Оглавление
АННОТАЦИЯ
Мне принесли письмо от человека, которого я почти двадцать лет считала мертвым. Он предлагает отыскать мое наследство, но для этого придется отправиться в наше с ним прошлое. А там — найти ответы на несколько очень опасных вопросов…
Но что мне нужно больше — ответы, наследство или давно оставшиеся в прошлом чувства?
ГЛАВА 1. Письмо мертвеца
Когда в единственный законный выходной тебя поднимает с постели не желание наконец-то встать и выпить чашечку кофе, а звонок в дверь — это само по себе отвратительно. А уж если на часах без пяти семь утра…
— Кого бесы несут? — еще толком не проснувшись, буркнула я. Надо было вовсе промолчать. Но я спросонок всегда туплю, вот и не сообразила.
— Срочный пакет для Мелины Трой, — ответил юношеский ломкий басок. — Нотариальная контора «Хольм и партнеры».
Что за чушь? Меньше всего в своей жизни я могла ожидать появления нотариусов. Тем более со срочной доставкой на дом.
Пришлось вставать, и хорошего настроения мне это не прибавило.
Накинула халат, босиком прошлепала к двери. Что за пакеты ни свет ни заря, о чем вообще они там думают?! Еще бы среди ночи принесли.
На лестничной площадке ждал курьер, паренек лет семнадцати, не иначе студент на подработке. Вручил мне толстый конверт размером в половину печатного листа, получил взамен магически заверенную подпись и вдруг сказал:
— Вы извините, что так рано. Работа…
Злость куда-то делась.
— Хорошего дня, работничек, — фыркнула я. Паренек просиял улыбкой, пожелал мне того же и исчез с глаз долой. А я пошла варить кофе и разбираться с пакетом.
В конверте оказался другой, поменьше, и письмо-извещение на официальном бланке. С него я и начала.
«Госпожа Мелина Трой,
нотариальная контора «Хольм и партнеры» с прискорбием сообщает Вам о кончине Ольвея Тарганниса. Вы упомянуты в его завещании как получатель магической части имущества, для чего Вам надлежит явиться в любое из отделений нашей конторы в удобное для Вас время, но не позднее месяца со дня получения данного извещения».
— Не позднее месяца! — не сдержалась я. — Где логика?! Целый месяц в запасе, а они будят меня в семь утра, как будто у них без меня зад подгорает! И кто такой, бесы его подери, этот Ольвей Тарганнис?!
Звякнула кофемашина, я налила большую кружку, присела к столу и вернулась к чтению.
«…со дня получения данного извещения. Кроме того, во исполнение последней воли почившего, мы пересылаем Вам его письмо.
С неизменным уважением…»
Подпись, дата, адрес конторы — это все я охватила одним быстрым взглядом, просто чтобы убедиться, что ничего существенного не осталось непрочитанным. Ладно. Посмотрим, что такого важного изволил написать абсолютно мне незнакомый Ольвей Тарганнис. Все-таки последнюю волю умерших не принято игнорировать.
Я вскрыла конверт и с трудом достала из него плотно свернутые листы толстой чароемкой бумаги. Дорогое удовольствие, даже очень дорогое, брать такую бумагу ради простого письма — все равно что колоть орехи Большой Королевской печатью. Бежевый оттенок — чары конфиденциальности. Интенсивность — почти цвета кофе с молоком, то есть сил в чары вбухано немеряно. Все загадочней и загадочней…
Я влила в письмо немного своей магии, бумага посветлела, и на кремовой поверхности проявились строчки. Ровный, аккуратный, мелкой почерк. Кажется знакомым, но на самом краю ощущений, как бывает с очень давними воспоминаниями, почти стертыми из памяти.
Развернула, расправила.
«Привет, Мелка»…
Руки задрожали, я опустила листы на стол, придавила ладонью, будто они могли сбежать. Только один человек в моей жизни называл меня Мелкой. То есть, не «мелкой», а «Мелка», тьфу, о чем я думаю… Он же погиб… восемнадцать лет назад! Нет, уже девятнадцать.
Перед глазами как наяву всплыли ровные строчки конспектов. «Томэ, ты экономишь бумагу? Все равно этой тетради не хватит на весь год, даже если читать придется с лупой!»
Томэ, как же так?!
«Привет, Мелка»…
Перед глазами поплыло от слез.
— Да чтоб тебя! — я вскочила, кинулась в ванную. Плеснула в лицо ледяной водой — раз, другой. Долго терла глаза полотенцем. В конце концов, опомнившись, выдернула из аптечки флакон с антистрессином. Два пшика под язык, через минуту-другую буду флегматична, как сытый удав.
Эти две минуты я простояла у окна, тупо глядя на мелкий осенний дождь, мокрые кусты карликовой акации возле качелей и разлившуюся в половину двора лужу. Ни души, даже общий дворовой пес Черныш дрыхнет в своей конуре. Я живу в не самом благополучном районе, но одно здесь хорошо — утром выходного тишина строит мертвая. Магов — только я на весь квартал, а лишних денег, чтобы нанять кого-то поставить чары, ни у кого здесь не водится. Если какой-нибудь придурок начнет шуметь, ему живо объяснят, что мешать людям отдыхать — глупо и неправильно.
Когда-то я мечтала выбраться из этого района. Сейчас думаю, что здесь не так уж плохо. Только для своих, конечно, но я — своя, я выросла в этом дворе, а соседки постарше еще помнят мою маму.
Ну вот и успокоилась.
«Привет, Мелка.
Да, это я. Не злись и дочитай до конца, это важно. Для тебя важно!
Прежде всего: клянусь, все, что я сейчас напишу — правда. Проверь».
Еще немного магии — и лист на мгновение вспыхивает золотым светом. Удостоверенная правдивость показаний. Понятно теперь, почему он написал через нотариальную контору: только нотариус или суд имеют право наложить заклятье истины. Хотя нет, только ради этого разве нужно было ждать собственной смерти?
— Прочти, — осадила я себя, — тогда, может, и гадать не придется.
«Убедилась? Тогда к делу.
Я хотел бы сказать «прости» за свою первую смерть — вряд ли она тебя обрадовала. Беда в том, что я вовсе не чувствую себя виноватым. Так было надо. Если бы я не ушел в тень, умер бы уже по-настоящему. Открыться тебе не мог, потому что прежде всего правду не должен был узнать твой жених. Ты ведь помнишь, из-за чего мы поссорились?»
Еще бы не помнить! Я, молодая наивная дурочка, втрескалась по уши в профессора истории магии. Справедливости ради, не я одна, магистр Райстен Лиган был очень даже популярен среди девичьей части нашего потока. Но мне он ответил взаимностью! И я витала в облаках от счастья и не слушала своего давнего друга Томэ Кэрроха, который твердил, что дело нечисто и красавчик-профессор вовсе не так светел и пушист, как кажется. Сначала просто не слушала, а потом кто-то из нас психанул — уже и не помню, кто. Слово за слово… Больше мы не разговаривали.
«Тогда, после нашей ссоры, я потерял осторожность. Начал рыть под Лигана и нарыл гораздо больше, чем надеялся. Ты ведь понимаешь, что есть знания, за которые убивают?»
Я отложила письмо и прикрыла глаза. Иллюзии относительно Райстена я утратила уже ко второму месяцу замужества. Но где-то в глубине души до сих пор думала, что моей вины в крахе нашей семейной жизни больше, чем его. Слишком много на меня тогда свалилось. Смерть Томэ — а мы ведь даже не помирились! Болезнь и смерть мамы. Бойкот в группе — девчонки не простили мне «захваченного» профессора, а парни — «брошенного» Томэ. Слабеющая от нервного напряжения магия и заваленная сессия.
Но все же, сколько бы ни было моей вины, каким надо быть гадом, чтобы бросить жену на следующий день после похорон ее матери?! Да еще и поспособствовать ее исключению как «неспособной к дальнейшему обучению»?
Не знаю, каким чудом я выкарабкалась.
Осталась недоучкой, смертельно разочаровалась в мужчинах. Вычеркнула бывшего мужа из памяти. И ни разу за эти девятнадцать лет не побывала на могиле Томэ. Боялась.
Да, отвратительная история. Но что в ней тянет на «знания, за которые убивают»?
«…нарыл гораздо больше, чем надеялся. Ты ведь понимаешь, что есть знания, за которые убивают? Если думаешь, что твой бывший муж — всего лишь кобель, сначала поимевший, а потом кинувший влюбленную в него девчонку, поверь, ты сильно ошибаешься. В лучшую сторону.
Начну по порядку.
Ты, наверное, так и не узнала этого, так вот знай, ты — Тарс. Я выяснил это слишком поздно, чтобы спросить у твоей матери, как так получилось и по чьей линии в тебе эта кровь. Обе существующие сейчас семьи клана не знают о возможных бастардах. Но это ерунда, они приняли бы тебя. Проблема в другом, твой ублюдок-муж успел забрать себе все права крови. Зря ты пренебрегала ритуалистикой. Судя по всему, сначала он провел свадьбу по обряду полного подчинения, а потом через право на жену как-то добрался до твоей матери».
Что?!
Я вскочила, сжимая кулаки до боли. Мама? Этот… эта тварь — мама умерла из-за него?!
Если бы Райстен Лиган не был давно и безнадежно мертв, сейчас кинулась бы убивать, и плевать на все. Я металась по кухне, бормоча проклятия срывающимся от рыданий голосом, пока вдруг не услышала будто наяву голос Томэ: «Твоя беда в том, что ты слишком легко поддаешься эмоциям».
Он и в самом деле сказал мне это — в нашу ссору, ту самую.
И был прав. Только вот поняла я это слишком поздно. А сейчас повторяю ту же ошибку — поддаюсь эмоциям. Разве злость хоть в чем-то поможет? Только навредит.
С антистрессином я поспешила. Сейчас было бы нужней. Нет, на самом деле можно пшикнуться еще разок, но однажды я уже подсела на этот невинный способ держать себя в руках, и ни к чему хорошему это не привело. Теперь остерегаюсь. Строго по инструкции, не чаще двух раз в неделю, с интервалом не менее суток. Так что — умыться, подышать, постоять у окна, глядя на дождь, пока не станет ровным дыхание…
Там, у окна, я осознала то, на что не обратила внимания сразу. Я — Тарс? Томэ не написал бы этого, не будь он уверен абсолютно точно, и все же не верилось. Как такое может быть?! Клан хранителей магии, о силе которого много веков ходят легенды, и нищая девчонка-сирота? Понятно, гульнуть налево может любой, хоть могущественный маг из древнего клана, хоть работяга из трущоб. Вот только кланы не разбрасываются своей кровью, все это знают. Чтобы дитя клана Тарс росло в трущобах, не зная своих корней?! Даже не знаю, что для этого должно было случиться!
Но, очевидно, оно случилось. И, раз уж Томэ не разобрался, я тоже вряд ли разберусь. После мамы не осталось ни писем, ни каких-то памятных вещиц, она уничтожила все, что могло дать хоть какую-то зацепку. Но разве это само по себе не подозрительно? Тогда я и не задумалась…
Письмо валялось на полу. Я собрала смятые листы, расправила, нашла, на чем остановилась…
«Единственное, чего сам я так и не простил себе — все-таки я опоздал. Когда узнал достоверно, что за человек Райстен Лиган, ты уже была его женой и обязана была во всем ему подчиняться, а разрыв брачной связи убил бы тебя. Тогда я и спросил себя, зачем ему это надо — не для того же, чтобы наслаждаться властью над влюбленной дурочкой? Прости, но это он мог получить и так.
Знаешь, как погиб твой муж? Он пытался получить власть над одним из источников клана Тарс, вот только силенок не хватило. Скажи спасибо своему дурному характеру, ведь это из-за него вы не жили вместе? Ты и вовсе думала, что вы в разводе, так ведь? Но браки, заключенные обрядом подчинения, нерасторжимы, единственный вариант развода в них — «старший супруг отсылает младшего с глаз долой». Если сейчас твоя гордость получила слишком сильный удар — что ж, это полезно. Утешься тем, что он, отослав тебя, потерял возможность тянуть твою силу. На том и погорел.
А знаешь, что в этой истории самое загадочное?
Как ты наверняка поняла, я общался с главами семей клана Тарс. Так вот, они не знали не только о возможных бастардах, но и том источнике, на который Лиган хотел наложить лапу. Конечно, они его проверили. Так вот — этот источник действительно привязан к крови Тарс, но им он не подчинился. Как мне объяснили, такое может быть, если прежняя привязка не оборвана, а человек, к которому привязан источник, не вошел в клан. Угадай с одного раза, о ком я подумал?
Итак. У нас есть бесхозный источник. Есть человек с кровной привязкой к этому источнику, но потерявший магические права на него. Ты понимаешь, что неполноценная, но нерасторжимая связь в перспективе смертельна для тебя и губительна для источника? На тебя лично плевать всем, кроме меня, но потеря одного из источников — достаточно серьезная проблема. Только поэтому я сумел найти союзников в поиске решения.
Опущу подробности наших изысканий, их слишком много для одного письма. Важны выводы. Хорошая новость — есть два пути, чтобы попытаться как-то исправить ситуацию. Плохая — оба крайне рискованны и с малыми шансами на успех. Но лучше так, чем совсем никак, правда?
Скажу сразу, я бы хотел, чтобы ты выбрала второй вариант. Но решать тебе — это твоя жизнь».
Прикрыть глаза. Вдох-выдох. Я ничего не знаю об источниках, кроме того известного всем факта, что они обеспечивают наш мир магией и могут это делать, только будучи привязаны к магам определенной семьи. Никогда не интересовалась этой темой — зачем? С той же пользой можно интересоваться ценами на бриллианты, когда нет денег даже на хлеб.
«Первый вариант — провести ритуал притязания на наследие умершего супруга. Не наследство — юридически вы в разводе, а магическое наследие. При удаче ты вернешь себе то, что украл этот мудак, и от него что-нибудь прихватишь. Но ритуал затратный, чтобы его запустить, нужен высокий магический уровень, и сила своя, не заемная. Не знаю, каков твой уровень сейчас, а на момент смерти своего муженька ты бы точно не потянула. Дополнительный фактор риска — твое положение изгнанной младшей супруги. Магия ритуала может признать твои притязания попыткой воровства, тогда в лучшем случае потеряешь магию, а в худшем от тебя и пепла не останется. Серьезно, Мелка, не рискуй. Тем более что даже при удаче — еще не факт, что ты сможешь привязать источник. Один раз ты уже потеряла право на него, магия редко дает вторые шансы.
Второй вариант. Чуть не написал «второй шанс». Звучит бредово, но это он и есть. Ты не представляешь, на что способен ритуалист, когда его как следует прижмет. Особенно ритуалист-самоучка вроде меня, да еще и с навязчивой идеей в башке.
Ты можешь вернуться в прошлое. Просто не выйти за Лигана, не допустить смерти матери, расспросить ее, найти свой источник и вовремя провести привязку. В клане Тарс будет одной семьей больше, ты тоже выиграешь от подтвержденного родства. Риск? Да, есть. Этот ритуал гораздо затратней первого, потому что сама реальность будет сопротивляться изменению. Вмешательство в прошлое — слишком глобально, никто не в состоянии просчитать всех последствий. Не зря любые эксперименты со временем запрещены. Но сейчас речь идет о спасении источника, ты вряд ли можешь себе представить, насколько это важно. Только поэтому тебе помогут, как помогли и мне. Учти, будут ограничения, тебе придется дать серьезную клятву о невмешательстве в ряд событий.
Ах да, забыл сказать. Есть и третий вариант: ты можешь ничего не делать. Вообще ничего. Сейчас, когда ты читаешь это письмо, я уже должен быть в прошлом. Если все пройдет, как рассчитано, то я окажусь там в здравом уме, с памятью себя настоящего, зная, чего должен добиться. Вдвоем нам было бы легче, но я в любом случае сделаю все, чтобы защитить мою Мелку от того будущего, в котором ты оказалась. Если веришь в меня, можешь просто жить как жила. Это тоже риск, но, думаю, не больший, чем при любом другом выборе. Глядишь, однажды проснешься моей женой и хозяйкой источника — нравится тебе такой исход? Если что, я шучу, но совсем чуть-чуть.
О своем решении, каким бы оно ни было, сообщи лично почтенному Хольму, главе «Хольм и партнеры». Он в курсе ситуации.
Думаю, подписываться не обязательно. Но все же:
Никогда о тебе не забывавший,
Томэ Кэррох».
Словно во сне, я положила листки на стол. Зачем-то снова разгладила. Толку в этом не было, но прикасаться к письму Томэ было… волшебно. Привет из прошлого, из нашей почти счастливой юности.
Из… прошлого?
«Я уже должен быть в прошлом».
Так оно и есть, наверняка. Плевать, что это невозможно, запрещено, смертельно опасно. Ему — плевать. Всегда таким был. У него другие критерии. Не «невозможно», а «кому и зачем это надо». Не «запрещено», а «какие будут последствия». О чем он думал, хотела бы я знать, когда это писал?
Взгляд выхватил, словно ответ: «однажды проснешься моей женой».
Неужели, Томэ?
ГЛАВА 2. Зубастый нотариус
Нотариальная контора «Хольм и партнеры» встречала посетителей отсутствием сколько-нибудь заметной вывески и более чем скромной табличкой на дверях. Не зная, пройдешь мимо и не заметишь. Хотя, может, центральное отделение побогаче? Я ведь пришла в ближайшее, а на нашей окраине обустраивать что-то пафосное нет смысла.
Внутри, впрочем, антураж «бедненько, но чисто» царил только в общей приемной. Меня же, едва переступила порог, пригласили дальше, в кабинет, больше подходящий для деловых переговоров, чем для приема мелких клиентов с ерундовыми делами. Не то чтобы я видела в своей жизни хоть одни деловые переговоры, кроме как в кино… Но солидный стол, мягкие стулья с высокими спинками и ощутимый магический фон даже не намекали, а кричали, что кто попало зачем попало в эту комнату допущен не будет.
Не успела я осмотреться, как открылась еще одна дверь, внутренняя, и в комнату вошел… цверг?! Точно, самый настоящий цверг! Ростом мне по грудь, сутуловатый, длиннорукий и жилистый, с тонкими губами и крючковатым носом. Не думала, что когда-нибудь вот так столкнусь: хоть и считается, что в нашем мире кого только не встретишь, на самом деле по улицам ходят люди. Я за всю жизнь никого необычного даже краем глаза не видела. Многие даже уверены, что волшебные народы давно покинули наш мир, а все россказни о них — вранье. Ну да, и фильмы или телерепортажи — тоже вранье, и не спрашивайте, кому и зачем это надо.
Цверг тоже меня рассматривал. И ровно в тот момент, когда молчание стало бы не вполне приличным, сказал:
— Ваш друг верно вас описал: яркие глаза, прямой взгляд и очень отзывчивое лицо.
А голос у него совсем не подходил к внешности — резкий, глубокий, красивый. Располагающий.
— Вы о чем? — спросила я. — Какой друг? И при чем тут мое лицо и глаза?
Смеялся он тоже красиво, глубоко и звучно. Я вдруг подумала, что с таким голосом надо в театре играть или в кино сниматься. Ну ладно, можно не сниматься, а озвучивать. Даже лучше — не сниматься, потому что смех цверга, при всей его красоте, вызывал жуткие ощущения. Нет, я знала, что подгорный народец называют «зубастики», но не думала, что это настолько буквально! Зубы хищника — крепкие, массивные, с острыми режущими кромками. Сразу вспомнились все страшные сказки, глупые слухи, детские ужастики…
Очнись, Мелина, ты давно не ребенок! В сказках, слухах и страшилках правды не больше, чем в воскресной «Ведьме-сплетнице», представители волшебных народов и их потомки юридически равны с людьми, а способность разгрызть зубами говяжий мосол не равна склонности к убийствам и пожиранию трупов. И вообще, давно известно, какой народ порождает самых безжалостных убийц. Люди, Мелина. Люди.
— Официоза не случилось, — заявил цверг, отсмеявшись. — Но все же представлюсь, хотя с этого следовало начать. Пат, младший партнер почтенного Хольма. Ваше имя я знаю, а ваш друг — тот самый, чье письмо привело вас к нам. Присаживайтесь, драгоценная госпожа, — он указал мне на стул и уселся сам.
— Рада знакомству, — с неловкостью отозвалась я. — А почтенный Хольм… он тоже?..
— Мой прадед, — сообщил Пат. — Уже отошел от дел, но для вас сделает исключение. Но прежде чем мы отправимся к нему… У вас, наверное, много вопросов? На какие-то могу ответить и я, не стоит занимать его время сверх необходимого.
— А вы тоже в курсе дела? Простите, мне показалось, что все это крайне секретно.
— Исключительно секретно! — радостно подтвердил Пат. — Хорошо, что вы это понимаете. Но, скажите, вы никогда не задумывались, какое число посвященных критично опасно для успеха тайных дел?
— Больше двух, — озвучила я прописную истину. — «Что знают трое, знает каждая собака».
Пат воздел вверх узловатый длинный палец и пафосно провозгласил:
— Меньше двух! Ибо если тайну знает единственный, все рухнет в случае несчастья с ним. Поэтому о вашем деле знают двое: мой прадед и я.
А ведь и правда! А я, в самом деле, о таком и не задумывалась.
— А я не считаюсь?
— Именно! Вы, драгоценная госпожа, объект нашего дела, улавливаете разницу? — нет, все-таки он слишком пафосный. И слишком жизнерадостный для нотариуса, ведущего дело с завещанием.
— Хорошо, — я сплела пальцы в замок, пытаясь справиться с волнением. — Простите, а как к вам обращаться? Ведь «почтенный» будет ошибкой, верно?
— Верно, драгоценная госпожа, — цверг усмехнулся, сверкнув зубами. — «Почтенный» — это для стариков, для глав клана или семьи, или вот конторы, как в нашем случае. А я — Пат, просто Пат. Наш народ не так страдает церемониями, как ваш.
— О-о, — я невольно улыбнулась, — боюсь, что мой народ этим не страдает, а наслаждается. Но если вы просто Пат, тогда, может, и я пускай буду просто Мелина? А то мне от «драгоценной госпожи» неловко. Я не из того района, где живут господа.
— Мелина, — повторил он. — Хорошо. Итак, о чем вы хотите спросить?
Я достала письмо Томэ.
— Вы читали?..
— Ваш друг писал это послание в моем присутствии. Я накладывал на него заклятье истины. Нет, я не читал, но знаю, о чем там написано.
— «Много вопросов» — это слишком мягко сказано, — я снова сцепила пальцы, вздохнула, собираясь с мыслями. — Я ничего не понимаю в ритуалистике, ничего не знаю об источниках, абсолютно не поняла, зачем все это понадобилось Лигану, но прежде всего я хочу знать, что случилось с Томэ. Я считала его мертвым девятнадцать лет!
Горло перехватило, я плотно сжала губы. Дать волю эмоциям можно и дома.
— Ритуалистика слишком всеобъемлюща, чтобы рассказывать о ней вот так, между делом, — в голосе цверга прорезались мечтательные, почти любовные интонации. — Между нами говоря, среди вашего народа мало кто понимает всю силу и все возможности этой области знаний. Что именно вы хотите узнать?
— Мой бывший муж… — кто бы знал, каких усилий мне стоило отозваться о мерзавце так нейтрально. — Он в самом деле превратил меня в рабыню, убил мою маму и попытался вытянуть из меня мою магию? Это возможно?
— Не просто возможно, а очень даже практикуется. Есть… мнение, — осторожно, с запинкой сказал Пат, как будто подбирал самое нейтральное слово, — что не случайно среди людей мало кто помнит об этой опасности. «Ищи, кому выгодно».
— И кому же?!
— Это дела людей, — все так же осторожно ответил цверг. — Подумайте об этом сами, драгоценная госпожа Мелина.
— Ладно, драгоценный господин Пат, — несколько мгновений мы играли в гляделки. Сдался цверг. Развел руками, словно извиняясь, и объяснил:
— Сама идея нотариальной службы предполагает беспристрастность. Я могу обсуждать сомнительные темы как частное лицо, но не в рабочее время на рабочем месте, общаясь с официально обратившимся к нам клиентом.
Я не сдержала нервного смешка, представив, как будет выглядеть предложение встретиться в нерабочей обстановке.
— Вы слишком сильно нервничаете, — укоризненно заметил Пат. — Даже по сравнению с обычными нашими клиентами, а ведь к нам редко приходят, не имея веских поводов для волнения.
— Спасибо, вы очень любезны, — буркнула я. — Адекватно отразили бы мое состояние слова «перестань психовать». Я стараюсь, Пат. Но антистрессина я и так перебрала, пока читала письмо. Не стоит добавлять.
Цверг помолчал, словно взвешивая какую-то свою мысль, и вдруг спросил:
— Мелина, вы согласитесь выпить чаю? Вас это успокоит. Сразу скажу, это никого из нас ни к чему не обяжет: отделение конторы — нейтральное место.
— А могло бы обязывать? — растерянно спросила я.
— Конечно. Будь вы гостьей в моем доме, это было бы знаком предложения дружбы, а наш народ дружбу понимает несколько иначе, чем ваш.
Не дожидаясь моего ответа, он скомандовал:
— Арика, чай на двоих в мой кабинет, пожалуйста. Одну порцию — успокаивающего.
— А он…
— Вреда не будет. У нас большая практика, Мелина, — добавил он так проникновенно, что я тут же устыдилась.
В ожидании чая мы молчали. Мне было о чем подумать, но почему-то в голове крутилась единственная мысль: Арика, которая принесет чай — тоже цверг? К виду Пата я уже привыкла, его располагающая манера разговора перебивала жутковатое впечатление от внешности, но женщина-цверг…
Оказалось, человек. Обычная невзрачная девица-секретарша, тощая и тусклая белесая блондинка. Поставила передо мной большую кружку, перед Патом — поменьше, и тихо вышла. Никакой пафосной сервировки, никаких профессиональных улыбок. Вполне соответствует нашему району, но не этому кабинету.
Я осторожно сделала глоток. Вкусно, хотя от чая — одно название. Мята, еще какие-то травы. Пахнет медом и лесом. И, действительно, от первого же глотка меня окутал мягкий, уютный покой, ничуть не похожий на оглушающее действие антистрессина.
— Вопрос, Пат, — я отставила кружку и достала письмо. — «Есть человек с кровной привязкой к этому источнику, но потерявший магические права на него». Почему потерявший права?
— Из-за развода. Если в подчиненном браке старший супруг изгоняет младшего, изгнанный лишается всех магических и имущественных прав. Вира за то, что посмел вызвать неудовольствие своего супруга и господина, — бесстрастно объяснил цверг.
— Господина?! — чуть не зарычала я.
— Если древние обычаи не применяются, это совсем не значит, что они отменены. Магию нельзя отменить! Однажды разработанный ритуал не перестанет работать, если запретить его хоть одним, хоть сотней законов. Можно заставить людей забыть о нем, но это опасный путь: забывшие легко становятся жертвами тех, кто помнит.
Я залпом выпила почти всю кружку. Полегчало.
— А тот ритуал, о котором пишет Томэ, возвращение наследия? Он насколько опасен?
— Лично для вас, учитывая все обстоятельства… — Пат помедлил. — Я бы дал процентов пятнадцать за благополучный исход. — Помедлил еще и уточнил: — Под благополучным я подразумеваю не достижение поставленной цели, а только и исключительно ваше выживание. То есть любой результат уровня «не хуже или ненамного хуже, чем сейчас». Прогнозировать вероятность полного успеха не рискну. Я нотариус, а не букмекер.
— Я примерно так и думала. А какие шансы у второго?
— Теоретически — почти стопроцентные. На практике, как вы понимаете, нам не узнать никак.
— Почему? Ведь если Томэ… — я запнулась: почему-то я совсем не задумывалась о том, что сейчас внезапно пришло в голову. — Если он в прошлом и все получилось, разве вы не должны это знать? Ну, то есть, разве он, там, не сказал бы вам? И почему тогда ничего не изменилось? Это не значит, что у него… не сработало?! — сказать «он погиб» я не смогла. Только не это, еще одно известие о его смерти меня добьет!
Цверг покачал головой.
— Мелина, не впадайте в панику. Если у вашего друга получилось задуманное, мы в своем мире никогда этого не узнаем. Образуется некая, — он повел руками, обрисовывая две почти параллельных, плавно сходящихся линии, — каверна в структуре миров, флуктуация. Два пути событий какое-то время будут существовать одновременно — не спрашивайте, как это возможно, я сам до конца не понимаю! — а затем схлопнутся в один, новый мир. Детали которого уже и будут зависеть от того, как именно изменилось наше прошлое, какая линия в итоге оказалась сильнее.
«Живи как жила, ничего не делай, — мелькнуло в памяти, — и однажды проснешься моей женой и хозяйкой источника».
— Значит, должно пройти какое-то время… Вы поэтому просили меня появиться в течение месяца?
— Совсем нет! Месяц — стандартный срок для вступления в наследство, мы отправили вам типовое извещение. На случай, если попадется на глаза кому-нибудь постороннему, вы понимаете? Но, конечно же, мы рассчитывали, что вы появитесь быстро. Как, собственно, и произошло.
Ну да, прибежала в тот же день, едва успокоившись.
Я допила ароматный чай, по глоточку впитывая нежный запах цветов и меда. Да, совершенно не тот эффект, как от привычных мне успокоительных. Ни малейшей заторможенности, наоборот, мысли стали ясными и четкими. Идеально для момента, когда нужно принять важное решение.
— Пат, что от меня потребуется?
— Смотря что вы решили. Вы ведь уже приняли решение, я прав?
— Томэ написал, что я могу вообще ничего не делать и однажды проснуться в изменившемся мире. Не скажу, что я решительно против его планов, но, знаете, хотелось бы и самой поучаствовать. Это все-таки и моя жизнь тоже.
— Значит, вы отправляетесь следом за ним.
— Да.
Прозвучало скорее жалобно, чем решительно. Не удается тебе героический пафос, Мелина Трой…
— Что ж, скажу честно, мы надеялись именно на такой выбор. Мой народ крайне заинтересован в успехе вашего… — Он запнулся на мгновение и сказал, как мне показалось, совсем не то слово, которое просилось на язык: — Предприятия.
— Безумной авантюры? — предположила я.
— Я не склонен считать ее безумной, — обтекаемо ответил мой собеседник. Вот сразу видно — тот еще крючкотвор!
Я дала волю вредности:
— А кто склонен? Ах да, вас только двое в курсе дела.
— А вы умеете замечать второй слой за словами! — прозвучало это крайне одобрительно. — Да, прадедушка прямо назвал эту затею безумством. Но подчеркнул, что тем важнее оказать вам помощь.
— Почему так? Вы готовы инвестировать в сомнительную затею двух психов? Считаете это прибыльным дельцем?
Я не совсем понимала даже то, что выиграю я сама, заполучив источник. И уж тем более — что за интерес цвергам в источнике, привязанном к клану Тарс? И только ли цвергам? Излишней доверчивостью я перестала страдать очень давно. Полжизни назад. Бескорыстная помощь из добрых побуждений? Увольте от этих сказок!
— Ах, Мелина! — Пат звонко щелкнул языком. — Быть недоверчивой и язвительной вам к лицу. Надеюсь, настоящая вы именно сейчас, а не та сходящая с ума от волнения женщина, какой вы пришли сюда.
Настоящая?
Думаю, я и сама не знаю, какова я на самом деле. То есть, какой была бы, если бы просто жила, а не выживала. Девчонка из не слишком благополучного района, отец погиб в стычке уличных банд, я его и не помню совсем, мать работала в булочной и делала простенькие амулеты, голодать мы не голодали, но и ничего сверх самого необходимого позволить себе не могли. Да я конфету первый раз в жизни попробовала уже в школе! Арна Ристан принесла на свой день рождения, угощала весь наш класс. До сих пор помню волшебный вкус дешевой (как я узнала гораздо позже) фруктовой тянучки, слова учительницы о том, какая славная традиция — угощать друзей, и паническую мысль, что я-то ничем угостить одноклассников не смогу!
И злые слова Бериллы Клайстен:
— Да она просто выделывается!
Берилла была такой же нищей, как я, и, если уж совсем честно, я и сама тогда могла ляпнуть что-нибудь похожее — только для того, чтобы никто не ждал конфет от меня. Но со стороны это прозвучало просто ужасно, и мне тут же стало стыдно за несказанное. Но собственной нищеты я стыдилась сильнее.
Тогда, наверное, я еще была настоящей.
А та дурочка, которая млела от жарких взглядов профессора Лигана — она настоящая? Если да, то это просто позорище!
Но я точно не стыжусь того, какой стала, когда и моя любовь, и учеба в университете накрылись тем, что не принято поминать вслух. Пожалуй, даже горжусь немного. Собирать себя из осколков было больно и тяжело, но я справилась. Амулеты у меня получались неплохо, и мамины заказчики остались со мной. А потом и новые добавились. В свои тридцать семь я, можно сказать, сделала себе имя, пусть и в довольно узких и специфичных кругах. О переезде в хороший район можно не мечтать, зато не бедствую, на приличную жизнь хватает, даже кое-какие излишки могу себе позволить. Вот только в какой-то момент я перестала стремиться к большему, стала жить как живется. Перегорела. И даже не понимала этого, пока не получила письмо от друга, которого давно считала мертвым…
Томэ, Томэ, как ты мог так со мной поступить? Пусть вначале ты опасался Лигана, но почему не открылся потом, когда тот исчез из моей жизни? Или хотя бы когда он умер? Почему только сейчас? Я все-таки нужна тебе, или ты тоже охотишься за бесхозным источником?
Я хочу знать, могу ли верить тебе, как верила в детстве — безоговорочно. Именно поэтому не стану ждать того чудного дня, когда проснусь твоей женой. Может, я и выйду за тебя… а может, и нет. Не хочу потерять право и возможность решить это самой.
— Чем настолько важны источники, что ради одного потерянного затеялась такая сложная интрига? Только не говорите, что от них зависит само существование мира, эти сказки из учебников я знаю, но не верю в них.
— Зря не верите. Так оно и есть, не будет источников — не станет и магии. Мир, конечно, не рухнет, но будет уже не тот.
— Но их же много! Одним меньше — что за разница?
— Сегодня одним меньше, завтра еще одним… Знаете, Мелина, что удивительно? Никто из людей не знает, сколько источников пропало за последние двести, четыреста или тем более тысячу лет. Ваш народ рассуждает именно так, как вы и сказали: «одним больше, одним меньше, какая разница». А разница накапливается. Когда-нибудь спохватитесь, но будет поздно. Ну да люди могут прожить и вовсе без магии.
— А вы? — похоже, я поняла, в чем их интерес. Если, конечно, цверг не врет. Сейчас, судя по всему, пафосно скажет: «А мы — нет, и это вопрос нашего спасения».
Но нет, он только горько усмехнулся.
— И мы, а куда деваться? Подомнем под себя гильдию ювелиров, поколений за пять-десять смешаемся с людьми. Но магии у наших потомков не будет, а без магии… Они даже не будут знать, чего лишены, но, согласитесь, это слабое утешение.
— Почему именно ювелиров?
— А почему нет? — за шутливым, казалось бы, ответом я услышала предложение не отклоняться от темы на всякую ерунду.
Последний глоток чая, какой же он вкусный…
— Что-то не сходится. Люди не знают, сколько пропало источников, а вы? Вы — знаете? Если да, почему же они пропали? Почему раньше вы не помогали, а теперь рветесь помочь?
— Мало предложить помощь, ее должны принять.
— Не принимали? Почему?
— Мне-то откуда знать? Вот вы, Мелина, почему отказываетесь?
— Я не отказываюсь, просто сначала понять хочу, — ответила честно. — Зачем вам это, что вы с этого получите и чем это может мне грозить. Бесплатное мяско бывает только в крысоловке, а бесплатной помощи не бывает вообще.
— Вот именно, — оскалился цверг. — Все мы прежде всего подозреваем других в корысти и злонамеренности. Это, в конце концов, вопрос выживания, легковерные и гибнут легко. Но иногда приходится поверить. И разве не для таких случаев придумали клятвы и союзы?
— Томэ писал, — спохватилась я, — верно! Что с меня возьмут какие-то клятвы. Но все-таки, в чем ваша выгода?
— Удивительно настойчивая женщина. Что ж, Мелина, вы сами напросились, теперь слушайте лекцию. Что такое, по-вашему, источники?
Вопрос поставил меня в тупик.
— Источники, — развела я руками. — Ну правда, Пат, что за вопрос! Вы бы еще спросили, что такое воздух или что такое магия. Источник он и есть источник.
— Вот она, вся глубина познаний среднего человека, — иронично отозвался цверг. — Воздух это воздух, а источник это источник, и говорить тут не о чем. В лучшем случае скажут: «Что-то вроде родника или колодца, но не с водой, а с магией». А магия она и есть магия, да, — хохотнул он.
— «Магия — это энергия воплощения осознанных желаний», — вспомнила я определение. — Курс начальной теории магии. Правда, в углубленном курсе это определение разносят в пух и прах, но взамен предлагают такую заумь…
А может, я просто не поняла ту заумь, потому что пыталась в ней разобраться без преподавателей, лет через пять или шесть после того, как пришлось уйти из университета. Публичная библиотека — не слишком хорошая замена профессорам.
— Важнее то, что магия не берется из ниоткуда. И просто из желаний она тоже не берется, к нашему общему сожалению, зато, очевидно, к счастью для мира, — цверг зубасто усмехнулся. — Вы физику учили?
— Внезапный вопрос. В рамках средней школы — да.
— Про сообщающиеся сосуды помните?
— Конечно.
— Так вот, объясняю на пальцах. Мир в глобальном смысле состоит из множества локальных миров, и магия в них распределяется от бесконечности к нулю. А источники — это пробои между мирами с разным уровнем магии. Улавливаете мысль?
— Миры как система сообщающихся сосудов? Где стремятся выровняться уровни магии? Но подождите, тогда рано или поздно они действительно выровняются, и источники перестанут работать, разве нет?
— Это крайне упрощенная модель. Так было бы, будь источник похож, скажем, на шланг. На трубу, в которой ничто не препятствует потоку воды. В реальности эта труба забита тиной, заросла травой, а иногда в ней еще и гнездится какая-нибудь опасная дрянь. Чем больше пользуются источником, тем он чище — напор магии вымывает все лишнее. Заброшенные источники со временем или зарастают наглухо, или из них начинает лезть всякая пакость. Ваш источник, как мы предполагаем, опасно близок ко второму варианту. Мало будет просто взять его под контроль, там еще и чистить придется.
Кажется, этот деятель банально заговаривает мне зубы. Нет, все это, конечно, интересно и важно. Но разве об этом я спрашивала?!
— Пат.
— А чистить…
— Па-ат!
— Мелина?
— Вам какой интерес в этом источнике? — раздельно, выделяя каждое слово, переспросила я. — Тем более если его еще и чистить. Это, кстати, опасно?
Цверг пожал плечами.
— Надо смотреть на месте, всякое бывает. Но если учесть, что ваш муж там погиб…
— Во-первых, не называйте этого гада моим мужем, — надо же, я думала, что давно выбросила Лигана из памяти, но письмо Томэ как будто содрало корочку с едва поджившей раны. Спасибо хоть, что под корочкой оказалась не боль, а здоровая злость! — А во-вторых, я дождусь ответа на единственный вопрос? Прежде чем принять вашу помощь, я хочу знать, что получите вы!
— Какая прекрасно агрессивная женщина! — Я чуть не зарычала на этот странный, наверное, истинно цверговский комплимент, а Пат, ухмыльнувшись, продолжил: — Видите ли, Мелина, у нашей трубы, то есть источника, две стороны. В нашем мире и в том, откуда течет магия. Так вот, кровная привязка к магам, причем обязательно людям — по нашу сторону. Люди творят магию, черпая ее из источника, и тем самым обеспечивают поток, течение. Именно таких людей вы называете хранителями магии, хотя «хранители» — неверное определение, «проводники» было бы точнее. А по ту сторону, как вы думаете?..
Я молча ждала продолжения. И цверг, выдержав паузу, продолжил.
— На другой стороне, как правило, сбрасывает излишки магический народ.
— Цверги? — не выдержала я. — Так вы пришли из другого мира?!
— Все волшебные народы и волшебные создания пришли сюда из другого мира. По большей части, правда, очень давно. Но важно не это. Мы все так же привязаны к своим источникам, как и вы. Магия — она ведь разная. Мой народ работает с металлом и камнем, лесные феи — с деревьями и родниками, ифриты и фениксы — с огнем… Почему, как вы думаете, эти ваши древние кланы, хранители магии, искусны каждый в чем-то своем? Да потому что берут ту самую магию, которой много на той стороне. Ваш род, Тарс — знаете, кто они?
Я пожала плечами:
— Никогда не интересовалась. Все это было слишком далеко от меня.
— Вы артефакторы, амулетчики. Вы чувствуете металл, камень и дерево. Металл и камень — от нас, а дерево — от дриад и лесных фей. И магия воды и растений тоже встречается в вашем роду. Вы, маги из клана Тарс, связаны с нашей магией, а мы — с вашими источниками. А через них — с нашим изначальным миром. Я ответил, Мелина?
— Да, — ошеломленно признала я. Вот так новости! Почему этого нет в учебниках, интересно?
Вот только надо разобраться, делает ли нас эта связь союзниками по умолчанию. Но вернуть и нормально привязать источник мне, скорее всего, действительно помогут.
— Я согласна на ритуал Томэ и на вашу помощь, Пат. Что нужно делать?
— Прежде всего — вступить в наследство. — Пат полюбовался на мой наверняка ошарашенный вид и добавил серьезно: — Вы в нотариальной конторе, госпожа Мелина Трой. Вы пришли сюда, поскольку упомянуты в завещании господина Ольвея Тарганниса как получатель магической части имущества.
— Я думала, это так, для маскировки.
— Какая маскировка?! Мы — нотариальная, — он выделил это слово, — контора.
И меня осенило.
— Честность ведения дел обеспечивается магически?
— Именно. Завещание существует, имеет юридическую силу, и ваше наследство ждет вас.
Сердце кольнуло тоской и тревогой. Получился у Томэ его ритуал или нет, неизвестно, но сейчас, в этом мире и времени, «наследство ждет» означает его смерть. Именно в этот момент я поняла, что отправлюсь за ним в любом случае. Даже если не верить цвергам, даже если риск гораздо больше, чем мне говорят. Я просто должна убедиться, что он жив.
ГЛАВА 3. Гениально простой ритуал
Ритуалистика всегда казалась мне чем-то запредельно сложным. Тысячи мелочей, которые нужно учесть, начиная от элементарщины вроде фазы луны и географического расположения и заканчивая совсем неочевидным. В памяти застрял пример из обзорной лекции: уже даже не начинающий, а вполне опытный ритуалист, устанавливая достаточно простой охранный круг, превратил в руины целый квартал, потому что клиент назвался вымышленным именем. Со стороны клиента, кстати, вполне понятное желание. А вот маг должен был предупредить о последствиях искажения информации. Не подумал: для него это проходило по категории «само собой разумеется» и «каждый дурак знает».
Поэтому я и сидела в полной оторопи над бумажкой, которую пересекали наискось три строчки. Единственный листок, небрежно вырванный из блокнота, и воткнутая в него толстая игла — «наследство», которое я получила, та самая «магическая часть имущества». Было ли что-то еще и кому досталось? Не то чтобы меня сильно это волновало, но, честно сказать, любопытство грызло. Как Томэ жил все эти годы, чем занимался? Кто ждал его дома — жена, дети, любимая собака и коллекция машинок, о которых он мечтал в детстве, или всего лишь какой-нибудь пересохший кактус в треснувшем горшке? Ну да ладно, спрошу его самого. Если то, что я прочла, действительно сработает.
А вот сработает ли…
Как-то слишком просто оно выглядит. Даже примитивно. Базовый принцип «подобное к подобному», на нем строится чуть ли не вся ритуалистика, но не настолько же прямолинейно! Не знаю, что придумал Томэ для себя, но мне… Я покачала головой и в очередной раз перечитала инструкцию: «Капни сюда своей кровью, подумай обо мне — ты, надеюсь, хочешь меня увидеть? Хотя бы чтоб в морду дать? Скажи «Кровь к крови, душа к душе, Томэ Кэррох, я к тебе» и пожелай вернуться. Я выбрал лето перед нашим поступлением, вспомни любой момент, главное, чтобы ты на самом деле захотела оказаться там и тогда. Жду».
И все. Это — ритуал?! Да это детская считалочка! Еще и листок — смятый, в бурых пятнах, потертый и пожелтевший, как будто все эти девятнадцать лет валялся в каком-нибудь углу среди хлама.
— Знаете, почтенный Хольм… это похоже на банальное самоубийство! «Кровь к крови, душа к душе»… — я подняла голову и тут же поймала внимательный взгляд старого цверга. — Почему вы так уверены, что все получится? Объясните!
А может, не так он и уверен, как показывает? Мало ли, что взял с меня очень серьезную клятву, взамен пообещав помощь там, в прошлом? В конце концов, если я до прошлого не доберусь, он-то останется при своих. Это я рискую всем, включая собственную жизнь, а он что? Зато сорвет приз, если я все сделаю как надо!
А я, между прочим, еще и не знаю, как именно — «надо». Зато знаю, как точно «не надо». Хольм и Пат рассказали много полезного, по крайней мере, об источниках я теперь знаю как бы не побольше всех своих предполагаемых родичей, вместе взятых. Да и о родичах понарассказывали такого — была у меня мысль познакомиться, но тут же испарилась. Явиться в клан на правах нищей приживалки — точно не по мне! Тем более что знание будущего дает кое-какие бонусы даже с учетом всех клятв о невмешательстве.
Но это — если я все-таки прибуду в здравом уме к месту и времени назначения, а не размажусь на атомы где-нибудь в безвременье, на полпути.
— Это очень простой ритуал, вы же сами видите, — ответил цверг.
— Это и пугает.
— А ведь чем сложней, тем легче ошибиться. Вы, люди, любите все усложнять. А нужно — упрощать.
Мне вдруг и в самом деле захотелось дать Томэ в морду. Или хотя бы в глаза наглые посмотреть. Вот уж упростил так упростил! И ритуал, и объяснения — по максимуму!
Да к бесам! Чего тянуть, цверги рассказали мне достаточно, а все, что касается Томэ, лучше спросить у него самого.
Игла оказалась острой. Кровь впиталась в листок до странности легко, ушла, как вода в песок. Я быстро и четко проговорила нужные слова. Да, Томэ, я иду к тебе… бойся! В памяти вспыхнуло ярко, словно выхваченное из тьмы ударом молнии: мы встретились посреди двора, на полпути между нашими подъездами, и оба сжимаем в руках одинаковые конверты с извещениями — пришли результаты вступительных тестов в университет.
— Ну что? — жадно спрашивает Томэ. — Ты прошла?
Он-то прошел, я уверена. А я…
— Боюсь открывать, — шепчу, протягивая ему запечатанный конверт. — Посмотри ты.
Показалось, что в грудь со всей дури лягнул слон, и я отключилась.
Чтобы в следующее мгновение открыть глаза и тут же крепко зажмуриться от слишком яркого солнца.
И ощутить в руках не смятую бумажку, а плотный, идеально новенький конверт.
И услышать оглушительный гвалт ворон, рев байков, пронзительные вопли вечного скандала в угловой квартире на первом этаже.
Вдохнуть жаркий воздух лета, запах пыли, бензина и нагретого асфальта.
— Мелка? Ты в порядке?
— Нет. Вообще не в порядке. — Как же страшно открывать глаза. Томэ… он еще отсюда или уже оттуда? Вот сейчас и узнаю. — Можешь сказать, какой сейчас год?
— Сейчас — пятьдесят девятый, — с веселым ехидством ответил он. — А с утра, как я понимаю, был семьдесят восьмой?
Получилось? Мы здесь — оба, оба живы… он жив?!
Я наконец-то открыла глаза и с визгом повисла у Томэ на шее.
Ох ты ж, какой же он еще мальчишка! Как будто не было всех этих лет — да ведь и правда, не было! Все впереди! Заново! Все теперь будет правильно!
— Получилось!!! Ну, Томэ, ну…
— Чего разоралась? — прервал мои восторги ворчливый вопрос. Бабка Зель, она ж вечно сидела на лавочке, чесала обо всех язык…
— Так вот же, поступила она, — ответил Томэ. — И я тоже, — я оторвалась от него, а он вытащил из моих пальцев конверт и показал бабке вместе со своим. — Вместе учиться будем. Есть повод радоваться.
— Причина, — поправила я.
— Что?
— Причина радоваться есть. А повод, — я потянулась к нему, сказала на ухо: — Повод есть — дать тебе все-таки в морду. Тем более сам предложил.
Он расхохотался, подхватил меня на руки и закружил, и я инстинктивно вцепилась в него и снова завизжала. Абсолютно счастливо завизжала.
— Идите уже радуйтесь куда-нить на волю, — проворчала бабка, почти не скрывая улыбку. — Уши заложило от ваших радостей.
— Пойдем, — Томэ поставил меня на землю и решительно потянул за собой.
Я уже и забыла, какая у него крепкая хватка.
И какой убогой дырой был наш район два десятка лет назад — тоже забыла. Сейчас… то есть, уже не «сейчас», а «тогда», в будущем, через два дома от нашего — большая стоянка, заправка и кафе для водителей. Кварталом дальше — супермаркет. Территория не сказать чтоб совсем уж облагорожена, но и откровенных мусорников нет. И даже уличные банды поутихли.
На месте кафе все еще стоял обшарпанный дом с заколоченными окнами, мальчишки лазали в него ночами, проверяя храбрость. Дальше раскинулся большой пустырь. Начинался он мусорными кучами, продолжался бурьяном и ржавыми кузовами побитых легковушек. По тропе через пустырь, напрямик, можно было выйти к мосту раза в два быстрее, чем улицами, но мало кто отваживался здесь ходить.
Томэ свернул, не доходя до моста, и мы по крутому откосу спустились к реке. Здесь, под ивами, было наше секретное место. Наше «Логово».
— Я обновил чары, — сообщил Томэ, нырнув под густую завесу ветвей. — Теперь здесь можно свободно говорить обо всем и заниматься чем угодно, не увидят и не услышат. Чем угодно, кроме затратной магии, — уточнил, — ее засекут. Если будут следить специально.
— А специально — кому мы нужны, — пробормотала я.
Листва побурела от пыли, несмотря на близость воды, да и вода в нашей речке не для любителей купания, с добавками бензина и химии. Я вдруг подумала, что Пат, наверное, прав: источников остается все меньше, иначе откуда бы взялась необходимость заменять магию техникой и технологиями?
— Заходи уже, не жди приглашения. Тебя я внес в доступ сразу же.
— Интересно, как? — спросила я, скользнув в тень ивового шатра. — Я, конечно, профан в ритуалистике, но все-таки знаю, что доступ не дается заочно. Нужна кровь, или аура, или еще что…
Томэ фыркнул, не дав договорить.
— «Подобное к подобному» помнишь, профан? Ты сюда как перенеслась? Мы связаны.
Несколько мгновений… довольно долго на самом деле! до меня доходил смысл этого заявления. А когда дошел…
— Связаны? Значит, с-связаны? — сама себе я напомнила сейчас рассерженную змею. Жаль, не ядовитую. — Так, Томэ Кэррох! Колись, что ты такого наворотил? И не вздумай мне врать!
А этот гад еще и рассмеялся!
— Мы еще не женаты, а ты уже меня пилишь и требуешь правды, как законная супруга с двадцатилетним стажем.
— Я сейчас тебя просто придушу! Как законная подруга, которая почти двадцать лет верила, что ты, скрытная сволочь, лежишь на кладбище!
И в самом деле попыталась… ну, не то чтобы совсем придушить, но взять за горло и встряхнуть — ему полезно! Но он бережно перехватил мои запястья, а потом так же мягко притянул к себе и обнял. Сказал мне в макушку:
— Я объяснял, почему. Но все равно, прости. Почему-то я не думал, что ты… ну, помнишь.
— Дурак, — я сама не заметила, как заплакала. — Мне вот что сейчас, решить, что ты меня оскорбить хочешь? Решил, что я так легко забываю друзей? Единственного, чтоб тебя, друга! Это ты… был жив, а сам… Почему не пришел, а? Не написал хотя бы? Потом, когда тот гад умер?
Томэ сел, притянул меня к себе на колени. Гладил по волосам и молчал — ну да, а что он мог сказать?! Мужчины ко многому относятся проще, я прекрасно это знаю, и все-таки больно. И обидно. И, и… надеюсь, он так же не любит женских слез, как все мужики, пусть проникнется хоть немного. И вообще, промачивать слезами его рубашку — приятней, чем реветь в одиночестве.
— Ты не хотел меня видеть? Почему тогда сюда позвал, зачем это дурацкое наследство? Только из-за источника?
— Ты слишком хорошо научилась держать лицо, — глухо сказал он. — Со стороны казалось, что у тебя все прекрасно. Не хотел лезть. Я, может, и с источником рискнул бы сам разобраться, но…
— Но? — я подняла голову.
— Встретил как-то Рэса, помнишь его?
Я кивнула, еще бы не помнить. Красивый, сильный, самоуверенный тип, катался с бандой, потом бросил, чем занялся, я так и не поняла, но пару раз в году заявлялся и заказывал редкие и дорогие амулеты. Защитку в основном. Одно время подбивал ко мне клинья — пока не пригрозила, что перестану иметь с ним дело, и пусть ищет мастера, где пожелает. Вполне ожидаемо качественные амулеты оказались для него ценнее нервной бабы.
— Года два его уже не видела. Или больше?
— Надеюсь, это был риторический вопрос. Ты с ним дела вела, не я. Мы столкнулись как-то в баре, надрались вместе, вспомнили молодость. Он на меня и вывалил, что ты одна, от мужиков шарахаешься, зарабатываешь на дешевой мелочевке и глушишь нервы антистрессином. Веришь, Мелка, чуть той же ночью к тебе не рванул?
— Что ж не рванул? — буркнула я. — Хотя понимаю, ночью хмель помешал, с утра — похмелье, а после, на трезвую голову, решил не нарываться. Так?
— Примерно так, — он хмыкнул. — Решил, что мои тогдашние дела тебе покоя не добавят. Но мысль вытащить тебя именно тогда и застряла. Знаешь, Мелка, что скажу? Мы с тобой оба налажали, и давай не разбираться, кто перед кем и в чем виноват. Глупо это, только снова поссоримся, а я не для того все это затеял.
— Ты еще не рассказал, для чего, — проворчала я. Вздохнула: выплакаться оказалось на пользу, теперь чувствовала себя уставшей и опустошенной, но спокойной. — Ох, Томэ, за последние пару дней слишком много всего произошло! Начиная с письма от одного знакомого тебе покойничка…
— Всего пара дней? Ты что ж, и не думала совсем?
— А о чем тут думать? То есть, нет, думала я много о чем! И вопросов у меня два вагона с половиной. Но чтобы тебе их задать, нужно было оказаться здесь, ведь так?
— Ты стала… — он замолчал, и я спросила себя: почему? Не может найти правильное слово или не хочет произносить его? Отстранилась немного, поймала взгляд. Спросила:
— Какой?
— Решительной, — медленно ответил Томэ.
— И? — тоже мне новость. Я, дорогой мой, почти двадцать лет выживала в гордом одиночестве!
— И это хорошо и полезно. Но я… удивлен, пожалуй.
— Не нравлюсь?
— Что ты. Просто ожидания разошлись с действительностью.
Он замолчал, я тоже не знала, что сказать. Не ожидала, даже в голову не приходило, что встреча может получиться неловкой. Да ладно, я вообще не думала о том, как мы встретимся! Волновало другое — не размажусь ли на атомы во время переноса в прошлое, получится ли вообще эта безумная авантюра, каким боком в ней на самом деле замешаны цверги, что угодно, но уж точно не то, какой ожидал меня увидеть Томэ Кэррох.
— Нам давно не по восемнадцать, Томэ. И ты, наверное, не называй меня больше Мелкой. Той Мелки, которую ты помнишь, с которой дружил, давно нет.
Он мотнул головой и обнял меня снова. Уже совсем не бережно, скорее — решительно. Прижал к себе крепко, будто боялся, что вырвусь и уйду.
— Ты это ты, и даже не думай, что я готов потерять тебя еще раз. — Отстранился немного, заглянул в глаза. — Познакомимся заново? Привет, Мелина Трой. Я Томэ Кэррох.
Я невольно улыбнулась в ответ.
— Привет, Томэ Кэррох. Чую, это будет любопытное знакомство.
— Это я тебе обещаю, — довольно заявил он. Самоуверен, как все мужчины, но как же приятно расслабиться и спокойно посидеть с ним в обнимку! После стольких лет…
Да и не так уж спокойно… Чего таить, его объятья меня все-таки взволновали. Гораздо больше, чем волновали в нашу первую молодость. Как будто тогда я была глупым, наивным почти ребенком, не вполне понимающим, что такое близость мужчины, а теперь — догнало…
Но, пожалуй, не стоит вот так сразу показывать Томэ истинное положение дел. У меня слишком много вопросов к нему!
Я осторожно отстранилась и попыталась все-таки вернуться к теме разговора.
— Ты остановился на том, что мы связаны. И на том, для чего ты все это затеял. Продолжай, пожалуйста.
— Давай сейчас коротко? — предложил он. — Самое основное, ладно? Ты, по-моему, не в лучшем состоянии для серьезных разговоров. И не убивай меня сразу, прошу тебя!
— Есть за что убивать? — прозвучало слишком легкомысленно. Нет, все-таки встряска не прошла для меня даром. Ничего хорошего нет в таких эмоциональных перепадах. — Ты прав, давай коротко. Думаю, мне сейчас больше всего нужно пойти домой и выспаться. Я еще не переключилась. Может, все это вообще предсмертный бред?
— Не бред, — возразил Томэ. — Честное слово, Мел… Мелина.
— Ритуал был слишком простым. Так не бывает.
— Простота часто скрывает за собой огромную подготовку, — он сказал это так, что я невольно спросила:
— Ты случайно не профессором был?
— Нет, — хмыкнул он. — Я был практиком. И, отвечая на твой вопрос, затеял я все это чисто из практических соображений. То есть сначала просто хотел как-то помочь тебе, а потом… Понимаешь, Мел… Мелина, я ненавижу полумеры. Сделать что-то наполовину — хуже, чем не делать вовсе. И вот я думал, что можно для тебя сделать, чтобы это не было наполовину, прикидывал так и сяк, и получалось у меня только одно. Я задумал переписать нашу жизнь заново, с того самого момента, где все пошло наперекосяк. Почему ты так на меня смотришь?
— Забыла, каким ты был, — ответила честно. — Как будто все эти годы я помнила какой-то мираж, призрака. А ты живой, настоящий такой. — Взъерошила его и без того растрепанные волосы — каштановые, в пробившемся сквозь листву солнечном луче они отливали медной рыжиной. — Тебе голову напекло, вот.
— Надеюсь, ты это не в переносном смысле сказала.
— Сама не знаю. И этот твой одеколон, так странно. Не помню, чтобы ты чем-то таким пользовался. Приятно пахнет.
— Я и не пользовался — на твоей памяти. Это «Шеф», он стоит полсотни рогатых. Взрослые привычки никуда не делись. И потребности, кстати. Я в первый свой день здесь просто за голову схватился, сидел и думал, что делать. В первой жизни не понимал, а тут посмотрел — мать с малыми бьется, во всем себе отказывает, отец за лишнюю монету головой рискует — и ведь убьют его, ты же помнишь.
— Помню, — прошептала я. Варгана Кэрроха похоронили на два месяца раньше, чем Томэ. А Шалиса Кэррох с тремя дочками съехала сразу после похорон сына, потому что даже наш дешевый дом стал ей не по карману. — Нам с тобой хватит здесь дел и кроме источника, правда?
И тут на какое-то мгновение я увидела мальчишку Томэ — взрослым, тем, кого так и не узнала. Жесткий прищур, твердая линия сжатых губ. Оказывается, мой друг Томэ Кэррох может быть опасным типом!
— Источник нам поможет. Без него — только в криминал, а это гиблый путь.
— Но ведь ты что-то уже делаешь? — если у Томэ есть деньги на дорогущий одеколон, то его мать и сестренки уж точно не голодают.
— Разовая работа, — недовольно пояснил он. — Хольм не упустил случая, передал через меня кое-какие сведения себе-нынешнему. Не о будущем, а так: конкуренты, парочка кладов… Заодно кое-какие ритуалы для него провел. На первое время хватит. Плохо, что мои прежние контакты ни на что не годятся.
— Почему не годятся? — растерянно спросила я. Сама-то уже прикидывала, кому какие амулеты предложить, у меня ведь та же проблема, что у Томэ — взрослые привычки и потребности точно пойдут вразрез с глубиной кошелька. И я, в отличие от моего друга, не могу предложить Хольму ничего, даже на десяток монет, не то что на невесть какую сумму, из которой спокойно можно потратить полста серебряных на приятную роскошь. Мне обещана только помощь цвергов с источником, ничего больше.
— Потому что я сопляк и салага, — ядовито отозвался Томэ. — Кинут. Ничего, есть кое-какие мысли. Ты со мной?
— Ты так и не признался, за что мне тебя убивать. В чем подвох, а?
— В первой жизни ты не была такой въедливой, — он замолчал, как будто ждал, что я заговорю о другом. Но я смотрела ему в лицо и ждала ответа, и он сдался. — Ритуал. «Кровь к крови, душа к душе, а я к тебе» — это формула заочной помолвки. Прости, иначе никак не выходило. Нужна была очень крепкая связь, чтобы вытащить тебя.
Если бы мне сейчас было по-настоящему восемнадцать, а бы точно его убила. Или все-таки нет? Кажется, я не только его, но и себя в те годы плохо помню.
— Мне нужно это обдумать, но сначала, наверное, просто поспать, — я окончательно высвободилась из его рук и встала. — Прости, но эта новость меня переполнила. Ничего не соображаю.
— Убийство откладывается? — робко пошутил он.
— Ага, — легко согласилась я. — Проводишь до дома? Как-то мне тут не по себе. Никогда не задумывалась, насколько все изменилось за двадцать лет.
По дороге к дому мы молчали. Но Томэ держал меня за руку, и это казалось… правильным, что ли? С ним было спокойно, так спокойно, как мне давно уже не было.
ГЛАВА 4. Мама
Я проснулась от прикосновения прохладной ладони ко лбу, легкого, нежного и почему-то привычного. Успокаивающего. Замерла, невольно затаив дыхание: кому бы ко мне прикасаться? И тут же вспомнила — я в прошлом.
— Мама? — перехватила тонкую руку и только потом открыла глаза. — Мамочка…
Оказывается, я проспала до вечера, а то и до ночи. За окном было черным-черно, а темноту в комнате разгонял только тусклый свет из коридора. Но даже в таком сумраке я отчетливо видела мамино лицо, болезненно бледное, почти призрачное. Вдруг подумала, что ее смерть могла оказаться для Лигана вовсе даже не целью, а, наоборот, полной неожиданностью: сейчас-то ничего еще не произошло, а она… здоровым видом это никак не назовешь!
Но почему я не видела… тогда? Или просто привыкла и не понимала?
— Ты не заболела? — она присела на край моего узкого диванчика. — Я пришла, а ты спишь. Не хотела будить, но уже вечер, а ты и не обедала, все нетронутое.
— Мама! — я села и крепко ее обняла. — Я в порядке, а вот ты выглядишь усталой.
— Ты не спала днем, даже когда была орущим младенцем, — с нежной улыбкой ответила мама.
— Я переволновалась. Вот…
Письмо из университета должно было с гарантией закрыть все возможные вопросы. Я нащупала выключатель настольной лампы, лежащий рядом конверт — хорошо, догадалась его вскрыть, прежде чем упасть и заснуть! Мама дрожащими руками развернула лист плотной, дорогой бумаги. Наклонилась ближе к лампе.
— Принята?! — ее взгляд мгновенно выхватил единственное по-настоящему значимое слово. — Ты принята! Дорогая, поздравляю! Какое счастье, — она торопливо стерла слезинку, перечитала извещение еще раз, медленно, словно желая впитать и запечатлеть в памяти каждую букву. — Рекомендован факультет артефактной магии. О, Мели, это семейная кровь! Я знала, всегда знала, что в тебе она проявится!
— Семейная кровь? — похоже, я поймала идеальный момент для расспросов. — Мам, ты ничего не хочешь мне рассказать, а?
— Мне всегда удавались амулеты, — невинно улыбнулась мама, — конечно, я мечтала, что и ты…
— Мама! — Ну а с чего я взяла, что она вывалит на меня все то, что в прошлой жизни скрывала до самого конца? Но попробовать все равно имеет смысл. — А у моего отца какой дар был?
— Не спрашивай, — отрезала она. — Мы ведь договаривались, что не говорим о нем.
— Я не о нем, а о семейном даре. От кого он у меня? От тебя, или?.. Мам, ну пойми же ты, университет это серьезно, я должна хоть примерно представлять, что может всплыть.
— Ничего не всплывет, не забивай себе голову. Лучше подумаем, как тебя собрать. Даже учеба по квоте требует немало денег. Книги, тетради… Сумку я тебе сошью и зачарую, одежда… тебе нужно что-нибудь новое, Мели. Ты у меня такая красивая…
Мама щебетала о том, что любая красота нуждается в обрамлении, о возможности найти себе хорошего мужа, а я пыталась вспомнить, был ли у нас такой или хотя бы похожий разговор в первый раз. О возможности найти мужа — точно был, и я отлично помню, как мама поджала губы на мое: «Томэ тоже поступил». Против нашей дружбы она не возражала, но только дружбы, не больше. Поэтому сейчас я и говорить о нем не стала, зато сказала, что учебники и дополнительную литературу вполне можно взять в библиотеке.
Мама покачала головой:
— Свои книги всегда лучше, Мели. Как и новая одежда, и кое-какие мелочи. Ты не должна выглядеть нищенкой.
— Я такая и есть, — жестко напомнила я. — Новые книги не спасут положения, нечего и пытаться. Но будь уверена, я собираюсь кое-что предпринять за оставшийся месяц.
В прошлый раз мы выгребли до дна семейную копилку, которую собирали пять с лишним лет — с того самого дня, когда я решила добиваться квоты. Я прекрасно понимала, что только отличных оценок будет мало, а обноски могут сделать изгоем даже круглую отличницу. Жаль, что мы с мамой обе не понимали другого: нет смысла выглядеть на миллион, если не можешь подкрепить впечатление чем-то более существенным.
В этот раз я не собиралась выбрасывать деньги на внешний шик. Найду им применение получше.
А с темы семейных даров мама все-таки съехала, причем очень ловко. Ладно, не буду пока давить. Сначала обсудим все с Томэ, он точно знает больше, чем рассказал в том письме.
— Пойдем ужинать, — предложила я. — Совсем не обязательно решать все проблемы сегодня, правда же? Давай пока просто порадуемся.
А я, оказывается, здорово проголодалась. Еще бы! Когда последний раз ела нормально — еще до всей этой истории с письмом и наследством? Сметя с тарелки картофельное рагу — честное слово, даже распробовать не успела! — я твердо решила начать покупки не с книг и не нарядного платья, как в прошлый раз. Мясо, банка хорошего кофе и увесистый пакет сладких яблок. Завтра же. Прямо с утра.
Мама держала кружку с чаем в ладонях, как будто грея пальцы. Выглядела она больной, теперь, при свете, я это ясно видела. Слишком исхудавшая. Слишком глубокие тени под глазами. Бледная, словно призрак. Почему я не помнила этого?
Может, потому что она всегда на моей памяти такой была? Привычное — не замечают, это так естественно. Да и не знала я в свои настоящие семнадцать-восемнадцать о признаках магического истощения.
— Ты слишком много работаешь, — сказала я. — Может, помочь нужно? Я могу, правда.
— Нет, — покачала мама головой. — Готовься к учебе, так будет лучше. Что ты собираешься предпринять, не расскажешь?
— Расскажу, как только придумаю. Как вариант, что насчет амулетов на продажу?
— Нет! — Это «нет» прозвучало гораздо резче предыдущего.
— Но почему?!
— Ты еще совсем девчонка! Твоих сил не хватит на дорогие, а дешевыми делу не поможешь. Лучше составь завтра список, что нужно будет купить или сделать. Пересмотри свои вещи, что еще сгодится, что подновить. Месяц пролетит быстро, а работы предстоит много.
— Хорошо, — согласилась я. — Ты иди спать, я уберу тут все. Выспалась, теперь точно не засну.
Уборка кухни не потребовала много времени, но, когда я закончила, мама уже спала. Я тихонько заглянула в ее комнату и долго смотрела на тонкий, словно светящийся профиль. Почему-то мама не признавала штор, на ее кровать падал серебряный лунный свет, но ей он не мешал. Привыкла, наверное. Ее длинные светлые волосы, золотые при свете дня, сейчас стекали по подушке продолжением лунного света, под щекой легла глубокая тень, а расслабленная кисть вдруг поразила меня аристократичной изысканностью.
А ведь она сейчас ровесница мне — настоящей. И выглядит хоть и не слишком хорошо, а все-таки гораздо лучше меня-из-будущего. У меня очень красивая мама — а ведь об этом я тоже никогда не задумывалась. Поразительно, как много замечаешь, когда смотришь на давно привычное другими глазами. Теперь я не поведусь на сладкое обаяние Райстена Лигана, но… Не только в нем, похоже, было дело. Маму надо спасать от нее самой, она тратит слишком много сил и не успевает восстанавливаться.
Я тихо вышла, прикрыв за собой дверь. Прошла в ванную и остановилась перед зеркалом. Я — красивая?! Да по сравнению с мамой я невзрачная серая моль! Ну ладно, рыжая моль. Нет, где-то к тридцати я стала… стану вполне привлекательной. Но сейчас?! Я не выгляжу на свои годы, моим сверстницам уже есть что показать, а я до сих пор недалеко ушла от угловатого «условно бесполого» подростка.
Локти острые, коленки худые… ну ладно, можно сказать «ножки стройные». Прическа… не будем о грустном! Волосы у меня хороши, даже очень, но только если за ними как следует ухаживать. Но мама все детство стригла меня коротко, я только с год назад начала отращивать и сейчас могла похвастать длиной чуть ниже плеч, категорически недостаточной для модных причесок. Каштановые яркие локоны завивались крупными кольцами и действительно требовали большего ухода, чем я могла себе позволить. И умения красиво уложить, которого мне в восемнадцать лет взять было неоткуда. А еще у меня-прежней была привычка, задумавшись, дергать за прядки. В общем, чаще всего я ходила просто неприлично растрепанной. Вот как сейчас, кстати.
Я продолжала придирчиво рассматривать себя, стараясь оценивать отстраненно, взрослым взглядом. Мама все-таки права. Привести в порядок волосы, и лицо тоже станет смотреться выигрышно. Сменить бесформенное школьное платье на зауженный приталенный пиджак — я помню, такие были в моде на моем первом курсе! — и как по волшебству появится грудь. Я могу быть красивой. Но между «могу» и «сумею» — почти пропасть, и в первой жизни я ее не преодолела. Хотя бы потому, что банально не понимала, в чем проблема.
Зато верила, что шикарный мужчина Райстен Лиган, всеобщий любимец, профессор, да еще, по сравнению с нами, просто богач, вот такую меня от души полюбил. Ой, ду-у-ура…
Ладно, на Лигана теперь плевать, и вообще, я вроде как помолвлена. Скорей бы утро, надо расспросить Томэ обо всем, решить, что мы будем делать дальше. Именно «мы». Эмоциональный шквал немного притих, и я поняла, что совсем не хочу снова ссориться со своим единственным другом, пусть даже он и позволил себе… а что он, собственно, себе позволил? Нет такой помолвки, которую нельзя разорвать, а он всего лишь искал способ выдернуть меня сюда максимально безопасно и с гарантией. И ведь нашел же! Гений…
Я обвела кончиками пальцев собственное лицо в зеркале. Подушечки укололо магией — не обычной для зеркал и сантехники на очистку, а защитной. Та-ак, и что здесь у нас? По ощущениям похоже на тайник. Никогда не замечала ничего необычного, но ведь и повода не было искать.
Сканирующие чары не показывали ничего опасного, но лезть в тайник прямо сейчас я не стала. Надежнее дождаться, когда мама уйдет работать. А пока… пока можно заняться тем самым списком, которого она от меня ждет. Составить его легко, пусть я и подзабыла время своей недолгой учебы, но что нужно студентке первого курса, уж наверное, вспомню. А завтра будет не до этой ерунды.
Под утро я все-таки решила поспать еще немного, но проснулась, когда встала мама. Нет, она не шумела, но я слишком привыкла жить одна и чутко реагировала на малейшие шорохи. Вышла на кухню, когда мама наливала себе чай.
— Доброе утро, мам. Ты сейчас уже уходишь? — она всегда уходила очень рано, но вдруг сегодня решит задержаться дома, все-таки такие новости.
— Конечно. И вечером приду поздно.
— Что-то случилось?
— Нам понадобятся деньги, — она быстро допила чай, с улыбкой пригладила мою всклокоченную со сна шевелюру и убежала. Я втянула витавший по кухне легкий аромат, чем-то он напоминал чай в офисе у Пата. Что ж, пора и мне заняться делом.
Серьезный тайник я бы взламывать не рискнула. Но, во-первых, и мама не могла зачаровать серьезный, а во-вторых, родная кровь есть родная кровь. Если, конечно, не зачаровывают специально против родни, но здесь явно не тот случай. Я распутала охранные чары примерно за полчаса, осторожно сняла зеркало со стены и первым делом изучила его заднюю поверхность. Не ошиблась, все якоря охранной системы были выписаны именно здесь. Довольно сложная схема, почти на грани моих умений. Если мама сделала это сама — я сильно ее недооценивала. Но если она умеет такое, почему пашет за мелкие листики в булочной?
— Тайны множатся, — пробормотала я, переключая внимание на стену за зеркалом. Здесь тайник прикрывали всего лишь чары неприметности. Хм-м, не слишком ли просто? Как-то это не сочетается с навороченной схемой на зеркале.
Почти касаясь тайника самыми кончиками пальцев, я прикрыла глаза и сосредоточилась на ощущениях. Неприметность и все-таки что-то еще. Легкое, почти на грани, отторжение: «чужим хода нет».
Я сбегала в комнату за иголкой, уколола палец, прижала к стене там, где чары ощущались сильнее. Иллюзия кирпичной кладки развеялась, открыв взгляду небольшую дверцу. Ни ручки, ни замочной скважины. Еще один укол, снова капля крови. Никакой реакции. Та-ак, интересно… Значит, предъявим вместо крови магию.
Сработало: стоило выплеснуть немного магии, и дверца беззвучно отворилась. Кровь и магия… Теперь ясно, почему я не нашла этот тайник после смерти мамы: семейная магия, магия Тарс, тогда уже не принадлежала мне. А Лиган не смог бы открыть, даже если бы узнал об этом тайнике: кровь не та.
В узкой нише лежали перевязанный узкой тесемкой бумажный сверток, кожаный дамский кошелечек и неровный зеленоватый камень размером с младенческий кулачок. Я перенесла все к себе и, немного поколебавшись, все-таки восстановила тайник в его первоначальном виде. Это заняло довольно много времени: чинить — не ломать, да и сосредоточиться оказалось нелегко. Подстегивало нетерпение. Что за тайны так и остались нераскрытыми в моей прошлой жизни? Скоро узнаю…
Начала со свертка. Размером с небольшую книгу, да и на ощупь похоже. Надписей нет, магии не ощущается. Развязала тесемку, развернула плотную, хрустящую пергаментную бумагу. Толстый блокнот в твердом картонном переплете, довольно дорогой на вид, из тех, что так и излучают деловую солидность. Открыла, пролистнула с десяток страниц. Эх, жаль, что я не великий сыщик и мало что смогу сказать о хозяине этого блокнота. Ясно только, что он промышлял продажей… ну, продажей. Чего-то. Я все эти «р.д., р.о.в., д.с., сл.н.» соотнести с чем-то конкретным не смогла, но список на первых трех страницах очень напоминал прейскурант. Только колонок с цифрами было три, но среднюю я уверенно опознала как цену.
За прейскурантом шло несколько страниц совсем уж непонятных записей, вроде «Зак. 2дн Ильст, Гриззи» или «партию для К.», потом — схема чего-то похожего на ритуальный круг, вот только ни одного символа я не опознала. И снова все те же непонятные заметки. Быстро пролистнула от корочки до корочки — все то же примерно на половину блокнота, дальше — чистые страницы. Бумага пожелтела от времени, чернила выцвели. Да уж, никакого раскрытия тайн, только еще больше загадок.
В оконную раму стукнул камушек. Я подскочила, перегнулась через подоконник:
— Заходи, сейчас открою!
Как мне, оказывается, не хватало вот этого, нашего детского! Только сейчас окончательно поняла, что у нас снова вся жизнь впереди. Второй шанс, работа над ошибками? Да к бесам! Просто — жизнь!
Я встретила Томэ, улыбаясь во весь рот.
— Ты не злишься, — это не было вопросом, но я ответила:
— Не злюсь, все в порядке. Иди смотреть, я кое-что нашла и ничего не понимаю.
Передала ему блокнот, а сама взялась за кошелек. На нем ощущалась та же магия, что и на тайнике, и я снова проколола палец и мазнула по замочку кровью, а потом добавила магии. Томэ поднял голову:
— Ключ по крови и магии?
— Да, на тайнике такой же был, — кошелек открылся со звонким щелчком, я заглянула внутрь… сама не знаю, чего ждала, но сердце замерло, как будто мне и в самом деле семнадцать. Ну что сказать, чего бы ни ожидала, того там точно не было. — Снова одни загадки, и никаких ответов. Вот что это, а? — вынула гранитный стержень с палец длиной, с неровными вырезами на одном конце.
— Цвергский ключ, — ответил Томэ. — Больше ничего?
Я вывернула кошелек наизнанку. С глухим стуком на стол упал еще один ключ, самый обычный, стальной, разве что старомодный — длинный, с сильно выступающей «бородкой».
— И где найти, что я должна ими открыть?
— И как узнать, должна ли? — в тон мне подхватил Томэ. — В записях этих я ничего не понял. Ну, у нас появился повод навестить Хольма, как считаешь?
— А ему можно верить? — резко спросила я. — Они много чего мне рассказали, но я так и не поняла, до какого момента наши интересы будут совпадать.
— Если ты их не кинешь — навечно, — серьезно ответил Томэ. — И учти, они нужны тебе не меньше, чем ты им. Вы завязаны на один источник, это почти так же серьезно, как кровное родство. А в чем-то и еще серьезнее. Ты с матерью говорила?
— Пыталась. Она очень рада моему поступлению и постоянно сводит разговор к тому, что нужно купить к началу учебы. Не хочет, чтобы я помогла ей с амулетами. Она, по-моему, считает меня ребенком!
— Так и есть, — Томэ хмыкнул, — а ты не понимала? Ты очень домашняя девочка, Мел… Мелина. То есть в свои настоящие семнадцать-восемнадцать была домашней. Потому и вляпалась со всей дури, — припечатал жестко.
Спорить я не стала. Только спросила:
— Думаешь, у мамы обо всем этом узнавать бесполезно?
— Думаю, я был бы убедительней тебя, но я ей не нравлюсь. А тебе — да, бесполезно. Ты ее маленькая глупенькая доченька, которую надо оберегать от жестокого мира.
— Да, если бы хоть можно было объяснить... — тоскливо вздохнула я. Говорить о будущем мы не могли никому, ни родным, ни Хольму, полный запрет. — А как у тебя с твоими?
— Проще, чем тебе. Отец мне всю жизнь в голову вбивал, что я должен быть мужиком. А матери — что я второй мужчина в семье.
Я положила ключи и взяла камень. Не ровный, но очень гладкий, удивительно приятный на ощупь, как шелк. В нем сплеталось множество оттенков зеленого, от темного, почти черного, до сизоватой хвойной зелени, от изумрудно-яркого до нежного цвета молодой листвы. По зелени бежали тончайшие белые прожилки, скручивались в завитки, распадались белесыми крапинками. Мне почему-то представился зимний лес в горах, в метель. Хотя я никогда не видела вживую ни гор, ни леса.
— Что это, как думаешь? Какой-нибудь артефакт цвергов?
— Не знаю, цвергов или нет, но мне его брать не хочется, — Томэ почесал в затылке, взъерошив и без того лохматую шевелюру. — Нет, не так. Я чувствую, что не должен его брать. Но мне он не кажется опасным.
— А я не хочу его из рук выпускать. Он приятный. Ладно, когда предлагаешь к Хольму? И когда собираешься рассказать мне все, чего я не знаю? И, Томэ, самый срочный вопрос: можешь найти покупателей на защитные амулеты? Новых, чтобы маминых клиентов не отбивать.
— Только защитные?
— Не только, но их больше берут.
Томэ задумался, кивнул.
— Прячь пока все это добро туда, где лежало. Потом пойдем в наше Логово, там и поговорим. Тебя на улице подождать?
— На кухне. Я еще не завтракала.
Пока возилась с тайником, восстанавливая защиту, Томэ сварил макароны и сообразил к ним вполне приличный, учитывая скудость ингредиентов, соус. Да уж, поразить его своими кулинарными талантами у меня точно не получится. А учитывая мое отношение к готовке… в общем, лучше и не пытаться.
ГЛАВА 5. Неромантичное свидание
Хорошие амулеты, а тем более артефакты, не делают «на коленке». Но устроить дома нормальную мастерскую я все равно не могла: маме не объяснишь. Значит, придется искать обходные пути.
В Логово я собиралась очень вдумчиво. Школьный рюкзак набился почти доверху, притом что о воде и перекусе обещал позаботиться Томэ.
— Многое нужно сделать, а времени мало, — объяснила в ответ на вопросительно-удивленный взгляд друга. — Пока идем, расскажешь что-нибудь? Что-нибудь не секретное.
— Не секретное? — его голос прямо-таки сочился скепсисом. — Нет, Мели, давай лучше ты. Вот хотя бы о том, какие амулеты делаешь.
Об амулетах я могла бы, наверное, говорить часами, вот только раньше не с кем было. Так что Томэ нарвался. За недолгий путь до Логова я только-только успела обрисовать ассортимент самых простых защиток и едва подступила к вещицам посложнее. Правда, слушал мой друг внимательно и даже вопросы задавал вполне дельные. А когда мы нырнули, наконец, под ажурную тень ивовых ветвей, сказал:
— Клиентов найду. Хоть на защитные, хоть на что хочешь. Только силы рассчитывай, тут мама твоя права.
Вместо «не учи ученую» я пожала плечами и спросила:
— Тебе-то сделать?
— Себе, потом мне. И для отца тебе закажу.
Вчера было не до того, а сегодня я оглядела наше Логово хозяйским взглядом. Прежде, в первой жизни, нам вполне хватало притащенного сюда Томэ двойного автомобильного сиденья. Теперь к нему прибавились пластиковый столик из уличного кафе и тумбочка без дверцы. Самое удивительное, что все было идеально чистым.
— Ты на постоянную очистку все зачаровал, что ли?
— Ну а что, в пыли сидеть? — Он ухмыльнулся и добавил с намеком: — Я хозяйственный, Мели.
— И завтрак приготовишь, и в доме уберешь, идеальный муж, — подхватила я. — Но учти, что я совсем не идеальная.
— Упасите меня боги от идеальной жены! — театрально воскликнул он. — Ладно, к делу. Давай начнем с твоих вопросов, чтоб потом не отвлекаться.
«На ерунду», — мысленно продолжила я: это было бы очень в стиле того Томэ, которого я помнила.
— Ты был женат? — честное слово, я совсем не собиралась об этом спрашивать! Само вылетело. Хотя лучше, конечно, прояснить все это сразу, чем гадать и втайне ревновать неизвестно к кому.
— Женщины были, жены — не было, и давай на этом закроем тему.
Кажется, я покраснела. Опустила голову, притворилась, что роюсь в рюкзаке. Хотя зачем притворяться, все равно надо выгрузить вот это все…
— Томэ, я хочу знать, как ты жил все эти годы. Мне это нужно, понимаешь?
— Примерно как и ты, — нехотя ответил он. — Сначала плохо, потом нормально. Мать с сестренками увез от столицы подальше, в Агран. Купил на всех левые документы. Там же, в Агране, нашел себе легальную работу и учителя. Мы с тобой, кстати, идеально друг друга дополняем, боевик-ритуалист и артефактор — это ж классика.
— Ты еще и боевик?
— Не «еще», а в основном. Слушай, зачем тебе вот это все?! — он в изумлении уставился на выросшую на столике кучку хлама. Здесь были две моих старых школьных сумки, смятая с одного бока жестянка из-под чая, солнечные очки, пригоршня пивных пробок, самодельная тряпичная куколка, несколько пуговиц, а рядом я аккуратно разложила две тонких кисточки, иглу, шило, клочок наждачки, флакончик с акриловой строительной краской и баночку с грунтовкой. Ну и тетрадку с ручкой, конечно — я давно не работала в «мусорном стиле», и некоторые схемы нужно было восстановить в памяти, а то и рассчитать заново.
— Увидишь, — я уселась поудобнее. — Ты рассказывай. Руки у меня будут заняты, но уши свободны.
— Да нечего рассказывать. Главное ты знаешь уже.
Боевику-ритуалисту нечего рассказывать? Ох, что-то мне это не нравится… Но изображать из себя следователя на допросе я не собиралась. В конце концов, ведь и я не готова расписывать ему почти двадцать лет своей жизни в деталях и подробностях. Пожала плечами:
— Тогда о планах. Что мы будем делать и как?
Томэ молчал, то ли собираясь с мыслями, то ли просто рассматривая меня — я ощущала его пристальный, изучающий взгляд. Улыбнулась:
— Помнишь, в школе я делала для девчонок простенькие амулетики? Девчонки — они ведь глупые еще, понимаешь? Им лишь бы красиво. Ну и я такой же была. Нет, сейчас-то я бы подобрала, из чего сделать, чтобы и красиво, и недорого, и более-менее эффективно. А тогда… — я объясняла, а руки уже занялись привычной работой. Пробка — чары очистки — зашкурить — прогрунтовать — следующую. — Из покупных заколочек и браслетиков получаются слабые одноразовые обереги, лучше, чем ничего, но на самом деле пользы мало. Для сильных вещей нужны сильные материалы, это все знают. А такой вот хлам — никому и в голову не придет, что с ним можно сделать хоть что-то! И его не замечают, понимаешь? Ну, завалялась на дне сумки пробка из-под пива, мало ли кто какой хлам с собой таскает. А ведь здесь, — я перевернула пробку, показав свежезагрунтованную изнанку, — вполне рабочая схема поместится.
— Они ведь жестяные? — удивился Томэ. — Бросовый металл, магию почти не держит.
— Вот поэтому никто и не заподозрит, что ты таскаешь в кармане вполне рабочий амулет. Если, конечно, вдруг не возьмут и не проверят на магию, но с чего бы?
Томэ, хмыкнув недоверчиво, взял пробку у меня из рук. Повертел в пальцах, разглядывая, провел над ней ладонью, пожал плечами:
— Не чувствую ни следа магии.
— Правильно, — согласилась я. — Это обычная строительная грунтовка. Магия будет позже. Увидишь. Так все-таки, о планах. Это ведь я сюда внезапно попала, ты-то наверняка готовился. Поделись своими ценными мыслями, мне интересно.
Томэ вернул пробку на стол, сел со мной рядом, закинув руки за голову. Я вдохнула его запах — легкий, терпко-свежий одеколон и что-то такое же легкое, едва уловимое, навевающее ассоциации с горячим металлом и летним асфальтом. Запах мне нравился и слегка тревожил.
— Для начала давай определимся с целями. — И замолчал. Я ждала — а что? Спешить некуда, у нас весь день впереди. Если он не сам с мыслями собирается, а ждет, что я со своим ценным мнением вылезу, пусть прямо скажет.
И сказал. Спросил:
— Ты сама чего хочешь?
Ответила, продолжая неторопливо и тщательно работать кисточкой.
— Спасти маму. Добыть денег. Закончить все-таки университет. Ну и от источника, похоже, никуда не денешься, надо с ним разобраться.
— Звучит так, будто тебе этот источник силой навязывают.
— Если честно, — призналась я, — примерно так и чувствую. Жила до сих пор без него, и что он дает, представляю слабо. Зато точно знаю, что проблем с ним будет выше головы. Раз уж все его так хотят.
— А как же «все хотят, значит, и мне надо»?
Я пожала плечами:
— Переросла. Ты же не думал, что жизнь ничему меня не научила?
— И что, совсем никакого честолюбия?
— Смеешься? — я даже от работы отвлеклась. — Томэ, я просто хочу нормально жить. Честолюбие обычно мешает этому, а не помогает. Так что, если планируешь завоевание мира — прости, это без меня.
Он рассмеялся.
— Нет, в завоеватели не рвусь. Но, знаешь, у меня, — он подчеркнул это «у меня», — есть кое-какие очень честолюбивые мечты. Но не бойся, они не опасны. И нормальной жизни не помешают. Честное слово.
— Расскажешь?
— Как-нибудь в другой раз. Это не срочно и зависит от того, что мы сумеем получить от источника.
— А что от него можно получить? Кроме дружбы с Хольмом, в которой он меня так старательно заверял, что я почти уверена в каком-то грандиозном подвохе.
Какое-то время Томэ смотрел на меня с таким выражением, как будто хотел взглядом показать всю бездну моей безграмотности. А я спокойно работала кисточкой; и, только догрунтовав последнюю пробку и отложив ее сохнуть, сказала:
— Выразительными взглядами меня давно не проймешь. Что не так, объясни?
— «Ничего, кроме дружбы с Хольмом», — ядовито повторил он. — Это ты сказала о призе, за который многие убить готовы, и кстати, про «убить» ты знаешь на собственном опыте.
Теперь уже я уставилась на Томэ, словно впервые видела. Он и раньше не был мямлей, но теперь, оказывается, научился жестокости.
— Что? Я прав, и ты это знаешь.
— Знаю, — согласилась я. — Но это было резко.
— Речь о жизни и смерти. Мели, если тебе нужен сюсюкающий с тобой мальчик, то прости, я не смогу.
— И не надо, — я вздохнула. — Мы оба изменились, придется знакомиться заново, вот и все. А источник… Пат и Хольм вывалили на мою голову какой-то бездонный мешок информации, но я мало что поняла. Я еще, правда, от твоего письма не отошла тогда, может, поэтому. Но давай ты не будешь прожигать меня взглядом, а просто расскажешь, что к чему.
— Ладно, — кивнул он, — внимай и вникай. Я постараюсь коротко и понятно.
Пока он соображал, с чего начать, я взялась за пуговицы: их под грунтовку нужно зашкуривать наждачкой, как раз подходящая работа, чтобы занять руки, но не голову. Но, когда Томэ заговорил, я забыла о работе.
— Начнем с того, что источник — это бездна магии. Потенциально бездонный колодец, черпать из которого могут только избранные. В данном случае — ты и те, кого ты примешь в семью или под свою руку. И твоя мать, если она тоже Тарс по крови. И вот тут возникает наш первый вопрос. Если она Тарс, какого беса вы живете в трущобах, считая каждый листик? Что не так с ней или с источником?
— Я не спрашивала ее прямо, но… Спросила, какой дар был у отца. Всего лишь. Она ответила «не спрашивай» и заговорила о другом.
— Надо подумать. Может, имеет смысл вывалить на ее голову чистую правду? Не о будущем, — пояснил быстро, — только о том, что мы знаем о твоей крови и собираемся найти источник. С ее помощью или без.
— Наверное, так и придется. Но для такого подката придется запастись очень весомыми аргументами. Ты откуда вообще узнал, что я Тарс?
— От Лигана, и это была идиотская авантюра. Чары личины на себя, заклятие истины на него. Хватило на два вопроса, а потом пришлось сматываться. Глобально сматываться, — уточнил он, помолчав, — с инсценировкой собственной смерти. Прости, но боюсь, что именно из-за того случая Лиган поторопился со свадьбой. Хотя и так вряд ли тянул бы, с таким-то призом на кону.
— Да, для мамы это не сгодится, — пробормотала я, чтобы хоть что-то сказать. Сама не понимала, как относиться к таким откровениям. С одной стороны, Томэ тогда явно перегнул палку, и это было бы отвратительно, будь Лиган честным человеком, который действительно меня любит. Но ведь мой друг предполагал неладное и оказался прав. А у друзей есть право помогать, не дожидаясь, пока попросят о помощи, разве нет?
«Разве да, — ехидно ответила сама себе, — вот только помощь подоспела аж через двадцать лет!»
— Мы можем дождаться, когда он снова начнет оказывать тебе внимание, — предложил Томэ, не догадываясь о бушевавшем в моей голове урагане эмоций и вопросов.
— Может, и дождемся, — прозвучало достаточно ядовито, чтобы Томэ вздрогнул. — И я его убью. У тебя как, сохранились связи, чтобы обеспечить хорошего защитника на суде?
— Если убьешь, суда не будет, я знаю, как надежно избавиться от трупа, — кажется, он ответил абсолютно серьезно. Эй, Мелина, ты точно хочешь связать жизнь с этим опасным парнем?
«Я подумаю об этом позже. Когда получше его узнаю».
— Томэ, давай все-таки придумаем, как обойтись без экстремальных мер, а? Нам ведь есть чем заняться и кроме Лигана, разве нет?
— Еще как «да», — оживился он. — К источнику с голыми руками не полезешь. Зелья, артефакты, транспорт. С чем-то Хольм поможет, но и самим вложиться придется.
«Подумаю», «позже»… Кого я обманываю? В своей первой жизни я бы, может, и не приняла такого Томэ: он прав, я была слишком домашней девочкой. Но той женщине, какой я стала, такой мужчина и нужен.
— Ладно, ты продолжай. Ну, про источник.
— А тебе мало дармовой магии? — демонстративно удивился Томэ. — Хорошо, тогда второе. Ты, как практикующий амулетчик, наверняка лучше меня знаешь о проблемах с магоемкими материалами.
Так вот, на источнике — и нигде больше! — есть нехилый шанс открыть тропку в мир по другую сторону этого источника. В мир, где сильно выше магический фон, и, следовательно… продолжать надо, или уже сама поняла?
— Похоже на сказку, — потрясенно пробормотала я. — Это же… Золотые леса, стада серебряных единорогов!
— И не только в этом вот смысле, — Томэ покрутил у меня перед носом серебряную монету с единорогом на аверсе. — Но и в самом что ни на есть прямом. За такой приз стоит побороться, а?
— Еще бы!
— Ну и третье, на закуску — дружба с цвергами, и без всякого «может быть» или «не верю». Думаешь, им окошко в свой мир не нужно?
А ведь я и сама могла догадаться о проходе в другой мир. Мне ведь Пат с Хольмом практически прямым текстом намекнули…
— Тебя послушать, так прям… — я не договорила, но Томэ понял. Хмыкнул, качнул головой.
— Не волнуйся, не все так радужно. Теперь о проблемах?
— Да как раз проблемы примерно ясны, — я пожала плечами. — Мама, Лиган, я сама — то есть, хватит ли у меня силы привязать источник. И если все получится — защита. А то ведь понабежит желающих попользоваться.
— А ты не так наивна, как я боялся. Все верно, плюс еще одно — сам источник. С ним придется повозиться.
— Да, что-то такое Пат говорил. О трубах, забитых тиной, и всякой возможной пакости. Только не сказал, как с этим бороться.
— Очень просто бороться, — уверил Томэ. — Просто и полезно. Чем больше магии ты тянешь из источника, тем скорее и лучше он прочистится. Вот только…
Он замолчал, глядя на меня выжидающе, будто ждал, что продолжу его мысль.
— Что? — нетерпеливо спросила я.
— Знаешь, почему старые кланы сейчас не так влиятельны, как раньше?
— Понятия не имею. Слушай, ну где я и где кланы! Никогда не интересовалась.
— Вот-вот. Сейчас, если специально не поинтересуешься, их все равно что нет. А ра-аньше… — многозначительно протянул он. И тут же махнул рукой: — Ладно, скажу честно, я тоже не знал, пока не начал рыть эту тему. Сила клана складывается из силы его Домов. При условии, конечно, что Дома друг с другом не собачатся. Каждый Дом — свой источник, собственно, именно источник дает Дому право на собственное название, даже, верней сказать, на имя. Источник тем мощнее, чем больше им пользуются. И обычная семья, пусть даже из трех-четырех поколений и с кучей детишек, все равно не обеспечит достаточно сильного потока. Будут тянуть на уровне «лишь бы не угасло», и все. Раньше в Дом входили принятые младшие ветви, вассалы, в порядке вещей были наложницы…
— Вот об этом забудь сразу и навсегда! — перебила я. — Никаких наложниц.
— Так ты согласна стать моей женой! — радостно отозвался Томэ. — Конечно, дорогая, если ты, то никого кроме тебя.
— Я вообще-то еще не решила, — пробормотала я. К щекам и даже, кажется, к шее прилил жар. Завидую девчонкам, которые умеют не краснеть!
— Я тоже, в общем-то, не об этом, — успокоил Томэ. — Я об источнике. Ты должна понимать, засесть там единолично попросту не получится. Не потянем. Нам нужны союзники, даже нет, для союзников мы слишком слабы — сожрут. Именно что вассалы! Принятые, в идеале — с семьями.
— И с наложницами, — почему-то эти бесовы наложницы застряли у меня в голове! Ну и хорошо, злость прекрасно можно использовать в работе. Я взяла подсохшую пробку и самую тонкую кисточку. Наложниц ему, ишь какой!
— Закон их все еще разрешает, — поддел Томэ. — Но мужчины стали умнее и не хотят лишних проблем себе на шею.
— Правильно делают, — буркнула я, тщательно вырисовывая символы и вливая в них силу. — Хм, Томэ. Поиск принятых — тоже проблема. Чтобы и не совсем уж слабосилки, и с подходящим направлением магии, а главное, чтоб не предали. Насколько я знаю, полностью гарантируют верность только ритуалы подчинения, но я против. Не хочу такого.
— Будем искать. Университет нам в помощь, кстати. Ну и есть еще один метод. Поселить на этой стороне кого-нибудь с той. Все равно кого, лишь бы магия с источником не конфликтовала. То есть тебе, например, цвергов и дриад можно к себе пригласить, а драконов или фениксов — ни в коем случае.
— Камень и дерево — да, воздух и огонь — нет, понятно, — кивнула я. — Ну, наверное, цверги — это выход, им ведь и самим выгодно… Знаешь, давай спросим у них прямо? Мне спокойней будет, а то не понимаю, в чем их выгода, и это напрягает.
— Погоди, еще не все, — судя по торжествующему виду, самый весомый козырь Томэ оставил напоследок. — «Кого-нибудь» — это ведь не обязательно разумных. Вряд ли, конечно, получится притащить на эту сторону единорога, хотя было бы чудесно. Но любая магически активная живность или волшебные растения тоже подойдут. Они будут тянуть к себе родственную магию и прокачивать источник в фоновом режиме. Плюс ценные ингредиенты, здорово, да?
— Так здорово, что только одно непонятно: почему все так не делают? Сам же говоришь, кланы слабеют. И Пат упоминал, что источники пропадают в каких-то невообразимых количествах, если за несколько сотен лет посмотреть.
— И будут пропадать, — презрительно подтвердил Томэ. — Потому что нужно за ними следить, нужно всем этим заниматься, постоянно в голове держать. А тут живут себе такие снобы, получившие прадедовские состояния только по праву крови, им все эти заботы ни к бесам не сдалось. На их век магии хватит, а дальше хоть трава не расти.
Я пожала плечами:
— Как сказал Пат, люди прекрасно проживут и без магии, да и цверги приспособятся. Если честно, мне за всю жизнь не встретилось никого, вообще никого, кто готов был чем-то жертвовать ради собственной магической силы или умений. Ну, не считая Лигана, который решил пожертвовать мной. А так… люди ленивы. Помечтать, пожалеть о несбыточном — это они могут, а работать… — Томэ молчал, а я задумалась. Что-то в собственных словах казалось неправильным. — Нет, не так. Не в лени дело, очень многие впахивают на пределе, но… только не в том, что касается магии. Не знаю, почему.
— Потому что у тебя такой круг знакомств. Не повезло. И давай не будем спорить на философские темы, ладно?
— А это философская тема?
— О природе человеческой, смысле жизни и жертвах? Категорически философская.
Иронии в его голосе было — хоть половником черпай.
— Ну и ладно, — легко согласилась я. Отложила кисточку, а пробку вертела в пальцах, словно желая занять руки. Много магии не возьмет, но секрет успеха совсем не в количестве. — Тогда с тебя общий план действий.
— А с тебя корректировки? — все еще ехидно уточнил Томэ.
— Скорее куча вопросов. Раз уж я настолько не разбираюсь в предмете. И вот тебе первый — этот источник, где он вообще находится и что собой представляет? И как именно его надо к себе привязывать?
Кажется, Томэ обрадовался, что я перешла к конкретным и практическим вопросам. Еще бы: ведь я, получается, приняла его план, и теперь мы действуем сообща. Даже интересно стало: неужели боялся, что пошлю его куда подальше? Ну… наверное, можно было снова с ним расплеваться, теперь уже навсегда, не ввязываться в опасные авантюры и просто жить? Но я все-таки не настолько дура. Есть шансы, разбрасываться которыми просто преступно.
И люди, терять которых второй раз — даже хуже, чем преступно.
— Говори уже, — поторопила я.
Томэ кивнул, почесал в затылке. Надо же, некоторые привычки не меняются.
— Что он из себя представляет? Если не разговорим твою маму, придется разбираться на месте. Я перерыл всю доступную информацию, ее, кстати, очень мало в свободном доступе. Так вот, у каждого клана и даже в каждом доме источник может выглядеть по-разному. Может быть камнем, родником, поляной. Единственный, который я видел своими глазами — в Доме Яблонь клана Тарс. — Томэ запнулся, на мгновение прикрыл глаза. У него даже голос изменился, стал по-детски восторженным. — Он ошеломляет, Мэл. Огромный дуб, обхватов в десять, не меньше. С серебряными листьями и червленой корой.
— Серебряный?
— Он живой, Мэл, живое настоящее дерево! Но в нем столько магии… я не могу передать, это надо хоть раз почувствовать. Одно скажу, источник магии такой мощи не заметить невозможно. Хотя за оградой поместья не ощущается ничего.
— То есть издали, как маяк, он нас не приманит.
— Да. Искать его надо, когда уже попадем на территорию поместья. — Я кивнула, и Томэ продолжил: — Дальше. Привязка. Это просто — на кровь и магию. Детали не знаю, но они, вроде бы, и не очень важны. Важны искреннее намерение, кровь и магия рода, возможно, силовая поддержка, если там, как опасается Хольм, успела завестись какая-нибудь дрянь. Ну и основное — где искать. У меня есть примерный маршрут передвижений Лигана в последний месяц его жизни. Подозрительных точек там три, проверим все.
— Хорошо, с чего предлагаешь начать?
— С защиты. Нам нужно все, что можно, и еще немного сверх того.
— С меня амулеты, с тебя ритуалы? На основной набор уйдет не меньше двух недель. Что у тебя по срокам?
— Новолуние и полнолуние. Именно в такой последовательности, а новолуние было позавчера.
— То есть полтора месяца? Ну, нет худа без добра, зато я успею много чего интересного понаделать. Но, Томэ, постой! Мы ведь не можем прогуливать учебу. Ждать до каникул?
— Маршрут Лигана можно проверить раньше. Если не соваться в подозрительные места, особо сильная защита не понадобится. А из университета смотаться на первые выходные, они, если помнишь, еще ничем не заняты, специально для тех, кому что-то надо докупить или привезти из дома.
— Забыла, — призналась я. — Даже не помню, чем я их заняла, наверное, читала что-нибудь. Ладно, принято — через две недели выдвигаемся на поиски. А что цверги? Хольма сразу будем подключать?
Томэ покачал головой:
— Позже. Если придем к нему только с вопросами и подозрениями, окажемся в роли просителей. На самом-то деле ему твой источник даже нужней, чем тебе. Он это знает, мы это знаем. Но чтобы торговаться с цвергом, мало только знания о его интересах. Надо понять, что конкретно мы можем ему предложить и что захотим взамен.
— У тебя есть мысли на этот счет?
— Пока нет.
— У меня тем более, — вздохнула я. — Ладно, в общих чертах ясно. Начинаем подготовку. Ты, кстати, чем занят сейчас? Сильно вообще загружен?
— Кручусь, — неопределенно ответил мой друг. — Ты что-то конкретное хотела?
— Очень конкретное. Понимаешь, в том, что не касается моего узкого профиля, я так и осталась недоучкой, да и что знала, успела забыть. Можешь поднатаскать хотя бы по азам?
— С радостью. А время у тебя будет?
— А почему нет? Говорила уже — руки заняты, уши свободны. Вот, посмотри, — протянула ему готовую пробку. — Угадаешь, что за штучка?
Я с трудом сдерживала хихиканье, пока он вертел «штучку» так и сяк перед глазами, водил над ней ладонью, чуть ли не обнюхивал, проверял незнакомыми мне заклинаниями. Наконец признался:
— Не понимаю. Вроде чудится что-то атакующее, но с такой мизерной напиткой и муравья не свалишь.
— Проверим? Давай ее мне обратно, и пошли к реке, там места больше.
Выразительно пожав плечами, Томэ выбрался наружу. Еще и для меня ветки придержал.
— Надо же, ты приобрел галантные манеры. Пойдем к воде поближе. Если что, падать не больно и охладишься.
Мой друг одарил меня взглядом, полным скепсиса, сделал пару шагов и обернулся: заметил, что я не иду с ним. С этот момент я и бросила в него свою свежесотворенную «сногсшибалку». Пробка сверкнула на солнце, ударилась о колено Томэ и…
Ловкость и скорость реакции у него оказались что надо — на ногах удержался. Но все-таки пошатнулся и взмахнул руками, удерживая равновесие. И как же меня порадовало его ошарашенное выражение!
— Но как, Мэл?!
— Секрет фирмы, — сладко улыбнулась я. — Оптовым покупателям — скидка. Да, кстати! «Мэл» мне нравится намного больше, чем «Мели».
ГЛАВА 6. Сногсшибательные разговоры
Пусть Томэ и пообещал меня учить, но первая лекция оказалась за мной. Очень уж его поразила сногсшибалка.
— Смотри, — объясняла я, — главная идея — в незаметности. Вот лежит куча хлама, а местами и откровенно мусора, и кто подумает, что в этой куче может оказаться
