Уходи. Если сможешь. Yana NeTa

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Что такое «одиночество»? Страшно ли это?

   Нет, если ты одинок с самого рождения. Ты не знаешь, кто твои родители, и почему ты не был нужен никому с первого дня жизни. Но случилось чудо – в твоей судьбе появилась маленькая, такая же одинокая, как ты, девочка с разными глазами. И ты захотел научить ее улыбаться, радоваться каждому дню, довериться хотя бы кому-то. Она стала для тебя всем. Путеводной звездой? Нет! Жизнью! Потому что теперь ты не одинок. Есть на свете человек, которому точно также нужен и ты.

   Что ждет впереди тебя? Встретишь ли ты свою любовь? Такую же сильную и необыкновенную, как твоя подруга с разными глазами.

   Или любовь – это сказка, недостижимая мечта?

ГЛАВА 1.

Первый день весны. Хотя в этом райском месте, где теперь жила Женя, весна и лето – постоянные времена года. Она сидела на песке закрытой территории пляжа недалеко от виллы, принадлежавшей Саше. Прошло два с половиной месяца со дня отъезда Жени из родного города. Жизнь потихоньку налаживалась.

   Девушка вспоминала, как они уезжали из страны, через «коридор», где Сашу знали. Однако это не помогло, и все ее документы изучили, словно под лупой. Сильное недоумение вызвали глаза разного цвета – у нее требовали снять линзы. Саша нервничал, злился на досматривающих; он видел, что Женя переживает из-за своей необычности. Наконец, их пропустили и даже принесли извинения. Через несколько дней Саша впервые познакомил ее со своим жилищем. Собственно, здесь он бывал лишь в короткие промежутки между командировками. Вилла на Кипре, прямо на берегу моря.

   «Красота! А больше и знать никому ничего не надо», – думала Женя, привыкая к новому месту.

   Вся ее недвижимость, что оставили ей родители, пока не была востребована. За нее отвечал друг отца, дядя Сережа. Чуть позже Женя планировала заняться и этими вопросами, но пока ей не хотелось вылезать из своего разрушенного мирка.

   Тремя днями позже их приезда на виллу доставили мотоциклы. Женя с Сашей успели нагоняться вволю, не сильно пугая местных жителей. Все же им здесь надо было мирно сосуществовать с соседями. Никакие размышления не тревожили Женю, она даже испугалась, что ее «бортовой компьютер» навсегда вышел из строя. Но нет, все было нормально. Это депрессия пыталась утащить ее в свои цепкие объятия, и только благодаря Саше этого не случилось. Они много гуляли, вспоминали свой интернат, ребят, с которыми там были. Саша показывал ей окрестности, местные достопримечательности, магазины, кафе. Он всеми силами пытался вернуть себе «свою» Женю. И она потихоньку возвращалась...

   Новый год они встретили вдвоем, просто посидели под открытым небом, любуясь на звезды и слушая шум моря. Красота и тишина, прерываемая звуками салюта где-то на других виллах. Женя честно призналась, что никого не хочет видеть, кроме Саши. Наверно, должно пройти больше времени, чтобы она смогла спокойно воспринимать еще чье-то присутствие. Она знала, что он скоро уедет. Его и так отпустили только из-за ранения. Но время «отдыха» заканчивалось. Через два дня после новогоднего праздника Женя и Саша нежились в лучах заходящего солнца у бассейна, думая о том, как это приятно – в январе-то, и дружно молчать это тоже здорово.

   – Женя, ты меня знаешь давно и уж точно – лучше всех понимаешь. Я не люблю поучать людей в принципе, сам не идеален. Но все же хочу тебе рассказать одну притчу, а выводы ты делай сама – о людях в целом и об их отношении друг к другу:

   «Однажды Хинг Ши приснилась маленькая, ощетинившаяся от злости крыса.

   Она подползла на задних лапках к ногам Учителя и прошипела:

   – Человек, зачем ты рассказываешь окружающим свои ненужные притчи? Неужели ты не видишь, что топот ног льстивых посетителей в твоём доме раздражает нас, крыс, живущих внизу. Не лучше ли тебе замолчать и жить в тишине, а ещё лучше – и в темноте? Тогда мы сможем смело выходить на поверхность и ходить по твоему дому.

   Хинг Ши взял швабру и оттолкнул от себя крысу со словами:

   – Похоже, тебе, крыса, легче назвать чужую мудрость ненужной, а людей — льстецами, чем посмотреть на себя. Хотя, не у всякого человека хватает смелости признаться в собственном ничтожестве, чего уж тут ожидать от крысы. Проснувшись утром, Хинг Ши первым делом пошел и купил кошку…»

   Саша замолчал, Женя задумчиво на него смотрела:

   – Я знала эту притчу. Но никогда не могла предположить, что человек может быть крысой.

   – Может, Женя. Еще как может! И такие люди самые страшные. Все тайком, за спиной, когда у тебя «завязаны глаза», и ты не знаешь, кому ответить. Но если у него хватит смелости признать свои крысиные поступки, тогда еще останется шанс вернуть себе человеческий облик. И это относится не только к тем, которые остались в прошлом. Человек не должен быть крысой.

   Она глубоко задумалась и не заметила, как задремала. Сквозь это сонное состояние услышала, как Саша резко поднялся с лежака и торопливо ушел в сторону виллы. Ей было лень шевелиться: такая тишина вокруг…

   «Взвейтесь кострами, синие ночи!

   Всегда будь готов! Всегда будь готов! Всегда будь готов!»

   Женя спросонья никак не могла сообразить, что за ужас происходит? Она схватила никак не замолкавший телефон, на экране которого огненными буквами мигало: «Пять минут. Отсчет пошел».

   Женя вприпрыжку побежала к дому:

   – Саша! Тебе звонит какой-то «Вожатый»! Пять минут, Саша!

   Она влетела в холл и застыла, будто со всего разбега врезалась во что-то. Даже забыла, что на ней надет только купальник. Вообще забыла, как дышать: спиной к ней стоял высокий темноволосый мужчина атлетического телосложения. Серые джинсы, джемпер, кроссовки – такая одежда могла быть у любого.

   «Неужели это он? Бояться? Радоваться?» – молнией проскочили вопросы в ее голове.

   В этот миг мужчина повернулся на звук орущего телефона. Женя зажмурила глаза.

   – Боже мой! Кто это? Сашка, ты кого тут прячешь от всех?

   Незнакомый голос привел ее в чувство. Она открыла глаза и встретилась взглядом с карими смеющимися солнышками с лучиками морщинок в уголках. Мужчина рассматривал тоненькую маленькую девушку с красивыми светлыми волосами и разноцветными глазами. Видно было, что он удивлен встречей. И так тепло стало Жене рядом с этим незнакомцем, что она даже немного улыбнулась ему.

   – Все! Сражен наповал! Как теперь работать? Как жить дальше?

   – Командир, не приставай к ребенку, – «грозно» сказал Саша, подходя к ним.

   А за спиной у него уже был походный рюкзак. Жене стало ясно, что пришло время расставания.

   – Женя, познакомься, мой командир – Хан.

   – Как? – переспросила Женя.

   Пока мужчины переглядывались, она быстренько надела шорты и футболку, чтобы не смущать ни их, ни себя.

   – У меня длинное сложное имя. Поэтому применяем укороченный вариант – просто Хан. Привыкнешь, рядовой.

   Женя прыснула со смеху – так ее еще никто не называл. Саша с удивлением поглядывал то на нее, то на командира – эти двое словно тысячу лет друг друга знали.

   – Что? Ревнуешь? К отцу родному ревнуешь? – Женя уже покатывалась от смеха.

   – Не слишком ли вы молоды для отца Саши?

   – Жень, я еще в армии с Ханом познакомился. Он меня и взял на службу. Так что, да – как отец он мне. Значит, и тебе будет, как отец. Хотя ему всего тридцать четыре.

   Она разглядывала красивого мужчину восточной наружности: рост по метр девяносто или выше, широкие плечи, темные волнистые волосы, смуглая от природы кожа, карие смеющиеся глаза и добрая улыбка им под стать. А командир продолжал воспитывать подчиненного.

   – Ты зубы мне не заговаривай. Я с тобой еще разберусь. Почему не сменил позывной? Когда-нибудь ведь подставишь себя или меня со своим юмором. И где твои волосы? – Хан изумленно рассматривал Сашкину стрижку. – Доигрался все же, да? Подергали девчонки на сувениры? Или наворотил дел и следы заметаешь?

   Женя как-то сразу поникла. Саша глазами показал Хану – не та тема.

   – Да… Так что у нас с позывным? А, неслух?

   – Что не так-то? «Всегда будь готов!» Вот я и готов. Как всегда.

   – Я тебе устрою «Вожатый»! – отчитывал командир своего бойца, а Женя опять улыбалась. – Накажем его, Женя? Чтоб не обзывался?

   – Не надо. Он хороший. Самый лучший.

   – Я знаю. Он мне жизнь спас недавно. Не сказал тебе, откуда шрам у него? – она замотала головой. – Вот скромняга. Ладно. Потом как-нибудь. Нам пора. Ребята ждут на аэродроме. Пока, рядовой.

   – Пока, командир!

   Хан расставил руки, а Женя легко и свободно подошла к нему. Саша заулыбался – все-таки чувствует она хороших людей.

   «Но как же не смогла тогда распознать того? – подумал, вздыхая, он. – Эх, что теперь-то спрашивать? Дело прошлое».

   – Так, все, – Саша дернул Хана за рукав, – отпусти ее. Дай мне попрощаться. Иди, я догоню.

   Хан чмокнул Женю в кончик носа и отсалютовал ей, она ему ответила тем же. Саша проводил его взглядом:

   – Хан хороший. Нет, лучший. И знай – я никому ничего не скажу. Не волнуйся, Белка, со мной все будет нормально.

   – Саша, ты самый лучший, Хан второй, – она смотрела на друга, стараясь не заплакать.

   – Остаешься одна. Не скучай, не беспокойся. Здесь тебя никто не тронет и не найдет. Отдыхай, налаживай связи и жизнь. В этот раз я не скоро приеду – месяцев пять нас не будет, если все нормально сложится. А если плохо, то раньше приеду.

   Он обнял и прижал Женьку к себе, поцеловал в макушку и пошел на выход:

   – Не провожай. Не люблю этого.

   – Я знаю, – тихо ответила она. – Пока!

   И они уехали. Женя осталась за хозяйку на Сашиной вилле, расположенной в отдалении от других. Рядом была только еще одна, пустовавшая, тоже с безмерной прилегающей площадью, бассейном и прочей красотой. Эта была вообще самая крайняя. Саша сказал, что он начал оплачивать аренду и этой виллы, в надежде, что со временем там будет жить Женя со своей семьей. «Не смешно», – ответила она ему на эти слова и решила, что пора уже самой платить за свое проживание: либо больше работать, либо что-то продать из недвижимости.

   Женя вынырнула из воспоминаний – сегодня первое марта. Она чувствовала, что в жизни Артура происходит нечто важное, не имеющее к ней никакого отношения. Чувствовала его на расстоянии.

   – Ну, что же, – тихо сказала сама себе, – здравствуй, весна! Прошло два месяца с того дня, как уехал Саша. А надо принимать решение. Самой, как всегда.

   Ее друг изредка присылал сообщения и даже один раз звонил. Сказал, что все нормально. Спросил, как у нее дела. Не нужно ли прислать кого-нибудь в помощь: мало ли, вдруг что-то у Жени происходит. Но она категорически отказалась от посторонних людей, сказав, что все нормально. Женя возобновила связи по переводам, много работала, уставала, зато хорошо спала. Конечно, она не сказала Саше, что ей часто снится тот, кого старалась забыть. Зачем волновать друга? Женя нагружала себя все больше, чтобы не оставалось сил на несбыточные мечты.

   Она купила в местном магазинчике тетрадь для рисования, краски, карандаши, восковые мелки и много другого интересного. Но пока не смогла себя заставить набросать хоть что-то. Не хотелось. Не тянуло. Правда, иногда вспыхивали в голове образы, которые так и просились на бумагу, но Женя аккуратно их складывала в уголок памяти до момента, когда уж совсем не сможет не рисовать. Когда прорвет выстроенные защитные преграды.

   И все же продолжала пытаться понять, что сделала не так? Почему с ней так поступили? Может, надо быть хитрее, циничнее? Но Женя так не умела, да и не хотела приобретать подобный опыт. Она такая, какая есть, и другой не будет. Что должно произойти в ее жизни, чтобы Женя изменила отношение к ней? Нет ответа на вопрос.

   «Но надо как-то идти дальше. Ведь смогла же я выбраться тогда, когда считала, что меня предали родители. Да, помог Саша. Но он и сейчас весь вывернулся на изнанку, чтобы только я не ныла и не кисла. Все! Хватит! Надо жить. Саша приедет и увидит меня такой же, как раньше. Нда… Если бы Саша сейчас вернулся, его бы ждали новости, которыми и поделиться-то не с кем. И все же – как такое могло произойти? Ведь не должно же было! Наверно, надо бы сообщить и кому-то еще? Нет, не хочу этого делать, уж точно без Саши – нет!»

   Она встала с песка и пошла к ступеням, ведущим на виллу. Легко преодолев их, оказалась около бассейна, в котором отражалась луна.

   – Господи! Что же делать? – спросила Женя тишину.

   «А что, собственно, тут голову ломать? – будто услышала она родной голос и даже начала вертеть головой в поисках своего отца. – Рожать, когда время придет. А об остальном подумаешь после. Знаешь, малышка, ребенок будет всегда тебя любить. Безоговорочно. Он предан тебе, ты для него – все. Может, это спасение? И для тебя, и для твоего друга? Только с именем поосторожней – не наши с мамой выбирай».

   – Папа Юра и мама Света.

   Женя облегченно вздохнула, посмотрела в ночное, уже сплошь покрытое звездами небо, и кивнула с улыбкой и благодарностью.

   «Ну, вот и хорошо. Вот все само собой и решилось. Саша приедет, и я ему все расскажу. Мамой стану почти в двадцать два года – это нормально, наверно. А то, что без мужа, так сейчас много таких. Вряд ли кому-то интересно, почему я одна».

   И она тут же начала представлять, каким будет ее малыш, на кого он будет похож. Как она будет с ним заниматься: учить рисовать, читать. Они вместе будут гулять, плавать… Улыбка, наконец-то, чаще стала появляться на лице Жени. И вновь вернулся тот внутренний свет, от которого люди, окружавшие ее, грелись и тоже улыбались.

   Беременность была нежданной, но говорить про это «нежеланная» Женя бы не стала. Она просто приняла это спокойно, словно подарок. Ведь теперь, кроме Саши, у нее появится тот, кто будет с ней всегда. Пока не вырастет. А это еще не скоро. Женя старалась меньше выходить из дома. Ей никого не хотелось видеть. И делиться своим маленьким чудом тоже не хотелось. Это – только ее секрет и ее счастье.

   «Господи! Спасибо за все!» – каждое утро, день, вечер, каждый миг она благодарила небеса за саму жизнь и вспоминала, что так же делал ее верный друг, когда они еще были в интернате.

   Должно пройти время, чтобы снова захотелось общаться с кем-то, кроме Саши. Хана она все равно пока стеснялась, хотя и почувствовала в нем близкого человека.

   – Интересно, как он относится к детям? У него такой добрый, но грустный взгляд, несмотря на открытую улыбку. А Саша? Моя опора, защита, родной человек. Страшно за него! Где он? В какой стране мира? Когда вернется? И Хан вместе с ним.

   Женя положила руку на живот. Два с половиной месяца беременности. Ясно, что это случилось в ту самую ночь – ее последнюю ночь с тем человеком, имя которого она даже во сне не произносила. Хотя понимала, что, сколько не отодвигай мысли о нем далеко-далеко, все равно когда-то придется разобраться со своими чувствами. Иногда ей снились его синие глаза, которые с напряжением и тоской следили за ней. И как будто молили о чем-то, звали: «Не отпущу…» И тогда она просыпалась, оглядывалась по сторонам. В страхе? Точно – нет.

   Так и не смогла Женя понять его, успела полюбить, а понять не смогла. Сумеет ли простить? Ему это, наверное, и не надо – так она считала. Но ей это было необходимо именно теперь. Нельзя носить в себе ребенка, испытывая негативные чувства к его отцу. Лучше уж совсем о нем не думать. Но пока у нее не очень-то получалось, потому что было много непонятного в его поступках. Ей хотелось такой же любви, какая была у родителей. Когда мама смотрела на папу влюбленными глазами. А папа носил ее на руках.

   – Как давно это было! И как хорошо, что теперь не так больно вспоминать о них. Да, в голове сплошной сумбур. Наверно, гормоны влияют. Лишь бы эти гормоны не сломали «бортовой компьютер». Ничего! Все будет хорошо, обязательно будет! Вот и папа так сказал. Значит, не может быть по-другому!

   У нее будет малыш – тот, кого она будет любить вечно, и кто будет любить ее. И Саша обязательно полюбит ее малыша. И они будут вместе ждать его и Хана со службы. Это – ее жизнь.

   Время неумолимо катило свои волны только вперед, стирая воспоминания и страхи.

   Женя встала на учет в местной клинике, не поехала далеко от дома. Зачем? Она молодая и здоровая. А сдавать анализы, мерить давление и проходить осмотр можно и не в элитном заведении. На него еще средства необходимо найти.

   Женя по-прежнему работала с переводами «по удаленке». Иногда общалась в «сети» с ребятами из института, но никому не говорила, куда уехала. Так Саша попросил. Она и сама была с ним полностью согласна. Если первые три-четыре месяца Женя боялась, что Артур начнет ее искать, то потом поняла, что этого не будет. Ни звонка, ни сообщения. И тихо приняла это – что же, так тому и быть…

   В середине июня она вдруг почувствовала, что скоро приедет Саша, а шестнадцатого прямо с утра начала готовить угощение – вдруг и Хан появится. А чтобы накормить двух огромных мужчин, надо много еды. Она улыбалась самой себе, напевала что-то, ожидая своих друзей.

   В местном аэропорту командир отдавал распоряжения своим подчиненным:

   – Так, ребята. Славно поработали, славно отдыхаем. Всем три недели на домашние дела. Встречаемся здесь же. Позже сообщу точное время.

   Хан провожал своих бойцов, обнимая каждого на прощание, и думал:

   «Хорошо, что в этот раз все целы и невредимы. Даже Сашка! Что крайне редко бывает. Всегда лезет в самое пекло. «А что? Все же семейные, дети-жены. Нельзя рисковать!» Эх, Сашка! Ледяной человек. Айсберг. Не зря ему при рождении придумали фамилию Белых, – когда-то, в прошлой жизни, Хан смотрел мультик про Ледяного Джека – именно таким и был Саша, когда пришел служить. – Да, смотрел мультики с…»

   – Хан, ты куда сейчас? – вывел его из задумчивости голос друга.

   – В кафе сначала.

   – Я с тобой. Надо выпустить пар. Потом к Жене. А то к ней сразу-то нельзя, нужно разогнать адреналин.

   – Пошли. Ты опять к этой брюнетке? Как ее там?

   – А черт ее знает. Зачем мне имя-то?

   – Ты к ней никак не обращаешься вообще? – Хан еле сдерживал смех.

   – Да ну, на фиг! – Саша весело возмущался. – Погнали.

   Его неотразимая улыбка на добром лице не могла ввести в заблуждение командира, слишком хорошо знавшего своего бойца. Через полчаса они зашли в местное кафе, где было полным-полно туристов. Заняли столик у самого входа. К ним тут же подошла официантка, последовал заказ. Она записывала, но больше смотрела на Сашу, просто пожирала его глазами. Хан рассматривал что-то за окном.

   – Ладно, пойдем, – лениво сказал ей Саша, – пока заказ готовится. Надеюсь уложиться за полчаса.

   – Ну-ну, – негромко ответил Хан, – еще ни разу не уложился.

   Саша постучал по часам, говоря брюнетке: «Five minutes». Она быстро закивала головой и поспешила передать заказ.

   – Ты помягче там. Ей же еще работать, – произнес командир и укоризненно посмотрел на него.

   – Как пойдет, – пожал плечами в ответ боец и отправился в холл, потом на лестницу и дальше, в знакомую комнату.

   Дверь была открыта, Саша сразу прошел в душевую. Пять минут, отпущенных самому себе на купание и расслабление, закончились. Он появился в одном полотенце на бедрах. У двери стояла та самая брюнетка. Он кивнул на дверь, словно приказывая закрыть на замок. Девушка согласно ответила: сделала уже. Саша поманил ее пальцем. Она на дрожащих ногах начала свое движение к нему, глядя в ледяные глаза этого странного русского. Шла, как под гипнозом. Если бы сейчас открылась дверь, и зашел ее парень, она бы не остановилась. Ей нужен был именно этот – дикий, ненасытный в своей страсти, но такой далекий и недоступный Sasha. Девушка стояла уже вплотную к нему, глядя в голубой иней его глаз. Знала, что сейчас будет больно, готовилась к его броску, но все равно не заметила первого движения. Он схватил ее за хвост, в который были собраны волосы, и резко потянул голову назад. Девушка застонала. А вот этого Саша не любил.

   – Шшш, – прошипел он ей.

   Она испуганно глянула на него и попыталась кивнуть – не вышло, голова была в жестком захвате. Он резко развернул ее к себе спиной, отпустил волосы, зато обеими руками рванул на ней служебную рубашку – от ворота вниз. Пуговки брызнули в разные стороны, полы разошлись. Он положил руки девушке на грудь. Она закусила губу, чтобы не издать даже звука. Ей так хотелось дотронуться до него, до его бедер, что вжимались сзади ей в ягодицы. Но она знала, как он любит – не трогать, не стонать, не целовать. Не, не, не. Как будто этот мужчина – машина для удовольствий. Он доставит ей это удовольствие, на грани, на тонкой грани.

   Не сильно сжав ее соски через кружевную ткань, Саша прекратил двигаться совсем, но продолжил сдавливать пальцами эти маленькие твердые штучки. Девушка тихо-тихо скулила – ей было уже очень больно, но хорошо! Саша чуть отпустил ее лишь для того, чтобы тут же резко скрутить горящие соски, потереть их этой жесткой кружевной тканью. И снова, и снова – дикое, болезненное наслаждение на грани. Опять отпустил. Она задохнулась, уж готовая кончить, а он отпустил. Саша прижал ее к себе спиной – его дыхание было ровным, глубоким, размеренным. Будто он выполнял тренировочное задание. Но девушка знала, еще одна капля – и он сорвется. Но эту каплю он должен добавить сам, ей не дозволено.

   Он резко развернул ее к себе лицом, увидел жаждущий взгляд. Усмехнулся. Достал из-за полотенца квадратик фольги. Девушка рухнула перед ним на колени, осторожно потянула вниз ткань с его бедер. Тряпка упала к ногам, а перед глазами – вожделенный, стоящий по стойке «смирно» ствол. Она вопросительно глянула в голубые, не выражающие ничего глаза – Саша чуть кивнул. Девушка, стоя на коленях, сцепила руки за своей спиной, открыла рот и провела языком от самого основания – вверх, лизнула головку и снова поползла вниз, причмокивая и оставляя мокрый след на его члене. Саша стоял, наблюдая за ее действиями. Да, ему было приятно, но никакого, хотя бы малейшего чувства наслаждения он не испытывал: так себе, ничего особенного. Затем положил руку ей на затылок, она поняла его команду – открыла шире рот.

   Саша рассматривал ее, наклонив голову на бок, думая, что она похожа на с*ку в течке. Потом протянул ей пакетик из фольги. Девушка взяла, разорвала его зубами и дрожащими от нетерпения руками раскатала презерватив по члену. Сглотнула и снова ждала команды. Он показал ей пальцем: встань, юбку вверх, отвернись, упрись руками в спинку кресла. Она все понимала и делала. И ждала. Ждала.

   Саша видел эту рабскую покорность, и ему это нравилось. Так, совсем чуть-чуть. Он надавил ей на спину, заставляя наклониться ниже. Потом отодвинул веревочку трусиков в сторону – и резко толкнулся вперед. Теперь уже обхватив обеими руками ее бедра, впивая пальцы в мягкую плоть, он снова резко двинулся внутри нее. Его толчки становились все резче и резче. Она укусила себя за руку, чтобы не завыть от боли-наслаждения, ей казалось, что этот огромный прибор уже прошил ее насквозь, пробираясь все выше, чуть не к горлу. «Больно! Черт! Как больно! Но хочется еще глубже, дольше, сильнее». А Саша продолжал работать, как насос, чувствуя приближавшиеся содрогания у девушки. Ее мышцы начали сокращаться, готовые подарить ей наслаждение… Он резко вышел из нее. Она недовольно застонала и тут же замолкла, извиваясь от неудовлетворенного желания. Саша спокойно наблюдал за ее ерзаньем.

   «Ладно, хватит затягивать. Пора уже сваливать отсюда», – лениво подумал он и снова начал вколачивать член в истекавшее желанием тело.

   Девушка взвизгнула, задрожала и конвульсивно задергалась. Саша, не останавливаясь, продолжил долбить и долбить подставленное ему отверстие – именно так он называл этот женский орган. Она уже начала снова чувствовать подкатывающий оргазм, когда получила сильный шлепок по попе – этого стало достаточно, чтобы «улететь» еще раз. Наконец-то, и он почувствовал, как в голове зашумело, тело начало расслабляться, и наступила разрядка. Бесчувственная, холодная разрядка. Саша расслабил хватку на ее ягодицах и оттолкнул девушку от себя. Развернулся и ушел в ванную комнату. Зашумела вода. Меньше минуты ему потребовалось, чтобы выйти оттуда уже одетым. Он едва глянул на распростертое тело на полу, заметил довольную улыбку и махнул ей на прощание.

   Вернувшись в кафе, присел за столик к Хану.

   – Ты снова не уложился. Поэтому я съел твою еду, – сказал командир и посматривал на Сашу, ожидая хоть какой-то его реакции.

   – Правильно сделал. Я дома поем. А может, вместе к нам?

   – Нет, сам же знаешь, что не рекомендуется встречаться на отдыхе. Ну ладно, давай тогда на завтра перенесем? Я уж тоже соскучился по твоей подружке.

   – Ты, Хан, осторожней с ней. Я за нее никого не пощажу.

   – Я знаю. Так, вот и твоя дама вернулась – довольная, в другой одежде. Эх, Сашка, Сашка, что должно произойти, чтобы ты изменил свое отношение к женщинам?

   – Заканчивай, командир. Поехали.

   Женя сидела на улице, под навесом в тени, просто наслаждалась тишиной. Чувствовала, что Саша совсем близко. Он вернулся весело и шумно:

   – Женька! – кричал где-то на подходе к вилле. – Женька! Беги навстречу! Я так соскучился!

   Она бы и рада была побежать, но кругленький животик не давал ей быстро передвигаться.

   – Ну, где ты, Белка? Ой…

   Саша застыл на входе в дом, потому что Женя стояла посреди холла и улыбалась.

   – Какая ты кругленькая стала! Ты проглотила воздушный шарик? Тебя тут никто не кормил без меня, и ты перешла на шарики? – она заливалась смехом. – Женька, это правда? Я стану отцом?

   Женя замерла, раскрыв до невозможности свои разноцветные глаза.

   – Саша, что такое ты говоришь? – шепотом спросила она, медленно подходя к нему и разглядывая его почти черное от загара лицо.

   Это смотрелось странно: выгоревшие волосы, коричневая огрубевшая кожа и голубые смеющиеся глаза.

   – А что я говорю? Ты живешь со мной, на моей вилле, ты беременна, месяцев шесть, наверное? И ты не замужем. Так кто отец? – я тебя спрашиваю, исходя из всех заданных параметров. Конечно, я! Нет? Не согласна? Да шучу я, шучу!

   Он аккуратно подхватил ее на руки, покружил вокруг себя и поставил на пол. Присел перед ней, чтобы заглянуть в родные, любимые, самые красивые на свете глаза.

   – Ты счастлива?

   – Да. Очень! – ответила она и потянула его вверх, чтобы прижаться и скрыть слезы, которые уже рвались наружу.

   – Значит, и я счастлив!

   Саша снова взял ее на руки и понес к дивану. Сел сам и посадил Женю к себе на колени. Погладил по отросшим уже ниже лопаток белокурым волосам:

   – Рассказывай! Кого мы ждем?

   – Ты не поверишь, Саша! Я тут прячу двух малышей! – Женя положила руки на живот, как бы прикрываясь от любопытных глаз.

   – Да ты что! Двух? Одного тебе, другого мне? – Женя опять залилась смехом.

   – Саша, ну хватит меня смешить! А то раньше времени рожу.

   – Ладно, больше не перебиваю тебя.

   – Да, там у меня двое. Мальчик и девочка, – Саша закатил глаза от волны счастья, захлестнувшей его.

   – Как же это здорово! А, Жень? Почти семья! У тебя хоть в детстве она была. А у меня, кроме тебя, никого. Ребята из команды не в счет. У них свои семьи. Только мы с Ханом бездомные.

   – А почему у Хана нет семьи?

   – Сам расскажет, если захочет. Ну, говори, как они себя ведут?

   – Они, в общем-то, спокойные. Мало дерутся. Все больше спят. В меня, наверное.

   Сказала и замолчала, окунувшись на миг в воспоминания.

   – Эй! Там! Кто это задумался? – Саша затормошил ее. – В кого же еще им быть, как не в тебя? А вдруг в меня? А?

   - Нет уж! Тогда у меня сил не хватит на таких шустрых детей. Ты опять уедешь на полгода, а что я буду делать с этими сорванцами? Ты еще научи их на байке гонять!

   – А что? Это идея! Вот будет класс! Так, надо срочно искать два маленьких мотоцикла. С тобой вот теперь не погоняешь. А потом все вместе как рванем – ветру навстречу!

   Она смотрела в его уставшие глаза и боялась спросить, как и где он был все это время. Вряд ли он скажет.

   – Да, Женя, не могу сказать. Но вот сейчас я дома! И буду здесь почти месяц, если ничего чрезвычайного не случится.

   – Месяц – это хорошо. А потом? Но это твоя работа. Я понимаю. Только ты береги себя. У меня же никого нет, кроме тебя и малышей.

   – А их отцу ты не хочешь сообщить? – серьезно задал вопрос Саша. – Он имеет право знать.

   – Ты так думаешь?

   Ее вопрос был наполнен сомнениями. Она тоже думала об этом. Но не решила ничего.

   – Не знаю, Женя. Если бы я был отцом, я бы хотел об этом знать.

   – Это – ты. Он не такой. Ладно. Я подумаю.

   Она встала с его колен и пошла в столовую, чтобы разогреть обед. Саша с улыбкой смотрел ей вслед: Женя напоминала маленького Колобка.

   – Я знаю, о чем ты думаешь, Белых. Я не Колобок, я просто Белка, которая чуть-чуть поправилась.

   Саша еще шире улыбнулся. Дома! Наконец-то, он дома, рядом со своей любимой маленький сестренкой, которая скоро станет мамой двух малышей. Его кольнула мысль, что он не сможет встретить ее из роддома. Но выбора нет. Можно только надеяться, что командировка не продлится дольше запланированного срока, и он успеет к такому событию. Но загадывать не стоит.

   А ближе к вечеру, когда они расположились у бассейна, Саша возобновил разговор об Артуре.

   – Саша, я не интересовалась его жизнью последние полгода. Если бы он хотел меня найти, то, наверное, позвонил бы хоть раз. Номер телефона я не меняла.

   – А он не может тебе позвонить. Я так перенастроил твой телефон, что все звонки попадают сначала на мой телефон, – лениво сказал он.

   – Да? – удивилась Женя. – Да ты мастер! И что скажешь? Он оборвал провода, названивая тебе?

   – Нет. Не оборвал. Звонил один раз, сразу после Нового Года, когда мы здесь уже были. Ты в бассейне плавала. Я его послал. Сказал, что он тебя не найдет ни за какие деньги, пусть даже не тратится. Злой я был тогда, как черт.

   – Ты все правильно сделал. Я и сейчас не уверена, надо ли ему сообщать.

   – Это не имеет значения. Тут я на стороне мужчин: если женщина беременна, она обязана поставить в известность отца ребенка. А дальше – пусть сам решает, мужик он или брюконоситель. Жень! Ладно уж меня не было в стране почти полгода, я не мог знать никаких новостей. Вот даже про тебя узнал только, когда увидел. Но ты-то! Могла хотя бы в интернете посмотреть? Давай, неси планшет. Поищем твоего упыря.

   Женя прыснула со смеху. Она не верила в Артура, но верила своему другу. Тяжело переваливаясь с ноги на ногу, она «покатилась» в дом. Саша не мог на нее смотреть без улыбки.

   – Я все вижу, – не оглядываясь, строго сказала Женя.

   – А я что? Я ничего. Я молчу.

   Через несколько минут он уже колдовал в планшете. Она сидела в соседнем плетеном кресле, греясь в лучах заходящего солнца. Весь ее вид выражал спокойствие, но на душе почему-то кошки скребли. Было какое-то мерзкое предчувствие.

   – Черт! – зло выругался Саша. – Вот брехло!

   Женя спокойно взяла из его рук планшет и прочитала под фотографией: «Артур и Дарья Соколовы на открытии спорткомплекса». На снимке был он, все такой же красивый и серьезный, его держала под руку строгая брюнетка, гораздо выше Жени ростом, судя по фото, но заметно ниже Артура. Очень красивая и молодая, похоже, ее ровесница. Дальше читать она не стала, вернула планшет Саше. Вспомнились лживые «не отпущу», «люблю».

   – Вот и все вопросы отпали сами собой. У него новая жизнь, может уже свои дети есть в планах, а тут я – привет из прошлого. Зачем портить им начинающуюся жизнь? Я ничего не буду ему сообщать. И это не обсуждается, – тихо, но твердо сказала она.

   Саша вздохнул. Он прочитал всю статью до конца.

   – Три месяца назад он развелся с женой. Вернул бизнес ее родителей в том же объеме, в каком он попал ему в руки. Жена после развода стала снова Князевой, даже фамилию его не оставила. Продала все и уехала с каким-то мужиком в Китай. Смотри-ка! Он сейчас много занимается благотворительностью, открыл Центр помощи жертвам насилия. А про эту дамочку здесь ничего нет.

   – Надо же! Из-за Даши он развелся с женой, перестал с ней воевать. Начал делать добрые дела. Как хорошо на него повлияла эта девушка! Умница.

   Женя встала и пошла в дом. Остановилась, оглянулась:

   – Мне он даже не сказал, что женат. А ради этой девушки – столько всего сделал. Значит, это очень серьезно. Саша, не надо больше ничего говорить и изучать. Пожалуйста. Точка.

   – Я понял.

   Ее горячее сердце в очередной раз покрылось коркой люда. Она была готова попытаться простить его, если бы…

   «Но ему это не надо. Что уж тогда говорить о малышах? У Артура новая жизнь с новой женщиной. Счастья ему. Может, он чему-то научился на экспериментах со мной. И этой, новой повезет больше? А у меня будет свое счастье, даже два! Но как же больно! Какая же я все-таки дурочка, наивная. Ведь сама все прекрасно знала: поиграл он с необычной девчонкой, драйв, адреналин – все это быстро приедается в отношениях. А то, что было у нас, и отношениями не назовешь. Обман, грязь. Все. Хватит», – думала она, снова и снова перебирая свои ошибки, задавая вопросы.

   Саша долго еще разглядывал фото Дарьи Соколовой, ощущая необъяснимую злость, даже ненависть к этой девушке за горе, принесенное его маленькой сестренке:

   – Красивая с*ка, очень красивая. Холеная, холодная, с пустыми глазами. Ну, попалась бы ты мне.

   Еле слышно булькнул телефон, переключая его внимание от планшета.

   – Женя, Хан написал, что через пять минут будет у нас. Пять минут – отсчет пошел!

   – Вот и молодец! – весело ответила она из дома. – Хорошо, что я много наготовила, сейчас накормим его до отвала.

   Он тоже ушел с улицы, заглянул на кухню: там Женя крутилась от холодильника к столу, от стола к плите и – снова по кругу.

   – Ну, точно – белка в колесе! Женя, а он ведь удивится сейчас, глядя на тебя.

   Она застыла на полном ходу, потом «отмерла»:

   – Он уже большой мальчик, знает, откуда дети берутся. А подробности ему не нужны. Правильно?

   – Все верно говоришь.

   Женя уселась за барную стойку, чтобы не сразу шокировать гостя, и хитренько улыбалась. Саша чуть успокоился, глядя на нее: «Похоже, она не сильно удивилась поведению этого козла. Теперь главное, чтобы Хан не завелся. Вот кого будет не остановить».

   Послышались шаги. Хан зашел, улыбаясь, и поприветствовал хозяев дома:

   – Так, дети мои! Я чувствую, что у вас есть новости, которыми вы еще со мной не поделились. И едой, кстати, тоже!

   Он смотрел на смеющуюся Женьку и стоявшего рядом с ней Сашу.

   – Ну, говорите уже! Что случилось? Я прямо кожей почувствовал, что здесь что-то происходит! А запах плова, ммм…

   Она пошла к нему навстречу. По мере ее приближения глаза командира становились менее веселыми. Он резко глянул на своего друга, тот помотал головой из стороны в сторону. Хан выдохнул. Женя все видела, но раскрывать свои секреты не собиралась. Она просто подошла к нему, обняла за талию и положила голову на грудь:

   – У меня будет двойня – мальчик и девочка, – подняла к нему лицо и заметила, как он расслабился и заулыбался.

   – Да ты же моя куколка! – он погладил Женю по волосам. – Это прекрасно! Надеюсь, дашь понянчить хоть одного? Я умею! Тем более что ты мне почти дочь.

   – Конечно! О чем речь? От такой помощи я не откажусь.

   – Эй, вы! – возмутился Саша. – Хватит там шептаться. Все равно я буду крестным.

   – Ты жадина! – сказал Хан. – Давай делиться, детишек же двое, и нас двое. Женя, если не возражаешь, у твоих малышей уже есть крестные отцы. Чур, девочка будет моей крестницей!

   – Конечно, не возражаю. Я счастлива! – слезинки задрожали на ресницах. – Спасибо за доброту.

   – Все, я есть хочу, – сказал командир, обнимая Женю за плечи, и пошел к столу. – Надо же, я буду крестным отцом.

   – Хан, а ты… это… Ты христианин?

   – Да, я православный. Там, откуда я родом, поровну мусульман и христиан. Мама так решила. Ей виднее. Да я и не против. И когда случится наше чудо?

   – В середине сентября.

   Хан помолчал. А Женя разложила еду по тарелкам и кивнула головой – налетай! После хорошего ужина все опять пошли на улицу, расселись, кто куда. Саша что-то искал в планшете, командир задумчиво разглядывал будущую мамочку, а она, воспользовавшись таким его состоянием, тихо спросила:

   – Хан, а почему ты один? Ты такой хороший, и один.

   Он улыбнулся:

   – Нет никакого секрета. Я был женат. Вернее, я и сейчас официально не разведен. Но уже четыре года одинок. Моей дочери скоро будет девять лет. Понимаешь, Женя, для меня, как и для Саши, и для других наших ребят, работа на первом месте. Это даже не работа, это наша жизнь. Моя жена знала, за кого она шла замуж. Но вот четыре года назад она вдруг сказала: «Я устала волноваться за тебя, не спать по ночам, бояться стука в дверь, все время ждать плохих известий. Я не хочу так жить. Я ухожу». И ушла, забрав дочь. Вот и все, конец истории.

   – Ушла, потому что устала бояться за тебя? Не сказала, что разлюбила, а просто устала бояться?

   – Да, все так.

   – Странная причина.

   Женя не понимала, как такое возможно: любить человека и уйти от него, потому что устал бояться; чушь какая-то. Но вот пример – Хан сидит в одиночестве.

   – А ты ее любишь до сих пор?

   – Да, – просто сказал он, посмотрел на нее и улыбнулся.

   – Ты чего, куколка? Не расстраивайся. У каждого своя дорога, и придется ее пройти.

   – Ты такой сильный.

   – Ты тоже, Дюймовочка.

   – А если она вдруг вернется? Осознает, скажет, что любит и готова бояться за тебя всю оставшуюся жизнь?

   – Не вернется, не скажет, не любит, не готова. И, предвосхищая твой вопрос, сообщаю – у нее есть другой мужчина.

   – Это она сама тебе сказала?

   – Да, сама.

   – Ну-ну, а ты и поверил.

   – Нет, Женечка, я не мальчик и умолять больше не буду. Хватит. Проходили… Так, дети мои, мне пора. У меня кот не кормлен.

   Женя в изумлении замерла. А потом захлопала глазами:

   – Какой кот? Откуда? А как он живет, когда ты уезжаешь?

   Тут Саша возмутился:

   – Хан, Хватит ребенка пугать. Это не твой кот. И вообще – ничей.

   – Как это? – спросила она, потому что уже ничего не понимала.

   – Кот ничей. Он просто приходит каждый вечер, в дом не идет, поест на веранде, посидит со мной и уходит, когда ухожу я. Но правило есть правило: когда я не в командировке, он приходит, я его кормлю. Откуда знает, что я вернулся? Вот так и развлекаемся. Жень, не осталось у тебя ничего из еды для одинокого кота?

   «Господи! Как же хорошо! Саша, Хан, кот, а впереди еще мои малыши. Спасибо за все, что нам дано!»

   Три недели пролетели незаметно. Саша отдохнул, восстановил силы. С лица почти сошел загар. И он стал похож на того обычного Сашу, к которому привыкла Женя. Правда, волосы больше не были длинными.

   Они вместе ездили по магазинам, покупали и готовили все для малышей. Ведь потом Женя одна ничего не успеет: значит, надо все сделать заранее. Бутылочки, соски, пеленки-распашонки, памперсы и многое другое. Консультировал Хан. Вполне серьезно дал Жене много ценных советов из прошлой счастливой жизни.

   Комнат на Сашиной вилле хватало. Одна из них превратилась в склад детских вещей. А вот мебели, тем более, для детской, в двойном экземпляре не было. Но и это успели сделать до следующей командировки. Вообще, со стороны они выглядели, как счастливые супруги, ожидающие появления на свет своих малышей. И смотрелись вместе просто необыкновенно: высокий, под два метра ростом, блондин с идеально красивым телосложением, и рядом с ним миниатюрная беременная «жена», тоже потрясающей красоты. Только теперь Женя, по большей части, ходила или в солнцезащитных очках, или с цветными одинаковыми линзами, чтобы не привлекать излишнего внимания к своей персоне.

   Итак, Саша подготовил все к появлению в доме двух малышей. И даже больше, чем было нужно, потому что не знал, когда он вернется. Вечером, перед отъездом они сидели в своих любимых плетеных креслах и дружно молчали. Оба это умели, и им это нравилось.

   – Женя, послушай меня внимательно. И не отвечай сразу. Надеюсь, у тебя будет время подумать и принять решение.

   Она перевела на него удивленный взгляд.

   – Моя вилла в скором времени станет мала для нашего большого семейства. Этой хватит, пока детям не исполнится два-три года. А потом надо будет больше места. Я попросил кое-кого начать заниматься оформлением соседней виллы на тебя. Ты не против?

   – Нет, Саша. Тебе виднее. Деньги не проблема, ты же знаешь. Дядя Сережа продаст что-нибудь из недвижимости. Зачем мне столько? Например, в Лондоне. Не люблю дождь.

   – Ладно, это потом, ближе к покупке решим. И еще кое-что. Понимаешь, Женя…

   – Саш, говори прямо! Я не люблю этих «вокруг да около».

   – Ладно, давай прямо. Выходи за меня замуж.

   Женя, которая тянула сок через трубочку, подавилась, закашлялась. Он подскочил к ней, похлопать по спине. Она замотала головой, замахала руками, отбиваясь от него:

   – Ты так пошутил неудачно?

   – Нет, я серьезно.

   – Зачем нам это?

   Женя смотрела на него непонимающими глазами.

   – Меня не бывает дома месяцами. Если вдруг со мной что-то случится, тебе даже не сообщат. Даже Хан не имеет права, потому что официально ты мне никто. Свою виллу я уже оформил на тебя, если дело дойдет до наследства.

   – Саша! Ты зачем меня пугаешь? Какое наследство? Ты теперь должен быть аккуратным, потому что у тебя трое на руках.

   – Предлагаешь прятаться за чьи-то спины? – его взгляд потемнел. – Я так не умею!

   – Нет, не предлагаю, но и замуж за тебя не пойду! Я тоже не буду прятаться за твою спину. Ты и так всю свою жизнь мне посвящаешь. Ну, или почти всю, – она хитренько посмотрела на Сашу, намекая на его вечерние отлучки, чем вызвала нервный смех. – А то там расслабишься совсем – типа, я их уже обезопасил, обеспечил и можно рисковать, как душе угодно. Нет, дорогой. Вот – защищай Родину и думай о каждом своем шаге. Потому что мы тебя ждем и любим.

   Женя закопошилась, чтобы выбраться из кресла. Она расстроилась от таких разговоров, да еще эти гормоны сбивали все ее настройки. Саша поспешил ей помочь. Когда Женя встала, он обнял ее и прижал, как мог с таким-то ее животиком. Она уткнулась носом ему в грудь и зашептала:

   – Не надо так больше, Саша, прошу тебя. У меня ведь нет никого больше, кроме тебя и малышей, которые через два месяца появятся. Ты мне, нам нужен живой и здоровый. Понял?

   – Понял, Белка. Прости, я хотел, как лучше.

   Саша гладил ее по волосам и думал, что на самом-то деле был бы совсем не прочь видеть Женю своей женой, а малышей своими детьми.

   «Но я не смог бы с ней заняться сексом, никак. К женщинам совсем другое отношение, чем к ней. Не смогу ее, как этих. Не привык. А может, и не умею вовсе. Видимо, не дано мне просто любить женщину. Белка не в счет... Ладно, время покажет».

   Рано утром он взял свой походный рюкзак, заглянул к Жене в комнату: она спала, как всегда, свернувшись клубочком. Саша улыбнулся, глядя на этот большой клубочек.

   – Белых, я все вижу! Сколько ты еще будешь надо мной смеяться? – сонным голосом проворчала Женя. – Ты уже уходишь?

   – Да, мне пора. Такси уже ждет, – он присел на край кровати и взял ее за руку. – Будь умницей, Белка. Ты носишь маленьких бельчат.

   Она стремительно села, обняла Сашу, насколько хватило ее рук:

   – Я жду, возвращайся. Мы ждем!

   Он поцеловал ее в висок, обнял покрепче и быстро ушел, говоря на ходу:

   – Не провожай меня. Не люблю этого.

   – Я знаю, – прошептала ему вслед, прислушиваясь к шуму отъезжавшей машины. – Надо было Хана попросить, чтобы он пригласил кота пожить здесь со мной. Мы бы вместе ждали их из командировок. Но ведь не пойдет кот без Хана.

   И вспомнила Женя свой детский рисунок из того самого альбома, который утерян или украден: тогда она ждала Сашу из армии, целых четыре года ждала. На той картинке у нее на плече сидел кот.

ГЛАВА 2.

В середине июля стояла невыносимая жара. Женя большую часть времени проводила в доме, где кондиционеры создавали видимость прохлады. Выходила на улицу только вечером, чтобы пройтись к морю, посидеть на песочке. Она сама себе удивлялась: как можно жить, не имея друзей, кроме Саши и Хана. Но ведь и не ощущала потребности в общении.

   «Что-то, наверное, со мной не так. А как будет складываться жизнь, когда появятся малыши? Тут уж придется находить контакт с внешним миром, детям это необходимо», – с тоской думала Женя о грядущих переменах в круге своих знакомых.

   К ней приезжали представители различных служб по уборке и поддержанию территории. С ними она общалась на английском, коротко и ясно. Оплатила – сделали. И за домом Женя следила сама: чего уж следить-то, ведь пока и некому разбрасывать и сорить.

   Ее одолевали разные мысли, бывало, что прорывались за черту воспоминания, те, которые она старалась похоронить: синие глаза, мощное тело, жгучие ласки, «люблю». Со временем все это уходило дальше и дальше, закрывая душу на замок. Иногда богатое воображение подбрасывало общие виды Артура с Дашей, и тогда становилось очень больно. Последним кадром в этих воспоминаниях всегда была девушка Даша, с длинными черными волосами и отстраненным взглядом темно-синих глаз.

   «Это – выбор Артура. У меня своя жизнь, та, которая скоро наполнится новыми хлопотами, которые и представить себе сложно. Может, надо уже подумать о помощнице? Ведь одна с двумя малышами, ничего не умея и не зная – что я буду делать?»

   С работой проблем не было – она была завалена переводами. Если раньше брала их только для того, чтобы на жизнь хватило, то теперь свободного времени было много, и Женя зарабатывала в десятки раз больше. Она была уверена, что сама сможет обеспечить свою маленькую семью. Дядя Сережа сообщил, что выставил на продажу квартиру в Лондоне, но цену «заломил» максимальную. Женя считала, что он сделал это специально, так как не хотел, чтобы она продавала то, что ей оставили родители.

   «Пока мне на жизнь хватает, а потом все равно придется «расставаться с Лондоном». Ведь надо будет освобождать виллу Саши, он же когда-нибудь женится», – рассуждала маленькая хозяйка и будущая мама.

   Женя решила за оставшееся до родов время просмотреть всю возможную информацию о том, что и как делать с новорожденными детьми. Двумя. В очередной раз говоря своему папе спасибо за то, что заставил ее мозг работать более интенсивно, она впитывала все, что было необходимо для матери-одиночки. Понимала, что Саша будет помогать, но он не часто появлялся дома. Так что, надо рассчитывать придется только на свои силы. А уж если она не справится, тогда и подумает о помощнице.

   Чем ближе подбирался срок родов, намеченный на середину сентября, тем беспокойнее себя ощущала Женя. Она напоминала птицу, которая все тащит и тащит последние веточки-палочки в свое гнездо, чтобы там было уютно и тепло будущим птенцам. Женя переставляла кроватки, перекладывала детские вещи, перестиранные и проглаженные, собирала и разбирала свою родильную сумку. И все никак не была довольна. Беспокойство ее не отпускало. Как-то ночью проснулась от своего же плача. Она рыдала в голос и звала Сашу. Жене стало страшно, потому что почувствовала: с ним что-то случилось! Вот откуда это жуткое волнение и беспокойство! Сердце билось в горле, в висках набатом стучала паника, холодный пот пропитал рубашку.

   – Господи, помоги ему! Не мне, ему помоги! Спаси его! Саша, Сашенька! Только возвращайся! Какой угодно, только живи! САША! Родной ты мой!

   Женя плакала и плакала, молила и молила, звала и звала. Только под утро забылась тяжелым сном. В таком беспокойном состоянии она прожила дней десять, даже боялась засыпать, чтобы не увидеть плохой сон. Напряжение забирало силы. Дети, будто понимая, что их мамочка пребывает в эмоциональном кошмаре, притихли. Вели себя смирно, но до определенного часа. Однажды вечером Женя уснула прямо перед телевизором, в кресле на кухне, а проснулась от тянущей боли внизу живота. Дети внутри резко и часто брыкались. Но до родов оставалось еще не меньше недели, и она решила потерпеть: может, отпустит? Волновалась столько дней, вот и результат. Но и спустя час ей легче не стало.

   «Видимо, пора», – решила Женя и позвонила своему врачу.

   Все закрутилось с бешеной скоростью: машина, клиника, родильный зал, почти бессознательное состояние от боли. Роды начались чуть раньше срока, тяжелые, но стремительные, и последствия ощутимые. Когда все закончилось, сразу же стало казаться такой мелочью в сравнении с тем, что с малышами все хорошо. Первым родился мальчик весом два семьсот, девочка была второй и весила два триста. Медперсонал был немного удивлен, глядя на невысокую ростом роженицу.

   Она медленно приходила в более-менее нормальное состояние.

   – Какое сегодня число? – спросила кого-то, наверное, себя.

   Покопавшись в памяти, поняла, что восьмое сентября. День рождения ее малышей. Улыбка сама собой тихонько расцветала на лице. Женя бросила взгляд в окно и вздрогнула – там, на веревочке болтался огромный воздушный шар с нарисованными на нем бельчатами. Шар вертелся, и прочитать надпись было сложно. Но она поняла:

   «Саша все же приехал! А вдруг не он? А если это Хан, значит, с Сашей что-то случилось. Надо туда, посмотреть».

   Женя начала осторожно сползать с кровати, держась сама за себя. Согнувшись, подошла к окну и прочитала на вертевшемся шарике: «ПОЗДРАВЛЯЮ, БЕЛКА!»

   Она смахнула слезинку с ресниц и перевела взгляд вниз. Там, на скамейке под деревом сидел Саша и смотрел вверх, на нее. Он заулыбался, замахал руками, послал воздушный поцелуй, но не встал со скамейки. Женя показала ему телефон в окно: «Позвони мне!» Саша шлепнул себя по лбу, достал телефон и набрал номер:

   – Женя, привет, родная! Как ты? Тяжко? Как малыши? Рассказывай все!

   – Саша, ты ранен? – она смотрела внимательно за ним сверху.

   Он пожал плечами и ответил:

   – Есть чуть-чуть. Но сейчас уже все нормально. Потом расскажу. Ты давай о себе, о малышах.

   – Я с тобой позже разберусь, Белых! – строго пообещала ему Женя, давясь слезами счастья. – Нормально все с нами. Через три дня отпустят. Малышей понаблюдают и отпустят. Девочка маленькая, мальчик больше на четыреста грамм.

   – Ну, так и ты маленькая, дочке есть, в кого быть крошкой. Ты их видела?

   – Так, в полуобмороке. Скоро принесут, покажут. Они маленькие, – дрожащим голосом сказала она. – Саша, а как ты шарик напротив моего окна пристроил?

   – Все тебе расскажи! Это военная тайна. Но Хан не участвовал. Он пока не приехал. Может, успеет, к выписке. И ребята тоже. Все хотят тебя встретить. Эх, пошалим!

   – Саш, прости мое любопытство: как звали твою маму? – почти шепотом спросила Женя, боясь вторгаться в его воспоминания.

   Но она по-доброму улыбнулся, глядя куда-то в небо:

   – Аня. Мою маму звали Аней.

   Так, болтая ни о чем и обо всем сразу, они сказали друг другу многое. И впереди таких разговоров – не счесть. Они больше не два одиночества.

   Как Женя и говорила, их выписали через три дня. Малыши чувствовали себя нормально, были спокойные. Только ели, спали, очищали свои организмы. А что творилось на выписке! Кажется, весь женский персонал больницы сбежался посмотреть, как выписывают маленькую Белоснежку, которую встречают семь двухметровых гномов. Женя улыбнулась, когда услышала это сравнение от медсестер! Да, там было, на что посмотреть. Вернее, на кого.

   Возглавлял все это мероприятие командир. Хан. С ним рядом взволнованный Саша. Он так переживал, что его команда над ним потешалась от души: еще бы, у всех есть по одному ребенку, а у Сашки сразу два первенца! А он и не знает, как с ними обращаться. Вот для этого и есть друзья – научат, подскажут, помогут. И всласть добавлялись всякие-разные шуточки.

   Женя теперь не боялась огромных мужчин, они ее защита. От всех. Даже от тех, кому все это не интересно. Парни веселились, предвкушая бессонные ночи молодых родителей. Хан на них цыкнул: «Утроили галдеж хуже баб!»

   Две медсестры несли детей: в розовом и голубом конвертах. Они спросили Женю, кто папочка, кому детей отдавать? Она помолчала, потом кивнула головой, отвечая сама себе на какой-то вопрос:

   – Розовый конверт – вон тому, самому главному, а голубой – вот этому, самому-самому!

   Девушки вручили детишек, получили подарки и откланялись.

   – Не открывайте! – торопливо сказала Женя «папам», не разрешая пока посмотреть на детей.

   Все замолкли в недоумении.

   – Саша, Хан. Вы сами выбрали себе будущих крестников. Так что, знакомьтесь: Саша, у тебя на руках твой тезка – Александр Евгеньевич Белов, а у тебя, Хан – Анна Евгеньевна Белова. Если тебе нравится, можешь звать ее Ханной или Ханкой, тоже твоя тезка. И все, Саша, никаких вопросов – это только мои дети. Я и мама, и папа. А вы будущие крестные папочки. Поздравляю!

   Мужчины переглянулись и благодарно кивнули ей. Осторожно открыли личики детей: Анечка, блондинка, вылитая мамочка; Сашенька брюнет, вылитый его отец, серьезно смотрел Саше в глаза. А потом, наверно, по-своему одобрил выбор Жени, потому что, причмокнул и уснул.

   Бойцы заглядывали через плечо командиру и Сашке:

   – Мужики, а вы детей не перепутали? Может, надо наоборот?

   И Хан, и Саша замотали головами:

   – Нет, мы сразу так решили. Хан знает, как с девчонками обращаться, у меня с ними не складывается. Ни с кем, кроме Жени, – все опять заржали, как кони.

   – Да тихо вы, обормоты! – Хан зашикал на них. – Детей напугаете. Как ваши жены головы вам не пооткусывали. Короче, Саня, у тебя Сан Саныч, а у меня Хан Ханыч!

   Взрыв хохота заставил вздрогнуть всех, кто был рядом. А Саша все еще рассматривал спящего малыша, Женя наблюдала за его реакцией, волновалась: сыночек совсем из другой породы. Может, правы ребята, и крестным надо поменяться детьми? Саша будто почувствовал ее сомнения, посмотрел в глаза и тихо сказал:

   – Что ты, Женя? Зря переживаешь. Я люблю этого маленького карапуза и Анечку, и тебя. Какая разница, на кого он похож? Мы же его будем растить. Я отец. И спасибо тебе, родная, за имена.

   Ей показалось, что слеза блеснула в его глазах.

   – Так! – подал голос Хан. – Отряд, по машинам!

   Сначала хотели отцов по разным машинам посадить, и Саше будет свободнее с его-то ранением. Женя не знала, к кому метнуться. И тут дети высказали свое мнение: чем дальше их относили друг от друга, тем беспокойнее они себя вели. Поэкспериментировав пару раз и наслушавшись плача, решили усадить отцов с детьми в одну машину сзади, а Женю рядом с водителем. Остальные разместились в двух других авто. Малыши сразу уснули. Все переглядывались, не понимая, чего еще ждать. Когда вся эта большая компания высадилась и оккупировала виллу Саши, сразу стало заметно, что дом-то не такой уж и большой. Или «семь гномов» настолько велики?

   Женя была счастлива. Пока она утром готовилась к выписке, парни приготовили обед и ужин. Так что на сегодня ей не стоило волноваться хотя бы об этом. Она заметила, что Саша сильно прихрамывает на правую ногу, но спрашивать при всех не хотела. Сразу же решила, что ему надо больше отдыхать, а то он потом будет страдать, что команда уехала без него.

   Шутки, смех, советы, но всему приходит конец. Ребята засобирались по домам. Все поздравления сказаны, подарки вручены, а там семьи ждут. Шумная ватага отчалила.

   Хан спросил, не остаться ли ему, хоть на один день-ночь? Мало ли, вдруг новоявленные родители не справятся?

   – Ну, что ты, Хан, – Женя засмеялась. – У тебя же кот не кормлен. Не волнуйся, мы справимся. Тем более, мне надо привыкать. Но ты нас не забывай, мы всегда тебе рады.

   Вот и остались одни.

   – Саша, что с ногой? Опять кого-то прикрывал?

   – Нет, на этот раз меня. Если бы не Хан, вряд ли мы с тобой свиделись еще.

   У Жени похолодело внутри: не зря ей было страшно за него.

   – Хан… Ладно, я поняла, что спрашивать ни о чем нельзя. Только скажи, с ним-то все нормально? Он не ранен? Внешне, вроде, ничего.

   – Не ранен. Поэтому он и командир. А вообще, у меня два ангела-хранителя: ты и Хан. Может, еще и мама. Лучше ты мне скажи: отчество интересное у детей. То есть, от отца у них ничего нет?

   – У них есть жизнь, в этом он поучаствовал. А все остальное не имеет к нему никакого отношения. У него новая семья, пусть там разбирается.

   Из детской комнаты послышалось недовольное сопение: пора есть! А дальше было все, как у всех, у кого двое малышей сразу: кормить обоих, купать, ухаживать. Саша, несмотря на ранение, помогал изо всех сил. Почти каждый день приезжал Хан. Так, втроем и справлялись почти месяц. За это время пришли к интересному выводу: сколько бы ни пытались отодвинуть кроватки с детьми в разные стороны, чтобы удобно было к ним подходить, ничего не получалось. Малыши спали отлично только рядом друг с другом. Казалось, что брат с сестренкой протянут руки и ухватятся за родные пальчики. Женя уж и перестала их разъединять – пусть спят, как хотят. Лишь бы спали.

   И снова пришло время для следующей командировки. Но теперь Женя ничего не боялась. Она точно знала, что справится. И дождется, когда вернутся домой все ее друзья.

   Они уехали в начале октября. В ночь перед этим, уложив детей спать, Саша с Женей сидели перед телевизором. Какое-то шоу совсем не поднимало настроения.

   – Жень, ты подумала?

   – О чем?

   – Замуж тебя снова зову.

   – У нас новый ритуал? – спросила она и улыбнулась. – А что ты будешь делать, если я соглашусь?

   – Как – что? Пойдем, быстренько распишемся, всего-то.

   – А супружеский долг?

   – В смысле? – удивление плескалось в его глазах. – Ты сейчас о чем?

   – На «бумажный» брак я не согласна. Все должно быть честно! Так что скажешь, жених? – она хитренько посматривала на Сашу.

   – К такому повороту я не был готов.

   – Вот! А зовешь замуж. Ты сам подумай, зачем тебе все это? – совершенно серьезно продолжила Женя. – Встретишь хорошую девушку, полюбишь ее, а тут я, жена твоя! Что ты скажешь своей любимой?

   – Не смогу я полюбить никого.

   Теперь она удивилась до крайности:

   – Почему? Даже я, даже его… А ты!

   – Нет. Здесь совсем другое. Я не уважаю женщин. Всех, кроме тебя, да Анечки. Ну, она-то совсем кнопка.

   Женя вздрогнула – это слово отдалось где-то в груди тянущей болью.

   – Не расскажешь, почему?

   – Как-нибудь потом. Сейчас уже поздно. Мне рано вставать, а тебе – вообще не известно, когда спать, когда вставать. Но мое предложение остается в силе. Подумай, Белка. А то в следующий раз не будет шанса.

   Женя засмеялась с грустинкой в глазах:

   – Конечно, подумаю. До следующего твоего отъезда.

   Она положила голову ему на плечо, Саша обнял ее, теребя волосы где-то на макушке. Женя устроилась поудобнее и уснула. А Саша сидел и вспоминал, откуда у него такое отношение к женщинам.

   «Противно даже, до сих пор! Ведь только к Жене могу относиться по-человечески. Ханка не в счет, она просто ангел. Нет, лучше не лезть в этот смрадный уголок памяти. Не пачкать родной дом такими воспоминаниями».

   Саша осторожно взял Женю на руки. Она уже снова была, как пушинка. Отнес в детскую, к малышам, потому что Женя спала в их комнате. Детишки посапывали.

   – Надо же, – прошептал он, – этот идиот, их отец, никогда не увидит свою маленькую копию и крошечную «Женю». Такие красивые дети получились.

   Саша вздохнул и отправился за своим рюкзаком, он не сказал Жене, что уедет ночью. Тихо ступая по лестнице, он прошел на выход. Оглянулся: до встречи, моя семья! И ушел. Уже подходя к такси, обернулся, глянул на второй этаж, где была комната малышей: из окна на него смотрела Женя. Она показала ему телефон в руке, чтобы он проверил сообщения. Саша открыл и прочитал: «Я знаю, что ты не любишь, когда тебя провожают».

   Он снова, как когда-то, повернулся к ней всем корпусом, раскинул руки в стороны и потом одной постучал себя в грудь там, где сердце, потом указательным пальцем направил посыл в ее сторону: «Мое сердце с тобой!». Она сделала то же самое.

   И началось длительное ожидание…

   Женя втянулась в этот бешеный ритм жизни. Пока справлялась сама, без помощников. Иногда казалось, что она может уснуть, просто остановившись на минуту, до того хотелось забыться. Вот поэтому и не останавливала свой «бег в колесе» – чтобы не свалиться в сон. Повезло и с соседями, иногда подвозили ее с малышами в магазин или в клинику. Но, по большей части, Женя пользовалась услугами такси. Машины у нее не было, хотя права имелись.

   «Пора задуматься о покупке авто, чтобы хватило на большую семью. Но эту идею можно отодвинуть, пока не подросли малыши», – думала Женя всякий раз, ожидая такси или соседей.

   И все равно, с этим стремительным бегом дней, она ощущала себе самой счастливой на свете. Ведь у нее было двое прекрасных малышей. Женя пока не поняла их характеры: дети были очень спокойными.

   «Если они в меня, тогда понятно. Но неужели не проявится в них ничего от их отца? Рано, конечно, еще об этом беспокоиться», – снова и снова думала она, не разрешая прошлому заглянуть в ее память.

   Но оно само напомнило о себе шестнадцатого декабря. Ровно год назад была та самая ночь, результатом которой стали ее дети – настоящий стимул к жизни.

   – А завтра мой день рождения, – тихо говорила Женя, уложив малышей спать, – двадцать два года. И я проведу его с Анечкой и Саней. Тридцать первого вернутся ребята, так сказать, с корабля на бал. Это здорово! Вот обрадуется Саша, когда узнает, что дядя Сережа нашел покупателя на лондонскую квартиру, даже с такой огромной ценой! Можно будет уже купить в собственность соседнюю виллу, недорогую машину и еще останется на жизнь. Да, сейчас совсем не успеваю работать над переводами. Хорошо, что я успела выполнить все обязательства до рождения детей.

   Женя бесцельно щелкала каналы, дожидаясь, когда подогреется водичка для питья малышей. Вдруг пред ней на экране мелькнул Артур. Она автоматически нажала «назад», и вот он, во всей красе с Дашей, которая все так же спокойно держала его под руку.

   – Она живая или нет? Никаких эмоций на лице. Маска какая-то. О чем речь идет? Едут на отдых, на Багамы, – Женя вздохнула, выключила телевизор и прошептала, – счастливого полета, отдыха, возвращения. А мне некогда отдыхать, пора заниматься делами. Но как же жжет глаза!

   Она делала все, как робот: искупала, покормила, песенку спела, уложила. Легла спать, а сон не шел к ней. Все так же резало глаза, и опять не было слез. Устав сопротивляться воспоминаниям, Женя пустила их за черту, и перед ней поплыла вереница картинок из прошлого: пусть сердце поплачет и успокоится, так тому и быть. Утопая в боли, она уснула.

   «Ты сама его оставила! Не трогай! Не лезь!» – Женя подскочила от этих слов, которые ей в лицо бросала Даша, обнимавшая во сне Артура.

   Она целовала его, а он при этом все время смотрел на Женю, в ее сне.

   За день до возвращения команды Женя убедилась в том, во что не хотела верить – Анечка тоже разноглазая. Только наоборот – правый глаз зеленый, а левый синий. Не голубой, как у Жени, а синий, как у ее братика. Хотя она надеялась, что цвет еще может измениться, посветлеть. У нее самой вернулся цвет глаз, спустя полгода после потрясений.

   – Что же, я не совершу ошибку своих родителей, не буду молчать и смотреть на дочку, как на диковинку. А просто скажу ей, что она самая красивая.

   Утром Женя успела приготовить праздничный стол, надеялась, что и Хан с ними останется встречать Новый год. Они уже звонили из аэропорта, предупредили, что к вечеру доберутся.

   «Интересно, почему так долго? Хотя, наверное, у них есть мужские дела-секреты, – она улыбнулась своим мыслям; малыши были тут же и, как всегда, спали. – Сони-соньки!»

   А Саша с Ханом в это время еще находились в аэропорту. Пятеро семейных парней спешили к женам. Одиноким же надо было решать свои проблемы самим.

   – Хан, я сделал предложение Жене, – сообщил Саша, сидя за столиком, и Хан от неожиданности подавился кофе. – Ну и ну! У вас с ней одинаковая реакция на мои слова. Только она тогда соком подавилась.

   – Ты с ума, что ли, сошел? А как ты с ней будешь спать? В смысле, не просто спать, а… Ну, ты понял, о чем я. Даже не могу вас представить в этом самом процессе.

   – Думаешь, это обязательно?

   – Саш, ты, похоже, переутомился. Ей двадцать два, тебе почти двадцать девять – не сто двадцать два и сто двадцать девять. Ты собираешься «налево» ходить? Как на нее будут смотреть все эти, кого ты тут уже прошел? Смеяться над ней за спиной? Только этого не хватало. Она не глупая девочка: все понимает, когда ты по вечерам таскаешься по своим дамочкам. И скажи, зачем ей это? Только как официальный штамп? Нет, не дело ты ей предложил. Кстати, там очередная дамочка уже в тебе дырку просверлила.

   – Я заметил. Подождет пока. Я и не думал о Жене в таком ключе. Только не о ней! Мне надо, чтобы она и дети были в безопасности, если что-то со мной случится. Понимаешь?

   – Понимаю, – утвердительно кивнул Хан. – Только это длинный разговор. Ты или иди к ожидающей даме, или поехали домой. Я в голодный обморок сейчас упаду.

   – Ты обжора, Хан. Ладно. Полчаса, как обычно.

   – Если, как обычно, то я точно с голода умру.

   – Я постараюсь уложиться, – сказал Саша, направляясь в сторону туалета.

   – Уж постарайся, – проворчал командир и заказал еще кофе.

   Он наблюдал, как дамочка провожает его бойца глазами, и едва тот скрылся за дверью санузла, рванула за ним пулей. Хан усмехнулся, подумав:

   «Еще бы Сашка уважал женщин. Все время находит, не пойми что».

   Хотя командир знал, откуда у парня такое отношение к женщинам и сексу. Он глянул на часы: тридцать минут, отсчет пошел.

   Саша вымыл руки и хотел промокнуть их полотенцем, когда дверь со стуком открылась, и девушка, указывая пальчиком на часы, направилась в кабинку.

   «Черт. Да что ж все мерзко-то так? Ну и хрен с тобой, сама захотела», – подумал он, зашел за ней следом и закрыл дверь.

   Она сидела на крышке унитаза и оглядывала его такими глазами, какими голодный человек смотрит на кусок мяса. Облизнула губы, потянулась руками к его ремню. Саша позволил ей расстегнуть его и чуть стащить джинсы. Она провела рукой по бугру, выступавшему через боксеры, и довольно застонала.

   – Шшш, – он приложил палец к ее губам, она тут же его засосала и начала делать имитирующие движения, дающие понять, что ей нужно.

   Саша аккуратно, но твердо избавился от ее рта и отвел руки от себя. Девушка в непонимании уставилась на него. Потом снова сделала попытку – он покачал головой из стороны в сторону. Она не понимала, что делает не так. Саша поднял девушку, развернул лицом от себя и упер в стену ее руки. До нее дошло: она прогнулась в спине, подвигая поближе к нему свою пятую точку. Он потянул наверх подол юбки, задрал до самой талии.

   «Ага, понятно – чулки, стринги. Все готово для случки», – не делая себе никаких скидок, подумал Саша и достал конвертик из фольги из заднего кармана джинсов.

   Надорвал его, достал презерватив и обезопасил себя. Девушка оглянулась, чтобы убедиться, что потраченное на ожидание время не пропало впустую. Увиденный размер и его боевая готовность ее впечатлили, и она еще сильнее прогнулась, подставляясь и уже покачиваясь от предвкушения и нетерпения. Без всяких намеков на нежность, Саша взял ее за бедра и одним движением, не останавливаясь ни на миг, заехал до упора. Он почувствовал, как сократились ее мышцы, стараясь сжать его с силой. Но для него все эти фокусы всегда считались «фигней».

   Саша остановился на несколько секунд в самой глубокой точке, а потом двинулся назад, и снова вперед – в таком рваном темпе не давал ей кончить. Он чувствовал, что девушка близка к оргазму, но не дарил ей этой последней необходимой капли. Она опустила руку, пытаясь пальцами помочь себе. Саша перестал двигаться вообще, она зашипела сквозь зубы, но руку снова поставила на стену. Он подождал еще несколько секунд, наблюдая, как по-змеиному извивается ее тело в поиске удовлетворения.

   «Фиг с тобой, все равно никакого кайфа – так, легкий сброс», – подумал Саша и тремя жесткими толчками довел партнершу до экстаза.

   Он продолжал находиться в ней, давая возможность той получить максимум, но сам так и не кончил. Когда ее конвульсии стали слабеть, и мышцы расслабились, вот тут Саша и добавил ей еще ощущений. Визг пришлось заглушать ладонью, потому что он терпеть не мог этих лживых стонов-вздохов и вообще слов.

   «Лишь бы не укусила, – подумал Саша, продолжая «накачивать» дамочку, потом глянул на ее часы, – черт, опять не уложился. Надо валить, Хан там голодный, уже заждался, наверное».

   Девушка уже еле держалась на ногах, когда Саша, наконец, «разрядился». Он замер на несколько мгновений, потом отодвинул ее бедра, снял презерватив, не забыл завязать его узлом, чтоб не оставлять о себе никаких следов, и начал одеваться, поглядывая на девушку, которая еле сидела на крышке унитаза, но вид имела очень довольный. Ему так хотелось сплюнуть от брезгливости, безразличия и противного чувства омерзения, но смог сдержаться. Саша вышел из кабинки, заметив про себя, что ни посетителей, ни слушателей не было. Умылся, долго тер мылом руки. И, наконец, ушел. Хан спокойно сидел на том же месте, допивая четвертую чашку кофе.

   – Я превратился в кофейное зерно. Я хочу есть. Я соскучился по малышам и Жене. Поехали отсюда, а?

   – Поехали, Хан. Впустую потраченное время.

   – Кто бы сомневался. И когда ты уже хоть что-то поменяешь?

   – А черт знает. Никогда, наверное…

   Они приехали, как и обещали, к вечеру. Женя заканчивала приготовления, малыши мирно спали в двойном полу-кресле. Женя их не пеленала, давая свободу сразу. Одеты детишки были по-новогоднему, в веселенькие костюмчики эльфов. Мужчины зашли бесшумно, стараясь не напугать ни Женю, ни детей.

   – Ой, ладно вам прятаться, – не поворачиваясь к ним, сказала Женя. – Они только поели, теперь два часа покоя точно есть.

   – Жень, а может, ты к нам в команду, а? – спросил, смеясь, Хан. – У тебя глаза на затылке есть? Как ты узнала, что мы вошли?

   – Просто почувствовала.

   Она пошла к ним навстречу, раскрыв объятия – все такая же маленькая, хрупкая, но сильная девочка. Женя была рада, что они вернулись живые, здоровые, невредимые. Ведь действительно относилась к Хану, как к отцу, к тому же он отвечал за ее Сашку-сорванца.

   – Так, дорогие мои, оба сейчас же отправляйтесь приводить себя в порядок, и только потом пущу к детям. На все вам час, отсчет пошел.

   Саша закатил глаза:

   – Как мне это знакомо! Командир, зачем научил ребенка плохому? А хорошо здесь.

   Новый Год они встретили вместе. А потом Хан уехал к себе из-за кота, привязавшего его к дому, но пообещал наведываться. Командир рвался «в бой» по воспитанию Ханки-Анечки.

   Детей договорились крестить девятнадцатого января. И после этого, вплоть до самого отъезда, Хан прожил у них на вилле, потому что кот пришел за ним сам. Нет, он по-прежнему не заходил в дом, но был все время рядом. С королевским достоинством позволял себя кормить и даже разрешил Жене погладить его за ушком.

   – Интересно, он останется, когда вы уедете? – поинтересовалась Женя, глядя, как кот спокойно лежит у ног Хана.

   – Поживем – увидим. Видишь, как-то выследил, куда я мотаюсь все время. Хитрец!

   Женя смотрела на Хана и не понимала его жену: как можно было оставить такого человека из-за каких-то страхов? Эгоизм в высшей степени, трусость, слабость. Если никто не ждет, то ведь и стремиться не к кому. Неужели он до сих пор любит ее?

   Видимо, как ответ на ее мысли, подал голос телефон командира. Он сразу понял по сигналу, кто ему звонит. Подумал некоторое время, но ответил на звонок, не уходя из их маленькой компании:

   – Слушаю. Привет. И вас с наступившим. Что делаю? Сижу с друзьями, отдыхаю. Нет, у них дома. Да, тут есть одна прекрасная девушка. Ты зачем звонишь? Что? Еще раз повтори! – Хан встал, выпрямился во весь рост, голос понизился до бешеного шепота. – Я, пока жив, не откажусь от службы. Пока могу, буду делать то, что я умею. И я тебе это говорил много раз. Нет, ни ради кого не откажусь. Ты забыла, как я умолял тебя остаться? А я не забыл. Пять лет прошло. Сказал тебе тогда: «Уходи. Если сможешь». Ты смогла. Что надо от меня теперь? Давай конкретно, без этих соплей. Надоело. И ждать тебя надоело. Что? Служба или развод?

   Саша напрягся, даже вены вздулись на шее. Он встал и отошел подальше, чтобы Хан не видел его реакцию. Женя не дышала.

   – Развод. И точка. Подавай документы, я все подпишу. Прощай.

   Он отключил телефон. Постоял, выдохнул. Повернулся ко всем со своей обычной улыбкой:

   – А мы есть будем сегодня? Можно, и сто грамм – за помин моей любви…

   Время отсчитывало минуты до очередной командировки. Но в этот раз Жене можно не было волноваться, потому что ее друзья уезжали на тренировки и учения. И Саша, и Хан помогали ей, давая возможность выспаться, набраться сил: магазины, кухня, кормление и прогулки с детьми – все взяли на себя. За день до отъезда Хан вернулся к себе: вещи собрать в дорогу. Все ждали, что будет делать кот. А он проводил Хана до ворот и вернулся под навес – туда, где спали дети.

   Саша ухмыльнулся:

   – Женя, от тебя даже кот уйти не может. Ведь не пошел за командиром.

   – Он просто знает, что Хан сюда вернется: незачем мотаться на такие расстояния.

   – Наверное. Я хочу с тобой поговорить.

   – Опять замуж позовешь?

   – Это само собой, но я о другом. Ты не помнишь, наверное, малыша из интерната, Игорька, темненький такой, пугливый был.

   – А почему я могла бы его запомнить?

   – Он за нами везде хвостиком ходил, но ни разу не подошел. Да ему и было-то четыре года.

   – Нет, не помню. Я ни на кого, кроме тебя, не обращала внимания. Все время с ужасом ждала, когда ты уйдешь в армию, а я останусь одна.

   – Ясно, – он улыбнулся ей и своим воспоминаниям, а потом продолжил говорить. – Сейчас ему уже четырнадцать, я навещаю его, когда получается. В общем, так; он летом приедет сюда на три месяца. Когда подрастет, отслужит, мы его возьмем в отряд. А пока я за него в ответе. Ты не против?

   – Нет, конечно. И мне помощь будет. Это здорово, что ты помогаешь, ты молодец.

   – И он немножко в тебя влюблен, – смущенно сказал Саша, – ты для него эталон девушки.

   – Ты ему фотки показывал, что ли?

   – А как же! Он-то тебя помнит только по интернату, но твои сказочные глаза запомнил с самого детства.

   – Ладно, – сказала она и улыбнулась, – разберемся с твоим подопечным.

   И мужчины снова уехали. Шли дни, месяцы. Все тот же бег по жизни, как у каждого, как у всех.

ГЛАВА 3.

Минуло два с половиной года…

   Женя так и не взяла помощницу, не хотела посторонних людей в доме. Да и привыкла уже – ни минуты покоя при том, что дети были послушные. Летом к ним всегда приезжал Игорек, хотя называть его так уже не поворачивался язык: парень ростом под метр девяносто, и это в семнадцать лет. Когда он был на каникулах, Жене все же было легче и свободней со временем, потому что дети меняли одну наседку на другую: то они, как цыплятки, бегали везде за мамочкой, а тут появлялся Игорек, и он становился мамочкой. Первой за ним всегда увязывалась Аня, а брат – уже за ней. Не разлей вода, всегда за ручку, всегда вместе.

   Женя понимала, что она очень нравится Игорьку, но делала вид, что не замечает его взглядов и тоски в глазах. Ей не было смешно, скорее, наоборот: ясно, что не может быть и речи о чем-либо, кроме заботы и дружеского внимания. Но все равно старалась переключить его внимание от себя, а там армия не за горами, забудется эта детская влюбленность.

   Женя купила машину, вместительную и без лишних дорогих «наворотов». Поездки на байках с Сашей стали роскошью, на них не хватало времени. Кот остался жить рядом с виллой Саши, больше не мотался в ожидании Хана. Даже когда тот уезжал к себе на неделю-другую, кот ждал его. «Мой молчаливый преданный друг» – называл его командир. Он тоже был по-прежнему одинок и свободен от брачных уз. Бывшая жена запретила видеться с дочерью, так как вышла замуж. Но алименты получала большие и регулярно.

   Жене стало казаться, что все они попали в сказку о Спящей Царевне – замерло, уснуло их королевство. Кто же из них проснется первым и разбудит остальных? А самое интересное – от чего проснется? Она-то не мучилась от своего женского одиночества, но за мужчин душа болела: надо бы их передать в хорошие руки. Если бы они знали ее помыслы, получила бы сразу двойной нагоняй. Иногда Жене попадались на глаза журналы или газеты с фотографиями Артура – чаще он был один, без своей спутницы. Но Даша по-прежнему присутствовала в его жизни, и была неизменно хороша. Артур тоже выглядел сногсшибательно: стал еще мощнее и красивее, но Женю это больше не трогало. Она помнила тот давний сон и слова Даши: «Не лезь». Как будто все это было не с ней. Давно, в другой, прошлой жизни.

   Она снова начала рисовать, и дети увлеклись этим же хобби, они старались порадовать мамочку своими художествами и каждую минуту дарили ей свои шедевры. Саша занимался с ними, когда удавалось оторвать их от Игорька, учил плавать, запоминать буквы и цифры, играть в настоящие игры, а не в телефонные. В общем, был отцом большой дружной семьи, от слова «друг».

   Как-то, находясь в очередном отпуске, он решил, что пора хотя бы Саню посадить на детский мотоцикл. Женя не возражала, она знала, что все получится отлично. И действительно, у малыша был талант. Он быстро освоил вождение своего маленького аккумуляторного мото-друга. Анечка помалкивала, но загрустила. А потом шепотом призналась Игорьку, своему кумиру, что тоже хочет такую машинку. Тот, конечно, сказал Саше. Решение было за Женей. Она и тут согласилась. И Хан гордился своей Ханкой! Мужчины что-то обсудили, куда-то съездили, и вот – за два месяца до трехлетия детей…

   Ближе к вечеру у ворот виллы раздался невообразимый шум. Женя с детьми поспешили туда – посмотреть, что же случилось? Прямо перед их домом стоял настоящий Дед Мороз со Снегурочкой, и оба на мотоциклах. Сколько же людей примчалось посмотреть на это чудо! На календаре-то было начало июля. Но малышам все равно, какой месяц идет. Главное – сказка!

   Дед Мороз подозвал к себе Анечку. Девочка засмущалась, но подошла. Снегурочка вручила ей огромный конверт, в котором была картинка новенького детского мотоцикла, что находился в коробке рядом с Дедом Морозом. Сане тоже подарили новую экипировку. Наблюдая за детьми со стороны, Женя вдруг услышала за спиной разговор двух женщин, который явно относился к ней. За столько лет проживания в этом городке она уже хорошо понимала местную речь:

   – И как она живет с этим зверем? Такая маленькая! Как он не затра*** ее до смерти? С его-то размером и грубостью. Он же неуправляемый, дикий!

   – Да ладно тебе, завидуй молча. Тебя-то он больше не хочет.

   – Как и тебя.

   – А я и не жалуюсь. Мне нравилось с ним. Жесткий – это да, грубый, без прелюдий. Бывало даже до боли, ни звука нельзя произнести, оттолкнет, если дотронешься случайно, но удовольствие всегда зашкаливало. Я бы не отказалась от такого любовника. Этот русский – мечта! А ты жалеешь его малышку. Да ей завидовать надо.

   – Так я и завидую.

   Женя сделала вид, что ищет кого-то, и оглянулась на сплетниц – молодые красивые девушки.

   «И совершенно точно говорили обо мне и о Саше. Саша зверь? – хаотично метались грустные мысли в ее голове. Настроение упало. У нее не укладывалось в голове сказанное о нем. – Без прелюдий, грубый, неуправляемый, боль, ни звука. Не может этого быть. Это не про него. Видимо, пришло время задать вопросы, которые могут и не понравиться ему».

   Поздним вечером возбужденные таким ярким событием дети уснули прямо на Игорьке. Он отнес их спать и ушел на соседнюю виллу, которая теперь принадлежала Жене. Хан уехал к себе, Саша сидел у бассейна. Женя долго вздыхала, не решаясь начать разговор, а он только посмеивался. Саша сразу заметил, как у нее испортилось настроение днем, но ждал, когда она сама заговорит.

   – Саша, я сегодня случайно подслушала разговор двух девушек. О тебе. И о твоих предпочтениях в сексе.

   Он перестал улыбаться, наблюдая за реакцией и поведением Жени.

   – И что дальше?

   – Они говорили, что ты грубый, зверь, и много другого, не очень приятного. Дело твое, тут ведь у всех свои вкусы. Но почему ты такой? Я ведь знаю, что ты добрый, заботливый. Почему ты не женат до сих пор, хотя тебе за тридцать? Можешь мне сказать?

   Саша помолчал. Видно было, что ему этот разговор не очень-то приятен, но он необходим.

   – Могу рассказать. Не знаю, может тебе все это покажется дурью, но я с этим живу уже лет двадцать восемь.

   – Ого! Но тебе тогда было около четырех. И ты что-то помнишь из той жизни?

   – Да. Именно это помню. Хотя лучше бы забыл.

   Он встал, прошелся вдоль кромки бассейна, потрепал свои короткие волосы. Потом улегся рядом со стеной и привалился к ней, словно очень устал.

   – Ну, слушай, Белочка моя. Тогда меня переводили из одного детского дома в другой. Почему? Не знаю. Может, и знал, но забыл. Так вот. Стоим мы уже перед выходом, и воспитательница, гладя меня по голове, рассказывает другой – той, что за мной приехала:

   – Мы его очень любим. Хороший мальчик, ласковый, спокойный, ни с кем не дерется, не плачет никогда. Жалко даже расставаться.

   – А чтобы им вернули его, они, типа, сами воспитывать будут. Кошмар! Такая лютая ненависть к ребенку! Оно, конечно, понятно – какой матери понравится, что ее малолетняя дочь, как шлю*а подзаборная, приплод нагуляла, да еще и не признается, кто ее обрюхатил! Но ребенок-то не виноват».

   Они долго еще эту тему мусолили, но я уже не слушал. Мне, маленькому ребенку, было не понятно, как вот эти чужие тетки спокойно обсуждают смерть моей мамы? С этого момента в моей душе что-то перемкнуло: женщины – это грязь, сплетни, злоба.

   – Саш, может, ты себе что-то придумал?

   Он печально улыбнулся:

   – Нет, Белочка моя, все слова вырезаны на сердце. Я и рад был бы думать, что это мои фантазии. Только, знаешь, я ведь даже помню, во что был одет в тот день. Мало того, я помню ободранные носы моих сандалий и носочек, который все время сползал. И кафельный пол, который очень близко, потому что я был малышом. И все время, пока эти сороки сплетничали про жизнь и смерть моей матери, я смотрел на этот кафельный пол. Нет, Женя, я все помню. И эта воспитательница, что меня гладила по голове и одновременно рассказывала страшные вещи, вызывала у меня не меньшую злость, чем мои «родные» – ведь она говорила совершенно спокойно о смерти моей мамы. А что такое для маленького детдомовца слово «мама»? Помню, мне хотелось ее оттолкнуть, ударить, на ногу наступить со всей силы! Перемывали кости умершей девчонке, которую я никогда не видел, но благодаря ей я живу. Эту брезгливость к женщинам я не могу из себя вывести: я не хочу этих прелюдий, не хочу их прикосновений, слов, вздохов – НИЧЕГО! С*ки они все. Кроме тебя, конечно. Как-то в интернате я тебе сказал про твоих родителей: «Просто так сложилась жизнь. И смерть». Но сам не могу это отпустить.

   Женя в шоке молчала, ей надо было переварить информацию.

   – То есть, за всю жизнь тебе не понравилась ни одна девочка, девушка, женщина?

   – Ни одна. Не могу сказать, что ненавижу женщин, но презираю – точно. Две идиотки довели молоденькую девочку до ужасного состояния, хотели черт знает что сделать с ребенком, а все остальные за этим наблюдали со стороны. И никто не помог, не вмешался, не спас! Просто ждали, чем кончится это семейное противостояние. Ладно уж мужики не лезут в такие дела. Но женщины? Где были все эти сплетницы, когда девчонка умирала от истощения? И с этим я рос, жил, взрослел. А теперь уж поздно меняться. Ну, вот тебе коротенько о моей «любви» к женщинам. Ладно, хватит о грустном. Что-то меня понесло. Прости, Женя. Я не страдаю. Женщины, как ты слышала, тоже, они даже очень довольны. Чего ныть-то? Или эти болтушки жаловались, что им не понравилось?

   – Нет. Как раз наоборот.

   – О! Вот видишь – все довольны.

   – Саш, а ты целовался когда-нибудь?

   – Фу! Меня сейчас стошнит. Хватит говорить гадости. Иди уже спать. Завтра нам ехать на байк-свадьбу. Не забыла?

   – Нет.

   – Тогда малышей с Игорьком к Хану отвезем и на пару часиков смотаемся, все-таки владелец клуба женится, надо посетить мероприятие. А когда у детей первые соревнования?

   – В начале декабря.

   – Эх, мы с Ханом, наверно, не попадем. Так! Пора спать.

   – Ты иди, Саша, я еще посижу.

   Он внимательно посмотрел на Женю: видел, что она под впечатлением.

   «Расстроилась почему-то. Жалко того четырехлетнего малыша, которого ненавидели его бабушка и прабабка? Зря я ей рассказал», – сделал вывод Саша и ушел к себе.

   Женя смотрела на блики луны в воде бассейна. Ее бортовой компьютер рисовал алгоритм излечения Саши от его странного отношения к женщинам. Как в старом советском фильме, защелкали в голове фразы:

   – Наверно, мне бы надо…

   – А вот это попробуй!» – Все, наконец-то алгоритм сошелся.

   Женя улыбнулась сама себе, став похожей на белку-лису, и направилась в свою комнату. Не в детскую. Саша, наблюдавший за ней с лестницы, успокоился: ушла готовить платье на завтра. Ничего! Все будет нормально, как всегда.

   На следующий день Женя была все той же самой, как обычно. Саша тоже выглядел нормально, будто не вытаскивал вчера призраков прошлого на свет божий. После обеда он отвез детей и Игорька к Хану, чему все были несказанно рады. Кот поехал с ними. Он просто запрыгнул в багажник и улегся на вещи детей, как охранник. Все удивлялись, как он понимал, что к командиру собрались?

   Саша вернулся через два часа и сразу прошел в комнату, одеваться для торжества. Время уже поджимало их. Дресс-код этой свадьбы был строгий: у мужчин черные рубашки, у дам черные платья или хотя бы верх.

   Женя одновременно с ним вышла из своей комнаты. На ней было обычное платье нужного цвета, может, чуть более открытое.

   – Готова? Тогда поехали, такси уже ждет.

   Женя взяла его привычно за руку. Само празднование проходило за городом, на природе. Из гостей – только супружеские пары. Саша и Женя были исключением.

   Она с улыбкой смотрела на счастливых молодоженов, которые уже пятнадцать лет жили вместе, но наконец-то дозрели до официального оформления отношений.

   «Свадьба – это красиво! Настоящая сказка», – думала Женя, рассматривая украшенный шатер.

   Саша не отходил от нее ни на шаг. Ей так было спокойнее: ощущать за спиной родного человека. Она ведь совсем редко выходит из дома. Хотя скоро отряд уедет, и ей снова придется самой возить детей на тренировки, общаться с другими родителями, наставниками. Женя задумалась и не заметила, что взяла бокал с другого подноса – очень хотелось пить, ведь на улице была жара. Она поняла, что это вино, когда выпила уже глотков пять, никак не могла остановиться. Саша укоризненно качал головой: он знал, что Женя совсем не принимает алкоголь. До нее дошло, что не тот вкус у напитка, но назад уж не вернешь.

   – И как тебе вино, Белочка? – со смехом спросил он.

   – Я даже не поняла. Так пить хотела, что и не посмотрела на поднос. Если бы не твои глаза, так и не остановилась бы. Ну, с пяти глотков ничего же не будет?

   – Не будет. Поспишь в машине, пока едем домой. Кстати, пошли прощаться. Они сейчас дальше поедут гулять, куда-то в отель.

   Они попрощались с молодоженами и на предоставленном лимузине уехали домой. В машине Саша спросил:

   – Устала?

   – Есть немного. Никогда бы не подумала, что отдыхать так тяжело: много людей, движение кругом, шум, музыка – прямо, как в клубе. Правда, я была-то один раз всего, мне и сравнивать не с чем.

   – Давай, ложись мне на плечо. Поспи, пока едем.

   Он похлопал рукой по сидению рядом с собой. Она удобно устроилась; в голове шумело. Как только она закрыла глаза, тут же задремала. Саша привычно гладил ее по волосам, думая о предстоящей через пару дней длительной командировке. Женя не шевелилась, но ее теплое дыхание попадало на его открытую часть шеи и грудь. Так близко к нему еще никто не был. Почему-то проснулись мурашки и куда-то заспешили по спине вниз-вверх.

   «Марш-бросок устроили, что ли? – Женя вздохнула, поток воздуха еще сильнее прошелся по телу, уже обжигая. Он чуть не застонал. А она повозилась на его груди и положила левую руку ему на бедро в опасной близости от стратегически важного объекта. Саша почувствовал дискомфорт, весь напрягся. – Черт! Но это же Женька, моя Женька! Чего дергаться-то? Тем более, что она уже убрала руку, переместив ее себе под щеку. Ух… Померещится же такая ерунда».

   До конца поездки Женя больше не шелохнулась, только ее дыхание по-прежнему беспокоило Сашу. Она проснулась за пять минут до прибытия:

   – Как хорошо отдохнула! – Женя сладко потянулась и посмотрела на Сашу. – Ты чего такой напряженный сидишь? Случилось что?

   – Нет! Я просто задумался.

   Как только приехали и зашли в прохладу виллы, он направился прямиком к бару, открыл, налил виски и сделал глоток.

   – Надеюсь, полегчает, – сказал он, закатив глаза.

   Женя смотрела на него, склонив голову к плечу, и прошептала едва слышно, только для себя:

   – И я надеюсь.

   А Саша смотрел на нее поверх бокала. Задумчиво наблюдал за своей маленькой подружкой и не узнавал ее:

   «Макияж? С чего бы это? На свадьбе же только семейные пары были».

   А она прошла на кухню, налила себе воды, пила маленькими глотками и думала:

   «Снять туфли или нет? Уж слишком я мала ростом для задуманного. Придется потерпеть эти дурацкие каблуки! – Женя поставила стакан и медленно пошла назад. Саша стоял к ней спиной. – Все, отсчет пошел. Ой, мамочки, что же я затеяла? Но отступать нельзя! Он столько раз меня спасал. Моя очередь».

   Она, еле слышно ступая, подошла к Саше – он делал глоток виски, левая рука в кармане брюк. Женя осторожно обвила его тело, пальцы споткнулись о пуговицы. И тут же, сами собой начали их расстегивать. Саша замер, даже не дышал.

   – Жень, ты что делаешь?

   – Саша, молчи, – прошептала ему куда-то в лопатки, опалив горячим дыханием через рубашку, – просто стой. Это же я – Женя.

   Он не шевелился, пока она не расстегнула и не потащила с плеч одежду. Резко повернулся к ней, полоснул диким взглядом. Жене стало страшно: даже в самые жуткие моменты Артур так не смотрел.

   «Господи, куда я ввязалась? Но – нет, только вперед. Ради него!»

   Саша смотрел на нее и не понимал, что происходит? Женя не была похожа на пьяную. Ощущения, которых он никогда не испытывал, срывали все предохранители. Но он еще держался, боялся обидеть ее, сделать больно – и физически, и морально. Он медленно снял рубашку, бросил на пол, продолжая ее разглядывать, будто сдирая кожу до костей.

   – Что дальше? Что ты хочешь, Белка?

   – Не называй меня так. Не сейчас. Просто доверься мне.

   Саша помедлил, но кивнул. Она стояла совсем рядом, и он видел, как дрожит пульс у нее на виске. Женя подняла руку и провела по его плечу, переходя на грудь, потом второй рукой – то же самое, не касаясь сосков, только рядом, вокруг. Придвинулась вплотную, задышала около горла, нежно поглаживая спину:

   – Страшно?

   – Нет.

   – Противно?

   – Нет.

   Женя легонько прижалась губами к его ключице, горлу, шее, губам. Саша вздрагивал, но не отталкивал.

   – Мне остановиться? – спросила она.

   – Нет.

   Он осторожно положил ей руки на бедра, провел вверх-вниз и обнял ее, целуя в макушку, висок, щеку. Еле коснулся уголка губ. Хотелось закрыть глаза.

   – Саша, отпусти себя. Это же я – Женя. Ну же, давай.

   Саша подхватил ее на руки и в три огромных шага донес до дивана. Поставил рядом. С каким-то смущением потянул тоненькие лямки платья с плеч, страшась своего ожидания, но под платьем оказалось бюстье, плотно закрывавшее тело. Женя, глядя ему в глаза, начала ложиться на диван, но в последний момент взяла его за цепочку, на которой висел «солдатский» жетон, и потянула на себя. Они оба рухнули на диван. Причем Саша, боясь раздавить Женьку, перевернулся в полете и оказался снизу. Ей это даже больше понравилось: она начала его аккуратно целовать – везде, где могла дотянуться. Просто прижималась губами, оставляя влажный след на коже. Он застонал, будто ему больно:

   – Что, Саша, что? Тебе плохо? – Женя волновалась: может, зря она, с таким натиском?

   – Не больно, Женечка, нет. Хорошо. Первый раз в жизни – хорошо.

   Она чуть приподнялась, заглянула ему в глаза и еле слышно предупредила:

   – Я тебя сейчас поцелую в губы.

   И без того его большие зрачки почти закрыли голубую радужку. Женя, не дав ему ответить, потянулась к приоткрытым губам: мягко прошлась языком по нижней, провела по верхней, чуть нырнула в рот, будто выманивая его язык на танец. Саша застыл. Она, опасаясь, что напрасно подошла на такое близкое расстояние, все равно продолжила поцелуй: надо, надо его отогреть!

   Язык касался языка, губы обжигали губы. Сознание готово было отключиться, но Саша помнил, что сейчас с ним Женя. Он перевернул ее, подмял под себя: теперь он ласкал губами. Везде, где мог, где ему позволяла огромная любовь к Жене.

   «Как же это прекрасно! Такая нежная кожа, теплая, мягкая, еле слышное дыхание, поглаживание рук по спине, плечам, шее. Интересно, всегда ли так? Или только с сейчас? Или может быть еще лучше – чтобы сознание все-таки отключилось, а страсть выжгла на коже огненные капли другой любви?» – медленно возникали в его мыслях вопросы.

   А Жене стала понятна его суть: он никогда не уступит первенства, только он сверху, и ни за что женщина. И то хорошо, что не оттолкнул, не обиделся на ее «коварство».

   Опять в голове начали биться воспоминания, пытаясь сломать запрет в памяти о том, когда и с кем она была сверху или снизу, но Женя закрыла глаза, выгнулась дугой, прижимаясь всем телом к Саше, чтобы отогнать от себя тени прошлого! Это был гимн нежности, не страсти.

   Саша привстал на локтях, посмотрел в глаза Жене:

   – Я всегда подозревал, что ты лиса в обличии белки. Ты зачем все это затеяла?

   – Не отвлекайся.

   Но Саша уже понял, что она хотела сказать – жизнь прекрасна! Тело женщины создано не только для того, чтобы его тупо «драли», оно должно вызывать восторг, желание, восхищение! И это сделала его маленькая Женька – дала первый в жизни урок нежности, сладости, чуда прикосновения. Вряд ли захочется ему теперь ходить по туалетам, кабакам и барам.

   Его рука автоматически поползла вниз по телу Жени и зацепила полоску трусиков – ее подбросило.

   – Тихо-тихо, Женя! Успокойся, я случайно. Прости-прости!

   Женька тяжело дышала, страх плескался в глазах. Саша заскрипел зубами – так хотелось вмазать кулаком по стене или хоть по дивану, а лучше себе по лбу.

   «Дурак! Идиот! Она дала тебе свое тело не для этого! «Это» ты и так умеешь выше всяческих похвал. Она тебя нежности учила, а ты? Напугал ее!»

   – Саша, все хорошо. Правда. Все нормально.

   Она гладила его по щеке, по плечам, по волосам:

   – Ты самый лучший. И я люблю тебя больше всех. Больше-больше всех! Ты должен быть счастлив, за себя, за меня, за свою маму. Родной ты мой.

   Женя снова легонько поцеловала его в щеку. Волна страха, что обидел ее, откатывала назад. Он прислонился своим лбом к ней.

   «Вот и хорошо. Все получилось, – думала Женя. – Осталось ему девушку встретить по сердцу. Послушную».

   Женя подскочила на кровати.

   – Который час? Почему так тихо? Где дети? Ах, они же с Игорьком у Хана. Саша, наверно, уже встал…

   Она немного смущалась своего вчерашнего поведения, но не жалела ни о чем. Приведя себя в порядок, прошла на кухню, чтобы приготовить завтрак и встречать детей, которые скоро приедут. И замерла на последней ступеньке лестницы: все, кроме Саши, были уже здесь.

   – Мам! Мам! Мы едим! – защебетали малыши.

   Хан пролистывал журнал, сидя в кресле, Игорек исполнял обязанности дежурного по кухне.

   – А где Саша? – спросила Женя, подходя к детям.

   Командир оторвался от журнала и ответил, наблюдая за ее реакцией:

   – Поехал кататься на байке. Перед отъездом.

   – Уже отъезд? Когда?

   – Завтра.

   – Ясно. Даже меня с собой не позвал.

   – Он рано уехал, скоро уж вернется.

   И в подтверждение его слов, на улице послышался звук подъезжающего байка. Дети тут же спрыгнули со стульчиков и помчались встречать Сашу. Так он и зашел в комнату, держа на руках Саню и Аню.

   – Всем привет! Жень, ты чего надутая такая? Не взял погонять? Но ты так сладко спала, что я не стал тебя будить. Да погоняем еще!

   – Хан мне сказал, что вы завтра уезжаете.

   – Понятно. Не грусти. Первый раз, что ли?

   Саша подошел к ней близко, опустил детей на пол и тихо, только для нее, сказал:

   – Спасибо, тебе, родная. Я все понял.

   Он ласково улыбнулся ей, а Женя прижалась к нему, как тогда в интернате, когда провожала его в армию.

   – Не за что, Саш! Ты столько лет со мной возился, что это мелочь по сравнению с твоей помощью.

   – Эй, дети мои, – сказал Хан, видя ее переживания, – хватит там обниматься! Это надо делать всем вместе.

   Он встал, поймал Ханку и поднял ее на руки, Саня рванул к Саше, Игорек подошел поближе. Они все положили руки друг другу на плечи, встав при этом в кольцо, и склонили головы вниз, почти касаясь ими. Со стороны это напоминало приготовление к танцу сиртаки, только не в одну линию, а в круге. Ощущение родного плеча рядом, чувство семьи и заботы – это так необходимо и взрослым, и детям. Все молчали, обнимаясь. И в этой тишине начали хихикать дети.

   – Что такое? – серьезно, с напускной строгостью спросил командир.

   Ответила Анечка, она уже вполне все выговаривала:

   – Мама-то самая маленькая! Она на носочках стоит, чтобы до вас дотянуться.

   И эта детская наблюдательность сняла напряженный момент предстоящего прощания. Развеселив всех, малыши убежали с Игорьком на улицу.

   – Пообедаю с вами, да поеду к себе, надо собраться, дом привести в порядок перед отъездом, – рассуждал Хан.

   – Надолго? Не знаете? – осмелилась спросить Женя, не надеясь на удачу.

   Но он ответил:

   – К твоему двадцать пятому дню рождения, наверное, вернемся.

   – Пять месяцев, – прошептала она, кивнув головой. – Ясно.

   – Игорек с тобой до конца лета будет, потом ему надо назад, весной его призовут, – сказал Саша. – В общем, остаешься за старшего, рядовой Белка!

   – Так уж и не привыкать! – согласилась Женя, улыбаясь, глядя на самых родных ей людей. – Вы там внимательнее будьте, вас дети дома ждут. И я.

   Всего час назад он сидел над обрывом и смотрел в никуда. А скорее всего, вел разговор с самим собой, вспоминал вчерашний вечер, свое детство, юность, жизнь. Он ни о чем не жалел – не имел такой привычки.

   «Все, что дано человеку – это не просто так. Значит, надо было столько лет прожить в панцире. Чтобы что? А вот и посмотрим! – Саша усмехался, вспоминая Женьку – хитрую белку. Он даже, когда ее мыл, после той ночи с этим, и то не обратил внимания ни на что. – Надо же, чего удумала, чтобы меня растолкать. Эх, как все интересно! Только, можно сказать, девственности лишился, и надо уезжать. Но это правильно. Будет время все переосмыслить, понять – вдали от женщин»…

   Рано утром он уехал, Женя, как всегда, не провожала. За нее это сделал кот, дошедший с Сашей до такси.

   И опять потянулись дни, недели, месяцы ожидания. В конце августа она проводила Игорька, дети сразу же заскучали без него, особенно Анечка, которая выделяла его из всех своих нянек. Но у малышей было полно занятий: подготовка к соревнованиям, первым в их жизни; рисование; загорание-купание; беготня за котом и много всего другого, что так интересно делать вдвоем. Новая коллекция рисунков Жени росла. Она хотела восстановить и те, утерянные, но потом передумала: решила оставить их там, в памяти.

   Третий день рождения детей они встретили втроем. Неожиданный подарок Саня с Аней получили от кота, который привел свою семью жить к ним на виллу. Вернее, не привел, а перетаскал пятерых крошечных котят. Мама-кошка боялась всех, даже человеческих детей, поэтому пряталась. Кто-то, наверное, сильно обидел или напугал ее в прошлом. Кошечку было только слышно: она мяукала, видимо, давая указания коту, что делать с «младенцами». Женя повздыхала, а куда деваться? Семья выросла независимо от нее. Она объяснила детям, что пока не надо трогать малышей-котят. Подрастут, тогда и можно будет. Со временем они выяснили, где кот разместил своих детишек: в гараже, используя для этого старые джинсы. Два котенка были похожи на отца, еще два были похожи между собой и на маму-кошку, которая все еще пряталась, а вот пятый был рыжим.

   Первого декабря прошли соревнования по детскому мотокроссу. Женя очень гордилась своими цыплятами: Саня занял первое место, Анечка второе. Их даже фотографировали для стенда в местном клубе. Женя думала о том, как будут восторгаться своими крестниками мужчины, когда вернутся домой.

ГЛАВА 4.

Через две недели отряд Хана возвратился, на неделю раньше срока, чему все были бесконечно рады. Решили «оторваться» чисто в мужской компании и в кои-то веки все вместе посидеть в ресторане. На двух такси доехали до города и направились в лучший отель, там же и самый приличный ресторан. Саша выходил последним из машины, ребята уже зашли внутрь. Он смотрел на них сквозь панорамное окно, думая о том, как хорошо все-таки, что все они дома и в полном порядке. Его взгляд зацепил шикарные черные, как вороново крыло, волосы девушки, сидевшей на высоком стуле у барной стойки. Видимо, только успевшие выбрать место «посадки» парни, как всегда, громко засмеялись. Девушка, передернув плечами, резко повернулась к ним, и теперь уже вздрогнул Саша. Нет, не вздрогнул – его, будто миллионом игл прокололи – такая боль прошила все тело, собираясь где-то в голове. И отключая полностью все тормоза. Это была Дарья Соколова.

   Он смотрел на нее через стекло, стоя немного в стороне, и видел, с каким презрением она оглядела всю его команду – простых парней, которые, каждый день жизнью рисковали.

   «Чтобы вот такие, как она, могли спокойно наслаждаться своим богатством, – у него сводило скулы, до того сильно он сжал зубы; сердце бухало в висках, выбивая остатки здравых мыслей. – Нет, так не пойдет, надо успокоиться. Или столь долго ожидаемый бумеранг не долетит до места назначения».

   Саша постоял: вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох. Не отпустило, но все-таки уже мог контролировать себя. Он точно знал, что сегодня сделает с этой дамочкой. Был уверен. Просто хотел выждать немного времени, понаблюдать.

   Саша открыл дверь в ресторан.

   – Сашка, где тебя носит? Мы заказали тебе все, как обычно, – повышенный тон вновь привлек внимание Даши, и она повернулась сначала на шумную компанию, а потом на того, кто вызвал такую бурю эмоций, на него. Ее холодные синие глаза смотрели, не отрываясь, не выражая ничего. Он тоже в упор – на нее. Кто же первый отвернется? Не выдержала Даша. Она вообще села спиной к ним. Просто окатила презрением.

   «Ну-ну, посмотрим», – чувствуя вкус охоты, подумал Саша.

   Всю эту перестрелку глазами заметил Хан. И ему это очень не понравилось. Он хорошо знал своего друга и понял его намерения сразу.

   – Саш, ты знаешь эту дамочку? – тихо спросил командир.

   – Лично – нет, но знаком уже почти четыре года. Хан, не отговаривай меня. Все равно сделаю по-своему. Она это заслужила. Да и кобель ее тоже.

   – Это имеет отношение к тебе или к Жене?

   – К Жене. И к детям.

   – Вот оно как! – теперь уже Хан посмотрел на Дашу совсем другими глазами. – Ты надолго планируешь, а то я хотел сегодня…

   – Не сегодня, командир. Заночуй здесь, в отеле, а завтра с утра рванем домой. Как ты на это смотришь?

   – А что с тобой сделаешь, шалун? – он понял, что это месть, и вмешиваться нельзя. – Ладно, тогда я парней предупрежу, чтобы Жене не звонили – типа, мы завтра ей сюрприз ко дню рождения сделать хотим. Встречаемся утром, в девять, в холле. Поедем за подарком, у нее же завтра день рождения? А потом домой. Так?

   – Так, Хан, все так.

   Саша чувствовал, что буквально сатанеет. Нервы натянуты и звенят, как тетива лука.

   «Надо быстрее снимать дамочку. Стоп! А вдруг она здесь не одна, а со своим?»

   Оглядев пространство, он не заметил ни знакомых лиц, никого из охраны.

   – Я пошел, – сказал он Хану, а потом и парням. – Пока, мужики! Новый год впереди, созвонимся.

   – Сань! Ты куда? – но, увидев, куда он направился, все с ухмылкой переглянулись. – О, ясно. Удачной охоты!

   Ресторан был заполнен до отказа, у барной стойки не было свободного места, но около Даши, как будто окутанной полярным холодом, никого не было, ни один посетитель не пытался приблизиться. Ее высокомерие возвело вокруг нее непреодолимый барьер. Только не для Саши. Он подошел к ней сзади на близкое расстояние. От его дыхания пара волосков, выбившихся из ее гладкой прически, шевельнулись. Но она не реагировала, хотя понимала, что кто-то стоит позади нее. Тогда Саша поставил руки на стойку с двух сторон от нее, словно окружая ее кольцом, и наклонился к ее уху:

   – Вы здесь одна? Могу я составить вам компанию? – тихо сказал он, почти касаясь ее волос.

   Даша чуть повернула голову в его сторону и ответила сразу на два вопроса, опустив взгляд:

   – Да. И да.

   «Как все просто!» – расстроился он.

   Сесть рядом с ней было не на что, поэтому, чуть потеснив соседа и извинившись перед ним, просто встал рядом. Саша помнил Артура, его упорность в бою, выносливость, габариты.

   «Все это надо сломать в сознании дамочки. Разрушить ее мир, отвернуть от мужа, превзойти его во всем, чтобы потом и ей, и Соколову было, что вспоминать, ковыряясь в своем грязном белье».

   – Как вас зовут? – поинтересовался он для создания непринужденной атмосферы.

   – Даша.

   – Вы надолго сюда прибыли?

   – Это зависит не от меня, – она отвечала на его вопросы все с тем же отстраненным видом.

   Ему надоело ходить вокруг да около, иначе так долго копившаяся ярость грозила вырваться наружу.

   – Как вы смотрите на то, чтобы покинуть это шумное помещение и уединиться где-нибудь. Вы в этом отеле остановились?

   – Да, в этом. Вы хотите подняться в мой номер? – спросила она прямо.

   – Да, – твердо ответил он.

   Даша чуть повернула к нему голову, задумалась на несколько мгновений, а потом просто сказала:

   – Хорошо, – она встала рядом, подняла на него взгляд темно-синих глаз и предложила, – идем.

   За свой кофе Даша заплатила ранее, поэтому просто взяла сумочку и пошла вперед, не оглядываясь на Сашу. Он окатил удалявшуюся девушку ненавистью и холодом с ног до головы и двинулся следом. Девушка была стройной, высокой, шикарной, лет двадцати пяти. Одета не вызывающе, даже, скорее, строго. Украшений минимум, никаких колец на руках Саша не заметил.

   То, что она намного выше Жени, это было понятно сразу. Но и со своими высокими шпильками оказалась на полголовы ниже Саши. У самых дверей ресторана он оглянулся на Хана; тот смотрел на него, сузив глаза. Ясно было, что его тоже зацепило желание мести. Саша кивнул ему утвердительно: беру на себя. И вышел.

   Почти сразу все засобирались по домам. Командир проводил свою команду, рассадил по машинам и остался стоять на улице. Отчего-то сейчас он сам себе напомнил воспитательницу детского сада, у которой родители разобрали всех детей. Теперь можно спокойно выдохнуть и расслабиться. Он вернулся в отель, оплатил свой номер и направился к лифту. Все его мысли крутились вокруг Саши и Жени. Хан ни разу не спросил своих друзей, кто отец малышей, ведь если не говорят сами, значит, и не надо лезть. Значит, история темная. Только теперь Сашке придется хотя бы в общих чертах поведать ему эту тайну.

   Лифт тихонько звякнул, известив о прибытии, и как-то странно задрожал, открывая свои двери.

   «Не хватало застрять в лифте и просидеть здесь пару часиков – для отдыха», – усмехнулся про себя командир и, нажав кнопку своего этажа, присел на маленький диванчик.

   – Подождите, пожалуйста! Ой! Stop! Stop! Wait! Черт! Черт! Все слова забыла!

   Пока Хан соображал, к кому относится такая бурная речь, в почти закрывшиеся двери лифта всунулась женская туфелька. Кабинка опять задрожала, но впустила захватчицу.

   – Вот ведь прошу – подождите, а он сидит себе, в ус не дует! – продолжало бухтеть рыже-огненное нечто, ворвавшееся в лифт. – Конечно! Чего я хочу от уставшего пожилого дяденьки, привалившегося на диванчик. Нет бы место уступить. Чертовы каблуки!

   Хан спокойно наблюдал за этим вулканом эмоций, делая вид, что ни слова не понимает. Девушка продолжала разговаривать сама с собой, при этом ковыряясь в сумке. Длинные волнистые волосы мешали ей, шарф сползал с шеи, нужная вещь не находилась. Она бросила сумку на пол и со злости топнула ногой. Лифт содрогнулся и остановился. Командир понял, что все-таки застрял в ловушке, но неугомонная девчонка не могла в это поверить.

   – Ну, нет! Ну, нет! Только не сейчас! Он же уедет без меня. Черт-черт-черт! – ругалась она и снова топнула ногой.

   В лифте погасла одна лампа, еле светила последняя.

   – Да что же за день сегодня, а? Ну, ё-мое! Все, будет мне по шее.

   Девушка, наконец, затихла и уставилась в одну точку; тяжело вздохнула и сползла по стенке на пол.

   – Все? Села батарейка? – спокойно спросил Хан.

   Она резко повернулась к нему, посмотрела в глаза и медленно залилась краской.

   – Блин, вы поняли все, что я говорила. Простите, пожалуйста. Честное слово, мне так стыдно! День дурацкий.

   – Вы всегда так много говорите?

   – Не знаю. Наверное, всегда. Точнее, только, когда сильно злая или заведенная.

   – А сейчас вы какая?

   – Уже никакая.

   – Глупо было бы спрашивать, могу ли я чем-то помочь, находясь вместе с вами в застрявшем лифте. Но могу предложить присесть на диван, я подвинусь. Все лучше, чем на полу.

   – Думаете? Ладно, сяду к вам.

   Хан подвинулся, девушка уселась и замерла. Несколько минут тишины и покоя.

   – Я ведь тихо сижу. Почему же лифт не едет? – шепотом спросила она.

   «Не хватило ее надолго, опять начала разговаривать. Я так устал после перелета, не получилось сразу поехать к детям, Сашка заварил какую-то муть, и еще это рыжее чудо говорит и говорит без умолку».

   Хан повернулся к ней всем корпусом, она на него глянула мельком, продолжая возмущаться, но вдруг замолчала и тоже повернула к нему голову:

   – Что? Что опять-то не так? Снова много говорю?

   – Да. И у меня есть только один способ добиться от вас тишины.

   – О! Интересно, какой? Никому еще не удавалось меня заткну…

   Он запустил руку ей в волосы на затылке и притянул к себе, глядя прямо в глаза. Поцелуй стал полной неожиданностью для девушки. Она сидела, не шелохнувшись, и Хан углубил атаку. Как давно он не касался ни одной женщины. И кто бы мог подумать, что вот этот огненный шар затронет его спокойствие. Ему казалось, что он попал в эпицентр какого-то урагана, но стихия пока затаилась, а он так хотел увидеть ее во всей красе. Хан ощутил ответное движение ее языка, поймал его своим, и они закружили – свивались, ласкали, углублялись. Дыхание стало учащаться. Он отпустил ее волосы, переместив руку на шею, забираясь под шарф. Внутри все вздрагивало и пульсировало, словно вот-вот взорвется. Казалось, что по венам течет раскаленная лава. Хан решил немного остыть.

   – Я сейчас опять начну говорить, – не открывая глаз, сказала девушка, – еще поучи меня молчанию.

   Он совсем стянул с нее шарф, оголяя шею и плечи. Легко переместил девушку к себе на колени – лицом к лицу. Никто из них не задумывался о том, что они знакомы всего десять минут. Внутренний огонь сметал все преграды. Хан подхватил ее под попу, ощутив пальцами гладкую нежную кожу и то, что на девушке были чулки.

   – Какой у тебя парфюм! – прошептала она сквозь стоны и вздохи.

   – Не можешь молчать? Займись делом.

   – Могу-могу! С удовольствием займусь.

   И она целовала все открытые места его кожи, с тихими стонами танцевала на его члене, спрятанном в брюках – так, что ему хотелось разложить ее прямо здесь. Руки Хана исследовали все, что было под юбкой, и направились наверх, к груди, прикрытой тонкой белой блузкой. Первое прикосновение к этим мягким округлостям, прошило тело сладкой истомой. Его ладони наполнились именно так, как ему нравилось, оставляя чуть-чуть свободного места. Он почти задохнулся от подкатившего дикого желания: рвануть бы эту блузку в разные стороны, увидеть ее тело. Как же ему хотелось всего и сразу, всего и долго, всего и много. За столько лет одиночества и аскетизма его, как магнитом, тянуло к этой рыжей.

   «Что бы это значило?» – билась мысль где-то в уголке сознания.

   Вдруг лифт подпрыгнул и медленно пополз наверх. От этого толчка они словно пришли в себя. Она соскочила с его колен, начала быстро поправлять одежду, собирать брошенные вещи. Хан просто сидел, пытаясь подавить в себе внезапную страсть. Когда через минуту двери открылись на нужном этаже, Хан и рыжая выглядели вполне нормально. Он пропустил девушку вперед. Только идти ей было некуда, так как на встречу с кем-то она опоздала.

   – Может, зайдешь ко мне? – спросил Хан, глядя на нее сверху вниз.

   Он прикинул, что без своих устрашающих каблуков она чуть ниже метра семидесяти.

   «Нормально, – и тут же сам себя спросил. – Для чего нормально?»

   – А можно? – перебивая его мысли, спросила она.

   – Нужно, – просто ответил Хан, открывая дверь своего номера и приглашая ее войти.

   Девушка, прикусив губу, посмотрела в его полные затаенного желания глаза и решительно кивнула. Прошла мимо него в комнату, сделала три шага и остановилась. Она услышала, как позади нее щелкнул замок, и повернулся ключ. Оглянувшись, увидела, что загадочный мужчина все еще стоит у двери, опершись на нее спиной. Он не стал вынимать ключ из замка, наверное, для того, чтобы девушка не чувствовала себя пленницей. И, если захочет, могла бы свободно уйти. Но она и не думала уходить. В полумраке номера Хан видел блеск в ее глазах, который тут же поглощался темнотой его глаз. Они стояли, не шевелясь, уже несколько минут, изучая и разглядывая друг друга. Первым «ожил» Хан: он начал расстегивать пуговицы на пиджаке, не отрывая взгляда от огненной девушки. Ее учащенное дыхание проскальзывало через приоткрытые покрасневшие губы. Длинные рыжие волосы, разлохмаченные его руками, казались живым костром. Вся она будто зажигалась от его движений. Он дал пиджаку свободно съехать по его телу на пол. Постояв несколько секунд, поднял руки к пуговицам на рубашке.

   – Позволь мне? – прерывающимся шепотом попросила она и сделала шаг к нему.

   Хан опустил и развел в стороны руки, приглашая ее. Девушка сбросила с ног туфли и стала заметно ниже. Командир засомневался, не маловата ли ростом? Но теперь уже она, глядя в черные блестящие глаза, сделала решительный шаг, потом второй, и положила руки на дорожку из пуговиц. Ловко орудуя тонкими пальчиками, расстегнула, дернула в стороны полы, вытаскивая их из брюк. Увидев перед собой красивое мужское тело, без бесполезной груды мышц, она облизала пересохшие губы:

   – Ох, мамочки! Какой ты! – и провела рукой по груди, задевая соски, обводя пресс, опускаясь к ремню. – Боже мой, таких не бывает! Я в сказке?

   Хан понял, что она завелась и ее надо снова остановить. Он притянул рыжую к себе, прижал к своему голому торсу. Она дышала ему куда-то в шею, чем вызывала искры по всему телу. Наклонившись к ней, прошептал:

   – Мне надо в душ. Я с дороги. Ты подождешь или пойдешь со мной?

   – С тобой.

   – Тогда заканчивай то, что начала, – и он снова развел руки в стороны.

   За пиджаком последовала рубашка, ремень от брюк.

   – Моя очередь, – еле-еле сдерживая себя, прошептал Хан.

   Ему казалось, что эта рыжая девчонка и его подожгла, потому что любое прикосновение друг к другу больше напоминало разряд электрического тока. Он присел перед ней на корточки. Продолжая смотреть девушке в глаза, провел руками по ее ноге от щиколотки до самого верха, где пальцами, будто случайно, провел по самому нуждающемуся месту. Она охнула и тут же вцепилась ему в волосы, потянула их, потом ослабила хватку. Хан подхватил чулок и осторожно снял его с ноги. То же самое проделал со вторым чулком. И снова по ее ногам наверх, теперь в поисках, как лишить ее юбки. Но тут рыжая сама помогла: она расстегнула молнию, и юбка соскользнула на пол. Девушка стояла перед Ханом в одной блузке, едва прикрывавшей ее трусики. Она еле заметно дрожала и часто дышала. Он выпрямился, обошел ее сзади, прижал спиной к своей груди. Не мог больше сдерживать себя: потянул рубашку в разные стороны – хотел это сделать еще в лифте! Затрещала ткань, жалобно запрыгали пуговицы по полу.

   – Прости, – зашептал он ей, наклоняясь к уху и облизывая по контуру это маленькое совершенство, проникая языком в раковину, посасывая мочку, продолжая рвать при этом на ней блузку.

   Девчонка всхлипнула от наплыва эмоций, схватила его за руки и накрыла ими свою грудь. Она сдавливала его пальцы своими, показывая, как она хочет этих ласк. Хан снял с нее испорченную блузку, расстегнул бюстгальтер. Пальцы, будто деревянные – так давно он не делал ничего подобного. Медленно потянул белую кружевную вещицу вниз. С высоту своего роста при неярком освещении комнаты он увидел красивую небольшую грудь девушки, которая вздымалась от прерывистого частого дыхания. Соски заострились и призывно торчали, напрашиваясь на поцелуи, ласки. Хан поднял девушку на руки и в два шага оказался перед дверью ванной комнаты.

   «Удивительно, но рыжая давно молчит. Значит, ей хорошо?»

   Как только дверь открылась, мягкий свет позволил лучше сориентироваться и уже приступить к делу. Хан поставил ее на ноги, настроил воду и повернул к себе лицом: глаза полузакрыты, губы пламенеют, кажется, что она сейчас вспыхнет. Глядя на нее, он быстро избавил себя от обуви, брюк, но остался пока в боксерах, как и она в трусиках. Ждал от нее сигнала: а вдруг передумает?

   – Ни за что, ни за какие горы богатства я тебя сейчас никуда не отпущу, – задыхаясь, проговорила она.

   Глаза в глаза – она начала снимать с себя белье, потом то же самое проделала с ним. Но все-таки опустила взгляд к его органу: глаза расширились, она закрыла их рукой, губы превратились в «О»:

   – О, мамоч… Я должна тебя предупредить, сразу предупредить: у меня очень давно не было секса. Очень. Очень.

   – Это время измеряется месяцами? – она отрицательно покачала головой. – Годами?

   – Да, со дня моего последнего и первого раза прошло восемь лет. Вот. Так что я «ноль». И если ты сейчас скажешь мне…

   – Помолчи, а? Первый и последний – означает, что вообще один раз?

   – Да.

   Хан был удивлен. Глядя на нее, он не поверил бы. Но кто знает?

   В двух номерах отеля происходило примерно одно и то же действо. Но разница все же была – у мужчин были противоположные цели: Саша сгорал от желания отомстить, через Дашу сделать больно Артуру, да и ей самой тоже, а командир наслаждался происходящим и самой девушкой.

   – Тогда для почти первого раза душевая кабина вряд ли подойдет.

   – Тебе виднее.

   Она шагнула под душ, вода капельками, струйками целовала ее тело. Хан залюбовался девушкой: тонкая, гибкая, с нежной, чуть порозовевшей кожей. А волосы! Сейчас они намокли и изменили цвет, стали темно-медными, кудряшки распрямились и доходили до талии. Он не стал больше бороться с собой: зачем? Они оба взрослые люди. Насладятся друг другом, подарят радость и… разойдутся в разные стороны?

   Хан встал рядом с девушкой, провел рукой по ее волосам, плавно переходя на плечи, грудь, лаская нежно ее соски. Рыжая тихо застонала и прижалась к нему всем телом. Ему казалось, что еще пара движений, и он просто кончит, как пацан-подросток, а так опозориться ему бы не хотелось.

   – А можно мне, можно я сама?

   – Все, что хочешь, милая.

   Она набрала гель в ладони и провела ими по плечам Хана, по его груди, торсу, слегка царапая кожу. Он смотрел на девушку, разгорался от каждого мгновения все сильнее. И принимал активное участие. К моменту выхода из душа оба были заведены до предела. Хан завернул девушку в большое махровое полотенце и отнес на кровать, положил поперек, присел рядом, наблюдая, как часто вздымается ее грудь. А потом начал разворачивать ее, как подарок.

   Кожа, еще слегка влажная, казалось, жаждет его рук, губ. Он оперся на вытянутые руки над девушкой, ловя каждую эмоцию на лице. А потом медленно приблизился к животу, провел языком влажную дорожку поперек тела и, еле двигаясь – наверх, оставляя капли воды с мокрых волос на разгоряченной коже, к ее груди. Розовые бусинки так и просились, чтобы их попробовали на вкус. Хан не отказал в удовольствии ни им, ни себе. Как давно он не испытывал такого наслаждения. Он то втягивал, слегка прикусывая ее сосок, то выпускал на мнимую свободу, подув на него, то просто целовал вокруг, и никак не мог насытиться вкусом тела этой рыжей. Она постанывала, вертела головой из стороны в сторону, казалось, пытаясь найти что-то, во что можно вцепиться зубами, губами. Хан добрался до ее шеи, ушка, губ, обвел их по контуру. Девушка тут же привстала на локтях, ответила на поцелуй так быстро и жадно, что он задохнулся от новой волны желания.

   – Позволь мне самой? Я так хочу всего и сразу!

   Командир подчинился, лег на спину, раскинув руки в стороны.

   – Ух, ты, – она почти облизывалась, оглядывая тело Хана. – Все, я сделаю все, что хочу.

   Рыжая наклонилась к его груди, отвечая на его возбуждающие ласки тем же: лизнула сосок, а потом слегка втянула его, чуть прижимая губами. Ее стон он услышал раньше, чем свой. Медно-красные влажные волосы разметались по нему, даря контраст с горячими губами на своем теле. Поцелуи оставляли след на коже то здесь, то там. Хан терялся то в темных закоулках своей души, то в светлых лучах золотистого солнца. Такого в его жизни еще не было. Как это случалось до брака, уж и не вспомнить; жена лишь принимала любовь, мало давая в ответ; а после жены, через восемь лет – вот эта шаровая молния.

   – Я больше не могу, – услышал он шепот девушки. – Пожалуйста.

   Хан ухватился за изголовье, подтянулся повыше, чтобы, полусидя, продолжить заданный ею темп, и спросил:

   – Ты остаешься в лидерах, или уже можно мне тебя порадовать?

   – Можно, я?

   Ее волосы уже высыхали, скручиваясь опять в кудри. Все-таки эта рыжая девушка была необыкновенна хороша!

   – Ладно. Только потом все будет по-моему.

   – О… Хорошо.

   Он знал, что в таком положении ей будет чуть легче, учитывая, как давно у нее был опыт, если она говорила правду. Хан продолжал наблюдать за ее действиями.

   – Только, милая, надо нарядить его в костюмчик, – подавая блестящий конвертик девушке, сказал он.

   – Я не умею.

   – Учись, пригодится еще в жизни. Сегодня уж точно.

   Под чутким руководством командира задача была выполнена. Это стоило ему еще нескольких капель пота: тяжело сдерживаться под неловкими руками. Рыжая осторожно взяла и направила в себя его член. Начала потихоньку опускаться на него, закусив губу, и постанывая. И вот тут Хан понял, что девушка не врала: так тесно и больно было проходить миллиметр за миллиметром, А она садилась все ниже и ниже. Терпеть, не двигаясь ей навстречу, было безумно сложно, он держался только на силе воли. Казалось, что сломает ко всем чертям это изголовье, просто держась за него, но все же не мешал ей насладиться собой. Наконец, девушка достигла желаемого – села ему на бедра. И замерла, прислушиваясь к своему телу. Хан шевельнулся в ней, девушка застонала; он еще раз сделал то же самое, и стон становился все громче. Она поймала волну своего тела, начала двигаться вверх-вниз, положив руки на мужскую грудь. Скачка продолжалась недолго – девушка выгнулась дугой, откинулась назад…

   Волосы взметнулись и упали Хану на бедра, лаская. Глядя на нее, он почувствовал: все, больше ни секунды не выдержит. Отпустив изголовье, положил ладони ей на талию и задал нужный ему темп. Рыжая ахнула, содрогнулась, мышцы начали сжимать мужской орган с невероятной силой – в глазах полетели звездочки, гортанный стон прорвался сквозь сжатые зубы, и этот звук прошел, как молния, через тело девушки. Она вскрикнула и содрогнулась в оргазме, сжимая все сильнее его грудь, передавая этот дикий заряд Хану…

   Только к третьему разу командир смог хоть немного усмирить этот огонь. Или, вернее сказать, перехватить инициативу. Девушка, казалось, вспыхивала все снова и снова: откуда только силы у нее брались? Или это тоже из-за длительного «простоя»? Она лежала на животе, раскинувшись почти звездочкой на кровати. Хан, готовый к новому заходу, осторожно поцеловал ее между лопатками, рыжая сразу задрожала, попыталась перевернуться лицом к нему.

   – Нет, милая, теперь по-моему. Так?

   – Да, – послышался ее шепот.

   Удивительно, но она почти всю ночь молчала, только стонала и вскрикивала, приглушая этот звук своей или его рукой. Хан продолжил рисовать на ее теле языком и губами узоры, вызывая приглушенные стоны. Он уже обратил внимание, что девушка вовсе не такая шумная во время удовольствия, как это было при их встрече. Она сжимала пальцами покрывало, пытаясь сдерживать себя и получая безумное наслаждение от всего происходящего. Хан встал с кровати и потянул ее за бедра, намекая, что это следующая фаза обучения. Но, видимо, все это заложено в каждом человеке – уметь понять, где спрятано удовольствие. Рыжая встала на колени на краю кровати и руками вцепилась в простыню.

   – Расслабься, милая, будет еще лучше, чем уже было.

   Он надавил рукой на узкую девичью спину, укладывая рыжую голову на кровать. Девушка подчинилась, часто и шумно дыша. Хан приставил свой орган к ее входу и начал проникать плавно, осторожно раздвигая болезненно растянутые мышцы. Рыжая вдохнула воздух и задержала дыхание, только подрагивая всем телом. Когда командир остановился в своем движении, дойдя до упора, только тогда она выдохнула. Он качнулся назад, и снова вперед, наращивая темп. Девушка начала громче стонать. Хан понял, что так ей больше нравится. Он менял угол, скорость, глубину проникновения, и сам уже не выдерживал такого безумия. Хан схватил ее за рыжую гриву и потянул на себя, поднимая с кровати. Девушка выпрямилась, стоя на коленях и прижимаясь к нему спиной. Он одной ладонью накрыл обе ее груди, зацепив пальцами и теребя соски, а второй сильно прижал живот. И сорвался в такой сумасшедший ритм, что крики вырывались уже у обоих. Она закусила свою руку, а второй прижала его губы, заглушая эту музыку страсти.

   Каждое его движение задевало в ней какую-то струну, которая натягивалась все сильнее. Она звенела, дрожала и, наконец, лопнула, сметая в своем развороте и ее, и его. Оргазм вспышкой накрыл обоих.

   Еще дважды за ночь удалось Хану порадовать девушку, прежде чем он ощутил вселенскую усталость. Да и она, похоже, отключалась уже. Было далеко за полночь, ближе к четырем утра, когда он все же встал для того, чтобы убрать за собой «поле биты». Девушка спала, разметав огненно-рыжие кудрявые волосы по подушке. Покрывало сползло с плеч, обнажая все еще возбужденную грудь. Хан почувствовал, что опять желание поднимает свою голову, и поспешил в ванную – от греха подальше. Только не удалось далеко от него уйти: выбрасывая использованные средства защиты, он заметил, что последний порвался.

   «Оп... А это не было предусмотрено протоколом встречи, – подумал он, но решил отложить разговор с девушкой на утро. – Не сейчас же ее будить, да еще с такой темой».

   Он улегся, подтянув ее к своей груди и спокойно уснул. Сквозь сон ему показалось, что кто-то смотрит на него, проводит рукой по щеке, но Морфей не выпустил его из своего плена. Когда в восемь утра «зачирикал» будильник в телефоне, ни рыжей девушки, ни следов ее пребывания в номере не было. Хан начал сомневаться, не приснилась ли она ему? Но красные отметины по всему телу и сладкая усталость отбросили это сомнение прочь.

   «Почему она ушла? Ни записки, ни номера телефона – ничего. Как фантом, как шаровая молния: пришла, обожгла, улетела. Черт! Я даже имени ее не спросил. Может, обидел ее чем-то? С другой стороны, если ушла, значит, так нужен я ей был. Значит, просто повелась на внешность, нестандартность ситуации. Ясно все. Снова иллюзия, мираж, сказочка. И все же жаль…»

   Хан начал собираться, вспоминая стихи из школьной программы:

   «Окончен бал, погасли свечи, благодарю вас за прекрасный вечер»... Да и пораньше надо выйти, вдруг Сашка уже ждет. Хотя это вряд ли: никогда от дамочек вовремя не приходит. Кстати, интересно, как он там время провел? Месть – блюдо, которое подают холодным».

   А Саша уже ждал его в холле отеля, стремясь поскорее «свалить» отсюда – так у него было противно на душе. Давно такого не испытывал. И пока еще не понял, что именно вызывало в нем это чувство гадливости? Не он ли сам?

   Вчера вечером, когда вышел из ресторана следом за Дашей, Саша готов был плясать «джигу». Наконец-то бумеранг возвращается к тем, кто его запустил.

   Они дошли до лифта. Молча. Так же, не говоря ни слова, ехали. Саша разглядывал девушку безо всяких эмоций, просто, как какую-то красивую вещь. Но чем эта вещь была наполнена? Это вопрос, который абсолютно не интересовал его. Даша стояла в лифте, ровно держа спину, не глядя ни на него, ни вообще куда-то. Казалось, она вся в себе. Глаза, как обычно, пустые и холодные.

   «Странно, она даже не спросила моего имени», – лениво подумал он.

   В целом, Саше до этого не было дела: не хочет к нему никак обращаться, это ее проблемы. Он сам не понимал, почему так люто ненавидит эту Дашу? Честно признавался себе, что ненавидел даже больше, чем Артура. Но и задумываться об этом не хотел, полностью полагаясь на свои инстинкты. Они вышли на ее этаже. Она посмотрела на него, словно спрашивая, не передумал ли он. Саша только ухмыльнулся. Девушка пошла по коридору, в самый его конец. Открыла дверь и зашла, Саша, помедлив немного, сделал то же самое. Уж отступать он точно не собирался. Даша положила сумочку на столик и в ожидании дальнейших действий гостя замерла.

   – Мне надо в душ. Не возражаешь? – он равнодушно смотрел на молчаливую девушку.

   Она покачала головой, рукой показывая направление к ванной комнате. Саша кивнул и скрылся за дверью.

   «Хоть пей успокоительное. Как она меня бесит! Прости, Белка, твой урок сегодня не смогу применить на практике. Попробую. Нет, не смогу».

   Быстро приняв душ, приведя себя в порядок, он вышел, одетый лишь в брюки. Так сказать, представляя товар лицом. Даша, сидевшая до его появления на диване, встала. Она даже не разулась, так и сидела, как пришла в номер. Молчаливая, холодная, безразличная. На ней было черное платье, длиной до колен. Застежки не было видно.

   «Разберемся», – деловито подумал Саша и подошел к ней близко, рассматривая сверху ее блестящие гладкие волосы.

   Девушка стояла, не шелохнувшись.

   – Посмотри на меня, – скомандовал он.

   Даша тут же подняла на него взгляд: она смотрела прямо и открыто, не отрываясь от его лица. Казалось, что хочет впитать его образ в себя. Саша просто падал в бездну, глядя в ее глаза.

   – Для чего я здесь, знаешь? – по-прежнему, не миндальничая, спросил он.

   Чуть покрасневшие щеки выдали ее стеснение, но она не проронила ни слова, лишь кивнула.

   – Есть что-то, чего ты не делаешь? Что недопустимо в сексе с тобой?

   Даша, не отводя от него глаз, отрицательно качнула головой.

   – То есть, запретов нет? Скажи.

   – Нет, – тихо и твердо ответила она.

   – Договорились. Нас никто не потревожит?

   – Нет.

   Он удовлетворенно кивнул. Постоял еще минуту рядом с ней, засунув руки в карманы брюк. Девушка все так же рассматривала его. Мысли Саши крутились вокруг этой дамочки, как дикие пчелы, готовые ужалить. А она стояла абсолютно спокойно, будто знала его тысячу лет и совершенно не боялась того, что он хотел ей предложить. Наконец, Саша сделал шаг вплотную к ней, Даша не сдвинулась ни на сантиметр. Он поднял руку и взял ее за подбородок. Поднял ее лицо выше, она смотрела прямо на него. Наклонился к ней и своими открытыми губами прошелся по ее губам, которые открыл сам, нажав пальцами на щеки. Наверное, ей было больно, потому что заметно дрогнули ресницы.

   «Ничего! Белке тоже было больно и морально, и физически».

   Поводя губами по ее рту, Саша опустил руку и обошел ее сзади, остановившись за ее спиной. Дыхание девушки чуть участилось. Взявшись обеими руками за середину платья на горле, потянул в разные стороны. Он ожидал услышать треск ткани, но одежда просто разъехалась в разные стороны: у него не было застежки, платье запахивалось, как халат. Стянув им ее предплечья, Саша опустил руки ей на грудь и сжал не до боли, но ощутимо. Девушка напряглась в его руках, стараясь тише дышать. Но когда Саша прихватил ее грудь за соски и резко прищемил их, она охнула и дернулась. Но он не отпускал, не надавливая сильнее, но и не ослабляя.

   – Терпимо? – прошелестел он ей на ухо.

   – Да.

   Он покрутил соски между пальцами – нежная плоть, уже разбуженная его давлением, еще больше возбудилась. Саша надавил сильнее. Даша застонала в голос.

   – Больно?

   – Да.

   – Бывает.

   Но отпустил ее, она выдохнула едва заметно. Саша потянул платье с нее вниз. Оно легко съехало по гладкой белой коже. Без слов дернул тряпку из-под ее ног, заставляя переступить. Она поняла и выполнила требование. Он выпрямился и оглядел ее пока со спины:

   «Хороша, ничего не скажешь! Так что? Не удовлетворяет муженек, если с первым-встречным ты готова сразу на все? Надо помочь Артуру. Вдруг он не дееспособен стал?»

   На Даше был комплект черного белья, чулки и туфли на высокой шпильке. Если бы не отношение Саши к этой чете Соколовых, она бы ему могла даже понравиться – до того была хороша и покладиста. Но – увы… Он вновь положил руки ей на грудь. Даша застыла. Саша опустил чашечки бюстгальтера вниз, тем самым приподнимая ее выше, осторожно провел ладонями по соскам несколько раз. Ей это понравилось, она старалась сдерживать дыхание, но не очень-то получалось. Он почти довел ее до оргазма своими ласками, по телу проходили волны дрожи. Даша даже попыталась ухватить его, стоящего сзади, за берда. Осталось совсем чуть-чуть до желанной разрядки! И тут Саша сильно щелкнул пальцами, как щелбаном ударил, по соскам: она чуть не вскрикнула от боли и сбитого желания, прикусила губу, задержала вдох.

   – Что-то не так? – спросил с «участием» Саша.

   – Нет.

   – Тогда продолжим?

   Даша молчала. Ему показалось, что она сейчас заплачет. Он обошел ее и встал лицом к лицу.

   – Посмотри на меня! – девушка тут же подняла на него спокойный чистый взгляд.

   – Так продолжаем?

   – Да.

   Саша решил, что пока хватит с нее давления, можно и чуть мягче: ей, наверное, не в диковинку грубость, если она до сих пор с Соколовым. Даша продолжала смотреть ему в глаза, не отрываясь. Она перевела взгляд на его губы, сглотнула, глядя на них. Саша придвинулся вплотную, обнял за талию и притянул к себе, чтобы дать ей самой почувствовать, как он готов к продолжению знакомства. Даша слегка покраснела от столь интимного прикосновения, но промолчала. Мужские руки гладили спину, шею, талию – будто змеи оплетали ее. Расстегнули и стянули по рукам вниз ненужный атрибут нижнего белья. Саша немного отодвинул ее от себя, чтобы посмотреть на грудь девушки. И это вызвало у него странные ощущения, потому что раньше не возникало желания любоваться на это. А сейчас ему очень нравилось то, что он видел: небольшая, с порозовевшей кожей, ее грудь, казалось, так и просилась в ладонь. И такого желания у него раньше тоже не было. Максимум – прищемить, покрутить, потянуть. Даша была готова получить все, что он готов ей дать. Саша видел это в ее глазах. Ему начинало срывать предохранители, тормоза, башню – все, что можно сорвать.

   То, как Даша на него действовала, было ему не знакомо. Вроде бы ненавидел ее даже больше, чем Артура, и в то же время – хотел до боли во всех своих мужских фантазиях. И даже не знал, чего больше хотел – сделать ей больно или целовать до потери сознания.

   «Что за хрень происходит? – ему надоело прислушиваться к себе, и он решился. – Пусть все будет само собой. Если грубость, так грубость, а если нежность, то она самая. Как там Белка учила?»

   Саша наклонился к шее девушки и пробежался поцелуями по коже, которая была нежной и гладкой, чуть прохладной, белой. Поцелуй за поцелуем, и он уже накрыл ее рот своим, язык ворвался между губ, не спрашивая желания и разрешения. Даша не ожидала такой резкой перемены его настроения и поведения, замерла на несколько мгновений, а потом – ее будто подменили. Она вскинула ему руки на плечи, провела по спине, заметно нажимая ногтями, причиняя еле ощутимую боль. Ее пальцы то ласково пробегались между лопатками, опускались по плечам к ребрам, то судорожно впивались в него, словно девушка боялась, что он передумает. Сашу это заводило все сильнее: ему уже хотелось тра*ать языком ее рот, и самому улетать от новых ощущений. Но и Даша не отступала, она тоже толкала его своим языком, посасывала его. Дыхание сбилось у обоих. В ушах шумело, кислорода в легких не осталось. Саша отстранил девушку от себя, она еще пару раз шумно вздохнула и снова замерла в его руках.

   – Нет, Даша, хватит строить из себя холодную с*ку. Я чувствую, что ты не такая! Давай, вытаскивай свою натуру сюда.

   С этими словами Саша надавил ей на плечи, опуская ее на колени перед собой. Даша поняла. И беспрекословно подчинилась. Она опустила руки вдоль тела, но смотрела ему прямо в глаза. Почти обнаженная, возбужденная, красивая и такая далекая. Опять захотелось унизить ее гордость, заставить страдать.

   – Не понимаешь, что надо дальше делать? – приподняв бровь, спросил Саша.

   Ее щеки покрылись густым румянцем, в глазах промелькнул… укор или слеза?

   – Я же спросил тебя в самом начале, все ли доступно с тобой в сексе? Ты сказала, что запретов нет. В чем же дело?

   – Я не умею, не делала этого никогда.

   Саша был удивлен до крайности. Пока он соображал, что мог бы значить ее ответ, Даша с нежностью провела руками по его торсу. Завела за спину, положив их ему на ягодицы, и притянула к себе. Она влажно поцеловала его под ребрами, немного втянув кожу и пощекотав языком. Саша зашипел от ее горячего дыхания и губ, от ощущений, полученных впервые. А Даша, не чувствуя сопротивления, целовала его торс, будто это последнее желание в ее жизни. Она часто дышала, лаская его тело со всех сторон руками, губами, языком, прижималась грудью к ногам.

   Он задыхался от чего-то горячего, разливавшегося в груди, оно мешало ему дышать. Будто девушка жалила его своими касаниями и отравляла каким-то неизвестным ядом. Саша не выдержал, оттолкнул ее от себя не сильно, но твердо, и обошел сзади, пытаясь успокоиться. Он провел рукой по ее волосам, собрал их в хвост и запрокинул голову назад. Другую руку положил на подбородок, заставляя открыть рот, и положил указательный палец ей на язык, подталкивая Дашу к дальнейшим действиям. Синие глаза девушки потемнели еще сильнее. Она обхватила его палец своими пухлыми губами, погладила его языком со всех сторон и начала слегка посасывать, глядя в глаза Саше. Что она хотела сказать? Будто немой укор застыл во взгляде, но она не переставала делать то, что хотел он. А ему-то вроде уже и не хотелось, потому что показалось, что он делает ей невыносимо больно, словно наступает грязным сапогом на кровоточащее сердце. Саша мотнул головой, отбрасывая эти странные образы.

   «Не фига было идти со мной сюда! Пусть теперь…»

   Он отпустил ее волосы, поднял с колен и связал руки, обмотав их бюстгальтером, который валялся тут же, на полу. Даша вопросительно посмотрела на него и ничего не сказала. Саша подвел ее к дивану, положил ее руки на спинку:

   – Держись. Ноги расставь шире, в спине прогнись, – он отдавал команды абсолютно равнодушно, минутка слабости прошла, и вновь вспомнилась месть.

   Она стояла спиной к нему, выполнив все его приказы и опустив голову вниз. Казалось, она замерзла. А Саше она напомнила сейчас Белку – почти в таком виде он увидел ее тогда утром. Только на Даше, кроме чулок, были еще туфли и тоненькие трусики.

   «Туфли на шпильке – это хорошо. Приседать не сильно низко придется, да и она сама высокая – как раз», – мысли Саши уже неслись вскачь, вперед.

   Он положил руку на бедро девушке, она дернулась, но не отодвинулась. Поддел веревочку пальцем и одним движением разорвал белье сбоку. То же самое сделал с другой стороны. Даша стояла, вцепившись руками в спинку дивана, почти голая, и ждала, не показывая, как ей неуютно от того, что делает Саша. Она услышала сзади звук расстегивающейся молнии, шуршание фольги и сжалась вся в ожидании вторжения. Жесткого вторжения…

   Саша, в полной боевой готовности, смотрел на эту узкую белую спину, на проступающие ребра и позвонки.

   «Что я делаю??? Зачем мне это? Надо остановиться! – в ужасе думал сам о себе, но зверь, живущий в нем, уже увидел поникшую жертву перед собой. – Рвать на части эту нежную плоть, заклеймить, чтобы не хотела больше своего муженька-козла-урода, чтобы помнила, долго помнила! Пока Белка помнит».

   И все же, в последний момент, когда член уже почти дотронулся до нее, Саша отступил, не смог: нет, нельзя так. Он осторожно ввел в нее два пальца, чтобы проверить ее готовность. Даша застонала, и сама толкнулась на его руку.

   «Ах, вот, значит, как? Я тут переживаю, как придурок, а она ждет, оказывается! Ну, тогда погнали».

   Он приставил член к жаждущей плоти и толкнулся внутрь.

   «Ё-мое, как в тиски попал», – показалось, что в голове взорвалось что-то, и по лицу, заливая глаза, течет горячая кровь, как когда-то в бою…

   Даша задержала дыхание, пока он пробивался все глубже и глубже. Она не была девственницей. Но было так узко и тесно, что Сашке казалось, что презерватив сотрется в пыль. И тем не менее, он дошел до конца. И замер, давая ей привыкнуть к его размерам. Девушка, наконец-то, задышала. Держа ее крепко за бедра, он начал привычно «накачивать дамочку». Только что-то было не так. Что? А она не испытывала дикого восторга – вот что. Об оргазме речь вообще не шла. Нет, было видно, что девушке приятно, но не более того. А иногда казалось, что ей вообще больно. Саша был в недоумении:

   «Чем Артур с ней занимался? «Там» же непроходимая тропа, или Соколов действительно стал импотентом? Да ну!»

   Вдруг Даша тихонько застонала, мышцы внутри еще сильнее начали сжимать его член: она его «удушить» решила, что ли? Сашка выдернул обратно свой ценный орган, а Даша разочарованно фыркнула.

   – Что такое? Мы же никуда не торопимся? – спросил он ее, поворачивая к себе лицом.

   На обычно бледных щеках девушки был яркий румянец, глаза стали черно-синими, губы – малиновыми.

   «А ее пробрало, – понял Саша. – Да она просто делает вид, что не чувствует ничего!»

   Он усадил ее на диван, развел ноги в стороны и, встав на колени, втиснулся между бедер. Потом развязал руки, потер следы, оставшиеся на них, и отпустил. Даша глубоко дышала и смотрела на него каким-то тоскливым взглядом, словно хотела что-то сказать, а он никак не хотел ее понять. Она была раскрыта перед ним. Саша понял, что с ней можно делать все, в пределах разумного, она не будет противиться.

   «Значит, можно поучиться – для будущих удовольствий», – решил он.

   Потом наклонился и лизнул ее грудь, втянул возбужденную горошинку и стал перекатывать ее у себя на языке. Кто бы поверил, что он это делает впервые. И с кем? Но ему это нравилось. Девушка была такой нежной, мягкой, вкусной. От таких ласк Даша завелась, схватила его за короткие волосы. Пальцы все время соскальзывали. Тогда она переместила руки ему на плечи. И от каждого его посасывания или покусывания на теле оставались следы от ее пальцев или ногтей. Ее начало уже подбрасывать и выгибать дугой, когда Саша, наконец, вошел в нее, лицом к лицу. В таком положении изменились ощущения, и Даша очень быстро приближалась к оргазму. Он подхватил ее под попу и начал насаживать все резче и резче. Девушка затрепетала в его руках, ее потряхивало так, что Саше с трудом удавалось держать это тело в повиновении. Она пыталась соединить ноги, чтобы кончить, но он ей не давал, продолжал вдалбливаться и не мог остановиться. Не мог остановиться – ему хотелось больше, глубже, дольше, сильнее, чтобы это не кончалось.

   И он почти ненавидел Дашу за эти новые ощущения, которые разрывали ему грудь. Хотел, до чертей в глазах хотел! И ненавидел…

   Наконец, она закричала от затопивших ощущений, сдавила его ребра своими ногами и содрогалась, потянув его за собой – туда, где душа и тело разлетаются на миллионы искр. Сашке показалось, что они сплавились навечно в этом диком, первобытном экстазе. Его скрутило так, что он не мог ни двинуться, ни хоть какую-нибудь мысль ухватить. Жар по всему телу, огненная пульсация в голове, всполохи молний перед глазами – адский кайф... Но, собравшись из последних сил, он продолжи свою линию поведения с ней:

   – Тебе понравилось наше маленькое приключение?

   Своей фразой он вернул ее на грешную землю. Но она ответила:

   – Да.

   – Готова повторить?

   И снова:

   – Да.

   Саша не мог понять, что с ним, ведь раньше он всегда «наедался» дамочками очень быстро. Те самые пресловутые «полчаса», в которые он никогда не укладывался, не шли ни в какое сравнение с сегодняшней ночью. Не было чувства насыщения, скорее – наоборот, хотелось еще и еще! Но он видел, что замучил Дашу до полуобморочного состояния, да и пора уже было уходить.

   «И так всю ночь кувыркался, уже сбился со счета, – думал, глядя, как девушка спит в его руках. – Интересно, не больно ли ей будет завтра сидеть? Но ее никто не заставлял, сама пошла».

   Саша принял душ, привел себя в порядок. Потом подчистил все за собой, выбросив все «резиночки». Что-то бросилось в глаза, но звук, идущий с кровати, отвлек его – показалось, что Даша плачет. Он подошел ближе, заглянул ей через плечо и не смог ничего увидеть: ее лицо укрывала пелена черных гладких волос. Саша прислушался, но девушка дышала глубоко и ровно.

   «Почудилось. С чего бы ей плакать?».

   Он достал из бумажника пятьсот евро и оставил на подушке, рядом с ней.

   «Неплохой заработок за ночь. Хотя для жены Соколова, это пустяк. Но от щедрот моих – примите!»

   Ему так хотелось ее унизить, но почему-то было мерзко на душе. Саша уже открыл дверь, когда ему послышалось: «Прощай, Саша».

   Он резко оглянулся назад, но на кровати ничего не изменилось.

   «Приеду домой, надо выспаться! Мерещится уже от перетрах*».

   – Прощай, детка. Ты славно потрудилась. Мужу привет, – еле слышно проговорил Саша, и дверь за ним закрылась.

   Саша был в холле всего пять минут, когда туда спустился Хан, мрачный и серьезный. Он «обстреливал» все пространство сузившимися глазами.

   – Хан, привет. Не выспался, что ли? Чего такой злой?

   – Нормально все. Пошли, перекусим и потом за подарком. А ты как? Доволен? По виду – не особо. Сорвалось возмездие?

   – Нет. Все прошло удачно. Очень даже. Спать охота просто.

   Они пошли подкрепиться. Оба не признавались друг другу, но вымотаны были до дна. Пока завтракали, молчали.

   – Слушай, Хан, мы же на неделю раньше приехали. Они могли не успеть сделать все.

   – Подождем. Доплатим, если что, за скорость. Но надеюсь, что все готово. Поехали.

   Полчаса – на дорогу, час – на ожидание доработки заказа, полчаса – осмотр товара. К полудню они готовы были выдвинуться домой: оранжевая экипировка и шлем с рисунком белки для Жени, и две маленькие копии того же самого для малышей – это и был их подарок Жене. Понятно, что все необычное, но даже не это забавляло. У нее каких только шлемов и мотонарядов не было, но вот «беличьего» не было! А тут еще и для бельчат то же самое. Саша представлял, как они рванут куда-нибудь за город такой яркой стайкой.

   «Как же я соскучился по ребятне, по Женьке! Да и Хан тоже. Жаль, никак не удавалось уговорить его на байк Вот было бы…»

   – Саш, хватит мечтать. Позвони Жене, скажи, что будем через пару часов.

   – Слушай, у меня телефон «сдох». Есть зарядка? Давай пока по кофе – вон там, – и Саша указал на уличные зонтики.

   Хан дал ему шнур, и они спокойно сели ждать свой заказ. Каждый был в своих мыслях. И тот, и другой были не в настроении. Подзарядившись бодреньким напитком, Саша проверил телефон:

   – Странно. Пропущенный звонок от Жени. Вчера. Почему я не слышал? А, в лифте был, судя по времени Хан! Звонок! Она никогда не звонила. Даже в экстренных случаях. Она же не знает, что мы уже здесь.

   – Звони ей, вдруг что-то с детьми.

   У Саши выступил холодный пот: черт, некстати он вспомнил Дашу, Артура.

   Он набрал номер Жени, она не отвечала. Саша звонил и звонил, Женя не брала телефон. Хан нахмурился: что-то пошло не так, она ведь знает, что, где бы они не находились, но обязательно поздравили бы ее с днем рождения. Значит, она не может взять телефон.

   – Сань, я звоню ребятам, пусть туда тоже выдвигаются.

   – Нет, не надо. Сами разберемся. Зачем мужиков дергать? – Хан вздохнул, но согласился. – Вызывай такси. Едем.

   Два часа ожидания, пути, мыслей наедине с собой. У обоих было «жутко и погано на душе».

   Вдруг у Саши запел телефон:

   – Да, Женя! Что случилось? Почему не отвечала?

   Хан с тревогой смотрел на друга.

   – Ничего? А телефон? В гараже лежал? Черт, Мы с Ханом тут чуть не… Что? – голос у Саши сорвался. – Повтори! Кто?

   Саша долго слушал, что ему говорила Женя. Он повернул голову к Хану, глядя куда-сквозь него, и тот услышал в трубке еле слышный голос Жени:

   – Саша, она может приехать. Ради всего святого, не трогай ее, если увидишь. Я чувствую, что ты не спокоен! Я только надеюсь, что вы не столкнетесь где-нибудь с ней случайно. Вы же прилетели уже? Саша, приезжай домой! Слышишь? Приезжай, Саша! Мы тебя ждем. Дети волнуются после встречи с ним.

   Его глаза то сужались, то округлялись, но в конце он совсем их закрыл и глухим голосом спросил:

   – А кто она ему? Ясно. Ладно, Белка. Мы уже едем.

   Он отключил телефон и, не открывая глаз, сказал:

   – Хан, это п***ц.

   – Прям даже так?

   – Да. И Женька меня убьет…

   Женя все еще держала трубку в руке, прижав ее к груди. Холодная испарина пробила все тело. Саша… Она почувствовала еще вчера, на пляже, когда начала звонить ему, а сейчас четко поняла, что он все-таки вписался в какую-то историю. Ее доброе сердце жалело всех. Почти всех. Она вспомнила вчерашний день, обычный, как сотни других, что были до этого.

   Мирный вечер с детьми на пляже. Солнышко клонилось к закату. Тишина. Погода на редкость теплая для этого времени года. Только шум волн, и тихий разговор Сани с Аней – они соскучились и ждали возвращения Хана и Саши. На Жене было коротенькое домашнее платье, дети тоже в легкой одежде. Они решили все вместе проводить солнышко ко сну, а потом уже пойти домой, кормить кота с семьей, ужинать и спать. Она рисовала в новом альбоме и думала:

   «Как хорошо! Ребята скоро вернутся. Опять все будут вместе. Как хорошо…»

   – Мам! – к ней подбежали малыши. – Смотри! По нашему пляжу кто-то идет.

   Две их виллы были последними на берегу, и пляж был частным, о чем написано везде, где только можно: что не понятно и кому? Женя смотрела на приближавшегося к ним человека и холодела.

   «Нет. Нет, не надо. Господи! Только не он», – молила она всевышнего.

   Но это был он, Артур.

   Женя отложила альбом и встала. Дети, словно почувствовав волнение матери, прижались к ее ногам. Внешне не было заметно, что она нервничала, но внутри у нее сердце бухало так, что она ничего не слышала. Благо, что Артур шел медленно, Женя успела собраться и взять себя в руки.

   Он шел прямо на нее, словно не замечая ничего и никого вокруг. Или боялся, что она исчезнет из поля зрения, стоит ему отвлечься. Так и шел, глядя вперед. А она смотрела на него, никак не выказывая своего удивления или недовольства. Ровное спокойное состояние. До Жени оставался метр, когда он остановился. Артур заметил на ней тяжелую подвеску из белого золота – морда волка с сапфировыми глазами. Женя всегда ее носила, когда Саша был в отъезде. Так ей было легче и казалось, что Саше тоже. Она смотрела на Артура и отмечала изменения в нем за прошедшие четыре года: на висках стала заметна седина, черты лица заострилось, кое-где видны тоненькие полоски шрамов: не стал убирать следы Сашиной «воспитательной работы». Ей это показалось странным. Мышцы стали еще больше. Вообще, было ощущение, что он вырос. За темными очками не видно было глаз. Артур, будто услышал ее, снял очки: морщинок у синих глаз стало больше. А, в общем, он выглядел очень даже хорошо. И смотрел так, что у Жени все мурашки исчезли сразу – Артур их сжег, спалил своим взглядом. Она уж и забыла, какой он огромный. Но почему-то сейчас у нее не было того ощущения ужаса. Да, от него шла ощутимая горячая волна, но она разбивалась о Женин ледяной панцирь. Было видно, как бешено колотится у него пульс: ямочка на шее трепетала, а не билась. Но Женя вдруг поняла, что она ничего не чувствует. Ничего, абсолютно, как будто она умерла.

   – Здравствуй, Женя. Наконец-то, я тебя нашел.

   – Здравствуй.

   Она замолчала, не зная, что говорить. Да и надо ли это вообще. Но нагрубить она не могла вообще никому. И ему тоже. Артур стоял в метре от нее, но все равно словно нависал черной скалой.

   – Как живешь, Женя?

   – Хорошо живу, счастливо, чего и тебе желаю.

   – Не получается у меня. Без тебя – никак.

   – Что? О чем ты говоришь? Я не имею отношения к твоей жизни.

   Дети, не привыкшие к тому, что мама разговаривает с кем-то чужим, начали проявлять нетерпение. Она опустила голову, наклонилась к малышам:

   – Что такое? Сейчас пойдем домой, будем котиков кормить, ужинать и спать. Собирайте игрушки.

   Но они не отходили от нее.

   – Ты извини, нам уже пора идти, – Женя хотела быстрее закончить эту встречу.

   Артур, будто от толчка очнулся. Он по-прежнему смотрел только на нее. Не глядя на детей, он спросил:

   – Ты меня им представишь?

   – Зачем? У них свой круг общения. Тебе там места нет. Ты им никто.

   Так она ни с кем никогда не разговаривала. Дети, не понимая, о чем речь, чувствовали нервозную обстановку.

   – Мам, – обратился к ней Саня, – кто этот дядя?

   Он перевел взгляд на Артура, а тот на него. Немая сцена... Артур застыл, глядя в такие же синие глаза. Малыш нахмурился и вообще вжался в Женю. Анечка обняла его за шею и притянула к себе, устремив свои сине-зеленые глаза на странного дядю. Он смотрел на своих детей, на Женю и умирал от боли. Слезы душили его, жуткий спазм сковал горло. За четыре года он ни разу не позволил себе этой слабости, а вот сейчас – лицом к лицу… Артур продавил внутрь этот комок и спросил хриплым полушепотом:

   – Как их зовут?

   Женя вздохнула, помолчала и все же заговорила:

   – Зачем все это, Артур? Зачем ты приехал? Что еще ты хочешь сломать? Какой эксперимент провести? У тебя своя жизнь. Мне в ней никогда не было места, а сейчас и вообще не о чем говорить. Да, собственно, и тебя-то в моей жизни не было. Был кто-то другой, тот, которого я себе придумала, которого никогда не существовало. Тот, которого я любила. Да, он был властный, иногда чересчур, но всегда был нежным со мной, внимательным, заботливым, волновался обо мне, и я ему верила всей душой. Ждала встреч, летела на крыльях. Любила, да… Тот, другой – он и умереть-то не может, потому что его и не было, и нет.

   Артур слушал ее очень внимательно. Он все понял – каждая буква вплавлялась прямо в сердце. Женя хотела закончить этот спектакль под названием «Долгожданная встреча». Дети притихли совсем. Они никогда не были такими зажатыми.

   – И, чтобы отпало какое-либо желание вторгаться в их жизнь, – она взглядом показала на детей, – я скажу тебе, как их зовут.

   Она присела на корточки между малышами и сразу стала совсем девчонкой.

   – Это – Анна Евгеньевна Белова, моя младшенькая доченька, – представила девочку первой Женя. – А – это Александр Евгеньевич Белов, мой старший сын. И все. Извини, нам пора.

   Он не выглядел удивленным. Скорее, грустным.

   – Ты не хотела, чтобы нас что-то связывало, чтобы я не мог помешать. Но твое счастье и счастье моих де… – Женя предупреждающе глянула на него, – их счастье для меня на первом месте.

   – Тогда уходи. Уходи, Артур. Не появляйся никогда.

   – Я не могу, – он опустил голову, голос звучал все глуше. – Женя, это выше моих сил! Не могу без тебя.

   – Смог же как-то четыре года. И дальше сможешь.

   Она взяла свой альбом и направилась к лестнице с пляжа, держа детей за руки и не оглядываясь на него. А дети уходили, все время поворачивая головы на странного дядю. Женя уже была на первой ступеньке, когда Анечка выдернула руку и побежала назад, к Артуру.

   – Аня! Ты куда?

   То, что Женя увидела, заставило ее замереть: Артур на коленях, его руки, закрывавшие лицо, судорожно вздрагивающие плечи, и рядом маленькая Анечка, которая гладит дядю по волосам. Она ничего не говорила, просто своей маленькой ладошкой дотрагивалась до него, чем вызывала еще большие рыдания. Аня взяла Артура за руку, отвела ее от лица, достала из кармашка платочек и стала вытирать им слезы, приговаривая:

   – Ты чего плачешь, как маленький? У тебя что-то болит? Вот Саня не плакал даже, когда с мотоцикла упал, а ему всего три года было. И я падала. Но я плакала – я же девочка. А мама у нас никогда не плачет!

   Артур смотрел сквозь слезы на маленькую «Женю», такую же добрую, светлую, необыкновенную, и понимал, что не сможет жить без них. Незачем просто жить.

   Женя достала телефон, глядя, как Аня успокаивает Артура, и набрала номер Саши. Никогда этого не делала, всегда звонил или присылал сообщения он сам, да и мало ли, где они сейчас могли находиться? Но у нее возникла экстренная ситуация, которая грозила выйти из-под контроля, а в трубке шли длинные гудки.

   «Не отвечает, – подумала она. – Значит, не может, значит, он занят чем-то серьезным, что гораздо важнее нас и образовавшейся проблемы в лице Артура».

   – Аня, иди сюда, – Женя позвала дочь, не уходя с лестницы.

   Саня стоял с ней рядом, а девочка оглянулась на маму, удивленно подняв бровки.

   – Мама! Дядя плачет, у него что-то болит. Ты же говорила, что надо помогать.

   Женя вздохнула: да, она учила детей быть добрыми, отзывчивыми, честными, и они такими и были. Как сейчас им объяснить, что этот дядя – не тот человек, который нуждается в помощи? Женя ему не верила ни на грош, но детям же этого не скажешь. Саня подергал ее за руку и ждал ответа. В отличие от сестры он не был таким разговорчивым. Но его вопросительный взгляд был красноречивее всяких слов.

   – Хорошо. Давайте поможем дяде. Артур, идем с нами. Аня, давай-ка мне руку.

   Женя дождалась, когда дочка добежала до нее и уже повернулась к лестнице, чтобы идти наверх, но Анечка не двигалась с места – она ждала, когда дядя подойдет ближе. Наконец, все начали подъем. Артур шел последним. Он нес детские игрушки и покрывало, на котором обычно играли его сын и дочь. Эти маленькие вещи грели и одновременно разрывали сердце. Стоило им дойти до бассейна, как тут же выскочили котята, уже сильно подросшие. Кот издалека следил за ними и людьми, кошка выглядывала из-за двери открытого гаража.

   – Так. Идем кормить котят.

   Дети умчались вперед. Женя тоже пошла за ними. Артур не знал, как поступить: идти со всеми, уйти незаметно или все же остаться и попытаться поговорить с Женей. Но за него решила Анечка, которая резко остановилась и побежала назад, к нему, взяла за руку и потащила за собой.

   – Пошли, я тебе покажу, где они живут.

   В гараже был целый кошачий город: все, что можно было придумать для шустрых котят, там было. Женя положила телефон и альбом на полку и наклонилась к мискам, чтобы насыпать корм для своих подопечных. Артур стоял у входа и рассматривал помещение. Он заметил несколько байков разных размеров и расцветок от производителей самой дорогой мототехники. Тут же хранились шлемы таких необычных фасонов, что у него округлились глаза. Улыбку вызвали маленькие детские мотоциклы.

   – Закончили? – спросила Женя детей. – Теперь мыть руки, ужинать и спать.

   Малыши гуськом двинулись за мамочкой, через дальнюю дверь они прошли в дом. Артур понимал, что его скоро попросят на выход. Он и не ждал ничего другого, поэтому был рад хотя бы этому времени рядом с Женей. В свободном помещении сразу бросилось в глаза большое панно с фотографиями, на которых Артур без труда узнал Сашу и Женю со своими любимыми мотоциклами. Резануло по сердцу, но он смолчал, потому что не имел никаких прав что-либо высказать. И все же не сдержался, спросил:

   – А кто здесь живет с вами?

   – С нами Саша живет, – Аня доложила так быстро, что Женя даже не успела рот открыть.

   – И Хан живет. Иногда, – добавила девочка и убежала к брату.

   Дети уселись ужинать на свои высокие стульчики и забыли обо всем. Впечатлений было слишком много, и им надо было пошушукаться. А для Артура тоже были новости. В общем-то, он не удивился тому, что Саша и Женя живут вместе, но кто такой Хан?

   Малыши дружно отправились умываться, Женя с ними. Чуть позже чистенькие и успокоившиеся они вышли к Артуру.

   – У тебя больше ничего не болит? – спросила Анечка.

   – Нет, не болит. Все хорошо, – ответил он с улыбкой.

   – Тогда спокойной ночи!

   Саня тоже, помявшись, сказал совсем тихо:

   – До свидания.

   Артур ответил еще тише:

   – До свидания, Анечка и Саня.

   Через некоторое время Женя вернулась со второго этажа, отправив детей спать. Но у него отпало всякое желание задавать вопросы: от нее веяло холодом. В ней не было ничего от той маленькой девочки, в которую он когда-то влюбился. Перед ним была сильная недосягаемая женщина. И его тянуло к ней с невероятной силой. Артур сделал несколько шагов к Жене, она стояла абсолютно спокойно. Он подошел совсем близко. Женя почувствовала жар, идущий от него. Она смотрела ему прямо в глаза и не позволяла себе в них тонуть.

   – Артур, тебе пора. Дети уже легли. Больше тебя никто не задержит.

   – Женя, поговори со мной.

   – Да о чем нам говорить? Я тебя не понимаю.

   Он поднял руку, медленно дотронулся до ее волос. В глазах снова мелькнули слезы.

   – Можно хотя бы иногда видеться с детьми?

   – Нет. Как я им объясню, кто ты? Они не знают слова «папа».

   – Но это же неправильно. Все равно потом спросят.

   – Это не твоя забота. Я сама разберусь, что лучше для моих детей.

   – Позволь хотя бы Даше встретиться с ними, когда она приедет. Пожалуйста.

   Женя опешила. Она отошла к стене. Покачала головой: во-первых, видеть просящего Артура для нее было в диковинку; а во-вторых, она просто опешила от такой наглости.

   – Артур, ты в своем уме? Какое отношение к моим детям имеет твоя жена?

   Женя смотрела на него, будто он и в самом деле ненормальный. Но его глаза округлились, брови поползли наверх. Он спросил шепотом:

   – Моя – кто???

ГЛАВА 5.

Почти четыре года назад – первое марта…

   – Садись…

   – Я вся мокрая. Испорчу сидение.

   – Садись.

   Девушка неуклюже села в машину и забилась в угол. Она дрожала от холода, а может, и от страха. В машине повисло молчание.

   – Тебя куда-то подвезти? – спросил он.

   – Мне некуда больше идти.

   Леший с Серым переглянулись: вот это штучка! Артур устало потер виски. Какая-то тяжесть давила на плечи. Весь день ему было не по себе. Терзало ощущение, что у Жени что-то происходит, что-то очень важное, а он не мог никак ей помочь.

   – Так, Даша, давай напрямую. Что ты хочешь? Для чего здесь стоишь который вечер?

   – Мне нужна работа и место, где я могла бы ночевать, хоть подсобка.

   Артур был обескуражен. Девушка выглядела подавленной, отчаявшейся.

   – А почему ты не пошла в отдел кадров? Хотя у нас нет работы с предоставлением жилья. И где ты жила раньше? Почему караулила меня? Давай, все выкладывай. И честно говори. Не терплю ложь.

   Он сам вздрогнул от этой фразы, а Даша ссутулилась вся, словно ждала удара. Серый с Лешим снова переглянулись.

   – Куда ехать-то? Стоим ведь у шлагбаума. Охрана, наверное, сейчас примчится сюда.

   Артур посмотрел на Дашу.

   – Ты есть хочешь?

   – Да.

   – Поехали куда-нибудь, где есть отдельные закрытые кабинеты.

   Девушка вздрогнула.

   – Да не бойся ты! Ничего я тебе не сделаю. Это для того, чтобы тебя пустили хоть куда-то в таком виде, да еще и не глазели там.

   – Тогда в «Берендей».

   – Поехали.

   Артур искоса разглядывал Дашу. Она смотрела на свои сине-красные замерзшие руки. Но вроде уже согревалась. Они подъехали к ресторану.

   – Алексей, иди, присмотри место поближе к входу – меньше разговоров будет.

   Леший ушел и через две минуты махнул рукой, приглашая внутрь.

   – Пошли, Даша, поужинаем.

   Они прошли, сели за стол, Артур заказал все на свое усмотрение, понимая, что девушка наверняка впервые в таком заведении.

   – Снимай куртку, пусть высохнет, пока мы здесь.

   Даша послушно скинула верхнюю одежду, Артур в шоке рассматривал девушку, больше похожую на ходячий скелет. Оказалось, что под курткой у нее была еще сумка-кенгуру, на животе. Без нее девушка выглядела, как облезлая худющая кошка толщиной с лист фанеры.

   «В чем душа-то держится? Как она вообще передвигается?» – подумал он, все сильнее ощущая чувство жалости.

   – Что такого ценного ты прячешь в этой сумке? – вполне серьезно спросил Артур.

   – Это – все, что у меня есть, – грустно отозвалась она.

   – Давай, ешь. Потом расскажешь.

   Даша вздохнула, взяла вилку, поковырялась в салате, чуть-чуть поклевала жульен, и все.

   – Спасибо, я сыта.

   – Ты не похожа на Дюймовочку, чтобы есть ползернышка в день.

   – Нет, правда. Мне хватит. Я отвыкла много есть.

   Он отложил приборы, налил себе виски. И приготовился внимать рассказу.

   – Слушаю тебя, Даша. Говори.

   Она снова вздохнула, взяла свою сумку и достала из нее какие-то документы.

   – Вот: мой паспорт, свидетельство о рождении, об удочерении, о смерти… мамы. Еще фотографии. У меня больше ничего и никого нет.

   Слезы катились из глаз, как крупные прозрачные росинки. Артур даже не мог сказать, симпатичная ли она – до того девушка была изможденной. Он открыл ее паспорт и очень удивился:

   «Соколова Дарья Игоревна, семнадцатое декабря тысяча девятьсот девяносто такого-то года».

   Он даже не сразу обратил внимание на отчество и фамилию, как у него, потому что увидел дату рождения, и мысли унеслись далеко: «Она родилась в один день с Женей. Что это? Моя вечная кара?»

   В свидетельстве о рождении прочерк в графе «отец». И потом следующий документ об удочерении Даши… его отцом.

   – Что за хрень? – произнес нахмуренный Артур и взял фотографии.

   Они были очень давние, больше и намного больше десяти лет назад. На снимках был его отец с незнакомой молодой женщиной и девочкой – видимо, Дашей.

   – Пока у меня не взорвался мозг, говори, что все это значит? Ты хочешь сказать, что ты моя сестра?

   – Формально – да. Но по-настоящему я ваша…

   – Давай на «ты».

   – Хорошо. Я твоя племянница.

   Артур понимал все меньше и меньше, но никогда не поверил бы ей, начни она утверждать, что у них общий отец, потому что хорошо помнил, как тот безоглядно любил свою жену. Родители не могли друг без друга ни дня прожить. Потому, наверное, и умерли в один день. Вернее, погибли.

   Но племянница? Артур знал, что такое могло быть.

   – Продолжай.

   – Ты знал, что у отца был старший брат?

   – Почему «был»? Он и есть. Благополучно живет в Америке со своей семьей.

   – А самого старшего его сына ты помнишь?

   – Нет. Они уехали лет двадцать назад или больше. Мне тогда двенадцать-тринадцать было. Даже не помню, как его зовут.

   – Звали. Твоего двоюродного брата звали Алексей. Он разбился на машине, как только они переехали в США.

   – Да, точно, сейчас вспомнил. Просто мы не общались с ними. Не знаю, что произошло между моим отцом и его старшим братом, но его имя в нашей семье было запрещено произносить. И его сына тоже. Со временем я совсем забыл о них.

   Артур разглядывал фотографии молодого отца, и сердце щемило от тоски. Он не выглядел каким-то более счастливым рядом с девочкой и ее мамой. Скорее, был уставшим и озабоченным. Выходит, что он взял на себя ответственность за своего старшего брата и его сына. Насколько Артур помнил, разница в возрасте между братьями была десять лет – младший брат содержал семью своего племянника, пока старший приживался в Америке вместе со своим слабаком-сыном. От этих родственных связей голова пошла кругом.

   А Даша продолжала:

   – Что произошло? Я «произошла». Моя мама встречалась с Алексеем. Она была на первом курсе института, он на последнем. Любовь всей ее жизни. И, наверное, его. Но твой дядя оказался категорически против нищей невестки. А его сын был слабохарактерным: как папа велел, так он и поступил. А папа велел или сделать аборт и не портить сыну жизнь, или… В общем, как только Алексей защитил диплом, они стремительно собрались и уехали. Мама осталась одна, беременная на четвертом месяце. Ее родители отказались от нее. Просто вычеркнули из своей жизни. Про меня и говорить нечего: я клеймо на их светлом образе. Все надеялись, что мама не выносит ребенка. А она выносила, родила, правда, подорвав здоровье. Много работала, чтобы хоть как-то выжить. Она рассказывала, что твой отец сам ее нашел, когда я уже родилась. Он знал всю эту историю с самого начала, все надеялся, что его брат одумается и разрешит сыну жениться на любимой девушке. Но нет. Из-за этого они и разругались. Твоя мама была против удочерения. Они с твоим отцом тоже ссорились. Она, наверное, ревновала или боялась, что моя мама аферистка.

   – Ты больше меня знаешь про мою семью. Хотя я помню: были скандалы дома в то время. Я просто убегал во двор, мне было не до этого в подростковом возрасте. Значит, отец оформил документы на удочерение? Но он ведь, наверное, помогал вам и материально?

   – Да, помогал. Мама всегда стеснялась, когда он приходил и давал деньги. Я помню только последние года два-три, когда твой папа появлялся у нас. Он не задерживался – спрашивал, как учусь, что мне нравится, что нужно купить еще. Всегда говорил, чтобы я училась на программиста, а потом он возьмет меня к себе работать. Очень заботливый был. Только в самом конце, наверное, из-за тебя он очень переживал. А потом, когда мне исполнилось девять лет, случилась непоправимая беда. Мама очень плакала, страшно было на нее смотреть. Я поняла, что больше не увижу его никогда.

   Даша налила себе воды в бокал, смочить горло и успокоиться от тяжелых воспоминаний. Артур терпеливо ждал и изучал документы: «Надо же, школу закончила с золотой медалью. Молодец».

   – Я смотрю, тут в тесте ДНК процент совпадения далек от ста процентов, хотя индекс родства больше единицы.

   – Конечно, я понимаю: надо еще раз сдать анализы. Я готова.

   – От тебя, мне кажется, не добиться ни капли крови. Ты почему в таком измученном состоянии?

   – Мама долго болела, – прошептала Даша и опять заплакала. – Она умерла две недели назад. Ей оставалось несколько дней до сорока лет.

   И снова слезы ручьем, со всхлипыванием и рыданием. В кабинет постучали, и заглянул официант:

   – У вас все хорошо? Просто слышно очень, как девушка плачет.

   Артур поднялся, собрал все документы со стола, взял почти высохшую куртку и обратился к парню:

   – Мы уже уходим. Счет, пожалуйста. Даша, одевайся. Поедем.

   – Куда? – она в изумлении посмотрела на него.

   – Домой. Потом разберемся в степени родства. Не могу же я тебя бросить одну на улице. Так и до панели недалеко.

   Он держал раскрытую куртку, ожидая, когда Даша подойдет и начнет одеваться. Она посмотрела сквозь слезы и доверчиво подошла: засунула руки в рукава, а потом резко повернулась к Артуру и уткнулась ему в грудь, глуша свои рыдания. Он тихонько прижал ее к себе, погладил по голове и сказал:

   – Ты больше не одна. Хватит плакать. Разберемся со всем понемногу.

   В его памяти всплыли образы Саши и Жени у ее подъезда, когда она так же пряталась в объятиях своего друга. Ей тогда было очень плохо – по вине Артура. Но Женя ничего не рассказала Саше, иначе бы он не уехал.

   «Да, бабочка сильная… А вот Даша совсем слабенькая, забитая какая-то», – промелькнули в голове воспоминания вперемежку с новыми событиями.

   Они вышли вместе из ресторана. Серый с Лешим стояли у машины, удивленно наблюдая, как девушка осторожно держится за рукав их босса, а он и не против этого.

   – Так. Едем домой, – отдал приказ Соколов.

   Все молча расселись. Машина полетела в ночь.

   Отпустив охрану, как обычно, до утра, Артур и Даша поднялись к нему в квартиру. Если бы девушка не была такой измученной, она обратила бы внимание на обстановку, дизайн, стиль помещения, но ее силы были на исходе.

   – Давай, я тебя провожу в гостевую комнату. Поспишь, потом расскажешь дальше свою историю.

   – Хорошо, – еле слышно ответила Даша.

   Он оставил ее в комнате, надеясь, что она сама со всем разберется, и отправился в кабинет. Там проходил каждый вечер-ночь его жизни последние два месяца. Даже не переодеваясь после работы, Артур начинал, никуда не торопясь, осторожно перелистывать рисунки Жени, смотрел все видео с ней, трогал ее изображение на фотографиях, которые смог найти или сделать. Ему казалось, что так он становится к ней ближе, но понимал – она все дальше и дальше. И помнил, как и что ему сказала Женя – никогда не простит. Он и сам себе этого не простит. Артур постоянно думал, откуда у него тогда появились эти мысли о необходимости обладания, беспрекословной власти, собственности:

   «Как вообще это в голову пришло? Братьев еще втянул. Зачем все это? Затмение какое-то на него нашло, что ли?»

   Но ответов на эти вопросы не было. Три часа ночи, а сон все не приходил к нему. После «разговора» с Сашей у Артура появились постоянные головные боли. Они выматывали в течение дня и не давали спать. От алкоголя становилось только хуже, таблетки не помогали. Но он не снижал нагрузок ни на работе, ни в спортзале, ни в жизни в целом. Кроме женщин: их не было в его жизни, как не было и никакого желания. Никто не интересовал Соколова. Только Женя.

   Тихий шорох от двери вернул его в реальность, куда возвращаться не хотелось совсем.

   – Ты почему не спишь? – спросил он Дашу, стоявшую в дверях кабинета.

   – Я за последний год отвыкла спать больше двух часов подряд. Маме нужны были уколы по часам. А ты почему не спишь?

   – Не хочу. Раз тебе не отдыхается, рассказывай до конца свою историю. Один раз отмучаешься, и больше не будешь вспоминать.

   – А ты так умеешь – не вспоминать?

   – Нет, Даша, не умею.

   – Вот и я не умею.

   – Пойдем, что ли, погрызем чего-нибудь?

   Даша улыбнулась! Артур замер – у нее была улыбка его отца. В груди потеплело, будто родители вдруг дали о себе знать, подарив надежду на то, что, может, хоть они простят своего непутевого сына.

   – Тебе так не подходит слово «погрызем».

   – Зато ты улыбнулась. Значит, пошли грызть.

   Он подошел к ней поближе и заглянул в глаза, синие, фамильные. Похоже, тест ДНК – пустая формальность, но необходимая, чтобы кое-кому не пришло в голову желание оттяпать все, если вдруг с ним что-то случится. Лера – еще одна проблема, которую надо решать. И чем быстрее, тем лучше.

   Артур пошел вперед, Даша за ним, как котенок за мамой-кошкой или папой-котом.

   – Что будешь на завтрак? – спросил Артур. – Яичницу из трех яиц осилишь? С овощами, зеленью, с черным перцем. Как, Даша?

   – Ты так вкусно говоришь! Я – за.

   – Садись. Хочешь – рассказывай, не хочешь – просто жди.

   Она присела на диванчик, подобрала под себя ноги, натянув на них махровый белый халат, что нашла в комнате для гостей, и смотрела, как Артур ловко готовит ночной завтрак.

   – А здесь больше никого нет?

   – Нет, только мы. Ты боишься?

   – Чего мне бояться?

   – Ты постоянно, будто готова получить удар. Откуда это в тебе?

   – Это еще со школы. Когда твое благосостояние падает на глазах, и ты постепенно превращаешься в нищенку, издевательства над тобой становятся обычным делом. Друзей-подруг нет, потому что никто не хочет связываться с отребьем. Ко всему этому нужно добавить хорошую учебу, и все – ты изгой. Дети жестоки.

   – Почему твоя мать не обратилась ко мне за помощью?

   – А ты бы выслушал? Не вызвал полицию, не прогнал бы ее, да?

   Артур молчал.

   – Вот поэтому она и не пошла к тебе. И мне всегда запрещала. Я бы и не пришла, если бы не…

   – Давай-ка, ешь. Потом расскажешь.

   Перед Дашей стояла красиво оформленная тарелка с заявленным блюдом. Тут же была нарезка из сыра, колбас разных сортов. Горячий чай с лимоном в чашке с рисунком белки. Эта чашка выбивалась из общей картины богатого современного дизайна.

   – Спасибо. А сам?

   – Я кофе себе налил. Ешь.

   Он смотрел, как девушка осторожно обращается с едой, словно это нечто бесценное и сказочно вкусное: бедный ребенок! Она была очень худой, кожа да кости. Но все же видно, что симпатичная: чистая белая кожа, черные густые волосы, длинные ресницы, синие глаза. И уставший взгляд.

   – Спасибо. Я посуду помою, ты же готовил.

   Даша аккуратно и быстро привела в порядок кухонный островок и села напротив него со своей чашкой чая.

   – Откуда такая неподходящая под интерьер посуда? – спросила она Артура.

   – Купил сам себе, в память об одном человеке.

   Артур вспомнил, как выбирал рисунок для чашки: бабочка или эльф в его руках смотрелись несколько странно. Белка, конечно, тоже, но она все-таки реальное существо, а не фантазия. Он помнил, что Женю с белкой сравнивал Саша. Может быть, поэтому и выбрал этого шустрого и веселого зверька – хоть так приблизиться к надежде.

   – Когда мы остались с мамой совсем одни, я училась в третьем классе. Какое-то время денег еще хватало, да и мама работала на нескольких работах. Но потом мы еле-еле сводили концы с концами. Она не пыталась устроить свою личную жизнь. Наверное, не верила больше никому. Она была доброй, тихой, красивой. Мама так и не смогла закончить институт. Поэтому работала уборщицей, продавцом, вахтером, сторожем. В общем, понятно, да? Я старалась хорошо учиться, все ради мамы, чтобы ее жертвы не были напрасными. Не ходила в кино, в секции и кружки, на это и денег не было. Училась, читала, готовила, стирала, убирала. С двенадцати лет помогала маме, только тайком, чтобы работодатели не видели. С четырнадцати – работала везде, где брали: курьером, уборщицей тоже, собак выгуливала. Они меня любят. В детском саду дворником была. Знаешь, маленькие дети, как ангелы: в них нет жестокости, зависти, желания унизить. Мне было легко с ними. Воспитатели не возражали, когда я с ними играла. У взрослых женщин какие-то вечные разговоры об одном и том же, а дети предоставлены сами себе. Ну, в школе, я тебе уже говорила, было тяжело. Не избивали, конечно, но я всегда готова получить пинки, щипки, толчки и прочие удовольствия. Думала, в институте что-то изменится.

   – Ты учишься где-то?

   – Училась. Не смогла сдать последнюю сессию: не допустили за пропуски. А как я могла ходить на занятия, если мама… умирала. Я была нужна ей! – голос задрожал, но Даша не заплакала. – Она сильно простудилась прошлой зимой, когда дворником работала. Сначала кашляла, потом вроде выздоровела. Оказалось, что болезнь затаилась, но прогрессировала, или мама скрывала.

   Даша вытерла слезы, которые душили ее последние минуты повествования. Артур не перебивал ее – пусть выговорится. Видно было, что она, как загнанная в угол одиночка.

   – Последние деньги ушли на похороны. Чтобы не умереть на улице, я решила попытать судьбу и прийти к тебе. А дальше ты уже знаешь.

   – Из института отчислили?

   – Да. А мне нравилось учиться. Как и хотел твой папа, я училась на программиста. У нас на потоке было мало девочек. Я почему-то опять привлекла внимание не очень хороших ребят. Нет, я понимаю, что моя одежда и не ухоженность вызывали кучу насмешек, но ведь я никому не мешала, даже помогала, когда ко мне обращались! Но было тяжело, в общем.

   – У тебя не было парня, который бы за тебя заступился?

   – Был. Нормальный парень, добрый, отзывчивый. Не из моего института, просто сосед по дому. Мы дружили с детства.

   – И что? Где он сейчас?

   – Да там же, где и был. Когда заболела мама, я перестала куда-либо выходить. Даже на улицу выбегала только за продуктами и лекарствами. Он сначала тоже помогал, а потом… Я видела, что ему хочется гулять, отдыхать, наслаждаться жизнью. Зачем ему я со своими проблемами? Вот так и закончилась моя любовь.

   – Прямо любовь? Или все-таки дружба, влюбленность?

   – Ты про что? А! Да, было. Давно. Не хочу об этом.

   – Без насилия? – с нажимом спросил Артур.

   – Что? Конечно, никакого насилия! Просто это настолько неважно после всего произошедшего. Так, всего лишь еще одно разочарование в людях. Ну, вот и вся моя история жизни вкратце. Спрашивай, если что-то еще интересно.

   – Давай на сегодня закроем вечер воспоминаний? Ты устала, мне тоже надо пару часов на сон, а утром сразу поедем, сделаем экспресс-тест ДНК. Сама понимаешь, это необходимо для всяких юридических документов. Единственное, что пока я не решил, стоит ли тебя представлять моей сестрой, племянницей? Или вообще не обнародовать истинное положение дел? Не знаю пока, голова что-то не соображает. Потом придумаем. Мне в ближайшее время надо уладить кое-какие личные дела. Скажи, много у тебя «хвостов» в институте?

   – Нет. Меня просто не допустили до двух последних экзаменов. Остальные преподаватели всегда с пониманием относились к моим пропускам. Я же все сдавала.

   – Так, это я решу. Восстановишься, сдашь все, наверстаешь.

   Он заметил, что Даша поникла как-то сразу.

   – Что не так?

   – А может, я на заочное отделение переведусь? Опять эти издевательства, оскорбления.

   – Еще чего! Не отступать и не сдаваться. Пусть только попробует кто-нибудь пальцем тронуть. Видела моих парней? Сергей и Алексей поступают к тебе на службу. Меня незачем охранять: больше по привычке, да и им нужна работа. А тебе они в самый раз. Хотел бы я на это посмотреть – кто осмелится тебя обидеть?

   – Я стану еще большим изгоем. Столько грязи выльется на меня! Хотя уже некуда хуже.

   – Голову выше держи. Не обращай внимания на сплетни, зависть, злость. Вперед, к своей цели. Поняла?

   – Да. Я попробую.

   И Даша попробовала. У нее все получилось, конечно, при колоссальной поддержке Артура и помощи братьев. Предоставив в деканат оправдательные документы, объяснявшие пропуски Соколовой Д.И. на занятиях, она была восстановлена и получила возможность сдать «хвосты». А потом начался «цирк»: ее появление в группе было встречено улюлюканьем и свистом. Однако, приглядевшись, парни заметили явные перемены в Даше, которая оказалась такой красавицей. Но мерзкие привычки взяли свое, и на первой же перемене ее окружили одногруппники, бросая в лицо оскорбления и обвинения:

   – Папика подцепила? Глянь, как нарядилась! Дашь нам, Дашка?

   Она стояла спокойно, искоса поглядывая на бесновавшихся мажоров. Высоко поднятая голова, холодный взгляд и молчание в ответ на мерзость, лившуюся в ее адрес, выводили сопляков еще больше. Дело дошло до нецензурных оскорблений, а Даша не реагировала. Тогда кто-то протянул руку к ее волосам, а другой нацелился на грудь…

   – Клешни свои подбери, а то нечем будет ширинку застегивать, – послышался сзади этой толпы грозный рык.

   Все замерли. Самые прыткие почувствовали крепкую хватку на собственных ушах, за которые их нещадно потянули вверх. Четыре орущих парня, готовы были броситься на обидчиков, пока не увидели, кто их осадил: Серый и Леший произвели неизгладимое впечатление на всех. Больше к Даше никто не приближался. Постепенно она привыкла ходить и жить с этой маской на лице. Да, она слышала шепот за спиной: все те же гадкие намеки, оскорбления. Но громко вслух никто не рисковал говорить ни слова. И только дома, рядом с Артуром, она могла быть собой, обычной девчонкой с самыми простыми желаниями, заботами, надеждами. С братьями она общалась ровно, не подпуская близко, но и не задирая нос. Она к ним просто привыкла.

   Даша переехала жить в маленькую комнату рядом с кабинетом «дяди». Она не любила открытых пространств, ей нравились «норки», где можно не надевать маску «холодной с*ки», а просто тихонько жить и мечтать. О чем она мечтала? Об этом Даша не сказала даже Артуру, от которого у нее не было никаких секретов.

   Вообще, их жизнь сильно изменилась. Днем она была в институте, училась в поте лица, и только на «отлично». Потом под неизменной охраной братьев возвращалась домой, снова училась, готовила, убирала, ждала Артура с работы. И так день за днем. Даша была рада этой тихой жизни, и бесконечно благодарна ему. Своего молодого дядю она просто обожала, боготворила. Видела его сложный характер, властный стиль общения, несгибаемую волю, и чувствовала, что многого не знает о нем. Но это было не важно: для нее он стал всем. Артур это понимал и снова вспоминал Женю, которая горой стояла за своего Сашу, не позволяя даже словом его коснуться: маленькая смелая бабочка… Он очень тосковал по ней, и легче не становилось. Хорошо, что Даша была рядом. Решая ее проблемы, Артур хоть немного отвлекался от раздиравшей сердце боли. Но о Жене не мог говорить ни с кем. Каждый вечер, оставаясь наедине с собой, он по-прежнему пересматривал ее жизнь. Это стало его наркотиком – хоть так прикоснуться к ней.

   А время то бежало, то ползло черепашьим шагом.

   Артур сам подал на развод. Не захотел встречаться с Лерой, все предложения по разделу имущества внес через адвоката. Он вернул бывшей жене бизнес ее отца ровно в том же виде и размере, что и получил. Никаких возражений и требований от Леры Соколов не рассматривал. К его удивлению, она сразу согласилась. Уже после развода Артур стал изредка брать Дашу с собой на различные светские мероприятия. Она была очень зажатой, но с неизменной маской холода и отстраненности на лице. Ей тяжело давались эти выходы в свет. Даша всегда держала Артура под руку, словно боялась снова остаться одна, потеряться. По обоюдному согласию, они решили не доставлять прессе и обществу удовольствия залезть любопытными носами в историю их семьи. Никто так и не знал ничего о Даше. Она просто иногда появлялась рядом с Соколовым, как его молчаливая тень.

   Ежедневно он получал отчеты от всевозможных людей, занятых поиском Жени. Все было безрезультатно. Лишь в середине июня поступил сигнал о продаже ее квартиры в Лондоне. Артур сразу же полетел туда, надеясь, что она сама этим делом занимается. Даша осталась дома, как раз сдавала сессию за четвертый курс. Конечно, никакого намека на Женю он не нашел, только пожилой, уже известный Соколову адвокат. Начались переговоры, которые тоже велись через третьих лиц. Артур согласился на заявленную, очень высокую цену. Почти три месяца ушло на бюрократическую волокиту, и квартира Жени теперь принадлежала Артуру.

   Даша видела, что его что-то гнетет. Но спросить не осмеливалась. Как-то вечером она долго ждала, когда Артур выйдет из кабинета, а он все не появлялся. Даша решила заглянуть к нему сама. Тихо постучавшись, открыла дверь и увидела, что Артур просто уснул, сидя за столом и положив голову на руки. Она подошла ближе и увидела много рисунков, разных. Понять, о чем они, было сложно. Но картинки были красивыми. Даша перевела взгляд на монитор: на нее смотрела молоденькая девушка с удивительными глазами. Просто какое-то сказочное видение с сине-зеленым взглядом. Артур резко поднял голову.

   – Даша? Что-то случилось?

   И тут же закрыл глаза, поморщился, потер висок и снова заговорил:

   – Извини, я что-то устал. Даже не заметил, как отключился.

   – Кто это, Артур?

   – Это? Это Женя. Я люблю ее, больше жизни люблю, – пожав плечами, просто ответил он. – Но я виноват перед ней, очень. Мне нет прощения. Да она и не простит.

   – Почему? Если она тебя тоже любит, то простит!

   – Это длинная и тяжелая история. После того, что я сделал с Женей, о любви, даже если она и была, можно забыть. Я вселенское зло для нее.

   – Что ты говоришь? Я не верю тебе. Ты не такой!

   Даша робко погладила его по голове. Артур грустно улыбнулся и снова поморщился от боли.

   – Ты меня совсем не знаешь.

   – Так расскажи мне.

   – Расскажу. Обязательно. Все, что смогу. А через три дня вылетаем на Багамы. Там отметим твой день рождения. Как ты на это смотришь?

   – Положительно. Я сессию досрочно закрыла. Впереди преддипломная практика и защита. Может, даже «красный» диплом заслужу. Благодаря тебе.

   Даша обняла его за шею, прижавшись щекой к его щетине.

   – Где бы я была без тебя?

   Тогда же вечером Артур все рассказал Даше. Почти все, минуя эротические подробности, но ни в коем случае не умаляя своей вины: пусть знает, каков он. Артур словно кожу снимал с себя, с мясом отдирал от костей, но все, как на духу, про свои насильственные методы, захватнические планы, подавляющие замашки. Говорил и сам удивлялся, как Женя все это пережила, не сломалась окончательно. Он рассказывал, а перед глазами проходили дни и ночи рядом с любимой девушкой, его страсть к ней, ее ответный трепет. Он вспоминал свои счастливые минуты, ее редкие улыбки, а потом ужас и пустоту в любимых глазах. Артур говорил и говорил: о своем животном чувстве, о любви, о невозможности видеть кого-то другого рядом с собой. Несколько раз во время своего рассказа он замечал, как передергивала плечами Даша, словно хотела стряхнуть с себя грязь этой правды. Она судорожно вздыхала, отводила глаза или, наоборот, с ужасом смотрела на Артура. Но он не пытался ничуть себя оправдать, говорил только правду. Рассказал и про Сашу, и про последствия этой встречи. Про то, где работает друг Жени, что он был, видимо, после ранения. И все же Артур не смог ни разу даже приблизиться к нему, не то, чтобы нанести удар. Саша мог его убить – и было, за что – но не сделал этого. Оставил жизнь для мучений и осознания своих грехов.

   Даша не стала комментировать его поступки по отношению к Жене, это ей надо еще переварить. Но не считала Артура зверем: родному человеку можно многое простить, чего он сам себе не простит. Как и не считала себя вправе судить взрослого человека. Кроме того, ежедневно видела его одиночество и молчаливое горе. Намного больше ее волновало здоровье Артура.

   – Но ведь надо что-то делать с этими болями, – волновалась Даша. – Почему ты не лечишься? Обезболивающие препараты – это временная мера, а привыкаемость высокая. Потом они не будут помогать – я точно знаю!

   Даша уже плакала, боясь потерять единственного родного человека, как когда-то маму.

   – Успокойся. Это пока терпимо. А потом посмотрим. Да и некогда мне. Все-все, хватит об этом! Я рассказал тебе почти все, чтобы ты знала, какой я. Не заслуживаю ничьей любви, уважения, понимания. Теперь ясно, почему один? И чтобы в дальнейшем мы не задавали друг другу вопросов о нашей личной жизни, я один навсегда. В твою личную жизнь тоже вмешиваться не собираюсь.

   – Откуда она у меня? – удивилась Даша.

   – Будет когда-нибудь. Как ты поняла, я продолжаю искать Женю. Знаю, что она не простит, но мне надо убедиться, что у нее все хорошо. Так и мотаюсь по миру, если мне сообщают, что где-то видели похожую девушку. Не верю фотографиям, еду сам. Все мимо. Вот теперь – все, ты знаешь обо мне все. Если противно оставаться со мной, скажи. Я обеспечу твою дальнейшую жизнь.

   Договорив, он встал и ушел из кабинета, не оглядываясь на Дашу: пусть сама решит, как ей дальше жить. Она долго не могла уснуть, прокручивая в голове рассказ Артура. Не вязался он, нынешний, с тем, кто так гадко поступил с девушкой Женей. Как будто два разных человека. Кто из них настоящий?

   Даша встала и пошла в кабинет. Она знала, что Артур принял обезболивающее, значит, проспит пару часов. Ей хотелось еще раз посмотреть на девушку, скрутившую ему душу морским узлом. Включила ноутбук, пароля не было, потому что там хранилась только информация о Жене. Даша нашла папку «Видео» и включила просмотр: красивая, маленькая, необычная девушка. Просто крошечная по сравнению с ней и, конечно, с Артуром. Тоненькая. Но в ней была какая-то внутренняя сила, уверенность, чего сама Даша не находила в себе или уже забыла. Разноглазая малышка будто светилась волшебными лучами. И ее внешняя отстраненность не была вымученной натренированной маской, как у Даши – Женя по своей сути была именно такой.

   Кадры мелькали и мелькали. И вдруг, как удар в солнечное сплетение, будто кипятком обдало лицо и грудь: у нее в глазах потемнело, дыхание остановилось, а видео бежало дальше.

   – Нет-нет, стоп! Назад. Вот оно, – шептала она, и опять в ней все замерло.

   Перед ней на экране огромный байкер снимал свой шлем, освобождая волну белокурых длинных волос и счастливо улыбаясь Жене, которая целовала его, обнимала, сидела у него на руках.

   – Это тот самый Саша? Тот, который избил Артура? Тот, который просто друг Жени?

   Тот, которого сама Даша боялась после страшного рассказа, и тот, в которого она влюбилась с первого взгляда, раз и навсегда. Это, как удар молнии, как вспышка. Даша гоняла видео с Сашей снова и снова, увеличивала, останавливала. Она убедилась в том, что сначала показалось ей неудачным ракурсом: Саша смотрел только на Женю с неимоверной нежностью, теплом, любовью. Но стоило ему отвести от нее взгляд, его глаза становились по-волчьи холодными, даже узкими. Жесткость, непреклонность, неуправляемое бесстрашие – все это Даша увидела на бегущих кадрах.

   Все, она пропала. Горела голова, сердце выпрыгивало из груди, тело рвалось туда, в монитор. Даша даже погладила экран: так хотелось прикоснуться к этому сильному красивому мужчине. Она почувствовала зависть и ревность, доселе неизвестные ей эмоции. Женя, не ведая того, завладела двумя самыми дорогими ей мужчинами. Артура она оставила зализывать свои раны и замаливать грехи. А с Сашей уехала.

   Утром на вопросительный взгляд Артура Даша ответила теплым поцелуем в щеку.

   – Ты точно решила остаться со мной?

   – Да. Только с тобой, Артур. Я не верю в то, что ты зверь. Ты самый родной мне человек, и я люблю тебя. Все, больше мне нечего сказать.

   О том, что у нее появился еще один, самый любимый мужчина, Даша решила умолчать. Не надо Артуру об этом знать. Это стало только ее тайной...

   Когда в аэропорту неожиданно появившиеся корреспонденты направили на них видеокамеры, Даша посмотрела прямо в объектив и не удержалась от мыслей: «Может, Женя, ты сейчас смотришь этот репортаж? Ведь ты сама оставила Артура, а он серьезно болен. Твой Саша это сделал. Только он не твой. Не трогай его, пожалуйста! Я люблю его».

   Кто же знал, что ее слова буду услышаны, но поняты по-другому.

   Теперь и Даша втянулась в поиски Жени. Она понимала, что там, где Белка, там же будет и Саша. Перекачав все файлы на свой планшет, Даша не могла насмотреться на него. Теперь в ее сердце навсегда были двое мужчин – тот, которого она обожала, и тот, по которому она сходила с ума. Конечно, Артуру она ничего не говорила, потому что не знала, как бы он отреагировал на ее признание. Это только на словах – не вмешиваться в личную жизнь, а как на деле?

   Вот и Багамы позади, и снова не та девушка.

   «Надо что-то менять в системе поиска, – думала Даша, – но что? Иголку в стоге сена легче найти!»

   Пока она была очень занята подготовкой к защите дипломной работы, однако в голове постоянно билась мысль – как помочь Артуру? Видя его отчаяние и пытаясь поддержать, Даша предложила:

   – А не хочешь ли ты оседлать байк? И я вместе с тобой. Я всегда буду рядом.

   Артур загорелся этой идеей, даже таким образом он хотел приблизиться к Жене. Только не «Honda» и не «BMW». В итоге он выбрал «Ducati» для себя и «Suzuki» для Даши. Почти каждый день по вечерам они посещали мотоклуб. Ему легче давалось вождение мотоцикла, а она брала своим упорством. Вот где с нее слетала маска: радовалась каждому маленькому успеху, расстраивалась, если что-то не получалось. И гордилась Артуром, который вполне сносно владел байком. И это только начало. Даша не пыталась делать трюков. Только вождение. И это для нее было огромным смелым шагом.

   Она постоянно думала о Саше. Он ей снился, да так ярко, что сама просыпалась от таких снов и краснела: никогда бы не подумала, что такие желания могут не давать спать. А на Новый Год Даша получила подарок от Артура: и как он только запомнил, что она говорила о собаках; зато теперь у нее был маленький щенок. Хотя маленьким его называть не поворачивался язык: он больше напоминал медвежонка, за что и получил прозвище Мишка. Порода – американская акита.

   Так и появился у Даши еще один друг. Правда, со временем она заметила, что Мишка больше любит ее дядю. Но Даша не ревновала: как можно его не любить? Когда Артур приходил с работы, она мчалась его встречать с Мишкой наперегонки. Большого неуклюжего щенка все время заносило на поворотах.

   «Смех, да и только. Шум, гам, возня – такого в моей квартире никогда не было. А теперь есть! И я рад этому», – думал Соколов, принимая в объятия племянницу и ее подарок.

   Артур помог Даше поставить памятник ее маме. Всегда сопровождал, когда она ездила на кладбище «поговорить» с мамой. Глядя на портрет на памятнике, он понимал, в кого у Даши такие красивые волосы.

   Артур много времени отдавал не только работе, Даше, поискам Жени. Он активно участвовал