Венок из роз. Екатерина Оленева

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1. ИЗВЕСТИЕ
• ГЛАВА 2. ОБРУЧЕНИЕ
• ГЛАВА 3. ВЕРХОВАЯ ПРОГУЛКА
• ГЛАВА 4. В ЛЕСУ
• ГЛАВА 5. ПЕРЕД ТУРНИРОМ
• ГЛАВА 6. ТУРНИР
• ГЛАВА 7. КОРОЛЕВСКИЙ УЖИН
• ГЛАВА 8. НА КОРАБЛЕ
• ГЛАВА 9. ПРОТИВОСТОЯНИЕ
• ГЛАВА 10. УКРОЩЕНИЕ
• ГЛАВА 11. НЕВОЛЬНИЦА
• ГЛАВА 12. ШТОРМ
• ГЛАВА 13. ОСТРОВ
• ГЛАВА 14. ИСКУССТВО ВЫЖИВАТЬ
• ГЛАВА 15. ПЕРЕД ДАЛЬНЕЙ ДОРОГОЙ
• ГЛАВА 16. РЕКА
• ГЛАВА 17. КАМЕНИСТАЯ ПУСТЫНЯ
• ГЛАВА 18. ИЗВЕРЖЕНИЕ
• ГЛАВА 19. ВО ДВОРЦЕ ПРИНЦА
• ГЛАВА 20. КОРОЛЕВСКОЕ РЕШЕНИЕ
• ГЛАВА 21. ВСТРЕЧА
• ГЛАВА 22. СВАДЬБА
• ГЛАВА 23. ВСТРЕЧА В ХРАМЕ
• ГЛАВА 24.ТЬМА И СВЕТ

АННОТАЦИЯ

Беспринципный, безнравственный принц Лейнор Айдаган не привык задумываться о том, что ломает людские судьбы. Он берёт то, что захочет, по праву сильного, и уж точно не видит угрозы в юной, прекрасной девушке, которую избрал на роль очередной игрушки. Но судьба-затейница всё переворачивает с ног на голову, палач влюбляется в свою жертву, а жертва... жертва не спешит прощать палача.

   Говорят, от любви до ненависти только шаг. А сколько шагов нужно сделать обратно?

ГЛАВА 1. ИЗВЕСТИЕ

Все обитатели Замка Семи Лесов собрались в Главном зале на вечернюю трапезу.

   Здешняя обстановка была простой, без изысков, но свидетельствовала о стабильности и достатке хозяев, а стабильность и достаток, как известно, неизменные спутники процветания в жизни.

   Столы в зале стояли в форме «Т», условно разделяясь на «верхние», господские – и «нижние», предназначенные для всех остальных домочадцев замка.

   Стены возле «верхней» части закрывали драпировки с пёстрым рисунком, с изображением прекрасных дев, храбрых рыцарей и свирепых огнедышащих драконов. Под ножками кресел лежали толстые ковры, предохраняя чувствительные женские ножки от прохлады, особенно в зимнюю пору. На «нижней» стороне стола вместо кресел и резных стульев стояли массивные, просто выструганные лавки; по стенам висели принадлежности охоты и боевого вооружения; пол покрывали соломенные циновки.

   Милорд и миледи Вестерлинг возглавляли трапезу.

   С первого же взгляда на сэра Вильяма становилось понятно, что перед вами человек решительный, упрямый, жёсткий, если не жестокий, привыкший, чтобы с его волей считались, но никто не жаловался на крутой характер милорда, поскольку таковы были общие нравы. Ведь всем известно, что кроткие лорды долго не живут.

   Леди Диана Вестерлинг, слыла когда-то первой красавицей в округе и сохранила внешнюю привлекательность и стройность фигуры до сей поры, несмотря на двадцать лет беспокойного супружества. Она подарила жизнь семерым детям, четверым из которых сумела сохранить её по сей день – старшим их дочерям в апреле минуло шестнадцать.

   Почётные места по правую от отца руку занимал четырнадцатилетний наследник Вестерлингов, Рикард, и его младший брат, Нортон, которому в ноябре должно будет исполниться десять. Дочери, прелестные двойняшки, Анабель и Роуз, расположились по левую сторону от родителей.

   В воздухе витал тонкий аромат женских духов, вин и кушаний.

   Все с вожделением поглядывали в сторону уже выставленных слугами угощений. Здесь была приготовленные различными способами свинина, кушанье из домашней птицы, оленины, рыбы. Большие караваи хлеба, печенья, варенье и мёд.

   Только все собрались приняться за еду, как дворецкий поднял жезл и произнёс:

   – Прошу прощения – гонец к его Светлости!

   – Что? – нахмурился милорд Вильям. – Что такое? – спросил он, возвращая кусок форели обратно себе на тарелку. – Что за гонец? Откуда?

   Голоса, жужжащие над столом, как пчелиный улей, стихли.

   – Из столицы, сэр.

   – Из столицы? – удивился граф Вестерлинг. – От кого?

   – От короля, Ваша Светлость.

   – От Его Величества? – на широком лице хозяина замка отразилось беспокойство.

   – Прикажите гонцу подождать?

   – Подождать королевскому посланнику?! – громом громыхнул низкий голос хозяина замка. – Немедленно впустить!

   Роуз и Анабель переглянулись, гадая, прикажет ли им отец немедленно удалиться вместе с другими, или разрешит остаться и узнать новость?

   – Приведите его сюда, – приказал сэр Вильям.

   Гонцом оказался человек средних лет. Ровным шагом войдя в зал, он, остановившись на середине зала, поклонился.

   – Рад приветствовать вас под крышей этого дома, – учтиво кивнул сэр Вильям. – Мне сказали, что вы прибыли с известием из столицы.

   – Только что, Ваша светлость.

   – Всё ли хорошо? Здоров ли король? Как поживает Её Величество? Всё ли благополучно?

   – Все вполне здоровы.

   – Хорошо, – с удовлетворённым видом откинулся на спинку стула сэр Вильям. – Так что за известие вы привезли нам? Надеюсь, они добрые?

   Достав из-за внутренней подкладки камзола письмо, мужчина, опустившись на колено, протянул его графу Вестерлингу. Дворецкий, услужливо перехватив свёрток, передал его своему господину.

   – Вы сами знаете содержание письма? – спросил сэр Вильям, ломая печать.

   По мере того, как глаза его скользили по строчкам, лицо его разглаживалось.

   Закончив читать, он улыбнулся.

   – Отличное известие! Их Величество устраивает турнир во владениях нашего грандлорда, сэра Эшара. Мы приглашены на это знаменательное событие.

   Радостный ропот подхватил это сообщение.

   – Ничего не может быть приятнее, – с улыбкой поддержала эту новость леди Диана.

   – Сэр Данглар, – обратился сэр Вильям к своему сенешалю. – Распорядитесь, чтобы гостя как следует отблагодарили за прекрасную новость.

   – Как прикажите, – поклонился слуга господину.

   Новость привела в волнение всех. Весь вечер только и разговоров было, что о грядущем событии. Юноши мечтали о ратных подвигах, девушки – о любви.

   Анабель, схватив сестру за руку, увлекла её за собой по лестнице, стремясь скрыться в их общей комнате, чтобы наговориться всласть:

   – Королевский турнир – подумать только? Какая радость! Мы увидим августейших особ: короля, королеву, кронпринца и весь королевский двор во всём его великолепии!

   – Скажи уж лучше – какой ужас…

   – Ужас?.. Почему – ужас? Я тебя не понимаю, с какой стати я должна говорить подобную глупость?

   – Сама подумай? До начала турнира остаётся всего ничего, меньше месяца, – заявила Роуз. – Времени на то, чтобы прилично одеться, практически нет, а ведь нужно приготовить платья для пира, для турнира, костюмы для верховой езды. К тому же, мы тут отстали от моды, как Дикие Люди из Крайней Степи. Будем похожи на портреты времён наших бабушек.

   – Не переживай, управимся как-нибудь, – махнула рукой Анабель. – Мы будем хороши в любом наряде.

   – Не думаю, что самообман в нашем случае чем-то поможет.

   Спрятаться в свои комнаты девушки не успели. У двери их поджидала их строгая дуэнья. Окинув своих подопечных хмурым взглядом, она остановила его на Роуз:

   – Отец хочет вас видеть. Он велел отвести вас к нему в библиотеку.

   Роуз, нахмурившись в свой черёд, попыталась припомнить список своих провинностей, который всегда имелся в наличии, пытаясь сообразить, за что её могут отругать или даже наказать.

   – Вы пожаловались отцу на моё рукоделие, миссис Пул?

   Дородная дама в ответ пренебрежительно фыркнула:

   – Вот делать мне больше нечего, как соваться пред светлые очи нашего господина по такому поводу. Хотя рукоделие ваше и правда хуже некуда, но об этом я докладываю миледи, а не милорду.

   Роуз выдохнула с невольным облегчением:

   – Так чем я могла прогневить батюшку, что он желает видеть меня в такой час?

   – Не знаю, голубка моя.

   – Стоит пойти и всё выяснить, – резонно заметила Анабель.

   Миновав коридор с множеством дверей, ведущих в разные стороны, Роуз свернули в тот, что вёл к лестнице, сложенной из толстых дубовых брёвен. Постучав в дверь и получив разрешение войти, она вошла в ту часть библиотеки, которую отец, сколько она себя помнила, всегда использовал как кабинет.

   – Вы хотели видеть меня, милорд?

   – Войдите, дочь моя.

   Комната была ярко освещена восьмью восковыми факелами, стоявшими в серебряных напольных подсвечниках, даже дальние углы не утопали, по обыкновению, в полумраке.

   Вильямс глядел в сторону дочери с явным удовольствием.

   – Присядь, – кивнул он на высокий, как трон, стул, на котором лежала мягкая подушечка. – У меня для тебя хорошая новость.

   Роуз сложила руки на коленях, переплетая пальцы рук.

   – Известие о предстоящем турнире всех порадовало.

   – Речь не о турнире. Герцог Бэйр, хозяин Тёмного Логова, просит твоей руки для своего первенца и наследника, – сообщил сэр Вильямс, сияя от радости.

   – Моей руки? – удивилась Роуз, чувствуя неприятный, нарастающих холод в груди. – Но как же так?.. Почему? Я же его совсем не знаю. Мы даже не разу не виделись…

   Она сама понимала, что лопочет полную чушь. Браки заключаются между домами, ради усиления влияния клана или новых военных союзов. Но при этом, конечно, нормальные родители учитывают интересы своих детей и все в итоге остаются довольны.

   – Бэйры?.. – она едва удерживалась от того, чтобы совершенно по-детски не топнуть ножкой. – Разве такое возможно?

   Роуз знала, что скорее рано, чем поздно её выдадут замуж, как и других девушек. Но она рассчитывала, что её избранником станет кто-то из Эсшаров, их грандлордов. Нет, речь не шла о главе дома, на такое её вполне здравые амбиции не замахивались, но кто-то из младшей ветви дома мог быть вполне ей под стать.

   – Признаться, я никогда не помышлял о столь выгодном союзе для нас, – с улыбкой проговорил отец. – По своему происхождению они не уступают Эсшарам. Да что там? Имениты, как короли. Некогда, говорят, они и были королями.

   – Только теперь они не короли, – с досадой проворчала Роуз.

   – Нет, но их родословная древнее, чем у Файров. Их род столь древний, что теряется во тьме веков. Сколько стоит Инглен-Мен, столько существуют на свете и Бэйры и их Тёмное Логово. Род Бэйров один из самых богатых и могущественных в стране.

   – Всё так, – тихо проговорила Роуз, – но разве такая удача не кажется вам странной? Мы не столь богаты и имениты, чтобы Бэйры желали породниться с нами. Так почему же эти люди, у которых всё есть для того, чтобы взять себе самую богатую и именитую наследницу, останавливают выбор на вашей дочери, сэр?

   – Почему, почему… Потому! В последние годы я являюсь правой рукой нашего грандлорда сира Эшара. Ты молода и красива. Женщины рода Вестерлингов отличаются привлекательностью, отличным здоровьем и плодовитостью.

   Граф Вильямс запнулся, как если бы воображение его иссякло.

   – Почему бы Бэйрам и не взять тебя в жёны? – закончил он. – Ты не бесприданница и не дочь ленного рыцаря.

   – Но всё же лордам Бэйрам не чета.

   – Перестаньте, маленькая упрямица. Вы всегда отличались разумностью, , в отличие от вашей более легкомысленной сестры, – со вздохом сказал граф Вильямс.

   Роуз осенило догадкой:

   – Хотите сказать, что Бэйры даже не уточнили имени той из ваших дочерей, которую желают заполучить в свой дом? – рассмеялась она.

   Отец выглядел раздосадованным и смущённым:

   – И что в этом такого? Какая разница?

   – Вообще-то для меня и Анабель разница есть.

   – Мы с вашей матерью решили, что вы на роль жены для молодого лорда подойдёте лучше. Вы серьёзней и прагматичнее вашей сестры. А многие находят, что и красивей.

   А ещё Анабель она с детских лет была влюблена в Самуэля Эшара, и, хотя тот не то, что никогда не отвечал на чувства молодой девушки, но едва ли замечал само её существование, Анабель упрямо верила в то, что настанет день и час – её день и час! – когда мечты волшебным образом воплотятся в реальность. Известие о возможной свадьбе с молодым Бэйром будет для неё тяжёлым ударом.

   Сердце самой Роуз хотя бы оставалось свободным…

   – Когда речь идёт о благоприятном для семьи союзе, не следует упрямиться. Эта свадьба укрепит положение нашей семьи, а также обеспечит ваше будущее благополучие.

   – Вы когда-нибудь видели его? Он… – поколебавшись, Роуз всё же спросила. – Он молодой?

   – Молодой? Что за праздный вопрос? – недовольно свёл густые брови над переносицей Сэр Вильямс. – Конечно, он молод. Всего на несколько лет старше вас. Несмотря на юные годы, о нём уже идёт добрая слава. Он хороший наездник и боец. Уверен, небо пошлёт вам много детей. У вас будет всё, чего может желать душа: свой собственный замок, экипажи, туалеты…

   Сэр Вильямс снова смолк. Видимо, воображение его отказывалось рисовать дальнейшие картины благополучия его дочери.

   Заинтригованная словами отца, Роуз молчала. В конце концов, правда в том, что замужество – удел большинства женщин. И именно так выходят замуж все благородные дамы: за тех, кого им выбрали родители. Её могли бы выдать за кого-то из тех, кто старше её лет на двадцать. Отец же уверяет, что её будущий жених молод, богат и знатен. Так отчего она чувствует себя такой потрясённой? Такой возмущённой и несчастной?

   – Пусть будет по-вашему, отец, – проговорила она беззвучным голосом. – я выйду замуж за лорда Бэйра.

   – Иного ответа я услышать и не ожидал.

   Пока она возвращалась в спальню, глаза нещадно щипало.

   – Эй, сестрица, – услышала она голос Нортона, своего любимого брата. – Сестрица, мы можем поговорить?

   – Ты что здесь делаешь? Тут сплошные сквозняки, простудишься, – попеняла она ему.

   Большой, свирепый волкодав, неизменный спутник Нортона, его верный друг, товарищ и охранник, заворчал на Роуз стоило ей сделать шаг в сторону брата.

    Нортон грозно окликнул своего пса:

   – Сидеть, Алый, нельзя! Извини, сестрица, он сегодня нервничает.

   – Ничего, – с улыбкой заверила она его. – Он меня не пугает. Я никогда не боялась собак. Так что ты здесь делаешь? Почему не идёшь к себе и не ложишься?

   – Я поджидал тебя. Хотел поговорить.

   Роуз присела рядом с братом на подоконник:

   – Поговорить – о чём? О предстоящем турнире?

   Лицо у братишки скорбно вытянулось.

   – Ты разве не рад ему?

   – Чему радоваться? Отец сказал мне, что после турнира я поеду в услужение к Эшарам, а там, если повезёт, мне достанется место королевского виночерпия.

   – Но это же отлично! Многие могут лишь мечтать о таких волшебных перспективах.

   – Чему тут радоваться? – горячо возразил мальчик. – Таскать вино в кубках всем этих раздушенным, придворным господам! – скривился Нортон. – Я бы предпочёл стать воспитанником кого-то из наших соседей, а потом получить место оруженосца, – понурил он голоу.

   Роуз сочувственно вздохнула, подумав о том, что, несмотря на то, что все новости кажутся прекрасными, на самом деле за ними таится что-то угрожающее, тёмное. Она бы предпочла оставить всё, как есть, без изменений.

   В отличие от Анабель, Роуз никогда не мечтала о приключениях. Сердце её было отдано Семилесью.

   – Что поделать, мы не всегда волны выбирать свой путь. Таковы наши обычаи, – со вздохом сказала она, погрустнев. – Ты ведь хочешь стать рыцарем, Нортон? Возможно, в королевском дворце ты быстрее добьёшься своей цели.

   – Да, таковы традиции, – хлюпнул носом Нортон. – Но я не хочу оставлять тебя, Анабель, маму. Не хочу расставаться с Рикардом. Не хочу уезжать из дома. А ты? Ты разве не боишься?..

   – Почему я должна бояться?

   Чёрные глаза братишки ярко блестели в полумраке:

   – Я слышал о том, что тебя хотят отдать Бэйрам.

   – Слышал, да? У кого-то слишком длинные уши, – пожурила его Роуз.

   – Замужество – это вовсе не весело, – недовольно буркнул Нортон.

   – Правильно. Это же не королевский пир с танцами, в нём и не должно быть весело, – шутливо щёлкнула она его по носу.

   – А что, если муж станет тебя обижать? Я не смогу за тебя заступиться. Я ведь ещё слишком мал. Да и буду далеко.

   – Ну, если муж станет меня обижать, я напишу отцу, Рикану и тебе. Ты подрастёшь, научишься лучше держать оружие и расправишься с моим обидчиком, я в это верю.

   – И ты не станешь меня отговаривать?

   – От справедливого отмщения за мои обиды? Нет, не стану. Если обиды будут. Почему ты думаешь, что мой муж будет непременно меня обижать?

   Нортон, насупившись, наклонил голову и пожал плечами.

   – Ты знаешь, как называют наследника Бэйров?

   – Как? – откликнулась Роуз.

   – Бешеным. Бешеным Волком.

   – Почему – волком? Ведь на геральдических знамёнах Бейров изображён медведь?

   – Потому что его зовут Вольфом, а это означает волк.

   Роуз нахмурилась. Она мало что знала о мире за пределами зубчатых стен, но кое-какие слухи добирались даже сюда.

   Вольф Бейр? Бешенный волк. Кажется, была какая-то скандальная история. И даже не одна. И в обеих замешены женщины.

   Может быть потому лорд-отец и решился искать невесту своему сыну в краях подальше от родного, что в ближайших замках невесты не найти? Хотя, с учётом именитости и богатства Бэйров, большинство его знаменосцев вручили бы невинность своих дочерей без долгих слов, в надежде хоть как-то породниться с Медвежьим Домом.

   Впрочем, по слухам, Бешенный Волк сам берёт, что захочет.

   После холодных переходов замка было так приятно войти в спальню.

   – Где тебя носило? – набросилась на неё Анабель. – Я уже собиралась послать за тобой кого-то из девушек. Боялась, что с тобой что-то случилось.

   – В родном доме?

   – Ну, знаешь, всякое бывает. Лучше не ходить после заката в одиночестве, чтобы не подвергать свою честь опасности.

   – Я встретила Нортона и его пса. Уверяю, моя честь была в полной безопасности. Но спасибо, что беспокоишься.

   Горничные подошли к Роуз, чтобы помочь ей освободиться от платья и расчесать волосы.

   – Так для чего тебя звал отец? – Анабель оказалась не в силах сдерживать своё любопытство дольше.

   – Он сообщил мне, что я выхожу замуж за Вольфа Бэйра. Благодарю вас, девушки. Можете быть свободны, – поблагодарила она их за услуги.

   Дождавшись, пока она останутся одни, Роуз забралась по небольшой приставной лесенке на высокую кровать под балдахином, которую делила с сестрой.

   Анабель смотрела на неё расширенными от любопытства и волнения глазами:

   – Вольф Бэйр?.. Да ты шутишь?!

   – Если бы.

   – Но это же… даже не знаю, – развела руками Анабель. – Его имя, несмотря на молодость, печально известно.

   – И что о нём говорят?

   – Да много всякого. Я тут, как и ты, оторвана от жизни, но слышала о нём, как доброе, так и худое. По слухам, он отчаянно храбр, но погряз в привычных для наших дней, пороках.

   – Это каких? – уточнила Роуз.

   – Дерзок, горд, зол и сластолюбив. Не боится не бога на небе, не человека на земле, жестокосерден и твёрд, как камень.

   – Я помню какую-то скандальную историю, случившуюся несколько лет назад. Кажется, с любовницей Фрея Вуда?..

   – Да, точно. Наследника Брэйев застукали с официальной любовницей Фрея. Был назначен поединок, и несмотря на то, что Фрэй слыл прославленным опытным воином, Вольф убил его. Причём так жестоко, что после этого его и прозвали Бешенным. Правда, сделал он это после того, как узнал, что Фрэй затравил неверную любовницу собаками насмерть.

   – Что? Боже! – искренне ужаснулась Роуз, как всякая высокородная леди не одобряющая адюльтеров, но всё же в глубине души считающая, что смерть – слишком высокая расплата.

   А ещё – такая жуткая смерть.

   – Но тут юного Брэйя можно понять.

   – Король счёл в итоге так же. Его строго пожурили, но даже не наказали толком.

   – Считаю это справедливым.

   Анабель пожала плечами, и сёстры поудобней устроились на подушках, намереваясь отойти ко сну.

   – А вообще, твой будущий муж очень любвеобилен. После любовницы Фрэя он увлёкся Кармиллой Лансар, говорят, даже хотел жениться на ней в обход воли отца, грозящегося отречься от сына и лишить его наследства.

   – Кармилла Лансар? Постой, не так ли самая эта Кармилла?..

   – Да, она самая. И опять дело кончилось поединком. Когда она узнала, что молодой Медвежонок слово сдержать не сможет или не хочет, наняла наёмников и наш герой-любовник угодил в ловушку. Сражение было неравным, но он всё-таки выжил. Ему приписывают и роман с принцессой Кэтао, – понизив голос, проговорила Анабель, словно кто-то помимо теней мог их подслушать.

   А, впрочем, если и мог – какая разница? Что это изменит?

   Слушая сестру, Роуз смогла ответить себе на вопрос: почему? Почему высокородного лорда решили женить на дочери вассального графа, одного из знаменосцев. Скорее всего, Бэйрам нужно замять очередной скандал. Вестерлингам желанен союз с могущественным родам.

   А она, её чувства и переживания никому не нужны. Кроме неё самой.

   Значит, нужно подумать, как позаботиться о себе любимой наилучшим образом.

ГЛАВА 2. ОБРУЧЕНИЕ

Роуз галопом вынеслась на холм и, натянув поводья, заставила лошадь остановиться. Проводники, отвечающие за её безопасность, держались чуть позади, не выпуская её из вида, но и не докучая своим присутствием.

   Роуз всегда любила это место. Отсюда можно было видеть окрестности как на ладони: округлые холмы, поросшие лесами; старый арочный мост, ведущий к высоким белёным стенам; обширные внутренние дворы, окружённые галереями. Клонящееся к горизонту солнце ярко и чётко, даже агрессивно, заливало все предметы алым, зловещим светом.

   Где-то в роще запел соловей.

   С тех пор, как весть о её скором обручении с Бешенным Волком дошла до замка Семи Лесов, поползли шепотки, сплетни, пересуды. Роуз заливалась краской стыда и негодования, слыша, что даже крестьяне распинаются о непостоянстве её будущего супруга, меняющего сердечные склонности или, если уж называть вещи своими именами, предмет своего удовольствия, как иные модники меняют перчатки – то есть, непозволительно часто.

   Соловья часто называют певцом любви, но если это так, то любовь – это очень грустная песня.

   Все эти дни мать лила Роуз в уши: «Лорд Тёмного Логова… достойный человек… храбрый воин…имеет большое влияние…будет прекрасным мужем… ты не можешь выбирать – женщинам не дано выбора».

   Слова, как похоронный колокол, звучали у Роуз в голове, заставляя то гневаться, то печалиться, то любопытствовать – каков он, её будущий муж?

   А тем временем, все вокруг трудились, чтобы придать замку блестящий вид, достойный приёма благородных гостей, прибытия которых ожидалось со дня на день, ближе к концу недели.

   – Госпожа, – напомнил о себе один из стражников, – скоро стемнеет. Не хотите ли вернуться? Тем более, кажется, приближается гроза?

   Он был прав. С севера задувал сильный ветер, а в их краях дождь мог то собираться целым день, то полить как из ведра почти сразу – предсказать капризы непогоды заранее невозможно.

   Роуз повернула назад и скоро копыта её коня застучали по внутреннему двору замка, вымощенному плоскими, чисто выметенным, плитами. Как раз вовремя, потому что по небу, от запада к востоку, прошёл острый росчерк молнии, высвечивая фигуру её матери, леди Дианы, торопливо спускающуюся по широкой деревянной лестнице.

   – Где вас носит, дитя моё? – недовольно проговорила леди Диана, приближаясь.

   Она брезгливо приподнимала юбки, чтобы не замарать их в конском навозе.

   – Почему вы выехали из замка, никого о том не предупредив?

   – Я выехала подышать свежим воздухом. К тому же взяла с собой охрану. Не о чем беспокоиться.

   Тут прогрохотал гром, перекрывая голос Роуз.

   Девушка поспешила спешиться.

   – Идёмте! Идёмте скорее! – торопливо говорила мать. – Вам нужно немедленно переодеться.

   – Да что за спешка, матушка? К чему?..

   – К тому, что ваш жених уже приехал и ожидает вашего появления в Главном Зале!

   Блеск молнии и грохот грома слились в одно, заставляя кровь холодеть в венах.

   – Уже здесь?.. – повторила Роуз похолодевшими губами. – Но – как же так? Они ведь должны были приехать в конце недели?

   – Ну, а приехали вначале. Что прикажите делать? За воротами их оставить? – с едкой усмешкой оборвала Роуз мать.

   – Не слишком-то они пунктуальны. Это, в конце концов, невежливо.

   – Хватит нести чушь! – решительно прервала её мать. – Не вам судить, дитя. Гости сейчас собираются ужинать и будет лучше, если вы не заставите их ждать своего появления, ведь они устали и голодны с дороги.

   – Но я не…

   Не дожидаясь окончания фразы, леди Диана схватила дочь за руку и властно потянула за собой.

   Служанки к появлению Роуз успели натаскать горячей воды в лохань, приготовили платье, драгоценности, головной убор – все только и ждали её появления и сразу же принялись готовить Роуз к первой встрече с женихом.

   В дверь постучали. Это был мальчик-паж, которому не дали пройти дальше порога.

   – Милорд спрашивает, скоро ли? Почему леди Роуз мешкает? – раздался из-за двери его звонкий голосок.

   – Сейчас придёт, – строго отвечала леди Диана.

   Происходящее казалось странным, если не дурным, сном.

   Роуз поняла, что нервничает. И все женщины вокруг неё нервничают тоже. Это показалось несправедливым! Её кутают в одежды, расчёсывают волосы, прихорашивают, умасливают, сахарят, словно она гусь, готовый к десерту.

   – Матушка, я не видела ни экипажей, ни сопровождающего эскорта, так как же лорд Бэйр..

   – Молодой Бэйр прибыл верхом, в сопровождении своих оруженосцев, – отрезала мать. – Он молодой, сильный мужчина. Устраивать вокруг себя караван ему ни к чему.

   Что тут возразишь?

   – Именно поэтому мы и ошиблись, посчитав, что он приедет позже. Налегке передвигаться всегда быстрее.

   – Миледи, взгляните на себя, – с улыбкой проговорила Луиза, поднося к Роуз зеркало, чтобы девушка могла оценить результаты стараний своих служанок. – Вы прекрасны! Ни у кого в округе нет таких ясных глаз, пушистых ресниц, такой ослепительно-белой кожи! Молодой лорд влюбится в вас сразу же, как только увидит, – с улыбкой, от которой на её щеках заиграли обаятельные ямочки, закончила она.

   Роуз не слишком торопилась верить льстивым речам, прекрасно зная им цену, но отражение в зеркале заставило её убедиться в истинности утверждения.

   Она и правда была сегодня хороша, как никогда. Густые тёмные волосы, блестящие и густые, завили в изящные локоны и позволили им свободно спуститься на спину и плечи. Поверх тонкого платья винного цвета, подчёркивающего яркую, выразительную красоту, свойственную брюнеткам, накинули другое, более плотное, сделанное из тонкой шерсти. Длинное и просторное, верхнее платье ниспадало до самой земли, а его очень широкие, отороченные дорогим мехом, рукава доходили лишь до локтей.

   – Идёмте, нельзя больше медлить, – сказала леди Диана.

   Выпрямив спину и тщательно удерживая на лице заученное выражение горделивого спокойствия, скрывающего подлинные чувства Роуз, как порой тонкая вуаль прикрывает лицо, девушка последовала за своей матерью, держась рядом с сестрой.

   **

   – Место леди Диане, леди Роуз и леди Аннабель! – провозгласил дворецкий.

   Все, присутствующие за столом, встали, отдавая дань вежливости и получив безмолвный поклоном в ответ на эту любезность.

   Женщины проследовали на свои места.

   Лишь опустившись в кресло, Роуз позволила себе взглянуть на группу молодых людей.

   Состоящие в свите лорда Бэйра рыцари Роуз совсем не понравились. Разодетые в пух и прах, неестественно прямые в своих великолепных камзолах, они казались высокомерными, заносчивыми, надменными и… какими-то манерными. На их пальцах было столько перстней, сколько не каждая модница решится на себя нацепить; волосы завиты в локоны, как у женщин; и даже обувь была не из обычной кожи, как у простых смертных, а из тончайшего сафьяна лучшей выделки.

   На костюме Молодого Волка из Медвежьего Логова замысловатых украшений, к счастью, не было. Новомодным камзолам, которые только-только начали входить в моду в столице, он предпочёл более привычную в здешних краях тунику. То ли намеренно, то ли совпадение, туника эта по цвету совпадала с платьем Роуз. Поверх неё был накинут белоснежный плащ, подчёркивающий гладкую смуглую кожу и густые, чёрные как смоль, кудри, обрамляющие волевое лицо с твёрдым подбородком, орлиным носом и жёстким взглядом.

   Молодой лорд Бэйр был хорош собой, не признать это было невозможно, но красивое лицо его было слишком надменно даже для того, кто привык к неограниченной власти. К надменности примешивалась изрядная доля дерзости. Если сама Роуз рассматривала жениха осторожно, украдкой, старясь не выказывать своего интереса, то он разглядывал девушку открыто, буквально впиваясь в неё взглядом.

   В устремлённых на неё черных глазах Роуз видела зажигающиеся искры – словно огоньки на углях. Этот пристальный, горящий взгляд был ей неприятен. Казалось, молодой человек раздевает её одним этим взглядом, с усмешкой оценивая каждую черточку её лица, каждый изгиб тела.

   Роуз испытала острое желание опустить вуаль на лицо, но сдержалась.

   – Позвольте выразить восхищение красотой вашей дочери, – с улыбкой сказал Вольф, обращаясь к её отцу. – При дворе я повидал много хорошеньких лиц, но, клянусь жизнью, моя наречённая не уступит даже самым прославленным красавицам.

   – Боюсь, дружище, тебе лучше поторопиться с обручением, – воскликнул блондин с щеголеватого вида бородкой и тонкими усиками над ещё более узкими губами. – А ещё лучше сыграть свадьбу до того, как королевский двор съедется на турнир, иначе, – клянусь Матерью Всех Богов! – у тебя могут возникнуть проблемы. Всем известно, что по части молодых красоток наш принц ходок не хуже тебя!

   Роуз увидела, как улыбка сошла с лица отца.

   – Милорды! – нахмурился граф Вестерлинг. – Мы здесь далеки от легких столичных нравов. Некоторые шутки могут заставить взяться за оружие.

   – В обход законов гостеприимства? – начал, было, блондин, но прикусил язык, под сердитым взглядом молодого Бэйра.

   – Прошу прощения за своего приятеля, – проговорил последний низким, рыкающим, голосом. – Должно быть, вино успело ударить ему в голову, и он не отдаёт отчёт сказанному? Ведь рискнувший бросить косой взгляд на то, что мне принадлежит, передо мной и ответит.

   – Я не имел в виду ничего плохого, – поспешил оправдаться его товарищ, видимо, отлично зная, чем чреват подобный гнев, – клянусь честью. И если я чем-то обидел прекрасную леди Роуз, искренне приношу извинения.

   – Надеюсь, вы простите моему другу его глупости? – Вольф впервые обратился к Роуз напрямую.

   В тот же момент все мысли улетучились из её головы, а язык прилип к гортани. Она чувствовала на себе его взгляд так, словно это был тяжёлый камень.

   Найдя в себе силы преодолеть смущение, Роуз лишь коротко кивнула в знак согласия и поспешила отвести взгляд, чем явно разочаровала будущего жениха.

   – Молодость легкомысленна, – подвёл итог сэр Вильям. – Что же касается турнира – не уверен, что рад принять предложения короля, однако поступить иначе не вижу возможности. Мои сыновья слишком молоды, чтобы принимать участие в легкомысленных забавах. А что касается дочерей? Тут я был бы рад, если бы они не покидали стен родового замка. Нынешние времена слишком неспокойны.

   Кривая улыбка исказила высокомерное лицо молодого Бэйра:

   – Времена всегда беспокойные, сэр. К тому же, уверяю вас, что под моей охраной и покровительством вы будете в полной безопасности.

   – Не будьте столь самоуверенны, молодой человек. Никто не может предвидеть превратности пути.

   – Но опасность может подстерегать нас с таким же успехом и дома, так стоит ли отказывать себе в радостях жизни, лишаясь невинных удовольствий? Что скажите, леди Роуз? – вновь обратился жених к ней.

   Кажется, кому-то не терпелось услышать её голос? Молодой лорд Бэйр настойчиво добивался ответа от молчаливой невесты.

   – Турниры – кровавое развлечение, – сдержанно произнесла Роуз, тщательно подбирая слова. – Не каждому они приходятся по вкусу.

   – Вы не любите турниры? – удивился её жених.

   – Не могу сказать с полной уверенностью, ведь я никогда раньше их не посещала. Возможно, я и найду для себя приятные стороны на общем празднике, но, откровенно говоря, сомневаюсь, что сами ристалищные бои доставят мне удовольствие.

   – Конечно, не доставят, – поддержала её мать. – На турнирах всегда льётся кровь и умирают люди.

   – Но это делается для прекрасных дам, – возразил Вольф, по-прежнему не сводя горящих глаз с Роуз.

   – Сражаются мужчины всегда для мужчин, – возразила Роуз кротким голосом. – Дамам ближе к сердцу танцы, а не войны.

   Вольф радостно засмеялся над её репликой, показывая в улыбке белые, ровные, крепкие зубы. Его друзья дружно его подхватили, следом за гостями веселье поддержали и хозяева.

   Роуз с изумлением наблюдала за столь бурной реакцией на своё простое замечание.

   – Ну, раз разговор зашёл об удовольствиях и танцах? – Вольф поднялся из-за стола, оглядываясь по сторонам. – Почему я не вижу в зале музыкантов?

   – Вы их и не увидите, – ворчливо отозвался граф Вестерлинг. – В наших краях можно, разве, волынку сыскать?

   – Отлично! Пусть будут волынки! Не время привередничать, –он протянул руку оторопевшей невесте. – Прошу вас, миледи, подарите мне танец?

   Получив одобрение отца, Роуз с тихим вздохом вложила тонкие пальцы в крепкую, твёрдую, сухую ладонь.

   Щёки музыкантов раздувались что есть силы и скрипучие, протяжно-вязкие звуки волынок ритмично наполнили собой зал.

   Молодой Волк отвесил поклон, Роуз присела в изящном реверансе. Их руки переплелись, словно два цветка, устремлённых к солнцу, и молодые люди закружились в танце, то меняясь местами, то отвешивая друг другу поклоны, то кружась – в зависимости от рисунка танца.

   – Вы не слишком разговорчивы, – снова отметил Вольф. – А жаль. У вас приятный голос и мне нравится его слушать.

   Роуз пожала плечами и, не произнося ни слова, лишь улыбнулась, словно дразня молодого человека.

   – Вы опоздали сегодня к ужину. Я расспрашивал о вас.

   – Неужели?..

   – О, вот вы и заговорили, наконец. Да, именно так я и поступил. Моя маленькая, но надёжная шпионская сеть донесла, что иногда, по вечерам, вы любите кататься верхом.

   – Милорд находит это предосудительным?

   Их взгляды скрестились, как и руки по ходу танца.

   – Не в коем случае. Просто из услышанного я сделал вывод, что вам нравится верховая езда. И закаты, разумеется. Но на закате ездить верхом с девицей предосудительно. Люди злы, и бог весть готовы о чём судачить. Но что, если мы прокатимся на восходе?

   – Возможно, мой ум не такой острый, как ваш, милорд? Признаюсь, я не вижу разницы между закатом и рассветом? – в тон ему, полушутливо, откликнулась Роуз.

   – На самом деле разница огромна. Ведь за восходом следует день, а днём, как известно, по верованиям благочестивых кумушек, ничего предосудительного случиться не может. В то время как ночью… – он усмехнулся, и отвесил очередной поклон, положенный по рисунку танца. – О! Ночь – самое опасное время суток.

   – Милорд смеётся надо мной?

   – Милорд всего лишь пытается развлечь прекрасную миледи. И делает попытку пригласить её на прогулку, где молодые люди могли бы узнать друг друга лучше.

   – Разве за чинной беседой в танце это сделать невозможно?

   – На глазах у тысячи зрителей? – усмехнулся он, сверкая белоснежной улыбкой. – Миледи смеётся надо мной? Откровенно говоря, хотя это наверняка и не заметно, но я смущаюсь и робею в толпе народа. И вы, мне кажется, тоже? Не проще ли будет пообщаться среди красот природы?

   – Вы смущаетесь и робеете? – прищурилась Роуз и недоверчиво фыркнула. – Мне кажется, вы на себя наговариваете. Скромность и робость, мне представляется, не входит в число ваших добродетелей.

   – А какие же, по-вашему, мнению, входят?

   – Сложно сказать, после обмена двумя-тремя фразами. Но мне представляется, вы из тех, кто всегда знает, что сказать. Остроумны, находчивы и дерзки.

   – Звучало бы почти как комплимент, если бы не строгий тон девы-храмовницы.

   – Вы не далеки от истины. Отец забрал нас от сестёр-храмовниц несколько месяцев назад, так что ничего удивительного, если запах ладана не выветрился из наших мыслей и одежд.

   – Вы не одобряете остроумия и дерзости?

   – Если являюсь предметом их приложения, то нет. Ни в коем случае. Если же их оттачивают на ком-то другом, к стыду моему, я проявляю те же слабости, что и другие.

   – У вас есть слабости?

   – Есть.

   – И недостатки?

   – Конечно, – улыбнулась она в ответ на его улыбку, опираясь на его руку и обходя его по кругу, изящно придерживая пальцами подол платья.

   – Вам обещали в жёны невесту без недостатков?

   – Конечно.

   – И это послужило причиной тому, что наследник грандлорда согласился жениться на дочери рыцаря-ленника, которым, по сути, несмотря на графский титул, является мой отец?

   Их глаза снова встретились. Улыбка сошла с лица Вольфа.

   – И кто теперь дерзком, леди Вестерлинг?

   – Едва ли это дерзость. Скорее любопытство.

   – А если я скажу, что ваше очарование сполна компенсирует отсутствие знатности?

   – Я скажу, что вы льстивы, если не лживы, милорд. Моё очарование вам было неведомо.

   – Это правда. Я был готов к тому, что мне подсунут какую-нибудь тощую кобылу. Ваша красота стала приятным открытием. И даже ваша дерзость мне нравится.

   – Вы вновь говорите обо мне да.

   – Да, конечно. Разве не так всё и задумывалось.

   – Нет, милорд. Я хочу говорить о вас.

   – Воистину, нет более приятной темы для разговора, – Роуз вздрогнула, когда, в очередной раз кланяясь и выписывая па ногами, молодой лорд Бэйр ухитрился, пусть мимолётно и украдкой, прикоснуться губами к её руке.

   Пальцы словно огнём обожгло, к щекам прилила кровь и Роуз рассердилась. В первую очередь на себя за столь острую реакцию, а уже потом – на наглость жениха.

   – Что вы себе позволяете?! – тихо зашипела она, попытавшись отнять руку, но Вольф, смеясь, сжал её руку в своей ладони.

   – К сожалению – ничего из того, что хотел бы себе позволить. Неужели я такой счастливец? И моя будущая жена не только самая красивая девушка, но и целомудренна, как Духи Небес?

   – Вам не совестно надо мной насмехаться? Уверяю вас, это плохой способ понравиться?

   – Насмехаться? – словно встревожившись, проговорил Вольф, прижимаясь к ней в танце чуть ближе, чем требовалось, но всё же, не нарушая границ приличия.

   Теперь жар его рук обжигал даже через ткань платья.

   – Бог свидетель – я говорю с вами совершенно искренне. Когда я уезжал из дома, то хотел устроить скандал, хотел взбунтоваться против отцовской воли. Но одного вашего кроткого взора хватило, чтобы унять мой гнев…

   – Мой кроткий взор? – голос Роуз дрогнул. Ей в равной степени хотелось сказать какую-нибудь колкость в ответ и разбирал смех. – Ваши искренние речи словно заготовлены заранее, – она подняла взгляд и увидела, как в его чёрных глазах пляшут смешливые чёртики. – Для кого-то другого. Или это просто универсальная речь для дамы.

   – Это так заметно? – он закусил щёку изнутри, чтобы не рассмеяться. – Ладно, леди Вестерлинг. Вы меня раскусили и мне очень стыдно. Я раскаиваюсь. Но в той части, где я утверждал, что приятно удивлён тем, какой вы оказались – я не лгал. Ни словом не погрешил против истины.

   – Я безумно польщена, милорд, – присела она в финальном реверансе, так как танец близился к завершению.

   Она оперлась на предложенную её руку, позволяя, согласно этикету, отвести себя к столу.

   – Вы так ничего не ответили на счёт моего предложения.

   – Покататься верхом на заре?

   – Именно. Обещаю, что как только мы останемся наедине, я отвечу на любые ваши вопросы?

   Его обжигающе-горячий взгляд словно обжигал Роуз лицо.

   – На любые?

   – Даже самые неудобные. Обещаю.

   Роуз колебалась.

   Подобное поведение вряд ли можно счесть разумным. Репутация Вольфа обязывала держать дистанцию. То, что он был назван официальным женихом дело особенно не меняло. Случались в истории случаи, что девицы теряли невинность до свадьбы, а помолвка расстраивалась, и позор ложился на весь род.

   – Вы можете доверять мне, – склонившись к самому её уху, шепнул Вольф. – Ваша честь со мной в полной безопасности, клянусь.

   Роуз смерила его задумчивым взглядом.

   – Ваши друзья поедут с вами. А я возьму подруг из нашей с сестрой свиты.

   – Как пожелаете, – вежливо кивнул он, но Роуз заметила недовольный металлический блеск в его чёрных глазах.

   – Завтра в десять велите седлать лошадей для верховой прогулки. Я буду готова.

   Они подошли к графу Вестерлингу, поднявшемуся при их появлении. В руках его были два традиционных венка из белых и алых роз – «венки обручения».

   – Сегодня, благородные господа, я благословляю мою дочь, леди Роуз, дочь династии Вестерлинг на помолвку с благородным лордом-рыцарем Вольфом из славного и старинного дома Бэйров.

   Взяв венок из рук своей жены, леди Дианы, Вильям надел венок из алых роз на голову жениха со словами:

   – Будь её поддержкой, как железное дерево для плетущейся гибкой лианы.

   Вольф с улыбкой кивнул головой, подтверждая, что согласен со сказанным.

   Отец повернулся к Роуз и посмотрел на неё с нежностью:

   – Обвейся вокруг него, как плющ, покорись ему с нежностью лилии.

   Роуз ответила согласным кивком.

   Разломив кусок одной лепёшки, граф Вестерлинг одну половину отдал дочери, вторую – почётному гостю и жениху:

   – Разделите плодородие пшеницы и виноградной лозы, как в будущем станете делить сладость и горе этой жизни. Да будет на вас благословение богов, как и мое – отеческое. Да будут к вам щедры небеса!

   – Да будут к вам щедры небеса! – подхватили все присутствующие, осушая свои кубки.

   – За здоровье! За здоровье молодых! – неслись со всех сторон здравницы.

   Это было лишь частью больших празднеств – дань традиции предков. Настоящее обручение состоится тогда, когда пребудут родители жениха. Но это будет не раньше начала турнира.

   – Я буду с нетерпением дожидаться утра, – шепнул её Вольф на прощание перед тем, как Роуз покинула пиршественный стол и в компании девушек и сестры удалилась в свои покои.

ГЛАВА 3. ВЕРХОВАЯ ПРОГУЛКА

– Как тебе приглянулся жених? – с заговорщицкой улыбкой спросила Анабель. – Хотя, к чему спрашивать. Я наблюдала за тобой весь вечер?

   – Неужели не нашла более интересного предмета? – с усмешкой поинтересовалась Роуз. – Твоё внимание удерживала я? Или Вольф Бэйр?

   – Вы оба. К слову, рядом прекрасно смотритесь.

   – Спасибо.

   Роуз не могла с уверенностью сказать, что её раздражала в разговоре, но отчего-то не оставляло чувство, что сестра с ней неискренна, и пытается ненароком задеть обидным словом.

    – К слову, почему отец решил сосватать молодого лорда тебе, а не мне? Мы ведь так похожи?

    – Почему ты считаешь уместным задавать этот вопрос мне, а не отцу? Какого ответа от меня ждёшь? Я не знаю.

    – На мой первый вопрос ты тоже не ответила.

    – Какой вопрос? – нахмурилась Роуз, которая и правда успела потерять нить разговора. – Ах, да, нравится ли мне мой наречённый? Что сказать? Я слишком мало его знаю. Даже совсем не знаю.

    – Но ведь достаточно для того, чтобы сказать – мил он тебе иль не мил? Люб иль не люб?

    – Ну, он показался мне симпатичным. И мне было нескучно вести с ним беседу. Он не робкого десятка и, хоть и молод, кажется, умеет нравиться женщинам.

    – Значит, он тебе понравился? – со смехом толкнула Анабель её в бок.

    – Скажем так, он меня не разочаровал, – полушутя, полувсерьёз отпихнула от себя сестру Анабель и они обе упали на пуховые подушки.

    – Похоже, и ты его – тоже, – зашептала Анабель в душной полутьме, царившей под балдахином кровати. – Он смотрел на тебя такими глазами!

   – Какими?..

   – Будто ты вкусное-вкусное блюдо, и ему не терпится тебя съесть; целиком, как есть, проглотить, от макушки до туфелек, со всеми твоими лентами и жемчужинками.

    -– Ну, ты и пустомеля, – смущённо захихикала Роуз, одновременно и смещённая, и польщённая словами сестры.

    – Ты ему явно нравишься, – вздохнула Анабель, посерьёзнев, можно даже сказав, погрустнев. – Интересно, когда отец найдёт и мне жениха, будет ли он вполовину так хорош, как твой.

   – Не завидуй мне, сестра, –с лёгкой обидой в голосе проговорила Роуз, садясь на постели и подтягивая к себе колени, чтобы обхватить их руками. – Никто не знает своего будущего наперёд. Я ещё даже не невеста, мало ли что может случиться. Да и вдруг молодой волк не так хорош, как кажется?

   Анабель насмешливо прищурилассь:

    – Отчего-то мне кажется, что именно так и хорош. И даже ещё лучше!

    – О! Продолжай в том же духе, и я смогу поверить, что юный Эшар может больше не опасаться твоих чар – ты нашла им более правильное применение, решив испробовать на моём будущем муже.

   С шутливой досадой Анабель бросила в сестру подушку. И через секунду та вернулась к ней обратно. Схватив её за угол, Анабель ударила Роуз импровизированным оружием по плечу:

    – Прекрати! Порвётся наволочка – рассыпятся перья, а я не хочу коротать ночь за уборкой.

    – Тогда не провоцируй меня на бой! – полушутя-полувсерьёз свирепела Анабель.- Не произноси при мне этого имени.

    – Какого имени? – наивно округлила глаза Роуз. – Сэр Эшар?.. Ох! – схватилась она за побитое плечо. – Полегче! У меня синяк останется.

    – Ну, и пусть! Поделом тебе!

    – Нет, правда, Анабель! – Роуз схватилась с другой стороной подушки, и они перетягивали её друг к другу как канат. – Давай оставим эти детские забавы! Я теперь почти взрослая дама, без пяти минут – невеста и завтра с утра жених станет ждать меня на свидание. Ты же не хочешь, чтобы я явилась к нему не выспавшаяся, с кругами под глазами и перьями в волосах?

    – Он назначил тебе свидание? – оживилась Анабель.

   Подушка сразу была забыта и отброшена в сторону и забыта.

    – Расскажи!

    – Что тут рассказывать. Оказывается, мы оба любители верховой езды.

   – И ты собираешься поехать кататься с ним без свидетелей?

    – Я что, похожа на безумную? Конечно, мы поедем целой компанией.

    – Значит ли это, что и я тоже могу поехать?

    – Конечно, можешь. Развлечёшься, флиртуя с каким-нибудь красавчиком из свиты моего жениха и перестанешь на меня дуться.

   – План хорош! – согласилась Анабель и вернулась на подушки, чинно нырнув под оделяло. – Нужно спать. Ты права, синяки под глазами нам завтра и правда ни к чему.

   Утро выдалось прохладным и солнечным – для намеченного мероприятия лучше и желать нельзя.

   Роуз и Анабель захватили для своих любимец хлеб с солью. Было настоящим удовольствием кормить с ладони лошадку, чувствовать, как мягкие губы осторожно касаются кожи на мягкой ладони, смахивая хлебные крошки. Это не было обязательным моментом, но это было моментом приятных и для всадницы, и для рысака.

   Роуз всегда предпочитала седлать свою Дымку самостоятельно, но на этот раз, когда она спустилась, лошадь уже стояла под седлом.

   Дымка была чистых кровей, тонконогая, стремительная и быстрая, но при этом очень осторожная и послушная: идеальная лошадь для прекрасной всадницы. Раскраска у неё была неравномерной, морда, если не считать тени у чутких ноздрей, почти белая, круп отливал вороновым блеском, а бока – с переливами, из тех, что называют, «в яблоках».

   Дымка вся была огонь и нетерпение, и её настроение легко передавалось и хозяйке. Не терпелось ощутить бурление крови во время быстрой скачки, свист ветра в ушах. А если натянуть поводья и замереть, то почувствуешь, как прямо через тебя течёт тишина, веками скапливающаяся под раскидистыми стволами древес Семилесья.

   – Очаровательная лошадка для прекрасной всадницы.

   Обернувшись, Роуз встретилась взглядом с улыбающимся Вольфом.

   – Доброе утро. Надеюсь, вы хороши спали?

   – Как всегда превосходно.

   – О, значит бессонница вам не ведома?

   – Мы не знакомы.

   – А мне ваш прекрасный образ не давал спать.

   – Уверена, вы меня с кем-то путаете. Может, вам мешала спать докучливая надоедливая мошка, которую вам никак не удавалось поймать?

   С этими словами, не дожидаясь, пока молодой человек предложит свои услуги и помощь, Роуз умело поставила ногу в стремя и легко и ловко взлетела в седло. Дымка затанцевала под ней, нервно перебирая ногами и девушка не стала сдерживать свою любимицу. Едва тронув послушную лошадь поводьями, она пустилась в галоп, ответив смехом на ругательства, понесшиеся ей в спину – жених, видимо, рассчитывая на долгий обмен любезностями и не рассчитал, что юная всадница оставит его позади в облаке пыли.

   Оглянувшись, она увидела, как кавалькада всадников и всадниц несутся за ней, сопровождаемые смехом и гомоном собственных голосов.

   Через несколько минут Вольф догнал её. Он скакал, припав к холке своего гнедого коня. Повернув голову, он сверкнул в её сторону чёрными глазами и хищной, белоснежной улыбкой.

   Не желая сдаваться, Роуз ударила пятками по бокам лошади, заставляя её лететь ещё быстрее – показать всё, на что способна. Дважды просить не пришлось. Дымка словно не скакала, а стелилась над землёй. Ветер свистел в ушах. Копыта, бьющие по земле, словно вибрировали во всём теле, проходя от копчика к шее по стреле позвоночника.

   Впереди, прямо на пути, перед ними, возникла грубо вытесанная глыба, покрытая шубой темно-зелёного мха. Изо всех сил сдавив бока Дымке, Роуз заставила лошадь взвиться в прыжок, приникая к её холке.

   Время словно замедлилось на тот миг, в который они, оторвавшись от земли, несколько секунд парили в воздухе. А потом жёсткое приземление отозвалось во всём теле, едва не заставив Роуз вылететь из седла, но всё же она удержалась.

   Вольф, словно птица, перелетел через препятствие следом за ней, но затем его конь, строптиво заржав, взвился, сделав свечку, гневно, угродающе суча по воздуху острыми копытами.

   Всадник, не удержавшись в седле, скатился на землю, несколько раз перевернулся и остался недвижимым лежать на земле.

   – Вольф! – не помня себя от страха и тревоги Роуз спешилась и бегом, путаясь в юбках, бросила к пластом лежащему юноше. – Милорд! Вы ранены?! Что с вами?!

   Но не успела она упасть на колени рядом с ним, как умирающий резво ожил. Она и моргнуть не успела, как оказалась на спине, под его мускулистым телом.

   – Попалась, птичка! – нагло ухмылялся он, нависая сверху и выглядел весьма довольным.

   – Так вы притворились?! – возмущённо вскрикнула Роуз, пытаясь вывернуться из его рук.

   – А ты испугалась за меня, – продолжал расплываться он в довольной улыбке. – Признайся, что испугалась?

   – Признаюсь, и при том – охотно! Кому приятно видеть, как у него на глазах кто-то вываливается из седла, рискуя размозжить себе череп! – гневно выкрикивала она.

   – Игра стоила свеч! Ты была так мила, пока бежала ко мне. Ты и сейчас мила, хоть и похожа на разъярённую ночную фурию.

   – Пустите меня, милорд! Это неприлично!

   – Пущу, сей же час, как только ты меня поцелуешь!

   – Не дождётесь!

   – Это почему? – наигранно удивился он, мило склоняя голову к плечу. – Мы с вами помолвлены, если помните, и скоро я смогу не только просить, но и требовать ваших поцелуев.

   – Скоро – это не сейчас.

   – Поцелуй. Всего один поцелуй. Разве я многого прошу?

   Она замерла, перестав вырываться и поглядела на него всё ещё рассержено, но уже без искренней злости.

   – Вы должны извиниться, за что, что напугали меня вашим глупым розыгрышем!

   – Я извиняюсь, – разыгрывая искреннее раскаяние, проговорил Вольф. – Я и не надеялся, что моя безопасность может так вас встревожить. А теперь ваша очередь, Роуз. Ну, же! Не упрямьтесь! Нас скоро догонят, и мы так и не узнаем, каким сладким может быть наш поцелуй…

   Она замерла, обмякнув в удерживающих её руках и сквозь ресницы посмотрела на молодого человека. Его ладони держали её руки, зажимая их над её головой в попытках удержать, когда Роуз вырывалась. В какой-то момент их пальцы переплелись.

   Роуз не решалась поднять на Вольфа глаза. Вот только что могла с гневом и яростью смотреть ему в лицо, а в следующий момент это отчего-то сделалось таким сложным.

   Ей было душно, и жарко, и томно.

   Его руки отпустили её пальцы, но лишь затем, чтобы прижать плечи Роуз к земле. Его губы были совсем рядом…

   Роуз потянулась к ним сама, как цветок непроизвольно тянется за солнцем, раскрывая тому на встречу все свои лепестки.

   И в следующей момент он поцеловал её. Она никогда не целовалась ни с кем прежде, боясь, что глупые рыцари станут судачить о своей госпоже. Да и желания такого у неё не возникало – так, праздное любопытство, но это было недостаточной причиной…

   Вольф целовался так, что у неё голова шла кругом. Это был бешеный, сумасшедший поцелуй, жаркий и страстный, ошеломляющий и покоряющий Роуз. Их губы разъединялись лишь затем, чтобы глотнуть воздуха и с новой силой и жаждой соприкоснуться вновь.

   Роуз была новичком в искусстве поцелуев, но Вольф вряд ли имел основания упрекнуть свою ученицу в отсутствии понятливости или прилежания. Чудесное опьянение обволакивало её. Она чувствовала себя счастливой. Зелёные травы сплетались рядом с ними, качались, как колыбель, убаюкивали сознание.

   – Боже! Боже мой… – сорвалось с губ Роуз. – Я…

   – Что – вы, миледи?..

   – Я не думала, что это…

   – Что это – что? – его горячие глаза пытались прочитать мысли девушки на её лице.

   – Что поцелуй так опьяняет.

   –Рискну предположить, что пьянит не любой поцелуй, – лукаво ухмыльнулся он.

   А потом вдруг посерьёзнел:

   – Мне кажется, что я влюбляюсь в вас, миледи.

   – Какая невидаль, милорд! – фыркнула Роуз, отталкивая молодого человека от себя. – Сдаётся мне, вам влюбляться не впервой.

   – Почему вы так говорите?

   – Потому, – сказала Роуз, отправляя одежду, – что как не оторваны мы от столицы и Царьграда, сплетни порой и сюда доходят. Готова поспорить, мои поцелуи для вас далеко не первые.

   – Готов поспорить, – дерзко парировал он, – что будь вы первой, кого я целую, мои поцелуи вряд ли бы вам понравились.

   Стало грустно и обидно. Совсем не таких слов ожидала Роуз от Вольфа. Ей хотелось нежности, хотелось слов о любви, о том, что она единственная. А прозвучавшая прямолинейная правда вовсе не пришлась ей по вкусу.

   Не говоря ни слова, она направилась к Дымке.

   – Леди Роуз!..

   Нет, его голос не заставит её обернуться. Не сейчас, когда чувства её слишком яркие и острые, и она может сгоряча наговорить то, о чём позже станет жалеть.

   – Подождите. Ну, почему вы так холодны? Я вовсе не хотел вас обидеть!

   – Почему я холодна?! – резко обернувшись к нему, прошипела змейкой, которой отдавили хвост, Роуз. – Вы влюблены в другую!

   Она была готова расплакаться от злости и досады, больше даже на себя, чем на него. Она понимала, что ведёт себя, как ребёнок, но никак не могла себя заставить вести по-взрослому, спокойно, холодно и рассудочно, как полагается леди. Сначала она бесстыдно целовалась с ним, а теперь вот, закатывает сцену ревности…

   – Если я был когда-то влюблён в другую, так ведь это потому, что я не знал вас!

   – Вы правда думаете, что я приму ваши слова за чистую монету? Вы считаете меня настолько глупой и наивной? Это… это даже звучит несерьёзно.

   – Несерьёзными были мои чувства к той, к другой девушке.

   – Как легко вы спешите от неё отречься?

   – Чтобы отречься, нужно сначала дать клятву или обещания. Но она всегда знала, что между мною и ней не может быть ничего, кроме…

   – Кроме? – вопросительно вздёрнула бровь Роуз, строптиво поднимая подбородок.

   – Неважно, – твёрдо прозвучало в ответ. – Главное, что это вам, а не ей будет принадлежать моё имя, моя честь и, я предчувствую это – моё сердце. Мы не просто обручены, мы нравится друг другу. Вы хоть представляете, какое это счастье? О! Даже вашего упрямства не хватит на то, чтобы помешать мне любить вас.

   Роуз не оставляло ощущение, что её либо разыгрывают, либо смеются над ней.

   Как только Вольф сделал шаг вперёд, она поспешно, едва ли не испуганно отпрянула и почти бегом кинулась обратно к своей лошади – его конь успел отойти довольно далеко, так что здесь и девушки была очередная фора.

   Дымка довольно заржала, когда Роуз поставила ногу в стремя, стрелой взлетела в седло и изо всех сил ударила бедное животное пятками по бокам, срываясь с места в карьер.

   – Роуз! – возмущённо ударило ей в спину.

   Но она его не слушала, торопливо сбегая.

   Ей хотелось побыть одной, чтобы успокоиться, ну, и немного уязвить, сбить с него спесь. Вольф вёл себя слишком самоуверенно, как сытый    кот с серой мышкой, уверенный, что его добыча от него не ускользнёт.

   Роуз такое поведение не пришлось по сердце. Ей хотелось осадить его, как понесшего скакуна.

   Нет, он – что?.. Правда думает, что она поддастся на такую простую, грубую лесть и растает, как льдинка на горячем солнце. Хотя… он, кажется, не так уж и далёк от истины?

   Небо, с утра чистое и ясное, начало потихоньку затягивать облаками, Тропа, уводящая в лес, была слишком узкой, волей-неволей, пришлось натянуть поводья, скакать уже не получалось. Лошадь шла шагом.

   Стоило въехать в лес, как всё вокруг словно окутало сумраком. Роуз, посмеиваясь про себя, подумала, что погода словно следует за её настроением: солнечное с утра погрузилось в пасмурное состояние.

   В задумчивости она продолжала углубляться в лес.

   Свинцово-серые тучи всё собирались и собирались, становясь гуще и темнее, с каждой минутой всё меньше света пробивалось сквозь завесу облаков. Роуз знала, что сейчас не может быть позднее полдня, но по ощущениям выходило, что едва ли не вечер.

   Явно приближающаяся буря не испугала Роуз. Она была слишком погружена в себя, ничего не замечая вокруг. Она-то надеялась, что Вольф последует за ней, но судя по царящей тишине, никого вокруг не было. Даже кузнечиков и цикад.

   Тишина…

   Лошадь стала нервно передёргивать ушами и до Роуз дошло, что она впервые, с тех пор, сколько себя помнила, осталась совершенно одна. Рядом не девушек, ни стражников. А вокруг так тревожно.

   Семилесье опасное место для одинокого путника. Здесь находят себе пристанище и укрытие охотники; здесь живёт дикое и страшное зверьё, от которого даже самой лихой лошади не всегда удаётся уйти. А она совершенно безоружна.

   Роуз натянула поводья, с испугом глядя на кусты разросшегося вдоль, почти умирающей тропики, папоротника. Ей мерещился зелёный отблеск, что часто таится в глазах хищников, в каждой тёмной расщелине, в каждой тени.

   Дымка тоже нервничала и холодящий трепет проник в сердце девушки. Она чувствовала опасность и поспешила, развернув лошадь, повернуть назад. Какое-то время она верила, что едет обратно, но потом с замиранием сердца поняла, что не узнаёт местности.

   В первый момент это показалось невероятным. Она не могла заблудиться! Но потом пришло понимание, что подобный вариант развития событий вполне возможен. Ведь обычно она просто следовала за своими проводниками, полностью доверяя им выбор дороги.

   Роуз почувствовала себя беспомощной и глупой, и ничего отвратительней этого она в своей жизни до того момента не переживала.

   Словно самого по себе то, что она заблудилась в лесу было мало, под копыта Дымке стремительно сорвалась змея. Были ли змея ядовитой, разобрать не удалось, но лошадь вздыбилась на задние ноги, делая свечку и Роуз, не ожидавшая такого от минуты назад спокойной и послушной лошадки не удержалась в седле и сорвалась на землю. Сильно она не ушиблась, но плохо было то, что испуганная Дымка унеслась в чащу леса.

   Раздосадованная Роуз выругалась далеко не изящным образом. Если бы отец был рядом, наверное, всыпал бы ей за подобные выражения – он такого и от конюхов не терпел, а тут – дочь.

   Но сейчас было не до выражений. Вернее, до выражений Роуз никому не было никакого дела. Последний друге – её Дымка, и та ускакала, оставив её одну.

   Сердце испуганно ухало. Заблудиться и заплутать в лесу может быть смертельно опасно. Хотя, она ведь не могла далеко удалиться. Даже если этот Вольф (трус, подлец и мерзавец, потому что из-за него она оказалась в таком положении) не станет её искать, а девушки решат, что она вернулась в замок, довольно быстро обнаружится, что это не так, из замка вышлют следопыта. Её разыщут до темноты. Непременно. Бояться точно нечего.

   Роуз старалась подбодрить саму себя.

   В первый момент она ещё надеялась, что испуганная Дымка далеко не убежит и пошла по следу, оставленному в живой растительной стене лошадью. Она переживала за свою любимицу едва ли не больше, чем за саму себя. В лесу водились волки, вдруг бедняжка наткнётся на стаю? Конечно, и сама Роуз могла натолкнуться на них с не меньшей долей вероятности, но она в любой момент могла забраться на дерево, а вот у лошади, лишившейся разума со страха, шансов спастись много меньше.

   И снова досада на Вольфа поднялась со дна души горячим пузырём. Вот если бы он не стал её целовать, она бы не потеряла бдительности и не оказалась бы сейчас… там, где оказалась.

   Впрочем, только глупец винит другого в своих ошибках. Умный понимает – чтобы не происходило в его жизни, именно он несёт за это ответственность.

   Она, наконец, выбралась из буреломника на твёрдую тропу. Она была отлично утоптанной, кое-где засыпанной еловыми иглами. Тропу с двух сторон обступали деревья, с ровно обломанными ветками приблизительно на уровне лица Роуз. Создавалось впечатление, что их подпилили.

   Тропа была похожа на двухколейку, словно в лесу кто-то пытался проложить тракт, чтобы ездить в повозках. Роуз подумала, что не тайком ли их враги пытаются разбить тропу, прикрываясь могучими ветвями вековых деревьев.

   Девушке вдруг стало интересно и любопытно. В её голове ожили старинные сказки, что рассказывала в детстве кормилица – о тайных тропах ведьм и странного народа, что живёт в холмах. Рискнувшим войти в эти тайные жилища неведомого народца открывались великие тайны бытия.

   Охваченная любопытством, она двинулась вперёд по тропе, надеясь, что скорой выйдет к человеческому жилищу. В колее, ровной и гладкой, хорошо прикатанной, то и дело попадалась лунки, не слишком глубокие, может, чуть глубже дюйма.

   Тропа уверена шла через густой кедровый стланик.

   Стоит попасть неприятностям и начинает казаться, что им уже не будет конца. Мало того, что она заплутала в лесу, потеряла лошадь так ещё и дождь пошёл.

   Сначала ещё была надежда, что обойдётся лёгким, рассеивающим дождичком, от которого легко укрыться в под кроной любого дерева, но – нет. Сначала поднялся ветер, да такой, что ветки летели и Роуз не оставалось ничего другого, как искать себе укрытие.

   Деревья мощными корнями приподнимали землю так, что под ними образовывалось нечто, напоминающее уютную пещеру. Когда хлынул ливень, Роуз юркнула в это укрытие за неимением лучшего. Пахло мхом и грибами. Над землёй, точно призрак, поднимался туман. Не лёгкой кисеёй, ни шлейфом или шарфом, а густой, стоячей, как вода, волной.

   Роуз подобрала под себя ноги, обнимая колени руками. Дождь уже успел намочить ей волосы, платье тоже стало влажным, несмотря на то, что импровизированная пещера служила укрытием в известной степени.

   В какой-то момент ей показалось, что к запаху прелых листьев примешивается ещё один – тяжёлый, смрадный, удушливо-сладковатый. Повинуясь не вполне осознанному побуждению, Роуз осторожно поднялась и сделала шаг в ту сторону, откуда, как казалось, несло падалью.

   Ноги её словно приросли к земле.

   Менее, чем в десятке шагов от неё, плавало в месиве из грязи и крови мужское тело. Стоп у него не было. Не сразу до Роуз дошло, что рука, лежавшая в сторону, откусана, всё тело словно острыми ножами изрезано. В первый момент она посчитала, что тело лежит лицом вниз, а затылок разбит в месиво, но потом поняла – лицо у человека откушено, превращено в кровавую кашу.

   Роуз бросилась в кусты. Рвало её нещадно. Никогда прежде она не видела, чтобы смерть приходила к кому-либо в таком жестоком, ужасном обличье.

   Отерев лицо влажной от дождя рукой Роуз в первый момент даже словно бы и не испугалась.

   Огромная зверюга стояла прямо перед ней – рыжая шерсть торчком, маленькие, сверкающие глазки над ощеренной клыкастой пастью, алой от крови.

   Несколько коротких секунд девушка и медведь смотрели друг другу в глаза. Роуз, как завороженная, не могла отвести взгляда. Сердце колотилось короткими болезненными толчками. Она понимала, что это – верная смерть.

   Вот тебе и вход в Волшебные Холмы. Только одним путём смертные могут в них проникнуть. А вот и проводника послали ей боги. Всё встало на свои места – медвежья тропа, медвежья берлога.

   Зверь зашёлся жутким, с коротким перерывом, рёвом.

   Отступать было некуда – за спиной Роуз был медвежий дом.

   «Помоги, господи!», – пронеслось в её голове.

   Она понимала, что смерти не избежать. Лютой, кровавой и мучительной. При мысли, что она тоже останется лежать в грязи без лица стало мерзко. Но до этого, как не жутко думать (а не думать-то не получается) ещё придётся дожить. Не муж станет ласкать её нежное тело – медведь заломает.

   Говорят, иногда зверь лесной пугается и слушается человеческого голоса, но Роуз от страха его потеряла. Да и сомнительно, что, раз убив и отведав человечины, зверь побрезгует новой добычей.

   Поднявшись на задние лапы, медведь опять заревел, как засмеялся.

   «Господи, прими мою душу! Пошли скорую смерть! Не дай долго мучиться», – взмолилась Роуз и, как не странно, обычно глухие к мольбам смертных боги вняли её голосу.

   Раздался топом, кусты зашевелились, отвлекая внимание медведя на себя и между ней и хозяином леса на своём гнедом скакуне вылетел Вольф.

   При его появлении медведь вновь осел на задние лапы и дико заревел от ярости, так, что даже деревья содрогнулись. Радость Роуз при появлении спасителя сменилась на обоснованные опасение: как бы вместо одной жертвы в добычу медведю не досталось две. Или даже три – если считать лошадь.

   Замотав мордой, медведь вновь поднялся во весь свой огромный рост.

ГЛАВА 4. В ЛЕСУ

Никогда прежде ей ещё не было так страшно! Даже минутой назад, когда Роуз столкнулась с медведем лицом к лицу, когда она была наедине с чудовищем. Кажется, с появлением Вольфа должно было стать легче, но сердце Роуз лишь сильнее заходилось от ужаса, хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть, как зверь разорвёт её отважного спасителя на части, но какая-то неведомая сила заставляла смотреть, несмотря ни на что, не отрывая взгляда, не опуская ресниц.

   Вольф на ходу слетел с лошади, каким-то неведомым чудом удержавшись на ногах, а конь, ошалев от страха при виде дикого, скалящегося хищника, рванулся сквозь колючие заросли дикой ежевики.

   Всё случилось с в считанные секунды, хоть и казалось бесконечно долгим.

   На мгновение человек и зверь замерли, впившись друг в друга взглядом и Роуз была готова поклясться, что в черных зрачках медведя она читала почти человеческую хитрость – зверь будто просчитывал, хватит ли его сил на то, чтобы одолеть противника.

   Вольф, плавным движением выхватил нож из ножен на поясе, весь подобравшись, как для прыжка.

   Обоюдоострый клинок холодно блеснул в тусклом свете пасмурного дня. Нож этот был особой формы: заострённый к концу и с кровостоками по бокам, около десяти дюймов длины, широкий. Клинок отделялся от рукояти стальной перекладиной.

   Совсем некстати вспомнились рассказы о том, что Хозяин Леса способен одним ударом лапы оторвать человеку внутренности или вырвать когтями внутренности. И то, что длинными зимними ночами у домашнего очага казалось страшным в реальности оказалось ещё страшнее. Зверь пугал величиной тела, стремительностью. С расстояния в десяток шагов раскрытая алая пасть с острыми жёлтыми зубами и стекающей из неё белой пеной, зеленоватое свечение глаз; вздыбленная на хребте, волнами ходящая шерсть, утробное… даже не рычание, а клокотание, от которого земля под ногами вибрировала. А ещё тяжелый, смрадный запах зверя, острый и гнилостный.

   Зверь какое-то время стоял, пошатываясь на задних лапах, не торопясь нападать и в какое-то мгновение у Роуз зародилось сомнение – может быть, вместо того, чтобы нападать, он уйдёт? Такие истории охотники тоже часто рассказывали.

   Но зверь не ушёл. Резко упав на все четыре лапы, он молниеносно, как собака, рванул вперёд. Только гораздо, гораздо быстрее.

   Словно со стороны она услышала свой отчаянный и испуганный крик, который, наверное, справедливости ради стоило бы назвать пронзительным визгом. Так кричит смертельно раненное животное.

   Вольф не попытался нанести удар в район ключицы или подмышку, пытаясь достать сердце – втянув голову в плечи, он упал на колени, во всю длину ножа всаживая его в брюхо зверю, а потом, повалившись на землю, откатился в сторону.

   Кишки, вывалились медведю под лапы, и он заскользил в них, оглашая округу диким рёвом, в котором смешивались ярость и боль.

   Не давая противнику прийти в себя, Вольф в дикой ярости налетел на него со спины, седлая, как коня и вогнал зверю в ухо меч почти на треть клинка. Рёв медведя и человеческий крик был одновременно дик и грозен, неистов и оглушителен. Казалось, всё живое испуганно смолкло.

   Медведь рухнул, несколько раз дёрнулся и, наконец, затих. Вольф обессиленно прислонился к дереву, не выпуская окровавленного клинка из рук. Он тяжело дышал и с ног до головы был покрыт кровью.

   Впрочем, всё на поляне было ею покрыто.

   Тяжело дыша, молодой человек с усилием перевернул медвежью тушу и вытащил застрявший в его брюхе нож, вытирая его о густой, влажный после дождя мох.

   – Вы в порядке, миледи? – наконец, взглянув на Роуз, спросил молодой человек.

   Роуз хотела, было, ответить, что нет, но голос её не слушался. Оставалось только помотать головой в ответ.

   – А вы?.. – наконец, выдохнула она. – Вы не ранены, сударь?

   Перехватив его взгляд, она бы покраснела, но вся кровь отхлынула куда-то. Наверное, вместе с душой – в пятки.

   – Сложно сказать сейчас, но, вроде, кажется, нет? – криво усмехнулся он. – Самому не верится – я уложил медведя в семьсот фунтов в одиночку, с одним ножом в руке и без единой царапины!

   В голосе парня послышались самоуверенные, едва ли не хвастливые нотки, но, следует признать, что у него было на то право. Он не секунды не колебался перед тем, как полезть в пасть чудовищу. А ведь если подумать, он не обязан был этого делать. Конечно, в куртуазных балладах всегда прославляются рыцари, готовые ради прекрасной дамы, ребёнка или невинно-обиженного обнажить мечи броситься на защиту слабого, но в жизни?..

   Они были почти незнакомы. Один поцелуй не в счёт.

   Чувствуя, что ноги её дрожат, Роуз присела на поваленное дерево. Её трясло от пережитого нервного напряжения и хотелось плакать, но если уж Вольф после рукопашной может вести себя как ни в чём не бывало, то и она должна суметь.

   – Ну, и здоровяк! Восьмилеток, не меньше. Как думаешь, стоит отрезать у зверя лапы?

   – Зачем? – удивилась Роуз.

   У Вестерлингов не принято было есть медведей, но она слышала, что дальше, на севере, у некоторых домов это было вполне в порядке вещей.

   – В качестве трофея. Хотя, нет, лучше возьму эту тварь с собой, велю сделать из него чучело. Представь, если поставить такого красавца в полный рост у входа в оружейный зал? Впечатляюще выйдет, а? – посмеиваясь, говорил Вольф.

   Роуз испуганно передёрнулась. Что касается её, она бы предпочла никогда не видеть и тени этого монстра

   Взгляд её скользнул по поверженной медвежьей туше, задержавшись на вытянувшейся в страдании морде.

   Вольф, покрытый с головы до ног медвежьей кровью, сам выглядел более, чем потрясающе. И устрашающе – диким, пугающим, жестоким.

   При взгляде на девушку лицо его смягчилось:

   – Вы испугались. Мне очень жаль, что вам пришлось всё это пережить…

   – Если бы не вы, я бы и не пережила, – перебила его Роуз и, наконец-то, зарделась. – Мне сейчас очень неловко, что я свои глупым поведением спровоцировала все эти события. Но в наших краях в это время года о нападении медведей давно не было слышно.

   Она закусила губу. Ей было очень стыдно за свою глупость. Девушке благородного происхождения не полагается убегать от охраны. И как только она не могла не узнать медвежью тропу?

   Несколько коротких секунд чёрные глаза словно острые когти впились в её лицо.

   Но потом Вольф снова усмехнулся:

   – Всё к лучшему. Надеюсь, теперь вы будете ко мне благосклонней, мидели? Понимаю, что это наглость, но всё же рискну попросить за спасение вашей жизни ещё один поцелуй?

   Увидев испуг в её глазах, Вольф засмеялся:

   – Не сейчас, конечно. Сейчас это было бы не слишком приятно, понимаю.

   – Это место не навевает романтических настроений.

   – О, если бы мы были в балладе, разве прекрасная дева не мучается желанием отблагодарить своего возлюбленного рыцаря?

   Роуз едва не ляпнула, что не уверена, что так уж сильно влюблена, но вовремя прикусила язык. Подобное с её стороны было бы грубостью и неблагодарностью.

   – Дева мечтает вернуться в замок, увидеть храброго рыцаря вновь чистым и прекрасным, а жуткие трупы оставить позади.

   – Жуткие трупы? По счастью, труп здесь один.

   – Увы, но нет. Вон за той елью лежит то, что осталось бы и от меня, не подоспей вы столь вовремя.

   Нахмурившись, Вольф, сжимая в ладони клинок, двинулся в указанном Роуз направлении. Не доходя, он остановился, брезгливо поджимая губы, видимо, уловив трупный запах. Клинком он отвёл в стороны раскидистые листья папоротника, из-за чего в воздухе тут же зажужжал рой мух. И тут же отпрянул в сторону:

   – Да чтоб меня!.. Вот не повезло бедняге, – проговорил он и даже кровяная корка на лице не скрыла резкой зеленоватой бледности.

   – Медведь-людоед? В берлоге, наверняка, есть ещё кости?

   – Я не знаю. Не хочу идти в берлогу. Я хочу уйти отсюда. А что, если медведь не один и рядом бродит медведица? У нас с собой даже копья нет!

   Вольф нервно облизал губы. Выказывать страх он не хотел, но он и первого-то зверя едва одолел. Шансы, что удастся уцелеть в схватке со вторым были не велики.

   – Ты права, – неожиданно согласился он, чем ещё раз удивил Роуз.

   Отец никогда не соглашался с мнением матери (по крайней мере – прилюдно) сколько бы раз права она не была.

   – Я вернусь сюда вооружившись, с собаками и людьми, чтобы предоставить бедняге отпевание и нормально похоронить останки. Пошли!

   Ладонь, обернувшаяся вокруг кисти Роуз, была твёрдой и горячей. Кровь он частично отёр о мокрый мох, частично она высохла, но так или иначе, а отвращение Роуз его вид не внушал ни капельки.

   Если бы не Вольф… если бы не Вольф, было бы страшно и подумать…

   Молодой лорд уверенно отыскал тропу, и они двинулись вперёд. Сумрак лишь сгущался, хотя гроза, вроде бы, осталась позади. Могучая стена леса окружала их со всех сторон. Ветви деревьев свешивались едва ли не к их лицам, увеличивая тени.

   – Вы уверены, что мы идём в правильном направлении? – испуганно жалась к своему будущему мужу и спасителю девушка.

   – Я – житель леса. Медвежье логово взято в кольцо гор и лесов, перед которыми ваше Семилесье почти чинно разбитый королевский парк. Так что не беспокойтесь и доверьтесь мне.

   Роуз не стала озвучивать своих сомнений, но, когда она в последний раз слышала от мужчины призыв ему довериться и не о чем не беспокоиться, её лошадь едва не охромела, потому что потеряла подкову. И добирались до замка они вдвое дольше.

   – Ваш замок называется Медвежьим Логовом?

   – Угу, – кивнул Вольф.

   – Почему?

   Он бросил на неё взгляд и спросил, подтрунивая:

   – Что значит Бейр?

   – Я не знаю.

   – Не знаешь?

   В свой черед удивился он так искренне, что Роуз почти устыдилась:

   – А должна?

   – Берлога чьё жилище? У этого слова однокоренное название с моим родом. И наш родовой тотем?..

   – Медведь! – осенила Роуз и ей почему-то сделалось не по себе. – Получается, ты только что убил тотемного зверя – покровителя вашего рода?

   – Ну, – засмеялся Вольф, – мне показалось, он не пытался оказать нам покровительство?

   – Ну… – замялась Роуз, опираясь на предложенную ей руку для того, чтобы удобнее было перебраться через большой валун на тропинке. – Это же считается дурным знаком. Разве нет.

   – Может быть, – согласился Вольф. – Но, если выбирать между дурным знамением и тем, чтобы пойти первопредку на обед?..

   Роуз расстроилась ещё больше. Она не отличалась суеверием, но знамение накануне помолвки – так себе.

   Лес, притихший, было, после гибели своего Хозяина, стал потихоньку вновь оживать. Вновь стал лениво постукивать дятел, время от времени резко вскрикивала пёстрая сойка. И…

   – Ты слышишь? – крепче сжал ладонь Роуз в своей руке Вольф.

   – Что?! – испуганно вздрогнула она.

   Но, увидев выражение его лица, успокоилась – оно не выражало тревоги.

   – Гул воды?

   – Нет.

   – Ты прислушайся: однообразный гул – слышишь? Это отдалённый звук водопада, доносимый ветром. Не знаю, как ты, а я только рад искупаться. Пошли!

   – Но что, если мы заблудимся?.. – нерешительно высказала свои страхи Роуз.

   Остаться ночью в лесу юной леди с молодым человеком – это будет какой скандал? Если бы медведь её съел, шуму и то было бы меньше.

   – Если честно, не понимаю, о чём ты переживаешь? – легкомысленно отмахнулся Вольф, продолжая уверенно двигаться вперёд. – Не понимаю, как вообще в лесу можно заблудиться? Зимой, когда снега превращают всё в ровную пелену, ещё ладно, ведь есть опасность пропасть в какой-нибудь расщелине. Но сейчас весна! Тут же всё может служить указателем дороги…

   – Да? – распахнула глаза Роуз, стараясь увидеть озвученным им указатели и понять ориентиры.

   – Вершины деревьев каждую секунду отбрасывают тень. Мох на каждом пне расскажет тебе, в какой стороне загорится вечером Первая звезда. Оленьи тропы, бегущие к рекам, гуси и прочая живность, – радостно вещал Вольф, обрадованный тем, что удалось полностью завладеть вниманием невесты.

   Роуз внимательно смотрела и слушала. Но и вершины деревьев, и мох, и тропы говорили ей так же мало, как не знающему грамоты – буквы. Она их видела, но не понимала. Лес казался ей враждебным. Никогда прежде не углублялась она в него так далеко.

   Сгущающиеся тени придавали лесу мрачный вид. Очертания деревьев словно расплывались во влажном сумраке и Роуз робела, ей мерещились за стволами глаза хищных зверей.

   – А вот и река, – с удовлетворением взмахнул рукой Вольф.

   Роуз знала её, но никогда не думала, что она протекает и в лесу. Берега были высокими и утёсистыми, а лента воды казалась зажатой между ними. Деревья, подходящие к самому краю обрыва, казалось, готовились спрыгнуть вниз. Кое-где мощные корневища, приподнимая землю, простирались прямо в воздухе.

   – Смотри! – обрадованно вскрикнула Роуз. – Это наши лошади?

   Среди редеющих кустов и зарослей, между большими валунами, два испуганных скакуна сиротливо жались друг к другу.

   – Дымка! Моя Дымка! Она жива! – глаза Роул воссияли от счастья.

   Вольф вновь усмехнулся и коротким посвистом подозвал к себе жеребца. Тот вскинул точёную голову и, обрадованно, коротко заржав, устремился к хозяину, распушив гриву и хвост.

   Дымка последовала за своим новым другом. Через секунду люди и их четвероногие питомцы, в которых так легко было видеть друзей, счастливо воссоединились.

   – Вот видишь? А ты боялась. Всё ж к лучшему, – подарил Роуз очередную улыбку Вольф. – Ну, что ж? Думаю, пора возвращаться.

   Осторожно посадив девушку в седло, сам он пошёл вперёд, ведя обоих коней в поводу.

   – Не бойся, – успокаивал он то и дело тревожно вздрагивающую девушку. – Скоро выйдем на твёрдую тропу. Я уже узнаю это место. Думаешь, я это говорю просто так, чтобы тебя успокоить? Нет. Вон три сосны, а у одной, та, что чуть в отдалении, с расколотой верхушкой – видишь?

   Роуз кивнула.

   – Если бы я сочинял, я бы не мог сказать, что следом за ними появится берёза с искривлённым стволом. А она – вот.

   Он не ошибся. Роуз и впрямь скоро её увидела.

   – Ты успел запомнить?

   – Ну, да. Хотя, когда услышал твои крики, я мчался вперёд, уже не особенно разбирая дороги. Так и думал, что, либо вепрь, либо медведь, либо волк. Кто ещё может заставить девушку так кричать?

   – Я так сильно кричала? – смутилась Роуз. – Наверное, это звучало ужасно?

   Вольф снова засмеялся, запрокидывая голову, чтобы взглянуть лишний раз на Роуз:

   – Вам говорили, что когда вы смущаетесь, то становитесь совершенно очаровательной?

   Она покачала головой, хмурясь. Раздумывая про себя, уж не принялся ли он снова над ней насмехаться?

   – Нет, ну, правда – большинство девушек, краснея, обычно выглядят…

   – Глупо?

   – Но не вы.

   – Вы преследовали меня? – сменила девушка неприятную тему.

   – Конечно. Разве мог я поступить иначе. Я с самого начала правильно рассчитал, что вы не отдаёте отчёта опасности, в которой можете оказаться. И оказался прав.

   – Где же вы так хорошо научились драться? Я слышала, что вы выросли при дворе?

   – Вырос? Нет, – тряхнул он головой. – Бывал довольно часто, ведь мой отец Первый Советник короля. Но вырос я в родовом замке. А я уже говорил вам…

   – Что он окружен скалами и лесами.

   – И в них водятся твари пострашнее волков и медведей.

   – Это какие же? – недоверчиво поджала губы Роуз.

   – Разные.

   – Расскажите, – настаивала она на своём.

   – Ну, например, подземные обезьяны.

   – Обезьяны? Разве они живут в подземельях? Их дома разве не на деревьях в жарких странах?

   – Да. Но это не настоящие обезьяны. Они появляются лишь в темноте и не отходят далеко от своих пещер, так как боятся дневного света. Совершенно жуткие твари, лысые, как колено и глаза светятся, как у кошки. Даже пострашнее, если сравнить с тем, что кошки, на самом деле, симпатичные зверюшки. А помимо белых обезьян там обитают василиски.

   – Змеи с петушиным гребнем, способные обращать одним взглядом в камень?

   – Ну, если ты сам не прирастёшь к земле со страха, то камнем ты не станешь. Но твари страшные. Длиннющие, и способные подниматься на хвосте, как кобра, только размером… ну, вот с то дерево!

    – Да, ну?

   – Я клянусь! У василисков клыки с мою руку, и яд такой страшный, что прожигает даже металл.

   – Но как же тогда его собирают?

   – В стеклянную тару, специальным образом обожжённую.

   – И эти василиска водятся около вашего замка? – в ужасе спросила Роуз, понимая, что, кажется, уже начинает скучать по медведям. – Но как же вы тогда на них охотитесь?

   – Редко находятся смельчаки, если честно. Специально охотиться на эту тварь дураков нет. Но если нападёт, приходится отбиваться.

   – И как же вы выживаете в таких условиях?

   – Ну, в замке отца есть отличные ведьмаки. Они обычно ставят защитные заклинания против подобных неприятностей. Укладывают обратно в могилу нечисть, если потребуется. На самом деле не зверья и нежить стоит бояться. А людей.

   Роуз не стала ему возражать. Хотя не особо в это верила. Никогда ещё ни один человек не пугал её так, как сегодняшний медведь.

   – В вашем замке интересно жить?

   – А в вашем? – насмешливо фыркнул он в ответ.

   – Обычно. Вокруг моего замка не ползают василиски и отцу нет надобности держать ведьмаков. Да я и не думаю, что нам были бы по карману из услуги.

   – Начнём с того, что вам они без надобности. А что касается вашего вопроса? Да, в Бэйре жить интересно. Я люблю тот дикий, скалистый, опасный край. Когда я возвращаюсь домой, кровь моя кипит, но здоровым ключом. Опасность подстерегает на каждом шагу – но она чистая, честная. В горах и лесах всегда понятно, где враг и где друг. Звери только кажутся ужасными. На самом деле, зная их повадки, правила, по которым они живут, с ними легко поладить. Даже самый страшный и жестокий хищник всего лишь неразумное дитя перед человеком.

   – Странно слышать это от вас. Нет, я тоже люблю животных. Овечек, кошек, верных псов.

   – Псы?.. Даже звучит не очень. Волк благородней пса. И уж точно ему в подмётки не годится большинство людей.

   – Мне слышится в ваших словах горечь. Вас кто-то обидел?

   – Ну, прямо скажем, меня нелегко обидеть. Но некоторые поступки наших с вами собратьев не могут внушать доверие даже сейчас, когда мне едва двадцать. Не знаю, что будет, когда я доживу до возраста моего отца. Если доживу, конечно.

   – Ваш отец… разве вы не любите его?

   – С чего вы взяли? – нахмурился Вольф.

   Но в следующий момент лоб его снова разгладился:

   – Вы неправильно истолковали мои слова, миледи. Я всем сердце люблю отца, но лёгким человеком его не назовёшь. Вы скоро познакомитесь с ним и всё поймёте.

   Вольф снова взглянул на Роуз и тонкая улыбка скользнула по его лицу.

   – Почему вы улыбаетесь?

   – Потому что подумал, что даже лучше, что мы тут с вами одни блуждаем. Это, конечно, немного нас компрометирует. Но, если отец вдруг решит передумать на счёт нашего брака, у меня теперь будет весомый повод возражать.

   Остановившись и задрав голову, он, улыбаясь, глядел на неё, щуря чёрные глаза:

   – Потому что ты очень нравишься мне, моя леди-невеста. И после того, как мы принесём Богам наши обеты и клятвы, я буду счастлив увести тебя в мой дом, уложить в свою кровать, преломлять с тобой хлеб, делить воду и соль… и, как там дальше?

   – До скончания дней, – подсказала Роуз внезапно вдруг севшим голосом.

   – Ну, да! – кивнул он свой буйной, кудрявой чёрной головой. – До скончания дней. – Какой свадебный подарок ты хочешь?

   – Я… я не знаю.

   – Ну, так подумай и узнай. Сапоги из кожи василиска? Хочешь светильник из пера Жар-Птицы? Или, может быть, баночку для духов из драконьего стекла? Ты только скажи! Я сам их для тебя добуду!

   Роуз засмеялась несколько деланным смехом:

   – Мне ничего этого не надо, милорд. Отличным подарком станут ваши любовь и верность, если вы отдадите их мне.

   Сомкнув руки на тонкой девичьей талии Вольф снял её с седла, словно она совсем ничего не весила.

   – Ты получишь всё это и много больше. А взамен поклянёшься мне принадлежать мне – мне одному. И подарить мне таких же красивых дочерей, как ты и таких же смелых сыновей, как я.

   – Конечно, – смеясь, закивала Роуз. – Смелых, сильный и… очень скромных.

   – Скромность пусть дочерям в наследство достанется, и они станут краснеть так же мило, как их мать.

   – Что ж?.. План хорош. И я не возражаю, – с улыбкой кивнула Роуз, даже и не думая вырываться из кольца его рук, бережно поддерживающих её за талию.

   Ей нравилось смотреть в его чёрные глаза, в глубине которых разгоралось опасное пламя. Впрочем, Роуз не верила, что оно способно навредить – оно согревало и радовало.

   – Я выиграю для тебя турнир, моя прекрасная Роза. И увенчаю твою головку не просто свадебным венком. Я короную тебя короной королевы Любви и Красоты.

   – Это будет слишком.

   – Для моей любимой – в самый раз.

   Они замолчали, глядя друг другу в глаза, словно спрашивая друг друга – правда ли? Правда ли всё то, что мы сейчас друг к другу чувствуем? Может ли наяву приключиться с нами то, о чём грезят трубадуры и менестрели? То, что умудрённые старцы с остывшей кровью высмеивают и отрицают, и о чём их внуки не устают мечтать? То, что кажется бессмертным, могучим, как сама Вечность, но на деле столько хрупко и ранимо?

   Любовь ли это?..

   А потом они одновременно потянулись друг к другу, соединяя уста в поцелуе, сливая два дыхания в одно, вновь пробуя на вкус сок губ, солёных и нежных.

   Роуз не пугало перемазанное кровью лицо, горящие чернотой глаза, сильные руки и твердые плечи. Всё это влекло и завораживало. Словно она плыла в зыбких волнах и наконец-то обрела под руками опору.

   А Вольфу казалось, что он держит в руках саму Весну, животворящую, тёплую, податливую и нежную. Он отвоевал свою суженную у смерти и теперь не намеревался отдавать её никому.

   Он готов был сразиться за неё не только с медведем. Со всем миром. Но она утверждала, что и без того готова любить его. И её губы это подтверждали.

   С трудом молодые люди оторвались друг от друга.

   – Я люблю тебя, – проговорил Вольф.

   И на этот раз Роуз ему поверила.

   Как странно, что один и тот же день способен подарить самую безумную бурю и самые яркие лучи; позволить пройти над черной пропастью и насладиться тишью зелёной равнины; поглядеть в глаза самой Смерти и обрести самое ценное в мире – любовь.

ГЛАВА 5. ПЕРЕД ТУРНИРОМ

К моменту возвращения молодых в замке Вестерлингов царил хаос. Возвращение свиты Молодого Волка и отсутствие его самого, а также пропажа юной невесты никому оптимизма не внушали. Старый граф уже садился в седло, намереваясь возглавить поиски пропавших или поимку беглецов, похитивших его дочь, или…

   Появление молодых разрядило обстановку не сразу. Вольф воодушевлённо рассказал несколько подправленную версию случившегося, в которой Роуз не ускакала на поиски приключений, а стала жертвой внезапно решивший проявить характер Дымки, вдруг понесшей её в лес. Ну, а дальше и сочинять ничего не приходилось.

   Вильям слушал, сурово сведя брови. Но когда Вольф подробно рассказал о местонахождении побеждённого медведя и его жертве, сопоставив факты, пришёл к выводу, что подобная история вполне могла случиться в действительности.

   Всё вокруг вертелось вокруг предстоящего турнира. Время было посвящено разговорам о предстоящем турнире и сборам в дорогу. В какой-то мере это было даже к лучшему; ни сестра, ни подруги не приставали к Роуз с подробными вопросами о случившемся, как это непременно случилось бы в любое другое время.

   Выехали они чуть свет, едва солнце позолотило края лёгких облаков, чуть поднявшись над горизонтом. Конечно, с самого начала было оговорено ехать как можно тише, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, но как можно быть тихими и незаметными, когда вас – целая кавалькада?

   В замке несколько дней стоял шум, гам и пыль столбом. Потом всё это перебралось на королевский тракт.

   Сама поездка осталась в памяти, как нечто мучительное – сплошная тряска. Было бы отлично, если бы они могли передвигаться верхом, как это делали мужчины, но нет. Для безопасности и пущей торжественности их всех усадили в карету. Хотя каретой этот огромный и неуклюжий ларец на колёсах назвать можно было лишь условно: прямоугольный длинный кузов, поставленный на четыре колеса, выложенный изнутри подушками и задрапированный паровыми занавесками. С учётом того, как жгло солнце, Роуз спустя несколько часов пути стало казаться, что её запихнули внутрь печи и медленно поджаривают.

   Карета вмещала в себя всю женскую половину дома Вестерлингов, вернее, ту, его часть, что рискнула отправиться в путь: леди Диану, Роуз и Анабель, свиту девушек и их служанок.

   Перед дорогой много разговоров было об опасностях и о том, что дороги и тракты по нынешним временам, неспокойны, много шептались, передавая слухи о беспорядках, междоусобицах, нападении разбойничьих банд, но продвигались вперёд они вперёд уверенно и без приключений. Лишь однажды, проезжая через очередной бор, заметили какие-то подозрительные фигуры, притаившиеся за деревьями, но ещё до того, как кавалькада поравнялась с ними, фигуры растворились между деревьями.

   Для ночевки порой разбивали палаточный лагерь, но чаще старались разместиться в трактирах и постоялых дворах. Тем передвижения задавали лорд Бэйр и отец Роуз, двигаясь во главе колонны, впереди своих знаменосцев. Если бы можно было любоваться сменой пейзажа за окном и видом прекрасного всадника, в которого Роуз успела влюбиться, время можно было бы провести прекрасно, но… кроме духоты и тряски развлечь себя было совершенно нечем. Одно утешало – длилось всё это недолго и к исходу третьего дня они добрались до места.

   Анабель изнывала от нетерпения, желая, как можно скорее вновь встретиться с Эшарами. Но гранд-герцоги не могли встречать всех своих слуг лично, слишком много гостей стекалось к их владениям со всех сторон, поэтому Вестерленгов приветствовал на пороге не сам лорд, и не его наследник (о чём втайне мечталось Анабель), а всего лишь его управляющий.

   Но Роуз не хотелось вникать в суть этикета и обижаться на нюансы. Её внимание целиком и полностью было занято новизной происходящего.

   Место для турнира было очень живописным. У опушки большого леса, на огромной поляне, покрытой дёрном, стояла добрая сотня павильонов, а может и больше. Великолепные шатры, украшенные флагами и гербами господ, которым они предназначались в качестве временного жилища: увы! – но замок Эшаров, как не был обширен, не мог в себя вместить всех желающих и многим дворянам предстояло разместиться в палаточном городке.

   Все вокруг было очень возбуждёнными. Ждали прибытия королевской четы.

   «Король приезжает!», – звучало повсюду.

   – Это правда? Король действительно вот-вот будет здесь, как думаете? – обратилась Роуз с вопросом к своему наречённому.

   – Спокойнее, – поморщился тот, отирая пот со лба и опускаясь в кресло. – Меньше страсти по этому поводу, моя прекрасная невеста.

   – Вы должны знать наверняка, ведь ваш отец…

   – Да-да-да! – покивал Вольф, потянувшись за стаканом охлаждённого лимонада, который ему поспешили поднести. – Мой отец состоит в свите короля и не только состоит, но ещё и занимает должность его Первого Советника – я помню! Мне никто не даёт возможности забыть об этом. Кстати, ходят слухи, что на турнир прибудет не только король и крон-принц, но и их таинственный гость из-за Кипящего Моря.

   – Что ещё за таинственный гость? – вопросительно приподняла бровь Роуз.

   – Таинственный гость принца, как не странно, тоже принц – кузен нашего. В его подчинении в будущем окажется загадочное Сребротравье, находящееся в аккурат за упомянутой мной ранее Кипящем Морем. Представляю, как нервничают Эшары? – посмеиваясь, проговорил Вольф, вытягивая перед собой свой длинные ноги и любуясь отблесками на начищенных сапогах перед тем, как вновь перевести смеющийся взгляд на лицо своей невесты. – Принимать столько царственных особ сразу опасное, утомительное и разорительное мероприятие. Непременно посочувствовал бы им, будь я чуточку более добр. Как жаль, что я совсем не добр.

   – А вдруг я не смогу заранее узнать о прибытии короля в замок? Вдруг пропущу его приезд?

   – Тогда вам останется только вздёрнуться на ближайшем суку, моя милая, – желчно ответил Вольф, неприятно удивив девушку своей грубостью.

   Поняв это, он тут же рассмеялся и поцеловал кончики её пальцев:

   – Простите, моя дорогая. Конечно же я пошутил.

   – Я солгу вам, сказав, что подобные шутки мне нравятся, – холодно отрезала Роуз, отнимая руку.

   – Ну, не сердитесь! Я понимаю, что вам очень любопытно взглянуть на короля и весь его двор. Как и другим девушкам, вам кажется, что в короле есть нечто божественное, но, скажу вам честно, особы королевских кровей точно такие же люди, как мы с вами. Ничего божественного в них нет. Я даже капельку получше буду, – ухмыльнулся он.

   И Роуз, как не старалась, не смогла сдержаться от улыбки в ответ.

   – Вы просто нарочно стараетесь меня разочаровать.

   – Конечно! Я не желаю ни с кем, даже с самим королём делить ваше внимание и благосклонность. Вы моя и принадлежать должны мне.

   – Я ваша. И принадлежать буду вам. Но взглянуть на короля от этого мне хочется ничуть не меньше.

   – Обещаю, что наглядитесь и до дурноты. Как и на моего отца, – помрачнев, проговорил Вольф.

   Слово своё молодой Бэйр сдержал и на следующее утро сестры Вестерлинг в окружении своих девушек могли с комфортом наблюдать въезд короля в замок в одно из его окон.

   – Отсюда вам будет всё прекрасно видно – это первый плюс. Второе – сами вы для большинства останетесь невидимками. Следите вон за теми воротами. А пока вынужден оставить вас под охраной моих верных людей. Мне предстоит выполнить кое-какие обязанности.

   Поцеловав невесте руку (под множественными взглядами на большее он не отважился, лишние сплетни ни к чему, а сорвать более горячие поцелуи можно было вечером, вдалеке от зрителей), Вольф раскланялся и исчез за дверью.

   Небо выглядело голубым и знойным. В нём кружили стаи белокрылых голубей. Под воротами с триумфальной белой аркой уже собралась целая толпа людей, ведь на турниры одинаково стремились попасть и богатые; и бедные, и знатные и простонародье.

   Роуз пришла от королевского въезда в восторг. Он был шумен и блестящ. Гремели барабаны, звенели трубы, искрились золотом попоны лошадей, сверкали доспехи рыцарей, развивались знамёна и плюмажи на рыцарских шлемах.

   Король въехал в ворота первым. Роуз нашла его внешность полной величия и достоинства. Но молодой принц, безусловно, показался ей в разы интереснее: красивый, привлекательный, благородный.

   Рядом с крон-принцем, почти колено к колену, ехал другой молодой человек. Наверное, тот самый заморский гость, о котором говорил ей Вольф.

   Его внешность разительно отличалась от всего, что раньше привыкла видеть Роуз. Его белые волосы, заплетённые в длинную косу, не были ни серебряными, ни золотыми, ни русо-пшеничными – они казались бесцветными, словно на них не хватило краски, словно кто-то зачерпнул свежевыпавший снег и превратил их в волосы.

   – Боже мой! Какой красавец! – охнули девушки, вынося вполне справедливый вердикт.

   Их восхищение было вполне оправдано. Гость королевских кровей из-за моря был восхитительно хорошо собой: высокий, мускулистый, с гордой осанкой, широкими плечами и плоским животом. Черты его лица при этом отличались изяществом и какой-то нечеловеческой красотой.

   Потом многие шептались: «Крон-принц ростом ниже своего гостя».

   В приёмной зале рядом с креслом короля, чуть ниже, были установлены два кресла – для его сына и его гостя и похоже сам принц остался этим не слишком доволен. По слухам, он даже покраснел от гнева, но покорился необходимости и сел.

   Весь вечер глупые девчонки не смолкая болтали о принце, Лейноре Айдагане, возможном будущем правителе далёкого, неведомого, малоинтересного Сребротравья. Говорили, что в том далёком и диком крае всё не так, как у них. Что там можно найти не просто ведьмаков, знающих и умеющих убивать нечисть, но настоящие колдуны, способные убивать взглядом, призывать демонов, повелевать стихиями. Что эти колдуны подчиняются королям тех земель, потому что последние и сами владеют магией. Что они способны сами не то обращаться в летучих огнедышащих ящеров, не то создавать их.

   Говорили ещё, что в тех краях у людей может быть не одна жена, а несколько – сколько пожелаешь. Что там продают и покупают людей, как скот или вещь.

   Все эти разговоры были очень интересны, но Роуз вскоре пришлось отвлечься, потому что пришёл взволнованный Вольф.

   – Всё в порядке? – спросила она, видя, что он то ли зол, то ли расстроен.

   Роуз не видела жениха с того самого момента, как они расстались перед прибытием королевского кортежа.

   – Да, всё хорошо. Но тебе нужно пойти со мной.

   – Сейчас? – удивлённо спросила она.

   – Да. Мой отец хочет тебя видеть.

   – Но час довольно поздний. Разве будет прилично?..

   – Дорогая моя, – сжав её руки между своих ладоней, Вольф повелительно заглянул ей в глаза и Роуз словно обожглась об огни, танцующие в глубине его чёрных зрачков, – в нашем королевстве очень немногие люди могут игнорировать желания Большого Медведя.

   – Большого Медведья?

   – Да. Так прозвала моего отца чернь. Ни ты, ни я, к этой категории не относимся. По-крайней мере – пока. Но заверяю тебя, опасаться тебе нечего. Рискну предположить, что отец просто хочет с тобой познакомиться.

   «А разве нельзя было познакомиться со мной пока светило солнце?», – вертелось у неё на губах, но Роуз сдержалась.

   Бэйры не чета Вестерлингом, вот будь она урождённая Эшар.

   – Я сейчас. Только приведу себя в порядок.

   Вольф спорить не стал, лишь коротко кивнул, давая разрешения подчистить немного пёрышки. Только – быстро.

   Весной погода отличается капризностью. Днём уже было достаточно душно, но после заката солнца воцарялась прохлада. Ситуацию спасали жаровни, кое-где рыцари осмеливались разжигать костры, но во избежание пожаров после сигнала тушения огня в палаточном городке последние должны были быть потушены.

   Роуз не могла унять дрожи. Несмотря на бархатный плащ, окутавший плечи, девушку охватил озноб. Не от холода – скорее от страха. Отец Вольфа, которого часто называли Диким Медведем, слыл человеком жёстким и резким, как и всякий, кто обладает полнотой власти. По сути, Карл Бэйр был третьим человеком в королевстве.

   Встреча с будущим родственником пугала своей непредсказуемостью.

   «Может, я попросту трусиха, – устыдилась саму себя Роуз. – Скоро собственной тени начну бояться».

   Теней вокруг хватало. Её мать любила повторять, что тени –это порождения света; во тьме они не живут, только на свету. Что ж? Всем известно, что Карл Бэйр отбрасывал большую тень. И, наверное, извинительно пугаться подобного?

   Вопреки ожиданиям Роуз, Вольф вёл её не в сторону замка, а к одной из палаток, более роскошной, чем другие, большей по размеру, но всё же Первый Министр предпочёл оставаться здесь, а не пребывать во дворце с Эшарами и королями.

   – Отец? – отодвинув полог, окликнул Вольф высокого и статного человека, склонившегося над столом и бумагами. Перо в его руках быстро и размашисто выводил какие-то строки. – Вы велели привести к вам мою невесту, Роуз Вестерлинг.

   Роуз остановилась за плечом Вольфа и замерла в ожидании дальнейшего развития событий.

   Сэр Бэйр никак не отреагировав на возглас сына, невозмутимо дописал свои строчки до конца. Высокое пламя свечей слепило глаза, золотистый ореол дрожал вокруг язычков пламени.

   Повисла пауза, наполненная лёгким потрескиванием огня и поскрипыванием пера на бумаге да более редким позвякиванием чернильницы, когда лорд Бэйр обмакивал в неё узко заточенное гусиное перо.

   – Отец, мы пришли… – начал, было Вольф.

   Карл Бэйр с лёгким стуком опустил перо на стол и взглянул в их сторону. Взгляд его был холоден, резок и пронзителен.

   – Я вижу, – от его голоса веяло холодком.

   Похоже, на тёплый приём вряд ли приходилось рассчитывать. Лорд Бэйр вёл себя так, словно к нему привели двух нашкодивших школьников, что, мягко говоря, не соответствовало истине. Роуз за собой так точно никаких проступков не знала и стыдиться ей было нечего, поэтому сердитый и колючий прищур свёкра её откровенно рассердил. А когда она злилась, страх улетучивался.

   Поняв, что взгляд её будущего родственника устремлён прямо на неё, Роуз присела в грациозном реверансе:

   – Ваша светлость, – приветствовала она его.

   – Миледи, – сухо кивнул он. – Рад видеть вас.

   Радость в его голосе близко не звучала. Он вёл себя так, будто не сам прислал сватов в дом Вестерлингов, а был вынужден взять невестку под давлением внешних обстоятельств.

   – Сын, пойди проследи за тем, чтобы были выставлены часовые. И пусть следят за огнём. Пожар нам здесь не нужен. И да, распорядись, чтобы принесли лучшего вина с Виноградного Мыса. Здешние вина довольна сильно кислят.

   – Отец, я…

   В награду за возражение Вольф получил тяжёлый, повелительный взгляд:

   – Ступай, – не терпящим возражения тоном распорядился Карл Бэйр.

   Побледнев, молодой человек резко развернулся и, бросив на Роуз извиняющийся взгляд, вышел из палатки.

   – А вы, прекрасная леди, сядьте, – всё тем же жёстким, приказным тоном обратились и к ней.

   Роуз послушно села.

   – Мои люди рекомендовали вашу семью, как людей честных и достойных. Сам я не имел счастья близко общаться с представителями вашего дома. Вы первая представительница вашего клана из тех, кого я вижу воочию.

   Он залил воском бумагу, которую до этого свернул прямоугольником, а затем скрепил это печатью на своём перстне и снова взглянул на сидящую напротив него девушку.

   – Полагаю, вы были счастливы, получив предложение о замужестве от такого человека, как мой сын?

   Прозвучало это уничижительно. Будто голодающей собаке бросили кость. И несколько свысока.

   Вольф Бэйр в первую встречу показался Роуз высокомерным и надменным? Хм-м? Что сказать? Роуз тогда просто не была знакома с Бэйром-старшим.

   – Я задал вопрос.

   – Милорд желает, чтобы я на него ответила?

   – Вопросы задают тогда, когда желают знать ответ.

   – Если говорить правду, ваше предложение было столь лестным, что показалось мне подозрительным.

   Лорд прищурился и посмотрел на неё как будто даже с интересом:

   – И?..

   Роуз нахмурилась в недоумении:

   – Вы хотите, чтобы я добавила что-то ещё, ваша светлость?

   – Вы нашли моё подозрение подозрительным, но всё же ответили согласием.

   – Не я, сэр.

   – Не вы?

   – Мой отец. Если бы в тот момент всё зависело от меня, я бы предпочла союз, сулящий меньшие выгоды, но с кем-то, кто живёт поблизости от родного дома.

   Прикоснувшись к губе, лорд Бэйр в задумчивости постучал по ней пальцами:

   – А теперь? Теперь вы хотите моего сына в мужья, миледи? Не так ли?

   – Да, – не опуская взгляда Роуз смотрела этому сильному и волевому человеку прямо в лицо.

   – Что-то изменилось?

   – Изменилось, сэр.

   – И что же?

   – Мои чувства к вашему сыну.

   Мужчина скривился, словно во рту у него был лимон.

   Роуз в недоумении смотрела на своего собеседника, не имея ни малейшего представления, зачем она здесь? Для чего её позвал? Зачем ведёт этот странный разговор.

   – Ваши чувства к моему сыну изменились… что ж? Похвально. Он красивый парень и умеет нравиться девушкам. В этом вся и проблема.

   – Вы хотите мне о ней рассказать?

   – Вы умная девушка. Всё так и есть.

   – Зачем?..

   – Для умной девушки вы задаёте странные вопросы. Я хочу поведать вам о проблемах затем, чтобы вы о них знали, мисс Роуз. Беря в свой знатный дом куда менее знатную особу, я вправе рассчитывать на вашу верность и преданность своему дому, не так ли?

   Роуз постаралась не хмуриться в ответ, хотя очень хотелось. Он разговаривал с ней так, словно она была безродной сиротой, скомпрометированной к тому же. Партия с его сыном была выгодна, но… не более того.

   Однако девушка предпочла слушать и молчать. Высказаться всегда успеет.

   – Положение в обществе и власть не даются легко, мисс Роуз. Это вам вскоре предстоит узнать. Только дураки думают, что власть даёт лишь привилегии. Но – нет. Власть сладка, не стану лицемерить, но она же и величайшее в мире бремя. Например, сегодня и завтра веселиться будут все – все, за исключением тех, кто организовывает это веселье и должен никогда не забывать о благополучии королевства. Стоит недотянуть или немного перетянуть верёвку, как вспыхнет пламя – голода, мятежа или войны.

   – Почему вы говорите о власти? Ведь разговор был…

   – О вашей свадьбе с моим сыном. Я помню. А власть? Власть особенно тяжела, когда понимаешь, что у тебя может быть достойного приемника. Мой сын… – в холодном голосе зазвенели стальные нотки. – Он слишком слаб для той доли, что уготовила ему судьба и рождение.

   – Слаб?.. – перед глазами встала картина, как Вольф с одним ножом, не дрогнув не секунды, пошёл на медведя.

   Вряд ли слабый или трусливый человек был бы на это способен.

   – Я так не думаю. Возможно, вы недостаточно хорошо знаете его…

   – Миледи думает, что знает своего будущего мужа лучше, чем его отец?

   Роуз сжалась и стихла.

   – Думаю, даже до ваших тихих мест докатились отголоски скандала, который едва не перечеркнул всё то, к чему я стремился всю мою жизнь? – несмотря на то, что голос Карла Бэйра звучал тихо, в нём звучали сталь и ярость. – Мой сын оказался столь неосторожен, что вступил в предосудительную связь с женщиной, много старше его по годам и выше по положению.

   Роуз прикусила губу, стараясь не охнуть от удивления. Она-то думала, что речь шла о какой-нибудь мелкопоместной дворянке.

   – Эта женщина – младшая сестра моего сюзерена, герцогиня Борианская. Я говорю с вами об этом открыто, чтобы вы знали о состоянии дел. Возможно, мой глупый сын рассчитывал, что Его Величество расщедрится до разрешения на брак? Но на деле всё вышло так, что мне едва ли удалось вытащить его глупую буйную голову из-под плахи. И если Вольф оступится второй раз?..

   Его мрачный отец многозначительно смолк, сверля Роуз глазами.

   Она чувствовала себя обманутой и преданной. Да, конечно, соперница появилась раньше неё, и то, что было до тебя, невозможно считать изменой, но… отчего-то было очень больно. Больно до такой степени, что глаза защипало и пришлось приложить все усилия, чтобы сохранить спокойствие.

   – Король решил замять эту историю, при условии, что она больше не повторится. Он обязал женить моего сына, но с учётом скандала…

   – Вы не смогли подыскать ему равную партию, – тихо выдохнула Роуз. – Что ж? Я с самого начала подозревала, что у этого союза есть двойное дно. Как вы думаете, сэр, – подняла девушка на миг поникшую голову, – ваш сын всё ещё влюблён в эту женщину?

   – Вы достаточно хороши собой и, рискну предположить, разумны, чтобы одержать победу в этом противостоянии. К тому же, сразу же после турнира состоится свадьба, вы отбудете в родовой замок. Это вселяет надежду, не так ли?

   Роуз неуверенно кивнула.

   – Госпожа Борианская будет на турнире?

   – На турнире будут все. Я приставлю к вам дополнительную охрану.

   – У отца моего достаточно людей.

   – Достаточно не бывает! – резко осадил он её. – И, рискну напомнить, девочка, перебивать старших не вежливо.

   – Простите, сэр.

   – Хорошо, – вновь откинулся лорд на своём стул и, внимательно поглядев на девушку, вдруг смягчился. – Поймите, леди, я сказал это не для того, чтобы расстроить вам. Я действую из лучших побуждений. Кто предупреждён, тот вооружён. А особы королевских кровей не любят выпускать из цепких коготков свои игрушки. Они предпочитают их ломать. Мне же, по вполне понятным причинам, хочется видеть своего сына здоровым, счастливыми благополучным. Что-то мне подсказывает, что в этом случае я вполне могу рассчитывать на вас, леди Роуз.

   Девушка не смогла подавить вздоха. Какие же странные эти мужчины! Ей вспоминались обжигающие взгляды Вольфа, его нежные поцелуи… Он полюбил её больше той, другой женщины? Или только хорошо играл, притворялся?

   – Вы понравились мне, леди Роуз, – подвёл черту под их разговором. – Я рад, что вы скоро станете членом моей семьи. Надеюсь, все неприятности скоро останутся позади.

   – Я могу идти, ваша светлость?

   – Идите, – разрешили ей.

ГЛАВА 6. ТУРНИР

Заря только разгоралась, на небе едва-едва засветилась розовая полоска, а палаточный городок уже гудел, как улей.

   Внутри палатки, отданной в женское распоряжение, царила беспорядок. Служанки доглаживали платье Роуз и Анабель. Повсюуду стояли раскрытые сундуки с одеждой, лежали ларцы с лентами, драгоценностями и гребнями.

   Девушки из свиты суетились, сбиваясь с ног, ведь нужно было заплести длинные волосы юных сестёр Вестерлинг, уложить их в затейливую сложную причёску из кос и локонов, обрядить в нарядные платья и самим успеть принарядиться. А время стремительно убегало вперёд.

   – Роуз, где ты витаешь? – обратилась к ней сестра. – Ты словно не с нами и тебе всё равно, как мы будем выглядеть. Хотя, – засмеялась Анабель, – твоя судьба и без того решена, так что, тебе, может быть, и правда, нет особенно дела.

   – Госпожа, должно быть, переживает за своего будущего мужа, – мягко сказала одна из девушек свиты.

   Анабель холодно улыбнулась:

   – Он голыми руками убил медведя. Не думаю, что кто-то на турнире способен превзойти этого человека в ловкости.

   Наконец-то собравшись, девушки собрались на ристалище, устроенном на отлогом склоне с другой стороны замка. Широкую и ровную площадку обнесли оградой в форме четырёхугольника, для въезда рыцарей на арену были устроены широкие ворота, в которых свободно могли разъехаться два бойца. У ворот уже стояли герольды, трубачи и вестники

   Сами девушки прошли на галереи, увешанные драпировками и устланными коврами, по которым были разбросаны мягкие подушки, чтобы знатные дамы могли любоваться поединками храбрых мужей со всем возможным комфортом.

   Простолюдинам, служанкам, лакеям и прочей челяди, собравшейся вслед за господами, предоставили места на дерновых скамьях.

   Напротив центра арены было устроено возвышение, над которым вились королевские стяги, сверкали королевские гербы, стояли самые высокие кресла, что только удалось сыскать в замке. С другой стороны арены возвышался другой высокий помост, украшенный не менее пышно, правда, вместо знамён и гербов, там повсюду были вышиты сердца, пронзённые золотыми стрелами.

   – Место для той, кого признают Королевой любви и красоты, – насмешливо прищурилась Аннабель, пристально разглядывая пышную надпись над троном. – В прошлый турнир ею стала прекрасная Эллиния, герцогиня Борианская. И в позапрошлый раз тоже. И даже в позапрошлый, когда она ещё именовалась Её высочеством, принцессой Эллинией Файр.

   – Почему же принцессу выдали замуж за герцога?

   – Ну, во-первых, потому, что владения герцога Бориа почти королевство. А, во-вторых, – Аннабель понизила голос и склонилась к самому ухо сестру, зашептала так, чтобы никто другой из любопытных не мог услышать её слов. – во-вторых, ходили упорные слухи, что принцесса была столь прекрасна, что свой цветок до свадьбы-то не сберегла. Герцогу хорошо заплатили за терпение, а вот были бы столь великодушны короли – кто знает? Но сомнительно.

   Над толпой витал возбуждённый гул. Завывала с громким рёвом музыка, сновали туда и сюда пажи, выполняя мелкие распоряжение своих господ. В какой-то момент ор этот усилился, достигнув апогея – окружённый своими приближёнными кронпринц и его заморский гость выехали на арену верхом.

   Оба принца ехали впереди свиты, громко переговариваясь между собой.

   На кронпринце был костюм пурпурный с золотом; на его госте – чёрные доспехи под алым плащом, свисающем, как стяг, с левого плеча и ниспадающего до самой земли, закрывая круп коня. Белоснежные волосы сверкали и переливались на солнце, как свежевыпавший снег.

   – Какой красивый мужчина! – восхищённо заохали все вокруг.

   А Роуз почувствовала, что не разделяет всеобщих восторгов. Конечно, отрицать красоту заморского гостя было бы неправильным – он действительно как-то сказочно, нечеловечески хорош собой, словно рождён не от крови человека, а от чего-то иного. Но красота не равно привлекательность. Ей не нравились не вымораживающая надменность, в которой читалось полное равнодушие к другим людям, ни высокомерие, ни разнузданная дерзость.

   Смотреть со стороны на такие лица приятно, но не дай бог оказаться с таким существом один на один, не имея возможности уйти с его дороги.

   – А вот и герцогиня Борианская, – с каким-то странным выражением выдохнула Аннабель, что навело Роуз на мысли о том, что сестра в курсе сплетен и событий.

   Герцогиня Эллиния резко выделялась резко выделялась бы из пёстрой толпы даже не будь возвышений и тронов. Чёрное траурное одеяние, которое она всё ещё носила после кончины мужа шло ей и лишь подчёркивало сходство с заморским гостем, которому она, как и крон-принцу, приходилась тётей. В ней чувствовалась эта странная кровь, окрашивающая (или обесцвечивающая?) волосы и кожу в этот странный светлый тон, похожий на бесцветный тонкий лёд.

   Стоило Роуз взглянуть на эту женщину, как сердце её упало. Что она сама? Молоденькая хорошенькая девушка, каких не мало на этой земле, но в этой женщине было что-то такое… то же самое, что и в заморском принце. Может не нравиться, но взгляд и внимание притягивает. И если до этой минуты в глубине души она верила, что Вольфа привлекло в этой женщине её положение и легкодоступность, то теперь, созерцая её воочию, она уже не была в этом уверена.

   Герцогиня была невысока ростом, но держалась очень прямо и горделиво, откидывая голову назад с достоинством и тем же спесивым высокомерием, что её племянник с далёких островов. Глаза холодно и равнодушно взирали на всех сверху вниз.

   – Большего презрительного высокомерия лично мне видеть не доводилось, – поделилась впечатлением Аннабель, беря сестру за руку. – С тех пор, как на одном из пиров ни с того, ни с сего скончался год назад её супруг, – снова зашептала она Роуз на ухо, – она не снимает траур.

   – Она его так сильно любила?

   – Вот ещё. Говорят, она сама его и отравила. После смерти мужа всё наследство отошло к её сыну, которому всего четыре года, так что наша герцогиня теперь обладает в своих землях всей полнотой власти и никому не подотчётна. Кроме короля, своего старшего брата.

   – А почему её снова не выдадут замуж? Разве нет желающих?

   – Претендентами на руку и сердце изысканной холодной красавицы хоть пруд пруди, но ей-то они зачем? Замужество – удел самых бедных и самых богатых. Остальные «бедняжки» могут «горевать» в одиночестве, распоряжаясь своим состоянием и временем по собственному усмотрению.

   Взволнованную Роуз раздражал возбуждённо-восхищённый настрой девушек из их свиты, но она старалась сдерживаться и не портить им хорошего настроения.

   – Здесь даже красивее, чем в песнях! Как великолепно! Как прекрасно! Как чудесно!

   Ах, если бы все они замолчали!

   Королевское семейство расселось на своих местах. Роуз, не сводящая взгляд с герцогини Борианской, видела, как та протянула руку для поцелуя сначала кронпринцу, затем его гостю. И если в первом случае это было всего лишь требование этикета, то с Лейнором Айдаганом её явно связывали более тёплые, дружественные чувства.

   Король подал знак герольдам провозгласить правила турнира. Сначала должно было состояться состязание оруженосцев, затем – поединок на копьях, конно-копейная сшибка. И, наконец, главное состязание: имитация сражения двух отрядов. Королева Любви и Красоты избиралась победителем первого дня состязания с тем, чтобы наградить победителя второго. В общем, в этой части всё было стандартно и просто.

   Герольды закончили чтение стандартными восклицаниями, прославляющим любовь к дамам, великодушие к противникам и рыцарскую доблесть. Зрители присоединили свои радостные выкрики и снова поднялся дикий шум, от которого, вместе с воцаряющейся духотой начинала болеть голова.

   «Как же в такой день должно быть жарко, когда ты двигаешься, да ещё и в доспехах», – пронеслось в голове у Роуз.

   Шум стих. Все, кому не предстояло сражение, покинули ристалище.

   Время от времени воздух оглашался дикой какофонией фанфар, выражавших торжество победы или вызов на бой. В распахнувшиеся ворота на ристалище выехали первые рыцари, изъявившие принять участие в турнире. На глазах у зрителей каждый выбрал себе противника, коснувшись щита копьём, после чего противники разъехались в разные концы арены и выстроились в ряд. Схватка продолжалась недолго: двое рыцарей мешком повалились на землю, ещё трое преломили копьё даже не о щит, а о туловище противника, что вряд ли свидетельствовало об их умении обращаться с оружием.

   Толпа снова начала гудеть. На сей раз разочарованно.

   – Чем они так недовольны? – поморщилась Роуз.

   – Зрелище кажется им скучным, – пояснила одна из девушек, – биться тупым копьём?

   – Действительно! Так ведь можно избежать страшных трагедий, – с сарказмом ответила ей Роуз, – это ж какая скука?

   Она почти с вызовом поглядела в сторону своей соперницы, которая наверняка предпочитала опасные забавы.

   Герцогиня, удобно устроившись на подушках, пощипывала виноград, с улыбкой вкладывая их в рот царственного бескровного гостя, в ответ улыбающегося ей, но улыбка показалась Роуз хищной, как звериный оскал. Оба смеялись, пока побеждённые с помощью своих оруженосцев поднимались с поля арены и ковыляли к своим шатрам.

   Вслед за первой партией выехала вторая, потом третья вереница рыцарей, решивших попытать счастье на ратном поле. Потом послышался одинокий звук трубы, означающей вызов. В новом бойце Роуз с замиранием сердца узнала Вольфа. На нём был стальной панцирь с изображением скалящего зубы, медведя, девиз на его щите гласил: «Я стою прямо». Ехал он на превосходном вороном коне.

   Проезжая вдоль галерей, он изящно и многозначительно склонил копьё в сторону своей невесты, бросив ей цветок розы. Роуз ловко ей поймала и, зардевшись, прижала к лицу, бросая из-пол лепестков торжествующий взгляд на соперницу.

   Герцогиня не оставила этот жест без внимания. Младшая сестра короля смотрела прямо на Роуз своими холодными змеиными глазами и тонкие брови её гневно сошлись над переносицей. Гость, сидящей у её ног что-то сказал, и герцогиня с досадой отняла у него руку. Вроде бы мелочь? Но мелочь эта несказанно порадовала Роуз.

   В следующие четверть часа победа решительно была на стороне Бешенного Волка. Он не сделал ни одного промаха копьём и никому из противников не удавалось выбить его из седла. Роуз была в восторге, но, к её удивлению и огорчению, большинство публики не разделяло её настроения и даже изрядно приуныла. Но как бы они не воспринимали победу молодого Бэйра, факт оставался фактом: противников он выбивал из седла с лёгкостью, демонстрируя виртуозное владение копьём.

   – Почему они не радуются победе моего жениха? – спросила Роуз у своих девушек.

   – Народ не жалует Бэйров за их жестокость, госпожа.

   – Но разве Бэйры жестоки? – недовольно нахмурилась она.

   Девушки не ответили на её вопрос.

   – Смотри, – толкнула Роуз локтем Аннабель, желая привлечь внимание сестры. – Кажется, заморский гость желает помериться силами с твоим женихом? Это обещает быть интересным.

   Перед схваткой с Лейнором Айдаганом Вольф взял новую лошадь, быструю и резвую, переменил копьё и щит.

   На щите Айдагана красовался дракон, а надпись угрожала: «Огонь у порога».

   Загремели трубы, и Роуз непроизвольно сжала руками платье, когда противники, опустив забрала, молнией помчались друг другу навстречу. Они сшиблись с такой силой, что копья разлетелись по самые рукояти. Грохот при этом стоял такой, словно ударил гром. Кони взвились на дыбы, попятились назад, однако обоим седокам удалось взять ситуацию под контроль, используя удила и шпоры.

   Поворотив коней, они разъехались, чтобы взять новые копья из рук своих оруженосцев. Роуз не знала, как пережить следующие пять минут схватки. У неё и без того сердце словно останавливалось со страха. Какая же она трусиха, в самом деле! Вон, вокруг все радостные и счастливые, включая её родную сестру, машут шарфами и платочками, а он, курица, вот-вот лишится чувств!

   Но вот крики и рукоплескания смолкли, снова воцарилась тревожная, полная настороженного ожидания, тишина, которую как ножом разрезал пронзительный зов трубы – сигнал к бою, побуждая противников вновь нестись к центру арены и вновь сшибаться между собой. Оба обладали быстротой, силой и ловкостью. Но всё же… всё же Вольф был чуть более ловок, силён и быстр, потому что, когда облако пыли осело, Роуз увидела, как заморский гость в ярости поднимается с земли и вытаскивает меч, замахиваясь им на своего победителя, гарцующего неподалёку на взмыленной лошади, с боков которой клочьями летела пена.

   Видимо, вне себя от ярости, Лейнор Айдаган что-то прокричал, достаточно оскорбительное, чтобы Вольф, в свой черёд соскочив с коня, не обнажил клинок и не двинулся ему навстречу.

   – Господи! Что он творит! – испуганно охнула Роуз. – Его же бросят в темницу за такую дерзость!

   Но ничего страшного не случилось. Маршалы, следящие за порядком, скрестив копья, разъединили противников, напоминая, что по законам турнира поединок на мечах сейчас запрещён.

   Желающих сразиться с Бешеным Волком больше не нашлось, и маршалы первыми поздравили победителя. Король и кронпринц были явно довольны одержанной победой, то, что у даже у самого принца не получилось одержать победы над клинком, принадлежащим короне, который, к слову, даже не считался лучшим. Пока.

   Вольф Бэйр лёгким, пружинистым шагом подошёл к подножию деревянной лестницы, поднимающейся к возвышению, занимаемому членами королевской фамилии.

   – Благодарю за удовольствие, которое подарило нам ваше военное искусство, – с благосклонной улыбкой сказала король. – Вижу, у отца растёт достойный его преемник. Сэр Бэйр, вам предоставляется возможность избрать прекрасную даму, которая займёт трон Королевы Сердец и будет главенствовать на завтрашнем празднике, награждая героев, достойных награды. Вот этот замечательный венок из роз! Та, кому вы его вручите, будет им коронована. Поднимите ваше копьё.

   Король надел на конец копья золотой венец, оплетённый живыми розами.

   Все замерли в предвкушении выбора Бешенного Волка. Всем было интересно, кого же он выберет: свою признанную царственную любовницу или юную, прелестную невесту. Если первую – то как воспримет эта новая родня? Хотя кто такие Вестерлинги, чтобы с их неудовольствием считались придворные небожители?

   Роуз почуствовала, как напряжение скапливается повсюду, словно гроза. Сестра сжала её ладонь в своей, словно призывая не проявлять слабость при любом раскладе.

   Герцогиня Борианская восседала с гордо поднятой головой, царственная, прекрасная и властная, на пике своей горделивой красоты.

   Так она и осталась сидеть, когда Вольф медленно проехал вдоль королевской ложи и поехал дальше вдоль арены. Ничто не изменилось в лице властной женщины, лишь на точёных скулах ярче разгорелся лихорадочный румянец, добавляя красок этому ослепительно-красивому лицу.

   Вольф ехал вдоль галерей, ни на кого особенно и не глядя и Роуз не сомневалась, как не сомневалась перед этим и Элиния, кому достанется венок из роз. Напрасно красавицы жеманились, красней, бледная, принимая неприступный вид или притворяя, что им всё равно. Роуз знала, что эти розы будут принадлежать ей.

   Ведь её Волк обещал ей это, а настоящие мужчины всегда держат свои слова.

   Роуз не слышала недовольных перешёптываний, не видела ехидства на чужих лицах. Всё внимание её было поглощено её прекрасный рыцарем.

   – Любовь моя, – чёрные глаза Вольфа искрились от нежности и удовольствия, – примите эту эмблему царственной власти. Как я вам и обещал, венок Королевы Любви и Красоты ваш.

   – Я ни секунду не сомневалась в вас, милорд, – расцветая счастливой улыбкой, проговорила Роуз, снимая венок с копья и надевая их на свою голову.

   – Достойный объект поклонения, – рядом с лошадью Вольфа остановился конь конпринца, старательно изображающего на своём лице благосклонную улыбку. – Леди Вестерлинг, окажите нам любезность, вместе с вашими родными и друзьями приглашаем вас украсить наш сегодняшний пир в замке Эшар.

   – Я с благодарностью принимаю любезное приглашение вашего высочества, – склонила голову Роуз, так как сидя невозможно присесть в реверансе.

   – Увидимся вечером, – любезно улыбнулся принц и повернул коня, собираясь покинуть ристалище, чтобы было сигналом к окончанию турнира на сегодняшний день.

ГЛАВА 7. КОРОЛЕВСКИЙ УЖИН

Роуз чувствовала себя окрылённой. Ей очень хотелось, чтобы Вольф остался бы рядом, но он должен был снять доспехи, позаботиться о коне. У них ещё будет время.

   Девушки, стайкой окружающие свою госпожу, радостно гомонили и было о чём: сегодня они будут присутствовать на королевском пиру! Это казалось невероятным.

   Вернувшись в шатёр, они скинули с себя тяжёлые наряды и приняли освежающее омовение. Едва успев наскоро поесть, хотя это и казалось лишним, ведь собирались на пир, но кто знает – вдруг танцевать там придётся больше, чем вкушать яства.

   Помогая Роуз одеться, девушки не уставали расточать комплименты.

   – Госпожа, титул Королевы Красоты ваш по праву! – льстивой рекой текли гладкие речи. – У вас самые красивые волосы в королевстве – как крыло ворона. Сами завиваются в локоны, даже завивать их не надо!

   – А какой у вас изумительный цвет лица – ровно жемчужина!

   – Какие длинные ресницы…

   – И точёная шея…

   – Какие маленькие ножки…

   Последнее было ложью. Ножки у Роуз были обыкновенные, пропорциональные росту, но спорить она не стала, лишь рассмеялась в ответ. Лесть, даже когда отдаёшь себе отчёт в том, что она всего лишь сладкая ложь, всё равно весьма приятна. Как масло, смягчающее больное горло.

   Ближе к вечеру знать собралась в замке, под его высокими сводами. Пиршественный зал Эшаров был настолько огромен, что, казалось, мог вместить в себя целый полк.

   – Уф! – выдохнула Аннабель, вертя головой во все стороны. – Просто дух захватывает от таких просторов.

   – И люди здесь кажутся маленькими и незначительными, как муравьи, – поддержала сестру Роуз.

   В замке было много огней и народу. Свечи и факелы горели повсюду и в таком количестве, что стало светло, как днём. И всюду была охрана. В Большой зал Роуз вошла под руку с отцом и сестрой. Отец представлял её почётным гостям.

   Кронпринц поспешил подойти к Вестерлингам сразу же, как только заметил их присутствие. Его кузен, одетый по обыкновению в красное и чёрное, держался рядом. Его цепкий и жёсткий взгляд едва ли не обдирал кожу. Вблизи он выглядел ещё красивее и неприятнее.

   – Добрый вечер, сэр, – приветливо кивнул принц отцу Роуз в ответ на приветственный поклон и реверанс.

   – Его Величество, король, не почтит этот праздник своим присутствием? – осведомился сэр Вильям, скорее повинуясь правилам этикета, чем в действительности интересуясь вопросом.

   – Мой отец – человек дела. Часто легкомысленные развлечения утомляют его. Как и его друга, нашего многоуважаемого первого министра. Но не будем сегодня о делах. Я здесь для того, чтобы подать пример верноподданнических чувств прекрасной Королеве Красоты и самому отвести её на трон.

   – Но мы с моим кузеном никак не ожидали, что такая красота окажется в двух лицах, – Роуз вздрогнула, услышав голос принца Айдагана.

   И голос у этого человека была такой же, как он сам – противоречивый. Слова он словно тянул, произнося их в растяжку и возможно из-за этого он казался металлическим, несмотря на то, что звучал тихо и плавно.

   – Прошу Вас, миледи, – предложил он Роуз согнутую в локте руку.

   Она испуганно взглянула на отца и сестру, словно ища у них поддержки, но никто не пришёл к ней на помощь.

   Она сделала вид, что оперлась, стараясь всё же не столько касаться его руки, сколько лишь имитировать прикосновение.

   Пока они идут, она не перестаёт чувствовать на себе его тяжёлый взгляд. И в узких холодных, серо-зелёных глазах, ей, как и в случае с Вольфом, чудилась насмешка, только теперь она была недобрая. Совсем недобрая. И рядом с Вольфом никогда так тяжело не дышалось. С первого взгляда на него Роуз поняла, что перед ней человек горячий, нетерпеливый, возможно, где-то скорый на расправу, но в чёрных глазах её будущего мужа всегда отражались его истинные чувства и Роуз легко могла их прочесть, а взгляд заморского принца спокоен и бесстрастен, лицо непроницаемо. Не понять, зачем смотрит; чего хочет?..

   – Моей прекрасной тётушки, леди Эллиннии, не терпится познакомиться с вами. Идёмте со мной.

   – С вами? Куда?..

   – Вон к той прелестной группе красавиц, составляющих раму к ещё более прекрасной картине. Иными словами – к моей любимой тётушке, – добавил принц Айдаган.

   – Ваша Светлость? – принц не стал кланяться герцогини, Роуз пришлось в одиночестве исполнять почтительный реверанс.

   Она нервничала. Кронпринц увлёк Анабель в сторону танцующих, а она теперь чувствовала себя как лисица, окружённая со всех сторон гончими. Фрейлины герцогини улыбались, но улыбки их нисколько не грели. А оскал их госпожи и вовсе вгонял в дрожь.

   – Ваша Светлость, рад представить вам нашу королеву на три дня, обладательницу венка из роз с цветочным именем Роуз.

   «Он и имя моё запомнил», – с удивлением поняла она, при этом вместо того, чтобы чувствовать себя польщённой, лишь встревожилась.

   – Подойди ближе, голубка, – приветливо обратилась к ней младшая сестра короля. – Позволь нам полюбоваться твоим прекрасным личиком. Воистину, с очарованием юности трудно тягаться любой красоте.

   – Моя очарование блекнет перед красотой Вашей Милости, ваша светлость, – склонила голову Роуз. – Как бы не был прелестен цветок, ему не потягаться с драгоценными камнями, чей блеск способен сохраняться годами, в тому время как лепесткам любого цветка отмерен слишком короткий срок.

   Эллиния улыбнулась, на этот раз более искренне:

   – Вы не только хороши собой, но и умны. Идите сюда, не бойтесь. Обычно я не ем маленьких девочек, уверяю вас, даже если вас кто-то пытался убедить в другом.

   – Кто бы осмелился это сделать? – Роуз послушно шагнула вперёд, усаживаясь на маленькую скамеечку у ног принцессы-герцогини. – И мне кажется, что я немного старше, чем «маленькая девочка».

   – Совсем немного, – с кривой ухмылкой добавил заморский принц, со странной кошачьей грацией и неуместной фамильярностью растягиваясь прямо на полу, у ног принцессы Эллинии.

   Она ответила ему многозначительной улыбкой и, взяв с подноса какое-то лакомство вложила в потянувшиеся к её руке губы. Выглядело это для неискушённой Роуз довольно… интимно. Даже подчёркнуто интимно. Судя по тому, как смущённо захихикали фрейлины, пряча за веерами лица, не ей одной это показалось чем-то не слишком приличным.

   Принц не сводил с неё взгляда, и Роуз читала в нём какой-то злой вызов. Он смотрел на неё так, словно бы ненавидел её, но – за что ему было её ненавидеть?

   – Вы любите мармелад, леди Вестерлинг? – вежливо поинтересовалась герцогиня.

   – Не знаю. В наших краях его нет.

   – В таком случае, попробуйте.

   Она так же, с руки, как кормила принца, протянула разноцветное лакомство Роуз, зажимая его между пальцев.

   Роуз растерялась, не зная, как ей быть дальше. Принимать угощение из рук соперницы ей совсем не хотелось. Она не доверяла герцогини. Нет, Роуз не думала, что та способна её отравить – слишком мелкой сошкой была Вестерлинг против сестры короля, но в самом жесте этом ей чувствовалось нечто унизительное. Ей, как собаке кость бросали под стол. Она слышали смешки и шепотки. Но как отказаться особе королевских кровей, чтобы не оскорбить?

   – Ну же?..

   – Ваша Светлость, – с облегчением услышала Роуз голос Вольфа и, радостно обернувшись, увидела, что он стоит прямо перед ними, глаза его странно сверкали, а ноздри сердито раздувались, – позвольте засвидетельствовать вам своё почтение, – отвесив поклон, он коснулся губами протянутых в Роуз пальцев, так, что его волосы задели щёку невесты.

   Впервые Роуз заметила в профиле Вольфа что-то птичьей, острое.

   – Охотно позволяю, – с усмешкой кивнула герцогиня Борианская. – Я хотела угостить выбранную вами Королеву Любви и Красоты моим любимым мармеладом.

   – Моя невеста не любит мармелад, – холодно проговорил Вольф, бросая на Роуз предостерегающий взгляд и Роуз почувствовала, как по спине словно сквозняком потянуло – его обычно горящие глаза казались холодными.

   – Разве? – вальяжно протянул принц Айдаган. – Леди сказала, что никогда его не пробовала. А как же можно быть уверенным в том, понравится тебе или нет, если не попробуешь?

   – Позвольте угадать? – насмешливо, словно подтрунивая над ними обоими, проговорила герцогиня. – В вашей семье именно муж станет решать, что будет любить или не любить его жена?

   – Я… думаю, мармелад мне действительно не понравится. Я не люблю сладкое, – не слишком уверенно проговорила Роуз.

   – Не любите сладкое? – хмыкнул принц. – Это неправильно. Женщина, особенно красивая, должна иметь совсем другие вкусовые предпочтения.

   – Ваше Высочество, – Вольф явно кипел от ярости, которую едва подавлял, – позвольте уж моей невесте самой решать, что ей любить.

   – Или – кого? – тихо добавила герцогиня со смешком.

   – Мы все поняли, что леди Вестерлинг ваша невеста, – лениво протянул Айдаган, поигрывая золотой цепью, пропуская ту между пальцев. – Не будьте смешным.

   Рука Вольфа непроизвольно легла на эфес шпаги, глаза сверкнул и Роуз по-настоящему испугалась, что он сделает или скажет сейчас что-то лишнее.

   – Ах, да, голубка! – сладким голосом проговорила герцогиня. – Я ведь не поздравила тебя с намечающейся блестящей партией? Позвольте сделать это сейчас. Скоро вы станете леди Бэйр. Это даёт вам право чаще бывать при дворе.

   – Благодарю вас, ваше высочество.

   Прохладные длинные пальцы женщины сомкнулись под подбородком Роуз, заставляя ту чуть приподнять голову. Светлые глаза принцессы теперь смотрели прямо на неё, её улыбающееся лицо было слишком близко. Не то, чтобы это было неприятно – скорее, непонятно.

   – Я буду рада видеть ваше хорошенькое личико в моей свите. Как насчёт того, чтобы стать одной из моих придворных дам? Вам понравится в моём дворце. Ещё никто не жаловался.

   – Я… я не знаю.

   – Вас воспитали в убеждении, что судьбу женщины решает мужчина? Что ж? В большинстве случаев так и есть. Вы хотите что-то сказать, милорд? – повернула голову герцогиня в сторону Вольфа.

   – Только испросить ваше разрешение на то, чтобы похитить у вас мою прелестную невесту, ваша светлость. Мне не терпится потанцевать с ней.

   – Понимаю ваше нетерпение. Будь я мужчиной, тоже не желала бы ни с кем делить столь драгоценное общество. Что ж? Идите, – милостиво кивнула герцогиня с улыбкой. – Развлекитесь хорошенько. Была рада познакомиться с вами.

   Роуз, поднявшись со скамеечки, на которой сидела, вновь присела в реверансе и, опираясь на руку Вольфа, они отошли к остальным гостям.

   – Вы ничего не принимали из рук этой женщины? – тихо и напряжённо спросил Вольф, увлекая Роуз к другим танцующим.

   – Нет. Я… вы пришли как раз вовремя.

   Встав напротив друг друга, они начали танец с церемонного поклона, соединив руки стрелочкой и двинувшись по кругу за остальными танцующими.

   – Не доверяйте обманчивым улыбкам. Поверьте мне, герцогиня вам не друг.

   – Я знаю. Ваш отец уже предупредил меня.

   – И всё же, я нашёл вас в её обществе?

   – А что я могла сделать? Она пожелала видеть меня. Я не нашла способ отказать.

   – Будьте очень осторожны.

   – Думаете, она хотела меня отравить? – усмехнулась Роуз.

   Вольф пожал плечами, когда они обменивались местами в паре:

   – Среди знати не редки случаи внезапных кончин после совместных ужинов. Но что касается герцогини и её старого друга? У них другие развлечение. Афродозиаки и дурманящие вещества, после которых человек плохо соображает, что делает и может скомпрометировать сам себя и попасть в неловкую ситуацию. Вашему отцу не следовало отпускать вас от себя.

   – Возможно, вам следует самому позаботиться обо мне?

   – Не сомневайтесь, я так и сделаю, любовь моя. Но и вы должны быть осторожны. Двор – опасное место для юных, невинных и прекрасных.

   – Ваш отец – он рассказал мне о том, что связывает вас с герцогиней.

   – Меня ничего не связывает с прекрасной Эллинией, кроме её прихоти, – довольно резко возразил Вольф. – Я никогда не любил и не люблю её, о чём уже говорил вам раньше. Турнир завершится через несколько дней и, возможно, ни вы, ни мы с ней никогда больше не встретимся. Она же будет только рада посеять раздор между нами.

   – Потому что, возможно, любит вас сильнее, чем вы её?

   – О, милая моя Роуз, – с грустной нежностью выдохнул Вольф. – По чистоте душевной вы приписываете и другим столь же светлые устремления. Но при дворе душевная чистота не в моде. Она здесь столь редкий зверь, что редко кто вообще в неё верит. Я не исключаю возможности того, что сердце сей прекрасной дамы не настолько иссохло, и какие-то чувства ещё теплятся в её груди, но, уверяю вас, не я вызываю их в ней. Я был лишь игрушкой. Развлечением. И, право, я не жалею о том, что было, но… но это не идёт ни в какое сравнение с тем, что я чувствую к вам. То была просто интрижка, в то время как вы, леди… я люблю вас.

   Роуз опустила ресницы. Сердце её забилось чаще, но на этот раз это было приятное сердцебиение, сладкое, волнительное.

   – Мне хотелось бы верить вам.

   – Вы не верите?

   – Верю. Но я понимаю, что перед леди Эллинией я как котёнок перед львицей. Она умеет, шутя, играть мужскими сердцами.

   – Вы хотите играть сердцами?

   – Нет, – покачала головой Роуз. – Вовсе нет. Я буду счастлива обладать одним сердцем – вашим. Но я не могу не думать о том, что… я слишком наивна и неопытна. Меня не составит труда обмануть.

   – И зачем мне обманывать вас? – улыбнулся Вольф. – Мужчина обманывает, когда хочет обольстить женщину, вы же и без того обещаны мне. Вскоре я назову вас своей, увезу в Бэйр, где мы с вами на свой манер станем королём и королевой. Мои владения далеко от Семилесья и ещё дальше от Царьграда. Нужно только немного потерпеть, и мы будем свободны, будем месте. Надеюсь, вы желаете этого так же, как и я?

   – Всем сердцем!

   – Хорошо, моя любимая Роуз.

   Вскоре танцы подошли к концу, все устремились к столам, ломящимся под вкусными яствами. Поваров принц привёз с собой из столицы, и те, изощряясь, как могли, придавали кушаньям самый изысканный и необычный вид, на грани человеческой фантазии. Была на столе и заморская еда, особенно экзотичными были фрукты и заморские тонкие южные вина.

   Застолье было долгим и пышным. Лорд Эшар, видимо, опустошил всё округу в поисках провианта, гостей было множество и с каждым из приглашённым кронпринц был сама любезность. В ответ гости из кожи вон лезли, стараясь выразить верноподданнические чувства.

   За круговой чашей вились разные разговоры, большей частью посвящённые доблестным рыцарским победам. Но любое веселье имеет обыкновение заканчиваться и, провозгласив последний тост за здравие королевской семьи, Вестерлинги, вместе с ещё несколькими семействами покинули пиршественный зал. Как резонно заметил отец Роуз, что выпито и выкрикнуто было достаточно – пора отойти на покой.

   Вольф вместе со своими оруженосцами и друзьями вызвались проводить сестёр Вестерлингов до их палатки.

   Лорд Эшар раскланялся с ними и, передав факел, чтобы освещать дорогу, проводил до галереи, с которой, по его словам, можно было быстрее выйти к тому крылу замка, от которого до палаточного городка несколько шагов.

   Паж лорда Эшара гордо вышагивал впереди, неся факел над своей головой. Стук его деревянных каблуков по каменным плитам звучал громко и зловеще. Галерея начала казаться бесконечной, но это и не удивительно – она ведь должна была огибать почти весь замок.

   Они и вправду вышли из замка их потайного хода. Но галерея вывела их не к палаточному городку, а на каменный внутренний двор, огороженный со всех сторон высокими стенами – настоящий каменный колодец.

   – Что за?... – начал, было, один из спутников Вольфа.

   Но закончить фразу не успел. Со всех сторон к ним приближались люди в масках, держа в руках обнажённые клинки.

   Вольф мягко, но решительно, оттолкнул Роуз левой рукой себе за спину, правой выхватывая меч, оглядывая ряды противников.

   Один из них отделился, выходя вперёд и лунный свет осветил тонкое, порочное лицо Лейнора Айдагана.

   – Опустите оружие, господа! Перед вами принц.

   – Мне этот будущий властитель очень далёких земель не принц, – твёрдо сказал Вольф. – И я не нападаю, я защищаюсь. Поэтому опускать оружие не намерен.

   – Что всё это значит? – встревоженно спросил отец Роуз.

   – Это значит, что вам лучше не сопротивляться. Вы можете взять вашу вторую дочь, Аннабель и вернуться в замок. Там безопаснее, – с надменным высокомерием тянул слова Лейнор Айдаган. Мне нужно только леди Роуз.

   – На кой ляд она тебе сдалась? – прорычал Вольф.

   – Я хочу её, потому что она твой невеста, Бешенный Волк. А если я что-то хочу, то это, как известно, я получаю.

   – Ты ошибаешься.

   – Встань против меня и давай поединком решим этот вопрос.

   – Что за странные речи я слышу, молодой человек? – вновь возвысил голос Вильям Вестерлинг. – Моя дочь обещана в жёны молодому Бэйру…

   – В жёны? – высокомерно хохотнул принц Айдаган. – Но я вовсе не в жёны хочу её взять. Принцы не женятся на дочках знаменосцев.

   – Вы оскорбляете меня!

   – Мне нет до вас никакого дела. Вы можете отойти в сторону или остаться лежать на этим плитах. Я так понимаю, юный медвежонок не спешит сразиться со мной в поединке? Ну и ладно. Вперёд, мои удальцы. Можете прирезать всех. Мне только одна девушка нужна живой. И да, не перепутайте сестёр, а то вас я тоже вздёрну.

   Роуз, было, с криком рванулась к Вольфу, но его тихий возглас:

   – Так меня вернее убьют, миледи, – заставил её отступить.

   Люди принца окружили их с молниеносной быстротой, воинственно выкрикивая бессловесные боевые призывы и мир преобразился в хаос. Холодные клинки, сверкающие синим ледяным огнём, засверкали совсем рядом, зазвенели по камням. Тяжело запахло кровью – металлический, ни с чем не сравнимый запах.

   Сёстры Вестерлинг жались спиной к стене, их окружили сразу трое бойцов.

   – Нет! – закричала Роуз, когда один из них подхватил её и ловко закинул себе за спину.

   Вольф и отец, услышав её крик, бросились наперерез. Молодой Бэйр, ловкий, как тигр, одним прыжком настиг похитителя, но ему наперерез выскочил другой наёмник и они схватились в рукопашной. Пять или шесть человек разом бросились на молодого человека.

   – Нет! Пустите меня! Пустите! – кричала Роуз но голос её предательски сорвался.

   Она увидела, как упал её отец, сражённый шпагой одного из наёмников.

   – Отец!..

   Двое мужчин с закрытыми лицами так, что поверх чёрного материала оставались видимыми только глаза, схватили её и поволокли в сторону чёрной повозки.

   Роуз отчаянно вырывалась, кричала, даже кусалась. На какой-то момент хватка её мучителей ослабла. Она рванулась к своим защитникам, чьи ряды стремительно редели.

   – Держите её! – властно раздался голос.

   Она охнула, потому что чья-то жестокая рука прямо на ходу схватила её за длинные волосы так, что едва не сорвали скальп. От боли мир взорвался, но сознание она не потеряла.

   Развернувшись, девушка изо всех сил ударила, целясь пальцами в глаза. Судя по тому, как взвыл противник, цели она достигла. Но, выиграв схватку, войну она проиграла.

   Не успела она вновь развернуться, как жёсткий удар в живот заставил её задохнуться и вышиб дух. Мир вокруг померк.

   Последнее, что она помнила, это Вольф, словно медведь, окружённый шакалами, отбивался из последних сил.

ГЛАВА 8. НА КОРАБЛЕ

Роуз не сразу поняла, где находится и что происходит. Казалось, что она раскачивается на гигантских качелях, но не вперёд и назад, а из стороны в сторону. Она чувствовала себя разбитой, словно после тяжёлой болезни.

   Открыв глаза, она с удивлением обвела взглядом узкую комнату, которую и комнатой-то назвать было можно с большой натяжкой. Но постель, на которой лежала Роуз, была тёплой, мягкой и удобной.

   Её окружали странные звуки, незнакомые запахи…

   Роуз осторожно опустила ноги с постели и поняла, что ей не мерещится: пол и правда ходил ходуном, наклоняясь то в одну, то в другую сторону.

   Что за ерунда? Как такое может быть? Мозг Роуз никак не мог собрать целостную картину из разрозненных кусочков. Всё рассыпалось, как песок в горсти.

   Что она делает в этой странной комнате? Как здесь оказалась?

   На ней было странное платье, в их краях никогда такое не носили. Слишком тонкое, слишком лёгкое, оставляющее свободными плечи, спину и руки. Как это на ней оказалось?

   А потом в голове словно сверкнула молния и память вернулась к Роуз. Она вспомнила, как её тащили к карете, как на её глазах упал отец, отчаянно кричала сестра и сражался Вольф в неравной схватке. Действительность навалилась на неё во всей своей тяжести: её похитили, а её родных и жениха…

   Роуз застыла. На какой-то момент она поняла, что дальше ей не хочется дышать – слишком страшно. Лучше бы она не просыпалась. И в первый момент она испугалась не собственной участи, она о ней вообще не подумала. Словно колокол гремела в голове мысль: если это белобрысое чудовище осмелилось напасть, то, скорее всего, оставлять в живых никого не планировало. А следом за этой мыслью пришло отчаянье. Смерть отца, сестры, любимого – это слишком страшно осознавать. Это было слишком жестоко, чтобы быть правдой. Но это могло быть правдой.

   Когда говорят, что ужас и отчаяние сковывают людей – это вовсе не метафора. Руки и ноги сначала холодеют, а потом и правда перестаёшь чувствовать их и на груди будто камень тяжёлый. Дышать невозможно…

   Роуз, сорвавшись с места, ринулась к двери и изо всех сил стала молотить в неё руками и ногами:

   – Эй! Эй вы там! Проклятые выродки! – выругалась она, наплевав на правила приличия. – Выпустите меня! Выпустите меня, немедленно! Сейчас же!

   Дверь оставалась запертой, но это не усмиряло, а словно бы подливало масло в огонь её ярости:

   – Отоприте эту проклятую дверь, чтобы вас всем попасть в седьмое пекло! Да что Вечно Проклятый утащил ваши душу в яму! Чтоб вам всем сгореть! Или провалиться в бездну! Выпустите меня!...

   Дверь отворилась так резко, что Роуз едва не вывалилась кубарем, но её подхватили и жёстко впихнули назад, внутрь.

   Она была готова к тому, что к ней явится один из безъязыких и бесправных слуг, от которых ничего путного толком не добьёшься и кричала, потому что просто не было сил молча терпеть душевную боль.

   Но к тому, что пресветлый принц Айдаган лично явится пред её очи, Роуз была не готова. От неожиданности она смолкла и в первый момент даже попятилась назад.

   Он был в чёрном. И чёрный цвет его одежд резко контрастировал с бескровным лицом и волосами цвета снега.

   – Вы?.. Вы!.. – задохнулась Роуз от ярости, ненависти и страха перед этим мерзким чудовищем.

   – Я, – согласно кивнул он и захлопнул дверь за своей спиной. – Вижу, вы пришли в себя?

   Роуз дрожала от холода, неизвестности, негодования. Что могла она противопоставить его безнаказанной самоуверенности.

   – Вы похитили меня.

   – Вы наблюдательны, – насмешливо кивнул он, останавливаясь перед ней.

   Принц был высок и худ насмешлив в жесток в своей циничности:

   – Первоначально я ещё было хотел немного поиграть в благородство и изобразить из себя спасителя, но потом решил – к чему тратить время?

   – Что случилось с остальными?

   – С какими остальными? – ухмыльнулся он, делая ещё шаг вперёд.

   Но Роуз не отступила, осталась стоять, где стояла.

   – С моим отцом, моей сестрой, нашими людьми?

   – О! А как же прекрасный Вольф Бэйр? – продолжал измываться негодяй. – Разве о нём вы не желаете у меня поинтересоваться?

   – Конечно, желаю, жестокосердное вы чудовище!

   – Ну, не так уж я и жестокосерден. Всему виной сила моей страсти к вам.

   Говорил он всё это сухим, насмешливым, деловитым тоном, вряд ли свидетельствующем об эмоциях. Да и как будто эмоции могли служить оправданием в подобном случае!

   – Сила вашей страсти?.. – кричать не получалось, эмоции были слишком сильны, слишком остры. Они не давали не то, что крикнуть – вздохнуть глубже и голос Роуз был отрывист, тих – дрожал, как пламя на сквозняке. – Какой страсти, сударь?.. Вы едва ли сможете вспомнить моё лицо. Зачем?.. Зачем вы это сделали?

   – Хотел порадовать моих демонов – парочку внутренних и одного внешнего. Ну, а одного слишком заносчивого юнца, осмелившегося перейти мне дорогу, не мешало проучить. Он был слишком высокого о себе мнения. Спесь, если кого и красит, то только принцев.

   – Вы не постеснялись напасть на невинных людей только потому, что хотели свести старые счёты?!

   – А кого я должен стесняться? – высокомерно вскинул голову принц. – Уж не вас ли? И не вашего выскочку-отца?

   – Не смейте говорить плохо о моём отце. Да у него в мизинце было благородства больше, чем во всей вашей длинной тухлой фигуре! – взорвалась Роуз.

   – Тухлой?.. – весело хмыкнул принц. – Вы понимаете, что за столь лестный эпитет я могу вырвать вам язык?

   – Только попробуйте ещё раз дурно отозваться о моём отце и прежде, чем ваши слуги явятся вам на помощь, я выцарапаю вам глаза.

   – Вы это серьёзно? Даже любопытно на это посмотреть.

   – Если мне повезёт, смотреть вам будет нечем!

   – Пустяки! – небрежно отмахнулся принц Айдаган. – Все ваши угрозы. И ваши капризы. Всё это пустяки, – на лице его вновь возник жёсткий оскал улыбки.

   Право, у волка и гиены улыбка и то краше. Человечнее как-то.

   Пододвинув к себе табурет, мужчина сел на него, развалившись, всем своим видом демонстрируя подавляющую власть и силу. Казалось, что даже так он был выше Роуз.

   – Если я снизошёл до того, чтобы вожделеть твои прелести, красавица, тебе не остаётся ничего другого, кроме как дать мне то, что можешь. Я одержал вверх над теми, кому ты принадлежала ранее… или должна была принадлежать? – да без разницы! Сегодня ты моя добыча. Ты на моём корабле, полностью в моей власти. Кто помешает мне взять тебя так, как я захочу? Столько раз, сколько захочу? И выбросить тебя за борт, когда ты мне надоешь?

   – Уж лучше сразу смерть! – яростно проговорила Роуз, чувствуя такое отвращение и омерзение к этому человек, на которые ранее просто не считала себя способной.

   – Не исключено, что этим всё кончится. Но начнётся иначе.

   Роуз понимала, что это не игра. И что ждать помощи неоткуда.

   Она с первого взгляда, ещё не зная, даже не догадываясь, какую роль сыграет этот человек в её судьбе, угадала в нём дикого варвара, несмотря на тонкие дорогие кружева и утончённый внешний вид – варвара, сметающего всё на своём пути.

   В каюте было тихо и мрачно. Слышались лишь тихие плески волн за бортом.

   – Вы меня не тронете, – покачала головой Роуз.

   – Вы так думаете? – хмыкнул проклятый принц в ответ.

   Он со злым торжеством посмотрел на девушку, и было так странно видеть на тонких, почти эльфийский чертах это звериное выражение.

   Роуз судорожно пыталась придумать, что ей делать. Как могла сопротивляться она, хрупкая девушка хорошо обученному воину? Вооружённому, к тому же?

   Медленно, со свойственной ему аристократичностью, сквозившей в каждом жесте, принц Айдаган опустил руки на горло Роуз и пока ещё легонько сжал его.

   На губах его играла жестокая улыбка:

   – Возможно, наступит час, когда я отпущу тебя, красавица. Но сначала возьму выкуп красотой и любовью.

   Роуз прекрасно осознавала, что умолять мучителя о милосердии бессмысленно. Красиво самоубиться во имя чести тоже получится вряд ли – тут просто нечем это сделать: четыре стены, дверь, кровать, кувшин с водой, которым, конечно, можно попробовать раскроить белобрысую черепушку, но шансов, учитывая неравную расстановку сил, мало.

   Мысли её метались в голове, как стая перепуганных птиц, бестолково – впрочем, иными, кроме как бестолковыми, метания и не бывают.

   – Мне нечем платить – у меня нет к вам любви, – с презрением выговорила девушка. – Я ненавижу вас всем сердцем!

   – Как печально, – наигранно вздохнул принц, а потом на его холёное лицо вновь вернулась маниакальная ухмылка. – Но малозначительно. Проблема для тебя заключена в том, что меня не интересует, что у женщин в голове – меня интересует только то, что у них ниже пояса. Слушай, девушка с цветочным именем, до сих пор я с тобой обходился мягко, даже сам не знаю, почему? Я добыл тебя копьём и мечом и по закону оружия ты моя добыча.

   – Обходился мягко? Сомневаюсь, что вы понимаете значение сказанных вами слов!

   Неторопливо принц Айдаган стал расстёгивать пуговицы из драгоценных камней на своём дуплете, не сводя с Роуз жёсткого плотоядного взгляда. Избавившись от дуплета и рубашки, оставшись лишь в брюках, плотно сидящих на узких, крепких бёдрах, он шагнул к ней.

   Отступать было особенно некуда. Комната была мала, несколько шагов от стены до стены.

   – Не подходите ко мне, – сказала Роуз с твердостью и решимостью, – не приближайтесь. Не берите на свою душу лишнего греха.

   – Ты забавна со своими миленькими душеспасительными речами, но давай вернёмся к ним после? «До» – это слишком утомительно. К тому же на моей душе грехов и без того не счесть, одним больше, одним, как говорится, меньше?..

   – Конечно, вы сможете меня одолеть, ведь женщина слабее мужчины, но, клянусь, если вы осмелитесь обесчестить меня, вы разделите со мной моё бесчестие. Пусть вы принц, но даже принцы подвластны законам, как людским, так и божьим! Я не успокоюсь, пока не сделаю вашу подлость и низость всеобщим достоянием. Клянусь, что не стану ни спать, ни есть, пока не превращу вашу жизнь в такой же кошмар, в какой вы обратили мою…

   Наглец рассмеялся ей в лицо:

   – Превратил твою жизнь в кошмар? Что ты знаешь о кошмарах, маленькая девочка с цветочным именем? Но скоро узнаешь.

   Резким движением он толкнул девушку к стене.

   – Нет! Никогда! – в отчаянии вскрикнула Роуз, но вскриков, слёз и мольбы никогда не бывает достаточно.

   Она принялась брыкаться, пытаясь вырваться из его рук, но, подняв кулак, принц Лейнор Айдаган коротко и сильно ударил её в лицо. Роуз пошатнулась, но удержалась на ногах. Страх и ярость придавали ей силы и решимости, она дралась отчаянно, стараясь ударить ногой в пах, пальцами в глаза, но перед ней был не изнеженный придворный, проживший большую часть своей жизни с лютней в руках – принц Айдаган был воином. А что такое перед настоящим воякой маленькая, пусть и непокорная девчонка? Только в сказках твёрдость характера, чистота души или непокорность являются бронёй. Если в жизни не повезло встретить негодяя, какой бы не была сила воли женщины, она окажется слабее физической мужской силы.

   Сопротивление лишь больше распаляло жестокость и похоть принца, пробуждая в нём охотничий инстинкт и желание одержать верх любой ценой. Когда Роуз по собачий вцепилась зубами в его руку, ощутив на своих губах горячий привкус его мерзкой крови, он, зарычав от дикой злости, грубо схватил её за шею и изо всех сил ударил головой о корабельную перегородку. Девушка обмякла, наполовину потеряв сознание.

   В любой балладе должен был бы прийти храбрый и прекрасный рыцарь, чтобы спасти прекрасную деву, но… рыцарь не пришёл. А рядом с ней был зверь, дикий и жестокий, развратный, ненавидящий и презирающий всё живое. Он получал дьявольскую радость, терзая её. Похоже, это была единственная форма любви, способная удовлетворить Их Высочество: добыча, поверженная в агонию; плачущая жертва.

   Но Роуз решила, что лучше сдохнет, чем позволит этому изуверу видеть свои слёзы. Ей нечего терять. Она готова умереть!

   Но её жизнь была ему без надобности.

   Изувер навалился на Роуз всем телом, вопреки всем её попыткам к сопротивлению. Он грубо разорвал на ней остатки платья и, вцепившись ей в волосы так, что каждой движение головой причиняло девушке мучительную боль, грубо овладел ей.

   Роуз лежала перед ним окровавленная, растерзанная, чувствуя себя не больше, чем куском мяса.

   Она запретила себе плакать. И запретила себе кричать. Её тело превратилось в один сплошной комок боли и страданий, но, упрямо сжимая зубы, она запрещала себя стонать или плакать. Не дождётся.

   К тому же, мертвецы не плачут. А она чувствовала себя так, словно уже умерла. О, если бы она могла выбирать! Если бы у неё только был выбор!

   Из уст белобрысой твари вырвалось гнустное рычание и, дёрнувшись на ней в последний раз, он, обмякнув, сделался словно тяжелее.

   Роуз открыла глаза. Руки её были в крови. И лицо. И бёдра. Вся она была грязной. Мир стал мраком. Он убил в ней свет, уничтожил её чистоту, взял то, на что право не имел.

   Даже если Вольф ещё жив, как она вернётся к нему – такая?.. Униженная, растоптанная, уничтоженная? Всё, всё должно было быть по-другому. Сокровенное воспоминание о поцелуях с любимым, его слова о любви, мечты о счастливой совместной жизни – всё втоптано в грязь. Свет погас. Мир во мраке. У неё не осталось даже маленького кусочка грёз.

   Роуз слышала, как он одевался, натыкаясь на мебель, потому что корабль кренился даже сильнее, чем прежде. А потом, не проронив ни слова, удалился, плотно прикрыв за собой дверь.

   Обнажённая, она даже не пыталась прикрыться. Истерзанная, избитая, изнасилованная – какой позор! Она должна была что-то сделать, чтобы не позволить ему над собой надругаться. Как она могла допустить такое?..

   Но что?! Что можно было сделать? Как помешать?

   Роуз хотела умереть, здесь и сейчас. Смерть её не страшила. Жизнь казалось страшней. Но как умереть? Зубами вены не перегрызёшь. А осколком глиняного горшка вряд ли сделаешь это успешней?

   Голова Роуз была как в огне. Боль в разбитом теле, в истерзанном лоне была так сильна, что не было сил двигаться. Да и зачем двигаться?

   Никто не пришёл к ней на помощь. И никто не придёт. Если ты не спасёшь себя сам, то и спасённым не будешь.

   За бортом продолжала плескаться вода, нашёптывая о том, что нужно уснуть, сбежать в мир сновидений из этого жестокого мира, отдохнуть, набраться сил.

   – Мне не нужны силы, – тихо прошептала Роуз, словно споря с невидимым собеседником.

   – Рано сдаваться. Слишком просто. Ты умрёшь, а он будет продолжать жить? Наслаждаться тем, что снова станет мучить кого-то другого? Ты должна отомстить.

   Это было глупо. Чем она могла ему отомстить? Кто она такая? Никто. Пленница. Бесправная и бессильная.

   «Ты должна отдохнуть, – продолжали нашёптывать волны, – должна отдохнуть».

ГЛАВА 9. ПРОТИВОСТОЯНИЕ

Пребывая в полузабытьи, Роуз не могла с точностью сказать, сколько прошло времени до того, как дверь вновь открылась и появились слуги. Первый с вёдрами с горячей водой, второй – с подносом еды. Естественная скромность взяла вверх, и девушка натянула на обнажённое тело одеяло до самого подбородка.

   – Каспаша, Тильдо приносить воду, как велел господин, – с поклоном проговорил невысокий человек с тёмным, как лакрица, лицо.

   Следом за ним, с трудом втиснувшись в узкий проём каюты, двое мужчин втащили лохань для омовений.

   – Господин велеть Тильдо делать всё, что пожелать госпожа, – жутко коверкая слова проговорил человечек с тёмным лицом.

   – Я ничего не хочу. Оставьте меня, – равнодушно произнесла Роуз, кутаясь в одеяло.

   – Тильдо возвратиться через час, чтобы убрать воду и еда за вами. Вы – кушать и купаться, иначе господин сильно злиться, – сверкая белыми яблоками глаз, поспешно проговорил мужчина. – Когда господин сильно злой, он страшный. Не надо злить.

   Роуз ничего не ответила.

   Как только слуги вышли, притворив за собой дверь, она заставила себя подняться. Горячая вода была как нельзя кстати. С остервенением девушка принялась соскабливать со своего тела следы недавней схватки, в которой она потерпела столь сокрушительное поражение. Жаль, что из памяти эти ненавистные мгновения смыть не получится.

   Кое-как приведя себя в порядок, она вернулась на кровать и свернулась калачиком. К еде Роуз не притронулась. Во-первых, её мутило при одном только виде на неё, во-вторых – это была единственная форма протеста, доступная в её положении.

   Вернувшись через час, Тильдо только поцокал языком, красноречивым взглядом окинув не тронутую еду, но ничего больше не сказав, молча удалился, унеся из комнаты всё лишнее.

   Роуз вновь осталась в одиночестве. Первый шок проходил, но легче не становилось. Напротив, только теперь до неё стал доходить весь ужас её положения. Она была полностью во власти этого чудовища, в его власти. И вряд ли то, что случилось накануне, останется единственным разом. Он будет приходить снова и снова – кто ему помешает. И раз за разом брать её силой.

   От этой мысли Роуз подскочила на кровати, поднялась с неё и принялась метаться, как запертый в клетке зверь.

   Нужно что-то делать! Нельзя позволить превратить ему себя в жертву, сломить её дух. Но, то ли она глупая, то ли слабая, но придумать ничего дельного, кроме как умереть, не получалось.

   А умирать… умирать было страшно. Даже несмотря на то, что жизнь повернулась к ней самой тёмной своей стороной, несмотря на то, что держаться было не за что, несмотря на отвращение к самой себе и отсутствие надежды – умирать всё равно страшно.

   Как это сделать? Уморить себя голодом?.. Это долго, а этот гнусный ублюдок наверняка явится вместе с закатом солнца. Как и любая нечисть.

   Взгляд Роуз скользнул по постели и её осенило: вот же, оно, решение. А вон наверху крюк для масляной лампы. Она худенькая, он её выдержит. Не давая себе время на колебания и сомнений, девушка ловко скрутила жгут из простыней, сделав удавку.

   Конечно, религия запрещает самоубийства, призывая к смирению. Но в её случае это вовсе не слабость – нельзя позволить повториться насилию. Этот человек, возможно, убийца её отца и сестры, не исключено, что и Вольф пал его жертвой. Подобная связь с убийцей не имеет право на существование.

   Роуз, решительно встав на табурет, продела голову в петлю, внутренне холодея от ужаса. Осталось сделать только шаг.

   «Господи, пощади мою душу грешную, – мысленно обратилась она к высшим силам. – Прости и защити».

   Всё её существо протестовало против принятого решения. Воля к жизни боролась с принципами и упрямством. Роуз отказывалась подчиняться обстоятельствам, отказывалась смиряться с положением пленницы и рабыни, которую тиран может использовать, как захочет. Если она не может жить так, как должна, то и никак не будет.

   Но на чисто физическом уровне её тело не желало мириться с необходимостью расстаться с жизнью. Роуз боялась боли, боялась неизвестности – её в равной степени пугала возможность того, что после смерти ничего нет, так и то, что её встретит строгий судия и спросит на то, что она собиралась сделать.

   Девушка балансировала с петлёй на шее на краю табуретки, с колотящимся сердцем, никак не решаясь сделать последний шаг. Она хотела жить. Но продолжение существования виделось чередой унижений и… предательством. Позволять ситуации повториться, значит предать её чувства к Вольфу. Предать память отца.

   Сделав глубокий вдох как будто собиралась нырять, Роуз решительно выбила табуретку из-под ног. Жгут огненным кольцом сжался вокруг шеи, перекрывая возможность дышать. Интуитивно она попыталась вернуть опору под ноги, но её не было.

   В этот момент её охватил дикий ужас и в то же время торжество! Она смогла найти выход из ситуации…

   Но ненадолго. Что за демон этот человек?! Словно стоял и ждал момента для красивого появления.

   Уплывающее сознание мешало объективно оценивать происходящее, но для того, чтобы подхватить её на руки, ослабляя давление верёвки и вытащить девушку из петли, времени много не ушло.

   Роуз, упав на пол, жадно хватало ртом воздух, как рыба, вытащенная из воды. Она судорожно хваталась за саднящее горло. А перед глазами алым пятном мелькали одежды её мучителя.

   Не успела она отдышаться, как охнула – Айдаган наотмашь ударил её по лицу. От пощёчины загорелась сначала одна, потому – вторая щека.

   – Будь ты проклят! – вырвалась с искусанных губ Роуз.

   Он навис на ней равнодушной высокой башней, его ноги пригвоздили её юбку к полу. С полным самообладанием, он жёстко схватил девушку за волосы и рывком поставил на колени, заставив запрокинуть голову и глядеть в его ничего не выражающее, белёсое лицо.

   – Что всё это значит? – на ледяном лице не дрогнул ни один мускул.

   Ни лицо, а маска. Застывшее на нём спокойное равнодушие хуже самой жестокой злости.

   – Вам что за дело?! Вы своё уже получили! – прохрипела Роуз.

   Каждое слово больно скребло по горлу, и говорить громче не получалось.

   - Ты посмела испортить мои простыни. К тому же ты и сама моя собственность. Если я захочу перерезать тебе горло, то сделаю это, а до того времени никакого своеволия я не потерплю.

   – И что ты сделаешь?