлопнула.

    - По-моему, наши утешения не требуются, - хмыкнула Маша, успевшая увидеть ключницу, стонущую в объятиях оборотня. - Михайло уже позаботился о нашей лани.

    - Вот и хорошо, - красная как помидорка Настя, резко развернулась и помчалась прочь. - Теперь Малаша в надежных руках. Михайло Потапыч - мужчина серьезный и положительный.

    - И не говори, подруга, - веселилась Маша. - Уж такой положительный. Как он Малашку-то на стол положил, а как наяривает серьезно, - она не выдержала и расхохоталась. - Одно непонятно...

    - Что? - против воли улыбнулась Настя.

    - Да вот гадаю, какого Буратино состругают обстоятельный медведь и трепетная лань.

    - Медвелань? - проказливо улыбнулась первая.

    - Скорее уж медвежуть, - не согласилась вторая.

***

- Бес попутал, - винилась смущенная Меланья ближе к вечеру. До этого она успешно ускользала от подруг, прикрываясь занятостью.

    - Надо же, а как на Михайлу Потапыча похож, - не удержалась Марья. - Будем знать, какие в трактире бесы водятся.

    - Все бы тебе шутить, - надулась Малашка.

    - Смех жизнь продлевает. По крайней мере так говорят там, откуда мы с Настюшей пришли. Так что не кисни, подруга. Лучше скажи, понравилось хоть? Не оплошал бес?

    - Куда там, - томно вздохнула ключница. - До того горяч Михайло оказался, передать не могу. До сих пор все жилочки дрожат, а по телу истома разливается.

    - Вот и замечательно.

    - Только... - смутилась Меланья. - Он не просто так, он замуж зовет...

    - Выходи, если оборотень тебе по нраву, - уверенно ответила Настя. - Только имей в виду, из ‘Лягушек’ мы тебя не отпустим. Будешь работать.

    - Как?! - всплеснула руками та. - Да разве ж можно? Замужней-то? Позору не оберешься.

    - Ты никак, подруга, нас кинуть собралась? - придвинулась к ней Марья. - В леса дремучие намылилась? Признавайся.

    - Или это тебя жених подбивает? - встревожилась Настя. - Так мы ему скажем, чтоб не самоуправствовал.

    - Сама я, - потупилась Меланья. - От роду заведено, чтоб жена за мужем шла. Потому как он - глава семьи.

    - Он - глава, а ты - шея. Куда повернешь, туда и поглядит. Не дури, сначала его послушай, потом свое скажи. Да без крика, с лаской.

    - Думаешь?

    - И вообще, - не выдержала Марья, - ты меня, конечно, прости, дорогая, но секс даже очень качественный не стоит того, чтобы так резко менять свою жизнь.

    - Чего? - не поняла Малашка.

    - Того. Трахайся в свое удовольствие и не дергайся. Ты - женщина богатая, успешная, можешь делать, что хочется и жить в свое удовольствие. А если по каким-то причинам ‘беса’ это не устроит, пусть постарается тебя переубедить.

    - Пусть твоей любви добивается, - поддержала Настя. - Хотя... - она на секунду прикрыла глаза. - Я чувствую, что у вас все сладится. Михайло умный. Он знает, чего хочет.

    - В любом случае на увольнение не рассчитывай. Где мы еще такого работника найдем? Кстати, о работе. Что там у нас?..

    - Хозяюшки, - в горницу заглянул дядька Корней. - Из дворца прибыли. Марью Афанасьевну сей секунд требуют.

    - Так я и знала, - ахнула Меланья. - Мне давеча сырое мясо снилось, а это к болезни, доподлинно известно.

    - Не каркай, - от души попросила Облигация. - И без того тяжко. Сам, что думаешь, дядька Корней?

    - Смекаю я, что это из-за заказа, во дворец отправленного. Что-то не заладилось, видать.

    - Это понятно, а поконкретнее.

    - Не знаю, Машенька голубушка, нету у меня на Кремль выходов. Тама птицы другого полета обретаются, - развел руками домовой.

    - Ладно, разберемся, - как можно увереннее пообещала Марья и, прихватив платок, пошла к двери, не слушая Малашкиных причитаний. - Михайло, - окликнула она оборотня, как обычно замершего у входа в трактир, - если что, присмотри за девочками.

    Тот только кивнул и поклонился, чем совершенно не добавил уверенности Облигации. ‘Надо же, - позволяя себя усадить в присланный из детинца возок, думала она, - до утра не дотерпели. На ночь глядя волокут. Господи, ну кому я дорогу перешла? Вроде никуда не лезу, жрать готовлю и все.’

***

Много времени дорога не заняла. Очень скоро возок проехал сквозь Восточные ворота, попетлял по территории Кремля остановился.

    - На выход, - услышала Маша и поторопилась выполнить приказ.

    Ее подвели к неприметной дверке. И то, не с парадного же входя всяких поварих-трактирщиц в царский дворец водить. Постучали.

    - Доставили? - наружу выглянула девушка в зеленом, отливающем малахитом сарафане. - Долго вы, царица-матушка гневаться изволят.

    - Так не тяни, - посоветовал возница. - Проворачивайся быстрее, а то застыла в дверях как не пойми кто.

    Девка фыркнула, сердито покосилась на Марью, как будто это она во всем виновата, задрала нос и надула губы. Облигация, прикинулась ветошью. Типа, я - не я и лошадь не моя.

    - Ладно уж, пошли, - не дождавшись никакого ответа, распорядилась... Да какая разница, какую должность занимала возомнившая о себе соплюха. Марье во всяком случае это было глубоко фиолетово. Ее мысли были заняты царицей.

    ‘Что я о ней знаю?’ - следуя по запутанным коридорам терема, вспоминала она. Получалось, что не так уж и мало. История царицы Василисы была по-настоящему сказочной. Она по большой любви вышла замуж за Кащея Бессмертного (вот обалдели бы такому выверту истории фольклористы и культурологи нашего мира), родила ему дочь, а потом впала в кому по методу знаменитой спящей царевны и честь по чести отлежала двадцать лет в хрустальном гробу.

    К счастью, окончательно уморить Василису не удалось. Прошлой осенью она чудесным образом ожила, воссоединилась с мужем, который тоже, между прочим, не ромашки все это время нюхал, а у шурина в подвале на цепях висел. Как бы там ни было, а только скоро уже девять месяцев, как царь с царицей радуют жителей Тридевятого царства и показывают им достойный пример семьи, любви и верности. А еще прямо сейчас у них гостит беременная дочь, которая утром наворачивала чебуреки в ‘Трех лягушках’, а потом оттуда же заказала себе обед и ужин.

    Марья руку была готова отдать на отсечение, что из-за этого, блин, визита ее и привезли во дворец. Неужели не впрок угощения пошли? ‘Только не это, Господи,’ - взмолилась жертва гостеприимства. Черноглазая царевна ей очень понравилась, а вот ее мама не очень. И это еще мягко сказано.

    Приняла она Машу неласково. Оглядела с головы до ног, словно мерку для гроба снимала, обругала за непочтительность и неуважение к царской власти и для кучи обвинила в желании отравить Любаву Константиновну - ее родную дочерь.

    От такого поклепа, прозвучавшего из царских уст, Марья онемела. ‘Как это? - билось у нее в голове. Неужели с хрупкой словно драгоценная статуэтка красавицей и ее малышами случилась беда? Не может быть. Только не это, пожалуйста.’

    - Что молчишь? - допытывалась Василиса. - Или думаешь, управы на тебя не найду?

    А Маша смотрела сквозь недобрую красавицу и не находила слов. Да и к чему они? Судя по всему, Василиса не только уже нашла виновную, но и вынесла приговор.

    - Или на полюбовника своего надеешься? - подступила к Марье царица. - Так у него таких как ты десяток в базарный день.

    - Я не понимаю... - начала Маша, но ее прервала звонкая пощечина.

    - Как разговариваешь? Кланяйся да добавляй ‘ваше величество’ или ‘царица-матушка.'

    У сроду не битой Облигации потемнело в глазах, а в ушах кровь застучала. Кто там ее ударил? Царица, блин, матушка? Неважно! Сейчас она эту дрянь на ноль помножит, а потом хоть трава не расти. Марья решительно поддернула рукава и шагнула к будущей жертвы побоев.

    - Матушка! А я тебя везде ищу! - словно сквозь вату донесся до нее знакомый голос. - Маша, а что ты здесь делаешь?

    Облигация медленно развернулась, увидела живую-здоровую царевну, медленно, с достоинством опустилась на пол, где и лишилась чувств. Медленно и красиво.

***

Первым кого увидела Марья, когда очнулась, был Подколодный. Начальник разбойного приказа сидел у стола и что-то читал при свете свечи. ‘Красивый какой, - помимо воли залюбовалась точеным профилем Облигация. - Совершенный. Как Давид Микеланджело. И такой же далекий, холодный. Судя по тому, что он здесь, мне конец. А жаль, только жизнь налаживаться стала.’

    - Пришла в себя? - почувствовав, что за ним наблюдают, спросил мужчина. Сейчас его голос звучал мягко. Да и сам он казался совсем другим. Домашним что ли...

    От этого или от того, что давно не была с мужчиной наедине, да еще и в такой интимной обстановке (ну а чего? Свечи, ночь, разобранная постель, красивый самец в непосредственной близости), Маша почувствовала возбуждение. Да-да, именно чувственное. Что было тому причиной? Долгое воздержание или магия Аспида-змея? А может близость смерти, которая прошла сегодня совсем рядом? Или это чародейка Луна, что заглядывает в оконце спальни любопытным желтым глазом, околдовала Марью? Да какая разница. Неважно.

    Не отвечая и не отводя глаз, она смотрела на Подколодного. Молчала не от того, что оробела или боялась спугнуть мимолетное волшебство, а от удивления. Она возбудилась от вида этого зануды, крючкотвора и вообще дракона с личиком сладкого мальчика красавчика? Да ладно вам, не может такого быть. Почему же тогда сбивается дыхание и ноет в груди? Откуда горячая тянущая тяжесть внизу живота?

    А он? Почему он молчит и смотрит так странно? И что с его глазами? Они потемнели. От чего? Зачем он встает и подходит так близко, да еще и склоняется, и, кажется, собирается обнять, напоить своим дыханием...

    - Нет! - каким-то чудом Облигация успела выставить ладонь. - Не надо.

    Удивительно, но Подколодный послушался. Замер. А сам глядит раненым зверем.

    - Марьюшка, - зовет хрипло.

    Вот только она уже пришла в себя, вспомнила о визите во дворец, царской милости, от которой до сих пор горит щека, о так вовремя начавшихся месячных и моментально подобралась.

    - Что случилось? Почему я здесь?

    - Перенервничала ты, - как ни в чем не бывало ответил Аспид, отстраняясь. - Вот и сомлела.

    - Ага, - не желая лежать перед этим... этим... тьфу на него, Маша кое-как села. - А царевна, с ней все в порядке?

    - Все хорошо.

    - А почему ты не рычишь? - хотела спросить она, но в последний момент успела прикусить язык и напомнить себе, что расслабляться рано. И вообще, молчание - золото.

    - Дело в том, что от доставленного из ‘Лягушек’ угощения Любашу выполаскивало хуже прежнего, - обстоятельно рассказывал Аспид, по-простому усевшись на постель. - Мы, само собой проверили еду на наличие ядов.

    - Которых не оказалось, - понадеялась Марья.

    - Если бы вышло по-другому, разговор был бы совсем другим. И в другом месте, - вяло, без огонька огрызнулся Подколодный. - Ну вот, - он устало потер переносицу, - пока мы с Ягой разбирались с этой странностью, пока ломали голову, Василиса послала за тобой. Ее много лет не было рядом с дочерью...

    - Эй, - остановила его Маша, - не надо подробностей. Это дело царской семьи я тут ни при чем.

    - Ошибаешься, Марьюшка, - ласково посмотрел Аспид, и от его взгляда у Марьи засосало под ложечкой. - Если мы с Ягой правы, то тебя это касается в первую очередь.

    - Да, блин, сколько можно?! - взвыла та. - Что за на фиг?! Почему я вечно крайняя?!

    - Судьба такая, - подмигнул Подколодный. - Да ты не паникуй заранее. В любом случае тебе ничего не грозит.

    - Угу, - не купилась та. - Квакали, знаем.

    Аспид продолжил удивлять, вместо того чтобы скривиться, он засмеялся, чем заставил Марью испуганно шарахнуться.

    - Не дергайся, - моментально успокоился мужчина. - Лучше привыкай. Сердцем чую, видеться нам с тобой часто придется.

    - Не дай бог, - вырвалось у Маши.

    - Смешная ты, - потянулся и зевнул Аспид. - Другая бы на твоем месте от радости прыгала. Простая девка, приблуда иномирная, а на какие высоты поднялась. К царскому семейству приблизилась. Милости лопатой грести будешь, - живописал Подколодный. - Если, конечно, проверку пройдешь, - подпустил он дегтю в бочку меду.

    - А если не пройду? - уточнила Маша.

    - Будешь как прежде на Скарапеевом подворье командовать, - как дуре растолковал Подколодный. - Не радуйся заранее, - увидев, как просияла Марья. - И вообще, это обидно.

    - Извините, - она опять потерла занывшую от пощечины щеку и подумала, что царскими милостями сыта по горло, а уж с главой Разбойного приказа и вовсе переобщалась. - А когда меня отпустят?

    - Сразу после проверки, - сухо ответил помрачневший Аспид, словно ожидал совсем другого ответа.

    - А?..

    - Утром, - последовал короткий ответ. - Сейчас ложись, время позднее, - Подколодный развернулся к двери.

    - А можно...

    - Ну что еще? - раздраженно остановился он.

    - Пошлите кого-нибудь в трактир предупредить, что со мной все в порядке. Они там с ума сходят.

    - Если согласишься со мной поужинать.

    Маша посмотрела на замершего в ожидании ответа самого непостижимого и переменчивого мужчину в мире... и согласилась.

***

Кухня Машу удивила. Где дворцовый размах? Где забитые под завязку кладовые? Куда подевались ряды плит и разделочных столов, или как это у них тут называется? Может, хотя бы очаг, в котором можно целиком запечь быка отыщется? Увы и ах, ничего подобного в пределах видимости не наблюдалось.

    - Это не царский терем, - Марья не спрашивала, она скорее размышляла вслух.

    - Верно, - согласился Подколодный. - Ты у меня в гостях.

    - И я у тебя в гостях, - послышался веселый голосок царевны. - Привет, дядюшка. Ночной жор?

    - Скорее предвкушение жора, - встал навстречу родственнице Аспид. - Ты чего не спишь?

    - Есть она хочет, - доложила Яга, входя на кухню.

    - И ты? - усмехнулся Аспид.

    - Угу, - кивнула ведьма. - А заодно проверить кое-что собираюсь. Зачем утра ждать, если мы все очень удачно собрались?

    - Очень удачно, - скривился змей. - Мне вас так не хватало сегодня.

    - Вот мы и пришли, - ласково улыбнулась ему Яга. - Платон, продукты! - рявкнула она без перехода, заставив Марью вздрогнуть и опуститься на лавку.

    - Напугалась? - придвинулась к ней царевна. - Зря. Яга всегда такая.

    Уточнять какая-такая Яга Ягишна Маша не стала. Незачем. Меньше знаешь, крепче спишь. Вместо этого она с интересом принялась наблюдать за тем, как на столе сами собой появляются продукты: фрукты, овощи, мясо, яйца.

    - Приступим, - осмотрев продуктовое изобилие, засучила рукава ведьма.

    - В каком смысле? - уточнила осторожная Облигация.

    - В прямом. Ужин приготовим, да и все, - вооружилась здоровенным тесаком Яга. - Апосля поедим и посмотрим, какая пища Любушке впрок пойдет.

    - Тем более, что готовить вы будете из одних и тех же продуктов, за качество которых ручается сам Зверобой. Знаешь такого? - прищурился Аспид.

    - Лично не знакома, но дела с ним веду, - ответила было Марья, а потом до нее дошло. Как до жирафа. Стал ясен смысл проверок и неожиданная доброта Подколодного. - Да ладно, - она потрясенно вытаращилась на нечисть. - Да вы гоните. Не может такого быть.

    - Догадалась? - обрадовалась Яга. - Вот не зря ты мне сразу приглянулась, еще на болоте. С первого взгляда видно умного человека.

    - Вообще-то нет, с первого взгляда я вам не понравилась, - вспомнила новгородские приключения Облигация. - Но это неважно. Меня больше интересует, почему вы решили, что еда из моих рук пойдет на пользу царевне.

    - Мы пока еще ни в чем не уверены, - Подколодный был осторожен в своих суждениях. - Но хотим убедиться.

    - И поесть, - поддержала его племянница.

    Рассудив, что спорить себе дороже, Маша приступила к делу. Поскольку время было уже позднее, она не стала мудрить и заводиться с варениками и прочими чебуреками. По уму ночью спать нужно, а не бока наедать. В крайнем случае стоит ограничиться овощным салатиком, рыбкой и, может быть, омлетом. Белковым.

    Сама она так и сделала бы. Но ради эксперимента... В качестве исключения...

    Салат Маша все-таки сварганила, а заодно на скорую руку пожарила свининки с лучком и отварила картошечки.

    Яга тоже не сидела без дела. Она колдовала над какой-то премудрой кашей с мясом и ягодами. Так что дым на кухне стоял коромыслом, а запахи носились такие, что царевна то и дело сглатывала голодную слюну и спрашивала поварих, скоро ли они закончат издеваться над бедной беременной женщиной.

    Наконец, широкий стол был накрыт. Проверка началась.

    - Ну вот, а ты не верила, - сыто отвалился от стола Подколодный.

    - Потому как к волшебству привычки нету, - оправдала Машу Ягишна.

    А той было все равно. Только и осталось сил смотреть на довольную Кащееву дочку. Осмыслить то, чему сама стала свидетелем не получалось. Как так вышло, что царевна безо всякого вреда для себя может есть только приготовленное ей, Машей? Почему все остальное норовит покинуть ее беременный организм со свистом? Где ответ? Нету его, не отвечают нелюди. Наводят тень на плетень. Ну и ладно. Все равно от них уже никуда не деться. Это Марья понимала со всей очевидностью.

    Вот родит царевна, тогда... А пока остается только терпеть, привыкать и улыбаться. Непонятно только с чего лютовала царица?

***

Убедившись, что племянница и внезапно оказавшаяся берегиней трактирщица крепко спят, Аспид вернулся на кухню.

    - Угомонились красавицы? - поставила перед ним кружку чаю Яга.

    - Спят, - подтвердил он и потянулся за оладушками.

    - Удачный нонче денек, - зевнула ведьма.

    - Ночь.

    - Зануда, - нежно посмотрела на змея Яга.

    - Просто я люблю точные формулировки.

    - Готовит жабка вкусно, - подперев щеку кулаком она с удовольствием наблюдала за тем, как быстро убывают оладьи. - И Любаша ей нравится, а ты нет.

    - Нянюшка, опять ты за свое, - перестал жевать Аспид. - Заканчивай уже меня сватать с этой... этой... - так и не подобрав подходящего именования для бывшей подследственной, он снова налег на выпечку.

    - Тянет к ней? - не заметив раздражения мужчины, спросила Яга.

    - Не то слово, - неохотно признался он. - Жабой поцеловать хотелось, а уж сейчас и подавно.

    - Милый ты мой, - вздохнула ведьма. - Бедолажечка. Это из-за девичества ее. Вы ж - змеи, супротив невинных дев устоять не можете. Особливо человеческие девственницы для вас завлекательны. А Маруся ко всему прочему берегиня. Как ты терпишь-то, а, главное, зачем? Хватал бы девку еще на болоте.

    - Я должен был все проверить, - упрямо опустил голову Аспид. - И только потом...

    - Ну да, ну да, - мелко закивала Яга. - Упустишь ведь. Другие-то небось зевать не станут.

    - Сегодня чуть Василису не прибил. Как увидел Машу без чувств, в глазах потемнело. А уж когда лицо разбитое увидал!.. - прорвало вдруг змея. - Нянь, ну чего она такая дура, а? И, главное, лезет везде. Как ее Костя терпит?

    - Как? Как? - разозлилась Яга. - Каком об косяк. Любит он Василису, вот и все. А она властная слишком, горячая, да еще и чужая нам. Но не дура. Этого не отнять. Чует все и бесится. Любашка опять же ее сторонится, все никак не может простить, что мать всем подряд снилась, а ее стороной обошла.

    - Зато потом лезла куда надо и не надо, - Аспид одним глотком допил чай.

    - И лезла, и ревновала, и волю свою навязать пыталась, - вздохнула Ягишна. - И все из лучших побуждений. Вот хоть сегодня. Василиса ведь дочь защищала на свой лад. Она - баба горячая, но не глупая. Сообразила сложить два и два. Раз никто из нечисти Любушке зла не причинит, значит, надо искать того, на кого наши ограничения не действуют. Тут Маша и подвернулась. Опять же прошлое у нее соответствующее, ты вокруг вертишься...

    - А я-то при чем? - обалдел змей.

    - Пойди-пойми, - отмахнулась Яга. - Слушай, - оживилась она, - а может Василисе зельица подлить? Плодородного? Чтоб при деле баба была и нам не мешалась.

    - Идея богатая, - оценил Аспид. - А Костя что на это скажет?

    - Обрадуется, - отрезала ведьма. - Куда ему деваться. К тому же наследник государству нужон.

    - А хорошо ли это: через Костину голову действовать?

    - Ну... - Яга задумчиво почесала нос. - Так давай поговорим с ним напрямую. Небось не дурак, поймет, что мы мира в семье добиваемся. Переключить Василису нужно. И срочно, а то пойдут дела. Выскажет Любаша ей все, что накипело. Она ведь тоже девочка горячая.

    - Огненная, - Аспид аж прижмурился, вспоминая истинный облик племяшки. Шутка ли, девочка в Жар-птицу от нервов превратилась.

    - А какой ей еще быть прикажешь? - удивилась Яга. - От нас Любушка волшебство унаследовала, от Берендеевичей нрав бешеный. Кровь, она ведь не водица, милок. Меня больше интересует, как Машенька берегиней стала. Отчего проистекла странность такая? Пробуждение источника тому причиной?

    - А может она изменилась в момент пересечения границы миров? - осенило Аспида. - Тогда и за второй, как ее там, Настенька, следить надобно.

    - Можно подумать, что ты не следишь, - Яга своего воспитанника знала как облупленного. - Девки в трактире небось и чихнуть не могут без того, чтоб ты им здоровья не пожелал.

    - Это само собой, - дернул щекой змей. - Но какие перспективы открываются, прикинь.

    - Ну, началось, - покачала головой ведьма. - Завелся. Спать теперь не ляжешь, а я-то старая надеялась, что ты хоть пару часочков отдохнешь.

    - В Ирии отосплюсь, - пообещался Аспид, чмокнул нянюшку в макушку, и был таков.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Нельзя сказать, что после ночной дегустации жизнь Маши так уж сильно изменилась. Она-то, грешным делом, думала, что в родной кабак теперь только в качестве гостьи наведываться сможет, все время проводя в свите царевны Любавы или, что гораздо вероятнее, на ее кухне. Ничего подобного. Марью отпустили домой. Нет, сначала вежливо попросили приготовить плотный завтрако-обед, так как время было уже позднее, ввели в курс новых обязанностей, обозвали берегиней и отправили на Скарепеево подворье.

    Марья не сопротивлялась. Сил не было. Берегиня, так берегиня. Хотя, где дух, оберегающий живущих по совести людей, а где она? Как ни крути, а от криминального прошлого и отсидки на болоте никуда не денешься. С другой стороны, Подколодному и Яге Ягишне виднее, кто есть кто. И все равно не удивляться, что ее не попытаются изолировать от простых людей и нелюдей, Маша не могла. У нее просто не укладывалось это в голове.

    Не получалось осознать, что во всем Тридевятом царстве нету у Кащеевой семьи врагов. Их даже комары и те не кусали. Что уж говорить о нечисти, готовой на все ради сохранения царской власти и царской крови. Даже, проживая на территории других государств, нечистики составляли своеобразную ‘пятую колонну’, всегда остающуюся верной роду Кащееву.

    Другое дело Берендеево царство. Там Любаву хоть и любили, но навредить могли. Теоретически. На практике, конечно, до такого не доходило. Новгородский народ победительницу Марьи Моревны на руках готов был носить, но...

    ‘Но’ - такое короткое слово, всего две буквы, а как много в нем всего. Противоречия, сомнения, подлость, отговорки. Оно всегда оставляет лазейку для чего-то нехорошего. А для того, чтобы эту лазейку перекрыть, и нужна берегиня, которая обязательно поможет, даст то, что необходимо. К примеру, беременной царевне до зарезу нужно избавиться от токсикоза, Малашке от старой любви, Настюше от одиночества. Вот они и прибились к Маше. А та и рада. Для нее не в тягость помочь.

    И снова короткое, емкое слово ‘но’. Берегиня это вам не христианский ангел кротости. Она не помогает всем подряд. Мало быть порядочным, нужно еще вызывать симпатию у берегини. Хотя бы неосознанную.

    Вообще, про берегинь известно очень мало. Редкие они птички. Экзотические. Ну и возвращаясь к Кащеевой дочери... Подумала ее родня, посоветовалась среди себя, а так же на уровне глав государств, благо они ближайшие родственники по женской линии, да и решили Любаву до родов оставить в Тридевятом царстве. Дабы набиралась она сил и здоровья, а не шастала каждый день лешачьими тропами из Новгорода в Лукоморье и обратно. Для того у нее супруг имеется. Он - мущщина крепкий, основательный. Настоящий богатырь. Такого палкой не враз убьешь. Так что пусть сам к жене мотается, лешаков напрягает.

    А Любавушка раскрасавица у папы с мамой да у дядюшек будет крепко спать, вкусно кушать и здоровеньких деток отращивать. Защитой же ей будет вся нечисть лукоморская с берегиней на подхвате.

***

Сказано - сделано. Теперь каждое утро, испив кофейку и приведя себя в рабочее состояние, Марья приступала к приготовлению завтрака. Ничего особо сложного от нее не требовали: каша, яичница, омлет, творожная запеканка иногда оладушки или блинчики. Ну оно и понятно. Как никак основными едоками были глубоко беременная царевна Любава и ее очаровательные детки: Злата и Владимир, которого все по-простому звали Вовчиком. Очень часто к компании присоединялись Аспид с Ягой.

    Кащей в силу занятости присутствовал на подобных трапезах редко, а царица Василиса их ко всеобщей радости игнорировала.

    Накормив голодающих Змеевых, Маша неизменно радовалась, что посуду за ними мыть не надо, и приступала к работе. Мало ли забот у хозяйки трактира. С домовыми поговори, с поставщиками разберись, Малашку выслушай, на раздаче постой... А как иначе, привык народ еду из белых Машиных ручек получать.

    Короче, пока туда-сюда, время готовить обед. Слава богу, что продукты для царской трапезы Зверобой доставлял уже мытыми, чищенными и даже порезанными. Благо, меню с ним и Аспидом было заранее согласовано. После обеда - снова работа, потом ужин, чтоб ему подгореть, после ужина личное время, на которое бессовестно зарилась Кащеева семейка. То им поговорить, то поиграть, то в садочке зеленом прогуляться.

    Самое удивительное, что такая жизнь Маше нравилась. Нет, она, конечно, ворчала время от времени, но не всерьез, а так... для связки слов. Марья привыкла к язвительной Яге, привязалась к царевне, нежно полюбила ее деток, даже Аспид не вызывал уже прежнего отторжения. Змей и змей. Красивый, злопамятный, ехидный и въедливый. Ну так ему и положено таким быть. Гадюк Подколодный, и этим все сказано.

    Другое дело Горыныч. Спокойный, основательный, ничуть не похожий на брата мужик. Этакий облитый с ног до головы золотом купчина. Причем облитый в прямом смысле. Золотисто рыжими были его волосы и глаза, роскошная одежда изукрашена золотой вышивкой, пальцы унизаны червонным золотом, оружие... Меч или кинжал Горыныч при Марье, слава Богу, не обнажал, но рукояти и ножны их сверкали златом и каменьями. Даже сама кожа змейса золотилась, словно бы усыпанная драгоценными песчинками. А вот зубы миновала чаша сия. Нормальными они были: белые, здоровые, разве что чуть крупноватые.

    И, несмотря на столь положительную внешность, именно Горыныч втравил Машу в авантюру с празднованием дня рождения царевны Любавы, чем и перевернул всю жизнь берегини. А дело было так.

***

- День рождения у Любаши намечается, - заговорщицки подмигнул Маше Горыныч. - На той неделе, - уточнил он, не дождавшись никакой реакции.

    - Поздравляю, - вяло откликнулась та, начиная прикидывать что бы такое подарить царевне, у которой все есть. Хотя...

    - Праздник организовать надобно, - без труда прочел ее мысли золотой змей.

    - Эээ... - растерянно протянула Марья. - Я как-то слабо себе это представляю.

    - Да ладно, - не поверил Горыныч. - Я ж не об официальном праздновании говорю, а о келейном.

    - Вечеринка для своих?

    - Именно что, - обрадовался змей. - Соберемся в ‘Лягушках’ тесным кружком, отпразднуем. Что скажешь?

    - Почему бы и не да, - задумчиво почесала нос Маша. - Только нужно определиться с программой.

    - В смысле? - заинтересовался Горыныч.

    - Конкурсы всякие забавные, шуточные соревнования, - вспомнила детские праздники Марья. Сколько она их устраивала. И не сосчитать. - Только, - Облигация серьезно посмотрела на царского родственника, - не хотелось бы поставить в неудобное положение гостей, а потому...

    - Ой, да не волнуйся ты заранее, - отмахнулся змей. - Как определишься с программой, кликни. Я гляну, если что не так, подскажу.

    - Договорились, - у Маши отлегло от сердца. Все-таки такая ответственность. Хрен его знает, что там может оскорбить монарших особ. Может для них бег в мешках, что нож острый.

    Три дня Марья корпела над сценарием утренника по-лукоморски. Совместно с Настей она разработала меню, подключила Меланью в качестве консультанта аборигена с упором на морально-этический аспект, а на четвертый пригласила в ‘Три лягушки’ Горыныча.

    - Вот, - на стол перед мужчиной легли несколько листов бумаги. - Тут список угощений, а это культурная программа.

    - Ага, - деловито кивнул тот, водрузил на нос очки в тонкой золотой оправе и углубился в чтение. - Ну что, - заговорил змей спустя некоторое время, - мне в принципе все нравится. Особливо, если Любушке по сердцу забава сия придется. Как думаешь, угодим мы ей?

    - Ей и малышам точно, а за остальных я не ручаюсь, - честно ответила Маша.

    - За остальных ручаюсь я, - заверил ее Горыныч. - Ладно, бывай, красавица. Если что, обращайся. Или через Платошу весточки передавай. Пусть поработает почтовым голубем, - хмыкнул змей.

    - Угу, - вспомнив колоритного домового, улыбнулась Маша. И было с чего.

    Личный домовик царевны Любавы был особой выдающейся и неповторимой в своем великолепии. Начать с того, что предан он был не дому, а хозяйке. Пока нормальные домовые присматривали за недвижимостью этот татуированный словно матерый уркаган здоровяк следил за Кащеевой дочкой да так пристально, что псы цепные обзавидуются. То и дело матюкаясь, ботая по фене и стыкуя в замысловатых (главным образом неприличных) позах грозных скандинавских богов, он костьми ложился ради комфорта ненаглядной Любушки и ее деток. Даже продукты и те самолично доставлял на кухню трактира. И к Марье с Малашкой поначалу цеплялся хуже Аспида, честное слово! Потом, конечно, попривык, но глядел подозрительно. Вот такой вот кадр.

    - На фиг такие почтальоны, - проводив Горыныча, зареклась Облигация. - Я уж лучше как-нибудь сама.

    И ведь справилась. Сумела.

***

Накануне дня Х спать в трактире никто не ложился. Ведь, учитывая интересное положение именинницы, праздновать решили с самого утра. Прибудет Любушка на завтрак, а ее уже поджидают с накрытым столами, подарками и поздравлениями самые родные и близкие.

    Всю ночь напролет в ‘Лягушках’ кипела работа. В недавно отремонтированном роскошно украшенном банкетном зале накрывались столы, на кухне домовухи готовили угощение. Там командовала Настасья грозная и великолепная. Куда там прославленным военачальникам. Махнет повариха нежной ручкой - готовятся десерты, поведет бровью соболиной, закуски сами собой в салатники прыгают.

    Марья тоже без дела не сидела. На ней кроме общего руководства была еще и культурная программа. Волнуясь, все-таки не хотелось упасть в грязь лицом, она старалась предусмотреть всевозможные мелочи вплоть до тапочек на всю компанию. А ну как у кого-нибудь из гостей устанут ноги, тут-то они и пригодятся. Не забыли и о близнецах. Для Златы и Вовчика была приготовлена отдельная спаленка, в котором уставшие от шума малыши могли бы вздремнуть.

    Ну и, конечно, реквизит для конкурсов, одобренных змеем Горынычем. Кто бы раньше сказал о таком Маше, ни за что бы не поверила, на смех бы подняла, а нынче хлопочет как миленькая.

    Примерно в половине девятого усталые после наполненной хлопотами ночи Марья, Меланья и Настя решили бахнуть по кофейку и подвести итоги ударной трудовой вахты.

    - У меня все под контролем, - отчиталась немного бледная после ночных бдений Настасья.

    - У меня тоже все в порядке, - Меланья также не могла похвастаться румянцем. Принимать в родном трактире бывшего любовника с женой, детьми и прочими родственниками ей было не слишком-то приятно, а уж если вспомнить какое положение при дворе они занимали... Тут уж не до радости, в живых бы остаться. И все же закаленная на Лихоманском болоте басмановская ключница не сдавалась.

    - Малаш, - понимающе глянула на подругу Марья, - может все-таки возьмешь выходной? А мы уж тут сами сегодня?..

    - Нет, - упрямо прикусила губу та. - Не хочу я из дома бежать. Только хуже будет, если дознаются. Как бы не подумали чего худого. А так... Трактир-то работает нонеча, хотя и стоило его закрыть на этот, как его... на санитарный день, но раз уж вы уперлись...

    - Малаш, - обняла ее Настя, - ну чего ты?

    - Ничего. Хорошо все, - Меланья сопнула носом. - Я в ближники царские не лезу, за общий стол не напрашиваюсь. Чай не дура. Но вот на кухне покомандую с удовольствием, на раздаче постою опять же, а то закопалась в бумажки аки мышь, света белого не вижу. К тому же уйди я сегодня, Михайло расстроится. Подумает, что волнует меня Степушка, а ведь мне плевать на него давно с высокой елки.

    - Какая же ты умница, - умилилась Настя.

    - Премудрая сова, - одобрительно зевнула Маша.

    - Да, я такая, - задрала очаровательный носик Меланья. - Но и вы тоже ничего, пойдет с постным маслицем. Допивайте свой кофий да ступайте к гостям.

    - И правда пора, - согласилась Настя. - Значит, я к черному входу.

    - А я навстречу имениннице, - Марья заглянула в чашку, убедилась, что она пуста и со вздохом отставила ее. - Улыбаемся и пашем, девочки.

    - Ни пуха, ни пера! - от души пожелала Меланья.

    - К черту, - засмеялась Настя.

    - Все там будем, - философски заметила Маша.

***

- Доброе утро, государыня царевна, - шутливо поклонилась Марья имениннице. - Поздорову ли? Единорог во сне не привиделся ли? (Маша не слишком точно цитирует А. Толстого. Ну любит она ‘Петра Первого’. Любит)

    - Бог миловал, - подыграла Любава (она тоже девушка начитанная. Опять же возможность поболтать с человеком из ее мира бесценна). - Благодарствую, Марьюшка. А у меня сегодня день рождения.

    - Поздравляю! - ‘страшно’ удивилась Облигация. - С меня подарок.

    - Чашечка кофе сгодится, - невинно посмотрела царевна, которой строго настрого запретили сей вредный во время беременности, но безумно любимый напиток. - Со сливками и сахаром.

    - Так