Купить

Вилора. Драготариус. Елена Шмидт

АННОТАЦИЯ

Она была, молодым учёным, попавшим на работу в один из НИИ, жила в мире, где всё было для неё просто и понятно. Увлекалась древними и пропавшими, после ядерной войны, языками, стремилась попасть в загадочную Мёртвую пустыню, не подозревая, что эта командировка перевернёт всё в её жизни с ног на голову. Разгадка таинственного исчезновения матери много лет назад снова замаячит перед ней и, кажется, надо только протянуть руку, и всё узнаешь.

Она познает здесь любовь, но принесёт ли она ей счастье? На что пойдёт женщина, чтобы выжить и снова возродить себя?

ПРОЛОГ

Самолёт вздрагивал всем корпусом, пилоты, проверяя приборы, увеличивали обороты, кресла под пассажирами мягко вибрировали. Наконец, он, напоследок послав крупную дрожь по салону, легко тронулся с места, выкатываясь на взлётную полосу. Вилора смотрела в иллюминатор, испытывая смесь восторга и ужаса, что всегда сопровождали её в полёте при взлёте. Вцепившись в подлокотники, она ждала момент, когда сильное тело лайнера, легко оторвавшись от земли, скользнёт в голубую высь. Прошло несколько томительных минут, и земля оказалась далеко внизу, под крылом вырастал огромный город, и самолёт, разворачиваясь над ним, покачивал узкими серебристыми крыльями, словно прощался с ним до следующей встречи.

Вилора вздохнула свободно, она почему-то была твёрдо уверена, что что-то плохое может случиться только при взлёте или посадке. Появилась надпись: «Отстегните ремни», и она только сейчас поняла, как от напряжения у неё затекла спина. Приятный мужской голос как-то доверчиво и слегка интимно проговорил, что полёт проходит в штатном режиме, температура за бортом минус двадцать градусов, но Вилора больше слушала сам голос, чем то, о чём он там пытался сообщить. Она подвигала плечами и, оторвавшись от кресла, потянулась, прогнув поясницу. Грудь поддалась вперёд, натягивая тонкую водолазку, сосед слева тут же оживился, а Вилора раздражённо ссутулилась, и зыркнув на него, отвернулась к окну.

«Ну, что за мужики, — раздражённо подумала она, — достали, ничего больше у них интереса не вызывает».

И спустя мгновенье, чуть не рассмеялась в голос, когда за два ряда кресел перед ней вдруг выросла мужская накаченная спина в белой майке, аппетитно обтягивающей рельефные мышцы, и потянулась, поигрывая плечами. Вилора уставилась на спину шоколадного красавца брюнета, которого она беззастенчиво рассматривала ещё в аэропорту, за этим занятием сама себя и поймала. Уравняв счёт один-один, бабы против мужиков — ничья, она откинулась на кресло и прикрыла глаза.

Через три года ей будет тридцать пять, а вся её жизнь была одна сплошная работа. Друзья, которых у неё остались единицы, были твёрдо уверены, что Вилорка, или проще Вилка, такая же чокнутая, как и её мать, как говорят в народе, «женатая» на работе. Женщина так и пропала в своих пещерах, которые обожала изучать, мотаясь по всему миру, и пропадая там месяцами, забывая про дочерей, которых воспитывала бабушка.

Особенно много всяких подземных полостей открылось после войны, спровоцировавшей появление уникальных подземных ходов, и унесшей под воду части материков, эта трагедия оставила в живых лишь жалкую треть населения на их когда-то прекрасной голубой планете Земели. После взрыва водородной ракеты, потащившего за собой беспорядочные запуски ракет других стран, их планета не выдержала, и на одном из северных материков открылся самый огромный вулкан в истории Земели, находящийся до этого в спокойном состоянии и покрытый плато, что сдерживало магму, клокочущую изнутри. Одна из огромных ракет угодила в сдерживающее магму поверхность, и та треснула подобно скорлупе яйца. А потом было извержение, подобное которому человечество не помнит. И мир на долгие годы погряз во тьме, унёсшей ещё многие жизни, пока оставшиеся не научились бороться с болезнями, и очищать территорию от загрязнений.

Оценив ужас от содеянного, у человечества нашлись силы объединиться, и совместными усилиями справиться с частью последствий необдуманных решений. После войны прошло сто восемьдесят девять лет, но созданное тогда единое государство, благодаря жёстким мерам и законам, теперь успешно развивалось. Только часть материков пустовала, всё ещё находясь под радиацией и пока не очищенных от неё. Уже много лет научно-исследовательские институты, пытались сгладить последствия той страшной войны и местами очень даже преуспели.

ГЛАВА 1

Много лет назад мать Вилоры, Таисия, тогда только закончившая университет, отправилась в свою первую экспедицию на один из заброшенных материков. Это была первая подобная миссия после войны. Все участники, как первопроходцы, были снабжены спецкостюмами, для выживания в аномальных зонах, под завязку увешаны специальным оборудованием, и обладали отшлифованными годами тренировок навыками и знаниями. Просто так в ту экспедицию никто не попал, только лучшие из лучших. Тогда зона исследования была разбита на два сектора, одни шли по поверхности, вторая группа обследовала трещины и пещеры. Таисия была во второй группе, и попала в расщелину, появившуюся от первого сильного толчка, из-за внезапно начавшегося землетрясения, которое никто не прогнозировал. Девушка улетела в образовавшуюся под ногами трещину и пришла в себя в кромешной тьме. Годы тренировок не дали впасть в панику, она сидела, прижавшись спиной к ледяной каменной поверхности, и медленно, глубоко дышала, пытаясь унять панику, которая ползла по телу противной мелкой дрожью. Мозг включался в работу неохотно, двигаться не хотелось, но она всё-таки заставила себя ощупать костюм. На боку нашла огромную прореху и сразу отдёрнула руку, зашипев от боли. Пальцы руки были испачканы чем-то мокрым и липким. «Кровь, — пронеслось в голове, — всё же зацепило, — она зажмурилась, стараясь унять опять затрясшиеся руки, — костюм порван, шлем потеряла, но, если дышу, значит, воздух есть, главное не думать про радиацию», — открыла глаза, это правда ничего не дало, и стала шарить руками, надеясь найти рюкзак. Через десять минут безуспешных поисков, Таисия нащупала кусок ремня, торчавший из-под кучи камней, и чуть не заплакала от счастья. Через полчаса она откинулась на камни, прижимая к груди отрытое сокровище. У каждого в рюкзаке был неприкосновенный запас из галет и фляжка с водой, слава всевышнему, фляжка не была повреждена, она открутила крышку и позволила себе сделать лишь один глоток, хотя очень хотелось пить. Потом нашла аптечку, сделав себе обезболивающий укол, обработала рану и залила бактерицидным клеем. Чтобы не орать в голос, пока жидкость, убивая микробы и обеззараживая поверхность, растекалась по ране, склеивая её края, засунула в рот воротник. Сглотнув слёзы, пошевелила ногой, боль постепенно уходила, осталось тупое нытьё, но это пока действует анальгетик. Порылась в сумке и нашла запасной фонарик, пока летела в обвал, свой налобный фонарь на светодиодах где-то потеряла. Щёлкнула выключателем и едва не закричала от радости, когда кромешную тьму разрезал лучик света. Сняла тугой прорезиненный комбинезон, чтобы было легче передвигаться. Кое-как поднявшись, постаралась определить куда идти. С правой стороны едва слышно, как будто тянуло воздухом, и, забросив рюкзак на плечо, Таисия двинулась вперёд. Двигалась медленно, каждый шаг отдавался всё более нарастающей болью в бедре. Сколько она шла, сказать не могла, тащила себя на чистом упрямстве, свод пещеры потихоньку приподнимался, воздуха становилось ощутимо больше, девушка боялась даже поверить, что там может быть выход. Старалась об этом не думать, чтобы разочарование не добило её и так, небольшую веру в благополучный исход. Гадкие мысли проползали сквозь туман в голове: «Никто не будет искать, слишком далеко, им проще поверить, что я погибла». Маячки, заботливо навешенные на тело для поиска пропавших в экстремальных ситуациях, подозрительно молчали, словно уже разрядились или вообще не активировались. Так что начни её кто-нибудь искать, не будут знать даже где. Проанализировав в голове все за и против, Таисия поняла, что надеяться ей теперь только на высшие силы и на госпожу удачу. Она брела, не останавливаясь, за благо пещера не сужалась, сколько времени она идёт не представляла. Время стало понятием растяжимым и абстрактным, есть хотелось до одури, вязкая слюна не хуже клея стянула всё во рту. Задай кто сейчас Таисии вопрос, и она не ответит, потому что горло пересохло, и язык распух во весь рот. Наконец, она разрешила себе привал. Сдерживая себя, чтобы просто не рухнуть, стараясь не задеть раненую ногу, медленно сползла по каменному своду на пол. Сидела, прислонившись к стене, в голове от усталости и боли шумело, мысли улетучились, накатывало волнами безразличие. Ничего не хотелось, осталось погаснуть фонарику, что ещё как-то цеплял за жизнь, и казалось, мрак и пустота навеки похоронят её здесь. Она всё же взяла себя в руки, открыв рюкзак, достала фляжку и позволила себе сделать пересохшими губами глоток, потом, не удержавшись ещё один, совсем маленький. Закрыла от блаженства глаза, она умела довольствоваться малым, за это мужики в команде прозвали её «Таська-Святой дух». Теперь можно что-нибудь съесть, от одной только мысли о еде громко заурчало в животе. Она достала галету и откусила маленький кусочек. Галета не хотела рассасываться, скребла и карябала горло, но была божественная на вкус. Таисия подумала, никакая она не Таська-Святой дух, есть хотелось немилосердно, сейчас ей казалось, что она может съесть кастрюлю борща и огромный каравай хлеба. А если с салом и чесноком? М-м…, но надо было как-то терпеть, растягивая свой скудный запас. Съев галету, которая оказалась на удивление маленькая, она выключила фонарик и откинулась на стену. Укол постепенно переставал действовать, рана болела и дёргала. «Помогите мне, высшее силы, — пролетело в мыслях, — всегда отмахивалась от бабушки, когда она лезла со своими праздниками, но прошу, если вы есть, не оставьте меня, дайте хотя бы сил из этого выбраться живой». С этими мыслями она унеслась в пропасть из серой пустоты, где не было никаких звуков и жизни.

Сколько просидела без сознания она не поняла, однако тупая боль, выдернув из блаженного небытия, вернула её на землю. С трудом превозмогая противную слабость, что накатывала волнами, нащупала рюкзак и подтянула к себе. Страшно хотелось пить, тело лихорадило. Включив фонарик, достала фляжку и сделала глоток, железной волей сдерживая себя от желания выпить всё, и будь, что будет. Вытащила из аптечки ещё одну ампулу обезболивающего и сделала себе очередной укол. Откинулась на стену, ожидая, когда боль хоть ненадолго утихнет, и вздрогнула от лёгкого движения воздуха. Уставилась в темноту, словно там можно было, что-то увидеть и глубоко вздохнула. Воздух, как будто издевался, оставаясь неподвижным. Таисия с трудом соскребла себя с пола пещеры, подхватила рюкзак и похромала вперёд. Сколько она шла, неизвестно, ноги от усталости стали заплетаться, голова была словно в тумане, не видя ничего под ногами, она обо что-то запнулась и полетела вперёд. От резкой боли, пронзившей ногу от удара, потеряла сознание. Пришла в себя и заплакала, сил не было, она лежала и выла белугой, проклиная себя, своё увлечение пещерами, пропади они пропадом, и вообще всю свою жизнь. Наконец, выплакав всё, что накопилось в душе, попробовала сесть и вздрогнула. Падая, она уронила фонарик, и он, теперь словно издеваясь над ней, светил на череп, умершего здесь человека.

Таисия быстро отползла к противоположной стене, смотря на останки, когда-то бывшие человеком. Постепенно чувство ужаса ушло, а его место заняло любопытство. Рядом со скелетом лежали истлевшие остатки рюкзака, и девушка ползком подобралась поближе. Удивительно, ткань истлела совсем, и нехитрый скарб вывалился наружу, но некоторые вещи лежали, словно не тронутые временем. Здесь валялись маленькая кирка, котелок, что-то напоминающее аптечку, какие-то, по всей видимости, личные вещи, погнутая алюминиевая ложка, кружка и тетрадь. Практически целая тетрадь, не тронутая ни временем, ни грызунами. Протянув руку, Таисия взяла её осторожно в руки и открыла. Посмотрела на скелет и шёпотом попросила прощение за то, что вторгается в личное пространство. Это был дневник. Немножко сумбурный, не всегда тщательно записываемый, писавшая его женщина перескакивала с даты на дату, иногда вообще на целые месяца забывала о том, что он у неё есть.

Она любила с друзьями отдыхать в горах, бывало, они спускались в пещеры, но чаще поднимались на какую-нибудь вершину. Горы были невысокие, здесь не было профессиональных альпинистов, а все такие же, как она, самоучки. Здесь она и повстречалась с незнакомцем, в которого влюбилась с первого взгляда. Он путешествовал один и попросился переночевать с ними. Её подруги Катерина и Зинаида не сводили с него глаз, а её это почему-то необычайно злило. Они в этот раз шли на перевал Кара-Ют, он много о нём рассказывал, и девчонки уговорили его показать им путь. Таисия читала про чужую жизнь так, словно это был роман, навеянный фантазией писателя. Что произошло дальше, владелица дневника не сообщала, опять забыв на время о его существовании. Открыла она его вновь только тогда, когда почему-то одна отправилась искать мужчину в горы. Не вдаваясь в подробности, она, по всей видимости, торопясь, писала, что обязательно с ним должна встретиться, так как носит под сердцем его ребёнка. Она называла малыша крошкой и тщательно расписывала, что если родится мальчик, она назовёт его Вилен, а если девочка, то Вилора, как какого-то вождя революции Владимира Ильича Ленина, который освободил трудящихся.

Таисия закрыла глаза, такого человека она не помнила, потому что прошлой историей не особо увлекалась, конечно, учила, но не особо вдавалась в подробности, что там была за революция. Хотя нет, что-то помнит о том, что разный строй впоследствии спровоцировал ядерную войну. Она сидела и думала, как жаль, что бедному ребёнку, так и не удалось родиться, её сердце затопила тоска и боль. И она пообещала себе, что если ей удастся выбраться отсюда, то обязательно родит малыша и назовёт одним из этих странных имён. Пусть он появиться на этом свете, если богам будет угодно. Предательская слеза скатилась по щеке, Таисия сжала зубы, пытаясь предотвратить очередную истерику. Открыв глаза, она снова уставилась в тетрадь. Следующая запись была сделана через день. Незнакомка радостно сообщала, что она, наконец, нашла вход в пещеру, где они почему-то условились встретиться. Почему в пещере, Таисия не поняла, запись была коротенькой и заканчивалась фразой «Я жду тебя, любимый». Потом случилась трагедия, заночевавшая в пещере девушка не сразу сообразила, что происходит, земля сотрясалась, стоял гул, как будто сама природа гневается на живущих, при очередном толчке посыпались камни. Она рванула вглубь пещеры, пытаясь спастись, а каменный оползень похоронил вход. Неровные строчки, словно крик души, были пропитаны горем и безысходностью. Продукты и вода кончались, как ни пыталась она их растянуть, она уходила от обвалившегося входа всё дальше и дальше, пытаясь найти выход с другой стороны горы. Такие пещеры редко, но были. На последних строчках Таисия опять разревелась, слишком похожие у них были ситуации. «Всё. Фонарик садится, больше писать не смогу. Если кто найдёт этот дневник, передайте, пожалуйста, маме с папой, что я их очень люблю, и ещё, мне очень жаль, что мой маленький малыш может не родиться, я уже сейчас его обожаю, и поэтому буду идти даже в темноте, надеясь, что смогу отсюда выбраться и спасти его. И, Грег, прости меня, что сразу тебе не поверила». Больше записей не было. Таисия сидела и, молча, смотрела на останки женщины, сил уже не было, мыслей тоже, только в голове набатом звучал огромный колокол. Она посидела ещё чуть-чуть, собирая свою волю в железный кулак и заставляя себя не раскисать, прижала дневник к груди, словно не хотела с ним расставаться, потом бережно положила его в рюкзак, пообещав, неожиданно ставшей родной незнакомке, что постарается найти её родных и всё рассказать. И не важно, сколько прошло лет, если они живы, то должны обо всём знать. И сделав себе последний укол, двинулась вперёд, приказывая своему «не могу и не хочу» заткнуться и топать.

При следующем привале Таисия уже явственно ощутила дуновение свежего ветерка, прилетевшего откуда-то из прохода, коснувшегося её лица и унёсшегося прочь, и это придало ей сил, словно где-то глубоко внутри кто-то неизвестный нажал на кнопочку включения дополнительного ресурса.

Таисия шла, с трудом переставляя натруженную ногу, но сама мысль, что возможно ещё чуть-чуть и она скоро выйдет, придавала ей сил. Но никакого света, даже проблеска всё ещё не было видно, хотя воздух стал откровенно свежим, и до неё стало доноситься странное шуршание. Она никак не могла понять, что это за звуки, монотонные, не затихающие, всё время в одной последовательности. Как будто дышит кто-то огромный. Устав идти, она сползла по стене и села, с облегчением вытянула ноги и, открыв рюкзак, достала свой оскудевший запас галет и почти пустую фляжку. Сделала пересохшим ртом маленький глоток, чтобы хоть как-то пережевать галету, погасила фонарик и уснула под странные убаюкивающие звуки.

Проснулась от резких криков птиц, и не поверила своим глазам. В пещере не было кромешной тьмы, она была разбавлена слабым светом, лившемся серой мглой откуда-то из прохода. Таисия со всей скоростью, на которую была способна из-за больной ноги, бросив рюкзак, похромала вдоль стены туда к свету. Дойдя до выхода из прохода, по которому она шла на секунду замерла в удивлении, а потом поползла по каменной стене вниз и села. Это был провал. Огромный провал в горной породе. Внизу блестело блюдцем озеро, а наверху синело удивительное в своей синеве небо. И орали птицы, а внизу, как паук в огромной банке, а именно так сейчас ощущала себя девушка, сидела Таисия, понимая, что она попала непонятно куда, и явственно слышала морской прибой. О, Боги! Откуда здесь взялось море? Оно не должно было здесь находиться! Нет! Где она сейчас? Таисия зажмурила глаза и через минуту открыла вновь. Ничего не изменилось. Небо синело где-то высоко, и далёкие чайки радостно кричали о чём-то солнцу.

Одно радовало, это озеро, а, значит, она, наконец, напьётся, не может же судьба над ней поиздеваться ещё и подсунуть солёную воду. Она не смогла встать, ноги дрожали и отказывались идти, эта картина клочка чистого неба, где-то высоко, казалось, вытянула с неё все силы, но пить хотелось, и она потихоньку поползла к воде. Метр за метром она преодолевала ненавистное ей расстояние, и вот она долгожданная кромка воды, чистой как слеза, незамутненная ничьим присутствием.

— Только не солёная, пожалуйста, прошу тебя, не солёная, — шептала она кому-то, потрескавшимися в кровь губами, подтягиваясь к воде и делая глоток. Вода была холодная, пресная и такая вкусная, что, казалось, вкуснее ничего просто не бывает на свете. Таисия зажмурилась от удовольствия, кое-как сдерживая себя от желания броситься и напиться. На десятой секунде противостояние было сломлено, и она с жадностью припала к ледяной воде, ничего уже не контролируя. Напившись и отвалившись назад, она с удивлением констатировала, что озеро всё ещё цело, а она, когда жадно хватала ртом ледяную воду, думала, что выпила его всё, потом, лёжа на каменистой поверхности и раскинув в стороны руки, почему то, ощущала себя почти счастливой, проваливаясь в какое-то полузабытье.

Где-то на границе восприятия были какие-то крики, шум, лязг металла, а она словно парила в невесомости, ничего и никого не желая слышать и воспринимать, словно и не она это была вовсе, а её оболочка, а сама она унеслась куда-то в прекрасные дали. Реальность как всегда пришла неожиданно в виде солнечного луча, ползшего по ней и, наконец, добравшегося до лица.

— Привет, — улыбнулась Таисия, — я тоже счастлива тебя вновь видеть.

Она с трудом приподнялась и села, от неудобной «постели» затекло всё тело, но, удивительно, нога не болела. Вздохнув полной грудью, от непривычного чувства, что нет изматывающей боли, хотелось петь. Раскинув руки, она потянулась и удивлённо замерла. Чуть вдалеке у самой кромки воды лежал темноволосый полуобнажённый мужчина. Она не сомневалась в этом ни секунды, несмотря на достаточно длинные волосы, слишком уж крупным было тело, лежащее лицом вниз, с протянутой к воде рукой. Как будто ему не хватило сил дотянуться до вожделенной цели.

Она попробовала встать, это не сразу, но всё же удалось, ноги дрожали от переутомления, но она всё же удержалась на них и, сравнивая свою походку на дрожащих ногах с ходьбой на ходулях, пошла к незнакомцу. Подойдя, замерла, рассматривая свою находку и боясь прикоснуться. Мощный торс, с ярко выраженными мышцами был покрыт рубцами, уже слегка поджившими, но всё равно кровавой верёвкой бугрившимися на страшно повреждённой, похоже плетью, плоти. Под телом растекалось что-то тёмное, будоражившее дрожью воображение, с тяжёлым странным запахом железа.

— Мамочка, да что же это? — прошептала Таисия. — И что же мне прикажите теперь с ним делать?

Она присела на корточки и внимательно осмотрела рубцы. Нет, здесь, похоже, уже потрудилась матушка природа, и Таисиного вмешательство не требовалось. Что там спереди, она боялась даже себе даже представить. Глубоко вздохнув, она потихоньку стала переворачивать тело. Увлёкшись новой проблемой, она, абсолютно, забыла про свою ногу, а та, как ни странно, не болела, хотя должна была хотя бы напомнить о себе, особенно когда девушка приседала.

Мужчина оказался тяжелым, без малейших проблесков сознания, и, как показалось Таисии, весил тонну, никак не меньше.

— Боров какой-то, — пыхтела она, пытаясь сдвинуть тело с места, — это ж надо так разожраться.

Кое-как справившись с задачей, чуть не заорала в голос, увидев, словно разрубленную грудную клетку с видневшимися костями. Как с такой раной можно было ещё дышать, было удивительно, а то что она, пока ворочала его, не оставила части внутренностей на каменной насыпи, удивительно вдвойне. Таисия отпрянула от тела, стремясь сдержать рвотные рефлексы, закрыла глаза, и крепко сжав кулаки, заставила взять себя в руки. «Людей чаще всего губит именно паника, а не сам процесс, чём бы он не был вызван, — любил повторять Петрович, один из самых старших наставников, курирующих их группу, — поэтому правило первое, прекратить паниковать, второе — взять себя в руки, и третье, пожалуй, самое главное, не стоять как истукан на месте, лупая глазами, а действовать в соответствии с инструкциями». И она бросилась за рюкзаком обратно в проход. В пещере, пройдя немного вперёд, она перестала что-либо видеть вообще, и ей приходилось постоянно останавливаться, чтобы глаза хоть как-то привыкли к темноте. Таисия шла, ощупывая стену рукой, и по дороге не раз успела обозвать себя нелестными эпитетами. Наконец, запнувшись о рюкзак, чуть не полетела носом вперёд.

Назад вернулась быстрее, к свету идти было намного легче, и сразу бросилась к мужчине, на ходу заглядывая в рюкзак и пытаясь нашарить аптечку. Расположившись на крупном камне, открыла и начала изучать, что у неё осталась.

— Перевязочный пакет, бинт, жгут, обеззараживатель ран, укол от столбняка, — бормотала она, сортируя всё, что у неё осталось в аптечке, — и ещё один от вирусного поражения, в случае попадания в очаг, такая же ампула от радиационного заражения, капли глазные, жгут, таблетки для очищения воды, про которые она совсем на тот момент забыла. А это что? А вот это вещь! Невероятно, как она могла про неё не вспомнить тогда, в пещере, когда обрабатывала свою рану? Последняя разработка учёных медиков позволяла наложить на рану салфетку, которая обеззараживала повреждённую поверхность и запускала ускоренный процесс регенерации тканей, позволяя ране намного быстрее затягиваться, останавливая кровотечение.

Да, наверно, проведение отвело её глаза в тот момент, оставляя это для её нового знакомого незнакомца. Просмотрев быстро, всё что есть, Таисия нашла в кармашке «дамские принадлежности». За название нужно было благодарить ребят в команде, любители поржать, тут же окрестили так нитки с иголками, хотя и любили подкатывать в походе к Таисии со своими «дырявыми запчастями».

Прекрасно понимая, что рану такого размера придётся сшивать, Таисия, тем не менее, испытывала дрожь только от одной мысли, что придётся протыкать плоть иглой. Одно дело читать об этом, другое штопать органику. Обеззаразив обычную иглу и нитку, она, вытащив из рюкзака свою любимую белую майку, бросилась к воде.

Намочив майку в воде, вернулась и стала ловко обтирать кровь вокруг раны. Оконченные ею курсы по спасению населения в непредвиденных ситуациях, в простонародье СНеСНы, приносили свои плоды. Сходила к камню и захватила с собой аптечку, предварительно сложив всё необходимое сверху. В который раз, вспомнив высшие силы, полила обеззараживателем вокруг раны, и, проглотив огромный ком, вставший поперёк горла, глубоко вздохнула и начала сшивать края ужасной раны, помогая себе пальцами. К концу выполнения этой жуткой для неё процедуры, приноровилась и каждый очередной стежок делала уже практически механически, запретив себе думать, что она шьёт. Сделав последний прокол, стянула концы раны, завязала и позволила, наконец, себе вздохнуть полной грудью. Ощущения были, словно всего мгновение назад вынырнула из воды, и она только сейчас осознала, что практически всё это время едва дышала. Теперь пришла очередь уникальной разработки медиков, разорвав упаковочный пакет, бережно достала и, аккуратно расправив, уложила на рану, прикрыла сверху специальной дышащей плёнкой, потом марлевой салфеткой и закрепила лейкопластырем.

Осмотрела свои труды, и, убедившись, что раненный после её манипуляций всё так же без сознания и слабо дышит, но пока жив, поняла, что устала до чёрных мушек перед глазами. Кое-как добрела до воды, идти за фляжкой не было сил, опустилась к ней и, зачерпнув в пригоршню живительной влаги, выпила, отодвинулась от кромки водоёма, присела, а затем и откинулась на спину, закрыв глаза. В голове опять поднялся какой-то шум, мышцы ног гудели, но рана лишь отголоском напоминала о себе. «Что за ерунда, — думала как-то лениво Таисия, мысли были какие-то тягучие и вязкие, как свежий хороший мёд, — не может рана так быстро перестать болеть, тем более, что действие укола уже должно ослабеть. И есть, совсем не хочется. Как такое может быть? Переутомление? Надо встать и осмотреть свою рану, — последнее, что она подумала, проваливаясь в незапланированный сон».

Проснулась от каких-то звуков, сначала не поняла, а когда дошло, подскочила, как ужаленная. Её подопечный слабо стонал, звуки были едва слышны, словно он пытался их сдержать, но не хватало сил. Таисия сначала бросилась к нему, затем развернулась и понеслась обратно к рюкзаку, подбежав, схватила фляжку и поспешила обратно к озеру, набрав воды, вновь вернулась к мужчине. Присев возле него, осторожно пощупала лоб, он был горячим, Таисия выругалась сквозь зубы и, схватив майку, снова отправилась к воде. Намочила ее, быстро возвратилась и принялась обтирать тело и лицо, заодно стирая кровь и грязь, и начиная заново знакомиться со своим подопечным.

Высокий лоб, с чёрными чётко прочерченными прямыми бровями, такие же тёмные густые ресницы, прямой нос с лёгкой горбинкой, впавшие от ранения щёки, покрытые лёгкой щетиной, потрескавшиеся губы, скуластый. Таисия водила влажной тканью по лицу, рассматривая его в деталях. И помогите ей высшие силы, но ей жутко нравилось то, что она видела. Интересно, а какие у него глаза? Сбегав и намочив ещё раз майку, она принялась за тело мужчины, он весь горел, и она быстро обтирала его, стирая то, что не дотёрла перед этим. Руки скользили по загорелому, мощному торсу, и Таисии вдруг стало жарко. Жар полыхнул по щекам, пополз ниже, разгорелся в груди и пополз дорожкой совсем не туда, куда надо. «Что это со мной? — подумала в смятение девушка, хотя прекрасно догадывалась о природе пожара. — Кошмар, человек при смерти, а я не понятно о чём думаю». И подскочив, понеслась к озеру. Вода остудила горящий лоб и щёки, Таисия напилась и пошла обратно к нему.

— Идиотизм какой-то, — обругала вслух сама себя, — человек еле дышит, а ты стесняешься к нему идти.

От голоса сразу стало легче, чувство неловкости пропало. Ей даже спокойно удалось подойти к мужчине и осторожно из фляжки влить немного воды в пересохший рот. Обругав себя ещё раз, что не сделала это раньше, решила попробовать устроить его чуть комфортнее. Наконец, догадалась перетащить свой рюкзак к раненому, выложила аккуратно из него почти всё, оставив внутри только дневник незнакомки. Сложив рюкзак пополам, положила сверху маленькое полотенце, и аккуратно приподняв голову, подсунула импровизированную подушку. Снова влажной майкой протёрла лицо, замерла на мгновение и стала протирать предплечья, плечи и грудную клетку, обходя рану, ткань мягко скользила по ровной гладкой коже, оставляя мокрую дорожку на рельефах мускулатуры. Неожиданно мужчина дёрнулся и что-то простонал, она перевела свой взгляд на его губы, и опять, как и в первый раз её опалило жаром. Уставилась на него, не мигая, потом словно опомнившись, схватила фляжку и, налив на край майки воды, протёрла его воспалённые губы, рука, держащая ткань, слегка дрожала.

Таисия никогда не считала себя красавицей. Она была прагматиком. В четырнадцать лет скептически оглядев себя в зеркало, поняла, что красавицы с неё не выйдет. И решила не тратить время на всякие шуры-муры и безответную любовь, которая должна была, по мнению одноклассниц, разбить сердце.

— До свидания, — сказала ей Тайка, — может, когда увидимся.

И забыла о том, что она есть. Нашла себе секцию в спортзале и стала заниматься скалолазанием. Потом в центре развития детей и молодежи нашла для себя кружок «Туристические походы, изучение пещер и скальных образований». Больше у Тайки времени не было, она должна была хорошо учится, иначе бы её вытурили из кружка и секции, а на мальчиков стала смотреть только как на напарника в связке, сразу ставя для себя отметку годен или нет. Мало кто соответствовал. А кто подходил, был такой же упертый в учёбе, как и она, так что охи, вздохи ей не грозили. Их инструктор кружка, бывший боец спецподразделений, служивший в горном регионе, требовал от них совершенной физической подготовки, и знаний как элементарных терминов и приёмов альпинизма, так и основных положений старинного вида борьбы, развивающие быстроту реакции и плавность движений, особенно ценных, когда поднимаешься в связке.

Тайка несколько раз ловила себя на мысли, что ей жутко нравиться наблюдать за мужчиной. Его сильное, натренированное тело двигалось очень легко по отвесной скале, показывая им как надо передвигаться, а накачанные мышцы бугрились под тренировочным костюмом. Но вечером посмотрев ещё раз внимательно на себя в зеркало, она узрела на лице ещё и высыпавшие недавно небольшие прыщики, вздохнула и решила, что следующий раз, когда гормоны напомнят о себе, и захочется чьего-то внимания, будет доставать из сумки маленькое зеркальце и внимательно в него смотреться.

Тайка повзрослела, отбросив всякую влюблённость, легко общалась с ребятами, была для них своим парнем. Зная её упёртый характер, мальчишки её не трогали, эта, с виду невзрачная девушка, несла в себе стальной стержень. Она могла до последних сил отрабатывать приём, который ей не давался. Иногда все уже уходили домой, а она оставалась одна в тренировочном зале, но дня через два-три могла обскакать лучшего при его выполнении.

Когда они первый раз отправились группой в горы, её сердце пело от счастья. Карабкаясь вверх, она ликовала, покоряя высоту, хотя лезла всего лишь на невысокую скалу, а когда та ей поддалась, молоденькой девушке показалось, что она, как птица, взлетела к небесам. И раскинув руки, она во всю силу своих лёгких, закричала миру, что вот она, Тайка, смотрите, любуйтесь.

Свою первую пещеру Тайка чуть не проспала. Раньше с ней такого никогда ни случалось, а тут сладкие грёзы Морфея никак не выпускали из своего плена, словно предупреждали, чтоб не ходила. Но когда она вся взмыленная принеслась на остановку, где уже все собрались, то поняла, что своему седьмому чувству надо доверять. Сказал спать, нужно спать. Их вместо положенного инструктора пошли сопровождать три студента. Один из них оказался неимоверным «жлобом». Он почему-то сразу узрел опоздавшую Таисию, скривился в презрительной ухмылке, осмотрел оценивающе сверху вниз и только что не плюнул с досады. Кого он надеялся увидеть на её месте, оставалось загадкой. Две другие девочки, хихикали, пытаясь обратить на себя внимание их «высочеств». Тайка тут же, про себя дала студентам прозвище, и в отместку посмотрела на него точно также, а потом отвернулась. «Не было печали расстраиваться из-за всяких,» — подумала она, но на душе стало противно.

Они отправились в небольшую пещеру, расположенную не очень далеко от черты города. Туда их довёз небольшой автобусик и остался ждать, когда они вернуться. Эта пещера была вся исхожена и неоднократно проверена, сюда всегда водили экскурсии и отправляли новичков. Здесь никогда ничего не происходило.

Ребята шли, светили фонариками, стояла тишина, только где-то местами журчала вода. Это подземные ключи прорывались изредка капелью на поверхность стен.

Возможно, именно такой ключ послужил причиной того, что произошло дальше. Пол под ногами задрожал и пришёл в движение. Девчонки, шедшие впереди Таисии, оглушительно завизжали, но даже им не удалось перекричать гул от сдвинувшихся с места камней. Несколько секунд и вся площадка вместе с группой поползла вперёд и рухнула вниз. Таисия в эти мгновения потеряла ориентир, не понимая, что происходит, но длилось это не долго, они куда-то покатились вслед за полом под ногами, а потом рухнули вниз. После удара, от которого казалось, переломались все кости, всё замерло, и наступила странная тишина, а потом застонали раненые, закричали, загомонили все, кто мог. Фонарики, что держали в руках, осматривая пещеру, у всех повылетали, часть, скорее всего, разбилась, часть засыпало камнями, поэтому группу накрыла кромешная тьма. Студентов не было слышно, никто не пытался хоть как-то узнать, что произошло с подростками. И тут в Тайке проснулся кто-то сильно обозлённый на всяких «жлобов». «Вот что они молчат? Почему не интересуются, кто где и все ли целы?» Ощупав себя со всех сторон, подвигав руками и ногами, она поняла, что относительно цела. Возможно, её тело, не в первый раз падавшее с высоты, уже адаптировалось к ушибам и ссадинам.

— Тихо, — крикнула она, и удивительно, не сразу, но всё же все замолчали, — пожалуйста, кто может двигаться, ощупайте всё вокруг себя, может какой-нибудь фонарик где-нибудь да найдётся.

Послышалась возня, все кто мог, пытались хоть что-то нащупать в темноте, пару раз ругнулись, стукнувшись друг об друга. Таисия уже не надеялась на удачу, когда услышала мужской голос.

— Есть, нашёл, — луч света разрезал темноту и поскакал по сторонам. Таисия, затаив дыхание, вместе со всеми осматривала место, куда их закинула насмешница судьба.

Они провалились в какую-то пещеру, что находилась ниже основного хода. Скорее всего, воды подмыли верхний ярус и он, не выдержав веса людей, рухнул вниз. Таисия смотрела на стены, на них словно были какие-то письмена, точно такие, как находили в древних пещерах, им на уроках истории про них рассказывали. Но тот, кто светил фонариком этим не интересовался, поэтому надписи она увидела мельком. Через несколько секунд молчания все заголосили. Орали, кто что мог, начиная от того, что мы все погибнем, заканчивая, что нам теперь делать.

— Подождите, — раздался, наконец, голос кого-то из тройки, — Таисия по голосу могла точно определить, кто был чужаком. Луч света тут же метнулся на голос и осветил лицо «жлоба», он досадливо поморщился.

— Да убери ты свет, слепишь, — парень прикрыл глаза рукой, а Таисия увидела, почему он молчал. По лицу струйками бежала кровь. Видно не всем так повезло как ей. Девушке стало стыдно от своих прежних мыслей, словно кто-то мог её тогда подслушать.

— В общем, так, — сказал он, — посмотрите, все ли живы?

Опять поднялся гвалт, ничего не было понятно, кто про что говорит. Таисия с трудом поднялась на ноги. Казалось, всё тело, напоминает большой синяк, как будто боль, подумав, решила вернуться и взять своё. Идти, да и просто шевелиться можно было только через силу. Она тихонько продвигалась вперёд, боясь об кого-нибудь споткнуться, к тому человеку, у кого был фонарь. Подошла, он направил луч света теперь ей в лицо.

— Тайка, — обрадовано закричал парень, — цела.

— Артём, давай так, — ответила она, присаживаясь рядом, — кричи по именам, будут отзываться, свети на них, будем смотреть, все ли мы целы.

Минут через пять выяснилась не очень хорошая картина. Из двадцати одного человека, отправившихся в пещеру, двое были без сознания, у шестерых серьёзные травмы головы, ещё у семерых сломаны или обе ноги, или одна. Из них три перелома были открытых. Кошмар. Полностью целой оказалась Тайка, ещё одна девушка Люба и парень Виталик. У остальных были травмы рук. Фонарик был только один. Решили, что он останется здесь, раненым нужнее, а тот, кто отправится за помощью, пойдёт в темноте, держась правой рукой всё время за стену. Ответвлений там нет, так можно выйти без света. Да и чтобы залезть на стену надо, чтобы кто-то светил снизу.

Нашли несколько целых рюкзаков. В двух оказались аптечки, можно было хотя бы перевязать некоторые раны. Надо было что-то решать, раненым была нужна помощь. Двое без сознания были студенты, они в момент обвала как раз сгруппировались втроём и что-то обсуждали, когда поехал пол, и были первыми, кто упал вниз. Портативную рацию потеряли. Хорошо, хоть, что пока все были живы, но это ненадолго, если не придёт вовремя помощь. Встал вопрос, а как теперь выбраться, и кому останется фонарик. Провалились они метра на четыре. Стены практически отвесные. Куда идут проходы непонятно, значит, надо попытаться залезть по стене наверх до места обвала, до старого прохода и уйти за помощью.

Любочка отпала сразу, уж больно тоненькие у неё были ручки, да она и не настаивала, решив, что лучше со всеми сидеть, чем одной куда-то идти. Виталик, осмотрев двух девчонок, решил лезть сам, но далеко не залез. Метра через два съехал вниз, ободрав себе в кровь все руки. Полез ещё раз. Тайка, закусив губу и жутко переживая за него, подсказывала куда лучше ставить ногу и за что цепляться руками, светила фонариком. Подняться получилось выше, но он снова слетел. На этот раз упал неудачно, хорошо приложился головой о камень.

Таисия, молча, подошла к нему и подала фонарик.

— Тайка, сумасшедшая, не вздумай лезть, — прохрипел парень.

— Держи, Виталик, не переживай, всё будет хорошо, — серьёзно смотря ему в глаза ответила девушка, — ты же знаешь, что надо, иначе ребята просто изойдут кровью, пока нас найдут. Давай, Виталик, свети, я полезла. Пожелай лучше мне удачи.

— Удачи тебе, Тайка, — прошептал парень в спину уже отвернувшейся девушки.

И Таисия полезла. Она лезла, молча, игнорируя боль в отбитых мышцах, цеплялась клещом за каждый уступ и продвигалась вверх. Пару раз чуть не сорвалась, но удержалась. Когда перед её глазами замаячил чернильной пустотой край обрыва, она чуть не разревелась от счастья. Потом шла в кромешной тьме, переставляя ноги как в космосе, в котором царит пустота. Тогда она пообещала себе, что если выберется, то будет изучать эти удивительные и капризные пещеры, хранящие сплошные загадки и тайны, чтобы люди как можно меньше попадали в беду. А чтобы не было так страшно идти в этой нереальной черноте, касаясь невидимой стены, она старалась о чём-то думать и её мысли плавно перетекли на письмена на стенах. У Тайки была очень хорошая память, и некоторые высвеченные фонариком фрагменты стояли перед глазами. Так родилось на свет увлечение Таисии древними письменами и пещерами, что предопределило её дальнейшую судьбу.

Помощь она привела. Когда водитель автобуса увидел её всю перемазанную и ободранную местами в кровь, он выскочил из автобуса и побежал ей навстречу. Потом они по рации объясняли службе спасения, где их искать, хотя скорее объяснял водитель, а Тайка тихонько сползла между сиденьями на пол и разрыдалась. Жуткое напряжение, сковавшее всё тело потихоньку, начинало уступать место боли и отчаянию. А вдруг не успеют и за это время кто-то умрёт? Но всё обошлось. Спасатели прибыли вовремя.

Через две недели после происшествия, Тайка по окончанию уроков увидела возле школы «жлоба». Дурацкое прозвище накрепко прилипло к парню. Он стоял чуть в стороне от центрального входа и внимательно всматривался в выходящих из двери, явно кого-то ожидая. Девушка вышла, и он, дождавшись, когда она спустится по ступенькам, поспешил к ней, в руках он держал что-то длинное, завёрнутое в бумагу.

«Надеюсь, это не дубина, — промелькнуло у Тайки в голове». Она с трудом сдержала улыбку, на секунду представив, что это именно то, о чём она подумала, приготовившись на всякий случай бежать. Мало ли, из-за чего он тогда на неё так смотрел.

В это время молодой человек, на ходу срывая бумагу, уверенным шагом приближался к ней. Обертка, жалобно проскрипев, исчезла, явив миру прекрасную тёмно-бордовую розу на длинном стебле.

— Привет, — выпалил, подходя, он, — это тебе, — и сунул ей цветок. — В общем, извини меня, и всё такое.

— За что? — удивилась Таисия. — Ты, как вроде ничего не сделал?

— Не сделал, но подумал, — пробурчал он, — не очень хорошо. Я не думал, что ты такая. Меня, кстати, зовут Иннокентий.

— Я абсолютно нормальная, Иннокентий. Так что не надо было всего этого. Думаю, ты сделал бы то же самое. Я ведь права?

— Можно я провожу тебя? — не ответив на её вопрос, предложил Иннокентий. Тайка внимательно на него посмотрела, высокий, светловолосый и голубоглазый, он, наверное, нравился многим девчонкам, но у Тайки было своё мерило.

— Да проводи, — пожала она плечами, — мне не жалко.

По дороге они разговорились, Иннокентий тоже увлекался пещерами и пообещал поговорить в институте, чтобы Тайка ходила к ним туда.

Когда её пригласили на собеседование, она шла, ощущая, как противной мелкой дрожью дёргаются коленки, и опускается вниз желудок. Но Иван Иванович, проще Иваныч, оказался мировым мужиком и, поговорив с девушкой, пригласил её приходить заниматься к ним. Здесь Таисия вплотную и серьёзно занялась ещё и древними письменами. Естественно, что по окончанию школы у неё не было даже вопросов, куда идти учиться дальше, она поступила в политехнический институт, отсюда её и забрали потом в группу.

Таисия даже не заметила, как быстро она пронеслась по тайникам своей памяти. Раненый опять впал в беспамятство, она вздохнула и пошла к воде. Набрав фляжку, вернулась и, приподняв ему чуть-чуть голову, влила немного воды в рот, боясь, как бы он не захлебнулся, затем выпила сама почти всю фляжку, прилегла рядом с ним, сморённая опять какой-то странной сонливостью.

ГЛАВА 2

Сколько проспала, не поняла, было такое ощущение, что уже другой день, да и солнце перекинулось на другую сторону. Протянула руку и потрогала незнакомца. Слава высшим силам, жар спал, кожа было прохладная. Распереживавшись, не простыл бы, всё-таки почти раздетый, она сняла с себя куртку и накрыла мужчину. Медленно побрела к воде. Озеро напоминало голубое стекло, такая же ровная поверхность, никакого движения, ни ряби, ни всплеска, ничего. Таисия присела и тронула воду рукой, по воде побежали лёгкие круги в разные стороны. Голова была необычайно пустой, ни мыслей, ни чувств в ней не было.

Она стала раздеваться, ужасно хотелось помыться, но смущал лежащий в стороне мужчина. Холод особо её не пугал, она давно была к нему привыкшая. Оглянулась на раненого, он всё также не шевелился, лежал словно и не живой. Она вздохнула и, плюнув на приличия, стала раздеваться. Воздух был свежий, но не холодный, скорее бодрящий. Оставшись в нижнем белье, ещё раз оглянулась, ничего не изменилось, и, убедившись, что абсолютно одна, разделась окончательно. И удивлённо уставилась на свой бок, по белой коже шла красная полоса затянувшейся раны. Таисия потрогала пальцем шрам. По её подсчётам рана никак не могла так быстро зажить, если только затянуться местами корочкой. Она ещё раз погладила шрам. Объяснения не было. Если только? Но она отогнала эту мысль.

Вот чем наградила её проказница природа, так это ладной фигурой и красивой упругой грудью. Натренированное тело, без капли лишнего по бокам, может и привлекло бы чей-то взгляд, но Таисия не любила его афишировать. Просторная, не стесняющая движения одежда всегда была у неё в приоритете.

Она потрогала воду кончиком стопы и блаженно прищурилась. Вода была в самый раз, и Таисия смело пошла вперёд, постепенно погружаясь в озеро. Кожу странно пощипывало, словно мелкие пузырьки, поднимаясь со дна, лопались на теле. Но вода была спокойна. Из глубин души поднималась необъяснимая эйфория. Хотелось петь и смеяться, настолько приятной оказалась вода, снимающая усталость и скованность во всём теле. Таисия ныряла и плескалась, забыв обо всём на свете. Выходить на сушу, она не собиралась, словно забыла совсем о времени, о тревогах и о месте, в котором оказалось. Стало всё равно, такие мелочи больше не волновали. Теперь её интересовала только вода и её ласковые объятия. С каждым разом она ныряла всё глубже и глубже, пытаясь разглядеть дно, но дна не было видно. Последний раз она едва поднялась на поверхность, перед глазами плясали чёрные точки и разбегались красные круги, она, едва отдышавшись, снова нырнула, словно что-то из глубины манило её вниз. Наплевав на слабый голос разума, она нырнула в очередной раз. Должно же быть там, где-то дно, не море же это, в конце концов. Мысль эта появилась в голове и никак не уходила. Прозрачная безжизненная глубина манила к себе, обещая тайну. Таисия погружалась всё глубже, успокаивая себя, что ещё немного и наверх. Ну, ещё чуть-чуть. В какой-то момент тело охватила истома и покой, и она уже не хотела двигать ни руками, ни ногами, медленно опускаясь вниз. И вдруг сильный рывок за волосы, и её потащило вверх. Она слабо пыталась отбрыкиваться, но кто-то упорно тащил её к воздуху. Через несколько мгновений, когда мозг Таисии почти выключился, находясь в каком-то полузабытье, спасительный воздух, наконец, хлынул в лёгкие. Кто-то крепко держал одной рукой её обмякшее тело, покрывая, на чём свет стоит нелестными эпитетами.

— Дура, — отфыркиваясь, рычал мужчина, — как есть круглая дура, полезть одной в озеро мёртвых. Это что же за куриные мозги у этой бабы?

Таисия хотела возразить, что никакая она ему не баба и мозги у неё не куриные, но голос не слушался. Мужские руки затянули её на берег, и, как показалось Таисии, бросили. Но двигаться не хотелось, странная нега разморила женщину, и перед размягчённым сознанием стали всплывать различные эротические картинки с участием таинственного незнакомца. Она застонала, выгнув спину, образы сменялись, посылая сладострастную дрожь по телу и во все уголки, граничащего с бездной сознания.

Сколько она так пролежала, девушка сказать не могла, но внезапно разум сжалился и отключился. Проснулась от того, что кто-то брызнул на неё воды. Таисия открыла глаза и подскочила, на неё смотрели абсолютно чёрные глаза незнакомца. Мозг услужливо подкидывал картинки произошедшего, и её лицо стала заливать ярко-пунцовая краска. Но когда до неё дошло, что она сидит, мягко выражаясь, в неглиже, и лишь местами прикрыта своей же курткой, Таисия поняла, что значит выражение «провалиться от стыда». Вот именно так ей и хотелось сделать, чтобы не видеть стоящего перед ней мужчину.

— Отвернитесь, — прохрипела она внезапно севшим голосом.

— А не кажется, что слишком поздно об этом просить? — её внимательно рассматривали серьёзные глаза незнакомца.

— Не кажется, я не думала, что так получится, — Таисия пыталась прикрыться курткой, но это не очень получалось.

— И часто не думаете?

— Нет, обычно думаю, — девушку начал доставать этот странный разговор, как будто её в чём-то обвиняли, — но вам совсем не обязательно было лезть за мной, — она вздёрнула подбородок. — Да отвернитесь, в конце концов, что-то мне подсказывает, что вы не первый раз видите раздетую женщину. Так что нечего смотреть, там нет ничего нового для вас.

— Вы как будто ревнуете к неизвестным женщинам, — он усмехнулся уголками губ. — Одевайтесь, если вам так хочется, — и отвернулся, отходя от неё в сторону.

— Что значит, ревную? — бурчала Таисия, натягивая одежду. — Очень надо, ревновать тут всяких, недавно бесхозно валяющихся, — короткий хмык предупредил, что её прекрасно слышат. Таисия сконфуженно замолчала, потом опять разозлилась.

«Да сколько можно его смущаться, — отругала она сама себя, — я, что, первый раз мужика в своей жизни вижу? Такого первый, — раздался противный голос противоречия в голове, — раньше они не такие были. Таисия украдкой взглянула на мужчину, и предательская дрожь тут же поползла по телу. — Ну как сучка во время течки, — обречённо подумала девушка, — даже тело против меня, не то, что мозги».

Она оделась и, не обращая на него никакого внимания, гордо прошествовала в сторону своего рюкзака. Мужчина остался стоять на берегу и всё с той же усмешкой, кривившей его чётко очерченные губы, наблюдал за девушкой.

— Бёрн, — вдруг громко проговорил он.

— Что? — не поняла Таисия.

— Меня зовут Бёрн. Спасибо, что помогла.

— Таисия, — немного подумав, ответила девушка, — пожалуйста. Мне всё равно было скучно, а тут раз и ты, прямо с неба свалился.

— Ну да, судя по шраму на твоем бедре, ты как раз находилась в полной …, выразимся так скуке. Я это сразу понял.

— Знаешь, а подглядывать за незнакомыми женщинами неприлично.

— А врать нехорошо, мама не учила?

Таисия скептически осмотрела его с ног до головы.

— Что — выздоровел? А помниться — лежал, молчал, весь такой послушный был, словно сынок, о котором как раз мамы и мечтают. А сейчас? — Таисия снова окинула его взглядом, сердце предательски ёкнуло в груди.

— А теперь другие мечтают, — вернул Бёрн шпильку, — присоединиться не хочешь?

— Вот была бы нужда, — Таисия резко отвернулась, чтобы он не заметил предательски вспыхнувший румянец. С этим мужчиной у неё всё с самого начала было не так. Этот отрезок жизни у неё весь пошёл кувырком, и она первый раз в жизни не знала, что будет завтра, не было даже надежды, что оно наступит, настолько быстро менялись события.

— Ладно, не обижайся, — вздохнул Бёрн, — это я из-за ущемлённого самолюбия кусаюсь, а вообще-то я мягкий и пушистый.

Таисия развернулась и посмотрела на него. Губы его всё так же подрагивали в усмешке, но глаза смотрели холодно и оценивающе, словно он не знал, что за птаха перед ним, и можно ли ей доверять.

— Да, ситуация, — она смотрела ему прямо в глаза, — ты не веришь мне, я не знаю тебя. Знаешь, когда я сюда вышла вон с того прохода, у меня было чувство, что я тут буду теперь сидеть, как паук в банке. Но смотрю на тебя и не понимаю, то ли паук я, то ли муха.

— Что, неужели такой страшный?

— Да нет, не страшный, но ты почему-то опасаешься меня, а значит, тебе есть что скрывать. А раз так, то всегда будешь за мной наблюдать, а я не люблю, когда такие отношения в такой дерьмовой ситуации, как у нас. Или ты знаешь, как отсюда выбраться?

— Тебя послали арцтахи? — вдруг спросил он, быстро сокращая расстояние между ними и внимательно следя за её лицом.

— Арц… кто? — переспросила она. — Я не поняла, ты сейчас о чём? Или о ком?

Он явно что-то увидел на её лице и напряжение, сковавшее его фигуру, пока ожидал ответа, ушло.

— Таисия, а ты как сюда попала?

— Слушай, Бёрн мы с тобой знакомы совсем ничего, а ты вместо того, чтобы напоить, накормить, допрос учинил. Я же сказала, что вышла вон из того хода, — и Таисия махнула рукой в сторону входа в пещеру. Слушай у меня там последние галеты остались, может, погрызём, а то, мне кажется, я с этой водой несколько дней не ела.

— А от неё и не хочется есть, эта вода своего рода энергетический источник.

— В каком смысле энергетический? Это что, как наркотик? А раны тогда почему затягивает?

— Я же тебя спрашивал, думать умеешь? Ты ответила утвердительно, а сама не думаешь.

— Бёрн перестань, я с тобой серьёзно разговариваю. Слушай, а ты откуда вообще здесь, ну, что с неба свалился, это я поняла, а на небо-то как попал?

— Тьфу ты, — Берн скривился, словно в рот лимон попал, — ты всегда всё портишь? Я почти забыл, что ты женского рода, а ты опять напомнила. Столько вопросов и все, как зайцы, с одной темы на другую перепрыгивают. Пойдём лучше галеты есть.

— Ага, сейчас, — Таисия воинственно на него посмотрела и по старой привычке упёрла руки в бока. Мама постоянно её укоряла за это и не раз говорила, чтобы не изображала сахарницу, но стоило девушке разозлиться, как сахарница получалась сама собой. — Как галеты мои трескать, так пошли, а как поговорить, тут же тьфу на тебя. А вот фиг тебе, а не галеты, — и яростно развернувшись, подошла к рюкзаку, закинула его на плечо и пошла по берегу от Берна подальше. В спину ей понёсся весёлый хохот мужчины.

— Таисия, не обижайся, если не хочешь, я не буду есть твои галеты, — и снова хохот.

— Вот и не ешь, — бухтела девушка, — у меня их и так не очень много, чтобы всяких самовлюблённых болванов кормить.

С этими мыслями она практически маршировала вдоль озера, стараясь уйти от мужчины как можно дальше, но сердце предательски тянуло назад. Она даже не поняла, что произошло, как вдруг взлетела вверх, подхваченная сильными мужскими руками.

— Попалась, — закричал довольный Бёрн.

Не ожидавший такого издевательства, организм сработал автоматически, нога размахнулась и со всего размаха впечаталась в тело сзади. Раздался резкий выдох, руки разжались, и Таисия кулем свалилась на землю.

— Ты что, — закричала она, — ненормальный? — резко повернулась на пятой точке, и следующая фраза замерла у неё на языке. Мужчина лежал, скрючившись на боку, обхватив грудь руками.

— Бёрн, — прошептала девушка, помертвевшими губами, лихорадочно соображая, куда могла попасть ботинком. Мужчина всё также не двигался, и девушка быстро поползла к нему. Дрожащей рукой коснулась плеча, — Бёрн, миленький, что с тобой? О высшие, что я опять наделала? — она осторожно попыталась его повернуть. Казалось, он был без сознания, ресницы не подрагивали, дыхание было поверхностным, еле слышным. — Ой, мамочка моя, Бёрн, только не умирай, ладно, — она проворно ощупывала руками рану, повязка была на месте, она давно уже высохла после купания, и, благодаря последним разработкам, была на месте. Она осторожно сняла лейкопластырь, было видно, что рана быстро подживала, салфетка и купание в озере сделали своё дело. Слезинки одна за другой ползли по щеке, но девушка их не замечала. — Бёрн, да что же с тобой?

Он неожиданно открыл глаза, и на Таисию уставилась её личная бездна.

— Испугалась? — участливо спросил он.

Таисия захотела заорать на него, но от пережитого волнения куда-то исчез голос.

— Идиот, — прошептала она, — ну какой же ты…, — и замолчала, глядя на него, а слёзы так и продолжали чертить дорожки.

Он приподнялся, обхватил её руками и, прижав к себе, опять лёг, уложив её к себе на грудь, прямо рядом с почти зажившей раной, она дёрнулась, пытаясь передвинуться, но он не дал, и Таисия затихла. Она лежала и с затаённым восторгом в душе слушала, как ровно и громко отбивает его сердце свой ритм под её ухом, и ей почему-то казалось, что она, наперекор всему, сейчас счастлива, и может вот так пролежать всю свою жизнь.

— Здравствуй, — едва слышно прошептала она и улыбнулась, чуть помолчав, добавила, — здравствуй, любовь, я так долго ждала тебя.

— Что ты там бормочешь, неугомонная? Опять обзываешься?

— Нет, молюсь, от радости, что ты не свихнулся.

— Язва, — усмехнулся Бёрн. — Посмотри на меня, — попросил он.

Она приподняла голову и посмотрела на него.

— Приноравливаешься плюнуть? — спросила серьёзно и только в глазах скакали бесенята.

— Ага, — сказал он, — уточняю расстояние до цели, — и, обхватив её руками, легко, словно она ничего и не весила, подтянул к себе и приник к её губам своими, жаркими и требовательными.

Весь мир Таисии перевернулся с ног на голову. Нет, она не первый раз целовалась, у неё был такой опыт с Иннокентием. Он тогда начал за ней ухаживать, встречал, провожал, дарил цветы. И однажды осторожно обнял за плечи и поцеловал. Тогда Таисия целовалась, ощущая себя полностью самодостаточной, и ей достался парень не хуже, чем у других девчонок, а внутри всё было тихо и спокойно, сердце ровно билось, кровь текла своим чередом, как и положено. Организм был занят чисто своими делами, не обращая внимания на действия мужчины. Сейчас же был хаос. Сердце бросилось вскачь, начиная проталкивать литры крови в секунду, и стучать как барабан, отдавая в уши, губы Бёрна терзали её рот, а она мечтала, чтобы он не останавливался, жар, пронёсся по телу, опаляя грудь и делая её необычайно чувствительной, и опустился вниз, полыхнув огнём между ног. Таисия застонала, одежда разом стала мешать и давить, хотелось всё скинуть с себя и почувствовать своего мужчину всей своей кожей, впитать его в себя, и забыться в восторге. Таисия даже испугалась своего необузданного желания, и Бёрн тут же отстранился, словно почувствовал её испуг.

— Так страшно? — тихонько спросил её он и дунул на нос.

Она, шальная от его поцелуя, отрицательно покачала головой и улыбнулась. Он усмехнулся своей коронной усмешкой, что лишь слегка кривила его губы, и перевёл взгляд на рот девушки, и ей тут же захотелось повторить всё сначала.

— Галеты дашь? — спросил он и захохотал, видя, как меняется выражение её лица. — Не буду, не буду, прости, пожалуйста, только не смотри так, — проговорил он, давясь от смеха. И Таисия, поняв, что её подначивают, засмеялась следом за ним.

Он снова прижал её к себе, и она затихла, как мышь, что чует кошку, боясь спугнуть то нежное и прекрасное, что разрасталось буйным ростом в её душе. Сколько они пролежали, она не знала, но она понежилась бы ещё, прижатая к тёплому боку мужчины, но её взгляд упал на его брюки, как раз туда, где чётко выделялась требовавшая своё плоть, и краска смущения залила щёки красной волной. Таисия завозилась, стараясь больше не смотреть в ту самую, опасную для девушек сторону, и привстала. Бёрн пытался подтянуть её к себе, но она на него не смотрела.

— Тай, — позвал он её, — что случилось?

— Ничего, — буркнула девушка, — пряча своё лицо.

Она легко поднялась и пошла к воде, мечтая, чтобы Бёрн не вздумал её догнать. Но мечтам не суждено было сбыться. Через секунду сильные руки прижали её к твёрдому, как камень телу.

— Попалась, беглянка, куда отправилась? — спросил он её прямо в ухо, отчего у Таисии рота мурашек дружно промаршировала по телу.

— Бёрн, пусти, я к воде, пить хочу, — Таисия попыталась выскользнуть из рук. Однако, мужчина не внял её просьбе, а вместо этого отпустил и резко развернул её к себе. Она недовольно зашипела и низко опустила голову, но Бёрн уже всё понял.

— Румяная ты моя, ты мне так нравишься даже больше. Наконец, появился здоровый цвет лица.

И до ушей девушки снова донёсся смешок. Потом руки разжались, и Таисия бросилась к воде, удивляясь сама себе, когда это последний раз она, смущаясь, бегала от мужчин. Ей всегда казалось, что ни одна из их выходок не способна её смутить или разозлить, слишком взрослой и циничной она стала, а сейчас за короткий промежуток времени рушились все её стереотипы о себе.

Через полчаса они, сидя спина к спине, жевали последние галеты и молчали, каждый думал о чём-то своём, а может и не думал, как, например, Таисия, прислонившаяся к широкой сильной спине и согреваясь от идущего от неё тепла. В голове было пусто, а на душе почему-то спокойно. Опять появилась навязчивая мысль: «Сидела бы так и сидела». И вдруг почувствовала, как напряглась, словно окаменев, спина мужчины.

— Бёрн? — позвала она.

— Тихо, — прошипел он сквозь зубы, — не произноси ни слова. Арцтахи!

— Кто?

Он резко развернулся к ней и зажал рот.

— Таисия, молчи. Просто молчи и слушай, — зашептал он, — понимаешь, встречаться с ними очень опасно. Сейчас быстро и главное тихо соберёшь все свои вещи, а потом побежишь туда, откуда пришла, уходи, как можно дальше, чтобы не попасть им в руки. Для тебя, как и для меня, это верная смерть.

— А ты? — промычала она ему в руку. — Ты куда?

— Я не могу туда, они меня там выследят, они чувствуют нашу энергетику, мне одна дорога — на дно озера, — и, увидев её огромные, распахнутые в ужасе, глаза, спешно добавил, — там должен быть ход, надо постараться поднырнуть и выплыть на другой стороне.

— Я с тобой, — промычала она.

— Нет, ты не доплывёшь, — сказал, как отрезал.

Девушка стала вырываться. Он сжал сильнее, она ощутимо впилась в руку зубами и он, не выдержав, убрал её.

— Я с тобой, — тихо прошипела она, яростно сверкая глазами, — не возьмёшь, останусь здесь.

— Да, и лярхи с тобой. Не хочешь жить, поплыли. Собирай монатки и быстро в озеро, времени нет.

Поднялся и, больше не оборачиваясь на строптивую собеседницу, пошёл в воду. Таисия задержалась, схватила рюкзак, сунула в него ботинки, что сняла перед этим, затянула и, вскочив на ноги, бросилась за Бёрном. Сверху послышался шум и какие-то голоса.

Когда она нырнула следом за уплывающим на глубину мужчиной, то последнее, что увидела, были сброшенные сверху канаты. Она лихорадочно гребла руками, мечтая теперь об одном, чтобы хватило воздуха в лёгких. Рюкзак ощутимо мешал, тянул, затрудняя движение, но бросить его Таисия не решалась. Она погружалась всё ниже и ниже, глубина опять начала манить, рисуя в мозгу какие-то картины внеземного блаженства, если поплывёшь дальше. В голове шумело, воздуха катастрофически не хватало, хотелось открыть рот и вдохнуть полной грудью. Лёгкие разрывались, не удержавшись, глотнула воды, и в глазах резко потемнело, потом вспыхнул нереально яркий свет, и она увидела двух маленьких девочек, которые парили словно в воздухе и, улыбаясь, протягивали к ней руки. «Дочки», — пронеслось в угасающем сознании, и последнее, что она почувствовала, как крепкая рука сжала её запястье и резко дёрнула в сторону.

Когда Бёрн, ругаясь на все лады на безголовых женщин, тащил её из воды, разум Таисии плыл по волнам Мирозданья. Положив её на берег, он внимательно прислушался, дыхания не было, лицо становилось синеватым, выругавшись, он перекинул её через колено, резко нажал сверху. Попробовал открыть рот, еле разжал сцепленные зубы. Наконец его усилия увенчались успехом, вода потоком полилась из тела, освобождая желудок и лёгкие. Сделав судорожный вдох, Таисия закашлялась.

Она шла по прекрасному миру. В нём было тепло и уютно, как у бабушки на коленках, когда тебя замёрзшую, после прогулки по зимней улице, укутывают пуховым платком. На душе был покой и умиротворение, казалось, что здесь и сейчас твоё главное место. Никуда не надо бежать, ничего не надо бояться, за тебя уже всё решили давным-давно. Она не поняла, откуда появился перед ней седой благообразный старец в белых одеждах.

— Хочешь остаться, дитя? — спросил он у неё молодым певучим голосом.

— А можно? — затаив дыхание спросила она, идти никуда не хотелось.

— Можно, но тогда не родятся твои дочери, и не будет внучки. И миру ещё придётся подождать их, назначенных к рождению, — хитро прищурившись, проговорил он.

— Мои дочки? — переспросила она, затаив дыхание.

— Твои, — кивком подтвердил он.

— А как же они родятся потом, если я буду здесь? Вы сказали, миру придётся подождать.

— Дети — это путники, — старец вздохнул, — они приходят туда, где их ждут. Бывает, конечно, всякое. Иногда ошибаются. Но если не будет тебя, то путник отправиться искать другое прибежище. Потому, если они собрались к тебе, ты должна их встретить или они уйдут.

— Нет, нет, — разволновалась девушка, — как это уйдут? Я хочу их встретить! Можно, да?

Пространство схлопнулось, Таисию закружило, и внезапно боль, тошнота и ужас от произошедшего ринулись в сознание. Она застонала и открыла глаза.

— Ну? Наконец-то! — услышала она голос, который узнала бы из тысячи, — я думал, ты уже и не захочешь возвращаться, что встретилась с проводником?

— С каким проводником? — удивилась девушка, всё тело ломило, словно её пропустили через жернова. — Бёрн, слушай, если вода лечит, то почему мне сейчас, мягко говоря, дерьмово.

— Лечит? — удивился Бёрн, — эта не лечит, лечит только та, на той стороне.

— Это как? — Таисия ничего не понимала, — с той стороны лечит, а с этой нет, так что ли?

— Нет, — Бёрн внимательно смотрел на неё. — Это твой мир Таисия, здесь вода не такая.

— Бёрн, ты шутишь? Что это значит — мой мир? А твой тогда где? — Таисия от всего этого перестала что-либо понимать, не обращая внимания на своё состояние, она с трудом села и собралась разобраться во всём, что происходит. — Расскажи! — потребовала она.

— Таисия, зачем тебе это?

— Почему, если ты знал, что я не из вашего мира, ты не хотел меня сюда брать? Почему предлагал возвращаться назад.

— Ну, ты же как-то пришла сюда, логично было предположить, что можешь и вернуться. А этот проход очень опасен для таких, как ты, людей.

— Каких, таких? Как я? А ты что, не относишь себя к людям?

— Видишь ли, Таисия, я не совсем человек. Может, когда-то очень давно у нас и были единые предки, потому что мы совместимы, но потом наш мир стал развиваться по-другому. Мы, в отличие от вас, помимо простой еды питаемся ещё и энергетикой живого и неживого мира.

— Вампиры, что ли? — фыркнула Таисия.

— Ну, это можно по-разному трактовать и называть. И лучше тебе меня не расспрашивать и забыть обо всём, как о страшном сне. Ты сейчас отдыхай, а потом я покажу тебе, как выбраться отсюда.

— Бёрн, — позвала она мужчину, но он отвернулся, словно не желал с ней больше разговаривать, — Бёрн, послушай, ….

— Таисия, нет. Для тебя лишняя информация опасна. Поэтому нет. Отдыхай, я попробую что-нибудь раздобыть съестного для тебя.

— Я провалилась в ход, что идёт сюда, — неожиданно стала рассказывать девушка, уставившись в пол, — из всей группы исследователей только я одна улетела во внезапно открывшуюся при подземном толчке расщелину. Больше никто. Это как судьба, что берёт тебя за ручку и ведёт к какой-то, только ей известной цели. Я шла, молясь высшим, чтобы они вывели меня, и они исполнили мою просьбу, приведя меня к тому озеру, где я встретила тебя. По дороге я нашла труп девушки, она тоже где-то здесь когда-то ждала своего Грега и погибла, унеся с собой не рождённое дитя. Что это, Бёрн? Проведение? Рок? Судьба? — она помолчала, молчал и Бёрн, всё также не смотрящий на неё. — Ты не прав, я уже никогда не забуду то, что случилось здесь. И, прости, но тебя я буду помнить всегда, до последнего вдоха, так что рубеж, когда обо всём можно было бы забыть, пройден.

От этих слов он дёрнулся, как от удара и быстро пошёл в видневшийся проход, оставив Таисию одну. Она осмотрелась. Рюкзак валялся недалеко от воды. Девушка улыбнулась: «Дотащил. Бёрн, Бёрн, почему ты хочешь казаться хуже, чем есть?» Пещера, в которой она сидела, была точной копией той, что на той стороне, только проход из неё, наверное, куда-то вёл, иначе мужчина вряд ли пошёл бы по нему за съестным. Интересно, что он принесёт? Сознание тут же нарисовало кусок жареного мяса. Есть хотелось ужасно. «Вот тебе и мой мир, — подумала девушка, — снова тянет что-нибудь пожевать. Что-нибудь существенное, — поправила она себя». Желудок отреагировал сразу урчанием, не было, к сожалению, больше удивительной воды, утоляющей голод. Трудно было поверить, что там, кажется, что за стеной, какой-то другой мир. Но Бёрн? Как ни крути, и Таисия это понимала, он не был похож на жителя их планеты, он был другой. И эти шрамы на спине, как от плетей, и другие, словно рассекали плоть чем-то острым. Меч? Сабля? Клинок? Шпага? Что там было раньше? И что у них сейчас? И почему за ним гонятся? Одни почему? А если позвать его с собой? А что, это идея! Ну, где же он?

Таисия попыталась встать, поморщилась от неприятных ощущений в теле. Голова закружилась, а желудок, как показалось ей, резко передвинулся вверх, погружая в противное ощущение тошноты и слабости. Продышавшись, она пошла туда, куда скрылся Берн. Пошатываясь, добрела до прохода и заглянула в тёмное нутро. Идти туда не хотелось, здесь хоть иногда светит солнце и есть вода, а там опять неизвестность. «А вдруг он бросил меня? — пронеслось огненной стрелой в воспалённом мозгу, — да нет, не может быть, — отмела сразу она это предположение. — А вдруг может? — противный голос противоречия не сдавался».

Она решила, что пройдёт совсем чуть-чуть и если так и будет сопровождать её темнота и тишина пещеры, то она лучше вернётся назад. Прошла шагов сто и услышала какой-то шум. Прибавила шаг и вскоре пространство стало светлеть, звуки живого мира усилились. Вскоре явственно стал доноситься до неё шум воды, крики птиц, и веять в лицо, залетающий в пещеру порывами, ветерок. Ещё несколько метров пути и Таисия полной грудью вдохнула запахи свободы. Она чуть не завизжала от радости, что вышла, возблагодарив в этот миг все высшие силы, какие только есть. Вокруг шумели деревья, совсем рядом падал с невысокой скалы водопад в круглую, как чаша, впадину, поднимал кучу брызг, и растекался мелкими ручейками дальше с подножия горы в низину. На дереве радостно перещелкивались о чём-то своём две невзрачные птицы.

ГЛАВА 3

Бёрна нигде не было видно, Таисия присела в тенёк и, привалившись к дереву, закрыла глаза. Она сама не заметила, как заснула, проснулась от того, что услышала посторонний звук. Открыв глаза, замерла, прислушиваясь. Стояла тишина, лес, словно замер, никаких больше звуков не было, и это настораживало. Она явственно услышала, что только что кто-то шёл. И куда он делся? Таисии это не понравилось, не вставая с земли, она, насколько могла тихо, переползла к ближайшем кустам и замерла. Минут пять была тишина, а потом она снова услышала тихие осторожные шаги, явно по лесу кто-то крался. Бёрн не мог, зачем ему красться, значит это кто-то другой. Девушка уже хотела броситься с криками к идущему, всё-таки ей хотелось скорее объявить всем, что она жива, и узнать, куда она вышла, но что-то удержало её, и она выжидающе замерла. Она давно считала, что все их граждане законопослушны, и жила себе в своём мире пещер и древних письменностей. Сейчас какой-то инстинкт самосохранения не пускал её вперёд, и она, затаившись, ждала. Незнакомый мужчина показался неожиданно справа от неё, он явно кого-то высматривал в другой стороне от девушки, поэтому и не заметил её. Таисия медленно переползла на другую сторону кустов. Спасибо детским играм в прятки, где ей не было равной. Они играли в эту незамысловатую игру, даже будучи студентами, когда выбирались просто отдохнуть на природе.

Мужчина замер, и тут Таисия увидела того, кого этот незнакомец высматривал. По лесу расслабленной походкой, ничего не ожидающего человека, шёл Бёрн, в руках он бережно нёс кулёк, свернутый из крупного листа лопуха, и он был чем-то наполнен до краёв. В руках у поджидавшего что-то сверкнуло, и девушка вдруг с ужасом поняла, что происходит. Бёрна просто напросто прямо у неё на глазах пытаются убить.

— Бёрн, — заорала она во всю силу своих лёгких. Нападающий резко развернулся и метнул то, что держал в руках, в неё. Какая сила спасла Таисию неизвестно, но она резко отпрянула в сторону, словно кто-то дёрнул её за одежду и что-то наподобие клинка, чиркнуло её только по руке. Не обращая на себя никакого внимания, она жадно смотрела, что происходит впереди. Бёрну хватило тех нескольких секунд, что потратил нападавший на Таисию, и он, откинув свою ношу, словно огромный хищный зверь, ринулся вперёд и прыгнул нападавшему на спину. Завязалась борьба, Таисия наблюдала, как бились, словно дикие звери, два сильных натренированных тела, не желая уступать друг другу. Один нападал, чтобы убить, второй защищался. Девушка смотрела во все глаза, забыв, что нужно дышать, сердце колотилось внутри как бешеное, кровь стучала в висках от переживания за жизнь человека, за несколько суток умудрившегося стать для неё Вселенной. Пот капельками выступал на лбу и скатывался вниз, но она ничего этого не замечала. Не обращала она внимания и на рану, из которой всё также обильно сочилась кровь, пропитывая рукав куртки и капая на землю. Нападавший увернулся от очередного удара Бёрна, всё-таки сказывалось тяжёлое ранение, и каким-то молниеносным движением выхватил откуда-то из-за пояса ещё один такой же клинок с узким блестящим лезвием. Таисия хотела крикнуть, чтобы Бёрн был осторожнее, но изо рта не донеслось ни звука. Мало того, она вдруг с ужасом осознала, что не может сдвинуться с места, словно её полностью парализовало. Двигались только глаза, и вот тогда смутная догадка мелькнула у неё в подсознании. Она скосила глаза на рану, кровь продолжала бежать всё с той же интенсивностью, увеличивая пятно на земле. Всё, что оставалось ей, так это наблюдать за поединком мужчин и молиться, чтобы Бёрн победил. А Бёрн пытался увернуться от смертоносного клинка. Наконец, ему удалось поймать размахивающего оружием противника в захват. Стараясь не думать, что там с Таисией, потому что мысли отвлекали от боя, он временно блокировал все раздражители, способные отвлечь его. Перед ним был низший, такой же, как и он, лишённый дома и семьи, но присягнувший на верность какому-то хозяину из арцтахов. Парень был молод, но жажда убийства уже овладела его разумом, и он уже не мог остановиться. Такие плохо заканчивали, рано или поздно их убивали. Но перед своим концом, эти машины для убийства тоже вносили свою лепту, пополняя шеренги многоликой смерти. И сейчас Бёрн был полностью уверен, что клинок отравлен. Какая-то мысль стучала на краю подсознания, но он не впускал её, чтобы не пропустить смертоносный удар. Когда он перехватил противника, по лицу того лишь пронеслась тень неудовольствия, и он удвоил свой натиск, чтобы достать Бёрна хотя бы кончиком кинжала, чтобы рассечь плоть. Но Бёрн был опытнее, обманное движение, и рука нападавшего оказывается вывернута в кисти, и клинок рассекает кожу на открытой щеке. Первые капли только побежали по лицу, а Бёрн уже видел ужас, что наполнял глаза противника, знавшего, что его ждёт. Он продержал его ещё минуту, чувствуя, как под руками каменеют мышцы и отошёл. Тот остался стоять, как статуя, он больше не мог шевелиться, кровь заливала левую половину щеки. Теперь она будет бежать, не останавливаясь, пока в теле не останется ни капли. Он повернулся и чуть не окаменел сам, когда увидел эту невозможную женщину, как-то случайно забредшую в его душу, с абсолютно белым лицом, и с глазами полными паники.

— Таисия, — он подбежал к ней, не зная, что делать, потом схватил её в охапку и ринулся в пещеру. Он нёсся в темноте по проходу, а в голове стучала только одна мысль: «Главное успеть». Он никак не мог понять, что за злой рок преследует эту женщину. Ведь сейчас она в своём мире, и её не должно отторгать чуждое для неё пространство. Он уже был готов от неё уйти, но странная ниточка судьбы привязала его к ней, с каждым мгновением набрасывая виток за витком и притягивая его к ней. Бёрн уже не понимал, как он будет существовать без неё, но и обречь её на жизнь, за которую никто не даст и ломаного гроша, он не мог. Но сейчас перед ним стояла другая задача, он должен, нет, просто обязан попытаться её спасти. Яд чёрного дерева был смертелен, он не давал крови больше сворачиваться и тот, кто имел удовольствие проткнуть даже просто палец, в итоге терял её всю. Но он чувствовал каким-то седьмым чувством, что стоит попробовать то, о чём ему шепнул чей-то голос. Наверно, так боги вершат нашу судьбу.

Бережно уложив Таисию на берегу, он схватил её рюкзак и в который раз возблагодарил за сегодня богов, что не выкинул тогда эту лярхову сумку. Достав фляжку, побежал к озеру и через минуту уже уходил на глубину. Он должен был набрать воды мёртвого озера, если есть хоть малейший шанс спасти её, он должен попытаться. На большой глубине лёгкие привычно сжались, требуя свою порцию воздуха, но ему сейчас было не до них. Проход словно переместился, Бёрн никак не мог его найти, в глазах уже ощутимо темнело, но он не всплывал, ведомый какой-то странной мыслью, что надо искать. Наконец, он увидел его и из последних сил рванул туда. Время словно сжалось и его выкинуло на поверхность мёртвого озера. О том, что здесь могут быть арцтахи, он даже не подумал, но судьба в который раз смилостивилась над ним. Он часто и глубоко дышал, понимая, что ему надо вернуться, и чем быстрее, тем лучше. Бёрн открутил крышку и набрал воды, несколько глотков сделал сам, долил недостающее во фляжке, плотно закрутил и, сделав ещё раз несколько глубоких вдохов, ушёл под воду.

Теперь над ним решило поиздеваться мёртвое озеро, пряча от него проход, оно манило его остаться, обещая неземные блаженства. Но мысль о Таисии уводила его отсюда не хуже каната, если бы он был привязан, и его тянули. Но вот и проход, миры, соприкасающиеся в этом месте, не очень-то любили выпускать путников, шастающих туда-сюда.

Пошатываясь, он вышел из воды и бросился сразу к ней, на ходу откручивая крышку и молясь про себя, чтобы успел. Она лежала, с закрытыми глазами и не реагируя на внешний мир.

— Таисия, — позвал он, — ты слышишь меня? — голос мужчины странно дрожал и прерывался. — Пожалуйста, — просил он, — ты должна выпить воды. Таисия, — он легко постучал её по щекам, желая привести в чувство. Но, увы, ничего не помогало, жизнь утекала с каждой каплей, впитывающуюся в каменную гальку, лежащую вдоль воды. Словно озеро принимало свою жертву.

— Любимая, — прошептал он тихо, — не уходи, — и замолчал. Веки задрожали и через секунду открылись для него самые прекрасные в мире глаза. — Таисия! — закричал он, уже не сдерживаясь, — девочка моя, жива! — и поднёс флягу к губам, приподнимая ей голову. — Пей, давай пей, это надо выпить. Как же ты меня напугала, — он шептал ласковые слова, подбадривая её, и вливая ценную влагу глоток за глотком.

Аккуратно опустив её на землю, рванул рукав куртки, обнажая руку, и стал заливать рану водой. Она опять лежала, закрыв глаза, бледная, словно все краски жизни утекли из нее, и только слабое дыхание возвещало о том, что девушка жива. Бёрн, временно забыв как дышать, наблюдал за раной, но капли крови всё ещё собирались на порезе и словно нехотя срывались по руке вниз. Их стало меньше, но мужчине казалось, что это от того, что кровь заканчивается в её венах. Порылся в её рюкзаке и достал аптечку. Открыл и, хмыкнув, вылил из неё воду. Достал мокрый перевязочный пакет, убрав упаковку, отжал бинт и, промочив его на этот раз водой из фляги, перевязал туго рану. Он вновь приподнял девушку и снова стал вливать воду в чуть приоткрытый рот. Часть воды, проливалась мимо, и сбегала по шее, куда-то в одежду.

— Тая — Тайка, — шептал он, качая её на руках, — ну зачем? Зачем ты полезла? Вот как мне жить, если ты уйдёшь из-за меня?

Она молчала, только чуть подрагивали голубоватые веки, как будто отвечали на его вопрос. Он вновь и вновь вливал ей воду в рот, надеясь на чудо и искренне прося у всего сущего, чтобы эта женщина жила. Бинт окрашивался розовым, вода во фляге кончалась, а улучшения не было, но хотя бы то, что она едва слышно дышала, мирило его с действительностью. Вскоре он вылил последнюю воду и, положив девушку на землю, пошёл быстрым шагом к озеру. Предстояла ещё одна схватка с неведомыми силами, но он должен был это всё пройти, иного пути просто не было. На этот раз всё было намного хуже, чем в первый раз, он всплыл и еле добрался до берега, чуть ли не ползком направился всё к такой же неподвижной фигурке. Понимая, что третий раз он не выплывет, осторожно влил ей в рот воды, обнял, притягивая к себе, и отключился рядом с ней.

Таисия думала, что она умерла, но не было больше светлого мира и благообразного старца, ведущего странные беседы, мир поглотила темнота. Она слышала где-то далеко голос Бёрна, он звал её и что-то говорил. Но сил смотреть не было. Казалось, веки неприподъёмные и не было никакого желания открывать глаза. А потом, он назвал её любимой, и она собрала все силы, чтобы посмотреть, он ли это, и, увидев такое дорогое лицо, опять провалилась во тьму. Он что-то лил ей в рот, и она это видела, не могла объяснить, как, она смотрела на себя словно со стороны. Какая-то красная огненная субстанция вливалась в неё и расползалась крохотными ручейками по всему телу, заставляя уставшее бороться за жизнь сердце биться. Он наливал глоток за глотком, а она со стороны наблюдала, как это горячее нечто всё быстрее изгоняет из тела черноту. Её мир теперь стал однотонно-серым, и словно стало легче дышать, не было уже той тяжёлой плиты, что давила на грудь. Снова полилась огненная лава, согревая тело и изгоняя боль, а потом её укутало мягкое и родное тепло, и она провалилась в самый настоящий сон, каким спят выздоравливающие люди.

Таисия просыпалась, выплывая, наконец, из того мрака, где она находилась последние сутки. Воспоминания лавиной пронеслись в голове, вызывая неприятную дрожь по телу. Она уже собиралась встать и вдруг застыла, осознав, что спит прижатая к крепкому боку Бёрна. Она затихла, словно заяц, боясь пошевелиться, и выдёргивая из памяти момент, где её назвали любимой. Таисия лежала, боясь дышать, чтобы не спугнуть его сон, и, страшась, что он может отказаться от своих слов, сославшись на её бредовое состояние. Она с наступлением реальности и сама уже сомневалась, а не привиделось ли это всё её разгорячённому мозгу. Бёрн пошевелился, прижимая девушку рукой ещё крепче к себе, словно боялся отпустить, на уровне подсознания держа её рядом и защищая. Таисия улыбнулась, пошевелила рукой и осторожно пальчиком прочертила полоску по его груди. Он нахмурился, суровая складка прочертила лоб, и девушка, увлекаясь, осторожно дотронулось до его щеки.

— Любимый, — прошептала, осторожно перекатывая это слово во рту, и поёжилась от радости, что пробегала волнами по всему телу, — как же я счастлива, любимый, — повторила опять, вздохнула и доверчиво прижалась лбом к его плечу. — Как бы я хотела всегда быть рядом с тобой. Не бросай меня, ладно, — тихонько попросила она, бормоча в теплое тело, зная, что он её не слышит. Она и не заметила, как снова провалилась в сон, не отрывая голову от его плеча.

Проснулась от того, что мужчина зашевелился, пытаясь вытянуть затёкшее тело.

— Тайка, — вдруг позвал он её хриплым ото сна голосом, и она больше не в силах сдерживать улыбку счастья, что наползала на её губы, разулыбалась от всей души, смотря на него счастливыми глазами, — ты как?

— Поцелуй меня, — прошептала она ему, шальная от своей смелости, — а? Ну, всего разок.

Он усмехнулся своей коронной усмешкой, которая кривила его губы, потянулся и повернулся на бок, навис над ней, смотря в искрящиеся любовью глаза женщины, и начал медленно опускаться к ней, не сводя глаз с её губ. Таисия вздрогнула, а потом смело рванула к своей судьбе. «Пусть это будет один раз, — подумала она, — но он будет мой». Больше не существовало условностей жизни, остался только изначальный мир, где царили мужчина и женщина.

Бёрн хотел остановиться: «Ну, честно, — подумал он, — поцелую её один раз и всё. Не надо портить ей жизнь, пусть остаётся всё как есть». Он смотрел в её лицо, ставшее за короткое время таким родным и близким, и старался запомнить его навсегда, каждую чёрточку: и вот эту маленькую родинку у левой брови, и небольшой шрамик на виске, и аккуратный прямой нос, и слегка пухлые губы, и ясные серые глаза. Это будет то, с чем он пойдёт по жизни дальше, с надеждой, что когда-нибудь судьба сжалиться и разрешит им встретиться ещё раз. Но когда он коснулся её губ, весь его настрой закончить всё поцелуем, улетел к лярхам в бездну. Эта женщина просто сводила его с ума, с самого начала, и сил останавливаться у него не было, тем более, что в её глазах он увидел решимость идти до конца.

Как только губы мужчины прикоснулись к её губам, Таисия поплыла на волнах блаженства. Не было той ошеломившей её в первый раз огненной страсти, была всепоглощающая нежность. Он целовал её с такой трогательной лаской, словно боялся ей навредить. Его губы легко касались её губ, изучая их по изгибу и каждую в отдельности, задержались по уголкам и вернулись, захватывая в плен. Язык осторожно скользнул вовнутрь, словно приглашая её к неведомому танцу. От нежности, расползавшейся по телу волнами, девушка млела, её руки скользили по скульптурному телу мужчины, то лаская спину, то зарываясь в волосы. Он спустился к её уху, и Таисия поёжилась от «мурашек», что толпами понеслись по спине и груди. Мужчина целовал её шею, опускаясь всё ниже, рука, изучающая каждый сантиметр её кожи, замерла, и через секунду нырнула под одежду. Таисия перестала дышать, впервые мужчина столь интимно касался её тела.

Он не спешил, давая ей привыкнуть к новым для неё ощущениям. Бёрн не мог объяснить почему, но он чувствовал её каким-то восьмым чувством на подсознательном уровне. Ощущал, когда она в первобытном испуге сжималась, и через секунды вновь доверчиво прижималась к нему.

Мгновение спустя Таисия расслабилась, и рука Бёрна, скользнув по телу от талии вверх, обхватила её грудь. Воздуха перестало хватать, опытные руки отправили её сознание гулять по волнам блаженства. Она не могла думать, она просто жила ощущениями. В какой момент до её полной груди добрались его губы, она не заметила, просто закрыла от природного смущения глаза. Сильно долго она никого не подпускала к себе, решив, что не создана для любви, ведь Иннокентий так и не смог пробудить в ней практически никаких чувств, хотя симпатичный парень похоже искренне полюбил её.

Но сейчас её женская суть словно надсмехалась над ней, бросая её в чувственные ощущения как в океан, прямо с головой. Она то парила, взмывая вверх на облаках, когда он терзал губами её грудь, то падала в холодную воду, когда его руки пытались проникнуть в святая-святых каждой женщины. Он опускал её брюки всё ниже и ниже, пока не понял, что придётся оторваться от неё и раздеться. Мужчина приподнялся над ней и дунул в нос розовую от смущения девушку. Она приоткрыла глаза, смущённо улыбаясь, он коснулся губами уголка её рта.

— Любимая, — прошептал он у её губ, — я у тебя первый? — девушка, стесняясь, кивнула ему в ответ. — Ты готова идти дальше?

Щёки девушки покраснели ещё больше, но она смело посмотрела в его чёрные глаза и снова кивнула. Говорить Таисия не могла, голос покинул её. Она облизала пересохшие губы кончиком языка, Бёрн проследил за ним и что-то рыкнул, она усмехнулась, напряжение спало. Он лёгким движением поднялся и стал раздеваться. Таисия закрыла глаза, но тут же открыла и стала смотреть. Она должна видеть его всего, целиком, и запомнить этот момент на всю жизнь, что бы там коварная судьба не припасла для них двоих. Здесь и сейчас это её. И она это запомнит.

Он снимал брюки, а она любовалась его телом, лишь, когда взгляд зацепился за набухшую плоть, она дёрнулась, но сглотнув, продолжила смотреть. Он опустился перед ней на колени, развязывая шнурки на ботинках и снимая их с ног. Потом добрался до брюк, стягивая их и заодно любуясь длинными стройными ногами. Отшвырнув в сторону, обхватил ступню, приподнял и начал целовать каждый пальчик. Таисия засмеялась, пытаясь отобрать ногу, но он не дал. Он целовал ногу, поднимаясь по ней всё выше и выше, и вскоре девушка перестала смеяться, затихла и закусила губу. Он оставлял пылающие дорожки на её коже, а её тело била уже крупная дрожь. Он не стал смущать её дальше, понимая, что она не совсем готова к некоторым ласкам, приподнялся и прижался к затихшей Таисии. Она явственно ощутила на своём теле его пульсирующую от желания плоть. Он вновь прижался к её губам, лаская грудь, и Таисия поняла, что она уже сама хочет ощутить его в себе. Его всего, целиком, отдать ему то, ради чего она его так долго ждала. Он как-то сразу понял, что она готова и переместился, устраиваясь между её длинных ног, а потом Таисия познала то, от чего она всю жизнь бежала, храня себя для своего единственного.

«Как мало надо женщине, чтобы быть счастливой, — думала Таисия, засыпая на его широкой груди, — всего лишь крепкие руки, бережно и крепко держащее твоё невесомое от ласк тело, и стук сердца мужчины, что любит тебя. И всё остальное неважно. Ни работа, ни дом, ни деньги, ни богатства, ни весь мир не смогут всего этого заменить, если твоя душа любит его». Она заснула счастливая. А где-то в глубине её уже начинал грызть червячок сомнения, а надолго ли это.

Они провели вместе пять восхитительных дней, никто из них ни о чём не говорил, ничего не спрашивал, ни о чём не просил. Они просто жили здесь и сейчас, стараясь не думать о том дне, что непременно наступит. Она лишь раз заикнулась о том, как бы было хорошо, согласись он остаться с ней, в ответ он судорожно прижал её к себе и глубоко вздохнул в волосы. Это был единственный раз, когда он приоткрыл завесу своей жизни.

— Я не смогу, Таисия, там люди, которые верят в меня и родители с сёстрами, которых просто убьют. Я родился арцтахом, в богатой и успешной семье. Но не смог терпеть, то, что происходит в моём мире, и меня сделали низшим и объявили охоту. Пока они гоняются за мной, надеясь поймать и примерно наказать, убив на глазах у всех, они не будут трогать мою семью. И у меня будет ещё время побороться с ними. Но если я уйду, они сразу убьют родителей, предварительно опозорив сестёр, и всё равно рано или поздно найдут меня и тебя. А твою смерть, моя милая, я не переживу. Поэтому прошу тебя, отпусти меня, не держи, для меня это так же тяжело, как и для тебя, но я буду вечно, слышишь меня, вечно о тебе помнить и любить.

Он замолчал, у Таисии разрывалось сердце, но она понимала, ради него она должна дать ему уйти. Она уже поняла, что те, кто пытается найти его, не шутят. Но тогда она должна сказать ему.

— Если у меня родится дочь, можно я назову её Вилора? — вдруг спросила она.

— Конечно, а почему ты решила спросить? — Бёрн лишь на мгновение замялся, прежде, чем ответить.

— Странник сказал, что у меня будут дочери, — чуть помолчав, ответила она.

— Ну вот, — как-то преувеличенно бодро сказал Бёрн, — видишь, у тебя всё ещё будет хорошо.

— Бёрн, ты не понял, — Таисия замялась, — в общем, не знаю, как тебе сказать, но у нас, — она опять замолчала, — ну если честно, то я точно знаю, что беременна.

Мужчина вытаращил на неё глаза.

— Таисия, такого не может быть, когда я стал низшим, я, … ну, если коротко, у меня не может быть детей, прости, но ты что-то напутала.

— Бёрн, я не напутала, я не знаю, что это за место, но я точно ношу частичку тебя в себе, нравиться тебе это или нет.

— Не может быть, — снова прошептал мужчина, — такого просто не может быть.

— Я не буду тебе ничего доказывать, — у неё от обиды задрожала губа, — я ни к чему тебя не обязываю и не держу. Я вообще не хотела тебе говорить, но подумала, что ты, наверное, имеешь право знать, — она отвернулась от него и быстро пошла к выходу из пещеры, потом не выдержала и побежала.

— Таисия, стой, — Бёрн бросился следом. Он поймал её в темноте, чуть не сбив с ног и не упав вместе с нею. — Ну, ты что? — прошептал он в темноте, удерживая брыкающуюся женщину. — Тая, да подожди ты, — но она не собиралась сдаваться, обиженная его недоверием.

— Отпусти меня! Да как ты так можешь? — горячилась она, вырываясь из его рук. — Я тебе никогда не врала, а ты! — ощутимо пихнула его в грудь. — Как ты мог подумать, что я обманываю? Уходи! — крикнула она, стараясь ещё и пнуть его посильней. Но Бёрн стойко держался, не реагируя на её тычки. Наконец, она выдохлась и затихла в его руках, лишь изредка вздрагивая всем телом, и только тогда заметила, что всё это время Бёрн, поглаживал её по спине и ласково называл своей птичкой. «Хорошо не курицей», — мелькнуло у неё в голове, и она развеселилась, но показывать обидчику это не собиралась.

— Таисия, прости, но для меня это такая нереальная новость, что у меня не хватило даже духу предположить, что это может быть правда. Я признаю, любимая, что был не прав, но я всё равно до сих пор боюсь в это поверить, — он целовал её заплаканные щёки и всё шептал, как он перед ней виноват. Потом поднял на руки и понёс обратно к озеру.

Прошло ещё десять дней, он запретил Таисии выходить, а сам уходил и вскоре возвращался или с рыбой, или с тушкой какого-нибудь некрупного зверька или птицы. Часто приносил ей ягоды, особенно после того, как узнал новость.

Она сидела на круглом камне, что прикатил откуда-то Бёрн, и ждала его, ушедшего ещё утром. Положила руки на свой ещё плоский живот и радостно вздохнула, как хорошо. В душе снова зашевелилась крохотная надежда, что он останется. Однако, Бёрн вернулся раньше, чем обычно и был чернее тучи.

— Таисия, — начал он чужим официальным голосом, и она поняла, что что-то случилось, хорошее настроение мгновенно улетучилось, — тебе надо срочно уходить.

— Как уходить, — пролепетала она, — а ты? — её серые глаза наполнялись слезами, хотя она держалась.

— Тай, — он подошёл к ней и обнял, — мы же обо всём договорились. Но послушай, родная, не плачь, — он стёр пальцем слезинку, что без спроса выкатилась и побежала по щеке, — я постараюсь к тебе вернуться.

— Когда? — огромные серые глаза заглядывали ему в самую душу. — Когда ты вернёшься?

— Давай договоримся. Ровно через два года, я буду ждать тебя здесь. Если меня не будет, не жди и сразу уходи. Значит всё очень плохо. Меня или поймали, или уже нет в живых. Ну что ты опять плачешь? В самом деле, Тай, ты же знала с самого начала, что за мной охотятся. Но я постараюсь, слышишь, постараюсь выжить, ради тебя и ребёнка, что ты носишь. Не плачь, любимая, не надо.

Таисия задавила в себе очередную истерику. Ужас, какая она стала плаксивая, в жизни такая не была. Она закусила верхнюю губу, и собрала все силы в кулак.

— Скажешь, что случилось?

— Они искали меня в поселении. Хорошо я туда не ходил, как чувствовал. Я их сегодня видел, они рыскали у подножия горы, что-то вынюхивали. Скоро придут сюда. Так что времени в обрез, — он прижал её к себе ещё крепче, словно боялся расстаться. — Эти про тебя не знают. Они ищут того первого, тебя видел только он. Никому не говори, где была эти дни и что знаешь меня. Скажешь, потерялась, отстала от туристической группы. Здесь такие часто ходят.

— Ты точно вернёшься? — это сейчас всё, что интересовало её.

— Я же сказал, что постараюсь. Всё, Таисия, собираем вещи и уходим, — он, словно снова возвёл между ними стену, отошёл и стал быстро убирать все следы их присутствия в пещере, она вздохнула и присоединилась к нему.

Через полчаса он быстрым шагом вёл её через лес к подножию горы, к поселению геологов. Когда посёлок стало видно сквозь листву, он резко развернул её к себе и крепко прижал.

— Будь счастлива, любовь моя, — прошептал он и поцеловал её долгим поцелуем, вложив в него всю свою нежность, что скопилась в его душе.

Перевесил ей на плечо рюкзак, ещё раз прижал к себе, потом отстранился, посмотрел так, словно пытался запомнить её навсегда, развернулся и стал быстро уходить.

— Бёрн, — прошептала она ему вслед, — Бёрн, подожди…, — Таисия сорвалась с места и побежала за ним, но он словно исчез. Таисия металась в разные стороны, но вокруг были лишь деревья. Она прислонилась спиной к дереву, сползла по нему вниз и заревела…

Ровно через восемь месяцев на свет появилась Вилора.

ГЛАВА 4

Самолёт гудел моторами, путь предстоял не близкий. Они летели в одно из самых малоизученных мест на планете — Мёртвую пустыню. По каким-то немыслимым законам, военные разрушения не коснулись этого удивительного места. Проезд сюда был закрыт, минимум туристических групп со строго лимитированным количеством людей и оговорённым маршрутом, а также учёные всевозможных исследовательских институтов. Сюда неохотно отправляли молодых женщин, не объясняя причины таких решений. Вилора билась не один год, чтобы ей разрешили сюда попасть. Она занималась диахронической лингвистикой. А в этой пустыне были пещеры и скалы, исписанные древними. Древние письмена она стала изучать под влиянием наследства неугомонной матушки. Та любила приносить какие-то таблички, делала фотоснимки, и бывало вечерами, что-то пыталась прочитать. Вилору с детства интересовали древние языки, и попасть на территорию Мёртвой пустыни была её мечта. Несколько лет назад один из ведущих институтов, занимающийся древней и новейшей историей пригласил её на работу в отдел, где вплотную интересовались изучением языковых изменений в течение времени. Они оценили по достоинству одну из её работ, которую опубликовал научный журнал «Жизнь до нас и с нами». После этого Вилоре и поступило предложение перейти работать в это престижное учреждение. И эти несколько лет она выбивала себе командировку в Мёртвую пустыню.

И вот в прошлую пятницу её вызвал руководитель их отдела и задал странный вопрос:

— Кольцова, ты не замужем? — поверх очков на неё уставились голубые глаза.

— Нет. А что это проблема? — удивилась Вилора.

— Эта нет, — последовал ответ. — А дети есть?

— По-моему, все данные есть в отделе кадров, — Девушка не любила говорить на эти темы. «Не хватало ещё, жалеть начнёт» подумала недовольно она.

— Так да или нет? — мужчина снял очки, и устало потёр переносицу.

— Ну, нет, — вздохнула Вилора, — только не охайте.

— С чего бы это? — переспросил удивлённо мужчина. — Уточняю, потому что семейным и с маленькими детьми путь в Мёртвую пустыню заказан.

— Утвердили? — Вилора умоляюще сложила руки. — Да?

— Ох, беда мне с вами молодыми и ретивыми. Утвердили! Радуйся.

Вилора, как маленькая девочка, подпрыгнула на месте, не удержалась, обежала массивный стол, обняла лысеющего руководителя отдела и чмокнула того в макушку.

— Кольцова! — взревело, побагровев, начальство, — Совсем распустилась!

— Прошу прощения, Пал Семёныч, — отчеканила по-военному девушка, — разрешите идти?

Павел Семёнович был бывший военный, и подчинённые, иногда желая его задобрить, отвечали ему, как им казалось, по уставу.

— Иди уж. В понедельник оформишь документы на командировку, летишь в составе группы от института. От нашего отдела ты одна. С кем летишь, узнаешь в понедельник. С некоторыми ты знакома. И ещё, Кольцова, постарайся быть поосторожнее, не лезь, куда не просят. Ты, правда, не совсем молоденькая, — он осмотрел её сверху донизу и вновь потёр переносицу, уже не снимая очков, — чтобы быть в группе риска, но всё же женщина.

— Я поняла. — Вилоре не терпелось выскочить из кабинета и растрезвонить новость, что её, наконец, утвердили. Её не обидело даже его «не совсем молоденькая». — Ну, я пойду? — просительно сморщила нос, на что, получив в ответ вздох и мах рукой, и унеслась за дверь.

И вот сегодня крылатая машина должна доставить её туда. Воображение рисовало бескрайние пески и жаркое солнце. Она прочитала кучу статей про это странное место, где пропадали молодые женщины. Местные аборигены говорили, что их уносит дух пещер, и поклонялись некоторым странным находкам. Например, куску разноцветного камня с намешанными в него слоями полудрагоценных пород или огромному, абсолютно ровному шару из чистейшего лазурита, словно его шлифовали на огромном станке. Или фигуре женщины из чёрного обсидиана. Такие фотографии то и дело появлялись в научных журналах. И странная письменность, не похожая ни на что, из того что приходилось Вилоре видеть ранее. Хотя нет, что-то подобное, когда-то давно, как-то принесла мать, и потом долго корпела над таинственными буквами. Правда, потом эти фотографии куда-то исчезли, а вскоре пропала и она сама.

Говорили, что в Мёртвой пустыне непросто, и что пустыня не совсем песок, а ещё скалы и умершие много лет назад леса, от которых остались только остовы высохших деревьев. Но к физическим трудностям Вилора была готова. Мать с детства таскала их с Аринкой по разным секциям. Тренировалась постоянно сама и заставляла дочерей. Но Арина пошла в отца. Спортом особо не увлекалась, но честно ходила на гимнастику, попросив больше её никуда не брать. Но пещеры и древние письменности, увлёкшие сестру и мать, были ей побоку, она всегда мечтала стать врачом. А Вилора, как и мать, любила лазить по горам и пещерам и жутко увлекалась маленькими буковками чужого языка. Ей, казалось, что она близка к разгадке какой-то тайны, и вот ещё совсем чуть-чуть и она обо всём узнает. Её постоянно манили другие края, словно душа искала что-то своё, и только одной ей ведомое, и Вилора, не отдавая себе отчёта, стремилась туда, искала, куда же её непрерывно тянет, но это место пока не находилось. Она побывала во многих экспедициях, везде было интересно, и она находила что-то совсем новое для себя, но внутренний голос не успокаивался, шепча: «Не то».

Из группы в двадцать человек, что летела сейчас с ней, она была хорошо знакома с Антоном — геодезистом, Виталием, приставучим молодым бабником, который, по мнению Вилоры, ни одной юбки мимо себя не пропустит. Он был, как говорили его сослуживцы, неплохим ботаником, но девушка считала, что он скорее был неплохим жеребцом — осеменителем, чем персоной, увлекающейся растениями. В институте поговаривали, что у него было человек пять внебрачных детишек у сотрудниц разных отделов. Но что удивительно, на Виталика, как все его звали, никто, включая и самих мамочек, особо не обижался.

Справа, недалеко от Вилоры, сидела Ангелина, надменная красотка из отдела геофизиков. «Странно, а эта-то как сюда попала? — подумала девушка, потихоньку рассматривая рыжекудрую девицу, рядом с которой примостился Виталик. — Как её Семёныч пустил, вот уж кто кандидатура номер один на похищение. Двадцать пять, только что окончила институт, и вот, сразу на престижную работу и в командировку, куда остальных фиг пускают. И что интересно она за специалист такой?».

Рассматривала дамочку она не долго, переключилась на остальных. Так, вон Дарья, тоже ботаник, специализирующийся по мхам и лишайникам, их отдел был на одном с ними этаже. С Дарьей они частенько ходили пить кофе в соседнюю с институтом кофейню, где умели правильно приготовить этот божественный напиток. Иногда созванивались, поделиться последними новостями. Из ботаников ей был знаком ещё вон тот седовласый, но Вилора его плохо знала. Геологов было ещё, помимо рыжей, трое, остальных, высоких, крепких, как на подбор мужиков она не знала. Кто они и чем занимались? «А, — зевнула она, — спрошу у Дашки потом. Сейчас можно и поспать». Она повернулась спиной к соседу и минут через пять уже дремала, проваливаясь в сновиденья. Её способности засыпать в любом месте жутко завидовала Аринка. Той обязательно нужна была мягкая плоская поверхность, подушка и одеяло, на худой конец плед. А Вилора спала везде, стоило приткнуть голову, и она уже видела десятый сон.

Самолёт ровно гудел моторами, а в голове, в который раз прокручивался странный сон. Какая-то удивительная скалистая местность, где не растёт ни одного деревца, только какие-то кружевные разноцветные скалы, словно кто-то перемешал палитру акварели, и разводы всевозможных цветов окрасили землю. Небо странного красноватого цвета и то ли солнце, то ли ночной спутник такого же кровавого оттенка в небе. И ни души, куда ни глянь только разноцветные скалы причудливых форм. Не было видно ни людей, ни животных, ни птиц, только изредка налетали игривые смерчи, поднимая кучу разномастной пыли. И какая-то зловещая тишина, и шуршание ветра.

Вилора вздрогнула, просыпаясь. Вокруг всё тот же салон самолёта. «Что за ерунда, — подумала она, стараясь скинуть с себя остатки липкого сна, — что за странное место каждый раз снится мне, вроде ни в какой книге о таком не читала. Сколько лет подряд постоянно преследует одно и то же».

Она повернулась и встретилась с внимательным взглядом соседа.

— Выспалась? — участливо поинтересовался тот.

— А мы что уже на ты? — она внимательно рассматривала высокого, судя по длинным ногам, лысоватого мужика, лет сорока.

— Ну, если так напрягает можно и на вы, — покладисто согласился он.

— Напрягает, — кивнула головой Вилора, — я как-то с вами не очень знакома, чтобы тыкать вам и слушать в ответ.

— Павел, — представился быстро тот.

— Вилора, — после долгой паузы произнесла девушка, лететь ещё далеко, читать не хотелось, вдруг, собеседник умным окажется. И ещё этот странный сон никак не шёл из головы.

— Первый раз сюда летите? — поинтересовался Павел.

— Да, а вы?

— Я третий. И самое для меня ужасное — это перелёт. Спать не могу, читать при таком освещении, когда половина крепко спит, тоже так себе удовольствие.

Они разговорились. Павел оказался сейсмологом и летел в составе их группы, но от другого института. Они с ребятами изучали сейсмическую активность в пустыне. Оказалось, что пустыню постоянно потряхивает, а они работают с геофизиками, пытаются разобраться, что к чему. Вилора прицепилась, что да как, но он отмахнулся, сказав, что ей должно понравиться. Место, где расположился лагерь учёных, представляло собой кусочек мира, вырванного из другого ландшафта. Вот так болтая о том, о сём они скоротали время и не заметили, как им предложили пристегнуть ремни. Самолёт слегка тряхануло, он опустил закрылки и стал снижать скорость. Вилора закрыла глаза, почувствовала дрожь тела стальной птицы, это, наверное, уже выпустили шасси, и приготовилась пережить несколько неприятных минут посадки. Как только огромная серебристая махина коснулась земли, она с облегчением вздохнула. Мужской голос радостно попрощался с ними, и Вилору переполнила волна необъяснимого счастья. Наверно, это от того, что, наконец, сбылась её мечта и она уже в шаге от начала её осуществления, а может от того, что вновь стоит на земле.

Прилетели глубокой ночью, аэропорт небольшого городка Монго встретил прибывших весёлыми огоньками, тёплой, душной ночью и улыбчивыми работниками. Быстро, через терминалы оформили все документы, получив багаж, проверили целостность коробок с аппаратурой, и вскоре погрузились в огромный современный автобус, на котором и поехали до места нахождения их лагеря. Ехали долго, уже рассвет начал слабо окрашивать небо вдалеке, когда, усевшийся в автобусе рядом с Вилорой Павел сказал, что они подъезжают. Вилора, опять уснувшая в автобусе, в окно всё равно ничего не было видно, встрепенулась и начала смотреть на сереющее за окном пространство. Вообще, она очень мало спала, кто её знал, увидев сейчас, сказал бы, что девушка дорвалась, наконец, до сна. Но вот интересно, отметила она про себя, спать всё равно хотелось, возможно, это из-за столь длительного перелёта.

Небо светлело всё быстрее, вскоре появилась бледная, слегка розоватая полоска зари, вдалеке на самой границе горизонта виднелись очертания каких-то скал. Вилора вглядывалась в далёкий горизонт, словно надеялась увидеть там что-то необычное. Горизонт стремительно окрашивался, растекаясь по небу всеми оттенками нежных красно-оранжевых и золотых тонов. Одинокие лёгкие облака, словно неведомые существа разных цветов, медленно плыли по сине-фиолетовому небу. Местами росли, причудливо изгибаясь, одинокие деревья. Через полчаса пути скалы заметно приблизились, они въехали на невысокий пологий холм и, соскользнув с него, как с крутой волны, повернули и поехали куда-то, катясь как с горки. Перед глазами девушки панорамой разворачивалось огромное круглое голубое озеро с тремя торчащими скалами посередине, лежащее, как в чаше, словно кто-то наливал в неё воду и не долил до краёв. Вокруг воды буйствовала растительность, взлетали стайками причудливо раскрашенные птицы, кричали какие-то животные. Вилора воткнулась лбом в стекло и забыла, как дышать, настолько это всё походило на сказку.

Павел, улыбаясь, наблюдал за молодой женщиной. Что-то было в ней такое, что цепляло взгляд мужчины. Одетая в какие-то мешковатые серые штаны, тоненькую водолазку и куртку, она лишь слегка царапнула его внимание при посадке в самолёт. Пока с наслаждением не стала потягиваться после взлёта, стараясь расслабить напряжённые мышцы спины, случайно выставив на обозрение красивую упругую грудь. Зыркнув на него за его двусмысленные взгляды, она сжалась, как ёж, выставив вперёд колючки. Правда, потом разговорилась и оказалась интересной собеседницей и, что немаловажно, благодарным слушателем. Проще говоря, и рассказать любила, и послушать умела. Он наблюдал за её детской непосредственностью и вспоминал свою жену и двух дочек, за которыми начал скучать, едва выйдя из дому.

Автобус проскочил несколько кочек, не сбавляя скорости, решив встряхнуть их в последний раз перед высадкой, и плавно затормозил. Весело подшучивая друг над другом, они вышли в тропический жар солнечного дня. Несмотря на раннее утро, солнце уже вовсю припекало, и что готовил им полдень, можно было только предположить.

Лагерь расположился не далеко от озера и представлял собой надутые прорезиненные палатки — домики. Расселялись по два-три человека, Ангелину, по какой-то причине, поселили одну. Вилора с Дашкой переглянулись и пожали плечами. Пятеро мужчин выбрали себе один домик, и все решили туда упаковаться. Женщины с интересом понаблюдали за этим, потом, махнув рукой, пошли устраиваться. Их палатка стояла недалеко от «рабочего центра», как назвал его седой ботаник с довольно редким именем Апполинарий Владиславович. Он же оказался старшим группы. В отделе его Вилора видела очень редко, он словно только изредка посещал рабочее место, поинтересовалась у Дашки, та уточнила, что он с министерства, а их только курировал по какой-то закрытой программе.

День прошёл в какой-то суете, все доставали свою аппаратуру, что-то проверяли, подключали, пятеро мужчин, переодевшись в зелёно-серые камуфляжные костюмы, взвалили на себя несколько ящиков со своим оборудованием и ушли. Вернулись только к вечеру, о чём-то переговорили только с Апполинарием и ушли на озеро, Ангелина отправилась с ними. Вилору настолько заинтересовали эти таинственные передвижения, что она чуть не организовала слежку, в последний момент, правда, одёрнув себя, что её это не касается. Вечером, переодевшись в лёгкий халат, отправилась на озеро, как выяснилось чуть позже, покормить комаров. Когда она оттуда принеслась с огромными, полными ужаса глазами, Павел, посмеявшись, предложил ей ходить туда ранним утром, но предупредил, чтобы одна не ходила, мало ли что.

Следующим утром ей уже не спалось. Нацепив на купальник лёгкие шорты, прекрасно помня о том, что надо иногда быстро бегать, и натянув длинную, на два размера больше, футболку вышла на улицу. День только начал выползать из-за далёкого горизонта. Пели то ли цикады, то ли ещё какие неизвестные ей насекомые, небольшая прохлада всё же присутствовала в остывшем за ночь воздухе, и Вилора резвым шагом, пока все спят, отправилась на озеро. Вокруг ничего не напоминало о предостережении Павла, и девушка благополучно даже не вспомнила о нём.

Там на берегу царило блаженство в её понимании. Вода замерла, как стекло, ни ветерка, никакого другого движения не наблюдалось. Тишь и, необъяснимая словами, красота восходящего солнца царили над водой. Скинув одежду, девушка подошла к озеру и осторожно попробовала ногой воду. Вода оказалась неожиданно прохладной. Словно горячее солнце вовсе не грело её днями напролёт. «Ключи, наверно, — рассеяно подумала она, — бьют из-под земли, вот и остужают за ночь».

Пошла вперёд, постепенно заходя всё глубже и глубже. Вода была чистая и просвечивала до дна, и только на глубине она приобретала тёмно-зелёный цвет. По телу растекалось удовольствие, мышцы расслаблялись, голова была какой-то пустой, лишь глаза созерцали водное безмолвие. Она поплыла вперёд, стараясь не нарушать неподвижность водной глади. Вилора совсем разнежилась и вдруг почувствовала, как вдоль тела что-то скользнуло. Она даже не совсем поняла, коснулось это нечто её или нет. Вода оставалась всё такой же неподвижной, словно зеркальная гладь. Вилора закрутилась в воде по кругу, пытаясь рассмотреть, кто сейчас был так рядом с ней. По телу прошла непонятная дрожь, и девушка решила от греха подальше всё же вернуться на берег. Она неплохо плавала и заплыла уже достаточно далеко от берега. В голове разом всплыло предостережение Павла не ходить одной, и она, ругая себя последними словами, поплыла назад, уже не любуясь на местные красоты. На интуитивном уровне почувствовала, что в воде рядом с ней кто-то есть. Касаний больше не было, но откуда-то в подсознании зрела твёрдая уверенность, что она не одна. И, пожалуй, впервые в жизни Вилора запаниковала. Она никогда не чувствовала себя добычей, а теперь ощутила это чувство сполна. В воде рядом с ней точно кто-то был и явно примерялся ею закусить. Вот откуда эта нереальная тишь над водой. И Вилора заорала во всю силу своих лёгких. Дальше произошло то, во что она в жизни бы не поверила, не увидь она это всё своими глазами. Из зарослей растительности выскочил загорелый до бронзового цвета мужчина и нырнул в воду, мгновенно скрываясь под водной гладью и почти не поднимая брызг. Больше над водой она его не видела, он, словно утонул, но через пару минут, показавшихся ей вечностью, вода вокруг неё вскипела и запузырилась, там явно что-то происходило. Но ничего не было видно. «Какая же здесь глубина? — лихорадочно подумала она. — Я же ничего под собой не вижу, только водную толщу, а там сейчас явно что-то происходит». Но она решила благоразумно не ждать финала драмы, что там происходила и погребла что было сил к спасительной, как ей казалось, суше. Через несколько минут поставив, наверное, рекорд по скорости заплыва, она выскочила на сушу. Её трясло, зуб не попадал на зуб, и, схватив полотенце, она стала быстро обтираться, вглядываясь в то место, где только что, что-то происходило на глубине. Минут через пять мужчина всплыл на поверхность и, посмотрев в сторону Вилоры, замершей на берегу и не сводящей с него глаз, махнул ей рукой и поплыл в противоположную от берега сторону. Вилора даже растерялась, куда это он? Но вскоре она услышала шаги, по тропинке явно кто-то шёл, натянула футболку и, не успев надеть шорты, лицезрела выходящих к берегу Павла с Виталиком. Повернулась посмотреть на озеро и замерла, водная гладь была девственно чистой, по озеру никто не плыл. Куда делся незнакомец, она так и не поняла.

— Вилора? — удивился Виталик, увидевший девушку одну. — Доброе утро. А ты что одна?

Вилора посмотрела вокруг себя и пожала плечами.

— Да вроде, да, видишь, никого рядом нет, — она улыбнулась. — А что? Что-то не так? — она прикрывалась шортами от масляного взгляда Виталика, как щитом, держа их ниже длинной футболки.

— Да кто-то кричал, не слышала? — взгляд Виталика продолжал ощупывать её сверху донизу.

Вилора попятилась от него, намереваясь залезть в кусты. Павел, посмеиваясь, наблюдал за разыгрывающейся перед его глазами сценой, потом сжалившись над девушкой, поднял полотенце и протянул ей.

— Спасибо, — буркнула она, размышляя, как быстро схватить полотенце и не уронить шорты. Тогда Павел растянул его, как ширму и отвернулся, позволяя ей быстро одеться. Через секунду покрасневшая и злая на всё и всех Вилора была готова отвечать на их вопросы.

— Во-первых, всем доброго утра, во-вторых, я не слышала, что кто-то кричал, в-третьих, что за дурацкая манера у тебя, Виталик, пялиться на женщин? Когда ты так смотришь, я даже одетая, начинаю ощущать себя голой.

— О… извини, — разулыбался виновник яростной тирады, — нет, серьёзно, я не хотел тебя обидеть, просто такие ноги грех прятать в штанах.

— Давай договоримся, — Вилора, точно, как и её мать упёрла руки в бока, — ты не будешь пялиться на меня, я тебя предупреждаю сразу, даже не надейся, тебе здесь ничего не обломится.

— Фу, — скривился мужчина, — Ви, как грубо.

— Ви, — передразнила его женщина, — ты тоже не в моём вкусе.

Павел расхохотался.

— Всё, брейк, а то сейчас подерётесь. Вилор, да не обращай внимания. Ты, правда, ничего не слышала?

— Да слышала, извини, просто этот довёл. Это я.

— Что ты? — не понял Павел.

— Я кричала. Испугалась, в воде что-то проехало вдоль тела, я и закричала. Потом сразу на берег вылезла.

— И всё? — уточнил мужчина. — Больше ничего?

— А что ещё? Вообще, что происходит? И к чему эти вопросы? — Вилору стал напрягать этот странный разговор. Павел явно что-то не договаривал.

— Да нет, ты не переживай так, просто я уточняю, — тут же дал задний ход Павел, — понимаешь, просто забыл тебя предупредить, что озеро глубокое очень и мы пытаемся выяснить природу его происхождения. Ты обратила, наверно, внимание, что вода прохладная для здешнего климата.

— Ну, да, подумала, ключи подземные бьют, — пожала плечами Вилора.

— Похоже, не ключи, а что-то тут поинтересней, — задумчиво проговорил сейсмолог.

— Например? — Вилора уставилась на него с азартом охотника.

— Давай попозже поговорим. Скоро машина придёт, поедем на место работы, а мне бы ещё искупаться хотелось. Согласна?

— Ну, да, — огорчённо произнесла Вилора, — можно подумать, у меня выход есть. Купайся на здоровье, а я пошла собираться, — и она, не глядя на Виталика, который всё равно поедал глазами её ноги, отправилась в лагерь. Почему не рассказала Павлу про мужчину, сама не поняла, словно что-то её от этого удержало.

Везти их на первую точку должен был небольшой грузовичок. Дашка, уже одетая в лёгкий светлый комбинезон, носилась по лагерю, отдавая какие-то указания невысокому мужчине из непонятной пятёрки и разыскивая её.

— Вилор, ну ты что, где тебя носит? Ой, ты что, купалась? — Дашка с завистью оглядывала её ещё не просохшую местами футболку. — Меня чего не позвала? — надула она губы.

— Даш, прости, встала очень рано, ещё только рассветало, а ты так крепко спала, что жаль будить было.

— А…, ну да, есть такое дело, — задумчиво протянула Дашка, — под утро всегда сплю, как убитая. Подозреваю, что всё равно бы не пошла. Давай беги, скорее, переодевайся, а то уже сейчас машина придёт. Апполинарий сказал, что сегодня к скалам поедем. Просил всех, кто туда собирается, быть готовыми через полчаса.

— Опа, — подпрыгнула на месте Вилора, — а мужики купаться только пошли.

— Ну, так пусть себе и плавают. Кто поплыл-то из них?

— Да Павел, с этим, ненормальным.

— Ты про Виталика, что ли? — Дашка хохотнула. — Удивляюсь тебе, Вилорка, что время теряешь? Гульнула бы. Смотри, сама природа шепчет.

— Сама гуляй, — буркнула Вилора и побежала собираться. В спину ей полетел задорный смех соседки по палатке.

ГЛАВА 5

Дарье было около тридцати. Высокая, стройная, всегда следящая за собой щатенка, с короткой стрижкой, она была необычайно подвижной и заводной.

Успела уже два раза выйти замуж и развестись. Мужчины крутились вокруг неё, как осы, вокруг мёда. Она умела их строить и вовсю командовала мужским населением. Однако, когда дело касалось её профессиональных качеств на поверхность выплывала вдумчивая, умная женщина, умеющая анализировать и сопоставлять факты. Семёныч души в ней не чаял. Она уже не первый раз посещала Мёртвую пустыню, нашла какой-то уникальный лишайник, произрастающий только здесь на скалистых образованиях. Вот и сейчас не успели объявить о том, что формируют группу, а её уже записали одной из первых. По всей видимости, её ценность, как сотрудника, перевешивала все риски нахождения здесь молодой симпатичной женщины.

Вилора в первый же вечер, не успели они потушить свет, спросила её, что здесь такого опасного. Дашка помолчала, а потом шёпотом сказала ей, что самое опасное — это сельский праздник Плодородия. И сколько Вилора её не пытала, отшучивалась и говорила, что скоро она, если захочет, и сама обо всём узнает.

Вилора собралась быстро. К тому времени, когда она вылетела из палатки, небольшой крытый грузовичок уже стоял на краю дороги и сигналил. Весёлый мужчина водитель, с белозубой улыбкой, не сходящей с лица цвета тёмного шоколада, о чём-то весело переговаривался с Апполинарием. Тот давал ему какие-то указания и отчего-то злился, что было очень заметно по его пылающему лицу. Однако водитель, сидя в кабине и периодически давя на сигнал, особо не обращал на него внимания.

Весело переговариваясь, народ грузился вовнутрь кузова. Антон протянул Вилоре руку и легко втянул её в машину. Она даже не подозревала такой силы в худощавом молодом мужчине. Благодарно улыбнулась и устроилась с краю, чтобы было удобно наблюдать за окрестностями. Вскоре подошла группа сейсмологов и с ними Павел, что-то обсуждавший с одним из членов пятёрки. Вилора так и не спросила у Дашки, узнала та или нет, кто они такие. «Кстати, а где Дашка? — пронеслось в голове. — Она же тут где-то бродила». Покрутилась, высматривая женщину, попыталась выглянуть за пределы крытого кузова и вздрогнула, поймав на себе холодный, оценивающий, пристальный взгляд. Рассматривал её тот, с кем только что разговаривал Павел. Стоял и смотрел, увидев, что она заметила, поманил пальцем. Вилора еле удержалась, чтобы не показать ему фигу, хмыкнув, села на место и отвернулась. На душе отчего-то стало тревожно.

«Что происходит? — задумалась она. — Что за странные разговоры с утра? Что это за пятёрка мужчин, честно сказать, больше похожих на военных, чем на учёных? Что здесь происходит?»

Она даже не заметила заскочившую в кузов Дашку и очнулась только, когда та, отодвинув одного из сейсмологов, усевшихся рядом с Вилорой, плюхнулась на его место.

— Слушай, — зашептала та ей в ухо, — сейчас видела Ангелинку в палатке, случайно так получилось, она наверно, качается в спортзале. Ты бы её видела! Ей бы в военку идти, а не у геологов околачиваться. А ведь маечку оденет, грудь вперёд выпятит и всё, словно нет почти ничего, какое тело интересное.

Вилора резко развернулась и уставилась на Дашку.

— Ты узнала, что это у нас за пятёрочка такая?

— Нет, — задумалась женщина, уж что-что, а анализировать она умела, — интересные люди, выходит, у нас тут, — она на секунду задумалась, — и что они тут рыщут?

— Вот и я сижу, думаю, чтобы им здесь делать, — прошептала Вилора, — и ещё, слушай, сегодня на озере Павел начал, что-то такое странное про это озеро говорить и осёкся, я тебе потом расскажу, как приедем, а то что-то они косятся на нас.

Стоящие на улице мужчины, не собирающиеся ехать, и, правда, посматривали в их сторону и о чём-то переговаривались. Наконец, один из них что-то крикнул водителю на местном наречии и, подойдя к краю борта, обратился к Вилоре.

— Девушки, извините, что прерываю вашу беседу, но не могли бы вы уделить нам пару минут. Это ненадолго, — смотрел он при этом в упор на Вилору.

— А что, позже никак? — Вилоре не хотелось с ними разговаривать, вот не хотелось и всё. Они вроде ничего ей не сделали, никак не обидели, но в воздухе словно натянулась тетива. Одно движение и выстрелит. У неё в душе поднимался какой-то панический ужас, почему, она и сама не могла ни понять, ни предположить. Вот не хотела она с ним говорить и точка. Он смотрел на нее, не отрываясь, и ей пришлось нехотя подойти к краю борта. Она вздохнула и посмотрела на Дашку, та, пожав плечами, прошептала: «Не дрейфь».

Ей аккуратно помогли слезть сильные руки и она, задрав подбородок, уставилась на мужчину.

— Александр, — произнёс он мягким голосом, снимая с неё нервное напряжение. — Пройдёмте в сторонку.

— Мне бы не хотелось пропустить эту поездку, — Вилора упорно не отходила от борта грузовика. — Я думаю, что вполне могу удовлетворить ваше любопытство и здесь, — и девушка вопросительно уставилась на мужчину.

— Вы чего-то боитесь? — он внимательно всматривался в её лицо.

«Вас! »— хотела рявкнуть девушка, но понимала, что это как-то смешно звучит. Как можно бояться неизвестно кого и непонятно за что. Не будешь же им втирать про интуицию, которая её никогда не подводила. «У тебя так развито восьмое чувство, — всегда удивлялась мать, когда Вилора останавливала её перед каким-нибудь началом обвала прохода в пещере. — Это у тебя, наверно, от отца». Однажды Вилора устроила целый спектакль, не отпуская мать в какую-то срочно организованную экспедицию. Ей было шесть лет, и она так орала, вцепившись в мать, что начала задыхаться, и та, ругая тогда её, на чём свет стоит, мчалась с ней в больницу, в то время как её самолёт набирал высоту. Тогда, в той экспедиции все погибли, попали под грязевой сель, что шёл потоком с гор. А они не успели подняться выше. В тот день её мать с красными от слёз глазами обнимала её и шептала: «Спасибо, я тебя услышала». Кому были адресованы эти слова, Вилора тогда не совсем поняла.

— Нет, мне просто очень хочется поехать к скалам. Я давно об этом мечтала. Ну, так что вы хотите услышать? Больше чем уверена, что вас интересуют события, что произошли на берегу.

— Ого, а что произошло на берегу? — сверху свесилась Дарья. — Александр, извините, подслушала ваше имя, я тоже хочу знать о событиях на берегу, — включать безмозглую простушку Дарья умела на все сто. — Как такие события могут пройти мимо меня?

— Дарья Сергеевна, — усмехаясь, обратился к ней мужчина, — не надо казаться глупее, чем вы есть. Ничего с вашей соседкой не случится, пара уточнений, и поверьте, вы, наконец, все поедете.

Вздохнув, Дарья пожала плечами, показав Вилоре, что сделала всё, что смогла. И девушке ничего не оставалось, как пройти к стоящим неподалёку мужчинам. Весь их разговор крутился вокруг событий на озере, что видела, куда плыла, кто коснулся, как коснулся, под конец Вилора разозлилась, и, посоветовав им всем залезть в озеро, и сидеть там до тех пор, пока их что-нибудь не коснётся, чтобы точно знать, как и где, развернулась и пошла к машине. Как только она залезла, грузовичок весело зафырчал и покатился вперёд. Дарья, увидев на лице Вилоры красные пятна на щеках, молчала, давая ей время успокоиться. А Вилора никак не могла понять, почему вроде не знакомые и ничего плохого не сделавшие никому, во всяком случае, кого она знает, люди, так на неё действуют.

Ни до чего не додумавшись, девушка, в итоге, решив выкинуть всякую чушь из головы, стала наслаждаться новыми для неё пейзажами.

По источникам, большую часть территории Мёртвой пустыни занимали всё же пески. На крайнем севере находится нагорье Трибасов, простирающееся почти на тысячу километров. Это были необычайно величественные в своей красоте природные образования, древние кристаллические породы поднимались вверх, стремясь в небо. По какой причине они появились, можно было только догадываться, то ли материнские плато зашевелились от мощных взрывов прошедшей войны, то ли временные тектонические сдвиги слоёв произошли, а может просто захотелось магме подняться на поверхность, и теперь некоторые вершины были украшены вулканическими конусами, среди которых была и высшая точка пустыни гора Ирма-Дайи с огромным, до пятнадцати километров в поперечнике, кратером. Были здесь и давно потухшие вестники перемен, однако, встречались и действующие.

На северо-востоке было расположено безводное плато Турдад-вури, что значило «мёртвые кости», оно всё было прорезано сухими древними долинами. Говорили, что здесь и, правда, были могильники животных.

Юго-восток пустыни занимает массив Нардао с горами высотой до тысячи метров, а на юго-западе раскинулась равнина Курамо с большими участками песчаных дюн, тянущимися на сотни километров.

Мертвая пустыня получила своё название у местных племён давным-давно. Не из-за множества песков, говорили они, а из-за того, что богам, ох, как не нравилось свободолюбие местных жителей. И наслали они на них порчу, и стала она съедать землю из-за очень малого количество воды, падающего теперь с неба, и превращать её в песок, а то и вовсе выдувать суховеями, образуя причудливые горы. Но богам и этого было мало, прогнали они всё живое и застлали костьми оставшееся. Потому на тысячи километров и была очень бедная флора и фауна, и только здесь, в районе озера Тун-Гун, боги отдыхали, и природа словно брала своё.

Вот к массиву Нардао сейчас и направлялась группа исследователей. Вилора вспоминала древние легенды и смотрела на мир, по преданию жителей испорченный насланной порчей. Она видела перед собой прекрасную равнину, расстилающуюся перед глазами, величественно раскинувшуюся под ярко-голубым утренним небом по эту сторону от гор. Местами, из-за того, что рядом было озеро, росли причудливые кактусы, торчащие свечками в небо. Кое-где так были прямо заросли этих колючих созданий. Одинокие деревья с куполообразными кронами цепляли взгляд. Высоко в небе парила какая-то крупная птица, отсюда с земли казавшаяся совсем небольшой. Вилора так погрузилась в созерцание, что не сразу поняла, что Дарья уже основательно так тычет её локтем в бок.

— Вилорка, ну ты, мать, даёшь мечтать, минут пять тебя толкаю, а ты как китайский болванчик, что у меня на столе, помотаешься и всё стой же улыбкой застываешь опять.

— Ой, Даш, прости, просто задумалась.

— Что от тебя этим-то надо было? — зашептала ей в ухо Дашка.

— Да, достали. Понимаешь, я заплыла, наверно, далеко, я, если честно, даже не поняла. Туда плыла, блаженствовала. Вода такая тихая, как зеркало, и небо в ней отражается, и тишина такая, ни звука. Красота. И вдруг вдоль тела что-то проплывает, касаясь. Я и заорала с перепугу.

Дарья сидела молча, смотря перед собой. Только что пихавшая Вилору женщина притихла.

— Даш, ты что? — девушка уставилась на соседку. — Что случилось?

— Рассказала? — спросила она.

— Ну да. А что не надо было? Даш, да в чём дело, хоть ты скажи.

Она смотрела на Дарью, а в это время, болтавшие было, мужчины замолчали и уставились на них. Женщина очнулась и, обведя взглядом уставившихся на них мужиков, громко произнесла.

— Да не спала я с ним, не спала, что ты пристала, — и подмигнула Вилоре.

В машине ещё повисела секунду тишина, потом мужики отвернулись и снова заговорили между собой.

— Ну что ты орёшь, — шикнула на Вилору, — это тема табу, делай вид, что ничего не знаешь.

— Блин, — возмутилась девушка, — я и не знаю.

— Вот и не знай, пока не приедем, потом наедине поговорим.

— Это что сейчас было? То сама лезла. Теперь сиди, молчи. Дурдом какой-то, — пробурчала Вилора, отворачиваясь.

Вскоре они приехали и оперативно выгрузились. Грузовичок лихо развернулся и упылил, оставив их одних на площадке перед какими-то величественными образованиями, вырастающими прямо из песка и устремляющимися далеко ввысь.

— Так, — раздался звучный голос Апполинария, — старенькие разбредаются по своим участкам, согласно своим темам, новенькие подходят ко мне. Дарья забираешь своих и идёшь в тридцать третий квадрат. Антон, забирай мужиков, а где ваша девушка? — заозирался он. — Она что не поехала? Вы же сейчас, как раз по её теме стоите. Чёрти что, — плюнул он, — что тут развели? Хотят едут, хотят нет, бардак, какой-то.

— Что такое чёртичто? — шёпотом спросила Вилора у стоящего неподалёку Павла.

— А, ну да, ты же не в курсе, — он беспечно махнул рукой. — Нашли здесь какую-то бутылку, у нас такие не делают, точнее, делают, но стекло по химическому составу немного не такое, ну что я тебе объясняю, сама в курсе, как проверяют, а в ней записка с ругательствами на какого-то то ли начальника, то ли ещё кого. Так ему так понравилось, что он теперь иногда употребляет оттуда выражения.

— Где нашли? — Вилора внимательно смотрела на него. Он замялся и опять отвёл глаза.

— Нет, это точно психушка. Начинают говорить и бросают на середине. Павел, что за тайны? — Вилора выжидательно смотрела на мужчину, но тот молчал. Сейчас покусаю кого-нибудь, — буркнула она, развернулась и быстрым шагом стала удаляться от остальных. Было обидно. Ей даже не показали находку. Ладно бутылка, но вот что за записка, что там было написано, что все знают, а она нет? По идее она должна была попасть к ней, ведь именно она специализируется на древних и пропавших языках. Если бы была просто бутылка, то Павел бы сказал, а так замыкается и всё. Что не так с этим проклятым озером? И со всем, что его окружает. Что они тут ищут? Ведь работают здесь и геофизики, и сейсмологи, и ботаники с биологами. Что здесь не так, что присоединились даже спецслужбы? Вилора не была дурой и понимала, что это непонятная пятёрка — это они, и потому так настойчиво ведут допросы.

Как только отошла подальше от всех и осталась одна, сразу успокоилась и почувствовала какое-то родство со скалами, словно когда-то очень давно была здесь. И словно была в те времена очень счастлива. «Странно, но так необъяснимо приятно», — пронеслось в голове, и она вошла в тень от огромных скал, нагромождённых местами друг на друга, а местами образующие ходы, как в древнем лабиринте. Она шла по проходу, солнца ещё не было, оно светило по верхушкам гор, поэтому ничего не мешало идти и просто любоваться на тысячелетнюю историю перед глазами. В голове царила пустота и лёгкость, девушка даже не отдавала себе отчёт, что ушла в неизвестном направлении, никому ничего не сказав. Она чувствовала, что откуда-то знает это место, но откуда? «Сейчас проход разойдётся и выплывет величественная арка», — пронеслось в сознании, и она, сделав с десяток шагов, замерла, увидев её перед собой. Огромный нерукотворный столб плавно закруглялся в вышине и опускался на вершину одной из скал, образуя самую настоящую арку. Задержав дыхание, она смотрела на нее, а потом осторожно подошла к столбу и опустила на него руку. Он был тёплым, словно камень был живым. Вилора пошла по кругу, осматривая камень, и вдруг увидела какие-то выбитые на камнях рисунки. А вот и первые находки, — на лицо девушки наползла довольная улыбка. Достав фотоаппарат, она сделала снимки в разных ракурсах. Подошла к другой стороне арки и там тоже увидела рисунки, но здесь ещё были и какие-то символы. Рисунки покрывали поверхность рядами, спускаясь до самой земли. Ничего подобного Вилора раньше не встречала. Достала щёточки и кисточки, осторожно очищая рисунки в нижних рядах. Помимо животных и сцен охоты, здесь были какие-то люди с камнем вместо головы, горы с ногами, и непонятные завитушки. Стала присматриваться. А если это письменность? И вздрогнула от радости, один или два символа она точно где-то уже видела. Но вот где?

Достала тонкую кальку и графит и попробовала перенести то, что видит, чтобы получилось в натуральном виде. Так всегда делала её мать, когда находила что-то интересное или ценное с её точки зрения. Такие листики были как слепки с места. Вилора внимательно смотрела, что-то тут не срасталось. Как будто кто-то перемешал время. Древние рисунки и письменность? Вилора решила, что с этим надо разобраться. Это и туристы могли пошутить. Мало ли шутников. Места-то всё равно открытые.

Она так увлеклась, что абсолютно забыла про время. Есть, и что удивительно, пить не хотелось совсем, она только пряталась от палящих лучей солнца, передвигаясь от одного куска скалы к другому, находя что-то интересное для себя. Она могла бы и дальше, забыв про всё, лазить среди скал, но закончились и плёнки, и грифели с бумагой, и она остановилась, огорчённо смотря в сумку. «Пора возвращаться», — промелькнула мысль, и только сейчас до неё дошло, что она ушла, никому ничего не сказав.

— Да, вот же гадость, — простонала она, — сейчас начнётся.

И подхватив сумку, бросилась по проходу назад, заблудиться она не боялась, какое-то внутреннее чутьё вело её точно туда, куда надо.

Апполинарий был зол. Он метался по площадке, на которой уже все собрались, и только тут выяснилось, что пропала, эта, как её, лингвист фигов. Вот не хотел он её брать. Сколько раз Семёнычу говорил, зачем ему какой-то лингвист, да ещё и баба? Ему хватало Дарьи, но она, понятно, умница, а эта? Рисунки она, видишь ли, будет изучать. Что их изучать? Каракули детские и то лучше. И нацарапано везде одно и то же. Что там можно изучать? Он просто не понимал, что можно увидеть нового в детских каракулях? Увидев, мчащуюся на всех парах девушку облегчённо вздохнул и приготовился снести голову.

— Кольцова! — рявкнул он, — только воспитание удерживает меня сейчас от того, чтобы не обматерить тебя. Что ты вытаращила глаза, — продолжил он, не давая ей даже вставить слово, — ты хоть представляешь, что я тут передумал, пока ты где-то прохлаждалась?

— Апполинарий Владиславович, я, конечно, была не права. Но в дальнейшем этого не повториться, — раскаянно произнесла Вилора, сделав виноватое лицо.

— Конечно, не повториться, потому что я тебя никуда не возьму.

— Что значит, не возьму? — не сразу поняла Вилора.

— А то и значит, — разошелся мужчина, — больше на выезды не поедешь.

— Не имеете права. Я сюда не гулять приехала, — Вилора тоже начала заводиться.

— Вилора, пойдём, — Дарья подошла тихонько сзади и, схватив собравшуюся отстаивать свои права девушку, потащила её в сторонку, — да, успокойся ты, — одёрнула она её, — он сейчас порет, часа два пар повыпускает, потом успокоится.

Вилора, надувшись, шла за женщиной. «Не, — думала она, — это надо, только стоит подойти к кому-нибудь и начинается, то допросы, то угрозы. Как хорошо одной, всё спокойно, никто не орёт. Что-то у меня эта поездка никак не складывается».

Всю обратную дорогу, она ни на кого не обращала внимания. Дарья, хмыкнув, оставила её в покое. Вернувшись в лагерь, девушка отказалась идти на ужин. Не хотелось никого видеть, настроение было окончательно испорчено. И она, едва из палатки вышла её соседка, достала из чемодана пакетик с разными пузырьками. Достав один, открыла и понюхала. Мир погрузился в такой родной приятный запах цветущей валерианы, мяты, ноткой тысячелистника и ещё каких-то трав. Вилора глубоко дышала и успокаивалась.

«Спасибо, тётя Вера», — с благодарностью подумала она о своей двоюродной тётушке, которая, не имея собственных детей, всегда относилась к Вилоре, как к дочке. У той была своя небольшая лавочка целебных снадобий, где она продавала различные травы, настойки, сборы и масла. Масла она делала сама, иногда мотаясь за редкими кореньями или плодами на другой конец света. Так она любила называть свои дальние поездки. Вот и отправляя Вилору в «самый дальний из всех концов», сунула ей пакетик с маслами на все случаи жизни. Вилора порылась ещё и нашла фирменное тётушкино производство — масло от кровососущих. Девушка победно улыбнулась и начала быстро втирать его в разные участки тела. Памятуя о тучах жужжащей и глазеющей, куда не надо «нечести», шляющейся, где не просят, она надела на купальник брюки, плотную рубашку и, схватив полотенце, отправилась к загадочному озеру.

Вечер обещал быть душным и жарким, и она успела зажариться в своей одежде. Солнце, несмотря на то, что уже основательно приблизилось к земле, всё ещё обжигало, и Вилора, какая радость, не встретила никого из желающих пропустить вкусный ужин. Редкие комары уже появились в воздухе и, подлетая к девушке, резво уносились прочь.

— Надо же, — прошептала тихонько она себе под нос, — а в горах я даже не заметила, что сегодня такое горячее солнце.

Списав всё это на увлечённость работой, она выбросила все мысли из головы и приготовилась поблаженствовать в воде, пока нет других смельчаков, готовых искупаться вечером. Вышла на берег и удивлённо застыла, вспомнив замершую Дашку, а вода-то вся покрыта рябью от всевозможных маленьких, переливающихся в лучах уходящего солнца, мальков, водомеров, перебегающих туда-сюда, огромных стрекоз, присаживающихся на поверхность, и крупных рыб, пытающихся всё это заглотить. А она видела ровное, неподвижно застывшее в лучах восходящего солнца, озеро. Сейчас же в воздухе летали, крича, птицы, охотясь за рыбой и мошкой и проносясь над бурлящей от жизни водой.

Вилора быстро скинула одежду и стала заходить в прохладную воду. Как же хорошо, что она прохладная, девушка только сейчас поняла, что жутко устала, и больше морально, чем физически. Плыла вдоль берега, если что — сразу на сушу, повторять предыдущий опыт не хотелось. Перевернулась на спину и, раскинув руки, замерла в воде. Обнаглевшие мальки стали тыкаться в неё носами. Огромная стрекоза села на большой палец ноги и замерла, блестя на солнце сине-зелёными крыльями. Вилора тихонько рассмеялась и приподняла чуть ногу. Насекомое тут же сорвалось и полетело, а девушка снова поплыла вперёд. Проплыв метров двести, заметила небольшой залив и направилась туда. Вышла на берег и осмотрелась. Райское местечко, светлый чистый песок, сине-зелёная вода и мир, словно за шторой от основного. Никаких тебе комаров и прочей весёлой толпы насекомых. Она присела на берег у самой кромки воды и задумалась.

Прошло минут двадцать, а Вилора всё пыталась понять, что не так с этим озером. Потом решила, что самое вероятное — это крупный хищник на глубине. Тогда можно объяснить и тишину, и отсутствие птиц над водой. А мужчина? Вот это пока никакому логическому объяснению не поддавалось. Наверно, это ей от страха померещилось, а на самом деле, был просто местный житель. «Ну, не захотел человек общаться с нами, и что из этого, мало ли, что у него в голове?».

Неожиданно она услышала шорох в кустах и напряглась. Через кусты явно кто-то лез, или шёл, задевая ветки. Вилора соскочила и попятилась, и тут на пляж вышел её недавний спаситель. Она, чуть не открыв рот, рассматривала высокого, широкоплечего, атлетически сложенного блондина, именно таких мужчин, она, кстати, терпеть не могла с далёкой юности. С того времени, как Вилоре исполнилось пятнадцать и она, как гадкий утёнок, превратилась в высокую нескладную девушку-подростка. Длинные, худые ноги и руки, едва наметившаяся грудь, вдобавок ко всему, она за лето из-за бурного роста ещё и резко похудела. Если некоторые девочки одноклассницы пришли к началу года прилично сформировавшиеся, то про Вилору так сказать нельзя было совсем. Она, словно отставала от своих года на два в развитии, как будто ей лет двенадцать — тринадцать. В их классе из модных, симпатичных, знающих себе цену девочек сформировался костяк, так сказать классовой элиты, которая уже посматривала на мальчиков из старших классов и вовсю командовала своими, пользуясь у них бешеной популярностью. И Вилора страстно желала соответствовать им. Уметь томно вздыхать, прикрывая глаза, как Танька, или щуриться, поглядывая на мальчиков, как стройная, с выдающейся вперёд грудью, Виолетка. Или носить, как они все, коротенькие юбки от формы, когда прикрыты только ягодицы, и не обращать ни малейшего внимания на надоедливых учителей, требующих так не ходить. Вилора страстно мечтала стать такой же. Забросила все кружки, перестала посещать тренировки.

Она старалась подражать во всём своим кумирам, которых создала себе сама.

Они благосклонно приняли её в свой круг, чтобы всегда было у кого списать, а наивная девушка думала, что это потому, что они увидели в ней ровню. Она стала носить короткую юбку, ругаясь вечерами с бабушкой, которая требовала не ходить в таком «бесстыдстве» в школу, но Вилора её не слушала. Она стала зачёсывать волосы в высокий хвост, подкрашивать глаза и губы, и тут девочки сказали ей, что надо срочно поменять её дурацкое имя, после недолгого совещания стали называть её Ви. Теперь она представлялась только этим именем, научилась закатывать глаза и томно, как ей казалось, щуриться.

В их школе в старшем классе тогда учился некий Даниил, за которым бегали все девчонки, и Вилора тоже стала заглядываться на высокого голубоглазого красавца блондина. Он играл в баскетбольной команде, и девчонки бегали после уроков посмотреть на своего кумира. Парень благосклонно принимал все знаки внимания, никого не выделял и посмеивался над «мелюзгой». Была ли у него девушка, никто не знал, поэтому все не теряли надежду. Почему он с девчонками решил пошутить именно над Вилорой, остаётся загадкой, но если честно, сейчас она была им благодарна, хотя тогда это была её маленькая жизненная трагедия.

А начиналось всё так. В школе назревал Новогодний бал, на котором должны были выбирать лучшую пару, лучшие костюмы и лучших учеников. Это было самое ожидаемое событие учебного года. В столовой накрывали огромные столы со сладостями и напитками. На каждый столик красиво расставлялись тарелочки, выкладывались ложечки и вилки. Естественно, все готовились к такому примечательному празднику. Каждый ждал от него чего-нибудь прекрасного и необыкновенного. Примерно за неделю Даниил вдруг подошёл к Вилоре и спросил, не согласиться ли она, потанцевать с ним на балу. Девушка, краснея и бледнея, конечно, согласилась.

Эта неделя для неё оказалась пыткой. Ей казалось, что у неё не такое красивое платье, как надо, что хорошо бы сделать причёску, но бабушка только покачала головой в ответ на её просьбу. На лбу, как назло, вскочил прыщ, и сколько она его не давила, он становился только краснее. Всё, Вилоре казалось, что жизнь окончилась. Наконец, бабушка сжалилась и пригласила перед вечером двух своих подруг. Женщины оказались ещё те рукодельницы. В итоге, из дома девушка выпорхнула почти счастливой, с отчаянно бьющимся от предстоящей встречи сердцем. Подсознание рисовало всякие приятные сердцу картинки, и она, закусив губу от радости, неслась вперёд.

Бал уже был в самом разгаре, а к Вилоре никто не подходил. Девушка стояла у стены, и даже её новые подруги в этот вечер чурались её. Наконец, она увидела, как Даниил направляется к ней. Сердце сделало кульбит и ушло в пятки. Он подошёл вальяжной походкой и тут же стайкой к ней слетелись одноклассницы.

— Ну, что, — вальяжно растягивая слова, произнёс он, — готова потанцевать?

Она закивала головой, мысленно ругаясь, что ведёт сейчас себя как дурочка, но, увы, от счастья рот расползался в улыбке сам. Слова все застряли в горле, и она не смогла выдавить из себя ни слова. Кто-то снимал их на камеру, но Вилоре было всё равно. Он подал ей руку, и она вцепилась в неё так, как утопающий цепляется за спасательный круг. Не обращая внимания, что вокруг собралась толпа народа, ей тогда было всё равно, она не сводила искрящихся глаз с предмета своего обожания. Он вывел её в центр зала, здесь заранее все расступились. Заиграли первые аккорды, Вилора протянула руки, а он вдруг резко отошёл.

— Знаешь, — произнёс он скучающим голосом, — я с малолетками не танцую. И потом, я только сейчас тебя как следует рассмотрел. С тобой же вообще никто танцевать не будет. У тебя же прыщ на лбу.

Повисла тишина, а потом зал грохнул. Вилора не знала, где она тогда взяла силы, чтобы спокойно посмотреть на него и молча уйти в столовую, сесть за столик и, не обращая ни на кого внимания, начать есть пирожное за пирожным, пока к ней не подошла и не присела рядом Антонина из параллельного класса. Молча положила себе на тарелочку пирожное, потом встала и принесла две кружки горячего чая.

— Пей, — произнесла она, — кстати, как тебе контрольная по алгебре?

— Никак, — буркнула Вилора и подняла глаза. На неё смотрели умные, внимательные, карие глаза. Без всякого злорадства и сострадания, просто человек протянул руку помощи, и, секунду промедлив, Вилора приняла её. Через полчаса они, как ни в чём не бывало, рассуждали об учёбе. Вскоре все перешли в столовую, кто-то ещё шушукался о происшествии, показывая на Вилору, но она старательно делала вид, что ничего не происходит. Вскоре Даниил решил, что он недостаточно поиздевался, раз на него не обращают внимания и не рыдают, и подошёл к столику, где сидели девушки.

— Вот, возьми, — и поставил на стол какой-то пузырёк, — говорят, от прыщей хорошо помогает.

Вилора подняла на него глаза.

— Всё? — спокойно спросила она.

Он удивленно смотрел на её, с виду абсолютно спокойное, лицо.

— Ну, да.

— Спасибо, — и она отвернулась.

Даниил развернулся и пожал плечами, сообщая девчонкам, с которыми решили зло подшутить, что ничего не вышло. Что в этот момент нашло на девушку, она потом, и сама не могла сказать, но в тот момент её рука с вилкой легко взлетела в воздух и воткнулась в пятую точку молодого человека. Потом были разбирательства, она чуть не вылетела из школы за хулиганство в специальный интернат, благо, за неё вступились учителя, но с тех пор Вилору стали звать в школе Вилкой. И именно тогда она дала себе слово, что никогда больше не влюбится в блондина. Вилкой она проучилась и все годы в институте. Слух о её «подвиге» просочился и туда, накрепко припаяв к ней новое имя. За годы учёбы её тело перенесло значительные изменения. Вилка сформировалась в высокую длинноногую девушку с тонкой талией и высокой грудью, но теперь это стало обузой. Стоило мужикам разглядеть, что скрывается под мешковатой одеждой, и они начинали осаждать Вилору, а её сердце после блондина упорно молчало, не отзываясь на их ухаживания.

Теперь же из-за кустов на неё надвигалась её личная неприязнь в виде ста килограммов тестостерона. Высокий светловолосый мужчина, загоревший под тропическим солнцем до тёмно-шоколадного цвета. Выгоревшие местами до цвета белёного льна, слегка волнистые волосы до плеч, были небрежно откинуты назад. Он двигался, словно опасный хищник, приготовившийся к прыжку. Хорошо развитая мускулатура демонстрировала сейчас ей внушительный плечевой пояс, узкую талию и сильные накаченные ноги. Он явно не качался в спортивном зале, потому что от него веяло первозданной дикой силой. Вилора каким-то своим восьмым чувством ощущала исходящую от него угрозу. Она попятилась назад и не заметила, как нога зацепилась за выступающий корень дерева. Девушка успела пару раз взмахнуть руками и рухнула в небольшое углубление под корнями, подмытое водой. Следом за ней прыгнул и незнакомец, увидев, у заваливавшейся назад, Вилоры, огромные испуганные глаза. Мгновение, и девушку выдернули из воды сильные мужские руки.

Она, оцепенев, смотрела в нереально синие глаза. Вода струйками стекала по её лицу, но девушка не обращала на неё внимания, она никогда не видела таких глаз. «Такие глаза бы женщине», — отстранённо подумала она, рассматривая лицо незнакомца. Чёрные брови и ресницы, слегка выгоревшие на солнце, прямой классический нос, жёсткие губы, слегка тяжеловатый подбородок, который абсолютно не портил лицо, а даже добавлял мужественности. Наконец, она вздрогнула, по телу пробежала дрожь, снимая с него оцепенение. Вилора завозилась и стала избавляться от цепких мужских рук, крепко держащих добычу.

— Пусти, — возмутилась она, — нечего хватать не своё, — «доброе» отношение к мужчинам блондинам полезло наружу.

Он рассмеялся низким приятным голосом и отпустил её. Девушка сделала два шага назад и остановилась.

— Да, я вроде пытался провести очередную миссию по спасению утопающих.

— Я бы не утонула, — пробурчала девушка, — у меня разряд по плаванию.

— Я рад, всегда приятно встретить водоплавающих, — его глаза продолжали смеяться, и Вилора, сама, не отдавая себе отчёт, залюбовалась их синевой. — Я — Дарк.

— Дарк? — переспросила Вилора. — Какое странное имя. Откуда ты, Дарк?

— Как много вопросов для человека, который даже не представился в ответ, — он снова двинулся на неё, и она попятилась.

— Ты всегда наступаешь? — спросила Вилора.

— Нет. Только когда хочу поплавать, для этого и шёл, извини, — он снова улыбнулся белозубой улыбкой, — но ты у меня на пути.

— Ой, — смутилась девушка, — наверно извиняться надо мне, правда, ты мог и сказать.

— Поплывёшь? — предложил он.

— Куда? На середину? Нет, — покачала она отрицательно головой, — там какая-то тварь и она мне не нравиться.

— Что тебе сделал Войцек? — снова рассмеялся он.

— Вой… кто? — Вилора округлила глаза. Мужчина прошёл мимо неё и тихо нырнул под воду.

Вынырнув примерно через десять метров, махнул ей рукой.

— Плывёшь?

И девушка, подхватив вызов, плюнув на вопящий разум, поплыла следом за ним. Она медленно плыла вперёд и наблюдала за сильным телом мужчины, получая какое-то удовольствие от увиденного. Казалось, он родился в озере, настолько легко и свободно он держался в воде, словно водная стихия была его средой обитания и абсолютно не реагировала на его вторжение каскадами брызг и сопротивлением. Они уплыли далеко от берега. «Какое счастье, — подумала девушка, — что наши ещё не пришли купаться и ничего не видят, а то мгновенно бы началось: кто, что, зачем и почему». То, что кто-нибудь, наплевав на комаров, придёт, она не сомневалась.

— Хочешь познакомлю с Войцеком? — спросил Дарк подплывая к ней, — он забавный.

— Ты так и не сказал кто это?

— А ты не сказала, как зовут тебя, — парировал он.

— Вилора.

— Ви-ило-ора, — он протянул её имя, словно пробовал на звучание. — Какое странное имя, оно же не женское, нет женских тонов.

Вилора во все глаза наблюдала за ним, услышав вердикт своему имени, рассмеялась.

— Точно. Это имя состоит из начальных букв мужского имени. Меня так назвала мама в честь какого-то исторического вождя.

— Странное решение. А давай я буду звать тебя Ви, — предложил он, подплывая к ней близко-близко. Вилора уже хотела возмутиться, что Ви — это не то имя, которое она хотела бы слышать, но замерла, как кролик перед удавом, смотря в его нереальные глаза.

— Давай, — прохрипела она, внезапно севшим голосом.

— Ну что же, тогда в Войцеку. Готова? — поинтересовался он, медленно плавая вокруг неё, и дожидаясь её согласного кивка. — Нырять, надеюсь, умеешь?

— Обижаешь, — рассмеялась девушка, — конечно, умею, а глубоко?

— Увидишь, — ухмыльнулся уголками губ, — поплыли, — и нырнул.

Вилора, глубоко вдохнув несколько раз, отправилась за ним. Вода в этом месте оказалась удивительной, какой-то кристально чистой. Она хорошо видела, уплывавшего вперёд Дарка, и плыла за ним. «Интересно, как глубоко он собирается забраться? — подумала девушка. — Боюсь опозориться, но воздуха мне может не хватить». Впереди показалось дно, и Вилора, если бы смогла, обязательно облегчённо вздохнула. Дарк, доплыв до дна, явно кого-то высматривал, потом оттолкнувшись, подплыл к ней и стал указывать вперёд. Когда она увидела, на что он показывает, по её телу от ужаса прошла судорога, чуть не обездвижив ей ногу. На песчаном дне, лишь местами покрытом водорослями, лежал огромный темно-зелёный змей, даже в воде переливаясь блестящей кожей. Женщина хорошо разглядела его крупную голову и слегка прикрытые глаза, он словно подглядывал за ними. Вилора, сама от себя не ожидая, бросилась к Дарку и оплела его руками и ногами, вцепившись мёртвой хваткой, чуть не утопив их обоих, так как оторвать её не представлялось возможным. Наконец, мужчина освободил от неё руки, и, оттолкнувшись от дна, стал всплывать наверх. К тому времени, когда они всплыли, девушка успела нахвататься воды. В итоге он дотащил её до берега. Примерно через полчаса до неё стало доходить, как она себя вела и краска стыда, их фамильное отличие, окрасила бледные щёки девушки.

— О, я смотрю, ты совсем к жизни вернулась, — саркастически произнёс Дарк, его синие глаза весело смеялись. — А то лежишь бледная, словно и не живая вовсе.

— Ага, смешно, — пробурчала Вилора, картинка, как она словно обезьяна, оплела мужчину, красочно стояла перед глазами, — извини.

— Это за что? — он с трудом сдерживался от смеха.

— Вот что ты ржёшь? — не выдержала девушка и набросилась на него с кулаками. — Ты чуть не убил меня. Смешно тебе, — она, стоя на коленях, пыталась стукнуть его посильней.

— Ну, зато ты ожила, — он, смеясь, уворачивался от её тычков. — Смотри и краски на лицо вернулись, получился симпатичненький красный цветочек.

Провозившись минут пять, он легко скрутил девушку и усадил перед собой.

— А теперь серьёзно, Ви, что разбушевалась?

Пытаясь вырваться из стальной хватки, она негодующе пыхтела на нахала, потом смирилась.

— Ты не предупредил меня, кто такой твой Войцек, — прошипела негодующе она, — естественно, я перепугалась.

— Ну, во-первых, он не мой, хотя я с ним и знаком, во-вторых, он не опасен и сейчас спит, и будет отлёживаться после охоты, ещё, как минимум, неделю, в— третьих, он не ест органику, так что для тебя угрозы не представляет.

— Ты сказал после охоты?

— Ну, охотиться можно по-разному, — мужчина на секунду задумался, — можно и на энергетическую пищу.

— Дарк, что-то ты не то говоришь, на какую такую энергетическую пищу? — Вилора попробовала подскочить, но он не дал. — Ты меня что, совсем за дуру держишь? Чтобы такая махина и на энергетику? Да, отпусти ты меня, что вцепился!?

— Драться не будешь? — опять развеселился он,

— Не буду, — помолчав, буркнула Вилора, — было бы с кем.

Он отпустил её, и девушка, поправляя купальник, снова покрылась красными пятнами. «Твою ж налево, — пролетело в голове, — абсолютно забыла, что я в купальнике». Она застыла столбиком, решая для себя, поворачиваться или нет. Видеть его насмешливые синие глаза и хотелось, и нет. Взяв себя в руки и решив, что он и так уже видел всё, что можно было увидеть, она повернулась.

— Ну и, — опять решила пойти в наступление Вилора, — что за энергетическая пища?

Он внимательно смотрел на молодую женщину, словно решал, можно ли с ней разговаривать дальше, или и так сказал слишком много.

— Ты с экспедицией? — подумав, всё же спросил совсем о другом.

— Вот только не надо мне зубы заговаривать, — девушка решила не отступать, — что приврал, а теперь в кусты?

У Дарка от удивления округлились глаза.

— Кто приврал? — переспросил он. — Я?

— Ну, не я же? Что это за змеи, что питаются за счёт энергетики? — Вилора не собиралась сдаваться.

— Слушай, Ви, хорошо, пусть будет приврал. Давай закроем эту тему, не для тебя она, — вдруг пошёл на попятный он.

— Вот это здрасьте, приехали, — теперь пришла очередь Вилоры удивляться, — ты что, готов выставить себя болтуном, лишь бы не говорить?

— Да. Не всё можно вот так запросто говорить. Люди, как правило, не верят. Ты просто не бойся Войцека, он безобидный, — Дарк отвернулся от девушки и стал смотреть на озеро. На его лицо наплыла тень печали, и Вилора, даже не поняв почему, затосковала вместе с мужчиной, глядя на него.

— Бр-р-р, — помотав головой, попыталась скинуть наваждение, от которого захотелось плакать.

Он невесело усмехнулся.

— Бабушкина работа, — пояснила девушка, — она всегда говорила, если грустно, помотай головой, пусть мысли встанут на место: плохие — улетучатся, хорошие — останутся.

— И что? Помогает?

— Ты знаешь, иногда даже очень.

Дарк помотал головой, и, усмехнувшись, снова посмотрел на озеро.

— Ну, если мотать сильно, рискуешь лишиться последних, — помолчав, добавил он.

Солнце, перекрасив мир в багрово-красные тона, резво приближалось к земле, собираясь нырнуть в потемневшую воду.

— Почему говорят, что оно без дна? — Вилора кивнула на воду. — Очень даже с дном и не такое глубокое.

— Не везде, — подумав, ответил Дарк, — не везде бывает то, что хочется.

— Не поняла? — Вилора следила за его лицом.

— Не забивай голову, не стоит.

Он опять задумался, смотря вдаль и не о чём не говоря.

— Ой, мне, наверно, пора, а то опять причитать начнут, — вспомнила про лагерь Вилора, хотя уплывать не хотелось совсем, она легко встала, он поднялся следом. — Но всё же, мне бы хотелось услышать твою тайну.

— Всё в этом мире возможно, даже невозможное, — улыбнулся он. — Скажи мне, за вами что, как в детском возрасте следят? — он внимательно смотрел в её лицо, словно пытался запомнить.

— Нет, просто они что-то ищут в озере и всё у них вызывает какие-то подозрения, даже военных прислали. Глупости, конечно.

— Можно тебя попросить? — он внимательно смотрел в её лицо.

— Попробуй.

— Не рассказывай никому про Войцека, он, правда, не причинит никому вреда, а вот ему могут.

— Хорошо, — подумав, кивнула Вилора, — не буду. Ну, я, наверно, поплыву, — предложила она.

— Плыви, — легко согласился он, пожав плечами.

Она вошла в воду и поплыла, потом, не выдержав, обернулась, но Дарка на берегу уже не было. Вздохнув, она поплыла вперёд, и уже недалеко от их пляжа, заметила несколько человек на берегу, отчаянно махавших руками от комаров. Вилора вышла из воды, двое военных, Павел и Апполинарий замолчали, пожирая её взглядами, пока девушка не замоталась в полотенце.

ГЛАВА 6

Апполинарий пришёл в себя первым.

— Кольцова, — строгим голосом попробовал сказать он и сбился на фальцет, — скажи-ка, где тебя носит?

— Плаваю, — спокойно ответила она, — пытаюсь прийти в себя после нашего последнего разговора.

Апполинарий как-то сразу сдулся. Его воинственный запал куда-то делся. Мужчина никак не мог взять себя в руки, они все давно привыкли, что каланча Кольцова — серая мышь, а из воды выходила совсем другая женщина, однако стоило ей завернуться в махровую простынь, и всё сразу встало на место.

— Мы тут тебя потеряли, Кольцова, — начал отчитывать её он, — попрошу впредь ставить кого-нибудь в известность, где ты.

— Я не думала, что должна сообщать о каждом шаге. Вы пошли на ужин, я плавать, что здесь криминального?

— Ничего, — разбушевался Апполинарий, — если не считать того, что три женщины до тебя пропали.

— Может они просто сбежали от вечно недовольного руководства? — Вилора смотрела на него, выгнув бровь, и абсолютно не понимала, почему ей нравится злить этого мужчину.

— Кольцова! — взвился мужчина, — попрошу не забывать о субординации.

— Уважаемый, простите, не знаю вашу фамилию, мой рабочий день окончен, а своё личное время я провожу, как хочу, — она посмотрела на багровеющее лицо ботаника и решила поскорее исчезнуть с поля его зрения, пока он ей ещё чего-нибудь снова не выдал. — Приятно оставаться» — произнесла она лилейным голосом и, подхватив вещи, бросилась по тропинке.

— Вилора, извините, — один из пресловутой пятёрки бросился за ней. — Борис, — представился он, протягивая ей руку. Девушка вздохнула.

— Ну, как меня зовут и мою подноготную, вы, я думаю, и так знаете, где родилась и что делала в курсе, так что давайте к делу.

— А если скажу, что я сейчас просто, как неофициальное лицо, хочу поухаживать за красивой девушкой? — он вызывающе на неё посмотрел.

— То «красивая», как вы выразились, девушка вам абсолютно не поверит. Вы два дня меня в упор не замечали, Борис, а теперь что, разглядели?

— Ну, можно и так сказать, — он улыбнулся во все свои тридцать два зуба. Вилора усмехнулась: «Вот, интересно, — подумала она, рассматривая мужчину — зубы-то свои?»

Он был достаточно высок, крепкого такого телосложения, когда футболка, натягиваясь на фигуре, облегает рельефный торс. Немного с лишним весом, который, как считали многие мужчины, не портит их фигуру. Короткостриженые светло-русые волосы торчали забавным ёжиком на макушке, но ничуть его не смущали. Серо-зелёные глаза смотрели внимательно, словно пытались прочитать, что у тебя сейчас в голове.

— Пройдёмся, — предложив ей следовать первой, добавил он, — заодно и поговорим.

— Опять, — простонала Вилора, — будете приставать по поводу, где плыла, когда плыла и что видела.

— Не совсем, — улыбнулся мужчина, — вы знаете, где пропала ваша мать?

Вилора удивлённо уставилась на него, такого перехода в их диалоге она не ожидала.

— Мне тогда было всего семь и меня больше интересовало, что её нет, — она потихоньку пошла по тропинке вперёд, эта тема ей не очень нравилась, но вдруг он скажет что-нибудь новое. В смерть матери она не верила, сильно уж подготовленной ко всем случайностям и умной была та женщиной, и чтобы не говорили, безумно любила своих девочек, вряд ли бы она стала подставляться и лезть неизвестно куда. — Я всё время ждала её, — продолжила Вилора, — не желая верить, что это конец. Потом, правда, боль потери немного поутихла. Спасибо бабушке, она всё время поддерживала во мне веру, что она жива, и рано или поздно, мы с ней увидимся. Это здорово помогало. Теперь я уже не так наивна, но надежда всё равно теплиться в моём сердце.

Он внимательно слушал, рассматривая спокойное лицо женщины, или правда ничего не знает или не хочет говорить. Не завалила его вопросами, словно ждала, что скажет сам.

— Она пропала здесь, Вилора, — решил он выложить карты на стол, — исчезла, как и все остальные женщины, просто ушла и не вернулась, поэтому мы так и беспокоимся за вас.

— Она пропала прямо здесь, на озере? — удивилась девушка.

— Да, прямо здесь.

— Скажите мне, Борис, а моя поездка не связана случайно с вашей деятельностью?

— Если честно, то да. Ваш «Семёныч», как вы его называете, был категорически против такого расклада. Сами-то не хотите узнать, что тогда случилось?

— Слишком много времени прошло, да и вы, наверняка, не выложите все карты на стол, — Вилора остановилась и посмотрела в бесстрастное лицо мужчины.

— Ну, все нет, а кое-что расскажем, — Борис ответил открытым честным взглядом, но что-то опять удержало её от желания обо всём рассказать.

Вилора всё время пыталась найти ответы, что же случилось и не находила их.

То, что мать всё время кого-то искала, она знала, будучи уже взрослой, предполагала, что это был, скорее всего, мужчина, но только теперь внезапно поняла, что тот мужчина, по всей видимости, тоже был непростой. Просто так Таисия вряд ли бы рыла землю. «Как Дарк, — всплыла шальная мысль, и она тут же откинула её, как ненужную. — И всё же? — не желала та уходить из головы. — Что если и Дарк не такой простой, как кажется? Хотя он и не кажется простым. Достаточно вспомнить его нереально синие глаза. Он вообще, по большому счёту, ой, как не прост. Взять хотя бы то, что он знает о змее, о котором наши и не слышали, и почему-то больше, чем уверена, и не видели».

Вилора глубоко задумалась.

— Вилора, вы что-то знаете? — Борис с интересом разглядывал её лицо.

— Нет, — скинула с себя девушка паутину воспоминаний, — ничего такого, что бы было вам интересно.

— И всё же, — настаивал он.

— Борис, извините, мы уже пришли, у меня сегодня был очень трудный день, давайте до завтра.

Он с сожалением посмотрел вслед ушедшей в палатку молодой женщине. «Странная девушка, как будто что-то знает, но не говорит. Надо будет проследить за ней и сказать Апполинарию, чтобы никуда не лез, переигрывая свою роль, пусть не пасёт её, посмотрим, куда эта птаха нас заведёт. А фигурка у неё классная, но вот лицо. Как будто какая-то пелена скрывает истинные краски, и остаётся только подождать, когда они проявятся. Никогда не было такого странного чувства. И энергетический фон у неё зашкаливает, первый раз такой вижу. Прав был, Аркадий Андреевич, — с уважением подумал он о начальнике, — за этой дамой надо бы посмотреть. Кто её отец — до сих пор не ясно. Кстати, надо пойти проверить, всё пересняли со скал, где она ходила, помниться её маменька тоже письменностью увлекалась. Кто знает, что она там нашла. Надо подкинуть ей последние зарисовки матери, вдруг, что прочитает. Да, кстати, — осенила его, как он подумал, умная мысль, — может, кто из ребят ей приглянется, было бы неплохо. Влюблённые женщины глупеют и управляются легче».

На этих мыслях он отошёл от входа в палатку, а туда через минуту залетела взъерошенная Дашка.

— Вилорка, ну ты даёшь? — затороторила она. — Что это тебя наши друзья пасти взялись, только не говори, что от большой любви? Кстати, — она как всегда решительно прошествовала по палатке к своей кровати, — познакомилась с Дином, пока ты плескалась, интересное имя, не находишь? Он с западного региона, — она коротко хохотнула, — ничего так, разговорчивый мальчик, только так и не поняла, кто из нас кого прощупывал — то ли он меня, то ли я его. В общем, ничего я так и не узнала, он, кстати, от меня тоже, — многозначительно подняв палец кверху, она завалилась на свою кровать. — Всё ничего, только для чего такой мужик, не пойму, он же всё про всех знать будет? Короче, всё, что удалось узнать, так это то, что это военка — спец. отдел, и по особому указанию сверху тут работают. Больше ничего. Даже потискать себя дала, всё равно, гад, ничего не сказал. Но мы с тобой и сами это предполагали. А ты что, опять плавала? Комары с мошкой не пожевали?

— Нет, — улыбнулась Вилора, — тётушка позаботилась.

— А мне дашь? Пойду, Дина комарам скормлю.

— Да бери, — и она вручила пакет Дарье, — которые от кусающихся гадов, те с маленьким комариками на пузьрьках.

— Тётушка, как всегда, не забывает о тебе, — Дарья развязала пакет и сунула туда нос, — ого, — воскликнула она, рассматривая содержимое, — да у тебя здесь целое богатство.

— Мажься, мажься, — улыбнулась Вилора, — может, что интересное выудишь.

Довольная Дашка, натянув один из своих любимых купальников, надела лёгкий халатик и, схватив полотенце, помахала Вилоре ручкой, быстро упорхнула за дверь.

«Неугомонная», — подумала девушка и, взяв принадлежности для умывания, отправилась к закрытым душевым кабинкам, стоящим рядком не сильно далеко от их палатки. Вилору никогда особо не напрягала походная жизнь, наверно, увлечение от матери передалось и ей. Быстро обмывшись, она отправилась назад, и перед сном решила посмотреть, что ей удалось собрать за день и хоть чуть-чуть систематизировать находки.

Вечер был душный, и она включила вентилятор, чтобы хоть чуть-чуть разогнать прогревшийся за день воздух. Сначала хотела сесть за стол, но сидеть не хотелось, и она растянулась на кровати, с блаженством вытянув длинные ноги, прикрыла глаза. Перед глазами тут же возникло лицо Дарка, девушка слегка улыбнулась и тут же нахмурила светлые брови. «Кто же ты? — мелькнула в голове досадная мысль, мешающая расслабляться дальше. — Странное имя, я такого раньше не слышала. Хотя кто бы говорил, сама хожу с таким…. Может западные районы сохранили? И я так и не поняла, увидимся мы или нет. А этот Войцек, мама не горюй, что это вообще было? Зачем я ему пообещала, что никому не скажу? Теперь меня с удвоенной силой начнёт раздирать, чтобы кому-нибудь рассказать. Ничего не поняла? Почему этот змей светился? Как он питается энергетической пищей? Заряжается, что ли, как батарейка? Бред какой-то! А вдруг Дарк псих? — странная мысль пришла и так же быстро исчезла. — Ага, и я теперь вместе с ним. Надо потихоньку так поспрашивать зоологов, есть ли такие виды, что питаются энергетической пищей, может тут как раз-то они и есть, просто я про них ещё ничего не знаю».

Немного ещё полежав с закрытыми глазами, она взбодрилась и перешла к тому делу, которому посвятила весь сегодняшний день. Достала тонкие, аккуратно вложенные в папку, листочки. Долго рассматривала странные символы, на одном впала практически в ступор. «Я точно вот этот видела, но где? Существующие, во всяком случае, до сегодняшнего момента письменности, она могла определить и потом проанализировать, но это? Она точно знала, что где-то видела, но совсем не помнила где».

Дашка появилась за полночь с довольной улыбкой на лице.

— Всё же я его разболтала, — радостно заявила она от входа. — Они действительно, тут что-то вынюхивают, что-то такое «необъяснимое», как радостно назвал это Дин, и ты, девушка, как-то связана со всем этим.

— Как, как…. Тот, что меня провожал — Борис, сказал, что именно здесь пропала моя мать.

— Вот это поворот, а этот гад мне даже не заикнулся, — Дашка со всего размаху плюхнулась на кровать, — и что прямо так и сказал?

— Прямо так и сказал, и они там что-то подозревают и что-то проверяют, в общем, поэтому и следят за моими передвижениями, во всяком случае, пробуют, и именно поэтому меня пригласили в эту экспедицию. А вот это уже обидно, — она тяжело вздохнула, приподнимаясь и опуская ноги вниз с кровати. — Я всегда думала, что достаточно ценный специалист, а оказалось всего лишь приманка, непонятно для кого. И что они надеяться увидеть? Что прибежит назад моя мать, или прибегут на мой запах те, что виновны в её исчезновении. Да она могла сама запросто пойти за кем-то или за чем-то.

— Вилор, ты не расстраивайся, — Дашка подошла и присела на кровать рядом с ней, — в конце концов, главное, что ты здесь. А остальное вообще не важно. Смотри, что ты хотела и радуйся жизни. Вот через два дня будет нам праздник Плодородия, оторвёмся от всей души.

— Что за праздник-то? — Вилора заинтересованно уставилась на Дашку.

— Вилорка, — заливисто рассмеялась подруга, — тебе, старой перечнице, туда надо обязательно.

— Сейчас обижусь, — фыркнула девушка, хотя и не думала это делать, — опять какие-нибудь эротические танцы местных племён?

— Ага. Тебе понравится.

— Нет уж. Мы женщины маленькие, до этого не доросли.

— С ума сошла, — подскочила Дашка, — быть в Мёртвой пустыне и не побывать на празднике. Вот будешь старушенцией и не простишь себе, что не пошла.

— Ой, Дашк, буду к тебе на чай приходить, а ты будешь рассказывать мне и вздыхать, какие времена-то были золотые.

— Ладно, открою тебе секрет, туда и другие экспедиции, кто рядом работает, приезжают. Так что, танцы-обжиманцы с чужими мужиками нам обеспечены. Это свои липнуть будут, а чужие уехали и всё.

— Ой, Дашк, — пихнула её Вилора, — вот слышала бы тебя моя бабушка, последних волос бы лишилась.

— Ну да, у неё сейчас волосы будь-будь, а с такими внучками ей это вообще не грозит. Вилорк, ну неужели тебе самой не хочется?

— Всё, спать, Дарья Евгеньевна, спать, — Вилора стала спихивать сопротивляющуюся Дарью с постели, — а то завтра уже наступило, а мы ещё не укладывались.

— Ну да, как про мужиков, она сразу спать, да спать, словно к ним в постель собирается, — и легко увернувшись от запущенной ей в спину подушки, рассмеялась и пошла гасить свет.

Стоило им улечься, и сон, вроде бы заглядывающий в оба глаза, моментально куда-то улетучился. Вилора смотрела в темноту ночного неба через маленькое окошко. Ночные звёзды крупными светляками сияли на бархатном небе, огромная луна уже куда-то уплыла, оставив ночные огоньки без её присмотра. Стоило остаться одной, и в голове сразу всплыл образ Дарка. Нереально синие глаза смотрели на неё в упор, и сердце тревожно сжалось, как в далёком подростковом возрасте, наполняя душу неведомым ожиданием. «Это ещё что? — мелькнуло в её мозгу. — Это всё Дашка-балаболка виновата, теперь буду неизвестно о чём думать».

Злясь на саму себя за непонятные мысли, что бередят так мило молчащие чувства, она всё же заснула неспокойным сном. Сон, увы, не принёс ей спокойствия. Всю ночь напролёт её терзали чьи-то требовательные губы и руки, и нереально синие глаза смотрели прямо в душу, словно хотели выпить её до дна. Проснулась, лишь чуть рассвет забрезжил за окном, соскочила, пытаясь скинуть с себя остатки сна, и замерла, вспомнив, что снилось. «Хорошо хоть Дарья не умеет читать мысли, — подумала она, скидывая пижаму и натягивая вечные брюки и футболку, — а то бы сильно удивилась образам, что всплывали сейчас в моём мозгу».

— Кошмар какой-то, — фыркнула она, — сто лет такого не было и на тебе. Нанюхалась чего-то, что ли? Надо поинтересоваться, ничего сейчас не цветёт? То-то Дашка носится по ночам, как угорелая.

Она сходила умылась, и уже, направляясь назад, услышала треск в близлежащих кустах. Кое-какое подозрение закралось в душу, и она решительным шагом направилась к только что шуршащим веткам.

— Выходи, — тихонько скомандовала она, но ответом была тишина, — выходи я тебе сказала, — снова ни звука, словно никого там и нет, — сейчас начну орать, всех подниму, а ты получишь, что нагло спал на посту.

Как же она удивилась, когда из кустов, ругая на все лады мерзких летающих и ползающих, вышла Ангелина.

— Не ори, — сказала она шёпотом, потом добавила, — пожалуйста.

— Ну, вот все и в сборе, — усмехнулась Вилора, — а то я думаю, где здесь ты?

— Я практику прохожу. Меня внедрили к вам в институт, чтобы ты под присмотром была, — она поморщилась, — тоже нашли опасный элемент. Ты в своей жизни кроме работы ничего не знаешь и не видишь. Нашли объект для изучения…, — она фыркнула. — Я раньше думала, что военка, это какие-то заговоры, террористические организации, ну инопланетные силы, а это так в кустах сидеть. Ну вот, грош мне цена, взяла и всё разболтала.

— Ну не больше, чем мне сообщило твоё начальство.

Вилора смотрела в умные глаза девушки и понимала, что-то здесь не сходится, уж очень оценивающий у неё был взгляд. «Ну, — подумала она, — всё ясно, решили мне подругу подсунуть, не удивлюсь, если завтра в палатку предложат к нам переехать, скажут ещё кто-нибудь приехать должен, надо палатку освободить. Не похожа она на простушку, ох, как не похожа, вот точно в подруги набивается. Да что с этой местностью не так-то? Может Дарк, что расскажет. Надо, если встретимся, поспрашивать у него». При мыслях о Дарке защемило что-то внутри, прокатилось удушливой волной по телу. И Вилора решила поскорее уйти от Ангелины.

— Ангелин, ладно я пойду, желаю тебе удачно досидеть в кустах до нашего возвращения домой, — обрезала она все попытки девушки, которая хотела что-то вставить.

Вернувшись через некоторое время в палатку, оделась, решила не будить сладко сопящую Дашку и потихоньку села просматривать свои рисунки. Три символа не давали ей покоя. Она аккуратно перенесла их, решив поискать похожие и внимательно просмотреть всё, что с ними связано.

Дарья, наконец, встала, и палатка моментально наполнилась звуками жизни. Они сбегали в импровизированную столовую под навесом из бамбука, быстро позавтракали, и вскоре уже были готовы к приезду своего транспорта. Апполинарий, как не странно молчал, ничем не выдавая, что только вчера запрещал Вилоре куда-либо выезжать. Навязчивой пятёрки, как и Ангелины, нигде видно не было. Как только погрузились в грузовик, Вилора моментально обо всём забыла, погрузившись в размышления, что же это за символы. Рядом Дарья о чём-то спорила с Виталием, и было, похоже, ещё чуть-чуть и они подерутся, доказывая друг другу свою правоту. День обещал, что, впрочем, неудивительно, быть очень жарким. Памятую о том, что про всё забывает во время работы, Вилора запаслась водой и бутербродом с сыром. Она планировала вновь пойти на то же место, только пройти на этот раз дальше. Прибыв на место разгрузились быстро. Мужчины, пошучивая, помогли вылезти женщинам, и, весело фырча, грузовичок укатил восвояси.

Виталий вырос рядом незаметно.

— Помочь, — надвигаясь, спросил он, блестя белыми зубами.

— Как-нибудь без тебя справлюсь, — прошипела Вилора.

— Колючка, — продолжил он, не оставляя своих попыток.

— Слушай, отстань, а? Мне, правда, сейчас не до тебя, — девушка не оставляла попыток урезонить разошедшегося ботаника, — иди, травку собирай.

— А может более приятно проведём время? — он придвинулся вплотную, и Вилора подумала, что ещё чуть-чуть и он схлопочет.

— Виталик, — пропела рядом Дарья, увидевшая покрасневшую от гнева подругу, — угомонись, родной. Видишь — не для тебя девочка.

— Ну, ну, — пробурчал тот и отошёл от Вилоры, — это мы ещё посмотрим.

— Вот что ему надо, а? — зашептала разозлено Вилора. — Ещё бы немного и треснула бы по его похотливой морде.

— А его заело что ты, вроде бы такая невзрачная, как он раньше думал, — тут же поправилась Дарья, увидев прищуренные глаза собеседницы, — не хочешь с ним иметь никаких дел. Вообще-то, Вилор, ты с этим придурком поосторожней, у него в голове от всего этого может перемкнуть. Кто знает, на что он решиться. Знаешь, мне кажется, он и в работе не совсем порядочен, когда-то кое-что приписал себе лично перед начальством, чтобы выделиться, а работал вместе с ребятами. Ну, ладно, удачи тебе, подруга, — и помахав рукой, отправилась со своими по намеченному заранее маршруту.

Вилора же, подхватив сумку и закинув её на плечо, бодрым шагом двинулась по вчерашнему пути. Шла, рассматривая отвесные скалы и небо над ними, настроение было прекрасное, неприятный инцидент уже вылетел из головы.

Пришла на то место, где в первый раз увидела непонятные символы. Всё та же стена возвышалась молчаливо перед ней, не сильно горя желанием открывать ей свои секреты. Девушка дотронулась до неё рукой, кажется, или она, и правда, словно живая. Вилора тряхнула головой, изгоняя глупые мысли. Пробежалась по тому, что видела, опускаясь вниз. Правильно, вот он у самой земли третий символ, но три это слишком мало. Чтобы классифицировать это, как буквы или слова неизвестного языка. Она вернулась к сумке и достала из неё небольшую сапёрную лопату. Почему она до сих пор так называлась, Вилора не знала. Наверное, где-то всё же гремят взрывы, пусть и учебные, но это было неважно, главное, что лопата эта — очень удобная штука. Она принялась откапывать нижнюю часть скалы, надеясь, что там есть ещё что-нибудь и не ошиблась. Когда она вымела кисточкой весь песок, местами намертво прилипший к стене, что пришлось его выковыривать всеми подручными средствами, включая ногти, она нашла ещё три. Целых три! Вилора готова была сплясать, но стоя на коленях, и постоянно передвигаясь на руках туда-сюда в неглубокой яме, вырытой возле стены, не могла пока себе этого позволить.

— Какой пейзаж! — раздался ненавистный голос, — Кольцова, да ты в таком ракурсе неплохо смотришься.

Вилору прошиб холодный пот. Она мгновенно представила, как выглядит, ползающая на коленях, с руками в яме. Девушка выпрямилась, поднялась с колен, и только после этого, глубоко вдохнув, развернулась.

— Что ты здесь делаешь, Виталий? По-моему, ваши совсем в другой стороне.

— Ну, это же не значит, что у нас у всех одна тема, — он медленно подходил к девушке, глаза его странно блестели, — я, подумал, что раз я освободился пораньше, то могу сходить, проверить, как ты здесь, совсем одна ведь, бедная.

— Виталий, я не одна, спасибо, конечно, но у меня всё хорошо, — Вилора попятилась, в глазах у наступающего Виталия не было разума, девушка решила его не провоцировать, может всё обойдётся. Она не знала, сколько времени он за ней наблюдал, если долго, то ничем хорошим это ей не светило, — давай ты пойдёшь к своим, а я быстренько закончу и подойду.

— Кольцова, — он плотоядно улыбнулся, — как ты смотришь на то, что мы закончим вместе? — и гаденько хихикнул.

Второй раз за сегодняшний день Вилора покрылась липким, холодным потом. Она поняла, игры закончились, все карты выложены на стол. Теперь только борьба за жизнь.

— Тарасов, — голосом учительницы сказала она, — понимаешь, женщина должна быть готова, мне надо подготовиться, Отвернись, пожалуйста, на несколько минут, я приведу себя в порядок.

И он повёлся! Вилора чуть не завизжала от радости, когда этот кретин клюнул, она тихонько развернулась.

— Тарасов, я оботрусь влажными салфетками, не подглядывай, — скомандовала она, и пошла к сумке, прошла мимо и припустила, что есть духу от него в противоположную сторону, хоть куда, только подальше. Она бежала, что есть сил, не останавливаясь, и уже мелькнула мысль, что ушла, как услышала топот ног сзади. Вилора быстро бегала, но за ней гнался хищник, который не собирался упускать свою добычу. Они бежали уже достаточно долго, и вскоре девушка стала слышать за спиной тяжёлое пыхтящее дыханье. «Да когда же ты сдохнешь?! — промелькнула в голове шальная мысль. — И отстанешь от меня, скотина». Ей жутко мешали бежать тяжёлые ботинки, сердце заходилось то ли от бега, то ли от страха, что противными щупальцами опутывал всё внутри.

Момент, когда мужская рука, рванула её на себя, она не забудет никогда. Вилора что есть сил, дралась с ним, пытаясь отбиться от похотливых рук, которые успевали ощупывать её тело. Он не обращал внимания на её удары, словно не чувствовал боли, распалённый похотью животного — самца.

Наконец, ему удалось скрутить и прижать её к себе, он тяжело дышал ей в ухо, и она на миг замерла, дрожа от отвращения. Она хорошо чувствовала спиной его напрягшуюся, дрожащую плоть, оба тяжело дышали, словно дали себе передышку перед новым раундом борьбы. Девушка хорошо понимала, что может не вернуться назад, он просто прикопает её здесь, зная её характер и то, что она его не простит.

— Тарасов, — прохрипела она, — пока не наделал глупостей, остановись.

Он рассмеялся своим противным, жутким смехом, и, перехватив руки, рывком развернул её к себе.

— Нет, Кольцова, — просипел ей в лицо, — сегодня я поимею тебя так, что ты запомнишь, что такое настоящий мужик, и будешь вспоминать об этом всю свою жизнь, — он усмехнулся, приближая к ней лицо, — жаль не очень долгую, — и лизнул ей щёку.

Вилора взвилась, пытаясь вырваться из стального захвата, и норовя пнуть его по тому месту, что сулило ей, как только что было обещано, одно наслаждение. Но Виталий, видимо, не первый раз проделывал это с женщинами, он увернулся, и она попала всего лишь по ноге. В отместку он двинул ей кулаком по лицу. Мир на мгновенье шатнулся, покрываясь красной пеленой, резкая боль пронзила голову лишь мгновенье спустя. От удара Вилора отлетела к скале, ударившись с размаху о поверхность. Второй удар впечатал голову девушки уже в камень, и мир начал уплывать в темноту. Она сползла вниз и обмякла сломанной куклой, а Виталий с торжествующей улыбкой начал расстёгивать штаны.

Он не понял, когда сзади кто-то появился, и резко развернувшись на вежливое покашливание, получил кулаком по лицу. От удара он согнулся пополам, придя в себя и сплёвывая кровь, выпрямился. Напротив него стоял светловолосый мужчина с синими глазами.

— Штаны подбери, — проговорил, морщась, он, — поговорим.

У Виталия от злости, что долгожданная добыча вновь уходит из рук, разум отключился совсем. Взревев, как бык, он ринулся на виновника. Но, не успев ничего сделать, снова налетел на сжатый кулак. Он бросался вновь и вновь, но ни разу не достиг цели, каждый раз он отлетал, даже не понимая, как такое возможно. Последний раз, еле поднявшись на ноги, решил спросить.

— Да кто ты такой? — дальше последовала нецензурная брань хриплым голосом.

— Твоя смерть, — спокойно ответили ему. Это было последнее, что услышал в своей жизни Виталий Тарасов.

Вилора как-то быстро выплыла из небытия. Раз, и пришла в себя, поняв, что уже не во тьме, тут же все события, словно караулившие этот момент, хлынули потоком в отвергавший их разум, следом вернулась и резкая боль. Она снова зажмурилась, и тут только до неё дошло, что она находится не там, где потеряла сознание. Вилора опять открыла глаза и осмотрелась. Какая-то пещера, она лежала на постели из веток и травы, под головой было что-то мягкое.

— Очнулась? — раздался знакомый голос. — Как ты?

Мужчина подошёл и присел у её импровизированной кровати.

— Ничего, — прошипела девушка, щека ужасно болела, как и нос. Она дотянулась до лица и потрогала его, — сломан? — спросила у Дарка и попыталась сесть.

— Уже нет, — улыбнулся он. — Испугалась?

Она кивнула, с благодарностью смотря на него.

— Спасибо, — прошептала она, прекрасно понимая, из какой передряги он её вытащил, — если бы не ты, наверно, меня уже бы не было.

— Перестань, не надо думать об этом, — он ласково погладил её по щеке, — он больше не потревожит тебя.

Она не стала уточнять почему, ей было всё равно, главное, она больше его не увидит. Вилора не представляла, что было бы с ней, останься она жива? И подойди Тарасов к ней после всего этого. Раньше она не была кровожадной, но сейчас какая-то часть её сущности требовала это.

— Ты его убил? — тихо спросила она. Дарк долго молчал, смотря ей в глаза своими нереально синими, потом решил что-то для себя и кивнул. Она глубоко вздохнула, закрыла лицо руками, посидев так пару минут, убрала руки и посмотрела в его глаза.

— Раньше бы не поверила, что могу такое сказать, но спасибо. Я бы это точно сделала сама или хотя бы попыталась, если бы только увидела его лицо ещё раз. Не переживай, я никому не скажу.

— А я и не переживаю, — ответил он, — я не житель вашего мира, чтобы переживать.

— Это как? — не поняла Вилора, собственные проблемы тут же вылетели из головы. — Что значит, не «житель вашего мира»? — она смотрела на него во все глаза. «О боже мой, — пронеслось в голове обращение к доисторическому архаизму, — у меня сегодня что? День свиданий с сумасшедшими? — она испуганно посмотрела на него. — Виталий сначала с виду тоже нормальный был».

Дарк всё понял и весело рассмеялся, блестя в полумраке белыми зубами.

— Вилор, я психически здоров, не бойся. Пойдём, покажу, — он протянул ей сильную, загорелую руку. В другое время она бы залюбовалась ею, она любила рассматривать вот такие мужские руки, но сейчас? Вилора секунду сомневалась, потом всё же ухватилась за неё, и он легко поднял девушку с импровизированной кровати. Тело болело, но она уже не обращала на это ни малейшего внимания, её мучило любопытство. Дарк пошёл вперёд, а Вилора окинула беглым взглядом пещеру. «Высокие своды, воздуха много, скальная порода образована очень много веков назад, а значит, — быстро подытожила девушка, — здесь должны быть наскальные росписи. А Дарк или живёт здесь, или проводит тут много времени, интересно, что он ищет? О, даже стол с табуретом соорудил».

И она побежала догонять ушедшего вперёд с фонарём мужчину. Он стоял неподалёку, светил на стену, и сосредоточенно смотрел. Вилора подошла и тоже уставилась туда.

«Странный наскальный рисунок, — подумала девушка, — и символы, везде эти символы, нет, — поправила она сама себя, — слова, я была права, это письменность. Осталась разобраться, что они значат? Совсем немного, — усмехнулась она, — но где же я это уже видела?»

— Я арцтах, — вдруг заговорил Дарк, и Вилора подпрыгнула от неожиданности, так долго, ей показалось, они молчали, — я живу в мире, который удивительным образом пересекается ещё с двумя — твоим и параллельным. Одно время вы даже развивались, как под копирку, правда, вы уходите чуть-чуть вперёд, а тот, второй, словно вас догоняет. Но потом, что-то пошло не так, и у вас началась бессмысленная бойня. Там, пока, этого избежали.

— Но…, — начала было Вилора, но мужчина перебил.

— Подожди, не перебивай, пожалуйста, давай сначала я, мне и так нелегко об этом говорить, арцтахи не имеют права раскрывать секрет своего существования другим. Мы проходим через так называемые временные колодцы и попадаем к вам. Вот это, на рисунке, — он показал на центральный круг, — Драготариус, мой мир, вот эти, — он ткнул пальцем в два круга поменьше, расположенных повыше, — ваши параллельные миры, линии, соединяющие эти круги — переходы. Видишь, как у древних было всё просто. Знаешь мне иногда, кажется, когда я путешествую, что когда-то мы все были единым народом, но потом что-то поменялось и мы, разъединившись, стали разными. Но у нас последнее время не очень спокойно. Низшие пытаются захватить власть, мой отец борется с ними. Я не всегда бываю согласен с ним в его методах, всё-таки он бывает чересчур жесток, и потому часто ухожу из дома через временной переход к вам, сюда. Войцек, — усмехнулся Дарк, — выполняет у меня функции транспорта. Он быстро передвигается в воде и легко переходит через порог. Но мы с ним влипли. Отец не раз предупреждал меня, что низшие перекроют этот проход, но я не верил. А теперь мы оказались заперты здесь, и я пытаюсь найти другой путь. Я точно знаю, что он есть где-то здесь, но пока не продвинулся в поисках, единственное, что нашёл — это вот это упоминание о переходах, — он кивнул на стену. — Пытаюсь разобраться, что к чему, — он замолчал, Вилора вглядывалась в его лицо и пыталась понять, реально ли всё то, о чём он ей рассказал.

— Ты сильно громко думаешь, — усмехнулся одними губами Дарк, — я не обманываю тебя.

— Ты что, читаешь мысли?

— Только такие громкие. Думай тише, и никто не услышит.

Вилора схватилась за голову.

— Нет, это всё какой-то бред, я вообще в реальности? Или лежу с отбитой головой? — спросила она в никуда, развернулась и пошла к выходу. — Дарк, прости, но не ходи сейчас за мной, — бросила через плечо, слыша его шаги за спиной. — Мне надо хоть немного побыть одной, чтобы всё утряслось в голове.

Она как под гипнозом, ни о чём не думая и ни на что, не обращая внимания вышла из пещеры, вход в которую практически полностью перекрывали два огромных куска обломившейся породы, но один стоял со смещением относительно другого и если смотреть снаружи, то вход абсолютно не просматривался. Дарк, и правда, не пошёл за ней, а она, проскользнув между двух камней, побрела, куда глаза глядят.

Жара спадала, день стремился к своему логическому завершению, а Вилора даже не думала в какую сторону идёт. Как это ни странно, но хоть в этом ей сегодня повезло, она вышла к тому месту, где откапывала кусок скалы. На автомате собрала сумку и пошла к месту сбора. На середине пути её встретила уже отправившаяся искать её Дарья и ещё двое мужчин. Дашка, только взглянув на неё, сразу всё поняла.

— Тарасов? — спросила она, и, не дожидаясь утвердительного кивка, выругалась. — Идти можешь?

— Иду же, — усмехнулась Вилора, — не суетись, всё нормально.

— Что нормально? — завелась женщина. — Ты себя видела?

— Даш, успокойся, а? У меня, правда, всё хорошо. Сейчас Апполинарий мозг высосет, поэтому хоть ты не шуми.

Апполинарий, и, правда, хотел начать монолог, но присмотревшись к девушке, как-то испуганно замолчал, но потом всё же буркнул не удержавшись.

— Вот так по одному ходить.

Позже подошёл и поинтересовался, что всё же произошло и нужна ли какая-то от него помощь? Дашка, схватив его под руку, оттащила в сторону и что-то зло заговорила.

Остальные мужики тоже с расспросами не лезли, предпочитая тактично держаться в стороне.

Вилоре казалось, что они вечность трясутся в кузове грузовика, хотя раньше абсолютно не обращала на это внимания. Ветер гнал по равнине шары верблюжьей колючки, и на душе у девушки было также пустынно, как и на поверхности этой земли. Когда вернулись в лагерь, Вилоре пришлось часа два всё объяснять Борису. Она ничего не придумывала, лишь пропустила момент, когда очнулась, и оказалась в гостях у Дарка. Поэтому, как бы Борис не пытался влезть ей в мысли, а он пытался, ничего у него не получилось и ему пришлось довольствоваться малым.

— Вилора, я бы хотел спросить у тебя, откуда ты знаешь, как блокировать ментальное воздействие?

— Ментальное, что? — у Вилоры округлились глаза, — Борис, вы в своём уме? — внезапно одна мысль прошила её. — Вы что, сейчас пытались залезть ко мне в голову? Но это же противозаконно!

Он как-то безразлично пожал плечами.

— Что это ты так переполошилась? Ничего же не вышло? Или ты что-то всё же скрываешь, Кольцова?

— Послушайте, почему вы мне всё время тыкаете и пытаетесь в чём-то уличить?

— Видишь ли, в своё время твоя мать ушла от правосудия. Что ты так смотришь? А мы всего лишь пытаемся выяснить, какое ты ко всему этому имеешь отношение?

— Вы нормальный? — с гневом уставилась она на него, — когда пропала моя мать, мне было совсем мало лет, что девочка в моём возрасте должна знать о делах матери? Или вы думаете, что у нас не семья, а преступный картель, и мы сразу с пелёнок идём на преступления? Вы вообще в своём уме?

— Кольцова, ты это…. Давай-ка потише. Никто тебя ни в чём пока не обвиняет. Просто мы решили проверить, знаешь ли ты о том…, — и он замолчал, словно раздумывал, говорить или нет.

— Ну, давайте, раз начали, договаривайте, чего я там знаю? — Вилора прищурившись, разглядывала сидевшего перед ней мужика.

— Ну, мы подозреваем, что твою мать забрали инопланетяне…

Вилора не дала ему договорить, она сначала хмыкнула, глядя на его лицо, а потом разразилась истерическим хохотом.

— Прекрасное завершение дня, — смеясь, проговорила она, посмотрела на его нахмуренное лицо и залилась пуще прежнего, — инопланетяне, — давилась от смеха она, — а почему не пришельцы? Ой, не могу, а как же странная бутылка, что вы здесь нашли? Машина времени у пришельцев? — издевалась она над злым мужиком.

— Кольцова, прекрати, — не выдержал он, встал и принёс ей стакан воды, — возьми выпей. Она взяла стакан, посмотрела в его лицо и снова прыснула от смеха.

— Кстати,

Чтобы прочитать продолжение, купите книгу

128,00 руб Купить