Секунда вечности. Юлия Лисовец

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Они – мужественные и воинственные племена, затерянные во времени. Вот уже двадцать лет скитаются по векам, помня годы былого величия и славы. Они напуганы, растеряны и верят лишь богам. Особенно сейчас, когда хлипкий мир их разрушается. А боги знают, что и среди ныне живущих есть те, в чьих жилах течет великая кровь, которая поможет отыскать пропавшее наследство и восстановить привычный уклад.

   Вот только нужно уговорить наследников… А сделать это очень непросто. Ведь и предки не рады наследникам, и потомки таким родственникам удивлены.

ГЛАВА 1

Осторожный сигнал деликатно сообщил о доставке сообщения. Дмитрий мельком взглянул на экран. Мама! Беспокоится. Но боится отвлекать. Привычка, выработанная годами.

   Взгляд зафиксировал время. 17:02. Две минуты, как он в долгожданном отпуске, но пока еще здесь. Тридцать три часа и две минуты. Двенадцать родов, в том числе три кесаревых. Две операции – экстренные. Сон – час и восемнадцать минут. Два раза просыпался. Один раз – на три секунды, чтобы проверить пиликнувшее сообщение. Второй – из-за того же телефона. Девятнадцатилетней Колпаковой на тридцать седьмой неделе показалось, что начались схватки. Потом еще два раза казалось ее мужу. И еще двум мужьям и трем будущим роженицам. Но Дмитрий Александрович тогда уже не спал.

   – Дмитрий Александрович, – обеспокоенно заглянул в ординаторскую сонный интерн. – Главврач просит зайти, пока вы еще здесь. У нее Дудкина. Скандалит. Говорит, что отказывается рожать.

   Чернов вздохнул. Дудкина! Не первая и не последняя. И не в первый раз. Что ж, столь манящий отпуск пока откладывается.

   Бодрой походкой он вышел из кабинета, стараясь не замечать уважительного взгляда интерна. Да, в его возрасте и Чернову хотелось спать. Сон был главным и несбыточным желанием. Шесть лет в медицинском институте, когда Дмитрий по ночам зубрил фармакологию и мечтал о дне, а вернее – ночи, когда сможет наконец-то выспаться. Потом в интернатуре. Затем невыносимо хотелось спать первые годы работы.

   А вскоре отсутствие нормального отдыха враз стало привычкой. Медработники, особенно сотрудники роддомов, умеют отключаться в любом положении. Вырубаются намертво в первую же секунду, как только закроют глаза. Стоя, сидя, на столе или даже полу. И чутко пробуждаются от малейшего шороха, умудряясь при этом выглядеть свежо, будто провели всю ночь на открытом воздухе в горах. Это первоочередная задача акушеров-гинекологов: всегда экономить, насколько возможно, свои силы, использовать любую свободную минуту на отдых, впадать в глубокий сон и выходить из него моментально. Интернам и молодым врачам особо сложно справляться с первым пунктом. Первые годы они слишком стараются. Пытаются быть сразу везде, во все вникнуть и всем помочь. Но буквально через пару лет понимают: главная обязанность врача – быть собранным и находиться в нужном месте. И в нужное время. Не распыляться на множество дел, пытаясь оказаться сразу во всех палатах и помочь всем пациентам, а появляться в необходимый момент. И молниеносно принимать верные решения.

   На лестнице Чернов буквально споткнулся об молодую женщину. В плюшевом халате с поясом поверх огромного живота, она подвывала и часто моргала влажными ресницами.

   – Чего рыдаем в три ручья? – Чернов смотрел на женщину, как смотрят только акушеры: по-отечески добро и чуть насмешливо.

   Женщина расстроенно шмыгнула носом.

   – Заблудилась.

   – Бывает, – согласился Чернов. – Но, слава городским властям, не в лесу находишься. Кто-нибудь да найдет. В роддом часто прибывают комиссии – обнаружат все и всех, – взял он женщину под локоток и осторожно повел к лестнице. – Вот на выходных мэр должен пожаловать. Перед выборами точно всех найдет. Как фамилия?

   – Мэра? – обескураженно выдохнула будущая мать. – Я не знаю. Меня из Переделкино направили. В патологию.

   – Зачем нам мэр? Нам мэр не нужен, – ухмыльнулся Чернов. – До следующих выборов – точно. Он уже выполнил пункт своей предвыборной программы, новый аппарат УЗИ подарил.

   – Да? – изумилась женщина.

   – Конечно, – подмигнул Чернов. – И двадцать пять кроватей Рахманова. Так что рожать будешь на новеньком. Как по маслу пойдет. И глазом моргнуть не успеешь.

   – Правда?

   – А то, – усмехнулся Дмитрий. – Лечащего врача как фамилия?

   – Я не помню, – снова шмыгнула носом пациентка. – Женщина такая. Худенькая, светленькая. Росточком невысокая.

   – Тоже понятно, – аккуратно подтолкнул ее к коридору Чернов. – Росточком невысокая – дежурный врач. А обменную карту кто брал? Журнальчик такой, который в консультации выдали, сказали носить всегда с собой и отдать тетям-дядям в роддоме.

   – А… – протянула будущая мать. – Его я другой женщине отдавала. Такой строгой и большой.

   – Вот, – похвалил ее Дмитрий. – Это наш лучший врач, Ольга Александровна. Тебе очень повезло. Если бы я был роженицей, то рожал только у нее.

   – Честно?

   – Очень честно, – кивнул Чернов. – Ты, считай, счастливый билет вытянула. И новые кровати Рахманова, и Ольга Александровна. При таком везении – рожать да рожать. Сплошное удовольствие! – Он остановился перед дверью. – А вот и кабинет КТГ.

   – А как вы… – изумилась собеседница.

   – Ольге Александровне передавай привет! – Дмитрий неспешно удалялся по коридору в другое крыло.

   Еще на подходе к кабинету главврача, услышав громкий голос Дудкиной, Чернов усмехнулся про себя. Зинаида Гавриловна, главврач, наверняка вне себя от бешенства. Он порывисто открыл дверь и сказал нарочито громко:

   – Зинаида Гавриловна, уважаемая! Не пора ли нам сделать на пути следования к кабинету КТГ указатели? Каждый раз, когда я выхожу на лестницу – встречаю плачущих женщин. Для моей тонкой душевной организации это невыносимое испытание.

   Фролова, как и следовало ожидать, пылала праведным гневом. Из глаз чуть искры не летели.

   – Присаживайтесь, Дмитрий Александрович, – сухо произнесла.

   Чернов с размаху плюхнулся в кресло. Что ж – юмором и природной харизмой в этот раз не отделаться. Мельком скользнул взглядом по Дудкиной.

   – Рабочая бригада чинит лифт, – продолжала Зинаида Гавриловна. – Скоро женщины прекрасно смогут им пользоваться…

   – Ну вы же знаете, Зинаида Гавриловна, – с серьезным видом перебил Дмитрий, – не все будущие мамы рискуют в него заходить. Боятся стремительных родов и разрешиться по пути, до прибытия на нужный этаж… То ли дело Дудкина – ничего не боится.

   При этих словах будущая мать подпрыгнула на месте.

   – Вот уж дудки! Я рожать не буду.

   Чернов ухмыльнулся. Дудкина – дудки. Забавно. И опять двадцать пять.

   – Ваша девочка? – спросила главврач строго.

   – Моя, – кивнул Дмитрий. – Самая что ни на есть – любимая.

   Телефон жалобно пиликнул. Чернов сбросил вызов.

   – Так что же вы, Дмитрий Александрович, не проводите со своими девочками разъяснительную работу? – Зинаида Гавриловна щепетильно исполняла роль строгого руководителя. – Почему ваши девочки отвлекают меня от работы? Что вы лично можете ответить Дудкиной?

   Дмитрий задержал взгляд на пациентке.

   – То же самое, Зинаида Гавриловна, что мы говорили ей же на трех консилиумах, – снова растянул он губы в ухмылке. – По требованиям Минздрава, количество покидающих стены вверенного нам заведения должно быть увеличено минимум в два раза по сравнению с количеством вошедших в него. Мы не можем выпустить Дудкину без ребенка в руках – это противоречит политике перинатального центра и бьет по статистике. Придется держать ее здесь до тех пор, пока не согласится рожать… А если серьезно, Дудкина, мы же еще два дня назад все выяснили: у тебя прекрасная фактура…

   – Ага, – перебила будущая мать. – Рожу, как по маслу. Слышала уже. Мы все выяснили до того, как я узнала о том, что вы отчаливаете в отпуск. А теперь бросаете меня… в положении!.. На произвол судьбы.

   – Ну как же я тебя, Дудкина, бросаю? – вздохнул Чернов. – Я передаю тебя в руки Ольги Александровны…

   – Ага, – прищурилась роженица. – Прекрасного специалиста. Вы бы сами рожали исключительно у нее, если бы были женщиной. Слышала! Не выйдет у вас.

   Чернов потер переносицу.

   – Послушай, Тамара. Тамара же, правильно?

   Дудкина нетерпеливо кивнула.

   – Так вот, Тамара, – осторожно продолжил Дмитрий. – Если я буду ждать, пока родят все женщины в роддоме, то вообще никогда в отпуск не уйду. А у меня, Тамара, уже заказан коттедж. В Хащевом, Тамара, на две недели! На две недели, которые я буду ловить рыбу, спать, и где каждая первая встречная женщина не считает, что может контролировать дату родоразрешения самостоятельно. Где вообще, Тамара, женщин нет. И других людей тоже.

   Дудкина недоверчиво косилась на него.

   – Сделайте мне кесарево сечение и уезжайте в свое Хащевое хоть на месяц, – стояла уже не так уверенно на своем. – Я хочу уснуть и получить готового ребенка. Без этих ваших «как по маслу».

   Чернов нервно сбросил очередной вызов.

   – Какое кесарево, Дудкина? В нашей стране кесарева без показаний не бывает. Сто раз уже это обсуждали, – подвел он будущую мать к одному из плакатов на стене. – Вот смотри, Дудкина, здесь у тебя расположены родовые пути. Когда начнутся схватки…

   Через двадцать минут Тамара улыбалась. Фролова одобрительно кивала. Самое время отправляться собирать рюкзак. Чернов приоткрыл дверь, пропуская Дудкину вперед.

   – Дмитрий Александрович, задержитесь на минутку, – ласково склонила голову на бок главврач.

   Чернов глубоко вздохнул и излишне бережно прикрыл входную дверь. Сбросил очередной телефонный звонок.

   – В отпуск собрался, Дима? – Зинаида встала из-за стола, обошла его и присела на край. Смотрела кристально и с едва заметной улыбкой. Ну просто Мона Лиза на торжестве по случаю своего выхода на пенсию.

   – Ну если Дудкина не передумает рожать. Или кто-нибудь еще из отделения…

   – Уезжаешь? – Главврач на «дудкиных» не отвлекалась.

   – Заказал коттедж в Хащевом, – осторожно сообщил Чернов.

   – Прекрасно, – похвалила Зинаида. – Хащевое, свежий воздух… Что там еще?

   – Рыбалка… – Дмитрий старался моргать через раз.

   – Ох как интересно, – мечтательно прикрыла Фролова глаза. – Не будешь за нами скучать? – приоткрыла один.

   – Не успею, Зинаида Гавриловна. И так уже один день потерял.

   – Ты помнишь, что Настюшка моя на тридцать седьмой неделе? – перепрыгнула скачком Фролова к интересующей ее теме. – Племянница моя?

   Чернов кивнул.

   – Помнишь, что я суеверная? – Зинаида сузила прищур до крайней степени возможности.

   Дмитрию оставалось только кивать.

   – Не могу принимать у своих. И доверить никому Настюшку не могу. Кроме тебя, Димочка! – Фролова тоже моргала редко.

   – Ольга Александровна… – завел Чернов любимую пластинку.

   – Да, да, да, – бодро кивала главврач.

   – У меня заказан коттедж… – Дмитрий подошел к делу с другой стороны.

   – Так всего-то тридцать седьмая неделя, у тебя полным-полно времени, Димочка. На коттеджи и рыбалку. И на это твое Лесное, черт бы его побрал.

   – Хащевое, – поправил Чернов.

   – Значит так, Димочка. Ты же знаешь, как я тебя безумно всего люблю… – Фролова теперь говорила резко, и хоть Чернов не знал, но продолжал кивать. – Только тебя и только из безумной любви своей прикрою. Так уж и быть, в плановый отпуск отпущу. Но только, Димочка, на две недели. Только в это твое Земляное. Знаю, что обещала месяц, но, как говорится, извини. За это время, так уж и быть, за ТВОЕЙ Фроловой Анастасией сама присмотрю. В ущерб прямым своим должностным обязанностям главного врача. Помещу ее в отдельную палату, все равно здесь сутками сижу. Но тебя, Димочка, тоже прошу не наглеть. Телефон не отключать и все время быть на связи. И как только начнется открытие, пулей примчаться сюда.

   Теперь Чернов моргал часто. Быстро и обескураженно. Как незаметно и быстро племянница Фроловой стала «его»! И отдельную палату любимой родственнице главврач оправдала ловко.

   – Ну вы же знаете, Зинаида Гавриловна, если я не отключу телефон, то все две недели с ним у уха и просижу…

   – Дима, – оборвала его Фролова. – Работа в коллективе предполагает взаимопомощь. Я тебя прикрываю, будь любезен и ты.

   За дверью кабинета главврача он набрал номер, который фигурировал в непринятых звонках двадцать два раза.

   – Здравствуйте, – донеслось вкрадчиво. – Дмитрий Александрович?

   – Я вас слушаю.

   – Я беременна, Дмитрий Александрович, – донесли радостно.

   Чернов фыркнул.

   – Вы не поверите – это самая ошеломительная новость для меня за весь день. Я ей невообразимо рад.

   – Я хочу рожать у вас. Мне вас рекомендовали как очень хорошего специалиста, – не отреагировал на шутку голос.

   – Дело в том, что я уже три недели не беру контрактниц, – сообщил Чернов. – В отпуск ухожу.

   – Так а мне что теперь прикажете делать? – Голос стал требовательно-звенящим. – Это же вам не шутки, в конце-то концов.

   Чернов молчал.

   – Мне вас Ритка рекомендовала. Звягинцева – помните? Такая рыженькая, с веснушками. Года два назад у вас рожала.

   Голос явно считал Ритку Звягинцеву весомым аргументом.

   – Какой у вас срок? – вздохнул Чернов.

   – Тринадцать, – обрадовался голос.

   – Не понял? – оторопел Дмитрий.

   – Тринадцать недель у нас срок.

   Каждый раз, когда Чернов считал, что женщины больше его удивить не смогут, они преподносили какой-нибудь сюрприз.

   – Дорогая, вам рожать через полгода, а вы уже хотите заключать контракт?

   – Да, – голос невероятно гордился собой. – Я люблю действовать заблаговременно. Это же не хиханьки-хаханьки – ребенка родить.

   Дмитрий по привычке потер переносицу.

   – Это очень ответственно и похвально. Позвоните мне после тридцать четвертой недели. Как раз будет заблаговременно.

   Чернов отсчитывал буквально секунды. Уже сел в машину и вставил ключ в замок зажигания. Когда раздался телефонный звонок – даже несколько мгновений размышлял.

   – Это Захарченко. Дмитрий Александрович, вы меня слышите? Кажется, у меня воды отошли.

   Дмитрий медленно вытянул ключ. Хащевое подождет появления на свет младшего Захарченко.

ГЛАВА 2

Уйти с работы повезло через десять часов. В машине Чернов позвонил маме и сообщил, что скоро будет. И только когда сбросил вызов, понял, как устал – чувствовал себя выжатым лимоном.

   «Срочно нужен отдых, – подумал он про себя. – Мерещится уже полная хрень».

   Ему действительно показалось, что за ним наблюдают. Четыре женщины, здоровенный мужик в бордовой кепке в клетку и такой же крупный бородатый дядька. Глупо-несуразно выглядывают из-за угла и нелепо жмутся к стенке, когда Дмитрий поворачивает голову в их сторону. Что за чудики? Бывшие пациентки? Но те всегда сразу бегут к нему. Часто – с ребенком наперевес. Бывает – тащат за руку сопротивляющегося супруга, который потом кланяется и икает от волнения. Уверенные, что он помнит их всех – черненьких, низеньких, с веснушками. Их Ванечек, Максиков и Дашуль.

   Может, это пациентки с трудной историей? Но таких в последнее время он не припомнит. Тем более в количестве четырех персон.

   Дмитрий пожал плечами и завел автомобиль. Нужно заскочить в супермаркет. Мама выдала целый список продуктов, которые нужно купить.

   Переживает!

   Радуется, что он выспится в отпуске.

   Хочет, чтобы не ехал в Хащевое, а побыл с ней. Она его так редко видит. А еще реже – когда он не спит. Но гордится им жутко.

   На стоянке перед супермаркетом снова померещились «чудики». Но видение быстро исчезло, когда Чернов обошел автомобиль. Чувствуя себя полным глупцом, он даже прошел за здание и выглянул из-за угла. Чудиков не было.

   Нужно отложить пока рыбалку и хорошенько отоспаться пару дней. Чернов специально выбрал для отдыха Хащевое. Уединенный коттедж, конечно, вышел в кругленькую сумму, но зато он вдали от людей. Можно прожить две недели и встретить там только Петровича – тихого деловитого мужика, который никогда не начинает разговор первым. Даже здоровается едва заметным кивком. И только когда проходит несколько дней, осторожно начинает задавать вопросы о клеве и погоде краткими репликами. Владельцы коттеджей прекрасно знают потребности своих постояльцев: адвокатов, бизнесменов, руководителей подразделений и прочих, кто устал от людей. Кто выбрал для отпуска не шумную Европу, не людные пляжи и не громадные отели. Для кого молчание в обыденной жизни – просто непозволительная роскошь. Владельцы об этом прекрасно осведомлены и четко создают необходимые условия.

   Чернов быстро сделал все покупки. Периодически ему казалось, что за ним продолжают следить, но Дмитрий беспечно отгонял от себя эту мысль. В Хащевом ничего чудиться не будет.

   Когда на выходе кто-то осторожно дотронулся до его локтя, Чернов порывисто развернулся. Он не на работе, быть деликатным сейчас абсолютно не хотелось.

   – Что вам угодно? – Он строго смотрел на худенькую девушку перед собой.

   Девушка долго подбирала слова. Смотрела на него немного растерянно.

   – Дмитрий Александрович? Нам срочно нужно с вами поговорить.

   Чернов осмотрелся вокруг. Ну конечно. Остальная пятерка странных людей застыла невдалеке от них. Очень странных. Во всем.

   Четверо из них явно чувствовали себя скованно. Будто жителей легендарной Помпеи, которых засыпало вулканическим пеплом, выдернули из места их последнего пребывания и зачем-то установили у входа в торговый центр. Если бы ветер не шевелил их одежду и волосы, можно было решить, что они из воска – правдоподобные и детально изготовленные копии людей очень редкой внешности. Внешность была странной. И национальность непонятна. Высокие и крупные фигуры, у двух женщин – немного удлиненные черепа, словно их нарочно растянули, у третей – наоборот, приплюснутый, а лоб чуть выдается вперед надбровными дугами.

   Парни тоже выглядят весьма необычно. Один – высокий, бородатый, излишне нервный. Другой – крупный полноватый мужчина, явно родственник женщин. И ведет себя точно так же, как они. И как истуканы на острове Пасхи. Замер пучеглазой глыбой и будто бы совсем не дышит. Только периодически одергивает воротник рубахи, словно тот ему мешает.

   Чернов подумал, что никогда прежде не встречал людей, категорически не подходящих к какому-то месту. И к одежде, которая на них. Но ощущение было удивительно таким: словно людям неуютно здесь, словно они чужие в городе. Чужие месту, но почему-то не ему, самому Чернову. Тоже странное чувство.

   – Кому нужно? – спросил он у девушки. – Мне, например, совершенно не нужно.

   Девушка поспешно кивнула.

   – Да, я понимаю, – послышался странный шуршащий акцент. – Но, поверьте, вам это тоже нужно. А нам без вас совершенно никак.

   – Я три недели не беру контрактниц, – догадался Чернов.

   – Нет, нет. Вы неправильно поняли, – забеспокоилась девушка. – Среди нас беременных нет. Вы нужны нам по другому вопросу. Можно сказать – родственному.

   Чернов усмехнулся. Если бы он так не устал за предыдущие сорок с лишним часов, обязательно пошутил бы по поводу «родственничков». И, может, даже ради забавы послушал историю чудаковатой шестерки. Но мама ждет. И Хащевое тоже. И рыбалка, черт побери, его ждет.

   – Послушайте, девушка, – старался он говорить спокойным тоном. – У меня болеет мать. Серьезно болеет. Видите пакет? Я должен отвезти его маме, которая ждет меня вторые сутки. Я должен побыть с ней какое-то время, послушать воспоминания о людях, которых никогда не знал, а потом поехать в Хащевое. В отпуск, на рыбалку. Поверьте, мне женщин с головой хватает триста пятьдесят один день в году. Я очень хочу не видеть их хотя бы две недели. И забыть про все женские проблемы.

   – Да, я понимаю, – снова повторила девушка. – Я думаю, мы сможем помочь вашей маме.

   – Вы врач? – удивился Чернов.

   Девушка размышляла какое-то время.

   – Скажем так – ученый. С очень широкими возможностями.

   Дмитрий фыркнул. Девушка понятливо дернула головой.

   – Посмотрите на этих дам, – протянула она руку в сторону. – Вам ничего не кажется странным?

   Чернов окинул взглядом женщин.

   – Кроме того, что они сами странные? Поверьте, я встречаю странных дам по двадцать человек за день.

   – Вы же врач, Дмитрий Александрович. Посмотрите внимательно.

   – Я врач, но врач специализированный, – усмехнулся Дмитрий, но на секунду задумался. – Вы хотите сказать, что у этих женщин гиперостоз?

   Девушка кивнула. А Дмитрий еще раз оглядел троицу.

   – Это довольно редкая патология, вы в курсе? – растягивая слова, произнес он. Снова пристально посмотрел на женщин. – И по внешним признакам синдром весьма трудновато определить. Если он сильно не запущен.

   – Как видите, здесь он запущен, – пронзительно посмотрела на него девушка.

   – Это редкий синдром, – повторил Чернов. – Генетический...

   – Женщины – в разной степени родственницы, – подтвердила собеседница.

   – У моей матери лобный гиперостоз.

   – Именно, Дмитрий Александрович.

   – Вы занимаетесь изучением синдрома Морганьи? – Чернов заинтересовался. – Но его проявления не настолько опасны, чтобы таскать пациентов с собой.

   – Я занимаюсь скорее самими женщинами.

   Чернову надоели загадки. Хотелось сытно поесть и наконец-то выспаться.

   – А те двое тогда к чему? Я понимаю, что синдром в особо запущенных случаях ведет к вирилизации, но не настолько же.

   Девушка проследила за его взглядом.

   – Один из мужчин мой помощник. Второй – дальний родственник женщин. И по совместительству – муж одной из них.

   В голове у Чернова крутились разные мысли, но бессонные ночи дали о себе знать, и он никак не мог понять, что от него хотят. Какого лешего эта странная девица тягает пациентов за собой? Да еще и мужа-родственника в придачу. Синдром редкий – и она боится, что подопытные сбегут? Если она назвалась ученой. Вообще странно: синдром не так часто встречается, чтобы кто-то, особенно в этой стране, уделял ему такое внимание. Да и не настолько опасны его последствия, если соблюдать диету и следовать рекомендациям врача по режиму. Хотя вот его мать синдром привел к диабету. А в особо запущенных случаях, насколько знал Чернов, следствием гиперостоза могут быть ожирение и вирилизация – нарушение гормонального фона и оволосение по мужскому типу. Ну и головные боли вследствие утолщения лобной части черепа. Но на нынешнем этапе развития медицины дойти до таких последствий проблематично… Чернов оглядел мощные фигуры дам. И такой же крупный силуэт мужчины.

   – Насколько я понимаю, синдром не передается мужчинам… И вы сказали, что занимаетесь женщинами.

   – Да, я изучаю группу женщин, – кивнула девушка. – Ну и их мужчин, конечно. Синдром для меня – сопутствующее явление, но изучила я его детально. Кстати, в данной группе, как это ни странно, синдрому подвержены и мужчины.

   Чернов еле сдерживал удивление. Что за бред? Если она кого-то изучает, то опять-таки-снова – зачем водит подопытных за собой?

   – В изучаемой мной группе данный синдром наблюдается у двадцати восьми человек из ста.

   Чернов оторопел.

   – Вы уверены?

   – Это очень закрытая группа, – подтвердила девушка.

   Дмитрий посмотрел на двух женщин с удлиненной формой черепов.

   – А…

   – У этих двоих синдрома нет, – опередила его собеседница. – Это искусственная деформация. Все не можем их отучить от пережитков прошлого.

   Теперь Чернову казалось, что бредит он. Даже не знал, стоит ли продолжать разговор. Вдруг долгое отсутствие сна играет с ним злую шутку.

   – Вы сейчас серьезно говорите?

   – Поверьте, Дмитрий Александрович. Это не самое страшное увечье, которое члены группы могут себе причинять. Некоторые из них удаляют себе грудь.

   – Одну?

   – Одну, Дмитрий Александрович. Тоже такие себе традиции предков. Я же говорю – это закрытая группа. Очень сложно поддается реформам.

   – Где вы откопали женщин, которые деформируют себе черепа и удаляют груди?

   – Откопали – не совсем корректное слово, Дмитрий Александрович. Но, в принципе, довольно точно отражает суть.

   Чернов колебался – уйти или остаться? Дать странной девушке себя еще больше удивить? Хащевое ждало и еще немного подождет.

   – Вы сказали, что можете помочь моей маме? – поинтересовался он. – Вы имели в виду гиперостоз?

   – Да, – решительно кивнула девушка и к полному изумлению Чернова прибавила: – Хотя и диабет абсолютно не проблема.

ГЛАВА 3

Тремя днями ранее

   Солнце только начинало окрашивать небо в фиолетово-оранжевый цвет. Едва заметными контурами угадывались очертания деревьев. Воздух пах свежестью и предвкушением чего-то важного.

    Орифия всегда просыпалась рано. Открывала глаза, пока молчаливая ночь не успела передать бразды правления тревожному утру. Из года в год, из столетия в столетие.

   Вот и сейчас она хмуро смотрела из шатра, как серый рассвет мягким туманом клубится над землей. Окаянная Нишка точно опять проспала. Дура девка, все не может взять в толк, что дисциплина, режим и короткий язык – это первое, что стоит усвоить в жизни. Нишке тринадцать весен уже, а в голове ветер гуляет.

   Девка появилась на пороге в мятой рубахе, терла заспанные глазища ладонью и шаталась, полностью не отойдя ото сна. Орифия поджала губы. Даже спросонья заметив недовольство на ее лице, Нишка стала двигаться шустрее. Втянула в шатер деревянный таз с ледяной водой, а когда Орифия умылась, принялась расчесывать ее темные волосы, заплетая их в длинную косу. Волосы были настолько непослушными и тяжелыми, что Нишка кряхтела и вздыхала, пытаясь сделать косу потуже.

   – Чего кряхтишь? – злилась Орифия. – Никакого послушания в тебе нет. Как ты управишься с сагарисом, когда еле-еле косу заплетаешь? Имей в виду: если завтра проспишь – высеку своими руками. И пять денниц будешь в яме сидеть. На одной воде, Нишка! Я к твоим пятнадцати веснам тебе всю дурь из головы палкой выбью. Так и знай.

   Нишка судорожно сглотнула. Если матушка обещает, духи предков свидетели – совершит непременно. Посадит в яму да на одну воду. И палкой тоже отметелит, как есть отметелит. Тут даже на коре гадать не нужно.

   Она постаралась побыстрее натянуть на мощную фигуру матушки рубаху и шаровары. Затем – как можно проворнее водрузить на нее кожаный панцирь. Тяжеленный, с пластинами из нарезанных лошадиных копыт, по весу не уступающий и самой Нишке. Матушка грозно вздыхала, глядя на ее не слишком ловкие движения и старательно упаковываясь в доспехи. Хотя ей прекрасно было известно – если даже тренированный воин упадет в такой защите во время боя, без посторонней помощи подняться уже не сможет. Чего ж тут удивляться, что Нишке – пусть она и дочь могучего племени, но не воительница же – сложно поднимать такую тяжесть.

   Когда одевания наконец-то были закончены, Орифия вышла из шатра, а Нишка устроилась досыпать прямо на полу, в соломе. Она знала, что каждый день до восхода солнца матушка всецело занята тренировкой и не терпит, чтобы ей мешали. Пока войско еще спит и не приступило к изнурительным упражнениям, и самой Нишке можно досмотреть предрассветный сон.

   Орифия тем временем остановилась у шатра. Вдохнула полной грудью морозный воздух и оглядела открывающиеся перед ясным взором просторы.

   Земля предков! От нее можно взять столько сил, что сразу ощущаешь, как они с воздухом врываются в грудь, наполняют все мышцы и кости. Да, это не сравнится с временным изломом, с благоприятной реальностью и опекой богинь. Но эта почти видимая связь наделяет существование смыслом. Здесь чуешь кровь, опасность, родные могилы, пусть и уничтоженные созданным глупыми потомками водохранилищем. Но земля помнит все следы, хранит все очертания. Духи предков наблюдают из размытых курганов. В каждом порыве ветра чувствуется их леденящее дыхание, в коре каждого дерева видишь их лик.

   Уже столько времени прошло с тех пор, как на благословенный берег высадились из кораблей праматери – испуганные, изможденные, голодные женщины. Перебившие «отпраздновавших победу» врагов, что хотели увезти их пленницами в свою страну. Проведшие несколько недель в открытом море и не лелеявшие уже надежд на спасение. И пусть затоплены их могилы и заметены следы, но эти земли помнят каждый вздох и радость прародительниц.

   Орифия приступила к ежедневному ритуалу. После просьбы о благословении у Зари принялась с усердием метать стрелы по мишени. Потом долго протирала каждый наконечник войлоком, намазывала жиром деревянный лук и сосредоточенно проверяла состояние тетивы. Пусть войны сейчас нет, но оружие всегда должно быть в порядке. Ей еще хотелось навестить Лампада – крепко сбитого большеголового коня, служившего ей верой и правдой долгие годы. Но войско уже покинуло места ночевки, намереваясь с утра сытно перекусить. Воительницы стучали ложками по плошкам в дисциплинарно-одинаковом темпе и демонстрировали богиням довольно зверский аппетит.

   Орифия заняла место возле одной из кибиток. Получила свою пайку и принялась методично ее поглощать. Краем глаза заметила Смирну. Младшая сестра уселась рядом и хмуро пережевывала пищу.

   – Сколько еще нам здесь яйца высиживать? – спросила она мрачно и без приветствия. – Уже почти три луны здесь торчим. Плана нет, стратегии нет. Жрем и оружие протираем.

   – А в изломе ты не этим же занята была? – прорычала сквозь зубы Орифия. – Уже двадцать лет мы не воюем, только едим и тренируемся. Такова воля богинь!

   Смирна походила на своего любимца коня Грома – чуть не била копытом в землю и угрюмо жевала корм. Хмурила лоб, разглядывая кислый сыр в своей тарелке.

   – В изломе мы хотя бы не так быстро стареем. И там привычней. Мне не нравится здесь, – посмотрела она на сестру с вызовом. – И остальным тоже не нравится. Скоро праздник Весеннего Солнца. Мы могли прибыть сюда на несколько дней, выполнить унизительный обряд и отступить опять в излом.

   Орифия со всей силы отбросила плошку. Та угодила в стоявшую по соседству кибитку и рассыпалась на щепки. Мутный кумыс стекал по расшитым золотом тряпкам. Войско моментально насторожилось и перестало жевать. Матушка не отличалась добрым нравом, а в гневе и вовсе была страшна.

   – Что ты предлагаешь? – рыкнула Орифия сквозь зубы сестре. – Видела, что происходит сейчас в изломе? Воздух словно кисель, по воде – сплошная рябь. Сказано – прибыть на Изюм. Значит, прибыли и ждем. А чтобы не было охоты лишний раз чесать языками – увеличим время тренировок. Если услышу, что кто-то перечит воле духов предков – своими руками разорву.

   Гнев матушки необдуманно перевела на себя Нишка – придурковато ухмыляясь, она нервно дергала плечом.

   – Чего ты гогочешь? – вскинулась матушка. – Чего ты все скукоживаешься, дергаешься, будто от коня тебе в голову копытом прилетело? Совсем от рук отбилась. Сейчас я тебя лично выпорю на глазах у всех. Чтобы и другим неповадно было.

   На удивление, на сей раз Нишка не отреагировала на угрозы. Взгляд ее хитрющих черных глаз стал плутливей и озорней. Не испугавшись опасности, исходящей от Орифии, она приблизилась и шепотом, смешанным с нездоровым хихиканьем, донесла:

   – К тебе гость, матушка, – закусила губу и с блеском в очах выждала, пританцовывая на месте. – Ждет.

   Последнее слово она сказала, подняв брови на свой девичий лоб настолько, насколько было позволено природой. И зашлась в дурашливом смехе. Вытягивала шею и снова дергала плечом.

   – Гость? – озадачилась на мгновение матушка и мимоходом привычно одернула Нишку. – Ну что ты дергаешься, дурында… Высеку, – добавила задумчиво и перевела недоуменный взгляд на Смирну.

   – Дождались, слава богам, – возрадовалась сестра. – И трех лун не сменилось – духи прародительниц вспомнили про нас. Сейчас оповестят о тактике и стратегии да перенесут в привычный мир.

   – Не, на духов праматерей не похоже, – встряла девка. – Гость именуется Инспекцией. Налогового рода. Или племени – леший поймет.

   Она снова хитро наморщила нос.

   Орифия озадаченно поджала губы. Снова выжидающе посмотрела на сестру. Не торопилась и размышляла.

   – Странное имя, – произнесла через время. – Редкое. Никогда такого не слышала.

   – Редкое, – согласилась с ней, кивнув, сестра.

   – Местная она, что ли? – продолжала раздумывать матушка. – Зачем духи праматерей являют нам женщину этого мира?

    Орифия вздохнула, Смирна пожала плечами.

   – Так и не женщина она, – снова влезла с новостями Нишка, загоготав, как одурманенный шакал.

   – Не женщина? – от удивления Орифия даже не пресекла раздражающий ее обычно смех. – А кто же тогда?

   – Ну это… – Девка скребла затылок.

   – Овца или кобыла? – подсказала Смирна.

   – Не.

   – Птица или зверь? – уточнила Орифия.

   – Это… как его, мужчина.

   Тут же поднялась суматоха: воительницы вскакивали с мест, хватались за копья и колчаны. Полупустые плошки с глухим стуком падали на землю. Почувствовав настроение хозяек, взбесилась живность: лошади тревожно заржали, овцы заблеяли.

   – Тишина! – рявкнула матушка. – Отставить панику! С чего бы здесь появиться мужчине?

   – Ну так стоит же, – не унывала Нишка. – Сама лично его в щель ограды видела. Смотрит по сторонам и кулаком в забор стучит. Пока смирно, но головы требует.

   Теперь настала очередь встрепенуться Орифии. Она грозно поднялась во весь рост.

   – Какие такие головы? – зычно гаркнула. – Угрожает войску?

   – Да вроде и не угрожает шибко, – стушевалась девка. – Просто шейкой по сторонам крутит и требует голову какой-то Организации. Я ему сказала – таких у нас отродясь и не нет. Он мне полотно хрустящее через щель в заборе просунул и сказывал старшей отнести.

   Она сунула в руки матушки невиданный объект, который и правда оказался похож на небольшой отрезок тонкой ткани. Он легко мялся в руках и была испещрен загадочными знаками. Орифия поглядела на чудо озадаченно и отложила в сторону.

   – Придется созывать совет, – добавила скупо. – Появление мужчины не к добру.

   – Вдруг это посол? – предположила Смирна. – Если он пришел один, мы можем заслушать его речь.

   – А если в засаде поджидает войско? – не соглашалась Орифия. – Мужчины подлы и трусливы, мы не можем им доверять. И о чем нам с ним говорить? И где? Мы же не заведем его в свою обитель?

   Руководящие чины призадумались. Барабанили кончиками пальцев по держакам сагарисов. Видеть собственными глазами мужчин вблизи своих персон отказывались.

   – Вряд ли он представляет угрозу, – высказалась Нишка. – Больно щуплый, глазами моргает… Потешный такой.

   Орифия рассвирепела. Схватила Нишку за предплечье мертвой хваткой, резко подтащила к себе.

   – Потешный, говоришь? – прошипела ей в лицо. – Весело тебе, дурынде? Напомнить тебе поучительную судьбу праматерей?

   – Помню я, – пыталась освободиться Нишка. – Тысячу раз уже слышала. Каждый день одно и то же талдычите.

   – А ты еще послушай, – перехватывала крепче ее руку Орифия. – Когда праматери высадились на берегу, то увидели поодаль табун лошадей. Воительница без коня – пустое место. В честном бою отвоевали наши предки табун у мужского племени… Есть, правда, сказания другой стороны, что украли… Но это самый что ни на есть наговор и поклеп. Да и если взяли, не спросив – прародительницы были уставшими и не в себе. Привычка присвоения сработала, и победителей не судят. А вот когда мужчины узрели погибших противников и поняли, с кем имели дело, то их тела сработали, как во все века: табун им уже оказался не нужен, им жениться подавай… Ну и все, что к женитьбе прилагается, тоже. Поэтому бросились прабабок догонять. А бабки, повторюсь, устали. Их по морям носило несколько недель и солнце в темечко светило. И рады, очевидно, были, что коней отдавать не придется... Или что там в их головы чумные навеяло... Забыли главный завет предков – держаться от этих всех мужчин в сторонке. Хоть без коня они, хоть с конем. Для мужчин один день в году – День Весеннего Солнца. Унизительный, но хотя бы один. А бабки решили с ними круглогодично жить. Править вместе решили! Двумя задницами на одном троне сидеть. И к чему все это привело? Растеряли в нежностях и ласках сноровку и были после перебиты чужаками.

   – Так перед этим же они много весен жили в мире и согласии, – не сдержалась Нишка. – И вроде жили неплохо, воевали плечом к плечу. Все соседи их боялись, слава о них до сих пор гремит.

   – Разумная ты шибко, – рявкнула матушка. – Преданиями интересуешься? Времени много свободного имеешь? Мы это упущение быстро сейчас подправим. Некогда будет глаза к небу поднять… Я не знаю, как они там себе «плечами» жили, с тех пор воды много утекло, – добавила она чуть тише. – Знаю, что некоторые мудрые женщины – наши праматери – на эти уговоры не повелись. И продолжили жить согласно заветам предков. И родили нас. И в головы нам главное правило вбили – встречаться с мужчинами только раз в году. А теперь прибило к воротам «отклонение природы». И что нам с ним делать, с этим у ворот?

   – Ну погоди, матушка, – взяла слово Смирна. – Мы изучаем новую историю. Сейчас никто не нападает сразу. В почете дипломатия. Вначале дурманят мозги и обещают, а нападают потом. Что нам мешает выслушать «отклонение»? И подумай еще вот о чем, матушка, – с горящими глазами Смирна схватила сестру за руку. – Если этот посол действительно прибыл с объявлением войны, а мы ему не откроем, то упустим такую удачу. Орифия, ты только вспомни, как весело мы жили двадцать весен назад: кровь, грабежи, насилие. Жизнь играла всеми красками. А теперь эти… благоприятные условия, будь они неладны. Если на нас нападут – отличное дело. Мы будто и ни при чем, слово перед богинями держим, но и удовольствие свое получим. Если все равно здесь застряли, так давай хоть использовать это.

   – Так кто же на нас нападет? – Орифии и самой ситуация казалась заманчивой. – В благоприятных-то условиях. И, главное, зачем?

   – Так это ничего, матушка, – убеждала ее сестра. – Ты его только запусти, а повод мы найдем. Вдруг он скажет что-нибудь неосторожно или посмотрит не туда. Или молчать, допустим, будет.

   Матушка долго размышляла, сомневалась. Но, в конце концов, нехотя согласилась.

   – Передайте через щель в заборе «отклонению», что мы облачимся в парадные одежды и речь его заслушаем. В кибитки заводить недостойного не будем, но во дворе, так уж и быть, поприветствуем. Вынесите наш трон под забор, пока мы царское тело свое наряжаем.

ГЛАВА 4

Иван Петрович Хлебушкин не любил свою работу. Да что там скрывать: вообще работать не любил. Но человечество с давних времен придумало унылую традицию – трудиться и приносить обществу пользу. Вот и приходилось Ивану Петровичу весь будний день, с утра и до позднего вечера, носиться по недобросовестным налогоплательщикам для воплощения этой самой пользы. Ну как носиться? Садиться в служебный автомобиль и в жару-холод с черной папочкой наперевес тащиться навещать проклятых должников.

   Должники, закономерно, Ивану Петровичу были не рады. В лучшем случае, таились за дверями и старались не дышать. Но иногда, конечно, от избытка чувств могли Иван Петровича и с лестницы спустить. Невзирая на статус и должностные обязанности. Тут – как повезет налоговому инспектору и в какой ряд звезды встанут.

   Сегодня же случился полнейший беспредел. Служебному Хлебушкина лицу и остальным частям его служебного же тела битый час пришлось выстаивать под дверью входа в особо вредоносную для общества организацию. Организация в уставных документах нареклась «религиозной», получила тем самым льготы на земельный налог и скидки на застройку да руки налогоплательные свои затем умыла. Отчеты не сдавала, авансовый платеж не перечислила, вела себя тем самым совсем недобросовестно. И по отношению к обществу в целом, и к Ивану Петровичу в частности, поскольку висела мертвым грузом на его участке и создавала опасность лишения премии за истекающий квартал.

    А теперь еще странные налогонеплательщики не запускали проверяющий орган. Выглядывали в щели заборов и хихикали. Мурчали непонятное с протяжным акцентом. Когда Иван Петрович уже собрался доложить о неподобстве начальству, ворота организации внезапно отворились. Проверяющий зашел во двор и обалдел.

   Не то чтобы Ивану Петровичу не нравились женщины. Скорее, наоборот – он не всегда нравился им. К тому же, после недавнего развода Хлебушкин к дамам особо и не тяготел. Но добрая сотня женщин в шеренгах, с колчанами и полущитами, в диковинных шлемах и чешуйчатых панцирях, обескуражила проверяющего знатно.

   Лица женщин почти полностью скрывала экипировка, но те части, которые выглядывали на свет, являли полное отсутствие эмоций. Женщины смотрели равнодушно-строго перед собой, были собраны, но не зажаты.

   «Нежить разберет, что здесь происходит, – обеспокоился Хлебушкин. – Секта это какая или община? Может, костюмированное представление или чего-нибудь совсем древнего имитация?»

   Но вслух приветствовал спокойно. Равнодушных женщин и их ряды.

   – Уважаемые дамы, – произнес. – Будьте любезны, – сказал. – Представьте мне вашего художественного руководителя.

   Женщины молчали и бровями не вели. Смотрели сквозь и как бы мимо. Лишь одна соизволила выйти из масс и вытянула в сторону руку. Иван Петрович пошел в указанном направлении скорей от неожиданности и изумления. И от полуосознанного понимания того, что от шеренг добиться изъяснений будет трудно.

   И вот, когда инспектор Хлебушкин решил, что сегодня видел предостаточно, перед его лицом появился трон и восседающий на нем руководитель.

   Хлебушкин боялся потревожить воздух дыханием...

   На богато декорированном «кресле», в немыслимом убранстве, сидела очень крупная женщина, глядя, как и остальные, сквозь него. Хлебушкин никогда прежде не видел таких крепких женщин. И нарядов таких, расшитых камнями, не видел. И такого количества бус на единственном человеке никогда Хлебушкин не предполагал. Взгляд лихорадочно бегал по женщине, не зная, где ему лучше всего притормозить.

   Если бы Хлебушкина попросили вкратце описать увиденную даму, от избытка впечатлений он бы выбрал слово «очень». Очень, ну очень высокий рост. До ужаса очень развитая мускулатура. Очень сдвинутые брови и грозный взгляд. И очень много украшений и одежды. Ее нельзя было назвать красивой, скорее подавляющей. Сразу всем и всмятку. Низкий, будто чуть выдающийся вперед лоб; густые, почти сросшиеся брови; длинная коса толщиной с кулак; почти мужские мясистые губы. И главное – абсолютно чернильные глаза, смотрящие и равнодушно, и свирепо. Будто женщина только делает вид, что она спокойна, но в любой удобный для нее момент разнесет стоящего перед ней на составные части. Ивану Петровичу тоскливо вспомнились годы перед разводом. Мимо него вот так же точно смотрели тогда. И так же точно он не знал, чего в любую минуту ожидать.

   Инспектор Хлебушкин прокашлялся осторожно и как можно громче произнес:

   – Доброе время суток, гражданка. Я из инспекции на внеплановую проверку. Хлебушкин Иван Петрович, ваше предприятие веду. Вы, я так понимаю, здесь будете главная? Учредитель?

   Гражданка и зрачком не повела. И, вполне возможно, не дышала. Сидела румяным истуканом и глядела вдаль. Из шеренги выпала одна из женщин. Тоже довольно крупный экземпляр. Поклонилась трону с дамой и Хлебушкину сказала:

   – Царь-Мать.

   Она говорила непонятно и тягуче. Немного будто «нараскат». Выходило что-то издали похоже на «Сар-Мат».

   В мозг Хлебушкина плеснулись жиденькие воспоминания. Нечто почти забытое со школьной скамьи. И историчка зачем-то вспомнилась некстати. Тоже всегда смотрела строго на него. Когда он был еще Ванечкой Хлебушкиным.

   – А по отчеству как к вам обращаться? – уточнил он у Сарматы, та по-прежнему не шевелилась. – По-батюшке как вас величать?

   Вот на это дама вскинулась. Хрипела громко и недоброжелательно. Из всего выданного в пространство Хлебушкин сделал предположительный вывод: отец дамы был нехорошим человеком, и его знать она не знает.

   – Я Орифия, дочь Птоселеи, – сообщила наконец.

   «Точно секта, – подумал Хлебушкин. – Закрытый образ жизни и одичание. Не сообщить ли в Центр помощи подвергшихся насилию?»

   По рядам случилось мельтешение. Хлебушкин осмотрел шумевших женщин – все были странными на вид. Те, что помоложе, глядели как на неведомую зверушку, дамы постарше – очень злобно и сердито.

   Хотя недавно Хлебушкин читал в интернете, что особо радикальные женщины желают заменить отчество «матчеством». Ивану Петровичу, как родившемуся в неполной семье, обиды женщин были в целом понятны. Слегка неожиданны – это да, хотя бы ввиду более острых насущных проблем. Но спорить с одинокими матерями, как благодарный сын, он не будет.

   – Как вам будет угодно, – пошел на уступку инспектор. – Я к вам вот по какому вопросу. Ваша религиозная организация на удивление зарегистрирована в ГНИ. Это похвально и законопослушно. Но вот квартал почти сплыл, а авансовых взносов от вас не видно. И наемными сотрудниками сотня женщин не отражена. Почему не подаются отчеты о начисленной заработной плате?

   Дама молчала и взирала.

   – Может, мне проще побеседовать с бухгалтером? – Хлебушкин встречал разных директоров на своем веку и многие из них молчали. – Кто у вас заведует финансами и основными фондами… отвечает за сохранность? – Дама продолжала созерцать даль, и Хлебушкин упростил задачу: – Кто считать умеет? Кто знает, сколько овец не удрало в лес?

   – Скарбник, – ожила дама.

   – Отлично, – обрадовался инспектор. – И фамилия как раз. Пригласите.

   Дама размышляла какое-то время. Наклонилась к представившей ее женщине.

   – Пусть Клония покличет Андромаху.

   «Ух-ты ешкин кот, – оживился Хлебушкин. – Да это не секта. Женщины на любой вкус и, как говорится, цвет. Эротично оформленная одежда. Фантазийные имена».

   – Могу я уточнить род деятельности фирмы? – спросил он осторожно. – Для отчета начальству и для себя? Для удовлетворения скромного любопытства?

   Женщины продолжали молчать. Вскоре примчалась «бухгалтер». Замерла возле трона и хитро улыбнулась во весь рот. Таких «скарбников» Хлебушкин тоже уже видывал неоднократно.

   – Что ж, мне не лень таки повторить для пользы дела, – обратился к ней инспектор. – Просветите, уважаемая, чем вы занимаетесь в периметре?

   Три женщины смотрели с загадкой. Бухгалтер снова щурилась и улыбалась. Прятала за хитрой гримасой вид деятельности фирмы и размер ее уставного фонда. Довольно нелепо водила вокруг себя рукой.

   – К соревнованиям готовитесь? – предположил Хлебушкин. – По редкому боевому искусству?

   – Да, – не стала отрицать бухгалтер.

   Инспектор окинул взглядом владения. Возле кибиток сиротливо топтался домашний скот.

   – Или животных разводите?

   – Да, – продолжала светиться счастьем бухгалтер, явно гордясь прибыльностью предприятия.

   – А налоги не платите, – пытался вернуть ее с небес на землю Хлебушкин.

   – Да, – радостно соглашалась с ним странная женщина.

   Беседой все же заинтриговалась руководитель. Спросила емко: «Что?» Сложила в тонкую линию пухлые губы. На инспектора внимания не обращала, интересовалась мнением кадров.

   – Дань требует, – сообщила ей бухгалтер, почему-то невероятно радуясь данному факту. – Угрожает. Хочет войны.

   Такого инспектор не ожидал.

   – Послушайте, женщины, – сказал деликатно. – Никакой войны и судебных разбирательств ни я, ни инспекция в моем лице абсолютно не хотим. Мы за мирное решение всех вопросов. Без судебных издержек и сборов. Инспекция – организация государственная, в связи с этим бедная, ей ждать возмещения судебных расходов тоже неинтересно.

   Но руководители на мирное разрешение не рассчитывали. С азартом решили воевать.

   – Хотят войны – будет, – постановили.

   Пока Хлебушкин обдумывал ситуацию, откликнулись сотрудники. Переживали за судьбу родной организации и бессовестно руководство подстрекали. Скандировали яростно на непонятном языке явно что-то грозное. Авансовые взносы государству платить не желали.

   Инспектор решил не усугублять и побыстрее откланяться. Пока ни за что ни про что служебную физиономию не начали бить.

   – Давайте друг друга пока не расстраивать, – предложил примирительно. – Я вам вручу постановление, а вы решайте без меня – воевать вам или платить. Был рад со всеми познакомиться, до новых встреч, надеюсь, без меня, – и мелкими шажками начал отступление спиной к воротам.

   «Сегодня же уволюсь, – обещал он себе. – На таких налогоплательщиков никакого здоровья не хватит».

   – Я тебе говорила, что нужно уходить в излом, – прошипела Орифии Смирна, как только Хлебушкин скрылся из виду. – Здесь опасно… Мужчины ходят вдоль и поперек, неспокойно. Богини про нас, наверное, забыли. Пропадем, сестрица, как есть пропадем в этом подозрительном мире.

   Орифия в ответ хмурилась и молчала.

   Как бы там ни было – стенания подопечных богини услышали. Уже вечером того же дня в ворота ограждения раздался стук. Худенькая девчушка в странной темной одежде, второй кожей облепляющей тонкое тело, прошмыгнула в шатер Орифии.

   – Наконец-то богини вспомнили про нас! – Царица старалась говорить равнодушно и не выдать голосом облегчение и радость.

   – Сколько раз уже вам говорила, – отвечала девушка. – Не называйте вы меня богиней. Я обычный человек, просто родившийся гораздо позже вас… Ну и позже живущих на данный момент. Я сотрудник земного факультета Межгалактического университета истории и мифологии, простой кандидат наук. Моя группа занимается изучением и восстановлением утерянных цивилизаций.

   Орифия кивала мелко и смотрела с надеждой.

   – Ладно, – согласилась девушка. – Если вам так удобнее и привычней, зовите, как и прежде, богиней. – Она осмотрелась по сторонам. – Как вы обустроились на новом месте?

   – Плохо, – доложила царица. – Воительницы растеряны, в рядах растет недовольство. За двадцать, как их называют теперь, лет мы привыкли к новому миру. Здесь же и вовсе двадцать столетий прошло. Мы согласились являться сюда раз в год – для встречи с враждебным племенем. И только для продления рода. А теперь что происходит: привычный мир разрушается на части, нас отправили сюда, а теперь и вовсе позабыли во враждебной, как вы там говорите – реальности…

   – Про вас не забыли, – прервала жалобы богиня. – Вам дали землю, чтобы разместиться. Вложили в вас необходимые знания, в том числе и языка. Вы живете во вполне комфортных условиях всего-навсего третий месяц. Ваше дело – ждать совет и не высовываться, а вы умудрились привлечь внимание государственных органов. Додумались им угрожать! Вылезли в парадных нарядах, мололи всякую чушь, войну обещали. Вместо того чтобы молчать и кивать. В настоящем времени именно так делают, мы вас этому долго обучали – молчите, кивайте и делайте по-своему. И не смотрите на мужчин, как на главное зло природы. Мягче будьте, хитрее. Женственность сейчас – дефицит. И без вас по миру растет число агрессивно настроенных женских сообществ, в некоторых странах мужчины лишний раз по сторонам опасаются смотреть. А тут еще вы с матриархатом явились.

   Орифия, до этого сидевшая спокойно, всполошилась. Явно желала донести мнение свое. Богиня раздосадовано остановила царицу рукой.

   – Я не пререкаться сюда явилась. Через два рассвета состоится совет. Проведите беседу с приближенными, чтобы вели себя там спокойно. Ваши оппоненты… враждебное племя… тоже будут присутствовать там. В их мире такие же проблемы. Для нашей кафедры они такой же ценный, хм… материал… образец для исследований и восстановления. И такой же буйный. Давайте мирно придем к соглашению, определим дальнейший план, на равноденствие вы по традиции соединитесь и разбредетесь по восстановленным мирам. Согласны?

   Орифия со Смирной недовольно кивнули.

   – Вот и замечательно, – одобрила богиня. – Отдыхайте, дышите степью. Выгуливайте лошадей и овец. Нанизайте себе чудных бус… хотя на кой они вам в привычном мире – загадка, кого вы там ими поражаете? Но вам видней, – не получив ответа, прибавила она. – Только, прошу вас, не воюйте. Посидите тихо за забором.

   Едва «богиня» Светлана зашла в лабораторию университета, как тут же столкнулась с Алексеем. Коллега привычно наградил ее насмешливым взглядом.

   – Навещала своих дикарок?

   – Они не дикарки, – пробурчала Светлана. – Просто очень древняя, но крайне интересная для истории цивилизация.

   – Чем интересна примитивная община с утопическими взглядами?

   Светлана фыркнула.

   – Вот от того, что ты этого не понимаешь, грант на исследования и достался мне. Амазонки и сарматы – первая модель общества, сделавшая уверенный шаг к равноправию полов. Их культуру и наследие сложно переоценить.

   – Интересно, – протянул собеседник. – По поводу сарматов еще соглашусь: какое-то подобие равноправия полов там еще можно отследить. Но каким боком к нему полоумные мужененавистницы-амазонки?

   – Амазонки показали, что женщина может не только качать детей, варить кашу и ждать мужа с войны, но и заниматься любимым делом, быть полноправным членом общества. Пусть первый шаг и закончился фиаско, но эти племена сделали его.

   – Показали, что женщины могут не только рожать, но и убивать, – усмехнулся Алексей. – Весомый вклад в развитие цивилизации.

    – Любой вклад, даже небольшой и неудачный, заслуживает внимания и изучения грядущими поколениями. Например, с целью не повторить предыдущие ошибки. К тому же опыт восстановления даже небольшой группы исчезнувшей цивилизации несет грандиозный вклад в современную науку. То, что нам удалось переместиться на более чем двадцать столетий назад и перенести экземпляры в искусственный мир, то, что они оказались жизнеспособны – колоссальный прорыв в науке. Мы теперь способны творить чудеса…

   – Разве твои искусственные миры сейчас не теряют целостность баланса? – оборвал ее собеседник. – Ты можешь сколько хочешь кичиться своим грантом, но я прекрасно знаю, что твоя работа под угрозой колоссального срыва. Дикарки застряли в двадцать первом веке. И ты боишься, что эти варвары могут там натворить. Но не можешь вернуть их в привычные им миры, которые разрушаются. И не можешь переместить под контроль в наше столетие, потому как существует вероятность взаимосвязи времени между реальным и созданными мирами. Как показывают расчеты, восстановить искусственную среду обитания подопытных можно только в том временном отрезке, в котором она начала распадаться. День за днем дикарки будут стареть и увядать. А тебе теперь предстоит не только вести исследования и наблюдать за инкубатором, а и срочно его восстанавливать.

   – Вот знаешь, – обиженно нахмурилась Светлана. – Когда ты сейчас так говоришь, я начинаю понимать «дикарок». Делаешь дело, стараешься, а под ногами путается такой, как ты… весь волосатый, брутальный и зудит, зудит, зудит…

   Алексей с ухмылкой пригладил бороду.

   – Вообще-то я тебе помогаю. Такой весь волосатый.

   – Тебе неинтересно то, что делаю я. Ты участвуешь только из-за гранта. Чтобы изучить искусственные миры и перемещение во времени. А уникальность племен тебя не заботит.

   – Ты сейчас просто срываешься на других от бессилия. Не знаешь, что делать дальше, вот и бесишься.

   – Я близка к разгадке, – пробормотала Светлана. – Исследовательская группа почти три месяца внимательно изучала предания племен. И, кажется, уже готова дать ответ. Только, скорей всего, он станет для них очень сильным ударом.

ГЛАВА 5

В назначенный день на горе Изюм был установлен шатер. По обе стороны Светланы с недовольным видом расселись непримиримые стороны. Смирна заняла место за троном Орифии. Обе презрительно разглядывали, как напротив них усаживаются правители сарматов. Царь с царицей оглядывали дальних родственниц со сдержанным высокомерием. Обида, тянувшаяся века, пусть в восприятии сторон прошли лишь годы, отражалась на царственных лицах. Племя женщин все не могло простить бывшим соплеменницам соединение с мужчинами, а сарматский род не упускал из памяти то обстоятельство, что небольшая группа ослушалась решения предводительницы.

   Светлана чувствовала незримые нити взаимных претензий, тянувшиеся по пространству шатра. За отсутствием привычных войн и других проблем в своих мирах, племена годами предавались воспоминаниям: смаковали известные детали давней легенды, вносили в нее новые сюжеты, превозносящие мудрость и благоразумие своего решения и степень предательства оппонентов.

   Светлана долго не решалась приступить к совету, давая сторонам насытиться презрением. Спустя некоторое время осторожно повела разговор.

   – Что ж, приступим. Как вам будет известно, вот уже двадцать лет ваши сообщества перенесены в иные миры. Все эти годы вы жили по своим традициям: трудились, размножались, тренировались. Мы, скажем так – боги, наблюдали за вами со стороны. Старались лишний раз вас не беспокоить и вмешивались в исключительно редкие моменты. Но теперь, к сожалению, случился кризис. Ваши миры стали постепенно разрушаться, дальнейшее пребывание в тех местах невозможно.

   Царственные особы выражали недовольство. Бурчали что-то под царственные носы. Закономерно обвиняли в своих бедах родственных недругов.

   – Подождите, – оборвала их Светлана. – Группа исторического факультета… боги… внимательно изучили устные предания ваших предков и прочие легенды соседних вам племен. И, возможно, предполагают разгадку данного феномена. Предание гласит, что у амазонок, прибывших в здешние места на корабле, был с собой кристалл. Данный артефакт передавался вашими предками своим потомкам целые века. От первой прародительницы – к наследницам. Кровь наследниц питала энергией кристалл рода, по легендам – давала силу и отвагу в бою. Второй пункт пока не изучен, а первый, похоже, правдив. Наша группа провела исследование и с абсолютной точностью может назвать потомка царственного рода. Скажем так – это почти полдела. Ну или чуть меньше, чем половина. Осталась самая малость: найти утерянный кристалл. Прошло всего каких-то двадцать веков по здешним меркам. Тем более мы знаем способ, как его отыскать. Это, в общем-то, тоже довольно легко – нужно только провести беседу с потомком и уговорить его участвовать в поисках кристалла. Зов крови непременно приведет потомка к артефакту. По крайней мере, наша группа так предполагает.

   – Все еще проще, – отозвалась хмуро Орифия. – Кристалл наверняка украден трусихами, присосавшимися как пиявки к мужчинам. Отдайте мне их на один день для допроса и уже завтра узнаем ответ.

   Царственным перстом она указала на сарматов. Царица обвиненного племени вскинулась на троне.

   – Да пусть боги выдерут тебе язык. Как смеете вы, предатели, обвинять в краже смелый род. Наверняка сами укрыли артефакт и теперь наводите напраслину на нас. Чего еще можно ожидать от дезертиров, предавших свое племя.

   – Это мы предатели? – вскипела Орифия. – Мы живем по заветам предков. Не ложимся под мужчин. Не тешим себя ахинеей, будто правим наравне.

   – А мы и правим вместе, – не соглашалась сарматка. – Вместе воюем и вместе растим детей. Ваших же мальчиков, наконец.

   – Мальчики не наши, – отмахнулась Орифия.

   – Кстати, о мальчиках, – вставила слово Светлана. – Вот тут главная загвоздка и неприятность. Наследница-то мальчиком оказалась…

   Стороны замерли на мгновение. Через секунду Орифия вскочила с места. И прежде не слишком красивое лицо исказила ярость.

   – Это наговор. Полнейшая чушь. Подлог этих подстилок. Наследница Гармонии не может быть мальчиком.

   – Отчего же невозможно? – высказался доселе величественно молчавший царь сарматов. Был обескуражен не меньше женщин, но довольно быстро пришел в себя. – У вас же тоже рождаются мальчики. И становятся затем отважными воинами. Вы бы прекрасно об этом знали, если бы не отдавали их нам.

   – Ты предлагаешь нам тратить силы на мальчишек? – ощетинилась Орифия. – Кормить, лечить, учить? Чтобы потом эти же мальчишки восстали против матерей?

   Стороны, позабыв про царственное свое происхождение, вступили в речевую борьбу. Не гнушаясь запретных приемов и народно-простых выражений. Остервенело клацали зубами и плевали в оппонентов между фразами.

   – Я вас умоляю, – старалась перекричать их Светлана. – Давайте дележ мальчиков, по традиции, проводить в декабре. Пока нас интересует всего один мальчик. Кстати, он давно покинул эту возрастную категорию, что усложняет нам задачу. Все-таки мальчиков в тридцать пять лет гораздо труднее уговаривать. Поэтому предлагаю такой план: каждая группа, то бишь племя, выделяет двух людей. Наиболее мудрых и дипломатичных. Осторожно направляемся к мальчику и проводим с ним беседу. Далее действуем по обстоятельствам.

   Царственные особы нехотя уселись на троны, но были явно готовы в любой момент продолжить склоку.

   – Я не могу оставить войско, – нахмурилась Орифия. – Но отправлю Смирну. Она не раз уже доказывала свою мудрость. Кроме того, Смирна тренированный воин. В случае опасности – принимает верные решения.

   – Ха! – рассмеялась царица сарматов. – Ты считаешь Смирну мудрой только из-за того, что она твоя сестра. То, что она умеет пользоваться луком и сагарисом, никак не поможет в поисках кристалла. В остальном же Смирна – грубиянка и тупица. С ее ненавистью к мужчинам и тренировками от денницы к деннице твоей сестре нечего делать в таком сложном деле. Смирна только все испортит. Лучше пошли свою дуреху Нишку – и то толку поболее будет.

   – У Смирны были те же наставники, что и у меня, – захрипела в ответ Орифия. – Я лично контролировала процесс обучения. И учила ее тому, что знаю сама.

   – Чему ты могла ее обучить? – не успокаивалась царица. – Метать копье? Ваше племя осталось такими же глупыми бабами, как и двадцать весен назад. Ваши ненависть и нежелание уступать заветам предков выступают против вас.

   – Мы вложили в каждого из вас необходимое количество знаний, – пресекла спор Светлана. – Смирна – очень способная ученица. Поддерживаю решение Орифии направить ее. Второй кандидатурой я, например, предлагаю Андромаху. Как такой себе доисторический бухгалтер она обладает целым набором достоинств: хитростью, аналитическим умом, способностью изворачиваться в непредвиденных ситуациях. Эти качества помогут в нужных случаях остудить излишнюю вспыльчивость Смирны.

   Орифия торжественно кивнула. Половину слов не понимала, но вида не подала.

   – Андромаха мудра, – согласилась.

   – У тебя все мудры, – не упустила случая задеть ее царица. – Может, это от скудости твоего собственного ума?

   Глаза Орифии сверкнули едким огнем, но усилием воли ей удалось сдержаться.

   – Может, устроим поединок? Только ты и я? – предложила она царице, щурясь. – Посмотрим, кто из нас мудрей.

   – Вот об этом я и говорю, – подала корпус вперед сарматка и заговорила звенящим шепотом. – Ты только кинжалом махать умеешь. Вы не можете договариваться. Вы отсталые и ослеплены злобой. В вас нет даже маленького зернышка мудрости. Ты и твое войско – стая озлобленных дев, все свое время отдающие тренировкам. – Она перевела взгляд на Светлану. – Может, это сложное дело нужно выполнить нашему войску? Мудрому союзу женщин и мужчин?

   – Участвовать будут оба племени, – отрезала Светлана. – Во избежание дальнейших обвинений в подлогах и заговорах. И это не обсуждается. Кого ваше войско готово выделить для поисков кристалла?

   Царица наклонилась к мужу. Некоторое время они беззвучно перешептывались.

   – Мы доверяем Опии… – вскинув голову, сообщила царица.

   – Ну, конечно, – оскалилась Орифия. – Кого бы еще ты выбрала, как не жену своего сына. А меня еще смеешь укорять, что я Смирну отправляю.

   – И Панасагору, – припечатала царица.

   Орифия подпрыгнула на троне.

   – Панасагору доверяй сама. Ишь чего выдумала! Отправить на ответственное задание своего сыночка. Я не позволю привлекать мальчишку. Да еще и отпрыска гадюки.

    – А тебя никто и не спрашивает, – ухмыльнулась сарматка. – Мы выбираем достойного среди нас не по тому, мужчина это или женщина, а по его деяниям.

   – И что Панасагор совершил выдающегося, кроме того, что родился от тебя? – сердилась Орифия. – Какие у него достижения? Всю жизнь просидел у твоих шаровар. Ни войны не видел, ни тренировок. Спит в шелках и жрет. Скоро ни в один шатер не влезет. Зато как замаячило получить славу под опекой богини, ничем не рискуя, ты его выпираешь вперед. Воина плошки и ложки.

   – Да, я люблю своего сына, – злилась царица. – У меня на его рождение надежды не было. Столько лет богини не слышали моих просьб и не слышат больше. Но Панасагор воин. Тренированный воин. Я ему спуску и поблажек не давала, он учился сражаться со всем войском наравне. А крупное тело у него от размышлений и переживаний. У Панасагора на плечах такой груз – быть сыном и наследником царей. Попробуй тут не покушать от грусти.

   – Как же не давала поблажек, если он и на Опии женился, не убив трех врагов? – щурилась Орифия.

   – А кого ему убивать? – подскочила к ней царица. – Где мы возьмем врага для выполнения заветов предков, если кроме нас в том мире никого и нет? Панасагору вообще не жениться теперь? Тебе просто говорить, когда твои воины не вступают в союзы мужчин и женщин. А нам что – не плодиться и ждать войны?

   – Вы нарушаете все заветы, – победоносно воскликнула Орифия. – Даже те, которые сами придумали. Как с вами можно иметь дело?

   Царица на секунду замолчала.

   – Можно подумать, что твое племя не имеет дел с мужчинами, – парировала вскоре. – Наемницами вы же к ним-то ходите. А теперь нос задираете, будто бы знать их не знаете. Я повелеваю, что в поход к наследнику пойдет Панасагор. И вот увидишь: именно мой сын со своей мудростью и величием разгадает, где находится кристалл предков.

   Светлана протяжно выдохнула воздух.

   – Ну коль с кандидатурами мы определились, уделим внимание организационным моментам. Расходы на еду и прочие издержки я возьму на себя. Вы, в свою очередь, берете с собой только самое необходимое, не привлекающее к вам внимания. Одежду надеваете ту, которую выдам я. Соответствующую времени и месту. Никаких шлемов и панцирей, рисунков на лицах и килограммов бус. Все сдержанно и просто.

   – Как же это, – не удержалась Смирна. – А если враг, а если нападут? А если засада? Мы не можем идти в незнакомое место без кольчуги.

   – Хорошо, – пошла на уступки Светлана. – Можете взять с собой в котомку легкую защитную одежду. Чисто для вашего спокойствия. Но не панцири… – И она прибавила осторожно: – И еще – все оружие тоже оставляете на месте. И топоры, и ножи, и колчаны. Не спорьте! Я лично каждого проверю.

ГЛАВА 6

Дмитрий с изумлением уставился на девушку. Медленно перевел взгляд на диковинную «пятерку», что застывшими обелисками сидела в кафе. Какого лешего он пошел на поводу у любопытства и приперся сюда? Выслушивать бред шизофреников. Хорошо хоть выбрал людное место для беседы. Кто знает, на что способна больная фантазия этих городских сумасшедших.

   – То есть вы, милая девушка, хотите, чтобы я поверил в то, что вы явились сюда на каком-то космическом корабле из будущего? Еще и усадив в него перед этим два племени доисторических жителей? Вы в своем уме? Рассказываете мне – я надеюсь, что не меньше, чем среднестатистическому по умственным способностям человеку, – что у вас в каком-то лесу припрятаны десятки экземпляров оживших древних людей? Амазонок со стрелами? Что вы их возите вперед-назад между какими-то там параллельными мирами на летающей тарелке? Да еще в довесок к этому маразматическому повествованию хотите убедить меня в том, что я их «наследница»? Кристаллов повелитель и военизированных барышень предводитель? Вы сделали вашей историей мой день. Спасибо, конечно, с поклоном. Удивляюсь одному: на что вы, собственно, рассчитывали?

   – Я понимаю, Дмитрий Александрович, – покорно согласилась девушка. – Со стороны это кажется странным…

   – Странным? Вы серьезно? Странно, когда снег идет в апреле. И когда начальник говорит, что тебя ценит. А ваши россказни – бред в зашкальной степени. Какой хоть немного здравомыслящий человек в него поверит?

   – Давайте разберемся по порядку, – спокойно продолжала собеседница. – Вы же верите в будущее в принципе?

   Чернов фыркнул, не утруждаясь отвечать.

   – Про космические корабли и тарелки я вам ничего не говорила. Это ваши личные домыслы. Безусловно, наше поколение не использует механизмы, описанные писателями-фантастами позапрошлого века.

   – Да пусть вы хоть на электричках времени шляетесь по векам. Я, конечно, верю в научный прогресс. И в пытливый ум китайских граждан. Но робота-пылесоса для моего скромного воображения как-то предостаточно.

   – Вы рассуждаете очень пространственно, Дмитрий Александрович. Смею вас уверить, что никто из наших граждан не шляется, как вы имели неосторожность высказаться, между временами. Равно как и граждане двадцатых годов, в которых мы сейчас с удовольствием с вами пребываем, не бороздят по своим прихотям космические просторы на ракетах. Для перемещения во времени нужно получить лицензию, пройти серьезное обучение и подготовку. Каждый отдельный случай рассматривается комиссией: его необходимость, энергетическая и финансовая затратность, возможный исторический вред и прочие составляющие. Моя группа получила дорогостоящий грант на исследования. Поэтому я, как его руководитель, имела возможность несколько раз перемещаться во времени.

   Дмитрий не мог отказать себе в искушении. Как бы глупо ни звучал вопрос, что мешает его задать.

   – Как? Любопытствия ради: как вы перемещаетесь?

   Девушка понимающе усмехнулась.

   – Способов множество, Дмитрий Александрович. И большинство из них прекрасно известны и теоретически доказаны на вашем этапе развития науки. Просто сами устройства еще не разработаны. Уже в две тысячи восьмидесятом году человечество совершит первую попытку перемещения. Правда, долгие десятилетия будет использовать для этого очень дорогостоящее устройство… так скажем, разгоняющее капсулу перемещения до сверхсветовой скорости. Но вот уже пятнадцать лет мы используем усовершенствованное оборудование – стабилизаторы и расширители туннелей. Перемещение во времени совсем не такое сложное дело, как кажется. Не настолько большой технологический скачок мы совершили. И, к сожалению, главная проблема «путешествий во времени» нами так и не разрешена. Я говорю сейчас о законе причинно-следственных связей или, проще говоря, потенциальном вреде каждого отдельно взятого перемещения. Мы до сих пор не можем со стопроцентной гарантией предугадать, насколько серьезно любое из путешествий повлияет на события будущего.

   – Вы предупредили мой вопрос. Как человек, увлекавшийся в юности фантастикой, не могу не поинтересоваться основным упоминаемым писателями парадоксом: что же все-таки случится в будущем с пресловутым внуком почившего дедушки?

   Светлана улыбнулась.

   – Вы о том теоретическом внуке, который вернется в прошлое, убьет своего собственного дедушку и не сможет родиться? Ничего. С ним абсолютно ничего не произойдет.

   – В смысле он не родится все-таки?

   – Наоборот, прекрасно себе родится. И дедушка проживет замечательную жизнь. А для наших ученых это и есть главная проблема – уже озвученный мной закон причинно-следственных связей. Как показывает наш опыт: если влияние действий в прошлом на будущее в масштабах Вселенной превысит ничтожно малую отметку, пространственно-временная петля замыкается. Проще говоря, дедушка вкупе с внуком будет бултыхаться по замкнутому кругу. А в прямой реальности, как и положено, родится тот самый внук, который и не подумает покушаться на любимого предка. Но это произойдет только в том случае, если изменения последующих событий окажутся слишком значительными. Определить заранее критическую отметку вреда на данном этапе невозможно. Так что повторюсь: мы пока ненамного продвинулись вперед. Только и можем, что заложить все вводные данные в программу и просчитать возможный риск создания временной петли. Поэтому перемещение строго контролируется Высшим научным сообществом и должно быть закреплено планом, утвержденным алгоритмом и заключением о рисках. Как вы понимаете, это в интересах и самих путешественников: никто не хочет оказаться заключенным в такой себе гигантский День Сурка.

   – Ладно, – протянул Чернов. – А чем докажете?

   Светлана улыбнулась.

   – А каких доказательств вам бы хотелось?

   Дмитрий призадумался.

   – Давайте вы быстренько сгоняете на пару дней вперед, узнаете номер счастливого лотерейного билета. А, ученая? Выигрыш распилим поровну. Можем и вашим актрисам гонорар вручить, – кивнул он в сторону замерших «предков». – Или благотворительный взнос внесем в их кружок самодеятельности. Где вы, кстати, нашли эти неюные дарования? Особенно мне интересен вот этот, крайний слева, – указал он на Панасагора. – Наверняка центральный актер, прима-балерин, во как откормился на корпоративах. Явно батрачит в свободное время тамадой. Только мне интересно, вы никого поспортивней не нашли, когда кастинг актеров проводили? Чтобы хоть видимость создавалась, что он влезет на коня? Или решили, что я полный «одуванчик», и с таким «проканает»?

   Светлана опустила глаза, вздохнула. С предельным терпением вторила прежнюю песнь.

   – Я понимаю ваш сарказм и недоверие. Но, поверьте, Дмитрий Александрович, это не актеры. Вы ведь сами понимаете, что если бы моей целью был обман, я бы нашла лицедеев с фактурой, более соответствующей привычному представлению о древних племенах. Но, к сожалению, не все амазонки писаные красавицы, а мужчины-сарматы – культуристы. Почти у тридцати процентов женщин и мужчин из исследуемых нами племен в разной степени выраженности гиперостоз, лишний вес и даже ожирение, а также проблемы с репродуктивной функцией. А как иначе: длительные периоды голодания, скудный рацион питания, постоянный стресс. Но это никоим образом не отражается на их способностях к военному делу.

   – Спасибо за экскурс в дальние дали, – перебил Чернов. – А от меня вы чего хотите?

   – Помощь, Дмитрий Александрович. В поисках утерянного кристалла.

   Чернов рассмеялся.

   – Милая девушка. Я работаю по несколько дней подряд, у меня больная диабетом мать. И вот я выбрался на две недели в долгожданный отпуск… И вы серьезно предполагаете, что я буду бродить с вашей группой подопытных в поисках булыжников? Почему вообще сия почетная миссия возложена на меня?

   – Вы прямой потомок центральной ветви первой амазонки. Наследник кристалла. Только вы благодаря силе крови можете помочь его отыскать.

   Дмитрий уже откровенно хохотал.

   – Вы хотите сказать, что эти барышни с застывшими лицами – мои прабабки? А яйцеголовый слева, наверное, прадед?

   – Не утрируйте, Дмитрий Александрович.

   – Как вообще вы вышли на меня? Ткнули пальцем в перечень жителей города в интернете? Или где-то размещен список умственно-отсталых? Если да, то мое имя там оказалось случайно.

   – По гиперостозу вашей матери мы вас и нашли, – не отчаивалась девушка. – Как вы сами знаете, сейчас это весьма редкое патологическое отклонение. И в настоящее время – передающееся почти исключительно по женской линии. В отличие от сарматских и амазонских племен, где в силу неблагоприятных условий это заболевание было распространено у индивидов обоих полов. Ваш анализ ДНК подтвердил родство с абсолютно точно установленным потомком Гармонии. Ошибки быть не может.

   – Почему тогда вы разговариваете со мной, а не с моей матерью?

   – Потому что после достижения двадцатипятилетия старшей дочерью кристалл передавался от матери ей.

   Чернов шумно выдохнул воздух и резко встал.

   – Я не дочь, разуйте глаза. Я половозрелый мужчина, который давно не увлекается сказками. Спасибо за содержательную беседу, седлайте ваших коней на парковке, вставляйте в голову перья и отправляйтесь с миром на поиски своих кирпичей. Мысленно я с вами. Желаю успеха в трудах.

ГЛАВА 7

– Мам, я женщинами сыт по горло. – Чернов даже поморщился. – Какая женитьба?

   Они неспешно прогуливались по парку. Мама, пользуясь случаем, тут же затянула привычную «балладу о невесте».

   – Душа болит, – подошла она к теме издалека. – Прямо чувствую ее каждым органом тела. Прямо чувствую, как недолго мне осталось. Сердце кровью обливается, когда видит, что ты одинок, как бодылек. Ни жены, ни детей. Кто позаботится о тебе, когда меня не станет? Эти роженицы твои? С этой, как ее, Зинаидой?

   – Разве не ты хотела, чтобы я стал врачом? – напомнил осторожно Дмитрий.

   – Хотела, дорогой, а теперь передумала. Как мать, имею полное право. Хоть и горжусь тобой невероятно. Вот недавно смотрела фотографии, где ты худенький такой, с такими глазками. Вот прямо по снимку – вылитый врач. Хоть тебе там всего девять годиков. А смотришь так строго, будто уже знаешь, что и у кого. И почерк у тебя сразу соответствовал. Как эта «русичка» лбом не билась – левша и гений! Но я же не думала, что ты так увлечешься работой. Думала: пойдешь и отыщешь какую-нибудь там подружку роженицы. Или какую-то куму. Или кто там из женщин ходит? А теперь получается – сапожник без сапог? В Туле – да без самовара?

   – Между прочим, отсутствие семейных уз оказывает большое влияние на выбор врача контрактницами. Значит, почти гарантированно я буду свободен в нужный момент. Жена не устроит скандал, дети не заболеют. Врач должен быть независим, мама.

   – Глупости, – взмахнула рукой мама. – При отсутствии жены ты женился на работе. А она тебе каши не сварит. Я хотела, чтобы ты стал врачом из-за личной трагедии. Ты знаешь, как долго судьба не желала наградить меня ребенком. Из-за этой проклятой болезни. Мой первый ребеночек не выжил. А потом ты не торопился ко мне. Я столкнулась с равнодушием врачей. Этих недоэскулапов. Думала, если ты будешь врачом, то поможешь таким, как я. Но я же не предполагала, что помогая женщинам, ты лишишь меня надежды на внуков.

   Мама опиралась на трость и шла подчеркнуто тяжко. Вздыхала и останавливалась через шаг. Грустно глядела между рядов деревьев. Поперек тропинки быстро проскользнула тонкая подвижная лента. Едва заметная, невероятно шустрая. Змея, на свою беду, неосторожно выползла под ноги Димы. Но прежде, чем тот смог хоть что-то сообразить, мама вскинула трость и от всей души шандарахнула ею несчастное животное.

   – Ты куда, дрянь, к ребенку, – мама пробасила так, что с верхушек деревьев вспорхнули птицы. – Ты посмотри, почти нападает. Это ж надо! На тебе, на. Дрянь такая.

   Отдубасив контрольными ударами гадюку, припала к сыну. Схватилась за левую сторону груди.

   – Божечки! Как я испугалась. Чуть последний дух из меня не вышел.

   Дмитрий очумело глядел на змею. Вернее, на то, что от нее осталось. Скосил взгляд на слабую женщину, опирающуюся на его плечо. Осторожно провел ее в сторону за локоть.

   – Мама, это был уж, – сглотнул аккуратно.

   – У меня не было время на раздумья, – ожила мать. Махнула равнодушной рукой в сторону трупа. – Я же не специалист по ползучим. Как так сходу определить, ядовитая дрянь или пусть себе живет?

   – Может, по желтым ушкам?

   – Еще чего, – фыркнула мать. – Может, мне еще брюхо ее разглядывать? Когда она тебя чуть не сожрала. Без всякой совести и следствия.

   Дмитрий вспомнил, как мать совсем недавно умудрилась схватить за руку отчаянного вора, который покусился на ее сумку с платежками по коммунальным. Вора тогда еле отбили. У божьего одуванчика, который перед этим еле дотепал до почты. Потом одуванчик лично отволок неблагополучного члена общества в ближайшее отделение полиции. А когда собес выдавал бесплатные батареи для электроотопления – мама втянула их на второй этаж. Пусть не скопом, но все четыре. Еще и хотела отнести тете Вале на девятый. Что случилось с пьяным соседом Гришей, с которым мама встретилась в потемках на лестнице подъезда, Чернов и вспоминать не хотел. Тогда она тоже испугалась. А после митинга в поддержку любимого кандидата из полицейского участка пришлось забирать уже саму маму.

   – Мам, – начал он нерешительно, чувствуя нелепость своих предположений. – А что мы знаем о своем генеалогическом древе?

   – Не слышала о таких, на нашей фазенде точно нет похожих деревьев, – равнодушно ответила та, оглядывая трость на наличие ущерба. – Это новый сорт чего-то?

   – Нет, – усмехнулся сын. – Что мы знаем о своих предках? Откуда мы ведем свой род?

   – Ха, – выдохнула мать. – Род – скажешь тоже. Так, женились-родились, вот и весь род.

   – Но, может, ты помнишь хоть несколько поколений? – настаивал Чернов.

   – Ну, – протянула мать. – Кого-то, конечно, помню. Матушку свою, отца. Свекруху, черт ее за ногу, помню…

   – Это к делу не относится, – перебил Чернов. – Только наших.

   – А… – Мать задумалась. – Дед с войны не вернулся, бабка нормально пожила. Сестра ее… да ты ее помнишь.

   – Не помню.

   – Да как же это? – вскинулась мать. – Это ж та, что тогда... Как это не помнишь? Ты ж еще тогда тоже… У нее еще была племянница Дарья. От мужниной сестры. Ты его тоже помнишь… Или нет. Он знаешь чего? Лет тридцать назад, нет, не тридцать… Погоди, мне тогда путевку выдали в санаторий. Мы тогда поехали, вернулись, я там курс терапии прошла. Автобус еще тогда ходил, помнишь? Сейчас только на такси.

   – И? – поторопил Дмитрий.

   – Вот тебе и «и», – проворчала мать. – Говорю ж, вернулись на автобусе. Я еще чуть кольцо не потеряла… Так вот… что я там говорила?

   – Про автобус.

   – Да на кой черт тот автобус. Я совершенно не о том. Вернулись, говорю. Мне на работу в понедельник, а он звонит, этот Миша… или не Миша. Гриша, кажись. Точно, Гриша. Вот! И говорит, что на их предприятии выдают ковры. И чтобы я в воскресенье очередь шла занимать. За коврами этими. А у меня ты, а в понедельник на работу. А тут ковры…

   – Мама, – вскипел Дмитрий. – Зачем ты это мне рассказываешь?

   – Так потому что он тогда помогал этот ковер нам до дома нести, – рявкнула мать. – Как же ты его не помнишь, если был тогда со мной?

   – Мама, – взял себя в руки Дмитрий. – Я просил вспомнить наших предков. Миш и гриш не надо. Ты еще кого-нибудь помнишь?

   – Не помню, – надулась мать. – Не было больше никого.

   Глупая была затея. Какие амазонки? Бред. Аферизм не стоит на месте. Нынешнему поколению отчаянных людей нужно придумывать новые способы «развода». Может, сейчас это новое направление? Чем невероятнее история, тем больше шансов, что жертва попадется в сети? Усомнится, что неправдоподобной историей вздумают вокруг пальца обвести? Хотя ему какая в том разница? Впереди маячит Хащевое, почти две недели покоя и релакса. Отдыха от женщин и их сумасбродных идей.

   Мать тем временем приступила к новым поучительным историям. Чернов вполуха слушал о жизненном пути незнакомой ему женщины из магазина продтоваров, наслаждаясь неторопливой прогулкой по парку. Ради этого даже чуть отодвинул время долгожданного сна. Погода будто шептала: немного прохладно, но солнце уже почти весеннее. Яркое.

   Чернов даже сперва не понял, что произошло… мать пошла чуть быстрее. Он только собирался окликнуть ее. Замерла на мгновение. И упала…

   Сердце! Инсульт! К своему стыду у врача дрожали руки. Мир замедлился до крайней степени движения. Реальность пульсировала картинками: то размытыми, то яркими, то долгими, то краткими. Вот он стоит на коленях. Через секунду или через несколько минут? Пытается приподнять? Заглянуть в лицо? Щупает пульс.

   Внезапно его взгляд натыкается на странный предмет. Чернов даже не может сразу понять, что это. Что за палка торчит из бока его матери? Потом мозг даже отказывается воспринимать этот бред. Стрела? Какого черта? Как странное орудие попало в тело? Неосторожные игры шаловливых детей? Соревнования поблизости парка?

   Мама приоткрывает глаза, инстинктивно нащупывает мешающий предмет. В последнее мгновение Чернов успевает схватить ее за руку.

   – Не трогай! – Голос хриплый и будто не его. – Потерпи. Я позвоню Павлу.

   Павел – одно из самых полезных знакомств за время учебы в меде. Тогда – главный дебошир и разгильдяй, сын известного в городе кардиолога, обладатель огромной квартиры в центре – основного места сборищ и шумных вечеринок. После – примерный семьянин, успешный бизнесмен. Владелец частной клиники и преданный безотказный друг.

   Утром следующего дня Чернов сидел в коридоре больницы. Снова бессонная ночь. Только в этот раз – невероятный и неподдающийся разумным объяснениям повод.

   Сначала он ошеломленно узнал от такого же ошеломленного Павла, что у матери не инсульт и не инфаркт. Что причина ее пребывания здесь – все же странная стрела. И что стрела попала в тело не при падении, а то ли по чьей-то невероятной беспечности, то ли благодаря несчастному случаю – и была выпущена с большого расстояния.

   Чернов отказывался верить своим ушам. Как возможно, чтобы участники спортивного кружка вели себя настолько неразумно – проводить соревнования в парке, не соблюдая элементарных правил безопасности для прохожих. В наше время многое не вызывает удивления, но это – уже полнейший беспредел.

   Огорчало Дмитрия и состояние матери. Врачи в клинике Павла, безусловно, первоклассные специалисты, да и помощь была оказана своевременно, но организм немолодой, к тому же обессиленный болезнью – мать не приходила в сознание. На все вопросы Дмитрия лечащий врач смотрел пронзительно, ожидал от коллеги понимания и ободряюще хлопал по плечу. Понимания не было. Будь ты хоть трижды специалист, но когда дело касается близких, теряешься. Чернов был раздавлен, обеспокоен, с трудом группировал хаотичные мысли в голове. Надеялся на скорое объяснение происшествия компетентными органами.

   А потом были допросы. Долгие и нудные. Сонный и раздраженный мужчина в мятой рубашке постоянно зевал. Выходил из кабинета, заваривал чай, беседовал по телефону. По замкнутому кругу задавал одни и те же простые вопросы. Простые, совершенно не связанные со случаем в парке, бесконечные и отупляющие мозг.

   Потом пришел другой – злой, энергичный, крайне собранный. С острым взглядом и твердым подбородком.

   – Кому ты так умудрился напакостить? – спросил сразу в лоб.

   Чернов огорошено уставился на собеседника.

   – В смысле?

   – В прямом. Кому ты насрал так, что он в тебя стрелял?

   – В смысле? – повторил Чернов.

   – Скисло, – рявкнул тот. – Дурака из себя не строй. Отвечай по существу. С кем у тебя был конфликт? У кого недавно ты увел бабу, занял деньги, кого заложил руководству?

   Он уселся на угол стола и наклонился к Чернову. Оказался слишком близко от него. Настолько, что Дмитрий не мог с собой совладать и чуть отодвинулся.

   – Какое это имеет отношение к делу? – Чернов старался говорить спокойно, но дядька сильно раздражал.

   – Твое дело – отвечать на вопросы. Дело экспертов – дать заключение о траектории снаряда. Но какой бы протокол они не составили, в тебя целились или в твою мать – ясно и так, что припугнуть хотели именно тебя. Или отомстить. Я не думаю, что какая-нибудь старушка, с которой твоя мамзель сцепилась в очереди в поликлинику, взяла лук и принялась по ней стрелы из засады метать. Или подозревать в покушении весь пенсионный фонд? Как тебе версия – корректировка количества получающих выплаты?

   Чернов невесело усмехнулся. Дядька нравился ему все меньше.

   – Поверь, я работаю в органах много лет и прекрасно знаю, что все вы говорите, будто не знаете, кто по вам стрелял. А потом пытаетесь решить вопросы «сами». А, может, составить протокол, что ты препятствуешь следствию? Как тебе такой поворот? Знай, что бы ты ни вытворил, как бы ни довел людей до крайней меры, все тайное станет явным. От ответственности не уйдешь.

   Дмитрий смотрел ему в глаза. Это же надо так вывернуть. Вместо того чтобы искать преступника, этот «специалист» угрожает ему. Считает, что Чернов знает, кто на него покушался, и молчит. Считает, что Дмитрий сам чуть ли не бандит с большой дороги, который скрывает свои грешки… Покушение?.. Преступник?.. До Чернова только дошел смысл услышанного от дядьки. Дмитрий замер.

   – Вы хотите сказать, что это была не случайность? Поблизости не проводились соревнования или тренировки по стрельбе из лука?

   – Дурня не клей, – оборвал его дядька. – Какие соревнования по опасному виду спорта в общественном парке? Там мамки с детьми по площадкам шляются, бабки на лавках сидят. Какая может быть стрельба? Поблизости полигонов нет. Да и вообще этот вид спорта довольно специфический. Редкий. Не так много подобных клубов, в городе их всего-то три. И соревнуются они на своей же территории.

   У дядьки зазвонил телефон и, не обронив ни слова, он вышел за дверь. Тут же появился второй, помятый и сонный. Уселся за стол и принялся что-то писать. Дмитрий осторожно прокашлялся, напоминая о себе.

   – Что – будем переписывать протокол? – не глядя на него, произнес доблестный сотрудник.

   – В смысле? – удивился Чернов.

   – В коромысле, – устало ответил тот.

   «Да они тут все поэты, – ухмыльнулся Дмитрий. – Если бы еще и делом занимались».

   – Ты пойми, – соизволил посмотреть на Чернова мужчина и даже подсел к нему поближе, доверительно заглядывая в глаза. – Дело абсолютно висяковое и бесполезное. Ну попали в старушку по неосторожности. Наверняка, какая-то шантрапа. Сидят сейчас, кусают локти. Родителей боятся. Ведь у тебя врагов же нет? – после несмелого кивка Дмитрия продолжил: – Вот! Значит, и мстить тебе некому. И бояться не стоит. Оформим все несчастным случаем, упоминание о чертовой стреле изымем. Напишем черным по белому – не было ничего. Шла бабушка, упала. Напоролась на что-нибудь. Бок себе этим распанахала. Обидно, но бывает.

   – Погодите, – прервал его Дмитрий. – Но ваш сотрудник пять минут назад в красках и подробностях повествовал, как мне мстят недоброжелатели.

   Собеседник добродушно махнул рукой и подмигнул почти по-отечески. Ну просто Дедушка Мороз.

   – Да не обращайте на Сергея внимания. Он у нас всегда такой. А тут еще не выспался, дома проблемы – вот и бурчит. Вы же сами уверены, что у вас нет врагов. А так начнут копошиться, разбираться, барахтаться в ваших делах. Ну подумайте: оно вам надо? Эти все допросы и расспросы? Вмешательство в эту, как ее – личную жизнь? Будут ходить к вам на службу, домой, отрывать от работы, с соседями беседовать. А вдруг еще что-нибудь да найдут: любовниц, неучтенные платные роды, врачебные ошибки… – Сотрудник полиции бил наотмашь и по всем плоскостям. – Кто в наше время без греха? К тому же, подумайте вот еще о чем: какой в обществе вспыхнет резонанс. Если активисты пронюхают про луки и стрелы, развопятся по соцсетям. Начнут трезвонить на телевиденье, на эти ток-шоу дебильные и прочий кавардак. В новости, которые нынче еще похуже развлекательных этих передач. Начнут ездить сюда со своей аппаратурой, парк на нее снимать. Потом заскучают – полезут к вам во двор. Будут выслеживать, приставать с интервью, соседей дергать. А те уже будут уставшими от нас. Начнут вам свое «фе» по вечерам в подъезде высказывать. Нам тоже придется делать вид, что мы всецело заняты этим делом: еще больше к вам ходить. И так – по замкнутому кругу. Это ж пока все забудется или что-нибудь еще произойдет. Вы только представьте, в какой ад превратится ваша жизнь.

   – Составляйте протокол, я подпишу, – согласился Чернов.

   Он не собирался сложить руки и спустить все на тормозах. Просто здраво понимал, что толку здесь не будет. Даже если он заартачится сейчас, то эти ленивые люди даже не попытаются дело матери побыстрее раскрыть.

   Но у Чернова есть связи. Он квалифицированный и востребованный специалист. Многие люди, и из органов тоже, постоянно обращаются к нему. Их дочери, жены, сестры рожают и «хотят Чернова». Ему обязательно помогут дернуть за нужные нити.

   Вот только он сначала выспится, отдохнет, пораскинет мозгами. Подумает, какое из знакомств задействовать в деле, а после обеда сделает пару нужных звонков. Только доберется до квартиры и совсем немного подремлет. Павел все равно его в больницу сейчас не пустит, перед уходом Чернова на допрос так и сказал: мама в надежных руках специалистов, а Диме нужно спать.

ГЛАВА 8

Он уже почти подошел к подъезду, как от неожиданной картины буквально впал в ярость. Тоскливая шестерка недавних знакомых сиротливо жалась у дверей. В груди у Дмитрия вспыхнула накопившаяся за предыдущие сутки злость.

   – Какого лешего вы тут делаете? – рыкнул он на них.

   Сейчас видеть эти лица и слушать нелепые рассказы про поиски камней ему не хотелось. К тому же… только сейчас уставший мозг начал активно выдавать то, что его тревожило всю ночь и последующее утро.

   Вначале появляются эти истуканы со своим нелепым бредом про амазонок и утерянные племена, а потом в его мать стреляют из древнего оружия. Конечно, было оно древним или современным, Чернов не знал. Но даже обстоятельство, что в тот же день, как возникли эти пришельцы из будущих и прошлых времен, произошло странное событие, да к тому же еще и с подозрительно подходящим оружием, более чем настораживало.

   – Вы расстроены, Дмитрий Александрович, – произнесла раздражающе наблюдательная Светлана.

   – Да неужели? – вскинулся Чернов. – С чего бы это? Подумаешь, в мою мать стреляли. Подумаешь, из лука. Подумаешь, чертова полиция не хочет палец о палец ударить. Зато у меня есть такие чудо-родственнички. В каком количестве? Ста штук? Да с таким «наследством» я могу целое государство создать. Или деревушку. Мне вообще все проблемы теперь нипочем. Люди с небольшой семьей справиться не могут: то разводятся, то морды бьют. А мне пожалуйста – целая сотня. Хоть свадьбы гуляй, хоть юбилеи.

   – Ваш мозг не может принять странную новость, это понятно, – не реагировала на его слова Светлана. – Любой бы на вашем месте удивился. Но теперь, после попытки убийства вашей мамы, вы должны переосмыслить информацию.

   – Чего? – заревел Дмитрий. – То есть ты со своими сумасшедшими стреляла в мою мать, чтобы убедить меня в своей истории?

   – Нет, конечно, Дмитрий! – Светлана испуганно отшатнулась от него. – Ни я, ни девушки к этому непричастны. Зачем это нам?

   – Затем, чтобы убедить в своей ереси.

   – Дмитрий, – старалась говорить спокойно девушка. – Нам абсолютно невыгодно, чтобы вы были расстроены или подавлены. Наоборот, мы крайне заинтересованы в вашей собранности и готовности нам помочь. Кроме того, ваша мать – последнее звено уважаемой династии. Никто из амазонок не решится причинить ей вред. А если вы считаете, что стреляли в вас, а в мать попали случайно, то здесь снова могу возразить: эти женщины – великолепно подготовленные воины. Мы с удовольствием продемонстрируем вам точность их стрельбы из лука, если захотите.

   – Вы мне угрожаете? – ощерился Чернов.

   Светлана замотала головой.

   – Что вы, Дмитрий. Опять вы меня неверно поняли. Я хотела вам сказать, что если бы кто-нибудь из женщин-амазонок в вас стрелял, то обязательно попал в цель. Это – женщины-убийцы, воины. Вся их жизнь – тренировки и подготовка к бою. Пусть последние двадцать лет они и не воюют, но, поверьте, меткость и сноровку не растеряли. Чтобы доказать вам это, мы в любой момент можем отправиться в безлюдное место, где вы лично убедитесь в их умениях.

   – Да прямо сразу я отправился с вами в безлюдное место, – как Дмитрий ни грустил, он рассмеялся. – Глядите: не я ли побежал? Искать место поукромней. Ваши безмолвные дамы и пухлый переросток внушают мне такое умиротворение, что я готов отправиться с ними в дальние края… С шизофреничками в стадии обострения. Смотреть, какие они меткие. Пусть еще на топорах докажут мне свои умения, чего размениваться на какие-то стрелы? А лучше сразу дадим им наган.

   Он прошел мимо замерших женщин и открыл дверь в подъезд.

   – Делайте, что хотите. Но избавьте меня от своего присутствия.

   – Но мы запретили им брать оружие в город, проверили каждого, – торопилась Светлана донести свой последний аргумент.

   Чернов не дослушал и громко хлопнул дверью.

   В квартире некоторое время бесцельно ходил из угла в угол. Без матери все было не так: пусто, тихо, зябко. Не было привычного запаха готовящейся еды и грохота кастрюль. Никто не забрасывал чередой вопросов. Дмитрий не знал, куда себя приткнуть, вышел на балкон и глубоко затянулся сигаретой… Маме бы это точно не понравилось… Осторожно выглянул во двор. Шестерка родственничков переместилась к детской площадке и замерла, задравши головы. Дмитрий нахмурился и зашел в квартиру. Думают взять его измором? Не выйдет.

   Через несколько минут в кухонное окно раздался стук. Настойчивый и нетерпеливый. Дмитрий насторожился. Не почудилось ли ему? Через несколько мгновений звук повторился, став более яростным. Пока Дмитрий преодолевал расстояние до окна, чтобы взглянуть на осатаневшую птицу, дерзким клювом долбившую в окно второго этажа, новый стук заставил прочное стекло рассыпаться на мелкие осколки.

   Чернов отпрянул на секунду, и в тот же миг через отверстие в окне на него с размаху налетело что-то крупное. Мощное, оно подмяло Чернова под себя всей своей массой. Размазало по кухонному полу изрядным весом и пригвоздило намертво к нему. Чернов словно под тяжеленный танк попал.

   Дмитрий огорошено наблюдал темные пряди и искаженное яростью лицо. И, замерев, ощущал на своей шее ледяной металл ножа. Широкое лезвие плашмя впечаталось в горло и не давало дышать, а под тяжеленной массой Чернов не мог пошевелиться. Только глазами растерянно вращал и слушал злобный хрип. Одна из городских сумасшедших, родственничков не приведи Господь, вдавливала Чернова мощным весом в напольную плитку.

   – Ты мне не нравишься, – прорычала она.

   Да неужели? Будто сам Дмитрий безумно рад знакомству. Он бы так именно и сказал, если бы не нож у горла. И не дикое выражение лица, нависшее над ним.

   – Найди кристалл, – продолжала хрипеть дама. – Мне здесь не нравится. Этот мир опасен. Здесь эти… машины, шум, много людей. Я дышать здесь не могу. На каждом шагу – мужчины. Эта… реальность не приспособлена для жизни.

   При каждом слове она вдавливала нож все сильнее. И еще яростнее прижималась к Чернову. Буравила обжигающим огнем чернющих глаз. Они были темными, обволакивающими, будто абсолютно без зрачка. А в них – злость, презрение и… растерянность. Девушка, несмотря на свою мощь, удивительно, но была в смятении и тревоге. Это все отражалось в бездонных глазах, призрачными тенями скользило в тяжелом взгляде. Она смотрела исподлобья, через необычный разрез глаз. Чуть зауженных, миндалевидных, совершенно темных. Сдвигала густые брови к переносице резкой складкой. Пахла сеном и свежескошенной травой.

   – Почему у тебя не вытянутый череп? – Чернов в один миг перестал бояться и спросил первое, пришедшее на ум. То, что почему-то волновало.

   Она вздрогнула, чуть заметно сжалась. Ее твердое тело стало совершенно каменным. Озадаченно моргнула и отстранилась.

   – Мы не царского рода, – сказала, сев и поджав под себя ноги.

   – Мы? – переспросил Чернов, отряхиваясь.

   – Я и моя сестра Орифия, – пояснила она. – Не царского рода и не аристократы, низшие. Головы перевязывают старшим, чтобы они были подобны богиням. Хотя на самом деле, как видишь, у Светланы невытянутая голова.

   Он ей верил. Почему-то. Растерянность и смятение в ее глазах были не напускными. Такое невозможно сыграть. Эти чувства шли изнутри: страх, ужас, неуверенность. Неприятие.

   – Почему же отправили тебя? – поинтересовался Дмитрий.

   Смирна вздохнула.

   – Мою сестру избрали. Она смелостью и отвагой доказала свое право быть царицей. Если бы боги не пришли и не забрали некоторых из нас к себе, нам бы никогда не судилось править.

   – А что случилось с остальными?

   – Они остались там, в старом времени… – Смирна пожала плечами. – Когда явились богини, была лютая зима. Голод. Многие люди гибли. Богини сказали, что некоторых можно спасти. Переселили в мир, где были только мы. Так же поступили и с другим племенем, женщин и мужчин. А остальные погибли, растворились. Вначале наши женщины. Через весну, когда мы пришли сюда на один день, их уже не было на прежнем месте. А потом и второе племя исчезло. Но они долго правили. Были счастливы. Пока их не подчинили чужаки.

   – Если твоя сестра такая же смелая, как и ты, то она достойна того, чтобы править. – Дмитрий похвалой укреплял зарождающееся между ними доверие.

   Хотя он и не лукавил. Влезть в окно второго этажа отважится не каждый.

   – Она очень смелая, – подтвердила Смирна. – И справедливая. Настоящая царица.

   От дальнейших расспросов Дмитрия отвлек стук в дверь. Он прошел в коридор и запустил остальную пятерку в помещение. Старался не замечать, как лукаво ухмылялась одна из «яйцеголовых». Аристократка, леший бы ее побрал, вот и скалится. Их всегда, власть имущих, что-то там забавляет. Будто знают нечто, простолюдинам неведомое.

   – Я должен поспать, – сообщил Чернов Светлане. – А потом мы все обсудим. Только очень вас попрошу: мама терпеть не может беспорядка, она очень старается. Проследите, чтобы все здесь осталось на местах. И в таком же виде, как и прежде. А то разрушенные искусственные миры станут вашей наименьшей проблемой.

   Он хочет спать… Больше ничего. И каким бы странным не казалось решение оставить незнакомых людей в квартире, ничего более страшного, чем то, что уже случилось, наверное, произойти не может. К тому же, если он хочет разобраться с покушением на мать, то «гостей из будущего» нужно держать поближе. И для получения информации, и чтобы передать конкретного виновного доблестной полиции.

   Дмитрий оглядел остальную пятерку и прибавил шепотом для Светланы:

   – И, пожалуйста, вымойте их. Мама любит чистоту… Кстати, если вы тщательно обыскивали подопечных, как у одной из них оказался нож?

   – Я сама не знаю, – прошелестела Светлана. – Лично обыскивала каждую. Разве что Смирна спрятала заранее нож в укромном месте. Но тогда она должна была покидать пределы поселения, а это невозможно.

   – Вы уверены, что невозможно? – насторожился Дмитрий.

   В ответ наставница только дернула плечом.

   Пока родственнички устраивались, Чернов завалился на кровать. От выматывающей усталости сил не было раздеться. В лучших традициях акушеров он впал в глубокий сон, едва коснулся головой подушки.

   Проснулся через несколько часов от странных ощущений. От неожиданности подскочил в постели. Четыре пары глаз, не мигая, гипнотизировали его.

   Гости каменными идолами стояли вдоль стены. Смотрели с неподдельным интересом. Дышали едва заметно и уже знакомо не шевелились.

   – Какого… – Дмитрий не сразу вспомнил, кто это. Резким кивком стряхнул с себя сон. – Чего вы выстроились в шеренгу? Где ваши наставники? На черта вы так вырядились?

   Идолы, наряженные в кожаные жилеты и «наголовники», смотрелись в современной квартире потрясающе дико. У каждого – топорик и кинжал. Трое насупились, а одна из «яйцеголовых» улыбалась, снова ей было раздражающе смешно.

   – В той одежде неудобно, – доложила, – и мы оделись, как привычней. Богиня разрешила. Пока не видит никто. А сама на охоту ушла. Алексей чинит этот… кран. Опия, дура набитая, открутила крану головешку. И даром, что почти царица и с мужиком живет, а в голове – дыра. Силы немерено, а дуре досталась.

   Вторая «яйцеголовая» сверкнула одним глазом, но тут же виновато кивнула. В царских традициях признавала ошибку и на других свою оплошность не сворачивала. Раскаивалась достойно и подавленно-молча. Зато первая чуть не прыгала от счастья.

   «А родственнички не очень дружны между собой», – подумал Чернов.

   Но история с краном насторожила. Дмитрий решил лично проверить размеры ущерба.

   – И на какую охоту отправилась Света? – уточнил он, нащупывая ногою тапок.

   – За едой, – пояснила улыбчивая гостья. – А нам, из-за криворукой Опии, сказала ровно стоять и ничего не трогать. И тренировки запретила, – прибавила без ухмылки.

   Дмитрий кивнул и уже почти дошел до ванной, но застыл на секунду и вернулся к проходу. С минуту рассматривал зарубку в проеме двери.

   – Это еще что?

   Вторая «яйцеголовая» воспрянула и с вызовом поглядела на улыбчивую родственницу.

   – Это я сделала, – согласилась та.

   – Могу уточнить – на хрена? – подошел к ней вплотную Дмитрий.

   – День прошел – зарубка оставлена, – щурясь виновато, ответила девушка. – А как нам дни считать, которые мы здесь проведем? Я скарбник, между прочим, это моя прямая обязанность – все подсчитывать.

   Чернов разозлился.

   – Я же просил ничего не трогать в квартире. Если вы будете себя так и дальше вести, то ничего считать не придется. Так и останется зарубка одна. И вообще, с чего вы взяли, что заселяетесь надолго?

   Во входную дверь скромно постучали. С «охоты» вернулась Светлана. Дмитрий подозревал, что старинный промысел был совершен в магазине, в котором затарилась девушка основательно – еле втащила внутрь громадные пакеты. Чернов нахмурился: и эта собирается здесь задерживаться.

   – Вы решили устроить из моей квартиры филиал супермаркета? – прозрачно намекнул он на злоупотребление гостеприимством.

   Света нерешительно топталась у входа.

   – У девушек очень хороший аппетит. Несмотря на то, что уже двадцать лет они живут в достатке, в памяти сохранились голодные годы. Поэтому, к сожалению, стараются наесться впрок… Побочное явление… Вы не могли бы показать мне, как пользоваться плитой? К сожалению, с устаревшими устройствами я не слишком знакома.

   Дмитрий склонил голову. Мать бы обиделась: она долго и щепетильно выбирала новейшее чудо кухонной техники. Провел гостью на кухню и показал, как зажечь плиту. Светлана тем временем разгружала пакеты. Чернов с удивлением отметил про себя, что почти вся часть купленных продуктов являла собой чудовищные груды мяса. Еще было несколько бутылей молока и совсем немного овощей.

   – Мы стараемся использовать те продукты, к которым привыкли девушки… и парень, – заметив на лице Чернова удивление, пояснила Светлана. – Новые вводим осторожно. Соль и приправы не используем. В основном, они едят мясо и молоко. Понемногу вносим разнообразие овощами, крупы пока не рискуем.

   Дмитрий взглянул на парня, который уже давно запустил пятерню в вазочку и потихоньку выуживал оттуда печенье.

   – Расскажите об этом пухлому, – рассмеялся.

   Светлана вскинулась, попыталась выхватить печенье из рук здоровяка. Тот сражался, словно это была последняя еда в настоящей реальности. Чувствуя угрозу, нахватал печенек и засунул разом в пасть. Спешил разжевать, закашлявшись.

   – Спрячьте, пожалуйста, вредные продукты питания, – попросила Светлана. – А то они не угомонятся, пока все не съедят.

   Дмитрий, усмехаясь, спрятал в холодильник конфеты и печенье. Пухлый с прищуром следил. Запоминал путь следования провизии и прикидывал своей яйцеголовой башкой чудо-план по ее похищению.

   – Вы не могли бы их мне представить? – видя трудности Светланы на кухне, Чернов решил помочь. Достал нож и придирчиво осмотрел кусок мяса.

   – Девушка, которая забралась к вам в окно – Смирна. Сестра царицы амазонок. Вторая – Андромаха. Древний бухгалтер, можно так сказать, скарбничий войска…

   – А почему она все время улыбается? – не сдержал любопытства Дмитрий. – Что ее так веселит? Напоминает картинку дедушки Ленина из советских учебников.

   – Конечно, улыбается, – подтвердила Светлана. – Должность такая. Она же постоянно под угрозой казни. Вы подумайте: что-нибудь украдут или сама просчитается, а время для их восприятия военное. За любой проступок – неминуемое наказание. Вот и выработала иммунитет. И каждому прожитому дню радуется. А если удалось еще и «подворовать» – тем более. Можно подумать, что в вашей реальности бухгалтера не улыбаются, а Андромаха – их начальное звено эволюции.

   Пока Дмитрий примерялся ножом к мясу, Смирна не выдержала. Подскочила резво и одним взмахом топорика разрубила кусок. Чернов озадачено оглядел «повариху».

   – Спасибо… – поблагодарил древнюю родственницу. – Поторопитесь, Света, они точно есть хотят. И, кстати, полюбуйтесь, ваши девушки отлично вооружены. Когда я открыл глаза, они все в рядочек стояли с кинжалами и топорами. И разодеты, как актеры на древнегреческий спектакль. Хоть картину с них пиши. «Три богатырицы и их дракон».

   Светлана и правда торопилась. Видно, выучила характер подопечных на «отлично».

   – Я ума не приложу, где они берут оружие. Мы их предупредили еще на Изюме, чтобы ничего не брали с собой. Только легкую экипировку разрешили, но на опасные изделия наложили запрет. Я их очень внимательно обыскивала. И у Смирны предыдущий кинжал забрала.

   Дмитрий одарил взглядом улыбчивую «бухгалтерицу».

   – А спросите у них прямо, – предложил. – Не будут же они врать своей богине.

   – Откуда у вас кинжалы и топорики? – Светлана все же решилась поинтересоваться.

   Андромаха радовалась и морщила нос.

   – Были, – доложила лукаво.

   – Где? – Наставница не хотела предстать в еще более невыгодном свете и устроила допрос с пристрастием.

   – В шароварах, – не смутившись ни на секунду, ответила подопечная. – Мы их к ногам ремнями привязали и принесли.

   Те абсолютные простодушие и непосредственность, с которой она признавалась в проступке, заставляли сердиться и усмехаться одновременно. Так родители глядят на шалости детей. Видя светлые искры в глазах, невозможно долго злиться. Но у Светланы было свое мнение на этот счет.

   – Я же просила не брать с собой оружие! – Ей явно не хотелось выглядеть перед Дмитрием неловко.

   – Так какое же это оружие? – искренне удивилась Андромаха. – Малюсенький кинжальчик и топорик. Просто-таки тьфу. Ты же сама сказала – взять для спокойствия. Нам с топориком уютней.

   Против логики не попрешь. Светлана поджала губы, подыскивая подходящие слова.

   – Как же вы их обыскивали, Света? – развернулся к ней Дмитрий.

   – Я обыскивала котомки. – Девушка смотрела с вызовом. – Откуда мне было знать, что они увешаны оружием под одеждой. Еще и попросили свободные штаны, сказали, что в подобии шароваров привычней себя ощущают. Хитрые какие и изворотливые!

   Она сверлила подопечных хмурым взглядом.

   – Не перекладывайте на них ответственность, Светлана. – Дмитрий говорил с ней строго. – Это вы и подотчетная вам группа исследователей устроили свои чудовищные опыты над людьми. Только вы отвечаете за их действия и несете ответственность за то, что они представляют угрозу для окружающих. Не отрицайте, что поступили беспечно. Притащили непредсказуемых людей в город, не удостоверились в том, что они безоружны. С них взятки гладки: в любой момент прикокошат первого встречного и будут продолжать улыбаться.

   Светлана сморгнула слезы с глаз и по привычке выбрала защитой нападение. Очень слабое и шаткое, как на Дмитрия взгляд.

   – Чудовищные опыты? – зацепилась она за одно из обвинений. – Да будет вам известно, что если бы не наши, как вы соизволили сказать, издевательства, эти люди давным-давно бы вымерли. Они голодали и жили в ужасных условиях. Они умирали от болезней, холода и непрекращающихся войн. Мы дали им шанс выжить.

   – Они бы и так вымерли, очнитесь! – Чернову было жаль Светлану, но он продолжал говорить. – Вы вмешались в естественный процесс и выдернули людей из прошлого. Людей, которые должны были прожить отведенный им отрезок истории в тех условиях, которые предназначены им, и спокойно почить века назад.

   Лицо девушки покрылось пятнами, глаза лихорадочно блестели. Чернов уже жалел о том, что ей сказал. Но Светлана с завидным упорством продолжала защищать свою работу.

   – Они были согласны отправиться с нами, – прокричала она резко. – Повторюсь, они вымирали. Мы стали их шансом на спасение. Никто ни к чему их не принуждал.

   – Они приняли вас за богиню, Света, – хмуро припечатал Чернов. – Готовы были отправиться с вами туда, куда вы им скажете. Вы обманули этих девушек, ученая.

   Он указал на четверку сжавшихся людей. Чувствуя, что старшие по реальности ссорятся из-за них, подопечные насторожились и наблюдали внимательно и исподлобья.

   – Кроме всего прочего, это важное открытие в науке, – на пороге неожиданно возник Алексей и, как ни странно, занял сторону Светланы. – А наука требует жертв. К сожалению, такой сложный процесс как перемещение во времени нужно с чего-то начинать. И если закон Вселенной не посчитал вмешательство значительным и не выбросил участников в петлю, то и нам не нужно делать скоропалительные выводы… Кстати, кран я починить не могу. Вызывайте специально обученных людей.

   Чернов пожал плечами.

   – Оправдывайте свои действия как угодно. Я свое мнение не изменю.

   Он вернулся к разделке мяса.

   – Я считал, что многие закрытые племена не выживают, так как не имеют иммунитета к современным болезням, – направил Чернов свои расспросы в более мирное русло.

   – Правильно, – согласилась Света. Было заметно, что она переживает из-за его предыдущих слов, но старается замять неприятный разговор. – Но эти племена привиты. Так что ни нам, ни им ничего не угрожает. Кстати, я не познакомила вас еще с двумя людьми: Опия и, как вы говорите, пухлый Панасагор – представители племени сарматов, царские сын и невестка.

   Чернов еще немного потоптался на кухне, с помощью Смирны разделал мясо. Иногда с усмешкой спрашивал себя, что будет, если бросить им сырой кусок – проглотят целиком или частями?

   – Мне нужно сделать пару звонков, – сообщил Светлане. – Попросить людей подключиться к расследованию покушения на маму.

   Та кивнула.

   – Конечно, Дмитрий. Помощь влиятельных граждан, понимаю.

   Чернов ухмыльнулся.

   – Разве человечество не поборет коррупцию в двадцать втором веке?

   – О чем вы говорите, Дмитрий Александрович? – Светлана удивленно подняла глаза. – Человечество скорей само вымрет, чем перестанет использовать связи. Хотя вы правы, масштабы в будущем уже не те.

   Дмитрий фыркнул и отправился в комнату. Четверка «замечательных людей» выдвинулась следом. Расположились на привычном месте у стены и замерли. Таращились на него снова, не моргая. Боятся оставаться сами? Чувствуют себя неловко? Дмитрий сел вполоборота и принялся звонить. Периодически бросал недовольные взгляды на праматерей и «деда». Выбирая между бестактностью и самостоятельным пребыванием в комнате, предки единогласно, не советуясь, склонились в сторону первого. Покидать помещение они явно не собирались.

   Дмитрию повезло почти сразу: подполковник полиции в уже знакомом отделении, жена которого рожала часто и только у Чернова, вызвался помочь.

   – Света! – истошно завопил Чернов. – Какого демона с вашими неандертальцами сейчас происходит? Почему их крючит и елозит по паркету? – и для верности прибавил: – Помогите! Кто-нибудь!

    Светлана с Алексеем тут же примчались на его крик. Остановились в проходе двери и смерили представление равнодушными взглядами.

   – Не беспокойтесь, Дмитрий Александрович, – сказала наставница. – Вечереет. Девушки благодарят Закат за прожитый день. Молитву читают. Не переживайте, вы со временем привыкнете.

   Но у Чернова сдали нервы. Он резко спрыгнул с дивана, босыми пятками дошлепал до наставников и прокричал им прямо в лицо, тыча пальцем в кувыркающихся предков:

   – К чему привыкну – к этому? К вашим полоумным шимпанзе? А в следующий раз им на какие-нибудь святки взбредет в голову жертвы приносить? И дубинками отметелят мне соседей или, что еще радостней – меня? Они здесь всего несколько часов, а посмотрите: окно разбили, кран сорвали, косяк двери топором покромсали… Зарубки она, видите ли, ставила. Наследили своими ногами. Пухлый декоративный перец обожрал. И с какого счастья они шныряют по квартире в брони? В наголовниках этих, кольчугах. Я на них и до молитв смотреть лишний раз не решался, а теперь и вовсе боюсь.

   Светлана с Алексеем вздыхали и кивали.

   – Не злитесь, Дмитрий. Чем быстрее мы найдем кристалл, тем скорее все закончится. И вы забудете нас, как страшный сон… Пойдемте кушать, все уже почти готово.

   Через двадцать минут Чернов угрюмо наблюдал, как предки ускоренными темпами поглощали еду. Когда Света говорила про хороший аппетит, она явно преуменьшила. Опасные люди стучали челюстями и одним махом заглатывали кусищи мяса. Чернов боялся, что сожрут и кости… А если их кормить камнями, переварят или нет? Самому Дмитрию есть перехотелось. Чем тут же воспользовался пухлый гость: загребущей рукой смахнул кусок мяса у него из тарелки, попутно задабривая жалостливым взглядом. Чернов рассеянно ему кивнул.

   – Какой у вас план? – спросил Дмитрий у Светланы, осторожно ковырявшей вилкой еду.

   Та подняла на него боязливый взгляд.

   – Думаю, нам нужно начать поиски с посещения археологического музея.

   Чернов вскипел.

   – Думаете? То есть плана как бы и нет? На что вы, собственно, тогда рассчитывали? На исконно используемое «авось»? Или, может, на порыв ветра, который прибьет вас и ископаемых старушек к месту нахождения утерянного артефакта?

   Девушка грустно вздохнула.

   – К сожалению, у нас было не слишком много времени на разработку плана. Действовать приходилось быстро. Женщины в этом мире беспокоились. Мы боялись, что начнут паниковать и совершать необдуманные действия.

   Дмитрий со скепсисом оглядел представителей предыдущего поколения. Необдуманные действия – это про них. Набив под завязку вместительное брюхо, древняя бухгалтерша с серьезным видом задумалась, куда спрятать непоглощенные остатки. Металась между своей котомкой и батареей.

   – Что вы делаете? – Чернов раздосадовано выхватил у нее из рук кусок. – В квартире есть холодильник. Я выделю вам место на полке, никто ваше не заберет.

   Андромаха хмуро отобрала мясо обратно, некоторое время обдумывала риски. Поглядывала с недоверием на опасность в лице Панасагора. Достала из котомки серую дряхлую тряпку, обмотала ею кусок и, к удивлению Дмитрия, каким-то древним тавром припечатала сверток.

   – Какие предусмотрительные люди. – Дмитрий усмехнулся, наблюдая, как и остальные гости проделывали такие же махинации с оставшейся едой. – И что же вы хотите обнаружить в музее, Света?

   – Мы знаем, что в музее сейчас работает профессор Вяземский, изучающий культуру сарматов. Очень уважаемый специалист, подобных которому не будет в будущем. К сожалению, это недостаток истории и археологии как наук – методы и способы изучения совершенствуются со временем, но следы теряются. Появляются новые, более интересные объекты изучения, а старые по этой причине забываются. История, как ни одна другая наука, зависит от людей: их интереса, способностей, ну и совестливости, конечно. Ее ведь победители пишут. Поэтому именно люди решают, чему уделять внимание, как трактовать и представлять обнаруженные факты. И нам очень повезло, что в настоящем времени работает прекрасный специалист, увлеченный изучением проблемы гибели сарматской цивилизации. Будем надеяться, что он сможет нам помочь в поисках кристалла.

   – Хорошо, – согласился Чернов. – Давайте попробуем задействовать профессора. Я с утра загляну к маме в больницу, а затем можем отправиться в музей… А питекантропов с кем оставим? – Он покосился в сторону предков.

   – Возьмем с собой, – даже не размышляла Светлана.

   – Погодите, – насторожился Дмитрий. – Вы предлагаете мне – врачу, между прочим, с именем, выгуливаться по городу в сомнительной компании ископаемых людей?

   – Ну а куда же нам их девать? – пыталась достучаться до него наставница. – Поймите, подопытных опасно оставлять одних. Вы же сами переживаете о своей квартире.

   – А о родном городе я не переживаю? – нахмурился Чернов, наблюдая, как мощные девицы после сытного ужина сонно разевают рты. – Погодите-ка, – задумался он. – Вы хотите сказать, что у вас где-то под городом припрятана сотня подобных людей?

   Светлана несмело повела плечом.

   – Они под охраной, я надеюсь? – спросил с нажимом Дмитрий.

   – Ну… – протянула ученая. – И да, и нет. Раньше подопытные пребывали в закрытых мирах-инкубаторах. Сейчас, в силу сложившихся обстоятельств, находятся в периметре за забором. Но обматывать территорию колючей проволокой, проводить по ограде ток или выставлять вооруженную охрану – негуманно. Они же люди, в конце концов, со своими правами. Но не беспокойтесь, эти племена так напуганы, что не решатся выйти за периметр. Они дни считают до момента, когда смогут вернуться в привычную среду обитания.

   Дмитрий озадачено наблюдал, как Смирна ковыряет острием ножа в зубах.

   – А если одному из них взбредет в голову вылезти в город?

   – Зачем? – изумилась Светлана. – Говорю же, они боятся.

   Но Чернов не успокаивался.

   – Теоретически? Смогут?

   – Теоретически смогут, – согласилась Светлана.

   – И все они в курсе того, что я их наследник?

   – Ну… – озадачилась ученая.

   – Говорите, знают или нет? – Чернов выходил из себя. – Знает ли сотня женщин, ненавидящих мужчин, о том, что их главная святыня должна перейти к наследнику? Может ли одна или несколько из них, с луком и колчаном, выйти прогуляться в город? На ненавистного потомка посмотреть? И зарядить по нему стрелой от большой любви?

   Светлана всполошилась и принялась горячо доказывать ошибочность его предположений. Раскаивалась, очевидно, за свою халатность и беспечность. Дмитрий оправданиям не верил и морщил лоб.

   – Я уже говорила вам, что девушки меткие воительницы. Если бы они хотели причинить вам какой-либо вред, им бы это с легкостью удалось.

   – Сомнительная отговорка, вы не находите? Факт налицо: только кто-либо из ваших подопечных мог вооружиться стрелами и надумать стрелять. И оказывается, для этого были и веские причины, и возможности. И специфические моральные устои не будем забывать. Возьмем, к примеру, сестрицу нашей Смирны. Как там ее – Орифия? Есть у нее повод пришибить меня стрелой? По вашим рассказам она девица буйная. С большим трудом и по счастливому стечению обстоятельств взошла на трон. Легко ли ей будет с ним расстаться? Она, наверное, спит и видит, как заполучить кристалл себе, в подтверждение царственных своих регалий.

   – Наша группа уверена, что кристалл должен находиться в руках наследника, соответствующего по времени сбоям в мирах. Орифии нет смысла забирать кристалл себе. Она существует в другом временном мире. А вот деформация реальностей произошла тогда, когда вы, Дмитрий Александрович, должны были наследовать артефакт.

   – Вы не переоцениваете умственные способности людей, которые благодарят закат за прожитый день? – скривился Чернов. – Для которых водопроводный кран – величайшая загадка природы?

   – Ну так и кристалла-то нет, – предъявила Светлана последний аргумент. – Зачем той же Орифии вас убивать? Без вашей помощи мы найти кристалл не сможем, она прекрасно это знает.

   – Ладно, – согласился Дмитрий. – Давайте ложиться спать. Завтра будет трудный день.

   Но отдохнуть ночью не удалось. Не удалось Светлане и Чернову. Древние дамы, напротив, выдавали в пространство оглушительный храп. Разложились на паркете, не доверяя свои тела кроватям, и спали беззаботным сном. А вот Панасагор на ночь глядя так некстати захворал ненасытным своим животом. За него же отчаянно хватался пухлыми руками. Смотрел на более взрослых по реальности людей просяще. При резких болях с грустью и печалью скулил.

   Почти всю ночь Чернову со Светланой пришлось его выхаживать. Водить от туалета к ванной и обратно. За невозможностью применения действенных лекарств использовать древние методы вызова рвоты.

   – Если ты еще раз слопаешь что-то без спроса, я выброшу всю еду, – угрожал ему Дмитрий в полтретьего ночи. – Или вызову злых дядей на машине. Они тебя с собою заберут, в больнице к кровати пристегнут ремнями и будут из пипетки по часам кормить. А еще лучше – вводить в тебя немного сладенькой водички. Ни мяса, ни кумыса – ничего. Вода и белый потолок.

   Панасагор не хотел к злым дядям. Хватал спасителя за руки. Мычал благодарственно в ответ и подобострастно заглядывал Дмитрию в очи. Тот чувствовал себя злобной нянькой трудного детины.

   Прилечь удалось в три пятнадцать. Но не прошло и получаса, как Чернова разбудил довольно громкий шум. Дамы, отоспавши ночь, решили, что и другим достаточно. А от безделья и нерастраченной энергии решили поупражняться в стрельбе. Смирна раскладывала прямо на полу метательные дротики, а Андромаха мастерила из разделочной доски подобие мишени. Разделочной доски из цельного ореха с высококачественным и стойким антибактериальным покрытием, с любовью презентованной Черновым маме на прошлый Новый год. Старательно пододвигала письменный стол в намеченный ею угол.

   – Что происходит, Гармонию вашу за ногу? – зарычал Дмитрий. – Четыре утра. Какого демона вам не спится?

   Он вскочил с кровати и распахнул дверь в соседнюю комнату.

   – Светлана, проснитесь и угомоните птеродактилей. Это уже ни в какие рамки не лезет. То молитвы, то оружие, теперь – тренировки. Чего нам ждать от них в следующий раз?

ГЛАВА 9

Утром выдвинулись в больницу. Как бы Дмитрий ни сопротивлялся, но праматушек пришлось тащить с собой. Усадив их в шеренгу в коридоре и грозно потрясши указательным пальцем, Чернов с неспокойным сердцем направился к Павлу.

   Состояние мамы было стабильным. В сознание она пока не пришла, но беспокойства у врачей не вызывала.

   Когда Дмитрий находился уже в палате, позвонил подполковник. Говорил кратко и по существу. Как работник все того же отделения полиции, он вполне закономерно не видел смысла в обжаловании грядущего постановления об отказе в возбуждении уголовного дела. Но в частном порядке попросил знакомого эксперта взглянуть на злополучную стрелу.

   – Эксперт подтвердил, что рана, полученная вашей матерью, была нанесена именно этой стрелой, – сообщил он очевидное. – И характер повреждения, и биологические следы – все соответствует. Но само орудие моего знакомого… смущает. Эта стрела, понимаете, Дмитрий… как бы вам сказать… немного странная. На первый взгляд она выглядит вполне современно. Хотя я не так бы сказал: не современной, а нестарой, будто изготовили ее совсем недавно. А вот способ изготовления вызывает множество вопросов. Во-первых, тело, древко то есть, деревянное. Подумайте: не из алюминия, не из карбона. Из обычного дерева. Во-вторых, наконечник костяной. Это вообще очень странно. Треугольный наконечник, с заусеницами для усложнения его извлечения из раны. Не стальной обтекаемый, изготовленный механическим способом, а вручную вытесанный из кости. И оперенье вызывает, мягко скажем, недоумение. В общем, мы показали стрелу еще парочке экспертов и все они сошлись на том, что это однозначно не может быть стрела для соревнований. Ее предназначение – или использоваться во время реконструкций давних событий, или занимать место в коллекциях древнего оружия. Я бы хотел еще заглянуть в клубы лучников, спросить их мнение по данному вопросу. Может, там подскажут имена коллекционеров и мастеров. Но вы не переживайте, Дмитрий, разберемся. То, что стрела необычная, нам только на руку. Значит, можно найти того, кто ее изготовил, а от него – кто приобрел. Не такое дело пропащее, как кажется на первый взгляд.

   Чернов поблагодарил и сбросил вызов. То, что ему было нужно, он услышал. И нисколько не сомневался в том, что «пропащее» для полиции дело не сдвинется с мертвой, застывшей точки. Да он и сам еще в парке прекрасно видел, что проклятая стрела стилизованна под древность. И вот теперь слова подполковника это подтвердили.

   В отличие от полиции, Дмитрий понимал, как стрела может оказаться одновременно и древней, и современной. Ведь изготовлена она недавно, а способ производства у нее такой, каким был двадцать столетий назад. И кто смастерил это орудие убийства, Чернов тоже, к своему сожалению и злости, предполагал. Пусть не знал, какая именно из ста прабабушек решила убрать неподходящего наследника, но то, что это одна из них – ни секунды не сомневался.

   – Не переживай, – неожиданно вынырнул из-за правого плеча Павел. – С теть Надей все будет хорошо. Ею занимаются мои лучшие специалисты. Заодно и полное обследование пройдет.

   – Да, я знаю, Паш. Спасибо тебе большое за то, что мама в надежных руках. Я сейчас больше переживаю за расследование. В полиции считают, что стрела слишком необычная на вид.

   Павел кивнул.

   – Мне говорил об этом Степанович, наш хирург. Наконечник стрелы был со штырями, и много времени ушло на то, чтобы аккуратно его извлечь. И все равно рана получилась слишком рваной. Вот скажи, Димыч, какая дрянь такое выдумывает?

   – Самому интересно, Паш.

   Павел замялся на секунду.

   – А в остальном – все в норме?

   – Что ты имеешь в виду?

   – Ну не знаю, – передернул плечами Павел. – Ты случаем не решил пойти вразнос, пока теть Надя тебя не контролирует? Видел твоих подружек в коридоре. Занятные «мадамы». Решил наверстать упущенное и подружиться сразу с четырьмя? Но хочу тебе сказать, теть Надя здесь не меньше месяца пробудет. Можешь так не торопиться и пожалеть свой организм.

   Павел беззлобно подтрунивал над ним, как бывало в студенческие годы. Чернов усмехнулся в ответ.

   – Там еще два мужичка сидят. Оставишь их без своего внимания?

   – Мужиков не видел, – скривился Павел. – Только теток четырех. Такие загадочные сердцеедки с копнами начесанных волос. У тебя своеобразный вкус, Димыч, раньше был слегка попроще.

   Он уже беззастенчиво ржал.

   – Дурунделык.

   Дмитрий приобнял друга на прощание и заторопился к ожидающим его предкам. Чем меньше людей будет видеть их, тем лучше. Специфическая внешность и такое же поведение вызывают подозрения – он прекрасно видел реакцию прохожих, пока шел к стоянке со своими спутниками. Крупные фигуры и излишне сосредоточенный вид вызывали у окружающих недоумение. Казалось бы – довольно крупный город, либеральность к внешнему виду, а вот и нет. Предки Чернова оказались слишком экзотичны и для областного центра. Да и в транспортное средство никак не вмещались все вместе. Пришлось вызывать подмогу в виде городского такси.

   Уже подходя к родственничкам, Чернов заметил, что мужчин и правда нет на месте. Светлана волновалась: это было заметно по ее суетливому взгляду и порывистому дыханию.

   – Панасагор исчез, – не дожидаясь вопроса от Чернова, произнесла она. – Можете ничего не говорить: я прекрасно понимаю, что снова оплошала. Но я устала, Дмитрий. За ними сложно уследить. Взрослые, казалось бы, люди, а абсолютно неясно, что вытворят в следующий момент. Я не справляюсь…

   Ему было жаль эту ученую. Она и правда старалась. И «ископаемых людей» действительно сложно контролировать.

   – Вы прекрасно справляетесь, – ободряюще сказал Чернов. – К тому же я не думаю, что отыскать дедулю такая уж неразрешимая проблема.

   – Алексей ушел на поиски пятнадцать минут назад и до сих пор не вернулся. – Светлана смотрела на Дмитрия с надеждой. – Значит, не может найти.

   – Пойдемте, – протянул ей руку Дмитрий.

   Бабулям приглашение не было нужно: словно по взмаху невидимой руки они поднялись и угрюмо последовали за наставниками на поиски пропавшего соплеменника.

   Дмитрий, не сомневаясь, направился в столовую. Панасагор и правда был обнаружен там. С огромным энтузиазмом и скоростью он поглощал все то, что не пришлось по вкусу капризным пациентам. Стал первым и единственным посетителем столовой, так радостно встречающим больничную еду.

   Возле него наблюдалась повариха в белом чепчике и халате, добродушно подсыпающая щедрые порции добавки.

   – Бедный мальчик, – произнесла она, завидев компанию. – Совсем оголодал. Любо-дорого глянуть: кушает и кушает. Даже водичку в перерывах не пьет. А как он обрадовался хлебу! Полбуханочки враз одолел и не поперхнулся